А. А. ЗИМ И H
(формы
А.А.З И МИН
к
И ПОЛИТИЧЕСКОЙ
ИСТОРИИ РОССИИ
СЕРЕДИНЫ XVI В.
ИЗДАТЕЛЬСТВО
СОЦИАЛЬНО-
ЭКОНОМИЧЕСКОЙ
ЛИТЕРАТУРЫ
МОСКВА•(960
ОГЛАВЛЕНИЕ
От автора....................................4
Глава 1. Историография. Обзор источников .	7
Глава 11. Рост феодального землевладения
и усиление эксплуатации крестьян ... 63
Глава Ill. Развитие товарного производства и
рост городов..........................117
Глава IV. Политический строй Русского
государства накануне реформ .... 166
Глава V. Годы боярского правления. Первые
попытки государственных преобразований 222
Глава VI. Обострение классовой борьбы в пе-
риод подготовки и проведения реформ.
Городские восстания середины XVI в. . 279
Глава VII. Реформы правительства компро-
мисса 1549—1552 гг..........................316
Глава VIII. Дальнейшее развитие реформ.
Переход к политике наступления на бояр-
скую аристократию. Реформы 1553—
1560 гг.....................................402
Именной указатель..........................480
Географический указатель...................501
ОТ АВТОРА
Середина XVI в. ознаменована серьезными сдвигами
в социально-экономическом и политическом строе Рус-
ского централизованного государства. Это было время
Экономического подъема страны, выражавшегося в росте
производительных сил и углублении общественного раз-
деления труда. Отчетливо наметились предпосылки все-
российского рынка, начальный этап складывания которого
относится примерно к XVII в. Обозначалась специализа-
ция ряда районов страны на производстве определенных
продуктов. Появляются элементы территориального раз-
деления труда.
Рост товарно-денежных отношений в стране приводил
к усилению эксплуатации крестьянства. Широкое распро-
странение с середины XVI в. приобретает барщина. Ухуд-
шение положения крестьянства и посадской бедноты
обусловило резкое обострение социальных противоречий.
Как город, так и деревня в середине XVI в. были охва-
чены пламенем народных движений. Городские восста-
ния, реформационные движения, локальные выступления
крестьянства — таковы формы классовой борьбы этого
времени.
Среди класса феодалов интенсивно шел процесс пе-
рераспределения земельной собственности. Средний и
мелкий дворянин постепенно занимал все более видное
место в феодальной среде и устами своих идеологов
заявлял о своих требованиях, с которыми вынуждены
были считаться и боярская аристократия, и духовные
феодалы.
В обстановке широкой волны народных движений
представители различных прослоек класса феодалов вы-
нуждены были на время прекратить распри и консолиди-
ровать свои усилия, с тем чтобы укрепить свое господ-
ство над массами непосредственных производителей.
Перед исследователем реформ правительства Ивана
Грозного середины XVI в. встает целый ряд важных
задач. Необходимо вскрыть классовую направленность
государственных преобразований 50-х годов XVI в., вы-
яснить, в чьих интересах были проведены политические
и социальные реформы того времени.
В литературе до настоящего времени ясности по
этому вопросу нет. В последней, вышедшей совсем не-
давно монографии И. И. Смирнова о политической
истории России 30—50-х годов XVI в. подчеркивается
чисто дворянский характер правительственных мероприя-
тий середины XVI в., тогда как в трудах С. В. Бахру-
шина и некоторых других советских историков гово-
рится о компромиссном характере реформ, проведенных
в интересах господствующего класса в целом. Для реше-
ния этой центральной проблемы следует конкретно изу-
чить ход правительственных преобразований в различ-
ных областях жизни — судебную, административную,
военную и финансовую реформы. Нужно показать связь
реформ Избранной рады с напряженной классовой борь-
бой того времени, а также с перипетиями борьбы внутри
господствующего класса. Без понимания сдвигов в
социально-экономической и политической жизни России
середины XVI в. нельзя разобраться в сложном узле про-
тиворечий, приведших в конечном счете к учреждению
опричнины.
Таков круг проблем, которые являются предметом
рассмотрения в настоящей работе. При этом совер-
шенно естественно, что в рамках одной книги невоз-
можно более или менее равномерно и углубленно рас-
смотреть все вопросы, касающиеся истории Русского
централизованного государства. За пределами данной
5
книги остается история общественно-политической мысли,
которой автор посвятил особое исследование, а также
внешняя политика России середины XVI в., изученная
в трудах Е. Н. Кушевой, Г. А. Новицкого, С. О. Шмидта
и других советских историков. Сложные процессы
социально-экономического развития в русском городе и
деревне рассматриваются лишь в той мере, в какой по-
зволяют выяснить причины роста классовых противоре-
чий и предпосылки общественно-политических преобра-
зований 50-х годов XVI в. Поэтому главы вторая и третья
книги в известной мере носят итоговый характер,
суммируют результаты наблюдений виднейших совет-
ских ученых — С. В. Бахрушина, С. Б. Веселовского,
Б. Д. Грекова, П. П. Смирнова, М. Н. Тихомирова и
других, много сделавших для изучения экономических и
социальных отношений XVI в.
В дальнейшем изложении автор считал необходимым
останавливать внимание читателя на важнейших момен-
тах истории Русского централизованного государства
середины XVI в., особенно на малоизученных или тех,
трактовка которых остается спорной.
Настоящая монография представляет собою первую
часть задуманного автором исследования по истории
России времен правления Ивана Грозного. В дальнейшем
автор предполагает подготовить к изданию книгу, посвя-
щенную опричнине Ивана Грозного.
* *
*
Большую товарищескую помощь автору оказали в под-
готовке рукописи к изданию И. В. Дедовская, К. В. Ми-
ронова, В. М. Покровская, Н. Я. Трофимова, В. Г. Шер-
стобитова, Л. И. Ивина, которым автор считает своим
приятным долгом выразить глубокую благодарность.
Иллюстрации подобраны Н. А. Баклановой.
Указатели составлены И. В. Дедовской.
Глава 1
ИСТОРИОГРАФИЯ. ОБЗОР ИСТОЧНИКОВ
Дореволюционная историография
ервую развернутую оценку событиям полити-
ческой жизни России середины XVI в. дали
в своих сочинениях Иван Грозный и Андрей
Курбский. Страстная полемика этих двух
виднейших политических деятелей своего вре-
мени, остро чувствовавших и зорко всматри-
вавшихся в российскую действительность, ока-
зала сильнейшее воздействие на всю после-
дующую историографию. При этом позднейшие
историки не всегда давали себе отчет в том,
что пристрастные суждения обоих публици-
стов рождены были суровой обстановкой
опричных лет, которая расцвечивала различ-
ными и порой причудливыми красками воспо-
минания прежних соратников по борьбе за
сильное и единое государство.
7
Говоря, что русские самодержцы «изначяла сами вла-
деют своими государьствы, а не боляре и не вельможи»,
Иван Грозный в первом послании Курбскому (1564 г.)
подвергает язвительной критике всю совокупность меро-
приятий, осуществлявшихся правительством 50-х годов
XVI в. Оказывается, поп Сильвестр и Алексей Адашев
лукавством и чародейством на время подчинили своей
власти царя. Таков тот несложный прием, применяя ко-
торый Грозный пытается снять с себя ответственность за
преобразования 50-х годов XVI в.1 Мало того, бояре, ви-
новные во всех злодеяниях, творившихся в малолетство
царя, «наустиша народ» во время московского восстания
1547 г. Когда пришли к власти Сильвестр и Адашев, то
и они «всех бояр начата в самовольство приводити».
Царь негодует, что правители раздавали вотчины, «ветру
подобно», ставили своих «угодников» на государственные
должности, «все строения» проводили «по своей воле» 1 2.
Сторонник самодержавия, отвечавшего в целом дворян-
ским интересам, Иван Грозный выступал против всяких
попыток ограничения царской власти.
Совершенно иную картину рисует Курбский в своей
«Истории о великом князе московском», написанной
к лету 1573 г., когда стоял вопрос о кандидатуре Ивана
на польский престол. Беспросветному мраку, террору
«кромешников», бессмысленному «мародерству» периода
опричнины Курбский картинно противопоставляет идил-
лически лучезарное время правления Избранной рады.
Это название правительственного кружка (полонизиро-
ванный вариант Ближней думы) позднее широко вошло
в научный обиход. Князь Андрей отнюдь не защитник
боярского самовольства, как такового. Недвусмысленно
осуждая боярских правителей «несовершенных лет»
царя, он вместе с другими дальновидными представите-
лями боярства склонен был идти на компромисс с дво-
рянством в целях укрепления централизованного аппа-
рата власти. Его идеал — Избранная рада во главе с Ада-
1 «Послания Ивана Грозного», подготовка текста Д. С. Ли-
хачева и Я. С. Лупье, под ред. В. П. Адриановой-Перетц, М.—Л,
1951, стр. 14—16, 36.
2 Там же, стр. 37, 39—40.
8
шевым и Сильвестром и их «разумными советниками».
«Суд праведный» (т. е. Судебник 1550 г.), устроение
«стратилатских чинов» (военные преобразования), при-
соединение Казани — вот те стороны деятельности пра-
вительства 50-х годов, горячим сторонником которых
выступает КурбскийНачало заката Рады публицист
связывает с 1553 г., когда Иван Грозный побывал у «пре-
лукавого осифлянина» Вассиана Топоркова, нашептав-
шего парю, чтобы тот не держал около себя «советника
ни единаго мудрейшего собя, понеже сам еси всех
лутчши». Окончательно были устранены от власти Ада-
шев и Сильвестр уже после смерти Анастасии, в 1560 г.,
когда их обвинили в «очаровании» и в убийстве ца-
рицы 1 2.
После того как отгремели битвы с иноземными пол-
чищами, налетевшими с запада и севера на Русь в на-
чале XVII в., после того как были подавлены основные
очаги крестьянской войны, современники попытались
найти ответ на волновавший всех вопрос о причинах
«смутного времени». И совершенно понятно, что их
взоры обратились к годам правления царя Ивана Ва-
сильевича, когда завязывались те узлы противоречий,
котопые остро проявились в их время.
Официальную трактовку правления Избранной рады
лает Хронограф 1617 г., сложившийся в кругу деятелей
Посольского приказа. В ртом памятнике царствование
Ивана Грозного резко делится на две половины: до и
после смерти царицы Анастасии Романовой. Пророма-
новский привкус опенки событий в Хронографе соче-
тался с вельможно-боярской ее сущностью. Если для
Курбского смерть Анастасии была лишь внешним пово-
дом. положившим конец правлению Избранной рады, то
по Хронографу Анастасия наставляла царя «на всякия
добродетели», а потому ее смерть оказала самое решаю-
щее воздействие на исторические судьбы России. Поте-
ряв столь «мудрую» супругу, верную опору в жизненных
бурях, парь «нача сокрушати от сродства своего многих,
1 «русская истопическая библиотека» (далее — РИБ).
т. ХХХТ. СПб., 1914, стб. 172 и след.
* Там же, стб. 212, 259—260.
9
такоже и от велмож синклитства своего». В Хронографе
при рассказе о событиях 50-х годов XVI в. главным
образом подчеркиваются воинские подвиги Ивана IV, его
благочестие и мудрость.
Панегирик деятельности Адашеву содержит так на-
зываемый Пискаревский Летописец, составленный в пер-
вой четверти XVII в. Период фавора Адашева («как он
был во времяни») автор считает временем расцвета
страны: «в те поры Руская земля была в великой ти-
шине и во благоденстве и управе». Начало всех бед,
постигших Русскую землю, летописец связывает с учре-
ждением опричнины и с опалой Адашева Ч Заслугу
Адашева и Сильвестра автор Пискаревского Летописца
видит в том, что они упорядочили судопроизводство,
ведали приемом челобитий и боролись с судебной воло-
китой бояр.
По весьма правдоподобной гипотезе М. Н. Тихоми-
рова, автора сведений середины XVI в. Пискаревского
Летописца следует искать в среде, близкой к Шуйским
и враждебной к Романовым (которым летописец вменяет
в вину учреждение опричнины) 1 2. Если это так, то и апо-
логия деятельности Адашева понятна: Адашев пришел
к власти после того, как Шуйским в ходе восстания
1547 г. удалось отстранить от дел родичей молодого царя
Ивана — Глинских.
Если v писателей XVI — начала XVII в. события се-
редины XVI столетия проходили перед глазами или вол-
новали их воображение в рассказах очевидцев, то уже
в начале XVIII в. Иван IV был в полной мере героем
исторического повествования. В. Н. Татищев в своей
«Истории Российской» создал законченную схему рус-
ского исторического процесса, альфой и омегой которого
было русское самодержавие, воплощавшееся в мудрой
деятельности монархов. Время правления Ивана IV
должно было, по его представлению, включаться в че-
твертую часть истории России, начинающуюся княже-
1 «Материалы по истории СССР», вып. II, М., 1955, стр. 56.
2 М. Я. Тихомиров. Пискаревский Летописей, как истори-
ческий источник о событиях XVI — начала XVII в. («История
СССР», 1957, № 3, стр. 112—122).
10
нием Ивана III, который «прежде падшую монархию
восставил» Иван IV, продолжая деятельность своего
деда и отца, привел монархию «в лучшее состояние» 1 2.
Для Татищева Иван IV был одним из идеальных монар-
хов. Он «Казань и Астрахань себе покорил... и естьли
бы ему некоторых беспутных вельмож бунты и измены
не воспрепятствовали, то бы, конечно, не трудно ему
было завоеванную Ливонию и часть немалую Литвы удер-
жать» 3. Современник победоносной Северной войны,
Татищев обращал внимание читателя на то, что вопрос
о присоединении Прибалтики встал еще во время войны
Ивана IV за Ливонию.
К сожалению, изложение истории России XVI в. не
было доведено Татищевым до конца и осталось в виде
предварительных материалов, не вполне обработанных
автором. В основу своего рассказа он положил конспек-
тивное изложение текста Львовской летописи, внеся
в нее только небольшие изменения. Очень интересна
лишь вставка под 1544 г. об издании Судебника (1550 г.),
которое Татищев объяснял тем, что великий князь стре-
мился искоренить «в судех неправды и грабления». для
чего собрал «от городов добрых по человеку» и Бояр-
скую думу (т. е. Земский собор). Усилил Татищев и
оценку боярского мятежа 1553 г., введя характеристику
бояр как отступивших «от правды» 4.
Очень интересовал В. Н. Татищева, занимавшегося
более 15 лет изучением и подготовкой к печати «древних
законов», Судебник 1550 г.5 Тщательно выполненный
комментарий к Судебнику дает прекрасный образец ра-
ционалистической критики исторических источников.
1 В. Н. Татищев, История Российская с самых древнейших
времен, кн. 1, ч. 2, М.. 1769, стр. 541.
2 В. Н. Татищев, Разговор о пользе наук и училищ, М.,
1887, стр. 138, ср. стр. 100—101.
3 В. И. Татищев, История Российская, кн. 1, ч. 2., стр. 544.
4 Подробнее см. А. И. Копанев, Об одной рукописи, принад-
лежавшей В. Н. Татищеву («Труды Библиотеки Академии наук
СССР и Фундаментальной библиотеки общественных наук
Академии наук СССР», т. II, М.—Л., 1955, стр. 233—240).
5 А. И. Андреев, Примечания В. Н. Татищева к «древним
русским законам» («Исторические записки», кн. 36, 1951,
стр. 262).
У/
Здесь мы находим и объяснение терминов («боярин»,
«окольничий» и др.), для чего привлекаются различные
дополнительные материалы; перевод и истолкования неяс-
ных оборотов. В комментарии к статье о крестьянском
отказе В. Н. Татищев «выступает с рассуждениями в за-
щиту крепостничества» 1.
Различные оценки деятельности Ивана Грозного,
а именно к ней тогда сводили важнейшие перемены
в истории России XVI столетия, впервые в историогра-
фии непосредственно столкнулись друг с другом в конпе
XVIII в.
Представитель вельможной аристократии князь
М. М. Щербатов дал противоречивую характеристику
времени правления Ивана IV, выделяя этот период в осо-
бый (пятый) том своей «Истории Российской». Середина
XVI в. рассматривается автором в первой части тома
(от вступления на престол Ивана IV до присоединения
Астрахани). Щербатов высоко оценивает стремление
Ивана Грозного укрепить самодержавие. Он осуждает
«беспорядки», происходившие в малолетство царя «от
распри и злобы боярской» 1 2. Царь Иван, по его мнению,
имел дальновидный разум, достиг крупных внешнеполи-
тических успехов и ввел справедливое законодатель-
ство3. Но, как бы продолжая линию Андрея Курбского,
Щербатов считал, что самодержавная власть должна счи-
таться с требованиями аристократии и с законностью,
«ибо всякие законы суть лучше, нежели самовластно
употребляемые обычаи». Он, в частности, подчеркивал,
что Иван IV сочинил Судебник «не самовластием своим»,
а созвав родичей и бояр4. Смысл ограничения местниче-
ства Щербатов усматривал не в ущемлении прав княжат,
а в стремлении паря «привести младых людей к пови-
новению чиновным людям»5. Он оправдывал деятель-
1 Л. В. Черепнин, Русская историография до XIX века, М .
1957. стр. 183.
2 М. М. Щербатов, История Российская от древнейших вре-
мен, т. V. ч. 1, СПб., 1786, стр. 454.
3 М. М. Щербатов, указ, соч., т. V, ч. 3, СПб., 1789. стр. 217,
219.
4 М. М. Щербатов, указ, соч., т. V, ч. 1, стр. 246—247.
5 Там же, стр. 250.
12
ность бояр в 1553 г., которые, «яко рожденные совет-
ники царские и блюстители престола», выдвигая канди-
датуру князя Владимира Старицкого, хотели избежать
повторения распрей, происходивших в малолетство царя.
Казни и ужасы периода опричнины Щербатов объясняет
непомерным честолюбием царя Ивана и «низостью его
сердца»
Безоговорочно позитивную оценку деятельности Ивана
Грозного дал дворянский историк И. Н. Болтин, который
резко выступил против исторической концепции Щерба-
това. Впервые в русской историографии Болтин сравнил
Ивана IV с французским королем Людовиком XI1 2.
У Болтина, защитника абсолютной власти монарха, по-
ложительное содержание мероприятий Грозного сводится
к уничтожению «самодержавных владений» вельмож,
присоединению обширных владений, введению единого
судопроизводства — Судебника 1550 г.3
Взгляды Н. М. Карамзина (1766—1820 гг.) на рус-
ский исторический процесс складывались в обстановке
растущего крестьянского движения и представляли со-
бою попытку обосновать необходимость для России креп-
кой самодержавной власти, как надежной опоры дворян-
ства. Россия, по мнению Карамзина, всегда спасалась
«мудрым самодержавием». Но если «без монарха — нет
дворянства», то и «без дворянства — нет монарха»4.
С этих консервативно-охранительных позиций он и под-
ходил к оценке событий XVI в. Для него история России
сводится прежде всего к истории самодержавия, вопло-
щенного в деяниях монархов. Примыкая по своим основ-
ным оценкам деятельности Ивана IV к Щербатову,
Карамзин облекает их в такую образную и эмоцио-
нально убедительную форму, что они долгие годы продол-
жали влиять на умы многих историков и литераторов.
1 М. М. Щербатов, указ, соч., т. V, ч. 3, стр. 222.
2 См. И. У. Будовниц, Иван Грозный в русской историче-
ской литературе («Исторические записки», кн. 21, 1947, стр. 279).
3 И. Болтин, Примечания на историю древния и нынешния
России Леклерка, т. I, 1788, стр. 307, 308—310, 313—320;
т. II, стр. 439.
4 Н. М. Карамзин, Записка о древней и новой России, СПб.,
1914, стр. 10, 47, 127.
13
У Карамзина более четко, чем у Щербатова, изложена
мысль, встречающаяся еще в Хронографе 1617 г. и лишь
отчасти у Курбского, о делении времени правления
Ивана Грозного на два периода: до и после смерти
Анастасии Романовой. После борьбы властолюбивых бояр
Шуйских, правление которых было наполнено всевоз-
можными беззакониями, с князем Бельским, отличав-
шимся человеколюбием и справедливостью, после бояр-
ского мятежа 1547 г. началась «эпоха Иоанновой
славы» — ко власти пришли «смиренный иерей» Силь-
вестр и «прекрасный молодой человек» Адашев, которые
не жалели своих сил ради пользы отечества: «мудрая
умеренность, человеколюбие, дух кротости и мира сде-
лались правилом для царской власти»1. Судебник 1550 г.,
ограничение местничества, Стоглав, присоединение Ка-
зани — вот неполный перечень тех славных деяний, ко-
торые совершены были в эти счастливые дни Иоанна да
и всей России. Затем, по смерти Анастасии, когда Иван
Грозный лишился «не только супруги, но и добродетели»,
началась мрачная пора в русской истории. Как и Щер-
батов, Карамзин рисует «загадочный образ» Ивана Гроз-
ного, в котором сочетались страсти «неистового крово-
пийцы» и недюжинные способности государственного
преобразователя.
Но карамзинская концепция уже в начале XIX в. вы-
зывала к себе настороженное отношение представителей
нарождающейся буржуазной историографии. Так, И. С. Ар-
цыбашев, подвергнув критике источниковедческую базу
Карамзина (его излишнее доверие к сказаниям ино-
странцев и к сочинениям князя Курбского) 1 2, писал, что
Иван IV был вынужден прибегнуть «к излишней строго-
сти» для обуздания своевольных бояр и их поборников.
Бояре были «причиною слабостей государя, бессмертия
достойного» 3.
1 Н. М, Карамзин, История государства Российского, кн. 2,
т. VIII, СПб., 1842, стб. 33, 43—45, 47—48, 63, 66.
2 См. Н. Арцыбашев, О степени доверия к Истории, сочи-
ненной князем Курбским («Вестник Европы», ч. 118, № 12, М.,
1821, стр. 278—294).
3 Н. Арцыбашев, О свойствах царя Иоанна Васильевича
(«Вестник Европы», ч. 120, № 18, 1821, стр. 135; № 19, стр. 191).
/4
Непосредственным предшественником так называе-
мого государственного направления в историографии был
Иоганн Густав Эверс (1781—1830 гг.), рассматривавший
историю как процесс развития человечества от семьи и
рода к государству. В отличие от дворянских историо-
графов Эверс сравнительно большое место уделял исто-
рии права, в частности изучению Судебника 1550 г.,
законодательству о крестьянах, и другим явлениям вну-
тренней жизни России XVI в. Он отметил исторические
заслуги Ивана IV, содействовавшего развитию русской
торговли, культуры и просвещения.
Законодательные нововведения Ивана Грозного и
меры по укреплению самодержавия, говоря словами
Эверса, доставили серьезные неприятности боярам и ду-
ховенству 1.
Если М. М. Щербатов и Н. М. Карамзин осуждали
крайности борьбы самодержавия с княжеско-боярской
аристократией XVI в., то с совершенно иных позиций
выступили представители передовой исторической мысли
конца XVIII — начала XIX в. — А. Н. Радищев и дека-
бристы. В историческом прошлом нашей страны дворян-
ские революционеры искали примеры, которые могли бы
служить делу борьбы с самодержавием и крепостниче-
ством. Борьбу Ивана Грозного с боярством они рассма-
тривали как проявление тирании кровожадного монарха,
осуждая которую, они произносили приговор и само-
державию вообще1 2. Это не мешало им видеть и положи-
тельные стороны в борьбе Ивана IV за укрепление еди-
ного государства.
Радищев осуждал политику Ивана Грозного по отноше-
нию к Новгороду, рассматривая ее как проявление деспо-
тизма в борьбе с новгородским народоправством3. «Неис-
товым тираном» называет Ивана Грозного К. Ф. Рылеев 4,
1 /. Ewers, Geschichte der Russen, Theil 1, Dorpat, 1816,
стр. 270.
2 Подробнее см. С. С. Волк, Исторические взгляды дека-
бристов, М.—Л., 1958, стр. 379 и след.
3 А. Н. Радищев, Полное собрание сочинений, т. I, М.—
1938, стр. 263.
4 К. Ф. Рылеев, Полное собрание сочинений, М.—Л., 1934,
стр. 154—155.
15
осуждают его деятельность М. С. Лунин 1 и М. А. Бесту-
жев1 2. Движимые чувством глубокой любви к русскому
народу и ненавистью к угнетателям, декабристы гневно
говорили об ужасах «неограниченного самодержавия»3,
а не только осуждали его «излишества».
Вместе с тем в делах и днях Ивана IV, этого «звер-
ского, но умного властителя», Радищев усматривал и
положительные черты, к которым он относил присоеди-
нение Казани и Астрахани, преодоление боярских усо-
биц, наведение порядка в суде и в воинских делах. Бла-
годаря всему этому Иван «положил основание того ве-
личества, которого Россия достигла» 4. А. О. Корнилович
писал, что «Иоанн Грозный прилагал более стараний,
нежели все его предшественники, к образованию на-
рода»; он набирал за границей зодчих, оружейников, со-
действовал развитию медицины, создал в 1553 г. типо-
графию и т. п.5 Н. А. Бестужев признавал большое
значение для России завоевания Казани и Астрахани,
а Н. М. Муравьев отметил, что Иван IV созвал первые
земские соборы, дав им право решать вопросы о войне
и мире6.
В 40-е годы XIX в. стало складываться буржуазно-
либеральное так называемое государственное направле-
ние в русской историографии, к которому принадлежали
К. Д. Кавелин, Б. Н. Чичерин и частично С. М. Со-
ловьев. Стремясь рассмотреть исторический процесс как
явление закономерное, Кавелин (1818—1885 гг.) и Со-
ловьев (1820—1879 гг.) считали, что в XVI в. происхо-
дила борьба государственного начала с родовым, окон-
чившаяся победой первого из этих начал во время прав-
1 «Декабрист М. С. Лунин. Сочинения и письма», Пб., 1923,
стр. 80.
2 «Воспоминания Бестужевых», М.—Л., 1951, стр. 114.
3 «Из писем и показаний декабристов», СПб., 1906, стр. 67;
Н. М. Муравьев, Мысли об «Истории государства Российского»
Н. М. Карамзина («Литературное наследство», т. LIX, М., 1954,
стр. 585).
4 А. Н. Радищев, Указ, соч., т. Ill, М.—Л., 1952, стр. 41.
5 А. О. Корнилович, Сочинения и письма, М.—Л., 1957,
стр. 135—136; ср. «Рассказы и повести старого моряка Нико-
лая Бестужева», М., 1860, стр. 177.
0 См. С. С. Волк, указ, соч., стр. 388.
16
ления Ивана Грозного \ Поэтому и столкновение царя
Ивана с боярством являлось не проявлением личной ти-
рании грозного правителя, а закономерным результатом
возвышения «служилого сословия» 1 2.
Правда, отказ от карамзинской концепции историче-
ского процесса был делом трудным, поэтому в «Истории
России» Соловьева легко обнаруживаются следы психо-
логического объяснения поступков Ивана IV. По мнению
Соловьева, в 1547 г. под влиянием боярских свар, во
время которых интересы государственные жертвовались
во имя личных, после инспирированного боярами вы-
ступления «черни» в молодом Иване происходит «нрав-
ственный переворот»: он решил «покончить окончательно
с князьями и боярами, искать опоры в лицах другого
происхождения» 3. Окончательно порвал Иван с прошлым
только в 1550 г., когда наступил конец боярского прав-
ления. Соловьева, как и дворянских историков XVIII —
первой половины XIX в., интересуют по преимуществу
вопросы политической борьбы и внешних сношений. Не-
даром «дела внутренние» он отделил от истории
Ивана IV, поместив их отдельно от прагматической исто-
рии XVI в. Говоря о падении Адашева и Сильвестра,
Соловьев в отличие от Карамзина центр тяжести пере-
носил со смерти Анастасии (1560 г.) на боярский мятеж
1553 г.: во время болезни царя, по его мнению, выясни-
лось, что Адашев и Сильвестр не оправдали надежд
Ивана IV, что предрешило их падение4.
Общая схема истории XVI в., данная Соловьевым,
представляла собою значительный шаг вперед по сравне-
нию с дворянской исторической мыслью, но она все же
оказалась недостаточно связанной с конкретным изложе-
нием событий.
1 С. М. Соловьев, История отношений между русскими
князьями Рюрикова дома, М., 1847, стр. 596—599; К. Д. Кавелин,
Собрание сочинений, т. I, Монографии по русской истории,
СПб., 1897, стб. 45 и след.
2 С. М. Соловьев, История России с древнейших времен,
кн. 2, т. VI—X, изд. 2-е, СПб., изд. «Общественная польза»,
стб. 377.
3 Там же, стб. 44, 47.
4 Там же, стб. 141.
2 а. А. Зимин	17
После выхода в свет VI тома «Истории России» Со-
ловьева, в котором давалась характеристика истории Рос-
сии XVI в., в 1856 г. выступил с рецензией на этот труд
идеолог славянофильства К. С. Аксаков (1817—1860гг.).
В силу своей идеалистической концепции Аксаков пред-
ставлял историю России как некое единение царской вла-
сти и народа: «Правительству — сила власти, Земле —
сила мнения» — таково было соотношение основных мо-
ментов и в русской истории середины XVI в., когда «при
первом русском царе созван был первый Земский со"
бор» L Понятно, что при таком подходе не оставалось
места ни для классовой, ни для политической борьбы
в истории России XVI в. «Бояре, — писал Аксаков, —
противупоставляли Иоанну одно терпение» и вообще «ни-
чему не противодействовали» 1 2 3 *. Борьба с ними была по-
рождена лишь «художественной натурой» Грозного.
При всей надуманности исторической схемы Аксакова
в его критике Соловьева был один момент, который за-
служивал внимания. Это — упрек в невнимании Со-
ловьева к истории народа, ко внутренним процессам,
происходившим в XVI в. в русском обществе. Аксаков
верно подметил слабость «государственного направле-
ния», сводившего исторический процесс к изложению
событий политической истории. Капитальный труд дру-
гого славянофильского историка, И. Д. Беляева (1810—
1873 гг.), о крестьянах на Руси 5 в какой-то мере запол-
нял имевшийся в историографии существенный пробел
по истории основного производящего класса XVI в.
Историки официального направления в XIX в. при
освещении событий середины XVI в. продолжали карам-
зинскую традицию. Это относится прежде всего к
М. П. Погодину (1800—1875 гг.), неоднократно писав-
шему о деятельности Ивана IV. По его словам, Иван
Грозный «никогда не был велик». Государственные пре-
1 К. С. Аксаков, Сочинения исторические, т. I, М., 1889,
стр. 147, 148.
2 Там же, стр. 135—136.
3 И. Д. Беляев, Крестьяне на Руси. Исследование о посте-
пенном изменении значения крестьян в русском обществе, М.,
1860.
18
образования 50-х годов XVI в. были проведены не им,
а Адашевым и Сильвестром, которые руководствовались
«чувством любви к отечеству» L «Причудливость нравов»
в деятельности Ивана Грозного видел Н. Г. Устря-
лов (1805—1870 гг.) 1 2.
Дворянской и либеральной буржуазной исторической
науке второй четверти XIX в. противостояла револю-
ционно-демократическая историография.
Подвергнув решительной критике взгляды дворян-
ских историков и в первую очередь Карамзина на исто-
рию России XVI в., В. Г. Белинский подчеркнул прогрес-
сивный характер борьбы Ивана IV с боярством. Значение
Ивана IV он усматривал в том, что во время его прав-
ления в стране довершалось уничтожение уделов3. Сам
Иван, несмотря на бездну совершенных им преступле-
ний, был душою энергичной, глубокой и даже гигант-
ской, стремившейся воплотить идею самовластия и само-
державия4. Находясь на идеалистических позициях в во-
просе о роли личности в истории, Белинский непомерно
преувеличивал исторические заслуги Ивана IV, видя
в нем то «падшего ангела», то человека с «колоссальным
характером». Адашев и Сильвестр, эти «люди народа»,
якобы действуют «благородно и бескорыстно, умно и
удачно, но они оковывают волю царя» 5. События 1553 г.
и смерть Анастасии произвели сильное воздействие на
1 М. П. Погодин, Историко-критические отрывки, М., 1846,
стр. 228, 247, 266. О развитии взглядов М. П. Погодина на время
Ивана Грозного см. И. У. Будовниц, Иван Грозный в русской
исторической литературе, стр. 284—286.
2 Позднее карамзинскую трактовку событий времени
Ивана IV повторил историк-монархист Д. И. Иловайский (1832—
1920 гг.), прославлявший «добродетели» царицы Анастасии
Романовой и «благотворное влияние» Адашева и Сильве-
стра на царя-тирана. По его словам, краткая, но блестя-
щая эпоха «Иоаннова царствования» (1547—1560 гг.) смени-
лась кощунственной и бессмысленной опричниной (Д. Ило-
вайский, История России, т. Ill, М., 1890, стр. 171, 174, 181,
245, 250).
3 В. Г. Белинский, Полное собрание сочинений, т. VII, М.,
1955, стр. 57.
4 См. В. Г. Белинский, указ, соч., т. II, М., 1953, стр. 108.
5 Там же, стр. 108, 109, 110.
*	19
Ивана IV, а в последовавших жестокостях Ивана Гроз-
ного оказались повинными «крамольные» бояре L
Более разносторонней была характеристика Ивана IV,
содержавшаяся в трудах А. И. Герцена. И для него
Грозный, как завоеватель Казани, — «герой и предтеча
Петра»1 2, «самое трагическое лицо в истории человече-
ства», в котором сочетался великий ум с сердцем
гиены3. А. И. Герцен отмечал стремление Ивана IV
в 50-е годы XVI в. использовать общинные учреждения
в местном управлении, исправить Судебник «в духе ста-
ринных вольностей». Общинные свободы, однако, не
возрождались по зову всемогущего, но жестокого царя 4.
В событиях середины XVI в. большую роль сыграл Силь-
вестр, который, по словам Герцена, «пересоздал на два-
дцать лет гениального изверга» 5.
У Герцена нет того безоговорочного оправдания всех
поступков Ивана IV, которое мы встречаем у Белинского.
Герцен стремился показать как позитивные, так и нега-
тивные стороны деятельности Ивана. Двойственность
оценки процесса укрепления самодержавия звучит и
в словах о том, что тирания Ивана Грозного может
«оправдаться государственными целями»6. «Москва, —
пишет Герцен, — спасла Россию, задушив все, что было
свободного в русской жизни»7. Постепенно все более и
более Герцен стал подчеркивать безграничный деспо-
тизм Ивана IV как одно из ярких проявлений ужасов са-
модержавия вообще 8.
Остановившись в изучении общественной жизни пе-
ред историческим материализмом9, Герцен, как и Бе-
линский, непомерно преувеличивая роль личности
1 В, Г. Белинский, указ, соч., т. Ill, М., 1953, стр. 20. См.
также В. Е. Иллерицкий, Исторические взгляды В. Г. Белин-
ского, 1953, стр. 164—171.
2 А. И. Герцен, Собрание сочинений, т. I, М., 1954, стр. 132.
3 А. И, Герцен, указ, соч., т. II, М., 1954, стр. 339.
4 4.	И.	Герцен,	указ,	соч.,	т.	VII, М., 1956, стр. 163.
5 4.	И.	Герцен,	указ,	соч.,	т.	VIII, М., 1956, стр. 280.
6 4.	И,	Герцен,	указ,	соч.,	т.	VI, М., 1955, стр. 416.
7 4.	И.	Герцен,	указ,	соч.,	т.	VII, стр. 161.
8 4. Я. Герцен, указ, соч., т. XII, М., 1957, стр. 191.
9 См. В. И. Ленин, Соч., т. 18, стр. 10.
20
в истории, не смог понять основных причин, вызвавших
укрепление Русского государства в XVI в.
Н. Г. Чернышевский и И. А. Добролюбов в своих со-
чинениях выдвигали на первый план народ в качестве
творца исторического процесса. Н. Г. Чернышевский от-
мечал стремление русского народа к национальному
единству как одну из важных причин, способствовавших
созданию централизованного государства1, причем уста-
новление единовластия на Руси он относил ко времени
Ивана IV2. Он понимал также, что «всегдашним прави-
лом власти было опираться на дворянство». Большое вни-
мание революционные демократы уделяли вопросу о ве-
ковой эксплуатации русского крестьянства. Ссылаясь на
Судебник 1550 г., Добролюбов ярко изобразил систему
гнета и насилия, которой опутывали князья и бояре на-
родные массы Руси3.
Чернышевский высмеивал концепцию С. М. Со-
ловьева, якобы открывшего «гениальность и благотвор-
ность в действиях Иоанна IV Васильевича» 4.
Справедливо критикуя концепцию Соловьева, сво-
дившего по существу историю России к истории Рус-
ского государства, Чернышевский и Добролюбов вместе
с тем не сумели понять прогрессивного значения поли-
тики Ивана IV, направленной на укрепление централи-
зованного аппарата власти. Оставаясь еще на уровне до-
марксовой социологии, они переносили свое отношение
к самодержавно-крепостническому строю России XIX в.
на оценку деятельности Ивана Грозного. Правильно
изображая царскую власть как носительницу гнета и наси-
лия, чуждую народным массам, революционные демо-
краты в то же время упускали из поля зрения относи-
тельно прогрессивную роль самодержавия на определен-
ном этапе его развития.
Своеобразными были взгляды на русский историче-
ский процесс И. И. Костомарова (1817—1885 гг.), во
1 Н. Г. Чернышевский, Полное собрание сочинений, т. Ш,
М., 1947, стр. 570.
8 Я. Г. Чернышевский, указ, соч., т. X, М., 1951, стр. 324.
8 Я. А. Добролюбов. Полное собрание сочинений, т. ПТ, М..
1936. стр. 277.
* Я. Г. Чернышевский, указ, соч., т. X, стр. 61.
21
многом близкого к славянофильскому направлению
в историографии, которое объясняло историческую судьбу
народа его духовными свойствами !. За яркими характе-
ристиками отдельных исторических деятелей, за художе-
ственным воспроизведением эпохи у Костомарова не
чувствуется стремления изложить закономерный ход
исторических событий. Так, в борьбе Ивана IV с бояр-
ством, в событиях середины XVI в. он усматривал в пер-
вую очередь столкновение отдельных исторических лич-
ностей. Тирании Ивана IV он противопоставлял деятель-
ность Адашева («человек большого ума и в высокой
степени нравственный и честный») и Сильвестра, с ко-
торыми он связывает преобразования, проведенные
Избранной радой1 2. Реформы середины XVI в., по его
мнению, отличаются «духом общинности, намерением
утвердить широкую общительность и самодеятельность
русского народа». В частности, в Судебнике 1550 г., где
«являются две отличные, хотя взаимно действующие сти-
хии — государство и земщина», проявилось стремление
Избранной рады обеспечить народ от произвола 3. Паде-
ние Рады Костомаров объяснял деятельностью ее вра-
гов, главным образом Романовых 4. Буржуазный либерал
по политическим взглядам, Н. И. Костомаров в своих
сочинениях давал много материала для критики рус-
ского самодержавия. В его специальных работах о
«еретике» Матвее Башкине и его сподвижниках были
нарисованы образы передовых русских деятелей сере-
дины XVI в.
В ряде исторических трудов, вышедших в 60—80-х го-
дах XIX в., давались различные оценки событий сере-
дины XVI в., но эти оценки не опирались на специаль-
ное изучение эпохи и не были подкреплены фактическим
материалом. Так, Н. И. Хлебников (1840—1880 гг.) на-
зывал период с 1547 г. по 1560 г. временем владычества
церкви, когда «духовенство овладевает государственной
1 Н. Л. Рубинштейн, Русская историография, М., 1941,
стр. 428.
2 И. И. Костомаров, Русская история в жизнеописаниях ее
главнейших деятелей кп 1. изд. 6-е, СПб., 1912, стр. 333.
3 Там же, стр. 335. 337. 339.
4 Там же, стр. 356—357.
22
властью и пытается устроить теократию» С другой
стороны, для Е. А. Белова, стремившегося доказать про-
грессивный характер деятельности Ивана IV, Сильвестр
был лидером боярской партии, а Иван IV «отвратил от
России опасность господства олигархии» 1 2.
В 70—80-х годах XIX в. сложилась концепция одного
из крупнейших буржуазных историков — В. О. Ключев-
ского (1841 —1911 гг.). Пытаясь дополнить соловьевскую
схему истории России XVI в. указанием на роль эконо-
мического фактора, Ключевский оставил в центре вни-
мания все же проблему развития великокняжеской,
а позднее царской власти. Создание национального ве-
ликорусского государства представлялось Ключевскому,
как и Соловьеву, по существу процессом превращения
«вотчины» в «государство». Русское государство в XVI в.
было, по мнению Ключевского, абсолютной монархией,
но с аристократическим управлением3. В середине XVI в.
по указанию «умных руководителей царя» — Макария
и Сильвестра из среды боярства была создана Избранная
рада, которая провела ряд важных государственных ме-
роприятий 4. В творчестве В. О. Ключевского наибольший
интерес представляет не его общая схема исторического
процесса, а его конкретные исследования. Труды по
истории землевладения, холопства и крестьянства, по
истории государственных учреждений (Боярской думы и
земских соборов), обстоятельные разборы монографий
Н. А. Рожкова и Н. Д. Чечулина содействовали освеще-
нию важнейших вопросов социально-экономической и
политической истории середины XVI в.
Период империализма в России был временем глубо-
кого кризиса буржуазной исторической науки. Этот кри-
зис, в частности, выражался в воскрешении старых кон-
цепций, в возврате к так называемому государственному
1 Я. Хлебников, О влиянии общества на организацию
государства в царский период русской истории, СПб., 1869,
стр. 161.
2 Е. А. Белов, Об историческом значении русского бояр-
ства до конца XVII в. («Журнал Министерства народного про-
свещения» (далее — ЖМНПр.), 1886, № 2, стр. 234. 255).
3 В. О. Ключевский, Сочинения, т. IT. М.. 1957. стр. 180.
4 Там же, стр. 172—173; т. VIII, М., 1959, стр. 17.
23
направлению, в уходе от широких обобщений, в иссле-
довании малозначительных тем и т. д.
Идейный тупик, в который зашла буржуазная исто-
риография в конце XIX — начале XX в., сказался в тру-
дах С. Ф. Платонова. Выступая с попыткой обосновать
на историческом материале незыблемость самодержавия,
испытывая страх перед нараставшим революционным
движением, реакционная дворянская и либерально-бур-
жуазная историография все чаще обращала свое внима-
ние ко времени укрепления централизованного государ-
ства.
Создавая свою апологию опричнине и деятельности
Ивана Грозного, который якобы отстаивал «принцип
единовластия, как основание государственной силы и по-
рядка» !, Платонов черными красками рисует боярское
правление и деятельность Избранной рады. При этом он
исходит из той характеристики, которая была дана
правлению Адашева и Сильвестра самим Иваном IV.
Платонов не видит никаких закономерных предпосылок
для тех боярских усобиц, которыми заполнены 30—
40-е годы XVI в. Столкновение бояр «представляются ре-
зультатом личной или семейной вражды, а не борьбы
партий или политических организованных кружков»1 2.
Избранная рада, по Платонову, — «боярский кружок, за-
хвативший в руки всю власть»3. Адашев и Сильвестр
видели «наиболее пригодную для государственного управ-
ления среду... в потомстве удельных князей». Опека тя-
готила царя, и после расхождений с Радой по внешне-
политическим вопросам он к 1557 г. освободился от ее
влияния 4.
Представления С. Ф. Платонова о событиях сере-
дины XVI в. повторяют наиболее идеалистические пред-
ставления дворянско-буржуазных апологетов самодер-
жавия.
1 С. Ф. Платонов. Очерки по истории смуты в Московском
государстве XVI—XVII вв., М., 1937. стп. 105.
2 С. Ф. Платонов, Иван Грозный, Пб., 1923, стр. 38.
3 С. Ф. Платонов. Очерки по истории смуты в Московском
государстве XVI—XVII вв., стр. 104; его же, Иван Грозный,
стр. 55—.59.
* С. Ф. Платонов, Иван Грозный, стр. 60, 97.
24
В трудах Н. П. Павлова-Сильванского (1869—
1908 гг.) был поставлен вопрос о том, что Россия, по
добно другим европейским странам, пережила стадию
феодализма. Но Павлов-Сильванский рассматривал фео-
дализм на Руси в формально-юридическом аспекте,
прежде всего как раздробление верховной власти, си-
стему вассальной иерархии и господства крупного зем-
левладения1. Конкретное изучение русского историче-
ского процесса он зачастую подменял механическим
сопоставлением русских феодальных институтов с за-
падноевропейскими. Период феодализма на Руси историк
искусственно доводил лишь до середины XVI в., когда
якобы он был заменен сословной монархией1 2. Верное
наблюдение об утверждении сословно-представительной
монархии в России сочеталось у Павлова-Сильванского
с историческим противопоставлением этой монархии
«феодальному порядку». Известный интерес представ-
ляли специальные исследования Павлова-Сильванского
о составе господствующего класса XV—XVI вв. и о ка-
бальных людях3.
В борьбе с буржуазной историографией несомненная
заслуга принадлежит М. Н. Покровскому (1868—
1932 гг.). Однако взгляды самого Покровского на исто-
рию России середины XVI в. не отличались достаточной
четкостью и их методологической основой был скорее
экономический материализм, чем материализм истори-
ческий. Признавая наличие на Руси XVI в. феодальных
отношений, Покровский двигателем русского историче-
ского процесса в этот период считал торговый капитал.
В первой половине XVI в., по его мнению, складывались
экономические предпосылки опричнины, происходил
«аграрный переворот», сущность которого сводилась
к переходу «феодального вотчинника к денежному хо-
зяйству» 4.
1 Н. П. Павлов-Силъванский, Феодализм в древней Руси,
СПб.. 1907, стр. 69—70.
8 Там же. стр. 37, 124.
8 П. П. Павлов-Силъванский, Государевы служилые люди.
Люди кабальные и докладные (Сочинения, т. I, изд. 2-е, СПб.,
1909V
4 М. Н. Покровский, Русская история с лпевнейтпих времен,
т. I, М., 1933, стр. 166 (первое издание—1910 г.).
25
Уже в 30—40-е годы XVI в., в годы выступления кня-
зей Шуйских, тесно связанных с посадом, сложился
«союз посадских и боярства» Ч Во время реформ сере-
дины XVI в. установился «компромисс между феодаль-
ной знатью, буржуазией и мелкими помещиками», дер-
жавшийся примерно до 1560 г.1 2 Сильвестр у Покров-
ского выступал как «представитель буржуазного течения»,
выдвинутый посадом после событий 1547 г.3 Если губ-
ная реформа соответствовала интересам служилых лю-
дей, то земская реформа выросла из посадской про-
граммы 4. Падение Адашева Покровский связывал с тем.
что он «обоярился» после событий 1553 г., стал идти
«на поводу за своими родовитыми коллегами»5. Силь-
вестр потерял популярность тем, что протестовал против
выгодной для торговцев Ливонской войны6. Несмотря на
ряд верных наблюдений (в частности, о компромиссном
характере политики Избранной рады), в целом концеп-
ция Покровского отдавала вульгарным социологизмом,
непомерным преувеличением степени развития денеж-
ных отношений в XVI в. 7
Почти одновременно с Покровским Г. В. Плеханов
в июне 1914 г. опубликовал свой первый том «Истории
русской общественной мысли», где высказал сходную
оценку деятельности Избранной рады как компромисс-
ной. Время господства Избранной рады в управлении го-
сударством, по мнению Плеханова, «было временем ком-
промисса между боярством, духовенством и дворян-
ством». Боярству этот компромисс был выгоден во всяком
случае потому, что «отсрочил наступательный про-
тив него союз духовенства и дворянства с царем». С дру-
гой стороны, представители духовенства и дворянства
могли рассматривать этот союз с боярами полезным «для
1 М. Н. Покровский, указ соч., т. I, стр. 191.
2 Там же, стр. 193, 200.
3 Там же, стр. 191.
4 Там же, стр. 190.
5 Там же, стр. 199.
6 Там же, стр. 200.
7 См. К. В. Базилевич, «Торговый капитализм» и генезис
московского самодержавия в работах М. Н. Покровского («Про-
тив исторической концепции М. Н. Покровского», ч. 1, М.—Л.,
1939, стр. 140—178).
26
вразумления Ивана». Этот компромисс был нарушен
происками «осифлянского» духовенства. Он не был
прочным, потому что Россия «все более и более превра-
щалась в вотчинную монархию восточного типа» !. Су
щество «компромисса» середины XVI в. Плеханов объ-
ясняет не сложными условиями обострения классовой
борьбы, а переплетением отношений внутри самого гос-
подствующего класса.
С позиций экономического материализма освещал
ход исторического процесса Н. А. Рожков (1868—
1927 гг.). Чисто экономический фактор, механически
понимаемый им вне рассмотрения взаимодействия базиса
и надстройки, выдвигался в качестве ведущего при изу-
чении явлений общественной жизни. «Н. Рожков, — от-
метил В. И. Ленин, —... заучил ряд положений мар-
ксизма, но не понял их» 1 2. Этим> в частности, объясняется
то, что вслед за Павловым-Сильванским Рожков ограни-
чивал период феодализма на Руси серединой XVI в.
Конец феодализма и начало периода «дворянской ре-
волюции» Н. А. Рожков относил ко времени опричнины
и связывал их с переходом от натурального к денежному
хозяйству3.
Вслед за Соловьевым Рожков видел в борьбе Шуй-
ских и Бельских не просто борьбу за власть, а проявле-
ние центробежных и центростремительных сил. Шуйские,
по его мнению, умели связаться с посадскими людьми,
а Бельские тяготели к родовому дворянству. Политику
Избранной рады Рожков рассматривал, ссылаясь на
Покровского, как компромиссную. Феодальная аристо-
кратия вынуждена была в середине XVI в. делиться
властью с дворянами (Адашев) и нестяжательским ду-
ховенством (Сильвестр). Как компромисс между дворян-
ством и знатью расценивал Рожков земскую реформу и
преобразования центрального государственного аппа-
рата 4.
1 Г. В. Плеханов, Сочинения, т. XX,	М.—Л.,	1925,
стр. 183—184.
2 В. И. Ленин, Соч., т. 19, стр. 443.
3 Н, А. Рожков, Русская история в сравнительно-историче-
ском освещении, т. IV. ч. 1, М.. 1923, стр. 53.
4 Там же, стр. 115, 116—117, 118, 130—131.
27
В конце XIX — начале XX в. вышел в свет ряд боль-
ших монографий, освещающих разнообразные вопросы
Экономической жизни и политического строя Русского
государства XVI в. Для них, как правило, характерно
было широкое привлечение архивных материалов и срав-
нительно узкая постановка темы, не содержавшая широ-
ких исторических обобщений. Н. А. Рожков обстоятельно
исследовал сельское хозяйство России Ч После краткого
рассказа о климатических и почвенных условиях раз-
личных районов страны автор рассматривает сельскохо-
зяйственное производство, цены на продукты сельского
хозяйства, распределение продуктов и торговлю ими,
наконец, делает интересные наблюдения о составе насе-
ления и распределении земельной собственности. Ра-
бота Рожкова, основанная на большом актовом и писцо-
вом материалах, при всех ее недостатках (гипотетич-
ность выводов, полученных из сравнения часто
несопоставимых данных, относящихся к разным районам
страны) сохраняет свое научное значение и до настоя-
щего времени.
В исследовании Н. Д. Чечулина о русских городах
XVI в. содержится тщательно обработанный материал
писцовых книг и сотных записей1 2. Автор отметил осо-
бенности состава городского населения новгородских и
псковских пригородов, городов по южной и юго-вос-
точной окраине страны. Поскольку Чечулин не исполь-
зовал приходо-расходных книг монастырей и актовый
материал, торговля и городское ремесло были раскрыты
им явно недостаточно.
Историю служилого землевладения избрал предметом
своей монографии С. В. Рождественский3. Автор по-
дробно анализирует правовые формы поместного и вот-
чинного землевладения, разбирает земельное законода-
тельство XVI в., состав и распределение землевладения
в разных районах Русского государства. Однако в силу
1 R. А. Рожков, Сельское хозяйство Московской Руси
в XVI веке, М., 1899.
2 Н. Д. Чечулин, Города Московского государства в XVI веке,
СПб.. 1889.
8 С. В. Рождественский, Служилое землевладение в Мо-
сковском государстве XVI в., СПб., 1897, стр. 1—389.
28
буржуазной методологии С. В. Рождественский не ставил
вопроса о феодальной земельной собственности как
основы производственных отношений при феодализме.
Работы Рожкова, Чечулина, Рождественского и не-
которые другие 1 при всем их положительном значении
имели серьезные недочеты еще и потому, что не выде-
ляли этапов в развитии экономики и социальных отно-
шений в русской истории XVI в. В частности, сведения
о первой половине и середине XVI в., как правило, то-
нули в общей массе данных, относящихся ко второй по-
ловине и в особенности к концу века1 2.
Наиболее остро ощущается этот недостаток в иссле-
дованиях по истории государственного аппарата. После
книги В. О. Ключевского о Боярской думе и его статьи
о земских соборах XVI в. появился ряд обстоятельных
монографий о центральных и местных правительствен-
ных учреждениях.
Особенно надо отметить труд Н. П. Лихачева о раз-
рядных дьяках XVI в., вышедший еще в 80-х годах XIX в.3
Для написания этой монографии автор привлек огром-
ный материал, в значительной степени неопубликован-
ный (разрядные книги, родословцы и т. п.), и сделал
ряд ценных наблюдений по истории Разрядного приказа.
Историки продолжают обращаться и по настоящее время
к конкретным материалам Лихачева. К книге Лихачева
близки по своему характеру исследования В. И. Сер-
геевича о государственных учреждениях древней Руси4,
С. А. Белокурова и В. И. Саввы о Посольском приказе
1 И, И. Лаппо, Тверской уезд в XVI веке («Чтения Обще-
ства истории и древностей Российских при Московском универ-
ситете» (далее — Чтения ОИДР), 1894, кн. 4, отд. 1); А. М. Гне-
вушев, Очерки экономической и социальной жизни сельского
населения Новгородской области после присоединения Новго-
рода к Москве, т. I, ч. 1, Киев, 1915.
2 В работе М. А. Дьяконова о крестьянах XVI—XVII вв. во-
обще подавляющее большинство сведений относится к XVII в.
и лишь некоторое количество данных ко второй половине
XVI в. (М. А. Дьяконов, Очерки из истории сельского населения
в Московском государстве (XVI—XVII вв.), СПб., 1898).
3 Я. Я. Лихачев, Разрядные дьяки XVI в., СПб., 1888.
4 В. Сергеевич, Древности русского права, т. I, изд. 3-е,
СПб., 1909; т. III, СПб., 1903.
29
XVI в.1, С. А. Шумакова о губных учреждениях1 2*
Весьма интересны исследования о русских финансах
(организация обложения, состав налогов и т. п.) 3. В этих
работах содержалось много интересных архивных дан-
ных, до тех пор неизвестных исследователям. Но пред-
ставление о государстве как о надклассовом явлении
помешало авторам исследований о русских финансах
понять классовый смысл тяжелого податного гнета, кото-
рый ложился на плечи трудящегося населения страны.
Советская историография
Основоположниками научного социализма К. Мар-
ксом и Ф. Энгельсом было дано всестороннее подлинно
научное освещение важнейших проблем истории образо-
вания централизованных государств в Европе. Этот про-
цесс в конечном счете объясняется социально-экономиче-
скими предпосылками, выражавшимися в росте произво-
дительных сил, общественного разделения труда,
товарно-денежного обращения и подъема городов. Скла-
дывавшиеся и укреплявшиеся в XV—XVI вв. феодальные
монархии отражали интересы дворянства и находили
поддержку со стороны городов, заинтересованных в пре-
кращении феодальных усобиц. «Объединение более об-
ширных областей в феодальные королевства являлось
потребностью как для земельного дворянства, так и для
городов» 4.
1 С. А. Белокуров, О Посольском приказе, М., 1906;
В. И. Савва, О Посольском приказе в XVI в., вып. 1, Харьков,
1917.
2 С. А. Шумаков, Губные и земские грамоты Московскою
государства, М., 1895.
3 А. С. Лаппо-Данилевский, Организация прямого обложения
в Московском государстве со времен смуты до эпохи преобра-
зований, СПб., 1890; П. Н. Милюков, Спорные вопросы финансо-
вой истории Московского государства, СПб., 1892; С. Б. Весе-
ловский, Сошное письмо, т. I, М., 1915; т. II, М., 1916.
4 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 3, изд. 2-е, М., 1955,
стр. 24.
30
Развивая марксистское учение о причинах образова-
ния централизованных государств, В. И. Ленин показал
исторические особенности этого процесса в России, где
очень долго сохранялась экономическая раздробленность.
Характеризуя «эпоху московского царства», В. И. Ленин
писал, что тогда «.. .государство основывалось на союзах
совсем не родовых, а местных: помещики и монастыри
принимали к себе крестьян из различных мест, и общины,
составлявшиеся таким образом, были чисто террито-
риальными союзами. Однако о национальных связях
в собственном смысле слова едва ли можно было гово-
рить в то время: государство распадалось на отдельные
«земли», частью даже княжества, сохранявшие живые
следы прежней автономии, особенности в управлении,
иногда свои особые войска (местные бояре ходили на
войну со своими полками), особые таможенные гра-
ницы и т. д.» 1
Эта яркая ленинская характеристика России нака-
нуне «нового периода» ее истории позволяет понять
основную линию исторического развития страны в XVI в.,
которая связана с борьбой с остатками феодальной раз-
дробленности.
Появление и распространение марксизма произвело
переворот в исторической науке.
Советские ученые в основу изучения истории Рус-
ского централизованного государства положили важней-
шие марксистско-ленинские положения о классовой при-
роде и социально-экономических корнях феодального
государства, являвшегося орудием угнетения помещи-
ками-крепостниками крестьянства. Это — коренное отли-
чие от всей предшествующей буржуазно-дворянской
историографии, которая, сосредоточивая свое внимание
на надстроечных явлениях, рассматривала государство
как некий надклассовый орган.
Классики марксизма-ленинизма подчеркивали, что
в период разложения феодализма создание централизо-
ванных монархий по сравнению с феодальной раздроблен-
ностью было прогрессивным явлением в жизни стран
1 В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 1, изд. 5-е,
М., 1958, стр. 153.
31
Восточной и Западной Европы. В том, чтобы «централи-
зовать», сломать многочисленные феодальные перего-
родки, мешавшие экономическому и политическому раз-
витию страны, и состояла, по словам Маркса, «цивилиза-
торская деятельность» абсолютной монархии Ч
Рассматривая события русской истории середины
XVI в., Маркс подчеркивал большое значение активной
внешней политики правительства Ивана IV, явившейся
результатом проведения государственных преобразова-
ний. Он писал, что «весь период этих успехов, так же
как и в области законодательства, совпадает со временем
управления Адашева [и влияния Сильвестра]» 1 2.
Создание централизованного государственного аппа-
рата, имея в виду укрепление власти господствующего
класса над эксплуатируемым населением, отражало рез-
кое обострение социальных противоречий. «Мы всегда
учили и учим, — писал В. И. Ленин, — что классовая
борьба, борьба эксплуатируемой части народа против
Эксплуататорской лежит в основе политических преобра-
зований и в конечном счете решает судьбу всех таких
преобразований» 3.
Изучение хода реформ середины XVI в. раскрывает
во всем многообразии это важнейшее ленинское поло-
жение о решающем влиянии антифеодальной борьбы
крестьянства и посада на ход и исход государственных
преобразований.
Становление централизованного государства в Рос-
сии, как неоднократно отмечали классики марксизма-
ленинизма, имело свои специфические черты, ибо проис-
ходило еще в обстановке неликвидированного феода-
лизма. Далее, здесь, как и в ряде других стран Восточной
Европы, сложилось не национальное, а многонациональ-
ное государство. Роль объединителя национальностей
в России выпала на долю русского народа, находивше-
гося на более высокой ступени социально-экономиче-
ского и культурного развития; в руках феодалов нахо-
дился довольно развитый государственный аппарат.
1 См. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 4, изд. 2-е, стр. 308.
2 Архив Маркса и Энгельса, т. VIII, стр. 165.
3 В. И. Ленин, Соч., т. 8, стр. 178.
32
В результате ликвидации Казанского и Астраханского
ханств в середине XVI в. к России были присоединены
чуваши, мари, татары и башкиры. Народы Поволжья по-
пали под тяжелый гнет царизма. Вместе с тем появились
новые возможности для их дальнейшего экономического
и культурного развития в единении с русским народом.
«.. .Россия, — писал Энгельс> — действительно играет про-
грессивную роль по отношению к Востоку». 4.. .Господ-
ство России играет цивилизующую роль для Черного и
Каспийского морей и Центральной Азии, для башкир и
татар...» 1
Вооруженная марксистско-ленинским историческим
материализмом советская наука достигла значительных
успехов в изучении истории России середины XVI в.
В первую очередь это относится к вопросам социально-
экономического развития страны, которые в дореволю-
ционной историографии, как правило, оставались в тени,
когда дело заходило о реформах Ивана Грозного.
В диссертации Н. А. Горской тщательно и всесто-
ронне изучены вопросы истории земледелия и зернового
хозяйства второй половины XVI — начала XVII в.; есть
в этой работе сведения, относящиеся и к середине
XVI в.1 2 В отличие от книги Н. А. Рожкова в работе
Н. А. Горской широко привлечены к изучению ужинно-
умолотные книги XVI в. и другие документы вотчинных
монастырских архивов, что обогатило ее исследование
ценным фактическим материалом.
В капитальном исследовании академика Б. Д. Гре-
кова по истории крестьянства до XVII в. получили отра-
жение кардинальные проблемы по истории кре-
стьян XVI в.3 Б. Д. Греков установил, что в середине
XVI в. происходил рост собственно барского хозяйства,
увеличение господской запашки и барщины в условиях
распространения поместного землевладения. Он показал
формы зависимости отдельных разрядов сельского яасе-
1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XXI, стр. 211.
2 Н. А. Горская, Зерновое земледелие центральных обла-
стей Русского государства во второй половине XVI — начале
XVII в. Автореферат кандидатской диссертации, М., 1955.
3 Б. Д. Греков, Крестьяне на Руси с древнейших времен до
XVII в., кн. 2, изд. 2-е, М., 1954, стр. 43 и след.
3 Л. А. Зимин	33
леНия в XVI в. К сожалению, для первой половины века
им было использовано сравнительно мало материала,
причем далеко не равномерно по различным категориям
населения. Так, например, сведения о холопьем труде
им, как правило, опускались. Это тем более досадно, что
в большой монографии А. И. Яковлева о холопстве 1 из
материалов XVI в. использованы в основном законода-
тельные источники, а актовые (главным образом духов-
ные грамоты) также выпали из поля зрения исследо-
вателя 1 2.
Б. Д. Греков и другие советские историки положили
в основу своих исследований ленинскую концепцию исто-
рических судеб крепостного права в России. Это позво-
лило им на большом конкретно-историческом материале
показать, как жило и боролось за свою свободу русское
крестьянство — основной производящий класс феодаль-
ного общества.
Для того чтобы выяснить конкретные черты состоя-
ния экономики России XVI в., советские историки обра-
тили свое внимание на развитие производительных сил
и производственных отношений в феодальной деревне.
Одной из особенностей сохранившихся источников этого
периода экономического характера является то, что
большинство из них относится к фондам монастырей-
вотчинников. Поэтому изучение экономики XVI в. в со-
ветской науке в значительной степени основывалось на
исследовании монастырского хозяйства3.
1 А. И. Яковлев, Холопство и холопы в Московском государ-
стве XVII в., т. I, М,—Л., 1943.
2 О так называемых «деревенских кабалах» Спасо-Прилуц-
кого монастыря см. публикацию В. Г. Геймана «Несколько но-
вых документов, касающихся истории сельского населения Мо-
сковского государства XVI столетия» («Сборник Российской
публичной библиотеки, т. И, вып. 1, Пг., 1924); статью В. М. Па-
неяха «К вопросу о так называемых деревенских служилых
кабалах Спасо-Прилуцкого монастыря» («Проблемы источнико-
ведения», вып. V, М., 1956, стр. 210—230).
3 Небольшой, но крайне интересный фонд черносошной
Куростровской волости, изученный А. И. Копаневым, является
исключением из общей картины. См. А. И. Копанев, Куростров-
ская волость во второй половине XVI в. («Академику Б. Д. Гре-
кову ко дню семидесятилетия», М., 1952, стр. 146—156). Весьма
интересны также первые попытки обработать данные новго-
34
Б. Д. Греков продолжил начатые им еще до Великой
Октябрьской революции исследования хозяйства круп-
нейшего новгородского феодала — Софийского дома1.
Очень полезное исследование о хозяйстве Соловец-
кого монастыря XVI—XVII вв. написано А. А. Савичем,
который основное внимание уделял промысловой дея-
тельности этого вотчинника, в широких размерах зани-
мавшегося соледобычей* 1 2.
Небольшую, но весьма содержательную статью о хо-
зяйстве Иосифо-Волоколамского монастыря XVI в. на
новых материалах написал М. Н. Тихомиров3. Вышли
в свет также работы по истории вотчинного хозяйства
Кирилло-Белозерского и Болдина-Дорогобужского мона-
стырей 4.
родских писцовых книг для изучения развития феодальной
ренты в XVI в. См. И. Л. Перельман, Новгородская деревня
в XV—XVI вв. («Исторические записки», кн. 26, 1948, стр. 128—
197); Г. С. Рабинович, Рост эксплуатации крестьян в XVI в.
в связи с возникновением поместного хозяйства («Ученые
записки Ленинградского государственного педагогического ин-
ститута имени А. И. Герцена», т. LXXVIII, 1948, стр. 63—80);
Р. Г. Скрынников, Экономическое развитие новгородского по-
местья в конце XV и первой половине XVI в. («Ученые записки
Ленинградского государственного педагогического института
имени А. И. Герцена», т. CL, вып. 1, 1957, стр. 2—37); его же,
Рост барской запашки и развитие барщины на новгородских
поместных землях в 50—70-х гг. XVI в. («Ученые записки Ленин-
градского государственного педагогического института имени
А. И. Герцена», т. CLXXXVIII, 1959, стр. 279—294).
1 Б. Д. Греков, Очерки по истории хозяйства новгородского
Софийского дома XVI—XVII вв., I, Софийский двор в городе
Новгороде («Летопись занятий Археографической комиссии»
(далее —ЛЗАК), вып. XXXIII, Л., 1926, стр. 201—332); II, Соб-
ственное сельское хозяйство (ЛЗАК, вып. I (XXXIV), Л., 1927,
стр. 91—155).
2 А. А. Савич, Соловецкая вотчина XV—XVII вв., Пермь,
1927.
3 М. Н. Тихомиров, Монастырь-вотчинник XVI в. («Историче-
ские записки», кн. 3, 1938, стр. 130—160); ср. также Я. Н. Ще-
петов, Сельское хозяйство в вотчинах Иосифо-Волоколамского
монастыря в конце XVI в. («Исторические записки», кн. 18,
1946, стр. 92—147).
4 А. X. Горфункель, Перестройка хозяйства Кирилло-Бело-
зерского монастыря в связи с развитием товарно-денежных
отношений в XVI в. («Ученые записки Карело-Финского педа-
гогического института», т. II, вып. I, Петрозаводск, 1955,
*
35
В результате всех этих изысканий картина состоя-
ния русского вотчинного хозяйства XVI в. в значитель-
ной степени прояснилась. Особенно важным была поста-
новка советскими историками вопроса о формах фео-
дальной ренты как в России XVI в. в целом, так и
в отдельных ее районах.
Основой производственных отношений при феода-
лизме является собственность феодала на землю. В XVI в.
происходили серьезные изменения в структуре феодаль-
ного землевладения. Все это заставило советских исто-
риков обратить самое серьезное внимание на изучение
землевладения светских и духовных феодалов.
Судьбы феодального иммунитета в первой половине
XVI в. прослежены в монографической работе С. М. Ка-
штанова, пока еще в значительной части не опублико-
ванной Автор выявил более 600 жалованных и указных
грамот за указанный период и показал основные этапы
развития иммунитетной политики русского правитель-
ства. Анализ Книги ключей Волоколамского монастыря
дал возможность автору установить, как феодалы в по-
вседневной жизни пользовались своими иммунитетными
привилегиями. Впервые в исторической литературе
С. М. Каштанов изучает финансовую и судебную поли-
тику не по законодательным актам или летописям, а по
массовому материалу, показывающему эту политику
в действии.
Большой научный интерес представляет обширная
монография А. И. Копанева по истории землевладения
Белозерского края XV—XVI вв.* 1 2 Автору удалось на
стр. 90—111); Д. П. Маковский, Влияние товарно-денежных от-
ношений на развитие вотчинного [монастырского] хозяйства
в XVI в. («Сборник научных работ Смоленского краеведческого
научно-исследовательского института», вып. 1, Смоленск, 1957,
стр. 336—359).
1 Краткое резюме его выводов см. С. М. Каштанов, Жало-
ванные и указные грамоты как источник по истории феодаль-
ного иммунитета на Руси в первой половине XVI в. Авторе-
ферат кандидатской диссертации. М., 1958; а также «Памят-
ники русского права», вып. IV, М., 1956, стр. 101—105,
124—170.
2 А. И. Копанев, История землевладения Белозерского края
XV—XVI вв., М.—Л., 1951.
36
основании комплексного анализа писцовых книг и актов
архива Кирилло-Белозерского монастыря нарисовать кар-
тину развития различных форм феодального землевладе-
ния на Белоозере в XV—XVI вв. А. И. Копанев разно-
сторонне показал наступление феодалов на крестьянские
земли и борьбу черносошного крестьянства с феодалами.
Специальное исследование картографического материала
позволило автору сделать его выводы более наглядными
и убедительными.
Начато изучение землевладения XVI в. и других
монастырей-вотчинников (в том числе Антониева-Сий-
ского и Иосифо-Волоколамского) Ч
Крупнейшим специалистом по истории феодального
землевладения XVI в. был С. Б. Веселовский. В его об-
общающем исследовании на эту тему, основанном на
тщательном изучении богатого архивного материала, со-
держатся ценные наблюдения над историей княжеско-
боярского землевладения XIV—XVI вв., над складыва-
нием поместной формы земельной собственности. Автор
дал обстоятельный разбор этапов земельной политики
великокняжеской и царской власти и т. п.1 2 Перу
С. Б. Веселовского также принадлежит ряд интересных
работ и по отдельным вопросам политической истории
XVI в.3 * * * * 8 Однако освещение многих вопросов истории
1 Г, Н. Образцов, Крестьяне вотчины Антониева-Сийского
монастыря в XVI—XVII вв. Автореферат кандидатской диссер-
тации, Л., 1951; А. А. Зимин, Очерки по истории феодального
землевладения и хозяйства Московского государства, т. I. Зем-
левладение и социальный состав Иосифо-Волоколамского мо-
настыря в XVI в., кандидатская диссертация (рукопись), М.,
1947.
2 С. Б. Веселовский, Феодальное землевладение в Северо-
Восточной Руси, т. I, М.—Л., 1947; его же, Из истории древне-
русского землевладения («Исторические записки», кн. 18,1946,
стр. 56—91); его же, Монастырское землевладение в Москов-
ской Руси во второй половине XVI в. («Исторические записки»,
кн. 10, 1941, стр. 95—116); его же, Село и деревня в Северо-
Восточной Руси XIV—XVI вв., М.—Л., 1936.
8 С. Б. Веселовский, Первый опыт преобразования цен-
тральной власти при Иване Грозном («Исторические запи-
ски», кн. 15, 1945. стр. 57—69); его же, Последние уделы р
Северо-Восточной Руси («Исторические записки», кн. 22, 1947,
стр. 101—131).
37
Землевладения и особенно феодального иммунитета автор
ведет с позиций буржуазной историографии1. Автора
в истории землевладения интересует по преимуществу
формально-юридическая сторона; он переоценивает роль
государства как творца иммунитетных норм и созида-
теля различных форм землевладения.
К центральным проблемам истории России XVI в.,
разрабатываемым советскими историками, принадлежит
проблема истории ремесла, торговли и города. В своих
замечательных трудах — «Что такое «друзья народа» и
как они воюют против социал-демократов?», «Развитие
капитализма в России» и других — В. И. Ленин выяснил,
какую громадную роль в истории России сыграло обра-
зование всероссийского рынка, сплотившего воедино раз-
розненные земли и княжества феодальной Руси. Опи-
раясь на труды В. И. Ленина, видный советский историк
С. В. Бахрушин сделал важный вывод о том, что уже
в XVI в. складывались предпосылки всероссийского
рынка1 2. В своей оставшейся, к сожалению, незакончен-
ной монографии на эту тему Бахрушин уделил большое
место территориальному разделению труда в XVI —
начале XVII в., выделив районы железоделательного
производства, выделки сукон, кожевенного производ-
ства и т. п. С. В. Бахрушин показал пути возникновения
городских поселений в XVI в. и дал яркую характе-
ристику Москве как ремесленному и торговому центру
XVI в.
Впервые в работе Бахрушина содержится глубокий
анализ классовой борьбы в русском городе3. Несмотря
на незавершенность работы и отдельные ее недочеты
1 Подробнее см. И. И. Смирнов, С позиций буржуазной
историографии («Вопросы истории», 1948, № 10, стр. 113 и
след.).
2 С. В. Бахрушин, Предпосылки «всероссийского рынка»
в XVI в. («Ученые записки Московского государственного уни-
верситета», вып. LXXXVII, М., 1946, стр. 38—65). См. также
С. В. Бахрушин, Научные труды, т. I, М., 1952, стр. 25—54. Ин-
тересные наблюдения о развитии русского ремесла в XVI в.
сделал Б. Н. Тихомиров в работе «Ремесло в Московском госу-
дарстве в XVI веке» («Известия Академии наук СССР», VII се-
рия, 1933, № 2, стр. 97—122).
3 С. В. Бахрушин, Научные труды, т. I, стр. 204—236,
(переоценка роли товарного обращения), монография
С. В. Бахрушина представляет собою весьма значитель-
ный вклад в изучение экономики России.
Во многом спорны, но безусловно интересны наблю-
дения над историей русского города в XVI в. П. П. Смир-
нова, сделанные им в монографии по истории посадских
людей и их классовой борьбы \ П. П. Смирнов дал тон-
кий анализ законодательства 50-х годов о городских
дворах и слободах и проследил пути ограничения тарха-
нов во время проверки иммунитетных грамот 17 мая
1551 г. Возражение вызывает трактовка Смирновым
русского города XVI в., как раннефеодального. Инте-
ресна, но не вполне доказана мысль автора о тесном
союзе боярства с верхушкой Московского посада в пер-
вой половине XVI в.1 2
Для понимания уровня развития товарного производ-
ства в XVI в. большое значение имеет исследование
А. Г. Маньковым движения цен3. На огромном и тща-
тельно проработанном архивном материале автор выяс-
нил закономерности развития цен па различные товары
в связи с ростом внутреннего рынка в России в XVI в.
Одновременно А. Г. Маньков сделал интересные наблю-
дения о степени распространения различных товаров на
русском рынке, о размерах торговли хлебом и т. п.
Складывание предпосылок всероссийского рынка
происходило в обстановке укрепления межобластных свя-
зей. В обстоятельных работах А. В. Арциховского,
А. П. Пронштейна и Н. Н. Масленниковой 4 установлено,
что присоединение Новгорода и Пскова к Российскому
1 П. П. Смирнов, Посадские люди и их классовая борьба до
середины XVII в., т. I, М.—Л., 1947, стр. 104 и след.
2 Там же, стр. 107.
3 4. Г. Маньков, Цены и их движение в Русском государ-
стве XVI в., М—Л., 1951. Недавно рта книга в исправленном
и дополненном виде переиздана во Франции: A. G. Mankov, La
Mouvement des prix dans 1’Etat Russe du XVI-e siecle, Paris, 1957.
4 H. H. Масленникова, Присоединение Пскова к Русскому
централизованному государству, Л., 1955; 4. П. Пронштейн, Ве-
ликий Новгород в XVI в., Харьков, 1958; 4. В. Арциховский,
Новгородские ремесла («Новгородский исторический сборник»,
вып. VI, Новгород, 1939, стр. 3—15); Г. С. Рабинович, Новгород-
ские ремесла XVI в. («Ученые записки Ленинградского государ-
39
государству имело большое прогрессивное значение, при-
вело к дальнейшему подъему экономики в этих районах,
содействовало складыванию предпосылок всероссийского
рынка. Раскопки археологов на территории Москвы и
других городов обогатили нашу науку памятниками ма-
териальной культуры русских посадских людей, дали
ценные данные о планировке городов и городских укреп-
лений1. В настоящее время установлено и примерное
число городов в России XVI в., выявлены интересные
факты из истории русских городов и отдельных пред-
ставителей купечества * 1 2.
Если торговля России со странами Запада для XVI в.
изучена явно недостаточно3, то гораздо лучше исследо-
вана торговля с Востоком. М. В. Фехнер выпустила уже
вторым изданием работу, где на основании разнообраз-
ных источников (в том числе и архивных) показала, что
в русской экономике торговые связи с восточными стра-
нами играли крупную роль. Автором выяснен ассорти-
мент ввоза и вывоза, характер торговли. Прослежены
основные торговые пути и центры торговых операций
русского купечества4.
ственного педагогического института имени Герцена», т. XXXIX,
1941, стр. 134—182); ее же, Ремесло и мелкое товарное произ-
водство в Новгороде в XVI в. (там же, т. CXXXI, 1957,
стр. 267—303).
1 См., например, исследования А. Л. Монгайта, П. А. Раппо-
порта, И. В. Трофимова и А. В. Кирьянова, опубликованные
в кн.: «Материалы и исследования по археологии СССР»,
вып. XXXI, М., 1952.
2 М. Н. Тихомиров, Город Дмитров. От основания города до
половины XIX в., Дмитров, 1925; П. Н. Луппов, Город Шестаков
Вятской земли (К истории городов Вятского края) — «Труды
Вятского научно-исследовательского института краеведения»,
т. III, Вятка, 1927, стр. 87—104; А. А. Введенский, Аника Стро-
ганов в своем сольвычегодском хозяйстве («Сборник статей
по русской истории, посвященных С. Ф. Платонову», Пб.. 1922,
стр. 90—ИЗ); А. А. Зимин, Состав русских городов XVI в.
(«Исторические записки», кн. 52, 1955, стр. 336—347).
8 См. Г. А. Новицкий, Вопросы торговли в русско-шведских
отношениях XVI в. («Скандинавский сборник», т. II, Таллин,
1957, стр. 38—46).
4 М. В. Фехнер, Торговля Русского государства со странами
Востока в XVI в. («Труды Государственного Исторического mv-
зея», вып. XXXI, изд- 2-е, М., 1956); ср. Э. М. Шахмалиев, Из
40
Движущей силой общественного развития при феода-
лизме является классовая борьба народных масс против
крепостнического гнета. В. И. Ленин не раз подчеркивал,
что, «когда было крепостное право, — вся масса крестьян
боролась со своими угнетателями, с классом помещиков,
которых охраняло, защищало и поддерживало царское
правительство» Ч Ленинская характеристика особенно-
стей классовой борьбы задавленных нуждою и нищетою
народных масс в феодальную эпоху помогла советским
историкам создать полноценные труды по истории кре-
стьянских войн и городских восстаний.
Исследователями освещены разные стороны истории
классовой борьбы в первой половине и середине XVI в. * 1 2
Правда, до недавнего времени внимание уделялось глав-
ным образом городским движениям3. Только недавно
появился ряд специальных работ по реформационному
движению середины XVI в. 4 Формы и характер борьбы
истории торговой политики европейских держав на Переднем
Востоке в XVI веке. Автореферат докторской диссертации,
Баку, 1958.
1 В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 7, изд. 5-е,
стр. 194.
2 И. И. Смирнов, Московское восстание 1547 года («Вопросы
истории», 1953, №12, стр. 105—ИЗ); С. В. Бахрушин, Научные
труды, т. Г, стр. 204—236; С. О. Шмидт, Миниатюры Царствен-
ной книги как источник по истории московского восстания
1547 г. («Проблемы источниковедения», вып. V, М., 1956,
стр. 265—284).
8 Интересные сведения о крестьянском движении и поло-
жении крестьян в середине XVI в. даны в работе В. И. Корец-
кого «Очерки по истории закрепощения крестьян в России
в конце XVI — начале XVII в.», кандидатская диссертация
(рукопись), М., 1957.
4 И. У. Вудовниц, Русская публицистика XVI в., М.—Л.,
1946; Р. Г. Лапшина, Феодосий Косой — идеолог крестьянства
XVI в. («Труды Отдела древнерусской литературы Института
русской литературы АН СССР» (далее — Труды ОДРЛ), т. IX,
М.—Л., 1953, стр. 235—250); Д. К. Шелестов, Свободомыслие
в учении Феодосия Косого («Вопросы истории религии и атеиз-
ма», т. II, М., 1954, стр. 194—217); В. И. Корецкий, К вопросу
о социальной сущности «нового учения» Феодосия Косого
(«Вестник Московского государственного университета», исто-
рико-филологическая серия, 1956, № 2, стр. 105—124); А. А. Зи-
мин, И. С. Пересветов и его современники, М., 1958: А. В. К Ли-
ванов, Реформационные движения в России в XIV — первой
половине XVI вв., М., 1960.
41
крестьянства против крепостного гнета в середине XVI в.
еще изучены недостаточно и ждут своего исследо-
вателя.
Большой интерес в советской исторической литера-
туре вызвала проблема создания и укрепления центра-
лизованного аппарата власти. Уже П. А. Садиков пока-
зал, что изучить ее можно только на основании макси-
мально полного привлечения актового материала.
Садикову удалось решить вопрос о происхождении фи-
нансовых приказов — четвертей, изучить функции и
установить время создания приказа Большого прихода.
Заслуживает внимание его мысль о возникновении ряда
приказов из государевой казны, т. е. из великокняже-
ской канцелярии!. После монографии П. А Садикова
появился ряд работ, в которых изучались отдельные
стороны проблемы становления приказной системы и ее
оформления в середине XVI в. Особенно важной является
постановка вопроса о складывании сословно-представи-
тельной монархии и о земских соборах как центральном
представительном учреждении 1 2.
В обстоятельной книге Н. Е. Носова изучены основ-
ные моменты перестройки местного управления к сере-
дине XVI в.: создание института городовых приказчиков
1 П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, М.—Л.,
1950.
2 С. В. Юшков, К вопросу о сословно-представительной мо-
нархии в России («Советское государство и право», М., 1950,
№ 10, стр. 39—51); М. Н. Тихомиров, Сословно-представитель-
ные учреждения (земские соборы) в России XVI в. («Вопросы
истории», 1958, № 5, стр. 3—22); С. О. Шмидт, Челобитенный
приказ в середине XVI столетия («Известия Академии наук
СССР», серия истории и философии, т. VII, № 5, 1950, стр. 445—
458); А. А. Зимин, О сложении приказной системы на Руси
(«Доклады и сообщения Института истории АН СССР», вып. III,
М., 1954, стр. 164—176); В. Волынский, Назревшие вопросы
в изучении истории развития приказного управления на Руси
(«Сборник студенческих научных работ Среднеазиатского го-
сударственного университета имени В. И. Ленина», вып. IV,
Ташкент, 1956, стр. 44—50); А. В. Чернов, История государствен-
ных учреждений в XV—XVI вв., М., 1956. Г. Б. Гальперин, Во-
прос о форме правления Русского государства XV и первой
половины XVI в. («Ученые записки Ленинградского государ-
ственного университета», серия юридических наук, вып. X, Л.,
1958, ртр. 195—210).
42
и начальный этап губной реформы1. Несмотря на имею-
щиеся недочеты (некоторая статичность в освещении
истории введения городовых приказчиков, придающая
изложению юридический оттенок и Др.), книга Н. Е. Но-
сова сохраняет научное значение, ибо фактически
является первым монографическим исследованием мест-
ного управления XVI в.
Впервые советскими историками специальному углуб-
ленному исследованию был подвергнут Судебник 1550 г.
и вопросы истории права середины XVI в. (работы
Б. А. Романова1 2, И. И. Смирнова3 и А. Г. Поляка4).
Если Романов и Поляк подчеркнули, что в Судебнике
1550 г. отразился компромиссный характер политики
Избранной рады, то И. И. Смирнов настаивает на дво-
рянской сущности важнейших статей этого кодекса5.
Создание стрелецкого войска, история и организа-
ция вооруженных сил в XVI в. изучались специально
историками военного искусства6. В. И. Буганов недавно
1 Н. Е. Носов, Очерки по истории местного управления Рус-
ского государства первой половины XVI в., М.—Л., 1957 (да-
лее— Н. Е. Носов, Очерки).
2 См. его комментарии в издании «Судебники XV—XVI ве-
ков», М., 1952, а также его статьи «Судебник Ивана Грозного»
(«Исторические записки», кн. 29, 1949, стр. 200—235); «К во-
просу о земельной политике Избранной рады» («Историче-
ские записки», кн. 38, 1951, стр. 252—269); «К вопросу о 15-
рублевом максимуме в служилых кабалах XVI в.» («Истори-
ческие записки», кн. 52, 1955, стр. 325—335); «О полном хо-
лопе и сельском попе в Судебнике Ивана Грозного» («Ака-
демику Б. Д. Грекову ко дню семидесятилетия», М., 1952,
стр. 140—145).
3 И. И. Смирнов, Судебник 1550 года («Исторические за-
писки», кн. 24, 1947, стр. 267—352).
4 См. комментарии в издании «Памятники русского права»,
вып. IV, стр. 261—341.
6 Подробно вопрос рассматривается в VII главе.
6 С. Л. Марголин, Начало стрелецкого войска («Ученые за-
писки кафедры истории народов СССР Московского областного
педагогического института», вып. I, М., 1939, стр. 47—53);
А. В. Чернов, Образование стрелецкого войска («Исторические
записки», кн. 38, 1951, стр. 281—290); его же, Вооруженные
силы Русского государства в XV—XVII вв., М., 1954; И. А. Корот-
ков, Иван Грозный. Военная деятельность, М., 1952; Д. Жеребое,
Инженерное обеспечение взятия Казани в 1552 г. («Военно-
инженерный журнал», 1949, № 8, стр. 31—42).
4.7
опубликовал статью, в которой подверг источниковедче-
скому анализу важнейшие источники по организации рус-
ских вооруженных сил — разрядные книги XVI в. и уста-
новил, что «Государев разряд» 1556 г. представлял
собою итоговую обработку разрядного материала за
80 лет, отразившую компромиссный характер деятельно-
сти Избранной рады1.
Одним из основных источников для изучения поли-
тической истории 40—50-х годов XVI в. являются вставки
в Лицевой летописный свод, содержащие красочный рас-
сказ о мятеже 1553 г., восстании 1547 г., выступлении
Пищальников 1546 г. и некоторые другие интересные
сведения. Д. Н. Алыпиц благодаря тонкому источниковед-
ческому анализу выяснил, что составителя всех этих при-
писок следует искать в канцелярии Ивана Грозного. Он
также весьма убедительно показал, что приписки имеют
тенденциозную направленность, связанную с событиями
60—70 годов XVI в.1 2
Основным направлением русской внешней политики
середины XVI в. была борьба за присоединение Казани
и за установление тесных экономических и политических
связей со странами Востока. Если в работе С. О. Шмидта
изучены предпосылки «Казанского взятия», то в ряде
статей М. Н. Тихомирова и других историков, а также
в обобщающих трудах по истории Татарии и Мордовии
показано прогрессивное значение присоединения народов
Поволжья и Северного Кавказа к России3.
1 В. И. Буганов, «Государев разряд» 1556 г. и реформы
50-х годов XVI в. («История СССР», 1957, № 5, стр. 220—
231).
2 Д. Н. Алъшиц, Иван Грозный и приписки к лицевым сво-
дам его времени («Исторические записки», кн. 23, 1947,
стр. 251—289); его же, Происхождение и особенности источни-
ков, повествующих о боярском мятеже 1553 г. («Исторические
Записки», кн. 25, 1948, стр. 266—292).
3 М. Н. Тихомиров, Присоединение Чувашии к Русскому
государству («Советская этнография», М.— Л., 1950, № 3,
стр. 93—106); «Очерки истории Мордовской АССР», т. I, Са-
ранск, 1955; «История Татарской АССР», т. I, Казань, 1955:
«История Кабарды с древнейших времен до наших дней»,
М., 1957; «Очерки по истории Башкирской АССР», т. I, ч. 1,
Уфа, 1956.
44
В связи с той же проблемой внимание Исследователей
привлекали различные аспекты русской восточной поли-
тики середины XVI в.: будь то русско-турецко-крымские
отношения1, будь то отношения с народами Северного
Кавказа1 2.
Обобщающую характеристику внутриполитической
борьбы в Русском государстве середины XVI в. дали
Р. Ю. Виппер, С. В. Бахрушин и И. И. Смирнов.
Р. Ю. Виппер рассматривал события, происходившие
в России XVI в., на широком всемирно историческом
фоне3. Наиболее удачные страницы его небольшой, но
запоминающейся книги об Иване Грозном посвящены
международным связям и внешней политике Русского
государства. Интересны также сопоставления отдельных
сторон русского исторического процесса с аналогичными
явлениями в истории ЗапаДн°й Европы. Наряду с этим
книге Р. 10. Виппера присущ ряд серьезных недостат-
ков. Это относится в первую очередь к отсутствию клас-
сового анализа царской политики XVI в. и непомерной
идеализации самого Ивана Грозного.
Неудачна и оценка событий политической истории
30—50-х годов XVI в., данная Р. Ю. Виппером. Автор
считает, что в малолетство Ивана IV наряду с боярской
1 Н. А. Смирнов, Россия и Турция в XVI—XVII вв. («Уче-
ные записки Московского государственного университета»,
вып. XCIV, М., 1946); его же, Политика России на Кавказе
в XVI—XIX веках, М., 1958; А. А. Новосельский, Борьба Москов-
ского государства с татарами в первой половине XVII в., М.—Л.,
1948; Г. Д. Бурдей, Взаимоотношения России с Турцией и Кры-
мом в период борьбы за Поволжье в 40—50-х гг. XVI в. («Уче-
ные записки Саратовского государственного университета
имени Н. Г. Чернышевского», т. XLVII, Харьков, 1956, стр. 183—
206).
2 Е. Н. Кушева, Политика Русского государства на Север-
ном Кавказе в 1552—1572 гг. («Исторические записки», кн. 34,
1950, стр. 236—287). Слабее изучены дипломатические отно-
шения России с западноевропейскими странами, исключая
Швецию, см. Г. А. Новицкий, Русско-шведские отношения в
середине XVI в. и война 1554—1557 г. («Вестник Московского
государственного университета», серия истории и филологии,
1956, № 2).
3 Р. Ю. Виппер, Иван Грозный, [М.,] 1922; изд. 2-е, Ташкент,
1942; изд. 3-е, М.—Л., 1944.
45
распрей шла борьба между вельможами типа Шуйских
и духовенством. «В результате, — пишет он, — церков-
ники одержали победу: с 1542 г. начинается митрополит-
ство знаменитого Макария, вышедшего из школы
Ивана III» Ч В этом выводе цепь недоразумений. Мака-
рий как раз был возведен на престол Шуйскими, а не
был их противником; не мог он выходить и из «школы»
Ивана III, ибо начало его деятельности относится ко
времени, последовавшему за смертью этого великого
князя. Десятилетие 1542—1553 гг. Р. Ю. Виппер назы-
вает «эпохой клерикальной политики»1 2. Это опять-таки
совершенно неверно, ибо реформы середины века во
многом были направлены как раз против осифлянской
церкви.
В популярной книге «Иван Грозный» (первое изда-
ние вышло в 1942 г., второе — в 1945 г.) С. В. Бахру-
шин в целом удачно показал общий смысл происходив-
ших событий в середине XVI в.
Он верно подметил, что в «несовершенные годы»
Ивана IV реакционным тенденциям боярской группи-
ровки во главе с Шуйскими противодействовали князь
И. Ф. Бельский и его окружение, пытавшееся опереться
на деятелей, вышедших из состава правительства Васи-
лия IIL Митрополит Макарий, который «не отличался
ни политическим мужеством, ни настойчивостью в про-
ведении своих взглядов», принадлежал к числу ставлен-
ников Шуйских, но по своим убеждениям «был горячим
сторонником сильной самодержавной власти»3.
После московского восстания 1547 г. создается новое
правительство во главе с Адашевым и Сильвестром —
Избранная рада, в составе которого были как руководи-
тели дворянства, так и дальновидные представители бояр.
В силу компромиссного характера деятельности Избран-
ная рада остановилась на полпути, не доведя дворянской
программы до логического конца. И в этом следует
искать причину ее неудачи4. В специальной статье
1 Р. Ю. Виппер, указ, соч., изд. 3-е, стр. 36.
2 Там же.
3 С. В. Бахрушин, Научные труды, т. II, М., 1954, стр. 266.
4 Там же, стр. 271.
46
«Избранная рада Ивана Грозного», вышедшей в 1945 г.,
Бахрушин подробно развернул свою оценку деятельно-
сти Избранной рады, попытался восстановить ее состав,
как царской Ближней думы. Избранная рада осущест-
вила, по его мнению, реформы, «имевшие целью укреп-
ление централизованного государства и отвечавшие все-
цело интересам дворянства» h Вместе с тем в ее поли-
тике обнаруживаются «уступки компромиссного характера
в пользу феодальной знати»1 2. Разнородность состава
правительства Адашева, особенно ярко проявившаяся
во время споров по вопросам внешней политики, и была
причиной его падения3.
Выяснение компромиссного характера деятельности
Избранной рады — важнейший вывод работы Бахру-
шина, позднее широко вошедший в научный оборот4.
К сожалению, этот вывод больше основывался на изуче-
нии биографий деятелей правительства Адашева, чем на
анализе основных аспектов самой политики 50-х годов
XVI в., которая была нарисована Бахрушиным еще очень
Эскизно.
В дальнейшем выводы Бахрушина получили развитие
в работах ряда советских историков. Так, С. О. Шмидт
характеризует правительство середины XVI в. как пра-
вительство компромисса между всеми прослойками
класса феодалов — боярством, дворянством и церков-
ными феодалами (как осифлянами, так и нестяжате-
лями). Однако, по его мнению, компромисс существовал
только в конце 1540-х и начале 50-х годов. В отличие от
С. В. Бахрушина С. О. Шмидт исключает посадских лю-
дей из числа участников этого компромисса. Деятель-
ность Макария и церковных феодалов С. О. Шмидт рас-
сматривает в качестве «одной из серьезнейших помех
в деле централизации страны». Разносторонней деятель-
1 С. В. Бахрушин, Научные труды, т. II, стр. 350.
2 Там же, стр. 351.
3 Там же, стр. 352.
4 См., например, «Очерки истории СССР. Период феода-
лизма. Конец XV в. — начало XVII в.», М., 1955; В. Б. Кобрин,
Экономическое и политическое положение Русского государ-
ства в 40—50-х годах XVI в. («Преподавание истории в шко-
ле», 1958, № 5, стр. 29—38).
47
ности главы правительства компромисса — Алексея Ада-
шева посвящено специальное исследование С. О. Шмидта
Перу одного из видных советских историков, изучаю-
щих проблемы истории России середины XVI в.,
И. И. Смирнову, принадлежит много специальных тру-
дов, касающихся вопросов политической истории и клас-
совой борьбы XVI в. Первая работа И. И. Смирнова, по-
священная классовой борьбе в России первой половины
XVI в., вышла еще в 1935 г. и носила явные следы влия-
ния школы М. Н. Покровского1 2. Наряду с очень интерес-
ными замечаниями о классовой борьбе в период мало-
летства Ивана IV работа содержала общую оценку проис-
ходивших тогда событий, с которой согласиться нельзя.
Процесс складывания Российского многонационального
государства, по мнению автора, носил «реакционный ха-
рактер» 3. Тот же характер имели якобы и завоевание
Москвой Новгорода и Пскова. Отмечая, что уничтожение
феодальных перегородок, тормозящих экономическое
развитие, представляло собою положительную сторону
происходившего процесса образования единого государ-
ства, И. И. Смирнов противопоставляет прогрессивный
путь создания национальных государств, во главе кото-
рых стояла нарождающаяся буржуазия, реакционному,
с его точки зрения, пути создания многонационального
государства в России, возглавлявшегося дворянской
военной бюрократией4. В конкретных социально-эконо-
мических условиях России XV—XVI вв. путь создания
многонационального государства был единственной воз-
можностью преодолеть феодальную раздробленность п
создать наиболее благоприятные условия для экономиче-
ского развития страны, т. е. был исторически прогрессив-
ным.
1 С. О. Шмидт, Правительственная деятельность А. Ф. Ада-
шева («Ученые записки Московского государственного универ-
ситета», вып. CXVII, М., 1954, стр. 25—54). См. также его дис-
сертацию «Правительственная деятельность А. Ф. Адашева и
восточная политика Русского государства в середине XVI сто-
летия» (рукопись), М., 1948—49.
2 И. И. Смирнов, Классовая борьба в Московском государ-
стве в первой половине XVI в. («Проблемы истории докапита-
листических обществ», 1935, № 9—10, стр. 74—108).
3 Там же, стр. 75.
4 Там же, стр. 88.
4<$
Характеризуя события 30—40-х годов XV1 в.,
И. И. Смирнов считал, что боярские междоусобия были
формой, «в которой осуществлялось разрушение центра-
лизованного аппарата власти Московского государства
в направлении восстановления феодальной раздробленно-
сти удельных времен» 1. Весь период малолетства
Ивана IV автор делит на три этапа: время правления
Елены Глинской (1532—1538 гг.), когда правительство
еще пыталось противостоять наступлению княжеско-
боярской реакции; второй этап (1538—1542 гг.) —время
«наибольших успехов боярской реакции»; третий этаи
(1542—1547 гг.) — «время ликвидации боярской реак-
ции. Крупнейшей политической фигурой этого периода
является Макарий»1 2. Основной движущей силой пере-
ворота 1542 г. являлось дворянство, которое было исполь-
зовано в своих групповых интересах Шуйскими3. После
коронации Ивана IV и восстания 1547 г. к власти при-
ходит новая группа, «опирающаяся на дворянство и по-
садскую буржуазию», лидерами которой являлись Мака-
рий, Сильвестр, Адашев и др. 4
В 1944 г. И. И. Смирнов выпустил в свет небольшую
книгу, содержащую характеристику жизни и деятельно-
сти Ивана IV5. Не касаясь идеализации деятельности
Ивана Грозного, имевшейся в этой книге, отметим, что
И. И. Смирнов уже говорил об образовании в XV—
XVI вв. «национального централизованного государства»,
1 И. И. Смирнов, Классовая борьба в Московском государ-
стве в первой половине XVI в., стр. 76.
2 Там же, стр. 88—89.
3 Там же, стр. 100. Эту точку зрения повторил Н. И. Шата-
гин в своих обобщающих очерках политической истории в
первой половине XVI в. (Н. И. Шаталин, Русское государство
в первой половине XVI века. Очерки из политической исто-
рии Руси в первой половине XVI в., Свердловск, 1941, стр. 77,
96). Впрочем, в отличие от И. И. Смирнова Избранная рада,
по мнению Н. И. Шатагина, в своей деятельности осущест-
вляла «компромисс между царем и дворянством, с одной сто-
роны, и княжеско-боярской аристократией — с другой» (там
же, стр. 107).
4 И. И. Смирнов, Классовая борьба в Московском государ-
стве в первой половине XVI в., стр. 108.
5 И. И. Смирнов, Иван Грозный, Л., 1944.
4 А. А. Зимин
49
а не многонационального, как ранее !. Московские госу-
дари якобы в своей борьбе с княжатами и боярами за
создание и укрепление Русского национального государ-
ства «опирались на поддержку самых широких народных
масс». По И. И. Смирнову, рто была борьба «старого и
нового, прогрессивных и реакционных сил, носителей на-
ционального развития и представителей феодальной
реакции» 1 2. Только в середине XVI в. произошел процесс
превращения национального государства в многонацио-
нальное, который «имел прогрессивный характер»3.
Общая оценка процесса создания централизованного го-
сударства претерпела, как мы видим, сильные изменения.
После опубликованных исследований о классовой и
политической борьбе, а также о законодательстве пер-
вой половины XVI в.4, И. И. Смирнов выпустил в свет
обобщающую монографию, посвященную политической
истории 30—50-х годов XVI в.5 Книга И. И. Смир-
нова — важный этап в изучении истории России сере-
дины XVI в.6 Автор собрал и тщательно изучил боль-
шой материал по борьбе боярских группировок в 30—
40-е годы XVI в. Ему удалось нарисовать яркую картину
московского восстания 1547 г. Очень интересен тонкий
анализ отдельных статей Судебника 1550 г. и ряд за-
конодательных мероприятий середины XVI в.
1 И. И. Смирнов, Иван Грозный, стр. 8, 13, 15.
2 Там же, стр. 18—28.
3 Там же, стр. 72.
4 Кроме названных выше работ И. И. Смирнова о классовой
борьбе и о Судебнике 1550 г., см. также его статьи «Иван Гроз-
ный и боярский «мятеж» 1553 г.» («Исторические записки»,
кн. 43, 1953, стр. 150—181); «Мятеж Андрея Старицкого 1537 г.»
(«Исторические записки», кн. 50, 1955, стр. 269—296); «К во-
просу о мерах в Московском государстве XVI в.» («Ученые за-
писки Ленинградского государственного университета», серия
историческая, вып. V (№ 48), 1939, стр. 16—37); «Из истории
политической борьбы в Русском государстве в 30-х годах XVI в.
(«Заговор Михаила Глинского 1534 г.)» — «Ученые записки
Ленинградского государственного университета», вып. XXIV
(№ 205), 1956, стр. 179—193.
5 И. И. Смирнов, Очерки политической истории Русского
государства 30—50-х годов XVI в., М.—Л., 1958 (далее —
И. И. Смирнов, Очерки).
6 Обстоятельный разбор книги И. И. Смирнова см. в рецен-
зии В. Б. Кобрина («Вопросы истории», 1960, № 1).
50
Монография состоит из трех частей: часть первая со-
держит оценку событий в годы боярского правления
30—40-х годов XVI в., вторая часть посвящена прави-
тельству 50-х годов и характеру его деятельности и
третья — реформам 50-х годов. Книга не лишена слабых
сторон, а отдельные выводы автора носят дискуссионный
характер. Так, в книге политическая история 30—
50-х годов XVI в. рассматривается без достаточного вни-
мания к проблемам социально-экономических отношений
того времени. Это не всегда дает автору возможность
правильно вскрыть существо явлений, происходивших
в политической жизни страны. Из событий боярского
правления И. И. Смирнов рассматривает главным обра-
зом борьбу между отдельными группировками бояр,
оставляя в тени саму политику боярских правительств.
Он в своей работе обычно не использует жалованных и
уставных грамот, т. е. основного источника для этой
цели. Раздел о реформах середины XVI в. носит неза-
вершенный характер, ибо ряд важнейших преобразова-
ний того времени им не рассматривается; в частности,
в его книге нет анализа Стоглава и церковных реформ,
учреждения стрелецкого войска. Государственные пре-
образования второй половины 50-х годов XVI в. факти-
чески в книге Смирнова отсутствуют (за исключением
земельного законодательства). Автор не говорит о ста-
новлении сословно-представительной монархии, в част-
ности о земских соборах. В его книге нет специальных
разделов ни об оформлении приказной системы управ-
ления, ни о земской и губной реформе. Однако без рас-
смотрения всех этих вопросов нельзя всесторонне оце-
нить значение преобразований середины XVI в. в исто-
рии укрепления централизованного аппарата власти.
Общую оценку событий 30—50-х годов И. И. Смир-
нов оставил ту же, которая была дана им еще в книге
об Иване Грозном !. Правда, в отличие от предшествую-
щих работ на эту тему И. И. Смирнов всю историю России
с конца XV по начало XVII в. рассматривает как период
1 Недавно эта оценка была повторена в книге А. И. Копа-
нева, А. Г. Манькова и Н. Е. Носова «Очерки истории СССР.
Конец XV — начало XVII вв.», Л., 1957.
*	5/
образования Русского государства, не говоря о его мно-
гонациональном характере 1.
В ходе дальнейшего изложения все спорные вопросы
будут предметом специального рассмотрения1 2.
Таким образом, советская историческая наука до-
стигла значительных успехов в изучении истории России
середины XVI в. В дореволюционной историографии
время правления Избранной рады рассматривалось лишь
как прелюдия к опричнине и поэтому оно не было пред-
метом специального исследования. Только советские
историки показали, что в 50-е годы XVI в. происходили
события, сыгравшие большую роль в дальнейших исто-
рических судьбах России. За последние годы вышел
в свет ряд больших специальных трудов, в которых по-
лучили освещение различные стороны русского истори-
ческого процесса того времени. Но не все вопросы изу-
чены равномерно, а по ряду проблем первостепенного
Значения в исторической литературе существуют серьез-
ные разногласия. В настоящем исследовании автор пы-
тается подвести некоторые итоги изучения социально-
экономической и политической истории России середины
XVI в. и дать посильное решение вопросов, остающихся
еще дискуссионными.
Обзор источников
Сложность изучения истории России середины XVI в.
во многом объясняется состоянием документальной
базы — скудостью сохранившихся источников по решаю-
1 Остается не вполне ясным, как сочетает сам же
И. И. Смирнов эту характеристику основного содержания поли-
тической истории России XVI в. с тем, что он говорит о про-
исходившей в это время борьбе не за образование, а за укреп-
ление и развитие централизованного государства (И. И. Смир-
нов, Очерки, стр. 4, 19 и др.).
2 В связи с тем, что И. И. Смирнов обстоятельно изложил
перипетии борьбы за власть между боярскими группировками
в «несовершенные лета» Ивана IV и состав правительства
30-х годов XVI в. (части 1 и 2), в нашем исследовании эти во-
просы изложены суммарно. При этом обращается внимание
52
щим проблемам этой темы. Так, досадным обстоятель-
ством, затрудняющим исследование вопросов социального
и экономического строя в 50-е годы XVI в. является
почти полное отсутствие писцовых книг для основных
территорий Русского государства (известна только книга,
относящаяся к Тверскому уезду 1548 г.). Наличие сот-
ных грамот для отдельных владений тех или иных мона-
стырей-вотчинников, дающих трудно сопоставимый ма-
териал, лишь в малой степени восполняет этот зияющий
пробел. Даже по Новгороду и Пскову, писцовые книги ко-
торых конца XV—XVI в. представлены сравнительно
хорошо, за середину XVI в. не имеется достаточных ма-
териалов. Известны только писцовые книги Вотской
(1539 г.), Бежецкой (1544/45 г.) и Обонежской пятин
(1563 г.) !. Не издано еще подробное описание Тороппа
1540/41 г., хранящееся в Центральном государственном
архиве древних актов (ЦГАДА). Судьбы землевладения
духовных корпораций могут быть изучены по многочис-
ленным актам, хорошо сохранившимся в архивах. В на-
стоящей работе привлекается ставший уже классическим
фонд грамот Коллегии экономии ЦГАДА* 1 2, а также
фонды Троице-Сергиева (рукописный отдел Государ-
ственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина), Си-
монова (Рукописное отделение Государственного Исто-
рического музея), Спасо-Ефимьева (ЦГАДА и отдел
письменных источников Государственного Исторического
музея), Макарьева-Калязинского (ЦГАДА) и некоторых
других монастырей. Наличие копийных книг актов этих
монастырей в какой-то мере гарантирует исследователя
от случайных пропусков, ибо основная масса грамот на
Земельные владения Троице-Сергиева, Симонова, Спасо-
Ефимьева и Макарьева-Калязинского монастырей была
главным образом на те стороны событий, которые не получили
освещения в его книге или трактовка которых И. И. Смирно-
вым представляется нам не вполне убедительной.
1 «Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 гг.», Л.,
1930.
2 Краткий обзор этого фонда дан В. Н. Шумиловым (см.
«Обзор документальных материалов Центрального государ-
ственного архива древних актов по истории СССР периода фео-
дализма XI—XVI вв.», М., 1954, стр. 82—170).
53
тщательно переписана писцами XVI—XVII вв. в сбор-
ники копий (копийные книги), которые и сохранились
до нашего времени \
Уже в дореволюционной историографии в серийных
публикациях актов, предпринятых Археографической ко-
миссией1 2, а также в отдельных актовых сборниках и
описаниях актов Н. П. Лихачева, С. А. Шумакова и др.3
было положено начало широкому изданию актовых
источников XVI в. Однако, как правило, эти издания но-
сили выборочный характер, что снижало их ценность.
К систематической публикации актов феодального зем-
левладения и хозяйства историки приступили только
после Октябрьской революции. В 20-е годы были опуб-
ликованы грамоты основного фонда земельных актов —
Коллегии экономии по северным уездам4, а в последнее
время изданы акты двух крупнейших феодалов XVI в. —
Московского митрополичьего дома и Волоколамского мо-
настыря5. Ведется работа над подготовкой к изданию
1 О копийпых книгах см. подробнее Л. В. Черепнин, Русские
феодальные архивы XIV—XV веков, ч. 2, М., 1952, стр. 38 и
след.; а также С. М. Каштанов, Копийные книги Троице-Серги-
ева монастыря XVI в. («Записки отдела рукописей Государ-
ственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина», вып. XVIII,
М., 1956).
2 «Акты, собранные Археографической экспедицией Акаде-
мии наук» (далее — ААЭ), т. I, СПб., 1836; «Акты исторические»
(далее — АИ), т. I, СПб., 1841; «Акты юридические» (далее —
АЮ), СПб., 1838; «Акты, относящиеся до юридического быта
древней России» (далее — АЮБ), т. I—III, СПб., 1857—1884;
«Дополнения к Актам историческим» (далее — ДАИ), т. I, СПб.,
1846.
3 М. Дьяконов, Акты относящиеся к истории тяглого насе-
ления в Московском государстве (далее — М. Дьяконов, Акты),
вып. I—II, Юрьев, 1897; «Акты, относящиеся до гражданской
расправы древней России» (далее — АГР), собрал и издал
А. Федотов-Чеховский, т. I, Киев, 1860; Н. И. Лихачев, Сборник
актов, собранных в архивах и библиотеках, вып. I—II, СПб.,
1895; С. А. Шумаков, Тверские акты, Тверь, 1896; его же, Углич-
ские акты, М., 1899; его же, Обзор грамот Коллегии экономии
(далее—С. А. Шумаков, Обзор), вып. I—IV, М., 1899—1917 и др.
4 «Сборник грамот Коллегии экономии», т. I, Пб., 1922;
т. II, Л., 1929.
5 «Акты феодального землевладения и хозяйства XIV—
XVI вв.» (далее — АФЗиХ), ч. 1, подготовил к печати Л. В. Че-
репнин, М., 1951; ч. 2, подготовил к печати А. А. Зимин, М.,
54
собранных академиком С. Б. Веселовским актов Троипе-
Сергиева монастыря, составляющих основной массив
актовых материалов XVI в. Л. И. Ивиной подготовляется
издание актов фонда Симонова монастыря.
Хуже обстоит дело с землевладением светских фео-
далов, которое может быть изучено главным образом
сквозь призму документов, попавших в церковно-мона-
стырские фонды.
Для характеристики условий экономической жизни
середины XVI в. некоторые данные дают хозяйственные
монастырские книги (например, Книга ключей и денеж-
ных оброков и Долговая книга Волоколамского мона-
стыря) \ Но подобные документы, к сожалению, для
Этого времени единичны* 1 2. Из неизданных нами исполь-
зуются книги Николаевского-Корельского монастыря,
хранящиеся в архиве Ленинградского отделения Инсти-
тута истории (ЛОИИ) 3. Крестьянские и бобыльские по-
рядные грамоты для первой половины XVI в. отсутствуют
1956. Единичные, но интересные актовые материалы середины
XVT в. из фонда Строгановых изданы А. А. Введенским в его
публикации «Торговый дом XVI—XVII веков». Л.. 1924.
1 «Книга ключей и долговая книта Иосифо-Волоколамского
монастыря XVI века» (далее — Книга ключей), под ред.
М. Н. Тихомирова и А. А. Зимина, М.—Л., 1948; «Материалы по
истории крестьян в Русском государстве XVI века», подготов-
лены к изданию А. Г. Маньковым, Л., 1955.
2 См. Расходные книги костромского Ипатьева монастыря,
изданные Н. П. Лихачевым («Сборник Археологического инсти-
тута», кн. 6, СПб.. 1898, отд. 2, стр. 122—137); псковской Заве-
личской церкви 1531 г. </?. П. Сахаров. Расходная книга псков-
ской Зявеличской церкви — «Записки Отделения русской и сла-
вянской археологии Археологического общества», т. I, СПб.,
1851, отд. 3, стр. 1 и след.); новгородского Софийского дома за
1548 г. (издана И. К. Куприяновым в «Известиях Археологиче-
ского общества», т. III. СПб., 1861. стр. 32—54).
3 Архив Ленинградского отделения Института истории АН
СССР (ЛОИИ), ф. Николаевского-Корельского монастыря, № 935.
См. также «Путеводитель по архиву Ленинградского отделения
Института истории», отв. ред. А. И. Андреев, М.—Л.. 1958. Все
приходо-расходные книги XVI в. описаны А. Г. Маньковым
в приложении к его исследованию «Пены и их движение в Рус-
ском государстве XVI в.», стр. 246—269; ср. его же, Хозяйствен-
ные книги монастырских вотчин XVI века как источник по
истории крестьян («Проблемы источниковедения», вып, IV, М.,
1955, стр. 286—306).
55
полностью, а полные, кабальные и докладные известны
главным образом в составе так называемых «ретроспек-
тивных» кабальных книг по Великому Новгороду (две
из них, хранящиеся в фонде Новгородской приказной
избы ЦГАДА, остаются все еще неизданными)
Таможенные книги для первой половины XVI в. от-
сутствуют, а число уставных таможенных грамот для
середины века не превышает 51 2 (три из них, храня-
щиеся в разных фондах ЦГАДА, не опубликованы, но
привлекаются нами к исследованию) 3 * * * * 8.
Таковы основные материалы для характеристики
социально-экономического строя России середины XVI в.
Их крайняя неполнота не позволяет провести хоть
сколько-нибудь точных статистических вычислений и
в какой-то мере определяет иллюстративность в аргумен-
тации тех или иных, подчас важных, выводов по данной
теме. В таких условиях необходимо было привлечь
к анализу максимум сохранившихся источников и коор-
динировать наблюдения над ними с общим ходом исто-
1 Краткий перечень всех изданий кабальных, полных и до-
кладных — см. «Каталог частных актов Московского государ-
ства» («Проблемы источниковедения», сб. ТТ, М.—Л., 1936).
О новгородских кабальных книгах см. Е. И. Каменцева, Запис-
ные книги крепостям дьяка Дмитрия Алябьева («Труды Москов-
ского государственного историко-архивного института», т. П.
М., 1946, стр. 79—98). Недавно в рукописном отделе Библиотеки
Академии наук СССР (Ленинград) обнаружена еще одна неиз-
вестная дотоле ретроспективная книга кабал. О ней см.
В. М. Панеях, Новгородская записная книга старых крепостей
(опыт реконструкции)—«История СССР», 1960, № 1, стр. 175—
181.
2 Список таможенных грамот см. в приложении к работе
А. Т. Николаевой «Отражение в уставных таможенных грамо-
тах Московского государства XVT—XVII вв. процесса образова-
ния всероссийского рынка» («Исторические записки», кн. 31,
1950, стр. 264—266): см. также дополнения, указанные 10. А. Ти-
хоновым в его статье «Таможенная политика Русского госут^п-
ства с середины XVI в. до 60-х годов XVII в.» («Исторические
записки», кн. 53, 1955, стр. 262—263).
8 Псковская таможенная грамота 1549 г. (Центральный го-
сударственный архив древних актов (ЦГАДА). Гос. древлехра-
нилище, рубр. 3. № 20): Таможенная грамота Устюжны Железо-
польской 1542/43 г. НГГА^ТА, Городовые книги по Устю™ Вели-
кому, № 1, л. 57—57 об.); Каргопольская грамота 1554/55 г.
(ЦГАДА, ф. Мазурина, № 3096).
56
рического процесса как до середины XVI в., так и в по-
следующие десятилетия.
Некоторые дополнительные и весьма интересные
источники используются в настоящей работе для изуче-
ния политического строя Русского государства. Это в пер-
вую очередь разрядные книги, содержащие погодные
записи распоряжений русского правительства о назначе-
нии на военную службу. Изданная так называемая
Древнейшая разрядная книга (середины XVI в.), как
показало исследование В. И. Буганова, не является ни
древнейшей, ни полной Ч Поэтому в какой-то мере для
нашей работы использованы материалы так называемой
пространной редакции; лучшие списки хранятся в Госу-
дарственном Историческом музее (собрание Щукина,
№ 496) и в Государственной публичной библиотеке
имени М. Е. Салтыкова-Щедрина (№ 390) 1 2. К сожале-
нию, до сих пор плохо изучены многочисленные подо-
словпы, сохранившиеся во многих списках XVI—
XVIII вв., хотя они содержат интересные сведения не
только о генеалогии знатнейших дворянских фамилий,
но и о службах их наиболее видных представителей.
О разнообразных документах «Царского архива» сере-
дины XVI в. сообщает его опись3.
Немногочисленные, по весьма колоритные намест-
ничьи, указные и кормленые грамоты (большинство из
которых опубликовано) 4 дают возможность составить
общее впечатление об особенностях местного управле-
ния к середине XVI в. Значительно хуже обстоит дело
1 П. И. Милюков. Древнейшая разрядная книга официаль-
ной редакции по 1565 г.. М.. 1901 (далее — ДРК); В. И. Вигенов,
«Государев разряд» 1556 г. и реформы 50-х годов XVI в.,
стр. 220—231.
2 См. В. И. Буганов, Обзор списков разрядных книг послед-
ней четверти XV — начала XVI в. («Проблемы источниковеде-
ния», вып. VI. М., 1958, стр. 152—219); см. также Д. Я. Алъшиц,
Разрядная книга московских государей XVI в. (там же,
стр. 130—151).
8 «Описи Царского архива XVI века и архива Посольского
приказа 1614 г.», под ред. С. О. Шмитта, М., 1960.
4 См., например. «Акты XIII—XVII вв.. представленные
в Разряд» (далее — Акты Юшкова), изд. А. Юшковым, ч, 1. М.,
1898.
57
с материалами по истории центрального правительствен-
ного аппарата. Они сводятся главным образом к отры-
вочным сведениям в актовой документации, в жалован-
ных и указных, таможенных и других грамотах, в раз-
рядах и посольских книгах (польско-литовские книги за
интересующий нас период) !. Не опубликованы крымские
и турецкие посольские книги1 2, плохо изданы (с купю-
рами и частично в пересказе) ногайские (все они хра-
нятся в ЦГАДА). К числу особенностей русского законо-
дательства следует отнести почти полное отсутствие
отдельных законов между Судебниками 1497 и 1550 гг.
Объяснить это «случайностью», конечно, нельзя. Дело,
очевидно, заключается в том, что централизованный
аппарат власти еще только складывался, сильны были
следы феодальной раздробленности, правительственные
распоряжения касались отдельных районов и поэтому
фиксировались в тех или иных грамотах (указных, на-
местничьих, жалованных) местного, а не общегосудар-
ственного характера.
Сущность социально-политических позиций Шуйских,
Бельских и других временщиков может быть наиболее
отчетливо прослежена по немногочисленным губным гра-
мотам и по обширному комплексу жалованных и указ-
ных грамот. Совсем недавно С. М. Каштановым выявлено
и исследовано более 600 документов этого рода, что, ко-
нечно, явилось ценным подспорьем и для автора настоя-
щей работы3.
С теми же трудностями, что и при обращении
к социально-экономическим сюжетам, исследователь
встречается и при работе над вопросами истории борьбы
крестьянства и посадских людей в середине XVI в. про-
тив феодального гнета, т. е. с недостаточностью сохра-
нившихся источников. В то же время нигде, пожалуй, не
проявляется так недвусмысленно классовая тенденциоз-
ность составителей документов, как в губных и указных
1 «Сборник Русского исторического общества» (далее — Сб.
РИО), т. LIX, СПб., 1887.
2 ЦГАДА, Дела турецкие, кн. 1; Дела крымские, кн. 8—10.
3 С. М. Каштанов, Хронологический перечень иммунитет-
ных грамот XVI в. («Археографический ежегодник за 1957 г.»,
М., 1958, стр. 302—376).
58
грамотах, а также в летописях, содержащих сведения
о подъеме классовой борьбы в конце 30—50-х годах
XVI в. В источниках, вышедших из-под пера представи-
телей господствующего класса, рта борьба тенденциозно
рассматривается как «разбойные» и «татиные» дела
«лихих людей». Поэтому необходим тщательный анализ
всех этих сведений с целью установления, где речь
должна идти о борьбе народных масс против эксплуата-
торов (в какой бы «разбойной» форме она не про-
текала), а где мы имеем дело с обыкновенными уголов-
ными преступлениями, которые могли совершать и
представители класса феодалов.
Сравнительно благополучно обстоит дело с материа-
лами по истории правительственных реформ середины
XVI в. Законодательные памятники, летописные и публи-
цистические сочинения того времени в основном изданы.
Капитальная академическая публикация судебников
XV—XVI вв., содержащая наряду с другими законода-
тельными кодексами комментированное издание Судеб-
ника 1550 г. (подготовка к изданию Р. Б. Мюллер, ком-
ментарий Б. А. Романова), дает возможность моногра-
фического изучения этого основного памятника русского
права середины XVI в.1
Новые сведения о реформах середины XVI в. содер-
жатся в последнем издании Тысячной книги 1550 г. и
Дворовой тетради 50-х годов XVI в.1 2, в найденной
А. И. Копаневым земской грамоте 1552 г.3, в Уставной
книге Разбойного приказа 1555—1556 гг. и в некоторых
других источниках, ставших известными совсем не-
давно 4.
1 «Судебники XV—XVI веков», под общей ред. Б. Д. Гре-
кова, М.—Л., 1952.
2 «Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х годов
XVI в.» (далее — Тысячная книга), подготовил к печати
А. А. Зимин, М.—Л., 1950.
3 А. И. Копанев, Уставная земская грамота крестьянам трех
волостей Двинского уезда 25 февраля 1552 г. («Исторический
архив», т. VIII, М., 1953, стр. 7—20).
4 «Памятники русского права», вып. IV, под ред. Л. В. Че-
репнина, М., 1956; А. А. Зимин, Губные грамоты XVI века из
Музейного собрания («Записки отдела рукописей Государ-
ственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина», вып. XVIII.
М., 1956, стр. 210—229).
59
Политическую историю в годы малолетства Ивана IV
обычно изучали по летописным источникам, основная
масса которых издана.
К числу наиболее значительных летописей 30—
50-х годов XVI в. относятся Воскресенская летопись 1 и
Летописец начала царства. Особый интерес представляет
редакция Воскресенской летописи, составленная около
1542—1544 гг. кем-то из сторонников боярской группи-
ровки Шуйских1 2. Примерно в 1553—1555 гг. в кругу
Алексея Адашева был написан Летописец начала цар-
ства — широкое историческое повествование, охватываю-
щее рассказ о первых десятилетиях правления Ивана IV3.
Дополнения и исправления в тексте этого Летописца, сде-
ланные около 1558 г., наглядно отражают сдвиги в по-
литике и идеологии правительства Алексея Адашева.
В конце прошлого года под редакцией М. Н. Тихомирова
была издана крайне интересная Вологодско-Пермская ле-
топись. Летописный рассказ этого памятника за 30-е годы
XVI в. содержит много совершенно оригинальных изве-
стий, в том числе о монетной реформе Елены Глинской,
о «мятеже» Андрея Старицкого и некоторые другие4.
Найденные и изданные за последние годы летопис-
ные памятники также вносят много нового в понимание
событий середины XVI в. А. Н. Насоновым выполнена
1 «Полное собрание русских летописей» (далее — ПСРЛ),
т. VII—VIII, СПб., 1856—1859. О ней см. С. А. Левина, К изуче-
нию Воскресенской летописи (Труды ОДРЛ, т. XIII, М.—Л.,
1957, стр. 689—705); ее же, Воскресенская летопись (ее редак-
ции, источники и значение) — «Труды Московского государ-
ственного историко-архивного института», т. X, М., 1957,
стр. 402—403; В. В. Лаптев, Воскресенская летопись («Ученые
записки Ленинградского государственного педагогического ин-
ститута имени А. И. Герцена», т. СП, Л., 1955, стр. 165—239).
2 С. А. Левина, О времени составления и составителе Вос-
кресенской летописи XVI в. (Труды ОДРЛ, т. XI, М.—Л., 1955,
стр. 375—379).
8 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, СПб., 1904. О нем см. Н. Ф. Лавров,
Записки о Никоновской летописи (ЛЗАК, вып. 1 (XXXIV), Л.,
1927, стр. 55—90); А. А. Зимин, И. С. Пересветов и его совре-
менники, стр. 29—44.
4 ПСРЛ, т. XXVI, М.—Л., 1959. Подробнее см. М. Н. Тихоми-
ров, О Вологодско-Пермской летописи («Проблемы источнико-
ведения», сб. II, М.—Л., 1940, стр. 225—244.
60
новая публикация псковских летописей XV—XVI вв.1
М. Н. Тихомиров нашел записки о регентстве Елены
Глинской, представляющие собою своеобразные мемуары
современника боярских распрей 30—40-х годов XVI в.1 2
Опубликованное С. О. Шмидтом Продолжение Хроно-
графа 1512 г. содержит новые подробности о Земском
соборе 1549 г., о московском восстании 1547 г.3 Нако-
нец, в изданном О. А. Яковлевой Пискаревском Лето-
писце начала XVII в. содержится новая характеристика
деятельности Адашева и Сильвестра, раскрывающая об-
становку начального этапа в истории Избранной рады4.
Для изучения так называемого «боярского мятежа»
1553 г. основным источником являются приписки к Ли-
цевому (иллюстрированному) своду второй половины
XVI в.5, сделанные, очевидно, самим Иваном Грозным
в годы кануна и первого периода опричнины. Эти ПРИ"
писки крайне тенденциозно отразили события сере-
дины XVI в.
Продолжается, наконец, и издание записок иностран-
цев о России XVI в., из которых для изучения социально-
экономического и политического положения страны
в середине века особенно важны записки английских путе-
шественников и Генриха Штадепа6.
Из памятников публицистики, освещающих историю
России середины XVI в., следует назвать послания Ивана
Грозного.
1 «Псковские летописи», вып. I, под ред. А. Н. Насонова,
М.—Л., 1941; вып. II, М.—Л., 1955.
2 №. Н. Тихомиров, Записки о регентстве Елены Глинской
и боярском правлении 1533—1547 гг. («Исторические записки»,
кн. 46, 1954, стр. 278—288); его же, Малоизвестные летописные
памятники XVI в. («Исторические записки», кн. 10, 1941,
стр. 84—94).
3 С. О. Шмидт, Продолжение Хронографа редакции 1512 года
(«Исторический архив», т. VII, М., 1951, стр. 254—299).
4 «Материалы по истории СССР», вып. II, М., 1955, стр. 7—
144.
5 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 372 и след.
6 «Английские путешественники в Московском государстве
в XVI в.», перевод Ю. В. Готье, Л., 1937; Г. Штаден, О Москве
Ивана Грозного, перевод И. И. Полосина, М., 1925; С. А. Аннин-
ский, Рассуждение о делах Московии Франческо Тьеполо
(«Исторический архив», т. Ill, М.—Л., 1940, стр. 306—388).
6/
Трудность заключается уже не столько в привлечении
новых памятников (основные архивохранилища в этой
связи уже обследованы), сколько в их истолковании.
В частности, очень важно установить, в какой мере ре-
формы, провозглашенные в указах и приговорах, в даль-
нейшем были осуществлены. Это относится и к Судебнику
1550 г. (например, к статье 43 об отмене тарханов),
к указу 1550 г. об испомещении тысячников и к некото-
рым другим памятникам середины XVI в.
Краткий обзор состава использованных в настоящей
работе опубликованных и архивных материалов, ко-
нечно, не заменяет их источниковедческого анализа,
к которому автор неоднократно прибегает в ходе даль-
нейшего изложения.
Глава II
РОСТ ФЕОДАЛЬНОГО ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЯ
И УСИЛЕНИЕ ЭКСПЛУАТАЦИИ КРЕСТЬЯН
оздание Русского централизованного государ-
ства, подготовленное развитием экономики
нашей страны и ускоренное потребностями
обороны от нашествия татаро-монголов и дру-
гих пародов Востока, было важным фактором,
содействовавшим дальнейшему хозяйствен-
ному и культурному росту феодальной
России.
К середине XVI в. Русское централизован-
ное государство простиралось от Белого и
Варенцова морей на севере до Чернигова,
Путивля и рязанских земель на юге; от бере-
гов Финского залива и Смоленска на западе
до Северного Урала и нижегородских земель
на востоке. В это большое многонациональ-
ное государство входили земли, населенные
63
русским народом, народами европейского Севера и ча-
стично Сибири (карелы, коми, ханты, манси и др.),
а также Поволжья (мордва и удмурты).
Размеры территории Русского государства возросли
с 430 тыс. кв. км (в начале 60-х годов XV в.) до
2800 тыс. кв. км к 30-м годам XVI в.1
Для того чтобы в полной мере понять характер
социально-экономического развития Русского государ-
ства к середине XVI в., необходимо учесть особенности
природных условий Восточной Европы того времени.
Природные условия и особенности исторического
развития отдельных русских земель в феодальную эпоху
делили к середине XVI в. огромные просторы Россий-
ского государства на ряд частей, важнейшими из кото-
рых были: 1) Замосковный край, куда входили централь-
ные области Северо-Восточной Руси; 2) Новгородско-
Псковский край; 3) Северный край, ограниченный
водоразделом между реками Северного океана и систе-
мой Волги и Камы; 4) Приднепровье, охватывавшее
район так называемых городов от Литовской Украины
и Северских; 5) Степной край, распространявшийся на
рязанские, украинные города, с севера ограниченный
55-й параллелью1 2. Территория эта в целом представляла
собою равнину, пересеченную рядом возвышенностей.
Она изобиловала реками, являвшимися удобными пу-
тями сообщения.
В первой половине XVI в. произошло усиление кон-
тинентальности климата, повлекшее за собою более су-
ровые зимы, засухи, чередующиеся с сильными ливнями.
Климат в XVI в. был близок к современному, хотя отли-
чия вызывались обширными лесными пространствами,
которые в дальнейшем основательно поредели. Благо-
приятные климатические условия способствовали разви-
тию сельского хозяйства на Руси. Лучшими почвами
1 А. И. Копанев, Население Русского государства в XVI в.
(«Исторические записки», кн. 64, 1959, стр. 235); П. И. Лященко
дает крайне заниженные цифры: соответственно 38,5 тыс. и
195 тыс. кв. км (II. И. Лященко, История народного хозяйства
СССР, т. I, Л., 1947, стр. 274).
2 Подробнее см. Н. А. Рожков, Сельское хозяйство Москов-
ской Руси в XVI в., стр. 1—58.
64
(в значительной части черноземом) обладала степная
область с примыкающими к ней районами Приднепровья
и Замосковного края. Зато Север и пограничные с
ним районы изобиловали, как правило, болотистыми, ка-
менистыми и песчаными почвами, мало удобными
для земледелия. Огромные лесные массивы находились
в Северном крае, Каргопольской и Вологодской землях.
Изобиловали лесами Прикамье, Вятский и Пермский
край1.
К середине XVI в. на Руси намечается значительный
рост народонаселения. Население России к этому вре-
мени насчитывало около 9 млн. человек, тогда как в на-
чале века оно исчислялось 5—6 млн.1 2
В середине XVI в. растет число жителей в русских
городах, увеличивается плотность населения, заселяются
окраины государства. Следствием роста населения в
Северо-Восточной Руси было укрупнение сельских по-
селений (сел, деревень) к середине XVI в.3 Показателем
прочного освоения новых районов Русского государства
является основание в XVI в. значительного числа (до
100) новых монастырей, сыгравших значительную роль
в колонизации страны. Выходцами из центральных
уездов был основан ряд крупных монастырей на севере
страны — в Белозерском, Вологодском, Двинском крае
и на юго- и северо-востоке Перми и т. д. Так, например,
1 А. И. Копанев, А. Г. Манъков, Н. Е. Носов, указ- соч.,
стр. 10.
2 Б. Ц. Урланис, Рост населения в Европе, М., 1941, стр. 190—
192. Цифры, приводимые П. Н. Милюковым (10—11,5 млн.) и
Н. П. Огановским (13—14,5 млн.), завышены (П. Н. Милюков,
Очерки по истории русской культуры, ч. 1, изд. 7-е, М., 1918,
стр. 27—28, 318; Н. В. Огановский, Закономерность аграрной
Эволюции, ч. 1, Саратов, 1911, стр. 109—110). П. П. Смирнов, пе-
реоценивая полноту данных писцовых книг конца XVII в., явно
занижает (2 млн.) цифру населения России к середине XVI в.
(П. П. Смирнов, Движение населения Московского государ-
ства, в кн. «Русская история в очерках и статьях», т. II, М.,
1910, стр. 69). Цифру 9—10 млн. дает на основании анализа
новгородских писцовых книг А. И. Копанев (см. его работу
«Население Русского государства в XVI в.», стр. 245. См.
также А. И, Копанев, А. Г. Манъков, Н. Е. Носов, указ, соч.,
стр. 12).
3 И. Л. Перельман, указ, соч., стр. 163.
5 Д. А. Зимин
65
в 1520 г. был основан Антониев-Сийский монастырь
в Двинском крае Ч К числу наиболее густонаселенных
районов страны в середине XVI в. принадлежал Замо-
сковный край. Высокой плотностью населения отлича-
лись Псковская и Новгородская земли. По вычислениям
А. И. Копанева, в Новгородской земле к середине XVI в.
насчитывалось до 1200 000 жителей, а в Псковской
до 3000001 2.
Основная масса населения жила в селах и деревнях.
Процент городского населения был еще незначительный.
Он составлял около 3—4% для Новгородской земли. Но
в городах население увеличивалось быстрее, чем в де-
ревне. Если численность населения России выросла
с конца XV до середины XVI в. примерно на 40%, то
в городах прирост превышал 60% 3.
Рост населения в центральных районах страны со-
путствовал его отливу в малонаселенные части Русского
государства. Колонизационный поток устремлялся на
Север, к Уралу, в Прикамье и в южные степные районы
страны. Колонизация Юго-Востока сыграла существен-
ную роль в подготовке присоединения Казани к Рус-
скому государству.
Основным занятием сельского населения к середине
XVI в., как и раньше, оставалось земледелие.
Важнейшими посевными злаками на Руси в это
время были озимая роясь и яровой овес, которыми
обычно платился оброк феодалам. На Севере, в Новго-
родском крае и на Двине, нередко употреблялся в каче-
стве основного злака ячмень («жито»). Ячмень, впро-
чем, в ряде районов страны сеялся довольно часто.
Также высевались на Руси, хотя и в сравнительно не-
больших количествах, пшеница и гречиха. В начале
60-х годов XVI в. из 466 четвертей хлеба, поступавших
в Кирилло-Белозерский монастырь с вытей, плативших
денежный и натуральный оброк, было 167 четей ржи,
1 Г. Н. Образцов, Крестьяне вотчины Антониева-Сийского
монастыря в XVI—XVII веках, кандидатская диссертация (ру-
копись), Л., 1951.
2 А. И. Копанев, А. Г. Маньков, Н. Е. Носов, указ, соч.,
стр. 14.
3 Там же, стр. 16.
66
163 овса, 69 пшеницы, 67 ячменя1. Приведенный при
мер показывает соотношение различных культур, высе-
вавшихся в центральных районах страны.
Из технических культур в первую очередь следует
отметить лен, который в XVI в. был особенно распро-
странен в Псковском крае и новгородских пятинах, со-
ставляя существенную часть натурального оброка. Лен
сеяли также на севере центральных областей Русского
государства (в Пошехонье, Ярославском, Углицком и
других уездах). На приусадебных участках и в хмель-
никах культивировались конопля (особенно в Ростов-
ской области, новгородских пятинах и в Приднепровье) и
хмель (в северных, западных и центральных уездах) 1 2 * * * * 7.
Из овощей часто упоминается репа, капуста, морковь,
свекла, огурцы, лук, чеснок. В середине XVI в. костром-
ской Ипатьевский монастырь покупал «семяни росад-
ного и родковнаго, и свеколнаго, и огурешнаго и всякых
семян огородных», «насады (рассады.—4. 3.) чесноку
1 Н. Никольский, Кирилло-Белозерский монастырь и его
устройство, т. I, вып. II, СПб., 1910, стр. 56. В 1560—1561 гг.,
например, Волоколамский монастырь ежегодно давал за вклад-
ную вотчину село Старое Яковлевское, Рузского уезда, жене
одного феодала 13 четвертей ржи, 7 ч. овса, 2 ч. пшеницы,
2 ч. солоду яичного, 2 ч. солоду ржаного, 1 ч. толокна, 1 ч.
круп (овсяных и гречневых), 1 ч. гороху, 1 ч. конопли — всего
30 четвертей хлеба и луб соли (АФЗиХ, ч. 2, № 283, стр. 293).
В 1528 г. у митрополичьих детей боярских Б. Г. Рагозина и др.,
живших в Сенежской волости, Владимирского уезда, «разбоем»
было отнято 50 четвертей ржаной муки, 20 ч. овса, 5 ч. толок-
на, 5 ч. заспы, 3 ч. гороха и 30 пудов соли (АФЗиХ, ч. 1,
№ 222, стр. 195). В небольшой деревеньке Гущино, Звенигород-
ского уезда, крестьяне высевали 30 четвертей ржи, 40 ч. овса,
7 ч. ячменя, 1,5 ч. пшеницы, 1 ч. гороха, 1 ч. конопли, возде-
лывали огород, где сажалась капуста и другие овощи
(С. А. Шумаков, Сотницы, грамоты и записи, вып. V — Чтения
ОИДР, 1909, кн. 4, отд. 1, стр. 27). По данной грамоте 1558/59 г.,
у одного вотчинника Московского уезда было 60 четвертей
ржи, столько же овса, по 1,5 ч. пшеницы и гороха, 5 ч.
ячменя, 4,5 ч. гречихи, 2 ч. конопли (Государственная библио-
тека СССР имени В. И. Ленина, ф. Троице-Сергиева монастыря,
Копийная книга (далее — Троице-Сергиев м.), кн. № 531,
Москва, № 137).
2 В 1543 г. упоминаются хмельники, виноградники, гумен-
ники в Переяславском уезде (С. А. Шумаков, Обзор, вып. IV,
М., 1917, № 1003, 1004, 1006).
*	67
Да луку» L Постепенно совершенствовалась сельскохо-
зяйственная техника обработки почвы под огороды. Для
орошения огородов в Кирилло-Белозерском монастыре,
например, прорывались специальные канавы и прокла-
дывались трубы для воды1 2. В различных областях Рус-
ского государства встречались сады, где сажали яблони,
сливы, вишни, дыни, арбузы3. С. Герберштейн рассказы-
вает о высокосортных дынях, разводившихся «с особой
заботливостью и усердием» на Руси4. Плодовыми де-
ревьями изобиловали уже в первой половине XVI в.
берега Дона5.
В XVI в. сеялось обычно на одну десятину по 2 че-
тверти ржи, пшеницы и ячменя, и по 4 четверти овса.
В сотной грамоте дворцового села Буйгород, Волоколам-
ского уезда, 1543/44 г. указывалось, что крестьянам
нужно сеять на десятину (в 2400 сажен) «по две че-
тверти ржи, а овса вдвое» 6. Урожайность в XVI в. была
сравнительно невелика. Правда, имперский посол Сигиз-
мунд Герберштейн, побывавший на Руси в начале XVI в.,
сообщал, что Владимиро-Суздальские места до такой сте-
пени плодородны, что «из одной меры пшеницы часто
произрастает 20, а иногда 30 мер». Но он же отмечал,
что «область Московская... не плодородна»7. Гораздо
более определенны свидетельства русских источников.
Так, в 1542—1543 гг. в Ярославском уезде урожай ржи
колебался от сам-3,5 до сам-10, овса — около сам-10,
ячменя — от сам-5 до сам-15, пшеницы — от сам-3 до
сам-58. В конце XVI в. (1592 г.) в вотчинах Волоколам-
ского монастыря, расположенных главным образом в Во-
лоцком и Рузском уездах, урожайность была несколько
ниже и доходила в среднем у ржи всего до сам-2,8,
1 «Сборник Археологического института», кн. 6, под ред.
Н. П. Лихачева, СПб., 1898, стр. 130, 131, 133.
2 Н. Никольский, указ, соч., стр. 108—109.
3 РИБ, т. XXXVII, Пг., 1923, стр. 26, 29, 35.
4 С. Герберштейн, Записки о московитских делах, СПб.,
1908, стр. 98—99.
5 Там же, стр. 106.
6 АФЗиХ, ч. 2, № 178, стр. 176.
7 С. Герберштейн, указ, соч., стр. 97, 102.
8 Я. Z7. Лихачев, Сборник актов, стр. 197—198; ср. Я. А. Рож-
ков, Сельское хозяйство Московской Руси в XVI в., стр. 55.
68
Пахота, сев и жатва.
Миниатюра из Лицевого свода XVI в.
жита — около сам-8, ядрицы — от сам 1,3 до сам — 5,3,
гороха — от сам 3,1 до сам-5,9, пшеницы — от сам-1
до сам-2,4 Ч В более северных районах страны, где
почвенные и климатические условия были хуже, уро-
жай был еще меньше. В среднем же для XV—XVI вв.
акад. С. Г. Струмилин принимает урожайность сам-31 2.
В целом, следовательно, сельское хозяйство на Руси
к середине XVI в. продолжало носить экстенсивный
характер. Причину этого следует видеть прежде всего
в жестокой феодальной эксплуатации крестьянина-земле-
дельца.
1 Я. Н. Щепетов, указ, соч., стр. 107—108.
2 С. Струмилин, К истории земледельческого труда в Рос-
сии («Вопросы экономики», 1949, № 2, стр. 51).
Система земледелия на Руси к середине XVI в. не
отличалась однородностью. В центральных уездах и
в Новгородско-Псковском районе господствовала паровая
система хозяйства с более или менее правильным трех-
польным севооборотом1. На Севере и Северо-Востоке
трехполье сочеталось с пестропольем и подсекой (напри-
мер, в Коми крае) 1 2. Подсечное земледелие долгое время
сохранялось в Олонецком, Холмогорском и Вологодском
районах3. По мере освоения южных районов страны
продвигалась туда и трехпольная система земледелия,
которая, впрочем, даже к концу XVI в. в районах так
называемого «дикого поля» не вытеснила переложную.
Здесь особенно часто отдаленные участки земли обра-
батывались не регулярно, а «наездом», после чего они
забрасывались, зарастали порослью.
При обработке земли в районах распространения
трехполья обычно употребляется удобрение, что является
показателем развития земледелия. Среди повинностей
зависимых крестьян частновладельческих и дворцовых
сел встречается повинность «навоз возити». Иногда эта
повинность строго регламентировалась. Так, судя по
грамоте 1543—1544 гг., крестьяне дворцового села Буй-
город, Волоколамского уезда, должны были «навоз... во-
зити на великого князя пашню [из] своих дворов по
тритцати колышек на десятину, а мера колышке: в длину
и поперег четыре пяди, а вверхь две пяди» 4.
На Руси в XVI в. при обработке почвы в условиях
трехполья пользовались в основном сохою5. О широком
распространении сохи в сельском хозяйстве свидетель-
ствует существование в XVI в. особых ремесленников-
1 Н. А. Рожков, Сельское хозяйство Московской Руси
в XVI в., стр. 60, 104 и др.
2 «Очерки по истории Коми АССР», т. I, под ред. К. В. Сив-
кова, А. А. Зимина, Л. И. Суриной, Сыктывкар, 1955, стр. 81.
3 Z7. Н. Третъяков, Подсечное земледелие в Восточной Европе
(«Известия Государственной академии истории материальной
культуры», т. XIV, вып. 1, Л., 1932, стр. 2).
4 АФЗиХ, ч. 2, № 178, стр. 176.
5 И. К. Куприянов, Отрывки из расходных книг Софийского
дома («Известия Археологического общества», т. III, СПб., 1861,
стб. 45).
70
Пастух и стадо.
Миниатюра из Лицевого свода XVI в.
лемешников, производивших для нее лемехи Вопрос
о степени распространенности плуга еще недостаточно
исследован. Чаще всего плуг встречался в степных про-
странствах, да и то в наиболее передовых хозяйствах1 2.
Применялся плуг также на плодородных землях Влади-
1 А. В. Арциховский, Новгородские ремесла, стр. 9—10.
2 Д. Зеленин, Русская соха, ее история и виды, Вятка, 1907,
стр. 119—126; П. Н. Третъяков, указ, соч., стр. 25—26.
71
мирского ополья и на Белоозере ]. Сохи в XVI в. обычно
бывали двузубые с железными сошниками (ральниками)
и отвалами (полицами), хотя гужи и подвои делались
из лыка1 2. Двузубая соха ведет свое начало от древнего
однозубого рала (сохи-суковатки) 3. В различных усло-
виях на Руси постепенно вырабатывались различные
виды этой сохи — «владимирка», «костромская косуля»,
«вятка» и т. д.4 Но в целом особенности русской сохи
были связаны с характером среднерусской лесистой и
неглубокой почвы. Наряду с сохою в сельском хозяйстве
использовались и другие орудия — бороны, косы, серпы
и т. д. Все это характеризует дальнейшее постепенное
развитие производительных сил на Руси.
Скотоводство в XVI в. не было ведущей отраслью
сельского хозяйства в силу того, что основу последнего
составляло мелкое крестьянское хозяйство, которое по
своей природе исключало возможность разведения скота
в крупных размерах5. Отсутствовали в пределах Рус-
ского государства в то время и сколько-нибудь значи-
тельные степные пространства, защищенные от набегов
кочевников. К середине XVI в. скотоводство получило
некоторое развитие в северных районах страны. Этому
способствовали их экономико-географические условия.
Писцовые книги XVI в. отмечают наличие значительных
сенокосных угодий, лугов в Новгородско-Псковском
крае, Вологодском уезде, а также на Двине (обычное
отношение пашни и сенокосов в XVI в. составляло
10:1).
Главным видом рабочего скота в это время была ло-
шадь. Крупные феодалы обладали значительными табу-
нами лошадей6. В некоторых уездах, особенно южных,
1 Н. А. Горская, Земледельческие орудия в центральной
части Русского государства второй половины XVI — начала
XVII в. («Материалы по истории сельского хозяйства и кресть-
янства СССР». Сб. Ill, М., 1959, стр. 143).
8 К. R. Щеиетов, указ, соч., стр. 108—109.
8 О суковатке, как о первом пашенном орудии русского Се-
вера см. А. К. Суиинский, К истории земледелия на русском
Севере («Советская этнография», 1949, № 2, стр. 138—141).
4 Д. Зеленин, указ, соч., стр. 128—129.
5 См. К. Маркс, Капитал, т. Ill, М., 1955, стр. 820.
6 М. Н. Тихомиров, Монастырь-вотчинник XVI в., стр. 140,
72
Охота на пушного зверя на Севере.
Гравюра из книги Олая, Магнуса, 1555 г.
наряду с лошадьми для полевых работ использовались и
волы. Из других видов скота разводились коровы, козы,
бараны, свиньи и т. п. Частично скот попадал на рынок.
Разводилась и домашняя птица (куры, гуси и утки).
По свидетельству очевидцев, скот обычно был мелкий1.
Экстенсивность скотоводства объяснялась в первую оче-
редь тяжелыми условиями жизни основной массы непо-
средственных производителей того времени — крестьян-
ства, которое не имело достаточных возможностей для
разведения высокопродуктивных пород скота.
По сравнению с земледелием и скотоводством охот-
ничьи и рыболовные промыслы отошли уже давно на
задний план, сохранив значение лишь в качестве подсоб-
ной отрасли народного хозяйства. Только крайние север-
ные и южные районы почти не знали земледелия и ско-
товодства в XVI в. Жители Северо-Востока, бассейна
р. Печоры, Мурманского берега и северо-восточной ча-
сти Терского берега занимались в основном рыбным и
бобровым промыслами, солеварением и добыванием жем-
чуга. Свидетельством слабого развития хлебопашества
на Севере являлось резко выраженное преобладание
1 С. Герберштейн, указ. соч.. стр. 99; Д. Принц, Начало и
возвышение Московии (Чтения ОИДР, 1876, кн. 4, стр. 72),
73
закупок хлеба над его продажей в торговом балансе Со-
ловецкого, Николаевского-Корельского и Антониева-Сий-
ского монастырей \ Почти не было земледелия в районах
южнее Орла и Новосиля 1 2.
Являясь подсобной отраслью народного хозяйства, ры-
боловство в XVI в. было особенно развито в больших и
малых озерах, а также по течению рек. Организацией
рыбной ловли широко занимались большие монастыри-
вотчинники. Получая от верховной власти жалованные
тарханные грамоты на беспошлинную ловлю и провоз
определенного количества рыбы, предприимчивые мо-
нахи организовывали бойкую торговлю рыбой, дававшую
им значительные барыши. Так, Волоколамский мона-
стырь в XVI в. обладал правом рыбной ловли на озере
Селигер «двема неводы да пятью керегоды»3. В Оке и
Волге вылавливались в XVI в. белуга, стерлядь, севрюга,
осетр, белорыбица (особенно известна была рыба, до-
бывавшаяся у Мурома) 4. Издавна ловили рыбу в Пере-
яславском озере. Среди сортов рыб, водившихся в озере
Селигер в середине XVI в., известны щуки, судаки,
лещи, язи, сиги, снетки и иная мелкая рыба 5. На р. Вар-
зуге неводами при помощи «заборов» (езов) ловили раз-
ную рыбу, в том числе «красную» (семгу) 6. В Северном
Поморье рыбной ловлей занимались черносошные кре-
стьяне; иногда они сообща владели долями ловли в ре-
ках. «Рыбные ловища» — один из обычных объектов
сделок, фигурирующий в актах двинских поморов7. На
Севере преимущественно ловили семгу8. «Государевы
1 А. Г. Манъков, Цепы и их движение в Русском государ-
стве XVI в., стр. 27.
2 Н. Рожков, Народное хозяйство Московской Руси во вто-
рой половине XVI века («Дела и дни», кн. 1, Пб., 1920, стр. 50—
51).
з АФЗиХ, ч. 2, № 25, стр. 29.
4 С. Герберштейн, указ, соч., стр. 107; В. Любич-Романович,
Сказания иностранцев о России в XVI и XVII вв., СПб., 1843,
стр. 14—15.
5 Ср. выпись из книг рыбной ловли 1556/57 г. (АФЗиХ,
ч. 2, № 262, стр. 267).
6 «Сборник грамот Коллегии экономии», т. I, № 165.
7 Там же, № 117, 120, 122, 124 и т. д.
8 А. Г, Манъков, Цены и их движение в Русском государ-
стве XVI в., стр. 54.
74
Крестьяне Соловецкого монастыря на рыбной ловле.
Миниатюра из «Жития Зосимы и Савватия», XVI в.
Государственный Исторический музей.
тони» были и на озере Селигер и в дворцовой волости
Иванов Борок Белозерского уезда, где в 50-х годах
XVI в. крестьяне зимой «били ез», т. е. ловили рыбу
для царя1. Казна получала рыбу как в счет оброков
1 АЮ, № 228, стр. 246.
75
натурой, взимавшихся с дворцовых и черносошных
крестьян, так и за пользование государевыми рыбными
угодьями.
Основная часть продуктов сельскохозяйственного
производства потреблялась внутри феодальной вотчины.
Лишь незначительная часть из них шла на рынок. Хо-
зяйство феодальной деревни середины XVI в. на Руси
оставалось натурально-замкнутым. В средние века при-
бавочный продукт, выколачивавшийся феодалами из
крестьян, не использовался, как правило, на органи-
зацию расширенного воспроизводства, а предназна-
чался прежде всего для удовлетворения потребностей
феодалов.
Таковы данные, характеризующие развитие произво-
дительных сил в феодальной деревне середины XVI в.
Но производительные силы составляют лишь одну сто-
рону способа производства вообще и феодального в част-
ности; другую сторону составляют производственные отно-
шения людей. Для того чтобы вскрыть отношения, кото-
рые складывались в деревне на Руси середины XVI в.,
необходимо прежде всего изучить формы феодальной
земельной собственности, господствовавшие тогда, ибо
это поможет нам понять, в чьем владении находились
тогда важнейшие средства производства. Феодальная
собственность на землю является основой производствен-
ных отношений при феодализме.
В Русском государстве XVI в. земля находилась в ру-
ках господствующего класса — феодалов и носила со-
словный (корпоративный) характер, причем формы фео-
дальной земельной собственности были различны. Среди
Этих форм следует отметить землевладение вотчинное и
поместное (т. е. землевладение светских феодалов),
монастырское и церковное (т. е. землевладение духов-
ных феодалов).
В разных областях страны наблюдалось различное
соотношение форм феодального землевладения. Некото-
рых успехов достигло помещичье землевладение в центре
страны, где все-таки наиболее значительные территории
принадлежали вотчинникам и монастырям. В 1548 г.,
например, в Тверском уезде земли церковно-монастыр-
ские составляли 32,5 %, вотчинные — 36,3 %, поместные
76
и дворцовых: слуг — 27 %L Таков же был процент поме*
щичьих земель Звенигородского уезда в 60-х годах XVI в.
Зато здесь на долю церковно-монастырских земель при-
ходилось 45,3%, а на вотчины служилых людей —
27,7% 1 2. Вопрос о необходимости дальнейшего земель-
ного обеспечения помещиков оставался по-прежнему
чрезвычайно острым. В большинстве новых уездов, во-
шедших в состав Русского государства в первой поло-
вине XVI в., боярское, вотчинное и тесно связанное
с ним монастырское землевладение, не были развиты.
Русское правительство стремится укрепить там поместное
землевладение. На основной территории новгородских
пятин в результате проведения Иваном III политики раз-
грома боярского и церковного землевладения безраз-
дельно господствовали поместья служилого люда. Не
было боярских вотчин в Псковской земле, где основная
масса земель находилась у помещиков, хотя здесь ве-
лики были и владения крупных монастырей-вотчинников
(в первую очередь Псковско-Печерского монастыря) 3.
В Тысячной книге 1550 г. «помещиками» именовались
землевладельцы Новгорода, Пскова, Торопца и Ржева,
а служилые люди других городов носили старое назва-
ние «дети боярские»4. О южных (степных) районах
страны сведений для первой половины века нет, позднее
там также преобладали поместья.
Черные (государственные) земли в центральных рай-
онах были в основном расхищены феодалами, однако на
окраинах, в недавно присоединенных частях Русского
государства, они сохранились5. Фонд черных земель еще
до начала XVII века не был исчерпан на значительной
части территории Белозерского уезда6.
1 Составлено по работе И. И. Лаппо «Тверской уезд
в XVI в.», стр. 130—131.
2 Н. А. Рожков, Сельское хозяйство Московской Руси
в XVI в., стр. 399.
3 См. Н. Н. Масленникова, указ. соч., стр. 134 и др.
4 Тысячная книга, стр. 53—103.
5 Н. А. Рожков, Народное хозяйство Московской Руси во
второй половине XVI века, стр. 67—68.
6 А. И. Копанев, История землевладения Белозерского края
XV—XVI вв., стр. 73 и др.
77
Яркую картину черносошного землевладения на рус-
ском Севере рисует Судебник 1589 г. (статьи 149—177).
Здесь волость в поземельном отношении выступает как
единое целое. Вместе с тем крестьяне имеют право на
отчуждение своей надельной земли Ч К волостному зем-
левладению Руси XVI в. вполне применима характери-
стика форм крестьянского землевладения, данная
В. И. Лениным: «Формы крестьянского землевладения —
компромисс между общинным и частным землевладе-
нием. В частной собственности: усадьба, дом; полосы
Земли в различных «концах» поля. В общинной собствен-
ности: выгон». «Эта консервативная система хозяйства
преобладает везде, все равно и у свободных и у зависи-
мых крестьян» 1 2.
Боярские вотчины достигали иногда крупных раз-
меров. Так, село Воскресенское (Ерга) на Белоозере,
принадлежавшее в середине XVI в. боярину И. П. Фе-
дорову, насчитывало более 120 деревень и занимало бо-
лее 100 кв. км3.
К середине XVI в. крупная боярская вотчина с ши-
рокими иммунитетными правами, являвшимися до извест-
ной степени осколками эпохи феодальной раздроблен-
ности, становится все больше и больше помехой соци-
ально-экономическому развитию страны. В то время как
в 1544 г. в вотчине Кирилло-Белозерского монастыря
было около 35% починков, что свидетельствовало о бы-
стром экономическом развитии этой вотчины, в вотчинах
князей Кемских на Белоозере имелось уже 6 пустых
деревень, но только 2 починка, что объясняется замедлен-
ностью экономического развития княжеско-боярских зе-
мель 4.
Судьбы монастырского и вотчинного землевладения
теснейшим образом связаны между собою. Неслучайно
оба они получили развитие в одних районах. Монастыри
пополняли свои богатства к середине XVI в. как за счет
освоения черных земель, фонд которых в центральных
1 Подробнее см. «Судебники XV—XVI веков», стр. 511 и след.
2 «Ленинский сборник», XIX, М., 1932, стр. 31.
3 А. И. Копанев, История землевладения Белозерского края
XV—XVI вв., стр. 127.
4 Там же, стр. 163—164.
78
уездах, где концентрировались Их вотЧинЫ, был к этому
времени почти исчерпан, так и за счет отчуждения зе-
мель (вклады, покупка, мена) у светских феодалов и
в первую очередь вотчинников, ибо служилые люди были
лишены права передавать в монастыри земли, пожало-
ванные им на поместном праве Ч Стимулируя развитие
поместной системы, русское правительство стремилось
подчинить своему контролю владения потомков удель-
ных князей и бояр1 2.
Политика русского правительства, направленная к
ограничению боярского землевладения, отражала реаль-
ные явления социально-экономической жизни Руси XVI в.
К середине XVI в. заметно обнаруживается мобилизация
служилого вотчинного землевладения. В условиях раз-
вивающихся товарно-денежных отношений постепенно
происходит разорение старинных княжеских и боярских
фамилий. Их владения нередко закладываются и пере-
закладываются, иногда просто продаются, дробятся на
части3. Конечно, наряду с этим явлением происходил и
другой процесс: многие удачливые представители бояр-
ско-княжеских фамилий сумели приспособиться к новым
условиям жизни. Наряду с раздроблением боярско-кня-
жеских вотчин происходил и процесс роста крупного
феодального землевладения как за счет черных, так и за
счет покупки частновладельческих земель. Особенно ин-
тенсивен был рост землевладения феодальной аристокра-
тии в годы боярского правления, когда боярские времен-
щики пользовались всеми средствами для стяжания зе-
мельных богатств.
Не менее остро, чем проблема боярского землевла-
дения, стоял вопрос и о судьбах землевладения церковно-
монастырского. Достаточно вспомнить, что в 1553 г., по
1 Деятельность Кирилло-Белозерского монастыря хорошо
изучил А. И. Копанев (там же, стр. 154—155).
2 Судя по указу 11 мая 1551 г., еще при Иване III и Васи-
лии III были изданы «Уложения», запрещавшие ярославским,
суздальским и стародубским князьям продавать свои земли или
отдавать в монастыри без ведома великого князя (ААЭ, т. I,
№ 227).
3 Б. Д. Греков, Крестьяне на Руси, кн. 2, стр. 53—70;
С. Б. Веселовский, Феодальное землевладение в Северо-Восточ-
ной Руси, т. I, стр. 165—200.
79
свидетельству Адама Климейта, треть населения земель
принадлежала духовенству1. Еще правительство Васи
лия III пыталось положить предел дальнейшему росту
церковно-монастырских земель, издав Уложение, в ко-
тором запрещались земельные вклады в монастыри Твер-
ского, Белозерского, Оболенского, Рязанского и Ново-
торжского уездов1 2. Однако рто постановление фактически
не соблюдалось. В годы боярского правления духов-
ные феодалы «насильством поотнимали» земли у многих
детей боярских (за долги), а также у черносошных кре-
стьян 3.
В результате стяжательской деятельности церковни-
ков к середине XVI в. монастырское землевладение резко
возросло. Так, например, в 1546—1552 гг. резкий скачок
числа земельных вкладов обнаруживается при анализе
хозяйства Волоколамского монастыря4. Вотчины отдель-
ных монастырей достигали огромных размеров. В 60-х
годах XVI в. вотчина Иосифо-Волоколамского монастыря
состояла более чем из 30 тысяч десятин пахотной
земли5. Примерно тогда же Кирилло-Белозерский мона-
стырь имел в своем распоряжении от 13 до 19,6 тыс.
десятин пахотной земли с 23 селами, 3 приселками и
892 деревнями6. В 1562 г. в одном Переяславском уезде
Троице-Сергиев монастырь располагал 13,2 тыс. десятин
пахотной земли с 25,5 селами и сельцами и 150 дерев-
нями7. Савво-Сторожевский монастырь в 1558/59 г.
владел в Звенигородском уезде 10 селами и 121 дерев-
ней с 1100 десятинами пахотной земли, в Рузском уезде
1 «Hakluyt’s collection of the early voyages, travels and
discoveries of the English Nation», v. I, London 1809, стр. 282.
To же и у Горсея, вкладывавшего в уста Ивана Грозного гнев-
ные слова, обличающие духовных иерархов, которые «захва-
тили себе в собственность третью часть, как оказывается, горо-
дов, посадов и деревень нашего государства» (Д. Горсей, За-
писки о Московии XVI в., СПб., 1909, стр. 36).
2 ААЭ, т. I, № 227.
з Там же.
4 Впервые на этот факт обратил внимание академик
М. и. Тихомиров (см. его работу «Монастырь-вотчинник
XVI в.», стр. 138).
5 См. А. А. Зимин, диссертация, т. I.
6 Подсчитано по указ. соч. Н. Никольского, стр. 56, 75, 255.
7 Троице-Сергиев м., кн. 530, Переяславль, № 171.
80
у него было (по данным 1567/68 г.) 5 сел, 31 деревня
и 2504,5 десятины пахотной земли L
По неполным данным, у 15 монастырей в их вотчи-
нах, расположенных в восьми центральных уездах,
в 1556—1569 гг. крестьянской пашни было 57,6 тыс. де-
сятин 1 2 (последняя цифра не указывает землевладения
Московского, Белозерского, в значительной части Воло-
коламского и ряда других уездов, изобиловавших мона-
стырскими вотчинами). Все это вызывало резкое недо-
вольство со стороны дворянства. К середине XVI в.
споры монастырей с помещиками о землях были обыч-
ным явлением. Длительную тяжбу в 1548 г. вел Троице-
Сергиев монастырь с помещиком С. П. Дементьевым
и его братьями3. В июле 1551 г. разбиралось дело Каля-
зинского монастыря с И. Ф. Воронцовым4. В таких
условиях русское правительство в поисках земель-
ных резервов ставит вопрос о необходимости проведе-
ния секуляризации (т. е. ликвидации) монастырских
земель.
Первая половина XVI в. была временем развития по-
местного землевладения. Поместное землевладение —
одна из форм условной феодальной земельной собствен-
ности. «.. .Отдача земли в ленное владение за определен-
ную личную службу и поборы...», по словам Энгельса,
представляет собой одну из примечательных особенно-
стей феодального хозяйства5 6. Условное землевладение —
одно из звеньев иерархической структуры феодальной
собственности, когда права собственника расчленены
между сюзереном и вассалом.
Существование условной формы собственности объ-
ясняется сравнительной неразвитостью социально-эконо-
мических отношений на той стадии феодализма и прежде
1 ЦГАДА, ф. Савво-Сторожевского монастыря, № 297, л. 111
об., 124 об. — 125 об.
2 Подсчитано по книге И. И. Смирнова «Восстание Болотни-
кова. 1606—1607», Госполитиздат, 1951, стр. 39.
3 ЦГАДА. Грамоты Коллегии экономии (далее — ГКЭ), Бе-
жецк, № 116/1220; № 117/1221 (ср. АГР, т. I, № 62).
4 Чтения ОИДР, 1894, кн. 3, отд. 4, стр. 2—10.
5 Ф. Энгельс, О разложении феодализма и возникновении
национальных государств (в кн.: Ф. Энгельс, Крестьянская
война в Германии, М., 1952, стр. 158).
6 А А. Зимин
57
всего слабым уровнем развития товарного производства.
Критикуя Михайловского, В. И. Ленин писал: «До сих
пор все думали, что если, например, в России в эпоху
процветания поместной системы земля не могла перехо-
дить по наследству (так как она считалась только услов-
ной собственностью), то объяснения этому нужно искать
в особенностях тогдашней общественной организации» \
Рост поместного землевладения к середине XVI в. объ-
ясняется экономическими и политическими условиями
того времени.
Мелкие и средние феодалы, не обладавшие сколько-
нибудь значительными латифундиями, приспосаблива-
лись к развивающимся товарно-денежным отношениям.
Недавно Л. В. Черепнин высказал мысль о том, что эко-
номическое значение поместной системы заключалось
«в хозяйственном освоении все большей земельной пло-
щади» 1 2. Если для южных (степных) районов, где поме-
щик обычно получал во владение землю, лежащую
«в пусте», наблюдение Л. В. Черепнина может считаться
бесспорным, то для центральных районов страны ввиду
отсутствия достаточных данных его вывод остается еще
гипотетичным. Так или иначе, но хозяйственная ини-
циатива среднего и мелкого землевладельца в XVI в.,
изыскивавшего всевозможные средства для своего обес-
печения, очевидно, больше соответствовала экономиче-
ским условиям своего времени, чем прежние приемы
ведения хозяйства, характерные для крупной боярской
вотчины. Путем усиления эксплуатации крестьянства
помещики добивались интенсификации своего хозяй-
ства и освоения новых земель. Вместе с тем воздействие
феодальной надстройки в условиях еще безраздельного
господства феодальных отношений приводило к развитию
мелкого и среднего землевладения в форме поместья,
обусловленного военной службой3.
1 В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 1, изд. 5-е,
стр. 151.
2 «Памятники русского права», вып. IV, стр. 8.
3 Ср. Л, В. Черепнин, Основные этапы развития феодальной
собственности на Руси (до XVII века) — «Вопросы истории»,
1953, № 4, стр. 60.
82
Жалованная грамота Ивана IV помещику Льву Поли-
карпову на деревню в Коломенском уезде,' 154$ г.
Государственный Исторический музей.
К середине XVI в. в основных чертах отливается
поместная система землевладения и связанные с нею
военно-служилые обязанности дворянства. Военная служба
тогда была не только пожизненной, но и наследствен-
ной. Обычно поместье отца наследовали сыновья или близ-
кие родственники (племянники и др.) Ч Еще при жизни
отца по достижении 15 лет (а иногда и 10—12 лет) 1 2
сыновья могли служить «в припуск», т. е. с отцовского
поместья, если оно было достаточно большое, или верста
лись «новичным» (первоначальным) окладом и получали
поместья в стороне («отвод»). В случае увечья, болезни
или старости служилый человек получал «в прожиток»
обычно часть своего поместья, все остальное оставалось
его сыновьям или отбиралось вовсе. За исправную
службу «оклад» помещика повышался, а за неисправную
(неявку на смотр, побег со службы и т. д.) поместье
могло быть отписано на государя.
Наконец, последние широко распространенные виды
феодального землевладения — дворцовое и черное —
в XVI в. значительно уменьшались в размере в результате
наступления феодалов на крестьянскую общину. Разда-
вались черные земли и монастырям. Так, в 1545—
1546 гг. одно сельцо и 12 деревень волостных получил
Киржацкий монастырь3. 40 деревень волости Суземья
Тверского уезда, бывшие в 1540 г. черными, в 1548 г.
передаются в поместье «по наказу царскому» князю
И. М. Шуйскому4. В первой половине XVI в. поместья
получали из дворцовых земель не только за военную
службу. Одним из источников поместной системы было
условное держание земли дворцовыми слугами, часто
происходившими из несвободных «людей» князя. Эт°
«служнее» землевладение еще в полной мере нельзя на-
звать поместным, поскольку оно далеко не всегда было
сопряжено с исполнением военных обязанностей и по-
1 Тысячная книга, стр. 144, 177.
2 Там же, стр. 146, 171, 187, 200.
8 Троице-Сергиев м., кн. 527, л. 255; кн. 523, л. 40 об. — 46.
4 И. И. Лаппо, Тверской уезд в XVI в., стр. 64. В Суз-
дальском уезде в 1562/63 г. находилась «земля бортная ве-
ликого князя помещика» (Троице-Сергиев м., кн. № 546,
Суздаль, № 5).
54
скольку его условия не были строго регламентированы,
а целиком зависели от воли феодала. Землевладение
слуг (конюхов, псарей, ключников и др.), непомеченных
на дворцовой земле, отмечается в писцовой книге 1548 г.
Тверского уезда, причем такие слуги там уже именуются
помещиками. Эта форма условного держания земли
в связи с реорганизацией поместной системы к середине
XVI в. была ликвидирована. Тогда же постепенно исче-
зают и другие архаические формы условного землевладе-
ния, довольно распространенные в XV в., в том числе
прекарное держание земли монастырскими слугами и
боярскими послужильцами из числа свободной и несво-
бодной челяди 1. Зависимое землевладение слуг Калязин
ского монастыря середины XVI в. являлось уже анахро-
ническим фактом1 2. В 1539/40 г. слуга Калязинского мо-
настыря П. Лодыгин купил у монастыря деревню Проту-
сово, Кашинского уезда, с тем чтобы по смерти эта
деревня вновь отошла к калязинским старцам3. В 1540—
1541 гг. один из слуг дал запись монастырским властям
служить «с вотчиною», которая также должна была
после его смерти поступить в Калязинский монастырь4.
Митрополичьи, архиепископские и епископские дети бояр-
ские и слуги исполняли государеву службу, но в мень-
шей мере, чем другие дворяне-помещики5.
Феодальная земельная собственность сочеталась с
мелким крестьянским землевладением. В условиях кре-
постнической системы надел крестьянина, являвшийся
своеобразной «.. .натуральной заработной платой...» 6,
служил в то же время средством обеспечения помещика
рабочими руками. ««Собственное» хозяйство крестьян на
своем наделе было условием помещичьего хозяйства,
имело целью «обеспечение» не крестьянина — средствами
1 С. Б. Веселовский, Феодальное землевладение в Северо-
Восточной Руси, т. I, стр. 229—230, 242.
2 Там же, стр. 231—243.
3 ЦГАДА, ф. Калязина монастыря, кн. 1, грамота № 86.
4 ЦГАДА, ф. Калязина монастыря, кн. 4, грамота № 106.
5 С. Б. Веселовский, Феодальное землевладение в Северо-
Восточной Руси, т. I, стр. 437—438.
6 В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 1, изд. 5-с,
стр. 191,

к жизни, а помещика — рабочими руками»1. Размеры
надельной крестьянской пашни, впрочем, в середине
XVI в. были еще сравнительно велики, поскольку к этому
времени относится самое начало процесса расширения
барской запашки за счет захвата крестьянских земель.
Так, в 1539/40 г. в черных деревнях Тверского уезда
на один крестьянский двор приходилось около 8,3 че-
тверти земли в поле1 2. Примерно такие же размеры
были в 1562 г. на землях Волоколамского монастыря
Дмитровского уезда (8,5 четверти) 3. Согласно подсче-
там И. И. Смирнова, в 50—60-х годах XVI в. средняя
величина запашки на один крестьянский двор в вотчи-
нах ряда монастырей, расположенных в центральных
уездах, составляла 7,8 четверти4. На поместных землях
новгородских пятин надел колебался от 7,1 четверти
(в 1539 г. в Вотской пятине) до 4,7 (в 1544/45 г. в Бе-
жецкой пятине) 5.
Такова в общих чертах структура феодального зем-
левладения, сложившаяся к середине XVI в. На одном
полюсе находился сравнительно небольшой слой фео-
далов-вотчинников и помещиков, концентрировавших
в своих руках основную часть земель Русского государ-
ства; на другом полюсе — масса непосредственных произ-
водителей материальных благ — крестьянства, населяв-
шего эти земли и угнетенного эксплуататорским мень-
шинством.
* *
*
История феодальной собственности на землю тесней-
шим образом связана с историей ее реализации, т. е.
с изменением в формах докапиталистической земельной
ренты.
1 В. Я. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 3, изд. 5-е,
стр. 184.
2 Составлено по работе И. И. Лаппо «Тверской уезд
в XVI в.», стр. 105.
3 Леонид, Упраздненный Пятницкий-Берендеев монастырь
(Чтения ОИДР, 1871, кн. 4, отд. 1, стр. 33—35).
4 И. И. Смирнов, Восстание Болотникова, стр. 39.
5 Я. А. Рожков, Сельское хозяйство Московской Руси
в XVI в., стр. 196—197.
К середине XVI в. происходило развитие денежной
ренты, появляющейся на Руси уже в конце XV в. На
черносоцгных землях этот процесс можно проследить по
писцовой книге Обонежской пятины 1563 г. В среднем
с обжи (5 десятин) здесь платилось от 6 до 8 гривен
хотя нередко величина оброка колебалась от полутора
гривен до рубля и больше на обжу1 2. Переводится на
деньги и так называемый «мелкий доход» и «волостелин
дар»3. Однако наряду с денежным оброком с целого
ряда деревень брался хлеб «посопом», т. е. взималась
рента продуктами. В Шунгском погосте обычно шло
2 четверти ржи и столько же овса с обжи4.
В Двинском крае подати начислялись с сошки. Со-
гласно писцовым книгам 1552/53 г., оброк опреде-
лялся чаще всего около 18 алтын 2 деньги с сошки.
В этот оброк входила обежная дань и «горностаи» (по
7 денег за горностая) в равных долях и карельская
белка с морским оброком (иногда 1 алтын). 6 алтын пла-
тилось за ямские деньги, 15 денег пищальных (в писцо-
вых книгах 1558/59 г. 10 денег за ямчужное дело
и 5 денег приметных), 2 деньги за вытные деньги и до-
ставлялся посопом хлеб: по осьмине ржи и по четверти
ячменя. В писцовых книгах 1558/59 г. еще упоминается
налог за городовое и засечное дело по 5 алтын с сошки.
Таким образом, с сошки на Двине платилось 1 рубль без
1 алтына и 1 деньги да наместничий корм, который, со-
гласно Уставной грамоте 1556 г., платился в размере
20 рублей с сохи (2 рубля 4 алтына с сошки), с пошли-
нами (2 алтына с рубля), т. е. всего 3 рубля 2 алтына
5 денег. Кроме того, крестьяне платили с выти денеж-
ный оброк, состоящий из дани, посошного корма
(1 алтын и ’/г Деньги), мелкого дохода (за полоть ба-
рана, сыр, яйца и т. д.) с выти по 4 алтына, т. е. всего
по 5 алтын и V2 деньги5.
1 И. Л. Перельман, указ, соч., стр. 175.
2 «Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 гг.»,
стр. 127.
3 Там же, стр. 65.
4 И. Л. Перельман, указ, соч., стр. 175.
5 «Сборник грамот Коллегии экономии», т. I, № 138; С. Б.
Веселовский, Сошное письмо, т. I, стр. 116—117. В подсчеты
С. Б. Веселовского нами внесены необходимые исправления.
87
На дворцовых землях в целом отмечаются те же
явления, что и на черных, хотя и с некоторыми отли-
чиями. Поскольку дворцовые земли обеспечивали госу-
дарев двор хлебом и другими сельскохозяйственными
продуктами, то часто дворцовые крестьяне были обя-
заны обрабатывать дворцовую пашню. Так, в 1543/44 г.
крестьяне Буйгородской волости, Волоколамского уезда,
пахали на выть1 по десятине, всего 170 десятин
в поле1 2. Кроме того, они платили с выти денежный оброк,
состоявший из дани, посошного корма (1 алтын день-
ги), мелкого дохода (за полоть мяса, барана, гуся,
курицу, масло, сыр и яйца — 4 алтына), т. е. всего по
5 алтын V2 деньги. Дворцовые крестьяне села Бори-
совского, Владимирского уезда, в 1554/55 г. не пахали
государевой пашни, но платили денежный оброк с выти
за мелкий доход 8 алтын 1 деньга, за солому 1 алтын,
посельскому по 4 деньги (не считая судебных пошлин),
которые иногда шли дворецкому (10 денег с рубля). За
посошный корм платилось с сохи по 21 алтыну 2 деньги.
Итого с сохи (считая в сохе 800 четвертей, а в выти
12 четвертей доброй земли) получается 21 рубль
13 алтын. Вместо дани крестьяне платили ямские и по-
лоняничные деньги — «по разводу», т. е. в зависимости
от обложения на данный год. Кроме того, крестьяне
были обязаны «городовое дело делати и посошная
служба служити». Наконец, посопного хлеба (натураль-
ного оброка с выти) шло по 8 четей ржи и 12 четей
овса, т. е. около 536 четей ржи и 804 четей овса
с сохи3.
Сходные черты, характеризующие формы докапита-
листической ренты середины XVI в. на Руси, мы встре-
чаем и в хозяйствах духовных и светских феодалов. Так,
в 1532 г. крестьяне Иосифо-Волоколамского монастыря
платили денежный оброк обычно «с десятины по чети
1 В селе Буйгороде на выть приходилось шесть десятин
крестьянской пашни в поле.
2 АФЗиХ, ч. 2, № 178; ср. сотную 1546—1547 гг. (там же,
№ 198).
3 АГР, т. I, № 83; С. Б. Веселовский, Сошное письмо, т. I,
стр. 104.
88
[рубля]». Впрочем, рента продуктами в какой-то мере
еще сохранялась (обязанность поставлять яйца, сме-
тану и т. д.), хотя ряд повинностей переведен уже на
деньги (вместо дров платилось с десятины го 10 денег,
вместо овчины 3 деньги и т. д.) !. Очевидно, крестьяне
поставляли монастырю оброком и хлеб (хотя прямых
данных, к сожалению, у нас не сохранилось). Дело
в том, что даже в 70—80-х годах XVI в. меньшинство
селений Волоколамского монастыря платило один де-
нежный оброк (от 30 алтын до 1 рубля с выти); боль-
шинство доставляло оброк хлебом с небольшим денеж-
ным дополнением (4 алтына) 1 2. На монастырскую пашню
в середине века волостные крестьяне не привлекались,
поскольку она обрабатывалась «детенышами».
В 50—60-х годах XVI в. происходит «переоброчка»,
т. е. рост денежного оброка и в новгородских по-
местьях 3.
Таким образом, к середине XVI в. на Руси происхо-
дило развитие денежной формы докапиталистической
ренты. Это обстоятельство показывает уже известную
степень развития товарно-денежных отношений на Руси,
роста ремесленного производства и складывания предпо-
сылок всероссийского рынка, хотя, конечно, нельзя пре-
увеличивать значения денежной ренты в это время.
Рента продуктами не только сосуществует с денежной,
но зачастую является ведущей формой ренты. Так, на-
пример, в начале 60-х годов XVI в. почти 2/з крестьян
крупнейшего монастыря-вотчинника — Кирилло-Белозер-
ского платили оброк натурой — «посопным» хлебом (из
1463 !/г вытей — 1070 2/з), причем они доставляли мо-
настырю около 10,5 тыс. четвертей в год. Это были кре-
стьяне владений, находившихся неподалеку от мона-
стыря на давно освоенной им территории. Вместе с тем
7з вытей, главным образом из числа недавно присоеди-
ненных к монастырю или находившихся далеко от него,
платила денежный оброк и небольшой оброк хлебом
1 Книга ключей, стр. 158—159.
2 К. Н. ТЦепетов, указ, соч., стр. 99.
3 Р. Г. Скрынников. Экономическое развитие новгородского
поместья.., стр. 33.
89
(464 вытей доставляли свыше 157 рублей и 466 четвер-'
тей хлеба) !. Всего в Кириллове монастыре на долю
натурального оброка приходилось свыше 80% общего
размера ренты1 2.
Рост денежного и натурального оброка и усиление
крепостничества к середине XVI в. нашли свое выраже-
ние в послушных грамотах. Если ранее крестьяне должны
были платить оброк «по старине», то теперь им пред-
писывалось выплачивать оброк в соответствии с распо-
ряжением помещика («чем вас изоброчит»).
Наряду с развитием денежной ренты в середине
XVI в. мы можем отметить и новые явления, которые
к концу века получат особенное значение, — это посте-
пенное увеличение собственной запашки у феодалов и
в связи с этим рост барщины. Этот процесс был харак-
терен не только для одной России. Во всей Европе к
востоку от реки Эльбы в XVI в. происходило расши-
рение площади барской запашки и переход к отрабо-
точной ренте 3. Россия, следовательно, переживала в эко-
номике явления, сходные с процессами, происходив-
шими в Польше, Венгрии и других восточноевропейских
странах.
Переход от оброка к отработочной ренте вызывался
стремлением помещиков увеличить массу получаемого
ими от крестьян прибавочного продукта путем увеличе-
ния эксплуатации. Все возраставшая потребность фео-
далов в деньгах заставляла повышать доходность их вот-
чин и поместий за счет увеличения оброков, введения
собственной запашки, перевода крестьян на барщину.
Средние и мелкие землевладельцы, возможность которых
повышать оброки была ограничена уже самой тяглоспо-
собпостью крестьянского хозяйства, встали первыми на
путь расширения барщины. Распространение среднего и
мелкого землевладения в поместной форме в условиях
развития товарного производства в первой половине
1 Н. Никольский, указ, соч., стр. 56.
2 А. X. Горфункель, указ, соч., стр. 95—96.
э Б. Д. Греков, Перестройка сельского хозяйства и судьбы
крестьян в Европе XVI века («Известия Академии наук СССР»,
серия истории и философии, т. V, № 1, 1948, стр. 53, 58).
.9?
XVI в, повлекло за собой рост барщины. Уже в статье
88 Судебника 1550 г. появляется сравнительно с ана-
логичной статьей 57 Судебника 1497 г. характерная но-
вость— указание на барщину («боярское дело»), кото-
рого не было раньше Развитие барщины ярко просле-
живается и по сохранившимся данным и закладным
грамотам1 2. Так, например, по закладной грамоте 1549 г.
Н. Л. Глухов получил право «за рост пахати и в дворех
жити и землю пахати» во владении, которое он получил
в качестве залога3.
В исторической литературе было высказано предпо-
ложение, что упоминание о барщине появляется в по-
слушных грамотах лишь в 1562—1570 гг.4 Однако этот
вывод основан на локальном (новгородском) материале5
и поэтому не может быть признан вполне убедительным.
В центральных районах Русского государства уже в 40—
50-х годах XVI в. в послушных грамотах появляется
предписание «пахати пашню» феодалов, адресованное
крестьянам6.
1 Р. Г. Скрынников, Рост барской запашки.., стр. 286.
2 См. данные в работах: Н. А. Рожков, Сельское хозяйство
Московской Руси в XVI в., стр. 128—129; В. И. Корецкий, дис-
сертация, стр. 23 и др.
8 См. диссертацию В. И. Корецкого, стр. 24.
4 И. И. Смирнов, Классовые противоречия в феодальной де-
ревне в России в конце XVI в. («Проблемы истории материаль-
ной культуры», 1933, № 5—6, стр. 67); его же, Восстание Болот-
никова 1606—1607, стр. 41.
6 Д. Я. Самоквасов, Архивный материал, М., 1905, отд. 2,
стр. 10 и др.
6 См. грамоту 1555 г. на земли Вологодского уезда Кирилло-
Белозерского монастыря (П. А. Садиков, Очерки по истории
опричнины, Приложение, № 9, стр. 425—426); грамоту 1559 г.
на земли И. Чирковой Ярославского уезда (Акты Юшкова,
ч. 1, № 185). См. также грамоту 1555 г. на владения в Руз-
ском уезде: «пашню их (Волоколамского монастыря. — A. 3J
пахали и оброк им платили, чем вас изоброчат» (АФЗиХ, ч. 2,
№ 255, стр. 260). См. также грамоту 1541 г. В. Баранчееву на
его поместье в Старицком уезде (Акты Юшкова, ч. 1, № 138);
грамоту 1550 г. на земли Владимирского уезда (М. Дьяконов,
Акты, вып. II, Юрьев, 1897, № 15); «Пашню пахати и доход вся-
кой давати». Грамота 1551 г. Троице-Сергиева монастыря на
земли Коломенского уезда (Государственная библиотека СССР
имени В. И. Ленина, Собр. Беляева, № 96). Подробнее см. дис-
сертацию В. И. Корецкого, стр. 25.
Середина XVI в. была временем наибольшего расши-
рения барской запашки на землях новгородских поме-
щиков1. По наблюдениям А. Г. Манькова, в вотчинах
Краснохолмского Антониева монастыря на территории
Еежегкого Верха в первой половине 60-х годов XVI в.
баршина составляла не менее 1 2/з общей массы повинно-
стеи <
Рост внутреннего рынка, превращение хлеба в замет-
ный объект купли-продажи привели к тому, что крестья-
нин и землевладелец начинают увеличивать производ-
ство товарного хлеба3. Еще в первой половине XVI в.
в различных районах страны, особенно в вотчинах слу-
жилого люда и частично в вотчинах монастырей, мы
встречаемся с господской запашкой, которая обеспечи-
валась светскими феодалами главным образом за счет
труда их «людей» — полных, докладных, старинных, т. е.
холопов, а духовными феодалами за счет эксплуатации
труда кабальных и наемных людей. Однако относитель-
ные размеры этой запашки еще не были велики. В вот-
чине Ю. В. Кокошкина Глебова, Дмитровского уезда,
переданной им в 1543—1544 гг. в Троице-Сергиев мо-
настырь, она равнялась 16,6% всей запашки4. Несколько
более была монастырская запашка в Двинском крае.
Так, в подмонастырных деревнях Николаевского-Корель-
ского монастыря в 1554 г. четыре обжи пахали мона-
стырские детеныши и две — крестьяне, т. е. монастыр-
ская запашка доходила до 66,7% 5. Такое соотношение,
конечно, существовало лишь в деревнях, расположенных
поблизости от монастыря; крестьянская запашка в отда-
ленных владениях была больше. Серединой XVI в. сле-
дует датировать расширение господской запашки, что
стимулировало рост барщины как формы эксплуатации.
1 Р. Г. Скрынников, Рост барской запашки.стр. 284.
8 А. Г. Манъков, О положении крестьян в феодальной вот-
чине России во второй половине XVI в. («История СССР», 1959,
№ 4, стр. 140).
3 Б. Д. Греков, Крестьяне на Руси, кн. 2, стр. 43—44;
.4. Г. Маньков, Цены и их движение в Русском государстве
XVI в., стр. 137—141.
4 Н. А. Рожков, Сельское хозяйство Московской Руси
в XVI в., стр. 129.
5 «Сборник грамот Коллегии экономии», т. I, № 138.
92
Уже в 30—40-х годах XVI в. возникает барская За-
пашка, обрабатываемая трудом наемных людей в хозяй-
стве новгородского архиепископа \ Наличие значитель-
ного количества детенышей в Волоколамском монастыре,
отмеченное Книгой ключей 1547—1561 гг., также весьма
характерно: детеныши обычно обрабатывали монастыр-
скую пашню. Появление запашки отмечено и в Устав-
ной грамоте Соловецкого монастыря 1561 г. Здесь на-
ряду с оброком натурой с выти по 4 четверти ржи и
4 четверти овса указана обязанность «пашню пахати на
монастырь в селе в Николском, а сеяти семяны мона-
стырьскими, с выти по четверти ржи да по две четверти
овса»1 2. В селе Пантелеймонове Кирилло-Белозерского
монастыря крестьяне вместо уплаты хлебного оброка
пахали «десятины на всякую выть по 3 осьмины ржи да
по 3 чети овса»3. В Краснохолмском Николаевском-
Антониеве монастыре (Бежецкий Верх) чисто оброчных
вытей было 7 (12 деревень), а 208 3Д выти (137 дере-
вень) были пашенные, платившие также денежный и
натуральный оброки4. Если в первой половине XVI в.
в Кирилло-Белозерском монастыре сельскохозяйственная
барщина полностью отсутствует (крестьяне выполняли
только плотничьи работы), то уже в вытных книгах
1559—1561 гг. появляются первые сведения о полевых
работах крестьян 5.
Те же явления мы встречаем, может быть, даже в бо-
лее широком масштабе, на землях помещичьих. Уже
писцовые книги Обонежской пятины 1563 г. отмечают
явные признаки наличия помещичьей запашки. Так,
в Никольском погосте в Ярославичах в поместье братьев
Никиты и Вишняка Скобельциных было 20 5Д обеж, при-
чем «ис тех обеж пашет помещик на собя пол-3 обжы»,
а с 18 7з обеж идет хлеб посопом по 18 коробей с че-
тверкой ржи и стольже же овса; 4Уг коробьи с третником
1 Б. Д. Греков, Очерки по истории хозяйства новгородского
Софийского дома, II, стр. 111.
2 ААЭ, т. I, № 258.
3 Н. Никольский, указ, соч., стр. 57.
4 А. Г. Маньков, Материалы по истории крестьян в Русском
государстве XVI века, стр. 59; см. диссертацию В. И. Корецкого,
стр. 27.
5 А. X. Горфункель, указ, соч., стр. 94.
93
Крестьяне за рубкой леса.
Миниатюра из «Жития Сергия Радонежского», конец XVI в.
Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина.
пшеницы и столько же ячменя, 19 гривен 12 денег денеж-
ной дани «за мелкой доход» 1.
Если сначала для обработки собственной пашни свет-
ские феодалы использовали труд так называемых «людей»
1 «Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 гг.»,
стр. 249.
94
купленных, полных, докладных и кабальных, то уже
с середины XVI в. помещики все шире прибегали к пе-
реводу своих крестьян на барщину; причем в новгород-
ских поместьях первым видом барщины был «закос».
Развитие барщины было, как правильно отмечает
Р. Г. Скрынников, главным условием резкого сокраще-
ния применения труда холопов в феодальном хозяйстве
XVI в.1 Размеры помещичьей запашки сначала были
еще небольшие. В новгородских пятинах они обычно
колебались в это время от 12 до 15%. Так, в Бежецкой
пятине в 1544—1545 гг. помещики со своими людьми
пахали 14,7% всей пашни1 2.
Организация и расширение барской запашки были
формой захвата крестьянской земли внутри феодального
владения, приводившей к сокращению крестьянского на-
дела и общинных угодий. Десятинная пашня в 40-х го-
дах XVI в. встречается и в дворцовых землях. Так,
в селе Буйгороде, Волоколамского уезда, в 1543 г. па-
хали на государя с выти по десятине3, что, по вычисле-
ниям В. И. Корецкого, составляет примерно 14,3%, по
отношению ко всей пашне4. Основной крестьянской
повинностью в дворцовых и монастырских землях быв-
шего ханства Казанского в 60-х годах XVI в. также была
десятинная пашня5.
Для того чтобы светским и духовным феодалам
обеспечить поступление доходов с крестьян в виде до-
капиталистической ренты, необходима была «.. .личная
зависимость крестьянина от помещика. Если бы помещик
не имел прямой власти над личностью крестьянина, то
1 Р. Г. Скрынников, Экономическое развитие новгородского
поместья.стр. 18, 23, 28, 30.
2 «Писцовые книги Обонежской пятины 1496 и 1563 гг.»,
стр. 186—188. В той же пятине в 1538—1539 гг. крестьяне одной
из кормленых волостей «всей волостью» пахали пашню на во-
лостелина тиуна (В. И. Корецкий, О земельных владениях Ада-
шева в XVI в., рукопись).
3 АФЗиХ. ч. 2, № 178, стр. 176.
4 В. И. Корецкий, диссертация, стр. 22.
5 ЦГАДА, писцовая книга по Свияжску 1565— 1567 гг.,
№ 432, л. 173 об. и след., писцовая книга по Казани 1565—
1567 гг., № 152, л. 202 об. и след.; подробнее см. диссертацию
В. И. Корецкого, стр. 28.
95
он не мог бы заставить работать на себя человека, на-
деленного землей и ведущего свое хозяйство. Необхо-
димо, следовательно, «внеэкономическое принуждение»,
как говорит Маркс, характеризуя этот хозяйственный ре-
жим. ..» 1 Экономическая и политическая власть фео-
дала над крестьянами своего владения выражается в по-
датном и судебно-административном иммунитете, основой
которого является феодальная собственность на землю.
В первой половине XVI в. происходил процесс укреп-
ления Русского централизованного государства, в ходе
которого иммунитетные права феодалов постепенно со-
кращались. Это сокращение в то же время означало
дальнейшее усиление налогового пресса, ложившегося на
плечи крестьянства. Крестьяне духовных и светских
феодалов в той или иной мере принуждались к уплате
основных поземельных налогов и повинностей (дани,
яма, посошной службы, городового дела и др.) и тамо-
женных пошлин (мыта, тамги и др.), из компетенции
феодалов изымались важнейшие уголовные дела («душе-
губство», «разбой», «татьба с поличным» и др.). Систему
внеэкономического принуждения начинает все более и
более обеспечивать крепнущий государственный аппа-
рат. Немаловажную роль в системе «внеэкономического
принуждения» играл и аппарат непосредственного управ-
ления крестьянами отдельных вотчин и поместий.
Книга ключей Волоколамского монастыря 1547—1561 гг.
вводит нас в жизнь крупной вотчины. Управление
селами вотчины здесь концентрировалось в руках при-
казчика и ключника, которые были подведомственны:
первый — казначею, заведующему монастырской казной,
а второй — келарю, главному распорядителю хозяйствен-
ной жизни монастыря. Двойное управление селами —
нововведение в жизни Волоколамского монастыря в се-
редине XVI в., складывавшееся на основе роста его зе-
мельных богатств и обострения классовой борьбы в фео-
дальной деревне1 2. Приказчик ведал всеми администра-
1 В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 3, изд. 5-е,
стр. 184—185.
2 С. М. Каштанов, К проблеме происхождения феодального
иммунитета («Научные доклады высшей школы. Исторические
науки», 1959, № 4, стр. 116—118).
96
тивно-судебными делами в селе и тянувших к нему
деревнях. Он собирал оброки и другие подати с крестьян.
Ключнику была подведомственна вся хозяйственная
жизнь села. В Кирилло-Белозерском монастыре деревен-
ский ключник ведал межевыми делами, вопросами о
потраве и т. д. В некоторых монастырях, кроме при-
казчиков и ключников, были еще и другие мелкие
исполнительные судебные агенты (доводчики, праведчики
и др.).
Судебно-административные пошлины, шедшие в зна-
чительной части самим приказчикам и ключникам, до-
стигали порою больших размеров. По указной грамоте
Волоколамского монастыря 1592 г. \ это было въезжее
(1 деньга), шедшее с «дыма», т. е. с хозяйства, при
назначении в село нового приказчика и ключника;
им же ежегодно поступали «праздничные» пошлины —
на 3 праздника, на каждый по 3 деньги. Натуральное
довольствие исчислялось четвертью ржи и овса с выти
приказчику и «вполы» ключнику. С каждого суда при-
казчик получал по 1 алтыну с 1 рубля «по расчету».
При покупке, продаже и мене крупного скота приказчик
получал «явку»; при свадьбе получал «розвинское» (если
брак совершался в монастырской волости) по 4 алтына
с жениха и невесты или «выводную куницу» — 2 алтына,
если невеста «выводилась» за волость1 2. С каждой
свадьбы взималось блюдо пирогов (или 2 деньги). При
межевых процессах приказчик получал «межной» или
«протравной» баран (3 деньги) и т. д.3 По Книге клю-
чей судебные пошлины лаконично именуются «суд и до-
вод». Во второй половине 50-х годов в связи с обще-
государственными мероприятиями по ликвидации си-
стемы кормления власти Волоколамского монастыря
стали переходить к взиманию части «приказных»
1 АФЗиХ, ч. 2, № 391, стр. 437. Основные нормы этой гра-
моты восходят к середине XVI в., если не к более раннему вре-
мени. (Подробнее об этом см. С. М. Каштанов. К проблеме про-
исхождения феодального иммунитета, стр. 111—ИЗ).
2 В грамоте 1548 г. Соловецкого монастыря за «куницу
два алтына, а промеж себя по 1 алтыну с обоих сторон» (ААЭ,
т. I, № 221).
3 Книга ключей, стр. 161—162.
7 А. А. Зимия	97
пошлин «на себя», определяя ключникам и приказчикам
определенный вместо разнообразных поборов единый
денежный «указ» Исполнение обязанности приказчика
и ключника, как мы видим, сулило большие доходы. Не-
которые монастырские слуги сумели скопить значитель-
ные денежные суммы и сделали вклады в монастырь по
70—100 рублей (Казак Гридин, Андрей Щерби-
нин и др.) 1 2. В середине XVI в. в села ежегодно посыла-
лись приказчики (на «кормление») и ключники (на
«ключи»). Вербовались они прежде всего из числа вы-
служившейся монастырской челяди, служебников (дья-
ков, иконников, поваров, иногда детенышей); часто они
происходили из конюхов. Иногда слугами монастыря
делались обедневшие мелкие землевладельцы. Слуги
нередко имели свои дворы в крупных монастырских
селах3. Приказчики и ключники строго контролировались
монастырскими властями. Вся вотчина Волоколамского
монастыря в середине XVI в. была разделена на 5 при-
казов, во главе которых стояли старцы посельские, осу-
ществлявшие функции контроля над монастырскими слу-
гами, пребывавшими в должностях приказчиков и ключ-
ников.
Некоторые отличия от управления частновладельче-
скими вотчинами имелись в черносошных волостях. Здесь
управление осуществлялось выборным аппаратом (ста-
ростами, десятскими и целовальниками) в основном из
имущих слоев крестьянства.
*
Усиление крепостнической эксплуатации крестьян
и прежде всего рост барщины и оброка потребовали
1 С. М. Каштанов, К проблеме феодального иммунитета,
стр. 119—120.
2 ЦГАДА, Рукописные книги МИД, № 141/196. Записные
книги Волоколамского монастыря, гл. 77; А. А. Титов, Вкладные
и записные книги Иосифова-Волоколамского монастыря XVI в.,
М., 1906, № 347 и др.; М. Н. Тихомиров, Монастырь-вотчинник
XVI в., стр. 157.
3 Леонид, Упраздненный Пятницкий-Берендеев монастырь,
стр. 34.
98
укрепления власти помещиков-крепостников. Поэтому
в России, как и в других странах к востоку от Эль^ы,
XVI век был временем развития крепостничества, тяжело
отражавшегося на положении различных категорий кре-
стьянства.
Основную рабочую силу в хозяйствах светских и ду-
ховных феодалов составляли люди дворовые (зачастую
холопы) и зависимые крестьяне. В середине XVI в.
«люди» феодала, входившие в дворовую челядь, со-
стояли из нескольких разрядов. Это были люди старин-
ные, родившиеся в холопстве (статья 76 Судебника
1550 г.). Феодал мог также получить их в наследство от
своих родителей по духовной грамоте (тогда они назы-
вались духовными), или получал в приданое (тогда они
именовались приданые), или приобретал благодаря
вступлению их в брачные отношения с его холопами
(«по робе холоп, по холопе раба» — статья 76 Судеб-
ника 1550 г.), или захватывал в бою (тогда они могли
называться полоняники), или покупал, фиксируя сделку
в полной грамоте (тогда они назывались полными).
С конца XV в. покупка холопов чаще всего происхо-
дила «с доклада» наместнику или волостелю, поэтому
они иногда именовались докладными. Довольно часто
докладные составлялись при поступлении в сельское
тиунство (статья 76 Судебника 1550 г.). С конца XV в.
наряду с полными и докладными холопами в актах на-
чинают упоминаться люди кабальные — серебряники, ра-
нее входившие в состав полных холопов. Полные, до-
кладные, кабальные люди, как правило, жили во дворе
своего господина, получая поэтому наименование двор-
ных, или дворовых. Могли они проживать за пределами
господского двора, получая тогда прозвище задворных
когда же они жили по деревням, то именовались дере-
венскими. В духовной грамоте 1545/46 г. князя Ивана
Федоровича Судцкого различаются четко люди «дере-
веньские и дворные, старые и новые» 1 2.
1 Ср. В. Г. Гейман, Несколько новых данных, касающихся
истории «задворных людей» («Сборник статей по русской исто-
рии, посвященных С. Ф. Платонову», Пб., 1922, стр. 43).
2 В. В. Лихачев, Сборник актов, вып. I, стр. 16.
*
90
Все эти группы дворни занимали подчас различное
место в хозяйстве феодалов. Основную их массу со-
ставляли деловые люди, часть которых, как и раньше,
использовалась в качестве дворовой челяди, т. е. поваров,
конюхов, сапожников, хлебников, плотников и т. д. Упо-
мянутый выше князь Судцкой имел значительное число
«людей молодых, псарей, конухов и плотников». Но
большинство деловых людей в середине XVI в. уже об-
рабатывало господскую пашню и носило именование
страдных людей (в духовной князя Судцкого также
упоминаются «люди деловые, страдные» — свыше 30 се-
мей) 1. Высшая прослойка дворовой челяди состояла из
ключников, приказчиков сельских и городских дворов,
военно-служилого люда. Дворня часто обеспечивалась
«месячиной», т. е. помесячной выдачей натурального и,
быть может, денежного довольствия1 2. К этой части
дворни примыкал еще один привилегированный ее раз-
ряд — военные послужильпы, сопутствовавшие служи-
лым людям в многочисленных походах XVI в. Вооруже-
ние своим военным слугам вотчинники доставляли сами.
Перечисляя людей полных, старинных и кабальных
в своем завещании 1562/63 г., князья Григорий и Иван
Звенигородские приказали «отпустить, хто нам чем
служил». Если бы у кого-нибудь из этих слуг не оказа-
лось лошади, князья велели их пожаловать, «посмотря
по человеку — иному дати конек, а иному мерина.. .» 3
Такие несвободные слуги до реформы 1555—1556 гг.
нередко получали землю в условное держание от своих
господ. Случалось, что по завещанию феодал передавал
целые деревни своим слугам, которые таким образом
могли сами стать землевладельцами. Так было, напри-
мер, в 1560 г., когда окольничий С. Д. Сабуров завещал
своему человеку Оксену деревню Мелехову, Костромского
уезда4. Совершенно ясно, что подобные слуги, если и
происходили от несвободных людей, переставали по су-
1 Н. П. Лихачев, Сборник актов, вып. I, стр. 16.
2 В одной духовной грамоте 1565 г. упомянуты люди фео-
дала, «которые месячину ели» (Н. А. Рожков, Сельское хозяй-
ство Московской Руси в XVI в., стр. 260).
3 АФЗиХ, ч. 2, № 299, стр. 310—311.
4 Н. П. Лихачев, Сборник актов, вып. I, стр. 46—47.
100
ществу быть холопами. Несмотря на то что по статье 66
Судебника 1497 г. установлено было правило «по тиунъ-
ству и по ключю по сельскому холоп», на практике
в 40-х годах XVI в. сельские ключники могли и не быть
холопами \
В середине XVI в. значительное число полных холо-
пов, людей страдных обрабатывало господскую пашню.
В вотчине князя Семена Мезецкого в 1538/39 г. было
10 дворов пашенных холопов и 86 — крестьянских1 2.
В новгородских пятинах в 30—40-х годах XVI в. от
4,2 до 7,6% всех дворов было «людских», в значитель-
ной мере страдных холопов, причем пахали помещики
со своими людьми от 14,7 до 17,9% всего количества
помещичьей пашни3.
Социально-экономическое положение людей страд-
ных, обрабатывавших господскую пашню, уже не было
похоже на положение холопов. Они часто наделялись
средствами производства, имели принадлежащее им дви-
жимое и недвижимое имущество — «собину» или «данье»
от господина, в состав которых входил рабочий скот,
взятый иногда под условием уплаты господину оброка4.
В духовных феодалов XVI в. часто встречаем такие за-
мечания о полных, старинных и кабальных людях: «Де-
ловым людем, у кого коровы нет, ино им дати по корове,
да по шюбе, да по сермяги» 5; или еще: «А что у людей
у моих моего данья и их собины, — и у них того не
отняти»6; или еще: «а что у них моего жалованья:
1 Книга ключей, стр. 17, 22, 31 и т. д. Впрочем, так было,
очевидно, лишь в вотчинах духовных феодалов. Еще в 1523 г.
один светский феодал добился по суду возвращения одного из
своих беглых холопов «по ключю, а держал у него ключ в селце
в Неверове и от него збежал» (ЦГАДА, ф. Новгородской при-
казной палаты, № 8/4, л. 114).
2 АГР, т. I, № 50; подробнее см. Н. А. Рожков, Сельское
хозяйство Московской Руси в XVI в., стр. 138—141, 156—158,
186—188.
3 См. Н. А. Рожков, Сельское хозяйство Московской Руси
в XVI в., стр. 186—188.
4 В. О. Ключевский, Подушная подать и отмена холопства
в России («Сочинения», т. VII, М., 1959, стр. 371).
5 АФЗиХ, ч. 2, № 299 (1562/63 г.), стр. 311.
6 Там же, № 370 (1579/80 г.), ср. № 183 (1545 г.).
101
лошадей и всякого живота, и хлеба земленого... того
у них не взяти» \ Бывали случаи, когда умерший вотчин-
ник передавал своим деловым людям ту землю, которую
они раньше обрабатывали на господина. Холопы, таким
образом, превращались в крестьян. Около середины
XVI в. некто Чебуков, согласно духовной грамоте, отпу-
ская на свободу своих деловых людей, завещал им землю
«на 4 части, а дела до них нет никому, а животов и
хлебца их не вредить»1 2. Сажая своих людей на землю,
наделяя их средствами производства, вотчинник тем са-
мым содействовал превращению их в феодально зависи-
мых крестьян. Сокращение применения рабского труда
в хозяйстве феодалов выражается также и в хорошо из-
вестном уже с XV в. факте отпуска холопов на свободу,
получившем особенно широкое распространение к се-
редине XVI в. Редкий феодал, составляя завещание,
не отпускал на свободу значительного числа холопов.
Формула: «А что мои люди полныя и кобальные —
все на свободу», — обычно встречается в духовных
грамотах середины века3. Близкий к нестяжателям
епископ рязанский Кассиан вообще возмущался теми,
кто «холопством робят без кончины и после живота
своего детям своим дают, а архиепископы приписы-
вают» 4.
Церковно-монастырские хозяйства, отказываясь от
применения труда холопов, постепенно начинали к сере-
дине XVI в. все больше использовать наем свободных
людей; так было, например, в хозяйстве новгородского
Софийского дома, где наемные люди обрабатывали бар-
ское поле, занимались рыбной ловлей и т. д.5 6
1 АФЗиХ, ч. 2, № 330 (1567/68 г.), стр. 347.
2 В. О. Ключевский, Подушная подать и отмена холопства
в России, стр. 375.
’ АФЗиХ, ч. 2, № 225 (1550/51 г.); № 353 (1554/55 г.); №330
(1567/68 г.) и др. Иногда кабальные и полные люди завеща-
телем давались «до живота» вдове, а потом отпускались на
свободу. См., например, духовную 1559 г. В. Н. Богатырева
(ЦГАДА, ф. Калязина монастыря, кн. I, № 155).
4 «Летописи русской литературы», т. V, М., 1863, отд. 3,
стр. 142.
6 Б. Д. Греков, Очерки по истории хозяйства новгородского
Софийского дома XVT—XVII вв., I, стр. 229—230. О найме см.
ниже, главу Ш.
102
Кроме отпуска на свободу холопов, ограничения
источников холопства, был и еще один путь изживания
рабства на Руси — это выделение кабальных людей из
состава полных холопов, происходившее уже в конце
XV в. в связи с развитием товарно-денежных отношений
на Руси. Правда, Судебник 1497 г. не знает еще служи-
лой кабалы как формы феодальной эксплуатации. Но
в духовной грамоте (до 14 марта 1482 г.) князя Андрея
Федоровича Голенина среди «людей полных», холопов,
завещанных им жене Марии и частично отпущенных на
свободу, упоминаются две семьи, которые, если «възмо-
гут с себя дати» определенную сумму денег «по ка-
бале,— и они пойдут на слободу»1. В конце XV в., как
мы видим, люди, жившие за феодалом «по кабалам»,
входили в состав его полных людей, холопов. Постепенно
кабальные люди выделяются по своему социально-эконо-
мическому положению из числа полных холопов, при-
ближаясь к зависимым крестьянам. Вместе с тем ка-
бальное холопство было средством закрепощения «гуля-
щих людей» 1 2.
Никак нельзя согласиться с утверждением Н. П. Пав-
лова-Сильванского, которое разделял и Б. Д. Греков,
о том, что до 1597 г. кабальные люди не были холо-
пами, а были всего-навсего «свободные должники»3.
Кабальные люди, судя по многочисленным упоминаниям
о них в духовных грамотах феодалов, составляли один
из разрядов холопства. Вместе с тем кабальная зависи-
мость была определенной формой изживания полного
холопства. Сущность отношений по служилой кабале со-
стояла в том, что человек, одолжавший известную сумму
денег (обычно 3—5 рублей), поступал в зависимость
к феодалу, обязываясь выплатить свой долг. В течение
всего времени, пока долг не погашен, кабальный человек
1 АФЗиХ, ч. 2, № 15, стр. 19. Впервые термин «кабальный»
встречается в духовной 1481 г. — «Духовные и договорные гра-
моты великих и удельных князей XIV—XVI вв.», подготовил
к печати Л. В. Черепнин, М.—Л., 1950 (далее — ДиДГ), № 74.
2 А. М. Панкратова, Наймиты на Руси в XVII в. («Академику
Б. Д. Грекову ко дню семидесятилетия», М., 1952, стр. 210).
8 Я. П. Павлов-Сильванский, Государевы служилые люди,
стр. 313; Б. Д. Греков, Крестьяне на Руси, кн. 2, стр. 118.
103
обязывался «за рост служити» своему господину. Обычно
он не имел средств выплатить взятую по кабале сумму
денег и оставался пожизненно в составе дворовой челяди
феодала.
Так, из 18 кабал 50—60-х годов XVI в., опубликован-
ных В. Г. Гейманом, только на двух имеются пометы
о частичной выплате долга (притом в одном случае
спустя 13 лет после составления грамоты), зато в 9 слу-
чаях кабальные люди умерли, не уплатив долга мона-
стырю. Обедневшие люди, поступая в кабальную за-
висимость к феодалам, входили в состав их дворовой
челяди, жили «во дворе», часто сажались на землю и
должны были «земля пахати и огороды разгородити и
всякое дело пашеное делати» (1553/54 г.) \ постепенно
превращаясь в крепостных крестьян. Кабальный человек
был больше заинтересован в труде, чем полный холоп;
у него имелась хоть и иллюзорная перспектива выхода
из зависимых отношений. Поэтому феодалы предпочи-
тали в середине XVI в. держать в своих дворах кабаль-
ных людей, чем полных и докладных холопов. Если
«страдные» люди в первой половине XVI в. были обычно
полными и докладными холопами, то с середины XVI в.
источники упоминают среди страдных или деловых хо-
лопов уже и кабальных людей1 2. О распространении ка-
бального холопства к середине XVI в. свидетельствует
появление специальной (78) статьи Судебника 1550 г.,
посвященной служилой кабале. Отчетливо обнаруживае-
мый уже в середине XVI в. обычай отпускать людей ка-
бальных и полных на свободу по смерти их владельца
являлся практическим основанием позднейших законов
1586 и 1597 гг., ограничивших кабальную зависимость
лишь временем до смерти кабалителя.
Основную массу крестьян, живших на частновла-
дельческих или государственных землях, составляли так
1 «Сборник Российской публичной библиотеки», т. II, вып. 1,
№ 2, стр. 285. В других случаях — «за рост пашня пахати
и двор ставити» 1554/55 г. (там же, № 4, стр. 286); «за рост
оброк давати по книгам» 1555/56 г. (там же, № 5).
2 Р. Г. Скрынников, Экономическое развитие новгородского
поместья... стр. 18.
104
называемые старожильцы !. Эти крестьяне обязаны были
повинностями в пользу государства, если они населяли
государственные земли, или в пользу владельца, если
они жили на частновладельческих землях. Старожильцы
в подавляющем большинстве искони «сидели» на земле
своих отцов, дедов и прадедов1 2. Старожильцами также
считались крестьяне, записанные в писцовых книгах, от-
чего они назывались иногда письменными людьми. До-
статочно было крестьянину прожить известный срок за
феодалом (судя по статье 88 Судебника 1550 г., — не
менее пяти лет), как он становился старожильцем.
Впрочем, детеныши, бобыли, новоприходцы могли быть
посажены на пашню и сделаны старожильцами незави-
симо от срока пребывания у феодала3.
С течением времени стал слагаться обычай, что ста-
рожильцы, как тяглые люди, не могут покидать своих зе-
мельных участков, т. е. что они не пользуются правом
перехода и считаются крепкими тяглу. В жалованных
грамотах первой половины XVI в. все чаще появляются
указания, запрещавшие феодалам перезывать и прини-
мать к себе «письменных людей и тяглых из иных во-
лостей» 4. По Важской уставной грамоте 1552 г. предпи-
сывалось важским становым и волостным крестьянам
«старых им своих тяглецов хрестьян из-за монастырей
выводить назад безсрочно и безпошлинно и сажати их по
старым деревням»5. Говорить о крестьянах, вышедших
«не в срок, без отказа», уже специально не приходится:
в случае их розыска они возвращались своим господам.
В одной грамоте 1559 г. строго было наказано местным
властям, чтобы черносошных крестьян Белозерского
1 Понятие «старожильцы» в XVI в. было не юридическим,
а бытовым. Строго говоря, особой категории «крестьян-старо-
жильпев» не существовало.
2 Б. Д. Греков, Крестьяне на Руси, кн. 2, стр. 89—90.
3 И. И. Смирнов, К вопросу о старожильцах («Вопросы
истории», 1946, № 8—9, стр. 96—97); его же. Превращение
бобыля в старожильца («Вопросы истории», 1947, № 12.
стр. 87—88).
4 М. А. Дьяконов, Ктитьх, вып. I, № 7 (1533 г.); ср. АП, т. I,
№ 147; ААЭ, т. I, № 210, 385; С, 4. Шумаков, Обзор, вып. IV,
№ 581 (1538 г.) и т. д.
5 ААЭ, т, I, № 234. стр. 238.
105
уезда, вышедших «не в срок, без отказу», «водворять»
на их старое место в «черные волости»
Монастыри и помещики пользовались всякими сред-
ствами, чтобы удержать за собою крестьян, не допустить
их выхода вообще. В одной челобитной 1555 г. черно-
сошные крестьяне жаловались, что ржевские, псковские,
луцкие и другие дети боярские «хрестьян деи из-за себя
не выпущают, да поймав деи их мучат и грабят и в же-
леза куют и пожилое деи на них емлют не по Судебнику,
Рублев по пяти и по десяти, и отказати де им хрестья-
нина из-за тех детей боярских немочно»1 2. Публицист
первой половины XVI в. Максим Грек в одном из своих
сочинений говорит, что если изнуренный непосильным
трудом и поборами монастырский крестьянин «восхо-
щет инде негде переселитися, не отпущаем его, увы, аще
не положит уставленный оброк, о нем же толика лета
жил есть в нашем селе» 3. Итак, крестьянин должен был
выплатить годовой оброк, прежде чем выйти на свободу.
Выполнение этого требования было непосильно бедному
крестьянину, о котором писал Максим Грек, и в дальней-
шем перед ним оставалась альтернатива — либо бежать
от феодала, либо оставаться и впредь за ним: выйти за-
конно он уже не мог. Следовательно, крестьяне-старо-
жильпы, обязанные тяглом и попавшие в «письмо», т. е.
писцовую книгу, на практике в XVI в. правом перехода не
пользовались. Право выхода их детей, племянников и
захребетников, не попавших в писцовые книги, было
стеснено. Однако закон того времени отставал от сло-
жившейся в течение ряда десятилетий практики. Еще по
статье 57 Судебника 1497 г. допускался один срок
в году (за педелю до и после Юрьева дня осеннего),
когда крестьянам разрешено было переходить «из воло-
сти в волость, из села в село».
Картина приниженного положения крестьян в рус-
ском феодальном обществе была бы неполной, если б
мы забыли упомянуть об их сословной неполноправно-
сти. Крестьяне фактически были лишены права собствен-
1 РИБ, т. II, СПб., 1875. № 36. стб. 40—4!.
2 ДАИ, т. I, СПб.. 1846, № 56, стр. 120.
3 Максим Грек, Сочинения, ч. 2, Казань, 1860, стр. 131—132.
106
ности на основное средство производства — землю. Они
устранялись от участия в органах центрального управ-
ления, их роль в судебных и финансовых учреждениях
на местах была совершенно ничтожна. Весь аппарат
власти находился в руках господствующего класса.
ж ж
ж
В XVI в., как и в более раннее время, крестьяне,
в первую очередь черносошные, входили в общины-
волости, где они были связаны целой системой взаимных
обязанностей. Лучше всего жизнь крестьянской общины-
волости рисуется по материалам, относящимся к истории
Северного края (Новгорода, Двины и Белоозера). Во-
лость являлась по существу владельцем занимаемой ею
Земли. Она вела тяжбы о земле в случае возникновения
каких-либо споров. Она распоряжалась землею, уступала
ее другим лицам, заключала соглашения с крестьянами,
берущими ее на «оброк». Крестьянская община во главе
с выборным старостой отвечала за своевременный сбор
оброка, государевых податей (тягла, или потуга), она
же раскладывала их на отдельные крестьянские хозяй-
ства, «посмотря по пашням и по животом и по промыс-
лом» Ч Раскладка податей по волостям называлась раз-
метом, а внутри волости — разрубом. В ведении общины
находился целый ряд уголовных дел. Члены ее были свя-
заны круговой порукой и в случае совершения на ее
территории убийства — «душегубства».
Могла пашня на отдельных участках обрабатываться
«наездом волостью», т. е. всей волостью сообща 1 2. В связи
с мобилизацией земельной собственности, концентра-
цией земель у монастырей и обезземеливанием черно-
сошных крестьян па севере Руси в XVI в. развива-
лась крестьянская аренда. Волостные люди — общинники
на определенный срок нанимали землю за известную
плату («празгу»).
1 ДАИ, т. I, № 51 — XVIT, стр. 82.
2 И. Л. Перельман, указ, соч., стр. 169.
107
В середине XVI в. все больше проявляется расслое-
ние крестьянства Из состава крестьянской общины вы-
делялось некоторое число богатых крестьян, которые
имели подчас значительные денежные средства1. Так,
например, один из крестьян Ивановской волости, Семен
Филиппов, дал в конце 70-х годов XVI в. вклад в Воло-
коламский монастырь деньгами и хлебом на 40 рублей
с полтиною. Другой крестьянин, Балашковской волости,
Иван Пестрой, в 60-х годах XVI в. дал 17 рублей вкладу.
Примерно тогда же крестьянин Спасской волости Лапа
Васильев сын дал «на помин души» 36 рублей, а после
дал дважды 9 рублей1 2. Некоторые из крестьян, связан-
ные с торгово-промышленной деятельностью, превраща-
лись в видных предпринимателей-купцов3. Такими были,
например, Строгановы, Кологривовы и др. «Лутчие», за-
житочные крестьяне занимали важнейшие выборные долж-
ности в волости — сотских, десятских, пятидесятских,
старост и целовальников4.
Развитие товарно-денежных отношений в стране при-
водило к пауперизации и обезземеливанию значитель-
ных масс крестьянства. Уже в конце XV в. в результате
расслоения деревни, роста внутреннего рынка и усиле-
ния податных требований государственной власти на
Руси появляются бобыли. К середине XVI в. в связи
с обеднением крестьян и усилением его феодальной экс-
плуатации бобыльство становится все более заметным
явлением жизни русской феодальной деревни. «Бо-
быль,— пишет Б. Д. Греков,—зависимый от своего
господина человек, по договору получающий право
«жить за» господином и тем самым освобождающийся
от тягла»5. Бобыль был обязан, согласно «бобыльской
порядной», документу, которым оформлялись бобыльские
отношения, платить феодалу оброк и выполнять ряд
обязанностей; господин иногда давал ему участок нетяг-
1 Г. Штаден, О Москве Ивана Грозного, стр. 122.
2 А. А. Титов, Вкладные и записные книги Иосифова-Воло-
коламского монастыря, стр. 86, 94—95, 104.
3 А. А. Савич, указ, соч., стр. 225.
4 А. И. Копанев, Куростровская волость во второй поло-
вине XVI в., стр. 156.
5 В. Д. Греков, Крестьяне на Руси, кн. 2. стр. 205.
108
лои земли для обработки, а иногда использовал его длй
организации своей собственной запашкиКак правило,
в середине XVI в. бобыли еще не были прикреплены
к определенному участку земли, а иногда просто явля-
лись непашенными людьми. Среди бобылей нередко
встречались кузнецы и другие мастеровые люди. В По-
морском крае (судя по источнику еще до 1573/74 г.)
бобыли «промышляли... в варницах, дрова секли, а ле-
том ходили на море, на судех наймуючись» 1 2. Промыслы
иногда давали возможность бобылям скопить известные
суммы денег. Так, например, в 1572/73 г. «бобылек»
Кузьма Резвей дал в Волоколамский монастырь 10 руб-
лей. Этот вклад обеспечивал ему возможность рассчи-
тывать на пожизненный прокорм на монастырском дворе
(«И того Куземку, покаместа жив, пущати на монастырь
и кормити его с нищими з записными») 3. Доходы Ку-
земки были, впрочем, не столь велики, если он вынужден
был довольствоваться одними условиями жизни с запис-
ными нищими. Бобыли могли жить и в собственных дво-
рах. Такие бобыли («кои живут о себе (особе?—А. 3.)
дворцами») в Соловецком монастыре в 1548 г. платили
по сравнению с крестьянами половинный сбор в пользу
приказчика4. Могли жить в одном дворе и несколько
бобылей (в 1543/44 г. в сельце Вертолово, Волоколам-
ского уезда, в одном дворе жило 3 бобыля) 5; могли они
жить в захребетниках у зажиточных крестьян, исполняя
батрацкую работу. Бывали случаи, когда вотчинники
превращали бобылей в старожильцев, сажая их на «пу-
стых долях», давая им известные ссуды в «подмогу»6.
1 Б. Д. Греков, Крестьяне на Руси, кн. 2, стр. 192—198.
2 М. Дьяконов, Очерки из истории сельского населения
в Московском государстве, стр. 220.
3 Л. Л. Титов, Вкладные и записные книги Иосифова-Воло-
коламского монастыря, стр. 100.
4 ААЭ, т. I, № 221.
5 АФЗиХ, ч. 2, № 179, стр. 179.
6 Л. Г. Маньков, Записи о старожильцах в приходо-расход-
ных книгах Иосифова-Волоколамского монастыря («Научный
бюллетень Ленинградского государственного университета»,
№ 19, Л., 1947, стр. 51—52); Б. И. Смирнов, Превращение бо-
быля в старожильца, стр. 87—88.
109
Процесс обезземеливания и расслоения феодальной
деревни в середине XVI в. проявляется также в развитии
еще одного разряда зависимого крестьянства — новопри-
ходцев. Новоприходцы — это обедневшие обезземелен-
ные крестьяне, вынужденные искать «пристанища» у бо-
гатого хозяина, феодала. Обычно они заключали с гос-
подами договоры, согласно которым вступали в сеньори-
альную зависимость. До середины XVI в., очевидно, этн
договоры в большей части были устными1, но во вто-
рой половине XVI в. в связи с усилением крепостни-
ческого гнета складывается и развивается порядная,
оформлявшая это поступление свободного человека в за-
висимые отношения. Новоприходец, так же как и полов-
ник, брал подмогу на обзаведение. В течение одного года
он был или освобожден от платы оброка господину, или
платил его «вполы», в уменьшенном размере1 2. За ЭТУ
льготу и подмогу новоприходец обязан был «деревня роз-
пахати и поля огородити и старые хоромы починити и
новые поставити», как говорилось в одной порядной
1576 г.3 Если он эти обязанности выполнял недоста-
точно, то платил «заряд» — неустойку, достигавшую
иногда значительной суммы (5—10 рублей) 4. По исте-
чении льготных лет новоприходцы сливались с основной
массой зависимых крестьян, выполняли барское «зделье»
(работали на пашне), платили оброк и «тянули» госу-
дарево тягло. Желавшие уйти от феодала новоприходцы
до истечения льготных лет должны были вернуть «под-
могу» и заплатить «пожилое» с «повозом» в размерах,
предусмотренных статьей 88 Судебника 1550 г.: если
крестьянин жил за феодалом 1 год, то он платил 7ч по-
жилого и повоза, 2 года — половину, 3 года — 3/4, а если
жил четыре года, то платил полную стоимость пожилого
и повоза5, т. е. рубль и два алтына, «в полех за двор»
1 М. Дьяконов, Очерки из истории сельского населения
в Московском государстве, стр. 75.
2 Н. Тимофеев, Крестьянские выходы конца XVI в. («Исто-
рический архив», т. II, М.—Л., 1939, стр. 74).
3 АЮ, № 178, стр. 196.
4 АЮ, № 183, 186 и др.
5 Если жил пять и больше лет, то он, становясь старо-
жильцем, платил столько же.
НО
и в два раза меньше, если двор находился «в лесех».
Крестьянская порядная в отдельных районах Русского
государства имела черты, напоминающие служилую ка-
балу. Так называемые «деревенские кабалы» Спасо-
Прилуцкого монастыря широко использовались как для
установления кабальных отношений, так и для оформле-
ния крестьянского поряда L Развивающиеся крепостни-
ческие отношения воспринимали некоторые юридические
формы, свойственные холопьей кабале.
Новоприходцы — один из наиболее подвижных эле-
ментов феодальной деревни, представляли большой инте-
рес для землевладельцев, хозяйство которых не было
обеспечено в достаточной степени рабочими руками.
Крупные вотчинники, как, например, новгородский вла-
дыка, имели в своем распоряжении особых специалистов
«окладчиков», которые привлекали и переманивали кре-
стьян от других феодалов, ссужая им в долг денежные
суммы, необходимые для уплаты пожилого1 2. Так, на-
пример, 19 ноября 1573 г. из казны Волоколамского мо-
настыря приказчику был дан 1 рубль, т. е. размер по-
жилого «крестьянину на выход, что ему отказывать из-за
Бориса из-за Сукина»3. В отдельные годы этот мона-
стырь отпускал до 30 рублей «крестьянам давати на
выход». Вербовка крестьян принимала особенно широ-
кие размеры в ноябре перед Юрьевым днем (26 ноября
старого стиля), когда по Судебнику разрешен был кре-
стьянский переход.
По социальному положению новоприходцев напоми-
нают севернорусские половники. Развитие половничества
в XVI в., особенно на севере Руси, где мобилизация
крестьянских земель достигла значительных размеров,
также связано с ростом крестьянского обезземеливания.
Ие имея средств для поддержания собственного хозяй-
ства, лишенный достаточных для прокормления своей
семьи земель, иногда крестьянин поряжался к феодалу
или к зажиточному крестьянину на условиях работы
1 В. М. Панеях, К вопросу.., стр. 230.
2 Б. Д. Греков, Юрьев день и заповедные годы («Известия
Академии наук СССР», серия VI, № 1—2, т. XX, Л., 1926,
стр. 67—84).
8 Я. Тимофеев, указ, соч., стр. 72.
111
«исполу», вынужденный отдавать половину урожая сво-
ему господину. Такой крестьянин-половник обрабатывал
господскую пашню своими средствами производства («на
конех на своих и снасть всякая древянная наша полов-
ничья») L Могли половники поряжаться не на землю,
а на какие-либо угодья, в частности на рыбные1 2. За‘
ключая договор-порядную на известный срок (обычно от
3 до 5 лет), половник мог в той или иной мере привле-
каться, наряду с другими крестьянами, к отбыванию го-
сударева тягла3. Однако иногда он мог и освобождаться
от выплаты государевых податей — его положение и без
того было тяжело: он платил господину половину всего
урожая, тогда как в 50—70-х годах XVI в. обыкновенный
крестьянин на севере Руси доставлял землевладельцу и
государству в общей сложности около 30% его валового
дохода, а иногда и еще меньше4. Нуждаясь в рабочих
руках, северные монастыри и помещики стремились
привлечь половников на свои земли разными способами,
в том числе выдачей «подмоги» хлебом и деньгами на
обзаведение, ссуд, которые должны были им возвра-
щаться. После того как кончался указанный в условиях
поряда срок пребывания у хозяина, половники могли
уйти, погасив свою задолженность. Обычно же они во-
зобновляли условия поряда, оставаясь в положении вре-
менно зависимого крестьянина или превращаясь в ста-
рожильцев.
Таковы важнейшие разряды зависимого населения,
составлявшего основную массу непосредственных произ-
водителей материальных благ в феодальной деревне се-
редины XVI в. В целом условия их жизни были чрезвы-
чайно тяжелыми и имели тенденцию к постепенному
ухудшению в дальнейшем. Это ухудшение выражалось
прежде всего в постепенном сокращении черных кре-
стьянских земель в результате захвата их феодалами и
1 РИБ, т. XII, СПб., 1890, стб. 140.
2 Порядная после 1547 г. (АЮ, № 176).
3 М. Дьяконов, Очерки из истории сельского населения Мо-
сковского государства, стр. 158—160.
4 Н. А. Рожков, Сельское хозяйство Московской Руси
в XVI в., стр. 264; ср. С, Г. Струмилин, указ- соч., стр. 51.
112
в уменьшении величины наделов зависимых крестьян за
счет развивающейся барской запашки.
Уже в середине XVI в. наряду с уменьшением кре-
стьянских наделов происходит увеличение повинностей
крестьян, выражавшееся, в частности, в развитии бар-
щины и в переводе натуральных поборов на деньги.
Как свидетельствует Книга ключей Волоколамского мона-
стыря, к середине XVI в. происходил пересмотр поряд-
ков административного обложения крестьян, в резуль-
тате чего возросли пошлины, взимавшиеся монастыр-
скими приказчиками, ключниками Ч Кроме поборов
в пользу феодала, с крестьян взимались различного вида
подати, шедшие в пользу самого феодального государ-
ства.
Рост эксплуатации крестьян делал их положение не-
выносимым. Максим Грек писал, что крестьяне «во ску-
досте и нищете всегда пребывают, ниже ржаного хлеба
чиста ядуще, многажды же и без соли от последняя ни-
щеты» 1 2. В таких условиях они все чаще и чаще по-
падали в кабалу. Неслучайно особенное развитие служи-
лая кабала получила во второй половине XVI в. Яркие
материалы для характеристики крестьянской задолжен-
ности дает так называемая Долговая книга Волоколам-
ского монастыря 1532 г. Сравнивая ее текст с сохранив-
шимися «сотными грамотами», рисующими общую числен-
ность крестьянских дворов в отдельных селах и деревнях
Волоколамского уезда, можно прийти к выводу, что по-
давляющее большинство монастырских крестьян были
должниками монастыря. Так, в 1532 г. задолжало мона-
стырю 63 домохозяина3 села Зубова, Раховского стана,
с деревнями4. Даже позднее, в 1543/44 г., т. е. когда
количество дворов должно было возрасти, в указанных
монастырских владениях насчитывалось только 77 дво-
ров (не считая монастырского), из них 6 непашенных.
1 С. М. Каштанов. К проблеме происхождения феодального
иммунитета, стр. 109, 118—119.
2 Максим Грек, Сочинения, ч. 2, стр. 131.
3 Не считая, конечно, их жен и детей.
4 Ср. сотную грамоту 1543/44 г. (АФЗиХ, ч. 2, № 179) с Дол-
говой книгой 1532 г. (Книга ключей, стр. 146—148).
8 а. А. Зимин	ИЗ
Следовательно, основная масса крестьян была опутана
сетью долгов. Записи ° крестьянских долгах в тексте
Долговой книги назывались «головное серебро». Термин
«головное серебро» в литературе толкуется по-разному.
Сочетание понятия «головного» с кабалою В. Г. Гейман
связал с приобретением «головы» кабального человека Ч
Однако уже В. М. Панеях обратил внимание, что этот
термин в актах Спасо-Прилуцкого монастыря означал
«приобретение головы не всякого порядившегося кре-
стьянина, а лишь такого, поряд которого сопровождался
каким-либо видом займа» 1 2. Вместе с тем В. М. Панеях
высказывает предположение, что Долговая книга 1532 г.
«различает какие-то два вида займа: один сопряженный
с получением головного серебра, другой — с ним не со-
пряженный» 3. С этим согласиться нельзя: записи, имею-
щие заголовок «головное серебро», ничем по характеру
не отличаются от иных сведений о должниках. Кроме
того, этим заголовком помечены записи на крестьян села
Луковникова — в других частях книги никаких должни-
ков из этого села мы не встречаем. Следовательно, перед
нами обычная запись о монастырских должниках: «го-
ловное серебро» как обычный долг крестьянина было
настолько хорошо известно в вотчине, что этот термин,
вероятно, не считали нужным каждый раз оговаривать,
ограничиваясь указанием суммы денег, взятой крестьяни-
ном и его семьей4.
Величина долга («головного серебра») колебалась
обычно от четверти до рубля и ее выплата гарантирова-
лась сложной системой поруки. Крестьяне брали у мона-
стыря скотину, обязуясь выплатить в известный срок ее
цену («взял жеребя, а цена ему две гривны, а срок
1 В. Г. Гейман, указ, соч., стр. 280.
2 В. М. Панеях, К вопросу.., стр. 229.
3 Там же, стр. 330.
4 Л. В. Черепнин высказывает аналогичное мнение о широ-
ком смысле термина «головное серебро» в XVI в., хотя для
XV в. под ним могли разуметься «цепа холопа, посаженного
на пашню», ссуда и сумма, необходимая для выкупа страдника
(Л. В. Черепнин, Актовый материал как источник по истории
русского крестьянства XV в. — «Проблемы источниковедения»,
вып. IV, М., 1955, стр. 333).
Ш
деньгам Петров день») 1. Если должник умирал, его
дети и жена, а иногда брат, внуки и т. д. должны были
продолжать выплату долга1 2. Деньги давались крестьянам
на покупку скотины, после стихийных бедствий (по-
жар и т. д.) 3. Судя по пометам Долговой книги, мало
кто из крестьян успевал погасить свою задолженность.
Если кто-либо, пытаясь воспользоваться правом пере-
хода, думал уйти из монастырской деревни, он должен
был погасить долг или найти себе заместителя, который
обязан был его выплатить («на Прохоре — четь, а снял
тую четь с Клима с Фомина сына, а Клима спустил ж
жеребья») 4. Кирилло-Белозерский монастырь получал
в 60-х годах XVI в. своеобразные проценты в виде хлеб-
ного и денежного оброка с семенных ссуд, розданных
крестьянам5. До двух третей крестьян брали ссуды се-
менами 6.
Задолженность крестьян не была специфическим
явлением жизни монастырской вотчины, в долгах бы-
ли крестьяне дворцовые и помещичьи. В духовной
1543/44 г. Г. М. Валуев писал, что получил «жалованье»
от государя — село Мишютино; «и мне в том селе доста-
лось государева серебра во крестиянех шесть рублев
с четвертию, и те деньги все во крестиянех по кабалам
и по списку в Мишютине. Да взяти мне в Мишютине ж
на крестьянех по своим кабалишкам пять рублев»7.
В долг крестьяне брали не только деньги, но хлеб и
скот. Дворяне ссужали и своих крестьян и крестьян чу-
жих, рассчитывая привлечь в конечном счете их в свое
хозяйство. В 1562/63 г. князья Звенигородские отме-
чали, что у них имелись «кобалы денежный или хлебныя
на наших хрестьян и на чюжих» 8.
1 Книга ключей, стр. 133.
2 Там же, стр. 122, 123 и др.
3 Там же, стр. 153.
4 Там же, стр. 146.
5 М. М. Богословский, Отзыв о сочинении Н. К. Никольского
«Кирилло-Белозерский монастырь и его устройство до второй
четверти XVII века», СПб., 1912, стр. 48.
6 Н. Никольский, указ, соч., стр. 51—52.
7 АФЗиХ, ч. 2, № 176, стр. 170.
8 Там же, № 299, стр. 310.
*
115
Увеличение экономического гнета, ложившегося на
плечи трудового крестьянства, к середине XVI в. сопро-
вождалось усилением «внеэкономического» принужде-
ния, крепостнической зависимости. Государственная
власть, являясь проводником политики господствовавшего
класса феодалов, по словам И. И. Смирнова, «активно
вмешивалась в сферу социальных отношений и законо-
дательством по крестьянскому вопросу создавала юриди-
ческую базу для притязаний феодалов на землю и труд
крестьянина» Ч
Усиление эксплуатации крестьянства явилось важ-
нейшей причиной, вызвавшей обострение классовой
борьбы в середине XVI в.
1 И. И. Смирнов, Восстание Болотникова, стр. 42.
Глава III
РАЗВИТИЕ ТОВАРНОГО ПРОИЗВОДСТВА
И РОСТ ГОРОДОВ
а фоне господства натурального хозяйства
в России уже в первой половине XVI в. стали
Замечаться новые явления, свидетельствовав-
шие о росте товарного производства. Основу
Этого процесса составляло общественное раз-
деление труда. В первой половине XVI в.
в России намечаются уже связи между не-
большими местными рынками, сложившимися
еще в период феодальной раздробленности.
В условиях централизованного государства
происходит изменение характера товарного
обращения на местах: отдельные районы на-
чинают специализироваться на производстве
какой-либо ведущей группы товаров (что
определялось географическими и производ-
ственными условиями этих районов). Это
117
было новое явление. Феодально раздробленная Русь
в сколько-нибудь широком масштабе территориального
разделения труда не знала. Растет применение наемного
труда в городе и деревне, хотя характер найма еще
остается феодальным.
Первая половина XVI в. была временем бурного раз-
вития русских городов, становившихся уже заметной си-
лой, с которой вынуждена была считаться в своей поли-
тике великокняжеская власть. Горожане в этот период
активно борются против феодального гнета. Волна город-
ских восстаний, прокатившаяся по стране в середине
XVI в., свидетельствует о возросшей роли горожан
в классовой борьбе трудящихся масс страны.
* *
*
Необходимую принадлежность натурального хозяй-
ства, господствовавшего при феодализме, составляла до-
машняя промышленность «Этот вид соединения кре-
стьянских «промыслов» с земледелием наиболее типичен
для средневекового хозяйственного режима. ..»1 2. До-
машние промыслы в первой половине XVI в. наряду
с земледелием обслуживали важнейшие нужды крестья-
нина: одежда и обувь изготовлялись самими крестья-
нами, которые часто выполняли строительные и другие
работы. В счет оброка, шедшего с крестьянского хозяй-
ства феодалу, включались холсты, нити и другие про-
дукты домашней промышленности3.
Одпако целый ряд продуктов, необходимых для удо-
влетворения потребностей не только феодала, но и кре-
стьянина, не мог быть получен путем переработки сырья
в том хозяйстве, которое его добывало. Уже издавна на
Руси существовало ремесло, т. е. производство изделий
по заказу потребителя. Ремесленники составляли значи-
1 См. К. Маркс, Капитал, т. III, стр. 803.
2 В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 3, изд. 5-е,
стр. 378.
3 Так, в начале 30-х годов XVI в. крестьяне Волоколамского
монастыря были обязаны прясти «нити на веревкы», «све-
тильны толстые на свечи», давать «овчины» и т. д. (Книга
ключей, стр. 159).
118
тельную часть городского населения. В деревне их было
меньше, хотя и там встречаются кузнецы и кожев-
ники. В хозяйстве многих феодалов имелись зависимые
ремесленники, входившие в состав его «людей» !. В мо-
настырских хозяйствах в середине XVI в. работали «бо-
чарники», «кожевенники», сапожники, портные, куз-
нецы и другие ремесленники, получавшие денежный
оброк за свою работу1 2. В городах только незначительное
количество портных работало на продажу3. Это показы-
вает, что одежду в основном шили на дому. Соединение
патриархального земледелия с промыслом в виде ре-
месла предполагало уже наличие товарного обращения:
ремесленник иногда вынужден был появляться на рынке
для закупки сырья и инструментов.
Для изучаемого времени патриархальное хозяйство,
как крестьянина, так и феодала, дополнялось существо-
ванием мелкого производства промышленных продуктов
на рынок, т. е. товарного производства. Именно эта
форма соединения патриархального земледелия с про-
мыслом к середине XVI в. обнаруживала явную тенден-
цию к развитию, тогда как удельный вес первых двух
(т. е. домашней промышленности и производства на за-
каз) начинал постепенно уменьшаться. Ярким показате-
лем этого процесса являлся отпуск на свободу холопов-
ремесленников, труд которых не был производителен4,
а также развитие денежной ренты, дававшей феодалу
1 См., например, холопов-сапожников в завещании 1533—
1538 гг. В. И. Ларионова (Н. П. Лихачев, Сборник актов, вып. I,
№ II, стр. 8). См. «чеботника» и холопа с прозвищем «сапож-
ников» в завещании Г. М. Валуева 1543/44 г. (АФЗиХ, ч. 2,
№ 176). В грамоте 1513/14 г. упоминаются среди холопов «ха-
мовник», «швея», «скатертница», «тонкопрядица (М. Дьяконов,
Акты, вып. II, № 2).
2 Книга ключей, стр. 15, 17, 20, 21 и др.; см. также анализ
приходо-расходной книги 1547/48 г. новгородского Софийского
дома, данный Б. Д. Грековым (Б. Д. Греков, Очерки по истории
хозяйства новгородского Софийского дома XVI—XVII вв., I,
стр. 222).
3 В Серпухове, например, в 1552 г. было из 796 человек
посадских людей всего 8 портных (П. Симеон, История Серпу-
хова в связи с Серпуховским княжеством и вообще с отече-
ственною историею. М., 1880, стр. 141—153).
4 См., например, указанные выше духовные грамоты Ларио-
нова и Судцкого.
W
средства для приобретения на рынке необходимых ему то-
варов. Развитие денежной ренты свидетельствовало также,
что постепенно в рыночные отношения втягивается кре-
стьянин, который вынужден продавать часть производи-
мых им продуктов для уплаты оброка феодалу и приобре-
тения необходимых ему продуктов добывающей промыш-
ленности (соль и др.) и ремесла.
Товарное производство, сосредоточивавшееся прежде
всего в городах, существовало на Руси еще во время
феодальной раздробленности. Однако в первой половине
XVI в. в этом производстве замечаются новые черты.
Совершенствуется прежде всего техника в ряде отраслей
промышленности. В железообрабатывающей промышлен-
ности применяется механическая сила (вододействующие
молоты) Ч Широкую известность приобретают русские
пушечники, вытеснившие из этой отрасли производства
иностранцев (см., например, пушку, сделанную в 1542 г.
Игнатием и др.) 1 2. В солеваренной промышленности при-
меняется техника глубокого бурения, повысившая произ-
водительность варниц3. Новые технические приспособ-
ления появляются и в мельничном деле. Так, у Спасо-
Прилуцкого монастыря в 1543/44 г. была на Вологде
мельница «на одной трубе, два колеса немецкие» 4. Круп-
ные достижения обнаруживаются и в строительной про-
мышленности, обеспечившие широкое строительство кре-
постных сооружений, каменных церквей, среди которых
были такие шедевры архитектуры, как собор Василия
Блаженного, церковь в Коломенском и др.
1 Б. А. Колчин, Обработка железа в Московском государ-
стве в XVI в. («Материалы и исследования по археологии
СССР», № 12, М.—Л., 1949, стр. 204).
8 А. П. Лебедянская, Очерки из истории пушечного произ-
водства в Московской Руси («Сборник исследований и мате-
риалов Артиллерийского исторического музея Красной Армии»,
т. I, Л.—М., 1940, стр. 69—71).
8 Практический опыт бурения глубоких скважин был
обобщен в специальном руководстве (сохранился в рукописи
конца XVI — начала XVII в.), знающем уже до 130 технических
терминов русского происхождения (Д. И. Прозоровский, Ста-
ринное описание солеваренного снаряда — «Известия Археоло-
гического общества», т. VI, вып. III, СПб., 1868. стр. 233—255).
4 С. А. Шумаков, Сотнипы, вып. I (Чтения ОИДР, 1902, кн. 2,
стр. 70).
120
Образование единого Российского государства соз-
дало условия, обеспечившие серьезный хозяйственный
рост страны в целом и промышленности в частности.
Только на основе развития общественного разделения
труда в пределах централизованного государства, содей-
ствовавшего экономическим связям между разными зем-
лями, возможна была специализация районов преимуще-
ственно на производстве одного продукта. В первой поло-
вине XVI в. эта специализация уже намечается. Так,
в добывающей промышленности прослеживается суще-
ствование районов добычи соли и рыбной ловли на про-
дажу1. Добычей и торговлей солью объясняется рост
Старой Русы, превратившейся в первой половине XVI в.
из небольшого поселения в сравнительно крупный город 1 2.
Развивалось с начала XVI в. посадское солеварение и
в двинском Поморье (в Уне, Луде и других посадах) 3.
С начала XVI в. закладываются основы солеварения
в Соли Вычегодской, где крупным промышленником был
Аника Строганов4 5. Развивается также солеварение и
в Соли Камской. Уже в XV в. добывалась соль в Соли
Галичской; было солеварение и в Балахне6, в Соли Пере-
яславской, а также в Костроме и Нерехте6. Однако ста-
рые центры солеварения уступают по объему продукции
и по ее товарности новым (Старой Русе, Поморью и
в дальнейшем Соли Вычегодской) 7, а некоторые из них
1 О районах рыбной ловли см. выше, в главе II.
2 О солеварении в Русе см. С. Герберштейн, указ, соч.,
стр. 120. См. подробнее А. Г. Ильинский, Городское населе-
ние Новгородской области в XVI веке (ЖМНПр., 1876, № 6,
стр. 248).
8 В Неноксе, например, первое достоверное сведение о со-
леварении (основанном на подземных ключах) датируется
1530 г. К середине XVI в. там было уже около 22 варниц. По-
дробнее см. В. В. Цаплин. Источники по истории солеваренья
на русском Севере, Дипломная работа, защищенная в 1952 г.
в Историко-архивном институте (рукопись).
4 А. А. Введенский, указ, соч., стр. 94—95.
5 ГКЭ, Балахна, № 1/368 (грамота 1538 г.).
6 «Акты социально-экономической истории Северо-Восточ-
ной Руси конца XIV —начала XVI в.», (далее — АСЭИ), т. I,
М., 1952, № 3, 31, 130, 287 и др.
7 См. о холмогорской соли у Ченслера («Английские путе-
шественники в Московском государстве в XVI веке», стр. 56)
и Герберштейна (С. Герберштейн, указ, соч., стр. 127).
Ш
вследствие оскудения соляных источников приходят
в запустение \ В солеваренную промышленность посте-
пенно втягиваются зажиточные круги черносошного кре-
стьянства, из среды которого вырастают видные торговцы
и «лучшие» посадские люди (например, Строгановы
в Соли Вычегодской, Кологривовы в Неноксе).
Высокосортная пушнина на продажу добывалась
в Перми и на Печоре1 2.
Новгородская и Псковская земли уже в первой поло-
вине XVI в. славились высококачественным льноводством
и коноплеводством3. На этой сырьевой базе в Новго-
роде и Пскове складывалось производство полотна и
холста4. Другим льноводческим районом был Ярославль.
Здесь на продажу производили лен и полотна местные
крестьяне. Так, у одного из них в 1543 г. было 6 коре-
бей льна, 20 полотен, 7 холстов и 9 гребенин5.
В первой половине XVI в. не прослеживается суще-
ствование особых районов выделки сукна. Дешевое
(сермяжное) сукно производилось домашней промыш-
ленностью. Специализации же какого-либо района на
производстве дорогостоящих сукон не было. Не было и
специальных районов гончарного производства. Глиня-
ную посуду на заказ и частично на продажу производили
в различных областях страны6.
1 См., например, сотную 1563 г. Соли Переяславской, сви-
детельствующую об упадке этого города (М. И. Смирнов, Соль
Переяславская — «Труды Владимирской ученой архивной комис-
сии», кн. 17, Владимир, 1917, стр. 72—73).
2 С. Герберштейн, указ, соч., стр. 95; см. «Английские
путешественники в Московском государстве в XVI в.», стр. 55.
В грамоте 1554 г. упоминаются белки «шувайские», или «ус-
тюжские», и «кляземские» (РИБ, т. XXXII, Пг., 1915, № 185,
стб. 326).
3 Об этом писал еще Р. Ченслер («Английские путе-
шественники в Московском государстве в XVI в.», стр. 55—
56); подробнее см. С. В. Бахрушин, Научные труды, т. I,
стр. 86—93.
4 «Холщевницкий ряд» существовал в Новгороде уже
в 1506 г. (ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. III, Л., 1929, стр. 611).
5 Н. П. Лихачев, Сборник актов, вып. II, стр. 196.
6 Так, в Торопецком уезде крестьяне занимались изгото-
влением гончарных изделий, «копают глину на горшки» (см.
И. И. Побойнии, Торопецкая старина — Чтения ОИДР, 1899, кн. 3,
стр. ЮЗ).
Ш
Развитие скотоводства вызвало рост кожевенного
производства. В первой половине XVI в. крупным цен-
тром выделки кож был Ярославль1. Возможно, намеча-
лось уже сложение центра кожевенного производства
в Вологде1 2, хотя Р. Ченслер в 1555 г. не упоминает
кожи среди вологодских товаров3. Крупным центром
обработки кож к середине XVI в. был Новгород. Во вре-
мя пожара 1545 г. в Новгороде в одной только сло-
бодке кожевников сгорело 196 дворов4. По подсчетам
А. П. Пронштейна, позднее, в 80-х годах XVI в., при-
мерно 19,34 % посадских людей Новгорода были заняты
в кожевенном производстве5. Кожевенное дело было ве-
дущей отраслью городской промышленности. Большин-
ство мастеров-кожевников селились в особом районе
(Кожевники).
Степень дифференциации сапожного ремесла была
высокой; так, среди ремесленников, изготовлявших
обувь, были голенищники, каблучники, подошвенники и пр.
Мастера, изготовлявшие промышленные полуфабрикаты,
работали уже на рынок, часто при посредстве скупщика.
Дробность специализации свидетельствовала о росте
мелкотоварного производства. Развитие ремесла было
тесно связано с ростом общественного разделения труда,
с превращением ремесленника в мелкого товаропроизво-
дителя.
1 «Английские путешественники в Московском государстве
в XVI в.», стр. 56.
2 В 1543/44 г. в вологодских селах Прилуцкого монастыря
упоминаются сапожные мастера, овчинники, седельники, хол-
стовалы и кожевники (С. А. Шумаков, Сотницы, вып. I,
стр. 68—71); о производстве кож во второй половине XVI в.
в Вологде см. С. В. Бахрушин, Научные труды, т. I, стр. 77—78;
см. также материалы раскопок жилища кожевника (Л. В. Ни-
китин, Раскопки в Вологде в 1948 г. — «Краткие сообщения
Института истории материальной культуры», вып. II, М., 1953,
стр. 104).
3 «Английские путешественники в Московском государстве
в XVI в.», стр. 56.
4 ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. III, стр. 618, 619.
5 А. П. Пронштейн, указ, соч., стр. 51. По данным Г. С. Ра-
бинович, обработкой кож и мехов занимались даже до трети
ремесленников Новгорода (Г. С. Рабинович, Ремесло и мелкое
товарное производство в Новгороде в XVI в., стр. 269).

По всей стране, изобиловавшей лесами, крестьяне
Занимались деревообделочным промыслом. Высококаче-
ственная деревянная посуда изготовлялась в Твери, в
Вологде, на Белоозере1. Калуга славилась «искусно
вырезанными деревянными
Деревянный подголовок для
хранения денег и документов
XVI в.
Государственный
Исторический музей.
Первая половина XVI в. была временем развития ме-
таллодобывающей и металлообрабатывающей промыш-
ленности. Необходимость развития оружейного дела
кубками», вывозившимися
даже за границу1 2. Наряду
с русскими выделкой дере-
вянных ложек и посуды за-
нимались и карельские кре-
стьяне 3.
С развитием животно-
водства и химических про-
мыслов, в частности произ-
водства поташа, связано
было и появление районов
мыловарения4. К числу луч-
ших сортов мыла относи-
лось — вологодское и яро-
славское, т. е. тех мест, где
получило распространение
скотоводство5. В середине
XVI в. мыло также произво-
дилось в Костроме6.
1 С. В. Бахрушин, Научные труды, т. I, стр. 95—98.
2 С. Герберштейн, указ, соч., стр. 108; ср. «блюд колуж-
ский» в завещании одного феодала первой четверти XVI в.
(АФЗиХ, ч. 2, № 97); блюды и братины калужские упоминаются
в описи имущества Николаевского-Корельского монастыря
1551 г. (РИБ, т. XXXII, № 186, стб. 334).
3 В описи Николаевского-Корельского монастыря 1551 г.
упоминаются «две братинки корельских» (РИБ, т. XXXII,
№ 186) и о покупке в 1551 г. ложек и посуды в Карелии
(Архив ЛОИИ, ф. Николаевского-Корельского монастыря,
кн. 936, л. 6).
4 О производстве поташа в XV—XVI вв. см. П. М. Лукьянов,
История химических промыслов и химической промышленно-
сти России до конца XIX в., т. II, М.—Л., 1949, стр. 7—14.
5 С. В. Бахрушин, Научные труды, т. I, стр. 103.
6 Архив ЛОИИ, ф. Николаевского-Корельского монастыря,
ГН- 935, л. 36.
Ш
Кузница.
Деталь миниатюры из Лицевого свода XVI в.
особенно стимулировалась задачами обороны государства
от набегов татар и других народов Востока. При сравни-
тельно слабом развитии рыночных отношений центры
обработки металла обычно зависели от районов залежей
железной руды. Характерной чертой для изучаемого
времени, как установил А. Н. Насонов, было постепенное
отделение металлообрабатывающей промышленности, куз-
нечного дела, от металлодобывающей Ч Крупным центром
железоделательной промышленности был Новгород,
снабжавшийся еще в конце XV в. железной рудой из
Вотской и Ижорской земель1 2. В Новгороде к 80-м годам
1 «Очерки истории СССР. Период феодализма. Конец
XV в. — начало XVII вв.», стр. 64.
2 О добыче руды в этих землях см. С. С. Гадзяцкий, Вот-
ская и Ижорская земли Новгородского государства («Историче-
ские записки», кн. 6, 1940, стр. 119 и след.). К середине XVI в.
добыча руды в Вотской пятине выросла. К 1551 г., например,
в сельце Высоком, появилось 5 домниц, которых не было еще
в начале XVI в., их обслуживали специальные «дымники» («Нов-
городские писцовые книги», далее — НИК, т. VI, СПб., 1910,
стб. 571—572); см. Б. А. Колчин, указ, соч., стр. 196.
125
XVI в. среди посадского населения было 4,27% куз-
нецов. Обработкой серебра, привозившегося из-за ру-
бежа, там занималось 4,9% этого населения1. Для
металлообрабатывающей промышленности Новгорода
также характерна дробность специализации (среди
специальностей в эт°й области известны кузнецы,
ножевщики, гвоздочники, замочники, игольщики, подков
ники и др.).
На основе местного сырья развивается в первой по-
ловине XVI в. железоделательная промышленность Сер-
пухова1 2. В 1552 г. там было 63 кузнеца (10% посад-
ского населения города) 3. Значение Серпухова как обо-
ронного пункта, защищавшего южные границы Русского
государства, вызывало там развитие выделки оружия,
которой, очевидно, занимались многие из серпуховских
кузнецов.
В Твери, являвшейся заметным центром развития
ремесла еще в XV в., мастерство кузнецов в пер-
вой половине XVI в. достигло сравнительно высокого
уровня: здесь выделывались замки, гвозди, иглы4.
Так, в одной только слободке тверского Отроча мона-
стыря в 1543 г. было 6 гвоздочников, 3 ножевщика, за-
мочник и игольщик5 6. Вологодские гвозди и топоры во
второй половине XVI в. расходились по всей странеG.
В середине и третьей четверти XVI в. складываются
новые районы производства железа — Орешек7, Ус-
тюжна Железопольская8, Тихвин9 и в Карелии —
1 А. П. Пронштейн, указ, соч., стр. 51.
2 С. Герберштейн, указ, соч., стр. 108.
3 П. Симеон, указ, соч., стр. 153—154; С. В. Бахрушин, На-
учные труды, т. I, стр. 56.
4 С. В. Бахрушин, Научные труды, т. I, стр. 62—63.
5 С. А. Шумаков, Из актов тверского Отроча монастыря,
М., 1896, стр. 4—5.
6 С. В. Бахрушин, Научные труды, т. I, стр. 70—71.
7 См. грамоту 1563 г. (ДАИ, т. I, № 116).
8 В 1566/67 г. там до 37% всего посадского населения
было занято производством железа (С. В. Бахрушин, Научные
труды, т. I, стр. 61—62); хотя в 1542/43 г. в Устюжне еще не
обнаруживалось продажи железных изделий (ЦГАДА, Городо-
вые книги по Устюгу Великому, № 1, л. 55—65).
9 Упоминание о тихвинском укладе см. в Торговой книге,
опубликованной И. П. Сахаровым («Записки отделения русской
126
Лемех и сошник, XVI в.
Государственный Исторический музей.
Заонежье 1. Уже в середине XVI в. в Холмогорах изготов-
лялись из местного двинского сырья гвозди, скобы и дру-
гие железные части, необходимые для ремонта и строи-
тельства судов* 1 2.
и славянской археологии Археологического общества», т. I,
СПб., 1851, отд. 3, стр. 136). Подробнее о Тихвине см. К. Н. Сер-
бина, Очерки из социально-экономической истории русского
города, М.—Л., 1951, стр. 14—43.
1 Рост железоделательной промышленности в Лопских по-
гостах находился в связи с развитием соляных промыслов на
Севере: соляные варницы Поморья обслуживались железом из
Лопских погостов (Л. П. Васильевский, Очерк по истории метал-
лургии Олонецкого края в XVI—XVII вв., Петрозаводск, 1949,
стр. 7, 19).
2 См. Архив ЛОНИ, ф. Николаевского-Корельского мона-
стыря, кн. № 935, л. 7, 11, И об.
127
Итак, в середине XVI в. постепенно складываются
Элементы территориального разделения труда. Наме-
чающиеся районы со специализацией на производстве
определенных продуктов уже обладают известной устой-
чивостью; они получат развитие во второй половине XVI
и в XVII в. Вместе с тем степень развития этих элемен-
тов нельзя преувеличивать. Сложение районов с про-
филирующим видом промышленного производства еще
теснейшим образом связано с сырьевой базой (как, на-
пример, железоделательная промышленность) \ с сель-
ским хозяйством (с животноводством в частности). В том
или ином районе часто основными товарами бывают не
один, а несколько различных, связанных с обработкой
продуктов сельского хозяйства (на Вологде — кожа и
мыло). Крайне незначительна втянутость в товарное
производство крестьянства. Ростки нового пробивались
еще слабо, но им принадлежало будущее.
Углубление общественного разделения труда приво-
дило к росту товарного обращения. ««Рынок» является
там и постольку, где и поскольку появляется обществен-
ное разделение труда и товарное производство» 1 2.
В первой половине XVI в. складываются в различных
районах страны мелкие сельские торжки, на которых
торговали «.. .крохотные группы мелких производите-
лей. ..»3. Широко известен в литературе торгово-про-
мышленный Торжок в селе Медне, Новоторжского уезда4.
Торжки были и около села Веси Егонской Симонова мо-
настыря 5. Иногда около церковных погостов строились
лавки и амбары для окрестных крестьян, которые по
праздникам приезжали сюда для торговли6.
1 См. Л. В. Данилова, В. Т. Пашуто, Товарное производство
на Руси (до XVII в.)—«Вопросы истории», 1954, № 1, стр. 131.
2 В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 1, изд. 5-е,
стр. 94.
8 В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 3, изд. 5-е,
стр. 381.
4 С. Б. Веселовский, Село и деревня в Северо-Восточной
Руси XIV'—XVI вв., стр. 25; С. В. Бахрушин, Научные труды,
т. I, стр. 188.
5 ААЭ, т. I, № 269.
6 НПК, т. VI, стб. 727—728. Подробнее о торжках см.
С. В. Бахрушин, Научные труды, т. I, стр. 188 и след.
128
Местные рынки охватывали еще население сравни-
тельно небольшого района. Об ртом свидетельствуют мно-
гочисленные жалованные грамоты, в которых обычно
говорится о четырех видах торговых операций: 1) тор-
говля крестьян одного вотчинника между собою («учнут
их хрестияне монастырские в селах и в деревнях в мо-
настырских по празником меж собя торговати»); 2) тор-
говля с крестьянами, живущими за пределами владений
данного феодала («торговати в их селе... люди... ста-
новые»); 3) торговля крестьян, в частности лошадьми,
в уездном городе («человек тех крестьян мапастырских
в городе в Рузе или в волости продаст [лошадь] или ку-
пит или менит»); 4) торговля горожан уездного города
в селах и деревнях, обычно по праздникам («торговати
в тех их селах и в деревнях по празником городцкие
люди ружене и стоновые») L
На основе мелких местных рынков складываются уже
областные рынки. Еще в период феодальной раздроблен-
ности центром большого рынка был Великий Новгород.
К середине XVI в. этот крупный город укрепил свои
торговые связи как с округой, так и с более отдаленными
районами. В город стекались сельскохозяйственные про-
дукты из ближайших сел и деревень; в большом количе-
стве шла рыба из поселений у озера Ильмень. В твер-
ском и псковском гостиных дворах останавливались ино-
городние торговцы, ведшие оптовую торговлю по
преимуществу привозными товарами. Тесные торговые
связи были у Новгорода и с пятинами, со Псковом, Во-
логдой, Холмогорами, Устюгом и другими северными го-
родами1 2. На новгородском рынке можно было встретить
вотское железо, вологодское сало и воск, псковский лен,
устюжские меха, холмогорскую соль. Хлеб в Новгород
поступал главным образом из Северо-Восточной Руси.
В свою очередь и новгородских торговых людей можно
было встретить в различных районах Русского государ-
1 Грамота 1529 г. (АФЗиХ, ч. 2, № 112). См. грамоту 1534 г.
на село Бужарово Дмитровского уезда (там же, № 130); см.
грамоту 1534 г. па рузские владения (там же, № 131). «Тор-
говые люди» ездили «с вином с продажным» по волостям Со-
ловецкого монастыря круглый год (ААЗ, т. I, № 221).
2 Подробнее см. А. П. Пронштейн, указ- соч., стр. 109 и след.
9 А. А. Зимин
129
ства: на Белоозере и в Орешке, в Пскове и Москве L
Одним из центров местных рынков был Волоколамск.
Здесь Воскресенский собор уже до 1514 г. имел в своем
распоряжении «весы серебряные» (эталон веса) и сби-
рал «пошлину с торговых людей на Волоце и в селских
торгех... со всякого товару и з животов» с 1 рубля по
4 деньги. Ежегодный сбор пошлин этого монастыря до-
стигал 50 рублей1 2. Если считать, что в Волоколамске
ходил московский рубль, то годовой оборот волоколам-
ского рынка превышал внушительную сумму — 2500 руб-
лей (в рубле 200 денег).
Постепенно намечались рыночные связи между от-
дельными рынками. В межобластной торговле появляются
хлеб и другие продукты сельского хозяйства3. Хлебом
на местных рынках торговали по преимуществу кре-
стьяне4. Они же везли хлеб и в города (например,
в Москву) 5. В торговом обмене между областными рын-
ками наибольшее значение имели продукты добывающей
промышленности (соль, рыба и отчасти меха) 6.
1 ААЭ, т. I, № 123, 134, 230; ДАИ, т. I, № 116; С. В. Бахру-
шин, Научные труды, т. I, стр. 146.
2 И. И. Кузнецов, Жалованная грамота великого князя Ва-
силия Ивановича.., от 4-го октября 7023 (1514) г. — «Древно-
сти. Труды Московского археологического общества», т. XXII,
вып. II, М., 1909, стр. 276, 278.
3 Кирилло-Белозерский монастырь в середине XVI в. поку-
пал хлеб и скот в Кашине и Бежецком Верхе (РИБ, т. XXXII,
№ 202). Хлебом, рыбою, солью и скотом торговали в 1549 г.
крестьяне в Кимрах и Рогачеве. Сюда приезжали на Торжок
купцы смольняне (там же, № 172).
4 Этот вывод для второй половины XVI в. обоснован
Н. А. Горской в ее диссертации.
5 «Английские путешественники в Московском государстве
в XVI в.», стр. 56.
ь Вот, например, ассортимент товаров белозерского рынка
в 1551 г.: хлеб, крупы, мед, икра, рыба, соль, птица, бумага,
чеснок (РИБ, т. XXXII, № 185); в 1521 г. в Дмитрове прода-
вали: соль, воск, икру, олово (там же, № 103); в 1563 г.
в Орешке — соль, мед, икру, хлеб, шелк, масло (ДАИ, т. I,
№ 116); в 1560 г. в Холмогорах: мед, икру, воск, сало, олово,
свинец, хлеб, крупы, соль (ЛЗАК, вып. I (XXXIV), Л., 1927,
стр. 201). На рынке в Пскове в 1549 г. продавались: хлеб и
крупа (пшено), рожь, ячмень, греча, горох, конопля, соль,
икра, мед и воск и, наконец, олово, шедшее сюда из-за рубежа
(ЦГАДА, Гос. древлехранилище, рубр. 3, № 20).
130
Торговля хлебом и медом в Новгороде Великом.
Миниатюра из Лицевого свода XVI в.
А. Г. Маньков отмечает в XVI в. значительно меньшую
товаризацию ремесла по сравнению с сельским хозяй-
ством Ч Этот вывод нельзя безоговорочно распростра-
нять на городское ремесло, степень товарности которого
была, несомненно, больше сельского. Но в целом то-
варное производство, мало затронувшее основные от-
расли народного хозяйства, было еще недостаточно
развито.
Из намечающихся торговых связей все большее значе-
ние приобретали связи Новгорода с Москвою, а также по-
морского Севера с Центром1 2. От Холмогор путь в Москву
шел через Вологду, Галич, Кострому и Ярославль3. По
рекам Волге и Шексне торговые караваны направля-
лись из Москвы и центральных областей на Белоозеро.
Налаживаются связи и между другими областными
рынками4 * * * В. Этому процессу содействовала ярмарочная
торговля. Уже в первой половине XVI в. в отдельных горо-
дах и при крупных монастырях происходят ярмарки,
1 Рецензия А. Г. Манькова на книгу С. В. Бахрушина «На-
учные труды», т. I («Советская книга», 1953, № 5, стр. 66—67).
2 В 1554/55 г. торговые пошлины, ежегодно собиравшиеся
в Каргополе и Турчасове, достигали внушительной цифры —
2912 рублей 20 алтын 4 деньги (ЦГАДА, Собр. Мазурина,
№ 3096).
3 «Английские путешественники в Московском государстве
XVI в.», стр. 56; см. Приходо-расходную книгу Николаевского-
Корельского монастыря 1551 г., где говорится о поездках с Во-
логды в Москву (Архив ЛОИИ, ф. Николаевского-Корельского
монастыря, № 936, л. 2 об. и след.).
4 В 1521 г. в Дмитров приезжали торговые люди из Нов-
города и Пскова, Казани, Рязани и, конечно, из Москвы (РИБ,
т. XXXII, № 103). В 1554—1555 гг. в Каргополь (по реке) при-
езжали «соли купити» белозерцы, вологжане, двиняне. Для
продажи соли приезжали «онежане», «поморяне», «устьмо-
шане», «турчасовцы» (ЦГАДА, Собр. Мазурина, № 3096).
В 1542/43 г. в Устюжну приезжали новгородцы, тверичи и пско-
вичи (ЦГАДА, Городовые книги по Устюгу Великому, № 1,
л. 55—65). В Орешек в 1563 г. приезжали люди из Москвы, Ря-
зани, Великих Лук, Новгорода, Твери, Смоленска, а также
иноземцы (ДАН, т. I, № 116). В 1560 г. в Холмогоры приезжали
с Вологды, Устюга за солью и, очевидно, за хлебом из Нов-
города и Корелы (очевидно, с железом), а также жители по-
морских посадов с солью (ЛЗАК, вып. I (XXXIV), стр. 200—202).
В 1551 г. приезжали на Белоозеро из Москвы, Твери и Новго-
рода (РИБ, т. XXXII, № 185).
132
торговля в дни местных праздников. Так, на белозер-
скую ярмарку приезжали «торговые люди» (волостные
и посадские) уже в 30-х годах XVI в.1 Во время трех
праздников была в 30-е годы XVI в. ярмарка у Киржац-
кого монастыря1 2.
Значительным центром ярмарочной торговли в пер-
вой половине XVI в. был городок Холопий на реке Мо-
логе, находившийся на земле князей Прозоровских. Туда
приезжали для продажи мехов и покупки топоров, иго-
лок и других предметов русского ремесла3. Торговые
люди Костромы, Углича, Ярославля, Переяславля и
Каргополя бывали на ярмарке в Холопьем4. Ненцы и
другие народы Севера приезжали на ярмарку в Лам-
пожню на устье реки Мезени5.
В первой половине XVI в. происходит перестройка
областных рынков: наряду со старыми рынками, сло-
жившимися в период феодальной раздробленности (Нов-
город, Псков, Белоозеро и т. д.), появляются новые
(например, Ярославль, Холмогоры, Вологда), которые от-
ражали черты нарождавшегося территориального разде-
ления труда.
Крупнейшим рынком страны являлась Москва, уста-
навливавшая торговые связи уже в первой половине
XVI в. с отдаленными местами Русского государства6.
Однако состояние товарного обращения в стране было
таково, что еще говорить о сложении всероссийского
рынка было нельзя; общерусские связи еще только на-
мечались.
Показателем неразвитости товарного обращения был
и характер торговых операций и состав общественных
групп, участвовавших в торговле. Торговля в основном
еще носила розничный характер; продавались товары на
местных рынках небольшими партиями.
1 РИБ, т. XXXII, № 128.
2 АИ, т. I, № 138, стр. 200.
8 С. Герберштейн, указ, соч., стр. 124.
4 См. подробнее С, В. Бахрушин, Научные труды, т. I,
стр. 200—202.
5 См. грамоту 1545 г. (ААЭ, т. I, № 204, стр. 183).
6 Подробнее см., «История Москвы», т. I, М., 1952,
стр. 166—168.
133
В середине XVI в. в сферу обмена начинает втяги-
ваться, хотя и в ограниченной степени, крестьянство!.
Крестьяне продают на местном рынке продукты сель-
ского хозяйства (хлеб, скот) и добывающей промышлен-
ности1 2. Однако в условиях фео-
Железная гиря 1530 г.,
найденная при раскоп-
ках в Москве.
Государственный
Исторический музей.
дализма мелкая крестьянская
торговля не могла получить
сколько-нибудь большого разви-
тия. Наряду с крестьянами про-
дуктами своего труда торговали
на посаде ремесленники. Стали
развертываться посреднические
торговые операции. В роли по-
средников выступали часто за-
житочные посадские люди, а
также монастыри, обладавшие
значительными торговыми при-
вилегиями. Так, торговые люди
в поморских посадах скупали
соль, везли ее в Холмогоры,
а затем и в Вологду, откуда они
привозили вверх по Двине хлеб 3.
В поморские районы ездили за
солью также каргопольцы, онежане, устьмошане и мех
ренжане; приобретенную у солеваров поморских соль они
отвозили в Каргополь, где продавали вологжанам, бело-
зерцам и другим торговым людям4.
В межобластной торговле большую роль играли при-
вилегированные торговцы, в том числе монастыри. Так,
1 См. о «селчанах», торговавших во Пскове в 1549 г.
(ЦГАДА, Гос. древлехранилище, рубр. 3, № 20). Житницы
крестьян окрестных деревень были в Удомльском рядке Бого-
словского монастыря в 1551 г. (4. Г. Ильинский, указ. соч.
стр. 218).
2 В Каргополе и Турчасове «волостные и становые люди»
в 1554—1555 гг. торговали солью наряду с посадскими людьми
(ЦГАДА, Собр. Мазурина, № 3096).
3 Из Николаевского-Корельского монастыря «по хлеб»
в середине XVI в. ездили на Вагу (Архив ЛОИИ, ф. Николаев-
ского-Корельского монастыря, № 937. л. 9 об.).
4 РИБ, т. XXXII, № 163; 4. X. Горфункель, указ, соч.,
стр. 92.
Ш
Добыча соли и торговля ею в Соловецком монастыре.
«Миниатюра из «Жития Зосимы и Сав ватин», XVI в.
Государственный Исторический музей.
в 1541 г. Соловецкому монастырю дано было право
беспошлинного провоза с Холмогор в Устюг, Тотьму и
Вологду 6000 пудов соли1. Волоколамский монастырь
получил в 1527 г. льготную грамоту на беспошлинный
проезд 150 возов (или 5 стругов) для проезда в Новго-
род, Дегунино, Белоозеро. Волоцкие старцы и их «куп-
чины» могли ежегодно привозить из Русы соль на 300 те-
легах без уплаты пошлин и продавать ее в Волоколамске,
Ржеве и Дегунине1 2.
В 1534 г. право на беспошлинный проезд для по-
купки рыбы в Дмитрове и на Белоозере получил Троице-
Сергиев монастырь3. Беспошлинным проездом по Волге
1 Досифей, Географическое, историческое и статистическое
описание Соловецкого монастыря, ч. 1, М., 1836, стр. 74—75.
2 АФЗиХ, ч. 2, № 102; ср. грамоты 1517 г. (там же, № 80)
и 1518 г. (там же, № 82).
3 Троице’Сертиев м., кн. 527, л. 200 об. — 201.
135
вплоть до Нижегородского уезда обладал московский
митрополит (для провоза оттуда рыбы) Ч Кирилло-Бело-
зерский монастырь мог беспошлинно покупать ежегодно
20 000 пудов соли в Каргополе и торговать ею в Москве
и других городах1 2. Посредническая торговля солью, по
вычислениям А. X. Горфункеля, давала этому монастырю
около 600 рублей годового дохода3.
Русское правительство, выражавшее интересы гос-
подствующего класса, предоставляло еще достаточно ши-
рокие привилегии в торговле духовным феодалам. Впро-
чем, эти права и привилегии уже в первой половине
XVI в. в связи с ростом экономического влияния тор-
гово-посадских кругов русского города начинают посте-
пенно сужаться.
Крупные торговые люди, гости, в товарном обраще-
нии занимали еще недостаточно видное место. Они при-
нимали большее участие во внешнеторговых операциях
и меньшее — в городской торговле и в торговле на мест-
ных рынках. Недостаточный уровень развития товарного
производства служил серьезным препятствием развитию
крупной оптовой торговли.
Наконец, в продаже на рынке продуктов сельскохо-
зяйственного производства принимали участие крупные
светские феодалы, роль которых в товарном обращении
состояла по преимуществу в покупке предметов рос-
коши и ремесленных изделий4. Скудны сведения о тор-
говле дворянства5. Натуральный характер хозяйства
светских феодалов, несмотря на появление денежной
ренты, был еще чрезвычайно ярко выражен.
Рост товарного производства к середине XVI в. да-
вал возможность увеличивать количество товаров, пред-
назначенных для вывоза за рубеж, и расширять их
1 См. грамоту 1547 г. (АФЗиХ, ч. 1, № 244).
2 Архив ЛОИИ, Акты до 1600 г., № 165; Собр. Шегрена, №4.
8 А. X. Горфункель, указ, соч., стр. 92.
4 См. А, С. Гудкова, Развитие внутренней торговли в Рус-
ском государстве первой половины XVI в., дипломная работа,
защищенная в 1953 г. в Московском университете (рукопись).
8 Известно, например, что «служилые люди» приезжали
«с товаром» в 1542/43 г. на Устюжну (ЦГАДА, Городовые книги
по Устюгу Великому, № 1, л. 455—65).
136
ассортимент. Укрепление международного авторитета
России также содействовало развитию ее внешнетор-
говых связей с Западом и Востоком. При этом внеш-
няя торговля с восточными странами в первой поло-
вине XVI в. имела большее значение для экономиче-
ского развития России, чем торговля с европейскими
странами.
Основная роль среди восточных: государств в товаро-
обороте с Русским государством во всяком случае до
середины XVI в. принадлежала Турции \ Русское госу-
дарство было заинтересовано в развитии мирных торго-
вых сношений и противилось всем попыткам западных
держав втянуть его в войну с Портой. В Турцию выво-
зились меха, кожа и изделия из нее1 2, продукция рус-
ских серебряников3. Из Турции ввозились шелка, жем-
чуг, пряности4. Так, например, в завещании Г. М. Ва-
луева 1543/44 г. упоминается: «тафта ала бурская»
(из г. Брусы) 5 6. В завещании другого феодала, князя
Оболенского (середины XVI в.), среди многочисленных
вещей князя были «епанча» бурского «дела», «опашен
Зуф... ангурская» (из г. Ангоры), «камка адамашна»
(из г. Дамаска), «кафтан турской», «сабля турская»5.
Попадало на Русь даже «струцево (страусово) перо»7.
Отдельные партии шелковых тканей, шедших из Турции,
доходили до 1000 аршин8.
Посредническую роль в торговле Турции с Россией
играл Крым. Так, в 1525 г. крымские купцы взяли
1 М. В. Фехнер, указ, соч., стр. 6—7.
2 Сб. РИО, т. XLI, СПб., 1884, стр. 408—409; С. Герберштейн,
указ, соч., стр. 91.
5 Сб. РИО, т. XCV, СПб., 1895, стр. 25. Подробнее см.
М. В. Фехнер, указ, соч., стр. 56, 97.
4 Из Крыма вывозилось, кроме того, снаряжение для кон-
ного войска: «тебеньки крымские» (часть конского убора),
«луки крымские» (АФЗиХ, ч. 2, № 176), «тебеньки крымские»
упоминаются в другом завещании первой четверти XVI в.
(там же, № 97).
6 Там же, № 176.
6 Там же, № 207; ср. также «япанчу бурскую» в одном за-
вещании 1540/41 г. (Троице-Сергиев м., кв. 530, л. 74 об.—
7 АФЗиХ, ч. 2, № 172.
• Ср. М. В, Фехнер, указ, соч., стр. 67.
137
в Москву партию тканей из 500 аршин тафты и
10 зуфей
В начале XVI в. крупным торговым пунктом, в кото-
рый съезжались турецко-татарские и русские торговые
люди, был Азов1 2. Русские купцы нередко бывали в Стам-
буле и в Кафе3, причем в торговле принимали участие
торговые люди ряда крупных городов, в том числе
Москвы и Дмитрова 4. Со своей стороны турецкие купцы
посещали Москву и Новгород5.
Значительной была русская торговля с Ногайской
ордой, производившаяся иногда в форме обмена «помин-
ками» (подарками). «Из Ногаев» на Русь вывозили
прежде всего лошадей, а также луки и стрелы6. Только
в 1529/30 г. «из Ногаев» на Русь привезли 80 000 коней,
в 1530/31 г. —30 000, а в 1533/34 г. —50 0007.
«В Ногаи» из России вывозили суконные и льняные
одежды, собольи и беличьи шубы, изделия из железа
(гвозди, топоры), оружие, моржовый клык, бумагу и
хлеб 8.
1 М. В. Фехнер, указ, соч., стр. 71. В одном завещании
1543/44 г. упоминается «отбез (обез) крымъская полное шитье»
(АФЗиХ, ч. 2, № 172).
2 «Historia Russiae Monumenta», t. I, СПб., 1841, S. 123.
3 Сб. РИО, т. XCV, № 7, стр. 120.
4 С. Герберштейн, указ, соч., стр. 122.
5 См. Сб. РИО, T. XCV, № 7, стр. 120.
6 «Лук ординской» и лошадь «татарскую» находим в за-
вещании 1543/44 г. (АФЗиХ, ч. 2, № 176); татарскую лошадь
знает завещание кн. Ю. А. Оболенского (там же, № 207);
в другом завещании 1543/44 г. упоминается «седло ординско
сафьяно» (там же, № 172); в другом памятнике встречаем
«седло ногайское», см. «Продолжение Древней Российской
Вивлиофики» (далее — Продолжение ДРВ), ч. 7, СПб., 1791,
стр. 248.
7 4. А. Зимин, Краткие летописцы XV—XVI вв. («Истори-
ческий архив», т. V, М.—Л., 1950, стр. И—13). По другим сооб-
щениям, в 1534 г. на Русь прибыло 4700 ногайских гостей
с 8000 конями (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 9). Постниковский Ле-
тописец сообщает, что в 1534 г. ногаи на Русь пригнали 40 000
лошадей (М. Н. Тихомиров, Записки о регентстве Елены Глин-
ской, стр. 283).
8 С. Герберштейн, указ, соч., стр. 91; Продолжение ДРВ,
ч. 7, стр. 230, 263, 290—291 и др.; ч. 8, СПб., 1793, стр. 47, 48,
197; Сб. РИО, т. XCV, стр. 16, 17. Подробнее см. М. В. Фехнер,
438
Вели торговлю русские купцы и
с Казанью 1. Из русских земель в Ка-
зань шла соль, а казанские купцы по-
лучали значительные барыши за счет
транзитной торговли восточными това-
рами2. Свидетельством широкой тор-
говли с Россией является распростра-
нение кладов русской монеты на тер-
ритории Казанского ханства3.
Торговле с Ираном, Средней Азией
и Кавказом, производившейся в основ-
ном по Волжскому пути, препятство-
вало Казанское ханство. Однако эко-
номические связи с этими странами
все же существовали. Из Ирана выво-
зились шелковые ткани (в том числе
тафта шемахейская), жемчуг и др.,
с Северного Кавказа — искусно выде-
ланное оружие. Так, в завещании кня-
зя Ю. А. Оболенского (середина XVI в.)
указ, соч., стр. 54—55; М. Г. Сафаргалиев,
Ногайская орда во второй половине XVI в.
(«Сборник научных работ Мордовского
государственного педагогического инсти-
тута имени А. И. Полежаева», Саранск,
1949, стр. 37—39); С. О. Шмидт, Предпо-
сылки и первые годы «Казанской войны»
(1545—1549 гг.)—«Труды Московского го-
сударственного историко-архивного инсти-
тута», т. VI, М., 1954, стр. 212.
1	См. о русских купцах в Казани в
1521 г. (ПСРЛ, т. VIII, стр. 269).
2	Г. Перетяткович, Поволжье в XV и
XVI веках, М., 1877, стр. 129.
8	Подробнее см. Ш. Ф. Мухамедъяров,
Социально-экономический и государствен-
ный строй Казанского ханства (XV — пер-
вая половина XVI в.), кандидатская дис-
сертация (рукопись), М., 1950, стр. 260—
271.
Иранская камка, XVI в.
Государственный Исторический музей.
139
упоминается «шолом черкасской», «юмшан шамахейской»,
«наколенки шемохейские», «жемчюги бурмышские» ч
в другом завещании первой четверти XVI в. — «саб-
ля черкасская»1 2. В Среднюю Азию шла русская де-
ревянная посуда3, а оттуда вывозились шелковые
ткани4.
Необходимость укрепления экономических связей
с народами Кавказа и Средней Азии была одной из при-
чин, вынуждавших русское правительство поставить во-
прос о ликвидации Казанского ханства.
Торговля России с Молдавией осложнялась много-
численными препонами, ставившимися литовскими фео-
далами и крымскими ханами. Однако сохранившиеся
сведения говорят, что уже к середине XVI в. из Молда-
вии на Русь поступали кони5 и «лазарево сукно» 6. Еще
в 1529 г. молдавский посол вел с собою на Русь коней
в качестве «поминков» (подарков), а быть может, и для
торговли 7.
Торговля с западными странами шла как через Крым,
так и через Литву и Кафу (итальянская колония
в Крыму). В результате посреднической торговли турок
на Русь проникали итальянские товары, прежде всего
ткани и одежда. Так, например, в середине XVI в.
у одного из князей Оболенских были «тафта ала,
1 АФЗиХ, ч. 2, № 207. «Тафта шамахейская» упоминается
в расходных книгах Софийского дома 1548 г. (И. К. Куприянов,
указ, соч., стр. 53). Жемчуг «гурмыский» упоминается в заве-
щании 1521 г. князя Дмитрия Ивановича Углицкого (ДиДГ,
№ 99, стр. 410). «Шелом шамахейской» упоминается в духовной
Н. Ф. Лихарева 1539/40 г. (Троице-Сергиев м., кн. 533, л. SIS-
SIS об.).
2 АФЗиХ, ч. 2, № 97. Узды «черькасьския» встречаются
в документе 1535 г. (Продолжение ДРВ, ч. 7, стр. 248).
3 «Английские путешественники в Московском государстве
в XVI в.», стр. 184.
4 С. Герберштейн, указ, соч., стр. 259.
в В одном завещании 1543/44 г. упомянута «лошадь солова
волоская» (АФЗиХ, ч. 2, № 172).
6 И. К. Куприянов, указ, соч., стр. 46.
7 Сб. РЙО, т. XXXV, СПб., 1882, стр. 805. В духовной
В. И. Вельяминова-Шадрина 1540/41 г. упоминаются «ножи во-
лошские» (Троице-Сергиев м., кн. 530, л. 74 об, — 76 об.).
140
вепеп ейская», «шубка фрясская», «однорядка фряз-
ская» Ч
Из Западной Европы непосредственно через Литву
также шли ткани (прежде всего сукна). Сукно «ипское»
Итальянский бархат, XVI в.
Государственный Исторический
музей.
(ипрское) и «лунское» (лондонское) даже переправля-
лось русским правительством в качестве поминков «в Но-
гаи» 1 2. Попадали на Русь «шарлат»3, «однорядки» из
1 АФЗиХ, ч. 2, № 207; упоминается также «шуба атлас ве-
нидицкой» в духовной 1540/41 г. (Троице-Сергиев м., кн. 530,
л. 74 об. — 76 об.).
2 Сб. РИО, т. XCV, стр. 16, 17; ср. Продолжение ДРВ, ч. 7,
стр. 248; ч. 8, стр. 197. В духовной 1541/42 г. одного из митро-
поличьих бояр В. Ф. Сурмина упоминаются опашень и шуба
«лунские» (Троице-Сергиев м., кн. 530, л. 30—38).
3 АФЗиХ, ч. 2, № 207; ср. однорядка «скорлатна» в завеща-
141
брюггского и лондонского сукна \ некоторое количество
«белого» немецкого железа* 1 2. Из Чехии попадало зеле-
ное чешское сукно 3.
Наиболее тесные экономические связи были с Вели-
ким княжеством Литовским и прежде всего с русскими,
украинскими и белорусскими землями, входившими в его
состав. Власть литовских феодалов задержала сближение
Этих братских народов, но ликвидировать его она была
не в состоянии.
Связи с украинскими и белорусскими торговыми
людьми окрепли к середине XVI в. Этому содействовало
вхождение Северской земли в состав Русского государ-
ства. В 1543 г. мещане могилевские ездили «со многим
товаром» в Стародуб4. Со своей стороны москвичи,
тверичи, торопчане еще до 1532 г. приезжали в Ви-
тебск, Полоцк, Вильно и Шклов как для проезда в Стам-
бул, так и для торговли в этих городах5.
В 1537 г. правительство Елены Глинской дало рас-
поряжение возобновить торговлю литовских купцов на
особом Панском дворе в Москве6. Еще около 1521 г.
один из литовских мещан привозил в Москву сукно
«лунское», «колтырь» и «дризу», закупая на Руси сере-
бряную посуду, воск и другие товары7.
Торговые операции с виленскими купцами с 1541 г.
вел московский гость В. Сузин8. В середине XVI в. даже
на белозерский рынок попадали сукна «ыпское», «лун-
нии князя Дмитрия Ивановича Углицкого 1521 г. (ДиДГ, № 99,
стр. 411).
1 АФЗиХ, ч. 2, № 229; ср. № 207, 274, 370, 377.
2 РИБ, т. XXXII, № 186. У «немчина» в Новгороде в 1547 г.
был куплен атлас золотной (И. К. Куприянов, указ, соч., стр. 33).
В 1536/37 г. Волоколамский монастырь купил 4 «дцки» «же-
леза немецкова» (Государственный Исторический музей (да-
лее— ГИМ), Епархиальное собр., № 379/585, л. I об.). Возможно,
железо шло на Русь из Швеции (Н. И. Костомаров, Очерк тор-
говли Московского государства в XVI и XVII ст., в кн.: Н. И. Ко-
стомаров, Собрание сочинений, кн. 8, т. XX, СПб., 1906, стр. 355).
3 И. К. Куприянов, указ, соч., стр. 46.
4 Сб. РИО, т. LIX, № 14, стр. 219.
5 Сб. РИО, т. XXXV, № 112, стр. 862.
6 Сб. РИО, т. LIX, № 6, стр. 107.
7 Там же, № 9, стр. 168.
8 Там же, стр. 439—440.
/42
ское», «новгородское» (из Новогрудка) и «трекунское»
очевидно, через посредство торговых людей-суконщиков,
ведших торговлю с Литвой. Из Литвы везли также олово
и щиты1 2. В источниках упоминаются также косы литов-
ские 3. «Золотые» угорские, покупавшиеся во Пскове,
попадали на Русь в результате посреднической торговли
польско-литовских купцов4. В Литву и Германию шли
из России воск, кожа, меха, моржовая кость5.
Русские торговые люди проезжали Литву по дороге
в Крым и Стамбул и торговали там с местными куп-
цами. Они бывали в Вильно, Слониме, Киеве, Луцке,
Гродно, Вельске, Бресте, Минске и других городах6.
Так, караван в 100 человек главным образом из москов-
ских купцов прибыл в 1549 г. на ярмарку в Ровно7.
В Литве торговали чаще всего московские купцы, затем
гости из Новгорода, Пскова, Твери, Торопца и Можай-
ска, а также из пограничных мест. Купцы из Великого
княжества Литовского, главным образом Виленские, по-
сещали Москву, бывали даже на мелких русских рынках,
в том числе в Орешке 8 и Торопце 9. В торговле прини-
мали участие главным образом виленские купцы, а чаще
из Бреста и Вельска. Укрепление экономических свя-
зей, дополнявшееся налаживанием культурного общения
1 РИБ, т. XXXII, № 185. Среди различных одежд в одной
грамоте 1513/14 г. упоминаются шуба и опашен лунские
(М. Дьяконов, Акты, вып. II, № 2).
2 В. Демченко, Торговля Москвы с Литвой, Крымом и Тур-
цией («Minerva», Киев, 1917, вып. VI, стр. 53); см. также два
ожерелья жемчужных литовских в духовной 1534 г. вдовы
Дм. Мирославича (Н. П. Лихачев, Сборник актов, вып. I, № Ш,
стр. 10; ААЭ, т. I, № 331).
3 ААЭ, т. I, № 331.
4 И. К. Куприянов, указ, соч., стр. 47.
5 С. Герберштейн, указ, соч., стр. 91, 96; см. свидетельство
А. Кампензе («Библиотека иностранных писателей о России»,
т. I, СПб., 1836, отд. 3, стр. 31) и Р. Барберини (В. Лю бич-
Романович, указ, соч., стр. 35). См. A. Wawrzyhczyk, Studia
z diejdw handlu Polski z wielkim ksi^stwem Litewskim i Rosj^
w XVI wieku, Варшава, 1956, стр. 45 и след.
6 В. Демченко, указ, соч., стр. 50, 53, 56; A. Wawrzyhczyk,
указ, соч., стр. 18.
7 A. Wawrzyhczyk, указ, соч., стр. 18.
8 ДАИ, т. I, № 116.
9 См. И. И. Побойнин, указ, соч., стр. 257.
143
Подготавливало воссоединение Украины и Белоруссии с
Россией.
Первая половина XVI в. была временем усиления тор-
говых связей Русского государства с Прибалтикой. Из
России в Нарву, Ревель и другие города вывозили лен,
коноплю, сало из Прибалтики привозили серу, свинец,
олово, медь1 2. Крупным пунктом внешнеторговых опера-
ций с Прибалтикой становится Ивангород, построенный
в начале XVI в. Развитию нарвской торговли препят-
ствовали Ганза и Ливонский орден, запрещавшие вывоз
ценных товаров на Русь3. Однако, видя выгоду в укреп-
лении экономических связей, прибалтийские купцы про-
должали вести торговлю с Россией, несмотря на все
препятствия. Народы Прибалтики были кровно заинте-
ресованы в дружественных связях с Россией.
Торговля с немецкими городами, входившими в Ганзу,
после восстановления Ганзейского двора в Новгороде не
налаживалась, ибо • сама Ганза постепенно утрачивала
свое былое значение. В 1548 г. Иван IV дал обширные
привилегии ганзейским купцам, но и это не привело
к оживлению торговли4. В Европу русские товары также
проникали через Выборг, который до занятия русскими
войсками Нарвы в 1558 г. был едва ли пе крупнейшим
центром русской торговли с Западной Европой5.
К середине XVI в. постепенно завязывались торговые
связи Польши с Россией. Из Кракова на Русь иногда
привозили медь6. Упоминаются на Руси также «седла
1 См. документы 1544—1545 гг. (Г. Гильдебранд, Отчеты
о розысканиях, произведенных в Рижских и Ревельском архи-
вах по части русской истории — «Записки Академии наук»,
т. XXIX, кн. 1, СПб., 1877, Приложения, № 627, 630, стр. 85).
2 Там же, № 575, 593, 595. О торговле ревельских купцов
с русскими свинцом в 1535 г. см. «Русские акты Ревельского го-
родского архива» (РИБ, т. XV, СПб., 1894, № 27, 28, стб. 47—50);
W. Ebel, Das Revales Raturteilsbuch (Register van affsproken).
1515—1554, Геттинген, 1955, стр. 65—66.
3 Г. Гильдебранд, указ, соч., № 594, 611.
4 РИБ, т. XV, № 62. См. подробнее 4. П. Пронштейн, указ,
соч., стр. 137.
5 Г. А. Новицкий, Вопросы торговли в русско-шведских от-
ношениях XVI в., стр. 38—43.
6 A. Wawrzyhczyk, указ, соч., стр. 91.
Ш
Новгород Великий в XVI в. План на иконе.
Перерисовка И. И. Горностаева 1865 г.
Лядцкие» L Доля России в торговле с Польшей и Литвой
составляла от 30 до 50% общей стоимости товаров1 2.
После того как в 1553 г. английский мореплаватель
Ричард Ченслер в поисках северного морского пути по-
пал в Белое море и побывал при дворе Ивана IV, в 1555 г.
в Англии создали Московскую компанию для ведения
торговых операций с Россией. Завязались регулярные
торговые англо-русские связи3.
Внешняя торговля захватывала еще сравнительно уз-
кий ассортимент товаров. Среди предметов вывоза
еще небольшое место принадлежало ремесленной про-
дукции.
Плодами внешнеторговых операций широкие народ-
ные массы по существу не пользовались. Иноземные
товары попадали по преимуществу к представителям
господствующего класса феодалов — боярству, дворян-
ству, богатому духовенству и отчасти к торговым
людям.
В системе товарного обращения основную роль играли
не внешняя торговля, а местные рынки. Развитие товар-
ного производства приводило к возникновению и росту
ремесленно-торговых поселений — рядков, посадов и горо-
дов. Этот процесс происходил особенно интенсивно
в первой половине XVI в.
В железоделательной промышленности, в районах
распространения соляных и рыболовных промыслов в пер-
вой половине XVI в. обнаруживаются уже поселения, жи-
тели которых бросают сельское хозяйство, занимаясь
только производством товара на продажу.
Кузнецы были одними из первых деревенских ремес-
ленников, которые порывали с сельским хозяйством4.
Так, в тверских писцовых книгах в 1539—1540 гг. упо-
минается починок Кузнечково, в котором жил только
1 РИБ, т. XXXII, № 186.
2 A. Wawrzyhczyk, указ, соч., стр. 121.
3 Подробнее см. И. И. Любименко, История торговых сноше-
ний России с Англией и Голландией с 1553 по 1649 г. («Изве-
стия Академии наук СССР», VII серия, Отд. обществ, наук, Л.,
1933, № 10, стр. 730—754), а также J. S. Willan, The early history
of the Russian company 1553—1603, Manchester, 1956.
4 Б, А. Колчин, указ, соч., стр. 195.
Ю А. А. Зимин
145
один коваль, и починок Ракулин, в котором жил Ракула
кузнец L
К середине XVI в. появляются довольно крупные
торгово-ремесленные села. В Новоторжском уезде Троице-
Сергиеву монастырю принадлежали села Кунганово и
Медиа. В первом из них в 1543/44 г. было 9 пашенных и
16 непашенных дворов, в том числе не менее двух дво-
ров кузнецов; там же были дворы швеца, овчинника,
сапожника и колпачника. В селе Медиа на 15 пашенных
дворов было уже 56 непашенных, а в числе последних
было не менее 9 дворов сапожников, 8 портных масте-
ров, 6 хлебников, 2 калачников, 4 кузнецов; там же
были дворы плотника, овчинника, колпачника, горшеч-
ника, скомороха и смычника (мастер, изготовлявший лу-
чину) 1 2.
Б. П. Тихомиров сделал ряд наблюдений, показываю-
щих, как уже в середине XVI в. села, расположенные
около монастырей, становились центрами средоточия ре-
месла3. В слободках Лужниковского монастыря за Мо-
жайским посадом было уже много нетяглых дворов,
принадлежавших кузнецам, кожевникам и другим ре-
месленникам 4 5. В слободке Отроча монастыря под Тверью
было 40 дворов ремесленников, занимавшихся обработ-
кой кожи и изготовлением одежды, и 25 дворов, где
производилось оружие и металлические изделия0.
В двух селах Прилуцкого монастыря у Вологды в
1543/44 г. было 138 дворов «крестьянских торговых лю-
дей и мастеровых» 6.
В Новгородской земле особенное распространение по-
лучили рядки, торгово-промышленные поселения, имев-
шие в ряде случаев тенденцию к перерастанию в посе-
1 «Писцовые книги Московского государства» (далее —
ПКМГ), т .II, СПб., 1877, отд. 2, стр. 138—140.
2 Я. Рубцов, К материалам для церковной и бытовой исто-
рии Тверского края в XV—XVI вв., вып. II, Старица, 1905,
стр. 17—21; См. также С. Б. Веселовский, Село и деревня в Се-
веро-Восточной Руси XIV—XVI вв., стр. 25.
3 Б. Н. Тихомиров, указ, соч., стр. 107—108.
4 Чтения ОИДР, 1908, кн. 4, смесь, стр. 19—20.
5 С. А. Шумаков, Из актов тверского Отроча монастыря,
стр. 4—6.
6 С. А. Шумаков, Сотницы, вып. Т, стр. 68—71.
U6
ления городского типа. Здесь существовали рядки трех
видов: а) рядок (ряд лавок, амбаров), предназначенный
для торговли в определенные дни (обычно он пустовал);
б) поселок промыслового характера (в Обонежье, на-
пример, рыболовецкий), иногда с дворами пашенных
крестьян, а иногда без них; в) торгово-промысловый посе-
лок, являвшийся как бы зародышем города (см., напри-
мер, Сванский Волочек в Вотской пятине, Вышний Воло-
чек в Бежецкой пятине) L Распространение рядков в Нов-
городе было весьма значительно. Так, например, по реке
Мете один рядок приходился на каждые 20 км, что пре-
вращало по существу побережье этой реки в цепь взаи-
мосвязанных местных рынков1 2.
Торгово-ремесленные поселения («посады», «рядки»)
иногда становились уже городами. Так было уже в
первой половине XVI в., например, с посадами Карго-
полем и Турчасовым, а также со Старой Русой. Иногда,
впрочем, посады не были в состоянии противостоять
натиску феодалов. Так было с Неноксой — посадом
со значительными соляными промыслами, который позд-
нее (к началу XVII в.) был передан Кириллову мона-
стырю.
Другой путь образования городских поселений — эт0
основание промыслово-земледельческих слободок. Такие
слободки основывались в Коми-крае и Перми. Еще
до 1545 г. на реке Цильме такую слободку основал Иван
Ластка. К 1564 г. там уже было 14 дворов3.
В первой половине XVI в. были основаны Ижемская
и Глотовская слободки в Коми-крае4. Правительство по-
кровительствовало деятельности Слободчиков, наделяя их
широкими иммунитетными привилегиями. Так, в 1530 г.
Василий III дал жалованную грамоту солеварам Новой
Соли, Моревской волости, Деревской пятины с большими
льготами (с запрещением феодалам светским и духов-
ным основывать там варницы, со временным освобожде-
нием от уплаты пошлин для приезжих торговцев в
1 Подробнее см. А. Г. Ильинский, указ, сот., стр. 215 и след.
2 Там же, стр. 276—277.
3 С. В. Бахрушин, Научные труды, т. III, ч. 1, М., 1955,
стр. 224.
4 «Очерки по истории Коми АССГ», т. I, стр. 78.
*
147
слободе и др.) Льготные грамоты имели упомянутый
Ластка и жители Шестаковской слободки на Вятке. Уже
вскоре после основания слободки в начале 40-х годов
XVI в. Шестаков сделался городом, жители которого за-
нимались промыслово-торговой деятельностью1 2.
В условиях повторяющихся набегов сибирских и при-
уральских князьков на земли русского и коми народов
крупные населенные пункты на Севере и, в частности,
в Коми-крае превращались в укрепления. В середине
XVI в. (после ликвидации Казанского ханства) укреп-
ленные городища потеряли свое оборонительное значение
и большинство их запустело. Однако некоторые из них
(например, Еренское) позднее сделались городами
с промыслово-ремесленным населением, административ-
ными центрами края.
Иногда к возникновению городов приводило и строи-
тельство русским правительством крепостей на рубежах
страны3. Около новоотстроенных укреплений возникали
посады, собиралось городское население. Часто бывало,
что крепости возводились на удобных торговых путях и
на месте запустевших поселений.
К середине XVI в. в России было уже до ста шести-
десяти городов4. Крупнейшим из них была столица Рус-
ского государства — Москва. Летописец под 1547 г. со-
общает о значительном росте ее населения в первые годы
правления Ивана IV5 6. Территория Москвы уже охваты-
вала огромный район в пределах нынешней линии Садо-
вых улиц. Ченслер, побывавший в Москве в середине
XVI в., считал ее больше Лондона с предместьями» °.
1 ДАИ, т. I, № 26.
2 ААЭ, т. I, № 210; А. В-н, Отданные в кормление в XVI в.
Вятские города («Труды Вятской ученой архивной комиссии»
1905, вып. Ill, Вятка, 1905, отд. 3, стр. 87—89); Л. Н. Лунное,
указ, соч., стр. 87—104; П. П. Смирнов, Города Московского
государства в первой половине XVII в., т. I, вып. 1, Киев, 1917,
стр. 44—45.
3 О строительстве крепостей в 1535—1537 гг. см. ниже,
главу IV.
4 Подробнее см. 4. 4. Зимин, Состав русских городов
XVI века, стр. 336—347.
5 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 154.
6 «Английские путешественники в Московском государстве
XVI в.», стр. 56.
148
Матвей Меховский в 20-х годах XVI в. писал, что Москва
была «вдвое больше тосканской Флоренции и вдвое боль-
ше, чем Прага в Богемии» L Герберштейн сообщал, что
в Москве было 41500 дворов1 2. Эта цифра преувеличена.
Во всяком случаев 1547 г. выгорело в Москве 25 000 дво-
ров 3. Если брать коэффициент населения не менее
3,2 чел. во дворе4, то население только выгоревших
дворов будет превышать 80 000 человек. Можно думать,
что в столице проживало в середине XVI в. около
100 000 человек5.
В Новгороде в то же время насчитывалось свыше
26 000 жителей6. По словам Меховского, Новгород «на
много больше, чем Рим»7. Наличие в Новгороде «неве-
роятного количества... зданий» отмечал П. Иовий8.
В Коломне к середине XVI в. насчитывалось около
3200 человек; в Можайске — 5700 человек, в Малом
Ярославце — около 800 человек9. «Славным и многона-
родным градом» в середине XVI в. был Ростов 10 11. Пере-
живали расцвет в XVI в. Дмитров11 и Серпухов, в кото-
ром к 1552 г. проживало свыше 2500 человек 12.
Сильно вырос к середине XVI в. и Нижний Новго-
род, особенно после того как Василий III в 1525 г.
1 М. Меховский, Трактат о двух Сарматиях, М.—Л., 1936,
стр. ИЗ.
2 С. Герберштейн, указ, соч., стр. 100.
8 ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. III, стр. 620.
4 См. Н. Д. Чечулин, указ, соч., стр. 31.
5 См. также А. Й. Копанев, А. Г. Манъков, Н. Е. Носов, указ,
соч., стр. 12; А. И. Копанев, Население Русского государства
в XVI веке, стр. 240.
6 А. П. Пронштейн, указ соч., стр. 31—32. Подсчеты
А. П. Пронпттейна более убедительны, чем цифра 50—60 тыс.
человек у И. Красова (И. Красов, Разбор мнений о населении
древнего Новагорода — ЖМНПр., 1854, № 2, стр. 142).
7 М. Меховский, указ, соч., стр. 106.
8 С. Герберштейн, указ, соч., стр. 265.
9 Составлено по кн. П. П. Смирнова «Города Московского
государства», т. I, вып. 2, Киев, 1919, стр. 92, 120—121. В То-
роппе в 1540—1541 гг., согласно И. И. Побойнину, было 2400 че-
ловек.
10 Д. Корсаков, Меря и Ростовское княжество, Казань, 1872,
стр. 198.
11 М. Н. Тихомиров, Город Дмитров от основания до поло-
вины XIX в., стр. 15—23.
12 Н. Д. Чечулин, указ, соч., стр. 158.
149
перевел туда «торг» из Казани1. В 1531 г. во время по-
жара на Нижегородском посаде сгорело 1400 дворов1 2.
Рост городов является, по словам В. И. Ленина, «са-
мым наглядным выражением...» отделения промышленно-
сти от земледелия3. В 20-х годах XVI в. русские и
иностранные современники писали о росте неземледель-
ческого населения России. «Веи бегают рукоделиа, вси
щапят торговании, вси поношают земляделателем»,—пи-
сал митрополит Даниил 4.
Русские города изучаемого времени по составу насе-
ления отличались разнообразием. В центре страны пре-
обладали города, в которых наряду с посадским насе-
лением имелась прослойка светских и духовных феода-
лов. В них получило значительное распространение
дворовладение феодалов-беломестцев. Территория города
делилась на крепость («город», по тогдашней термино-
логии) и посад. На русском Севере чаще всего встре-
чались города-посады, в которых обычно отсутствовали
крепостные сооружения. В них не было и дворов свет-
ских феодалов, хотя монастыри и церкви владели мно-
гими городскими участками. На Северо-Западе рядом
с такими старинными торгово-ремесленными городами,
как Псков и Новгород, располагались крепости, лишен-
ные торгово-ремесленного люда (некоторые псковские
пригороды).
Городки-крепости с незначительным ремесленным на-
селением получили особенное распространение на юго-
западе и юго-востоке страны, где они служили целям
обороны от вторжения литовских феодалов, а также от
1 ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, СПб., 1911, стр. 520; С. Герберштейн,
указ, соч., стр. 157; М. Н. Тихомиров, Новый памятник мо-
сковской политической литературы XVI века, в кн.: «Москов-
ский край в его прошлом», М., 1930, ч. 2, стр. 111—112.
Подробнее об ртом см. диссертацию Ш. Ф. Мухамедьярова,
стр. 265—266.
2 А. С. Гациский, Нижегородский Летописец, Нижний Нов-
город, 1886, стр. 33.
3 В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 3, изд. 5-е,
стр. 558.
4 Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина,
Фундаментальное собр., № 197, л. 485 об.; ср. В. Жмакин, Ми-
трополит Даниил и его сочинения, М., 1881, стр. 543.
Ц0
набегов крымских и казанских ханов. В этих городках
были расположены военные гарнизоны приборных лю-
дей (пищальников и др.). Постепенно и в них по мере
продвижения русской границы на юг возрастала числен-
ность посадского населения.
К середине XVI в. произошли существенные изме-
нения и в составе русских городов. Ряд старых городов,
Значение которых было велико в условиях феодально-
раздробленной Руси, пришел позднее в упадок. К их
числу относится Микулин, когда-то центр удельного кня-
жества \ Радонеж и некоторые другие. ЗапУстел от по-
стоянных войн ряд городов на Северщине (например,
Острея и Перевитск). Впрочем, гораздо характернее
было строительство новых городов. Целый ряд новых
городов появился на русском Севере (в их числе Карго-
поль, Турчасов, Тотьма, Устюжна, Шестаков) 1 2. При-
соединение Новгорода и Пскова привело не к запустению
Этих городов, а к новому подъему их экономики3, что
свидетельствует о прогрессивном значении процесса со-
здания Русского централизованного государства.
1 В 1580 г. на его месте уже было село Городище (ПКМГ,
т. I, СПб., 1877, отд. 2, стр. 343).
2 В Устюжне в 1566 г. было 713 черных тяглых дворов и
14 пустых мест (Ik П. Смирнов, Города Московского государ-
ства, т. I, вып. 2, стр. 120—121). В Двинских посадах (Холмого-
рах, Неноксе, Луде, Уне и др.) в середине XVI в. было около
763 дворов, а в Каргополе — 476 (там же, стр. 83).
3 См. А. П. Пронштейн, указ, соч., стр. 91, 92 и след.;
Н. Н. Масленникова, указ, соч., стр. 181—182. В середине XVI в.,
по данным П. П. Смирнова, в псковских пригородах было:
в Опочке — 172 посадских двора, в Гдове — 290, Вороноче —
371, в Острове — 208, Велье — 105, Выборге — 148, Владимир-
це — около 27, Дубкове — около 62, Кобылье — 34, Изборске —
57, Вреве — около 86, Вышгороде — 31, Себеже — 75, Красном —
90 дворов (П. П. Смирнов, Города Московского государства,
т. I, вып. 2, стр. 34—35). В новгородских городах в 1545 г.
было: в Старой Русе — 1473,5 дворов, в Порхове — 68, Ладоге —
103, Кореле — 243, Орешке — 93, Яме — 117 дворов (там же,
стр. 35—36). Впрочем, цифры населения по Порхову и Кореле
взяты из разметного списка 1545 г., куда они попали, очевидно,
из писцовых книг 1495—1500 гг. (в Кореле в 1568 г. было
460 посадских дворов); в Торопце в 1540/41 г. было 415 дворов
тяглых, а всего 521 двор (И. Я. Побоинин, указ, соч., стр. 133—
Воссоединение северских земель с Россией дало но-
вый толчок к основанию новых и развитию старых
городов на юге страны (восстановлены, укреплены и за-
селились города Пронск, ЗаРайск и др.). Новые города
появились и в Поволжье (Темников).
Образование и укрепление Русского централизован-
ного государства в условиях экономического роста страны
привели к изменениям и в типах городов. Частновла-
дельческие города, как пережиток феодальной раздроб-
ленности, постепенно ликвидируются. Уже С. Гербер-
штейн сообщал о мероприятии правительства Василия III
по уничтожению частновладельческих городов L Правда,
формы осуществления этого мероприятия не вполне
ясны1 2. Во владении духовных и светских феодалов
оставалось небольшое число городков (Алексин — митро-
поличий, ЗаРайск — у монастыря Николы ЗаРайского,
Касимов — у татарских царевичей). Возможно, князьям
Прозоровским принадлежал Холопий Торг, все более те-
рявший свое экономическое значение. Ряд городов нахо-
дился у северских князей (Воротынским, например,
к 1562 г. принадлежали часть Воротынска, Одоев3, Но-
восиль) 4.
К середине XVI в. основной формой собственности
феодалов в городах были слободы и дворы. Размеры
частновладельческих слободок были велики. Так, на-
пример, в конце 1519 г. в г. Переяславле в одной только
слободке митрополичьего Борисоглебского монастыря
было 18 дворов ремесленников (20 человек), среди
них 6 сапожников, 6 ложечников, 2 гвоздочника, 1 ков-
шевник, 1 «укладник»5.
1 Василий III якобы «отнял у всех князей и других власте-
линов все их города и укрепления» (С. Герберштейн, указ,
соч., стр. 20).
2 См. П. П. Смирнов, Посадские люди и их классовая борьба
до середины XVII в., т. I, стр. 85—95.
8 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 344.
4 Подробнее о частновладельческих городах см. П. П. Смир-
нов, Города Московского государства, т. I, вып. 1, стр. 78
и след.
5 АФЗиХ, ч. 1, № 23. Специальность четырех дворовладель-
пев не указана.
В том же городе Переяславле в 1543 г. у Троице-
Сергиева монастыря было в слободке 12 дворов1. У круп-
нейших монастырей имелись дворы во многих городах.
К 1545 г. у одного только Троице-Сергиева мона-
стыря было: двор и соляные варницы в Балахне 1 2, дворы
во Владимире, Гороховце, Кашине, Костроме, в Москве
(в Китай-городе и в Кремле), в Нерехте (двор, лавки и
3 варницы) 3, в Нижнем Новгороде (в «городе» и на
посаде), в Переяславле (12 дворов), у Соли Переяславской
(еще ранее там были варницы), в Ростове, Суздале,
Соли Галицкой (ранее там были варница и двор),
в Твери, Угличе, на Холуе (двор и варницы) и на
Уготе4, а также около этого времени — 2 двора в Дми-
трове (на посаде и в «городе») 5, двор в Кашине6 и Ко-
ломне7. У Волоколамского монастыря были дворы в Воло-
коламске, Рузе, Старице8, в Дегунине9, Дмитрове10.
Ликвидация частновладельческих городов в первой
половине XVI в. дополнялась постепенным сокращением
объема привилегий светских и духовных феодалов
в остальных городах. Белые слободы и дворы служилых
людей и духовенства все более и более включаются
в тягло. Однако эти мероприятия правительства Ивана III
и Василия III в период боярского правления не полу-
чили продолжения, что привело к новому росту белых
слобод и дворов, наносившему серьезный ущерб посад-
скому населению городов.
Несмотря на засилье феодалов, основную массу насе-
ления русских городов составляли ремесленники и мел-
кие товаропроизводители и торговые люди.
1 ГКЭ, Переяславль, № 119/8893.
2 В 1538 г. было 2 дворовых места и варницы (Троице-
Сергиев м.., кн. 518, л. 10—12 об.).
3 ГКЭ, Кострома, № 32/4999.
4 Троице-Сергиев м., кн. 527, л. 256—257 об.
5 См. грамоту 1534 г. (АГР, т. I, № 43).
6 См. грамоту 1534 г. (Троице-Сергиев м., кн. 527, л. 207—
208).
7 Отписан в монастырь в июне 1546 г. (Троице-Сергиев м.,
кн. 521, л. 178 об.— 179 об.).
8 См. грамоту 1534 г. (Архив ЛОИИ, Собр. Головина, №55).
9 ГКЭ, Козельск, № 1/5882; ср. ААЭ, т. I, № 109.
10 См. грамоту 1534 г. (ГКЭ, Дмитров, № 46).
/S3
Русские города середины XVI в. были центрами
торгово-ремесленной деятельности. Весьма интересные на-
блюдения по составу населения Новгорода сделаны
А. П. Пронштейном. По его подсчетам, в этом городе
в середине XVI в. было служилых дворов 5,5%, цер-
ковно-монастырских — 15 %, а посадских — 79,5 %. При
этом среди посадского населения, судя по более позд-
ним данным (80-х годов XVI в.), 66,32% было ремес-
ленников, 5,54 — торговцев, 13,8 — лиц, занимавшихся
сельским хозяйством, и 14,34% —лиц свободных профес-
сий, а также занимавшихся извозом и пр.1
Ремесленно-торговый характер занятий городского
населения в Новгороде не вызывает никакого со-
мнения.
То же можно сказать и о других русских городах
изучаемого времени. Так, в Серпухове в 1552 г. было
214 ремесленников, 70 торговых людей. Там же нахо-
дилось 250 лавок и 21 лавочное место. Большинство ре-
месленников занималось в железоделательной, кожевен-
ной и пищевой промышленности1 2. В Торопце в 1540/41 г.
было свыше 60 посадских людей ремесленников, что со-
ставляло около 10—12% людей, живших в городе3.
Крупнейшим ремесленным и торговым центром
страны была Москва. Среди ремесленников Москвы были
широко известны строители (в том числе плотники), куз-
нецы4. Целый район в столице был заселен кожевни-
ками5. В Москве еще с конца XV в. существовала первая
русская казенная мануфактура — Пушечный двор. Здесь
же начинало складываться ведомство оружничего, позд-
нейшая Оружейная палата.
В Москву поступали товары со всей страны. Еже-
дневно по ярославской дороге двигалось от 700 до
800 саней с продовольствием6; с Севера везли
1 А. П. Пронштейн, указ, соч., стр. 30—33.
2 П. Симеон, указ, соч., стр. 141 и след.
3 И. И. Побойнин, указ, соч., стр. 191; Н. Д. Чечулин, указ,
соч., стр. 67—68.
4 С. Герберштейн, указ, соч., стр. 99.
5 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 152
6 «Английские путешественники в Московском государстве
В XVI в.», стр. 56.
/54
соль и т. д.1 Со своей стороны Москва направляла
в разные районы России продукцию своих ремесленни-
ков. В одном завещании 1543—1544 гг. назывались «то-
лом московскова дела» и «зерцала московские» 1 2; в другом
завещании первой четверти XVI в. были упомянуты
«тебеньки московские» 3.
Своеобразные формы в русских городах принимала
социальная организация посадского населения. Трудами
советских ученых Б. А. Рыбакова, М. Н. Тихомирова до-
казано существование корпоративного устройства рус-
ских ремесленников в XII—XV вв.4 Следы цеховой
организации ремесленников можно обнаружить и в рус-
ском городе середины XVI в. На материалах Великого
Новгорода это прекрасно показано А. П. Пронштейном5.
Представители отдельных профессий селились здесь, как
правило, компактно, на одной территории (улице), имели
свою организацию во главе со старостой и патрональным
храмом. Формой организации новгородских ремесленников
были также торговые ряды6.
Факт существования около 1523 г. в Новгороде осо-
бой организации носильщиков несомненен7. Есть пред-
положение о том, что была корпорация литейщиков во
Пскове (при Похвальной церкви), изготовлявшая с
20-х годов XVI в. колокола для ряда крупнейших мо-
настырей8. Так, в 1551 г. Михаил Андреев с детьми
отлил громадный колокол (в 400 пудов) для Кирилло-
Белозерского монастыря9. Хотя прямых данных о кор-
порациях в других городах не сохранилось, трудно
1 Подробнее см. С. В. Бахрушин, Научные труды, т. I,
стр. 157—187; «История Москвы», т. I, стр. 133—195.
2 АФЗиХ, ч. 2, № 172.
3 Там же, № 97. На Москве покупали в 1536/37 г. гвозди
сапожные и делали «кубы» (ГИМ, Епархиальное собр.,
№ 379/585, л. 1 об., 2 об.).
4 Б. А. Рыбаков, Ремесло древней Руси, М., 1948, гл. X;
М. Н. Тихомиров, Древнерусские города, изд. 2-е, М., 1956.
5 А. П. Бронштейн, указ, соч., стр. 156 и след.
6 Там же, стр. 160 и след.
7 Г. Гильдебранд, указ, соч., Приложения, № 541, стр. 76.
8 В. А. Богусевич, Псковские литейщики XVI—XVII вв.
(«Проблемы истории докапиталистических обществ», 1934,
№ 9—10, стр. 157—161).
9 Н. Никольский, указ, соч., стр. 181.
/55
допустить, чтобы В ЭТОМ отношении Новгород и Псков
были каким-то исключением.
Рост товарного производства приводил к росту иму-
щественного неравенства на посаде. Наряду с «серед-
ними» посадскими людьми выделялась верхушка («луч-
шие» люди) и беднота («молодчие» люди). В Серпухове
в 1552 г. было 514 дворов «молодчих» и 109 дворов
«середних» людей1.
Уже к началу XVI в. процент «лучших» и «середних»
людей в городах Новгородской земли не превышал 20—
25 % 1 2. Основную массу городского населения, следова-
тельно, составляла беднота. Расслоение посадских лю-
дей отразилось и в законодательстве середины XVI в.
Если Судебник 1550 г. приравнивал черного городского
«молодчего» человека к крестьянину (установив штраф
ему за бесчестье в 1 рубль), то за оскорбление «серед-
него» человека платили 5, а за «больших» торговых лю-
дей даже 50 рублей.
В верхушку торгово-ремесленной части городов, свое-
образный городской патрициат, наделенный особыми
льготами и привилегиями, входили гости и торговые
люди суконной и гостиной сотен.
Видными московскими гостями в 20—30-х годах
XVI в. были: новгородский купеческий староста В. Н. Та-
раканов 3, а также Д. И. Сырков4. Сыновья последнего
Федор и Алексей в середине XVI в. были очень круп-
ными торговцами. Называя Федора Сыркова «знатным и
именитым человеком», Альберт Шлихтинг пишет, что
«можно видеть 12 монастырей, выстроенных и основан-
1 П. Симеон, указ, соч., стр. 152; ср. Н. Д. Чечулин, указ,
соч., стр. 177.
2 А. Г. Ильинский, Городское население Новгородской обла-
сти в XVI в. («Историческое обозрение», т. IX, СПб., 1897,
стр. 221, ср. 232).
3 ПСРЛ, т. VI, СПб., 1853, стр. 281. О нем подробнее см.
В. Г. Сыроечковский, Гости-сурожане, М.—Л., 1935, стр. 113;
А. П. Пронштейн, указ, соч., стр. 145.
4 ПСРЛ, т. VI, стр. 282; в 1518 г. упоминаются гости Юрий
Бобынин и его брат Алексей (М. Н. Тихомиров, Из «Владимир-
ского Летописца» — «Исторические записки», кн. 15, 1945?
стр. 296).
/56
ных им же на свой счет» h В. Сузин вел долгие годы
(во всяком случае с 1541 г.) торговые операции с тор-
говыми людьми г. Вильно1 2. Нам известны и другие го-
сти 30—40-х годов XVI в. Так, гость И. М. Антонов
в 1534/35 г. дал в Троице-Сергиев монастырь двор
в Москве3.
Гости-сурожане, исчезающие в первой половине
XVI в. в Москве в связи с упадком крымской торговли,
продолжают еще встречаться среди новгородского купе-
чества 4. Еще в 1548 г., во время пожара на Нутной улице,
сгорел один сурожский двор5.
Являясь крупнейшими представителями русского ку-
печества, гости вместе с тем были и своеобразными ве-
ликокняжескими агентами по торговым делам. Именно
поэтому многие из них вливались в состав господствую-
щего класса феодалов, становились крупными земле-
владельцами, занимали видное место в правительствен-
ном аппарате, как это было не только с Головиными,
Ховриными и Траханиотовыми, но и с менее знатными
купцами — Дьяконовыми, сыном Сильвестра Анфимом6,
Алексеем и Федором Сырковыми и др.
Из числа торговых людей — сведенцев из Смоленска7
образовалась к середине XVI в. часть столичного купе-
1 А. Шлихтинг, Новое известие о России времен Ивана
Грозного, Л., 1934, стр. 30. О постройках Федора Сыркова
в 30-х — начале 60-х годов см. А. П. Пронштейн, указ, соч.,
стр. 146—147.
2 Сб. РИО, т. LIX, № 28, стр. 439—440.
3 Троице-Сергиев м., кн. 520, л. 166 об. —168 об.
4 ААЭ, т. I, № 205.
3 ПСРЛ, т. III, СПб., 1841, стр. 153; А. П. Пронштейн, указ,
соч., стр. 144—145.
6 Анфим Сильвестров был близок к печатнику и казначею
X. Тютину. Вместе с ним он вел торговые операции с инозем-
цами (Сб. РИО, т. LIX, стр. 439). В 1550/51 г. он выступал по-
слухом в меновной грамоте Тютина на московский двор (Троице-
Сергиев м., кн. 530, Москва, № 2). Да и сам Анфим в 1556 г.
приобрел в «Новом городе» в Москве двор, ранее принадлежав-
ший Троицкому монастырю (АИ, т. I, № 164).
7 В 1549 г. упоминаются «сведенцы смольняне, паны мо-
сковские»; см. также «смолнян, которые на Москве и в Смо-
ленске живут» (ДАИ, т. I, № 116, стр. 164; ААЭ, т. I, № 223).
Подробнее о сведенцах см. С. В. Бахрушин, Научные труды,
т. I, стр. 103.
157
Чества — «суконная сотня», т. е. привилегированная тор-
говая корпорация, ведшая торговлю с ЗапаДом («сукна»
привозились именно оттуда). Во главе ее стоял особый
«суконничий староста» L Некоторые из видных купцов-
смольнян брали на откуп взимание таможенных пошлин
(например, Ф. Кадигробов в 1551 г. на рынке в Хо-
лопьем торгу) 1 2. У торговых людей скапливались до-
вольно значительные денежные средства3.
В 20-х годах XVI в. жители Нарвы писали в Ревель,
характеризуя несколько преувеличенно рост русских го-
родов: «Вскоре в России никто не возьмется более за
соху, все бегут в город и становятся купцами... Люди,
которые года два тому назад носили рыбу на рынок или
были мясниками, ветошниками и садовниками, сделались
пребогатыми купцами и финансистами и ворочают ты-
сячами» 4. Но обогащение верхушки было лишь одной
стороной процесса расслоения посадских людей.
Характерной чертой товарного производства в первой
половине XVI в. было увеличивающееся применение
наемного труда в промышленности. Этот факт, несом-
ненно, связан с расслоением посадских людей и посте-
пенным сложением своеобразного предпролетариата, ли-
шенного средств производства и продающего свой труд.
К середине XVI в. целый ряд отраслей промышленности
не обходился без наемного труда. Так, кузнечные «ка-
заки» известны в качестве молотобойцев в кузнечном
производстве Серпухова5. Л. В. Данилова и В. Т. Па-
шуто считают, что «наемный труд применялся главным
образом не в промышленности, а в строительном деле,
торговле и транспорте»6. Вследствие недостаточности
сравнительного материала это утверждение остается ги-
потетичным. хотя фактов об участии «казнков» в транс-
1 АИ, т. I, № 164.
2 РИБ, т. XXXII, № 182; о том, что Ф. Кадигробов был
«смолнянином» см. грамоту 1549 г. (там же, № 172).
3 С. Герберштейн, например, отмечал, что купцы из г. Дми-
трова имели «великие богатства» (С. Герберштейн, указ, соч.,
стр. 122).
4 Г. Гильдебранд, указ, соч., Приложения, стр. 93.
5 См. соображения, сделанные Б. А. Колчиным в его работе
«Обработка железа в Московском государстве в XVI в.», стр. 194.
6 Л. В. Данилова, В. Т. Пашуто, указ, соч., стр. 134.
158
портных операциях у нас немало. «Казаки» помогали
погружать соль на судна и разгружать судна с товаром
в Каргополе и в Турчасове, получая «наем». Они же
взвешивали соль на весах. При этом казаков было в этих
посадах примерно по 60 человек1; они были подведом-
ственны таможникам. Очевидно, вербовались они из
местного населения («А которые каргопольские казаки
не похотят быти у таможников, и таможникам держати
казаков белозерцев»1 2). В таможенной грамоте было
указано, чтобы, «оприч каргопольцев — городских людей
и посадских людей и становых и волостных, белозерцы и
Вологодцского уезда крестьяне» не нанимались «соли во-
зити в судех». В Устюжне в 1542/43 гг. товар взвеши-
вали особые «робята» 3.
В 1521 г. «наймиты» работали на «паусках» (речных
судах), приезжавших в Дмитров4. Казаки — «дрово-
возы», получавшие «наем», существовали в середине
XVI в. и в Холмогорах и двинских посадах, где наем-
ные люди сгружали там же хлеб из лодей и погружали
на них соль5.
Рост товарно-денежных отношений оказывал воздей-
ствие и на феодальную деревню. Здесь происходил про-
цесс обезземеливания и обнищания крестьянства, приво-
дивший к пополнению кадров наемных людей и к раз-
витию применения наемного труда в хозяйствах круп-
ных феодалов. «Детеныши» или «казаки» трудились как
на монастырских промыслах, так и в сельском хозяйстве.
1 ЦГАДА, Собр. Мазурина, № 3096. Еще в 1546 г. карго-
польцы, онежане и жители других двинских земель привозили
в Турчасово соль, где ее «бьют в рогожи казаки» (РИБ,
т. XXXII, Я2 163).
2 ЦГАДА, Собр. Мазурина, № 3096. Чтобы помочь лодье при-
стать к берегу, брались «казаки» из числа «тутошних жильцов
побережан, которые наперед сего на порозе суды тянули».
3 ЦГАДА, Городовые книги по Устюгу Великому, № 1,
л. 55—65. На Двине в 1560 г. товары взвешивались пудовщи-
ками и их «робятами». Категорически запрещалось приезжим
купцам для подъема использовать своих «казаков» (ЛЗАК, вып.
XXXIV(I), Л., 1927, стр. 201—202).
4 РИБ, т. XXXII, № 103.
5 Архив ЛОИИ, ф. Николаевского-Корельского монастыря.
№ 937, л. 4, 5, 15 об.
159
В середине XVI в. Николаевский-Корельский монастырь
нанимал на посаде «казаков» для обработки своей
пашни \ У этого монастыря были «наймиты» мельники и
«жерновщики»1 2. Очевидно, они работали в течение се-
зона— лета (см. о плате «наймитам летовым»)3.
В 1543/44 г. в селе Спасском Кирилло-Белозерского мо-
настыря был «двор коровей монастырский, а живут в нем
дети монастырские» 4. Кирилловские детеныши выполняли
основные сельскохозяйственные работы: «Весне дети ра-
таи взорют целизну яровое поле», затем «робята изборо-
нят», после чего «в паренину ратаи взорют» и т. п. Это
описание сельскохозяйственных работ, как установил
А. X. Горфункель, относится примерно к середине XVI в.5
Казаки из окрестных земель («выремские», «сумские»)
работали в 1548 г. в Соловецком монастыре. Были слу-
чаи, когда сюда приходили и казаки «незнаемые» 6.
Наемный труд применялся и Троице-Сергиевым мона-
стырем при работе его варниц. Так, в 1545 г. в Нерехте
были «варницы и двор монастырской и казачьи дворы и
лавки на торгу», у Соли Переяславской и у Соли Галиц-
кой тоже были «казачьи дворы» 7. «Казаки» работали на
постройке ограды Троице-Сергиева монастыря в 1540 г.8
В 1548 г. в новгородском архиепископском доме для
обработки пашни была наемная «мельнитцкая дружина»,
получавшая жалование 9.
В 1531 г. «казаки» за небольшую сдельную плату вы-
полняли небольшие вспомогательные работы во исков-
1 «Саватей старец в Неноксу ездил казаков наймовати на
страду» (Архив ЛОИИ, ф. Николаевского-Корельского мона-
стыря, № 937, л. 6 об.).
2 Там же, л. 10.
3 Там же, л. 21 об.
4 А. X. Горфункель, указ, соч., стр. 93.
5 Там же.
3 ААЭ, т. I, № 221, стр. 210—211.
7 Троице-Сергиев м., кн. 527, л. 256—257 об. В 1542 г. «ка-
заки-приходцы» поражались «в варницы, и в поворы и в водо-
ливы» за Троицкий монастырь в Новой Соли на Холуе (ААЭ,
т. I, № 200, стр. 179).
8 ААЭ, т. I, № 190, стр. 167.
9 И. К. Куприянов, указ, соч., стр. 41.
160
ской Завеличской церкви (чистили погреб и др.) Около
1553 г. детеныши были в костромском Ипатьеве мона-
стыре, где они получали «наем», «шубы», «сапоги»1 2.
«Дети деловые», очевидно, работали на монастырской
пашне.
Изучению характера феодального найма уделила
внимание А. М. Панкратова3. Отмечая некоторый рост
численности «наймитов» уже с XV в., она считала, что
для XV—XVI вв. нельзя еще говорить об изменении
характера эксплуатации наемного труда — его феодаль-
ная основа оставалась непоколебленной. Расширение
применения наемного труда связано с ростом товарного
производства, вызывавшего потребности в рабочей силе
для ремесла, как и для хозяйства феодалов, приспосаб-
ливавшихся к товарным отношениям4. Вместе с тем
рост товарного производства приводил к усилению иму-
щественного неравенства на посаде и среди крестьян-
ства. Происходит обезземеливание крестьянства и обни-
щание посадских людей; из этой среды и появляются
«наймиты», «казаки» и «детеныши»5. Сфера применения
наемного труда еще была узка. Из приведенного выше
материала видно, что она ограничивалась хозяйством
крупных феодалов6 и посадом (соляная и железодела-
тельная промышленность в первую очередь).
Вопрос о форме эксплуатации детенышей в Волоко-
ламском монастыре по Книге ключей впервые был по-
ставлен М. Н. Тихомировым. Он указал, что большинство
«детенышей», несомненно, принадлежало к зависимым
1 И. П. Сахаров, Расходная книга псковской Завеличской
церкви, стр. 1, 2.
2 «Сборник Археологического института», кн. б, отд. II,
стр. 127, 129 (величина «найма» — 7 алтын).
8 См. А. М. Панкратова, Наймиты на Руси в XVII в.,
стр. 200—215; см. ее же, О роли товарного производства при
переходе от феодализма к капитализму («Вопросы истории»,
1953, № 9, стр. 59 и след.).
4 А. М. Панкратова справедливо писала: «Барщинная си-
стема хозяйства» сделала наемный труд «жизненно необ-
ходимым» (А. М. Панкратова, Наймиты на Руси в XVII в.,
стр. 202).
5 Там же, стр. 204.
6 Там же, стр. 203.
И А А. Зимин
161
монастырским людям 1. Одним из доказательств зависимо-
сти является, по мнению автора, система поруки, гаранти-
ровавшая их службу за взятые вперед из монастырской
казны деньги; они могли уйти до срока, только «уплатив
полученные деньги»1 2. Эти выводы вызвали возражение
Б. Д. Грекова, который утверждал, что мы имеем дело
с «текучей массой монастырских работников»3. Дете-
ныши — «одна из многочисленных категорий наемных
людей». Зависим<>сть их от господина была «очень отно-
сительна». Причем, как правило, замечал Б. Д. Греков,
заработная плата детенышу выдается после выполнения
работы, а не вперед4. Такая характеристика положения
детенышей создает не вполне правильную оценку фео-
дального найма.
Книга ключей Волоколамского монастыря рисует до-
вольно полно условия жизни детенышей и «мастеров»,
ремесленников, работавших на заказ (портных, кузне-
цов, сапожников и др.) в крупной вотчине середины
XVI в. (1547—1560 гг.). Все они обычно получали
в октябре вперед на год денежный «оброк», называв-
шийся иногда «наймом»5, определенную сумму (дете-
ныши обычно 4 гривны), которую они должны были от-
работать своим трудом. Чтобы закрепить детенышей за
монастырем, была создана сложная система поруки:
если детеныш досрочно уходил или убегал, поручник воз-
вращал в монастырь взятые им деньги6. Поручниками
детенышей могли быть их отцы, ведшие самостоятельное
хозяйство, т. е. имевшие дворы в монастырской вот-
чине; могли быть ими особо проверенные слуги, старцы.
Если детеныш сам был домохозяином, то наличие двора
у него могло засчитаться ему в поруку. Кроме платы
деньгами, детеныши могли получать и натуральное до-
вольствие. В Волоколамском монастыре им выдавалось
1 М. Н. Тихомиров, Монастырь-вотчинник XVI в., стр. 149.
2 Там же, стр. 150.
3 Б. Д, Греков, Крестьяне на Руси, кн. 2, стр. 150—153 и
след.
4 Там же, стр. 154.
5 В древней Руси «наймом» же называлась «лихва», про-
центы с долга; ср. Б. Д. Греков, Крестьяне на Руси, кн. I, М.,
1950, стр. 170.
6 Н. Тимофеев, указ, соч., стр. 68.
162
питание в «чулане» вместе со всеми другими служеб-
никами Жили они обычно в самом монастыре на «де-
тином дворце» (или детиной избе) и находились под
контролем специально приставленного к ним слуги (в ка-
балах конца 60—70-х годов XVI в. Спасо-Прилуцкого
монастыря этот слуга именовался нарядником) 1 2. Могли
они жить и по селам.
Основным занятием детенышей были сельскохозяй-
ственные работы и в первую очередь обработка мона-
стырской пашни в той же мере, как это делали деловые
люди, основным занятием которых была обработка пашни
светских феодалов3. Из детенышей или «делавцев чер-
ных», как их называет «Обиходник» Ефимия Туркова,
вербовались многочисленные истопники, дворники, пова-
ренки (ср. «поваренные детеныши» в Костромском мо-
настыре), «мастера» — ремесленники, обслуживавшие раз-
личные нужды монастырского хозяйства (их встречаем
на кузнечном дворце, в числе дворников и т. д.).
Детеныши в подавляющем большинстве своем проис-
ходили из крестьян подмонастырских сел и деревень
(у Лариона Алексеева был двор в деревне Фадеевой, дядя
Сергея Драничникова жил в деревне Чаще и т. д.) 4.
Если формально детеныши, отработав год, могли уйти, то
по существу они были лишены этой возможности. Полу-
чив денежный оброк в виде задатка, они к концу срока
службы снова вынуждены были идти в кабалу, поскольку
в большинстве своем они собственного хозяйства, а от-
сюда, следовательно, и средств для собственного обеспе-
чения не имели. В Книге ключей Волоколамского мона-
стыря зарегистрирована выплата оброков за 13 лет
(1547—1559 гг.), причем ежегодно за монастырем было
1 Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина,
Волоколамский монастырь, кн. 681, л. 91.
2 В. Г. Гейман, указ- соч., под № 13, 14, стр. 289.
3 М. Н. Тихомиров, Монастырь-вотчинник XVI в., стр. 144.
На пашне работали детеныши Николаевского-Корельского мо-
настыря в 1554 г. («Сборник грамот Коллегии экономии», т. I,
№ 138). В середине XVI в. пашню Софийского дома обрабаты-
вали так называемые «дружины» наемных людей, близких по
положению к детенышам (Б. Д. Греков, Очерки по истории
хозяйства новгородского Софийского дома, II, стр. 126—129).
4 Книга ключей, стр. 13, 69.
юз
до 50 детенышей. Примерно половина этого числа слу-
жила, по имеющимся отрывочным данным, не менее
десяти лет. Если бы у нас были сведения за больший от-
резок времени и более исправные, то мы могли бы убе-
диться, что на монастырь работали детеныши из поко-
ления в поколение. Характерно, что из 45 детенышей,
получивших оброк на 1556/57 г., 40 человек работало
на монастырь раньше или позже этого года и только
5 упомянуты в Книге ключей всего один раз. «Перехо-
жие» детеныши из «гулящих» людей-казаков, представ-
ляют собою явление довольно редкое (их число увели-
чивается только в XVII в.). Появление детенышей как
группы зависимых людей в русских монастырях XVI в.
свидетельствовало о разорении крестьянства, ухудшении
его материального положения. ЗаДавленные феодальным
гнетом крестьяне вынуждены были сами идти в кабалу
или отдавать в кабалу своих детей.
Феодальный характер эксплуатации детенышей, та-
ким образом, виден из анализа его условий. Даже
в XVII в., по словам А. М. Панкратовой, наймиты «были
ближе к феодально зависимым людям, чем к вольно-
наемным рабочим позднейшего времени» ]. Грань, раз-
делявшая детенышей от кабальных людей, также была
невелика. В нашем распоряжении имеются «кабалы» се-
редины XVI в. обедневших людей, аналогичные служи-
лым кабалам, заключая которые эти люди становились
монастырскими детенышами. Так, Моисей Нифантиев
с детьми в 1552/53 г., заняв у келаря Спасо-Прилуцкого
монастыря 1 рубль денег на год, обязывался поставить избу
в деревне Левашеве, «пахать... да и оброк мне дать по
книгам»; он стал монастырским детенышем1 2. Иногда
в кабале прямо оговаривалось: «за рост» закабаляемый
обязан «служити в детех на дворце, всякое дело черное
делати з детьми. А полягут деньги по сроце и мне слу-
жити по тому же за рост» 3. Перерастание наемного труда
1 А. М, Панкратова, Наймиты на Руси в XVII веке, стр. 205,
209—210.
2 В, Г. Гейман, указ, соч., под № 1, стр. 285.
3 Там же, под № 12; ср. № 13, 14, стр. 288—289.
/64
в кабальный свидетельствовало о том, что этот труд не
сделался основой для формирования капитализма 1.
Таким образом, к середине XVI в. в результате углуб-
ления процесса общественного разделения труда уве-
личилось значение ремесла и торговли в хозяйственной
жизни страны. Росли города. Говоря о средневековой
Европе, Энгельс отмечает, что «бюргеры стали классом,
который олицетворял собой дальнейшее развитие произ-
водства и обмена, образования, социальных и политиче-
ских учреждений» 1 2.
Сходные процессы происходили и в России. В рус-
ских городах происходит уже процесс расслоения посад-
ского населения на «лучших» и «молодших» людей. По-
явление городского патрициата и рост посадской бед-
ноты приводил к обострению классовой борьбы между
ними, что ярко проявилось в городских движениях сере-
дины XVI в.
1 См. А. М. Панкратова, О роли товарного производства при
переходе от феодализма к капитализму, стр. 70—71.
2 Ф. Энгельс, О разложении феодализма и возникновении
национальных государств, стр. 154.
Глава IV
ПОЛИТИЧЕСКИЙ СТРОЙ РУССКОГО
ГОСУДАРСТВА НАКАНУНЕ РЕФОРМ
оссийское централизованное государство пер-
вой половины XVI в. представляло собой
аппарат насилия господствующего класса
феодалов.
К середине XVI в. в экономике страны
явно обозначились серьезные сдвиги, которые,
однако, еще не нашли достаточно полного от-
ражения в надстройке и прежде всего в поли-
тическом строе общества. Командные высоты
в государственном аппарате по-прежнему за-
нимали представители княжеско-боярской ари-
стократии, а сам этот аппарат сохранял мно-
гие черты старой дворцово-вотчинной адми-
нистрации. Несмотря на то что к середине
XVI в. все больше и больше проявлялись
черты политического влияния дворянства (со-
166
здание губных учреждений и т. д.), задачи перестройки
государственного аппарата в целом не были еще ре-
шены.
*
Российское государство первой половины XVI в.
распадалось на отдельные «земли», частью даже княже-
ства, сохранявшие «живые следы прежней автономии»,
свои особенности в управлении. Страна еще не изжила
экономическую раздробленность, что объясняло в ко-
нечном счете и существование пережитков раздробленно-
сти политической, наличие полусамостоятельных удель-
ных княжеств, имевших свой аппарат управления, не
всегда прочно связанный с великокняжеской канцеля-
рией L
К середине XVI в. сохранялись удельные княжества
брата Ивана IV Юрия Васильевича Углицкого, его двою-
родного брата Владимира Андреевича (Старицкий удел),
а также менее значительные уделы княжат Воротынских,
Одоевских и Мстиславских. Впрочем, эти княжата посте-
пенно из числа «слуг» — вассалов переходят на положение
великокняжеских бояр, теряя остатки былой самостоя-
тельности. Удел слабоумного князя Юрия фактически
управлялся великокняжеской канцелярией, где существо-
вал специальный Угличский дворец. Таким образом,
процесс ликвидации уделов на Руси постепенно завер-
шался.
Высшая власть к середине XVI в. в Российском госу-
дарстве осуществлялась великим князем и Боярской ду-
мой. Образование Русского централизованного государ-
ства привело к значительному увеличению авторитета
1 См. С. Б. Веселовский. Последние уделы в Северо-Восточ-
ной Руси, стр. 101 и след.; С. М. Каштанов, Из истории послед-
них уделов («Труды Московского государственного истопико-
архивного института», т. X, М.. 1957, стр. 275—302); В. С. Шуль-
гин, Ярославское княжество в системе Ргсского централизо-
ванного государства в конце XV — первой половине XVI вв.
(«Научные доклады Высшей школы. Исторические науки», № 4,
1958, стр. 15).
167
великокняжеской власти. Великому князю принадлежало
право назначать на высшие государственные должности,
в том числе в Боярскую думу. Он же возглавлял воору-
женные силы страны и ведал ее внешнеполитическими
делами. От его имени издавались законы. Великокняже-
ский суд являлся высшей судебной инстанцией1. При
всем этом власть великого князя была ограничена Бояр-
ской думой, являвшейся сословным органом княжеско-
боярской аристократии.
Боярская дума, как совет представителей феодаль-
ной аристократии, занимала важное место в правитель-
ственном аппарате1 2. Бояре не только участвовали в за-
седаниях великокняжеского суда, но часто «бояре вве-
деные» вершили дела в суде последней инстанции3.
Иногда решения («приговоры») принимались на заседа-
нии Боярской думы в целом4.
Особенно увеличилось значение Боярской думы
в годы малолетства Ивана IV. На ее заседании решался
вопрос о «поимании» князя Андрея Старицкого, с «бояр-
ского совету» выступали против своих политических
противников князья Шуйские5, Боярская дума обсу-
ждала в 1541 г. вопрос о походе против крымского
хана 6, принимала решения по земельным и иным делам
1 Великий князь судил феодалов-иммунистов. Он же выно-
сил решения по другим делам, которые не был в состоянии
решить суд низшей инстанции.
2 Об аристократическом составе Боярской думы см.
В. О. Ключевский, Боярская дума древней Руси, Пг., 1919. О ее
деятельности в первой половине XVI в. см. Г. Б. Гальперин,
указ, соч., стр. 195—210.
3 Так, на суде, состоявшемся в 1535 г., судья низшей ин-
станции «рекся» доложить, т. е. передать дело на рассмотрение
высшей инстанции «великого князя или его бояр» (АГР, т. Г,
№ 45). В 1538 г. указано было истцу «стати на Москве перед
бояры у доклада», в результате чего он «з боярского докладу»
получил селище (АГР, т. I, № 50).
4 См., например, «приговор боярской» 1520 г. о «разграблен-
ной» деревне одного попа (Н. П. Лихачев, Разрядные дьяки
XVI в., стр. 176—177). В 30-х годах XVI в. «приговорили дати
все бояре» мельницу на оброк (С. А. Шумаков, Обзор, вып. IV,
Ко 1302, стр. 474).
5 Подробнее см. главу V.
6 ПСРЛ, т. Vljf, стр. 297.
168
Заседание Боярской думы — приговор об ограничении
местничества в 1550 г.
Миниатюра из Лицевого свода XVI в.
отдельных феодалов L Бояре занимали важнейшие
посты в центральном (дворцовом) и местном (наместни-
ческом) аппарате. Наряду с великим князем бояре рас-
сматривали наиболее ответственные судебные споры
феодалов1 2. Из их среды назначались крупнейшие вое-
начальники. Велика была роль Боярской думы во внеш-
неполитических делах. Бояре ставились во главе посоль-
ских миссий3 и вели переписку с панами рады Великого
княжества Литовского. Все важнейшие внешнеполитиче-
ские дела рассматривались великим князем совместно
с боярами4. Присутствовали бояре и на аудиенциях,
приемах послов5.
Состав Боярской думы в первой половине XVI в. был
невелик: так, к концу 1533 г. в нее входило всего около
12 человек бояр и трое окольничих6. Думные должности
находились в руках у небольшого числа аристократиче-
ских фамилий. Это были прежде всего группа чернигово-
северских князей и «гедиминовичей» (Глинские, Бель-
ские, Оболенские, Мстиславские и др.), затем потомки
1 В грамоте 1537/38 г. сообщалось, что обмен вотчинами
между Сабуровым и Пешковыми был произведен по решению
Боярской думы. С. Д. Пешков «искал» на своем племяннике
«перед бояры», «и бояре... вотчинами велели розменитесь»
(Троице-Сергиев м., кн. 530, Коломна, № 5). Митрополичий
боярин В. Ф. Сурмин вспоминал в 1541/42 г.: «По той кабале
мы били с Ушаком перед бояры перед великого князя, и по
грехом по моим бояре на мне велели выть по кабале взяти»
(там же, л. 30—38).
2 См. АФЗиХ, ч. 1, № 222. Их обычно именовали «введеные
бояре».
з Сб. РИО, т. LIX, № 6, 9, стр. 66, 147 и др.
4 Формула великий князь «приговорил с бояры» встречается
обычно в посольских делах (ЦГАДА, Крымские дела, кн. 8,
л. 209 об., 230 и след.). В случае, когда Боярская дума выно-
сила то или иное решение, в документах писалось, что «бояре
приговорили», а когда к определенному решению не пришли,
писалось: «бояре поговорили» (Сб. РИО, т. LIX, № 9, сто. 158).
См. также С. Б. Веселовский, Две заметки о Боярской думе
(«Сборник статей, посвященных С. Ф. Платонову», СПб., 1911,
стр. 299 и след.).
5 Сб. РИО, т. LIX, стр. 65 и др.; ср. В. И. Савва, указ. соч..
вып. I, стр. 168.
6 А. А. Зимин, Состав Боярской думы в XV—XVI вв. («Ар-
хеографический ежегодник за 1957 г.», М., 1958, стр. 41—87),
170
ростово-суздальских княжат (Ростовские, Шуйские, Гор-
батые и др.) и, наконец, представители старомосков-
ского боярства (Морозовы, Шеины, Челяднины, Ворон-
цовы). Кичливая феодальная знать вела между собой
постоянную борьбу за земли, чины и звания.
Порядок назначения на думные, равно как и на дру-
гие высшие судебно-административные и военные долж-
ности, определялся системой местничества, т. е. положе-
нием феодала на сословно-иерархической лестнице. Эт0
положение зависело от ряда обстоятельств и прежде
всего от знатности «рода», т. е. от происхождения; имели
Значение «службы» данного лица и его предков при ве-
ликокняжеском дворе \ Знатные княжеские и боярские
фамилии имели преимущественное право на занятие
высших должностей в государственном аппарате. С этим
правом вынуждена была считаться даже великокняже-
ская власть, что приводило к засилью феодальной
аристократии в высших органах власти и управления
страной. Задачи укрепления централизованного аппа-
рата власти настоятельно требовали ликвидации этого
засилья.
К середине XVI в. все явственнее обнаруживалась
тенденция к ограничению боярского своеволия. Эт0
прежде всего выражалось в росте значения великокняже-
ской власти. Один из руководителей боярской оппози-
ции, И. Н, Берсень Беклемишев, говорил о Василии III,
что «ныне, деи, государь наш запершыся сам третей у по-
стели всякие дела делает» 1 2. Яркой иллюстрацией к этим
словам Берсеня была история составления Василием III
своего завещания незадолго до смерти 3. Постепенно про-
исходят изменения и в составе Боярской думы. В связи
с возросшей политической ролью дворянства в делах
этого учреждения стали принимать большое участие
дети боярские, «которые в Думе живут» (среди них,
1 Подробнее см. А. И. Маркевич, История местничества
в Московском государстве в XV—XVI вв., Одесса, 1888.
2 ААЭ, т. I, № 172, стр. 142.
3 См. А. Е. Пресняков, Завещание Василия III («Сборник
статей по русской истории, посвященных С. Ф. Платонову»,
стр. 71—80).
171
например, любимец Василия III И. Ю. Шигона Под-
жогин и др.) \ и дьяки, взявшие в свои руки все
делопроизводство Думы. Зарождались, таким образом,
новые думные чины — думных дворян и думных
дьяков1 2.
В боярских комиссиях Думы наряду с боярами вид-
ное место занимали казначеи, дьяки и неродовитые фео-
далы 3.
Но особенное значение для судеб правительственного
аппарата имело увеличение роли дворцового аппарата
и великокняжеской канцелярии. Создание централизо-
ванного государства привело к расширению великокня-
жеского хозяйства, управление которым было сосредото-
чено в руках у дворецкого4. Дворецкий не только ведал
в судебно-административном отношении населением ве-
ликокняжеского домена, но часто выступал и в качестве
судьи последней инстанции. Вместе с тем дворецкие
долгое время активно участвовали в решении ряда обще-
государственных дел. В их распоряжении находился боль-
шой штат дьяков, постепенно специализировавшихся по
выполнению различных государевых «служб». Наряду
с казначеями дворецкие осуществляли контроль над дея-
тельностью кормленщиков5. Дворецкие выдавали и
скрепляли своей подписью жалованные грамоты фео-
далам6. Они же судили самого иммуниста или населе-
ние его владений по спорным делам с другими фео-
1 Сб. РИО, т. XXXV, стр. 40. Оружничий имел штаты своих
помощников; ср. под 1513 г. оружничего и тех, кто «с ним (же)
и доспеху стряпают» (ДРК, стр. 52).
2 См. Н. П. Лихачев, Думное дворянство в Боярской думе
XVI в. («Сборник Археологического института», СПб., 1898,
кн. 6, стр. 3—16).
3 Подробнее см. В. И. Савва, указ, соч., вып. I, стр. 29 и
след.; С. А. Белокуров, О Посольском приказе, стр. 1 и след.
4 Дворецкие, например, судили великокняжеских бортни-
ков и, очевидно, других людей дворцовых земель (см. грамоту
1535 г. в Государственном архиве Владимирской области,
ф. 575, № 1, л. 2 об.). Они отдавали распоряжения, касавшиеся
дворцовых крестьян (грамота 1547 г., ГИМ, Симонов монастырь,
кн. 58, л. 83—184 об.).
5 П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 215—
216.
6 АГР, т. I, № 52.
/72
далами, черносошными крестьянами или посадскими
людьми 1.
Суд по наиболее важным уголовным делам (разбое
и татьбе с поличным) также входил в компетенцию дво-
рецких1 2. Суд дворецкого был вообще последней инстан-
цией: ему, как и «введеным боярам», докладывались
все дела, не решенные судом низшей инстанции3.
Н. Е. Носов считает, что до реформ середины XVI в.
дворцовые ведомства и казна сосредоточивали в своих
руках почти все основные отрасли государственного
управления4. Если даже признать, что Н. Е. Носов
несколько преувеличивает значение дворцовых ведомств,
то и при этом условии дворец останется одним из
основных правительственных учреждений конца XV —
первой половины XVI в. (наряду с Боярской думой
и др.).
Возникновение института дворецких, следовательно,
тесно связано с процессом создания Русского централи-
зованного государства. Великокняжеские дворецкие
в своем большинстве вербовались из состава старинного
нетитулованного боярства, с давних пор тесно связан-
ного с Москвою. Конечно, при назначении на эту
должность играли большую роль и другие не менее
важные обстоятельства (служба при великокняжеском
дворе, родственные связи с московским государем
и др.).
К числу важнейших дворцовых чинов принадлежал
«конюший» (упоминается в источниках с начала XVI в.).
Позднее, в XVII в., Котошихин, вспоминая старину,
писал, что «кто бывает конюшим, и тот первой боярин
чином и честию»5. Даже дворецкий на местнической
лестнице рассматривался «честию» вторым, т. е. «под
1 АГР, т. I, № 52, 53; С. А. Шумаков, Обзор, вып. IV, № 1391.
2 С. А. Шумаков, Новые губные и земские грамоты
(ЖМНПр., 1909, № 10, стр. 339).
3 См. АГР, т. I, № 54, 55 и др.
4 Н. Е. Носов, Очерки, стр. 322.
5 Г. Котошихин, О России в царствование Алексея Михай-
ловича, изд. 4, СПб., 1906, стр. 81. О дворцовых чинах XVI—
XVII вв. сводку фактических данных см. В, И. Сергеевич, указ,
соч., стр. 466—559.
173
конюшим первой» \ Конюшими, как и дворецкими, назна-
чались представители старомосковской аристократии (дол-
гое время, например, ими были Челяднины). Возможно,
еще в начале XVI в. появился чин кравчего, который
обязан был во время пиров ставить на великокняже-
ский стол «яству» и подносить великому князю чаши
с напитками1 2. О кравчих в первой половине XVI в. со-
хранились лишь неясные сведения; позже исполнение
Этой должности предшествовало получению боярского
Звания.
В начале XVI в. в связи с возросшим значением огне-
стрельного оружия появился чин «оружничего», которому
были подведомственны «доспех» (т. е. вооружение) и «ма-
стеры» (т. е. оружейники) 3. Этот чин считался ниже ко-
нюшего, кравчего и дворецкого. Оружничими назначались
менее знатные представители московского боярства, имев-
шие обычно титул окольничего (Салтыковы, Карповы
И др.).
Ниже на иерархической лестнице дворцовых чинов
находились ясельничие, сокольничие, ловчие и постель-
ничие 4. Они вербовались из среды дворянства, часто вы-
шедшего из состава несвободных слуг. Ясельничие явля-
лись помощниками конюших и ведали государевой ко-
нюшней. Принимали они участие и в организации
дипломатических сношений с ногаями, доставлявшими
в Россию коней. Постельничий ведал великокняжеской
спальней5. Сокольничий и ловчий организовывали
великокняжескую охоту. Мелким придворным чином был
1 Г. Котошихин, указ, соч., стр. 88. В разрядных росписях
за первую половину XVI в. конюший обычно упоминается пе-
ред дворецким; ср. ДРК, стр. 44, 129, 144.
2 Г. Котошихин, указ, соч., стр. 25; В. Лю бич-Романович,
указ, соч., стр. 30—31.
з Сб. РИО, т. LIX, стр. 63.
4 В разрядных росписях первой половины XVI в. оружни-
чий упоминается после окольничего (ДРК, стр. 44, 73, 126, 138,
145).
5 Г. Котошихин, указ, соч., стр. 29. У постельничего был
штат постельников (спальников) из молодых дворян. В разря-
дах под 1545 г. упоминаются «за постелею с постельничими
постельники» (ДРК, стр. 21).
174
стольник, распоряжавшийся обеспечением княжеского
стола (продовольственным снабжением) Ч
Средством обеспечения этих дворцовых чинов были
кормления, сбиравшиеся с путей, т. е. административно-
территориальных единиц, население которых было подве-
домственно феодалам, исполнявшим служебные обязанно-
сти по дворцовому управлению. «Сокольничий», «ловчий»
и «конюший» пути известны еще с середины XIV в.1 2
Удельный вес перечисленных выше отраслей дворцо-
вого управления в общей системе централизованного
аппарата власти по мере укрепления Русского государ-
ства уменьшался. Вместе с тем государев дворец все
более и более использовался великокняжеской властью
для борьбы с феодальной знатью. На дворцовые должно-
сти назначались наиболее преданные великому князю
представители господствующего класса. Как правило,
титулованная знать (в первую очередь княжата) была
отстранена от занятия дворцовых должностей, которые
замещались представителями боярских фамилий, издавна
связанных с Москвою (Морозовы, Тучковы, Салтыковы,
Челяднины, Воронцовы и др.).
Особенно важную роль в укреплении государствен-
ного аппарата сыграла система областных дворцов и го-
сударева казна.
По мере присоединения к Москве последних самостоя-
тельных и полусамостоятельных феодальных княжеств,
по мере ликвидации уделов в конце XV — первой поло-
вине XVI в. появлялась необходимость в организации
центрального управления этими территориями. Включен-
ные в состав единого Русского государства, уделы пере-
стали быть источником для создания новых княжеств
ближайших родичей московского государя, а постепенно
становились неотъемлемой частью общегосударственной
территории. Вместе с тем в изучаемый период еще была
неизжита экономическая раздробленность страны, поэтому
о полном слиянии новоприсоединенных территорий с ос-
новными не могло быть и речи. Этим и объясняется
1 Ловчему были подведомственны специальные деревни,
населенные бобровниками (ААЭ, т. I, № 150), а стольнику —
переяславские рыболовы (там же, № 143).
2 ДиДГ, № 2, стр. И.
175
тот факт, что управление удельными землями в Москве
сосредоточивалось в руках особых дворецких, ведомство
которых было устроено по образцу московского дворец-
кого.
Присоединяя те или иные княжества к Москве, вели-
кие князья забирали в фонд дворцовых и черносошных
земель значительную часть владений местных феодалов
(например, в Новгороде). Система дворецких обеспечи-
вала на первых порах управление этими землями на ново-
присоединенных территориях.
История создания областных дворцов конца XV —
начала XVI в. связана с уничтожением самостоятельности
отдельных феодальных княжеств. Это можно проследить
и на истории дворцов, возникающих по мере ликвидации
удельных феодальных княжеств.
Присоединение Новгорода и создание там фонда вели-
кокняжеских земель вызвали необходимость сложения
ведомства новгородского дворецкого L
После присоединения Твери к Москве (1485 г.) неко-
торое время тверские земли находились в уделе старшего
сына Ивана III князя Ивана Молодого, в начале XVI в.,
около 1501 г., — в уделе наследника Василия Ивановича1 2.
К 1504 г. уже сложился Тверской дворец 3. После смерти
князя Федора Борисовича Волоцкого волоколамские
земли вошли в состав этого же дворца4. После оконча-
тельного присоединения Рязани в 20-х годах XVI в. обра-
зовался Рязанский дворец5. Уже издавна в Нижнем
Новгороде были значительные земли, являвшиеся достоя-
нием великого князя. Ведал ими дворский6. В связи с за-
1 В ноябре 1476 г. уже упоминается новгородский дворец-
кий Роман Алексеев (ПСРЛ, т. XXV, М.—Л., 1949, стр. 304).
2 См. грамоты великого князя Василия Ивановича 1 авгу-
ста 1501 г. на дворы в г. Кашине (АСЭИ, т. I, № 637).
3 Тверской дворецкий упоминается в завещании Ивана Ш
1504 г. (ДиДГ, № 89, стр. 363).
4 В 1534 г. И. Ю. Шигона Поджогин назывался тверским и
волоцким дворецким (ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 409).
5 Рязанский дворецкий упоминается в августе — декабре
1539 г. (ДРК, стр. 112; С. А. Шумаков, Материалы для истории
Рязанского края, вып. I, Рязань, 1898, стр. 11).
6 В 1519 г. дворским был Александр Жедринский (АГР,
т. I, № 75).
176
дачами организации обороны от нападений казанских
татар и с увеличением роли Нижнего Новгорода управле-
ние этими землями было передано особому (нижегород-
скому) дворецкому L
20—ЗО-е годы XVI в. были временем расширения со-
става областных дворцов. Вместе с тем усиливается руко-
водящая роль московского дворецкого, который начинает
теперь именоваться «большим», и великокняжеского
дворца, который отныне получает название Большого
дворца в отличие от областных1 2.
После ликвидации Дмитровского удела князя Юрия
Ивановича (1533 г.) образуется Дмитровский дворец3.
После смерти углицкого князя Дмитрия Ивановича
(1521 г.) некоторое время Углицкий удел находился во
владении слабоумного брата Ивана IV — Юрия. Факти-
чески управление этими землями осуществлялось в Углиц-
ком дворце, власть которого распространялась также на
Галич, Кострому, Зубцов, Бежецкий Верх и, возможно,
Переяславль Залесский.
На должности дворецких назначались представители
княжеско-боярской знати из числа «введеных бояр»4.
Функции областных дворецких были близки к компетен-
ции дворецких Большого дворца. В их руках находился
надзор над судебно-административной властью наместни-
ков, волостелей и городовых приказчиков5. Они тво-
рили высший суд над местными феодалами, черносошным
и дворцовым населением6. Дворецкие контролировали
1 В 1522/23 г. уже упоминается нижегородский дворецкий
А. Н. Бутурлин (Сб. РИО, т. XXXV, стр. 643, 670).
2 См. упоминание в декабре 1534 г. Большого дворца
(«Сборник Муханова», изд. 2-е, СПб., 1866, № 319) и его же
в декабре 1535 г. (Государственный архив Владимирской обла-
сти, ф. 575, № 1, л. 20 об.).
3 Упоминается в августе 1538 г. (ДРК, стр. 104).
4 См. в грамоте 1543 г. Ивана IV, где упоминается «введе-
ный боярин, у которого будет матери моей в|еликой] княгини
дворец в приказе» (С. А. Шумаков, Обзор, вып. IV, № 1329,
стр. 481—482).
5 ГКЭ, Переяславль-Рязанский, № 4/9824.
6 См. в подписи 1551 г. на жалованной грамоте: «Аз, Царь
и великий князь сам или мой дворецкой Рязанскаго дворца»
(Амвросий, История Российской иерархии, ч. 3, М., 1811,
стр. 719); ср. грамоту 1560 г. Нижегородского дворца (А. К. Ка-
12 А. А. Зимин	^77
выдачу иммунитетных жалованных грамот местным фео-
далам. Как показывают наблюдения Н. Е. Носова, из
канцелярий областных дворцов выходили уставные губ-
ные грамоты. Так, вятская грамота дана была из Боль-
шого дворца, грамота троицким селам Тверского и других
уездов — из Тверского дворца, а новгородские дворцовые
дьяки подписывали грамоты Бежецкого и Белозерского
уездов L
Когда мы говорим о круге дел, на которые распро-
странялась компетенция областных дворцов, нужно иметь
в виду, что в ряде случаев областные дворецкие делили
свою власть с другими правительственными органами
того времени (например, в губных делах большую роль
с 1539 г. играла боярская комиссия по разбойным
делам; боярский суд сосуществовал с судом дворец-
кого и т. п.).
Значение областных дворцов в централизации мест-
ного управления обычно исследователями игнорировалось.
Однако именно в областных дворцах сосредоточивался
высший контроль над деятельностью кормленщиков. Не-
которые из этих дворцов, возможно, позднее трансформи-
ровались в четверти* 1 2. Согласно статье 72 Судебника
1550 г., для контроля над деятельностью наместников по-
сылались «розметные книги» в Москву к тем «бояром и
к дворецким и к казначеем и дьяком, у кого будут кото-
рые городы в приказе». Речь идет в данном случае об
областных дворцах («которые городы в приказе») 3.
банов, Материалы по истории Нижегородского края из столич-
ных архивов, вып. III — «Действия Нижегородской архивной
комиссии», т. XIV, Нижний Новгород, 1913, отд. 3, стр. 15).
В Нижнем Новгороде были дворцовые села (там же, стр. 42).
В 1551 г. в одной переяславской грамоте Троицкого монастыря
установлен срок явки «тех городов людем, которые городы
v которых бояр и у дворецких в приказе будут» (АН, т. I,
№ 157, стр. 282).
1 Н. Е. Носов, Очерки, стр. 316—320.
2 Так, например, возможно превратился в четверть Углиц-
кий дворец. См. состав территорий, ведавшихся У. Л. Пивовым,
как четвертным дьяком (П. А. Садиков, Очерки по истории
опричнины, стр. 243, 302).
3 См. обычную формулу о дворецком и городах «в его
приказе», встречающуюся в жалованных грамотах середины
XVI в.
178
Кормленые дьяки ведали делопроизводством в этих двор-
цах Ч Из дворцов выдавались кормленые и жалованные
грамоты на подведомственные наместникам и волостелям
территории. В дворцы сбирались особые пошлины дво-
рецкого и ключника1 2.
Создание областных дворцов было одним из этапов
преодоления феодальной раздробленности в управлении,
замены удельно-княжеского управления великокняжеской
администрацией 3.
В годы боярского управления уже ярко проявились
слабые стороны дворцовой системы управления. Терри-
ториальный принцип организации центрального прави-
тельственного аппарата был недостаточно пригоден для
дальнейшей централизации управления эксплуатируемым
большинством населения. К тому же засилье в составе
дворецких представителей боярства не позволяло прави-
тельству использовать эти органы для борьбы с боярской
аристократией. Зародышем новых центральных органов
управления страной, отвечавших интересам широких
кругов дворянства, была государева казна4 с ее штатом
дьяков, размежевание дел которых уже строилось не
столько по территориальному, сколько по функциональ-
ному принципу.
Являясь неотъемлемой частью дворцового аппарата,
великокняжеская канцелярия — казна одновременно вы-
полняла ряд общегосударственных функций. Она была
центральным финансовым ведомством, государственным
архивом, а также принимала самое деятельное участие
1 Еще П. А. Садиков сопоставил дьяков, «у которых городы
в приказе», с «кормлеными», однако на связь их с дворцами он
не обратил внимания (П. А. Садиков, Очерки по истории оприч-
нины, стр. 222—223).
2 См. сотную на волость Высокую, Коломенского уезда,
в 1553—1554 гг. (С. А. Шумаков, Сотницы, вып. III, стр. 20—24).
3 Подробнее о дворцовых учреждениях см. А. А. Зимин,
О составе дворцовых учреждений Русского государства конца
XV—XVI вв. («Исторические записки», кн. 63, 1958, стр. 180—
205).
4 Казенный дворец упоминается в 1493 г. (ПСРЛ, т. VIII,
стр. 227), а великокняжеский казенный дьяк—еще в 1447—
1453 гг. (Н. П. Лихачев, Древнейшее упоминание дьяка казен-
ного— «Сборник Археологического института», кн. 6, отд. 3,
стр. 2).
*
179
в организации дипломатической службы. Казна ведала
также делами, связанными с организацией вооруженных
сил и обеспечением землею дворян-помещиков L
Видную роль в организации всей текущей работы каз-
ны играл казначей1 2. Казначеями назначались не предста-
вители княжеско-боярской знати, а лица, близкие вели-
ким князьям и хорошо знавшие финансовые вопросы и
вопросы внешнеполитических сношений Русского государ-
ства. Должность казначея в первой половине XVI в. на-
следовалась представителями двух семей — Траханиото-
вых и Головиных (Третьяковых), тесными узами связан-
ных с великокняжеским двором. Многие из Головиных и
Траханиотовых были большими специалистами в области
внешней политики и финансов3. Впрочем, постепенно
благодаря родственным и иным связям Головины и Траха-
ниотовы включились в состав московского боярства4,
а в годы боярского правления принимали самое актив-
ное участие в феодальных усобицах. Дальнейшее сохра-
нение должности казначеев в их руках уже служило
препятствием задаче укрепления централизованного ап-
парата.
Уже в начале XVI в. помощником казначея был пе-
чатник, ведавший государевой печатью5. Печатник при-
нимал самое деятельное участие во внешнеполитических
сношениях6. Он же, очевидно, скреплял печатью важней-
шие документы (в том числе жалованные грамоты).
Особенное значение в казне имел дьяческий аппарат,
из состава которого уже к середине XVI в. начали фор-
1 О роли казны см. Я. П. Лихачев, Библиотека и архив
московских государей в XVI столетии, СПб., 1894, стр. 45—54.
2 Впервые казначей Дмитрий Владимирович Овца Ховрин
упоминается в 1491 г. («Памятники дипломатических сношений
Древней России с державами иностранными», т. I, СПб., 1851,
стр. 82).
3 О роли казначеев в организации дипломатической службы
см. С. А. Белокуров, О Посольском приказе, стр. 1 и след.
4 См. об ртом С. Б. Веселовский, Владимир Гусев — соста-
витель Судебника 1497 г. («Исторические записки», кн. 5, 1939,
стр. 39).
5 Впервые печатник Ю. Д. Траханиотов упомянут в 1504 г.
(ДиДГ, стр. 364). Позднее Траханиотов был казначеем.
6 См. Сб. РИО, т. XCV, стр. 630; С. А. Белокуров, О Посоль-
ском приказе, стр. 162 и др.
180
мироваться будущие приказы. В литературе до недавнего
времени не было сколько-нибудь полного и верного осве-
щения начальной истории приказной системы. Долгое
время общепринятой являлась точка зрения, согласно ко-
торой уже к началу XVI в.
на Руси существовало «око-
ло десяти центральных при-
казов» с определенным со-
ставом и определенной
областью управления1.
На самом деле говорить
о существовании приказов
как учреждений можно
лишь с середины XVI в.,
что связано с усилением
Экономической и политиче-
ской роли дворянства1 2.
В первой половине XVI в.
происходило еще только за-
рождение системы приказов
внутри великокняжеской
канцелярии. Этот процесс
шел за счет формирования
дьяческого аппарата казны
и размежевания дел, подве-
домственных ему, по функ-
циональному принципу. Дьяк Посольского приказа.
Уже с конца XV в. дьяки	Гравюра XVI в.
государевой казны посте-
пенно все более и более берут в свои руки участие во
всех переговорах с иностранными державами. Такие
дьяки, как Федор Курицын, Федор Мишурин, Мень-
шой Путятин и Елизар Цыплятев, бесспорно являлись
крупными политическими деятелями своего времени3.
1 С. В. Юшков, История государства и права СССР, ч. 1,
изд. 2-е, М., 1947, стр. 187—188 и др.; «Очерки истории СССР.
Период феодализма IX—XV вв.», ч. 2, М., 1953, стр. 307—308.
2 См. подробнее А. А. Зимин, О сложении приказной си-
стемы на Руси, стр. 164—176.
3 Подробнее о составе посольских дьяков см. С. А. Белоку-
ров, О Посольском приказе, стр. 105 и след.
181
Примерно с того же времени дьяки государевой казны
уже ведут делопроизводство по военно-оперативным де-
лам; «разряды» за конец XV — первую половину XVI в.,
сохранившиеся в позднейших разрядных книгах, уже
своею точностью свидетельствуют об их современной за-
писи лицами, имевшими самое прямое отношение к госу-
дарственной канцелярии.
С конца XV в. обязанности дьяков пополняются еще
одной — ведением дел, связанных с ямской гоньбой,
т. е. службой связи. Уже в 1490 г. упоминается специаль-
ный ямской дьяк Т. С. Моклаков \ который ведал ямским
делом во всяком случае до 1505 г.1 2 Появление специаль-
ных ямских дьяков связывается со строительством спе-
циальных княжеских ямов (станций для княжеских и
посольских гонцов) 3. Ямские дьяки состояли при казна-
чеях, которые возглавляли руководство ямским делом4.
Кроме основных своих функций, ямские дьяки заверяли
и составляли акты на холопов, т. е. полные и докладные
грамоты5.
В 1496 г. впервые упомянут конюшенный дьяк6.
К концу XV в. восходят ранние свидетельства о дьяках,
ведавших земельными делами (будущие поместные
дьяки) 7. Поместные дьяки распоряжались испомещением
1 РИБ, т. XVII, отд. 2, № 383; ср. под 1492 г. (АЮБ, т. I,
стр. 721).
2 И. Я. Гурлянд, Ямская гоньба в Московском государстве
до конца XVII века, Ярославль, 1900, стр. 77.
3 «Памятники дипломатических сношений Древней Рос-
сии. ..», т. I, СПб., 1851, стб. 23—24.
4 Сб. РИО, т. LIX, стр. 43; ср. Я. Я. Гурлянд, указ, соч.,
стр. 80. В 1536 г. ямскими делами занимались дьяки В. Рахма-
нов и М. Казаков, а в 1543 г. — М. Ковезин (Сб. РИО, т. LIX,
стр. 43, 64, 214).
5 ДиДГ, № 89, стр. 361; «Архив историко-юридических све-
дений, относящихся до России», изд. Н. Калачевым, кн. 2,
полов. I, М., 1855, отд. 2, стр. 32—33 и др.; РИБ, т. XVII, СПб.,
1896, отд. 2, № 121, 183, 329, 499 и др.
6 АЮБ, т. I, стр. 621—623 (С. В. Огафонов). В 1538/39 г. и
в сентябре 1542 г. конюшенным дьяком был Степан Федотьев
(ГИМ, Симонов монастырь, кн. 58, л. 193 об.; ГКЭ, Ростов,
№ 20/100 557).
7 С. А, Шумаков, Обзор, вып. IV, стр. 149; его же,
Экскурсы по истории Поместного приказа, М., 1910, стр. 48.
Ср. АГР, т. I, № 34, стр. 36. Н. Кобелев совмещал обязанности
182
служилых людей, столь широко проводившимся прави-
тельством Ивана III1. В конце 30 — 40-х годах XVI в.
дворцовым дьякам иногда «придается» в качестве допол-
нительного поручения разбойное дело* 1 2.
Если казна давала основные кадры аппарата склады-
вающейся приказной системы, то Боярская дума была той
средой, из которой часто выходили руководящие лица
важнейших из центральных ведомств. Боярские комиссии,
создававшиеся по мере надобности для ведения внешне-
политических переговоров3 и для наблюдения над губ-
ными учреждениями (бояре, «которым розбойные дела
приказаны») 4, в дальнейшем своем развитии преврати-
лись в Посольский и Разбойный приказы 5. Но боярскую
поместного дьяка и дворпового (ср. грамоту от 1499 г.. АФЗиХ,
ч. 1, № 260, стр. 233; РИБ, т. XXXII. № 73, от 1502 г.).
1 Среди дьяков, ведавших поместные дела, можно назвать
Труфана Ильина (1523—1524 гг.), Василия Амирева (1529—
1530 гг.). Третьяка Леонтьева (1546—1547 гг.) и Василия Нелю-
бова (1550—1551 гг.). См. С. Л. Шумаков, Экскурсы по истории
Поместного приказа, стр. 48. В июле 1548 г. выдавали ввозные
грамоты и записывали их в особые книги дьяки Третьяк
Леонтьев и Яков Григорьев (сын Захаров), я в августе того же
года Яков Григорьев и Угрим Львов (ГИМ, Симонов монастырь,
кн. 58, л. 399).
2 В 1539 — октябре 1541 г. губные грамоты подписывал
дьяк Тверского дворца Данило Выродков (ААЭ, т. I, №187,
194); С. А. Шумаков, Тверские акты, вып. I. № 2: в ноябре
1541 г. дьяк Новгородского дворца Афанасий Бабкин (ААЭ,
т. I, № 194-П); в 1549 г. дьяк того же дворца Борис Щекин
(там же, № 224). которого позднее мы находим в Разбой-
ной избе (см. об этом Н. Е. Носов, Очепки, стр. 115—117).
Поэтому неправ В. Волынский, отмечающий «отсутствие какой-
либо связи в развитии Разбойного приказа с изменением в со-
ставе дьяческого аппарата казны» (В. Волынский, указ, соч.,
стр. 48).
3 Сб. РИО, т. LIX, стр. 109, 171.
4 ААЭ, т. I, № 187, 194; АИ, т. I, № 31. Вероятно, существо-
вала аналогичная боярская комиссия по холопьим делам. Во
всяком случае, говоря о полных грамотах, правых и кабаль-
ных, Судебник 1550 г. все время называет боярина и дьяка как
лиц, которым шли пошлины за составление или явку этих до-
кументов (статьи 34, 35, 40).
5 Ссылаясь на «Запись о душегубстве 1456—1462 гг.» («Па-
мятники русского права», вып. Ill, М., 1955, стр. 167), В. Волын-
ский считает, что Разбойный приказ вырос из ведомства мо-
сковского наместника (В. Волынский, указ, соч., стр. 48). Это
183
комиссию по разбойным делам еще нельзя считать сло-
жившимся приказом1, ибо у нее еще отсутствует соб-
ственный штат дьяков* 1 2.
Недавно новую схему возникновения приказной си-
стемы предложил Н. Е. Носов. Однако его выводы, изло-
женные в популярных «Очерках истории СССР», не со-
провождаются необходимым обоснованием, и поэтому
воспринимать их весьма трудно. По мнению Н. Е. Носова,
уже Судебник 1497 г. «характеризует момент превраще-
ния «приказов» из личных поручений в правительствен-
ные учреждения»3. Но в словах статьи 2 Судебника
1497 г. о том, что жалобника следует послать к тому,
«которому которые люди приказаны ведати», трудно
усмотреть наличие «приказов» как государственных учре-
ждений4. Поэтому прав Л. В. Черепнин, считающий, что
в Судебнике 1497 г. нет данных, указывающих на «офор-
мление приказной системы» 5. По Н. Е. Носову, «приказы
как определенные правительственные учреждения заро-
дились в недрах княжеского дворца»6. Это по меньшей
явное недоразумение: разбойные дела до губной реформы на-
ходились в ведении различных наместников, а не были функ-
цией одного наместника московского (см. Судебник 1497 г., статья
38, 39, 43; Судебник 1550 г., статья 60 и др). Говоря о том, что
«мы встречаем московского наместника в 1539 г. уже во главе
бояр, «которым приказаны разбойные дела», автор допускает
досадную путаницу: под 1539 г., действительно, упомянуты
«бояре, которым разбойные дела приказаны», но о московском
наместнике (без упоминания о боярах) говорится лишь в гра-
моте 1540 г.
1 Ср., например, мнение Н. Е. Носова (Л. И. Копанев,
А. Г. Манъков, Н. Е. Носов, указ, соч., стр. 71).
2 А. А. Зимин, Губные грамоты XVI века из Музейного со-
брания, стр. 211.
3 А. И. Копанев, А. Г. Манъков, Н. Е. Носов, указ, соч.,
стр. 72.
4 Под «приказами» Н. Е. Носов разумеет «постоянные при-
сутственные места (учреждения)» (Там же, стр. 68). Определе-
ние совершенно недостаточное, ибо из него выпало основное —
функциональная сущность приказов. Не учитывая последнего,
Носов неверно отнес к «приказам» и областные и центральные
дворцовые ведомства казначея и конюшего, которые в первой
половине XVI в. нельзя считать приказными.
5 «Судебники XV—XVI веков», стр. 43.
6 А. И. Копаневу А, Г. Манъков, Н, К- Носов, указ, соч.,
стр. 68.
Ш
Русское посольство в Регенсбурге в 1576 г. (изображение бояр, окольничих, дьяков и подьячих).
• Немецкая цветная гравюра XVI в.
мере односторонне. До сих пор не может считаться ре-
шенным вопрос об отношении дворца к казне. Но если
даже считать казну дворцовой канцелярией, то и в этом
случае формула Н. Е. Носова неудачна. Она не учиты-
вает роль в формировании приказной системы Бояр-
ской думы и не показывает, что сложение приказов
шло за счет сокращения компетенции чисто дворцовых
ведомств.
Первые ростки приказной системы отнюдь нельзя
преувеличивать. В первой половине XVI в. дьяки еще
входили в состав казны и дворца, отдельные отрасли ка-
зенного управления еще не обособились одна от другой,
еще не создался определенный штат для исполнения ка-
ждой из них.
Задача укрепления центрального аппарата власти,
следовательно, до середины XVI в. в полной мере осуще-
ствлена не была.
* *
*
В местном управлении, как и в центральном аппа-
рате, к середине XVI в. наблюдается дальнейшая центра-
лизация, выражавшаяся в росте политического влияния
дворянства и в постепенном вытеснении с ведущих пози-
ций представителей боярской аристократии. Закладыва-
лись реальные предпосылки победы дворянской бюро-
кратии.
Если в период единого Российского государства на-
местническая администрация представляла собою круп-
ный шаг по пути подчинения бывших удельно-княжеских
территорий центральной власти, то к середине XVI в. эта
администрация уже изжила себя и не соответствовала
новым задачам, вставшим перед русским правительством
в деле укрепления власти на местах.
Наместник, будучи представителем великокняжеской
власти в городе, как центре основной территориально-
административной единицы страны — уезда, и волостель,
ведавший волостью, полусамостоятельной единицей вну-
три уезда, осуществляли основные функции местного
аппарата власти. Им как правило было подведомственно
186
население в области суда, включая дела о разбое и убий-
стве (до проведения губной реформы) 1. Еще Судебник
1497 г. (ст. 18) знал наместников «с судом боярскими,
т. е. имевших право окончательного решения по судеб-
ным делам, и «без боярского суда», докладывавших важ-
нейшие дела великому князю и боярам, как суду высшей
инстанции. Наместники часто ведали сбором таможенных,
проездных и некоторых других пошлин; они контролиро-
вали заключение важнейших сделок (в том числе с «до-
клада» им составлялись акты на холопство) 1 2. Наместник
мог возглавлять местные дворянские ополчения. В круп-
нейших порубежных городах (в том числе Новгороде и
Пскове) наместникам приходилось вести переговоры с со-
седними державами и заключать с ними соглашения3.
Обеспечивался наместник с его штатом тиунов и довод-
чиков за счет «корма», собиравшегося с местного населе-
ния («въезжий» корм, а также корм в три праздника —
рождество, пасху и Петров день), а также за счет судеб-
ных пошлин и некоторых других поступлений4.
1 См. грамоту 1538 г. (РИБ, т. II, № 186).
2 РИБ, т. XVII, отд. 2, № 502, 512 и многие другие. На-
местники ведали и судом по делам о холопах (Там же,
№ 515).
3 Сб. РИО, т. LIX, стр. 535—536 и др. О деятельности нов-
городских наместников см. А. П. Пронштейн, указ, соч.,
стр. 204—208.
4 Отчетливое представление о составе доходов наместни-
ков и волостелей дают уставные наместничьи грамоты (ААЭ,
т. I, № 143, 181, 183; АИ, т. I, № 137 и др.), а также их доход-
ные списки, см., например, доходный список волостеля на
Сольцу Малую 1528 г. (Акты Юшкова, № 124) или, например,
подробный список доходов ладожского кормления (Д. Я. Само-
квасов, Архивный материал, т. I, М., 1905, стр. 181). Кормленые
грамоты знают кормленье «с правдою» (т. е. с правом суда)
(см. Акты Юшкова, № 134); с «пятном» (там же, № 125, 141,
149, 153 );«с пятном и с помером» («Известия Русского генеало-
гического общества», вып. I, стр. 25—26; подробнее о «пятне»
см. Акты Юшкова № 117); «с мытом» (там же, № 123; подроб-
нее о «мыте» см. там же, № 148). См. грамоту 1528 г. Васи-
лия III Р. В. Домнину на Пушму «с правдою и пятном», гра-
моту 1511 г. князя Дмитрия Углицкого на волость Озерки
И. Т. Перскову (А. А. Зимин, Несколько документов по истории
местного управления XVI в. — «Исторический архив», 1960, № 3).
187
Основой обеспечения наместнического аппарата была
таким образом система кормлений, при которой местные
чиновники сбирали в свою пользу подати с населения
натурой (или деньгами), а не получали их из госуда-
ревой казны. «Кормлеными» были не только должно-
сти наместника, волостеля и тиуна1, но и поручения по
сбору отдельных податей (например, сбор «поворотного»
московского и дмитровского1 2, «бражного» в Кашине3,
«бобрового» в Калуге 4, «полавочного» в Костроме 5, «пис-
чей» в Русе 6 и не вполне ясного «меха» в Твери, Калуге,
Костроме, Коломне, Владимире, Новгороде и Дмитрове) 7.
В Новгороде в кормление отдавали «ямское»8. В кор
мленье попадали иногда только судебные дела («прав-
да») 9; интересно, что иногда служилые люди предпочи-
тали не брать в кормление большие откупа из-за связан-
ных с ними финансовых обязанностей перед государевой
казной. И. И. Ощерин, бывший при Иване III видным
дипломатом и дворецким калужским, около 1505 г. полу-
чил «на любовь» Тверь, Коломну и Кострому, но отка-
зался от них, заявив, что ему «теми жалованьи не отку-
питца», и предпочел получить наместничество в Кореле 10.
Наконец, кормлениями были пути, дававшиеся лицам
1 О кормленом характере должности московского и устюж-
ского тиунов см. «Архив историко-юридических сведений, отно-
сящихся до России», кн. 3, СПб., 1861, (далее — «Боярская
книга 1556 г.»), л. 2, 36; ср. «ключи» вяземский и рязанский,
находившиеся в кормлении (там же, л. 38, 77, 90 об.).
2 «Боярская книга 1556 г.», л. 49, 100 об., 160, 170, 172.
3 Там же, л. 166.
4 Там же, л. 171.
5 Там же, л. 30.
6 Там же, л. 10, 48.
7 Там же, л. 4, 5, 23, 47, 50, 80, 82, 141, 148, 148 об., 158,
163, 165, 167.
8 В 1514 г. Григорий Петрович Арцыбашев был пожалован
«в Великом Новегороде половиною ямским в кормление»
(«Записки Отделения русской и славянской археологии Рус-
ского археологического общ-ва», т. VII, вып. II, СПб., 1907,
стр. 258).
9 В Суде, Переяславле, Костроме и Вологде («Боярская
книга 1556 г.», л. 57, 72, 110, 152, 174).
10 Н. П. Лихачев, «Государев родословец» и род Адашевых
(ЛЗАК, вып. XI, СПб., 1903, стр. 57—58).
188
дворцового ведомства1, и т. д.1 2 В новгородских землях
кормленщики часто получали поместья на территориях,
где им приходилось исполнять свои судебно-администра-
тивные обязанности. Здесь же кормленщикам часто шли
кормы с оброчных деревень3. Иногда крестьяне корм-
леных волостей исполняли барщинные повинности в
пользу наместничьей администрации. Так, например,
в 1538/39 г. в Бежецкой пятине крестьяне одной из во-
лостей «всей волостью» пахали на тиуна местного воло-
стеля 4.
Вся эта система бесконтрольного хозяйничанья на
местах ложилась тяжелым бременем на население сел,
деревень и городов и прежде всего на крестьянство и по-
садский люд. Она также не давала возможности сосредо-
точить финансы в центральном ведомстве — казне и ме-
шала укреплению государственного аппарата. Наконец,
система кормлений как своеобразная форма денежной
компенсации дворянству за военную службу являлась
серьезным препятствием, снижавшим боеспособность рус-
ского войска и отрывавшим значительные контингенты
командного состава на выполнение административно-
финансовых функций.
При назначении на должности наместнического аппа-
рата правительство вынуждено было считаться с суще-
ствованием местничества. Поэтому наместничества в на-
иболее крупных городах захватывали представители
знатнейших княжеско-боярских фамилий. Так, среди
новгородских наместников прежде всего мы встречаем
князей Шуйских и их родичей (Горбатых, Ростовских
и др.). Василий Васильевич Шуйский, например, был
в Новгороде наместником в 1501—1506, 1510—1512,
1514 и 1518 гг., а в 1514 г. был первым смоленским
1 «Стольничий путь» в Костроме и Переяславле («Боярская
книга 1556 г.», л. 67, 91 об., 103), «чашнич путь» (л. 63, 109),
«ясельничее» новгородское (л. 118).
2 О функциях и доходах кормленщиков см. также С. Б. Ве-
селовский, Феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси,
стр. 263 и след.
3 А. М. Гневушев, указ, соч., т. I, ч. 1, стр. 92.
4 В. И, Корецкий, О земельных владениях Адашева в XVI в.
189
наместником \ Иван Васильевич Шуйский в 1512 г. —
в Рязани, в 1514—1519 — в Пскове, в 1520—1523 — в Смо-
ленске, в 1534 — на Двине, а в 1540 г. — в Москве.
В 1535 г. на Двине, а в 1538, 1541, 1548 гг. в Новгороде
на наместничестве сидел Иван Михайлович Шуйский. Не-
случайно поэтому в годы княжеско-боярской реакции
новгородские феодалы одно время поддерживали группи-
ровку Шуйских. В Новгороде и Пскове одновременно на-
ходилось по два наместника, обладавших равными пра-
вами. Засилье княжат и боярства на важнейших намест-
ничествах отражало неизжитость элементов феодальной
раздробленности в местном управлении и мешало центра-
лизаторской политике русского правительства.
В первой половине XVI в. уже предпринимались
серьезные меры по ограничению власти наместников.
Постепенно утверждается правило погодной смены на-
местников и волостелей. Из их юрисдикции изымалось
население иммунистов (как монастырей, так и светских
феодалов), «оприч душегубства и розбоя с поличным»1 2.
Для решения тяжб «смесных» (особенно поземельных) ве-
ликий князь часто назначал собственных представителей,
таким образом сужая компетенцию наместнического суда
и в этой области. Судом по делам, касающимся непосред-
ственно светских и духовных феодалов, ведал теперь сам
великий князь или «боярин введеный» (часто дворец-
кий) 3. Суд наместника в черносошных волостях и на
посадах ограничивался обязательностью участия в судо-
производстве старост и «лучших людей». При этом в спе-
циальных (наместничьих) грамотах, выдававшихся пред-
ставителям местного населения, тщательно регламентиро-
вались как судебные штрафы, так и всякие иные поборы,
шедшие с черных волостей и посадов в пользу наместни-
ков 4. Размер наместничьего корма фиксировался и
1 См. А. А. Зимин, Список наместников в первой половине
XVI в. — «Археографический ежегодник за 1960 г.» (в печати).
2 Акты Юшкова, № 143—146, 150—151, 154—159 и др.
3 В одной грамоте 1529 г. этот суд осуществлял еще вели-
кий князь или «наместники вяземские» (Акты Юшкова,№ 119).
4 ААЭ, т. I, № 143, 144, 150, 181, 183, 201; АИ, т. I, № 137;
ДАИ, т. I, № 26; Чтения ОИДР, 1907, кн. I, отд. 4, стр. 47—51
и др.
190
в «доходных списках», которые получали наместники и
волостели, вступая в исполнение своих должностей L
Центральным органом, контролировавшим судебно-
финансовую деятельность наместников, была государева
казна (иногда областной дворец) с ее штатом дьяков,
имевших иногда специальные «кормленые» функции
(о них мы узнаем из статей 72, 75 Судебника 1550 г.,
основывающихся, очевидно, на практике предшествующего
времени) 1 2. Эти дьяки выдавали уставные грамоты и до-
ходные списки, наблюдали за правильностью суда намест-
ников и волостелей; получая от них «судные списки», под-
готовляли (в случае надобности) спорные дела для
«доклада» государю или «введеному боярину» (или дво-
рецкому).
Начало губной реформы (около 1538—1539 гг.), со-
гласно которой дела о душегубстве и разбое передавались
из рук наместников губным старостам, выбиравшимся из
числа местного дворянства, было в то же время началом
ликвидации наместничьего управления и зарождением
местных органов сословного представительства3.
В 30-х годах XVI в. в связи с осложнением внешне-
политического положения России (набеги крымских и ка-
занских татар, война с Литовским государством) потреб-
ность обороны заставляла русское правительство отправ-
лять чуть ли не ежегодно в порубежные города специаль-
ных воевод, возглавлявших гарнизоны городов-крепостей.
Особенно часто посылались воеводы в Коломну, Каширу,
Серпухов, Тулу, Рязань, Нижний Новгород, Муром, Ко-
строму и другие города4. Воеводы руководили обороной
1 См. Акты Юшкова, № 75, 124; Н. П. Лихачев, Грамоты рода
Осоргиных, СПб., 1900 и др.
2 Подробнее о кормленых дьяках 50-х годов XVI в. см.
П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 212—246.
3 Первоначально, очевидно, правительство пыталось раз-
граничить функции наместников и губных старост, предписы-
вая последним ведать «прямых разбойников чеклых» и не вме-
шиваться «в душегубныя дела, и в полпчныя, и в бои, и в гра-
бежи, и во всякия судныя дела» (Акты Юшкова, № 142,
стр. 121). Позднее, однако, функции губных старост значи-
тельно расширились и включали все «разбойные» прерогативы
наместников.
4 ДРК, стр. 82—83, 106, 107, 124—125 и др.
191
крепостей и ведали вооруженными силами в городах.
Часто они назначались из числа местных наместников и
поэтому военная власть сочеталась иногда у них с гра-
жданской. В ряде городов (как, например, в Рязани) ино-
гда среди воевод были как наместники, так и специаль-
но присланные лица1, а в иных случаях (например,
в Туле, Калуге) воеводы назначались только из числа
наместников1 2. Таким образом, в порубежных городах
подготовлялась замена власти наместников военно-адми-
нистративным управлением воевод.
Ограничение власти наместников было сопряжено
и с увеличением политического влияния дворянства на
местах и с усилением централизации местного управления
(особенно ярко выразившимися в появлении в начале
XVI в. городовых приказчиков, вербовавшихся из состава
провинциальных дворян) 3. Городовые приказчики, при-
шедшие на смену многочисленных агентов дворцово-вот-
чинной системы в городах (городничих, даньщиков, ключ-
ников и др.) 4, осуществляли административно-финансовую
власть на местах и прежде всего в городах, как адми-
нистративных центрах уездов. Им было подведомственно
«городовое дело» во всех его видах. Городовые приказ-
чики раскладывали этУ повинность по сохам5. Они сле-
дили за выполнением «ямчужного дела» (варка пороха) б.
наблюдали за сбором посошных людей7. В их ведении на-
1 ДРК, стр. 109.
2 Там же, стр. 109, 117.
3 Впервые упоминаются в источниках в 1515 г., как уста-
новил С. М. Каштанов («Памятники русского права», вып. III,
стр. 85—89), а не в 1517 г., как полагал М. А. Дьяконов (см.
Л/. А. Дьяконов, Городовые прикащики — ЖМНПр., 1900, № 1,
стр. 63). С. М. Каштанов связывает оформление института го-
родовых приказчиков с введением их в Тверской земле
(С. М. Каштанов, К проблеме местного управления в Рос-
сии первой половины XVI в. — «История СССР», 1959, № 6,
стр. 136).
4 Подробнее об ртом см. интересное исследование Н. Е. Но-
сова, материалы которого используются ниже (Н. Е. Носов,
Очерки, стр. 15—197).
5 С. А, Шумаков, Обзор, вып. IV, № 138, стр. 73.
6 М. А. Дьяконов, Акты, вып. II, № 10.
7 АФЗиХ, ч. 2, № 184; С. А. Шумаков, Тверские акты, вып. I,
№ IV, стр. 22—23.
192
ходилась организация материального обеспечения обороны
городов \ Городовые приказчики руководили строитель-
ством городских укреплений1 2, отводили места под осад-
ные дворы в городах тем или иным лицам3, возглавляли
постройки великокняжеских дворов, наблюдали за сбором
в казну посошного хлеба и т. д.4
Круг функций городовых приказчиков не ограничи-
вался рамками города, а распространялся и на земли,
тянувшие к нему, т. е. на уезд. Городовые приказчики
участвовали в размежевании земель феодалов, ведали
оброчными угодьями, участвовали в составлении писцо-
вых книг и в местном судопроизводстве (при решении
спорных земельных дел) 5.
Особенно существенным было средоточие в руках горо-
довых приказчиков финансовых функций; сбор оброчных
денег с монастырей, ямских денег, примета и др.6 Эти
поборы наряду с торгово-проездными пошлинами явля-
лись основным источником доходов великокняжеской
казны. В грамотах иногда городовые приказчики рассма-
тривались как один из разрядов «данщиков» 7.
Городовые приказчики наблюдали за функционирова-
нием великокняжеских торжков8. Если полномочия городо-
вых приказчиков распространялись на город, черные земли,
1 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 412.
2 ЦГАДА, ф. Спасо-Ефимьева монастыря, on. 1, № 603.
8 «Сборник Муханова», № 126, стр. 199—200.
4 АФЗиХ, ч. 2, № 184; С. А. Шумаков, Тверские акты, вып. I,
№ II, IV; ААЭ, т. I, № 169; М. Дьяконов, Акты, вып. II, № 13,
14 и др.
5 АГР, т. I, стр. 214; «Сборник Муханова», № 287, стр. 576—
577; С. А. Шумаков, Обзор, вып. III, № 279; АЮ, № 20 и др.
Приказчики городовые иногда выполняли одновременно обязан-
ности данных приставов (С. А. Шумаков, Обзор, вып. IV, № 629,
стр. 186).
6 Архив Л ОНИ, Собр. Головина, № 48; С. А. Шумаков, Твер-
ские акты, вып. I, № IV, стр. 22—23.
7 Так, в 1546 г. князь Владимир Андреевич Старицкий адре-
совал грамоту в Верею городовому приказчику Ивану Бурцову
«или кто по тебе иный наш в Верее данщик будет» (ГИМ,
Симонов монастырь, кн. 58, л. 206).
8 ААЭ, т. I, № 188. Впрочем, для сбора таможенных и мыт-
ных пошлин в первой половине XVI в. часто назначались осо-
бые мытники и таможники, что сводило на нет функции на-
местников в этой части организации налоговых сборов.
13 Д. А. Зимин
193
а частично на поместно-вотчинные и монастырские, то
аналогичную роль в дворцовых селах играли посельские
или дворцовые приказчики. В целом же расширение функ-
ций городовых приказчиков, как и начало губной ре-
формы, свидетельствовало об укреплении политической
роли дворянства на местах, о постепенном складывании
элементов сословного представительства в местном управ-
лении. Однако до полного торжества дворянской системы
управления было еще далеко. Являясь централизованной
монархией, Русское государство сохраняло еще значи-
тельные остатки государственного аппарата периода фео-
дальной раздробленности Ч
♦ *
♦
Образование централизованного государства привело
к серьезным сдвигам в составе и организации вооружен-
ных сил на Руси. Однако создание централизованного
государства на Руси происходило, как известно, в усло-
виях еще не ликвидированного феодализма. Поэтому и
вооруженные силы долгое время сохраняли еще черты
войска периода феодальной раздробленности. В этом
отношении особенно показательно наличие собственных
войск не только у удельных княжат, но и у княжат
«служебных». Характеризуя русские земли и княжества
до XVII в., «сохранявшие живые следы прежней автоно-
мии», В. И. Ленин писал, что они имели «иногда свои
особые войска (местные бояре ходили на войну со своими
полками)». В процессе объединения земель Москвою мно-
гие княжества и бояре вошли со своими вотчинами и
«дворами» (вассалами, свободными и несвободными слу-
гами) в состав Русского централизованного государства
и сохранили некоторые феодальные права и привилегии.
С этими правами русскому правительству приходилось
вести напряженную борьбу. Одним из таких прав было
так называемое «право отъезда» к другому сюзерену.
В условиях образования единого Русского государства
осуществление «права отъезда» превращалось в прямую
1 Г. Б. Гальперин, указ, соч., стр. 210.
194
Кольчуга дьяка Ивана Выродкова, XVI в.
Государственный Исторический музей.
государственную измену (поскольку «отъезды» могли
быть теперь совершены только в пределы Великого кня-
жества Литовского) L Средством борьбы с этими отъезда-
ми было взятие клятвенных (и поручных) записей на
верность службы московскому великому князю2. Вторым
важным правом привилегий княжеско-боярской аристо-
кратии было местничество, мешавшее привлечению на
1	Подробнее см. А. В. Чернов, Вооруженные силы Русского
государства в XV—XVII вв., стр. 21—22.
2	См. «Собрание государственных грамот и договоров» (да-
лее—СГГиД), ч. I, м., 1813, № 162, 165—166 и др.
*
195
высшие командные должности талантливых военачальни-
ков незнатного происхождения. Вред местничества уже
осознавался современниками. Так, говоря о неудаче по-
хода на Казань 1530 г., один летописец прямо писал, что
русские войска «не взяли города, потому что воеводы
Глинский з Белским меж себя спор учинили о местах,
которому ехати в город наперед» L К середине XVI в.
на практике местничество подвергалось серьезным огра-
ничениям: правительство стремилось учесть при назначе-
нии воеводами не только «породу», но и «службу»,
т. е. опыт службы в вооруженных силах. Отдельными ука-
зами правительство вовсе отменяло местнические счеты
в армии на время того или иного похода.
Отменялись также на время похода счеты между от-
дельными воеводами. Так, летом 1540 г. от имени
Ивана IV было написано князю Юрию Михайловичу Бул-
гакову, местничавшему с князем Василием Андреевичем
Микулинским, «чтоб он ко князю Василью Андреевичу
ездил и дела великого князя берег с ним за один, а та ему
служба не вместа, а как служба минетца, а будет ему до
князя Василья дело о местех, ино им тогда дати суд» 1 2.
Все эти ограничения были явно недостаточными, и к се-
редине XVI в. все чаще и чаще раздавались голоса, требо-
вавшие окончательной отмены местничества — этого ти-
пичного пережитка феодальной раздробленности в орга-
низации вооруженных сил.
Однако в первой половине XVI в. основу русской ар-
мии составляли не отряды «служилых» и удельных князей
и княжеско-боярской челяди. Основная масса русского
войска формировалась из рядовых феодалов — детей
боярских. В условиях феодализма важнейшим средством
обеспечения этого войска была земля. С конца XV в. ши-
рокое распространение получает поместное землевладе-
ние. Дети боярские — помещики были верной опорой и
основной вооруженной силой великокняжеской власти.
Дворянское войско было конным. В его состав вхо-
дили не только сами помещики, но и челядь («люди»,
«холопы»), которую они приводили с собою, отправляясь
1 ЦГАДА, Собр. Оболенского, № 42, л. 25.
2 ДРК, стр. 110, ср. стр. 128.
196
в поход или для отбывания городовой службы1. Если
в первое время своего существования дворянское опол-
чение сыграло значительную роль в борьбе за завершение
объединения русских земель, то к середине XVI в. все
отчетливее вскрывались его недостатки.
Дворянское ополчение не было ни постоянным, ни ре-
гулярным войском. Его тяжелое вооружение переставало
удовлетворять потребности времени. Дворянские кольчуги
уже не спасали от метких выстрелов из огнестрельного
оружия. До середины XVI в. на Руси не было устано-
вившейся регламентации военной службы в связи с раз-
мером и характером землевладения (как вотчинного, так
и поместного). Эт<> давало возможность дворянам-поме-
щикам и вотчинникам уклоняться под тем или иным пред-
логом от несения военной службы, а их «холопы», ко-
нечно, не горели желанием проливать кровь за своих
господ. Назревала необходимость преобразований в орга-
низации и составе вооруженных сил на Руси.
1 Состав и вооружение дворянской конницы хорошо рисует
«Боярская книга 1556 г.», стр. 27—88.
197
Эти преобразования были особенно необходимы
в связи со сдвигами, происшедшими в вооружении, и в пер-
вую очередь в связи с распространением огнестрельного
оружия. В конце XV в. появляется фитильный замок, что
привело к распространению фитильного оружия (пища-
лей) h Стрельба из пищалей требовала постоянного
упражнения, большого навыка1 2. Только постоянное
войско могло обеспечить эффективное использование
огнестрельного оружия.
Зарождение постоянной армии прежде всего проис-
ходило в артиллерии. Русская артиллерия («наряд») уже
в начале XVI в. достигла такого уровня развития, что
могла обеспечить взятие первоклассных крепостей. Во
время осады Смоленска в 1514 г. на вооружении русской
армии насчитывалось до 2000 малых и больших пища-
лей, «чего никогда еще ни один человек не слыхивал» 3.
Значение «наряда» возросло с 20-х годов XVI в., когда из
его состава выделяется особый «большой наряд» с тяже-
лыми орудиями4. Широкое употребление артиллерии
в военных операциях потребовало создания обученных
кадров, которые смогли бы обеспечить умелое примене-
ние «наряда» во время боевых действий. Этими кадрами
были пушкари и затинщики (вооруженные «затинными»
пищалями, стрелявшими с крепостей).
Оборона южных границ от набегов кочевников тре-
бовала организации постоянной сторожевой службы в го-
родах по южной «украйне». Для этой службы постепенно
начинают использоваться служилые «казаки», формиро-
вавшиеся из городского населения южных городов, ко-
торое пополнялось за счет крестьян и холопов, бежав-
ших от непосильного гнета из центральных районов
страны. «Казаки» также посылались гонцами в Крым и
«Ногаи» 5.
1 М. М. Денисова, М. Я. Портнов, Е. Н. Денисов, Русское
оружие, М., 1953, стр. 97.
2 Там же, стр. 124.
3 И. С, Рябинин, Новое известие о Литве и Московитах (Чте-
ния ОИДР, 1906, кн. 3, отд. V, стр. 5—7).
4 А. В. Чернов, Вооруженные силы Русского государства
в XV—XVII вв., стр. 39.
5 ЦГАДА, Крымские дела, кн. 9, л. 11; кн. 8, л. 309 и др.

Подвижные конные отряды казаков были как бы аван-
гардом русских вооруженных сил, выдвинувшимся в юж-
ную степь. Однако и организация обороны от набегов
крымских татар страдала серьезными недочетами. Отряды
казаков не отличались строгой воинской дисциплиной, со-
став их был текучим; у них не было крепкой связи с
основными вооруженными силами. Следовало если не за-
менить их, то во всяком случае дополнить другим родом
войск, который мог бы обеспечить регулярную службу и
правильную оборону южных границ. Таким родом войск
стали, как мы увидим ниже, пищальники, составлявшие
значительную часть гарнизонов городов-крепостей на Юге.
Вторжения крымских и казанских татар, особенно набег
1521 г. на Москву, заставили русское правительство укре-
пить свою южную границу. Правительство Василия III
предприняло строительство ряда каменных крепостей
в крупных городах. В 1525—1531 гг. был построен кремль
в ЗаРайске, в 1534—1535 гг. Китай-город в Москве. 10 сен-
тября 1535 г. великий князь приговорил «поставите горо-
док Пронеси» !. В 30-х годах на юге страны была создана
целая система крепостей. Эти, обычно четырехугольные
по форме, крепости, появившиеся во время значительного
прогресса военной техники, уже отличались от старых
округлых крепостей (см., например, крепости Зарайска,
Мокшанска и др.). Новая форма крепостей была связана
с развитием огнестрельного оружия и тактики активной
обороны. Она позволяла сосредоточить в крепостных сте-
нах значительные гарнизоны, которые не только отбивали
атаки неприятелей, но и переходили часто в контратаки1 2.
Однако и система новых крепостей была недостаточна:
войска крымских татар обходили их и продолжали совер-
шать свои набеги. Система городов-крепостей была уже
недостаточна. Необходимость создания более эффектив-
ной линии укреплений становилась все более очевидной.
Ею в середине XVI в. сделалась засечная черта 3.
1 ДРК, стр. 99.
2 См. Л. М. Тверской, Русское градостроительство до конца
XVII века, Л.—М., 1953, стр. 54, 60.
3 См. А. В. Никитин, Оборонительные сооружения засечной
черты XVI—XVII вв. («Материалы и исследования по археоло-
гии СССР», т. XLIV, М., 1955, стр. 116—213),
/.9.9
Кремль в Зарайске, 1525 г.
Слабость дворянской конницы в условиях развития
огнестрельного оружия потребовала введения как ее су-
щественного дополнения пехоты. Пехота в начале XVI в.
на Руси была представлена посошной ратью и пищальни-
ками. Посопшая рать, набиравшаяся от времени до вре-
мени на случай отдельных крупных походов, состояла из
крестьянского и городского населения, собиравшегося
с сох (окладных единиц). Так, для казанского похода
1547—1548 гг. выставлялось с сохи по два человека по-
сошных людей (одного конного и одного пешего), а с сло-
бод с 10 дворов — по человеку на коне. Монастыри и
другие иммунисты от этой повинности были освобо-
ждены1. Посошные люди не только участвовали во вспо-
могательных работах по обслуживанию дворянской кон
ницы, но зачастую принимали самое действенное участие
в военных операциях. Посошная рать, тесно связанная
с народными массами, не могла полностью удовлетворять
потребностям Русского государства в постоянном войске,
1 Троице-Сергиев м., кн. 519, л. 17 об. —18 об.
200
вооруженном огнестрельным оружием, послушном испол»
нителе воли господствующего класса. Зародышем такого
войска стали пищальники и их преемники — стрельцы.
Вопрос о появлении стрелецкого войска на Руси до
настоящего времени еще принадлежит к числу спорных.
Необходимо прежде всего выяснить отношение Пи-
щальников к стрельцам. Последние исследователи этого
вопроса (С. Л. Марголин, А. В. Чернов) резко выступают
против отождествления Пищальников со стрельцами.
«Пищальников, — пишет А. В. Чернов, — можно назвать
предшественниками стрельцов, и то лишь в части харак-
тера службы (рода войска) и вооружения... Во всем
остальном (способ комплектования, внутренняя войсковая
организация, служебное и материальное положение и пр.)
стрельцы ничего общего не имели с пищальниками» 1.
Впервые Пищальников мы встречаем в источниках
начала XVI в. Они, в частности, упоминаются в Разряд-
ной книге под 1508 г.1 2 Во Псковской первой летописи
под 1510 г. говорится, что Василий III оставил во Пскове
«детей боярских 1000, а Пищальников новгородцких
500»3. В поход 1512 г. под Смоленск было приказано
собрать «з городов пищальники и на псковичь накинуша
1000 Пищальников, а псковичем тот рубеж не обычен» 4.
В 1535 г. среди русских войск в Гомеле были «дети бояр-
скые, с ними же и пищальникы»5. Сообщая о набеге
крымского хана на Москву при Василии III, Герберштейн
говорит, что на следующий год московский великий князь
«впервые тогда пустил в дело пехоту и пушки» 6. В 1546 г.
произошло выступление новгородских Пищальников под
Коломной7. В походе на Казань 1549—1550 гг. «Пищаль-
ников многых не было», что повлияло на неудачу этого
военного предприятия8.
1 А. В. Чернов, Образование стрелецкого войска, стр. 290.
2 ДРК, стр. 41, ср. под 1512 г. (там же, стр. 47).
3 «Псковские летописи», вып. I, стр. 96.
4 Там же, стр. 97.
5 ПСРЛ, т. XX, ч. 2, СПб., 1914, стр. 431. В том же году
«псковичи нарядиша 500 Пищальников» («Псковские летописи»,
вып. I, стр. 107).
6 С. Герберштейн, указ, соч., стр. 76.
7 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 448.
8 ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. III, стр. 621.
201
Пищальники были прежде всего пешим войском, во-
оруженным огнестрельным оружием — пищалями. Пи-
щальпики располагались отрядами в пограничных городах
на Северо-Западе: во Пскове1, Ивангороде1 2, Кореле3,
Торопце4, Острове5 и др.6, а также в городах, составляв-
ших южный и юго-восточный пояс, защищавший Русь от
набегов крымпев и казанцев. Слободы Пищальников были
в Серпухове7, Ярославле8, Суздале (Семеновская сло-
бода) 9. В крымских делах упоминается, что в 1512 г.
дети боярские, казаки, пищальники и «гости» приходили
в Азов 10 11. Имелись пищальники в Кашире, Твери и, воз-
можно, в Коломне11. В ноябре 1537 г. пищальники, посош-
1 Кроме указанных выше случаев, см. «пищальнитцкие
дворы» во псковских писцовых книгах 1585—1587 гг. («Сбор-
ник Московского архива Министерства юстиции», т. V, М., 1913,
стр. 12, 282, 340).
2 См. в документе 1535—1540 гг. (РИБ, т. XV, № 36,
стр. 68—69).
3 В 1506 г. в Кореле жило 9 Пищальников, в Копорье был
всего один двор («Временник ОИДР», 1850, кн. 12, стр. 1—7;
НПК, т. III, СПб., 1868, стр. 497; Н. Д. Чечулин, указ, соч.,
стр. 35; Н. Е. Носов, Очерки, стр. 101, 103).
4 В Торопце в 1540/41 г. было 24 пищальника и 1 вдова
с сыном (Н. Д. Чечулин, указ соч., стр. 60).
5 По письму 1556/57 г., там было 15 дворов «Пищальников»
(«Сборник Московского архива Министерства юстиции», т. V,
стр. 282; Н. Е. Носов, Очерки, стр. 108).
6 В Орешке в 1505 г. — 6 дворов, в которых жили «вели-
кого князя холопи, пищальники и воротники» («Временник
ОИДР», 1851, кн. 2, стр. 114). К 1545 г. этих дворов стало 8.
В Порхове к этому году было 5 дворов Пищальников (ААЭ, т. I,
№ 205). Возможно, пищальники были и в Торжке; ср. грамоту
1553 г. на сбор в Торжке поворотных денег «с черных дворов
и слободцких... оприч белых дворов и пищальных, которые от
службы не отставлены» (Акты Юшкова, № 169, стр. 145). Оче-
видно, термины «стрельцы» и «пищальники» некоторое время
после реформы 1550 г. сосуществовали.
7 См. сотную 1551/52 г., где упомянуты Пищальникова сло-
бода и Пищальникова улица (Н. Симеон, указ, соч., стр. 323).
8 «Исторические акты ярославского Спасского монастыря»,
М., 1898, № IV—V.
9 Здесь пищальники в 1540 г. имели 6 своих собственных
дворов (ГИМ, Отдел письм. источников, Собр. Уварова, картон
41/16).
10 Сб. РИО, т. XCV, стр. 140 (1515 г.).
11 АГР, т. I, стр. 94; ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 448. Хотя воз-
202
ные люди и дети боярские находились «на службе» в Му-
роме 1. Незадолго до прибытия на Русь Герберштейна
(был дважды—в 1517 и 1526 гг.) в ЗамосквоРечье Ва-
силий III «выстроил своим телохранителям новый город
Нали» * 1 2. Это, бесспорно, слободка Наливки (у Якиманки).
Речь в данном случае идет о создании слободки Пищаль-
ников (в Наливках в XVII в. жили стрельцы) 3. Перед
нами прообраз позднейшей стрелецкой слободы в селе
Воробьеве. Очень интересно сведение П. Иовия (1525 г.)
о том, что Василий III «.. .учредил отряд конных стрель-
цов» 4.
Пищальники считались «людьми великого князя»5 и
были подведомственны в судебном отношении великокня-
жескому казначею, а на местах — городовым приказчи-
кам6. Так же как и другие великокняжеские люди (на-
пример, бортники, пушкари), пищальники могли иметь
жалованные грамоты, освобождавшие их от подсудности
наместникам и содержавшие те или иные податные
льготы7.
можно, в Коломну пищальников привез с собой Василий III
для борьбы с Саиб-Гиреем. В сотной грамоте 1543/44 г. упомя-
нуто 6 дворов пищальников, живших в~ слободке тверского
Отроча монастыря (С. А. Шумаков, Из актов тверского Отроча
монастыря, стр. 4—5).
1 М. А. Дьяконов, Акты, вып. II, №11, стр. 9.
2 С. Герберштейн, указ, соч., стр. 99.
3 «История Москвы», т. I, стр. 481. Предположение П. В. Сы-
тина о том, что на «вспольях» поселены были 400 пищальников,
выведенных из Пскова, не подтверждено источниками (Z7. В. Сы-
тин, История планировки и застройки Москвы, т. I, М., 1950,
стр. 47).
4 С. Герберштейн, указ, соч., стр. 275; «Sclopetiariorum equi-
tiam тапшп» («Библиотека иностранных писателей о России»,
отд. 1, т. I, стр. 77).
5 В 1535—1540 гг. упоминаются «великого князя пищаль-
ники, люди, деи, княжьте, то ведает князь» (РИБ, т. XV, № 36,
стб. 68).
6 В 1543 г. каширские пищальники говорили: «мы, госпо-
дине, суд козначеев Ивана Ивановичя», ср.: «а велено их су-
дити на Кошире приказщиком городовым» (АГР, т. I, стр. 94,
108).
7 АГР, т. I, стр. 94—107. Не платили пищальники податей
и в Серпухове в 1551/52 г. в отличие от других тяглых людей.
Л. Болотников собирал в 1553/54 г. поворотное «в Торшку..,
203
Пищальники, жившие в слободах на посаде, наряду
со своим основным делом могли заниматься ремеслом и
промыслами!. В 1540—1541 гг. один из Пищальни-
ков в Торопце имел лавку в большом ряду* 1 2. Набира-
лись пищальники, очевидно, из «охочих» людей (как и
другие приборные люди), главным образом из горо-
жан 3.
В сентябре 1508 г. Василий III «велел нарядить з го-
родов Пищальников и посошных» 4. Условия набора были
различны. Так, в 1512 г. во Пскове брали одного человека
с 6V2 дворов (взято 1000 Пищальников с 6500 дворов
«Застенья»). В 1545 г. в Новгороде брали одного пищаль-
ника с 4 дворов (с 6564 дворов Новгорода и пятин взято
1845 человек)5. Согласно распоряжению Новгород должен
был нарядить «с дворов», посадов и пригородов 4000 Пи-
щальников (конных и пеших), причем каждый из них
должен был иметь «по пищали по ручной» 6.
За исправностью выставления пищальников внима-
тельно следили. Летом 1546 г. за то, что «в спорех с су-
рожаны» не доставили на службу 40 человек пищальни-
ков, 25 опальных новгородцев свезли в Москву «и жи-
воты у них отписали» 7.
Обеспечивались пищальники, как позднее стрельцы,
денежным и хлебным жалованьем. «Пищальные деньги»,
предшествующие «стрелецким деньгам», шли на жало-
ванье пищальникам. Они известны по источникам уже
с 30-х годов XVI в.8 Когда отряды пищальников вместе
опричь белых дворов и пищальных, которые от службы не от-
ставлены» (Акты Юшкова, № 169).
1 АГР, т. I, стр. 94—108; пищальники... «метали невод
в Плюсе реке», где у них было свое «судно» (РИБ, т. XV, № 36,
стб. 68—69).
2 Н. Д. Чечулин, указ, соч., стр. 60.
3 Ср. 50 пищальников новгородцев под Коломной в 1546 г.
(ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 448), а также сведения о приборе
600 пищальников псковичей и новгородцев.
4 ДРК, стр. 41.
в М. М. Денисова, М. Я. Портнов, Е. Н. Денисов, указ, соч.,
стр. 10.
6 ААЭ, т. I, № 205.
7 ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. III, стр. 618.
8 См. запись 1538/39 г. о взимании пищальных денег
(Z7. 4. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 418—419).
204
с другими войсками посылались «на службу», то они,
возможно, снабжались там за счет местного насе-
ления Ч
О военной организации Пищальников нам ничего не
известно. Но если судить по организации стрельцов, то,
очевидно, и у Пищальников были свои сотские, десятские
и пятидесятские. 3& это говорит и сама близость Пищаль-
ников к посадскому населению: сотские, десятские и пя-
тидесятские были чинами администрации черносошного и
посадского населения.
Связь Пищальников с позднейшими стрельцами несо-
мненна. Что это так, видно хотя бы из документа 1598 г.,
в котором упоминается о службе новгородцев в стрельцах
лет 50 и больше (т. е. во всяком случае с 40-х годов
XVI в.) 1 2. Термин «стрельцы» появился не позднее XV в.;
им обозначали всякого воина, стрелявшего из лука, а позд-
нее и из пищали3.
В этой связи особенный интерес представляет рассказ
Постниковского Летописца об осаде Казани 1530 г., опи-
сывавшего события первой половины XVI в. (до 1547 г.) 4.
Во время осады пошел сильный дождь. Тогда «которой
был наряд, пищяли полуторные и семипядные и сороко-
вые и затинные, привезен на телегах на обозных к городу,
а из ыных было стреляти по городу, и посошные и стрель-
ци те пищали в тот дожщь пометали. И того ж дни, вы-
1 В одной грамоте, отправленной на Муром в ноябре
1537 г. Иваном IV, упоминались «дети боярские, которые стоят
на нашей службе в Муроме и пищалники и посошные да емлют
деи у их (т. е. Троице-Сергиева монастыря. — А. 3.) крестьян
корм» (Троице-Сергиев м., кн. 527, № 259, ср. М. А. Дьяконов,
Акты, вып. II, № 13, стр. 9).
2 ДАИ, т. I, № 150 («а служили деи они наши всякие
службы лет... по пятидесят и болши»).
3 Ср. ПСРЛ, т. I, изд. 2-е, Л., 1926, стб. 220, 327, 332, 343, 360,
376, 381, 398, 507; ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. ИЗ; ПСРЛ т. X, СПб.,
1885, стр. 3; «Великие четьи-минеи», сентябрь, дни 14—24,
стб. 829 и др.
4 ЦГАДА, Собр. Оболенского, № 42, рукопись на 63 листах,
написанная скорописью середины XVI в. (водяной знак —
сфера). Летописец обнаружен М. Н. Тихомировым и издан им
начиная с 1533 г. (М. Н. Тихомиров, Записки о регентстве Елены
Глинской, стр. 278 и след.).
305
лезчи из города, казанци в город обоз и весь наряд взяли».
После этого войска стояли под городом 20 дней, но выну-
ждены были 30 июля отойти Ч
Таким образом, перед нами самое раннее упоминание
о стрельцах как о пеших воинах «огненного боя». Лето-
писец, написавший приведенный выше текст, не мог пи-
сать «задним числом», т. е. через лет двадцать, как и не
мог писать позднее другие свои сведения: все они носяг
характер записей современников, изобилуют конкрет-
ными данными и подробностями, которые двадцать-три-
дцать лет не могли храниться в памяти. Итак, несомненно,
что в 1530 г. стрельцы уже существовали. По контексту
рассказа, особенно, если мы его сопоставим со сведениями
автора Казанской истории о борьбе за Казань в 40-х —
начале 50-х годов XVI г., напрашивается вывод о том, что
стрельцы были другим наименованием (бытовым) Пищаль-
ников. И. С. Пересветов в своих произведениях, написан-
ных во всяком случае до осени 1549 г., также упоминает
о «стрельцах» «огненного боя», что подтверждает не
только существование стрельцов до реформы Ивана Гроз-
ного, но и близость их к пищальникам.
Появление пищальников — зародыша постоянного
войска, вербовавшегося из посадского населения, было
событием большого значения. Говоря о перевороте в во-
енном деле, произведенном порохом, Ф. Энгельс писал:
«Чтобы добыть порох и огнестрельное оружие, нужны
были промышленность и деньги, а тем и другим владели
горожане. Огнестрельное оружие было поэтому с самого
начала оружием городов и возвышающейся монархии,
которая в своей борьбе против феодального дворянства
опиралась на города» 1 2.
Однако, прежде чем постоянное войско доказало свою
жизненность и преимущество над дворянской конницей,
должно было пройти не мало времени. Появление пищаль-
ников, а затем стрельцов было начальным этапом стано-
вления постоянной армии на Руси.
Недавно Н. Е. Носов высказал предположение о том,
что среди пищальников следует выделять так называемых
1 ЦГАДА, Собр. Оболенского, № 42, л. 25—25 об.
2 Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, М., 1957, стр. 156.
206
«казенных людей» и пищальников «з городов», как особые
разряды воинских людей. Если первые набирались «с сох»,
то вторые — с посадских дворов. Казенные пищальники
нанимались правительством на собранные им пищальные
деньги, а городовые — были ополченцами, как и другие
посошные люди, временно набиравшиеся для участия
в том или ином походе.
В связи с этим и саму стрелецкую реформу Н. Е. Но-
сов сводит к ликвидации практики набора пищальников-
ополченцев и замены ее «пищальными деньгами». Сами
стрельцы, по его мнению, были лишь выбором из «казен-
ных пищальников» Ч
Действительно, первоначально к началу XVI в. пищаль-
ники встречаются в составе крепостных гарнизонов Нов-
городской земли наряду с другими казенными людьми.
Вероятно, только с 1508 г. получает распространение
практика набора пищальников для участия в военных
операциях в качестве пехоты. Однако нет никаких осно-
ваний проводить резкую грань между этими двумя кате-
гориями пищальников ни по способу комплектования, ни
по обеспечению. Нельзя противопоставлять «посошный»
набор «подворовому», ибо в первой половине XVI в. по-
садская соха и состояла из дворов. К тому же у нас
нет никаких данных, что казенные пищальники наби-
рались с «сох», а не с дворов и не вербовались из среды
посадского населения. Не подкреплено также пока-
заниями источников и предположение о том, что пи-
щальники «з городов» были лишь временными ополчен-
цами, а не постоянным войском. Наконец, повинность
выставления пищальников-ополченцев не могла быть за-
менена в 1550 г. платой «пищальных денег» уже потому,
что этот налог встречается в источниках 30-х го-
дов XVI в.
Таким образом, мы имеем основание говорить об от-
рядах пищальников как о непосредственных предшествен-
никах стрелецкого войска. Как и стрельцы, пищальники
входили в гарнизоны городов, но также по мере надобно-
сти участвовали и в дальних походах.
1 И. Е. Носов, Очерки, стр. 111—112.
207
* о
ж
Настоятельная необходимость реформ особенно чув-
ствовалась, может быть, в области судоустройства и судо-
производства.
Судебный аппарат к середине XVI в. отличался край-
ним многообразием. Наряду с вотчинным весьма большое
место в судебном аппарате занимал суд духовных вла-
стей — митрополита и епископа. Церковный суд ведал
прежде всего лицами, подведомственными церкви (духо-
венство, монашество, церковные люди и т. д.). В компе-
тенцию церковного суда входили дела о ересях, о нрав-
ственности и др.1 «Лихоимство» судей в святительском
суде было обычным явлением. Впрочем, и ряд чисто мир-
ских дел рассматривался в церковном суде. Это — «смес-
ные» дела духовенства и мирян, жалобы по рядным
(брачным) грамотам, завещаниям (утверждавшимся
в епархиальных канцеляриях) и др. 1 2 В остальных делах
судил великокняжеский суд. Судопроизводство на местах
велось наместничьим аппаратом (наместники и волостели
и их тиуны) 3, специально посланными лицами из Боль-
шого дворца 4, в том числе писцами5 или даже боярами6,
а также дворецким7 или иногда самим великим князем 8.
С 1539 г. дела по душегубству и разбою с поличным
вершились губными старостами. Суд высшей инстанции
1 Они подробно перечисляются в поздних редакциях цер-
ковных уставов князей Владимира и Ярослава (см. РИБ, т. XXV).
2 По словам Ивана IV, святительские судьи «управу чинят
не прямо и волочат и продают с ябедники с одного» («Ма-
карьевский Стоглавник» — «Труды Новгородской губернской
ученой архивной комиссии», вып. I, Новгород, 1912, стр. 19).
3 АГР, т. I, № 45, 57; РИБ, т. XVII, № 515; АЮГ № 22;
А. Н. Пискарев, Древние грамоты и акты Рязанского края,
СПб., 1854, № 13; «Сборник грамот Коллегии экономии», т. I,
№ 76.
4 АГР, т. I, № 44, 53; Н. П. Лихачев, Сборник актов, вып. II,
№ VII, VIII, IX; АЮ, № 21, 22.
5 АГР, т. I, № 55, 56, 64, 65; Н. П. Лихачев, Сборник актов,
вып. II, № X, XIII.
• Н, П. Лихачев, Сборник актов, вып. II, № VI.
7 АГР, т. I, № 63.
8 Чтения ОИДР, 1894, кн. 3, отд. IV, стр. 2.
209
(«доклад») находился в руках самого великого князя
или его дворецкого и «боярина введеного» L Засилье бо-
ярской аристократии в судебном аппарате одним из своих
следствий имело систему бессовестных вымогательств
(«посулов», взяток и др.) как полузаконного средства
личного обогащения. С целью получения судебных штра-
фов трупы убитых иногда подкидывали во дворы зажи-
точных людей. Об этом пишут публицисты Максим Грек,
Иван Пересветов и сообщается в официальных докумен-
тах1 2. Бывали случаи, когда «поклепцы» (ябедники) кле-
ветали на добрых людей, «стакнувшись с наместниками» 3.
Все это особенно ярко проявилось в годы боярского пра-
вления, когда недовольство боярским произволом охва-
тило не только крестьянство и посад, но даже и широкие
круги феодалов. Задача упорядочения судопроизводства
и борьбы с злоупотреблениями судебной администрации
являлась одной из важнейших к середине XVI в. в области
судоустройства.
Не соответствовало в полной мере интересам дворян-
ства и существовавшее к середине XVI в. законодатель-
ство. Нормы Судебника 1497 г., составленного еще в пе-
риод, когда удельный вес боярской аристократии в пра-
вительственном аппарате был велик, явно недостаточно
учитывали требования дворянства как в области право-
вых вопросов (касающихся феодального землевладения
и крестьянства), так и в области судоустройства и судо-
производства 4. Его нормы во многом устарели и коррек-
тировались уставными наместничьими и губными грамо-
тами.
1 АГР, т. I, № 53, 55—57.
2 В грамотах 1543—1546 гг. упоминается случай, когда «хто
поткинет убитою головою», и говорится о «подкинутом уловом
(т. е. умышленно. — А. 3.) незнаемом человеке» (С. А. Шума-
ков, Обзор, вып. IV, № 1281, 1329); ср. в Слободской губной
грамоте 1540 г. «а иные-де люди клеплют и убитыми головами
подкидывают» («Наместничьи губные и земские уставные гра-
моты Московского государства», изд. под ред. А. И. Яковлева,
М., 1909, стр. 32 и след.).
3 «Псковские летописи», вып. I, стр. 110.
4 Предположение К. Ф. Калайдовича и др. о существова-
нии так называемого Судебника Василия III справедливо от-
вергнуто И. И. Смирновым (см. И. И. Смирнов, Очерки,
стр. 313—319).
14 А. А Зимин
Так, в правой грамоте 1520 г. говорилось: «Велеть на
них вину взяти по Перевитской грамоте по указной, а не
будет грамоты, и судье взяти на них вина по великого
князя судебному списку» !.
Не соответствовала новым историческим условиям уже
первая статья Судебника 1497 г., согласно которой пола-
галось «судити суд бояром и околничим». Мы уже ви-
дели, что в суде к середине XVI в. играл значительную
роль дворцовый аппарат с его дворянским составом.
В Судебнике 1497 г. не были достаточно подробно регла-
ментированы судебные функции наместничьего суда,
что давало возможность аппарату наместников злоупотреб-
лять своими судебными полномочиями.
Следовало во многом изменить и формы судопроиз-
водства. Постепенно изживалось из судебной практики
«поле» (судебный поединок), которое не всегда обеспечи-
вало решение дела в выгодном и угодном духе для пред-
ставителей господствующего класса. Уже ощущалась яв-
ная необходимость замены старого обвинительного процес-
са инквизиционным, или следственным, который впервые
широко стал применяться после введения губного управле-
ния во время «обысков» по «разбойным» и «татинным»
делам.
Следственный процесс давал феодальному суду больше
возможностей для выявления всех лиц, посягавших на
собственность и безопасность представителей господ-
ствующего класса, защищать самые основы феодального
правопорядка. Во время обыска к дознанию привлекался
довольно широкий круг опрашиваемых «обыскных лю-
дей», показания которых давали основание не только для
выяснения виновности того или иного подследственного
лица, но и для установления факта его социальной опас-
ности для феодального строя (т. е. для признания его
«лихим» человеком). В обстановке усиления классовой
борьбы выступления так называемых «разбойников» и
«татей» (этими наименованиями феодалы часто назы-
вали тех, кто с оружием в руках боролся против их гос-
подства) находили живейший отклик в широких народ-
ных массах.
1 А. Н. Пискарев, указ, соч., № 13, стр. 22.
210
Одним из средств противодействия этому было при-
менение «обыска» по «разбойным» делам. Введением
розыска облегчалось выявление «разбойников». Вместе
с тем вводилась ответственность «обыскных людей» за
дачу ими ложных показаний, устанавливалась своеобраз-
ная круговая порука, преследовавшая цели устрашения
и наказания тем лицам, которые своими ложными пока-
заниями пытались «обелить» лихого человека. Вводилось
также наказание и тем, кто скрывал «татя» или «разбой-
ника», или краденое в своем дворе.
Так новые формы процесса, которые должны были
укрепить власть помещиков-крепостников, уже к середине
XVI в. постепенно внедрялись в русском судопроизвод-
стве, получая распространение первоначально в делах,
являвшихся наиболее социально опасными для господ-
ствующего класса.
Утверждение этих форм процесса как ведущих к сере-
дине XVI в. оставалось еще задачей, решение которой
было насущной необходимостью для класса феодалов.
Нуждались в пересмотре и развитии также самые
нормы права, бытовавшие в Русском государстве к сере-
дине XVI в. В области уголовного права следовало отра-
зить накопившийся опыт борьбы с «разбоями» и «тать-
бами», тщательнее разграничить виды преступных деяний
и регламентировать различные наказания. В гражданском
праве все еще недостаточное место занимало законода-
тельство по вопросам феодальной собственности. Реши-
тельные сдвиги, происшедшие в распределении форм по-
земельной собственности, не находили еще достаточного
отражения в памятниках общерусского права. «Уложе-
ния» о слободах и княженецких вотчинах Ивана III и
Василия III в годы феодальной реакции фактически по-
теряли юридическую силу1, а законодательных актов по
ограничению монастырского землевладения вовсе не было.
Рост крепостнической эксплуатации вызывал потребность
появления новых правовых установлений, в которых были
бы зафиксированы перемены в положении крестьянства.
Судебник 1497 г,, например, еще не упоминал о таком
разряде зависимого населения, как служилые холопы.
1 ААЭ, т. I, № 227.
*
211
Наконец, следовало внести существенные коррективы и
в залоговое право, ибо существовавшие нормы его не
удовлетворяли основную массу дворянства, страдавшую
от ростовщических операций монастырей и купече-
ства.
Словом, к середине XVI в. в области суда и права на-
зрела необходимость серьезных преобразований. Издание
нового общегосударственного законодательного кодекса
в передовой дворянской публицистике рассматривалось
как первостепенная задача правительства.
* *
*
К числу наименее разработанных вопросов из исто-
рии политического строя России первой половины XVI в.
относятся русские финансы. Отрывочность сохранившихся
источников приводила к тому, что на это время в бур-
жуазной историографии механически переносились наблю-
дения, сделанные над русской финансовой системой вто-
рой половины XVI—XVII вв. А так как в середине XVI в.
была проведена серьезная реформа в области податного
обложения (введение большой сохи и ряда налогов), про-
исходило смещение исторической перспективы. Только
в последнее время, после работ П. А. Садикова*,
С. М. Каштанова1 2 и Н. Е. Носова3, можно в самых об-
щих чертах наметить основные моменты, касающиеся
системы финансового управления и налогового пресса в
Русском государстве к середине XVI в.
До 50-х годов XVI в. в России не существовало единой
окладной единицы. В центральных районах государства
основные налоги брались с «сох» или «вытей», резко
отличавшихся по своим размерам и способу исчисления 4.
1 П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 212—299.
2 См. написанный С. М. Каштановым раздел о финансах
первой половины XVI в. в книге «Очерки истории СССР. Пе-
риод феодализма. Конец XV — начало XVII вв.», стр. 139—147,
а также его диссертацию.
3 Н. Е. Носов, Очерки, стр. 66—189.
4 См., например, в Твери около 1548 г. (В. И. Сергеевич,
указ, соч., стр. 321—322).
212
В Новгороде наряду с сохами существовали обжи (позд-
нее обжа равнялась 10 четвертям в поле) Ч Во Пскове
обычной единицей обложения была «выть»1 2, на Двине
бытовали «сошки» небольших размеров3, а в Варзуге и
в Перми — «луки»4. Эта пестрота наглядно отражала
устойчивые местные традиции, явившиеся результатом
неизжитости экономической раздробленности в стране.
В настоящее время выяснить размеры важнейшей из
названных единиц «сохи» представляется крайне затруд-
нительным. С. Б. Веселовский пришел к выводу, что
пахотная пашня не была решающим признаком при опре-
делении тягла. Размер сохи, по его мнению, определялся
по усмотрению писца в связи с «посильностью» (тягло-
способностью) хозяйства5. Это, однако, не решает во-
проса. Важно установить объективный принцип исчисле-
ния сох, который использовался писцами. Не исключена
возможность, что размер сохи определялся в отдельных
местностях не пашней, а количеством дворов (как это
твердо установлено для городов) 6. Так, например, в 1538 г.
на землях Дмитровского уезда соху составляли 45 дво-
ров7.
1 См. В. М. Владиславлев, Обжа (ЖМНПр., 1892, № 8,
стр. 223—241); Б. Д. Греков, Что такое «обжа»? («Известия
Академии наук СССР», серия VI, 1926, № 10—И, стр. 1017—
1040).
2 В «вытях», например, исчислены земли псковичей-помещи-
ков в «Боярской книге 1556 г.». В Торопце в 1539—1540 гг. на
выть приходилось от 9 до 15 четвертей земли, а на соху — от
28 до 72 вытей (С. Б. Веселовский, Сошное письмо, т. II,
стр. 341, 342).
3 Так, согласно писцовым книгам, составленным около
1552/53 г., «сошка» на Двине состояла из 3 обеж («Сборник
грамот Коллегии экономии», т. I, № 138); ср. также в Онежье
в 1536 г. (ААЭ, т. I, № 181). Встречались на Двине и «выти»,
состоявшие из 4—19,5 «вервей» (80—84 сажени), причем ве-
личину верви определить крайне трудно, ибо они измерялись
различными по размеру саженями (А. И. Копанев, Куростров-
ская волость во второй половине XVI века, стр. 147—148).
4 «Сборник грамот Коллегии экономии», т. I, № 165; «Вре-
менник ОИДР», кн. 25, отд. 2, стр. 148.
5 С. Б. Веселовский, Сошное письмо, т. II, стр. 343, 345—346;
ср. также В. И. Сергеевич, указ, соч., стр. 337.
6 См. В. И. Сергеевич, указ, соч., стр. 338.
7 ГКЭ, Дмитров, № 52/3764.
ги
Когда Ивану III в ответ на вопрос о том, что же такое
представляет собою соха в Новгороде, ответили: «кто на
3-х лошадех и сам третей орет — ино то соха»1, — то
в ртом ответе можно также увидеть указание на связь
сохи с определенным количеством крестьянских хозяйств.
При определении размера сох, конечно, учитывались и
другие моменты хозяйств (наличие угодий, «прожиточ-
ность» хозяйства и т. д.) 1 2.
В условиях роста феодального землевладения подвор-
ный принцип обложения переставал удовлетворять пра-
вительство, ибо тяглоспособность крестьянских дворов
с постепенным исчезновением в центральных районах
страны неосвоенных земель, начинала определяться по
преимуществу количеством пашни и других угодий, имев-
шихся в распоряжении налогоплательщика. Поэтому пе-
реход к поземельному обложению был совершенно зако-
номерен.
В дворцовых хозяйствах к середине XVI в. можно
обнаружить уже поземельное содержание сохи. Так,
в дворцовых владениях Волоколамского уезда в 1543/44 г.
в соху входило 800 четвертей земли в одном поле, а в
выть — 12 четвертей, причем подати здесь начислялись
еще с вытей3.
Введение поземельной сохи было лишь одной из перво-
степенных задач в области финансовых преобразований,
второй была необходимость превращения этой окладной
единицы в единую или по крайней мере в ведущую для
всего государства. С этой целью следовало провести опи-
1 ПСРЛ, т. XXV, стр. 319—320.
2 Так, даже в 1563 г. подчеркивалось, что «сошный оклад
брался» с «дворов и з животов и с промыслов» («Сборник гра-
мот Коллегии экономии», т. I, № 165). В 1546—1547 гг. при опре-
делении «выти» в дворцовых землях Волоколамского уезда ука-
зывалось, что в нее положены не обычные 6 десятин, а 8, «по-
тому что земля запустела» (АФЗиХ, ч. 2, № 198). В 1537 г. при
сборе ямчужных денег и примета «счета сохи» указывалось,
что крестьянам следует «промеж себя ровнатись самим по
пашням и по угодю» («Описание актов собрания гр. А. С. Ува-
рова», М., 1905, № 24, стр. 31).
3 АФЗиХ, ч. 2, № 178, 179; в дворцовых землях Владимир-
ского уезда в 1555/56 г. тоже было 800 четвертей в сохе и
12 четвертей в выти (АГР, т. I, № 83).
214
сание земель во всей стране, в ходе которых старые
«сошки», «луки» и «обжи» могли быть заменены единой
поземельной сохой. Подобные попытки были сделаны уже
в 40-х годах XVI в., но они не были доведены до конца.
Серебряная монета времени Ивана Грозного (увеличено)
Государственный Исторический музей.
Пестроте в окладных единицах соответствовало и раз-
нообразие податей. Если в XV в. основным прямым нало-
гом была дань (взимавшаяся подворно), то с начала
XVI в. ее удельный вес начинает заметно падатьЕе ме-
сто постепенно начинают занимать налоги, собиравшиеся
с сох, и прежде всего «ямские деньги» (название, с 30-х го-
дов постепенно вытесняющее старый термин «ям») 1 2.
Обеспечение службы связи (ямской гоньбы) было тя-
желой повинностью крестьянского населения3. Крестьяне,
1 «Очерки истории СССР. Период феодализма. Конец
XV в. — начало XVII в.», стр. 141—142.
2 Ср., например, термин «ям» в грамотах 1534 г. (АФЗиХ,
ч. 2, № 130, 131, 133, 134, 135) и «ямские деньги» в грамотах
1534 г. (там же, № 137), 1539 г. (там же, № 149), 1543 г.
(там же, № 171) и др.
8 Подробнее см. И. Я. Гурлянд, указ, соч., стр. 51 и след.:
Я. К. Носов, Очерки, стр. 133 и след.
Z15
кроме платы «ямских денег», должны были выбирать осо-
бых ямщиков (ведавших «ямами»), дворников, строить
ямские дворы и выставлять с «сох» поочередно «подводы»
(запряженные лошади)
К числу важнейших посошных повинностей относились
«посошная служба» (выставление посошных людей для
ратной службы) 1 2, «примет»3 и «городовое дело» (уча-
стие в постройке и ремонте городских укреплений) 4.
В связи с развитием огнестрельного оружия еще в начале
XVI в. появились новые налоги и повинности, в т. ч.
«ямчужное дело» (ямчуга — селитра) 5 и «пищальное
дело» (нерегулярно взимавшийся уже с 30-х годов XVI в.
налог на обеспечение Пищальников) 6. Наконец, обреме-
нительной податью были «корм» и другие «пошлины»
(в том числе свадебные) в пользу наместников и волосте-
м 7
леи7.
1 «Исторические акты ярославского Спасского монастыря»,
вып. I, № XIII (1545 г.); Акты Юшкова, № 163 (1548 г.).
2 М. А. Дьяконов, Акты, вып. II, № 10, 14; «Описание актов
собрания гр. А. С. Уварова», № 26, 28—30. Так, готовясь к ка-
занскому походу, правительство в октябре 1547 г. затребовало
«посошных людей с сохи по 2 человека, по конному, да по
пешему» (Троице-Сергиев м., кн. 519, л. 39 об — 40 об.).
3 С. Шумаков, Тверские акты, вып. I, № IV; АФЗиХ, ч. 2,
№ 131, 133, 134; М. А. Дьяконов, Акты, вып. II, № 10. Примет,
как считают некоторые исследователи, — это налог на обору-
дование городских укреплений (см. С, Б. Веселовский, Феодаль-
ное землевладение Северо-Восточной Руси, стр. 398; Н. Е. Носов,
Очерки, стр. 173). С. М. Каштанов считает, что речь идет о день-
гах на строительство осадных сооружений (С. М. Каштанов,
О классификации жалованных грамот — «Исторический архив»,
1956, № 3, стр. 215).
4 См., например, АФЗиХ, ч. 2, № 131, 133—136, 137, 149, 171.
Об их посошном характере (см. С. А. Шумаков, Обзор, вып. IV,
№ 1389; «Описание актов собрания гр. А. С. Уварова», № 24
и др.). В пользу городовых приказчиков или особые «городнико-
вые пошлины» (см. там же).
5 В 1537—1542 гг. в ряде центральных уездов рта повин-
ность состояли в доставлении воза земли и воза дров с одной
выти (М. А. Дьяконов, Акты, вып. II, № 10; «Описание актов
собрания гр. А. С. Уварова», № 27).
6 П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, Приложе-
ние, № 1 (1538—1539), стр. 418—419.
7 О размере корма, сбиравшегося с сох, см. наместничьи
грамоты 1536 г. (ААЭ, т. I, № 181), 1539 г. (Чтения ОИДР, 1907,
216
Все эти подати и повинности, имевшие в отдельных
районах свои особенности *, тяжело отзывались на поло-
жении крестьянства* 1 2.
Население страдало не только от самих налогов, но и
от многочисленных «пошлинников», которые собирали
налоги, «заботясь» о государственной прибыли, не забы-
вая и собственной выгоды 3. Налоги сбирали и наместники
с их тиунами, и особые «даньщики» 4, и городовые при-
казчики, ведавшие городовым делом.
В силу недостаточной развитости товарно-денежных
отношений в стране к середине XVI в. продолжала суще-
ствовать необычайная пестрота и в таможенном обложе-
нии. Многочисленные таможенные границы и разнообраз-
ные торговые и проездные пошлины препятствовали тор-
говым сношениям между отдельными областными
рынками, задерживали процесс сложения всероссийского
рынка. В. И. Ленин подчеркивает, что до XVI в. «живые
следы прежней автономии» на Руси проявлялись и в су-
ществовании особых таможенных границ. Дошедшие до
нас немногочисленные таможенные грамоты ярко рисуют
основные черты внутренней таможенной политики к се-
редине XVI в. 5
т. I, отд. 4, стр. 47—51), 1544 г. (ААЭ, т. I, № 201) и др. В двор-
цовых волостях в 40-х годах XVI в. платился «посошный корм»
(АФЗиХ, ч. 2, № 198).
1 Так, например, в 1538/39 г. с Двины шли в казну «дань»
за белки и горностаи и «обежная дань», «ямские деньги» и
«поральские», «заморский оброк», «вытные деньги» и «пищаль-
ные деньги» (77. А. Садиков, Очерки по истории опричнины,
Приложение, № I, стр. 418).
2 Не может считаться хоть сколько-нибудь удовлетвори-
тельной попытка Н. А. Рожкова определить соотношение раз-
мера отдельных податей в первой половине XVI в., ибо автор
исходил в своих исчислениях из величины налогов, существо-
вавших в более позднее время (50-е годы XVI в.), и из мо-
сковской «сохи» как окладной единицы (Н. А. Рожков, Сель-
ское хозяйство в Московской Руси в XVI в., стр. 221 и след.).
3 См., например, сведения о «посулах», бравшихся в 1548 г.
городовыми приказчиками (М. А. Дьяконов, Акты, вып. II, №14).
4 Архив ЛОИИ, Собр. Головина, № 48; 77. А. Садиков, Очерки
по истории опричнины, Приложение, № I, стр. 418; «Описание
актов собрания гр. А. С. Уварова», № 28, 29.
5 См. таможенные грамоты г. Дмитрова 1521 г. (РИБ,
т. XXXII, № 103), Устюжны Железопольской 1543 г. (ЦГАДА, Го-
277
К числу торговых пошлин принадлежала рублевая
пошлина, тамга, взимавшаяся при продаже товаров Ч По-
степенно на исчисление со стоимости товаров переводи-
лись на другие пошлины.
При покупке-продаже лошадей взыскивалась особая
пошлина — «пятно». В Устюжне в 1543 г. пятно бралось
таможниками в размере 2 деньги с рубля, к которым до-
бавлялась деньга пятежная и деньга писчая, шедшая пя-
тенщикам. При продаже зерна и крупы взыскивалось
померное. Во Пскове в 1549 г. оно платилось в размере
деньги с 2 четвертей устюжских, а в Устюжне в 1543 г.
с 4 четвертей московских померное (1 деньга) платил
только продавец.
За остановку на гостином дворе платилась особая
пошлина—«гостиное», за хранение товара в амбарах --
«амбарщина» * 1 2. За предъявление товаров таможникам при
приезде в город платилась «явка»; при отъезде домой
после торговли — «задние калачи» (в Устюжне V2 деньги
с человека).
Проездные пошлины (основной из которых был «мыт»)
взыскивались за провоз товаров, причем учитывалось как
количество провозимого товара, так и число торговцев.
Мыт платился с судов, с саней и возов, нагруженных то-
варами. За попытку избежать уплаты проездных или тор-
говых пошлин взыскивались всевозможные «заповеди» и
«протаможьи» 3.
Таковы лишь основные из многочисленных торговых
и проездных пошлин, которые в различных местностях
часто резко отличались друг от друга разнообразием.
род. книги по Устюгу Великому, № 1, л. 55—65), отрывки из
уставной грамоты г. Пскова 1549 г. (ЦГАДА, Гос. древлехрани-
лище, рубр. 3, № 20), уставные грамоты г. Белоозера 1551 г. (РИБ,
т. ХХХП, № 185), Каргополя 1555/56 г. (ЦГАДА. Собр. Мазурина,
№ 3096) и Двинскую грамоту 1560 г. (ЛЗАК, вып. (XXXIV),
стр. 199—203).
1 См. Ю. А. Тихонов, указ, соч., стр. 263—265.
2 См. РИБ, т. XXXII, № 185.
3 Так, за продажу и покупку товаров на 2 рубля во Пскове
взыскивалась рублевая заповедь, платившаяся «на полы» поку-
пателем и продавцом.
218
создавая пеструю картину обособленных друг от друга
областей Ч
Весьма характерным явлением была различная плата
пошлин местными и иногородними купцами1 2. Более тя-
желое обложение иногородних объяснялось неизжитостыо
пережитков феодальной раздробленности страны.
В первой половине XVI в. русское правительство
предпринимает ряд мер по борьбе с таможенной череспо-
лосицей и по улучшению организации таможенной службы.
Взимание таможенных и проездных пошлин все более
и более изымалось из рук наместников и передавалось
на откуп специальным откупным «таможенникам», «пя-
тещцикам» и «мытникам», причем величина этого откупа
обычно определялась размером сбора пошлин в предше-
ствующий год (см., например, Каргопольскую уставную
грамоту 1555/56 г.) 3. Откупщиками, как правило, назна-
чались опытные и «прожиточные» торговые люди, поль-
зовавшиеся доверием местных и центральных властей.
Опыт замены правительственных агентов откупщиками из
числа посадского населения позднее был использован
при введении земского управления.
Предпринимало правительство и ряд мер по унифика-
ции, регламентации и сокращению числа торговых и про-
ездных пошлин. Одним из средств для этой цели было
издание особых таможенных грамот откупщикам в раз-
личных русских городах, в которых на основе сложивше-
гося на местах порядка взимания пошлин строго
регламентировались торговые и проездные пошлины.
1 См. подробнее Е. Осокин, Внутренние таможенные пош-
лины в России, Казань, 1850; С. А. Шумаков, Древнерусские
косвенные налоги («Сборник Правоведения и общественных
Знаний», т. VII, М., 1897, стр. 246—262); А. Т. Николаева, указ,
соч., стр. 245 и след.
2 Так, мыт в Устюжне с местных жителей брался в раз-
мере 1,5 деньги «с воза с товарного», а тамга—1,5 деньги
с рубля в случае привоза товара. С рязанца, казанца и «со
всякого иноземца» брался мыт в размере 3 деньги с рубля и
1 деньга гостиного, а тамга — 7 денег с рубля, 1 деньга гости-
ного, 1 деньга явки.
3 См. «пятенщиков» в грамоте 1539 г. (Чтения ОИДР, 1907,
т. I, отд. 4, стр. 47—51). Откупа давались обычно на год (ДАИ,
Т. I, № 116).
219
Вместе с тем в грамотах местный опыт преломлялся
сквозь призму общегосударственной таможенной поли-
тики.
Однако все это были лишь ростки нового, которые
к середине XVI в. не получили достаточно яркого выра-
жения в силу отсутствия для этого необходимых экономи-
ческих предпосылок: в стране еще не формировался еди-
ный рынок, межобластные торговые связи были еще не-
достаточны.
Верховный контроль над местными административно-
финансовыми агентами (в том числе и над наместниками)
осуществляла государева казна с ее «кормлеными дья-
ками», куда поступали не только доходы со всей страны
(ямские, пищальные деньги, таможенные пошлины и др.),
но и специальные «Казначеевы пошлины» (с определен-
ных районов, например с Двины, Вымской земли и др.) L
Выделение из казны лиц, специально ведавших подат-
ными вопросами, подготовляло почву для зарождения
финансовых приказов.
При обзоре прямых и косвенных налогов, существовав-
ших к середине XVI в., нельзя забывать и об особенно-
стях феодального иммунитета той поры, в силу которого
вотчины духовных феодалов были обычно освобождены
от уплаты основных прямых налогов и имели право на
беспошлинный провоз определенного количества товаров.
Все это не только наносило прямой ущерб государевой
казне, но и приводило к дополнительному обременению
податями основных масс населения страны.
На протяжении всей первой половины XVI в. сменяв-
шиеся у кормила власти правительства то стремились
использовать выдачу льготных грамот как одно из средств
в борьбе со своими политическими противниками, то пы-
тались несколько ограничить податные привилегии духов-
ных феодалов. Так или иначе, но вопрос о ликвидации
«тарханов», т. е. податных привилегий церковных кор-
пораций, к середине XVI в. оставался нерешенным.
Таким образом, к середине XVI в. назрела необходи-
мость в серьезных реформах государственных финансов.
1 Подробнее см. П. А. Садиков. Очерки по истории оприч-
нины, стр. 212 и след.; стр. 260—264.
220
Растущий централизованный аппарат не мог существо-
вать без прочной финансовой базы. И в финансовом, как
и в судебном, управлении существенным препятствием
на пути укрепления централизованной государственной
власти являлись пережитки феодальной раздробленности
на местах и прежде всего система кормлений с намест-
ничьим аппаратом. Вместе с тем к середине XVI в. не
только ощущалась необходимость финансовых реформ,
но уже эти реформы были подготовлены рядом мероприя-
тий 30—40-х годов XVI в. (реформа монетной стопы,
ограничение наместничьего управления, переписи земель
И Т. д.).
Глава V
ГОДЫ БОЯРСКОГО ПРАВЛЕНИЯ
ПЕРВЫЕ ПОПЫТКИ ГОСУДАРСТВЕННЫХ
ПРЕОБРАЗОВАНИИ
онец XV в. ознаменовался созданием Россий-
ского централизованного государства. Оконча-
тельное присоединение Пскова (1510 г.), Смо-
ленска (1514 г.) и Рязани (1523 г.) по суще-
ству являлось завершением объединения основ-
ных русских земель в единое государство. На
повестку дня вставал вопрос о путях его даль-
нейшего укрепления. Усиление экономических
позиций и увеличение политической роли дво-
рянства, а также рост городов и торгово-ремес-
ленного населения в них давали возможность
сначала правительству Ивана III, а затем и
Василия III перейти к активной борьбе с кня-
жеско-боярской оппозицией. Дальнейшее по-
ступательное развитие Русского государства
было невозможно без преодоления пережитков
222
феодальной раздробленности в центральном и местном
управлении страной, без уничтожения экономических
основ княжеско-боярской аристократии — крупного при-
вилегированного землевладения.
Уже в конце XV — начале XVI в. русскому правитель-
ству удалось добиться первых успехов в этом направле-
нии. Роспуск боярских дворов, проведенный в 80—90-х
годах XV в., разгром в 1499—1502 гг. оппозиции, возглав-
ленной князьями Ряполовским и Патрикеевыми, отстране-
ние от власти и заточение в Волоколамский монастырь
Вассиана Патрикеева, ликвидация Волоцкого (1513 г.) и
Углицкого (1521 г.) уделов — таковы основные вехи
в борьбе с феодальной аристократией.
Однако процесс преодоления феодальной раздроблен-
ности в первой трети XVI в. не был достаточно глубок,
ибо экономические условия для этого не созрели. В стране
сохранялись экономически обособленные районы и даже
удельные княжества, хозяйственные связи между кото-
рыми не были еще прочными. Сложение всероссийского
рынка, спаявшего воедино все эти экономически разоб-
щенные части России, относится к более позднему вре-
мени.
Процесс централизации страны происходил в упорной
борьбе старого и нового, нарождающего и отживаю-
щего. Основной опорой великокняжеской власти было по-
местное дворянство; поддерживали ее также города. Удель-
ные княжата и часть боярства выступали против расту-
щего самодержавия. Как и прежде, они «находились
в состоянии непрерывного бунта» по отношению к госу-
дарю1. Борьбе великих князей с княжатами и боярством
сочувствовали самые широкие круги населения как в го-
роде, так и в деревне.
По мере углубления процесса централизации нара-
стало и сопротивление ему со стороны феодальной аристо-
кратии, цеплявшейся за свои права и привилегии. В этом
обстоятельстве заключалась основная причина временного
торжества княжеско-боярской реакции в малолетство
Ивана Грозного.
1 Ф. Энгельс, О разложении феодализма и возникновении
национальных государств, стр. 158.
223
В недавно вышедшей книге, посвященной политиче-
ской истории России 30—50-х годов XVI в., И. И. Смир-
нов следующим образом сформулировал свое понимание
политической борьбы внутри класса феодалов в малолет-
ство Ивана IV. «Историческое значение боярского правле-
ния 30—40-х годов, — пишет он, — заключалось в по-
пытке феодальной реакции — княжат и бояр — задержать
процесс строительства Русского централизованного госу-
дарства путем разрушения аппарата власти и управления
централизованного государства и возрождения нравов и
обычаев времен феодальной раздробленности»1. «Бояр-
ский «произвол» и «смута» были формой, в которой осу-
ществлялось разрушение централизованного аппарата вла-
сти в направлении восстановления феодальной раздроб-
ленности удельных времен» 1 2.
Эта характеристика событий 30—40-х годов XVI в.,
основывающаяся на представлении И. И. Смирнова о том,
что в XVI в. происходил только еще процесс образования
Русского централизованного государства, нам представ-
ляется неверной. В годы боярского правления вопрос уже
не шел и не мог идти о возвращении к временам феодаль-
ной раздробленности. Во время княжеско-боярских свар
борьба шла не за расчленение государства на удельные
«полугосударства», а за овладение центральным прави-
тельственным аппаратом, за превращение его в орудие
корпоративных интересов феодальной аристократии. Ме-
роприятия, проведенные Бельскими и Воронцовыми
в целях укрепления государственного аппарата, отлича-
лись половинчатостью и непоследовательностью. Поль-
зуясь двенадцатым часом своей власти, Шуйские, Глин-
ские, Бельские, Воронцовы и другие боярские временщики
прежде всего стремились использовать свое положение
калифов на час в целях самого беззастенчивого обогаще-
ния. Трудящиеся массы крестьян и посада, эксплуатация
которых неизмеримо выросла в тяжелые годы правления,
боярских олигархов, на своем собственном опыте убеди-
лись, что несет с собою победа княжеско-боярской аристо-
кратии. Ответом народных масс был невиданный дотоле
1 И. И. Смирнов, Очерки, стр. 3. (Курсив мой.— Л. 3.)
2 Там же, стр. 27.
224
подъем классовой борьбы, вылившейся в городские вос-
стания, а также в локальные выступления крестьян сере-
дины XVI в.
* *
*
Во время осенней поездки по монастырям 1533 г. тя-
жело заболел великий князь Василий III. Когда смер-
тельный исход болезни стал более чем вероятен, Василий
поспешил принять срочные меры, которые должны были
обеспечить после его смерти переход власти к трехлет-
нему сыну Ивану и ликвидировать претензии на москов-
ский престол со стороны удельных князей Андрея Ста-
рицкого и Юрия Дмитровского, дядей малолетнего на-
следника. В октябре 1533 г. Василий III приступил
к составлению духовной грамоты !. Согласно завещанию,
текст которого сохранился только в отрывках в составе
духовной Ивана Грозного, Василий III передавал великое
княжество сыну своему Ивану. Пытаясь разъединить ко-
алицию удельных князей, Василий III, очевидно, заве-
щал князю Андрею Ивановичу выморочный Волоцкий
удел в качестве своеобразного выкупа за отказ стариц-
кого князя от всяких претензий на великокняжеский
стол 1 2.
В литературе утвердилось мнение (А. Е. Пресняков,
И. И. Смирнов), что перед смертью Василий III выделил
своеобразный регентский совет при малолетнем сыне
Иване и Елене Глинской, которому и поручил всю пол-
ноту власти3. Этот вывод основывается на словах лето-
писного рассказа о болезни и смерти Василия III, где,
между прочим, говорится, что умирающий великий князь
призвал бояр Ивана Васильевича и Василия Васильевича
Шуйских, Михаила Семеновича Воронцова, Михаила Ва-
сильевича Тучкова, Михаила Львовича Глинского, а также
тверского дворецкого Ивана Юрьевича Шигону Поджогина
1 ПСРЛ, т. VI, стр. 268.
2 Подробнее см. А. А. Зимин, Княжеские духовные грамоты
начала XVI в. («Исторические записки», кн. 24, 1948, стр. 284—
286).
3 А. Е. Пресняков, Завещание Василия III, стр. 78—79;
И. И. Смирнов, Очерки, стр. 22—26.
15 А. А. Зимин	225
й дьяка Федора Мишурина и приказал им «о устройстве
земском, како вы правити после его государьства» 1.
К этому списку добавляется также и боярин Михаил
Юрьевич ЗахаРьин, который, оказывается, присутствовал
на совещании и оставался даже у постели Василия III
вместе с И. Ю. Шигоною и М. Л. Глинским, когда осталь-
ные участники совещания разошлись1 2.
Для решения этого вопроса нужно напомнить, что в со-
став Боярской думы входило 12 бояр: дядя жены Васи-
лия III — князь М. Л. Глинский, дальний родственник ве-
ликого князя — князь Дмитрий Федорович Бельский, силь-
ная группировка суздальских княжат, возглавлявшихся
Шуйскими (И. В. и В. В. Шуйские, Михаил Васильевич
и Борис Иванович Горбатые, Александр Андреевич Хо-
холков-Ростовский), и представители старомосковского
боярства (Василий и Иван Григорьевичи Морозовы,
М. С. Воронцов, М. В. Тучков и М. Ю. Захарьин). Князь
А. А. Хохолков-Ростовский, видимо, в совещаниях «у по-
стели» Василия III не принимал участия, так как он на-
ходился на наместничестве в Смоленске3. Остальные
бояре в той или иной форме в последние дни жизни
Василия III фигурируют среди его ближайших советни-
ков. Наряду с названными выше 5 боярами участниками
совещания 3 декабря князь Д. Ф. Бельский, князья Гор-
батые и Морозовы (Поплевины) также присутствовали на
беседах с великим князем. Ко всем к ним Василий III
обращался со словами: «Постойте крепко, чтоб мой сын
учинился на государстве государь и чтоб была в земле
правда» 4. Итак, очевидно, всей Боярской думе в целом
поручалось ведение государственных дел5. Но поскольку
1 ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. Ш, стр. 359.
2 В подтверждение версии о «регентском совете»
И. И. Смирнов также ссылается на рассказ Степенной книги
(ПСРЛ, т. XXI, СПб., 1908, стр. 612—613) п на духовную Васи-
лия I (ДиДГ, № 20, 21, 22). В первом случае в источнике
о совете сведений пет, а во втором сообщается, что малолет-
ний наследник «приказывается» Витовту и «молодшей братье»
Василия I, которые также никакого «совета» не образовывали.
3 Сб. РИО, т. LIX, стр. 1.
4 ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. III, стр. 558.
5 Не может подкрепить гипотезу о «регентском совете» и
ссылка И. И. Смирнова (см. Очерки, стр. 34) на показания
226
в Боярской думе явное большинство принадлежало Шуй-
ским (кроме пяти суздальских княжат, дворецкий князь
Иван Иванович Кубенский, казначей Петр Иванович Го-
ловин), которые одно время склонны были ориентиро-
ваться на дмитровского князя Юрия Ивановича \ Васи-
лий III объявил официально опекунами наследника его
родичей князей М. Л. Глинского и Д. Ф. Бельского* 1 2.
Именно, обращаясь к Бельскому, он произнес: «Вы бы,
мои сестричи князь Дмитрей с братиею, о ратных делех
и о земском строение стояли за один, а сыну бы есте мо-
ему служили прямо».
Однако уже ближайшие месяцы после смерти Васи-
лия III, последовавшей 3 декабря 1533 г., внесли суще-
ственные коррективы в состав правительственной среды.
Первый удар был нанесен по удельным братьям покойного
великого князя, ибо подавляющее большинство предста-
вителей боярской знати стремилось предотвратить сепа-
ратистские тенденции, обнаруживавшиеся в политике
старицкого и дмитровского князей.
С князя Андрея Старицкого была взята присяга на
верность Ивану IV3, а уже 11 декабря 1533 г., т. е. через
польского жолнера Войцеха, ибо среди 6 названных Войцехом
«старших воевод» нет И. В. Шуйского и М. С. Воронцова, но
зато он упоминает князей Д. Ф. Бельского, Ивана Федоровича
Телепнева-Оболенского и Федора Ивановича Мстиславского
(«Тыи теж суть старшими при них»), которых не знает рас-
сказ о событиях 3 декабря («Акты, относящиеся к истории
Западной России» (далее — AJ3P), т. II, № 179/Ш, стр. 331).
1 Еще при жизни Василия III А. М. и И. М. Шуйские
«отъезжали» к князю Юрию (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 77).
В связи с этим, очевидно, в 1527/28 г. с них была взята «за-
пись» (ДиДГ, стр. 447).
2 ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. III, стр. 558; А. А. Шахматов, О так
называемой Ростовской летописи (Чтения ОИДР, 1904, кн. 1,
стр. 128). Позднее имя Д. Ф. Бельского в редакции летописи,
составлявшейся в годы правления Шуйских, было изъято
(ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 271). По непонятной причине
И. И. Смирнов умалчивает о том, какую роль для Д. Ф. Бель-
ского предназначил Василий III, считая, что особая роль
в «регентском совете» отводилась лишь одному М. Л. Глин-
скому (И. И. Смирнов, Очерки, стр. 34).
3 О его крестоцеловальных записях 1533—1534 гг. см. ДиДГ,
стр. 457. Разбор этих памятников дан И. И. Смирновым (см.
Очерки, стр. 53—55).
*
227
неделю после смерти Василия III, согласно решению, при-
нятому Боярской думой, «поймали» князя Юрия Ивано-
вича Ч
Решительным противником дмитровского князя был,
очевидно, один из виднейших деятелей правительства
малолетнего Ивана IV — князь И. Ф. Оболенский1 2. Пред-
логом для ликвидации Дмитровского удела явилась по-
пытка князя Андрея Шуйского «отъехать» к князю Юрию,
т. е. перейти к нему на службу3. Однако даже бли-
жайшие родичи Шуйского — князья Горбатые отказа-
лись его поддержать. Дмитровский князь не имел хоть
сколько-нибудь серьезной опоры в среде господствующего
1 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 78; М. Н. Тихомиров, Записки
о регентстве Елены Глинской, стр. 283. По Вологодско-Пермской
летописи князя Юрия «поймали» 12 декабря (ПСРЛ, т. XXVI,
стр. 315, 321).
2 На это обратил внимание С. М. Каштанов в статье «Из
истории последних уделов», стр. 285, указавший на то, что
князь Юрий в это время «поотимал» пожни и починки у князя
В. И. Шиха-Оболенского (Н. П. Лихачев, Сборник актов, вып. II,
стр. 213).
3 В летописях сохранились две версии о роли Андрея Шуй-
ского в деле князя Юрия. Согласно краткому рассказу, Шуй-
скому предложил перейти на службу к дмитровскому князю
посланец последнего дьяк Тишков. Шуйский сообщил об этом
князю Б. Горбатому, который поставил в известность остальных
бояр (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 77—78; т. VII, стр. 286). Другая
версия считает, что всему виной был Андрей Шуйский, ибо
«помысли к князю Юрью отъехати и не токмо отъехати, но и
на великое княжение его подняти» (там же, т. XIII, ч. 1,
стр. 78). С. М. Соловьев отдает предпочтение первой версии
«по краткости времени, протекшего от смерти Василия до за-
ключения Юрия» (С. М. Соловьев, История России, кн. 2,
стр. 5). Говоря о тенденциозности обоих версий, И. И. Смирнов
отдает также предпочтение рассказу Летописца начала царства
(И. И, Смирнов, Очерки, стр. 31). Аргумент С. М. Соловьева,
впрочем, мало убедителен. Опала, постигшая А. Шуйского при
Елене Глинской, несомненный факт. Краткий вариант, входя-
щий в Воскресенскую летопись, очевидно, написан во время
правления Шуйских, поскольку явно стремится затушевать роль
князя Андрея Шуйского в событиях 1534 г. (С. А. Левина,
О времени составления и составителе Воскресенской летописи
XVI в., стр. 376—377). Пространный вариант, несомненно, напи-
сан уже после гибели Андрея Шуйского, когда можно было
осветить в ином свете поведение этого князя в первые дни
после смерти Василия III.
228
класса феодалов1. Удельный князь Андрей Старицкий на
данном этапе поддержал Елену Глинскую и малолетнего
Ивана IV, боясь усиления дмитровского князя. Юрий Ива-
нович вместе с Андреем Шуйским были брошены в тем-
ницу1 2. После заточения князя Юрия правительство Елены
Глинской поспешило укрепить свое влияние в бывшем
уделе этого князя (Дмитрове, Рузе, Звенигороде и Ка-
шине) путем выдачи грамот духовным феодалам, владев-
шим землями в этом уделе 3.
Вскоре произошли серьезные изменения и в составе
Боярской думы. Уже к январю 1534 г. энергичная Елена
Глинская добилась звания боярина и конюшего для своего
фаворита князя И. Ф. Телепнева-Оболенского4, а «кто
бывает конюшим и тот первый боярин чином и честею» 5.
К июлю того же года боярином стал муж сестры Елены
Глинской князь Иван Данилович Пенков6. Наконец, к ис-
ходу 1534 г., среди бояр упоминается князь Никита Ва-
сильевич Оболенский7. Опираясь на большинство в Бояр-
ской думе и в дворцовом аппарате, Шуйские пытались
в первой половине 1534 г. проводить свою политическую
линию. Польский жолнер Войцех, покинувший Москву
3 июля 1534 г., сообщал, что «всею землею справуют»
князь В. Шуйский, М. В. Тучков, М. Ю. Захарьин,
И. Ю. Шигона Поджогин и М. Ю. Глинский, но последний
не имеет никакого влияния8.
В такой обстановке произошел раскол в Боярской
думе. Поводом для него послужило бегство в Литву князя
1 Для позиции детей боярских характерна челобитная
Ивана Яганова (декабрь 1533 — август 1534 г.), сообщавшего
великокняжескому правительству о всех планах князя Юрия
(АИ, т. I, № 136).
2 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 78—79.
3 С. М. Каштанов, Иммунитетные грамоты 1534 — начала
1538 года как источник по истории внутренней политики в пе-
риод регентства Елены Глинской («Проблемы источниковеде-
ния», вып. VIII, М., 1959, стр. 374—375).
4 АЗР, т. II, № 175, стр. 235; С. Герберштейн, указ, соч.,
стр. 39.
5 Г. Котошихин, указ, соч., стр. 88.
6 ДРК, стр. 92. Биографию И. Д. Пенкова см. Н. Е. Носов,
Очерки, стр. 292—295.
7 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр, 81.
8 АЗР, т. II, Кг 179/Ш, стр. 331.
229
Семена Федоровича Бельского и окольничего Ивана Ва-
сильевича Ляцкого, причем с ними бежали «многие дети
боярьские, великого князя дворяне» *. Из беглецов уда-
лось «изымать» только князя Богдана Трубецкого1 2. «Со-
ветчики» беглецов — князья И. Ф. Бельский и И. М. Во-
ротынский с детьми были брошены в тюрьму3. Связанные
родственными узами с беглецами, князь Д. Ф. Бельский
и М. Ю. Захарьин (И. В. Ляцкий был его двоюродным
братом) должны были на время уступить важнейшие по-
зиции в руководстве страною. Оба они вместе с дьяком
М. Путятиным были отданы на поруки4. Через день после
побега Семена Бельского, т. е. 5 августа, был «пойман»
князь М. Л. Глинский, а его мать, княгиню Анну, постигла
опала 5.
О причинах заточения князя Михаила Глинского
источники сообщают разные сведения. В Воскресенской
летописи говорится, что Глинского бросили в темницу за
то, что он отравил Василия III6. Это явно вымышленное
сообщение, которое помещено в своде 1541 г., вышедшем
из среды Шуйских, было снято в Летописце начала цар-
ства, где просто сообщается о «поимании» Глинского
после рассказа о бегстве Семена Бельского и опалах,
последовавших за этим событием7.
В тексте Царственной книги вместо версии об отрав-
лении Василия III приводится обвинение Глинского в том,
1 ПСРЛ, т. XXVI, стр. 315.
2 А, А. Зимин, Краткие летописпы XV—XVI вв., стр. 12.
3 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 79, 83; т. VIII, стр. 287. Сына
И. М. Воротынского — Владимира, «по торгу водячи, пугами
били» (АЗР, т. II, № 179/Ш, стр. 333). И. М. Воротынский пер-
воначально попал в опалу в связи с набегом татар на Москву
в 1521 г. и находился под надзором до самой смерти Васи-
лия III (С. Герберштейн, указ, соч., стр. 108—109).
4 АЗР, т. II, № 179/Ш, стр. 333.
5 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 79, 83; М. Н. Тихомиров, Записки
о регентстве Елены Глинской, стр. 283; С. Герберштейн, указ,
соч., стр. 39—40; А. А, Зимин, Краткие летописцы XV—XVI вв.,
стр. 12—13. М. Л. Глинский умер в заточении 15 сентября
1536 г. (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 115). Конфискованное у него
сельцо Звягино Московского уезда было передано в Троице-
Сергиев монастырь (Троипе-Сергиев м., кн. 527, № 263).
6 ПСРЛ, т. VIII, стр. 287; т. ХТП, ч. 1, стр. 79.
7 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 83.
2W
что он вместе с М. С. Воронцовым «захотел держати ве-
ликое государство Российского царствия» \ Как доказано
в работах Д. Н. Альшица, вставки и приписки к Царствен-
ной книге носят явно тенденциозный характер. Они сде-
ланы в канцелярии Ивана Грозного в 60—70-х годах под
влиянием событий опричнины и нуждаются в строго
критической проверке1 2. Однако эти сведения Цар-
ственной книги принимает на веру И. И. Смирнов, считая,
что именно они раскрывают мотивы поведения Михаила
Глинского3. Так под пером этого исследователя рождается
целая концепция о существовании «заговора» М. Глин-
ского, с которым он связывает и бегство Семена Бель
ского и «поимание» Воротынского4.
Дело, очевидно, было проще. В составе правительства
Елены Глинской шла напряженная борьба между различ-
ными группировками. Сторонниками сохранения полити-
ческого курса на укрепление государственного аппарата
выступали и М. Глинский, и Бельские, и М. Ю. Захарьин,
и дьяк Меныиик Путятин. Во внешней политике группи-
ровка княжат, выходцев из западных и юго-западных
земель Русского государства, отстаивала необходимость
мирных отношений с Полыней и Литвою5. В январе —
1 ПСРЛ, т. ХШ, ч. 2, стр. 420.
2 Нет, например, прямых данных, говорящих о «едино-
мыслии» М. Воронцова с М. Глинским: М. С. Воронцов во вся-
ком случае с лета 1534 г. до апреля 1536 г. был по-прежнему
новгородским наместником (ДРК, стр. 99). Никаких данных
нет и для того, чтобы считать, что «о факте участия М. С. Во-
ронцова в заговоре Глинского стало известно правительству
Ивана IV лишь гораздо позднее» (И. И. Смирнов, Очерки,
стр. 41).
3 И. И. Смирнов, Очерки, стр. 41.
4 Там же, стр. 41—43: ср. Л. И. Копанев, А. Г. Маньков,
Н. Е. Носов, Очерки, стр. 64.
5 О пролитовской ориентации этой группировки может сви-
детельствовать и показание Войцеха, который, рисуя полити-
ческую ситуацию в Москве накануне новой русско-литовской
войны, противопоставлял В. Шуйскому и другим его сподвиж-
никам, при которых началась эта война, М. Глинского, Д. Бель-
ского, И. Овчину и Ф. Мстиславского (АЗР, т. II, № 179/11,
стр. 331). Именно Д. Ф. Бельский и М. Ю. Захарьин вели в де-
кабре 1534 г. мирные переговоры с литовским посольством
в Москве (Сб. РИО, т. LIX, стр. 1 — 13).
231
июле 1534 г. в Великом княжестве Литовском посольство
Т. В. Заболоцкого вело переговоры о мире L
Этой группировке противостояла партия Шуйских,
сторонница войны с Литвою, активная защитница бояр-
ских прав и привилегий.
Посольству Т. В. Заболоцкого не удалось предотвра-
тить начало новой войны на западных рубежах России.
Уже к 22 июля стало известно о начале похода польских
войск на Смоленск, а в августе князь С. Бельский и
И. Ляцкий бежали в Литву1 2. Их бегство во время приго-
товления к военным действиям «с службы ис Серпухова»
заставило правительство принять строгие меры к едино-
мышленникам беглецов.
Шуйские воспользовались этим случаем также и для
того, чтобы бросить в опалу одного из двух регептов —
князя М. Глинского, наиболее мешавшего их планам.
Таковы обстоятельства политической борьбы, развер-
нувшейся летом 1534 г. Шуйские, однако, па этот раз не
смогли добиться желаемых результатов. Елене Глинской
и князю И. Ф. Телепневу-Оболенскому удалось еще на
некоторое время сохранить внутриполитический курс
Василия III. Правительство продолжало линию на центра-
лизацию управления страной. Сохранившиеся сведения
рисуют его борьбу с ростом монастырского землевладения
и привилегиями духовных феодалов3. В этой же связи
находится распоряжение, посланное весною 1536 г.
в Новгород: «пожни у всех монастырей отпяти и отписати
около всего града и у церквей божиих во всем граде и
давати их в бразгу, что которая пожня стоит тем же мо-
настырем и церковником»4. В 1535/36 г. и в Коломне
две епископские слободки были приписаны к посаду5.
Еще в январе — марте 1534 г. правительство Елены
Глинской осуществило пересмотр жалованных грамот,
выданных духовным и светским землевладельцам. В ходе
1 ПСРЛ, т. VIII, стр. 286—287.
2 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 79.
3 См известную грамоту Глушицкому монастырю 1535 г.
(Амвросий, указ, соч., ч. 3, стр. 713—714).
4 А. А. Шахматов, указ, соч., стр. 155.
5 В. А. Кучкин, Жалованная грамота 1538 г. на две сло-
бодки в Коломне («Археографический ежегодник за 1959 г.»,
М., 1960, стр. 340—343).
232
Перечеканка монеты при Елене Глинской.
Миниатюра из Лицевого свода XVI в.
этого пересмотра феодалам удалось добиться подтвер-
ждения своих основных иммунитетных прав и привилегий,
несмотря на то что правительство стремилось принудить
к исполнению яма, городового дела и посошной службы
население владений иммунистов, В большинстве жаловап-
233
ных грамот периода регентства отсутствует освобождение
от уплаты тамги, мыта и других таможенных пошлин1.
Лишая духовных феодалов ряда крупных иммунитет-
ных льгот, правительство Елены Глинской возлагало па
население их вотчин новые повинности. Так, осенью
1534 г. с церковно-монастырских вотчин Новгорода было
собрано 700 рублей для выкупа полоняников1 2.
Продолжало правительство Глинской и ограничение
власти наместников и волостелей путем выдачи уставных
грамот, содержащих регламентацию податей и судебных
штрафов, которые взимались наместниками, а также огра-
ничение объема их судебной юрисдикции3.
Большое значение в урегулировании денежного обра-
щения в стране имела монетная реформа 1535—1538 гг.4,
в результате которой была установлена единая монетная
система. Необходимость проведения реформы диктовалась
потребностями растущего товарного производства. К то-
му же в обращении было много обрезанных денег,
а в старых деньгах «подмесу» 5. Реформу задумали, веро-
1 Подробнее см. у С. М. Каштанова в статье «Иммунитет-
ные грамоты 1534 — начала 1538 года...», стр. 382—400.
2 А, А, Шахматов, указ, соч., стр. 145.
3 См. Онежскую уставную грамоту 4 июня 1536 г. (ААЭ,
т. I, № 181) и уставные грамоты селу Высоцкому 26 января
1536 г. (АИ, т. I, № 137) и бобровникам Владимирского уезда
16 июля 1537 г. (ААЭ, т. I, № 183).
4 Хронология реформы не вполне ясна. По одним данным,
реформа была проведена в марте 1535 г. (ПСРЛ, т. VIII,
стр. 289), «зимою» 1534/35 г. (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 93).
В Новгороде чеканить монеты начали в июле 1535 г. (ПСРЛ,
т. VI, стр. 296—297; т. XIII, ч. 1, стр. 85; ч. 2, стр. 423), а запре-
тили хождение обрезанной монеты 24 февраля 1535 г. (ПСРЛ,
т. III, СПб., 1841, стр. 200). По Вологодско-Пермской летописи,
в 1535—1536 гг. Иван IV «велел заповедати: не ходити старым
денгам ноугородкам. А велел делати депги ноугородки новое
кузло в Новегороде и во Пьскове». Только в 1537—1538 гг.
Иван IV «велел заповедати: не ходити старым денгам москов-
кам. А велел делати денги московки новое кузло на Москве»
(ПСРЛ, т. XXVI, стр. 317, 318, 323, 324). По Псковской лето-
писи, также реформа была произведена в 1537—1538 гг.
(«Псковские летописи», вып. I, стр. 108) или в 1536—1537 гг.
(там же, вып. II, стр. 229).
5 ПСРЛ, т. VIII, стр. 289; ср. А. А. Зимин, Краткие летописцы
XV—XVI вв., стр. 38.
234
ятно, еще при жизни Василия III \ ибо полную замену
всей находившейся в обращении монеты можно было про-
извести только после большой предварительной работы.
Еще в сентябре 1533 г. «на Москве казнили многих лю-
дей смертною казнью в денгах», в том числе «москвич и
смолнян и костромич и вологжан и ярославцов и иных
многих московских людей» 1 2. В апреле 1534 г. правитель-
ство повелело «старыми московками не торговати», а «из
гривенкы скаловой сребра быти по три рубля москов-
ская» 3. Поскольку ввели в обращение денежные единицы
по сниженной стопе4, правительство получило в свое
распоряжение новые денежные средства. Реформа была
проведена за счет народных масс, однако в результате ее
осуществления денежная система в России окрепла,
именно поэтому она не претерпела никаких изменений на
протяжении всего XVI в. Серебряная «копейка» надолго
осталась основной русской монетой5.
Градостроительная политика 1534—1538 гг. была во
многом продиктована задачами обороны территории Рус-
ского государства от вторжений из пределов Великого
княжества Литовского, а с юга и юго-востока — из Крыма
и Казани. Эта политика также отражала возросшую роль
городов как центров развивающегося товарного производ-
ства 6.
1 Еще в 1532/33 г. в Галич приезжал с Москвы «сыщик...
на серебряные мастеры» (Г. 3. Киниевич, История о Казанском
царстве или Казанский Летописец, СПб., 1905, стр. 603).
2 ПСРЛ, т. XXVI, стр. 317, 318, 323, 324.
3 ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. III, стр. 616.
4 Из малой гривенки стали чеканить вместо 200 «новгоро-
док» — 300, «по три рубли из гривенки; а старое было кузло
по полутретия рубля з гривною из гривенки» (ПСРЛ, т. XXVI,
стр. 317—318, 323—324; вместо «520» московок стали чека-
нить 600.
5 Подробнее см. Г. Б. Федоров, Унификация русской монет-
ной системы и указ 1535 г. («Известия Академии наук СССР»,
серия истории и философии, 1950, т. VII, № 6, стр. 547—558);
И. Г. Спасский, Денежное обращение в Московском государ-
стве с 1533 по 1617 г. («Материалы и исследования по истории
СССР». № 44. М., 1955, стр. 273—296).
6 Н. Е. Носов непосредственным толчком к проведению
градостроительных мероприятий считает опустошительный на-
бег казанцев на юго-восточные районы страны в начале 1534 г.
(Н. Е. Носов, Очерки, стр. 70). Но строительство на Юго-
235
Наиболее крупным мероприятием было строительство
Китай-города в Москве. Еще в мае—июне 1534 г. по-
строили земляной «город» (в районе будущего Китай-
города). Эт° строительство было осуществлением плана,
задуманного еще Василием III Ч В мае 1535 г. на месте
земляного «города» уже воздвигли каменные стены Ки-
тай-города* 1 2. Строительством руководил видный архитек-
тор Петрок Малый (Фрязин). Китайгородская сгена
охватывала наиболее густо населенную часть посада
Москвы 3.
В 1534 г. «срублен бысть град древян в Великом Но-
вегороде на Софейской стороне» 4, а в 1537 г. и на Тор-
говой стороне5. Летом 1535 г. построен город на озере
Себеж 6. В июле 1535 г. в Пермь после сильного пожара
был послан С. Д. Курчев «города ставити»7. Летом —
осенью 1536 г. построена Балахна8. Был отстроен в ап-
реле— июле 1536 г. Стародуб (с земляными укрепле-
ниями), сожженный ранее литовскими войсками. Город
вскоре стал заселяться9. В том же году отстроены город-
Востоке началось лишь в самом конце 1535 г. Война с Литвою
оказала не меньшее, если не большее влияние на строитель-
ство оборонительных сооружений. Укрепление Новгорода, по-
стройка крепостей Себежа, Стародуба, Велижа, Ржевы и По-
чапа непосредственно связаны с русско-литовской войной.
1 ПСРЛ, т. VIII, стр. 287; ПСРЛ, т. XXVI, стр. 315—316;
ЦГАДА, Собр. Оболенского № 42, л. 49 об.; М. Н. Тихомиров.
Записки о регентстве Елены Глинской, стр. 283.
2 ПСРЛ, т. VIII, стр. 289; ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 85, 95, 423;
И. Н. Тихомиров, Малоизвестные летописные памятники XVI в.
(«Исторические записки», кн. 10, 1941, стр. 90); А. А. Зимин,
Краткие летописцы XV—XVI вв., стр. 31—32, 38.
3 Подробнее см. «История Москвы», т. I, стр. 224—225.
4 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 420; т. VI, стр. 293; т. VIII,
стр. 287.
5 ПСРЛ, т. VI, стр. 302; подробнее см. А. Л. Монгайт, Оборо-
нительные сооружения Новгорода Великого («Материалы и
исследования по археологии СССР», № 31, М., 1952, стр. 34—35).
6 ПСРЛ, т. VI, стр. 297; т. XIII, ч. 1, стр. 88; т. XXVI,
стр. 316; М. Н. Тихомиров, Записки о регентстве Елены Глин-
ской, стр. 284.
7 ПСРЛ, т. VIII, стр. 289.
8 М. Н. Тихомиров, Малоизвестные летописные памятники
XVI в., стр. 90; ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 113—114.
9 ПСРЛ, т. VI, стр. 298; т. VIII, стр. 291; т. XIII, ч. 1, стр. 89,
90; А. А. Шахматов, указ, соч., стр. 152.
236
Постройка Китай-города.
Миниатюра из Лицевого свода XVI в.
ские укрепления в Пустой Ржеве («Заволочье»), Холме
и город Велиж на Двине (в апреле—июне 1536 г.) В то
1 ПСРЛ, т. VI, стр. 300; «Псковские летописи», вып. I,
стр. 108; ПСРЛ, т. VIII, стр. 291; т. XIII, ч. 1, стр. 89, 111; ДРК,
стр. 99; А. А. Шахматов, указ, соч., с ф. 156.
237
же самое время производилось строительство укреплении
в устье реки Наровы L Строительство имело оборонитель-
ные цели: городок должен был контролировать вход
в Нарову из Финского залива 1 2. В октябре 1535 г. возве-
дены земляные укрепления в г. Почапе3, а в декабре —
Мокшанск4. Весною 1536 г. построен деревянный город
Темников на реке Мокше5. В январе 1536 г. — городок
Буйгород в Костромском уезде6. Весною 1536 г. по-
строена деревянная крепость в г. Устюге7. Летом —
осенью 1536 г. отстроены после пожаров деревянные
кремли городов Владимира8, Ярославля9 и Торжка10 11;
летом 1536 г. отстроен город на реке Прони11 (Пронск).
Несколько позднее (после 6 августа 1538 г., но до 1546 г.)
на реке Обноре выстроен г. Любим 12.
Даже из этого краткого перечня видно, что перед
нами не отдельные случайные мероприятия, а продуман-
ная система строительства укреплений. Для обороны от
набегов казанских татар были возведены укрепления
в Балахне, построены Темников, Буйгород и Любим.
Южные рубежи страны должна была прикрывать наряду
с другими городами Пронская крепость. Юго-западная
граница защищалась от вторжения литовских войск кре-
1 Г. Гильдебранд, указ, соч., Приложение № 590, 592, стр. 81.
2 См. В. В. Косточкин, Русские военно-оборонительные
сооружения XVI века у устья реки Наровы («Краткие сообще-
ния Института истории материальной культуры Академии наук
СССР», вып. II, М., 1953, стр. 26—28).
3 ПСРЛ, т. VIII, стр. 291; т. XIII, ч. 1, стр. 88.
4 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 88.
5 ПСРЛ, т. VIII, стр. 291; т. XIII, ч. 1, стр. 89, 109—110.
6 ПСРЛ, т. VIII, стр. 291; т. XIII, ч. 1, стр. 89, 107. По Галич-
скому летописцу, Буйгород основан в 1534/35 г. (Г. 3. Кунце-
вич, История о Казанском царстве.., стр. 603).
7 ПСРЛ, т. VIII, стр. 291; т. XIII, ч. 1, стр. 90.
8 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 110—111.
9 Там же, стр. 90.
10 Там же, стр. 112—ИЗ.
11 Там же, стр. 90; т. VIII, стр. 292. «Приговор» о строитель-
стве был дан в сентябре 1535 г. (ДРК, стр. 99).
12 ЦГАДА, ф. № 1260, он. I, № 603; «Ярославские епархиаль-
ные ведомости», 1880, № 21. В одном Галичском летописце
основание города отнесено к 1534/35 г. (Г. 3. Кунцевич, Исто-
рия о Казанском царстве.., стр. 603).
23S
постями в Стародубе, Почапе, а северо-западная гра-
ница — Себежом, Заволочьем, Велижем и др. Себеж и
Балахна уже вскоре после постройки подверглись напа-
дениям: первый — литовских войск, второй — татарских
отрядов.
Организацию постройки городов-крепостей раскры-
вает грамота 1538 г. о построении г. Любима. Летние
набеги татарских отрядов 1536 г. на «костромские ме-
ста» 1 показали ту реальную опасность, которую пред-
ставляли вторжения казанцев даже для земель столь
отдаленных от восточной границы Русского государства,
какими являлись северные станы Костромского уезда.
В 1538 г. в Москву по поручению местных детей бояр-
ских, местной администрации и крестьян прибыли чело-
битчики из ряда станов и волостей Костромского и Воло-
годского уездов с просьбою — разрешить им «город
поставить» на реке Обноре в устье реки Учи (позднее
Любим). Просьба мотивировалась опасностью казанских
вторжений. Земли, которые представляли челобитчики,
«от городов отошли далече, верст по сту по девяносту и
мест-де осадных... в городех от казанских людей... убе-
жищей нет». В просьбе говорилось, что «как-де прииде от
казанских людей всполошное время, и нам-де тогда от
казанских людей детися негде и в город на Кострому бе-
жати далече и без города-де нам впредь не мочно быть».
Правительство разрешило строить город местному на-
селению «своими сохами». При этом оговаривалось непре-
менное условие, чтоб «вперед бы то место под городом не
порушили». Вместе с тем город должен быть расположен
так, чтобы во время набегов «казанских людей на кост-
ромские места и людем бы в город из сел и из деревень
и из дальних утечи мочно». В строительстве крепости,
в рытье рвов, изготовлении «кольев» «городового боя»,
привозе «каменья» должны были принять участие все
крестьяне, в том числе и частновладельческие1 2.
Строительство городских укреплений производилось
ценою усиления податного гнета и натуральных повин-
ностей, ложившихся на плечи посадского населения и
1 Подробнее об этом см. ниже.
2 ЦГАДА, ф. 1260, on. 1, № 603.
239
крестьянства. В то же время оно содействовало росту
безопасности русских городов и обеспечению их мирной
жизни. В ртом строительстве, следовательно, нужно усма-
тривать проявление того «союза королевской власти и
бюргерства», о котором писал Энгельс, касаясь истории
Западной Европы1. Правительство Елены Глинской ока-
зывало серьезную поддержку посадскому населению го-
родов и прежде всего, конечно, его зажиточным торгово-
ремесленным слоям.
При строительстве городских укреплений не освобо-
ждалось от повинностей население беломестных дворов,
в том числе дворов духовных феодалов. В строительстве
Китай-города должны были участвовать не только черное
посадское н^сление, но и «беломестцы», т.е. велено было
«делати град и ров копати митрополичим и болярьскьм
и княжим и всем людем без выбора» 1 2.
Когда строили деревянные стены на Софийской сто-
роне в Новгороде, то «примет градовой денежный» был
«раскинут» на «весь град, на гости московские, и новго-
родские, на старосты, и на черные люди, и на архи-
епископа и на священники, и на весь причет церковный.
А доселе того не бывало при старых великих князех: ста-
вили град доселе всеми новогородскими волостями, а горо-
довые люди нарятчики были» 3.
В июле 1535 г. Троицкий монастырь в Переяславле
выполнял свою «под ель» — «четыре город ни в одном ме-
сте» 4. К июлю 1536 г. эта «подель» возросла до шести
городен в одном месте5. Привлечение к городовому делу
беломестцев отвечало интересам посадского населения
русских городов. Поддержку правительства Елены Глин-
ской торгово-ремесленному населению можно проследить
1 Ф. Энгельс, О разложении феодализма и возникновении
национальных государств, стр. 158.
2 ПСРЛ, т. ХШ, ч. 1, стр. 82; ср. «такоже и всему священи-
ческому чину урок учиниша, по тому же и князем и бояром и
сановником... такоже и гостем и всем торговым людем, кото-
рый чего точен по государеву указу, повелеша вдавати» (ПСРЛ,
т. VI, стр. 292).
3 А. А. Шахматов, указ, соч., стр. 144.
4 Троице-Сергиев м., кн. 527, л. 218.
5 ААЭ, т. I, № 182; ср. Л/. А. Дьяконов, Акты, вып. II, № 9;
С. А. Шумаков, Обзор, вып. IV, № 1389, стр. 504.
240
Круглая башня Китайгородской
стены в Москве, 1534 г.
и на актовом материале. Так, в декабре 1535 г. была
выдана жалованная грамота владимирским бортникам,
которая в отличие от жалованных грамот духовным фео-
далам содержала большие иммунитетные льготы1. В жа-
лованных грамотах на городские дворы Дмитрова, выда-
вавшихся духовным феодалам, отсутствовало освобождение
беломестцев от уплаты прямых податей (яма, посош-
ной службы и городового дела) 1 2. Не были подтверждены
таможенные привилегии Симонова и Кириллова монасты-
рей 3.
Внешняя политика России в 1534—1537 гг. была
твердой и последовательной. Осенью 1534 г. литовские
войска перешли границу и совершили первое нападение
1 Государственный архив Владимирской области, ф. 575,
№ 1, л. 19—20 об.
2 АГР, т. I, № 43, стр. 44—45; АФЗиХ, ч. 2, № 132.
• Подробнее см. С. М. Каштанов, Иммунитетные грамоты
1534 — начала 1538 года.., стр. 396, 397, 406, 408, 409.
241
16 А. А. Зимии
на Стародуб и Смоленск, имевшее характер прощупыва-
ния русских сил. Русские войска нанесли им чувстви-
тельные удары1. Успешным был и поход воеводы
М. В. Горбатого (ноябрь 1534 — февраль 1535 г.), на-
правленный на столицу Великого княжества Литовского.
Русские войска подошли к Вильно на расстояние 40-
50 верст и «со многим пленом» вернулись обратно. Одно-
временно отряды смоленского воеводы Ф. В. Телепнева
совершили рейд на Речицу, Мозырь и на другие города
вплоть до Новогрудка1 2. Ответом на активные действия
русских войск на северном и центральном направлениях
являлся большой поход литовского воеводы Юрия Радзи-
вилла и перебежчиков С. Бельского и И. Ляцкого на
юго-западе. Вследствие восстания черных людей пал Го-
мель, а после восьминедельной осады и Стародуб (в авгу-
сте 1535 г.). Потеря Стародуба была весьма тяжелой:
в плен попало до 15 000 человек вместе с воеводой
Ф. В. Телепневым-Оболенским3. Это было последним
успехом литовских феодалов в войне с Россией. Еще во
время литовского похода русские воеводы нанесли контр-
удар на западном фронте, подошли к Мстиславлю,
Дубровне и Орше. Одновременно на озере Себеже был
основан передовой форпост, получивший первоначально
название города Китая4. Февральский поход 1536 г.
20-тысячного литовского войска на Себеж окончился без-
результатно5, и зимою 1536/37 г. Великое княжество
Литовское было вынуждено начать переговоры, а потом
1 ПСРЛ, т. VIII, стр. 287; т. XIII, ч. 1, стр. 80, 85; М. Н. Ти-
хомиров, Записки о регентстве Елены Глинской, стр. 283.
2 ПСРЛ, т. XXVI, стр. 316; т. VIII, стр. 288; т. XIII, ч. 1,
стр. 81—82, 87—88; М. И. Тихомиров, Записки о регентстве
Елены Глинской, стр. 284.
3 ПСРЛ, т. XXVI, стр. 317; т. VIII, стр. 290—291; т. XIII,
ч. 1, стр. 95—98; т. VI, стр. 297—298; А. А. Шахматов, указ,
соч., стр. 151—152; М. Н. Тихомиров, Малоизвестные лето-
писные памятники XVI в., стр. 90; его же, Записки о регент-
стве Елены Глинской, стр. 284; А. А. Зимин, Краткие летописцы
XV—XVI вв., стр. 13—14. По другим данным, в Стародубе было
всего 13 000 человек (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 99).
4 М. Н. Тихомиров, Записки о регентстве Елены Глинской,
стр. 284.
5 ПСРЛ, т. XXVI, стр. 317; ПСРЛ, т. ХИТ, ч. 1, стр. 108—109;
А. А. Шахматов, указ- соч., стр. 153.
242
И заключить пятилетнее перемирие с Россией1. За Рус-
ским государством остались Чернигов, Стародуб, Почап,
Пронск, Себеж и другие города. Гомель и Любеч вре-
менно пришлось уступить1 2.
Укрепление положения правительства Елены Глинской
внутри страны и завершение войны с Литвой позволили
ему перейти в наступление на последний крупный оплот
удельнокняжеской реакции и ликвидировать Старицкое
удельное княжество.
Дядя малолетнего Ивана IV, князь Андрей Иванович,
был потенциальным противником московского правитель-
ства. Одной из причин недовольства князя Старицкого
был отказ правительства Глинской от выполнения неко-
торых пунктов завещания Василия III, в частности от
передачи Волоцкого уезда3. При дворе Андрея Стариц-
кого находились виднейшие представители волоцкого
боярства, в том числе князь А. Ф. Хованский, на дочери
которого в 1532 г. женился князь Андрей, старицким дво-
рецким был князь Ю. А. Оболенский, родственник волоц-
кого боярина князя П. Н. Оболенского, и др. Еще в январе
1534 г. князь Андрей «припрашивал к своей вотчине
городов чрез (т. е. сверх. — 4. 3.) отца своего бла-
гословение и чрез духовную грамоту» 4 5. Однако Волоцкий
удел не был передан старицкому князю, ибо это не соот-
ветствовало всей политической линии правительства
Елены Глинской, направленной на ограничение удельно-
княжеского сепаратизма. Тогда же, т. е. с 1534 г., отпра-
вившись в Старицу, князь Андрей Иванович стал «на
великую княгиню гнев держати» °. После смерти в заклю-
чении князя Юрия Ивановича (август 1536 г.) прави-
тельство княгини Елены серией щедрых иммунитетных
грамот упрочило свои позиции в землях Дмитровского
удела и территориях, прилегающих к Старицкому удель-
1 ПСРЛ, т. XXVI, стр. 317; т. XIII, ч. 1, стр. 115—116;
М. Н. Тихомиров, Записки о регентстве Елены Глинской,
стр. 284. В 1542 г. перемирие было продолжено еще на семь
лет (там же, стр. 285).
2 Сб. РИО, т. LIX, № 7, стр. 126—129.
3 См. А. А. Зимин, Княжеские духовные грамоты начала
XVI в., стр. 286.
4 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 428.
5 Там же.
*
243
ному княжеству1. Андрей Старицкий только один раз
упоминается в разрядах, хотя русский войскам приходи-
лось вести напряженную войну и с Великим княжеством
Литовским и Казанью1 2.
В конце декабря 1536 — начале января 1537 г., когда
русские земли у Нижнего Новгорода подверглись нападе-
нию казанских татар, к князю Андрею в Старицу было
послано требование — принять участие в походе «для
дела Казанского». Старицкий князь «к великому князю
не поехал, а сказался болен» 3. Впрочем, уже вскоре вес-
ною Андрей Иванович вынужден был послать с войском
своего дворецкого князя Юрия Оболенского и выполнить
тем самым требование великокняжеского правительства.
12 апреля 1537 г. он послал в Москву другого боярина,
князя Ф. Д. Пронского, «бити челом о своих великих
обидах» 4. Посылка Пронского не достигла своей цели:
позднее он был схвачен и брошен в темницу. Дело в том,
что правительство Елены Глинской на заседании Бояр-
ской думы уже приняло решение о вызове старицкого
князя в Москву5. Яркую картину разгрома заговора
старицкого князя дают «Повесть о поимании князя Андрея
Ивановича Старицкого» и Вологодско-Пермская лето-
пись. В Вологодской летописи рассказывается следую-
щее: «Здумав великая княгини Елена з бояры имати
князя Ондрея Ивановича и посла по него в Старицу.
И князь Ондрей Иванович послышел то, что великая кня-
гини з бояры думает, а хотят его имати, и князь Ондрей
Иванович из своею княгинею и з князи и з бояры и со
1 С. М. Каштанов, Иммунитетные грамоты 1534 — начала
1538 года.., стр. 412—414.
2 И. И. Смирнов, Очерки, стр. 53.
з ПСРЛ, т. VIII, стр. 293.
4 М. Н. Тихомиров, Малоизвестные летописные памятники
XVI в., стр. 85—86. См. «Наказные речи», выданные кц.
Ф. Д. Пронскому (СГГиД, ч. 2, М., 1819, № 30, стр. 37—38).
5 Сохранился черновик «наказных речей» архимандриту
Симоновского монастыря Филофею, составленный от имени
митрополита Даниила (Филофей должен был отправиться
к князю Андрею и доставить его в Москву). Эти речи поме-
чены 29 апреля, причем рта дата зачеркнута и поставлено
5 мая. Таким образом текст «наказных речей» заготовлялся
еще до побега князя Андрея, а закончен был уже после побега
(ЦГАДА, ф. 375, 1537 г., № 1).
244
всеми своими людьми из Старицы выехал, а пошол к Но-
вугороду к Великому. И кпязь великий и великая княгиня
послали за ним»
Князь Андрей бежал из Старицы 2 мая 1537 г., дви-
нувшись по направлению к Новгороду1 2, «со многю си-
лою» 3. Князем посылались грамоты, «чтоб ноугородцы
ему служили и взяли его собе в Новгород» 4.
Из Москвы был послан ряд церковных иерархов5 во
главе с епископом крутицким Досифеем, а также князья
И. Ф. и Н. В. Оболенские «со многими людми», которые
должны были доставить к великокняжескому двору мя-
тежного князя.
Пытаясь сделать Новгород центром сопротивления
великокняжеской власти («Новгород засести»), князь
Андрей Иванович надеялся привлечь на свою сторону
новгородских служилых людей. Этот план для Руси был
чреват серьезными последствиями тем более, что стариц-
кий князь демагогически объявлял себя противником
боярского своеволия: «Князь великий мал, а держат госу-
1 ПСРЛ, т. XXVI, стр. 317.
2 М. Н. Тихомиров, Малоизвестные летописные памятники
XVI в., стр. 85—86; его же, Записки о регентстве Елены Глин-
ской, стр. 284. В московских летописных сводах дается не-
сколько иная последовательность событий. Правительство якобы
получило сведения о намерении князя Андрея бежать из Ста-
рицы и, чтобы предотвратить побег, послало туда экспедицию
И. Ф. Оболенского. Узнав об этом князь Андрей бежал из своей
удельной столицы (см. ПСРЛ, т. VIII, стр. 293). Эта версия нам
в отличие от И. И. Смирнова представляется тенденциозной:
данных о том, что князь Андрей заранее замышлял побег, у нас
нет. Версия «Повести о князе Андрее» ближе к истине; она
соответствует рассказам как Вологодско-Пермской, так и Ро-
стовской летописи, основанной на новгородских сведениях
(Л. А. Шахматов, указ, соч., стр. 159; ср. также ПСРЛ, т. VI,
стр. 301—302). Князь Андрей, проехав от Старицы 60 верст,
остановился в Берновых селах, Новоторжского уезда, на реке
Тьме. Во время пути к Торжку у князя Андрея еще не было
ясного плана: бежать ли за рубеж или еще куда-либо. Из
Торжка старицкий князь двинулся к Новгороду.
3 А. А. Шахматов, указ, соч., стр. 159.
4 Сб. РИО, т. LIX, № 8, стр. 137.
5 См. наказные речи епископу крутицкому Досифею (АИ,
Т. I, № 139).
245
дарство бояре, и вам у кого служити? А яз вас рад жа-
ловати» L На сторону князя Андрея перешел ряд пред-
ставителей феодальной знати, в том числе князь Иван
Семенович Ярославский «и иные многие»1 2. В самой
Москве происходило, очевидно, волнение горожан.
Энергичными мерами правительство Елены Глинской
предотвратило серьезную угрозу, нависшую над страной.
Князю Н. В. Оболенскому было послано предписание по-
спешить к Новгороду и отрезать тем самым путь князю
Андрею3. Не поддержала старицкого князя и основная
масса новгородского населения: «владыко новгороцкой
Мокарей и намесники, и вси новгородпи его в Новгород
не пустили», отправив в Бронницы большой отряд дво-
рецкого И. Н. Бутурлина, оснащенный артиллерией4.
Спешно (в течение пяти дней) был укреплен город,
готовившийся выдержать даже самую сильную осаду
(произведено было строительство «града» на Торго-
вой стороне; Софийская сторона отстроена была еще
раньше) 5.
Все это привело к быстрому распаду лагеря князя
Андрея Ивановича. Мятежного князя стали покидать даже
старицкие дети боярские, составлявшие основной контин-
гент его войска6. Никаких надежд на успех авантюры
у князя Андрея уже не было. Он попытался бежать «за
рубеж», повернул к Старой Русе, но был настигнут вой-
сками князя И. Ф. Овчины-Оболенского в трех верстах от
Заецкого яма 7, под Лютовой горою, в 60 верстах от Нов-
1 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 95; позднее в посольском наказе
говорилось, что Андрею Старицкому «похотели... служити не-
многие люди» новгородцы (Сб. РИО, т. LIX, стр. 137—138).
2 «Послания Ивана Грозного», стр. 32.
3 ПСРЛ, т. VI, стр. 301.
4 «Новгородские летописи», СПб., 1879, стр. 69.
5 Там же, стр. 127; ПСРЛ, т. VI, стр. 302; А. А. Шахматов.
указ, соч., стр. 160.
3 См. М. Н. Тихомиров, Малоизвестные летописные памят-
ники XVI в., стр. 86, 87.
7 ПСРЛ, т. XXVI, стр. 318. По другим сведениям, князь
Андрей находился в Тюхолях, в пяти верстах от Заецкого яма
(Тюхоли — позднее деревня Новгородской губернии, Крестец-
кого уезда). См. «Географическо-статистический словарь Рос-
сийской империи», сост. П. Семенов, т. V, СПб., 1885, стр. 286,
246
города. Андрею Старицкому не оставалось уже ничего
иного, как начать переговоры с И. Ф. Овчиной-Оболен-
ским («нача с князем Иваном ссылатися») !. И. Овчина
от имени правительства (которое позднее дезавуировало
его решение) дал гарантию полной неприкосновенности
князю Андрею и даже обещание «вотчины ему придати» 1 2.
После этого князь Андрей вынужден был согласиться на
приезд в Москву. Здесь Андрей Иванович (в начале июня
1537 г.) 3 был брошен в заточение4. Бояр князя Андрея —
князей Ф. Д. Пронского, Ленинских и других подвергли
торговой казни и заключению. Летописец добавляет, что
«иных многих детей боярьских княж Ондреевых преи-
маша и по городом разослаша».
Русское правительство особенное значение придавало
пресечению всех попыток к сепаратизму новгородских
феодалов. В качестве репрессии за участие в мятеже
1 ПСРЛ, т. VIII, стр. 294; ср. т. XIII, ч. 1, стр. 96; т. VI,
стр. 302. Вряд ли следует принять версию «Повести о поимании
князя Андрея Ивановича Старицкого», по которой инициатива
переговоров приписывается И. Овчине-Оболенскому (М. Н. Ти-
хомиров, Малоизвестные летописные памятники XVI в., стр. 87).
Сильнейшей стороной в данном случае являлись московские
воеводы, победа которых в случае вооруженного столкновения
была обеспечена. Автор «Повести», являющийся сторонником
.князя Андрея, явно тенденциозно стремится представить ини-
циатором переговоров московскую сторону.
2 В Воскресенской летописи редакции 1541 г., составитель
которой явно благосклонен к Шуйским и враждебен Овчине-
Оболенскому, говорится, что Овчина дал гарантию Андрею
Старицкому, «не обославшися с великим князем». За это
якобы он подвергся опале со стороны Ивана IV (ПСРЛ, т. VIII,
стр. 294). В других летописях просто говорится (более правдо-
подобно), что Иван IV «поймал» князя Андрея без какого-либо
указания на «самовольство» Овчины (ПСРЛ, т. VI, стр. 302; см.
С. А. Левина, О времени составления и составителе Воскресен-
ской летописи XVI в., стр. 378).
3 ЦГАДА, Собр. Оболенского, № 42, л. 52. По Постников-
скому Летописцу, он был брошен в темницу 1 июня (М. Н. Ти-
хомиров, Записки о регентстве Елены Глинской, стр. 284). По
Вологодско-Пермской летописи он прибыл в Москву «июня
(далее пропущено место) в четверг». А в субботу был пойман
«и на очех у великого князя не был». Суббота была 2 июня
1537 г. Умер Андрей Старицкий 10 декабря 1537 г. (ПСРЛ,
т. XIII, ч. 1, стр. 121).
4 ПСРЛ, т. XXVI, стр. 318.
247
30 новгородских детей боярских были повешены Отдель-
ные элементы новгородских служилых людей на протя-
жении всего XVI в. не раз выступали противниками
укрепления Русского государства. Вместе с тем в Стариц-
ком уделе правительство укрепляло положение крупных
московских духовных феодалов путем предоставления им
широких льгот (см., например, выданные в июле—авгу-
сте 1537 г. три жалованные грамоты Троицкого мона-
стыря1 2).
Так удалось покончить с последним очагом удельно-
княжеской оппозиции в малолетство Ивана IV.
Процесс централизации управления в годы регентства
Елены Глинской был противоречив. Он сочетался с усиле-
нием роли боярской олигархии. Наряду с Оболенскими
все большую роль в правящем аппарате начинали играть
ростово-суздальские княжата — Шуйские и их родичи.
Шуйские и Горбатые в 1534—1538 гг. держали в своих
руках важнейшие административные и военные посты
(в том числе новгородское наместничество). Близкий
к ним И. И. Кубенский был великокняжеским дворецким.
Дипломатическими делами в феврале 1536 г. ведали
И. Ф. Телеппев-Оболенский и В. В. Шуйский3, а также
некоторые связанные с ними бояре. Все это подготовляло
условия для временного торжества боярской олигархии,
наступившего после смерти Елены Глинской (в ночь на
3 апреля 1538 г.) 4.
Уже в апреле 1538 г. «боярским съветом» во главе
с И. В. и В. В. Шуйскими был схвачен и замучен нена-
вистный им боярин И. Ф. Телепнев-Оболенский, а его
сестра (вдова сподвижника Василия III — В. А. Челяд-
нипа), оказывавшая большое влияние на Елену Глинскую,
была насильно пострижена в монахини5. Овчину-Оболен-
1 ПСРЛ, т. VIII, стр. 294; А. А. Шахматов, указ, соч., стр. 161;
Сб. РИО, т. LIX, стр. 137—138. Казни продолжались вплоть до
октября 1537 г. (ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. III, стр. 616).
2 Троице-Сергиев м., кн. 527, № 252, 255, 256; С. М. Кашта-
нов, Иммунитетные грамоты 1534 — начала 1538 года..,
стр. 415—417.
3 Сб. РИО, т. LIX, стр. 16, 66.
4 Ходили слухи, что Елена была отравлена боярами (см.
С. Герберштейн, указ, соч., стр. 40).
5 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 123.
248
ского, по словам летописца, постигла опала «за то, что
его государь князь великий в приближении дръжал» *.
Началось время боярского правления.
Переворот 1538 г. был совершен «боярским советом»,
т. е. основной массой боярства. Из «нятства» (заключе-
ния) были выпущены князья А. М. Шуйский и И. Ф. Бель-
ский, причем, как сообщает летопись, Иван IV «пожало-
вал их своим жалованьем — боярством». Получили сво-
боду и опальные бояре князя Юрия Дмитровского1 2.
В октябре 1538 г. боярином уже был И. М. Шуй-
ский 3. Виднейшие деятели времени правления Елены
Глинской постепенно сходят со сцены: после 1539 г. по-
кидает должность тверского дворецкого И. Ю. Шигона
Поджогин; в 1539 г. умирает М. Ю. Захарьин и около
1540 г. И. Д. Пенков. Ведущую роль в это время играли
уже Шуйские и их сторонники. Показателем этого явля-
лась женитьба в июне 1538 г. В. В. Шуйского на дочери
казанского царевича Петра Обреимовича, двоюродной
сестре Ивана IV4. Благодаря этому браку Шуйские при-
обретали в случае смерти малолетнего Ивана IV и его
слабоумного брата Юрия права на русский престол.
Политика Шуйских вызвала резкое противодействие
группировки бояр, возглавлявшихся Бельскими. В борьбе
с Шуйскими Бельские стремились в какой-то мере пойти
на соглашение с теми элементами господствующего клас-
са, которые являлись сторонниками централизаторской
политики5. Они были близки к митрополиту — осифля-
нину Даниилу и видному деятелю государевой казны
дьяку Федору Мишурину. Среди боярской аристократии
их поддерживали также И. И. Хабаров, Ю. М. Булгаков6,
1 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 123.
2 М. Н. Тихомиров, Записки о регентстве Елены Глинской,
стр. 285.
3 А. Чумиков, Акты Ревельского городского архива (Чтения
ОИДР, 1898, кн. 4, № 3, стр. 20).
4 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 124.
5 Известно благожелательное отношение Ивана Грозного
к И. Ф. Бельскому в отличие от Шуйских («Послания Ивана
Грозного», стр. 33, 34). И. Ф. Бельский был, очевидно, видным
полководпем и широко образованным человеком (РИБ, т. XXXI,
стб. 166—167).
6 За последних двух И. Бельский ходатайствовал перед па-
рем (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 126, 141).
249
П. М. Щенятев1 (Булгаков и Щенятев происходили из
Гедиминовичей) и некоторые представители старомосков-
ского боярства, в том числе М. В. Тучков1 2 и И. Г. и
В. Г. Морозовы3.
Значительно более прочные позиции занимала в Бо-
ярской думе группировка бояр и княжат, возглавлявшаяся
Шуйскими. В нее входили многочисленные потомки
ростово-суздальских княжат, в том числе Ростовские4,
Горбатые, а также Головины-Третьяковы5, князь Дмитрий
Иванович Курлятев, Иван Васильевич Шереметев, Андрей
Михайлович Плещеев, князья Иван и Василий Ивановичи
Пронские6, Палецкие7 и дру!ие.
Впрочем, эта группа не была однородной. Необычайно
осторожно, в частности, держались Кубенские и Курб-
ские 8. И. И. Кубенский в течение двадцати лет сумел со-
хранить за собою важный пост дворецкого. Будучи близок
к Шуйским9, он в то же время пользовался покровитель-
1 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 140—141. И. Ф. Бельский был же-
нат на его сестре («Известия Русского генеалогического обще-
ства», СПб., 1900, вып. 1, стр. 71). Щенятев был дальним род-
ственником Булгакова.
2 См. ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 432.
3 О позиции Морозовых см. там же, стр. 443—444; «Посла-
ния Ивана Грозного», стр. 34. Одна из сестер И. Д. Бельского
была позднее замужем за М. Я. Морозовым (С. Б. Веселовский,
Последние уделы в Северо-Восточной Руси, стр. 116).
4 О князе Юрии Ивановиче Темкине-Ростовском как союз-
нике Шуйских см. ПСРЛ, т. ХШ, ч. 2, стр. 444.
5 Там же, стр. 443—444. На дочери казначея П. И. Головина
был женат А. Б. Горбатый; его двоюродная сестра Мария Прон-
ская была замужем за М. В. Горбатым, а родная сестра — за
И. Д. Пронским (С. Б. Веселовский, Владимир Гусев — состави-
тель судебника 1497 г., стр. 39). В. В. Шуйский был в 1534/35 г.
душеприказчиком М. В. Горбатого (К. Тихонравов, Владимир-
ский сборник, М., 1857, отд. 3, стр. 130).
6 См. о них ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 439, 443—444.
7 См. там же.
8 Отец князя Андрея Михайловича Курбского — Михаил
Михайлович Курбский был «дядя» Кубенскому (Михаилу Ива-
новичу). Грозный его называет «боярином» Кубенского («По-
слания Ивана Грозного», стр. 54, 119).
э Кубенский, как и Шуйские, был связан с углицкими
князьями. Его отец был женат на дочери князя Андрея Ва-
сильевича Углицкого («Временник ОИДР», кн. 10. М., 1851,
стр. 232, 234), на другой дочери которого женат был Андрей
250
ством Елены Глинской1 и старался сохранить располо-
жение Бельских* 1 2.
Сходной была позиция Воронцовых, до начала 40-х го-
дов не принимавших активного участия в боярских сва-
рах 3. И. И. Кубенский и Воронцовы в своей политической
деятельности, несмотря на временное соглашение их
с Шуйскими, были представителями кругов старомосков-
ского боярства, шедших на компромисс с теми элемен-
тами среди господствующего класса, которые стояли за
продолжение централизаторской политики Василия III.
Таково было соотношение сил в среде правящей вер-
хушки. Оно сказывалось и на внутренней политике того
времени. С одной стороны, объединенное боярское прави-
тельство уже сразу после прихода к власти стремилось
установить тесный контакт с рядом крупных монастырей
путем выдачи им иммунитетных грамот, с другой сто-
роны, в мае — сентябре 1538 г. оно решительно воздер-
живалось от предоставления им тарханных привилегий4.
Прочная позиция, занимавшаяся Шуйскими в Бояр-
ской думе, дала им возможность одержать временную
Дмитриевич Курбский (Курбские также были родственниками
Кубенских и Пенковых). И. И. Кубенский вместе с Андреем
Шуйским был одним из организаторов переворота 1542 г. про-
тив И. Бельского (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 141; «Послания
Ивана Грозного», стр. 94). В 1543 г. после казни князя Андрея
Шуйского Кубенский был отстранен от исполнения должности
дворецкого.
1 И. И. Кубенский был родственником близкого к Елене
Глинской И. Д. Пенкова (их прадеды были братьями); ср.
«Временник ОИДР», кн. 10, стр. 55—57). Его ближайшим со-
трудником был дьяк Ф. Мишурин.
2 До 1542 г. выступления Кубенского против Бельских нам
неизвестны.
3 Да близость Воронцовых к Шуйским может говорить упо-
минание М. С. Воронцова в духовной князя М. В. Горбатого,
с которым он был связан годами совместного наместничества
в Новгороде, и позднейшая одинаковая судьба некоторых Во-
ронцовых и князя И. И. Кубенского. Брат М. С. Воронцова Иван
получил чин окольничего в январе 1541 г., а боярское звание —
незадолго до июня 1543 г. (ДРК, стр. 116), т. е. во время пра-
вления Шуйских.
4 См. С. М. Каштанов, Феодальный иммунитет в годы бояр-
ского правления 1538—1548 гг. («Исторические записки»,
кн. 66, 1960, стр. 243).
25/
победу над своими политическими противниками. Уже
осенью 1538 г. под тем предлогом, что князь Иван Федо-
рович Бельский и его сторонники без ведома Шуйских
домогались боярского звания для князя Юрия Голицына
и окольничества для Ивана Хабарова, группировке Бель-
ских нанесен был сильный удар: И. Ф. Бельский посажен
«за сторожи», М. Тучков и другие «советчики» разосланы
по «селам», а Федор Мишурин 21 октября казнен1.
Власть закрепилась за Шуйскими, наибольшим влиянием
из которых в это время пользовался князь Иван Василье-
вич (В. В. Шуйский умер в октябре того же года1 2). Со-
ставитель Летописца начала царства оценивает проис-
ходившие события как проявление «нелюбия межю вели-
каго князя бояр», тяжело отражавшегося на положении
страны3.
Иван Грозный позднее вспоминал, что после смерти
Елены Глинской бояре «сами же ринушася богатству и
славе и тако наскочиша друг на друга. И елико тогда со-
твориша! Колико бояр и доброхотных отца нашего и вое-
вод избиша! И дворы, и села, и имения дядь наших вос-
хитиша и водворишася в них» 4. Шуйские и их сторонники
расхитили царскую казну и казну опальных князей ста-
рицкого и дмитровского. «По сем же на грады и на села
наскочиша, и тако горчяйшим мучением многоразличными
виды имения ту живущих без милости пограбиша... не-
правды и неустроения многая устроиша, мъзду же без-
мерную ото всяких собирающе, и вся по мзде творяще» 5.
1 Продолжатель Хронографа 1512 г. пишет, что Ф. Мишурин
казнен боярами, «не любя того, что он стоял за великого
князя дела» (С. О. Шмидт, Продолжение Хронографа редакции
1512 г., стр. 288).
2 В мае 1539 г. И. В. Шуйский «от себе» вел переговоры
с Крымом, а в сентябре он снова принимал крымских послов
(ЦГАДА, Крымские дела, кн. 8, л. 541, 647, 664 об.).
з ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 126.
4 «Послания Ивана Грозного», стр. 33. В речи на Стоглаве
Иван Грозный также говорил, что после смерти его матери
«боляре наши улучиша себе время сами владеша всем цар-
ством, самовластно, никому же не возбраняющу им, от вся-
кого неудобнаго начинания... Мнози межеусобною бедою по-
треблени быша зле» («Макарьевский Стоглавник», стр. 12),
5 «Послания Ивана Грозного», стр. 34.
252
В феврале 1539 г. Шуйские добились нового успеха:
с престола ими был сведен митрополит Даниил L Один
летописец, близкий к боярам, так объясняет опалу Дани-
ила: «Учал ко всем людем быти немилосерд и жесток,
уморял у собя в тюрьмах и окованых своих людей до
смерти, да и сребролюбие было великое. А сослан в Оси-
фов монастырь» 1 2. На самом же деле Даниила устранили
прежде всего как сторонника И. Ф. Бельского, продол-
жавшего в новых условиях политику Василия III и Елены
Глинской3. Вместо Даниила митрополитом поставили
близкого к нестяжателям троицкого игумена Иоасафа4,
который поспешил назначить своих ставленников на осво-
бодившиеся вакансии высших церковных иерархов (ро-
стовским архиепископом в марте 1539 г. назначен игумен
Кирилло-Белозерского монастыря Досифей, а суздальским
епископом игумен Ферапонтова монастыря — Ферапонт5.
Рост феодального гнета, усилившегося в результате
хозяйничанья княжеско-боярских временщиков, вызвал
уже к концу 30-х годов обострение классовой борьбы
в стране6. Наместники и волостели оказывались зачастую
бессильными справиться с массовыми «разбоями», и даже,
наоборот, их самоуправство и хищничество приводили
к увеличению числа «розбоев» на местах. Под прямым
давлением широких кругов феодалов — дворянства уже
1 ПСРЛ, т. VIII, стр. 295; т. XIII, ч. 1, стр. 127; М. Н. Тихо-
миров, Малоизвестные летописные памятники XVI в., стр. 90.
2 М. Н. Тихомиров, Записки о регентстве Елены Глинской,
стр. 285.
3 В свое время Даниил, вообще избегавший ходатайство-
вать за политических противников великого князя, добился
помилования Ивана Бельского, осужденного на смерть после
неудачного казанского похода 1530 г.
4 ПСРЛ, т. VIII, стр. 285; т. XIII, ч. 1, стр. 127; ср. ААЭ,
т. I, № 184. С апреля 1538 г. по распоряжению Шуйских Троиц-
кому монастырю был передан ряд крупных земельных пожало-
ваний и выдано несколько иммунитетных грамот (Троице-Сер-
гиев м., кн. 521, л. 129 об. и др.; С. М. Каштанов, Феодальный
иммунитет в годы боярского правления 1538—1548 гг., стр.
241—270).
5 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 127—128. Первый был похоронен
в 1542 г. в Кириллове монастыре, а второй — в Ферапонтове
(Н. Ф. Лавров, Заметки о Никоновской летописи — ЛЗАК, вып.
XXXIV/1, Л., 1927, стр. 82).
6 Подробнее см. главу VI.
253
Шуйские должны были пойти на проведение губной ре-
формы. Первые губные грамоты относятся к октябрю
1539 г.1
Сущность реформы сводилась к тому, что важнейшие
уголовные дела по делам о «ведомых лихих людях» от-
ныне изымались из компетенции наместников и переда-
вались в ведение дворянства, из среды которого для этой
1 ААЭ, т. I, № 187; ДАИ, т. I, № 31. Н. Е. Носов начало ре-
формы относит еще ко времени правления Елены Глинской
(И. Е. Носов, Очерки, стр. 292): за это, как кажется, говорит
основная линия губной реформы — защита интересов дворян-
ства. В грамотах, кроме того, указывается, что разбойники
могут бежать в города и волости, где «дети боярьские... учи-
нены у того дела в головах» (ДАИ, т. I, № 31). Следовательно,
реформа к концу 1539 г. затронула уже многие города. К тому
же во главе комиссии бояр, ведавшей разбойные дела, нахо-
дился И. Д. Пенков, один из видных деятелей правительства
Елены Глинской. Н. Е. Носов считает, что около 1538 г. было
издано специальное уложение по губным делам и ссылается
при этом на упоминание о «Судебнике» 1538/39 г. (П. П. Смир-
нов, Челобитные дворян и детей боярских всех городов в пер-
вой половине XVII в. — Чтения ОИДР, 1915, кн. 3, стр. 12).
Однако деление территории страны на «губы» скорее напоми-
нает северные административные единицы Пскова и неко-
торых новгородских земель, с которыми связаны были
именно Шуйские. Более широкое распространение реформа
получила в 1539—1541 гг.: дошедшие до нас губные грамоты
относятся к этому времени; в том числе, кроме названных выше
грамот 1539 г., февральская грамота 1540 г. на Вятку («На-
местничьи, губные и земские уставные грамоты Московского
государства», стр. 55—58); мартовская грамота 1542 г. на
Вятку («Труды Вятской ученой архивной комиссии», 1905,
вып. III, стр. 82—84); августовская грамота 1540 г. в Соль Га-
лицкую (ААЭ, т. I, № 192), две грамоты 1541 г. Троице-Сергиеву
монастырю (там же, № 194). Все эти грамоты связаны с север-
ными землями, где было сильно влияние Шуйских. Допустить
существование общегосударственного «Уложения» о губных де-
лах трудно, ибо реформа осуществлялась путем создания учре-
ждений на местах отдельными распоряжениями (грамотами).
Дата «Судебника» 1538/39 г. («47-го») возможно, просто явилось
простым неверным прочтением даты Судебника Ивана Ш
(«7006», т. е. 1497), а именно У= 3s прочтено как «мз-го»
(знак У= как «м», a «s», как надстрочное «г» с вертикальным
титлом). Как показал С. М. Каштанов, и сама «документация
губной реформы оформлялась дьяками, возвышенными руко-
водством правительств конца 1538—1541 гг., а не Елены Глин-
ской (С. М. Каштанов, К проблеме местного управления..,
стр. 148).
254
цели выбирались «излюбленные головы» (старосты) !.
Таким образом, реформа отвечала прежде всего классо-
вым интересам дворянства и была направлена против ра-
стущего сопротивления крестьянства. Она также подры-
вала судебно-административную власть феодальной ари-
стократии на местах. Контроль над деятельностью
губных органов в центре осуществляла специальная комис-
сия Боярской думы («бояре, которым разбойные дела
приказаны») во главе с И. Д. Пенковым, сторонником
укрепления политики дальнейшей централизации государ-
ственного аппарата. Н. Е. Носов считает, что в 1538/39 г.
был уже создан Разбойный приказ1 2. С этим согласиться
нельзя. У комиссии по разбойным делам не было даже
своего дьячего аппарата (губные грамоты еще подписы-
вались обычно дворцовыми дьяками). Да и сама комис-
сия, как мы увидим, не существовала с 1539 г. непре-
рывно, а неоднократно заменялась другими учрежде-
ниями. В конце 30-х — начале 40-х годов XVI в. реформа
проводилась еще не повсеместно: новые учреждения, по-
лучившие название «губных» (от слова «губа» — округ),
вводились в отдельных районах, главным образом в север-
ных, по челобитью дворянства и посадских людей. Завер-
шение ее относится к более позднему времени — к пе-
риоду реформ середины XVI в.
Начало 1540 г. было временем роста политического
влияния Шуйских. В феврале 1540 г. И. В. Шуйский име-
нуется уже «боярином и наместником московским». Нам
неизвестно ни одного имени наместника московского ни
до И. В. Шуйского, ни после него3. Существовала ли
реально эта должность до 1540 г., остается неясным.
1 В черносошных волостях «головами» должны были изби-
раться «лучшие», т. е. зажиточные, крестьяне, а на посадах
в «сотские» и «десятские» выбирались «прожиточные» посад-
ские люди.
2 А. И. Копанев, А. Г. Манъков, Н. Е. Носов, указ, соч.,
стр. 71.
3 «Наместничьи, губные и земские уставные грамоты Мо-
сковского государства», стр. 58. В Пискаревском Летописце под
1538/39 г. после рассказа об убийстве Ф. Мишурина говорится:
«Того ж году был на Москве наместник князь Василей Шуй-
ской, а князь велики тогда был мал» («Материалы по истории
СССР», вып. II, стр. 49). Возможно, что здесь И. В. Шуйский
спутан с его братом.
255
Во всяком случае за присвоением Шуйскому титула мос-
ковского наместника скрывалось настойчивое стремление
увековечить власть боярской аристократии в стране.
И. В. Шуйскому уже в феврале 1540 г. был передан над-
зор за губными делами, ранее находившийся у И. Д. Пен-
кова, который около 1540 г., во всяком случае до 14 ок-
тября, умер. Это означало ликвидацию комиссии бояр,
«которым разбойные дела приказаны» *. Иван Грозный
позднее вспоминал, что Шуйский совершенно третировал
малолетнего великого князя1 2. Уже в апреле 1540 г. раз-
бойные дела снова разбирает послушная Шуйским «бояр-
ская комиссия» 3. В практику законодательной деятельно-
сти в это время внедряются решения Боярской думы как
равнозначные с великокняжескими указами 4. Феодальная
аристократия хотела осуществить на практике свой идеал
монархии с полновластной Боярской думой. Большие раз-
меры в конце 1538—1540 гг. приобрела раздача подат-
ных привилегий крупным духовным корпорациям зача-
стую в ущерб городскому населению.
Первый период правления Шуйских оказался кратко-
временным 5 * * В. Митрополит Иоасаф, очевидно, зная о бли-
1 Об этих «боярах» в февральской грамоте 1540 г. уже не
упоминается.
2 «Послания Ивана Грозного», стр. 33.
3 А. К. Леонтьев, Устюжская губная грамота 1540 г. («Исто-
рический архив», 1960, № 4).
4 Так, в мае 1540 г. «приговорили дати все бояря» жало-
ванную грамоту на оброчную мельницу (С. А. Шумаков, Обзор,
вып. IV, № 1302, стр. 474).
5 Интересны летописные отзвуки прихода Шуйских к вла-
сти. Еще М. Н. Тихомиров обратил внимание на отсутствие
в изданных летописях среди лиц, сопровождавших княгиню
Елену на похоронах Василия III, боярина князя И. Ф. Овчины-
Оболенского и ряда «боярынь» — жен князя И. Д. Пенкова и
М. Ю. Захарьина и вдов И. А. и В. А. Челядниных, а также
В. Л. Глинского; см. М. Н. Тихомиров, Летописные памятники
б. Синодального (Патриаршего) собрания («Исторические за-
писки», кн. 13, 1942, стр. 276); ср. ПСРЛ, т. VI, стр. 276. Как
известно, И. Ф. Овчина, Пенков, ЗахаРьин, а также вдовы Че-
лядниных составляли ближайшее окружение Елены Глинской.
В то же время в ранних летописях наряду с М. Л. Глинским,
как уже указывалось выше, регентство поручалось Д. Ф. Бель-
скому, который не упомянут в поздних летописях (см. там же).
Перед нами правка, в результате которой упоминание о поли-
тических противниках Шуйских изымалось из текста летопи-
256
зости Шуйских к осифлянскому новгородскому архи-
епископу Макарию, решил поддержать группировку кня-
зей Бельских. Временно отошел от Шуйских и дворецкий
И. И. Кубенский 1. 25 июля 1540 г. по «печалованию»
Иоасафа и настоянию И. И. Кубенского был выпущен из
заточения И. Ф. Бельский* 1 2, а в декабре 1540 г. — князь
Владимир Старицкий и сын Андрея Углицкого, Дмитрий,
проживший в заключении около 50 лет и вскоре после
освобождения умерший3. Освобождение Бельского вы-
звало гнев И. В. Шуйского, который «на митрополита и
на бояр учал гнев дръжати и к великому князю не ездити,
ни з боляры съветовати о государьскых делех, ни о зем-
скых... и промежь бояр велик мятеж бысть» 4 5.
Свидетельством усиления Бельских является назначе-
ние боярином к апрелю 1540 г. их сторонника Ю. М. Го-
лицына-Булгакова °. В декабре 1540 г. в ответ на настоя-
тельные просьбы местного населения из Пскова был све-
ден наместник Андрей Шуйский, особенно прославив-
шийся лихоимством6. Важная должность владимирского
наместника находилась в руках Д. Ф. Бельского7.
В 1541 г. Д. Ф. Бельский уже занимал ведущее положе-
ние как один из крупнейших военачальников, успешно
громивший татарские полчища8, и организатор диплома-
тической службы9. Посылку в мае 1541 г. князя
сей. Правка проведена была после 1539 г. (в Новгородской
летописи 1539 г. сохранился еще первоначальный текст).
1 Один из крымских сановников во второй половине 1540 г.
(как это установил И. И. Смирнов) прямо писал, что «Кубен-
ский Шуйского забил» (АДР, т. II, № 218, стр. 383).
2 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 132. В 1541 г. Иоасаф «печало-
вался» и об изменнике князе С. Ф. Бельском (там же,
стр. 136—137). Один из крымских сановников писал С. Бель-
скому, что «Кубенский, напотом со всими князи и паны и с
духовными урадивши, послали до Белоозера, по брата вашего
князя Белского выпустити» (АЗР, т. II, № 218, стр. 383).
3 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 135; М. Н. Тихомиров, Записки
о регентстве Елены Глинской, стр. 285. В 1541 г. Владимир Ста-
рицкий получил уже снова землю удела своего отца.
4 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 132—133.
5 ДРК, стр. 110.
6 «Псковские летописи», вып. I, стр. 110; вып. II, стр. 229.
7 ДРК, стр. 111.
8 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 196.
9 Там же, стр. 136.
17 А. А. Зимин
257
И. В. Шуйского во Владимир «казанского дела для» позд-
нее Иван Грозный рассматривал как прямую опалу *.
Возражая С. В. Бахрушину, И. И. Смирнов считает,
что нельзя рассматривать правление Бельских как некий
прогресс, как попытку противостоять «развалу государ-
ства» 1 2. Однако анализ политики Бельского показывает,
что в конце 1540 и в 1541 г. правительство снова (хотя
и непоследовательно) взяло курс на осуществление цен-
трализаторских мероприятий, отвечавших интересам дво-
рянства. С июля 1540 г. до января 1541 г. прекратилась
выдача льготных жалованных грамот монастырям, ши-
роко практиковавшаяся Шуйскими ранее3. К ноябрю
1541 г. комиссию бояр, «которым разбойные дела прика-
заны», возглавлял И. Г. Морозов — один из сподвижни-
ков Бельских4. Кто из бояр стоял во главе комиссии до
этого, сказать трудно, ибо в губных грамотах 1540 г. об
ртом нет никаких данных5.
После прихода к власти Бельских губная реформа по-
лучила широкое распространение. Зимою 1540/41 г.
Иван IV «нача жаловати, грамоты давати по всем градом
большим и по пригородом и по волостем, лихих людей
обыскивати самым крестьяном межь собя по крестномоу
целованию, и их казнити их смертною казнию, а не водя
к намесникам и к их тивуном лихих людей разбойников
и татей» 6.
Внешняя политика правительства Бельских характе-
ризуется обострением борьбы с Казанью и Крымом и по-
пыткой налаживания мирных отношений с Литвой7. Еще
1 ПСРЛ, т. VIII, стр. 295; Иван Грозный писал, что он «не
восхотех под властью рабскою быти, и того для князя Ивана
Васильевичи Шуйсково от себя отослал на службу, а у собя
велел есми быти болярину своему князю Ивану Федоровичи)
Белскому» («Послания Ивана Грозного», стр. 34).
2 И. И. Смирнов, Очерки, стр. 86.
3 С. М. Каштанов, Феодальный иммунитет в годы боярского
правления 1538—1548 гг., стр. 249.
4 ААЭ, т. I, № 194.
5 Губные дела ведались боярской комиссией в августе
1540 г. (ААЭ, т. I, № 192).
6 «Псковские летописи», вып. I, стр. 110.
7 М. Н. Тихомиров, Записки о регентстве Елены Глинской,
стр. 284.
258
в августе 1535 г., воспользовавшись походом литовских
войск на Стародуб и Гомель и отвлечением значительных
русских сил на Мстиславль и Оршу, крымские мурзы
произвели набег на рязанские земли Ч Эт°т набег был
частью широко задуманного плана борьбы Крыма с Рос-
сией; составной частью его являлся сентябрьский перево-
рот в Казани, во время которого был убит хан Яналей,
а на его место был призван из Крыма Сафа-Гирей1 2. Пе-
реворот означал серьезное изменение в русско-казанских
отношениях: Яналей был сторонником мирных отношений
с Россией, а Сафа-Гирей — злейшим врагом Москвы.
Уже в декабре 1535 — январе 1536 г., воспользовав-
шись обострением русско-литовских отношений, казан-
ские отряды вторглись на Русь и опустошили окрестности
Нижнего Новгорода, Мурома и Балахны3. Летом 1536 г.
«казанские люди» нанесли удар по русским войскам под
Костромой, на реке Куси4. В январе 1537 г. под Муромом
появились отряды самого Сафа-Гирея. Однако приближе-
ние русских вооруженных сил заставило казанцев отка-
заться от задуманного ими удара на Кострому и Галич5.
Набеги казанского хана продолжались и в дальнейшем6.
Эти набеги приводили к разорению русских земель и
тягостно отражались на положении крестьян7. Многие
тысячи русских людей уводились казанскими феодалами
в полон и продавались в рабство на казанском и других
рынках.
Особенно опасным был поход крымского хана Сагиб-
1 В 1541 г. в Литву было послано посольство во главе
с В. Г. Морозовым и Д. Ф. Палецким (Сб. РИО, т. LIX, стр. 150).
2 ПСРЛ, т. VIII, стр. 291; т. XIII, ч. 1, стр. 89, 100—101;
М. Н. Тихомиров, Записки о регентстве Елены Глинской, стр. 284.
3 ПСРЛ, т. VIII, стр. 291; т. XIII, ч. 1, стр. 88—89, 106—107;
С. О. Шмидт, Продолжение Хронографа редакции 1512 г.,
стр. 286.
4 ПСРЛ, т. VIII, стр. 291—292; т. XIII, ч. 1, стр. 114.
5 ПСРЛ, т. XXVI, стр. 318; т. XIII, ч. 1, стр. 116; см. также
А. С. Гациский, указ, соч., стр. 33.
6 В 1537 г. татары приходили на Тульскую украину и под
Одоев (М. Н. Тихомиров, Записки о регентстве Елены Глинской,
стр. 284), в декабре 1540 г. под Муром (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1,
стр. 135).
1 Подробнее об ртом см. С. О. Шмидт, Предпосылки и пер-
вые годы «Казанской войны» (1545—1549), стр. 229 и след.
*
259
Гирея летом 1541 г. Поход Сагиб-Гирея был инспириро-
ван турецким султаном, пославшим свои отряды и артил-
лерию в войско крымского хана («турского царя люди
и с пушками и с пищалями»). К крымскому хану при-
соединился и изменник князь Семен Бельский. 30 июля
Сагиб-Гирей после безуспешной осады г. Зарайска подо-
шел к берегу р. Оки. Навстречу ему выступило войско
князя Д. Ф. Бельского, принудившее крымских татар к по-
спешному отступлению Ч
Даже в тяжелые годы боярского правления Русское
государство оказывалось достаточно сильным, чтобы на-
носить сокрушительные удары как по литовским феода-
лам, так и по крымско-казанским ордам. Однако хозяйни-
чание в стране боярских временщиков затрудняло борьбу
Русского государства с натиском с востока и запада.
Политика правительства Бельских, стремившихся в какой-
то мере продолжать политическую линию на укрепление
Русского государства, вызвала недовольство реакционно-
княжеской оппозиции. Был составлен заговор, возглав-
лявшийся князьями Шуйскими. В него вошли видные
представители московского боярства1 2 и «новгородцы Ве-
ликого Новагорода все городом»3. Заговорщики вошли
в переговоры с князем И. В. Шуйским, находившимся еще
с лета 1541 г. на городовой службе во Владимире4. Шуй-
ский «многих детей боярьскых к целованию привел, что
быти в их совете» 5. Тогда в ночь на 3 января 1542 г.
бояре «поймали князя Ивана Бельского» и на следующее
утро сослали «на Белоозеро в заточение» 6. В мае 1542 г.
Бельский при невыясненных вполне обстоятельствах
умер7. Его «советники» были также сосланы: П. М. Ще-
1 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 139; т. VIII, стр. 296—301. В Вос-
кресенской летописи крымский хан ошибочно именуется Сафа-
Гиреем («Псковские летописи», вып. I, стр. 111).
2 Среди заговорщиков были И. В. и П. И. Шуйские, Михаил
и Иван Кубенские, Д. Пронский, И. Третьяков, И. Шереметев
и др. (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 141; ч. 2, стр. 439).
3 Там	же,	ч.	1,	стр.	146;	ч.	2,	стр. 439.
4 Там	же,	ч.	1,	стр.	101;	ч.	2,	стр. 433.
5 Там	же,	ч.	1,	стр.	140;	ч.	2,	стр. 439.
° Там	же,	ч.	1,	стр.	141;	ч.	2,	стр. 440.
7 Летописец начала царства сообщает, что его убили «бо-
ярьскым самовольством» П. Зайцев, Митька Клобуков и Ивашка
260
нятев — в Ярославль, И. Хабаров — в Тверь1. «И бысть
мятеж велик в то время на Москве» * 1 2. Во время этих со-
бытий едва не был убит митрополит Иоасаф. Его спешно
сослали в Кириллов монастырь. В марте того же года
митрополитом был поставлен Макарий3, который, не-
смотря на близость к осифлянам, сумел в бытность свою
новгородским архиепископом заручиться покровитель-
ством Шуйских.
Таков ход событий дворцового переворота 1542 г.
Автор одной из летописей, близкий к великокняжескому
двору, писал, что князь И. Ф. Бельский «пойман» был
«советом боярьским того ради, что его государь князь
великий у себя в приближении дръжал и в первосъветни-
кех да митрополита Иосафа» 4.
Переворот 1542 г. произошел сравнительно легко.
Такая «легкость» переворотов была характерной чертой
феодального общества. В. И. Ленин указывал, что «там
перевороты были до смешного легки, пока речь шла о том,
чтобы от одной кучки дворян или феодалов отнять власть
и отдать другой» 5.
Некоторые историки представляют переворот 1542 г.
как победу дворянства над боярской аристократией.
Сергеев (там же, ч. 1, стр. 141; см. ч. 2, стр. 440). Сходная вер-
сия и в других источниках (см. «Послания Ивана Грозного»,
стр. 34; РИБ, т. XXXI, стр. 167; С. О. Шмидт, Продолжение Хро-
нографа редакции 1512 г., стр. 289). Постниковский Летописец
сообщает, что в мае 1542 г. «на Белеозере в поиманье не стало
князя Ивана Бельского, уморен бысть гладом, И ден не ел, да
на нем же чепей и желез, тягости, было пудов з десять. А иные
люди говорили, что повелением князя Ивана Шуйского да
князя Ондрея Шуйского князь Иван убьен бысть Гришею Оже-
говым да Митькою Клобуковым да Петроком Зайцовым»
(М. Н. Тихомиров, Записки о регентстве Елены Глинской,
стр. 285).
1 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 141; ч. 2, стр. 439.
2 Там же, ч. 1, стр. 141.
3 Там же, ч. 1, стр. 142; ч. 2, стр. 440; «Псковские лето-
писи», вып. I, стр. 111. На место Макария в июне 1542 г.
в Новгород архиепископом поставлен осифлянин Феодосий,
в прошлом «человек» Семена Воронцова (там же). Его поста-
вление, возможно, является следствием победы Шуйских и близ-
ких к ним Воронцовых.
4 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 140.
5 В. И. Ленин. Соч., т. 28, стр. 397.
261
И. И. Смирнов полагает, что в событиях 1542 г. «от-
ряды служилых людей — дворян, пришедших из Влади-
мира в Москву и поддержанных москвичами-горожанами,
сыграли решающую роль» Ч Макария, на его взгляд, на
митрополичий престол выдвинули служилые люди. Запя-
тие им этого престола «означало определенную полити-
ческую программу, существо которой заключалось в
ликвидации боярской реакции и восстановлении основ
самодержавного строя»1 2. События 1542 г., по мнению
Смирнова, открывают «период ликвидации господства
княжеско-боярской реакции (1542—1547 гг.)»3. Сходную
оценку дает и Н. И. Шатагин, считающий переворот
1542 г. «началом конца временного торжества княжеско-
боярской знати»4. Такая оценка существа переворота
1542 г., совершенного Шуйским, не может быть принята5.
Приход к власти Шуйских означал не начало ликви-
дации боярской реакции, а как раз наоборот — наступ-
ление ее кульминационного пункта. Именно так оцени-
вал события Иван Грозный, когда писал, что Шуйские и
их советники «боляр наших и угодных нам супротивно
нашему повелению переимали и побили»6. Земельная и
1 И. И. Смирнов, Иван Грозный, стр. 24; в последней работе
И. И. Смирнов также писал, касаясь переворота 1542 г., что
«основной движущей силой его являлось и дворянство», и ниже:
«по своим движущим силам движение 1542 г. было аптибояр-
ское» (И. И. Смирнов, Очерки, стр. 93—95).
2 И. И. Смирнов, Очерки, стр. 97.
3 Там же, стр. 19.
4 Н. И. Шатагин, указ, соч., евр. 77. Шатагин указал на
«виднейшую роль в организации сил переворота», которую
якобы играл митрополит Макарий, и на антибоярскую про-
грамму дворянства и новгородцев, участников переворота.
5 Совершенно неясную опенку событий дает Н. Е. Носов,
который пишет, что «события 1542 г., хотя, казалось бы, и воз-
вратили власть Шуйским, в то же время способствовали пора-
жению реакционного боярства в целом» (Л. И. Копанев,
А. Г. Маньков, Н. Е. Носов, указ, соч., стр. 66). Читателю
остается неясным, во-первых, возвратили ли события 1542 г.
власть Шуйским (что значат слова «казалось бы»), во-вторых,
какова была классовая и политическая направленность полити-
ческой деятельности Шуйских: были ли они выразителями ин-
тересов «реакционного боярства» или содействовали его пора-
жению.
6 «Послания Ивана Грозного», стр. 35.
262
иммунитетная политика правительства, как показывают
наблюдения С. М. Каштанова, именно с 1542 г. резко изме-
няется: вместо линии на сокращение привилегий крупных
духовных феодалов торжествует политика раздачи самых
щедрых льгот, что противоречило политической линии,
направленной на централизацию Русского государства,
проводившейся ранее!. Приостанавливается даже строи-
тельство городов, производившееся в 30-х годах XVT в.
С 1543 по 1549 г. прекращается выдача губных и даже
наместничьих грамот, ограничивавших права и приви-
легии наместников и волостелей 1 2. Тяжело отразилось хо-
зяйничанье бояр и на положении народных масс. Со-
гласно выводу А. Г. Манькова, именно к началу 40-х го-
дов XVI в. относится резкий подъем хлебных цен. во
всяком случае в Новгороде и Пскове3.
Таким образом, политическая платформа Шуйских
отвечала интересам княжеско-боярской аристократии.
Нельзя говорить и о том, что основной движущей силой
переворота 1542 г. было дворянство, которое лишь
использовалось для реализации планов заговорщиков.
Заговор вынашивался в княжеско-боярской среде, кото-
рая и являлась его основной движущей силой.
Легенду о Макарии как о «последовательном защит-
нике самодержавия»4, о том, что он возглавлял и
вдохновлял борьбу за ликвидацию боярского правитель-
ства 5, также следует отбросить. Являясь идеологом
воинствующей церкви и защитником крупного монастыр-
1 «Памятники русского права», вып. IV, стр. 146, 198 и след.
2 Единственная известная за это время уставная намест-
ничья грамота 20 апреля 1544 г. дана крестьянам дворцового
села и то вместо сгоревшей у них грамоты князя Юрия Ива-
новича (ААЭ, т. I, № 201). Грамотой 18 октября 1543 г. ограни-
чивались права губных старост новгородских волостей (Акты
Юшкова, № 142).
3 Л. Г. Манъков, Пены и их движение в Русском государ-
стве XVI в., стр. 39, 40, 114, 118.
4 Н. И. Шатагип даже пишет, что «именно Макарий начиная
с 1542 года становится центральной фигурой, организующей
все значительные общественные силы возле личности великого
князя против бунтующих вассалов» (Н. И. Шатагин, указ, соч.,
стр. 80).
5 И. И. Смирнов, Очерки, стр. ИЗ.
263
ского землевладения, Макарий отстаивал прежде всего
интересы господствующей церкви Ч Великокняжескую
власть он считал только союзником церкви в борьбе
с ее противниками.
В конкретной обстановке 1542 г. Макарий являлся
прямым ставленником Шуйских1 2, а не дворянства, как
то стремится изобразить И. И. Смирнов. Конечно, канди-
датура Макария была выбрана Шуйским неудачно, если
иметь в виду далеко идущие планы реакционного бояр-
ства. Близость к Шуйским не исключала для осифлянина
Макария ненависти к реакционному боярству в той же
мере, как выступление Шуйских против митрополита
Иоасафа не означало их отказа от поддержки «нестя-
жателей»3, верных союзников княжеско-боярской ари-
стократии. Шуйские выступали против Иоасафа, как
лица, пользовавшегося покровительством Ивана Гроз-
ного 4.
Приход к власти Шуйских сопровождался раздачей
думных званий их сторонникам: в июне 1542 г. бояри-
ном уже был князь А. Д. Ростовский5 и, очевидно, тогда
1 См. А. А. Зимин, И. С. Пересветов и его современники,
стр. 71—91.
2 С. В. Бахрушин, Научные труды, т. II, стр. 266. См. посла-
ние А. М. Шуйского Макарию с просьбою ходатайствовать за
него перед Еленой Глинской (ДАИ, т. I, № 27). А. М. Шуйский,
как известно, был близок к князю Юрию Дмитровскому, нахо-
дившемуся в переписке с Иосифом Волоцким. В 1539/40 г. Ма-
карий уже вел какие-то переговоры с А. М. Шуйским, бывшим
в то время псковским наместником; см. неопубликованную
запись «речей» Шуйского, обращенную к Макарию (Государ-
ственная публичная библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щед-
рина, QXVII, № 50, л. 13). Еще в сентябре 1539 г. Шуйские
выдали щедрую тарханную грамоту Иосифо-Волоколамскому
монастырю (АФЗиХ, ч. 2, № 149), что могло означать первые
попытки установления контакта с осифлянами (С. М. Кашта-
нов, Феодальный иммунитет в годы боярского правления
1538—1548 гг., стр. 246).
3 Шуйские состояли в переписке с Максимом Греком, од-
ним из виднейших идеологов нестяжательства. См. его посла-
ние П. И. Шуйскому (Максим Грек, Сочинения, ч. 2, стр. 415
и след.).
4 В период Стоглава решения церковного собора были по-
сланы для просмотра именно Иоасафу.
5 ДРК, стр. 115.
264
же Ф. И. Шуйский \ Возглавлял эту группировку кня-
жат по смерти И. В. Шуйского (май 1542 г.) 1 2 князь
Андрей Шуйский. Снова, как и в начале 1540 г., была
ликвидирована комиссия бояр, «которым разбойные дела
приказаны», а губные дела (к началу 1542 г.) 3 пере-
даны близкому к Шуйским дворецкому — И. И. Кубен-
скому4.
Уже вскоре после переворота 1542 г. боярская коали-
ция Шуйских дала трещину. На молодого Ивана IV все
1 Летопись упоминает его как боярина в сентябре 1543 г.
(ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 443). Возможно, он получил боярское
звание раньше.
2 М. Н. Тихомиров, Записки о регентстве Елены Глинской,
стр. 285.
3 «Труды Вятской ученой архивной комиссии», 1905, вып. III,
отд. 3, стр. 84. В Вятской губной грамоте С. Шумаков вместо
даты «7040 десятого» — ср. аналогичные датировки «девять-
десять десятого» для 1491/92 г. (АСЭИ, т. I, № 566, 567) —
предлагает читать «7040 девятого» (С. А. Шумаков, Новые губ-
ные и земские грамоты — ЖМНПр., 1909, № 10, стр. 340). Это
исправление делает непонятным передачу губных функций от
И. В. Шуйского Кубенскому в момент, когда положение Шуй-
ских уже пошатнулось. В конце 1541 г. губными делами ведал
близкий к Бельским И. Г. Морозов. После январского пере-
ворота 1542 г. совершенно естественно видеть И. И. Кубенского
(близкого к Воронцовым и Шуйским) как лицо, возглавлявшее
надзор над губными делами.
4 Н. Е. Носов считает, что Кубенский выдавал губные гра-
моты одновременно с боярской комиссией, но лишь для райо
нов, непосредственно подведомственных Большому дворцу
(Н. Е. Носов, Очерки, стр. 305). Однако в период деятельности
Этой комиссии мы ничего не знаем о губных распоряжениях
дворецкого, а когда разбойными делами ведал последний,
источники молчат о «боярах, которым разбойные дела прика-
заны». Поручение В. Г. Морозову в апреле 1542 г. расследовать
дело об ограблении польских послов (Сб. РИО, т. LIX, стр. 169)
может говорить просто об обращении к нему как к лицу, све-
дующему в «разбойных делах», а не обязательно как к главе
боярской комиссии. Ведь еще 20 февраля грамоту, касающуюся
«разбойных дел», выдал казначей И. И. Третьяков (ААЭ, т. I,
№ 196/11). Очевидно, в это время боярской комиссии не суще-
ствовало и губными делами ведал аппарат дворецкого. Этого
мало. Нельзя провести и территориального разграничения ме-
жду районами, подведомственными комиссии и дворецкому:
на те территории, которыми распоряжался дворецкий, выда-
вали грамоты и московский наместник (Вятка) и боярская
комиссия (Каргополь и Белоозеро).
26.5
большее влияние начинал оказывать Ф. С. Воронцов,
бывший углицким дворецким в 1538—1542 гг.!, пред-
ставитель старомосковского служилого боярства1 2.
В марте 1542 г. он совместно с боярином В. Г. Морозо-
вым вел переговоры о перемирии с литовскими послами,
а позднее (в июне — октябре) вместе с тем же боярином
отправился для их завершения в Вильно 3. В июле 1543 г.
боярином уже был его старший брат — И. С. Воронцов4.
Воронцовы возвысились еще при Василии III, когда
крупными деятелями были окольничий И. В. Шадра,
боярин С. И. Воронцов и, наконец, его сын М. С. Ворон-
цов. Последний в первые месяцы правления Ивана IV
был «единомысленником» Михаила Глинского 5. В 1537 г.
он уже сошел с исторической сиены. Вскоре после смерти
Елены Глинской умер и М. С. Воронцов. Воронцовы не
принадлежали к числу активных сторонников группи-
ровки Шуйских. Во всяком случае летописцы до 1543 г.
ни разу не называют их как участников борьбы Шуйских
с Бельскими.
В сентябре 1543 г. И. М. и А. М. Шуйские и их сто-
ронники (Кубенские, Д. Курлятев, И. В. и И. И. Прон-
ские, А. Басманов, Д. Палецкий) решили «убити» Ф. Во-
ронцова, который вызывал особое недовольство бояр тем,
что «его великий государь жалует и бережет» 6. Однако
Макарий в это время выступил уже против Шуйских на
1 ГИМ, собр. Щукина, № 242/467, л. 111 об.; Сб. РИО, т. LIX,
стр. 152, 203.
2 «Государь (Федора Воронцова. — А. 3.) пожаловал после
Шуйского князя Ондрея и опять ево в приближение у себя
учинил» (ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 449). Воронцов пользовался,
следовательно, влиянием еще до падения Андрея Шуйского
в декабре 1543 г.
3 Сб. РИО, т. LIX, стр. 152, 171, 203.
4 ДРК, стр. 116.
5 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 420.
6 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 145, 443—444.
Д. Н. Алыпиц сомневается в близости к Шуйским и в уча-
стии в событиях 1543 г. Д. Курлятева, И. Пронского и А. Бас-
манова, поскольку упоминание об эт®м содержится только
в приписке к Царственной книге (Д. Н. Алъшиц, Источники и
характер редакционной работы Ивана Грозного над историей
своего царствования, стр. 141). Родственные связи Пронского
с Шуйским несомненны. Не было оснований и для измышле-
ния сведений о других участниках событий 1543 г.
266
защиту Воронцова, за что подвергся оскорблениям со
стороны бояр Один из наиболее рьяных сподвижников
княжат Ф. П. Головин в пылу спора даже «манатью на
митрополите подрал» 1 2. Заступничество Макария и влия-
тельных бояр И. Г и В. Г. Морозовых спасло на этот раз
Воронцова, который отделался только ссылкой «па
службу» в Кострому.
Опала Воронцова продолжалась недолго. Уже вскоре
подрастающий великий князь и стоявшие за его спиной
вельможи решили расправиться с Шуйскими. 29 декабря
1543 г. Иван IV «велел поимати первосоветника» Андрея
Шуйского, который был убит великокняжескими пса-
рями. Ближайшие сторонники князя — Ф. И. Шуйский,
Ю. Темкин-Ростовский. Ф. П. Головин были отправлены
в ссылку. «И от тех мест, — прибавляет продолжатель
«Летописца начала царства», — начали боляре от госу-
даря страх имети» 3.
До конца боярского правления было еще далеко.
Дело ограничилось лишь тем, что у власти утвердилась
группа старомосковского боярства во главе с Воронцо-
выми и некоторые другие сторонники разбитой оппози-
ции Шуйских (Кубенские). Все они получили новые
чины и звания. В январе 1544 г. уже боярами были
царский любимец Ф. С. Воронцов4 и князь А. Б. Гор-
батый5; в июне 1544 г. — князь М. М. Курбский6 и
1 Причиной этого выступления Макария была, очевидно,
близость Воронцовых к митрополиту (см. выше об отноше-
ниях Воронцовых к новгородскому архиепископу Феодосию).
2 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 443—444; «Послания Ивана Гроз-
ного», стр. 34.
3 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 145; ч. 2, стр. 444; ср. РИБ, т. XXXI,
стб. 167. В Продолжении Хронографа 1512 г. говорится, что
Шуйский был убит «повелением боярьским» (С. О. Шмидт, Про-
должение Хронографа редакции 1512 г., стр. 289). Перед нами,
следовательно, очередной дворцовый переворот, совершенный
боярами. Вероятно, тогда же попал в опалу и И. И. Турунтай-
Пронский. См. грамоту 1 января 1546 г. городовому приказчику
в Звенигоподе Васюку Чижову, который отписывал на царя
вотчину Пронского — село Кулибакино (ЦГАДА, Копийные
книги Савво-Сторожевского монастыря, л. 38).
4 ДРК, стр. 120.
5 Там же, стр. 119.
6 Там же, стр. 120.
267
около этого времени, очевидно, — В. М. Воронцов. Во-
ронцовы заняли важные посты и в дворцовом аппарате.
И. С. Воронцов стал тверским дворецким (к 1545 г.) \ а
В. М. Воронцов — дмитровским дворецким (в 1545/46 г.) 1 2.
Новое правительство пыталось в 1544—1545 гг. про-
вести некоторые меры по борьбе с иммунитетными при-
вилегиями монастырей, пыталось провести описание зе-
мель, выдавало льготы светским феодалам, а также
слободчикам3.
Однако владычество Воронцовых и Кубенских, как и
их предшественников, было недолговечно. Еще в де-
кабре 1544 г. в опалу попал И. Кубенский «за то, что
они великому государю не доброхотьствовали и его
государьству многие неправды чинили и великое
мьздоимство учинили и многие мятежи и бояр многих
без великаго государя велениа побили»4. Последнее
обвинение связывает опалу Кубенского с их привержен-
ностью к Шуйским, вместе с которыми они «бояр мно-
гих... побили» (имеются в виду, очевидно, Бельские).
В мае 1544 г. Иван IV «из нятства выпустил» Кубен-
ского5. Но уже в октябре 1545 г. Кубенский снова по-
пал в немилость. На этот раз в опалу попали также
И. Шуйский, А. Горбатой, Ф. Воронцов и Д. Палецкий.
Опала была кратковременной: в декабре по просьбе
митрополита Макария Иван IV «пожаловал» опальных6.
Развязка наступила летом 1546 г. В связи с волнениями
пищальников в Коломне7, а также неудачами восточной
политики Иван IV приказал казнить И. И. Кубенского,
Ф. С. Воронцова и В. М. Воронцова8. И. П. Федоров
1 С. А. Шумаков, Тверские акты, вып. I, стр. 57.
2 ГИМ, собр. Щукина, № 242/467, л. 111 об.; ДРК, стр. 122;
М. Н. Тихомиров, Записки о регентстве Елены Глинской, стр. 286.
3 Подробнее см. С. М. Каштанов, Феодальный иммунитет
в годы боярского правления 1538—1548 гг., стр. 254—257.
4 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 146; ч. 2, стр. 445.
5 Там же.
6 Там же, ч. 1, стр. 147, ч. 2, стр. 446—447. Вероятно, в связи
с опалой в 1546/47 г. П. И. Шуйский продал Троице-Сергиеву
монастырю половину села Мячкова за 300 рублей (ГКЭ, №8868).
7 См. о нем ниже, главу VI.
8 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 149; ч. 2, стр. 448—449; ДРК,
стр. 122; РИБ, т. XXXI, стр. 167; С. О. Шмидт, Продолжение
268
был сослан на Белоозеро Ч Пыткам («и не одино-
жды») подвергли брата казненного В. М. Воронцова —
Ивана* 1 2. Расправа с Воронцовыми сопровождалась кон-
фискацией во всяком случае части их земельных владе-
ний3.
После казни Воронцовых к власти пришла группи-
ровка придворной знати во главе с бабкой Ивана IV
Анной Глинской и ее детьми М. В. и Ю. В. Глинскими.
В январе 1547 г. М. В. Глинский был уже боярин4.
Тогда же он получил звание конюшего5, а его брат
Ю. В. Глинский — боярина и кравчего. Близки к ним
в это время были и Д. Д. и И. И. Пронские, также полу-
Хронографа редакции 1512 г., стр. 290. В Постниковском Лето-
писце говорится о том, что все трое бояр были казнены «за
некоторое их к государю неисправление» (М. Н. Тихомиров,
Записки о регентстве Елены Глинской, стр. 286). Многие суще-
ственные стороны дела Федорова и Воронцовых остаются неяс-
ными. В Летописце начала царства говорилось, что они попали
в опалу из-за «навета» дьяка Василия Захарова-Гнильева. Но
при редактировании его текста около 1558—1560 гг. было вве-
дено указание на «многие мзды» опальных, которые послу-
жили основанием для репрессий (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 149;
Архив ЛОИИ, Рукописные книги № 244, л. 172 об.). Уже позд-
нее при редактировании Царственной книги в 1564—1568 гг.
дело Воронцовых было связано с выступлением Пищальников,
с тем чтобы еще аргументированнее объяснить опалу этих
фаворитов (Д. И. Алъшиц, Источники и характер редакцион-
ной работы Ивана Грозного над историей своего царствова-
ния — «Труды Государственной публичной библиотеки имени
М. Е. Салтыкова-Щедрина», т. I(1V), Л., 1957, стр. 132—133).
Нужно иметь в виду, что дети Ф. С. Воронцова —
И. Ф. и В. Ф. Воронцовы в 60-х годах XVI в. входили в оприч-
нину и были близки к Грозному.
1 Федоров избежал казни потому, что «против государя
встреч не говорил, а по всем ся виноват чинил» (М. Н. Тихоми-
ров, Записки о регентстве Елены Глинской, стр. 286).
2 М. Н. Тихомиров, Записки о регентстве Елены Глинской,
стр. 286.
3 Так, согласно грамоте 1550 г., села Новое, Слободище
и др. в Черемхе Федора Воронцова переданы князю И. Ф. Мсти-
славскому (ГИМ, Симонов монастырь, кн. 58, л. 400). Вероятно,
опасаясь конфискации земель в 1543/44 г., И. С. Воронцов про-
дал Троицкому монастырю половину села Бужаниново за
700 рублей (ГКЭ, № 8853).
- РИБ, т. XXXII, № 165.
5 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 451.
269
чившие боярское звание к февралю 1547 г.1 Глинские
были крупными землевладельцами, использовавшими
годы боярского правления для беззастенчивого стяжа-
ния в целях укрепления своих экономических позиций1 2.
О богатстве Глинских свидетельствует тот факт, что
с 1534 до февраля 1547 г. они дали вклады в Троицкий
монастырь на сумму свыше 500 рублей3. Они жестоко
расправлялись со всеми своими политическими про-
тивниками, постепенно возбуждая против себя недо-
вольство среди бояр. Стремясь нейтрализовать влияние
Шуйских, Глинские в январе — марте 1547 г. выдали
целый ряд жалованных грамот вотчинникам Суздаль-
ского уезда с целью заручиться поддержкой крупных
землевладельцев этого района4. Курбский писал, что
1 ДРК, стр. 2, 120; С. О. Шмидт, Продолжение Хронографа
редакции 1512 г., стр. 287. Вместе с М. В. Глинским И. И. Прон-
ский в конце 1547 г. пытался бежать за рубеж. Позднее
И. И. Пронский был «душеприказчик» М. В. Глинского; см.
Троицкие вкладные книги (далее — Троицк, вкл. кн.), л. 151.
Здесь и ниже памятник использован по копии, хранящейся
в Архиве Академии наук СССР, фонд С. Б. Веселовского.
2 В 1545/46 г. М. В. Глинский купил у Т. А. Головина село
Нажирово в Ростовском уезде за 250 рублей (Троице-Сергиев м.,
кн. 533, Ростов, № 31). В 1548 г. Анна Глинская с М. В. Глин-
ским дали в монастырь вклад — село Булгаково в Суздальском
уезде, которое купил И. В. Глинский у Андрея Булгакова (Гра-
мота хранится в Государственном архиве Владимирской обла-
сти). Приобретения Глинских начались сразу же по смерти
Василия III. В 1533/34 г. М. В. Глинский купил половину села
Назарнова у Ф. Ф. Головина за 120 рублей (Троице-Сергиев м.,
кн. 532, Ростов, № 34). Еще в 1536/37 г. М. В. Глинский купил
большое село Оленино в Ростовском уезде у детей Ф. И. Го-
ловина за 400 рублей (Троице-Сергиев м., кн. 533, Ростов,
№ 14), а у Тимофея Головина сельцо Ильинское за 600 рублей
(там же, № 4). В 1543/44 г. он же купил у Т. А. Головина поло-
вину деревни Измайловской за 50 рублей (там же, № 32).
Позднее, в 1554 г., М. Глинский купил сельцо Лысцово за
500 рублей, некогда принадлежавшее Ф. И. Головину (там же,
№ 35, ср. № 36).
3 Троицк, вкл. кн., л. 150—151. В 1533 г. ими было дано
в Троице-Сергиев монастырь село Звягино Московского уезда,
купленное Глинскими за 500 рублей. Позднее, в 1559 г., «на по-
мин души» И. В. Глинского было дано 500 рублей, а «по душе»
Анны Глинской в 1553 г. —100 рублей (там же).
4 ЦГАДА, ф. Спасо-Ефимьева монастыря, кн. 1, л. 417—419
об.; АИ, т. I, № 148; С. М. Каштанов, Феодальный иммунитет
в годы боярского правления 1538—1548 гг., стр. 263.
270
когда Иван IV «прииде к седьмому на десять лету,
тогда же те прегордые сигклитове начаше подуща-
ти его и мстити им свои недружбы, един против дру-
гаго» \
Этим объясняется казнь Ф. И. Овчинина Оболенского
(сына временщика И. Овчины, при котором умер в за-
точении князь М. Глинский) и его родственника И. И. До-
рогобужского (январь 1547 г.) 1 2.
Итоги периода боярского правления рисуются сход-
ными чертами в показаниях современников, принадле-
жащих к разным социальным кругам. Расхищение зе-
мель княжатами и боярами, которые «грады и села...
себе притяжаша» 3. Непомерный рост феодальной эксплуа-
тации: бояре «подовласных же всех, аки рабы, себе
сотвориша»4. Засилье боярской аристократии в цен-
тральном и местном аппарате власти, который был рас-
шатан междоусобными распрями отдельных группировок
придворной знати, боровшихся за чины и звания5. Бес-
численные местничества, приводившие к ослаблению
русской армии6. Мздоимство и неправый суд как
в центре, так и на местах.
Еще в конце 1538 г. Петр Фрязин, покинув Русь,
писал, что после смерти Елены Глинской «бояре жи-
вут по своей воле, а от них великое насилие, а управы
в земле никому нет, а промеж бояр великая рознь...
В земле русской великий мятеж и безгосударство»7.
Губительные последствия боярских распрей был вы-
1 РИБ, т. XXXI, стб. 166.
2 М. Н. Тихомиров, Записки о регентстве Елены Глинской,
стр. 287; С. О. Шмидт, Продолжение Хронографа редакции
1512 г., стр. 291; РИБ, т. XXXI, стб. 167, 297. Дорогобужский
был «стрыечный» (т. е. двоюродный) брат Ф. Овчинину. Часть
тверских владений князя И. Дорогобужского и жены Иосифа
Дорогобужского позднее была передана князю И. Ф. Мсти-
славскому (ср. грамоту 1550 г., ГИМ, Симонов монастырь, кн. 58,
л. 400).
3 «Послания Ивана Грозного», стр. 34.
4 Там же.
5 «Макарьевский стоглавник», стр. 12.
6 Так, зимою 1544 г. крымским татарам удалось «попле-
нить» многих русских людей, потому что воеводы Ивана IV
«распрешася о местах» (ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 445).
7 АИ, т. I, № 95.
271
нужден признать такой идеолог боярства, как Курб-
ский» Ч
Особенно яркую характеристику самовластия бояр
и княжат дает автор «Повести о великом пожаре», явив-
шейся одним из источников Степенной книги. Принад-
лежа к окружению митрополита Макария, этот автор
беспощадно разоблачает своекорыстную политику бо-
ярских временщиков. После смерти Елены Глинской,
пишет он, «бояре и велможи вси видяще самодержьца
наследника царствию юны суща и яко благополучно
и самовластно себе время видяще, и изволиша соврати
собе множество имения. И вместо, ежи любити правду
и любовь, в ненависть уклонишася, и кождо из различ-
ных санов желающе, и ничтоже получаху, но обаче на
мало время. И нача в них быти самолюбие, и неправда,
и желание на восхищение чюжаго имения. И возви-
гоша крамолу велию, желающе себе властолюбия. Друг
друга лукавством не токмо в заточение посылаху, и
в темницах затворяху, и юзами облогаху, но и самой
смерти предаваху, навыкше господоубийственному со-
вету, иже преже умориша и самех двух царьских
отраслей князя Георгия и князя Ондрея Ивановичев.
Тако же и сами на своих другов востающе и яростными
смертьми окончавшася, и домы и села их наследоваша.
И от похищения чюжаго имения домы их исполнишася,
и сокровища их неправеднаго богатества умножишася.
Не токмо же сие едино содеваху, но и великия главном
приразишася, дву митрополитов святителскаго престола
лишаша: Данила и Иасафа1 2, праведне учащих и
обличающих их. Но понеже богу изволившу по сих же
на престол их возшедшу пресвященному митрополиту
дивному Мокарию, многа же нестроения тогда соде-
вахуся даже и до самого возраста царьскаго, дондеже
царь и великий князь Иван Васильевич всея Русии царь-
ским венцем венчася рукою преосвященного Макария
митрополита всея Русии, и законному браку прп-
общися» 3.
1 РИБ, т. XXXI, стб. 165, 166.
2 «Иасафа» написано над строкой. В тексте «Иосифа».
3 Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина,
Рогожское собр., № 82, л. 291 об. — 292; А. А. Зимин, Повести
272
В этом рассказе важен ряд моментов. Первое — это
указание на расхищение земельных владений княжа-
тами и боярами, на борьбу за перераспределение земли
внутри класса феодалов. Второе — отмеченное автором
«самовластие» бояр, приводившее к борьбе за власть и
чины между ними. Третий момент — это отнесение конца
феодальных распрей ко времени венчания царя. В этом
«Повесть» отличается от Летописца начала царства,
который датирует самостоятельное правление Ивана IV
выступлением его против Андрея Шуйского. Автор «По-
вести» более прав, относя серьезные сдвиги в политике
Ивана IV к 1547 г.
Торжество феодальной аристократии вызывало обо-
стрение классовой борьбы в стране. Против княжеско-
боярских временщиков выступали как посадские люди,
так и крестьянство. Дальнейшее продолжение феодаль-
ных междоусобий грозило неисчислимыми бедами рус-
скому народу. В такой обстановке постепенно слага-
лись предпосылки для изживания господства княжеско-
боярской аристократии, которое вызывало недовольство
и внутри класса феодалов — среди широких кругов дво-
рянства.
Во второй половине 40-х годов XVI в. уже стали на-
мечаться в политической жизни страны явления, сви-
детельствовавшие о начале изживания княжеско-бояр-
ских междоусобий. Подраставший Иван IV все чаще
выступал со стремлением к единодержавному правле-
нию. Его поддерживали все те представители господ-
ствующего класса, которые видели губительные послед-
ствия феодальных распрей. Однако все эти тенденции,
выразившиеся, в частности, в репрессиях по отношению
к отдельным представителям реакционного боярства,
в 1545 — начале 1547 г. проявлялись еще слабо. Боль-
шое значение имело начало активной политики по от-
ношению к Казани. Еще весною 1545 г. на Казань была
послана «рать» во главе с воеводой князем С. И. Пун-
ковым-Микулинским, когда «многих людей казаньскых
XVI века в сборнике Рогожского собрания («Записки отдела
рукописей Государственной библиотеки СССР имени
В. И. Ленина», М., 1958, вып. 20, стр. 198—199).
18 А. А. Зимин	273
побили» Ч Это был первый в цепи походов, завершив-
шихся в 1552 г. присоединением Казани к Русскому
государству1 2.
Событием, имевшим далеко идущие последствия,
было венчание Ивана IV на царство. Еще в декабре
1546 г. в связи с предстоявшим браком великого князя
«по благословению» митрополита Макария и с «бояр-
ского совету» приступили к подготовке коронации
Ивана IV, которая и состоялась 16 января 1547 г.3 Ко-
ронация, несомненно, содействовала укреплению само-
державной власти и поднятию международного престижа
России.
В литературе обычно утверждается, что ини-
циатором венчания на царство был митрополит Ма-
карий 4. Действительно, Макарий сыграл большую
роль в составлении чина венчания5 и проведении
самой январской церемонии, но инициативу проведе-
ния коронации приписать московскому митрополиту
нельзя.
Коронация Ивана Грозного отвечала кастовым инте-
ресам группировки Глинских, пытавшихся прикрыться
фигурой молодого царя для проведения своекорыстной
политики, которая немногим отличалась от политики их
предшественников. Но субъективные цели инициаторов
коронации нельзя путать с объективными последствиями
Этого важного мероприятия. Авторитет «царя и вели-
кого князя всея Руси», освященный авторитетом церкви,
поднимался на небывалую высоту.
Осифлянская церковная иерархия также заинтере-
сована была в укреплении позиций господствующей
церкви. Коронация Ивана IV, проведенная их руками,
привела к тому, что осифлянской доктрине был придан
официальный характер (в чин венчания был внесен ряд
1 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 146; С. О. Шмидт, Продолжение
Хронографа редакции 1512 г., стр. 291.
2 См. С. О. Шмидт, Предпосылки и первые годы «Казанской
войны» (1545—1549 гг.), стр. 236.
3 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 450—453.
4 С. В. Бахрушин, Научные труды, т. II, стр. 266.
5 О чине венчания см. Р. П. Дмитриева, Сказание о князьях
владимирских, М.—Л., 1955, стр. 110—118.
274
Венчание на царство Ивана IV в 1547 г.
Миниатюра из Лицевого свода XVI в.
существенных отрывков из сочинений Иосифа Волоц-
кого) Ч
Интересам централизации культа служил церковный
собор, созванный в феврале 1547 г.1 2 На соборе была
произведена канонизация многих русских святых.
1 А. А. Зимин, О политической доктрине Иосифа Волоцкого
(Труды ОДРЛ, т. IX, стр. 176—177).
2 См. грамоту 26 февраля 1547 г., где говорится, что «уста-
вили есмя ныне праздновати новым чудотворном в Руской
*
275
Шапка Мономаха.
Государственная Оружейная палата.
Отбор «святых» для общерусского церковного почи-
тания был произведен в соответствии с основными идео-
логическими стремлениями воинствующих церковников.
Из 23 «святых» большую группу составляли новгород-
ские церковные и политические деятели, в их числе архи-
епископы Иоанн, Иона и Ефимий; Михаил Клопский,
Савватий и Зосима Соловецкие, Александр Свирский и,
наконец, Александр Невский (8 человек) Ч Московский
земли» (ААЭ, т. I, № 213); подробнее см. Е. Голубинский, Исто-
рия канонизации святых в русской церкви, изд. 2-е, М., 1903,
стр. 101 и др.; В. Васильев, История канонизации русских свя-
тых, М., 1893, стр. 167—183, а также Г. Кунцевич, Подлинный
список о новых чудотворцах... («Известия Отделения русского
языка и словесности Академии наук», СПб., 1910, т. XV, кн. I,
стр. 252—257).
1 По распоряжению архиепископа Геннадия, ученика Савва-
тия, было составлено житие этого основателя Соловецкого мо-
настыря. Житие Михаила Клопского, известного сторонника
Москвы, было составлено в 1537 г. В. Тучковым по поручению
Макария. (Подробнее см. «Повести о житии Михаила Клоп-
276
митрополит Иона попал в «святые» за заслуги в деле
отстаивания независимости русской церкви. Ученик Сер-
гия Радонежского — Никон, Пафнутий Боровский и Ма-
карий Калязинский принадлежали к числу наиболее
почитаемых осифлянским духовенством церковных дея-
телей. Канонизированы были Дионисий Вологодский и
Павел Обнорский. Местное «празднование» установлено
было девяти лицам1.
Вскоре после венчания на царство 3 февраля 1547 г.
молодой царь женился на Анастасии (дочери окольни-
чего Романа Юрьевича Захарьина) * 2. ЗахаРьины явля-
лись представителями старомосковского нетитулованного
боярства. Дядя Анастасии — М. Ю. ЗахаРьин был одним
из виднейших деятелей при Василии III и Елене Глин-
ской, сторонников централизаторской политики русского
правительства 20—30-х годов XVI в.3
В годы боярского правления Захарьины не скомпро-
метировали себя активным участием в борьбе княжат и
бояр за власть4. В связи со свадьбой Ивана IV боярство
получил двоюродный брат царицы И. М. Юрьев5, а околь-
ничество ее родной брат Д. Р. Юрьев6. Новая царская
родня с завистью смотрела на Глинских, державших
в своих руках бразды правления страной, и готова была
поддержать в борьбе с Глинскими тех представителей
княжеско-боярских семей, которые были отодвинуты ими
ского», подготовка текстов и статья Л. А. Дмитриева, М.—Л.,
1958, стр. 73—86). В 1545 г. по распоряжению новгородского
архиепископа Феодосия было написано житие Александра Свир-
ского (В. О. Ключевский, Древнерусския жития святых, как
исторический источник, М., 1871, стр. 199—200, 210, 262).
* В их числе московскому юродивому Максиму, епископу
тверскому Арсению, Прокопию и Ивану Устюжским, князю
Константину Муромскому и его детям Михаилу и Федору,
а также Петру и Февронии Муромским.
2 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 453.
3 О нем см. А. А. Зимин, И. С. Пересветов и его современ-
ники, стр. 328—329.
4 После смерти Михаила Юрьевича (около 1539 г.) среди
Захарьиных-Юрьевых в конце 30—40-х годов XVI в. не было
крупных политических деятелей. Юрьевы, например, в разряд-
ных записях появляются лишь с 1547 г.
6 ДРК, стр. 2.
6 Там же, стр. 123.
277
на задний план, и в первую очередь Шуйских1. Не мог
быть доволен ростом влияния Глинских и митрополит
Макарий, возвышение которого также связано с прихо-
дом к власти Шуйских. Назревали новые княжеско-
боярские усобицы. Первые зарницы реформ, свидетель-
ствовавшие о близком конце господства боярской ари-
стократии, еще были едва видны из-за туч, которые
окутывали плотною пеленою Русскую землю.
Понадобилась грозовая буря народных восстаний
в середине XVI в., чтобы наступило время преобразова-
ний, время укрепления централизованной власти, при-
несшей с собою политическое возвышение дворянства и
серьезное ограничение боярского самовластия.
1 С князем И. И. Кубенским Г. Ю. Захарьин служил вместе
воеводами большого полка еще в июне 1543 г. (ДРК, стр. 117).
Это видное назначение, очевидно, было связано с возвыше-
нием старомосковских бояр во главе с Кубенскими и Ворон-
цовыми, к которым, возможно, тяготели Захарьины. Харак-
терно, что о позиции Захарьиных-Юрьевых в годы боярской
реакции молчит и Иван Грозный, и автор Летописца начала
царства, и Курбский. Если первые двое, очевидно, не хотели
акцентировать на связях Захарьиных с представителями кня-
жеско-боярской оппозиции, то Курбский не желал показывать
этих своих противников в стане борцов против ненавистных
ему Глинских.
Глава VI
ОБОСТРЕНИЕ КЛАССОВОЙ БОРЬБЫ
В ПЕРИОД ПОДГОТОВКИ
И ПРОВЕДЕНИИ РЕФОРМ.
ГОРОДСКИЕ ВОССТАНИИ СЕРЕДИНЫ XVI в.
ериод боярского правления, сопровождавшийся
расхищением черных земель и резким усиле-
нием эксплуатации крестьянства и город-
ского населения, был временем обострения
классовой борьбы как в деревне, так и в го-
роде, особенно ярко проявившейся в москов-
ском восстании 1547 г. О тяжести положения
«ратаев», т. е. крестьян, в середине XVI в.
писал и видный публицист того времени
Ермолай Еразм, добавляя к тому же, что ра-
таи «всегда в волнениих скорбных пребы-
вающа, еже на единаго ярма тяготу всегда
носяще» Ч
1 В. Ф. Ржига, Литературная деятельность Ер-
молая Еразма (ЛЗАК, вып. XXXIII, Л., 1926, стр.
193, 194).
279
Понимать ли «волнения» ратаев, о которых пишет
Ермолай, как реальные выступления крестьянских масс
или как тревогу и беспокойство крестьян по поводу рез-
кого ухудшения их положения, — все равно это замеча-
ние внимательного наблюдателя показывает ту напряжен-
ную классовую борьбу угнетенных народных масс, кото-
рая приняла особо широкие размеры к середине XVI в.
В советской историографии проблеме обострения
классовой борьбы в середине XVI в. уделялось значи-
тельное внимание. Однако различные стороны этой про-
блемы освещены неравномерно. Если волнующие события
городских восстаний конца 40-х — начала 50-х годов
подвергались особенно скрупулезному исследованию, то
выступления крестьян того же времени остаются по
существу все еще вне поля зрения историков. Благо-
даря этому создается неверное представление о харак-
тере классовой борьбы в Русском государстве. Город-
ские движения были на самом деле только наиболее
яркой страницей борьбы народных масс России изу-
чаемого времени. Будучи подготовленными долгими го-
дами сопротивления крестьян и посадских людей на-
ступлению феодалов, они протекали в обстановке напря-
женнейшей борьбы в феодальной деревне. Без учета
связи городских движений с крестьянскими будет непо-
нятен тот размах, который приобрели городские восста-
ния середины XVI в.
Формы борьбы крестьянства против крепостнического
гнета были различны. Прежде всего следует отметить
массовое бегство крестьян от своих эксплуататоров. Бе-
жали представители различных социальных групп тру-
дящегося люда и прежде всего крестьяне и холопы.
О побегах холопов ярко рассказывают кабальные книги
конца XVI в., содержащие «полные», «докладные» и
иные грамоты на холопов за целое столетие, начиная
с XV в., с многочисленными замечаниями о бегстве
«полных людей» целыми семьями Ч К сожалению,
в этом аспекте кабальные книги специально не изуча-
лись, тогда как они могут дать весьма важный материал
по истории борьбы холопов за свое освобождение.
1 РИБ, т. XVII, стр. 109, 114, 119, 126, 213 и др.
280
Подавляющее большинство старых «крепостей» (конца
XV — первой половины XVI в.), внесенных в книгу
1597/98 г., содержит записи о бегстве упомянутых
в этих актах полных и кабальных людей, а чаще всего
их детей и внуков.
Так, в 1539/40 г. псковские наместники князья
А. М. Шуйский и В. И. Оболенский выдали Я. Н. Красно-
слепову беглого холопа Андрея Иванова «в холопстве
и в сносе... головою», ибо Андрей был женат «на Яков-
леве полонянке па Федоске». Но позднее сын Иванова
Никита вместе со всем семейством числился в бегах Ч
Или вот еще пример. В декабре 1525 г. «человек»
(слуга) Н. Д. Бутурлина «окупил» за 3 рубля своему хо-
зяину «в полпицу» у Ивана Назарьева его сына Дми-
трия. Впоследствии оказалось, что внук этого Дмитрия
(от его дочери)—Алешка Григорьев сын Повар «бе-
гает» от своего господина1 2. Аналогичные факты встре-
чаются и в других источниках3.
В 1548 г., например, один тверской помещик заявил,
что у него документы на землю отсутствуют, ибо «кре-
пости украдены: побежал холоп, покрадчи»4. За-
хват «грамот» беглыми холопами и крепостными был
обычным явлением5. В одном завещании помещика
1 РИБ, т. XVII, № 381, стр. 140.
2 Там же, стр. 80, № 227.
3 См., например, одно дело о беглых холопах, сохранив-
шееся, к сожалению, в дефектном виде (Архив ЛОИИ, Собр.
актовых книг, № 23, л. 468—468 об.). В 1541 г. бежали «две
девки» от Михаила и Петра Приклонских (АЮ, № 21; ЦГАДА,
Гос. древлехранилище, приложения, рубр. 3, № 17). В 1547 г.
рассматривалось дело о бегстве холопа Куземки Агуреева, при-
надлежавшего также Михаилу Приклонскому (АЮ, № 22;
ЦГАДА, Гос. древлехранилище, приложения, рубр. 3, №19 и др.).
4 ПКМГ, 4.J, СПб., 1877, отд. 2, стр. 188.
5 См. в той же тверской писцовой книге 1548 г.: «Люди
пократчи побегли, да те крепости взяли» и др. (Там же.
стр. 144). В завещании 1542/43 г. Я. А. Горяинов-Михайлов пи-
сал: «А которые люди бегают, — и тех людей всех крепости
и кабалы духовные грамоты и крепости людцкие и крепости
земляные и кабалы денежные и выкупные кабалы денежные же,
то все поймали разбойники» (Государственная библиотека
СССР имени В. И. Ленина, ф. Троице-Сергиев м., отд. XIII,
№ 305). О подобных фактах подробнее см. В. И. Корецкий,
диссертация, стр. 71 и след.
281
1545 г. мы читаем: «Которые мои люди полные и до-
кладные извешоные бегают и кого тех людей поймает
жена моя по отца моего и по моим крепостям, — и те
люди жене моей до ее живота. А опалы ей на них и
казни в том их побезе не чинити» Ч Очевидно, обычно
за побег холопов жестоко наказывали. Бежали не только
холопы, бежали детеныши и монастырские ремеслен-
ники1 2. Наконец, особенно часто отмечались в середине
XVI в. побеги крестьян. Бежали крестьяне от усиления
феодального гнета помещиков, которые опустошили де-
ревни. Так, в одной правой грамоте 1561 г. отмечалось,
что некто помещик Некрас деревни «запустошил и кре-
стьяне поразбеглись»3. Старожильцы и новоприходцы
бежали «вон без отказу и безпошлинно»4.
Разорение крестьянства от непосильных долгов, от
набегов татар тоже доводило их до бегства. Одна гра-
мота 1538 г. рассказывает об опустошительном набеге
татар, которые крестьянские животы «поймали», а неко-
торых из крестьян избили и захватили в полон. Задол-
жавшие еще до набега крестьяне не имели возможности
платить своим кредиторам и бежали из монастырских
вотчин («крестьяном долгов своих должником платити
не чим, потому что животы их и статки козанцы погра-
били. . . и из того их села и из деревень и из починков
крестьяне бежат розно») 5.
В 1540 г. власти одного из монастырей писали, что
их нижегородские села опустели: «От казанские войны
люди побиты, а иные в полон пойманы и дворов нет и
пашню не пашут. А в Суздале село Кидекша з дерев-
нями опустело же от наших (великого князя. — А. 3.)
даней и от намесничих кормов и от всяких пошлин»6.
Бежали крестьяне и от насилий, чинившихся пред-
ставителями великокняжеской администрации.
1 АФЗиХ, ч. 2, № 183; ср. в завещании Д. А. Белеутова (от
1543/44 г.) упоминаются беглые холопы, «которые холопи мои
бегают» (там же, № 172).
2 Книга ключей, стр. 77; Н. Тимофеев, указ, соч., стр. 68.
3 АЮБ, т. I, № 52-VII, стр. 222.
4 АГР, т. I, № 65, стр. 126.
5 Амвросий, указ, соч., ч. 4, М., 1812, стр. 709.
6 А. К. Кабанов, указ, соч., № 10, стр. 14.
?82
В 1546 г. была подана жалоба на костромских го-
родовых приказчиков, которые у монастырских крестьян
«кормы емлют силно» Ч
Крестьяне центральных уездов бежали на юг, юго-
восток и восток, осваивая недавно присоединенные
к Русскому государству земли. Крестьяне Новгородской
и Псковской областей продвигались все дальше на се-
вер, северо-восток и восток, за Урал и в Сибирь.
Бегство крестьян было лишь пассивной формой их
борьбы с феодальным гнетом. Беглые крепостные «.. .ос-
вобождались не как класс, а поодиночке» 1 2.
Особой формой протеста против феодального гнета
была подача жалоб. В 1540 г. черносошные крестьяне
подали великому князю жалобу на Симонов монастырь,
который вывез 250 копен сена с лугов у деревень на
реке Кистьме. Великокняжеский суд, однако, оправдал
симоновских старцев3.
К середине XVI в. увеличивается число открытых по-
кушений на имущество и жизнь феодалов. В источниках
отмечаются случаи насильственной запашки земель фео-
далов 4. Так, в сентябре 1546 г. власти Ферапонтова мо-
настыря жаловались, что черносошные крестьяне Бело-
озера (Словенского Волочка, Ципинской и Иткольской
волостей) «вступаются у них в их монастырские по-
чинки. .. перелезши, деи, за межу землю пашут и лес
секут и пожни косят, а называют, деи, они те земли, и
лес, и пожни, и починки, и деревни своею землею»5.
В марте 1539 г. дмитровский дворецкий князь Дми-
трий Федорович Палецкий распорядился передать Ка-
лязинскому и Рябеву монастырям черный лес и 24 по-
чинка, «в которой лес и в починки вступались великого
князя черные крестьяне» 6. Русское правительство в спо-
рах крестьян с феодалами всегда стояло на стороне
представителей господствующего класса.
1 С. А. Шумаков. Обзор, вып. IV, № 583, стр. 177.
2 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 3, изд. 2-е, стр. 77—78.
3 ГИМ, Симонов монастырь, кн. 58, л. 600—614 об.
4 ПКМГ, т. I, отд. 2, стр. 162—163, 179 и др.
5 ААЭ, т. I, № 209, стр. 198.
6 ЦГАДА, ф. Калязинского монастыря, кн. 1, № 104.
283
Еще в январе 1534 г. власти Троице-Сергиева мона-
стыря исхлопотали подтверждение своих прав на земли,
заросшие молодым лесом в Дмитровском, ЗвенигоР°Д_
ском, Рузском и Кашинском уездах. В эти земли ездили
«посажене» (т. е. посадские люди) и «дворцовых сел
крестьяне, селчане и деревеньщики и волостные и бояр-
ские» L В январе 1545 г. Николаевский Угрешский мо-
настырь обратился с просьбой к Ивану IV, чтобы тот
запретил великокняжеским, поместным и иным крестья-
нам Московского, Коломенского, Переяславского и
Костромского уездов, «вступавшимся» в монастырские
рощи, «сечи лесу силно» 1 2.
В начале декабря 1547 г. власти Симонова мона-
стыря подали челобитную Ивану IV с жалобой на то,
что крестьяне земель, соседних с симоновской вотчиной
в Московском и других уездах, «секут их сел и деревень
рощи поросняки». На эту жалобу была послана стро-
жайшая грамота в слободу Воробьевскую, Московского
уезда, «чтобы слобожане Воробьевские слободки и во-
робьевские сельчане и деревеньщики» Симонова мона-
стыря рощей и «поросняков» «сечи не ездили» 3. В июне
1548 г. дворецкий Даниил Романович Юрьев послал гра-
моту во Владимирский уезд. В ней сообщалось, что
власти Спасо-Ефимьева монастыря жаловались на двор-
цовых крестьян Борисовского села, которые «хотят де
у них нынеча луги» покосить «сильно». Юрьев давал
распоряжение, что если крестьяне попытаются ослу-
шаться запрета нарушать права собственности мона-
стыря, то их следует дать «на крепкие поруки» 4.
В 1550/51 г. в Суздале крестьяне Борисовского села
«вступались» в луг Спасо-Преображенского мона-
стыря, т. е. без какого-либо дозволения косили мона-
стырские угодья5 6. Были у монастырских властей столк-
новения и с посадскими людьми. Так, в 1543 г. у Соли
1 Троице-Сергиев м., кн. 527, л. 198 об. — 199 об.
2 В. Титов, Списки с жалованных грамот Николаевскому
Угрешскому монастырю 1545—1678 гг. (ЛЗАК, вып. V, СПб.,
1871, отд. 2, стр. 2).
3 ГИМ, Симонов монастырь, кн. 58, л. 184; ААЭ, т. I, №216.
4 ГИМ, собр. Уварова, картон 41/10; ср. АГР, т. I, № 67,
стр. 134.
6 АГР, т. I, № 67, стр. 134.
284
Галицкой посадские люди и «из волостей селские и дере-
венские люди» «травили» луга Троице-Сергиева мона-
стыря Нарушались права феодалов не только на
лесные, но и рыбные угодья. Так, в августе 1538 г. кре-
стьяне Куневской волости «вступались» в «рыбную ловлю»
Стромынского монастыря «в реке в Шерне»1 2. В цар-
ской грамоте от 25 декабря 1541 г. сообщалось, что ниже-
городские посадские люди «сильно» ловят рыбу во владе-
ниях, принадлежавших Троице-Сергиеву монастырю3.
Насильственное освоение крестьянами господских
угодий зачастую переплеталось с прямыми покушениями
на личность феодала. В 1543 г. старцы Антониева Сий-
ского монастыря в челобитной на имя Ивана IV жалова-
лись на крестьян соседних волостей, которые осваивали
их лесные и рыбные угодья, чем «монастырю, деи, чинят
великую обиду». Этим дело не ограничилось. «И по-
жары деи от них, — продолжали старцы, — бывают не
по один год, а сожгли деи у них в монастыре четыре
церкви и старцов и детей их монастырских бьют и кра-
дут и прожити деи им от них не мочно» 4. Крестьяне,
следовательно, вели долголетнюю, настойчивую борьбу
за свои волостные земли, которые были отписаны по
решению правительства недавно основанному Антониеву
монастырю.
В губных грамотах, выдававшихся в 1539 г., отме-
чалось, что в различных «волостях многие села и де-
ревни розбойники розбивают, и животы ваши грабят, и
села и деревни жгут, и на дорогах многих людей грабят,
розбивают, и убивают многих людей до смерти. А иные
многие люди у вас в волостях розбойников у собя дер-
жат. А к иным людям розбойники с разбоем приезжают
и розбойную рухлядь к ним привозят» 5. «Разбойниками»
1 Троице-Сергиев м., кн. 527, л. 244 об.— 245; ср. С. А. Шу-
маков. Обзор, вып. IV, стр. 186.
2 Троице-Сергиев м., кн. 536, № 312.
3 «В те деи воды ныне вступаютца у них нижегородцы
городцкие люди... ловят деи у них те их воды силно, да и во-
таги на их водах ставят и силу и обиду их приказчиком
и ловцом в тех в их водах чинят великую» («Сборник Муха-
нова», № 287).
4 «Сборник грамот Коллегии экономики», т. I, № 97.
5 ААЭ, т. I, № 187, стр. 164.
285
в XVI—XVII вв. зачастую называли тех, кто с оружием
в руках выступал против феодального гнета.
В губных грамотах 30—50-х годов XVI в. формула
о «разбойниках» стереотипна, повторяется без каких-
либо существенных изменений \ Поэтому трудно себе
конкретно представить характер выступлений «разбой-
ников» в отдельных районах. Но уже сам факт органи-
зации губных учреждений в северных районах при со-
поставлении его с упоминаниями о «лихих людях»,
«татях» и «разбойниках» в других документах, относя-
щихся к тем же территориям, показывает распростране-
ние там «разбоев»1 2. Поэтому стереотипные клаузулы
губных грамот только облекают в юридическую формулу
реальное положение вещей. В губных грамотах отме-
чается не только наличие «разбойников», но несомнен-
ное сочувствие к ним «многих» людей, т. е. крестьян,
которые скрывали их от расправы и хранили у себя
«разбойную рухлядь». В Шенкурской земской грамоте
1552 г. предусматривались случаи, когда «учнут шен-
курцы и Вельскаго стану посадские люди на посаде,
а становые или волостные хрестьяне учнут держать
у собя в деревнях шенкурцов же или Вельскаго стану
посадских людей или костарей или становых или во-
лостных хрестьян лихих людей или за лихих людей
учнут стояти» 3.
В связи с подобными явлениями в 30-е годы XVI в.
в жалованные грамоты, выдававшиеся монастырям,
включаются обязательства не принимать к себе «лихих
людей», разбойников и татей. Так, в 1538 г. Симонову
монастырю запрещалось призывать в свою вотчину Га-
лицкого уезда татей и разбойников и тех, кто из городов
и волостей были «выбиты»4. В другой грамоте 1535 г.
1 ААЭ, т. I, № 187; ДАИ, т. I, № 31; С. А. Шумаков, Новые
губные и земские грамоты, стр. 332—333; см. об этом А. В. Гон-
чуков, Земские и губные грамоты, как источники по истории
классовой борьбы в России середины XVI в. («Труды Москов-
ского государственного историко-архивного института», т. X,
М., 1957, стр. 395—398).
2 См. С. М. Каштанов, К проблеме местного управления..,
стр. 146—147.
3 ААЭ, т. I, № 234, стр. 234.
4 С. А. Шумаков, Обзор, вып. IV, № 581, стр. 177.
286
устанавливается, что в монастырские владения «в лихих
делах, а татбах и в розбоех, по их крестьян ездят наши
недельщики з записми и на руку дают их безсрочно»
Все это факты, свидетельствующие об обострении клас-
совой борьбы в 30—40-е годы XVI в.
В жалованных грамотах 1547 г. уже иногда опреде-
ляется порядок суда над «лихими людьми». Так, в гра-
моте от 28 января 1547 г., выданной Николаево-Коря-
жемскому монастырю, Иван IV упоминает дела, «что
есми приказал боярам своим обыскивати лихих людей,
татей и разбойников. А каково будет слово лихое
взговорят о татьбе и о разбое, и яз, царь и великий
князь, по тех людей пошлю пристава з записью» 1 2. В жа-
лованных грамотах 1548 г. содержится особая статья
о подсудности по делам о «лихих людях» самому царю
или дворецкому Большого дворца3.
Губные и жалованные грамоты отражали реальное
положение дел в стране. Иллюстрациями к ним являются
многочисленные свидетельства о «разбоях» в стране. Так,
зимою 1545/46 г. звенигородского вотчинника С. Слизнева
по дороге из Москвы «розбойники убили до смерти» и
забрали у него великокняжескую несудимую грамоту4.
Яркие картины «разбоев» рисует писцовая книга
Тверского уезда 1548 г.5 В ней сообщается, что разбой-
ники не только совершали нападения на помещичьи де-
ревни, но и захватывали документацию, подтверждаю-
щую права феодалов на земли. Например, в одном слу-
чае «грамоту помесную, сказали, взяли разбойники, коли
деревню розбивали»6. Или еще: «крепости Фетко не
положил, сказал, розбойники взяли» 7.
1 С. А. Шумаков, Обзор, вып. IV, № 579, стр. 177.
2 Архив ЛОИИ, ф. Коряжемского монастыря, № 6. На этот
факт мое внимание обратил С. М. Каштанов, которому я выра-
жаю свою глубокую благодарность.
3 П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, документы,
№ 19, стр. 460; ГКЭ, № 5014.
4 РИБ, ь XXXII, № 156, стб. 270.
5 Об этой дате см. И. И, Лаппо, Тверской уезд в XVI в. На
материалы книги в связи с вопросом о классовой борьбе в се-
редине XVI в. впервые обратил внимание В. И. Корецкий.
6 ПКМГ, т. I, отд. 2, СПб., 1877, стр. 225.
7 Там же, стр. 211; ср. стр. 229.
287
О том, из какой социальной среды вербовались «раз-
бойники», свидетельствует грамота 1535 г., выданная
Симонову монастырю. В ней устанавливались сроки
явки крестьян на судебное разбирательство. Но при
Этом оговаривалось, что «в лихих делах в тагбах и в
розбоех, по их (т. е. монастырских.—А. 3.) крестьян
ездят наши (т. е. великокняжеские. — A. 3.) неделщики
с записми и на руку дают их безсрочно» Ч Здесь
характерно не только признание правительством особой
опасности «разбоев», выразившееся в установлении бес-
срочности для дачи на поруку «розбойников», но и пря-
мая констатация факта распространения «разбоев»
именно среди крестьянства.
Территория, охваченная в 30-х — начале 50-х годов
XVI в. крестьянскими выступлениями, была весьма
обширной: это — Дмитровский, ЗвенигоР°ДСКий, Кашин-
ский, Московский, Новоторжский, Бежецкий, Коломенский,
Переяславль-Залесский, Пошехонский, Рузский, Суздаль-
ский, Солигалицкий, Старицкий, Тверской, Ярославский
уезды, Белоозеро, Каргополь, Вятка, Двина и Новгород-
ская земля. Таким образом, перед нами центральные и
северные районы страны.
Одновременно с ростом классовой борьбы в деревне
происходил процесс углубления социальных противоре-
чий в русском городе, являвшийся одним из следствий
развития товарно-денежных отношений. С одной стороны,
горожане стремились освободиться от гнета господствую-
щего класса феодалов и открыть широкую дорогу для
дальнейшего развития ремесел и торговли, с другой —
происходившая на посадах социальная дифференциация
неизбежно приводила к столкновениям между выделяв-
шейся из общей массы посадского населения эксплуата-
торской группой торговцев и ростовщиков и эксплуа-
тируемой ими беднотой. На этой основе разгоралась оже-
сточенная классовая борьба на посадах, признаки которой
явственно наблюдаются уже в 30-х и 40-х годах XVI сто-
летия. Однако прежде всего борьба па посадах была анти-
феодальной борьбой черных тяглых людей города против
господствующего класса феодалов.
1 С. А. Шумаков, Обзор, вып. IV, № 579, стр. 177.
288
Активные выступления крестьянства и горожан of-
мечены в течение многих лет боярского правления. Так,
во время войны с Литвою в 1534—1535 гг. в Гомеле
«чернь... воеводу князя Дмитрея Щепина пустили вон
(т. е. выгнали.—А. 3.). И выпустив его, да ограбили да
и людей многих поймали» L Тогда же и в Старо дубе
«детей боярских чернь побишя безчислено много» 1 2.
В 1537 г. волнения происходили в Москве во время
«мятежа» Андрея Старицкого. Летописец сообщает, что
тогда «бысть на Москве волнение велико»3. Необходи-
мость «поимания» князя Андрея мотивировалась одним
из летописцев тем, «чтобы вперед такие замятии и вол-
нения не было, понеже многие люди московьскые поко-
лебалися были» 4.
Известия эти, впрочем, настолько глухи, что вы-
звали в литературе различную оценку. В московском
«волнении» 1537 г. И. И. Смирнов усматривает выступ-
ление «московских городских низов»5. П. П. Смирнов
относил его к числу «первых политических выступлений
горожан — посадских людей»6. С. В. Бахрушин пола-
гает, что движение «коснулось не столько посада,
сколько феодалов»7. Как бы то ни было, но отрицать
возможность участия в волнениях 1537 г. посадских лю-
дей нельзя.
В январе 1542 г. во время выступления против Бель-
ского Шуйских поддержали «новгородцы Великого Нова-
города все городом» 8. Причем «бысть мятеж велик в то
время на Москве и государя в страховании учинишя» 9.
И на этот раз характер выступления в Москве не вполне
ясен. И. И. Смирнов полагает, что «великий мятеж на
Москве» включал в себя и борьбу Московского по-
1 А. А. Зимин, Краткие летописцы XV—XVI вв., стр. 13.
2 ЦГАДА, Собр. Оболенского, № 42, л. 51.
3 ПСРЛ, т. VI, стр. 301.
4 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 118.
5 И. И. Смирнов, Очерки, стр. 74.
6 П, П. Смирнов, Посадские люди и их классовая борьба до
середины XVII века, т. I, стр. 104—105.
7 С. В. Бахрушин, Научные труды, т. I, стр. 208.
8 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 439.
9 Там же, стр. 440, ср. стр. 141.
19 А. А. Зимин	289
сада L В событиях 1542 г. активная роль принадле-
жала не посаду, а феодалам, которые использовали не-
довольство горожан для своей внутриклассовой борьбы.
Однако никак нельзя согласиться с П. П. Смирновым,
утверждавшим, что «в это время обозначился контакт
и союз верхушек Московского посада с боярством» 1 2. Ни
о каком союзе посада с боярами говорить не приходится.
С. В. Бахрушин отрицает возможность выступления по-
садских людей в 1542 г., считая, что мы имеем дело
только с ярким «эпизодом феодальной борьбы за
власть»3. Хотя слово «мятеж» имело различный смысл,
но и в 1542 г. выступление горожан было столь же воз-
можно, как и в 1537 г. Если отрицать выступления го-
рожан в Москве до 1547 г., то останется совершенно
непонятной сила размаха народного движения в дни
июньского восстания 1547 г. Очевидно, к этому времени
Московский посад уже накопил опыт выступлений про-
тив феодального гнета.
В 40-е годы XVI в. обострилась и борьба внутри
посада между зажиточными кругами и посадской бед-
нотой.
Особенно острым было положение в Пскове, где
оно осложнялось частыми недородами, пожарами и дру-
гими стихийными бедствиями4. Ко всему этому добав-
лялась нещадная эксплуатация населения псковскими
наместниками, которые, по словам летописца, были
«сверепи, аки лвове, а людие его, аки зверие, дивии
до крестьян»5. На одного из этих наместников (князя
А. М. Шуйского) во Пскове «мастеревыя люди все делали
на него даром, а болшии люди подаваша к нему
3 дары»6. Вымогательства наместников содействовали
росту классовой борьбы во Пскове. Многие псковичи
покидали насиженные места и селились «по иным горо-
1 И. И. Смирнов, Очерки, стр. 95.
2 П. П. Смирнов, Посадские люди и их классовая борьба
до середины XVII в., т. I, стр. 107.
3 С. В. Бахрушин, Научные труды, т. I, стр. 208.
4 Подробный разбор сведений о классовой борьбе во Пскове
см. Н. Н. Масленникова, указ, соч., стр. 136—139.
5 «Псковские летописи», вып. I, стр. 110.
6 Там же, вып. II, стр. 229.
290
дом» L Усилились «разбои» как форма социального про-
теста. Население Пскова переходило и к более открытым
формам сопротивления. Еще во время осеннего пожара
1538 г., возможно, было какое-то брожение во Пскове,
тогда «животам грабежу было много» 1 2. Во время голод-
ного, 1539 г. во Пскове тоже «бысть в людех молва ве-
лика и смятение» 3.
Обострение классовой борьбы во Пскове достигло
такой степени, что уже зимою 1540 г. правительство
вынуждено было свести одного из наиболее ненавистных
Пскову наместников — Андрея Шуйского и выдать пско-
вичам «грамоту судити и пытати и казнити псковичам
разбойников»4. Последняя мера была распространена и
на другие города5.
Речь шла, конечно, о губных грамотах, выдавав-
шихся уже с 1539 г. Эта мера имела временный ре-
зультат («злыа люди разбегошася, и бысть тишина, но
на не много») 6, ибо мероприятие правительства не кос-
нулось коренных причин недовольства — роста феодаль-
ной эксплуатации. К тому же вскоре «паки наместники
премогоша», т. е. наместники, почувствовав свою силу,
возобновили беззастенчивый грабеж населения. Все это
вызвало дальнейшее обострение классовой борьбы.
Поводом для одного из новых волнений во Пскове
в 1544 г. было стечение целого ряда обстоятельств.
Частые пожары в этом году совпали с хлебным недоро-
дом, вследствие чего «бысть в то время крестьяном
притожно вельми» 7. О событиях 1544 г. мы знаем очень
мало. Известно лишь, что «промеж собя брань была ве-
1 «Псковские летописи», вып. I, стр. 110. Причем «не токмо
псковичи розыдошася от лихих намесников, но и пригорожане
не смели ездить во Псков» (там же).
2 «Псковские летописи», вып. I, стр. 109.
3 Там же.
4 Там же, вып. II, стр. 229.
5 «Грамоты давати по всем градом большим и по при-
городом и волостем лихих людей обыскивати самым кре-
стьяном межь собя по крестному целованию, и их казнити
смертною казнию, а не водя к наместником» (Там же, вып. I,
стр. НО).
6 Там же, вып. II, стр. 230.
7 Там же, вып. I, стр. 111.
*
291
лика во Пскове большим людем с меншими». Движение
приняло, очевидно, широкие размеры, если летописец
называет эту брань «великой». Даже по отрывочным
сведениям можно предположить, что движение 1544 г.
напоминало городские волнения в Пскове 80-х годов
XV в. И на этот раз, как в 80-х годах XV в., «езды
многие к Москве и денги многие травили» 1.
Не был в стороне от усилившейся антифеодальной
борьбы и другой из крупнейших русских городов — Ве-
ликий Новгород. Еще в конце 1543 г. в грамоте, адре-
сованной новгородским губным старостам, назывались
нередкие случаи «душегубных дел» и «грабежей» в Нов-
городской земле1 2. В 1545 г. на Новгород возложили
тяжкую повинность. Нужно было выставить «с дворов»
2000 вооруженных пищальников3. Разверстка была не-
равной: одного человека выставляли с одного гостиного
двора и одного — с пяти черных дворов. В Новгороде
было 240 дворов «гостей сурожан» и 4160 черных дво-
ров. Однако 6 дворов сурожанам удалось скинуть со
счета (4 Уз двора были за новгородскими пищальниками,
один — за корчмой, а один взят под площадь), итого
сурожане выставили 234 ратника4. Между зажиточными
кругами Новгорода и массой посадского населения, на
которую падала основная тяжесть разверстки пищаль-
ников, отношения обострились. Поводом к этому было
стремление сурожан уменьшить размеры ложившейся на
них повинности. Новгородцы «в спорах с сурожаны не
доставили в пищальникы сорока человек на службу».
Однако русское правительство, склонное согласиться
с доводами сурожан, жестоко подавило недовольство
народных масс.
Уже летом 1546 г. («перепустя зиму») 25 человек
«опальных людей» было сведено из Новгорода «и животы
у них отписали и к Москве свезли, а дворы их оценив
на старостах доправили» 5.
1 «Псковские летописи», вып. I, стр. 111.
2 Акты Юшкова, № 142.
3 ААЭ, т. I, № 205.
4 В. Е. Сыроечковский, указ- соч., стр. 111; 4. П. Прон-
штейн, указ, соч., стр. 192—193.
5 ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. III, стр. 618.
292
«Побиение» Ф. Воронцова в 1546 г.
Миниатюра из Лицевого свода XVI в.
В движениях 40-х годов XVI в. в Москве и в дру-
гих городах наряду с черным посадским населением
принимало участие и крестьянство. Еще в 1544—1545 гг.
«мужики» гороховцы городского воеводу Фоку Ворон-
цова и его «товарищей» хотели «камением побити за то,
293
что они с казанскими людми не билися, их упу-
стили» Ч
В июле 1546 г. в Коломне произошло волнение Пи-
щальников, навербованных из новгородских посадских
людей. Человек 50 пищальников «начата государю бити
челом». В чем состояло их челобитье — сказать трудно1 2.
Во всяком случае «государь велел их отослати». Тогда
пищальники «начата посланником государским сопро-
тивитися, бити колиами и грязью шибати». Иван IV
поручил «отослати» пищальников своим дворянам.
«Они же начаша болше сопротивится». Дело дошло до
открытого столкновения. «И как примчали их (т. е. пи-
щальников. — А, 3.) к посаду... и почяли битися ослопы
и ис пищалей стреляти... и бысть бой велик и мертвых
по пяти, по шти на обе стороны». В результате розыска
дьяка Василия Захарова оказалось, что какое-то отно-
шение к возмущению пищальников имели бояре князь
Иван Иванович Кубенский, Василий Михайлович и
Федор Семенович Воронцовы. Все трое бояр были каз-
нены в июле того же года3.
Но особенного напряжения положение в стране до-
стигло в период московского восстания 1547 г. Непо-
средственным поводом к этому восстанию послужил
1 ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 525—526; С. О. Шмидт, Продолже-
ние Хронографа редакции 1512 г., стр. 290.
2 И. И. Смирнов полагает, что это челобитье «едва ли не
стояло в какой-либо связи с недавним конфликтом о «недо-
ставке» новгородцами пищальников» (И. И. Смирнов, Очерки,
стр. 109). Прямых данных в пользу этого предположения у нас,
к сожалению, нет.
3 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 448—449. Д. Н. Алыпиц полагает,
что в данном случае речь должна идти о летнем выступлении
псковских пищальников 1547 г. По его мнению, Иван IV при
редактировании Царственной книги намеренно перенес рас-
сказ на год раньше и связал его с делом Воронцовых, ибо ему
надо было «оправдаться» перед Курбским в казнях бояр. Псков-
ские пищальники названы в рассказе новгородцами в связи
с общей тенденцией Ивана IV видеть в новгородцах изменни-
ков (Д. Н. Алъшиц, Источники и характер редакционной работы
Ивана Грозного над историей своего царствования, стр. 132—
136). Впрочем, данных в пользу этой остроумной гипотезы
слишком мало, чтобы признать ее основательной. См. также
замечания, сделанные в адрес Д. Н. Алыпица И. И. Смирновым
(Я. И. Смирнов, Очерки, стр. 108).
294
большой пожар в городе 21 июня 1547 г. Пожары были
обычным явлением в городах, где было много деревян-
ных строений. Так, один из пожаров в апреле 1547 г.
истребил значительную часть московского «торга» в Китай-
городе Ч Однако июньский пожар 1547 г. был особенно
Значителен, именно поэтому летописец и назвал его
«великим пожаром» 1 2.
Пожар начался в «10 час. дни», т. е. в 12 час. 30 мин.
по нашему счету3, на территории Воздвиженского мона-
стыря, «на Арбатской улице на Острове»4. В течение
часа пожар вследствие ветреной погоды («бысть буря
велика») распространился на огромную территорию,
достигнув к югу ручья Чертолья. После этого «обратися
буря на град болший», т. е. загорелся Кремль, где вы-
горели все деревянные дворы, Казенный двор, Оружей-
ная и Постельная палаты5. В Успенском соборе чуть не
задохся митрополит Макарий, которого вывели по тай-
нику к реке Москве. Однако и там «бысть дымный дух
тяжек и жар велик». Поэтому митрополита стали «с тай-
ника спущати, обязав (т. е. обвязав.—А. 3.) ужищем
(т. е. веревками. — А. 3-), на възруб к реке Москве»6.
Веревки оборвались, и Макарий сильно разбился; его от-
везли едва живого в Новодевичий монастырь.
Пожар распространился на Китай-город («Большой
посад»), который весь выгорел7. За ним на севере вы-
1 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 152.
2 Страшную картину разрушений, причиненных пожаром,
рисует Повесть о московском пожаре, составленная в середине
XVI в. (Л. А. Зимин, Повести XVI века.., стр. 199—203).
8 Л. В. Черепнин, Русская хронология, М., 1944, стр. 50.
4 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 152; ч. 2, стр. 454; М. Н. Тихоми-
ров, Записки о регентстве Елены Глинской, стр. 288. О место-
положении Воздвиженского монастыря на позднейшей улице
Воздвиженке см. «История Москвы», т. I, стр. 174. Дата Про-
должения Хронографа 1512 г. (20 июня) ошибочна (см.
С. О. Шмидт, Продолжение Хронографа редакции 1512 г.,
стр. 292).
5 По словам Повести о московском пожаре, «выгоре все
Занегли[ме]ние и Великий посад и во обоих городех, в старом,
в новом, и церкви, и дворы, и Великий торг» (Л. Л. Зимин, По-
вести XVI века., стр. 200).
6 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 153; ч. 2, стр. 454.
7 См. С. О. Шмидт, Продолжение Хронографа редакции
1512 г., стр. 292.
295
горели Пушечный двор и Рождественская улица. Пожар
продолжался до третьего часа ночи (т. е. до 22 ч.
30 мин.), всего более 10 часов1. Выгорела основная
территория Москвы (примерно до черты позднейшего
Земляного города) 1 2. Современники писали, что «прежде
убо сих времен... такой пожар не бывал на Москве»3,
что «стары люди за многыа лета не помнят таково по-
жару» 4. Всего по одним данным выгорело 25 000 дво-
ров и погибло 2700 человек5, а по другим — собрали
одних сгоревших трупов за р. Неглинною 3700 человек6.
Бедствие было колоссально: более 80 000 человек
горожан остались без крова. Пожар на время дезорга-
низовал снабжение столицы, что привело к го-
лоду.
Постепенно складывалась обстановка, в которой от-
крытое выступление народных масс становилось неиз-
бежным. К тому же в народе распространились слухи,
что Москву подожгли Глинские. Эти слухи явились от-
ражением недовольства народа усилением феодально-
крепостнического гнета в период боярского правления.
Современники так описывают причину восстания: «Наи-
паче же в царствующем граде Москве умножившися
неправде и по всей Росии от велможь, насилствующих
к всему миру и неправо судящих, но по мъзде и дани
1 По другому летописцу, пожар был с 12 час. дня (т. е. при-
мерно с 14 ч. 30 мин.) и продолжался 6 часов (ПСРЛ, т. IV,
ч. 1, вып. III, стр. 620). Повесть о московском пожаре говорит,
что он начался «в утрии... в осмый час» (4. А. Зимин, Пове-
сти XVI века.., стр. 200).
2 Псковский летописец записал под 21 июня 1547 г., что
тогда «вся Москва погорела» («Псковские летописи», вып. I,
стр. 112); ср. другую запись «погоре вся Москва, город и по-
сады все, церкви и торг у другия и дворы, толко за Москвой
посад цел» (Там же, вып. II, стр. 231).
3 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 455; ср. С. О. Шмидт, Продолже-
ние Хронографа редакции 1512 г., стр. 292.
4 А. А. Зимин, Краткие летописцы XV—XVI вв., стр. 16.
5 ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. III, стр. 620. Летописец начала цар-
ства говорит, что «в един час многое множество народу зго-
реша, 1700 мужеска полу и женьска и младенець» (ПСРЛ,
т. XIII, ч. 1, стр. 154; ч. 2, стр. 455).
6 С. О. Шмидт, Продолжение Хронографа редакции 1512 г.,
стр. 292.
296
Московский пожар 1547 г.
Миниатюра из Лицевого свода XVI в.
тяжкые... понеже в то время царю великому князю
Ивану Васильевичу уну (т. е. юну.—А. 3.) сущу,
князем же и бояром и всем властелем в бестрашии жи-
вущим»
В этой не вполне отчетливо выраженной мысли за-
ключено указание на основную причину восстания, кото-
1 ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. Ш, стр. 620.
297
рая заключалась в усилении феодального крепостниче-
ского гнета в малолетство Ивана Грозного. Дело, ко-
нечно, объяснялось не столько самовластием бояр в юные
годы Ивана Грозного, сколько общим ухудшением поло-
жения крестьянства и посадского люда во второй четверти
XVI в. Поэтому не вполне прав И. И. Смирнов, утвер-
ждавший, что «в... насилиях князей и бояр и крылась
основная причина июньского восстания, в котором нашло
свое отражение стихийное возмущение народных масс
боярским произволом» h
Боярское самовластие лишь ускорило народное вы-
ступление, но не было его основной причиной. Правда,
само восстание носило царистский характер: оно на-
правлено было против правительства Глинских, но не
против самого Ивана Грозного. Эта черта народных
движений середины XVI в. не должна препятствовать
пониманию их существа как движений антифеодальных.
Народные массы выступали и позднее, во время кре-
стьянских войн XVII—XVIII вв., против помещиков, но
за «хорошего царя».
Обычно считается, что восстание вспыхнуло 26 июня
1547 г.1 2 Это не точно. Волнения в Москве, очевидно,
начались сразу же после пожара3. Курбский прямо пи-
шет, что «бысть возмущение велико всему народу, яко
и самому царю утещи от града со своим двором»4.
Иван IV во время событий 26 июня находился в селе
Воробьеве, куда он направился «после пожару»5. Сам
факт его бегства из Москвы следует связывать не
столько с последствиями пожара, сколько с волнением
1 И, И. Смирнов, Очерки, стр. 122. В другой работе он пи-
сал, что восстание 1547 г. «имело характер антибоярского
бунта» (И. И. Смирнов, Иван Грозный, стр. 26).
2 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 455; ср. И. И» Смирнов, Очерки,
стр. 122.
3 «И после того пожару москвичи черные люди возволно-
валися» (С. О. Шмидт, Продолжение Хронографа редакции
1512 г., стр. 292).
4 РИБ, т. XXXI, стб. 168.
6 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 154; ч. 2, стр. 455—456. Оттуда он
перешел «с Острову» (С. О. Шмидт, Продолжение Хронографа
редакции 1512, стр. 292).
298
московского населения, делавшим пребывание царя
в пределах столицы небезопасным.
Волнения Московского посада заставили активизи-
роваться отдельные элементы реакционного боярства,
которые стремились прежде всего подавить нарастав-
шую классовую борьбу в Москве и вместе с тем вос-
пользоваться сложившейся обстановкой, чтобы распра-
виться со своими политическими противниками, т. е.
с правительством Глинских в первую очередь.
В литературе, однако, нет четкости при характери-
стике политических противников Глинских. С. В. Бах-
рушин в последней работе вообще снял вопрос об уча-
стии боярских группировок в борьбе с правительством
Глинских в ходе восстания 1547 г.1 Неверную оценку
коалиции бояр, выступивших против Глинских, дает
И. И. Смирнов. Для него Глинские являются одной из
группировок «княжат и бояр»; им противостояли Мака-
рий, Захарьины, Адашев и Сильвестр, руководители
«группировки, опиравшейся на дворянство и посад»1 2.
С этими суждениями согласиться трудно. Глинские в по-
следние годы боярского правления, хотя и не вполне
последовательно, выступали за укрепление великокня-
жеской власти (взять хотя бы факт коронации Ивана IV
в январе 1547 г.). Основную часть их политических
противников из среды господствующего класса состав-
ляло реакционное боярство. Об этом, несколько сгущая
краски, прямо писал Иван Грозный Курбскому («наши
изменные бояре... наустиша народ»3). Зато для такого
идеолога боярства, как князь Курбский, «всему злому
начальник» был Михаил Глинский4. Складывалась обста-
новка, напоминающая восстание 1648 г., когда против
правительства боярина Морозова, сторонника склады-
вавшегося абсолютизма, выступала княжеская оппозиция,
1 С, В. Бахрушин, Научные труды, т. I, стр. 206—207. Ранее
он писал, что «против Глинских объединились остатки побе-
жденной ими партии Шуйских и новая царская родня За-
харьины» (там же, стр. 266).
2 И. И. Смирнов, Очерки, стр. 136.
3 «Послания Ивана Грозного», стр. 35.
4 РИБ, т. ХХХТ, стб. 169.
299
использовавшая в своекорыстных целях недовольство
посадских масс столицы.
23 июня («после пожару на 2 день») Иван IV с не-
которыми боярами приехал в Новинский монастырь на-
вестить больного митрополита Макария1. Здесь при
молчаливом сочувствии митрополита бояре начали обви-
нять в поджоге Москвы бабку царя — Анну Глинскую,
якобы она «вълхвъванием сердца человеческия вымаша
и в воде мочиша и тою водою кропиша и оттого вся
Москва погоре»1 2. С этим утверждением выступил бла-
говещенский протопоп Федор Бармин, боярин князь
Федор Иванович Скопин-Шуйский и Иван Петрович Фе-
доров. Сходную же позицию, очевидно, заняли князь
Юрий Иванович Темкин-Ростовский, Григорий Юрьевич
Захарьин и Федор Михайлович Нагой. Все эти лица
упомянуты в приписке к Царственной книге (около
1567—1568 гг.). Д. Н. Альшиц, ссылаясь на отсутствие
сведений о причастности И. П. Федорова и других бояр
к московским событиям 1547 г. в других источниках,
поставил вопрос, не знал ли Грозный «что это восста-
ние обошлось без бояр и царских духовников»3. Не
давая прямого ответа, Д. Н. Альшиц вместе с тем ука-
зывает, что в рассказе были названы имена, «в отноше-
нии которых проверка была невозможна» (ибо они все
умерли к 1568 г.). По нашему мнению, приписка не
вызывает сомнений в ее достоверности. Трудно допу-
стить, пишет Д. Н. Альшиц, чтобы лица, спровоцировав-
шие восстание, оказались совершенно безнаказанными.
Но, как мы увидим ниже, И. П. Федоров и другие на-
званные деятели после восстания заняли важнейшие
посты в государственном аппарате, так что об их «на-
1 Совещание это могло быть заседанием Боярской думы
(См. И. И. Смирнов, Очерки, стр. 125). В Постниковском Лето-
писце говорится, что к Макарию в Новинский монастырь
«князь великий и со всем бояры... на думу приезжщали»
(М. Н. Тихомиров, Записки о регентстве Елены Глинской,
стр. 288).
2 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 455.
3 Д. Н. Альшиц, Источники и характер редакционной ра-
боты Ивана Грозного над историей своего царствования,
стр. 138.
300
казании» не могло идти и речи. Гораздо труднее пред-
положить, чтобы Иван Грозный измыслил участие всех
известных деятелей в событиях, о которых современники
хорошо помнили. И если б, наконец, он действительно
хотел найти мнимых виновников, то он должен был
бы назвать среди них прежде всего своих врагов.
Однако, кроме И. II. Федорова, ни один из названных
лиц не подвергся опале L Дело, очевидно, заключалось
в том, что реальные лица, о причастности которых
к восстанию было неудобно писать в 1553—1555 гг.
(при составлении Летописца начала царства), в
1568 г. были названы в связи с общей тенденцией
Ивана Грозного тщательно отмечать все боярские
«смуты».
Состав этой группировки не случаен. Перед нами
в основном сторонники боярской оппозиции, возглав-
лявшиеся Шуйскими1 2. В годы боярской реакции князь
Ю. И. Темкин-Ростовский прямо поддерживал Шуй-
ских 3. В декабре 1543 г. он и князь Ф. И. Скопин-
Шуйский после казни Андрея Шуйского были отправ-
лены в ссылку4.
В июле 1546 г. в ссылку на Белоозеро был отправ-
лен И. П. Федоров, где он был взят «за сторожи»5.
Ф. М. Нагой был близок к удельному князю Владимиру
Старицкому, в 1549 г. женившемуся на Евдокие Нагой.
Участие в боярском заговоре Г. Ю. Захарьина менее
показательно. Интересно, что боярин И. М. Юрьев,
окольничий Д. Р. Юрьев и, наконец, В. М. Юрьев не
упомянуты летописцем среди боярских заговорщиков.
Так что мы бы не стали говорить о поддержке против-
ников Глинских всеми Захарьиными6; тем более нет
1 Т. е. ни Федор Бармин, ни Ф. И. Скопин-Шуйский
(Д. Н. Альшиц ошибочно пишет, что он был казнен), ни
Г. Ю. Захарьин, ни Ф. М. Нагой, ни Ю. И. Темкин-Ростовский.
2 С. М. Каштанов обратил внимание, что в конце 1547 г.,
когда М. В. Глинский хотел бежать в Литву, в погоню за ним
был послан князь П. И. Шуйский (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 155).
3 Там же, ч. 2, стр. 444.
4 Там же, ч. 1, стр. 145; ч. 2, стр. 444.
5 Там же, ч. 1, стр. 149; ч. 2, стр. 449.
6 И. И. Смирнов говорит «об активной роли Захарьиных»
в июньских событиях 1547 г. (И. И. Смирнов, Очерки, стр. 125).
301
основания утверждать их близость к дворянству и по-
саду. Выступление Г. Ю. Захарьина против Глинских не
многим отличалось от выступления других заговорщиков
и было продиктовано стремлением отстранить от управ-
ления страной временщиков из родни Ивана IV. Мака-
рий скорее всего благосклонно относился к заговору
(обвинения по адресу высказывались в его присутствии,
причем среди противников Глинских был протопоп при-
дворного Благовещенского собора — Бармин). Но в ртом
сказалось не то, что он был одним из лидеров дворянско-
помещичьих и посадских кругов, а то, что он был бли-
зок к Шуйским, из рук которых он фактически получил
митрополичий престол. Ни о каком участии в боярском
заговоре Алексея Адашева и Сильвестра источники не
сообщают.
Нам неизвестны какие-либо реальные последствия
совещания у митрополита Макария. Иван IV, очевидно,
не склонен был подвергать опале Глинских и отдал
лишь распоряжение произвести розыск о виновниках
пожара. Совершенно бездоказательно утверждение
И. И. Смирнова, что уже тогда «судьба Глинских как
временщиков и правителей государства была предре-
шена» Ч Судьба этих временщиков решилась не дворцо-
выми интригами, а в ходе народного восстания.
Кульминационным моментом восстания явились со-
бытия 26—29 июня. Основной движущей силой их были
«московские черные люди», т. е. посад Москвы. Восста-
ние отличалось необычайно широким размахом. Курб-
ский пишет, что «бысть возмущение велико всему на-
роду» 1 2. Уже утром 26 июня 1547 г., «собрався вечьем»,
посадские люди двинулись в Кремль3. Упоминание
о вече, на которое впервые обратил внимание М. Н. Ти-
хомиров 4, показывает, что перед нами не начальный
1 И. И. Смирнов, Очерки, стр. 126.
2 РИБ, т. XXXI, стб. 168, ср. ниже — Глинский убит «от
всего народа» (там же, стб. 169).
3 С. О. Шмидт, Продолжение Хронографа редакции 1512 г.,
стр. 292.
4 М. Н. Тихомиров, Источниковедение истории СССР, т. I,
М., 1940, стр. 134, 162.
302
момент восстания, а какой-то этап в его развитии, когда
уже существовала такая серьезная организация город-
ских народных масс, как вече L Судя по сохранившимся
источникам, основным требованием восставших была
выдача на расправу Глинских, как виновников пожара
в столице. Князь Юрий Васильевич Глинский, узнав
о грозящей ему опасности, спрятался «в митрополичьем
(т. е. Успенском.—А. 3.) соборе». Князь Михаил Ва-
сильевич Глинский, находившийся в это время на
службе (кормленщиком) во Ржеве, также прятался
в различных монастырях1 2. Опасность угрожала и дру-
гим сторонникам правительства, которые разбежались,
страшась заслуженной ими кары («другие человекоугод-
ницы сущие с ним (т. е. с Глинским. — А. 3.) разбего-
шася») 3. «Москвичи болшие и чорные люди» явились
к Успенскому собору, избили до полусмерти («едва
жива») 4 Ю. Глинского, связали и извлекли его из при-
дела Дмитрия Солунского5 6. Все это происходило во
1 Выходцы из Пскова в Литву в 1534 г. также говорили,
что псковичи «люди чорные часто ся сходят у вечо, чего ж им
наместники и деяти боронят» (АЗР, т. II, № 179/III. См.
И, И. Смирнов, Очерки, стр. 128).
2 И. И. Смирнов считает, что Михаил и Анна Глинские во
время пожара были в Москве (И. И. Смирнов, Очерки, стр. 123).
При этом он ссылается на указание Курбского о бегстве Глин-
ского «от великого возмущения» (РИБ, т. XXXI, стб. 168—169).
Однако Курбский, говоря о бегстве Глинского, не указывает,
что тот бежал из Москвы. В Продолжении Хронографа 1512 г.
прямо говорится, что «от тое кромолы князь Михайло Глинь-
ской с жалования со Ржовы хоронился по монастырем»
(С. О, Шмидт, Продолжение Хронографа редакции 1512 г.,
стр. 292; ср. ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 456). Возможно, во Ржеве
были села Глинского (см. ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 457).
3 РИБ, т. XXXI, стб. 169. Среди них мог быть князь
И. И. Пронский, бежавший вместе с М. В. Глинским в конце
1547 г., «обложася страхом» (ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 457).
4 ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. III, стр. 620—621. Согласно тенден-
циозной приписке к Царственной книге, Глинский был убит
еще в Успенском соборе (ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 456). Однако
Летописец начала царства указывает, что Глинский убит «на
площади» (там же, ч. 1, стр. 154). См. об этом Д. Н, Альшиц,
Источники и характер редакционной работы Ивана Грозного
над историей своего царствования, стр. 136.
6 «Послания Ивана Грозного», стр. 35.
303
время совершения там богослужения (обедни) 1. Глин-
ский был убит камнями, причем его «положиша на тор-
жище, яко осуженника»1 2. С. О. Шмидт привел очень
интересное сведение летописца середины XVI в., со-
гласно которому Глинского «убили миром» 3. Это сведе-
ние подтверждает уже упоминавшееся выше свидетель-
ство об элементах мирской, вечевой организации
у восставших.
В позднейших приписках к Царственной книге дело
изображается так, что бояре после повеления царя «сы-
скать» (т. е. произвести сыск о виновниках пожара)
26 июня явились на площадь перед Успенским собо-
ром, созвали народ («собраша черных людей») и «на-
чаша въпрошати: хто зажигал Москву»? На это им от-
ветили, что виновата Анна Глинская с детьми, которая
своими «волхованиями» сожгла город. Летописец пояс-
няет, что «сие глаголаху чернии людие того ради, что
в те поры Глинские у государя в приближение и в жа-
лование, а от людей их черным людям насильство и
грабежи. Они же их от того не унимаху» 4. Бояре же
«по своей к Глинским недружбе наустиша черни; они
же взяша князя Юрия в церкви» 5.
1 И. И. Смирнов видит в церемонии «политический шаг,
имевший целью не допустить взрыва народного возмущения»
(И. И. Смирнов, Очерки, стр. 130). Сохранившиеся источники
не дают оснований для подобного предположения.
2 «Послания Ивана Грозного», стр. 35; ср. «положиша перед
того кол, идеже казнят» (ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 456; ч. 1,
стр. 154). С. Ф. Платонов, издававший Никоновскую летопись,
неверно прочел текст («перед торгом»). Исправлено по статье
С. О. Шмидта «Миниатюры Царственной книги как источник по
истории московского восстания 1547 г.», стр. 278.
3 С. О. Шмидт, Миниатюры Царственной книги.., стр. 281.
4 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 456. И. И. Смирнов считает, что
речь идет о том, что бояре черных людей не унимали от обви-
нений по адресу Глинских (И. И. Смирнов, Очерки, стр. 126).
Это делает непонятным весь контекст летописного рассказа:
почему тогда восставшие обратили свой гнев против Глинских,
а не их людей? О подстрекательстве бояр говорится в летописи
ниже: «наустиша черни». В данном же случае речь идет о по-
пустительстве Глинских своим «людям» как о причине возму-
щения московских посадских людей.
5 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 456.
304
Итак, главная роль в событиях 26 июня в этом рас-
сказе приписана прежде всего боярам. Эт° явно тен-
денциозное искажение истины, вполне соответствующее
концепции самого Ивана Грозного, который писал, что
«наши изменные бояре... наустиша народ художайших
умов» Ч Не может быть сомнений, что народные массы
выступали непосредственно против Глинских, что на по-
саде было распространено обвинение Глинских в под-
жоге столицы. Действительно, «на них зговор пришол,
буттось они велели зажигати Москву и сердечникы
о них же» 1 2. Однако Глинские вместе с тем обвинялись
прямо в измене: они якобы подожгли Москву, «норовя
приходу иноплеменных; бе же тогда пришол со многою
силою царь крымской и стоял в полях» 3. Но выступле-
ние народных масс против Глинских отнюдь не озна-
чало, что организующую роль в ходе восстания играли
представители боярства. Наиболее достоверные источ-
ники, написанные непосредственно после восстания, об
Этом молчат (Летописец Никольского, Продолжение хро-
нографа 1512 г., Летописец начала царства). Наоборот,
они подчеркивают руководящую роль посада в движении.
Испугавшись размаха движения, бояре вынуждены
были выдать народным массам Юрия Глинского, чтобы от-
вратить от себя народный гнев. Но этот маневр не
прекратил восстания. Не обнаружив в Кремле других
Глинских, «черные люди» направились ко дворам нена-
вистного им князя Юрия, «людей княже Юрьевых без-
числено побиша и живот княжей розграбиша, ркуще
безумием своим, яко вашим зажиганием дворы наши и
животы погореша»4. Этим дело не ограничилось. Были
«побиты» многие дети боярские из северских городов,
недавно прибывшие в Москву: «Много же и детей бояр-
ских незнакомых побиша из Северы, называючи их
Глинского людми» 5.
1 «Послания Ивана Грозного», стр. 35.
2 ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. III, стр. 621.
8 Там же.
4 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 455—456; ср. т. XIII, ч. 1, стр. 154;
Курбский писал, что Юрий Глинский был убит, а «дом его весь
разграблен» (РИБ, т. XXXI, стб. 169).
5 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 456; ср. ч. 1, стр. 154. Вряд ли
прав С. В. Бахрушин, когда говорил, что детей боярских из
20 А. А. Зимин
305
Движение продолжалось и после 26 июня. Правда,
о событиях 27—28 июня мы ничего конкретного не
знаем, но вывод И. И. Смирнова о том, что «Москва
в эти дни, очевидно, фактически находилась во власти
черных людей и правительство было бессильно подавить
восстание» *, — вполне вероятен.
Выступление московских горожан было поддержано
в какой-то мере и деревней. Так, в грамоте от 28 июня
1547 г. Иван IV писал, что в Московском и ЗвенигоР°Д"
ском уездах у сел и у деревень Троице-Сергиева мона-
стыря «ходят... рощи сечь мои селчане и дети боярские
и городцкие люди» * 1 2.
29 июня огромные толпы московских посадских лю-
дей («многия люди, чернь», «многие люди черные») 3
направились в подмосковное село Воробьево, где в это
время находился Иван Грозный. Это не была просто
толпа возбужденных людей; москвичи шли «скопом»4
в полном вооружении — «с щиты и з сулицы, якоже
к боеви обычай имяху»5. Народ вооружился не только
для того, чтоб покончить с ненавистными ему правите-
лями, но и для того, чтобы выдержать оборону от татар-
ского хана, если бы оказались верными слухи о его
движении на русские земли.
Нам неизвестны имена руководителей восставших,
но то, что они направились в Воробьево «по кличю па-
лача» 6, показывает роль земских органов посадского
населения в восстании 1547 г.7 Активное участие палача
в движении 1547 г., конечно, связано с самым характе-
ром московского восстания. Восставшие «черные люди»
выставляли одним из своих основных требований казнь
Северской земли «по ошибке приняли тоже за людей Глин-
ских» (С. В. Бахрушин, Научные труды, т. I, стр. 207).
1 И, И. Смирнов, Очерки, стр. 131.
2 Троице-Сергиев м., кн. 527, л. 260 об. — 261.
3 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 456; т. IV, ч. 1, вып. III, стр. 621.
4 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 456.
5 ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. III, стр. 621.
8 Там же. «Палач» был только одним из руководителей
движения. Позднее опала была наложена на всех «повелевших
кликати».
7 См. соображения И. И. Смирнова в его Очерках, стр. 133.
306
ненавистных им бояр Глинских. Палач, следовательно,
должен был привести в исполнение эту волю народа.
И. И. Смирнов, ссылаясь на материалы середины
XVI в., утверждает, что палач был лицом, доводившим
до всеобщего сведения распоряжения властей, т. е. «би-
ричем» L В больших городах «биричи» не были пала-
чами. Так, в наказе 1606 г. царя Василия Шуйского бе-
лозерским губным старостам определялся размер «под-
моги» биричю в 2 рубля в год, а «тюремным сторожем
да палачю» по 3 рубля в год1 2. Нельзя согласиться и
с тем, что должность «палача» в XVI в. была выбор-
ной, как то полагает И. И. Смирнов. Палачи принадле-
жали еще в начале XVII в. к числу приборных посадских
людей, «подмогу» которым платило население губного
округа 3.
Но, как бы то ни было, то, что «палач» призывал
народ двинуться в Воробьево, свидетельствует о роли
посадских элементов в руководстве московским восста-
нием. Если учесть, что восставшие пришли к царю по
чьему-то «повелению», т. е., очевидно, тех же времен-
ных властей, руководивших московским вечем, то можно
уже говорить о зачатках аппарата, создавшегося в ходе
восстания 1547 г.
Приход вооруженного народа в Воробьево произвел
громадное впечатление на царя; «узрев множество лю-
дей» он «удивися и ужасеся» 4 5. Позднее, вспоминая со
бытия, связанные с московским пожаром, Иван Грозный,
выступая на Стоглаве, говорил: «От сего убо вниде страх
в душу мою и трепет в кости моа и смирися дух мой» °.
Восставшие потребовали от Ивана Грозного выдать
им Анну и Михаила Глинских (ходили слухи, «будто
1 И. И. Смирнов, Очерки, стр. 132.
2 Архив ЛОИИ, Акты 1601—1613, № 252. Впервые на этот
документ обратил внимание Н. Е. Косов.
3 См. указанный выше наказ 1606 г. Подробнее о палачах
см. Н. П. Ретвих, Органы губного управления в XVI и XVII вв.
(«Сборник правоведения и общественных знаний», т. VI, СПб.,
1896, стр. 289—290).
4 ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. III, стр. 621.
5 «Послапия Ивана Грозного», стр. 523; ср. «Макарьевский
стоглавник», стр. 13.
*
307
государь хоронит у себя их») L Очевидно, не обошлось
даже без прямых угроз по адресу самого царя (Грозный
позднее писал, что бояре «наустили были народ и нас
убити») 1 2.
Ивану IV все же удалось убедить народ, что Глин-
ских он не прячет. Не оправдались и слухи о походе
крымского хана на Русь. Не имея четко выраженной про-
граммы и плана действий, восставшие покинули Во-
робьеве. Царь «не учинил им в том опалы», но лишь до
тех пор, пока вооруженные отряды восставших пред-
ставляли для него серьезную опасность. Однако после
Этого произведен был тщательный розыск, в результате
которого предводители восставших были казнены (Иван IV
«обыскав... положи ту опалу на повелевших кликати» 3,
точнее, «повеле тех людей имати и казнити») 4.
С восстанием в Москве было покончено. Это восста-
ние показало, какой степени обострения достигли со-
циальные противоречия в русском городе в середине
XVI в. Вместе с тем отчетливо выявились и слабые сто-
роны городских движений того времени. Восстание
в столице носило локальный характер. Оно не слилось
воедино с движением крестьянства и посадского населе-
ния других городов. Стихийно возникнув, оно не было
в достаточной степени организовано. Наконец, восстание
носило царистский характер; оно было направлено про-
тив Глинских, но не против власти царя.
Москва в XVI—XVII вв. находилась в авангарде
антифеодальной борьбы народных масс. Восстание 1547 г.
в Москве отозвалось по всей стране громким эхом. В го-
родах и в деревнях усилились волнения народных масс
против эксплуататоров. Эти движения конца 40-х — на-
чала 50-х годов имели разные формы — от убийства
отдельных феодалов в деревне до открытой борьбы
между верхами и низами на посаде. Но все они свиде-
тельствовали о крайнем обострении классовой борьбы
в стране.
1 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 456—457; «Послания Ивана Гроз-
ного», стр. 35.
2 «Послания Ивана Грозного», стр. 35.
3 ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. III, стр. 621.
4 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 457; ср. ч. 1, стр. 154.
308
Преследование правительством Ивана IV участников
московского восстания привело к тому, что «мнози
(участники. — А. 3.) разбегошася по иным градом»1.
Еще до начала событий в Москве среди населения
Пскова и псковского пригорода Опочки происходили
какие-то волнения. В «Петров пост», точнее, в самом на-
чале июня 1547 г.1 2, псковичи, очевидно, так же, как и
позднее в Москве, предварительно собравшись на вече,
послали в столицу 70 человек «жаловатися на намест-
ника» (князя И. И. Турунтая Пронского). Иван Грозный
решил сразу же пресечь всякие попытки со стороны
представителей народных масс выражать недовольство.
Он «опалился на пскович» и подверг их респрессиям3.
В Опочке в июне же горожане захватили и «в кре-
пость посадили» особенно ненавистного им пошлинника
(сборщика торговых и других пошлин и податей) Сал-
тана Сукина, ибо «Салтан пошлинник много творил
зла» 4.
Для подавления этих волнений московское прави-
тельство, в силу неспокойного положения в центре
страны, не могло выделить своих войск, и новгородские
власти были вынуждены отправить в Опочку свое зна-
чительное по численности ополчение. «О Петрове дни
(т. е. 25 июня.—А. 3.) ходиша новгородци с щита по
человеку с лошадью к городу к Почке, а воевода у них
Семен Олександрович Упин, дворецкой новгородцкой,
опочан вести к Москве, понеже на них бысть облесть
(наговор.—А. З.)»5, Всего было послано к Опочке
«2000 вой»6. Правительство отнеслось достаточно
серьезно к событиям в Опочке; следствие по этому делу
велось в Москве: «разбойников свели к Москве же из
Опочки» 7.
1 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 154; ч. 2, стр. 457.
2 Движение во Пскове началось, когда упал колокол
«Благовестник» в Москве, а это случилось 3 июня (там же, ч. 2,
стр. 453).
3 «Псковские летописи», вып. II, стр. 232.
4 Там же.
5 ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. III, стр. 621.
6 «Псковские летописи», вып. II, стр. 232.
7 ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. III, стр. 621,
309
Неспокойно в 1547 г. было и в Новгороде. Обра-
щаясь к Ивану IV с просьбой принять срочные меры про-
тив корчемства, новгородский архиепископ Феодосий
отмечал, что в Новгороде «в домех и на путех и на торжи-
щех убийства и грабления, во граде и по погостом, ве-
ликие учинилися, прохода и проезду нет» 1.
Показателем напряженности положения в стране
была попытка князя М. В. Глинского с княгиней Анной
и псковского наместника И. И. Турунтая Пронского
в ноябре 1547 г. бежать за рубеж. На следствии выясни-
лось, что они «от неразумия тот бег учинили были, обло-
жася страхом княже Юрьева убийства Глиньскаго»1 2.
Глинский был лишен звания конюшего. У него и у Прон-
ского Иван IV приказал конфисковать «живот их, вот-
чину» 3, но казни беглецы не были подвергнуты. Пред-
ставители господствующего класса понимали тот ужас,
который охватил князя Глинского, помнившего о судьбе
своего брата.
Усиление классовой борьбы в 1547—1548 гг. отрази-
лось и на губной политике правительства. В ряде жало-
ванных грамот этого времени специально говорилось
о розысках по делам о «разбойных» («тех дел, что есми
приказал бояром своим обыскивати лихих людей, татей
и разбойников») и о посылке приставов в случае, если
«слово лихое взговорят в татьбе и в разбое», об уста-
новлении подсудности «лихих людей» царю или боль-
шому дворецкому 4.
Напуганные растущим сопротивлением народных масс,
представители различных прослоек господствующего
1 ДАИ, т. I, № 41, стр. 55. Грамота в издании датирована
1547—1551 гг. Однако 27 декабря 1547 г. Иван IV в Новгороде
«отставил корчмы» («Новгородские летописи», стр. 78). Следо-
вательно. грамота Феодосия написана до этого времени.
2 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 155; ч. 2, стр. 457.
3 С. О. Шмидт, Продолжение Хронографа редакции 1512 г.,
стр. 293. Грамота от 1 января 1548 г. Село Колюбакино, Руз-
ского уезда, ранее принадлежавшее И. И. Турунтаю Пронскому,
велено ведать царскому приказчику В. Чижову (В. и Г. Холмо-
горовы, Исторические материалы для составления церковных
летописей Московской епархии, вып. I, М., 1881, стр. 125).
4 Архив ЛОИИ. ф. Коряжемского монастыря, № 6 и др.
Подробнее см. С. М Каштанов, Феодальный иммунитет в годы
боярского правления, стр. 267.
310
класса решили объединить свои усилия, чтобы провести
необходимые реформы, которые должны были укрепить
власть феодалов над эксплуатируемым населением.
«Мы всегда учили и учим, — писал В. И. Ленин, —
что классовая борьба, борьба эксплуатируемой части на-
рода против эксплуататорской лежит в основе политиче-
ских преобразований и в конечном счете решает судьбу
всех таких преобразований» L
Так создавались предпосылки для образования прави-
тельства компромисса, в которое вошли как представи-
тели наиболее дальновидных кругов боярства, так и
представители дворянства. Однако это правительство, во
главе которого стали Адашев и Сильвестр, создалось не
сразу после восстания 1547 г.
Непосредственными плодами восстания в Москве вос-
пользовалась группировка бояр, враждебная Глинским.
И. И. Смирнов считает, что после июньских событий
1547 г. к власти пришла группировка во главе с Мака-
рием, Захарьиными, Сильвестром и Адашевым1 2. Это
неверно. В 1547—1548 гг. еще нельзя говорить о пра-
вительстве Адашева и Сильвестра. Наибольших выгод до-
бились активные участники боярской оппозиции. Так,
к июлю 1547 г. боярином стал И. П. Федоров. К 1549 г.
он получил важнейший боярский чин — конюшего3.
В 1549 г. боярином стал Ю. И. Темкин-Ростовский4.
В 1547 г. окольничим сделался Ф. М. Нагой5, а его
отец в 1549 г. — боярином 6.
Политические выгоды из событий извлекли и За-
харьины. В июле 1547 г. боярином уже стал дядя ца-
рицы— Г. Ю. Захарьин7, а к 1548 г. ее двоюродный
брат В. М. Юрьев8 и Д. Р. Юрьев, сделавшийся уже
в июле 1547 г. дворецким9. В 1547 г. думные чины по-
1 В. И. Ленин, Соч., т. 8, стр. 178.
2 И. И. Смирнов, Очерки, стр. 136.
3 АЮБ, № 52 —V; ср. ДРК, стр. 123.
4 ДРК, стр. 132—133.
5 АЮБ, № 52 —V; ДРК, стр. 123.
6 ДРК, стр. 7.
7 Там же, стр. 125.
8 Там же, стр. 136.
9 АГР, т. I, № 67; С. А. Шумаков, Обзор, вып. III, • № 417.
311
лучили некоторые видные в будущем деятели, как, на-
пример, Д. Ф. Палецкий (боярином стал с 1547 г.; на
его дочери женился брат паря Юрий) \
Одной из первых реформ, проведенных новым прави-
тельством, была ликвидация столь ненавистной Шуй-
ским комиссии бояр по разбойным делам и передача дел
о «лихих людях» новому дворецкому — Д. Р. Юрьеву1 2.
Все эти мероприятия были наиболее крупными успе-
хами княжеско-боярской аристократии, извлеченные ею
из факта падения Глинских. Однако, как показал даль-
нейший ход событий, княжата не смогли сохранить за
собою всю полноту власти. Узость их социальной базы
не дала им возможность самостоятельно осуществить
управление растущим централизованным государством.
1547—1548 годы были временем роста политиче-
ского влияния тех представителей господствующего
класса феодалов, которые понимали необходимость про-
ведения реформ и укрепления положения дворянства.
К их числу принадлежал Алексей Адашев, происходив-
ший из среды богатого придворного дворянства. Ада-
шевы имели достаточно большую вотчину в Костроме. Но
их богатство выросло также и на торговле солью3. Воз-
вышение Адашева началось после московского восста-
ния4 и в какой-то мере связано с ростом влияния За~
1 ДРК, стр. 123.
2 Время восстановления комиссии после ее ликвидации
Шуйскими в 1542 г. не вполне ясно. Возможно, это было уже
после казни И. И. Кубенского в 1546 г. (последний ведал еще
как дворецкий в 1542 г. разбойными делами). 28 января 1547 г.
обыски по делам «лихих людей» производили бояре (Архив
ЛОИИ, Собр. Коряжемского монастыря, № 6). Однако в 1548 г.
«лихие люди» оказываются снова подсудными самому царю
или большому дворецкому (П. А. Садиков, Очерки по истории
опричнины, Приложения, № 19; ГКЭ № 5014). Окончательно
восстановлена комиссия бояр по разбойным делам только
с приходом к власти правительства Адашева, т. е. в 1549 г. См.
губную грамоту от сентября 1549 г. (ААЭ, т. I, № 224).
3 Подробнее см. С. О. Шмидт, Правительственная деятель-
ность А. Ф. Адашева, стр. 25—53.
4 Об этом прямо пишет И. Грозный, который после рас-
сказа о московском восстании сообщает, что «того же времени»
водворился при царском дворе Алексей Адашев («Послания
Ивана Грозного», стр. 36).
312
харьиных, Юрьевых, к которым он, возможно, в начале
своей карьеры был близок 1. Во второй половине 1547 г.
он уже фигурирует среди царских рынд1 2. К концу 1547г.
его отец Федор Григорьевич Адашев получил звание
окольничего3, что также свидетельствовало о росте
влияния Адашевых. В сентябре 1547 г., выполняя пору-
чение Ивана IV, Алексей Адашев привез большой цар-
ский вклад (7000 рублей) в Троице-Сергиев монастырь4.
В марте 1548 г. новгородский архиепископ послал пен-
ные подарки виднейшим московским боярам. Посланы
были подарки и обоим Адашевым5. К ноябрю 1548 г.
Ф. Г. Адашев был углицким и костромским дворецким6.
1547—1548 годы были временем роста влияния Ада-
шева. Однако в эти годы будущее правительство ком-
промисса еще только формировалось. С. М. Каштанов
установил, что эти годы были еще временем расцвета
иммунитетных пожалований, когда духовным феодалам
раздавались грамоты с широкими податными и другими
привилегиями. Но победа феодальной аристократии была
временной и непрочной.
В 1548—1549 гг. положение народных масс резко
ухудшилось в связи с повсеместным недородом, особенно
сказавшемся на русском Севере, где даже в обычные,
«хлебородные» годы чувствовалась нехватка хлеба. Уже
в 1547 г., как отмечено летописцем, «во всех городех
Московские земли и в Новегороде хлеба было скудно»7.
Еще в июле 1547 г. «бысть град силен и велик, с яблоко
1 Владение Адашевых располагалось в Костроме, где нахо-
дились и родовые вотчины бояп Кошкиных-Кобылиных, пред-
ков Захарьиных (С. О. Шмидт, Правительственная деятельность
А. Ф. Адашева, стп. 23). О размерах родовых, купленых и при-
даных владений Данилы и Алексея Адашевых в Костромском
и Переяславском уездах можно судить по тому, что. когтя
в 1560 г. «в опале» эти вотчины были обменены на земли Бе-
жецкой пятины, братья получили 265 обеж (В. И. Корецкий,
О земельных владениях Адашева в XVI в.).
2 ДРК, стр. 124, 126.
3 Там же, стр. 126.
4 Троицк, вкл. кн., л. 48.
5 И. К. Куприянов, указ. соч... стб. 49.
6 АГР, т. I, № 32.
7 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 154.
313
лесное, ово кругло, ово грановито»Град, очевидно,
сильно сказался на хлебном недороде 1547 г. В 1548/49 г.
на Двине уже «людей с голоду мерло много» 1 2.
Исследователи отмечают резкий подъем цен на рожь
в Двинской земле, падающий именно на эти годы3. К не
дороду добавлялся резкий рост податей и налогов. Зимою
1547 г. «царь и великий князь велел имати дань с сох по
12 Рублев, и оттого хрестияном тягота была великая»4.
Все это привело к дальнейшему обострению классо-
вых противоречий в стране и особенно на русском Се-
вере. Крестьяне и посадские люди с оружием в руках
выступали против своих эксплуататоров. Правда, эти
выступления все еще носили локальный и неорганизован-
ный характер. В ряде случаев мы имеем дело с отдель-
ными убийствами феодалов.
15 или 17 мая 1550 г. крестьяне, жители села Обжи,
убили основателя соседней с ним Андрусовой пустыни
(близ Ладожского озера в Обонежской пятине) Адриана,
возвращавшегося из Москвы5. Несколько раньше,
5 марта 1550 г., убит был Адриан, основатель Адриа-
новой пустыни (в 5 км от Пошехонья). В убийстве при-
нимали участие «поселяне» из соседнего с пустынью Бе-
лого села6. Крестьяне захватили и разделили между
собою монастырское имущество. Позднее дело разбира-
лось губными старостами. Предводитель восставших кре-
стьян Иван Матренин был повешен, а другие участники
нападения на монастырь отправлены в темницу «до кон-
чины живота» 7.
1 С. О. Шмидт, Продолжение Хронографа редакции 1512 г.,
стр. 292.
2 А. А. Титов, Летопись Двинская, М., 1889, стр. 10.
3 А. Г. Маньков, Цены и их движение в Русском государ-
стве в XVI в., стр. 31.
4 С. О. Шмидт, Продолжение Хронографа редакции 1512 г.,
стр. 292.
5 Иосиф, Андрусова-Николаевская пустынь, Олонецкой гу-
бернии, изд. 3-е, СПб., 1897, стр. 10; ср. Е. В. Барсов, Андрей
Завалишин и его пустынь (Чтения ОИДР, 1884, кн. 4, стр. 5):
В. И. Корецкий, Борьба крестьян с монастырями в Россп-г
XVI — начала XVII в. («Вопросы истории религии и атеизма»,
№ VI, М., 1958, стр. 182—183).
в Собр. Ундольского, № 1308, л. 112—112 об.
7 Подробнее об этом см. В. И. Корецкий, Борьба крестьян
с монастырями в России XVI — начала XVII в., стр. 184—186.
314
До нас также дошли сведения о ряде городских вол-
нений этого времени; так, в 1549 г. «смутишася людие
града Устюга». Волнение это было направлено в первую
очередь против посадских богатеев: «восстали друг на
друга и много домов1 разграбили, многих и человек
смерти предали». Только после вмешательства централь-
ной власти «все то междусобие» 1 2 было прекращено3.
В марте 1550 г. в связи с большим пожаром произо-
шло новое волнение («рагоза и нелюбовь») во Пскове.
Здесь так же, как и на Устюге, «меншия люди начаша
грабити богатых людей животы» 4. Обострение противоре-
чий зашло к 50-м годам настолько далеко, что гнев по-
садской бедноты обратился уже на местных богатеев из
среды тех же посадских людей.
Возможно, что с брожением в Новгороде связана
попытка правительства Ивана IV разрушить его торгово-
ремесленные корпорации и тем ослабить городское насе-
ление, использовавшее, очевидно, имевшиеся}? его распо-
ряжении организационные формы для борьбы за свои
интересы. В 1550 г. Иван IV «порушал ряды и грамоты
рядовые собрал в казну» 5.
Нарастание классовой борьбы после московского
восстания и прихода к власти феодальной аристократии
показывало, что должны были произойти какие-то ради-
кальные перемены в составе правительства, с тем чтобы
оно могло подавить недовольство широких слоев кре-
стьянства и посадских людей.
1 В Музейном списке далее — «гражданских» («Государ-
ственная библиотека СССР имени В. И. Ленина, Музейное собр.,
№ 4165, л. 27^об; ср. Музейное собр., № 127, л. 25).
2 В Музейном списке вместо последних трех слов «всех
замешательство»; в Румянцевском — «все их замешательство»
(Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина, Собр.
Румянцева, № 32, л. 16; Музейное собр., № 4165, л. 27 об).
3 А. А. Титов, Летопись Великоустюжская, стр. 47. Впервые
на этот факт обратил внимание С. 6. Шмидт (см. С. О. Шмидт,
Правительственная деятельность А. Ф. Адашева, стр. 42).
4 «Псковские летописи», вып. II, стр. 232.
5 «Новгородские летописи», стр. 128. В другой летописи го-
ворится, что царские дьяки, «собрав грамоты рядовские всего
Новагорода, да ряды отставили» (ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. ПТ,
стр. 622).
Глава VII
РЕФОРМЫ
ПРАВИТЕЛЬСТВА КОМПРОМИССА
1549—1552 гг.
ак показали последующие события, успехи,
одержанные представителями боярской груп-
пировки Шуйских, после московского восста-
ния 1547 г. оказались кратковременными
ввиду узости той социальной базы, на кото-
рую они опирались. Уже к началу 1549 г.
окончательно формируется правительство ком-
промисса, отражавшее интересы широких
кругов феодалов. Фактическим главой нового
правительства Ивана IV стал Алексей Федо-
рович Адашев1. Пользуясь большим влиянием
на Ивана IV, Адашев уже в 1549 г. берет
1 Биографию А. Ф. Адашева обстоятельно изу-
чил С. О. Шмидт (С. О. Шмидт, Правительственная
деятельность А. Ф. Адашева, стр. 25—54). Некото-
рое дополнения сделаны недавно И. И. Смирновым
(И. И. Смирнов, Очерки, стр. 212—231).
316
в свои руки важнейшую текущую правительственную ра-
боту. В то же время происходят серьезные изменения
состава Боярской думы, показывающие постепенную по-
терю позиций феодальной аристократии в этом учрежде-
нии. Состав Думы резко увеличился: вместо 12 человек
бояр, входивших в нее в 30-х годах XVI в., в Думе
к концу 1549 г. насчитывалось 32 боярина, причем ха-
рактерно, что десять бояр получили свои звания уже
после февраля 1549 г.1 В их числе был ряд сподвижни-
ков главы правительства Алексея Адашева. О князе Дми-
трии Ивановиче Курлятеве как о «единомысленнике»
князя Курбского и его «приятелей» говорит сам Иван
Грозный1 2. Близок к Адашеву был и Иван Васильевич
Шереметев3, постриженный позднее в цитадели нестяжа-
тельства Кирилло-Белозерском монастыре, который под-
держивал Сильвестра. Входил в Избранную раду Михаил
Яковлевич Морозов4. Всего боярами стали после москов-
ского восстания 1547 г. 18 человек, т. е. больше поло-
вины состава бояр Думы в конце 1549 г. получило свои
Звания после восстания. Из числа бояр, вошедших в Думу
в начале 1547 г. или в конце 1546 г., остались в живых
к концу 1549 г. всего четверо5. Остальные 10 бояр полу-
чили звание еще до этого 6.
1 В том числе 10. И. Темкин, Д. И. Курлятев, К. И. Курля-
тев, И. В. Шереметев-Большой, И. В. Пронский, В. С. Серебря-
ный, М. Ф. Нагой и М. Я. Морозов, И. Ф. Мстиславский и
В. М. Юрьев. Подсчеты состава Боярской думы середины XVI в.,
сделанные И. И. Смирновым (И. И. Смирнов, Очерки, стр. 180
и след.), крайне неточны, ибо они основаны главным образом
на позднейшем источнике Шереметевского списка (конец
XVII в.). Наши наблюдения сделаны на основании всех доступ-
ных нам документов (см. А. А. Зимин, Состав Боярской думы
в XV—XVI в., стр. 41—70).
2 «Послания Ивана Грозного», стр. 38, ср. РИБ, т. XXXI,
стб. 280.
3 Н. М. Карамзин, История государства Российского, кн. 3,
т. IX, прим. № 76; С. В. Бахрушин, Научные труды, т. II,
стр. 336.
4 РИБ, т. XXXI, стр. 309.
5 М. В. Глинский (в опале), И. И. Пронский, Д. Д. Прон-
ский и И. П. Федоров.
6 Ю. М. Булгаков, Д. Ф. Бельский, И. Г. Морозов, А. Д. Ро-
стовский, А. Б. Горбатый, И. С. Воронцов, И. М. Шуйский,
Ф. И. Шуйский, В. Д. Шеин и М. В. Тучков.
347
Сходная картина наблюдается и при изучении со-
става окольничих. Из девяти человек шестеро получили
свои звания в 1549 г., двое в 1547 г. (в годы боярского
правления было всего 2—3 окольничих). Увеличение
в три раза численного состава Думы свидетельствовало
о стремлении правительства ослабить политическое
влияние нескольких аристократических фамилий, моно-
польно распоряжавшихся Думой в малолетство Ивана
Грозного. Однако в силу существования системы местни-
чества это мероприятие было половинчатым: в Думу по-
падали новые лица, но все же из знатнейших боярских и
княжеских фамилий. Резкое увеличение состава околь-
ничих особенно существенно: этот думный чин получали
по преимуществу нетитулованные представители старо-
московского боярства, поддерживавшие централизатор-
ские устремления правительства. Отец Алексея Адашева
Федор Адашев, М. Я. Морозов, В. М. Юрьев сделались
окольничими именно в 1547—1550 гг.
Перемены произошли и в составе дворцовых учрежде-
ний Ч После января 1549 г. был отставлен от казначей-
ства И. И. Третьяков, поддерживавший в годы бояр-
ского правления Шуйских. Не будучи формально казна-
чеем, решающее влияние на дела государственной
канцелярии приобрел А. Ф. Адашев1 2. В литературе уже
ставился вопрос о так называемой Избранной раде, кото-
рая, по словам Курбского, в 50-е годы XVI в. осуще-
ствляла правительственные мероприятия. С. В. Бахрушин
показал, что это название было переводом термина
«Ближняя дума» 3. С этим объяснением в целом следует
согласиться. Выделение Ближней думы было одним из
следствий расширения состава Боярской думы. Состав
Этой думы для 1549 — начала 1550-х годов определить
почти невозможно, да вряд ли он был постоянным.
1 Как уже говорилось, большим дворецким стал Д. Р. Юрьев,
а углицким — Ф. Г. Адашев. С февраля 1546 г. тверским дво-
рецким был В. М. Юрьев (СГГиД, ч. 2, № 16; ДРК, стр. 123,126).
2 А. А. Зимин, О составе дворцовых учреждений, стр. 197.
И. И. Смирнов ошибочно считает Ф. Г. Адашева дворецким
Большого дворца, опровергая справедливое мнение В. И. Сер-
геевича, что с конца XV в. в Москве был всего один дворецкий
(И. И. Смирнов, Очерки, стр. 217).
3 С. В. Бахрушин, Научные труды, т. II, стр. 336.
318
Во время мартовских событий 1553 г. ближними боя-
рами были князья Иван Федорович Мстиславский и Вла-
димир Иванович Воротынский, поддерживавшие кандида-
туру сына Грозного, Дмитрия, на русский престол].
С. В. Бахрушин включает в Ближнюю думу еще И. В. Ше-
реметева Большого, князя Д. Ф. Палецкого, М. Я. Моро-
зова и князя Д. И. Курлятева, приходивших к присяге
первыми в марте 1553 г. и участвовавших в разборе дела
князя Семена Васильевича Лобанова-Ростовского1 2.
В состав Ближней думы, на его взгляд, входили
также думные дворяне А. Ф. Адашев, И. Вешняков, дьяк
И. Висковатый, печатник Никита Афанасьевич Фуников3.
Возможно, позднее в Ближнюю думу входили бояре
К). М. Булгаков, Д. И. Курлятев, В. М. Юрьев,
И. И. Пронский, В. С. Серебряный, И. В. Шереметев,
И. М. Воронцов, окольничий А. Ф. Адашев и постельничий
И. М. Вешняков, подписавшие в январе 1555 г. приговор
о разбойных делах 4. К правительству Адашева был бли-
зок протопоп придворного Благовещенского собора Силь-
вестр, пользовавшийся после восстания 1547 г. огромным
влиянием на молодого царя. В своей деятельности и идео-
логии Сильвестр выражал интересы дальновидных кругов
боярства и нестяжательского духовенства5.
1 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 524.
2 Там же, стр. 523—524, 238.
3 С, В. Бахрушин, Научные труды, т. II, стр. 336.
4 «Памятники русского права», вып. IV, стр. 360. Нельзя
согласиться с И. И. Смирновым, который определяет состав
Боярской думы в феврале 1549 г. на основании Продолжения
Хронографа 1512 г. (С. О. Шмидт, Продолжение Хронографа
редакции 1512 г., стр. 295). В ртом памятнике упоминаются
Д. Ф. Бельский, Ю. М. и Ф. А. Булгаковы, П. М. Щенятев,
Д. Ф. Палецкий, В. Д. Шеин, Д. Д. Пронский, А. Б. Горбатый
(И. И. Смирнов, Иван Грозный и боярский «мятеж» 1553 г.,
стр. 156). Летописец перечисляет поименно только некоторых
из бояр, прибавив, что царь говорил «и иным своим боярам и
окольничим». Нельзя согласиться с И. И. Смирновым, что
в Ближнюю думу в 1553 г. входили Д. Р. и В. М. Юрьевы
(И. И. Смирнов, Очерки, стр. 192). Соображения на этот счет,
высказанные С. В. Бахрушиным, нам кажутся вполне убеди-
тельными: Юрьевы упоминаются в летописи отдельно от ближ-
них бояр.
5 «Послания Ивана Грозного», стр. 36—37. См. также
у Курбского (РИБ, т. XXXI, стб. 169—170). Известный уже нам
319
Состав правительства Ивана IV 50-х годов XVI в.
явился предметом специального исследования И. И. Смир-
нова, который дал обстоятельные очерки, посвященные
участию в правительственной деятельности митрополита
Макария, ЗахаРьиных, Адашева, Сильвестра и дьяка
Висковатого Ч Эти лица, по его мнению, играли наибо-
лее крупную роль в политике Русского государства в се-
редине XVI в.* 1 2 Действительно, и Макарий, и Сильвестр,
и другие названные И. И. Смирновым лица были вид-
ными политическими деятелями. Однако с оценкой ха-
рактера их деятельности, данной автором, на наш взгляд,
согласиться в ряде случаев трудно. Так, митрополит
Макарий содействовал оформлению идеологии русского
самодержавия, сыграл заметную роль в деле венчания
Ивана IV, в идеологическом обосновании борьбы за Ка-
зань и т. п.3 Но вместе с тем Макарий активно боролся
против царской программы секуляризации церковных зе-
мель, защищая своекорыстные интересы духовных феода-
лов. Выпустив из поля зрения церковную реформу сере-
дины XVI в. (Стоглав), И. И. Смирнов дал идеализиро-
ванную картину деятельности такого яркого представителя
воинствующей церкви, каким был Макарий4. Реформы
конца 40-х — начала 50-х годов XVI в. проводились в из-
вестной мере за счет ущемления интересов церкви и
были враждебно ею встречены.
Федор Бармин сложил звание протопопа благовещенского
6 января 1548 г. и поступил в монахи (ПСРЛ, т. ХШ, ч. 2,
стр. 458). Следовательно, о возвышении Сильвестра можно
говорить уже к этому периоду. (Ср. Д, Н. Алъшиц, Источники
и характер редакционной райоты Ивана Грозного над историей
своего царствования, стр. 139). Сближение Адашева с Сильве-
стром Грозный относит ко времени после февральского собора
1549 г. («Послания Ивана Грозного», стр. 37).
1 И. И. Смирнов, Очерки, стр. 194—263.
2 Там же, стр. 194.
3 Очень интересные данные об участии Макария во внешне-
политических делах, приведенные И. И. Смирновым, относятся
ко времени начиная с 1552 г., т. е. характеризуют постепенное
усиление роли осифлян в политической жизни, и не могут
быть безоговорочно перенесены на конец 40-х — начало 50-х го-
дов XVI в.
4 Подробнее об оценке деятельности Макария см. А. А. Зи-
мин, И. С. Пересветов и его современники, стр. 71—101.
320
Как «о доверенном лице митрополита Макария» го-
ворит И. И. Смирнов о Сильвестре Ч Но это превращение
идейного противника осифлян в их соратника дости-
гается путем отрицания единодушных показаний боль-
шинства сохранившихся источников о деятельности
Сильвестра (Послания Ивана Грозного, сочинения Курб-
ского, Царственная книга) 1 2. Вопреки им И. И. Смир-
нов считает, что Сильвестр скорее был доверенным
исполнителем, чем руководителем и вдохновителем пра-
вительства 3.
Достаточно вспомнить рассказ Пискаревского Лето-
писца, чтобы усумниться в правильности подобного пере-
смотра всех показаний источников. В Пискаревском Лето-
писце прямо указывается, что Сильвестр «правил Рускую
Землю» вместе («заодин») с Адашевым и что они сидели
«в ызбе у Благовещения» 4. Совокупность всех сохранив-
шихся источников позволяет считать Сильвестра предста-
вителем определенной части духовенства нестяжатель-
ского толка5. Не входя формально в состав правительства
(из-за своего духовного сана), Сильвестр оказывал боль-
шое влияние на всю правительственную деятельность
конца 40-х — начала 50-х годов XVI в. и явился инициа-
тором секуляризационных проектов и других важных го-
сударственных мероприятий.
Если И. И. Смирнов стремится преуменьшить роль
Сильвестра в правительственном кружке 50-х годов
XVI в., то ЗахаРьины’Юрьевы у него незаслуженно по-
падают в число деятелей, определявших политическую
линию Русского государства того времени6. Д. Р. и
1 И. И. Смирнов, Очерки, стр. 253.
2 И. И. Смирнов отрицает также принадлежность Силь-
вестру послания Ивана IV из «Сильвестровского сборника»,
приписывая его Макарию. Критику его соображений на этот
счет см. А. А. Зимин, И. С. Пересветов и его современники,
стр. 52—53.
3 И. И. Смирнов, Очерки, стр. 250.
4 «Материалы по истории СССР», вып. II, стр. 56.
5 Подробнее об этом см. А. А. Зимин, И. С. Пересветов и
его современники, стр. 41 и след.
G И. И. Смирнов, Очерки, стр. 202—211. Отмечая бедность
сведений в источниках о роли Д. Р. и В. М. Юрьевых, И. И. Смир-
нов объясняет это тем, что они были «практическими полити-
21 А. А. Зи мин	321
В. М. Юрьевы (а о них и идет речь в данном случае),
будучи свойственниками молодого царя, занимали видное
место в дворцовом аппарате. Но функции дворцовых
управителей нельзя преувеличивать. Так, И. И. Смирнов
пишет, что Д. Р. Юрьев, как дворецкий, «возглавлял то
ведомство, через посредство которого правительство
Ивана IV осуществляло политику борьбы против имму-
нитета» L Но ведомство дьяка Ю. Сидорова, проводив-
шего в мае 1551 г. пересмотр иммунитетных грамот,
находилось под непосредственным руководством казна-
чеев, а не дворецкого* 1 2. Из факта наличия среди много-
численных жалованных грамот, подтвержденных в 1551 г.,
некоторых документов, выданных в 1547—1549 гг. «по
приказу» дворецких, отнюдь не следует непосредственная
связь майского пересмотра 1551 г. с Большим дворцом и
Д. Р. Юрьевым как его главою.
Когда в 1553 г. в Боярской думе обсуждался вопрос
о наследнике престола, противники кандидатуры сына
Анастасии Романовой говорили лишь об опасности при-
хода к власти ЗахаРьиных-Юрьевых. Усиление полити-
ческой роли ЗахаРьиных-Юрьевых относится к самому
кануну опричнины, введение которой в какой-то мере
связано с их инициативой.
Алексей Адашев, Сильвестр, Дмитрий Курлятев и
другие деятели Избранной рады составляли тот прави-
тельственный кружок, который группировался вокруг
молодого царя. Но какова же была роль самого Ивана
Грозного в выработке и осуществлении программы ре-
форм? Вопрос этот крайне запутан в историографии.
Даже такой крупный исследователь, как И. И. Смирнов,
ками по преимуществу» (там же, стр. 202). Довод мало убеди-
телен уже потому, что о практической деятельности Алексея
Адашева сохранилось сравнительно много материалов; поэтому
если бы Юрьевы были столь значительными политическими
фигурами, как представляется И. И. Смирнову, то мы могли бы
рассчитывать на большее разнообразие источников об их дея-
тельности. Кстати, И. И. Смирнов ошибается, относя управле-
ние Казанским дворцом к числу функций Д. Р. Юрьева
(Я. И. Смирнов, Очерки, стр. 207).
1 Там же, стр. 210.
2 П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 261—
266.
в 1944 г. приписывавший Ивану IV инициативу в прове-
дении важнейших правительственных мероприятий, в
своей последней монографии вообще отказался от оценки
Значения деятельности Ивана Грозного в годы реформ
середины XVI в.
Обратимся к показаниям источников. Сам Иван IV
в послании Курбскому рисует дело так, что все государ-
ственные преобразования 50-х годов были прове-
дены Адашевым и Сильвестром, а не им самим1. Лука-
вый благовещенский поп якобы «подошел» простодуш-
ного царя, который позднее с горечью писал, что Сильвестр
«ничто же от нас пытая, аки несть нас, вся строения и
утверждения по своей воле и своих советников хотение
творяще. Нам же еще что и благо советующу, сия вся
непотребна изчиняху»1 2. Тенденциозный характер этих
высказываний царя очевиден: Иван IV хотел задним чи-
слом обосновать свою опалу на когда-то всесильных вре-
менщиков. Но вот что важно: пытаясь доказать губитель-
ные последствия политики Адашева и Сильвестра, царь
в ряде случаев противопоставляет их действиям свои
собственные решения. Однако все это относится ко вто-
рому периоду реформ (мартовские события 1553 г.,
споры о Ливонской войне и т. д.). Говоря о внутренней
политике 50-х годов XVI в., Иван Грозный не находит
в своем распоряжении конкретного материала, чтобы
обвинить правительство Избранной рады в нарушении
царских предначертаний того времени. Внутренняя поли-
тика Адашева и Сильвестра вполне соответствовала
представлениям самого Ивана IV3.
Как это ни парадоксально, идейный противник
Ивана IV — князь Андрей Курбский дает сходную с ним
характеристику роли царя в проведении реформ сере-
дины XVI в.: царь выступает лишь как простое орудие
1 «Поп Селивестр и со Алексеем зружися и начата совето-
вати отаи нас ... и тако помалу всех бояр начата в самоволь-
ство приводить» («Послания Ивана Грозного», стр. 37).
2 Там же, стр. 38.
3 В духе рассуждений Ивана Грозного и Царственная
книга пишет о том, что Сильвестр «.. .бысть яко всемогий, вся
его послушаху и никто не смеяше ни в чем противитися»
(ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 524).
*
323
предначертаний Сильвестра и Адашева, которые окру-
жают его советниками, причем он не мог «без их совету
ничесоже устроити или мыслити», «и нарицались тогда
оные советникы у него Избранная рада... понеже все
избранное и нарочитое советы своими производили» L
Курбский не менее субъективен, чем Грозный. Он
также противопоставляет время Избранной рады годам
опричнины, только в отличие от царя рисует последние
мрачными красками. И у Курбского нет и намека на
расхождение между царем и его советниками по внутри-
политическим вопросам.
Свидетельства Грозного и Андрея Курбского можно
подкрепить оценкой деятельности Адашева и Сильвестра,
данной Пискаревским Летописцем1 2.
В данном случае мы сталкиваемся с попыткой объяс-
нить, почему при одном и том же царе столь различна
была политика в разные периоды его правления. Ответ
был один: «правили Русскую землю» в 50-е годы XVI в.
временщики, а не сам царь.
Совсем другую картину рисуют официальные акты;
в них творцом важнейших государственных преобразова-
ний везде называется царь. Иван IV открывает собор
1549 г. и обращается с речью к присутствующим. В цар-
ских вопросах 1550 г. изложена программа дальнейших
реформ. Выступление на Стоглаве и царские вопросы
к церковному собору 1551 г. как будто рисуют нам
активную роль Ивана IV и в проведении церковных ре-
форм. Конечно, этим источникам полностью доверять
нельзя, ибо они не раскрывают самую процедуру под-
готовки государственных актов. Однако если сопоставить
Эти материалы с публицистическими памятниками, то
общий вывод можно сделать более или менее определен-
ный. В конце 40-х — начале 50-х годов XVI в. представ-
ления Ивана IV о путях преобразования государственного
аппарата совпадали с предложениями Адашева и Силь-
вестра. Избранная рада не противостояла царю, а про-
водила единую с ним политическую линию. В какой
мере при этом Иван IV находился под влиянием вре-
1 РИБ, т. XXXI, стб. 172.
2 «Материалы по истории СССР», т. II, стр. 56—57.
324
менщиков, установить гораздо труднее, но вопрос этот
имеет значение скорее для изучения характера царя
Ивана, чем для исследования самой сущности реформ
середины XVI в.
* *
Перед новым правительством встал вопрос о путях
преобразования государственного аппарата. Первый при-
ступ к реформам выразился в созыве 27 февраля 1549 г.
расширенного совещания, на котором присутствовали
Боярская дума, освященный собор, воеводы, а также
дети боярские и дворяне «большие» (очевидно, москов-
ские).
Иван IV объявил боярам и дворцовым чинам, что «до
его царьскаго возраста от них и от их людей [д]етем
боярским и христианом [ч]инилися силы и продажи и
обиды великие в землях и в холопех и в иных во мно-
гих делех и они бы вперед так не чинили» под угрозой
опалы. В свою очередь и бояре били челом царю, чтобы
он «опали им не учинил некоторые». Если же «дети
боярьские и христьяне на них и на их людей учнут бити
челом о каких делех ни буди, государь бы их пожало-
вал, давал им и их людем с теми детми боярьскими и со
христьяны суд». Царь пожаловал как бояр, которым он
заявил, что «сердца на вас в тех делех не держу и
опалы на вас ни на кого не положу», так и воевод и де-
тей боярских, которых «наказал всех с благочестием
умилне».
28 февраля царь вместе с митрополитом Макарием и
боярами «уложил, что во всех городех Московьские земли
наместником детей боярьских не судити [н]и в чем, опричь
душегубства и тать[бы] и розбоя с поличным; да и гра-
моты свои жаловальные о том во все городы детем боярь-
ским послал» !.
Февральское совещание 1549 г. («Собор примире-
ния») было фактически первым Земским собором. Его
1 С. О. Шмидт, Продолжение Хронографа редакции 1512 г.,
стр. 296.
созыв знаменовал превращение Русского государства
в сословно-представительную монархию, создание цен-
трального сословно-представительного учреждения Ч
Правда, совещание 1549 г. не обладало всеми чертами
позднейших соборов: на нем не участвовали представи-
тели городского торгово-ремесленного населения (они
впервые были участниками Земского собора только
в 1566 г.), совещание, вероятно, не носило выборного ха-
рактера. Но чрезвычайно важно было то, что важнейшие
государственные мероприятия начинают приниматься с
санкции представителей господствующего класса, в числе
которых значительную роль играли дворяне.
Решение Собора 1549 г. показывало, что правитель-
ство собиралось в дальнейшем использовать поддержку
как боярства, так и дворян. Оно недвусмысленно на-
мекало, что феодальная аристократия должна посту-
питься рядом своих привилегий в пользу основной массы
служилого люда.
Отмена подсудности дворян наместнической власти
(в дальнейшем санкционированное статьей 64 Судебника
1550 г.) означала постепенное оформление сословных
привилегий дворянства.
В связи с тем, что в феврале 1549 г. решено было
«давать суд», если «дети боярские и христиане» обра-
тятся с челобитием («учнут бити челом») на бояр,
казначеев и дворецких, как установил С. О. Шмидт, со-
здается особая Челобитная изба, которой ведал Алексей
Адашев и, возможно, Сильвестр1 2. Автор Пискаревского
Летописца так описывает деятельность Адашева как
главы Челобитной избы: «А кому откажет, тот вдруго-
рядь не бей челом; а кой боярин челобитной волочит, и
тому боярину не пробудет без кручины от государя;
а кому молвит хомутовкою (т. е. уличит в плутов-
стве.— А. 3.), тот болыпи того не бей челом, то бысть
в тюрьме, или сослану. Да в ту же пору был поп Сили-
1 См. С. В. Юшков, К вопросу о сословно-представительной
монархии в России, стр. 43—44; М. Н. Тихомиров, Сословно-
представительные учреждения (земские соборы) в России
XVI века, стр. 4—9.
2 С. О. Шмидт, Челобитенный приказ в середине XVI столе-
тия, стр. 447.
326
Земский собор 1566 г.
Миниатюра из Лицевого свода XVI в.
вестр и правил Рускую землю с ним заодин, и сидели
вместе в ызбе у Благовещения»
Ряд возражений С. О. Шмидту сделал И. И. Смирнов.
Он обратил внимание на то, что местоположение Чело-
битенного приказа по Штадену иное (юго-восточный
угол Кремля), чем место избы у Благовещения. Ему
кажется также сомнительным, чтоб Адашев сидел в одной
канцелярии вместе с попом Сильвестром. Наконец,
статьи 7—8 Судебника говорят о подаче челобитных не
в Челобитную избу, а вообще боярам и приказным лю-
дям1 2. Действительно, местоположение Челобитной избы
в середине XVI в. не вполне ясно: у Благовещения нахо-
дилось помещение казны, о которой и мог упоминать
автор Пискаревского Летописца. Не будучи формально
казначеем, Адашев в 50-х годах XVI в. фактически воз-
главлял деятельность государевой казны3. Но во всяком
случае связь возникновения Челобитной избы с рефор-
мами середины века несомненна. К 1562 г. ее существо-
вание документально засвидетельствовано описью Цар-
ского архива 4.
В Челобитную избу поступали челобитные на имя
государя, здесь же по ним принимались решения. Чело-
битная изба была своего рода высшим апелляционным
ведомством и контрольным органом, надзиравшим над
другими правительственными учреждениями5.
Одновременно с «Собором примирения» происходили
заседания и церковного собора, который в дополнение
к канонизированным в 1547 г. 23-м русским «святым»
установил церковное празднование еще 16 «святых» и
рассмотрел жития этих «чудотворцев» 6. В числе канони-
1 «Материалы по истории СССР», вып. II, стр. 56.
2 И. И. Смирнов, Очерки, стр. 222—229.
3 В. А. Кучкин, Жалованная грамота тверскому Афанасьев-
скому монастырю 1555 г. («Исторический архив», 1960, № 1,
стр. 220—221).
4 ААЭ, т. I, № 189, стр. 349; «Описи царского архива...»,
стр. 37.
5 С. О. Шмидт, Челобитенный приказ в середине XVI сто-
летия, стр. 450—451.
6 Время заседания собора устанавливается по речи Гроз-
ного на Стоглаве, где царь говорит, что в «19-е лето возраста
моего, по нашему наказу. . • каноны новых чудотворцов, жития
их и чудеса на соборе полагают и свидетельствуют» («Сто-
328
зированных были виднейшие церковные иерархи (архие-
пископы новгородские Нифонт и Евфимий, епископ Сте-
фан Пермский), русские князья (князь Всеволод-Гавриил
Псковский, князь Михаил Ярославин Тверской) и ряд
основателей монастырей (Савва Вишерский, Ефросин
Псковский, Григорий Пельшемский) Ч В условиях роста
реформационного движения церковь канонизацией своих
видных деятелей стремилась укрепить свой падающий
авторитет.
* *
*
После февральских соборов правительственная дея-
тельность в 1549 г. развернулась в различных областях.
Рост народных движений в городе и деревне заставил
возобновить проведение губной реформы, замедленное
после торжества Шуйских в 1542 г. 27 сентября 1549 г.
был выдан губной наказ крестьянам Кириллова мона-
стыря 2. Этот наказ свидетельствовал о росте влияния дво-
глав», СПб., 1863, стр. 37). Иван Грозный родился 25 августа
1530 г., т. е. в 7038 г. Отсюда собор следует датировать 7057 г.,
т. е. сентябрем 1548 — августом 1549 г. И действительно, Петр,
царевич Ордынский, был канонизирован в 7057 г. (В. О. Клю-
чевский, Древнерусские жития святых.., стр. 40). В середине
XVI в. церковные соборы обычно заседали в ноябре—феврале.
Например, в феврале 1547 г. — собор о канонизации русских
святых, в феврале 1551 г. — Стоглав, в декабре 1553 — январе
1554 г. — собор на Матвея Баткина и Артемия. Скорее всего
около февраля происходили заседания церковного собора и
в 1549 г., ибо в это время члены освященного собора находи-
лись в Москве, принимая участие в заседаниях «Собора при-
мирения». (См. также Е. Максимович, Церковно-земский собор
1549 г. — «Записки Русского научного института в Белграде»,
вып. 9, Белград, 1933, стр. 5—14). К февралю — марту 1549 г.
относит церковный собор С. О. Шмидт, указавший, в частности,
на то, что 10 марта состоялось поставление суздальским епис-
копом Трифона, а 17 марта — ростовским архиепископом Ни-
кандра (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 157; С. О. Шмидт, Правитель-
ственная деятельность А. Ф. Адашева, стр. 85).
1 Подробнее см. Е. Е. Голубинский, История канонизации
святых в русской церкви, стр. 103—104.
2 ААЭ, т. I, № 224. Сохранились глухие сведения о губном
наказе 9 октября 1549 г., выданном крестьянам Судской воло-
сти, Белозерского уезда, и о сентябрьском наказе 1550 г. кре-
329
рянства: так, если по грамотам 1541 г., которые получил
Троице-Сергиев монастырь, разбойные дела должны были
ведать выбранные из крестьян десятские, пятидесятские и
сотские \ то теперь губные дела передавались в ведение
выборных губных старост из числа детей боярских. Вос-
станавливалось полностью в своих правах центральное
ведомство по разбойным делам — комиссия бояр, «кото-
рым разбойные дела приказаны»* 1 2. Кирилловскую гра-
моту скрепил своею подписью дьяк Борис Щекин, ко-
торого в 1555 г. мы находим сидящим в Разбойной
избе3. Так постепенно зарождался будущий Разбойный
приказ.
Если Разбойная изба оформилась лишь к 1555 г., то
ряд других «изб» возник, очевидно, уже в 1549 г., хотя
долгое время связь этих «изб» с казною все же сохра-
нялась 4. В отличие от дворцов размежевание между
«избами» прежде всего происходило по функциональ-
ному различию, а не по территориальному. Это свиде-
тельствовало о значительном успехе централизации
управления.
стьянам Кириллова монастыря того же уезда (Н. Е. Носов,
Губной наказ Новгородской земле 1559 г. — «Исторический
архив», 1959, № 4, стр. 212).
1 ААЭ, т. I, № 194.
2 До этого даже в конце 1548 г. верховный контроль над
губными делами, во всяком случае касающихся иммунитета,
осуществлял дворецкий Большого дворца (П. А. Садиков,
Очерки по истории опричнины, Приложения, стр. 460).
3 А. А. Зимин, Губные грамоты XVI века из Музейного со-
брания, стр. 225; «Памятники русского права», вып. IV, стр. 359.
4 Для организации новых учреждений потребовалось строи-
тельство в Кремле специальных помещений — изб. Об этих по-
мещениях к началу 70-х годов см. Г. Штаден, указ, соч.,
стр. 79—85. Из их названий возникли первоначальные наимено-
вания учреждений (зарождающихся приказов) — «избы». Дьяки,
входившие в штат, иногда назывались «избными», или «палат-
ными» (статья 26 Судебника 1550 г.). Название «изба» посте-
пенно вытеснило старый термин «палата», который применялся
в первой половине XVI в. для наименования помещения казны
(«Казенная палата» — в 1529, 1537 гг., см. Сб. РИО, т. XXXV,
стр. 787; т. LIX, стр. 65 и др.) и других зданий в Кремле. Тер-
мин «Посольная» (Посольская) палата встречается еще в доку-
ментах 1565, 1578, 1586 гг. (Н. П. Лихачев, Библиотека и архив
московских государей в XVI столетии, стр. 69).
330
Однако пережитки феодальной раздробленности в
стране не были еще ликвидированы, поэтому значитель-
ная часть изб не порывала окончательно с территориаль-
ным принципом управления. Это особенно было заметно
в судебно-финансовых приказах-избах и в приказах,
которые наряду с основными имели финансовые преро-
гативы.
Первоначально избы получали название не по функ-
циям, которые они исполняли, а по дьякам, которые ими
руководили Наиболее раннее свидетельство об «избе»
как учреждении относится к 1548 г. В 1543 г. упо-
минается Конюшенный двор1 2, а в 1548 г. говорится уже
о Конюшенной избе3, которая еще входит в ведомство
конюшего. К 1547/48 г. относится первое упоминание
Сытного дворца4. Гораздо интереснее история возникно-
вения Посольской избы или избы дьяка И. М. Вискова-
того, как она вначале называлась. Датой основания этой
избы в литературе считается поручение посольского дела
казенному подьячему Висковзтому: «В 57-м году... при-
казано посольское дело Ивану Висковатого, а был еще
в подьячих»5. Уже в 1549 г. в источниках упоминается
изба подьячего Висковатого, ставшего в конце этого же
года дьякомб. Так постепенно из казны выделилась
1 См., например, о ведомстве дьяка Ю. Сидорова (П. А. Са-
диков, Очерки по истории опричнины, стр. 266 и след.).
2 С. О, Шмидт, Продолжение Хронографа редакции 1512 г.,
стр. 292.
3 ПКМГ, т. I, отд. 2, стр. 245. В рассказе о пожаре 1547 г.
упоминается Пушечная изба, но еще как помещение
(С. О. Шмидт, Продолжение Хронографа редакции 1512 г.,
стр. 292).
4 С. А. Шумаков, Обзор, вып. ПТ, стр. 169. Сытники вели-
кого князя упоминаются еще в 1531/32 г. (там же, стр. 47—48).
Сытный, Хлебный (Хлебенный) и Копмовой дворцы упоми-
наются также в источниках 1563 г. (АИ, т. Т. № 171); 1564 г.
(ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 394) и 1573 г. (Д. Н. Алъшии, Новый
документ о людях и приказах опричного двопа Ивана Грозного
после 1572 г. — «Исторический архив», т. IV, 1949, стр. 51,
55, 58).
5 С. А. Белокуров, О Посольском приказе, стр. 26.
6 Там же, стр. 25—28. Изба дьяка Висковатого упоминается
под 1553, 1556 и др. годами. В 1564 г. впервые говорится уже
о Посольской избе (см. подробнее Б. П. Лихачев, Библиотека
и архив московских государей в XVI столетии, стр. 69).
331
Посольская изба как учреждение с определенными функ-
циями и штатом, возглавлявшаяся дьяком. Первона-
чально с руководством дипломатическим ведомством
Висковатый совмещал функции «кормленого дьяка»,
оставшиеся за ним в силу связи Посольской избы с го-
сударевой канцелярией — казною h Это совмещение да-
вало возможность финансировать потребности учрежде-
ния, но зато усложняло его деятельность. Вместе с тем
эти дополнительные обязанности были явным пережит-
ком и постепенно их значение все уменьшалось1 2.
В октябре 1550 г. мы уже имеем свидетельство о суще-
ствовании Ямской избы3.
О возникшей вскоре после февральского собора
1549 г. Челобитной избе нам уже приходилось говорить
выше.
Оформление к 1550 г. Ямской избы, ведавшей сбором
основного налога — ямских денег, неслучайно: прави-
тельство в это время изыскивало пути к укреплению госу-
дарственных финансов.
Важнейшее изменение, происшедшее в организации
ямской службы в середине XVI в., сводилось к тому, что
население отныне переставало само выполнять ямскую
повинность, стоя на ямах с подводами и делая ямские
дворы4, а должно было приискивать особых лиц —
«ямских охотников», на содержание которых оно пла-
тило наряду с ямскими деньгами еще и «подмогу»5.
Обеспечение этих охотников во многом напоминало
1 Висковатый выполнял обязанности кормленого дьяка
в 1555—1561 гг., т. е. до получения им чина печатника
(П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 228—
233 и др.).
2 Совмещали исполнение посольских и четвертных функ-
ций и дьяки А. Васильев (1562—1670 гг.) и В. Я. Щелкалов
(1570—1594 гг.), заменившие в Посольской избе Висковатого
(Там же, стр. 356—380 и др.).
3 Н. П. Лихачев, Библиотека и архив московских госуда-
рей в XVI столетии, стр. 57; М. А. Дьяконов, Акты, вып. II,
№ 16.
4 См., например, грамоту 1543 г. (ГИМ, Симонов монастырь,
кн. 58, л. 540), грамоту 1545 г. («Исторические акты ярослав-
ского Спасского монастыря», т. I, № XIII) и др.
5 И. Я. Гурлянд, указ, соч., стр. 85.
332
Комплектование служилых людей по прибору и в частно-
сти стрельцов. Организация ямских слобод в конце
50-х годов XVI в.1 содействовала налаживанию службы
связи, одного из основных нервов в государственном
аппарате.
1549 г. был годом активного наступления на иммуни-
тетные привилегии духовных феодалов. Еще к 1548 г.
относится первая попытка в ртом направлении: Николо-
Песношский монастырь был отныне обязан платить
ямские деньги, от сбора которых его только недавно
(в 1547 г.) освободили1 2.
4 июня 1549 г. в Дмитров послали грамоту, согласно
которой ряд монастырей (Симонов, Песношский и др.)
лишался права беспошлинной торговли в Дмитрове, Ким-
рах и Рогачеве. Правда, крупнейшие монастыри
(Троице-Сергиев, Соловецкий, Кириллов и Новодевичий)
свои тарханные привилегии сохраняли3.
В новых жалованных грамотах, выданных в 1549 г.,
как правило, нет уже освобождения иммунистов и от
главных прямых налогов — ямских денег и посошной
службы, т. е. фактически выдача тарханных грамот пре-
кратилась 4.
* *
*
К концу 1549 г. все настойчивее и настойчивее стали
раздаваться голоса, подталкивавшие правительство на
проведение реформ. Царю подал свой проект преобра-
зований Ермолай-Еразм, предлагавший ценою некото-
рых уступок «ратаям» предотвратить возможность но-
вых крестьянских «волнений скорбных». Ермолай-Еразм
намечал меры по унификации системы поземельного
обложения, по обеспечению землей служилого люда
и т. п.
1 И. Я. Гурлянд, указ, соч., стр. 90—91.
2 С. М. Каштанов, Очерки по истории феодального имму-
нитета в Русском государстве XVI в., дипломная работа, защи-
щенная в Историко-архивном институте (рукопись), стр. 47.
3 РИБ, т. XXXII, № 172, стб. 295.
4 С. М. Каштанов, дипломная работа, стр. 474.
333
Разносторонностью и вдумчивостью отличались
проекты И. С. Пересветова, защитника сильной самодер-
жавной власти. Централизация суда и финансов, кодифи-
кация законов, создание постоянного войска, обеспечен-
ного денежным жалованием, — вот только некоторые из
предложений этого «воинника» -публициста, выражав-
шего думы и чаяния передовой части дворянства, затро-
нутого реформационно-гуманистическим движением Ч
Еще в ноябре 1547 — марте 1548 г. состоялся боль-
шой поход на Казань1 2. Несмотря на личное участие
царя, это крупное военное мероприятие окончилось не-
удачей. Казанская проблема оставалась нерешенной,
а от нее зависело и обеспечение безопасности юго-вос-
точных рубежей государства и дальнейшее развитие
Экономических и культурных связей со странами Вос-
тока.
В ноябре 1549 г. начался новый поход на Казань.
Одной из страшных язв в организации русских воору-
женных сил было местничество. Местнические споры
воевод не раз губили даже хорошо организованные воен-
ные экспедиции. Мы уже говорили, например, о неудаче
похода на Казань 1530 г., когда город не был взят из-за
споров «о местех» князей Глинского с Бельским. По-
этому ^правительство решило начать военную реформу
с ограничения местничества. Еще накануне казанского
похода, очевидно, в ноябре, Иван IV после совета с боя-
рами издал приговор «о местех в воеводах и в всяких
посылках в всяком розряде не местничатися, кого с кем
куды ни пошлют, чтобы воиньскому делу в том порухи
не было; и всем бояром тот был приговор люб» 3.
Текст приговора не сохранился. Известно лишь, что
его дважды подтвердили во время похода на Казань; во
Владимире4 (декабрь 1549 г.) и в Нижнем Новгороде
(январь 1550 г.).
1 Подробнее см. А. А. Зимин, И. С. Пересветов и его совре-
менники, стр. 339—405.
2 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 458.
3 «Памятники русского права», вып. IV, стр. 576—577.
4 «И в Володимере перед митрополитом з бояры тот же
приговор был и в Нижнем Новегороде тако ж» («Памятники
русского права», вып. IV, стр. 577).
334
Запись о приговоре во Владимире До нас дошла
в разрядных книгах. Согласно этой записи, на время ка-
занского похода все местнические счеты между служи-
лыми людьми отменялись («розни бы и мест меж их
однолично никоторые не было... для земского дела все
ходили без мест»). Все местнические счеты должны
были быть разобраны по возвращении из похода
(«А кому будет каково дело о счете, и как оже даст бог
с своего дела и с земского придет, и государь им счет
тогды даст») L По мнению М. Н. Тихомирова, во Влади-
мире состоялось заседание Земского собора, на котором
царь советовался с боярами и детьми боярскими по во-
просам, связанным с началом похода против Казани1 2.
Владимирский приговор (декабрь 1549 г.) сохранился
не только в записи разрядных книг, но и в одной дефект-
ной копии, изданной П. Свиньиным3. В этом списке
имеются пометы дьяка Ивана Елизарова, печатника и
дьяка Никиты Фуникова и дьяков Андрея Васильева и
Угрима Львова, говорящие о том, что список восходит
к официальному тексту. После слов «велел написати»
идут слова: «дьяком своим Ивану Елизарову с товарищи
велел руки свои приложити». В конце документа поме-
щена фраза: «Дьяк Андрей Васильев уложил о наряде и
применения ему доведется разряде».
Список Свиньина дает более точные сведения о при-
говоре 1549 г., чем запись разрядной книги. Приговор
1549 г. был принят как чрезвычайная мера. Однако он
был явно недостаточным. Об этом свидетельствуют мест-
нические споры воевод под Казанью, чем в известной
мере объясняется неудача похода («ино всякой розмест-
ничается на всякой посылке и на всяком деле») 4. Все это
заставило Ивана IV, еще находясь под Казанью, поставить
1 ДРК, стр. 137.
2 С. О. Шмидт, Продолжение Хронографа 1512 г., стр. 297—
298; М. Н. Тихомиров, Сословно-представительные учреждения
(земские соборы) в России XVI в., стр. 8—9.
3 «Отечественные записки», 1826, ч. 28, стр. 427—428; пере-
издан Н. П. Лихачевым в его книге «Разрядные дьяки XVI в.»,
стр. 235—237, а также в «Памятниках русского права», вып. IV,
стр. 598—599.
4 «Памятники русского права», вып. IV, стр. 577.
335
более широко вопрос о проведении военной реформы и
других преобразований.
Правительственная программа сохранилась в одном
любопытном проекте из сборника волоколамского игу-
мена Ефимия Туркова \ ученика видного церковного
деятеля середины XVI в., участника Стоглавого собора
новгородского архиепископа Феодосия. Впервые издал
текст проекта И. Н. Жданов, приурочивший его к Сто-
главому собору, ибо по своему стилю и содержанию он
напоминал царские вопросы на Стоглаве, помещенные
также в сборнике 1 2.
Н. Кононов не согласен с датировкой И. Жданова. Он
обратил внимание, что в проекте ставился вопрос о мо-
настырских слободах, тогда как он был решен в сен-
тябрьском приговоре 1550 г.; таким образом, проект, по
его мнению, мог быть составлен только до сентября
1550 г.3 С. О. Шмидт относит составление проекта реформы
к июню — июлю 1550 г., основываясь на отсутствии в нем
упоминания об июльском приговоре 1550 г. относительно
отмены местничества (решения о местничестве конца
1549 — начала 1550 г. там отмечаются). С. О. Шмидт
связал проект с предполагаемыми им заседаниями Зем-
ского собора, который могли иметь место в июне—июле
1550 г.4
1 Государственная публичная библиотека имени М. Е. Сал-
тыкова-Щедрина, QXVII, № 50, л. 332 об. — 339.
2 И. Н. Жданов, Сочинения, т. I, СПб., 1904, стр. 174.
К И. Н. Жданову присоединился А. И. Маркевич (См. А. И. Мар-
кевич, указ, соч., стр. 270). Точку зрения И. Н. Жданова на
время составления вопросов в последнее время разделяет
И. И. Смирнов (И. И. Смирнов, Очерки, стр. 486—488). Послед-
нее издание проекта см. «Памятники русского права», вып. IV,
стр. 576—580.
3 Н. Кононов, Разбор некоторых вопросов, касающихся
Стоглава («Богословский вестник», 1904, № 4, стр. 696—699).
И. И. Смирнов считает, что сентябрьский приговор не разре-
шил вопроса о монастырских слободах и вопрос этот вновь
обсуждался на Стоглавом соборе, а этот факт якобы сближает
во времени «вопросы» с временем подготовки Стоглавого со-
бора (И. И. Смирнов, Очерки, стр. 486). Но умолчание о сен-
тябрьском приговоре 1550 г. при одновременной ссылке на
«дедовы и батьковы» уставные книги может быть объяснено
только тем, что «вопросы» составлялись еще до сентября 1550 г.
4 С. О. Шмидт, диссертация, стр. 73—75.
336
Однако есть основания для более точной датировки
памятника. Проект реформ во всяком случае составлен
до издания Судебника Ивана IV в июне 1550 г., ибо в нем
имеются ссылки на «уставные книги» Ивана III и Васи-
лия III и ни слова нет о Судебнике Ивана IV, хотя подни-
маются вопросы, так или иначе нашедшие отражение в
этом законодательном своде (например, о боярском земле-
владении). Тот факт, что Судебник до Стоглавого собора,
возможно, не был еще действующим кодексом, отнюдь
не уменьшает убедительности этого аргумента, ведь как
раз в «вопросах» царя и представлялся случай, ставя
перед митрополитом и боярами некоторые положения
Этого кодекса, сослаться на составленный в июне 1550 г.
текст законодательного кодекса или хотя бы как-то его
использовать. Однако никаких следов влияния Судеб-
ника «в вопросах» не обнаруживается.
Проект не мог быть составлен ранее похода на Ка-
зань, т. е. ранее ноября 1549 — марта 1550 г. Но ве-
роятнее всего, что царь отдал распоряжение о составле-
нии проекта еще под Казанью. Проект, составленный
в виде царских предложений, обращенных к церковному
собору, князьям и боярам, начинается с упоминания об
ограничении местничества, которое было проведено во
время этого похода. По тексту получается, что во время
написания проекта царь находился под Казанью: «И как
приехали х Казани, и с кем кого ни пошлют на которое
дело, что всякая розместничается... бывает дело не креп-
ко; и отселе куды кого с кем посылаю без мест... всякому
делу помешька бывает»1 (Курсив наш. — А. 3.).
Царь отправился под Казань из Нижнего Новгорода
23 января 1550 г., а вернулся в Москву в марте 1550 г.
1 По И. И. Смирнову, в «вопросах» говорится о пребывании
царя под Казанью в прошедшем времени (И. И. Смирнов,
Очерки, стр. 487). В тексте в прошедшем времени сообщается
лишь о самом факте прибытия под Казань («приехали»), а не
о посылках воевод из-под Казани («пошлют»). Да и фраза
о посылке «без мест» имеет в виду то же местопребывание
царя, что и предшествующий текст (иначе теряет смысл выра-
жение «отселе»); первый случай говорит о местничестве вое-
вод, а второй — о ссорах воевод тогда, когда приговор о мест-
ничестве формально соблюдался.
22 А. А. Зимин	337
Таким образом, разбираемый проект был написан около
февраля 1550 г.1 Если поводом для его составления
было местничество воевод под Казанью, то причины
этого лежали глубже; они коренились в необходимости
серьезных преобразований государственного аппарата,
к которым было приступлено еще в феврале 1549 г,1 2
Уже в преамбуле царских вопросов ставилась задача
издания законов, которые должны были восстановить по-
рядок, существовавший при Иване III и Василии III3.
Ссылка на «отца» и «деда», встречающаяся позднее в за-
конодательстве середины XVI в.4, означала, что рефор-
мам старались придать вид мероприятий, направленных
против тех злоупотреблений властью боярами, которыми
были наполнены «несовершенные годы» самого Ивана IV.
Тот же мотив мы встречаем и в речах Ивана IV на
февральском соборе 1549 г. и в Стоглаве и в его пись-
мах к Курбскому.
Но, конечно, это была лишь та идеологическая форма,
в которую облекались новые правовые установления.
1 ДРК, стр. 137; ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 160.
Примечательно, что соборные заседания с рассмотрением
проектов государственных преобразований происходили в фев-
рале и 1549 и 1551 гг. Интересна статья проекта о том, чтобы
над ногайскими послами «наши никоторого лиха не чинили».
В начале февраля 1549 г. в ответ на ногайское посольство, про-
сившее помощи для борьбы с Турцией и Крымским ханством,
отправлено было первое русское посольство после пятилетнего
перерыва (Е. Н. Кушева, указ, соч., стр. 242—243). 12 апреля
1550 г. получили «отпуск» ногайские послы, зимовавшие в Мо-
скве (Продолжение ДРВ, ч. 8, стр. 218). Возможно, что статья
о «нагаях» составлена в связи с пребыванием ногайского по-
сольства в Москве.
2 Проект этот удивительным образом перекликается с пред-
ложениями Ермолая-Еразма, высказанными в его сочинении
«Благохотящим царям правительница и землемерие»; в проекте
затронут и вопрос о мыте, корчмах, о переписи и о поместьях
в связи с военной службой, т. е. все те вопросы, которые вол-
новали Ермолая-Еразма. Очевидно, этот публицист писал
тогда же, когда и составлялся проект реформ.
3 «Как было... при деде, и при отце моем, при великом
князе Василье Ивановиче, всякие законы, тако бы и ныне
устроити» («Памятники русского права», вып. IV, стр. 576—577).
4 См., например, ссылки на уложения Ивана III и Васи-
лия III по земельному вопросу в приговоре 11 мая 1551 г.
(Там же, стр. 524).
338
После постановки вопроса об отмене местничества
в проекте излагался ряд соображений о необходимости
навести порядок в вотчинном и поместном праве. По
мнению автора проекта, необходимо было провести про-
верку земельных владений (вотчин, поместий) и кормле-
ний с целью выяснения размеров владений и исполнения
воинских обязанностей служилыми людьми. В результате
этого пересмотра можно было перераспределить имею-
щийся в распоряжении служилых людей земельный фонд,
чтобы обеспечить малоземельных и безземельных феода-
лов. Дворянский смысл земельного проекта бесспорен.
Несмотря на то, что хотели перераспределение провести
«по достоиньству» (т. е. с учетом служебной и родовой
иерархии), оно нарушало исконные вотчинные права
феодальной аристократии.
В этом, очевидно, заключалась причина того, что
проект осуществления не получил.
Для контроля над вотчинным землевладением пред-
лагалось завести специальные книги, куда записывались
бы все сделки на землю светских феодалов с целью кон-
тролировать, «за кем сколько прибудет и убудет» земли.
«И по вотчине и служба знать», — прибавляет автор
«вопросов».
Таким образом предполагалось ввести строгое соот-
ветствие служилых обязанностей и вотчинного земле-
владения. Частично эти предложения были осуществлены
в Уложении о службе 1556 г. и в указе 11 января
1558 г.
Строгий контроль предлагалось ввести и над поряд-
ком верстания земли в поместье; тем, кто запустошит
свою землю, грозила царская опала.
Согласно сложившемуся в середине XVI в. обычному
праву поместная земля не должна была выходить из
службы. Поэтому в «вопросах» говорилось, что молодая
вдова служилого феодала должна была обязательно
выйти вторично замуж за сына боярского, который и
выполнял служилые обязанности с земли, переходившей
к нему вместе с этой вдовой. Если боярыня была стара,
ей следовало выдать замуж свою дочь. В случае
отсутствия у нее дочери земля этой боярыни должна
была перейти к ее племяннику или (при отсутствии
*
339
такового) отписывалась государю, а сама вдова постри-
галась в монахини.
В «вопросах» говорилось о необходимости ликвида-
ции податных привилегий светских и духовных владель-
цев слобод, ибо от нарушения законодательства Ивана III
и Василия III «государьская подать и земская тягль из-
гиб ла» Ч
Для осуществления земельной реформы и упорядоче-
ния финансов необходимо было привести в известность
наличный земельный фонд. В середине 40-х годов прави-
тельству Воронцовых не удалось завершить проведение
переписи земель; теперь этот вопрос снова встал на по-
вестку дня. Царь сообщал в «вопросах», что «пригово-
рил есми писцов послати во всю свою землю писать и
сметити .. .земли всякие, чьи ни буди». Если в дальней-
шем «утяжют кого черес писмо лишьком, и то имати на
меня, царя и великого князя» 1 2.
Это начинание, как будет показано далее, было осу-
ществлено в 50-е годы XVI в.
К числу финансовых реформ относился проект
ликвидации проездных пошлин (мыта) внутри страны
за счет увеличения тамги. Мыт на порубежных за-
ставах должен был взиматься по-прежнему. Таможен-
ные перегородки между отдельными землями Русского
государства, отражавшие незавершенность процесса
изживания экономической раздробленности, препятство-
вали дальнейшему развитию товарно-денежных отно-
шений.
Правительство Ивана Грозного в своем проекте лик-
видации мыта хотело в какой-то мере удовлетворить тре-
бования торгово-ремесленного населения. Однако в сере-
дине XVI в. не сложились еще экономические предпо-
сылки для осуществления намеченной реформы и только
торговым уставом 1653 г., принятым в условиях склады-
1 В приговоре, принятом, очевидно, незадолго до 15 сен-
тября 1550 г., вопрос о слободах духовных феодалов получил
частичное разрешение (об эт°м см. ниже, стр. 376). О судьбе
слобод, принадлежавших светским землевладельцам, законода-
тельство середины XVI в. молчит.
2 «Памятники русского права», вып. IV, стр. 579—580.
340
вания всероссийского рынка, проездные пошлины были
ликвидированы !.
В связи со стремлением упрочить отношения с Но-
гайской ордой, союзником Русского государства в борьбе
с Казанью, в «вопросах» предполагалось обеспечить безо-
пасность проезда ногайских послов и купцов на Русь
и обратно под угрозой суровых санкций. Наконец, осо-
бым пунктом в «вопросах» выдвигалось пожелание ли-
квидировать корчмы, которые в годы обострения классо-
вой борьбы представляли особую опасность, как место
скопления элементов, недовольных существовавшим
строем. Еще 28 декабря 1547 г. корчмы были уничто-
жены в Новгороде. В 1549 г. резко выступал против
корчем в Пскове Ермолай-Еразм. Однако окончательно
провести в жизнь ликвидацию корчем не удалось: слиш-
ком была велика заинтересованность в денежных по-
ступлениях с продажи «пития». Дело ограничилось стро-
гим наказом, чтобы корчмы держали специальные
«излюбленные головы», и установлением высоких «запове-
дей» (штрафов) с тех крестьян, которые будут сами не-
законно «питье держать на продажу», да и с самих
«питухов» 1 2.
Если подвести некоторые итоги рассмотрению цар-
ских «вопросов», то можно констатировать далеко иду-
щие намерения правительства удовлетворить земельные
требования дворян за счет боярского землевладения,
укрепить армию и государственные финансы.
* *
ж
Поход на Казань кончился неудачей. 23 марта 1550 г.
царь вернулся в Москву3. Настало время осуществлять
ту программу, которая была провозглашена еще в фев-
рале 1549 г. и разработана в феврале 1550 г.
1 СГГиД, ч. 3, стр. 490—493. Подробнее см. Ю. А. Тихо-
нов, указ, соч., стр. 258—290.
2 Грамота 1552 г. См. А. И. Копанев. Уставная земская гра-
мота крестьянам трех волостей Двинского уезда («Историчен
ский архив», т. VIII, 1953, стр. 7—20).
3 ПСРЛ, т. XIII, ч, 1, стр. 160.
3U
В соответствии с правительственными планами воен-
ной реформы в июле 1550 г. был издан новый приговор
о местничествеподтвердивший и конкретизировавший
постановление 1549 г. о местнических делах1 2. Впрочем,
приговор стремился не отменить, а лишь урегулировать
местнические счеты. В нем прежде всего устанавлива-
лось старшинство первого (большого) воеводы большого
полка по отношению к воеводам всех других полков.
Таким, путем укреплялось единоначалие в армии. Эта
реформа вполне соответствовала пожеланиям И. С. Пе-
ресветова, высказанным в сентябре 1549 г., о том, чтобы
1 ДРК, стр. 142—143; ср. СГГиД, ч. 2, № 38, стр. 46—47.
Сохранилось вольное изложение этого приговора в Никонов-
ской летописи (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1. стр. 267), откуда оно попало
в текст татищевского издания Судебника 1550 г. с приложе-
ниями, послужившего источником для издателя «Актов исто-
рических» (АИ, т. I, № 154). Приговор Никоновской летописи
не может быть одним из приговоров конца 1549 — начала
1550 г. (И. Н. Жданов, например, полагал, что это владимирский
приговор), ибо изложен не как экстраординарная мера на
один поход, а как постоянно действующее распоряжение. Пе-
ре I нами просто вольное изложение июльского приговора
1550 г. (а не текста, изданного Свиньиным, как это полагает
И. И. Смирнов).
2 И. И. Смирнов считает, что был всего один приговор
о местничестве, изданный якобы в ноябре 1549 г. (И. И. Смир-
нов, Очерки, стр. 489—495). Этому противоречит факт суще-
ствования двух датированных указов: от декабря 1549 г. и от
июля 1550 г. Ссылка И. И. Смирнова на то, что «к июлю 1550 г.
относится включение текста приговора о местничестве в Раз-
рядную книгу» противоречит всем лучшим спискам простран-
ной редакции разрядных книг (в том числе Эрмитажному
№ 390, л. 179—179 об.) и краткой (составленной в 1556 г.), где
сообщается совершенно определенно, что «лета 7058 г. июля
царь .. .приговорил отпом своим Макарьем митрополитом», т. е.
составил приговор. Факт отсутствия этой даты в некоторых
поздних (вторая половина XVII—XVIII в.) списках разрядных
книг ничего не может изменить, ибо это отсутствие вторичного
происхождения. Достоверность декабрьского приговора 1549 г.
лучше всего характеризуется наличием в его тексте дьячих
помет. Оба приговора имеют как общие черты, так и суще-
ственные различия, объясняющиеся дальнейшей выработкой
норм, ограничивающих местничество. В приговоре 1550 г.
в отличие от приговора 1549 г. более тщательно регламентиру-
ются местнические отношения воевод. Если в первом устанав-
ливалось, что второй воевода большого полка должен быть
«без мест» по отношению ко всем другим воеводам, то во вто-
342
Челобитная И. С. Пересветова (начало). Список XVII в.
Государственный Исторический музей,
все военачальники подчинялись мудрому «паше», на-
значенному царем Ч
Приговором были упорядочены местнические взаимо-
отношения между воеводами. Второй воевода большого
полка должен быть «без мест» с большим воеводой полка
правой руки (т. е. оба они приравнивались в служебном
и местническом отношениях). Остальные воеводы — пра-
вой руки, передового и сторожевых полков — должны
быть «не менши» большого воеводы правой руки; а вое-
воды левой руки — не меньше воевод передового и сто-
рожевых полков. Следовательно, первые воеводы передо-
вого и сторожевого полков приравнивались к первому
воеводе правой руки, который был «без мест» со вторым
воеводой большого полка. Воеводы левой руки соответ-
ствовали воеводам передового и сторожевого полка, но
признавались «меньшими» воеводами по сравнению с вое-
водами правой руки. Приговор повышал роль и само-
стоятельное значение воевод отдельных полков на время
военных операций. Вместе с тем принятое решение было
явной уступкой княжеско-боярской знати, которая по
преимуществу и назначалась на командные должности.
Приговор в этой части был сформулирован так, что
устанавливалось соподчинение воевод, но не устранялись
возможности для их местнических счетов. Приговор го-
ворил, что воеводы должны быть «без мест», «не менши»
других и т. д., не предрешая вопроса об их местниче-
ских счетах. Это давало возможность правительству при
назначении на высшие командные должности лавиро-
ром устанавливалось, что он должен быть «без мест» лишь по
отношению к большому воеводе правой руки. В приговоре
1550 г. специально оговаривалось, что воеводы всех полков
считались «меньше» большого воеводы большого полка, так как
ранее в этом полку просто вводилось звание большого воеводы.
Воеводы левой руки отныне считались «не меныпи» первых
воевод передового и сторожевого полков. Приговор 1549 г. не
может быть простым сокращением разрядного текста, ибо оба
памятника имеют, как это показано выше, существенные раз-
личия, касающиеся местнического положения воевод.
1 «А коли сам царь нейдет противу недруга, и он пошлет
пашу мудраго во свое место царево, да всем пашам велит его
слушати и чтити» («Сочинения И. С. Пересветова», М.—Л., 1956,
Музейный список, л. 62 об.).
344
вать, избегать наиболее вопиющих несуразностей, по-
рождаемых местничеством, не отменяя его окончательно.
Заключительная часть приговора запрещает местни-
чество на «службе» с воеводами. Эта часть приговора
безусловно содействовала укреплению дисциплины в дво-
рянской армии, повышала роль воевод на время военных
действий. Приговор в то же время давал какую-то га-
рантию боярской аристократии, что их чести «порухи»
не будет. Компромиссный характер приговора объясняет
его жизненность (он действовал около 100 лет) !.
В целом июльский приговор 1550 г., ограничивший
местнические счеты на основе сложившейся практики
взаимоотношения воевод в полках, имел большое значе-
ние для поднятия боеспособности дворянской армии.
Однако его значение уменьшалось тем, что боярская
знать не желала считаться с принятыми решениями и
зачастую нарушала запреты, принятые в 1550 г. К тому
же никаких санкций за нарушение постановления при-
говор 1550 г. не вводил.
Наряду с попытками укрепления дисциплины дво-
рянской конницы в середине XVI в. закладывается
основа формирующегося постоянного (стрелецкого) вой-
ска. Уже с начала XVI в. в связи со значительными
сдвигами, происшедшими в вооружении (распростране-
ние огнестрельного оружия), в составе русских воору-
женных сил появляются отряды пищальников, свиде-
тельствующие о зарождении на Руси элементов постоян-
ной армии. Пищальники составили то основное ядро, из
которого выросло стрелецкое войско.
На необходимости учреждения стрельцов «огненного
боя» настаивал И. С. Пересветов, убежденный сторонник
постоянного войска, оснащенного огнестрельным ору-
жием.
Большинство советских исследователей датирует по-
явление стрельцов 1550 г. и связывает его с известным
сообщением Продолжения Хронографа 1512 г. о «вы-
боре» Иваном Грозным «стрельцов ис пищалей»1 2. При
1 И. А. Коротков, указ, соч., стр. 12.
2 См. С. Л. Марголин, указ, соч., стр. 51; см. также его ре-
цензию на книгу А. В, Чернова «Вооруженные силы Русского
345
ртом все исследователи подчеркивают важность органи-
зации стрелецкого войска, явившегося зародышем по-
стоянной армии на Руси. Только А. В. Чернов относит
возникновение стрелецкого войска к 1545 г.!, основы-
ваясь на сведениях автора «Казанской истории» о стрель-
цах под 1546 г. и 1547 г. * 1 2 Сведения автора «Казанской
истории» за 1546—1547 гг. нельзя воспринимать без долж-
ной критики. В этом произведении, составленном
в 1564—1566 гг., т. е. спустя 15 лет после реформы
1550 г., стрельцами могли называться отряды пищаль-
ников, имевшиеся в русском войске3. Но пищальники
известны значительно ранее 1546—1547 гг.
Между сентябрем 1549 и августом 1550 г., очевидно,
летом 1550 г.4, Иван Грозный учредил «выборных стрель-
цов ис пищалей 3000 человек, а велел им жити в Во-
робьевской слободе, а головы у них учинил детей бояр-
ских». Было создано 6 «статей» (или «приказов») по
500 человек стрельцов с «головами» во главе. Стрелец-
кие «статьи» делились на сотни, имевшие своих сотни-
ков, пятидесятских и десятских5. Иван IV «жало-
ванье стрельцом' велел давати по четыре рубли на год» 6.
Итак, речь шла о реорганизации старых отрядов пи-
щальников: «выборные стрельцы» созданы были «ис
пищалей», т. е. из среды пищальников. Войско пищаль-
государства в XV—XVII вв.» («Вопросы истории», 1955, № 4,
стр. 155).
1 А. В. Чернов, Образование стрелецкого войска, сто. 283;
его же, Вооруженные силы Русского государства в XV—XVII вв.,
стр. 46—47.
2 В июне 1546 г. касимовский царь Шах-Али отппавился
в Казань «не взя с собою... силы многия. ни стенобитнаго
наряду, ни огневых стрелец» (ПСРЛ, т. XIX. СПб., 1903, стб. 285,
ср. «Казанская история», М—Л., 1954, стр. 79). В походе на Ка-
зань 1547 г. участвовали «копейники», «тулоносцы, огненный
стрелпы» (ПСРЛ, т. XIX, стб. 57, 297).
3 Самый характер упоминания стрельцов автором «Казан-
ской истории» вполне соответствует тому, что нам известно
о пищальниках.
4 ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 532. Сообщение помещено под
7058 г., в конце сведений за этот го/( (после записи за июль
7058 и перед записью за октябрь 7059 г.).
5 АИ, т. II, № 355, стр. 425—426; Тысячная книга, стр. 215—
220.
6 ПСРЛ, т. XXII, ч. 1, стр. 532.
346
ников отныне стало именоваться стрелец-
ким. Из него Иван Грозный выделил «вы-
борный» отряд в 3000 человек. «Казанская
история» сообщает, что Иван Грозный «еще
ново прибави к ним огненных стрелков
много, к ратному делу гораздо изученых и
глав своих не щадящих» Ч Вся организация
стрелецкого войска представляла развитие
отрядов пищальников. Реформа 1550 г.
имела целью учредить «выборных стрель-
цов», правда, в какой мере она была осу-
ществлена, остается неясным2. Во всяком
случае с этого времени термин «пищаль-
ники» постепенно исчезает3; им только
изредка именуются пушкари-пищальники4.
Для обеспечения стрелецкого войска вво-
дился новый подворный налог — «пищаль-
ные деньги», который до этого собирался не
повсеместно 5.
Стрельцы, сыгравшие большую роль в
походах 1551 —1552 гг. на Казань6, сдела-
лись ядром постоянного войска. Хорошо
вооруженное стрелецкое войско имело
1	ПСРЛ, т. XIX, стб. 44—45.
2	В подмосковном селе Воробьеве позднее
стрельцов не было.
3	И. Шпаковский писал: «После половины
XVI в. пищальники не упоминаются, возможно
предположить, что пищальников стали имено-
вать стрельцами» (Н. И. Шпаковский, Стрель-
ни— ЖМНПр., 1898, № 9, стр. 138).
4	ДАИ. т. I, № 91, стр. 141—143.
5	С. Б. Веселовский, Сошное письмо, т. I,
стр. 146. 151, 152.
в	ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, сто. 163, 208, 211. См.
подробнее А. В. Чернов, Образование стрелец-
кого войска, стр. 287—288: О стрельцах при
Иване Грозном см. также И. А. Коротков, указ,
соч., стр. 14—28.
Фитильная пищаль, XVI в.
Государственный Исторический музей,
347
значительное преимущество над дворянской конницей,
постепенно уступавшей ему место. Недаром Энгельс от-
мечает, что «с развитием бюргерства пехота и артиллерия
все больше становятся решающими видами вооруженной
силы...» 1
Однако прежде чем постоянное войско доказало
свою жизненность и преимущества над дворянской кон-
ницей, должно было пройти немало времени. Пищаль-
ники-стрельцы в XVI в. и войска «нового» строя
в XVII в. были этапами становления постоянной армии
в России.
* *
❖
Бесспорно, самым крупным начинанием правитель-
ства Ивана Грозного после февральской декларации
1549 г. было составление в июне 1550 г. нового законо-
дательного кодекса, который заменил устаревший Су-
дебник 1497 г. Из 99 статей нового Судебника 37 были
совершенно новыми, а в остальных текст предшествую-
щего кодекса подвергся кардинальной переработке.
В литературе высказывались различные суждения
о том, в какой обстановке началась работа над составле-
нием Судебника. В речи на Стоглавом соборе 1551 г.
Иван Грозный, обращаясь к освященному собору, сказал:
«В преидущее лета бил есми вам челом и з бояры
своими о своем согрешении, а бояре такоже, и вы нас
в наших винах благословили и простили, а яз по вашему
прошению и благословению бояр своих в прежних их
винах во всех пожаловал и простил, да им же заповедал
со всеми християны царствия своего в презних во всяких
делех помиритися на срок. И боляре мои и все приказ-
ныя лица и кормленщики со всеми землями помирилися
во всяких делех. Да благословилъся есми у вас тогды
же Судебник исправити по старине и утвердити, чтоб
был праведен суд и всякия дела непоколебима во
веки. И по вашему благословению Судебник исправил
и великия заповеди написал, чтобы то было прямо
1 Ф, Энгельс, Анти-Дюринг, стр. 156.
З'А
и брежно, суд бы был праведен безпосулно во всяких
делех» *.
Опираясь на упоминание «преидущего лета» в речи
Ивана Грозного, исследователи обычно относили их
к 1550 г., т. е. ко времени составления Судебника: Сто-
глав датируется февралем 7059 г., а предшествующее
лето падает на 7058, т. е. на сентябрь 1549 — август
1550 г. Однако в речи имеется как будто прямая
ссылка на «Собор примирения», состоявшийся в феврале
1549 г.
Не противоречил ли Грозный себе, когда говорил
о том, что приступил к составлению Судебника в 7058 г.?
И. И. Смирнов, прямо не отвечая на этот вопрос, начало
подготовительных работ все-таки связывает с собо-
ром 1549 г.1 2
Б. А. Романов предполагает «преидущее лето» от-
считывать не от последних заседаний Стоглава, а от
предварительных совещаний накануне собора, например
15 сентября 1550 г., когда рассматривался приговор о цер-
ковных слободах. Но если не впадать в педантизм, пишет
далее Б. А. Романов, то не следует «примеривать со-
ставление текста речи царя непременно к первым двум
сентябрьским неделям 1550 г.». В этом случае хро-
нологического разрыва не будет: «преидущее лето»
по отношению к июлю — августу 1550 г. (7058 г.) будет
7057 г. (1548/49), т. е. когда и состоялся «Собор при-
мирения». Следовательно, именно его и упоминает Иван
Грозный, говоря о начале работ над Судебником3.
С построением Б. А. Романова согласиться очень
трудно уже потому, что речь Ивана Грозного все-таки
была произнесена на Стоглаве, а не полугодом раньше,
и «преидущее лето» неумолимо ведет нас к 1550 г. и
возможно даже к февралю месяцу, когда были составлены
так называемые «царские вопросы». С. О. Шмидт пред-
положил, что в июне — июле 1550 г. состоялось заседание
1 «Макарьевский Стоглавник», стр. 16—17.
2 И. И. Смирнов, Очерки, стр. 311.
3 Б. А. Романов, Судебник Ивана Грозного («Исторические
записки», кн. 29, стр. 201—202); см. его же комментарий к Су-
дебнику 1550 г. («Судебники XV—XVI веков», стр. 182—190).
349
нового Земского собора \ На этом соборе, вероятно,
в присутствии многочисленных служилых людей, вернув-
шихся из казанского похода, были приняты решения об
отмене местничества, составлен Судебник, решено было
испоместить тысячников, а также учреждено стрелецкое
войско. Если не считать трудного для понимания текста
Стоглава, остальные соображения С. О. Шмидта вполне
убедительны1 2.
Поскольку Судебнику 1550 г. в литературе посвя-
щены обстоятельные исследования Б. А. Романова и
И. И. Смирнова, а также тщательно выполненный
историко-правовой обзор А. Г. Поляка, постольку мы
в настоящей работе коснемся лишь тех сторон этого па-
мятника, которые раскрывают основные черты его со-
циальной и политической направленности.
Социальное законодательство, вошедшее в Судебник
1550 г., касается двух важнейших вопросов — землевла-
дения и зависимого населения (крестьян и холопов).
Статья 85 Судебника, содержащая целое уложение
о выкупе вотчин, вызвала в литературе оживленную по-
лемику. Если С. В. Бахрушин ее смысл усматривал
в «предоставлении преимущественного права выкупа
княжеских вотчин членам рода» 3, то И. И. Смирнов, на-
против, увидел в статье 85 мероприятие, проведенное
в интересах дворянства и направленное против княжат
1 С. О. Шмидт, диссертация, стр. 75, 85; «Памятники рус-
ского права», вып. IV, стр. 262—263.
2 На полях татищевского списка Львовской летописи есть
следующая запись: «Да видя же князь великий, что и в судех
неправды и грабленпя, оставя предков уложенья, судят по
своей воли, и для того велел князь великий соврати от городов
добрых людей по человеку, да и к тому бояр, околничих и
дворецких велел сидетп и Судебник со старых уложений де-
лати, яко же зделав все крестным целованием утвердили, что
держатп в правду». А. И. Копанев считает, что эта запись
подтверждает факт созыва Земского собора в 1550 г. (А. И. Ко-
панев, Об одной рукописи, принадлежавшей В. Н. Татищеву,
стр. 236—237; А. И. Копанев, А. Г. Маньков, Н. Е. Носов, указ,
соч., стр. 121). Однако скорее всего эта запись связана с позд-
нейшей вставкой в Хрущевскую степенную книгу, где тоже
говорится о соборе 1550 г.: владелец этой рукописи мог озна-
комить В. Н. Татищева с записью в Степенной книге.
3 С. В. Бахрушин, Научные труды, т. II, стр. 350—351.
350
и бояр !. Более правильно, как нам кажется, оценил этУ
статью Б. А. Романов, увидевший в ней следы компро-
миссной политики Избранной рады1 2.
Статья 85 озаглавлена «А в вотчинах суд»3. Сле-
довательно, в ней речь идет о вотчинном землевладении
в целом. Так как дворянство все больше и больше на-
чинало обеспечиваться поместьями, а не вотчинами, то
совершенно ясно, что основное содержание статьи глав-
ным образом касалось землевладения феодальной знати.
Статья провозглашает, что лица, продавшие вотчину, или
их родственники, подписавшие купчую грамоту, ли-
шаются права выкупа отчужденной земельной собствен-
ности. В данном случае закон стоит на стороне покупа-
теля земли. Если мы вспомним, что боярство к середине
XVI в. все больше и больше опутывалось сетью долговых
обязательств, а монастыри, с одной стороны, и пред-
приимчивые помещики, с другой, имели в своем распо-
ряжении средства для покупки земли, то смысл основ-
ного положения статьи 85 станет ясным: закон содей-
ствовал отчуждению вотчинно-боярской земельной соб-
ственности. Дворянская направленность этого установле-
ния прояснится несколько позднее, когда в мае 1551 г.
монастырям будет запрещено покупать земли.
Право выкупа земель (в течение 40 лет) оставалось
за родичами, не подписавшими купчие грамоты4. Эта
весьма существенная оговорка сделана в интересах ро-
дичей лиц, продававших землю, т. е. главным образом
вельможных землевладельцев. Сам срок предъявления
претензий — 40 лет — был очень большим. Так, еще
1 И. И. Смирнов, Очерки, стр. 357—364.
2 Б. А. Романов, К вопросу о земельной политике Избран-
ной рады («Исторические записки», кн. 38, стр. 268—269).
3 Здесь и ниже мы пользуемся текстом Судебника 1550 г.,
опубликованным в IV выпуске «Памятников русского права»,
ибо в основу академической публикации этого памятника
издатели положили текст, изобилующий церковнославянизмами
и не вполне исправно передающий протограф Судебника (06
Этом см. рецензию А. А. Зимина на издание «Судебников
XV—XVI веков» — «Вопросы истории», 1953, № 5, стр. ИЗ—117).
4 Это право не распространялось на «куплю». Среди свет-
ских феодалов «купли» главным образом концентрировались
в руках дворян, которые не были заинтересованы в сохранении
права родового выкупа.
351
в 1532 г. каширским посадским людям было отказано
в их претензии на мельницу, потому что они не били че-
лом 30 лет1. Вместе с тем внесение в закон строго опре-
деленного срока ограничивало в какой-то мере претен-
зии родичей лиц, продавших землю.
Статья 85, касаясь в сущности лишь вопроса о купле
родовых земель, не могла дать хоть сколько-нибудь зна-
чительный резерв земли, необходимый для обеспечения
дворянства. Правительству приходилось искать новых
источников для испомещения служилых людей.
Второй закон, относящийся к проблеме землевладе-
ния, рто статья 43, провозгласившая ликвидацию тарха-
нов: «торханых (грамот. — А. 3,) вперед не давати ни-
кому; а старые грамоты тарханные поимати у всех»1 2.
И. И. Смирнов считает, что статья «наносила удар по
основным группам привилегированных землевладель-
цев — тарханников»3. Еще С. Б. Веселовский устано-
вил, что после 1506 г. светским землевладельцам тархан-
ные грамоты не выдавались4. Следовательно, статья 43
своим острием была направлена против податных приви-
легий духовных феодалов. Исследователей уже давно
смущал факт существования тарханов в более позднее
время и вторичная их ликвидация в 1584 г. Если
А. С. Павлов и С. В. Рождественский высказали мысль,
что статья 43 на практике не применялась5, то Б. А. Ро-
манов считал, что статья 43 «носит чисто декларатив-
ный характер и сформулирована (в своей тарханной
части) как предписание, обращенное.. . к самой верхов-
ной власти»6. Анализ жалованных грамот, проведенный
С. М. Каштановым, позволил сделать вывод, что статья 43
1 АГР, т. I, № 57, стр. 104.
2 О термине «тарханная грамота» см. С. М. Каштанов,
К вопросу о классификации и составлении заголовков жало-
ванных грамот («Исторический архив», 1956, № 3, стр. 211—
217).
3 И. И. Смирнов, Судебник 1550 г., стр. 364.
4 С. Б. Веселовский, Феодальное землевладение в Северо-
Восточной Руси, т. I, стр. 138.
5 А. С. Павлов, Исторический очерк секуляризации церков-
ных земель в России, ч. 1, Одесса, 1871, стр. 116; С. В. Рожде-
ственский, указ, соч., стр. 138.
6 Б, А. Романов, Судебник Ивана Грозного, стр. 211; ср.
«Судебники XV—XVI веков», стр. 226.
352
Судебник 1550 г. Список XVI в.
Государственный Исторический музей.
Судебника имела совершенно конкретное содержа-
ние, т. е. ликвидацию тарханов. С 1549 г. в новых жало-
ванных грамотах уже нет, как правило, освобождения
иммунистов от уплаты основных податей, в том числе
ямских денег. Вторая часть статьи 43 («грамоты тархан-
ные поимати») была осуществлена несколько позднее,
в 1551 г., во время майского пересмотра жалованных
грамот
О недвижимом имуществе в городах Судебник молчит.
Вторую группу статей Судебника составляют законы
о крестьянах и холопах. Статья 88 Судебника 1550 г.
о Юрьевом дне по существу лишь с небольшими допол-
нениями повторила статью 57 Судебника 1497 г.1 2 Как
правильно пишет И. И. Смирнов, в вопросе о крестьянах
Судебник 1550 г. занимает консервативную позицию3.
«Судебник 1550 г.,—по его словам, — не создает нового
этапа в истории развития крепостного права» 4. Но эти
верные соображения, к сожалению, не получили
у И. И. Смирнова должного объяснения, ибо противоре-
чили его же концепции о дворянском существе законо-
дательства середины XVI в. В обстановке роста классовой
борьбы правительство Адашева не рискнуло пойти на
дальнейшее закрепощение крестьян, хотя к этому сво-
дились требования дворян. К тому же, феодальная знать
была меньше заинтересована в скорейшей ликвидации
крестьянского выхода и добилась сохранения в законода-
тельстве старинного установления конца XV в., которое
шло вразрез с практикой, а не отличалось действен-
ностью, как то полагает И. И. Смирнов5 (фактически
крестьянский выход был крайне затруднен).
Двойственный характер носят статьи о холопах.
Статья 76 Судебника 1550 г. воспроизводит с неболь-
1 «Памятники русского права», вып. IV, стр. 288—289;
С. М. Каштанов, дипломная работа, стр. 470—474.
2 Увеличение пожилого на два алтына (1 руб. и 2 алтына
вместо 1 рубля по Судебнику 1497 г.) в условиях значитель-
ного роста цен не может свидетельствовать об осложнении
крестьянского выхода в середине XVI в. по сравнению с кон-
цом XV в.
3 И. И. Смирнов, Очерки, стр. 376.
4 Там же, стр. 379.
5 Там же, стр. 378.
354
шими уточнениями статью 66 Судебника 1497 г. Так,
например, для обращения тиуна в холопы требуется
предъявить на него полную или докладную грамоту.
В частности, сельского тиуна нельзя было «похолопить»
без предоставления докладной грамоты 1,
В статье 88 содержится разрешение «холопить» кре-
стьян, не считаясь с Юрьевым днем, причем даже без
уплаты господину пожилого («которой крестьянин
с пашни продасться кому в полную в холопи, и он вый-
дет безсрочно ж и пожилово с него нет») 1 2. Если вспо-
мнить позднейшее законодательство начала XVII в., то
в нем мы сможем найти категорические постановления
о том, что крестьян (за исключением голодных лет),
перешедших к кому-либо в холопы, следовало «по кре-
стьянству» выдавать их прежним господам3. Совершенно
иное дело статья 88 Судебника, которая стоит на страже
холоповладельцев, т. е. в первую очередь феодальной
Знати.
О том, какие круги господствующего класса были
наиболее крупными холоповл а дельцами, говорит статья 81
Судебника. Этой статьею запрещается «холопить» детей
боярских, годных исполнять служилые обязанности. «Хо-
лопили» таких дворян, конечно, княжата и бояре4.
Статья 81 оберегала детей боярских от «похолопления»
и отвечала их интересам.
Впервые в истории русского законодательства Су-
дебник 1550 г. говорит о служилой кабале. Появление
специальной (78) статьи о служилой кабале свидетель-
ствовало о развитии к середине XVI в. служилого хо-
лопства.
1 «А по тиупству без полные и без докладные не холоп;
а по селскому ключу без докладные не холоп» («Памятники
русского права», вып. IV, стр. 254).
2 Б. А. Романов считает, что 88 статьею законодатель
как бы пригрозил феодалу не доводить до предела эксплуата-
цию крестьян, ибо в противном случае ему грозит бесспорный
уход крестьян в холопы (Б. А. Романов, О полном холопе и
сельском попе в Судебнике Ивана Грозного, стр. 140—145).
3 «Памятники русского права», вып. IV, стр. 540—541.
4 В Дворовой тетради 50-х годов XVI в. упоминается даже
очевидно обнищавший князь И. А. Шелешпанский, который
«в холопех умре» (Тысячная книга, стр. 147).
*
355
В статье 78 говорится, что в случае установления ка-
бальных отношений («станут на собя давати кабалы за
рост служити») служилые кабалы можно составлять на
сумму не свыше 15 рублей («боле пятинатцати рублев
на серебряника кабалы не имати»). Закон не имел обрат-
ного действия, поэтому старые кабалы сохраняли свою
силу, но только в том случае, если они были заново под-
тверждены (подписаны дьяком и скреплены боярской
печатью). Кабалу можно было составить лишь на свобод-
ного человека («на волных людей»); служилые кабалы,
составленные на полных и докладных холопов, призна-
вались недействительными.
Б. А. Романов обратил внимание, что 15-рублевый
максимум, из которого исходит составитель Судеб-
ника 1550 г., во много раз превышал сложившуюся прак-
тику: служилая кабала первой половины XVI в. не знает
суммы более 10 рублей 1. В среднем кабалы даже в 60—
70-х годах XVI в. составлялись на 3—4 рубля1 2. Иногда
кабалы на ремесленников достигали более высокой
суммы (например, один сапожник в 1574/75 г. составил
кабалу на 8 рублей3). Впрочем, когда в кабалу вписы-
валось все семейство, величина долга возрастала. Состав-
ленная в 1574/75 г. кабала на 3 человек знает долг и
в 15 рублей4. Но это единичный случай. Введение макси-
мума отвечало пожеланиям дворянства, заинтересован-
ного в том, чтобы не допускать переманивания закаба-
ляемых «людей» путем повышения величины ссуды. Од-
нако сами размеры максимума были очень велики, что
соответствовало скорее интересам феодальной аристокра-
тии, чем служилой мелкоты5.
Посадским людям — закладчикам посвящена статья 91,
провозгласившая, что «торговым людем городцким в ма-
1 Б. А. Романов, К вопросу о 15-рублевом максимуме в слу-
жилых кабалах XVI в., стр. 328.
2 РИБ, т. XVII, № 75, 281, 317; в 1553 г. была составлена на
3 рубля докладная кабала «на сельский ключ» (ААЭ, т. I,
№ 237, стр. 240—241). Очевидно, подобные случаи для служи-
лых кабал были явлением массовым.
3 РИБ, т. XVII, № 470, стб. 171.
4 Там же, № 68, стб. 24.
5 Б. А. Романов, К вопросу о 15-рублевом максимуме в слу-
жилых кабалах начала XVI в., стр. 335.
356
настырех в городских дворех не жити». П. IL Смирнов
полагал, что в статье воспроизведен в какой-то мере
текст несохранившегося указа о слободах Ивана III, на
который ссылался Иван Грозный в речи, обращенной
к Стоглаву!. Так это или иначе, но статья 91 еще не
решала вопроса о слободах по существу и к этой теме
правительству пришлось вернуться уже в конце 1550 г.
Общее постановление, направленное на борьбу с заклад-
ничеством, показывало возросшую роль посада и стрем-
ление правительства учесть в какой-то мере требования
горожан.
Особое внимание Судебник уделяет вопросам цен-
трального и местного управления. В этом законодатель-
ном памятнике уже намечаются основные направления,
по которым будет проходить перестройка государствен-
ного аппарата в 50-е годы XVI в.
Одна из примечательных черт истории реформ госу-
дарственного аппарата 30—50-х годов XVI в. сводится
к тому, что преобразования начинаются с местного
управления. Это вызывает в дальнейшем необходимость
перестройки центральных органов власти. Причиной
было сохранение пережитков феодальной раздробленно-
сти в стране: спаять воедино разнородные территориаль-
но-административные элементы можно было только после
создания необходимых предпосылок на местах.
Судебник 1550 г. наглядно отразил эту особенность
в истории государственного аппарата: его нововведения
касаются главным образом наместничьего управления, но
наряду с этим он уже вводит существенные новшества,
связанные с усилением центрального правительственного
контроля над деятельностью наместников и волостелей.
Сохраняя в целом старую кормленую систему, Судеб-
ник 1550 г. вносит в нее коррективы, ограничивающие
власть наместников и волостелей. Это ограничение идет
по двум линиям: во-первых, сокращается объем судеб-
ных полномочий наместников и, во-вторых, усиливается
контроль над наместниками как со стороны местной, так
и центральной администрации. Статьею 60 дела о «ведо-
1 П. П. Смирнов, Посадские люди и их классовая борьба
до середины XVII в., т. I, стр. 114.
357
мых разбойниках» изымаются из компетенции наместни-
ков и передаются в ведение губных старост. Таким обра-
зом, впервые губная реформа, проводившаяся ранее
в отдельных уездах, приобрела общегосударственное при-
знание. Но компетенция губных старост оставалась еще
узкой: дела о «лихих людях», совершавших «татбу или
душегубство или какое другое дело, опричь разбою»,
оставались в ведении наместников \
Большое практическое значение имела статья 64, со-
гласно которой детей боярских наместники должны были
судить «по всем городом по нынешним царевым госуда-
ревым жаловалным по их вопчим грамотам». К сожале-
нию, ни одной «вопчей» грамоты до нас не дошло, что
затрудняет понимание текста статьи 641 2. Речь, оче-
видно, идет о реализации того порядка судопроизводства
над детьми боярскими, который провозглашен 28 фев-
раля 1549 г. («наместникам детей боярских не судити
ни в чем, опричь душегубства и татьбы и разбоя с по-
личным» ).
Контроль над наместничьей властью усиливался
статьей 68, которая вводила обязательное участие ста-
рост и целовальников в судопроизводстве наместников.
Строго контролировалась и деятельность наместничьей
администрации: в случае если до или после суда «на-
местничи или волостелины люди учнут давати от кого
на поруки, .. .и по ком поруки не будет», то, прежде чем
взять под стражу этих людей, они должны быть предва-
рительно «явлены» в городе городовому приказчику,
1 Некоторое исключение составляли дела о «татьбе», в ре-
шении которых губные старосты принимали участие в соответ-
ствии с губными грамотами («по губным грамотам»). Характер
участия этих старост в наместничьем судопроизводстве по
делам о татьбе рисует губной наказ 1549 г. (ААЭ, т. I, № 224).
2 Правда, в правой грамоте 15 января 1552 г. в Нижний
Новгород, говорящей о грабеже, совершенном группой нижего-
родских детей боярских, упоминается, что они «воеводам и
старостам несудимы». Дворецкий Д. Р. Юрьев, осудивший ни-
жегородцев, велел взять пошлины на ответчиках «по их жало-
вальной грамоте по нижегороцкой, а не будет грамоты...
взять по Судебнику» (Н. П. Лихачев, Сборник актов, стр. 220
и след.). Вероятно, перед нами упоминание об одной из «воп-
Чих грамот» детей боярских.
$58
дворецкому, старосте и целовальникам, а в волостях —
старостам и целовальникам.
Строгому надзору должны были, по мысли состави-
телей Судебника, подвергаться наместники и со сто-
роны центральных учреждений.
Статья 71 устанавливает, что наместники «без до-
кладу» не могли «татя и душегубца и всякого лихово че-
ловека. .. ни продати, ни казнити, ни отпустити». Эта
статья, казалось бы, противоречит статье 60, где гово-
рилось, что если на кого-либо «доведут татбу или душе-
губство или иное какое лихое дело... а будет ведомой
лихой человек, и намеснику или волостелю велети того
казнити смертною казнью». И. И. Смирнов видит раз-
личие этих статей в том, что «статья 60 имеет в виду
не вообще душегубство, разбой и татьбу, а совершение
этих преступлений ведомыми лихими людьми»
Но ведь и статья 71 говорит о «всяком лихом чело-
веке», так что вряд ли разницу следует видеть в акценте
на «ведомость» этого человека. Б. А. Романов полагает,
что вопрос о наказании «ведомых лихих людей» решался
в статье 60, а статья 71 говорит о контроле их намест-
ничьим судом, не интересуясь степенью наказания лихих
людей1 2. А. Г. Поляк стремится объяснить противоречие
тем, что к 1550 г. губные органы были введены не по-
всеместно и статья 60 отразила старый порядок судо-
производства, а статья 71 уже говорит главным образом
о делах, касающихся «лихих людей» из служилого со-
словия3. С этим нельзя согласиться, потому что статья 71
не выделяет детей боярских из среды «лихих людей»,
а статья 60 знает губные учреждения, т. е. не может
относиться к судопроизводству до введения губной ре-
формы. Вероятнее всего, статья 60 определяет меру на-
казания «ведомым лихим людям», тогда как статья 71
развивает старое положение о порядке суда над ними.
А. Г. Поляк считает, что дела о татях и разбойниках
должны были докладываться боярской комиссии по раз-
бойным делам4. Это весьма вероятно. Вспомним, что
1 Я. И. Смирнов, Очерки, стр. 327.
2 «Судебники XV—XVI веков», стр. 272.
3 «Памятники русского права», вып. IV, стр. 312.
4 Там же, стр. 313.
35.9
в губных наказах, изменявших сложившийся порядок ве-
щей, предписывалось старостам «списков... к боярам
к докладу не посылати» Ч
Органом каждодневного, если так можно выразиться,
контроля над наместниками были кормленые дьяки.
Функции этих дьяков специально изучались П. А. Са-
диковым 1 2. Кормленые дьяки выдавали наместникам
уставные грамоты, а местному населению доходные
списки, т. е. документы, которыми определялись судеб-
ные и финансовые прерогативы кормленщика. По статье 47
Судебника 1550 г. кормленые дьяки осуществляли
контроль над исполнительной судебной властью.
Специальной статьей (75) гарантировалось удовле-
творение иска тому потерпевшему, который бил челом
на наместников и их людей, если ответчики не явля-
лись на суд. Установлена была форма явки на суд, при
нарушении которой «истцовы иски по жалобницам и
неделщиков езд» доправлялись на ответчике. Однако
санкцию на немедленный вызов наместника и его
«людей» на суд путем посылки приставов «з записьми»
по «приказным» (т. е. связанным с должностными
злоупотреблениями) и разбойным делам должна была
давать Боярская дума в целом («бояре, приговоря
вместе»), а не один какой-либо боярин с дьяком (на-
пример, глаза боярской комиссии по разбойным делам
и т. п.).
В статье 75, следовательно, видны как общая тенден-
ция к ограничению самоуправства наместников, так и
стремление оградить притязания дворянства верховной
властью Боярской думы.
1 «Памятники русского права», вып. IV, стр. 185.
2 П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 212—
223. Возражая П. А. Садикову, И. И. Смирнов считает, что над
наместниками осуществляли контроль не кормленые дьяки,
а «бояре и дворецкие и казначеи и дьяки, у кого будут кото-
рые городы в приказе» (И. И. Смирнов, Очерки, стр. 323). Если
в рту формулу вкладывать представление о приказах (как это
делает сам И. И. Смирнов на стр. 321—322), то она будет не-
верна. Если же не создавать искуственно разветвленной си-
стемы приказов с их территориальным размежеванием, то
формула статьи 72 не будет противоречить мнению П. А. Са-
дикова.
360
Значительно меньше в Судебнике Ивана Грозного ма-
териала о центральных правительственных учреждениях
и их функциях. И это понятно, ибо перестройка цен-
тральных ведомств в 1550 г. только еще начиналась.
В литературе распространено мнение, что Судебник
1550 г. говорит о сложившейся приказной системе. Это
мнение нуждается в пересмотре.
«Приказом» еще в XIV—XV вв. называли повеление,
распоряжение, поручение, а лицо, выполнявшее админи-
стративно-хозяйственное поручение князя или другого
феодала, — «прикащиком».
В смысле «поручены» употреблен термин «прика-
заны» в Судебнике 1497 г.1 Однако в этом памятнике
нет еще «приказов» — учреждений. Понятие «в приказе»
связывается в источниках первой половины XVI в. чаще
всего с управлением дворцовыми ведомствами.
Н. П. Лихачев1 2, а за ним и другие считают, что
приказ-учреждение впервые упоминается в грамоте 1512 г.
Однако в ней говорится всего-навсего об обязанности
передавать деньги дьякам как обычным, так и дворцо-
вым «или кто на их место в тех приказах будут иные
диаки» 3, т. е. тем, кто будет исполнять их обязанности 4.
«Приказ-распоряжение» иногда становился и названием
самого объекта, который поручался административному
лицу. Так, в новгородской писцовой книге 1552/53 г.
записано о некоем Богдане, который «был сушилной
ключник, и государь Богдана от того приказу отста-
вил» 5. Приказ здесь — ведомство сушильного ключника.
1 По статье 2 Судебника 1497 г. «жалобника» полагалось
«к тому .. .послати, которому которые люди приказаны ведати».
И. И. Смирнов ошибочно видит в статье 2 отправление «суда
по приказам» (И. И. Смирнов, Очерки, стр. 321). Л. В. Черепнин
справедливо пишет, что в 1—2 статьях Судебника «нет данных,
указывающих на оформление приказной системы» («Судебники
XV—XVI веков», стр. 43).
2 Н. П. Лихачев, Разрядные дьяки XVI в., стр. 30.
3 ААЭ, т. I, № 155, стр. 125.
4 То же самое в грамоте 1550 г., согласно которой велено
деньги передавать дьякам Н. Ф. Курпеву с «товарищи» «или
кто в том приказе иные дьяки будут», т. е. кто будет ведатх^
сбором этих денег (там же).
5 НПК, т. IV, СПб., 1886, стб. 559.
361
В грамоте 1556 г., адресованной в Новгород, предписы-
валось, что Алабыша Перепечина дали на поруку «да от
приказу б есте его от ямского отставили» и другому
сыну боярскому «приказали б есте ему ямской приказ
ведати» «Ямской приказ» в данном случае — поруче-
ние по ямскому ведомству в Новгороде.
О приказных людях и приказах говорит несколько раз
«Домострой» Сильвестра, если не написанный, то во
всяком случае скомпонованный и отредактированный
в 50-е годы XVI в. Пребывание на «приказе» в 24 главе
упоминается в одном ряду с управлением волостью и
означает отнюдь не исполнение должности по централь-
ному управлению, а службу где-то в дворцовом хозяй-
стве1 2. Когда автор говорит о приказном человеке, то он
рядом с ним называет дворецкого и ключника, т. е. дру-
гих лиц дворцового аппарата3.
В царских «вопросах» 1550 г. упоминаются «корм-
ленья, и всякие приказы, и за дьяки, и за подьячими, и
за сытники, и за огневьщики, а за выимщики, и за го-
родничими, а за иными приказными людьми» 4. «В при-
казе» были и дворецкие села у посельского5. Из этих
текстов видно, что «приказами» назывались всякие долж-
ности в центральных и местных ведомствах, а приказ-
ными людьми — их персонал. Ни о каких «приказах»
в позднейшем смысле слова здесь непосредственно не го-
1 ДАИ, т. I, № 103, стр. 152, ср. № 107.
2 «На суседьстве кто не добр или в селе на своих христиан
или на приказе или на власти дани тяжкия, и всякие уроки
незаконный накладывает» («Домострой по Коншинскому списку
и подобным», М., 1908, стр. 24); ср. стр. 25 «на власти, или на
приказе праведъныя уроки в подобно время емлет». Админи-
стративно-хозяйственное происхождение слова «приказ» про-
слеживается и в других местах Домостроя, касающегося рас-
порядка жизни: «и хлебне и в поварне, и в чьем приказе или
у ключника или у повара» (там же, стр. 55); автор отмечает
служебников домовного хозяина, «которой служка в котором
приказе бережен» (там же, стр. 57).
3 «Приказному человеку, дворецкому или ключнику» («До-
мострой по Коншинскому списку и подобным», сто. 38).
4 «Памятники русского права», вып. IV, стр. 577.
5 В грамоте 1554 г. говорилось о том, что крестьян ряда
дворцовых сел судил посельский, «у которого поселского те
села и деревни в приказе будут» (ААЭ, т. I, № 240, стр. 2561,
362
ворится. В 50-х годах XVI в. термин «приказ» еще не
применялся как название центрального ведомства какого-
то одного определенного профиля.
Термин «приказ» и «приказные люди» несколько раз
упоминаются в Судебнике 1550 г., что дало возможность
И. И. Смирнову усмотреть «возросшее значение прика-
зов и дьяков» Ч
Разберем все случаи употребления этих терминов.
В заголовке Судебника 1550 г. по сравнению с Судебни-
ком 1497 г. добавлено, что по этому законодательному
кодексу нужно судить не только боярам и окольничим,
но и «дворецким и казначеем и дьяком и всяким при-
казным людем, и по городом намесником, и по волостем
волостелем, и тиуном и всяким судьям». Несомненно, пе-
ред нами яркое свидетельство (по сравнению с концом
XV в.) возросшей роли дворца, казны и местных органов
власти. Но термин «приказные люди» отнюдь нельзя
прямо связывать с приказами как учреждениями: речь
идет вообще о чиновной администрации центральных
учреждений, а не обязательно о «приказной» в узком
смысле этого слова.
В статье 7 Судебника 1550 г. говорится о том, как
поступить, когда «х которому боярину или к дворецкому
или х казначею или к дьяку придет жалобник его при-
казу». Именно эта статья дала основание полагать, что
к 1550 г. «приказы уже определились» 1 2 или что в Судеб-
нике 1550 г. формулируется «принцип суда по прика-
зам» 3. Ничего подобного, однако, в статье 7 нет: там
речь идет о подсудности «жалобников» тем думным чи-
нам и дьякам, которым они были подведомственны.
Слово «приказ» в данном случае означало ведомство
в самом широком смысле этого слова. В лучшем случае,
следовательно, можно говорить о зарождении ведом-
ственного суда, из которого разовьется позднее приказ-
ный суд, но и только.
1 Я. И. Смирнов, Очерки, стр. 320.
2 А. Н. Филиппов, Учебник истории русского права, ч. 1,
изд. 5-е, Юрьев, 1914, стр. 282.
3 И. И. Смирнов, Очерки, стр. 321; см. справедливое возра-
жение Б. А. Романова («Судебники XV—XVI веков», стр. 195—
196).
363
В статье 72 Судебника 1550 г. говорится о дворец-
ких, казначеях и дьяках, «у кого будут которые городы
в приказе». Эта статья, несомненно, имеет в виду боль-
шой и областные дворцы и быть может кормленых
дьяков, осуществлявших контроль над наместниками.
Слова «в приказе» означают и здесь «подведомственны» и
больше ничего. Территориальный характер «суда по
приказам», на который обратил внимание И. И. Смир-
нов \ является уже пережитком кормлено-путной си-
стемы, постепенно заменявшейся приказно-ведомствен-
ной. Такое толкование статьи 72 находит полное под-
тверждение в актовом материале1 2. В грамоте Ивана
Грозного 1543 г. упоминается один «боярин введеной,
у которого будет матери моей в[еликой] княгини дворец
в приказе» 3. Речь идет не о приказе, а о дворце, под-
ведомственном боярину.
Таким образом, Судебник Ивана IV не дает никаких
данных для утверждения об оформлении приказной си-
стемы к 1550 г.
Вместе с тем, несомненно, в Судебнике 1550 г.
многочисленны явные следы роста дьяческого аппа-
рата Боярской думы, дворца и казны, от которых начи-
нают отпочковываться первые «избы», т. е. будущие
приказы.
Судебник 1550 г. главным образом интересуется во-
просами организации судопроизводства в центральных
ведомствах.
Статьею 7 правительство пыталось как-то ограничить
судебную волокиту, предписывая боярину или кому-либо
из дворцовых ведомств под угрозой «опалы» не отсылать
1 И. И. Смирнов, Очерки, стр. 322.
2 Так, в одной грамоте 1551 г. установлен срок явки на суд
«тех городов людем, которые городы у которых бояр и у дво-
рецких в приказе будут» (АИ, т. I, № 157, стр. 282). Речь идет
о подведомственности городов боярам и дворецким, а пе
о «приказах-учреждениях».
3 С. А. Шумаков, Обзор, вып. IV, № 1329, стр. 481—482; ср.
в июньской грамоте 1550 г.: «котораго будет дворецкого Рязан-
ской дворец в приказе» (Амвросий, указ, соч., ч. 3, М., 1811,
стр. 291); в грамоте 1560 г. упоминается «дворецкой, у кого
будет Нижней Новгород в приказе» (А. К. Кабанов, указ, соч.,
№ 15, стр. 18).
Ж
жалобщиков «своего приказу», а давать им управу. В слу-
чае спорности дела оно могло быть передано только
царю.
С другой стороны, ложные обвинения должностных
лиц центрального аппарата да и вообще челобитные «не
по делу» наказывались тюремным заключением (статьи 6,
7). Правительство этими мероприятиями стремилось вос-
препятствовать потоку челобитных и охранить от них
свою центральную администрацию, в том числе Бояр-
скую думу.
Неправосудные действия и взимание «посулов» боя-
рином, дворецким, казначеем, дьяком должны были
караться весьма строго: виновный должен был возме-
стить «исцов иск», заплатить судебные пошлины (в трой-
ном размере против обычного). Сверх того, он должен
был нести наказание («пеню»), размер которого опреде-
лялся царем («что государь укажет»), вероятно, в связи
с характером самого правонарушения (статья 3).
Наконец, чрезвычайно интересна статья 98 Судеб-
ника, устанавливавшая, что законы должны были прини-
маться («вершатца») «з государева докладу и со всех
бояр приговору». Двойственная природа Судебника в этой
формуле отразилась как нельзя лучше: дела должны
были сначала докладываться государю \ после чего при-
нимался приговор при участии Боярской думы1 2.
Судебник и в этой заключительной статье отражает
компромисс между растущим дворянством, сторонни-
ком укрепления царского самодержавия, и феодальной
Знатью, цеплявшейся за права и прерогативы Боярской
Думы.
1 См., например, доклад 26 ноября 1555 г. главы Разбойной
избы князя И. А. Булгакова царю о татебных делах («Памят-
ники русского права», вып. IV, стр. 360—361).
2 И. И. Смирнов считает, что приговоры были или одного
царя или царя с боярами или устными волеизъявлениями царя
(И. И. Смирнов, Очерки, стр. 397). Вопрос этот, однако,
нуждается в дополнительном изучении. Отсутствие в ряде слу-
чаев упоминаний о боярах в сохранившихся записях царских
приговоров не может считаться достаточным основанием для
отрицания участия Боярской думы в их составлении. См. также
замечания в адрес И. И. Смирнова, сделанные Г. Б. Гальпери-
ным (Г. В. Гальперин, указ, соч., стр. 200).
365
* *
*
Неудача попыток удовлетворить земельный голод дво-
рянства путем пересмотра в Судебнике правового статута
вотчинного землевладения заставила правительство искать
новых средств для обеспечения землею численно возрос-
шего поместного войска. Было еще два источника, к кото-
рым можно было обратиться: казенные земли и владения
духовных феодалов.
Стремясь укрепить материальную базу дворян —
военачальников, которые могли бы сменить представи-
телей боярской аристократии, правительство обратило
свои взоры к находившимся в центральных районах
страны оброчным деревням, землям бывших числяков и
ордынцев, которые уже давно перестали выполнять свое
назначение. В октябре 1550 г. был составлен проект испо-
мещения под Москвой так называемой избранной ты-
сячи Ч Смысл этого проекта сводился к укреплению
положения верхов дворянства, с тем чтобы использовать
их для выполнения важнейших служебных поручений.
До недавнего времени в литературе не ставился даже
вопрос, осуществлен ли был проект или нет. Признава-
лось само собой разумеющимся, что Иван IV испоместил
свыше 1000 дворян в Московском и соседних уездах
(в окружении 67—70 км от столицы), наделив по-
местьями тех из служилых людей, которые не имели под
Москвой никаких владений1 2.
Однако сама Тысячная книга об этом ничего не гово-
рит; в ней содержится лишь распоряжение об испоме-
1 С. Ф. Платонов, а вслед за ним И. И. Смирнов и А. И. Ко
панев датируют «приговор» об испомещении тысячников, кото-
рым открывается Тысячная книга, 3 октября 1550 г. (И. И. Смир-
нов, Очерки, стр. 407, 409 и др.). Но это недоразумение: во
всех дошедших рукописях памятника этой даты нет. В лучших
текстах читается «октября», или «октября в .. .день». Только
в публикации И. Д. Беляева 1854 г. стоит дата «октября
в 3 день». Но это скорее всего такая же опечатка (или описка:
вместо надстрочного «г(о)»), как и дата «октября 2» из буквы
«в», встречающаяся в некоторых рукописях книги.
2 См. С, Б. Веселовский, Первый опыт преобразования цен-
тральной власти при Иване Грозном, стр. 61 и след.; Тысячная
книга, стр. 5—6.
366
щении тысячников, причем названы лица, которые должны
были получить земли в Московском и соседних уездах,
но нет ни слова о том, какие конкретные земли рти лица
получили, да и вообще было ли осуществлено предписа-
ние правительства 1. Нет ни слова о реформе и в других
известных нам источниках. Весьма показательно, что
в дворянских родословных росписях XVII в. имеются
лишь ссылки на Тысячную книгу, а не на земли, реально
полученные в результате испомещения1 2; следовательно,
никакими сведениями об ртом испомещении потомки «ты-
сячников» не располагали.
Вопрос окончательно решается сопоставлением Ты-
сячной книги с писцовыми книгами конца XVI в. и «Бояр-
ской книгой 1556 г.»
Писцовые книги по Московскому, Дмитровскому и
Звенигородскому уезду конца XVI в. сохранились не
полностью. Наиболее важные для нас книги поместных и
вотчинных земель Московского уезда датируются
1573/74 г.3, 1576—1578 гг.4 и 1584—1586 гг.5 В них
попала основная часть поместных земель Московского
1 В лучших списках книги даже не помечено число, когда
был издан указ.
2 Например, «в 7059 году в Тысящной книге Андрей Иванов
сын Баскаков написан» (Н. П. Лихачев и Н. В. Мятлев, Тысяч-
ная книга 7059—1550 года, Орел, 1911, стр. 63; ср. стр. 58, 59, 61,
65, 67 и др.). Правда, в одном случае говорится, что Л. Б. Шу-
шерину «дано под Москвою поместья», но здесь же раскры-
вается источник этого сведения: «о том свидетельствует Роз-
ряду Тысечная книга» (Н. Мятлев, Тысячники и московское
дворянство XVI столетия. Орел, 1912, стр. 66—67). В другой ро-
дословной говорится, что у Ю. А. Лазарева был «сын Тимо-
фей— при государе царе великом князе Иване Васильевиче
всеа Руссии самодержце во 103 году написан по Московскому
списку и подмосковное поместье сто четвертей ему дано после
Лва Морозова» (там же, стр. 69). Однако в этой записи пута-
ница. В Тысячной книге записан сам Ю. Лазарев, а Тимофей
служил только в конце XVI — начале XVII в., причем Л. Моро-
зов тысячником никогда не был.
3 ПКМГ, т. I, отд. 1, стр. 1—39; станы: Васильцев, Почернев,
Шеренский, Объезжий, Бохов, Радонеж, Манатьин.
4 Там же, стр. 39—53: станы Васильцев, Кошелев, Объезжий.
5 Там же, стр. 96—277; станы Сурожский, Горетов, Ма-
натьин, Быков, Коровин, Бохов, Радонеж и Бели, Корзнев, Ше-
ренский, Пехорский, Объезжий, волости Вохна, Воря.
367
уезда1. Для полноты картины следует учесть писцовые
книги Коломны 1577/78 г. и ЗвенигоР°Да 1592/93 г.
Книги 70—80-х годов XVI в. рисуют картину запустения
значительной части поместных земель, являвшегося ре-
зультатом хозяйственного разорения. Вместе с тем
в них, как правило, указываются все те помещики, ко-
торые владели землями до их запустения. Таким обра-
зом, ретроспективно эти книги показывают состав зем-
левладельцев-помещиков 50—60-х годов. Если б испоме-
щение тысячников было осуществлено, писцовые книги
должны были бы дать указания на землевладение подав-
ляющего большинства тысячников. Однако при внима-
тельном изучении писцовых книг можно только найти
лишь около 90 человек из 1078, которые в какой-то мере
могут быть сопоставлены с тысячниками. При этом при-
надлежность их к тысячникам остается в ряде случаев
весьма сомнительной. Дело в том, что они упомянуты
лишь по имени и фамилии, а этого не всегда достаточно
для отождествления их с тысячниками. Таких минимум
14 человек из 901 2, а может быть, и больше3. Некоторые
1 По Е. Д. Сташевскому, в писцовые книги конца XVI в.
попала примерно !/з станов и волостей и около V4 всей терри-
тории Московского уезда (Е. Д. Сташевский, Опыты изучения
писцовых книг Московского государства XVI в., вып. I, Мо-
сковский уезд. Киев, 1907, стр. 10, 24, 25). Однако в описания
не попали главным образом районы дворцовых и черносошных
земель (например, дворцовые волости Гуслица, Загорье, Гвозна,
Раменница, Черноголовль, Домодедовская, Хотунская и др.)
(10. В. Готье, Замосковный край в XVII в., изд. 2-е, М., 1937,
стр. 389—393). Основные районы поместных и вотчинных вла-
дений в книгах помещены. За это говорят писцовые книги
Троице-Сергиева монастыря по Московскому уезду конца
XVI в., в них описаны в основном те станы и волости, которые
встречаются в книгах поместных и вотчинных земель.
2 В писцовых книгах упомянуты: Федор Бутурлин, Андрей
Дашков, Борис Засекин, Семен Засекин, Иван Зачесломский, Фе-
дор Кайсаров, Иван Карамышев, Федор Карпов, Василий Колы-
чев, Иван Мятлев, Иван Осоргин, Григорий Плещеев, Иван По-
гожево, Степан Погожево, Василий Тетерин, Иван Яхонтов. Но
лица, носившие эти имена и фамилии, в середине XVI в. были
как среди тысячников, так и среди дворян, не попавших в со-
став «избранной тысячи».
3 Мы не можем доказать испомещение в 1550 г. князя
Антона Михайловича Ромодановского, служившего, согласно
368
из упомянутых лиц — бояре, окольничие и другие дум-
ные люди. Эти чины, конечно, могли бы получить свои
земельные пожалованья независимо от испомещения ты-
сячников L Всего получается примерно 60—70 человек* 1 2
из помещиков 50—60-х годов XVI в. в Московском, Руз-
ском и Звенигор°Дском уездах, которые входили в со-
став «избранной тысячи». Такое ничтожное число не поз-
воляет согласиться с И. И. Смирновым, который на
основании аналогичных вычислений приходит к выводу,
что реформа была проведена: 60—70 человек могли по-
лучить землю и позднее, тем более, что их полагалось
наделить по проекту реформ.
В пользу этого предположения говорит распоряже-
ние Ивана IV от 28 января 1556 г. отписать на его имя
новгородское поместье С. А. Аксакова (тысячника по
Кашину), ибо «Семена Аксакова пожаловали есмя по-
местьем в Московских городех» 3. Некоторые тысячники,
Тысячной книге, по Москве, т. е. имевшего там владения еще
до составления Тысячной книги.
1 Д. А. и П. А. Булгаковы (бояре), Д. Ф. Карпов (окольни-
чий), М. Я. Морозов (боярин), П. В. Морозов (окольничий),
Дм. Палецкип (боярин), Л. А. Салтыков (оружничнй), Д. И. Хил-
ков (боярин), Н. Р. Юрьев.
2 Петр Акинфов, И. М. Аксаков-Товарищев, И. И. Барашев,
В. А. Белого, Ф. В. Вокшерин, Н. Г. Волохов, Д. Ю. Гагарин,
Н. Д. Годунов, Б. Ф. Головин, Борис Голочелов (Дмитриев),
И. В. Горенский, Д. В. Гундоров, И. Н. Дубенский, Алексей
Ершов (Линев), С. Ю. Засекин, К. Ж. Зачесломский, И. П. Зве-
нигородский, М. С. Зюзин, Ф. И. Кайсаров, Ф. А. Карпов, Д. А. Ки-
кин, И. А. Кикин, А. И. Кляпиков, П. Ф. Колычев, В. В. Коробов,
И. А. Коробов, А. И. Курчев, Г. И. Нагой, С. Ф. Нагой, Д. С. Но-
восильцев, И. П. Новосильцев, М. С. Новосильцев, 3- Г. Обарин,
С. Г. Обобуров, Р. М. Пивов, 3- И. Плещеев, Г. Б. Погожево,
Александр Иванович Прозоровский, П. И. Прокудин, М. В. Пуш-
кин, Л. Т. Раков, А. В. Рахманинов, Ф. И. Сабуров, Ф. И. Сал-
тыков, Ф. В. Сисеев, Г. Н. Сукин, Н. С. Сущев, А. И. Татев,
П. И. Татев, Ф. И. Татев, С. М. Товарищев, Ф. И. Троекуров,
С. А. У’пин, Л. П. Хитрово, В. Т. Хметевский, Т. С. Чебуков,
Н. И. Чулков, Ф. В. Шереметев, И. В. Шестов, А. Л. Шубин. Упо-
мянутого в Писцовой книге Ивана Ершова Мятлев отожде-
ствляет с И. А. Линевым, а М. К. Морозова — с М. К. Давы-
довым.
3 ДАИ, т. I, № 52/ХХХ, стр. 111, о поместье Аксакова ср.
также грамоту 3 февраля 1556 г. (И. И. Смирнов, Очерки,
стр. 409). Впрочем, получил ли Аксаков земли под Москвой или
вообще в центральных районах Русского государства («Москов-
2-1 А. А. Зимин
369
несмотря на указание самой Тысячной книги, имели вла-
дения в Московском уезде независимо от проекта ре-
рофмы 1550 г. Так, у Романа Пивова (тысячника по
Ярославлю) была в этом уезде «старая вотчина» его
отца Ч
Не позволяет сделать вывод об осуществлении ре-
формы 1550 г. и анализ «Боярской книги 1556 г.» 2 Всего
в этой книге нами выявлено около 60 тысячников. Для
Значительной их части трудно определить, получили ли
они земли по реформе 1550 г., ибо размеры их дости-
гают 300—500 четвертей. Но в ряде случаев с абсолют-
ной точностью устанавливается, что под Москвой у ты-
сячников поместий не было. Так, у 14 служилых людей
поместья исчисляются в обжах, а не в четвертях, как
обычно3. Но Тысячной книге мы знаем, что это были
новгородские, ржевские и торопецкие помещики. У 14 лиц
поместья исчислены в вытях4. Согласно Тысячной книге,
ские города»), остается неизвестным. Непонятно, почему
И. И. Смирнов это свидетельство (и аналогичное о землях
Ф. 10. Оболенского, полученных им в 1554 г.) рассматривает
как «прямые данные оо испомещении тысячников» (там же,
стр. 409). Как раз прямой-то связи испомещении 1554—1556 гг.
с проектом 1550 г. установить ему не удалось, тем более что
сам И. И. Смирнов в данном месте своей работы пишет о мас-
совых верстаниях землею в связи с реформой 1556 г.
1	ПКМГ, т. I, отд. 1, стр. 212. Владели также в Московском
уезде землями тысячники — «москвичи»: Л. Брехов (вотчиной),
В. П. Головин, Л. В. Мансуров, В. Пушкин (вотчиной), С. Старо-
дубский (вотчиной), А. Щелкалов. Вотчинами в том же уезде
владели тысячники других уездов: И. Кашин, 3- Плещеев,
А. Тарбеев, К). Токмаков.
2	«Боярская книга 1556 г.», стр. 25—88.
3	С. Д. Аксаков, И. П. Блаженков, М. Д. Игнатьев, И. И. Ко-
былин-Мокшеев, Т. Г. Кокошкин, Ф. В. Крюков-Сорокоумов,
С. Ф. Нагой, С. И. и С. Ф. Нащокины, А. Е. Огарев, В. А. Сабу-
ров-Вельяминов, Д. К. Хлопов, Г. С. Цыплятев, И. Д. Щепин-
Ростовский.
4	Б. У. Болтин, М. Ф. Бурцев, Б. А. Вешняков, Н. Ф. Выше-
славцев, А. Д. Гурьев, Р. Д. Игнатьев, А. Ш. и В. В. Плещеевы,
Ф. Л. Соловцов, М. Д. Хвостов, А. 3- и Н. 3- Чеглоковы,
А. А. Шмойлов, С. У. Юренев. При ртом у А. Ш. Плещеева было
17 вытей, а в серпуховском смотре «за собою сказал 170 чети»;
у Ф. Л. Соловцова — 33 выти, по серпуховскому смотру —
300 четвертей. Выти, следовательно, были просто перевер-
станы на чети, из расчета выть = 10 четей. И. И. Смирнов по-
370
Это были псковские и торопецкйе помещики. Таким обра-
зом, ясно, что во всяком случае у 28 лиц под Москвой
поместий не было. Следовательно, «Боярская книга
1556 г.» свидетельствует о том, что тысячники псковичи
и новгородцы под Москвой земель не получили. Проект
реформы, вероятно, остался неосуществленным потому,
что у правительства не было необходимого фонда свобод-
ных земель под Москвой. Правительственный замысел
лишь много позднее был использован при организации
опричнины. В годы опричнины испомещение было про-
ведено за счет боярского землевладения; во время же
правления Адашева и Сильвестра этого сделать еще было
нельзя !.
Впрочем, одна из сторон предполагавшейся реформы
вскоре уже осуществилась. В 1551/52 г. была составлена
Дворовая тетрадь, куда попали все служилые люди го-
сударева двора, из которого черпались основные кадры
для комплектования командного состава армии, для за-
мещения высших правительственных должностей и т. д.* 1 2
Отныне ежегодно по Дворовой тетради происходила
проверка наличного состава государева двора. Судя по
Дворовой тетради, его основную массу, несшую службу
по «дворовому списку», составляли дети боярские, что
свидетельствовало о росте политического влияния дво-
рянства.
В свое время автором этих строк было сделано
предположение, что Дворовая тетрадь являлась реаль-
ным списком государева двора и была составлена
в 1551/52 г. и что дата «7045», имеющаяся в некоторых
ее текстах, является испорченной от «7060» 3.
чему-то считает, что Соловцов и Плещеев получили земли в
четвертях «вместо прежних псковских» (И. И. Смирнов, Очерки,
стр. 414).
1 Наши наблюдения о Тысячной книге подтверждает
Н. Н. Масленникова, установившая, что тысячники-псковичи на-
ходились в своих поместьях в Пскове до конца XVI в.
(Н. Н. Масленникова, указ, соч., стр. 122—123).
2 В Дворовой тетради мы находим около 610 тысячников
«Московских городов» (исключая Псков, Новгород и Торопец)
из общего числа 764. Тысячники, следовательно, в основной
своей массе входили в состав государева двора.
3 Тысячная книга, стр. 17, 18.
*
371
Это предположение, однако, наталкивалось на неко-
торые препятствия, имевшиеся в Никифоровском списке
памятника: там был помещен И. Г. Морозов (по сведе-
ниям Шереметевского списка дворовых чинов, умер-
ший в 1549 г.) и имелись пометы 7056 (л. 102 об.) и
7094 (л. 147); три раза был упомянут 7060 год (л. 116
об., 117, 127 об.) В своей рецензии на издание Дворо-
вой тетради И. И. Смирнов полагал, что «время состав-
ления «Тетради дворовой» придется отодвинуть еще
дальше, к началу 60-х годов», так как пометы в Никифо-
ровском списке ведут нас к десятням 50-х годов XVI в.1
В настоящее время найден новый Музейный список
Дворовой тетради, который решает этот вопрос1 2. В его
заголовке мы встречаем дату «7060» (т. е. 1551/52 г.),
когда был составлен ее первоначальный текст, еще не
оснащенный приписками.
Дата 1551/52 г. как время составления Дворовой те-
тради подтверждается и анализом списка бояр и околь-
ничих из ее состава. В этих списках окольничие и бояре,
получившие свои звания после 1551 г., помещены в хро-
нологической последовательности3.
Так, среди бояр последовательно помещены Д. И. Не-
мой4, П. В. Морозов5, Ф. Г. Адашев6, В. Ю. Траханио-
тов7, И. М. Воронцов8, И. М. Троекуров9, И. В. Горен-
1 «Вопросы истории», 1951, № 7, стр. 116.
2 ГИМ, Музейное собр., № 3417. Сборник 60-х годов XVI в.
в лист, на 101 листе; на л. 1—29 помещен родословец с введе-
нием «Выписано из гранографов... корень великих государев
российских»; на л. 29—42 об. — новый список Тысячной книги,
на л. 42 об. — 89 об. — Дворовая тетрадь; на л. 89 об. — 98 об. —
помещен «Список 100 году» и на л. 99—101 — выпись Дм. Ки-
таева. Состав Музейного сборника близок к третьей части Ни-
кифоровского сборника (Тысячная книга, стр. 25).
3 За исключением братьев старых бояр и окольничих. Так,
например, Петр, Иван и Дмитрий Булгаковы стали боярами
в 1555—1559 гг., но они помещены не в хронологической после-
довательности, приписаны к своему брату Федору, сделавше-
муся боярином еще до 1552 г.
4 Упоминается как боярин летом 1552 г. (ДРК, стр. 155).
5 Боярин уже летом — зимой 1553 г. (ДРК, стр. 162, 165).
6 Боярин уже летом 1553 г. (ДРК, стр. 161).
7 Боярин уже в августе 1553 г. (ДРК, стр. 162).
8 Боярин уже в апреле 1555 г. (ДРК, стр. 8).
9 Боярин в 1554/55 г. (помета Музейного списка).
372
ский1 и т. д. Последним среди бояр был помещен
Ф. И. Умный-Колычев, получивший свое звание в марте
1562 г.1 2
Такая же примерно картина наблюдается и в отно-
шении окольничих. Здесь последовательно помещены:
И. М. Воронцов3, Д. А. Чеботов4 5, А. Д. Плещеев °.
Давыд Ф. Палецкий6, А. Ф. Адашев7, М. В. Яковлев8.
Последним среди окольничих и других помещен А. А. Бу-
турлин 9.
Итак, Дворовая тетрадь была действующим докумен-
том, к которому последовательно приписывались на про-
тяжении 50—60-х годов XVI в. все новые данные о со-
ставе государева двора вплоть до начала 1562 г.10 11 Ее
первоначальный текст был составлен в 7060 (1551/52 г.).
Характерно, что среди бояр и окольничих, получив-
ших свои звания до 1552 г., нет такого хронологически
стройного порядка, как для лиц, получивших думные
чины в более позднее время. Так, В. В. Морозов и
И. Я. Чеботов, сведения об окольничестве которых
относятся к лету 1551 г.11, помещены в разных местах
списка: один — четвертым, а другой — через семь че-
ловек.
1 Боярин уже весною 1555 г. (ДРК, стр. 175). Далее среди
бояр помещен Ю. И. Шемякин-Пронский, получивший это зва-
ние уже после похода на Астрахань в 1554 г. (в августе 1554 г.
боярином еще не был. ДРК, стр. 166).
2 СГГиД., ч. 1, Яг 176.
3 В сентябре 1552 г. уже окольничий (ДРК, стр. 157).
4 По разрядам упоминается как окольничий впервые вес-
ною 1555 г. (ДРК, стр. 175); впрочем, он мог получить свое
звание ранее этого: в разрядах он с 1550 г. (когда еще не был
окольничим) до 1555 г. не упоминается.
5 В сентябре 1552 г. уже окольничий (ДРК, стр. 157).
6 Летом 1553 г. уже окольничий (ДРК, стр. 162).
7 В ноябре 1553 г. уже окольничий (ДРК, стр. 5).
8 Летом 1555 г. уже окольничий (ДРК, стр. 173).
9 Получил звание окольничего к 1561 г. (Сб. РИО, т. LXXI,
СПб., 1892, № 3, стр. 33).
10 Среди окольничих нет 3- И. Очина-Плещеева и И. М. Хво-
ростинина, сведения об окольничестве которых относятся
к концу 1562 г. («Витебская старина», т. IV, Витебск, 1885.
стр. 32, 38; ДРК, стр. 234).
11 ДРК, стр. 149; Н. П. Лихачев, Сборник актов, вып. II,
стр. 219.
Таким образом, анализ текста Дворовой тётради под-
тверждает сведения пометы Музейного списка о состав-
лении основной части памятника в 1551/52 г.
Благодаря Музейной рукописи устраняются и другие
неточности, имевшиеся в Никифоровском списке*. Если
ранее мы имели только один список Дворовой тетради,
содержащей интереснейшие пометы о служебных пере-
мещениях верхов московского дворянства, то теперь
к этому списку прибавляется другой, не только коррек-
тирующий его сведения, но и дающий ряд новых и инте-
ресных помет, опущенных составителем Никифоровского
списка1 2. В то же время Никифоровский и Музейный
списки восходят к общему протографу, который хотя и не
был подлинником 1551/52 г., но представлял собою один
из списков 50-х годов XVI в.3 Дело в том, что в обоих
списках имеются текстуально совпадающие пометы4,
говорящие о том, что их протограф не был подлинни-
ком5. В Музейном списке (в отличие от Никифоров-
ского) значительная масса помет находится на полях
или между строк: составитель этого списка копировал
их размещение, имевшееся, очевидно, в протографе.
Однако много помет не выделено из самого текста
памятника, как это было, очевидно, и в самом прото-
графе.
1 Так, оказывается, что И. Г. Морозов умер только в
1554/55 г. — «63-го, умре» (ср. л. 86). Вместо неверной даты
7056—7066 (л. 102 об.), вместо 7094—7064 (л. 147), вместо 7060—
7062 (л. 116 об.), 7065 (л. 117), 7067 (л. 127 об.). Таким обра-
зом первые датированные пометы относятся теперь к 7062 г.
2 Например, Д. Д. Пронский «63-го, умре», М. В. Глинский
«68-го, умре», С. И. Микулинский «68-го, умре», Ф. Г. Адашев
«65-го, умре», Я. А. Салтыков «66-го, июня, боярин», Дав. Ф. Па-
лецкий «66-го, июня, умре», Ф. П. Головин «65-го, умре»,
С. В. Яковлев «65-го, ген-варя], боярин»; Сыдавной Зачесломскпй
не «в доме», а в «ызыманье» (Тысячная книга, стр. 151).
3 Более поздним временем датировать протограф нельзя,
ибо тогда Дворовая тетрадь уже не использовалась в повсе-
дневном делопроизводстве.
4 См., например, л. 86 об. («В подлинно почернен»);
л. 131 об. («Над ним же пис[ано], у царицы»); л. 133 («Про-
звища не написано»).
5 См., например, л. 116 об. («62 году отставлен»), л. 117 об.
(«помечен вдвое»).
374
Весьма возможно, что составитель протографа Ники-
форовского и Музейного списков Дворовой тетради брал
свои данные не только из подлинника 1551/52 г., но и из
приказной документации XVT в. (боярские списки, де-
сятни).
Новые материалы Дворовой тетради дают дополни-
тельные сведения о служебной деятельности в середине
XVI в. видных представителей господствующего класса
феодалов, многие из которых вошли впоследствии в со-
став войска опричников.
Составление Дворовой тетради оформляло выделение
привилегированной части служилых людей в особую
группу, служивших по дворовому списку (в отличие от
городового дворянства). Дворовые дети боярские состав-
ляли основной контингент представителей господствую-
щего класса, который назначался на высшие военные и
административные должности. Поэтому составление Дво-
ровой тетради отвечало интересам верхов русского дво-
рянства и являлось попыткой осуществить в иных фор-
мах проект 1550 г. о выделении из числа дворян «тысяч-
ников», без применения для этой цели каких-либо
массовых земельных пожалований.
ж ж
*
Почти одновременно с разработкой проекта испоме-
щения тысячников правительство принимало меры к под-
готовке секуляризации церковно-монастырского земле-
владения. Нестяжательское окружение Сильвестра, од-
ного из фактических руководителей правительства
компромисса, как ранее в начале XVI в. Нил Сорский и
Вассиан Патрикеев, идеологически обосновывало необхо-
димость ликвидации земельных богатств церкви. Пред-
ставитель крайнего течения нестяжателей — старец Арте-
мий сначала говорил Ивану IV, а затем и писал в посла-
нии к церковному собору 1551 г., что следует «села
отнимати у монастырей» ].
1 РИБ, т. IV, стб. 1440. О взглядах Артемия подробнее см.
А. А. Зимин, И. С. Пересветов и его современники, стр. 153 и
след.
375
15 сентября 1550 г. правительство обсуждало с ми-
трополитом Макарием вопрос о церковно-монастырских
слободах, стремясь конкретизировать общие положения
статьи 91 Судебника 1550 г.1 Очевидно, около 15 сен-
тября 1550 г. митрополит Макарий произнес большую
программную речь в защиту права монастырей на владе-
ние недвижимыми имуществами1 2. Однако, несмотря на
это выступление главы русской церкви, рядом своих зе-
мельных привилегий церковникам пришлось поступиться.
Согласно «приговору» 15 сентября 1550 г., духовным
феодалам запрещалось основывать новые слободы, хотя
старые за ними сохранялись3. В церковно-монастырских
1 Скорее всего 15 сентября 1550 г. парь обсуждал вытекаю-
щие из статьи 91 Судебника 1550 г. конкпетные выводы о мо-
настырских слободах («Лета 7059-го сентября в 15 говорил со
царем... Макарей, митрополит всея Русии. Приговорил есми,
госудапь, прежде сего (подчеркнуто нами. — А. 3.) с нами
...о слободах» («Памятники русского права», вып. IV, стр. 580).
Так называемый «приговор» 1550 г. сохранился, следовательно,
в записи о беседе 15 сентября 1550 г. Ивана IV с Макарием,
помещенной в главе 94(98) Стоглава. Поэтому Б. А. Романов
считает вообще, что эта глава содержала изложение второго
приговора о возвращении в тягло посадских людей, вышедших
в новые слободы (ср. статью 91 Судебника 1550 г.) и перков-
ный проект нового указа о слободах: со слов «а впред бы» до
конца («Судебники XV—XVI веков», стр. 330—331). Соображе-
ния Б. А. Романова представляются нам весьма убедительными
и вопрос о том, в какой мере «приговор» 15 сентября 1550 г.
(или его проект) был принят правительством и осуществлялся
на практике, остается открытым.
2 Опубликована в отрывках Н. Тихонравовым в кн. «Лето-
писи русской литературы и древности», т. V, М., 1863,
стр. 129—136. Подробнее см. А. А. Зимин, Пересветов и его со-
временники, стр. 75.
3 «Слободам всем новым тянути з городцкими людми во
всякое тягло, и з судом... В новых слободах ведает бог да ты,
государь, опричь суда» («Памятники русского права», вып. IV,
стр. 580). Пытаясь разрешить видимое противоречие приговора
(«и з судом» — «опричь суда»), М. А. Дьяконов предположил,
что оговорка «опричь суда» ограничивала действие «приговора»
и была внесена уже на Стоглаве (М. А. Дьяконов, Очерки из
истории сельского населения в Московском государстве,
стр. 3). И. И. Смирнов слова «опричь суда» трактует как ука-
зание на наместничий суд, который он почему-то противопо-
ставляет подведомственности слобод царю (И. И. Смирнов,
Очерки, стр.,369). Скорее всего речь шла о сохранении подсуд-
ности церковных людей митрополиту, что подтвердил Стоглав,
376
слободах запрещалось ставить новые дворы (за исклю-
чением случаев семейного раздела). П. П. Смирнов по-
лагает, что формулировка «слободам всем новым тяпути
с городскими людьми во всякое тягло и з судом» откры-
вала перспективу двойного обложения слобод на государя
и частного владельца, ибо в ней прямо не сказано о кон-
фискации новых слободНо включение в государево
тягло было следствием изъятия из юрисдикции беломе-
стца. Так что о двойном тягле не могло быть и речи.
Из новых слобод на посад выводились бежавшие туда
посадские люди закладчики1 2. Запрещался впредь прием
в эти слободы городских людей новоприходцев (кроме
казаков). В запустевшие слободы разрешалось сзывать
людей, но из сельских местностей (за неделю до и после
Юрьева дня), а не с посада. В те же сроки разрешался
выход слободским людям духовных беломестцев на посад
или в деревню. В целом же «приговор» 15 сентября
1550 г. носил компромиссный характер, ибо сохранял за
духовными феодалами старые слободы и предоставлял
им даже некоторые возможности для пополнения их на-
селения со стороны3. Вопрос о частновладельческих сло-
бодах был окончательно решен лишь Соборным уложе-
нием 1649 г.
*
Осифлянское руководство русской церкви стреми-
лось предотвратить нависшую над ней угрозу секуляри-
зации. Вместе с тем в обстановке резкого обострения
классовой борьбы в стране оно понимало необходимость
укрепления своего авторитета, проведения срочных мер
по борьбе с наиболее вопиющими нарушениями основных
1 /7. П. Смирнов, Посадские люди и их классовая борьба до
середины XVII в., т. I, стр. 120—121.
2 В действительности выводу подлежали посадские люди
как жившие в новых, так и в старых церковных слободах.
В 1552 г. в серпуховском писцовом наказе читаем: «Городпким
людем торговым и мастеровым в тех дворех на церковных
местех не жити», а если они все-таки станут жить в церков-
ных дворех, то их следует «вывозити да сажати в свои в ста-
рые дворы в тяглые» (П. Симеон, указ, соч., стр. 329).
3 Ср. Я, И. Смирнов*. Очерки, стр. 371—372.
377
устоев церковно-монастырской жизни, поскольку подоб-
ные нарушения подрывали авторитет церкви в глазах
у миллионов верующих. Встал вопрос о созыве нового
церковного собора.
Назревало столкновение между правительством Ада-
шева и Сильвестра, стремившихся использовать заинтере-
сованность боярства и дворян в ликвидации земельных бо-
гатств церкви, и осифлянским руководством церкви, воз-
главлявшимся митрополитом Макарием.
Накануне и во время церковного собора правитель-
ство пытается укрепить свои позиции среди высших цер-
ковных иерархов. В конце 1550 — начале 1551 г. еписко-
пом рязанским был назначен архимандрит новгородского
Юрьева монастыря Кассиан, откровенный противник осиф-
лян. Во время Стоглава в Москву вызывается игумен
Соловецкого монастыря Филипп, принадлежавший к из-
вестной боярской фамилии Колычевых. В 1537 г. в связи
с делом князя Старицкого были казнены троюродные
братья Федора (Филиппа), а сам он был пострижен в мо-
нахи. Колычевы принадлежали к оппозиционному бояр-
ству. Характерна близость Филиппа к заволжским стар-
цам и Сильвестру, который, как и семейство Колычевых,
поддерживал старицких князей1.
Подготовительные работы к созыву собора начались
еще около декабря 1550 г.1 2 Заседания его происходили,
очевидно, в январе — феврале 1551 г.3 23 февраля при-
ступили к редактированию сборника соборных решений —
Стоглава.
Стоглав (памятник обычно содержит 100 глав, отсюда
и его заглавие) написан в виде ответов на вопросы о цер-
1 Позднее Сильвестр окончил свою жизнь в Соловецком
монастыре, где пользовался расположением игумена (Леонид,
Жизнь св. Филиппа, митрополита московского и всея России,
М., 1861, стр. 61). Очевидно, не без содействия Филиппа бежал
в 1554 г. в Литву присланный «на смирение» в Соловецкий мо-
настырь троицкий игумен Аптемий, соратник Сильвестра.
2 В декабре выехал из Новгорода в Москву участник со-
бора архиепископ Феодосий: «В лето 7059, месяца декабря
в 21, ...взят бысть пресвященный Феодосей... в славный град
Москву» (ПСРЛ, т. III, стр. 154).
3 См. весьма основательные соображения на этот счет
Д. Стефановича в его книге «О Стоглаве. Его происхождение,
редакция и состав» СПб., 1909, стр. 88—89.
378
ковном «строении» *. Эти вопросы (написанные от имени
Ивана IV) содержали своеобразную программу реформ,
представленную правительством на рассмотрение церков-
ного собора. Однако они были лишь составлены по рас-
поряжению царя, а не им самим1 2. Царские вопросы раз-
биты на две группы: первая (37 вопросов) помещена
в 5-й главе Стоглава, а вторая (32 вопроса) изложена
в 41-й главе. Причем если ответы на первые 37 вопросов
практически охватывали основную часть Стоглава, то во
втором случае ответы помещены чересполосно с вопро-
сами в одной и той же (41-й) главе памятника.
Есть все основания считать творцом царских вопросов
Сильвестра. Еще И. Н. Ждановым было установлено, что
ряд вопросов (в том числе 25, 26, 27, 29) прямо заим-
ствованы из послания благовещенского протопопа царю 3.
Анализ идейного содержания всех остальных вопросов
показывает несомненную близость их составителей к не-
стяжателям, фактическим главой которых в середине
XVI в. был Сильвестр.
В первых царских вопросах изложены три группы
проблем, касающихся церковной реформы. Прежде всего
речь шла о церковном богослужении и распорядках цер-
ковной жизни. В вопросах говорилось о том, что церков-
ные службы «не сполна совершаются» 4. Иногда во время
богослужения в церквах люди находятся «в тафьях» и
шапках, разговаривают, не слушая службы5. Отмечались
большие поборы, взыскивавшиеся при совершении брако-
1 Стоглав так и начинается словами: «В лета 7059 месяца
февраля в 23 день быша сия вопросы и ответы о мнози раз-
личных многих церковных вещах и чинех» («Стоглав», изд.
Д. Е. Кожанчикова, СПб., 1863, стр. 19). Здесь и ниже (когда
нет особых оговорок) Стоглав цитируется по изданию Д. Е. Ко-
жанчикова.
2 В главе 6, например, говорится, что царь, узнав о непо-
рядках, совершавшихся при отправлении церковных служб,
«вскоре повеле исписати о тех многоразличных церковных
(в публикации ошибочно: «церквах и») чинех... и вдаст
на соборе преосвященному митрополиту Макарию», повелел
последнему составить особый указ на этот счет (там же,
стр. 58).
3 И. Н. Жданов, Сочинения, т. I, стр. 199—203.
4 Стоглав, стр. 41 (вопрос 1); ср. вопросы 23, 33, 34.
5 Там же, вопрос 22, стр. 51.
379
сочетания h Говорилось о необходимости избрать «без-
порочных» священников и игуменов1 2, чтобы они внима-
тельно исполняли свои обязанности 3. В царских вопросах
критиковалось судопроизводство в церковном суде, ибо
«святители», как и светские судьи, не брезгали взима-
нием посулов, а самое судопроизводство отличалось во-
локитой 4. Царь предлагал исправить ошибки, имевшиеся
в переводах с богослужебных книг5.
Резкой критике подвергался весь строй монашеской
жизни. В монахи иногда постригались не «спасения ради
души своей», а «покоя ради телеснаго», чтобы всегда
бражничать6. Да и сами алчные монастырские власти,
архимандриты и игумены, зачастую не занимались от-
правлением церковных служеб, а сами со своими род-
ственниками (племянниками) жили, как тунеядцы, разъ-
езжая по селам, тем самым содействуя разорению мона-
стырей и их земельных владений7. Рядовые монахи часто
«живут в миру», а не по монастырям, скитаясь по свету,
прося милостыню 8.
В осторожной форме предлагалось ликвидировать не-
подсудность монашества и духовенства царскому суду9.
Но особенно важное значение имел вопрос о судьбах
монастырского землевладения. «Достойно ли» монасты-
рям, — спрашивал Иван IV, — приобретать земли, полу-
чать различные льготные грамоты, когда все это не
только не сказывается благоприятно на положении мона-
хов, ибо «устроения в монастырях некотораго не при-
было» 10 11, но даже «и старое опустело». Ставился вопрос
о лишении денежного воспомоществования тех монасты-
рей и церквей, которые имеют села и различные доходные
статьи и.
1 Стоглав, вопрос 4, стр. 43.
2 Там же, вопрос 21, стр. 50.
3 Там же, вопрос 30, стр. 54.
4 Там же, вопрос 7, стр. 43—44.
5 Там же, вопрос 5, стр. 43.
6 Там же, вопросы 8, 18, стр. 44.
7 Там же, вопрос 9, стр. 44.
8 Там же, вопрос 10, стр. 45; ср. вопрос 14.
9 Там же, вопрос 17.
10 Там же, вопрос 16, стр. 48.
11 Там же, вопрос 13, стр. 46—47.
380
Перед собором был поставлен вопрос о необходимости
организации государственного выкупа пленных, попав-
ших в полон к «Оусурманам» L В годы непрекращавшихся
набегов казанских и крымских феодалов многие десятки,
если не сотни, тысяч русских людей забирались в полон
и продавались в рабство на восточных рынках1 2. Доста-
точно напомнить, что в 1551 г. в Казанской земле находи-
лось более 10U ООО пленных. Поэтому необходимость вы-
купа пленных была действительно весьма острой.
Важное значение имел вопрос о нищих и престарелых,
которые «в недозоре умирают» 3. По мнению царя, следо-
вало запретить бритье головы и бород4, нарушение клятв,
ругань °, небрежное крещение5 6 7.
Вторые царские вопросы (числом 32) представляют
меньшии интерес. Их основная часть посвящена сюже-
там, связанным с церковной практикой XVI в. Некоторое
внимание уделено борьбе против «скоморохов» и «гусель-
ников» 1, которые часто ходят «ватагами многими... а по
дорогам людей розбивают» 8 9, против «волхвов» и «чаро-
деев» и вообще «злых ересей» у и «лживых пророков» 10.
Выступление Ивана IV против скоморохов как носите-
лей народной культуры, против народных обычаев, шед-
ших вразрез с официальной церковностью, против «ере-
сей» было поддержано высшими церковными иерархами,
ответы которых полностью соответствовали основному
устремлению царских вопросов.
Это, однако, не означало того, что руководство церкви
поддержало полностью правительственную программу
церковной реформы. Для того чтобы понять основную
направленность решений Стоглава, нужно разобраться
1 Стоглав, вопрос И, стр. 45.
2 Подробнее об этом см. С. О. Шмидт, Предпосылки и пер-
вые годы «Казанской войны», (1545—1549 гг.), стр. 220 и след.
3 Стоглав, вопрос 13, стр. 47.
4 Там же, вопрос 25, стр. 52.
5 Там же, вопрос 27, стр. 52.
6 Там же, вопрос 26, стр. 52.
7 Там же, глава 41, вопрос 16, стр. 135—136; ср. вопросы
23, 24—27.
8 Там же, вопрос 19, стр. 137.
9 Там же, вопрос 17, стр. 136.
10 Там же, вопросы 21—22, стр. 138—140.
381
в составе церковных деятелей, принимавших в нем уча-
стие. Среди десяти его участников пять было пострижен-
ников Волоцкого монастыря (архиепископ новгородский
Феодосий и епископы Савва крутицкий, Гурий смолен-
ский, Трифон суздальский, Акакий тверской) Ч Феодосий,
как мы знаем, был непримиримый защитник монастыр-
ского землевладения. Акакий, епископ тверской, оче-
видно, не отличался крайними взглядами (он, например,
был близок к Максиму Греку, врагу осифлян) 1 2. Среди
других участников собора была значительная часть осиф-
лянских сторонников; к ним в первую очередь принадле-
жал митрополит Макарий и архиепископ ростовский Ни-
кандр, который был любимцем царя (в 1552 г. он крестил
его сына Дмитрия) 3. Известен резкий отзыв о нем врага
осифлян Курбского4. Очевидно, Никандр поддерживал
осифлянскую программу5. Сторонником осифлян был епи-
скоп коломенский Феодосий, противник Сильвестра и
Курбского6. Епископ пермский Киприан известен менее
других членов Стоглава. Из того, что он позднее нахо-
дился в ссоре с единственным противником осифлян на
Стоглаве — епископом рязанским Кассианом — исследова-
1 Обычно исследователи считали, что на соборе присутство-
вало только 4 осифлянских постриженника (И. Н. Жданов, Со-
чинения, т. I, стр. 221; В. С. Иконников, Максим Грек и его
время, изд. 2-е, Киев, 1915, стр. 521; К. Заусцинский, Макарий...
(ЖМНПр., 1881, № 11, стр. 31); В. Н. Бочкарев, Стоглав и исто-
рия собора 1551 года, Юхнов, 1906, стр. 28). Впервые Д. Стефа-
нович указал, что участвовавший на соборе Трифон Ступишин
также был постриженником Волоколамского монастыря (Д. Сте-
фанович, указ, соч., стр. 60).
2 Ср. «У тверскаго владыки Акакиа премудрый он, Максим
Грек, бысть в чести велице, яко и на трапезе ему седети вкупе
со святителем» (С. А. Белокуров, О библиотеке московских
государей в XVI столетии, М., 1898, Приложения, стр. XX; ср.
стр. XV, LXIX).
3 ПСРЛ, ъ XIII, ч. 2, стр. 529.
4 Курбский презрительно относился к Никандру, «в пиян-
стве погруженному» (РИБ, т. XXXI, стб. 337).
5 См. мнение Д. Стефановича в указ, соч., стр. 60—61 и
ряда других исследователей, писавших о Стоглавом соборе.
6 Иван Грозный упрекал Курбского и Сильвестра, что они
епископа коломенского Феодосия, «нам советна, народу града
Коломны повелесте камением побити» («Послания Ивана Гроз-
ного», стр. 52).
3S2
тели делают вывод, что и он был сторонником Макария
и осифлянского большинства Ч
Итак, 9 человек из 10 участников Стоглавого собора
были осифлянами или их сторонниками. Поэтому по-
нятно, что программа Ивана Грозного и его правитель-
ства, возглавляшегося близкими к нестяжателям Силь-
вестром и Адашевым, была встречена на Стоглаве ожесто-
ченным сопротивлением1 2.
В обстановке роста народных движений середины
XVI в., принимавших характер как локальных выступле-
ний крестьянства и посадских людей, так и характер
«ересей», церковь осудила все попытки покуситься на ос-
новные устои господства класса феодалов.
Осифлянское большинство собора безоговорочно по-
шло на строгую регламентацию церковных служб и дру-
гих сторон церковно-монастырского быта, ибо отсутствие
единообразия в этих вопросах способствовало еретиче-
скому вольномыслию. Небрежное исполнение религиозных
обрядов священниками также содействовало росту недо-
вольства церковниками и грозило отходом от официаль-
ной церкви той или иной части верующего населения.
На соборе были приняты специальные постановления,
касающиеся укрепления церковного благочиния, в том
числе о церковных службах, обрядах и внутреннем рас-
порядке в церквах (главы 8—24, 31, 32), о порядке цер-
ковного пения и колокольного звона (глава 7). Введено
было беспрекословное подчинение священников и дьяко-
нов протопопам, которые вместе с «поповскими старо-
стами» обязаны были следить за исправным отправлением
церковных служб и поведением церковного клира (главы
29, 34, 69, 83). Непослушание протопопам, пьянство, не-
брежность в церковном богослужении наказывались отлу-
чением от церкви (главы 29, 30, 34). Подтверждено было
запрещение служить в церкви «вдовым» попам (главы
77—81), а также строгое наказание за симонию, т. е. по-
ставление на церковные должности «по мзде» (главы
1 В. Н. Бочкарев, указ, соч., стр. 26.
2 С. В. Бахрушин справедливо писал, что «следы борьбы
между митрополитом и Сильвестром можно угадать на Сто-
главом соборе» (С. В. Бахрушин, Научные труды, т. II, стр. 334).
3S3
86—89). Церковные служители должны были «непо-
рочно» свой «чин хранити и блюсти» (глава 90).
С целью подготовки грамотных кадров священников
и дьяконов постановлено создать специальные училища
в Москве и других городах (главы 25, 26). Было отдано
распоряжение священникам поддерживать в сохранности
иконы и проверять «исправность» церковных книг путем
сравнения их с «добрыми переводами» (главы 27, 28).
Иконы должны были писаться, «смотря на образ древних
иконописцев» (глава 43).
Строго установлены были Стоглавом некоторые пош-
лины, взимавшиеся священниками, например «венечная»
за совершение обряда бракосочетания (главы 46, 48), за
освящение церкви (глава 46).
Ликвидировался институт владычных десятников, ко-
торые собирали пошлины с церквей. Отныне «святитель-
скую дань» должны собирать и отдавать епископам и
другим владыкам в церковных десятинах земские старо-
сты и «десятские» священники (глава 68). Старосты
поповские и «десятские» собирают теперь «венечную»
пошлину (глава 69).
Собор провозгласил, что преступления против нрав-
ственности (в том числе «содомский грех», непослушание
родителям и др.) будут караться суровым наказанием,
ибо от них происходит «укоризна нашей православной
християнстей вере» L Тяжелым преступлением признава-
лась и ложная дача присяги (крестоцелование) 1 2. ЗапРе~
щено было носить магометанские «тафьи», т. е. тюбе-
тейки (глава 39), бритье бород (глава 40), приглашать
на свадьбы скоморохов и «глумов» (глава 41). Церков-
ное проклятие грозило всем «волхвам» и «чародеям»,
гадающим по звездам или астрологическим книгам (гла-
ва 41). Запрещено было под страхом церковных наказа-
ний чтение всяких еретических и отреченных книг
(там ясе).
Бездомные старики и прокаженные должны были по-
мещаться в специальных богадельнях (глава 73) и над
ними устраивался специальный надзор.
1 Стоглав, гл. 33, стр. 109; ср. главу 36.
2 Там же, главы 37—38.
384
Большое внимание в Стоглаве уделено распорядку мо-
настырской жизни. «Духовные пастыри», т. е. игумены и
архимандриты, должны были заботиться о «монастырском
строении» по уставам «святых отец», а монахи должны
были во всем повиноваться своим настоятелям. В мона-
стырях пьянство считалось недопустимым. Запрещалось
взимание «посулов» игуменами и прочие злоупотребления
властью. Вводился строгий контроль над монастырскою
казною (главы 49, 50, 52). Архимандриты и игумены
должны были избираться самою «братьею», а их избрание
утверждалось царем и епископом «ни по мзде», но по
церковным правилам (глава 86).
Однако все эти призывы к ликвидации злоупотребле-
ний властью, допускавшихся высшими иерархами, имели
в значительной степени декларативный характер. Там, где
речь заходила об основах могущества и в то же время
своеволия «князей церкви», Стоглав занимал твердую
позицию, не допуская никакого сколько-нибудь существен-
ного отклонения от осифлянского курса. В Стоглаве была
еще раз подтверждена незыблемость церковно-монастыр-
ского землевладения, а те, кто покушается на богатства
церкви, объявлялись «хищниками» и «разбойниками»
(главы 53, 61—63, 75). Стоглав категорически объявлял,
что церковные законы «не повелевают мирским судиям
судити» священников, дьяконов, игуменов и других цер-
ковных людей (главы 54—60, 64—68). Только дела
о душегубстве и разбое передавались в руки «градских»
(т. е. царских) судей L
Частичные уступки, касающиеся монастырских земель
и доходов церкви, были незначительны.
Стоглавом предписывалось «искупать» пленных, по-
павших в руки «поганых», причем деньги для этого дол-
жны собираться со всей земли (глава 72), т. е. и с мона-
стырских земель. «Полоняничные деньги» из нерегуляр-
ного сбора превратились в систематически взимавшуюся
подать. ЗапРеШалось давать «в рост» деньги и хлеб из
1 В жалованной грамоте, выданной Волоколамскому мона-
стырю в 1556 г., говорилось, что «игумена з братьею судит отец
наш Макарей митрополит всеа Русии по соборному новому
уложенью» (АФЗиХ, ч. 2, № 261, стр. 266).
25 а. А. Зимин	385
епископской или монастырской казны (глава 76), но зато
отнималась «руга» (денежное пожалование) у тех свя-
щеннослужителей, которые жили в монастырях, имевших
значительные земельные и прочие владения (глава 97).
В Стоглав, наконец, был помещен «приговор» о сло-
бодах 15 сентября 1550 г. (глава 98).
Если подвести итоги деятельности Стоглава, то сле-
дует согласиться с С. В. Бахрушиным, видевшим в осу-
ществленной реформе компромисс между правительствен-
ной программой нестяжательского толка и осифлянским
большинством собора L Этот компромисс в разных сторо-
нах реформы проявился по-разному. Царская программа
секуляризации церковных земель в основном оказалась
проваленной.
Основная масса постановлений Стоглава проводила
в жизнь осифлянскую программу. В духе Иосифа Санина
был решен вопрос о вдовых попах1 2, о пьянстве монахов3.
В этих случаях отцы собора прямо ссылались на сочине-
ния Иосифа Санина. В одной главе постановлений есть
выдержки из четвертого слова осифлянского митрополита
Даниила 4.
Стоглавый собор выполнил заветную мысль архиепис-
копа новгородского Геннадия, учителя Иосифа Санина:
провозгласил создание школ по обучению грамоте5. Отцы
собора требовали тщательного исполнения общежитель-
ного устава, за который ратовал еще Иосиф Санин. Весь
текст решений Стоглава убеждает нас, что он составлен
под влиянием митрополита Макария. В ряде случаев
в Стоглаве помещены выдержки из его произведений6,
1 С. В. Бахрушин, Научные труды, т. II, стр. 273.
2 Ср. главу 79, где приводится послание Иосифа Санина
о вдовых попах.
3 Ср. главу 52, где приводится отрывок 7-го слова и 7-го
предания Устава Иосифа Санина.
4 Ср. главу 65 (см. подробнее Д. Стефанович, указ, соч.,
стр. 285—286).
5 В главе 26 отцы собора постановили, «чтобы священ-
ницы и дьяконы и все православные християне в коемждо
граде давали своих детей на учение грамоте» (Стоглав, гл. 26,
стр. 93); ср. В. Малинин, Старец Елеазарова монастыря Фило-
фей и его послания, Киев, 1901, стр. 49—50.
6 Например, в главах 3 и 33 выдержки из послания Мака-
рия в Свияжск (АИ, т. I, № 160). Наконец, из «ответа» Мака-
38G
постановлений церковных соборов, соответствующих про-
грамме осифлян1. С деятельностью Макария связывается
составление ответов Стоглава на вопросы, посвященные
иконописанию* 1 2.
При всем этом Стоглавый собор пошел на ряд уступок,
которых требовала партия Сильвестра и его союзников из
среды заволжских старцев. Собор, в частности, вынужден
был декларировать борьбу с злоупотреблениями, совер-
шавшимися в монастырях: запрет симонии, поставление
«за мзду» и др.
После окончания основной части работ Стоглава Иван
Грозный предпринимает еще одну попытку добиться из-
менения принятых решений в духе его программы. По
его настоянию решения Стоглава были посланы в Троице-
Сергиев монастырь трем сведенным с престола «святите-
лям» — бывшему митрополиту Иоасафу, бывшему ростов-
скому архиепископу Алексею и бывшему троицкому игу-
мену Ионе Шелепину, которые должны были высказать
свое мнение о соборных постановлениях3. Решения Сто-
глава не были посланы, например, в Песношский мона-
стырь, где находился сведенный с престола «осифлянин»
Вассиан Топорков, а направлены именно в Троице-Сергиев
монастырь. При этом ответ Иоасафа был передан собору
Сильвестром4. Близкий к нестяжателямИоасаф был вра-
гом осифлян. К числу его личных друзей принадлежал
Алексей. Еще в бытность игуменом Троице-Сергиева мона-
стыря он спас Иоасафа от убийства боярами5. И только
рия царю по вопросу о монастырском землевладении взяты
главы 60, 62, 63, 75.
1 Например, глава 35 — Указ о поповских старостах, соста-
вленный Макарием первоначально для Москвы. Подробнее
о влиянии Макария на составление Стоглава см. К. Заусцин-
ский, указ- соч., стр. 5; В. Н. Бочкарев, указ, соч., стр. 61—62.
2 Н. Е. Андреев, Митрополит Макарий («Seminarium Konda-
kovianum», т. VII, Прага, 1935, стр. 238, 242).
8 «Стоглав», Казань, 1863, стр. 99—100.
4 Игумен Троице-Сергиева монастыря Серапион Курцев,
который в некоторых списках Стоглава назван в числе лиц,
передававших мнение Иоасафа, принадлежал к числу осифлян,
но, очевидно, его имя попало в Стоглав («Стоглав», М., 1890,
стр. 404; «Стоглав», Казань, 1863, стр. 415).
5 «Едва у них умоли игумен троицкий Алексий Сергием
чюдотворцем от убиенна» (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 141).
*
387
третье лицо — Иона Шелепин был противником Сильве-
стра, Артемия и Иоасафа L Осифлянам удалось также по-
слать с Сильвестром своего видного представителя —
старца Герасима Ленкова, который вместе с ним доста-
вил собору ответ Иоасафа. Иоасаф сделал ряд замечаний
по поводу Стоглава. Одно из них касалось упоминания
в решениях собора имени Иосифа Санина как одного из
тех, кто присутствовал на соборе 1503 г. Иоасаф указы-
вал: «На том соборе у деда твоего были многих монасты-
рей честные архимандриты и игумены и старцы многие
тех же монастырей пустынники» и их следовало бы упо-
мянуть в соборном приговоре1 2. Речь шла, конечно,
о главе «нестяжателен» Ниле Сорском и Серапионе архи-
епископе новгородском, т. е. о старинных противниках
осифлян. Иоасаф рекомендовал, чтобы «полоняничные
деньги» поступали из казны митрополита и из монасты-
рей, а не собирались «с сох», ибо крестьяне и так обре-
менены многими повинностями.
Замечания Иоасафа не смогли существенно повлиять
на решения Стоглава. В мае 1551 г. осифлянский собор
закончил свою работу3.
* *
*
Провал на Стоглаве программы реформ, намечавшейся
правительством, вызвал открытое недовольство Ивана
Грозного.
Наиболее непримиримый противник секуляризации мо-
настырских земель Феодосий, архиепископ новгородский,
был обвинен в злоупотреблениях и в мае 1551 г. сведен
1 На соборе 1554 г. он был одним из свидетелей обвинения
на Артемия (ААЭ, т. I, № 139). С. Г. Вилинский справедливо
считает его соратником осифлян (С. Г. Вилинский, Послания
старца Артемия (XVI в.), Одесса, 1906, стр. 69). Трудно что-
нибудь определенно сказать о воззрениях бывшего архиман-
дрита Чудовского монастыря Васьяна Глазатого (1549 г.), ко-
торый назван в некоторых списках четвертым лицом, полу-
чившим вместе с Иоасафом решение Стоглава (см. «Стоглав»,
Казань, 1863, стр. 415; «Стоглав», М., 1890, стр. 404).
2 Стоглав, стр. 312.
2 См. Д. Стефанович, указ, соч., стр. 96.
388
с престола !. В это же время вынужден был оставить свой
престол епископ суздальский Трифон. На его место
18 июня 1551 г. был поставлен игумен Кирилло-Белозер-
ского монастыря Афанасий Палецкий1 2. В ноябре 1552 г.
архиепископом новгородским сделали Пимена3, постри-
женника Андриановой (заволжской) пустыни, т. е. также
из среды нестяжателен. Очевидно, около мая 1551 г.
Иван IV назначает игуменом Троице-Сергиева монастыря
одного из идеологов нестяжателен Артемия. В свою оче-
редь Артемий добивается назначения одного из видных
заволжских старцев — Феодорита архимандритом су-
здальского Ефимьева монастыря4. По его же ходатайству
в Троице-Сергиев монастырь был переведен Максим
Грек 5.
Ослабление позиций осифлян в руководстве церковью
позволило правительству добиться ряда успехов в борьбе
За сокращение земельных привилегий церковных корпо-
раций.
Приговором 11 мая 1551 г. покупка духовными земле-
владельцами вотчинных земель без «доклада» Ивану IV
запрещалась под угрозой конфискации объекта продажи.
На царя отписывались поместные и черные земли, ко-
торые были захвачены монастырями у детей боярских
и крестьян «насильством» за долги, а также все владения
бояр, переданные монастырям в малолетство Ивана IV.
Подтверждалось провозглашенное еще уложениями
1 В послании от 26 июня 1551 г. новому архиепископу Се-
рапиону Курцеву Макарий писал, что на новгородского архи-
епископа (Феодосия) «написано... от наугороцких попов про
подводы, как ездил архиепископ в Москве и во Псков и с мо-
настырей и у попов имал подводы» («Стоглав», Казань, 1863 г.,
стр. 28). Серапион Курцев был поставлен в новгородские
архиепископы 14 июня 1551 г. (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 165;
ср. ПСРЛ, т. III, стр. 25). Феодосий сведен с престола в мае
1551 г. (см. ПСРЛ, т. IV, ч. 1, вып. III, примечание, стр. 308).
2 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 165. Позднее Афанасий примкнул
к осифлянам. Курбский подчеркивает его «сребролюбие и
пиянство» (см. РИБ, т. XXXI, стб. 333—334). Афанасий высту-
пил против соратника Артемия Феодорита и других лиц, близко
стоявших к заволжским старцам.
3 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 228.
4 РИБ, т. XXXI, стб. 333—334.
5 С. А. Белокуров, О библиотеке Московских государей
в XVI ст., стр. XXI, LXXIII, LXXVI—VII.
М9
Ивана III и Василия III запрещение «без докладу» давать
в монастыри земли в Твери, Микулине, Торжке, Оболен-
ске, на Белоозере и Рязани, а также продавать вотчины
кому-либо «мимо тех городов» людей. Суздальские, яро-
славские и стародубские княжата не могли также «без
государева докладу» давать земли в монастыри, а пере-
данные ими земельные вклады (в годы боярского правле-
ния) должны быть выкуплены казною и розданы в по-
местья Ч
О действенности приговора 1551 г. говорит тот факт,
что в 50-х годах прекратилась покупка земель крупными
монастырями. Не приобретали в 50-х годах земли покуп-
кой ни Волоколамский, ни Спасо-Ефимьев, ни Троице-Сер-
гиев, ни многие другие монастыри 1 2.
Наряду с этим осифлянскому духовенству удалось со-
хранить за собой свои основные владения и добиться
даже отмены родового выкупа для земель, полученных по
вкладам от светских феодалов; выкуп мог состояться
только в том случае, если вкладчик оговаривал это в своем
завещании или данной грамоте.
В том же месяце, когда был издан приговор о запрете
покупки земель духовными феодалами, правительство
осуществило не менее важное мероприятие, направленное
против податных привилегий духовных феодалов. Стоглав,
как известно, утвердил составленный в 1550 г. Судебник.
Но этот законодательный кодекс статьей 43 провозгласил
ликвидацию тарханов. Пересмотр жалованных грамот,
происходивший 17—18 мая 1551 г., и должен был реали-
зовать решение Судебника. Существо пересмотра своди-
лось к повсеместному уничтожению основных податных
привилегий духовных феодалов.
Исследования П. П. Смирнова и С. М. Каштанова3
1 «Памятники русского права», вып. IV, стр. 523—524.
2 Среди троицких актов сохранилась купчая с доклада
дворецкому Д. Р. Юрьеву от 9 сентября 1549 г. (ГКЭ, № 8873).
Это показывает, что приговор 1551 г. фактически оформил тот
порядок, который правительство начало вводить уже с конца
40-х годов.
8 77. 77. Смирнов, Посадские люди и их классовая борьба до
середины XVII в., т. I, стр. 122—144; «Очерки истории СССР.
Период феодализма. Конец XV — начало XVII в.», стр. 347—348;
«Памятники русского права», вып. IV, стр. 288—289.
390
позволяют представить основные меры майского пере-
смотра. Без всяких оговорок обычно подтверждались жа-
лованные грамоты, не содержавшие освобождения от
уплаты ямских денег, тамги, несения посошной службы.
Это были главным образом грамоты Ивана III и Васи-
лия III. Остальные грамоты подписывались с формулой
«опричь ямских денег, посошной службы, мыта и тамги»
(это были преимущественно щедрые льготные грамоты
периода боярского правления). Но такое ограничение и
означало фактически ликвидацию тарханов, провозгла-
шенную 43 статьей Судебника 1550 г., тем более что
тарханные грамоты в 50-х годах не выдавались, а об
освобождении от новых податей (ямских, ямчужных, за-
сечных, пищальных и полоняничных денег) в старых гра-
мотах, конечно, не было никаких упоминаний. В грамо-
тах на городские владения монастырей, кроме того, огова-
ривалось, что во дворах все люди, кроме дворника, судом
и данью были «равны» с «черными людьми» *. Грамоты,
не подписанные в мае 1551 г., теряли свою юридическую
силу.
Недаром в 1554/55 г. Иван IV предписывал брать
таможенные пошлины «з грамотчиков, с тех, которые
грамоты на мое царево и великого князя имя в лете
7050 девятом году, в мае не подписаны» 1 2.
Итак, в результате мероприятий, проведенных
в 1550—1551 гг., наиболее значительный удар был нане-
сен по церковно-монастырскому землевладению и по по-
датным привилегиям монастырей-вотчинников. Но этот
успех правительства Ивана IV был достигнут ценою
дальнейшего нажима на крестьян. Принужденные отда-
вать часть своих доходов в царскую казну, монастырские
власти старались себя компенсировать ценою увеличения
поборов с населения своих вотчин3.
1 П. П. Смирнов, Посадские люди и их классовая борьба до
середины XVII в., т. I, стр. 131—132.
2 ЦГАДА, Собр. Мазурина, № 3096; Ср. грамоту 1560 г.
(ЛЗАК, вып. I (XXXIV), стр. 203).
3 С. М. Каштанов, К проблеме происхождения феодаль-
ного иммунитета, стр. 120.
.79/
* *
*
В связи с попытками решения земельного вопроса и
введением новых прямых налогов (пищальных и полоня-
ничных денег) необходимо было провести реформу позе-
мельного обложения и учет наличия земельного фонда.
Все это нельзя было сделать, не проведя поземельной
переписи. К описанию земель и приступили в 7059
(1550/51) г., скорее всего после Стоглава1.
Описание земель вылилось в мероприятие, очень важ-
ное по своим последствиям. В ходе переписи земель в ос-
новных районах Русского государства вводилась единая
окладная поземельная единица — так называемая «боль-
шая соха» 1 2. Основой для поземельной реформы был опыт
введения большой сохи в дворцовых владениях в сере-
дине 40-х годов XVI в.3 Размер этой сохи для разных
категорий земель был не одинаков: для земель служилых
1 Сохранились следующие упоминания о наиболее ранних
писцовых книгах описания 50-х годов, т. е. о книгах 7059 г.:
книги Федора Старкова Васильцева стана Московского уезда
(П. Н. Милюков, Спорные вопросы финансовой истории Мо-
сковского государства, стр. 162), Андрея Лодыгина Торокма-
нова стана того же уезда (там же; ср. РИБ, т. II, № 37),
Д. А. Чоботова Московского уезда (С. А. Шумаков, Обзор,
вып.- IV, стр. 219), Романа Образцова Владимирского уезда
(там же), Тимофея Карамышева Вологодского уезда (там же),
Фед. Прозоровского и Ив. Беклемишева Каширского уезда
(М. А. Дьяконов, Рецензия на книгу П. Н. Милюкова «Спорные
вопросы финансовой истории...», ЖМНПр., 1893, № 7, стр. 226),
Годунова Переяславль-Рязанского уезда (там же), Ивана Слиз-
нева на село Липки (СГГиД, ч. 1, стр. 530); «Приправочные
книги» Ивана Власьева по Рузе (АФЗиХ, ч. 2, № 255, стр. 260);
Описание Вотской и Шелонской пятины (Z7. Н. Милюков, Спор-
ные вопросы финансовой истории Московского государства,
стр. 162), Ивана Чиркина Беженкой пятины (М. А. Дьяконов,
указ, рецензия, стр. 226). То, что составление писцовых книг
началось с Московского и Рузского уездов, можно связать
с предполагавшимся испомещением там тысячников.
2 В силу неизжитости пережитков феодальной раздроб-
ленности в отдельных землях России, сохранявших особенно-
сти в управлении периода их самостоятельности, были вре-
менно оставлены прежние окладные единицы: в Новгороде —
обжа, в Пскове — выть, в Перми — сошка и др.
3 АФЗиХ, ч. 2, № 178.
392
феодалов (и дворцовых) 1 он составлял 800 четвертей
«доброй земли» в одном поле, для церковных земель —
600 четвертей и, наконец, для земель черносошных кре-
стьян — 500 четвертей. Это фактически означало раз-
личную степень тяжести обложения, определявшуюся со-
циальной принадлежностью землевладельца. Классовый
смысл реформы виден уже в том, что в наиболее тяже-
лом положении оказывались черносошные крестьяне, ибо
при одинаковом количестве земель у различных земле-
владельцев им приходилось платить больше всего нало-
гов 1 2. Реформа была наиболее благоприятна светским
феодалам и несколько ущемляла духовных землевладель-
цев, что соответствовало общей линии реформ начала
50-х годов XVI в. При организации переписи писцы дол-
жны были руководствоваться специальной Книгой сош-
ному письму, своего рода справочным пособием, в кото-
ром указывалось, какие земли и как следует класть в соху,
приемы вычисления размеров налогов как с целой сохи,
так и с ее части. Древнейший из сохранившихся списков
Книги сошному письму относится к 60-м годам XVI в.
и содержит роспись по сошному обложению дворцовых
земель (указ, «по колко пашни класти в соху») 3. Много-
численные системы обложения, существовавшие в первой
половине XVI в., еще изучены недостаточно, но вполне
вероятно, что среди них обычным было подворное исчис-
1 Так в единственном списке XVI в. Книги сошному
письму (Собр. Ундольского, № 824), а также в некоторых спи-
сках XVII в. (Государственная библиотека СССР имени
В. И. Ленина, Q XVII, № 66, л. 172; Q XVII, № 87). В XVII в.
размер дворцовой сохи стал 600 четвертей. На этот факт обра-
тила внимание К. Т. Острикова в дипломной работе «Книга
сошному письму, как исторический источник», защищенной
в 1958 г. в Историко-архивном институте.
2 См. С. Б. Веселовский, Сошное письмо, т. I, стр. 348:
Л, В. Черепнин, Русская метрология, М., 1944, стр. 63.
3 Собр. Ундольского, № 824, л. 79—80 об. Существующее
в литературе мнение о том, что Книга сошному письму со-
ставлена в 1629 г. (См. «Книга сошного письма 7137 года» —
«Временник ОИДР», кн. 17, М., 1853, отд. 3, стр. 33 и след.),
основано на недоразумении: в многочисленных списках памят-
ника, сохранившегося в различных редакциях XVII в., упоми-
нается указ 1629 г., на основании которого весь памятник и
датируется этим годом.
393
ление налогов. Замена подворного принципа обложения
поземельным свидетельствовала об остроте земельного
вопроса в середине XVI в. Неслучайно поземельная пере-
пись середины XVI в. сопровождалась многочисленными
раздачами земель в поместья и отпиской земель у от-
дельных монастырей L
* *
*
Сокращение земельных и торговых привилегий мона-
стырей-вотчинников происходило в обстановке реформы
таможенной политики. К сожалению, скудость материа-
лов не позволяет выяснить многие существенные стороны
этой реформы. До нас дошло за 30—50-е годы всего
только 5 таможенных грамот (частично в отрывках):
Устюжны Железопольской 1543 г.1 2, Пскова 1549 г.3,
Белоозера 20 июля 1551 г.4, Каргопольская 1555/56 г.5
и Двинская 1560 г.6 По этим грамотам мы видим, как
постепенно таможенное ведомство высвобождается из-под
контроля наместников, все чаще и чаще сбор косвенных
налогов передается на откуп отдельным должностным
лицам из центрального аппарата и предприимчивым дея-
телям из местного населения или «на веру» 7. Откупщики
1 Подробно этот вопрос рассмотрен И. И. Смирновым
(И. И. Смирнов, Очерки, стр. 423—440).
2 ЦГАДА, Городовые книги по Устюгу Великому, № 1,
л. 55—56.
3 ЦГАДА, Гос. древлехранилище, рубр. 3, № 2.
4 ААЭ, т. I, № 230; РИБ, т. XXXII, № 185.
5 ЦГАДА, собр. Мазурина, № 3096.
« ЛЗАК, вып. I (XXXIV), стр. 199—203.
7 Уже в грамоте 1561 г. упоминаются таможники «на веру
или на откуп», (Троице-Сергиев м., кн. 527, № 318). Сохранился
формуляр крестоцеловальной записи таможенных откупщиков,
который можно датировать 1560—1582 гг. (о царице говори-
лось безымянно, но упоминался царевич Иван), скорее всего
70-ми годами XVI в., (ср. сходную земскую крестоцеловальную
запись: «Памятники русского права», вып. IV, стр. 197—198,
221). В записи говорится, что царь «велел брать свою царскую
пошлину в своей государеве отчине, и нам та пошлина брать
сполна... А хитрости нам, имя рек, ни в чем не чинити, нико-
торыми делы никоторою хитростью в государеве казне; николи
394
собирают тамгу, пуд и померное под контролем создаю-
щихся органов земского управления \ Таможенные пош-
лины шли в июне 1549 г. в казну, казначеям и дьяку
Никите Курцеву Фуникову* 1 2, а в 1551 г. казначеям и
дьякам Ю. Сидорову и К. Кроткому (вероятно, до
1553 г.) 3. Кстати говоря, именно эти дьяки подписали
жалованные грамоты во время майской проверки 1551 г.,
ликвидируя таможенные привилегии монастырей4.
В системе таможенных пошлин в середине XVI в. про-
изошло мало изменений.
Уже устюженская грамота 1543 г. знает рублевую пош-
лину, наряду с которой существовали и другие много-
численные таможенные поборы (явка, померное, весчее
с купца и продавца по деньге, свальная с воза или телеги
и т. п.). С местных жителей она в случае привоза товаров
платилась в размере 1,5 деньги, а с иногородних — 7 де-
нег (в более поздних грамотах было 4 деньги). Неравен-
ство в обложении показывало еще прочность межобласт-
ных таможенных барьеров, порожденных неизжитостъю
ни в чем по сему крестному целованию по дружбе не отдати,
а не по дружбе не переняти. И самим, имя рек, ни в чем в го-
сударево казне не корыстоватца... И друг друга беретчи
в государстве казне в хитрости и в татьбе. А которой нас сведает
будет, которой товарищ наш учнет хитрость чинить в госу-
дарево казне или красти, и нам на того сказати... А которые
торговые люди иногородцы приезжые учнут товары свои
являти, и нам у них товары свои осматривати и оценивати
в правду... А которые гости учнут в которой пошлины хитро-
сти чинити, красти и недоплачивати, а дойдут промыту, и нам
на тех промыт имати» (ГИМ, собр. Барсова, № 2077,
л. 12—12 об.).
1 В грамоте от 9 июля 1556 г. земским властям Бежецкого
Верха говорилось, что если таможенники-откупщики «учнут
приходити о управе о таможных делах, и вы б их в том рос-
слушивали и управы бы еси им чинили по их по таможной по
уставной грамоте» (П. А. Садиков, Очерки по истории оприч-
нины, стр. 427).
2 Там же, стр. 259; ср. ЦГАДА, Гос. древлехранилище,
рубр. 3, № 20.
3 ААЭ, т. I, № 230.
4 Подробнее об их деятельности см. П. А. Садиков, Очерки
по истории опричнины, стр. 262—266; с 1554 по 1556 гг. тамо-
женные пошлины поступали дьяку Т. Карачарову (ЦГАДА,
собр. Мазурина, № 3096, ср. П. А. Садиков, Очерки по истории
опричнины, стр. 267),
395
в стране экономической обособленности. Но уже сама
тенденция к установлению единой рублевой пошлины
была порождена ростом товарно-денежных отношений и
частично фискальными интересами, удобством взимания
сборов \
Белозерская грамота 1551 г. в своей основной части
повторяла старую грамоту 1497 г.1 2, но изменения, обна-
руживающиеся в ней, весьма любопытны. Так, например,
в грамоте 1551 г. находится новый большой раздел
о взимании померного со ржи и других видов зерна
(в размере деньги с 4 четвертей). Этот раздел свидетель-
ствует о росте торговых операций хлебом в середине
XVI в. Вводилась обязательная уплата гостиного приез-
жими купцами за остановку на гостином дворе. Как
видно, на рынке Белоозера все чаще и чаще появлялись
иногородние купцы, что свидетельствовало о росте меж-
областных торговых связей. Наконец, специально оговари-
валось, что уклоняющиеся от уплаты таможенных пода-
тей карались высокими штрафами (протаможье и про-
потенье).
Таковы некоторые замечания о таможенной политике
середины XVI в., которые можно сделать по сохранив-
шимся источникам3.
Тенденция к унификации таможенного обложения и
постепенное внедрение откупной системы сбора косвен-
ных налогов содействовали развитию товарно-денежных
отношений в стране, ликвидируя мелочную опеку намест-
ничьей администрации.
В связи с таможенной реформой и организацией по-
земельной переписи находилась и унификация мер, в част-
ности введение единой московской четверти. Эта четверть
находилась в основе системы обложений (из четвертей
составлялись сохи) 4. И. И. Смирнов установил, что ре-
форма осуществлялась в 50-х годах XVI в.5 21 декабря
1 Ю. А. Тихонов, указ, соч., стр. 270.
2 См. ААЭ, т. I, № 134.
3 Подробнее см. А. Т. Николаева, указ, соч., стр. 245—266;
Ю. А. Тихонов, указ, соч., стр. 258—290.
4 Казенная четверть равнялась 2400 кв. саженей, а на вла-
дельческих землях иногда 32С0 кв. саженей.
5 Я. Я. Смирнов, Очерки, стр. 455—474.
396
1550 г. двинским земским властям была отправлена гра-
мота, в которой царь писал, что он «послал... к вам на
Двину меру мерную, новую», с которой следовало сделать
«спуски» (копии). Старостам и целовальникам предписы-
валось, чтобы отныне при продаже хлеба «все люди, купцы
и продавцы, всякое жито мерили в те пятенные новые
деревянные меры». Единые меры вводились и в других
городах («А таковы есми меры послал во все свои городы
ровны») 7 Объем новой четверти был больше старой и
относился как 1 к IV2 или к 17з1 2. Это вполне соответ-
ствовало и увеличению сохи как поземельной единицы.
Реформа дала некоторые результаты. В 70-х годах
XVI в. Штаден, быть может, преувеличивая единство мер
и весов в России, писал: «Нынешний великий князь достиг
того, что по всей Русской земле, по всей его державе
одна вера, один вес, одна мера» 3.
 ж
*
Последняя из реформ, к которой приступили в начале
50-х годов XVI в. и которой суждено было позднее при-
обрести особенно важное значение, — это введение зем-
ских учреждений и переход к отмене кормлений.
Еще на Стоглаве Иван IV заявил, что он «устроил по
всем землям... государства старосты и целовальники и
сотцкие и пятидесятцкие по всем городам и по пригоро-
дам и по волостем и по погостом и у детей боярских и
уставные грамоты пописал». Эт°, однако, не значило,
что реформа уже в феврале 1551 г. была введена в жизнь.
Наоборот, Иван IV просил на соборе утвердить реформу,
после чего можно было бы приступить к ее осуществле-
нию: «Се судебник перед вами и уставные грамоты, про-
1 ДАИ, т. I, № 45, стр. 63.
2 Н. Никольский, указ, соч., стр. 256; ПСРЛ, т. IV, ч. 1,
вып. III, стр. 622. В московскую четверть входило 6 пудов ржи
(А. И. Никитский, К вопросу о мерах в древней Руси —
ЖМНПр., 1894, № 4, стр. 389).
8 Г. Штаден, указ, соч., стр. ИЗ; см. также Н. В. Устюгов,
Очерк древнерусской метрологии («Исторические записки»,
кн. 19, 1946, стр. 317 и след.).
397
чтите и разсудите, чтоб .. .утвердив и вечное благослове-
ние получив, и подписати на судебники и на уставной
грамоте, которой в казне быти» \
Земская реформа была как бы четвертым ударом по
кормленной системе, нанесенной в ходе реформ середины
XVI в. Вначале в ходе губной реформы были изъяты из
ведения наместников дела о «ведомых лихих людях»,
Затем в 1549 г. из компетенции наместничьего суда
исключены были дворяне, по Судебнику 1550 г. суд на-
местников вообще ограничен участием на нем выборных
представителей местного населения (десятских и пяти-
десятских) и, наконец, земская реформа должна была
привести к окончательной ликвидации власти наместни-
ков путем замены ее местными органами управления,
выбранными из зажиточных кругов черносошного кре-
стьянства и посадских людей. Земская реформа осуще-
ствлялась не единовременно и не повсеместно, а на про-
тяжении ряда лет и поуездно. Точнее говоря, реформа
проводилась в отдельных посадах, волостях и уездах в со-
ответствии с теми кормлениями, которые заменялись вы-
борными властями. В ходе ее проведения многие стороны
первоначального правительственного проекта претерпели
серьезные изменения.
Первая дошедшая до нас грамота была выдана через
несколько дней после завершения деятельности Стоглава.
28 февраля 1551 г. Плесская волость, находившаяся ранее
в ведении владимирского наместника князя Д. Ф. Бель-
ского, передавалась владимирскому городовому приказ-
чику В. Сущову и ключнику У. Недюрову, которые долж-
ны были «кормы брати и крестьян тое волости судити».
Отныне вместо наместничьего корма и других поборов
крестьяне должны еще платить единый оброк. Судить кре-
1 «Макарьевский Стоглавник», стр. 17. «Образцовая» зем-
ская грамота, или, лучше сказать, ее формулярное, до нас не
дошел. Что она действительно хранилась в казне, свиде-
тельствует не только единая структура позднейших земских
грамот. В уставной книге Разбойного приказа находится Ме-
дынский губной наказ 25 августа 1555 г. («Памятники русского
права», вып. IV, стр. 179—185), который фактически тоже играл
роль формулярника (позднейшие наказы 1555—1556 гг. состав-
лялись по его образцу).
398
стьян в их волостных делах («меж собя») должны были
староста и целовальники, «кого собе изберут всею во-
лостью». Дела «сместные», т. е. касающиеся волостных
крестьян и населения, жившего за пределами волости,
рассматривал сам царь, который посылал в волость сво-
его данного пристава, ведавшего вызовом сторон на суд1.
Плесская грамота сильно отличается по формуляру от
последующих (в частности, от грамоты 25 февраля
1552 г., выданной трем волостям Двинского уезда, и гра-
моты Важского уезда от 21 марта 1552 г.). Поэтому
А. И. Копанев полагает, что она «не может считаться
Земской уставной грамотой» 1 2. С этим согласиться, однако,
нельзя. Действительно, Плесская грамота, являлась как
бы заменой старой наместничьей грамоты, выданной на
год, а не бессрочно, как позднейшие. Но уже по проше-
ствии этого срока действие ее было продлено на другой
год, т. е. фактически дело шло к тому порядку, который
мы находим в грамотах 1552 г.
Далее, в Плесской грамоте упомянут данный пристав,
которого не знают позднейшие аналогичные документы.
Но уже в следующем году пристав не назначался царем,
а избирался самими крестьянами.
Если в грамоте 1551 г. сам царь является высшей
инстанцией для спорных дел крестьян Плесской волости,
то по грамотам 1552 г. казначеи и дьяк Истома Новгоро-
дов не только получают оброк с волостных крестьян, но
и «приставов дают и управу им на Москве по нашему
указу чинят» 3.
К этому молено добавить, что в грамотах 1552 г. уже
не назначался кто-либо из правительственной админи-
страции судить крестьян и посадских и сбирать поборы,
а все это поручалось «излюбленным головам». Все ука-
занные основные различия, однако, показывают лишь то,
что в 1552 г. произошло дальнейшее развитие земской
реформы, начало которой относится еще к 1551 г.
1 М. А. Дьяконов, Дополнительные сведения о московских
реформах половины XVI в. (ЖМНПр., 1894, № 4, стр. 190—191).
2 А. И. Копанев, Уставная земская грамота.., стр. 8
3 Там же, стр. 19. О деятельности «кормленого» дьяка
И. Новгородова подробнее см. П. А. Садиков, Очерки по исто-
рии опричнины, стр. 226—229.
399
Еще до ликвидации системы кормлений в 50-х годах
XVI в. в государевой казне контроль над финансово-
административной деятельностью наместников и волосте-
лями осуществлялся специальными кормлеными дьяками.
По мере передачи отдельных волостей на откуп к этим
дьякам стали поступать деньги «за наместничий доход»
(«кормленый окуп»). Кормленые дьяки осуществляли
контроль и над деятельностью мирских выборных вла-
стей \ Четверть платила после Уложения о службе 1556 г.
и жалованье помещикам («четвертинкам»), которые
раньше получали различные кормления. Кормленые функ-
ции были в 50-х годах XVI в. у дьяка Ю. Сидорова,
в 1552—1555 гг. — у И. Новгородова1 2.
Податные реформы середины XVI в. (введение «боль-
шой сохи» и ряда новых налогов) настоятельно требо-
вали централизации управления русскими финансами.
Поэтому в 1549—1553 гг. в ведомство дьяка Ю. Сидо-
рова входило получение основных государственных пода-
тей и пошлин: торговых, ямских, пищальных денег и
оброка3. Сидоров также руководил пересмотром жало-
ванных грамот 1551 г., имевшим основной целью ликви-
дацию тарханных привилегий духовных феодалов, нача-
тую еще в 1549 г. и провозглашенную в Судебнике 1550 г.
Причины необходимости замены наместничьей админи-
страции земской в челобитиях местного населения по
грамотам 1552 г. излагались следующим образом: «Многие
деревни запустели от прежних... волостелей, и от их тиу-
нов, и от довотчиков, и от обыскных, и от лихих людей,
от татей и от разбойников. А пеняженам-де волостелей и
его пошлинных людей впред прокормити немочно. И кре-
стьяне-де от них от того насильства и продажи... разо-
шлися по иным волостем и за монастыри безсрочно и безо
отказу. А иные-де крестьяне, кои куды безвестно розбре-
лися нарознь, и на тех-де на достальных крестьянех наши
пенежския волостели и их тиуны кормы свои, а праветчики
и довотчики поборы свои емлют на них сполна. А тем...
1 П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 300—301.
2 Там же, стр. 217—219.
3 Там же, стр. 266. О полавочной избе есть сведения 1550 г.
(Сб., РИО, т. LIX, стр. 334). Сбором полавочного ведал Ю. Си-
доров (П. Симеон, указ, соч., стр. 334).
400
достальным крестьяном впредь от наших волостелей и от
их пошлинных людей от продажи и от всяких податей
тянуть, сполна немочно» Ч
Итак, в проведении земской реформы были заинтере-
сованы зажиточные круги посадского населения и волост-
ного крестьянства (из сферы которых выбирались и из-
любленные головы и их администрация). Усиление классо-
вой борьбы («разбои») и неспособность наместничьего
аппарата успешно осуществлять подавление народных
масс — вот те основные причины, которые делали прове-
дение реформы местного управления неотложной.
В районах осуществления земской реформы, как пра-
вило, вотчинное и поместное землевладение отсутствовало.
Поэтому губные дела по грамотам 1551—1552 гг. переда-
вались земской администрации1 2.
Все это не дает, конечно, никакого основания счи-
тать, что земская реформа была продиктована каким-либо
«благожелательным отношением» царя Ивана IV к кре-
стьянам, что в результате ее создается крестьянская во-
лость, закладываются основы крестьянского самоуправ-
ления и т. п. (как полагают некоторые буржуазные
ученые3).
Губная и земская реформы по мере их осуществления
приводили к созданию сословно-представительных учре-
ждений на местах, отвечавших интересам дворянства,
верхов посада и зажиточного крестьянства. Феодальная
аристократия поступалась некоторыми своими привиле-
гиями, но острие реформы было направлено по преи-
муществу против трудящихся масс в деревне и городе,
которые в середине XVI в. с оружием в руках боролись
против эксплуататоров.
1 А. И. Копанев, Уставная земская грамота.., стр. 11—12;
ААЭ, т. I, № 234.
2 «А разбойничи и татины дела Плесские волости старосте
и целовальником судити и управливати по губной грамоте»
(М. А. Дьяконов, Дополнительные сведения о московских ре-
формах.., стр. 191); «и те их излюбленные головы тех лихих
людей по обыском и по судебнику, которые дойдут до казни,
казнь чинят» (А. И. Копанев, Уставная земская грамота.., стр. 17).
3 См. В. Б. Елъяшевич, История права поземельной соб-
ственности в России, т. II, Париж, 1951, стр. 61, 65, 77.
26 д. А. Зимин
Глава VIII
ДАЛЬНЕЙШЕЕ РАЗВИТИЕ РЕФОРМ.
ПЕРЕХОД К ПОЛИТИКЕ НАСТУПЛЕНИЯ
НА БОЯРСКУЮ АРИСТОКРАТИЮ.
РЕФОРМЫ 1553—1560 гг.

ервые преобразования, проведенные прави-
тельством компромисса, уже вскоре после их
осуществления дали свои плоды. Присоедине-
ние Казани в 1552 г., безусловно, было уско-
рено благодаря военным реформам 1549—
1552 гг.: известна, в частности, та большая
роль, которую сыграли стрелецкие полки в
штурме Казани.
При всем этом реформы первого периода
правления Адашева были куплены дорогой це-
ной. Централизация государственного аппа-
рата проходила за счет усиления феодально-
крепостнической эксплуатации. Крестьяне и
ремесленники несли на себе всю тяжесть
новых налогов. Это и3 среды крестьян набира-
лась посошная рать, а из среды горожан —
402
войско пищальников. Тяжесть фискального гнета была
одной из причин, приводивших к разорению и обнищанию
крестьянства. Именно к пятидесятым годам относится на-
чальный момент того запустения центра, которое при-
обрело столь огромные размеры позднее в 60—80-х годах
XVI в. Уже в 50-х годах XVI в. замечается обезлюдение
части деревень Новгородской области. Бегство крестьян
в дальнейшем примет еще более широкие размеры1. Пис-
цовая книга Бежецкой пятины 1564 г. сравнительно с кни-
гой 1551 г. дает картину начавшегося запустения
новгородских деревень. Касаясь причин «захудания кре-
стьян», писцы отмечали и «царевы подати», и «помещи-
ково воровство», и «насильство»1 2. Представители мест-
ной администрации пользовались первым удобным слу-
чаем, чтобы взыскивать поборы или штрафы с крестьян.
Они же в самую страдную пору вызывали крестьян на
суд, отрывая их от работ, — «сроки на них наметывают,
частые в деловую пору, — читаем мы в жалобе 1557 г.
старцев одного монастыря, — и манастырския деи кре-
стьяне от того бежат из-за них вон» 3. Ответом на ре-
формы начала 50-х годов было дальнейшее усиление
борьбы крестьянства и посадских людей. Если с откры-
тыми восстаниями горожан правительству Адашева уда-
лось покончить, то этого нельзя сказать о его борьбе
с другими формами классового протеста народных масс.
Одной из форм сопротивления крестьян феодальному
нажиму был отказ от выполнения предписаний государ-
ственной власти и распоряжений господ. Не слушались
властей ярославского Спасского монастыря в 1555 г. кре-
стьяне соседних с ним деревень4. В грамоте на Двину от
6 декабря 1557 г. говорилось об «ослушании» крестьян
при уплате ими налогов5.
1 И. Л. Перельман, указ, соч., стр. 167.
2 А. М. Гневушев, указ, соч., стр. 57.
5 Амвросий, указ, соч., ч. 4, стр. 709; АГР, т. I, № 80,
стр. 221. Кашинские наместники и их тиуны, согласно жалобе
властей Троице-Сергиева монастыря, судят монастырских кре-
стьян «силою и мыти и всякие пошлины на них емлют»
(Троице-Сергиев м., кн. 527, л. 482).
4 «Исторические акты ярославского Спасского монастыря»,
т. I, № 19, стр. 20.
5 77. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 428—431.
*
403
Это были не единичные случаи. В земских грамотах
1555 г. говорилось, что «посадцкие и волостные люди под
суд и на поруки не даютца» наместникам и их людям,
«кормов им не платят, и их бьют» Ч
Об убийствах кормленщиков — наместников и воло-
стелей — специально рассказывается в летописной записи
об отмене кормлений под 1555/56 г. По словам ее ав-
тора, «тех градов и волостей мужичья многие коварства
содеяша и убийства их (т. е. кормленщиков.—Л. 3.)
людем; и как едут с кормлений, и мужики многими искы
отъискывают, и много в том кровопролития и осквер-
нения душам содеяша... и многие наместникы и воло-
стели и старого своего стяжания избыша, животов и
вотчин» 1 2.
Продолжались выступления «разбойников» в различ-
ных уездах Русского государства. До нас дошли губные
наказы 1555 г. в города Медынь, Владимир, Переяславль
Рязанский, Старую Рязань3, 1556 г. — в Зубцовский
уезд4 и 1559 г. — в Новгород5, свидетельствующие о том,
что «разбои» уже не только были обычным явлением
северных и центральных районов России, но и распростра-
нились на юг страны. В губных наказах середины 50-х го-
дов уже не просто упоминаются «разбои», а «разбои и
татбы великие» (подчеркнуто нами. — А. 3.) 6.
В борьбу с «разбоями» активно включается и админи-
страция крупнейших духовных корпораций. Так, в октяб-
ре 1555 г. власти Троице-Сергиева монастыря составили
специальный приговор, которым запрещалось под угрозой
денежного штрафа держать в селе Присеки Бежецкого
уезда скоморохов, татей и разбойников. Сотскому вменя-
лось в обязанность «татей или разбойников, поймав, отве-
сти к старостам губным» 7.
1 С. А. Шумаков, Губные и земские грамоты Московского
государства, стр. 110; ср. ААЭ, т. I, № 214, 243.
2 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 267.
3 «Памятники русского права», вып. IV, стр. 176—185;
А. А. Зимин, Губные грамоты XVI в., стр. 210—229.
4 Акты Юшкова, № 178, стр. 155—161.
5 Архив ЛОИИ, Собр. Лихачева, № 228, л. 75—81.
6 «Памятники русского права», вып. IV, стр. 179.
7 ААЭ, т. I, № 244.
404
Вероятно, в связи с нарастанием сопротивления на-
родных масс в 1554/55 г. в Москве состоялись массовые
казни посадских людей. По сообщению одного летописца,
Иван IV «велел казнити торговых многих людей и гостей
на Пожаре площеди, многое множество казненных, идеже
ныне стоит храм во рву на костях казненных и убиенных,
на крови поставленный» L
Одной из наиболее ярких форм классовой борьбы
середины XVI в. было реформационное движение. В Рос-
сии, как в Польше и в ряде других стран, в силу недоста-
точного развития бюргерской оппозиции большой удель-
ный вес в реформационном движении приобрели пред-
ставители дворянства. Мелкое дворянство имело ряд общих
интересов с горожанами, их общими врагами были свет-
ские и церковные магнаты.
В дворянской среде, затронутой реформационным дви-
жением, создается кружок Матвея Башкина. К началу
50-х годов XVI в. М. Башкин занимал видное место среди
верхушки дворянства. Очень интересны социальные
взгляды этого вольнодумца, выступавшего против пол-
ного холопства и кабальной зависимости. Гораздо дальше
шел в своих взглядах «еретик» Феодосий Косой. Беглый
холоп одного из царских вельмож, он выражал интересы
крестьянской бедноты и городского плебса. «Рабье уче-
ние» Ф. Косого включало в себя проповедь неповинове-
ния властям, развивало идеи равенства, непризнания
войн и т. д.1 2
Напуганное подъемом реформационного движения,
правительство Ивана IV приняло чрезвычайные меры по
ликвидации «вольномыслия» еретиков, поддержав инкви-
зиционные процессы, которые были организованы осиф-
лянским духовенством.
После того как царю в июне 1553 г. стало известно
о «ереси» М. Башкина, он отдал распоряжение об органи-
1 Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина,
Музейное собр., № 4848, л. 75 об.; ср. Q № 732, л. 166 (Государ-
ственная библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щедрина); ЦГАДА,
Рукописные книги МИД, № 13/14, л. 78 об.; № 94а, л. 45 об. — 46;
Собр. Мазурина, № 522, л. 228.
2 Подробнее см. А. А. Зимин, И. С. Пересветов и его совре-
менники, стр. 168 и след.
406
зации следствия по делу о вольнодумном сыне боярском.
В октябре 1553 г. состоялся церковный собор, осудивший
М. Башкина, и в декабре 1553 г. он был доставлен в Во-
локоламский монастырь в заключение, очевидно, пожиз-
ненное \ Такая же судьба постигла и его соратников.
В ереси был обвинен и глава радикального направле-
ния нестяжателей — старец Артемий. В конце января
1554 г. его отлучили от церкви и отправили на «вечное
заточение» в Соловецкий монастырь1 2. Единомышленники
Артемия также были разосланы по монастырям. Наконец,
около 1554/55 г. «поймали» и доставили в Москву для
организации процесса Ф. Косого, которому, однако, уда-
лось бежать из-под стражи и эмигрировать в Литву.
В 1556/57 г. состоялся церковный собор, разбиравший
дело ряда последователей Феодосия Косого из числа за-
волжских монахов 3.
ж ж
ж
Обострение классовой борьбы в 50-х годах XVI в. со-
провождалось сложными коллизиями внутри господствую-
щего класса. Если дворянство, не удовлетворенное поло-
винчатыми мероприятиями правительства, ждало более
решительного осуществления своих социально-политиче-
ских требований, то феодальная аристократия, наоборот,
настороженно относилась к попыткам наступления па ее
привилегии. Но дальнейшее укрепление самодержавия
было немыслимо без пересмотра княжеско-боярских вла-
дельческих прав и уменьшения роли боярства в управле-
нии страной.
Попытка правительства решить земельный вопрос за
счет духовных корпораций окончились неудачей, и даль-
нейшее наступление на духовных феодалов было прекра-
щено, ввиду того что в условиях роста реформационного
движения нужно было поддержать церковь, являвшуюся
верной идеологической опорой самодержавия.
1 А. А. Зимин, Краткие летописцы XV—XVI вв., стр. 18.
2 ААЭ, т. I, № 239.
3 Там же, № 289, ящик 190.
406
В разнородном по составу правительстве Алексея Ада-
шева назревал конфликт. Обстоятельства этого кон-
фликта, происшедшего в 1553/54 г., крайне запутаны
немногочисленными и очень тенденциозными свидетель-
ствами современников. До нас дошли три основных источ-
ника, повествующих о событиях 1553/54 г. Первый из
них — текст Синодального списка Лицевого свода, гово-
рящий о попытке бегства за рубеж князя Семена Лоба-
нова-Ростовского в 1554 г., с припиской, в которой раскры-
ваются обстоятельства этого побега1. Второй источник —
письмо Ивана Грозного к Андрею Курбскому от 5 июля
1564 г., где говорится, что Адашев и Сильвестр во время
болезни царя в марте 1553 г. хотели «воцарити» князя
Владимира Старицкого1 2. Наконец, третий источник —
приписка к Царственной книге, где сообщается о бояр-
ском «мятеже» во время царской болезни 3. Если первый
источник как будто не вызывает никаких сомнений с точ-
ки зрения достоверности сообщаемых им сведений (об
опале на князя С. Лобанова-Ростовского сообщается
в дипломатической переписке 1554 г.4), то второй источ-
ник совершенно искажает события 1553 г.: Алексея Ада-
шева в «измене» побоялся прямо обвинить даже состави-
тель позднейшей версии о боярском «мятеже» — автор
приписок к Царственной книге. Кроме того, в 1579 г. и
Курбский отрицал, что он и его сторонники хотели воз-
вести на престол князя Владимира Старицкого5.
Подвергнув источниковедческому анализу текст при-
писок к Царственной книге, Д. Н. Альшиц пришел к вы-
воду, что перед нами результат искажения действительно-
сти, ибо никакого боярского мятежа в марте 1553 г. на
самом деле не было б, а имел место лишь тайный заговор
1 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 237—238.
2 «Послания Ивана Грозного», стр. 40.
3 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 522—526.
4 Сб. РИО, т. LIX, № 29, стр. 452—453.
5 РИБ, т. XXXI, стб. 133—134.
6 Д. Н. Альшиц, Происхождение и особенности источников,
повествующих о боярском мятеже 1553 г. («Исторические
записки», кн. 25, стр. 266—292); его же, Крестоцеловальные
записи Владимира Андреевича Старицкого и недошедшее заве-
щание Ивана Грозного («История СССР», 1959, № 4,
стр. 147—155).
407
князя Лобанова-Ростовского, о котором стало известно
лишь в 1554 г. Об этом «мятеже», по мнению автора, не
говорится ни в одном из достоверных источников, а трое
его «участников» (Н. Фуников, Д. Курлятев и Д. Палец-
кий) в 1554 г. даже производили следствие по делу о бег-
стве князя С. Лобанова-Ростовского, хотя именно с этим
деятелем их связал позднее автор летописных приписок.
Рассказ о «мятеже», по мнению Д. Н. Алыпица, составлен
был около 1567/68 г. и имел целью дискредитировать тех,
кто к этому времени стали политическими противниками
Ивана Грозного.
В этих построениях Д. Н. Алыпица есть рациональное
Зерно: приписки к Царственной книге, действительно, тен-
денциозно излагают события марта 1553 г., но они отнюдь
не измышляют их. Прежде всего непонятно, почему со-
ставителю приписок понадобилось сделать Алексея Ада-
шева сторонником кандидатуры царевича Дмитрия, а отца
Этого временщика (Федора Адашева) —защитником кан-
дидатуры Владимира Старицкого. Если б весь рассказ
представлял сплошной вымысел, то его автор должен был
бы очернить в первую очередь самого Алексея Адашева и
боярина Ивана Федорова (Челяднина), как наиболее ко-
лоритные фигуры противников царя (для 1567/1568 гг.),
а этого он не сделал. Рассказ приписок о «мятеже» 1553 г.
в целом совпадает со сведениями о бегстве князя С. Ло-
банова-Ростовского. Вероятнее, что связи Д. Курлятева,
Д. Ф. Палецкого и Н. Фуникова с князем С. Лобановым-
Ростовским не были столь явными, чтобы в 1554 г. они
были общеизвестны. Не укладывается и фактический со-
став «заговорщиков» 1553 г. в схему Д. Н. Алыпица
о попытках царя очернить его идеологических противни-
ков. Так, в частности, не было оснований в 1567—1568 гг.
для того, чтобы «клеветать» на Н. Фуникова: ведь еще
в декабре 1568 г. он был казначеем и пользовался дове-
рием царя1 (казнь его относится к 1570 г.). Князь
Д. Ф. Палецкий вообще умер за десять лет до составления
приписок и возводить на него «поклеп» не было надобно-
сти. С другой стороны, ориентация Палецкого на стариц-
ких князей весьма вероятна: ведь его сестра была заму-
1 В. И. Савва, указ, соч., стр. 395.
408
жем за В. П. Борисовым, племянницей которого была
княгиня Ефросинья Старицкая \
Д. Н. Алыпиц не упоминает, что в приписках к Цар-
ственной книге упоминается также князь И. М. Шуйский
(отсутствует в рассказе о бегстве князя С. Лобанова-
Ростовского). Выдумывать измену этого князя, умершего
в почете в 1559 г., также не было необходимости. Но вот
что особенно странно — это отсутствие среди «мятежни-
ков» 1553 г. Куракиных-Булгаковых, которые в 1554 г.
были в заговоре вместе с князем С. Лобановым-Ростов-
ским. Ведь в 1565 г. И. Куракин вместе с заговорщи-
ком Д. Немым был пострижен в монахи, а в 1566 г.
казнили Д. Куракина. Казалось бы, что именно Кура-
кины должны были остаться среди «мятежников». Этого,
однако, нет.
Итак, отрицать вероятность основного содержания
приписок к Царственной книге нет никаких оснований.
Своеобразную оценку событий 1553 г. дает И. И. Смир-
нов, который считает бесспорным «высокую степень до-
стоверности» сведений приписки Царственной книги1 2. До-
казывается этот тезис ссылками на крестоцеловальные
записи, данные князем Владимиром Старицким в 1553 г.
и 1554 г. Однако сам факт существования подобных за-
писей не может служить «главным аргументом» в пользу
достоверности приписок, ибо князь Владимир мог быть
приведен к присяге в 1553 г. просто в связи с болезнью
Ивана IV и крестоцелованием наследнику — царевичу
Дмитрию, а в 1554 г. в связи с рождением нового на-
следника — Ивана Ивановича 3.
Разбирая самое существо событий 1553 г., И. И. Смир-
нов считает, что речь шла об организации переворота
в пользу Владимира Старицкого. В этой обстановке, по
его мнению, в составе царского окружения произошел
раскол: Захарьины остались верны царю, а Алексей Ада-
шев и Сильвестр, не рассчитывая сохранить свое положе-
1 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 523.
2 И. И. Смирнов, Очерки, стр. 483.
3 Д. Н. Альшиц, Происхождение и особенности источников,
повествующих о боярском мятеже 1553 г., стр. 283; его же,
Крестоцеловальные записи.., стр. 150—154.
4(?9
нис руководящих государственных деятелей при малолет-
нем Дмитрии, примкнули к «боярам-мятежникам» \ Итак,
оказывается, существо дела заключалось в борьбе за
власть внутри единой группировки, которая ранее опира-
лась на дворянство. И. И. Смирнов не считается с тем, что
по Царственной книге Алексей Адашев выступает как сто-
ронник царя, а не Владимира Старицкого. По его мне-
нию, позицию Алексея Адашева определяет не его кресто-
целование Дмитрию, а поведение его отца1 2.
Никаких существенных изменений в политике до и
после марта 1553 г., по мнению И. И. Смирнова, не про-
изошло: продолжало действовать все то же стремление
правительства в первую очередь удовлетворить интересы
дворянства. Печальный эпизод, имевший место в 1553 г.,
означал «тяжелое поражение княжеско-боярской реак-
ции» и только.
Нам представляется, что дело было значительно слож-
нее.
1 марта 1553 г. тяжело заболел Иван IV3. Многие
даже предполагали, что болезнь будет иметь смертельный
исход. В такой обстановке царь поспешил составить заве-
щание («духовную свершити»), в которой обычно содер-
жались распоряжения о судьбах государства после смерти
московского государя4. Сразу же вслед за составлением
духовной Иван IV отдал распоряжение привести к присяге
наследнику престола, малолетнему («пеленочнику»)
сыну Дмитрию, старицкого князя Владимира и бояр.
Сначала целовали крест ближние бояре: князь И. Ф. Мсти-
славский, князь В. И. Воротынский, И. В. Шереметев,
М. Я. Морозов, Д. Р. Юрьев, посольский дьяк И. М. Ви-
сковатый, а также думные дворяне А. Ф. Адашев и
1 И. И. Смирнов, Очерки, стр. 270.
2 Там же, стр. 271.
3 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 523.
4 Духовная грамота 1553 г. до нас не дошла. Она потеряла
уже вскоре законодательную силу из-за смерти царевича Дмит-
рия (упомянутого в ней наследника престола). Судя по заве-
щанию Ивана IV 1572 г. (которое вероятно основывалось на
духовной 1553 г.), одним из важнейших источников духовной
1553 г. было недошедшее до нас завещание Василия III (о нем
см. А. А. Зимин, Княжеские духовные грамоты начала XVI в.,
стр. 279—287).
410
И. Вешняков. Двойственную позицию занял ближний
боярин князь Д. Ф. Палецкий, который присягнул Дми-
трию, но одновременно сообщил Владимиру Старицкому.
что готов ему служить и что не является противником
его кандидатуры на русский престол. Ближний боярин
Д. И. Курлятев и казначей Никита Афанасьевич Фуни-
ков объявили себя больными и приняли присягу значи-
тельно позже, «как уже мятеж минулся». Ходили упорные
слухи, что они «ссылались» с князем Владимиром Ста-
рицким, ибо «хотели его на государство, а царевича
князя Дмитрея для младенчества на государство нс
хотели» Ч
Подозрительную активность проявлял в это время двор
князя Владимира Андреевича. Старицкий князь и его
мать собрали своих детей боярских «да учали им давати
жалование, денги». В ответ на это верные царю бояре
заявили, что князь Владимир «не гораздо делает», и пере-
стали его пускать к больному царю. Против этого с него-
дованием возражал близкий к старицкому князю протопоп
Сильвестр, говоря: «Про что вы ко государю князя Воло-
димера не пущаете? Брат вас, бояр, государю доброхот-
нее». Составитель вставки в Царственную книгу прибав-
ляет от себя, что «оттоле бысть вражда межи бояр и Се-
ливерстом и его съветники».
На следующий день после описанных событий к при-
сяге начали приводить остальных бояр. Князь И. М. Шуй-
ский хотел уклониться от этой процедуры, сказав, что
«им не перед государем целовати не мочно». Ф. Г. Ада-
шев согласился принести присягу царю и Дмитрию, но
при этом сделал оговорку: «Захарьиным нам, Данилу
3 братиею, не служивати. Сын твой, государь наш, ещо
в пеленицах, а владети нами Захарьиным Данилу з бра-
тиею. А мы уже от бояр до твоего возрасту беды видели
многия» 1 2. После этого между боярами разгорелся спор.
«И бысть мятеж велик и шум и речи многия в всех боя-
рех, а не хотят пеленичнику служити». Тогда к боярам
обратился Иван Грозный, успокоив их тем, что к цело-
ванью он сам их приводит и велит служить Дмитрию,
1 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 523.
2 Там же, стр. 524.
411
а не Захарьиным L Только после этого заверения бояре
присягнули Дмитрию. Выяснилось, между прочим, что не
хотели присягать князь П. Щенятев, князь И. И. Прон-
ский, князь С. Лобанов-Ростовский, князь Д. И. Немой.
Все они ссылались на то, что не хотели быть «под За-
харьиными», причем первые трое предпочитали служить
князю Владимиру Старицкому1 2.
После некоторого запирательства 12 марта 1553 г.
дал крестоцеловальную запись и сам князь Владимир
Старицкий3. Эта запись по формуляру совпадает с до-
говором Василия III с Юрием Ивановичем Дмитровским
от 24 августа 1531 г.4 Свой рассказ о событиях 1553 г.
автор вставки в Царственную книгу заключает следую-
щими словами: «И оттоле быть вражда велия государю
с князем Володимером Ондреевичем, а в боярех смута и
мятеж, а царству почала быти в всем скудость» 5.
Попытаемся проанализировать основной смысл этого
рассказа. Прежде всего посмотрим, какова была расста-
новка сил в Боярской думе. Из 32 бояр кандидатуру Вла-
димира Андреевича поддерживали князь С. Лобанов-
Ростовский, князь В. Щенятев, князь И. Пронский, веро-
ятно, князь Д. Немой и князь И. М. Шуйский и, скорее
всего, князь П. С. Серебряный, князь С. Микулинский,
Булгаковы (очевидно, Юрий Михайлович, Федор Андрее-
вич и Михаил Иванович) и «иные многие бояре» б, т. е. во
1 «А яз привожу к целованию и велю вам служити сыну
своему Дмитрею, а не Захарьиным» (там же, стр. 525).
2 Они говорили: «Ведь де нами владети Захарьиным, и чем
нами владети Захарьиным, а нам служити государю малому,
и мы учнем служити старому — князю Володимеру Ондреевичю»
(ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 525).
з СГГиД, ч. 1, № 167, стр. 460—461.
4 Там же, № 160—161; стр. 443—448. Подробнее см.
И. И. Смирнов, Очерки, стр. 277—298.
5 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 526.
6 О позиции П. С. Серебряного, С. Микулинского и Булга-
ковых-Куракиных говорит их поддержка С. Лобанова-Ростов-
ского в событиях 1554 г. (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 238). Среди
«многих» бояр, возможно были князь Ф. И. Шуйский, князь
П. И. Шуйский, князь А. Б. Горбатый (по обоснованному мне-
нию Г. Н. Бибикова, см. его статью: «К вопросу о социальном
составе опричников Ивана Грозного» — «Труды Государствен-
ного исторического музея», вып. XIV, М., 1941, стр. 20) и князь
412
всяком случае 13—14 бояр и 3 окольничих. Уклончивая
позиция Д. Курлятева, Д. Палецкого и казначея Н. Фуни-
кова означала скрытое сопротивление царскому повеле-
нию L Сторонником Владимира Старицкого был протопоп
Сильвестр.
Да кандидатуру Дмитрия выступили бояре князь
И. Ф. Мстиславский, князь В. И. Воротынский, М. Я. Мо-
розов, В. М. и Д. Р. Юрьевы, И. П. Федоров, И. В. Шере-
метев, окольничие А. Ф. Адашев и Л. Я. Салтыков и не-
которые другие* 1 2 — всего примерно 10 бояр и 3 окольни-
чих. Позиция некоторых бояр и окольничих неясна3.
Нельзя согласиться с утверждением И. И. Смирнова
о том, что Ф. Г. Адашев поддерживал кандидатуру Вла-
димира Старицкого. Он присягнул Дмитрию, но опасался
повторения тех же боярских распрей при малолетнем
царевиче, какие были в «несовершенные лета» Ивана IV.
Говоря словами С. В. Бахрушина, «выступление отца вре-
менщика носило иной характер, чем оппозиция удельной
10. В. Темкин-Ростовский (родичи И. М. Шуйского) и брат
П. С. Серебряного — князь В. С. Серебряный. Очевидно, князя
Владимира Андреевича поддерживал его «свойственник»
Ф. М. Нагой, который входил в группу бояр, выступивших про-
тив Глинских во время восстания 1547 г. Окольничий И. И. Ко-
лычев также скорее всего держался ориентировки на князя
Старицкого в силу связи Колычевых с двором этого князя.
Михаил и Гаврила Ивановичи Колычевы были племянниками
князя К. И. Курлятева.
1 Д. Курлятев и Д. Палецкий, судя по другой приписке
к Царственной книге, поддерживали Шуйских и в событиях
1543 г. (ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 443).
2 Из других возможных сторонников кандидатуры Дмит-
рия— 3- П. Яковлев и Г. Ю. Захарьин, И. Г. Морозов и околь-
ничие С. И. Морозов, П. В. Морозов (родственники М. Я. Моро-
зова и Юрьевых).
3 В их числе В. Ю. Траханиотов, И. И. Хабаров, И. С. Ворон-
цов, М. В. Глинский, С. К. Заболоцкий, В. Д. Шеин, И. Д. Шеин,
окольничие А. А. Квашнин, Д. Ф. Карпов, И. М. Воронцов,
С. Д. Пешков-Сабуров, А. Д. Плещеев. Хабаров и Глинский, оче-
видно, поддерживали кандидатуру Дмитрия: в период бояр-
ского правления они были врагами партии Шуйских и сторон-
никами Бельских и Ивана IV. Возможно, такой же ориентации
были и В. Д. и И. Д. Шеины, дальние родственники Морозовых.
Воронцовы, пострадавшие от Глинских в 1546 г., скорее всего
не поддерживали кандидатуры Дмитрия, выставленной Иваном
Грозным и его окружением.
413
Знати. Костромской дворянин отражал настроения широ-
ких кругов дворянства, много пострадавшего в годы бояр-
ского правления» \
В ходе событий 1553 г. перед нами отчетливо вырисо-
вываются в составе Боярской думы две группировки: одну
представляли ростово-суздальские княжата (Шуйские и
их родичи), защитники прав и привилегий феодальной
аристократии, другую — выходцы из среды старомосков-
ского боярства и богатых дворянских фамилий, защищав-
шие правительственную линию на дальнейшую централи-
зацию государственного аппарата и удовлетворение на-
сущных нужд основной массы служилых людей.
События 1553 г. не были ни боярским мятежом, ни
заговором. Царственная книга сообщает лишь о толках
в Боярской думе. Но само обсуждение Думою вопроса
о присяге царевичу Дмитрию показывало неоднородность
московского правительства, существование в нем группи-
ровок с различными политическими программами.
Вскоре после событий 1553 г. позиции Адашевых и
их сторонников усиливаются. Летом 1553 г. боярами были
уже. Ф. Г. Адашев и П. В. Морозов, а окольничими
А. Ф. Адашев и Л. А. Салтыков. С другой стороны, влия-
ние Сильвестра и его нестяжательского окружения
с 1553 г. резко падает. Этому способствовали также и
процессы на еретиков во второй половине 1553 — начале
1554 г., на которых раздавались и голоса, высказывавшие
сомнение в правоверии самого благовещенского про-
топопа. В 1553 г. Иван IV побывал в Песношском мона-
стыре у бывшего коломенского епископа Вассиана Топор-
кова (племянника Иосифа Волоцкого). По словам Курб-
ского, именно Вассиан «нашептал» Грозному мысль
о том, чтобы не держать «возле себя» советников, кото-
рые были бы мудрее его 1 2.
Все это вызвало недовольство со стороны некоторой
части бояр.
В июле 1554 г. в Торопце был схвачен князь Никита
Семенович Лобанов-Ростовский. На допросе князь заявил,
что его послал в Литву отец, боярин С. Лобанов-Ростов-
1 С. В. Бахрушин, Научные труды, т. II, стр. 350.
2 РИБ, т. XXXI, стб. 151—152.
Ш
Ский, для каких-то переговоров с польским королем. Позд-
нее выяснилось, что и сам С. Лобанов-Ростовский «ссы-
лался» в Москве с польким послом Довойном, ибо хотел
бежать в Литву вместе с некоторыми из своих родичей.
После тщательного расследования, которое производили
князь И. Ф. Мстиславский, И. В. Шереметев, Д. И. Кур-
лятев, М. Я. Морозов, князь Д. Ф. Палецкий, Д. Р. и
В. М. Юрьевы, А. Ф. Адашев, И. Вешняков, Н. Фуников
и И. Висковатый, князь С. Лобанов-Ростовский был ли-
шен боярского звания и отправлен в ссылку1. В ходе
следствия всплыли связи этого князя с другими боярами,
сторонниками кандидатуры Дмитрия в 1553 г. Однако
никто из этих бояр в 1554 г. не пострадал, ибо непосред-
ственно в «заговоре» Лобановых-Ростовских, хотевших
бежать в Литву, они, очевидно, не участвовали. Широкая
огласка боярских распрей во время болезни царя нано-
сила серьезный удар по престижу представителей фео-
дальной аристократии в Думе.
После неожиданной смерти в июне 1553 г. Дмитрия
наследником престола стал другой «пеленочник» — сын
Ивана IV, Иван Иванович, родившийся 28 марта 1554 г.1 2
Поэтому с князя Владимира Андреевича поспешили взять
новую крестоцеловальную запись, на этот раз в верности
царевичу Ивану3. Анализ грамоты 1554 г., проделанный
И. И. Смирновым, показывает дальнейшее ограничение
власти удельного князя4.
Но имеется еще памятник, также порожденный собы-
тиями 1553—1554 гг., — это статья 100 Судебника 1550 г.
(«О суде с удельными князи»). Уже Л. В. Черепнин пи-
сал, что эта статья «производит впечатление приписки» 5.
В списках XVI в. Судебник содержит всего 99 статей6;
1 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 237—238; о попытке побега и
опале С. Лобанова-Ростовского см. также Сб. РИО, т. LIX,
стр. 452—453; «Послания Ивана Грозного», стр. 40.
2 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 239.
3 См. две редакции записи от апреля и мая 1554 г.
(СГГиД, ч. 1, № 168 и 169).
4 Подробнее см. И. И. Смирнов, Очерки, стр. 278—283.
5 Л. В. Черепнин, Русские феодальные архивы XIV—XV ве-
ков, ч. 2, стр. 348.
6 Архив ЛОИИ, Собр. Лихачева, № 228; ГИМ, Музейное
собр., № 3726; Собр. Барсова, № 2079.
475
в некоторых текстах этого времени статья «О суде
с удельными князи» помещена в виде приписки, не имею-
щей особого номера1. Только в XVII в. переписчики начи-
нают нумеровать эту явно позднейшую статью как сотую.
Время ее возникновения определить в общем не столь
трудно. Она возникла после утверждения Судебника
(февраль 1551 г.), но до мая 1555 г. (этой датой помечен
древнейший из дополнительных указов, помещенных по-
сле статьи «О суде с удельными князи») 1 2.
И. И. Смирнов и Л. В. Черепнин установили тексту-
альную связь статьи «О суде с удельными князи» с так
называемой «записью о душегубстве» XV в.3 По предпо-
ложению Л. В. Черепнина, вероятно, эта статья в той или
иной мере могла находиться в более полном тексте Су-
дебника 1497 г., чем в дошедшем до нас.
По статье «О суде с удельными князи» устанавли-
вается, что «сместные» дела москвичей с жителями сель-
ских местностей Московского уезда, принадлежавших
удельным князьям, подведомственны суду великого князя.
Тяжбы детей боярских царя и удельного князя рассма-
тривались удельными и царскими судьями совместно. При
Этом судопроизводство должно было вестись только
в Москве. Если иски на горожан Москвы со стороны горо-
жан удельных князей рассматривались одним московским
1 Собр. Ундольского, № 822, 823, 824; Государственная
публичная библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щедрина, Q И,
№ 118, Софийское собр. № 1439, 1442,1443; Библиотека АН СССР,
Архангельское собр. № 197, 525, 1166 (В последних двух спи-
сках в оглавлении 99 статей, в тексте 100). В списке библио-
теки имени М. Е. Салтыкова-Щедрина, Собр. Погодина, 1841
статья «О суде с удельными князи» помещена в качестве при-
писки к Судебнику (статья 102).
2 Вряд ли можно отнести появление статьи к июню 1550 г.,
как это делает Б. А. Романов («Судебники XV—XVI веков»,
стр. 338). В списке Ундольского, № 824 (конец XVI в.) после
статьи «О суде...» на л. 68 об. помещена запись: «Лета 7058-го
июня сии Судебник писали у дияка у Шершня у Бил[иби]на,
а правил их Шершень сам». Дата июнь 1550 г. означает скорее
всего не дату какого-то списка с Судебника, а время составле-
ния самого памятника. Ш. Билибин «сидел» во дворце еще
в 1559 г. (ДРК, стр. 213).
3 И. И. Смирнов, Судебник 1550 г., стр. 313—314; Л. В. Че-
репнин, Русские феодальные архивы XIV—XV веков, ч. 2,
стр. 349—350.
416
наместником, то иски москвичей на «городских людех»
из уделов разбирались совместно удельнокняжеским
судьей и судьей от московских наместников.
Таким образом, статья «О суде с удельными князи»
существенно ограничивала судебные права удельных кня-
жат, изымая из их юрисдикции целый ряд очень важных
дел, и устанавливала контроль над деятельностью удель-
нокняжеских судей Ч
Поскольку статья имела в виду преимущественно
князя Владимира Старицкого («скудоумный» Юрий Вла-
димирович в счет не шел), постольку в ней можно ви-
деть прямое следствие событий 1553—1554 гг.1 2
Очень интересное предположение выдвинул С. М. Ка-
штанов. Он считает, что около 1554—1556 гг. Иван IV
пошел на известные уступки князю Владимиру Андрее-
вичу. Вероятно, к этому времени относится передача ста-
рицкому князю ряда волостей в Дмитровском уезде, в быв-
ших владениях князя Юрия Ивановича, на которые давно
претендовал Владимир3. Так, 10 марта 1555 г. Владимир
Андреевич дал льготную грамоту Песношскому монастырю
на беспошлинную покупку соли в Кимрах4. Как из-
вестно, в 1566 г. Иван Грозный обменял князю Влади-
миру земли Старицкого удела на свои, дмитровские вла-
дения 5.
С гипотезой С. М. Каштанова согласуются тонкие на-
блюдения Д. Н. Альшица, отметившего, что в крестоцело-
вальных записях 1554 г. Владимир Андреевич фигурирует
как регент при малолетнем наследнике, чего, однако, не
было в записи 1553 г. Эт0> по мнению исследователя, го-
ворит о росте доверия царя к старицкому князю6.
1 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 529.
2 Возможно, в связи с этой статьею 28 февраля 1554 г. была
выдана уставная грамота крестьянам ряда дворцовых сел мо-
сковских волостей, регулировавшая их отношения с наместни-
чьим аппаратом (ААЭ, т. 1, № 240).
3 С. М. Каштанов, дипломная работа, стр. 635.
4 С. А. Шумаков, Обзор, вып. 111, № 246, стр. 77.
5 Подробнее см. С. Б. Веселовский, Последние уделы в Се-
веро-Восточной Руси, стр. 108 и след.
6 Д. Н. Альшиц, Крестоцеловальные записи.., стр. 148—149.
27 а. А. Зимин	417
События 1553—1554 гг. не смогли надолго задержать
проведение намеченных правительством реформ.
Еще по приезде в Москву после казанского похода, но
до мартовских дней 1553 г. Иван IV отдал приказание
боярам рассмотреть вопрос о кормлениях («о кормлениях
сидети»). В связи с этим состоялось специальное заседа-
ние Боярской думы («начашя о кормлениях сидети») 1.
В литературе уже давно высказывалось предположение,
что речь в данном случае шла о судьбе системы кормле-
ний, т. е. о ее ликвидации1 2.
Обострение социальных противоречий в стране заста-
вило правительство разработать целый ряд новых поло-
жений губной реформы.
18 января 1555 г. издается первый приговор из серии
законов о губной реформе. Центральным пунктом при-
говора был вопрос об организации розыска по делам
о «лихих людях». Отныне устанавливалось, что если
кого-либо в результате «обыска» признают «лихим че-
ловеком» и по его показанию найдут у кого-либо «по-
личное», то «того по обыску и по разбойничим речем
и по поличному казнить», хотя бы даже он на пытке
будет отпираться в совершении преступных деяний
(статья 1).
Судебник 1550 г. предусматривал пожизненное заклю-
чение тому преступнику, который, несмотря на пытку,
отрицал свою вину, хотя бы по обыску он и был при-
знан «лихим человеком» (статьи 52, 56, 58). Теперь в
подобных случаях «лихой человек» подлежал казни,
правда, если он изобличался показаниями свидетеля
(«языка») (приговор 18 января, статья 2). Репрессии
по отношению к «лихим людям», таким образом, усили-
вались.
Большое внимание уделялось соучастию в преступле-
ниях. Предписывалось в Москве и в иных городах «по
сотням» производить тщательный розыск о тех лицах,
1 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 529.
2 С. Ф. Платонов, Иван Грозный, стр. 67; И, И, Смирнов,
Очерки, стр. 265.
у которых был схвачен разбойник и обнаружена «разбой-
ная рухлядь» (статья 6).
С целью обеспечить нормальное функционирование
губных органов правительство вводило строгие наказания
как тем старостам, которые не исполняют своих обяза-
тельств или совершают должностные правонарушения
(судят «не по дружбе»), так и местным жителям за нару-
шение предписаний губных властей *.
Приговор 18 января 1555 г. сыграл значительную роль
в истории губной реформы: его основные положения во-
шли в текст губных наказов второй половины XVI в.
Но этих мер оказалось недостаточно. В докладе царю
боярина И. А. Булгакова 26 ноября 1555 г. отмечалось,
что «по городам и по волостям чинятца татбы великие»,
а губные старосты «у себя в волостях лихих людей, та-
тей, не сказывают» 1 2. По указу 28 ноября 1555 г. дела
о «татьбе» (воровстве), в том числе о конокрадстве, пере-
давались в руки губных старост и устанавливался порядок
«обыска» по этим делам. Указ, следовательно, развивал
общее положение статьи 60 Судебника 1550 г., согласно
которой татебные дела судились на местах в соответ-
ствии с губными грамотами. Защита феодальной собствен
ности от хищения сделалась одной из важнейших задач
губных органов управления. Указ также вводил обяза-
тельно регистрацию («явку») всех новых («прибыль-
ных») людей в губе, ибо предусматривал возможность
бегства разбойников из одного губного округа в другой.
Наконец, указ 28 ноября устанавливал ответственность
губных целовальников за бегство пойманного разбойника
или татя и за кражу его имущества («животов»).
Опыт применения розыскного процесса, очевидно,
оказался удачным, и уже приговором 22 августа 1556 г.
правительство сделало «обыск» основным методом судо-
производства, ликвидировав судебный поединок («поле»),
который к этому времени являлся архаическим пере-
житком. Розыску приговор уделял большое внимание,
ибо выяснилось, что «в обысках многие люди лжут
семьями и заговоры великими» 3. Ряд статей в приговоре
1 «Памятники русского права», вып. IV, стр. 387.
2 Там же, стр. 361.
3 Там же, стр. 363.
*
419
относится прямо к губному делу. Правительство предпи-
сывало старостам судить, никому «не дружа», по крест-
ному целованию, и отписывать в Москву о тех, «хю
учнет семьями и заговоры в обыскех говорити не по
делом» \
В ведомство губных старост передавалась и еще одна
категория дел — сыск о запустении земельных владений.
Старостам предписывалось, «чтоб у них пустых мест и
насилства християном от силных людей не было»1 2. На-
чавшееся в 50-х годах от непомерного гнета запустение
Центра и Северо-Запада вызвало беспокойство правитель-
ства. В приговоре указывалось, что губные органы дол-
жны предотвратить самоуправство со стороны феодальной
аристократии («сильных людей»).
В 1555 г. вырабатывается и новый образец губного
наказа, который отныне стал рассылаться по городам3.
В отличие от ранних губных грамот наказ содержал
упоминание имен тех губных старост, которым поруча-
лось ведать дела о татьбе и разбое. Это повышало их
ответственность по розыску «ведомых лихих людей».
В текст наказа вошли основные пункты приговора 18 ян-
варя 1555 г. об организации сыска по губным делам. Как
правило, отныне губной округ соответствовал уезду, тогда
как ранее губные грамоты обычно выдавались крестьянам
отдельных волостей или феодальных вотчин4. Происхо-
дившее укрупнение губных округов5 было направлено
к постепенному преодолению элементов феодальной раз-
дробленности в местном управлении.
1 «Памятники русского права», вып. IV, стр. 366—367.
2 Там же, стр. 367.
3 См. 25 августа 1555 г. Медынский губной наказ (Там же.
стр. 179—185), 24 сентября 1555 г. Владимирский наказ, 21 но-
ября 1555 г. Переяславль-Рязанский наказ, 20 декабря 1555 г.
Рязанский наказ (Л. А. Зимин, Губные грамоты XVI в., стр. 216—
229), 3 февраля 1556 г. Зубцовский наказ (Акты Юшкова,
Ка 178, стр. 155—161); 6 мая 1559 г. Новгородский наказ
(Н. Е. Носов, Губной наказ Новгородской земле, стр. 213).
4 Исключение составлял позднее Троице-Сергиев мона-
стырь, который в 1586—1592 гг. получил особых губных ста-
рост (ААЭ, т. I, № 330).
5 На это обратил внимание Н. Е. Носов (Н. Е. Носов, Губ-
ной наказ Новгородской земле, стр. 213).
420
Примерно около 1555/56 г. был разработан и форму-
лярник крестоцеловальной записи губных старост L В за-
писи содержался подробный перечень тех обязательств,
которые возлагались на лицо, выбранное на должность
губного старосты. Староста должен был исполнять свои
обязанности «без хитрости», сыскивать и казнить разбой-
ников и ведомых татей. Выбранные лица должны были
«не норовити» разбойникам и «безволокитно» чинить над
ними управу.
Широкое осуществление губной реформы привело
к необходимости перестроить и центральное ведомство
по губным делам: на месте старой временной комиссии
бояр, «которой разбойные дела приказаны», в 1555 г.
создано постоянное учреждение — Разбойная изба1 2. Во
главе ее в мае 1555 г., очевидно, стояли бояре Д. И. Кур-
лятев и И. М. Воронцов, а в ноябре того же года — боя-
рин И. А. Булгаков3.
1 «Памятники русского права», вып. IV, стр. 186—188.
2 В губных наказах 1555 г. появляются уже термины «Губ-
ная изба», «Разбойная изба» наряду со старым термином
«бояре, которым разбойные дела приказаны». Так, в Медынском
наказе 25 августа 1555 г. говорится «отписывати и бояпом
в Губпую избу» и в другом месте — «отписывати о том к боя-
ром в Розбойную избу» (Там ясе, вып. IV, стр. 184, ср. стр. 181,
182). Упоминаемая в 1552 г. «Разбойная изба» означала еще
помещение, где заседали бояре, «которым разбойные дела при-
казаны» (Сб. РИО, т. LIX, стр. 365). В приговоре 18 января
1555 г. еще упоминаются бояре, «которым розбойные дела при-
казаны» («Памятники русского права», вып. IV, стр. 358).
3 «Памятники русского права», вып. IV, стр. 360; Он же
упоминается в декабре 1558 г. (АИ, т. I, № 154). Дьяками Раз-
бойной избы в 1555 г. были Г. Пестов и Б. А. Щекин (4. А. Зимин,
Губные грамоты XVI в., стр. 220, 229), последний подписывал
еще губные грамоты в сентябре 1549 г. (ААЭ, т. I, № 224). В фев-
рале 1556 г. губными делами ведал дьяк В. Неелов. (Акты Юш-
кова, № 178), в декабре 1558 г. дьяк Ю. Баженин (АИ, т. I,
№ 154). Очевидно, в 60-е годы XVI в. дьяками Разбойного при-
каза были В. Щелкалов и М. Вислово (ААЭ, т. II, № 225,
стр. 386); в 1571 г. дьяками Разбойной избы были У. А. Горст-
кин и Г. М. Станиславов (ААЭ, т. I, № 281, стр. 320). В феврале
1570 г. Разрядной избой ведал А. Щелкалов (Н. П. Лихачев,
Разрядные дьяки XVI в., стр. 192). В мае—июне 1573 г. губными
делами ведали печатник Б. И. Сукин, дьяки Дружина Владими-
ров (Лазарев) и Иван Михайлов (Z7. А. Садиков, Из истории
42/
В канцелярии Разбойной избы в 1555—1556 гг. была
составлена специальная указная книга, содержавшая со-
брание хронологически подобранных указов, относив-
шихся к компетенции данного учреждения.
До недавнего времени текст этой книги не был изве-
стен; о ней существовали лишь случайные упоминания.
Так, в самом начале уставной книги Разбойного приказа
1617 г. говорилось: «При государе царе и великом князе
Иване Васильевиче всеа Росии в уставной книге написано,
которая книга была в Разбойном приказе за приписью
дьяков Василья Щелкалова и Мясоеда Вислова» 1. В устав-
ной книге Земского приказа приводилась выдержка из
указной книги Разбойной избы 1555—1556 гг. с вводным
замечанием: «И в Розбойном приказе в указной книге
лета 7064 году написано» * 1 2.
Указная книга обнаружена нами в интереснейшем
сборнике конца XVII в., содержащем русские законода-
тельные памятники XI—XVII вв. 3
В состав указной книги входят: 1) приговор о разбой-
ных делах 18 января 1555 г.; 2) память 5 мая 1555 г.
с указом о порядке взыскания долгов; 3) Медынский губ-
ной наказ 25 августа 1555 г.; 4) доклад 26 ноября и указ
28 ноября 1555 г. о сыске «лихих людей»; 5) приговор
22 августа 1556 г. по губным делам. Материалы указной
книги 1555—1556 гг. показывают разработку важнейших
мероприятий правительства, направленных к завершению
губной реформы.
* *
В те же, 1555—1556 гг. наряду с губной происходило
осуществление и земской реформы, приведшее к ликви-
опричнины XVI в. — «Исторический архив», т. Ill, М.—Л., 1940,
стр. 267—270, ср. АЮБ, т. II, № 230). В конце 60-х годов, во
всяком случае до 1570 г. во главе Разбойной избы был Григо-
рий Шапкин. (Г. Штаден, указ, соч., стр. 80).
1 «Памятники русского права», вып. V, М., 1959, стр. 188.
2 Там же, стр. 336.
3 Книга издана: «Памятники русского права», вып. IV,
стр. 179—185; 356—370. Подробнее описание сборника см.
А. А. Зимин, Губные грамоты XV в., стр. 212—214.
422
дапии системы кормлений. Выработанный в эти годы
формуляр уставной земской грамоты резко отличался от
аналогичных актов 1551 —1552 гг.1 Основные отличия
сводятся к следующему. В преамбуле грамот 1555—
1556 гг. говорилось не о злоупотреблениях наместничьей
администрации в том или ином районе и «учинении» там
земского управления, а вопрос ставился более широко:
«Что наперед сего жаловали есмя бояр своих и князей и
детей боярских, городы и волости давали им в кормленья,
и нам от крестьян челобитья великие и докука была бес-
престанная». И поэтому «мы, жалуючи крестьянство, для
тех великих продаж и убытков, наместников и волостелей
и праветчиков от городов и от волостелей отставили».
«Излюбленные старосты» должны были «судити и управа
чинитп по Судебнику и по уставной грамоте, как есмя
уложили о суде во всей земле» 1 2.
Итак, реформа к 1555 г. из мероприятий в отдельных
районах страны приняла общегосударственный характер.
Далее, если на первом этапе реформы губные дела
передавались земским излюбленным головам, то теперь
эти дела изымались из компетенции излюбленных старост
(так стали чаще всего в грамотах именоваться головы)
и передавались в губные органы. Мероприятие это свя-
зано с дальнейшим обострением классовой борьбы: губ-
ные старосты из дворян оказались более надежными кара-
тельными органами, чем земские власти, выбиравшиеся
из местных посадских людей или крестьян3.
1 Грамоты: 11 августа 1555 г. — посадским людям Соли-
Переяславской. (С. А. Шумаков, Губные и земские гпамоты,
стр. 110—113), 15 августа 1555 г. — переяславским рыболовам
(ААЭ, т. I, № 242), 15 октября 1555 г. — крестьянам двух воло-
стей Устюжского уезда (там же, № 243), сентябрь 1556 г.—
Двинская грамота (там же, № 250). В марте 1555 г. действо-
вало земское управление на Вологде, Белоозере и Романове
(Z7. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 250).
2 ААЭ, т. I, № 242, ср. № 243, 250.
3 Однако передача дел о «лихих людях», особым губным
старостам в черносошных волостях оказалась, как это показал
А. И. Копанев на примере Устьянских волостей, нежизненной:
разбойные дела в конце XVI — первой половине XVII в. пере-
ходят в руки земских судей («Судебники XV—XVI веков»,
стр. 494).
42,?
Постепенно расширялся и круг выборных лиц земской
администрации. Теперь уже наряду с земским старостой
и дьяком («кому у них судные дела писати») предписы-
валось избрать целовальников, «кому бы у них можно
с выборными старостами в суде быти».
Стремясь добиться заинтересованности в исправном
отправлении судебных обязанностей и сбора оброка за
«наместнич корм» правительство обещало «обелить»
пашню земских старост от податей и повинностей («с их
вытей, что за ними пашни, пошлин и податей всяких
имати не велим, да и сверх того пожалуем»). С другой
стороны, злоупотребления излюбленных старост (взима-
ние посулов, насилия и т. п.) карались смертной казнью.
Завершение земской реформы привело к изменению и
в центральных финансовых органах. Кормленый окуп
с Ваги и Каргополя до 1560 г. продолжал собирать дьяк
Истома Новгородов. Из ведомства И. Новгородова и его
преемника И. М. Висковатого около 1561/62 г. выросла
четверть дьяка В. Б. Колзакова (позднее Каргопольская) \
Из кормленых функций Путилы Михайлова (Нечаева),
осуществлявшихся на Двине, к тому же, 1561/62 г. вы-
росла четверть этого дьяка1 2. Сбором кормленого окупа
занимался и дьяк Угрим Пивов3.
Однако до введения опричнины четверти переживали
только стадию формирования и кормленые функции были
часто лишь дополнительными к основным обязанностям
дьяков. Это давало возможность финансировать возро-
ставшие потребности образовывавшихся приказов.
Около 1554/55 г. финансовое ведомство дьяка Юрия
Сидорова, о котором мы упоминали в предыдущей главе,
в связи с ростом числа податей, распалось. Из него выде-
лилось учреждение, сбиравшее пищальные деньги и дру-
гие военные подати (во главе с самим Сидоровым),
1 См. грамоту 1561/62 г. с первым упоминанием четверти.
(М. А. Дьяконов, Дополнительные сведения о московских ре-
формах половины XVI века, стр. 197).
2 См. Z7. А. Садиков, Очерки по истории опричнины,
стр. 235—237; ср. запись 7070 г. о раздаче «из четвепти» дьяка
Путилы Михайлова (Государственная библиотека СССР имени
В. И. Ленина, Музейное собр., № 2423, л. 101).
3 Z7. А. Садикав, Очерки по истории опричнины, стр. 239—245.
424
ведомство по сбору торговых пошлин и налогов (дьяка
Тр. Митрофанова), и Большой приход для сбора ямских
и приметных денег (дьяк Угрим Львов-Пивов) Ч Если
первые два ведомства уже вскоре перестали существо-
вать1 2, то последнему предстояло позднее сделаться важ-
нейшим финансовым учреждением страны3.
Создание Большого прихода являлось важным этапом
в централизации русских финансов. Однако степень этой
централизации преувеличивать не следует. Во-первых, ряд
государственных податных налогов собирался в других
ведомствах (в четвертях, Ямской избе и др.). Во-вторых,
другим ведомствам был подчинен ряд территорий «во
всем» (четвертям, Большому дворцу и казне) 4.
Ямское ведомство в 50-х годах XVI в. было еще тес-
нейшим образом связано с казною. В 1556 г. распоряже-
ния о ямах посылали дьяки Андрей Васильев и Иван
Выродков5. Оба они одновременно выполняли и разряд-
ные функции. Роль Ямской избы в 50—60-х годах XVI в.
выросла в связи с возросшим значением денег «ямским
охотникам на подмогу», ставших одним из важнейших
прямых налогов6. В эти же годы наряду с деньгами на-
1 Первое упоминание о Большом приходе имеется в гра-
мотах, помеченных маем 1555 г., (Л/. А. Дьяконов, Акты, вып. II.
№ 19, стр. 15—17; ср. П. А. Садиков, Очерки по истории оприч-
нины. приложения № 6—7; ср. ДАИ, т. I, № 94). На дате
1553/51 г., как времени основания Большого прихода, настаи-
вает П. А. Садиков. (Z7. А. Садиков, Очерки по истории оприч-
нины, стр. 268). Он исходит из того, что в грамоте 1555 г. го-
ворится об уплате податей в казну еще в 1554 г. Это, однако,
еще не означает, что Большой приход тогда уже существовал.
Во всяком случае уже для мая 1559 г. о нем можно говорить
с полной уверенностью.
2 С 1559 г. таможенные деньги поступают уже в Большой
приход.
3 Его дьяками были: до 1562 г. — У. Львов, с 1562 до 1564—
1567 гг. — М. Мелентьев и И. Б. Коренев: в 1567—1571 гг.—
И. Б. Кооенев, П. Родионов; в 1571—1581 гг. — С. Лихачев.
(П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 298).
4 Там же, стр. 279.
5 ДАИ, т. I, № 104, 105. Возможно, в 1555 г. ямскими делами
ведал И. С. Мацнев и И. Копьев. (ДАИ, т. I, № 51-ПТ. № 70-1,
№ 89—136).
6 Возник, по мнению С. Б. Веселовского, вскоре после
1556 г. (С. В. Веселовский, Сошное письмо, т. II, стр. 348).
425
чали с сох набирать ямских охотников, а для них ставить
ямские слободы1. И. Я. Гурлянд полагает, что Ямская
изба обособилась от казны в специальное ведомство в на-
чале 60—70-х годов1 2. В 70—80-х годах XVI в., однако,
ямские обязанности выполняют еще четвертные дьяки3.
До настоящего времени в исторической литературе
считалось, что в 1555 или 1556 г. был издан особый указ
(или приговор), согласно которому в Русском государ-
стве отменялась система кормлений и вводилось земское
управление4.
Речь шла о так называемом «приговоре» об отмене
кормлений (7064 г.), помещенном вместе с «приговором»
об отмене местничества (7058 г.) в списке Оболенского
Никоновской летописи сразу же вслед за текстом, кото-
рым оканчивается Патриарший список летописи. В по-
следнем они отсутствуют5. Приговоры разрывают после-
довательное изложение событий, происшедших в марте
1556 г. Они находятся после сведений от 21 марта6 и
носят характер вставки.
Судя по Никоновской летописи, «приговор» был из-
дан в 7064 г. (1 сентября 1555 — август 1556 г.) 7. УВ.Н.
Татищева, приводящего в дополнениях к Судебнику
1 И. Я. Гурлянд, указ, соч., стр. 94.
2 Там же, стр. 299.
3 А. Арцыбашев в 1578 г., а в 1582 г. Т. Федоров были
ямскими дьяками и одновременно четвертными (И. Я. Гур-
лянд, указ, соч., стр. 302; ср. Z7. А. Садиков, Очерки по истории
опричнины, стр. 344—346 и след.). В 1579 г. ямскими дьяками
были Ст. Лихачев («Исторические акты ярославского Спасского
монастыря», т. I, № XLIX, стр. 59), Стахей Иванов и Меньшой
Башев (там же, № L, стр. 60).
4 См., например, «Очерки истории СССР. Период феода-
лизма. Конец XV в. — начало XVII в.», стр. 327; А. И. Копанев,
А. Г. Маньков, Н. Е. Носов, указ- соч., стр. 126.
5 Летописный текст с 1542 г. до 1556 г. в списке Оболен-
ского списан с Патриаршего списка (С. Ф. Платонов, Сочине-
ния, т. I, СПб., 1912, стр. 223; Н. Ф. Лавров, указ, соч.,
стр. 89—90).
6 Вслед за ними (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 269) помещен
рассказ «О приведении крымских языков», помеченный не-
определенно «месяца марта».
7 По местоположению «приговора» в тексте летописи его
можно было бы датировать мартом 1556 г., однако вставочный
характер «приговора» не дает основания для такой датировки.
426
Земская реформа 1555—1556 гг.
Миниатюра из Лицевого свода XVI в.
«приговор» по тексту Никоновской летописи, имеется дата
20 сентября 1555 г. 1 Откуда взята эта точная дата,
остается не вполне ясным. М. А. Дьяконов считал, что
указ был издан еще до 7063 г., так как он, по его мнению,
нашел отражение в уставных земских грамотах 11 и
15 августа 1555 г. Дата «20 сентября 7064 г.», по его
мнению, случайна: ее В. Н. Татищев взял из какой-либо
уставной грамоты. В Никоновской летописи под 7064 г.
«приговор» попал произвольно: его отнесли к дате состав-
ления Уложения «по службе»1 2. Но М. А. Дьяконов не
доказал самого факта издания указа, который отнюдь
нельзя выводить из факта существования уставных гра-
мот.
Сходную ошибку повторил и П. А. Садиков, который,
основываясь на Устьянской грамоте 1555 г., писал, что
«23 или 24 мая 1555 г., видимо, уже был издан указ об
отмене кормлений и введении земских властей»3. Но
сама грамота для этого вывода материала не дает: она
говорит лишь об отмене наместничества в Устьянских во-
лостях, причем и здесь волостели, согласно тексту гра-
моты, должны были оставаться до 1 октября 1555 г.
Земскую реформу П. А. Садиков относит ко времени
до 23 мая 1555 г. С. А. Шумаков датирует реформу сен-
тябрем 1556 г., т. е. временем, после которого перестают
выдаваться Иваном IV земские грамоты4. Этот аргумент,
впрочем, недостаточно убедителен: не исключена возмож-
ность, что грамоты выдавались и позднее, но не дошли
(их вообще сохранились считанные единицы, к тому же
среди них есть документы самого конца XVI — начала
XVII в.). Ведь известно, что губные наказы выдавались
даже после создания Разбойного приказа и издания губ-
ных уложений.
1 «Судебник царя и великого князя Ивана Васильевича...»
(далее — Судебник), изд. 2-е, М., 1786, стр. 131. Не вставил ли
приговоры 7058 и 7064 гг. из Никоновской летописи в состав
дополнительных статей Шлецер, издававший как Судебник,
найденный В. Н. Татищевым, так и Никоновскую летопись?
2 М. А. Дьяконов, Дополнительные сведения о московских
реформах половины XVI века, стр. 193.
3 П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 251.
4 С. А. Шумаков, Губные и земские грамоты, стр. 30.
428
Йо возникает более общий вопрос: был ли вообще
Издан специальный приговор или указ о ликвидации на-
местнического и введении земского управления?
Летописный рассказ 1556—1558 гг. самостоятельного
происхождения. Источники его следует искать в офици-
альных документах московского архива Ивана IV Сле-
довательно, к приговорам 7058 и 7064 гг. мы должны под-
ходить с максимальным вниманием, выяснив, являются
ли их тексты документальными по своему происхо-
ждению или представляют результат работы составителя
летописи.
Для выяснения этого весьма существенного вопроса
«приговор» о кормлениях нужно сопоставить с грамотой
25 мая 1555 г., адресованной в Устьянские волости1 2. Это
сравнение доказывает, что в Никоновской летописи мы
имеем дело с рассказом о каких-то мероприятиях законо-
дательного характера, а не с официальным узаконением3:
и структура «приговора», и характер изложения не соот-
ветствуют законодательным памятникам середины XVI в.4
Вторая часть разбираемого памятника содержит пуб-
лицистические размышления о царской власти и ее пре-
рогативах («царю же благочестному обычай... яже ми
еси дал»). Эта часть «приговора», отрывая мотивировку
закона от его изложения, лишает ее какого-либо юриди-
ческого содержания. Автором ее, очевидно, было лицо из
окружения Грозного, возможно, А. Ф. Адашев, составив-
ший Летописец начала царства. Во всяком случае во
второй части «приговора» излагается программа, соот-
ветствующая основному направлению реформ правитель-
ства компромисса. Царь наряду с соблюдением церковных
правил должен давать «суд и правда нелицемерна всем».
Ему следует бросить «потехи... царьские, ловы и иные
учрежения» и думать о делах государственных — прежде
1 Н, Ф. Лавров, указ, соч., стр. 89.
2 М. М. Богословский, Земское самоуправление на русском
Севере в XVII в., т. I, М., 1909, стр. 27, 287.
3 Ср. мнение А. В. Бородина в статье «Уложение о службе
1556 года» («Сборник статей по русской истории, посвященных
С. Ф. Платонову», стр. 143).
4 «Приговор» 7058 г. представляет собой весьма вольное
изложение указов о частичной отмене местничества
1549—1550 гг.
429
всего «боронить» страну «от всех иноверных бусурман и
латын». Царь должен «печься», чтобы «утвердити закон
и веру», думать «о избавлении единородных наших бра-
тий православных христиан»; только «закон христов и рат-
ные дела» пусть занимают его помыслы. Царь должен
относиться одинаково «ко всем» (разумеется, всем разря-
дам феодалов. — А. 3.), которые находятся под его рукою,
«к велможам середним и ко младым, ко всем равна: по
достоянию всех любит, всех жалует и удовляети руки
в правду, против их трудов, и мзды им въздает по их оте-
честву и службе». Сходство с программой правительства
компромисса налицо как в вопросах внутренней, так и
внешней политики (сочетание восточного и западного
направлений). Налицо здесь также черты близости к про-
грамме И. С. Пересветова, хотя автор «отечество» ставит
перед «службою», тогда как Пересветов исходит из одной
«службы».
Вводная («объяснительная») часть «приговора» также
весьма далека от обычного формуляра законодательных
актов середины XVI в.; ее терминология близка к средней
части памятника («пастыри и учители», «злокозненные
дела» и т. п.) \ Вводная часть двойственна: с одной сто-
роны, она как бы направлена против злоупотреблений
наместников, а с другой — защищает их от «мужиков»,
т. е. в целом стоит на страже интересов господствующего
класса феодалов. Это вполне соответствует программе,
осуществлявшейся правительством Алексея Адашева.
В упомянутой выше грамоте 25 мая 1555 г. указываются
также злоупотребления наместников («наместники и во-
лостели и их пошлинные люди сверх нашего жалованья,
указу, чинят вам продажи и убытки великие... И мы вас
жалуючи для тех ваших продаж и убытков») и сопротив-
ление населения последним («им многие люди под суд и
на поруки не даются и кормов им не платят и в том меж
вами поклепы и тяжбы живут великие») 1 2. Только в «при-
говоре» краски сгущены: здесь уже наместники не «чи-
1 Ср. замечание о царе из второй части «приговора», как
об «истинном пастыре, а не наемнике», соответствующее ввод-
ной части «приговора».
2 М. М. Богословский, Земское самоуправление на русском
Севере в XVII в., т. I, стр. 288.
430
йят» продажи, а прямо «пустошат грады и волости»,
«мужики» убивают их людей, а не уклоняются от явки
на суд и т. д.1 Таким образом, если в основе первой ча-
сти «приговора» и лежали официальные материалы, то
они подверглись его составителем основательной перера-
ботке 1 2.
В третьей части «приговора» отсутствует хоть сколько-
нибудь четкое изложение существа реформы и дается
самое общее представление о ее направлении. Не ясно,
имеет ли в виду автор «приговора» губную или земскую
реформу (упоминаемые им «старосты» могли быть губ-
ными и земскими); не ясно, выборные или невыборные
были органы управления (царь просто «учинил» эти ор-
ганы) и т. д. Составитель «приговора» знал о происходив-
шей ликвидации системы кормлений и оформил свое
представление о реформах в виде предполагаемого при-
говора.
Последняя часть «приговора», посвященная регламен-
тации военно-служилых отношений, вполне соответствует
практике середины XVI в. и Уложению о службе
1555/56 г.3 Ее мотивировочная часть также имеет публи-
цистический характер. Но отмеченные ею факты захватов
земель вельможами и воинниками подтверждаются Ива-
ном Грозным в его послании к Курбскому и февральским
проектом реформ 1550 г.4
1 Аналогичны, например, указания Важской грамоты
21 марта 1551 г.: «.. .деревни запустели от прежних наших важ-
ских наместников» (ААЭ, т. I, № 234, стр. 231). В майской гра-
моте 1555 г. подчеркнута «докука» царю от людей на намест-
ников.
2 В. Н. Татищев считал, что «приговор», возможно, был на-
писан «неученым церковником», может быть духовником Гроз-
ного (Судебник, стр. 135).
3 См. сравнение «приговора» с «Боярской книгой 1556 г.»,
сделанное А. В. Бородиным в указ. соч. Достоверность сведений
Боярской книги проверяется сопоставлениями с другими источ-
никами. Так, например, полавочное с Костромы должен был
взимать Б. И. Шастинский («Боярская книга 1556 г.», л. 30,
стр. 37). Этот факт засвидетельствован и в грамоте 6 марта
1555 г., адресованный Ив. Садыкову (Акты Юшкова, № 176,
стр. 154).
4 Ср. в «приговоре»: «Которые велможи и всякие воины
многыми землями завладели», а в проекте: «У которых отцов
431
Правительство проводило земскую реформу в 1555 —
1556 гг. путем выдачи отдельных актов уездам, посадам
и другим территориально-административным единицам.
Этим в какой-то мере объясняется незавершенность ре-
формы и противоречивость ее отдельных сторон. Земская
реформа распространялась на тяглых жителей посада и
черносошное население (поэтому значительная часть со-
хранившихся грамот относится к Двине). Губная ре-
форма имела более широкое распространение.
История губной и земской реформ, а позднее история
введения «заповедных лет» показывают, что подобные
мероприятия проводились не единовременно, а растягива-
лись на многие годы и проводились поуездно. Пережитки
феодальной раздробленности сказывались в том, что мно-
гие районы страны долгое время сохраняли «живые
следы прежней автономии», особенности в управлении,
ликвидировать которые можно было лишь постепенно.
Сам ход земской реформы за 1552—1555 гг.* 1 подтвер-
ждает наше наблюдение; реформа осуществлялась по-
было поместья на сто четвертей, ино за детми ныне втрое,
а иной голоден» («Памятники русского права», вып. IV, стр. 577)
и у Ивана Грозного: «на грады и на села наскочиша и тако
горчяйшим мучением многоразличными виды имения ту живу-
щих без милости пограбиша» («Послания Ивана Грозного»,
стр. 34).
1 До нас дошли грамоты: 28 февраля 1551 г. Плесской во-
лости (С. А. Шумаков, Губные и земские грамоты, стр. 108—110);
25 февраля 1552 г. — Малой Пинежке и другим Двинским воло-
стям (А. И. Копанев, Уставная земская грамота.., стр. 7—20);
21 марта 1552 г. — уставная Важская грамота (ААЭ, т. 1, № 234);
И августа 1555 г.— Соли Переяславской (С. А. Шумаков, Губные
и земские грамоты, стр. НО—ИЗ); 15 октября 1555г. — уставная
грамота Усецкой и Энецкой волостей (ААЭ, т. I, № 243); сен-
тября 1556 г. — уставная Двинская грамота (там же, № 250).
В Коми крае земские учреждения были введены в 1554/55 г.
В Вычегодско-Вымской летописи под 7063 г. записано, что
Иван IV повелел «на Перми Вычегоцкие волостелем не быти,
а волостелиным доходы пооброчить деньгами. А в волостех учи-
нити судеек, целовальников, сотеников, пятидесяцких и десят-
ских по излюбгу и им управа чинити и волостные доходы взи-
мати. Волостелины тиуном и доводчиком и приставом не быти,
ж по тому их судят свои судейки излюбленные по уставной
грамоте по царевой». («Историко-филологический сборник Коми
филиала Академии наук СССР», вып. IV, Сыктывкар, 1958,
стр. 265—266).
432
уездно, причем наиболее энергичное ее внедрение и за-
вершение в основном относится к 1555—1556 гг.1
В «Боярской книге 1556 г.» 1 2 передача «на окуп» от-
дельных волостей датируется разными сроками 1555—
1556 гг. Так, волость Кусь отдана была на откуп на Бла-
говещенье 7063 г., на Петров день — Мещерка и Раменка,
на Ильин день — Ярославец, Спасский стан, Серебож и
стольничий путь в Переяславле. Особенно много волостей
передано было на откуп в 7064 г.: «с Семена дни» (1 сен-
тября 1555 г.) — ряд псковских волостей (Велья, Остров,
Гдов) 3, а также Кобылье Городище, Соль Малая, Вере-
тея, Нерехта, Соль Большая и Дуброва4. С покрова
(1 октября) на откупе были Тотьма, Городень, «Усть
река» и Водлоозеро и, наконец, с введенья — Утма-
ново 5.
Интересно, что обычно при передаче на откуп воло-
стей не считались со сроком, когда оканчивалось в них
кормление. Это означало слом старой кормленой системы
местного управления. Земская реформа родилась из прак-
тики получения местным населением у кормленщика на
откуп его прав. Например, С. Ф. Нагаев «взял из писчие
в Русе откупу 50 рублев [70]63 г.» 6 С централизацией
аппарата откуп стало выдавать центральное финансовое
ведомство — Большой дворец (так, например, И. Ю. Фи-
липпов-Чортов взимал «с ключа с трети Рязанские на
Большом дворце»). Реформой 1555—1556 гг. откуп
1 В одном из списков Великоустюжской летописи сообщает-
ся: «1556. Учреждены по городам так называемые «земские
избы»» (4. 4. Титов, Летопись Великоустюжская, стр. 48).
Так на местах восприняли завершение земской реформы.
2 Книга составлена не ранее марта 1556 г., вероятнее всего
летом, ибо упоминает о войсках под Астраханью («Боярская
книга 1556 г.», л. 175). В ней говорится также о серпуховском
смотре 1556 г., который был в мае 1556 г. (ПСРЛ, т. XIII, ч. 1,
стр. 270).
3 «Боярская книга 1556 г.», л. 7, И, 13, 20, 54, 68, 83,
90 об. —91, 106, 116, 138.
4 Там же, л. 53, 117, 122, 132, 153. В марте 1554 г. на Соль
Малую была выдана еще жалованная грамота с «пятном и но-
мером» (Н. П. Лихачев, Грамоты рода Осоргиных, стр. 25—26).
5 «Боярская книга 1556 г.», л. 37, 43, 62, 123, 155.
6 Там же, л. 10.
28 А. А. Зимин	433
для служилых людей превратился в денежное жалованье,
источником которого была плата за наместничий корм
(кормленый откуп), взимавшийся Большим дворцом.
Поскольку финансовые прерогативы кормленщиков не
распространялись на иммунистов-вотчинников, помещи-
ков и монастыри, постольку и земская реформа коснулась
главным образом территорий с черносошным землевладе-
нием, а также посадов.
В отдельных землях уже вскоре возвратились снова
к практике выдачи кормлений. Так было, например,
в Пскове. Кобылье Городище и Гдов с сентября 1555 г.
были даны на откуп Однако Кобылье Городище уже
в феврале 1557 г., а Гдов еще до 1561 г. были снова пере-
даны кормленщикам-наместникам1 2. То же, очевидно,
было и в некоторых других местах Новгородско-Псков-
ской3 и Смоленской земель. Кормленщики были на юж-
ной и юго-восточных окраинах государства 4. Опись цар-
ского архива (1562—1572 гг.) сообщает, что Ивангород-
ская и Балахонская грамоты были отданы дьяку Путиле
Михайлову, «потому что отставлены» 5. Этот дьяк сбирал
«кормленый окуп» с Двины с 1556 г. и ведал одновре-
менно Поместным приказом. В приведенной записи речь
идет, вероятно, об отмене земской реформы в Ивангороде
и Балахне. Поэтому земские грамоты и были «отстав-
лены».
1 «Боярская книга 1556 г.», л. 53, 106.
2 Акты Юшкова, № 181, стр. 163 и № 189, стр. 172. На этот
факт впервые обратил внимание М. А. Дьяконов в статье «Го-
родовые прикащики», стр. 58.
3 В 1572 г. кормления были в Опочке, в 1576 г. — в Пор-
хове, в 1578 г. — в Яме, в 1578 г. — в Невле, в 1588 г. — в Воро-
ноче и Дубкове (Акты Юшкова, № 200, 206, 210, 212, 213, 214,
233 и др.).
4 В 1587 г. — в Рославле (Акты Юшкова, № 229); в 1568 г.—
в Ряжске, в 1581 г. — в Брянске, в 1586 г. — в Рыльске (там же,
№ 194, 218, 226, 227); в 1562 г. — в Арзамасских волостях,
в 1589 г. — в Мещерских городках, Елатьме и Кадоме (там же,
№ 190, 239).
5 ААЭ, т. I, № 289. На эту запись обратил внимание
С. О. Шмидт в статье «Царский архив середины XVI в. и ар-
хивы правительственных учреждений» («Труды Московского
государственного историко-архивного института», т. VIII, М.,
1957, стр. 268).
434
В 1556—1559 гг. разрядные книги отмечали намест-
ников по городам южной украины: в Рыльске, Путивле,
Стародубе, Почапе, Новгород-Северском, Белеве, Черни-
гове, Рославле, Брянске, Карачеве; в 1559—1560 гг.—
в Мценске; в 1563 г. — в Туле
Перед нами две категории городов: из Псковской земли
и южные (Северские) города. Сохранение там наместни-
ческого управления связано с задачами обороны этих тер-
риторий в условиях начавшейся Ливонской войны и по-
стоянных набегов крымских татар.
Здесь наместники-кормленщики постепенно станови-
лись и воеводами. Например, в 1578 г. И. Карамышеву
дан был в кормление Невль. В этом же году Карамы-
шев назывался в одной грамоте наместником, а в дру-
гой — наместником и воеводой. Воеводы в 1570 г. были
уже в Василе (Васильсурске), в 1571 г. — в Курмыше,
в 1577 г. — в Кореле 1 2. Воеводская форма наместничьего
правления окраинными городами родилась в бурные годы
длительных войн Ивана Грозного, когда порубежные го-
рода передавались в ведение военачальникам и другой
высшей гражданской власти там не было.
Земская реформа, задуманная, очевидно, как обще-
государственная, была в полной мере осуществлена
только на черносошных территориях русского Севера.
Здесь земские власти восприняли даже функции губных
учреждений (хотя в отдельных случаях органы губного
управления могли и сосуществовать с ними). На основных
территориях Русского государства земская реформа оста-
валась неосуществленной, а власть наместников-кормлен-
щиков постепенно заменилась воеводским управлением,
более тесно связанным с центральным правительствен-
ным аппаратом. Ход этого процесса должен послужить
предметом специального исследования. В настоящее
время можно утверждать, что ликвидация системы корм-
лений в Русском государстве не была единовременным
актом, а происходила на протяжении ряда лет. «При-
говор» Никоновской летописи является не законом
об отмене кормлений, а публицистическим обобщением
1 ДРК, стр. 187, 192, 193, 217, 239.
2 Акты Юшкова, № 212, 214, 216, 198, 199, 207.
*
435
многочисленных практических мероприятий в этой
области.
В результате ликвидации системы кормлений и созда-
ния на местах сословно-представительных учреждений
русское правительство смогло добиться решения важней-
ших задач в деле укрепления централизованного аппарата
власти. Был сделан шаг по пути создания специальных
органов местного управления взамен многочисленных
кормленщиков, для которых исполнение должностей на-
местников и волостелей было эпизодом в их военно-слу-
жилой деятельности. Это позволило более энергично
держать в повиновении эксплуатируемое большинство на-
селения. В результате реформы основная масса дворян
была освобождена от «кормленых» функций, что повы-
сило боеспособность и увеличило личный состав русской
армии. Новая система местного управления была лишена
многих черт, характерных для дворцово-вотчинного аппа-
рата феодальной раздробленности. Постепенно ликвидиро-
вались старые перегородки между отдельными землями
удельных времен, уничтожалось непосредственное взи-
мание поборов в пользу самих местных властей. Резко
повышалась роль центральных правительственных учре-
ждений, не только контролировавших деятельность мест-
ных властей, но и распределявших по своему усмотрению
собранные ими налоги. Все это (хотя и не всегда после-
довательно) наносило новый удар по привилегиям фео-
дальной аристократии, из среды которых ранее выходили
наместники крупнейших городов.
В результате реформы дворянство укрепило свои по-
зиции: если ранее рядовые служилые люди лишь время
от времени получали кормление на год—другой, то те-
перь, по Уложению 1555/56 г., за исправное несение
военной службы они получали регулярное вознаграждение.
Таковы основные итоги ликвидации системы кормле-
ний в середине XVI в.
* *
*
Земская реформа привела к увеличению доходов, шед-
ших в казну. Во второй половине XVI в. население Рос-
сии платило три основных постоянных налога: 1) откуп
436
за наместничий корм в размере 42 алтын 4 денег с сохи;
2) полоняничные деньги, сначала взимаемые неперио-
дично, по «разводу», а потом в размере 2 рублей и
3) ямским охотникам на подмогу, также сначала по
«разводу», а затем, с конца XVI в., налог стал окладным
в размере 10 рублей. Всего, таким образом, с сохи шло
13 рублей 9 алтын 2 деньги 7 Кроме того, платились
подворные пищальные деньги, ямчужные и некоторые
Другие.
Яркое свидетельство роста крестьянских платежей
как следствие осуществления земской реформы обнару-
жено недавно В. И. Корецким. Черносошные крестьяне
Аргуновских и Марковских лесов (на границе Перея-
славль-Залесского и Владимирского уездов) накануне от-
мены кормлений с 70 вытей платили около 26 рублей.
После реформы 1555—1556 гг. они платят уже одного
«откупу за волостелины и их пошлинников корм и за вся-
кие доходы» 34 рубля 2 деньги. Кроме того, с 8 по-
местных деревень помещикам шло 8 рублей 6 7г
денег 1 2.
Усиление податного гнета приводило к дальнейшему
ухудшению положения крестьянства и посада, вызывая
их разорение, бегство на новые места, запустение цен-
тральных и северо-западных районов страны.
* *
*
Военные реформы начала 50-х годов XVI в. были
только первым приступом к преобразованиям в армии.
После событий 1553 г., когда в составе правительства
Адашева усилилась дворянская группировка, оказалось
возможным углубить и расширить уже намеченные
раньше военные реформы.
Центральным моментом нового этапа реформ было
Уложение о службе 1555/56 г. Уложение сохранилось
1 С. Б. Веселовский, Сошное письмо, т. I, стр. 141.
2 В. И. Корецкий, Правая грамота от 30 ноября 1618 г.
Троице-Сергиеву монастырю («Записки отдела рукописей Го-
сударственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина», вып. 20,
М., 1959, стр. 195).
437
в записи продолжателя Летописца начала царства, кото-
рая относит это мероприятие ко времени после проведе-
ния губной и земской реформ («по сем же государю и сея
расмотри») \ ссылки на Уложение имеются также в «Бояр-
ской книге 1556 г.»; последнее делает несомненным его
существование (в отличие, скажем, от «приговора» об
отмене кормлений) 1 2. Согласно Уложению, устанавли-
вался единообразный порядок несения военной службы
феодалами. Каждый служилый человек (вотчинник или
помещик), кроме своего личного участия на военной
службе, должен был выставлять с имевшейся в его рас-
поряжении поместной или вотчинной земли вооруженных
воинов (из числа его «людей») из расчета со 100 четвер-
тей «доброй» земли в одном поле — один конный воин
в полном вооружении (для дальнего похода следовало
иметь и запасного коня) 3. Если сам помещик не служил,
то он платил деньги в соответствии с числом людей, кото-
рые он должен был выставлять со своей земли.
За каждого выставленного для несения военной слу-
жбы человека в полном доспехе его господину платилось
обычно 2 рубля, за человека в тягиляе — всего 1 рубль.
Наоборот, за недоданного человека взимался штраф
в двойном размере соответственно за «доспешного» и
«тегиляйного» человека; штраф взимался и за недодан-
ный доспех (2 рубля) и тегиляй и шлем (1 рубль).
За выступление на службу с лишними (против поло-
женного числа) вооруженными воинами дворяне полу-
1 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 268—269.
2 См., например, «а по Уложенью взяти с него с земли
2 ч. в доспесех да ч. в тегиляе» («Боярская книга 1556 года»,
л. 27).
Более точная датировка Уложения затруднительна. Можно
было бы отнести его к лету 1556 г., когда Иван Грозный орга-
низовал смотры дворянской армии и установил «новые оклады»
(ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 270—271). Но по контексту Боярской
книги получается, что Уложение уже действовало во время
серпуховского смотра (лето 1556 г.): в «Серпухове... передал
2 ч. в доспесех, а не додал ч. в тягиляе» («Боярская книга
1556 г.», л. 38).
3 А. В. Бородин считает, что сам служилый человек «шел
в счет тех людей, которые требовались по расчету с земли»
(Л. В. Бородин, указ, соч., стр. 147).
438
чали дополнительную компенсацию, а «избыточным» лю-
дям платилось денежное жалованье «в полтретья»,
т. е. в два с половиной раза больше обычного.
И до Уложения как вотчинники, так и помещики дол-
жны были выставлять своих людей для участия в ратной
службе. Однако только теперь эта служба строго регла-
ментировалась, приводилась в соответствие с поземельным
описанием 50-х годов XVI в. Уложение о службе отвечало
интересам среднепоместного дворянства, ибо утверждало
принцип несения воинской повинности в соответствии
с размерами землевладения, тем самым увеличивая
военно-служилые обязанности крупных феодалов. Уложе-
ние должно было обеспечить возможность строгого учета,
проверки исправного несения военной службы феодалов,
а отсюда и рост поместной армии !.
Реформа не была доведена до своего логического
конца, ибо имела одним из следствий увеличение роли
отрядов феодальной аристократии в составе дворянской
конницы. В этом заключалось ее слабое звено.
Эта реформа находилась в тесной связи с отменой
кормлений. Теперь военно-служилый человек получал
компенсацию не кормлением, т. е. не выполнением до-
полнительных судебных или административно-финан-
совых поручений, а жалованьем из казны за военную
службу.
В июне 1556 г. Иван Грозный велел «воеводам детей
боярскых сметити по списком по нарядным, уже ли ся
посошли»: «да уведает государь свое воинъство, хто ему
как служит, и государьское к ним по тому достоинству
и жалованье» 1 2.
Таким образом, к лету 1556 г. следует относить уста-
новление и строгую регламентацию денежного жало-
ванья военно-служилому дворянству и их людям (ус-
тановлен «новый оклад», говоря словами «Боярской
книги 1556 г.»). Величина «оклада» (денежного жало-
ванья дворянам) определялась статьями, куда заноси-
лись военно-служилые люди в соответствии со своим
1 См. также А. В. Чернов, Вооруженные силы Русского госу-
дарства в XV—XVII вв., стр. 58—59.
2 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 270—271.
439
военно-служилым положением, родовитостью и земле-
владением ].
В результате распоряжения Ивана Грозного было со-
ставлено много «списков» (один из них дошел до нас и
получил в литературе название «Боярская книга 1556 г.»).
«И свезли к государю спискы изо всех мест. И государь
сметил множество воинства своего, еже преже сего не
бысть так, многие бо крышася от службы избываше». Ле-
тописец подчеркивает положительное значение этого ме-
роприятия Ивана Грозного: «Посему множество воин-
ства учинишася» 1 2.
Обычно рассматривают отмену кормлений в плане
борьбы с злоупотреблениями кормленщиков-бояр, при
этом забывают, что «кормилась», как показывает книга
1556 г., основная масса феодалов, исполняя поручения
по местному управлению в промежутках между походами.
Конечно, бояре имели более доходные кормления, чем
рядовые феодалы, но и после ликвидации системы кор-
млений именно бояре получали большее денежное жало-
ванье, чем обычные служилые люди. Смысл реформы,
следовательно, нельзя сводить только к «борьбе дворян-
ства с боярством».
Система кормлений препятствовала как централиза-
ции местного аппарата, так и созданию боеспособного
войска. Это и было основной причиной ее ликвидации.
Отныне местное управление было взято под контроль
центральных финансово-административных приказов (чет-
вертей), а основная масса дворянского войска освобожда-
лась вследствие создания земского и губного управления
от участия в финансово-судебном управлении на местах.
Таким образом, постепенно ликвидировались пережитки
феодальной раздробленности в местном управлении и
повышалась боеспособность дворянского войска. Получав-
шие денежное жалованье из приказов, служилые люди
теперь обязаны были регулярно нести свои военно-служи-
лые обязанности. Контроль над ними усиливался. Замена
кормлений денежным жалованьем была робким шагом по
1 Например, служилые люди XI статьи получали 50 рублей,
а XXV статьи — всего 6 рублей.
2 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 270—271.
440
пути придания дворянской коннице черт постоянного
войска, рта мера не затрагивала самых основ формирова-
ния дворянской армии.
Поскольку местничество приговором 1550 г. не отме-
нялось, постольку правительство решило провести еще
ряд мероприятий, имевших целью усилить контроль над
местническими счетами феодальной знати. Для этой
цели в 1555 г. было предпринято составление Государева
родословца, куда должны были быть включены все родо-
словные росписи важнейших княжеско-дворянских фами-
лий *. В составлении родословца принимал участие Але-
ксей Адашев, что подчеркивает значение проводившегося
мероприятия.
Государев родословец состоял из 43 глав, оканчи-
вался главою «Род Адашев». В некоторых рукописях
(ГИМ, Уваров, собр. № 206 и др.) после этого идет при-
писка: «По сей род писано в государеве в большой родо-
словной Елизаровской книге». Дьяк Иван Елизаров ведал
разрядными делами в 1549—1556 гг. 1 2 Н. П. Лихачев со-
вершенно основательно отнес составление Государева
родословца к 1555 г.3, ибо в нем упоминается о том, что
под Астрахань были посланы царские войска4.
Памятник наглядно отразил компромиссную основу
деятельности правительства Алексея Адашева. В его всту-
пительной части находилось «Сказание о князьях вла-
димирских», которое должно было исторически обосно-
вать венчание на царство Ивана Грозного. Аналогичный
1 Н. П. Лихачев, «Государев Родословец» и род Адашевых,
стр. 44—135; «Боярская книга 1556 г.» упоминает о смотрах
1556 г. в Серпухове (л. 25 и след.), Свияжске (л. 27), Нижнем
Новгороде (л. 30).
2 ДАН, т. I, № 52/VI: № 47/III; Н. И. Лихачев, Разрядные
дьяки XVI в., стр. 284, 415, 553.
3 Н. П. Лихачев, Разрядные дьяки XVI в., стр. 414.
4 В главе об астраханских царях говорится, что Иван IV
«посылал с Дервишем на Астрахань рать свою» («Родословная
книга князей и дворян российских», ч. 1, М., 1787, стр. 25).
Следовательно, в момент составления книги Астрахань не была
еще взята. Речь, конечно, идет о составлении Государева родо-
словца, представляющего собою только одну из редакций родо-
словных книг. Как показывают последние разыскания М. Е. Быч-
ковой, этой редакции предшествовало уже несколько опытов
создания официальных родословцев.
44/
текст был вырезан на дверцах «царского места», устано-
вленного в Успенском соборе в 1551 г.1 Наряду с этам
пространные родословные росписи княжеских и боярских
семейств, помещенные в Государеве родословце, как бы
подчеркивали заслуги представителей феодальной аристо-
кратии в строительстве единого Русского государства.
Составление родословца не было доведено до конца.
Много дворянских фамилий так и не попало в его со-
став. Позднее, в конце XVI в., затем в царствование Ми-
хаила Романова и, наконец, после отмены местничества
в 1682 г. делались попытки продолжить составление Го-
сударева родословца и довести задуманное начинание до
конца. Все эти попытки окончились неудачей1 2.
Однако значение Государева родословца преуменьшать
нельзя. Правительство Адашева получило теперь возмож-
ность контролировать местнические счеты не на основе
тех или иных словесных заявлений спорящих лиц или от-
дельных документов из частных архивов, а на основании
официального справочника.
Если Государев родословец был справочником по во-
просам «родовитости» феодальной знати, то роль спра-
вочника по вопросам службы играли разрядные книги,
1 См. подробнее Р. П. Дмитриева, указ, соч., стр. 118,123—129.
2 Государев родословец дошел до нас осложненный позд-
нейшими приписками, редакционными изменениями, во множе-
стве списков, главным образом, из дворянских семейных архи-
вов. Все они так или иначе восходят к Разрядному приказу.
Н. П. Лихачев выдвинул гипотезу о «частных редакциях» родо-
словцев, приняв за официальную редакцию основную часть
текста родословца 80-х годов XVII в. (опубликован в конце
XVIII в. Н. И. Новиковым). Однако эта редакция дает неверное
представление о Государеве родословце, ибо из него исклю-
чена значительная часть легенд о происхождении дворянских
фамилий (что характерно для обработки 80-х годов XVII в.).
Эти легенды не могут быть частными добавлениями, как то
полагал Лихачев, ибо повторяются в сотнях родословцев, вос-
ходя, таким образом, к официальной редакции Государева
родословца 1555 г. В то же самое время генеалогические ле-
генды в основном соответствуют легенде о происхождении
Рюриковичей «от Августа», которой начинался этот Родословец.
Исследователи уже обратили внимание, что в тех списках
Родословца, которые доводят сведения о дворянских фамилиях
только до середины XVI в., генеалогические легенды об их
происхождении еще наличествуют.
442
«Царское место» Ивана Грозного в Успенском
соборе Московского кремля.
Копия Государственного Исторического музея.
обобщающая редакция которых (Государев разряд) была
составлена почти одновременно с родословцем!. Госуда-
рев разряд — важнейший документ военно-оперативного
значения — содержал походные росписи воевод в похо-
дах и на городовой службе. В Разряде составлялись одно-
временно несколько разрядных книг и столбцов, имевших
подчас различное назначение1 2. В 1556 г. в канцелярии
Алексея Адашева произвели систематизацию разрядного
материала за 80 лет (с 1475 по 1556 г.), при этом были
сокращены второстепенные сведения военно-оперативного
характера. Составленный тогда Государев разряд должен
был регулировать местнические отношения феодальной
знати. Помогая навести порядок в местнических счетах
знати, он фактически легализовал местничество и отразил
тем самым противоречивый, компромиссный характер
деятельности Избранной рады в 50-х годах XVI в.3 * 5
* *
*
Реформы в русской армии, проведенные в середине
XVI в., привели к увеличению ее боеспособности и чис-
ленному росту.
Сведения о численности русских вооруженных сил
можно почерпнуть как из русских, так и из иностранных
источников. Каждый из названных видов имеет свои
1 О ней см. П. Н. Милюков, Официальные и частные редак-
ции древнейшей Разрядной книги («Чтения ОИДР», 1887, кн. 2,
отд. 4, стр. 1—20); его же, К вопросу о составлении разрядных
книг (ЖМНПр., 1889, № 5, стр. 166—194); Н. П. Лихачев, Раз-
рядные дьяки XVI века.
2 Вопрос о «частных» редакциях запутан П. Н. Милюковым
из-за его презумпции о том, что имелась единовременно всего
одна официальная разрядная книга, время от времени попол-
нявшаяся. На проверку «частные» редакции на самом деле ока-
зываются восходящими к официальным (См. В. И. Буганов,
«Государев разряд» 1556 г. и реформы 50-х годов XVI в.,
стр. 220—231).
5 Там же, стр. 225, 231. Примерно в это же время привели
в порядок так называемый «Царский архив», пространная опись
которого была составлена И. М. Висковатым (С. О. Шмидт,
К истории составления описей царского архива XVI в. — «Ар-
хеографический ежегодник за 1958 г.», М., 1960, стр. 59).
444
особенности: русские данные (прежде всего разрядные
книги) отличаются точностью, но дают не общую числен-
ность войск, а состав войска того или иного похода (на
Полоцк 1563 г., в Ливонию 1577 г. и др.). Иностранные
источники дают общую численность войск, но не всегда
достоверны. Иностранцы стремились выяснить для
себя с наибольшей точностью состав русских вооружен-
ных сил, но не располагали для этого необходимыми све-
дениями.
В 1517 г. опубликовал свой «Трактат о двух Сарма-
тиях» Матвей Меховский, где сообщил сведения о русских
вооруженных силах, относящиеся, очевидно, еще к кон-
цу XV в. Его данными воспользовался А. Кампензе, писав-
ший свое сочинение около 1523—1524 гг. По словам
Меховского, Московия (т. е. Московское великое княже-
ство) могла выставить 30 000 «знатных бойцов» и 60 000
«селян» !. Тверь выставляла не менее 40 ООО «вооружен-
ной знати» (причем из Холмского княжества — 7000,
Зубцовского — 4000, Клинского — 2000) 1 2. Рязань вы-
ставляла 15 000 воинов (или всадников, как их именует
Кампензе).
Таким образом, неполные сведения Меховского
дают нам состав русской дворянской конницы в 85 000 че-
ловек.
С. Герберштейн, дважды бывавший на Руси в начале
XVI в., не дает точной цифры русских войск, однако ука-
зывает, что для борьбы с крымскими татарами великий
князь «каждый год обычно ставит караулы в местностях
около Танаида (Дона) и Оки в количестве» 20 000 вои-
нов, поочередно вызываемых из различных русских обла-
стей 3. Цифра весьма правдоподобная и соответствует
цифре в 20 000 воинников, о которой позднее писал Пере-
светов. Во время борьбы за Смоленск в войске Василия III,
1 М. Меховский, указ, соч., стр. 112—ИЗ. У Кампензе, «до
30 тыс. бояр или дворян и 60 000 или 70 000 пехоты из моло-
дых людей» («Библиотека иностранных писателей о России»,
отд. 1, т. I, стр. 23—24).
2 По А. Кампензе, 40 000 «всадников из бояр, а из просто-
людинов» Тверь могла набрать вдвое или втрое больше
(там же, стр. 24).
3 С. Герберштейн, указ, соч., стр. 74—75.
445
направленном против Великого княжества Литовского,
насчитывалось 80 0001.
Наибольшее распространение в европейской литера-
туре получили сведения П. Иовия, которые он получил от
русского посла Д. Герасимова, побывавшего в 1525 г. в
Риме. Василий III, по словам Иовия, «обычно может вы-
ставить для войны больше ста пятидесяти тысяч кон-
ницы»1 2. Эти сведения повторил Д. Тревизано (1554 г.) 3
и М. Кавалли (1560 г.) 4.
Другая группа авторов дружно утверждает, что чис-
ленность русской конницы достигает 200 000. Впервые
об этом сообщил в 1514 г. Ян Ласский5. М. Фоскарини
(около 1557 г.) якобы «видел два конных войска, каждое
в 100 000 человек»6. О 200 000 конных воинах пишут
Ф. Руджиери (1568 г.) и Джерио (1570 г.) 7. Ф. Тьеполо,
писавший о Московии в J560 г. по различным историче-
ским источникам (в том числе по Герберштейну), Иовий
и др. пишут, что «кроме конницы, какую он [царь] держал
против перекопитов и в других местах, более 100 тысяч
конных и 20 тысяч пеших. А если бы он был вынужден
большей необходимостью, он мог бы выставить 200 тысяч
конных и немалое число пеших сверх выше сказанных» 8,
По донесению И. Фабра (был на Руси в 1526 г.), вели-
кий князь «в самое короткое время может собрать войска
до 200 000 или 300 000 или сколько понадобиться»9.
Ченслер, плавание которого относится к 1553—1554 гг.,
сообщает в согласии с ним, что царь «в состоянии выста-
1 Н. С. Рябинин, указ, соч., стр. 5.
2 С. Герберштейн, указ, соч., стр. 275.
3 «Говорят, что он (т. е. русский царь. — А. 3.) может вы-
ставить в поле сто пятьдесят тысяч конных» (С. А. Аннинский,
указ, соч., примеч. 37, стр. 383).
4 «Страна может сразу дать, как утверждают, более ста
пятидесяти тысяч конных и шестьдесят тысяч пеших аркебузьс-
ров, имеет много ружей и артиллерии» (там же).
5 «Historica Russiae Monumenta», t. I, стр. 123.
6 В. Я. Огородников, Донесение о Московии второй поло-
вины XVI в. (Чтения ОИДР, 1913, кн. 2, отд. III, стр. 15).
7 «Historica Russiae Monumenta», t. I, стр. 207—210,213—215.
8 С, А. Аннинский, указ, соч., стр. 340.
9 «Донесение Д. Иоанна Фабра... о нравах и обычаях
москвитян» («Отечественные записки», ч. 25, 1826, № 70,
стр. 298).
446
вить в поле 200 или 300 тысяч человек» Ч При этом на
границах Лифляндии он оставляет 40 ООО, «на ливонской
границе — 60 000, против ногайских татар — 60 000». Все
царские воины, пишет Ченслер, конные. «Пехотинцев он
не употребляет, кроме тех, которые служат в артиллерии,
и рабочих; число их составляет 30 000» 1 2.
Наиболее обстоятельное описание русских вооружен-
ных сил дал Д. Флетчер (1591 г.), побывавший на Руси
в 1588 г. Он насчитывает 80 000 «всадников, находя-
щихся всегда в готовности и получающих постоянное
жалованье» (из них 15 ООО «царских телохранителей» и
65 000 воинов для обороны от крымцев) 3. Стрельцов, по
Флетчеру, было всего 12 000, из них 5000 в Москве,
2000 стремянных, а «прочие размещены в укрепленных
городах»4. Современник Флетчера Д. Горсей, побывав-
ший в Москве в 1572—1591 гг., писал, что Русское
государство в правление Бориса Годунова могло
в 40 дней выставить в поле 100 000 хорошо снаряжен-
ных воинов; только на коронации царя Федора присут-
ствовало, по его подсчетам, 20 000 стрельцов и 50 000
всадников5.
Попытку выяснить состав русских войск по разряд-
ным книгам проделал С. М. Середонин. По его наблюде-
ниям, в полоцком походе 1563 г. участвовало одних детей
боярских 18 025 человек (или, по другим подсчетам,
17 826); в походе 1577 г. — 7279 детей боярских,
7905 стрельцов и др., всего около 32 235 человек; в раз-
ряде 1578 г. отмечено стрельцов и казаков государева
двора 2000 и городовых стрельцов — 13 119 6. Сопостав-
1 «Английские путешественники в Московском государстве
в XVI в.», стр. 59.
2 Там же. Неизвестно, откуда К. Адамс, писавший со слов
Ченслера, дает баснословную цифру русских войск до 900 000,
из числа которых 300 000 выставлялось против турок (К. Адамс,
Первое путешествие англичан в Россию — ЖМНПр., 1838, № 10,
стр. 53). Возможно, что мы просто имеем дело с ошибкой.
3 Д. Флетчер, О государстве Русском, СПб., 1906, стр. 62—64.
4 Там же, стр. 64.
5 Д. Горсей, указ, соч., стр. 113.
6 С. М. Середонин, Сочинение Джильса Флетчера «Of the
Russe Common Wealth», как исторический источник, СПб.,
1891, стр. 337—338; ср. его же, Известия иностранцев о воору-
447
ляя э^и сведения с известиями иностранцев (главным
образом, Флетчера), Середонин пришел к выводу, что в
конце XVI в. русское войско насчитывало 110 000 человек.
В его число входило 75 000 человек дворянской конницы
(причем самих детей боярских было 25 000, остальные
были их «людьми»), 20 000 стрельцов и казаков, 10 000
татар и 4000 иностранцев
Вычисления Середонина дают несколько заниженную
цифру. Он исходил из того, что служилый человек выво-
дил с собою в поход 3 своих людей.
Согласно «Боярской книге 1556 г.», у дворовых людей
боярских в походе было обычно не менее 4 «людей».
Но Боярская книга, конечно, дает сведения о наиболее
видной части дворянства, имевшей в своем распоряжении
много земель. В целом же в середине XVI в. русская
армия насчитывала около 150 000 человек, т. е. примерно
вдвое меньше того, что требовал в своих сочинениях
И. С. Пересветов* 1 2.
женных силах Московского государства в конце XVI в., СПб.,
1891, стр. 4—5. По Снегиреву, в полоцком походе 1563 г. было:
32 668 человек; в конце 1577 г. — 32 235; в 1578 — 36 615, т. е.
армия на западе равнялась, примерно, 40 000 человек (В. Сне-
гирев, Военное дело и «осадное сидение» в Московской Руси —
«Исторический журнал», 1942, кн. 6, стр. 95—96).
1 С. М. Середонин, Сочинение Джильса Флетчера.., стр. 339.
По В. Снегиреву, 25 000 детей боярских, 10 000—15 000 татар,
20 000 стрельцов и казаков и 4300 татар, т. е. около 70 000 че-
ловек, а включая посошных — 90 000 — 100 000 (В. Снегирев,
указ, соч., стр. 96). А. В. Чернов полагает, что цифра 75 000 че-
ловек дворянского ополчения не точна, ибо с 200 четвертей
земли помещик должен приводить не двух воинов, а одного.
(С. М. Середонин, Сочинение Джильса Флетчера.., стр. 342).
Он поэтому размер дворянской конницы понижает до 50 000 че-
ловек (4. В. Чернов, Вооруженные силы Русского государства,
стр. 81).
2 По вычислениям А. В. Чернова, Русское государство могло
выставить в первой половине XVI в. до 200 000 воинов. Для
второй половины XVI в. он принимает вывод Середонина
о 110 000 человек (А. В. Чернов, Вооруженные силы Русского
государства, стр. 93—94). По И. А. Короткову, одна дворянская
конница при Иване IV насчитывала около 100 000 человек
(И. А. Коротков, указ, соч., стр. 14). К 1552 г. русское войско,
по Короткову, выросло до 150 000, а к концу правления Гроз-
ного до 300 000 человек (там же, стр. 16).
448
* *
-f
Если военные реформы конца 40 — начала 50-х го-
дов XVI в. обеспечили присоединение Казани в 1552 г.,
то преобразования 1555—1556 гг., безусловно, способ-
ствовали взятию Астрахани в августе 1556 г., победо-
носному завершению русско-шведской войны 1554—
1557 гг. и успешному началу Ливонской войны зимою
1557/58 г.
Военные реформы 1555—1556 гг., смотры вооружен-
ных сил, во время которых составлялись «десятни» (вой-
сковые списки), подготовка Ливонской войны и обеспече-
ние безопасности южных и восточных границ потребо-
вали создания специального штата правительственных
чиновников, которые могли бы обеспечить руководство
военно-служилыми делами.
В ходе реформ оформились две избы — Поместная,
ведавшая вопросами земельного обеспечения дворянства,
и Разрядная, распоряжавшаяся организацией дворянской
военной службы.
Поместная изба выделилась из ведомства казначеев ].
Ее возглавляли с 1555/56 до 1567/68 г. дьяки Путила
Михайлов (Нечаев) и Василий Степанов1 2. Путила Михай-
лов ведал сбором кормленого окупа с Двины и, очевидно,
совмещал обязанности четвертного дьяка3. Состав по-
1 Впервые Поместная изба упоминается в 1555/56 г.
(С. А. Шумаков, Обзор, вып. III, № 603, стр. 156).
2 Именно они еще в 1555—1556 гг. подписали 70 грамот,
специально относящихся к земельным делам (Н. П. Лихачев,
Разрядные дьяки XVI в., стр. 262). Их же называет руководи-
телями Поместного приказа Штаден, стр. 80. См. также
С. А. Шумаков, Обзор, вып. I, стр. 57, вып. III, стр. 157; его же,
Сотницы, вып. III, стр. 169; вып. V, стр. 30; его же, Экс-
курсы по истории Поместного приказа, стр. 49; его же,
К истории московских приказов («Юридические записки», 1911,
вып. II—III, стр. 524); А. Сандунов, Правая грамота по вотчин-
ному делу в 1559 г. производившемуся, М., 1830, стр. 13. Дьяк
Поместной избы В. Степанов подписывал еще жалобу 7 марта
1569 г. (Z7. А. Садиков, Из истории опричнины, № 34, стр. 232—
233). В 1570 г. П. Михайлов и В. Степанов были казнены.
3 В одном из приказных летописцев мы находим запись:
«70[г.] Роздано из Четверти дьяка Путила Михайлова царя
Ивана Васильевича жалованье и в книге написаны головы стре-
29 А. А. Зимин
449
местных дьяков конца 60—70-х годов XVI в. не вполне
ясен L
Сложнее обстоит вопрос с Разрядной избой. В литера-
туре обычно говорится, что Разрядный приказ сформиро-
вался уже в 30-х годах XVI в. Однако вся документация,
на которую ссылался Н. П. Лихачев и другие исследова-
тели, оказывается в высшей степени сомнительной. Наибо-
лее раннее свидетельство о «Разряде», казалось бы, отно
сится к 1531 г., именно под этим годом в одной из
разрядных книг мы встречаем упоминание об опале на
князя Воротынского и других лиц, которых велено было
«привести к Москве в Розряд» * 1 2. Это сведение имеется
и в ранних списках разрядных книг, за исключением
слов «в Розряд»3, которые встречаются только в позд-
нейших списках и, очевидно, представляют собою глос-
су, вставку позднейшего редактора из Разрядного при-
каза.
Также только в поздних списках разрядных книг мы
находим запись о том, что в «7043 и 7044 и 7045 году на
Москве в Розрядех» были дьяки Е. Цыплятев, А. Ф. Ку-
рицын и Гр. ЗагРяжский, причем «у них в Розряде» были
подьячие Леонтий и Иван Вырубовы4. Последних двух
лецкие» (Государственная библиотека СССР имени В. И. Ленина,
Музейное собр., № 2423, л. 101). Путила Михайлов получал
«кормленый окуп» с Двины еще в 1556 г. (П. А. Садиков,
Очерки по истории опричнины, стр. 233).
1 В 1570/71 г., возможно, в Поместной избе служил дьяк
Н. Греков. (С. А. Шумаков, Экскурсы из истории Поместного
приказа, стр. 49). В 1575 г. дьяком Поместной избы был
Андрей Шерефединов (С. А. Шумаков, Обзор, вып. IV, стр. 260).
В это же время он дьяк дворового разряда. (Н. П. Лихачев,
Разрядные дьяки XVI в., стр. 466—469). В 1576—1577 гг. помест-
ным дьяком был Мих. Сем. Бледной (С. А. Шумаков, Сотницы,
вып. VII, М., 1913, стр. 20). С. А. Шумаков считает, что в декабре
1574 г. дьяком Поместной избы был С. Фомин, но это ошибка.
С. Фомин был в это время дьяком Казанского дворца. Не слу-
жил в марте 1576 г. в Поместной избе И. Собакин, находив-
шийся в это время в государевом «уделе», т. е. опричником
(ср. С. А. Шумаков, Экскурсы по истории Поместного приказа,
стр. 49; П. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, стр. 372,
373).
2 Н. П. Лихачев, Разрядные дьяки XVI в., стр. 81.
3 ДРК, стр. 86.
4 Н. П. Лихачев, Разрядные дьяки XVI в., стр. 82.
450
Дворянская конница XVI в.
Гравюра из книги С. Герберштейна, 1549 г.
ранние источники вовсе не знают. Первый и третий из на-
званных дьяков встречаются в посольских книгах в записи
7045 г.1, а второй в разрядных книгах под 7043 г.1 2
Сведение о разрядных дьяках является вероятнее всего
позднейшим компилятивным обобщением. Его характер
не соответствует ранним лаконичным записям разрядных
книг военно-распорядительного характера.
1 Сб. РИО, т. LIX, стр. 65, 109.
2 ДРК, стр. 95.
*
451
Не может быть принят во внимание и еще целый ряд
позднейших сведений, которые якобы говорят о суще-
ствовании Разрядного приказа в первой половине XVI в.1
Например, в одной челобитной середины XVII в. говорится
о записи посольства 1527 г. в разрядной книге1 2. Эт°,
однако, может и не говорить «о современной посольству
записи в Разряде» 3, а тем более о существовании Раз-
ряда в 1527 г. Запись, если она и была сделана современ-
ником, могла принадлежать перу обычного дьяка госуда-
ревой казны. Также в позднейшем (Морозовском) Лето-
писце имеется запись о том, что в поход 1552 г. Иван
Грозный ездил «со всеми розрядными дьяки» 4.
Военно-административными делами и составлением
соответствующей документации (разрядов) в первой по-
ловине XVI в. ведали особые дьяки, в частности Елизар
Цыплятев. В 1537 г. были записаны «дети боярские
у наряду у дьяков у Елизара Цыплятева с товарыщы» 5.
Елизар Цыплятев был одним из дьяков, принимавших уча-
стие и в посольских делах того времени6.
К 1549 г. относится первое сведение о разрядных
дьяках, часть из которых мы застаем позднее в Разряд-
ной избе. Декабрьский указ 1549 г. о частичной отмене
местничества оканчивается фразой: «Дьяк Андрей Ва-
сильев уложил о наряде и применения ему доведется
Разряде». Указ имел скрепы дьяков И. Елизарова, А. Ва-
сильева, У. Львова и печатника и дьяка Н. Фуникова.
В тексте его говорится также о том, что Иван IV этот
1 Сведения о том, что якобы в 1540 г. в Разряде сидел
Иван Курицын («Исторический сборник», т. II, стр. 8) и о раз-
рядном дьяке Гр. Грязном (П. Долгоруков, Российская родо-
словная книга, ч. 4, СПб., 1857, стр. 336) уже отверг Н. И. Ли-
хачев (Н. П. Лихачев, Разрядные дьяки XVI в., стр. 234—235).
2 Н. П. Лихачев, Разрядные дьяки XVI в., стр. 312—313.
3 Там же, стр. 313.
4 Н. М. Карамзин, История государства Российского, кн. 2,
т. VIII, примеч. № 288, стб. 46. О компилятивном характере
памятника см. С. Ф. Платонов, Древнерусские сказания и по-
вести о Смутном времени XVII в., изд. 2, СПб., 1913, стр. 422—
423.
5 Сб. РИО, т. LIX, стр. 65.
6 Подробнее см. Н. П. Лихачев, Разрядные дьяки XVI в.,
стр. 85 и след.
452
указ «в норяд в служебной велел написати дьяком своим
Ивану Елизарову с товарищи, велел руки свои прило-
жити» L
Перед нами ценное свидетельство о разрядных функ-
циях дьяков Васильева, Елизарова и Львова1 2. Однако оно
еще явно недостаточно в силу своей неясности, чтобы
говорить о существовании Разрядного приказа как сло-
жившегося учреждения.
Разрядную избу с четко выраженным составом мы
встречаем только в 1555—1556 гг. Тогда в ведомство дья-
ков, выполнявших разрядные функции, входили И. Е. Цып-
лятев, И. Г. Выродков и Андрей Васильев3. Эти дьяки
подписали в 1555—1556 гг. значительную группу актов,
направленных в Новгород, которые посвящены военно-
административным делам4. Выродкова называет главой
«военного ведомства» Штаден, характеризующий состав
Разрядной избы к концу 60-х годов XVI в.5 Разрядные
дьяки выполняли и другие обязанности: И. Г. Выродков,
например, был углицким дворецким, А. Васильев
в 1561/62 г. занимался посольскими делами, а после сен-
тября 1562 г. сделался начальником Посольского при-
каза6. Однако в условиях военных реформ и войн второй
половины XVI в. это совмещение не было столь значи-
тельно, как в других ведомствах: военные дела требовали
концентрации усилий всего штата Разрядной избы.
Реорганизация Разряда в постоянно действующий
приказ, являвшийся как бы генеральным штабом русской
1 «О службах и походах боярских... («Отечественные за-
писки», 1826, № 80, стр. 427—429).
2 16 июня 1551 г. Цыплятев, Васильев и Львов выдали жа-
лованную уставную грамоту псковским священникам («Древняя
Российская вивлиофика», ч. 15, стр. 15—19). Очевидно, еще и
тогда они выполняли сходные функции; вполне разрядными
их, конечно, назвать нельзя.
3 Е. Цыплятев принимал участие в составлении Государева
родословца 1555 г. Впервые термин «разрядные дьяки» упоми-
нается в источниках в 1563 г., а «Разрядная изба» — в 1566 г.
(Н. П. Лихачев, Разрядные дьяки XVI в., стр. 458). В 1571 г.
упоминается «Разряд», как наименование ведомства (там же,
стр. 463).
4 Там же, стр. 255—258.
5 Г. Штаден, указ, соч., стр. 80.
6 С. А. Белокуров, О Посольском приказе, стр. 106, 115,
4оЗ
армии, укрепила руководство русским войском. Разряд-
ные книги, содержавшие росписи военных походов, де-
сятки (военно-учетные списки служилых людей) сдела-
лись важнейшей частью приказного делопроизводства
Разряда h
О некоторых центральных учреждениях в нашем рас-
поряжении имеются сравнительно поздние свидетельства.
Но это обстоятельство, быть может, случайного порядка.
Эти учреждения, возможно, сложились в середине XVI в.
Так, появление Стрелецкой избы можно связывать с ре-
формой 1550 г., преобразовавшей войско пищальное
в стрелецкое. Встречается первое упоминание об эт°й
избе только в 1571 г. К этому же году относится первое
упоминание о Холопьем суде1 2. Однако не исключена воз-
можность более раннего появления этого ведомства, выде-
лившегося из казны (ранее делами о полных холопах
ведали в казне ямские дьяки) 3.
1 Впрочем, еще Василий III, по словам Герберштейна, «каж-
дые два или три года... производит набор по областям и пере-
писывает детей боярских, с целью узнать их число и сколько
у кого лошадей и служителей» (С. Герберштейн, указ, соч.,
стр. 74). У нас сохранились сведения о составлении в 1555/56 г.
следующих «десятен»: каширской десятни боярина князя
Д. И. Курлятева, десятни мещерского смотра, десятни «беляа
да стародубцов» боярина А. Д. Басманова, десятни «новго-
родцев всех пятин, торопчан, лучан, пусторжевцов» серпухов-
ского смотра окольничего Льва Салтыкова, десятни псковичей
(Н. П. Лихачев, Разрядные дьяки XVI в., стр. 450; ср. «Heraldica»,
т. I, СПб., 1900; Н. В. Мятлев, «Тысячники» и московское дво-
рянство XVI столетия, Орел, 1912, стр. 65, 67). Есть сведения
о десятне 1554/55 г. Третьяка Дубровина (Тысячная книга,
стр. 147), а также о десятне «ружан, серпуховин, торушан, вят-
чан, боровин» Д. Ф. Палецкого, которую можно датировать
примерно 1556 г. (Н. П. Лихачев, Разрядные дьяки XVI в., при-
ложение, стр. 54, ср. И. И. Смирнов, Очерки, стр. 428). О десят-
нях см. также А. В. Чернов, Центральный государственный
архив древних актов, как источник по военной истории Рус-
ского государства до XVIII в. («Труды Московского государ-
ственного историко-архивного института», т. IV, М., 1948,
стр. 128 — 129).
2 «Разрядная книга (7067)» («Синбирский сборник», М.,
1844, стр. 34).
3 Грамоты полные, заверенные этими дьяками, доходят
только до 1554 г. См. «Проблемы источниковедения», сб. II,
М.—Л., 1936, стр. 337. Приговор о полоняниках (около 1558 г Л
454
Таким образом, середина 50-х годов XVI в. была вре-
менем, когда в ходе реформ центрального аппарата вла-
сти стали явственно вырисовываться очертания приказ-
ного управления. В документах «изба» становится уже
нарицательным названием центрального правительствен-
ного учреждения. Так, в приговоре 22 августа 1556 г. го-
ворится о том, что губным старостам следует посылать
донесения «в ту избу, ис которой пошлют» к ним соот-
ветствующую грамоту !. С 1555 г. в «избах» и казне на-
чинают составляться указные книги — сборники законо-
дательных актов* 1 2. Созидающиеся «избы» еще сохраняли
теснейшую генетическую связь с казною, из состава кото-
рой они выделились. Еще дьяки, руководители изб, часто
совмещали выполнение обязанностей по различным ведом-
ствам. Некоторые же избы (как, например, Разбойная и
другие) возглавлялись боярами или окольничими3. Вме-
сте с тем новый аппарат был намного удобнее старого:
развивающийся принцип функционального деления ве-
домств, постепенно заменяющий территориальный прин-
цип, свидетельствовал о значительных успехах в центра-
лизации государственного управления.
С течением времени ведомства центрального управле-
ния начинают именоваться «приказами». Наиболее раннее
свидетельство, которое называет определенное ведомство
приказного типа «приказом», относится к декабрю 1555 г.
В памяти, адресованной боярам, предписывалось «в своем
приказе в долгех всем людем давати управа по сему госу-
дареву указу, и из своего приказа, во все городы к на-
местником и ко всем судиям, розослати грамоты» 4. В ру-
кописях, содержавших текст указной книги казначеев
имеет уже помету: «приписати в Судебник к Холопью суду»,
т. е. возможно Холопья изба уже существовала в 1558 г.
1 «Памятники русского права», вып. IV, стр. 366.
2 См., например, уставную книгу Разбойного приказа
1555/56 г. (Там же, вып. IV, стр. 356 и след.) и указную книгу
ведомства казначеев, изданную в составе дополнительных ста-
тей к Судебнику 1550 г. (АИ, т. I, № 154).
3 Трудно, например, сказать, какими «избами» ведали
боярин Ф. И. Шуйской (октябрь 1555 г.), боярин Д. И. Немой
(январь 1558 г.) и окольничий Ф. И. Умной-Колычев в декабре
1557 г. (АИ, т. I, № 154).
4 АИ, т. I, № 154. стр. 260.
1555—1560 гг., который в ноябре 1560 г. был прислан
в Новгород, содержалось упоминание о памятях, которые
«присыланы от дьяков из приказов лета 7069-го ноября
с первого числа» Ч В летописном рассказе об учреждении
опричнины (1564/65 г.) в общей форме говорится о при-
казных людях и приказах (например, «все приказные
люди приказы государские оставиши»; Иван IV отпустил
«бояр и приказных людей — да будут они по своим при-
казом», «а конюшему и дворетцскому и казначеем и дья-
ком и всем приказным людем велел быти по своим прика-
зом и управу чинити по старине» )1 2. В рассказе нет ни
слова еще о конкретных приказах — учреждениях, но уже
липа государственного аппарата именуются «приказными
людьми», а служба по центральным ведомствам — приказ-
ной службой («по своим приказам»—при исполнении
своих служебных обязанностей). Исследователи ошибочно
относят к этому рассказу первое упоминание о Земском
приказе3. Согласно летописи, «приговорил царь и великий
князь взяти из земского сто тысяч рублев» 4. После слова
«земского» в рукописи между строк написано «приказа».
Но это позднейшая приписка, являющаяся типичным не-
верным осмыслением летописного текста. В летописи гово-
рится не о «приказе», а о взятии с земщины 100 000 руб-
лей.
Первые сведения о том, что «избы» как учреждения
начинают именоваться «приказами», относятся к 60-м го-
дам XVI в.5 Весьма показательно, что опись царского
1 Архив ЛОИИ, Собр. Лихачева, № 228, л. 55.
2 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 391—395. В Уложении о службе
1555/56 г. тоже говорится, что «подлинные тому розряды
у царьскых чиноначалников, у приказных людей» (там же,
стр. 269). Однако это Уложение, возможно, является позднейшей
вставкой в текст летописи, время появления которой опреде-
лить пока затруднительно.
3 Н. 77. Лихачев, Разрядные дьяки XVI в., стр. 56.
4 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 395.
5 Отрицая какое-либо отличие между «избами» 50-х годов
XVI в. и «приказами» последующего времени, И. И. Смирнов
пишет, что в 50-е годы XVI в., как и позднее, «источники упо-
требляют термин «изба», когда речь идет о помещении, в кото-
ром находится приказ, и термин «приказ» (когда имеется
в виду приказ как учреждение)» (И. И. Смирнов, Очерки,
стр. 320—321). В данном случае И. И. Смирнов допускает две
456
архива, протограф которой составлен не ранее 1562 г., не
Знает термина «приказ» для названия центральных ве-
домств. В описи упоминаются «Казенный двор», «Посоль-
ская палата», «Челобитная изба» и «Казенная изба» \
Но уже в приговорной грамоте Земского собора 1566 г.
упомянуты «диаки и приказные люди», среди которых
называются: «Из Дворцового приказу яз, Василей Андреев;
Конюшенные, яз Посник Булгаков, яз, Богдан Бармаков;
из Приказу ж яз, Петр Шестаков, яз, Григорей Калау-
ров» * 1 2.
То, что приказом впервые четко именуется дворец, не
может считаться случайностью и показывает генетическую
связь приказной системы с дворцовыми учреждениями.
В 1569—1570 гг. «приказом» именуется складывающаяся
в опричнине четверть3, а в 1571 г. Разбойный приказ4.
В начале 1573 г. приказами именуется группа учрежде-
ний дворцового ведомства: Дворцовый, Постельный, Брон-
ный и, судя по контексту, Конюшенный приказы5. Но и
ошибки. Во-первых, термином «изба» в 50-х годах XVI в., как
было показано выше, назывались центральные ведомства, как
учреждения, а не просто их помещения (хотя сам термин
генетически и восходит к «избе» — помещению, — сравни, на-
пример, позднейшую «земскую избу»). Во-вторых, в 50-х годах
ни одно конкретное учреждение приказного типа еще «прика-
зом» не именовалось. Поэтому довод И. И. Смирнова о том,
что «в 50-х годах с бесспорностью существовали все основ-
ные приказы», верен лишь в той части, в какой можно го-
ворить о существовании в это время «изб», связанных еще с
казною.
1 С. О. Шмидт, Царский архив середины XVI в. и архивы
правительственных учреждений, стр. 263.
2 СГГиД, ч. 1, № 192, стр. 553. Приказ Большого дворца
упоминается также в акте 1572 г. («Описание актов собрания
гр. А. С. Уварова» № 45).
8 С. Ф. Платонов, Сочинения, т. I, стр. 141, 131; ср. сведения
1575 г. (В. П. Шляпин, Акты великоустюжского Михайло-
Архангельского монастыря, ч. 1, Великий Устюг, 1912, стр. 158—
159). Однако еще в 1577 г. говорится о «четверти» (Акты
Юшкова, № 208, стр. 188—189).
4 В губном наказе 12 марта 1571 г. наряду с Разбойной
избой встречается упоминание и о Разбойном приказе (ААЭ,
т. I, № 281); то же самое в грамоте 1586 г. (там же, № 330).
5 Д. Н. Алъшиц, Новые документы о людях и приказах
опричного двора Ивана Грозного после 1572 г., стр. 37, 40, 42,
58. Прямого названия Конюшенный приказ в документе нет, но
457
в это время, как пишет С. О. Шмидт, «самое слово «при-
каз» применительно к учреждению, еще не окончательно
утвердилось в языке документов» и часто употреблялось
наряду с тождественным понятием «изба» 1. Ямское ве-
домство именуется приказом уже в 1574 г.* 1 2, Посольская
изба называется приказом в 1576 г.3, казна — приказом
Казенного двора в 1585 г.4 Впрочем, новое название во-
шло в жизнь не сразу. Еще долго говорили и о Ямской 5,
Поместной 6 и Посольской избах 7 В.
Однако термин «приказ» постепенно вытеснил назва-
ние «изба» из обихода.
Эта смена наименований отражала серьезные сдвиги,
происшедшие в организации центрального правитель-
ственного аппарата. Они заключались прежде всего в том,
что приказы все более и более становились ведомствами
с постоянным составом и строго очерченными функциями.
Уничтожалась и их генетическая связь с казною.
Оформление к 1555—1556 гг. приказной системы
сделало ненужной ту сеть областных дворцов, которая
фактически осуществляла высший контроль над деятель-
ностью местных властей. К началу 60-х годов старинные
дворцы исчезают. Последние сведения о тверских дворец-
ких относятся к 1552—1555 гг.; примерно тем же време-
нем датируются самые поздние упоминания о дворецких
из контекста оно подразумевается существующим. Конюшенный
приказ упоминается в 1599 г. (ААЭ, т. II, № 12).
1 С. О, Шмидт, Царский архив середины XVI в. и архивы
правительственных учреждений, стр. 262.
2 «Исторические акты ярославского Спасского монастыря»,
т. I, № XLIII, стр. 53.
3 «Памятники дипломатических сношений древней России
с державами иностранными», ч. 1, стб. 505.
4 ДАИ, т. I, № 131, стр. 204.
5 См. под 1578 г. (Н. М. Карамзин, История государства
Российского, кн. 3, т. IX, иримеч. № 516).
6 См. под 1581 г. (ААЭ, т. I, № 308, стр. 372).
7 Н. П. Лихачев, Библиотека и архив Ивана Грозного, СПб.,
1894, стр. 115 и след. «Изба» дьяка И. Висковатого, известная
уже с 1549 г., в 50-х годах XVI в. обычно именовалась «дьячей
избой»; только к февралю 1564 г. относятся первые упомина-
ния о ней, как о «Посольной избе» (там же, стр. 104, 105).
В связи со строительством в 1565 г. здания («палаты») Посоль-
ской избы, с 1566 г. она в источниках именуется «Посольной
палатой» (там же, стр. 70, 106).
458
Большая государственная печать
времени Ивана Грозного
в Дмитрове. Где-то между 1551/52 и 1558 гг. обрывается
цепь углицких дворецких. Рязанский дворец, очевидно,
с 1551 по 1559 г. возглавляет П. В. Морозов. О его пре-
емниках мы уже ничего не знаем. Наконец, после 1556 г.
не было дворецких и в Великом Новгороде 1.
Исчезновение дворцов связано с постепенным преодо-
лением пережитков феодальной раздробленности в стране
1 Подробнее об этом см. А. А. Зимин, О составе дворцовых
учреждений, стр. 197—198. В недавно обнаруженной В. А. Куч-
киным грамоте 15 февраля 1555 г., выданной тверскому
Афанасьевскому монастырю, упоминаются дьяки Тверского
(Ляпун Ковезин), Дмитровского (Илья Царегородов) и Углиц-
кого (Иван Клобуков) дворцов (В. А. Кучкин, Жалованная
грамота тверскому Афанасьевскому монастырю 1555	г.,
стр. 222—223).
459
и влиянием этого процесса на административное управле-
ние страны. Приказы перенимают все функции областных
дворцов. Этот процесс не был завершенным: многие при-
казы сохраняли некоторые черты территориального харак-
тера управления. Для вновь присоединяемых территорий
создавались учреждения дворцового типа. Так, после
ликвидации Казанского ханства управление казанским
краем сосредоточивалось в созданном Казанском и ниже-
городском дворце, который с 1557 г. возглавлял М. И. Во-
роной-Волынский. Но основная линия в развитии цен-
трального управления свидетельствовала о его дальнейшей
централизации.
Увеличение удельного веса дворянства (в том числе
дьячества) в управлении страной и постепенное падение
роли боярской аристократии отражали рост социально-
экономического могущества помещиков-крепостников.
Феодальная надстройка в результате происшедших сдви-
гов могла теперь более активно воздействовать на разви-
тие базиса, помогать его укреплению.
Укрепление государства происходило за счет усиления
крепостнического гнета, ложившегося всей тяжестью на
плечи непосредственных производителей материальных
благ.
ж »
*
Законодательные нормы Судебника 1550 г. по земель-
ному и крестьянскому вопросу не удовлетворили дворян-
ство. Попытки удовлетворить потребность в поместьях за
счет церкви не дали ощутимых результатов, а в обста-
новке борьбы с реформационным движением правитель-
ство не склонно было проводить дальнейшее наступление
на привилегии церкви.
Законодательство второй половины 50-х годов XVI в.
показывает те меры, которыми пыталось правительство,
идя навстречу пожеланиям дворянства, осуществить его
социальные требования, не затрагивая основных пре-
рогатив феодальной знати и вотчинных владений духо-
венства.
Законы 1555—1560 гг. дошли до нас в целом ряде
списков в составе так называемых «дополнительных
460
статей», которыми пополнялся Судебник. Согласно статье
98 Судебника 1550 г., велено было новые законы «припи-
сывать» к этому законодательному кодексу \
Новые указы направлялись в составе памятей (ведом-
ственных писем) во многие приказные и иные (например,
митрополичьи, воеводские и др.) канцелярии для руковод-
ства в повседневной судебно-административной деятельно-
сти. Иногда (как это было, например, в Разбойном при-
казе) памяти с указами заносились в особые указные
книги приказов, пополнявшиеся затем текущими материа-
лами учреждения. Сохранившиеся списки XVI—XVII вв.
Судебника 1550 г. с приговорами и указами второй поло-
вины XVI — начала XVII в., т. е. с дополнительными
статьями, образуют целый ряд редакций, источниковед-
ческий разбор которых позволяет установить как кан-
целярии, их породившие, так и состав дошедших до нас
законов 1 2.
Законодательная мысль 50-х годов XVI в. пыталась
разрешить три вопроса, волновавших широкие круги фео-
далов: регламентация заемных операций, судьбы служи-
лого и полного холопства и мобилизация земельной соб-
ственности. В основе этих правовых аспектов социально-
экономических отношений лежали реальные перемены,
происходившие в экономике России.
Рост товарно-денежных отношений в стране, ослож-
ненный многочисленными войнами, требовавшими напря-
жения всех платежеспособных сил, приводил к разорению
непосредственных производителей, к перераспределению
Земельной собственности, денежных средств и челяди
у различных групп класса феодалов. Отсюда вырастала
насущная необходимость в разработке норм гражданского
права.
Ряд законов 50-х годов XVI в. относился к залого-
вому праву. Приговор 5 мая 1555 г. устанавливал срок
1 «А которые будут дела новые, а в сем Судебнике не на-
писаны, и как те дела з государева докладу и со всех бояр
приговору вершатца, и те дела в сем Судебнике приписывати»
(«Памятники русского права», вып. IV, стр. 260).
2 Полный перечень списков см. «Судебники XV—XVI веков»,
стр. 117—131.
461
правежа, наступавший после истечения времени уплаты
займа L Во время правежа, продолжавшегося месяц, взы-
скивался долг в размере ста рублей. Если должник не вы-
плачивал долга за это время, то он выдавался «головою»
кредитору (т. е. становился его холопом до погашения
задолженности). Отсрочка в уплате долга не могла пре-
вышать месяца («для волокиты людские»). Приговор
свидетельствует о росте задолженности среди известной
части рядовых феодалов, ибо названная в памятниках
сумма (100 рублей) чрезвычайно велика. Вспомним
хотя бы максимум в служилых кабалах, равный 15 руб-
лям.
Несколько иной характер носил приговор 25 декабря
1557 г., уже прямо относившийся к должникам-феодалам 1 2.
Этим законом запрещалось взимание процентов («рост»)
по заемным кабалам служилых людей. Взимание долгов
рассрочивалось на пять лет, т. е. до декабря 1562 г. Эта
льгота объяснялась подготовкой к Ливонской войне.
Впредь устанавливался по новым обязательствам «рост»
не в 20 процентов («на пять шестой»), а всего 10 про-
1 В сводном Судебнике ошибочная дата: 15 мая 1552 г.
В тексте уставной книги Разбойного приказа, где приговор по-
мещен в составе памяти дьяка Данилы Вылузги, адресованной
боярам Д. И. Курлятеву и И. М. Воронцову, он датируется
5 мая 1555 г. («Памятники русского права», вып. IV, стр. 360).
Эта же дата помещена в ряде списков, где приговор включен
в память казначеям Ф. И. Сукину и X. Ю. Тютину. Ошибка
произошла из-за того, что цифирь была прочтена, как
буква «г», т. е. 7060-го вместо верного 7063. «Большой дьяк»
Данила Вылузга (Тысячная книга, стр. 116) в 50-х годах XVI в.
ведал земельными делами. Он подписал грамоту 27 октября
о переписи земель и грамоту 9 мая 1555 г. о межевании
(Троице-Сергиев м., кн. 531, Коломна, № 28; кн. 530, Звениго-
род, № 8).
2 В сводном Судебнике дата 7066 (1557/58) г. В ряде спи-
сков приговор помещен в памяти дьяка Леонтия Офутина
25 декабря 1557 г., адресованной казначею X. Ю. Тютину. Сле-
довательно, приговор датируется временем от 1 сентября до
25 декабря 1557 г. Поскольку в нем установлен срок «рожде-
ство Христово» для уплаты долга, постольку вероятнее всего,
что приговор издан около 25 декабря. В некоторых списках
(№ 29) память адресована окольничему и оружничему
Л. А. Салтыкову, т. е. была направлена не в казну, а в Боль-
шой дворец.
462
центов \ Приговор, таким образом, отражал интересы
широких кругов феодалов и своим острием был направ-
лен против их кредиторов главным образом из числа ду-
ховных феодалов-ростовщиков и купечества. Срок пра-
вежа для служилых людей увеличивался с месяца, введен-
ного приговором 1555 г., до двух.
Указом 15 октября 1560 г.1 2 предоставлялась новая
льгота служилым людям, платившим долги «без росту».
Если у должников-феодалов во время пожара 1560 г. сго-
рели дворы, то им предоставлялась отсрочка на пять лет
(до июля 1565 г.).
Ряд законодательных установлений 50-х годов XVI в.
относится к кабальному холопству.
Стремясь добиться оформления кабальных отношений
правовой документацией, правительство приговором 11 ок-
тября 1555 г. постановило, что оно не будет принимать
никаких претензий господ к ушедшим от них доброволь-
ным холопам, которых они держали «без крепостей»3.
В обстановке массовых побегов холопов и крестьян
50-х годов XVI в. правительство не могло взять на себя
обязанность удовлетворения судебных притязаний феода-
лов на ушедших от них людей, зависимость которых не
подтверждалась специальной документацией. Приговор
1 Трудно сказать, насколько этот закон оказался жизнен-
ным. В одной кабале 1560 г. читаем: «а рост мне давати по
росщету, как идет в людех, на 5 шестой» (Троице-Сергиев м.,
кн. 531, Клин, № И).
2 Указ (грань 1, глава 161 сводного Судебника) датируется
в связи с тем, что в ряде списков он помещен, как единый
памятник с указом 15 октября 1560 г. о выдаче «головою»
должников (сводный Судебник, грань 12, глава 162), начинаю-
щийся словами: «Доложити государя царя и великого князя».
Вслед за этим идет текст: «На которых людех... докладные»
(1 половина главы 162), затем 1 часть главы 161 («Да кото-
рым... пять лет ждати»), затем «Лета 7069 октября... прода-
ватись» (2 половина главы 162) и, наконец, «А у которых... по
17 число» (2 половины главы 161). Этот порядок, очевидно,
был первоначальным.
3 В некоторых списках приговор помещен в составе памяти
дьяка И. Бессонова, адресованной казначеям Ф. И. Сукину и
X. Ю. Тютину. Один список, хранящийся в ЦГАДА, направлялся
в ведомство боярина Ф. И. Шуйского. Известно, что Шуйскому
в декабре 1550 г. докладывались дела о закладе земель Москов-
ского уезда (Троице-Сергиев м., кн. 536, № 109).
463
решительно выступал против добровольного холопства и
содействовал развитию служилой кабалы. Он был разо-
слан по городам «выборным головам», чтобы «они о до-
бровольных людех судили по сему приговору». Речь
в данном случае шла о губных и земских учреждениях,
которые получили права суда по крестьянским и холопьим
делам Ч
Иначе решен был вопрос о сыске полных и закладных
холопов. Приговор 1557/58 г. стремился предотвратить
возможность побега холопов, дела о которых рассматри-
вались в суде (сводный Судебник, грань 17, главы 149—
150) 1 2. Для этой цели устанавливался штраф в 4 рубля,
платившийся поручителем за сбежавшее лицо, к которому
предъявлен иск о холопьей зависимости. Если это лицо
сбежит, то оно без суда признается холопом. Вместе с тем
Закон вводит строжайшее наказание (смертную казнь)
как тем, кто будет составлять («нарядят») поддельные
грамоты на холопство, так и «таможеникам», которые
принимали в этом участие3.
В дополнительных статьях как непосредственное про-
должение приговора 21 августа 1556 г. о губных делах
часто помещаются приговоры об отпускных грамотах и
полоняниках (см. грань 12, главы 116—117). Однако с
1 Ранее эти дела рассматривались наместничьей админи-
страцией.
2 «7066» годом приговор датируется в списках Государ-
ственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина, собр. Больша-
кова, № 247; Государственной публичной библиотеки имени
М. Е. Салтыкова-Щедрина, Собр. Погодина, № 1844; Эрмитажа,
№ 59 и др. Дата 30 ноября 1558(7067) г., встречающаяся в свод-
ном Судебнике, скорее всего говорит о времени получения при-
говора в той канцелярии, где он был записан.
3 Грамоты на полных и докладных холопов составляли
ямские дьяки в присутствии таможников. См., например, в Нов-
городской таможенной грамоте 1571 г.: «А кто купит человека
в полницу и перед которым наместником поставят, и наме-
стнику имати с головы по алтыну, а приставу наместничу —
две денги, а диаку, которой грамоты полные пишет, имати
с головы по алтыну. А таможником имати с головы по
алтыну ж, да таможником же писати полные грамоты
в книги самим да те книги отдавати им диаком в цареву и
великого князя казну с казною вместе на срок. А полных гра-
мот диаком (в других списках далее «на борзе») из таможен-
ные не выдавати» (ААЭ, т- Г № 282, стр. 321).
Ш
Этим законом они связаны только в той мере, в какой дела
об отпускных были подведомственны выборным головам.
В уставной книге Разбойного приказа, где этот приговор
помещен, глава 117 отсутствует; нет главы 117 и в списке
Ундольского № 822. Таким образом, оба закона (об от-
пускных и о полоняниках) представляют собою поздней-
шие приписки к приговору о губных делах.
В списке ЛОИИ (Собр. Лихачева, № 228) и сходных
с ним глава 117 помещена дважды. Впервые она нахо-
дится после глав 153 —155 (см. грань 12). При этом ей
предшествует заголовок: «Такову память прислал к казна-
чеем дьяк Данило Вылузга за своею приписью. Приписати
в судебник к Холопью суду». При этом последняя фраза
приговора в списках Лихачева № 228 и других опущена.
Вторично приговор помещен в этих списках полностью
после указа 15 октября 1560 г. с заголовком — «Припи-
сати в Судебник к Холопью суду». Судя по этим спискам
и уставной книге Разбойного приказа, приговор о поло-
няниках следует датировать примерно 1558 г., а приговор
об отпускных — 1556 г. Тем не менее размещение статей
в Уваровском списке отнюдь не значит, как полагает
И. И. Смирнов, что «статья о холопах-полоняниках...
составлена из двух указов — 1558 и 1560 гг.» 1 «Укоро-
ченный» текст приговора под 1558 г. и вторичное его по-
мещение под 1560 г. являются особенностями первой
редакции дополнительных статей и отнюдь не отражают
какую-либо особую кодификационную работу. И. И. Смир-
нов, основываясь на Уваровском списке, считает, что со-
единение приговора об отпускных с приговором о полоня-
никах произошло после 1560 г., точнее, в начале 60-х го-
дов XVI в. Однако эти оба законодательных акта суще-
ствовали уже в 1558 г. (т. е. во второй редакции допол-
нительных статей).
Приговор 1556 г., подтверждая статью 77 Судебника
1550 г. о выдаче отпускных с «боярского докладу» (воз-
можно, в казне или наместничьей канцелярии), специ-
ально оговаривал, что старые отпускные «без боярского
докладу» сохраняют юридическую силу. Если бывший
холоп все-таки будет служить у своего господина, то его
1 И. II. Смирнов, Очерки, стр. 394.
30 А. А. Зимин	465
отпускная аннулируется. Приговор о полоняниках 1558 г.
устанавливал, что холоп из числа пленников был зависим
от господина только до смерти последнего, причем дети
холопа в зависимость вовсе не попадали. Таким образом,
плен становился источником не полного, а служилого
холопства. Смягчение положения холопов-полоняников
объясняется постепенным изживанием полного холопства.
В составе дополнительных статей находится специ-
альный приговор, посвященный уточнению порядка
оформления отпускных (грань 12, глава 160) • В дополне-
ние к приговору 1556 г., устанавливавшему обязатель-
ность боярского доклада, новым законом вводилась обяза-
тельность приложения к отпускной боярской печати «и
дьячей руки» (расписки дьяка).
В издании Судебника В. И. Татищева приговор сфор-
мулирован иначе: «Которыя отпускныя до сего уложения
без боярския печати и без дьячьей приписи в прежних
летах даваны, и отпускныя велети являти и казначеем
записати, что с тою отпускною у государя того (не) слу-
жити, а не явит кто и не подпишет сего года, ино та
отпускная не в отпускную» Ч Трудно сказать, кем при-
говор был обработан: самим В. Н. Татищевым, одним из
переписчиков приговора или переформулирован в прави-
тельственной канцелярии. И, конечно, на основании выра-
жения об обязательности регистрации отпускных «сего
года» отнюдь нельзя отнести составление приговора к на-
чалу 50-х годов XVI в. (ко времени вскоре после издания
Судебника), как это делают И. И. Смирнов и С. О. Шмидт1 2.
В списках Лихачева № 228 и сходных приговор начи-
нается словами: «Доклад за Олексеевою приписью Ада-
шева: Доложити государя царя и великого князя» — и
кончается текстом: «А Алексеева припись: казначеем
велети записати» 3. Приговор Алексея Адашева возник не
1 Судебник, стр. 197—198.
2 И. И, Смирнов, Очерки, стр. 394—396; С. О. Шмидт, Чело-
битенный приказ в середине XVI столетия, стр. 458.
3 С. О. Шмидт обратил внимание, что в данном случае
«Адашев выступает не как руководитель ведомства казначеев,
а как руководитель личной канцелярии государя, передававший
к исполнению личные указания Ивана IV» (С. О. Шмидт, Пра-
вительственная деятельность А. Ф. Адашева, стр. 47).
466
ранее 1556 г. (поскольку он дополняет приговор 1556 г.)
и не позднее начала 1560 г. (время опалы Адашева).
Судя по тому, что в дополнительных статьях приговор
помещался после памяти от 25 апреля 1559 г. (сводный
Судебник, глава 159), его следует датировать апрелем —
декабрем того же, 1559 г.
Указ 1 сентября 1558 г. (грань 12, главы 152—156)
является развитием статьи 78 Судебника 1550 г. о слу-
жилых холопах и статьи 81, запрещавшей закабаление
служилых людей и их детей. Суд должен отныне прини-
мать к рассмотрению иски совершеннолетних феодалов
об их похолоплении даже в том случае, если эти лица не
были записаны в десятни, и решал дела в соответствии
со статьей 81. Холопья зависимость малолетних дворян
попросту аннулировалась. По делам о беглых холопах уста-
навливался срок (на 100 верст расстояния от Москвы —
7 дней), в течение которого истец в суде (или его пред-
ставитель) мог предъявить документы, подтверждающие
его право на ответчика как холопа. Служилые кабалы,
содержащие запись о получении холопом займа свыше
15 рублей, в соответствии со статьей 78 Судебника 1550 г.
рассматривались как документы, не имеющие юридиче-
ской силы.
Вторая часть указа 1 сентября 1558 г. содержит при-
говор о «новокрещенах» (грань 12, главы 157—158). Она
распространяла действие статьи 81 Судебника 1551 г. и
других законов о служилых холопах на тех новокреще-
ных пленников-иноземцев, которые брали на себя служи-
лые кабалы. Закон был принят в связи со значительным
увеличением полоняников-иноземцев в годы войн сере-
дины XVI в. (эти полоняники-холопы «литвины» и татар-
чата часто встречаются в завещаниях феодалов1).
Кабалы на полоняников приобретали и юридическую
силу только после регистрации их в книгах у казначеев.
Ранее дела о холопах докладывались боярам. Передача
дел о холопах-иноземцах казначеям отражала усиление
роли дворянской бюрократии и ограничение власти Бояр-
1 Так, в завещании Н. Ф. Лихарева (1539/40 г.) упомина-
ются холопы «татарчонковы», «литовка», «немчин» (Троице-
Сергиев м., кн. 533, л. 813—818 об.).
*
467
ской думы. Позднее (по указам 1586 и 1597 гг.) всякая
служилая кабала должна была регистрироваться в особых
записных книгах крепостей \
Ту же тенденцию усиления судебных полномочий каз-
начеев можно наблюдать и в приговоре по делам иного-
родних. Этот памятник вместе с тем отражает дальней-
шую централизацию суда и ограничение судебных пол-
номочий наместников1 2. Истец, обратившись в Москве по
тяжбе с иногородним ответчиком, судился теперь казна-
чеями 3, а не наместниками4 (ср. статьи 30, 48 Судебника
1550 г.). В случае грабежа, совершенного в Москве жи-
телями своего города, можно было возбуждать иск
у казначеев.
Существенное значение в истории сложения служилого
холопства имеет указ 15 октября 1560 г. Закон устанав-
ливал, что должники, не выплатившие своего долга,
1 В дополнительных статьях второй редакции после па-
мяти 11 января 1558 г. помещен указ «О крестном целовании»,
устанавливающий наказание (епитемью) за ложную дачу при-
сяги. Особенно строго каралась дача присяги русским полоня-
ником в том, что он не побежит из плена, ибо «лутчи бы
умрети, а креста не целовати.., то есть грех смертный». Неко-
торые историки, например В. Н. Татищев и другие, подозре-
вали указ в неподлинности (он даже не был опубликован
Археографической комиссией в составе дополнительных ста-
тей), но М. Ф. Владимирский-Буданов и А. И. Андреев отвергли
Эти сомнения и указали, что указ был даже использован
в статье 10 главы XIV Соборного уложения 1649 г. (А. И. Андреев,
Сводный Судебник — «Доклады Академии наук СССР», 1929,
стр. 635). Памятник, очевидно, датируется 1558 г.: к этому же
году относится указ о полоняниках-иноземцах.
2 Приговор о делах между иногородними людьми и москви-
чами в списках первого извода второй редакции дополнитель-
ных статей (Эрмитаж, № 59 и сходные с ним) помещен как
заключительная часть приговора 1558 г. о сыске холопов. Во
втором изводе второй редакции эти два приговора даны в раз-
ных частях памятника. Это размещение более логично, ибо оба
приговора говорят о совершенно различных сюжетах.
3 К 1558 г. судебные функции формирующихся приказов
не были еще отчетливо выражены. Поэтому суд по «сместным
делам» сохранялся за казначеями.
4 Несмотря на проведенную к 1555—1556 гг. отмену намест-
ничьего управления, в крупнейших северо-западных, южных и
юго-восточных порубежных городах наместники, как мы отме-
чали, сохранились.
468
выдавались кредитору «головою» только до «искупу» (до
погашения задолженности), а не в полные и докладные
холопы. Указ в соответствии со всей законодательной
политикой Русского государства 50-х — начала 60-х го-
дов XVI в. ограничивает докладное холопство.
Несколько законов относилось к вопросам феодального
землевладения.
Приговор 15 августа 1557 г. дополнял приговор 11 мая
1551 г., установивший, что при выкупе земель по духов-
ным следовало руководствоваться ценой владения, зафи-
ксированной в завещании. Однако бывали случаи, когда
«по духовной на вотчину цена написана велика, от вот-
чичев ухитряючи». Духовные феодалы, стремясь сохра-
нить за собою земли, полученные по завещаниям, добива-
лись, чтобы в завещаниях ставилась явно завышенная
цена. Не имея возможности отменить действие утверж-
денных духовных, приговор 1557 г. давал возможность
родственникам завещателя предъявлять претензии на по-
вышение цены вотчины, если духовные не были еще
утверждены («вершены») в епископской канцелярии.
В таком случае цена вотчины определялась специальной
комиссией «мерщиков». Приговор 1557 г. давал большие
возможности для выкупа вотчин у монастырей светскими
феодалами.
Согласно приговору 11 января 1558 г., выкуп зало-
женных вотчин «без росту», так же как и платеж долгов
вообще, происходил в течение пяти лет (с декабря 1557 г.
по 25 декабря 1562 г.) по «жребьям» (ежегодно уплачи-
валась одна из пяти равных частей долга). Вотчина воз-
вращается залогодателю уже после выплаты пятой части
долга. Однако залогодатель лишается права распоряжения
Этой вотчиной до погашения всего долга. Если же он не
сможет выплатить своего долга, то его вотчина переходит
кредитору («пахать по старине»). В случае продажи
залогодателем заложенной вотчины ответственность при
его неплатежеспособности за погашение долга перекла-
дывается на лицо, купившее объект заклада: это лицо
или погашало долг или отдавало объект заклада креди-
тору. Неплатежеспособный залогодатель, продавший
объект залога, выдавался покупателю «головою до иску-
па». Установленный порядок распространялся и на зало-
469
говые сделки, которые могли заключаться впредь с 25 де-
кабря 1557 г. В целом приговор 11 января 1558 г. отве-
чал интересам залогодателей из числа широких кругов
дворянства, ибо обеспечивал их право владения земель-
ным объектом залога даже до погашения всего долга.
Наконец, последний из числа законов о землевладении
50-х годов относится к частному вопросу: указом о духов-
ных (грань 18, глава 118) запрещалось мужу быть душе-
приказчиком жены по ее завещанию, ибо муж являлся
одним из естественных наследников завещательницы и
заинтересованной стороною, тогда как «жена в его воле,
что ей велит писати, то она и пишет». Указ в дополни-
тельных статьях редакции 1606 г. является припиской
к приговору 21 августа 1556 г. (ср. главы 101—114 гра-
ни 3 и главы 116, 117 грани 12). Однако в списках
Ундольского № 822 и некоторых других указ отсутствует.
В Уваровском списке он приписан в качестве главы 100
к Судебнику 1550 г. Очевидно, этот указ был составлен
около 1558 г. Впрочем, у В. Н. Татищева он датирован
2 января 1557 г.1 Приговор 14 марта 1561 г. несколько
видоизменил это постановление: признавались недействи-
тельными только те духовные, в которых «муж у жены
в приказе пишется один, а сторонных людей с ним в той
духовной не будет» 1 2.
Таковы основные черты законодательства 1555—
1560 гг. Они говорят как о стремлении правительства на
старой компромиссной основе найти какие-то пути к удо-
влетворению требований дворянства, так и о тщетности
Этих попыток: дело ограничилось только мелкими поправ-
ками к Судебнику 1550 г. В разобранном выше законо-
дательстве важна в первую очередь его дворянская на-
правленность, а также сама проблематика (земельный и
социальный вопросы), которая останется стержневой и
в годы опричнины.
I Если подвести итоги второму периоду реформ Избран-
ной рады, то придется отметить, что в 1555—1560 гг.
правительство в большей мере проводит линию на осуще-
ствление требований широких кругов феодалов, чем
1 Судебник, стр. 157.
2 АН, т. Т, № 154/XVII, стр. 268.
470
в предшествующий период. Неудача попыток решить зе-
мельный вопрос за счет ликвидации монастырского земле-
владения поставила на очередь вопрос о наступлении на
земельные богатства феодальной аристократии. На разва-
линах системы кормлений, являвшейся оплотом власти
княжат и бояр на местах, созданы были дворянские и
посадско-черносошные органы местного управления. Ста-
рый территориально-дворцовый центральный аппарат
власти с Боярской думой во главе вынужден был усту-
пить свои позиции дьяческой приказной администра-
ции. Уложением о службе и другими военными рефор-
мами строго регламентировались служилые обязанности
всего без исключения служилого класса. Дворянская петля
постепенно затягивалась все туже и туже вокруг родови-
той знати.
Эти процессы нашли отчетливое выражение и в офи-
циальном летописании середины XVI в. Созданный, веро-
ятно, в канцелярии Алексея Адашева Летописец начала
царства (1553 г.) подвергся около 1558 г. сильной правке
и пополнению новыми текстами. Основной смысл редак-
ционной работы сводился к усилению антивельможных
выступлений, хотя общее стремление сохранить компро-
миссный характер правительственной политики осталось
и в редакции 1558 г.1
№ №
Ж
В 1560 г. правительство Алексея Адашева пало.
Обстоятельства, приведшие к отстранению от власти
Избранной рады, сводятся к следующему. Еще после мар-
товских событий 1553 г. при дворе пошатнулось влияние
Сильвестра, близкого к окружению старицкого князя
Владимира. В политике второй половины 50-х годов все
более проявлялось стремление обеспечить интересы дво-
рянства. В январе 1558 г. началась Ливонская война.
Борьба за Прибалтику отвечала потребностям как дворян-
ства, рассчитывавшего на новые земельные приобретения,
1 А. А. Зг/.чин, И. С. Пересветов и его современники,
стр. 39—41.
47/
так и городов, которым открывались новые возможности
расширения экономических связей с другими европей-
скими странами \ Энергичным сторонником войны за
Прибалтику был и сам Иван IV. «Он, — говоря словами
К. Маркса, — был настойчив в своих попытках против
Ливонии; их сознательной целью было дать России выход
к Балтийскому морю и открыть пути сообщения с Евро-
пой» 1 2. Иначе отнеслась к Ливонской войне Избранная
рада. Адашев и Сильвестр всячески противились запад-
ному варианту активизации внешней политики. «Нако же
убо воспомяну о гермонских градех», — писал позднее
Иван Грозный Курбскому. — «Супротивословие попа Се-
ливестра и Алексея и всех вас на всяко время, еже бы не
ходити бранию» 3.
Боярская группировка внутри Избранной рады, кото-
рую поддержал во внешнеполитическом вопросе А. Ада-
шев, настаивала на продолжении продвижения на восток
и на юг. Земельные приобретения на юге должны были
укрепить экономические позиции феодальной аристокра-
тии, а союз с польско-литовским магнатством мог приве-
сти к упрочению и политического влияния боярства
в стране4.
Резкие разногласия в придворной среде обнаружились
уже буквально накануне Ливонской войны, во время пере-
говоров в Москве с ливонскими представителями. Разбор
дневника и отчета Томаса Хорнера, проделанный швед-
ским историком Свенссоном, показывает различие пози-
ций А. Адашева, противника войны с Ливонией, и сторон-
ника «военной партии» дьяка Посольского приказа
И. М. Висковатого. Даже первый (зимний) поход в Ливо-
1 Интересные сведения об испомещении русских дворян
в Прибалтике в 1577—1579 гг. собрал Г. А. Новицкий в работе
«Новые данные о русском феодальном землевладении в период
Ливонской войны, (1558—1582)» — «Вопросы истории», 1956, № 4,
стр. 134—138.
2 Архив Маркса и Энгельса, т. VIII, стр. 165.
3 «Послания Ивана Грозного», стр. 49.
4 Я. С. Лурье, Вопросы внешней и внутренней политики
в посланиях Ивана IV, в кн.: «Послания Ивана Грозного»,
стр. 484—488; В. Д. Королюк, Ливонская война, М., 1954,
стр. 29—30; ср. также рецензию С. О. Шмидта на эту книгу
(«Вопросы истории», 1954, № 10, стр. 151).
472
Иван IV. Миниатюра из Казанского Летописца.
Библиотека Академии наук в Ленинграде,
нию в январе—феврале 1557 г. не положил конец дипло-
матическим переговорам и стремлениям группировки
А. Адашева добиться мирного исхода конфликта. Падение
Нарвы (12 мая 1558 г.) привело к временному торжеству
в Москве «военной партии» \ Однако после целого ряда
побед, воспользовавшись посреднической миссией датского
короля, А. Адашев и его единомышленники настояли на
Заключении в 1559 г. перемирия1 2.
Благодаря этому перемирию ливонские феодалы полу-
чили передышку, которой воспользовались, чтобы заклю-
чить соглашение с польским королем Сигизмундом II
Августом3. Неудачей окончился и предпринятый Дани-
илом Адашевым (братом Алексея) в феврале 1559 г. по-
ход на Крым 4.
Внешнеполитический курс Избранной рады, конечно,
содействовал охлаждению Ивана Грозного к А. Адашеву5.
Вскоре нашелся и повод, которым воспользовались про-
тивники Адашева, чтобы нанести ему решительный удар.
Осенью 1559 г. во время поездки с Иваном IV в Мо-
жайск тяжело заболела царица Анастасия6. Возвращаясь
в Москву, царь поссорился с Сильвестром7. Возможно,
уже тогда «шурья» Ивана IV Юрьевы как-то старались
скомпрометировать царского духовника. Так или иначе,
но, «видивши своих советников ни во что же бывши»,
Сильвестр «своею волею отоиде в Кирилов монастырь» 8.
1 S. Svensson, Den merkantila backgrunden till Russlands
о
anfall pa den Livlandska ordensstaten 1558, Lund, 1951, стр. 133—
149; ср. рецензию на эту книгу X. X. Крууса («Вопросы исто-
рии», 1958, № 1, стр. 181—182).
2 «Послания Ивана Грозного», стр. 49.
8 В. Д. Королюк, указ, соч., стр. 41—42.
4 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 315.
5 С. В. Бахрушин, Научные труды, т. II, стр. 352.
6 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 321; «Послания Ивана Грозного»,
стр. 41.
7 Обстоятельства ссоры не вполне ясны. Иван Грозный пи-
сал: «како убо воспомяну и еже во царьствующий град с нашею
царицею Анастасеею с немощною от Можайска немилостивное
путное прихожение? Единаго ради мала слова непотребна!»
(«Послания Ивана Грозного», стр. 41). Какое «непотребное
слово» имел в виду Грозный, остается загадкой.
8 «Послания Ивана Грозного», стр. 41; Курбский пишет, что
Сильвестр покинул царя, когда тот уже «ко ласкателям ум
474
В мае 1560 г. в Ливонию был отправлен Алексей Ада-
шев ]. Здесь его назначили третьим воеводой большого
полка (после князя И. Ф. Мстиславского и М. Я. Моро-
зова) * 1 2. При непосредственном участии Адашева 30 авгу-
ста была взята крупная крепость Вильян3. Трудно ска-
зать, была ли опалой посылка Адашева в войско, но, ве-
роятно, в ней можно увидеть первое предзнаменование
царской немилости.
17 августа 1560 г. умерла царица Анастасия. Тогда-то
и разразилась гроза. Прежде всего царь велел оставить
во взятом городе Вильяне Алексея и Даниила Адашевых,
а не И. И. Плещеева, как намечал И. Ф. Мстиславский 4.
Это уже было явной опалой5. Здесь Адашев, по словам
Курбского, пробыл «немало время». В Москве в это время
противники Адашева обвинили его в отравлении царицы6.
Тогда опального временщика сослали в Юрьев Ливон-
ский 7.
В сентябре—октябре 1560 г. родовые, приданые и
купленные вотчины Алексея и Даниила Адашевых в Кост-
ровском и Переяславском уездах были отписаны в цар-
скую казну, а вместо них Алексей Адашев получил «за
свои и уши приложил». (РИБ, т. XXXI, стб. 265). Вероятнее
всего царь сам отпустил Сильвестра от себя (ср. наиболее ло-
гичное чтение: «благословне отпустившим» (Я. С. Лурье, Новые
списки «Царева государева послания во все его Российское
царство» — Труды ОДРЛ, т. X, стр. 308).
1 ПСРЛ, т. XIII, ч. 2, стр. 327.
2 ДРК, стр. 222.
3 Там же, стр. 225.
4 Там же.
5 Курбский пишет, что «Олексей отгоняется от очей его
(царя. — А. 3.) без суда в нововзятой град от нас Фелин»
(РИБ, т. XXXI, стб. 264); «Послания Ивана Грозного», стр. 41.
6 РИБ, т. XXXI, стб. 264; «Послания Ивана Грозного»,
стр. 41.
7 Обстоятельства последней ссылки Адашева неясны. Курб-
ский пишет, что царь его «повелел оттуду свести в Дерпт
и держан быти под стражею» (РИБ, т. XXXI, стб. 264). По сло-
вам автора Пискаревского Летописца, царь «его послал на
службу в Юрьев Ливонский, к воеводе ко князю Дмитрею
Хилкову, а велел ему быти в нарядчиках. И князь Дмитрей
ему быть в нарядчиках не велел, и он ему бил челом мно-
гажды, и он не велел быти». («Материалы по истории СССР»,
вып. II, стр. 56).
475
опалу» земли в Бежецкой пятине !. Подобная «мена» вот-
чинных земель была уже одним из предвестников оприч-
ных мероприятий.
Примерно через два месяца после приезда в Юрьев
Адашев умер от «огненного недуга». Только неожиданная
смерть избавила его от мучительной казни, ибо царь уже
послал в Юрьев человека «убити» его. А. П. Телятевский
позднее в Юрьеве по поручению царя производил тща-
тельный розыск об обстоятельствах смерти Адашева1 2.
Почти одновременно с опалой, постигшей Алексея
Адашева, осифлянские противники Сильвестра добились
его осуждения и ссылки в Соловецкий монастырь, где он
и умер во всяком случае до 1570 г.3
Новая волна репрессий постигла сторонников Адашева
в 1562 г. Именно тогда был насильно пострижен в монахи
боярин Д. Курлятев4, в опалу попали князья М. И. и
А. И. Воротынские, князь И. Д. Бельский, боярин В. В. Мо-
розов. Казнены были Даниил Адашев, братья жены Але-
ксея Адашева Сатины и его дальний родич И. Ф. Шиш-
кин 5.
Наступало время, когда, говоря словами Пискаревского
Летописца, «почал множитца грех земской и опришнина
зачинатися» 6.
На самом пороге опричнины, 15 января 1562 г., из-
дается закон о княжеском землевладении. Являясь по
форме развитием указа 11 мая 1551 г.7, новый приговор
показывал, что правительство решило поставить вопрос
1 А. П. Барсуков, Род Шереметевых, т. I, СПб., 1881, стр. 255;
В. И. Корецкий, О земельных владениях Адашева в XVI в.
2 РИБ, т. XXXI, стб. 264; «Материалы по истории СССР»,
вып. II, стр. 56; ААЭ, т. I, № 289, ящик 223.
3 А. А. Зимин, И. С. Пересветов и его современники,
стр. 49—50.
4 ПСРЛ, т. XIII, ч. 1, стр. 344.
5 «Материалы по истории СССР», вып. II, стр. 56.
6 «Памятники русского права», вып. IV, стр. 529—531.
7 Это постановление соблюдалось не очень строго. Во вся-
ком случае в 1561 г. разбиралось дело о покупке И. В. Шереме-
тевым деревни Подберезники Коломенского уезда, приобретен-
ной им у князя В. Токмакова. После того как князь В. Ноздре-
ватый («вотчич» этой земли) «отступился» от деревеньки,
купчая сделка была утверждена (Троице-Сергиев м., кн. 531,
Коломна, № 27).
476
о землевладении княжат более решительно, чем рто де-
лала Избранная рада. Приговором 1562 г. запрещалось
всем служилым князьям продавать, менять и давать
«в приданые» их вотчины под угрозой конфискации
отчуждаемой земли. В случае отсутствия прямых наслед-
ников мужского пола княжеские вотчины отписывались
на государя. Вопрос о наследовании братьев и племянни-
ков и вопрос о землях, приобретенных после указа 1551 г.,
подлежали специальному рассмотрению царя. Подтверди-
лось запрещение отчуждать иногородним земли в Твери,
Торжке, Рязани, а также (в дополнение к указу 1551 г.)
Романове и Ярославле.
Выморочные земли бояр и рядовых феодалов, не
оставивших после себя письменного завещания, перехо-
дили в государеву казну.
Таким образом, приговор 1562 г., принятый накануне
опричнины, должен был нанести ощутительный удар по
правовым устоям княжеского землевладения.
Однако этот закон, как и указ 1551 г., на практике
далеко не всегда выполнялся Ч Для борьбы с княжеским
землевладением нужны были более решительные меры.
♦ *
*
Подведем некоторые итоги деятельности Избранной
рады.
Пришедшее около 1549 г. к власти правительство
Алексея Адашева осуществляло политику компромисса.
В первый период реформ (1549—1552 гг.) проведены
были преобразования в армии (ограничено местничество,
положено начало стрелецкому войску), создан общегосу-
дарственный кодекс (Судебник). Сложение в России
сословно-представительной монархии нашло выражение
1 С. Б. Веселовский привел убедительные данные, показы-
вающие, что в 50-х — 70-х годах стародубские князья в Старо-
дубе продолжали продавать, менять и отдавать свои земли
в монастыри (С. Б. Веселовский, Монастырское землевладение
в Московской Руси во второй половине XVI в. — «Исторические
записки», кн. 10, стр. 97—100).
477
в созыве центрального сословно-представительного учреж-
дения — Земского собора и в проведении земской и губ-
ной реформ на местах. Правительство пыталось в это
время решить земельный вопрос за счет сокращения
привилегий церковно-монастырских корпораций. Реформы
начала 50-х годов XVI в. коснулись наиболее существен-
ных сторон центрального и местного управления. Они,
несомненно, имели прогрессивное значение. Реформы со-
действовали формированию централизованного аппарата
власти и обеспечили крупные внешнеполитические успехи
России, в том числе взятие Казани. Устойчивости прави-
тельства Адашева способствовало то, что оно пыталось
провести социально-политические преобразования, отве-
чающие пожеланиям дворянства и дальновидных кругов
боярства.
Новый подъем классовой борьбы и, в частности, рост
реформационного движения, внес существенные коррек-
тивы в первоначальный правительственный план, заставил
прекратить наступление на привилегии феодальной
церкви и принять суровые меры против «еретиков».
Второй этап деятельности Избранной рады (1553—
1560 гг.) характеризуется тем, что более отчетливо за-
метны попытки правительства удовлетворить интересы
дворянства, причем на эт°т раз за счет ущемления прав
феодальной аристократии, хотя еще на старой (компро-
миссной) основе.
К этому времени относится завершение губной и зем
ской реформ, сопряженных с ликвидацией системы корм-
лений. Оформляются важнейшие «избы» (приказы), цен-
тральные правительственные учреждения, возглавляемые
дворянской бюрократией. По Уложению 1555/56 г. строго
регламентируются обязанности как помещиков, так и
вотчинников в отношении военной службы.
Укрепление централизованного государства происхо-
дило в условиях роста крепостнического гнета, ложивше-
гося тяжким бременем на плечи русского крестьянства.
Усиление налогового пресса, рост помещичьего землевла-
дения приводили к дальнейшему обострению классовой
борьбы, которая в это время проявлялась в увеличении
числа крестьянских побегов, в городских восстаниях, раз-
витии реформационного движения и т. п.
475
Основная причина падения правительства Адашева
заключалась в том, что оно не смогло осуществить важ-
нейшие социальные требования дворянства: обеспечить
помещиков новыми земельными владениями и рабочими
руками.
Реформы середины XVI в. не подрывали важнейших
социально-экономических основ могущества боярской ари-
стократии, в первую очередь ее землевладения. Родовитые
боярские фамилии по-прежнему занимали видное место
при дворе, в Боярской думе и в централизованном аппа-
рате власти.
Правительство А. Адашева, сложившееся в обстановке
повсеместных народных движений, стремилось консоли-
дировать силы всего класса феодалов, а потому и не
могло пойти на завершение борьбы с боярским сепара-
тизмом.
Раздираемое противоречиями между разнородными
социальными элементами, из которых оно было состав-
лено, правительство компромисса не было прочным и
пало, как только перед Иваном Грозным встал вопрос
о решительной борьбе с боярством. Только в суровые
годы опричнины дворянству удалось нанести решитель-
ный удар по политическим прерогативам боярства и при-
ступить к окончательному закрепощению крестьян.
Но эта победа дворянства имела и свою обратную сто-
рону: она содействовала росту социальных противоречий
в русском обществе. Зарево опричных пожаров не могло
скрыть первых зарниц крестьянской войны, потрясшей
всю крепостническую систему России в начале XVII в.
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Маркс К. 30, 32, 33, 72, 96, 118,
283, 472
Энгельс Ф. 30, 32, 33, 81, 165,
206, 223, 240, 283, 348, 472
Ленин В. И. 20, 27, 31, 32, 38,
41, 78,82,85,86,96,118,128,
150, 194, 217, 261, 311
Август, император римский
442
Агуреев Козьма, холоп 281
Адамс Климент, английский
путешественник 80, 447
Адашев Алексей Федорович,
окольничий 8—10, 14, 17,
19, 22, 24, 26, 27, 32, 46—
49, 60, 61, 189, 299, 302,
311—313,	315—324,	326,
328, 329, 354, 371, 373, 378,
383, 402,403,407—410,413—
415, 429, 430, 437, 441, 442,
444, 466, 467, 471, 472,
474—479
Адашев Даниил Федорович,
окольничий 313, 474—476
Адашев Федор Григорьевич,
боярин 313, 318, 372, 374,
408, 411, 413, 414
Адашевы 95, 188, 312, 313, 414,
476
Адриан, основатель Андриано-
вой пустыни 314
Адриан, основатель Андрусо-
вой пустыни 314
Адрианова-Перетц Варвара
Павловна, историк рус-
ской литературы 8
Акакий, епископ тверской 382
Акинфов Петр Андреев, сын
боярский 369
Аксаков К. С., публицист, сла-
вянофил 18
Аксаков Семен Александров,
сын боярский 369, 370
Аксаков Степан Дмитриев, сын
боярский 370
Аксаков-Товарищев Никифо-
рец Матвеев, сын бояр-
ский 369
Аксаков-Товарищев Савва Мат-
веев, сын боярский 369
Александр, основатель Свир-
епого монастыря 276, 277
Александр Ярославич Нев-
ский, великий князь 276
Алексеев Ларион, монастыр-
ский детеныш 163
Алексеев Роман, новгородский
дворецкий 176
Алексей, архиепископ ростов-
ский 387
Алексей Михайлович, царь 173
Альшиц Даниил Натанович,
историк 44, 57, 231, 266,
269, 294, 300, 301, 303, 320,
331, 407—409, 417, 457
Алябьев Дмитрий, дьяк 56
Амвросий, историк русской
церкви 177, 232, 282, 364,
403
Амир ев Василий, дьяк 183
Анастасия Романовна, царица,
жена Ивана IV 9, 14, 17,
19, 277, 322, 474, 475
Андреев А. И., историк 11, 55,
468
Андреев Василий, дворцовый
дьяк 457
Андреев Михаил, псковский ли-
тейщик 155
Андреев Николай Ефремович,
историк 387
Андрей Иванович, князь ста-
рицкий 50, 60, 168, 225.
227, 229, 243—247, 272, 289,
378
Аннинский С. А., историк 61,
446
Антонов-Семенов Иван Ми-
хайлов, гость 157
Анфим, дьяк, сын протопопа
Сильвестра 157
Арсений, епископ тверской
277
Артемий, игумен Троице-Сер-
гиева монастыря, публи-
цист 329, 375, 378, 388,
389, 406
Артемьев Ушак 170
Арциховский Артемий Влади-
мирович, археолог 39, 71
Арцыбашев Андрей, четверт-
ной дьяк 426
Арцыбашев Григорий Петро-
вич, кормленщик 188
Арцыбашев Н. С., историк 14
Афанасий Палецкий, игумен
Кирилло-Белозерского мо-
настыря 389
Бабкин Афанасий, новгород-
ский дворцовый дьяк 183
Баженин Юрий, губной дьяк
421
Базилевич К. В., историк 26
Бакланова Наталия, Аполли-
нарьевна, историк 6
Баранчеев Василий, помещик
91
Барашев И. И. См. Звениго-
родский-Барашев И. И.
Барберини Рафаэль, итальян-
ский путешественник 143
Бармаков Богдан, дьяк 457
Бармин Федор, протопоп мос-
ковского Благовещенского
собора 300—302, 320
Барсов Е. В., историк 314
Барсуков А. П,, историк 476
Баскаков Андрей Иванов, нов-
городский сын боярский
367
Басманов Алексей Данилович,
боярин 266, 454
Бахрушин С. В., историк 4, 5,
38, 39, 41, 45—47, 122—
124, 126, 128, 130, 132, 133,
147, 155, 157, 258, 264, 274,
289, 290, 299, 305,306,317—
319, 350, 383, 386, 413, 414,
474
Башев Меньшой, ямской дьяк
426
Башкин Матвей Семенович,
сын боярский 22, 329,405,
406
Беклемишев Иван, писец 392
Белеутов Дмитрий Алексан-
дрович, вотчинник 282
Белинский В. Г. 19, 20
Белов Е. А., историк 23
31 Д. А. Зимин
Ш
Белого Василий Александров,
сын боярский 369
Белокуров С. А., историк 29,
30, 172, 180, 181, 331, 382,
389, 453
Бельские, князья 58, 170, 224,
231, 249, 251, 252, 257, 258,
260, 265, 266, 268, 289, 334,
413
Бельский Дмитрий Федорович,
князь 196, 226, 227, 230,
256—258, 260, 317, 319,398
Бельский Иван Дмитриевич,
князь 250, 476
Бельский Иван Федорович,
князь 14, 27, 46, 195, 230,
249, 251—253, 257, 258,
260, 261, 289
Бельский Семен Федорович,
князь 230—232, 242, 257,
260
Беляев И. Д., историк 18, 366
Берсень-Беклемишев Иван Ни-
китич, сын боярский 171
Бессонов Иван, дьяк 463
Бестужев М. А., историк, де-
кабрист 16
Бибиков Г. Н., историк 412
Билибин Шершень, дьяк 416
Блаженков Истома Петров,
новгородский сын бояр-
ский 370
Бледный Михаил Семенович,
поместный дьяк 451
Бобынин Алексей, гость 156
Бобынин Юрий, гость 156
Богатырев В. Н., вотчинник
102
Богдан, дьяк 361
Богословский М. М., историк
115, 429, 430
Богусевич В. А., историк 155
Болотников Иван Исаевич, ру-
ководитель крестьянского
восстания 81, 86, 91, 116
Болотников Лобан Федоров,
кормленщик 203
Болтин Будай Угримов, псков-
ский помещик 370
Болтин И. Н., историк 13
Борисов Василий Петрович,
окольничий 409
Бородин А. В., историк 429,
431, 438
Бочкарев Валентин Никола-
евич, историк 382, 383,
387
Брехов Лев Васильев, сын
боярский 370
Буганов Виктор Иванович,
историк 43, 44, 57, 444
Будовниц Исаак Уриелевич,
историк 13, 19, 41
Булгаков Посник, дьяк 457
Булгаков-Голицын Юрий Ми-
хайлович, князь 196, 249,
250, 252, 257, 317, 319, 412
Булгаков-Куракин Андрей Пет-
рович, князь 270
Булгаков-Куракин Дмитрий
Андреевич, князь 369, 372
Булгаков-Куракин Иван Ан-
дреевич, князь 365, 372,
419, 421
Булгаков-Куракин Михаил Ива-
нович, князь 412
Булгаков-Куракин Петр Ан-
дреевич, князь 369, 372
Булгаков-Куракин Федор Ан-
дреевич, князь 319, 372,
412
Булгаковы-Куракины, князья
412
Бурдей Гершеч Давыдович,
историк 45
Бурцев Михаил Федоров,
псковский помещик 370
Бурцов Иван, городовой при-
казчик 193
Бутурлин Андрей Никитич,
нижегородский дворецкий
177
Бутурлин Афанасий Андре-
евич, окольничий 373
Бутурлин Иван Никитич, нов-
городский дворецкий 246
Бутурлин Неклюд Дмитрие-
вич 281
Бутурлин Федор, вотчинник
368
482
Бычкова Маргарита Евгеньев-
на, историк 441
Валуев Григорий Михайлович,
вотчинник 115, 119, 137
Василий I Дмитриевич, вели-
кий князь 226
Василий III Иванович, великий
князь 46, 79, 80, 130, 147,
149, 152, 153, 171, 172, 176,
187, 199, 201—204, 209,211,
222, 225—228, 230, 232, 235,
236, 243, 248, 251, 253, 256,
266, 270, 277, 337, 338, 340,
391, 410, 412, 445, 446, 454
Василий Шуйский, царь 307
Васильев Андрей, большой
дьяк 332, 335, 425, 452, 453
Васильев В. П., историк 276
Васильев Лапа, крестьянин
108
Васильевский А. П., историк
127
Вассиан Патрикеев, князь,
публицист 223, 375
Вассиан Топорков, епископ ко-
ломенский 9, 387, 414
Васьян Глазатый, архимандрит
Чудовского монастыря
388
Введенский Андрей Алексан-
дрович, историк 40, 55, 121
Вельяминов-Шадрин Василий
Иванович, вотчинник 140
Веселовский С. Б., историк 5,
30, 37, 55, 79, 85, 87, 88,
128, 146, 167, 170, 180, 189,
213, 216, 250, 270, 347, 352,
366, 393, 417, 425, 437, 477
Вешняков Богдан Андреев,
псковский помещик 370
Вешняков Игнатий Михайло-
вич, постельничий 319,
411, 415
Вилинский С. Г., историк 388
Виппер Р. Ю., историк 45, 46
Висковатый Иван Михайлович,
большой дьяк 319, 320,331,
332, 410, 415, 424, 444,458,
472
*
Вислово Мясоед (Семенов),
дьяк Разбойного приказа
421, 422
Витовт, великий князь литов-
ский 226
Владимир Андреевич, князь
старицкий 13, 167, 193,257,
301, 407—413, 415, 416, 471
Владимир Всеволодович Моно-
мах, великий князь 208,
276
Владимиров (Лазарев) Дру-
жина, дьяк 421
Владимирский-Буданов М. Ф.,
историк права 468
Владиславлев В. М., историк
213
Власьев Иван Иванов, дворо-
вый сын боярский 392
В-н А., историк 148
Войцех, польский жолнер 227,
229, 231
Вокшерин Федор Васильев,
сын боярский 369
Волк Степан Степанович, исто-
рик 15
Волохов Никифор Григорьев,
сын боярский 369
Волынский В., историк 42, 183
Вороной-Волынский Михаил
Иванов, князь 460
Воронцов Василий Михайло-
вич, боярин 268, 269, 294
Воронцов Василий Федорович,
боярин 269
Воронцов Иван Михайлович,
боярин, окольничий 269,
319, 372, 373, 413, 421, 462
Воронцов Иван (Фока) Семе-
нович, боярин 251, 266,
268, 269, 293, 317, 413
Воронцов Иван Федорович,
сын боярский 81, 269
Воронцов Михаил Семенович,
боярин 225—227, 231, 251,
266
Воронцов Семен Иванович, бо-
ярин 261, 266
Воронцов Федор Семенович,
боярин 266—269, 294
483
Воронцов Фока. См. Воронцов
Иван Семенович
Воронцовы, бояре 175, 224,251,
265—269, 278, 294, 340, 413
Воротынские, князья 152, 167
Воротынский Александр Ива-
нович, князь 476
Воротынский Владимир Ива-
нович, князь 230, 319, 410,
413, 450
Воротынский Иван Михайло-
вич, князь 230
Воротынский Михаил Ивано-
вич, князь 476
Всеволод-Гавриил, князь псков-
ский 329
Вылузга Данила, большой дьяк
462, 465
Выродков Данила, дьяк Твер-
ского дворца 183
Выродков Иван Григорьевич,
большой дьяк 195, 425, 453
Вырубов Иван, подьячий 450
Вырубов Леонтий, подьячий
450
Вышеславцев Никифор Федо-
ров, псковский помещик
370
Гагарин Дмитрий Юрьев, дво-
ровый сын боярский 369
Гадзяцкий С. С., историк 125
Гальперин Григорий Борисо-
вич, историк права 42,
168, 194, 365
Гациский А. С., историк 150,
259
Гедиминовичи, потомки литов-
ского князя Гедимина 250
Гейман Василий Григорьевич,
историк 34, 99, 104, 114,
163, 164
Геннадий Гонзов, архиепископ
новгородский 276, 386
Герасимов Дмитрий, посол в
Рим 446
Герберштейн Сигизмунд, не-
мецкий дипломат и пу-
тешественник 68, 73, 74,
121, 122, 124, 126, 133, 137,
138, 140, 143, 149, 150, 152,
154, 158, 201, 203, 229, 230,
248, 445, 446, 451, 454
Герцен А. И. 20
Гильдебранд Герман, историк
144, 155, 158, 238
Глазатый Васьян. См. Васьян
Глазатый
Глинская Анна, княгиня 230,
269, 270, 300, 303, 304, 307,
310
Глинская Елена, великая кня-
гиня, мать Ивана IV 49, 60,
61, 138, 142, 205, 224, 228—
234, 236, 240, 242—249,
251—254,	256—259,	261,
264—266, 268, 269, 271, 272
Глинские, князья 10, 224, 270.
274, 277, 278, 296, 298, 299,
301—308, 311, 312, 334, 413
Глинский Василий Львович,
князь 256
Глинский Иван Васильевич,
князь 270
Глинский Михаил Васильевич,
князь 50, 269—271,299,301,
303, 307, 310, 317, 374, 413
Глинский Михаил Львович,
князь 195, 225—227, 229—
232, 266
Глинский Юрий Васильевич,
князь 269, 302—305, 310
Глухов Н. Л., вотчинник 91
Гневушев А. М., историк 29,
189, 403
Годунов, писец 392
Годунов Борис Федорович,
царь 447
Годунов Никита Данилов, сын
боярский 369
Голенин Андрей Федорович,
князь 103
Голенина Мария, жена князя
Голенина А. Ф. 103
Голицын-Булгаков Ю. М. См.
Булгаков-Голицын Юрий
Михайлович
Головин Беляница Федоров,
сын боярский 369
Головин Василий Петрович,
сын боярский 370
Ш
Головин Иван (Фома) Петро-
вич, казначей, окольничий
267, 374
Головин Петр Иванович, казна-
чей 227, 250
Головин Тимофей Андреев,
вотчинник 270
Головин Федор Иванов, вот-
чинник 270
Головин Федор Федоров, вот-
чинник 270
Головины-Третьяковы, бояре
157, 180, 250
Голочелов (Дмитриев) Борис,
сын боярский 369
Голубинский Е. Е., историк
церкви 276, 329
Гончуков Анатолий Владими-
рович, историк 286
Горбатый Александр Борисо-
вич, князь 250, 267, 268,
317, 319, 412
Горбатый Борис Иванович,
князь 226, 228
Горбатый Михаил Васильевич,
князь 226, 242, 250, 251
Горбатые, князья 171, 189,
226, 228, 248, 250
Горенский Иван Васильевич,
князь 369, 372
Горсей Джером, английский
купец 80, 447
Горская Наталия Александров-
на 33, 72, 130
Горсткин Угрим Андреев, дьяк
Разбойного приказа 421
Горфункель Александр Хаимо-
вич, историк 35, 90, 93,
134, 136, 160
Горяинов-Михайлов Яков Ан-
дреев, вотчинник 281
Готье Ю. В., историк 61, 368
Греков Б. Д., историк 5, 33—
35, 43, 59, 79, 90, 92, 93,
102, 103, 105, 108, 109, 111,
119, 162, 163, 213
Греков Никита Никулин, дьяк
450
Григорий Пельшемский, осно-
ватель монастыря 329
Григору ев Алексей, холоп 281
Григорьев сын Яков. См. За-
харов Яков Григорьев
Гридин Казак, монастырский
слуга 98
Грязной Григорий, разрядный
дьяк 452
Гудкова А. С. См. Мельни-
кова А. С.
Гундоров Давыд Васильев, сын
боярский 369
Гурий, епископ смоленский
382
Гурлянд И. Я., историк 182,
215, 332, 333, 426
Гурьев Асан Дмитриев, псков-
ский помещик 370
Гусев Владимир, сын боярский
180, 250
Давыдов (Морозов) Мещанин
Константинов, сын бояр-
ский 369
Даниил, митрополит 150, 244,
249, 253, 272, 386
Данилова Людмила Валерья-
новна, историк 128, 158
Дашков Андрей, вотчинник 368
Дементьев Селин Прокофьев,
сын боярский 81
Демченко В., историк 143
Денисов Е. Н., историк 198, 204
Денисова Мария Михайловна,
историк 198, 204
Дербыш (Дервиш)-Али, татар-
ский царевич 441
Джерио, автор записок о Рос-
сии 446
Дионисий Вологодский, «свя-
той» 277
Дмитриев Лев Александрович,
историк литературы 277
Дмитриева Руфина Петровна,
историк литературы 274,
442
Дмитрий Андреевич Углицкий,
князь 257
Дмитрий Иванович, внук Ива-
на III, великий князь 140,
177, 187
Дмитрий Иванович, сын Ива-
4S5
на IV, царевич 319, 382,
408—415
Добролюбов Н. А. 21
Довойно, польский посол в Мо-
скве 415
Долгоруков П., генеолог 452
Домнин Русин Васильев, корм-
ленщик 187
Дорогобужский Иван Ивано-
вич, князь 271
Дорогобужский Иосиф Андре-
евич, князь 271
Досифей, историк церкви 135
Досифей, архиепископ ростов-
ский 253
Досифей, епископ крутицкий
245
Драничников Сергей, мона-
стырский детеныш 163
Дубенский Иван Никитин, сын
боярский 369
Дубровин Третьяк, большой
дьяк 454
Дьяконов М. А., историк 29,
54, 91, 105, 109, НО, 112,
119, 143, 192, 193, 203, 205,
216, 217, 240, 332, 376, 392,
399, 401, 424, 425, 428
Дьяконовы, купцы 157
Евфимий, архиепископ нов-
городский 329
Елизаров Иван Федоров, дьяк
335, 441, 452, 453
Елъя/шевич В. Б., историк пра-
ва 401
Ермолай-Еразм, протопоп, пи-
сатель-публицист 279, 280,
333, 338, 341
Ершов сын Алексей. См. Ли-
нев Алексей Ершов
Ефимий, архиепископ новго-
родский 276
Ефимий Турков, игумен Воло-
коламского монастыря
163, 336
Ефросин, основатель Псков-
ско-Печерского монастыря
329
Ефросинья, княгиня стариц-
кая 409
Жданов И. Н., историк литера-
туры 336, 342, 379, 382
Жедринский Александр, ниже-
городский дворский 176
Жеребое Д., историк 43
Жмакин В. И., историк 150
Заболоцкий Семен Константи-
нович, боярин 413
Заболоцкий Тимофей Василь-
ев, посол в Литве 232
Завалишин Андрей. См. Адри-
ан, основатель Андрусовой
пустыни
Загряжский Григорий, разряд-
ный дьяк 450
Зайцев Петр Ярцев, сын бо-
ярский 260, 261
Засекин	Борис,	вотчинник
368
Засекин	Семен,	вотчинник
368
Заусцинский К., историк церк-
ви 382, 387
Захаров-Гнильев Василий Гри-
горьев, дьяк 269, 294
Захаров Яков Григорьев, боль-
шой дьяк 183
Захарьин Григорий Юрьевич,
боярин 278, 300—302, 311,
413
Захарьин Даниил Романович,
боярин 411
Захарьин Михаил Юрьевич,
боярин 226, 229—231, 249,
256, 277
Захарьин Роман Юрьевич,
окольничий 277
Захарьины-Юрьевы, бояре
277—299, 301, 311, 313,
320—322. 409, 411, 412
Зачесломский Иван, вотчинник
368
Зачесломский Копот Жуков,
сын боярский 369
Зачесломский Сыдавной Тимо-
486
феев, дворовый сын бояр-
ский 374
Звенигородские, князья 115
Звенигородский Григорий Пе-
трович, князь 100
Звенигородский Иван Петро-
вич, князь 100, 369
Звенигородский-Барашев Иван
Иванович, князь 369
Зеленин Д., этнограф 71, 72
Зимин Александр Александро-
вич, историк 37, 40—42,
54, 55, 59, 60, 70, 80, 138,
148, 170, 179, 181, 184, 187,
190, 225, 230, 234, 236, 242,
243, 264, 272, 275, 277, 289,
295, 296, 317, 318, 320, 321,
330, 334, 351, 375, 376,404—
406, 410, 420—422, 459, 471,
476
Зосима, основатель Соловец-
кого монастыря 75, 276
Зюзин Мисюр (Никифор)
Страдников, сын боярский
369
Иван III Васильевич, великий
князь 46, 79, 153, 176, 183,
188, 211, 214, 222, 254, 337,
338, 340, 367, 390, 391
Иван IV Васильевич Грозный,
царь 4, 6, 7—24, 27, 32,
33, 37, 43—47, 48—52, 60,
61. 80, 83, 108, 144, 145,
148, 156, 167. 168, 177, 196,
205, 206, 208, 215, 223—
225, 227—229, 231, 234,
243, 246—248. 251, 252, 256,
258, 261, 262. 264—269,
271—275, 277. 278, 284, 285,
287, 294, 297—303, 305—
310, 312, 313. 315—325,
328, 329, 331, 334, 335, 337,
338, 340, 345—349, 352,355,
357, 361, 364, 366, 369, 375,
379—383, 387—389, 391,
397, 401, 405, 407—415, 417,
418, 422, 428, 429, 431, 432,
435, 438—441, 443, 448—
450, 452, 456—459, 466,
472—475, 479
Иван Иванович, царевич, сын
Ивана IV 394, 409, 415
Иван Иванович Молодой, сын
Ивана III, князь 176, 203
Иван Семенович Ярославский,
князь 246
Иван Устюжский, «святой»
277
Иванов Андрей, холоп 281
Иванов Никита Андреев, холоп
281
Иванов Стахей, ямской дьяк
426
Ивина Людмила Ивановна,
историк 6, 55
Игнатий, пушечник 120
Игнатьев Матвей Дмитриев,
торопецкий помещик 370
Игнатьев Русин Данилов, торо-
пецкий помещик 370
Иконников В. С., историк 382
Иллерии>кий Владимир Евгень-
евич, историк 20
Иловайский Д. И., историк 19
Ильин Труфан, дьяк 183
Ильинский А. Г., историк 121,
134, 147, 156
Иоанщ архиепископ новгород-
ский 276
Иоасаф, митрополит 253, 256,
257, 261, 264, 272, 387, 388
Иовий Павел, итальянский пу-
тешественник 149, 203, 446
Иона, митрополит 277
Иона, архиепископ новгород-
ский 276
Иона Шелепин, игумен Трои-
не-Сергиева монастыря
387, 388
Иосиф, историк церкви 314
Иосиф Волоцкий (Иван Са-
нин) , игумен, основатель
Волоколамского монасты-
ря 264, 275, 386, 388, 414
Кабанов А. К., историк 178,
282, 364
Кавалли М., итальянский путе-
шественник 446
487
Кавелин К. Д., историк права
16, 17
Кадигробов Федор, купец 158
Казаков Матвей, ямской дьяк
182
Кайсаров Федор, вотчинник
368
Кайсаров Филипп Иванов, сын
боярский 369
Калайдович К. Ф., историк
209
Калачев Н. В., историк права
182
Каменцева Елена Ивановна,
историк 56
Кампензе Альберт, итальян-
ский путешественник 143,
445
Карамзин И. М., историк 13—
17, 19, 317, 452, 458
Карамышев Иван, вотчинник
368, 435
Карамышев Тимофей Андреев,
дворовый сын боярский
392
Караулов Григорий, дьяк 457
Карачаров Третьяк Митрофа-
нов, дьяк 395, 425
Карпов Долмат Федорович,
окольничий 369, 413
Карпов Федор Андреев, сын
боярский 369
Карповы, бояре 174
Кассиан, епископ рязанский
102, 378, 382
Кашин Иван Иванов, сын бо-
ярский 370
Каштанов Сергей Михайлович,
историк 36, 54, 58, 96—98,
ИЗ, 167, 192, 212, 216,228,
229, 234, 241, 243, 248, 251,
253, 254, 258, 263, 264, 268,
270, 286, 287, 301, 310, 313,
333, 352, 354, 390, 391, 417
Квашнин Андрей Александро-
вич, окольничий 413
Кемские, князья 78
Кикин Дмитрий Андреевич,
сын боярский 369
Кикин Иван Андреевич, сын
боярский 369
Киприан, епископ пермский
382
Кирьянов Александр Василье-
вич, археолог 40
Китаев Дмитрий, писец 372
Клибанов Александр Ильич,
историк 41
Климепт Адам. См. Адам Кли-
мент
Клобуков Дмитрий Иванов,
дворовый сын боярский
260, 261
Клобуков Иван, большой дьяк
459
Ключевский В. О., историк 23,
29, 101, 102, 168, 277, 329
Кляпиков Андрей Иванов, сын
боярский 369
Кобелев Наум, поместный
дьяк 182
Кобрин Владимир Борисович,
историк 47, 50
Кобылин Иван Иванов Макше-
ев 370
Ковезин Михаил, ямской дьяк
182
Ковезин Федор Ляпун, боль-
шой дьяк 459
Кожанчиков Д. Е., издатель 379
Кокошкин Третьяк Григорьев,
ржевский помещик 370
Кокошкин Ю. В., помещик 92
Колзаков Василий Борисович,
большой дьяк 424
Кологривовы, купцы 108, 122
Колчин Борис Александрович,
археолог 120, 126, 145, 158
Колычев Василий, вотчинник
368
Колычев Гаврила Иванович,
сын боярский 413
Колычев Михаил Иванов, сын
боярский 413
Колычев Петр Федоров, сын
боярский 369
Колычев-Умной Иван Ивано-
вич, окольничий 413
Колычев-Умной Федор Ивано-
вич, окольничий 373, 455
Колычевы, бояре 378, 413
Кононов Н., историк 336
488
Константин Муромский, князь
277
Копанев Александр Ильич,
историк И, 34, 36, 37, 51,
59, 64—66, 77—79, 108,149,
184, 213, 231, 255, 262, 341,
350, 366, 399, 401, 423,426,
432
Коренев Иван Булгаков, боль-
шой дьяк 425
Корецкий Вадим Иванович,
историк 41, 91, 93, 95, 189,
281, 287, 313, 314, 437, 476
Корнилович А. О., историк 16
Коробов Василий Васильев,
сын боярский 369
Коробов Иван Большой Афа-
насьев, сын боярский 369
Королюк Владимир Дорофе-
евич, историк 472, 474
Коротков Иван Алексеевич,
историк 43, 345, 347, 448,
449
Корсаков Д., историк 149
Костомаров Н. И., историк 21,
22, 142
Косточкин В. В., археолог 236
Котошихин Григорий, подья-
чий 173, 174, 229
Кошкины-Кобылины, бояре
313
Краснослепов Яков Неклюдов,
вотчинник 281
Красов И., историк 149
Кроткий Кожух Григорьевич,
дьяк 395
Круус Ханс Хансович, историк
474
Крюков-Сорокоумов Ф. В. См.
Сорокоумов Федько Ва-
сильев сын Крюков
Кубенские, князья 250, 251,
266—268
Кубенский Иван Иванович,
князь 227, 248, 250, 251,
257, 260, 265, 266, 278, 294,
312
Кубенский Михаил Иванович,
князь 250, 260
Кузнецов И. И., историк 130
Кунцевич Г. 3-> историк 235,
238, 276
Куприянов И. К., историк 55,
70, 140, 142, 143, 160, 313
Куракин Д. См. Булгаков-Ку-
ракин Д. А.
Куракин И. См. Булгаков-Ку-
ракин И. А.
Куракины-Булгаковы. См. Бул-
гаковы-Куракины
Курбский Андрей Дмитриевич,
князь 251
Курбский Андрей Михайло-
вич, князь 7—9, 12, 14, 250,
270, 272, 294, 298, 299, 302,
303, 305, 317—319, 321,323,
324, 338, 382, 389, 407, 431,
472, 474, 475
Курбский Михаил Михайло-
вич, князь 250, 267
Курбские, князья 250, 251
Курицын Афанасий Федоро-
вич, дьяк 450
Курицын Иван, дьяк 452
Курицын Федор Васильевич,
дьяк 181
Курлятев Дмитрий Иванович,
князь 250, 266, 317, 319,
322, 408, 411, 413, 415, 421,
454, 462, 476
Курлятев Константин Ивано-
вич, князь 317, 413
Курцев Н. Ф. См. Фуников-
Курцев Никита Афанасье-
вич
Курцев Серапион. См. Серапи-
он Курцев, игумен Троице-
Сергиева монастыря
Курчев Афанасий Иванов, сын
боярский 369
Курчев Семен Иванов, сын бо-
ярский 236
Кучкин Владимир Андреевич,
историк 232, 328, 459
Кушева Екатерина Николаев-
на, историк 5, 45, 339
Лавров Н. Ф., историк 60, 253,
426, 429
Лазарев Тимофей, сын бояр-
ский 367
489
Лазарев Юмшан Андреев, сын
боярский 367
Лаппо И. И., историк 29, 77,
84, 86, 287
Лаппо-Данилевский А. С., исто-
рик 30
Лаптев Валентин Васильевич,
историк литературы 60
Лапшина Рэдмона Георгиевна,
историк 41
Ларионов Василий Иванович,
вотчинник 119
Ласский Ян, архиепископ гне-
здненский 446
Ластка Иван Дмитриев, сло-
бодчик 147
Лебедянская Александра Пет-
ровна, историк 120
Левина Светлана Арамовна,
историк 60, 228, 247
Ледовская Инна Владимиров-
на, историк 6
Леклерк Н. Г., французский
путешественник 13
Ленков Герасим, старец Во-
локоламского монастыря
388
Леонид (Кавелин Лев Але-
ксандрович), историк
церкви 86, 98, 378
Леонтьев Алексей Константи-
нович, историк 256
Леонтьев Третьяк, дьяк 183
Линев Алексей Ершов, сын
боярский 369
Линев Иван Алексеев, сын бо-
ярский 369
Лихарев Никифор Федоров,
вотчинник 140, 467
Лихачев Дмитрий Сергеевич,
историк литературы 8
Лихачев Н. П., историк 29, 54,
55, 68, 99, 100, 119, 122,
143, 168, 172, 179, 180, 188,
191, 208, 228, 331, 332, 335,
358, 361, 367, 373, 421, 433,
441, 442, 444, 449—454, 456,
458, 465, 466
Лихачев Степан, ямской дьяк
425, 426
Лобанов-Ростовский Никита
Семенович, князь 414
Лобанов-Ростовский Семен Ва-
сильевич, князь 319, 407—
409, 412, 414, 415
Лобановы-Ростовские, князья
415
Лодыгин Андрей Облязов, дво-
ровый сын боярский 392
Лодыгин П., монастырский
слуга 85
Лукьянов Павел Митрофано-
вич, историк 124
Лунин М. С., декабрист 16
Луппов П. Н., историк 40, 148
Лурье Яков Соломонович,
историк 8, 472, 475
Львов-Пивов Угрим, большой
дьяк 178, 183, 335, 424,425,
452, 453
Любименко И. И., историк 145
Любич-Романович В., историк
74, 143, 174
Людовик XI, король Франции
13
Ляцкой Иван Васильевич,
окольничий 230, 232, 242
Лященко П. И., экономист 64
Мазурин Ф. Ф., собиратель
древних рукописей 56,
132, 134, 159, 218
Макарий, архиепископ новго-
родский, потом митропо-
лит 23, 46, 47, 49, 246, 257,
261—264, 266—268, 272,
274, 276, 278, 295, 299, 300,
302, 311, 320, 321, 325, 342,
376, 378, 379, 382, 385—
387, 389
Макарий, основатель Каля-
зинского монастыря 277
Маковский Даниил Павлович,
историк 36
Максим, юродивый 277
Максим Грек, писатель-публи-
цист 106, 113, 209, 264,
382, 389
Максимович Е., историк 329
Малинин В. Н., историк 386
490
Магнус О л ай, шведский исто-
рик 73
Мансуров Леонтий Владими-
ров, сын боярский 370
Маньков Аркадий Георгие-
вич, историк 39, 51, 55, 65,
66, 74, 92, 93, 109, 132,149,
184, 231, 255, 262, 263, 314,
350, 426
Марголин С. Л., историк 43,
201, 345
Маркевич А. И., историк 171,
336
Масленникова Наталия Нико-
лаевна, историк 39, 77,
151, 290, 371
Матренин Иван, предводитель
восставших крестьян 314
Мацнев Иван Семенович, боль-
шой дьяк 425
Мезецкий Семен Михайлов,
князь 101
Мелентьев Меньшой, дьяк 425
Мельникова Алла Сергеевна,
историк 136
Меховский Матвей, польский
историк 149, 445
Микулинский Василий Андре-
евич, князь 196
Микулинский-Пунков Семен
Иванович, князь 273, 374,
412
Милюков П. Н., историк 30,
56, 65, 392, 444
Миронова Ксения Васильев-
на 6
Мирославич Дмитрий, вотчин-
ник 143
Митрофанов Третьяк. См. Ка-
рачаров Третьяк Митро-
фанов
Михаил Ярославич, великий
князь тверской 329
Михаил, князь муромский 277
Михаил Клопский, монах нов-
городский 276
Михаил Федорович Романов,
царь 442
Михайлов Иван, дьяк 421
Михайлов (Нечаев) Путила,
большой дьяк 424, 434,
449, 450
Михайловский Н. К., публи-
цист, народник 82
Мишурин Федор, дьяк 181,226,
249, 251, 252, 255
Моклаков Тихон Семенович,
ямской дьяк 182
Монгайт Александр Львович,
археолог 40, 236
Морозов Борис Иванович, бо-
ярин 299
Морозов Василий Григорье-
вич, боярин 226, 250, 259,
265—267
Морозов Владимир Василье-
вич, окольничий, боярин
373, 476
Морозов Иван Григорьевич,
боярин 226, 250, 258, 265,
267, 317, 372, 374, 413
Морозов Лев Григорьев, дво-
ровый сын боярский 367
Морозов М. К. См. Давыдов
Мещанин Константинович
Морозов Михаил Яковлевич,
боярин 250, 317—319, 369,
410, 413, 415, 475
Морозов Петр Васильевич,
окольничий 369, 372, 413,
414, 459
Морозов Семен Иванович,
окольничий 413
Морозовы, бояре 171, 175, 226,
413
Морозовы-Поплевины, бояре
226
Мстиславские, князья 167, 170
Мстиславский Иван Федоро-
вич, князь 269, 271, 317,
319, 410, 413, 415, 475
Мстиславский Федор Ивано-
вич, князь 227, 231
Муравьев Н. М., декабрист 16
Мухамедъяров Шамиль Фати-
хович, историк 139, 150
Мюллер Раиса Борисовна,
историк 59
Мятлев Иван, вотчинник 368
Мятлев Н. В., историк 367,369,
454
491
Нагаев Степан Федоров, нов-
городский сын боярский
433
Нагая Евдокия, боярыня 301
Нагой Григорий Иванов, сын
боярский 369
Нагой Михаил Яковлевич, боя-
рин 311, 317
Нагой Семен Федоров, сын бо-
ярский 369, 370
Нагой Федор Михайлович, око-
льничий 300, 301, 311, 413
Назарьев Дмитрий Иванов,
холоп 281
Назарьев Иван 281
Насонов Арсений Николаевич,
историк 60, 61, 125
Нащокин Семен Истомин, нов-
городский сын боярский
370
Нащокин Семен Федоров, нов-
городский сын боярский
370
Недюров Устин Владимиров,
ключник 398
Неелов Василий, дьяк 421
Некрас, помещик 282
Нелюбов Василий, дьяк 183
Немого Дмитрий Иванович,
сын боярский 372, 409,
412, 455
Никандр, архиепископ ростов-
ский 329, 382
Никитин Аркадий Васильевич,
археолог 123, 199
Никитский А. И., историк 397
Николаева Александра Тимо-
феевна, историк 56,219,396
Никольский Н. К., историк
67, 68, 80, 90, 93, 115, 155,
397
Никон, игумен Троицкого мо-
настыря 277
Нил Сорский, основатель Сор-
ской пустыни 375, 388
Нифантиев Моисей, монастыр-
ский детепыш 164
Нифонт, архиепископ новго-
родский 329
Новгородов Истома, дьяк 399,
400, 424
Новиков Н. И., издатель 442
Новицкий Георгий Андреевич,
историк 5, 40, 45, 144, 472
Новосельский Алексей Андре-
евич, историк 45
Новосильцев Домашний Чуди-
нов (Семенов), тысячник
369
Новосильцев Иван Петров, сын
боярский 369
Новосильцев Меныпик Чуди-
нов (Семенов), сын бояр-
ский 369
Ноздреватый Василий Ивано-
вич, князь 476
Носов Николай Евгеньевич,
историк 42, 43, 51, 65, 66,
149, 173, 178, 183, 184, 186,
192, 202, 206, 207, 212, 215,
216, 229, 231, 235, 254, 255,
262, 265, 307, 330, 350, 420,
426
Обарин Захар Григорьев, сын
боярский 369
Обнорский Павел, «святой» 277
Обобуров Степан Головин,
сын боярский 369
Оболенские, кпязья 140, 170
Оболенский Василий Ивано-
вич, князь 228, 281
Оболенский Никита Василье-
вич, князь 229, 245, 246
Оболенский	Петр Никитич,
князь 243
Оболенский	Федор Юрьев,
князь 370
Оболенский Юрий Андреевич,
князь 137—139, 243, 244
Оболенский-Телепнев Иван Фе-
дорович, князь 227—229,
231, 232, 245—248, 256,271
Оболенский-Телепнев Федор В.,
князь 242
Образцов Григорий Николае-
вич, историк 37, 66
Образцов Роман Игнатьев, дво-
ровый сын боярский 392
Овчина Оболенский-Телепнев
См. Оболенский-Телепнев
Иван Федорович
492
Овчина-Оболенский Федор Ива-
нович, князь 271
Огановский Н. П., экономист
65
Огарев Андрей Елманов, ржев-
ский помещик 370
Огафопов Семен Васильев, ко-
нюшенный дьяк 182
Огородников В. И., историк
446
Одоевские, князья 167
Ожегов Григорий 261
Оксен, дворовый человек 100
Осокин Е., экономист 219
Осоргин Иван, вотчинник
368
Осоргины, вотчинники 191,
433
Острикова Кира Тимофеевна,
историк 393
Офутин Леонтий, большой
дьяк 462
Очин-Плещеев 3- И. См. Пле-
щеев Захарья Иванов
Очин
Ощерин Иван Иванович, дво-
рецкий 188
Павлов А. С., историк 352
Павлов-Сильванский Н. П.,
историк 25, 27, 103
Палецкие, князья 250
Палецкий Афанасий. См. Афа-
насий Палецкий, игумен
Кирилло-Белозерского мо-
настыря
Палецкий Давыд Федорович,
окольничий 373, 374
Палецкий Дмитрий Федорович,
князь 259, 266, 268, 283,
319, 369, 373, 374, 408, 411,
413, 415, 454
Панеях Виктор Моисеевич,
историк 34, 56, 111, 114
Панкратова А. М., историк 103,
161, 164, 165
Патрикеев Вассиан. См. Вас-
сиан Патрикеев, князь,
публицист
Патрикеевы, князья 223
Пафнутий Боровский, основа-
тель Боровского монасты-
ря 277
Пашуто Владимир Терентье-
вич, историк 128, 158
Пекинские, князья 247
Пенков Иван Данилович, князь
229, 249, 251, 254—256
Пенковы, князья 251
Перельман И. Л., историк 35,
65, 87, 107, 403
Псрепечин Алабыш Колобов,
сын боярский 362
Пересветов Иван Семенович,
публицист XVI в. 41, 60,
206, 209, 264, 277, 320, 321,
334, 342—345, 375, 376, 405,
445, 448, 471, 476
Перетяткович Г., историк 139
Персков Игнатий Терентьевич,
кормленщик 187
Пестов Григорий, большой
дьяк 421
Пестрой Иван, крестьянин 108
Петр I Алексеевич, царь 20
Петр, царевич ордынский 329
Петр, князь муромский 277
Петр Обреимович, казанский
царевич 249
Петрок Малый (Фрязин). См.
Фрязин Петр, зодчий
Пешков-Сабуров С. Д. См.
Сабуров-Пешков С. Д.
Пивов Роман Михайлов, сын
боярский 369, 370
Пивов Угрим. См. Львов-Пивов
Угр им
Пимен, архиепископ новгород-
ский 389
Пискарев А. Н., историк 208, 210
Платонов С. Ф., историк 24,
40, 99, 170, 171, 304. 366,
418, 426, 429, 452, 457
Плеханов Г. В. 26, 27
Плещеев Алексей Данилович,
боярин 373, 413
Плещеев Андрей Михайлович,
боярин 250
Плещеев Андрей Шарапов,
псковский помещик 370,
371
493
Плещеев Воин Васильев, псков-
ский помещик 370
Плещеев Григорий, вотчинник
368
Плещеев Захарья Иванов Очин,
боярский сын 369, 370,
373
Плещеев Иван Иванов, сын
боярский 475
Побойнин И. И., историк 122,
143, 149, 151, 154
Погодин М. П., историк 18, 19
Погожево Григорий Борисов,
сын Юрьев, сын боярский
369
Погожево Иван, вотчинник 268
Погожево Степан, вотчинник
368
Покровская Вера Михайловна 6
Покровский М. Н., историк
25—27, 48
Поликарпов Лев, помещик Ко-
ломенского уезда 83
Полосин И. И., историк 61
Поляк Александр Григорье-
вич, историк права 43,
350, 359
Портнов Михаил Яковлевич,
историк 198, 204
Пресняков А. Е., историк 171,
225
Приклонский Михаил Колу-
паев, вотчинник 281
Приклонский Петр Колупаев,
вотчинник 281
Принц Даниил, путешествен-
ник 73
Прозоровские, князья 133, 152
Прозоровский Александр Ива-
нович, сын боярский 369
Прозоровский Д. И., историк
120
Прозоровский Федор, князь
392
Прокопий Устюжский, «свя-
той» 277
Прокудин Плакида Иванов,
сын боярский 369
Пронская Мария, княгиня 250
Пронский Василий Иванович,
князь 250
Пронский Данила Дмитриевич,
князь 260, 269, 317, 319,
374
Пронский Иван Васильевич,
князь 266, 317
Пронский Иван Дмитриевич,
князь 250
Пронский Федор Дмитриевич,
князь 244, 247
Пронский-Турунтай Иван Ива-
нович, князь 250, 266, 267,
269, 270, 303, 309, 310, 317,
319, 412
Пронский-Шемякин Юрий Ива-
нович, князь 373
Пронштейн Александр Павло-
вич, историк 39, 123, 126,
129, 144, 149, 151, 154—
156, 187, 292
Прохор, крестьянин 115
Пунков-Микулинский С. И. См.
Микулинский-Пунков С. И.
Путятин Меньшой, дьяк 181,
230, 231
Пушкин Владимир Васильев,
сын боярский 370
Пушкин Матвей Васильев, сын
боярский 369
Рабинович Гута Соломоновна,
историк 35, 39, 123
Рагозин Басалай Григорьевич,
сын боярский 67
Радищев А. Н. 15, 16
Радзивилл Юрий, литовский
воевода 242
Раков Лука Третьяков, сын
боярский 369
Ракула, кузнец 146
Раппопорт П. А., археолог 40
Рахманинов Андрей Васильев,
сын боярский 369
Рахманов Василий, ямской
дьяк 182
Резвец Кузьма, бобыль 109
Ржига Вячеслав Федорович,
историк литературы 279
Ретвих Н. П., историк права 307
Родионов Парфений, дьяк 425
Рождественский С. В., исто-
рик 28, 29, 352
494
Рожков Н. А., историк 23,27—
29, 33, 64, 68, 70, 74, 77,
86, 91, 92, 100, 101, 112, 217
Романов Б. А., историк 43, 59,
349—352, 355, 356, 359, 363,
376, 416
Романов-Шестаков Петр, дьяк
457
Романовы, бояре 10, 22
Ромодановский Антон Михай-
лович, князь 368
Ростовские, князья 171, 189,
250
Ростовский Андрей Дмитрие-
вич, князь 264, 317
Ростовский-Щепин Дмитрий
Федорович, князь 289
Ростовский-Щепин Иван Дмит-
риев, князь 370
Рубинштейн Николай Леони-
дович, историк 22
Рубцов М., историк 146
Руджиери Фулвий, папский
нунций 446
Рылеев К. Ф. 15
Рыбаков Борис Александрович,
историк, археолог 155
Рябинин И. С. историк 198,
446
Ряполовский Семен Иванович,
князь 223
Сабуров, вотчинник 170
Сабуров-Пешков Семен Дмит-
риевич, окольничий 100,
170, 413
Сабуров Федор Иванов, сын
боярский 369
Сабуров-Вельяминов Василий
Андреев, сын боярский
370
Савва, епископ крутицкий 382
Савва Вишерский, основатель
монастыря 329
Савва В. И., историк 29, 30,
170, 172, 408
Савватий Соловецкий, «свя-
той» 75, 160, 276
Савин Федор Игнатьев, поме-
щик 287
Савич А. А., историк 35, 108
Сагиб-Гирей, хан крымский
203, 259, 260
Садиков П. А., историк 42, 91,
172, 178, 179, 191, 204, 212,
216, 217, 220, 287, 312,322,
330—332, 360, 395, 399, 400,
403, 421, 423—426, 428, 449,
450
Садыков Иван Константино-
вич, кормленщик 431
Саиб-Гирей. См. Сагиб-Гирей
Салтыков Лев Андреевич, оруж-
ничий 369, 413, 414, 454,
462
Салтыков Федор Игнатьев, сын
боярский 369
Салтыков Яков Андреевич,
боярин 374
Салтыковы, бояре 174, 175
Самоквасов Д. Я., историк 91,
187
Сандунов А., историк 449
Санин Иосиф. См. Иосиф Во-
лоцкий
Сатины, дворяне 476
Сафа-Гирей, хан 259, 260
Сафаргалиев М. Г., историк
139
Сахаров И. П., историк 55,
126, 161
Свенссон. См. Svensson S.,
шведский историк
Свиньин П., издатель 335, 342
Семенов П., издатель 246
Серапион, архиепископ нов-
городский 388
Серапион (Курцев), игумен
Троице-Сергиева монасты-
ря 387, 389
Сербина Ксения Николаевна,
историк 127
Сергеев Иван 261
Сергеевич В. И., историк пра-
ва 29, 173, 212, 213, 318
Сергий Радонежский, игумен,
основатель Троице-Сергие-
ва монастыря 94, 277, 387
Серебряный Василий Семено-
вич, князь 317, 319, 413
495
Серебряный Петр Семенович,
князь 413
Середонин С. М., историк 447,
448
Сивков К. В., историк 70
Сигизмунд II Август, польский
король 474
Сидоров Юрий, дьяк 322, 331,
395, 400, 424
Сильвестр, протопоп Благове-
щенского собора, писа-
тель-публицист 8—10, 14,
17, 19, 20, 22—24, 26, 27,
32, 46, 49, 61, 299, 302, 311,
317, 319—326, 328, 362, 371,
375, 378, 379, 382, 383, 387,
388, 407, 409, 411, 412, 414,
471, 472, 474—476
Симеон П. Ф., историк 119,
126, 154, 156, 202, 377, 400
Сисеев Федор Васильев, сын
боярский 369
Скобельцин Вишняк Васильев,
помещик 93
Скобельцин Никита Васильев,
помещик 93
Скопин-Шуйский Федор Ива-
нович, князь 300, 301
Скрынников Руслан Григорье-
вич, историк 35, 89, 91, 92,
95, 104
Слпзнев Иван, писец 392
Слизнев Семен Григорьев, вот-
чинник 287
Смирнов Иван Иванович, исто-
рик 4, 38, 41, 43, 45, 48—
53, 81, 86, 91, 105, 109, 116,
209, 224—228, 231, 244,245,
257, 258, 262—264, 289, 290,
294, 298—304, 306, 307,311,
316—323, 328, 336, 337, 342,
349—352,	354,	359—361,
363—366, 369—372j 376, 377,
394, 396, 409, 410, 412, 413,
415, 416, 418, 454, 456, 457,
465, 466
Смирнов М. И., историк 122
Смирнов Николай Александро-
вич, историк 45
Смирнов П, П., историк 5, 39,
65, 148, 149, 151, 152, 254,
289, 357, 377, 390, 391
Снегирев Владимир Леонтье-
вич, историк 448
Собакин Иван Григорьев, дво-
ровый сын боярский 450
Соловцов Федор Леонтьев,
псковский помещик 370,
371
Соловьев С. М., историк 16—18,
21, 23, 27, 228
Сорокоумов Федор Васильев
сын Крюков, новгородский
сын боярский 370
Спасский И. Г., историк 235
Станиславов Гаврила Михай-
лович, дьяк Разбойной
избы 421
Старков Федор, писец 392
Стародубские, князья 477
Стародубский Семен Иванов,
князь 370
Сташевский Е. Д., историк 368
Степанов Василий, большой
дьяк 449
Стефан Пермский, епископ 329
Стефанович Д., историк церк-
ви 378, 382, 386, 388
Строганов Аника, купец 40,
121
Строгановы, купцы 55, 108, 121
Струмилин Станислав Густа-
вович, экономист 69, 112
Ступишин Трифон. См. Три-
фон Ступишин
Судцкой Иван Федорович,
князь 99, 100, 119
Сузин Василий, гость 142, 157
Сукин Борис Иванов, печат-
ник, дворовый сын бояр-
ский 111, 421
Сукин Григорий Никитич, сын
боярский 369
Сукин Салтан, пошлинник 309
Сукин Федор Иванович, каз-
начей, окольничий 462,
463
Супинский А. К., историк 72
Сурина Лидия Ивановна, исто-
рик 70
496
Сурмин Василий Федорович,
митрополичий боярин 141,
170
Сущев Никита Семенов, сын
боярский 369
Сущов В., владимирский го-
родовой приказчик 398
Сырков Алексей Дмитриев,
гость 156, 157
Сырков Дмитрий Иванов, нов-
городский купеческий ста-
роста 156
Сырков Федор Дмитриев, гость
156, 157
Сыроечковский В. Е., историк
156, 292
Сытин Павел Васильевич,
историк 203
Тараканов Василий Никитич,
новгородский купеческий
староста 156
Тарбеев Андрей Григорьев, сын
боярский 370
Татев Андрей Иванов, князь
369
Татев Петр Иванович, князь
369
Татев Федор Иванов, князь
369
Татищев В. Н., историк 10—
12, 350, 426, 428, 431, 466,
468, 470
Тверской Л. М., историк 199
Телепнев-Оболенский И. Ф.
См. Оболенский-Телепнев
И. Ф.
Телепнев-Оболенский Ф. В.
См. Оболенский-Телепнев
Ф. В.
Телятевский Андрей Петрович,
князь 476
Темкин-Ростовский Юлий Ива-
нович, князь 250, 267, 300,
301, 311, 317, 413
Тетерин Василий, вотчинник
368
Тимофеев Н. В., историк 110,
111, 162, 282
Титов А. А., историк 98, 108,
109, 314, 315, 433
32 а. А. Зимин
,	Титов В., историк 284
,	Тихомиров Б. Н., историк 38,
146
Тихомиров Михаил Николае-
вич, историк 5, 10, 35, 40,
42, 44, 55, 60, 61, 72, 80,
98, 138, 149, 150, 155, 156,
161—163, 205, 228, 230, 236,
242, 244—247, 249, 253,
256—259, 261, 265, 268,
269, 271, 295, 300, 302, 326,
335
Тихонов Юрий Александрович,
историк 56, 341, 396
Тихонравов Н. С., историк 250,
376
Тишков Третьяк, дьяк дми-
тровского князя Юрия 228
Товарищей С. М. См. Аксаков-
Товарищев Савва Матвеев
Токмаков Василий Иванович,
князь 476
Токмаков Юрий Иванович,
князь 370
Топорков Вассиан. См. Васси-
ан Топорков
Траханиотов Василий Юрье-
вич, боярин 372, 413
Траханиотов Юрий Дмитрие-
вич, печатник, затем каз-
начей 180
Траханиотовы, бояре 157, 180
Тревизано Д. 446
Третьяков Иван Иванович, каз-
начей 260, 265, 318
Третьяков Петр Николаевич,
археолог, историк 70, 71
Трифон Ступишин, епископ
суздальский 329, 382, 389
Троекуров Иван Михайлович,
князь 372
Троекуров Федор Иванов,
князь 369
Трофимов И. В., археолог 40
Трофимова Надежда Яковлев-
на 6
Трубецкой Богдан Алексан-
дрович, князь 230
Турков Ефимий. См. Ефимий
Турков
497
Турунтай-Пронский И. И. См.
Пронский-Турунтай И. И.
Тучков Василий Михайлович,
сын боярский 276
Тучков Михаил Васильевич,
боярин 225, 226, 229, 250,
252, 317
Тучковы, бояре 175
Тьеполо Франческо, венециан-
ский посол 61, 446
Тютин Хозяин Юрьевич, пе-
чатник и казначей 157,
462, 463
Углицкий князь Андрей Ва-
сильевич 251, 257
Углицкий князь Юрий Василь-
евич 167
Умной-Колычев Ф. И. См. Ко-
лычев-Умной Федор Ива-
нович
Упин Семен Александрович,
сын боярский 309, 369
Урланис Б. И., экономист 65
Устрялов Н. Г., историк 19
Устюгов Николай Владимиро-
вич, историк 397
Ушак. См. Артемьев Ушак.
Фабр Д. Иоанн 446
Феврония, княгиня муромская
277
Федор Иванович, царь 447
Федор, князь муромский 277
Федор Борисович, князь во-
лоцкий 176
Федоров Григорий Борисович,
историк 235
Федоров Тимофей Волк, ям-
ской дьяк 426
Федоров-Челяднин Иван Пе-
трович, боярин 78, 268, 269,
300, 301, 311, 317, 408, 413
Федотов-Чеховскпй А., историк
права 54
Федотьев Степан, конюшенный
дьяк 182
Феодорит, архимандрит 389
Феодосий, епископ коломен-
ский 382
Феодосий, архиепископ нов-
городский 261, 267, 277,
310, 336, 378, 382, 388,389
Феодосий Косой, публицист
XVI в. 41, 405, 406
Ферапонт, епископ суздаль-
ский 253
Фехнер Майя Васильевна,
историк 40, 137, 138
Филипп (Колычев), игумеп
Соловецкого монастыря
378
Филиппов А. Н., историк пра-
ва 363
Филиппов Семен, крестьянин
108
Филиппов-Наумов Иван Федо-
ров, кормленщик 433
Филофей, архимандрит Симо-
новского монастыря 244
Филофей, старец Елеазарова
монастыря, писатель-пуб-
лицист 386
Флетчер Джильс, английский
путешественник 447, 448
Фомин Клим, крестьянин 115
Фомин Семен, дьяк 450
Фоскарини Марк, венециан-
ский посол 446
Фрязин Петр, зодчий 236, 271
Фуников-Курцев Никита Афа-
насьевич, печатник 319,
335, 361, 395, 408, 411, 413,
415, 452
Хабаров Иван Иванович, боя-
рин 249, 252, 261, 413
Хворостипин Иван Михайло-
вич, князь 373
Хвостов Михаил Данилов,
псковский помещик 370
Хплков Дмитрий Иванович,
князь 369, 475
Хитрово Лопата Прокофьев,
сын боярский 369
Хлебников Н. И., историк 22,
23
498
Хлопков Дмитрий Константи-
нович, новгородский сын
боярский 370
Хметевской Владимир Тимо-
феев, сын боярский 369
Хованский Андрей Федорович,
князь 243
Ховрин-Овца Дмитрий Влади-
мирович, казначей 180
Ховрины, бояре 157
Холмогоров В., историк 310
Холмогоров Г., историк 310
Хорнер Томас, дипломат 472
Хохолков-Ростовский Але-
ксандр Андреевич, князь
226
Цаплин Всеволод Васильевич,
историк 121
Царегородцев Илья, большой
дьяк 459
Цыплятев Григорий Семенов,
новгородский сын бояр-
ский 370
Цыплятев Елизар, дьяк раз-
рядный 181, 450—453
Цыплятев Иван Елизарьев,
большой дьяк 453
Чеботов Дмитрий Андреевич,
окольничий 373, 392
Чеботов Иван Яковлевич,
окольничий 373
Чебуков Иван Яковлев Суров-
цев, вотчинник 102
Чебуков Третьяк Суровцев,
сын боярский 369
Чеглоков Алексей Злобин, То-
ропецкий помещик 370
Чеглоков Невзор Злобин, Торо-
пецкий помещик 370
Челяднин Василий Андреевич,
боярин 248, 256
Челядниц Иван Андреевич,
боярин 256
Челяднин-Федоров И. П. См.
Федоров-Челяднин И. П.
Челядпины, бояре 171, 174, 175
Ченслер Ричард, английский
♦
путешественник 122, 123,
145, 148, 446, 447
Черепнин Лев Владимирович,
историк 12, 54, 59, 82, 103,
114, 184, 295, 361, 393, 415,
416
Чернов Анатолий Васильевич,
историк 42, 43, 195, 198,
201, 345—347, 439, 448, 454
Чернышевский Н. Г. 21
Чечулин И. Д., историк 23, 28,
29, 149, 154, 156, 202, 204
Чижов Васюк, городовой при-
казчик в Звенигороде 267,
310
Чиркин Иван Иванов, дворо-
вый сын боярский 392
Чиркова Ирина, помещица 91
Чичерин Б. И., историк права
16
Чулков Никита Иванов, сын
боярский 369
Чумиков А., историк 249
Шадра Иван Васильевич,
окольничий 266
Шапкин Григорий, дьяк 422
Шастинский Борис Иванов,
кормленщик 431
Шатагин Николай Иванович,
историк 49, 262, 263
Шах-Али, касимовский царь
346
Шахмалиев Э. М., историк 40
Шахматов А. А., историк 227,
232, 234, 236, 237, 240, 242,
245, 246, 248
Шеин Василий Дмитриевич,
боярин 317, 319, 413
Шеин Иван Дмитриевич, боя-
рин 413
Шеины, бояре 171
Шелепин Иона. См. Иона Ше-
лепин
Шелестов Дмитрий Константи-
нович, историк 41
Шелешпанский Иван Афанась-
ев, князь 355
Шемякип-Пронский Ю. И. См.
Пронский-Шемякин Ю. И.
499
Шереметев Иван Васильевич,
боярин 50, 260, 317, 319,
410, 413, 415, 476
Шереметев Федор Васильевич,
дворовый сын боярский
369
Шереметевы, бояре 476
Шерефединов Андрей Василье-
вич, дьяк 450
Шерстобитова Владилена Гри-
горьевна, историк 6
Шестаков Петр. См. Романов-
Шестаков Петр
Шестов Иван Васильевич, сын
боярский 369
Шигона Поджогин Иван Юрье-
вич, тверской дворецкий
172, 176, 225, 226, 229,249
Шиха-Оболенский В. И. См.
Оболенский В. И.
Шишкин Иван Федоров, сын
боярский 476
Шлецер А. Л., историк 428
Шлихтинг Альберт, автор за-
писки о России 157
Шляпкин В. П., историк 457
Шмидт Сигурд Оттович, исто-
рик, 5, 41, 42, 44, 47,48,57,
61, 139, 252, 259, 261, 267,
268, 270, 271, 274, 294—
296, 298, 302—304, 310,
312—315, 319, 325, 326, 328,
329, 331, 335, 336, 349, 350,
381, 434, 444, 457, 458, 466,
472
Шмойлов Алексей Афанасьев,
псковский помещик 370
Шпаковский Н. И., историк
347
Штаден Генрих, автор записки
о России 61, 108, 328, 330,
397, 422, 449,^453
Шубин Афанасий Львов, сын
боярский 369
Шуйские, князья 10, 14, 26, 27,
46, 49, 58, 60, 168, 171,
189, 190, 224, 227—230, 232,
247—258,	260—270,	278,
289, 299, 301, 302, 312, 316,
318, 329, 413, 414
Шуйский Андрей Михайлович,
князь 227—229, 249, 251,
257, 261, 264—267, 273, 281,
290, 291, 301
Шуйский Василий Васильевич,
князь 189, 225, 226, 229,
231, 248—250, 252, 255, 265
Шуйский Иван Васильевич,
князь 190, 225—227, 248,
252,	255—258,	260—262,
264, 265
Шуйский Иван Михайлович,
князь 84, 190, 227, 249,
266, 317, 409, 411, 413
Шуйский Петр Иванович, князь
260, 264, 268, 301, 412
Шуйский-Скопин Федор Ива-
нович, князь 265, 267, 317,
412, 455, 463
Шульгин Владимир Сергеевич,
историк 167
Шумаков С. А., историк 30,
54, 67, 105, 120, 123, 126,
146, 168, 176, 177, 179,182,
183, 192, 193, 203, 209, 216,
219, 240, 256, 265, 268, 283,
285, 286, 288, 331, 364, 392,
404, 417, 423, 428, 432, 449,
450
Шумилов Вениамин Николае-
вич, историк 53
Шушерин Лев Борисов, сын
боярский 367
Щекин Борис Алексеев, дьяк
Разбойной избы 183, 330,
421
Щелкалов Андрей Яковлевич,
сын боярский 370, 421
Щелкалов Василий Яковлев,
дьяк 332, 421, 422
Щенятев Василий Михайлович,
князь 412
Щенятев Петр Михайлович,
князь 250, 260, 319, 412
Щепетов Константин Никано-
рович, историк 35, 69, 72,
89
Щепин-Ростовский. См. Рос-
товский-Щепин Д. Ф.
500
Щепин-Ростовский И. Д. См.
Ростовский-Щепин И. Д.
Щербатов М. М., историк 12—15
Щербинин Андрей, монастыр-
ский слуга 98
Эверс И. Г., историк 15
Юренев Степан Ульмезов,
псковский помещик 370
Юрий Владимирович, князь,
брат Ивана IV 417
Юрий Иванович, князь дмит-
ровский 177, 225, 227—229,
243, 249, 263, 264, 272, 312,
412
Юрьев Василий Михайлович,
дворецкий 301, 311, 317—
319, 321, 322, 413, 415
Юрьев Даниил Романович,
боярин, дворецкий 277,
284, 301, 311, 312, 318, 319,
321, 322, 358, 390. 410, 413,
415
Юрьев Иван Михайлович, боя-
рин 277, 301
Юрьев Никита Романович,
боярин 369
Юрьевы, бояре 277, 319, 322,
413, 474
Юшков С. В., историк 42, 57,
91, 181, 187, 190, 191, 203,
216, 263, 326
Яганов Иван, тайный агент
Василия III 229
Яковлев А. И., историк 34,
209
Яковлев Захарий Петрович,
сын боярский 413
Яковлев Михайло Васильевич,
окольничий 373
Яковлев Семен Васильевич,
сын боярский 374
Яковлева Ольга Алексеевна,
историк 61
Яковлева Федосья, полонянка
281
Яналей, хан 259
Ярослав Владимирович, князь
208
Яхонтов Иван, вотчинник 368
Ebel W., историк 144
Svensson S., историк 472, 474
Wawrzynczyk А., историк 143—
145
Willan I. S., историк 145
ГЕОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ »
Азов, г. 138, 202
Алексин, г. 152
Англия 145
Ангора, г. 137
Андрианова (заволжская), пу-
стынь 389
Андрианова, пустошь в Поше-
хонье 314
Андрусова, пустынь близ Ла-
дожского озера 314
Антониев-Сийский, новгород-
ский м-рь 37, 66, 74, 285
Арбатская, улица в Москве 295
Аргуновские леса в Переяс-
лавль-Залесском у. 437
Арзамасские волости 434
Астраханское ханство 33
Астрахань, г. И, 12, 16, 373,
433, 441, 449
Афанасьевский, тверской м-рь
328, 459
1 Принятые сокращения:
волость — вол.; город — г.; де-
ревня— д.; село — с.; сельцо —
с-цо; монастырь — м-рь; об-
ласть— обл.; река — р.; уезд
— У-
501
Балахна, г. 121, 153, 236, 238,
259, 259, 434
Балашковская, вол. Тверского
у. 108
Балтийское море 472
Баренцево море 63
Бежецк, г. 81
Бежецкая, пятина 53, 86, 95,
147, 189, 313, 392, 403, 476
Бежецкий, у. 178, 288, 404
Бежецкий Верх, г. 92, 93, 130,
177, 395
Белев, г. 435
Бели, стан Московского у. 367
Белое море 63, 145
Белое, с. в Пошехонье 314
Белозерский у. (край) 36, 65,
75, 77, 78, 80, 81, 105, 178,
329
Белоозеро, г. 37, 72, 78, 107,
124, 130, 132, 133, 135, 218,
257, 260, 261, 265, 269, 283,
288, 301, 390, 394, 396, 423
Белоруссия 144
Вельск, г. 143
Берновы, села Новоторжско-
го у. 245
Богемия. См. Чехия
Богословский, м-рь 134
Болдин-Дорогобужский Троиц-
кий, м-рь 35
Борисовское, с. Владимирско-
го у. 88, 284
Борисовское, с. Суздальского
у. 284
Борисоглебский, ростовский
м-рь 152
Бохов, стан Московского у.
367
Брест, г. 143
Бронницы, г. 246
Бруса, г. 137
Брянск, г. 434, 435
Бужарово, с. Дмитровского у.
129
Буйгород, городок Костром-
ского у. 238
Буйгород, с. Волоколамского
м у. 68, 70, 88, 95
Буйгородская, вол. Волоколам-
ского у. 88
Булгаково, с. Суздальского у.
270
Бужаниново, с. 269
Быков, стан Московского у.
367
Вага, вол. в Поморье 134, 424
Важский, у. 399
Варзуга, р. 74, 213
Василия Блаженного, собор в
Москве 120
Василь (Васильсурск), г. 435
Васильцев, стан Московского
у. 367, 392
Велиж, г. 236, 237, 239
Великие Луки, г. 132
Великий Новгород. См. Новго-
род Великий, Новгород
Великий Устюг (Устюг), г. 56,
126, 129, 132, 135, 136, 159,
218, 238, 315, 394
Великое княжество Литовское.
См. Литва, Литовское го-
сударство
Вельский, стан 286
Велья, пригород Пскова 151,
433
Венгрия 90
Верея, г. 193
Веретея, псковская вол. 433
Весь Егонская, с. 128
Вертолово, с-цо Волоколам-
ского у. 109
Вильно, г. 142, 143, 157, 242,
266
Вильян, крепость в Ливонии
475
Витебск, г. 142
Владимир, г. 153, 188, 238, 258,
260, 262, 334, 335, 404
Владимирец, пригород Пскова
151
Владимиро-Суздальский край
68
Владимирский, у. (обл.) 67,
88, 91, 172, 177, 214, 234,
241, 284, 392, 437
Водлоозеро, вол. 433
Воздвиженка, улица Москвы
295
502
Воздвиженский, м-рь в Москве
295
Волга, р. 64, 74, 132, 135
Вологда, г. 120, 123, 124, 128,
129, 132—135, 146, 188, 423
Вологодский, у. (земля, край,
райоп) 65, 70, 72, 91, 159,
239, 392-
Волоколамск, г. 130, 135, 153
Волоколамский м-рь, См. Ио-
сифо-Волоколамский м-рь
Волоколамский, у. 68, 70, 81,
88, 95, 109, ИЗ, 214
Волоцкий, у. 68, 243
Волочек, поселок Вотской пя-
тины 147
Воробьево, с. Московского у.
203, 298, 306—308, 347
Воробьевская, слобода Москов-
ского у. 284, 346
Вороноч, пригород Пскова 151,
434
Воротынск, г. 152
Воря, вол. Московского у. 367
Воскресенский, собор в Воло-
коламске 130
Воскресенское (Ерга), с. на
Белоозере 78
Восток 33, 40, 44, 63, 125, 137,
334
Восточная Европа 32, 64, 70
Вотская пятина (земля) 53,
86, 125, 147, 392
Вохна, вол. Московского у.
367
Врево, пригород Пскова 151
Выборг, г. 144, 151
Вымская земля 220
Высокая, вол. Коломенского у.
179
Высокое, с-цо Вотской пятины
125
Высоцкое, с. Коломенского у.
234
Вычегодская земля 432
Вышгород, пригород Пскова
151
Вышний Волочек, селение Бе-
жецкой пятины 147
Вятка, Вятская земля (край)
40, 65, 148, 265, 288
Галицкий, у. 286, 288
Галич, г. 132, 177, 235, 259
Ганзейский, двор в Новгороде
144
Гвозна, вол. Московского у.
368
Гдов, г. 151, 433, 434
Германия 81, 143
Глебово, вотчина Дмитровско-
го у. 92
Глотовская, слободка в Коми
крае 147
Глушицкий, м-рь 232
Голландия 145
Гомель, г. 201, 242, 243, 259,
289
Горетов, стан Московского у.
367
Городень 433
Городище, с. 151
Гороховец, г. 153
Гродно, г. 143
Гуслипа, вол. Московского у.
368
Гущино, д. Звенигородского у,
67
Дамаск, г. 137
Двина, р. 134
Двинский у., земля, край (Дви-
на, Заволочье) 59, 65, 66,
72, 87, 92, 107, 159, 190,
213, 217, 220, 237, 239, 288,
314, 341, 397, 399, 403, 424,
432, 434, 449, 450
Двинский, посад 151
Дегунино, с. 135, 153
Деревская, пятина 147
Дерпт. См. Юрьев
Дмитрия Солунского, собор в
Москве 303
Дмитров, г. 40, 130, 132, 135,
138, 149, 153, 158, 159, 188,
213, 217, 229, 241, 333, 459
Дмитровский, у. 86, 92, 129,
213, 284, 288, 367, 417
Домодедовская, вол. Москов-
ского у. 368
Дон, р. 68, 445
Древняя Россия, Русь 54, 155,
180, 182
503
Дубков, пригород Пскова 151,
434
Дуброва, вол. 433
Дубровна, г. 242
Европа 30, 65, 90, 165, 472
Елатьма, г. 434
Елеазаров, псковский м-рь 386
Еренское, городище в Вымской
земле 148
Ефимьев м-рь. См. Спасо-
Ефимьев м-рь
Завеличская, церковь во Пско-
ве 55, 161
Заволочье. См. Двинский уезд
Загорье, вол. Московского у.
368
Заецкий, ям под Новгородом
246
Замосковный край 64—66
Замоскворечье, район Москвы
203
Занеглимение, местность в Мо-
скве 295
Заонежье 127
Заецкая, вол. 432
Запад 40, 137, 157
Западная Европа 31, 45, 141,
144, 240
Западная Россия 227
Зарайск, г. 152, 199, 200, 260
Застенье во Пскове 204
Звенигород, г. 229, 267, 368,
462
Звенигородский, у. 67, 77, 80,
284, 288, 306, 367, 369
Звягино, с. Московского у. 270
Земляной город в Москве 296
Зубово, с. Раховского стана
ИЗ
Зубцовский, у. 404, 445
Ивангород, г. 144, 202, 434
Иванов Борок, дворцовая вол.
Белозерского у. 75
Ивановская, вол. Рузского у.
108
Ижемская, слободка в Комп
крае 147
Ижорская земля 125
Изборск, пригород Пскова 151
Измайловская, д. Ростовского
у. 270
Ильинское, с. Ростовского у
270
Ильмень, озеро 129
Иосифо-Волоколамский (Воло-
коламский) м-рь, 35—37,
54, 55, 67, 68, 74, 80, 86,
88, 89, 91, 93, 96—98, 108,
109, 111, ИЗ, 118, 142, 153,
161—163, 223, 253, 264,382,
385, 390, 406
Ипатьев, костромской м-рь 55,
67, 161, 163
Иран 139
Иткольская, вол. Белозерского
у. 283
Кабарда 44
Кавказ 45, 139, 140
Кадом, г. 434
Казанское ханство (царство)
33, 95, 139, 140, 148, 235,
460
Казань, г. 9, И, 14, 16, 20, 43,
44, 66, 95, 132, 139, 150,
196, 201, 203, 206, 235, 244,
258, 259, 273, 274, 320, 334,
335, 337, 338, 341, 346, 347,
402, 449, 478
Калуга, г. 124, 188, 192
Калязинский-Макарьев, м-рь
53, 81, 85, 102, 283
Кама, р. 64
Карачев, г. 435
Каргополь, г. 132—134, 136,
147, 151, 159, 218, 265, 288,
424
Каргопольская земля 65
Карелия 124, 126
Касимов, городок 152
Каспийское море 33
Кафа, г. 138, 140
Кашин, г. 130, 153, 176, 188,
229, 369
Кашинский, у. 85, 284, 288
Кашира, г. 191, 202, 203
504
Каширский, у. 392
Кидекша, с. Суздальского у.
282
Киев, г. 29, 143
Кимры, г. 130, 333, 417
Киржацкий, м-рь 84, 133
Кирилло-Белозерский, м-рь 35,
37, 66—68, 78—80, 89—91,
93, 97, 115, 130, 136, 147,
155, 160, 241, 253, 261, 317,
329, 330, 333, 389, 474
Кистьма, р. 283
Китай-город в Москве 153, 199,
236, 237, 240, 295
Китай, г. на оз. Себеж 242
Клин, г. 463
Кобылье, пригород Пскова 151
Кобылье Городище, псковская
вол. 433, 434
Кожевники, район в Новгоро-
де 123
Козельск, г. 153
Коломенский, у. 83, 91, 179,
284, 288, 476
Коломенское, с. под Москвой
120
Коломна, г. 149, 153, 170, 188,
191, 201, 202—204, 232, 268,
294, 368, 382, 462, 476
Колюбакино, с. Рузского у. 310
Коми край 70, 147, 148, 432
Копорье, г. 202
Корзнев, стан Московского у.
367
Корела, г. 132, 151, 188, 202,
435
Коровин, стан Московского у.
367
Кострома, г. 121, 124, 132, 133,
153, 177, 188, 189, 191, 239,
259, 267, 312, 431
Костромской м-рь. См. Ипать-
ев, костромской м-рь
Костромской, у. 100, 238, 239,
284, 313, 475
Кошелев, стан Московского у.
367
Краков, г. 144
Красное, пригород Пскова 151
Кремль в Москве 153, 295, 302,
305, 328, 330
Крестецкий, у. Новгородской
губернии 246
Крым 45, 137, 140, 143, 198,
235, 252, 258, 259, 474
Крымское ханство 338
Кузнечков, починок Тверско-
го у. 145
Кулибакино, с. в Звенигороде
267
Кунганово, с. Новоторжского
у. 146
Куневская, вол. 285
К>рмыш, г. 435
Куростровская, вол. 34, 108,
213
Кусь, вол. 433
Кусь, р. 259
Ладога, г. 151
Ладожское озеро 314
Лампожня, слобода на Мезени
133
Левашево, д. 164
Ледовитый (Северный) океан,
64
Ленинград, г. 56, 473
Ливония (Ливонский орден)
И, 445, 472, 475
Липки, с. Звенигородского у.
392
Литва, Великое княжество Ли-
товское, Литовское госу-
дарство И, 140—143, 145,
170, 191, 195, 198, 229, 231,
232, 235, 236, 242—244, 258,
259, 289, 301, 303, 378, 406,
414, 415, 446
Литовская украина (окраина)
64
Лифляндия 447
Лондон, г. 148
Лопские, погосты 127
Луда, посад в Поморье 121,151
Лужниковский, м-рь 146
Луковниково, с. Старицкого у.
114
Луцк, г. 143
Лысцово, с-цо Ростовского у.
270
Любеч, г. 243
Любим, г. 238, 239
Лютова гора у Новгорода 246
505
Малая Пинежка, вол. Двин-
ского у. 432
Малый Ярославец, г. 149
Марковские леса Переяславль-
Залесского у. 437
Медиа, с. Новоторжского у.
128, 146
Медынь, г. 404
Мезень, р. 133
Мелехове, д. Костромского v.
100
Мещерка, вол. 433
Мещерские городки 434
Мпкулин, г. 151, 390
Минск, г. 143
Михайло-Архангельский, вели-
коустюжский м-рь 457
Мишютпно, с. 115
Можайск, г. (посад), 143, 146,
149, 474
Мозырь, г. 242
Мокшанск, г. 199, 238
Молдавия 140
Молога, р., приток Волги 133
Мордовская АССР (Мордовия)
44
Моревская вол. 147
Москва, г. 20, 29, 38, 40, 48, 67,
108, 129, 130, 132, 133, 136,
138, 142,143,148,149,153—
155, 157, 168, 173, 175, 176,
178, 190, 194, 199, 201, 203,
204, 229—231, 234—236,239,
241, 244—247, 255, 259, 261,
262, 276, 287, 289, 290, 292,
296,	298—300,	302—306,
308, 309, 311, 314, 318, 329,
337, 341, 366, 367, 369—
371, 378, 384, 387, 389, 399,
405, 415, 416, 418, 420, 447,
450, 467, 468, 472, 474,
475
Москва, р. 295
Московия. См. Русское госу-
дарство
Московская земля 313, 326
Московская Русь. См. Русское
государство
Московский, у. (обл.) 67, 68, 81,
230, 270, 284, 288, 306,
366—370, 392, 416, 463
Московское государство. См.
Русское государство
Московское царство. См. Рус-
ское государство
Мета, р. 147
Мстиславль, г. 242, 259
Мурманский берег 73
Муром, г. 74, 191, 203, 205,
259
Мценск, г. 435
Мячково, с. 268
Нажирово, с. Ростовского у.
270
Назарново, с. Ростовского у.
270
Наливки, слободка в Москве
203
Нарва, г. 144, 158, 474
Нарова, р. 238
Неверово, с-цо 101
Невель, г. 434, 435
Неглинная, р., приток р. Мо-
сквы 296
Ненокса, посад в Поморье 121,
122, 147, 151, 160
Нерехта, вол. 121, 153, 160,
433
Нижегородский, у. (край) 136,
178
Нижний-Новгород, г. 149, 153,
176—178, 191, 244, 259, 334,
335, 337, 358, 364, 441
Николо-Зарайский, м-рь 152
Николаево-Коряжемский, м-рь
287, 310, 312
Николаевско-Антониев, Крас-
нохолмский м-рь 92, 93
Николаевский-Корельский,
м-рь 55, 74, 92, 124, 127,
132, 134, 159, 160, 163
Николаевский Угрешский, м-рь
160, 284
Никол о-Песношский (Песнош-
ский) м-рь 333, 387, 414,
417
Никольский, погост в Яросла-
вичах 93
Никольское, с. Соловецкого
м-ря 93
506
Новая Соль, слобода Морев-
ской вол. 147
Новая Соль на Холуе 160
Новгород Великий, Новгород,
г. 15, 29, 35, 39, 40, 48, 53,
56, 77, 107, 122, 123, 125,
126, 128, 131—133, 135, 138,
142—144,	147,	149—151,
154—156,	176,	187—190,
204, 213, 214, 232, 234, 236,
240, 245, 246, 251, 260, 262,
263, 310, 313, 315, 341, 361,
362, 371, 378, 392, 404, 453,
456, 459
Новгород-Северский, г. 435
Новгородская земля (обл., гу-
берния) 29, 66, 121, 122,
146, 156, 189, 207, 246, 283,
288, 292,^330, 403, 420
Новгородский Софийский дом
35, 55, 70, 93, 102, 119, 140,
163
Новгородско-Псковский, край,
район, земля 64, 70, 72, 434
Новгородское государство 125
Новинский, м-рь 300
Новогрудок, г. 143, 242
Новодевичий, м-рь в Москве
295, 333
Новое, с. в Черемхе 269
Новосиль, г. 74, 152
Новоторжский, у. 80, 146, 245,
288
«Новый город» в Москве 157
Ногайская орда, «Ногаи» 138,
139, 141, 341
Нутная, улица в Новгороде 157
Обжа, с. 314
Оболенск, г. 390
Оболенский, у. 80
Обонежская, пятина 53, 87,
93—95, 314
Обонежье 147, 213
Обнора, р. 238, 239
Объезжий, стан Московского
у. 367
Одоев, г. 152, 259
Озерки, вол. 187
Ока, р. 74, 260, 445
Олонецкий край (район, гу-
берния) 70, 127, 314
Оленино, с. Ростовского у.
270
Опочка, пригород Пскова 151,
309, 434
Орел, г. 74, 367
Орешек, г. 126, 130, 132, 143,
151 909
Орша, г. 242, 259
Острея, г. 151
Остров, пригород Пскова 151,
202, 433
Остров, район Москвы 295,
298
Отроч, тверской м-рь 126, 146,
203
Пантелеймоново, с. Кирилло-
Белозерского м-ря 93
Перевитск, г. 151
Передний Восток 41
Переяславль-Залесский (Пере-
яславль), г. 80, 133, 152,
153, 177, 188, 189, 240, 433
Переяславль-Залесский, у. 67,
80, 184, 288, 313, 437, 475
Переяславль-Рязанский, г. 177,
404
Переяславль-Рязанский, у. 392
Переяславский у. См. Перея-
славль-Залесский у.
Пермский, край 65
Пермь, г. 35, 65, 122, 147, 213,
236, 392, 432
Песношский, м-рь. См. Николо-
Песношский м-рь
Петрозаводск, г. 36
Печора, район 122
Печора, р. 73
Пехорский, стан Московского
у. 367
Пищальникова, улица в Серпу-
хове 202
Плесская, вол. 398,399,401,432
Плюса, р., приток Наровы 204
Поволжье 33, 44, 45, 64, 139,
152
Подберезники, д. Коломенско-
го у. 476
Полоцк, г. 142, 445
Польша 90, 144, 145, 231, 405
507
Поморье (Северное Поморье,
Север поморский, Помор-
ский край) 74, 109, 121,
127, 132
Порхов, г. 151, 202, 434
Похвальная, церковь во Пскове
155
Почап, г. 236, 238, 239, 243, 435
Почернев, стан Московского у.
367
Пошехонский, у. 288
Пошехонье, г. 67, 314
Прага, г. 149
Прибалтика И, 144, 471, 472
Приднепровье 64, 65, 67
Прикамье 65, 66
Присеки, с. Бежецкого у. 404
Пронск, г. 152, 199, 238, 243
Проня, р. 238
Протусово, д. Кашинского у.
85
Псков, г. 39, 40, 48, 53, 77, 122,
129, 130, 132—134, 143,
150, 151, 155, 187, 190,
201—204, 213, 218, 222,
234, 254, 257, 263, 290—
292, 303, 309, 315, 341, 371,
389, 392, 394, 434
Псковская земля (обл., край)
66, 67, 77, 122, 283, 435
Псковско-Печерский, м-рь 77
Пустая Ржева (Заволочье), г.
237
Путивль, г. 63, 435
Пушечный двор в Москве 154,
296
Пушма, вол. 187
Пятницкий-Берендеев, м-рь 86,
98
Радонеж, г. 151
Радонеж, стан Московского у.
367
Р акул ин, починок Тверского у.
146
Раменка, вол. 433
Раменница, вол. Московского
у. 368
Раховский, стан Волоцкого у.
ИЗ
Ревель, г. 144, 158
50$
Регенсбург, г. 185
Речица, г. 242
Ржев, г. 77, 135, 236, 303
Рим, г. 149, 446
Ровно, г. 143
Рогачев, г. 130, 333
Рождественская, улица в Мо-
скве 296
Романов, г. 423, 477
Рославль, г. 434, 435
Русское государство, Россия,
Российское государство,
Русь, Московское государ-
ство, Московия 3—5, 7,
9—21, 23—25, 27—34, 36—
45, 47—57, 61, 63—66, 68—
70, 72—74, 76—80, 82, 86—
93, 96, 99, 100, 101, 103,105,
107—112, 117, 120—124,126,
128—130, 132, 133, 136—
146, 148—152, 154, 155,
157,	158,	161,	162	165—
168,	171,	173—175,	179—
182,	186,	188,	191,	192,
194, 195, 197, 198, 200—203,
206,	211,	212,	217,	219,
222—224, 228, 231, 232, 235,
239, 241, 242, 243, 245, 246,
248, 254, 255, 259, 260, 263,
271, 272, 274, 278, 280, 283,
286, 296, 308, 314, 317, 320,
321, 324, 326, 328, 333, 335,
340, 341, 345, 346, 348, 352,
368, 370, 392, 397, 401, 404,
405, 422, 426, 435, 436, 439,
442, 445—448, 454, 458, 461,
469, 472, 475, 477—479
Ростов, г. 149, 153, 182, 270
Ростовская, обл. 67
Ростовский, у. 270
Ростовское, княжество 149
Россия. См. Русское государ-
ство
Руза, г. 129, 153, 229, 392
Рузский, у. 67, 68, 80, 91, 284,
288, 310, 369, 392
Руса, г. См. Старая Руса
Русская земля. См. Русское
государство
Рыльск, г. 434, 435
Рябев, м-рь 283
Ряжск, г. 434
Рязанский, у. (земля, край)
80, 176, 208, 259
Рязань, г. 132, 176, 190—192,
222, 390, 445, 477
Савво-Сторожевский, м-рь 80,
81, 267
Садовые, улицы г. Москвы 148
Саранск, г. 44
Сарматия 149, 445
Сванский, поселок в Вотской
пятине 147
Свияжск, г. 95, 386, 441
Себеж, озеро 236, 242
Себеж, пригород Пскова 151,
236, 239, 243
Северное Поморье. См. По-
морье
Северный Кавказ 44, 45, 139
Северный край, Север (рус-
ский Север) 33, 64—66, 70,
73, 74, 78, 107, 121, 127,
133, 148, 150, 151, 154, 305,
313, 314, 429, 430, 435
Северный океан. См. Ледови-
тый океан
Северный Урал 63
Северо-Восточная Русь 37, 38,
64, 65, 70, 73, 79, 85, 121,
128, 129, 146, 167, 189, 216,
250, 352, 417
Северо-Запад России 150, 202,
420
Северская земля (Северщина)
142, 151, 306
Северские города 64, 435
Северщина. См. Северская
земля
Селигер, озеро 74, 75
Семеновская, слобода в Суз-
дале 202
Сенежская, вол. Владимирско-
го у. 67
Серебож, вол. 433
Серпухов, г. 119, 126, 149, 154,
156, 158, 191, 202, 203, 232,
438, 441
Серпуховское, княжество 119
Сибирь 64, 283
Симонов, м-рь в Москве 53, 55,
128, 172, 182, 183, 193, 241,
244, 269, 272, 283, 284, 286,
288, 332
Слободище, с. в Черемхе 269
Словенский Волочек на Бело-
озере 283
Слоним, г. 143
Смоленск, г. 36, 63, 132, 157,
190, 198, 201, 222, 226, 232,
242, 445
Смоленская земля 434
Соловецкий, м-рь 35, 74, 75, 93,
97, 109, 129, 135, 160, 276,
333, 378, 406, 476
Соль Большая, вол. 433
Соль Вычегодская, г. 121, 122
Соль Галицкая, г. 121, 153, 160,
254, 284
Солигалицкий, у, 288
Соль Камская, г. 121
Соль Переяславская, г. 121,
122, 153, 160, 423, 432
Соль Малая, вол. 187, 433
Софийская, сторона в Новго-
роде 236, 240, 246
Спасо-Ефимьев (Преображен-
ский), м-рь 53, 193, 270,
284, 389, 390
Спасо-Прилуцкий, м-рь 34,111,
114, 120, 123, 146, 163, 164
Спасская, вол. Рузского у. 108
Спасский, стан 433
Спасский, ярославский м-рь
202, 216, 332, 403, 426, 458
Спасское, с. Кирилло-Белозер-
ского м-ря 160
Средняя Азия 139, 140
Стамбул, г. 138, 142, 143
Старая Руса (Руса), г. 121,
135, 147, 151, 188, 246, 433
Старая Рязань, г. 404
Старица, г. 153, 243—245
Старицкий, у. 91, 288
Старицкое, княжество (удел)
243, 248
Стародуб, г. 142, 232, 236, 239,
242, 243, 259, 289, 435, 477
Старое Яковлевское, с. Руз-
ского у. 67
Степной край 64
509
Стромынский, м-рь в Москве
285
Суда, вол. 188
Судская, вол. Белозерского у.
329
Суздаль, г. 84, 153, 202, 282,
284
Суздальский, у. 84, 270, 288
Суземье, вол. Тверского у. 84
Сурожский, стан Московско-
го у. 367
Татарская АССР (Татария) 44
Тверская земля 192
Тверской, у. (край) 29, 53, 76,
77, 80, 84—86, 146, 178,287,
288
Тверь, г. 124, 126, 132, 143, 146,
153, 176, 188, 202, 212, 261,
390, 445, 477
Темников, г. 152, 238
Терский берег 73
Тихвин, г. 126, 127
Торжок, г. 202, 203, 238, 245,
390, 477
Торговая, сторона в Новгороде
236, 246
Торокманов, стан Московского
у. 392
Торопеп, г. 53, 77, 143, 149, 151,
154, 202, 204, 213, 371, 414
Торопецкий, у. 122
Тотьма, г. 135, 151, 433
Троице-Сергиев, м-рь 53, 55,
67, 80, 81, 84, 91, 92, 135,
137, 140, 141, 146, 153, 157,
160, 170, 178, 200, 205, 216,
230, 240, 248, 253, 254,
268—270, 284, 285, 306, 313,
330, 333, 368, 387, 389, 390,
394, 403, 404, 420, 437, 462,
463, 467, 476
Тула, г. 191, 192, 435
Тульская украина (окраина)
259
Турция (Порта) 45, 137, 143,
338
Турчасово, г. 132, 134, 147, 151,
159
Тьма, р. 245
Тюхоли, дер. Новгородской гу-
бернии 246
Углицкий удел 223
Углицкий, у. 67
Углич, г. 133, 153
Уготь, вол. 153
Удомльский, рядок Богослов-
ского м -р я 134
Украина 144, 435
Уна, посад в Поморье 121, 151
Урал 66, 283
Усецкая, вол. 432
Успенский, собор в Москве
295, 303, 304, 442, 443
Усть, р. 433
Устюг Великий. См. Великий
Устюг
Устюжна Железопольская
(Устюжна), г. 56, 126, 132,
136, 151, 159, 217—219, 394
Устюжский, у. 423
Устьяпские волости 423, 428,
429
Утманово, вол. 433
Уфа, г. 44
Уча, р. 239
Фадеева, д. Рузского у. 163
Ферапонтов, м-рь 253, 283
Финский залив 63, 238
Флоренция, г. 149
Франция 39
Холм, г. 237
Холмогорский, район 70
Холмогоры, г. 127, 129, 130,
132—135, 151, 159
Холмское, княжество 445
Холопий, городок 133
Холопий Торг, городок 152, 158
Холуй, посад 153, 160
Хотунская, вол. Московского у.
368
Центр России 420
Центральная Азия 33
510
Цильма, р., приток Печоры 146
Ципинская, вол. Белозерско-
го у. 283
Чаща, дер. Рузского у. 163
Черемха, с. 269
Чернигов, г. 63, 243, 435
Черноголовль, вол. Московско-
го у. 368
Черное море 33
Чертоль, ручей в Москве 295
Чехия 142, 149
Чувашия 44
Чудовский, м-рь в Москве 388
Швеция 142
Шексна, р., приток Волги 132
Шелонская, пятина 392
Шенкурск, г. 286
Шеренский, стан Московского
у. 367
Шернь, р. 285
Шестаков (Шестаковская сло-
бода), г. 40, 148, 151
Шклов, г. 142
Шунгский, погост 87
Эльба, р. 90, 99
Юрьев, новгородский м-рь 378
Юрьев Ливонский, г. 475, 476
Якиманка, улица Москвы 203
Яма, г. 151, 434
Ярославец, г. 433
Ярославичи, вол. в Обонеж-
ской пятине 93
Ярославль, г. 122, 123, 132,133,
202, 238, 261, 370, 477
Ярославский, у. 67, 68, 91, 288
Ярославское, княжество 167
Зимин Александр Александрович
РЕФОРМЫ ИВАНА ГРОЗНОГО
Редактор Ю. Тихонов
Мл. редактор М. Толокнова
Художник Б. Шварц
Художественный редактор В. Кузяко в
Технический редактор Г. Смирнов
Корректоры Г. Ефимова и Е. Обросова
Сдано в набор 26 февраля 1960 г. Подпи-
сано в печать 11 июля 1960 г. Формат
бумаги	84у ЮйЧзз. Бумажных листов
8-4-0,28 (вклейки). Печатных листов 27,16.
Учетно-издательских листов 27,54.
Тираж 5000 экз. А 04357. Заказ № 601.
Цена 13 руб. С 1/1 1961 г. цена 1 р. 30 к.
Издательство
социально-экономической литературы
Москва, В-71, Ленинский проспект, 15
Типография № 5 УПП Ленсовнархоза
Ленинград, Красная ул., 1/3