Н.Б.Голикова
Очерки
ПО ИСТОРИИ
ГОРОДОВ
РОССИИ
конца XVII-
началаХУШв.
ИЗДАТЕЛЬСТВО
МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
1982

Голикова Н. Б. Очерки по истории городов России конца XVII — начала
XVIII в. — М„ Издательство Московского университета, 19S2. 216 с.
6 монографии на материале городов Поволжья анализируется структура
городского населения в России, исследуются особенности правового положения
разных городских сословий и сословных групп, их роль в формировании
городской экономики. Большое внимание уделено рыночным связям, в частности
охарактеризована роль Астрахани как одного из центров складывающегося
всероссийского рынка; рассмотрены операции купечества ряда городов,
связанных с восточной торговлей.
Для специалистов по истории России, права и экономики, преподавателей,
аспирантов и студентов.
Печатается по постановлению
Редакционно-издательского совета
Московского университета
Рецензенты:
член-корреспондент АН СССР И. Д. Ковальченко,
доктор исторических наук Е. Н. Кушева
0505010000—135 ^
Г 077@2)—82 67""82
© Издательство Московского университета, 1982 г.

ВВЕДЕНИЕ
Одним из самых своеобразных районов Русского государства,
резко отличавшимся от других, в XVII и начале XVIII в. был
район Астраханских городов, расположенный на юго-восточной
окраине страны, где смыкались Европа и Азия. Его наиболее
заселенной и оживленной частью была Волго-Ахтубинская пойма, но
границами района считались на востоке река Яик (Урал), на
юго-западе — нижнее течение Терека и Терский и Сунженский хребты
(Гребени). В XVII в. на территории края располагались города:
Астрахань, Царицын, Черный Яр, Красный Яр, Гурьев и Терский
город, или Терки. Комплекс этих городов и стал предметом
исследования автора данной монографии. Малая изученность их
истории определила также стремление проследить особенности
процесса развития русских городов, формирование которых шло в
условиях отдаленного от центра края с пестрым по национальному
составу населением и своеобразным направлением экономического
развития. Однако объем темы заставил ограничить исследование
последней четвертью XVII — первой четвертью XVIII в. —
периодом, давно выделенным в советской историографии как важный
этап в развитии нашей страны.
Характеризуя географические особенности Астраханского края,
А. Олеарий, Я. Стрейс, К. де Бруин, И. Кирилов и другие
путешественники и писатели XVII — начала XVIII в. прежде всего
отмечали отсутствие там пашенного земледелия и снабжение населения
привозным хлебом. Но на левом берегу Волги простирались
прекрасные луга, позволявшие разводить лошадей и скот. В пойме
Волги хорошо росли бахчевые и садовые культуры, виноград.
Особенно подчеркивали современники обилие в крае рыбы: белуг,
осетров, севрюг, стерлядей, судаков, сазанов и прочих пород. Другим
богатством края была соль, добывавшаяся во многих
разбросанных в окрестностях городов озерах. Развитию края способствовал
и волжский речной путь — важнейшая магистраль, по которой шло
движение товаров, производившихся и добывавшихся в разных
частях России и ввозившихся с Востока.
Из-за отсутствия в крае пригодных для зернового хозяйства
земель крестьянского населения там не было, а поместно-вотчинное
землевладение не сложилось. Русское население обитало исклю-

чительно в городах и небольших промысловых поселках в их
округе, а степи населяли юртовские татары, калмыки и другие
кочевники. В городах наиболее пестрый национальный состав был в
Астрахани и Терках, где кроме русских селились выходцы из
восточных стран и с Кавказа.
Значительный отпечаток на города края накладывала их
близость к границам Русского государства. Из-за недостаточно четко
установленных границ в окрестных степях можно было встретить
не только русских, но и нерусских подданных (каракалпаки,
кумыки, крымские и кубанские татары, кабардинцы), некоторые
из которых были подвластны Турции или Крымскому хану. Они не
только мирно кочевали в степях, но и совершали военные набеги
на русские земли. Рейды их отмечали как в XVII в., так и в первой
четверти XVIII в., в 1711, 1715 гг. и позже. Особенно сложной
была обстановка в районе Терок из-за постоянного вмешательства
Турции, всячески тормозившей попытки России укрепить свое
влияние в этом районе. В течение всего периода существования Терок
Турция восстанавливала против русского населения отдельных
кабардинских владельцев, ногайских мурз и кубанских татар,
поощряя и инспирируя их вторжения в пределы России. Колеблющиеся
позиции по отношению к России занимали и юго-восточные соседи
Терок — дагестанские кумыкские княжества, владельцы которых
подвергались влиянию Персии и Турции. Эта обстановка
заставляла сооружать в городах мощные укрепления и содержать там
значительные гарнизоны. Наказы городским воеводам 1667, 1689,
1698 гг. и более поздних лет всегда содержали статьи, которые
предписывали им сугубую внимательность в отношении соседей.
В частности, в 1697 г. терскому воеводе М. А. Волконскому
предписывалось, осмотрев городские укрепления, «земляные порухи
поделать земляным же валом и всякими крепостьми, чтоб все было
прочно» и чтоб «в приходе воинских людей быть надежно и
бесстрашно». Жить в городе предлагалось «с великим бережением
неоплошно и вестей всяких проведывать от пограничных государств
и от ногай и от кумык и от черкес и от всяких воинских людей...
чтоб им безвестным не быть, а на городе и на остроге в день и в
ночь караулы б были крепкие и объезжие сторожи были по вся
дни... чтоб воинские люди... к Терку городу безвестно не пришли и
дурна какова не учинили»1. В начале XVIII в. вооруженные
стычки с кубанскими татарами происходили в районе Терок почти
каждый год, а весной 1708 г. город был захвачен и сожжен.
В 1720—1721 гг. участились набеги персидских подданных —
ногайских татар и кумыков, которые, по выражению астраханского
губернатора А. П. Волынского, начали «явную войну» против
Терок и гребенского казачества2.
1 ПСЗ, т. III, № 1585.
2 ЦГАДА, ф. 9, стд. 2, кн. 54, л. 656—658.

Наказы городским воеводам предписывали им осторожность
даже в обращении с кочевниками (из-за неустойчивости их
политической ориентации), входившими в состав Русского государства.
Калмыков, например, запрещалось допускать в города для
торговли, а от юртовских татар систематически требовали
подтверждения присяги на верность и заложников. Тревожную обстановку в
степях усиливали и отряды «воровских казаков» с Дона,
нарушавшие нормальное функционирование промыслов и транспорта.
Опасность нападений кочевников и «воровских казаков» была
настолько реальной и обычной, что в 1680—1690 гг. владельцы судов
снабжали своих работников оружием и нанимали дополнительную
охрану. Зимой торговые караваны сопровождали стрельцы. В 1696 г.,
боясь «воровских казаков», астраханский воевода запретил
добычу соли на озерах, а в 1697 г. появление калмыцких улусов под
поселком Басарга вынудило жителей не выходить за пределы
городка.
Во время набегов кочевники не только наносили ущерб
хозяйству горожан, грабя их имущество, промыслы, торговые караваны
и угоняя скот, но и уводили с собой людей. Захваченных мужчин,
женщин и детей они продавали на невольничьих рынках Турции
и Крыма, Хивы, Бухары и других городов Востока. Кочевники
захватывали людей и при мелких налетах на городские окрестности.
Правительство, заинтересованное в охране южных границ 'и
нормализации обстановки в Нижнем Поволжье, всячески
стремилось упрочить свое влияние на нерусские народы, используя самые
различные методы воздействия на них. Поскольку основными
форпостами этого влияния были города, оно оказывало им постоянное
внимание. На политику правительства влияли и его фискальные
интересы, так как оно получало большие доходы от обложения
торговли и местных промыслов. Поэтому оно следило за
состоянием городов и поощряло рост их населения.
Говоря об условиях существования городов Астраханского
края, нельзя не отметить одной особенности, имевшей резко
отрицательное влияние на их рост. Это постоянная подверженность
эпидемиям чумы, временами настолько опустошавшим местное
население, что города оказывались в крайне тяжелом состоянии.
Таким образом, условия существования городов Астраханского
края были весьма своеобразными и отличались от условий, в
которых находились другие города России. Что касается их
правового статуса, то на них распространялись все особенности городской
структуры того времени и все формы эксплуатации городского
населения феодальным государством. Поэтому там складывались
типичные для русского города эпохи позднего феодализма
социально-экономические отношения, а сами города органически
включались в состав Русского государства.
Как и другим исследователям истории Поволжья, автору
постоянно приходилось сталкиваться с печальным фактом гибели
архива приказа Казанского дворца, здание которого сгорело в нача-

ле XVII в., в частности с гибелью основных массовых источников
по истории городов. В связи с этим пришлось довольствоваться
материалами, отложившимися в фондах других центральных и
местных учреждений. В ходе работы выяснилось, что лучше
обеспечены источниками 70—80-е гг. XVII в. и конец первой четверти
XVIII в., точнее его 20-е гг., менее обеспечены — конец XVII —
начало XVIII в. и плохо обеспечены — 1710-е гг. Наибольшее
количество актов XVII — начала XVIII в., содержащих сведения о
населении городов Астраханского края, сохранилось в делах
Астраханской приказной палаты в архиве Ленинградского отделения
Института истории Академии наук СССР, в Центральном
государственном архиве древних актов в Москве и в архиве Астраханской
области в Астрахани. Пограничное положение Астрахани и Терок
определило их постоянную связь с Посольским приказом, а
поэтому ряд актов по истории изучаемых городов отложился в разных
частях фонда Посольского приказа в ЦГАДА. Материалы конца
первой четверти XVIII в. отложились главным образом в фондах
центральных и местных учреждений и коллекциях ЦГАДА и ААО.
Среди них можно выделить фонды Астраханских губернской и
воеводской канцелярий, Астраханской и Царицынской крепостных
контор, Астраханской таможни, Камер-коллегии, коллекции:
таможенные книги, ревизские сказки и др. Отдельные акты из
названных фондов публиковались в разных сборниках документов, но
основная масса их была обнаружена в ходе архивных поисков.
Что касается литературы, то она немногочисленна, и
высказывания отдельных авторов по конкретным вопросам темы, принимая
во внимание структуру монографии, затрагиваются в самих
очерках.

Очерк 1
Города Астраханского края
Астрахань
Главным из городов края была Астрахань, основанная в 1558 г.
как военная пограничная крепость после присоединения
Астраханского ханства к России, на Долгом острове, окруженном Волгой и
ее протоками. С момента своего основания Астрахань стала
главными воротами России в страны Востока и очень быстро
превратилась в важный торгово-промысловый и военно-административный
центр. Посетившие Астрахань в XVII в. А. Олеарий и Я. Стрейс,
а в начале XVIII в. К. де Бруин отмечали, что это крупный
торговый город с оживленной речной гаванью, несколькими базарами,
множеством ремесленных заведений, окруженный обширными
садами. Их поражали также мощные оборонительные сооружения и
обилие церквей. «С внешней стороны, — писал Я. Стрейс, — из-за
множества башен и церковных глав Астрахань выглядит весьма
красивой» *. Восхищался панорамой города и художник де Бруин,
нарисовавший его со стороны Волги 2.
Сохранившийся до наших дней астраханский Кремль
располагался в самой возвышенной северо-западной части города. В
плане он представлял собой прямоугольный треугольник, одна из
сторон которого тянулась вдоль Волги. Его окружали каменные стены
с трех-четырех- и пятиярусными башнями. Высота стен колебалась
от 7 до 11,3 м, а их толщина — от 2,8 до 5,2 м. Башни достигали
высоты 12,7—17 м, а их толщина равнялась 3—3,5 м. Территория
Кремля, согласно современным обмерам, равнялась 11 га.
Никольские и Красные ворота Кремля выходили к Волге,
Пречистенские — вели в Белый город. Остальные кремлевские башни
(Архиерейская, Артиллерийская, или Пыточная, и Крымская) были
глухими.
В юго-восточной части Кремля слева от соединявшей
Пречистенские и Красные ворота проезжей улицы находился
митрополичий двор. Кроме огромного каменного дома B0 на 7 саженей),
состоявшего из трех «портаментов» со многими комнатами и
обслуживающими помещениями, там были здания Духовного и
Казенного митрополичьих приказов, домовая церковь и хозяйственные
1 Стрейс Я. Три путешествия. М., 1935, с. 198.
2 См.: де Бруин К. Путешествие через Московию. М., 1&73.

постройки. Рядом с митрополичьим двором в начале XVIII в. было
сооружено здание Успенского собора, законченное в 1710 г.
Напротив митрополичьего двора располагался основанный в 1568 г.
старейший астраханский Троицкий мужской монастырь. В его состав
входили: собор, перестроенный в 1696—1700 г., трапезная,
монашеские кельи и хозяйственные постройки (поварня, хлебня,
погреба с сушилами и др.). Монастырь был огорожен забором3.
У северо-восточной Пыточной башни, примыкая к городовым
стенам, размещался Артиллерийский двор. За ним, параллельно
северной стене, стояло двухэтажное каменное здание Приказной
палаты, во втором этаже которого в обширном зале «сидели бояря
и воеводы». В нижнем этаже помещались «судная палата» и
кладовые. На второй этаж вело широкое каменное крыльцо «о дву
сходах». Самым крупным сооружением, располагавшимся к
северо-западу от Троицкого монастыря, были воеводские хоромы.
В росписном списке 1707 г., где дается описание воеводского двора,
говорится, что дом был трехъярусный. Во втором этаже
располагались спальня, столовая и 3 «горницы» с мраморными печами.
В третьем этаже были спальня, 2 «горницы» и сени. К дому
примыкали 2 сада и двор с избами для дворни и хозяйственными
постройками. Рядом с воеводским двором помещался дьячий двор
с двумя жилыми домами и подсобными помещениями. Оба двора
были огорожены тесовыми заборами с несколькими воротами и
охранялись. В Кремле имелись также деревянные церкви Иоанна
Богослова и Воскресенская, надвратная Никольская и Казанской
богоматери, примыкавшая к Пречистенским воротам. Рядом с
этими воротами располагались башенка для часов и набатная
колокольня. Приходские церкви имели 3 богадельни. Из общественных
заведений в Кремле находилась только торговая баня 4.
Остальное пространство Кремля занимали жилые дворы, тесно
примыкавшие друг к другу и городовой стене. По росписному
списку 1707 г., их насчитывалось 155. Размеры дворов: 5x5, 5X6,
7X8 саженей были особенно распространены, но в редких
случаях они увеличивались до 10X6,5 или 9x10 саженей. Большинство
дворов включало деревянные избы из одного или двух срубов,
соединенных сенями, погреба с сушилами, коровники и конюшни,
сарайчики, курятники и прочие постройки. Во многих дворах избы и
бани были «земляные»5. Среди владельцев дворов в Кремле
встречались дворяне и офицеры, церковнослужители, стрельцы,
пушкари, посадские люди, записные ремесленники, подьячие и др.6. Такой
весьма пестрый состав владельцев свидетельствует, что дворы там
3 См.: Воробьев А. В. Астраханский Кремль. Астрахань, I960, с. 8—19;
Саввинский И. Историческая записка об Астраханской епархии за 300 лет
ее существования. Астрахань, 1903, с. 85; ЦГАДА, ф. 1104, д. 4, л. 61.
4 ЦГАДА, ф. 1104, д. 4, л. 2, 49—61.
5 ЦГАДА, ф. 615, кн. 521—523; ф. 1104, д. 4, л. 62.
6 См.: Голикова Н. Б. Астраханское восстание 1705—1706 гг. М., 1975,
с. 36.
8

свободно продавали и их могли купить любые жители города»
Лишь в 1721 г. по приказу губернатора А. П. Волынского жилые
дворы и деревянные церкви были из Кремля вынесены, а на
освободившемся месте построен дворец для Петра I, посетившего
Астрахань в 1722 г.7.
Вторая астраханская крепость — Белый город, каменные
стены и башни которого были возведены во второй четверти XVII в.,
примыкал к Кремлю с востока. Он представлял собой
пятиугольник, территория которого примерно в 3 раза превышала
территорию Кремля. Согласно росписным спискам 1707 и 1709 гг., длина
Белого города от Пречистенских до противоположных
Вознесенских ворот равнялась 414 саженям, а ширина достигала 219—214
саженей, тогда как длина Кремля была всего 202 сажени, а его
ширина от Никольской до Житной башни составляла 111 саженей.
Из 12 башен Белого города 7 были проезжими. Мочаговские,
Решетчатые, Вознесенские ворота выходили в третью астраханскую
крепость — Земляной город, а Спасские, Косые, или Исадные, Га-
рянские и Кабацкие ворота вели к Волге и ее протоку Кутуму 8.
В Белом городе находились таможня и государственные
учреждения — «дворы»: Посольский, Тюремный, Табачной продажи,
Питейный, где хранили и продавали казенное вино, Кружечный,
где шла торговля пивом и медом, Житный, где хранили запасы
зерна. Там же размещались Земская изба, двор товарища
воеводы и второй дьячий двор. Около Земской избы постоянно
толпился народ и было очень шумно. Священник соседней церкви «Входа
в Иерусалим» жаловался, что когда «посадским людям бывает
сбор для государева дела или для своих брацких советов и
бывают о чем спорные речи, и о том бывает много крику и неистовых
матерных речей, и от того крику и неистовства в алтаре
священнику бывает сомнение и в службах повреждение» 9.
В центре Белого города в XVII в. стояли каменные гостиные
дворы Русский и Индийский, а позднее туда был перенесен и
Армянский. Русский гостиный двор (его строительство закончилось
в конце XVII в.) был весьма обширен. В 1673 г. на занятой им
территории находились 33 амбара, 4 избы, 3 сарая, каменная
«палатка» гостя Г. Никитникова, 8 жилых дворов и богадельня. В
Русском гостином дворе размещалось 75 лавок. Рядом с ним была
построена церковь «Николы Гостинского» 10.
Индийский двор в середине XVII в. был деревянным, он
состоял из торговых помещений, окруженных дворами, где жили
индийцы. В 70-х гг. XVII в. этот двор заменили большим каменным
зданием, в котором помещалось более 70 лавок, «важня» для взвеши-
7 См.: Соколов А. П. Дворец Петра Великого в Астрахани. — Морской
сборник, 1849, № 1, с. 44.
8 См.: Голикова Н. Б. Указ. соч., с. 37—38.
9 ЦГАДА, ф. 615, д. 523, л. 99.
10 ЛОИИ, ф. 178, д. 5902; Озерецковский Н. Описание Колы и
Астрахани. СПб., 1804, с. 107.

вания товаров, погреба, кладовые и чуланы. Кроме того, на
территории двора были: «кумирня», баня, амбары, конюшни и сараи п.
И. Г. Георги, побывавший в Астрахани в 70-х гг. XVIII в., когда
построенный в XVII в. Индийский двор еще существовал, пишет,
что здание было выстроено в виде четырехугольника с большим
внутренним двором, по периметру которого располагались лавки,
служившие одновременно и жильем для нанимавших их индийцев.
Окон в них не было и они освещались через небольшие отверстия
в потолке и с помощью светильников. Во внутренний двор, куда
выходили двери лавок, вел с улицы единственный вход. Жилые
дворы, примыкавшие к Индийскому двору, были снесены и строить
их ближе 10 саженей запрещалось, так что вокруг него
образовалась площадь 12.
Армянский двор, место для которого было отведено рядом с
Индийским, строился в начале XVIII в. В 1703 г. К. де Бруин
останавливался еще в старом Армянском дворе в Земляном городе.
Помимо гостиных дворов в Белом городе располагалось
множество лавок. Вся ближайшая к Кремлю центральная часть была
занята 9 торговыми рядами (Большой, Рыбный, Мясной,
Медовый, Калашный, Ветошный, Шапочный, Сапожный и Гарянский).
В 1707 г. в них были 303 лавки. В губернаторство А. П.
Волынского ряды были перестроены: Ветошный ряд отнесен подальше от
Кремля, за Сапожный ряд, а мясные и рыбные лавки перенесены
в Земляной город. Поэтому общее количество лавок в рядах
уменьшилось. Небольшие группы лавок были и в других частях Белого
города.
В восточной части Белого города располагались Спасо-Преоб-
раженский и Благовещенский (Пречистенский) монастыри,
приходские церкви и жилые кварталы. Спасский мужской монастырь,
основанный в 1597 г., занимал довольно обширный участок и был
обнесен каменной стеной с башнями по углам. За стеной
находились церковь, монашеские кельи и хозяйственные постройки.
Деревянный Благовещенский женский монастырь был невелик. В
Белом городе имелось 5 приходских церквей. Все они, кроме
Воздвиженской, были деревянными. При церквах были богадельни для
нищих 13.
По росписному списку 1707 г., в Белом городе насчитывалось
11 Русско-индийские отношения в XVII в. Сборник документов. М., 1959,
№ 33; ЦГАДА, ф. 1104, д. 1, л. 59—60.
12 См.: Георги И. Г. Описание всех обитающих в Российском
государстве народов и их житейских обрядов, обыкновений, одежд, жилищ,
вероисповеданий и прочих достопамятностей, ч. IV. СПб., 1799, с. 159; ЦГАДА, ф. 1104,
д. 1, л. 59—60, д. 4, л. 72 об.
13 ЦГАДА, ф. 615, кн. 522—523; ф. 1104, д. 4, л. 72; ААО, ф. 394, оп. 1,
д. 20; де Бруин К. Указ. соч.; Саввинский И. Указ. соч., с. 95, 107—
108. В источниках упоминаются церкви: Смоленской Богородицы, Рождества
Христова, Николы Гостинского, Входа в Иерусалим, Воздвиженская и
Пятницкая часовня. В 1721 г. в Белый город была перенесена из Кремля церковь
Иоанна Богослова.
10

1160 жилых дворов14. По размерам они были такими же, как в
Кремле. Дворы более крупного размера принадлежали только
наиболее знатным астраханским дворянам. Такой двор, с большим
садом, имел, например, стольник князь Михаил Заманов. Внутри
огороженных заборами дворов было тесно, так как во многих
дворах строили по 2 и даже по 3 избы, бани, погреба, конюшни,
коровники, а иногда ремесленные мастерские. Сооружали дома из
«сплавного леса», из «лодейного дерева», бревенчатые,
тесовые, но имелись и земляные. Улицы Белого города, по
свидетельству де Бруина, были «довольно тесны, хотя и удобны для
сообщения в сухую погоду», но «совершенно непроходимы в дождливое
время» 15.
В 30-х гг. XVII в. в Белом городе были размещены конные
стрельцы 16. Значительное число их дворов сохранилось там и в
начале XVIII в. Слободы стрельцов располагались главным образом
между Решетчатыми и Мочаговскими воротами. У Косых ворот
была основанная в 70-х гг. XVII в. слобода рыбных ловцов,
приписанных к государственным рыбным промыслам 17. Однако в 80-х гг.
XVII — начале XVIII в. слободы не сохранили своей целостности.
Например, рядом с двором конного стрельца Максимова лежали
дворы подьячего Г. Григорьева и пешего стрельца Г. Кузьмина; с
двором конного стрельца А. Щербака соседствовал двор
садовника А. Тихонова. Двор конного стрельца С. Ярославца находился
между дворами попа Полиекта и просвирни А. Тихоновой. Часто
из-за продажи половины двора его делили между двумя
владельцами. По половине двора имели конный стрелец И. Кузьмин,
посадский человек Л. Федоров, пеший стрелец Осип Симбирянин
и др. Во многих дворах имелись не только соседи, но и «подсосед-
ники» 18. По купчим крепостям 1707—1710 гг. удалось выявить 421
дворовладельца Белого города, среди которых встречались
представители тех же сословий, что и дворовладельцы в Кремле 19.
Земляной город примыкал к Кремлю у Крымской башни, а
затем загибаясь в южном направлении, шел до реки Кривуши и по
ней до протока Кутума, по которому поворачивал к северу и
примыкал к стенам Белого города, у его северо-восточной угловой
башни. Вокруг Земляного города был насыпан земляной вал, на
котором стояли деревянные стены с 5 глухими сторожевыми
башнями и 9 воротами. «Трухменские» и Мечетные ворота выходили к
Волге, Святые и Арбузные — вели в южную степь, а Садовые, Ур-
*4 ЦГАДА, ф. 1104, кн. 4, л. 72 об.
15 Де Бруин К. Указ. соч., с. 189.
16 См.: Олеарий А. Подробное описание путешествия голштинского
посольства в Московию и Персию в 1633, 1636 и 1639 гг. М., 1870, с. 455.
17 См.: Степанов И. В. Хозяйственная деятельность Московского
правительства в Нижнем Поволжье в XVII в. — УЗ ЛГУ, син, вып. 5, 1939,
с. 135—136.
18 ЦГАДА, ф. 615, кн. 521, л. 71—73, 93—94, 104—106, кн. 522, ж 126—
127 и др.
19 См.: Голикова Н. Б. Указ. соч., с. 38.
II

жумские, Старомочаговские, Архангельские и Водяные ворота
выходили к Кутуму. Глухие башни чередовались неравномерно и
были сосредоточены в стене, выходившей в степь, откуда город
подвергался наибольшей опасности набегов. Общая протяженность
стен Земляного города равнялась 2070,5 сажени20.
В конце XVII в. в состав Земляного города входило не менее
11 слобод (Долбилова, Сьянова, Змеева, Шепилова, Пушкарская,
Садовая, Вознесенская, Симбирская, Балахонская, Армянская и
Татарская) 21. Время возникновения отдельных слобод точно
неизвестно, но некоторые из них существовали уже в первой
половине XVII в. Так, монастырская Долбилова слобода выросла вокруг
мужского Сретенского Долбилова монастыря, выстроенного за
южной стеной Кремля недалеко от Волги в 20-е гг. XVII в.
Монастырь был сооружен властями астраханского Троицкого монастыря,
и туда была переведена часть монахов, а рядом с монастырем
поставлены дворы монастырских бобылей и закладчиков. Еще
раньше возникла слободка около третьего астраханского мужского
монастыря — Вознесенского, основанного в 1604 г. «за острогом, на
бугре у убогого дома «Царское богомолье», в 120 саженях от
Кутума, и вошедшего затем в восточную часть Земляного города. Этот
крупный монастырь имел много построек, он занимал площадь,
равную 2300 кв. саженей 22. Слободка около монастыря
существовала уже в 1617 г., о чем свидетельствует датированная этим
годом жалоба игумена на воевод, бравших монастырских людей в
стрельцы и в посад. Игумен писал, что «в монастырь прибегают ис
полону, из ногай и из Крыма выходцы — русские люди и хотят се-
йитца подле монастыря, а иные де поселились и дворы
поставили»23. В 1630 г. бобыльская слободка состояла из 70 дворов и «те
бобыльки давали с себя и з дворишек своих тому Вознесенскому
монастырю... на монастырское строение и... богомольцам... на
пропитание деньгами, по чему доведетца». В начале 70-х годов XVII в.
«бобыльки» опять были взяты в посад и в стрельцы, на что
монастырь в 1689 г. снова подал жалобу24.
Остальные слободы Земляного города появились не ранее
40—50-х гг. XVII в. Это предположение позволяют сделать
описания Астрахани первой половины XVII в. Так, в записках купца Ко-
това, посетившего ее в 1623 г., говорится, что «жилецких и
стрелецких дворов за городом нет, только с верхнего конца монастырь
на взгорочке... да по нижнюю сторону города монастырь, из Тро-
20 ЦГАДА, ф. 1104,, д. 4, л. 72—74 об., «н. 6, л. 60. Общая протяженность
кремлевских стен, по тем же источникам, равнялась 706 саженям, а стен Белого
города — 991 сажени.
21 См.: Голикова Н. Б. Указ. соч., с. 39.
22 См.: Саввинский И. Указ. соч., с. 90; Аполлос. Описание
астраханского Благовещенского монастыря. Астрахань, 1852, с. 1; ЦГАДА, ф. 1104,
д. 4, л. 75.
23 РИБ, т. 2. СПб., 1875, № 113.
24 ААО, ф. Астраханской приказной избы, столбцы 1689 г. Челобитная
игумена астраханского Вознесенского монастыря Сергия царевне Софье.
12

ицкого монастыря выставка, да кузницы. А затем пошли юрты и
сады» 25. Не упоминает о русских слободах вне Кремля и Белого
города и А. Олеарий.
Сьянова, Шепилова и Змеева слободы, лежавшие параллельно
южной стене Белого города, были по происхождению стрелецкими.
Это видно из купчих крепостей на продававшиеся там дворы, в
которых к названию слободы часто добавлялось пояснение
«стрелецкая» и постоянно упоминалось, что дворы строились «на отводной
стрелецкой земле» 26. Одновременно со стрелецкими слободами
возникла, вероятно, и Пушкарская слобода.
Располагающаяся к юго-западу от стрелецких слобод
Татарская слобода образовалась из находившегося первоначально в
некотором отдалении от города поселка юртовских татар. О нем
упоминают и Ф. Котов и А. Олеарий. При этом Ф. Котов совершенно
точно указал, что самый ближний к стенам Астрахани поселок
(«живут все татарове, вкопався в землю, да кругом плетнем
оплетено и глиною обмазаны») находился «по нижнюю сторону города
и около города», то есть как раз в том месте, где позже оказалась
Татарская слобода 27. С течением времени поселок юртовских
татар вплотную сомкнулся с другими слободами и во второй половине
XVII в. вошел в состав Земляного города. Внутри Земляного города
слобода сохраняла обособленность: была обнесена особой
оградой, за которую вели специальные Татарские ворота,
расположенные недалеко от Мочаговских ворот Белого города. К. де Бруину
она запомнилась тем, что, в отличие от русских слобод, была
«почти вся построена из земли и глины» 28. Помимо жилых дворов, в
Татарской слободе находились мечети, большой и оживленный
«татарский базар» с рядами лавок и отдельные лавки при жилых
домах их владельцев. Например, юртовской татарин М. Ашир
Ногаев имел подле двора лавку «со всем строением, а мерою того
двора и лавки длинника 10 сажен, поперешнику 6 сажен»29.
За Татарской слободой последовательно друг за другом
размещались Агрыжанский, Бухарский и Гилянский дворы. Позднее они
стали именоваться слободами 30. В отличие от нового Индийского
двора все эти «дворы» всегда оставались скоплением отдельных
дворовых участков, обнесенных общей оградой. Гилянский двор
упирался в болото, называвшееся «Окалда». При дворах были и
ремесленные мастерские.
Армянская слобода начиналась от Вознесенских ворот, против
которых находился старый Армянский гостиный двор, описанный
де Бруином. По его словам, это было обширное место, обнесенное
25 Хожение купца Федота Котова в Персию. М., 1953, с. 31.
25 ЦГАДА, ф. 615, кн. 521, л. 78 об. — 80, кн. 522, л. 109 об. — МО об.,
142—143, 166—15<7, кн. 523, л, 34 об. — 35 об., 41—42 и щр,
27 Хожение купца Федота Котова..., с. 31»
28 Де Бруин К. Указ. соч., с. 189.
29 ЦГАДА, ф. 615, кн. 528, л. 82 об.
30 См.: Гмелин С-Г. Путешествие по России для исследования трех
царств природы. СПб., 1777, кн. 2, с 145—146.
13

каменной стеной с несколькими воротами, которые охранялись
особой стражей и на ночь запирались. Внутри двора находились
жилые помещения, где жили 40 армянских семейств, а также
лавки и склады31. У Армянского гостиного двора в 1706 г. был
сооружен каменный собор. От гостиного двора Армянская слобода
тянулась до стрелецкой Змеевой слободы. Из купчих крепостей
1707—1710 гг. видно, что четкая граница между ними стиралась:
армянские дворы упоминались в межах с дворами Змеевой
слободы и, более того, одни и те же дворы относятся в разных крепостях
то к Змеевой, то к Армянской слободам 32. Южная граница
Армянской слободы выходила к лежащим за Решетчатыми воротами
солончакам.
В юго-восточной части Земляного города, за Армянской
слободой, на Скакольном бугре лежала Садовая слобода, сложившаяся
в районе созданных в начале XVII в. садов, виноградников и
огородов 33. Юго-восточным концом она выходила к валу, шедшему
по берегу Кутума. Медленнее других частей Земляного города
заселялся район солончаков, лежавших к югу от Решетчатых ворот
Белого города. Однако к концу XVII в. за отсутствием другого
свободного места там разместили солдат. Их дворы положили начало
Симбирской и Балахонской слободам, сначала называвшимся
просто Солдатскими. Эта часть Астрахани была наименее
благоустроенной. В начале XVIII в. там сохранялись озерки,
солончаковые «топлые места» и пустыри. Довольно большое соленое
озеро лежало и недалеко от Мочаговских ворот, простираясь к западу
вдоль стен Белого города. Оно существовало и во второй
половине XVIII в., когда его ширина равнялась 50 саженям34. Пресное
озеро, соединявшееся с волжскими ильменями, имелось в
юго-западной части города, около Глухой башни, расположенной между
Мечетными и Святыми воротами.
Жилые дворы русских слобод Земляного города своими
размерами, постройками и общим видом сколько-нибудь заметно от
дворов Кремля и Белого города не отличались. Но в Земляном городе
сохранилось довольно много садов и огородов, примыкавших и к
некоторым дворам и расположенных отдельно.
Из учреждений в Земляном городе находились Рыбная и
Садовая конторы, ведавшие казенными, рыбными промыслами и
садами, а в стрелецких и солдатских слободах размещались полковые
канцелярии и склады. Там были казенные «торговые бани» и
несколько кабаков35, а также много торговых мест. Кроме
Татарского базара и гостиных дворов между Мочаговскими и Татарскими
воротами существовал «мучной ряд», состоявший из мучных «ла-
рей» и лавок. Там же были сосредоточены харчевни и калашные
31 См.: де Бруин К. Указ. соч., с. 193.
32 ЦГАДА, ф. 615, кн. 521, л. 35, 67—69 об., кн. 523, л. 36—37 об., 61—63.
33 АИ, т. IV. СПб., 1842, № 60; РИБ, т. 21. СПб., 1907, с. 1626 и др.; Хо-
жение купца Федота Котова«., с. 31; Оле арий А. Указ. соч., с. 454.
34 См.: Гмелин С.-Г. Указ. соч., кн. 2, ч. 2, с. 146.
35 ЦГАДА, ф. 615, кн. 521, л. 123—124 и др.
14

прилавки. Но особенно много было в Земляном городе
ремесленных мастерских. Некоторые из них располагались целыми
рядами на специально отведенных местах: горшечные сараи — за
Солдатскими слободами, кирпичные сараи и кожевни — за Садовой
слободой и Татарскими воротами, кузницы — около Решетчатых
ворот, вдоль стены Белого города. Другие ремесленные
заведения были разбросаны по всему городу36.
Кроме монастырей и армянского собора в русских слободах
имелись приходские церкви: в Сьяновой — церковь Петра и
Павла, в Шепиловой — Николая чудотворца, в Змеевой — архангела
Михаила, в Садовой — Благовещения, в Солдатских — Покрова
богородицы и Троицкая. При них было 6 мужских и женских
богаделен.
Точных сведений о числе дворов в Земляном городе в
последней четверти XVII — начале XVIII в. найти не удается 37. В роспис-
ном списке 1707 г. указывается, что в сентябре этого года там
насчитывалось 1590 «жилых дворов»38. Но эти данные сразу же
вызывают сомнения: даже с учетом площади озер и солончаков они
не согласуются с величиной территории Земляного города, которая
не менее чем в 5 раз превышала территорию Белого города.
Совершенно ясно, что если в Белом городе, значительную часть
которого занимали торговые ряды, гостиные дворы, монастыри, церкви
и учреждения, все-таки размещалось 1160 дворов, то в Земляном
городе их не могло быть больше всего на 430 дворов. В этом
случае пришлось бы допустить, что почти 2/3 Земляного города
пустовали. По сохранившимся же данным видно, что к началу XVIII в.
там было очень тесно, места для новых дворов изыскивались с
трудом, пустые участки сохранились только в самых неудобных
местах. Так, армянам Я. Фомину и Я. Исаеву в 1707 г. было
отведено под дворы «место топлое, солончак». Армянину Г. Иванову
дали узкий переулок, по которому, как засвидетельствовали жители,
никто не ездил. В том же году возникло судебное дело из-за
участка в Сьяновой слободе, на который претендовали полковник Д. Га-
лачалов, крестьянин В. Иванов и вдова А. Попова. Вдова просила
дать ей хотя бы полоску 3 на 3 сажени, так как в противном
случае постройка нового двора «заступала ей свет». Материалы об
отводе земли под дворы показывают, что в большинстве случаев
участки отводились за пределами Земляного города, в предместье
на берегу Кутума39.
36 ЦГАДА, ф. 615, кн. 521, л. 6, 99—101, 123—124, кн. 522, л. 113, 140—141,
кн. 523, л. 25 и др.; ААО, ф. 394, оп. 1, д. 20, л. 62—75.
37 Н. П. Малишевский упоминает о переписной книге Астрахани 1720 г., не
указывая, где она хранится, а данные, которые он приводит из нее, полного
представления о численности дворов в Земляном городе не дают (Отчет
Петровского общества исследователей Астраханского края за 1893 год. Астрахань,
1894).
38 ЦГАДА, ф. 1104, д. 4, л. 75.
39 ЦГАДА, ф. 615, кн. 521, л. 29, 124 об. — 125, 153, 155—158 об., кн. 522,
л. 169—171 об., кн. 523, л. 42—43, 80—«1 об.
15

Явная преуменьшенность дворов Земляного города в росписном
списке 1707 г. объясняется тем, что его составляли вскоре после
подавления восстания 1705—1706 гг., когда из-за конфискаций
дворов участников восстания, бегства астраханцев, боявшихся
преследования властей, и вывода мятежных стрелецких и
солдатских полков множество дворов оказалось пустыми. При
составлении же росписного списка 1707 г. воеводы учитывали только
«жилые» населенные дворы. Наличие в это время большого числа
пустых дворов в Астрахани подтверждается докладом
астраханского воеводы П. М. Апраксина Петру I. В ноябре 1707 г. он писал
ему, что необходимо заселить бывшие стрелецкие дворы, в
которых «ныне никого нет», иначе «те дворы их огниют». Петр I
распорядился передать дворы солдатам, оставленным там для
гарнизонной службы. Раньше они находились на походном положении и
были распределены на постой в «жилые дворы» 40. Из позднейших
актов видно, что большинство из 3000 солдат получили дворы в
Земляном городе, в Сьяновой, Симбирской и других слободах. Лишь
небольшая часть из них получила дворы в Белом городе, да
немногим более 300 человек были поселены во вновь созданной
Казанской слободе за пределами Земляного города. Таким образом,
фактическое число русских дворов в Земляном городе было
значительно выше указанного в росписном списке 1707 г. Нельзя не
учитывать и особенностей составления астраханских росписных списков,
в которых нерусское население отражалось не полностью; так, в них
заносили только «кормовых иноземцев» — лиц, получавших
денежное и хлебное жалованье. О дворах основной массы торгово-ремес-
ленного населения Татарской и Армянской слобод в этих
источниках не упоминается41. Поэтому можно предполагать, что в Зем»
ляном городе было не менее 4000—4500 дворов42.
Из «загородных» районов Астрахани наиболее оживленной бы*
ла прибрежная полоса по Волге и Кутуму, тогда широкому,
глубокому и судоходному протоку. Обширную часть береговой
полосы занимал «Деловой двор» с причалами и доками, где приставали
казенные речные и морские суда, а также военные яхты. Здесь же
их чинили и строили. Рядом с «Деловым двором» находились
патриарший, митрополичий и монастырские «загородные дворы» с
конторами, погребами для поступавших с рыбных промыслов
рыбопродуктов, хлебными амбарами и складами для разного
инвентаря, необходимого в промысловом хозяйстве. Там же располагались
казенные, митрополичьи и монастырские конюшни. Далее, вдоль
40 ПБ, т. 6. СПб., 1912, N° 2087.
41 Отчет Петровского общества исследователей..., с. 29; ЦГАДА, ф. 1104,
д. 4, л. 125—130.
42 Особенности источника, так же как данные о численности астраханского
гарнизона до восстания 1705—1706 гг. и наличие в Астрахани нерусского
населения, полностью выпадают из внимания Г. Э. Гибшмана, некритически
воспринявшего данные росписного списка 1709 г., где повторена цифра 1707 г.
См.: Гибшман Г. Э. Город Астрахань в начале XVIII столетия. — В кн.:
Венок Тредиаковскому. Волгоград, 1976.
16

всего берега Кутума, тянулись многочисленные причалы частных
лиц, вблизи которых были выстроены амбары промышленников и
купцов. За Косыми воротами, у рыбных исад, находился большой
рынок, куда прямо с причалов поступала свежая рыба. Здесь же
имелись мясной, хлебный, фруктовый и овощной ряды. Де Бруин
отмечал, что продукты на этом рынке имелись в изобилии.
«Рыбный ряд дважды в день наполняется рыбой — утром и
вечером», — писал он 43. Между Косыми и Гарянскими воротами
располагались кожевни. От Гарянских до Кабацких ворот и далее,
вдоль Кремлевской стены, стояли харчевни, хлебопекарные
курени и квасни, строить которые в Кремле и Белом городе
запрещалось. У Никольских ворот располагались горшечные сараи, а
ближе к берегу на лесном рынке продавали бревна, тес, доски, дрова
и щепу. На берегу Волги, ниже Никольских ворот, находился еще
один патриарший «Зимовой двор», к которому примыкал участок:
Троицкого монастыря. Берег в этом месте был очень узким и
каждую весну, несмотря на «обрубы» — бревенчатую защиту,
размывался 44.
По всему берегу Волги и Кутума были разбросаны также
жилые дворы. Выявить их общее количество, к сожалению, не
удается. В росписном списке 1707 г. указывается, что «за Земляным
городом у реки Кутумовой» находилось 58 дворов. Но эта цифра не
типична, так как были учтены только те дворы, которые уцелели
после восстания 1705—1706 гг.: готовясь к обороне города,
восставшие в марте 1706 г. сожгли предместья. По крепостным актам
1707—1710 гг. видно, что после восстания в приречной полосе
имелось много «погорелых порозжих мест» 45. До восстания жилых
дворов в этом районе было значительно больше.
За причалами, по обеим берегам Кутума и связанным с ним
протокам Кривуше и Луковке, на Красном и Ивановском буграх,,
к юго-западу от Земляного города, у волжских ильменей и на Ме-
четном бугре, лежали сады, виноградники, бахчи и огороды,
принадлежавшие казне, монастырям, митрополиту и жителям
Астрахани.
Сады стали появляться там уже в начале XVII в., а к концу
века заняли почти все это пространство. Казенных садов в
Астрахани было несколько, и, судя по количеству посаженных в них
виноградных лоз, .они были довольно значительных размеров46.
Из купчих, составлявшихся при продаже садов в 1707—1710 гг.г
видно, что в них почти всегда были жилые избы и различные
надворные постройки. О числе дворов в садах за Кутумом и другими
43 ЦГАДА, ф. 615, кн. 521, л. 28—29, 42—43, кн. 522, л. 106—107 и др.;.
де Бруин К. Указ. соч., с. 186, 193.
44 ЦГАДА, ф. 235, ста. 2, д. 84, л. 357—358, 398; ф. 615, кн. 521—523; ААО,
ф. 394, оп. 1, д. 20.
45 ЦГАДА, ф. 615, кн. 521, л. 84—85, кн. 522, л. 16—17, 44—46, 51, 70—71,
кн. 523, л. 57—59 и др.; ф. 1104, д. 4, л. 76.
46 ЦГАДА, ф. 1104, д. 4, л. 74, 141—144, д. 5, л. 151—153 об.
17

протоками сводных данных найти не удалось. Но по некоторым
сведениям можно установить, что их было несколько десятков. Так,
в 1702 г., когда в Астрахани проводилась проверка прав владения
на разную недвижимую собственность, лица, не имевшие
оформленных в приказной палате документов на землю, должны были
давать показания. Удалось найти 40 сказок о расположенных за
Кутумом садах и огородах. У большинства владельцев документы
¦были, поэтому общее число дворовладельцев в садах за Кутумом
было больше. Известно также, что в 1702 г. между Кривушей и
Кутумом имелась приходская церковь Ильи Пророка 47.
Сады, лежавшие на левом берегу Кутума, на Ивановском
бугре, близко подходили к загородному мужскому Иоанно-Предтечен-
скому монастырю, носившему в просторечии название
Ивановского. Он был основан в 1689 г. между Кутумом и Луковкой.
Ивановский, как и другие монастыри, состоял из церковных, жилых и
хозяйственных построек, окруженных каменной стеной. Около
монастыря имелась небольшая слободка. Недалеко от монастыря, на
Луковке, которая тогда была быстрой, многоводной и достаточно
глубокой, местные плотники строили по заказам купцов и
промышленников торговые и промысловые речные суда. К югу от
Ивановского монастыря, в излучине Кутума, находилась небольшая Ем-
гурчеева слобода, названная по имени влиятельного ногайского
мурзы Емгурчея48. При описании Астрахани де Бруин упоминает
также лежащую за пределами Земляного города слободу «Болду»,
которая находилась, по его словам, «насупротив города», за
Кутумом, севернее Луковки, и шла в направлении волжского протока
Болды. В конце 1707 г. там были частично размещены солдаты
Казанского полка, а позднее выстроена церковь Казанской
богоматери, по имени которой слобода стала называться Казанской 49.
Частью города был, по существу, и Калмыцкий базар,
находившийся против Кремля, на противоположном берегу Волги 50, так
как торговые шалаши, полки и лавки принадлежали астраханцам.
Особенностью этого базара была «конская площадка», где
продавали лошадей и скот.
Органической частью Астрахани была и Караузякская
пристань, расположенная севернее Кремля, недалеко от протока
Царевой, где производили учет добытой на соляных озерах соли и
взыскивали соляные пошлины.
На Караузякской пристани эту соль выгружали из судов на
берег и складывали в кучи, иногда выраставшие в огромные бугры.
Там же шла торговля солью, поэтому пристань была одним из
самых оживленных торговых мест Астрахани. В конце XVII в. в сос-
47 ЦГАДА, ф. 615, кн. 522, л. 25—26, кн. 523, л. 3—5, 46—47 и др.; ЛОИИ,
ф. 178, карт. 7, д. 37—72; Саввинский И. Указ. соч., с. 96.
48 См.: Соколов А. П. Начало Астраханского порта. — Морской
сборник, 1849, № 2, с. 110; ЦГАДА, ф. 1104, д. 1, л. 66—68.
49 См.: де Бруин К. Указ. соч., с. 189.
50 См.: С т р е й с Я. Указ. соч. Панорама Астрахани.
18

тав Астрахани фактически вошел и Татарский поселок Царево»
лежавший в 3—4 верстах от Кремля, у протока Царевой, против
Караузякской пристани. Между ним и Земляным городом
находилась населенная казанскими татарами Казанская слобода,
носившая одинаковое название с Солдатской слободой.
Описание внешнего облика Астрахани показывает, что это был
шумный и населенный город. Именно таким он и рисовался
современникам, всегда включавшим его в число крупнейших городов
России. По регламенту Главного магистрата, составленному в
1721 г., Астрахань была отнесена к городам первого разряда
вместе с Москвой, Петербургом, Ярославлем, Вологдой, Нижним
Новгородом, Казанью, Великим Новгородом, Архангельском, Ригой иг
Ревелем. По реестру городов Главного магистрата, относящемуся
к 1723 г., Астрахань вошла в список крупнейших городов России,
имевших от 1000 до 2000 посадских дворов51.
Особенности местной экономики способствовали также тому,
что Астрахань оказалась центром промысловой округи, связанной
с ней как в административном, так и в хозяйственном отношении.
Округа Астрахани
Астраханская округа складывалась из довольно большого числа
мелких постоянных и временных поселений. Постоянные поселки
имелись у застав, на учугах и у селитренных заводов. Временные
поселки образовывались в сезон добычи рыбы и соли в
волжской дельте и у соляных озер или принадлежали кочевникам.
Застав под Астраханью было несколько. Главными являлись
Круглинская и Урустобская. Круглинская застава стояла между
Астраханью и Черным Яром на Круглом острове. Де Бруин
сообщает, что от нее до Астрахани добирались за 7 часов. На Круглин-
ской заставе во избежание тайного провоза товаров
останавливали и осматривали все торговые караваны и суда, шедшие вниз по
Волге. Урустобская застава находилась от Астрахани в 60 верстах
вниз по течению. Река в этом месте была перегорожена так, что
оставался лишь узкий проход для судов. На этой заставе
останавливались суда, идущие из Гиляна, Шемахи, Мангышлака, а также из
Гурьева и Терок. В штат застав входили: таможенный голова,
несколько целовальников и подьячий, которые осматривали и
клеймили товары, выявляли контрабанду, проверяли документы и
давали разрешение на проезд дальше. При них находились сменные
караулы, присылавшиеся из Астрахани. Одновременно заставы
являлись сторожевыми пунктами, с которых вели наблюдение за
подступами к городу. На них были поставлены острожки, где
размещались таможня, жилые избы для таможенных служителей и ка-
51 ПСЗ, т. VI, № 3708; Водарский Я. Е. Список городов России с
указанием лремерното количества посадских дворов A723). — ИА, 1961, № 6,
с. 235-1236.

раула, склады для конфискованных товаров и другие
хозяйственные постройки. Дополнительные заставы размещались на
протоках Бектемир, Увара, Бузан, на Долгом острове, в урочищах Ик-
чибур и Китчеур. Там стояли караулы, выявлявшие суда,
пытавшиеся обойти главные заставы другими протоками 52. В 20-х гг.
XVIII в. была построена застава и на острове «Четырех бугров» в
Каспийском море, против устья Волги, в 104 верстах от
Астрахани. Там была «сделана вновь земляная крепость, а в ней
магазины провиантские, сухопутные и морские астраханские, также для
морских судов гавань» 53.
Учугами в Астраханском крае назывались комплексы
постоянных сооружений, строившихся в местах промысла «красной рыбы»:
белуг, осетров и севрюги. Техника ловли состояла в том, что поток
двигавшейся вверх по реке рыбы с помощью системы частоколов
(«забоек») направлялся в «учужные избы» — срубы, стоявшие на
реке и имевшие одно входное отверстие. Описывая учуги, Ф. Сой-
монов сообщает, что проходы для рыб были так узки, что они
«оборотиться и, следовательно, никакого выходу найти не могут» 54.
Внутри сруба рыбу били баграми. На берегу помещались сараи,
где производили чистку и обработку рыбы, засолку икры и
приготовляли вязигу. Там же помещались коптильни и навесы для
вяленой рыбы, чаны для варки клея, сараи для дров, амбары для
продовольствия и соли, склады рыболовных принадлежностей,
плотницкие мастерские, бондарни и кузницы. Не считая сменного
караула, присылавшегося из Астрахани, штат учугов достигал 25—40
человек. Для них строили жилые избы, бани, а на больших учугах
и церкви. В каждом учуге были дом управителя, служивший и
конторой, а также помещения для караульных. Как правило, учужные
поселки обносили деревянной стеной со сторожевыми башенками.
Учуги располагались на разных волжских протоках, до самого
побережья Каспийского моря. Первые учуги возникли еще в XVI в.
В XVII и начале XVIII в. наиболее крупными были: Чаган, Камы-
зяк и Иванчуг, Уваринский, Басаргинский и Урустобский,
лежавшие в 20—30—40 и 60 верстах от Астрахани. Кроме них имелись
более мелкие учуги: Чурка, Бурунтай, Вельский, Вешняк и многие
другие55. Владели учугами казна, дворцовое ведомство,
заготовлявшее рыбу «про государев обиход», а также патриарший и
митрополичий дома и астраханские монастыри, в XVII в. получавшие
52 ЛОИИ, ф. 178, карт. 60, д. 29, д. 6Э77, л. 1—5; ЦГАДА, ф. Ы04, д. 1,
л. 53—56; Гераклитов А. А. История Саратовского края в XVI—XVIII вв.
Саратов, 1923, с. 131.
53 Кирилов И. Цветущее состояние Всероссийского государства, в
каковые начал, привел и оставил неизреченными трудами Петр Великий... М.,
1731, кн. 2, с. 27; ПСЗ, т. VI, № 3609.
54 Соймонов Ф. Описание Каспийского моря. СПб., 1763, с. 349.
и См.: Степанов И. В. Указ. соч., с. 129—132, 95—107; Пальмов Н.
К истории рыбной промышленности в Астрахани в первой половине XVIII
века. — Наш край (Астрахань), 1924, № 4, с. 116—A18.
20

их в качестве пожалований, а позднее вынужденные брать на
откуп. Часть учугов сдавалась на откуп частным лицам.
Селитренных заводов под Астраханью было два. Один
находился на правом берегу Волги в 8 верстах к северу от Астрахани, в
урочище Жареный бугор. Строительство завода началось в 1703 г.
по указу Петра I в связи с возросшими потребностями страны в
селитре. Завод намеревались выстроить на 20 котлов, обслуживать
его наемными работниками, а золу и дрова получать путем
подрядов. Вести строительство было поручено астраханскому воеводе
Т. Ржевскому, который, в свою очередь, перепоручил его
дворянину Ивану Болыиому-Баженову, а организацию снабжения завода
возложил на астраханского дельца-воротника А. Мещеряка и
купца гостиной сотни И. Артемьева. Первоначально дело двигалось
медленно. К зиме 1704 г. было установлено только 10 котлов,
которым требовалось 20 «печкуров» и 150 «черных» работников, но
желающих работать на заводе не находилось. 14 февраля 1704 г.
было дано распоряжение «в Астрахани везде по торгом на русском
и на татарском базаре, и на исадах... клич кликать, чтоб гулящие
люди шли к записке... для найму селитренной работы». Но эта
мера дала незначительные результаты, так как начинался наем на
привычную и лучше оплачиваемую работу на рыбных
промыслах
56
Медлительность строительства вызвала недовольство Петра I.
Чтобы ускорить дело, приказ Казанского дворца принял решение
отправить в Астрахань специальных эмиссаров стольников
Г. А. Мансурова и П. Е. Баскакова, обязав воеводу всемерно
содействовать их деятельности. Одновременно завод было решено
расширить до 26 котлов и, если наемных работников не найдется,
использовать солдат. Стольникам был дан наказ: принять у
Т. Ржевского «указные грамоты и селитренным заводам ключи, и
денежный расход, и всяким припасом, что есть, и мастером с
оклады именные росписи», выстроить 2 дома для себя и «избы для 200
солдат», «где им жить, не малых, чтоб десять человек мочно в
избе жить без нужды, и быть тем солдатом у них беспеременно». Все
постройки предписывалось обнести земляным валом и сделать
«небольшой, в человека, полисад и роскаты», сооружая их «всеми
астраханскими служилыми людьми», «плотников и кузнецов, и бочка-
рей и тому делу имать из записных, а котельников из стрельцов,
человек двух или трех». Солдат на завод откомандировали из
присланных в Астрахань из Петровска на годовую службу. На
расходы отпускалось 2000 руб. «из астраханских доходов», да «что от
лошадиной покупки, от 26000 рублей останетца — на то ж селит-
реное дело, на заводы».
Главным управителем завода стал Г. Мансуров. Человек
весьма энергичный, он в короткий срок завершил строительство, и в
56 См.: Рычков П. Введение к Астраханской топографии. М., 1774, с. 41;
ААО, ф. 1010, стб. 40, 1708 г.
21

мае 1704 г. завод стал действовать. К этому времени завод
представлял собой небольшой городок, окруженный деревянной стеной,
где были производственные помещения, склады для сырья и
селитры, дом управителя, контора, избы для солдат, наемных
работников и охраны, баня и караульня. Первыми жителями Селитренно-
го городка стали наемные работники, которых удалось нанять еще
Баженову, и петровские солдаты, а также выделенные в
распоряжение Г. Мансурова плотники, кузнецы, бондари и котельники.
Невыносимые условия труда, сложившиеся на заводе, привели
к массовым заболеваниям. Через 4 месяца после начала работы
из 350 петровских солдат, как жаловались Г. Мансуров и П.
Баскаков, заболели 50, а затем еще 98. 30 человек бежали и «за
умалением солдат чигирному и всякому строению на селитренных
заводах» стала «чинитца остановка и замедление немалое».
Заболевших заменили находившимися в Астрахани петровскими же
солдатами и местными служилыми людьми. Но еще до этого в Москве
приняли решение использовать на заводе пленных шведов. Из
направленных в Казань 21 мая 1704 г. 459 пленных половину
приказали отослать на селитренный завод. 7 июня 1704 г. 226 шведов
отплыли в Астрахань57. Во время астраханского восстания
1705—1706 гг. шведов истребили, а заводское оборудование
вывезли в Астрахань. После подавления восстания завод был
восстановлен и действовал, но в 1715 г. его перевели на новое место, под
Красный Яр.
Второй селитренный завод, построенный в 1714 г., на Ахтубег
в 90 верстах от Астрахани, хотя и принадлежал дворянину Молос-
теву, сооружали с помощью казны, одолжившей необходимые для
строительства средства. Завод обслуживали наемные работные
люди. Вокруг завода постепенно вырос поселок, в котором даже
имелась каменная церковь. Для охраны городка были сооружены
земляной вал и деревянные укрепления. Судя по ревизским сказкам,
на «ахтубинских селитренных заводах» в 1723 г. жили более 60
семей. Среди них были: капрал, 3 пушкаря, священник, пономарь,
6 селитренных мастеров, 48 работных людей, в том числе 1 кузнец и
9 дворовых людей Молостева. Некоторые работники завода жили
в заводских избах, другие — «своим двором» 58.
Временные поселки возникали на рыбных станах,
разбросанных по всему пространству волжской дельты. В первой четверти
XVIII в. астраханская Рыбная контора, ведавшая рыбными
угодьями всего района, сдавала на откуп 52 крупных участка, где ловили
и «красную» и «частиковую» рыбу. Для ее ловли и обработки
крупные рыбопромышленники создавали «ватаги» из наемных
работников (от 25 до 100 и более человек), которые жили на станах в
течение всего сезона ловли, продолжавшегося от вскрытия Волги до
57 ААО, ф. Астраханской воеводской канцелярии, оп. 1, д. 1, 1704 г., л. 4—6,
S3—24, 29, 53, 1в4—185.
68 Любомиров П. Г. Очерки по истории русской промышленности. М.„
1947, с. 537—538; Кирилов И. Указ. соч., кн. 2, с. 28.
22

«Николы Зимнего» (до 6 декабря). Помимо крупных ватаг, рыбу
ловили многие средние и мелкие рыбопромышленники и
рыболовецкие артели, также строившие временные станы. Они имелись и
на побережье, и на островах Каспийского моря, где били тюленей.
Острова Песчаный, Камынич и Пешной с богатыми тюленьими
лежбищами казна даже сдавала на откуп 59. Летом временные
поселения возникали и на соляных озерах, в сезон добычи соли,
начинавшейся после спада разлива рек. В этот период у озер строили
шалаши и землянки для нанятых солепромышленниками работных
людей, а соляные целовальники отводили для разработки участки
озер и контролировали добычу соли. Появлялись у озер и
стрелецкие караулы, несшие охрану промыслов и поддерживавшие там
установленный порядок.
Поскольку промыслы привлекали не только местных жителей,
но и приезжих, округа Астрахани, особенно летом, становилась
весьма многолюдной. К зиме оживление спадало и наступало
затишье. Сезонность промыслов и торгового движения по Волге
придавала особое своеобразие городу, для которого было типично
частое присутствие приезжих купцов, промышленников и работных
людей.
Другие города Астраханского края
Кроме Астрахани в Волго-Ахтубинской пойме располагались
Царицын, Черный Яр и Красный Яр. Эти города возникли как
военные крепости, сооруженные для охраны границ и волжского пути.
Самым крупным среди них был Царицын, основанный в 1589 г., в
северной части дельты, на «Переволоке», где Волга ближе всего
подходила к Дону. В этом месте волжский речной путь
скрещивался с сухопутной дорогой, ведущей из заволжских степей на Дон и
далее, в Крым и на Украину. Им неоднократно ходили на Волгу
крымские татары, ногаи и калмыки. Там же переходили с Дона на
Волгу отряды «воровских казаков». От Переволоки до ближайших
донских станиц было всего около 60 верст.
Призванный охранять безопасность волжского пути Царицын
был сначала поставлен на Царицынском острове, 7 верстами южнее
Переволоки. Но после разрушения крепости в «смутное время» она
была восстановлена в 1615 г. на правом берегу Волги, на мысу,
образованном Волгой и впадающей в нее Царицей.
С военно-стратегической точки зрения новое место было
выбрано удачно. С двух сторон Царицын защищали реки и высокий
обрывистый берег. Кроме того, вся окрестная равнина хорошо
просматривалась с построенных на холме крепостных стен и башен.
От Астрахани Царицын отстоял довольно далеко. Тяжелые
волжские суда с грузом добирались оттуда за 16—17 дней60.
*> ЦГАДА, ф. 350, д. 5548, л. 3—52; Пальмов Н. Указ. соч., с. 119—125.
в0 ПСЗ, т. V, № 3380; Олеарий А. Указ. соч., с. 1014.
23

Позднее Царицын был включен в состав образованного в 1780 г.
Саратовского наместничества, поэтому некоторые историки
относят Царицын к Саратовскому краю 61. Однако природные условия
района Царицына и само экономическое развитие этого города
в XVII — начале XVIII в. были гораздо типичнее для Астрахан*
ского, чем для Саратовского края.
В первые годы после восстановления городок был невелик. Все
его население жило в крепости. Ф. Котов, проезжая мимо в 1623 г.,
отметил, что «дворы и ряд, и храмы все в городе»62. Пытаясь
установить размеры крепости по данным о числе ее башен, А. А.
Гераклитов высказал предположение, что ее площадь достигала одной
десятины, а Г. С. Сколков определял ее в 1,5 десятины63. По
свидетельству А. Олеария, Царицын был построен в форме
параллелограмма с 6 больверками и башнями. По его изображению видно,
что отдельные строения и амбары располагались вне стен
крепости уже в 30-х гг. XVII в. Я. Стрейс, упоминая, что Царицын был
хорошо укреплен, описания города не оставил. К началу XVIII в.
Царицын очень вырос. Де Бруин сообщал, что «предместье его
раскинуто по берегу реки и частию вокруг города». Крепость
продолжала оставаться деревянной, но содержалась в порядке, была
снабжена артиллерией и до 30-х гг. XVIII в. не перестраивалась64.
В XVII и первой четверти XVIII в. в Царицыне существовало
воеводское управление. В городе были воеводский и дьячий дворы,
приказная изба и все обычные для того времени учреждения:
таможня, кружечный двор, торговая баня, зелейный погреб,
житницы и другие казенные сооружения. В конце первой четверти
XVIII в. там был создан магистрат, в состав которого вошли
бурмистр и 2 ратмана 65. Центром деловой жизни города была его
торговая часть, находившаяся между крепостью и Волгой. Вблизи от
выходивших в сторону реки крепостных Спасских ворот
помещался базар с рядами лавок. Как видно из купчих крепостей на лавки,
зарегистрированных в 20-е гг. XVIII в., на базаре имелись Мучной,
Рыбный, Базарный и другие ряды. Ближе к берегу лежали
харчевни, торговые склады и соляные амбары. Вдоль берега тянулись
причалы, принадлежавшие рыбопромышленникам и купцам. По
обе стороны от базара располагались жилые кварталы и
Солдатская слобода. Сколько было жилых слобод в Царицыне в начале
XVIII в. по имеющимся источникам определить не удается, но
можно предполагать, что их было не менее трех, так как в городе
действовали 3 приходские церкви. Помимо приходских церквей, в
Царицыне существовали мужской Троицкий и женский Иоанно-Пред-
в1 См.: Гераклитов А. А. Указ. соч.
62 Хожение купца Федота Котова..., с. 29—30.
63 См.: Гераклитов А. А. Указ. соч., с. 200; Сколков ГС.
Царицын — Сталинград в прошлом. Сталинград, 1928, с. 9.
64 См.: Олеарий А. Указ. соч., с. 441; Стрейс Я. Указ. соч., с. 192;
де Бруин К. Указ. соч., с. 181—182.
65 См.: Кирилов И. Указ. соч., кн. 2, с. 29.
24

теченский монастыри, основанные в середине XVII в.66. Нет
точных сведений и о числе дворов в Царицыне, но по реестру городов
Главного магистрата известно, что он отнесен к четвертой
категории, куда включали города, насчитывающие от 250 до 500
посадских дворов. Не меньше было в Царицыне и дворов служилых
людей, численность которых во второй половине XVII —
начале XVIII в. достигала 500 человек67. Кроме того, в городе были
дворы дворян, церковнослужителей, администрации и других лиц.
Следовательно, общее число дворов в городе в первой
четверти XVIII в. приближалось к 1000.
Появилась у Царицына и небольшая, но оживленная округа.
На Сарпинском острове, 12 верстами вниз по течению от города,
были разбросаны рыбные станы и станы углежогов. Некоторые
царицынские жители имели там усадьбы. У дворянина А. А.
Турчанинова, например, там были двор с жилыми избами, 4 амбара
и лавочные места. Рыбные станы, хотя царицынские промыслы
беднее астраханских, располагались и в других местах поймы — в
урочище Каширный Яр, Насоновский Яр, Каменный Яр и др. В
Каменном Яру, расположенном вниз по реке, стоял подчиненный
Царицыну стрелецкий пост. Здесь был сооружен острожек. В 20-х гг.
XVIII в. посадский человек И. А. Есеновский завел там «питейную
продажу» и выстроил просторный двор с избами, ледниками и
другими, хозяйственными постройками 68. К северу от Царицына, на
реке Балыклее, представлявшей удобную гавань для речных судов,
зимовали струги и насады, задержавшиеся осенью в низовьях
Волги. Непосредственно под городом была организована официальная
переправа через Волгу для находившихся в русском подданстве
кочевников. Перевозом ведала местная администрация,
располагавшая специальными судами. После постройки в 1718—1722 гг.
царицынской укрепленной линии, между Царицыном и Панынин-
ской станицей, появились 4 крепости и ряд форпостов69.
Особенности местоположения Царицына, несомненно,
способствовали его росту. В 80-х гг. XVII—начале XVIII в. он был не
только военно-административным, но и довольно оживленным торговым
и перевалочным центром. Калмыки пригоняли в Царицын
лошадей и рогатый скот, солепромышленники привозили соль, а купцы
перепродавали здесь восточные товары, которые поступали на
Дон, в Воронеж и на Украину, а оттуда в Царицын везли хлеб. Из
Царицына шла и прямая почтовая дорога на Москву, которую
купцы использовали зимой70. Ремесло, торговля и рыбный про-
66 ЦГАДА, ф. 615, кн. 12 621, л. 42, 46 об., 48, 79, 96—97, 118—119 и др.;
Кирилов И. Указ. соч., кн. 2, с. 29; Саввинский И. Указ. соч., с. 91.
67 См.: Водарский Я. Е. Указ. соч., с. 235—236; Гераклитов А. А.
Указ. соч., с. 215.
68 ЦГАДА, ф. 615, кн. 12 620, л. 10 об. — И, кн. 12 621, л. 89, ИЗ, 115—
116, 118—119.
69 ЦГАДА, ф. 615, кн. 12 621, л. 26; По ж а р ский А. Сталинград —
краткий очерк города. — Архитектура СССР, 1944, № 6, с. 8.
70 См.: Сколков Г. С. Указ. соч., с. 21—22.
25

мысел были основными видами занятий царицынских жителей.
Развивалось в Царицыне и бахчеводство.
Черный Яр, основанный в 1626 г,, находился, как и Царицын,
на правой, нагорной стороне Волги71. А. Олеарий,
заинтересовавшийся историей возникновения этого затерянного в степях
городка, сообщает, что поводом к постройке Черного Яра послужило
нападение «воровских казаков» на большой торговый караван
речных судов. Я. Стрейс, давший более подробные сведения о Черном
Яре, чем А. Олеарий, пишет, что город был «по условиям
местности хорошо защищен: вокруг него выстроены сильные укрепления
с восемью башнями», а «на каждом углу города, на расстоянии
четверти часа друг от друга выстроены сторожевые посты, с
которых, как с башен можно видеть окрестную равнину, не поросшую
даже кустарником». Описание Стрейса подтверждается
изображающей Черный Яр гравюрой XVII в., на которой хорошо видны
далеко выдающиеся вперед деревянные четырехугольные угловые
башни, с шатровым покрытием, и одна из сторожевых башен,
стоящая на волжском мысу. В начале XVIII в. за пределами стен
Черного Яра, ближе к реке, появились отдельные дворы, но их было
немного. К. де Бруин насчитал в 1703 г. всего 7 или 8 таких дворов.
Церковь в городе была одна. Таким образом, Черный Яр был
значительно меньше Царицына 72. Однако, как и в Царицыне, там
существовало воеводское управление с теми же учреждениями,
казенными заведениями и складами.
Основную массу населения Черного Яра составляли служилые
люди, численность их до 1706 г. достигала 450 человек73. Имелись
там и посадские люди. По реестру городов Главного магистрата,
Черный Яр также был отнесен к четвертой категории74. Но
количество посадских дворов там вряд ли превышало нижнюю
границу, установленную для городов этого разряда. В общей сложности
в Черном Яре, вероятно, насчитывалось не более 600 дворов, а
после 1706 г., когда основная масса стрельцов была оттуда выведена,
это число даже уменьшилось.
Степи в окрестностях Черного Яра были сухими. Из-за
отсутствия влаги больших садов и виноградников под городом не было.
Главными в жизни города были рыбный промысел и торговля.
В черноярских водах добывали стерлядей, судаков и другую рыбу.
Хотя дорогих сортов «красной рыбы», там, как правило, не было,
71 ПСЗ, т. V, № 3380. И. Кирилов определяет расстояние между
Астраханью и Черным Яром в 260 верст (указ. соч., кн. 2, с. 29). П. Г. Любомиров
принимает его цифру с примечанием, что это расстояние «по тракту», а не по
реке (Заселение Астраханского края в XVIII в. — Наш край, 1926, № 4,
с. 55).
72 См.: Олеарий А. Указ. соч., с. 448; Стрейс Я. Указ. соч., с. 192;
де Бруин К. Указ. соч., с. 183; Бакланова Н. А. Торгово-промышленная
деятельность Калмыковых. М., 1959, с. 115.
73 ПБ, т. 6, № 2087.
74 См.: Водарский Я. Е. Указ. соч., с. 235—236; Кирилов И. Указ.
соч., кн. 2, с. 29.
26

промыслы все-таки привлекали много рыбопромышленников, и
вокруг города промышляли ватаги, принадлежавшие местным и
приезжим купцам. Торговлю черноярцы вели с донскими казаками и
«калмыками, продавая им продукты местного ремесла, рыбу и при-
зозные товары. В XVII в. торговля с донскими казаками в
некоторой степени тормозилась правительственным запретом торговать
с «безъявочно» живущими казаками и продавать им не только
оружие и железные изделия, но и холст, сукно, соль и другие товары.
Казаков запрещалось также перевозить через Волгу75. С
калмыками торговля развивалась успешнее, чему в известной мере,
способствовала организация под городом в конце 90-х гг. XVII в. второй
переправы через Волгу для кочевников. Так же, как и в Царицыне,
для этой цели были выделены казенные суда, перевозившие
калмыков со всем их скотом и имуществом с одного берега на другой.
Занимались перевозом и некоторые черноярские жители.
Переправа привлекала многих калмыков, и в это время между ними и чер-
ноярцами шел торговый обмен.
Однако развитие Черного Яра как города шло значительно
медленнее, чем Царицына, и он продолжал в значительно большей
степени сохранять облик военно-укрепленного пункта.
Красный Яр располагался всего в 30 верстах к северо-востоку
от Астрахани76 и, хотя имел свое воеводское управление,
фактически входил в ближайшую астраханскую округу. Сведений о
Красном Яре XVII — начала XVIII в. сохранилось немного, так как,
оставаясь в стороне от основного волжского пути, он не привлекал
внимания путешественников. Некоторые сведения о нем дают
только И. Кирилов и С.-Г. Гмелин. Они сообщают, что город
располагался на острове, который с южной и западной сторон омывался
одним из главных протоков Волги Бузаном, соединявшимся здесь
с Ахтубой и через узкий кривой ручей Огородный — с протоком
Малая Алгаря. Остров довольно высоко поднимался над водой и
назывался Маячным бугром. С.-Г. Гмелин сообщает, что он был
«сколько длинен, столько и широк, и оба диаметра имеют по две
версты». Сведения о возникновении поселения на Маячном бугре
относятся к средине XVII в. И. Саввинский сообщает, что первые
жители появились там «в третье лето правления Алексея
Михайловича»; в 1667 г. на острове была сооружена деревянная крепость,
в которой поселили 500 человек77.
В первой четверти XVIII в. Красный Яр оставался небольшим
городком, обнесенным деревянной стеной с 7 башнями. В роспис-
75 АИ, т. IV, № 181.
76 ПСЗ, т. V, № 3380. И. Кирилов определяет это расстояние в 20 верст
(указ. соч., кн. 2, с. 28). Различие в данных Кирилова и составителя
расписания городов по губерниям и провинциям (ПСЗ, № 3380) вызвано тем, что они
вели расчеты по разным дорогам.
77 См.: Кирилов И. Указ. соч., кн. 2, с. 28; Гмелин С.-Г. Указ. соч.,
с. 107; Саввинский И. Указ. соч., с. 40; Любомиров П. Г. йказ. соч.,
с. 55.
27

ном списке 1707 г. упоминается, что б башен Красного Яра были
глухими, 4 башни располагались по углам и 2 башни находились в
центре стен. Одна из глухих башен называлась Головной, а одна
из средних — Банной. Седьмая Никольская башня была проезжей.
Других ворот в городе не имелось, но существовала небольшая
«городняя калитка». Жилые постройки размещались внутри
крепости, но там была большая теснота. За ручьем Огородным
лежали принадлежавшие жителям Красного Яра сады и огороды,
обсаженные для защиты от ветра ивами, где разводили фруктовые
деревья, виноград и овощи. Особенно славился красноярский лук.
В огородах имелись хозяйственные постройки78. Вокруг Красного
Яра простирались обширные луга, и местное население разводило
скот и заготовляло на продажу сено. Часть красноярских жителей
занималась заготовкой и продажей дров, которые возила в
Астрахань 79. В окрестностях города имелись Кизанское, Теплинское и
другие соленые озера, где добывали соль. Видное место в занятиях
жителей занимал и рыбный промысел. К востоку от Красного Яра
степи были пустынными. До самого Гурьева никаких постоянных
селений в них не было, но временами к городу прикочевывали
калмыки. Через Красный Яр шла старая степная дорога в Хиву и
Бухару, по которой ходили верблюжьи караваны.
Поскольку в Красном Яре существовало воеводское
управление, там была приказная изба, в ведении которой находились
таможня, кружечный двор, торговая баня, житницы и зелейный
погреб. На площади у приказной избы висел набатный колокол,
которым в случае необходимости созывали все городское население.
На небольшом базаре располагались лавки. Строили их и при
жилых дворах, так как места для создания специальных рядов в
крепости не было. Церковь, как и в Черном Яре, была одна80.
Окраинное положение Красного Яра оказало большое влияние
на состав его населения, более 2/з которого составляли стрельцы.
До 1706 г. их насчитывалось 400 человек. Посадских, людей там
было мало, но имелись городовые бобыли и люди, работавшие по
найму. По реестру Главного магистрата, Красный Яр был отнесен
к городам четвертой категории, что было следствием записи в
посад во время I ревизии красноярских бобылей, отставных
стрельцов и разного рода пришлых людей. Но даже в конце первой
четверти XVIII в. там вряд ли было больше 250 посадских дворов.
Местный магистрат, как сообщает И. Кирилов, состоял из
бурмистра и ратмана81. После 1706 г. служилое население Красного Яра
заметно сократилось, так как солдат, заменивщих выведенных из
78 ЦГАДА, ф. 1104, д. 4, л. 152—153, ф. 615, кн. 527, л. 85, кн. 528, л. 23.
79 Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Сборник
документов, т. 1. М., 1954, № 49, 51 и др.
80 См.: Кирилов И. Указ. соч., кн. 2, с. 28—29.
81 ПБ, т. 6, № 2087; Вод аре кий Я. Е. Указ. соч., с. 235—236;
Кирилов И. Указ. соч., кн. 2, с. 28.
28

города стрельцов, там поместили гораздо меньше. В общей
сложности в Красном Яре имелось, вероятно, 450—500 дворов.
В 1715 г., когда под Красный Яр был перенесен из-под
Астрахани селитренный завод, там работали 4 котла, которые
обслуживали 142 пленных шведа, 25 колодников, 4 работника «из
перемены»; в 1717 г. там работали 149 шведов, 20 колодников, 6
работников «из перемены» и 5 наемных работников. В 1719 г. к ним
прибавили 2 плотников, приписанных к заводу «на вечное житье».
Руководил заводом комиссар, при котором был подьячий. С 1717 па
1726 г. на заводе выварили 28 589 пудов селитры 82.
Хлебом, денежным жалованьем, боеприпасами, лесом и
другими продуктами и товарами жителей Красного Яра снабжали из
Астрахани по волжским протокам или сухопутной дорогой с
несколькими речными переправами.
Четвертый город Астраханского края — Гурьев, или Яицкий
Гурьев городок, как его именовали в XVII и начале XVIII в.,
лежал у устья Яика, в 8 верстах от Каспийского моря. От Астрахани
он находился а 500 верстах и был связан с ней морским и
сухопутным караванным путями. Морской путь шел вдоль низкого,
богатого отмелями Каспийского побережья и продолжался в случае
неблагоприятной погоды до двух недель. Караванный путь через
«Рын-пески» и солончаки длился не менее 12 дней. В примечаниях
к «марш-карте тракту из Астрахани в Гурьев», относящейся к
1774 г., отмечалось, что от лежащей за Красным Яром р. Берекег
до озера Джилан и далее более 100 верст: «Дорога весьма
песчаная и во всех озерах вода солотковатая и соленая». Затем дорога
становилась «изрядной», но переезд через рукава Яика, Баксай, Со-
рочиковку и Черную был очень тяжел, так как там были «великие
топи». Особенно труднопроходимы были топи между Черной
речкой и Гурьевым. Относительно последних 12 верст в примечании
к марш-карте значилось, что «дорога, хотя и проложена, но кроме
верховой езды, по причине великих топей и ериков, в летнее время
проехать никакою повозкою невозможно» 83. Топи эти служили
Гурьеву хорошей защитой. Но, несмотря на трудности, этот путь
был освоен достаточно хорошо. По нему издавна ходили в
Астрахань караваны среднеазиатских купцов из Хивы и Бухары.
Основание Гурьева было связано с развитием эксплуатации
яицких рыбных богатств/ В 20-х гг. XVII в. там возник первый
правительственный учуг, и с этого времени яицкие рыбные
промыслы начинают сдавать на откуп. В 1640 г. откуп достался гостю
Михаилу Гурьеву, который построил в устье Яика деревянный острог,
получивший впоследствии его имя. Постройка острога вызвала
недовольство яицких казаков и местных кочевников. Они осаждали
городок и держали его под постоянной угрозой разорения. В 1645 г.
82 См.: Пруссак А. В. К вопросу о вольнонаемном труде на заводах
Петровского времени. — ИЗ, кн. 7. М, 1940, с. 260—261.
83 ЦГАДА, ф. 371, стб. 394, л. 95—97, ф. 192, Карты Астраханской
губернии, № 6; К и р и л о в И. Указ. соч., кн. 2, с. 33.
29

правительство отдало М. Гурьеву промыслы и эмбенские
рыболовные воды в безоброчное владение на 7 лет с условием, что он
построит около учуга каменную крепость. Охрану ее
правительство брало на себя. Сооружение крепости началось в 1647 г. Указ
предписывал строить «город каменный, мерою 400 сажен, кроме
башен, а по углам сделати четыре башни, да в стенах меж прясел,
четыре ж башни и стены б были меж башен поровну, по пятьдесят
сажен меж башни, да в дву башнях быти двум воротам...», «в
ширину и в толщину, и в вышину... против астраханского каменного
города». Строили крепость несколько лет, причем М. Гурьев
затратил на ее сооружение около 290 000 руб.84. Противопоставив
«Гурьев городок» яицкому казачеству, правительство подчинило его
астраханскому воеводе, и он оказался в составе Астраханского края.
В первой четверти XVIII в. Гурьев представлял собой
четырехугольную каменную крепость, в которую вели Спасские и Кали-
точные ворота, обращенные в сторону Астрахани, и Степные,
выходившие на хивинскую дорогу. По углам крепости располагались
глухие башни: Головная, Удебная, Хивинка и Вышечная, а по
двум сторонам между ними, там где не было ворот, стояли
срединные глухие башни Макарьевская и Солдатская. Кроме них имелась
еще башенка «Каменная будка»85. Непосредственно под
крепостью находились яицкий учуг, с забойками, учужными избами и
другими постройками, а также казенные и частные причалы для
судов.
Рыбные промыслы под Гурьевом были очень богаты. Там в
изобилии водилась «красная рыба» и было налажено производство
икры, вязиги и рыбного клея. И. Кирилов сообщает, что оттуда
«множество оного товару высылается в Астрахань на судах».
Обилие рыбы привлекало рыбопромышленников, и кроме
государственных промыслов в округе Гурьева промышляли ватаги астрахан-
цев. Помимо рыбной ловли, поскольку вокруг города
располагались великолепные пойменные луга, население разводило крупный
рогатый скот.
Управление городом в конце XVII — начале XVIII в.
осуществлял воевода, ближайшим помощником которого был
командовавший гарнизоном стрелецкий сотник. В городе жили также
таможенный целовальник, управитель государственных рыбных
промыслов и ларечный кружечного двора. Гарнизон в городе был
сменный, из астраханских и красноярских стрельцов. Дворов
служилые люди в городе не имели и жили в казенных «куренях». Смена
гарнизона в 300 человек производилась раз в год. Для такого
небольшого населенного пункта этот гарнизон был значительным.
Забота о гарнизоне свидетельствует, что правительство придавало
84 См.: Рябинин А. Уральское казачье войско. — В кн.: Материалы для
географии и статистики России, собранные офицерами генерального штаба. М,
1866, с. 19; Бахрушин С. В. Научные труды, т. 2. М., 1954, с. 233.
85 ЦГАДА, ф. 371, стб. 394A144), л. 180—182.
30

Гурьеву значение не только как промыслу, но и как военному фор-
посту и не останавливалось перед трудностями и затратами,
которые возникали в связи со снабжением крепости.
Последний входивший в состав Астраханского края Терский
город, или Терки, по своей значимости и величине долгое время
занимал второе место после Астрахани. Созданный еще в XVI в.
по просьбе грузинских и кабардинских князей, искавших у России
защиты от Турции, он был поставлен на скрещении путей, ведущих
на юг — в Дагестан, Персию и страны Закавказья, на запад — к
Черноморскому побережью, на северо-запад — к Азову и на Дону
на северо-восток — к Астрахани. Подобное местоположение
делало его военно-стратегическим и торговым пунктом южной
окраины Русского государства. Правительство придавало большое
значение Теркам и как центру, через который оно имело возможность
следить за обстановкой на Северном Кавказе и бороться за
укрепление своего влияния в этом районе.
За время существования Терки неоднократно переносились с
места на место86. В 1669 г. из-за «потопления города морскою
водою» новый город был поставлен недалеко от старого места, «на
Копани» — участке дельты, где производили, но потом забросили
работы по устройству канала, для направления русла Терека к
городу. Там он находился до весны 1708 г., когда в ходе
неожиданного набега кубанских татар, был разграблен и сожжен87. Этот
набег нанес Теркам очень тяжелый удар и причинил населению
огромный ущерб. Местный священник Ф. Яковлев, пытаясь
перевестись в другое место, в челобитной митрополиту сообщал о набеге
интересные подробности. Он писал: 12 февраля 1708 г. ночью «за
полтора часа до свету пришли на город Терек неприятельские
люди и город Терек — жилье все и церкви выжгли и разорили и
всякую церковную утварь, ризы и книги, все побрали без остатку...
московских стрельцов жен и детей, неприятельские люди многих
побрали в плен, а которые остальные ушли было в Кремль, и те
стрелецкие жены и дети многие з голоду померли... а достальные
уехали в Астрахань». Ф. Яковлев упоминает также, что в военное
время «приял от неприятельских людей многие налоги и скорби
с служилыми людьми на градской стене». Упоминание о разгроме
Терок есть и в деле о разводе терского стрельца К. Агрыжана,
женившегося в четвертый раз без разрешения митрополита.
Объясняя свой поступок, К. Агрыжан заявил, что его третья жена «в
прошлом 1708 г. от воровских черкас в осадное время... от глада
умре» 88.
88 См.: Куш ев а Е. Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией
в XVI—XVII вв. М., 1963, с. 256, 259, 269—271.
87 Кабардино-русские отношения в XVI—XVIII вв. Сборник документов,
т. 1. М., 1957, № 211. В рукописи неизвестного автора, хранящейся в ЦГАДА
(ф. 199, д. 357/30), этот набег отнесен к февралю 1707 г. Но это ошибка, так
как в источниках, современных событию, всегда указывается 1708 г.
88 ААО, ф. 599, оп. 1, д. 2, л. 1, д. 3, л. 4.
31

Из-за разрушения города последовало решение вновь
перенести его на новое место. Старое городище было оставлено, и
крепость возведена на взморье. 21 декабря 1708 г. генерал К. Ригмонт,
руководивший ее постройкой, доносил, что «новопостроенный де
город Терек на означенном острову строить зачато и линию
Малому и Большому городу, смотря по местам, по размеру положили и
ров под тою линиею около Малого города, для опасения
неприятельских людей, скопали, и из старого города Терека соборную
церкву возят в той новопостроенной город Терек. И та церковь
будет построена в скорых числех». 29 января 1709 г. новый собор
был освещен. Были сооружены и другие здания. В деле стрельца
Агрыжана упоминается, например, «в новом городе Терке Камы-
шечная часовня».
В 1726 г., в результате трансгрессии Каспийского моря, город,
называвшийся теперь Терским редутом, подвергся затоплению.
После наводнения основная часть его населения была переведена
во вновь основанные на Северном Кавказе крепости св. Креста и
Сулак, а Терский редут сохранили только как чисто военное
укрепление 89.
Морской путь, соединявший Терки с Астраханью,
протяженностью в 300 верст был, по словам Ф. Соймонова, хорошим. «До
Терека удобно можно ходить водяным путем на малых и на больших
судах... — на пути чрез Каспийское море нет никакой опасности,
потому что ходят вдоль берегов, где много есть заливов и гаваней
для малых судов, особливо когда езда чинитца среди лета», —
писал он90.
Существовала и сухопутная караванная дорога. Но она шла
безводными степями, и путь по ней, особенно в летнюю жару, был
весьма тяжелым. Караваны, отправлявшиеся по ней, шли с
проводниками и охраной, так как могли подвергнуться нападениям.
Отдаленность Терок от других русских городов, сложность его
снабжения и постоянная напряженность местной обстановки
замедляли темпы его роста. Но в период расцвета, до нашествия
кубанских татар в 1708 г., Терки был оживленным городом с
пестрым населением, с посадом и большим гарнизоном. При его
основании туда были переселены из России 1500 человек, а затем еще
500 человек. В 90-х гг. XVI в. у города поселились кабардинские
князья К. Кавдбулатов и С. Енгалычев со своими подданными,
вытесненные с занимаемой ими ранее территории в ходе
внутренней борьбы в Кабарде. К 1640 г. в основанной ими Черкасской
слободе числилось 175 дворов. По соседству с ней возникли
Новокрещенская слобода, образованная крестившимися переселенцами
из разных районов Северного Кавказа, и Окоцкая слобода,
населенная выходцами из северной части Дагестана. 160 семей окочая
переселились под Терки в конце XVI в. Имелась под городом и
89 ААО, ф. 599, оп. 1, д. 2, л. 1—1 об., д. 3, л. 4.
90 Соймонов Ф. Указ. соч., с. 345.
32

Татарская слобода. Проезжавший через Терки купец Ф. Котов
отмечал, что нерусские слободы уже тогда были «велики»91.
В момент перенесения города в 1669 г. в нерусских слободах
Терок насчитывалось более 1000 дворов. Известно также, что в
состав городского гарнизона входили тогда 500 местных стрельцов,
в добавление к которым ежегодно присылали 500 «годовалыциков»
из других городов. Сведений о численности других категорий
русского населения Терок нет, но известно, что перенесение построек
и строительство новых стен осуществляли все терские жители,
среди которых были не только служилые люди и «иноземцы», но и
люди «жилецкие»92.
В 80-х гг. XVII — начале XVIII в. Терки сохраняли в основном
облик, приобретенный в 1669 г. Административным центром
города был Кремль, небольшая, но хорошо укрепленная деревянная
крепость. В 1669 г. он сооружался по присланному из Москвы
чертежу и под руководством московских «горододельцев», которых
возглавлял, по сведениям Я. Стрейса, английский полковник
Т. Бейли93. В 1689 г. после сильного пожара, уничтожившего
множество строений, Кремль пришлось строить заново. Но из
грамоты астраханскому воеводе А. Салтыкову и росписного списка
Терок видно, что новые стены были сооружены «по старой черте,
в вышину в 10 бревен». По четырем углам Кремля возвели
4 глухие башни («рублены о трех стенах»): Красную, Деловую,
Угольную и Малый Роскат, проезжие башни Троицкую и
Никольскую и 3 «малых ворот», одни из которых назывались Водяными.
В Кремле находились: воеводский двор, окруженный
бревенчатым частоколом, с двухэтажными хоромами, избами для челяди и
хозяйственными постройками, приказная изба с колодничьей
палатой и застенком, пороховой склад, житница, 3 избы для аманатов,
воротные караульни, «соборная церковь» и 149 жилых дворов.
По площади Кремль был невелик и его часто называли просто
«Малым городом».
К Кремлю примыкала земляная крепость с башнями,
называемая Земляным, или Большим, городом. В 1689 г., когда
укрепления пострадали от пожара, фашинные стены Большого города
восстанавливали, как и Кремль, «по старой черте и округе, на
трехстах на двадцати четырех же саженях... в подошве в ширину
в 5 сажен, а вверху в ширину 3 сажен, а в вышину 4 сажен».
В стенах Большого города были башни: Кузнечная, Окотская,
Труба, Пригонная, Степная, Банная, Николаевская и Богородиц-
кая. Кроме того, в состав укреплений входили Большой и Малый
91 ЦГАДА, ф. 199, д. 757/30, л. 5; Куше в а Е. Н. Указ. соч., с. 70 и 293;
Хожение купца Федота Котова..., с. 33.
92 ЦГАДА, ф. 199, д. 757/30, л. 6; Кабардино-русские отношения..., т. 1,
№ 211.
93 Кабардино-русские отношения..., т. 1, № 211; Стрейс Я. Указ. соч.,
с. 213.
2 Н. Б. Голикова 33

Роскаты, рогатки и вырытый с внешней стороны вала ров94.
Внутрь Земляного города вели ворота: Николаевские, Богородиц-
кие, или Пречистенские, Степные, Песчаные и Калиточные. В 1697
и 1703 гг. стены и башни Большого города и Кремля
подновлялись, но опять без расширения площади. Упоминание о починке
стен в 1703 г. есть в «перечневой отписке о терских делах»
воеводы Д. Молостева, где значится, что в этом году всех жителей
Терок «заставили постица и трудитца, городы делать и воду
проводить» 95.
В стенах Земляного города располагались жилые слободы,
базар с торговыми рядами, гостиные дворы, харчевни, отдельные
лавки и 2 приходские церкви. Из административных зданий там
находились: таможня, кружечный двор, торговая баня и полковые
избы. К началу XVIII в. места уже не хватало и часть дворов,
торговых и ремесленных заведений выстроилась за валом96.
С момента основания Терки стали торговым центром,
привлекавшим как русских, так и восточных купцов и жителей
ближайших окрестностей. Уже в первой половине XVII в. там были
русские торговые ряды с лавками, а также Старый, Новый и Гилян-
ский гостиные дворы, где останавливались приезжие купцы. В
базарные дни в город привозили свои товары кабардинцы, кумыки,
татары и гребенские казаки97.
Ближайшая округа Терок была довольно оживленной, у города
лежали сады, огороды и виноградники, а также небольшие
поливные пашни терских жителей. За ними располагались загородные
усадьбы кабардинских князей и Богоявленский мужской
монастырь, основанный в 70-х гг. XVII в. В нескольких верстах на
взморье находилась гавань, так как морские суда — бусы и даже
лодки средних размеров не могли из-за мелководья и песчаных
отмелей подойти ближе к городу. Малые суда причаливали обычно в
ближайшем Баклаковом устье, а более крупные — у главного
устья Терека. Там выгружали товары, а также присылавшиеся
из Астрахани военное снаряжение, разные припасы и хлеб на
жалованье служилым людям. Для этих припасов в гавани было
выстроено несколько государственных и частных амбаров.
На взморье строили и морские суда. По побережью и у острова
Чечен местные рыбаки ловили рыбу и устраивали временные
станы.
В административном отношении города Астраханского края
были подчинены астраханскому воеводе во всех областях
управления, и он был высшей местной инстанцией. В наказах городовым
94 АИ, т. V. СПб., 1842, № 180/1; Кабардино-русские отношения..., т. 1,
№ 248; ЦГАДА, ф. 371, д. 458, л. 202 об.
95 Рычков П. Указ. соч., с. 113; ЦГАДА, ф. 371, д. 458, л. 202—203.
96 ЦГАДА, ф. 371, д. 458; АИ, т. V, № 180/1; Кабардино-русские
отношения..., т. 1, № 248.
97 См.: Кушев а Е. Н. Указ. соч., с. 298—299.
34

воеводам предлагалось все дела вершить «по наказам и грамотам
из приказу Казанского дворца и по астраханским отпискам».
Отчетность городовые воеводы вели двойную, посылая росписные
списки, счетные, сметные, окладные и другие книги и в Москву, и
в Астрахань. Астраханский воевода ведал и всеми вооруженными
силами края, снабжением городов вооружением, боеприпасами,
хлебом и денежным жалованьем. Он мог пересматривать
судебные решения городовых воевод и принимал жалобы на них. Кроме
того, он имел право решать неотложные внешнеполитические дела,
не дожидаясь указаний из Москвы98. Фактически он был полным
и почти неограниченным правителем огромного края, поэтому
должность астраханского воеводы была одним из самых видных в
стране административных постов, ее получали только
представители высшей аристократии.
98 АИ, т. IV, №181.

Очерк 2
Приборные служилые люди
как категория населения городов
Астраханского края
Одной из самых значительных по численности категорий
городского населения Астраханского края были служилые люди. Они
составляли большинство во всех городах, кроме Астрахани, что
определялось сложной обстановкой порубежного района и обилием
административно-хозяйственных задач, при решении которых их
широко использовали. До восстания 1705—1706 гг. основную массу
городских гарнизонов края составляли конные и пешие стрельцы.
Солдаты появились там в середине XVII в., но вытеснили их
только в 1707—1709 гг. Поэтому стрельцы долго оказывали заметное
влияние на жизнь и развитие городов.
Специальных работ о приборных людях, несших службу в
городах Астраханского края, не существует. Некоторые сведения о них,
в частности о их занятиях ремеслом, промыслами и торговлей,
можно встретить в работах на смежные темы И. И. Смирнова,
И. В. Степанова, С. Г. Томсинского и автора данной монографии1.
Неизученность роли и значения стрелецкого населения для
истории исследуемых городов тесно связана с тем, что стрельцов
вообще долгое время рассматривали только как составную часть
вооруженных сил Русского государства и ими занимались лишь с
этих позиций. Буржуазные ученые с характерным для них
интересом к истории государства и правовых институтов в основном
освещали вопросы, связанные с организацией стрелецкого войска и
правовым статусом стрельцов. Такое направление исследований
было свойственно и наиболее ранним, и более поздним работам о
вооруженных силах России2.
1 См.: С мир н оз И. И. Восстание Болотникова. М., 19&1';
Степанов И. В. Хозяйственная деятельность Московского правительства в Нижнем
Поволжье в XVII в — УЗ ЛГУ, сюн, вып. 5. Л., 1939; он же. Организация
соляных промыслов в низовьях р. Волги в XVII в. — УЗ ЛГУ, син. вып. 8.
Л., 1941; Томсинский С. Г. Очерки истории феодально-крепостной России.
М. — Л., 1934; Голикова Н. Б. Астраханское восстание 1705—1706 гг. М.„
1975.
2 См.: Беляев Н. О русском войске в царствование Михаила Федоровича
и после его, до преобразований, сделанных Петром Великим. М., 1846; Родис-
лавский В. Стрельцы. — Москвитянин, 1850, № 1; Шпаковский Н.
Стрельцы. — ЖМНП, 1898, №9; Богоявленский С. К. Войско и Москве
в XVI—XVII вв. — В кн.: Москва в прошлом и настоящем, вып. 4—5. М., 1911.
36

Другим свойством буржуазной историографии было то, что
оценка стрельцов всегда носила обобщенный характер.
Особенности их положения, определявшиеся службой в разных частях
страны, как правило, не изучались, что вело к хмеханическому
перенесению специфики существования столичных стрельцов на всю
стрелецкую массу. Не раскрывалось и социальное деление
стрельцов, которое порождалось в их среде имущественным неравенством.
Вместе с тем общее представление о большом значении для
стрельцов их побочных занятий было распространено довольно
широко, и отдельные историки высказывали на этот счет
интересные мысли. Так, Н. П. Павлов-Сильванский отмечал, что стрельцы
«благодаря податным льготам вели дела успешнее многих
посадских людей» и из-за недовольства посада их свобода в области
торговли и промыслов была ограничена. Можно привести и
высказывание Е. Д. Стяшевского, который писал, что стрельцы были
«промежуточным слоем между служилыми людьми и посадскими
обывателями» и ближе к посаду, чем к служилому сословию3.
Ранняя советская историография, критически воспринимая
буржуазную литературу и сознавая, что понять социальную
сущность стрельцов можно, лишь вскрыв их социально-экономическую
природу, стала подчеркивать, что большое влияние на стрельцов
оказывала не только их служба, но и их экономическая
деятельность. М. Н. Покровский, давая определение стрельцам, писал:
«Стрельцы, получавшие денежное жалованье, соединявшееся
иногда с хлебным, и жившие при этом в больших городах, в своих
слободах занимались мелкими промыслами и торговлей — тем
самым, по своему хозяйственному положению они становились в
один уровень с посадскими людьми»4.
Но специальных исследований о стрельцах не было написано и
в конечном итоге в ранней советской историографии, как подметил
А. Н. Штраух, установилось «ходячее» определение стрельцов как
социальной категории «путем перенесения на них классовых
признаков населения черных сотен и слобод». При этом, по общему
представлению, стрельцы являлись однородной социальной
группой, входившей в состав мелкой буржуазии. Правда, тот же
Штраух, характеризуя московских стрельцов, писал, что такое
представление примитивно и упрощено, стрельцы не однородная
масса, а, «напротив, отражали всю пестроту социального состава
московского посада, охватывая одной сословно-профессиональной
организацией самые разнообразные экономические типы»6. Но
критика А. Н. Штрауха была направлена не по существу определен
ния, а призывала только к необходимости его уточнения. О нера-
3 См.: Павлов-Сильванский Н. П. Государевы служилые люди.
СПб., 1909, с. 215—216; Сташевский Е. Д. Служилое сословие. — В кн.:
Русская история в очерках и статьях, т. 3, Киев, 1912, с. 7—8.
4 Покровский М. Н. Русская история, т. 2. М., 1913, с. 283.
5 Штраух А. Н. Стрелецкий бунт 1682 г. М., 1928, с. 15, 16, 54.
37

венстве среди стрельцов писал С. Г. Томсинский, выделявший
среди них «верхи» и «низы»6.
В целом, несмотря на модернизацию явлений XVII в., сама
постановка вопроса о необходимости при изучении социальной
природы стрельцов учитывать не только их сословные преимущества,
определяемые службой, но и их занятия была заслугой ранней
советской историографии. Позднее ряд интересных соображений
высказал Л. В. Черепнин, обративший внимание на местные
различия в положении стрельцов. Так, анализируя положение
приборных людей на юге России в 1682 г., он показал стремление
южных помещиков распространить крепостные отношения на
мелких служилых людей и их близость к крестьянству. Интересные
данные о специфике в положении служилых людей того же района
были собраны и А. А. Новосельским7.
Таким образом, к концу 30-х гг. XX в. наметился путь, по
которому следовало идти при решении вопроса о стрельцах, стала ясна
необходимость дифференцированного подхода к этой сословной
категории, обязательность учета местных особенностей их службы
и т. д. Однако конкретно-исторические исследования снова пошли
по линии детализации истории стрелецкого войска как особого
типа российских вооруженных сил, а следовательно, стали изучать
фактический материал, освещающий только одну из сторон
проблемы.
Что касается социальной сущности стрельцов, то часть
историков, не занимаясь специально этим вопросом, все же не отрицала
их близости к посаду и значения их побочных занятий. С. Л. Мар-
голин отмечал, что стрельцы, несмотря на сословные особенности,
в силу занятий торгами и промыслами и внутреннего социального
неравенства были тесно связаны с посадом «силой единства
классовых интересов». Он указывал, что стрельцы были силой «если не
посада, то связанной с посадом, испытывающей на себе его
давление». Аналогичные высказывания есть и у А. В. Чернова8.
Но, упоминая об особенностях положения стрельцов, ни тот, ни
другой не показали, в каких конкретных формах они выражались.
В 40—50-х гг. наиболее широкое распространение получила
точка зрения на стрельцов как на социально-реакционную и
консервативную группу населения. В качестве обоснования этой
концепции ее сторонники подчеркивали, что стрельцы состояли на
жалованье у правительства, были главной полицейской силой в
городах и в 1698 г. выступали против военной реформы Петра I,
8 Томсинский С. Г. Указ. соч., с. 243—244.
7 См.: Черепнин Л. В. Классовая борьба в 1682 г. на юге Московского
государства. — ИЗ, кн. 4. М., 1938; Новосельский А. А. Распространение
крепостнического землевладения в южных уездах Московского государства в
XVII в. — Там же.
8 См.: Марголин С. Л. Вооружение стрелецкого войска. —
Военно-исторический сборник, вып. 20. М., 1948, с. 99; Чернов А. В. Вооруженные силы
Русского государства в XVII в. М., 1954, с. 163.
38

защищая свои узкосословные интересы. Этими чертами
социальную природу стрельцов определяли полностью, а их занятия
разными видами городской деятельности рассматривали только как
обстоятельство, мешавшее им понять прогрессивность военной
реформы. Такое мнение привело к недооценке их экономической
активности, и вопрос о их роли в жизни города был по существу
снят. Даже в таком фундаментальном издании, как «История
Москвы», участие стрельцов в развитии городской экономики не
освещается, хотя в Москве жили более 20000 стрельцов. То же
самое можно сказать и об «Очерках истории СССР»9.
Только в некоторых статьях, написанных в 40—50-е гг.,
главным образом посвященных проблеме складывания всероссийского
рынка, исследователи пытались определить место и роль
служилых по прибору в торговле того или иного города 10. В
последующие годы эту концепцию стали подвергать пересмотру, который
коснулся в первую очередь вопроса о роли, месте и причинах
участия стрельцов в городских восстаниях XVII — начала XVIII в.11.
Возрос и интерес к изучению разных видов деятельности служилых
по прибору, что вызвало появление статей, рассматривающих их
участие в торгово-промышленной деятельности городов. Таким
образом, участие приборных людей в процессе формирования
городов получило признание. Но большинство этих статей посвящено
служилым людям городов Сибири или юга России.
Восстановление истории жизни и деятельности приборных
людей городов Астраханского края из-за плохой сохранности
источников, о которой уже говорилось, представляет большие
трудности. Особенно отрицательно сказывается отсутствие учетных книг,
которые приходится замещать разрозненными
делопроизводственными материалами Астраханской приказной палаты. Поэтому
часто приходится довольствоваться иллюстративным методом.
Но при столь малой изученности вопроса каждый, даже мелкий,
факт приобретает значение. Это и заставило автора не
отказываться от попытки осветить положение и деятельность служилых
людей изучаемых городов в надежде, что даже то немногое, что
удастся сделать, поможет изучению проблемы в целом.
Состав и численность городских гарнизонов
Астраханского края
В XVII в. в городах Астраханского края было расквартировано
несколько конных и пеших стрелецких полков. Самым крупным
был гарнизон в Астрахани. В 1650 г. там насчитывалось 3350 слу-
9 История Москвы, т. I. M., 1952, гл. 1; Очерки истории СССР. XVII век.
М., 1955, гл. 1.
10 См.: Митяев К. Г. Обороты и торговые связи Смоленского рынка в
XVII в. — ИЗ, кн. 13. М., 1942; Чистякова Е. В. Псковский торг в
середине XVII в. — ИЗ, кн. 34. М., 1950; и др.
11 См.: Буганов В. И. Московские восстания конца XVII в. М., 1969;
Голикова Н. Б. Указ. соч.
39

жилых дворов. В 1663 г., согласно росписи служилых людей
низовых городов, астраханский гарнизон состоял из 4725 человек:
1522 конных и 2138 пеших стрельцов, 43 пушкарей и 865 солдат.
Остальные 157 мест делились между детьми боярскими и
офицерским составом полков. После Крестьянской войны 1667—1671 гг.
в Астрахани были заново сформированы 5 стрелецких полков по
300 человек и солдатский Тысячный полк12. Но до середины
90-х гг. XVII в. туда систематически присылали дополнительно
сменные полки из Казани и Москвы. Отправка полков из Казани
была явлением настолько обычным, что в наказы казанским
воеводам вносился пункт, которым устанавливалось, что при
составлении смет воеводы должны исключать из статей расхода по
Казани сумму жалованья 2—3 стрелецких полков, так как
«стрельцы де бывают по все годы в службе, по два и по три приказа, по
500 человек в приказе, в Астрахани и на Терке, а годовое
денежное жалование дают им в Астрахани» 13.
В 80-х гг. XVII в. кроме местных полков в Астрахани стоял
московский полк М. Спиридонова, в начале 90-х гг. там
находились московские полки Кравцова и Кобыльского, а также
казанские полки Змеева и Бахтеярова. В 1694 г. им на смену были
посланы «московские выписные полки» И. Спешнева и П. Козлова,
переведенные после событий 1682 г. в Симбирск и оттуда
переброшенные в Астрахань, а также казанский полк Т. Бордовика.
С этого времени оба московских полка были оставлены в низовых
городах «на вечное житье», но полк П. Козлова вскоре
перебросили в Терки. После этого мероприятия полковой состав стрелецкого
гарнизона не изменялся вплоть до его ликвидации в 1706 г. Число
же солдат увеличилось, так как кроме Тысячного полка в 1699 г.
для обслуживания флотилии военных яхт был создан солдатский
Яхтинский полк. В 1703—1705 гг. в дополнение к ним присылали
на временную годовую службу и солдат из Петровска и.
В 3 пеших полках, созданных после Крестьянской войны, было
по 300 стрельцов, а 2 конных полка имели по 400 стрельцов.
В московском полку И. Спешнева сохранился московский штат в
650 человек. В Тысячном полку было 1000, а в Яхтинском —
250 солдат. Кроме того, в Астрахани имелось 50 пушкарей. В
общей сложности, в конце XVII — начале XVIII в. в городе по
штату значилось 3650 служилых людей, не считая офицеров. Доля
стрельцов и пушкарей в гарнизоне составляла около 2/з, или
65,75% 15- По численности стрельцов Астрахань уступала только
12 См.: Водарский Я. Е. Численность и размещение посадского
населения в России во второй половине XVII в. — В кн.: Города феодальной России.
М., 1966, с. 290; Веселовский СБ. Смета военных сил Московского
государства 1661—1663 гг. М., 1911, с. 42; Томсинский С. Г. Указ. соч., с. 206;
Чернов А. В. Астраханское восстание 1705—1706 гг. — ИЗ, кн. 64. М., 1959,
с. 190.
13 ПСЗ, т. III, № 1579, с. 298.
14 См.: Голикова Н. Б. Указ. соч., с. 48.
15 Там же.
40

Москве и стояла наравне с Новгородом, Псковом и Смоленском 16.
К этому можно добавить, что хотя приборных людей в Астрахани
было меньше, чем всех остальных жителей города, вместе взятых,
они тем не менее были самой крупной группой астраханского
населения и значительно превышали число членов местной посадской
общины.
Вторым по величине местным гарнизоном был терский. По
полковым штатам 1638 г., там должны были находиться конный и
2 пеших стрелецких полка по 500 человек. Фактически, по
стрелецким книгам, числилось меньше: в конном полку — 296 человек, а
в пеших — 589 человек, но и из них 133 стрельца «померли и
разбежались». Недостаток местных стрельцов пополнялся годо-
валыциками из других городов. В 1638 г. их было там 396
человек17. В 1663—1664 гг. в Терках стояли 4 стрелецких полка:
конный, которым командовал И. Зубов, и пешие полки С.
Протопопова, Д. Урбанева и М. Молчанова; к ним добавлялось 12 пушкарей
и 9 беломестных казаков. В конном полку насчитывалось 403
человека и свободных мест не было, но в пеших полках имелось всего
612 человек вместо 900 18.
Это положение сохранялось и в конце XVII в., о чем
свидетельствуют постоянные жалобы астраханских и терских воевод на
недостаток служилых людей и трудность восполнения убыли в
полках. Особенно остро хроническая нужда в людях стала
чувствоваться в Терках после жестокой эпидемии чумы, разразившейся в
начале 90-х гг. XVII в. После нее в Терках осталось в живых
всего 73 конных и 109 пеших стрельцов. Чтобы пополнить потери,
в 1692—1697 гг. туда периодически посылали людей (удалось
выявить 535 человек) из разных городов и перевели «московский
полк» Козлова из Астрахани19. В 1705 г. в Терках было в конном
полку 200 человек, в двух пеших — 270 человек, в полку
Козлова — 430 человек и 20 пушкарей. Таким образом, общее число
служилых немного не достигало 1000 человек20.
Первые солдаты появились в Терках только после восстания
1705—1706 гг., когда Б. П. Шереметев направил туда небольшой
отряд во главе с полковником Кошкодамовым. При угрозе
военного нападения со стороны соседей России терский гарнизон
усиливали за счет принявших русское подданство кабардинцев, око-
чан и татар и 50 новокрещен, несших военную службу
эпизодически, а также за счет гребенских казаков и подкреплений из
Астрахани. Третье место по величине гарнизона занимал Царицын. Ужи
16 См.: Покровский М. Н. Стрельцы. Статья в словаре «Гранат», т. 41.
17 Кабардино-русские отношения в XVI—XVIII вв. Сборник документа-,
т. I. M., 1957, № 114.
18 См.: Веселовский С. Б. Указ. соч., с. 42—43; ДАИ, т. 4. СПб., 1851,
с. 154.
19 ЛОИИ, ф. 178, карт. 91, д. 116, карт. 94, д. 22, л. 1», карт. 98, д. 28,
л. 1, д. 29, л. 1, д. 44, л. 1.
20 ЦГАДА, ф. 371, д. 458, л. 202 об., стб. 394A144), л. 301—311.
41

в 1630 г. 375 стрельцов жили в крепости постоянно, а 50
человек присылали на годовую службу из городов, ведавшихся в
приказе Казанского дворца. В 1663 г., по росписи служилых людей
понизовых городов, в Царицыне числились 100 конных, 400 пеших
стрельцов, 4 пушкаря и солдаты, которыми командовал полковник
Д. Ердан, но число солдат не указывается. В 1670—1680 гг., по
подсчетам Я. Е. Водарского, в Царицыне насчитывалось 798
служилых людей. В начале XVIII в. состав гарнизона существенно не
изменился. В случае необходимости туда, как и прежде,
присылали годовалыциков из других городов и с Симбирской черты21.
В Красном Яре, по сметной росписи понизовых городов, в
1663 г. числился 241 стрелец, а в Черном Яре — 202 пеших и
50 конных стрельцов да несколько пушкарей. К концу XVII —
началу XVIII в. численность их увеличилась: в Красном Яре — до
400 человек, а в Черном Яре — до 450 человек. Данные эти,
приведенные П. М. Апраксиным в докладе Петру I от 12 ноября
1707 г., были, вероятно, взяты им из штатных ведомостей приказа
Казанского дворца. Фактически в начале XVIII в. стрельцов в
Красном и Черном Ярах было несколько меньше, а солдат не
было
22
В Гурьеве ни в XVII, ни в начале XVIII в. собственного
гарнизона не имелось и туда для охраны крепости и учуга посылали
300 годовалыциков из Астрахани и Красного Яра.
Большинство стрельцов жили в городах Астраханского края
с семьями. Весной 1696 г. после эпидемии чумы, по данным учета
служилых людей, в двух астраханских конных полках оказалось
438 женатых и 219 холостых стрельцов23, которые жили с
родителями и другими родственниками. Я. Е. Водарский при подсчете
населения стрелецких дворов пользовался для XVII в.
коэффициентом 2,124. В этом случае в стрелецких слободах Астрахани
должно было насчитываться 7660 человек. Но сохранившиеся
данные показывают, что эта цифра нуждается в поправке.
Дело в том, что, по сведениям частичного учета членов
стрелецких семей, проводившегося после вывода в 1706 г. восставших
полков, в служилых слободах были выявлены 1181 стрелецкий
сын в возрасте от 5 лет и 1854 жены мятежников, подлежащие
высылке25. В сумме с находившимися на службе стрельцами и
солдатами они составляли уже 6685 человек. Но поскольку учет
был неполным, так как не все стрелецкие семьи подлежали высыл-
21 См.: Гераклитов А. А. История Саратовского края в XVI—XVIII вв.
Саратов, 1923, с. 215; Веселовский С. Б. Указ. соч., с. 16 и 43;
Водарский Я. Е. Указ. соч., с. 290.
22 См.: Веселовский С. Б. Указ. соч., с. 42—43; ПБ, т. 4, ч. I. СПб.,
1900, № 2087.
23 ЛОИИ, ф. 176, карт. 103, д. 2, л. 1—2.
24 См.: Водарский Я. Е. Указ. соч., с. 276.
25 См.: Рабинович М. Д. Стрельцы в первой четверти XVIII в. — ИЗ,
кн. 58. М., 1956, с. 294 и 296.
42

ке, то и эта цифра неточна. В Астрахани оставили, а
следовательно, не учитывали семьи 882 служилых, отправленных на шведский
фронт еще до восстания 1705 г. Не учитывали стрелецких и
солдатских дочерей, сестер, матерей, а также отставных служилых
людей и их семьи. Поэтому более правильно при подсчете
населения астраханских служилых слобод исходить из коэффициента
2,8, предложенного Я. Е. Водарским для посадских дворов. В этом
случае население стрелецких и солдатских слобод в Астрахани в
конце XVII — начале XVIII в. можно определить примерно в
10200 человек.
В Красном Яре соответственно насчитывалось 1100 стрельцов и
членов их семей, в Черном Яре — до 1250 человек, в Терках —до
3600 человек, а в Царицыне — до 2200 человек, не считая семей
служилых людей, уволенных в отставку по возрасту, болезни или
ранениям, которые, сохраняя дворы, продолжали жить в
стрелецких слободах. Всего в городах края население служилых слобод
доходило до 18000 человек, и служилые слободы относились к
числу самых населенных и оживленных городских районов.
Вывод воинских частей после восстания 1705—1706 гг. положил
конец использованию стрельцов как основной категории
вооруженных сил края. Б. П. Шереметев оставил там Смоленский,
Казанский, Холмогорский (Двинский) и Московский новоприборный
полки, солдаты которых ничем не были связаны с жизнью
низовых городов. Однако процесс полной ликвидации стрелецких
частей в отдельных городах края затянулся еще на некоторый срок.
Как видно из отчетной ведомости походной канцелярии
Б. П. Шереметева от 17 июня 1706 г., Б. П. Шереметев все же
оставил в Астрахани 527 стрельцов из двух пеших полков,
перешедших в конце восстания на сторону правительства26. Кроме них,
210 конных и 138 пеших стрельцов из других полков были
оставлены в городе из-за старости и болезней или находились в это
время в «дальних посылках». Таким образом, в составе
астраханского гарнизона сохранилось до 20% стрельцов. Но уже в октябре
1706 г. оставленные Шереметевым годные к службе стрельцы по
настойчивому требованию Петра I были переброшены в
действующую армию. К 1707 г. из служилых людей старых полков в
Астрахани остались всего 175 конных стрельцов, 102 пеших стрельца,
77 солдат и 43 пушкаря. Но и их судьба была предрешена. 9
октября 1707 г. П. М. Апраксин, приехав в Астрахань, снова
пересмотрел состав служилых людей старых полков и выслал в
Петербург еще 291 человека. В это число вошли и стрелецкие
сыновья, пригодные по возрасту к военной службе, а также беглые
стрельцы и солдаты, пойманные в течение 1706—1707 гг., ранее не
учтенные Б. П. Шереметевым. В 1709 г. стрельцов в составе
астраханского гарнизона уже не было. В росписном списке 1709 г.
26 ЦГАДА, ф. 158, д. 15, 1707 г., ф. 6, д. 17, л. 97—98; ПБ, т. 4, ч. 2. СПб,
1900, с. 823—826.
43

значилось, что последние 187 человек из старых полков отпущены
в отставку. На службе остался только 41 пушкарь27.
В других городах края стрельцы продержались дольше, так как
из-за отсутствия солдат заменить их оказалось очень трудно.
Терский воевода сначала вообще никак не реагировал на
категорическое распоряжение Петра I о немедленном выводе из Терок
полка Козлова, а затем и остальных стрельцов. 22 октября 1706 г,
астраханский воевода П. И. Хованский относительно терских
стрельцов мог сообщить Петру I только, что хотя он «по
московских стрельцов послал», никто из Терок не прислан. 8 января
1707 г. Хованский был вынужден повторить, что «и по се число в
Астрахань Козлова полку стрельцы не присланы». Зимой 1707 г.
П. М. Апраксин, сменивший Хованского, упорно доказывая
необходимость увеличения астраханского гарнизона, писал, что пока
ему не дадут еще 1500 солдат, стрельцов из Терок взять «не моч-
но». 20 апреля 1707 г. Петр I распорядился о дополнительной
отправке солдат в Астрахань. Одновременно Петр повторил, что
«с Терка стрельцов по-прежнему указу как возможно поскорее
выводи; сие зело нужно, надобно заранее исправить...». Однако
стрельцы оставались в Терках еще долго. В докладе от 12 ноября
1707 г. П. М. Апраксин писал, что все-таки оставил там 300
стрельцов, которые, «по свидетельствованию, во время бунту были
тверды и служили»23. В дальнейшем многие из них погибли в 1708 г.,
во время нашествия кубанских татар. К 1709 г. осталось всего
34 стрельца, но не исключено, что это число было пополнено, так
как упоминания о терских стрельцах встречаются в делах 1709,
1710 и даже 1719—1725 гг.29.
Аналогичное положение сложилось в Красном и Черном Ярах.
В 1706 г., назначив в эти городки по 100 солдат, Б. П. Шереметев
оставил там и часть старых стрельцов. В 1707 г. в Красном Яре
насчитывалось 70 пеших, 10 конных стрельцов и 4 пушкаря.
В 1709 г. стало 100 пеших стрельцов, 21 конный и 5 пушкарей.
В Черном Яре в 1707г. остались: 101 пеший стрелец, 14 конных и
5 пушкарей. В 1709 г. число пеших стрельцов сократилось до 80,
но стало 50 конных стрельцов. Таким образом, всего в Красном
Яре в 1709 г. насчитывалось 126 стрельцов и 100 солдат, в Черном
Яре — 135 стрельцов и 100 солдат. Но этих служилых людей для
обслуживания крепостей было недостаточно.
П. М. Апраксин, обращаясь к Петру I, писал, что «понеже стоят
те городы кругом в калмыках и от кубанцев в частых наездах», то
солдат там нужно держать не меньше, чем было стрельцовт.
27 ЦГАДА, ф. 1104, д. 4, л. 133-U40, 146, д. 5, л. 130—134 об., 154—156,
ф. 371, д. 458, л. 297—298.
28 ПБ, т. 4, ч. 2, с. 824, 1049—1050; т. 5. СПб., 1907, № 1672 и с. 504—505;
т. 6. СПб., 1912, № 2087.
29 ЦГАДА, ф. 1104, д. 5, л. 82—92; ААО, ф. 599, оп. 1, д. 3 и др., ф. 681,
д. 13, л. 13, 18, д. 26, л. 20.
30 ЦГАДА, ф. 1104, д. 4, л. 151—160, д. 5, л. 167—175; ПБ, т. 6, № 2087.
44

В последующие годы в Красный и Черный Яры приходилось
посылать солдат из астраханского гарнизона. Недостаток людей
привел к тому, что оставленные в Красном и Черном Ярах
стрельцы продолжали служить. И. Кирилов пишет, что «служилые люди
старых служб» были там и в конце 20-х гг. XVIII в. Численности
их он не указывает31.
В Царицыне, поскольку его население участия в восстании
1705—1706 гг. не принимало, изменений в составе гарнизона в
1706—1707 гг. не произошло. В 1708 г., когда к городу подошли
булавинцы, там находились те же 500 стрельцов и рота солдат32.
Но позднее в связи с постепенным переформированием городских
гарнизонов по типу и штатам полевых полков старые стрелецкие
сотни реорганизовали и в Царицыне.
Вывод основной массы стрельцов из городов Астраханского
края после восстания 1705—1706 гг. привел к резкому общему
сокращению населения стрелецких слобод. Сведения о их
запустении встречаются во многих источниках и послужили основанием
для мнения, что из Астрахани были полностью выведены не только
сами стрельцы, но и все их семьи. Но это не так. Из переписки
П. М. Апраксина с Петром I видно, что в 1707 г. стрелецкие жены
на том основании, что их мужья «в походе», требовали от
П. М. Апраксина выдачи жалованья, «как преж сего безмужним
давано». В связи с этим он запрашивал: «В Астрахани ль им быть
и выдавать их замуж, или тогда, когда посадами слободы
населены будут, из Астрахани всех разослать в верховые городы, куда
пристойно, чтоб впредь здесь прежних злых дел и бунтов ни • от
кого не упоминалось». Беспокоили Апраксина и стрелецкие семьи
в Терках, по поводу которых он пытался выяснить: «Тех детей и
жен оттуда выводить ли и куда или там кормить, а без хлебнова
жалованья кормитца на Терке нечем». В ответ Петр I
распорядился: «Бабам ничего не давать, а детей мужска полу переписать,
а до указу никого не приверстывать», «терских недорослей от
приказов взять в Астрахань», «а прочим дать волю, то есть женам и
зело старым мужикам»33.
Таким образом, когда П. М. Апраксин попытался настаивать на
выселении стрельчих из Астраханского края, он получил отказ.
Выслать их к мужьям было нельзя, поскольку стрельцов
отправили в действующую армию. Насильственная же высылка
стрелецких семей в другие районы требовала сложных и дорогостоящих
мероприятий: отведения новых мест под жилье, перевозки за
государственный счет и т. д. Поэтому высылали лишь семьи
осужденных судом (всего около 500 человек). Судьбу остальных
постепенно разрешило время. Потеря основной части мужского населе-
31 См.: Кирилов И. Цветущее состояние Всероссийского государства...
М., 1831, кн. 2, с. 28—29.
32 См.: Подъяпольская Е. П. Восстание Булавина. М., 1962, с. 145
аз ПБ, т. 6, № 2087.
45

ния нанесла стрелецким семьям и их хозяйству тяжелейший и
непоправимый удар. Многие стрельчихи оказались не в силах
поддерживать предприятия мужей, продавали лавки, кузницы,
огороды, рыболовецкое снаряжение и даже дворы, а если
покупателей не находилось, то бросали все на произвол судьбы. С сентября
1707 г. по 20 декабря 1710 г. в одной только Астрахани было
продано 125 стрелецких дворов34. Сами стрельчихи переходили
жить к родственникам или к чужим людям или уезжали. В
результате дальнейшей распродажи дворов, хотя поголовного
выселения стрелецких семей не было, стрелецкие слободы, особенно
астраханские, а затем и терские, оказались заброшенными и
разоренными. Пустые дворы стояли целыми рядами. Обескровливание
стрелецких слобод продолжалось и из-за планомерного взятия в
солдаты юношей. Из учтенных в 1708 г. стрелецких сыновей,
которых в Астрахани оказалось 1181, в Красном Яре — 68, в
Черном Яре — 98, уже в 1709 г. взяли 395 человек35. При
последующих наборах стрелецкие семьи лишались и младшего поколения
мужчин, так как служить в пределах Астраханского края им
запретили.
Однако часть стрелецких семей в городах осталась. Интересные
данные на этот счет есть в ревизских сказках и других
источниках, где удалось обнаружить сведения о 182 стрельцах или их
сыновьях и 16 вдовах, живших в Астрахани в 20-е гг. XVIII в.
Из них 50 вошли в состав посада, 92 числились в отставке, 40
служили сторожами, конюхами, плотниками, воротниками и др.
Из. 182 человек только 12 не имели дворов. Большинство
стрельцов, находившихся в отставке или служивших, вернулись к
семьям после пребывания в действующей армии спустя много лет36.
Фактически в составе посада и среди разночинцев их было,
вероятно, больше, так как собранные сведения отрывочны, но в целом
их стало несравненно меньше, чем до вывода стрелецких частей,
и они не составляли уже особого сословия.
Вывод стрелецких полков в 1706 г. сначала привел к
заметному сокращению численности вооруженных сил городских
гарнизонов. Но уже в феврале 1707 г., узнав, что в солдатских полках,
оставленных Шереметевым для несения службы, из 3110 человек
годных только 2800, а конных частей нет, П. М. Апраксин
обратился к Петру I с просьбой увеличить гарнизон. К сентябрю
1707 г. он довел численность полков до 3253 человек, не считая
100 саратовских драгун и 53 солдат для обслуживания яхт.
К 1709 г. Апраксину удалось добиться создания местного
драгунского полка, и в Астрахани стало 5 полков. Но во всех полках
оставалось много вакантных мест и их общая численность не пре-
34 ЦГАДА, ф. 615, кн. 521—523.
35 См.: Рабинович М. Д. Указ. соч., с. 294 и 296.
36 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525—529, ф. 350, д. 5549 и 5465; ААО, ф. 394, оп.
Д. 20.
4G.

вышала 3275 человек37. К концу первой четверти XVIII в., по
данным И. Кирилова, в 5 полках насчитывалось 183 офицера и
6475 солдат и драгун, артиллерию обслуживали 118 человек, а
флот — 1050 человек38. Следовательно, в 20-е гг. XVIII в.
астраханский гарнизон вырос до 7826 человек, более чем вдвое.
К концу первой четверти XVIII в. увеличилась численность
вооруженных сил и в районе Царицына, что было связано со
строительством в 1718—1722 гг. новой сторожевой линии между
Царицыном и Паньшином. Ее сооружение было вызвано набегом
кубанцев, которые в 1717 г. дошли до Саратова. В состав линии
вошли 4 крепости и ряд форпостов, где были поселены казачьи
части. В Красном и Черном Ярах, Гурьеве и Терках гарнизоны
оставались небольшими. В Терском редуте в 1709 г. было всего
493 человека39. Позднее он пополнялся астраханскими солдатами,
присылавшимися на время, а затем в 1722 г. на р. Сулак была
основана крепость св. Креста с особым гарнизоном.
Таким образом, к концу XVII — первой четверти XVIII в. в
составе, численности и расположении вооруженных сил
Астраханского края произошли большие изменения. Стрельцы как особая
категория служилого населения были ааменены солдатами. Хотя
количество солдат даже превысило старое число стрельцов, такого
рода замена не была простым видоизменением организационного
типа. Стрельцы селились в городах края навсегда. Они пускали
там глубокие корни, заводили хозяйство и были тесно связаны с
экономической жизнью района и его жителями. Следовательно,
они органически входили в состав городского населения и во
многом жили одними интересами и стремлениями с ним.
Солдаты регулярной армии были совершенно иным социальным
организмом, чем служилые люди старых городовых полков.
Солдатская служба к концу первой четверти XVIII в. стала другой и
уже не оставляла солдатам возможности для широких занятий
посторонними этой службе делами. Солдаты были более
мобильны, чем стрельцы. Их легко могли перебрасывать с места на
место, и лишь немногие из них заводили сложное хозяйство.
Большинство рассматривало свое пребывание в низовых городах как
временное явление. Кроме того, в карательной армии Б. П.
Шереметева было много солдат из дворян, набранных в центральных
районах. Они сохраняли там свои поместья, жили за счет
эксплуатации крестьян и после отставки уезжали домой. Для дворян
жизнь в Астрахани была случайным эпизодом служебной
деятельности.
В связи с этими обстоятельствами солдаты, в отличие от
стрельцов, не оказывали на социально-экономическое развитие
городов края большого влияния.
37 ПБ, т. 5, № 1585, т. 4, ч. 1, № 2087; ЦГАДА, ф. 1104, д. 4, л. 77—121,
д. 5, л. 61—121, 177—179.
38 См.: Кирилов И. К. Указ. соч., кн. 2, с. 24 и 28.
39 ЦГАДА, ф. 1104, д. 5, л. 82—92.
47

Организационные особенности, обязанности и
правовое положение служилых людей
Астраханских городов
Как все стрелецкие части, полки «низовых городов» строились по
десятичной системе, делясь на сотни, полусотни и десятки,
возглавлявшиеся сотниками, пятидесятниками и десятниками.
Возглавляли полки стрелецкие головы (полковники), имевшие весьма
широкие военно-административные и судебные полномочия. Солдатские
полки делились на 2 батальона, в которых было по 4 роты из
4 взводов. В командный состав полка кроме полковника и
подполковника входили майоры, капитаны, поручики, прапорщики,
сержанты и капралы. Яхтинским полком, в котором было всего
2 роты, командовал капитан. Все стрелецкие полковники и
сотники происходили из городовых дворян. Офицерский состав
солдатских полков, кроме сержантов и капралов, состоял из дворян
или приглашенных на русскую службу офицеров из Западной
Европы40.
В основе организации управления стрельцами лежал типичный
для феодального государства сословно-классовый признак,
согласно которому стрельцы, каким бы опытом они ни обладали, не
могли подняться выше чина десятника и пятидесятника. По указу
1675 г. устанавливалось, чтобы стрельцы «к дворяном и к детем
боярским ни для коих своих прихотей не привёрстывались, детьми
боярскими не назывались и в поместную службу не верстались»41.
В Нижнем Поволжье из-за недостатка в офицерах встречались
исключения — стрельцы, получившие чин сотника, но их было
очень мало.
В отличие от городов центра, гарнизоны которых
комплектовали из потомственных стрельцов, в городах Нижнего Поволжья
потомственные служилые люди не составляли в полках
абсолютного большинства. Это было связано с систематической убылью
людей, которая не могла быть восполнена потомственными
кадрами. По подсчетам С. Г. Томсинского, с 1629 по 1699 г. через
астраханские стрелецкие полки прошло 59 920 человек, причем
42 953 из них — с 1662 по 1699 г. Из 59 920 стрельцов 917
направили в Астрахань из Москвы, 2759 — из других городов, а все
остальные были набраны в районе Нижнего и Среднего Поволжья
из «вольницы»42. По челобитным 1670—1700 гг. о зачислении в
службу видно, что в полки попадали посадские люди, крестьяне,
дети записных ремесленников, вольные гулящие люди и др.43.
Таким образом, служилые люди городов Астраханского края не
были строго замкнутой корпорацией: по своему происхождению
40 ЦГАДА, ф. 6, д. 17, ф. 1104, д. 5, л. 61, 70, 86, 100, 114; ААО, ф. 1010,
д. 46, л. 6.
41 С т а ш е в с к и й Е. Д. Указ. соч., с. 7.
42 Т о м с и н с к и й С. Г. Указ. соч., с. 207.
43 См.: Голикова Н. Б. Указ. соч., с. 50.
48

они были тесно связаны с широкими слоями народных масс.
Особенно много «вольницы» попадало в пешие полки, служба в
которых не требовала особой обеспеченности. Поэтому доля
потомственных стрельцов в этих полках была ниже, чем в конных..
Имело значение и то, что при пополнении конных полков туда
переводили наиболее зажиточных, способных нести конную
службу потомственных стрельцов пеших полков.
В интересующий нас период наиболее значительное пополнение
стрелецких полков произошло после эпидемии чумы в 1692 г.
С осени этого года по 1697 г. правительство неоднократно
отдавало распоряжения о наборе в низовые полки стрелецких
родственников и «вольницы». Кроме того, туда переводили стрельцов
и солдат из Казани, Симбирска, Свияжска, Царево-Санчурска и
других городов. В апреле 1696 г. в Астрахань прибыли 593
человека с семьями, из которых 272 были взяты в местные конные и
пешие полки, 233 отправили в Терки, а остальных распределили
по другим службам. Тогда же была проведена и внутренняя
переборка состава полков, в ходе которой часть пеших стрельцов
перевели в конные. Одновременно проводилось выявление
закладчиков астраханского митрополита и местных монастырей, «чтоб
им в тех чинах служить службы»44. В результате этих
мероприятий пестрота состава стрелецких и солдатских полков стала одной
из основных особенностей гарнизонов астраханских городов в-,
конце XVII — начале XVIII в.
Служба стрельцов и солдат в Астраханском крае была весьма
разнообразной. Их главную обязанность составляла военная и
гарнизонная служба. В военное время из них формировалось
«походное войско», в состав которого входили люди из разных полков,
по разверстке. Так, в марте 1680 г. стрельцы «низовых городов»
были со стольником Козловым под Киевом. В 1689 г. они
участвовали в военных действиях на Кавказе и «город Терек от воинских
людей очистили и от города отбили», а в 1695—1697 гг.
принимали участие в Азовских походах Петра I. В 1704 г. из
Астраханского края на шведский фронт был отправлен сводный полк из
312 конных, 202 пеших стрельцов и 332 солдат45.
Систематически использовали приборных людей и во
внутренних военных экспедициях. В июле 1693 г., например, стрельцы
ловили «воровских казаков» под Черным Яром, где они нападали
на рыболовецкие ватаги. Летом 1696 г. стрельцы преследовали
яицких казаков, которые, «не послушав старых казаков... пошли
на низ Яиком-рекою», достигли Гурьева, «ночью в проломные места
вошли и караульщиков перерезали», а «денежную казну, и зелье,
44 ЛОИИ, ф. 178, карт. 91, д. 22, карт. 94^ д. 22, карт. 97, д. 20, карт. 98,
д. 19, 22, 28, 29, 44, карт. 99, д. 98, карт. 101, д. 200 и др.; ААО, ф. 1010,
Д. 31.
45 АИ, т. V, № 186; Кабардино-русские отношения в XVI—XVIII вв., т. I,
№ 241, 244; ЦГАДА, ф. 210, Белогородский стол, стб. 1460, л. 143—145,
стб. 1725, л. 235, ф. 371, д. 394A144), л. 301—311.
49-

и фитиль, и ядра, да две пушки... ружья и борошни, и бердыши и
знамена, и копья и протазаны, и запас, и всякую рухлядь
побрали». Подобные экспедиции были и позднее. Так, в 1703 г.
стрельцы действовали против «воровских казаков», обосновавшихся на
островах волжской поймы. В 1693—1697 гг. происходили и стычки
с калмыками46.
Чтобы обеспечить успешное выполнение боевых заданий, в
полках проводилось обучение «стрелецкому строю» и обращению с
оружием. Стрельцы и солдаты должны были постоянно находиться
в состоянии боевой готовности и содержать оружие в порядке.
Им запрещалось надолго отлучаться из полков по личным делам
и наниматься на работу на длительные сроки. По этому поводу в
наказы воеводам включался специальный пункт: «Велеть в
Астрахани учинить заказ крепкой и биричем велеть кликать не по один
день, чтоб патриаршие, властелинские и гостинные прикащики к
себе для всяких работ наймовали гулящих людей, а служилых
людей, стрельцов и солдат, мимо гулящих людей, однолично у себя в
работе не держали... А которые стрельцы и солдаты похотят у
них для работы нанятца на малое время, и им, стрельцом, велеть
наймоваться в городе, в ближних местах и около города, а
которым быть в дальних всяких службах и тем наймоваться не велеть».
В обязанности стрельцов входила забота о полковых стругах, на
которых они в случае надобности передвигались на дальние
расстояния. Конные стрельцы должны были всегда иметь годных к
службе коней47.
Гарнизонная служба включала и полицейскую службу.
Ежедневно ко всем городским воротам, на башни, а ночью и на стены
выставлялись сменные караулы, которые в случае военной
опасности или пожара должны были дать сигнал тревоги. Караульные
стояли у воеводских дворов, у приказных и полковых изб, зелей-
ных складов, житниц, аманатных и колодничьих изб и других
учреждений, а также на базарах и у кабаков. По улицам посылались
дозоры, обязанные пресекать драки, ловить воров и
подозрительных лиц. Стрельцы выполняли и функции пожарной команды.
Помимо городской караульной службы, стрельцы и солдаты
несли охрану учугов, соляных промыслов, таможенных застав и
селитренных заводов. На учуги их назначали поочередно на срок
от одного до трех месяцев. Численность таких сменных отрядов
определялась в зависимости от обстановки, отдаленности,
величины и принадлежности учуга. В 1681 г. в Иванчуге, Басарге и Би-
рюльском остроге было по 10 человек, а на Урустобе — 20.
В сентябре 1694 г. на Камызяк послали 15 человек, а на Иван-
чуг — «сколько доведетца»48. Астраханских и красноярских
46 ЦГАДА, ф. 248, д. 132, л. 89—91; де Бруин К. Путешествие через
Московию. М., 1873, с. 191.
47 ЦГАДА, ф. 1104, д. 1, л. 40 об. — 41, д. 3, л. 48; ПСЗ, т. IV, № 1792.
48 ЛОИИ, ф. 178, карт. 60, д. 29, карт. 95, д. 2, 18, д. 5595 и др.
50

стрельцов посылали также для охраны крепости и учуга в Гурьев.
Из-за дальности расстояния и сложной системы комплектования
отряда, формировавшегося путем разверстки по полкам, служба в
Гурьеве была годовой. Помимо охраны учугов, дозоры отправляли
по волжским протокам проверять, не идет ли лов рыбы в
запрещенных местах и не выходят ли промышленники за пределы своих
откупных вод.
На соляные промыслы стрельцов посылали в сезон добычи
соли. Кроме охраны и обеспечения порядка они помогали соляным
головам отводить участки для добычи соли, следили, чтобы
границы этих участков не нарушались, измеряли добытую
промышленниками соль и сопровождали их суда в Астрахань. Число
стрельцов, требуемых на промыслы, было значительным. В 1687 г. с
приказчиком Киза-нским туда послали 100 конных и 50 пеших
стрельцов. В наказе 1698 г. одному из соляных приказчиков
упоминалось, что с ним отправляются лишь из Красного Яра
100 стрельцов49.
На заставах стрельцы несли и охранную и таможенную
службу. Таможенная служба состояла в выявлении купцов,
пытавшихся обойти правительственные заставы, и в помощи целовальникам
при таможенном осмотре, а также в ловле беглых крестьян,,
холопов и других лиц, скрывавшихся на судах. Сопровождали
стрельцы и проверенные суда до Астрахани. Число стрельцов на
заставах зависело от величины и значимости заставы. В 1681 г.
на протоках Бектемире, Бузане и Уваре, на Долгом острове была
по 10 человек, на Круглом острове — 30 человек. Выделяли
стрельцов и в помощь целовальникам, собиравшим пошлины на
городских базарах. В челобитной 1690 г. упоминалось, что
«ходили в юртах и на татарском базаре целовальники, а с ними для
осмотру всяких товаров ходили нашей братьи человека по два и
по три и по четыре...». В том же году 2 стрельца помогали
бурмистру кружечного двора собирать долги с бравших вино в кредит,,
поскольку «многие должники огуряются, долговых и иных денег
не платят»50.
Обычным видом стрелецких обязанностей была и
разнообразная «отъезжая служба»: сопровождение казенных речных и
морских судов, посольств, торговых караванов и т. д. Караулы
сопровождали струги до ближайшего города, где сменялись, а на
морских бусах находились в течение всего плавания. Основной
обязанностью судовых караулов была охрана судов, но, экономя
деньги на наем работников, местная администрация назначала их.
и «в греблю». Из памятей 1690—1698 гг. видно, что одновременно
на судне могло быть от 5 до 24 стрельцов. Обычно это были пешие
49 ЛОИИ, ф. 178, д. 6410, 6411, 6442 и др.; Степанов И. В. Указ. соч.—
УЗ ЛГУ, вып. 8, с. 148.
50 Русско-индийские отношения в XVII в. Сборник документов. М., 1959,
№ 98; ЦГАДА, ф. 1104, д. 1, л. 53—55, 65; ЛОИИ, ф. 178, карт. 60, д. 23>.
карт. 88, д. 2, 54.
51

стрельцы или солдаты. Конные стрельцы сопровождали
сухопутные караваны между Астраханью, Терками, Гурьевом, в
калмыцкие улусы, а зимой в Москву и другие «верховые города». Лиц,
ехавших с дипломатическими поручениями, сопровождали эскорты
стрельцов, величина которых зависела от цели поездки и ранга
посла. Систематически несли стрельцы и курьерскую службу,
отвозя в центр и разные города отписки, отчетные и другие
документы. В августе 1705 г. «в дальних посылках» за
пределами Астраханского края было 130, а в 1706 г. — более 200
человек51.
Однако перечисленными видами служб обязанности служилых
людей не ограничивались, так как правительство и местная
администрация рассматривали их как рабочую силу, которую можно
использовать на любых работах. Во всех городах стрельцы всегда
вели ремонт городских укреплений, воеводских хором и всяких
казенных сооружений, строили новые здания и заготовляли
строительные материалы52. При строительстве селитренного завода в
1703 г. заранее предусматривалось делать окружающий его вал
«всеми астраханскими служилыми людьми», и воеводе Т.
Ржевскому предписывалось «к тому строению и к заводу... служилых
людей для караулу и для строения валу и для работы у
селитренного варения и для. посылок... давать тотчас, безо всякого
задержания, сколько надобно...». Позже на селитренном заводе
работали 9 стрельцов и 3 солдата — плотниками, один стрелец —
молотобойцем53.
В 1693—1694 гг. делались попытки привлечь служилых людей
на работу на дворцовые рыбные промыслы и в казенные сады и
виноградники. Использовали их и на Деловом дворе. Еще раньше,
в памяти полковнику Пирову от 22 февраля 1690 г.,
предписывалось: «Стрельцов, которые умеют плотнишное дело... отослать на
Деловой двор к судовым делам, для поспешения, на время».
Подобных памятей сохранилось много. Возлагали на стрельцов и
-заготовку дров, угля и сена для казенных надобностей. Так,
осенью 1694 г. 20 пеших стрельцов послали «вверх Волгою-рекою,
где пристойно, для государевых дров, приказные полаты на
обиход» и столько же людей заготавливать уголь «на государевы
всякие расходы»54.
К концу XVII в. заготовка дров для государственных
учреждений и воеводских дворов превратилась в постоянную
обязанность и даже установилась норма, которую должен был выполнить
51 ЦГАДА, ф. 6, д. 17, л. 97—98, ф. 371, стб. 394A144), л. 301—311; ЛОИИ,
ф. 178, карт. 80, д. 60, карт. 94, д. 158, карт. 95, д. 35, карт. 99, д. 86, 109,
118 и др.
52 ЛОИИ, ф. 178, карт. 95, д. 30; Кабардино-русские отношения..., т. 1,
№ 211.
63 ААО, ф. Астраханской воеводской канцелярии, оп. 1, д. 1, л. 1—3, 6, 24,
53; ЛОИИ, ф. 178, карт. 92, д. 11, л. 1—3.
54 ЛОИИ, ф. 178, карт. 88, д. 179, карт. 95, д. 9, 16, 17.
52

каждый человек. Она равнялась 5 саженям двухполенных дров.
Из-за отсутствия лесов в Астраханском крае заготовка дров
представляла большие трудности и была одной из самых тяжелых
стрелецких и солдатских обязанностей. На поиски дров
приходилось отправляться выше Царицына и сплавлять оттуда плоты.
Но особенно тяжелой эта работа стала после постройки селитрен-
ного завода. Уже в 1703 г. «в Саратовские и Царицынские леса
для рубки дров к селитренному варению» было послано 60
красноярских стрельцов, которые должны были сплавить по Волге 280
саженей осокорей. В июне 1704 г. туда отправили сводный отряд из
478 астраханских, ПО красноярских и черноярских стрельцов, а в
июле сплавляли лес солдаты Тысячного полка. Сначала их
посылали по разовым нарядам, а в сентябре состоялся общий указ
посылать за дровами поочередно по половине полка. Каждые
100 человек должны были заготовить и доставить по 89 саженей
двухполенных дров55. Постоянно привлекали служилых людей и в
качестве грузчиков в хлебные житницы, на погрузку и разгрузку
судов. На Караузякской соляной пристани и житных дворах
стрельцы работали целовальниками. Выполняли они и отдельные
поручения, возникающие в процессе повседневной
административно-хозяйственной деятельности местных властей. Такие поручения
могли носить самый разнообразный характер.
Назначения на все виды служб стрельцы должны были
получать поочередно, но полковники за взятки освобождали
зажиточных стрельцов от служб, возлагая их обязанности на их же
однополчан56. Обязанности приборных людей особенно возросли в
начале XVIII в. в связи с ростом государственных заданий, которые
распространялись и на астраханские города.
Рост обязанностей стрельцов в начале XVIII в. был связан не
только с увеличением потребностей государства в рабочей силе,
но и в значительной степени определялся новым отношением к
приборным людям, которое стало особенно рельефно проявляться
при Петре I. Старая организация стрелецкого войска с его
полурегулярной службой уже не удовлетворяла требованиям времени.
Необходимость перестройки армии к началу XVIII в. назрела, и
стрельцы самим ходом исторического развития были обречены на
исчезновение. Но в первые годы правления Петра I четкого плана
проведения военной реформы еще не было выработано. Поэтому
вместо постепенной замены стрельцов полками нового строя на
первых порах делались попытки приспособить старые городовые
полки к новым требованиям. Правительство начало игнорировать
издавна сложившиеся порядок и традиции, стремясь, чтобы все
время стрельцов было отдано службе. Если в Москве эта тенден-
55 См.: Голикова Н. Б. Политические процессы при Петре I. M., 1957,
с. 303; ААО, ф. Астраханской воеводской канцелярии, оп. 1, д. 1, л. 5 об., 90,
162, 135, 168, 260.
56 См.: Голикова Н. Б. Политические процессы..., с. 304* 307.
53

ция проявилась во введении обязательного и регулярного военного
обучения, а затем и в частой переброске стрельцов из Москвы в
другие места, то в Астраханском крае она выразилась в
интенсивном использовании их на разных государственных работах.
В конечном счете объективно прогрессивная военная реформа,
в силу особенностей ее проведения, оказалась весьма болезненным
процессом, сопровождавшимся ломкой привычных представлений.
К этому следует добавить, что, несмотря на запрещение
использовать стрельцов и солдат в личном хозяйстве, воеводы и офицеры
весьма широко эксплуатировали своих подчиненных. Вопрос о
произволе воевод и полкового начальства в отношении рядовых
стрельцов и солдат в XVII и начале XVIII в. освещался в
исторической литературе неоднократно и хорошо известен по многим
источникам. Произвол существовал повсеместно и проявлялся в
одних и тех же формах 57.
Астраханский край не был исключением. Наоборот,
отдаленность от центра и широкие полномочия воевод создавали там
благоприятные условия для самоуправства и должностных
злоупотреблений, так как контроль за деятельностью местных властей был
крайне слабым. Развитию самоуправства способствовали и
особенности в положении местных дворян, которые из-за отсутствия в
крае пригодных для земледелия земель и крестьянского населения
не получали поместий, и их служба вознаграждалась
сравнительно небольшим жалованьем: дети боярские получали 12—14 руб. в
год, полковники — 30—40 руб. в год58. Поэтому они занимались
торговлей, промыслами, откупами, широко используя труд своих
подчиненных. Полковник Галачалов, например, посылал стрельцов
заготавливать для себя сено и дрова, строить амбары и лавки,
ловить рыбу, торговать с калмыками. Для полковника Де-Виня
солдаты делали все домашние работы, майору Каршевскому
строили дом и погреба, капитану Мейеру изготовляли кареты, сундуки,
топоры, заступы и другие вещи. Этим офицерам подражали и
остальные.
Воеводы действовали в контакте с полковой администрацией,
мер против нее не принимали, да и сами использовали труд
служилых людей в личных целях. Уход в отставку стрельцам и
солдатам разрешали только при полной непригодности к службе по
старости или увечьям, да и при этом часто брали с них взятки.
Воевода С. Долгоруков, например, брал за отставку престарелых
13 руб. Самовольный уход со службы расценивался как побег, за
что Соборное Уложение 1649 г. предписывало бить кнутом и воз-
57 См.: Соловьев СМ. История России с древнейших времен, кн. VII.
М., 1962, с. 267; Богословский М. М. Петр I, т. I. M., 1940, с 42; Б у га-
нов В. И. Указ. соч., с. 77—78, 88—89; Голикова Н. Б. Из истории
классовых противоречий в русской армии. — В кн.: Полтава. М., 1959, с. 269—285:
и др.
58 ЦГАДА, ф. 1104, д. 4, л. 123; ЛОИИ, ф. 178, карт. 59, д. 49, л. 1—4.
54

вращать на службу59. Таким образом, приборные люди были
одновременно и опорой правительства в крае как военная и
полицейская сила, и одной из наиболее активно эксплуатируемых
категорий городского населения.
Все служилые люди Астраханского края несли службу
исключительно за жалованье и не имели дополнений к нему в виде
земельных наделов. Они получали только места под дворы,
некоторое количество сенокосных угодий, отводившихся сразу на полк, и
могли, до 1704 г., беспошлинно ловить рыбу в отведенных для
этого небольших участках волжской поймы. Жалованье
выплачивали деньгами и хлебом. Сначала размеры его были
неодинаковы. Так, в 1681 г. стрельцы одного конного полка получали по
5 руб., другого — по 8 руб. в год. В пеших полках и пушкарям
жалованье устанавливалось по 3 и 4 руб. в год. Выплачивалось
оно в день Благовещения, в марте или в Петров день летом и в
Сергиев день, приходившийся на 25 сентября. В 90-х гг. XVII в.
жалованье в однотипных полках было уравнено и повышено.
Конные стрельцы стали получать по 10 руб., пешие — по 5 руб. в год.
Московским стрельцам были сохранены прежние оклады в 6 руб.
в год. Пушкарям жалованье давали разное, в пределах 4—7 руб.
в год. Эти оклады сохранялись и в начале XVIII в.60.
За некоторые виды работы стрельцам полагалось
дополнительное единовременное вознаграждение. Конным стрельцам,
отправлявшимся в дальние поездки, выдавали до 2 руб., пешим,
сопровождавшим струги, за перегон Астрахань — Черный Яр платили
12 коп., а за обратную поездку — 8 коп. Отдельные работы на
Деловом дворе или в Селитренном городке и на стройках
оплачивались поденно — по 2—3 коп. в день. Но такая выплата носила
эпизодический характер, так как воеводы, пользуясь своей
властью, часто присваивали эти деньги себе. Т. Ржевский, например,
систематически не платил «прогонных денег»; не выдавал денег
за поставку дров и управитель селитренного завода Г. Мансуров01.
Хлебного жалованья в 90-х гг. XVII в. конные стрельцы
получали по 11 четвертей ржи и 12 четвертей овса в год, пешие — по
10 четвертей ржи и овса, московские — по 8 четвертей ржи и овса
и по 3 пуда соли. Хлеб выдавали иногда трижды в год, но чаще
в те же сроки, что и деньги. Выдача жалованья в разные сроки
мотивировалась тем, что при единовременной оплате стрельцы,
«взяв великого государя денежное и хлебное жалование из
Астрахани, бегают», чем наносят большой убыток. Но установленные
сроки выплаты часто нарушались. В 1699 г. в справках,
составленных по стрелецким челобитным, значилось, что «на нынешний
59 См.: Голикова Н. Б. Политические процессы..., с. 301—310;
Тихомиров М. Н., Епифанов П. П. Соборное Уложение 1649 г. М., 1961,
гл. VII, ст. 9.
60 ЦГАДА, ф. 1104, д. 4, л. 139—140; ЛОИИ, ф. 178, карт. 59, д. 8, 25, 46,
48, карт. 60, д. 70, карт. 100, д. 48, карт. 103, д. 5.
81 ЛОИИ, ф. 178, карт. 199, д. 160, карт. 104, д. 98, л. 1; Г о лико в а Н. Б.
Политические процессы..., с. ЗОЭ.
55

на 207 год... хлебного жалования дачи им не было». В 1700 г. хлеб
задержали даже офицерам. В 1704 г. стрельцы получили ржи «по
малому числу... а овса и дачи не было». Солдатам городовых
полков, которые несли постоянную городовую службу, также были
установлены твердые годовые оклады в 5—6 руб. и 10 четвертей
ржи и овса в год.
В начале XVIII в. хлебное жалованье стали выдавать всем
одинаковое, но оно было сильно снижено — до 5 четвертей ржи и
1,5 четверти овса в год62.
Таким образом, рост служебных обязанностей сопровождался
уменьшением хлебного обеспечения, что в условиях Астраханского
края, где хлеб был дорог, означало значительное снижение оплаты
рабочего времени приборных людей. Эта мера усугублялась
необходимостью бесплатно обслуживать хозяйства воевод и офицеров,
которые к тому же при каждой выдаче жалованья вычитали
деньги в свою пользу. Так, Д. Галачалов «имал с них по 10 денег с
человека, бутто по указу, а хто дать не похотел, тем чинил многое
разоренье и мучительство, посылая не в очередь в неугодные
службы». Пушкарский голова Извеков, выдавая жалованье, брал
каждый раз «по 5 алтын, по гривне, а кто не дает, бивал батоги».
Т. Ржевский выдавал стрельцам «топлую и гнилую муку» вместо
ржи, а «хлебные запасы, выбирая самое доброе на выбор, возил на
свои загородное дворы» и продавал63.
Постепенно сокращались и стрелецкие привилегии, данные при
основании стрелецкого войска. Привилегии эти были двух родов:
судебные и налоговые. Судебные льготы сводились к
освобождению стрельцов от уплаты или уменьшению судебных пошлин.
По Уложению 1649 г., при предъявлении судебного иска они
пошлины не платили вообще, а если их привлекали к суду по искам
«посторонних лиц», то в случае виновности платили судебные
пошлины только с сумм свыше 100 руб. Их запрещалось также
отдавать «в зажив головой» за долги. Кредиторы стрельцов могли
получать с них деньги при выдаче жалованья, но не свыше 4 руб.
в год. При судебных делах, связанных с уплатой штрафа за
бесчестье, стрельцы имели право просить о замене денежного штрафа
телесным наказанием, если не была затронута честь высшего
духовенства, бояр, дворян. За оскорбление представителей
господствующего класса стрельцов карали, так же как и посадских
людей, кнутом, батогами и тюрьмой. Сила и срок наказания
определялись в зависимости от ранга оскорбленного64.
Судебные привилегии стрельцов, оформленные Соборным Уло-
жением в 1649 г., в последующее время отменены не были, но в
62 ЦГАДА, ф. 371, стб. 394A144), л. 72, ф. 1104, д. 1, л. 33, 36, д. 3,
л. 308, д. 4, л. 139, 140, 146; ЛОИИ, ф. 178, карт. 104, д. 58, 60, 91, 103,
карт. 104, д. 58, 60, 82, карт. 207, д. 13—14; ПСЗ, т. IV, № 1792;
Голикова Н. Б. Указ. соч., с. 302.
вз Г о л и к о в а Н. Б. Политические процессы..., с. 302, 307, 308.
64 См.: Тихомиров М. Н., Епифанов П. П. Указ. соч., гл. X, ст. 31»
92, 126, 265, гл. XXIII, ст. 3.
56

судебной практике воеводы и полковники их постоянно
игнорировали. Ход дела и приговор чаще зависели от взяток, чем от
законодательства. Объясняя убийство воеводы в 1705 г., астраханцы
утверждали, что он правил городом «не против его великого
государя указу и грамот», не расследовал челобитных на офицеров, а
«о каких нуждах приходили бить челом, отказывал для взятков».
Не реагировала на жалобы служилых по прибору и Москва, куда
они посылали челобитчиков. Положение служилых людей верно
отразили слова И. Т. Посошкова: «Буде на равного себе бьет
челом, то всячески дадут суда, а буде на офицера, то и мыслить
нечего, как ни есть, а изволочат»65.
Налоговые льготы стрельцам были даны первоначально весьма
широкие. Главная из них состояла в том, что им разрешалось в
свободное от службы время заниматься различными занятиями,
не платя с них тягла и пошлин. Эта привилегия резко отличала
стрельцов от тяглого населения и считалась ими одним из самых
важных их прав. Однако уже в середине XVII в. льготы
стрельцам стали урезать. В 40-х гг. начал действовать указ, чтоб
стрельцы «покупали не в скуп что носяще не от велика, от полтины или
от рубля, бестаможно, и беспошлинно», но «которые стрельцы
учнут торговать больше рубля или учнут в лавках сидеть, и тем
стрельцам тамгу и полавочное, и пошлины всякие давать в
государеву казну, как и торговые люди»66. В 1649 г. Соборное
Уложение обязало занимающихся торговлей и промыслами «платити
таможенныя пошлины, а с лавок оброк», уровняв их в этом
отношении с посадскими людьми. То же Уложение, официально
подтвердив, что стрельцы не несут посадского тягла, одновременно
распространило на них прямой налог — «полоняничные деньги»,
который платило тяглое население, правда, по уменьшенной норме,
вместо 4—8 по 2 деньги с двора67. Сам факт этот весьма
симптоматичен. Кроме того, стрельцы, имевшие капитал в 50 руб. и выше,
лишались денежного жалованья.
Позже на лавки, промыслы и ремесленные заведения служилых
по прибору были распространены все новые налоги, вводившиеся
в начале XVIII в. Тем не менее, несмотря на возраставшие налоги,
стрельцы продолжали заниматься разными видами городской
деятельности, так как именно они обеспечивали им их уровень
жизни.
Таким образом, хотя и стрельцы, и солдаты, и пушкари были
военно-служилыми людьми, но из-за своих побочных занятий они
пополняли ряды городообразующих слоев населения, как и
посадские люди. Это положение определяло и двойственность социально-
экономической природы приборных людей.
65 Голикова Н. Б. Политические процессы..., с. 301, 304, 309;
Посошков И. Т. Книга о скудости и богатстве. М., 1951, с. 53.
вв ДАИ, т. 3. СПб., 1848, № 16.
67 См.: Тихомиров М. Н., Епифанов П. П. Указ. соч., гл. VIII,
ст. 1, гл. XIX, ст. 11.
57

Служилые по прибору как категория
торгово-промышленного и ремесленного населения
городов
В городах Астраханского края, где стрельцы не имели пашни, их
основными занятиями были торговля, ремесло и промыслы.
Деятельность стрельцов в этих отраслях городской экономики была
активной, разнообразной и широкой. К сожалению, сводных данных
о ней нет, но даже отрывочные материалы, которые удалось
обнаружить, позволяют составить представление о ее характере и
размахе.
Одно из первых мест среди занятий стрельцов, несомненно,
следует отвести типичному для Поволжья рыбному промыслу.
Ловцы рыбы встречались и среди конных, и среди пеших стрельцов
всех городов края, чему способствовали обилие ценной рыбы в
волжских протоках и большой спрос на нее в верховых городах.
К тому же в XVII в. стрельцы сохраняли привилегии ловить рыбу
в отведенных им участках поймы беспошлинно. Под Черным Яром,
например, им было отведено 10 верст: 5 вверх и 5 вниз от города
по течению Волги68.
Данные о стрельцах, занимавшихся рыбным промыслом,
встречаются в источниках в течение всего XVII и начала XVIII в. Так,
в обыске 1616 г. по делу о злоупотреблениях одного «из воевод
среди допрашивавшихся стрельцов упоминались «рыбники».
Интересные даеные о стрельцах-ры-боп-ромышлшинках ib XVII в. приводит
и И. В. Степанов; он упоминает крупного откупщика, стрельца
Г. Е. Соплю, который в 1625—1628 гг. держал на откупе учуг
Вешняк. В компанию с ним входили еще 4 стрельца и 2 посадских
человека. Откуп был разделен на 3 части. Одна принадлежала
Сопле, другая — посадскому Г. Горохову, а третья — остальным.
Доходы от эксплуатации учуга делили соответственно доле
каждого компаньона69.
Документы изучаемого периода позволяют выявить среди
стрельцов довольно крупных рыбопромышленников, бравших на
откуп участки поймы и имевших рыболовецкие ватаги. Рыбу они
продавали свежей, а также вялили ее и коптили, приготовляли
икру, вязигу и рыбий клей. Известно, что конный стрелец Б.
Панфилов отправлял в 1682 г. рыбу и рыбий клей в верховые города на
собственном струге70. Помимо учугов, рыбу, по свидетельству
Ф. Соймонова, в низовьях Волги ловили «сетьми и самоловами, или
крючками из толстой проволоки, прикрепленными к протянутой
через реку толстой веревке, таким образом, что когда веревка
лежит на дне, то крючки, для привязанных к ним поплавкам, на
68 ЛОИИ, ф. 178, карт. 93, д. 29, л. 1.
69 См.: Смирнов И. И. Указ. соч., с. 231—233; Степанов И. В.
Указ. соч. — УЗ ЛГУ, вып. 5, с. 96 и 107.
™ ЛОИИ, ф. 178, карт. 61, д. 72.
58

дно пасть не могут, но беспрестанно вертятся от быстрого воды
течения. За сии крючки зацепляются осетры...». Сетями ловили
стерлядей и б,елую рыбицу, а также судаков, лещей, щук, окуней и
др. В самом устье Волги и вдоль морского берега применяли
неводы — аханы, «кои делаются из толстых веревок». В глубоких
местах, между мелями ловили белуг, за которыми «нарочито далеко
ходят в море, от 3 до 5 сажен глубиною и ловят кроме белуг еще
осетров и севрюг», записал Ф. Соймонов71.
В местах лова крупные рыбопромышленники имели постоянные
оборудованные станы, где находились сарай или навес для
разделки рыбы, коптильня, склад для соли и шалаши или землянки для
работников. В снаряжение стана входили: парусные лодки со
всеми «снастями», завозни, несколько неводов и других орудий лова,
топоры, пешни, заступы, котлы для варки клея, бочки и т. п.
Работники получали от владельца стана пологи для спанья, тулупы
и сапоги-бахилы.
Для оборудования стана требовались известные
капиталовложения. Некоторое представление о них дают росписи имущества
станов, разграбленных в 1705—1706 гг. едисанскими татарами и
калмыками. Из росписи стрельца Ф. И. Дикого, имевшего ватагу из
13 работников в урочище Каменный остров, известно, что осенью
1705 г. татары захватили там 13 пологов, 11 пар бахил, 6
тулупов, 2 котла, 2 топора, 2 заступа, изрубили 2 невода и завозню,
разорили навес, оцененные в 45 руб. 89 коп. Но так как часть
инвентаря и лодки уцелели и, кроме того, Ф. Дикой тратил деньги
еще и на наем работников, то его оборотный капитал, очевидно,
приближался к 100 руб. Стрельцы «рыбники» с меньшими
капиталами ловили рыбу на нескольких небольших лодках, нанимая до
10 работников. На стане такого рыбника, пушкаря Ипатова,
который имел 4 лодки, татары захватили медный котел, 300 уд
самоловных и 15 уд белужьих, 3,5 пуда крюков, новый невод-кукан и
100 саженей парусных канатов. Оборудование это оценивалось в
7 руб. 57 коп.72.
Стрельцы, владевшие несколькими лодками, брали подряды на
поставку рыбы и рыбопродуктов дворцовому ведомству,
патриаршему дому и астраханскому митрополиту. Так, конные стрельцы
И. Алексеев, С. Емельянов и К. Максимов, имевшие по 2 лодки со
снастями, поставляли рыбу дворцовому промышленнику
Турчанинову. Артель конного стрельца Р. Дмитриева в одном и том же
составе ловила рыбу по подряду на астраханского митрополита,
ежегодно возобновляя договор в течение 5 лет. Владельцы одной
лодки ловили рыбу сами или .нанимали 1—2 работников. Рыбу о«и
обычно продавали свежей на базарах или прямо из лодок, или
сдавали улов учужным промышленникам. Так, терский стрелец
С. Федоров, задержанный на взморье, вез 100 белуг, осетров и
71 Соймонов Ф. Описание Каспийского моря. СПб., 1763, с. 349—350.
72 ЦГАДА, ф. 371, стб. 394 A144), л. 57, 134.
59

севрюг на своей лодке в Урустобский учуг. Среди мелких
рыбопромышленников встречались и такие, которые не имели
снаряжения и были вынуждены покупать его на деньги, полученные у
крупных промышленников, у монастырей или казны, отдавая им за
это свой улов или обработанную рыбу по сниженным ценам.
Стрельцы Ф. Артемьев и И. Алексеев, взяв у дворцового
приказчика 10 руб. на покупку .невода! и других снастей, обязались поставить
для дворцового ведомства «кавардаку рыбья з жиром и расхожею
белужья и осетровья, сазанового и сомовья и иных по 10 ведер»73.
Весьма широко была распространена среди стрельцов ловля
рыбы артелями. Число артельщиков могло быть разным, но чаще
всего объединялись лица, владевшие равным числом лодок,
входившие в артель с одинаковыми паями. Наиболее
распространенными были артели, объединявшие от 4 до 6 лодок, но встречались
и более крупные — из 13—15 лодок. Артели складывались как
чисто стрелецкие, так и смешанные. Стрелец Д. Назаров,
возглавлявший артель из 5 лодок, ловил рыбу в компании с посадскими
людьми И. Фоминым и В. Овощниковым, стрелец Н. Филиппов —
со стрельцом Н. А. Алексеевым, посадским Г. Копыловым и
«Ларивоновской жены Исупова человеком, Епанкою Ивановым».
Конный стрелец Р. Дмитриев возглавлял артель, в которую
входили 8 стрельцов, 3 посадских человека, 2 «гулящих» человека и
2 приезжих крестьянина. В 1673 г. функционировала артель из
конного стрельца, 2 посадских людей, митрополичьего служителя,
подьячего и 8 юртовских татар. Образование смешанных артелей
свидетельствует о тесных деловых связях, возникавших у
стрельцов с представителями разных городских кругов. Артели могли
составляться на весь сезон ловли, на несколько недель, а иногда и
дней. Пеший стрелец Н. Филиппов, в частности, ловил рыбу в
артели с 6 сентября до 20 октября, а «до Семеня дня, он, Микит-
ка, ни с кем не ловил». Кроме ловли рыбы некоторые стрельцы
занимались промыслом тюленей, отправляясь бить их в Каспийское
море тоже артелями. Подобная артель во главе с пушкарем А.
Кирилловым состояла из 9 человек. Они владели стругом и двумя
лодками 74.
Помимо промышленников, многие стрельцы ловили рыбу
эпизодически. На Нижней Волге редкий местный житель не имел
лодки и хотя бы примитивного рыболовецкого оборудования.
Поэтому стрельцы, для которых рыбный промысел не был основным
занятием, ловили рыбу для себя, так как свежая, вяленая и
копченая рыба была в городах одним из основных продуктов
питания.
Учитывая широкое распространение рыбных промыслов,
правительство использовало это обстоятельство в своих фискальных
целях, разработав целую систему их обложения. До 1704 г. сох-
73 ЛОИИ, ф. 178, д. 5649, л. 1—4, д. 6193, л. 14—18, д. 6180 и 6024.
74 ЛОИИ, ф. 178, д. 5663, л. 7—8, д. 5863, л. 5, д. 6193, л. 14—18, д. 6837.
60

раняя за стрельцами право беспошлинного лова рыбы в
отведенных им водах, оно облагало их за ловлю во всех других районах
поймы так же, как и других рыбопромышленников. Крупные
промышленники из приборных людей, чтобы получить наиболее
выгодные воды, брали их на откуп, участвуя в организуемых
правительством торгах «из наддачи». Суммы денег, которые
вносились при откупе, определялись размерами, местоположением и
доходностью вод, а также числом претендентов на торгах. В 1672—
1673 гг. цена откупов на мелкие учуги и протоки колебалась от
10 до 200 руб. в год. Учуг Вешняк, например, отдавали за 63 руб.
84 коп., учуг Коплюй — за 200 руб. 42 коп., красноярский учуг —
за 35 руб. 25 коп., учуги Араты и Ичизан — за 16 руб. 97 коп.,
Агрыжанские протоки — за 10 руб. 15 коп. и т. д.
Основной массе служилых людей откупа были не по средствам
и они брали разрешения на лов рыбы «в откупных водах» за оброк.
Разрешения эти давали в приказной избе на разные сроки и
артелям, и отдельным ловцам, независимо от сословной
принадлежности, на равных условиях. В «неоткупных водах» с лиц, ловивших
рыбу неводами, связками, бреднями и приволоками, оброк брали
с видов снастей: со связки — по 50 коп., с остальных—по 3 коп. с
сажени сетей в месяц. Ловцы-одиночки вносили в приказную избу
по 1 руб. 50 коп. за сезон и пошлины по 7,5 коп. со связки. Если
они ловили рыбу помесячно или понедельно, то платили по 50 коп.
со связки, а «на неделю и на полмесяца по розчету против того ж»75.
При ловле несколькими лодками выплачивался оброк с числа
лодок. В конце XVII в. он равнялся «полуполтине» с лодки в
месяц. Таким образом, за сезон в 9 месяцев приходилось платить па
2 руб. 25 коп. с лодки. Для большинства внести такую сумму сразу
было трудно, и стрельцы предпочитали «оброчиться» помесячно,
возобновляя разрешение в течение всего сезона. О том, насколько
тяжел был этот оброк, говорят многочисленные попытки
стрелецких артелей обойти закон. Наиболее типичным нарушением
установленных правил была регистрация меньшего числа лодок, чем
имелось фактически. Так, артель стрельца Г. Дементьева
регистрировала в приказной избе, пока не попалась с поличным, 3 из
5 лодок. Пойманные артельщики сразу сказали, что «в вине де их
волен великий государь, что они ловили лишними лодками».
Артель Н. Филиппова промышляла 5 лодками, а> записывала 4. Прет
задержании, оправдываясь, ловцы утверждали, что «пятая де
лодка была для проезду в город, возили в ней на продажу рыбу».
Некоторые стрелецкие артели вообще пытались «не оброчиться»
и ловили рыбу без разрешения, скрываясь в протоках и на
островах. Стрелецкой артели из 8 человек во главе с Л. Ласковым
удалось ловить рыбу ниже Долгого острова «приволокою
безоброчно недели две». Ловили рыбу без разрешения конные стрельцы
Г. Стулов, А. Смирнов и др.76.
75 ЛОИИ, ф. 178, д. 5877, л. 1—9, д. 6010, л. 1—4, д. 6011, л. 1—2.
78 ЛОИИ, ф. 178, д. 5863, л. 4—5, д. 5663, л. 8.
61

Наиболее крупным и серьезным нарушением правил со
стороны стрелецких артелей был промысел «красной рыбы» ниже учу-
тов и откупных вод или прямо на взморье. Лов этот был очень
выгоден, так как промышленники перехватывали рыбу до того, как
она поднималась к учугам, но на добыче учугов он сказывался
отрицательно, а потому строго запрещался. Однако перспектива
-богатой добычи часто оказывалась сильнее риска, связанного с
нарушением закона, и рыболовецки© артели отправлялись в
запретные воды, несмотря на грозящее им наказание. Появление
артелей ниже учугов вызывало жалобы учужных приказчиков, и для
поимки рыбаков посылали стрелецкие наряды. В таких случаях
очередные наряды стрельцов были вынуждены задерживать «свою
братью». Среди задержанных встречались не только мелкие
рыбацкие артели, но и артели дельцов-подрядчиков. Так, в 1673 г.
посланные по просьбе дворцового промышленника А. Толмачева
стрельцы задержали на взморье 2 артели, ловившие рыбу по
подряду на астраханского митрополита. В другой раз стрелецкий
отряд задержал артель конных стрельцов, ловивших рыбу для
дворцового промышленника Турчанинова, в откупных водах
митрополита
77
Случаи эти интересны тем, что ярко рисуют психологию
стрельцов. В их функции как правительственных агентов входила борьба
с браконьерством, но они вовсе не были активными защитниками
правительственных интересов. Выполняя свои обязанности в часы
службы, в свободное время они руководствовались исключительно
собственными деловыми соображениями и действовали
совершенно так же, как и рыбопромышленники из посада, а иногда и
вместе с ними, как смешанная артель стрельца Р. Дмитриева,
задержанная при лове рыбы на взморье.
В начале XVIII в. положение ловщ>в рыбы значительно
ухудшилось. В январе 1704 г., по указу об отписке в казну всех
безоброчных рыболовецких угодий и сдаче их на откуп или на оброк,
стрельцы потеряли право на беспошлинный лов рыбы. Утрата этой
давней привилегии особенно ударила по наименее обеспеченным
стрелецким слоям, в бюджете которых беспошлинный лов занимал
существенное место. Не менее сильный удар был нанесен
введением в том же году «причальных \и отвальных пошлин», бравшихся
со всех видов судов, включая небольшие лодки. За каждый приезд
в город взимали с рыбного струга от 1 до 5 руб., с мелких
стружков — по 50 коп., а с рыбных лодок — по гривне, независимо от
количества, качества и цены привезенной рыбы. Часто цена рыбы
оказывалась ниже суммы пошлин. В жалобах астраханцев
отмечалось, что они платили по гривне, даже когда привозили рыбы
на 3 копейки 78.
77 ЛОИИ, ф. 178, д. 5649, л. 1—4, д. 6193, л. 14—18.
78 ПСЗ, т. IV, № 1956, 1972; Голикова Н. Б. Политические процессы...,
с. 302.
62

Значительно возросли и налоги, которые платили крупные
рыбопромышленники.
Январский указ 1704 г. предписывал отдавать рыбные угодья
как на оброк, так и на откуп, «с торгу из наддачи, людям добрым
и пожиточным, и с добрыми поруками, тому кто больше даст».
Но к старому правилу добавлялось, что «с наддачи на обротчиков
к откупу прикладывать откупных пошлин по 10 денег на рубль;
да со всего откупа и с наддачи имать на них печатных пошлин по
полуосьми денег с рубля на год, да с челобитья по 8 алтын по
2 деньги с человека». Челобитные разрешалось принимать только
на гербовой бумаге по 4 деньги за лист. В случае отсутствия
откупщиков правительство обязывало ловить рыбу тех, кто ловил
раньше, но отдавать ее «на государя», получая за работу и за снасти
из денег, вырученных после продажи этой рыбы. Таким образом»
ловцы лишались права свободного распоряжения уловом. За лов
без оформления откупа или оброка устанавливался штраф: «За
половленную рыбу править в десятеро».
Вслед за январским указом последовали новые распоряжения,
усложнявшие порядок оформления откупов. Из них наиболее
сильно бил по местным рыбопромышленникам указ от 11 октября
1704 г., вводивший вместо единого оброка с лодки или вида снасти
дифференцированный оброк «смотря по водам и по рыбе».
Особенно задевало крупных рыбопромышленников запрещение устраивать
торги на самые богатые рыбные угодья, если цена откупа
достигала 300—600 руб. и выше, не предложив откупа московским
откупщикам 79. К тому же деньги за откуп предписывалось вносить в
Ижерскую канцелярию в Москве.
Правительственные мероприятия, а также откупные и оброчные
платежи поставили значительную часть рыбопромышленников,
особенно мелких, в трудное положение. Оно ухудшалось еще и
тем, что сбор новых налогов отдавался на откуп, что открывало
простор произволу налоговых откупщиков. О тяжести новых
оброков свидетельствует челобитная череояреких стрельцов,
писавших, что за ©оды, в которых они ip-анее ловили рыбу
беспошлинно, им пришлось заплатить оброк в 70 руб.80. Однако и после
названных мер рыбный промысел остался одним из ведущих
видов занятий приборных людей астраханских городов.
Другим широко распространенным среди стрельцов
Астраханского края видом деятельности был соляной промысел. Но в
отличие от рыбного промысла, которым занимались самые широкие
стрелецкие круги, добыча соли была доступна наиболее
состоятельным, главным образом конным, стрельцам, которые имели
возможность нанять работников и владели стругами, паузками
или лодками для перевозки соли с озер. Пеших стрельцов среди
солепромышленников было мало. Так, в 17 записях Караузякской
79 ПСЗ, т. IV, № 1956, 1958, 1959, 1994, 1995.
80 См.: Голикова Н. Б. Политические процессы..., с. 310.
63

соляной пристани, отражающих добычу соли стрельцами в июне —
июле 1674 г., конные стрельцы упоминались 14 раз, пушкари —
дважды, а пешие стрельцы — один раз81.
По объему добычи стрельцов-солепромышленников можно
разделить на несколько групп. Относительно крупные
солепромышленники (конные стрельцы И. Ногаев, О. Долгой, Я. Малафеев,
Е. Пахолков, И. Гагара) имели на Караузякской соляной
пристани собственные соляные бугры, соль возили стругами или
паузками и нанимали для ее добычи от 25 до 60 работников. Менее
крупные солепромышленники объединялись в компании,
вкладывая в дело установленные ими паи, на которые совместно
приобретали паузки для перевозки соли и нанимали работников.
У компании конных стрельцов «Лучки Игнатьева с товарыщи»
•был паузок «мерою по товару 10 сажен 3/4 аршина, поперек во
льяле 3 сажени с полуаршином», и 10 работных людей.
Компания конных стрельцов «Родьки Сибирска с товарыщи» имела
паузок 5х<1,5 сажени; пушкарь Л. Федоров ее товарыщи»
владели паузком 7X2 сажени. Группа самостоятельных, но мелких
солепромышленников имела до 10 работников; соль они возили
б лодках. Конный стрелец Г. Федоров имел 2 лодки и 3
работников, а у его однополчанина А. Федорова было 5 работников,
И. Исаев нанимал 7 работников82.
К сожалению, источники не позволяют выяснить добычу
отдельных стрельцов или стрелецких компаний за сезон, так как
-сохранившиеся единичные таможенные записи Караузякской
пристани фиксируют лишь отдельные случаи привоза или увоза соли.
Так, в таможенной записи, выданной И. Ногаеву, значится, что
он привез на своем стружке в Караузяк с Пшенного озера 3000
пудов соли. Но это не составляло всей его добычи, так как в
другой записи за тот же год говорится, что он продал Троице-Сергие-
ву монастырю 12 069 пудов соли. Но таможенные записи
Караузякской пристани все же позволяют получить известное
представление о соледобыче стрельцов и сравнить их единичные операции.
В частности, из них видно, что крупные солепромышленники
привозили за одну поездку от 12 000 до 20 000 пудов. Конный стрелец
О. Долгий, например, привез на паузке A6x4 сажени) один раз
18 000 пудов, второй раз 17 000 пудов соли. На другом
стрелецком паузке было привезено 12 320 пудов соли. Привозы
стрелецких компаний за одну поездку были меньше: компания Л.
Игнатьева привезла 6800 пудов, компания Л. Федорова — 3050 пудов,
а Р. Сибирского—1900 пудов. Мелкие солепромышленники, как
пеший стрелец Е. Филиппов, привозили в лодке до 300 пудов.
По отрывочным записям Караузякской пристани, за 2 летних ме-
w ЛОИИ, ф. 178, д. 6432, 6433, 6436, 6439, 6443, 6444, 6450—6452, 6476,
6478, 6498, 6500.
82 ЛОИИ, ф. 178, д. 6432, 6439, 6444, 6476, 6498, 6831, карт. 61, д. 69,
карт. 90, д. 172.
64

сяца 1674 г. стрельцы доставили с озер около 55 000 пудов соли.
За сезон добыча их была, естественно, значительно выше.
Большинство стрельцов продавали соль тут же, в Караузяке,
купцам-перекупщикам, монастырским приказчикам и
подрядчикам, поставлявшим соль казне. Приказчик московского Троице-
Сергиева монастыря, старец Иосаф, например, купил в Караузяке
у стрельцов А. Федорова 9765 пудов соли, И. Ногаева—12 069
пудов, Т. Федорова — 9625 пудов. Скупщики покупали соль как
из бугров, так и из подходивших к пристани соляных судов.
Чебоксарский посадский человек И. Полубояров, купивший соль
сразу у нескольких промышленников, в том числе у 3 стрельцов,
взял у П. Андреева 1212 пудов «прошлой гребли» из бугра, а у
Е. Пахолкова—1227 пудов и у И. Гагары—1146 пудов прямо
из паузков. И. Гагара продал соль из паузка и купцу И.
Монахову83.
Крупные солепромышленники-стрельцы не только продавали
соль на месте, но и отправляли ее вверх по Волге. Я. Малофеев
в 1673 г., заключив соглашение с купцом гостиной сотни И.
Болотовым, отправил ему в Нижний Новгород 20 000 пудов соли.
О. Долгий в 1674 г. купил струг, нанял на него 23 работника и
отправил вверх по Волге с 17 000 пудов соли. В 1691 г. пушкарь
Н. И. Калашников отправил вверх на двух стружках со 102
работными людьми 31 909 пудов соли. Отсылал соль вверх по Волге
и царицынский пушкарь Г. Иванов, нанимая на свое судно 32
работника. Часть стрельцов, увозя соль из Караузяка, реализовы-
вала ее на рыбных промыслах. Конный стрелец Р. Копела,
например, повез 200 пудсв соли в двух лодках на Урустобский учуг.
На учуги повезли соль компании Р. Сибирского, Л. Игнатьева,
Л. Федорова и пушкарь Тимофеев. Стрельцы (Г. Сопля, И.
Свешников, М. Фадеев, А. Саратовец, И. Астраханец и др.) совмещали
соляной промысел с рыбным и употребляли часть добытой соли
для засолки рыбы84.
За право добычи соли стрельцы, так же как все солепромынь
ленники, платили пошлины. До 1626 г. соляная пошлина
вносилась натурой A/3 добычи). С 1626 г. пошлины, сохранившие
название «третных», стали брать деньгами, по 0,5 коп. с пуда плюс
по 3 коп. за каждую сотню пудов. Таким образом, за тысячу
пудов приходилось платить по 5 руб. 90 коп. После введения
торгового устава с солепромышленников стали взыскивать и
торговые пошлины по 10 денег с рубля85. Брали их на Караузякской
пристани при взвешивании соли. Цены на соль в Астрахани были
низкими. В 1672 г. тысяча пудов стоила на рынке 10 руб.,
в 1674 г. — 9 руб. Таким образом, в 70—90-е гг. XVII в. солепро-
83 ЛОИИ, ф. 178, д. 6132, 6432, 6433, 6444, 6451, 6498, 6436, карт. 90, д. 172,
д. 6132, л. 1—2, д. 6438, 6450—6452, 6494.
84 ЛОИИ, ф. 178, д. 6193, л. 39, д. 6432, 6439, 6444, 6476, 6500, 6498, 12 020,
12 021 и др.
85 См.: Степанов И. В. Указ. соч. — УЗ ЛГУ, син, вып. 8, с. 150.
3 Н. Б. Голикова 65

мышленники уплачивали государству более половины
вырученных за соль денег. Необходимость выплаты больших сумм тяжело
ложилась на солепромышленников, и бывали случаи, что
стрельцы (расплачивались с таможней своим жалованьем. В этом
отношении интересна челобитная 7 конных стрельцов, поданная в
1690 г. в приказную палату. Стрельцы писали, что таможенный
голова И. Мелентьев требует с них «таможенных и соляных и
красной уловной рыбы третных пошлин, а -нам, холопем вашим, в ©ашу
великого государя казну тех третных пошлин1 платить иечем»,
я просили досрочно .выдать .им жалованье, с тем чтобы вмести
долг в таможню.
Стремясь (сэкономить деньги, отдельные стрельцы при продаже
соли добивались согласия «а уллаггу третных пошлин от
покупателей. В частности, взял на себя уплату таких пошлин скупщик
И. Полубояров за часть соли, купленной им у И. Гагары и Е. Па-
холкова86.
И. В. Степанов, изучавший .историю астраханских соляных
промыслов /в XVII в., сообщает, что число стрельцов,
занимавшихся добычей соли, постепенно снижалось. В 1626 г. на их долю
приходилось 26%, ia в 1674 г. — только 10% 87. Но это снижение
в XVII в. ©ряд ли вызывалось уменьшением реального числа
стрельцов-солепромышленииков. Правильнее предполагать, что их
доля понизилась в связи с общим ростом числа
солепромышленников, количество которых во второй половине XVII в. сильно
увеличилось за счет приезжих. Среди приезжих были не только
крупные купцы, которые организовывали добычу соли в крупных
масштабах, но и множество посадских людей, крестьян и
представителей других слоев, прибывавших летом грести соль из
приволжских уездов. Положение изменилось только в начале XVIII в.,
когда сначала возросли откупные пошлины за право
эксплуатации озер, введены гербовый сбор, а также причальные и
отвальные сборы от 50 коп. до 5 руб. в зависимости от типа судна,
а затем добыча соли вообще стала государственной монополией.
После введения соляной монополии соляной промысел
продолжали вести только крупные откупщики, получавшие казенные
подряды. Стрельцов среди них, как правило, уже не было.
Третьим типичным для Астраханского края видом стрелецких
«промыслов» было садоводство и огородничество. Как видно из
купчих крепостей и сказок, собиравшихся в 1702 г. в связи с
проверкой прав владения, огородами-садами владели л> стрельцы
и солдаты. В Астрахани их огороды располагались во многих
удобных для этой цели местах: за Кутумом и у Кривуши, на Ме-
четном, Красном, Ивановском и других буграх. Имелись они
также в ближайших окрестностях Царицына, Красного и Черного
Яров88.
88 ЛОИИ, ф. 178, д. 6132, 6424, 6452.
87 См.: Степанов И. В. Указ. соч. — УЗ ЛГУ, вып. 8, с. 233.
88 ЛОИИ, ф. 178, карт. 107, д. 36—72 и др.
66

Стрельцы, у которых огороды были небольшими,
обрабатывали их силами своей семьи. Но были среди стрельцов и
огородники-профессионалы. Братья Ждановы, например, владели
огородом, площадь которого достигала гектара. Треть этого огорода
D5x17 саженей) их вдовы продали в 1707 г. за 18 руб. У
стрелецкого сына И. Шурыгина был огород A20x18 саженей), цена
которого достигала 80 руб. Большими огородами владели конные
стрельцы В. Красовский, Ф. Носов, И. Калашников89. Владельцы
больших огородов применяли наемный труд. Интересные данные
об этом имеются в «поступной» вдовы М. Барминой, передавшей
в 1694 г. свой двор и огород стрельцу В. Красовскому90. В
«поступной» значилось, что двор со всем имуществом она отдает при
условии «ее поить и кормить, одевать и обувать по смерть», а за
огород и 2 лошадей Красовский должен был выплатить 60 руб.
дочери хозяйки после ее смерти. При жизни Барминой Красовский
должен был обрабатывать огород и продавать овощи, на
вырученные деньги «кормитца и одеватца», а также нанимать
огородных работников. Обязался он и сам работать в огороде, а если
ему «достанетца стрелецкая годовая или отъезжая месячная...
и ему Василью тое службы в свое место наймывать ис тех же
наших огородных овощных денег». Условия «поступной»
позволяют установить, что, владея огородом, стоившим 60 руб., площадь
которого, судя по цене, достигала гектара, стрелец мог в конце
XVII в. содержать семью, нанимать нескольких работников и даже
откупаться от некоторых служб. Условия «поетупной» Красовский
выполнил.
На стрелецких огородах росли разные овощи, виноград и
фрукты. Урожай стрельцы реализовывали на местных рынках
и за их пределами. Самый большой рынок арбузов был в
Царицыне, где их скупали купцы из разных городов. Выращивали
арбузы в Царицыне и привозили партиями от 500 до 3500 штук из
Астрахани, Красного и Черного Яров91. В конце XVII — начале
XVIII в. стрельцы И. Луковников, И. Балахна, А. Яковлев,
Ф. Емельянов были известны как виноградари. Многие стрельцы
объединялись в компании и брали на откуп казенные
виноградники. В 1698 г. компания из 12 конных стрельцов внесла за откуп
120 руб., расплатившись частично своим годовым жалованьем92.
Подобные компании существовали и позднее. В 1705 г.
казенные виноградники были взяты на откуп компанией из 20 человек,
в состав которой входили конные и пешие стрельцы, 2 записных
садовника и несколько посадских людей. Возглавлял компанию
89 ЦГАДА, ф. 615, кн. 521, л. 8—9, 40, кн. 522, л. 25—26; д. 523, л. 3—5 об.,
кн. 527, л. 6—7.
90 ЦГАДА, ф. 615, кн. 521, л. 45 об. —49 об.
9* ЛОИИ, ф. 178, д. 6826, 6827, 6830, 6836, 6837, 6839; ЦГАДА, ф. 371,
кн. 458, л. 237.
92 ЛОИЙ, ф. 178, карт. 100, д. 43, л. 2—3.
3* 67

конный стрелец Т. Димитриев. Цена откупа, вносившегося
частями, была весьма высокой—1210 руб. Заключая договор,
компания выговорила право поставить «где погодитца полки на базарех
или на Исадах» для продажи винограда и вина-чихиря, возмож*
ность использовать для изготовления бочек 2 записных плотников
и обручника, а также получила несколько лошадей, котлы, ушаты,
луб, рогожи и другое оборудование. Но основная масса стрельцов
продавала небольшие партии овощей и фруктов на городских
базарах или скупщикам. Некоторые стрельцы занимались
заготовкой и продажей сена. Так, конный стрелец А. Герасимов
в 1705 г. возил сено на 6 телегах и держал 14 работников. Его
косцы жили на покосах длительное время, о чем свидетельствуют
запасы выданных им продуктов: 8 мешков ржаной муки и по
полмешка крупы, толокна и солода93. Большинство стрельцов
косили сено для себя, а небольшие излишки продавали.
Обычным видом занятий для стрельцов всех городов было
ремесло. И. И. Смирнов обратил внимание, что еще в 1616 г. среди
астраханских стрельцов кроме рыбников, овощников и винокуров
встречались сапожники, скорняки, хомутники, шубники,
седельники, овчинники, завязошники, строчники, рукавишники, кузнецы,
бронники, кожевники, котельники, холщевники, портные, епанеш-
ники, шапошники, строгальщики, плотники, оловянишники,
серебряники, калашники, ситники, масленники, мясники. С. Г. Томсин-
скому удалось обнаружить в документах 1614—1699 гг.
упоминания о 2282 стрельцах-ремесленниках, среди которых было 310
сапожников, 230 кузнецов, 203 портных, 197 плотников, 138
Шапошников, 168 хлебников, 113 свечников, ПО мясников, 89 квасников,
54 каменщика и 52 пирожника. Специальности остальных он не
называет94. В 1666 г. в Астрахани был известен стрелец Г.
Давыдов, который красил «розными красками» белую парчу,
изготовляя из нее киндяки и кумачи95.
Конный стрелец О. П. Серебряник славился как мастер
серебряного дела. Учеников к нему привозили даже из других
городов. В соглашении, которое заключил с ним в 1666 г. терский
стрелец М. Т. Кукольников, определяя в учение своего младшего
брата, значилось, что О. Серебряник берется научить его делу
«резному и чеканному, чему он, Осип, сам горазд» за 8 лет. По
окончании учения, если ученик «отживет свои урочные лета»,
мастер обязывался дать ему «на дело... снасти: наковальню да
молот, да доску волочильную, да клещи вострогубцы и ножницы,
и как ведется в людех». Были среди стрельцов и столяры.
В 1695 г. московский стрелец А. Минин выполнял заказы и
частных лиц, и Астраханской приказной палаты, стрелец В. Матвеев
93 ЦГАДА, ф. 371, стб. 394 A144), л. И, 45—46, 66.
94 См.: Смирноз И. И. Указ. соч., с. 233; Томсинский С Г. Указ.
соч., с. 207.
95 Русско-индийские отношения в XVII в., № 80.
68

точил балясы по заказам Делового двора. Пушкарь Кошка был
печником96.
Среди московских стрельцов имелись кровельщики, как И.
Федотов. В 1697 г. он вместе «с товарыщи» взял подряд на
перекрытие крыши Гостиного двора. Стрелец Т. Антипьев «с товары-
щи» брали заказы на рытье колодцев. Стрелец Я. Иванов «с то-
варыщи» плотничали и изготовляли оборудование лавок, делали
полки, полати, чуланы, ставни и «мостили перед ними мосты».
В 1698 г. они оборудовали, таким образом, 5 лавок в Гостином
дворе, получив за работу по 1 руб. 70 коп. с лавки. Конные
стрельцы И. Сундук и Г. Максимов владели сообща «кирпичными
заводами», состоящими из сарая A5x15 саженей), подъемного
устройства (очепа), желобов для подачи воды и «крышки» —
навеса для сушки кирпичей. Построили они его в конце XVII в.
и сохранили до весны 1708 г. Изготовляли кирпичи стрелец Ф.
Чечен и пушкарь Н. Калашников97. Конный стрелец Я. Ситников
имел «кожевенный двор» в Садовой слободе, где были брусяная
и земляная избы, казенка, погреб с надпогребицею и кожевенный
амбар. В марте 1705 г. он продал кожевню солдату Л. О.
Кожевникову. Конные стрельцы С. Анисимов и С. М. Кузнец имели
кузницы. Кузница С. М. Кузнеца за Решетчатыми воротами была
«на два разбора». Там было 3 горна, 3 кузнечных меха, 2
наковальни, 3 «стула» с тисками, 10 клещей, 2 молота боевых, 2 пилы,
гвоздильня, станок для подковки лошадей, 3 «рушника» —
одноручные кузнечные молоты, «оправка» (ось, на которой ковали
колесные втулки и гайки). Из описания оборудования кузницы
видно, что там работали несколько человек, они изготовляли
различные железные изделия. Кузницу С. М. Кузнец приобрел в
1697 г. за 4 руб., в 1709 г. она была продана за 18 руб. 50 коп.
Конный стрелец О. Офросимов владел двумя кузницами98.
В мастерских стрельцы работали сами, использовали труд
своих семей и учеников, а иногда и наемных работников. У
конного стрельца, калашника С. Густихина был работник, «гулящий
человек» Д. Яковлев. Стрелец Т. Дементьев держал 3
работников. Нанимали работников «во всякую куренную работу»
стрельцы хлебники Ф. М. Смирнов и Марков. Были работники у
владельцев кузниц и кожевен99. Но в массе мастерские не выходили
за рамки обычных ремесленных заведений, характерных для
городской экономики того времени.
В Царицыне, Красном и Черном Ярах перечень ремесленных
специальностей стрельцов был беднее. В Красном Яре, например,
96 ЛОИИ, ф. 178, д. 5974—5983, карт. 96, д. 82, л. 1, карт. 97, д. 43, л. 1,
карт. 100, д. 21, л. 1.
97 ЛОИИ, ф. 178, карт. 97, д. 4, л. 1, карт. 100, д. 31, л. 1, карт. 101,
д. 106, л. 1, карт. 107, д. 73-81.
98 ЦГАДА, ф. 615, кн. 522, л. 123 об. — 125, 140—141, 120—121, кн. 521,
л. 99—101 об.
99 ААО, ф. 394, оп. 1, д. 20, л. 68 об.; ЛОИИ, ф. 178, д. 6796, л. 2, карт. 60,
д. 66, л. 7.
69

когда в 1705 г. понадобилось сделать печать, выяснилось, что
серебряников там нет. Но представители наиболее
распространенных ремесел (кузнецы, сапожники, калашники, сусленики и др.),
обслуживающих потребности населения, там были.
К широко распространенным занятиям стрельцов всех городов
относилась и торговля, которая часто соединялась с занятиями
промыслами и ремеслом, но существовала и как самостоятельная
отрасль хозяйства. Среди стрельцов встречались крупные купцы,
занимавшиеся и местным, и «отъезжим торгом», купцы, имевшие
лавки только в своем городе, и мелкие базарные торговцы, в том
числе промышлявшие «походячим торгом».
Стрельцы, занимавшиеся «отъезжим торгом», большей частью
совмещали торговлю с рыбным и соляным промыслами или
огородничеством, отправляя вверх по Волге соль, рыбу,
рыбопродукты, виноград, вино и арбузы. Но были среди стрельцов и
купцы, торговавшие товарами восточного экспорта, которые они
перекупали у восточных купцов и продавали в других городах России.
В 1682 г. струги с шелком, тканями, кружевом, хлопчатой
бумагой и прочими восточными товарами отправляли из Астрахани
со своими приказчиками конные стрельцы Г. Ларионов и Г.
Васильев 10°. В 1694 г. конный стрелец П. Григорьев отправил в
Москву 2150 черных и несколько серых калмыцких овчинок,
11 мерлушковых шуб, 3 ковра, 11 черкесских епанчей, 8
шелковых кисейных и 16 шерстяных «полотенец», персидскую
хлопчатобумажную материю и «завес индийский», всего по таможенной
оценке на 915 руб. 80 коп. В том же году пешие стрельцы В.
Квасников и А. Каменщиков зарегистрировали в московской Большой
таможне «100 курпеков черных, 10 курпеков черных хивинских,
15 бурметев, 4 косяка пестрядей хивинских, 6 кушаков бумажных,
завес да киндяк, кумач зеленой, 2 пуда 18 фунтов бумаги
хлопчатой, попона, да ковер» на сумму 52 руб. 40 коп. На 16 руб.
привез в Москву 124 черные и красные калмыцкие мерлушки
черлоярсюий стрелец И. С. Столетов, а стрелец И. И. Горшенок
«явил» в Москве на покупку товаров на 100 руб.101.
Эти единичные явки не дают, естественно, полного
представления о деятельности стрельцов, специализировавшихся на такого
рода торговле. Однако не подлежит сомнению, что на
вырученные в Москве деньги они закупали товары, находившие сбыт в
городах Астраханского края. В течение года они осуществляли
несколько операций, а товары отправляли кроме Москвы на Ма-
карьевскую ярмарку, в Нижний Новгород, Казань и другие
города. Вели стрельцы активную торговлю и внутри края, пере^
брасывая товары из города в город и торгуя с кочевниками.
О видном месте «отъезжего торга» в деятельности стрельцов
в XVII и начале XVIII в. косвенно свидетельствует то, что в тех
10° ЛОИИ, ф. 178, карт. 61, д. 23, л. 50.
101 Книш Московской Большой Таможни 1693/1694 гг. — Труды ГИМ,
вып. 38. М., 1961, с. 70.
70

городах, где сохранились «служилые люди старых служб», они
продолжали эти занятия. Так, в 1719 г. «служилые казаки»
Терского редута привезли из Астрахани в Терки: В. Иванов —
1300 аршин холста, 12 пудов свинца, 5 мешков русских орехов,
4 мешка пшена, 3 мешка пшеничной муки; И. Прибылов —
1700 аршин холста, 12 пудов свинца. В 1723 г. терский конный
казак привез оттуда же 1000 аршин холста, 10 пудов пеньки,
2 куля кремней и 17 000 мелкого мунжуку102.
Любопытные данные о торгах «служилых старых служб»
содержит рассматривавшееся в 1724 г. в Сенате дело, вызванное
спором Астраханской губернской канцелярии и местных
магистратов. Городские магистраты требовали записи в местные посады
«торгующих конных казаков», а губернская канцелярия
доказывала исконность прав «казаков» на торговлю, так как им при
жалованьи в 6—8 руб. плюс 1 юфть хлеба «никоим образом
вооруженно и доброконно содержать себя невозможно». Их торги
канцелярия характеризовала так: «Брали товары в Москве и
других городех у купецких людей в долг, потом ездят в калмыцкие
улусы, в башкиры и в Кабарду и те товары меняли на лошадей,
на скот и на протчия тамошния мелочи и что от того прибытка
получают, с того служат». Отмечая давность связей служилых
со степными районами, губернская канцелярия приводит в их
пользу и такой довод, что купцы из посадов «оные промыслы
упустят, понеже они к тому необыкновенны, и с того всем будет
нужда, как уже сие в Астрахани и было, понеже несколько
месяцев мясо покупали тройною и четверною ценою». Сенат, приказав
проверить эти сведения, предварительно вынес мнение, что
«Астрахань в отдаленном крае состоит», а потому надлежит оставить
служилым право торговать103.
Лавки в своих городах имели очень многие стрельцы и
пушкари, но среди владельцев лавок преобладали конные стрельцы.
Торговали они самыми различными товарами. В 1695—1698 гг.
стрельцы Т. Горшков, В. Иванов, К. Мякишев и Я. Ростопчин
продавали гвозди, скобы, дверные пробои и другие железные
изделия, стрельцы В. Волдырь, Ф. Ордин, И. Горшков торговали
свечами, красками, бочками, пушкарь И. Ермолаев продавал
писчую бумагу, а стрелец Я. Банщиков продавал «струговые
припасы»: цепи, якоря, уключины и т. п. Конный стрелец И.
Свешников торговал виноградным вином, фруктами и овощами, а
стрелец А. Молчанов — рыбными снастями. Целая группа конных
стрельцов (М. Афонасьев, М. Пылай, Я. Фролов, П. Иноземцев
и красноярский пеший стрелец М. Мыльников) занималась
продажей стругов и лодок104.
102 ААО, ф. 681, оп. 6, д. 3, л. 13, 18, д. 25, л. 9.
103 ЦГАДА, ф. 291, д. 88.
104 ЛОИИ, ф. 178, карт. 96, д. 30, 84, 91, 94—96, 98—100, 105, 111, карт. 97,
д. 36, 38—39, 41, 42, 44—49, 51—61, 100.
71

В 1700—1710 гг. стрельцы И. Горютин, Л. Палилов, отставной
солдат В. Остафьев имели рыбные лавки, стрелец И. Палкин
продавал «коробьи» и сундуки с замками, Г. Болдырев и пеший
стрелец П. Решетов торговали обувью; П. Свешников торговал
сальными свечами, С. Никифоров — тулупами и шапками,
Иванов— медными изделиями; И. Федоров имел мучной ларь. Многие
стрельцы продавали материи, посуду, металлические изделия. Им
принадлежали также хлебные и бакалейные лавки, харчевни,
квасни. Один из известных хлебников, стрелец С. Марков, владел
5 хлебопекарными «куренными избами»; пекарню и хлебную
лавку имел И. Носов 105.
Конные стрельцы И. и Я. Степановы занимались продажей
скота и имели мясные лавки в Астра-хани. Стрелец Я. Тагоаринов
торговал лошадьми. Значительное развитие мясной «промысел»
получил и в Красном Яре. В списке красноярских жителей,
«продававших скот на убой и не на убой» A706 г.), перечислены 33
человека, среди которых упоминаются стрельцы И. Курочкин,
Г. Пермитинов, Д. Тутарин, Н. Тутара, Н. Саратовец, К. Аристов,
Ф. Казанок, конный стрелец Куранов, пушкарь Икрянцев,
стрелецкая жена Белобокова и др. Большинство из них «било рогатую
скотину на продажу» 106.
Лавки приборных людей располагались на городских улицах
и в торговых рядах всех городов. Размеры их были различными.
Так, лавка И. Палкина и мясная лавка Тарковского, проданная
в 1707 г. его вдовой за 27 руб. 50 коп., были 4x2 сажени
C2 кв. м). Пеший стрелец Ф. Максимов владел лавкой 3X3
сажени C6 кв. м), стрелец А. Яничкин купил в 1702 г. у конного
стрельца И. В. Огородника лавку на два разбора 8,5x3 сажени
A02 кв. м). Сапожные лавки Г. Волдыря и Н. Решетова были
совсем маленькие: 2,5X1 сажень и 3x1 сажень, то есть 10 и
12 кв. м. При отдельных лавках имелись погреба. Имели в
Астрахани по 2 лавки в Большом ряду конный стрелец С. Гиляк,
пушкари А. Лукьянов, С. Дементьев и др. У пушкаря Тарковского
кроме лавки в мясном ряду была лавка в рыбном ряду. Крупные
купцы и промышленники имели и амбары на берегах рек, где
хранили запасы товаров. Конный стрелец Б. Торопчанин и пеший
стрелец Е. Казанец владели амбарами на Исадах. Амбар Б. То-
ропчанина был брусяной D,5x2,5 сажени, или 45 кв. мI07.
Уличные лавки располагались в домах, где жили их
владельцы, но иногда их строили и отдельными зданиями. Так, лавка
BX2 сажени) конного стрельца Я. Московитина, перешедшая
затем к стрельцу Г. Парасытову, занимала 1/4 часть его двора,
на остальной площади которого находилась жилая изба и другие
105 ЦГАДА, ф. 615, кн. 521, л. 61—64, 128, кн. 522, л. 35, 149—150, кн. 523,
л. 102—104, кн. 527, л. 6—7, 29; ААО, ф. 1010, оп. 1, д. 45; ф. 394, оп. 1, д. 20.
106 ЦГАДА, ф. 371, стб. 394A144), л. 204.
107 ЦГАДА, ф. 615, кн. 521, л. 61—64, кн. 522, л. 106—107, 115—119, 129—
130, 149—150, 153—154, кн. 523, л. 116—117; ААО, ф. 394, оп. 1, д. 20.
72

помещения. У конного стрельца Велитерова лавка была в первом
этаже его двухэтажного дома. Цена лавок определялась не только
их величиной, местоположением, но и материалом, из которого
они были построены, и их состоянием. В 1707—1710 гг. мелкие
лавки стоили от 2 до 4 руб., средние — по 10—15 руб., а самые
лучшие — от 25 до 30 руб.108.
Значительное число стрельцов владели скамьями, полками или
шалашами. В 1672 г., когда таможенному голове А. Лузину было
предложено выявить в Астрахани торговцев, не обложенных
оброком, среди обнаруженных им 74 человек 66 оказались
стрельцами. Они торговали хлебом, калачами, квасом и разным
«харчем»— 4 стрельца в шалашах, а остальные — на скамьях и
полках. Упоминания о стрельцах-владельцах шалашей, полков и
скамей встречаются и в более поздних источниках. В начале XVIII в.
стрельцы Г. Морозов и Р. Тюкеев имели по 2 прилавка, у
стрельца Гурьева был один прилавок109.
Со всех торговых и ремесленных заведений в конце XVII и
начале XVIII в. стрельцы платили таможенные пошлины, оброки
за пользование землей, на которой они располагались, а также
все установленные в начале XVIII в. новые сборы: «С погребов
с сажени по гривне... валешных по 2 деньги, от точенья топоров
по 4 деньги, с ножа 2 деньги, с варенья пив и браг с конных по
5 алтын, с солдат и с пеших стрельцов по гривне... Да
поземельного брали с лошади и с коровы по 4 деньги, з барана, свиньи,
с овцы, с лисиц по 2 деньги, с конских и с коровьих кож по
10 денег». За лошадей, купленных для перепродажа, (взыскивалось
по 10 денег с рубля, а «с шерстей потому ж». Мясники платили
особую «рожешную пошлину», взыскивавшуюся с поголовья
забитого скота. Мелкие торговцы были вынуждены платить «с
рубленых шалашей, с скамей, где торговали платеным и ветошным,
и щепетинным, и всяким мелочным товаром по рублю с места,
на год, опричь оброчных денег». Пошлины брали и с единичных
операций и даже тогда, когда операция не осуществилась, за одно
только присутствие на базаре с товаром. На следствии после
восстания 1705—1706 гг. астраханцы показывали, что «буде кто
выведет на базар какую скотину и того дни ее не продаст, а после
того на другой или на третий день ту же скотину, выведет
продать же, и с той скотины имали по вся дни поземельное».
Торговые сборы брали и с лиц, продававших товары с телег или с рук.
Большинство сборов отдавалось к тому же на откуп, а откупщики
увеличивали сумму сборов, брали, например, «с телеги и з саней
и с пешего человека, опричь пошлины по 2 деньги»110.
108 ЦГАДА, ф. 615, кн. 522, л. 85—86, 122—A23.
*09 ЛОИИ, ф. 178, д. 6302; ААО, ф. 394, оп. 1, д. 20, л. 35 об., 62 об.—
63 об.
110 Голикова Н. Б. Политические процессы..., с. 302, 313; ЦГАДА,
ф. 371, стб. 394 A144), л. 204.
73

По подсчетам Н. А. Баклановой, питание одного человека
в день стоило в конце XVII в. немногим более копейки111. Таким
образом, минимальный сбор в 2 деньги был лишь немногим
меньше цены дневного рациона. Не удивительно поэтому, что многие
мелкие торговцы и ремесленники не всегда могли выплатить
налоги, и тогда тех, «кому вскоре заплатить будет нечем, бивали
на правеже». Правеж приводил к необходимости продавать
имущество, закладывать двор, залезать в долги. Повышение
таможенных сборов, введение новых налогов и откупная система
вызывали в начале XVIII в. недовольство ремесленников и торговцев
из всех слоев городского населения. Его целиком разделяли и
стрельцы, которым к тому же все труднее и труднее было
совмещать свои занятия с растущими служебными обязанностями.
Однако, рассматривая занятия стрельцов, нельзя не отметить,
что отдельные стрельцы, как и посадские люди, были
заинтересованы в существовании откупной системы, так как
специализировались на откупах. Такие стрельцы брали на откуп или некоторые
сборы, или некоторые виды обслуживания населения. В
приходной книге откупных сборов за 1672 г., где имеются сведения о 30
видах местных откупов, значится, что стрельцы принимали участие
в 8 из них. Стрельцы Г. Максимов «с товарищи» брали на откуп
«хоженое» — базарный сбор с лиц, продававших товары с рук,
цена которого определялась в 280 руб. 75 коп. в год. Пушкари
И. Баскаков и М. Кирилов брали пополам на откуп сбор с
продажи лука, чеснока, соли, жира и молока на татарском базаре
за 21 руб. 78 коп.; А. Михайлов откупал прорубный сбор за
12 руб.; Е. Щербак взял точильный откуп за 14 руб. 90 коп.
И. Григорьев и М. Галечанин лолутли «извоз в город и из города»
за 382 руб. 66,5 коп., а Батюков и Гривцов откупали городские
бани за 427 руб. 81 коп. Стрелец К. Константинов входил в
компанию из 6 человек, которая брала на откуп «рожечные бани»
(бойни). Его доля в откупе составляла 4 руб. 50 коп. Упоминания
о стрельцах-откупщиках встречаются и позднее. В 1673—1674 гг.
они брали на откуп водопои и «портяные пролуби». 3 стрельца
держали точильный откуп. В 1689—1690 гг. конные стрельцы
Б. Никитин и С. Васильев «откупали в мясном ряду рожешную
рублевую пошлину»112.
Откупа были, как правило, делом весьма выгодным, так как
откупщики получали монопольное право эксплуатации взятых на
откуп заведений, а при откупе сбора пошлин все деньги,
собранные сверх суммы откупа, шли в их пользу. В случае жалоб
населения откупщикам всегда помогала городская администрация.
Так, была удовлетворена челобитная стрельцов-откупщиков Ф. Ни-
111 См.: Бакланова Н. А. Торгово-промышленная деятельность
Калмыковых во второй половине XVII в. М., 1959, с. 157.
"» ЛОИИ, ф. 178, д. 5877, л. 1-9, карт. 88, д. 63, л. 1 и д. 6295, л. 1—7,
д. 6297, л. 1.
74

кифорова и В. Ермолаева о запрете точить топоры вне их
точильного заведения, так как из-за того, что многие люди завели точила
у себя в домах, им «чинитца убыток».
Однако откуп мог оказаться и убыточным, причем избавиться
от него было трудно; если при ежегодных торгах желающих взять
этот откуп не находилось, городская администрация оставляла
его за прежними откупщиками независимо от их желания. В такое
положение попали в 1690 г. откупщики рожечной пошлины
стрельцы Б. Никитин и С. Васильев. Взяв данный откуп на 1689 г., они
хотели в 1690 г. от него отказаться, но его «навалили» на них
«насильством», потому что других откупщиков «не отыскалось».
Эта стрельцы разорились и откупных платежей ввести ие смогли.
«В том откупу починился недобор большой, потому что помешали
донские воровские казаки, и бусурманцы в город скотины не
пригоняли, и платить нам, холопам вашим, нечем, скудны и бедны»,—
писали стрельцы, прося зачесть в уплату за откуп их денежное
жалованье, чтобы им «стоя на правеже, замученными не быть».
Но большинство откупщиков вели дела успешно и наживали
крупные капиталы. Учитывая их высокие доходы, местная
администрация, руководствуясь требованием правительства «радеть
о государеве интересе», стремилась повысить на торгах цену
откупов, что приводило к росту откупных платежей. Так, если
водопойный и прорубный откупы оценивались в 1672 г. в 12 руб., то в
1673 г. они поднялись в цене до 16 руб. 31,5 коп., а в 1674 г.—
до 17 руб. 30 коп.113.
Прибыльность откупов вызывала в ряде случаев борьбу кон-
курентов. В Астрахани стрельцам-откупщикам приходилось
сталкиваться не только с представителями посада, но и с местными
дворянами. В начале XVIII в. при содействии воеводы Т.
Ржевского большинство стрелецких откупов перешло к дворянам. Им
были отданы сборы с рыбных, соляных и других промыслов,
причальные и отвальные сборы, поземельный сбор, торговые
пошлины и др. Среди откупщиков оказались полковники и другие
офицеры, а также сами воеводы, вопреки закону входившие в долю
с ними. Полковник Армянинов, например, взял на откуп
«поземельное», «конский откуп» и «Караганскую бусу»; Д. Галачалов
держал на откупе сборы на татарском и калмыцком базарах114.
В таких условиях зависимость стрельцов от офицеров мешала им
выступать против них на торгах, так как это могло повлечь
множество осложнений. Поэтому даже стрелецкая верхушка была
вынуждена уступить прибыльные откупа дворянам.
Одной из своеобразных стрелецких специальностей была
специальность площадных подьячих. Получая соответствующее
разрешение в приказной избе, при условии уплаты определенного
ils ЛОИИ, ф. 178, карт. 88, д. 63, д. 6514 и 6595.
114 См.: Голикова Н. Б. Политические процессы..., приложение № 2,
с. 307.
75

взноса в казну, они занимались составлением различных актов
для городских жителей и приезжих купцов. Специальность эта
требовала не только знания формуляров разного вида
документов, но и основных законодательных актов. Знания эти
передавались от отца к сыну, и профессия площадных подьячих часто была
наследственной. При выдаче разрешений на право составления
актов от стрельцов требовались поручители, которые заверяли,
что писец будет оформлять частные сделки по закону. За
стрельца Ф. Федорова, получившего разрешение «кормиться
письменным промыслом на площади» в 1681 г., поручились 6 человек115.
Но в 1699 г. все «крепости» было предписано писать на гербовой
бумаге, в приказах или в приказных избах, а в 1701 г. в городах
были учреждены особые крепостные избы, или крепостные
столы116. Эти мероприятия лишили площадных подьячих основной
массы клиентов и они фактически оказались не у дел.
Помимо стрельцов, имевших собственное промысловое,
торговое или ремесленное хозяйство, во всех городских полках были
люди, не обладавшие капиталами, необходимыми для
организации даже самого мелкого производства. К ним относились
главным образом недавно поверстанные из «гулящих людей». Такие
стрельцы прирабатывали работой по найму. Стрелец И. Москва,
например, «от скудости работал в юртах у астраханских татар
и кормился наймом в разных местах». Стрельцы И. Дементьев
«с товарыщи три человека» нанимались к кирпичникам носить
сырые и обожженные кирпичи. Летом 1695 г., перенеся 39 200
штук, они получили за работу 2 руб. 58 коп. Стрельцы и
стрелецкие сыновья встречались также среди работных людей рыбных
и соляных промыслов117, нанимались на огородные работы и
косить сено, устраивались к купцам в «лавочные сидельцы»,
выполняли различные поденные работы. Таких стрельцов нанимали и
богатые однополчане, чтобы они заменяли их на различных
очередных и внеочередных стрелецких службах.
Данные о деятельности стрельцов, показывая разнообразие их
занятий, свидетельствуют и о том, что стрелецкая масса была
весьма пестрой, отличаясь не только по специальностям, но и
разной степенью достатка. Имущественное неравенство в их среде
было весьма ощутимым. Этот вывод подтверждается и
сведениями относительно стрельцов, постепенно вошедших в состав
посадских общин.
Всего по разным источникам 20-х гг. XVIII в. удалось выявить
среди астраханских посадских людей 50 бывших стрельцов или
стрелецких сыновей. По имущественному положению их можно
115 ЛОИИ, ф. 178, карт. 60, д. 32, л. 7—8.
116 См.: Капустина Г. Д. Записные книги Московской крепостной
конторы как исторический источник. — Проблемы источниковедения, т. 7. М.,
1959, с. 217—219.
117 См.: Томсинский С. Г. Указ. соч., с. 207; Степанов И. В.
Гулящие — работные люди в Поволжье в XVII в. — ИЗ, кн. 36. М., 1951, с. 148.
76

разделить на несколько групп. К первой группе относились
крупные дельцы, вошедшие в состав посадской верхушки, которые
вели разнообразную хозяйственную деятельность и имели широко
разветвленное хозяйство. Среди них Ф. Д. Любимовский — сын
стрелецкого писаря, сам служивший с 1696 по 1707 г. конным
стрельцом. В 1720 г. он имел лавку, кожевню, табачное заведение,
а также рыбный промысел «на Мардане реке», брал на откуп
в компании с посадскими людьми Ф. Кобяковым и В.
Плотниковым тюлений промысел на островах Каспийского моря, посылал
работников торговать водой на базаре, брал на откуп сбор
«десятой» деньги, основного налога, платившегося посадскими людьми,
и вел широкую оптовую торговлю. Свой капитал Ф. Д.
Любимовский определял в 1723 г. в 1000 руб. и платил с него 70 руб.
налога. Фактически он располагал более крупными средствами, что
доказывается многими данными его операций. В 1724 г., например,
он внес 1600 руб. за тюлений откуп, дал взаймы трем лицам
1577 руб., заплатил 136 руб. 50 коп. 15 приказчикам, взятым для
сбора десятой деньги, 36 руб. — 3 работникам, нанятым «табак
вертеть», 7 руб. — лавочному сидельцу, то есть только часть его
расходов составила 3356 руб. Общее число наемных работников
Ф. Любимовского выяснить не удалось, но они, несомненно, были
и «а его кожевешнюм «заводе», и иа рыбном <и иа тюленьем nipo-
мыслах. Кроме наемных работников Ф. Любимовский широко
использовал кабальных должников118.
Сын стрельца В. А. Лоскутов унаследовал от отца 2 лавки
и рыбный промысел. В 1720 г. он повез на Макарьевскую
ярмарку рыбу, добытую в откупных водах. Торговал Лоскутов и
другими товарами. В 1724 г. он дважды отправлял в Ставрополь
на собственном судне мед, муку, толокно, солод, пшено, грибы,
мыло, холст, сапоги и кожи, в Хлынов послал партию хлопчатой
бумаги. В Астрахани Лоскутов торговал в розницу в своих
лавках и продавал луб, который ему поставляли подрядчики. В
хозяйстве Лоскутова широко применялся труд наемных работников:
кормщиков и тяглых, рыбных ловцов и приказчиков, а также
купленных холопов. В 1724 г. для этой цели он купил за 40 руб.
6 мужчин и 6 женщин со всем их имуществом 119.
Конный стрелец И. Г. Кисельников, перешедший сначала в
городовые воротники, а затем в посад, имел морское судно, на
котором отправлял товары «за моря», поставлял рыбу и
рыбопродукты на Макарьевскую ярмарку и в другие места, имел
хлебопекарню и харчевню120. Пеший стрелец В. Я. Квасников, еще в
118 ЦГАДА, ф. 350, д. 5465, л. 43, ф. 615, кн. 525, л. 13, 160, 239—240,
кн. 526, л. 67, 74, кн. 528, л. И, 20, кн. 528, л. 26.
119 ЦГАДА, ф. 273, л. 3277, л. 69—70, ф. 615, кн. 525, л. 55, 81, 122, кн. 527,
л. 10; ААО, ф. 394, оп. 1, д. 20, л. 20—21, д. 86, л. 6, 11, 25.
120 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 124; кн. 526, л. 37, кн. 527, л. 101, кн. 528,
л. 145; ААО, ф. 394, оп. 1, д. 20, л. 76—77, д, 86, л. 16, д. 153, л. 38, ф.
Астраханской воеводской канцелярии, оп. 1, д. 6, л. 35.
77

1694 г. отправлявший в Москву восточные товары, выйдя в
начале XVIII в. в отставку, помимо торговли, с 1708 по 1714 г. брал
на откуп извозный и ледокольный сборы, занимался рыбным
промыслом. В 1728 г. его сын Яков брал на откуп Бузанские воды,
при оформлении которого, заплатил одних только откупных 66 руб.
91 коп. Пеший стрелец В. О. Прянишников (получил отставку
в 1703 г.) в ревизской сказке назвал своими основными
занятиями «купечество, струговой и ватажный промысел». Рыболовецкую
ватагу он имел еще до отставки, после которой продолжал
привычное дело. В 1705 г. оборудование его рыбного стана,
ограбленного калмыками, оценивалось в 122 руб. Занимался
Прянишников и добычей соли. Свой капитал он в сказке не указал, но
сообщил, что налогов платил: 30 руб. за рыбный откуп, 100 руб.
за промысел, 4 руб. десятой деньги и 10 руб. запросных сборов.
Судя по его операциям, сбор десятой деньги от платил со
значительно меньшего капитала, чем имел фактически121.
К числу весьма богатых астраханцев относился и бывший
конный стрелец, а затем воротник Иван Палкин. Он оставил сыну
Андрею лавку ib Большом ряду, струг B6x5,5 саж'ени), 2 двора,
11 амбаров, несколько торговых шалашей и прилавков. Помимо
оптовой и розничной торговли, он занимался добычей соли. В ту
же группу крупных дельцов входил и бывший пушкарь Н.
Калашников. Кроме «кирпичных заводов» он имел 3 кожевенных
двора, 9 лавок и 2 торговых шалаша.
Как и другие дельцы, Н. Калашников держал приказчиков и
работников122.
Из приведенных примеров видно, что для хозяйства бывших
стрельцов было характерно соединение нескольких видов
деятельности и довольно широкое применение наемного труда. Типично
также, что большое место в их хозяйстве занимала торговля.
Следующую группу стрельцов, вошедших в состав посада,
составляли лица с капиталами в несколько сотен рублей. Их
хозяйство не было таким многоотраслевым. Чаще всего они соединяли
торговлю лишь еще с одним видом деятельности. Так, Д. И.
Водовозов, определявший свой капитал в 1724 г. в 400 руб., имел
3 рыболовецкие лодки со всеми необходимыми снастями, на
которые нанимал 6 работников, и лавку — совмещал торговлю с
рыбным промыслом. О. Чича, а позднее его сын Петр, имели
хлебопекарный курень и 2, а затем 3 лавки, 2 двора и лодку-коломенку,
на которой возили дрова. В их пекарне работали несколько
работников. Такие дельцы были и среди терских стрельцов. А.
Кононов, например, в августе 1725 г. купил в Астрахани на 205 руб.
60 коп. 4000 аршин холста гребнины, 3000 аршин холста хряща,
121 ЦГАДА, ф. 350, д. 5465, л. 55, д. 3534, л. 55, 184 об., ф. 615, кн. 521,
л. 86—87, кн. 523, л. 99—100, ф. 371, стб. 394 A144), л. 61.
122 ЦГАДА, ф. 350, д. 5549, л. 1015, ф. 615, кн. 525, л. 130, 166, кн. 526,
л. 44, кн. 528, л. 115; ААО, ф. 394, оп. 1, д. 20, л. 9, 16, 26, 29, 62, 74—75.
78

30 пудов пряжи, 50 коровьих войлоков и 3 «пульки» кремней для
перепродажи в Терках123.
Далее выделяется более многочисленная группа бывших
стрельцов, капиталы которых не превышали 100 руб. Среди 50
зачисленных в посад 14 человек занимались торговлей, причем трое
вели «отъезжий торг», продавая небольшие партии товаров без
помощи приказчиков. Примером их операций может служить
зарегистрированная в 1724 г. явка И. П. Чарина, который повез
в Дербент 500 аршин холста хряща, 200 замков, 100 дюжин
ножниц, 3 стопы писчей бумаги, 50 000 иголок и булавок, 17 000 мун-
жука, 7 связок наперстков, 4 дюжины складных ножей и 400
коробок «малой руки». По астраханским ценам эта партия товаров
оценивалась примерно в 60 руб.124.
Другие 11 купцов имели городские лавки, где вели розничную
торговлю. Д. Дементьев продавал рогожи, пряжу, бечевки, яловые
кожи; И. М. Горшок торговал красками, свечами, бочками; Ф.
Казаков имел огород и рыболовецкую лодку; Д. Г. Шапошников
владел шапочной мастерской и 4 рыболовецкими лодками,
а В. К. Плотников занимался тюленьим промыслом. Давая
сведения о себе, 12 купцов определили свой капитал в 50 руб., трое —
в 40 руб., четверо — в 30 руб., двое — в 20 руб.125. Правда, в
некоторых случаях достоверность показаний вызывает сомнения.
Так, Д. Г. Шапошников, определивший свой капитал в 30 руб.,
фактически имел больше. Дело в том, что для обслуживания
4 лодок ему надо было иметь не менее 8 работников. Даже если
одну лодку обслуживали 2 его сына, то /и тогда оплагга 6
работников, при самой минимальной норме 1724 г. в 7 руб.126, должна
была превысить 30 руб. А он владел еще и шапочной мастерской.
Это заставляет предполагать, что официальные сведения о
капитале Шапошникова или были занижены, или он пользовался
кредитом.
Бывшие стрельцы с капиталом в 40—80 руб. были и в других
городах края. Отставной царицынский стрелец Г. Кондаков в
1722 г. закупил в Астрахани на 55 руб. ПО пар калмыцких сапог
и повез их «куда погодитца». Ассортимент товаров у
царицынского стрельца Д. Иванова был более разнообразным. В 1719 г. ои
купил в Астрахани для перепродажи 80 пар калмыцких сапог,
64 шапки, 15 бухарских мерлушек, 2 ковра, 5 аршин сукна, косяк
камки, пуд хлопчатой бумаги и 10 пар калмыцких стремян127.
К той же группе можно отнести и терских «конных казаков»
123 ЦГАДА, ф. 350, д. 5465, л. 180, ф. 615, кн. 522, л. 180—181, кн. 523,
л. 42, 43, 106—107, 115—117, кн. 525, л. 22, 24, 27, 34; ААО, ф. 394, оп. 1,
д. 20, л. 13, ф. 681, оп. 6, д. 26, л, 20.
124 ААО, ф. 394, оп. 1, д. 86, л. 9 об.
125 ЦГАДА, ф. 615, кн. 523, л. 14—15, кн. 525, л. 43, 54 об., 197, 213, 216 об.,
ф. 350, д. 5465, л. 18, 30, 31, 34, 41, 47—48, 51, 153, 176, 369, 379.
126 См.: Голикова Н. Б. Наемный труд в городах Поволжья в первой
четверти XVII века. М., 1965, с. 95.
127 ААО, ф. 681, оп. 6, д. 13, л. 13, 18—19, д. 17, л. 21.
79

И. Прибылова и В. Иванова, закупавших товары на аналогичные
суммы.
К еще одной группе стрельцов, вошедших в состав посада,
надо отнести лиц, капиталы которых составляли 5—10 руб.
Капиталы в 10 руб. имели 2 рыбных ловца, 2 сапожника, свечник,
2 калачника и 4 торговца. У 2 других рыбных ловцов были
капиталы в 7 и 5 руб., 2 торговца и сапожник имели по 5 руб., один
торговец владел 6 руб. Большинство из них вели и «мелочной
торг». Свой оборотный капитал они увеличивали с помощью
займов, о чем свидетельствуют их фактические затраты. Рыбный
ловец И. И. Бороздин при капитале в 10 руб. держал 4
работников и платил им 34 руб. 40 коп. в год. Калачник Ф. М. Смирнов
при капитале 10 руб. нанимал 5 работников за 48 руб.
Встречались в посадах и бывшие стрельцы, никаких
капиталов не имевшие; они вели дела в долг или работали по найму128.
В целом среди стрельцов, оказавшихся в астраханском посаде,
на владельцев крупных капиталов и примыкавших к ним
обладателей капиталов свыше 300 руб., входивших в состав посадской
верхушки, приходилось 18,75%; вошедшие в средние слои посада
составляли 35,42%, а пополнивших посадские низы было 44,83%.
Данные эти нельзя считать полными. Могут быть внесены
в них и некоторые поправки, в связи с недостаточной точностью
официальных сведений. Но они вряд ли изменят процентные
показатели, так как попытки преуменьшить свой капитал при подаче
ревизских сказок не могли выходить за определенные рамки, вне
пределов которых контраст между показаниями и фактическим
состоянием мог бы сразу быть замечен. Таким образом,
полученное процентное соотношение приблизительно верно отражает ту
внутреннюю структуру стрелецкого сословия, которая сложилась
в городах Астраханского края.
Об имущественном неравенстве стрельцов позволяют судить
и некоторые другие данные. Так, хотя при расквартировании
стрелецких полков в городах края все стрельцы получали
одинаковые дворовые места, сохраняли их далеко не все. Попадая в
затруднительное положение, они продавали двор или половину
двора или закладывали их, а затем не могли выкупить и теряли.
Сведений о закладе дворов стрельцами сохранилось много и за
разные годы. Так, в 1681 г. заложили дворы за 2 руб. Ф.
Клепиков, С. Самара и Жерноков, за 3 руб. — М. Самарин. У стрельцов
Ф. Игнатьева, В. Черемисина, Беспалова и Т. Дементьева, кото-
,рые не смогли отдать долгов ;в 10, 8 м И руб., дворы отобрали
кредиторы. В 1693 г. такая же судкба постигла стрельца С.
Андреева, который не «вернул 5 руб., a ib 1698 г. пропал двор у П. И.
Орлова. Имущественное неравенство особенно подчеркивается тем,
что дворы обедневших стрельцов часто переходили к их зажи-
*28 ЦГАДА, ф. 350, д. 5465, л. 8, ф. 615, кн. 525, л. 61, 163, 184, 194, 219,
л. 41.
80

точным товарищам. Так, двор Ф. Клепикова перешел к стрельцу
Г. Кощею, а двор Д. Самары — к стрельцу Г. Волдырю. Дворы
Игнатьева, Черемисина, Жернокова и Дементьева оказались у
стрельцов конного полка Утятникова, Вязмитинова, Исаева и
пешего стрельца Воронова 129.
Надворные постройки в стрелецких дворах тоже были
разными. Одни строили у себя просторные брусяные дома, другие могли
соорудить только землянки.
Имущественное неравенство не могло не оказывать влияния
на взаимоотношения стрельцов. Беднейшая стрелецкая масса
часто попадала в зависимость от богатых однополчан, нанимаясь
к ним на работу, занимая у них деньги или получая от них
заказы на изготовление ремесленной продукции. Такая зависимость
приводила к эксплуатации стрелецких низов стрелецкой
верхушкой и способствовала возникновению социального антагонизма r
стрелецкой среде. Он усугублялся тем, что в обстановке
произвола, царившего в полках, богатые стрельцы, давая взятки,
откупались от служб, на которые офицеры назначали вместо них других,,
«не в очередь». Эти факты стрельцы отмечали в челобитных, где
писали, что «начальные люди с них же, служилых людей имали
себе великие взятки, годовые спуски рублев по 15 и по 20 с
человека, с промышленных людей, и за те взятки обходили их в
караулах, и в работах, и в посылках, а те караулы и работы, и
посылки обслуживали они, маломочные люди» 13°.
В таких условиях, несмотря на общие сословные интересы*
стрелецкая масса не могла быть единой и монолитной.
Социальные противоречия разъедали ее изнутри, порождая в стрелецкой
среде разные настроения и группировки.
Занятия приборных людей промыслами, торговлей и ремеслом
способствовали возникновению весьма тесных связей между ними5
и другими группами населения городов, в первую очередь с
посадскими людьми. В то же время они были не простыми, так как
складывались под влиянием разных факторов. С одной стороны,,
стрельцы выступали конкурентами посадских людей. Посадская
община рассматривала не несших тягла стрельцов как
своеобразных беломестцев и пыталась при каждом удобном случае
перетянуть хотя бы часть из них в посад. С другой стороны, в
условиях Астраханского края в XVII — начале XVIII в., когда процесс
освоения волжской поймы и соляных озер еще не закончился,
а торговля с Востоком более или менее успешно развивалась,
возможности приложения капиталов практически не
ограничивались. Поэтому, хотя между стрельцами и посадскими людьми
могли быть отдельные столкновения за откупа или рыболовецкие
угодья, в целом конкурентная борьба между ними не носила ост-
129 Л ОНИ, ф. 178, карт. 59, д. 72, л. 1, 2, 7, карт. 60, д. 50, л. 1, д. 66, л. 7,
8, 29, 62, карт. 93, д. 83, карт. 102, д. 6, л. 1, карт. 107, д. 35.
180 Г о л и к о в а Н. Б. Политические процессы..., с. 314.
81

рых форм. Поскольку гораздо сложнее было найти капиталы,
необходимые для организации рыбного или соляного промыслов,
откупных операций и торговли, местные стрельцы и посадские
-люди чаще объединялись в торгово-промысловые компании и вели
дела совместно.
Кроме деловых связей между посадом и стрельцами
существовали тесные семейные связи. Они возникали путем брачных
союзов и благодаря тому, что члены посадских семей переходили
в число стрельцов и наоборот. Перелив людей из одной
сословной группы в другую был для городов Астраханского края
обычным явлением. Нуждаясь в. служилых людях, местная
администрация часто включала в стрелецкие полки сыновей посадских
людей, годных или желающих вступить в службу. Одновременно
воеводы переводили в посад не пригодных к стрелецкой службе,
а также тех, кто добивался отставки с помощью взяток. Деловые
и родственные связи, а также постоянное соседское общение, так
как к концу XVII в. ни стрелецкие, ни посадские слободы не
сохранили своей замкнутости, способствовали тесному сближению
стрельцов с посадом.
Помимо личных и деловых связей стрельцов, примыкавших по
роду своих занятий и имущественному положению к разным слоям
посада, соединяла с ними социальная близость. Общий круг
интересов и стремлений, одинаковое отношение к людям, стоявшим
выше или ниже их на социальной лестнице, одинаковые трудности,
встречавшиеся в жизни, — все это способствовало тому, что
стрелецкие и посадские низы или стрелецкая и посадская верхушка
•были гораздо ближе друг к другу, чем к представителям других
социальных слоев из своего собственного сословия. Тесно
связывало стрельцов и посадских людей в начале XVIII в. и их общее
недовольство налоговой политикой правительства, а также
произволом и безнаказанностью административного аппарата. Все эти
факторы действовали в городах Астраханского края в XVII и
начале XVIII в. сильнее, чем те трения, которые существовали между
стрельцами и посадом в. целом. Близость од общность интересов
посадских людей и стрельцов не раз объединяли их на
совместные выступления и в XVII в., и в начале XVIII в.
В целом все материалы, рисующие занятия стрельцов
Астраханского края, показывают, что, несмотря на связанные со
службой особенности положения, они являлись типично городской
категорией населения. Занимаясь различными видами городской
деятельности, они содействовали формированию поселений
городского типа и ускоряли процесс преобразования военных крепостей
в города не менее чем посадские люди. В тех городах, где
количество служилых по прибору превосходило по численности
население посадских общин, их роль была особенно велика.

Очерк 3
Состав и численность
русского невоенного населения
городов Астраханского края
Одной из характерных особенностей городов эпохи позднего
феодализма была пестрота их населения, которое складывалось из
отличавшихся друг от друга не только по имущественному поло-
жению, но и по правовому статусу групп. Это явление
определялось самой структурой русского общества, строившегося по
сословному принципу с разделением сословий на внутрисословные
группировки. Известное влияние на формирование населения
оказывала сложившаяся в России система, согласно которой
несение государственного тягла и служба организовывались по тер*
риториальному принципу.
Следствием этой системы было постоянное присутствие в
городах не только оседавшего там в силу разделения труда торгово-
ремесленного населения, но и записных ремесленников,
обслуживающих государственное хозяйство, расписанных по городам
дворян, с которыми жили их крепостные и кабальные холопы, а
также представителей духовенства и мелких церковных людей.
Кроме того, в городах селились «пришлые люди», или «сходцы», та
есть выходцы из других городов и уездов, которые, не входя
официально в состав местных посадов, в течение многих лет жили,
«бесчиновно», так как общие пересмотры населения проводились
не так часто. Никаких налогов они в это время не несли. Таким
образом, это были своеобразные беломестцы, дворы которых
продолжали возникать в городах после Уложения 1649 г. К ним
присоединялись местные уроженцы, в силу разных обстоятельств
выбывшие из своего сословия. Все эти сословия и сословные группы
были и в изучаемых городах, но их соотношение там было
различно. Исследований, посвященных (населению городов
Астраханского края в целом нет. Мало изучены и его отдельные
сословия. Более других, в связи с интересом к проблеме наемного
труда в условиях позднего феодализма, привлекали внимание
исследователей работные люди, занятые на местных промыслах,
речных и морских судах и в торгово-ремесленных заведениях1.
1 См.: Пруссак А. В. Рабочие на рыбных промыслах Астрахани в.
XVII в. — Исторический сборник, Nfe 2. Л., 1934; он же. К вопросу о
вольнонаемном труде на заводах Петровского времени. — ИЗ, кн. 7. М., 1940;
Степанов И. В. Гулящие — работные люди в Поволжье в XVII в. — ИЗ, кн. 36.
М., 1951; он же. Работные люди в Поволжье в XVII в. — В кн.: Вопросы-
генезиса капитализма в России. Л., 1960; и др.
83

Что касается других групп русского населения астраханских
городов, то отрывочные сведения о них можно встретить лишь в
некоторых общих работах по истории русского посада или в
исследованиях на другие темы, затрагивающих историю
Астраханского края. Но в таких работах сведения эти скудны, отрывочны
и редко относятся к изучаемому мной хронологическому периоду2.
Сведения самого общего характера приводят в своих трудах
и краеведы.
В данном очерке делается попытка рассмотреть основные
группы русского населения городов Астраханского края, не имевшие
отношения к военной службе. Главное внимание уделяется при
этом торгово-ремесленному населению. О работных людях автор
счел возможным привести лишь некоторые общие сведения и
выводы своего предшествующего исследования на эту тему3,
необходимые для более полной характеристики изучаемых городов.
Городские посады
Как уже отмечалось, города Астраханского края по своей
величине и значимости были неравнозначны. Основная масса русского
населения, не связанного с военной службой, так же как и
служилые люди, сосредоточивалась в Астрахани. Там раньше, чем
в других городах, сложилась посадская община, появились
записные ремесленники и стали оседать люди, пришедшие в Нижнее
Поволжье из других (районов страны. Туда же стекались
приезжие купцы и искавшие временной работы люди.
Астраханская посадская община и входившие в нее люди
упоминаются в астраханских актах очень рано. Однако из-за гибели
источников учетного характера точных данных о их численности
нет. Поэтому в исторической литературе высказывалось мнение,
что посад в Астрахани был слаб и невелик. Так, П. Г. Любомиров
лисал, что Астрахань к XVII в. «едва ли имела более или менее
значительный посад». Той же точки зрения придерживался и
А. В. Чернов4. Но этот тезис вызывал ;И сомнения. Так, И. И.
Смирнов считал, что население Астрахани еще в первой четверти
XVII в. достигало 10 000 человек и наряду с крупным гарнизоном
2 См.: Кизеветтер А. А. Посадская община в России XVIII столетия.
М., 1909; Смирнов И. И. Восстание Болотникова. М., 1951; Томсин-
ский С. Г. Очерк» истории феодально^крепостной России'. М,—Л., 1934;
Чистякова Е. В. Астрахань в период восстания Разина. — История СССР,
1961, № 1; и др.
3 См.: Голикова Н. Б. Наемный труд в городах Поволжья в первой
четверти XVIII века. М., 1965.
4 См.: Любомиров П. Г. Очерки по истории Нижегородского
ополчения 1611—1613 гг. М., 1939, с. 22; Чернов А. В. Астраханское восстание
1705-1706 гг. — ИЗ, кн. 64. М, 1959.
84

там имелся значительный посад. В доказательство он приводил
данные обыска 1616 г., в ходе которого были допрошены 94
«посадских торговых земских людей». Все они, по мнению И. И.
Смирнова, относились к посадской верхушке, а следовательно, общее
число посадских людей было гораздо выше5.
Основанием для вывода о незначительности астраханского
посада в начале XVIII в. послужила цифра из Генеральной табели
I ревизии, где число посадских людей определялось в 877 душ
мужского пола6. Но эта цифра, как удалось установить, не
типична для Астрахани изучаемого времени и отражает результат
катастрофического сокращения численности местного населения
после эпидемии чумы в 1728—1729 гг. До эпидемии, по данным
той же I ревизии в период ее проведения, в астраханском посаде
было 1660 душ мужского пола7. Типичность этих данных и
случайность данных 1728—1729 гг. доказываются тем, что, по
классификации Главного магистрата, Астрахань и в 1721 г., и в 1723 г.
неизменно относилась к группе крупнейших городов России,
имевших от 1000 до 2000 посадских дворов. Характерно также, что
примерно через 15 лет после эпидемии 1728—1729 гг. в
астраханском посаде, по данным II ревизии, снова насчитывалась 1891
душа мужского пола8.
Быстрое восстановление численности местного посада
объясняется тем, что поступления с этого посада в государственную
казну были значительными, а поэтому само правительство
следило, чтобы «ево, государева вотчина, Астрахань, не запустела».
После смертоносных эпидемий местные власти сразу начинали
срочно пополнять посад, производя с этой целью пересмотр
городского населения, в том числе и «сходцев».
В изучаемый период массовая запись в посад по инициативе
властей производилась в 90-х гг. XVII в. после эпидемии чумы,
после восстания 1705—1706 гг. и в период проведения I ревизии.
В промежутках между официальными записями посад также
систематически пополнялся, но не в таких масштабах. Активное
участие в подобных мероприятиях принимали и сами посадские
люди, заинтересованные в увеличении числа тяглецов; они
находили и указывали лиц, способных нести посадское тягло.
В 1693 г., когда воевода производил учет «гулящих людей»
и выбирал из них «в конные и в пешие стрельцы и в иные чины
вместо умерших», часть «гулящих людей» попала в посад. В том
же году в ответ на требование воеводы выбрать целовальников
для государственных и дворцовых рыбных промыслов, располо-
5 См.: Смирнов И. И. Указ. соч., с. 231—232.
6 Генеральная табель I ревизии. — ИА, 1959, № 3.
7 См.: Голикова Н. Б. Астраханское восстание 1705—1706 гг. М., 1975,
<:. 62—63. А. А. Кизеветтер знал обе цифры, но оперировал только данными
1728—1729 гг. (указ. соч., с. 94).
8 ПСЗ, т. VI, № 3708; Водарский Я. Е. Список городов России с
указанием примерного количества посадских дворов. — ИА, 1961, № 7.
85

женных под Астраханью и на Яике, посадская община подала
челобитную, где сообщалось, что «ис посадских людей выбрать
некого, божиею волею в моровое поветрие померли». Челобитчики
просили пополнить посад новыми людьми, а земский староста
Я. Кушаклин приложил список из 59 человек, пригодных к записи
в посад. В него были внесены: 6 патриарших и 14 митрополичьих
закладчиков, 4 воротника, 3 пушкаря, 18 конных и 4 пеших
стрельца, 4 записных садовника, 2 кузнеца, 4 гулящих человека из
«сходцев». Свою просьбу посадские люди обосновывали ссылкой
на то, что «в прошлых годех», при воеводах Б. А. Черепнине,
И. П. Пронском и Я. Н. Одоевском, такие переводы бывали9.
Подобные просьбы посада местные власти обычно удовлетворяли.
Отказ община получала только, если речь шла о лицах,
состоящих на государственной службе, но и в этом случае воевода мог
перевести служилого человека в посад. Из названных Я. Кушак-
линым упоминается в актах начала XVIII в. как посадский
человек бывший пушкарь Н. Калашников 10.
В 1696 г., получив распоряжение приказа Казанского дворца,
«астраханского митрополита и монастырских закладчиков...
торговых по промыслам написать в посад» и «собрать в том по них
поручные записи, что им... посадское тягло тянуть и ис тех чинов
не отписыватца», воевода провел пересмотр церковных людей.
Тогда же по просьбе посадских людей, несмотря на
сопротивление, был записан в астраханский посад казанский каменщик
И. Михайлов с двумя сыновьями, которые работали в Астрахани
по найму11. По просьбе земских старост в местные посады часто
зачислялись «пожиточные» отставные стрельцы. Так, в 1700-х гг.
попали в посад стрельцы В. Я. Квасников, В. О. Прянишников
и др.
Иногда посадских людей переводили и из других городов.
Аналогичными способами пополнялись посады и остальных
городов региона. Пополнялись посадские общины и добровольцами,
обращавшимися в местные органы с соответствующими
просьбами, даже если они исходили от членов посадов других городов,
хотя это запрещалось Уложением 1649 г. Известна челобитная
нижегородца посадского человека К. Зимина, в которой он писал:
«В прошлом 205 году, в летнее время, съехал... из Нижнево-Нова
города з женишкою своею и з детишками на вечное свое житье
в Астрахань». Он просил разрешить ему жить там в посаде и
«служить тебе, великому государю, службы и подати платить»»
Просьба его была удовлетворена, что доказывается
упоминаниями об астраханском посадском человеке К. Зимине в 1706 г.12.
9 ЛОИИ, ф. 178, карт. 92, д. 21, л. 1, карт. 94, д. 22, л. 1.
10 ЦГАДА, ф. 371, стб. 416A167); ААО, ф. 394, оп. 1, д. 20, л. 5, 26,
29 об. и др.
11 ААО, ф. 1010, д. 31, л. 1; Голикова Н. Б. Наемный труд..., с. 158—
159.
12 ЛОИИ, ф. 178, карт. 99, д. 101, л. 1; ЦГАДА, ф. 371, д. 458, л. 193—20L
86

В 1720 г. А. П. Волынский, вступив в должность губернатора,
вновь произвел пересмотр церковных людей. При нем в посад
были взяты: 4 митрополичьих детей боярских, 13 звонарей и
соборных сторожей, певчие и другие служители митрополита, а
также монастырские и церковные служители тех же категорий.
Перевел он в посад и много отставных служилых людей13.
Из-за частых эпидемий чумы, уносивших огромное количество
жизней, доля старожильцев в посадах городов Астраханского края
была невелика. В 469 ревизских сказках посадских людей 1723—
1724 гг., которые удалось обнаружить, астраханскими посадскими
людьми «по отцу» назвали себя всего 47 человек, то есть 10% н-
Остальные относились к разным группам как местных уроженцев,
так и «сходцев» (таблица 1).
Таблица 1
Источники пополнения астраханского посада
Происхождение астраханских посадских людей
Местные
уроженцы
Прибывшие
из других
районов
Итого
Посадские люди
Городовые бобыли
Стрельцы и их родственники
Отставные солдаты и солдатские дети . ,
Записные ремесленники ........
Крестьяне
Ямские охотники и их дети ,
Городовые воротники, сторожа и их дети
Дворяне
Церковнослужители и их дети . . . . ,
Приказные служители и их дети . . .
Холопы-отпущенники
Новокрещены
Донские казаки и черкасы
Выходцы из плена
Поляки
Шведы
Греки
Не указано
47
50
1
4
2
2
8
5
1
8
151
13
7
7
103
8
1
8
4
3
6
5
7
1
1
6
198
13
50
8
11
103
8
2
3
16
9
4
14
5
7
7
1
1
9
138
331
469
Плохая сохранность ревизских сказок, которых уцелело менее
30%, лишает возможности установить точное соотношение
представителей разных групп населения, входивших в состав
астраханского посада. Но по полученным данным все же видно, что
основной приток в общину шел извне, в первую очередь за счет
13 См.: Саввинский Историческая записка об Астраханской епархии за
300 лет ее существования. Астрахань, 1903, с. 55 и 87.
" ЦГАДА, ф. 350, кн. 5465, 5549; ААО, ф. 394, оп. 1, д. 62.
87

посадов других городов, а потом уже за счет крестьян. В начале
XVIII в. в посад было втянуто значительное число местных
стрельцов и стрелецких детей. Другие сословные категории были
представлены единицами.
Среди крестьян, вошедших в состав астраханского посада,
было 27 помещичьих, 36 дворцовых, 30 монастырских, 5 ясашных,
2 черносошных. Принадлежность троих не указывалась. В
Астрахань эти крестьяне пришли или были вывезены родителями из
26 уездов. Максимальное число их — 30 человек, жили ранее в
Нижегородском уезде, 13 было из Казанского уезда, 7 — из Ба-
лахнинского, по 5 — из Арзамасского и Пензенского, по 4 — из
Костромского и Свияжского, по 3 — из Суздальского,
Юрьев-Польского, Михайловского, Тамбовского и Московского, по 2 — из
Владимирского и Шацкого, по 1—из Гороховецкого, Каширского,
Ломовского, Луховского, Новгородского, Симбирского,
Соликамского, Тверского, Угличского, Чебоксарского и Ярославского
уездов. Что касается посадских людей и городовых бобылей, то они
были выходцами из 46 городов (таблица 2).
При приеме в посад от добровольцев требовалось
поручительство не менее двух местных посадских людей, удостоверяющих,
что вступающий «не помещичий крестьянин и не беглой какой».
Запись оформлялась в земских избах, а позднее в магистратах.
Имена принятых вносили в посадские книги. Таким образом,
в астраханскую общину вошли дети стрельца М. и Г.
Шапошниковы, внук записного рыбного ловца С. Я. Неводчиков, приезжие
купцы И. Соколов, Г. Сапожников, И. Мясников, записанные «по
купечеству». Посадской общине прием купцов был выгоден, так
как увеличивал число платежеспособных тяглецов, одобряла его
и городская администрация. Другую группу людей, пополнявших
посад, составляли средние и мелкие торговцы и ремесленники или
работные люди, если их заработок обеспечивал возможность нести
тягло. При записи в посад учитывали и владение дворами.
Представители этой группы не всегда стремились попасть в посад,
предпочитая жить в положении беломестцев, что давало им
возможность избегать тягла. Поэтому они попадали в посад чаще
всего только при общих пересмотрах населения. Так, оказались в
посаде серебряник С. Серебряков, калачник Шорохов и др.15. По
численности вторая группа составляла основное ядро пополнения
посадских общин. Поручительства при общих пересмотрах
населения Hie требовалось. Не обращала .внимания иа сословную
принадлежность «сходцев» iH местная власть.
Особой разновидностью-посадского населения изучаемых
городов были городовые бобыли — наименее обеспеченная часть
тяглого населения, которая не могла исправно нести посадские
службы. Бобылей выделяли в особую административную единицу,
они имели собственных старост и их учитывали отдельно от по-
15 См.: Голикова Н. Б. Наемный труд..., с. 150, 158.
88

Таблица 2
Пополнение астраханского посада выходцами из посадских общин других городов*
Губерния

Московская
Нижего- •
родская

Архангельская

Астраханская
Город
Венев
Владимир
Кашира
Кинешма
Коломна
Любим
Михайлов
Москва
Муром
Переяславль Рязанский
Романов
Ростов
Суздаль
Шуя
Ярославль
Итого
Алатырь
Арзамас
Балахна
Нижний Новгород
Юрьевец-Поюльский
Итого
Галич
Соль Галицкая
Тотьма
Итого
Красный Яр
Итого
Число
людей
1
с
]
3
1
с
]
г
(
1
г
\
i
г
i
г
i
7
56
2
3
1
21
1
28
2
1
1
4
1
1
Губерния

Казанская

Воронежская

Новгородская
Город
Василь
Ерыклинск
Казань
Козьмодемьянск
Малмыж
Пенза
Самара
Саратов
Саранск
Симбирск
Соликамск
Сызрань
Чебоксары
Яранск
Итого
Азов**
Касимов
Скопин
Троицк
Шацк
Итого
Великий Новгород
Псков
Тверь
Итого
Число
людей
1
1
18
4
1
1
1
4
4
24
1
1
4
3
68
2
3
1
1
1
8
1
1
1
3
* Кроме данных, полученных по ревизским сказкам, в таблице учтены сведения
еще относительно 17 человек, полученные по другим источникам.
** Из Азова они прибыли в Астрахань после Прутского похода, когда Азов был
возвращен Турции.
89

садских людей. Фактически же они отличались от посадских
людей только тем, что вместо посадских служб несли особые бобыль-
ские повинности. Иногда среди бобылей выделяли оброчных и
безоброчных. Оброчные бобыли платили, как и посадские люди,
подоходный налог («десятую деньгу») и несли повинности, а
безоброчные выполняли только повинности. Характер бобыльских
повинностей определялся потребностями государственного
хозяйства. Запись в число бобылей, как и в посад, производилась по
челобитным отдельных лиц и по распоряжению местных органов.
Добровольно в бобыли записывались в основном мелкие торговцы
и ремесленники из числа пришлых людей, доходы которых не
позволяли им претендовать на запись в посад, но которые хотели
юридически закрепиться в данном городе. Иногда в число
бобылей стремились попасть и более состоятельные люди, чтобы нести
облегченное тягло16. Но их при пересмотрах населения обычно
переводили в посад. В городовые бобыли записывали и работных
людей, если они жили в городе несколько лет, причем владение
двором не было обязательным для записи.
Документов, позволяющих определить численность городовых
бобылей в Астрахани в конце XVII — первой четверти XVIII в.,
найти не удалось. Но упоминания о них встречаются. В 1722 г.,
например, на казенном струге, шедшем в Москву с рыбой,
работали 7 астраханских бобылей. Среди них 5 были коренными аст-
раханцами, а остальные ранее были крестьянами из Козьмодемь-
янского и Пензенского уездов17. Их записали в бобыли после
нескольких лет житья в Астрахани.
Если сведения о численности посадского и бобыльского
населения Астрахани скудны, выявляются с трудом и страдают
неточностью, то аналогичные данные по другим городам края найти
еще сложнее. Так, численность посадских людей в Терках,
Красном и Черном Ярах вообще неизвестна.
В Генеральной табели I ревизии Терки, население которых
ко времени ее составления было в основном переселено в новые
крепости, посадских не значилось вообще. В Красном же и
Черном Ярах были показаны одни разночинцы: в Черном Яре—14,
в Красном Яре — 23 человека18. Данные эти появились там, по-
видимому, так же как и астраханские, после эпидемии чумьь
Реального положения, существовавшего в этих городах в более
ранний период, они не отражают, так как посады, хотя и
небольшие, там были. Это подтверждается многими фактами. При
отсутствии посадского населения ни в Красном, ни в Черном Ярах
незачем было бы создавать магистраты, о которых упоминал
И. Кирилов, сообщавший даже число их бурмистров и ратманов.
16 Г о л и к о в а Н. Б. Наемный труд..., с. 161.
17 ЦГАДА, ф. 350, д. 2095, л. 537, 539—541.
18 См.: Кабузан В. М. Народонаселение России в XVIII — первой
половине XIX в. М., 1963, с. 177.
90

Главному магистрату не было никакого смысла при составлении
реестра городов в 1723 г. относить Красный и Черный Яры к
четвертой категории, куда включали города, насчитывавшие от 250
до 500 посадских дворов19. Но главное, что упоминания о
местных посадских людях встречаются в источниках не один раз. Так,
во время Астраханского восстания 1705—1706 гг. одним из
красноярских старшин был избран местный посадский человек М. Me-
летин. Другой красноярский посадский человек, Г. Баев, давал
в Москве показания в связи с восстанием. О присутствии в
Черном Яре «граждан», то есть лиц, не связанных с военной
службой, писал в одном из своих писем в 1706 г. фельдмаршал
Б. П. Шереметев20.
Среди материалов Астраханской таможни и таможни Ма-
карьевской ярмарки встретились сведения о явках 67
красноярских посадских людей и черноярских посадских людей И.
Харламова, Н. Васильева, А. Попова и А. Мультанова. В одной из книг
Казанской крепостной конторы встретилась запись 1723 г. о
прибытии в Казань струга красноярского посадского человека
Дмитрия Безрукова, занимавшегося перевозкой товаров21. И, наконец,
Красный Яр выделял 5 целовальников для работы на
Красноярском селитренном заводе, которые работали «у приему и у роз-
дачи котлов, меди, железных и деревянных всяких припасов, золы,
дров и селитры». Работали они без жалованья, в счет посадских
служб, то есть были посадскими людьми22.
Жили в-Красном Яре и городовые бобыли. Об этом
свидетельствуют ревизские сказки бобылей П. А. Лащихина, И. Я. Разума,
И. И. Сутырина, И. Л. Панова, М. С. Калашникова и И. М.
Серебрякова. Все они имели в Красном Яре дворы и жили там:
один — 30 лет, двое — по 15 лет, двое — по 10 лет и один — 5 лет.
У двух бобылей было трое сыновей. М. С. Калашников имел
калачный промысел и огород, который он в 1725 г. продал за 11 руб.
50 коп. И. М. Серебряков «кормился плотнишным ремеслом».
В астраханской книге «семигривенного сбора» 1725 г.
указывалось, что во дворах красноярских бобылей жили 25 их сыновей23.
По этим данным видно, что число бобылей не ограничивалось теми
людьми, сказки которых сохранились.
Таким образом, Красный Яр в конце XVII — первой четверти
XVIII в. вовсе не был таким уж захудалым и пустым городком,
каким рисует его Генеральная табель I ревизии.
Материалов I ревизии, относящихся к населению Черного Яра,
найти не удалось. В книге «семигривенного сбора» 1725 г.
упоминались только 17 выходцев «из полона» и 13 свойственников
19 См.: Кирилов И. Цветущее состояние Всероссийского государства...,
кн. 2, с. 29; В о д а р с к и й Я. Е. Указ. соч., с. 235.
20 ЦГАДА, ф. 371, стб. 416 A167); ПБ, т. 4, ч. 2. СПб., 1900, 757—758.
21 ААО, ф. 681, оп. 6, стб. 9, 15, 18, 19; ЦГАДА, ф. 615, кн. 3534, л. 122.
22 См.: П р у с с а к А. В. Указ. соч. — ИЗ, кн. 7, с. 260.
23 ЦГАДА, ф. 350, д. 6466, л. 292—307; ААО, ф. 394, оп. 1, д. 90, л. 97.
91

служилых людей из Черного Яра, что, в общем, никакого
представления о его жителях не дает.
Между тем известно, что Черный Яр был крупнее и
оживленнее, чем Красный Яр. Торговых пошлин в 1720—1722 гг. в
Черном Яре в среднем (по третному окладу) собирали 964 руб.
45 коп., тогда как в Красном Яре они были гораздо меньше —
260 руб. 25 коп.24. В связи с этим можно предполагать, что все
группы населения, которые были в Красном Яре, имелись и в
Черном Яре, причем более многочисленные.
Что касается Царицына, то численность его населения
значительно превышала число жителей и Красного и Черного Яров,
хотя далеко уступала численности населения Астрахани. В начале
20-х гг. XVIII в. в Царицыне было 357 посадских людей. В
Генеральной табели I ревизии указывалось, что в Царицыне жили
281 купец, 127 городовых бобылей, то есть всего 408 человек25.
Цифра эта не противоречит ни регламенту Главного магистрата,
ни реестру городов 1723 г. Она заставляет предположить, что
эпидемия чумы, охватившая Астрахань и ближайшие к ней
пункты, на Царицын не распространилась и численность его населения
существенных изменений в конце 20-х гг. XVIII в. не претерпела.
Согласно книге «семигривенного сбора» 1725 г., во дворах
посадских людей жили еще 211 их родственников мужского пола26.
В Гурьеве посадской общины не было и поэтому ни в реестре
городов, ни в регламенте Главного магистрата он не упоминается.
Правовое положение посадских людей и повинности,
входившие в состав посадского тягла, не раз привлекали внимание
ученых. Несмотря на ошибочность теоретических положений,
типичных для буржуазной историографии конца XIX — начала XX в.,
неоднократно отмечавшихся советскими историками, буржуазные
историки накопили большой фактический материал, освещающий
правовое положение посадских людей, их службы и платежи, из
которых слагалось посадское тягло. Все эти вопросы рассмотрены
в советской исторической литературе27, поэтому останавливаться
на них подробно нет необходимости, так как посадские общины
городов Астраханского края не составляли исключения.
В XVII в. жители местных посадов, как и посадское
население других городов России, несли все налагавшиеся на посадские
дворы налоги, главным из которых были «стрелецкие деньги».
К постоянного вида налогам относились и различные оброчные
платежи, бравшиеся с торговых, торгово-ремесленных и
ремесленных заведений: с лавок, шалашей и прилавков, с амбаров, с об-
24 ААО, ф. Астраханской воеводской канцелярии, оп. 1, д. 259, л. 11.
25 См.: Кизеветтер А. А. Указ. соч., с. 97; К а б у з а н В. М. Указ.
соч., с. 177.
26 ААО, ф. 394, оп. 1, д. 90, л. 95.
27 См.: Кизеветтер А. А. Указ. соч.: Лаппо-Данилевский А.
Организация прямого обложения в Московском государстве со времен смуты до
эпохи преобразований. СПб., 1890; Очерки истории СССР. XVII век. М., 1955;
Очерки истории СССР. XVIII век, первая четверть. М., 1954, и др.
92

рочных загородных дворов, с куренных изб, горшечных и
кирпичных сараев, кузниц и др. Кроме названных налогов посадские
люди платили таможенные и кабацкие сборы. В правление Петра I
с посадских дворов стали собирать разные экстренные
подоходные налоги: «десятую деньгу», «пятую деньгу», «пятнадцатую
деньгу». Из этих «запросных сборов» «десятая деньга»
превратилась в постоянный налог, бравшийся до введения подушной подати.
С 1704 г., как говорилось выше, правительство Петра I ввело
множество новых налогов и пересмотрело оброчные платежи. Из-
за этих сборов, получивших название «канцелярских», налоговое
бремя посадских людей резко увеличилось. Тогда же был введен
банный сбор: 1 руб. 15 коп. с бани. В Астрахани числились
1022 бани, и новый налог ложился, таким образом, более чем на
1000 семей. В 1704 г. с бань было собрано 1120 руб., но остались
недоимки, которые взыскивали в 1705 г. Следовательно, только
один из введенных сборов оказался не под силу многим
городским жителям. А ведь кроме него были обложены налогом
погреба (по 10 коп. с сажени), введены «подымные деньги» (по 1 кои.
«с дыма»), гербовый сбор и сборы с некоторых видов ремесла:
«валешный», за «битье бумаги», «за точку топоров и ножей»
и т. д. Платежи возрастали и из-за откупной системы сбора
налогов. В городах Астраханского края откупщики дополнительно
облагали даже мелкие торговые сделки: при продаже лошади или
коровы брали по 2 коп., овцы или свиньи — по 1 коп., при
продаже лисьей шкурки — по 1 коп., коровьей или лошадиной кожи —
5 коп. сверх обычного таможенного сбора28. Но особенно тяжело
легла на местных посадских людей новая система обложения
рыбных промыслов, а также причальные и отвальные пошлины.
Налоговое бремя оставалось тяжелым и позднее.
Сведения о платежах отдельных посадских людей весьма
разнообразны. Они свидетельствуют, что при общинной раскладке
платежей господствовала неразбериха. Из ревизских сказок
1725 г., в которых посадские люди указывали величину своего
капитала и налогов, бравшихся с двора, видно, что капитал и
платежи совершенно не согласовывались. Сапожник В. Шмелев,
например, при капитале в 4 руб. платил 1 руб. 32,5 коп. в год,
сыромятник С. Шутов при капитале в Ю /руб. платил 2 руб. 75 коп.,
а у сапожника, И. Шведова при таком же капитале был налог в
3 руб. 5 коп. Еще более разительные примеры несоответствия
налогов капиталу дают сказки кожевника М. Шапошникова,
платившего оброк 2 руб. 75 коп. три капитале в 50 руб., или сапожника
П. Соколова, платившего 4 руб. 30 коп. при капитале 7 руб.
Сапожник С. Поляков платил 3 руб. 39 коп. при капитале в б руб.29.
28 ЦГАДА, ф. 371, д. 458, л. 290—291; Голикова Н. Б. Политические
процессы при Петре I. M., 1957, с. 297, 302.
29 ЦГАДА, ф. 350, д. 5465, л. 25, Ив, 179, 221, 290,, 301, 357.
93

Таких примеров в ревизских сказках много. Вероятно, здесь
проявлялись нарушения, допускавшиеся при раскладке платежей,
рутина, из-за которой изменения в хозяйстве посадских людей
не учитывали, а при принятии новых людей иа «выморочные места»
оклады механически определяли по прежним нормам. При
введении подушной подати, хотя основной налог был унифицирован,
положение не улучшилось, так как для множества семей эта
подать оказалась тяжелее подворной. Помимо денежных налогов,
посадские люди несли рекрутскую, постойную, подводную
повинности, а также посадские службы в разных учреждениях. В
первой четверти XVIII в. в связи с созданием новых финансовых
органов и возрастанием числа выборных посадских должностей
число служб увеличилось.
В конце XVII — начале XVIII в. крайне тяжело ложилось на
посадское население и воеводское управление с сопутствующим
ему взяточничеством и другими проявлениями произвола.
Действия воевод вызывали огромное недовольство не только рядовых
посадских людей, но и посадской верхушки, которая также
испытывала их самоуправство. В качестве примера можно привести
воеводские приказы, отданные летом 1704 г. Один из них был
связан с необходимостью переброски в Москву астраханской
селитры. Не позаботившись своевременно о подготовке транспорта,
воевода Т. Ржевский конфисковал купеческие суда 2 стрельцов,
9 местных посадских людей, 17 приезжих посадских людей и
крестьян и 6 астраханцев из других сословий. Денег за свои
струги и лодки, как видно из челобитной посадского человека Г. Ган-
чикова, их владельцы не получили. Летом того же года Т.
Ржевский поручил «осмотреть и записать, что есть ныне в привозе
в Астрахань дров, каких и у кого именем», а затем взял и
отправил их на селитренный завод30. В городах Астраханского края
характер воеводских злоупотреблений расширялся из-за участия
воевод в откупах, в монополизации ими торговли дефицитными
товарами, во взяточничестве при разделении промысловых угодий
и проч.
Внутри самих посадских общин существовало имущественное
неравенство, особенно заметное в Астрахани, где четко
выделялась богатая посадская верхушка. В других городах крупные
дельцы встречались единицами. Но в целом всюду преобладали
«середние и молодшие» посадские люди, часть которых жила
работой по найму.
Записные ремесленники и другие обслуживавшие
государственное хозяйство люди
Среди населения городов Астраханского края нельзя не отметить
записных ремесленников и других, приписанных к государствен-
ному хозяйству, людей. В Царицыне, Черном Яре, Красном Яре
30 Г о л и к о в а Н. Б. Астраханское восстание..., с. 64.
94

и Терках их было немного, но в Астрахани и Гурьеве они состав*
ляли значительную группу населения. В Астрахани ими ведало
несколько учреждений. Одним из них был Деловой двор, к
которому для производства работ были приписаны плотники,
каменщики и кузнецы. В ведении Делового двора находились и
записные кормщики, делившиеся в зависимости от направлений, по
которым водили суда, на волжских, терских и морских. В XVII в.
самой многочисленной группой ремесленников Делового двора
были плотники. В одном из актов 1697 г. упоминается 100
плотников. Позднее, в связи с тем что в Яхтинский полк включили
солдат-плотников, число их уменьшилось. В 1697 г. числилось
кроме плотников 20 кузнецов, 18 каменщиков, 50 кормщиков — в
том числе 5 морских, 4 терских »и 41 (волжский31.
При Деловом дворе состояли*:
Плотники
Кузнецы
Каменщики
Кормщики
Итого:
в 1706 г.
23
24
20
44
111
в 1707 г.
23
18
18
31
90
в 1709 г.
19
19
18
28
84
* ЦГАДА, ф. 371, стб. 394, л. 28, 170, 312, 325—355 in др., д. 458, л. 36Г
ф. 1104, д. 4, л. 146—148, д. б, л. 156—161.
В конце первой четверти XVIII в., когда в Астрахани было
создано Адмиралтейство, приписанных к нему ремесленников
насчитывалось 186 человек. В 1724 г. среди них были: 38 плотников,
29 кузнецоз, 30 конопатчиков, 3 маляра, 14 парусников, 6
пильщиков, 4 токаря, 2 слесаря, 2 резчика, 2 котельщика, 2 печника,
фонарщик, паяльщик, мастер по изготовлению кожаных ведер
и другие специалисты32. Каменщиков среди приписанных к
Адмиралтейству не значилось, но сам этот разряд записных
ремесленников не исчез, о чем свидетельствуют их ревизские сказки33.
8 других городах края плотники и кузнецы A—3 человека)
входили в штат приказных изб. В Красном Яре в 1707—1709 гг.
упоминается и 1 каменщик.
Все записные ремесленники получали денежное и хлебное
жалованье. В XVII в. им были установлены денежные оклады по
5 руб. в год и в начале XVIII в. они не менялись34.
Хлебные оклады были различными. Плотники получали по
9 четвертей ржи и овса. Каменщикам, кузнецам и волжским
кормщикам давали по 8 четвертей 2 осьмины ржи и столько же овса,
а морским кормщикам — по 7 четвертей ржи и овса. Если зерно
заменяли мукой и толокном, весовую меру жалованья снижали.
В начале XVIII в. хлебное жалованье записным ремесленникам,
31 ЛОИИ, ф. 178, карт. 98, д. 45, карт. 100, д. 2, 5, 6, 15, карт. 101, д. 36,
карт. 102, д. 44, 74, 82.
32 См.: Кирилов И. Указ. соч., кн. 2, с. 27.
33 ЦГАДА, ф. 350, д. 5549, л. 638—639, 710, 983, ф. 615, кн. 525, л. 50.
34 ЦГАДА, ф. 371, стб. 394, л. 28, 351—355, ф. 1104, д. 4, л. 146, д. 5,
л. 156.
95

как и стрельцам, было уравнено и снижено до 5 четвертей 1
осьмины, 1 четверику ржи и столько же овса. Морские кормщики
стали получать по 4 четверти 1 осьмине 1 четверику ржи и овса
в год35.
К этому следует добавить, что, сохраняя ссылки на штатные
оклады в своих сметах и отчетах, местные администраторы
допускали различные отклонения от них. Чаще всего это
происходило при приеме в число записных ремесленников. Так, в 1710 г.
новым каменщикам Т. Ваверинову и К. Шатрову было
установлено жалованье 2 -руб. 50 коп. \к 2 руб., а хлеба, — по 3 четверти
ржи и овса в год. В дальнейшем подобная практика получила
одобрение центра, так как создавала большую экономию средств,
и к концу первой четверти XVIII в. в окладах записных
ремесленников наблюдалась большая пестрота36. По 34 ревизским
сказкам плотников и кормщиков .выявляется 15 вариантов жалованья
(таблица 3).
Таблица 3
Варианты окладов годового жалованья записных ремесленников в 20-х гг. XVIII в.
Денежные
руб.
10
10
7
7
5
5
5
5
4
4
2
2
2
2
2
коп.
50
—
50
50
50
50
50
Без жалованья
Хлебные
четверти
10
4
14
12
3
12
11
6
6
12
11
6
5
5
—
четверики
_
7
5
—
осьмины
,
—
—
1
—
Число ремесленников,
получавших жалованье
плотники
1
1
3
1
1
2
2
2
4
1
—
1
19
кормщики
4
1
1
1
—
1
—
—
1
—
6
1
—
16
Всего
5
1
1
1
1
3
1
1
1
2
3
2
10
1
1
1
35
Другой разряд записных составляли люди, прикрепленные к
казенным садам и виноградникам. Они делились на мастеров —
«заводчиков» и садовников. Число «заводчиков» определялось
35 ЦГАДА, ф. 1104, д. 4, л. 146—148, д. 5, л. 156—161.
36 ЦГАДА, ф. 350, д. 5549, л. 470, 461, 573, 629—647, 710, 757—759 и др.
96

числом садов, на каждый из которых полагался один мастер.
В 1697 г. в Астрахани было «заводчиков» 5, в 1705 г. — 6, в 1707—
1709 гг. — 8 человек. «Заводчики» руководили всеми садовыми
работами, изготовлением виноградного вина и других продуктов
садоводства, поставлявшихся царскому двору. Денежное
жалованье им было установлено 8 руб. в год. Столько же они
получали и в начале XVIII в. Хлебный оклад садовых мастеров в конце
XVII в. равнялся 8 четвертям 2 осьминам ржи и такому же
количеству овса; но в начале XVIII в. его снизили и он стал таким
же, как у других записных. Рядовых садовников в 1697 г. к
казенным садам было приписано 50 человек, в 1705 г. — 60,
в 1707 г. — 70, в 1709 г.— 117 человек. Оклад их жалованья
равнялся 5 руб. и 4 четвертям, 2 осьминам ржи и овса. В Красном
Яре было 5 садовников. Распоряжалась всеми приписанными к
казенным садам людьми сначала Астраханская приказная
палата, а затем Садовая контора37.
Третий разряд записных образовывали рыбные ловцы,
работавшие на казенных и дворцовых рыбных промыслах. Многие из
них были переведены из других районов страны и поэтому их
часто именовали переведениями. Записные ловцы имелись в крае
уже в начале XVII в. К 70-м гг. XVII в. в астраханском Белом
городе появилась целая слобода рыбных ловцов. Она возникла
в связи с расширением дворцовых рыбных промыслов, которое
осуществлял приказ Тайных дел38. Тогда в Белый город
переселили некоторых нижегородских посадских людей, о чем
упоминается в ревизской сказке сына одного из них (ловца Г. С.
Смирнова), и крестьян дворцовых вотчин. Приписку к рыбным
промыслам проводили и позднее. В ревизских сказках ловцов,
сообщавших, когда они были приписаны, упоминаются 90-е гг. XVII в.,
1703, 1708—1709, 1716—1718, 1722 гг. Хотя к этому времени при
учугах, где они работали, сложились поселки, многие из них, как
ловцы Уваринского учуга П. А. Коренев, И. В. Смирнов, ловец
Камызякского учуга С. Д. Уфимцев, сохраняли свои городские
дворы39. Сводных данных о числе записных рыбных ловцов,
живших в Астрахани в начале XVIII в., наши источники не дают.
В 20-х гг. при их поименном учете по разным источникам удалось
выявить 74 человека 40. Но данные эти иельзя считать полными.
В Гурьеве записные рыбные ловцы составляли основной костяк
постоянного населения крепости. В 1693 г. там жили 23
переведенца вместе с семьями, а 18 ловцов были сосланы в Гурьев за
37 ЛОИИ, ф. 178, карт. 100, д. 3, карт. 103, д. 129; ЦГАДА, ф. 1104, д. 4,
л. 145, 156, д. 5, л. 146—151 об., 172—173.
38 См.: Степанов И. В. Хозяйственная деятельность Московского
правительства в Нижнем Поволжье в XVII в. — УЗ ЛГУ, син, вып. 5. Л., 1939,
с. 132, 135—136; Заозерский А. И. Царская вотчина XVII века. М., 1937,
с. 125.
39 ЦГАДА, ф. 350, д. 5549, л. 413, 429, 443—446, 453, 459, 461—462, 477—
479, 576, 731, ПИ—1112.
40 ЦГАДА, ф. 350, д. 5549, ф. 615, д. 525—529; ААО, ф. 394, оп. 1, д. 20.
4 Н. Б. Голикова 97

разные вины и приписаны к промыслам уже на месте ссылки41.
Записные рыбные ловцы жили и в Красном Яре.
В составе рыбных ловцов различались: атаманы,
руководившие ловом рыбы, баграчеи, резальщики, солильщики, клеевщики,
икряные мастера и рыбаки. На всех учугах были также плотники
и водолазы, работавшие по их ремонту, » сторожа. В XVII в.
жалованье атамана равнялось 10 руб. и 8 четвертям хлеба в год.
Баграчеи получали по 9 руб., резальщики — по 7 руб.,
солильщики — по 6 руб. и 3 мешка муки, простым работникам давали по
4 руб. и 8 четвертей муки в год. Было установлено жалованье
и «недорослям» из переведенческих семей, получавшим по 1 руб.
50 коп. и 4 четверти хлеба в год. В 90-х гг. XVII в. переведенцы
стали получать по 5 руб. и 9 четвертей хлеба42. В конце первой
четверти XVIII в. в окладах рыбных ловцов также наблюдалась
пестрота. По 10 ревизским сказкам устанавливается, что 3
человека получали по 4 руб. и 6 четвертей хлеба, один — 4 руб. и
осьмину муки, один — 4 руб. и 7,5 мешков муки, один — 4 руб. и
7 четвертей хлеба, двое служили вообще без жалованья, а двое
получали по 5 денег «с уловной рыбы».
Особый разряд записных людей, встречавшихся только в
Астрахани, составляли конюхи и птичники, приписанные к
Конюшенному и Птичьему дворам. В изучаемый период насчитывалось от
10 до 15 конюхов. Жа^овамье им было установлено в 2 руб. 50 коп.
и 3 четверти ржаной муки в год, но некоторые конюхи служили
без жалованья. Птичники занимались ловлей и обучением
соколов и кречетов для соколиной охоты, а также поимкой разных
птиц, отсылавшихся из Астрахани в Москву и Петербург. В 1723—
1724 гг. 19 птичников получали жалованье 3 руб. в год, а хлеб
по солдатскому окладу — 0,5 осьмины муки в месяц43.
Еще один разряд людей, обслуживавших государственные
нужды, составляли воротники, жившие во всех городах края. Они
следили за исправностью механизмов городских ворот и отвечали
за их своевременное закрытие и открытие. В Астрахани было
19 воротников, а в других городах — по 1—3 человека. Работа
эта оставляла много свободного времени для побочных занятий,
и воротники, как правило, примыкали по своей обеспеченности
к посадской верхушке, хотя жалованье получали не выше, чем
другие. В 1706 г. конные стрельцы И. Кисельников и И. Палкин
были назначены воротниками в виде вознаграждения за службу
царю.
Правовое положение приписанных к государственному
хозяйству лиц отличалось известным своеобразием. Как люди,
получавшие жалованье, они примыкали к военно-служилым по при-
41 См.: Степанов И. В. Указ. соч., с. 134 и 138.
42 См.: Пруссак А. В. Рабочие на рыбных промыслах Астрахани в
XVII в., с. 177; С т е п а н о в И. В. Указ. соч., с. 121, 137.
43 ЦГАДА, ф. 350, д. 5549, л. 427, 443—446, 469, 477—479, 576, 1112, 26,
421—425, 481—497, 500—555, 612 и др.
98

бору. Сближало их с ними и право заниматься в свободное от
службы время любыми видами городской деятельности. Как и
военно-служилые по прибору, они платили уменьшенный оклад
«полоняничного сбора». Но других привилегий у них не было.
Соборное Уложение 1649 г. даже обязало записных
ремесленников, если у них были «торговые промыслы», «быти в тягле» и
«всякие государевы подати платити и службы служити с
посадскими людьми в ряд»44. Это превращало их в особый разряд
посада. Звание записных ремесленников было наследственным.
Сыновья их верстались в ту же службу, что и отцы, уход в
отставку разрешался только при непригодности к службе.
Организационно записные ремесленники объединялись по
специальностям в профессиональные корпорации во главе с выборными
старостами.
Источники пополнения записных ремесленников были
различными. Кроме членов их семей в состав корпораций включали
специалистов из отставных служилых людей, иногда посадских
людей. Часто в их среду попадали и «сходцы», работавшие по найму.
Так, из 20 рыбных ловцов, указавших в сказках свое
происхождение, оказались 4 астраханца, 4 посадских человека и 2
городовых бобыля — выходцы из других городов, 6 крестьян, 3 —
сыновья служилых людей и холоп-отпущенник. «Пришлыми
работными людьми» были ранее 12 плотников, 2 каменщика, 17
кормщиков, садовник и конюх45.
В городской жизни записные ремесленники принимали самое
активное участие. Среди них, как и среди стрельцов, встречались
владельцы торговых и ремесленных заведений. Плотники и
каменщики выполняли не только государственные, но и частные
заказы. В Астрахани, где общее число приписанных к
государственному и дворцовому хозяйству лиц, по неполным данным,
составляло более 400 человек, это была большая группа мужского
населения, увеличивающаяся еще за счет членов их семей. В книге
«семигривенного сбора» 1725 г. указывается более 100 их
родственников мужского пола, которые жили в 71 дворе приписных
людей46. Таким образом, записные ремесленники составляли
значительный отряд городского населения, деятельность которого при
изучении городской экономики нельзя не учитывать.
Церковные люди и феодально-зависимое население
городов
Особую группу населения всех городов края составляли лица,
подведомственные церковным властям. В их состав входило не
только черное и приходское белое духовенство, но и многочис-
44 Тихомиров М. Н., Епифанов П. П. Соборное Уложение 1649 г.
М., 1961, гл. XIII, ст. 1, гл. XIX, ст. 12.
45 ЦГАДА, ф. 350, д. 5549, л. 413—479, 529—576, 731, ИЗО и др.
46 ААО, ф. 394, оп. 1, д. 90, л. 50—66 об.
4* 99

ленные разряды зависимых от него людей. В Астрахани — центре
Астраханской и Терской епархий — был митрополичий дом с
обслуживающим персоналам, созданный ло обычному для XVII в.
образцу. В состав митрополичьего дома входили дети боярские,
дьяки и казначей, возглавлявшие митрополичьи приказы и
хозяйство, а также многочисленные служители: повара, хлебники,
конюхи, водовозы, пивовары, кузнецы, портные, сапожники,
серебряники и пр. К ним примыкали обслуживавшие церковную
службу певчие, звонари, дьячки и соборные сторожа. В 1696 г. штат
митрополичьего дома состоял из 100 человек. Содержание его
обходилось в 2256 руб., а в 1697 г. — в 1996 руб., так как
митрополичьи служители получали денежное и хлебное жалованье.
В XVII в. епархия еще имела право беспошлинной добычи
соли и рыбные промыслы, а поэтому держала штат рыбных
ловцов (в конце века их было почти 100 человек) и наемных
работников. В 1700 г., когда духовенство потеряло право
распоряжаться своими доходами, и после указов 1704 г. о передаче промыслов
в казну доходы митрополичьего дома упали. В 1707 г.
Монастырский приказ отпускал на его расходы всего 506 руб. 50 коп., из
которых на жалованье служителям приходилось 331 руб. 50 коп.
да хлеба по 544 четверти ржи и овса и 103 мешка муки.
Митрополит был вынужден значительно уменьшить служителям
жалованье, а частично и вовсе его отнять. Но число служителей не
сократилось: они дорожили положением беломестцев,
освобождавшим их от посадского тягла, а поэтому продолжали оставаться
при дворе митрополита даже без жалованья, живя за счет
побочных занятий. В одном из актов того времени сохранилось
известие, что «те церковники кормятся ремесленною и другою своею
работою, займуючи у русских людей и у иноземцев деньги и
покупая, и в долг до испродажи с поруками имая, по ватагам и на
рыбных исадех рыбу и иные недорогие товары продают, из малых
прибытков, для прокормления своего».
Учитывая поведение и деятельность митрополита Самсона
в пользу правительства в грозные дни восстания 1705—1706 гг.,
местная администрация не посягала на его людей, и штат
митрополичьего дома долго сохранялся без .изменений. Лишь в 1720 г.
А. П. Волынский вынудил преемника Самсона митрополита Иоаки-
ма уменьшить его до 30 человек47. Однако к 1725 г. число
митрополичьих служителей и их родственников, без детей боярских,
снова возросло до 57 человек. Среди них были 10 звонарей,
каменщик, кузнец, 2 столяра, 2 повара, 2 портных, оконишный
мастер, конюхи и др.48. Таким образом, митрополичьи служители
существовали в Астрахани всю первую четверть XVIII в.
Кроме того, влиятельный митрополит Самсон, вопреки
Соборному Уложению 1649 г., продолжал принимать закладчиков, ока*
47 См.: Саввинский И. Указ. соч., с. 81, 87—88.
48 ААО, ф. 394, оп. 1, д. 90, л. 19—26 об.
100

зывая им всяческое покровительство. Дело о переводе их в посад
также возникло только в 1720 г., когда оно было возбуждено
бурмистром Ф. М. Губановым. Из дела видно, что у митрополита
было 43 закладчика (8 посадских людей, 8 стрелецких сыновей,
5 записных ремесленников, 5 крестьян, 4 сына работных людей,
5 детей мелких церковнослужителей, сын сотника, сын пушкаря,
сын воротника, 4 крещеных «иноземца» и 1 «не помнящий
родства»). Частично это были уроженцы Астрахани, частично «сход-
цы». Из (Них 12 числились сторожами, 7 — звонарями, 1 —
истопником, 1 — пономарем, а дворцовый крестьянин села Плеса
Костромского уезда В. Артемьев, проживший в Астрахани 30 лет,
с 1717 г. получил звание митрополичьего дворянина49. Таким
образом, всего связанных с митрополичьим домом до 1720 г. было
почти 150 человек.
К числу лиц, подведомственных церковным властям,
относились также «святейшего патриарха крепостные крестьяне, кото-
рыя живут в Астрахани домами своими». В 1698 г. их
насчитывалось 29 человек. Иногда их называли патриаршими бобылями.
Появление в Астрахани патриарших крестьян было связано с
необходимостью обслуживать весьма обширное патриаршее
хозяйство. В XVII в. патриарху принадлежали учуги Камызяк и
Чаган. В Астрахани у патриаршего дома был большой «зимовой
двор», где сосредоточивались запасы рыбы и рыбопродуктов,
мука, крупа и зерно, привозившееся на жалованье патриаршим
людям; здесь хранились рыбные снасти, различные металлические
изделия, канаты, веревки, паруса и другие необходимые в
рыболовецком и речном хозяйстве припасы. Там же находились
причалы для рыбных и соляных стругов. Управлял патриаршим
хозяйством в конце XVII в. «домовый учужный приказчик». В
помощь ему присылали патриарших дворян и приказчиков. Кроме
постоянно живущих в Астрахани патриарших крестьян там
находились крестьяне, присылавшиеся временно для разных работ50.
В начале XVIII в. патриаршее промысловое хозяйство продолжал
вести Монастырский приказ.
Численность белого и черного духовенства в городах
Астраханского края определялась числом существовавших там церквей
и монастырей. Поэтому белого духовенства там было немного.
Только в Астрахани, по данным учета 1719 г., жили 29
священников и 12 дьяконов. Но мелких служителей церквей (дьячков,
пономарей и их родственников-мужчин) там насчитывался 61
человек. Кроме них при каждой церкви были звонари и сторожа51.
Численность черного духовенства была гораздо выше. В
Астрахани только в Троицком монастыре жили до 170 монахов. По
нескольку десятков человек было и в трех других астраханских мо-
49 ЦГАДА, ф. 291, оп. 1, д. 3, л. 2—9.
50 ЛОИИ, ф. 178, карт. 99, д. 176; ЦГАДА, ф. 235, оп. 2, д. 84, л. 257, 302,
'51 ЦГАДА, ф. 350, д. 5545, л. 226—269.
101

настырях. Имелись монахи также и в Терках и Царицыне52. По
мимо монахов, у всех монастырей был штат служителей,
примыкавших по своему положению к митрополичьим служителям.
Всего в Астрахани было не менее 500 людей, подведомственных
церковным властям. Если само духовенство не занимало видного
места в городской экономике, то многочисленные «церковные
служители» значительно расширяли слои мелких городских
ремесленников и торговцев.
Присутствие в городах края людей, подведомственных
церковным властям, было типичной особенностью феодального города.
Их жизнь в городах свидетельствует, что процесс ликвидации
белых слобод вовсе не завершился в ходе посадского строения
1649—1652 гг. Живучести белых дворов способствовало то, что
церковные власти еще сохраняли ряд привилегий, продолжали
владеть в городах землей и не упускали возможности закреплять
за собой людей хотя бы путем привлечения их на церковную
службу.
В известной степени существованию в городах категорий
феодально-зависимых людей способствовало и присутствие там
дворян. Правда, в городах Астраханского края дворян было немного.
Численность их определялась количеством дворянских служебных
мест в гарнизонах и учреждениях, так как из-за отсутствия
пашенных земель поместного дворянства там не было. Из 48 дворян,
перечисленных в списке 1719 г., поместья и вотчины числились
только у двух, неместных уроженцев53. Местные же дворяне
получали лишь огородные и сенокосные участки, да жалованье
в зависимости от занимаемых должностей. Однако активно
участвуя в местной торговле и промыслах, дворяне городов
Астраханского края испытывали нужду в людях для своего разветвленного
хозяйства. Применяя наемный труд, многие из них имели и
крепостных. Как известно, до I ревизии дворовые люди никакому
учету не подлежали и установить их численность в Астрахани
в конце XVII и начале XVIII в. не удается.
В 1719 г., при первичном учете душ мужского пола, у 48
астраханских дворян было зарегистрировано 95 дворовых людей. Но
эти данные явно недостоверны. Из книги «семигривенного сбора»
1725 г. видно, что только у 29 дворян оказалось 135 дворовых
людей. При сравнении данных списка 1719 г. и книги 1725 г.
выясняется, что некоторые дворяне первоначально давали весьма
неточные сведения. Так, В. Янов в 1719 г. вообще не показал
у себя крепостных, а в 1725 г. их у него было выявлено трое.
А. Ивановский в 1719 г. указал одного, а их оказалось 4,
М. П. Смирнов назвал двоих, а в 1725 г. у него имелось 7
крепостных. Поскольку в Астрахани в это время насчитывалось
более 60 дворян, причем 29 из них владели 135 крепостными, то
52 См.: Саввинский И. Указ. соч., с. 91—93.
53 ЦГАДА, ф. 350, д. 5545, л. 246—259.
102

естественно предположить, что у всех дворян крепостных было
значительно больше. Владели крепостными и приказные
служители, духовенство и представители посадской верхушки. В 1725 г.
у 26 канцеляристов было 28 дворовых людей. Священник П.
Никифоров имел 6 крепостных. Посадский человек И. Ф. Крюков
купил 3, а у В. А. Лоскутова их было 13 человек. Жили
купленные люди и у посадских В. Прянишникова, А. Палкина и др.54.
Крепостных приобретали у приезжих дворян или в «верховых
городах». Таких сделок в самой Астрахани совершалось
несколько десятков в год. В 1724 г., например, там заключили 38 сделок,
в ходе которых были куплены 42 мужчины и 36 женщин, не
считая детей. Известны их продавцы: 29 дворян B6 приезжих),
4 канцеляриста и вдова звонаря. Купили крепостных 18 дворян,
4 канцеляриста, купец гостиной сотни и 7 посадских людей>л.
Встречались дворовые люди и в других городах. В Царицыне
в 1725 г. было учтено 15 дворовых, но это число явно не точное,
так как только один капитан А. Турчанинов имел 7 человек.
У красноярцев в том же году числилось 7 дворовых людей. Среди
крепостных встречались и русские, и представители кочевников.
У царицынского стрельца А. Изрядного был «купленный калмы-
ченок», а у И. Квасницына жил «киргиз-кайсак»56.
К крепостным людям присоединялись кабальные холопы,
которых во всех городах края было много. Владела ими не только
городская верхушка, но и посадские люди среднего достатка,
записные садовники и рыбные ловцы, певчие, отставные
служилые люди и др. Распространение кабального холопства в городах
края было тесно связано с развитием там наемного труда.
Большая потребность в рабочей силе привлекала туда множество
людей, не имевших квалификации. Многие соглашались на низкий
заработок, а затем оказывались в долгах и давали на себя и
членов своих семей жилые записи. Для предпринимателей же
кабальное холопство было одним из способов получить дешевую и
постоянную рабочую силу. Особенно охотно заводили кабальных
холопов владельцы мастерских, где работа не носила сезонного
характера. Год работы должника оценивался крайне низко —
1—2 руб. в год, а работа детей погашала лишь проценты57.
Частые упоминания источников о кабальных холопах и их
разновременность говорят не только о распространенности явления, но и
о постоянном пополнении этой группы людей. Кабальное
холопство прослеживается в течение всего изучаемого периода, что
свидетельствует о большой устойчивости этого института. К со-
54 ЦГАДА, ф. 350, д. 5465, л. 55, д. 5549, л. 245—259, ф. 615, кн. 527, л. 10,
72—73, 95 и др.; ААО, ф. 394, оп. 1, д. 90, л. 1—13.
55 См.: Голикова Н. Б. Торговля крепостными без земли в 20-х п\
XVIII в. — ИЗ, кн. 90. М., 1972, с. 309, 311.
58 ААО, ф. 394, оп. 1, д. 90, л. 95, 97; ЦГАДА, ф. 615, кн. 12 620, л. 1 об.,
кн. 12 621, л. 102 об.,118—119.
57 См.: Голикова Н. Б. Наемный труд..., с. 164—165, 168.
103

жалению, источники не позволяют даже примерно выяснить
общую численность кабальных холопов, так как никаких сводных
данных о них не сохранилось.
Прочие категории населения городов
В состав населения изучаемых городов входили и так называемые
разночинцы. Среди «них удалось выявить 133 местных уроженцев.
94 отставных служилых людей жили «своими дворами» или в
наемных помещениях. Остальные 39 человек называли себя
«астраханскими жителями»58. По их ревизским сказкам видно,
что среди них были выходцы из разных сословных групп.
«Астраханский житель» И. М. Карчанин был, например, отставным
рыбным ловцом. М. А. Лучинский — сын астраханского посадского
человека, но его, оставшегося сиротой «в малых летех»,
вычеркнули из посадских списков. В. Г. Короткий, крещеный татарин —
приемыш посадского человека Г. И. Короткого, но стал жить
отдельно и не был причислен в посад. И. Молодой был
отпущенный на волю холоп стольника М. Заманова, Ф. Семенов —
бывший холоп стрельца Старцева, Г. Усов — сын пушкаря, погибшего
в экспедиции Бековича-Черкасского59.
Среди людей, которые «отцов своих не помнят», и «выходцев
из полона», называвшихся болдырями, в Астрахани в 1725 г.
числилось 67 дворовладельцев. Вместе с ними жили их сыновья,
братья и другие родственники мужского пола D3 человека).
Кроме того, среди сказок .а-ст.раханцев встретились сказки еще 13
«выходцев из полона», в том числе 8 поляков м серба. Поляк
С. П. Волдырь был рабом 26 лет, А. Г. Волдырь — 28 лет,
В. И. Волдырь и М. А. Волдырь пробыли в плену по 30 лет60.
Бежавших от калмыков, кубанцев и татар пленных
правительство Петра I принимало беспрепятственно и разрешало им жить
в городах края на положении свободных людей.
Фактически в Астрахани местных разночинцев и выходцев из
плена было значительно больше, чем удалось выявить по нашим
источникам. Часть из них, несомненно, обитала во дворах
представителей других сословных групп и учитывалась как их жильцы
или родственники. Вполне вероятно, что многие из них жили во
вдовьих дворах. Во всех городах края имелись вдовьи дворы, но
больше всего их было в Астрахани. В 1674 г., например, в 257
сказках о дворах упоминались 62 двора вдов. В книгах купчих
крепостей 1707—1709 гг. вдовьи дворы названы в 61 записи.
Социальная принадлежность вдов указывалась редко. Лишь иногда
устанавливается, что среди них были вдовы стрельцов, посадских
58 ЦГАДА, ф. 350, д. 5549, ф. 615, кн. 525—529; ААО, ф. 394, оп. 1, д. 20.
59 ЦГАДА, ф. 350, д. 5549, л. 517, 1080, ф. 615, кн. 525, л. 24 об., 86 об.,
кн. 528, л. 236.
60 ААО, ф. 394, оп. 1, д. 90, л. 27—43 об.; ЦГАДА, ф. 350, д. 5549, л. 683—
684, 1022—1025, 1070, 1078—1079.
104

и работных людей, записных ремесленников, попадьи и
дьяконицы. По окладной книге 1725 г., в 71 вдовьем дворе жили «без
чинов» 102 человека61. Эти данные позволяют увеличить число
разночинцев до 358 человек. Но и эту цифру нельзя считать
точной. Кстати, даже в Генеральной табели I ревизии, где учтены
последствия чумы 1728—1729 гг., указаны 273 разночинца62, хотя
потери среди них были велики.
О разночинцах других городов края сохранились весьма
отрывочные сведения. В Царицыне удалось найти упоминания всего
о 4 местных уроженцах и выходцах «из полона», в Красном Яре —
о 12 разночинцах-дворовладельцах и 21 человеке, живших в
чужих дворах. Большинство из них выходцы из семей служилых
людей 63. Но эти данные нельзя считать полными.
Говоря о населении городов Астраханского края, неверно,
однако, ограничиваться характеристикой только их постоянных
обитателей, так как одной из специфических особенностей этих
городов было постоянное присутствие там большого числа
приезжих. Их было так много, что они уступали*) по численности только
служилым людям, значительно опережая все остальные категории
коренного населения. По роду занятий приезжих можно разделить
на две неравные группы. Основная большая группа работала по
найму, а меньшая занималась торгово-промышленной
деятельностью. Работных людей привлекала в низовья Волги большая
емкость местного рынка рабочей силы и легкость получения
работы на промыслах и судах. Приезжее купечество было тесно
связано с местным рынком и разработками местных природных
богатств. Хотя юридически приезжие не были связаны с городами
края, тем не менее они жили там длительное время, заводили
дворы, значительно увеличивая численность и пестроту их
населения, придавали городам особый колорит и оказывали большое
влияние на развитие местной экономики.
Попытки выяснить численность работных людей в Астрахани
предпринимались неоднократно. Так, И. В. Пруссак сообщает,
что в 1682 г. только судовых работников там насчитывалось 1912
человек, в 1691 г. число их возросло до 2415 человек. Автором
данной работы установлено, что в Астрахани в первой четверти
XVIII в. ежегодно нанимались на разного рода работы почти
3000 человек64. В Царицыне в течение года нанимались на
работу около 1000 человек65. По другим городам сводных данных
за год собрать не удалось, но сведения о присутствии там. работ-
61 ЛОИИ, ф. 178, карт. 49, д. 6449; ЦГАДА, ф. 615, кн. 521—523; ААО,
ф. 394, оп. 1, д. 90, л. 67—83 об.
62 См.: Кабузан В. М. Указ. соч., с. 177.
63 ААО, ф. 394, оп. 1, д. 90, л. 97 об., ф. 350, д. 5466, л. 258—259, ф. 371,
стб. 394A144), л. 204.
64 См.: Пруссак А. В. Указ. соч. — ИЗ, кн. 7, с. 259; Голикова Н. Б.
Наемный труд..., с. 21.
65 ЦГАДА, ф. 615, кн. 12 620 и 12 621.
105

ных людей встречаются систематически. Так, в материалах I
ревизии отложилось 119 сказок работных людей, осевших в
Красном Яре, и данные об отправке на прежнее место жительства еще
30 человек. Местных жителей среди работных людей было мало.
В 1724 г. из 2291 человека оказалось всего 52 астраханца.
В 1725 г. из 2817 человек выявлено 96 астраханцев66.
Сроки пребывания работных людей в городах края
определялись характером работы, положением и другими
обстоятельствами. Для крестьян-отходников они устанавливались полученными
от помещиков отпускными свидетельствами и варьировались от
нескольких месяцев до нескольких лет. Судовые работники,
курсировавшие между волжскими городами, иногда находились в
Астраханском крае только на время стоянок судов, но многие
оставались там зимовать. Из ревизских сказок работников
рыбных промыслов, ремесленных мастерских и садов известно, что
они жили в городах края от 5 до 30 и более лет. Из 119
красноярских работных людей 13 человек пришли в Красный Яр в
1723 г. Большинство из 106 работных людей жили в Красном Яре
от 6 до 20 лет. Точнее длительность их пребывания в Красном
Яре была следующей:
Годы
Люди
1
17
2—5
20
6—10
30
12—15
10
16—20
10
25—30
7
40
1
60
2
Не
указано
9
Сословный состав пришлых работных людей был пестрым.
Из 1352 человек, указавших свою принадлежность, первое место
занимали крестьяне G35 человек, или 54,36%), второе — выходцы
из посадов разных городов C77 человек, или 27,8%). Среди
остальных оказались 2 дворовых человека, 29 ямских охотников,
10 записных ремесленников, 69 ясашных татар, 56 служилых
людей и их сыновей, 8 бывших холопов, 6 приказных служителей,
19 церковнослужителей и их детей, новокрещен, 11 выходцев «из
полона», дворянин, 24 иноземца и 4 вольных гулящих человека.
Среди крестьян были представители всех разрядов из 63 уездов.
Посадские люди прибыли из 49 городов, находившихся за
пределами Астраханского края. В числе 119 красноярских работных
людей оказались 82 крестьянина, в том числе 26 помещичьих,
27 монастырских, 20 дворцовых, 9 государственных, 9 посадских
людей и 20 бобылей из разных городов, 3 ямских охотника, 3
выходца из плена и «хохлач». Один своей принадлежности не указал.
Годовой заработок основной массы работных людей
колебался от 7 до 13 руб. Наиболее высокооплачиваемые специалисты
получали от 13 до 20 руб., а наименее оплачиваемые зарабаты-
86 ЦГАДА, ф. 350, д. 5466, л. 237—297; Голикова Н. Б. Наемный
труд..., с. 21 и 42.
106

вали от 1 до 5 руб.67. Некоторые категории наемных работников
получали также пищу и одежду. Довольно резкие колебания в
оплате труда порождали значительное различие в положении
работных людей. Некоторые из них даже имели денежные излишки
и потому могли приобретать дворы и организовать с течением
времени собственное дело. Другие с трудом сводили концы с
концами и часто кончали тем, что превращались в кабальных
холопов.
Наем «а работу сопровождался множеством типичных для
феодального найма условий, направленных на защиту интересов и
расширение прав хозяина. Порядные записи фиксировали
обязательство беспрекословного повиновения хозяину и членам его
семьи, правила поведения работников, право хозяина подвергать
их наказаниям и т. д. Уход работника до окончания срока найма
рассматривался как побег, за пропуск рабочих дней взыскивали
деньги68.
Степень эксплуатации работных людей практически не
ограничивалась. Условия труда порождали сильный антагонизм между
работными людьми и их хозяевами. Но, хотя работные люди во
время работы по найму были близки к феодально-зависимому
состоянию, вольный наем все-таки оставлял им известную
иллюзию свободы. По окончании найма работник мог переменить
место работы и улучшить условия найма. В момент найма он
выступал как юридически равное хозяину лицо. В условиях
господства крепостнических отношений такая возможность казалась
привлекательной и в известной степени определяла тягу
крепостных крестьян в город. В городах Астраханского края спрос на
наемных работников в какой-то степени влиял и на условия
найма, проявляясь хотя бы в более высоких заработках, чем в других
местах.
Число пришлых людей, которые занимались ремеслом,
промыслами или торговлей, было значительно меньше, чем работных
людей, но по отношению к численности других групп местного
населения их было не так уж мало. По сказкам астраханских
посадских людей удалось установить, что с 1705 по 1724 г. в
состав астраханского посада включили 331 человека из пришлых
людей, долгое время живших в Астрахани и занимавшихся там
торгами и промыслами. Среди них первое место занимали
выходцы из городских посадов— 151 человек D5,6%), второе —
крестьяне—103 человека C0,1%), остальные: 13 городовых бобылей,
8 ямских охотников, 7 бывших записных ремесленников, 3 холопа,
7 отставных солдат и их детей, 4 детей подьячих, 8 выходцев из
духовенства, дворянин, 9 иноземцев, 6 новокрещен, 5 черкас.
Происхождение 6 человек в сказках не указано69. Одни пришлые
67 См.: Голикова Н. Б. Наемный труд..., с. 23, 27—41, 47, 62—148,
151—156.
68 См.: Голикова Н. Б. Наемный труд..., с. 137—145.
89 ЦГАДА, ф. 350, д. 5455 и 5549; ААО, ф. 394, оп. 1, д. 62.
107

люди выступали как купцы и промышленники, другие — как
владельцы мелких лавок и мастерских. Фактически их можно было
бы отнести к астраханским разночинцам, но поскольку они осели
там явочным порядком и юридически продолжали числиться по
другим городам и уездам России, их считали пришлыми людьми
вплоть до приписки в местный посад. Постоянно селились они
и в Царицыне70.
Особо следует отметить приезжее купечество, которое не
оседало в городах Астраханского края, но постоянно активно
участвовало в их экономической деятельности. Особенно типичными
фигурами купцы были для Астрахани и представить этот город
без них невозможно, так как они находились там всегда. По
таможенным материалам и записям крепостной конторы выясняется,
что число приезжих купцов, ежегодно находившихся в Астрахани,
было весьма значительно. Выписей приезжих купцов сохранилось
за 1718 г. —211, за 1719 г.—161, за 1722 г. —184, за 1723 г. —99.
В таможенную книгу 1724 г., где фиксировали вывоз товаров из
Астрахани, было записано 260 явок 212 приезжих купцов, да
дополнительно удалось выявить еще 21 купца. В таможенную книгу
1725 г. (сохранилась только за август—октябрь), куда
записывали привозные товары, были вписаны 153 явки 131 купца, да в
записях Астраханской крепостной конторы 1724—1725 гг.
встретились имена еще 112 купцов, не упоминавшихся в таможенных
книгах71.
Приезжие купцы систематически бывали и в Царицыне, и в
Черном Яре, и в Терках. Среди таможенных выписей 1722 г.
встретилось 35, а в 1725 г. выявлены 92 выписи купцов,
специально приезжавших в Царицын. Кроме того, там останавливались
многие купцы, едущие в Астрахань72. В Царицыне из приезжих
рыбопромышленников, бравших на оброк рыбные угодья,
встречались крестьяне: Наровчатовского уезда А. Михайлов,
Нижегородского уезда Г. Васильев и И. Иванов, Симбирского уезда
В. Елисеев, Г. Андреев, С. Константинов и др.73.
Конечно, не каждый из купцов непременно долго жил в
Царицыне и других городах Астраханского края. Некоторые
приезжали туда раз в год, а иногда и реже. Но были и такие, которые
привозили и закупали там товары ежегодно, а иногда и несколько
раз в году. Многие имели в Астрахани и Царицыне собственные
причалы, амбары, дворы. Приезжие купцы, ведя в низовьях Волги
добычу соли и рыбы, вступали в компании с местными дельцами.
В целом они весьма органично входили в жизнь Астраханского
края и были связаны с ним многими нитями.
70 ЦГАДА, ф. 615, кн. 12 620, л. 5—6, кн. 12 621, л. 18, 36, 78.
7* ААО, ф. 681, оп. 6, д. 1—11, 13—31, ф. 394, оп. 1, д. 81; ЦГАДА, ф. 1361,
д. 2, ф. 615, д. 525—529.
72 ААО, ф. 681, оп. 6, стб. 9, 12, 15, 17, 21, 22, 24, 29 и др.
73 ЦГАДА, ф. 615, кн. 12 621, л. 56, 58, 60, 64, 65, 68 и др.
108

Данные о населении городов Астраханского края, приведенные
нами, как не раз подчеркивалось, не являются полными. Это
затрудняет возможность вывода об общей численности их русского
населения, не связанного с военной службой, даже по Астрахани.
Можно лишь предполагать, что все приписанное к этому городу
и жившее там «без чинов» мужское население, включая местных
и пришлых людей, а также дворовых людей и холопов, достигало
несколько тысяч человек. Численность женского населения, в
связи с особенностями учета того времени, неизвестна. Но она была,
вероятно, ниже численности мужского населения, потому что в
составе «пришлых» преобладали мужчины.

Очерк 4
Экономическая деятельность
русского населения
городов
Все основные группы русского населения изучаемых городов в
той или иной степени были связаны с разными отраслями
городской экономики. Поэтому оценивать экономическое развитие
городов можно лишь с учетом деятельности всего городского
населения. Хотя отдельные сословные группы и уступали в
численности посадским людям, в общей сложности они составляли не
такой уж малый для того времени отряд людей, вкладывавших
свой труд и капиталы в развитие экономики.
Принципиально практическая деятельность представителей
разных сословий и сословных групп торгово-ремесленного
населения городов, несмотря на различия в их положении, ничем не
отличалась. Организация (производства и методы ведения
хозяйства посадским человеком, записным ремесленником или жившим
«без чинов» пришлым человеком совпадали, так как определялись
общим уровнем развития производительных сил и
(производственных отношений. Различия же, порождавшиеся величиной
вложенного в дело капитала, были свойственны всем этим слоям в
одинаковой степени. На принципиально иной основе строилось
только хозяйство представителей господствующего класса,
владевших крепостными и использовавших крепостной труд. В связи с
этим отдельно рассматривать занятия разных сословных групп
русского невоенного торгово-ремесленного населения городов
Астраханского края не имеет смысла. Это повлекло бы
бесчисленное множество повторений, которые не изменили бы общей
картины. Кроме того, для очень большого числа жителей городов
было характерно сочетание разных видов деятельности. Поэтому
представляется важным выяснить наиболее типичные ©иды и
формы организации, свойственные хозяйствам, имеющим различную
материальную основу. Одновременно это даст возможность
(представить и степень внутреннего расслоения городского населения
Астраханского края. Исключение, сделанное в данной
монографии для военно-служилых людей, было вызвано стремлением
автора уделить больше внимания особенностям
социально-экономической природы этого своеобразного сословия, чем
характеристике типов их хозяйств.
НО

Формирование городов Астраханского .края шло в условиях
преимущественного развития торговли, рыбного и соляного
промыслов. Ремесло шолучило там меньшее распространение, но
число ремесленников было довольно значительным.
Торговля
Торговля стала одним юз основных видов занятий русского
населения городов края уже в XVI в. О торговом значении Астрахани
писали многие историки, и 'причины развития там этой отрасли
экономики общеизвестны. Они кратко определяются чрезвычайно
выгодным местоположением края и его огромными и легко
доступными природными богатствами.
Купечество, действовавшее в Астраханском крае, делилось на
две группы. К первой относились лица, занимавшиеся
преимущественно «отъезжим торгом», то есть осуществлявшие шродажу и
закупку товаров на месте и за (Пределами своего города.
Розничная торговля, хотя многие имели лавки, была для них делом
второстепенным. Основным видом занятий второй группы была
розничная торговля.
Купцы, занимавшиеся «отъезжим торгом», жили во всех
городах края, за исключением Гурьева. В их число входили и
жители посадов и других городских слоев. К сожалению, плохая
сохранность источников, особенно то Черному Яру и Царицыну,
не позволяет выявить всех занимавшихся такого рода торговлей
и заставляет довольствоваться неполными, а иногда и
случайными данными. Всего по уцелевшим ревизским сказкам,
таможенным материалам и крепостным книгам в 1718—1726 гг. удалось
выявить 283 купца, занимавшихся «отъезжим торгом»
(Астрахань — 169 человек, Красный Яр — 86 человек, Черный Яр —
8 человек, Царицын — 20 человек) 1.
Численность купцов в городах края установлена путем
суммирования данных разных источников, лричем отражающих далеко
не все случаи такой торговли. Это особенно относится к
коллекции таможенных выписей ААО, где их число в разные годы
колеблется очень резко. Так, за 1717 г. их сохранилось 4, за
1718 г. — 253, за 1719 г. — 164, за, 1720 г. — 1/1, за 1721 г. — 2,
за 1722 г. — 192 и т. д. При этом подбор по городам
совершенно ^произволен. Но если эти данные, не рискуя впасть в ошибку,
сравнивать нельзя, то по отдельным городам они дают весьма
интересный и ценный материал, позволяя прежде всего судить о
составе купцов.
Так, среди 169 астраханцев было 129 посадских людей,
дворянин, 9 записных садовников, 3 рыбных ловца, записной каменщик,
1 Здесь и далее все подсчеты относительно купцов, занимавшихся
«отъезжим торгом», даны на основании следующих источников: ЦГАДА, ф. 1361, д. 2,
ф. 615, д. 525—529, ф. 350, д. 5465, 5549, 5466; ААО, ф. 681, оп. 6? д. 1—11,
13—31, ф. 394, оп. 1, д. 81 и 86. Далее ссылки на них при таблицах не даются.
111

4 воротника, .патриарший «служебник», 2 звонаря, певчий и
18 живших «без чинов» «астраханских жителей». Таким образом,
не входившие в посад люди составляли 23,7% занимавшихся
^отъезжим торгом» астраханских купцов. В Красном Яре из 86
купцов было 67 посадских людей, 4 записных садовника, записной
каменщик, 14 «красноярских жителей», то есть на долю не
входивших в посад приходилось 22%. Недостаточность данных <по
Черному Яру и Царицыну исключает возможность процентных
выкладок, но и ш абсолютным цифрам видно, что там среди
купцов тоже встречались не только посадские люди. В Царицыне
из 20 купцов было 13 посадских людей, 2 отставных стрельца,
2 сторожа, 3 царицынских «жителя», а в Черном Яре среди
8 купцов оказались отставной солдат и 3 черноярских «жителя».
В общей массе русских купцов, втянутых в астраханский
«отъезжий торг», местные жители составляли лишь около половины.
Вторая 'половина формировалась из лиц, приписанных к разным
населенным пунктам за пределами Астраханского края. Число их
по тем же материалам в отдельные годы превышало 200 человек.
Но деятельность местных и шриезжих купцов развивалась шарал-
лельно, их деловые операции переплетались, у многих «приезжих»
имелось в Астрахани налаженное хозяйство. В таких условиях
рассматривать их деятельность независимо друг от друга
невозможно, так как представление об астраханском рынке и его
конъюнктуре получится искаженным. Основную массу лриезжих
.купцов Астрахани составляли шосадские люди из разных городов или
торговые -крестьяне. В 1724 г. в Астраханской таможне прошли
регистрацию и уплатили пошлины за приобретенные в Астрахани
товары 199 посадских людей из 36 городов и 19 торговых
крестьян из 10 уездов. В августе — октябре 1725 г. Астраханская
таможня зафиксировала приезд в Астрахань 109 купцов из 26
городов и 22 торговых крестьян (таблица 4).
Операции купцов, занимавшихся «отъезжим торгом»,
сводились к закупке местных товаров для других городов и уездов, где
после их реализации они (приобретали товары, находившие сбыт в
городах Астраханского края. Торговые связи Астрахани были
весьма разветвленными и включали десятки населенных (пунктов.
По сохранившимся за 1718—1725 гг. таможенным выписям, где
указаны места доставки и закупки'товаров, список городов
расширяется до 80 с лишним названий. К этому следует добавить,
что часть товаров купцы покупали и продавали в городах,
лежащих на пути их следования, а поэтому приведенную цифру
следует еще увеличить.
Количество партий товаров, закупавшихся и продававшихся в
разных городах, было различным. Хотя сохранившиеся на этот
счет данные отрывочны, они все же позволяют подметить
некоторые закономерности, наметившиеся в астраханских торговых
связях. Так, выясняется, что товары для Астрахани закупались в
основном на Макарьевской ярмарке, в Симбирске, Сызрани, Сара-
112

Таблица 4
Поездки купцов из разных городов в Астрахань в 1724—1725 гг.
Губерния
Московская
Нижегородская
Казанская
Воронежская,
Белгородская и Земля
Донская
Город
Москва
Тула
Калуга
Владимир
Суздаль
Гороховец
Вязники
Ростов
Судислав
Шуя
Лух
Ярославль
Нижний Новгород
Арзамас
Балахна
Городец
Юрьевец-Повольский
Казань
Козьмодемьянск
Самара
Саратов
Свияжск
Симбирск
Сызрань
Петровск
Хлынов
Цивильск
Чебоксары
Яранск
Воронеж
Острогожск
Елатьма
Белгород
Курск
Путивль
Валуйки
Черкасск
Число купцов
1724 г.
14
1
1
2
2
4
3
4
23
4
4
4
1
30
15
6
2
3
1
1
1
2
1
4
3
3
1
3
1725 г.
(август — октябрь)
10
1
6
6
1
1
1
3
11
5
5
2
1
8
2
2
1
17
10
2
3
3
2
1
1
С.-Петербургская
Петербург
Архангельская
Астраханская
Великий Устюг
Сольвычегодск
Соль Галицкая
Красный Яр
Черный Яр
Царицын
Терки
Крепость св. Креста
Итого
Разные села
Всего
1
1
33
5
3
8
1
199
19
218
2
Mill
109
22
131

Таблица 5
Явки приезжих купцов на товары, ввозившиеся и вывозившиеся из Астрахани
Губерния
Московская

Нижегородская
Казанская
Город
Москва
Алексин
Вязники
Гороховец
Кинешма
Коломна
Кострома
Лух
Муром
Переяславль Рязанский
Ростов
Суздаль
Романов
Шуя
Ярославль
Нижний Новгород
Арзамас
Балахна
Городец
Ядрин
Макарьевская ярмарка
Алатырь
Казань
Василь
Дмитриевск
Елабуга
Козьмодемьянск
Кокшайск)
Котельнич
Лаишев
Петровск
Саранск
Свияжск
Самара
Саратов
Симбирск
Сызрань
Соликамск
Уржум
Хлынов
Царево-Кокшайск
Царево-Санчурск
Цивильск
Чебоксары
Число выписей i
ВВОЗИВШИХСЯ Е
1718 г.
10
1
—
1
—
—
—
—
1
—
—
—
5
7
2
—
6
—
83
—
16
—
—
—
5
—
—
1
—
—
2
1
5
31
16
—
3
2
—
—
—
6
рахань
1723 г.
1
—
3
—
—
—
—
—
—
—
—
—
1
—
2
—
1
—
—
2
—
2
—
1
1
—
—
—
—
—
—
—~*
14
1
12
—
1
3
—
—
—
1
Аст-
1725 г.
4
1
8
—
—
2
—
2
—
—
—
8
—
1
13
2
—
3
1
16
—
13
1
—
3
3
1
1
2
1
1
9
23
18
—
—
1
1
1
1
1
т партии товаров
вывозившихся из
Астрахани
1719 г.
19
[
—
—
2
—
—
—
5
1
—
—
—
56
—
9
—
2
—
—-
—
—
—
—
—
—
19
3
1
—
—
1
—
—
—
1722 г.
14
1
—
—
—
—
—
—
1
2
—
—
—
5
1
—
—
—
—
43
—
2
—
—
1
—
—
—
—
—
z
18
4
2
—
—
1
—
—
—
1724 Р.
49
--
—
—
1
—
—
4
—
3
1
—
24
22
2
—
1
—
35
1
10
—
1
—
—
—
—
—
1
1
46
15
19
1
1
10
—
—
—
114

Губерния

Архангельская

Петербургская
Новгородская
Воронежская
и Земля
Донская
Белгородская
Прочие
губернии
Город
Вологда
Великий Устюг
Унжа
Сольвычегодск
Соль Галицкая
Петербург
Белоозеро
Новгород
Тверь
Воронеж
Касимов
Коротояк
Острогожск
Павловск
Усмань
Темников
Наровчат
Новый Транжемент
Черкасск
Белгород
Курск
Севск
Путивль
Смоленск
Тобольск
Кунгур
Ирбит
Свенская ярмарка
Продолжение
таблицы 5
Число выписей на партии товаров
ввозившихся в
Астрахань
1718 г.
1 1 1 1 1
—
—
1 1 1 1 1 1 1 1 1 1
ММ
1
1723 г.
М II 1
2
—
1
1
1
9
1
1
1
3
ММ
II II 1
1725 г.
1 1 1 1-
3
1
—
1 1 111
вывозившихся из
Астрахани
1719 г.
1
—
—
М II М М 1 1
—-
1 II 1 1
1722 г.
1 II 1 1
—
—
1 1 1 1 II 1 II 1
2
2
1724 г.
1
1
1
1
3
1
1
1
2
1
3
2
1
1
1
1
3
1
тове, Казани, Нижнем Новгороде и Москве. В 1718 г. из 207 явок
на эти города приходилось 168, то есть 81,1%. В августе — октяб-
е 1725 г. из 152 записей на них же пришлось 96, или 63,1% явок*
отдельные годы от 5 до 9 явок представлялось из Ярославля,

Городца, Гороховца, Романова, Чебоксар м Острогожска. Из
Астрахани основной поток товаров шел на Макарьевскую ярмарку,
в Москву, Нижний Новгород, Казань, Симбирск, Сызрань,
Саратов, Хлынов, Ярославль. В 1724 г. (за этот год отпускная
таможенная книга «на явленные деньги» сохранилась (полностью) в
названные города было выдано 173 из 222 выписей, или 78,3%.
Таким образом, теснее всего Астрахань была связана с наиболее
крупными городами Поволжья и Москвой. Прямые связи с
другими городами России (Тула, Калуга, Владимир, Суздаль,
Арзамас, Великий Устюг, Курск, Путивль, Воронеж) были слабее: L—
3 явки в год (таблица 5).
Закупка товаров для Астрахани шла и в селах (таблица 6).
Из сел, в которые отвозили астраханские товары, чаще других
упоминались Лысково ,и Павлове, Брейтово Ярославского уезда,
Усерды Костромского уезда, Воскресенское в Змеевых горах,
Погост, Костенки, Никольское «а горах, Решменская слобода.
Помимо торговли с «верховыми городами» и селами,
существовали регулярные связи внутри края. В 1724 г. из Астрахани
отправились в Терки 26, в Ставрополь — 21, в крепость св.
Креста — 9 одних только русских купцов, а в Астрахань прибыли
33 красноярца, 5 черноярцев, 3 царицынца и 8 терчан.
Маршруты красноярских ;купцов шли в том же направлении,
как и у астраханцев. По сохранившимся 115 явкам за 1719, 1722—
1724 гг. направление их поездок рисуется тж: Астрахань — 33,
Черный Яр — 11, Царицын — 4, Дмитриевск — 2, Саратов — 17,
Симбирск i— 5, Макарьевская ярмарка — 20, Казань и Москва *—
по 1, Терки — 4, Ставрополь — 12, крепость св. Креста — 5 явок.
Торговые связи Царицына отличались своеобразием и шли не
только вверх (по Волге, но и в западном направлении, в города
Воронежской и Белгородокой губерний. Из сохранившихся за
1722—1723 и 1725 гг. 149 явок 109 приходилось на это
направление, составляя в 1722 г. 78,6%, в 1723 г. — 62,7%, в 1725 г. —
80%. Наиболее активный обмен товарами шел между
Царицыном — Воронежем B5 явок), Острогожском B1 явка), Ранен-
бургской ярмаркой B0 явок), Курском A2 явок) и Коротояком
(9 явок). От 1 до 4 явок (приходилось на Елец, Тамбов, Павловск,
Усмань, Новый Транжемент, Бобров на Битюке, Валуйки, Старый
Оскол, Орел, Мценск и Чернь. Из остальных 40 явок 6 было в
Москву, Тулу, Калугу, Боровск, а 34 явки распределялись в
Поволжье: Астрахань (8), Черный Яр G), Саратов (9), Дмитриевск,
Симбирск, Нижний Новгород, Арзамас, Свияжск, Тетюши,
Макарьевскую ярмарку и село Воскресенское. Данные эти не полны,
но тем не менее хорошо иллюстрируют тенденцию развития
торговых связей Царицына. Таким образом, Царицын служил
связующим звеном между Астраханью и районами, лежавшими к
западу от Волги. Если Красный Яр развивался как пригород
Астрахани, а Черный Яр стал одним из пунктов на яути в Астрахань, то
Царицын уже в первой четверти XVIII в. был самостоятельно
116

Таблица 6
Явки приезжих купцов на товары, закупленные для Астрахани в разных селах России
Место закупки товаров
Село
Арзит
Верхний Ландех
Воскресенское в Змее-
вых горах
Великое
Клязьма
Кукарекая слобода
Лысково
Майна
Мамадыш
Малая Порзна
Мурашкино
Мыт
Никольское
Никологожское
Нолинское
Оса
Павлово
Погост
Починок
Писцово
Пучеж
Работки
Решменская слобода
Терюши
Тетюши
Федорове
Черемшаны
Языково
Итого
Уезд
Уфимский
—
—
Ростовский
Владимирский
—
Нижегородский
Казанский
—
Казанский
Нижегородский
Суздальский
Вятский
—
—
Казанский
Нижегородский
Муромский
Алаторский
Костромской
Юрьевец-Повольский
Нижегородский
—
Нижегородский
Казанский
Шацкий
Казанский
Алаторский
1718 г.
1
—
1
1
—
—
1
3
3
—
1
—
—
—
2
—
2
—
1
3
1
1
—
—_
—
—
21
Таможенные выписг
1722 г.
—
—
—
—
1
—
1
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
—
1
—_
—
1
1
5
1723 г.
—
—
—
—
—
—
—
2
—
—
—
—
—
—
—
—
1
1
—
—
1
—
—
1
1
—
7
i
1725 г.
4
1
7
—
2
1
1
1
7
1
—
1
3
1
1
—
6
5
—
__
3
2
—
—
2
—
—
49
развивавшимся торговым центром, постепенно набиравшим темпы
роста.
Помимо торговли внутри страны, некоторые купцы совершали
поездки за границу, но внешнеторговые операции не были
основным ввдом их деятельности, а совмещались с широкой торговлей
в России. Незначительность внешнеторговых операций русских
купцов объяснялась сложностью морских путей, недостаточным
количеством и частыми кораблекрушениями ходивших «за моря»
судов, малоблагоприятными для русских условиями «заморской
торговли», так как им приходилось сталкиваться с сильными
конкурентами в лице армянских, индийских и персидских купцов, а
также характерной для восточных стран того времени
обстановкой систематического и грубого произвола местных властей.
117

Ярким примером трудностей, с которыми приходилось
сталкиваться русским купцам в Персии, является известное дело 'купца
гостиной сотни М. Попова. Оно возникло .в 1702 г., ко)гда М. Попов
подал в приказ Казанского дворца жалобу на притеснения
персидских чиновников. Сразу же по илриезде в Низовую пристань
русские купцы были вынуждены заплатить крупные взятки
местному правителю Махмет-беку. В Шемахе другой правитель не
только взыскал с них деньги, но и отобрал из их товаров то, что
ему понравилось, уплатив за вещи значительно ниже их рыночной
цены. Так, за 5 половинок голландского сукна вместо 666 руб. он
дал 405 руб., за 9 косяков стамедов вместо 108 руб. он дал
88 руб., за 4 пуда гусиного пуха — 144 руб. вместо 172 руб., а за
2 пистолета, бархатную отделанную соболем шапку, кармазинный
кафтан и украшенную серебром .натруску в 50 руб. 50 кап. не за-
плаггал .ничего. Кроме того, торговые партнеры «е доставили
Попову ч»асть купленного им шелка, но основные убытки о« потерпел на
обратном пути, когда русское судно было намеренно задержано
Махмет-беком до тех пор, пока «учинилась погода противная и
било на море погодою 12 дней и с якорей то судно с товарами
збило и принесло к берегу». Затем товары при попустительстве
Махмет-бека были разграблены, и даже жалоба самому шаху
почти не дала результатов. В Москве М. Попов представил
полный список похищенных товаров, цену которых определял в
10 212 руб. Когда в 1711 г. Попов умер, не оставив наследников,
права на его имущество перешли государству. Но и России
удалось получить из Персии товаров всего на 5229 руб., хотя цена
похищенного к этому времени возросла2.
Если от ^подобного произвола не были защищены даже столь
крупные купцы, как Попов, то найти управу мелким купцам
было вообще почти невозможно. Трудности, которые испытывали
русские купцы в Персии, отчетливо рисуются и ло материалам о
деятельности посольства А. П. Волынского, направленного туда в
1715 г. и специально возбуждавшего вопрос об охране их прав3.
В силу этих обстоятельств основными поставщиками восточных
товаров в Астрахань оставались купцы из Исфагана, Баку,
Дербента, Хивы и Бухары, а также жители астраханских восточных
колоний. Но, уступая восточным купцам первенство, русские
купцы все же бывали в разных портах Каспийского моря, причем
некоторые астраханцы даже имели собственные морские суда.
Ассортимент вывозимых и ввозимых товаров у местных и
приезжих русских купцов не отличался. В Астрахани все они
закупали соль, рыбу и рыбопродукты, а также восточные товары:
шелк, шелковые и бумажные ткани персидского и индийского
производства, множество изделий из тканей, сафьян, кружево, пряно-
2 ЦГАДА, ф. 77, д. 1, 1702 г., л. 2—38.
3 Армяно-русские отношения в XVIII в. Сборник документов. Ереван, 1964»
№ 44.
118

ста, рис, сухие фрукты. В одном из реестров «заморским
привозным товаром», составленном в 1723 г. »по астраханским данным,
перечислено более 125 видов восточных товаров4, но описок этот
может быть дополнен. Из товаров местного (производства в
большом количестве вывозили сапоги, сшитые «на калмыцкую руку»
и калмыцкие овчинки. Из «верховых городов» купцы привозили
продукты сельского хозяйства: зерно, муку, крупу, мед, сало,
масло, иногда соленые огурцы, квашеную капусту, грибы, клюкву.
Из изделий русского ремесла в большом количестве привозили
разного сорта холст, крашенину, пестрядь-белоглазку, серое
сукно, деревянные изделия (ложки, посуду, решета, корыта, сундуки,
ларцы, мебель, колеса, телеги, лапти, а также брусья, доаки, луб,
лыко и т. д.). Весьма пестрым был и ассортимент железных
изделий русского и западноевропейского производства: различные
инструменты, замки висячие и ввертные, гвозди, (Проволока,
листовое железо, котлы, сковороды, иголки, булавки, пуговицы.
Много привозилось мехов, кожаных изделий, а также различных
москательных товаров и писчей бумаги. Из товаров
западноевропейского (производства ввозились английские и голландские сукна,
немецкая выбойка, всех размеров га форм зеркала, стеклянная
посуда, 'Предметы галантереи и др.
При анализе явок отдельных купцов можно подметить, что
среди связанного с астраханской торговлей купечества
складывалась известная специализация. Она выражалась в том, что
некоторые купцы ввозили и вывозили преимущественно определенные
виды товаров: рыбу или соль, хлеб или продукты ремесла, ткани
или деревянные изделия. Но предпочтение определенному товару
не исключало параллельных закупок других видов товаров. Даже
богатейшие рыбопромышленники и купцы, отправлявшие на Ма-
карьевскую ярмарку крупные партии рыбы, оценивавшиеся свыше
1000 руб., не отказывались от торговли другими предметами.
Поэтому специализация не получала достаточно четко очерченных
форм. Это в значительной степени определялось характером
купеческих операций, которые включали не только продажу, но и
закупки. В таких условиях если купец вез ъ один конец свой
основной товар, то, возвращаясь, он закупал то, что в данный момент
казалось ему наиболее выгодным. Для лиц, поставлявших вверх
по Волге рыбу, это могли быть и хлеб, и холст, и предметы
галантереи, а чаще всего и то и другое одновременно. Характер
закупок определяли также места, где завершались поездки
купцов. Если это был Симбирск, то они закупали хлеб, если
Москва, то — товары западноевропейского и русского ремесленного
производства. Но особой пестротой отличались явки с Макарьев-
ской ярмарки. Астраханский посадский человек Р. Петров вез,
например, оттуда в 1718 г. холст, пестрядь, сукно, оловянные
блюда, котлы, подсвечники, бобровые шкурки, а также книги: часо-
4 ЦГАДА, ф. 9, отд. 2, д. 94, л. 310—313.
119

славы, ^псалтыри, новые заветы, месяцесловы и святцы. Астраха-
нец Г. Полуехтов в том же году привез с Макарьевской ярмарки
сукно голландское и сермяжное, китайку, крашенину, красную
кожу, светильни, моржовую кость, беличьи шкурки, гвозди5, а
М. Дмитриев, возвращаясь из Казани в 1725 г., купил для
Астрахани «ржаной и овсяной муки, сукно, якорь, золу, известь и
16 видов деревянных изделий6. Такого типа выписей
астраханских, красноярских, царицынских .и приезжих купцов сохранилось
множество.
Если характер торговых операций купцов был сходным, то по
объему капиталовложений в торговлю, размаху и широте
маршрутов их деятельность могла отличаться весьма существенно.
Прежде всего выделялась группа крупных купцов, сфера действий
•которых простиралась на очень большие расстояния. Входили в
состав этой группы приезжие купцы гостиной сотни, отдельные
торговые крестьяне, а из местных жителей — представители
посадской и служилой верхушки, а также дворяне. Для них
Астрахань всегда была одной из главных баз торговых операций.
Купцы гостиной сотни ярославцы Лузины, например, везли из
Ярославля в Архангельск кожи, /из Архангельска! —
западноевропейские, а из Астрахани — восточные товары в Москву, Ярославль,
Казань, Новгород. Астрахань была для них и рынком сбыта
европейских товаров. Так, в 1702 г. из товаров, приобретенных в
Архангельске, Лузины отправили в Астрахань товаров на
690 руб., 'меньше, чем в Москву, но больше, чем в другие города
и на Макарьевскую ярмарку. Аналогичные операции проводил и
казанец О. Каменев7.
Другой казанец А. М. Чернов посылал купленные в Астрахани
товары в Казань, Уфу и на Ирбитскую ярмарку. В 1702 г. он
продал их гв Казани на 925 руб., а в Уфе — на 580 руб. Свияж-
ский купец А. С. Карганинов, сменяв в Архангельске кожи на
голландские сукна, писчую бумагу и серебряную посуду, всего
товаров «>по меновной цене» на 1291 руб., затем проделал такую
же операцию с архангельскими товарами в Астрахани.
Интересны и операции симбирянина И. Андреева. Для Астрахани он
закупал хлеб (И сукна, в Астрахани приобретал соль, рыбу, шелк
и другие восточные товары, которые отправлял в Нижний
Новгород, Казань, Кострому, Макарьевскую и Ирбитскую ярмарки. Эти
операции он повторял ежегодно. Бывали его лриказчики и в
Москве, Вологде, Самаре, Верхотурье. Симбирянин Ф. И. Хлебников
в 1701 г. купил для Астрахани на 710 руб. муки, круп, гороха,
конопляного семени, а на вырученные 945 руб. приобрел там
49 022 пуда соли 8.
5 ААО, ф. 681, стб. 7, л. 14, 21.
6 ЦГАДА, ф. 1361, д. 2, л. 25—26 об.
7 ЦГАДА, ф. 237, д. 1070, л. 4 об. — 7 об.
8 ЦГАДА, ф. 237, д. 1111, л. 3—6, 19-20, д. 1112, л. 5-7, д. 1116,
л. 19—24.
120

В Астрахани к числу весьма крупных купцов относился
патриарший крестьянин, а затем посадский человек Тихон Демидо-
вич Лошкарев, впоследствии более известный как Демидов.
Главным предметом его торговли были рыба >и восточные товары,
причем рыбу он добывал на собственных (промыслах, а восточные
товары закупал в Персии, Баку и Дербенте. Товары Демидов
возил на собственных речных и морских судах. В 1724 г. он
истратил только на наем работных людей 2934 руб. Всего он нанял
229 человек на речные струги (шедшие в Саратов, Нижний
Новгород и на Макарьевскую ярмарку), а также 29 человек на
дербентскую бусу и 76 человек на рыбные промыслы. В 1725 г. он
нанял 340 судовых работников, истратив на -их наем, по неполным
данным, 3254 руб. О разнообразии операций Т. Демидова
свидетельствуют и 7 его явок в январе — июне 1724 г. Он отправил в
Мосюву шелк, а в Нижний Новгород — рыбу, шелк, восточные
ткани и кружева, в Ярославль — овчины, на Макарьевскую
ярмарку — рыбу и лисьи шкурки, в Дербент — холст,
подошвенную кожу, предметы 'галантереи и хмель. К сожалению,
поскольку все эти товары были приобретены на «товарные деньги»,
цена их в явках не указана.
Крупные торговые операции вели астраханский дворянин
П. Осьминкин, воротник А. Мещеряк, сын лодьячего, а затем тю-
садокий человек В. И. Хомутский. В. Хомутский ммел «купечество
хлебное, калмыцкий торг и соляной промысел», владел морским
судном и возил в Терки и Ставрополь холст, крашенину и
другие ткани, !муку, пеньку, пряжу, ларцы и другие товары. С 1728 г.
он стал заниматься и рыбным промыслом. Сын стрельца В. А.
Лоскутов, как и Т. Демидов, «мел рыбные лромыслы, речные и
морские судаи В 1720 г. он только за одну поездку продал ма.
Макарьевской ярмарке на 1197 руб. 46 коп. рыбы и одновременно
отправил в Ставрополь мед, муку, солод, пшено, грибы, мыло,
холст, сапоги, кожи, а в Хлынов »— хлопчатую бумагу9.
Вторую труппу купцов, занимавшихся «отъезжим торгом»,
составляли лица, капиталы (которых выражались несколькими
сотнями рублей. Вести операции столь широкого диапазона, как
первая группа, они не могли, но проявляли большую активность и
отправлялись по своим торговым делам довольно далеко.
Некоторые из таких купцов имели небольшие речные суда: «кладные
лодки», «романовки», «коломенки» или небольшие стружки. Из
астраханцев, входивших в эту группу, можно назвать посадских
людей М. К. Приклонского и Г. М. Толмачева. Приклонский
возил товары на своей лодке-романовке и на наемных судах.
В 1724 г. он отправил на Макарьевскую ярмарку 515 шудов
рыбы, икры и вязиги. Помимо Макарьевской ярмарки, Приклонский
9 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 12, 55, 81—82, 122, 170 и др., кн. 526, л. 26,
48, 56—58, 84—85, кн. 528, л. 168, 186—188, кн. 529, л. 111 и др, ф. 273,
д. 32 733, л. 69—70; ААО, ф. 394, д. 80, л. 1—28, д. 86, л. 6—22 и др.
121

возил рыбу в Дубовку и Саратов. Г. М. Толмачев бывал по
торговым делам в Нижнем Новгороде и Дербенте, имел стружок, на
котором возил свои и чужие товары. У него было несколько
наемных работников и 4 крепостных. Приписной резальщик С.
Сапожников по торговым делам посещал Саратов. Посадские люди
Т. Чечкин и Ф. Хлебников совместно владели стругом, на
который нанимали 6—7 работных людей. Они ездили не только в
Терки и Ставрополь, но и в Дербент. Бывал Хлебников и в
«верховых городах». От 1723 г. сохранилась выданная ему выпись до
Сызрани, куда он )повез шелк и ладан10.
Третья группа местных купцов вкладывала в «отъезжий торг»
не более 100 руб. Товары они везли в тюках, узлах и коробках
на чужих «кладных лодках». Маршруты таких .купцов чаще
всего были короткими, но и эти купцы бывали на Макарьевской
ярмарке и в приволжских городах, где закупали самые дешевые и
ходовые товары: холст, пестрядь, мелкие железные изделия и т. п.
Из 16 ревизских сказок этой группы торговцев удалось выяснить
существенные различия между ними: двое определяли свои
капиталы в 100 руб., трое — в 50 руб., один — в 40 руб., трое — в
30 руб., один — в 15 руб. и шестеро — в 10 руб. и.
Известное представление о денежных суммах, затрачиваемых
астраханскими купцами на закупки товаров, дают данные
таможенной книги за август — октябрь 1725 г., где фиксировались
их явки из «верховых» городов и сел. В книге этой указаны не
только астраханские, но и закупочные цены, что позволяет
определить разницу в ценах и выгодность покупок12. Средства, которые
купцы вкладывали в закупки, колебались весьма резко
(таблица 7).
Астраханские купцы затратили в совокупности на 'покупку
товаров для Астрахани 4078 руб. 42 ,коп. явленных денег. По
астраханским ценам, это выразилось суммой 7133 руб. 20 коп. По
видам товаров, исходя из астраханской цены, эта сумма
распределялась так: продукты сельского хозяйства, в основном хлеб, —
3485 руб., деревянные изделия <— 544 руб. 60 -коп., железные
изделия — 340 1руб. 15 коп., холст — 454 «руб. 19 коп., прочие
русские ткани — 331 руб. 76 коп., меха ¦— 518 руб. 90 iKon.,
кожаные изделия —• 151 руб. 80 ко)п., прочие товары — 1306 руб.
80 .коп.
Значительные колебания прослеживаются <по книге 1725 г. и
относительно закупок приезжих купцов (таблица 8). Так, из
12 'партий нижегородских купцов 4 стоили от 130 до 258 руб.,
8 партий — от 16 до 45 руб. Из 4 московских купцов двое
закупили товаров на сумму от 260 до 320 руб., один — на 122 руб.,
один — на 46 руб. 5 саратовских купцов «привезли 3 партии това-
10 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. И, 23, 139, 185, 208, кн. 526, л. 55, 78, 101,
кн. 528, л. 99, кн. 529, л. 48; ААО, ф. 394, д. 86, л. 12, ф. 681, стб. 4.
11 ЦГАДА, ф. 350, д. 5465, л. 16, 80, 107, 119, 122, 204, 313, 341, 394, 433.
12 ЦГАДА, ф. 1361, д. 2.
122

Таблица 7
Фамилия
Закупочные операции астраханских купцов в 1725

Число
Место
Закупочная
цена
руб.
коп.
г.
Астраханская
оценка
руб.
коп.
Разница
в цене
руб.
коп.
Аврамов М.
Бурсу ков И.
Васильев Я.
Губанов Ф.
Дементьев И.
Демидов Т.
Дмитриев М.
Козьмин Е.
Крюков М.
Кузьмин Ф.
Лошкарев И.
Макаров И.
Максимов И.
Осьминкин П.
Рошков С.
Севастьянов Л.
Серебряков И.
Смирнов С.
Смирнов С.
Соколов М.
Степанов М.
Ушаков Б.
У раков Б.
Фирсовский Н.
Хлебников Ф.
Шешунов Г.
Яковлев А.
Мамадыш
Мамадыш
Воскресенское
Саратов
Макарьевская
ярмарка
Ядрин
Василь
Казань
Воскресенское
Саратов
Воскресенское
Козьмодемьянск
Сызрань
Симбирск
Тетюши
Симбирск
Симбирск
Симбирск
Макарьевская
ярмарка
Сызрань
Макарьевская
ярмарка
Макарьевская
ярмарка
Мамадыш
Царицын
Павлово
Казань
Макарьевская
ярмарка
Симбирск
Саратов
66
9
102
120
240
136
48
331
108
80
52
56
107
316
209
472
6
30
57
33
443
231
37
10
70
42
60
517
81
60
40
—
20
29
—
80
80
50
50
70
—
40
38
80
—
25
80
90
50
50
10
114
24
189
140
352
389
126
490
160
148
68
140
244
506
404
666
21
44
80
48
653
370
138
25
140
400
264
688
97
50
08
40
71
20
10
—
60
40
16
40
30
65
50
20
48
14
86
20
111
253
78
159
51
67
15
84
136
189
195
194
15
14
22
14
210
139
100
15
69
358
204
171
16
50
40
60
88
11
71
40
20
60
50
30
20
40
78
20
40
05
20
10
15
10
Итого
29
4078
42
7133
20
3054
78
ров на сумму около 300 руб., одну — в 94 и одну — в 15 руб.
Приезжие купцы в целом доставили в Астрахань за то же время
135 партий товаров, затратив на их покупку более 20 000 руб.
В Астрахани они были оценены в 42 294 руб. 38 коп. Кроме того,
в селах было закуплено товаров на 3762 руб., что составило, по
астраханской оценке, 6602 руб. 94 кол. Таким образом, в течение
3 месяцев 1725 г. все русские купцы доставили в Астрахань из
«верховых» городов и сел товары (по астраханской оценке) на
123

Таблица Ь
Привоз товаров в Астрахань купцами из других городов России
в августе — октябре 1725 г.*
Город
Число
явок
Закупочная цена
руб.
Астраханская
оценка
РУб.
Арзамас
Белоозеро
Вязники
Гороховец ....
Городец
Елабуга
Казань
Козьмодемьянск . . .
Кокшайск
Кострома
Котельнич
Макарьевская ярмарка
Москва
Муром
Надеино Усолье . . .
Нижний Новгород . .
Острогожск
Петербург
Петровск
Романов
Саранск
Сарапул
Саратов
Свияжск
Соль Галицкая ¦ . .
Симбирск
Сызрань
Темников
Хлынов
Царицын'
Царево-Санчурск . .
Цивильск
Царево-Кокшайск . .
Чебоксары
Ярославль . . . ¦ .
Итого
* ЦГАДА, ф. 1361, д. 2.
2
1
1
8
3
3
11
2
1
2
1
11
4
2
2
13
1
3
2
8
1
1
6
1
1
18
16
1
1
3
1
1
1
1
1
32
13
не указано
627
257
290
4766
111
72
40
28
1818
761
91
1845
897
38
1251
78
721
30
256
648
210
35
1680
3069
53
95
07
50
52
11
50
80
94,5
50
40
50
30
16
48
19
85
2007
423
538
9321
176
80
76
30
65
50
не указано
75
95
91
80
41
2226
1219
не указано
не указано
349
66
9
25
16
17
135
20 154
50
50
50
28
123
2767
2839
46
1753
260
955
43
464
834
240
40
7489
6930
146
382
476
231
15
30
18
26
56,5
42 294
8S
05
40
10
60
67
И
30
63
38
56 028 руб. На долю астраханских купцов из этой суммы
приходится 12,7%.
При закупках товаров в селах наиболее крупные суммы былл
затрачены в Павлове — 998 руб. (по астраханской оценке —
1500 руб. 74 коп.), Никольском — 618 руб. 25 коп. (по астрахан-
124

ской оценке — 1031 руб. 75 коп), Воскресенском — 552 руб. (по
астраханской оценке — 1124 руб. 20 коп.), Погосте «— 540 руб.
42 коп. (по астраханской оценке — 747 руб. 47 кош.), Мамады-
ше — 284 руб. 30 коп. (по астраханской оценке — 850 руб.
40 кол.), Работках — 384 руб. 55 коп. (то астраханской оценке —
583 руб. 70 коп.).
Разница в ценах товаров была значительной. Однако прибыль
купцов этой разницей не определялась, так как часть выручен-
ной суммы шла на уплату пошлин, покрытие дорожных расходов*
наем работных людей, расчеты с кредиторами и т. п. В число
накладных расходов входили и деньги, шедшие на взятки
администрации городов, лежащих на пути купца, так как в еротивном
случае местные власти всегда могли задержать его и 'принести
ему ощутимые убытки. Интересные данные на этот счет имеются
в расходной книге приказчика купца Ф. Калмыкова, который во
время поездки из Астрахани на Макарьевскую ярмарку,
тщательно фиксируя свои траты, записал, что дал «в шочесть» воеводам:
черноярскому — 1 алтын, царицынскому — 2 алтына,
казанскому — 3 рубля и чебоксарскому — 7 алтын, их людям — 21
алтын, подьячим — 19 алтын, «набережным» /— 14 алтын 4 деньги,
береговым стрельцам — 21 алтын, а в двух случаях подьячим и
береговой охране вместе — 5 алтын 8 денег, то есть всего 5 руб.
76 коп.13. Однако прибыльность закупок для Астрахани сомнений
не вызывает.
Не менее выгодными были и операции ino закупке и продаже
астраханских товаров. Об этом свидетельствует то, что в общих
торговых оборотах русского купечества астраханские закупки
занимали очень большое место. Так, по подсчетам Б. Б. Кафенгау-
за, в 1720 г. общая сумма от (продажи астраханских товаров на
Макарьевской ярмарке достигла 85 500 руб., что составило более
Уз всего оборота этой ярмарки. Одной только астраханской рыбы
и рыбопродуктов на Макарьевскую ярмарку было привезено на
36 565 руб. Из других товаров тканей (было привезено на
18 178 руб., шелка — на 2409 руб., мехов, кожи и овчин — »а
17 792 руб., галантереи — на 1141 руб., (продовольственных това*
ров — «а 2149 руб. и прочих товаров—на 7242 руб., то есть всего
на 48 956 руб. По данным Б. Б. Кафенгауза, восточные товары
из Астрахани, стоившие там 33 690 руб., были проданы на
Макарьевской ярмарке на 39 414 руб. Но особенно выгодными
были операции по (продаже рыбы, так как разница в ее оценке была
очень высокой. По мнению Б. Б. Кафенгауза, она колебалась от
79 до 100% 14. Известное представление об операциях отдельных
купцов, занимавшихся продажей рыбы, дают книги Рыбной
таможни Макарьевской ярмарки (таблица 9).
13 ЦГАДА, ф. 210, оп. 210/29, д. 943, л. 1—3.
14 См.: Кафенгауз Б. Б. Очерки внутреннего рынка России первой
половины XVIII века. М., 1958, с. 143, 145, 149—150.
125

Таблица 9
Операции по продаже астраханской рыбы на Макарьевской ярмарке в 1720 г.
Купец
Сословная

принадлежность купца
М есто жите л ьство
Оценка
рыбы в
Астрахани
руб. | коп.
Продажная
цена на

Макарьевской
ярмарке
руб. | коп.
Сумма
пошлин
руб. I коп.
Пантелеев А.
Судаков И.
Кораблев А.
Плотников С.
Басиловы
Шушпанов Г.
Андреев И.
Иванов М.
Васильев А.
Васильев А.
Гапилин Ф.
Игнатьев И.
Харузин И.
Федоров А.
Петров П.
Федоров В.
Остафьев И.
Терентьев С.
Никитин А.
Иванов А.
Дементьев Т.
Карманов О.
Данилов П.
Тюрин М.
Гаврилов И.
Федоров М.
Петров И.
Савельев А.
гостиная
сотня
крестьянин
крестьяне
«человек

Строгановых»
гостиная
сотня
крестьянин
крестьянин
крестьянин
Красный Яр
Симбирск
Нижегородский уезд
Нижний Новгород
с. Павлово
Симбирск
Красный Яр
Красный Яр
Москва
Кашин
Красный Яр
Гороховец
Казанский уезд
Балахнинский уезд
Переяславль Рязан
ский
Кострома
Красный Яр
Ростовский уезд
Красный Яр
Красный Яр
Гороховец
Чебоксары
Городец
Астрахань
Тамбов
Астрахань
Гороховец
3195
2635
1948
1681
1566
1342
766
291
263
250
205
144
129
124
122
114
105
104
93
88
73
58
46
37
14
8
8
4
20
12
_
25
20
76
54
02
05
20
25
70
60
—
60
90
20
45
34
—
50
20
30
20
7129
4683
4167
2985
2362
2704
1371
672
406
443
365
383
221
295
258
287
165
244
269
199
116
80
70
50
18
15
12
22
80
31
15
67
45
40
47
01
80
19
40
70
25
10
80
—
45
12
—
70
—
50
—
196
165
159
120
98
29
49
26
13
15
13
15
7
11
И
11
5
6
8
5
4
2
2
1
—
76
79
65
34
88
14
41
35
76
51
12
50
78
66
34
54
62
95
51
54
02
57
35
57
76
54
54
47
Наличие большого спроса на астраханскую рыбу и выгодность
связанных с ее продажей сделок подтверждаются тем, что среди
явок Макарьевской ярмарки встречаются явки работошх людей,
обслуживающих струги, шедшие из Астрахани. Среди этих
работных людей были не только струговые десятники, кормщики и
водоливы, но и простые бурлаки. Так, в 1719 г. только 9 струговых
работников привезли: 17 800 сазанов, 2580 сомов и ПО белуг, по
астраханской цене, на 964 руб. 80 коп. В 1720 г. 4 из них
предъявили в Рыбной таможне от 30 до 68 белорыбиц ценой от 6 до
12 руб. за партию. Кормщик Ф. Шалопай и водолив Н. Кондрать-
126

ев привезли 200 белорыбиц .и 230 сомов, десятник И. Игнатьев —
570 вяленых сазанов и 400 сомов. Десятник Т. Ларионов,
купивший рыбу за 97 руб., продал ее за 282 руб., а десятник И.
Герасимов, истратив в Астрахани 57 руб., выручил от продажи рыбы
206 руб.15.
К сожалению, выяснить величину денежных затрат отдельных
купцов на закупку астраханских товаров полностью не
представляется возможным не только из-за отрывочности, но и из-за
самого характера таможенных материалов. Таможенные (книги и
выписи, как известно, фиксировали цены партий товаров только в
том случае, -когда их закупали на «явленные деньги». Если же
купец тратил «товарные деньги», то есть деньги, вырученные от
продажи товаров, то в записях регистрировали только
'приобретенные им товары без указания их цены. Следовательно, источники
дают сведения только о частичных затратах купцов, причем даже
примерно установить долю «явленных» и «товарных» денег в их
операциях по таможенным материалам не удается. Кроме того*
купцы производили обмен товарами. О таких операциях
упоминали в сказках в 1704 г. Я. Носов, Андреев, Карганинов м др. У
купцов существовал даже особый термин «меновная цена», который
употребляли, говоря о подобных сделках.
Таким образом, обращение товаров на астраханском рынке
было еще интенсивнее, чем фиксируют его таможенные книги, а все
выкладки, рисующие купеческие обороты то данным о
«явленных деньгах», весьма относительны. Так, в астраханской книге
«явленных денег» за 1724 г. из 260 явок русских купцов на астра-
ханцев приходится всего 6 на общую сумму 528 руб. 56 коп. из
43 390 руб. 62 коп. По этим данным, доля астраханцев в обороте
астраханского рынка ничтожна. Но по книге товарных денег
всего за шолугодие того же 1724 г. 49 из 70 явок принадлежало аст-
раханцам, то есть доля приезжих купцов составляла 30% 16. Не
полно отражают привоз рыбы и сохранившиеся явки Макарь-
евской ярмарки 1720 г., проанализированные Б. Б. Кафенгаузом.
В них не отражено прибытие рыбных стругов до 28 июня и
отмечено всего 5 явок с 4 по 15 июля, то есть в самый разгар ярмар*
ки, когда суда (продолжали лодходить. Сомнения вызывает и
отсутствие упоминаний о таких видных торговцах рыбой, ежегодна
отправляющих ее из Астрахани в огромных количествах, как
гостиной сотни В. Издеберокий, К. Селиванов, И. Андреев, а из
астраханцев П. Осьминкин и др. Значительно больше отправляли
рыбы «а Макарьевскую ярмарку средние <и мелкие купцы. Однако
книги «явленных денег», несомненно, дают 'представление о
денежном выражении отдельных закупочных сделок купцов. Особенно
интересны они для характеристики операций купцов, приезжав-
15 ЦГАДА, ф. 273, д. 32 733, л. 59—59 об., 62—62 об., 79—79 об.; ААО,
ф. 681, оп. 6, д. 13, л. 40, 50, 72—74, 83, 91, 93.
16 ААО, ф. 394, оп. 1, д. 81, 86, л. 1—45.
127

ших в Астрахань без товаров или -привозивших в дополнение к
товарам наличные деньга (таблица 10).
Таблица 10
Операции приезжих купцов на «явленные деньги» в 1724 г.*
Место приписки купца
Купцы
Явки
Цена купленных
товаров
руб.
Балахна
Белгород
Воронеж
Владимир
Вятка
Великий Устюг . .
Городец
Гороховец
Елатьма
Калуга
Казань
Курск
Козьмодемьянск . .
Красный Яр ...
Москва
Нижний Новгород .
Надеино Усолье . .
Петербург ....
Петровск
Путивль
Ростов ......
Сольвычегодск . .
Саратов
Симбирск
Сызрань .....
Суздаль
Хлынов
Царицын
Цивильск .....
Чебоксары ....
Черкасск
Черный Яр ....
Яранск ......
Ярославль ....
Разные села ....
Терки
Крепость св. Креста
Астрахань
4
1
2
1
1
1
4
2
4
1
3
3
1
33
14
23
1
4
2
1
3
1
27
15
6
1
1
3
1
4
3
4
1
4
18
8
1
5
5
1
2
1
1
1
4
2
10
1
3
4
i
35
17
30
1
5
2
1
4
1
30
24
6
2
1
5
1
5
4
4
1
6
24
8
1
6
516
102
213
152
45
824
326
190
716
179
127
941
72
4410
1799
8459
176
907
63
931
462
54
3913
8217
418
261
58
462
141
1406
516
177
64
1438
3293
744
78
528
Итого . . .
212
260
43 390
56
85
60
60
26
80
27
12
38
61
29
25
70
05
40
17
11
40
90
50
33
19
50
70
25
92
05
30
56
62
* ЦГАДА, ф. 273, д. 32 733; ААО, ф. 394, оп. 1, д. 81.
128

Исходя из сведений о «явленных деньгах», А. И. Юхт
выделяет как наиболее активных деятелей из приезжего (купечества сим-
бирян, нижегородцев, саратовцев и ярославцев17. Однако это
деление условно, так как в основе его лежит не хозяйственная
деятельность, а официальная юридическая принадлежность купцов,
определяющаяся системой приписки ^посадских людей к городам.
Фактически многие симбиряне, нижегородцы, москвичи были не
менее тесно связаны с Астраханью, чем со своим родным
городом. Так, гостиной сотни москвич И. Артемьев постоянно жил в
Астрахани. Симбиряне В. Издеберский « братья Судаковы
входили в число крупнейших астраханских рыбопромышленников,
так же как и крестьяне с. Лыскова Басиловы. Их капиталы
складывались не только на базе симбирского или московского
хозяйства, а на основе всего комплекса их деловых операций.
В условиях складывания и развития всероссийского рынка это
было естественно. Местные связи (купцов, характерные для
времени существования областных рынков, теряли свою прежнюю
силу, а термины типа «симбирянин» сохранялись лишь в силу
юридической рутины и больше свидетельствовали о происхождении и
местожительстве семьи купца, чем о его реальной деятельности.
Цена товаров, закупленных ,в Астрахани для «верховых»
городов на «явленные деньги» в 1724 г., то подсчетам А. И. Юхта,
составляла 48 200 руб., .из которых на долю русских купцов
приходилось 35900 руб.18. Общие же обороты астраханского рынка
были значительно выше. Об этом свидетельствует, в частности,
астраханский таможенный оклад, определявшийся в 1720—1723 гг.
в 50 780 руб. В других городах края он был несравненно ниже:
в Терках — 1142 руб., в Царицыне — 3780 руб., в Черном Яре —
964 руб., в Гурьеве — 48 руб. 30 коп.19.
В целом все приведенные данные показывают, что «отъезжий
торг» можно отнести к числу типичных занятий для жителей
городов Астраханского края.
Лиц, связанных с розничной торговлей, в городах
Астраханского края было еще больше. Среди них .имелись владельцы
больших и богатых лавок, небольших прилавков, ларей и
шалашей, лоточники, приносившие товары на базар, рыбаки, /прода-
вавшие рыбу ш лодок, огородники, привозившие овощи до фрукты
на телегах, и др. Сословный состав таких торговцев был весьма
пестрым. В купчих крепостях 1707—1710 гг. среди владельцев
лавок упоминаются: 12 (посадских людей, 15 мелких
церковнослужителей, патриарший крестьянин, 9 стрельцов, 2 воротника,
записной каменщик, (кормщик, кузнец и 5 садовников, 3 вдовы,
8 подьячих, 2 дворянина, дьяк20. Судить о сословном составе
17 См.: Юхт А. И. Торговые связи Астрахани в 20-х гг. XVIII в. — В кн,:
Историческая география России. XII — начало XX в. М.„ 1975, с. 181.
*8 См.: Юхт А. И. Указ. соч., с. 180—181.
19 ААО, ф. Астраханской воеводской канцелярии, оп. 1, д. 259, л. 11.
20 ЦГАДА, ф. 615, кн. 521—523.
5 Н. Б. Голикова 129

владельцев торговых заведений позволяет и книга тюлавочного
сбора 1721 г., хотя в ней нет упоминания о торговавших в
лавках Русского гостиного двора, в некоторых рядах (Гаряиский,
Рыбный, Медовый и др.) и на базарах. Всего то ней удалось
насчитать 160 человек, имевших собственные и наемные лавки,
прилавки, шалаши и лари. Большинство купцов торговали в них
сами, некоторые из них сдавали лавки в наем, другие <— имели н
собственные и наемные лавки, третьи — торговали только в
наемных лавках (таблица 11).
Таблица 11
Сведения о владельцах лавок в Астрахани*
Сословная принадлежность
владельцев торговых
заведений
а
I
CO
Посадские люди ....
Записные садовники . . .
Записные кормщики . . .
Воротники
Пушкари
Церковнослужители . . .
Отставные служилые . .
Астраханские «жители» .
Вдовы
Целовальник ......
Купцы приезжие ....
Дворяне городовые . . .
Дворяне митрополичьи . .
Дьяки
Подьячие
Монастыри
Митрополичий дом . . .
32
7
2
3
2
29
17
8
21
1
10
8
3
2
10
4
1
22
4
2
3
2
25
17
4
18
1
9
8
3
2
9
4
1
57,5
4,5
4
10
1
20
8,5
3
15
1
21,5
16
4
20,5
10,5
14
2
6
3
4
1
1
2
13
4
3,5
0,5
2
2
3
2
Итого . . .
160
134
213
50
33
37
26
37
¦ ААО, ф. 394, оп. 1, д. 20.
Местным посадским людям (принадлежало 57,5 из 213 лавок,
то есть 26,9%. Второе место — 10% — занимали приезжие
купцы. На долю мелких церковнослужителей, а также дьяков и
дворян (городовых и митрополичьих, вместе взятых) падало
поровну — по 9,4% лавок, а на долю остальных групп населения
приходилось 35% лавок. Что касается ^прилавков, ларей и шалашей,
то ими в основном владели 'мелкие церковнослужители, вдовы и
отставные стрельцы. Между владельцами лавки распределялись
130

неравномерно. Так, из 57,5 лавок посадских людей 6,5 лавок
принадлежали Т. Демидову, 10,5 лавок было у посадского
человека Н. Калашникова и 9 лавок — у посадского человека
Г. Кроткого. Таким образом, почти шоловина лавок
принадлежала всего 3 лицам. Из остальных 29 посадских людей: у одного —
4 лавки, у одного — 3 лавки, у 5 — то 2 лавки, у 14 — по лавке,
у одного — /полулавка, а 7 человек торговали в наемных. Среди
приписанных к другим городам купцов тоже были владельцы
нескольких лавок. Так, 4,5 лавки принадлежали москвичу А.
Крашенинникову, 4 лавки и 2 квасных шалаша было у А. Лузина,
4 лавки — у нижегородца Н. И. Мизинова. У нижегородца
С. Григорьева было 7 лавок, но к 1721 г. он 3 лавки продал.
Нижегородец С. Н. Кожевников имел 2 лавки. У остальных
таких купцов было по лавке, но некоторые из них дополнительно
снимали лавки у астраханцев.
Часть имевших лавки занимались «отъезжим торгом», что
было типично для наиболее богатых купцов. Из представителей
других сословий выделялись дьяк В. Кучуков, длительное время
занимавший должность главного соляного надсмотрщика, и
дворянин М. Смирнов. В. Кучуков имел 21 лавку, которые
располагались в Большом, Сапожном, Калашном, Мясном рядах и против
Русского гостиного двора. После его смерти эти лавки достались
его вдове и внуку Якову, которые в 1721 г. сохраняли: вдова —
7,5 лавок, внук — 10,5 лавок. У М. Смирнова были 3 лавки и
прилавок, в дополнение к которым он нанимал еще 2 лавки и
2 шалаша. Основная масса лавок строилась «в один разбор», но
встречались в 2 и 3 «разбора», а одна из лавок В. Кучукова была
в 10 «разборов»21.
В /книге полавочного сбора 1721 г. из лавок, расположенных
в Белом городе, были перечислены 139 лавок Большого, 26 лавок
Сапожного и 9 лавок Ветошного рядов. Поэтому можно считать,
что в 174 лавках купцы вели торговлю предметами одежды,
тканями, галантереей, обувью и различными кожаными изделиями.
В книге также упомянуты 21 лавка Мясного ряда и 9 калашных
лавок, где продавали продукты питания. Чем торговали в лавках,
разбросанных по улицам, данных нет. Лари были мучные,
некоторые из шалашей — квасные.
Ценные дополнительные данные о городских купцах дают
ревизские сказки 1723—1724 гг. Правда, в них редко указывалось,
сколько лавок имеет кулец и чем торгует, но занимавшиеся
«отъезжим торгом» это отмечали, и отделить их от купцов,
торгующих в городе, легко. Кроме того, в ревизских сказках
встречаются данные о величине купеческих капиталов. По счастливой
случайности сохранившиеся сказки торговцев, за немногим
исключением, принадлежат лицам, лавки которых в книге полавочного
сбора 1721 г. не упомянуты. Благодаря этому ревизские сказки,
21 ААО, ф. 394, д. 20, л. 4—8, 11, 18, 32—51, 74—75.
5* 131

а также записи Астраханской крепостной конторы дали
возможность получить сведения еще о 220 городских торговцах из
местной посадской общины (таблица 12).
Таблица 12
Капиталы астраханских торговцев*
Размер
капитала, руб.
3-6
10—15
20
30—40
50
60—70
100--120
200
300—350
500
Не указано
Итого
Число
посадских
людей
28
56
45
18
16
3
7
1
9
1
36
220
рыбой
4
11
8
1
1
1
3
—
4
33
мясом
_
2
—
1
—
—
2
5
Число

овощами
_
1
—
—
1
сеном,

дровами
1
—
,
—
1
торговцев
в
лавках, в
рядах
1
3
1
2
1
1
18
30
на
базарах
4
6
1
1
1
—
—
13

«мелочной
торг»
2
5
2
1
—
10
предметы
торговли
не указаны
17
28
32
14
13
1
4
1
5
12
127
ЦГАДА, ф. 350, д. 5465, ф. 615, д. 525—529.
Из 33 торговцев рыбой 18 имели лавки в Рыбном ряду или
на Исадах, хотя капиталы 11 из них не превышали 10 руб. 14
человек занимались одновременно рыбным промыслом. 2 из 5
мясников торговали в лавках Мясного ряда, причем И. Орлов имел
собственную лавку, а И. Шадра нанимал лавку за 16 руб. в год
у воротника А. Мещеряка. И. Орлов держал двух работников,
которым платил 32 руб. в год, а И. Шадра нанимал работника
за 10 руб. в год. Сведений о капиталах Орлова и Шадры нет, но,
судя по тому, что И. А. Мясников также торговал мясом и
держал 2 работников inpn капитале в 100 руб., И. Орлов располагал
примерно такими же средствами. Из 31 торговца, имевших
лавки в разных рядах, двое торговали хлебом. И. А. Смирнов имел
и пекарню, где работали 5 работных людей, на наем которых
он тратил 41 руб. в год. Капитал свой И. А. Смирнов определял
в 300 руб. И. А. Калягин оперировал 60 руб. и торговал мукой и
крупами. Посадский человек Д. Дементьев (Продавал рогожи,
пряжу, бечевки и яловые сырые кожи в лавке Гарянского ряда.
И. Сергеев имел посудную лавку и нанимал туда «лавочного
сидельца».
Ф. Г. Судаков торговал в наемной лавке холстом и пестрядью.
Я. Щепетинников имел лавку в Медовом ряду. Я. Иванов и
Г. Прокофьев имели лавки в Мешочном ряду, где торговали шап-
132

ками и другими вещами. Имели лавки также
солепромышленники А. Палкин, И. Артемьев, откупщики Ф. Любимовский и И.
Щипок, садовник И. Певчек. Среди занятых «мелочным торгом»
лавками владели только А. Ушаков и М. Павлов. Остальные
торговали в прилавках и шалашах. Из 13 человек, торговавших на
базарах, А. И. Волдырь продавал на Татарском базаре муку и
просо. 5 человек торговали с рук: из них один. »ел «носящей
хлебный торг», а остальные имели «всякий носящей мелочной
товар» 22.
Ревизские сказки лиц, приписанных к государственному
хозяйству, дворцовому или церковному ведомствам, редко
содержат сведения об их других занятиях. Только 4 воротника
сообщили, что торгуют, причем у двоих были капиталы в 15 и
20 руб., да резальщик Д. Жерноклеев определил свой капитал в
5 руб.23.
В делом для 20-х гг. XVIII в. удалось выявить 386 человек,
занимавшихся розничной торговлей. К ним, не рискуя ошибиться,
можно добавить торговавших ,в Русском .гостином дворе, где
имелось 75 лавок. Но фактически их было еще больше, так как при
поименном учете встретились далеко не все. Так, из владельцев
16 лавок Медового ряда выявлен один, по Гарянокому ряду — 2
и один торговец лесом, хотя известно, что в Астрахани был
особый базар, где продавали бревна, доски, дранку, дрова и т. п.
Число занимавшихся розничной торговлей значительно
возрастает и потому, что в ней принимали участие многие ремесленники,
садовники и мелкие рыбопромышленники. Практически вообще
провести точную грань между купцами и промышленниками или
торговцами и ремесленниками в городах Астраханского края
весьма трудно. Ни одна из этих специализаций в местном
хозяйстве в чистом виде там фактически не встречалась, так как
особенность города конца XVII — начала XVIII в. 'проявляется в
более тесной связи населения с рынком, чем в (Предшествующее
время. Поэтому, рассматривая другие отрасли местного
хозяйства, мы будем вынуждены снова возвращаться к торговле.
Здесь была охарактеризована деятельность тех лиц, для
которых этот род занятий был если и не единственным, то главным
или одним из основных способов (применения капитала.
Промыслы
Как нельзя представить Астрахань XVII — первой половины
XVIII в. без торговли, так же невозможно представить города
Астраханского края без рыбных и соляных промыслов. Добыча
соли и особенно рыбы настолько органически вошла в жизнь ме-
22 ЦГАДА, ф. 350, д. 5465, л. 21—29, 43, 76, 204—220, 309—341 и др.,
ф. 615, кн. 525, л. 23—25, 44, 136, кн. 526, л. 46, 76, 97, кн. 528, л. 197, 226,
кн. 529, л. 82.
23 ЦГАДА, ф. 360, д. 5549, л. 406, 409, 411, 453, 483, 895.
133

стного населения, что не вели промысла только очень немногие
люди. Но часть из них ловила рыбу «про домашний обиход»,
для других это занятие было единственным источником
существования, а третьи, эксплуатируя чужой труд, занимались поставкой
соли и рыбы на широкий рынок.
Техника добычи астраханской самосадочной соли и порядок
организации промыслов хорошо известны24. Добыча велась
после спада разлива Волги и носила сезонный характер. Поскольку
промысловые участки делили каждый год заново,
промышленники не имели постоянных сооружений на озерах и по окончании
сезона уезжали. Но, как уже отмечалось, организация промыслов
требовала определенных денежных вложений, поэтому добычей
соли могли заниматься только средние слои и верхушка посада
или примыкавшие к ней по .материальному уровмю представители
других сословий.
В 1674 г., как установил И. В. Степанов, на посадских людей
приходилось 36% добычи, на стрельцов — 11%, на монастыри,
патриарший дом и астраханский митрополичий дом — 15%. 23%
соли было добыто дворцовыми лромышленниками и 15% ¦—
приезжими крестьянами25. Но среди солепромышленников
встречались и не входившие в состав этих групп люди. Из них можно
назвать певчего Г. Кандаурова, пономаря И. Иванова, записного
садовника Я. Евстратьева, кормщика П. Прокофьева. В 1682 г.
добычей соли занимались воротники И. Комаров, И. Лазарев,
садовник А. Красильников, царицынский пушкарь Г. Иванов и др.
Добычу соли вели также дворяне Епанчин и Федотьев26. В одной
только Астрахани солепромышленников всегда было несколько
десятков. В 60—80-х гг. XVII в. известно (включая стрельцов)
67 солепромышленников27. Но это число увеличивалось, как
видно по записям Караузякской пристани, за счет приезжих .—
посадских людей из Казани, Нижнего Новгорода, Симбирска,
Москвы, Саратова, Чебоксар, а также крестьян из разных уездов.
Такое же положение сохранялось и в 90-е гг. XVII и в начале
XVIII в.
Наиболее крупные солепромышленники отправляли на озера
до 300 работников. Но чаще всего нанимали 50—100 человек.
Мелкие солепромышленники нанимали от 10 до 20 работников.
Как и стрельцы, посадские люди создавали артели. За одну
поездку мелкие солепромышленники шривозили 2000—6000 пудов
24 См.: Степанов И. В. Организация соляных промыслов в низовьях
р. Волги в XVII в. — ЛГУ, син, вып. 8. Л., 1941; Бакланова Н. А.
Торгово-промышленная деятельность Калмыковых во второй половине XVII в. М.,
1959; Голикова Н. Б. Наемный труд в городах Поволжья в первой четверти
XVIII века. М., 1965.
25 См.: Степанов И. В. Указ. соч. — УЗ ЛГУ, вып. 8, с. 146, 154,
156—162.
26 ЛОИИ, ф. 178, карт. 61, д. 43, 62, 69, д. 6451, 6486, 6498, 6502,
27 См.: Томсинский С. Г. Очерки истории феодально-крепостной России.
М. — Л., 1934, с. 122.
134

соли, средние — 10 000—15000 шудов28. Крупные промышленники
доставляли за поездку от 18 000 до 30 000 пудов на одном судне, а
на двух судах — до 50 000 пудов соли. Так, крестьянин
нижегородской Благовещенской слободы А. Первов увез в 1691 г. на
двух стругах 45 424 пуда соли. У него было 305 работников.
Купец гостиной сотни Калмыков отправлял из Астрахани по 16000—
25 000 пудов соли на струге. В 1695 г. Калмыков, по неполным
данным, добыл и увез 40422 туда соли, в 1696 г.— 20 000 лудов
только на 6 паузках, дополнявших вывоз на стругах. Некоторое
представление об объеме работ по добыче соли дает лодсчет
работавших на соляных стругах работных людей, сделанный
С. Г. Томсинским. Он определил его для 1691 г. в 2415 человек29.
Крупные местные юолепромышленеэдш обычно 'Совмещали
добычу соли с рыбным промыслом м «отъезжим торгом». Поэтому
соль они употребляли для засолки икры и рыбы, какую-то часть
добычи продавали. Гостиной сотни В. Горезин, например, в 1682 г.
отправил вверх по Волге вместе с рыбой 6000 лудов соли,
садовник А. Красильников, по неполным данным, отправил 13 395
пудов, воротник И. Комаров ,— 27 316 пудов, шосадский человек
А. Петров — 18488 пудов, посадский И. Бабушкин — 25 079
пудов30. Средние и мелкие солепромышленники в основном
продавали соль в Караузяке.
К сожалению, сводных данных о размерах закупок соли
найти не удалось. Но отдельные упоминания говорят, что торговлю
ею вели в весьма широких размерах. Только в один июльский
день 1691 г. 4 нижегородских купца купили в Караузякской
пристани 70 227 (пудов соли. Симбирянин Ф. Хлебников в 1701 г.
один купил 49 022 1пуда соли за 561 руб. Крупные партии соли
закупали симбиряне гостиной сотни О. Твердышев, В. Капранов
и др.31. Крупным солепромышленникам и 'перекупщикам
торговля солью шриносила большие барыши, так как между местной
ценой на соль \и ценой в «верховых городах» имелась
существенная разница. Соль-бузун, продававшаяся в Астрахани по 1,2 кап.
пуд, стоила в Саратове 4 коп., в Казани — 5 коп., в
Симбирске — 10 коп., в Москве соль лучшего качества стоила 20 коп.
пуд. Хотя шровоз соли стоил дорого (провоз 1 пуда до Москвы
обходился в 3(—3,5 жоп.), хотя неизбежны были и другие
накладные расходы, а часть соли в пути терялась, доходность соляной
торговли бесспорна32.
С января 1705 г. продажа соли была объявлена
государственной монополией. Изданный по этому поводу указ (Предписывал
во всех городах «у всяких чинов людей» соль переписать и иро-
28 ЛОИИ, ф. 178, д. 6420, 6424, 6434, 6465, 6486, 6487—6490 и др.
29 См.: Степанов И. В. Указ. соч. — УЗ ЛГУ, син, вып. 8, с. 156; Б а к -
л а н о в а Н. А. Указ. соч., с. 79; Т о м с и н с к и й С. Г. Указ. соч., с. 246.
30 ЛОИИ, ф. 178, карт. 61, д. 23, 33, 41, 62, 73, 75, 82, 94.
81 ЛОИИ, ф. 178, карт. 90, д. 163—168; ЦГАДА, ф. 237, д. 111, л. 7—20.
32 См.: Бакланова Н. А. Указ. соч., с. 82.
135

давать «ис казны». Солепромышленникам .предлагалось, «кто no-
хочет», поставлять соль государству по подрядам, «о
закупочные цены устанавливались то местным ценам, тогда как
продажная цена увеличивалась вдвое33. Эта мера больно ударила по
солепромышленникам, так 'как они лишались прибылей от
-перепродажи соли. Было ограничено и 'число (подрядчиков. Все это
привело к резкому сокращению числа промышленников. Крупные
солепромышленники были вынуждены перебросить капиталы в
другие отрасли, так как объем добычи определялся теперь в
зависимости от подряда, полученного у казны. Наиболее крупные
подряды .к тому же оформлялись в Москве и не попадали астра-
ханцам. Тех же, кто их все-таки получал, было немного, а сами
подряды невелики. Астраханец В. О. Прянишников, например,
давая в 1723 г. сказку, упомянул, что получает ежегодно подряд
только на 30 000 пудов34.
Отдельные солепромышленники пережили в связи с
перестройкой хозяйства тяжелый кризис. Их прежние деловые связи
оборвались, запасы соли пришлось продать <казне по дешевым ценам,
а переход ik другим видам деятельности был сопряжен с
необходимостью денежных затрат и поисками новых деловых контактов.
К концу первой четверти XVIII в. солепромышленников в
Астрахани стало мало. В источниках кроме В. О. Прянишникова
упоминался Андрей Палкин — сын одного ;из самых богатых
представителей стрелецкой верхушки И. Палкина. Но хозяйство
А. Палкина стало гораздо скромнее, чем хозяйство отца, он имел
много долгов и часто прибегал к закладам стругов и лавок.
Занимались соляным промыслом В. Хомутский и А. Лукьянов, но
они совмещали его с «отъезжим торгом» и рыбным промыслом35.
Часть солепромышленников стала брать ^подряды на перевозку
казенной соли, но это были в основном не астраханцы.
Государственная «монополия на продажу соли, сковав частную
инициативу, не способствовала повышению добычи соли. В
конце первой четверти XVIII в. И. Кирилов писал, что из-под
Астрахани «вверх по Волге по миллиону и больше пудов в год
отпускается»36, но, сравнивая эти данные с подсчетом И. В.
Степанова, установившего, что в 1624 г. там было добыто 922 297 пудов,
приходится констатировать, что различие оказалось
незначительным. Одновременно цены на соль резко выросли, что сразу
сказалось на рыбопромышленниках, которые были вынуждены
покупать ее для засолки рыбы (В весьма значительных количествах.
Рыбный промысел, в отличие от соляного промысла, как в
XVII в., так и в первой четверти XVIII в. оставался самым мас-
33 ПСЗ, т. IV, № 2009.
34 ЦГАДА ф 350 5
33 ПСЗ, т. IV, № 2009.
34 ЦГАДА, ф. 350, д. 5465, л. 55.
3* ЦГАДА, ф. 350, д. 5549, л. 1015, д. 5465, л. 82, ф. 615, кн. 525, л. 82,
130, 166, кн. 526, л. 44, 48, кн. 528, л. 115, 168.
36 Кирилов И. Цветущее состояние Всероссийского государства... М.>
1731, кн. 2, с. 27.
Кирило
1731, кн. 2, с. 27.
136

совым видом занятий в крае. Суммарные данные о численности
рыбопромышленников в Астрахани удалось найти лишь в лриход-
ной книге Рыбной .конторы за 1728 г., (куда заносили сведения о
поступлении откупных пошлин и оброков с рыбных ловель. Всего
в ней указан 441 человек. Среди них 17 человек вели ватажный
промысел и брали на откуп участки поймы, а остальные 424
ловили «под городом мелкую рыбу». Там же упомянуты
красноярские промышленники: Н. Резетов, бравший на откуп Бузанскую
и Карабузанскую косы, и Ф. Плотцов, откупавший воды на Ахту-
бе. По другим источникам удалось дополнительно выявить еще
41 астраханца, ведущего ватажный промысел. Таким образом, в
Астрахани было не менее 482 рыбопромышленников. Однако в
книгу 1728 г. не попали 'промышленники, ловившие рыбу шод
городом и бравшие на откуп участки у монастырей. Поэтому эту
цифру следует увеличить. В Царицыне в 1727 г. удалось выявить
40 ловцов рыбы, но фактически их было значительно больше, так
как в записях упоминались в основном (пользовавшиеся наемным
трудом37. Много рыбаков имелось и в Черном и в Красном Ярах,
и в Терках.
Состав рыболромышленников был неоднородным. Среди
155 астраханцев, принадлежность которых удалось выяснить,
было 90 посадских людей, 33 записных ловца, ловивших рыбу не
только на казенных промыслах, но и для себя, 6 записных
садовников, 6 церковнослужителей, в том числе 2 приходских
священника, 2 вдовы, продолжавшие шромыслы мужей, 5 отставных
служилых людей, 2 записных ремесленника, отставной писарь, 3
дворянина, «кормовой иноземец» и 4 «астраханских жителя». Среди
40 дарицынцев было 16 посадских людей, 2 городовых бобыля,
4 отставных солдата, 16 «обывателей», дворянин и шятидесят-
ник38. Эти данные показывают, что в Астрахани посадские люди
составляли, по неполным данным, 58,8% рыбопромышленников, а
не входившие в состав <посада люди — 41,2%. В Царицыне тю-
садские люди составляли 40% рыбопромышленников. Среди
приезжих выделялись крупные промышленники: гостиной сотни
Ф. Судаков, крестьяне братья Басиловы и др. Под Царицыном
ловили рыбу арзамасец М. Проскуряков, 14 крестьян
Нижегородского, Симбирского, Свияжского и Наровчатовского уездов, 4
казака 39.
В первой четверти XVIII в. рыбопромышленники гораздо
охотнее брали на откуп участки >поймы под неводный лов, чем учуги.
Это объяснялось тем, что лучшие учуги оставались за дворцовым
ведомством и монастырями, а промышленники не хотели тратить
средства на поддержание дорогостоящих учужных сооружений,
37 ААО, ф. 394, д. 153, л. 23—43; ЦГАДА, ф. 350, д. 5465, 5549, ф. 615,
кн. 525—529, 12 621.
38 ЦГАДА, ф. 350, д. 5549, 5465, ф. 615, кн. 525—529, 12 621.
39 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 43, кн. 528, л. 188 об., 236, кн. 529, л. 134
и др., кн. 12 621.
6 Н. Б. Голикова 137

которые они получали с торгов на 2—3 года. Правительство же,
нуждаясь в деньгах, поощряло откупную систему и отдавало на
откуп все новые и новые угодья, включая участки на взморье, где
ранее лов рыбы был запрещен. Поэтому в первой четверти
XVIII в. ватажный лов рыбы 'получил гораздо большее
распространение, чем учужный.
Цена откупа, согласно указам, определялась, «смотря <по
водам и по рыбе», а следовательно, менялась в зависимости от
величины и месторасположения участка. Большое влияние на
откупные платежи оказывали и торги, когда происходила борьба
конкурентов. Лучшие участки, где ловилась «красная рыба», до»
ставались наиболее крупным рыбопромышленникам, способным
дать за откуп максимальную цену. Однако обилие рыбы и
особенности волжской дельты, состоящей из ммож^тва проток,
оставляли возможность получать откупа и средним
рыбопромышленникам. Чаще им доставались участки, где ловилась частиковая
рыба. По записям, касающимся оформления откупов на участки
волжской дельты, выясняется, что откупные платежи колебались
весьма резко. В 1720 г. аккадский человек И. Е. Морозов,
получив на 2 года откуп на Кизанские воды, должен был платить за
них 9 руб. 21 коп. в год. Ловец И. Е. Тюленев, взявший на 2
года откуп на Стрелецкие воды, платил за них 30 руб. 86 коп. в
год, а садовник П. Козел за полоску у бугра Тумак — 2 руб.
17 коп. в год40. Данные 1724—1725 гг. (таблица 13) также
рисуют разнообразие откупных платежей.
Рыбная контора весьма точно определяла границы
сдававшихся на откуп участков волжской дельты. При регистрации откупа
Дворцовых вод И. Бородиным указывалось, что его участок идет
вниз по Волге от Соляной протоки по Чеганцев остров, затем от
волжского устья по Кизану до нижнего «ухвостья» Щетинскмх
островов и от устья Манзурской до Камызяцкой протоки.
С. И. Волдырь получил участок Стрелецких вод «в урочище
Скондырева бугра». Ф. Кобякову были отведены угодья «вниз
Бузаном рекою от Беркети на низ по Гнилушу и в Кривой Бу-
зан до Стрелецких красноярских вод».
В некоторых записях оговаривалось, что промышленник имеет
право ловить «во оных водах всякой мелкой частиковой рыбы,
неводами», или ловить «красную, а зимой белую рыбу». Иногда
давалось и более четкое определение: «Ловить севрюг, белуг,
осетров, стерлядей» или «ловить красную рыбу, белуг, осетров,
севрюг, стерлядей и сомов и мелкую рыбу одним неводом, а
зимою карманами». Откупные платежи разрешалось вносить /по
третям года. Об отказе от вод или о желании шродлить откуп
промышлен'нжи должны были заявлять за полгода до срока
окончания откупа. При заключении договоров с откупщиков всег-
40 ААО, ф. 394, д. 13, л. 27, 32, 45; ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 81, 93, 145,
228—229, кн. 528, л. 30—31, 79, 82, кн. 529, л. 93, 136.
138

Таблица 13
Откупные операции астраханских рыбопромышленников в 1724 и 1725 гг.
Дата, г
1724
1725
Промышленник
Балахон Д. Е.
Волдырь СИ.
Бородин И. И.
Кобяков Ф. И.
Ломовец Д. Г.
Морозов И. Е.
Сербии Т. И.
Сербии М. И.
Соколов И. В.
Максимов Я.
Москвитинни-
ков А.
Столарев В. Н.
Черный Г. И.
Сословие
записной каменщик
записной садовник
посадский человек
посадский человек
посадский человек
посадский человек
церковный
служитель
посадский человек
астраханский
«житель»
посадский человек
посадский человек
посадский человек
посадский человек
Угодье (воды)
Чаганская
протока
Стрелецкие
Дворцовые
Бузанские
Караузяцкие
Болдинские
Монастырские
не указано
Бахтемирские
Черноярские
Монастырские
Балчугские
Переузякские
Срок
откупа
3
3
3
3
3
3
3
2
не
указано
3
2
3
2
Цена (
в г
РУб.
60
79
75
358
20
38
35
47
70
31
85
46
21
эткупа
од
коп.
96
—
89
—
42
—
15
—
87
—
82
да требовались поручители. Число их менялось: у И. И.
Бородина было 8 «поручителей, у С. И. Волдыря — 11, у М. И. Серби-
на — 3, у Ф. И. Кобякова — 4, у Г.И.Черного — 7, у В. Н. Стола-
рева — 3 и т. д. Среди поручителей встречались посадские
люди, записные садовники и ловцы, причем они ручались не только
за представителей своей сословной корпорации41, что говорит о
существовании тесных связей между лицами, занятыми
одинаковым видом деятельности.
Рыбопромышленники-откупщики пользовались правом брать
компаньонов и сдавать мелкие участки оюймы на откуп.
Передачей полученных на откуп угодий другим особенно широко
пользовались астраханские монастыри, которым шодобная система
эксплуатации вод была иногда выгоднее, чем организация
промыслов. В 1724 г. такая сделка была заключена астраханским
Троицким монастырем с рыбопромышленниками Д. Балахоном и
Д. Ломовцом, а в 1725 г. — с А. Москвитинниковым. Создание
компаний по совместной эксплуатации вод сопровождалось
особыми договорами. Из них видно, что иногда компании возникали в
результате складывания капиталов.
Такой договор заключили крестьянин Смоленского уезда
Н. Чернышев, астраханский записной ловец И. Попов и армянин
41 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 81, 93, 196, кн. 528, л. 30—31, 79, кн. 529,
л. 136 и др.; ААО, ф. 394, д. 13, л. 27.
6* 139

М. Арсланов. Сначала они составили компанию без записи, «по
душевной», но затем оформили ее официально. В момент
оформления договора у них были общие неводы и лодки, сарай для со-
леиия рыбы, курень для работных людей и шляпные деньги для
найма работников. Компаньоны регулярно вели «записные
ватажные книги», куда записывали «на строение ватаги, на покупку
делей на невод, и на неводные лодки, и на соление рыбы соли, и
на наем работных людей и на всякие ватажные заводы, хто, что
затряс своих денег». Откуп был оформлен на Чернышева, но
компаньоны условились совместно вносить платежи по третям года.
Прибыль они договорились делить равномерно, по паям, а «в
накладе быть вопче». За нарушение условий виновный должен был
платить неустойку в 89 руб. 50 коп. Спустя некоторое время в
компанию влились переведенец С. Неводчиков и записной
плотник В. Вершинин. При их приеме в договор было внесено
обязательство «друг без друга ничего не делать и ни в чем не скрыват-
ца, и денег не таить, и радеть всякою правдою». Компаньоны
условились также продлить откуп совместно. Договор был отдан на
хранение М. Арсланову, так как «ево Меркуловых денег в том
ватажном промыслу затресено большее число, а наших против
его Меркуловых денег малое число, о чем значитца в тех наших
записных ватажных книгах»42.
Промышленник В. Столарев принял к себе в компанию по
эксплуатации Балчугских и Стрелецких вод посадских людей
Д. Самарского и П. Калмыкова. Они условились быть «в
товарищах... во всяком ватажном промыслу и в ватажных припасех,
и в найме работных людей» 3 года, а прибыль договорились
делить по третям года. Компаньоны решили, если кто из них «в том
промыслу что утаит», то за «утайку и за налишные припасные
расходы» взять с виновного 49 руб. 30 алтын, а в случае суда
«исцов иск и с иску пошлины». Но встречались договоры и
другого характера.
Так, царицынский посадский человек А. Колесников и
черкасские казаки М. Данилов, Л. Яковлев, В. Лаврентьев и Ф. Иванов
решили, что «весь промысел и завод иметь ему, Анисиму, на
своем коште, а им только быть в уставе, как в улове и в спене, и в
уборе той рыбы и всяких приневодных припасов», то есть работа
по организации и руководству промыслами целиком ложилась на
казаков. Взяв деньги, oihihj дали обязательство «тех денег (на сваи-
нужды не траггшъ, кроме дачи работным людем м припасов, а
что !куды издержат, то записывать имянно». По окончании срока
прибыль предполагалось разделить: казакам — по 2 руб. 50 коп.
и за труд 1 руб., А. Колесникову — 1 руб. 50 коп. В случае
убыточности промысла казаки должны были возместить
Колесникову потери43. Договор этот весьма интересен, так как показывает
42 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 228—229, кн. 528, л. 32—33, 51—52, кн. 529,
л. 93.
43 ЦГАДА, ф. 615, кн. 528, л. 45, кн. 12 621, л. 24.
140

один из способов помещения капитала, который должен был
обеспечить владельцу прибыль, без всяких усилий с его стороны.
Компаньоны А. Колесникова выступали в данном случае
своеобразными приказчиками, труд которых оплачивался долей
прибыли. Договор интересен также тем, что показывает, какой
денежной прибыли ожидали компаньоны.
Аналогичный договор заключил в 1725 г. с промышленником
И. О. Зуйцовым Т. Демидов. Выдав ему 29 руб. 52 жоп. «на
общий рыбный промысел», Демидов поставил условие, чтобы Зуй-
цов с 2 работниками ехал «за Каспицкое море в реку Куру»
или в другие «привольные места». Поскольку лов предполагалось
вести далеко от Астрахани, рыбу он должен был продавать там,
где сможет, но «настоящею ценою». После отчета и возврата
Демидову затраченных денег прибыль делили пополам. За утайку
денег на ловцов налагали штраф в 25 коп. за 'каждые 0,5 коп.
Бывали условия договора и еще тяжелее. Так, астраханский
дворянин Воронин потребовал от крестьянина Н. Чернышева за
лов рыбы в его откупных водах 3Д прибыли44.
Данные записей о найме работных людей на ватажный
промысел свидетельствуют, что крупные рыбопромышленники имели
ватаги от 50 до 100 человек. У Т. Демидова, например, были
ватаги в 76 и 90 человек. Ф. Судаков нанял в 1725 г. на свои
промыслы 170 работников. На наем работных людей для рыбных
промыслов крупные владельцы затрачивали от 1000 до 1200 руб.
Рыбопромышленники среднего разряда имели ватаги из 2($— 30
человек. Так, А. В. Прянишников нанимал 26 человек, которым
платил 240 руб. Позднее его вдова, продолжая промысел, стала
нанимать 20 работников. В 1725 г. она заплатила им 170 руб.
Посадский человек Т. Нотарьев имел ватагу из 27—33 человек,
на наем которых тратил около 400 руб. У В. Столарева была
ватага из 20 человек, нанятых за 152 руб. 75 коп. Переведенец
А. Стояльцев 22 работникам платил 192 руб. 40 коп. в год.
Саратовец К. Тимофеев нанимал 21 работника за 149 руб. Но были
ватаги и (меньше. И. Частиков, например, нанимал 16 человек, а
И. Чемчарков — 14 человек45.
Крупные рыбопромышленники брали людей партиями сразу
на год. Средние промышленники нанимали людей персонально
и на сезон, кончавшийся не позднее 6 декабря. Наем на более
короткие сроки встречался реже и в тех случаях, когда
владелец ватаги имел мало денег. В таком положении в 1724 г.
оказался Т. Нотарьев, который в марте нанял 27 человек до
Троицына дня, затем оставил 24 человека на год, а в сентябре взял
в дополнение к ним еще 9 работников46.
44 См.: Голикова Н. Б. Указ. соч., с. 101.
45 ЦГАДА, ф. 350, д. 5465, л. 399, ф. 615, кн. 525, л. 93, 122, 176, кн. 526,
л. 39, 43, 61, ИЗ, кн. 528, л. 188, кн. 529, л. 84—88, 134, 138.
46 См.: Голикова Н. Б. Указ. соч., с. 91.
141

На крупных промыслах вели самую широкую заготовку
различных рыбопродуктов: соленой и вяленой рыбы, икры, вязиг.и,
рыбьего клея, рыбьего жира и т. д. Рыба ловилась разных
видов. Как видно по явке промышленника В. Лоскутова, в
привезенной им в 1720 г. на Макарьевскую ярмарку партии рыбы
ценой в 1197 руб. были: 10 250 судаков, 300 сомов, 2500 сазанов,
140 белуг, 800 щук, 4350 белорыбиц >и 33 косяка «мякотных,
матерых рыб», добытых на его промыслах. Т. Демидов в 1719 г.
отправил на Макарьевскую ярмарку 78 000 сазанов, 26100
судаков, 200 сомов, 100 лещей, а в 1722 г. — 12 000 сазанов, 7900
судаков, 500 белуг, 200 белужьих теш47. Небольшие ватаги
заготовляли в основном вяленую и соленую рыбу.
На больших промыслах существовало довольно широкое
разделение труда, по тому же принципу, который был характерен
для учугов. В небольших ватагах работники вьгполняли все виды
работ. Значительно отличалось и оборудование станов. На
больших промыслах строили плот, (куда выгружали рыбу, навес, под
которым ее чистили и резали, сарай для засолки икры и рыбы,
сушильню, где рыба вялилась, сарай для варки клея, амбар для
соли, мазанки и землянки для работных людей. Для лова
использовали несколько паузков и парусные лодки, а готовые
продукты перевозили в больших рыбных стругах. Систематически
нуждаясь в лесоматериалах, дровах и угле, рыбопромышленники
прибегали к заключению подрядов на их поставку. Так, в 1724—
1725 гг. посадские люди Ф. Губанов, Н. Старицын и земский
комиссар Ф. Богданов дали подряды на поставку дров, В. А.
Лоскутов и Г. И. Стариков — на луб, А. Свирепое — на брусья,
доски и дрова. Т. Демидову 3 подрядчика шривозили все виды
лесоматериалов. Заказы на поставку дров колебались от 60 до
200 саженей. Луба В. А. Лоскутов заказал 3000, Стариков —
5000, Т. Демидов — 7000. Стоил луб от 20 до 25 руб. за 1000,
однополенные дрова — 20 коп. сажень, «карши» (целые стволы)
осокоря стоили 80 коп. штука, уголь продавали по 10—14 руб. за
100 мешков. Дрова в Астрахань поставляли крестьяне Свияжско-
го, Симбирского и Казанского уездов, арзамасский посадский
человек Ф. Смирнов, саратовский бобыль Полетаев, царицынский
бобыль Хонов, астраханские посадские люди И. П. Соколов,
Л. Константинов и др.48.
Помимо рыбного промысла, крупные промышленники брали на
откуп тюленьи промыслы на островах Каспийского моря.
В 1724 г. астраханские посадские люди Ф. Любимовский иФ. Ко-
бяков создали компанию, взяв на 28 месяцев на откуп острова
Песчаный и Кулайминский за 770 руб. 14 коп. При организации
дела Ф. Кобяков дал «судов и припасов» на 700 руб., а Ф. Лю-
47 ЦГАДА, ф. 273, д. 32 733, л. 69—70; ААО, ф. 394, д. 86, л. 17, ф. 681,
стб. 13, л. 77, стб. 19, л. 74.
48 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 6, 21, 40 об., 54 об., 61, 122, кн. 526, л. 37,
235, кн. 528, л. 95, 237 об., кн. 529, л. 33, 83.
142

бимовский предоставил 1000 руб. наличными деньгами и обязал*
ся добавить для расчета с работными людьми еще 500 руб.,
«когда трибудут от островов бусы ;и сандалы с шкурами и з жиром».
В -компанию был принят и посадский человек В. Плотников.
Денег он при организации дела не вносил, но все добавочные
расходы должен был нести наравне с другими. Согласно договору,
снаряжение судов, наем работников, закупку орудий для
промысла, завоз продовольствия и (Прочие организационные дела целиком
осуществляли Кобяков и Плотников. Ф. Любимовский, давший
основной .капитал, от организационной работы освобождался, что
специально подчеркнуто в договоре: «а Любимовского в оное
отправление ни во что не 'принуждать». Прибыль договорились
делить на 3 пая49.
Представление об оборудовании станов владельцев небольших
ватаг дает опись стана В. Прянишникова, относящаяся к 1705 г.
Из рыболовецкого оборудования в ней перечислены неводы: один
A70X5 саженей) для ловли крупной рыбы, второй (90X3
сажени) для ловли частиковой рыбы >и третий старый A50X4,5
сажени). Неводы стоили 25 руб. 50 коп., 10 руб. 50 коп. и 8 руб.
50 коп. Для вяления рыбы на стане было натянуто 300 веревок,
а для соления приготовлено 20 дубовых и липовых чанов.
Имелся котел для вытопки жира. Из мелкого оборудования у
Прянишникова было 20 ножей для чистки рыбы, 3 топора, 20 багров,
50 рычагов для снятия судов с мели, небольшие запасы досок,
луба, мочалы, железных деталей для лодок, медный котел,
точило, запасной парус, пологи, 20 пар рыбачьих сапог-бахилов, а
также запас соли в 850 пудов. Из судов в описи упомянуты струг и
2 парусные лодки. Все оборудование, включая неводы,
оценивалось в 120 руб.50. Обычно такие станы имели навес, где
обрабатывали рыбу, и несколько землянок для хранения запасов и
жилья.
Откупщики — владельцы ватаг строго следили, чтобы никто
кроме их работников или подрядчиков в откупных водах рыбы
не ловил. Пойманных с поличным они доставляли в Рыбную
'контору, которая защищала интересы откупщиков. С виновных до
окончания дела брали подписку о невыезде. В августе 1725 г. ее
были вынуждены дать отставной писарь А. Перекосов и
отставной солдат Ф. Новокщенов, пойманные в откупных водах
промышленника Я. Квасникова51.
Мелкие рыбопромышленники, не имевшие ватаг, ловили рыбу
в угодьях, сдававшихся на оброк. Имевшие не более одной лодки
вели лов силами семей. Владельцы нескольких лодок «нанимали
работников. По записям астраханской крепостной конторы, среди
таких ловцов удалось выявить 37 посадских людей и 26 записных
49 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 239—240.
50 ЦГАДА, ф. 371, стб. 394 A144), л. 61.
51 ЦГАДА, ф. 615, кн. 529, л. 13, 24.
143

ловцов. В Царицыне ш 37 владельцев лодок 15 были приезжими.
Он:и имели разное число наемных работников.
Число работников у нанимателя*
1
43
2
2
21
2
3
6
2
4
3
11
5
3
4
6
2
5
7
1
8
3
9
5
10
2
Итого
Наниматели
(Астрахань)
(Царицын)
78
37
¦ ЦГАДА, ф. 615, кн. 525—529, 12 621.
Кормщиков нанимали по одному на лодку, а гребцов — по 1—
2 человека, в зависимости от того, сколько мужчин «мелось в
рыбацких семьях, так «как все они занимались ловом рыбы вместе
с работниками. Капиталы таких промышленников известны из
15 ревизских сказок: у одного *— 7 руб., у 4 — 10 руб., у 3 —
20 руб., у одного .— 40 руб., у одного — 50 руб. Владелец
капитала в 120 руб. .им-ел кроме промысла рыбную лавку. 3 человека
имели 'по 300 руб., но совмещали рыбный промысел с другими
отраслями хозяйства52.
Мелкие рыбопромышленники, не пользовавшиеся наемным
трудом, часто объединялись в артели и ловили рыбу совместно. Но
встречались и ловцы одиночки. Рыбу они продавали свежей на
астраханских базарах или прямо из лодок у рыбных Исад, а
непроданную рыбу вялили в своих дворах. Отдельные рыбные
ловцы, не имевшие возможности брать участки поймы на оброк, но
владевшие лодками и рыболовецким снаряжением, подряжались
ловить рыбу для крупных ^промышленников. Так, В. Лоскутов в
марте 1729 г. подрядил ловить белуг и осетров записных
ловцов Г. Ястребенкова и Г. Бабушкина. Договор был заключен
краткосрочный, только на время путины. Ловцы обязались вести
промысел 5 лодками, а рыбу отдавать свежую по цене 35 руб.
за 100 белуг и 13 руб. за 100 осетров 'при условии, что рыба
будет «в таможенную меру, от глаза в рыбу б четвертей». Рыба
меньшего размера должна была считаться по 2 штуки за одну,
а за «матерых» белуг размером в 15 четвертей -плата
устанавливалась по 2 руб. за рыбу, в 14 четвертей \— то 1 руб. за рыбу,
а рыба меньше 14 четвертей приравнивалась к 6-четвертевым.
В пользу Лоскутова шли также икра, вязига и клей. За утайку
пойманной рыбы договор устанавливал штраф в 6 руб. При
заключении подряда ловцы получили от Лоскутова 15 руб. задатка.
В том же году подрядил" рыболовецкую артель ловить
частиковую рыбу в своих откупных водах и Т. Нотарьев. Ловцы
обязались вести лов 7 связками и получили задаток >по 6 руб. на
связку. Цена была установлена: 1000 сазанов — 6 руб. 75 коп.,
52 ЦГАДА, ф. 350, д. 5465, л. 5, 24, 26, 64, 99, 158, 202, 226, 274, 317, 328,
407—408.
144

1000 судаков — 1 руб. 50 (коп., 1000 лещей — 4 алтына.
Эталоном считался сазан «от глаза в рыбу 14 вершков». Сазан
меньше 12 вершков (Приравнивался 'к судаку, меньше 11 вершков шел
по 2 штуки за судака, а. мшьше 10 вершков считался за> леща.
Аналогичные договоры заключались .и позднее. В феврале 1724 г.
подрядил рыболовецкую артель из 5 человек промышленник
Г. И. Стариков. У него цена была иной. «Мерный сазан»
определили в 16 вершков, а 1000 сазанов стоила 6 руб. 50 кап.
За 1000 судаков Стариков златил по 1 руб. 30 коп. Только лещи
остались в той же цене: 4 алтына за 1000. Стариков выдал
ловцам 30 руб. задатка. В 1725 г. астраханский посадский человек
К. Ф. Соловьев подрядил ловить рыбу 2 крестьян Казанского
уезда, у которых были лодки и снасти. Они договорились отдавать
ему 10 белуг по 5 руб. 50 коп., 10 осетров — по 1 руб. 20 коп.,
10 севрюг — по 30 коп., а стерлядей —• по 3 руб. 50 коп. за
1000 штук53.
Такая же практика существовала и в Царицыне. Так,
местный 'посадский человек Ф. Иванов ^подрядил 11 «царицынских
обывателей ловить рыбу в урочище Коширном Яру зимнею
порою... до взлому льда красную рыбу своими рыболовными
снастями». Цена за десяток белуг была определена в 4 руб. Ловцы
ручались друг за друга 'круговой порукой и взяли задаток:
80 руб., сукно и холст. В некоторых случаях такие договоры
кончались для мелких рыбопромышленников тяжелой 'кабалой.
Б. Игнатьев и Я. Савельев, например, взяв у царицынского
посадского человека М. Исаева 40 руб., рыбы на эту сумму не
наловили. В следующем году они вынуждены были дать Исаеву
обязательство снова ловить для него осетров и севрюг на 3
лодках, «чрез все лето до Семеня дня», без задатков. При этом Иса»
ев внес в договор шункт, что осетров меньше 5 четвертей
'принимать у них не будет54. Опасаясь превратиться в кабальных
должников, мелкие промышленники, лишившиеся возможности вести
промысел самостоятельно, предпочитали работать по найму.
Потребность в работных людях была на рыбных промыслах
высокой и оплачивалась по тем временам хорошо. Основная
масса гребцов получала от 8 до 10 руб. в сезон, а кормщикам
платили 10—-И руб.55. В ватагах плата была ниже, и местные
жители нанимались на ватажный 'промысел редко. Поэтому основная
масса работных людей на ватажных промыслах состояла из
«пришлых».
Взаимоотношения в среде рыбопромышленников были
сложными. С одной стороны, в их среде шла постоянная борьба за
наиболее продуктивные участки июймы, причем крупные
промышленники, успешно оттесняя средних и мелких ловцов рыбы, сталки-
53 ААО, ф. 394, оп. 1, д. 13, л. 31, 106; ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 60 об.*
кн. 528, л. 32, 121.
54 ЦГАДА, ф. 615, кн. 12 621, л. 50—50 об., 115 об. — 116.
55 См.: Голикова Н. Б. Указ. соч., с. 92 и 95.
145

вались между собой. С другой стороны, промышленников
объединяла необходимость иметь постоянные «контакты друг с дру-
том в связи с системой поручительств ¦— обязательного условия
для получения участков дельты. Поддерживали они друг друга
и при возникновении тяжб с работными людьми. Общим для
рыбопромышленников было и недовольство «политикой
правительства в области обложения рыбных промыслов.
Ремесло
По сравнению с промыслами и торговлей ремесло в городах
Астраханского края -получило меньшее развитие. Хотя
ремесленников было там довольно много, основная масса их обслуживала
потребности местного рынка, и только некоторые предметы
ремесленного производства находили сбыт за пределами края. Но
следует учитывать, что сам местный рынок был в Астраханском
крае достаточно емким, так как расширялся за счет степных
.кочевников и прибывавших в низовья Волги работников речных
судов и тех, -кто искал заработки на местных промыслах.
Ведя сплошной шросмотр материалов Астраханской приказной
избы, хранящихся в ЛОИИ, С. Г. Томсинский отметил, что с 1629
но 1699 г. в них встретились упоминания о ремесленниках 52
специальностей56. Данных о ремесленниках городов Астраханского
край, относящихся к концу XVII и первой четверти XVIII в.,
сохранилось (мало. Если сведения о купечестве можно найти в
таможенных материалах, то источников, «которые отразили бы
деятельность основной массы ремесленников, нет. В записях
крепостных контор фиксировались в основном сделки тех
ремесленников, которые использовали наемный труд, а их было немного.
По разным источникам при поименном учете удалось выявить
350 астраханских .ремесленников: 139 посадских людей, 23
записных ремесленника, 10 записных ловцов, 38 записных
садовников, 4 церковнослужителя, 5 приказных служителей, 2 сторожа
лриказной палаты, 4 отставных солдата, 2 матроса,
холопа-отпущенника, дворцового промышленника и 10 вдов, сохранивших
ремесленные заведения мужей, а также 111 «сходцев». Среди
«сходцев», живших в Астрахани «без чинов», были 39 бывших
крестьян, 31 посадский и 5 бобылей из разных городов, 5 мелких
церковнослужителей, 2 бывших подьячих, 3 ямских охотника,
3 отставных солдата и 2 бывших записных ремесленника57.
Прежнюю сословную принадлежность остальных установить не
удалось. Таким образом, в составе ремесленников было местных
посадских людей 39,7%, других астраханцев — 28,6% и «сходцев»—
31,7%. Цифры эти не полны, но интересны потому, что по ним
вырисовывается соотношение местных ремесленников и
пополнения городов края в лице «пришлых людей».
56 См.: Томсинский С. Г. Указ. соч., с. 207.
57 ЦГАДА, ф. 350, д. 5465, 5549, ф. 615, кн. 525—529; ААО, ф. 394, д. 62.
146

Если классифицировать астраханских ремесленников по роду
их занятий, можно выделить группы ремесленников, занятых в
производстве (Продуктов питания, и ремесленников, занимавшихся
обработкой металлов, кожи, тканей, пряжи и другого местного и
привозного сырья. Среди выявленных 350 человек были
представители обеих этих групп (таблица 14).
Таблица 14
Численность ремесленников разных специальностей в Астрахани в 20-е гг. XVIII в.
Специальность
Астраханцы
посадские
люди
прочие
категории
Пришлые
Итого
Кузнецы
Медники
Оловянишники
Серебряники
Гвоздари
Кожевники
Сапожники
Сыромятники
Скорняки
Портные
Рукавичники
Шапочники
Гребеночники
Свечники
Горшечники
Каменщики
Кирпичники
Плотники
Калачники
Овощники
Харчевники
Водовозы
Извозчики
Владельцы постоялых дворов
1
2
3
39
3
7
8
1
9
1
2
1
1
1
27
17
8
28
1
1
13
39
5
2
1
2
1
46
1
1
27
2
6
2
1
9
1
2
38
2
1
6
1
5
89
4
8
35
3
15
1
2
3
2
2
4
41
65
14
4
3
2
Итого . . .
139
100
111
350
Приведенный перечень специальностей ремесленников нельзя
считать исчерпывающим, так как многие из специальностей, в
источниках не встретившиеся, несомненно, в городах края были.
Там, бесспорно, были бочары, изготовлявшие бочки для воды,
икры и соленой рыбы, так как без этой тары
рыбопромышленники обходиться не могли, а в списке привозных изделий бочки не
встречались. В Астрахани, несомненно, были красильщики, так
как туда в значительном количестве ввозилась «бумага
хлопчатая и пряденая» и красители, а «битье бумаги» (обработка
хлопка) упоминалось в челобитной 1706 г. <как одно из обычных за-
147

нятий астраханцев, на что обратил внимание еще П. Г.
Любомиров 58.
Нет оснований предполагать, что в Астрахани исчезли
пирожники или квасники, которых в XVII в. С. Г. Томсинокий
насчитал 144 человека. Известно также, что в городе были
струговые мастера, строившие суда для купцов на берегу Луковки.
Не подлежит сомнению, что в Астрахани было много гончаров,
так как в описании города упоминаются ряды горшечных сараев.
Список ремесленных заведений следует пополнить и теми,
которые принадлежали местным купцам и дворянам. Так, известно,
что у И. Артемьева и Ф. Любимовского было по одной кожевне.
Н. Калашников имел 3 кожевни, Т. Демидов владел 2
кожевнями. У Ф. Любимовского был еще и «табачный промысел». У
купца Кроткого кроме лавок были харчевня и кузница.
Рыбопромышленник К. Еремеев имел кирпичные сараи; он же брал
заказы и н.а шютеичные работы. У купцов И. Киселышкова, А.
Мещеряка и А. Анциферова были хлебопекарни. Кисельников
держал еще и харчевню, а А. Мещеряк владел харчевней, постоялым
двором и кирпичными сараями. Купец И. Иванов устроил
мастерскую, где изготовляли оконницы, а у рыбопромышленника
Плотникова в доме шили овчинные тулупы. Купцы И. Ф.
Крюков и И. А. Первов совмещали торговлю с промысловым
огородничеством 59.
Астраханский дворянин Д. Галачалов владел харчевней, а
подполковник Неелов устроил «кирпичные заводы». Имели
ремесленные заведения и приказные служители. Так, у дьяка В. Кучу-
кова была горшечная изба, а канцелярист С. Татаринов имел
кирпичный сарай60.
Сохранились сведения о капиталах только 65 ремесленников
из посада.
Посадские люди*
Величина капитала,
руб.
•
4
10
5
3
6
2
7
26
10
1
12
2
15
5
20
7
30
1
40
4
50
1
75
2
100
* ЦГАДА, ф. 350, д. 5465.
Ремесленники с капиталами до 30 руб. осуществляли
производство изделий собственными силами. Давая ревизские сказки,
они заявляли, что работников у них нет, но в их семьях было
несколько трудоспособных мужчин. С сапожником С. С. Смирно-
58 См.: Любомиров П. Г. Очерки по истории русской промышленности.
М., 1947, с. 632, 635.
59 ЦГАДА, ф. 350, д. 5465, л. 280, ф. 615, кн. 523, л. 16—17, 65, 128—131,
кн. 525, л. 4, 10, 18—19, 25, 45, 58, 64', 84, кн. 526, л. 67—74, кн. 528, л. 11, 20,
192, 226, кн. 529, л. 52, 81; ААО, ф. 394, д. 20.
60 ААО, ф. 394, оп. 1, д. 20, л. 75 об., 79 и др.
148

вым жили сын и племянник, с гребеночником Титовым — 2
брата и 5 сыновей, с сыромятником Ф. Козлятниковым — сын и
племянник, с калачником Е. Плохим — отец и 2 брата. Сапожники
С. Афиногенов, П. Иванов, П. Дубровин, С. Фролов, серебряник
Серебряков и некоторые другие ремесленники имели учеников61.
НО ремесленников, имевшие более крупные капиталы,
нанимали мастеров, но число их работников редко (превышало двух
человек.
Наниматели*
Число наемных работников
82
1
21
2
4
3
1
5
1
6
1
7
* ЦГАДА, ф. 615, кн. 525—526, 528—529.
Некоторое представление о ремесленных заведениях дают
купчие крепости. Сохранилось, например, описание двора,
принадлежащего ярославцу А. Плешкову, который продал его в 1708 г.
купцу И. Артемьеву. Кроме жилых строений и хозяйственных
построек там имелась «,изба кожевенная, в «ей два, чаш».
Позднее этот двор с той же кожевенной избой купил у вдовы И.
Артемьева канцелярист И. Федоров. Кожевня записного садовника
Ф. Шешмы, проданная им в 1725 г. посадскому человеку Л. Мо-
чалову, состояла из двух изб: кожевенной, где стояли 2 чана для
дубления кож, и зольной с одним чаном. Там же имелся и
«амбар на омшаннике с сушилы». Весь двор занимал площадь 15Х
Х15 саженей. Стоила такая кожевня 49 руб.62.
Харчевня A0X6 саженей), купленная посадским человеком
Р. Шелепиным у жены переведенца Бибичева за 10 руб.,
состояла из двух изб, соединенных сенями. В одной избе варили еду,
а в другой обслуживали посетителей. Около изб были построены
2 «алашных прилавка. Харчевня C,5X7 саженей) царицынских
дворян Протопоповых, расположенная у ворот в Царицын,
состояла из одного шомещения, выстроенного из «пластин» и «в
земле». Позднее ее купил царицынский посадский человек А.
Колесников, который построил рядом новую харчевню и лавки. Его
предприятие ставилось на широкую ногу. Харчевня сооружалась
бревенчатая, с двумя чуланами и большим двухэтажным
амбаром. Лавки делались тесовые. Только за работу плотникам А.
Колесников заплатил 36 руб. Харчевню и питейное заведение строил
в урочище Каменный Яр и откупщик Есеновский. Ему артель
плотников «подрядилась сделать «горницу 1белую да избу черную,
меж угол у белой по 3 сажени, а у черной в три сажени ж и
больше, да в ней сделать для питейной шродажи шостав». Там
61 ЦГАДА, ф. 350, д. 5465, л. 161, 230, 236, 343—348 и др.
62 ЦГАДА, ф. 615, кн. 521, л. 84, д. 527, л. 11—12.
149

же строили 2 ледника. Обе избы плотники должны были покрыть
«шатром под одну крышу» и соединить сенями. К сожалению,
описания ремесленных и торгово-ремесленных заведений
встречаются в источниках редко. Так, при шродаже калачной одного
из астраханских хлебников, С. Маркова, упоминалось только,
что у «его имелись 4 избы, где «пекут хлебы и. калами»63.
Купцы и рыбопромышленники, имевшие ремесленные
мастерские, нанимали в них от 1 до 9 мастеров. У К. Еремеева,
например, работали 3 кирпичника и 4 плотника. Ф. Любимовский
нанимал «табак вертеть и крошить» 2 человек. В кожевне у
И. Артемьева работали 4 человека64. Это позволяет
-предполагать, что мастерские этих предпринимателей не отличались по
уровню производства от обычных городских ремесленных
заведений того времени.
Большинство ремесленников работали в собственных дворах,
но некоторым приходилось нанимать помещение. Так, кузнец
С. Симонов снимал -кузницу у вдовы С. Кириловой, посадский
человек И. Я. Хлебников нанимал «харчевную избу» у
посадского человека Грачева, выплачивая ему 27 руб. 50 коп. в год.
Снимал харчевню и посадский человек А. Васильев. Калачники
А. Калашников и П. Хлебников нанимали пекарни у
представителей гостиной сотни Ф. Маленкова и И. Смирнова65. Чаще всего
снимали помещения ремесленники, переселившиеся в Астрахань
из других городов или сел. Крестьянин Строгановых, сапожник
И. Пастухов, например, в течение 5 лет жил «на постоялом
дворе... у церковного старосты, у Ивана Григорьева». Симбирянин
С. Ф. Серебряков, занимавшийся «серебряным мастерством»,
долгое 'время снимал углы у местных жителей. Нижегородец, калаш-
ник Ф. Терентьев снимал курень у одного из астраханских
певчих. Некоторым из «пришлых» не удавалось приобрести двор и
собственную мастерскую вообще. Сыромятник П. Семенов,
прожив в Астрахани 17 лет, так и не купил двора. Портной Л.
Севастьянов не приобрел двора и через 33 года. Однако
большинство переселившихся в Астрахань ремесленников дворы и
мастерские приобретали. Крестьянин Н. Пустовало© и москвич
Г. Вихеров завели кузницы, а скорняк Попов и портной
Проскуряков купили дворы66.
Данные об оборотных капиталах, недвижимой собственности
ремесленников, а также сведения об использовании ими наемного
труда показывают, что и в их среде имелось неравенство. В
пользу этого вывода говорят и другие факты. Отдельные
ремесленники не только применяли наемный труд, но и заключали
подряды. Так, записной кузнец И. Московцев заключил подряд на
63 ЦГАДА, ф. 615, кн. 527, л. 8—9, кн. 12 621, л. 46 об., 89, кн. 522,
л. 140—141.
64 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 18—19, 25, 86, 165 и др., кн. 526, л. 67, 74.
65 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 33; ААО, ф. 394, д. 20, л. 69, 15, 53, 176.
66 См.: Голикова Н. Б. Указ. соч., с. 152—153.
150

поставку ему 400 мешков угля по 14 руб. за 100 мешков и
200 мешков по 10 руб. за 100 мешков, а посадский человек
Ф. М. Кузнецов заказал 500 мешкав угля за 65 руб. Размер
мешка был установлен: по 6 четвертей в длину и ширину67.
Ремесленники, имевшие свободные деньги, давали их в долг. Сапожник
Поляков, например, дал крестьянину Слащеву 30 руб. с условием
выплаты в 2 срока. Садовник Н. Пискунов одолжил 'крестьянину
М. Полетаеву 120 руб. Другие ремесленники, наоборот, были
вынуждены влезать в долги. Сапожник Е. Ф. Смирнов и И.
Григорьев заняли ino 30 руб. шод проценты сроком на год. Харчевник
О. Масленников в поисках денег заложил за 40 (руб. свою
харчевню, а овощник И. Ферапонтов заложил огород68.
Прослеживая жизненный шуть астраханских ремесленников^
имевших свободные деньги, можно заметить, что с течением
времени они начинали расширять свое хозяйство. Но характерно,
что расширение это шло не по линии укрупнения старых
мастерских, а путем организации параллельных операций другого
характера. Чаще всего они начинали заниматься торговлей, причем
не предметами собственного производства, а совершенно
другими товарами, которые покупали и перепродавали. Некоторые
начинали совмещать ремесло с рыбным промыслом. Например,.
Д. Шапошников не стал расширять свою шапочную мастерскую,
а предпочел купить 4 рыболовецкие лодки со всем снаряжением
и нанять кормщика и рыбных ловцов. Калачник Р. Шепелев
сначала прибавил <к своей пекарне лавку, потом харчевню, а
затем завел лодки. Посадские люди Д. Зиновьев, И. Извозчиков,
И. Рудимав, основным занятием которых было огородничество,
тоже со временем стали совмещать свой промысел с ловлей
рыбы69. Такого рода совмещения были типичны не только для
посадских людей, но и для ремесленников из других слоев
населения. Но ремесло все же оставалось для них главным занятием,,
о чем свидетельствует запись их в конце ^первой четверти XVIII в.
в соответствующие цехи.
Записные ремесленники, садовники и рыбные ловцы,
хозяйство которых было -поставлено достаточно прочно и давало
твердый доход, обычно стремились освободиться от своих служебных
обязанностей, не теряя одновременно звания «государевых
людей». Выход они находили, нанимая вместо себя на
государственные работы других лиц. Со стороны ведавших ими учреждений
подобная практика возражений не встречала, требовали лишь,
чтобы они нанимали опытных мастеров и казенные работы шли
бы без ущерба для дела. Число записных ремесленников,
садовников и рыбных ловцов, нанимавших за себя работников, было
67 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 21, 54 об.
68 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 91, 124, кн. 526, л. 50, 105, кн. 529, л. 4.
69 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 4, 92, 99, 152, д. 526, л. 39, 76, 79, кн. 628,
л. 7, 56 и др., ф. 350, д. 5465, л. 34.
151

довольно значительным. Из них можно назвать кузнецов А. Козь-
мина и С. Чуткова, садовников Я. Рыбника, Д. Смирнова, А. Сун-
женка, И. Холщевникова, рыбных ловцов Я. Трусова, Г. Лапшина
л др.70.
Все ремесленники, производившие продукты питания, были
тесно и непосредственно связаны с рынком, что для такого рода
мастеров было вполне естественно. Некоторые мастера имели
лавки, у других — были шалаши, третьи — продавали свою
продукцию в разнос. По источникам известны 27 калачников,
которые владели не только пекарнями, но и лавками или полками.
Располагались они в основном на астраханских базарах. Частично
продукция таких ремесленников шла и на более широкий рынок.
Так, мясники в значительном количестве продавали купцам
говяжье и баранье сало и топленое масло, которое вывозилось в
Терки, крепость св. Креста и далее в Дербент и Баку. У
садовников-овощеводов купцы закупали лук, сухие фрукты, виноград и
вино71.
У ремесленников, не занимавшихся производством пищевых
продуктов, связь с рынком проследить труднее. Лавки среди нил
имели немногие. В ревизских сказках о том, что «имеют торг»,
упомянули всего 7 ремесленников: гребеночник Титов, свечник
Краснощеков, кожевник М. Шапошников, сапожники И.
Овчинников, Д. Смольников, портной Ф. Чулошников и шапочник К.
Шапошников. Мало сведений сохранилось и о работе ремесленникоз
на заказ. Такие упоминания известны к тому же только
относительно кирпичников, каменщиков и плотников. В частности,
встретились сведения, что посадский человек И. Баженов изготовлял
кирпичи по подряду на подполковника Неелова. О том, что
работает по заказам, сообщил в своей ревизской сказке и каменщик
Ваверинов. О работе плотников на заказ видно из подрядов,
которые они брали иа постройку домов, 'амбаров, лавок «и других
строений72. Не позволяя подробно осветить этот вопрос, источники
дают тем не менее право полагать, что астраханские ремесленники
работали и на заказ, и на рынок.
Каков был объем продукции астраханских ремесленников,
прямых сведений в источниках нет. Оказалось возможным
получить лишь некоторые косвенные данные о деятельности
астраханских сапожников, изготовлявших сапоги «на калмыцкую руку».
Сапоги этого фасона принадлежали к числу местных изделий,
шедших на широкий рынок в разные русские города. В явках
отдельных купцов указывалось от 20 до 300 пар таких сапог. Это
заставляет предполагать, что купцы закупали сапоги у многих
ремесленников и, возможно, заранее давали им заказы. В 1724 г.
из Астрахани 37 купцов вывезли 4943 пары таких сапог Ч Кроме
70 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 15, 22, 38, 56 и др., кн. 528, л. 130.
71 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525—529; ААО, ф. 394, оп. 1, д. 81.
72 ЦГАДА, ф. 350, д. 5465, л. 45, 235, 248—266, 301, 343—368, д. 5549, л. 70.
73 ААО, ф. 394, оп. 1, д. 81.
152

того, их продавали и в самой Астрахани. О производительности
труда сапожников позволяют судить также договоры о найме
сапожников-мастеров владельцами сапожных мастерских. В них
указывалось, что наймит обязуется шить от 6 до 11 пар сапог в
неделю. Эта норма была, очевидно, обычной и для ремесленников,
которые работали сами. Некоторые сведения о производительности
труда дают и наемные записи кирпичников. Их норма 20 000
кирпичей в сезон указана в 5 из 9 порядных, по которым работали 11
из 17 человек. Цена тысячи кирпичей устанавливалась в 75 коп,
Следовательно, работник зарабатывал 15 руб. за сезон74.
О ремесленниках Красного Яра удалось установить, что там
было много мясников, разводивших скот, который они били на
продажу. В перечне красноярских жителей, заплативших в 1705 г.
«рожешную пошлину», перечислены 28 человек. Сословная
принадлежность их не указана. Часть красноярцев занималась
промысловым огородничеством. Мясо, сало и овощи красноярцы
поставляли в основном в Астрахань. Из ремесленников других
специальностей в Красном Яре упоминались калашники, плотники
и кузнецы.
Прослойка ремесленников имелась и в Царицыне, о чем
свидетельствует создание там в конце первой четверти XVIII в. «цехау-
за». В 1724 г. в царицынский «цехауз» были, в частности, записаны
бобыли Р. Степанов и Пивоваров, сын пономаря Г. Кирилов и
другие жившие там «без чинов» люди. Специальности их в
сохранившихся поручных записях не указаны75. В записях
Царицынской крепостной конторы упомянуты работавшие на заказ
кирпичники — отставной солдат И. Барышев и царицынский «житель»
И. Ильин. Один из заказов они получили от посадского человека
Д. Решетникова, для которою делали 5000 кирпичей. В ,их договоре
указывалось, что делать кирпичи они будут «своими дровами и
в своих сараях». Здесь цена кирпичей была значительно выше
астраханской: 1000 штук расценивалась в 2 руб. Но Решетников
оговорил, что «половинок, також и разбитого отнюдь не
принимать». В договоре установлен и размер кирпичей: «как ставились
в Царицыне для строения соборной церкви». Повышенная цена
кирпичей определялась, очевидно, тем, что ремесленники
изготовляли их из своей глины и обжигали «своими дровами». Жили в
Царицыне и плотники, работавшие артелями. М. и Н. Ивановы и
В. и П. Григорьевы строили для того же Д. Решетникова избу к*
соснового леса и баню. .3 других плотника сооружали амбар, 2
чулана и харчевню для посадского человека А. Колесникова.
Царицынские плотники вели строительство и для откупщика Есенов-
ского. Отставной царицынский солдат Трусов был угольщиком.
Уголь он готовил из дубового леса, пережигая его на Сарпинском
74 См.: Голикова Н. Б. Указ. соч., с. 117.
75 ЦГАДА, ф. 371, стб. 394 A144), л. 204.
7 Н. Б. Голикова 153

острове. Сохранилась запись о том, что он принял заказ на уголь
для царицынского собора и взялся поставить туда 100 6-четверте-
вых мешков за 10 руб. 50 коп.76. Несомненно, в Царицыне
имелись и ремесленники других специальностей.
Из занятий, которые получили довольно широкое
распространение среди населения Астраханского края, можно назвать
«струговой промысел» — перевозку на стругах и лодках или морских
судах людей и товаров. Этим делом занимались многие:
владевшие судами купцы, если у них было место для людей и грузов, и
люди, для которых «струговой промысел» был главным
источником существования. В источниках встретились данные о 16 таких
посадских людях, 4 записных садовниках, переведенце и
отставном солдате. Чаще всего они перевозили товары и рыбу до
Саратова, но иногда отправлялись и дальше: в Сызрань, Нижний
Новгород и на Макарьевскую ярмарку. Морские суда ходили в
Гурьев, Терки и крепость св. Креста. Руководили поездками сами
владельцы (судов. Посадский Л. Мочашов, (например, тяглых
занимал, а кормщиком стоял сам. Если представлялась
возможность, владельцы судов брали подряды на перевозку и у частных
лиц, и учреждений. Посадский К. Абрамов получил в 1724 г.
подряд у купца Прлклонокого, условившись, что перевезет 515 пудов
груза по 20 коп. с пуда. Посадский И. В. Медведев взялся
доставить астраханскому извозному двору уголь, дубовые оси, оглобли.
Но чаще владельцы судов набирали на свои суда товары
нескольких купцов, направлявшихся в один или соседние города.
На обратном пути они искали желающих перебросить товары вниз
по Волге. В 1723 г. астраханец Толмачев, отвезя купцов в Нижний
Новгород, взялся затем переправить в Астрахань товары
московского купца И. Щепоткина. Иногда посадские люди объединялись
и строили суда для перевозки товаров в складчину77.
Откупа
Одаим из видов деятельности астрахаецев был «откуп сборов
различных (налогов и пошлин. Откупщиками обычно
выступали «или крупные купцы, и-ли рыбопромышленники. Откупа'
были, таким образом, лишь одним из видов их оцеращий, а не
основным занятием, однако они вкладывали в них крупные
средства. В 70-е гг. XVII в. посадские люди П. Банщиков и Ю.
Медный брали на откуп «рожечные бани», М. Матвеев откупал сбор
с Гостиного двора, И. Ефремов взял на откуп сбор с лавок на
Татарском базаре78. В конце XVII и особенно в начале XVIII в.
выгодные откупа стали брать дворяне и офицеры. В компании с
ними входили воротник А. Мещеряк и табачный откупщик
76 ЦГАДА, ф. 615, кн. 12 621, л. 5 об. — 6, 9—9 об., 44—44 об., 46 об. —
48, 89, ИЗ об. — 114.
77 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525—529, ф. 350, д. 2094, л. 87—88.
78 ТТ/ЛТЛТЛ Л* 1 *7Q r» EQ'7'7 ™ 1 О тт ?Л1 П т» 1 А
77' ЦГАДА, ф. 615, кн. 525—529, ф. 350, д. 2094, л.
78 ЛОИИ, ф. 178, д. 5877, л. 1—2, д. 6010, л. 1—4.
154

А. Лукьянов. А. Мещеряк в 1694 г. откупил сбор соляных пошлин
в Красном Яру, перебив этот откуп у нижегородца К. Калмыкова.
В 1704—1705 гг. он вместе с полковником Д. Галачаловым брал
на откуп большую часть новых сборов: причальный и отвальный,
поземельный, сбор с конской площадки, с торговых шалаШей, с
«походячего торгу» и др.79.
Откупами занимался и посадский человек В. Я. Квасников,
который с 1708 по 1711 г. удерживал за собой извозный и
ледокольный сборы80. В 20-е гг. XVIII в. главными откупщиками стали
купцы. Одним из самых крупных астраханских откупщиков был
Ф. Любимовский. Помимо всех своих дел, он систематически
брал на откуп сбор «десятой деньги» в Астрахани, нанимая для
работы по этому откупу 15 приказчиков81. Кроме Ф. Любимовско-
го откуп на сбор «десятой деньги» и крепостных пошлин, который
делился между несколькими откупщиками, брала компания в
составе 5 посадских людей, сына стрельца, дворянина и
новокрещена 82.
Откупы на сбор налогов брали на год и более длительные
сроки. Откупщики, вносившие при оформлении откупа часть
установленной суммы, отдавали отчет только по окончании срока
откупа. До этого они свободно распоряжались собранными
деньгами, вкладывая их в собственные операции. Если откупщики не
выполняли своих обязательств, их привлекали к ответственности,
и они должны были покрыть недостающие суммы. В мае 1725 г.
названная выше компания не смогла внести 9561 руб, 65 коп.
«прибыльных денег десятого сбору» и 826 руб. 67 коп.
«крепостного» сбора. Однако дело окончилось для нее благоприятно:
компаньоны нашли влиятельных поручителей и получили отсрочку
платежа на 2 года. Подобные случаи были нередки. Иногда они
кончались полным разорением откупщика, а иногда он
задерживал уплату просто потому, что использовал деньги в торговле и
не успел обернуться. Так, очевидно, было и с астраханской
компанией, члены которой в 1725 г. и позже продолжали вести свои
обычные торговые дела и промыслы.
Из откупщиков первой четверти XVIII в. можно назвать также
посадского человека Л. И. Самарского, который откупил
таможенный и кабацкий сборы в Черном Яре за 1361 руб. и на 3 года
право перевозки товаров купцов в Караганскую пристань. За этот
откуп он обязался платить 338 руб. в год и получил право возить
товары на трех судах. Брали на откуп сбор отдельных налогов и
посадские люди А. В. Плотников и И. С. Щипок. Посадский
А. Трескин в компании с московским бобылем Г. Уваровым взяли
«клеймовый откуп в шапошном и сапожном ряду». Среди откуп-
79 См.: Бакланова Н. А. Указ. соч., с. 80; Голикова Н. Б.
Политические процессы при Петре I. M., 1957, с. 256.
80 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 123—124.
81 См.: Голикова Н. Б. Наемный труд..., с. 123—124.
82 ЦГАДА, ф. 615, кн. 528, л. 166.
7* 155

щиков различных сборов в Астраханском крае были и посадские
люди из других городов. В Царицыне, например, таможенный и
кружечный сборы получил на откуп белогородец, посадский
человек И. Морозов83. Помимо сборов, на откуп в первой четверти
XVIII в., как и в XVII в., продолжали отдавать торговые бани,
право на точение бритв, на проруби и т. п. Право на точение бритв
взял астраханский «житель», новокрещен Васильев.
При оформлении откупов, какого бы характера они ни были,
от откупщиков требовались поручители. У Самарского было 9
поручителей, причем те же представители посадской верхушки,
которые ручались за компанию по сбору «десятой деньги»: Т.
Демидов, Ф. Судаков, Г Кроткий и др. Записи, скреплявшиеся
поручителями, хорошо показывают не только разные стороны
деятельности астраханских жителей, но и их деловые связи. По фамилиям
поручителей можно проследить, что в деловых кругах
складывались довольно прочные группировки. Состав этих группировок мог
быть различным, но обычно объединялись люди с примерно
одинаковыми капиталами. Их сословная принадлежность имела
второстепенное значение. При более тщательном изучении поручительств
можно выявить и соперничающие друг с другом группировки,
складывавшиеся как среди городских верхов, так и в средних
слоях торгово-ремесленного населения. Изучение поручительств
позволяет также увидеть связи жителей городов края с
приезжими купцами и торговыми крестьянами, которые были весьма
тесными.
Откупщики пользовались в городах Астраханского края
большим влиянием. Оно определялось не столько их богатством,
сколько той властью, которую они приобретали, получив
возможность собирать налоги с населения. Их права были фактически
неограничены, так как городские власти оказывали им всяческую
поддержку, удовлетворяя все их претензии и требования.
Большинство откупщиков, широко пользуясь своими полномочиями,
допускали различные злоупотребления и наживали крупные
капиталы. Из всех представителей городской верхушки они вызывали
наибольшую и всеобщую ненависть, равную которой могли
породить только ростовщики.
Ростовщик также был типичной для городов Астраханского
края фигурой, но это занятие было преимущественно занятием
обитателей индийской колонии.
Исследовавие занятий основных категорий торговсиремесленно-
го русского населения городов Астраханского края показывает,
что они были разнообразны. Отдельные хозяйства также резко
83 ЦГАДА, ф. 350, д. 5465, л. 386, ф. 615, кн. 525, л. 12, 62, 131, кн. 12 621,
л. 27.
156

отличались друг от друга, что определялось не только их
профилем, но и денежными ресурсами, которыми располагали их
владельцы. Рядом с крупными и разветвленными хозяйствами
представителей городской верхушки стояли крошечные мастерские
мелких ремесленников, а между этими крайними видами
существовали многие промежуточные варианты. В количественном
отношении в городах края явно преобладали мелкие и средние
хозяйства, не поднимавшиеся выше уровня мелкотоварного производства.
На их фоне разительно выделялись крупные торгово-промысловые
предприятия отдельных промышленников и купцов.
Для хозяйств богатых местных дельцов были характерны
сложные торговые операции, освоение больших промысловых
участков, широкое применение наемного труда и деловые связи с
казной. Вместе с тем нельзя не заметить известную архаичность
крупных хозяйств, так как главное место в них занимала торговля,
а не производство. Торговля оттесняла другие отрасли хозяйства
на второй план и подчиняла их, а если и стояла рядом с рыбным
промыслом, то оказывала на его развитие непосредственное,
сильное и регулирующее воздействие. Даже в крупных хозяйствах,
связанных с соляным или рыбным промыслом, прослеживается
свойственный им низкий уровень техники, а организация
производства оставалась такой же, как и в XVII в.
Развитие промыслов шло исключительно за счет расширения
промысловых угодий и увеличения числа работников.
Устойчивость этой системы в первой четверти XVIII в. в значительной
степени вызывалась правительственными мерами, в результате
которых в'недршгся порядок сдачи рыбных промыслов иа откуп
или оброк на краткие сроки, а также введением монополии на
торговлю солью. Правительство действовало в данном случае в
фискальных целях. Но промышленники, поставленные в такие
условия, не были заинтересованы ни в повышении уровня техники,
ни в создании промыслов постоянного типа, так как это
требовало капиталовложений, которые не могли окупиться в короткий
срок. Примитивное и дешевое оборудование, наоборот, позволяло
им более гибко вести дела, расширять или свертывать добычу в
зависимости от рыночной конъюнктуры, величины подрядов на
соль или других обстоятельств, не неся при этом ощутимых
затрат.
Весьма показательно и типичное для крупных хозяйств
соединение в пределах одного хозяйства разных, не связанных друг с
другом видов деятельности. Кулцы-оптовики вели и розничную
торговлю, содержали, а иногда и заводили вновь мелкие торгово-
ремесленные и ремесленные заведения типа харчевен, небольших
кожевен, кирпичных сараев или горшечных изб, хотя приносимый
ими доход не играл в их финансовых соображениях сколько-
нибудь заметной роли. Та же картина типична и для
рыбопромышленников, сочетавших промысел с другими занятиями. Да и
сама торговля редко была специализированной. Основной особен-
157

ностью торговых операций всех крупных купцов, как и в XVII в.,
оставалась пестрота ассортимента, в состав которого входили не
только продукты собственных промыслов, йо и товары,
закупавшиеся на рынке.
Многоплановость крупных хозяйств отражала, с одной
стороны, поиски способов наиболее выгодного помещения капитала,
с другой стороны, она, несомненно, была следствием господства
мелкотоварного производства и присущих ему методов ведения
хозяйства. Вследствие этого для крупных хозяйств было
характерно постоянное распыление, а не концентрация средств в одной
области, что замедляло переход к крупному специализированному
производству. О типичности этого явления свидетельствует
деятельность тех посадских людей, которые еще только начинали
создавать крупные хозяйства. Они не старались превратить свои
старые ремесленные за1ведения в более совершенные предприятия,
а принимались за организацию других, чаще всего не связанных с
первым дел. Многоплановость крупных хозяйств в известной
мере определялась особенностями экономики Астраханского края,
где производство было тесно связано с развитием торгового
капитала и занимало подчиненное положение, тогда как за торговлей
стояли давние и прочные традиции. Еще одной особенностью
крупных хозяйств была их связь с подрядными и откупными
операциями, которые способствовали ускорению процесса
складывания крупных капиталов.
Мелкие и средние хозяйства являлись основными
экономическими ячейками городов края и были типичными для всех слоев
русского населения. Наличие у мелких собственников средств
производства позволяло им вести хозяйство, основанное на труде
членов их семей. В средних хозяйствах в ограниченном размере
мог применяться наемный труд, встречалось и сочетание двух
видов занятий: ремесла с огородничеством или торговлей, или
рыбным промыслом. В мелких хозяйствах такие сочетания
наблюдались редко: чаще кто-то из членов семьи работал по найму,
что свидетельствует о плохой обеспеченности таких семей.
Различия в технике и организации производства в хозяйствах
жителей разных городов Астраханского края подметить не
удается. Хозяйства одного профиля иичем не отличались или
отличались очень мало. Различия существовали лишь в определенной
специализации всего городского населения. Так, если в Астрахани
практически встречались все основные виды городских
специальностей, то в Царицыне и Черном Яре больше занимались рыбным
промыслом и торговлей, в Красном Яре преобладали
огородничество, битье скота и торговля, в Гурьеве — рыбные промыслы,
в Терках — торговля, мелкое ремесло.
Большое влияние на развитие Астрахани и ее экономики
оказывали также жители ее восточных колоний.

Очерк 5
Нерусское население Астрахани
О существовании в Астрахани восточных колоний известно
давно, но история их долгов время оставалась ©не вмимамия
исследователей, которых привлекали более широкие проблемы,
связанные с взаимоотношения-ми России /и стран Востока. Из
работ буржуазных ученых, посвященных астраханским
колониям, можно назвать только исследование Ф. Ф. Шперка «Индусы
в Астрахани», вышедшее в 1898 г., где он пытался выяснить
занятия, национальный и кастовый состав жителей индийской
колонии. В советской историографии единственной работой об
астраханских колониях долго оставалась статья Н. Н. Пальмова, задача
которой состояла в том, чтобы дать представление о материалах,
найденных им в Астрахани, об индийцах. Предварительно он
кратко осветил процесс образования индийской колонии в
Астрахани, ее состав и деятельность *.
Историки, исследовавшие русско-индийские отношения, долгое
время ссылались на сведения Н. Н. Пальмова, лишь изредка
уточняя отдельные положения. Так, Н. М. Гольдберг подробнее
остановился на политике русского правительства в отношении
индийцев и уточнил процесс возникновения поселений индийских
купцов в Персии и Закавказье, откуда они проникали в Россию.
В 50-е гг. появились статьи А. И. Юхта, где приводились новые
данные о занятиях жителей индийской и армянской колоний
Астрахани, особенно подробно во второй четверти XVIII в.2.
Позднее А. И. Юхт исследовал торговую деятельность армян и
индийцев в статьях о восточной торговле России. Ряд сведений
общего характера об индийской и армянской колониях Астрахани
1 См.: Пальмов Н. Н. Астраханские архивы. Индейцы (индусы) в
Астрахани по данным XVII—XVIII вв. — Записки Института востоковедения АН
СССР, т. 2, вып. 4. Л., 1934.
2 См.: Гольдберг Н. М. Русско-индийские отношения в XVII в. —
Ученые записки Тихоокеанского института, т. II. М. — Л., 1949; Юхт А. И.
Индийская колония в Астрахани. — ВИ, 1957, № 3; он же. Восточная
торговля России и роль в ней армянских купцов. — ИАН АрмССР, 1956, № 8;
он же. Армянские ремесленники в Астрахани в первой половине XVIII в. —
ИАН АрмССР, 1958, № 1; и др.
159

можно встретить и в работах других авторов по истории русско-
индийских и русско-армянских отношений или по истории русской
торговли с Востоком. Автором данной монографии были
рассмотрены ростовщические операции индийцев в Астрахани и выяснена
их роль в финансировании русского купечества 3.
Гилянская и Бухарская колонии с магометанским населением
специальному изучению до сих пор не подвергались. Краткие и
случайные упоминания о них можно встретить лишь в
исследованиях общего характера. Совершенно не затрагивался в литературе
вопрос и о татарских колониях в Астрахани, так как процесс их
образования не был связан ни с внешней политикой, ни с внешней
торговлей России. Таким образом, история нерусского населения
Астрахани изучена неравномерно и с разной степенью полноты.
Это и заставило автора данной работы попытаться хотя бы в
общих чертах рассмотреть все астраханские колонии.
Формирование и развитие восточных колоний
в Астрахани
История возншшовенмя восточных колоний в Астрахани
связана с давними контактами, (существовавшими между этим
районом й «стратами Востока. Обоюдная заинтересованность в
обмене привела к тому, что торговые связи, ослабевшие в
период усобиц .ногайских мурз и завоевания Астраханского
ханства Иваном IV, быстро восстановились <и в Астрахани стали:
систематически появляться восточные купцы. Изучая русскую
восточную торговлю XVI в., М. В. Фехнер констатировала, что уже
тогда там можно было встретить много купцов из Средней Азии,
Персии, Турции и Закавказья, которые регулярно вели в
Астрахани свои дела 4. Контролировать пестрое по национальной
принадлежности и находящееся в постоянном движении купечество
было весьма трудно. Желая облегчить эту задачу, правительство
предписало отвести для приезжих купцов особые места. Так
возникли первые астраханские гостиные дворы: Гилянский и
Бухарский. Сначала о.ки находились за чертой города «а довольно
обширных огороженных пространствах с караван-сараями. На Ги-
лянском дворе останавливались купцы из Персии и Закавказья,
на Бухарском — купцы из Средней Азии и Индии. Эти дворы
стали тем ядром, на основе которого сложились затем
астраханские восточные колонии.
Главной предпосылкой образования восточных колоний
Астрахани было развитие торгового обмена, но немалое влияние на их
рост оказывала и обстановка в тех странах, откуда приходили в
3 См.: Голикова Н. Б. Ростовщичество в России начала XVIII в. я
его некоторые особенности. — В кн.: Проблемы генезиса капитализма. М., 1970.
4 См.: Фехнер М. В. Торговля Русского государства со странами
Востока в XVI в. М., 1956.
160

Россию люди. А. И. Юхт отмечал, что переселение армян в
значительной степени определялось тяжелым положением армянского
народа. Испытывая в условиях персидского и турецкого
владычества не только сильную эксплуатацию, но и национальный и
религиозный гнет, многие армяне искали выход в переезде в
Россию 5. Среднеазиатские купцы оседали в Астрахани в периоды
ожесточенных столкновений между кочевниками среднеазиатских
степей, когда караванные дороги становились практически
непреодолимыми. Пополняли колонии и рабы, бежавшие из
татарского, калмыцкого и кубанского плена, получавшие в Астрахани
освобождение от рабского состояния. Развитию астраханских
колоний способствовала и политика России по отношению к
восточным купцам и переселенцам.
В первой половине XVII в., когда Русское государство после
пережитых внутренних и внешних потрясений особенно остро
нуждалось в деньгах и когда Балтийское побережье было для
него потеряно, правительство всячески стремилось стимулировать
восточные связи. Видя в восточной торговле один из важных
источников дохода, оно активно поощряло приезды восточных
купцов и проводило в отношении их покровительственную
политику. В документах 1620—1628 гг. не раз подчеркивалось, чтоб**
местные воеводы хорошо устраивали приезжих восточных купцов,
«которые учнут приезжать в Астрахань со всякими товары»,
говорили им «накрепко», чтобы они и впредь «в Астрахань торговать
ездили» и беспрепятственно пропускали их вверх по Волге» «ь
Казань или в иные городы»6.
Покровительственная политика правительства привела к
увеличению числа купцов, приезжавших в Астрахань, а армяне даже
обратились к русской администрации с просьбой построить для
них отдельный Армянский двор. К 30-м гг. XVII в. он уже
существовал. Одновременно складывается и индийская колония. Это
видно из отписки воеводы Ф. Куракина от января 1649 г., где
упоминается Индийский двор, на котором жили 26 индийцев,
поселившихся в Астрахани, «лет по 20 и больше». Один из них
Сутур Кедеков в своей челобитной писал, что выехал в Россию
и поселился в Астрахани вместе с семьей в 1622 г. Политика
русского правительства производила на индийцев самое
благоприятное впечатление, особенно при сравнении с персидскими
порядками. С. Кедеков, беседуя в Москве с дьяком Н. Чистым, отметил,
что, кроме толмача Девлета, ни в Астрахани, ни в Казани ему
«обид никаких ни от кого не было и торговать ему дали по
вольною торговлею ... пошлину имали прямую и отпускали ево
везде без задержания». «И тот де индиец, — подчеркивалось в
записи Посольского приказа, — тому гораздо подивился, что ему
5 См.: Юхт А. И. Армянская колония в Астрахани в первой половине
XVIII в. Автореферат канд. дис. Ереван, 1969.
6 ЦГАДА, ф. 109, оп. 2, д. За; АИ, т. III. СПб., 1841, № 154, с. 258—261.
161

нигде обиды нихто ничего не учинил ... не как в Кызылбашех*.
Кедеков сообщил также, что после его рассказов о русских
порядках в Астрахань сразу приехали 25 индийцев7.
Н. Н. Пальмов, а за ним и А. И. Юхт высказывали мнение,
что Индийский двор существовал в Астрахани уже в 1625 г. Но
как правильно заметил Н. М. Гольдберг, просьбу о постройке
двора индийцы подали только в феврале 1647 г., а его
строительство завершилось к маю 1648 г. Выполнение просьбы индийцев
сопровождалось предписаниями воеводе, чтобы «к индейцом
торговым людем держали ласку и береженье сверх иных иноземцев,
чтобы их и впредь к нашей государской милости приучить, а не
отогнать», 1а также, чтобы им «никаких обид и насильства и
убытков не чинили». В 1649 г. в Астрахани официально постоянно
жшьи 26 индийцев, но оам>и оии утверждали, что их живет там
«человек с 50 и больши». Очевидно, они включали в это число
своих родственников и слуг8.
Не меньше населения было и в других астраханских колониях.
Их рост доказывает сравнение данных повальных обысков 1616 и
1649 гг., проводившихся в связи с жалобами на администрацию.
В 1616 г. среди допрошенных указывалось 19 жителей Гилянского
двора, 7 жителей Бухарского двора и отдельно 7 армян — всего
33 человека. В 1649 г. были допрошены 70 нерусских жителей
Астрахани9. Правда, в это число входили головы, мурзы, сотники
и пятидесятники юртовских татар, но не включались армяне и
индийцы. Юртовских же татар среди допрошенных было не более
трети. Остальные были обитателями Гилянского и Бухарского
дворов. Таким образом, число их жителей с 1616 г. значительно
увеличилось.
Среди жителей Бухарского двора были выходцы не только из
Бухары, но и из Хивы. В 1647 г. воевода писал в Москву, что в
Астрахань прибыл хивинец Ших-баба, который обещал своему
хану вернуть в Хиву «тех юргенских торговых людей з женами их
и з детьми и со всеми их животы», которые «живут в Астрахани
на твоем государеве имени»10. Во второй половице XVII в.
астраханские колонии продолжали расти. До издания Новоторгового
устава их жителей можно было встретить в Москве, на Макарьев-
ской ярмарке, в Казани, Ярославле и других городах России, а
количество их товаров резко увеличилось. Но проникновение на
русский* рынок восточных купцов вызвало протест русского
купечества и его борьбу за ограничение их прав. Одним из первых ее
результатов был в 1665 г. указ правительства, который запрещал
7 Русско-индийские отношения в XVII в. Сборник документов. М., 1958,
№ 33, 34, 38.
8 Русско-индийские отношения в XVII в., вводная статья, с. II, № 1, 33,
35, 38, 48.
9 См.: Смирнов И. И. Восстание Болотникова. М., 1951, с. 231; Русско-
индийские отношения в XVII в., № 38.
10 Материалы по истории Узбекской, Таджикской и Туркменской ССР. М,
1933, ч. I, раздел 3, № 18.
162

как иностранным купцам, так и «астраха/нским жильцом»,
бывавшим в Москве, торговать там в розницу и.
С 1667 г. по Новоторговому уставу «кызылбаши, индейцы,
бухаряне, армяне, кумыки, черкасы» и «астраханские жильцы
иноземцы», как и европейские купцы, должны были при выездах
за пределы Астрахани платить при продаже и закупке товаров
двойные пошлины. Им также запретили розничную торговлю вне
Астрахани, посещения ярмарок и скупку золотых и серебряных
монет. Был значительно усилен и таможенный контроль. В 1672 г.
таможенному штату было предписано «безотходно» быть при
выгрузке, проверке и клеймении товаров, окладывать выявленные
«сверх выписи» товары двойной пошлиной, а в случае протестов
конфисковывать их. Таможенные посты были организованы »а
дорогах «чрез горы мимо Терка и не захватывая Терка», чтобы
товары не попадали в татарские юрты, минуя таможни. Все
торговые сделки подлежали регистрации, были отменены и льготы
татарским и кабардинским князьям и мурзам, имевшим
тарханные грамоты на право беспошлинной торговли 12.
В 1673 г. в Астрахани было решено построить вместо старого
Индийского двора новый и сконцентрировать там торговлю гилян-
ских, индийских и бухарских купцов. После постройки нового
двора выяснилось, что разместить там всех купцов не удастся и
новый двор был оставлен индийцам, а остальным отвели место
на Татарском базаре. Тогда же воеводе было приказано старый
Бухарский двор «свесть в юрты и устроить им двор, где
пристойно, а гилянцев и индейцов свести и поставить им дворы, где
пристойно ж, в деревянном городе, не блиско церквей божиих» 13. Так
сложились Агрыжанская, Гилянская и Бухарская слободы, но
индийцы частично остались жить в лавках своего гостиного двора.
Меры по усилению таможенного контроля и новое
законодательство не остановили развития астраханских колоний. Введение
Новоторгового устава оказало на них даже скорее
положительное, чем отрицательное воздействие, так как Астрахань стала
единственным русским городом, где восточные купцы могли
платить минимальную пошлину по 10 денег с рубля, продавать
товары не только оптом, но и в розницу, а также производить на
наиболее льготных условиях закупку предметов русского и
западноевропейского производства. Восточные купцы стали жить
в Астрахани чаще и дольше, ибо большинство из них не тратили
теперь времени на далекие поездки в другие русские города.
Увеличилось и число оседавших в Астрахани. При поименном учете
индийцев выяснилось, что число их постепенно росло. Если в
40-х гг. XVII в. там насчитывалось от 35 до 50 человек, то в
актах 70—80-х гг. XVII в. уже упоминается около 100 индийцев.
11 Русско-индийские отношения в XVII в., N° 75.
12 ПСЗ, т. I, № 408, с. 688-^689, № 1585.
*3 Русско-индийские отношения в XVII в., № 98, 225, VI.
163

Развитию астраханских колоний способствовал рост спроса на
товары восточного импорта со стороны русских купцов, которые,
получив после введения Новоторгового устава ряд преимуществ,
стали в больших партиях отправлять их из Астрахани во все
концы России и в Архангельск, где перепродавали европейским
купцам. Другим благоприятным для колоний фактором было то,
что правительство тоже продолжало стремиться к расширению
восточной торговли, приносившей ему высокие таможенные
доходы. Поэтому, проводя политику меркантилизма, оно в ряде
случаев шло на уступки восточным купцам и допускало отклонения
от собственного законодательства. Так, одновременно с изданием
Новоторгового устава был заключен договор с Джульфинской
армянской торговой компанией. Как известно, подписывая его,
правительство надеялось добиться путем увеличения транзита шелка
роста пошлин и притока в Россию золота и серебра. Джульфин-
ская компания, состоящая из 40 купцов, получила льготы: право
свободного проезда через Москву и порубежные города в Европу,
право не платить повышенные пошлины за ввозимые товары,
право платить твердые цены за перевозки и др.
В 1672 г. привилегии армян вызвали челобитную русских
купцов, которые пытались доказать, что договор доведет «купецких
русских людей до убожества», а казне не выгоден. Но их мнение
оставили без внимания, и в 1673 г. договор был подтвержден.
Поездки армян в Москву остались регулярными. В 1695 г. в
выписке Посольского приказа значилось, что с «прошлых лет по
нынешней 204 год... торговыя армяня по вся годы с шелком
сырцом и с иными персицкими товары к Москве приезжали и с
Москвы за Свейской рубеж, так же из-за Свейского рубежа к Москве
с немецкими товары, сколько у них ни было пропускиваны и
пошлины с них приезжие и отъезжие и провозные деньги в оба пути
в Московскую Большую таможню браны, во всем против того, как
в жалованных грамотах и договорных статьях написано...» 14. Для
Джульфинской компании Астрахань стала не только одним из
рынков, но и важным перевалочным пунктом. «Компанейщики»
завели дворы, выстроили амбары и лавки, а также селили в
Астрахани своих приказчиков с их семьями.
Добивались льгот и отдельные восточные купцы. Так,
«Бухарского двора жители» М. Касимов с братом получили разрешение
в течение 10 лет беспошлинно продавать товары на сумму до
500 руб. в Москве и других русских городах за то, что они
сопровождали патриархов Паисия и Макария через Персию 15.
Привилегии, полученные джульфинцами, и льготы отдельным купцам
показывают, что правительство России продолжает проявлять за-
14 Собрание государственных грамот и договоров, ч. IV. М., 1828, № 56;
Армяно-русские отношения в XVII в. Сборник документов. Ереван, 1953, № 10,
12, 29, 32—36, 42, 83—84.
15 ЦГАДА, ф. 109, оп. 1, д. 1.
164

интересованность в развитии торговли с Востоком и его можно
склонить на уступки.
Джульфинский договор стал своеобразным прецедентом при
переговорах о льготах. Поэтому «астраханские иноземцьь>, не
добиваясь пересмотра российского законодательства, старались
обойти его, получая персональные разрешения на поездки в
Москву. Это удавалось довольно часто. Там эпизодически бывали
индийцы М. Гогунов, Б. Карпеев и др. В 1675 г. под предлогом,
что разинцы разорили их дома и разграбили товары, 6
астраханских индийцев добились не только разрешения ездить в Москву,
но и распоряжения «пошлины с тех их товаров и с шелку-сырцу
имать... по договору, каков учинен на Москве с Армянскою
компаниек)». Иногда содействие жителям колоний оказывала и
местная администрация. Так, в 1678 г. таможенный голова Ю.
Владимиров просил разрешить индийцам проезд в Москву, мотивируя
тем, что «в прошлых годех индейцы и армяня к Москве и в
верховые городы и к Макарьевским ярмонкам ездили со всякие
товары повольно и с тех отвозных своих товаров проезжих пошлин
платили... и теми де их пошлинами таможенный сбор
пополнялся» 1в.
Поездки восточных купцов и жителей астраханских колоний
в Москву вызвали новый протест русского купечества. В конце
70-х гг. XVII в. русские купцы просили выслать иностранцев из
России, но 17 февраля 1681 г. правительство разрешило селиться
в Астрахани «на вечное житье» индийцам, грузинам и армянам.
Правда, остальных предлагалось «для торгу их пускать, а житьем
не жить». Но уже через 10 дней пришел указ дать бухарцам и
гилянцам, если они «похотят жить в Астрахани з женами и
детьми», разрешение и привести их к присяге 47.
Такая политика вызвала новую челобитную русских купцов от
7 ноября 1684 г. Ее подписали более 160 человек: представители
гостиной сотни, посадские люди из Москвы и других городов,
торговые крестьяне, стрельцы и прочие соприкасавшиеся с торговлей
восточными товарами. Они жаловались, что находятся «в обиде
всяких торгов от иноземцев разных государств, а наипаче всех от
индейцев, потому что они живут на Москве и в Астрахани многие
годы без съезду и называются они ложно астраханскими жители...
а торгуют всякими товары, на Москве живучи продают в рознь и
в долги дают и в деньги большою ценою». Ссылаясь на
Новоторговый устав, купцы писали, что «иноземцы», вопреки его статьям,
бывают также в Казани, других городах и на Макарьевской
ярмарке, излагали множество более мелких жалоб и просили
подтвердить запрет восточным купцам, особенно армянам и индийцам,
торговать вне Астрахани и вести за ее пределами розничную тор-
18 Русско-индийские отношения в XVII в., № 89—90, 255, с. 324—325.
17 Материалы по истории Узбекской, Таджикской и Туркменской ССР, ч. Т,
раздел 1, № 105.
165

говлю. Индийские купцы подали встречную челобитную,
возражая, что Новоторговым уставом право купцам ездить в глубь
России не ограничивается, а только введена двойная пошлина,
которую они платят. Отводя обвинения, они доказывали, что
русская казна получает от их операций большую прибыль, а сами
они исконные астраханские жители 18.
Для истории астраханских колоний обе челобитные и
последовавшее за ними расследование, которое длилось полгода,
интересны тем, что показывают, какие прочные торговые позиции заняли
к этому времени астраханские индийцы и в каком направлении
развивалась их деятельность. Правда, цифры, приводимые
спорящими сторонами, различны. Индийцы утверждали, что
выплачивают в год до 24 000 руб. пошли», а товаров они доставили в
Москву в 1683 г. на 80 000 руб. Русские купцы утверждали, что
индийцы преувеличивают свои заслуги, так как они привезли
товаров лишь на 48 660 руб. Проверить эти цифры источники не
позволяют. Но даже и та сумма, которую называли русские
купцы, была для 80-х гг. XVII в. достаточно велика.
В мае 1685 г. разбор дела закончился запретом отпускать
«иноземцев» и жителей колоний в «верховые городы». Грамоты по
этому поводу были отосланы в Астрахань, Казань, Симбирск,
Чебоксары, Саратов и Царицын. В 1687 г. запрет был повторен
вторично 19. Однако ограничения просуществовали только до
прихода к власти Петра I.
Считая торговлю одним из важнейших источников укрепления
экономики страны, Петр I стремился достичь максимального
расширения связей России с ее соседями и укрепить торговые
позиции не только на Западе, но и на Востоке. Поощряя крупное
купечество, подталкивая его на организацию торговых компаний и
поездки за рубеж, он обратил внимание и на астраханских
«иноземцев». Хорошо знакомые с обстановкой в Персии и Закавказье,
в Средней Азии и Индии, сохранявшие там родственные, деловые
и дружеские связи, они могли оказать большое положительное
влияние на взаимоотношения России с Востоком. Учитывая это,
правительство Петра I снова стало оказывать выходцам из
восточных стран покровительство.
В 1695 г. в Индию был отправлен купец С. Маленький с тем,
чтобы наладить, наконец, прямую связь с этой страной. Примерно
с того же времени астраханские «иноземцы» снова стали получать
разрешения на поездки в Москву. Определенные изменения были
внесены и в наказы воеводам. Так, в 1697 г. терскому воеводе
М. А. Волконскому было разрешено после проверки и клеймения
товаров отпускать в Москву индийцев, бухарцев, гилянцев и
армян — «астраханских жителей». Прежний запрет оставался в силе
только относительно купцов, приезжавших из других государств»
18 Русско-индийские отношения в XVII в., № 225, с. 306—312.
19 Русско-индийские отношения в XVII в., № 226, 242.
166

Таким образом, жители астраханских колоний впервые стали
рассматриваться отдельно от иностранных купцов.
В наказе 1697 г. казанскому воеводе Л. Львову строго
предписывалось пропускать из Астрахани в Москву без всяких задержек
не только русских купцов, но и астраханских «иноземцев»20. Но
этим действия Петра не ограничились. Гораздо быстрее и
внимательнее стали рассматривать просьбы и претензии астраханских
«иноземцев». В 1704 г. без задержки была разобрана просьба
индийцев Л. Кирдуева и Д, Раздворкуева защитить их от
персидских купцов, которые, давая им товары в кредит, потребовали
затем досрочной выплаты денег, не дав им «взятыми товары ис-
торговатца». В том же году была выполнена и просьба индийцев
Т. Тол лыки и Г. Чекаева. Он>и просили дать мм оторочку в уплате
долгов, так как потерпели большие убытки из-за гибели судов на
Каспийском море21. В 1707 г. аналогичную просьбу об отсрочке
выплаты долгов подали индийцы Б. Алимчандов, Н. Чажуев,
Д. Чудеев и М. Тырытуев, ссылаясь на то, что в период восстания
1705—1706 гг. торговля была нарушена и они понесли большие
убытки. Эта просьба тоже была удовлетворена, хотя они просили
отсрочки на весьма длительный срок.
Петр I распорядился также, чтобы в Астрахани начали строить
для перевозки товаров по. Каспийскому морю
усовершенствованные морские суда, конструкция которых уменьшала опасность
кораблекрушений. Русский посол в Персии А. Волынский
защищал там интересы всех живших в России купцов независимо от
их национальности. В претензиях о пресечении злоупотреблений
>в отношении (русских подданных, предъявленных им персидскому
правительству в июле 1717 г., при изложении фактов упоминались
фамилии не только русских, но и астраханских «иноземцев»22.
Изменение отношения правительства к жителям астраханских
колоний привело к тому, что утраченные ими в 1685 г. позиции
быстро восстановились и они снова стали ездить по всей стране.
В 1720 г. индиец М. Дануев, прося проезжую грамоту до
Петербурга, ссылался, что «наперед сего иноземцы по челобитью их в
порубежные города... в Ригу и в Петербург... отпускиваны».
В 1723 г., уже не довольствуясь европейской частью России,
старшина астраханской индийской колонии А. Мулин «с товарищи»
обратились с просьбой разрешить им ездить через Петербург в
другие европейские государства и через Сибирь в Китай23.
Особенно наглядно политика Петра I в отношении жителей
астраханских колоний проявилась при разборе челобитном
астраханского купечества, расследовавшейся в начале 20-х гг. сначала
20 ПСЗ, т. III, № 1585, 1579.
21 Русско-индийские отношения в XVIII в. Сборник документов. М., 1965,
6.
22 Армяно-русские отношения в XVIII в. Сборник документов. Ереван, 1964,
32, 36, 37, 44.
23 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 32, 37.
,167

в Главном магистрате, а затем в Сенате. Предлогом для подачи
челобитной астраханской посадской общиной, которой приходилось
вести нелегкую конкурентную борьбу с купцами колоний,
послужили перепись посадских людей и установление нового посадского
оклада. Узнав о введении нового посадского оклада, община
обратилась в магистрат с просьбой запретить местным армянам,
бухарцам, татарам и «прочим иноземцам» «вести розничную тор*
говлю, заводить промыслы и заводы». В противном случае, писали
посадские люди, они не смогут выплачивать новый общинный
оклад. Главный магистрат принял их сторону. Снова
обратившись к Новоторговому уставу и указам второй половины XVII в.,
там вынесли решение просьбу удовлетворить и в Астрахань был
послан соответствующий указ. В ответ на это астраханские
«иноземцы» обратились в Сенат и просили или разрешить им жить в
Астрахани и «торг иметь по-прежнему», или отпустить их за
пределы России.
Как выяснилось, посадские люди выбрали время для жалобы
весьма неудачно. Незадолго до того, как магистрат разобрал их
просьбу, Сенат получил от Петра I указ объявить армянским
купцам, «чтоб они jk размножению коммерции .имели старая-ие и
для того шелк и другие товары, которые от них прежде сего от-
пускиваны, привозили б в Россию и о том писали б к своим
корреспондентам и других бы тамошних купцов к тому призывали».
Сенаторы, выполнив это распоряжение, «естестввгано, усомим-
лись в правильности решения Главного магистрата, полагая, что
введение запрета вызовет нежелательный резонанс не только у
астраханских «иноземцев», но и у других восточных купцов.
Запросили мнение астраханского губернатора А. П. Волынского и
получили ответ, что если приказ магистрата оставить в силе, то
«тамошним русским купцам ни десятой части товаров покупкою
обнять невозможно». Если же «оных иноземцев... отпустить из
Астрахани во отечество их, то вновь приезжающие, которых
призывать велено, могут придтить в сумнение». Указ Главного
магистрата отменили, и 23 сентября 1723 г. состоялся сенатский указ,
гласивший, что «астраханским армяном, бухарцом и протчим
иноземцом впредь до указу торговать и промыслы иметь во всем
против прежнего с платежом обыкновенных пошлин позволить,
чтоб тем придать охоту и другим иноземцам в Астрахань
приезжать и торг умножить» Ч Таким образом, победителями в борьбе
вышли астраханские «иноземцы». Они не только сохранили
свободу торговли и промыслов, но и получили право платить не
повышенные, а обычные пошлины.
Не удалась и попытка русского купечества добиться записи
жителей колоний в посад. Первоначально правительство
склонилось к мысли включить в посад армян, грузин и греков и они
24 Армяно-русские отношения в XVIII в., № 62; Русско-индийские
отношения в XVIII в., № 46.
168

были учтены и обложены подушной податью. Это решение
вызвало протесты и его отменили: подушная подать была взята с них
только один раз, в 1725 г.25. Таким образом, добившись в первой
четверти XVIII в. равных торговых возможностей с русскими
купцами, жители астраханских колошш сохранили особый сталус,
который выделял их из общей массы торгово-ремесленного
населения Астрахани.
Значительное влияние на развитие астраханских колоний в.
первой четверти XVIII в. оказывала и политика Петра I в
отношении приезжих восточных купцов. Особенно она благоприятство*
вала армянской колонии. Поощряя приток армян в Россию, Петр I
в 1711 г. при создании Сената особо выделил, что новый орган
должен «персидский торг умножить и армян, как возможно
приласкать и облегчить, в чем пристойно, дабы тем подать охоту
для большего их приезда». Следствием указа был пересмотр-
Джульфинского договора и армяне получили некоторые дополни-
тельные льготы. В 1712 г. такие же права были даны грузинским
армянам, просьбу которых Петр, «будучи в конзилии, изволил
слушать» *.
В период и после Персидского похода численность населения
астраханских колоний продолжала расти. Этому росту
способствовало укрепление России иа Каспийском море, где Дербент, Баку
и Гилян были заняты русскими войсками. Кроме того, увеличился
приток армян и грузин, бежавших от насилий, сопровождавших
захват армянских и грузинских земель Турцией. А. И. Юхт
считал, что к середине XVIII в. «население армянской колонии в
Астрахани увеличилось в 8 раз27.
В конце первой четверти XVIII в. по книгам I ревизии в
армянской колонии удалось выявить 115 армян-дворовладельцев. С ними
/кили 143 их родственника мужского пола, 26 жильцов и 25
работников. Таким образом, в 115 дворах было 309 армян мужчин.
Записи Астраханской крепостной конторы позволили выявить до*
полнительно еще 61 армянина. В состав колонии входили также
29 греков и грузин. Всего в конце первой четверти XVIII в. в
армянской колонии насчитывалось не менее 399 постоянных
жителей. Кроме того, в колонии всегда было много приезжих,
снимавших жилье на длительные сроки. В 1724—1725 гг. там находились
104 человека28. Следовательно, общая численность мужского
населения армянской колонии превышала 500 человек.
Значительно увеличилось и население индийской колонии. При
поименном учете индийцев, постоянно или подолгу живших в
Астрахани в конце первой четверти XVIII в., удалось выявить
25 См.: Юхт А. И. Армянская колония в Астрахани..., с. 18.
26 ПСЗ, т. IV, № 2330; Армяно-русские отношения в XVIII в., № 24—28,
51—52.
27 См.: Юхт А. И. Армянская колония в Астрахани..., с. 6—7.
28 ЦГАДА, ф. 350, д. 147, 5549, ф. 615, кн. 525—529.

206 человек29. Список их составлялся главным образом на
основании актов астраханской таможни и крепостной конторы, где
фиксировались торговые и ростовщические операции индийских куп*
дов. Поэтому ,в !него, за очень небольшим (исключением, вошли
главы торгово-ростовщических фмрм. Родственники, приказчики и
слуги, занятые в юх хозяйствах, остались вне учета,. Поэтому
численность (Населения индийской колонии была выше. Полученные
данные существенно уточняют сведения К. А. Антоновой, которая,
исходя из данных об индийцах, нанимавших лавки в Индийском
дворе, определяла их число в 50—100 человек30. В частности, она не
учла, что индийцы имели дворы в разных частях города. Многие
индийцы жили также на Агрыжанском дворе. Дворовые участки
индийцы приобретали на равных основаниях с другими
городскими жителями, получали их по челобитным, поданным в
приказную палату, по купчим и закладным записям 31.
В литературе не раз высказывалось мнение, что индийцы жили
в Астрахани без семей. Но это не верно. С. Кедеков, например,
жил «своим дворишком з женишкою и з детишки». В 1672 г.
упоминались как владелицы дворов вдовы индийцев Бовека и Чет-
реева. В 1721 г. в Астрахани жила вдова К. Ругнатова. Индийцы
П. Лалаев и Л. Тареев «с товарищи», опровергая показание
русских купцов, что индийцы называют себя астраханцами ложно, в
1648 г. писали, что «жены и деш у иас в Астрахани, а лне за
морем» 32. Часть индийцев заводила побочные семьи. Детей,
родившихся от таких союзов, называли агрыжанскими татарами.
С течением времени сложилась довольно большая группа таких
лиц, имевших тесные связи с индийской колонией. По существу
Агрыжанский двор, где жили татарские семьи индийцев, а часто и
сами индийцы, был своеобразной частью индийской колонии.
Сводных данных о числе жителей Агрыжанского двора найти не
удалось. В актах 1724 г. из его обитателей упомянуты 47 человек, но
сведения эти нельзя считать полными.
Довольно большое число жителей имелось в Бухарской
слободе. В те же годы в гравиых источниках упоминается 146 бухарцев.
Гилянцев было меньше. По списку жителей этого двора, в 1694 г.
там насчитывалось 20 владельцев дворов и 53 их родственника.
В 1710 г., когда на население этих дворов был наложен подымный
сбор, оклад Бухарского двора был установлен в 100 руб.,
Агрыжанского двора — в 20 руб., Гилянского двора — в 14 руб. По
переписи 1738 г., в Астрахани насчитывалось «армян и римского
исповедания 543, бухарян — 273, гилянцев — 78, агрыжанцев —
49...». В 1744—1746 гг. в Бухарской слободе числилось 469 душ
2» ЦГАДА, ф. 615, кн. 525—529, ф. 1361, д. 1—2; ААО, ф. 394, д. 81, 117.
зо Русско-индийские отношения в XVIII в., предисловие, с. 11.
si ЦГАДА, ф. 615, кн. 524, л. 176 об., кн. 527, л. 68—69; кн. 528, л. 112;
Русско-индийские отношения в XVIII в., № 5, 48, с. 77—78.
32 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 34, 225, с. 314, 322.
170

мужского пола, в Гилянской — 178, а в Агрыжанской — 109
человек 33.
Данные о национальном составе жителей Бухарского и Гилян-
ского дворов встречаются редко. Отмечая, на каком дворе живет
то или иное лицо, писцы указывали только имя, причем с большим
искажением. Только в 6 записях о жителях Бухарской слободы
указано, что они «мультанцы», то есть выходцы из индийского
города Мультана.
Что касается татарской колонии Астрахани, то первое место
в ней занимали юртовские татары. В Астрахани обитали те юр-
товские татары, которые занимались ремеслом, торговлей или
работали по найму. Кроме них в Татарской слободе имели дворы
представители татарской верхушки: табунные головы, мурзы и
сотники, так называемые «кормовые татары», так как они
получали от правительства жалованье, или «кормовые деньги».
В 1694 г. з Астрахани (насчитывалось 276 кормовых татар. Жило
там и мусульманское духовенство. Выяснить численность жителей
Татарской слободы, не входивших в число «кормовых», оказалось
сложно, так как в административном отношении они продолжали
оставаться в ведении табунных голов, и, упоминая о них, писцы
указывали не их местожительство, а принадлежность к ^табуну».
Поэтому отделить татар, живших в городе, от обитавших в степях
практически трудно.
Учету I ревизии юртовские, едисанские и ногайские татары не
подлежали, поскольку их единственной обязанностью в отношении
государства была военная служба. Кроме юртовских татар &
Астрахани осело много выходцев из Казани. Они селились в
основанных татарами Татарской и Казанской слободах. Это были
главным образом купцы, официально числящиеся ясашными
людьми. Сначала они жили в Астрахани временно, но затем
получили разрешение остаться там навсегда, при условии платить свой
обычный ясашный сбор. В 1702 г. в Астрахани жили 260
казанских ясашных «домовых и холостых» татар. Они платили в казну
по 45 коп. с мужской души. В отличие от других татар они да
1706 г. были подчинены Астраханской приказной палате, от
которой ими ведал сын боярский И. Михайлов, производивший
ясашный сбор. В 1706 г. казанские ясашные татары были переданы в
ведение главного юртовского табунного головы, но статус их не
изменился: только ясашный сбор стал собирать табувный голова34.
Для конца первой четверти XVIII в. сводных данных о
численности татар, живших в Астрахани, найти не удалось. Однако
можно предполагать, что число их было значительным, так как
в росписном списке Астрахани, датированном 1731 г., общее число
кормовых и ясашных татар, а также их «сродников» определялось
33 ЦГАДА, ф. 615, кн. 625—529; ЛОИИ, ф. 178, карт. 94, д. 86; ААО,
ф. 394, оп. 1, д. 1023, л. 1—6, д. 1358, л. 205; Русско-индийские отношения в
XVIII в., № 119.
34 ЦГАДА, ф. 77, д. 1, 1706 г., л. 1—3.
171

в 1060 человек35. В общей сложности постоянное нерусское
мужское население Астрахани, по далеко не полным данным,
определяется для первой четверти XVIII в. примерно в 1500 человек, но
фактически было, очевидно, больше. Таким образом, оно не
уступало по численности местной посадской общине. Это был большой
отряд людей, оказывавший на развитие города значительное
влияние.
К вопросу о правовом положении колоний
Правовое положение астраханских колоний в XVII — первой
четверти XVIII «в. было своеобразным. В XVII в. их (население,
за исключением татар, вообще рассматривали как иностранцев,
постоянное присутствие которых в России представлялось
желательным. В 1684 г., когда индийцы доказывали, что они
«подлинно астраханские жители», русское правительство не
воспользовалось возможностью обратить их в полное подданство.
Его вполне удовлетворяло то, что «иноземцы» приносили ему
«шерть». Упоминания о «шерти» — присяге (встречаются в наказе
1681 г., а также в деле 1684 г., когда русские купцы делили
индийцев на лиц, которые «во всякой верности шертовали», и лиц,
«шерти» не приносивших36. Каков был текст «шерти» неизвестно,
но ясно, что он сводился к обязательству выполнять русские
законы и правила поведения, установленные для иноземцев, и
определял их взаимоотношения с русским населением и местной
администрацией. В дальнейшем, когда при Петре I жители
колоний получили равные с русским купечеством торговые
возможности, они перестали претендовать на русское подданство и стали
стремиться сохранить особенности своего положения, чтобы
избежать записи в посад. Поэтому астраха/нские «иноэемцы» начали
весьма ревниво оберегать свой прежний правовой статус, а Петр I
посягать на него не стал.
В XVII в. астраханские «иноземцы» как иностранцы были
полностью освобождены от тягла и повинностей в пользу Русского
государства. Они платили только таможенные пошлины, «поам-
^барщину» за наем лавок, а также «провозные деньги» и
«пожилое» за право жить в Астрахани 37. Это положение сохранилось и
в первой четверти XVIII в. Только на жителей Бухарского, Ги-
лянского и Агрыжанского дворов в 1710 г. был наложен
добавочный «подымный сбор» 38.
Жители колоний пользовались свободой вероисповедания и
могли беспрепятственно отправлять свои религиозные обряды.
В 1684 г. при жалобе на индийцев русские купцы писали, что они,
35 ЦГАДА, ф. 248, on. 24S/59, д. 1060, л. 7.
86 Материалы по истории Узбекской, Таджикской и Туркменской ССР, ч. I,
раздел II, № 105; Русско-индийские отношения в XVII в., № 225, с. 329 и 337.
37 Русско-индийские отношения в XVII в., № 225, с= 314—315.
38 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 119, с. 238.
172

живя в Астрахани, многие годы «мертвые тела свои в землю не
кладут, пожигают огнем, а пепел тех своих мертвых тел мечут
в реки, а достальной пепел бросают по ветру...». Для индийских
погребальных костров в 1682 г. были отведены особые места. Для
отправления религиозных обрядов на Индийском дворе была
«кумирня», а в индийской колонии жили представители духовенства.
На Бухарском и Гилянском дворах также имелись мечети.
В Армянской слободе в армянском соборе службу вело
армянское духовенство, сохранявшее все своеобразие армянских
обрядов39.
В административном отношении колонии представляли собой
особые самоуправляющиеся общины, во главе которых стояли
выборные лица. Они следили за соблюдением правил внутреннего
распорядка, решали возникавшие внутри общины конфликты и
представляли ее при переговорах с царской администрацией.
Источников, которые рисовали бы внутреннюю жизнь
астраханских колоний в конце XVII — первой четверти XVIII в.,
немного. Это главным образом следственные дела, возникавшие,
когда жители колоний, добиваясь пересмотра решений общины,
апеллировали к местным властям. Из них особенно интересны
три дела, рисующие взаимоотношения* внутри индийской колонии,
которые возникли в связи со спорами о наследстве умерших
купцов в конце 20-х гг. XVIII в.
Как выясняется по этим делам, индийская колония делилась
на 3 сообщества, называвшихся в .русских источниках
«компаниями». Это слово весьма неточно, так как «компании» не носили
делового характера. Вероятнее всего, индийские сообщества
объединяли людей, принадлежавших к )разным подразделениям, которые
существовали внутри .индейского купечества. Если конфликты
возникали между членами одного сообщества, их разрешали они
сами, но в случае разногласий дело передавалось на рассмотрение
всей общины. Тогда каждое сообщество рассматривало вопрос
отдельно, и, придя к решению, составляло «мнение» в письменном
виде. Для окончательного вывода требовалось согласие не менее
двух сообществ. Выполнение принятого решения возлагалось на
«главного компанейщика» — выборное лицо, возглавлявшее
управление колонией. В первой четверти XVIII в. выборным «ком-
панейщиком» длительное время был Анбурам Мулин. После его
смерти этот пост занял его племянник Небагу Чажуев, потом
замененный Тарач-аном Баисирамовым.
При решении вопроса об имуществе умерших членов колонии
община руководствовалась принципом, что наследниками
являются отец, брат и сын умершего, а уж затем другие родственники.
Если наследники жили не в России, община посылала им
извещение о смерти купца, а до их приезда поручала завершение дел по-
39 Русско-индийские отношения в XVII в., № 223, 225; Ю х т А. И.
Индийская колония в Астрахани, с. 137; ЦГАДА, ф. 350, д. 147.
173

койного и хранение его ценностей, товаров и имущества «главному
компанейщику» или одному из своих членов. Порядок этот
хорошо вырисовывается по делу об имуществе купца К. Дадлаева,
который в 1715 г. сошел с ума, а в 1716 г. покончил с собой.
Возникло дело в 1729 г. по жалобе индийца Л. Гумнаева, который
обратился к астраханскому губернатору И. А. фон Менгдену,
обвиняя хранителей имущества умершего К. Дадлаева А. Мулина
и Н. Чажуева в нарушении индийских порядков.
Л. Гумнаев писал, что А. Мулин действовал, не имея
необходимого «по их индейскому закону и обыкновению определения»,
подписанного всеми «компанейщиками». Опровергая это,
поверенный Н. Чажуева заявил, что Л. Гумнаев должен был давно
«по их индейскому обыкновению бить челом компанейщикам
своим», чего своевременно не сделал. Сам же Н. Чажуев,
подробно изложив обстоятельства дела, доказывал, что судьбу
имущества Дадлаева решала община. По его словам, в 1715 г. индийцы
Б. Дургаев, Б. Лалаев и Н. Дермуев от лица членов общины
просили А. Мулина, чтобы он «у него Кандария книги, по которым
надлежало долги его выбрать, взял к себе для выбирания тех
долгов до ево, Кондариева, паки в прежний ум возвращения, с
платежом прибыли на каждый рубль по полуденьге в месяц, дабы
оные деньги от безумия оного Кондариева напрасно не пропали».
Мулин согласился и вел дела, записывая, «сколько выбрано и что
не выбрано», в особые книги. Тогда же община установила, что
Дадлаев имеет прямых наследников в Индии. Поэтому после его
смерти произвели опись его имущества и оно было положено
А. Мулиным «при всех индейцах... в кладовой компанейской
анбар» на хранение.
Вскоре А. Мулин умер и его дела принял Н. Чажуев, который
и стал хранителем имущества К. Дадлаева. В ответ на претензии
Л. Гумнаева Н. Чажуев соглашался отдать отчет в делах и
передать вещи Дадлаева на хранение другому лицу, но требовал,
чтобы по этому поводу состоялось решение двух индийских
сообществ. Он хотел также получить «от помянутых компаний за
их компанейскими руками в отдаче тех пожитков, кому они
принять повелят, для оправдания и очистки в Индии пред его,
Кандариевыми, сродники и наследники ...повелительное
определение» 40.
Как видно из этих показаний, ни в 1715 г., ни в 1716 г. члены
индийской общины к астраханской администрации за
разрешением вопроса не обращались, действуя самостоятельно, на
основании установившихся в общине порядков. Поэтому понятно, что,
когда в 1719 г. астраханская администрация попыталась
вмешаться в спор об имуществе купца Ругната, индийцы запротестовали
и дошли с протестом до самого Петра I. Этот спор возник в связи
с тем, что индийская община отказала в праве на наследство
40 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 53, с. 102—107.
174

жене умершего Кумаши и крещеному индийцу Федору Федорову,
утверждавшему, что он родственник покойного. Отказ был вызван
тем, что в Индии у Ругната жил родной брат Бамбу Кокуев. Тогда
Кумаши и Ф. Федоров обратились в Астраханскую губернскую
канцелярию, которая решила вступиться за крещеного Ф.
Федорова, ставшего полноправным русским подданным. Пожитки
Ругната были описаны и опечатаны. Но Ф. Федорову отдали только
на 100 руб. кофе и на 825 руб. других товаров, а Кумаши
получила платья и жемчужные уборы.
Поскольку оставшееся имущество, включая подлежащие сбору
долги :и товары, отосланные за Каспийское море, оценивалось
огромной суммой, сначала в 9000, а затем в 30 000 руб.,
претенденты полученным не удовлетворились. В 1721 г. они вновь
обратились к царским властям, причем Кумаши просила выдать ей и
дочери часть имущества мужа «на прожиток», а Ф. Федоров
претендовал на все имущество. Индийская община со своей стороны
обратилась с жалобой к приехавшему в Астрахань Петру I.
31 октября 1722 г., приняв А. Мулина и поговорив с ним, Петр I
приказал печати снять и передать ему пожитки Ругната с тем,
чтобы вопрос решала сама индийская община. В ноябре же
1722 г. он отдал специальный указ общего характера, «чтоб с
оставшихся после умерших индейцев пожитках иметь определение
самим индейцам, по своему закону и обыкновению, а в их дела
губернатору и протчим правителям не вступать». Таким образом,
право индийской общины на самостоятельное решение споров о
наследстве было официально подтверждено.
В дальнейшем, если в русские органы управления поступали
просьбы от индийцев о пожитках, их обычно отсылали «главному
компанейщику», ограничиваясь указанием ускорить разбор дела.
Когда Ф. Федоров в 1726 г. снова обратился с просьбой о
наследстве Ругната уже в Сенат, оттуда в Астрахань было послано
распоряжение «индейских компанейщиков принудить, чтоб они о тех
Ругнатовых пожитках определение учинили по их обыкновению
и закону, чтобы впредь от новокрещенного индийца Федора
Федорова о том челобитья не было» 41.
Позднее, когда в 1727 г., астраханский магистрат принял
челобитную индийца Нараина, касающуюся имущества
скоропостижно скончавшегося купца Вишната, губернатор дал
бурмистрам выговор и потребовал объяснения: «Чего ради в
Астраханском магистрате, презирая вышеписанный именной указ,
о таких после умерших индейцов пожитках челобитные
принимают и следствия производят и в их дело вступаютца». До
челобитной Нараина имущество Вишната по решению индийской общины
было отдано купцу А. Аржанову, чтобы он отвез его в Индию и
передал отцу Вишната. Просьба Нараина вмешаться в дело
вызывалась iwM, что он, как и Аржанов, был одним из доверенных лиц
41 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 48, с. 80—81.
175

Вишната и боялся, что его наследники станут предъявлять ему
претензии, Получив отказ в магистрате, он обратился к
губернатору, но тот только отправил в индийскую колонию письмо,
предложив индийцам разобрать дело «по их обыкновению и закону»
в течение 3 недель и избавить спорящих «от напрасных волокит
и помешательств в промыслах» 42.
Вопрос о волоките, поднятый губернатором, был не случайным.
Из этих же дел видно, что согласие между индийскими
сообществами достигалось не так легко. Мнения часто расходились, и реше-
лпя откладывались на длительное время. В 1726 г. при ihobom
обсуждении дела об имуществе Ругната после жалобы Ф. Федорова
в Сенат все 3 «компании» высказали разные мнения. Первое
сообщество, которое возглавлял Т. Бансирамов, предложило
отказать Ф. Федорову, ибо не признавало его родственных отношений
с Ругнатом. Оно выступило и против предложения доверить
имущество бывшему приказчику Ругната Винидасу на том основании,
что он ведет «непорядочное житье», и настаивало, чтобы до
приезда Бамбы Кокуева хранителем оставался Н. Чажуев. Второе
сообщество во главе с Джударамом Барва, не утверждая и не
отрицая родства Федорова с Ругнатом, считало, что поскольку он
после смерти Рупшга жил в его лавке вместе с Виивдасом, то
вопрос об имуществе Ругната должны /решать Федоров и Вшшдас.
Третье сообщество во главе с Бансирамом Хирбатовым признавало
Ф> Федорова родственником Ругната и считало, что имущество
умершего надо отдать ему «а хранение до приезда брата Ругната.
Отсутствие единства мнений привело к тому, что решение дела
было отложено и делами Ругната продолжал ведать Н. Чажуев43.
Впоследствии Ф. Федоров снова обратился в Сенат. В 1734 г.
там был составлен доклад для императрицы Анны Иоанновны, где
говорилось, что Бамбу не приехал и появилось сомнение,
существует ли он, а также высказывалось предположение, что индийцы
отказывают Федорову из-за того, что он крестился. Кабинет
императрицы решил отложить решение еще на год с тем, чтобы дать
индийцам время для получения «подлинного свидетельства из
Индии о прямых умершего наследниках, дабы от тех индейских
купцов впредь какого челобитья и жалобы в том не происходило».
Таким образом, дело продолжалось 15 лет и закончено не было44.
Имелись разногласия у сообществ и по делу об имуществе
К- Дадлаева. Как показывал Л. Гумнаев, «из оных компаней
2 компаней, а именно Жадарамовой и Бансирамовой компаней
индейцы к оному определению были в собрании и в готовности,
а третьей Тарачандовой компаней всегда в согласие к тому
определению не приходили и чинили разные отговорки... знатно наровя
своей компаней индейцу, реченному Небагу...». В деле упомина-
42 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 48, с. 80—81.
43 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 48, с. 82.
44 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 64 и 163.
176

лось, что сообщество, возглавляемое Т. Бансирамовым «с
означенными Жадарамовой и Бансирамовой компаниями имеют немалую
ссору и рознь» 45.
Эта рознь, как можно предполагать, была не случайной, а
порождалась глубокими внутренними противоречиями в колонии.
По всем трем делам об имуществе умерших купцов выясняется,
что спор внутри общины всегда шел между одними и теми же
сообществами, а искавшие помощи русских властей индийцы
всегда подчеркивали, что «главного компанейщика», сначала
А. Мулина, затем Н. Чажуева и Т. Бансирамова поддерживают и
им «норовят» один и те же л.ица: Нат и Сухаюавд Дермуевы,
Дживан Неалуев и др. По определению Л. Гумнаева, все они
были «великие други и товарищи». Указание на эти имена
помогает установить, что первое сообщество, возглавлявшееся Т.
Бансирамовым, с мнением которого пытались спорить другие
сообщества, состояло из крупнейших индийских купцов-оптовиков и
ростовщиков. Выдвигая в течение многих лет из своей среды
«главного компанейщика» и поддерживая его, они крепко держали
власть в колонии, в большинстве случаев навязывая другим свою
волю. Второе сообщество объединяло средние слои колонии, а
третье — ее низы.
Характерно, что глава третьего сообщества Бансирам
Валуев Хирбатов, давая сведения о себе в 1747 г., показал, что
«купечества никакого не имеет, нищей, пропитание имеет от
показанных индейцев»46. Возможно, он принадлежал к числу дервишей
и пользовался влиянием среди низов и частично средних слоев
колонии. Поддерживая людей, выступавших против «главного
компанейщика» и его окружения, второе и третье сообщества
выражали таким образом свое недовольство засилием богатой
верхушки и пытались воспротивиться ее влиянию и стремлению
полностью подчинить себе жизнь колонии. Победить ее было крайне
трудно, о чем свидетельствуют неудачи и Ф. Федорова, и Л.
Гумнаева.
Однако иногда удавалось достичь единства мнений. Об этом
говорит история Марвари Бараева, крупнейшего
астраханского ростовщика первой четверти XVIII в. Подробности его дела
неизвестны, но по одной из повторных челобитных М. Бараева,
датированной 1739 г., выясняется, что он оказался в тяжелом
конфликте с большинством общины и она, воспользовавшись
смертью его компаньона Б. Алимчандова, лишила М. Бараева всех
его капиталов. Этому решению способствовало мнение
сообщества Б. Хирбатова, с которым, как особенно подчеркивал
М. Бараев, он был не согласен.
Как можно понять из челобитной, М. Бараев хотел после
смерти Б. Алимчандова получить часть его вещей и выделить свей
45 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 53, с. 104.
46 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 32, с. 266.
177

капитал, который он определял в 50 000 руб. Община отказала
ему, утверждая, что он был только приказчиком, а не компаньоном
Алимчандова. Обращение М. Бараева за помощью в губернскую
канцелярию, а затем в Сенат осталось безрезультатным, несмотря
на покровительство И. Кирилова, который охарактеризовал его
как человека полезного и «бывшего нарочитого капиталиста, но
от своей братьи индейцев обобранного». В 1738 г. Сенат вернул
дело Бараева индийской общине, но она решения не изменила.
Возможно, что кроме третьего сообщества против Бараера
выступили и его конкуренты из первого сообщества. Осенью 1739 г.,
обращаясь в Кабинет императрицы, М. Бараев жаловался, что
дело его «об оставших после умершего индейца Балакая
Алимчандова, а моего компанейщика, пожитках и собственных моих на
50 000 рублев, которые отнеты у меня астраханскою Индейскою
компаниею самовольно», вторично решено неверно. По?>гому он
просил взять его дело для пересмотра ,в Ка/бишет. Впоследствии
М. Бараев крестился, стал Петром Федоровым, но делу его это
не помогло. В 1760 г. оно продолжало оставаться нерешенным47.
Дело М. Бараева все-таки было исключением. Чаще крупные
купцы и «ростовщики поддерживали1 друг друга и если не
добивались угодного им решения, то всячески тянули дело. Затягивание
дела было для них даже более выгодно, так как позволяло пускать
в ход полученные на хранение средства и получать в свою пользу
прибыль от их оборота. Поэтому они стремились, чтобы капиталы
умерших купцов не уходили за пределы их круга, употребляя для
этого все свое влияние в колонии. О силе этого влияния особенно
ярко свидетельствует дело об имуществе другого крупнейшего
купца и ростовщика индийской колонии С. Дермуева.
Сухананд Дермуев, или Дарымдасов, прибыл в Астрахань
вместе с братом Натом Дермуевым в 1716 г. Давая сведения о
себе в 1747 г., он показал, что был выходцем из города Мультана
и «имеет купечество розными персицкими товары, а товар
присылают к иему ис Персии по письмам приятели индейцы». Уже в
первой четверти XVIII в. он был одним из самых видных лиц в
колонии и входил в ближайшее окружение «главных компанейщи-
ков» А. Мулина, Н. Чажуева и Т. Бансирамова. Когда он умер
в 1758 г. во время поездки в Москву, у него осталось «денег,
товару, векселей и писем до 300 000 рублев». Прямых наследников
ни в России, ни в Индии у него не оказалось. Приказчик Дермуева
шемахинский армянин Б. Асламов, который перешел в русское
подданство, обратился в Сенат, называя имущество Сухананда
выморочным и предложил его конфисковать. По закону он
должен был в этом случае получить в награду половину
конфискованного. Дело длилось с 1757 до 1760 г. и кончилось в пользу общины,
которая вынесла решение передать имущество Сухананда его
племяннику М. Жесмаилову и его компаньону К. Мадодасову. Осно-
47 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 74, 81, 163.
178

вой для прекращения дела Сенатом послужил старый указ
Петра I «
Армянская колония, как можно предположить по некоторым
данным, состояла в первой четверти XVIII в. из двух общин. Во
время восстания 1705 г. ответственные документы круга от армян
всегда подписывали Оганес сын Мирзы и Петрос сын Ивана —
оба крупные купцы. Судя по тому, что те же документы от
индийцев подписываем А. Мул.ин .и 'еще 3 человека, очевидно, от трех
сообществ49, то весьма вероятно, что Оганес и Петрос были
старостами армянских общин. Известно также, что у армян было
2 церковных прихода. Позднее население армянской колонии
делилось на 3 «партии», или «статьи». Две первые «партии»
объединяли купечество, третью — составляли ремесленники, мелкие
торговцы и работавшие по найму. Нити управления держали
выборные лица, решавшие все внутренние дела. Следы этой системы
сказались при создании армянского ратгауза в 1747 г., куда от
каждой «статьи» было избрано по судье 50.
Можно предполагать, что по тем же принципам складывалась
жизнь и остальных колоний. Но, обладая правом самостоятельно
решать внутренние дела, население астраханских колоний не
было, однако, совершенно независимо от царской администрации.
Оно полностью подчинялось ей в таких вопросах, как
передвижение по России, оценка товаров и определение суммы пошлин,
получение лавок в гостиных дворах и мест под дворы и городские
лавки. Население колоний обязано было оформлять в местных
органах разные частные сделки (займы, подряды, торговые
договоры, купчие крепости, наем работников и т. п.), подлежало
русскому суду за тайный провоз товаров, а также когда
возникали конфликты с русскими людьми, населением других колоний или
приезжими восточными купцами. Дела эти разбирали и в
Астрахани, и в Москве. В 1675 г., например, следствие по доносу на
индийца А. Чина, обвинявшегося в тайном провозе товаров, шло
в Посольском приказе. Там же в 1676 и 1679 гг. разбирали споры
индийцев и пероидоюих купцов по поводу долгов51.
В Астраханской приказной палате в 1707 г. и позже слушали
дела по жалобам астраханских «иноземцев» о взыскании долгов,
о кражах, оскорблениях, побоях и др.52. Местная администрация
в таких случаях совершенно забывала о неполном подданстве
жителей колоний и не делала им никаких исключений. Так, когда
жители Бухарского двора Асен и Усеин Инакбаевы не отдали в
срок 5 индийцам долг более 600 руб., суд, признав право
кредиторов и на «истиные» и на «прибыльные» деньги, решил отдать им
48 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 163.
49 См.: Голикова Н. Б. История составления обращений участниками
Астраханского восстания 1705—1706 гг. — История СССР, 1971, № 6, с. 168.
50 См.: Ю х т А. И. Армянская колония в Астрахани..., с. 19.
51 Русско-индийские отношения в XVII в., J№ 141, 166, 168, 180.
52 ЦГАДА, ф. 1104, д. 4; ААО, ф. 394, оп. 1, д. 7, 9, 16, 109 и др.
179

52 конфискованные у Инакбаевых жемчужные серьги, а если этого
будет недостаточно, то Инакбаевых «сослать для зарабатывания
в галерную работу, по указу». То, что они были «бухаряня», никак
не отразилось на решении. Был приговорен к наказанию и «буха-
рянин» А. Мамеделиев. Задолжав индийцу К. Васуеву 15 руб., он
угрожал убить его и двор его сжечь53. Исключений не делали
даже членам Джульфинской компании. В 1706 г., например,
«шаховой области торговой армянин Хачик Иванисов» по жалобе
москвича Козлова был арестован и закован в кандалы54.
Зависимость от местной администрации и подсудность ей по
ряду дел приводили к тому, что население колоний, хотя и в
меньшей степени, чем русские люди, испытывало произвол
местных властей. Так, в 1684 г. индийцы подали жалобу царевне
Софье, перечисляя обиды астраханских воевод и астраханского
подьячего В. Кучукова>55. В 1704—1705 гг. воевода Т. Ржевский
при явке товаров «со всякой привозной овчинки да со всякого
верблюда, с отпуску из Астрахани в Хиву, и в Бухару и с привозу
имал по гр.ивме, да с копыт ,по 8 денег, да водопойного 6 денег»,
а с тех, кто ехал в Персию, «брал по рублю и по сафьяну и по
пуду пшена сорочинского». Он запретил жителям колоний возить
и носить себе воду, заставив их покупать по 4 деньги бочку у
откупщиков, которым отдал откуп на подвоз воды в Татарскую
слободу. За продажу с рук, которой жили мелкие торговцы, он
приказал взыскивать «по 10 денег и на гривну и на рубль». С
казанских ясашных татар он требовал дополнительно к их обычному
сбору еще «по 8 гривен и по 30 алтын», заставлял их возить себе
сено и дрова. Жалованную грамоту мусульманам,
освобождавшую их от поборов с мечетей и свадеб, Т. Ржевский игнорировал
и взыскивал с них «деньгами и ясыри», и «коньми». Даже у
кормовых иноземцев он удерживал треть жалованья, а если «о каких
нуждах приходили бить челом, отказывал для взятков». В начале
XVIII в. с населения колоний стали брать все канцелярские сборы,
а так как их отдавали на откуп, то жители колоний стали
испытывать и произвол откупщиков, а откупщики брали с них, как и с
русских, «з гривны по 2 деньги, с рубля по 3 алтына по 2 деньги,
с лодки привального по гривне, с мест по 2 деньги» м.
Таким образом, сохраняя особый правовой статус, жители
астраханских колоний одновременно подпадали под действие
отдельных российских законов и господствовавших норм жизни,
характерных для феодально-крепостнического режима России.
53 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 48, с. 74—75, 79.
54 Армяно-русские отношения в XVIII в., № 6.
55 Русско-кндийские отношения в XVIII в., N» 33, 224.
58 См,: Голикова Н. Б. Политические процессы при Петре I. M., 1957,
с 308—309.

Очерк 6
Занятия нерусского населения
Астрахани
Основным занятием жителей нерусских слобод Астрахани была
посредническая торговля между Россией и странами Востока.
Основную массу своих товаров они продавали большими
партиями, но одновременно с крупными операциями вели и розничную
торговлю.
Хотя купечество* колоний стремилось .иметь свободный доступ
в разные города России, однако в своей практической
деятельности приезжие купцы посещали не так уж много населенных
мест. В 70—80-х гг. XVII в. они отправлялись в Москву, а попутно
останавливались в Саратове, Казани, бывали в Ярославле и
Владимире *. В первой четверти XVIII в. их поездки шли в трех
основных направлениях: вверх по Волге до Москвы, на запад в
города Слободской Украины и на Северный Кавказ. В Москву и
приволжские города систематически отправлялись только индийцы
и армяне, иногда греки. На запад ездили армяне и греки, а
жители Бухарского- ю Гилянского дворов предпочитали поездки на
Северный Кавказ. Вверх по Волге они ездили лишь эпизодически,
в основном на Макарьевскую ярмарку, но, в отличие от армян if
индийцев, посещали калмыцкие улусы. Татары также
предпочитали поездки на Северный Кавказ и в калмыцкие улусы, а па
Волге отправлялись на Макарьевскую ярмарку, в Казань и
Саратов.
По таможенным материалам 1718—1726 гг., в 492 явках
жителей астраханских колоний выявилось 17 пунктов назначения
товаров: Москва A29 явок, в том числе 54 армянских и 71 индийская),
Макарьевская ярмарка A29 явок, в том числе 72 армянских и
39 индийских), Казань F), Симбирск B), Саратов A9),
Царицын F), Черный Яр B), Петербург B), село Дунилово C),
Новый Транжемент B3, в том числе 20 армянских явок), Севск
A), Черкасск B), Терки D4, в том числе 19 армянских, 9
индийских, 6 гилянских, 7 бухарских, 3 татарские явки), крепость
св. Креста G1, в том числе 59 татарских), Ставрополь (8), на
4 Русско-индийские отношения в XVII в. Сборник документов. М., 1958,
№ 27, 29, 43, 90, 94, 102—103, 106, 109, 139—141, 146, 167, 172, 180, 184—186
и др.
181

Яик C), в калмыцкие улусы C2, в том числе 17 бухарских и
13 татарских явок). В 7 случаях места назначения не названы.
Кроме указанных пунктов купцы частично продавали товары в
пути в Сызрани, в Дмитриевске и других местах 2.
Проследить их маршруты на Востоке труднее, так как в
русских источниках обычно фиксировали только порты Каспийского
моря, до которых они отправлялись, и то не всегда. В выписях
XVII в. лишь иногда названы Гилян, Дербент, «Шахова область».
В 65 выписях Дербент указан 24 раза, Гилян — 7 раз. В 1724--
1725 гг. индийцы сделали 97 явок «за моря» A2 в Гилян, а
остальные в Баку и Дербент), армяне — ПО явок F3 в Гилян, остальные
в Баку и Дербент), жители Гилянского двора — 41 явку в
Дербент, а татары — 6 явок B в Гилян, остальные в Баку и
Дербент) 3. Таким образом, основная масса явок A77 из 254)
приходилась на кавказские порты. Обитатели Бухарского двора,,
посещавшие страны Средней Азии, добирались из Астрахани в Ман-
гышлакские пристани (главные среди них Караганская и Кабак-
лы), а оттуда отправлялись степными дорогами до Хивы, Ургенча
и Бухары. Другой путь шел в обход Каспийского моря через
Гурьев — Эмбу — плато Усть-Урт в Хиву и далее.
Наиболее тесные контакты купцы колоний имели с теми
-странами, выходцами из которых они были. Исключением
являлись лишь индийцы, отрезанные от родины огромным
расстоянием. В 70-е гг. XVII в. в Москве знали два пути в Индию. Один
шел через Хиву на Балх — Кабул — Мультан в Лахор и Агру. Он
занимал «езды конной 10 недель, а вьюками на верблюдах вдвое».
Второй — через Персию в Кандагар и Дели «скорою ездою»
занимал 12,5 недель, а для караванов сильно удлинялся. В начале
XVIII в. в зависимости от избранного купцом маршрута на дорогу
в Индию уходило от 5 до 9 месяцев4. Для индийцев трудности
длинной и сложной дороги усугублялись тем, что она шла через
разные государства. Поэтому возможность ездить в Индию
определялась не только наличием времени и средств, но и
политической ситуацией в этих государствах и их взаимоотношениями с
Россией.
После гибели экспедиции Бековича-Черкасского, например,
путь в Индию через Среднюю Азию был для астраханских
индийцев фактически закрыт. Русское правительство отпускать туда
караваны перестало, а снаряжать их «тайным обычаем» было
опасно: угрожали нападения кочевников и возможность
конфискации товаров русскими таможенниками, которые могли
обнаружить такой караван в пути. Приходилось договариваться с тата-
2 ЦГАДА, ф. 1361, д. 2—3; ААО, ф. 394, д. 81, 117, ф. 681, стб. 7, 9—11,
i9 22, 25, 26, 29, 30; Русско-индийские отношения в XVIII в. Сборник
документов. М., 1965, № 27, 29, 43.
3 Русско-индийские отношения в XVII в., № 97, 149—162, 164—165, 175—
178, 186—202, 227—237; ААО, ф. 304, д. 81 га 117; ЦГАДА, ф. 1361, д. 1—3.
4 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 69.
182

рами и бухарцами, ездившими в калмыцкие улусы, и посылать
товары через них. Но и это не исключало возможности
осложнений. Все же тайные караваны хоть и редко, но отправлялись, о
чем писал в одном из своих донесений русский посланник Ф. Бе-
невени. Так, он сообщал, что в марте 1722 г. в Хиву прибыл
караван из 300 верблюдов, причем товар «ни один не был под
клеймом, и за оные пошлина не заплачена, яко тихим образом
выслан из разных мест от торговых и вручен помянутым татарам,,
яко прикащикам. И, как я слышал, большая часть была
индийского товару, из Астрахани с русским и армянским товаром
вместе...»5. Нарушение нормальной торговли с Хивой и Бухарой
продолжалось долго. В 1725 г. караван туда ушел только с
санкции коллегии Иностранных делв.
Из-за сложности поездок в Индию астраханские индийцы
торговали товарами индийского и персидского производства, которые
закупали в индийских колониях Исфагана, Баку, Шемахи и у
персидских купцов. Индийцы Л. Кирдуев и Д. Раздворкаев в 1704 г.
сообщили, что торгуют заморскими товарами, которые берут «по-
кабально и по распискам, и бескабально и без расписок... за
морем у своей братьи, у индийцев, да у армян, которые живут за
морем -в Шемахе, да за морем же мусульманские (веры у перс»7.
Особенно тесные связи были у индийцев с бакинской и шемахин-
ской колониями, куда они быстро добирались от Дербента.
Пополняли они свои запасы и в самой Астрахани. И у индийцев, и у
армян были также в Персии постоянные «коррешпонденты»,
которые присылали (им товары по их запросам со своими
приказчиками. Отъезд из Астрахани «за моря» шел летом, причем купцы
отправлялись и морем, и сухим путем. Летом купцы ездили и
вверх по Волге. Таким образом, в это время непрерывно
двигались два встречных потока купцов.
Годовой оборот отдельных купцов в изучаемое время
определить нельзя, так как сохранившиеся таможенные явки позволяют
судить лишь об отдельных операциях. Однако они все же дают
известное представление о характере и размахе торговли разных
купцов. Так, операции крупного купечества позволяют представить
явки 1701 г. грека А. Николаева, привезшего в Москву 174 пуда
30 фунтов шелка-сырца, оцененного там в 4656 руб., а также шелк
вареный и парчовые мелочные товары, явки армян братьев
Давыдовых, доставивших в Москву товаров на 6005 руб., и братьев
Ивановых, партии которых были оценены в 1962 руб.8. В 1718 г. на
Макарьевской ярмарке закупили русские товары армяне: Г.
Сергеев— на 1059 руб., Б. Христофоров — на 1738 руб., К. Кирсаков —
на 2420 руб. Основная масса явок других купцов была значитель-
5 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 36.
6 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 46.
7 Армяно-русские отношения в XVIII в. Сборник документов. Ерезан, 1964,
№ 9.
8 ЦГАДА, ф. 273, оп. 1, д. 2, л. 11, 14, 15.
183

но ниже. В том же 1718 г. 33 купца B0 армян, 3 имеретинца, 3
бухарца, 5 татар, индиец и грек) сделали закупки: двое — на 894 и
¦815 руб., двое — на 652 и 675 руб., двое — на 591 и 549 руб.,
двое — «а 438 и 402 руб., 9 человек — на суммы от 300 до 400 руб.,
6 купцов — иа «суммы от 200 до 300 руб., 8 купцов — на суммы
от 100 до 200 руб. и двое — на 38 и 55 1руб.
Следовательно, преобладали явки от 100 до 400 руб., которые
сделали 23 из 33 купцов. Общая сумма закупок в 1718 г., включая
крупные явки, составила 15 937 руб., из которых 15 272 руб.
приходилось на Макарьевскую ярмарку, 162 руб. — на Москву и
503 руб. — на Казань. О типичности явок от 100 до 400 руб.
свидетельствуют и явки 1722 г.: армянин А. Григорьев повез на
Макарьевскую ярмарку товаров на 429 руб., М. Богасов отправил в
Саратов товаров на 287 руб., Аветов отправил товаров на 351 руб.
в Новый Транжемент9.
Сравнительные данные о степени участия в русской торговле
жителей разных астраханских колоний позволяет получить только
таможенная кмига 1724 г., хотя она -не дает полных сведший о
годовом обороте (таблица 15).
Таблица 15
Соотношение денежных затрат на приобретение русских товаро*
у жителей астраханских колоний в 1724 г.
Жители астраханских колоний
Купцы
Явки
Цена товаров жителей
восточных колоний по
астраханской оценке
руб.
Индийцы
Армяне
Греки
Гилянского двора жители
Татары
36
47
5
3
7
63
64
6
3
8
100 584
22 997
1508
856
2 232
Итого . . .
98
144
128 179
45
71
50
05
99
78,5
17,9
1,1
0,7
1,8
70
100
Первое место по объему закупок в 1724 г. (таблица 15)
занимали индийцы. Хотя армянских купцов было больше, число явок
их и индийцев почти совпадало, а капиталовложения отличались
весьма существенно. Затраты индийцев в 4,3 раза превышали
затраты армян, а закупки купцов из гилянской и татарской колоний,
вместе взятые, достигали всего 4,5% (Индийских закупок.
А. И. Юхт, сравнивая данные о торговых операциях индийцев
и армян в 1724 г. с более поздними, считает их не
показательными, так как с 1726 г. отпуски индийцев сократились 10. Однако это
э ААО, ф. 681, стб. 1, 2, 6—7, 19, 22.
10 См.: Юхт А. И. Торговые связи Астрахани в 20-х гг. XVIII в. — В кн.:
Историческая география России. XII — начало XX в. М., 1975, с. 180—181.
184

не значит, что сведения 1724 г. не характерны для более раннего
времени. Наоборот, судя по тому, что в 1684 г. индийцы, как они
утверждали, продали товаров в Москве на 80 000 руб., а русские
купцы жаловались, что именно индийцы «торгами низовыми
завладели» и опасны русским «наипаче всех»и, можно полагать,
что в изучаемый период пальма первенства сохранялась за
индийцами. Это подтверждается и сведениями таможенной книги
1725 г., из которой видно, что за 3 месяца, приходящихся на конец
навигации, 43 армянина привезли в Астрахань и отправили из
своих запасов в Гилян, Баку и Дербент товаров на 11672 руб.,
а 47 индийцев привезли товаров на 35 659 руб., то есть на сумму
в 3 раза большую. Операции купцов других колоний в этот жз
период выразились суммой 3901 руб.12.
Если посмотреть, как распределялись товары, вывозившиеся
из Астрахани купцами колоний в 1724 г., то . выясняется, что
индийцы отправили в Москву товаров на 53 958 руб. 28 коп., по
астраханской оценке E3,6%), на Макарьевскую ярмарку — на
40 762 руб. 19 коп. D0,6%), а в другие города — на 5864 руб.
48 коп. E,8%). У армян распределение товаров шло несколько по
лругому: в Москву они отвезли их на 10 206 руб. D4%), на
Макарьевскую ярмарку — на 6585 руб. B8,6%), а в другие русские
города — на 5027 руб. 15 коп. B1,8%) и, в частности, на 2964 руб.
послали в Ново-Транжементную крепость. На 1076 руб. 85 коп.
они отослали товаров в Баку и Дербент.
Распределение капиталов, затраченных армянскими и
индийскими купцами на покупку товаров в разных частях России,
можно выяснить только по неполным данным, так как места закупок
указывались в 29 из 45 армянских и 32 из 97 индийских явок.
В 1724 г. из общей суммы 24 590 руб. 75 коп., приходящихся на
32 индийские явки, в Москве было израсходовано 13 410 руб.
55 коп., на Макарьевской ярмарке — 5714 руб. 38 коп., в селе Ду-
нилове Суздальского уезда — 5420 руб. 80 коп. и Терках —
45 руб. Армяне из общей суммы 8540 руб. 12 коп., приходящейся
на 29 явок, истратили в Москве 2132 руб. 65 коп., на
Макарьевской ярмарке — 6800 руб. 49,5 коп., в Ново-Транжементной
крепости — 1430 руб. 47 коп., в Петербурге — 16 руб. и Царицыне —
5 руб.13.
Исходя из величины капиталов, вкладывавшихся в торговые
операции, купцов из астраханских колоний можно разделить на
2 группы. В первую выделяются наиболее крупные дельцы,
операции которых исчислялись в тысячах рублей. Среди индийцев в
1724—1725 гг. удалось выявить 26 таких купцов (таблица 16).
Все они принадлежали к богатейшей верхушке индийской колонии
и оперировали основной массой индийских товаров. В 1724 г. на
11 Русско-индийские отношения в XVII в., № 225, с. 307, 316, 328.
*2 ЦГАДА, ф. 1361, д. 2.
13 ААО, ф. 394, оп. 1, д. 81.
8 Н. Б. Голикова 185

Таблица 16
Явки верхушки индийской колонии в 1724 и 1725 гг.
Купец
Явки
Цена товаров
руб.
1724 г.
Явки
Цена товаров
руб.
август — октябрь
1725 г.
Алимчандов Туларам
Арирамов Жуглы .
Балакиев Товар . .
Бансирамов Тарачзн
Басантов Мансирам
Валуев Кансирам .
Басандов Абичанд .
Зупчандов Жугулдас
Дунычандов Нараин
Жадумов Перу . .
Кесариев Лятчирам
Мураров Жерам . .
Небогуев Молла . .
Пиряев Бичал . . .
Пиряев Лятчирам .
Предманов Премры .
Раджарамов Асананд
Рупаев Акумат . .
Рупчандов Жугулдас
Сатариев Премры .
Сидаров Раджарам .
Товаров Лятчирам .
Фатычандов Жегатра
Фатычандов Ирананд
Чажуев Небагу . .
Чинаев Адет . . .
2
2
1
2
2
1
1
1
1
4
1
3
1
3
2
3
2
3
3
1
2
3
1564
1992
1429
1386
5022
6 326
2 294
4 410
2 803
8 226
1533
10 271
1 124
5 061
8 178
8 736
4216
3 969
3 908
3 424
1273
1 188
7 505
Итого . . .
47
95 847
75
20
25
45
70
59
62
05
20
60
71
35
91
44
65
45
58
2
2
2
3
4
3
5
3
1
4
5
2
2
4
38
52
1506
1103
962
1154
2402
1166
805
2712
1273
989
4146
1972
292
1431
1479
785
2045
1541
1039
28 809
40
35
20
25
55
45
65
48
68
20
20
50
80
17
85
39
12
их долю пришлось 47 из 63 индийских явок, а цена их товаров,
по астраханской оценке, достигла 95% стоимости товаров,
приобретенных индийцами на явленные деньги. В 1725 г. цена их
товаров, доставленных в Астрахань в августе — октябре, достигла
81% цены всех товаров, привезенных индийцами. На их долю
пришлась 51 явка из 97.
Из армян в 1724—1725 гг. осуществили операции на сумму
свыше 1000 руб. всего 6 купцов. Повезли товары в Москву
П. Григорьев на 1472 руб. и К. Тюрямышев на 1800 руб., на Ма-
карьевскую ярмарку доставили товары М. Меркульев на 1149 руб.
и С. Соломонов на 1372 руб., в Новый Транжемент — X. Кванисов
на 1137 руб., а М. Аветов закупил товаров на Макарьевскои яр-
186

марке на 1312 руб.14. Среди татар в 1724 г. отправил товаров в
Казань на 1298 руб. один А. Ермаков, а среди жителей других
колоний никто не вложил в торговые операции более 600 руб.
Все остальные жители колоний относились ко второй группе
купцов и вкладывали в 1724—1725 гг. в свои операции менее
1000 руб. В этой группе оказалось 37 индийцев15. Из них 13 че-
ловек сделали в 1724 г. 16 явок на 4867 руб., а в августе —
октябре 1725 г. 28 из них отправили 45 партий товаров на 6750 руб.,
причем на 5482 руб. в Баку и Дербент. Среди этой категории
купцов можно было встретить приказчиков их более богатых
соотечественников, которые параллельно осуществляли и собственные
операции. Так, Д. Лалаев, отправивший в 1724 г. в Москву
товаров на 602 руб. 27 коп., был приказчиком М. Басантова. Г. Де-
саев, осенью 1725 г. дважды предъявлявший свои товары в
таможне на 376 руб. 90 коп.,16 был приказчиком компаньонов
Ж. Зупчандова, Ч. Лалаева. Другие купцы этой группы были из
разных колоний (таблица 17).
Таблица 17
Количественное
соотношение
купцов из разных колоний,
капиталовложения которых не достигали 1000 руб.,
Величина
капиталов, руб.
До 100
Ог 101 до 200
От 201 до 300
Ог 301 до 400
Ог 401 до 500
От 501 до 600
От 601 до 700
От 701 до 800
От 801 до 900
От 901 до 950
Итого

Индийцы
Армяне
Гилян-
ского
двора
Греки
Татары
1724 г.
2
2
4
—
—
3
2
—
—
13
5
7
3
8
5
6
5
1
2
42
1
1
1
—
3
2
2
1
1
—-
6
4
2
^__
1
—
7

Индийцы
в 1724 -
Армяне
• 1725 гг.
Гилян-
ского
двора
Греки
Татаря
1725 г.
10
3
5
4
3
2
1
—
28
9
Ю
2
8
6
2
1
3
41
10
6
4
2
—
22
>>
ё
3
Я
я
§
—
1
1
—
—
2
Однако приведенные данные о купеческих операциях нельзя
считать точными, так как купцы могли не сразу реализовать
вырученные после продажи товаров деньги или сначала истратить
крупную сумму, а потом покупать мелкие партии товаров. Кроме
того, цена партий товаров, отправляемых в разные города, могла
определяться не только возможностями купца, но и потребностями
14 ААО, ф. 394, оп. 1, д. 81, л. 84 об., 103 об., 205, 213; ЦГАДА, ф. 1361,
д. 2, л. 124—126.
» ААО, ф. 394, оп. 1, д. 81; ЦГАДА, ф. 1361, д. 2.
16 ЦГАДА, ф. 1371, д. 2, л. 287, 298; ААО, ф. 394, оп. 1, д. 81, л. 79.
8*
187

местных рынков. Поэтому регистрация мелких партий еще не
значит, что купец оперировал только мелкими суммами. Так, в
1724—1725 гг. у индийцев М. Дамодарова были зафиксированы
явки в 200 и 45 руб., у Б. Кансирамова — явки в 238 и 25 руб.,
у К. Толорамова — явка в 630 руб. и в следующем году 2 явки
на 347 руб. Аналогичное положение прослеживается и по явкам
армян (таблица 18).
Таблица 18
Явки армянских купцов в 1724—1725 гг.
Купец
1724 г.
руб.
1725 г.
РУб.
Андреев Александр
Варламов Моисей .
Григорьев Артемий .
Григорьев Пап . . .
Давыдов Ивас . . .
Захаров Сергей . .
Иванов Богдан . .
Семенов Авет . . .
Мамаев Артемий . .
Христофоров Богдан
345
672
933
1472
106
838
84
60
414
590
90
80
14
14
84
85
433
86
270
491
728
723
492
425
339
725
10
80
67
20
45
10
80
25
80
Рассматривая торговлю обитателей астраханских колоний,
следует упомянуть и о терских тезиках. Постоянным
местопребыванием их в XVII — начале первой четверти XVIII в. были Терки.
Позднее часть из них переселилась в крепость св. Креста,
Ставрополь и Кизляр. Национальный состав терских тезиков был
довольно пестрым. Среди них были армяне и кабардинцы, окочены и
татары. Количество их было довольно значительно. Своими
торговыми операциями терские тезики охватывали не только ближайшую
округу Терок, но к кабардинские княжества, владения Эндери, Тар-
ковское шамхальство и другие области Прикубанья и Северного
Кавказа. Астрахань была для терских тезиков основной базой
закупок русских и западноевропейских товаров, а также центром, где
имелся спрос на северокавказские товары. Некоторые тезики
бывали в Москве, на Макарьевской ярмарке, в Саратове 17.
Капиталы тезиков обычно не поднимались выше 500 руб.
Б 1724 г. из 30 терских тезиков только один приобрел товаров
на 448 руб. У остальных товары оценивали ниже: у 6— от 100 до
200 руб., у 9 — от 50 до 100 руб., у 10 — от 20 до 50 руб., у 4 —
менее 20 руб. В 1725 г. 2 из 13 тезиков купили товаров на 128
и 106 руб.; остальные партии оценивали в 82, 58, 46, 36, 20, 18 и
15 руб., три по 14 руб., 5 и 4 руб.18.
17 ААО, ф. 681, оп. 6, д. 7, л. 23, д. 14, л. 12, д. 25, л. 22 и 24.
18 ААО, ф. 394, оп. 1, д. 81, ф. 681, оп. 6, д. 26, л. 5, 6, 8, 9, 13, 24—26,
29—31, 33; ЦГАДА, ф. 1361, д. 2.
188

Распространенным явлением среди купечества астраханских
колоний была организация торговых компаний, которые
складывались из купцов одной или разных национальностей. Некоторые
компании существовали несколько лет. Индийцы М. Бараев и
Б. Алимчандов вели совместные дела более 10 лет и их
товарищество распалось только в связи со смертью Алимчандова. Долго
торговали совместно Ж. Зупчандов и Ч. Лалаев. Условия создания
компаний были разными. Индиец Т. Балакиев и армянин А.
Егоров, заключив в июле 1725 г. соглашение о совместной закупке
русских товаров для Персии, условились после их продажи вернуть
основные капиталы и разделить прибыль пополам. Договор
предусматривал, что если «учинитца и явно правдивый наклад и оной
наклад иметь нам вопще пополам же». Паи компанейщиков были
различными. Т. Балакиев внес 2600 руб., а А. Егоров — 1400 руб.
Раздел прибыли пополам, а не пропорционально капиталам
определялся тем, что проведение операции возлагалось на Егорова, за
что Т. Балакиев соглашался уступить ему долю своей прибыли.
Аналогичный договор заключил 19 сентября того же года
индиец С. Дермуев с торговыми крестьянами, павловцем А. Ф. Воры-
паевым и Д. В. Савельевым из села Погост Муромского уезда.
С. Дермуев вложил в дело 800 руб., а крестьяне дали 400 руб. и
условились «с теми деньгами из нас одному крестьянину ехать
ныне для покупки товаров в верховые городы, куды погодитца и, ку-
пя товаров настоящею ценою, привести в Астрахань и продать, и
в том торгу во всем с. ним индейцом счестца в правдах. И по щету
вышеописанные деньги ему, индейцу, положенные дать и нам,
крестьянам, свои возвратить — взять себе по-прежнему. И что у
того торгу явитца прибыли, и нам тое прибыль розделить на две
части: ему, индейцу, взять себе одну часть, да нам же, крестьяном
взять себе часть». По договору от 4 сентября 1725 г. между
индийцами Ф. Чучеровым, Ж. Арирамовым и Н. Дермуевым, с одной
стороны, и армянами Н. Михайловым и Н. Мамаджановым, с другой
стороны, прибыль делилась более сложно. При организации
компании индийцы вложили в дело 8600 руб., а армяне — 4300 руб.,
образовав общий капитал в 12 900 руб. Торговать они
намеревались восточными товарами в России «в позволенных указами
местах, где будет пристойно», а «что по щету явитца прибыли, и тое
прибыль разделить на 9 частей: 5 частей индейцам, 4 части армя-
ном, а буде учинитца наклад, друг на друге не спрашивать» 19.
Следовательно, армяне, которым принадлежала 7з часть
средств, получили около 45% прибыли. Кто будет производить
закупку и продажу товаров, в договоре не указывалось, но, судя по
разделу прибыли, они брали на себя большую, если не всю
организационную часть работы. Компания, в которую входили индиец
Ж. Богатеев с паем в 346 руб., 3 юртовских и казанский татарин,
чей общий вклад равнялся 114 руб. 50 коп., договорилась, что ин-
19 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 42, 81.
189

диец получит «полтретья пая», а татары «полчетверта пая»
прибыли, то есть прибыль делили сначала на 6 частей, которые затем
распределяли между компаньонами. Торговлю эта компания вела
в Астрахани и ее округе. Ж. Богатеева привлекла, по-видимому,
возможность использовать местные связи татар 20.
Встречались договоры и другого типа, когда одна сторона
целиком брала на себя финансирование, а вторая — выполнение
операций. Так, например, индийцы Т. Балакиев, К. Толорамов и
Ж. Арирамов, вложили в дело 8000 руб., а их компаньон армянин
Мескунов должен был провести закупку и реализацию восточных
товаров в Москве. По окончании операции индийцам возвращался
основной капитал и 2/з прибыли, а армянин мог «взять за труд
одну часть». На таких же условиях индийцы М. Небогуев и Р. Тил-
лаев заключили соглашение с Бухарского двора жителями С. Иши-
мовым и X. Надыровым. Бухарцы обязались взять у индийцев
2000 руб. и, закупив на них в Астрахани разных товаров, «ехать
для торгу в Бухары и исторговався в Бухарах приехать возвратно
в Астрахань и с ними, индейцы, в том году счестца в правдах»21.
Торговые договоры купцов не менее четко, чем данные
таможенных книг подчеркивают ведущую роль индийцев,
капиталовложения которых в компании, как правило, значительно превышали
долю других компаньонов. Интересна и их тактика: внести более
высокий пай, но использовать труд компаньонов, расширяя,
таким образом, круг операций и рынок сбыта, не затрачивая на это
собственных сил и времени. Менее «капиталистам» армянам,
татарам, русским и другим купцам компанейские сделки с
индийцами также несли выгоды, позволяя оперировать крупными
суммами, осуществлять сложные, но более экономичные операции,
сильнее влиять на рыночные цены и успешнее бороться с
конкурентами. Насколько были выгодны такие сделки, видно из операций
армянина А. Егорова. В 1724 г. он вступил с одним индийцем в
компанию, внеся пай в 1200 руб. при условии взять на себя
организацию дела и получить половину прибыли, а у другого индийца
занял 600 руб., обязавшись вернуть долг и 2/з прибыли, в качестве
процентов, по возврате из поездки в «верховые города». После этой
операции он не только расплатился с кредитором, но стал в
следующем году его компаньоном, причем денег не занимал, а свой пай
в деле увеличил до 1400 руб. 22.
Иногда взаимоотношения у индийцев и их компаньонов
складывались сложно. Так, один из компаньонов С. Дермуева Д.
Савельев, заключая с ним торговый договор, одновременно занял у него
же вместе с 3 торговыми крестьянами 589 руб. Таким образом, пай
20 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 207 об.
21 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 42. Такие договоры не следует
путать с займами, бравшимися с условиями выплатить 2/3 прибыли, так как в
их оформлении имелись различия. Так, п,ри займах отсутствовала формула
«взять себе за труд».
22 ЦГАДА, ф. 615, кн. 526, л. 20 об. — 21 об.
190

в 200 руб. был сделан в основном деньгами, взятыми в долг, а при
расчете он должен был отдать этот долг с процентами, следова*
тельно, отдать значительную долю прибыли. Дела у Д. Савельева
шли не блестяще, так как спустя некоторое время он был
вынужден занять 90 руб. у М. Бараева23. При таком стечении
обстоятельств один из компаньонов легко превращался в должника более
сильного компаньона или в лучшем случае становился
своеобразным приказчиком.
Данные о торговых договорах позволяют внести значительное
уточнение и в характеристику торговых оборотов отдельных
купцов. Так, Т. Балакиев предъявил в Астрахани осенью 1725 г.
партию товаров в 1506 руб. 40 коп. и вложил, кроме того, 2600 руб. в
торговую компанию с А. Егоровым и 2800 руб. в компанию с К. То-
лорамовым, Ж. Арирамовым и М. Мескуновым. Таким образом,
только в июле — октябре 1725 г. его капиталовложения в
«отъезжий торг» равнялись примерно 6906 руб. Что касается Ж. Арира-
мова, явок которого в 1725 г. не обнаружено, то он в сентябре —
октябре этого года вложил в 2 компании на равных условиях с
компаньонами около 5480 руб. М. Небогуев и Р. Тиллаев, имен
которых в таможенных книгах 1724—1725 гг. тоже не встретилось,
осенью 1725 г. вложили в торговую компанию с татарами по
1000 руб., а С. Дермуев дал 800 руб.
Довольно широко осуществляли купцы из астраханских
колоний и торговлю в кредит. Об этой стороне их деятельности
упоминала еще челобитная русских купцов 1684 г. В ней они писали, что
«иноземцы розных государств» торгуют всякими товарами, причем
продают их «врознь и в долги дают». Положение не изменилось и
позже. Торговля в кредит вообще была очень распространена в
России XVII и начала XVIII в.24, и Астрахань не составляла
исключения. Кредиторами чаще других также выступали индийцы.
В 1707 г. А. Мулин взыскивал с вдовы подьячего А. Иванова долг
за взятые в кредит товары. Ж. Кивалов, находясь в Москве, дал
купцу Казенной слободы С. Ерофееву «шелку разных цветов по
цене йа 187 рублей» с условием заплатить деньги через 3 месяца.
В мае 1724 г. астраханец Д. Иванов взял у Г. Отомчандова
сандала синего 34 пуда, «оной товар не выкупя», В сентябре 1725 г.
С. Дермуев отпустил в кредит товаров на 180 руб. торговому
крестьянину Ф. Савельеву. Были такие сделки и позднее. Например,
в 1731 г. астраханский армянин Я. Фомин взял у индийцев К. Пе-
руева и Р. Тиллаева «всяких указных настоящих товаров по цене
на 1075 рублей», обязавшись заплатить им за них после
возвращения с Макарьевской ярмарки25. Практиковалась и безденежная
торговля, когда купцы обменивались нужными им товарами26.
23 ЦГАДА, ф. 615, кн. 529, л. 60—60 об., 104 об.
24 См.: Голикова Н. Б. Кредит и его роль в деятельности русского
купечества. — В кн.: Русский город, вып. 2. М., 1979.
25 ЦГАДА, ф. 2204, д. 4, л. 25, ф. 615, кн. 530, л. 242; Русско-индийские
отношения в XVIII в., № 43, 58.
2в ЦГАДА, ф. 237, д. 1070, л. 32—33.
191

Среди купцов широко распространены были и взаимные
услуги, не сопровождавшиеся денежными расчетами. Наиболее часто
они закупали друг для друга разные товары. М. Бараев, например,
в 1726 г. поручил татарину Б. Жангельдиеву купить ему на 440 руб.
«всяких настоящих товаров указных за Каспийским морем в Гиля-
не». Затем Жангельдиев согласился, вернувшись в Астрахань,
продать эти товары «по ево, индейцову, велению настоящею ценою»
или «буде он, индеец, потребует, то оные товары отдать ему,
индейцу, по настоящей же цене, все сполна». В том же году М.
Бараев дал 265 руб. армянину П. Семенову «на покупку всяких
указных настоящих товаров в Бухарех». Аналогичное поручение дал
Л. Товаров жителю Агрыжанского двора Г. Дануеву, который ехал
на Макарьевскую ярмарку и согласился купить там для него
товаров на 1500 руб. Беря деньги, Г. Дануев выдал Л. Товарову
расписку с обязательством, «купя товары, приехав в Астрахань,
отдать ему, индейцу, или по повелению его, продать и в покупке
всяких товаров и в настоящих расходах... отчет дать вчисте, со
всякою правдою». Ни о каком вознаграждении взявших такие
поручения в документах не упоминается 27. Другим видом услуги
было согласие отправлявшегося в торговый маршрут купца
захватить с собой и продать чужие товары. Видом услуг можно считать
также беспроцентные займы и поручительства.
Основные восточные товары, являвшиеся предметом
купли-продажи, у большинства купцов были одинаковыми: шелк-сырец,
шелковые и бумажные ткани и изделия из них, сафьян, рис,
пряности, но ассортимент и количество товаров могли варьироваться.
Так, в 70—80-х гг. XVII в. Б. Капурчандов привез в Москву 70
сафьянов, 2 дараги и 2 кисеи, Л. Багимов отправил в Терки 40
киндяков, 60 кумачей, 6 выбоек и 42 переспири. Матвала послал в
Москву 852 ансыря шелка, 4 бархата и 3 полаза. М. Капурчандов
отправил в Москву 40 пестрядей, 64 кисеи, 54 дараги, 49 китаек,
12 атласов, 27 завесов, 75 юфтей фат, золотое и серебряное
кружево и другие товары.
Из России вывозили меха, кожи, холст, крашенину и пестрядь,
русские и западноевропейские сукна, железные и деревянные
изделия, галантерею. В явках купцов разных национальностей можно
подметить и некоторую специфичность. Все они закупали разные
сорта холста. В августе — сентябре 1725 г. холст вывезли:
армяне— 8370 аршин, индийцы — 81032 аршина, дербентцы — 9135
аршин; крашенину и пестрядь-белоглазку купили: армяне — 11 960
аршин, индийцы — 21 643 аршин, дербентцы — 9808 аршин.
Западноевропейские же и русские сукна, характерные для явок армян и
индийцев, у дербентцев встречались редко. В те же месяцы 1725 г.
армяне вывезли сукна 959 аршин 20 половинок, индийцы — 1227
аршин 62 куска, дербентцы — 10 аршин. Красные кожи, савры и
овчинки покупали все, меха покупали армяне и индийцы, а изделия
« ЦГАДА, ф. 615, кн. 530, л. 139, 142, 146.
192

из кожи — армяне и дербентцы: они же закупали изделия из рус*
ских тканей, которых индийцы не брали. Из железных изделий и
галантереи индийцы вывозили ножницы, висячие замки, иголки и
булавки, разных размеров и формы зеркала, мунжук и мишуру.
Армяне и дербентцы добавляли к ним складные ножи, ввертные
замки, наперстки, гребни, «скляницы», фарфоровые кувшинчики и
другие предметы. У армян встречались нательные кресты. Из
деревянных изделий индийцы закупали только сундуки и ларцы,
окованные жестью. Армяне покупали и деревянную посуду, но первое
место по закупкам всех видов деревянных изделий занимали
дербентцы, в большом количестве вывозившие деревянную посуду
(блюда, чаши, чашки, чарки, «чепурки», сита и др.) 28.
Москательных товаров индийцы вывозили немного, отдавая
предпочтение красному и синему сандалу, которого отправили в
августе — октябре 1725 г. в Баку и Дербент 256 пудов. Армяне
тогда же отправили туда 2,5 пуда белил, несколько фунтов
купороса и сургуча, 13 пудов мыла и 7,5 пудов сальных свечей.
Сандала в их явках не было. Дербентцы повезли только 18 пудов
сандала и 1,5 пуда белил. Все группы купцов вывозили писчую бумагу.
В некоторых явках встречались и продукты питания: сахар, сало,
топленое масло. У армян были также икра, рыба, а у индий*
цев — мед и патока.
Общий вывод, к которому позволяют прийти данные явок,
сводится к тому, что индийцы предпочитали пестроте ассортимента
вывоз основных, находивших широкий спрос товаров, и не
распыляли средств на второстепенные предметы и мелкие изделия.
Дербентцы, не имевшие крупных капиталов, старались покупать
ходкие и дешевые товары, а армяне отдавали предпочтение широте
ассортимента. Это не значит, конечно, что среди отдельных групп
купцов не встречались исключения.
У индийских купцов наблюдалась известная специализация,
проявлявшаяся в том, что они закупали главным образом один вид
товара. Другие товары в их явках или отсутствовали, или имелись
в небольшом количестве. Так, П. Предманов, А. Раджарамов и
Г. Бунидасов торговали в основном разными сортами холста.
П. Предманов затратил в 1725 г. на покупку холста 3891 руб.
50 коп. из 4146 руб. 48 коп., А. Раджарамов — 1945 руб. из
1972 руб. 68 коп., а Г. Бунидасов — 435 руб. из 470 руб.
Эти купцы в поисках рынка, где они могли бы закупать
большие партии дешевого холста, добирались до села Дунилова
Суздальского уезда. В частности, А. Раджарамов купил там
2554 конца холста, П. Предманов — 4910 концов, а
Бунидасов — 470 концов. Явное преобладание холста, крашенины и
русской пестряди можно отметить в явках Ж. Басандова, К. Дадлае-
ва, Г. Жажикова и И. Небогуева. Т. Балакиев истратил 1506 руб.
40 коп. на закупку в Москве исключительно сукон «московской ра-
28 ЦГАДА, ф. 1361, д. 2.
193

боты» и английских, а К. Валуев закупил там же на 1554 руб. ста-
меда и семиланной камки. Ж. Мураров закупил и в Москве, и на
Макарьевской ярмарке преимущественно сукна, истратив на них
в общей сложности 2333 руб.29.
Жители Бухарского двора закупали в России в основном меха.
В таможенных выписях, относящихся к июлю 1718 г., которые были
выданы А. Бакееву и А. Ишимову на Макарьевской ярмарке, у Ба-
кеева меха занимали половину из 16 названий товаров, а у Иши-
мова — 6 из 17 названий. Меха закупали различные: лисиц, выдр,
бобров, белок, зайцев и мышей. Из тканей в обеих выписях
упоминается бархат. А. Бакеев купил также 80 косяков лудана, 22
аршина карнового сукна и 60 аршин холста. Общим для обоих купцов
товаром был чай: один купил 2 пуда, второй — 10 фунтов.
Остальные товары: ножницы, ларцы, костяные гребни, безмены, медные
чашечки, зеркальные коробочки и другая мелочь встречались в
небольшом количестве. Часть жителей Бухарского двора и татарских
купцов вели торговлю теми же товарами, что армяне и дербенг-
цы. Те купцы, которые имели связи с Терками и калмыцкими
улусами, шире использовали местный ассортимент: калмыцкие
тулупы и овчинки, астраханского производства сапоги «на калмыцкую
руку», терские бурмети, войлоки и др. Они занимались также
продажей лошадей и рогатого скота, который закупали у
кочевников 30.
Число купцов среди жителей астраханских нерусских слобод,
занимавшихся «отъезжим торгом», было весьма значительным. По
таможенным книгам 1724—1725 гг., в Астрахани прошли
регистрацию 282 таких купца. Но цифра эта неточная, так как в
сохранившиеся книги не попали многие астраханские индийцы и среди них
крупные купцы Н. Дермуев, М. Бараев, Д. Неалуев и др. Не
оказалось в них и жителей Бухарского двора, а из татар встретилось
всего 2 человека. Это объясняется тем, что в тот период, за
который сохранились книги, многие купцы могли находиться в
отъезде; кроме того, в дошедших до нас книгах «отпуска» и «привоза»
не фиксировали местные оптовые сделки, а операции купцов,
имевших привилегию платить пошлины в Москве, в астраханских
таможенных книгах вообще не отражались. И, наконец, тот или иной
купец мог задержать продажу товаров, отдать их в кредит или
вложить деньги в торговую компанию, которой требовалось время
на организацию закупок.
Данные о торговле купцов астраханских колоний и их
торговых оборотах показывают, что они проявляли в этой области
большую активность. Они были одновременно поставщиками
восточных товаров и крупными потребителями продукции русского
ремесла, стимулируя тем самым его развитие и укрепление его свя-
29 ЦГАДА, ф. 1361, д. 2, л. 37 об. — 38, 46 об., 51, 120 об. — 121, 185—
186, 208 об., 245, 300—301.
30 ААО, ф. 394, д. 117, л. 2, ,11, 45—46, 50 л др., ф. 681, стб. 7, л. 2&6, 281.
194

зей с рынком. Их деятельность способствовала и процветанию
Астрахани как крупнейшего в России XVII — начала XVIII в.
торгового центра, привлекала туда множество русских купцов из
разных районов России.
Выяснить численность живших в астраханских колониях
торговцев, которые вели только розничную торговлю, трудно, так как
сведения о них встречаются в источниках случайно и редко.
Однако не вызывает сомнений, что наиболее состоятельные имели лав*
ки в гостиных дворах, а остальные — в рядах и разных частях
города. Большинство магометан владели лавками на Татарском
базаре и в Татарской слободе. Из книги «полавочного сбора» 1721 г.
видно, что кроме лавок в Армянском дворе 9 армян имели лавки
в Большом ряду Белого города. Самый богатый из них М. Осипов
имел оборотный капитал в 700 руб. и кроме розничной торговли
держал рыболовецкую ватагу из 22 человек. За лавку он платил
оброк 1 руб. в год. Выходец из Грузии О. Афонасьев имел в
Большом ряду 2 лавки, за которые платил оброк 1 руб. 50 коп. в год.
Свой капитал он определял в 300 руб. Такой же капитал имел
Я. Осипов, у которого была лавка, обложенная оброком 60 коп. в
год. Уроженец Исфагана Б. Григорьев занимался огородничеством
и имел 4 лавки B лавки были в Большом ряду). Одна лавка,
обложенная оброком 75 коп. в год, принадлежала ему полностью, а
второй, оброк за которую составлял 1 руб. 81 коп., он владел
наполовину, вместе с армянином С. Харитоновым. Доходы с лавки
Б. Григорьев определял в 20—30 руб. в год. У него были 4
работных человека. Все они имели в Астрахани собственные дворы31.
Сведения об оборотных капиталах торговцев в розницу оказались
в 22 ревизских сказках армянских купцов.
Купцы
Оборотный капитал*, руб. . . .
1
300
1
200
1
100
1
70
4
50
2
40
1
30
5
20
1
15
5
10
* ЦГАДА, ф. 350, д. 147, д. 5549, л. 581, 752.
Наличие мелких капиталов позволяет думать, что часть армян
имела не лавки, а мелкие торговые заведения: шалаши, прилавки
и полки. Впрочем, часть данных, сообщенных купцами в
переписной канцелярии, явно не соответствовала действительности. Так,
И. Захаров, определивший свой капитал в 10 руб., смог, как
выясняется по записям крепостной конторы, дать в долг посадскому
человеку И. Титову в том же 1724 г. 250 руб. Вызывают сомнения и
показания М. Сергеева, также определившего свой капитал
в 10 руб., хотя он имел не только лавку, но и огород, часть своего
дома сдавал в наем и имел работника, которому платил 8 руб. в
3i ААО, ф. 394, оп. 1, д. 20, л. 1—17; ЦГАДА, ф. 350, д. 147, л. 69, 76,
114—115, 175.
195

Таблица 19
Специализация армянских ремесленников
(по данным на 1724 г.)
год. Из 22 купцов только 3 не имели собственных жилых домов и
жили в наемных32.
Ревизские сказки армян показывают, что в армянской колонии
сложилась и группа ремесленников. А. И. Юхт определил, что в
1724 г. там жили 22
ремесленника33. Данные его можно
несколько пополнить сведениями
из одиночных сказок армян,
попавших в другие книги, и
данными о лицах, упоминавшихся в
записях Астраханской крепостной
конторы34 (таблица 19).
Подробностей о
ремесленниках в ревизских сказках
немного, но они частично дополняются
материалами Астраханской
крепостной конторы. Так, все 3
пекаря имели кроме пекарен
хлебные лавки и держали наемных
работников. У двух пекарей было
по одному работнику, которым
они платили 6 и 11 руб. в год.
Третий, И. Якубов нанимал двух
работников, а платил им в
общей сложности 26 руб. 50 коп.
в год. Один из пекарей,
А. Осипов определял свой
капитал в 130 руб. 3. Иванов, занимавшийся кузнечным делом,
имел и лавку, но двора у него не было и он жил в лавке. 4 из
7 огородников использовали наемный труд. А. Григорьев, у
которого кроме собственного огорода был еще наемный, имел 6
работников. Он платил им по 6—8 руб. каждому в год. Огородник
М. Григорьев, разводивший арбузы и дыни, нанимал 4
работников; на оплату их труда он тратил 38 руб. 50 коп. в год. Н.
Васильев и Т. Григорьев имели по одному работнику. Н. Васильев
платил своему наймиту 6 руб. в год, а Г. Григорьев нанял юртов-
ского татарина за 5 руб. на 3 года. Все эти ремесленники имели
жилые дворы.
У Г. Герасимова, владевшего огородом вместе с братом, дела
шли хуже. В 1724 г. их огород был заложен армянину А.
Никитину за 35 руб. О 4 из 8 цирюльников известно, что один имел
собственную цирюльню в Бритвенном ряду, второй брал цирюльню
на откуп, а двое купили пополам на 3 года откуп на бритье бород
и точку бритв у новокрещена А. Васильева. У двух цирюльников
32 ЦГАДА, ф. 350, д. 147, л. 34, ф. 615, д. 525, л. 203, д. 526, л. 13.
33 См.: Юхт А. И. Армянские ремесленники в Астрахани в первой
половине XVIII в. — ИАН АрмССР, 1958, № 1, с. 38.
34 ЦГАДА, ф. 350, д. 147, 5549, ф. 615, д. 525—526.
Ремесленники
Скорняки ....
Сапожники ....
Портные
Красильщики . . .
Пекари
Серебряники . . .
Седельные мастера
Часовщики ....
Цирюльники . . .
Огородники . . .
Водовозы
Кузнецы
Итого . . .
Численность

армян-ремесленников
5
4
3
3
3
2
1
1
8
7
2
1
40
%
12,5
10,0
7,5
7,5
7,5
5,0
2,5
2,5
20,0
17,5
5
2,5
100
19S

собственных дворов не было и они жили в наемных помещениях;
двое имели дворы, один даже пускал жильца, а у второго был еще и
огород. Цирюльник Г. Степанов жил вместе с братом. Красильщик
Н. Андреев, выходец из Еревана, приехал в Астрахань вместе с
братом «для купечества», но после его смерти торговлю бросил и стал
красить кумачи. В Астрахани у него был собственный двор.
Красильщик П. Мандрусов имел 2 двора и красил кумачи, которые
сдавал татарским купцам. В 1724 г. он нанимал работника в
«домашнюю работу» за 9 руб. 50 коп. Красильщик А. Антонов в 1724 г.
заложил армянину Б. Гордееву за 40 руб. и двор, и «красильные
заводы». Положение скорняков тоже было различным. Скорняк,
живший в Астрахани 12 лет, имел двор и смог дать взаймы ново-
крещену 3. Ильину 5 руб. Другой скорняк двора не имел и жил в
наемном. Третий — имел двор и нанимал работника. Серебряник
Калус Константинов нанимал мастера, голландца П. Нейкирха,
знавшего серебряное и золотарное дело, за 30 руб. в год. О
часовщике и 2 водовозах известно, что они нанимали по работнику «в
домовую работу» и «воду на базар возить» за 3 руб. в год35.
Из ревизских сказок армян выясняется, что среди них были
маклеры. О. Микулин, ранее купец, давно живший в Астрахани
«своим двором», заявил, что «сводит товары». Такое же показание
дал и И. Константинов, рассказавший, что «кормитца работою
своею между купецких людей в покупке и продаже товаров».
М. Минеев и И. Богданов брали подряды на доставку товаров в
разные города. В октябре 1725 г. они взялись перебросить товары
весом 553 пуда индийца Н. Чажуева и 6 других купцов в Москву.
До Саратова они должны были везти их водой, а далее на
подводах. В условиях договора говорилось, что они «рядили за провоз
взять денег 276 руб. 50 коп., задатку взяли половину рядных
денег, а поставить нам, подрядчиком, те товары всякими своими
харчи и убытки...»36. Имелась в армянской колонии и прослойка
работавших по найму. В источниках встретились упоминания о 17
приказчиках, 11 работниках, не указавших своей профессии,
кормщике, 2 кашеварах и 25 «домашних работниках». Отдельные
армяне вливались в состав русского чиновничества. Так, один армянин
служил толмачом, а другой — имел своеобразную
специальность — сопровождал послов 37.
Социальная пестрота, наличие разных групп и прослоек внутри
армянской колонии не были особенностью, присущей только ей
одной. Аналогичное положение складывалось и в других колониях,
так как условия их развития были одинаковы. Хотя источников
мало, разрозненные упоминания об отдельных фактах, которые в них
35 ЦГАДА, ф. 350, д. 147, 5540, л. 744, 807, 964, 1038, ф. 615, кн. 525, л. 7,
13, 39, 62—66, 81—88, 90, 169 и др., кн. 526, л. 43, кн. 528, л. 184, кн. 529,
л. ПО.
36 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 39, кн. 526, л. 43 об., д. 529, л. 77 об., ф. 350,
д. 147, л. 154, 157, д. 5549, л. 964.
37 ЦГАДА, ф. 350, д. 147, л. 117, 199.
197

встречаются, не опровергают, а подтверждают это положение.
Неравенство среди купцов, занимавшихся «отъезжим торгом»,
которое легко прослеживается по источникам, не могло не
распространяться и на купцов, занимавшихся розничной торговлей. Даже в
самой богатой индийской колонии были люди, которые, не имея
достаточных средств, прибегали к займам. Так, индиец И. Савади-
ев в компании с Бухарского двора жителями Г. Адемовым и О. Ре-
жеповым был вынужден в 1724 г. дважды занимать деньги у Т. Бан-
сирамова A06 руб.) и Ч. Копичандова D0 руб.). Занимал деньги
индиец М. Мугамунов.
Не подлежит сомнению и наличие в индийской колонии
прослойки приказчиков, работавших у своих соотечественников. Из
них можно назвать А. Балуева, приказчика Т. Бансирамова,
Д. Муллаева, приказчика А. Мулина, В. Саталова, Д. Лалаева
и др. Одни из них выбивались в купцы, другие оставались
приказчиками всю жизнь. Приказчик Ж. Арирамова, например, был уже
так стар, что хозяин счел нужным нанять ему помощника,
армянина П. Варламова. В наемной записи Варламова специально
оговаривалось, что он должен делать в случае смерти старика в
Москве. Жили в индийской колонии и наемные работники, так как без
них не обходился ни один крупный индийский купец. Многие
индийцы имели по нескольку приказчиков и работников. Среди них
были не только индийцы, но и армяне, татары, русские. В
частности, у М. Дануева работали индийцы Тару и Гордан, казанский
татарин Симаел и русский Г. Яковлев38.
Вопрос о существовании ремесленников в индийской колонии
является спорным, так как точных показаний источников не
найдено. Но категорически решать его отрицательно на том основании,
что источников нет, при общей плохой сохранности астраханских
материалов вряд ли правильно. Следует, по-видимому, оставить
этот вопрос открытым, тем более, что на Агрыжанском дворе, где
жило много индийцев, ремесленники упоминались.
Интересно отметить, что в индийской и армянской колониях
появляются люди, занимавшиеся рыбным промыслом и
огородничеством, то есть типичными для коренных астраханцев видами
деятельности. Как совершался такой переход, можно увидеть на
примере армянина М. Арсланова. Выходец из Турции, он приехал в
Астрахань в 1705 г. и занимался сначала только «отъезжим
торгом». Однако обострение отношений России с Турцией оборвало
его прежние связи и он занялся торговлей с Бухарой, завел
собственное морское судно, на которое нанимал по 15 Мазуров, платя
им 180 руб. в сезон. Иногда Арсланов входил и в торговые
компании. Но, очевидно, у него оставались свободные деньги и с
течением времени он завел рыболовецкую ватагу из 25 человек, которым
38 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 71 об., 97, 119, 184, 209, 226, кн. 526, л. 27,
77, кн. 528, л. 189, кн.530, л. 101 и др., ф. 1361, д. 2, л. 288 и др.;
Русско-индийские отношения в XVIII в., № 27, 32, 64.
198

платил 150 руб. в сезон, а затем вступил в рыболовецкую
компанию. Он так втянулся в этот промысел, что, когда ему пришлось
выплатить по поруке за одного купца 600 руб., он предпочел
залезть в долги, но снова нанял рыбных ловцов и кормщиков.
Имеретинский армянин Пас Григорьев, один из крупных
купцов-оптовиков, не оставляя «отъезжего торга», в 1724 г. купил за 360 руб.
огород F1X100 саженей) 39. Характерно, что и «турецкий
армянин» и «имеритинский армянин», как они именовались в
официальной документации, в частности в таможенных выписях,
фактически были вовсе не приезжими, а постоянными жителями
Астрахани. Так же обстояло дело и со многими другими жителями
астраханских колоний, которые, постоянно живя там, продолжали
применять к себе прежнее, ставшее уже чисто номинальным,
определение. Крупный купец индиец Г. Отомчандов приобрел земли и
стал заниматься огородничеством. Он нанимал для обработки
двух огородов несколько работников40.
Присутствие ремесленников среди жителей Гилянского и
Бухарского дворов сомнений не вызывает. Еще в 1666 г. посадский
человек И. Савельев, давая сведения о том, кто красит для него
парчу, сказал: «Наперед де сего делывали ему из белые парчи астра-
ханский стрелец Гришка Давыдов и тезики, торговые люди,
красили киндяки и кумачи розными красками в Астрахани и ныне де
он таких людей сыщет». Позднее он привел Бухарского двора
жителя Кудабердея и представил роспись заказов, которые он для
него выполнял41. В начале XVIII в. в Бухарской слободе жил
ткач 42. Позднее среди жителей Бухарского двора встречались
кожевники, красильщики тканей, печники, огородники. На Гилян-
ском дворе имелись оружейники, красильщики бязей, чуречники,
цирюльники, мясники, кожевники, гребеночники, табачники. На
Агрыжанском дворе также были цирюльники, красильщики,
огородники, чуречники и портные43. Об изделиях татарских
ремесленников упоминали в XVII в. и А. Олеарий и Я. Стрейс, а позднее и
де Бруин. Эти изделия встречаются и в купеческих явках.
У астраханских татар прослеживается и весьма сильное
имущественное неравенство. Многие из них находились в сильнейшей
зависимости от ростовщического капитала. Многие юртовские татары
жили работой по найму на огородах, соляных и рыбных промыслах
или в качестве домашних работников. В 1724—1725 гг. встретились
записи о 48 юртовских и 21 ясашном татарах, работавших в
Астрахани по найму44.
Однако все данные о развитии ремесел в восточных колониях
39 ЦГАДД, ф. 360, д. 147, л. 193, ф. 615, кн. 525, л. 40 об., Ш об., 131 об.,
166, кн. 526, л. 1, кн. 528, л. 55, 218, кн. 529, л. 22 об.
40 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 77, кн. 527, л. 68—69.
41 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 80.
42 См.: Юхт А. И. Армянские ремесленники..., с. 38.
43 ААО, ф. 394, оп. 1, д. 76, л. 103—109.
44 См.: Голикова Н. Б. Наемный труд в городах Поволжья в первой
четверти XVIII века. М., 1965, с. 23.
199

показывают, что они получили там значительно меньшее развитие,
чем торговля. Восточные ремесленники работали в основном на
местный рынок, а их специальности часто совпадали со
специальностями русских ремесленников.
Социальная структура торгово-ремесленного населения
восточных колоний Астрахани в целом была близка к социальной
структуре русского посада. Различным было лишь количественное
соотношение входивших в их состав социальных групп. В этом плане
восточные колонии отличались сильно, так как если в русском
посаде основную массу составляли мелкие и средние торговцы,
промышленники и ремесленники, то в восточных колониях первое
место занимали купцы. Влиятельность, богатство и численное
превосходство купцов делали их и главной руководящей силой колоний.
Одним из видов занятий жителей астраханских колоний было
ростовщичество. Особенно много крупных ростовщиков было
среди индийского купечества, которое систематически, в очень
широких размерах, снабжало деньгами русское, татарское и восточное
местное и приезжее купечество. Ростовщичество было для
индийцев одним из привычных способов использования капиталов, так
как многие из них относились к купеческо-ростовщической касте.
Но встречались ростовщики и в других колониях (таблица 20).
Таблица 20
Кредитная деятельность жителей астраханских колоний
Национальная принадлежность
кредиторов
1724 г.
число

кредиторов
число
данных
ссуд
1725 г.
число

кредиторов
число
данных
ссуд
Армяне
Жители Гилянского двора
Бухарцы
Грузины
Греки
Индийцы
Юртовские татары ....
Агрыжанские татары . . .
Казанские ясашные татары
Прочие татары
29
7
4
3
89
1
2
7
4
19,86
4,79
2,74
2,05
60,96
0,69
1,38
4,79
2,74
32
10
4
7
556
1
3
9
4
5,12
1,60
0,64
1,12
88,80
0,16
0,48
1,44
0,64
16
3
6
1
93
2
1
5
12,60
2,36
4,72
0,79
73,22
1,58
0,79
3,94
22
5
8
1
505
2
1
6
4,00
0,91
1,46
0,13
91,82
0,36
0,18
1,09
Итого . . .
146
100
626
100
127
100
550
100
Индийцы занимали по числу выданных ссуд первое место. При
этом жители других колоний давали деньги в долг лишь
эпизодически, а среди индийцев выдавали ежегодно более 3 ссуд
40—45% кредиторов. Так, если в 1724 г. среди индийцев 40
человек давали более 3 ссуд в год, а в 1725 г. — 38 человек, то в
других колониях оказалось всего 2 таких ростовщика 45.
45 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525—526 и 528—529. Все остальные подсчеты даны
на основании этих же источников.
200

Поскольку ростовщические операции индийцев и других жите-
лей Астрахани уже исследовались автором данной работы46,
приведем здесь только некоторые общие данные, необходимые для
более полной характеристики деятельности жителей колоний, так как
ростовщичество, даже профессиональное, продолжало в изучаемое
время сочетаться с другими видами занятий.
В 1724—1725 гг. 127 индийцев давали деньги в долг под
проценты. 19 человек занимались ростовщичеством систематически,
давая более 10 ссуд в год. 33 человека развивали ростовщическую
деятельность более или менее интенсивно в отдельные годы, а
остальные 75 человек давали деньги в долг нерегулярно. Кредитные
сделки они производили индивидуально и объединяясь по 2, реже
по 3 партнера. В 1724—1725 гг. из 1061 ссуды, выданной
индийцами, компанейских ссуд было дано 141, или 13,3%. Среди 75
индийцев, дававших деньги в долг эпизодически, 14 человек
выдавали от 1 до 3 ссуд ежегодно, 11 человек дали по 2—3 ссуды и 50
человек — по 1 ссуде в отдельные годы, как самостоятельно, так и
в компаниях (таблица 21).
Таблица 21
СО
Си
и
I
II
III
IV
Денежное выражение ростовщических
Астрахань
Индийцы,
систематически дающие взаймы более
10 ссуд
Индийцы, дававшие до
10 ссуд в год
Индийцы, дававшие до
10 ссуд в отдельные годы
Индийцы, дававшие
ссуды эпизодически

Ростовщики
19
22
11
75
127
операций индийских купцов
Сумма денег,
подлежащая i
канию в
руб.
25 585
4 657
2 967
3711
36 921
с взыс-
724 г.
коп.
24
75
10
80
89
%
69,3
12,7
8,0
10,0
100,0
Сумма денег,
подлежащая i
канию в
руб.
25 074
6 161
595
3 046
34 877
< взыс-
725 г.
коп.
24
41
40
35
40
%
71,9^
17,7
1.7
8,7
100,0
Из общего числа ссуд, выданных 127 индийцами
самостоятельно, примерно 69,3% приходилось на долю 19 ростовщиков. Кроме
того, 16 из них возглавляли 45 компаний, которыми было выдана
в„ 1724—1725 гг. 116 из 141 ссуды, то есть 82,2% индийских
компанейских ссуд. Об активной ростовщической деятельности
индийцев свидетельствуют и суммы, вкладывавшиеся ими ежегодно в
ссудные операции. В 1724 г. в Астрахани в общей сложности было
46 См.: Голикова Н. Б. Ростовщичество в России начала XVIII в. и
его некоторые особенности. — В кн.: Проблемы генезиса капитализма. М., 1970*
с. 242—290.
201

Таблица 22
Кредитные операции крупнейших индийских ростовщиков
Купец
Самостоятельные
операции
число
ссуд
сумма
руб. коп.
Компанейские
операции
число
паев
сумма
руб. I коп
Итого
руб.
1724 г.
Ардиялов Жасу . . .
Арирамов Жуглы . .
Арирамов Хошал . . .
Бансирамов Тарачан .
Бараев Марвари ¦ . .
Васуев Карамчан . .
Дермуев Сухананд • .
Жадумов Перу . . .
Кивалов Жирам ¦ . .
Копичандов Лала . ¦
Копичандов Чандырбан
Лалаев Жанту . . ¦
Мулаев Копичанд . .
Мулаев Хошал ....
Небогуев Мочан . . .
Отомчандов Галябра .
Рамчандов Дарчи . .
Чажуев Небагу . . .
Чучеров Фатычанд . .
16
17
10
12
54
29
8
26
5
10
20
21
14
17
30
19
5
9
16
1632
813
388
1499
4 372
578
1073
2 376
397
350
2 727
1720
1536
716
2190
1191
209
818
993
Итого
1725 г.
Ардиялов Жасу . . .
Арирамов Жуглы . .
Арирамов Хошал . . .
Бансирамов Тарачан .
Бараев Марвари . . .
Васуев Карамчан . .
Дермуев Сухананд . .
Жадумов Перу . . .
Кивалов Жирам . . .
Копичандов Лала . .
Копичандов Чандырбан
Лалаев Жанту . . .
Мулаев Копичанд . .
Мулаев Хошал ....
Небогуев Мочан . . .
Отомчандов Галябра .
Рамчандов Дарчи . .
Чажуев Небагу . . .
Чучеров Фатычанд . .
Итого
338
16
16
3
7
19
26
26
18
13
2
27
28
15
10
23
15
15
13
10
302
25 585
538
759
32
1420
2 744
673
2 979
2 861
990
50
2 898
1 402
743
324
742
829
586
3 937
560
25074
20
10
60
95
30
25
90
25
95
79
75
55
65
9
10
2
3
6
3
8
9
9
7
6
1
8
8
2
5562
486
975
552
261
404
723
253
1059
850
1405
124
783
140
492
24
30
40
15
17
20
85
36
55
80
30
77
50
50
50
59
30
24
15
4
3
3
1
5
2
3
5
5
4
И
3
3
2
14 073
4 007
26
228
145
22
1 165
100
104
499
624
575
2 037
104
105
375
10121
25
50
61
25
50
31
48
36
50
1632
6 375
674
2 474
4 924
839
1477
3 100
397
603
3 786
2 571
2942
840
2 973
1 191
349
818
1485
75
64
50
50
82
02
45
50
66
42
39 658
538
4 767
58
1420
2 972
818
ЗС02
4 027
990
150
3 003
1901
1368
899
2 779.
829
690
4 043
935
35195
202

дано в долг 95054 руб., в 1725 г. — 81 582 руб. Из них на долю
индийцев соответственно приходилось 58 840 руб. F1,5%) и
59 733 руб. G3,2%). Другие жители колоний дали в долг в 1724 г.
8541 руб., в 1725 г. — 6053 руб. Остаток общей суммы приходился
на русских кредиторов47.
При сравнении сумм, которыми оперировали индийские
компании и отдельные индийцы, выясняется, что на компании в 1724 г.
приходилось 21 340 руб. 70 коп., или 37% индийских
капиталовложений, а в 1725 г. — 24 896 руб. 27 коп. D1,6%).
Наиболее широкую ростовщическую деятельность развернули
все те же 19 индийцев; они одни оперировали большими суммами^
чем все остальные ростовщики (таблица 22).
Все группы индийцев давали ссуды разной величины, но
свыше 500 руб. можно было получить только у крупнейших
ростовщиков или у компаний. Однако даже самые крупные ростовщики не
отказывали мелкой клиентуре, что лишний раз подчеркивает
профессиональный характер их деятельности.
Состав клиентуры индийцев был весьма пестрым. Индийцы
давали ссуды и отдельным лицам и нескольким объединившимся
вместе людям. Из 931 получившего ссуды в индивидуальном
порядке к индейцам обращались 488 человек.
Посадские люди 52
Крестьяне 26
Записные ремесленники .... 7
Дворяне и приказные служители 10
Казаки 7
Индийцы 2
Армяне 48
Бухарцы 82
Гилянцы и дербентцы 27
Агрыжаны 29
Греки 6
Терские тезики 4
Грузины 1
Юртовские татары 134
Казанские татары . , 51
Калмыки 2
Величина ссуд варьировалась от нескольких рублей до
нескольких тысяч рублей.
Ссуда, руб.
Число ссуд* ....
5—20
260
21—50
339
51-100
135
101—500
287
501—1000
29
1001—2000
8
Свыше
2000
1
8 000
2
* ЦГАДА, ф. 615, кн. 525—526 и 528—529.
Кроме того, в 1724—1725 гг. были выданы 653 групповые
ссуды. Особенно часто их брали татары, которые для получения
займа объединялись по 5, 8, 12 человек48. Поэтому число должников
47 См.: Голикова Н. Б. Ростовщичество..., с. 260. В этой статье на с.246
допущена опечатка — вместо 95 054 руб. 54 коп. указано 5054 руб. 54 коп. и
вместо 81 582 руб. 48 коп. дано 1582 руб. 48 коп.
48 См.: Голикова Н. Б. Ростовщичество..., с. 249, 251.
203

в целом значительно превышало количество выданных ссуд. По
записям отдельных ростовщиков видно, что 19 крупнейших индийских
ростовщиков в 1724—1725 гг. имели дело с 1405 людьми. Если
классифицировать должников по роду их деятельности, то на
первое место по числу полученных ссуд выйдут купцы. Об этом
свидетельствуют имена должников, занятия которых известны по
другим источникам, и сведения об их занятиях из самих заемных
записей, где записывалось подробно, что деньги вернут, «как
покупной на те деньги товар продадут в Астрахани, а будет не
продадут, то заплатить, как приедут с Москвы», или «ис калмык»
или из Терок49. В записях татар часто фиксировалось, что они
берут в долг до приезда из Москвы ордобазарных станиц.
Прибыль ростовщика чаще всего определялась процентами,
которые должник обязывался уплатить, возвращая ссуду. В
Астрахани были распространены в основном краткосрочные ссуды, при
выдаче которых кредиторы руководствовались не годовыми, а
месячными процентами. При крупных займах они составляли 2—3%,
а при мелких повышались до 4—5%. Долгосрочные ссуды давали
из годовых процентов, которые не были простыми слагаемыми
месячных процентов, их определяли особо в каждом конкретном
случае. Годовая плата за ссуду достигала 12—20% 50.
Однако механически выводить годовую прибыль ростовщиков
из этих данных нельзя. Ростовщичество чаще всего сочеталось с
торговлей, поэтому их капиталы не обязательно обращались как
ростовщические в течение всего года. Кроме того, один и тот же
капитал могли давать на разных условиях или он мог лежать какое-
то время без движения. Бывали у ростовщиков и убытки, когда
деньги не возвращались в срок или должник оказывался
несостоятельным и деньги приходилось взыскивать через суд51. По этим
причинам годовой доход ростовщиков колебался довольно резко,
но в среднем приближался к величине торговой прибыли. В
пользу этого мнения говорит то, что другим способом обеспечения
дохода ростовщика служила система выдачи возвратных ссуд, с
условием отчисления в пользу кредитора определенной доли прибыли,
полученной должником с оборота капитала, взятого в долг.
По сравнению с количеством ссуд, выдававшихся под
проценты, число ссуд под прибыль было незначительным. Но по капиталу
ссуды, данные под прибыль, были наиболее крупными. Из всех
43 ссуд, выданных жителями колоний на таких условиях в
1724—1725 гг., 10 было весьма крупных: 2 —по 8000 руб., 2 — по
2000 руб. и 6 — от 1000 до 1500 руб. Затем было выдано 10 ссуд от
500 до 900 руб. и 17 ссуд от 100 до 500 руб. Мелких ссуд от 40 до
70 руб. было дано всего 5, а незначительных в 10 руб. — одна. Та-
49 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 72, 77 об., 108—109, 116—118 и др.
50 См.: Голикова Н. Б. Ростовщичество..., с. 262—271.
81 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 48, с. 74—78.
204

ким образом, мелкие ссуды составляли немногим более 10% ссуд»
а крупные достигали 46,5% 52-
Наиболее типичной для Астрахани нормой отчислений в пользу
кредитора являлись 2/з прибыли. В 1724—1725 гг. ею было
обусловлено 28 из 43 ссуд. В 11 случаях прибыль делилась пополам, а
в 4 случаях кредиторы согласились на 7з прибыли. Сроки
пользования такой ссудой определялись чаще всего временем,
необходимым для одной торговой поездки. Армянин А. Алексеев, получив
у Н. Дермуева и К. Арирамова 8000 руб. за 2 пая прибыли,
обязался рассчитаться с ними после возвращения из поездки на Ма-
карьевскую ярмарку, в Москву и Петербург. Яицкий казак Б. Эша-
лиев занял под 2 пая 820 руб. на поездку «в калмыки», а купец
А. Егоров — 600 руб. на поездку в Москву. Юртовские татары
А. Дюсякаев и Т. Жумангулов заняли 1060 руб., чтобы «торговать
теми деньгами в калмыцких улусах настоящими товары, а ис
калмык ехать в ордобазарной станице к Москве и приехав в
Астрахань в том торгу счестца...»
Если должник торговал только в Астрахани, он мог получить
деньги на неопределенный срок: «До ево, индейского изволу» или
«как он денег платежом потребует». В отличие от основывавшихся
на паях торговых компаний должник, отдававший кредитору долю
прибыли, полностью нес ответственность за возможные «протори
и убытки». Большинство ссуд выдавалось при наличии
кредитоспособных поручителей, с которых кредиторы могли взыскивать
деньги при нарушении условий займа должником. При групповых
займах действовала круговая порука. При всех сделках
присутствовали свидетели, которые обеспечивали кредитору выигрыш дела в
суде 53. Изредка индийцы соглашались давать деньги иод заклад.
В 1724—1725 гг. залогом в 5 случаях служили земельные участки,
в 6 случаях — дворы, дважды — строения и 7 раз — товары54.
Широкое распространение получила в Астрахани передача
векселей при взаимных расчетах, а также их продажа. В частности,
Ж. Богатеев передал вексель татарина Д. Каратагуева индийцам
Г. Отомчандову и ЛС Мукандову. Индийцы Д. Рамчандов и Ч. Ко-
пичандов отдали вексель павловца М. Басилова нижегородцу
И. Антонову, а М. Бараев продал Ф. Чучерову 26 векселей разных
лиц на 1946 руб.55.
Рассматривая ростовщические операции индийцев первой
четверти XVIII в., нельзя не отметить, что, несмотря на широкое
распространение ростовщичества, ростовщиков-профессионалов,
занимавшихся только выдачей ссуд, среди них не встречалось. Какой
бы размах ни принимали ростовщические операции, сколько бы
средств ни вкладывали в них отдельные лица, они всегда остава-
52 См.: Голикова Н. Б. Ростовщичество..., с. 272.
53 См.: Голикова Н. Б. Ростовщичество..., с. 274, 281—282.
54 ЦГАДА, ф. 615, кн. 525, л. 8, 11, 221, кн. 526, л. 63, кн. 528, л. S3, 75, 77,
1J 8, 165, кн. 529, л. 36, 92.
55 ЦГАДА, ф. 615, кн. 528, л. 240, кн. 529, л. 51, 53^-54, 56.
205

лись лишь одним из видов их деятельности. Удалось найти
сведения о других занятиях 56 из 127 индийцев-ростовщиков. В это
число вошли: 15 крупнейших ростовщиков, 11 дававших до 10 ссуд
в год, 3 дававших до 10 ссуд в отдельные годы и 27 дававших
ссуды эпизодически. Из них 42 человека совмещали ростовщические
операции с «отъезжим торгом», причем 11 человек имели еще и
лавки в Индийском гостином дворе, а один — владел лавкой и
двумя огородами. 6 человек торговали только в лавках. Остальные
назывались «торговыми индийцами», но каким видом торговли
промышляли, установить не удалось.
Сведения о капиталовложениях ростовщиков в торговлю
удалось выявить лишь частично. Но хотя эти данные нельзя считать
полными, они все же дают ясное представление о лицах,
сочетавших «отъезжий торг» с ростовщичеством (таблица 23).
Собранные сведения отражают далеко не все операции
индийцев. Не учтена, например, ценность запасов их товаров, лежавших
на местных складах и находящихся за границей или в пути, а
также деньги, векселя и ценности, хранящиеся в виде резерва. В
общей сложности капиталы крупнейших купцов-ростовщиков
значительно превышали учтенные суммы. К сожалению, данных,
которые позволили хотя бы приблизительно установить их
действительные капиталы, почти нет. Известно только, что М. Бараев,
которому пришлось судиться с индийской общиной, определял свой
капитал в 50 000 руб. Еще большим капиталом владел С. Дермуев,
наследство которого в деньгах, векселях и товарах определялось
суммой до 300 000 руб. Да 30 000 руб. он еще при жизни отдал своему
племяннику Магандасу, уезжавшему в Индию66.
Деятельность индийских ростовщиков была в жизни Астрахани
весьма заметной. Она оказывала влияние не только на экономику*
но и на социальные отношения, способствуя углублению
существующего социального неравенства. Ростовщик вообще был типичной
фигурой России XVII — начала XVIII в. как непременный спутник
общества, продолжавшего базироваться на труде мелкого,
сохраняющего средства производства производителя. Но в Астрахани он
имел еще и специфические черты, сливаясь в глазах народных
масс с фигурой хищного и жестокого чужеземного богача,
обитавшего в темных и таинственных лавках Индийского двора.
Ростовщические операции выделяли индийцев из общей массы жителей
Астрахани весьма заметно, а возникавшие между ними и
населением города связи часто ставили в прямую зависимость от них
широкие круги купечества. Особенно остро ощущали силу и влияние
индийцев жители астраханских колоний, из которых слагалась
значительная часть ростовщической клиентуры. В связи с этим и
вся индийская колония занимала среди других колоний особое мес*
то, отличаясь богатством и влиятельностью.
56 Русско-индийские отношения в XVIII в., № 81, 163, с. 320.
206

Таблица 23
Капиталовложения индийских купцов в торговые и кредитные операции
группы

ростовщика
I
II
III—IV
Имя купца-ростовщика
Арирамов Жуглы
Бансирамов Тарачан
Дермуев Сухананд
Жадумов Перу
Чажуев Небагу
Чучеров Фатычанд
Небогуев Мочан
Балакиев Товар
Дермуев Нат
Лячирамов Кивалорам
Рупаев Акумат
Толорамов Карачан
Фатычандов Прананд
Басандов Абичанд
Беловалов Диялдас
Бунидасов Гумны
Дамодаров Мий
Дунычандов Нараин
Кансирамов Балкиши
Кансирамов Ирдарам
Лячирамов Рамчанд
Мураров Жирам
Небогуев Диван и
Небогуев Жударам
Предманов Премры
Сатариев Премры
Сидаров Раджарам
Товаров Лячирам
Тиллаев Раджарам
Толокчандов Лячирам
Фатычандов Жегатра
Капиталовложения
в 1724 г. (руб.)

ростовщические
операции
6375
2274
1477
3100
818
1485
2974
683
4730
80
650
69
184
111
597
—
570
169
—
82
—
260
429
100
465
100
126
381
—
101
—
торговые
операции
1992
1386
—
8 226
1 118
142
—*
1429
82
—
4 216
680
1273
2 294
—
—
200
2 803
238
—
173
10271
—
—
8 736
3 970
3 908
3 424
—
—
1541
итого
8 367
3 660
1477
11326
1936
1627
2 974
2 112
4 812
80
4 866
749
1457
2 405
597
—
770
2 972
238
82
173
10 531
429
100
9 201
4 070
4 034
3 805
—
101
1541
Капиталовложения
в 1725 г. (руб.)*

ростовщические
операции
4767
1420
3002
4027
4043
935
2779
2665
23
747
30
3123
101
100
20
58
50
44
425
18
194
147
65
—
386
—
133
торговые
операции
6906
6583
800
1166
1039
—
1000
1506
—
48
292
347
—
53
470
46
2402
25
101
—
2712
630
461
4146
1479
785
2045
1000
718
—
итого
11673
8 003
3 802
5193
5082
935
3 779
4 171
23
795
322
3 470
101
100
73
528
96
2 446
450
101
18
2 906
777
526
4 146
1479
785
2 431
1000
851
* Сведения о торговых операциях Т. Бансирамова, Ж- Арирамова, М. Небогуева,
Р. Тиллаева даны не только по таможенным книгам 1724—1725 гг., но и по
записям крепостной конторы за эти годы.
В целом знакомство с материалами, характеризующими
население астраханских колоний и его деятельность, приводит к
выводу, что оседавшие в Астрахани выходцы из стран Востока и
русских областей, населенных татарами, прочно вошли в жизнь этого
города. Занимаясь разными видами городской деятельности, они
особенно много энергии и средств вкладывали в торговлю. Широ-
207

ко применяя свои связи за границей и пользуясь
покровительственной политикой Петра I, жители астраханских колоний, особенно
индийцы и армяне, сумели занять важные позиции в области
восточной торговли и глубоко проникли на внутренние рынки России.
Одновременно они активно содействовали развитию Астрахани как
крупнейшего центра восточной торговли.
С русским населением Астрахани жители восточных колоний
поддерживали тесные деловые контакты, что не исключало
сильной конкуренции между восточным и русским купечеством. Русское
купечество и в XVII в., и в первой четверти XVIII в. прилагало
немало усилий, чтобы добиться включения жителей колоний в состав
местного посада и лишить их привилегий, которыми они
пользовались. Однако в первой четверти XVIII в. эти попытки оказались
безуспешными.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Изучение источников, рисующих социально-экономическое
развитие городов Астраханского края в конце XVII — первой четверти
XVIII в., приводит к выводу, что в условиях района, где не
существовало земледелия и крестьянского населения, а кочующие
жители степей были рассеяны на широких пространствах, города
имели огромное значение. В них сосредоточивалось все русское и
нерусское оседлое население, история которого в значительно
большей степени, чем в других условиях, определяла развитие края.
Однако темпы роста городов края были неодинаковы.
Преимущества местоположения и историческое прошлое наиболее
благоприятствовали развитию Астрахани, которая гораздо быстрее
других прошла путь от военной крепости к развитому крупному тор-
гово-ремесленному и промысловому центру. Проникавший в
низовья Волги поток колонизации устремлялся именно туда и там
оседала основная масса людей, искавших применения своим
капиталам или заработка. В другие города от общего потока
ответвлялись лишь слабые ручейки. Их население по сравнению с
астраханским было малочисленно, а жители занимались хозяйственной
деятельностью в более узких масштабах. Однако полностью отрицать
развитие других городов края было бы неверно. Сильно отставая
от Астрахани по темпам развития, тем не менее самостоятельно
развивался Царицын, где постепенно складывался особый рынок,
связанный с донскими городками, центрами Слободской Украины
и калмыками. Рост Черного Яра как торгового центра тормозился
образованием рынка в более удобно расположенном Царицыне, но
в Черном Яре сохраняла известное значение торговля с
калмыками и успешно шло освоение рыбных промыслов. Красный Яр,
расположенный вблизи от Астрахани, не мог иметь самостоятельного
значения и потому превратился в своеобразный пригород этого
крупнейшего центра.
Основанные как военные крепости, Царицын, Черный и
Красный Яры и в конце XVII — начале XVIII в. продолжали сохранять
черты военно-укрепленных пунктов. Прежде всего это
проявлялось в составе их населения, в наличии значительных для таких
небольших городов военных гарнизонов. Численное превосходство
служилых людей над посадом, однако, не только не тормозило про-
209

цесс городообразования, но и способствовало ему, так как
служилое население активно участвовало во всех основных видах
городской деятельности. По-иному сложилась судьба Терского города:
его успешное развитие в XVII в. и первые годы XVIII в. было
прервано из-за внешних вторжений и правительственных мер,
превративших его в чисто военное поселение — Терский редут. Гурьев,
возникший как промысловый поселок, соединенный затем с
военной крепостью, сохранил свое своеобразие в течение всего
изучаемого периода. Облик его стал существенно меняться лишь в более
поздние годы. Таким образом, история всех городов Астраханского
края, в силу различия условий и темпов их развития, раскрывает
разные стадии развития города и типичного для России XVII —
начала XVIII в. процесса превращения военных крепостей в города
и различие их судеб. В этом отношении история городов
Астраханского края, несмотря на все ее своеобразие, перекликается с
историей как городов юга России, так и городов Сибири.
В процессе формирования экономики городов Астраханского
края первое место принадлежало торговле и промыслам. Торговые
операции местного крупного купечества, включая жителей
восточных колоний, отличались широкими масштабами; они охватывали
не только разные районы России, но и соседние страны.
«Отъезжий торг» был характерен и для купцов со сравнительно
незначительными капиталами, что расширяло круг лиц, втянутых в
межгородскую торговлю. Торговые возможности края притягивали в
астраханские города многих приезжих русских и восточных купцов,
что также способствовало развитию городов. Торговые связи
Астрахани, разнообразие ассортимента обращавшихся там восточных,
русских и западноевропейских товаров, а также обилие
заключавшихся там торговых сделок позволяют отнести Астрахань к числу
крупнейших центров складывающегося всероссийского рынка, па
праву занимавшего среди русских городов одно из первых мест.
Самым массовым видом занятий жителей городов
Астраханского края был рыбный промысел, в котором принимали участие и
крупнейшие купцы, и множество мелких владевших средствами
производства рыбных ловцов. Астраханские рыбные промыслы,
принадлежавшие крупным промышленникам, были самыми
большими в России. Видное место в городской экономике сохранил и
соляной промысел. Хотя число солепромышленников в начале
XVIII в., в связи с введением государственной соляной монополии,
сократилось, число занятых в этой отрасли работных людей
оставалось значительным.
Развитие рыбного и соляного промыслов, а также водного
транспорта (промыслового и торгового) способствовало образованию
в городах Астраханского края устойчивых рынков рабочей силы.
В совокупности здесь находился наиболее крупный рынок
наемного труда в России. В социально-экономическом развитии городов
края это играло важную роль. Работные люди промыслов и
транспорта составляли одну из самых крупных по численности групп
210

местного населения, что придавало городам особое своеобразие.
Стекаясь в Астраханский край из разных концов России, работные
люди часто оседали там навсегда или жили длительное время. Они
становились основным резервом пополнения местной посадской
общины и других городских сословий.
Однако сам характер производства на промыслах, его техника
сколько-нибудь существенных изменений в течение изучаемого
периода не претерпели. Продуктивность промыслов повышалась
исключительно за счет освоения новых угодий и увеличения числа
работников. Но богатство промысловых угодий и их доступность,
а также высокая емкость рынка рыбопродуктов и соли
способствовали складыванию в этих отраслях крупных капиталов.
Обрабатывающая промышленность получила в городах края
меньшее развитие и находилась на стадии ремесленного и
мелкотоварного производства. Местные ремесленники не могли
конкурировать с массовой продукцией, поставлявшейся на астраханский
рынок из других городов, и специализировались в основном на
обслуживании повседневных нужд местного населения. Лишь
некоторые отрасли местного ремесла работали на широкий рынок.
Наиболее типичным заведением для городов края, в том числе и
для его столицы — Астрахани, были мелкие мастерские, где их
владельцы работали вместе с членами семей. Заведений с
применением наемного труда в противоположность промыслам было
немного, а число работников не превышало нескольких человек.
Экономическая активность жителей городов Астраханского
края была высокой. Практически в занятиях торговлей,
промыслами и ремеслом принимали участие все городские сословия.
Хозяйства представителей разных городских сословий и внутрисослов-
ных прослоек по уровню своего развития и организационным
принципам не отличались.
Население городов Астраханского края было весьма пестрым
и по национальному, и по сословному составу. Неоднородность
национального состава определялась не только местонахождением
городов, но и постоянным притоком выходцев из восточных стран.
Астраханские восточные колонии, где в основном сосредоточилось
богатое купечество, обладали высоким экономическим
потенциалом.
Пестрота сословного состава населения изучаемых городов
была естественным результатом сословной структуры русского
общества, и в этом отношении они не отличались от других городов
России того времени. Сословная пестрота сочеталась с сильным
имущественным неравенством. Имущественное неравенство было
характерно для всех городских сословий и сословных групп. Оно
способствовало возникновению, с одной стороны, внутрисословных
противоречий, а с другой стороны, сближало близких друг другу
по имущественному положению людей, относящихся к разным
сословиям. С течением времени эти связи становились все прочнее.
Такого рода тенденция в развитии городского общества должна
211

была привести к распаду городских сословий, но в первой
четверти XVIII в. условия для этого еще не сложились. Наличие внутри
сословий множества промежуточных слоев, состоявших из лиц,
хозяйства которых находились на разном материальном уровне, в
известной степени смягчало социальные противоречия. Сохраняли
свое значение и сословные интересы, складывавшиеся на основе
защиты сословных прав, которые сближали людей, входивших в
состав одного сословия. Одни сословные группы часто не
считались с интересами других сословий и стремились облегчить свое
положение за их счет. В конкретной действительности это
проявлялось в попытках посадских людей «притянуть» в посад лиц из
других сословий или жителей восточных колоний, в попытках
стрельцов переложить на других часть своих служб, в стремлении
церковных людей сохранить свои привилегии беломестцев и т. д.
Таким образом, в противоположность социальному неравенству,
подрывающему сословия, борьба за сословные интересы мешала
объединению группировок, возникавших в результате имущественных
различий, укрепляла сословные группы.
Большое влияние на положение городского населения
оказывала политика правительства. В условиях господства
феодально-крепостнических отношений, когда государство не только защищало
интересы господствующего класса феодалов, но и само было
могущественным феодалом, город не мог не испытывать его влияния.
Государственный гнет проявлялся в разных формах: в росте
прямых и косвенных налогов, в увеличении повинностей посадских
людей и служебных обязанностей приборных людей, в снижении
жалованья, во введении государственных монополий и поощрении
откупной системы сбора налогов. В Астраханском крае местные
жители из-за специфичности астраханской экономики сильнее, чем
население других городов, где рыбный и соляной промыслы не
получили широкого распространения, ощутили тяжесть налогов,
введенных указами 1704 г. Передача на откуп и оброк всех рыбных
угодий и повышение откупных и оброчных платежей, причальные и
отвальные пошлины, ложившиеся в других городах на
незначительные слои населения, в Астраханском крае задевали почти всех
поголовно.
Угнетение городского населения феодальным государством в
сочетании с типично феодальным произволом местной
администрации способствовало объединению всех слоев населения городов
края на основе общего недовольства ростом эксплуатации.
Астрахань недаром считалась одним из самых «бунташных» городов
России. Ее жители вместе с жителями других городов края не
случайно были участниками крестьянских войн XVII в. и восстания
1705 г.
Своеобразие городов Астраханского края не означало, таким
образом, что они не подвергались влиянию факторов,
свойственных русской действительности в целом. Они жили и развивались
в «новый период русской истории», который, по определению
212

В. И. Ленина, начался примерно с XVII в.1. Именно этим
определялись такие черты их экономики, как расширение торговых
связей и масштабов торговых операций, складывание крупных
торговых капиталов и рост применения наемного труда, связанные с
процессом формирования всероссийского рынка. Одновременна
господство феодально-крепостнических отношений, которые
накладывали свой отпечаток буквально на все сферы общественной
жизни, определяло не только сословную структуру городского
общества и феодальную эксплуатацию городского населения, но и
преимущественное развитие таких «допотопных», говоря словами
К. Маркса, форм капитала, как купеческий и ростовщический 2.
Феодально-крепостнические отношения проявлялись в широком
распространении института кабального холопства и таких условиях
найма, которые придавали ему феодальный характер. Они
проявлялись и в правовой области, в неравенстве горожан перед
законов и других областях. Таким образом, наряду со сдвигами в
социально-экономическом развитии в городах действовали и
факторы, тормозящие это развитие.
В целом источники рисуют города Астраханского края как
весьма сложный социально-экономический организм со всеми
свойственными русским городам XVII — первой четверти XVIII в.
чертами и особенностями, порождаемыми специфическими условиями
их возникновения и развития.
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 1, с. 153.
2 См.: Маркс К. и 3 н г е л ь с Ф. Соч., т. 25, ч. II, с. 142.

СПИСОК СОКРАЩЕНИИ
АИ — Акты исторические (сборник)
БИ — Вопросы истории (журнал)
ГИМ — Государственный исторический музей
ДАИ — Дополнения к Актам историческим (сборник)
ЖМНП — Журнал министерства народного просвещения
ИА — Исторический архив (журнал)
ИАН АрмССР — Известия Академии наук Армянской Советской
Социалистической Республики
ИЗ — Исторические записки (журнал)
ПБ — Письма и бумаги Петра Великого (сборник)
ПСЗ — Полное собрание законов Российской империи. Собрание
первое
РИБ — Русская историческая библиотека (сборник)
-син — серия исторических наук
.УЗ ЛГУ — Ученые записки Ленинградского государственного университета
НАЗВАНИЯ ИСПОЛЬЗОВАННЫХ
АРХИВНЫХ ФОНДОВ
ААО
ф. 394
•ф. 599
4>. 681
ф. 1010
ЛОИИ
ф. 178
ЦГАДА
ф. 6
ф. 9
ф. 77
ф. 109
ф. 119
ф. 158
ф. 192
ф. 199
ф. 210
236
237
. 248
. 273
. 291
. 350
. 371
. 615
о. 1104
). 1361
Архив Астраханской области
Астраханская губернская канцелярия
Астраханская духовная консистория
Астраханская таможня
Астраханская приказная палата
Архив Ленинградского отделения Института истории
Академии наук СССР
Астраханская приказная палата
Центральный государственный архив древних актов
Госархив. Разряд VI. Уголовные дела по государственным
преступлениям
Кабинет Петра I
Сношения России с Персией
Сношения России с Бухарой
Калмыцкие дела
Приказные дела новых лет
Картографический отдел библиотеки МГАМИД
Портфели Миллера
Разрядный приказ
• Патриарший казенный приказ
Монастырский приказ
Канцелярия правительствующего Сената
Камер-коллегия
• Главный магистрат
• Ландартские книги и ревизские сказки
Преображенский приказ
¦ Коллекция крепостных книг
¦ Астраханская приказная палата
¦ Астраханская портовая таможня
214

СОДЕРЖАНИЕ
Введение 3
Очерк 1. Города Астраханского края 7
Астрахань 7
Округа Астрахани 19
Другие города Астраханского края 23
Очерк 2. Приборные служилые люди как категория населения городов
Астраханского края 36
Состав и численность городских гарнизонов Астраханского края . 39
Организационные особенности, обязанности и правовое положение
служилых людей Астраханских городов 48
Служилые по прибору как категория торгово-промышленного и
ремесленного населения городов 58
Очерк 3. Состав и численность русского невоенного населения городов
Астраханского края 83
Городские посады 84
Записные ремесленники и другие обслуживавшие государственное
хозяйство люди 94
Церковные люди и феодально-зависимое население городов ... 99
Прочие категории населения городов 104
Очерк 4. Экономическая деятельность русского населения городов . . ПО
Торговля Ш
Промыслы 133
Ремесло 146
Откупа 154
Очерк 5. Нерусское население Астрахани 159
Формирование и развитие восточных колоний в Астрахани ... 160
iK вопросу о правовом положении колоний 172
Очерк 6. Занятия нерусского населения Астрахани 181
Заключение 209
Списоксокращений 214
Названия использованных архивных фондов . . . 214

НИНА БОРИСОВНА ГОЛИКОВА
ОЧЕРКИ ПО ИСТОРИИ ГОРОДОВ РОССИИ
КОНЦА XVII — НАЧАЛА XVIII В.
Зав. редакцией Н. М. Сидорова
Редактор М. Л. Будниченко
Художшк А. Н. Герасимов
Художественный редактор
М. Ф. Евстафьева
Технический редактор Т. Е. Светличная
Корректор Я. А. Мушникова
Тематический план 1982 г. Nfe 67
ИБ № 1280
Сдано в Hiai6op 19.02.82
Подписано к печюти 30.07.82.
Л-.ЫО122 Формат 60X90Vie
Бумага тип. № 1
Гарнитура Литературная Высокая печать
Усл. теч. ж 13,5 Уч.чизд. л. 16,55
Тираж 3580 экз. Закав 371
Цена 1 р. 60 к. Изд. № 1636
Ордена «Знак Почета» издательство
Московского университета.
103009, Москва, ул. Герцена, 5/7.
Типография ордена «Знак Почета*
издательства МГУ.
Москва, Ленинские горы