Роберт Такер
Сталин
история И ЛИЧНОСТЬ
Перевод с английского
ВЕСЬ
МИР
Москва 2006

УДК 94(47)
ББК 633(2) 714
Т 15
Переводчики:
Г.П. Бляблин, А.Э' Габриэлян. А.К. Зур,
М.М. Кобрин, А.А. Обухов, Р.Ю. Руденко
Редактор:
ТЛ. Комарова
Книга Р. Такера «Сталин. Путь к власти. 1879-1929. История и личность»
была впервые опубликована на английском языке в 1973 г. под названием:
Robert С. Tucker Stalin as Revolutionary. 1879—1929•
A Study in History and Personality
Книга «Сталин у власти. 1929-1941. История и личность»
была впервые опубликована на английском языке в 1990 г. под названием:
Robert С. Tucker Stalin in Power The Revolution from above. 1928-1941■
ISBN 5-7777-0352-6
© Robert C. Tucker, 1973,1990
© Перевод на русский язык, Оформление-
Издательство «Весь мир», 2006

Содержание
От издательства	7
ПУТЬ К ВЛАСТИ 1879-1929
К советскому читателю	11
Предисловие	13
Глава 1. Русский пролог	17
Глава 2. Ленин и рождение большевистской харизмы	28
Глава 3. Коба. Годы становления	57
Глава 4. От Джугашвили к Сталину	89
Глава 5. На роль большевистского лидера	108
Глава б. Революционер у власти	131
Глава 7. Конфликт с Лениным	167
Глава 8. Проблема преемственности	201
Глава 9- Борьба вокруг революционной биографии	225
Глава 10. Социализм в одной, отдельно взятой стране	246
Глава 11. Зарождение сталинизма	2б4
Глава 12. Решающая мелочь	281
Глава 13. Новый герой	308
Глава 14. Неоднозначные итоги	325
У ВЛАСТИ 1928-1941
От автора	330
Вступление. К новому Октябрю	331
Часть I. ПРЕДТЕЧИ
Глава 1. Становление самодержавия	339
Глава 2. Наследие Ленина	349
Глава 3. Сталинская программа	365
Часть II. ПЕРВЫЙ ЭТАП
Глава 4. Как началась революция сверху	382
Глава 5. «Пятилетку в четыре года!»	401
Глава 6. Подготовка перелома в деревне	426
Глава 7. Культ и его творец	447
Глава 8. Террор и катастрофа: сталинский Октябрь	464
Глава 9- Сталин под ударами критики	493
Глава 10. Курс на сближение с Германией	509
Глава 11. Съезд обреченных	522
5

Часть III. ВТОРОЙ ЭТАП
Глава 12. Навстречу Большому террору	 547
Глава 13. Политика и общество во время террора...	575
Глава 14- Сталин и фашизм	604
Глава 15. Апогей самовластия (I)	631
Глава 16. Апогей самовластия (II)		655
Глава 17. Большой террор	695
Глава 18. Террор, шовинизм и внешняя политика	726
Глава 19. Преображенное мировоззрение	767
Глава 20. Культура по-сталински	784
Глава 21. Кульминация: события 1939-1941 гг.	807
Глава 22. Час расплаты	839
Избранная библиография	845

От издательства
Книги Роберта Такера о Сталине, вышедшие в США в 1973 и 1990 гг. (а в России
соответственно в 1990 и 1997 гг.*) уже давно и прочно занимают место среди
классических работ о сталинизме. На обложке американского издания второй
книги был приведен отзыв известного политического деятеля и крупного ис¬
следователя истории России XX века, профессора Джорджа Кеннана: «Я счи¬
таю, что эта книга - самый значительный на сегодняшний момент научный
вклад в историографию советского государства». В полной мере эти слова мож¬
но отнести ко всему исследовательскому труду Роберта Такера, не утратившего
своей актуальности уже в новом, XXI веке.
Научная добросовестность автора, глубина и всесторонность предприня¬
того им исследования получили заслуженное признание профессиональных
историков, а энергичный литературный стиль снискал благодарность самых
широких читательских кругов. Обостренное неприятие автором всех форм
тоталитарного режима, заинтересованно-сочувственное отношение к поко¬
лению советских людей, перенесших все тяготы Большого террора, придают
повествованию Роберта Такера особую эмоциональную окраску. В отличие от
подавляющего большинства зарубежных авторов, писавших и пишущих о Ста¬
лине, у Такера есть к нему свой «личный счет». Это делает его книги очень близ¬
кими и понятными всем, кто читает по-русски.
Дискуссии о Сталине, сталинской системе, тоталитаризме не утихают. Тече¬
ние времени лишь добавляет этим спорам новые документы и аргументы, зада¬
ет новые векторы изучению, казалось бы, решенных вопросов. Поэтому изда¬
тельство «Весь Мир» решило предпринять новое издание книг Роберта Такера
о Сталине, объединив (с любезного согласия автора) эти фундаментальные ра¬
боты в один большой том.
Работа «Сталин. Путь к власти. 1979—1929» воссоздает социально-психоло¬
гический портрет Сталина. По словам автора, эта книга «может быть названа ис¬
следованием процесса формирования диктатора и условий, способствующих
установлению деспотического режима». Складывание режима неограниченной
власти рассматривается на широком фоне событий истории советского обще¬
ства. С другой стороны, Р. Такер проследил определенную преемственность в
развитии политической культуры России, ее тяготение к державности. В пол¬
ной мере это проявилось в 30-е годы XX века, когда «царь-большевик» занялся
осуществлением своей «революции сверху».
* Такер Р. Сталин. Путь к власти. 1879-1929. История и личность. М., Прогресс, 1990; Сталин у власти.
История и личность Л 928-1941. М., Издательство «Весь Мир*, 1997.
7

Все ее перепетии излагаются во второй книге «Сталин у власти. 1928 -1941».
Впрочем, она не является простым продолжением первой. Автор углубляет
свое рассмотрение исторического контекста феномена сталинизма, вновь
обращается к истории большевизма, наследию Ленина. Кроме темы борьбы за
власть, Большого террора, выработки и осуществления внутренней политики
в 30-е годы, Такер особое внимание уделяет внешнеполитической деятельнос¬
ти Сталина, его участию в событиях, приведших к заключению пакта с Гитле¬
ром и трагедии 22 июня 1941 года.
Тексты обеих книг в настоящем объединенном втором русском издании
публикуются без сколько-нибудь существенных изменений. Редактором были
лишь исправлены отдельные неточности перевода, обновлен иллюстративный
ряд книги, а художник Анна Аренштейн разработала новый вариант художест¬
венного оформления.
Издательство считает важным подчеркнуть, что Роберт Такер и его жена
Евгения всегда проявляли огромную заинтересованность в успешном осу¬
ществлении первого и второго русского издания. Более того, они непосредс¬
твенно участвовали в этой работе, оказав неоценимую помощь переводчикам,
редактору и издательству. Особенно тщательно они читали и редактировали
вторую книгу. Издательство выражает свою глубочайшую благодарность
Роберту и Евгении за многолетнюю плодотворную совместную работу, кото¬
рая сделала нас друзьями. Мы надеемся, что и новое издание блестящего труда
Роберта Такера будет по достоинству оценено российским читателем.
ri	Август 2006 года.
■I: . ;•
:kl
on н '"М
Q О»
'Ll. i	'ЛП-rri/i
•r:

1879-1929
Путь к власти

Посвящается моей жене Евгении

К советскому читателю
Издание на русском языке этой книги как бы возвращает ее к своим истокам.
Так случилось, что в конце 40-х — начале 50-х годов я жил в Москве, возглав¬
ляя небольшое переводческое бюро, состоящее в основном из членов амери¬
канского, английского и канадского посольств. Задачей этого бюро были пере¬
воды на английский из советской периодики, откуда я, как редактор, отбирал
наиболее важные на мой взгляд материалы. Все это тут же переводилось, про¬
верялось мной, отпечатывалось и рассылалось вышеупомянутым трем посоль¬
ствам и посольствам-подписчикам.
Бюро находилось в Кропоткинском переулке, в доме знаменитого теоретика
русского анархизма князя П. А. Кропоткина. Именно в эти, такие теперь далекие
годы у меня появилась мысль о том, чтобы написать книгу о Сталине.
Здесь я должен объяснить моему читателю, почему я так много лет провел
в Москве. В 1946 г. я женился на москвичке, студентке Московского полигра¬
фического института Евгении Пестрецовой, которой и посвящена эта книга.
В следующем, 1947 г. вышел краткий указ, запрещающий браки между советс¬
кими гражданами и иностранцами. Я думаю, что этот указ был принят не без
личного участия Сталина, так как его отменили вскоре после смерти диктатора.
Хотя этот закон и не имел обратной силы, виз оставшимся немногочисленным
женам иностранцев, все еще проживающим в Москве, не выдавали. Вскоре пос¬
ле смерти Сталина моя жена наконец получила выездную визу и мы уехали
в США. Я закончил свою докторскую диссертацию в Гарвардском университете
и получил первую преподавательскую работу в университете штата Индиана.
Затем в 1962 г. я перешел в Принстонский университет, где нахожусь и те¬
перь и где преподает русский язык моя жена. Таковы внешние обстоятельства
нашего довольно необычного жизненного пути.
Работая в 40-е годы редактором переводческого бюро, я все время читал
в газетах о самом главном человеке в стране, Генералиссимусе И. В. Сталине.
Его идеализированный портрет очень часто появлялся на первой полосе со¬
ветских газет, о нем печатались восторженные статьи. Культ личности Сталина
достиг апогея, особенно во время празднования его семидесятилетия в декабре
1949 г.
Я много размышлял об этом культе, но долго не мог понять его причин, пока
мне в руки не попало одно очень интересное и важное исследование. В 1950 г.
в США вышла в свет новая книга известного психолога Карен Хорни «Невроз и
человеческое развитие». Книга была захватывающей, и я перечитал ее несколь-
и

ко раз. В ней говорилось, что у некоторых людей может с детства происходить
отождествление себя с идеальным представлением о себе («я» идеальным). Это
можно рассматривать как защитный психологический механизм, позволяю¬
щий снять тревогу и напряжение, вызванные неблагоприятными жизненными
обстоятельствами. В этом случае развивается привычка к восприятию самого
себя таким, каким хотелось бы быть, т. е. героем или гением, А не таким, какой
ты есть на самом деле. Из-за того, что такой человек, как бы он ни старался, не
может полностью удовлетворить свои представления о себе как о безупречной,
гениальной личности (например, на революционном поприще), он неизбежно
начинает ненавидеть то в своем «я», что не соответствует его представлению
об идеале. В результате человек внутренне раздваивается на идеальную и не¬
навистную ему в самом себе личность. Но он подавляет в себе создание этой,
враждебной ему личности и проецирует подобное чувство ненависти на людей
извне, на внешних «врагов». Поэтому такой человек, стремясь чувствовать себя
идеальным, неизбежно испытывает ненависть к разным людям и особенно к
тем, которые не признают его геройства или гениальности.
После повторного чтения психологической книги Хорни, я однажды задал
себе вопрос: не является ли Сталин примером именно такого типа человека?
Может быть, на официальный культ его личности проецируется внутренний
культ его собственного, идеального «я»? Может быть, свою диктаторскую власть
он употребляет, чтобы все средства информации служили его внутренним пси¬
хологическим нуждам, не говоря уже о его политических нуждах? Если все это
так — а я решил, что все это именно так, — каждая статья о нем, как и многие
другие статьи в советской прессе, является для меня как исследователя личнос¬
ти Сталина «документом».
Надо сказать, что в то время у нас на Западе не было принято придавать се¬
рьезное значение феномену культа личности Сталина. Моя гипотеза не нашла
поддержки у тех, с кем я говорил об этом (за исключением моей жены). Одна¬
ко я не имел прямых доказательств того, что Сталин действительно нуждался в
культе. Но, к счастью, с появлением на Западе в 1956 г. текста доклада Н. С. Хру¬
щева на закрытом заседании XX съезда, я наконец, получил большое количест¬
во авторитетных свидетельств того, что официальный внешний культ в самом
деле отражал внутренние потребности Сталина, а не только его политические
цели. Все это открывало путь для начала моей биографической работы о нем во
второй половине шестидесятых годов.
Намеченная книга о Сталине превратилась в ходе работы в трилогию. Пер¬
вый том трилогии вышел в США в 70-х годах и советский читатель получает
его в том виде, в котором он был написан тогда, за исключением измененного
названия. Второй том «Сталин у власти. 1929-1941» уже закончен и должен по¬
явиться на английском языке в 1990 г. в Нью-Йорке.
В заключение я хочу воспользоваться случаем, чтобы выразить искреннюю
и глубокую благодарность и признательность переводчикам и редактору этой
книги за их превосходную профессиональную работу и чуткое отношение к
тексту книги. Я также благодарен моей жене Евгении за ее помощь в процессе
работы над переводом.
Роберт Такер
Москва, июнь 1989 года

Перефразируя известные слова Лютера, Россия могла
бы сказать: «Здесь я стою, на рубеже между старым,
капиталистическим, и новым, социалистическим, миром,
здесь, на этом рубеже, я объединяю усилия пролетариев
Запада с усилиями крестьянства Востока для того, чтобы
разгромить старый мир. Да поможет мне бог истории».
(Из выступления ИВ. Сталина в Баку в ноябре 1920 г.)
Предисловие
У	биографической литературы о Сталине есть свои традиции. Авторы обычно
начинают с описания Закавказья — региона, расположенного южнее Кавказс¬
кого горного хребта, между Черным и Каспийским морями, как историческо¬
го места смешения народов Европы и Азии. Затем они вкратце рассказывают о
Грузии и грузинском городке Гори, где в 1879 г. появился на свет мальчик Иосиф
Джугашвили, позднее известный всему миру под фамилией Сталин. После это¬
го повествование следует в хронологическом порядке.
Хотя предлагаемая книга тоже биографического жанра, она построена не¬
сколько по иному принципу, обусловленному спецификой самой темы-, лич¬
ность и общественно-политическая сфера. Я ставил себе целью не просто пе¬
ресказать биографию конкретного лица, но и высветить ее связь с историей.
Будучи жизнеописанием человека, который в зрелые годы стал таким неогра¬
ниченным правителем, какой до тех пор не встречался ни в одном современ¬
ном крупном государстве, эта книга может быть также названа исследованием
процесса формирования диктатора и условий, способствовавших установле¬
нию деспотического режима.
Появившиеся после смерти Сталина в 1953 г. многочисленные разоблачи¬
тельные материалы не оставляли никаких сомнений относительно того, что
его имя войдет в историю как символ тирании. Ставшие достоянием гласности
факты неопровержимо доказывают, что Сталин был человеком с диктаторски¬
ми наклонностями. Но, к сожалению, как это часто бывает, многое, ныне оче¬
видное, в то время не привлекло внимания. По всем признакам в партийной
олигархии, которая правила Россией в первые годы советской власти, мало
кто видел в Сталине потенциального диктатора. В лице Ленина советское ру¬
ководство имело сильного, но не деспотического лидера, которого окружала
целая плеяда прославленных революционных деятелей рангом пониже: Лев
Троцкий, Григорий Зиновьев, Лев Каменев, Николай Бухарин, Карл Радек и др.
По сравнению с ними Сталин не был столь известен вне высших партийных
кругов, где многие считали его посредственной личностью, которой нечего
опасаться. Сталин выдвинулся в дореволюционном большевистском движении
как организатор партии, один из ее «комитетчиков», работавших в российском
в

подполье. В ноябре 1917 г., когда партия взяла власть в свои руки, Сталин стал в
ленинской республике Советов заметной фигурой, хотя еще и не лидером са¬
мого верхнего эшелона. Однако прошли какие-то пять лет, и вот он уже руко¬
водитель высшего ранга. Помимо деятельности в главных органах управления,
где вырабатывалась политика, Сталин в качестве генерального секретаря ЦК
занял в партии ключевую позицию, обеспечившую ему огромное влияние в ни¬
зовых партийных организациях. И все же в высших большевистских кругах на
него продолжали смотреть сверху вниз.
Все это помогает объяснить, почему руководство ничего не предприняло
в связи с предостережением Ленина. В конце 1922 г. Ленин тяжело болел, и
его тревожило будущее партии. К тому времени он пришел к выводу, что не¬
которые свойства характера Сталина — прежде всего «грубость» и склонность
поддаваться в политике «озлоблению» — делали дальнейшее его пребывание
на исключительно важном посту генерального секретаря опасным. В письме
(названном позднее «завещанием») Ленин рекомендовал партийному съезду
заменить Сталина на посту генсека другим человеком, «более терпимым, более
лояльным, более вежливым и более внимательным к товарищам, меньше кап¬
ризности и т. д.». Вопрос о личных качествах, добавил он, может показаться нич¬
тожной мелочью, однако это та мелочь, которая может приобрести решающее
значение. После смерти Ленина в 1924 г. его вдова передала документ партий¬
ному руководству. Однако оно предпочло оставить совет Ленина относительно
Сталина без последствий. Позднее большинство из партийных руководителей
поплатились за это решение жизнью.
Выступая в феврале 1956 г. на закрытом заседании XX съезда, Н.С. Хрущев
зачитал завещание Ленина, касавшееся Сталина, и добавил: «Как показали пос¬
ледующие события, тревога Ленина не была напрасной». Затем он рассказал
об этих «последующих событиях». Он, в частности, поведал о том, как Сталин,
заполучив в 20-е годы место верховного лидера партии, в 30-е годы начал пре¬
вращать олигархическую однопартийную систему в подлинную автократию,
в которой сама правящая партия была подчинена контролируемым Сталиным
органам НКВД. В годы партийных чисток он организовал настоящее истреб¬
ление кадров. Расстреляли или отправили в лагеря не только тех, кто раньше
выступал против Сталина, но тысячи и тысячи других «врагов народа». При по¬
мощи массовых чисток и террора Сталин создал систему личной диктатуры,
при которой один человек принимал все важные решения, а остальные члены
руководящих органов были вынуждены только послушно поддакивать. Свою
деспотическую власть Сталин использовал для самовосхваления, например
втайне ото всех редактируя текст своей биографии таким образом, чтобы под¬
черкнуть собственное величие.
Будучи одним из ближайших помощников диктатора с начала 30-х годов и
до его кончины и основываясь на личном опыте, Хрущев в докладе на закрытом
заседании XX съезда подробно охарактеризовал личные качества Сталина. Он
говорил о нетерпимости Сталина к критике и инакомыслию, о готовности об¬
речь на страдания и смерть любого человека, которого ему случалось принять
за «врага», о его крайней мнительности и подозрительности, о жажде похвалы и
славы, а также о том, что ему повсюду мерещились заговоры. Указывая на «отри¬
цательные качества» Сталина, Хрущев отметил, что они «все более развивались
и за последние годы приобрели совершенно нетерпимый характер». Короче го¬
воря, он нарисовал классический портрет тирана — портрет, пополнившийся
с тех пор новыми штрихами, которые добавили самые разные люди, во многих
случаях также исходившие из личного опыта. К ним относятся: руководители
14

партии; генералы, служившие под его началом во время Второй мировой вой¬
ны, советские журналисты и писатели, старые большевики, пережившие лагеря
и оставившие свои мемуары, видный югославский политический деятель Мило¬
ван Джил ас, встречавшийся со Сталиным в 40-е годы, дочь диктатора Светлана,
воспоминания которой тем более ценны, поскольку написаны непосредствен¬
но членом семьи, историк Рой Медведев, включивший новые биографические
данные в свою книгу о Сталине «К суду истории».
Однако еще предстоит в более полной мере изучить весь доступный ныне
богатый материал. Пока же исследователи едва приступили к анализу личнос¬
ти Сталина и тех психологических мотиваций, которые побуждали его с помо¬
щью чисток и террора добиваться неограниченной, автократической власти.
Еще недостаточно изучен сложный механизм взаимодействия этих психоло¬
гических мотиваций с политическими целями и идеями Сталина. Не уделялось
должного внимания и проблеме формирования политического облика Стали¬
на в юности, хотя относящиеся к делу многочисленные факты давно были под
рукой. Что сделало его марксистом? Почему он бросил духовную семинарию в
20-летнем возрасте и избрал карьеру революционера? Отчего стал большеви¬
ком, сторонником Ленина, в то время как большинство грузинских марксистов
предпочли меньшевизм? Каковы были его личные цели в революционном дви¬
жении? Все эти вопросы остаются открытыми. Но на них важно получить ответ,
если мы хотим лучше понять поступки зрелого Сталина.
Такие ведущие психологи нашего века, как Карен Хорни и Эрик Эриксон (не
говоря уж об их предшественнике Зигмунде Фрейде), стремились к глубокому
проникновению в эволюционирующую природу личности. Особенности ха¬
рактера и мотивация не являются неизменными качествами. Они развиваются
и меняются в течение всей жизни, в которой обычно присутствуют и критиче¬
ские моменты, и определяющие будущее решения. Более того, сформированная
в юности индивидуальность, или (по выражению Эриксона) «психосоциальная
идентичность» обладает перспективным, или программным, измерением. Она
содержит не только ощущение индивидуума, кто и что он есть, но также его
цели, четкие или зачаточные представления относительно того, чего он дол¬
жен, может и сумеет достичь. Поэтому более поздние жизненные переживания
не могут не оставить глубокого следа на его личности. Осуществление или не¬
осуществление внутреннего жизненного сценария обязательно влияет на от¬
ношение индивидуума к самому себе, и именно это отношение и составляет ос¬
нову личности. Более того, успех или неуспех жизненного сценария не может
не влиять на взаимоотношения человека с другими, важными для него людьми
и, следовательно, на его и их жизнь вообще.
Все вышесказанное одинаково применимо и к тем, кто становятся диктато¬
рами, и к тем, кто — нет. Поэтому, исследуя подобную биографию, нужно изу¬
чить стремления индивидуума в годы его становления и затем попытаться рас¬
крыть отношение данного индивидуума, достигшего среднего возраста, к уже
прожитой им части жизни.
Следовательно, говоря о «диктаторской личности», я не имею в виду какой-
то гипотетический психологический синдром, который появляется у индиви¬
дуума в ранние годы и функционирует потом без изменений. Подобная точка
зрения противоречила бы концепции эволюционирующей личности, а также
фактам рассматриваемого нами классического случая. У молодого Сталина уже
можно заметить задатки будущего тирана. Однако в то время его личность как
личность диктатора еще полностью не сформировалась. Данное обстоятельс¬
тво помогает понять, почему в начале 20-х годов, когда Сталину едва перева¬
15

лило за сорок, многие окружавшие его люди оказались не в состоянии увидеть
надвигавшуюся опасность. Также не следует думать, что сам Сталин и в тот
момент и раньше, твердо нацелился на диктаторство. Нельзя с уверенностью
утверждать, что он стремился стать тираном. По всем признакам Сталин жаж¬
дал политической власти, а с нею и роли признанного вождя большевистского
движения, «второго Ленина». Теперь ему хотелось стать преемником, так же как
в период возмужания хотелось стать ближайшим соратником того человека,
который в ранние годы служил для него моделью и прообразом. Сталин страс¬
тно желал войти, подобно Ленину, в историю в качестве героя. Естественно, что
при осуществлении данного жизненного сценария свои роли предстояло сыг¬
рать многим людям, и прежде всего тем, которые назывались большевиками.
Отсюда вытекает, что в подобном исследовании нужно рассматривать как са¬
мого индивидуума, в котором заложена вероятность появления диктатора, так и
внешние условия, а также их взаимовлияние. Следует учитывать исторические
факторы, включая и ту роль, которую индивидуум ставит себе целью сыграть.
Большевики по доброй воле признали и даже чтили Ленина как своего вождя.
Его особое положение в партии не регулировалось законодательно, подобно
американскому президентству. Он, по существу, выполнял роль неформального
лидера. И тем не менее в партийной практике и в коллективном сознании, т. е.
в том, что сегодня назвали бы политической культурой, роли Ленина отводи¬
лось вполне определенное и чрезвычайно важное место. Роль Ленина в партии
обрела свои конкретные черты за четверть века существования большевизма
как революционного движения, которое он создал и направлял. Поэтому пред¬
лагаемое исследование начинается с попытки описать заново природу этого
движения и роль Ленина как его руководителя.
Основная тема данного тома — Сталин до 1929 г., когда он завершил свой
долгий путь к политическому верховенству и добился от партии признания в
качестве преемника Ленина. Однако я не всегда придерживался хронологичес¬
кой последовательности, считая себя вправе привести факты и эпизоды более
поздних лет, если они имели существенное значение для освещения интересу¬
ющих нас вопросов, и опустить некоторые темы 20-х годов (например, разви¬
тие сталинской концепции внешней политики), чтобы рассмотреть их в связи
с деятельностью Сталина в 30-е годы.
Новая биографическая форма, которую Эриксон назвал «психоисторией»,
открывает заманчивые перспективы, но и таит в себе определенные опасности.
Одна из них состоит в том, что, уделяя чрезмерное внимание личности лиде¬
ра, можно нарисовать слишком однобокую картину той роли, которую данный
фактор играл, оказывая влияние на направление или темпы исторического
развития. В таком исследовании недостаточно систематически и углубленно
изучать саму личность лидера. Нужно также вскрыть связи и взаимодействия
личности с социальным окружением и политической ситуацией, которые тог¬
да позволяют личностному фактору обрести историческую значимость.
В рассматриваемом нами случае объяснение причин прихода Сталина к
власти и его деспотизма кроется в характере как Сталина, так и большевизма
как политического движения, в характере той исторической ситуации, в кото¬
рой оказалась советская власть в 20-е годы, в характере самой России — страны
с традицией самодержавного правления и примирением народа с фактом та¬
кого правления. Но, только уяснив сложное взаимное переплетение всех этих
факторов, мы окажемся в состоянии понять, почему так получилось, что лич¬
ные качества (как верно, но слишком поздно предсказал Ленин) оказались ме¬
лочью решающего значения.

Русский пролог
«Я не ворон, я вороненок,
а ворон-то еще летает»1
В начале нынешнего столетия, когда в большинстве стран Европы уже востор¬
жествовала конституционная власть, в России все еще господствовала абсолют¬
ная монархия. Статья 1-я Основных законов Российской империи, принятых
в 1892 г., гласила: «Император Всероссийский есть Монарх самодержавный и
неограниченный. Повиноваться верховной Его власти не токмо за страх, но и
за совесть Сам Бог повелевает».
Царь, разумеется, не мог единолично принимать все важные политические
решения, а если он так поступал, то и тогда находился под влиянием им же са¬
мим избранных советников. С учетом этих оговорок можно тем не менее ут¬
верждать, что в данном случае внешняя форма в общем-то совпадала с реаль¬
ным положением вещей.
Высшие правительственные учреждения являлись придатками царской са¬
модержавной власти. Так, Государственный Совет, этот законодательный орган,
чьи заседания проходили за закрытыми дверями, формировался из высших са¬
новников, назначаемых царем, и выполнял лишь консультативные функции.
Только царь выносил окончательное решение, утверждая или отклоняя какой-
либо закон. При этом он часто прислушивался к голосу не большинства, а мень¬
шинства среди своих советников или действовал, не спрашивая мнения Госу¬
дарственного Совета. Комитет министров не был правительством в обычном
смысле слова, а всего-навсего координирующим совещанием министров, пол¬
ностью ответственных только перед царем, с которым напрямую и независимо
от других министров имели дело по проблемам, входившим в сферу их компе¬
тенции2. Внешняя политика, например, определялась исключительно царем и
министром иностранных дел или каким-либо другим лицом, с которым царь
считал нужным проконсультироваться. Правительство как таковое не только
не решало вопросов внешней политики, но даже и не обсуждало их. По словам
Горчакова, одного из министров иностранных дел России XIX в.: «В России есть
только два человека, которые знают политику русского кабинета: император,
который ее делает, и я, который ее подготавливаю и выполняю». Характеризуя
собственную роль, Горчаков говорил, что «он только губка, которая впитывает в
себя высочайшие указания»3.
Русское государственное устройство было и бюрократическим, и автори¬
тарным. Огромной империей — от Балтийского моря до Тихого океана — уп¬
равляла из Санкт-Петербурга преданная царю бюрократия в чиновничьих
мундирах. Губернаторы назначались Министерством внутренних дел и были
ему же подотчетны. Вместе с подчиненными чиновниками в губернских сто¬
17

лицах они выполняли роль представителей центральной власти. Иметь само¬
управление в рамках империи народам нерусской национальности не разре¬
шалось; исключением была Финляндия. Гражданские свободы существовали
только на бумаге. Политические партии были запрещены и могли действовать
только нелегально. Например, собрание, на котором в 1898 г. в Минске об¬
разовалась Российская социал-демократическая рабочая партия, проходило
тайно. Все публикации подлежали официальной цензуре. Оставалась в силе
внутренняя паспортная система как средство контроля за передвижением на¬
селения. Вездесущая русская тайная полиция, или «Охранка», располагала ши¬
роко разветвленной сетью осведомителей, которые были ее глазами и ушами.
Русская православная церковь, которой управляло государственное учрежде¬
ние (Святейший Синод), представляла собой официальную религию и поль¬
зовалась соответствующими привилегиями и покровительством. По сущес¬
твующим правилам правительственные чиновники были обязаны посещать
божественную литургию по крайней мере раз в год и официально удостове¬
рять свое посещение.
Александр II осуществил ряд социально-экономических реформ, начав в
1861 г. с указа об отмене крепостного права. Хотя реформы 60-х годов и по¬
ложили начало созданию земств (органов местного самоуправления), само¬
державная основа русской политической структуры осталась без изменений.
В 1861 г. Александр II в беседе с Бисмарком заявил, что конституционная сис¬
тема правления не соответствует русским политическим традициям. Всякая
попытка ограничить самодержавную власть, утверждал он, подорвала бы веру
простого народа в монарха — в «поставленного от Бога отеческого и неогра¬
ниченного господина»4. Если сегодня дать стране Конституцию, заметил он по
другому случаю, то завтра Россия распадется. По иронии судьбы, в тот самый
момент, когда Александр II пересмотрел свои взгляды и готовился в 1881 г. да¬
ровать стране парламентскую хартию, он был убит революционерами. Этот
террористический акт ознаменовал начало периода жестокой реакции и реп¬
рессий, характерных для правления Александра III. Потребовалась революция
1905 г., чтобы вырвать у несговорчивой царской власти конституционные сво¬
боды. Политические партии получили право на легальное существование, и по¬
явился в основном избираемый национальный парламент — Государственная
Дума. Но и тогда Николай II пытался по-прежнему неумело и неэффективно вы¬
ступать в роли «неограниченного монарха», которого Основные законы про¬
возгласили самодержавным императором Всероссийским. Подлинный парла¬
ментский государственный порядок так и не сложился, царизм сохранил свои
позиции, чтобы быть сметенным революционным ураганом, который пронес¬
ся над русской землей в 1917 г.
Но даже народное восстание подобного размаха не в состоянии полностью
все переменить. Ведь и в любой новой политической системе продолжают при¬
сутствовать, например, такие глубоко укоренившиеся элементы старой полити¬
ческой культуры, как отношение населения к правительству. Сотни лет царского
самодержавия с его официальным культом правителя постепенно сформирова¬
ли у значительной части простого народа, и особенно у крестьян, монархичес¬
кий склад ума. А гибель, уничтожение и бегство за границу в революционные
годы многих представителей и без того немногочисленных высших и средних
слоев населения позволили классу крестьян приобрести еще больший вес. Сле¬
дует добавить, что промышленные рабочие, количество которых быстро воз¬
росло во второй половине XIX в. (когда индустриализация в России набрала
темп), во многих случаях сохранили тесные связи с родной деревней.
18

«Без царя земля вдова», «без царя народ сирота». В этих пословицах нашел
свое отражение миф о царе-батюшке. По-разному эту же самую мысль переда¬
ют многие другие старые русские пословицы и поговорки («Бог знает да царь»,
«Все во власти Божьей да государевой», «Богом да царем Россия сильна»)5. Со¬
вершенно очевидно, что политическая лояльность русского крестьянина связы¬
валась не с абстрактным учреждением (государством), а с конкретной личнос¬
тью правителя. Самодержавие вкупе с русским православием представлялось
крестьянину составной частью того естественного порядка вещей, который
(на более высоком, государственном уровне) соответствовал привычному пат¬
риархальному авторитаризму семейной жизни в деревне. (Подобные чувства в
народе стали ослабевать только в самом конце царского правления.)
Крестьянин постоянно испытывал многочисленные глубокие обиды и вре¬
менами был готов во всеуслышание о них заявить или даже отреагировать на¬
силием. Но обычно он направлял свое негодование на ближайших виновни¬
ков несчастья, в первую очередь на помещиков, и снимал всякую вину с самого
царя. Разве не окружали царя министры и советники, которые обманывали
его и держали в неведении относительно людских страданий? Так рассуждал
крестьянин и вкладывал особый смысл в следующие слова: «Царь далеко, а Бог
высоко». Стойкая вера в царское великодушие поддерживала в народе тради¬
ционное стремление рассказать ему всю правду, обратиться лично к нему с пе¬
тициями о восстановлении справедливости. Именно в соответствии с данной
традицией священник Георгий Гапон возглавил 9 января 1905 г. демонстрацию
рабочих, которых повел к Зимнему дворцу с иконами, чтобы просить у Нико¬
лая II реформ и заступничества. Царь не принял своих верноподданных, войска
открыли огонь по шествию, и 9 января вошло в историю России как Кровавое
воскресенье. Эта бойня привела к революционному взрыву 1905 г. и значитель¬
но подорвала веру в передававшуюся из поколения в поколение русскую сказку
о царе-батюшке. Глубокий смысл данного события для воспитанного на тради¬
циях русского ума выразил Гапон трагическими словами: «Нет больше царя»6.
Мощные народные бунты, которые время от времени сотрясали Россию на
протяжении всей ее истории, свидетельствуют, что даже в самые мятежные пе¬
риоды крестьянин обычно сохранял лояльность по отношению к царю или, во
всяком случае, к идее царского правления. Известны восстания под руководс¬
твом Ивана Болотникова и других крестьянских вождей в Смутное время (1605-
1б13), бунт Степана Разина (1667-1671). Через столетие, во время царствования
Екатерины II, вспыхнуло восстание под предводительством Емельяна Пугачева.
Чернявский говорит о «царецентризме» этих повстанческих движений, под¬
черкивая тем самым тот факт, что они были направлены против помещиков и
государственных чиновников, но под царским знаменем7 Ни один предводи¬
тель бунтовщиков не заявлял, что движение враждебно царю. Напротив, они,
как правило, утверждали, что на их стороне царь или какой-либо другой член
царской семьи, или же стремились убедить, будто сами являются царями.
Так, Разин уверял, что вместе с мятежниками вверх по Волге движется стар¬
ший сын царя и наследник престола царевич Алексей, а Пугачев выдавал себя за
царя Петра III, убитого мужа Екатерины II. Именно из уважения к этой сложив¬
шейся традиции республиканцы-декабристы8 призвали войска к выступлению
от имени предполагаемого «истинного царя» великого князя Константина. Ис¬
тория сохранила для нас и другие поучительные примеры. Когда в 70-е годы
прошлого столетия представители радикальной интеллигенции «пошли в на¬
род» и стали проповедовать крестьянам социализм в антимонархическом духе,
последние заявили о многих из них в полицию. Таким образом, отсутствие в
19

социалистической пропаганде молодых образованных радикалов идеи монар¬
ха помогает объяснить негативное отношение крестьянства к народникам. По¬
ложение изменилось лишь на рубеже нового столетия. К тому времени русские
крестьяне, а также рабочие — выходцы из крестьян — стали более восприимчи¬
выми к революционной пропаганде немонархического характера.
Примечательно, что и в рассуждениях интеллигенции на первых порах при¬
сутствовали определенные монархические тенденции, несмотря на то что для
нее было характерно довольно прохладное отношение к царизму. Эта тонкая
прослойка критически мыслящих русских первоначально состояла из получив¬
ших образование отпрысков земельной аристократии. Однако уже к середине
XIX в. в нее стало вливаться все большее число разночинцев из числа тех не¬
многих, которым посчастливилось получить высшее образование. Их волновал
прежде всего «социальный вопрос», который до указа об освобождении 1861 г.
в основном сводился к проблеме отмены крепостного права; но и здесь неко¬
торые представители интеллигенции возлагали свои надежды на монархию
как организатора этой важной реформы. Почему бы прогрессивному царю не
отменить крепостное право, действуя сверху вопреки сопротивлению крепос¬
тников, которых Александр Герцен — выдающийся представитель интеллиген¬
ции 40-х и 50-х годов XIX столетия — назвал «плантаторами»? Таким образом,
аболиционистски настроенная интеллигенция вместе с либеральными пред¬
ставителями русского общества из среды государственных служащих отдавала
предпочтение не конституционной программе, осуществление которой, по их
мнению, лишь усилило бы политическое влияние землевладельцев, а идее про¬
грессивного самодержавия. Виссарион Белинский, прогрессивный литератур¬
ный критик и мыслитель 40-х годов, колебался между надеждой на всеобщее
восстание крепостных крестьян и упованием на диктатуру царя, действующего
во благо народа и против знати9. Писатель и критик Николай Чернышевский, в
50-е годы принявший на себя духовное руководство интеллигенцией, в 1848 г.
записал в дневнике, что России нужно самодержавие, чтобы защищать интере¬
сы низших классов и подготавливать будущее равенство. Затем он добавил: «Так
действовал, например, Петр Великий, по моему мнению. Но эта власть должна
понимать, что она временная, что она средство, а не цель»10.
Проживавший в эмиграции в Западной Европе Герцен мыслил в том же на¬
правлении. Революция 1848 г. во Франции рассеяла его иллюзии и побудила
пересмотреть прежнее увлечение Западом. Исходя из старого славянофиль¬
ского представления о русских как об «общинном народе», он выдвинул идею
о том, что русский крестьянин — это инстинктивный социалист, что мир (тра¬
диционная деревенская община в России) — это ядро будущего русского соци¬
алистического общества. Если, дескать, во Франции человеком будущего являл¬
ся работник, то в России человек будущего — мужик. И быть может, рассуждал
он, именно экономически отсталой, еще не вступившей на капиталистичес¬
ки й путь развития, но сохранившей старинные деревенские общины России
предопределено самой судьбой повести весь славянский мир к социализму11.
Здесь как бы еще в зародыше предстает социалистическая идеология револю¬
ционного движения народников, возникшая в среде радикальной интеллиген¬
ции в конце 50-х и в 60-е годы.
Примечательным является то, что в первые годы царствования Александра И
у Герцена так называемый «русский социализм» уживался с теорией прогрес¬
сивного самодержавия. Он призывал Александра II стать «коронованным рево¬
люционером» и «земским царем», продолжить преобразования Петра Великого
и порвать с петербургским периодом столь же решительно, как Петр I порвал
20

с московским периодом. Наставник народников и теоретик анархизма Миха¬
ил Бакунин какое-то время заигрывал с идеей революционного монархизма.
В 1862 г. он писал: «Александр II мог бы так легко сделаться народным кумиром,
первым русским земским царем». И далее: «Опираясь на этот народ, он мог бы
стать спасителем и главой всего славянского мира... Он, и только он один, мог
совершить в России величайшую и благодетельнейшую революцию, не пролив
капли крови»12. Четырьмя годами ранее к Александру II со страниц издававше¬
гося Герценом в Лондоне сборника «Голоса из России» обратился в том же духе
молодой русский социалист Николай Серно-Соловьевич, который предложил
царю использовать собственную абсолютную власть для претворения в жизнь
социалистической программы передачи под эгидой российского государства
помещичьих земель деревенским общинам. «На русском престоле, — заявил
этот революционер, — царь не может не быть, сознательно или несознательно,
социалистом»13.
Представление о «якобинце Романове», осуществляющем из Санкт-Петербур¬
га социалистические преобразования в России, было абсолютно утопическим,
и радикалам со всей очевидностью пришлось бы испытать разочарование даже
в том случае, если положения земельной реформы 1861 г. не оказались бы таки¬
ми неудовлетворительными и не повлекли бы за собой серьезные крестьянские
волнения. Последнее обстоятельство, однако, дало толчок росту революцион¬
ного народничества 60-х годов, объявившего войну казенной России и видев¬
шего в Александре II, которого сам Герцен раньше назвал «царем-освободите-
лем», главного врага русского народа. Чернышевский и другие революционные
народники, отказавшись от всяких надежд на народного царя и прогрессивную
автократию, стали утверждать, что российский монарх — это только верхушка
аристократической иерархии и чем скорее она «погибнет», тем лучше. Серно-
Соловьевич, например, стал одним из создателей революционного тайного об¬
щества «Земля и воля», предтечи организации «Народная воля», члены которой
в конце концов убили Александра II. Перелом в умонастроениях нашел наибо¬
лее четкое отражение в прокламации студента Каракозова, в которой он разъ¬
яснял причины покушения (правда, неудачного) на царя в 1866 г. Русская исто¬
рия, говорилось в ней, показывает, что лицом, действительно виновным во всех
страданиях народа, является не кто иной, как сам царь. Каракозов, в частности,
писал: «Цари завели себе чиновников... и постоянное войско. Назвали их (чинов¬
ников) дворянами... и начали им раздавать земли... Сообразите это, братцы... и вы
увидите, что царь есть самый главный из помещиков, никогда он не потянет на
мужицкую руку, потому — он самый сильный недруг простого народа»14.
Поскольку выстрел Каракозова символизировал собой тот факт, что ради¬
кальная интеллигенция рассталась с представлением о прогрессивном само¬
державии; по-видимому, данный рубеж можно было бы считать вполне подхо¬
дящим для того, чтобы на нем закончить историю русского революционного
монархизма. Однако теперь мы подошли к одной из тех метаморфоз в истории
политической мысли, которая ясно иллюстрирует ее внутреннюю сложность.
Отказавшись от концепции прогрессивного самодержавия, народники 60-х и
70-х годов тем не менее вновь возродили ее в новом обличье, радикально из¬
менив форму, но сохранив существенную часть прежнего содержания. Из уста¬
ревших представлений о диктатуре царя, действующего в интересах народа и
против аристократии и преобразующего Россию сверху на социалистических
принципах, некоторые народники выбросили фигуру царя, заменив ее органи¬
зацией революционеров. В результате место идеи о прогрессивном самодержа¬
вии заняла идея о том, что за революционным захватом власти снизу последует
21

диктатура революционной партии, которая использует политическую власть
для осуществления сверху социалистического преобразования российского
общества. Сторонники теории революционной диктатуры приобрели извест¬
ность как «русские якобинцы».
Эта идея была сформулирована еще в 1862 г. в прокламации народников «Мо¬
лодая Россия». Ее автор, П. Г. Заичневский, являлся руководителем подпольной
группы революционного общества «Земля и воля» в Московском университете.
Более обстоятельно данную концепцию разработали такие видные деятели на¬
роднического движения 70-х годов, как Петр Ткачев и Петр Лавров.
По мысли Ткачева, правящая элита из революционеров-интеллектуалов, за¬
хвативших политическую власть после «революционно-разрушительной» де¬
ятельности снизу, использует эту власть для «революционно-устроительной»
работы сверху. Воздействуя на массы главным образом методом убеждения, а
не принуждения, используя средства пропаганды, эти люди постепенно преоб¬
разуют страну на социалистических принципах, превращая крестьянскую об¬
щину в подлинную коммуну, экспроприируя частную собственность на средс¬
тва производства, утверждая равенство и развивая народное самоуправление
до такого уровня, на котором революционная диктатура окажется ненужной.
Руководители «Народной воли» предполагали также образовать «временное
революционное правительство», которому предстояло сверху довести соци¬
ально-экономическую революцию до конца. Ее результаты подлежали утверж¬
дению национальным парламентом народных представителей. Так выглядело
русское якобинство на фоне народнического движения. Одним из его истоков
(конечно же, неосознанно) являлась старая идея о прогрессивном царском
самодержавии. Учение русских якобинцев оставило глубокий след в истории,
прежде всего благодаря тому влиянию, которое оно оказало на политическое
мышление Ленина.
Среди народников 70-х годов возник раскол по вопросу революционной
тактики. Одни выступали сторонниками постепенного привлечения на свою
сторону крестьян через просвещение и призывали «идти в народ», другие же
ратовали за пропаганду «делом», имея в виду террористические акции. Послед¬
ние считали русского крестьянина потенциальным бунтовщиком против вся¬
кой власти и доказывали, что акция, подобная покушению на царя, способна
как искра разжечь в сельской местности большой пожар, который был бы зна¬
чительнее и успешнее пугачевщины. Однако убийство в 1881 г. Александра II
одним из членов организации «Народная воля» не вызвало у крестьян подобной
реакции, а стало причиной еще более жестких репрессий в период правления
его преемника Александра III. После этого многие радикалы из лагеря народ¬
ников отказались от тактики террора и утратили веру в крестьянство как ре¬
волюционную силу. Между тем на арену выходила другая потенциальная рево¬
люционная сила в лице небольшого по численности, но постоянно растущего
русского промышленного пролетариата, который к концу столетия насчиты¬
вал свыше трех миллионов человек15. Неудивительно, что в сложившихся усло¬
виях определенная часть интеллигенции оказалась восприимчивой к идеоло¬
гии пролетарской социалистической революции, которую пропагандировали
Карл Маркс и Фридрих Энгельс. К этому времени в ряде европейских стран уже
существовали социал-демократические партии, исповедовавшие марксизм и
действовавшие от имени промышленного пролетариата, своей главной опоры.
В 1883 г. ставший марксистом народник Плеханов основал в Женеве, где он в
то время проживал, группу «Освобождение труда» и тем самым положил начало
русскому марксизму как организованному движению. . . - ■. о и н-
22

Первоначальным импульсом движения, наставником и организатором кото¬
рого стал Плеханов, были поиски новых путей в русской революционной по¬
литике. В основу легли направленные против народничества труды Плеханова
«Социализм и политическая борьба» и «Наши разногласия». В них он обрушил¬
ся на «русских якобинцев». По его словам, концепция захвата власти тайной
заговорщицкой организацией представляла собою «фантастический элемент»
программы «Народной воли». Вызывала возражение уже сама идея «временно¬
го революционного правительства», выполняющего роль опекуна в отноше¬
нии народа, который строит социалистическое общество. Диктатура револю¬
ционной партии была ненужной и нежелательной; рабочие-де не захотят одну
форму надзора заменить другой, и им не понадобятся наставники, когда они
в будущем окончат революционную школу политического самовоспитания.
Вместе с тем преждевременный захват власти какой-либо организацией вроде
«Народной воли» (даже если предположить, что это осуществимо) неизбежно
закончился бы крахом из-за отсутствия достаточной поддержки народа. А если
такое правительство сохранило бы власть и попыталось бы ввести социализм
сверху с помощью декретов, то результатом был бы «патриархальный и авто¬
ритарный коммунизм» или «перувианский (т. е. иерархический и авторитар¬
ный) коммунизм». Поэтому революционному движению следовало отказаться
от идей захвата власти в результате заговора, а также от изобретения «социаль¬
ных экспериментов и вивисекций» над русским народом с помощью диктату¬
ры какой-либо революционной партии16. Что касается русских марксистов, то
им следовало бы объединиться с другими оппозиционными слоями общества,
включая либералов, в политической борьбе и свергнуть царский абсолютизм,
а затем учредить в стране свободные политические институты. Подобная де¬
мократическая революция, по мнению Плеханова, ускорила бы темпы эконо¬
мического развития России и позволила бы растущему индустриальному про¬
летариату создать собственную независимую политическую партию, похожую
на социал-демократические партии Западной Европы. В ходе будущей социа¬
листической революции рабочие взяли бы власть уже как класс
Как оказалось впоследствии, в своих ранних работах Плеханов заложил те¬
оретические основы не всего русского марксистского движения, а лишь его
меньшевистского крыла. Противостоящее ему большевистское крыло, которое
возглавил Ленин, находилось под влиянием тех самых идей, которые критико¬
вал Плеханов. Однако это выяснилось значительно позднее.
Когда работа «Социализм и политическая борьба» увидела свет в Женеве в
1883 г., Ленин был беззаботным тринадцатилетним юношей, Владимиром Уль¬
яновым, который рос в волжском городе Симбирске (ныне Ульяновск). Его
отец, инспектор и директор народных училищ Симбирской губернии и в из¬
вестной мере сам принадлежавший к аристократии, умер в 1886 г. В следующем
году старший брат Владимира Александр, студент Петербургского университе¬
та, присоединился к новообразовавшейся группе народовольцев, замыслив¬
ших отметить шестую годовщину убийства царя Александра II покушением на
Александра III. Заговор закончился неудачей. Юношу, который, несмотря на
мольбы матери, из принципиальных соображений отказался просить царя о
помиловании, казнили. Это событие во многом предопределило дальнейший
революционный путь Владимира. Брат-мученик стал его героем, а уничтоже¬
ние царизма — неизменной целью17.
Вскоре после поступления осенью 1887 г. на юридический факультет Казан¬
ского университета Владимира исключили за участие в студенческой сходке.
Затем полиция выслала его в имение дедушки, расположенное в Казанской

губернии. В конце 1888 г. Владимир получил разрешение на проживание в Ка¬
зани, куда к нему перебрались мать, сестры и младший брат. Через год семья
переехала еще дальше вниз по Волге в Самару В 1891 г. он сдал экстерном экза¬
мены за юридический факультет Петербургского университета и затем недолго
работал в Самаре помощником присяжного поверенного. В течение всего это¬
го времени, однако, его целиком занимала и являлась предметом его читатель¬
ского интереса вовсе не юриспруденция, а революция. Среди книг, в которые
он погрузился с головой, были труды народников 60-х и 70-х годов. К любимым
произведениям Александра, а теперь и Владимира принадлежал социальный
роман «Что делать?», который Чернышевский написал в 1862 г. в заточении в
Петропавловской крепости в Петербурге.
В галерее портретов радикально настроенных мужчин и женщин, описан¬
ных в романе, особо выделяется легендарная личность Рахметова. По воле ав¬
тора, он происходил из помещичьей семьи древнейшей аристократической
фамилии. Вскоре после приезда в 16-летнем возрасте в Петербург для учебы
в университете Рахметов, встретившись с молодым человеком радикальных
взглядов, в корне меняется и всю дальнейшую жизнь посвящает делу револю¬
ции. Он необычайно много читает. Путешествуя по Западной Европе, настаи¬
вает на передаче большей части унаследованного состояния выдающемуся, но
бедному мыслителю и создателю новой философии («какому-то немцу»). За¬
нимаясь гимнастикой, соблюдая специальную диету (ветчина и черный хлеб)
и даже работая бурлаком на Волге во время скитаний по России, он развивает
в себе огромную физическую силу. Живет аскетически, не употребляет вина и
отвергает любовь молодой женщины, на которой, возможно, охотно женился
бы. Однажды он испытывает свою способность переносить боль, проведя ночь
на ложе из острых гвоздей. О Рахметове и людях, подобных ему, Чернышевс¬
кий писал: «Мало их, но ими расцветает жизнь всех; без них она заглохла бы,
прокисла бы; мало их, но они дают всем людям дышать, без них люди задохну¬
лись бы. Велика масса честных и добрых людей, а таких людей мало; но они в
ней — теин в чаю, букет в благородном вине, от них ее сила и аромат; это цвет
лучших людей, это двигатели двигателей, это соль соли земли».
Роман служил источником вдохновения нескольким поколениям русских
радикалов. То, что роман вдохновил и Владимира Ульянова, подтверждается, по¬
мимо прочего, еще и тем фактом, что написанное им в 1902 г. революционное
произведение — пожалуй, одно из наиболее исторически значимых — он озаг¬
лавил «Что делать?». Беседуя с друзьями в январе 1904 г. в одном из женевских
кафе, Ленин подтвердил, что поступил так, памятуя о романе Чернышевского.
Он с возмущением реагировал на пренебрежительный отзыв о художествен¬
ных достоинствах романа и признал, что произведение оказало на него огром¬
ное влияние, особенно при повторном прочтении после казни брата. Ленин, в
частности, сказал: «Он (роман) увлек моего брата, он увлек и меня. Он меня все¬
го глубоко перепахал. Это вещь, которая дает заряд на всю жизнь». Затем Ленин
добавил: «Величайшая заслуга Чернышевского в том, что он не только показал,
что всякий правильно думающий и действительно порядочный человек дол¬
жен быть революционером, но и другое, еще более важное: каким должен быть
революционер, каковы должны быть его правила, как к своей цели он должен
идти, какими способами и средствами добиваться ее осуществления»18.
Марксистское самообразование Ульянова началось осенью 1888 г. в Казани,
где он изучал «Капитал» Маркса и установил связь с марксистским кружком. Ин¬
тенсивное самообразование продолжалось и после переезда семьи в следую¬
щем году в Самару. Здесь он также участвовал в работе марксистских кружков.

Но ими его интересы не ограничивались. Он встречался и подолгу беседовал
с политическими ссыльными в Самаре, бывшими членами «Народной воли».
В разговорах с оставшимися в живых представителями героического периода
народничества Ульянов проявлял особый интерес к прежним «русским якобин¬
цам», в том числе к Заичневскому и его программе революционной диктатуры
из прокламации «Молодая Россия». «В разговорах со мной, — писала много поз¬
днее одна из бывших ссыльных, — Владимир Ильич часто останавливался на
вопросе о захвате власти — одном из пунктов нашей якобинской программы...
Я теперь еще больше, чем раньше, прихожу к заключению, что у него уже тогда
являлась мысль о диктатуре пролетариата»19.
Многое говорит в пользу такой точки зрения. Хотя Ленин вначале и принял
идею Плеханова о двух фазах революции в России, его мысль, однако, постоян¬
но двигалась в направлении безотлагательного создания диктатуры революци¬
онной партии в целях преобразования российского общества на социалисти¬
ческих принципах, — той самой диктатуры, которую он учредил в 1917 г. Так, в
1905 г. Ленин выступил против меньшевистской тактики поддержки либералов
в буржуазно-демократической революции, направленной на свержение цариз¬
ма и придерживался плана слияния обеих фаз революции под «демократичес¬
кой диктатурой пролетариата и крестьянства»20.
Более того, вернувшись в апреле 1917 г. в Россию, Ленин отстаивал стратегию
дальнейшего продвижения от демократической революции, воплотившейся
во Временном правительстве, к социалистической революции путем захвата
власти и установления «диктатуры пролетариата». Пытаясь теоретически обос¬
новать данную позицию, Ленин вновь обратился к марксистской литературе и,
скрываясь в подполье в 1917 г., написал «Государство и революцию», свой глав¬
ный труд в области политической теории.
Основная задача «Государства и революции», как выразился Ленин, состоя¬
ла в том, чтобы возродить «революционную душу» марксизма, которую изъяли
руководители тогдашней социал-демократии, подобные Карлу Каутскому в
Германии. В этой же книге доказывается, что душой классического марксизма,
у истоков которого стояли Маркс и Энгельс, было учение о том, что революци¬
онная диктатура пролетариата является необходимым политическим инстру¬
ментом, обеспечивающим переход к социализму и (в будущем) к коммунизму.
Чтобы считаться истинным марксистом, писал Ленин, еще недостаточно при¬
знать теорию классовой борьбы. Следовало также признать и доктрину о дик¬
татуре пролетариата — цели и конечного пункта этой борьбы. На практике, од¬
нако, диктатура пролетариата означала бы диктатуру революционной партии,
действующей в интересах пролетариата. «Воспитывая рабочую партию, — пи¬
сал Ленин, — марксизм воспитывает авангард пролетариата, способный взять
власть и вести весь народ к социализму, направлять и организовывать новый
строй, быть учителем, руководителем, вождем всех трудящихся и эксплуати¬
руемых в деле устройства своей общественной жизни без буржуазии и против
буржуазии»21. Следовательно, партия, захватив власть и управляя как диктатор в
интересах построения социалистического общества в России, ни в коем случае
не погрешила бы против марксизма. Таков был практический вывод, который
проступал сквозь строки ленинского, на первый взгляд чисто теоретического
сочинения, содержащего марксистскую концепцию государства.
Революционная душа, которую Ленин вновь вдохнул в марксизм, была душой
сугубо русской. Безусловно, учение о диктатуре пролетариата имеет важное
значение в классическом марксизме. Правда, впоследствии марксисты соци¬
ал-демократического толка, включая самого Энгельса (в конце своей жизни),
25

предпочитали несколько преуменьшить значение этого учения. Но это учение
не занимало того центрального места, которое отводил ему в марксизме Ленин.
И диктатура пролетариата, которую имели в виду Маркс и Энгельс, не была дик¬
татурой революционной партии, действующей в интересах пролетариата. Они
вовсе не считали, что взявшим власть трудящимся для строительства новой
жизни на социалистических принципах потребуется партия в качестве «учите¬
ля, руководителя, вождя». Возвышение диктатуры пролетариата до «сути» мар¬
ксизма (как позднее сделал Ленин22) и концепция диктатуры как государства,
в котором правящая партия опекает трудящихся, — все это свидетельствовало
о глубокой духовной связи Ленина с революционными традициями русских
народников. Ленинизм — это отчасти воссозданное внутри марксизма русское
якобинство. Должно быть, это понимал Ленин. Не совсем ясно, однако, осозна¬
вал ли он, что косвенным образом его точка зрения отражала также и влияние
русской самодержавной традиции, которая, казалось, исчерпала себя в 1917 г.
у,, у Примечания
1	Пророческие слова, приписываемые Емельяну Пугачеву, казненному предводителю крестьянского
восстания, которое в 1773-1775 гг. охватило Поволжье и было подавлено властями. (Пушкин А. С.
Поли. собр. соч. M., 1950. Т. 9.4. 1. С. 78).
2	Wallace Donald Mackenzie. Russia. L, 1912. R 374,392-393.
3	НольдеБ.Э. Петербургская миссия Бисмарка, 1859-1862. Прага, 1925. С. 39.
4	Там же. С. 259-
5	Даль В. Пословицы и поговорки русского народа. Т. 1-2. Т. 1.М., 1984. С. 189-191-
6	СверчковД.Ф. Три метеора. Л., 1926. С. 52. Гапон возглавлял петербургское общество рабочей взаи¬
мопомощи, созданное при содействии правительства для того, чтобы направить недовольство ра¬
бочих в более безопасное русло.
7	Chemiavsky М. Tsar and People: Studies in Russian Ruler Myths. New Haven, 1961. P. 70.
8	Так называли группу офицеров знатного происхождения, которые под влиянием конституционных
идей Запада (в ряде случаев усвоенных во время службы за границей) безуспешно пытались после
кончины Александра 1 организовать 14 декабря 1825 г. выступление войсковых частей в Петербурге.
Некоторые из них были казнены, другие отправлены в Сибирь на каторжные работы. В последую¬
щие годы их выступление стало считаться началом русского революционного движения XIX в.
9	Venturi Franco. Roots of Revolution. A History of the Populist and Socialist Movements in Ninteenth Century
Rusisa. N.Y., I960. P. 49-
10	Чернышевский Н.Г. Поли. собр. соч. М., 1939- С. 1. С. 121-122. Биография Чернышевского, его взгля¬
ды, ранние надежды на прогрессивного царя, последующий отказ от этих надежд н: Hare Richard.
Pioneers of Russian Social Thought. L, 1951. Ch. VI.
11	Относительно подобных суждений см. статью «Русский народ и социализм» в: Герцен А.И. Избр.
философские произв. М., 1946. Т. 2. С 128-159- О самом Герцене и его взглядах см.: Malia Martin.
Alexander Herzen and the Birth of Russian Socialism. Cambr., 1961. В начале 40-х годов Герцен являл¬
ся одним из главных участников дискуссий, которые велись в кругах московской интеллигенции
между «западниками» (к ним принадлежал Герцен) и «славянофилами», видевшими в европеизации
России трагическое разрушение древней русской культуры, основанной на русском православном
христианстве и деревенской общине. Об этом см.: HareR. Pioneers... Ch. I—IV.
12	Цит. по: ПокровскийМ.Н. Русская история с древнейших времен. М, 1920. Т. IV. С. 146-147.
^ «Голоса из России». М., 1974. Вып. 2. Кн. 5. С. 32.
14	Покушение Каракозова. Стенографический отчет. М., 1928. Т. 1. С. 293.
15	KeepJ.LH. The Rise of Social Democracy in Russia. L, 1963-P-6. В 1897 г. население России насчитывало
129 миллионов человек. Крестьянство составляло 4/5 общего числа.
26

16	ПлехановГ.В. Социализм и политическая борьба. Наши разногласия. М., 1939- С. 59,60,65,88-89-
17	Это вовсе не означает, что побудительные мотивы его дальнейшей жизни можно свести к столь
простой формуле. Относительно реакции В. Ульянова на казнь Александра см.: Wolfe Bertram D.
Three Who made a Revolution. Boston, 1948. P. 65-66. Об отношениях между братьями в детские
годы, столкновениях их характеров см.: Valentinov Nikolai (Volsky• N.V.). The Early Years of Lenin (Ann
Arbor, 1969). P-118-122. О преклонении Владимира перед казненным героем-братом см.: Fisher
Louis. The Life of Lenin. N.Y., 1964. P. 17. Фишер убедительно показывает, что потрясение и возмуще¬
ние Владимира, вызванное случившимся с Александром, усилило сожаление, что он не был близок
со своим героем-братом. Более поздние исследования, проливающие свет на ранние годы жизни
Ленина, см.. TheenRolfH.W. Lenin: Genesis and Development of a Revolutionary. Philadelphia, 1973-
18	Валентинов H. Встречи с Лениным. Нью-Йорк, 1953- С. ЮЗ, 108. Автор ценнейших воспоминаний
в 1904 г. постоянно сопровождал Ленина в Женеве. Позднее он разошелся с Лениным и примкнул
к меньшевикам. После революции Валентинов вернулся в Россию и в начале 20-х годов работал в
одной из советских газет, затем выехал за границу, где и прожил оставшуюся часть своей долгой
жизни. Относительно других деталей биографии Валентинова см. комментарий Михаила Карпови¬
ча и предисловие Леонарда Шапиро к английскому переводу его книги «Encounters with Lenin» (L,
1968) и комментарий Бертрама Д. Вульфа к книге Валентинова «The Early Years of Lenin».
19	Валентинов H. Встречи с Лениным... С. 117.
20	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 11. С. 119.
21	Там же. Т. 33-С. 26.
22	По этому вопросу см.: Там же. Т. 37. С. 241.

If|| Ленин и рождение большевистской харизмы
Ульянов приехал в Петербург в 1893 г., официально для того, чтобы заняться
адвокатской практикой, а в действительности, чтобы посвятить себя социалис¬
тической деятельности. Он быстро приобрел репутацию знающего марксиста
с Волги1. Среди тех, кого он встретил в марксистских кружках столицы, были
два будущих оппонента-меньшевика, Юлий Мартов и Александр Потресов.
Здесь он также познакомился с будущей женой Надеждой Крупской, молодой
дворянкой, служащей Управления железной дороги, свободное время посвя¬
щавшей пропаганде социалистических идей среди рабочих.
В начале 1895 г. Ульянов на четыре месяца выезжал за границу, в том числе
в Швейцарию, где познакомился с Плехановым и его соратником П.Б. Аксель¬
родом, на которых произвел сильное впечатление. Вернувшись, он вместе с
Мартовым (и некоторыми другими) создал в Петербурге «Союз борьбы за ос¬
вобождение рабочего класса». Подобная революционная деятельность послу¬
жила причиной его (и Мартова) ареста в конце 1895 г. После годичного пребы¬
вания в тюрьме в Петербурге его сослали на три года в Восточную Сибирь. Туда
в 1898 г. к нему приехала Крупская, и они поженились2. В июле 1900 г., через
несколько месяцев после возвращения из ссылки, он вновь выехал за границу
и вошел в руководство недавно созданной Российской социал-демократичес¬
кой рабочей партии в качестве одного из редакторов газеты «Искра» — нового,
обосновавшегося за рубежом партийного органа, для организации которого
он приложил много усилий. Если не считать приезда Ульянова в Россию во вре¬
мя вооруженных выступлений 1905-1907 гг., он оставался в эмиграции вплоть
до 1917 г, проживая главным образом в Швейцарии. Такова чисто внешняя сто¬
рона его революционной биографии.
Первое десятилетие
В начале 90-х годов социалистическая деятельность в Петербурге сводилась к
дискуссиям в «кружках», к публикации статей по проблемам революционного
движения и к пропаганде среди рабочих идей социализма. Невероятная тру¬
доспособность, плодотворное перо и мощный слог способствовали выдви¬
жению Ульянова на первый план как автора статей в защиту революционного
марксизма в период полемики, развернувшейся в социалистическом движении
между народниками и марксистами, а также между воинственно настроенны¬
ми и умеренными марксистами. В 1894 г Ульянов обрушился на одного из ве¬
28

дущих «легальных марксистов», Петра Струве, критикуя его в статье, столь же
объемистой, что и сама книга Струве. Затем Ульянов написал обширный, с хо¬
рошую книгу, полемический ответ на антимарксистские статьи в журнале на¬
родников3. Критическая работа под названием «Что такое «друзья народа» и как
они воюют против социал-демократов?» с июля по ноябрь 1894 г. выдержала
три гектографических и семь «печатных» изданий4.
Откровенно социалистические произведения, которые в условиях тогдаш¬
ней цензуры не могли быть опубликованы, обычно либо печатались за рубе¬
жом и затем переправлялись нелегально в Россию, либо, как в упомянутом выше
случае, размножались и распространялись подпольно (практика, заимствован¬
ная самиздатом для распространения машинописных, нецензурованных сочи¬
нений). Научные труды такого стиля и объема, как книга Струве и обширная
рецензия на нее Ульянова, издавались легально, хотя авторам нередко прихо¬
дилось использовать различные иносказательные выражения и словечки, т. е.
то, что радикалы называли эзоповым языком. Например, оказавшая большое
влияние книга Плеханова «К вопросу о развитии монистического взгляда на
историю» вышла в 1895 г. совершенно официально. Однако в данном случае
слово «монизм» означало «марксизм», а автор выступил под фамилией Бельтов.
Среди литературных псевдонимов, которые Ульянов использовал в первое де¬
сятилетие, были такие, как Ильин, Тулин и Ленин. Существует версия, что, выби¬
рая последний, он имел в виду Лену, реку в Восточной Сибири. В таком случае
фамилия Ленин должна была бы означать «человек с Лены».
В полемике 90-х годов между народниками и марксистами доминировали
совсем другие вопросы, чем те, которые поднимал Плеханов в 80-е годы в своих
трудах, направленных против «русского якобинства». Традиция конспиратив¬
ного терроризма, которая все еще пользовалась известной поддержкой, пред¬
ставляла собой лишь одну из нескольких тенденций, свойственных народни¬
ческим группировкам, которые в конце концов объединились и в 1901-1902 гг.
образовали опирающуюся на крестьянство партию социалистов-революцио-
неров (эсеров). В 90-е же годы два социалистических лагеря разделяли непри¬
ятие народниками марксизма как социалистической идеологии для России, а
также взгляды на экономические проблемы. Включившись в эту полемику, Ле¬
нин бескомпромиссно выступал в защиту марксистского толкования истории
с позиций классовой борьбы как единственно верного учения для российского
(и любого другого) революционного движения и основное внимание уделял
экономическим проблемам. Особенно резкой критике он подвергал взгляды
народников на капитализм в России как на регрессивное явление, с которым
можно и нужно покончить, а также их веру (покоившуюся на идеализации
крестьянской общины) в самобытность России5.
Главным трудом Ленина, направленным против подобных взглядов, стала
книга «Развитие капитализма в России», написанная во время ссылки в Сибири
с использованием справочной литературы из библиотек, которые он имел воз¬
можность посетить по пути к месту ссылки, а также материалов, привезенных
Крупской или присланных по почте сестрой. В этой работе предпринималась
попытка на марксистский манер доказать несостоятельность позиции народ¬
ников и с помощью статистических выкладок показать, что капитализм в Рос¬
сии, который, невзирая на его болезненные последствия, является исторически
«прогрессивным», уже подорвал старую систему хозяйствования даже в дерев¬
не. «Россия сохи и цепа, водяной мельницы и ручного ткацкого станка, — пи¬
сал Ленин, — стала быстро превращаться в Россию плуга и молотилки, паровой
мельницы и парового ткацкого станка»6.	< \^ :• \
29

В спорах между народниками и марксистами Ленин оттачивал свое поле¬
мическое мастерство на народниках 90-х годов; он не нападал на раннее на¬
родничество времен Чернышевского. Как бы желая подчеркнуть огромное
значение, которое он придавал этому различию, Ленин в одной из статей до¬
казывал, что у марксистов больше прав, чем у народников, на интеллектуаль¬
ное наследие шестидесятников. Данный тезис базировался на очень шатком
утверждении, будто теоретики 60-х годов (их Ленин называет не народника¬
ми, а «просветителями») не столько идеализировали деревенскую жизнь, не
столько верили в самобытность, России, сколько стремились приобщить ее к
«общеевропейской культуре»7 Очевидно, с помощью подобных рассуждений
Ленин примирил собственное стойкое неприятие народничества своего вре¬
мени с неизменной убежденностью в том, что марксистской партии следует
многому учиться на опыте домарксовых русских революционных традиций.
Он только не называл их народническими.
Политические сочинения Ленина на рубеже столетий ознаменовали воз¬
никновение ленинизма (термин, который сам он никогда не употреблял), со¬
единившего русское революционное наследие с марксизмом. Первостепенное
значение в этом течении отводилось практической стороне дела — программе
организации и тактике. Он подчеркнул это в первой работе, изданной под фа¬
милией Ленин, — брошюре «Задачи русских социал-демократов», написанной в
1897 г. в Сибири и опубликованной в обход цензуры за границей. Правда, в ней
он выступил против жившего за рубежом видного деятеля народнического дви¬
жения 60-х годов Петра Лаврова, который незадолго до того выразил неверие в
возможность создания в России рабочей партии без организации «политичес¬
кого заговора против абсолютизма» в традициях «Народной воли». Уважитель¬
но назвав Лаврова «ветераном революционной теории», Ленин отверг идею
ограничения революционной политической борьбы только заговорщицкой
деятельностью небольших групп, нацеленных на захват власти. Борьба с само¬
державием, заявил он, заключается не в организации заговоров, а в воспитании,
дисциплинировании рабочих, пропагандистской и агитационной работе среди
рабочих. Но Ленин хорошо понимал, что такой подход в какой-то мере пред¬
ставлял собой часть наследия народников. То же самое можно сказать о его оп¬
ределении «абсолютизма» как главного врага. После констатации того факта, что
бюрократия («особый слой лиц, специализировавшийся на управлении и пос¬
тавленный в привилегированное положение перед народом») существует пов¬
сюду, он отметил, что нигде этот институт не действовал так бесконтрольно, как
в «абсолютистской, полуазиатской России». Следовательно, против «всевластно¬
го, безответственного, подкупного, дикого, невежественного и тунеядствующего
чиновничества»8 выступал не только пролетариат, но и другие слои населения.
Как было подмечено, общей чертой «классического народничества» во всех его
формах являлось ощущение, что «российская разновидность бюрократического
абсолютизма представляла собой исконного врага народных масс и внутренне
присущих этим массам общественно-социалистических тенденций»9.
В редакционной статье первого номера газеты «Искра», напечатанной в де¬
кабре 1900 г., Ленин вновь подчеркнул важное значение практических органи¬
зационных вопросов и добавил: «Мы сильно отстали в этом отношении от ста¬
рых деятелей русского революционного движения». По его словам, партии
следовало учесть этот недостаток и направить свои силы на отработку вопро¬
сов конспирации, на систематическую пропаганду правил конспиративного
поведения и на подготовку людей, решивших посвятить революции не одни
только свободные вечера, а «всю свою жизнь»10. К организационным вопро¬
30

сам Ленин вновь вернулся в редакционной статье четвертого номера «Искры»,
вышедшего в мае 1901 г. На этот раз он говорил о необходимости выработать
«план» революционной организации и предложил его набросок, пообещав из¬
ложить более детально в подготавливаемой к печати брошюре.
«Организационные вопросы», особенно взгляды Ленина на них, стали ябло¬
ком раздора среди 57 делегатов (из России и других стран), собравшихся в июле
1903 г. в Брюсселе на II съезд Российской социал-демократической рабочей пар¬
тии, который с большим правом, чем I съезд в Минске, можно было бы считать
учредительным. Когда подошел черед принять партийный Устав, Ленин и Мар¬
тов представили различные редакции статьи 1-й, в которой давалось определе¬
ние члена партии. Хотя на первый взгляд обе формулировки были весьма схо¬
жими11, небольшие различия отражали принципиальные расхождения. Ленин
занял «твердую», а Мартов — «мягкую» позицию. Сначала Мартов имел на своей
стороне большинство, но утратил его в связи с тем, что съезд покинули делега¬
ты «Всеобщего еврейского рабочего союза» (Бунд) и небольшие группы сочувс¬
твующих. (Этот союз, основанный в 1897 г. и представлявший интересы рабо-
чих-евреев Литвы, Польши и России, присоединился к РСДРП на учредительном
съезде в 1898 г., но затем вышел из нее.) В результате Ленин и его сторонники
вошли в историю как большевики, а их противники — как меньшевики.
Большевизм. Начальный этап
После съезда, по мере осознания сторонами всей глубины разногласий из-за
ленинской централистской концепции революционной партии, трещина меж¬
ду ними стала расширяться. Плеханов, присоединившийся к антиленинскому
лагерю Мартова, Аксельрода, Троцкого и др., выразил сомнение относительно
истинности марксизма Ленина, проведя параллель между ним и Бакуниным,
также проповедовавшим централизм12. Троцкий утверждал, что Ленин скорее
якобинец, чем марксист, и сформулировал свою часто цитируемую мысль о
том, что «подобные методы приводят, как мы еще увидим, к тому, что партийная
организация "замещает" собой партию, ЦК замещает партийную организацию
и, наконец, "диктатор" замещает собою ЦК»13. Вскоре в результате трений между
сторонниками «твердого» и «мягкого» курса возникли две фракции. В течение
нескольких лет немирного фракционного сосуществования предпринимались
усилия, в том числе и Троцким, направленные на объединение. Окончательный
раскол официально произошел в 1912 г., когда по инициативе Ленина в Пра¬
ге открылась общепартийная большевистская конференция, на которой его
фракция конституировалась как Российская социал-демократическая рабочая
партия (большевиков).
Рожденная в борьбе первозданная партия (русских марксистов) скончалась в
расколе. Но факты, приведенные выше, не могут в полной мере объяснить при¬
чины возникновения большевизма как политического течения. В основе рас¬
кола на II съезде лежал организационный план Ленина, изложенный им перед
съездом в специальной брошюре, которую он пообещал еще в статье «С чего
начать?». Отпечатанную в Штутгарте в мае 1902 г. брошюру «Что делать? Набо¬
левшие вопросы нашего движения» переслали в Россию по обычным тайным
каналам, и вскоре она разошлась среди марксистов по всей стране. В 1902-
1903 гг. ее копии находили при обысках у социал-демократов, арестованных
в Петербурге, Москве, Киеве, Нижнем Новгороде, Казани, Одессе. Реакция на
брошюру была бурной.	>Аь*эо-7	ешг
31

сам Ленин вновь вернулся в редакционной статье четвертого номера «Искры»,
вышедшего в мае 1901 г На этот раз он говорил о необходимости выработать
«план» революционной организации и предложил его набросок, пообещав из¬
ложить более детально в подготавливаемой к печати брошюре.
«Организационные вопросы», особенно взгляды Ленина на них, стали ябло¬
ком раздора среди 57 делегатов (из России и других стран), собравшихся в июле
1903 г. в Брюсселе на II съезд Российской социал-демократической рабочей пар¬
тии, который с большим правом, чем I съезд в Минске, можно было бы считать
учредительным. Когда подошел черед принять партийный Устав, Ленин и Мар¬
тов представили различные редакции статьи 1-й, в которой давалось определе¬
ние члена партии. Хотя на первый взгляд обе формулировки были весьма схо¬
жими11, небольшие различия отражали принципиальные расхождения. Ленин
занял «твердую», а Мартов —• «мягкую» позицию. Сначала Мартов имел на своей
стороне большинство, но утратил его в связи с тем, что съезд покинули делега¬
ты «Всеобщего еврейского рабочего союза» (Бунд) и небольшие группы сочувс¬
твующих. (Этот союз, основанный в 1897 г. и представлявший интересы рабо-
чих-евреев Литвы, Польши и России, присоединился к РСДРП на учредительном
съезде в 1898 г., но затем вышел из нее.) В результате Ленин и его сторонники
вошли в историю как большевики, а их противники — как меньшевики.
Большевизм. Начальный этап
После съезда, по мере осознания сторонами всей глубины разногласий из-за
ленинской централистской концепции революционной партии, трещина меж¬
ду ними стала расширяться. Плеханов, присоединившийся к антиленинскому
лагерю Мартова, Аксельрода, Троцкого и др., выразил сомнение относительно
истинности марксизма Ленина, проведя параллель между ним и Бакуниным,
также проповедовавшим централизм12. Троцкий утверждал, что Ленин скорее
якобинец, чем марксист, и сформулировал свою часто цитируемую мысль о
том, что «подобные методы приводят, как мы еще увидим, к тому, что партийная
организация ’’замещает" собой партию, ЦК замещает партийную организацию
и, наконец, "диктатор" замещает собою ЦК»13. Вскоре в результате трений между
сторонниками «твердого» и «мягкого» курса возникли две фракции. В течение
нескольких лет немирного фракционного сосуществования предпринимались
усилия, в том числе и Троцким, направленные на объединение. Окончательный
раскол официально произошел в 1912 г., когда по инициативе Ленина в Пра¬
ге открылась общепартийная большевистская конференция, на которой его
фракция конституировалась как Российская социал-демократическая рабочая
партия (большевиков).
Рожденная в борьбе первозданная партия (русских марксистов) скончалась в
расколе. Но факты, приведенные выше, не могут в полной мере объяснить при¬
чины возникновения большевизма как политического течения. В основе рас¬
кола на II съезде лежал организационный план Ленина, изложенный им перед
съездом в специальной брошюре, которую он пообещал еще в статье «С чего
начать?». Отпечатанную в Штутгарте в мае 1902 г. брошюру «Что делать? Набо¬
левшие вопросы нашего движения» переслали в Россию по обычным тайным
каналам, и вскоре она разошлась среди марксистов по всей стране. В 1902-
1903 гг. ее копии находили при обысках у социал-демократов, арестованных
в Петербурге, Москве, Киеве, Нижнем Новгороде, Казани, Одессе. Реакция на
брошюру была бурной.
31

В ту пору марксистское движение в России испытывало серьезные внутрен¬
ние сложности. Как заметил Ленин в своей брошюре, это движение вступило в
период «разброда, распадения, шатания». Шатание привело к появлению «эко¬
номизма» — одного из направлений марксистской идеологии, представители
которого считали революционную борьбу за социалистические цели в отста¬
лой России преждевременной и поэтому полагали, что русские марксисты
должны пока сосредоточить свое внимание на помощи рабочим в их борьбе
за экономические блага. Это, конечно, совсем не устраивало воинствующих
марксистов, прямо-таки горевших желанием взяться за политическую задачу
свержения самодержавия. Отказаться в обозримом будущем от активных по¬
литических действий было для них совершенно немыслимо. Поэтому в сущес¬
твовавшей тогда атмосфере колебаний и сомнений они оказались особенно
восприимчивыми к идеям политической борьбы в страстном послании «Что
делать?» с его революционной верой и надеждой.
Каждая страница брошюры дышала жгучей ненавистью к «позору и прокля¬
тию России», как Ленин называл царское самодержавие. В ней высмеивались те
деятели из марксистов, которые плелись в хвосте рабочего движения, вместо
того чтобы шагать впереди и указывать путь. Ленин призывал марксистов со¬
здать «новую гвардию», под руководством которой русская социал-демократия
вышла бы из кризиса окрепшей и возмужавшей. От этого произведения веяло
духом революционного волюнтаризма, уверенности в способность небольшой,
но хорошо организованной группы революционеров-марксистов развернуть в
русском обществе массовое оппозиционное движение и привести его к побе¬
де над казавшимся неуязвимым царским режимом. Но самое главное, брошюра
ясно и четко разъясняла, что нужно сделать для достижения поставленных це¬
лей, и, таким образом, указывала русским марксистам путь от революционной
фразы к революционному действию, ставила перед ними конкретные задачи и
обеспечивала практической программой.
В первую очередь следовало создать подлинную революционную партий¬
ную организацию, отвечавшую специфическим условиям России. Как бы желая
подчеркнуть, что его план вобрал в себя традиции народничества, Ленин пос¬
вятил несколько ярких строк «превосходной организации, которая была у ре¬
волюционеров 70-х годов и которая нам всем должна была бы служить образ¬
цом». Он доказывал, что русская марксистская партия, в отличие от подобных
партий в Германии и других более свободных странах Запада, не должна стре¬
миться к массовому вовлечению рабочих в свои ряды, а стараться установить
связь с массами трудящихся, другими недовольными членами общества через
пронизанные партийцами профессиональные союзы, рабочие кружки само¬
образования и аналогичные промежуточные организации. Чтобы отвечать
нуждам конспиративной работы в условиях самодержавного полицейского го¬
сударства, партия должна была состоять главным образом из лиц, обученных
искусству революционной борьбы и готовых сделать ее своей профессией.
Бесспорно, именно эта мысль лежала в основе ленинской редакции статьи 1-й
Устава, обсуждавшегося на II съезде партии. Различия в определениях члена
партии, предложенных Лениным и Мартовым, были предопределены различи¬
ями в концепциях самой партии. Но до конца логически продуманной оказа¬
лась лишь одна концепция — ленинская.
Ближайшая важнейшая задача партии сводилась, по существу, к вербовке сто¬
ронников. Чтобы противодействовать стихийному влечению рабочих к «созна¬
нию тред-юнионистскому», связанному с надеждой на достижение классовых
целей через реформу государственного устройства, члены марксистской пар¬
32

тии должны были идти в массы рабочих, другие недовольные слои населения
с проповедью революционного «социал-демократического сознания». Кон¬
центрируя миссионерскую деятельность в различных промежуточных непар¬
тийных организациях, им следовало проповедовать марксистское революци¬
онное слово, т е. вести «пропаганду» идей Маркса, а также «агитацию», иными
словами, разбирать с марксистских позиций конкретные случаи проявления
несправедливости. Для координации этих усилий и создания общенациональ¬
ного форума для протестов и политических разоблачений партии требовался
«коллективный пропагандист и агитатор» в лице общерусской революцион¬
ной газеты, издающейся за границей и распространяемой нелегально по всей
России членами партии. Предполагалось, что пробуждающийся народ будет
поставлять все больше и больше участников массового антимонархическо¬
го движения, которое в конце концов, после серии революционных взрывов,
сменяемых периодами относительного затишья, свергнет самодержавие в ходе
всенародного вооруженного восстания.
Брошюру буквально пронизывала мысль о том, что лидерство необходимо
для успеха революции. Партии как руководящей организации предстояло сыг¬
рать ключевую роль в осуществлении политической революции, обеспечивая
массы идеологическими ориентирами и направляя революционное движение.
Переиначив Архимедово изречение, Ленин заявил: «Дайте нам организацию
революционеров — и мы перевернем Россию!». Если классический марксизм
провозгласил надвигающуюся мировую пролетарскую революцию, то лени¬
низм (в Советском Союзе после смерти Ленина стал употребляться термин
«марксизм-ленинизм») исходил из того, что пролетарская революция возмож¬
на только под руководством партии. Помимо этого, ленинизм отстаивал еще
один тезис: лидерство должно нести в себе героический дух. Чтобы перевернуть
всю Россию, в партию должны входить революционеры особого склада. За иде¬
ал социал-демократам следовало брать не секретаря тред-юнионов, а «народ¬
ного трибуна, умеющего откликаться на все и всякие проявления произвола и
гнета». Эти «трибуны» должны были быть готовыми к великим революционным
подвигам. Желая показать, какие «чудеса» может творить отдельная личность
в революционном деле, Ленин упомянул вождя немецкой социал-демократии
Бебеля, а также известных русских революционеров-народников Алексеева,
Мышкина, Халтурина, Желябова. Затем он спрашивал: «Или вы думаете, что в
нашем движении не может быть таких корифеев, которые были в 70-х годах?».
Предсказав, что «социал-демократические Желябовы» и «русские Бебели» вый¬
дут вперед и поднимут весь народ на расправу с царизмом, он заявил: «Имен¬
но теперь русский революционер, руководимый истинно передовой теорией,
опираясь на истинно революционный и стихийно пробуждающийся класс,
может наконец — наконец! — выпрямиться во весь рост и развернуть все свои
богатырские силы»14. Совершенно очевидно, что, заимствуя у Чернышевского
название «Что делать?», Ленин хотел показать, что для борьбы с царизмом нуж¬
ны такие люди, как Рахметов.
Призыв к революционному героизму был новым явлением в русской марк¬
систской литературе. Ведь вопрос о роли личности в истории являлся одним
из предметов прежних споров с народниками. Последние утверждали, что
экономический детерминизм марксистов не позволит им осознать значение
влияния выдающихся личностей на исторические события. Марксисты же со
своей стороны обвиняли народников в пренебрежении классовым анализом
социальных явлений ради теории «героя и толпы», согласно которой истори¬
ческий прогресс — это результат столкновения идей выдающихся личностей с
33
2 —4050

обыденным сознанием человеческих масс. Об этом шла речь в «Исторических
письмах» Лаврова, первоначально опубликованных в 18б8-18б9гг. в одном
из русских журналов. У Лаврова главными двигателями перемен и прогресса
в истории были критически мыслящие, ищущие справедливости отдельные
личности, чье понимание несовершенства существующих социальных форм
извечно тревожило сонную рутину «человеческого муравейника». Отвечая на
гипотетическое возражение, что отдельным личностям никогда не преодолеть
инертную людскую массу, он писал: «Но как же шла история? Кто ее двигал?
Одинокие борющиеся личности. Как же они достигали этого? Они делались и
должны были сделаться силой». Затем он описал, каким образом они превра¬
щаются в силу По его словам, небольшое число критически мыслящих, пре¬
данных делу и энергичных личностей, осознав, что «организация партии для
победы необходима», создадут «общественную партию» для борьбы за правду
и справедливость, стараясь по ходу дела заручиться поддержкой союзников в
общественных группах, еще не достигших степени критического мышления,
«страждущих от зла, для борьбы с которым организовалась партия»15. Эта книга
стала библией молодых русских радикалов 70-х годов и решающим образом
повлияла на идеи народничества.
Излагая противоположную — марксистскую — точку зрения в брошюре
«Роль личности в истории» (1898), Плеханов доказывал, что крупные истори¬
ческие деятели могут изменить отдельные стороны событий, а не их общее на¬
правление. Если бы Наполеона Бонапарта сразила случайная пуля еще в самом
начале его карьеры, то на первый план выдвинулась бы какая-нибудь другая
личность сходных дарований, чтобы осуществить то же самое, и история пош¬
ла бы аналогичным курсом. Желая, однако, показать, что марксизм все же не
может не принимать во внимание крупицы истины, содержащиеся в теории о
великих людях, Плеханов допускал, что отдельные личности в состоянии ос¬
тавить след в истории, ускоряя социально-экономически предопределенный
курс развития человечества. «Великий человек велик не тем, что его личные
особенности придают индивидуальную физиономию великим историческим
событиям, а тем, что у него есть особенности, делающие его наиболее способ¬
ным для служения великим общественным нуждам своего времени»16. Таковой
стала общая позиция русских марксистов.
Хотя Ленин прямо и не выступал против подобной интерпретации, его собс¬
твенная точка зрения была в корне иной. Тот роман, заголовок которого он за¬
имствовал для своего революционного плана, можно было бы с полным правом
считать драматическим изложением философии революции Лаврова, а Лени¬
на — автора «Что делать?» — назвать марксистским Лавровым. Ибо и Ленин ве¬
рил, что победа возможна только при наличии организованности, он тоже хо¬
тел создать партию борьбы за перемены, чье влияние будет распространяться
концентрическими кругами от ядра из преданных делу, энергичных и просве¬
щенных вождей — в данном случае вождей, овладевших марксистской теорией.
И он считал социальные болезни великой, отсталой, бюрократической и плохо
управлявшейся Российской империи источником физических страданий, ко¬
торые позволили бы партии героев собрать под свои знамена массы сторон¬
ников. Несмотря на искреннюю и горячую приверженность марксизму, Ленин
был настолько прототипом русского радикального интеллигента, настолько
пропитан русскими революционными доктринами 60-х и 70-х годов, что его
революционный план имел поразительное структурное сходство с планом,
предложенным в «Исторических записках». И подобно тому плану был принят
некоторыми за непреложную истину.
34

Если вдуматься, манера аргументации Ленина должна была представляться
Плеханову немарксистской. В плехановском мышлении не оставалось места
для особой веры в способность социал-демократических Рахметовых творить
чудеса в революционном деле и тем самым делать историю. Понятно, почему
Плеханов обвинил Ленина в возрождении старой теории народников о героях
и толпе. Единственное отличие состояло якобы в том, что революционные ге¬
рои Ленина должны были вести не крестьянскую, а пролетарскую толпу. Запоз¬
далую критику книги «Что делать?» Плеханов объяснил тем, что только после
II съезда ему стало ясно, какое «огромное влияние» данная брошюра оказывает
на практических работников партии и в какой степени это влияние есть следс¬
твие содержавшихся в ней ошибок. Плеханов заметил, что «Ленин написал для
наших практиков катехизис, не теоретический, а практический, за это многие
из них прониклись благоговейным уважением к нему и провозгласили социал-
демократическим Сол оном»17.
Язвительный комментарий Плеханова стал невольным подтверждением
силы ленинского труда, его удивительного воздействия на многих «практиков»
движения. Особенно в период всеобщей деморализации нуждались они в том,
что предложил Ленин: в практическом плане и программе, предназначенных
для того, чтобы содействовать реализации революционных целей партии.
Брошюра давала активистам движения четкую революционную перспективу,
которой им так не хватало, и звала к революционной работе не только сре¬
ди фабрично-заводских рабочих, но и во всех слоях населения, недовольных
деспотическим государственным строем. Но самое важное то, что она вселя¬
ла в них веру в реальную возможность победы народа над царизмом. Вскоре
это наглядно продемонстрировал 1905 г. Поэтому неудивительно, что бро¬
шюра Ленина вызвала восторженную реакцию у многих русских марксистов.
В докладе организации «Искра» на II съезде говорилось, что, по свидетельству
многих в России, они сделались сторонниками «Искры» после ознакомления
с этой брошюрой. «Она давала нам — практическим работникам — то, в чем
мы особенно нуждались», — рассказывал младший брат Мартова, который в то
время был членом Харьковского комитета18. Валентинов, тогда член кружка
молодых социал-демократов в Киеве, вспоминал, что вся группа с величайшим
энтузиазмом приветствовала выход в свет труда «Что делать?», увидев в Ленине
бесспорного кандидата на пост руководителя партии, которого следовало из¬
брать на предстоящем II съезде. Валентинов также помнил, какой восприимчи¬
вой оказалась группа к ленинской мысли об индивидуальном революционном
героизме19.
Хотя это и было чуждо духу исторического материализма, тем не менее ле¬
нинский призыв к богатырским усилиям революционных героев кружил го¬
ловы молодым революционерам-марксистам, занятым нелегальной полити¬
ческой деятельностью в русской провинции в условиях, которые часто бывали
отчаянными. К этим лицам принадлежал и будущий Сталин, тогда малоизвес¬
тный партийный функционер Закавказья. Он был одним из тех, кто стал чи¬
тать Ленина как социал-демократического Солона. Сталин полностью принял
взгляды Ленина и в 1904 г. в письме к товарищу, проживавшему в Лейпциге, гру¬
зинскому революционеру, признался, что считает его своим вождем. С презре¬
нием отмел он критику Плеханова в адрес работы «Что делать?». В ленинском
сочинении его особенно привлекли учение о лидерстве и теоретический вы¬
вод о том, что миссия марксистской интеллигенции — возвысить пролетариат
до сознания социалистического идеала, а не «разменивать этот идеал на мело¬
чи или приспосабливать к стихийному движению»20.
2*
35

Принято считать, что большевизм как самостоятельное течение внутри рус¬
ской социал-демократии возник в 1903 г. Но, как уже указывалось выше, его
появление нельзя в полной мере объяснить лишь тем расколом, в результате
которого он получил свое название. Изначальный импульс большевизму дала
и, по существу, вдохнула в него жизнь вовсе не ссора на II съезде, а выход в свет
труда «Что делать?». Еще до его появления Ленин уже являлся автором широко¬
известных сочинений и политическим деятелем, с которым считались в кругах
русских марксистов. Но именно вдохновляющая сила брошюры, написанной
в 1902 г., возвысила его в глазах многих, сделав центральной фигурой больше¬
вистского движения. Помимо сильнейшего воздействия идей Ленина на умы
некоторых из его современников, все это свидетельствовало также о том, что
на революционном горизонте России появилась харизматическая личность.
Настоящий «ворон» наконец-то взлетел.
Лидер и движение
Харизматическую власть Макс Вебер противопоставляет «традиционной» и
«рационально-правовой» и определяет ее как власть, которая отвергает все
предшествовавшее и представляет собой «особую революционную силу». Она
являет себя миру, провозглашая необходимость и возможность радикальных
перемен. В классическом виде она проявляется в позиции религиозного про¬
рока, который говорит: «Это записано... а я вдохну это в вас словом...». По мне¬
нию Вебера, харизматическая власть тесно взаимосвязана с социальным дви¬
жением, возникающим вне существующего государственного порядка и всегда
каким-то образом против него направленным, т. е. радикальным движением
религиозного, политического, культурного или какого-либо другого характе¬
ра. Подобные движения обычно притягивают лиц, которые испытывают ост¬
рый дистресс в той или иной форме (в социальной, экономической, психичес¬
кой или их сочетании) и которые готовы на все за обещание избавить от него.
Человек, олицетворяющий это обещание, потому ли, что он выступает с про¬
поведью необходимости радикальных перемен или же из-за его способности
указать дорогу, ведущую к переменам, является потенциальным харизматичес¬
ким лидером.
Преисполненный чувством собственного предназначения, такой человек
выдвигает себя как наиболее подготовленного в лидеры движения за перемены.
Его последователи, которые обычно являются и его учениками, охотно согла¬
шаются с подобным лидерством, ибо видят в нем лицо, обладающее необычай¬
ными способностями и дарованиями. Факт «признания» особых качеств Вебер
считает решающим для действенности харизмы21. Причем имеется в виду вовсе
не какая-то иррациональность лидера или его последователей, а только то, что
его харизматическая власть имеет определенные мессианские свойства. Поэ¬
тому она вызывает ревностное и восторженное преклонение. Возникающая в
подобных условиях сильная эмоциональная привязанность может найти свое
выражение (еще при жизни лидера или после его смерти) в культе вождя. Таким
образом, можно предположить, что стихийно возникающая на эмоциональ¬
ной почве склонность последователей создавать вокруг вождя культ личности
является одним из характерных признаков харизмы.
Харизматические движения получили широкое распространение в различ¬
ных цивилизациях с античных времен и до наших дней. И хотя данный фено¬
мен не зависит ни от времени, ни от общественного строя, тем не менее в раз¬
36

ные времена и у разных народов эти движения значительно отличались друг от
друга по характеру особых свойств, которыми наделялись лидеры, а также по
характеру узаконенного ритуала взаимоотношений между лидерами и их пос¬
ледователями. В религиозной среде, например, лидер может демонстрировать
свою божественную силу, творя (или делая вид, что творит) чудеса. В условиях,
где абсолютное почтение к носителям высшей власти является общепризнан¬
ным правилом поведения, последователи харизматического лидера всегда бу¬
дут ему безоговорочно повиноваться, не допуская никаких отступлений от его
взглядов по любому вопросу. А вот в непринужденной атмосфере современного
радикального движения, которое пышно расцветает на ниве внутренних дис¬
куссий и полемик, харизматическая власть лидера не исключает возражений со
стороны последователей (особенно из числа занимающих более высокие пос¬
ты) по поводу его той или иной точки зрения. Более того, может быть, именно
необычайная убедительная сила рассуждений и доказательств, проявляемая ли¬
дером в спорах, является главным источником харизматического воздействия
и одним из тех качеств, которое побуждает последователей избрать его вождем
и подчиниться его власти. Как мы увидим, так было и с движением, у истоков
которого стоял Ленин.
Харизматические вожди, вероятнее всего, появляются в периоды кризисов,
когда страдания делают людей восприимчивыми к движениям за перемены и
к идеям тех, кто их возглавляет. В новейшей истории Запада таким периодом
была эпоха индустриальной революции, которая сорвала с насиженных мест
большое число людей и породила массовую нищету промышленных центров.
Появившиеся в первой половине XIX в. социалистические теории (включая
марксизм) представляли собой проповеди радикальных перемен, обещавшие
избавление от страданий. Фридрих Энгельс одним из первых указал на сходс¬
тво данного исторического периода с тем временем, когда возникло христи¬
анство. Заметив, что христианство и современный социализм рабочего класса
зародились как движения угнетенных, он писал: «И христианство и рабочий
социализм проповедуют грядущее избавление от рабства и нищеты; христи¬
анство ищет этого избавления в посмертной потусторонней жизни на небе,
социализм же — в этом мире, в переустройстве общества. И христианство и
рабочий социализм подвергались преследованиям и гонениям, их последо¬
вателей травили, к ним применяли исключительные законы... И вопреки всем
преследованиям, а часто даже непосредственно благодаря им и христианство
и социализм победоносно, неудержимо прокладывали себе путь»22.
Условия для харизматических тенденций были весьма благоприятными, и те
не замедлили появиться. Исследуя историю европейского социализма второй
половины XIX столетия, Роберт Мичелз обнаружил, что одна из его характер¬
ных черт — «присущий массам культ почитания». Основатели, а затем вожди
социалистических движений представлялись последователям «светскими бо¬
жествами». Так, например, когда Фердинанд Лассаль в 1864 г. посетил Рейланд,
то жители устроили ему прием, «как божеству». И Маркса, и Лассаля посмертно
причислили к лику «социалистических святых» тех движений, рождению ко¬
торых они способствовали. В центральной Италии родители из социалистов
охотно нарекли мальчиков именем Лассальо, а девочек — Марксина. Сици¬
лийские сельскохозяйственные рабочие во время торжественных процессий
несли рядом святой крест, красный флаг и плакаты с лозунгами, заимствован¬
ными из сочинений Маркса. Меняя протестантскую веру на социализм, индус¬
триальные рабочие Саксонии заменяли в домашних алтарях портрет Мартина
Лютера на портрет Августа Бебеля23.
37

Революционное движение России XIX в. выдвинуло своих героев, которые в
большинстве случаев стали и его мучениками; однако из него не вышли явные
харизматические лидеры. Между тем в среде русской интеллигенции существо¬
вала вполне определенная тяга к подобного рода лидерству. Для радикального
интеллигента были характерны глубокое отчуждение от казенного русского
общества и увлеченность идеальными социальными целями. Условия жизни
в России вызывали у него такое отвращение, что все ниспровергающая рево¬
люция стала зачастую остро ощущавшейся личной потребностью, делом, ко¬
торому стоило посвятить жизнь и даже пожертвовать ею. Люди с подобными
убеждениями были во всех слоях революционного сообщества, в том числе и в
марксистских кругах. И когда наконец появился революционный лидер, наде¬
ленный исключительными, или харизматическими качествами, эти люди отве¬
тили ему горячей приверженностью.
Большевизм в значительно большей степени, чем меньшевизм или другие
русские радикальные течения того времени, оказался сосредоточенным на
фигуре вождя. Вначале как фракция, а затем как самостоятельная партия боль¬
шевизм включал в основном последователей Ленина в русском марксизме.
По распространенному среди меньшевиков выражению, это была «ленинская
секта». Конечно, с большевизмом связано определенное направление полити¬
ческой мысли и идеологии. Но для того, чтобы стать большевиком, особенно на
первых порах, было не так важно принять конкретный набор убеждений, как
попасть в сферу притяжения Ленина, политического наставника и революци¬
онного стратега.
Притягательная сила Ленина как личности, по-видимому, была необы¬
чайной. В книге очерков большевистских деятелей, составленной много лет
спустя, один из членов ленинской старой гвардии А.В. Луначарский писал об
«очаровании» Ленина. «Очарование это колоссально, — утверждал Луначарс¬
кий, — люди, попадающие близко в его орбиту, не только отдаются ему как по¬
литическому вождю, но как-то своеобразно влюбляются в него. Это относится к
людям самых разных калибров и духовных настроений — от такого тонко виб¬
рирующего огромного таланта, как Горький, до какого-нибудь косолапого му¬
жика, явившегося из глубины Пензенской губ., от первоклассных политических
умов, вроде Зиновьева, до какого-нибудь солдата и матроса, вчера еще бывших
черносотенцами, готовых во всякое время сложить свои буйные головы за вож¬
дя мировой революции — Ильича»24. Свидетельства из множества источников
подтверждают эти слова.
Историческое ядро последователей Ленина — это небольшая группа поли¬
тических эмигрантов, которая обосновалась в Женеве и приобрела извест¬
ность как «большевистская колония». Яркое описание группы и самого Ленина,
который являлся ее главной фигурой, оставил Валентинов. Принявший взгляды
Ленина после прочтения «Что делать?» молодой революционер, совершивший
побег из киевской тюрьмы, приехал в Женеву в начале 1904 г. и был принят в
колонию большевиков. Как оказалось, это была группа людей, считавших себя
учениками Ленина, которого они боготворили. Хотя тогда Ленину было всего
33 года, они привычно называли его «стариком», выражая тем самым глубокое
уважение к его марксистской эрудиции и мудрости во всех вопросах, отно¬
сящихся к революции. «Старик мудр, — сказал один из членов группы Вален¬
тинову, — никто до него так тонко, так хорошо не разбирал детали, кнопки и
винтики механизма русского капитализма». Высказывалась вера в великую ис¬
торическую миссию Ленина. Как заметил один из членов группы: «Ильич нам
всем покажет, кто он. Погодите, погодите — придет день. Все тогда увидят, какой
38

он большой, очень большой «человек»». Несмотря на увлеченность Лениным,
Валентинова поначалу смутила почти религиозная «атмосфера поклонения» в
колонии. Постепенно, однако, и он поддался необычайному обаянию личнос¬
ти Ленина. Валентинов, в частности, писал: «Сказать, что я в него "влюбился",
немножко смешно, однако этот глагол, пожалуй, точнее, чем другие, определя¬
ет мое отношение к Ленину в течение многих месяцев»25.
Не все революционеры, которые встречались с Лениным, воспринимали его
подобным образом; были и такие, которые, как и сам Валентинов, позже отош¬
ли от Ленина и отвергли его как наставника и вождя. И все же об удивительной
притягательной силе личности Ленина свидетельствует тот факт, что ее испы¬
тали, пусть временно, не только те, кто разделял его политические взгляды, но
даже те, кто не был склонен соглашаться с ним. Один из наиболее ярких приме¬
ров — Мартов, который, по рассказам, во время совместной работы в редакции
«Искры» настолько попал под влияние личности Ленина, что вряд ли сознавал,
куда его ведут26. Другой редактор «Искры», а впоследствии лидер меньшевиков
Потресов опубликовал много позднее мемуары, которые примечательны с двух
точек зрения: это и личная исповедь, и оценка харизматических качеств Лени¬
на. Потресов, в частности, писал: «Никто, как он, не умел так заражать своими
планами, так импонировать своей волей, так покорять своей личностью, как
этот на первый взгляд такой невзрачный и грубоватый человек, по видимости
не имеющий никаких данных, чтобы быть обаятельным...
Ни Плеханов, ни Мартов, ни кто-либо другой не обладал секретом излучав¬
шегося Лениным прямо гипнотического воздействия на людей, я бы сказал —
господства над ними. Плеханова — почитали, Мартова — любили, но только за
Лениным беспрекословно шли как за единственным бесспорным вовдем. Ибо
только Ленин представлял собою, в особенности в России, редкостное явление
человека железной воли, неукротимой энергии, сливающего фанатическую
веру в движение, в дело, с не меньшей верой в себя. Если когда-то французский
король Людовик XIV мог говорить: государство — это я, то Ленин без излишних
слов неизменно чувствовал, что партия — это он, что он — концентрированная
в одном человеке воля движения. И соответственно этому действовал. Я пом¬
ню, что эта своего рода волевая избранность Ленина производила когда-то и
на меня впечатление»27.
Как подчеркнул Потресов, во внешности Ленина не было ничего такого, что
могло бы объяснить его «гипнотическое воздействие на людей». Невысокого
роста, приземистый и лысый, он напоминал современникам русского крес¬
тьянина. Помимо исходившего от Ленина ощущения огромной физической
энергии и силы, особо выделялись его глаза — «пронизывающие», «искрящие¬
ся», «всевидящие», «удивительные» и «вспыхивающие синими огоньками в угол¬
ках»28. По общему признанию, держал он себя очень просто, был человеком
исключительной прямоты и искренности.
Особые качества, за которые Ленина его последователи выделяли из среды
обыкновенных людей, он проявлял на трибуне. И это не был талант блестящего
оратора, который прославил Троцкого. Речь Ленина была совершенно лише¬
на театральности и стремления произвести эффект. Говоря простым языком,
вместе с тем отчетливо и чрезвычайно энергично, Ленин обычно сразу же при¬
ступал к обсуждаемой проблеме и давал ясный, логически обоснованный ана¬
лиз, подкрепленный множеством фактов. На слушателей его выступления часто
оказывали совершенно необыкновенное воздействие. Он неоднократно де¬
монстрировал свою способность доводить партийную аудиторию до крайнего
возбуждения, до состояния экзальтации. Например, слушая две речи Ленина на
39

большевистской конференции в Таммерфорсе в 1905 г., обычно сдержанный
Сталин поддался всеобщему восторгу. Он вспоминал: «Меня пленила та непре¬
одолимая сила логики в речах Ленина, которая несколько сухо, но зато основа¬
тельно овладевает аудиторией, постепенно электризует ее и потом берет ее в
плен, как говорят, без остатка. Я помню, как говорили тогда многие из делегатов:
«Логика в речах Ленина — это какие-то всесильные щупальца, которые охваты¬
вают тебя со всех сторон клещами и из объятий которых нет мочи вырваться:
либо сдавайся, либо решайся на полный провал»29. Подобными воспоминани¬
ями полна мемуарная литература. Так, Макс Истмен, который присутствовал на
публичном выступлении Ленина в 1922 г., дошел до состоянии «пиндарическо¬
го парения». Впоследствии он назвал Ленина «самым ярким из всех виденных
мною когда-либо на трибуне людей». Ленин предстал перед ним «гранитным
монолитом искренности», в отношении которого «вы чувствуете, что он весь
перед вами, что вы воспринимаете всего человека». Создавалось впечатление,
что наконец-то на подмостках истории появился бескорыстный интеллигент,
который открывает нам свои мысли, показывая, «как выглядит истина»30.
Поскольку Ленин писал так же, как и выступал, его политические сочинения
сохраняли в какой-то мере тот необычайный стиль, который был присущ его
политическим речам. Не удивительно, что с наибольшим эффектом он смог
выразить себя в жанре таких объемистых политических брошюр, как «Что де¬
лать?». После 1902 г. с интервалами в несколько лет он написал «Шаг вперед, два
шага назад», «Две тактики социал-демократии в демократической революции»,
«О праве наций на самоопределение», «Империализм, как высшая стадия капи¬
тализма», «Государство и революция», «Пролетарская революция и ренегат Ка¬
утский», «Детская болезнь "левизны" в коммунизме». Эти произведения сфор¬
мировали стратегию и тактику большевизма и явились вехами его истории.
Хотя они содержали многочисленные ссылки на теорию марксизма, в них, как
правило, все было подчинено потребностям практики и насущным проблемам
революционного движения. В этом отношении эти произведения продолжа¬
ли тенденцию книги «Что делать?», в которой марксистское революционное
учение воплотилось в теорию о том, как делать революцию. Поэтому можно
утверждать, что данные произведения подняли практические потребности и
проблемы движения до теоретического уровня. Даже в абстрактно-философс¬
ком сочинении «Материализм и эмпириокритицизм» (1909) внимание Ленина
было прежде всего приковано к практическим, в его понимании, нуждам дви¬
жения; в тот момент, например, как он считал, существовала потребность в дог¬
матической марксистской теории мироздания, идеологического фундамента
движения. Соответственно, одной из тем книги стал вопрос о «партийности»
самой философии. Хотя у отдельных русских марксистов с отвлеченно-фило¬
софским складом ума это произведение, да и многие другие, вызывало отвраще¬
ние, оно тем не менее оказывало на многих гипнотическое воздействие имен¬
но потому, что было буквально пронизано духом партийной практичности.
В ленинских речах и сочинениях отчетливо проступала не только непре¬
клонная воля к революции, но и вера в нее, уверенность в том, что социалис¬
тическая революция в России произойдет и что он и его последователи будут
ею руководить. Потресов верно указал на революционную веру как на качес¬
тво, которое явилось главным источником харизмы Ленина. Чтобы в полной
мере оценить это качество, мы должны вспомнить, насколько было трудно
русским революционерам начала столетия сохранить веру в успех своего дела.
В чеховской России, вспоминал поэт Валерий Брюсов в 1920 г., людям, подоб¬
ным ему, революция рисовалась делом такого отдаленного будущего, что они *40
*

не надеялись увидеть ее при жизни. «Вот теперь, — сказал он, — заговорили о
возможности сношения с другими планетами, но мало кто из нас надеется там
побывать. Так и русская революция казалась нам такой же далекой. Предугадать,
что революция не так далека, что нужно вести к ней теперь же, — это доступно
лишь человеку колоссальной мудрости. И это в Ленине меня поражает больше
всего»31. Ленин сумел внушить людям, страстно желавшим социалистической
революции, но не ожидавшим ее скорого прихода, чувство, что такая револю¬
ция действительно возможна; тем самым он удовлетворял их глубокую потреб¬
ность поверить в осуществимость собственных замыслов.
Действительно, потрясения 1905 г. обнаружили внутреннюю слабость мо¬
нархии, скрывавшуюся за представительным фасадом кажущейся мощи. Они
же показали, что народная революционная волна пошла на убыль и царский
режим консолидировался, произошел массовый выход рядовых членов из ре¬
волюционных партий. Многие представители радикальной интеллигенции
начали подвергать сомнению революционные вероучения, которым они были
привержены. У русских марксистов проявилась тенденция к отказу от подполь¬
ной политической деятельности; они, как считал Ленин, стали поддаваться ис¬
кушению и впадать в ересь «ликвидаторства». Революционное движение пере¬
живало период упадка. Суровые испытания принесла и начавшаяся мировая
война 1914 г.
Последующие свидетельства видных большевиков говорят о том, что вера
и сила духа, проявленные Лениным в те тяжелые времена, вероятно, имели
решающее значение для большевистского движения. Сталин, например, под¬
черкивает огромное значение ленинской способности вселять уверенность в
большевиков, упавших духом после того, как меньшевики взяли верх на Объ¬
единительном съезде в Стокгольме в 1906 г. Поражение, писал он, «преврати¬
ло Ленина в сгусток энергии, вдохновляющий своих сторонников к новым
боям, к будущей победе». Затем он вспоминал, как растерянные большевист¬
ские делегаты, на лицах которых были следы усталости и уныния, столпи¬
лись около Ленина, спрашивая у него совета, и как «Ленин в ответ на такие
речи едко процедил сквозь зубы*. «Не хныкайте, товарищи, мы наверняка по¬
бедим, ибо мы правы»»32. Зиновьев, основываясь на личных воспоминаниях,
следующим образом описывает роль Ленина в «черные дни» контрреволю¬
ции: «Он один сумел собрать тесный, сплоченный кружок борцов, которым
он говорил: “Не унывайте, черные дни пройдут, мутная волна схлынет, прой¬
дет несколько лет, и мы будем опять на гребне волны, рабочая революция
возродится”»33.
Существенным элементом революционного учения Ленина была вера в гря¬
дущий революционный переворот в Европе; его мечты о русской революции
приобретали дополнительный импульс, когда он видел ее как составную часть
более широкой международной революции. Еще в книге «Что делать?» он пред¬
полагал, что русский пролетариат, свергнув царизм, станет «авангардом между¬
народного революционного пролетариата». Впоследствии он, как и Троцкий,
пришел к выводу о диалектической связи русской и европейской революции.
В 1905 г. Ленин нарисовал привлекательную картину огромных возможностей,
которые откроются с победой революции в России. Он, в частности, писал: «Ре¬
волюционный пожар зажжет Европу... тогда революционный подъем Европы
окажет обратное действие на Россию и из эпохи в нескольких революционных
лет сделает эпоху нескольких революционных десятилетий...»34.
Вера в то, что основные европейские государства созрели для социалисти¬
ческой революции, была одним из факторов, побудивших Ленина выступить
41

в поддержку радикального курса после февральской революции 1917 п, свер¬
гнувшей царя и создавшей Временное правительство в России. Когда весть о
революции достигла Ленина в Цюрихе, он сразу же изложил свои радикальные
взгляды в «тезисах», которые были отправлены в Стокгольм в качестве инструк¬
ций большевикам, возвращавшимся в Россию. Вскоре в «Письмах издалека» Ле¬
нин объявил, что революция в России — это только первая из тех революций,
которые еще вызовет мировая война, и добавил, что сама русская революция
находится лишь на «первом этапе»55. Он тесно взаимосвязывал эти два момен¬
та. Тема неизбежности социалистических революций в Европе занимала важ¬
ное место в октябрьских посланиях большевистскому Центральному Комитету,
в которых он требовал, чтобы партия незамедлительно осуществила вооружен¬
ное восстание и захватила власть.
По словам Макса Вебера, харизматическому вождю время от времени нужно
предъявлять «доказательства» своих харизматических качеств. Он должен по¬
казать, что у него на самом деле есть необыкновенные способности, которыми
его мысленно наделяют последователи. Такое доказательство Ленин предста¬
вил большевикам в 1917 г.
В партийной анкете за 1921г. Ленин указал свое основное занятие до
1917 г.— литератор. Между тем годы литературной деятельности были пот¬
рачены на подготовку к руководству революцией, которое он взял на себя по
прибытии в апреле 1917 г. в Петроград. Участвовать в революции было самым
горячим желанием Ленина. В послесловии к работе «Государство и революция»,
которую он написал в августе-сентябре 1917 г., скрываясь в подполье, и кото¬
рую еще не окончил, когда в октябре вернулся в Россию, чтобы возглавить ре¬
волюцию, Ленин заметил: «Приятнее и полезнее "опыт революции" проделать,
чем о нем писать»56. Вышло, однако, так, что «писание о нем» стало для Ленина
главным средством «проделывания» революции.
Его непосредственное участие в развивающихся революционных событиях
было прервано в июле, после неудавшегося массового восстания, ответствен¬
ность за которое власти возложили на Ленина и партию. В связи с развернув¬
шимся антибольшевистским террором он решил уйти в подполье вместе с
Зиновьевым, чтобы уберечься от вероятных наемных убийц. В отсутствии Ле¬
нина общее руководство большевиками столицы перешло к Троцкому, кото¬
рый только теперь (наконец-то) стал членом большевистского Центрального
Комитета и официально присоединил небольшую группу своих политических
приверженцев, так называемый Межрайонный комитет, к партии большевиков.
Избранный в сентябре председателем Петроградского Совета Троцкий исполь¬
зовал этот ключевой пост для того, чтобы в порядке подготовки к событиям
конца октября осуществить ряд искусных политических маневров. Оказывала
воздействие на массы и его зажигательная риторика. Приближалась развязка,
и он готовил вооруженное восстание и захват власти большевиками. Когда Ле¬
нин вечером 24 октября прибыл в Смольный институт, где располагался штаб
восстания, он нашел, что под руководством Военно-революционного комите¬
та, возглавляемого Троцким, все делалось быстро и эффективно. Следующим
вечером большевистские руководители появились на съезде Советов, который
собрался в Смольном, чтобы торжественно провозгласить новый государс¬
твенный строй. Джон Рид следующим образом описывает первое появление
Ленина на трибуне: «Он стоял... и ждал, по-видимому не замечая нарастающую
овацию, длившуюся несколько минут. Когда она стихла, он коротко и просто
сказал: “Теперь пора приступать к строительству социалистического порядка!”
Новый потрясающий грохот человеческой бури... Ленин говорил, широко от¬
42

крывая рот и как будто улыбаясь... Желая подчеркнуть свою мысль, Ленин слегка
наклонился вперед. Никакой жестикуляции. Тысячи простых лиц напряженно
смотрели на него, исполненные обожания»37.
Несмотря на отсутствие в Петрограде в ответственный период, Ленин сыграл
в Октябрьской революции решающую роль. С самого начала, как только сооб¬
щение о Февральской революции достигло Швейцарии, он сразу же понял, что
появилась возможность осуществить более радикальную революцию. Полити¬
ческое чутье подсказало ему, что уставшие от войны солдаты, недовольные ра¬
бочие и жаждавшие земли крестьяне поддержат партию, обратившуюся к ним
с лозунгами: «Мир, хлеб, земля» и «Вся власть Советам!». И, вступив на русскую
землю, он тут же развернул в Апрельских тезисах стратегическую программу,
нацеленную на более радикальную революцию. Убедив большевистское руко¬
водство утвердить эту стратегию в качестве партийной линии, Ленин затем воз¬
главил усилия по претворению ее в жизнь, не прекращая руководить большеви¬
ками и после ухода в июле в подполье. В то время, когда Троцкий взял на себя
руководство в Петрограде, Ленин продолжал делать революцию в привычной
роли литератора.
Его решающий вклад сводился к тому, чтобы побудить большевиков в кри¬
тический момент сделать решающий революционный выпад. Эта главная
мысль — в основе всех его документов и посланий из места укрытия. На первый
взгляд чисто теоретический научный труд «Государство и революция» пресле¬
довал преимущественно практическую цель: убедить большевиков (а возмож¬
но, и себя) в том, что насильственный захват власти и установление «диктатуры
пролетариата» для подавления буржуазии и контрреволюционных элементов
нисколько не противоречат марксистской теории. В последующей брошюре
под названием «Удержат ли большевики государственную власть?» Ленин стре¬
мился рассеять сомнения и изгнать саму мысль о том, что, даже добившись по¬
литической власти, партия может оказаться не в состоянии ее удержать. Если,
убеждал он, после 1905 г. 130 тыс. помещиков управляли Россией посредством
насилия, то 240 тыс. членов партии большевиков, конечно же, смогут управлять
в интересах бедных, особенно если большевики предпримут энергичные меры
к расширению социальной базы своей власти, вовлекая через Советы милли¬
оны трудящихся в повседневную работу государственного аппарата38. В письме
Центральному Комитету РСДРП «Марксизм и восстание», написанном в конце
сентября, Ленин продолжал настойчиво доказывать, что победа большевикам
теперь обеспечена, ибо для ее успеха существовали все объективные предпо¬
сылки: и в Питере и в Москве большинство за большевиков; налицо всенарод¬
ный подъем революционного духа; сильные колебания в рядах других партий и,
наконец, существует партия, четко знающая свой путь. Затем в октябре в серии
посланий Ленин, можно сказать, буквально толкал партийное руководство к
тому, чтобы принять историческое решение, несмотря на обуревавшие некото¬
рых сомнения и несмотря на возражения таких видных деятелей, как Зиновьев
и Каменев. В последнем обращении к членам Центрального Комитета, состав¬
ленном 24 октября, он писал: «Нельзя ждать!!! Можно потерять все!! ...История не
простит промедления революционерам, которые могли победить сегодня (и на¬
верняка победят сегодня), рискуя терять много завтра, рискуя потерять все»39.
Произошла бы большевистская революция, не будь Ленина, или нет — это
один из тех вопросов истории, которые люди постоянно ощущают потребность
ставить, несмотря на их очевидную неразрешимость. Мнение, которое выразил
Троцкий в 1935 г., находясь в изгнании, тем более заслуживает внимания, что
сам он был еще одной личностью, чей вклад, возможно, также имел решающее
43

значение. Если бы не было ни его, ни Ленина, доказывал Троцкий, Октябрьская
революция не состоялась бы. В его отсутствие, писал Троцкий, революция со¬
вершилась бы при условии, что ею руководил бы Ленин. Без Ленина, однако,
ему одному, вероятно, не удалось бы добиться от колебавшейся большевист¬
ской верхушки столь важного решения40. Значительно раньше нечто похожее
высказал и Зиновьев. Выступая в 1918 г. в Петроградском Совете вскоре после
почти рокового покушения на Ленина бывшей эсерки Фанни Каплан, Зиновьев
заявил: «Октябрьская революция — поскольку и в революции не только мож¬
но, но и должно говорить о роли личности — Октябрьская революция и роль в
ней нашей партии есть на девять десятых дело рук тов. Ленина. Если кто-либо
мог заставить колеблющихся встать в ряды и шеренгу — это был тов. Ленин»41.
Подобные мнения, какова бы ни была их историческая достоверность, — крас¬
норечивые свидетельства оценки большевиками роли Ленина в Октябрьской
революции.
Но «доказательства» своих исключительных дарований Ленин представил
своим сторонникам не только при захвате, но и при установлении новой власти,
действуя как революционер, сверху. Можно утверждать, рискуя, правда, впасть
в преувеличение, что именно в роли революционного государственного деяте¬
ля Ленин наконец оказался в своей стихии и в полной мере продемонстриро¬
вал политическую гениальность. Стой же самой спокойной самоувереннос¬
тью, которая отличала его и в молодые годы, Ленин составил и изложил съезду
Советов первые Декреты о мире и земле, которыми новое правительство под¬
твердило свой революционный мандат и во всеуслышание попросило о подде¬
ржке как в самой России, так и за рубежом. Затем он возглавил большевистское
правительство, осажденное со всех сторон и боровшееся за выживание.
Не успела революция свершиться, как уже понадобилось ее защищать, и в
первые два года беспорядков, Гражданской войны и иностранной интервенции
шансы на спасение были весьма неопределенными. С самого начала немецкий
ультиматум на мирных переговорах в Брест-Литовске, которые вел Троцкий,
вверг правительство Ленина в тяжелый внутри- и внешнеполитический кризис.
Преодолев оппозицию в лице Бухарина и других «левых коммунистов», при¬
зывавших к революционной войне, Ленин в конце концов добился принятия
немецких условий, надеясь обменять пространство на время. Последующие
события подтвердили правильность такой политики. Уже по одной этой при¬
чине некоторые большевики стали считать его спасителем революции. Нет не¬
обходимости добавлять, что в большевистском руководстве Ленину не прина¬
длежала монополия на героизм. Многие другие деятели сыграли важную роль,
спасая революцию и утверждая новый советский строй. Следует особо сказать
о Троцком, выдающемся организаторе Красной Армии, главном руководителе
ее действиями на весьма протяженных фронтах Гражданской войны.
Лидер у власти
В отличие от исторической модели русского самодержавия советское госу¬
дарство в России возникло как инноваторская форма партийного правления.
Политической властью в однопартийной системе были наделены такие коллек¬
тивные органы, как партийный съезд, созывавшийся в первое время ежегодно,
и избираемый им действующий между съездами Центральный Комитет. И тем
не менее диктатура революционной партии имела в лице Ленина верховного
руководителя столь огромного влияния, что ее было бы вернее назвать «ленин¬
44

ским режимом». В чем заключалась роль Ленина как лидера и на какой основе
зиждился его огромный авторитет?
Дело вовсе не в занимаемом им конкретном посту. Ведь в советской систе¬
ме не существовало должности верховного руководителя. Конечно, Ленин яв¬
лялся премьер-министром или председателем Совета Народных Комиссаров,
центрального Советского правительства. Но советская внутренняя и внешняя
политика решалась в высших партийных органах: в Центральном Комитете,
в подчиненных ему отделах и в Политбюро; правительство же функциониро¬
вало в качестве главного исполнительного органа партии. Ленин как сторон¬
ник подобного распределения обязанностей позаботился о сохранении его
в практической работе. В 1923 г. он с похвалой отозвался о процедуре обсуж¬
дения внешнеполитических «ходов» в Политбюро, которые затем претворя¬
лись в жизнь Министерством иностранных дел. Он указывал на это «гибкое
соединение» партийного с советским как на модель, в соответствии с кото¬
рой следует функционировать советскому партийному государству42. Были
случаи, когда он разрешал свои разногласия с подчиненными государствен¬
ными деятелями не путем использования собственной премьерской власти, а
передавая спорные вопросы в Политбюро для принятия решения большинс¬
твом голосов. Следует подчеркнуть, однако, что и как председательствующий
в правительстве Ленин обладал большим влиянием. Один из участников засе¬
даний Совета Народных Комиссаров позднее вспоминал: «Ленин был не прос¬
то председателем, а признанным лидером, которому все несли свои трудные
проблемы. Комиссары спорили между собой в повседневной работе, но здесь
последнее слово принадлежало Ленину. И все, как один, покидали заседания
успокоенными, как будто их ссора была ссорой детей, теперь улаженной муд¬
рым родителем»43.
Поскольку партия в Советском государстве представляла собой господству¬
ющую политическую силу, Ленин осуществлял верховное руководство не как
глава правительства, а как партийный вождь. В партии, однако, его верховенс¬
тво не было закреплено постом, который соответствовал бы должности пре¬
мьер-министра правительства, формально он являлся лишь одним из членов
высших партийных органов: Центрального Комитета, в который в начале 20-х
годов входило около 25 членов и около 15 кандидатов (с совещательным голо¬
сом), и Политбюро, в 1922 г. насчитывавшего 10 человек (членами были Ленин,
Троцкий, Каменев, Зиновьев, Сталин, Алексей Рыков и Михаил Томский, канди¬
датами — Бухарин, М.И. Калинин и Вячеслав Молотов). Заполняя годом рань¬
ше анкету делегата X съезда партии, Ленин указал свою партийную должность:
«член ЦК»44.
И Центральный Комитет и Политбюро функционировали как коллегиаль¬
ные органы, принимая решения большинством голосов. Ни в одном из них
Ленин не был председателем. Номинально он имел одинаковые с другими чле¬
нами права, и его голос засчитывался так же, как и голоса остальных. Однако
существовала большая разница между формальным и фактическим положе¬
нием Ленина в этих определявших политику органах. В действительности он
являлся доминирующей личностью, и его влияние было очень велико. Он был
primus inter pares*, признанный всеми остальными членами правящей группы в
качестве их личного и партийного верховного руководителя.
Но что общепризнанная руководящая роль Ленина в партии и, следователь¬
но, в партийном государстве значила на практике? Возможно, целесообразнее
* Первый среди равных (лат.).	,	«..'!£?*
45

подойти к этому вопросу с другой стороны. Признание ленинского авторитета
вовсе не означало, что другие руководители воздерживались от высказывания
иного мнения или возражений по каким-либо конкретным вопросам. Будучи
верховным руководителем, он не просто отдавал команды правящей группе,
не просто руководил посредством своевольного диктата и не ожидал автома¬
тического согласия с собственной позицией. Вся предшествующая история
политики большевистского руководства говорила против подобных диктатор¬
ских отношений между вождем и его последователями. И не то чтобы Ленин
стеснялся настаивать на своем мнении или легко шел на уступки, если позиции
его самого и сторонников, как это довольно часто случалось, расходились. На¬
оборот, он был волевым и уверенным в себе руководителем и в вопросах ре¬
волюционной стратегии и политики неоднократно выступал против мнения
партийного большинства. Ленин не шел на компромисс с теми, кто находился
в оппозиции по проблемам, которые он считал жизненно важными для движе¬
ния. Все дело в том, что, осуществляя волевое и индивидуальное руководство,
он опирался на силу убеждения. Так было и в течение долгого периода, пред¬
шествующего приходу большевиков к власти, так было и после победы больше¬
вистской революции.
Вероятно, лучшим доказательством данного утверждения являются много¬
численные случаи, когда Ленину не удавалось добиться своего или если уда¬
валось, то только преодолев сильную внутрипартийную оппозицию. В апреле
1905 г. большинство большевистской фракции воспротивились его намерению
окончательно порвать с меньшевиками. В декабре ему пришлось согласиться
с общим мнением фракции относительно бойкотирования выборов в I Госу¬
дарственную Думу, хотя он лично выступал за участие. В августе 1907 г. Ленин
оказался в меньшинстве во фракции опять же по вопросу участия в выборах в
III Думу В том же году отклонили его возражения против плана организации
совместного большевистско-меньшевистского печатного органа, а в 1910 г. он
оказался не в ладах с большинством большевиков-«примиренцев», высказав¬
шихся за воссоединение с меньшевиками. По словам Троцкого, к концу миро¬
вой войны Ленину понадобился целый год, чтобы получить согласие на свое
предложение относительно изменения названия партии с «социал-демократи¬
ческой» на «коммунистическую», что знаменовало организационный разрыв с
социал-демократическим марксизмом в международном масштабе45.
Во время последовавшего революционного кризиса Ленин занимал пози¬
цию, которая вначале смутила многих его сторонников и вызвала серьезное
сопротивление в партии. Выдвинутое им после возвращения в Россию в апре¬
ле 1917 г. и нашедшее отражение в Апрельских тезисах требование радикаль¬
ной стратегии, направленной на быстрейший захват власти, партийный орган
«Правда» назвал неприемлемым, и потребовалась вся сила ленинского убежде¬
ния, чтобы быстро преодолеть внутрипартийную оппозицию. В сентябре пар¬
тийное руководство в Петрограде игнорировало, посчитав несвоевременным,
призыв скрывавшегося Ленина к немедленному вооруженному восстанию
и захвату власти, а когда он в октябре вновь стал на этом настаивать, против
него выступила группа членов Центрального Комитета, включая Зиновьева и
Каменева. В первые дни победившей революции эти два видных большевика
объединились с другими, так называемыми колеблющимися, отстаивая, воп¬
реки Ленину, идею преобразования правительства большевиков в широкую
социалистическую коалицию. И наконец, в начале 1918 г. настойчивое тре¬
бование, касавшееся принятия жестких условий Германии в Брест-Литовске,
Ленину пришлось подкрепить угрозой собственной отставки и только таким
46

путем обеспечить поддержку Центрального Комитета, который затем принял
предложение большинством в семь голосов против четырех при четырех воз¬
державшихся. Однако и после подписания договора Бухарин вместе с левыми
коммунистами продолжал агитацию в партии против его ратификации46.
События революционного периода так часто подтверждали правильность
ленинских политических оценок, что в руководящих партийных кругах стала
привычной поговорка: «Голосуй с Ильичем — не ошибешься»47 Между тем тра¬
диция дискуссий по спорным вопросам в большевистском руководстве про¬
должалась и после консолидации власти, и в высших партийных инстанциях
взглядам Ленина не гарантировалось автоматическое одобрение. По этому воп¬
росу мы располагаем его собственным свидетельством, нашедшим отражение
в переписке с А.А. Иоффе в марте 1921 г. Жалуясь в личном письме на частую
переброску его Центральным Комитетом с одной работы на другую, Иоффе не¬
сколько раз повторил (имея в виду Ленина), выражение: «Центральный Коми¬
тет — это Вы». В ответ Ленин самым энергичным образом протестовал против
этой фразы, говоря, что Иоффе мог так писать только в состоянии большого
нервного раздражения и переутомления. Ленин заметил: «Старый Цека (1919—
1920) побил меня по одному из гигантски важных вопросов, что Вы знаете из
дискуссии. По вопросам организационным и персональным несть числа слу¬
чаям, когда я бывал в меньшинстве. Вы сами видели примеры тому много раз,
когда были членом ЦК»48. Как видно, здесь шла речь о поражении при голосо¬
вании 7 декабря 1920 г. по поддержанному Лениным предложению Зиновьева о
ликвидации Центрального комитета союза транспортных рабочих (Цектран).
Эта организация, где председателем был Троцкий, стала предметом острых
дискуссий в ходе развернувшейся в то время в партии полемики вокруг задач
профессиональных союзов. Предложение Зиновьева-Ленина было отвергнуто
восемью голосами против семи49. Хотя Ленин был прав относительно фактов,
упомянутых в письме, замечание Иоффе затронуло скрытые рычаги больше¬
вистской структуры власти. В известном смысле Ленин мог бы (хотя этого ни¬
когда бы не сделал) сказать: «Центральный Комитет — это я». Он был настолько
влиятельным большевистским лидером, его авторитет в правящей группировке
и в партии был так велик, что ему, как правило, удавалось формировать и опре¬
делять партийную линию по всем важным политическим вопросам. Что же ка¬
сается голосования по предложению, относительно Цектрана, то здесь следует
иметь в виду, что это был единственный за весь период 1919-1920 гг. связан¬
ный с серьезным политическим вопросом случай поражения, который Ленин
мог назвать. Кроме того, на это можно было бы возразить тем, во-первых, что
результаты голосования были довольно неожиданными, во-вторых, что ленин¬
ская позиция в отношении профессиональных союзов вскоре возобладала на
X съезде партии.
Подлинные масштабы доминирующего влияния Ленина проявились во вре¬
мя дебатов по военному вопросу на XIII съезде партии в марте 1919 г. На за¬
крытом заседании значительные силы из большевистского руководства пред¬
приняли решительную атаку на военную политику Троцкого, который еще до
дебатов выехал из Москвы, чтобы руководить операциями против войск адми¬
рала Колчака на Восточном фронте. Тем не менее поражение этой военной оп¬
позиции оказалось предрешенным, после того как Ленин выступил в защиту
Троцкого-, причем он даже не счел нужным остаться на съезде, чтобы дождаться
результатов голосования50. Более того, его авторитет руководителя в партии
не поколебало даже принятое в июле 1920 г. злополучное решение направить
Красную Армию против Польши — решение, за которое в значительной сте¬
47

пени нес ответственность сам Ленин и результата которого оказались катас¬
трофическими. Как заметил Зиновьев через несколько месяцев после смерти
Ленина, на XIII съезде партии никто, кроме Ленина, не смог бы признать свою
ответственность за подобную ошибку перед партийным съездом (он это сде¬
лал в марте 1921 г.) без всяких политических последствий для себя51. Наконец,
следовало бы, пожалуй, отметить, что Ленин, не занимая официального поста
в Коминтерне, лично влиял на его решения через русских представителей, из
которых выбиралось руководство данной организации. Они спорили между
собой, вспоминал бывший немецкий коммунист, участвовавший в заседании
Исполкома Коминтерна в 1921 г., но, «когда высказывал свое мнение Ленин,
вопрос считался решенным. Его авторитет воспринимался товарищами как
что-то само собой разумеющееся. Я не имею в виду, что они механически по¬
виновались или ощущали какую-то угрозу. Я признаю и теперь, что эта позиция
являлась результатом его несомненного превосходства»52.
Каким образом Ленину удавалось подчинять своей воле партию, не будучи
всемогущим главой исполнительной власти, имеющим право отдавать распо¬
ряжения руководящим органам? Возможно, это объясняется авторитетом, ко¬
торый он завоевал, основав партию большевиков, и совершил замечательный
подвиг, приведя ее к власти в 1917 г.? В какой-то мере это объяснение справед¬
ливо, хотя его вряд ли можно признать исчерпывающим. Ибо остается откры¬
тым вопрос о том, как Ленин приобрел авторитет еще в самом начале своей
деятельности и каким образом он сумел сохранить его. Здесь полезно вспом¬
нить, что престиж многих исторических вождей, достигнув вершины, затем
быстро падал. Источником же феноменального авторитета Ленина в партии
явились в конечном счете его необыкновенные качества как революционного
вождя и политического деятеля. Если употребить упоминавшиеся ранее поня¬
тия, то можно сказать, что Ленин отвечал веберовской концепции харизмати¬
ческого лидера, когда лидер завоевывает авторитет не в силу занимаемой по
закону должности или передаваемого по наследству титула, а благодаря своим
дарованиям (харизматическим качествам), «согласно которым его выделяют
из среды обыкновенных людей и обращаются с ним как с человеком, наделен¬
ным сверхъестественными, сверхчеловеческими или по крайней мере исклю¬
чительными способностями или талантом» (в последнем случае «сверхъес¬
тественное» и «сверхчеловеческое» исключается)53. С другой стороны, можно
вспомнить слова Ленина из «Письма к товарищу о наших организационных
задачах» (1902). Описав характер революционной организации, которую пре¬
дусматривает его план, Ленин заявил, что ее задача — действовать, «сохраняя
руководство всем движением, сохраняя, разумеется, не силой власти, а силой
авторитета, силой энергии, большей опытности, большей разносторонности,
большей талантливости»54. Это положение о путях сохранения партией руко¬
водства массовым движением можно рассматривать как достаточно точное
описание тех качеств, посредством которых сам Ленин удерживал руководство
партией в течение двух последующих десятилетий.
В те пять лет активной жизни, которые ему еще оставались после взятия боль¬
шевиками власти, Ленин был истинным центром большевистского руководс¬
тва. Авторитет, энергия и такт руководителя позволяли ему управлять многими
волевыми личностями из числа большевиков и оберегать работу от слишком
серьезных сбоев из-за личных конфликтов и вражды, которые имели место, на¬
пример, между Сталиным и Троцким в период Гражданской войны. Ленин осу¬
ществлял верховное руководство в большевистской политике и в Гражданской
войне, на международной арене, в экономике и в организации новой государе-
48

таенной системы. В марте 1921 г., когда революция переживала глубокий кри¬
зис, он явился инициатором одного из тех крутых и далеко идущих изменений
курса, которые были характерны для его политического стиля. К тому времени
белые армии оказались разбитыми, однако в уставшей и истерзанной войной
России крестьяне громко выражали недовольство, а местами и бунтовали про¬
тив насильственных поборов зерна, к которым правительство осажденной со
всех сторон страны постоянно прибегало при «военном коммунизме». В тот
момент, когда в Москве работал X съезд партии, матросы и рабочие Кронштадт¬
ского военно-морского гарнизона подняли вооруженный мятеж под такими
подстрекательскими лозунгами, как «Советы без большевиков!». Красная Армия
подавила восстание, но правительство Ленина учло его политическую подоп¬
леку. Под руководством Ленина X съезд принял новую экономическую полити¬
ку (нэп), заменив принудительное изъятие хлеба прогрессивным продналогом,
которым облагались примерно 25 млн существовавших тогда в России мелких
индивидуальных крестьянских хозяйств. Съезд ознаменовал собой переход не
только от войны к миру, но и от «военно-пролетарской диктатуры»55 первых
лет к гражданскому миру в условиях новой экономической политики, которая
длилась в течение почти всех 20-х годов.
Советская внешнеполитическая стратегия, в соответствии с которой Комин¬
терн и Наркоминдел действовали как два инструмента двойственной политики
(с помощью одного стремились свергнуть капиталистические правительства, а
с помощью другого пытались устанавливать с ними деловые отношения), были,
по сути, творением Ленина в такой же мере, как и курс советской дипломатии,
имевший целью укрепить безопасность революционного государства путем
усугубления трений между врагами. Более того, Ленин постоянно следил за
внешнеполитическими делами и даже временами диктовал народному комис¬
сару иностранных дел Георгию Чичерину тексты дипломатических нот инос¬
транным правительствам56. Наряду со всей этой деятельностью по прямому
политическому руководству Ленин много выступал с речами, писал статьи для
советской печати и создал такие важные политические труды, как «Очередные
задачи Советской власти», «Пролетарская революция и ренегат Каутский», «Де¬
тская болезнь “левизны” в коммунизме». В конце жизни, когда болезнь сделала
Ленина частично неработоспособным, он в серии коротких писем, которые Бу¬
харин позднее назвал «политическим завещанием» Ленина, продолжал давать
руководящие указания относительно будущей советской политики. В них в ос¬
новном речь шла о главной проблеме преобразования отсталой России нэпа в
страну, которую можно было бы с полным правом назвать социалистической.
Стоит ли удивляться, что в свете сказанного фигура Ленина в глазах больше¬
виков выросла до гигантских размеров. Он олицетворял собой чудо удержания
власти и последующих надежд на коммунистическую революцию на родине
и за рубежом. Не только близкие соратники, но и великое множество членов
партии не просто обожали, а буквально боготворили Ленина. Лучшим свиде¬
тельством тому являются рассказы очевидцев, наблюдавших за партийной ау¬
диторией во время публичных выступлений Ленина. В своем репортаже Уолтер
Дюранти писал: «Я видел Ленина, когда он говорил со своими сторонниками.
Небольшого роста, энергичный, плотный человек под ослепительным светом,
встреченный бурными аплодисментами. Я обернулся, их лица сияли, как у лю¬
дей, взирающих на божество. И Ленин был таковым, независимо от того, счи¬
тали ли вы его заслуживающим проклятия антихристом или рождающимся раз
в тысячелетие пророком. По этому вопросу можно спорить, но, если пять ты¬
сяч лиц способны засветиться и засиять при виде его (а я это наблюдал), тогда
49

я заявляю, что он был необыкновенной личностью»57. Мемуарная литература
изобилует подобными фактами. Один коммунист, который слышал Ленина на
каком-то послереволюционном собрании, рассказывал о реакции присутству¬
ющих: «Лица их просветлели. Это было поистине интеллектуальное пиршест¬
во»58. Игнацио Силоне, впервые увидевший Ленина на конгрессе Коминтерна в
1921 г., вспоминает, что «всякий раз, когда он входил в зал, атмосфера менялась,
делалась наэлектризованной. Это был почти физически ощутимый феномен.
Он заражал энтузиазмом так же, как верующий среди сгрудившихся подле ал¬
таря в соборе св. Петра излучает священное горение, которое волнами расхо¬
дится по храму»59.
Преклонение перед Лениным проявлялось в склонности последователей де¬
лать его центральной фигурой культа его личности. Об этом, например, сви¬
детельствовала реакция общественности на ранение Ленина 30 августа 1918 г.,
когда какое-то время он находится между жизнью и смертью. В тот период в
советские газеты приходили тысячи писем с выражением преданности и го¬
рячих пожеланий скорейшего выздоровления. Троцкий, впоследствии осу¬
дивший культ Ленина, в речи 2 сентября 1918 г. заявил: «Никогда собственная
жизнь каждого из нас не казалась нам такой второстепенной и третьестепен¬
ной вещью, как в тот момент, когда жизнь самого большого человека нашего
времени подвергается смертельной опасности. Каждый дурак может простре¬
лить череп Ленина, но воссоздать этот череп — это трудная задача даже для са¬
мой природы». По словам Луначарского, Троцкий, по-видимому, где-то в это же
самое время, хотя и не публично, заметил: «Когда подумаешь, что Ленин может
умереть, то кажется, все наши жизни бесполезны, и перестает хотеться жить»60.
А через несколько дней Зиновьев, выступая в Петроградском Совете (о чем шла
речь выше), заявил, что Советское государство нашло в Ленине «не только свое¬
го главного политического вождя, практика, организатора, пламенного пропа¬
гандиста, певца и поэта, но и своего главного теоретика, своего Карла Маркса»,
и далее характеризовал Ленина следующим образом: «...возьмите фанатичес¬
кую преданность народу, какая отличала Марата, возьмите маратовскую непод¬
купность, возьмите его простоту и интимное знание народной души, возьмите
его стихийную веру в неиссякаемую силу “низов”; возьмите все это от Марата,
прибавьте к этому первоклассное образование марксиста, железную волю, глу¬
бокий аналитический ум — и вы получите фигуру Ленина такой, какой мы ее
знаем сейчас».
Ничто не могло для самого Ленина, которому было так чуждо всякое стрем¬
ление к личной славе, быть более неприятным, чем этот неиссякаемый поток
публичных эмоций и восхвалений. И поэтому, когда состояние его здоровья
улучшилось до такой степени, что он смог вернуться к работе, Ленин ужаснул¬
ся, читая напечатанное в советской прессе после покушения. Его помощник в
Совете Народных Комиссаров ВД Бонч-Бруевич вспоминает, как его срочно
вызвали к Ленину, который воскликнул: «Это что такое? Как же Вы могли до¬
пустить?. Смотрите, что пишут в газетах?. Читать стыдно. Пишут обо мне, что
я такой, сякой, все преувеличивают, называют меня гением, каким-то особым
человеком, а вот здесь какая-то мистика... Коллективно хотят, требуют, желают,
чтобы я был здоров... Так, чего доброго, доберутся до молебнов за мое здоровье...
Ведь это ужасно!. И откуда это? Всю жизнь мы идейно боролись против возве¬
личивания личности отдельного человека, давно порешили с вопросом героев,
а тут вдруг опять возвеличивание личности! Это никуда не годится»61.
Не довольствуясь высказанной в частном порядке тревогой, Ленин поручил
Бонч-Бруевичу и еще двум помощникам посетить (начав с «Правды» и «Извес¬
50

тий») все редакции советских газет и разъяснить, что восхваление его личнос¬
ти следует немедленно прекратить. «На другой же день газеты были все в дру¬
гом тоне, — говорится далее в воспоминаниях, — и Владимир Ильич более не
поднимал этого вопроса...».
Однако прошло немногим более года, и последователи Ленина опять прояви¬
ли склонность вознести его на пьедестал. В речах на одном из партийных соб¬
раний, состоявшемся в апреле 1920 г. в честь пятидесятилетия Ленина, и в опуб¬
ликованных советской печатью по этому случаю статьях они провозгласили
Ленина вождем62 русской и мировой революции. Максим Горький сравнил его
с такими историческими фигурами, как Христофор Колумб и Петр Великий. Ев¬
гений Преображенский назвал его «душой и мозгом Октябрьской революции».
А. Сольц изобразил Ленина историческим героем нового склада, вождем созна¬
тельно действующих масс, которые нуждались не в герое для поклонения, а в
вожде, который, как Ленин, был бы «плотью от плоти их, их мыслью и словом».
По выражению Троцкого, Ленин сочетал в себе марксиста-интернационалис-
та и русского революционного деятеля, чем-то «похожего на крепкого, умного
мужика». Россия, заявил Троцкий, никогда не переживала ни своей буржуазной
великой революции, ни реформаций, ее национальная революция вращалась
вокруг рабочего класса, руководимого Лениным. «Наша история, — продолжал
он, — не дала в прошлом ни Лютера, ни Фомы Мюнстера, ни Мирабо, ни Дантона,
ни Робеспьера. Именно поэтому русский пролетариат имеет своего Ленина». Бу¬
харин отдал дань Ленину как учителю, создавшему новую теоретическую школу
марксизма, и в этой связи отозвался об остальных большевистских лидерах как
о его «учениках». Сталин, выступивший одним из последних, заметив, что ему
осталось мало что сказать, посвятил свое выступление скромности Ленина. Он
напомнил о двух случаях, когда Ленин ошибался (в одном из них Ленин не же¬
лал затягивать с началом восстания до созыва съезда Советов в октябре 1917 г.),
а позднее мужественно признал свои ошибки. Затем в статье, опубликованной
в «Правде» к пятидесятилетнему юбилею, Сталин назвал Ленина «организато¬
ром и вождем» Российской коммунистической партии. Статья заканчивалась
сравнением Ленина с пролетарскими вождями двух типов, известных истории,
— с такими выдающимися вождями-практиками, самоотверженными в бурное
время, но слабыми в теории, как Лассаль и Бланки, с вождями мирного времени,
сильными в теории, но слабыми в делах организации и практической работы,
каковыми являлись, например, Плеханов и Каутский. Величие Ленина как вождя
в том, что он, по словам Сталина, соединял в себе оба таланта65.
Ленин вновь выразил, на этот раз публично, свое нежелание быть объек¬
том преклонения, когда вознамерились отпраздновать его день рождения. Он
отсутствовал на юбилейном собрании до тех пор, пока не прекратились вос¬
хвалявшие его речи. Появившись после перерыва и встреченный бурными ап¬
лодисментами, он сдержанно поблагодарил присутствовавших, во-первых, за
приветствия, а во-вторых, за то, что его избавили от выслушивания их. Затем
Ленин выразил надежду, что со временем будут созданы более «подходящие
способы» отмечать юбилейные даты, и закончил свою речь обсуждением буд¬
ничных партийных проблем. В этом же коротком выступлении он предупреж¬
дал партию об опасности головокружения от успехов и превращения в «зазнав¬
шуюся партию»64.
Таким образом, большевистская партия, несмотря на значительный рост
своих рядов после революции, продолжала, уже пребывая у власти, по существу,
оставаться тем, чем она была в самом начале, на заре века, т. е. сосредоточен¬
ным вокруг вождя движением. Но как относились к политическому лидерству
51
»

Ленина беспартийные массы России? Нам известно, что встречавшиеся с ним
русские рабочие и крестьяне ощущали притягательную силу его личности. На¬
пример, М.А. Ландау-Алданов, русский социалист и политический оппонент Ле¬
нина, рассказывает об одном рабочем, с которым имел короткую встречу: «Я ви¬
дел этого рабочего в тот момент, когда он вернулся после беседы с Лениным.
Рабочий был сильно возбужден, просто сам не свой. Обычно спокойный и рас¬
судительный, он вдруг заговорил, будто в экстазе. “Вот это человек, — повторял
он вновь и вновь, — это человек, за которого я отдал бы жизнь! С ним для меня
начинается новая жизнь! Эх, если бы у нас был такой царь!”»65. Можно привести
и другие примеры. Нужно, однако, быть осторожными, обобщая эти свидетель¬
ства. С уверенностью можно лишь сказать, что, несмотря на недостаточное раз¬
витие средств информации в России того времени, Ленин как личность произ¬
вел в народных массах чрезвычайно глубокое впечатление и возбудил сильные
чувства, как позитивные, так и негативные. Двойственный характер отношений
обусловливался тем фактом, что простые русские люди, издавна привыкшие
отождествлять политическую власть с царем, были склонны видеть в Ленине
олицетворение большевизма, к которому в революционный период население
испытывало довольно противоречивые чувства. Те, для кого большевистская
революция представляла угрозу их религиозным и иным ценностям, принима¬
ли Ленина за воплощение сатаны-, те же, для кого революция означала надежду
избавиться от нищеты, видели в нем избавителя. В результате Ленин еще при
жизни стал в буквальном смысле легендарной фигурой и героем фольклора.
В Средней Азии, например, имели хождение легенды, которые изобража¬
ли его освободителем, ниспосланным Аллахом для того, чтобы сделать людей
счастливыми66 В глухих деревнях Урала писательница Сейфуллина слышала
похожие сказки. В одной из них, созданной в духе древних русских былин о
богатырях, говорилось о том, как человек «чину-звания неизвестного, без па-
шпорту, а по прозванию Ленин» поделил народ с «Миколашкой-царем», забрав
себе простых людей и оставив царю всю знать, и как Ленин одерживал в борьбе
верх, поскольку бояре ничего не могли делать без простого народа, а у генера¬
лов не было солдат, которые бы за них воевали. Сейфуллина обнаружила, что
в сельских районах у Ленина были и обвинители, и защитники. Причем и те и
другие выражали свои чувства с необычайной горячностью. Она слышала глу¬
боко религиозных крестьян, фанатичных приверженцев русской православ¬
ной веры, изображавших Ленина ужасным злодеем. Вдохновенно читавшие
наизусть целые страницы Библии старообрядцы и сектанты приписывали Ле¬
нину число зверя, число шестьсот шестьдесят шесть, число антихристово. Дру¬
гие сектанты, также с множеством ссылок на Священное Писание, выступали
за него, заявляя, что Ленин — это носитель справедливого священного гнева
праведности, что он пришел, чтобы исполнить предсказание пророка Исайи,
что поступает он по Библии, отбирая «жирные пажити богатых». В старообряд¬
ческом поселке сухощавый, огненно-рыжий кержак, утверждая веру в Ленина,
записался в партию. И на каждом сходе, грозно размахивая ружьем, выкрикивал
священные тексты, доказывая справедливость политических деяний Ленина67.
Таким путем число сторонников Ленина увеличилось за счет простых русских
людей, хотя для них марксизм оставался таким же загадочным, как и любая бо¬
гословская система. Не всегда эти люди вступали в партию.
Как уже указывалось, на отношение крестьян к новому строю оказывала
сильное влияние проводившаяся правительством аграрная политика. В пери¬
од «военного коммунизма» (1918-1921) советское руководство было как бы о
двух головах: поощряя раздел оставшихся земельных угодий и гарантируя вла¬
52

дение ими, оно в то же время национализировало землю, начало организовы¬
вать коммуны и силой отбирать хлеб в деревне, чтобы накормить городское
население. В результате позиция крестьянина по отношению к новому руко¬
водству была также двойственной, что хорошо иллюстрирует популярный в то
время лозунг: «Да здравствуют большевики, долой коммунистов!». Крестьянину
казалось, что внутри руководства существует раскол между теми, кто хотел бы,
чтобы крестьяне имели землю («большевики»), и теми, кто желал бы эту землю
у них отобрать («коммунисты»). Примечательно, что крестьянин имел склон¬
ность отождествлять Ленина с первыми. Валентинов, вернувшийся в Россию во
время революции и работавший в редакции «Торгово-промышленной газеты»,
зафиксировал следующее типичное выражение подобного мышления: «Ленин
русский человек, крестьян он уважает и не позволяет их грабить, загонять в
колхоз, а вот другой правитель — Троцкий, — тот еврей, тому на крестьян на¬
плевать, труд и жизнь он их не знает, не ценит и знать не желает»68. Одним из
источников позитивного образа Ленина как прокрестьянского «русского че¬
ловека» являлось его отождествление в народных умах с нэпом, при котором
отношения между городом и деревней были поставлены на прочную основу
торгового обмена и деревня начала вновь в какой-то мере преуспевать.
Ленин умер 21 января 1924 г., после долгих месяцев нетрудоспособности
из-за третьего инсульта. С момента оповещения о его болезни у народа было
время заранее психологически подготовиться к подобному исходу. Тем не ме¬
нее среди населения и в партии наблюдалось стихийно возникшее и широко
распространившееся чувство скорби. На траурных митингах в городах и селах
присутствовала масса народу. В Москве десятки и сотни тысяч людей стойко
переносили самый жестокий на памяти данного поколения русских мороз,
ожидая своей очереди, чтобы пройти в Колонный зал, где был установлен гроб
с телом покойного, и побывать на Красной площади в день похорон. Елена Ист¬
мен, родственница видного большевика, получила пропуск, позволивший ей
два часа находиться в Колонном зале. В письме мужу, которого тогда не было
в Москве, она так описывала увиденное: «Матери высоко поднимают своих де¬
тей, чтобы взглянуть на него, женщины с криком “товарищ Ленин” в истерике
падают на пол, здесь же находятся трое сильных мужчин в белых халатах, кото¬
рые их поднимают и выносят, а женщины рыдают так ужасно, что кровь сты¬
нет в жилах». А город, по ее описанию, выглядел следующим образом: «Красные
флаги с черной каймой, на правой руке множества людей красно-черные по¬
вязки, многие продают небольшие значки с портретом Ленина, его небольшие
белые бюсты и статуэтки. Белый яркий снег, густой холодный воздух, покрытые
инеем волосы и меховые воротники, белый пар от дыхания и красное пламя
костров на ночных улицах. Такова Москва в эти дни»69.
Примечания
1	Критская Н.К Воспоминание оЛенине. М., 1957. С. 9.
2	Их брак был бездетным.
3	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 1. С. 125-346.
4	Там же. С. 656-657
5	Там же. T. 2. С. 532-533.
6	Там же. T. 3. С. 597-598. Эта книга была в достаточной степени исторической и статистической, что¬
бы миновать цензуру, и была легально издана в Петербурге в 1899 г. Ленин, который все еще нахо¬
дился в Сибири, подписался псевдонимом Владимир Ильин.
*
53

7	«От какого наследства мы отказываемся?» (Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 2. С. 533)- Написанная в Сибири
в 1897 г. статья была опубликована легально в Петербурге в следующем году. Чтобы получить разреше¬
ние цензора, Ленин широко использовал эзопов язык. Так, представителем людей 60-х годов он избрал
малоизвестного писателя либеральных убеждений Скалдина. В 1899 г. в письме Потресову он признал,
что фамилию Скалдина он выбрал в качестве псевдонима для Чернышевского и что в вопросе о на¬
следстве, возможно, несколько перехватил (Там же. Т. 4. С. 544), Хотя Чернышевский умер в 1882 г., пос¬
ле двадцатилетнего заключения и ссылки, его имя, с точки зрения цензуры, все еще было запрещено.
8	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 2. С. 455-456,459-460,462.
9	Dan Theodor. The Origins of Bolshevism. New York, 1964. P. 143. Будучи видной фигурой русских мень¬
шевиков, Дан участвовал в русской революции, в 1922 г. депортирован и жил за границей до конца
своих дней. Первоначально книга была опубликована на русском языке в 1946 г. в Нью-Йорке.
10	Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 4. С. 376.
11	Формулировка Ленина требовала, чтобы член партии наряду с признанием ее программы и мате¬
риальной поддержкой «лично участвовал в одной из партийных организаций», в то время как в со¬
ответствующем абзаце мартовской редакции говорилось лишь о том, что член партии должен ока¬
зывать ей «регулярное личное содействие под руководством одной из партийных организаций».
12	Плеханов Г.В. Соч. Т. 13, М., Л., 1926. С. 116-133, 134. Статья, озаглавленная «Рабочий класс и соци¬
ально-демократическая интеллигенция», появилась в «Искре» в июле-августе 1904 г.
Троцкий Л. Д. О партии в 1904 г. М.-Л., 1928. С. 127. Еще один цитированный Дэнелсом критик осу¬
дил Ленина на страницах «Искры» за его культ профессиональных революционеров.
14	Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 1-192. Андрей Желябов (1850-1881) — один из организаторов
и руководителей «Народной воли». Август Бебель (1840-1913) — один из основателей немецкой
социал-демократической партии.
15	Лавров П.Л. Избр. произв. М., 1965. Т. 2. С. 112, 119, 126-128. Следует отметить, что суть своей фило¬
софии Лавров изложил в «Очерках вопросов практической философии» (Там же. Т. 1. С. 459-460).
Взгляды Лаврова наиболее полно отразились в книге Чернышевского «Что делать?».
16	ПлехагювГ.В. Соч. М., Л., 1923- Т. 8. С. 304.
17	Плеханов Г.В. Соч. М., Л., 1926. Т. 13- С. 133-134, 139- Реплику о «катехизисе» упоминает Н. Валенти¬
нов в книге «Встречи с Лениным» (Нью-Йорк, 195 3- С. 5 5). См. также примечание в № 18 (с. 14-15).
18Левицкий В О. За четверть века. М, Л., 1926, ч. 2, с. 122. Настоящая фамилия Мартова и Левицкого
была Цедербаум. Относительно доклада организации «Искра» на И съезде см ..Ленин В.И. Полн. собр.
соч.Т. 6. С. 456.
19	Валентинов И. Встречи с Лениным. Нью-Йорк, 1953- С. 103,108.
20	Сталин ИВ. Соч. Т. 1. С. 56-58.
21	Weber М. The Theory ofSocial and Economic Organization. NewYork, 1947.P. 359-362; Weber M. The Three
Types of Legitimative Rule // Berkley Publications in Society and Institutions. IV, I, Summer 1958. P. I—II;
Weber M. Essays in Sociology/Ed. Jerth N.Y.and Mills CW.NewYork, 1958.P. 5 2. Относительно концепции
харизмы см.: TuckerR.C. The Theory of Charismatic Leadership // «Daedalus», Summer 1968. P. 731-756.
22	Маркс К и Энгельс Ф. Соч. Т. 22. С. 467.
2?> MichelsR. Political Parties. New York, 1959- P. 64-67.
ЛуначарскийA.B. Революционные силуэты. M., 1923- С. 12-13-
25	Валентинов Н. Встречи с Лениным. Нью-Йорк, 1953- С. 72-73,75,79-
26	KeepJ. The Rice of Social Democracy in Russia. L., 1963 P. 29-31,36-37.
27	ПотресовАН. Посмертный сборник произведений. Париж, 1937. С. 301.
28	Крутиков Н.И. Живой Ленин. Воспоминания писателей о В.И. Ленине. М., 1965. С. 48; Жук Г. (ред.).
Таким был Ленин. Воспоминания современников. М., 1965. С. 104,118,499,500. Л. Фишер пишет, что
глаза Ленина обладали «свойством рентгеновских лучей».
29	Сталин И.В. Соч. Т. 6. С. 55-
30	EastmenM. Love and Revolution. My Journey Through an Epoch. N.Y., 1964. P 334-335- Истмен приехал в
Москву в начале 20-х годов, будучи революционным энтузиастом; женился на дочери видного боль¬
шевика и был в дружеских отношениях с Троцким.
Б4

31	Крутиков Н.И. Живой Ленин. С 238.
32	Стопин И.В. Соч. Т. 6. С. 56.
33	Зиновьев Г.Е. Ленин. Речь в Петроградском Совете в связи с выздоровлением Ленина после ранения
30 августа 1918 г. Харьков, 1920. С 25.
34	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 10. С. 14.
35	Ленин В.И. Там же. Т. 31. С. 11. Об этих «тезисах» см.: Там же. С. 1-6.
36	Ленин В.И. Там же. Т. 33. С. 120.
37	Рид Джон. 10 дней, которые потрясли мир. М., 1958. С. 117.
38	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 34. С. 313-
39	Там же. С. 435-436.
40	Trotsky's Diary in Exile, 1935. N.Y., 1963. P. 46. Это заявление соответствует той картине, которую ри¬
сует Троцкий в своей книге «History of the Russian Revolution». Ann Arbor, 1957. Исаак Дейчер следу¬
ющим образом суммирует нашедшую выражение в «History» точку зрения Троцкого: «Его (т. е. Лени¬
на) проницательность, реализм и концентрированная воля выступают в изложении как решающие
элементы исторического процесса, по крайней мере равные, по своему значению, стихийному
выступлению миллионов рабочих и солдат. Если их энергия была «паром», а большевистская пар¬
тия — «поршневым цилиндром» революции, то Ленин был ее машинистом» (The Prophet Outcast:
Trotsky, 1929-1940. London, 1963. P. 240-241). Оспаривая мнение Троцкого, что присутствие Лени¬
на было непременным условием Октябрьской революции, Дейчер указывает на несоответствие
данной точки зрения марксистскому мировоззрению Троцкого и добавляет, что если бы это было
так, то «...тогда культ вождя вообще не представлялся бы абсурдным. И его отрицание сторонника¬
ми исторического материализма (от Маркса до Троцкого) и всеми прогрессивными умами было
бы лишено всякого основания» (Ibid. Р. 244). Тот факт, что данная точка зрения не соответствует
мировоззрению Троцкого, скорее говорит против мировоззрения, чем против точки зрения. Не оп¬
ровергает ее и довод, что с ее принятием культ Ленина перестал бы казаться «абсурдным». О реша¬
ющем значении присутствия Ленина для исхода революции см.: Hook S. The Hero in History. Boston,
1955-Ch. X.
41	Зиновьев Г.Е. Ленин. Харьков. 1920. С. 38.
42	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45. С 398-399.
43	Liberman S. Building Lenin’s Russia. Chicago, 1945 P. 13. Либерман, в прошлом меньшевик, в первые
годы после революции работал в Советском правительстве как беспартийный специалист и в этом
качестве присутствовал на заседаниях Совнаркома. Он подтверждает, исходя из собственного опы¬
та, привычку Ленина передавать спорные вопросы для решения в Политбюро (Р. 180-181). Когда
Либерман прямо обратился к Ленину за содействием в получении разрешения сыну сопровождать
его во время деловой поездки за границу, против чего возражала Чека, Ленин вместо того, чтобы
своей властью премьера отменить решение этой организации, передал вопрос в Политбюро, где
вопрос о выдаче паспорта был решен положительно тремя голосами против двух.
44	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 43- С. 417.
45	ТроцкийЛ.Д.Уроки Октября //Ленинизм или троцкизм. М., 1925. С. 266.
46	Подробности об этом и более ранних внутрипартийных оппозициях по отношению к Ленину см.:
SchapiroL. Communist Party. Chs. 3-12, passim.
47	«Правда». 23 апреля 1920 г. (статья Преображенского).
48Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 52. С 100.
49	SchapiroL The Origin of the Communist Autocracy. Cambr., Mass., 1955. P. 280. Изложение предыстории
инцидента у Шапиро в главе 14. Высказывания Ленина по этому вопросу в его статье «Кризис пар¬
тии» (Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 42. С. 234-244).
50	Deutscherl. The Prophet Armed: Trotsky, 1879-1921.L, 1954.P.43L
51	Тринадцатый съезд ВКП(б). Май 1924 г.. Стенографический отчет. М., 19бЗ- С. 256.
52	Reicbenbach В. Moscow 1921. Meetings in Kremlin // «Survey», № 53 (October 1964). P 17. Рейхенбах
являлся одним из основателей Германской коммунистической партии.
53	Weber М. Theory of Social and Economic Organization... P. 358.
55

54Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 7. С. 14, Письмо вначале распространялось среди членов партии в
России через существовавший тогда «самиздат». В июне 1903 г. сибирский социал-демократичес¬
кий союз отпечатал письмо на гектографе, а в следующем году его издали отдельной брошюрой в
Женеве.
55	Десятый съезд РКП(б). Март 1921 г.: Стенографический отчет. М., 1963- С. 360.
56	«Известия». 30 января 1924 г. (статья Чичерина).
57	Durantу W. Duranty Reports Russia. N.Y., 1934. Р. 170. В 20-е годы Дюранти был корреспондентом «Нью-
Йорк тайме» в Москве.	. ■+ £
58	КрутиковН.И. (ред.). Живой Ленин... С. 283.
59	Dissent, September-October 1970. Р. 429. Статья была опубликована 22 апреля 1970 г. в «Corrierre
della sera».
60	ЛутачарскийАВ. Революционные силуэты. М., 1923- С. 15. Текст выступления Троцкого 2 сентября
1918 г. См.: «Известия». 4 сентября 1918 г. С. 7.
61	Бонч-Бруевич В.Д. Избр. соч. М., 1963. Т. 3. С. 296-298. Заявление свидетельствует о любопытной за¬
бывчивости Ленина относительно прежних собственных взглядов на решающую роль революци¬
онных героев. Как вспоминал Луначарский, поручив Бонч-Бруевичу и двум другим помощникам
обойти все газетные редакции, Ленин добавил: «Мне самому было бы неудобно воспретить такого
рода явления. В этом тоже было бы что-то смешное, претенциозное. Но вам следует исподволь на¬
ложить тормоз на всю эту историю» («Известия». 14 февраля I960 г.).
62	Для сильного русского слова «вождь» в английском нет точного эквивалента. Его можно было бы
перевести как «верховный руководитель» или «Лидер» (с большой буквы). Здесь я буду часто исполь¬
зовать русское слово в английской транскрипции.
6ъ Сталин И. В. Соч. Т. 4. С. 314-315, 316-318 — «Правда». 23 апреля 1920 г. Луи Огюст Бланки (1805-
1881) — французский коммунист-утопист, связывавший успех социальной революции с хорошо
подготовленным заговором тайной организации революционеров. Подобная тактика стала назы¬
ваться бланкизмом.	ЩГ
64	Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 40. С. 325-327.
65	«Весь успех Ленина, — добавляет Фюлеп-Миллер, — следует отнести за счет притягательной силы
его личности, которая захватывала всех, кто вступал с ним в контакт, и затем проникала в крестьян¬
ские избы самых далеких деревень».
66	СаггЕ.Н. Socialism in One Country 1924-1926, II. N.Y., I960. P. 3-
67	СейфуллинаЛ.Н. Собр. соч. М., Л., 1928. Т. 2. С. 271-277.
68	Валентинов Н. Новая экономическая политика и кризис партии после смерти Ленина. Стэнфорд,
1971. С. 88.
69	Eastman М. Love and Revolution... Р. 399-

Коба. Годы становления
Грузинский пролог
Прекрасен родной край Иосифа Джугашвили. Земля с древней культурой пом¬
нит героическое прошлое независимой грузинской монархии, достигшей в XI
и XII вв. своего расцвета. Православие пришло в Грузию из Византии в 330 г.,
или на шесть столетий раньше Крещения Руси. Грузия богата литературными
традициями, достижениями в области архитектуры и изящных искусств. Со¬
гласно источнику XVIII в., ее люди «храбры, оружелюбивы, горды, отважно сме¬
лы, славолюбивы так, что ради своего имени не остановились бы причинить
досаду родине и природному своему царю. Гостеприимны, любят чужеземцев,
жизнерадостны. Если их бывает вместе два или три, лишения им нипочем, щед¬
ры, не щадят ни своего, ни чужого, сокровищ не копят; благоразумны, быстро
сообразительны, усваивающи, любят учение. Они уступчивы, помнят добро и
за добро воздают добром, стыдливы, к добру и злу легко склоняются, опромет¬
чивы, славолюбивы, вкрадчивы и обидчивы...»1.
Небольшие размеры, уязвимость границ и привлекательность для более силь¬
ных соседей были причинами того, что после героической эпохи царя Давида
и царицы Тамары (XI и XII столетия) историю Грузии можно представить как
череду сменяющих друг друга порабощений. В XIII в. ее покорили татаро-мон¬
голы. Долгий период монгольского гнета сменился в XVI и XVII вв. турецким,
а затем персидским господством, которые сопровождались опустошительны¬
ми грабежами. В конце XVIII в. маленькое разоренное княжество с населением
в каких-то полмиллиона человек стало вассалом раздвигающей границы Рос¬
сийской империи, что явилось прелюдией к его захвату.
В 1801 г. царь Александр I издал манифест, в котором объявил о присоеди¬
нении Восточной Грузии. Грузинскую царскую семью отстранили от власти.
Позже верховную политическую власть осуществляли наместники России на
Кавказе, чья резиденция находилась в Тифлисе. В 1811 г. русские изгнали пат¬
риарха грузинской православной церкви и учредили экзархат Грузии во главе
с католикосом-патриархом, вошедший в лоно Русской Православной Церкви.
Большое число русских чиновников заняло в Грузии административные посты.
Вскоре русские войска отбили у турок Западную Грузию и, подавив сопротив¬
ление местного населения, установили контроль над всей территорией. Время
от времени, однако, здесь вспыхивали восстания, а горцы под предводительс¬
твом имама Шамиля вели затяжную партизанскую войну. Лишь в I860 г. Россия
смогла завершить военное умиротворение страны2.
К этому времени в среде грузинской интеллигенции возникло литературное
движение, имевшее целью содействовать пробуждению в народе национально¬
57

го самосознания. Его руководителями были молодые люди из числа грузинской
аристократии, которые учились в русских университетах, а затем, вернувшись в
Тифлис или в свои поместья, писали (на грузинском языке) рассказы, поэмы и
романы, прославляя героическую эпоху Грузии и увязывая воедино темы наци¬
онального угнетения и социального протеста. Видными членами этой группы
были Даниэль Чонкадзе, Рафаэл Эристави, Акакий Церетели, а ее лидером —
князь Илья Чавчавадзе, который для укрепления движения (помимо прочего)
основал в 1877 г. литературный журнал «Иверия» (древнее название Грузии).
В этот период уже существовала еще одна группа «Меоре-даси» («вторая груп¬
па»), которая продолжала эту работу, однако в более радикальном духе3.
Примечательной чертой грузинской интеллигенции было то, что она увязы¬
вала идеи национального освобождения с идеями социальных перемен. В 70-е
и 80-е годы под влиянием революционных сочинений русских народников и,
конечно же, понимания, что без глубоких перемен в самой России освободить
Грузию от гнета царского самодержавия невозможно, отдельные представите¬
ли грузинской интеллигенции объединились ради общего дела с народника¬
ми. Другие позже вступили на марксистский путь. Ведущей фигурой последних,
которые в 1892-1893 гг. приобрели известность как участники «Месаме-даси»
(«третья группа»), был Ной Жордания. После обучения в Тифлисской духовной
семинарии (которая благодаря стараниям грубых надзирателей, желавших лю¬
быми способами русифицировать учеников, скорее напоминала школу грузин¬
ского национализма, чем центр подготовки лояльных священнослужителей
русско-грузинской православной церкви) Жордания отправился за границу.
Во время учебы в ветеринарном институте Варшавы он познакомился с идея¬
ми марксизма по сочинениям немецкого социал-демократического теоретика
Карла Каутского. В 1892 г. Жордания вернулся в Грузию убежденным марксис¬
том и помог составить программу новой «Месаме-даси», которая стала ядром
грузинской социал-демократии.
Вскоре после ее создания Жордания, оказавшийся под угрозой ареста, вновь
выехал за границу на четыре года. На этот раз он встретился с Каутским и Пле¬
хановым. Вернувшись в 1897 г. в Грузию, Жордания и его товарищи начали
редактировать еженедельную газету «Квали» («Борозда») на грузинском язы¬
ке, основанную раннее членами «второй группы». Через этот орган они про¬
пагандировали марксистские взгляды, убеждая в том, что Грузии следует воз¬
лагать надежды не на реформы, за которые боролось поколение Чавчавадзе, а
на объединение с международным рабочим движением. Как это ни парадок¬
сально, но сперва русские власти отнеслись к грузинским марксистам весьма
снисходительно, ибо их рассуждения о классовых противоречиях казались им
менее опасными, чем сепаратистские призывы либералов4. Хотя «Квали» и не
являлась органом «легальных марксистов», тем не менее издавалась легально.
Жордания и умеренное большинство «Месаме-даси», включая и таких видных
деятелей, как Николай Чхеидзе и Сильвестр Джибладзе, в конце концов при¬
мкнули к русским меньшевикам, а более радикальное меньшинство, в том числе
и будущий советский историк революционного движения в Закавказье Филипп
Махарадзе, потянулись к большевизму Жордания впоследствии (1918) возгла¬
вил правительство независимой Грузинской Республики, свергнутое Красной
Армией в 1921 г.
В начале XX столетия русские власти в Закавказье уже не без тревоги взирали
на социал-демократическое движение. Хотя экономика Закавказья оставалась
преимущественно аграрной, промышленность развивалась быстрыми темпа¬
ми благодаря богатым залежам полезных ископаемых. На берегу Каспийского

моря, в юго-восточной оконечности Закавказья, расположен город нефтяни¬
ков Баку, будущая столица Азербайджанской ССР. В Тифлисе с населением при¬
мерно в 200 тыс. человек на промышленных предприятиях работало свыше
25 тыс. человек. В это число не входили рабочие крупных железнодорожных
мастерских.
Морской порт Батум на побережье Черного моря в Западной Грузии являлся
конечным пунктом проложенного из Баку нефтепровода, центром нефтепе¬
рерабатывающей и другой промышленности. Большое число народа было за¬
нято на марганцевых рудниках Чиатуры в Центральной Грузии. Индустриаль¬
ное развитие в значительной степени финансировалось за счет иностранных
капиталовложений. Условия работы были, как правило, тяжелые, забастовки и
профсоюзная деятельность запрещены. Недовольные рабочие, по понятным
причинам, охотно откликались на пропаганду революционеров-марксистов, и
не удивительно, что главные центры Закавказья активно включились в те бур¬
ные события, которые охватили значительные регионы Российской империи
в начале XX века.
&
Отрочество V* q,wMi
.г Г < '	у f ■; -«■
С	- Аг< V*
Из четырех детей Виссариона и Екатерины Джугашвили остался в живых толь¬
ко последний, Иосиф, родившийся 21 декабря 1879 г. В раннем возрасте его
звали Сосо, обычным грузинским уменьшительным именем для Иосифа. Полу¬
грамотные родители из крестьян (потомки крепостных) были бедны и жили в
небольшом, взятом в аренду домике на окраине Гори, в так называемом русском
квартале, рядом со старыми русскими армейскими бараками.
Гори (что по-грузински означает «холм») расположен в гористой местнос¬
ти на востоке Грузии, примерно в 45 милях к северо-западу от Тифлиса. В те
времена он являлся уездным центром Тифлисской губернии. На протяжении
всей истории его неоднократно разрушали землетрясения. В прошлом один из
пунктов караванного пути, этот город стал станцией главной железнодорож¬
ной линии, построенной в 1871 г. и соединившей черноморский порт Поти с
Тифлисом. К моменту рождения Сосо город насчитывал 8-9 тыс, жителей.
В источниках XIX столетия Гори — живописный городок, раскинувшийся
на берегу Куры у подножия высокого холма с крепостью на вершине. Максим
Горький, посетивший Гори в 90-е годы во время одного из своих длительных
скитаний, обнаружил в этих местах сильный колорит «какой-то обособлен¬
ности и дикой оригинальности». В очерке для газеты своего родного Нижнего
Новгорода он описывал «знойное небо над городом, буйные и мутные волны
Куры, около него, неподалеку горы, в них какие-то правильно расположенные
дыры — это пещерный город — и еще дальше, на горизонте, вечно неподвиж¬
ные белые облака — это горы главного хребта, осыпанные серебряным никог¬
да не тающим снегом»5. Такие картины природы окружали Сосо Джугашвили в
детстве.
О	его предках известно немного. Прадед по отцу, по имени Заза Джугашвили,
в начале XIX в. участвовал в крестьянском восстании против русских и затем
нашел убежище в деревне Диди-Лило близ Тифлиса. Его сын Вано развел в этой
деревне виноградник, и здесь у Вано родился сын Виссарион, по прозвищу Бесо.
После смерти отца Бесо поселился в Тифлисе и нашел работу на кожевенном
заводе Адельханова, где обучился сапожному ремеслу. Через некоторое время
некий Барамов открыл в Гори сапожную мастерскую, и среди нанятых им на ра¬
59
«

боту был и Джугашвили. В Гори Бесо познакомился и вступил в брак с Екатери¬
ной Геладзе, из семьи бывших крепостных, проживавших в соседнем селении
Гамбареули. После отмены в Грузии в 18б4 г. крепостного права (на три года
позднее, чем в самой России) семья Геладзе переселилась в Гори6. Тогда Екате¬
рине было 9 лет; когда же родился Сосо, ей было немногим более двадцати,
к тому времени она уже похоронила троих детей.
Джугашвили сняли домик, который состоял из единственной маленькой
комнаты. Стол, четыре табуретки, кровать, небольшой буфет с самоваром,
настенное зеркало и сундук с семейными пожитками — вот и вся его обста¬
новка. На столе — медная керосиновая лампа. Белье и посуда хранились в от¬
крытых стенных шкафах. Винтовая лестница вела в подвальное помещение
с очагом, на котором Екатерина, должно быть, готовила пищу. Бесо держал
здесь кожу и сапожный инструмент. Из мебели были некрашеная табуретка
да колыбель Сосо7
По описаниям, Бесо Джугашвили был худощавым, с черными волосами, бо¬
родой и усами. Современники отмечали, что в молодости Сосо внешне очень
походил на отца. Достоверно известно, что Бесо был суровым, вспыльчивым
человеком и большим любителем выпить. В конце концов он умер после драки
в трактире. Екатерина и Сосо постоянно страдали от его побоев. В 1885 г., когда
Сосо было пять лет, Бесо вернулся на фабрику Адельханова в Тифлисе, не по¬
рывая, однако, связи с семьей. Между тем Екатерина с трудом сводила концы
с концами, работая прачкой, швеей и кухаркой в богатых домах Гори.
Сосо Джугашвили оказался не по годам развитым, способным в учении,
энергичным, физически подвижным ясноглазым ребенком, большим любите¬
лем всяческих забав. Обладая хорошим голосом, он пел в школьном хоре го-
рийской церкви. Роста был небольшого, вероятно, не более пяти футов и четы¬
рех-пяти дюймов (или 1 метр 63 см)8. Перенесенная в детстве оспа оставила на
лице свои следы. Пережил он и свою долю мальчишечьих злоключений. Как-то
в возрасте 10 или 11 лет, когда Сосо стоял в толпе, собравшейся на берегу речки
по случаю религиозного праздника, в толпу врезался бешено мчавшийся фа¬
этон, который сбил мальчика; он потерял сознание и от полученных ушибов
оправился только через две недели. Горестными воплями встретила Екатерина
людей, принесших к дому бесчувственного Сосо9. Тогда ли или в другое время
заражение крови от загноившегося ушиба привело к тому, что левый локтевой
сустав стал плохо сгибаться. Много лет спустя он рассказал свояченице, что во
время мобилизации 1916 г. его из-за этого небольшого физического недостат¬
ка признали непригодным к военной службе10.
Ценным источником информации о начальном периоде жизни Джугашви¬
ли являются опубликованные в Берлине мемуары его бывшего близкого друга
и школьного товарища (в Гори) — Иосифа Иремашвили. Мальчики познако¬
мились на школьном дворе как соперники в соревновании по борьбе, в кото¬
ром Сосо Джугашвили одолел Сосо Иремашвили, схватив сзади в тот момент,
когда последний стряхивал с себя пыль. Иремашвили, для которого квартира
Джугашвили стала вторым домом, вспоминал приятеля как худого, но крепкого
мальчика, с упорным безбоязненным взглядом живых темных глаз на покры¬
том оспинами лице, с гордо откинутой головой и внушительным, дерзко вздер¬
нутым носом. Не такой по-ребячьи беззаботный, как большинство товарищей
по училищу, он временами словно встряхивался и целеустремленно, с упорс¬
твом или принимался карабкаться по скалам, или же старался забросить как
можно дальше камень. Отличался равнодушием к окружающим; его не трогали
радости и печали товарищей по училищу, никто не видел его плачущим. Харак¬
60

теристика заканчивалась словами: «Для него высшая радость состояла в том,
чтобы одержать победу и внушить страх... По-настоящему любил он только од¬
ного человека — свою мать. Как мальчик и юноша он был хорошим другом для
тех, кто подчинялся его властной воле»11.
Иремашвили вспоминает о Екатерине Джугашвили как о благочестивой и
трудолюбивой женщине, сильно привязанной к сыну. Она обычно носила тра¬
диционную одежду грузинских женщин, пользовалась в общине уважением и
по старинному обычаю посвятила свою жизнь служению богу, мужу и сыну От¬
сюда, однако, не следует, что Екатерина обладала мягким и покорным нравом.
Подобное предположение противоречило бы тому образу, который сам Сталин
нарисовал в беседе с дочерью Светланой в 40-е годы. По словам Светланы, Ста¬
лин на протяжении всей жизни был самого высокого мнения о матери, кото¬
рую считал умной женщиной, хотя и не получившей образования. Рассказывал,
что она поколачивала его в детском возрасте так же, как и Виссариона, когда
тот выпивал. Она хотела, чтобы сын стал священником, и всегда сожалела о том,
что этого не произошло. Когда Сталин навестил мать в 1935 г., незадолго до ее
смерти, она, сказала: «А жаль, что ты так и не стал священником». На основании
известных ей фактов Светлана пришла к заключению, что Екатерина была жен¬
щиной с пуританской моралью, строгой и решительной, твердой и упрямой,
требовательной к себе и что все эти качества перешли к сыну, который больше
походил на нее, чем на отца12.
Привязанность, которую Сосо Джугашвили испытывал к своей матери, рез¬
ко отличалась от его чувств по отношению к отцу. Иремашвили рассказывает
о жестоких побоях, которыми часто награждал ребенка пьяный Виссарион, о
постепенно возраставшей антипатии Сосо к отцу. Живя под постоянной угро¬
зой выходок вспыльчивого Виссариона и наблюдая с возмущением, как матери
приходилось ночами работать на швейной машине, так как Виссарион пропи¬
вал почти все свое небольшое жалованье, Сосо начал ненавидеть этого челове¬
ка и по возможности избегать его. В характере Сосо появилась мстительность,
свойственная ему и в дальнейшей жизни; он стал бунтарем против отеческой
власти в любом проявлении. «Незаслуженные страшные побои, — писал Ире¬
машвили, — сделали мальчика столь же суровым и бессердечным, каким был
его отец. Поскольку люди, наделенные властью над другими благодаря своей
силе или старшинству, представлялись ему похожими на отца, в нем скоро раз¬
вилось чувство мстительности ко всем, кто мог иметь какую-либо власть над
ним. С юности осуществление мстительных замыслов стало для него целью,
которой подчинялись все его усилия»13. В 1890 г., когда Сосо было 11 лет, Бесо
умер от ножевого ранения, полученного в пьяной драке. «Ранняя смерть отца
не произвела на ребенка никакого впечатления, — замечает Иремашвили. —
Он ничего не потерял со смертью человека, которого должен был называть
отцом»14.
От побоев Виссариона страдала и Екатерина. Вполне возможно, что волевая
женщина порой перечила мужу, вызывая вспышки гнева. «Мать била мальчи¬
ка, — писала Светлана, основываясь на рассказах отца, — а ее бил муж»15. Од¬
нажды, сообщает она, ребенок навлек на себя гнев отца, безуспешно пытаясь
защитить мать от нападок. Он бросил в Бесо нож и затем, убежав от погнавше¬
гося за ним разъяренного отца, спрятался у соседей. Нам не известно, были ли
другие столь же тягостные эпизоды; примечательно, однако, то, что Джугашви¬
ли и в пожилом возрасте помнил эту историю. И ужас, который вселили в него
побои матери, помогает объяснить, почему впоследствии избиение (символи¬
ческое или реальное) представлялось ему одним из видов наказания, которого *61
*

заслуживали наиболее злостные отступники. Так, в письме Ленину, отправлен¬
ном в 1915 г. из сибирской ссылки, Сталин, упоминая «ликвидаторов», заметил:
«Бить их некому, черт меня дери! Неужели так и останутся они безнаказанны¬
ми?! Обрадуйте нас и сообщите, что в скором времени появится орган, где их
будут хлестать по роже, да порядком, да без устали»16. А к концу жизни, когда
арестовали группу врачей, обвинявшихся в заговоре с целью умерщвления со¬
ветских руководителей, Сталин будто бы вызвал следователя и проинструкти¬
ровал его относительно методов получения признания следующими словами:
«Бить, бить и бить»17
Таким образом, Сосо Джугашвили вырос в обстановке острого семейного
конфликта и материальной нужды. К тому же одно из наиболее серьезных раз¬
ногласий между матерью и отцом было связано с планами, касавшимися буду¬
щего Сосо. Екатерина хотела послать его в духовное училище Гори, что было бы
первым шагом на пути к карьере священника. В 1888 г. Сосо зачислили в учи¬
лище. Учитывая бедственное положение семьи, ему определили ежемесячную
стипендию в 3 рубля и, кроме того, разрешили Екатерине зарабатывать в месяц
до 10 рублей, прислуживая учителям18. Произошло это, однако, не без сильного
сопротивления со стороны Бесо, который не разделял честолюбивого желания
жены, чтобы их сын достиг в жизни более высокого положения, чем он сам. Не¬
однократно слышали, как он говорил ей: «Ты хочешь, чтобы мой сын стал мит¬
рополитом? Ты никогда не доживешь до этого! Я — сапожник, и мой сын тоже
должен стать сапожником, да и все равно будет он сапожником!» По рассказам,
Виссарион в конце концов решил осуществить свое намерение — сделать из
Сосо сапожника. Приехав в Гори, он забрал мальчика из училища и в Тифлисе
устроил на фабрику Адельханова, где Сосо, однако, проработал недолго. (Как
оказалось, это был единственный пролетарский период в жизни Сталина.)
Мучителя, и церковные служители посоветовали искавшей поддержки Ека¬
терине смириться и, стремясь как-то ее успокоить, пообещали устроить Сосо
в церковный хор экзарха Грузии в Тифлисе. Однако полная решимости жен¬
щина, не посчитавшись с советом, привела ребенка обратно в Гори и вернула
в училище19. Основные детали этой истории впоследствии подтвердила сама
Екатерина. В 1935 г. в интервью советскому корреспонденту она, говоря о сыне,
заявила: «Учился он прекрасно, но его отец, покойный муж мой Виссарион, за¬
думал мальчика взять из школы, чтобы обучать своему сапожному ремеслу. Воз¬
ражала я, как могла, даже поссорилась с мужем, но не помогло: муж настоял на
своем. Через некоторое время мне все же удалось его снова определить в шко¬
лу»20. Когда примерно через год после этого инцидента Виссарион умер, Сосо,
должно быть, сразу ощутил, что из его жизни исчезла зловещая тень. Однако к
тому времени у мальчика уже обнаружились мстительность и озлобленность,
характерные для его отца, которого он презирал. Та чуждая сила, которую оли¬
цетворял отец, каким-то образом стала сутью Сосо.
Полностью отождествлял себя Сосо только с матерью. Согласны мы или нет
с утверждением, что он усвоил ее образ мыслей и черты характера, не вызыва¬
ет, однако, сомнения тот факт, что он питал глубокую привязанность к матери,
которая сильно повлияла на формирование его личности. Суть такого влияния
раскрыл Фрейд, заметивший, что «мужчина, который был безусловным фаво¬
ритом своей матери, на всю жизнь сохраняет чувство победителя, ту самую
уверенность в успехе, которая часто и приносит настоящий успех»21. В дан¬
ном случае, однако, мы имеем дело не с предпочтительным (ведь других детей
не было), а с чрезмерно восторженным отношением к сыну, который являлся
средоточием всех материнских помыслов. Несомненно, Сосо и его будущее
62
г

составляли главную цель ее существования. Она всячески выражала свою при¬
вязанность к нему, привила ему постоянное стремление к успеху, который не
выпал на ее долю. В результате у Сосо сформировались «чувство победителя»
и «уверенность в успехе», о которых говорил Фрейд. Он начал рассматривать
себя человеком, который обязан превосходить других в любой деятельности:
в мальчишечьей борьбе, преодолении крутого утеса или учебе. Сыну переда¬
лась вера матери в собственную способность добиться многого. И для этой
веры были веские основания, ибо, начав посещать духовное училище, он про¬
явил незаурядные дарования. Привыкнув к постоянному восхищению мате¬
ри, он с возрастом стал воспринимать подобное отношение как должное, не
только ожидая почитания, но и стремясь быть достойным его. Поощряемый
поклонением матери, Сосо и сам стал идеализировать себя. Это проявлялось в
отождествлении с различными героями, о чем пойдет речь ниже. Постоянная
боязнь отца, который мог нанести удар по его самолюбию, неотступно сопро¬
вождавшая его детские годы, должно быть, придала дополнительный импульс
процессу самоидеализации, которому сопутствовало психологически неиз¬
бежное погружение в мир иллюзий.
Такое объяснение процесса формирования характера Сосо Джугашвили
подтверждается его поведением и успехами в училище. С самого начала он по¬
казал себя в высшей степени самоуверенным, обладающим чувством своей пра¬
воты во всем и сильной потребностью отличиться. Один из прежних друзей
по училищу вспоминал Сосо «твердым, энергичным и настойчивым». Другой
рассказывал: «К урокам он всегда был готов — лишь бы его спросили... Он всегда
показывал свою исключительную подготовленность и аккуратность в выпол¬
нении заданий. Не только в своем классе, но и во всем училище считался одним
из лучших учеников. На уроках все его внимание было обращено на то, чтобы
не пропустить ни одного слова, ни одного понятия. Он весь был обращен в слух
— этот в обычное время крайне живой, подвижный и шустрый Сосо»22. Говори¬
ли, что безусловные успехи Сосо в учении усилили существовавшую в школе
напряженность в отношениях между детьми из богатых и бедных семей. Пере¬
ходя из класса в класс как лучший ученик, он окончил школу в 1894 г. в возрасте
14 лет и получил диплом с отличием, который редко выдавался учащимся из
бедных семей. После успешных вступительных экзаменов его приняли в Тиф¬
лисскую духовную семинарию на полное обеспечение.
Одаренный, старательный и трудолюбивый сын сапожника, очевидно, твер¬
до решил преуспеть. Поэтому тем более знаменателен тот факт, что он не питал
особой почтительности к представителям школьной администрации. Вместо
смиренной покорности перед старшими, которую система образования стре¬
милась привить, Сосо демонстрировал независимость, например смело спра¬
шивая учителя о причинах отставания того или иного ученика, о том, каким
образом их оценки могли бы быть улучшены. Однако сам он с трудом воспри¬
нимал критику. Всегда уверенный в своей правоте, он никогда не отступал от
однажды сказанного. По словам бывшего соученика, учитель Илуридзе, часто
пытавшийся «срезать» Сосо как вожака группы «детей нищих и несчастных»,
однажды попросил его назвать расстояние между Санкт-Петербургом и Пе¬
тергофом. Ответ был признан неправильным, но он продолжал настаивать на
своем, а когда рассерженный учитель стал угрожать и требовать извинений,
Сосо замолчал, а глаза его так и расширились от гнева. В другой раз, когда груп¬
па старших ребят отправилась с надзирателем училища за город, Сосо первым
с разбегу перепрыгнул через широкий ручей, а когда один из учеников, встав
посредине потока и подставив собственную спину вместо переходного мос-

тика, помог боязливому надзирателю, Сосо проворчал: «Ишак ты, что ли? Я бы
самому Богу не подставил спину — не то что надзирателю»23. (Как говорили,
Сосо перестал верить в Бога в 13 лет, после того как прочитал что-то написан¬
ное Дарвином или о самом Дарвине24.)
Иремашвили пишет, что Сосо был зачинщиком инцидента, происшедшего
в коридоре училища, во время которого группа учеников освистала и осыпала
насмешками одного особенно ненавистного преподавателя, и называет этот
инцидент «первым бунтом Сосо». Но, по-видимому, придавать данному эпизоду
слишком большое значение не следует, Сосо едва ли имел бы отличные успехи
в учении или получил почетное свидетельство, если бы его бунтарские наклон¬
ности проявлялись бы чересчур откровенно. Кроме того, Горийское духовное
училище начала 90-х годов прошлого столетия буквально пронизывал мятеж¬
ный дух, поэтому молодой бунтарь вряд ли мог привлечь к своей особе слиш¬
ком большое внимание. Ведь администрация училища действовала согласно
установившейся практике, которая, казалось, была специально придумана для
того, чтобы сделать всех учеников бунтарями, хотя мы знаем, что это не так.
Когда Сосо в 1888 г. поступил в училище, преподавание в нем велось на гру¬
зинском языке, а русский изучали как иностранный. Через два года, в разгар
проводившейся царским правительством политики русификации пригранич¬
ных земель, обязательным разговорным языком в классах стал русский, а гру¬
зинский занял место иностранного (два урока в неделю). На первых порах от
природы говорливые грузинские ребята не могли разговаривать по-русски и
постоянно переходили на свой родной язык. За это их наказывали: били кула¬
ком или линейкой, ставили на один-два часа коленями на мелкие камешки или
заставляли стоять в углу. Или же провинившийся должен был держать на вытяну¬
той руке деревянную палку, иногда вплоть до обеда, если она не доставалась дру¬
гому проштрафившемуся. Некоторые из вновь назначенных государственных
чиновников, похожих на инспектора училища Бутырского (объекта упоминав¬
шегося коридорного инцидента), еще больше накаляли обстановку, открыто де¬
монстрируя свое презрение к грузинскому языку и вообще ко всему грузинско¬
му. Грубые методы, с помощью которых власти пытались сделать из грузинских
ребят русских мальчиков, лишь укрепляли в них чувство национальной гордос¬
ти. Изучая русский язык, многие начали ненавидеть самих русских25.
Вне стен училища юноши усердно читали грузинскую литературу. Книги
грузинских авторов, которых было мало в библиотеке училища, доставали че¬
рез местного книготорговца, державшего небольшую библиотеку. Первой взя¬
той Сосо книгой была сентиментальная повесть Даниэля Чонкадзе «Сумарская
крепость», осуждавшая крепостничество и по сюжету похожая на «Хижину дяди
Тома». Книга так его захватила, что он читал почти всю ночь напролет26. Сосо и
его друзей увлекали также поэмы и рассказы Ильи Чавчавадзе, Акакия Церете¬
ли и Рафаэла Эристави. Любимым автором этой группы был и романтический
писатель Александр Казбеги. Уроженец гор и страстный грузинский патриот,
Казбеги сочинял будоражащие воображение рассказы о борьбе горских пле¬
мен Кавказа с вторгшимися на их землю русскими войсками. Это были, по су¬
ществу, выдуманные истории, очень похожие на схватки белых с индейцами,
изложенные с позиций индейцев. Особенно глубокое, надолго сохранившееся
впечатление произвел на Сосо Джугашвили роман «Отцеубийца».
В романе любовь, интриги и приключения переплетались с подлинными
историческими событиями, имевшими место в 1845 г., когда отряды горцев,
руководимые имамом Шамилем, вступили в бой с экспедиционным корпусом
русских, возглавлявшимся наместником царя на Кавказе графом Воронцовым.
64

Книга рассказывает о Иаго и Нуну, молодой крестьянской паре, постоянно
разлучаемой судьбою, и об их верном друге по имени Коба, который изо всех
сил пытается им помочь, полагаясь главным образом на свою храбрость, на¬
ходчивость, ясный ум и способность с честыо выйти из любой ситуации. Иаго
заключен в тюрьму, а Нуну похищена в результате козней деревенского преда¬
теля Гирголы, который сотрудничает с русскими. Стремясь помешать увезти
Нуну, Коба убивает одного из похитителей и становится разбойником, а затем
устраивает дерзкий побег Иаго. Оба молодых человека живут в горах, подобно
Робин Гуду, водят дружбу с крестьянами, сражаются с казаками и захватывают
несколько русских офицеров, которых доставляют Шамилю. И в тот момент,
когда они уже готовы освободить Нуну и присоединиться к Шамилю, их пос¬
тигает неудача. Попав в западню, расставленную Гирголой и его людьми, они
бьются с во много раз превосходящими силами противника. Иаго убит, Нуну
умирает после ложного обвинения в убийстве собственного отца, и только
Кобе удается спастись. В эпилоге звучит выстрел мщения Кобы, и смертельно
раненный Гиргола признается во всех своих злодеяниях.
В Кобе, бесстрашном и немногословном, Сосо Джугашвили нашел одного из
первых достойных подражания героев, чье имя и образ так соответствовали его
представлениям о самом себе как о герое. По словам современника, «идеалом и
предметом мечтаний Сосо являлся Коба... Коба стал для Сосо Богом, смыслом
его жизни. Он хотел бы стать вторым Кобой, борцом и героем, знаменитым,
как этот последний. В нем Коба должен был воскреснуть. С этого момента Сосо
начал именовать себя Кобой и настаивать, чтобы мы именовали его только так.
Лицо Сосо сияло от гордости и радости, когда мы звали его Кобой»27.
Учитывая важную роль символического образа Кобы в жизни интересующей
нас личности, стоит, пожалуй, подробнее остановиться на том, 410 в этом об¬
разе с самого начала привлекало Сосо. Коба из «Отцеубийцы» — вовсе не слож¬
ная и тонкая натура, а довольно прямолинейный идеализированный тип героя,
постоянно встречающегося в романах подобного жанра, — сильный, молчали¬
вый, бесстрашный рыцарь, доблестный в бою, меткий стрелок, ловкий и изоб¬
ретательный в трудных ситуациях. Подобные качества, конечно же, должны
были понравиться любому задиристому подростку, желающему вообразить
себя в роли героя. Но в истории, рассказанной Казбеги, Коба обнаружил еще
одно свойство, которое, несомненно, сделало его для Сосо Джугашвили осо¬
бенно привлекательным: он выступает как мститель.
Тема отмщения проходит красной нитью через весь роман. Так, обычай кров¬
ной мести кавказских горцев многократно упоминается с одобрением. В рома¬
не простые люди Грузии горят желанием отомстить высокомерным русским
завоевателям, которые захватили страну, ограбили и унизили ее народ. Сам
Шамиль — «железный человек», храбрый военачальник, обожаемый своими
сторонниками, — предстает как руководитель народного движения мстителей,
который «олицетворял собою гнев народный»28. Иаго и Коба страстно желают
отомстить не только непосредственным угнетателям (Гирголе и исправнику),
но одновременно и русским властям, поддерживающим таких негодяев. И они
видят в служении Шамилю ниспосланную небом возможность принять участие
в коллективном акте отмщения. Таким образом, роман «Отцеубийца» не толь¬
ко дал Сосо идеализированный образ героя в роли мстителя, но и убедил его в
том, что свершившийся акт — триумф отмщения — достойное дело, которому
можно посвятить жизнь.
И наконец, в романе присутствовала очень важная социальная тема. Описывая
конфликт между грузинами и русскими, автор показывал грузинское общество
65
3 —4050

разделенным по классовым признакам. Войско Шамиля, писал Казбеги, состо¬
яло из горцев и простых крестьян, чьи селения были сожжены, урожаи уничто¬
жены, а жены обесчещены русскими завоевателями. В то же время грузинские
князья и другая знать, стремившаяся к почестям и выгодным назначениям, ко¬
торые позволили бы им жить подобно европейским аристократам, сражались
на стороне Воронцова. Крепко связанные с традиционными институтами кре¬
постничества, грузинские феодалы были готовы ради своекорыстных интере¬
сов пожертвовать благополучием родины. Наблюдая это, неграмотный горец
Шамиль понял, что следовало бы распространить на всех грузин ту свободу
и равенство, которыми пользовались его соплеменники-чеченцы, никогда не
бывшие крепостными. Таким образом, с некоторой натяжкой можно сказать,
что Шамиль у писателя Казбеги, как и Коба, выступает за новое социальное уст¬
ройство. Когда, например, деревенская женщина обращается к Кобе с просьбой
о защите от Гирголы, то в авторском комментарии говорится: «Странно! При
организованном управлении, когда начальники, диамбеги, судьи, приставы
и всякие другие чиновники наводнили страну, как муравьи, и делали вид, что
чинят правосудие, простая, ни в чем не повинная женщина умоляла человека,
совершившего убийство, защитить ее от несправедливости!»29 Хотя подобные
высказывания и не являлись прямыми призывами к социальной революции,
они подталкивали мысль читателя в данном направлении. Подростку с таким
происхождением, как у Сосо, хотевшему быть Кобой, они могли внушить (или
по крайней мере подготовить почву для этого) представление о герое как о ре¬
волюционере.
v.taii.'uoi'	г4-
Семинарист
Когда четырнадцатилетний Джугашвили в августе 1894 г. вошел в каменное
3-этажное здание Тифлисской духовной семинарии, он оказался в мире, сущес¬
твенно отличавшемся от того, к которому привык в Гори. Около шестисот уче¬
ников, практически все время (за исключением примерно одного часа в пос¬
леобеденное время) находившихся взаперти в строении казарменного типа,
которое некоторые называли «каменным мешком», вели строго регламенти¬
рованную жизнь: в 7.00 — подъем, утренняя молитва, чай, классные занятия до
14.00, в 13.00 — обед, в 17.00 — перекличка, вечерняя молитва; чай в 20.00, затем
самостоятельные занятия, в 22.00 — отбой. Наряду с другими предметами изуча¬
ли теологию, Священное Писание, литературу, математику, историю, греческий
и латинский языки. По воскресеньям и религиозным праздникам подросткам
приходилось по три-четыре часа выстаивать церковные богослужения. Обу¬
чение велось в монотонной и догматической манере, которая подавляла всякие
духовные потребности. Во главе угла, как и в Гори, была русификация. На заня¬
тиях не только вменялось в обязанность говорить по-русски, но запрещалось
также читать грузинскую литературу и газеты, а посещение театра считалось
смертельным грехом30.
Положение усугублялось еще и тем, что в семинарии действовала система
доносов, постоянной слежки со стороны монахов, угроз заключения в «темную
комнату» за нарушение суровых правил. В 1931 г. в беседе с немецким писате¬
лем Эмилем Людвигом Сталин пояснил, что стать революционером-марксис-
том его побудили «издевательский режим» и «иезуитские методы» в семина¬
рии. На вопрос Людвига, не признает ли он положительных качеств иезуитов,
Сталин ответил: «Да, у них есть систематичность, настойчивость в работе для
бб

осуществления дурных целей. Но основной их метод — это слежка, шпионаж,
залезание в душу, издевательство, — что может быть в этом положительного?
Например, слежка в пансионате: в 9 часов звонок к чаю, уходим в столовую,
а когда возвращаемся к себе в комнаты, оказывается, что уже за это время все
обыскали и перепотрошили все наши вещевые ящики... Что может быть в этом
положительного?»31 Как видно, воспоминания все еще были мучительными.
«Издевательский режим», вне всякого сомнения, способствовал превращению
семинариста Джугашвили в революционера. Но здесь сыграли свою роль и дру¬
гие обстоятельства, и прежде всего тот факт, что неповиновение превратилось
в семинарии уже в традицию.
Это заведение давно поставляло не только рожденных в Грузии священни¬
ков Русской Православной Церкви, но и молодых грузинских революционе¬
ров. Отчисления по политическим мотивам часто имели место еще в 70-е годы
XIX столетия, когда многие студенты использовали полученные знания русс¬
кого языка для изучения народнической литературы, поступавшей из России.
С этого времени начали действовать тайные группы самообразования и дис¬
куссионные кружки, возникать стихийные протесты. В 1885 г. был исключен
слушатель, будущий руководитель «Месаме-даси» Сильвестр Джибладзе, из¬
бивший русского ректора Чудецкого, который называл грузинский «собачьим
языком»32, а на следующий год этого ректора убил другой исключенный семи¬
нарист. Недельная забастовка студенческого протеста возникла в 1890 г., еще
одна — в конце 1893 г. В последнем случае семинаристы требовали прекратить
слежку, уволить особенно ненавистных преподавателей и наряду с русским вес¬
ти преподавание на грузинском языке33. В ответ власти закрыли семинарию на
месяц и отчислили 87 слушателей, причем 23 запретили проживать в Тифлисе.
В числе высланных вожаков был и Ладо Кецховели, посещавший в Гори то же
самое училище, что и Джугашвили, и повлиявший на более молодого товарища
при выборе им профессии революционера.
Когда Джугашвили через несколько месяцев после забастовки прибыл в се¬
минарию, отголоски бунта еще ощущались. С первых дней Сосо невзлюбил се¬
минарию. Будучи в первый раз на каникулах в Гори, он в одной из кондитерских
жаловался знакомому на семинарские порядки и поведение монахов34. Вскоре
вместе с другими слушателями, среди которых был и его приятель Иремашви-
ли, Сосо принял участие в создании подпольного кружка молодых социалистов.
К тому времени изменилось и его отношение к учебе. Он уже не старался быть
первым; преуспевал только по двум предметам (гражданской истории и логи¬
ке), которые его особенно интересовали, а остальным уделял лишь столько вни¬
мания, сколько требовалось, чтобы получить переходной балл35. Его манера де¬
ржаться и отношение к товарищам также переменились. Друзья-семинаристы,
которые помнили Сосо живым пареньком, довольно веселым и общительным,
теперь видели его серьезным, сдержанным, погруженным в себя. Давид Папи-
ташвили вспоминал: «После вступления в семинарию товарищ Сосо заметно
изменился. Он стал задумчив, детские игры перестали его интересовать». В ана¬
логичном смысле высказался и Вано (младший брат Ладо Кецховели), хорошо
знавший Сосо. Он заметил: «В этот период характер товарища Сосо совершен¬
но изменился: прошла любовь к играм и забавам детства. Он стал задумчивым
и, казалось, замкнутым. Отказывался от игр, но зато не расставался с книгами
и, найдя какой-нибудь уголок, усердно читал»36. У молодого Джугашвили нача¬
ли проявляться скрытность и угрюмая отчужденность, характерные для него в
более поздние годы. Приобрел он известность и тем, что легко обижался даже
на шутки. Серго Орджоникидзе, соратник по революционной работе в Грузии,
67
3»

вспоминал, что Сосо имел «обидчивый характер» еще в юности и что друзья по
Тифлисской семинарии удивлялись по поводу этой, по их мнению, совершен¬
но негрузинской черты характера Джугашвили. «Коба не понимает шуток, —
с грустью говорили они. — Странный грузин — не понимает шуток. Отвечает
кулаками на самые невинные замечания»37.
Хотя вскоре после поступления в семинарию когда-то образцовый ученик
и перестал стремиться к успехам в учебе, он тем не менее продолжал ощущать
потребность отличиться. Свою жажду подвига он лишь перенес на другие сфе¬
ры: на социалистическое самообразование и (со временем) революционную
деятельность. Недавно обретенная самоуглубленность и сдержанность не по¬
мешали Сосо утвердиться в качестве вожака группы. Самонадеянное «чувство
победителя» не покинуло его. Начав вместе с Иремашвили карьеру бунтовщика
в кружке молодых социалистов, он нисколько не сомневался в своем праве при¬
надлежать к руководству движением. Члены кружка самообразования избрали
лидером семинариста-старшеклассника Девдариани, который составил для
новичков шестилетнюю программу чтения, имевшую целью к моменту оконча¬
ния семинарии сделать из них образованных социал-демократов. Но прошло
совсем немного времени, как Джугашвили организовал несколько кружков и
стал сам вести в них занятия38. И вновь, теперь уже в семинарский период, про¬
явилось стремление к личной власти, т. е. то самое качество, которое отличало
Джугашвили и в более поздние годы. То же самое можно было сказать о его не¬
терпимом отношении к иным мнениям. По словам Иремашвили, во время дис¬
куссий среди молодых социалистов в семинарии Сосо имел привычку упорно
настаивать на собственной правоте и безжалостно критиковать другие взгляды.
В результате группа раскололась на тех, кто, уступая давлению, согласился стать
послушным последователем Джугашвили, и тех, кто мыслил более независимо
и не желал уступать деспотическим методам Сосо39.
По общему признанию, он стал усердным читателем «посторонних» книг.
Семинаристы брали их в частной библиотеке или получали из других источ¬
ников и тайно проносили в семинарию. Читали где только можно: ночью в
постели при свече, в укромном месте за поленницами дров во дворе, на цер¬
ковной лестнице и в самой церкви. Иремашвили рассказывает: «Тайно, на за¬
нятиях, на молитве и во время богослужения, мы читали «свои» книги. Библия
лежала открытой на столе, а на коленях мы держали Дарвина, Маркса, Плеха¬
нова и Ленина»40. Вначале, вспоминает Иремашвили, он и Сосо, читали много
грузинской литературы. Одним из любимых произведений была грузинская
эпическая поэма XII в. «Витязь в тигровой шкуре» Шота Руставели, в которой
трое друзей-витязей вызволяют прекрасную девушку из заточения в крепости и
таким образом спасают от принудительного замужества. Следует отметить, что
в первый год пребывания в семинарии Сосо сочинил ряд поэм на грузинском
языке, которые были напечатаны в тифлисской литературной газете «Иверия»
в 1895 г. Он интересовался русской и западной литературой, прочитал, поми¬
мо прочего, «Мертвые души» и «Ярмарку тщеславия» и приобрел немалые ли¬
тературные познания41. Благодаря тому что монахи неоднократно ловили его
за чтением запрещенных книг, нам теперь известны названия некоторых этих
сочинений. Так, в журнале поведения за ноябрь 1896 г. имеется следующая за¬
пись инспектора Гермогена:
«Джугашвили, оказалось, имеет абонементный лист из «Дешевой библио¬
теки», книгами из которой он пользуется. Сегодня я конфисковал у него соч.
В. Пого «Труженики моря», где нашел и названный лист». Дальнейшая запись
гласит: «Наказать продолжительным карцером — мною был уже предупрежден
68

по поводу посторонней книги — «93-й год» В. Гюго». Следующая запись (март
1897 г) сообщает, что Джугашвили вот уже в 13-й раз замечен за чтением книг
из «Дешевой библиотеки» и что у него отобрана книга «Литературное развитие
народных рас»42.
Как это часто случается при самообразовании через чтение, одна книга ведет
к другой. Возможно, именно «93-й год» В. Пого пробудил интерес Джугашвили к
книгам о Великой французской революции, событиях 1848 г., Парижской Ком¬
муне. Историческая и политическая, особенно социалистическая, литература
все сильнее увлекала его. Рассказывали, что он прочитал 1-й том «Капитала»
по рукописной копии (вероятно, сокращенной), которую студенты сделали с
единственного имевшегося в тифлисской библиотеке экземпляра. Неизвест¬
но, когда Сосо приступил к чтению русской марксистской литературы и когда
впервые познакомился с произведениями Ленина. Имеются, однако, некоторые
свидетельства того, что Ленин (под псевдонимом Тулин) произвел на Джугаш¬
вили впечатление еще до того, как он покинул семинарию в 1899 г. Учившийся
вместе с Сосо в духовной семинарии П. Капанадзе вспоминает горячую дискус¬
сию в один из дней 1898 г. в сквере, возле здания семинарии. Тогда Джугашвили
резко критиковал взгляды редактора газеты «Квали» Ноя Жордания. Как только
прозвучал звонок и группа разошлась, Сосо сказал Капанадзе, что читал статьи
Тулина, которые ему очень понравились, и добавил: «Я во что бы то ни стало
должен увидеть его»43.
Группа самообразования дала Сосо первый опыт подпольной работы, кото¬
рый вскоре стал еще богаче. Как рассказывал товарищ по семинарии Д. Гогохия,
по совету Джугашвили студенты сняли в городе комнату за пять рублей в месяц
(средства представили семинаристы, получавшие от родителей деньги на мел¬
кие расходы), на которой собирались один-два раза в неделю в послеобеден¬
ный перерыв на дискуссии44. Но этим их деятельность не ограничилась. Как-то
вечером Джугашвили и Иремашвили тайком выскользнули из семинарии и от¬
правились в дом рабочего главных тифлисских железнодорожных мастерских
на собрание социал-демократической организации железнодорожников. Со¬
вершивший побег революционер, в черной рубашке с красным галстуком, с за¬
павшими горящими голубыми глазами на худом бледном лице, несколько часов
безраздельно владел их вниманием, рассказывая о страданиях политических
заключенных в суровых сибирских краях. Другим местом соприкосновения с
социал-демократией служила редакция газеты «Квали», которую некоторые се¬
минаристы регулярно посещали. Иремашвили вспоминал: «Коба несколько раз
ходил с нами, затем издевался над членами редакции»45. Его рассказ совпадает с
более поздними воспоминаниями Жордания о том, как однажды в конце 1898 г.
в редакцию «Квали» пожаловал юноша, который, отрекомендовавшись воспи¬
танником семинарии Джугашвили и постоянным читателем марксистского
еженедельника, заявил, что решил бросить семинарию и посвятить себя работе
среди рабочих, и попросил совета. Поговорив с ним некоторое время, Жорда¬
ния пришел к заключению, что для партийного пропагандиста теоретических
знаний у него недостаточно, и поэтому порекомендовал остаться в семинарии
еще на год и продолжить марксистское самообразование. «Подумаю», — отве¬
тил Джугашвили и ушел. Примерно через полгода Жордания посетил его кол¬
лега Джибладзе и вне себя от возмущения рассказал о том, что тому молодому
человеку поручили рабочий кружок, а он начал вести пропаганду не только
против правительства и капиталистов, но и «против нас»4°
Пример Ладо Кецховели, несомненно, явился одним из факторов, повлияв¬
ших на решение Джугашвили целиком посвятить себя социал-демократичес¬
69
*

кой деятельности. Кецховели после высылки перебрался в Киев, где намере¬
вался учиться дальше. В 1897 г. он нелегально вернулся в Тифлис, примкнул к
«Месаме-даси» и начал вести конспиративную жизнь профессионального ре¬
волюционера. Поступил на работу в тифлисскую типографию, чтобы научить¬
ся печатному делу, и, работая здесь, сумел отпечатать отдельные нелегальные
брошюры и прокламации, а также первую нелегальную грузинскую книгу: пе¬
ревод сочинения Дикштейна «История куска хлеба». Убежденный в том, что
издания «легальных марксистов» (например, «Квали») могут лишь развратить
массы, этот энергичный радикал наладил в Закавказье выпуск подпольной мар¬
ксистской литературы и обучил многих товарищей конспиративной технике
нелегального печатания. Переселившись в начале 1900 г. в Баку, он основал там
подпольную типографию (известную под кодовым названием «Нина»), которая
с начала 1901 г. выпускала «Искру» и нелегальную газету грузинских марксис¬
тов «Брдзола» («Борьба»). Перед этим в Тифлисе с Ладо установил контакт его
восторженный поклонник и бывший сосед Джугашвили. Он дружил в семи¬
нарии с его младшим братом Вано и часто приходил на квартиру Кецховели,
чтобы читать. Здесь Джугашвили встретился и разговаривал с Ладо. Согласно
более поздним воспоминаниям Вано, Ладо, вернувшись как-то домой, нашел
книгу Плеханова «К вопросу о развитии монистического взгляда на историю»
раскрытой. Услышав, что ее читал Сосо, Ладо отметил проницательный ум под¬
ростка и предсказал ему видную роль в революционном движении47
Каким бы ни было отношение Ладо к Сосо, последний, как видно, испытывал
к старшему Кецховели что-то похожее на чувство благоговения перед героем.
Арестованный в 1902 г. Кецховели был в августе 1903 г. застрелен тюремным
часовым в тот момент, когда выкрикивал через решетку своей камеры: «Долой
самодержавие! Да здравствует свобода! Да здравствует социализм!». Двадцать
лет спустя, выступая в клубе старых большевиков в Москве, Авель Енукидзе, в
прошлом известный революционный деятель Закавказья, а затем видный совет¬
ский работник, отзывался о Кецховели следующим образом: «Товарищ Сталин
много раз подчеркивал выдающиеся способности покойного товарища Кецхо¬
вели, который в то время умел правильно ставить вопросы в духе революци¬
онного марксизма. Сталин часто вспоминает, что Кецховели еще в тот момент
стоял на совершенно правильной большевистской точке зрения. Я и т. Сталин
не сомневаемся в том, что, если бы Кецховели удалось жить до раскола РСДРП,
он бы целиком стоял в рядах большевиков и был бы одним из влиятельнейших
и сильнейших работников нашей партии»48. По-видимому, не столько деятель¬
ность, сколько сама личность Кецховели оказала влияние на формирование
характера Джугашвили. Образ убежденного и пламенного революционера, ко¬
торый был старше его на четыре года, 18-летний семинарист нашел необыч¬
но привлекательным и достойным подражания. Горийское духовное училище,
Тифлисская духовная семинарии и затем конспиративный мир революцион¬
ной политики — таков путь, который прошел Кецховели раньше Сосо. Он был
живым примером человека, сделавшего революцию своей профессией, и под¬
тверждением практической возможности аналогичного выбора для Джугашви¬
ли, который в 1898 г. также примкнул к «Месаме-даси».
Решение оставить семинарию до ее окончания, по-видимому, явилось прос¬
то логическим следствием развития событий. Иремашвили убеждал Сосо не
делать этого, напоминал, что завершение шестого (последнего) курса (1899-
1900) позволит ему поступить в русский университет. Однако Джугашвили уже
полностью овладела идея революционной карьеры. Кроме того, он опасался,
что администрация семинарии не даст ему закончить последний учебный
70

год49. Такая мысль, возможно, была не лишена основания. К пятому курсу Сосо
уже имел прочную репутацию смутьяна и больше не старался скрывать своих
мятежных взглядов. Однажды инспектор Абашидзе застал его за чтением пос¬
торонней книги, которую выхватил у него из рук. Однако Сосо вырвал книгу у
Абашидзе. Возмущенный монах воскликнул: «Ты разве не видишь, с кем имеешь
дело?». Сосо протер глаза, пристально посмотрел на него и ответил: «Вижу пе¬
ред собой черное пятно и больше ничего»50. Фамилия этого инспектора указа¬
на в конце следующей записи в журнале регистрации поведения за 1898/99 г.:
«Джугашвили Иосиф (V, I) во время совершения членами инспекции обыска у
некоторых учеников 5-го класса несколько раз пускался в объяснения с чле¬
нами инспекции, выражая в своих заявлениях недовольство производящимися
время от времени обысками среди учеников семинарии, и заявил при этом, что-
де ни в одной семинарии подобных обысков не производится. Ученик Джугаш¬
вили вообще непочтителен и груб в обращении с начальствующими лицами,
систематически не кланяется одному из преподавателей (С.А. Мураховскому),
как последний неоднократно уже заявлял инспекцйи... Сделан был выговор, по¬
сажен в карцер по распоряжению о. Ректора на пять часов»51.
Поскольку дела приняли такой оборот, не удивительно, что Джугашвили в
мае 1899 г. покинул семинарию. Нам неизвестно, как на это реагировала мать,
но догадаться нетрудно. Согласно семинарским записям, опубликованным в
«Духовном вестнике Грузинского экзархата» в июне-июле 1899 г., Сосо исклю¬
чили потому, что он «по неизвестной причине» не явился на экзамены в конце
учебного года52. Характерно, что позднее он драматизировал данный эпизод.
В анкете делегата Московской районной партийной конференции, состояв¬
шейся в 1931 г., бросивший учебу семинарист, отвечая на вопрос об образова¬
нии, указал: «Вышиблен из православной духовной семинарии за пропаганду
марксизма»53.
,	ь	V
Профессиональный революционер	,,
Готовиться к роли профессионального революционера Джугашвили начал еще
до того, как бросил семинарию. Порученный ему в 1898 г. организацией «Ме-
сами-даси» кружок самообразования состоял из рабочих Главных железнодо¬
рожных мастерских Тифлиса. В то время, вспоминал он позднее, «я на квартире
у Стуруа в присутствии Джибладзе (он был тогда тоже одним из моих учителей),
Чодришвили, Чхеидзе, Бочоришвили, Нинуа и др. передовых рабочих Тифлиса
получил первые уроки практической работы»54. Очевидно, на занятиях при¬
сутствовали более опытные товарищи-партийцы, которые при необходимости
могли помочь Джугашвили справиться со своей задачей пропагандиста, кото¬
рая сводилась к обучению рабочих марксизму. Возможно, исходя из собствен¬
ного первоначального практического опыта, он в 1898 г. составил «Программу
занятий в марксистских рабочих кружках»55.
Оставив семинарию, Джугашвили продолжал работать пропагандистом
кружка самообразования рабочих железнодорожных мастерских Тифлиса,
в котором его знали как Сосо. В это время он, согласно опубликованной поз¬
днее официальной биографии, «перебивался», давая частные уроки56. В кон¬
це декабря 1899 г. он находит работу служащего и пристанище в Тифлисской
физической обсерватории. Однако такое положение длится всего три месяца.
В конце марта 1900 г., в период повальной безработицы и широких волнений
в Грузии, полиция, проводя облаву на местных социал-демократических акти¬
71
*

вистов, устроила обыски в его комнате при обсерватории. Когда пришла по¬
лиция, Джугашвили дома не было, и он, узнав о случившемся, ушел в подполье,
избежав ареста ценою потери рабочего места в обсерватории. Единственным
свидетельством, пролившим какой-то свет на то, как Сосо затем сводил концы
с концами, являются воспоминания Иремашвили, по словам которого часть
товарищей, окончивших семинарию, «объединилась, чтобы время от времени
при необходимости поддерживать его»57
О деятельности Джугашвили в последующие месяцы известно мало. Вместе
с Джибладзе и другими он готовил в августе 1900 г. крупную, но безуспешную
забастовку железнодорожных рабочих Тифлиса. В тот же период он познако¬
мился с прибывшим в Тифлис другом Ленина, эмиссаром «Искры» Виктором
Курнатовским и нашел в этом русском революционере-марксисте одного из
первых своих наставников. Вместе с Ладо Кецховели и его единомышленни¬
ком Александром Цулукидзе Сосо разрабатывал план создания грузинской га¬
зеты «Брдзола», которая начала печататься в 1901 г. в подпольной типографии
«Нина» (вместе с копиями «Искры» на русском языке). Первые печатные сочи¬
нения Джугашвили появились в этой просуществовавшей лишь короткое время
грузинской газете58. Постепенно он приобрел достаточное влияние в местных
марксистских кругах, чтобы на партийной конференции, проходившей в Тиф¬
лисе в помещении подпольной Авлабарской типографии59 в ноябре 1901 г.,
быть избранным в состав Тифлисского социал-демократического комитета,
который действовал с 1898 г.
В эти первые годы Джугашвили участвовал в революционной деятельности
и политических спорах местных марксистов. Они делились (примерно, по ли¬
нии «мягких» и «твердых» искровцев) на последователей Жордания, численно
преобладавших, и более воинственное меньшинство (Махарадзе, Кецховели,
Цулукидзе, Цхакая и др.), которое отвергало политику «легальных марксистов»,
пропагандировавшуюся газетой «Квали», выступало за конспиративные мето¬
ды работы и требовало, чтобы движение не ограничивалось тайной пропаган¬
дистской деятельностью, а перешло к новому, «уличному» этапу, основанному
на массовой агитации. Это были, так сказать, протобольшевики, и Джугашвили
присоединился к ним. Он отстаивал воинственную позицию в агрессивном,
фракционистском стиле, что создало ему среди грузинских марксистов ре¬
путацию человека с тяжелым характером, вечного возмутителя спокойствия.
Возможно, в этом кроется причина переезда Джугашвили в Батум вскоре после
избрания его в Тифлисский комитет.
Перемена места проживания произошла при обстоятельствах, которые хотя
до настоящего времени и не совсем ясны, тем не менее не делают Джугашвили
чести. Грузинские меньшевики в эмиграции упорно утверждали, что он пере¬
селился в Батум после исключения партийным судом из тифлисской органи¬
зации за интриги и клевету на Сильвестра Джибладзе60. Согласно другой, не
лишенной правдоподобия версии, причиной переезда явились разногласия по
вопросу о том, следует ли в Тифлисский комитет наряду с профессиональными
партийными работниками (т. е. в большинстве своем представителями интел¬
лигенции) избирать рабочих. Джугашвили безуспешно пытался воспротивить¬
ся положительному решению, выдвигая такие аргументы, как конспиративные
соображения, неподготовленность и несознательность рабочих. Эта версия
изложена в работе по истории закавказской социал-демократии, изданной
сначала в 1910 г. в Женеве, а затем — в 1923 г. в Москве61. Автор, будучи социал-
демократом, участником указанных событий, прямо не назвал Джугашвили. Он
лишь написал, что включению рабочих в комитет воспротивился один моло¬
72

дой интеллигент, позиция которого якобы мотивировалась личными причуда¬
ми и жаждой власти. Потерпев в ходе голосования в комитете поражение, этот
молодой человек выехал из Тифлиса в Батум, «откуда тифлисские работники
получили сведения о его некорректном отношении, враждебной и дезорга-
низационной агитации против тифлисской организации и ее работников»62.
Справедливости ради следует сказать, что в то время, когда Джугашвили в нача¬
ле декабря 1901 г. прибыл в Батум, социал-демократическими лидерами там яв¬
лялись два представителя умеренного курса (Чхеидзе и Рамишвили), которые
могли противодействовать его усилиям, направленным на организацию более
боевой и конспиративной социал-демократической работы в духе Кецховели
и Курнатовского.
Серьезные волнения рабочих в Батуме подготовили благодатную почву
для агитационных листовок, которые Джугашвили, как рассказывали, печатал
на простейшем гектографе в своей лачуге. Нам не известно, в какой мере эти
листовки способствовали возникновению забастовок на заводе Манташева и
на нефтеперерабатывающем заводе Ротшильда в Батуме в феврале 1902 г. Пос¬
ледней предшествовало увольнение 389 рабочих. За прекращением работы на
нефтеперерабатывающем заводе последовал 8 марта арест 32 рабочих, после
чего 600 рабочих собрались у полицейского управления, требуя освободить
арестованных или посадить за решетку их самих. Полиция арестовала собрав¬
шихся. На следующий день огромная толпа рабочих пришла к тюрьме с ана¬
логичными требованиями. Поскольку рабочие не подчинились приказу разо¬
йтись, солдаты открыли по ним огонь. В итоге: 14 убитых и много раненых63.
Играл ли какую-то роль Джугашвили в этих событиях — не ясно.
Волнения в ряде промышленных центров Закавказья нарастали, возможно,
под влиянием батумской демонстрации 9 марта, и власти решили разделать¬
ся с социал-демократическими активистами. Ночью 5 апреля 1902 г. во время
заседания Батумского социал-демократического комитета были арестованы
Джугашвили и другие его члены64. После годичного пребывания в батумской и
шестимесячного заключения в кутаисской тюрьмах его отправляют на три года
в ссылку в село Новая Уда Иркутской губернии (Восточная Сибирь). На место он
прибыл в конце ноября 1903 г., а в начале следующего года уже совершает по¬
бег и добирается до Тифлиса. Впоследствии такое происходило неоднократно.
По сведениям, приведенным в официальной биографии, между 1902 и 1913 гг.
Джугашвили арестовывался восемь, отправлялся в ссылку семь и бежал из мест
ссылки шесть раз63. Не удалось ему бежать только из ссылки, к которой он был
приговорен в 1913 г. и из которой его освободила февральская революция. Ибо
в последний раз его заслали в такое отдаленное место на севере Сибири, сбе¬
жать откуда было трудно.
Вернувшись в Тифлис после первого побега в феврале 1904 г., Джугашвили
скрывался на квартире социал-демократического активиста Михо Бочоридзе.
Об этом нам известно потому, что здесь ему было суждено встретиться с буду¬
щим тестем Сергеем Аллилуевым, через много лет описавшим данный эпизод
в воспоминаниях. Квалифицированный механик, он в начале 90-х годов пере¬
ехал на юг, устроился на работу в железнодорожных мастерских Тифлиса, же¬
нился и обосновался на жительство. Он стал социал-демократом, а его дом в
пригороде Тифлиса — излюбленным местом собрания революционеров. Когда
Аллилуев однажды вечером по партийным делам посетил Бочоридзе, послед¬
ний познакомил его с Джугашвили, который рассказал кое-что о недавнем по¬
беге из Новой Уды. В частности, о том, что пытался бежать уже через несколько
дней после прибытия, однако, не имея подходящей теплой одежды, он, обмо¬
73

розив лицо и уши, был вынужден вернуться. Вторая попытка увенчалась успе¬
хом66. Как писала в своих мемуарах старшая дочь Аллилуева, Анна, которой в
то время было восемь лет и которая слышала эту историю от отца, Джугашвили
сначала не мог бежать, так как за ним установили слишком строгий надзор. Но
потом, улучив подходящий момент и запасшись теплой одеждой, он отправил¬
ся пешком и, едва не обморозив лицо, все-таки сумел вырваться67
Еще меньше нам известно о последующих побегах. Нужно, однако, иметь в
виду, что подобные побеги были обычным делом для русских революционеров.
Систему административной высылки на север европейской часта России или
в Сибирь не следует смешивать с более строгими и суровыми, но и реже приме¬
нявшимися каторжными работами. Да и охранка не имела того штата и опыта,
какими впоследствии располагал ее советский наследник. Прибыв на место,
ссыльные могли по своему усмотрению устраиваться на квартиру к местным
жителям и жить как вздумается, правда под наблюдением, которое варьирова¬
лось и по интенсивности, и по эффективности. Им не возбранялось перепи¬
сываться, хотя власти могли читать письма. Как мы видели на примере Ленина,
ссыльные имели даже возможность писать серьезные научные труды, не говоря
уже о революционных воззваниях, тайными каналами переправляемых за гра¬
ницу. Побег сам по себе был трудным, иногда очень рискованным, но довольно
часто осуществимым предприятием.
Вернувшись в феврале 1904 г. в Тифлис, Джугашвили снова с головой ушел в
подпольную партийную работу. В его отсутствие социал-демократическое дви¬
жение приобрело иную организационную форму. Вначале 1903г. в Тифлисе
состоялся объединительный съезд представителей социал-демократических
организаций Тифлиса, Баку, Батума, а также партийных групп менее крупных
центров Закавказья. Съезд учредил «Кавказский союзный комитет» из девяти
членов как постоянно действующую руководящую группу, и Джугашвили в ка¬
кой-то момент после возвращения стал его членом68. В последующие месяцы
он ездил по Закавказью в связи с партийными делами и посетил в июне Баку,
провел сентябрь и октябрь на западе Грузии в городе Кутаиси, сделал короткие
остановки в Батуме и Чиатуре. Однако, пожалуй, вернее было бы сказать, что
ездил он по «фракционным делам», ибо главное внимание в обозначившемся
расколе партийных рядов он сконцентрировал на укреплении позиций своих
сторонников.
Позже писали (например, Троцкий), что Джугашвили начал свою деятель¬
ность меньшевиком и присоединился к большевикам после долгих колебаний
только в канун событий 1905 г.69 В подтверждение ссылаются на сообщение
царской полиции за 1911 г., в котором указывалось: «По вновь полученным
мною агентурным сведениям, Джугашвили был известен в организации под
кличками Сосо и Коба, с 1902 г. работал в социал-демократической партии —
организации, сначала меньшевиком, а потом большевиком, как пропагандист
и руководитель 1-го района (железнодорожного)». Этот документ был опубли¬
кован 23 декабря 1925 г. в тифлисской газете Закавказского краевого комите¬
та РКП «Заря Востока» вместе с воспоминаниями бывших товарищей Сталина
в связи с его 4б-летием. Копия сообщения находится среди архивов охранки
в Гуверовском институте (Стэнфорд, Калифорния). Вызывает сомнение не
подлинность документа, а само его содержание. Мало того, что в сообщении
местом пребывания Джугашвили ошибочно назван Тифлис, хотя этот год он
провел в Батуме, автор (начальник губернской жандармерии) допускает явную
ошибку, называя Джугашвили меньшевиком с 1902 г. Дело в том, что меньше¬
визм как течение возник после II съезда российской партии, т. е. после 1904 г.
74
5

Полицейского офицера, по-видимому, ввел в заблуждение тот факт, что боль¬
шинство социал-демократов, с которыми Джугашвили имел дело в Тифлисе в
1900-1901 гг., впоследствии стали меньшевиками.
К немногим обстоятельствам ранних этапов революционной карьеры Джу¬
гашвили, которые не должны вызывать у нас ни малейшего сомнения, отно¬
сится и тот факт, что он принял большевизм без всяких колебаний, как только
уяснил себе суть вопросов, послуживших причиной внутрипартийных разно¬
гласий, Это удостоверяется независимыми свидетельствами двух бывших гру¬
зинских социал-демократов, написавших в эмиграции свои воспоминания70.
В поездках по Закавказью после возвращения из ссылки Джугашвили отста¬
ивал ленинскую позицию. В одном из грузинских мемуарных сочинений под¬
черкивается, что он уже придерживался подобных взглядов, когда в 1904 г. при¬
был в Кутаиси, чтобы возглавить местный социал-демократический комитет71.
Еще одно неопровержимое доказательство этого содержится в двух личных
письмах, посланных Джугашвили в октябре в Лейпциг проживавшему там гру¬
зинскому революционеру М. Давиташвили и переданных последним Ленину и
Крупской (позднее эти письма были обнаружены в их переписке).
В письмах Джугашвили предстает как безусловный сторонник Ленина. Поня¬
тия «большевик» тогда еще не было в широком употреблении. Вначале Джугаш¬
вили попросил друга выслать ему «Искру», которая тогда оказалась под контро¬
лем антиленинского большинства и печатала статьи, критикующие ленинские
взгляды. Объясняя просьбу, он писал: «Здесь нужна «Искра» (хотя она без искры,
но все-таки нужна: по крайней мере в ней есть хроника, черт ее возьми, надо
хорошо знать и врага)». Термин «враг» Джугашвили употребил вполне созна¬
тельно. В письме он осыпал насмешками Плеханова за то, что тот подверг кри¬
тике книгу «Что делать?», которая, очевидно, для Джугашвили являлась своего
рода кредо. Возражая Ленину, Плеханов, помимо прочего, утверждал, что для
того, чтобы обрести революционное сознание, рабочему классу не нужны со¬
циал-демократические интеллигенты-проповедники. На это пылкий ленинец
из Кутаиси заметил:
«Этот человек или совершенно рехнулся, или в нем говорят ненависть и
вражда. Думаю, что обе причины имеют здесь место. Я думаю, что Плеханов от¬
стал от новых вопросов. Ему мерещатся старые оппоненты, и он по-старому
твердит: «общественное сознание определяется общественным бытием», «идеи
с неба не падают». Как будто Ленин говорит, что социализм Маркса был бы
возможен во время рабства и крепостничества. Теперь гимназисты и те знают,
что «идеи с неба не падают». Но дело в том, что теперь речь идет совсем о дру¬
гом... Теперь нас интересует то, как из отдельных идей вырабатывается система
идей (теория социализма), как отдельные идеи и идейки связываются в одну
стройную систему — теорию социализма и кем вырабатываются и связыва¬
ются. Масса дает своим руководителям программу и обоснование программы
или руководители — массе?»72. И вовсе не удивительно, что первая же статья
Джугашвили, опубликованная после его возращения из ссылки, представляла
собой страстную защиту ленинской точки зрения по спорному первому пункту
партийного Устава. Она появилась в новой нелегальной газете грузинских мар¬
ксистов «Пролетариатис Брдзола» 1 января 1905 г73, когда на горизонте сгуща¬
лись грозовые революционные тучи.
Русская революция 1905 г., которую Ленин впоследствии назвал «генераль¬
ной репетицией», была массовым, стихийным общенациональным бунтом. Под
влиянием экономического кризиса начала столетия и позорного поражения в
русско-японской войне 1904 г. подспудное недовольство крупных социальных

групп переросло в мятежные настроения. В такой атмосфере события петер¬
бургского Кровавого воскресенья в январе 1905 г. вызвали настоящий взрыв.
По стране прокатилась волна забастовок, уличных демонстраций, крестьян¬
ских беспорядков и вооруженных выступлений — от мятежа на броненосце
«Потемкин» в Одессе (увековеченного в кинофильме Сергея Эйзенштейна) до
вооруженных восстаний в Москве и в ряде других административных центров.
В октябре назревало что-то похожее на всеобщую политическую стачку. В это
время в Петербурге сформировался Совет рабочих депутатов, в котором вид¬
ную роль играл Троцкий, и политические партии впервые вышли из подполья.
Манифестом от 17 октября царь провозгласил гражданские свободы и объявил
о создании выборного законодательного органа — Государственной Думы.
Но революционные страсти полностью улеглись лишь к началу 1907 г.
В Закавказье, где глубокое социальное недовольство усугублялось националь¬
ными притеснениями, волнения 1905 г. были особенно бурными. Крестьяне с
оружием в руках поднялись против помещиков, выступления рабочих приняли
массовый характер, состоялись уличные демонстрации. Жестокие репрессии со
стороны русских войск и не жалевших нагаек казаков, в том числе и ужасная бой¬
ня, учиненная среди собравшихся в августе на митинг в тифлисском городском
зале, не смогли сдержать брожения, и к концу года Грузия оказалась в состоянии
почти полной анархии. Социал-демократы всецело использовали благоприят¬
ную ситуацию для достижения собственных целей. Вместе с тем здесь, как и по
всей стране, раскол в их рядах увеличился, ибо к первоначальным причинам,
породившим внутрипартийные разногласия, прибавились споры относительно
революционной тактики. Таким образом, революция 1905 г. ускорила превраще¬
ние двух противоборствующих фракций в две воюющие между собой партии.
Джугашвили активно участвовал в грузинских событиях 1905 г., но его ре¬
волюционная роль не была особенно заметной. Он выступил на некоторых
массовых митингах, выпустил несколько агитационных прокламаций и на¬
писал ряд статей, касавшихся революционной ситуации и внутрипартийных
разногласий. Ездил по Грузии как организатор и пропагандист большевизма,
затрачивая много энергии на фракционную борьбу. Так, в хронике его жизни
за 1905 г., которую опубликовали позднее в 1-м томе сочинений Сталина, ука¬
зывается, что в апреле он «выступает на большом дискуссионном собрании в
Батуме против меньшевистских лидеров Н. Рамишвили, Р. Арсенидзе и др.», а в
июле «выступает на двухтысячном дискуссионном митинге в Чиатуре против
анархистов, федералистов, эсеров»74.
Однако Джугашвили участвовал в событиях того времени и в иной роли.
В различных регионах страны, в том числе и Закавказье, боевые группы партии
осуществили целую серию «экспроприаций», т. е. вооруженных ограблений
банков, почтовых вагонов и т. п. Хотя эти операции (известные в революцион¬
ных кругах как «эксы») вызвали протесты в партии, особенно со стороны мень¬
шевиков, Ленин одобрял «эксы» и рассчитывал на них как на источник денеж¬
ных средств, нужных для финансирования политической деятельности. С его
молчаливого согласия экспроприации продолжались и после 1905 г., несмотря
на то что их запрещала резолюция, принятая, по предложению меньшевиков,
IV (Объединительным) съездом партии, состоявшимся в 1906 г. в Стокгольме.
Широкую известность приобрело нападение на Тифлисский государственный
банк в июне 1907 г., которое пополнило большевистскую кассу огромной сум¬
мой денег. Тифлисской операцией руководил бесстрашный искатель приклю¬
чений С.А. Тер-Петросян (Камо). Полагают, однако, что в действительности эти
и другие «эксы» в Закавказье закулисно направлял Джугашвили.

Это верно, что ни один из будущих биографов даже не намекнул на данный
аспект его революционной карьеры, а сам он уклонился от прямого ответа,
когда немецкий писатель Эмиль Людвиг в 1931 г. в интервью заметил: «В Ва¬
шей биографии имеются моменты, так сказать, «разбойных» выступлений»75.
Вместе с тем вполне достоверно засвидетельствовано, что, хотя Джугашвили
лично никогда и не участвовал в различных «экспроприациях», он, оставаясь
в тени, планировал и организовывал их76. В меньшевистских источниках ут¬
верждалось, что Закавказская организация исключила его из партии за участие
в тифлисском ограблении в июне 1907 г. В марте 1918 г., когда деятельность
меньшевиков не была полностью пресечена победившими большевиками,
Мартов написал в московской газете, что Сталина в свое время исключили из
партийной организации в связи с какими-то экспроприациями. Сталин подал
на Мартова в революционный трибунал, отрицая, что когда-либо судился или
исключался партийной организацией. Однако он не отрицал своей причаст¬
ности к экспроприациям77.
В Грузии меньшевики вышли из революции 1903 г. как доминирующая соци¬
ал-демократическая фракция. Успеху способствовала наряду с другими факто¬
рами та энергия, с которой они проводили меньшевистскую тактику участия в
выборах в I Государственную Думу. Большевики, собравшиеся в декабре 1905 г.
на конференцию в Таммерфорсе, приняли решение (вопреки возражениям Ле¬
нина) бойкотировать выборы. В результате взятого грузинскими меньшевика¬
ми курса в I Думе пять из восьми грузинских мандатов, а во II Думе все эти ман¬
даты оказались у меньшевиков. Успех грузинского меньшевизма объясняется,
вероятно, его более националистической ориентацией и тем фактором, что
меньшевистские вожди Грузии были более революционно настроены, чем ли¬
деры русских меньшевиков. Влияние меньшевиков среди грузинских социал-
демократов было столь велико, что из 16 грузинских делегатов, избранных на
стокгольмский съезд партии, большевиков представлял только один Джугаш¬
вили. А на V съезде, проходившем в Лондоне в апреле-мае 1907 г., все делегаты
Грузии с решающим голосом являлись меньшевиками. Двух большевистских
представителей Грузии, Джугашвили и Цхакая, не располагавших достаточной
поддержкой на местах для получения полноправных мандатов, допустили на
съезд по более низкой категории делегатов с «совещательным голосом», да и то
вопреки протестам со стороны меньшевиков. Когда Ленин, председательство¬
вавший на 14-м заседании съезда, попросил проголосовать по предложению
мандатной комиссии, высказавшейся за то, чтобы допустить на съезд с сове¬
щательными голосами Ивановича (Джугашвили), Барсова (Цхакая) и еще двух
других делегатов, Мартов потребовал представить о них информацию и заявил:
«Нельзя голосовать, не зная, о ком идет дело». На что Ленин ответил: «Действи¬
тельно, это не известно. Но съезд может довериться единогласному мнению
мандатной комиссии». Требование Мартова отклонили, а предложение комис¬
сии приняли большинством голосов, причем многие воздержались. В этот мо¬
мент Костров (Жордания) крикнул из зала: «Протестуем!»78
Хотя в грузинской социал-демократии большевики представляли оппозици¬
онное меньшинство, грузинский большевизм как движение все-таки существо¬
вал. На первых порах, однако, Джугашвили не играл в нем главной роли. Пока¬
зателем его малозаметной роли в этот первый период служит тот факт, что он
не оказался в числе 15 делегатов от местных групп, которые собрались в ноябре
1904 г. в Тифлисе на первую конференцию закавказских большевиков. Не было
его и среди четырех делегатов Закавказья, приезжавших в апреле 1905 г. в Лон¬
дон на большевистский III съезд партии, названный Троцким «учредительным
77

съездом большевиков»79. Дебют Джугашвили в более высоких большевистских
органах состоялся в конце того же года на конференции в Таммерфорсе. К тому
времени он уже стал влиятельной фигурой, правда не в общепартийных делах,
а среди большевиков местного уровня. Между прочим, во время коротких поез¬
док на партийные съезды в Стокгольм и Лондон Джугашвили впервые имел воз¬
можность познакомиться с жизнью за границей, однако сомнительно, чтобы
он провел много времени вне пределов зала заседаний. Шестинедельное пре¬
бывание в Кракове и Вене в начале 1913 г. — это единственный другой извест¬
ный выезд Джугашвили за рубеж, предшествовавший поездке в 1943 г. в Тегеран
на переговоры с премьер-министром Черчиллем и президентом Рузвельтом.
Вернувшись в июне 1907 г. из Лондона в Закавказье, Джугашвили лишь
на короткое время остановился в Грузии, а затем обосновался в Азербайджане,
в Баку. Социал-демократическая работа велась главным образом среди много¬
национальной массы нефтяников, которые составляли почти четверть 200-ты¬
сячного городского населения. Здесь, как и в Грузии после революции 1905 г.,
преобладали меньшевики, и большевики стремились изменить ситуацию. Джу¬
гашвили включился в фракционную борьбу в привычной роли партийного ор-
ганизатора-нелегала. Поскольку Бакинский социал-демократический комитет
находился в руках меньшевиков, он поначалу являлся комитетчиком без коми¬
тета. Однако организационные усилия, предпринятые им совместно с такими
ведущими бакинскими большевиками, как С. Шаумян, А. Енукидзе, П. Джапарид¬
зе, С. Спандарян и С. Орджоникидзе, завершились созданием в октябре, конку¬
рирующего большевистского Бакинского комитета, членом которого стал и
Джугашвили80.
В последующие месяцы он сосредоточил внимание на новом для себя поп¬
рище революционной деятельности: на профсоюзной работе. Много позднее,
оглядываясь назад, он скажет, что во время острых конфликтов между рабочи-
ми-нефтяниками и нефтепромышленниками на собственном опыте убедился,
«что значит руководить большими массами рабочих»81. Это руководство вклю¬
чало практические действия по организации забастовок и оказанию влияния
на профсоюзную политику, а также подготовку статей по вопросам труда для
легальной большевистской профсоюзной газеты «Гудок». Вначале Джугашвили,
по-видимому, занял воинственную левацкую позицию, выступая за максимум
партийного контроля над профсоюзами и за бескомпромиссную ориентацию
на всеобщую стачку, в то время как Джапаридзе и другие большевики более уме¬
ренных взглядов склонялись к признанию автономии профсоюзной деятель¬
ное™, к использованию также и других, менее острых форм борьбы рабочих.
В конце концов позицию Джугашвили отвергли, и он стал поддерживать более
гибкую большевистскую политику, которая в начале 1908 г. способствовала за¬
метному успеху социал-демократов, особенно большевиков, на выборах рабо¬
чих делегатов в совет, которому поручили подготовить платформу для запла¬
нированных переговоров с работодателями82.
Но именно эти успехи послужили причиной ареста ряда социал-демократи¬
ческих активистов. Джугашвили (тогда у него был псевдоним Нижарадзе) арес¬
товали 25 марта 1908 г. и заключили в Баиловскую тюрьму Баку, где, продержав
до начала ноября, затем выслали сроком на два года в Вологодскую губернию.
Туда он отправился обычным «этапным порядком», т. е. двигаясь от тюрьмы к
тюрьме в группе, в которую по пута вливались другие заключенные. В январе
1909 г. его отправляют из Вологодской городской тюрьмы на место ссылки в
Сольвычегодск. По дороге, передвигаясь опять же «этапным порядком» и, по
всей видимости, пешком, он заболевает тафом, какое-то время находится в
78

больнице в Вятке и достигает Сольвычегодска только к концу февраля. Через
четыре месяца Джугашвили бежит на юг и в июле 1909 г. опять объявляется в
бакинском подполье. В марте 1910 г. его вновь арестовывают и, продержав в
Баиловской тюрьме, в начале сентября возвращают в Сольвычегодск, предва¬
рительно вручив предписание кавказского наместника, воспрещающее про¬
живание на Кавказе в течение пяти лет. Отбыв двухгодичную ссылку в Соль-
вечыгодске, Джугашвили избирает Вологду местом жительства под надзором
полиции. В сентябре он нелегально выезжает в Петербург по фальшивому пас¬
порту на имя Чижикова, где устанавливает связь с Сергеем Аллилуевым и други¬
ми большевиками. После ареста в декабре его высылают в Вологду на три года,
но в начале 1912 г. он снова бежит83. И это был еще не последний побег.
Завершая хронику жизни молодого Джугашвили, нужно сказать несколько
слов о его первом браке. Повествование будет коротким, ибо мы располагаем
очень скудными сведениями. В официальных биографиях об этом ничего не
говорится, и то немногое, что нам известно, почерпнуто из мемуаров Иремаш-
вили. С невестой Екатериной Сванидзе Джугашвили мог познакомиться через
ее брата Александра, который учился вместе с ним в Тифлисской семинарии.
Хотя Иремашвили утверждает, что бракосочетание состоялось в 1903 г., оно,
по-видимому, произошло или в 1902 г., до первого ареста и высылки Джугаш¬
вили, или же в 1904 г, т. е. после этих событий. Вероятно, на характерную для
него привязанность к матери (о чем шла речь выше) указывает и тот факт, что
невеста не только имела такое же имя, но во многом походила на его мать. Ека¬
терина Сванидзе происходила отнюдь не из интеллигентной среды и не раз¬
деляла революционных взглядов своего брата Александра. Она была простой
грузинской женщиной, для которой обязанности жены составляли всю суть
жизни. Как и Екатерина Джугашвили, она была глубоко религиозна и, по сло¬
вам Иремашвили, даже молилась ночами о том, чтобы муж отказался от коче¬
вой жизни профессионального революционера и занялся чем-то более осно¬
вательным. Напоминала она старшую Екатерину и абсолютной преданностью
Иосифу, на которого «глядела... как на полубога»84. Где супруги жили во время
редких встреч — нам неизвестно. Вполне возможно, что в какой-то части дома
родителей Екатерины, который, как считают, находился в селении Диди-Лило
близ Тифлиса, на родине далеких предков Джугашвили.
В 1908 г. Екатерина родила сына Якова, а через год заболела и умерла85. Лю¬
бивший ее Джугашвили был глубоко опечален. Иремашвили, ставший уже мень¬
шевиком и, таким образом, политическим противником, тем не менее пришел,
чтобы выразить свое соболезнование и присутствовать на панихиде в церкви,
которую отслужили в соответствии с последней волей покойной и пожелания¬
ми семьи Сванидзе. Когда небольшая процессия достигла кладбища, рассказы¬
вал Иремашвили, «Коба крепко пожал мою руку, показал на гроб и сказал: «Сосо,
это существо смягчало мое каменное сердце; она умерла и вместе с ней послед¬
ние теплые чувства к людям». Он положил правую руку на грудь: «Здесь внутри
все так опустошено, так непередаваемо пусто»»86. Их сына вырастила в Грузии
сестра матери.
г
К вопросу о связи с полицией н )
Так случилось, что, уезжая после очередного неприятного инцидента, возник¬
шего отчасти из-за склонности к ссорам, Джугашвили оставлял в душах людей
различные сомнения и подозрения. Переезд из Тифлиса в Батум — первое со¬

бытие такого рода. Второе, по всей вероятности (как указывалось выше), связа¬
но с переездом в Баку. А отъезд из Баку мог бы в определенной степени считать¬
ся третьим таким эпизодом. Во всяком случае, бакинский период был омрачен
соперничеством, которое возникло между ним и Степаном Шаумяном; ходили
слухи, что местные большевики подозревали Джугашвили в том, будто он, про¬
информировав полицию, способствовал аресту Шаумяна в 1909 г. 87.
Это одно из нескольких сообщений, исходящих главным образом из кру¬
гов грузинских меньшевиков, свидетельствующих о том, что Джугашвили по¬
дозревали в доносительстве в полицию на лиц, которых ему хотелось убрать с
дороги. По словам бывшего эсера Семена Верещака, который в 1908 г. вместе
с Джугашвили был в Баиловской тюрьме, последний будто бы начал доносить
(хотя еще не в полицию) вскоре после ухода из Тифлисской семинарии. В вос¬
поминаниях, опубликованных в 1928 г. в русской газете в Париже, Верещак пи¬
шет, что среди заключенных в тюрьме были учившиеся с Джугашвили в одной
семинарии, которые якобы рассказывали, что после отчисления он позаботил¬
ся о том, чтобы исключили других членов действовавшей в семинарии тайной
социалистической группы, сообщив ректору их фамилии. Они также говорили
Верещаку, что Сосо признался в совершенном, но оправдывал свой поступок
тем, что, потеряв право быть священниками, исключенные станут хорошими
революционерами88. Хотя других свидетельств, подтверждающих причаст¬
ность Джугашвили к аресту семинаристов, нет, нам достоверно известно, что
осенью 1899 г. семинарию были вынуждены покинуть около 40 учеников. При¬
чем обстоятельства исключения говорят о том, что администрация семинарии
узнала об их противозаконной подпольной деятельности89
Другие, основанные на слухах сведения относительно возможных контактов
молодого Джугашвили с полицией в свое время сообщили старые большевики.
По свидетельству Роя Медведева, в личных бумагах некоего Е.П. Фролова, чле¬
на партии с 1918 г., есть данные о том, как в начале 30-х годов советский исто¬
рик партии профессор Сепп, работая в ЦК Грузинской компартии, обнаружил
старую подшивку материалов царской полиции, среди которых была просьба
Иосифа Джугашвили об освобождении из-под ареста с пометкой: «Освободить,
если согласится давать жандармскому управлению информацию о деятельнос¬
ти социал-демократической партии». А в кутаисских архивах будто бы нашли
донос на группу социал-демократов, подписанный Иосифом Джугашвили.
В третьем случае (опять же по бумагам Фролова) какой-то член партии однаж¬
ды посетил молодого Джугашвили на конспиративной квартире в Тифлисе и
застал его со старшим жандармским офицером. Позднее на вопрос о причинах
присутствия этого чиновника Джугашвили якобы ответил: «Он помогает нам в
жандармерии»90.
Джугашвили мужал в чрезвычайно суровой политической среде, и отсутствие
у него щепетильности в выборе средств можно считать вполне доказанным.
Кроме того, точно известно, что охранка часто пыталась, применяя давление,
принудить арестованных революционеров, особенно молодых, стать осведо¬
мителями91. Несомненно, и Джугашвили во время первого ареста был объектом
подобного давления, как это видно из приведенного выше одного непроверен¬
ного свидетельства. Более того, хотя ни одно из представленных до сих пор
сообщений не является доказанным, вполне вероятно, что в какой-то момент
Джугашвили действительно согласился передавать полиции информацию или
в какие-то моменты поступал таким образом, причем не из желания помочь по¬
лиции, а ради достижения личных или фракционных целей. Весьма возможно,
что подозрения бакинских большевиков были достаточно обоснованными.
80

Но чтобы согласиться с этим, нам вовсе не обязательно принимать выдвину¬
тый в последние годы в некоторых книгах тезис, что Джугашвили был агентом
царской полиции, т е. таким же агентом-провокатором, как и Роман Малинов¬
ский, который поднялся на высшие ступени руководства в дореволюционных
большевистских организациях, но в 1917 г. был разоблачен и расстрелян по
решению Советского правительства. Доказательств подобной связи не обна¬
ружила и Верховная следственная комиссия Временного правительства, кото¬
рая с марта по ноябрь 1917 г. занималась изучением масштабов проникнове¬
ния охранки в революционное движение. Фамилия Джугашвили не значилась
в подробном списке полицейских агентов, который комиссия составила на
основании архивных материалов и показаний бывших высокопоставленных
чиновников полиции92. Между прочим, процитированное выше жандармское
сообщение за 1911 г. свидетельствует о том, что Джугашвили не был достаточно
хорошо известен тифлисской полиции.
В этой связи следует упомянуть еще одно обстоятельство. В 1918 г. москов¬
ское издательство выпустило сборник документов из архивов охранки по
истории большевизма. В них агентами полиции в социал-демократическом
движении назывались 12 человек, включая Малиновского. Джугашвили среди
них не было. Правда, подозрительно то, что один из двенадцати фигурировал
только как Василий. Такой была одна из партийных подпольных кличек, кото¬
рую в разное время, участвуя в революционном движении, использовал Джу¬
гашвили. Рассказывая об этом, Рой Медведев отмечает, что псевдоним Василий
с таким же успехом мог быть у любого другого члена партии. Он также указы¬
вает на то, что по полицейским регистрациям Сталин проходит под более при¬
вычными партийными кличками Коба и Кавказец93. К этому следует добавить:
если бы Джугашвили служил агентом царской охранки в революционном дви¬
жении, он едва ли счел возможным использовать для прикрытия один и тот же
псевдоним.
Пока единственным документальным доказательством, представленным в
подкрепление тезиса о принадлежности Сталина к полицейской агентуре, яв¬
ляется так называемое «письмо Еремина». Якобы отправленный в 1913 г. пол¬
ковником петербургского полицейского управления А.М. Ереминым капитану
А.Ф. Железнякову в Енисейск документ характеризует «Джугашвили-Сталина»
как агента охранки с 1908 по 1912 г., после чего он будто бы порвал с нею вся¬
кую связь. В 1956 г. Исаак Дон Левин положил этот документ в основу книги
«Великий секрет Сталина», в которой доказывал, что «большая чистка» 30-х го¬
дов в России имела целью ликвидировать всех, кто мог знать о прошлых связях
Джугашвили с царской секретной полицией. Как было, однако, доказано, «пись¬
мо Еремина» является фальшивкой94.
Другая книга, Эдварда Смита, также посвящена вопросу, был или не был Ста¬
лин агентом полиции. Автор не полагается на «письмо Еремина». В книге до¬
казательства базируются на ряде спекулятивных истолкований поступков Джу¬
гашвили в молодые годы и событий, связанных с его биографией в тот период.
Вся беда в том, что указанные Смитом поступки и события могут быть интер¬
претированы по-разному. Так, например, Смит раскрывает следующий эпизод,
который в книге играет важную роль: тифлисская жандармерия могла предло¬
жить Джугашвили стать секретным агентом вскоре после его ухода из семина¬
рии в мае 1899 г., и он, оставшись без работы, без копейки денег, в одиночестве
и без друзей, не имел другого выбора, как только принять предложение. Шес¬
тимесячный период безработицы после ухода из семинарии — это, по мнению
Смита, как раз такой отрезок времени, который необходим для обучения но¬
» 81

вобранца офицером тифлисской жандармерии. Заметив, что «мы имеем право
рассмотреть подобную возможность», Смит затем начинает обращаться с воз¬
можностью как с непреложным фактом95.
Вместе с тем нет никаких данных о том, что Джугашвили в тот момент нахо¬
дился в таком бедственном состоянии и ему настолько не хватало дружеского
участия, что полиции удалось (опять же допуская, что ему в самом деле это
предлагали) склонить к сотрудничеству с ними. Напротив, мы располагаем,
во-первых, цитированными выше показаниями Иремашвили о том, что неко¬
торые бывшие товарищи по семинарии сообща время от времени помогали
Джугашвили, и, во-вторых, сведениями из его официальной биографии, где
говорится, что на первых порах он немного зарабатывал, давая частные уро¬
ки. Более того, нет и намека на то, что Джугашвили когда-либо задерживался
полицией до первого ареста в Батуме в начале 1902 г. А позднее, став коми¬
тетчиком социал-демократической партии, он получил доступ к денежным
средствам, квартирам и т. п., которыми партия, исходя из собственных ресур¬
сов, могла обеспечить профессионального революционера подобного ран¬
га. К тому времени, когда Джугашвили переехал в Баку, или, вероятнее всего,
еще до переезда его роль в большевистской организации уже оправдывала
такое отношение. Деньги для помощи черпались из различных источников.
В статье «Партизанская война» Ленин утверждал, что средства, полученные в
результате «экспроприации», идут на содержание «экспроприаторов» — «лиц,
ведущих» революционную борьбу96, а Джугашвили, как мы видим, совершен¬
но определенно принадлежал к данной категории. Другим важным источни¬
ком финансов были пожертвования в партийную кассу со стороны состоя¬
тельных людей.
Медведев отмечает, что, хотя большая часть архива петербургской полиции
была уничтожена во время пожара 1917 г., сохранившиеся документы не под¬
тверждают подозрения, что Джугашвили был полицейским агентом. Медведев
представил копии двух писем Центрального государственного историческо¬
го архива СССР, которые говорят об обратном. В одном их них, датированном
17 августа 1911 г., начальник охранного отделения Москвы предупреждал на¬
чальника такого же отделения Вологодской губернии о том, что «активный и
очень опасный член Российской социал-демократической рабочей партии»
под псевдонимом Коба, в то время завершавший срок административной вы¬
сылки в Вологду, поддерживает связь с зарубежным партийным центром, от¬
куда получил распоряжение выехать за границу для получения инструкций
относительно дальнейшей работы в качестве разъездного агента Централь¬
ного Комитета. Как мы увидим в дальнейшем, предупреждение основывалось
на фактах. В ответном письме от 21 августа 19 П г. начальник охранного отде¬
ления Вологды, некий полковник Конисский, указав, что настоящая фамилия
Кобы Джугашвили, описал его политическую деятельность в ссылке и сообщил,
что при выезде из Вологды его будет сопровождать сыщик. Конисский, в част¬
ности, писал:
«Учитывая тот факт, что Джугашвили очень осторожен и может поэтому уйти
от одного сыщика, было бы лучше провести обыск и арестовать его уже теперь
в Вологде. Для этой цели, пожалуйста, сообщите, располагаете ли вы инфор¬
мацией, необходимой для возбуждения против Джугашвили уголовного дела, и
нет ли возражений с вашей стороны относительно производства у него обыска
в Вологде, учитывая чрезвычайно конспиративный характер этой акции. Од¬
новременно будет проведен обыск у всех людей, с которыми Джугашвили здесь
поддерживает контакт».
82

Медведев замечает (и, по-моему, совершенно справедливо), что трудно себе
представить, чтобы подобная переписка касалась агента-провокатора поли¬
ции97.
Короче говоря, вопрос о возможной связи Сталина с полицией в самом на¬
чале революционной карьеры следовало бы разбить на два самостоятельных
вопроса: 1) вступал ли Сталин в определенные деловые отношения с полицией,
в процессе которых передавал информацию на других, пытаясь таким путем
реализовать личные и фракционные замыслы, в то время как полиция старалась
использовать эти контакты в собственных интересах; 2) был ли он полицейс¬
ким агентом в полном смысле этого слова, методически подрывавшим изнутри
то самое движение, которому он по всем признакам посвятил всю свою жизнь?
Ввиду отсутствия в известных нынче исторических материалах бесспорных
свидетельств мы вправе считать утвердительный ответ на первый вопрос толь¬
ко весьма вероятным. Что же касается второго вопроса, то отрицательный от¬
вет на него обусловлен не только фактом полного отсутствия каких-либо дока¬
зательств столь прочных и длительных связей с полицией, но и нашей оценкой
молодого Сталина как революционера.
Примечания
1	Царевич Вахушти. Географическое описание Грузии. Тифлис, 1904. Кн. 24. Вып. 5. С. 29.
2	История Грузии изложена в кн.: Long DavidM.F. Modern History of Soviet Georgia. N.Y., 1962. Chs. I-IV.
3	Ibid. Р.99-Ю2, 109-111.
4	Ibid. P.136.	.tfo-j <:	г\'&
5	Каминский В., Верещагин И. Детство и юность вождя // «Молодая гвардия». 1939- № 12. Очерк Горь¬
кого напечатан в газете «Нижегородский листок» 26 ноября 1896 г.
6	Каминский В., Верещагин И. Детство и юность вождя... С 24-25.
7	Там же. С. 27-28.
8	По свидетельству Хью Ланги, английского переводчика, присутствовавшего на встречах в верхах в
период Второй мировой войны, «Сталин, едва ли превышав ший 5 футов и 5 дюймов, был правиль¬
ного, крепкого, но не грубого телосложения» (Stalin Face to Face // «The Observer Weekend Review».
24 February 1963). Другие очевидцы подтверждают данную оценку. ^11 *r-rj:-
9	Каминский В., Верещагин И. Детство и юность вождя... С. 37. По словам авторов, Сосо открыл глаза и
сказал: «Не бойся, мама, я чувствую себя хорошо».
10	Аллилуева А. С. Воспоминания. M., 1946. С. 1б7 Сталин сообщил Аллилуевой, что в октябре 1916 г.
его вместе с другими политическими ссыльными привезли в Красноярск для призыва в рус¬
скую армию. Свою отставку он объяснил также и тем, что его сочли для армии «нежелательным
элементом».
11	IremaschwiliJ. Stalin und die Tragodie Georgiens. Berlin, 1932. S. 5-6. Иремашвили учился вместе с Джу¬
гашвили в Тифлисской духовной семинарии. Впоследствии, однако, он стал меньшевиком, и пути
двух друзей разошлись. После революции Иремашвили преподавал в одной из тифлисских школ, а
в начале 20-х годов эмигрировал. Подтверждения знакомства Иремашвили с Джугашвили в детстве
и их принадлежности к подпольной группе в Тифлисской семинарии см.: Каминский В., Вереща¬
гин И. Детство и юность вождя... С. 39,72.
12	Аллилуева С. Двадцать писем к другу. Нью-Йорк, 1981. С. 145, 189. С характеристикой Екатерины,
которую дает Аллилуева, полностью совпадает ее описание в книге Иремашвили (Stalin und die
Tragodie Georgiens... S. 10, 11).
13	IremaschwiliJ. Stalin und die Tragodie Georgiens... S. 6, 11-12. Иремашвили объясняет (вероятно, не¬
справедливо) грубый и жестокий характер Виссариона его осетинским происхождением. Горцы
Осетии известны своими вендеттами.
*
83

14	Там же. С. 12. Относительно обстоятельств смерти Виссариона см.: Аллилуева С. Двадцать писем к
другу. В советском источнике {Каминский В., Верещагин И. Детство и юность вождя... С. 44) указа¬
но, что Виссарион умер в 1906 г. Однако это утверждение, по всей видимости, ошибочно. Западные
биографы, как правило, считают годом его смерти 1890-й.
15 Аллилуева С. Только один год. Нью-Йорк, 1969 С. 313-	■
16	«Пролетарская революция», 1936. № 7. С. 167. Почему-то Сталин не включил это письмо н собрание
своих сочинений.
11 Хрущев Н.С. Доклад на закрытом заседании XX съезда КПСС // «Известия ЦК КПСС». 1989. № 3.
С. 155-
18	Каминский В., Верещагин И. Детство и юность вождя... С. 34, 35- Местные священнослужители и ад¬
министрация училища, должно быть, считали Екатерину очень набожным человеком.
19	Там же. С. 44-45.
20	«Правда». 27 октября 1935 г.
21	Freud Sigmund. Collected Papers. London, 1952. Vol. 4. P. 367. Относительно влияния глубокой привя¬
занности к матери на формирование личности см.: Fromm Erich. Sigmund Freud’s Mission. N.Y., 1959-
P.20.
22	Каминский В., Верещагин И. Детство и юность вождя... С. 36,41. Иремашвили также вспоминает, что
в училище Сосо был лучшим учеником (Stalin und die Tragodie Georgiens... S. 8).
23	Там же. С. 38,41,43,64.
24	Рассказы старых рабочих Закавказья о великом Сталине. М., 1937. С. 18, 20. Иремашвили также со¬
общает, что к тому времени религия для Сосо Джугашвили потеряла всякое значение, хотя он с удо¬
вольствием пел в церковном хоре.
25	Каминский В., Верещагин И. Детство и юность вождя... С. 38-39.
26	Там же. С. 51-52.
27	IremaschwiliJStalin und die Tragodie Georgiens... S. 18. О том, что Coco заимствовал кличку Коба из
романа Казбеги, см.: Каминский В., Верещагин И. Детство и юность вождя... С. 5 3-
28	Казбеги А. Избранные произведения. Т. 1-2. Тбилиси, 1957. Т. 1. С. 229, 237. О Казбеги см.: Lang
DavidМ. A Modem History... Р. 114-115-
29	Казбеги А. Указ, соч. С 197.
30	Каминский В., Верещагин Я. Детство и юность вождя... С. 64-67; Iremaschwili J. Stalin und die Tragndie
Georgiens... S. 16.	>•<*■. i: *
51	Сталин И.В. Соч. T. 13- С. 113,114.
32	Lang David М. A Modern History... Р. 109-
33	Махарадзе Ф.И. Очерки революционного движения в Закавказье. Тбилиси, 1927. С. 57-58.
34	Каминский В., Верещагин И. Детство и юность вождя... С. 65.
35	Там же. С. 68. Иремашвили рисует несколько иную картину (Stalin und die Tragndie Georgiens... S. 20).
По его словам, Coco сперва решил отличиться в учебе, но затем оставил это намерение, когда после
первой же стычки с руководством семинарии пришел к выводу, что об успехах в учении не может
быть и речи.
36	Там же. С. 65,67.
37	Д)>бинский-Мухадзе И.М. Орджоникидзе. М., 1963. С. 92.
38	Каминский В., Верещагин И. Детство и юность вождя... С. 67.
39	Iremaschwili/ Stalin und die Tragodie Georgiens... S. 21 -22.
40	Ibid. S. 20.
41	Каминский В., Верещагин И. Детство и юность вождя... С. 69. В опубликованных после смерти Ста¬
лина мемуарах К.Е. Ворошилов писал, что, когда он впервые встретился с Джугашвили (и жил с ним
в одной комнате) в 1906 г. на съезде партии в Стокгольме, молодой грузин мог на память цити¬
ровать отрывки из литературных произведений (Рассказы о жизни. Воспоминания. М., 1968. Кн. 1.
С. 247).
42	Каминский В., Вереи^агинИ. Детство и юность вождя... С. 71. Книги западных авторов он читал в рус¬
ском переводе.
84

43	Рассказы старых рабочих Закавказья о великом Сталине. С 26. Капанадзе, ставший впоследствии
преподавателем грузинского языка, добавляет: «Эти слова, произнесенные в 1898 г., я напомнил то¬
варищу Сталину при встрече с ним в 1926 г, и он вспомнил этот эпизод».
44	Там же. С. 13-
45	JremascbwiliJ. Stalin und die Tragodie Georgiens... S. 22.
46	Вакар H. Сталин (по воспоминаниям Н.Н. Жордания) // «Последние новости». Париж, 16 декабря
1936 г. С. 2. Холодным приемом, оказанным Жордания, можно объяснить эпизод в сквере, свидете¬
лем которого был Капанадзе, и насмешки в адрес «Квали», о которых вспоминал Иремашвили.
47	Каминский Я, Верещагин И. Детство и юность вождя... С 83,92.
48	Ещпсидзе А. Наши подпольные типографии на Кавказе. М., 1923. С. 24. Енукидзе также сказал: «Вла¬
димир Кецховели, бывший воспитанник Тифлисской духовной семинарии, являлся в 1895-1897 гг.
старшим нашим товарищем по нелегальным кружкам Тифлиса, и в частности старшим по кружку
в семинарии, в котором, между прочим, участвовал и Джугашвили-Сталин, нынешний секретарь
ЦК РКП» (Там же. С. 5). Если это правда, то тогда Кецховели, должно быть, вернулся нелегально в
Тифлис раньше, чем указано в других советских источниках. Вместе с тем следует иметь в виду, что
мало кто знал действительное положение вещей так, как Енукидзе.
49	IremascbwiliJ. Stalin und die Tragodie Georgiens... S. 23-24.
50	Каминский В., Верещагин И. Детство и юность вождя... С. 66-67. Поскольку Абашидзе назначили ин¬
спектором в 1898 г., этот эпизод, вероятно, произошел в последние два года пребывания Джугашви¬
ли в семинарии.
51	Там же. С. 84.
52	Там же. С. 86. Причины исключения напечатаны в «Духовном вестнике Грузинского экзархата»
(15 июня — 15 июля 1899п, №12-13. С. 8).
53	Исторические места Тбилиси. Путеводитель по местам, связанным с жизнью и деятельностью
И.В. Сталина. Тбилиси, 1944. С. 29- В официальной биографии Сталина указано, что он исключен
как «неблагонадежный».
54	Сталин И.В. Соч. Т. 8. С. 174- О прошлом он вспомнил, выступая 8 июня 1926 г. перед рабочими
Главных железнодорожных мастерских в Тифлисе.
55	В предисловии Института марксизма-ленинизма к первому тому сочинений Сталина, опубликован¬
ному в 1946 г., указывалось, что еще не найдены два произведения «Программа занятий в марксист¬
ских рабочих кружках» и «Кредо», написанные в 1898 и 1904 гг. (Сталин И.В. Соч. Т. 1. С. 10). Ссылки
на «Программу» имеются также в кн.: Очерки истории коммунистических организаций Закавказья.
Тбилиси, 1967. Ч. I.C.47.
56	Иосиф Виссарионович Сталин. Краткая биография // Малая Советская Энциклопедия. М., 1940.
Т. 10. С. 321.
57	IremaschwiliJ. Stalin und die Tragodie Georgiens... S. 24.
58	Первые два произведения (включенные в 1 -й том сочинений) — это редакционная статья без под¬
писи, опубликованная в сентябре 1901 г., и статья «Российская социал-демократическая партия и ее
ближайшие задачи», которая также появилась без подписи в конце года в названной газете (№ 2-3).
Обе они очень отличаются от его последующих работ, а одна из них значится в списке литературы
по истории партии, вышедшей в свет в послесталинский период, без указания автора. Эти статьи,
возможно, плод коллективного творчества. Причем не обошлось без участия Сталина. Третья статья
из 1-го тома сочинений, посвященная национальному вопросу и напечатанная в «Пролетариате
Брдзола», несомненно, принадлежит перу Джугашвили.
59	Очерки истории коммунистических организаций Закавказья... С. 61. Анлабарская типография была
подпольной в буквальном смысле, ибо находилась в пещере, прорытой в боковой стене колодца,
устроенного в доме, расположенном в Авлабарском районе на окраине Тифлиса. Полиция не могла
обнаружить ее до 1906 г.
60	«Брдзолис Хма». Париж, 1930. № Ъ\ВакарИ. Сталин (по воспоминаниям Н.Н. Жордания) // «Послед¬
ние новости». Париж, 16 декабря 1936 г.; Уратадзе Григорий. Воспоминания грузинского социал-
демократа. Стэнфорд 1968. С. 66-67. Исаак Дейчер, который не согласен с таким объяснением, счи-
*

тает, что переезд Джугашвили был обусловлен личными и политическими разногласиями между
ним и Джибладзе (Stalin: A Political Biography. N.Y., 1966. Р. 46).
61	Аркомед С.Т. Рабочее движение и социал-демократия на Кавказе. Женева, 19Ю. С. 55-56. Во вто¬
ром издании добавлены лишь предисловие и примечания. Настоящая фамилия Аркомеда (Г.А. Ка-
раджян) указана в кн.: Очерки истории коммунистических организаций Закавказья... С. 61, где так¬
же говорится, что он был избран в Тифлисский комитет в то же самое время, что и Джугашвили.
62	Там же. С. 56. Троцкий, признававший справедливость версии Аркомеда, заявил, что Джугашвили
был единственным членом Тифлисского комитета, переехавшим осенью 1901 г. вБатум (Trotsky L.
Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence. N.Y., 1967. P. 30).
63	Махарадзе Ф.И. Очерки революционного движения в Закавказье... Тбилиси, 1927. С. 83-84.
(у* Очерки истории коммунистических организаций Закавказья...С. 67.
65	Малая Советская Энциклопедия. Т. 10. С. 329.
66	Аллилуев С.Я. Пройденный путь. М., 1956. С. 80.
67	Аллилуева А. С. Воспоминания... А.С. Аллилуева добавляет (Там же. С. 36), что эта «первая встреча»
между отцом и Джугашвили произошла в начале января 1904 г. Поскольку официальной датой удач¬
ного побега Джугашвили из Новой Уды называется 6 января, можно предположить, что А.С. Аллилу¬
ева допустила здесь ошибку. В момент первой встречи Аллилуева с Джугашвили его младшей дочери
Надежде (на которой Сталин женился в 1919 г.) было три года.
68Махарадзе Ф.И. Очерки революционного движения в Закавказье... С. 76; Очерки истории комму¬
нистических организаций Закавказья...С. 70-72. Сначала в число девяти вошли Бочоридзе, Джиб¬
ладзе, Жордания, Зурабов, Кнунянц, Махарадзе, Топуридзе, Цулукидзе и Цхакая. Джугашвили был
одним из девяти других, которые входили «разновременно» (Там же. С. 72). Этот факт, указанный
в издании по истории компартии Грузии, опубликованном в 1967 г., прямо противоречит ут¬
верждению советских историков 30-х годов, что в отсутствие Джугашвили его избрали н комитет
первоначального состава. Ложное утверждение относительно избрания в отсутствии побудило
Исаака Дейчера сделать ошибочный вывод о том, что «в возрасте 22 лет он для подполья своего
родного края уже являлся чем-то вроде «серого кардинала»*. (Stalin: A Political Biography... Р. 50).
69	Trotsky L Stalin: An Appraisal of the Man and His lnfluence...P. 50-51.
70	lremaschwiliJ. Stalin und die Tragodie Georgiens... S. 21 -23; УратадзеГ. Воспоминания грузинского co-
циал-демократа...С. 67
71	Бибинейшвили В.Е. (Барон). За четверть века. (Революционная борьба в Грузии). М., Л., 1931. С. 80-
81. В то время еще не вошло в моду задним числом вносить изменения в историю революционного
движения в Грузии, приукрашивая роль Сталина.
72	Сталин И.В. Соч. Т. 1. С. 56-57. Два письма впервые опубликованы в этом собрании сочинений. В
примечаниях говорится, что они были найдены в переписке Ленина и Крупской с большевистски¬
ми организациями в России. Это объяснение звучит правдоподобно. Их подлинность подтвержда¬
ют стиль и грубая простота языка, которые вполне естественны, если иметь в виду, что Джугашвили
писал их не для публикации, а в частном порядке друзьям.
73	Сталин И.В. Соч. Т. 1. С. 62-73.
74	Там же. С. 422,423-
75	Сталин И.В. Соч. Т. 13- С. 112. Согласно советской записи интервью. Людвиг связал указанное выше
замечание с вопросом относительно взгляда Сталина на Стеньку Разина как на «идейного разбой¬
ника». Сталин ограничился разбором исторического аспекта вопроса и отрицал аналогию между
большевиками и такими вождями крестьянских восстаний, как Разин.
76	С этим согласны в общем-то все западные биографы Сталина. См., например: Trotsky L. Stalin: An
Appraisal of the Man and His Influence... P. 100-101 \ Deutscher Isaac. Stalin: A Political Biography... P 87-88;
Wolfe Bertram D. Three Who Made a Revolution. N.Y., 1948. P. 390-391 •
77	Арсенидзе P. Из воспоминаний о Сталине // «Новый журнал». 1963- № 72. С. 232. Относительно эпи¬
зода с Мартовым см.: Аронсон Г Сталинский процесс против Мартова // «Социалистический вест¬
ник». 1939- N° 7-8. С. 84; TmtskyL. Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence... P. 101-102; Wolfe
BertramD. Three Who Made a Revolution. P. 470-472.
86
»

78	Пятый (Лондонский) съезд РСДРП. Апрель-май 1907 г Протоколы. М., 1963- С. 241. Использование
вымышленных фамилий на заседаниях и в протоколах съездов было установившейся партийной
практикой.
79	Trotsky L Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence... P. 59. Этими четырьмя делегатами были Ка¬
менев, Цхакая, Джапаридзе и Невский. Ill съезд подготовило Бюро комитетов большинства против
желания меньшевиков, и именно на этом съезде большевистская фракция неофициально образо¬
вала отдельный и самостоятельный блок.
80	Подробности, касающиеся этих маневров, а также последующей профсоюзной деятельности Джу¬
гашвили в Баку, см.-. Suny RonaldGrigor. A Journeyman for the Revolution: Stalin and the Labour Movement
in Baku, June 1907 — May 1908 //«Soviet Studies*. January 1972. P. 382-384.
81 Сталин И.В. Соч. T. 8. С. 174.	■' "w-
82	Suny Ronald Grigor. A Journeman for the Revolution... P. 382, 386-389- Сведения относительно пер-
воначальной воинственности Джугашвили Суни почерпнул из опубликованных в 1923 г. воспо¬
минаний А. Стопами, одного из бакинских большевиков, который писал: «...была уже своя «левая»
(т. Коба — Сталин) и «правая» (Алеша Джапаридзе и др., в том числе и я); разногласия были не
по существу, а в отношении тактики и способов осуществления этой связи». Суни убедительно
показывает, что Джугашвили заботился прежде всего о сохранении верховенства за подпольем,
и замечает: «Как комитетчик он последним приспособился к новым возможностям легальной
деятельности рабочих*. Воспоминания Стопани напечатаны в кн.-. Из прошлого: Статьи и воспо¬
минания из истории бакинской организации и рабочего движения в Баку. Баку, 1923- С. 18.
83	Сталин И. В. Соч. Т. 2. С. 411 -416.
84	IremaschwiliJ. Stalin und die Tragodie Georgiens... S. 30, 39-
85	Там же. С. 40. Иремашвили, должно быть, ошибся, указав, что она умерла в 1907 г. Нам известно из
других источников, что Яков родился в 1908 г. Дочь Сталина Светлана (от его второго брака с На¬
деждой Аллилуевой) пишет, что Яков был лишь на семь лет моложе ее матери, которая родилась
в 1901 г. (Двадцать писем к другу... С. 100). В немецком плену в 1941 г. Яков, служивший в Красной
Армии офицером, указал, что родился в Баку 16 марта 1908 г. Относительно немецкого источника
информации по данному вопросу, а также о доме Екатерины в Диди-Лило см.: Smith EdwardЕ. The
Young Stalin: The Early Years of an Elusive Revolutionary. N.Y., 1967. R 392.0 небольшом домике супругов
в Баку см.: Аллилуев С.Я. Пройденный путь... С. 109-
86	Iremaschwili/. Stalin und die Tragodie Georgiens... S. 40.
87	Уратадзе Г. Воспоминания грузинского социал-демократа...С.б7; Арсенидзе Р. Из воспоминаний о
Сталине... С. 224.
88	Верещак С. Сталин в тюрьме // «Дни». Париж, 22 января 1928 г.
89	Каминский В., Верещагин И. Детство и юность вождя... С. 88.
90	Medvedev Roy A. Let History Judge: The Origins and Consequenses of Stalinism. N.Y., 1971. P.319-320.
P. Медведев собрал ценный материал, лично проинтервьюировав оставшихся в живых старых боль¬
шевиков. Следует отметить, что Медведев отвергает доказательства, основанные на слухах, посколь¬
ку они базируются на рассказах, полученных из вторых и третьих рук лицами, которые сами прове¬
ли годы в сталинских лагерях и по понятным причинам настроены к Сталину крайне враждебно.
91	Подробное описание попытки подобного рода, предпринятой в Тифлисской тюрьме в 1900 г., см.:
Аллилуев С.Я. Пройденный путь... С. 50-52. Средствами давления служили одиночное заключение и
угроза неприятными последствиями для семьи заключенного.
92	Aronson Gregory>. Was Stalin a Tsarist Agent? // «The New Leader», 20 August 1956. P. 24.
93	Medvedev Roy A. Let History Judge: The Origins and Consequenses of Stalinism... P. 315, 320. Речь идет о
книге: Большевики. Документы по истории большевизма с 1903 по 1916 г. бывшего Московского
Охранного отделения. М., 1918.
94	О поддельном характере документа см.: Aronson Gregoty. Was Stalin a Tsarist Agent?; Ту tell Martin K.
Exposing a Documentary Hoax: Доклад Тайтелла был представлен 29 декабря 1956 г. собранию Аме¬
риканской ассоциации содействия развитию науки. В письме в «New Leader* (1 октября 1956 г.,
с. 28) Дон Левин согласился с тем, что этот документ мог быть «сомнительного происхождения».
87

95	Smith EdwardE. The Young Stalin... P. 67-68. Относительно обращения с гипотетической возможнос¬
тью как с фактом см. с. 70 и 76 указанной выше книги. Рецензия Д.Ф. Кеннана на эту работу напе¬
чатана в: «The American Historical Review», October 1968. P.230-232. Библиография в книге Смита
содержит наиболее полный перечень источников (на различных языках) о молодости Сталина.
96	ЛенинВ.И. Поли. собр. соч. Т. 14. С. 4. По словам Дж. Кипа, «отдельные активисты получали скромную
плату (примерно 25-30 рублей в месяц) из партийной кассы, но это было скорее исключением, чем
правилом» (The Rise of Social Democracy in Russia. London, 1963, p. 181). По мнению Леонарда Ша¬
пиро, «экспроприации» давали Ленину значительное преимущество над нищими меньшевиками в
деле финансирования профессиональных партийцев» (The Communist Party of the Soviet Union. N.Y.,
1959. P. 108).
97	Цит. no: Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 320-32 3.

Марксизм Кобы
"1и	4 * V
Поставленный выше вопрос о том, почему Джугашвили стал революционером,
пока еще не получил исчерпывающего ответа. Вместе с тем мы отметили, что,
во-первых, позднее он сам объяснил это протестом против иезуитского ре¬
жима в семинарии; и во-вторых, в то время, когда он поступил в семинарию,
бунтарство в данном учебном заведении уже было установившейся традицией.
Способствовали этому и особенности характера Джугашвили.
Конфликты с отцом в детстве выработали у него общее предрасположение
к сопротивлению отеческой власти. Бунтарский дух проявился у Сосо еще в
училище, обрел силу в семинарии и затем получил дальнейшее развитие. Когда
Джугашвили в 1899 г. оставил семинарию, он уже был настоящим революци¬
онером, бунтарем против гигантской карательной системы патерналистской
власти, именуемой царизмом. Вступая в большую жизнь, пишет Иремашвили,
Джугашвили захватил с собой «злобную, лютую вражду к школьной администра¬
ции, к буржуазии, ко всему, что существовало в стране и воплощало царизм»1.
Нет ничего удивительного в том, что бунтарь стал марксистом: в те годы
сам воздух Тифлиса был буквально пропитан марксизмом. В семинарии стар¬
шие ученики из социал-демократов (например, Девдариани) внушали своим
младшим собратьям (Джугашвили, Иремашвили и др.) идеи марксизма. Вне
стен семинарии марксизм занимал доминирующее положение в помыслах
грузинской радикальной интеллигенции. Рабочие Тифлиса, в первую очередь
железнодорожники, весьма положительно воспринимали деятельность соци¬
ал-демократических пропагандистов. Члены «Месаме-даси» писали статьи для
газеты «Квали», которая под руководством нового редактора Жордания, вер¬
нувшегося из Европы в конце 1897 г., стала выходить еженедельно. Кроме того,
в лице Жордания грузинская социал-демократия обрела влиятельного лидера.
Устремившегося в том же направлении Джугашвили тоже глубоко интересо¬
вала марксистская теория, в которой он стал неплохо разбираться. Покинув се¬
минарию, он продолжал марксистское самообразование, и, хотя в конце 1898 г.
Жордания довольно низко оценил уровень его знаний, уже через несколько лет
Джугашвили стал весьма сведущим марксистом. Подобное утверждение может
показаться несколько неожиданным, особенно если иметь в виду, что позднее,
вспоминая этот период, он сам называл себя партийным «практиком», и если
иметь в виду часто встречающееся представление о зрелом Сталине как о своего
рода болыиевике-прагматике, которого больше интересовали конкретные, чем
общетеоретические вопросы2. Не следует, однако, забывать, что первоначаль¬
ной деятельностью социал-демократического «практика» Джугашвили была

пропаганда. Распространение идей марксизма среди рабочих представляло со¬
бой, по сути, одну из форм преподавания, тем более что пропагандисту обычно
приходилось иметь дело с малообразованными людьми, которым требовалось
объяснять материал очень доходчиво. В качестве учителя Джугашвили непре¬
менно должен был достичь в своем предмете высокой степени мастерства. По¬
нимание основных принципов марксизма и умение разъяснить их простым
рабочим были главными достоинствами профессионального революционера
Джугашвили. Обладая цепким умом и привычкой к постоянному чтению, он
вскоре быстро усвоил марксистские тексты, а годы, проведенные в семинарии,
выработали в нем катехистический подход к преподаванию, умение подбирать
наглядные примеры из обыденной жизни, которые должны были производить
впечатление на посещавших кружки рабочих. Находившийся в 1908 г. вместе с
Джугашвили в Баиловской тюрьме Баку Семен Верещак вспоминал, что у Джу¬
гашвили всегда в руках была книга и что он был самым знающим марксистом
среди тех, кто вел кружки самообразования и организовывал дискуссии, кото¬
рым политические заключенные уделяли много времени. Верещак, в частнос¬
ти, писал:
«Глядя на неразвитый лоб и маленькую голову, казалось, что если ее про¬
ткнуть, то из нее, как из газового резервуара, с шумом полетит весь «Капитал»
Карла Маркса. Марксизм был его стихией, в нем он был непобедим. Не было
такой силы, которая бы выбила его из раз занятого положения. Под всякое яв¬
ление он умел подвести соответствующую формулу по Марксу. На непросве¬
щенных в политике, молодых партийцев такой человек производил сильное
впечатление. Вообще же в Закавказье Коба слыл как второй Ленин. Он считался
"лучшим знатоком марксизма"»3.
Несколько ранее Джугашвили представил письменное свидетельство своей
теоретической подготовленности, которую он потом продемонстрировал в
бакинской тюрьме. В серии статей, опубликованных большевистскими газе¬
тами Тифлиса под общим названием «Анархизм или социализм?», он защищал
марксизм от нападок грузинских последователей русского теоретика анархиз¬
ма Петра Кропоткина. За первой серией статей, напечатанных в середине и
конце 1906 и начале 1907 г. последовала вторая. Она осталась неоконченной
в связи с отъездом Джугашвили в апреле на Лондонский съезд и последующим
переселением из Тифлиса в Баку. Расширенный вариант этих статей занимает
почти 80 страниц 1-го тома его сочинений. Если бы работа была завершена, то
мы имели бы небольшую книгу по марксистской теории, изложенную в форме
полемики с противниками-анархистами. Но даже будучи неполным, трактат не
позволяет сомневаться в том, что голова автора была буквально нашпигована
доступными в то время классическими произведениями марксизма. Он цити¬
рует такие работы Маркса и Энгельса, как «Анти-Дюринг», «Людвиг Фейербах
и конец классической немецкой философии», «Манифест Коммунистической
партии», «Критика Готской программы», «Восемнадцатое брюмера Луи Бо¬
напарта», «Классовая борьба во Франции», «Гражданская война во Франции»,
«Нищета философии», Революция и контрреволюция в Германии», «Недавний
процесс в Кёльне», «Происхождение семьи, частной собственности и государс¬
тва». Видно также, что Джугашвили хорошо знал несколько основных работ
Кропоткина, «Историю социализма во Франции» Поля Луи, ну и, конечно же,
сочинения грузинских анархистов, чьи взгляды подвергались критике.
Данная работа показывала, помимо марксистской эрудиции автора, что
именно привлекло его в марксизме в первую очередь. Три завершенных разде¬
ла касались, соответственно, диалектики, материализма и теории социализма, а *90
*

также анархистской критики марксизма по всем трем направлениям. Изложить
марксизм, пояснял автор в начале первого раздела, значит изложить диалекти¬
ческий материализм, ибо «марксизм — это не только теория социализма, это
цельное мировоззрение, философская система, из которой само собой вытека¬
ет пролетарский социализм Маркса»4. Затем он пояснил принципы диалектики
и марксистского материализма в выражениях, весьма схожих с теми, которые
через 30 лет использовал при работе над разделом «Диалектический и истори¬
ческий материализм», включенным в «Краткий курс» истории партии, опубли¬
кованный в 1938 г. Работа не содержала ничего действительно нового; она была
типичной для человека с пробудившимся к философии умом, для человека с
хорошими знаниями основных произведений Маркса и Энгельса (например,
«Анти-Дюринга»), философских работ Плеханова и опытом пропагандиста
марксизма в рабочих кружках. Дело в том, что его ум действительно пробудил¬
ся к философии и ощущал потребность в общефилософском видении мира.
Для молодого Джугашвили признаком особой силы марксизма как социалис¬
тической идеологии являлся, очевидно, диалектический материализм («цель¬
ное мировоззрение»), выполнявший роль матрицы. Вне всякого сомнения, тяга
Джугашвили к марксизму как системе видения мира, в какой-то мере обуслов¬
ливалась полученным им в семинарии теологическим воспитанием. Влияние
семинарии просматривалось также в догматическом стиле изложения, в мане¬
ре использования цитат из классических марксистских произведений, иллюс¬
трировавших отдельные положения философской доктрины. «Анархизм или
социализм?» — продукт сформировавшегося под влиянием религии мышления,
нашедшего в диалектическом материализме свою окончательную, доставляю¬
щую огромное удовлетворение интеллектуальную приверженность.
Но марксизм привлекал не только как философская система. Для нашего бун¬
таря против законной власти, пожалуй, самым притягательным аспектом стала
грандиозная тема классовой борьбы, пронизывающая все учение Маркса-Эн¬
гельса. Постоянное присутствие данной темы в ранних сочинениях Джугаш¬
вили, стремление заострить на ней внимание, свидетельствуют о том, что его
сильно увлекал марксистский взгляд на прошлое и настоящее общества как на
поле битвы, где две враждующие силы — буржуазия и пролетариат — сошлись
в смертельной схватке. Нет «единой и неделимой России... — заявил он в нача¬
ле статьи, опубликованной 1 января 1905 г., и затем продолжал: — Перед нами
открылась величественная картина борьбы между двумя Россиями, Россией
буржуазной и Россией пролетарской. На арену борьбы выступили две боль¬
шие армии: армия пролетариев и армия буржуа и борьба между этими двумя
армиями охватила всю нашу общественную жизнь»5. За кажущейся классовой
пестротой современного общества, писал Джугашвили в конце 1906 г. в ста¬
тье «Классовая борьба», кроется тот факт, что Россия разделена на два больших
противоположных «лагеря» — лагерь капиталистов и лагерь пролетариев, меж¬
ду которыми классовая борьба с каждым днем усиливается и вокруг которых
собираются все остальные группы6. А первая строка статьи «Анархизм или
социализм?» гласила: «Стержнем современной общественной жизни является
классовая борьба». В этой же работе он писал, что пролетариат не придет
к социализму, примирившись с буржуазией, а только вступив на путь классовой
борьбы, которая должна завершиться победой одного класса над другим. «Либо
буржуазия с ее капитализмом, — говорилось в сочинении, — либо пролетари¬
ат с его социализмом!». Затем Джугашвили с видимым удовольствием перечис¬
лил различные имеющиеся в распоряжении пролетариата средства борьбы.
Он назвал стачку (частичную и всеобщую), бойкот, саботаж, манифестацию,
^91

демонстрацию, участие в представительных учреждениях. Но само по себе
ни одно из этих средств не могло быть решающим, заявил он далее. В лучшем
случае все они лишь подготовительные, за которыми следует главное средство
разрушения капитализма — социалистическая революция. Ее, однако, нельзя
рассматривать как неожиданный и кратковременный переворот. Социалис¬
тическая революция, по его словам, представляла собой «длительную борьбу
пролетарских масс», которая начинается с захвата власти и установления дик¬
татуры пролетариата. Затем пролетариат продолжит революцию сверху путем
экспроприации буржуазии (как того требует «Коммунистический манифест»)
и использует военную силу — свою «пролетарскую гвардию» — для отражения
контрреволюционных атак умирающего классового врага7
Совершенно очевидно, что в социализме Маркса молодой Джугашвили ус¬
матривал прежде всего Евангелие классовой борьбы. Вряд ли стоит сомневать¬
ся в том, что здесь нашли свое выражение потребности воинственно настроен¬
ной бунтарской личности. Итак, имелось в наличии социалистическое учение,
которое делило весь мир на «мы» (униженные и угнетенные) и «они» (могущес¬
твенные угнетатели, пока что господствовавшие во всех общественных инсти¬
тутах). Это учение побуждало первых непрестанно всеми доступными средс¬
твами беспощадно бороться со вторыми и усматривало в социалистической
революции достигшую высшей точки серию схваток в затяжной социальной
войне. Подобная идеология не только узаконивала ненависть молодого чело¬
века к различным формам официальной власти, она также отождествляла его
личных врагов с врагами истории, придавала более возвышенное значение же¬
ланию жить борьбой с силами зла и одновременно освящала его стремление
к триумфу отмщения. Это стремление отразилось в пламенной прокламации,
составленной Джугашвили в январе 1905 г. под заголовком «Рабочие Кавказа,
пора отомстить!». В ней была дана яркая картина «недовольной России», вос¬
ставшей против царского самодержавия, о «старческой дряблости» которого
свидетельствовали такие факты, как потери в войсках, гибель флота и позорная
сдача японцам маньчжурской военно-морской базы Порт-Артур. Перед лицом
растущих народных волнений, писал автор, самодержавие, сбросив, подобно
змее, старую кожу, надело овечью шкуру (типичное для Джугашвили сочета¬
ние метафор) и провозгласило внутри страны политику примирения. И далее:
«Слышите, товарищи? Оно просит нас предать забвению свист нагаек и жужжа¬
ние пуль, сотни убитых героев товарищей, их славные тени витающие вокруг
нас и шепчущие нам: “Отомстите!”». Но к голосам теней следовало прислуши¬
ваться. Поэтому он писал далее о том, что пора отомстить за товарищей, зверс¬
ки убитых царскими башибузуками, и потребовать от правительства отчета за
погибших в сражениях на полях Дальнего Востока, пора осушить слезы их жен
и детей и свести счеты за долгие годы страданий и унижений людей, пора раз¬
рушить царское правительство!8
Прежде чем русские марксисты раскололись на противоположные фракции
«большевиков» и «меньшевиков», они осознали наличие в их среде разъеди¬
няющих тенденций, связанных с большей или меньшей воинственностью, с
«твердой» или «мягкой» линией. Как мы уже видели, в «Месаме-даси» наблюда¬
лось похожее расхождение между подпольщиками и теми, кто вместе с Жор-
дания предпочитал легальную политическую деятельность. К подпольщикам
принадлежали Ладо Кецховели и его семинаристский протеже. Еще до того,
как Джугашвили взял революционный псевдоним «Сталин», символизировав¬
ший стальную твердость9, он уже принадлежал к «твердым». В дискуссиях с Де-
вдариани и другими молодыми марксистами семинарии он в противовес более
92
г

умеренным левым взглядам проповедовал революционный экстремизм10. А как
только Джугашвили узнал о фракционном расколе в русской социал-демокра¬
тии и понял его политическое значение, он сразу же поддержал большевиков.
Принявшего марксизм отчасти потому, что его боевой натуре сильно импони¬
ровала теория классовой борьбы, Джугашвили не потребовалось уговаривать
следовать воинственным революционным курсом, который определил Ленин,
по-своему интерпретируя учение Маркса. Стать одним из главных сторонни¬
ков большевизма в Грузии его побудил прежде всего тот факт, что в больше¬
визме — этой доктрине «твердых» — он почувствовал себя в родной духовной
стихии.
ЖУ
Апостол Ленина
По его собственным словам, Джугашвили начал знакомиться с деятельностью
Ленина «с конца 90-х годов и особенно после 1901 г., после издания “Искры”.
Выступая 28 января 1924 г., через несколько дней после смерти Ленина, на ве¬
чере воспоминаний кремлевских курсантов, он сказал, что впервые установил
связь с Лениным «в порядке переписки» из сибирской ссылки в 1903 г., после
того как пришел к убеждению, что «он один понимает внутреннюю сущность
и неотложные нужды нашей партии». Об этом Джугашвили написал прожи¬
вавшему за границей другу, и Ленин, которому этот друг показал письмо, при¬
слал ответ, содержавший «бесстрашную» критику партийной практики и заме¬
чательно ясный, хотя и краткий, план работы партии на ближайший период,
изложенный сжатыми и смелыми фразами, каждая из которых «не говорит, а
стреляет». В этой связи Сталин заметил: «Не могу себе простить, что это письмо
Ленина, как и многие другие письма, по привычке старого подпольщика, я пре¬
дал сожжению»11.
В данной истории факты переплелись с вымыслом. Джугашвили не мог от¬
править письмо за границу и получить ответ за тот короткий промежуток
времени, который он провел в Новой Уде, а царская администрация не имела
обыкновения заранее сообщать ссыльным, какой конкретно населенный пункт
определен местом ссылки. С другой стороны, Джугашвили, действительно, в
октябре 1904 г. отправил из Кутаиси проживавшему в Лейпциге своему другу
Давиташвили письмо с восторженным отзывом о Ленине, и Ленин, как извес¬
тно, в самом деле (после того как Давиташвили переслал ему письмо Джугаш¬
вили), ответил, назвав в своем послании кутаисского корреспондента «пламен¬
ным колхидцем»12. Более того, существует сходное по содержанию ленинское
письмо, которое, однако, не было адресовано лично Джугашвили. Речь идет о
брошюре Ленина «Письмо к товарищу о наших организационных задачах», от¬
печатанной на гектографе сибирской социал-демократической организаци¬
ей в июне 1903 г. и имевшей хождение среди политических заключенных тех
мест как раз в то время, когда Джугашвили находился на пути в Иркутск и Новую
Уду13. Что он знал и высоко ценил этот документ, подтверждает высказанная в
конце письма из Кутаиси просьба: «Получил ли 6 руб.; или нет? На этих днях
получишь еще. Не забудь прислать с тем субъектом брошюру “Письмо к товари¬
щу”, — здесь многие не читали ее»14.
Явно неправдоподобный характер истории, рассказанной военным курсан¬
там, нисколько не умаляет ее значения. Сопоставляя факты, мы можем заклю¬
чить, что Джугашвили тогда уже слышал о Ленине и что по пути к месту сибирс¬
кой ссылки он получил копию «Письма к товарищу», которое произвело на него
*	93

огромное впечатление. И не удивительно. Сквозь сжатые строки изложения
организационного плана била ключом увлеченность Ленина проектом под¬
польной партийной организации. Как вспоминал Сталин в 1924 г., в брошюре
смелыми точными штрихами была набросана программа с множеством орга¬
низационных деталей, не имевшая аналогии в предшествующей марксистской
литературе. Не могло не наполнить чувством удовлетворения и не произвес¬
ти впечатления на молодого комитетчика из партийного подполья сделанное
Лениным в «Письме» заявление о том, что состоящие из профессиональных
революционеров местные партийные комитеты «должны руководить всеми
сторонами местного движения и заведовать всеми местными учреждениями,
силами и средствами партии»15. Это настолько соответствовало умонастрое¬
нию Джугашвили, что, читая «Письмо» в 1903 г. в Сибири, он легко мог вооб¬
разить, что послание адресовано лично ему, а пересказывая данную историю в
1924 г., почувствовать себя вправе несколько приукрасить факты. Кроме того,
подчеркивая сразу же после смерти Ленина факт установления с ним личных
отношений именно в 1903 г., т. е. в год возникновения большевизма, Джугашви¬
ли таким путем как бы обосновывал правомочность своих притязаний на пре¬
емственность.
Итак, в Тифлис он вернулся, должно быть, в начале 1904 г. и без промедления
ринулся в гущу внутрипартийной потасовки на стороне большевиков, а в конце
года в корреспонденции из Кутаиси выразил восхищение, которое ощущал по
отношению к Ленину — своему избранному вождю и наставнику в революци¬
онном движении. К тому времени он уже прочитал изложенный в «Что делать?»
ленинский план построения партии, и это, вероятно, стало для него самым
захватывающим чтением после «Отцеубийцы». Во всяком случае, в переписке
Джугашвили показал себя убежденным и горячим сторонником и защитником
этой хартии большевизма. Он не только безоговорочно воспринял аргумента¬
цию Ленина, но и высказал свое мнение относительно наиболее эффективных
путей опровержения критиков ленинского плана (имелись в виду Аксельрод,
Роза Люксембург, Вера Засулич и Плеханов). Теоретические выпады Плехано¬
ва против Ленина он назвал войной с ветряными мельницами, демонстрируя
тем самым полное пренебрежение к установившейся репутации Плеханова как
глубокого знатока марксизма (в то время довольно дерзкий поступок для без¬
вестного молодого провинциального подпольщика). В действительности речь
шла о том, руководитель ли дает массам программу и ее обоснование или же
масса руководителю, «кто кого возвышает до понимания программы, руково¬
дители руководимых или последние первых?». Если, дескать, теория и програм¬
ма социализма вырабатываются в умах знающих людей, а не возникают непос¬
редственно из стихийного движения масс, то тогда они должны быть внесены
в движение извне. Пролетариат следовало возвысить до сознания истинных
классовых интересов. В этом, подчеркнул Джугашвили, состояла идея, которую
с полным правом можно было назвать ленинской, поскольку до него никто в
русской партийной литературе не высказывал ее так ясно, как он16.
В письмах из Кутаиси Джугашвили предстает перед нами восторженным
учеником, для которого Ленин является величайшим толкователем марксизма
в русском движении, «горным орлом» (как указывалось в одном из писем). При¬
чин же для восторгов было немало. Во-первых, ленинская концепция организа¬
ции профессиональных революционеров как необходимого фактора полити¬
ческой революции подчеркивала важную роль людей, подобных Джугашвили.
В соответствии с этой концепцией они становились подлинными творцами
будущей революционной истории, а их деятельность в качестве агитаторов

и пропагандистов, вносящих в рабочий класс марксистское революционное
сознание, превращалась в тот момент в главное партийное поручение, в не¬
пременное условие грядущей социалистической революции. Джугашвили был
вполне удовлетворен такой идеей. В статьях «Коротко о партийных разногла¬
сиях» и «Ответ «социал-демократу»» он жестоко бичевал грузинских критиков
«замечательной книги» Ленина «Что делать?»17.
Во-вторых, на Джугашвили произвел глубокое впечатление воинственный
характер учения Ленина. Ему, нашедшему в Марксовой теории классовой борь¬
бы особую привлекательность, не мог не прийтись по душе ленинский вари¬
ант марксизма, в котором главный упор делался именно на классовую борьбу.
Это был марксист не мирного, профессорского типа, похожий на Плеханова,
а горевший ненавистью человек, призывавший русский народ на борьбу с ка¬
зенной Россией во имя социализма. Со страниц своих произведений Ленин
предстает перед нами непримиримым противником царизма и связанной с
ним русской аристократии. Среди сочинений русских марксистов нет другого
такого второго, столь глубоко проникнутого воинственным духом классовой
борьбы. Это, кстати, нашло отражение и в терминологии, которую применял
Ленин, рассуждая о революционной партии. Организация революционеров
не раз сравнивалась с элитарной военной организацией, членам которой как
профессиональным солдатам революции предстояло встать во главе «моби¬
лизованной армии» всего народа. Им следовало превратить каждую фабрику в
«крепость», создать «армию рабочего класса», которая «все теснее и теснее бу¬
дет смыкать свои ряды» и наконец двинется на штурм царизма в ходе «всена¬
родного вооруженного восстания»18.
Рассуждения Ленина относительно необходимости иметь небольшую цен¬
трализованную, состоящую из отборных кадров и действующую из подполья
партийную организацию кружили голову молодому грузинскому последовате¬
лю, который не только ненавидел казенную Россию, но и воображал себя таким
же борцом и победителем, каким был Коба. В статьях Джугашвили о партии во¬
енная образность проступала даже еще сильнее, чем у Ленина. В работе «Класс
пролетариев и партия пролетариев» от 1 января 1905 г. он рисовал две сражаю¬
щиеся России как «две большие армии», каждая со своим «передовым отрядом»
в виде политической партии. Авангардом «армии пролетариев», по его словам,
являлась социал-демократическая партия, у «армии буржуазии» — либеральная
партия. Как он писал, пролетарская партия — это не философская школа и не
религиозная секта, а «партия борьбы», которая «руководит борющимся проле¬
тариатом». «Боевая группа руководителей», — говорилось далее, — должна быть
по количеству своих членов гораздо меньше класса пролетариев, по своей со¬
знательности и опыту стоять выше его и представлять собой сплоченную ор¬
ганизацию. Только в таком случае партия-де может обеспечить необходимое
руководство «пролетарской армией». Последняя фраза повторялась в статье
многократно19.
Ленинская концепция революционной партии не только соответствовала
воинственному складу ума Джугашвили, но и способствовала возникновению
нового и важного в психологическом Отношении чувства групповой солидар¬
ности, ощущения принадлежности к сообществу избранных. Чтобы в полной
мере оценить значение данного обстоятельства, следует вспомнить, что, сде¬
лавшись бунтарем против общественных порядков в Грузии на рубеже столе¬
тий, он, конечно же, почувствовал себя очень одиноким, особенно после ухода
из семинарии. Вполне возможно, что именно острая потребность в дружеском
общении побудила его спровоцировать в 1899 г. исключение некоторых това¬
95
t

рищей из семинарии (если, разумеется, принять на веру версию Верещака) и
таким путем вынудить их стать революционерами. С основной социал-демок¬
ратической группой Тифлиса он не ладил, а Ладо Кецховели в январе 1900 г. пе¬
реехал в Баку, чтобы избежать ареста тифлисской полицией. И, хотя с приездом
в город летом того же года ленинского эмиссара Виктора Курнатовского у Джу¬
гашвили появились новые контакты, все же создается впечатление, что у него
не было какого-то определенного круга общения.
Мы уже отмечали склонность Джугашвили к изоляции. Она в известной мере
проявилась еще в детстве и стала более очевидной в семинарии, хотя он, как
видно, сохранил способность к дружбе. Ворошилов, который в 1906 г. во вре¬
мя Стокгольмского съезда проживал с Джугашвили в одной комнате, нашел его
весьма общительным и вспоминал, что «у него были удивительно лучистые гла¬
за, и весь он был сгустком энергии, веселым и жизнерадостным»20. Джугашвили
удалось наладить довольно тесные отношения с целым рядом кавказских боль¬
шевиков, в первую очередь с Енукидзе и Орджоникидзе. Более того, он сумел,
как мы знаем, создать семью.
Вместе с тем совершенно очевидно, что, несмотря на собственную квазии¬
золяцию, Джугашвили ощущал потребность в общении. Однако по причинам,
указанным выше, а также потому, что с ним было трудно ужиться, данная пот¬
ребность не была удовлетворена. Этим прежде всего объясняется то воодушев¬
ление с которым он воспринял ленинскую концепцию партии как элитарной
организации революционных руководителей, связанных взаимным доверием.
В книге «Что делать?» Ленин выступил против принятого в немецкой соци¬
ал-демократии гибкого правила, касавшегося партийного членства. В особых
условиях России, утверждал он, в партию следует принимать не всякого, кто
признает ее программу, а только того, кто также готов и способен работать в
одной из партийных организаций, обычно как профессиональный революци¬
онер. В условиях нелегального существования Ленин считал такие демократи¬
ческие процедуры, как выборы партийного руководства, в принципе нецелесо¬
образными. Вместо этого организация должна была основываться на «полном
товарищеском доверии между революционерами». Если кто-то злоупотребит
доверием, то для «избавления от негодного члена организация настоящих ре¬
волюционеров не остановится ни перед какими средствами». Кроме того, разве
настоящий, не игрушечный демократизм не входил как часть в целое в это по¬
нятие товарищества?21.
Ленин охотно признал, что существовавшая Российская социал-демократи¬
ческая партия мало соответствовала нарисованной им идеализированной кар¬
тине революционного братства. К концу своих рассуждений о боевой центра-
листской организации он воскликнул: «Вот о чем нам надо мечтать!». Но имел
ли право марксист мечтать, отрываясь от реальности? И как бы отвечая неви¬
димому оппоненту, Ленин процитировал слова русского радикала 60-х годов
XIX столетия Дмитрия Писарева: «Разлад между мечтой и действительностью
не приносит никакого вреда, если только мечтающая личность серьезно верит
в свою мечту, внимательно вглядываясь в жизнь, сравнивает свои наблюдения
со своими воздушными замками и вообще добросовестно работает над осу¬
ществлением своей фантазии. Когда есть какое-нибудь соприкосновение меж¬
ду мечтой и жизнью, тогда все обстоит благополучно»22.
Деятельная, дружная и сплоченная общность революционеров-единомыш-
ленников существовала лишь на бумаге. Но даже как сугубо теоретическая кон¬
цепция она приобрела для Джугашвили большой смысл, ибо утоляла неудовлет¬
воренную потребность в единении. Это был тот самый боевой союз, к членам

которого он мог с гордостью причислить и себя. Неважно, что союз этот только
складывался и что причислять себя к нему можно было пока лишь мысленно.
Почему бы по-настоящему не поверить в мечту и не постараться превратить
ее в реальность? Почему бы не представить себя принадлежащим к нарождаю¬
щейся общности революционеров, которым предопределено повести армию
пролетариев на триумфальную битву с царизмом?
Подобный ход мыслей Джугашвили подтверждает статья «Класс пролетари¬
ев и партия пролетариев». В ней он отстаивал большевистскую точку зрения в
принципиальном споре (расколовшем партию надвое) относительно условий,
которые давали право называться членом партии. Правильной он считал толь¬
ко «замечательную формулировку» Ленина. Партию следовало рассматривать
как «организацию руководителей», а прием в члены — как ограниченную ак¬
цию, осуществляемую в интересах этой организации. Только «платоническо¬
го принятия» партийной программы было недостаточно. Допустить в партию
болтуна, готового на словах признать программу, было бы «осквернением свя¬
тая святых партии». И далее: «До сегодняшнего дня наша партия была похожа на
гостеприимную патриархальную семью, которая готова принять всех сочувс¬
твующих. Но после того, как наша партия превратилась в централизованную
организацию, она сбросила с себя патриархальный облик и полностью уподо¬
билась крепости, двери которой открываются лишь для достойных». Сравнение
с крепостью упоминалось в статье неоднократно. «Мы должны, — говорилось в
ней, — быть крайне бдительными и не должны забывать, что наша партия есть
крепость, двери которой открываются лишь для проверенных». Ущербность
формулировки меньшевика Мартова, касавшейся условий приема в члены пар¬
тии, состояла якобы в том, что для него «партия — не крепость, а банкет, куда
свободен доступ для всякого сочувствующего»23.
Образность данного изложения ленинской доктрины в гораздо большей
степени раскрывает скорее мышление ученика, чем наставника, Джугашвили
нашел у Ленина концепцию общности, отвечавшую его внутренним потреб¬
ностям, и переработал ее на свой лад. Партию не следовало представлять как
аморфную ассоциацию плохо организованных сторонников программы, нет,
это слаженный союз избранных по своей преданности и компетентности. Его
можно было бы даже сравнить с религиозной общиной, ибо, по выражению
Сталина, членство в партии — «святая святых». Так, временами бывший семи¬
нарист незаметно для себя переходил на религиозную терминологию. Это на¬
водит на мысль о том, что членство в партии революционеров он представлял
как что-то похожее на принадлежность к церковной иерархии. Такое впечат¬
ление усиливало следующее заявление: «...только партийные комитеты могут
достойным образом руководить нами, только они осветят нам путь в “обето¬
ванную землю”, называемую социалистическим миром!»24. Но ведь партийная
общность была прежде всего союзом борцов. Не банкетом и не гостеприимной
семьей, а «крепостью», двери которой открывались только достойным и испы¬
танным. Данная метафора перекликалась с более поздней, когда Джугашвили
назвал партию «своего рода орденом меченосцев внутри государства Советс¬
кого...»25. Сравнение соответствовало его представлению о партии, нашедшему
выражение в выступлении в связи со смертью Ленина. Тогда он, в частности,
сказал:
«Товарищи! Мы, коммунисты, — люди особого склада. Мы скроены из осо¬
бого материала. Мы — те, которые составляют армию великого пролетарского
стратега, армию товарища Ленина. Нет ничего выше, как честь принадлежать к
этой армии. Нет ничего выше, как звание члена партии, основателем и руково-
*	97
4 —4050

дителем которой является товарищ Ленин. Не всякому дано быть членом такой
партии. Не всякому дано выдержать невзгоды и бури, связанные с членством в
такой партии. Сыны рабочего класса, сыны нужды и борьбы, сыны неимовер¬
ных лишений и героических усилий — вот кто, прежде всего, должны быть чле¬
нами такой партии»26.
Таковой оказалась ленинская «мечта» о партии, пропущенная через созна¬
ние и окрашенная эмоциями его грузинского апостола.
кч.
Как стать героем
Будучи подростком, Джугашвили нашел в Кобе тот образ, который соответство¬
вал его потребности перевоплотиться в героя. Поступив в семинарию и встав
на путь бунтовщика, он не перестал ощущать эту потребность. Иремашвили
приписывает ему безграничное желание быть героем масс и даже высказыва¬
ет мысль, что Джугашвили отверг христианского Бога именно потому, что сам
мнил себя богоподобной личностью27. Как бы там ни было, а он, бесспорно,
был человеком с легкоранимым самолюбием и воспринимавшим себя черес¬
чур серьезно. Как говорилось выше, об этом свидетельствует и закрепившая¬
ся за ним в семинарии репутация «обидчивого характера», с несвойственной
грузинам неспособностью воспринять шутку в свой адрес. В последующем это
находит подтверждение в стихотворениях, написанных им вскоре после пос¬
тупления в семинарию. Особенно примечательной является повторяющаяся
тема великой «надежды».
Иллюстрацией могут служить следующие строфы, взятые из двух различных
поэм, которые он опубликовал в «Иверии» в 1895 г. под псевдонимами И. Дж-
швили и Сосело:
г '	...Иэтою надеждою томимый,
Я радуюсь душой и сердце бьется с силой,
Ужель надежда эта исполнима,
Что мне в тот миг, прекрасная, явилась?
И знай, — кто пал, как прах, на землю,
Кто был когда-то угнетен,
Тот станет выше гор великих,
^	'-'ч Надеждой яркой окрылен2*.
В той мере, в какой эти стихи в состоянии что-то рассказать о сокровенных
мыслях поэта в момент их сотворения, они говорят о растущем честолюбии и
страстном желании славы.
Джугашвили представлял себе революцию полем, на котором добывается
слава. Некоторые книги, прочитанные в начале пребывания в семинарии, вне
всякого сомнения еще больше подхлестнули его воображение. В книге В. Пого
«93-й год», которую он предположительно прочел до или после конфискации
ее инспектором Гермогеном, Великая Французская революция разворачива¬
ется в виде грандиозной битвы противостоящих друг другу армий, как сага о
героизме и подвигах. В галерее революционных героев романа главной фигу-'
рой представал бывший священник Симурдэн. Пого писал, что в нем жили два
человека — «один с нежной душой, а другой — мрачной», что «он носил в себе
абсолют». Мятежный семинарист, которому уже не составляло особого труда

вообразить себя таким священником, должно быть, с интересом прочитал сле¬
дующий абзац с характеристикой этого героя:
«Он был праведник и сам считал себя непогрешимым. Никто ни разу не ви¬
дел, чтобы взор его увлажнили слезы. Вершина добродетели, недоступная и ле¬
денящая. Он был справедлив и страшен в своей справедливости. Для священни¬
ка в революции нет середины. Превратности революции могут привлечь к себе
священника лишь из самых низких либо из самых высоких побуждений; он или
гнусен, или велик. Симурдэн был велик, но это величие замкнулось в себе, юти¬
лось в недосягаемых кручах, в негостеприимно мертвенных сферах: величие,
окруженное безднами. Иные горные вершины бывают так зловеще чисты»29.
Будучи уверенным в том, что революционный строй должен быть безжалос¬
тно суровым по отношению к тем, кто не защищает новый порядок, а также к
тем, кто является представителем старого, Симурдэн осуждает на казнь своего
бывшего ученика, доблестного молодого революционного командира Говэна,
отпустившего на свободу несколько взятых в плен врагов революции. Он пос¬
тупает так, несмотря на то, что Говэн единственный во всем мире человек, ко¬
торый ему по-настоящему дорог. Симурдэн руководит казнью, а затем лишает
себя жизни выстрелом из пистолета.
Какое бы глубокое впечатление ни произвел на Джугашвили священник,
вступив на революционный путь, он остался верен своему прежнему прооб¬
разу героя и избрал партийную кличку Коба30. Самые первые свои статьи он
подписывал «Коба» и «Ко». Позднее этот псевдоним или его начальная буква
присутствовала в таких известных комбинациях, как Коба Иванович, К. Ко и
К. Като. Не отказался Джугашвили от него и тогда, когда примерно в 1910 г. взял
партийную кличку Сталин и «К» или «Ко» продолжали появляться в качестве
инициалов31. В революционном движении он приобрел известность как «Коба
Сталин». Письмо, посланное Ленину в 1915 г. из сибирской ссылки, он пометил:
«Ваш Коба». В 1917 г. он все еще подписывался «К. Сталин», а свои настоящие
инициалы он начал использовать только после Октябрьской революции, ука¬
зывая в документах: «Народный комиссар И. Сталин».
Нет ничего удивительного в том, что он вступил в революционное движение,
воображая себя Кобой. У Казбеги Коба — отважный воин, защищавший унижен¬
ных и угнетенных от притеснителей (тот факт, что последними были главным
образом русские, имел второстепенное значение). И, как мы уже видели, для Джу¬
гашвили революционное движение представляло собой прежде всего борьбу с
классом угнетателей. Следовательно, быть одновременно и Кобой, и революци-
онером-марксистом становилось возможным. Еще естественнее это выглядело
после знакомства с ленинским учением о партии как о всероссийском союзе
опытных и преданных борцов с царизмом. Разве отряд воинов, например, Ша¬
миля не был прообразом революционной партии? Разве не требовался теперь
молодой неустрашимый боец, способный взять на себя роль Кобы? Прочитав
«Что делать?», Джугашвили больше не сомневался в том, что Ленин мечтал о вы¬
движении «из наших революционеров социал-демократических Желябовых, из
наших рабочих русских Бебелей, которые встали бы во главе мобилизованной
армии и подняли весь народ на расправу с позором и проклятием России». Для
марксиста Кобы это прозвучало как боевой призыв, и полный нетерпения Джу¬
гашвили записался в ленинский революционный отряд.
В Ленине он нашел нового, достойного подражания героя, который опре¬
делил всю его дальнейшую жизнь. Джугашвили видел в Ленине великого и бес¬
страшного борца, который зовет пролетарскую Россию на борьбу с Россией
буржуазной и сам идет во главе первой. В речи перед кремлевскими курсанта-
99
4*

ми в 1924 г. он вспоминал, что в 1903 г. Ленин казался ему не просто одним из
руководителей партии, а необыкновенным человеком. «Когда я сравнивал его
с остальными руководителями нашей партии, — сказал Сталин, — мне все вре¬
мя казалось, что соратники Ленина — Плеханов, Мартов, Аксельрод и другие —
стоят ниже Ленина целой головой, что Ленин в сравнении с ними не просто
один из руководителей, а руководитель высшего типа, горный орел, не знаю¬
щий страха в борьбе и смело ведущий вперед партию по неизведанным путям
русского революционного движения»32.
То, что он думал действительно так, подтверждают написанные в 1904 г.
письма из Кутаиси, в которых Джугашвили не только отличает Ленина от Пле¬
ханова, Аксельрода и др., но и называет своего героя орлом. На него произвела
впечатление та твердая решимость, с которой Ленин отстаивал свои взгляды.
«Человек, стоящий на нашей позиции, — писал Джугашвили своему другу Дави¬
ташвили, — должен говорить голосом твердым и непреклонным. В этом отно¬
шении Ленин — настоящий горный орел»33.
Такая витиеватая кавказская образность наводит на мысль о том, что в тот
период Коба видел в Ленине Шамиля на социал-демократический лад. Даль¬
нейшие высказывания Сталина перед кремлевскими курсантами только под¬
тверждают это предположение. Относительно первой встречи с Лениным на
Таммерфорсской конференции в 1905 г. он рассказал: «Я надеялся увидеть гор¬
ного орла нашей партии, великого человека, великого не только политически,
но, если угодно, и физически, ибо Ленин рисовался в моем воображении в виде
великана, статного и представительного. Каково же было мое разочарование,
когда я увидел самого обыкновенного человека, ниже среднего роста, ничем,
буквально ничем не отличающегося от обыкновенных смертных». Его разоча¬
ровало и то, что Ленин не появился, как и подобает «великому человеку», попоз¬
же, а пришел раньше и запросто беседовал «с самыми обыкновенными делега¬
тами конференции». Лишь впоследствии он будто бы понял, что эта простота и
скромность, это стремление остаться незаметным или по крайней мере не бро¬
саться в глаза и не подчеркивать свое высокое положение представляли собой
«одну из самых сильных сторон Ленина, как нового вождя новых масс, простых
и обыкновенных масс, глубочайших “низов” человечества»34.
Столь пристальное наблюдение за поведением Ленина в тот момент, несом¬
ненно, говорит о страстном желании молодого Джугашвили брать пример со
своего героя35. Ленин в глазах Джугашвили был истинным революционным
руководителем, каким и ему хотелось бы стать в меру собственных способнос¬
тей. На Кавказе Джугашвили прослыл «вторым Лениным», и не только потому,
что настойчиво отстаивал ленинские позиции, но еще и потому, что копировал
ленинский метод аргументации и стиль изложения. Арсенидзе, который в те
годы хорошо знал Джугашвили, оставил следующее заслуживающее внимание
свидетельство: «Он преклонялся перед Лениным, боготворил Ленина. Он жил
его аргументами, его мыслями, копировал его бесподобно, настолько, что мы в
насмешку называли его “левой ногой Ленина”»36. Не исключено, что идентифи¬
кация с Лениным повлияла на решение Джугашвили избрать партийной клич¬
кой фамилию «Сталин». Не в пример таким революционным псевдонимам, как
Троцкий, Каменев, Зиновьев и Молотов, псевдоним Сталин был созвучен конс¬
пиративной фамилии Ленин.
Преклонение Джугашвили перед Лениным нисколько не шло вразрез с его
честолюбием и самолюбованием. Напротив, оно усиливало эти черты. Во-пер¬
вых, Ленин был живым примером возможности достижения на поприще ре¬
волюционной политики высокого положения. Во-вторых, Ленин убедительно
100
5

доказывал, что в этой сфере было достаточно места не только для одного ги¬
ганта. Он ведь призывал других встать рядом с ним во главе движения и разде¬
лить славу победы, а в книге «Что делать?» подробно излагал мысль о том, что
социал-демократия нуждается в таких же «корифеях», которых выдвинуло из
своей среды народническое движение 70-х годов XIX столетия. Для Ленина
партийное членство было синонимично руководству массами. По его словам,
«идеалом» социал-демократа являлся не секретарь тред-юниона, а «народный
трибун», умевший откликаться на все и всякие проявления произвола и гне¬
та, владеющий искусством конспирации, закаленный в житейских невзгодах
и трудностях. Так почему бы не завоевать себе видное место рядом с горным
орлом? Почему бы не стать товарищем Ленину, его правой рукой, вторым «я»,
Лениным II?
Мы не знаем, выразил ли Джугашвили свои размышления именно такими
словами. Однако, настойчиво подчеркивая в ранних работах тему революци¬
онного героизма, он тем самым показал, что его мысли устремлялись в данном
направлении. В 1910 г. в приветственной статье, посвященной 70-летнему юби¬
лею вождя немецкой социал-демократии Августа Бебеля, Джугашвили писал:
«Кто не знает Бебеля, маститого вождя германских рабочих, когда-то “простого”
токаря, а теперь знаменитого политического деятеля, перед критикой которо¬
го, как перед ударами молота, не раз отступали “коронованные особы”, патенто¬
ванные ученые, слову которого, как слову пророка, внимает многомиллионный
пролетариат Германии?». Затем он поведал о том, как Бебель вышел из «рабочих
низов», чтобы превратиться в «великого борца всемирного пролетариата», и до¬
бавил, что только марксизм мог обеспечить широкий простор кипучей натуре
Бебеля, неутомимо рвущегося к разрушению старого, гнилого капиталистичес¬
кого мира. И в заключение он, явно имея в виду ленинскую мечту о выдвижении
«из наших рабочих русских Бебелей», заявил: «Да послужит он примером для
нас, русских рабочих, особенно нуждающихся в Бебелях рабочего движения»57.
Ранее в статье, посвященной памяти умершего товарища Г. Телия, прозвучала
похожая нота. Воздав должное этому «апостолу марксизма (большевизма)»,
которого отличали неиссякаемая энергия, глубокая любовь к делу, геройская
непреклонность и апостольское дарование, Джугашвили продолжал: «Только
в рядах пролетариата встречаются такие люди, как Телия, только пролетариат
рождает таких героев, как Телия, и тот же пролетариат постарается отомстить
проклятому строю, жертвой которого пал наш товарищ — рабочий Г. Телия»38.
В обеих статьях Джугашвили писал о лицах такого же низкого происхождения,
как и он сам, которые, идя различными путями, стали революционными героя¬
ми. Примечательно также и то, что, по его мнению, главная миссия революци¬
онного героя — мстить. Статья о Г. Телия была подписана псевдонимом Ко.
Совершенно ясно, что убедительная сила политической аргументация Ле¬
нина была не единственным фактором, способствовавшим превращению Джу¬
гашвили в пылкого ленинца. Здесь сказалась и ощущавшаяся молодым бунтарем
потребность в психосоциальной идентификации39. Он не только заимствовал
у Ленина концепцию общности, которая помогала вести одинокую жизнь пар¬
тийного подпольщика и изгоя; в то же самое время он создал концепцию само¬
го себя, которая гармонировала как с потребностью в самоидеализации, так и
с его ролью революционера. Ленинизм утвердил его как Кобу, народного героя
— мстителя и одновременно открыл возможность стать членом братства про¬
фессиональных борцов с существующим государственным строем — братства,
названного Лениным «партией». Ленинизм, таким образом, помог ему смоде¬
лировать для себя величественный образ благородного революционера. В ли-
101
«

це Ленина он дал Джугашвили высокочтимого вождя, живой пример вершины
той славы, на которую он сам мог бы подняться как товарищ по оружию этого
вождя. Не удивительно, что Джугашвили стал самым ревностным сторонником
Ленина на Кавказе и старался, где только возможно, во всем подражать своему
герою. Теперь у него был внутренний компас, которым он будет стараться руко¬
водствоваться до конца дней своих.
Сиена национальности
Все это самым решающим образом повлияло на национальные чувства Джу¬
гашвили, серьезно ослабив духовную связь с грузинским народом. И вовсе не
потому, что партия, в которую он вступил, называлась Российской социал-де¬
мократической рабочей партией. В конце концов, в ней было много других гру¬
зин, которые тем не менее не перестали чувствовать себя грузинами. В случае
с Джугашвили столь разительные последствия партийного членства объясня¬
ются прежде всего его отождествлением со своим героем — Лениным. Горный
орел был не только великоросом, но и ярчайшим примером истинно русского
революционера-интеллигента. Походить на него значило, помимо прочего,
сделаться русским. Для этого Джугашвили располагал нужными языковыми
предпосылками. Хотя по-русски он говорил с грузинским акцентом, сам язык,
однако, уже не был для него чужим. Ко времени переезда в 1907 г. в Баку он вла¬
дел русским настолько, что свободно писал на нем статьи и использовал в ка¬
честве разговорного языка. Таким образом, чтобы стать русским, требовалось,
в сущности, только начать рассматривать себя таковым и духовно порвать с
собственной грузинской натурой.
И если сделать первое Джугашвили побудило стремление к идентификации
с Лениным, то пойти на второе его заставили совсем иные чувства. Как мы уже
знаем, Джугашвили перессорился со многими видными грузинскими соци¬
ал-демократами и в партийных кругах Грузии заслужил репутацию человека
с трудным и скандальным характером. На грузинской революционной арене
не имели успеха ни он сам, ни социал-демократическое течение, к которому
он примыкал. В том, что Грузия ни ему, ни большевизму не раскрыла объятий,
Джугашвили не был склонен винить ни себя, ни большевизм, а саму Грузию. Он,
по-видимому, объяснял это ее относительной отсталостью. Так, манера сопос¬
тавления Тифлиса и Баку в одном из «Писем с Кавказа» в 1910 г. кое-что гово¬
рила как о его чувствах, так и об этих городах. Баку он с восхищением рисовал
пульсирующим центром нефтяной промышленности, где твердая классовая
позиция большевиков находила живой отклик у рабочих. А вот Тифлис, где
было всего около 20 тыс. промышленных рабочих (т. е. меньше, чем солдат и
полицейских), представлял интерес лишь «как административно-торговый и
“культурный” центр Кавказа». Отдаленность от крупных рынков России, по его
словам вечно живых и бурлящих, накладывала на Тифлис отпечаток застойнос¬
ти, а отсутствие острых классовых столкновений, свойственных крупным про¬
мышленным центрам, превращало его в «нечто вроде болота, ждущего толчка
извне»40. В самих этих строках и между ними проступало этакое пренебреже¬
ние, как будто автор уже отмахнулся от Грузии, считая ее с революционной точ¬
ки зрения провинциальным захолустьем. В них также отразилось благоговение
перед всем величественным, которое по всем признакам, вероятно, наложило
свой отпечаток на подсознание Джугашвили. Отождествить себя с Россией
означало сделать полем своей революционной деятельности не какую-то ма-
102

ленькую Грузию, а всю огромную империю, занимавшую шестую часть земного
шара. В то время для ощущения исторического предначертания ему большего и
не требовалось. Будущему проповеднику социализма в одной, отдельно взятой
стране, взиравшему на происходящие события из Баку 1910 г., эта гигантская
страна казалась адекватной самым высоким устремлениям.
Говоря о концепции, которая сложилась у Джугашвили о самом себе как боль¬
шевике, не следует упускать из виду и классовый компонент. Отдельные места в
его статьях того времени полны чувства гордости за большевиков — подлинно
пролетарскую фракцию социал-демократической партии. Вернувшись в 1907 г.
с Лондонского партийного съезда, он сообщил в русской газете «Бакинский
пролетарий», что среди большевистских делегатов было больше фабрично-за¬
водских рабочих, чем среди меньшевистских. Затем он писал:
«Очевидно, тактика большевиков является тактикой крупно-промышленных
пролетариев, тактикой тех районов, где классовые противоречия особенно
ясны и классовая борьба особенно резка. Большевизм — это тактика настоящих
пролетариев. С другой стороны, не менее очевидно и то, что тактика меньше¬
виков является по преимуществу тактикой ремесленных рабочих и крестьян¬
ских полупролетариев, тактикой тех районов, где классовые противоречия не
совсем ясны и классовая борьба замаскирована. Меньшевизм — это тактика по-
лубуржуазных элементов пролетариата»41.
А в следующий момент Джугашвили заявил, что фракция настоящих пролета¬
риев является также фракцией истинных русских. Анализируя национальный
состав делегаций, он подчеркнул, что в то время, как среди 85 меньшевистских
делегатов большинство принадлежало евреям, за которыми следовали грузи¬
ны, затем русские, подавляющее большинство из 92 делегатов-большевиков
были русскими, далее (по численности) шли евреи, грузины и т.д. Джугашви¬
ли привел шутливые слова большевика Алексинского, заметившего, что мень¬
шевики — «еврейская фракция», а большевики — «истинно русская» и что не
мешало бы большевикам «устроить в партии погром»42. Если судить по тому,
насколько грубо он подошел к столь деликатной теме и как без всякого смуще¬
ния повторил антисемитское высказывание Алексинского, то можно поверить
Арсенидзе, который вспоминал следующие слова Джугашвили, обращенные
к грузинским рабочим Батума в 1905 г. «Ленин, — говорил Коба, — возмущен,
что Бог послал ему таких товарищей, как меньшевики! В самом деле, что это за
народ! Мартов, Дан, Аксельрод — жиды обрезанные. Да старая баба В. Засулич.
Поди и работай с ними. Ни на борьбу с ними не пойдешь, ни на пиру не повесе¬
лишься. Трусы и торгаши!»43.
Так через большевизм Джугашвили влился в русскую нацию. Вслед за осоз¬
нанием самого себя как революционера, сторонника Ленина и члена «истинно
русской» фракции, пришло ощущение принадлежности к русской нации. Воз¬
можно, поэтому он избрал партийной кличкой фамилию Иванович, под кото¬
рой участвовал в партийных съездах в Стокгольме (1906) и Лондоне (1907)44
Выбирая в качестве псевдонима фамилию Сталин (под которой он и приобрел
широкую известность), Джугашвили, несомненно, понимал, что она не только
ассоциировалась с представлением о человеке из стали и напоминала фами¬
лию Ленин, но и звучала совсем по-русски.
Поскольку у него, как члена российской пролетарской партии, вновь обре¬
тенное чувство тождества с русскими сливалось с сознанием классовой при¬
надлежности, он не ощущал необходимости совсем отказаться от своего гру¬
зинского естества. В статье «Как понимает социал-демократ™ национальный
вопрос», опубликованной в сентябре 1904 г. в газете «Пролетариатис Брдзола»
103
5

(«Борьба пролетариата»), Джугашвили, указав на то, что социал-демократичес¬
кая партия назвала себя российской, а не русской, пояснил, что этим она хоте¬
ла продемонстрировать собственное стремление собрать под своим знаменем
не только русских пролетариев, но и пролетариев всех национальностей Рос¬
сии и что, следовательно, она примет все меры для уничтожения воздвигнутых
между ними национальных перегородок. Поэтому партия считает, продолжал
будущий народный комиссар по делам национальностей, что «национальные
интересы» и «национальные требования» не имеют особой цены и достойны
внимания лишь настолько, насколько они двигают вперед классовое самосо¬
знание пролетариата, его классовое развитие45.
Статью отличало жесткое осуждение грузинского национализма во всех его
проявлениях. Критика начиналась с полемики с группой националистически
настроенных грузинских радикалов, которые незадолго до этого конституи¬
ровались в партию социал-федералистов. Через издававшуюся в Париже газету
«Сакартвело» новая партия требовала не только национальной автономии Гру¬
зии в пределах империи, но и автономии грузинской партии в рамках социа¬
листического движения. Джугашвили с сарказмом отметил, что грузинский на¬
ционализм, пройдя дворянский и буржуазный этапы, теперь опять выходил на
политическую сцену, обрядившись в пролетарские одежды. Он бичевал выдви¬
гавшуюся грузинскими социал-федералистами и Армянской социал-демокра¬
тической рабочей организацией идею разделения революционного движения
в Российской империи на самостоятельные национальные партии, объединен¬
ные в союз, и обвинил эти группировки в том, что они подражают Всеобщему
еврейскому рабочему союзу46. В каждой строке этой первой статьи Джугашви¬
ли по национальному вопросу отчетливо проступало отвращение, которое он
теперь испытывал к грузинскому национализму.
К причинам, объясняющим его стремление отождествить себя с русской на¬
цией, необходимо добавить и еще кое-что. Мы видели, как этот оказавшийся в
неблагоприятных условиях, но одаренный ребенок, единственный из четырех
детей оставшийся в живых, рос, веря в свое предназначение. Отметили, что он
прямо-таки жаждал будущего триумфа и страшно боялся оказаться битым. И
эти два чувства были в тесной взаимосвязи. В русском, как, впрочем, и в анг¬
лийском, языке слово «побить» имеет двоякое значение: отколотить или под¬
вергнуть телесному наказанию, а также выиграть или победить. В решимости
Джугашвили никогда не быть битым отразилось не только стремление по воз¬
можности избегать телесных наказаний или нежелание оказаться среди сла¬
бых (ибо слабость в чем-либо — это повод для наказания), но и сильная потреб¬
ность подтверждать свое превосходство, всегда быть на стороне победителей,
страх перед поражением в борьбе, которая, как он понял, составляет главное
содержание жизни47 В упомянутой выше статье он писал, что «целью всякой
борьбы является победа»48.
С этой точки зрения замена первоначальной идентификации с Грузией пос¬
ледующим отождествлением с Россией символизировала для Джугашвили пе¬
реход со стороны, обреченной историей на поражение, на сторону будущих
победителей. Слабую из-за своих небольших размеров, несчастную Грузию (не¬
изменную жертву многовекового соперничества могучих соседей) в прошлом
неоднократно били (в обоих смыслах), и она являлась объектом чужеземного
господства — персидского, турецкого и, наконец, русского. Из того, что он уз¬
нал из прошлого, из собственного опыта в училище и семинарии Джугашвили
не мог не прийти к выводу, что Грузия принадлежала к неудачникам истории,
постоянно терпевшим поражение. Россия же, с другой стороны, сколько бы
104

ее ни били в прошлом (трудно, правда, сказать, насколько глубоко Джугашви¬
ли сумел к тому времени ознакомиться с историей России), стала по террито¬
рии самой большой страной мира, великой державой, вероятным победителем
грядущих исторических битв. Подобные размышления сами по себе не могли
обусловить психологическую перемену национальной принадлежности, но
они во многом способствовали процессу его русификации, начавшемуся под
влиянием Ленина и большевизма. Тот факт, что Джугашвили не просто отбро¬
сил свою национальную принадлежность, а энергично ее отверг, придает вы¬
сказанному предположению дополнительную убедительную силу. Как видно, в
какой-то мере он испытывал известную враждебность к Грузии именно из-за
ее кажущейся незначительной роли в революционном движении России. Эта
неприязнь не исчезла и позже, что, пожалуй, объясняет его жесткую политику
в отношении Грузии в начале 20-х годов, когда он занимал пост народного ко¬
миссара по делам национальностей. Это также нашло выражение в одном из
выступлений в 1923 г., когда он с сарказмом отозвался о «некотором куске со¬
ветской территории, называемом Грузией»49.
В известной мере презрительное отношение ко всему небольшому и сла¬
бому явилось причиной антисемитизма Джугашвили, который к концу жизни
перерос в манию. Ведь евреи — это разбросанный по всему свету народ без
собственной территории, нередко (особенно в России) объект погромов и
преследований. Поскольку евреи были постоянно биты, он не мог относиться
к ним с уважением, а сострадание он чувствовал, по-видимому, редко, если во¬
обще когда-нибудь. Поэтому он с такой готовностью повторил грубую шутку
Алексинского о «еврейской фракции, и целесообразности погрома в партии».
Следует отметить, что резкое неприятие Лениным казенной России и всего
связанного с ней позволило Джугашвили с большей легкостью обрести тождес¬
тво с русской нацией. В ленинском мировоззрении существовало две России:
одна, которую не только можно, но нужно было ненавидеть, и рядом с ней дру¬
гая, которая звала к участию в классовой борьбе. Это позволяло грузинскому
апостолу сменить национальную принадлежность, не отказываясь от приобре¬
тенных в детстве антирусских настроений. Теперь дело сводилось лишь к тому,
чтобы выразить их через марксистские понятия. Он отождествлял себя в тот
ранний период не с Россией — государством, а с Россией — буревестником ре¬
волюции. Идентификация с государством наступит позже.
Следует добавить, что, избрав Ленина в качестве объекта преклонения и под¬
ражания, Джугашвили, однако, занял позицию, не лишенную определенной
двойственности. Ведь часто бывает, что мы бессознательно испытываем чувство
соперничества или ревности по отношению к тому самому человеку, которым
восхищаемся и с которого берем пример. Возникновение подобных чувств тем
более вероятно, если, как в нашем случае, соответствующий персонаж отож¬
дествляет себя с более старшим по возрасту лидером движения, вождем и хотел
бы подняться выше. Поэтому, как мы еще увидим, идентификация Джугашвили с
Лениным вовсе не исключала трений и конфликтов между ними в будущем50.
■Г. Н «(тин5-	.:гдгт г--у	-niiA xs''-or* (
■ни».;	* г >v
Примечания де|г;ш	) лгч *
1	IremaschwiliJ. Stalin und die Tragodie Georgiens. Berlin, 1932, S. 24.	r- *
2	Сталин сам себя характеризует как практика в предисловии к 1-му изданию своих сочинений
(М., 1946. Т. 1. С. 13). Образ Сталина-«прагматика» дает Исаак Дейчер в своей работе: *В извес¬
тном смысле Сталин меньше, чем другие товарищи, зависел от Ленина. Его интеллектуальные
105

потребности были ограничены. Он был больше заинтересован в практическом использовании
ленинских идей, меньше в ленинской работе мысли» (Stalin: A Political Biography, 2nd ed. N.Y., 1966.
Р. 235).
3	Верещак С. Сталин в тюрьме // «Дни». 22 января 1928 г.
4	Сталин И.В. Соч. Т. 1. С 297-298.
5	Там же. С. 62-63.
h Там же. С. 277.	-Jtr;.;
7	Там же. С. 294,344-346.
8	Там же. С. 74-77. Прокламацию отпечатали в Авлабарской подпольной типографии Тифлиса.
9	Воспоминания Жордания о расколе «Месами-даси» в кн.: «Моя жизнь». Стэнфорд, 1968. С. 25, 29.
10	IremaschwiliJ. Stalin und die Tragodie Georgiens... S. 22.
11	Сталин И.В. Соч. T. 6. с. 52-54.
12	Автором истории с письмами является Д. Сулиашвили, участник лейпцигской группы большевиков
(Сталин И.В. Соч. Т. 1. С. 396).
13	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 7. С. 1-31. Мнение, что речь идет о данном ленинском документе, впер¬
вые высказал Бертрам Вулф (Three Who Made a Revolution. Boston, 1948. P. 426).
14	Сталин И.В. Соч. Т. 1. С. 61. «Письмо» было отпечатано отдельной брошюрой в Женеве в 1904 г.
15	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 7. С. 9-
16	Сталин И.В. Соч.Т. 1. С. 57-61.
17	Там же. С. 89-130, 160-172. Знал ли Ленин в то время, что Сталин являлся автором статей, точно
не известно. Первая статья была напечатана от имени Кавказского союзного комитета, а вто¬
рая первоначально появилась без подписи. Ее Сталин начал несколько необычно, настаивая
на своем авторстве. Он, в частности, писал: «Я должен еще заметить вот что: автором брошюры
♦Коротко о партийных разногласиях* многие считают Союзный комитет, а не отдельное лицо.
Я должен заявить, что автором этой брошюры являюсь я. Союзному комитету принадлежит
только редакция ее* (Там же. Т. 1. С. 160). Очевидно, в момент написания он намеревался ста¬
тью подписать.
18	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 6. С. 177; Т. 8. С. 404.
19	Сталин И.В. Соч. Т. 1. С 62 — 73.
20	Ворошилов К.Е. Рассказы о жизни. М., 1968. Кн. I. С. 247.
21	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 6. С. 141-142.
22	Там же. Т. 6. С. 172.
23	Сталин И.В. Соч. Т. 1. С. 64, 65-67, 70, 73 В примечании (С. 68) Сталин представил Ленина кавказс¬
кому читателю как «выдающегося теоретика и практика революционной социал-демократии».
24	Там же. Т. 1. С. 79- Заявление содержится в составленном Сталиным в январе 1905 г. воззвании к ра¬
бочим Кавказа.
25	Там же. Т. 5. С. 71. Эта фраза появилась в наброске плана брошюры о политической стратегии и так¬
тике.
26	Там же. Т. 6. С. 46.
27	IremaschwiliJ. Stalin und die Tragodie Georgiens... S. 23.
28	Каминский В., Верещагин И. Детство и юность вождя // «Молодая гвардия». 1939- № 12. С. 69-70. От¬
рывки переведены с грузинского на русский язык.
29	Гюго В. 93-й год. М, 1988. С. 216,106, 112.
30	Основываясь на кавказских источниках, Анна Аллилуева писала, что называть себя Кобой (по-ту¬
рецки «неустрашимый») Джугашвили начал после организации уличной демонстрации батумских
рабочих в 1902 г. (Воспоминания. М., 1946, с. 110). Эту версию повторяет Исаак Дейчер в кн.: Stalin:
A Political Biography. N.Y., 1966. Р. 46. Однако это не соответствует действительности. Заявление Ире-
машвили о том, что Джугашвили еще в семинарии был Кобой, подтверждается другими свидетель¬
ствами {Каминский В., Верещагин И. Детство и юность вождя... С. 87), где говорится, что псевдони¬
мом Коба он пользовался еще в Тифлисе, когда примкнул к социал-демократической организации,
то есть еще до переезда в Батум в 1901 г.
106 ' *

31	Подпись «Сталин» впервые появилась под статьей, опубликованной в «Социал-демократе» в 1913 г.
Но он, по-видимому, взял этот псевдоним ранее, поскольку в 1910 г. некоторые его статьи имели
подпись «К. С.» и «К. Ст.» (Сталин И.В. Соч. Т. 2. С. 187, 196).
32	Там же. Т. 6. С. 5 3.	~
33	Там же. Т. 1. С 56.
34	Там же. Т. 6. С. 53,54,55.
35	Это часто случается в психологическом процессе идентификации. Джугашвили хотел походить на
человека, которым восхищался и с которым себя отождествлял. Согласно 3- Фрейду, разработавше¬
му данную концепцию, «идентификация стремится к сформированию своего «я» по образцу дру¬
гого человека, который берется за «идеал» (Психология масс и анализ человеческого «я». М, 1925.
С. 49). Невит Сэнфорд пишет, что идентификация в отличие от сознательного подражания есть
процесс более или менее бессознательный. «Возможно, — говорит он, — наиболее существенным
является то, что идентификация стремится к тождеству; другими словами, субъект старается вести
себя точно так же, как и объект» (The Dynamics of Identification // «Psychologocal Review». 1955. № 2.
P. 100).
36	Арсенидзе P. Из воспоминаний о Сталине // «Новый журнал». Июнь 1963. № 72. С. 223. В то время
Арсенидзе знал Сталина, как товарища по социал-демократическому движению. По его словам
(С. 220), Сталин повторял аргументы Ленина «с граммофонной точностью». И далее: «Сталин, пожа¬
луй, лучше копировал Ленина и повторял его мысли, чем Шаумян» С. 235).
37	Сталин И.В. Соч. Т. 2. С. 201,208. См. также статью «Партийный кризис и наши задачи», в которой он
говорит о том, что движение нуждается в «русских Бебелях, в опытных и выдержанных вождях из
рабочих» (Там же. Т. 2. С. 152).
38	Там же. Т. 2. С. 30, 31 - Статья появилась в марте 1907 г. в грузинской газете «Дро».
39	Относительно концепции психосоциального отождествления см.: Erikson Н. Erik. Childhood and
Society. N.Y., 1963- P. 261-263, 412; Insight and Responsibility. N.Y., 1964- Chs. Ill, V; Identity: Youth and
Crisis. N.Y., 1968. Ch. IV.
40	Сталин И.В. Соч. T 2. С. 188.	'! 1
41 Там же. С. 49- 50 (курсив автора).	-.! \	>' > < I
42	Там же. С. 50-51. Выражение «истинно русский» использовал в своем выступлении в 1832 г. царский
министр просвещения князь Уваров, когда говорил об «истинно русских консервативных принци¬
пах православия, самодержавия и народности». Впоследствии это выражение стало присловьем
крайне правых националистических элементов России. В примечании к статье (С. 382) указано, что
Алексинский, чью шутку повторил Сталин, позже отошел от большевиков, а «после Октябрьской
социалистической революции — белоэмигрант».
43	«Новый журнал», Нью-Йорк. 1963. № 72. С. 221. Арсенидзе также вспоминает недоумение Сталина
по поводу негативной реакции рабочих на подобный выпад.
44	Его записки о Лондонском съезде, опубликованные в «Бакинском пролетарии», были подписаны
псевдонимом Коба Иванович. Иванович — распространенное в России отчество. Следует иметь в
виду, что отчество Виссариона Джугашвили было Иванович, поскольку его отца звали Вано.
45	Сталин И.В. Соч. Т. 1. С. 42.
46	Там же. С. 37-40.
47	Я глубоко признателен Эрику Эриксону, который обратил мое внимание на значение этой двойной
ассоциации.
48	Сталин И.В. Соч. Т. 1. С. 36.
49	Там же. Т. 5. С. 232.
50	Последний абзац я добавил во втором издании этой книги в США, чтобы лучше осветить один из
моментов, не совсем ясно изложенный в первом издании. В этой связи я выражаю искреннюю при¬
знательность доктору Роберту7 С. Уэллерстейну, начальнику отделения психиатрии медицинского
центра Сан-Франциско, который, исходя из своего клинического опыта и знаний, почерпнутых из
психоаналитической литературы, разъяснил, что «человек может бороться вместе с тем лицом, с
которым он себя отождествляет, и одновременно против него».	чТ '~

На роль большевистского лидера
В партийном подполье
С того самого момента, когда Сталин покинул семинарию, он всю свою жизнь
посвятил марксистскому движению. Единственным занятием стала революци¬
онная политика, и ему пришлось перенести свою долю тягот тюремного за¬
ключения и ссылки, т. е. в полной мере разделить обычную участь людей этой
опасной в России профессии. Вместе с тем в революционной карьере Сталина
того периода не было ничего выдающегося. Более десяти лет он оставался про¬
винциальным революционным функционером в своем родном Закавказье и не
мог похвастаться ни эффектными, направленными против самодержавия под¬
вигами, ни значительными трудами (до 1913 г.), которые помогли бы формиро¬
вать большевизм как идеологическое течение. Он принадлежал к партийным
«практикам»: организаторам, конспираторам, пропагандистам и газетчикам.
Поскольку на первых порах революционная деятельность Сталина ничем
особенным не блистала, встает законный вопрос: каким образом он смог под¬
няться до поста члена Центрального комитета большевиков? Разумеется, никто
не избирал Сталина «заочно» на Пражской конференции большевиков в янва¬
ре 1912 г., как позднее уверяли сталинистские историки партии; его кооптиро¬
вал уже избранный ЦК1. И это произошло по инициативе Ленина. Почему же он
посчитал Сталина достойным стать членом столь влиятельного круга больше¬
вистских лидеров?
Мы уже упоминали, возможно, не лишенную достоверности историю о том,
при каких обстоятельствах Ленин в конце 1904 г. впервые обратил внимание на
Сталина. Тогда проживавшие в Лейпциге друзья переслали Ленину полученные
из Кутаиси восторженные письма Сталина. В ответном послании Ленин назвал
грузинского автора «пламенным колхидцем». Прямая переписка началась в мае
1905 г., когда Сталин, будучи членом Кавказского союзного комитета, инфор¬
мировал Ленина о степени влияния большевиков и меньшевиков в партийных
организациях Закавказья2. Тем временем в полемике с грузинскими меньше¬
виками он зарекомендовал себя усердным учеником Ленина. В брошюре «Ко¬
ротко о партийных разногласиях», отпечатанной весной 1905 г. в Авлабарской
подпольной типографии Тифлиса на грузинском, армянском и русском языках,
Сталин атаковал Жордания за критику взглядов, изложенных Лениным в «за¬
мечательной книге» под названием «Что делать?». Спор разгорелся в основном
вокруг утверждения Ленина о том, что революционное сознание (в отличие от
тред-юнионистского) должно быть внесено в рабочий класс организованной
социал-демократией извне. Используя цитаты из произведения Карла Каутско¬
108

го, Маркса и Энгельса, Сталин решительно отстаивал ту точку зрения, что, воп¬
реки утверждениям Жордания, позиция Ленина нисколько не противоречила
марксизму, а полностью согласовывалась с учением Маркса. В июле Крупская
написала из-за границы в Тифлис и просила выслать несколько экземпляров
брошюры; отсюда можно предположить, что Ленину о ней сообщили. В августе
Сталин вновь вернулся к предмету спора в полемической статье, написанной в
ответ на критику Жордания упомянутой выше брошюры. Эта статья так понра¬
вилась Ленину, что в рецензии на нее, опубликованной в русском издании гру¬
зинской газеты, ранее напечатавшей статью, он с особой похвалой отозвался
о работе Сталина и отметил «прекрасную постановку вопроса о знаменитом
«внесении сознания извне»»3.
Какое впечатление произвел Сталин на Ленина, когда они впервые встре¬
тились на Таммерфорсской конференции в конце 1905 г., неизвестно. Но на
Стокгольмском съезде в 1906 г. оно, вероятно, было совершенно определен¬
ным (хотя и не совсем приятным). На заседании, на котором председательс¬
твовал Ленин, Сталин, выступая в прениях по аграрному вопросу, не поддержал
ни ленинскую концепцию национализации земли, ни меньшевистский план
ее муниципализации, а высказался за конфискацию помещичьих земель и рас¬
пределение их среди крестьян. Такую позицию одобрило большинство деле-
гатов-болыиевиков, но не съезд в целом4. Весьма вероятно, что, несмотря на
разногласия по обсуждавшемуся вопросу (а возможно, именно благодаря им),
Ленин в тот момент пришел к выводу, что в Ивановиче (псевдоним Сталина на
съезде) он приобрел энергичного и острого на язык сторонника, которого не
следовало упускать из виду.
Подобная реакция была тем более понятна в связи с таким важным обсто¬
ятельством, как неудачи большевиков в Грузии. Мы уже отмечали в одной из
предшествующих глав, что после революции 1905 г. грузинские меньшевики
стали господствующей социал-демократической фракцией. Таким образом,
Сталин оказался в выгодной позиции одного из немногих видных грузинских
социал-демократов, исповедовавших большевизм. Помимо этого, он доказал,
что может быть полезным большевикам в роли закулисного организатора «экс¬
проприаций», проведенных во время и после событий 1905 г. в Закавказье. В ре¬
зультате Сталин, должно быть, зарекомендовал себя в глазах Ленина надежным
подпольщиком, которому без раздумья можно было доверить весьма деликат¬
ные секретные задания большой важности.
Такой человек мог быть совершенно уверенным в том, что в условиях кризи¬
са, который переживала партия с 1907 по 1912 г., он займет подобающее поло¬
жение среди сторонников Ленина. В период реакции партийная казна почти
опустела. После революции 1905 г. повсюду распространились уныние, апатия
и политическая пассивность. Из-за того что многие прежние активисты поки¬
нули партию, а большинство из тех, кто выражал готовность продолжать ра¬
боту, были арестованы, партия практически распалась. Летом 1909 г. в России
действовало не более пяти-шести большевистских подпольных комитетов5.
Тем временем часть партийцев, которых Ленин с презрением окрестил «лик¬
видаторами», высказалась против воссоздания нелегальной партии, считая,
что в сложившихся условиях социал-демократам нужно сосредоточить вни¬
мание на использовании существующих ограниченных возможностей для ле¬
гальной деятельности, например в Думе. То было время, когда Ленин ощутил
острую потребность в людях, абсолютно преданных революционному делу и
идее нелегальной партии как его организующего инструмента, — т. е. в людях,
подобных Сталину, которые в короткие промежутки между арестами и ссылка¬
*	109

ми продолжали работать в сохранившихся подпольных организациях и гото¬
виться к новому революционному подъему. В своих статьях, публикуемых уже
в партийных органах, которые издавались на русском языке и которые читал
Ленин, Сталин твердо отстаивал ортодоксальную революционную политику.
Возможность сделать партию как можно более легальной и в то же время от¬
казаться от революционных требований, писал он в газете «Бакинский проле¬
тарий» в августе 1909 г., означало бы похоронить партию, а не обновить ее. Для
преодоления партийного кризиса было необходимо, во-первых, покончить
с оторванностью от широких масс и, во-вторых, связать воедино партийную
деятельность местных организаций на общенациональной основе. И, говоря
словами Ленина, автора «Что делать?», Сталин заявил, что лучшим средством
для достижения этой цели явилась бы общерусская партийная газета. Правда,
в отличие от Ленина он настаивал на том, чтобы такая газета выходила в самой
стране, а не за рубежом, поскольку заграничные партийные органы, «стоящие
вдали от русской действительности», были якобы не в состоянии выполнить
объединительные функции6.
Закаленный профессиональный революционер, безусловно преданный
большевик, кругозор которого ограничивался партийными делами, а подполь¬
ная деятельность представляла родную стихию, Сталин был слишком ценным
работником, чтобы Ленин мог его игнорировать. Да Сталин и не позволял, что¬
бы его игнорировали. В проекте создания издающегося в России партийного
органа улавливался намек на самовыдвижение Сталина в качестве редактора;
этот пост он в самом деле занял, когда три года спустя в Петербурге была ос¬
нована газета «Правда». В подготовленной Сталиным резолюции от 22 января
19Юг. Бакинский комитет не только повторил предложение относительно
общерусского партийного органа, но и потребовал «перемещения (руководя¬
щего) практического центра в Россию»7. В письме, отправленном Сталиным в
конце 1910 г. из Сольвычегодска за границу, скрытая претензия на включение
в подобный практический центр переросла в открытое домогательство. Адре¬
сованное некоему товарищу Семену, оно, однако, совершенно недвусмысленно
предназначалось Ленину, которому в самом начале письма Сталин передавал
горячий привет. Сталин доказывал настоятельную необходимость образова¬
ния в России центральной координирующей группы, которую можно было бы
назвать «русской частью Цека» или «вспомогательной группой при Цека», и тут
же предлагал свои услуги после окончания оставшихся шести месяцев ссылки
или при необходимости раньше8. Возможно, что предложению придал допол¬
нительный вес тот факт, что в это время Сталина назначили «агентом ЦК», т. е.
разъездным функционером, который поддерживал связь с местными партий¬
ными организациями и давал им указания от имени большевистского центра9.
Во всяком случае, когда фракция большевиков в 1912 г. на Пражской конфе¬
ренции преобразовалась в самостоятельную партию, Центральный комитет,
состоявший теперь из одних большевиков, не только кооптировал Сталина, но
и избрал его одним из четырех членов Русского бюро, созданного для руководс¬
тва партийной работой в России. И вполне возможно, что Ленин ввел Сталина в
Центральный комитет именно затем, чтобы он мог стать членом этого вспомо¬
гательного органа, на формировании которого Сталин постоянно настаивал10.
И все-таки, по-видимому, Ленин одобрял не все из того, что делал молодой ре¬
волюционер, которого он рекомендовал на столь высокие посты. Ленин, в част¬
ности, узнал о некоторых письмах Сталина, в которых тот отзывался о событи¬
ях в эмигрантских кругах в вызывающей, по мнению Ленина, манере. В письме,
посланном в июне 1908 г. проживавшему в Швейцарии Михе Цхакая, Сталин
110

назвал философскую полемику Ленина с группой Богданова о махизме («эм¬
пириокритицизме») «бурей в стакане воды» и заявил, что у махизма есть «хоро¬
шие стороны». Богданов являлся лидером группы партийных интеллигентов,
пытавшихся заменить марксистскую философию теорией познания, частично
выведенной из учения Эрнста Маха. Спустя некоторое время после выхода в
свет книги «Материализм и эмпириокритицизм» в письме, посланном некоему
М. Торошелидзе (также проживавшему в Швейцарии), Сталин, высоко оценивая
книгу и называя ее компендиумом материалистической эпистемологии, одно¬
временно с похвалой отозвался о Богданове, который указал на «отдельные про¬
махи Ильича» и верно заметил, что «материализм Ильича во многом отличается
от такового Плеханова, что вопреки требованиям логики (в угоду дипломатии?)
Ильич старается затушевать...». Затем, 24 января 1911 г., Сталин пишет из Соль-
вычегодска Владимиру Бобровскому: «О заграничной “буре в стакане воды”, ко¬
нечно слышали: блок Ленина-Плеханова, с одной стороны, и Троцкого-Марто-
ва-Богданова, с другой. Отношение рабочих к первому блоку, насколько я знаю,
благоприятное. Но вообще на заграницу рабочие начинают смотреть пренебре¬
жительно; “пусть мол лезут на стену, сколько их душе угодно; а по-нашему, кому
дороги интересы движения, тот работай, остальное же приложится”»1Г
Посещая летом 1911г. партийную школу во Франции, Орджоникидзе от
Ленина слышал, что его внимание привлекли и сильно раздосадовали письма
Сталина. Однажды прогуливаясь с Орджоникидзе по Парижу, Ленин внезапно
спросил его, известно ли ему выражение «заграничная буря в стакане воды».
Орджоникидзе, который знал о письмах и сразу же понял, куда Ленин клонит,
пытался защитить грузинского товарища и друга, однако Ленин продолжал:
«Говорите — “Коба наш товарищ”, дескать большевик, не перемахнет. А что не¬
последователен, на это закрываете глаза? Нигилистические шуточки “о буре в
стакане воды” выдают незрелость Кобы как марксиста». Затем, смягчая упрек,
Ленин сказал, что у него сохранились о Сталине самые хорошие воспомина¬
ния, и похвалил некоторые из его ранних посланий из Баку, особенно прошло¬
годние «Письма с Кавказа»12.
Учитывая тот факт, что Орджоникидзе в скором времени предстояло вер¬
нуться в Россию, очень возможно, что Ленин воспользовался подходящим слу¬
чаем для того, чтобы довести до сведения Сталина свое неудовольствие по по¬
воду последних писем. Не исключено, что Ленин тем самым желал расчистить
путь к совместной работе с человеком, которого он считал весьма ценным для
движения, хотя и незрелым марксистом.
Теоретик национального вопроса
Вскоре после кооптации Сталина в новый полностью большевистский Цент¬
ральный комитет, его взаимоотношения с Лениным на политическом попри¬
ще скрепила совместная работа над национальным вопросом. Когда Сталин в
ноябре 1912 г. прибыл в Краков, чтобы посоветоваться относительно партий¬
ных дел, Ленина уже сильно занимал этот вопрос. В том же месяце Ленин на¬
писал статью, в которой категорически возражал против, как он сказал, «при¬
способления социализма к национализму» и против превращения партии в
«австрийскую федерацию»13. Здесь имелась в виду ситуация в Австрийской со¬
циал-демократической партии, которая с годами из единой партии преобра¬
зовалась в федеративный союз национальных социал-демократических групп
(немецкой, чешской, польской, русинской, итальянской и южнославянской).
311
s

Ленин опасался, что подобные тенденции возобладают и в России, где соци¬
ал-демократическая партия с самого начала мыслилась как нефедеративный
союз рабочих всех национальностей Российской империи14. На практике,
однако, известной автономией в рамках российской партии обладали Еврей¬
ский рабочий союз (в 1906 г. вернувшийся в лоно партии) и социал-демокра¬
тические организации Польши, Латвии и Литвы, которые, как указывалось в
одной из резолюций Пражской конференции большевиков, навязывали пар¬
тии «федерацию худшего типа». И вот в 1912 г. определенные социал-демок¬
ратические круги, прежде всего бундовцы и грузинские меньшевики, попыта¬
лись заставить российскую партию одобрить лозунг австрийских марксистов
«культурно-национальной автономии». Ленина, считавшего, что националь¬
ный сепаратизм несовместим с социал-демократией, крайне возмутило еще
одно, как он считал, проявление «ликвидаторства». Всякая попытка разделить
российскую социал-демократию по национальному признаку только нанесла
бы ущерб направленному против монархии революционному движению. Все
социал-демократы, независимо от их национальности, должны были работать
вместе в партийной организации своей территории. Здесь образцом могла бы
служить организация Закавказья, объединившая революционеров грузинской,
армянской, русской и других наций15.
Приезд Сталина в Краков в этот самый момент, должно быть, пришелся, с
точки зрения Ленина, как нельзя кстати. Ведь если требовалось бороться со
взглядами нерусских «националов» в социал-демократическом движении, то
для этой цели лучше других подходили сами «националы», которых было бы
трудно заподозрить в равнодушии к нуждам национальных меньшинств. Бо¬
лее того, Ленин, по всей видимости, надеялся, что Сталин поможет разобраться
в сложных национальных проблемах Закавказья. Если это так, то Сталин его
не разочаровал, ибо хорошо разбирался в данном вопросе. И, что еще важнее
(как Ленину, вероятно, стало впервые известно), Сталин в течение длительного
времени боролся с проявлениями местного национализма в революционном
движении Закавказья. Мы уже видели, что в 1904 г. он выступил в печати про¬
тив националистических тенденций в определенных грузинских и армянских
социалистических группировках и отстаивал идею централизованной Россий¬
ской социал-демократической партии, которая собрала бы под свои знамена
пролетариев всех народов России и разрушила бы разделявшие их националь¬
ные барьеры. Этой позиции Сталин придерживался в 1906 г., когда на регио¬
нальном съезде партийных организаций Закавказья группа социал-демокра¬
тов из Кутаиси подняла вопрос о культурно-национальной автономии, а также
в 1912 г., когда Жордания и грузинские меньшевики пошли по тому же пути.
Ленин, таким образом, встретил в Сталине «национала», горячо принявшего
его сторону в спорах по национальному вопросу и поступившего так в силу
давно сложившихся личных убеждений. Свое удовлетворение Ленин выразил
в следующих строках письма, посланного Максиму Горькому в феврале 1913 г.:
«Насчет национализма вполне с Вами согласен, что надо этим заняться посурь-
езнее. У нас один чудесный грузин засел и пишет для “Просвещения” большую
статью, собрав все австрийские и пр. материалы»16.
Большую часть статьи Сталин написал, находясь в Вене в январе 1913 г.
В первом, теоретическом разделе он рассматривал проблему определения по¬
нятия «нации». По этому вопросу в марксистской литературе высказывались
различные точки зрения. Отто Бауэр полагал, что нация — это относительная
общность характера и общность культуры. А Карл Каутский считал, что нация
представляет собой современный феномен — результат образования крупных
112
9

территориальных экономик в условиях капитализма. Согласно его определе¬
нию, отличительными чертами нации являются общность языка и общность
территории, сложившихся в условиях капиталистического процесса консо¬
лидации экономики. Сталин критиковал бауэровский подход с каутскианских
позиций, но присовокупил национальный характер (назвав его «общностью
психического склада») в качестве четвертого признака нации. Тремя другими
были: общность языка, общность территории и общность экономической жиз¬
ни. Тем самым он воспроизвел не только содержание, но и форму дефиниции
Каутского, правда, без ссылки на источник, хотя к тому времени большая часть
сочинений Каутского была переведена на русский язык17 Мы сможем еще не
раз убедиться в том, что Сталин не имел привычки выражать кому-нибудь за
исключением Ленина признательность за использование чьих-то идей.
Завершив общетеоретическую часть работы, Сталин немедленно открыл
огонь по австро-марксистской концепции «культурно-национальной автоно¬
мии», разработанной двумя ее главными сторонниками — Карлом Реннером и
Отто Бауэром. Социал-демократам, писал он, вместо организации наций, «со¬
хранения и развития национальных особенностей народов» (как указывалось в
программе австрийских социал-демократов) следовало бы организовать проле¬
тариат для классовой борьбы. «Культурно-национальная автономия» представля¬
ла собой замаскированный национализм, прикрытый, по выражению Сталина,
броней социализма. Она-де являлась анахронизмом в эпоху, когда, как предска¬
зывал Маркс, национальные перегородки повсюду падали. Более того, идея на¬
циональной автономии создавала психологические предпосылки для разделе¬
ния единой рабочей партии на отдельные, организованные по национальному
признаку партии и для аналогичного национального сепаратизма в профсоюз¬
ном движении. Такой путь, дескать, проделала австрийская социал-демократия,
и опасные тенденции в этом направлении стали появляться и в России. В то вре¬
мя как Маркс, Каутский и Бауэр предусматривали для евреев не национальную
автономию, а ассимиляцию, Бунд порвал с социал-демократическим интер¬
национализмом, чтобы повести еврейских рабочих по дороге национального
сепаратизма. И вот уже, говорилось далее, некоторые кавказские социал-демок¬
раты выдвинули требование культурно-национальной и областной автономии.
Желая показать нелепость подобного требования, Сталин утверждал, что пре¬
доставить культурно-национальную автономию многочисленным малым на¬
родностям Кавказа (например, осетинам и мингрелам) означало бы закрепить
эти народности на низших ступенях развития и помочь местным силам поли¬
тической реакции. Областную автономию Кавказа Сталин считал приемлемой,
ибо она помогала бы отсталым нациям вылупиться из скорлупы мелконацио¬
нальной замкнутости. Однако культурно-национальная автономия действовала
бы в прямо противоположном направлении, замыкая нации в старую скорлупу.
Национальный вопрос на Кавказе мог бы быть разрешен только путем вовлече¬
ния отсталых наций и народностей в общее русло высшей культуры.
Касаясь довода о том, что требование (кавказской делегации) национально¬
культурной автономии не идет вразрез с провозглашенным социал-демокра¬
тической программой правом наций на самоопределение, Сталин подтвердил
право наций самим определять свою судьбу. Однако тут же оговорился, что,
провозглашая и отстаивая это право, социал-демократии следует бороться и
агитировать против вредных учреждений и нецелесообразных требований
наций. Точно так же ей следует бороться и агитировать против католицизма,
протестантизма и православия и в то же время отстаивать право людей на сво¬
боду вероисповедания. Социал-демократия была обязана влиять на волю на¬
*	113

ций, так чтобы нации выбрали форму, наиболее соответствующую интересам
пролетариата; например, социал-демократия была обязана агитировать про¬
тив отделения татар и против культурно-национальной автономии кавказских
наций. Единственно верное решение национального вопроса в России было
связано, по мнению Сталина, с областной автономией при одновременном
предоставлении национальным меньшинствам всех регионов права пользо¬
ваться родным языком, иметь свои школы и т. п. Рабочая партия, однако, не
должна создаваться отдельно по национальностям. На местах рабочим всех
национальностей нужно было сплачиваться в единую партию, осознавая себя
не представителем определенной нации, а членом одной классовой семьи,
единой армии социализма18.
В беседе с Милованом Джиласом в 1948 г. Сталин заявил, что в работе «Мар¬
ксизм и национальный вопрос» он выразил взгляды Ленина и что работа была
Лениным отредактирована19. В самом деле, вполне возможно, что Сталин, взяв¬
шись за перо по предложению Ленина, извлек много полезного из имевших
место в Кракове дискуссий по национальному вопросу и включил в свой труд
различные конкретные замечания, высказанные Лениным в ходе обсуждения
этой проблемы. С другой стороны, нет никаких оснований целиком приписы¬
вать авторство Ленину, как это сделал Троцкий. Критика Сталина культурно¬
национальной автономии вполне согласовывалась с его собственными взгля¬
дами, которые он излагал в статьях еще в 1904 г. Большинство специалистов
считают стиль изложения работы и манеру аргументации явно сталинскими.
Примечания к тексту свидетельствуют о том, что большую часть необходимого
австрийского материала он имел в русском переводе20. Ему вряд ли требова¬
лась помощь в работе над важными разделами о Бунде и национальном вопро¬
се на Кавказе. Кроме того, хотя Ленин уделял много внимания национальным
проблемам уже в 1912 г., он к тому времени еще не создал какого-либо фунда¬
ментального труда на данную тему. В опубликованном в 1914 г. наиболее зна¬
чительном сочинении («О праве наций на самоопределение») подход Ленина
к национальному вопросу существенно отличался от сталинского расстанов¬
кой акцентов. Главная тема его работы — право наций на самоопределение, в
смысле отделения и образования самостоятельного государства — не получила
столь глубокого развития у Сталина, который с видимой неохотой упомянул об
этом праве в нескольких абзацах.
«Марксизм и национальный вопрос» — это в основном его работа, а сотруд¬
ничество с Лениным при ее написании, по-видимому, пошло на пользу обеим
сторонам. Во всяком случае, эта работа очень понравилась Ленину. Когда то¬
варищ по партии, Александр Трояновский, предложил опубликовать статью
в журнале «Просвещение» в дискуссионной рубрике (объяснив, что его жена
Е. Розмирович — сторонник культурно-национальной автономии), Ленин на¬
писал Каменеву: «Конечно, мы абсолютно против. Статья очень хороша. Воп¬
рос боевой и мы не сдадим ни на йоту принципиальной позиции против бун¬
довской сволочи»21.
Работой по национальному вопросу Сталин утвердил себя в мнении Ленина
знающим марксистом. Можно без преувеличения сказать, что он представил
своему ментору удачную диссертацию. И все-таки эта встреча — хотя и веха в
партийной карьере Сталина — еще не была началом их тесного личного обще¬
ния. Вскоре после возвращения в Петербург в середине февраля 1913 г. и до того,
как работа по национальному вопросу вышла из печати, Сталин был арестован
полицией на благотворительном вечере, организованном местными больше¬
виками. Полагали, что о месте его нахождения информировал полицию прово¬
114

катор Роман Малиновский 22. Последующие годы Сталин провел в сибирской
ссылке. Его имя несколько раз появляется в письмах Ленина военного времени,
однако свидетельств близких отношений между ними нет. Ленин знал Сталина
как Кобу и Кобу Ивановича, потому что свои письма Ленину, посланные из Си¬
бири, тот подписывал псевдонимом Коба. В 1915 г. в письме Зиновьеву Ленин
спрашивал: «Не помните ли фамилии Кобы?» Несколько позднее в том же году
он писал В А. Карпинскому: «Большая просьба: узнайте (от Степко или Михи и
т. п.) фамилию «Кобы» (Иосиф Дж...?? Мы забыли). Очень важно!!»23
у I
Сибирская интермедия	с	^
О;
После нескольких месяцев пребывания в петербургской тюрьме Сталина при¬
говорили к четырем годам ссылки в Туруханский край на севере Центральной
Сибири. В начале июля 1913 г. его отправили под конврем по железной дороге
в Красноярск, затем пароходом по Енисею в село Монастырское, администра¬
тивный центр Туруханского края. Здешняя колония ссыльных, заблаговремен¬
но извещенная о приезде Сталина, устроила ему радушный прием, приготовив
жилье и провизию. Вновь прибывший, однако, ожиданий не оправдал. Вместо
того чтобы, следуя сложившемуся ритуалу, рассказать собравшимся о полити¬
ческой ситуации в России, он удалился в свою комнату и не пожелал ни с кем
разговаривать. И что еще хуже: при переводе в отдаленный населенный пункт
он забрал с собой все книги недавно умершего члена колонии. Ссыльные уже
решили, что эти книги составят библиотеку для общего пользования. Один из
ссыльных, Филипп Захаров, который отправился поговорить со Сталиным по
данному вопросу, был встречен с таким высокомерием, с каким генерал обыч¬
но принимает простого солдата24.
Теплый прием Сталину в Монастырском организовал Яков Свердлов, хоро¬
ший знакомый по предыдущей совместной ссылке. Он также являлся членом
Русского бюро ЦК. Впоследствии Свердлов до своей преждевременной смер¬
ти в 1919 г. занимал посты секретаря Центрального комитета партии и главы
Советского государства. В начале 1914 г. власти, узнав о готовившемся побеге,
перевели Свердлова и Сталина в дальний рыбацкий станок Курейку, располо¬
женный за Полярным кругом, где сперва они проживали вместе в одной комна¬
те. В марте 1914 г. в письме одному из друзей Свердлов сообщал: «Устроился я на
новом месте значительно хуже. Со мной грузин Джугашвили, старый знакомый,
с которым мы уже встречались в другой ссылке. Парень хороший, но слишком
большой индивидуалист в обыденной жизни. Я же сторонник минимального
порядка. На этой почве нервничаю иногда. Но это не так важно. Гораздо хуже
то, что нет изоляции от хозяев. Комната примыкает к хозяйской и не имеет
отдельного входа. У хозяев — ребята. Естественно, торчат часами у нас. Иног¬
да мешают»25. В конце мая они разъехались, и Свердлов писал другу: «Со мной
товарищ. Но мы слишком хорошо знаем друг друга. Притом же, что печальнее
всего, в условиях ссылки, тюрьмы человек перед вами обнажается, проявляется
во всех своих мелочах. Хуже всего, что только со стороны “мелочей жизни” и
виден. Нет места для проявления крупных черт. С товарищем теперь на разных
квартирах, редко и видимся»26. Значение такого отчуждения станет особенно
понятным, если иметь в виду, что эти двое были единственными политически¬
ми ссыльными, проживавшими в то время в Курейке.
В остальном то немногое, что нам известно о жизни Сталина в туруханской
ссылке, взято главным образом из воспоминаний членов семьи Аллилуевых.
115
%

После знакомства в Тифлисе Сталин и Сергей Аллилуев вновь встретились в Ба¬
ку. Вскоре Аллилуевы переехали в Петербург, где Сергей нашел работу в электри¬
ческой компании, продолжая тайно поддерживать партийные связи. В 1911 г., в
период короткого пребывания в Петербурге между двумя вологодскими ссыл¬
ками, Сталин нашел убежище в этой всегда гостеприимной семье. С особым
дружелюбием Аллилуевы встречали товарищей с Кавказа, и они не переставали
заботиться о Сталине и тогда, когда он в 1913 г. прибыл в Туруханск. Аллилуевы
посылали ему деньги из партийного фонда помощи, теплую одежду В конце
1913	г. Сталин в письме жене Сергея Ольге сердечно благодарил за полученную
накануне посылку и просил не тратить на него так нужные им самим деньги.
Он просил прислать только почтовые открытки с видами природы. Поясняя,
он писал: «В этом проклятом крае природа скудна до безобразия: летом река,
зимой снег, это все, что дает здесь природа, — и я до глупости истосковался по
видам природы хотя бы на бумаге»27. И верно, от Курейки до Гори было далеко.
Позднее, после возвращения в Петроград (Петербург переименовали в
1914	г.), Сталин рассказал Аллилуевым несколько подробнее о своей жизни
в Курейке. Жители поселка, принадлежавшие к одной из народностей Севера,
привыкли звать его Осипом и научили ловить рыбу в Енисее. Благодаря успе¬
хам (которые объяснялись тем, что он постоянно переходил с места на место, в
то время как местные жители имели обыкновение оставаться в одной точке не¬
зависимо оттого, был клёв или нет) они считали, что Сталин обладает волшеб¬
ной силой, и говорили: «Осип, ты слово знаешь!». Однажды, возвращаясь домой
после подледной рыбной ловли, он попал в пургу и сбился с дороги. Впоследс¬
твии он узнал, что двое жителей деревни, с которыми он безуспешно пытался
заговорить, убежали потому, что приняли его за водяного28. Сталин завел среди
местных жителей самые разнообразные знакомства, и позднее Аллилуевы слы¬
шали (от него ли самого или от кого-то еще), что он сожительствовал с мест¬
ной крестьянкой и имел от нее сына29. Данная история, если она соответствует
действительности, помогает объяснить, почему Сталин и Свердлов в Курейке
жили отдельно друг от друга.
Ввиду ухудшавшегося положения на фронте правительство в октябре 1916 г.
объявило политических ссыльных пригодными к военной службе. Сталин ока¬
зался в числе призванных от Туруханского края и выехал в Монастырское, что¬
бы затем проследовать в Красноярск для зачисления в армию. Здесь он вновь
продемонстрировал свое высокомерие и отчужденность, которые вызвали
раздражение у ссыльных при его первом приезде. Очевидно, ему было нужно
подчеркнуть и добиться признания своего особого положения, которое, по его
мнению, он занимал, будучи членом Центрального комитета. Сталин не только
держался в стороне от других ссыльных, но и не позаботился в возобновлении
контактов со Свердловым и еще с одним членом Русского бюро, в тот момент
находившимся в Монастырском. Как писал в неопубликованных мемуарах быв¬
ший ссыльный большевик Б. Иванов, «необходимого примирения не произош¬
ло. Джугашвили остался таким же надменным, как и всегда, замкнутым в себе,
в своих мыслях и планах... По-прежнему он испытывал неприязнь к Свердлову
и не шел на примирение, хотя Свердлов был готов протянуть руку дружбы и
согласился обсудить проблемы рабочего движения в присутствии трех членов
Русского бюро ЦК партии»30.
Из Монастырского подлежащих призыву ссыльных отправили вверх по Ени¬
сею в Красноярск. Передвигались на собачьих и оленьих упряжках и пешком.
Медицинское освидетельствование состоялось в начале февраля 1917г. Стали¬
на на военную службу не взяли — из-за плохо сгибавшегося левого локтя (ре-
т

зультат полученного в детстве ушиба), а также потому, что сочли его для армии
«нежелательным элементом». Затем власти, приняв во внимание, что четырех¬
годичный срок ссылки Сталина близился к концу, разрешили ему поселиться
в Ачинске, заштатном городишке на транссибирской железной дороге. Среди
ссыльных, проживавших в то время в Ачинске, находился Лев Каменев с женой
Ольгой (сестрой Троцкого), и Сталин вечерами был постоянным гостем в их
доме. Один из ссыльных (впоследствии эмигрировавший из России), встре¬
чавший его у Каменевых, вспоминал, что Осип (так звали Сталина в Ачинске)
почти не участвовал в беседах, а когда изредка вступал в разговор, Каменев его
сразу же обрывал какой-нибудь полупрезрительной короткой фразой, после
чего Сталин вновь замолкал и сосредоточенно сосал трубку. Как-то раз разго¬
вор зашел о войне и ее исходе, и Каменев предсказал победу Германии, за кото¬
рой последует буржуазно-демократическая революция. Что же касается соци¬
алистической революции, то, по мнению Каменева, для этого потребуется еще
20-30 лет. Здесь, по словам автора, можно было видеть, как Осип в знак согла¬
сия кивал головой31.
В конце февраля 1917 г. Россия уже была охвачена революцией. С увели¬
чением трудностей, вызванных ужасной и, казалось, бесконечной войной, в
значительной мере расстроившей работу важных отраслей хозяйства, росло
беспокойство и среди городского населения. Волнения начались в Петрограде
23 февраля среди жителей, стоявших в очередях у продовольственных лавок.
Затем по городу и пригородам прокатилась волна забастовок и уличных де¬
монстраций, а когда солдаты гарнизона отказались выполнять приказ подавить
беспорядки силой, ситуация стала неуправляемой. В этих условиях высшие са¬
новники уговорили царя отречься от престола. Попытки сохранить династию
путем учреждения регентства с младшим сыном царя в качестве будущего им¬
ператора успеха не имели. Второго марта власть официально перешла к сфор¬
мированному Государственной Думой Временному правительству, которое
возглавил князь Львов.
Самодержавное, авторитарное, полицейское государство Российское вне¬
запно превратилось, как вскоре писал Ленин в Апрельских тезисах, в «самую
свободную страну в мире из всех воюющих стран». Политические ссыльные в
отдаленных уголках России первыми ощутили приход свободы. Группа ссыль¬
ных, включавшая Сталина, 8 марта села в Красноярске в курьерский поезд и че¬
тыре дня спустя прибыла в Петроград. Ликующие толпы приветствовали их на
всем пути от вокзала. Сталин сразу же разыскал Аллилуевых, проживавших на
окраине города. Они оказали ему сердечный прием. Дома были Сергей и Ольга,
их сын Федор, старшая дочь Анна и младшая Надежда, шестнадцатилетняя гим¬
назистка. Они засыпали вновь прибывшего вопросами о ссылке, Сибири и об¬
ратном пути. Сталин обнаружил необыкновенные актерские способности, рас¬
писывая во всех подробностях, как поезд, шедший в Петроград, останавливался
на провинциальных вокзалах и доморощенные ораторы били себя в грудь,
повторяя выспренными словами, что «святая революция, долгожданная, род¬
ная... пришла наконец-то». На другое утро Сталин вместе с Федором, Анной и
Надеждой поехал на поезде в город. Аллилуевы подыскивали другую квартиру, а
Сталин направлялся в редакцию газеты «Правда». Кивнув на прощание, Сталин
сказал: «Так смотрите же, обязательно. И для меня комнату! Не забудьте...»32.
В партийной штаб-квартире (разместившейся в особняке бывшей балери¬
ны Кшесинской) его ожидал неприятный сюрприз. В то время большевистская
партия выходила из подполья, и ее руководящий орган, Русское бюро ЦК, опре¬
делял функции различных вернувшихся из ссылки или из тюрьмы руководящих

партийных деятелей. Протоколы заседаний, впервые опубликованные в 1962 г.,
показывают, что вопрос о включении Сталина в состав Бюро рассматривался на
заседании 12 марта, т. е. в день его появления в Петрограде. Присутствовавшие
выслушали сообщение о том, что Сталин ранее был уполномоченным ЦК и что
поэтому являлся бы желательным в составе Бюро ЦК. Однако «ввиду некоторых
личных черт, присущих ему, Бюро ЦК высказалось в том смысле, чтобы пригла¬
сить его с совещательным голосом»33. Протоколы не раскрыли характер «неко¬
торых личных черт». Однако нет сомнений в том, что имелись в виду его высо¬
комерие, отчужденность и нетоварищеское поведение в Туруханской ссылке.
1917 год	х
Революция 1917 г. была вызвана не только глубокими историческими причи¬
нами, но и затяжной неудачной войной, в которой плохо оснащенная, неумело
руководимая русская армия, состоявшая в основном из крестьян, потеряла, по
некоторым оценкам, семь миллионов человек. С продолжением бойни в насе¬
лении усиливались пораженческие настроения, армия все более деморализо-
вывалась. В секретном докладе полиции за октябрь 1916 г., позднее обнародо¬
ванном Советским правительством, говорилось: «Все с нетерпением ожидают
конца “проклятой войны”». «Я твердо убежден, — писал 10 марта 1917 г. коман¬
дующий 7-й армией генерал В.Ю. Селичев, — что простой солдат желает сегод¬
ня только одного — хлеба и мира, — так как он устал от войны»34. Временное
правительство было обречено прежде всего потому, что оказалось неспособ¬
ным осознать страстное стремление уставшей от войны России к миру. Более
того, столкнувшись со стихийно начавшимся движением крестьян за раздел
помещичьих земель, новое правительство стало проводить политику сдержи¬
вания аграрной революции до созыва Учредительного собрания, предусмот¬
ренного на ближайшее время правительственной программой. В такой обста¬
новке повторный политический переворот был весьма вероятен, особенно в
условиях «двоевластия», создавшегося в результате одновременного существо¬
вания органов Временного правительства и Петроградского Совета рабочих и
солдатских депутатов — этой потенциальной политической базы радикально¬
го революционного строя. Но не все, включая и большевиков, сразу осознали
этот факт.
Сталин не долго мирился с правом иметь лишь совещательный голос в вос¬
созданном Центральным комитетом Русском бюро. После первоначального
холодного приема он с успехом утвердил свои позиции. Вместе с Каменевым
и Мурановым Сталин вошел в редакционную коллегию газеты «Правда», печат¬
ного органа Бюро, 5 марта возобновившего деятельность под руководством
Вячеслава Молотова, с которым Сталин познакомился еще до войны. В отсутс¬
твие Ленина и других руководителей партии, находившихся еще в пути или со¬
биравшихся вернуться в Россию, на партийные решения в Петрограде в марте
и начале апреля в основном влияли Каменев и Сталин. При этом они действо¬
вали, ориентируясь на высказанную Каменевым в Ачинске мысль о длительном,
охватывающем многие годы промежуточном периоде, который должен будет
отделять происходившую в России буржуазно-демократическую революцию
от последующей социалистической. Иными словами, по отношению к Времен¬
ному правительству они отстаивали умеренную политику, исходя из того, что
демократическая революция еще не завершена и что, следовательно, свержение
нового режима не является непосредственной практической задачей. Подоб¬
118 *

ная политика не предусматривала и отстранения Временного правительства
от власти в качестве предварительного условия выхода России из войны. Так,
в редакционной статье газеты «Правда» Сталин 1б марта 1917 г. призвал лишь
оказывать «давление на Временное правительство с требованием изъявления
им согласия немедленно открыть мирные переговоры»35.
Сначала под руководством Молотова и в то время, когда Русское бюро ЦК
возглавлял А. Шляпников, газета «Правда» занимала более радикальную по¬
зицию отказа от какой бы то ни было поддержки Временного правительства.
Теперь же ее тон переменился. В своих мемуарах Шляпников писал: «Тг. Каме¬
нев, Сталин и Муранов решили овладеть “Правдой” и повести ее на “свой” лад...
Редактирование очередного, 9-го номера “Правды” от 15 марта, на основании
этих формальных прав, они взяли полностью в свои руки, подавив своим боль¬
шинством и формальными прерогативами представителя Бюро ЦК т. В. Моло¬
това». Как вспоминал далее Шляпников, этот «переворот в редакции» вызвал
большое возмущение в рабочих районах Петрограда, где умеренная политика
по отношению к войне и Временному правительству не вызывала симпатий и
где даже требовали исключить трех новых редакторов из партии36.
Примерно в это же время редакция «Правды» получила первые два ленинс¬
ких «Письма из далека». В этих письмах, а затем и в Апрельских тезисах утверж¬
далось, что демократическая революция в России уже свершилась и назревала
социалистическая, что покончить с войной можно было только, свергнув Вре¬
менное правительство и создав республику Советов. Отходя от революционной
воинственности Ленина, Каменев и Сталин поместили в «Правде» лишь первое
письмо, да и то сократив примерно на одну пятую и вычеркнув положения, в
которых содержались нападки на Временное правительство, а политика его
поддержки характеризовалась как измена делу пролетариата37.
Ничего не сказали они о письмах Ленина и делегатам Всероссийского со¬
вещания большевистских партийных работников, проходившего в Петрограде
за закрытыми дверями в конце марта — начале апреля 1917 г. Докладывая Со¬
вещанию о политике партии в отношении Временного правительства, Сталин
предостерегал от «форсирования событий» из-за опасности преждевремен¬
ного разрыва со средними слоями буржуазии. Прибывшим из провинции не¬
терпеливым товарищам он заметил, что ставить вопрос о немедленном захва¬
те власти несвоевременно, ибо Временное правительство еще «не так слабо».
Сталин (опять же с подачи Каменева) настаивал на политике условной подде¬
ржки Временного правительства в той мере, в какой оно «закрепляет шаги ре¬
волюции». Партии следовало выжидать благоприятного момента и позволить
самим событиям обнаружить «пустоту» правительства. Позднее Сталин внес
и отстаивал предложение о переговорах с меньшевиками по вопросу объеди¬
нения партии на платформе умеренной оппозиции к войне. После принятия
четырнадцатью голосами против тринадцати этого вызвавшего споры предло¬
жения Сталину поручили руководить большевистской делегацией, уполномо¬
ченной вести переговоры38. Однако переговорам об объединении с меньше¬
виками было не суждено состояться. С приездом 3 апреля Ленина (через день
после окончания совещания) курс партии круто изменился. Еще не ступив на
перрон Финляндского вокзала в Петрограде, Ленин совершенно ясно выразил
свое отрицательное отношение к занятой Сталиным и Каменевым позиции.
Раскольников и Каменев, которые подсели в поезд на станции Белоостров, в
1923 г. вспоминали, как Ленин, зайдя к ним в купе, обращаясь к Каменеву, сразу
же спросил: «Что у вас пишется в “Правде”? Мы видели несколько номеров и
здорово вас ругали»39.
3
119

В результате политику ограниченной поддержки Временного правительства
Каменева-Сталина заменили революционной бескомпромиссностью, провоз¬
глашенной в Апрельских тезисах. Кроме того, разъясняя 4 апреля собранию
большевиков свои тезисы, Ленин в резкой форме отверг идею объединения с
меньшевиками. В конце выступления Ленин заявил: «Я слышу, что в России идет
объединительная тенденция, объединение с оборонцами. Это — предательство
социализма. Я думаю, что лучше остаться одному, как Либкнехту: один против
1 Ю»40. Этим была подведена черта под первыми неделями не совсем удачного
участия Сталина в большевистской революции.
Антибольшевистским кругам Петрограда радикальная позиция Ленина ка¬
залась признаком потерявшего связь с реальной действительностью разума.
Подобные представления, типичным примером которых была критическая
статья Плеханова «О тезисах Ленина и о том, почему бред бывает подчас весьма
интересным», побудили американского посла в Петрограде Давида Ф. Френси¬
са послать в Вашингтон телеграмму следующего содержания: «Крайний социа¬
лист или анархист по имени Ленин выступает с неистовыми речами, укрепляя
тем самым правительство; ему умышленно дают продолжать и в подходящий
момент вышлют»41. Многих большевиков буквально ошеломил разработанный
Лениным дерзкий план и повергло в смятение казавшееся на первый взгляд
ошибочным объяснение сложившейся в России ситуации. Как вспоминал мно¬
го позднее Сталин, он и другие «практики-большевики» до революции 1917 г.
полагали, что между буржуазной и социалистической революциями будет
длительный перерыв, и в силу «недостаточной теоретической подготовки» не
поняли ленинской мысли о «перерастании» буржуазной революции в социа¬
листическую42. Возможно, этим объясняется тот факт, что поначалу и Сталин,
и многие другие воспротивились стратегии, которую тогда отстаивал Ленин.
При обсуждении Апрельских тезисов на заседании Русского бюро ЦК Сталин
вместе с Каменевым выступили против них. В протоколах ЦК зафиксированы
следующие его слова: «Схема, но нет фактов, а поэтому не удовлетворяет. Нет
ответов о нациях мелких»43. Критика Сталина совпадала со словами Каменева,
заметившего на том же заседании, что тезисы не дают конкретных руководя¬
щих указаний. То же самое можно сказать и о заявлении Каменева на Всерос¬
сийской конференции большевистской партии, проходившей с 24 по 29 ап¬
реля, где он сказал, что в тезисах «общая социологическая схема не заполнена
была конкретным политическим содержанием»44. Вместе с тем к началу работы
конференции Сталин (не в пример Каменеву) взял курс на поддержку Ленина
во всех вопросах.
Несмотря на важную (и, как оказалось потом, неудачную) роль, которую до¬
велось сыграть Сталину в партийных делах в первые недели после февральской
революции, его действия в марте не обернулись для него негативными последс¬
твиями. Переизбранный на Апрельской конференции в Центральный комитет
партии, он наконец становится не кооптированным, а выбранным членом.
Более того, по числу полученных голосов Сталин оказался на третьем (после
Ленина и Зиновьева) месте45. Главная причина этого успеха крылась, вероят¬
но, в том, что он теперь принимался за дело, к которому Ленин готовил его в
предшествующие годы: Сталин теперь занимался национальными вопросами;
здесь он чувствовал себя в родной стихии и мог принести наибольшую пользу.
Утверждая практику, которой он часто будет следовать в дальнейшем, Сталин
выступил на Апрельской конференции с докладом по национальному вопросу.
Еще до официального создания соответствующего ведомства он уже действо¬
вал в качестве большевистского комиссара по делам национальностей.
120

И, как показала Апрельская конференция, национальный вопрос превращал¬
ся для партии в одну из наиболее жгучих и трудных проблем. Желая поощрить
революционный распад многонациональных империй (прежде всего России),
Ленин в свое время в работе «О праве наций на самоопределение» выдвинул
идею о том, что каждая национальная общность имеет полное право отделить¬
ся и образовать собственное независимое государство. И вот эта дезинтегра¬
ция начала реально осуществляться. Финляндия, которая являлась частью цар¬
ской империи с особыми правами внутренней автономии, стала добиваться у
Временного правительства санкции на отделение. Другим вероятным кандида¬
том была Польша; сепаратистские движения зрели на Украине, в Закавказье и в
других местах. Следовало ли большевикам в данных условиях продолжать при¬
держиваться предложенной Лениным формулы? Доклад Сталина и внесенный
им проект резолюции отвечали на этот вопрос утвердительно, но с оговоркой.
Право на отделение провозглашалось верным в принципе, и признавалась
справедливость требования Финляндии. Но проект, резолюции Сталина содер¬
жал существенные дополнения, которые сводились к тому, что право наций на
свободное отделение нельзя было смешивать с вопросом о «целесообразности
отделения той или другой нации в тот или иной момент». Этот вопрос «партии
пролетариата» следовало решать в соответствии с интересами всего «обще¬
ственного развития и интересами классовой борьбы»46.
Короче говоря, право на самоопределение провозглашалось и подтвержда¬
лось для таких особых случаев, как Финляндия (или Ирландия, которую Ста¬
лин также взял в качестве примера), однако большевики не связывали себя обя¬
зательством проводить аналогичную политику в отношении многих других
входящих в империю наций, которые могли поставить вопрос об отделении.
Сталин, осторожно обрисовав в общих чертах иную политику, заявил: «Я могу
признать за нацией право отделиться, но это еще не значит, что я ее обязал это
сделать... Я лично высказался бы, например, против отделения Закавказья, при¬
нимая во внимание общее развитие в Закавказье и в России, известные условия
борьбы пролетариата и пр.». Кроме того, продолжал он, теперь, когда царизм и
его политика угнетения больше не существуют, должны ослабнуть недоверие
и расти тяготение к России национальных меньшинств. По его мнению, 9/10
народностей не захотят отделиться. Поэтому партия была готова предложить
неотделившимся народностям с их особенностями быта и собственным язы¬
ком областную автономию. Но, как подчеркнул Сталин, это не означало при¬
знания австро-марксистского принципа культурно-национальной автономии,
которую требовал Бунд и которая превратила бы Россию в «союз наций», не
основанный на территориальности47. Проницательные слушатели могли бы
почувствовать, что автор этих замысловатых аргументов, изложенных с гру¬
зинским акцентом, является прорусским централистом из среды националь¬
ных меньшинств. Но, как видно, никого из присутствовавших не интересовали
подлинные взгляды Сталина.
Содокладчик Георгий Пятаков, молодой перспективный большевик левых
убеждений (тесно связанный с Бухариным, еще не вернувшимся в Россию), до¬
казывал, что партия не должна поддерживать принцип права на национальное
самоопределение. Пятаков был особо заинтересован в делах Украины, так как
провел юные годы в Киеве. Он и поляк Феликс Дзержинский считали, что сепа¬
ратистские движения меньшинств — в Польше ли, на Украине или где-нибудь
еще — могут быть использованы местной буржуазией для сдерживания рево¬
люции. Дескать, бороться за социализм социал-демократам нужно под лозун¬
гом «Прочь границы». Отвечая Пятакову, Ленин сказал, что с 1903 г. польские
121
«

товарищи выступали против идеи национального самоопределения. По сути,
заметил Ленин, они просили своих русских товарищей занять позицию рус¬
ских шовинистов, отказывающих Польше, Украине и Финляндии в праве на от¬
деление от России. Всякий русский социалист, не признающий финскую или
украинскую самостоятельность, обязательно-де скатится в болото шовинизма.
Существовала, однако, надежда, что, «если украинцы увидят, что у нас респуб¬
лика Советов, они не отделятся...»48. В конце концов, отвергнув предложения
Пятакова, резолюцию Сталина приняли 56голосами против 16 при ^возде¬
ржавшихся. Предметом спора, однако, была ленинская позиция, которую Ста¬
лин всего лишь изложил. И поэтому его речь почти не упоминалась в развер¬
нувшейся горячей полемике.
В ходе революционных событий Сталин вновь взял на себя прежнюю роль
специального помощника Ленина по особым поручениям. Его изворотливость,
мастерство конспиратора и абсолютная надежность нашли хорошее примене¬
ние, Навыки конспиратора особенно пригодились, когда большевики попали
в тяжелые условия после народных восстаний, имевших место в Петрограде в
конце июня — начале июля 1917 г. И хотя большевики все-таки оказались за¬
мешанными в беспорядках, ни Ленин, ни большевистский Центральный Ко¬
митет, серьезно опасавшиеся преждевременного бунта, не желали и не плани¬
ровали их заранее49. Тем не менее после июльской демонстрации Временное
правительство распорядилось арестовать Ленина и Зиновьева по обвинению в
заговорщицкой деятельности и способствовало появлению в печати сообще¬
ний о принадлежности большевистских лидеров и их сторонников к агентуре
германского генерального штаба. К этому времени Ленин скрывался на квар¬
тире Аллилуевых, переехавших на улицу Рождественка вскоре после первого
посещения их Сталиным. Помимо безусловной надежности самих Аллилуевых,
данное убежище было хорошо еще и тем, что семья проживала здесь всего два
месяца и их квартира не была известна как партийная явка. Ленин занимал ту
же самую комнату, которую Аллилуевы оставили по просьбе Сталина и которой
он еще не пользовался50.
Некоторые видные большевики полагали, что Ленину и Зиновьеву следовало
бы явиться в суд и опровергнуть выдвинутые против них правительством обви¬
нения. Другие категорически возражали, опасаясь, что если Ленин и Зиновьев
сдадутся властям, то их просто убьют. Данную проблему обсуждали с Лениным
7 июля на квартире Аллилуевых Крупская, Сталин, Орджоникидзе, Ногин и др.
Когда Ногин высказал мнение, что нужно бы перед гласным судом дать бой обви¬
нителям, Ленин заметил, что никакого гласного суда не будет, а Сталин тут же до¬
бавил: «Юнкера до тюрьмы не доведут, убьют по дороге»5!. Когда же пришла Еле¬
на Стасова и рассказала, что правительство распускает слух о принадлежности
Ленина к агентам полиции, он решил сдаться властям и остался в укрытии только
после того, как попытки Орджоникидзе и Ногина получить от Петроградского
Совета гарантии безопасности и гласного суда для Ленина не увенчались успе¬
хом. Через неделю газета «Пролетарское дело» опубликовала письмо Ленина и
Зиновьева, в котором они объявили о своем решении не являться в суд, посколь¬
ку в тот момент в России не могло быть беспристрастного правосудия и револю¬
ционеры не имели оснований питать конституционные иллюзии.
Частые посещения товарищей по партии вскоре сделали необходимым сме¬
нить место укрытия. Было решено, что Ленин переедет в небольшой городок
Сестрорецк, расположенный на берегу Финского залива, примерно в двадцати
милях к северо-западу от Петрограда. Чтобы добраться до места неузнанным,
требовалась маскировка. Ленин решил сбрить бороду и усы, и Сталин взял на
122

себя роль брадобрея. Затем Ленин нахлобучил кепку и надел длинное пальто
Сергея Аллилуева. Похожий на финского крестьянина, он в сопровождении
Сталина и Аллилуева покинул квартиру, пробрался боковыми улочками к При¬
морскому вокзалу и сел в переполненный вагон пригородного поезда, следо¬
вавшего в нужном направлении52.
К этому времени Сталин не только получил возможность активно помогать
революции, но и обрел домашний очаг. После отъезда Ленина в Сестрорецк
Сталин стал при каждой возможности проводить у Аллилуевых по нескольку
часов и сделался чем-то вроде члена семьи. Однажды в сентябре он привел с со¬
бой одного из кавказских друзей, который, оказавшись легендарным Камо, на¬
чал потчевать Аллилуевых историями своих невероятных побегов из мест за¬
ключения. Сталин принес в отведенную для него комнату небольшую плетеную
корзинку, в которой хранились все его вещи: книги, рукописи, что-то из одеж¬
ды. Ольга Евгеньевна, типичная русская женщина, постоянно заботившаяся о
том, чтобы все находившиеся в ее доме хорошо питались, пыталась улучшить
его рацион; после напрасных стараний привести в порядок единственный
изрядно потрепанный костюм Сталина она пошла в магазин и купила новый.
По его просьбе Ольга Евгеньевна вшила под пиджак теплые, с высоким воротом
вставки, так как он не любил носить галстуки.
Старшая дочь Анна уже работала в революционном штабе в Смольном инс¬
титуте, а Надежда еще посещала гимназию. Часто они засиживались до поздней
ночи, надеясь на приход Сталина. В таких случаях он имел обыкновение при¬
носить хлеб, рыбу или какие-нибудь другие продукты. Иногда они втроем пили
чай в его комнате, стараясь не разбудить родителей, которые спали в столовой.
Сталин рассказывал истории из сибирской ссылки или представлял лиц, кото¬
рых встретил днем. Временами он доставал с полки томик сочинений Чехова
и вновь демонстрировал свой актерский талант, читая вслух «Хамелеона» или
«Душечку» — свои любимые рассказы. Последний он знал почти наизусть. По¬
рой он читал сестрам что-нибудь из Пушкина или Горького55. Весьма вероятно,
что именно тогда Сталин начал с особым вниманием относиться к Надежде —
очаровательной, непосредственной девушке, чье музыкальное дарование соче¬
талось со склонностью к домашнему хозяйству и которая, как и все Аллилуевы,
твердо стояла на стороне большевиков. Через два года они поженились.
Волна реакции, последовавшая за июльскими днями, временно отстранила
от активной деятельности многих революционных руководителей. В тот мо¬
мент, когда Ленин и Зиновьев скрывались, а Троцкий и Каменев вместе с дру¬
гими находились в тюрьме, Сталин оказался в числе менее значительных де¬
ятелей, которых ход событий выдвинул на передний план в большевистских
делах. Июльские дни, подобно февральской революции, на какое-то время
предоставили ему возможность серьезно влиять на процесс выработки общей
партийной стратегии. Правда, во второй раз Сталин вполне заслужил эту роль,
поскольку за прошедший период сумел научиться безошибочно повторять
ленинские мысли; на него можно было положиться, что он сумеет отстоять в
высших партийных органах взгляды отсутствующего вождя. И когда в начале
августа 1917 г. 267 большевистских делегатов собрались на проходивший в
подполье VI съезд партии, с Отчетным докладом ЦК (обычное первое выступ¬
ление на съезде, являвшееся прерогативой Ленина) выступил Сталин, который
также сделал доклад о политическом положении.
На съезде Сталин уже нисколько не походил на того умеренного партийца,
который в марте считал социалистическую революцию в России преждевре¬
менной. Конечно, подобные взгляды все еще имели довольно широкое хож¬
»	123

дение в партии и четко обозначились в прениях по текущему моменту. Теперь
Сталин полностью стоял на ленинских позициях; для него проблема отноше¬
ний между Временным правительством и революцией сводилась к формуле
«кто кого?». Сталин, в частности, сказал: «Что такое Временное правительство?
Это — кукла, это — жалкая ширма, за которой стоят кадеты, военная клика и
союзный капитал — три опоры контрреволюции. Если бы “социалистические”
министры не были в правительстве, быть может, контрреволюционеры были
бы уже свергнуты. Но характерная черта момента в том, что контрреволюцион¬
ные мероприятия проводятся руками “социалистов” Только создав такую шир¬
му, контрреволюция может просуществовать еще месяц-другой. Но, поскольку
растут силы революции, взрывы будут, и настанет момент, когда рабочие под¬
нимут и сплотят вокруг себя бедные слои крестьянства, поднимут знамя рабо¬
чей революции и откроют эру социалистической революции на Западе»54.
Заслуживает особого внимания заявление Сталина во время обсуждения
проекта резолюции, предложенного в конце этого выступления. В заключи¬
тельной части проекта говорилось, что с наступлением национального кризи¬
са задача революционных классов будет состоять в том, чтобы захватить госу¬
дарственную власть и направить ее в союзе с революционным пролетариатом
передовых стран к миру и социалистическому переустройству общества. Евге¬
ний Преображенский (впоследствии один из лидеров троцкистской фракции)
предложил следующим образом сформулировать заключительное положение:
«...для направления ее к миру и при наличии пролетарской революции на Запа¬
де — к социализму». Сталин возразил и заявил: «Не исключена возможность, что
именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму. До сих пор ни
одна страна не пользовалась в условиях войны такой свободой, как Россия, и
не пробовала осуществлять контроль рабочих над производством. Кроме того,
база нашей революции шире, чем в Западной Европе, где пролетариат стоит
лицом к лицу с буржуазией в полном одиночестве. У нас же рабочих поддержи¬
вают беднейшие слои крестьянства. Наконец, в Германии аппарат государс¬
твенной власти действует несравненно лучше, чем несовершенный аппарат
нашей буржуазии, которая и сама является данницей европейского капита¬
лизма. Надо откинуть отжившее представление о том, что только Европа
может указать нам путь. Существует марксизм догматический и марксизм
упворческий. Я стою на почве последнего (курсив мой. — Я. Г.)»55. Это примеча¬
тельное заявление, заслуживающее в силу своей спонтанности тем большего
внимания, на какой-то короткий момент приоткрыло завесу над лежащим в его
основе русоцентризмом Сталина. В обмене мнениями проступали контуры бу¬
дущей дискуссии в партии относительно возможности построения социализ¬
ма в Советской России без революции в Европе, а в сталинском «творческом
марксизме» 1917 г. уже содержалась в зародыше идея построения социализма в
одной, отдельно взятой стране. Еще одним предзнаменованием будущих собы¬
тий явилось поражение, которое потерпел Преображенский при голосовании
по предложенной им поправке к проекту резолюции.
В другом возникшем на съезде споре Сталин был менее успешен. В заклю¬
чительном слове к прениям по отчетному докладу Центрального Комитета он
сказал о необходимости издания партийного манифеста с разъяснениями не¬
давних событий, а затем перешел к вопросу о целесообразности явки Ленина
и Зиновьева на суд. В данный момент, заявил он, все еще неясно, в чьих руках
власть; кроме того, нет никакой гарантии, что арестованные вожди будут в бе¬
зопасности. Другое дело, полагал Сталин, если суд будет демократически ор¬
ганизован и будет дана гарантия, что их не растерзают. В нынешних условиях,
124

сказал он далее, нет смысла являться в суд, а вот при правительстве, которое
смогло бы гарантировать товарищей от насилий, которое имело бы хоть не¬
которую честь, они явились бы56. «Это противоречивое заявление, — писал в
послесталинский период советский журнал по истории партии, — допускав¬
шее при определенных условиях возможность явки Ленина в распоряжение
буржуазного правительства, было глубоко ошибочным»57 Такого же мнения,
по-видимому, придерживалось подавляющее большинство делегатов VI съез¬
да партии. В прениях Орджоникидзе доказывал, что партия ни в коем случае
не должна допустить, чтобы Ленин явился на суд. Его поддержал Дзержинский.
Николай Скрыпник возражал против идеи Сталина о явке Ленина на суд при оп¬
ределенных условиях и предложил выразить протест против клеветнической
кампании. Даже Володарский, который при поддержке двух членов Межрайон¬
ного комитета Троцкого, представил проект резолюции, разрешавшей Ленину
и Зиновьеву при определенных условиях явиться на суд, нашел неприемлемым
высказывание Сталина относительно «честного буржуазного суда». Потом взял
слово Бухарин и заявил, что к данному вопросу не должно быть схоластичес¬
кого подхода. Он высмеял мысль о честном буржуазном суде («Разве честный
буржуазный суд не будет стремиться прежде всего отсечь нам головы?») и пред¬
ложил проект резолюции, в которой осуждалась «возмутительная прокурорс¬
ко-шпионско-полицейская травля вождей революционного пролетариата» и
исключалась всякая возможность явки Ленина и Зиновьева на суд. Съезд одоб¬
рил эту резолюцию абсолютным большинством голосов58.
Вместе с тем (и на это справедливости ради следует указать) ничто не гово¬
рит о том, что Сталин серьезно ожидал развития событий по схеме, которая
упоминалась в заявлении и которую многие нашли неприемлемой. Во всяком
случае данная им в речи по текущему моменту характеристика Временного пра¬
вительства совершенно исключала возможность признания его большевиками,
«по крайней мере, в какой-то степени честным режимом». В действительности
дело в том, что Сталин и здесь обнаружил тенденцию, которая проявилась в его
выступлении на Апрельской конференции по национальной проблеме, — тен¬
денцию к двойственности по тактическим вопросам, когда принципы и прак¬
тический политический курс оказывались не в ладах. Он, например, провозг¬
лашал принципиальное право наций на самоопределение и одновременно
проповедовал политику, которая на практике противоречила этому принципу.
В другом случае он предлагал партии занять позицию, которая бы в принци¬
пе предусматривала явку Ленина и Зиновьева в суд, но на условиях, которые
не могли реально существовать. В то время, когда обстоятельства, по мнению
многих большевиков, настоятельно требовали совершенно четкой позиции,
Сталин предпочитал следовать извилистым путем.
Впоследствии в сталинской литературе утверждалось, что в 1917 г. он рабо¬
тал в полной гармонии с Лениным. Факты, однако, не подкрепляют этот тезис.
Помимо разногласий в начале апреля, из революционного периода известны
еще два случая, когда Сталин расходился с Лениным по вопросам, которые пос¬
ледний считал исключительно важными. Первый эпизод имел место накануне
октябрьских событий, когда Каменев и Зиновьев, нарушив партийную дисцип¬
лину, раскрыли в газете «Новая жизнь» план восстания. В письмах в Централь¬
ный Комитет от 18 и 19 октября Ленин осудил их за «штрейкбрехерство» и пот¬
ребовал исключения из партии. Однако некоторые члены ЦК посчитали, что
принимать столь крутые меры не стоит. При обсуждении этого вопроса 20 ок¬
тября на заседании ЦК, на котором присутствовали восемь членов, Свердлов,
доказывая неправомочность Центрального Комитета исключать из партии, вы¬
125
*

сказался за то, чтобы ограничиться принятием заявления Каменева о выходе из
ЦК Сталин, в тот день по собственному почину опубликовавший в партийной
газете письмо Зиновьева с ответами на обвинения Ленина и сопроводивший
письмо редакционной заметкой (в которой писал, что «вопрос можно считать
исчерпанным»), вначале предложил ничего не предпринимать по данному
делу до предстоящего пленума ЦК. Когда же это предложение не прошло, Ста¬
лин, утверждая, что Зиновьев и Каменев подчинятся решениям Центрального
Комитета, высказался против их исключения из партии и вывода из ЦК. После
того как ЦК пятью голосами против трех приняло отставку Каменева, Сталин
выразил готовность уйти с поста редактора партийного органа, однако ЦК с
этим не согласился59.
Второй эпизод относится к февралю 191В г., когда над правительством Ле¬
нина нависла реальная угроза разгрома наступавшими немецкими войсками.
Десятого февраля большевики отвергли исключительно тяжелые условия мира,
переданные Германией Троцкому в Брест-Литовске. Неделю спустя, перед ли¬
цом готовящегося нового немецкого наступления, раздираемый разногла¬
сиями Центральный Комитет проголосовал за то, чтобы проинформировать
германское правительство о готовности большевиков заключить мир на ранее
отвергнутых условиях. ЦК вновь собрался 23 февраля, чтобы рассмотреть от¬
вет немцев, выдвинувших, по сути, ультиматум на еще более кабальных услови¬
ях. Ленин, который заявил, что «политика революционной фразы» окончена,
предложил немедленно принять условия немцев и тут же предъявил собствен¬
ный ультиматум: если условия мира не будут приняты, то он выйдет и из прави¬
тельства, и из Центрального Комитета. В процессе обсуждения Сталин заметил:
«Можно не подписывать, но начать мирные переговоры». На это Ленин ответил:
«Сталин не прав, когда он говорит, что можно не подписать. Эти условия надо
подписать. Если вы их не подпишете, то вы подпишете смертный приговор со¬
ветской власти через три недели»60. В результате Сталин проголосовал вместе
с большинством в поддержку ленинского предложения. Тем не менее резкий
упрек вождя в его адрес навсегда запомнился присутствующим, а также нашел
отражение в протоколах заседания.
Бурная политическая деятельность в массах в 1917 г. не отвечала натуре Ста¬
лина, поэтому он ничем особенным не проявил себя как политический руко¬
водитель, как яркая личность. Не обладая ораторским талантом, он не спешил
выступать на массовых митингах. Его статьи в большевистской прессе не об¬
наруживали публицистического дара. Но, что важнее всего, Сталин не проявил
таких важных качеств выдающегося революционного вождя, действующего в
кризисной и постоянно меняющейся ситуации, как умение быстро приспо¬
сабливаться к новой обстановке, творческое мышление, хорошее понимание
настроений масс и умение на них правильно реагировать, решимость. Не уди¬
вительно, что в воспоминаниях многих большевиков Сталин не фигурировал в
качестве одного из героев революционного периода. Не выступал он таковым
в мемуарах и в исторической литературе первых послереволюционных лет.
В одном из популярных небольшевистских журналов издававший его участ¬
ник и очевидец тех событий Николай Суханов в довольно пренебрежительной
форме комментировал появление Сталина в марте 1917 г. в Исполнительном
Комитете Петроградского Совета. Заметив, что среди «генералитета» больше¬
вистской партии имелось много фигур покрупнее и вождей подостойнее, Су¬
ханов продолжал: «Сталин же за время своей скромной деятельности в Исп. Ко¬
митете производил — не на одного меня — впечатление серого пятна, иногда
маячившего тускло и бесследно. Больше о нем, собственно, нечего сказать»61.

Сталин не упоминается и в книге Джона Рида «10 дней, которые потрясли мир»,
изданной в России в 1923 г. с восторженным предисловием Ленина, рекомен¬
довавшего «правдивое и необыкновенно живо написанное изложение собы¬
тий...»62. Как мы уже видели, в не совсем выгодном свете он предстал и в таких
первых воспоминаниях большевиков о революции, как мемуары Шляпникова.
И все же, если на этом поставить точку, то может сложиться неверное пред¬
ставление о роли Сталина в революции. Год 1917-й явился важной вехой на
пути Сталина к вершине. Находясь в центре революционных событий, участвуя
в совещаниях большевистского Центрального Комитета, действуя как один из
ведущих партийных организаторов, он накопил значительный опыт политика.
Именно тогда, как заметил позднее Троцкий, Сталин получил статус признан¬
ного члена большевистского генерального штаба и наконец «стал окончатель¬
но Сталиным»65. Он зарекомендовал себя главным специалистом партии по
проблемам национальных меньшинств. И хотя Сталин и не покрыл себя славой
в год революционного переворота, он приобрел достаточное влияние на дела
партии. Прежний опыт комитетчика, склонность к подобной деятельности
пригодились в ЦК, возглавлявшем партию. С численным ростом Центрального
комитета (с девяти членов и пяти кандидатов в апреле до 21 члена и 10 канди¬
датов в августе 1917 г., после VI съезда партии) Сталин оказался среди десятка
(или около того) наиболее влиятельных партийных руководителей. Когда, на¬
пример, на одном из октябрьских заседаний ЦК создал Политическое бюро,
которому в первое время предстояло осуществлять политическое руководство,
Сталин был избран в его состав вместе с Лениным, Зиновьевым, Каменевым,
Троцким, Сокольниковым и Бубновым. А когда через неделю ЦК организовал
Военно-революционный центр, возглавляемый Троцким, в числе его пяти
членов (вместе с Свердловым, Дзержинским, Бубновым и Урицким) был и Ста¬
лин64. Ни одна из этих организационных мер не имела существенного влияния
на разворачивавшиеся с головокружительной быстротой события. Однако обе
они явились ступенями в возвышении Сталина как вождя партии.
Примечания
1	Из того факта, что Сталин вошел в ЦК «через заднюю дверь», Троцкий заключает, что на Пражской
конференции его кандидатура встретила возражения (Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence.
N.Y., 1967. P. 136-137). Возможно и другое, что, будучи недостаточно известным, он не собрал необ¬
ходимое количество голосов. Факт кооптации Сталина в ЦК был отражен в партийных документах
20-х годов и послесталинского периода, однако в годы сталинизма замалчивался.
2	Очерки истории коммунистических организаций Закавказья. Тбилиси, 1967. С I. С 141.
3	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 11. С. 386. Поскольку и брошюра и статья появились без подписи, труд¬
но сказать, знал ли в то время Ленин, что автором обеих работ являлся Сталин. По этому вопросу см.
выше С. 139, Прим. 17.
4	Позицию, которую отстаивал Сталин, изложил выступавший перед ним представитель большеви¬
ков СА. Суворов.
5	ScbapiroL. The Communist Party of the Soviet Union. N.Y., 1959- P. 101. Бертрам Вулф пишет: «К 1909 г.
партия уменьшилась настолько, что Крупская записала: У нас совсем нет людей”». Впоследствии
Зиновьев, человек, близкий Ленину, заявил: «В этот несчастный период партия как единое целое
перестала существовать» (Three Who Made a Revolution. Boston, 1948. P. 486).
6 Сталин KB. Соч. T. 2. С. 147.	^	<яу"М
1 Там же. С. 198-199.
8	Там же. С. 211-212.
*
427

9	Иосиф Виссарионович Сталин. Краткая биография. М., 1947. С. 50. В книге говорится, что в должнос¬
ти агента или уполномоченного ЦК Сталин пребывал с 1910 по 1912 г. Можно было бы усомниться
в правдивости этого утверждения, и прежде всего потому, что оно отсутствует в более ранних офи¬
циальных биографиях Сталина. Однако оно нашло подтверждение в примечании к протоколам за¬
седания Бюро ЦК в марте 1917 г. («Вопросы истории КПСС». 1962. № 3. С 156).
10	Поскольку другие члены Русского бюро (Орджоникидзе, Спандарян и Голощекин) являлись одно¬
временно и членами вновь избранного на Пражской конференции Центрального комитета, полу¬
чилось бы не совсем удобно, если бы Сталин стал членом Бюро, не будучи одновременно коопти¬
рованным в члены ЦК.
11	Эти письма нс вошли в собрание сочинений Сталина. Текст третьего, перехваченного полицией и
обнаруженного в ее архивах письма опубликован вместе с друтими материалами о Сталине в тиф¬
лисской газете «Заря Востока» 23 декабря 1925 г. Полный текст двух других писем не публиковался,
но выдержки из них содержатся в кн..Д)'бинский-Мухадзе ИМ. Орджоникидзе. М., 1963. С. 93; Поспе¬
лов П.Н. (гл. ред.). Владимир Ильич Ленин. Биография. 2-е изд. М., 1963. С. 179-180.
12	Д)>бинский-МухадзеИМ. Орджоникидзе... С. 92-94.
13Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 22. С. 223-230. Хотя статья была написана в ноябре 1912 г., ее опубли¬
ковали лишь в августе 1913 г.
14	Поэтому партию назвали не русской, а российской, имея в виду всю Российскую империю. Относи¬
тельно ленинского транснационального толкования понятия «российская» см.: Там же. Т. 23. С. 320.
15	Там же. С 59.314-322.
16Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т48. С. 162. «Просвещение» — партийный теоретический журнал того
периода.
17	Сталин И.В. Соч. Т. 2. С. 292-302.0 замалчивании Сталиным факта заимствования у Каутского см.:
Medvedev Roy A. Let History Judge: The Origins and Consequences of Stalinism. N.Y., 1971. P. 509; Семе¬
нов Ю.И. Теоретическая разработка В.И. Лениным национального вопроса // «Народы Азии и Аф¬
рики». 1966. № 4. С. 119-121. Семенов пишет, что в первых двух разделах работы Сталин «даже сти¬
листически “использовал” работы К. Каутского...».
18	Сталин И.В. Соч. Т. 2. С 290-367. Статья «Марксизм и национальный вопрос» была напечатана в
1913 г. в журнале «Просвещение» под заголовком (как и у Бауэра) «Национальный вопрос и социал-
демократия».
19	Djilas Milovan. Conversation with Stalin. N.Y., 1962. P. 157. Сталин заявил об этом, отвечая на вопрос
Джиласа о различии между «народом» и «нацией». Из английского текста беседы Джиласа нельзя
с полной уверенностью сказать, имел ли Сталин в виду только это различие или всю работу, когда
заявил: «Таков был взгляд Ильича... Ленина». Джилас сообщил мне, что, по его мнению, Сталин имел
в виду работу в целом.
20	Например, Сталин использовал книгу Отто Бауэра «Национальный вопрос и социал-демокра¬
тия» в переводе М. Панина. Об этом он упоминает, указывая на допущенную неточность при
переводе немецкой фразы «nationalen Eigenart» и тем самым давая понять, что хорошо владеет
немецким, хотя в действительности почти его не знал. Относительно заявления Троцкого о том,
что работа Сталина написана по подсказке Ленина и при содействии Бухарина и Трояновско¬
го, см.: Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence... P. 156-158. Эту работу считают, no сути,
ленинской: Исаак Дейчер (Stalin: Apolitical Biography N.Y., 1966. Р. 117); Борис Суварин (Stalin:
A Critical Survey of Bolshevism. N.Y., 1972. R 133); Вулф (Three Who Made a Revolution. N.Y., 1948.
P. 578-581). На противоположной точке зрения, которую я разделяю, стоят: Ричард Пайпс (The
Formation of the Soviet Union. N.Y., 1968. P.40-41); Роберт Макнил (Trotsky’s Interpretation of
Stalin // «Canadian Slavonic Papers». 1961. № 5. P 9; Stalin’s Works: An Annotated Bibliography. 1967.
P. 43-44).
21	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 48. С 169- А 29 марта он вновь писал Каменеву: «Коба успел написать
большую (для трех номеров «Просвещения») статью по национальному вопросу. Хорошо! Надо во¬
евать за истину против сепаратистов и оппортунистов из Бунда и из ликвидаторов» (Там же. Т.48.
С 173)- В декабре 1913 г. в редакционной статье, посвященной программе партии по национально-

му вопросу, Ленин писал, что «в теоретической марксистской литературе... основы национальной
программы с.-д. уже были освещены за последнее время (в первую голову здесь выдвигается статья
Сталина)* (Там же. Т. 24. С. 223)-	;гог
22	Аллилуева А. С. Воспоминания. М., 1946. С. 117.
23	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 49. С. 101, 161. Первое письмо опубликовано здесь впервые, а второе
вошло в «Ленинский сборник* (т. 11), выпущенный в 1929 г. Что касается упомянутого Лениным
важного дела, то, возможно, объяснение содержится в мемуарах А.С. Аллилуевой (Воспоминания...
С. 118). Она писала, что Сталин послал из Сибири ее отцу рукопись работы по национальному воп¬
росу для передачи Ленину и что Аллилуевы эту просьбу исполнили. Весьма вероятно, что к Карпин¬
скому Ленин обращался в этой связи.
24	Medvedev R.A. Let History Judge... P. 5-6. В качестве источника этих сведений Медведев называет не¬
опубликованные мемуары жены Захарова (Р.Г. Захаровой). Некоторые выдержки из ее воспомина¬
ний напечатаны в кн.: Трифонов Ю. Отблеск костра. М., 1966. С. 47-48.
25	Городецкий Е., Шарапов /О. Свердлов. Жизнь и деятельность. М., 1961. С. 84-86.
26	СвердловЯ.М. Избр. произв. М., 1957. Т. 1. С. 276-277. В примечании к первой фразе указано: «Речь
идет о И.В. Сталине, вместе с которым Я.М. Свердлов был в ссылке в станке Курейка». Впервые пись¬
мо Свердлова было опубликовано в журнале «Печать и революция». 1924. Кн. 2. С. 66.
27	Аллилуева А.С. Воспоминания... С. 117-118.0 встрече Сталина и Сергея Аллилуева в Баку см ..Аллилу¬
ев С. Пройденный путь. М., 1946. С. 182.
28	Там же. С 167,189-190.
29	Аллилуева С. Только один год. Нью-Йорк, 1969. С. 330. Она пишет: «Тетки говорили мне, что во время
одной из сибирских ссылок он жил с местной крестьянкой и что где-то теперь живет их сын, по¬
лучивший небольшое образование и не претендующий на громкое имя». Речь может идти только
о туруханской ссылке, ибо во время двух предшествовавших ссылок он не был в Сибири достаточно
долго, чтобы успеть создать семью.
30	Цит. по. Medvedev R. A. Let History Judge... Р. 7.
31	Байкалов А. Мои встречи с Осипом Джугашвили («Возрождение», Париж. Март-апрель 1950 г.
С. 118). По словам Байкалова, в то время он являлся членом правления Енисейского союза коопера¬
тивов и часто ездил из Красноярска в Ачинск.	у
Ъ2 Аллилуева А.С. Воспоминания... С. 165-169-
33	«Вопросы истории КПСС*. 1962. N° 3- С. 143. В протоколе заседания Бюро ЦК от 15 марта (Там же.
С. 149) указано, что Сталина в тот же день избрали в президиум Бюро. Должно быть, в это время он
уже располагал решающим голосом.
34	Цит. по: Florinsky Т. Michael. Russia: A History and an Interpretation. N.Y., 1955. Vol. 2. P. 1377, 1378.
35	С7палинИ.В. Соч. T. 3- С. 8.
36	Шляпников А. Семнадцатый год. М., Л., 1925. Кн. 2. С. 180-183. См. также: Бурджалов Э.Н. Еще о такти¬
ке большевиков в марте-апреле 1917 года // «Вопросы истории*. 1956. № 8. С. 110-112.
37	Бурджалов Э.Н. О тактике большевиков в марте-апреле 1917 года // «Вопросы истории*. 1956. № 4.
С. 48-50. См. также примечание к «Письмам издалека» (Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 31. С. 503-504).
38	«Вопросы истории КПСС». 1962. № 5. С. 112; № 6. С. 139-140. Протоколы мартовского совещания,
впервые опубликованные в России в 1962 г., появились в 1937 г. (правда не полностью) в кн.: Trotsky'L.
The Stalin School of Falsification. N.Y., 1962.
39	«Пролетарская революция*. 1923- № 3(13). С. 221.
40	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 31. С. 112. Ленин имел в виду отказ лидера немецкой социал-демок¬
ратической партии Карла Либкнехта присоединиться к остальным 110 депутатам рейхстага от со¬
циал-демократической партии, голосовавшим в начале войны 1914 г. за предоставление военных
кредитов кайзеровскому правительству.
41	ГанелиР.Ш. Россия и США. 1914-1917. Л., 1969, с. 194. Телеграмма была отправлена 8 апреля (поста-
рому стилю). Согласно принятому в советских изданиях правилу, я для этого периода указывал даты
по старому стилю; на новый календарь Россия перешла после Октябрьской революции, которая по
старому стилю произошла 25 октября, а по новому — 7 ноября 1917 г.
*
5 —4050
129

42 Сталин КВ. Соч. Т. 1. С. ХИ-ХШ.
4* «Вопросы истории*. 1956. № 8. С. 114. Протоколы не публиковались, а Бурджалов ссылается на ар-
хивные документы Московского института марксизма-ленинизма. Я полностью согласен с интер¬
претацией Бурджалова, процитировавшего высказывания Сталина (Там же. С. 114).
44	«Вопросы истории». 1956. № 8. С. 114; Седьмая («Апрельская») Всероссийская и Петроградская об¬
щегородская конференции РСДРП(б). Апрель 1917 г. М., 1934. С. 72.
45	Там же. С 190. Членами ЦК стали девять человек (Ленин, Зиновьев, Сталин, Каменев, Милютин, Но¬
гин, Свердлов, Смилга и Федоров), кандидатами — пятеро. Ленин получил 104 голоса (из 109 воз¬
можных), Зиновьев — 101, Сталин — 97, Каменев — 95, другие — значительно меньше.
46	Там же. С. 230-231.
47	Там же. С. 192-193.
48	Там же. С. 194-203.
49	Относительно данного эпизода cM..RabinowitchA. Prelude to Revolution: The Petrograd Bolsheviks and
the July 1917 Uprising. Bloomington, Ind., 1968. P. 234-235.
50	АллилуеваA.C. Воспоминания... C. 170,176-177.
51	Д)>бинский-Мухадзе И.М. Орджоникидзе... С. 178; Аллилуева A.C. Воспоминания... С. 181. Несколько
позже Сталин рассказал сестрам Аллилуевым, что, когда этот же вопрос обсуждался на заседании
ЦК, темпераментный Орджоникидзе, хватаясь за воображаемый кавказский кинжал, восклицал:
«Кинжалом того буду колоть, кто хочет, чтобы Ильича арестовали!» (АллилуеваА.С. Воспоминания...
С. 190).
52	АллилуеваА.С. Воспоминания... С. 183-184.
53	Там же. С. 184-190.
54	Шестой съезд РСДРП (большевиков). Август 1917 года: Протоколы. М., 1958. С. 114.
55	Там же. С. 250.
56	Там же. С. 27-28.
57	«Вопросы истории КПСС». 1962. № 4. С. 47. См. также: Поспелов П.Н. (гл. рсд.). История Коммунисти¬
ческой партии Советского Союза. М., 1967. Т. 3. С. 178.	° r:>H *'с к
58	Там же. С. 30-36.
59	Протоколы Центрального комитета РСДРП(б). Август 1917 — февраль 1918. М., 1958. С. 309-310. О
редакционном примечании Сталина к письму Зиновьева см ..Зиновьев Г. Соч. Т. 7. Ч. 2. С. 322.
60	Протоколы Центрального комитета РСДРП (б). Август 1917 — февраль 1918. С. 211 - 213.
61	СухановН.Н. Записки о революции. Берлин, Петроград, Москва, 1922-1923- Кн. 2. С. 265-266. В пре¬
дисловии к сокращенному английскому изданию книги Суханова Джоуэл Кармайкл пишет, что по¬
явление книги в России в 1922 г. вызвало бурную реакцию и всем партийным кружкам самообразо¬
вания вменялось в обязанность се прочитать. О проявленном к книге интересе свидетельствует тот
факт, что Ленин счел нужным посвятить ей одну из своих последних статей «О нашей революции
(По поводу записок Н. Суханова)», в которой критиковал взгляды Суханова на русскую революцию.
62	Предисловие к американскому изданию Ленин написал в 1919 г., после получения от Рида экземп¬
ляра книги. В собственном предисловии и пояснениях Рид назвал большевистскими вождями рево¬
люционного периода Ленина, Троцкого, и Луначарского.
63	ThotskyL. Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence... P. 238.
64	Протоколы Центрального комитета РСДРП(б). Август 1917 — февраль 1918. С. 86,104.

Революционер у власти
Народный комиссар
На другой день после взятия большевиками власти, Ленин, формируя прави¬
тельство, должно быть, уже имел в виду включить Сталина в состав Совета На¬
родных Комиссаров в качестве ответственного за дела национальных мень¬
шинств. В списке примерно из дюжины имен значился «председатель по делам
национальностей — И.В. Джугашвили (Сталин)». Четырьмя строчками выше
стоял нарком иностранных дел «ЛД. Бронштейн (Троцкий)», а первым — «пред¬
седатель Совета — Владимир Ульянов (Ленин)».
Новое необычное учреждение, которым Сталину предстояло руководить,
поначалу было задумано скорее как специальная комиссия, а не комиссари¬
ат1. Однако в конце концов сформировали народный комиссариат по делам
национальностей (наркомнац), и Сталин получил куда более громкий титул
народного комиссара, которым пришедшие к власти большевики стремились
подчеркнуть собственное отличие от министров буржуазных правительств.
Но на первых порах никакого учреждения как такового не существовало, был
лишь мандат на его образование. В этом деле Сталину помогал некий С.С. Пес-
тковский, большевик польского происхождения, который обратился к нему с
просьбой определить на работу в революционном правительстве и получил
должность заместителя комиссара. Сначала они обосновались в одной из ком¬
нат Смольного, где Пестковский нашел свободный стол, придвинул его к стене
и прикрепил над ним записку «Народный Комиссариат по делам националь¬
ностей». Когда Пестковский сказал, что им потребуются деньги, Сталин навел
справки и отправил его к Троцкому со словами: «У него есть, он нашел их в быв¬
шем министерстве иностранных дел». Пестковский получил у Троцкого три ты¬
сячи рублей, и комиссариат начал функционировать2.
В марте 1918 г. оказавшееся в трудном положении правительство Ленина
перенесло столицу из Петрограда в расположенную в центре России и менее
уязвимую Москву. Как и другим деятелям, занимавшим высокие посты, Сталину
предоставили рабочий кабинет и квартиру для проживания в Кремле. Преж¬
де всего он решил найти подходящее помещение для комиссариата. Вначале
Московский совет выделил два бывших особняка, расположенных на разных
улицах. Желая, чтобы все учреждение находилось под одной крышей, Сталин
попытался получить здание Большой сибирской гостиницы в Златоустинском
переулке. Надежда Аллилуева, уже работавшая в комиссариате секретарем, отпе¬
чатала на машинке объявления: «Это помещение занято наркомнацем». Сталин
и Пестковский вызвали автомобиль и поехали к гостинице. На передней двери
красовалась бумажка: «Это помещение занято Высшим Советом Народного Хо¬
431
5'

зяйства». Сорвав ее, они прикрепили свою записку; затем с черного хода вошли
в темное здание и, освещая дорогу спичками, в разных местах развесили нар-
комнацевские объявления. Но битву за здание выиграл все-таки ВСНХ. «Это был
один из тех немногих случаев, — заметил позднее Пестковский, — когда Сталин
потерпел поражение»3.
В первые лихорадочные месяцы большевистского правления Сталин мог
уделять комиссариату только часть своего времени, так как вместе с другими
ответственными работниками партии постоянно участвовал в обсуждении и
принятии важных решений. На заседании 29 ноября 1917 г. Центральный ко¬
митет предоставил четверке (Ленину, Сталину, Троцкому и Свердлову) право
решать «все экстренные дела» с условием, что в этом будут непременно учас¬
твовать другие члены ЦК, в тот момент находящиеся в Смольном4. Созданное
Центральным Комитетом накануне восстания Политическое бюро оказалось
мертворожденным ребенком, а действительно функционирующее Политбюро
появилось только в начале 1919 г. Поскольку львиную долю сил Свердлова за¬
бирала работа в Секретариате ЦК и другие самые разнообразные обязаннос¬
ти, которые почти все время удерживали его вдали от Смольного, четверка, как
вспоминал позднее Троцкий, фактически превратилась в тройку. В этот период
Сталин активнее, чем обычно, действовал в теперь уже привычной роли вер¬
ного помощника Ленина по особым поручениям. Кабинет, который он и Пест¬
ковский занимали в Смольном, находился вблизи от кабинета Ленина. Сталина
часто вызывали к Ленину по телефону, или же Ленин просто появлялся в две¬
рях и уводил Сталина к себе. Однажды Пестковский, войдя в кабинет Ленина,
застал обоих стоящими на стульях перед висевшей на стене большой картой
России, по которой оба водили пальцами в северной ее части, где-то в районе
Финляндии5. Ночи Сталин часто проводил в одной из комнат Смольного (где
был установлен телеграфный аппарат), по необходимости связываясь с поли¬
тическими функционерами в любой точке страны. Троцкий, оспаривая пра¬
вомерность мнения Пестковского о Сталине как заместителе Ленина, тем не
менее подтверждает, что он, являясь «членом штаба Ленина, выполнял разные
поручения»6.
Одной из первых миссий Сталина в должности народного комиссара была
поездка в Хельсинки в качестве эмиссара новой России и адвоката ленинской
политики признания права Финляндии на национальное самоопределение. Об¬
ращаясь 14 ноября 1917 г. к съезду Финляндской социал-демократической пар¬
тии, он во всеуслышание заявил, что Советское правительство намерено про¬
водить именно такую политику. В следующем месяце Сталин представил ВЦИК
для ратификации декрет, которым Совет народных комиссаров признавал не¬
зависимость Финляндии. Вместе с тем он высказал сожаление по поводу того,
что русским социалистам пришлось предоставить независимость стране, где
правит буржуазия, и обвинил финских социал-демократов в «нерешительности
и непонятной трусости», которые помешали им взять власть в свои руки7.
В задачу Сталина не входило (если не считать Финляндии) руководить рас¬
формированием бывшей Российской империи. Напротив, под руководством
Ленина он стремился сплотить как можно больше народностей в границах
нового государства, названного в принятой в июле 1918 г. Конституции Рос¬
сийской Советской Федеративной Социалистической Республикой (РСФСР).
До принятия в январе 1924 г. второй Советской Конституции, в соответствии с
которой страна стала официально именоваться Союзом Советских Социалис¬
тических Республик, Российская Федерация (РСФСР) состояла в договорных
отношениях с формально самостоятельными Украинской, Белорусской и За¬
132

кавказской республиками. В 1924 г. четыре союзные республики объединились
в СССР. В подготовке обеих конституций участвовал и Сталин. Представляя
наркомнац в комиссии, созданной под председательством Свердлова для вы¬
работки Конституции 1918 г., он отстаивал разновидность федерализма, осно¬
ванного на национально-территориальных формированиях8. Комиссия при¬
няла проект Сталина, нашедший отражение в статье 11-й Конституции 1918 г.,
согласно которой регионы с особым бытом и национальным составом приоб¬
ретают в рамках РСФСР областную автономию.
Избрать политику национально-территориальной автономии Сталина (и,
конечно же, Ленина) заставила необходимость соперничества с другими сила¬
ми, также стремившимися заручиться поддержкой национальных меньшинств.
В ходе революционного распада Российской империи в различных районах
страны возникли движения за национально-территориальную автономию,
которые не контролировались большевиками. Такое наблюдалось среди по¬
волжских татар и уральских башкир, среди народностей восточных регионов
и мусульман Туркестанского края. В обращении наркомнаца в апреле 1918 г к
Советам названных территорий Сталин объявил совершенно неприемлемым
путь «буржуазной» автономии. Для того чтобы оторвать массы от буржуазного
руководства, писал он, нужно «“взять” у них автономию, предварительно очис¬
тив ее от буржуазной скверны, и превратить ее из буржуазной в советскую».
Другими словами, национально-территориальная автономия мыслилась в ка¬
честве инструмента советизации. По этому вопросу Сталин совершенно опре¬
деленно сказал: «Необходимо поднять массы до Советской власти, а их лучших
представителей — слить с последней. Но это невозможно без автономии этих
окраин, т. е. без организации местной школы, местного суда, местной адми¬
нистрации, местных органов власти, местных общественно-политических и
просветительных учреждений с гарантией полноты прав местного, родного
для трудовых масс края, языка во всех сферах общественно-политической ра¬
боты»9. Так сложилась национальная политика, которой в последующем было
суждено воплотиться в формуле советской культуры, «национальной по форме
и социалистической по содержанию».
Главная задача наркомнаца состояла в том, чтобы проводить в жизнь поли¬
тику национально-территориальной автономии. С этой целью комиссариат
был организован по национальным направлениям. В его рамках действова¬
ли польский, белорусский, латвийский, еврейский, армянский и мусульманс¬
кий комиссариаты, а также отделы по делам небольших национальных групп,
проживающих на территории России (эстонцев, немцев Поволжья, киргизов,
калмыков и горцев Кавказа). После создания в 1918 г. в порядке эксперимен¬
та Татаро-Башкирской автономной республики мусульманский комиссариат
получил такое же название. Наркомнац выпускал еженедельную газету «Жизнь
национальностей» и различные печатные издания на языках всех других на¬
родностей. В результате проведенной в 1920 г. реорганизации национальные
комиссариаты превратились в обычные отделы, а при исполкомах областных
советов появились соответствующие секции. В том же году был создан Совет
национальностей, который являлся совещательным органом наркомнаца и
в котором заседали представители всех проживавших на территории РСФСР
народностей. В соответствии с положениями Конституции 1924 г. Совет наци¬
ональностей стал второй палатой законодательного собрания СССР, а нарком¬
нац распустили как выполнивший возложенную на него задачу10.
В мае 1918 г. Сталин открыл совещание по созыву учредительного съезда Та¬
таро-Башкирской автономной советской республики и в коротком выступле¬
133
«

нии с нарочитой прямотой вновь изложил свою централистскую философию
советской национальной политики. Он отверг как антисоветскую и ведущую к
размежеванию населения «чисто националистическую» автономию, при кото¬
рой организация какой-либо национальной или этнической группы представ¬
ляла бы интересы этой группы независимо от места ее проживания на советс¬
кой территории. Единственно приемлемым типом автономии являлась, по его
словам, автономия, осуществляемая через советские органы областей с преоб¬
ладанием одной или нескольких национальностей. Не подходила для защиты
прав национальностей и двухпалатная законодательная система (как, например,
в Северной Америке или Швейцарии) с ее волокитой и удушением всякого рево¬
люционного дела. В сложившихся исторических условиях, сказал Сталин, стра¬
не нужна «сильная общероссийская власть, способная окончательно подавить
врагов социализма и организовать новое, коммунистическое хозяйство». Мес¬
тные и областные суверенные органы власти только помешали бы решить эти
задачи. Поэтому было необходимо оставить в руках центрального правительс¬
тва «все важные для всей страны функции» и поручить автономным областям ре¬
шать главным образом задачи, относящиеся к административно-политической
и культурной сферам (школы, суды и т. п.), где употреблялся бы родной язык1 *.
Заместитель Сталина Пестковский проявил при создании наркомнаца твор¬
ческую инициативу, а поскольку Сталин не мог уделять этой работе много вни¬
мания, его заместитель, как видно, продолжал обеспечивать организационное
руководство в течение 20 месяцев своей службы в комиссариате. Впоследствии
Пестковский писал, что разделял взгляды работавших в наркомнаце левых
коммунистов. Они считали, что территориальное деление следует проводить
по экономическому, а не по национальному признаку, как того хотел Сталин.
Он также вспоминал, что Сталин осуществлял личный контроль за политикой
в отношении восточных народностей, передоверив ему (т. е. Пестковскому) ра¬
боту среди национальностей западной части страны: поляков, латышей и т. д.12
Сталин также часто полагался и на И.П. Товстуху, тридцатилетнего украинца,
революционера со стажем, вступившего в партию в 1913 г. Товстуха пришел
в наркомнац в начале 1918 г. и зарекомендовал себя на редкость талантливым
организатором. Комиссариат он покинул в 1921 г., чтобы возглавить секрета¬
риат Сталина13. Этот способный и скромный человек, первый личный секре¬
тарь Сталина, позже стал и первым его биографом.
,ИП w.^V
Участие в войне	w
Начиная с июня 1918 г. повседневная деятельность Сталина в правительствен¬
ном аппарате отошла примерно на два года на задний план и уступила место
усилиям по преодолению кризиса, в котором оказалась новая власть. Как и
многие другие партийные руководители, он отдавал все силы решению перво¬
степенной задачи спасения революции в условиях военной конфронтации с
белыми. Короче говоря, Сталин отправился на войну.
Хотя судьба революции во многом зависела от поведения крестьян, больше¬
вики главным образом опирались на городское население. Захватить власть в
Петрограде, Москве и других крупных городах удалось за несколько недель без
большого кровопролития. Однако при наличии общественных сил, не прими¬
рившихся с революцией, а также в условиях царившего на большей части ог¬
ромной страны хаоса, трудностей на транспорте и в средствах связи, сущес¬
твования очагов вооруженной контрреволюции относительно спокойный

начальный этап революции неизбежно должен был смениться, и действитель¬
но сменился, ожесточенной Гражданской войной 1918-1920 гг.
Белые армии выступили под командованием бывших генералов царской
России, таких, как Деникин, Юденич, Врангель. Возникли местные антиболь¬
шевистские правительства, в том числе в Сибири, в Омске, во главе с адмира¬
лом Колчаком. Военное вмешательство извне (главным образом со стороны
Франции, Великобритании, Японии и Соединенных Штатов) не ограничилось
поставками белым боеприпасов и снаряжения; была осуществлена и прямая
вооруженная интервенция. У красных тем временем появился талантливый
военачальник Троцкий, который оставил наркоминдел, чтобы стать народ¬
ным комиссаром по военным и морским делам и председателем Реввоенсовета
Республики. В результате мобилизации (сначала проведенной среди рабочих
Петрограда и Москвы) Красная Армия к концу 1918 г. уже насчитывала 800 тыс.
бойцов, а через год их число выросло вчетверо.
Наиболее критическое положение сложилось летом 1918 г. Германская ар¬
мия оккупировала Украину и другие территории, отторгнутые от России по ус¬
ловиям Брестского мира. На востоке и юго-востоке антибольшевистские силы
контролировали часть Поволжья и Донскую область. Фактически власть Сове¬
тов ограничивалась территорией исторически сложившейся центральной Рос¬
сии — областями, примыкающими к Петрограду и Москве, а также к югу и юго-
востоку от столицы. Кризисную ситуацию еще больше усугублял голод. Разруха
в промышленности, инфляция нарушили нормальный обмен между городом и
деревней. Практически отсутствовал всякий стимул, который мог бы побудить
крестьян везти в город хлеб и другие продукты. В подобных условиях борьба
за выживание нового строя стала, по существу, борьбой за хлеб. По деревням
отправили вооруженные продовольственные отряды, которые силой отбирали
хлеб. Желая при конфискациях заручиться поддержкой части крестьян, влас¬
ти создали во многих деревнях «комитеты бедноты». В них вошли беднейшие
крестьяне (часто сами голодавшие), которые должны были помочь Советам
организовать изъятие хлеба у кулаков и других лиц, подозреваемых в укрытии
излишков зерна. За это члены комитетов получали установленную долю кон¬
фискованного хлеба. В итоге сама деревня превратилась в арену кровопролит¬
нейшей классовой борьбы.
Таковыми были обстоятельства, при которых возникла система «военного
коммунизма» и которые заставили декретом от 2 сентября 1918 г. объявить Со¬
ветскую республику «военным лагерем». «Военный коммунизм» представлял со¬
бой соединение чрезвычайных военных мер с социалистическими догматами.
Помимо изъятия зерна, его основными чертами являлись: крайняя централи¬
зация экономики, стремление государства почти полностью сосредоточить в
своих руках промышленное производство и распределение, мобилизация тру¬
довых ресурсов, попытки отменить деньги и перейти к прямому натуральному
обмену14. «Военный коммунизм» сохранялся до 1921 г., когда правительство
провозгласило новую экономическую политику, чтобы таким путем возродить
разрушенную экономику. При нэпе изъятие зерна заменил продналог на крес¬
тьянские дворы; было также восстановлено денежное обращение, узаконено
частное предпринимательство в сельском хозяйстве, сфере услуг и частично в
легкой промышленности.
Двадцать девятого мая 1918 г., в самый тяжелый период советской власти,
Сталина поставили во главе продовольственного дела на юге России. Через не¬
сколько дней он в сопровождении отряда красноармейцев специальным по¬
ездом выехал из Москвы в Царицын. Этот ключевой пункт — ворота к хлебной
135
5

житнице Северному Кавказу — защищала состоявшая в основном из партизан¬
ских соединений 10-я армия под командованием старого знакомого Сталина
Климента Ворошилова, который в Первую мировую войну служил в царской
армии в чине унтер-офицера. Сам город приобрел известность как «красный
Верден». Большевикам было очень важно удержать его, чтобы не допустить
соединения белых сил, действовавших на Дону, Северном Кавказе и в Сибири.
На место Сталин прибыл 6 июня. На следующий день он телеграфировал Лени¬
ну о принятых чрезвычайных мерах по наведению порядка в хозяйственной
жизни города и об отправке железнодорожным транспортом большого коли¬
чества хлеба15.
Распоряжался Сталин со свойственной ему деспотичностью и быстротой.
Позже Ворошилов вспоминал, что вскоре после прибытия Сталина в Царицын
была проведена реорганизация воинских частей на фронте и «железной бес¬
пощадной метлой прочищен тыл». В отношении приехавших из Москвы ин¬
женера Алексеева и его двух сыновей, заподозренных в контрреволюционной
деятельности, приказ Сталина был коротким: «Расстрелять». По одному лишь
подозрению в заговоре против большевиков сразу же расстреляли не только
Алексеева и его сыновей, но и ряд других лиц16. В этой связи следует иметь в
виду, что критическую ситуацию, которую переживала новая власть, усугубили
события, происшедшие в Москве вскоре после отъезда Сталина. Левые эсеры,
входившие в правительство Ленина, выразили свое несогласие с Брестским
договором и некоторыми аспектами крестьянской политики большевиков
тем, что организовали убийство германского посла графа Мирбаха и подня¬
ли в столице антиправительственный мятеж. Террор против революционно¬
го строя лишь усилил ответный террор, который не ограничился операциями
официальных органов безопасности — ВЧК Дзержинского. Седьмого июля, т. е.
на другой день после убийства Мирбаха и попытки эсеровского путча, Ленин
телеграфировал Сталину: «Повсюду необходимо подавить беспощадно этих
жалких и истеричных авантюристов, ставших орудием в руках контрреволю¬
ционеров... Итак, будьте беспощадны против левых эсеров и извещайте чаще».
На это Сталин ответил: «Ваше сообщение принято. Все будет сделано для пре¬
дупреждения возможных неожиданностей. Будьте уверены, что у нас не дрог¬
нет рука...»17. И она действительно не дрогнула.
В августе 1918г. Троцкий выехал на бронепоезде на восток и расположился в
небольшом городе Свияжске, на берегу Волги близ Казани. Здесь он объединил
деморализованные части красных в боеспособную силу, которая в начале сен¬
тября после сражения, названного «Вальми русской революции»18, захватила
Казань. В результате этой победы от белых очистили все Поволжье. Однако под
Царицыном красные оказались летом 1918 г. в тяжелом положении. Белоказа¬
чьи отряды захватили окрестные населенные пункты, чем не только затрудни¬
ли выполнение возложенной на Сталина миссии, но и создали угрозу для само¬
го города. В этих условиях Сталин принял непосредственное участие в боевых
действиях. Седьмого июля Сталин писал Ленину: «Спешу на фронт. Пишу толь¬
ко по делу.
..Линия южнее Царицына еще не восстановлена. Гоню и ругаю всех, кого
нужно, надеюсь, скоро восстановим. Можете быть уверены, что не пощадим
никого, ни себя, ни других, а хлеб все же дадим. Если бы наши военные «специа¬
листы» (сапожники!) не спали и не бездельничали, линия не была бы прервана,
и если линия будет восстановлена, то не благодаря военным, а вопреки им...
Ввиду плохих связей с центром необходимо иметь человека с большими
полномочиями на месте для своевременного принятия срочных мер».
136

Через три дня в следующем послании Сталин сообщал: «Для пользы дела мне
необходимы военные полномочия. Я уже писал об этом, но ответа не получил.
Очень хорошо. В таком случае я буду сам, без формальностей свергать тех ко¬
мандармов и комиссаров, которые губят дело. Так мне подсказывают интересы
дела, и, конечно, отсутствие бумажки от Троцкого меня не остановит»19. Такое
дерзкое домогательство Сталина увенчалось успехом. Девятнадцатого июля
Реввоенсовет Республики создал Военный совет Северо-Кавказского военного
округа во главе со Сталиным. Ему поручалось «навести порядок, объединить от¬
ряды в регулярные части, установить правильное командование, изгнать всех
неповинующихся». На телеграмме о назначении имелась пометка: «Настоящая
телеграмма отправляется по согласованию с Лениным»20. Очевидно, Троцкий
не пожелал подписать ее.
Таким образом, в Царицыне Сталин стал участником операций, направлен¬
ных не только против белых, но и против Троцкого. Разногласия касались роли
военных специалистов. В то время, опираясь на поДдержку Ленина, Троцкий
создавал Красную Армию как профессиональную военную организацию. Из-
за нехватки офицеров (тогда называвшихся командирами) из среды рабочего
класса в качестве «военных специалистов» привлекли большое число бывших
царских офицеров. Они выполняли командные функции, однако под надзором
большевистских политических комиссаров, которые должны были вместе с ко¬
мандирами подписывать приказы. Политика широкого использования старых
офицерских кадров натолкнулась на сопротивление ряда красных команди¬
ров, с недоверием относившихся к «буржуазным» военным и предпочитавших
партизанские методы ведения войны. Центром «военной оппозиции» (как ее
вскоре окрестили) стал Северный Кавказ. Ее лидерами были Ворошилов и неко¬
торые другие красные военачальники, включая такую колоритную фигуру, как
бывший кавалерийский вахмистр Семен Буденный, прославившийся в Граж¬
данскую войну в качестве командующего Конной армией. В Царицыне Сталин
действовал в русле «военной оппозиции». Несомненно, это явилось причиной
нежелания Троцкого предоставить ему неограниченные полномочия, которых
Сталин так настойчиво добивался у Ленина.
Утверждая вновь приобретенные права, Сталин побуждал местных красных
командиров не выполнять распоряжения главного командования. После вос¬
становления железнодорожной линии к югу от Царицына он приказал аресто¬
вать старшего военного специалиста А.Е. Снесарева и большое число штабных
работников. Последних заключили под стражу на барже, стоявшей на якоре
посредине Волги. На протестующей телеграмме Троцкого, который требовал,
чтобы военному штабу и комиссариату дали в Царицыне возможность спокой¬
но работать, Сталин начертал: «Не принимать во внимание»21. С прибытием
специальной комиссии, расследовавшей обстоятельство дела, Снесарева ос¬
вободили и перевели командиром на другой участок фронта. Штабным работ¬
никам, однако, повезло значительно меньше. Баржа по неизвестным причинам
внезапно затонула вместе со всеми находившимися на борту22.
В нарушение распоряжений Москвы, запретившей вмешиваться в решения
военных командиров по оперативным вопросам, Сталин сначала отменил
приказы вновь назначенного командующего Южным фронтом Н.Н. Сытина, а
затем отстранил его от командования23. В ответ Троцкий 4 октября телеграфи¬
ровал Ленину:
«Категорически настаиваю на отозвании Сталина. На Царицынском фронте
неблагополучно несмотря на избыток сил. Ворошилов способен командовать
полком, а не пятидесятитысячной армией. Я оставлю его командующим цари¬
•	137

цынской армией на условии подчинения командующему Южным фронтом.
До сего дня Царицын не посылает даже оперативных донесений на Козлов...
Если завтра это не будет выполнено, я отдам под суд Ворошилова и объяв¬
лю об этом в приказе по Армии... Царицын должен или подчиниться, или же
ответить за последствия. У нас колоссальное превосходство сил, но в верхах
полная анархия. Я могу покончить с этим в 24 часа, если буду иметь твердую
и ясную поддержку. Во всяком случае, это единственный путь, который я себе
представляю»24.
Ленин уступил, и во второй половине октября Сталина отозвали из Царицы¬
на. По словам Троцкого, Свердлов лично специальным поездом поехал в Цари¬
цын за Сталиным. По пути Свердлов организовал в вагоне встречу Сталина и
Троцкого. Как вспоминал позднее Троцкий, речь шла о красных командирах в
Царицыне. Он же воспроизводит следующий диалог: «Неужели Вы хотите всех
их выгнать? — подчеркнуто смиренным голосом спрашивал меня Сталин. —
Они хорошие ребята». «Эти хорошие ребята погубят революцию, которая не
может ждать, доколе они выйдут из ребяческого возраста, — ответил Троц¬
кий. — Я хочу одного: включить Царицын в Советскую Россию»25.
Хотя Сталин сделал все, что в его силах, чтобы доставить хлеб с юга, его пер¬
вые шаги на военном поприще были с военной точки зрения неудачными.
Изучив после смерти Сталина архивные материалы, советские военные исто¬
рики пришли к выводу, что Сталин оказался не в состоянии понять значение
военных специалистов, придерживался партизанских методов борьбы и не
проявил должной инициативы и умения в деле оказания помощи Северо-Кав¬
казской армии и войскам, сражавшимся в Баку. И он, и Ворошилов проявили
недисциплинированность в отношении командования Южным фронтом. Его
вмешательство в дела этого фронта «осложнило» организацию и обеспече¬
ние воинских частей, их действия на поле боя. При решении задач снабжения
войск, защищавших царицынский сектор, Сталин обнаружил «местничество и
сепаратизм». Переоценивая значение своего участка фронта, он все время стя¬
гивал туда лучшие силы и боевые средства, ослабляя при этом другие, не ме¬
нее важные участки26. Опубликованная переписка показывает, что, будучи в
Царицыне, Сталин буквально бомбардировал Ленина настойчивыми просьба¬
ми относительно боевой техники и рисовал заманчивые картины успешного
развития событий с ее помощью. В одном из посланий он обещал занять Баку,
Северный Кавказ и Туркестан, если только Ленин «разобьет все преграды» и без
промедления пришлет несколько миноносцев легкого типа и две подводные
лодки. Письмо, датированное 31 августа 1918 г., кончалось словами: «Жму руку
моему дорогому и любимому Ильичу»27
Бесславный конец военной миссии Сталина в Царицыне не имел серьезных
последствий для его политической карьеры. Восьмого октября, перед самым
отъездом в Москву, Сталина назначают членом Реввоенсовета Республики, ве¬
роятно, чтобы успокоить его самолюбие. Не предавались гласности и весьма
нелестные обстоятельства отзыва. По возвращении Сталин имел беседу с кор¬
респондентом газеты «Правда», в ходе которой поделился своими впечатлени¬
ями о положении дел на Южном фронте. Он назвал Царицын пунктом особой
заинтересованности противника ввиду важного стратегического значения го¬
рода, находившегося между белыми войсками, дислоцированными в Донской
области, близ Астрахани и на Урале. Он с похвалой говорил об умелых органи¬
заторах тыла, чья работа по мобилизации и снабжению способствовала спасе¬
нию Царицына, и объяснил успехи армии «прежде всего ее сознательностью и
дисциплиной»28.
138

Помимо работы в наркомнаце, у Сталина появились и другие обязанности.
В ноябре его избрали членом Президиума Всероссийского Центрального Ис¬
полнительного Комитета. Но что еще важнее: когда ЦИК 30 ноября учредил
под председательством Ленина Совет рабоче-крестьянской обороны, который
должен был руководить мобилизацией всех ресурсов страны на нужды войны,
Сталина назначили членом этого органа, куда вошли также Троцкий, замести¬
тель наркома продовольствия Н. Брюханов, народный комиссар путей сообще¬
ния В. Невский, председатель Чрезвычайной комиссии по снабжению Красной
Армии Л. Красин. Сталин вступил в новую должность как представитель ЦИК и
стал в Совете заместителем Ленина29. Комментируя это назначение, Троцкий
впоследствии писал: «Ленин хотел дать Сталину известное удовлетворение за
его удаление из царицынской Армии. Я хотел предоставить Сталину возмож¬
ность открыто формировать свою критику и свои предложения, без подрыва
порядка в военном ведомстве»30. Даже принимая это объяснение за чистую
монету, трудно поверить, чтобы Ленин хотел видеть Сталина членом Совета,
особенно своим заместителем, если бы он не ценил высоко организаторские
способности Сталина, его надежность и абсолютную преданность делу. Весь¬
ма возможно, что конфликт между Сталиным и Троцким он относил на счет
несовместимости характеров этих двух заносчивых и волевых помощников,
каждый из которых был ему верен и по-своему незаменим.
Конфликт, естественно, быстро приобрел форму взаимных обвинений.
Троцкий, например, жаловался Ленину в частном порядке на то, что Сталин
восстанавливал в армии «порядки великих князей», намекая на обычаи царс¬
кого времени, когда приказы, отдававшиеся войскам великими князьями че¬
рез головы вышестоящих начальников, порождали неразбериху в управлении
войсками31. Как бы там ни было, но зачинщиком вражды являлся Сталин. Более
того, вопрос о военных специалистах, при всей его важности, не был причиной
конфликта, а лишь одной из многих сфер, в которых он выплескивался наружу.
Причем со стороны Сталина к конфликту привели побуждения психологичес¬
кого свойства. К нападкам на Троцкого его, по-видимому, толкало чувство силь¬
нейшей неприязни к человеку, который в силу своей роли в революции портил
ему жизненный сценарий.
Еще будучи очень молодым, Сталин привык идентифицировать себя с геро¬
ем в образе Ленина. Он мечтал стать вторым «я» и ближайшим сподвижником
вождя. И вот, несмотря на все усилия, направленные на реализацию давней меч¬
ты, несмотря на особые отношения, сложившиеся с Лениным в 1917 г., и на бли¬
зость к нему, на все надежды и планы легла тень Троцкого — этого, как считал
Сталин, выскочки и чужака среди большевиков, этого попутчика меньшевиков,
противника Ленина в революционном движении и еврея, который появился
в Петрограде в самый разгар революции, играл видную роль в последующих
событиях и стал наркомом по военным и морским делам. Троцкий вторгался
в особые отношения Сталина с Лениным. Короче говоря, он пытался отнять у
Сталина принадлежавшие ему по праву привилегии, лишить его с таким трудом
приобретенного статуса Ленина II в революционном движении. Ощущение не¬
посредственной угрозы вызвали у Сталина не какие-то действия Троцкого, а тот
факт, что наряду с Лениным он стал героем революции и знаменитостью. Пос¬
кольку же Сталин был не в состоянии привести свои честолюбивые помыслы в
соответствие с собственными реальными достижениями и возможностями, то
его реакцией стали ревность, чувство обиды и вражды к источнику этой угрозы.
Сообщения Сталина из Царицына ясно показывают, что он вознамерился при¬
низить Троцкого, прежде всего в глазах Ленина. Ничего не ведая о внутренних
139
5

переживаниях Сталина и не проявляя к ним никакого интереса, Троцкий об¬
легчал ему задачу реализации враждебных планов уже тем, что оставался самим
собою, т. е. властно-непреклонным, не потакающим сталинскому самолюбию.
Трудно, однако, представить, чтобы иная позиция Троцкого серьезно повлияла
бы на окончательный итог. Конфликт не был случайным.
Стремление Сталина ниспровергнуть Троцкого в какой-то мере имело и рет¬
роспективную направленность. Ему хотелось принизить и дискредитировать
не только действия Троцкого на посту военного комиссара, но и приумень¬
шить его роль в важнейших событиях предшествовавшего года. Возможность
начать действовать в данном направлении появилась вскоре после возвраще¬
ния из Царицына в Москву. К первой годовщине Октября, ставшей националь¬
ным праздником, Сталин написал небольшую статью «Октябрьский переворот
(24 и 25 октября 1917 г. в Петрограде)», напечатанную в «Правде». В ней содер¬
жался абзац (исключенный из более поздних изданий сочинений Сталина), в
котором автор отдавал дань уважения Троцкому. «Вся работа по практической
организации восстания, — писал Сталин, — проходила под непосредствен¬
ным руководством председателя Петроградского Совета, т. Троцкого. Можно
с уверенностью сказать, что быстрым переходом гарнизона на сторону Сове¬
та и умелой постановкой работы Военно-революционного комитета партия
обязана прежде всего и главным образом тов. Троцкому. Товарищи Антонов и
Подвойский были главными помощниками товарища Троцкого»32. В общем же
в статье очень тонко приуменьшался вклад Троцкого, чья роль в том же хвалеб¬
ном абзаце оценивалась, по сути, как чисто организационная, а не как полити¬
ческая и организационная, каковой она в действительности была. В сталинс¬
ком изложении героем событий этих двух решающих дней (если не считать
балтийских матросов и красногвардейцев с Выборгской стороны, сыгравших
вспомогательную роль) был Центральный Комитет партии. Сталин, в частнос¬
ти, писал: «Вдохновителем переворота с начала до конца был ЦК партии во гла¬
ве с товарищем Лениным». Троцкий не ошибся, когда много лет спустя заметил:
«Цель статьи была нанести удар престижу Троцкого, выдвинув против него ав¬
торитет Центрального Комитета, возглавлявшегося Лениным»33.
Жажда воинской славы	ж
Как видно, после пережитого в Царицыне у Сталина проснулось желание сыг¬
рать совершенно определенную роль в войне; возможностей для этого было
предостаточно. Прошло немного времени, и он отправился в путь с новой
миссией. В январе 1919 г. Сталин вместе с Дзержинским выехал в Вятку, что¬
бы по поручению ЦК расследовать причины сдачи уральского города Перми
3-й армией. А в мае его направили в Петроград, чтобы приободрить Зиновь¬
ева, запаниковавшего перед лицом опасных передвижений дислоцирован¬
ной в Эстонии белой армии генерала Юденича, а также в связи с возникшей
угрозой сдачи Петрограда и назревавшего мятежа в городе и его окрестнос¬
тях. В Петрограде Сталин оставался весь июнь, действуя с привычной бесце¬
ремонностью. После взятия 16 июня форта Красная Горка, гарнизон которого
несколькими днями ранее взбунтовался, Сталин послал Ленину телеграмму со
следующим текстом:
«Морские специалисты уверяют, что взятие Красной Горки с моря опроки¬
дывает науку. Мне остается лишь оплакивать так называемую науку. Быстрое
взятие Горки объясняется самым грубым вмешательством со стороны моей и
140

вообще штатских в оперативные дела, доходившим до отмены приказов по
морю и суше и навязывания своих собственных.
Считаю своим долгом заявить, что я и впредь буду действовать таким обра¬
зом, несмотря на все мое благоговение перед наукой»34.
Это хвастливое послание, которое оправдывало произвол Сталина военны¬
ми успехами, можно расценить как попытку задним числом извинить собс¬
твенное отношение к военным специалистам (и Троцкому) в Царицыне. Оно
также примечательно тем, что раскрывает желание Сталина оставить свой след
в военной истории. Явный подтекст послания — «штатские» могут преподать
военным специалистам урок стратегического искусства.
В том, что Сталина втайне обуревало военное честолюбие, нет ничего уди¬
вительного. Не вызывает сомнений и то, что он жаждал отобрать у Троцкого
лавры, доставшиеся ему (еще одному «штатскому») в результате энергичного
руководства Красной Армией. Полезно также вспомнить, что первые мечты
Сталина о будущей славе связывались с военным поприщем, проистекая из
потребности превзойти подвиги отважного воина Кобы, чьим именем близкие
соратники продолжали называть Сталина. Этим же объясняется и интерес, ко¬
торый он с давних пор проявлял к военному аспекту революции. Воодушевлен¬
ный событиями 1905 г., Сталин написал для газеты «Пролетариатис Брдзола»
статью «Вооруженное восстание и наша тактика». В ней он критиковал идею,
согласно которой роль партии при подготовке вооруженного восстания долж¬
на или может быть сведена только к политическому лидерству. Партия, по его
мнению, была обязана взять на себя руководство также и «техническим» ас¬
пектом восстания — организовать мастерские по изготовлению взрывчатых
веществ, создать специально обученные боевые дружины, способные повести
в бой восставший народ, заручиться помощью военных из числа членов пар¬
тии, а также других товарищей, «которые по своим природным способностям
и склонностям будут весьма полезны в этом деле»35. Вряд ли можно усомниться
в том, что себя автор причислял к категории последних.
Завершив свою миссию в Петрограде, Сталин 3 июля 1919 г. вернулся в Мос¬
кву. С середины июня на Петроградском фронте наступило затишье, которое
длилось до самой осени, т. е. до того момента, когда Юденич предпринял круп¬
ное наступление. И тогда для осуществления общего руководства на место
выехал Троцкий. Он сплотил защитников революции, помог превратить на¬
зревавшее поражение в победу и, возвратившись в Москву, принимал со всех
сторон поздравления, как спаситель Петрограда. На заседании только что со¬
зданного Политбюро, членами которого являлись Ленин, Троцкий, Сталин,
Каменев и Крестинский, а кандидатами — Бухарин, Зиновьев и Калинин, было
решено вручить Троцкому, обеспечившему решающую победу под Петрогра¬
дом орден Красного Знамени. По словам Троцкого, к концу заседания Зино¬
вьев несколько смущенно предложил вручить такую же награду и Сталину «За
что?» — спросил Калинин. В перерыве Бухарин, разъясняя Калинину, в частном
порядке, заметил: «Как ты не понимаешь? Это Ильич придумал. Сталин не мо¬
жет жить, если у него нет чего-нибудь, что есть у другого. Он никогда этого не
простит». Через несколько дней на торжественном собрании в Большом театре
Троцкий доложил о военном положении, и ему вручили награду. Когда к концу
собрания председатель объявил, что Сталину также присужден орден Красно¬
го Знамени, Троцкий попробовал аплодировать, за этим последовало два-три
нерешительных хлопка. «По залу прошел холодок недоумения, — вспоминал
Троцкий, — особенно явственный после предшествовавших оваций. Сам Ста¬
лин благоразумно отсутствовал»36. \<и	•'*
*
141

Следующее серьезное военное задание Сталина после Петрограда было
связано с южным направлением, где войска генерала Деникина в сентябре-
октябре 1919 г. заняли Курск, Воронеж и Орел и нацелились на Москву Споры
разгорелись вокруг стратегии контрнаступления против Деникина. Главком
С.С. Каменев37 отдавал предпочтение плану, предусматривавшему продвиже¬
ние с юго-востока через донские степи. С июля Троцкий высказывался против
плана Каменева и защищал план наступления в южном направлении на цен¬
тральном участке фронта. В ответ на соответствующее послание Троцкого,
Серебрякова и Лашевича Политбюро 6 сентября еще раз подтвердило план
главкома. Однако уже 14 сентября ввиду дальнейших успехов Деникина Поли¬
тбюро уполномочило Троцкого передать главкому новую директиву о необхо¬
димости освобождения Курска и продвижения через Харьков и Донецкий бас¬
сейн38. Следовательно, когда Сталин 3 октября прибыл в Реввоенсовет Южного
фронта, новый стратегический план уже действовал. Резервы сосредоточились
для контрнаступления в направлении Курск-Харьков; решающим стал цент¬
ральный участок Южного фронта. И хотя Сталин 6 сентября вместе с другими
членами Политбюро поддержал главкома, а не Троцкого, он на месте оценил
достоинства нового стратегического плана. Вместе с тем его встревожили при¬
знаки, свидетельствовавшие о стремлении главкома по-прежнему оказывать
давление с юго-востока. И 15 ноября Сталин пишет Ленину, что «старый, уже
отметенный жизнью план ни в коем случае нельзя гальванизировать...». Пояс¬
няя, Сталин подчеркнул, что прежняя схема предусматривала наступление че¬
рез враждебную казачью территорию, по бездорожью, в то время как при на¬
несении удара через Донецкий бассейн Красная Армия окажется в регионе с
сочувствующим населением и хорошо развитой железнодорожной сетью39.
Поскольку на основании данного письма Сталину позднее приписали авто¬
рство победоносной стратегии против Деникина, необходимо напомнить, что
до него те же самые аргументы тщетно приводил в Политбюро Троцкий.
В мае 1920 г. в связи с оккупацией Украины и овладением Киева польскими
войсками маршала Пилсудского Сталина назначают членом Реввоенсовета
Юго-Западного фронта. После того как Красная Армия отразила нападение
поляков, советскому руководству нужно было решить, продолжать ли контр¬
наступление на польской территории. Троцкий, поддержанный Дзержинским
и Карлом Радеком (хорошо знавшим Польшу), высказался против похода на
Варшаву, полагая, что такая операция могла бы иметь успех только в случае
восстания рабочих в самой Польше, которое, однако, казалось маловероятным.
Сталин также высказал свои опасения, но в конце концов вместе с большинс¬
твом проголосовал в поддержку намерения Ленина через Польшу распахнуть
дверь коммунистической революции в Европе40. В начале июля части Красной
Армии на Западном фронте во главе с выдающимся молодым военачальником,
бывшим царским офицером, большевиком Михаилом Тухачевским, перешли в
наступление и в середине августа оказались в предместьях Варшавы. Тем вре¬
менем войска Юго-Западного фронта под командованием А.И. Егорова отказа¬
лись от плана наступления в северо-западном направлении на Брест и Люблин,
а двинулись на юго-запад к Львову, рассчитывая, что с захватом этого крупного
центра в Галиции вспыхнет революция. Разрешение на изменение направле¬
ния движения дал главком из Москвы. Известно, что Ленин был против этого,
говоря: «Ну кто же на Варшаву ходит через Львов?»41.
Когда к концу июля стало ясно, что продвижение на Львов успеха не имеет,
Политбюро 2 августа решило перебросить основные войсковые части Юго-
Западного фронта, включая Конную армию Буденного, в район Бреста и Люб¬
142

лина (как и предусматривалось первоначальным планом), чтобы прикрыть
опасно оголенный левый фланг Тухачевского. Оставшиеся части Юго-Запад¬
ного фронта предполагалось передать вновь образованному Южному фронту,
который противостоял сосредоточенным в Крыму войскам генерала Врангеля.
Проинформированный Лениным Сталин не возражал против указанных выше
директив, хотя в ответной телеграмме от 3 августа предостерег от сильной лом¬
ки органов управления и снабжения Юго-Западного фронта. В посланной на
следующий день телеграмме он говорил (как оказалось, чересчур самонадеян¬
но) об ослабленной войной Польше и о возможности разбить Врангеля в бли¬
жайшие дни42. Несмотря на то, что Сталин новые указания не оспаривал, тем не
менее воинские части, которым было приказано двинуться на север, продолжа¬
ли сражаться за Львов. Одиннадцатого августа главком Каменев направил еще
одну директиву, требуя прекратить львовскую операцию и немедленно пере¬
дать ранее названные боевые соединения в распоряжение Тухачевского. При¬
каз о передаче боевых соединений подписал и командующий Юго-Западным
фронтом Егоров, однако для того, чтобы он вступил в законную силу, требова¬
лась подпись по крайней мере одного члена Реввоенсовета. Но Сталин, откры¬
то демонстрируя неповиновение, отказался скрепить приказ своею подписью.
Тринадцатого августа после повторного представления главнокомандующего
и прямого вмешательства ЦК подписать приказ согласился другой член Рев¬
военсовета Юго-Западного фронта Р.И. Берзин43. Однако и после этого кава¬
лерия Буденного (несомненно, по распоряжению Сталина) продолжала вести
тяжелые бои в районе Львова. Семнадцатого августа Сталина отозвали в Москву.
Когда же через несколько дней Конная армия наконец-то отправилась на по¬
мощь Западному фронту, спасти положение было уже нельзя. Нанеся удар по
незащищенной территории между двумя фронтами, польская армия 16 августа
перешла в контрнаступление, и войска Тухачевского стали отходить44.
Поражение красных трудно объяснить лишь какой-нибудь одной причиной.
И все же из трудов советских военных историков, опубликованных после смер¬
ти Сталина, видно, что его неповиновение явилось одним из существенных
факторов. Исследования историков полностью подтвердили вывод Троцкого
о том, что, считая взятие Львова важнее помощи при взятии Варшавы, Сталин
«вел свою собственную войну»45. Такого же мнения, по-видимому, придержи¬
вались в 20-е годы многие большевики. При обсуждении на закрытом заседа¬
нии X съезда партии в 1921 г. причин поражения Сталин взвалил всю вину на
И. Смилгу, главного политического комиссара Западного фронта. Не выполнив
обещания взять Варшаву в определенный день, сказал Сталин, Смилга тем са¬
мым обманул ЦК. Протестуя, Троцкий заметил, что «обещание» Смилги в дейс¬
твительности было не более чем выражением надежды и не могло учитывать
непредвиденные обстоятельства. Позднее Троцкий вспоминал: «Съезд с угрю¬
мым недоброжелательством слушал угрюмого оратора с желтоватым отливом
глаз; Сталин своей речью повредил только самому себе. Ни один голос не под¬
держал его»46. В книге «Поход за Вислу», основанной на серии лекций, прочи¬
танных в Военной академии РККА 7-10 февраля 1923 г., Тухачевский заявил: «Те
усилия, которые были предприняты главным командованием для перегруппи¬
ровки основной массы Юго-Западного фронта на люблинское направление, к
сожалению, в силу целого ряда неожиданных причин успехом не увенчались и
перегруппировка повисла в воздухе»47. Так или иначе, данная точка зрения на¬
шла выражение во многих произведениях советской военной литературы 20-х
годов. В книге «Львов-Варшава», вышедшей в 1929 г. и имевшей целью оправ¬
дать командование Юго-Западного фронта, Егоров сетовал на то, что в совете-

кой военной науке роковая по своим последствиям роль этого фронта считает¬
ся безусловно доказанной. Но и он не отозвался положительно о деятельности
Сталина в польскую кампанию.
Хотя в Гражданскую войну Сталин и приобрел ценный опыт в военной об¬
ласти, тем не менее в партии он не пользовался репутацией первоклассного во¬
енного специалиста. Не принадлежал он и к главным организаторам Красной
Армии и не обнаружил способностей выдающегося военного руководителя.
Более того, Сталин представил достаточно доказательств наличия у него неже¬
лательных личных качеств, которые упоминались в марте 1917 г., когда встал
вопрос о его восстановлении в Русском бюро ЦК. Вражда Сталина к Троцкому
стала непреложным фактом внутрипартийной политической жизни. Выезжая
на фронт, он часто, бравируя своими полномочиями, действовал самочинно.
Поведение Сталина в период польской кампании показало, что ради удовлетво¬
рения своей потребности сыграть роль героя он был в состоянии пренебречь
самыми насущными интересами партии. Порой он грешил приступами край¬
него раздражения. Так, 20 февраля 1920 г., отвечая на просьбу Ленина в сроч¬
ном порядке ускорить переброску двух дивизий на Кавказский фронт, он пи¬
сал: «Мне не ясно, почему забота о Кавфронте ложится прежде всего на меня...
Забота об укреплении Кавфронта лежит всецело на Реввоенсовете Республики,
члены которого, по моим сведениям, вполне здоровы, а не на Сталине, который
и так перегружен работой»48. Подобные инциденты неизбежно усиливали в ру¬
ководящих партийных кругах впечатление о Сталине как о человеке с тяжелым
характером.
С другой стороны, не было никаких сомнений относительно его привержен¬
ности делу партии, наличия у него природного таланта руководителя, сочетав¬
шегося с проницательным умом и огромной работоспособностью. Несмотря
на военные неудачи, он зарекомендовал себя на фронте сильным лидером, уме¬
ющим быстро оценить сложную ситуацию и предпринять решительные шаги.
Когда, например, Совет обороны создал комиссию по вопросу о снабжении
армии патронами, винтовками и пулеметами, возглавлявший ее Сталин уже
через неделю смог доложить о результатах проделанной работы. Посланные в
январе 1919 г. в Вятку для расследования причин сдачи Перми Сталин и Дзер¬
жинский в том же месяце вернулись с обстоятельным отчетом, в котором не
только анализировалась ситуация на месте и намечались необходимые меры,
но и содержались выводы, касавшиеся всего процесса становления советского
государственного управления. В Вятке они обнаружили, что между правитель¬
ственными учреждениями Москвы и этого губернского центра практически
не существовало никакой связи, что в комитетах бедноты окрестных деревень
верховодили те самые кулаки, с которыми эти комитеты должны были, по идее,
бороться, что фактически все советские служащие в Вятке (4467 из 4766) — это
бывшие царские чиновники. Сталин и Дзержинский предложили создать «кон¬
трольно-ревизионные комиссии» для расследования так называемых «недо¬
статков механизма» народных комиссариатов и их отделов на местах, а также
для обучения и передачи опыта строительства социалистического государс¬
тва преимущественно молодым местным кадрам, показавшим себя честными,
энергичными и преданными работниками49.
Это предложение, как видно, было одобрено Лениным, желавшим привлечь
лиц пролетарского происхождения, особенно женщин, в советскую инспек¬
цию, которая бы стала своего рода школой подготовки служащих правитель¬
ственного аппарата. Возможно, поэтому Сталин принял участие в планирова¬
нии, реорганизации и расширении Народного комиссариата государственного
144

контроля — ведомства, созданного в 1918 г. для надзора за деятельностью со¬
ветских хозяйственных органов, исполнением распоряжений правительства
в этой области и за расходованием денежных средств. Будучи председателем
комиссии, Сталин в марте 1919 г. представил совнаркому проект перестройки
этого учреждения и вскоре был назначен народным комиссаром той самой
службы, которую он помогал преобразовывать. Одним из первых официаль¬
ных актов Сталина в новой должности явилась публикация в газете «Известия»
извещения о создания при комиссариате Центрального бюро жалоб и заявле¬
ний. Переименованное в 1920 г. в процессе дальнейшей реорганизации в на¬
родный комиссариат рабоче-крестьянской инспекции это учреждение при¬
обрело известность под названием Рабкрин. Назначение Сталина на пост его
руководителя свидетельствовало о значении, которое Ленин придавал данному
органу, и о признании им сталинских способностей. Позднее ему представился
случай открыто это подтвердить. На XI съезде партии, проходившем в начале
1922 г., Преображенский заявил, что многие руководящие партийные функци¬
онеры уделяют слишком много времени второстепенным административным
обязанностям и, указывая в качестве примера на Сталина, спросил, в состоянии
ли один человек работать сразу в двух комиссариатах и вдобавок выполнять
ответственные партийные поручения. Признав, что подобная проблема дейс¬
твительно существует, Ленин, желая показать, что этого не избежать, сказал:
«Что мы можем сейчас сделать, чтобы было обеспечено существующее поло¬
жение в Наркомате, чтобы разбираться со всеми туркестанскими, кавказскими
и прочими вопросами? Ведь это все политические вопросы!.. Мы их разрешаем,
и нам нужно, чтобы у нас был человек, к которому любой из представителей
наций мог бы пойти и подробно рассказать, в чем дело. Где его разыскать? Я
думаю, и Преображенский не мог бы назвать другой кандидатуры, кроме това¬
рища Сталина.
То же относительно Рабкрина. Дело гигантское. Но ддя того, чтобы уметь об¬
ращаться с проверкой, нужно, чтобы во главе стоял человек с авторитетом, ина¬
че мы погрязнем, потонем в мелких интригах»50.
Для правильного понимания причин восхождения звезды Сталина в Граж¬
данскую войну следует иметь в виду еще одно обстоятельство. В годы «военного
коммунизма» грубая и властная манера Сталина вызывала в партийных кругах
меньше возражений, чем в любое другое время. Тот «героический период Ве¬
ликой русской революции» (так позднее озаглавил свою книгу Лев Крицман)
наложил глубокий отпечаток на стиль да и на сам дух большевизма.
Политическая культура большевистского движения была в определенной
степени милитаризирована и стала еще авторитарнее. Воинственно-автори¬
тарный тон заметен и в сочинениях Ленина того времени, причем несмотря на
тот факт, что он завещал партии строить свои отношения с массами, исполь¬
зуя преимущественно метод убеждения. Пролетарская диктатура нисколько
не означает «киселеобразного состояния пролетарской власти», писал Ленин
в 1918 г. По его словам, всякая великая революция, а социалистическая в осо¬
бенности, немыслима без Гражданской войны и, следовательно, без жесткого
принуждения. «Диктатура, — продолжал он, — есть железная власть, революци¬
онно смелая и быстрая, беспощадная в подавлении как эксплуататоров, так и
хулиганов. А наша власть — непомерно мягкая, сплошь и рядом больше похо¬
жая на кисель, чем на железо». Предоставление диктаторских полномочий от¬
дельным лицам не следовало, по его мнению, считать чем-то противоречащим
демократическим принципам советской власти, ибо «диктатура отдельных лиц
очень часто была в истории революционных движений выразителем, носите¬
145
»

лем, проводником диктатуры революционных классов...». В заключение Ленин
писал: «Нам нужна мерная поступь железных батальонов пролетариата»51. Со¬
вершенно очевидно, что в «железный» период революции существовала огром¬
ная нужда и проявлялась максимальная терпимость к способному комиссару с
диктаторскими замашками, чье имя ассоциировалось со сталью.
И наконец, тот факт, что Сталину не удалось увенчать себя воинской славой
на полях Гражданской войны, вполне уравновешивался его успехами в деле
усиления собственного политического влияния в Советском правительстве.
В отличие от Троцкого, который без остатка отдался делу строительства новой
армии и вопросам ведения войны (и в ходе этой работы наступил не на одну
из большевистских мозолей), Сталин сочетал военную деятельность с поли¬
тической. То есть он в полной мере использовал преимущества специальных
поездок на фронт и в тыл для восстановления старых и приобретения новых
политических связей. Кое-кого, чьей дружбы искал Сталин, Троцкий озлобил
своим резким, нетерпимым отношением52. Таким образом, эти годы явились
периодом формирования сталинской фракции в партии. И если после войны
слава Троцкого была большой, а власть маленькой, то у Сталина, наоборот, сла¬
ва оказалась маленькой, но зато власть большой.
Между тем Сталин по-прежнему стремился к славе.
Партийный политин
Согласно широко распространенному на Западе взгляду, Сталин в начальный
период советской власти был великолепным «организатором», вовсе не мыс¬
лителем, а человеком, отличавшимся от блестящих революционных творцов
большевизма своею склонностью к тяжелой практической работе по строи¬
тельству однопартийного государства. Как и у многих других исторических
стереотипов, и у этого есть серьезные изъяны. В той мере, в какой данный сте¬
реотип вообще применим, он скорее подходит не к Сталину, а к его товарищу
по ссылке Свердлову, который стоял у основ создания партийного аппарата и
самой структуры советского государства.
Некоторые интеллигенты из большевистского руководства (например, Бу¬
харин и Радек) действительно не испытывали пристрастия к организаторской
или административной деятельности. Но другие — и среди них Ленин, Троцкий
и Каменев — продемонстрировали в этой области незаурядные способности.
Сталин находился где-то посередине. Независимо от того, причисляют ли его
к партийной интеллигенции или нет (а в те дни мало кто считал его таковым),
он, как мы уже видели, хотел быть выдающимся теоретиком. С другой стороны,
он не обладал особым талантом организатора и администратора, хотя и мог
довольно эффективно и авторитетно улаживать критические ситуации. Ни од¬
ному из своих комиссариатов Сталин не обеспечил постоянного и творческо¬
го руководства, которого два таких новаторских по замыслу ведомства прежде
всего заслуживали. Представление о рабоче-крестьянской инспекции как об¬
щественной силе, направленной против «бюрократизма», исходило от Ленина,
и Сталин, по всей видимости, не всегда был с ним согласен. В примечательном
выступлении на совещании работников Рабкрина в 1920 г. Сталин заявил, что
общественные контролеры должны отказаться от старого царского метода
выискивания в управленческом аппарате преступников и стремиться к «совер¬
шенствованию» проверяемых учреждений55. Еще до заявления о необходимос¬
ти поставить во главе рабкрина «человека с авторитетом» Ленин выразил свое
146	*

недовольство тем, как Сталин управляет этим учреждением. В дальнейшем мы
увидим, что Ленин изберет инспекцию в качестве главного примера того, как
не следует руководить комиссариатом.
Уже по своему темпераменту Сталин не мог успешно выполнять функции
организатора и администратора. Ему недоставало терпения, уравновешен¬
ности, умения сотрудничать и способности подчинить себя, и в большом, и в
малом, потребностям учреждения. Ведь на самом деле невысокий комиссар в
русских сапогах и френче (его привычная одежда в 20-е и 30-е годы) вовсе не
был человеком стальной выдержки, как можно было бы предположить, судя
по партийной кличке и обычному поведению на публике. По свидетельству
многочисленных источников, Сталин часто пребывал в дурном настроении и
испытывал приступы раздражительности54. Он мог работать с удивительной
энергией, но и оставаться праздным. Его предрасположенность к мстительнос¬
ти стала в верхних партийных эшелонах притчей во языцех благодаря одному
высказыванию, которое он себе позволил летом 1923 г. в беседе за бокалом вина
с Каменевым и Дзержинским. Они затеяли разговор о том, что им нравится в
жизни больше всего. Как Каменев позднее рассказал Троцкому, Сталин заявил:
«Высшее наслаждение — выявить врага, приготовиться, порядком отомстить и
затем спокойно спать»55. Среди товарищей-партийцев Сталина это высказыва¬
ние приобрело известность как теория сладкой мести. Они считали реплику
саморазоблачающим признанием.
Резкая перемена образа жизни, когда революционер-подпольщик стано¬
вится государственным деятелем, подействовала на характер Сталина куда
меньше, чем на характер многих старых большевиков (так стали называть чле¬
нов партии с дореволюционным стажем). Он продолжал, например, время от
времени проявлять отчужденность, которую мы отметили ранее, стремление
обособиться. Многозначительный абзац в мемуарах Пестковского хорошо ос¬
вещает данный факт. Пестковский вспоминает, как Сталин терял терпение во
время бесконечных дискуссий в наркомате. Вместо того, чтобы открыто выска¬
зать неудовольствие, он обычно говорил: «Я на минутку», — и покидал комна¬
ту заседаний. Иногда в такие моменты звонил Ленин. Когда ему сообщали, что
Сталин вышел, Ленин порой просил Пестковского срочно его найти. И замес¬
титель наркома отправлялся подлинным коридорам Смольного или Кремля на
поиски своего исчезнувшего начальника. Не раз и не два Пестковский находил
его в квартире матроса Воронцова лежащим в кухне на диване, курящим трубку
и обдумывающим свои «тезисы»56. Трудно представить, чтобы строгие к себе
коллеги Сталина рангом пониже поступали подобным образом.
По правде говоря, административно-организационная сторона дела сама
по себе не очень его интересовала. Не организационная работа (за исключе¬
нием одного ее аспекта, о котором еще пойдет речь), а общее политическое
руководство движением манило Сталина. В конце концов таковой была глав¬
ная функция Ленина в качестве вождя, а Ленин служил ему моделью. Сталин
хотел повести партию к новым великим революционным свершениям как в
самой стране, так и за рубежом. Но как он мог продвинуться к самой верхней
ступени руководства? Ввиду отсутствия тех выдающихся качеств, которые по¬
могли Ленину приобрести сторонников и доминировать в политическом дви¬
жении в силу своей исключительной личности, своих идей и теоретических
трудов, Сталину оставалась единственная возможность — добиться руково¬
дящего поста, вербуя своих политических сторонников. Обозначенные здесь
различия не были абсолютными. Ленин не чурался силовой политики, а Ста¬
лин, как покажут последующие события, вполне мог привлечь сторонников,
447
9

демонстрируя мастерство политического руководителя. Но в самом начале, в
первые годы советской власти, он шел по пути взращивания собственной по¬
литической клиентуры.
Такой курс в отличие от управленческих обязанностей был во вкусе Стали¬
на. Рассказывали, что в последней сибирской ссылке он провел многие часы за
чтением книги Макиавелли «Государь» — этого классического руководства для
лиц, стремящихся к власти57. Собственные сочинения Сталина 20-х годов по¬
казывают, что политика как искусство, с присущими ей правилами стратегии и
тактики, чрезвычайно его занимала. Изъяны характера не мешали ему строить
свои взаимоотношения с людьми так, как это подобает успешному политику.
Временами несносный, он мог быть обаятельным и ласковым с человеком, на
которого хотел бы произвести впечатление. Будучи хитрым, он умел, где нуж¬
но, промолчать. С интуитивной проницательностью распознавал он достоинс¬
тва и недостатки людей и обладал способностью определить их потенциал как
политических союзников или врагов. И в течение всей своей жизни Сталин
сохранял склонность относить своих политических коллег к той или другой
категории.
Многочисленные личные контакты, установленные за два десятилетия учас¬
тия в большевистском движении, оказались теперь бесценным ресурсом. Боль¬
шевики-революционеры прежней, дореволюционной России стали новым
правящим классом, который направлял новый государственный корабль, руко¬
водил Красной Армией, управлял экономикой, надзирал за профсоюзами, сою¬
зом молодежи и другими общественными организациями. Их ряды пополнили
многие тысячи более молодых членов партии из подрастающего поколения,
к которым Сталин проявил особый интерес. Расширение и обновление пар¬
тийного членства неизбежно сопровождались изменением мотивации. Если
лица, нацеленные главным образом на успешную служебную карьеру, едва ли
до 1917 г. пошли бы в революционеры, то в дальнейшем среди вступавших в
правящую большевистскую партию карьеристские устремления стали по по¬
нятным причинам обычным делом. Таким образом, данный период оказался
весьма благоприятным для усиления личного влияния, чем Сталин и не пре¬
минул воспользоваться. Хорошим подспорьем оказалась прошлая фронтовая
деятельность, связи и работа по руководству двумя комиссариатами. Но чтобы
создать и удержать значительную группу своих сторонников, Сталину требова¬
лась база для политических операций в родной стихии, т. е. партии. И тут помог
случай: внезапно умер Свердлов, ведавший организационными делами партии
в первый послереволюционный период.
Подобно некоторым другим крупным бюрократическим структурам, цен¬
тральный аппарат Коммунистической партии Советского Союза вначале был
весьма небольшим. Сначала он весь умещался в квартире Ленина, жившего в
эмиграции, а секретарские обязанности выполняла верная помощница Лени¬
на Крупская, которая вела переписку, рассылала партийную литературу, под¬
держивала связь, используя шифры и невидимые чернила, вела бухгалтерский
учет, выдавала деньги, искала квартиры для товарищей по партии и заботилась
о поддельных паспортах58. После февральской революции эти обязанности
взяла на себя другая женщина: ветеран-большевик из дворян Елена Стасова.
С переездом в марте 1917 г. партийной штаб-квартиры в особняк Кшесинской
Центральный Комитет разместился на 2-м этаже, используя под склад партий¬
ной литературы просторную ванную комнату. Стасова, имея в качестве помощ¬
ников двух-трех женщин, ведала перепиской, принимала посетителей, рассы¬
лала директивы, вела протоколы заседаний ЦК и распоряжалась финансами59.

В августе, после VI съезда партии, Центральный Комитет официально учре¬
дил Секретариат из пяти членов ЦК, на которых возлагалась «организационная
часть работы». В его состав вошли Свердлов, Стасова, Дзержинский, Иоффе и
Муранов. Последний выполнял функции казначея60. Возглавил Секретариат
Свердлов, прекрасно справившийся с организацией только что закончившего¬
ся партийного съезда. Он разместил часть Секретариата — Стасову и ее помощ¬
ников — в бывшем доме Сергиевского братства на Фурштадской улице, а другую
часть Секретариата (названную Стасовой «оперативной частью»), находившу¬
юся под его непосредственным руководством, — в Смольном. Позднее в Москве
Секретариат и его аппарат обосновались в здании ЦК, недалеко от Кремля.
Свердлов руководил партийной организацией без всякой посторонней по¬
мощи, одновременно выполняя множество обязанностей как председатель
ВЦИК. Он лично назначал и перемещал партийных работников, делая соот¬
ветствующие пометки в своих записных книжках. После того как он заболел
испанкой и умер в марте 1919 г., накануне VIII съезда партии, потребность в ре¬
организации стала очевидной. Расширив Центральный Комитет до 19 членов
и 8 кандидатов, съезд постановил образовать два рабочих органа (каждый из
пяти членов ЦК): Политбюро и Оргбюро. Последнему поручалась «организа¬
ционная работа», т. е. партийные назначения, обеспечивавшие претворение
в жизнь решений Политбюро и ЦК. Воссоздан был и Секретариат. Год спустя
IX съезд партии своим решением определил, что Секретариат должен состоять
из трех постоянно работающих членов ЦК, занимающихся текущими вопроса¬
ми организационного и исполнительного характера. Общее руководство орга¬
низационной работой оставалось за Оргбюро.
Секретариат, таким образом, становился коллегией членов ЦК, осуществляв¬
шей надзор за центральным аппаратом партии, а через него за областными
и другими партийными организациями иерархической структуры, вплоть до
многих тысяч партийных ячеек, сформированных в советских учреждени¬
ях самого разнообразного профиля. Аппарат Секретариата в 1919 г. включал
30 человек, затем он увеличился до 150 (1920), а в 1921 г. в штатах числилось
уже 600 сотрудников, не считая охраны и работников связи. Так сложилось, что
каждый из секретарей контролировал работу нескольких отделов. Основны¬
ми являлись: учетно-распределительный (известный какучраспред), занимав¬
шийся кадровыми вопросами, а также мобилизацией партийных работников
в чрезвычайных обстоятельствах; организационно-инструкторский, направ¬
лявший деятельность местных партийных организаций с помощью письмен¬
ных указаний и корпуса разъездных инструкторов ЦК; пропаганды и агитации
(агитпроп), руководивший специальными школами и журналами, нацеленны¬
ми на идеологическое воспитание членов партии, а также общей редакцион¬
но-издательской и пропагандистской работой среди населения, в том числе и
особыми агитационными поездами под такими названиями, как «Красный Вос¬
ток», «Советский Кавказ», которые несли революционное учение большевиков
в отдаленные районы страны. При Секретариате были созданы: подотдел по
работе среди женщин (входил в агитпроп), секретно-директивная часть, адми¬
нистративно-хозяйственный отдел и типография61.
Сталин стал членом Оргбюро с момента его образования в 1919 г., но ему
потребовалось три года, чтобы, используя Секретариат, обрести верховенство
в центральном партийном аппарате. На IX съезде партии в 1920 г. в Секретари¬
ат избрали Крестинского, Преображенского и Серебрякова, т. е. сторонников
фракции левых в партии, примыкавших к Троцкому. Вместе со Сталиным и Ры¬
ковым эти трое составили Оргбюро. Через год, на X съезде партии, в результате
•	149

внутрипартийного конфликта, который привел к столкновению между Лени¬
ным и Троцким, названные выше три секретаря лишились своих мест в Цент¬
ральном комитете и (как следствие) постов в Секретариате. Сталин, который не
был главным действующим лицом в этом споре, показал себя искусным поли¬
тиком и извлек из инцидента наибольшую выгоду.
Партийный конфликт 1920-1921 гг. отразил серьезные проблемы переход¬
ного периода, переживаемого страной. В конце 1919 г. красные были на пути к
окончательной победе в Гражданской войне, но ценой этой победы стала ра¬
зоренная страна с ее голодным и впавшим в отчаяние народом, с лежащей в
руинах промышленностью, с обесцененными инфляцией деньгами, с почти
разрушенным железнодорожным транспортом, с крестьянством, не имеющим
никакого стимула для снабжения городов продовольствием. Кронштадтский
мятеж в марте 1921 г. и другие опасные признаки нарастания народного недо¬
вольства в конце концов вынудили правительство в том же месяце на X съезде
партии принять решение о переходе от «военного коммунизма» к новой эко¬
номической политике. Между тем Троцкий предложил свой план преодоления
кризиса путем милитаризации рабочего класса, и это обстоятельство ускорило
развитие кризиса в партии62.
План Троцкого, изложенный в «Правде» в декабре 1919 г., включал такие
меры, как перевод рабочих, проходивших службу в Красной Армии, в трудовые
армии и использование военного комиссариата для целей управления про¬
мышленностью. И хотя Ленин поддержал этот план, многие в партийном руко¬
водстве открыто выступали против него. Следующий акт драмы развернулся в
1920 г., когда Троцкий по просьбе Политбюро взялся привести в порядок прак¬
тически парализованную систему железнодорожного транспорта. Он это сде¬
лал отчасти путем мобилизации железнодорожников на основании закона о
военном положении и создания новой транспортной администрации или Цек-
трана, причем невзирая на сопротивление профсоюза железнодорожников.
Эта акция и последующие предупреждения Троцкого относительно необходи¬
мости «перетряхивания» и других профсоюзов привели Троцкого к конфликту
с профсоюзными деятелями в партии. Ленин, встревоженный таким развитием
событий, не поддержал Троцкого в данном вопросе, и последний оказался под
огнем критики из-за предполагаемой подмены пролетарской демократии во¬
енно-бюрократическим централизмом. Вопрос о роли профсоюзов предсто¬
яло решить близившемуся X съезду, причем сторонники различных платформ
искали себе поддержку. Троцкий, к которому примкнули Бухарин и др., высту¬
пил за включение профсоюзов в государственное хозяйственное управление.
Свою позицию Ленин выразил в «платформе десяти», которая допускала неза¬
висимое существование профсоюзов как рабочих организаций. Им предстоя¬
ло, однако, под попечительством партии функционировать в качестве «школы
коммунизма» рабочего класса, пока еще не готового самостоятельно руково¬
дить экономикой. Платформа так называемой «Рабочей оппозиции», которую
возглавил профсоюзный деятель Шляпников, содержала требование о переда¬
че управления экономикой профессиональным союзам. И Троцкий, и Ленин
высказались против такой политики.
В предсъездовских дискуссиях против Троцкого в защиту ленинских идей
и «пролетарской демократии» активно выступил Зиновьев, человек честолю¬
бивый, по личным соображениям желавший поражения Троцкого. Сталин, для
которого вся сложившаяся ситуация оказалась прекрасным подарком, лукаво
позволил Зиновьеву выдвинуться в первые ряды атакующих. В числе десяти
Сталин подписал платформу Ленина и использовал открывшуюся в ходе де¬
150

батов благоприятную возможность для опубликования своей первой полеми¬
ческой статьи против Троцкого. В ней он защищал «демократизм» профессио¬
нальных союзов от «военно-бюрократического метода» Троцкого и доказывал,
что применение к рабочему классу метода убеждения тем более необходимо в
условиях, когда военная опасность уступила место менее ощутимой, но столь
же серьезной угрозе хозяйственной разрухи63. Более того, за кулисами собы¬
тий Сталин был одним из инициаторов антитроцкистской кампании. Недаром
представитель оппозиционной группы «демократических централистов», вы¬
ступая на X съезде, с иронией заметил, что кампания ведется в Петрограде под
предводительством искусного полководца Зиновьева, а в Москве — под руко¬
водством «военного стратега и архидемократа т. Сталина»64.
Съезд подавляющим большинством одобрил позицию Ленина, нанес сокру¬
шительное поражение Троцкому и осудил платформу «Рабочей оппозиции»
как «синдикалистский и анархистский уклон» в партии. Съезд также принял
написанную Лениным резолюцию «О единстве партии», в которой утвержда¬
лось, что в сложившихся условиях, когда (как показал Кронштадт) власти боль¬
шевиков угрожала мелкобуржуазная контрреволюция, более опасная, чем все
белогвардейские армии, партия не может терпеть разногласий, имевших мес¬
то в последнее время. Соответственно, резолюция объявила «фракционность»
недопустимой, предложила ЦК ее искоренить и предписывала распустить все
партийные группы, сформированные вокруг той или иной платформы. В дру¬
гой резолюции съезда говорилось о необходимости привлечь в партию больше
рабочих и очистить ее от некоммунистических и колеблющихся элементов65.
На X съезде Троцкий потерпел политическое поражение. Он проиграл спор
о профсоюзах, а нэп явился откровенным осуждением открыто пропаганди¬
ровавшейся им хозяйственной политики. Все это в сочетании с ловким манев¬
рированием в вопросах внутрипартийной политики объясняет столь парадок¬
сальный факт, что политическая звезда Сталина взошла на том самом съезде,
который с молчаливой враждебностью выслушивал его попытки оправдать
собственное поведение на польском фронте. Ряд лиц, объединившихся с Троц¬
ким в дискуссии о профсоюзах (в том числе Крестинский, Преображенский и
Серебряков), не были избраны в новый Центральный Комитет, в то время как
в него ввели некоторых сторонников Сталина; среди них оказались старые
приятели: Ворошилов и Орджоникидзе, а также Валериан Куйбышев и Сергей
Киров — два способных и подававших большие надежды молодых человека,
принимавших активное участие, соответственно, в туркестанских и кавказских
событиях и ставших ключевыми фигурами сталинской фракции. Союзник Ста¬
лина по фракции Молотов не только перешел из кандидатов в члены ЦК, но был
избран кандидатом в члены Политбюро на место Зиновьева, который заменил
Крестинского в качестве полноправного члена этого партийного органа. Вмес¬
то Крестинского, Преображенского и Серебрякова в Секретариат и Оргбюро
ввели Молотова, Ярославского и Михайлова — людей, более подходящих, чем
их либеральные предшественники, для проведения провозглашенной съездом
политики жесткой внутрипартийной дисциплины. Первая крупномасштабная
чистка партии советского периода произошла в последующие месяцы под ру¬
ководством секретарского трио, и в марте 1922 г. Молотов доложил XI съезду,
что за счет исключений и добровольных выходов количество членов партии
сократилось с ббО тыс. до (примерно) 500 тыс. человек. «Теперь, — заявил он, —
нет тех многочисленных течений и полуоформившихся фракций»66.
Продвижение Сталина в Секретариат предопределили итоги X съезда. Пос-
лесъездовская перетасовка Оргбюро сделала его бесспорно ведущей фигурой.
*	151

Молотов прямо привлек его, как члена ЦК, контролирующего деятельность
агитпропа, к участию в делах Секретариата67. Отныне весь вопрос сводился к
официальному закреплению приобретенного Сталиным de facto контроля над
партийной организацией. Это произошло при переизбрании Центрального
Комитета на XI съезде. Сталина выбрали членом Секретариата и в знак призна¬
ния старшинства в новом секретарском трио (остальными членами были Мо¬
лотов и Куйбышев) присвоили ему титул генерального секретаря. Таким путем
он надежно завладел столь необходимой ему базой.
Центральной партийной машины Сталии не создавал. Когда он весной 1922 г.
получил пост генерального секретаря, то оказался во главе обширного, хорошо
функционировавшего аппарата ЦК, сформированного за пять лет Свердловым,
Крестинским и Молотовым. Но это уже не было, как при Свердлове, небольшое
учреждение, действующее лишь в чрезвычайных обстоятельствах, а хорошо от¬
лаженный механизм, выполнявший все административные функции правящей
партии, включая надзор за губернскими, городскими и уездными партийными
комитетами по всей стране. Массовые общественные организации (комсомол,
профсоюзы и т. д.) работали под его опекой. Внутренняя структура аппарата
претерпела ряд изменений. Учраспред занимался переписью членов партии и
«ответственных работников» губернских и уездных центров. Его сотрудники
заполнили карточки на 26 тыс. кадровых партийных функционеров, собрали
отдельно сведения на 7 тыс. работников губернского масштаба для изучения
Центральным Комитетом с целью определения еще более узкого контингента
руководящих лиц68.
Сталин нашел партийную машину уже на ходу. От предшественников в Секре¬
тариате он отличался тем, что сумел использовать свою позицию для собствен-
ной политической выгоды. С этой целью он начал создавать личный аппарат
как неформальную политическую реальность внутри официального механиз¬
ма, т. е. приступил к строительству сталинской империи в партийном государс¬
тве. К тому времени он уже контролировал органы, которые, помимо прочего,
являлись чем-то вроде всероссийской биржи труда для новой правящей элиты.
Выполняя постановления Политбюро, Оргбюро перемещало руководящие кад¬
ры. Решения, касавшиеся партийных работников более низкого уровня, также
относились к юрисдикции Секретариата, который через Учраспред мог влиять
на назначения и перестановки в системе партийных организаций в масштабе
всей страны. Здесь человеку сталинского честолюбия и способностей откры¬
вались безграничные возможности для создания своей империи. И как видно,
Сталин с жаром принялся за дело.
По-настоящему интересовала его и вызывала в нем прилив энергии лишь
«организационная работа», под которой большевики понимали расстановку
кадров. На данном поприще Сталин считал себя преемником Свердлова, кото¬
рого он в посвященной его памяти статье, написанной в 1924 г., превозносил
как «организатора до мозга костей, организатора по натуре, по навыкам, по
революционному воспитанию, по чутью, организатора всей своей кипучей де¬
ятельностью». Быть в тех условиях вождем-организатором такого калибра, как
Свердлов, писал Сталин, значит, во-первых, знать работников, уметь схваты¬
вать их достоинства и недостатки, уметь подойти к ним; во-вторых, уметь рас¬
ставить работников так, чтобы каждый чувствовал себя на месте и мог отдать
революции максимум своих способностей, чтобы эта расстановка порождала
согласованность в работе и помогала осуществлению той политической идеи,
во имя которой производится распределение работников по постам69. Однако
сталинская школа организационной работы отличалась от свердловской од¬
152

ним существенным аспектом, о котором Сталин умолчал. При отборе на вы¬
движение в партийной иерархии к кандидатам предъявлялись определенные
требования. И теперь было уже недостаточно продемонстрировать личные да¬
рования, энергию и преданность делу большевиков. Помимо этого нужно было
доказать свое одобрительное отношение к тому, как генеральный секретарь
управляет партией, свою полезность партийному аппарату Сталина. Одним из
первых признаков важного значения данных качеств явилось избрание Стали¬
ным своего горячего сторонника Лазаря Кагановича в качестве заведующего
организационно-инструкторским отделом ЦК, который контролировал облас¬
тные партийные организации. Бывший рабочий из бедной еврейской семьи с
Украины и большевик с 1911 г., Каганович оказался на ответственном посту в
Секретариате в 1922 г. в возрасте 29 лет и на следующий год стал кандидатом в
члены ЦК70. Будучи способным, жестким, энергичным, почтительным к своему
патрону и готовым безоговорочно связать собственную служебную карьеру с
судьбою покровителя, Каганович вполне отвечал модели Сталина для полити¬
ческого протеже. Он достаточно успешно применял к подчиненным сталинс¬
кие критерии пригодности на политическое выдвижение, поскольку сам в пол¬
ной мере им соответствовал.
Скоро многие в партии почувствовали, что Сталин действует как политичес¬
кий босс. Но не следует думать, что он сам видел себя в таком свете. И ничто не
говорит о том, что Сталин считал себя «политиканом, тесно связанным с поли¬
тической машиной» (в американском понимании). Факты, о которых уже го¬
ворилось выше, скорее свидетельствуют о том, что Сталин рассматривал себя
в качестве вождя-организатора в лучших традициях Свердлова, как человека,
всем сердцем преданного делу большевизма и революции. Формированию по¬
добной точки зрения способствовала глубоко укоренившаяся привычка увязы¬
вать политические отношения с отношением лично к нему. Как мы увидим, по
его понятиям, хорошим большевиком мог называться только тот, кто добро¬
желательно относился к Сталину, и наоборот, враг Сталина был также и врагом
партии. Поэтому «организационная работа», которая представляется нам край¬
ней формой «политиканства», казалась ему всего лишь процессом подбора и
расстановки наиболее подходящих для того людей, Способных «дать револю¬
ции максимум» своих талантов.
Следует еще отметить, что карьере Сталина в партии во многом помогла же¬
нитьба в 1919 г. на Надежде Аллилуевой. Непохожая на первую жену — простую
грузинскую девушку, Надежда была человеком, впитавшим большевизм с моло¬
ком матери, — человеком, для которого общественная деятельность являлась
насущной потребностью. Вступив в партию в 1918 г., она какое-то время рабо¬
тала в Царицыне, одновременно выполняя партийные поручения. Не замкну¬
лась она в домашнем хозяйстве и после вступления в брак, а начала в 1919 г.
трудиться в личной канцелярии Ленина. В разгар Гражданской войны Надежде
приходилось проводить в канцелярии долгие часы, часто до поздней ночи, печа¬
тать на машинке, шифровать и расшифровывать телеграммы. Как впоследствии
вспоминали старшие сотрудники этой канцелярии, ей доверяли работу самого
секретного характера. Позднее она устроилась в редакцию журнала «Революция
и культура», публиковавшегося «Правдой», и активно участвовала в деятельности
партийной организации издательства. Затем она поступила в Промышленную
академию, собираясь стать специалистом по синтетическим волокнам71.
Вместе с тем Надежда стала матерью двух детей и показала себя хорошей хо¬
зяйкой. Семья жила не по-пролетарски. Сохраняя квартиру в Кремле, Сталин и
Надежда в 1919 г. получили просторную загородную дачу, недалеко от деревни

Усово, в живописной местности на берегу реки Москвы. Дача называлась Зуба-
лово, по имени нефтепромышленника, которому до революции принадлежала.
В 20-е годы дом перестроили, и под наблюдением Сталина это место превра¬
тили в процветающую усадьбу с различными надворными постройками, цвет¬
никами, плодовым садом, полянкой для индеек и бассейном для уток. Чтобы
выкроить время для активной работы вне дома, Надежде приходилось во мно¬
гом полагаться на няней и домашних воспитателей для сына Василия и доче¬
ри Светланы. Но верховенство в Зубалове она сохранила за собой, превратив
его в уютное место общения, центр гостеприимства для неиссякаемого потока
гостей из числа друзей в высших партийных кругах72. Для человека, делавшего
карьеру в советской политике (особенно склонного к уединению), выбор жены
не мог быть более удачным.
Снова в Закавказье
Годы революции были в истории Закавказья периодом тревог и волнений. Пос¬
ле падения царизма здесь утвердились местные политические силы, однако не¬
надолго. Усилия по созданию независимого федерального правительства для
всего региона разбились о рифы национального сепаратизма и религиозной
нетерпимости. В мае 1918 г. три составляющие Закавказье провинции провоз¬
гласили себя самостоятельными национальными государствами с правитель¬
ствами мусаватистов в преимущественно мусульманском Азербайджане, даш¬
наков — в Армении и меньшевиков — в Грузии. Но и они затем потерпели кру¬
шение на подводных камнях мировой политики. После поражения германской
коалиции немецкую и турецкую интервенцию сменила британская (правда, в
меньших масштабах), в конце концов уступившая место войскам большевист¬
ского правительства, которые в 1920-1921 гг. вновь захватили данный регион
для России. Эти военные акции можно рассматривать как решающие победы
красных в Гражданской войне. Правда, некоммунистические закавказские ре¬
жимы не угрожали большевистскому правлению в самой России, а всего лишь
воспользовались правом на национальное самоопределение, провозглашен¬
ным (в теории) Лениным и его партией.
Бесспорно и то, что в период междуцарствия закавказские большевики
играли определенную роль в политической жизни региона. Степана Шаумя¬
на избрали председателем Совета, созданного в столице Азербайджана Баку
после Февральской революции. В августе 1917 г. Шаумян стал членом больше¬
вистского Центрального комитета, а в декабре правительство Ленина назна¬
чило его чрезвычайным комиссаром по делам Кавказа. В самый разгар беспо¬
рядков, происшедших в Баку в марте 1918 г., местным большевикам удалось
установить советскую власть — Бакинскую коммуну — и сформировать пра¬
вительство во главе с Шаумяном. Угроза неминуемого турецкого вторжения
привела через 97 дней к падению коммуны. Двадцать шесть бакинских комис¬
саров, включая Шаумяна и видного бакинского большевика Джапаридзе, при
попытке к бегству на пароходе через Каспий попали в руки врагов Советской
России и были расстреляны73. После этого большевистская работа в Закавка¬
зье велась уже нелегально. Предпринять какие-либо решительные шаги без
помощи извне было невозможно, а осажденное со всех сторон правительство
Ленина не могло ее предоставить.
Ситуация изменилась с прекращением летом 1919 г. английской интервен¬
ции и с крушением в начале 1920 г. планов Деникина на юге России. Готовясь
154
ft

использовать вновь открывавшиеся возможности, группа закавказских больше¬
виков обратилась в конце 1919 г. к Ленину за финансовой и другой помощью.
К этой группе принадлежали молодой армянин Анастас Микоян, а также Сто-
пани и азербайджанец Нариман Нариманов. Их взгляды на политику партии
на Кавказе рассмотрело Политбюро и передало затем для заключения Сталину
и Орджоникидзе, которые в то время находились на фронте. По предложению
Сталина Политбюро решило пока ограничить сферу деятельности Кавказского
революционного комитета территорией Северного Кавказа и преобразовать
комитет в «Бюро для восстановления Советской власти на Северном Кавказе»
под председательством Орджоникидзе. Его заместителем стал Киров, который
из Астрахани направлял политическую работу на Северном Кавказе. Среди чле¬
нов бюро значились А. Стопани, Нариманов, грузинский большевик Мдивани
(Буду) и др.74
Командующим Кавказским фронтом назначили Тухачевского, а членами
Реввоенсовета — Орджоникидзе и Кирова. Вначале 1920г. под их руководс¬
твом 11-я армия предприняла на Северном Кавказе наступление против ос¬
татков деникинских войск и к концу марта взяла в плен 22 тыс. человек, часть
которых перед этим пыталась спастись на стоявших в Новороссийском порту
французских и английских боевых кораблях. В результате этой победы крас¬
ные сохранили за собой инициативу. Орджоникидзе, который долго и настой¬
чиво просил Ленина принять решение об отправке в Закавказье вооруженных
сил75, в конце апреля получил из Москвы разрешение двинуть 11-ю армию в
Азербайджан. В разгар операции правительство мусаватистов бежало, и 28 ап¬
реля 1920 г. Орджоникидзе, сопровождаемый Кировым и Микояном, въехал на
бронепоезде в Баку. Армению захватили в начале декабря, сочетая вооружен¬
ную акцию с успешным давлением на правительство дашнаков, боявшегося ту¬
рецкой оккупации сильнее, чем советской76.
По разным причинам занять Грузию большевикам было труднее. Импульсив¬
ный Орджоникидзе был целиком за то, чтобы двинуться на родную землю не¬
медленно, сразу же после триумфального вступления в Баку. Используя метод
принудительного самоопределения, уже испробованного в Азербайджане, он
начал претворять в жизнь план, согласно которому местные большевики долж¬
ны были организовать в Грузии народное восстание, что явилось бы предлогом
для вмешательства Красной Армии в поддержку внутренней революции. В те¬
леграммах от 3 и 4 мая 1920 г. на имя Ленина и Сталина он настоятельно просил
разрешения отдать приказ 11-й армии перейти грузинскую границу, заверяя,
что все «пройдет блестяще», и обещая быть в Тифлисе не позже 15 мая. Однако
Москва, оказавшаяся перед лицом польского вторжения на Украину, ответила
отказом. В телеграмме от 5 мая, отправленной от имени Политбюро и подпи¬
санной Лениным и Сталиным, «самоопределять Грузию» запрещалось и пред¬
лагалось продолжить переговоры с грузинским правительством77. В результате
одного из тех резких поворотов, характерных для политического стиля Ленина,
Москва заключила договор, которым формально признала грузинское прави¬
тельство во главе с лидером меньшевиков Ноем Жордания. По условиям дого¬
вора грузинской коммунистической партии гарантировался легальный статус.
После этого Киров отправился в Тифлис, но не как одержавший военную по¬
беду комиссар, а в роли дипломатического представителя РСФСР в соседнем
государстве. Но такое положение сохранялось лишь короткий период.
Политикой Советской России на Кавказе руководил Орджоникидзе. Он воз¬
главлял Кавказское бюро ЦК (Кавбюро), созданное в апреле 1920 г. как руко¬
водящий центр всех кавказских партийных организаций, и оставался в нача¬
*	155

ле 20-х годов большевистским проконсулом Закавказья. Роль Сталина, хотя и
важная сама по себе, была иного характера. Он функционировал при Ленине
как начальник штаба, как главный советник по вопросам политики на Кавказе
и поддерживал связь с находившимися на местах Орджоникидзе, Кировым и
др. Не являясь членом Кавбюро, Сталин иногда участвовал в его заседаниях, а
на главных большевистских совещаниях авторитетно выступал по проблемам
Кавказа. Например, 18 ноября 1920 г. Ленин послал телеграмму (в то время Ста¬
лин находился во Владикавказе, совершая инспекционную поездку по Северно¬
му Кавказу и Азербайджану), в которой спрашивал его мнение о целесообраз¬
ности военных действий против Грузии, рискуя при этом порвать отношения
с Великобританией и начать «даже новую войну». Телеграмма заканчивалась
следующими словами: «Ответьте, и я внесу в Политбюро». Мы не располагаем
полным текстом ответа, но по возвращении через пять дней Сталина в Моск¬
ву Политбюро заслушало его доклад о положении на Кавказе и постановило
«принять по отношению к Грузии, Армении, Турции и Персии максимально
примирительную политику, то есть направленную больше всего к тому, чтобы
избежать войны»78.
До визита во Владикавказ Сталин провел более недели в Баку, где его при¬
нимал Орджоникидзе. Во время первого посещения Закавказья после 1912 г.
бывшему узнику Баиловской тюрьмы был оказан радушный прием. ЦК Комму¬
нистической партии Азербайджана опубликовал заявление с такими проявле¬
ниями лести, которые не соответствовали обычаям большевиков того периода
и, должно быть, отражали осознание Орджоникидзе наличие у гостя страстно¬
го желания быть признанным в качестве лидера. В заявлении, в частности, го¬
ворилось:
«К нам в Баку прибыл тов. Сталин, рабочий вождь исключительной самоот¬
верженности, энергии и стойкости, единственный испытанный и всеми при¬
знанный знаток революционной тактики и вождь пролетарской революции
на Кавказе и на Востоке. ЦК АКП(б), зная скромность и нелюбовь т. Сталина к
официальным торжественным встречам, должен был отказаться от специаль¬
ных собраний, связанных с его приездом. ЦК АКП(б) считает, что наилучшим
приветствием, лучшей встречей, которые могут оказать наши партия, пролета¬
рии Баку и трудящиеся Азербайджана нашему дорогому вождю и учителю, бу¬
дет новое и новое напряжение всех сил для всемерного укрепления партийной
и советской работы. Все за дружную, все за боевую работу, достойную закален¬
ного пролетарского бойца т. Сталина — первого организатора и вождя бакин¬
ского пролетариата»79.
Будучи в Баку, Сталин провел рабочие встречи с местными партийными ру¬
ководителями, а 6 ноября, накануне годовщины Октября, выступил на торжес¬
твенном заседании Бакинского Совета. Эта речь дает представление о том, ка¬
ким видел мир революционер после трехгодичного пребывания у власти.
Сталин напомнил о том времени, когда 24-25 октября 1917 г. «маленькая
группа большевиков, во главе с товарищем Лениным, имея в руках Петроград¬
ский Совет (он был тогда большевистским) и незначительную Красную гвар¬
дию, имея в своем распоряжении всего-навсего маленькую, не вполне еще ско¬
лоченную коммунистическую партию в 200-250 тысяч человек., сняв с власти
представителей буржуазии, передала власть 2-му съезду Советов...». В тот мо¬
мент, продолжал Сталин, многие смотрели на большевиков в лучшем случае как
на чудаков, в худшем — как на агентов германского империализма. С тех пор,
по его словам, революция прошла через первый период полного одиночества,
второй период открытой войны с силами Антанты и затем вступила в третий
156

период, когда ее не только признали, но и стали побаиваться. «И вот, — сказал
Сталин, — за этот период Россия, пройдя огонь и бурю, выковалась в величай¬
шую социалистическую державу мира». Некогда слабое правительство, распо¬
лагавшее лишь малочисленной гвардией петроградских рабочих, теперь имеет
в своем распоряжении многочисленную Красную Армию. Не вполне сформи¬
рованная партия коммунистов превратилась в выкованную из стали 300-ты-
сячную партию, которая одним мановением руки Центрального комитета мо¬
жет перестроить свои ряды и двинуться на врага. Партия, у которой три года
назад на Западе были только небольшие группы сочувствующих, стала ядром
международного социалистического движения в лице III Интернационала.
А вождь II Интернационала господин Каутский был вынужден искать убежища
от германской революции «в отсталом Тифлисе, у грузинских социал-духан-
щиков». И равнодушные три года тому назад страны Востока теперь зашевели¬
лись, возникли освободительные движения против Антанты и империализма.
Несомненно, заметил Сталин, дальнейший путь не из легких, но трудностей не
следует бояться. Завершил он свое выступление следующими словами:
«Перефразируя известные слова Лютера, Россия могла бы сказать: “Здесь я
стою, на рубеже между старым, капиталистическим, и новым, социалистичес¬
ким миром, здесь, на этом рубеже я объединяю усилия пролетариев Запада с
усилиями крестьянства Востока для того, чтобы разгромить старый мир. Да по¬
может мне бог истории”»80.
Мысли Сталина легко переключались с этого религиозного образа рево¬
люционной России к взгляду на нее как на силу в мировой политике, защи¬
щающую собственные интересы обычными для великой державы средства¬
ми. Например, через три дня после выступления в Совете в частной беседе с
бакинскими партийными лидерами он заявил: «Грузия сейчас в положении
невесты, у которой много женихов — все с ней заигрывают, а она чванится. И
мы с ней заигрываем, чтобы что-нибудь извлечь. Здесь Антанта хочет создать
Союз против нас. Мы, конечно, Грузию на свою сторону не перетянем, но раз¬
ложение в правительстве Грузии мы усилим и выдачей по капле нефти затор¬
мозим дело боевого союза между Грузией и Антантой. А потом факты покажут,
как лучше»81. Вернувшись в Москву в конце ноября, Сталин начал интервью с
сотрудником газеты «Правда» с такого описания значения данного региона, от
которого загорелись бы глаза у доктора Хаусхофера, немецкого теоретика гео¬
политики. Сталин, в частности, сказал: «Важное значение Кавказа для револю¬
ции определяется не только тем, что он является источником сырья, топлива
и продовольствия, но и положением его между Европой и Азией, в частности
между Россией и Турцией, и наличием важнейших экономических и страте¬
гических дорог (Батум-Баку, Батум-Тавриз, Батум-Тавриз-Эрзерум). Все это
учитывается Антантой, которая, владея ныне Константинополем, этим ключом
Черного моря, хотела бы сохранить прямую дорогу на Восток через Закавка¬
зье. Кто утвердится в конце концов на Кавказе, кто будет пользоваться нефтью
и наиважнейшими дорогами, ведущими в глубь Азии, революция или Антан¬
та, — в этом весь вопрос»82.
Можно не сомневаться, что Сталин не усматривал несоответствия между
своим выступлением в Баку и интервью газете «Правда». Мистическое видение
первого с геополитическим реализмом второго связывало его представление о
России как о воплощении мировой социалистической революции и одновре¬
менно как о великом национальном государстве, которое и на международной
арене ведет борьбу, по необходимости руководствуясь теми же соображения¬
ми, что и его противники. > ь, . . чп1 у .	с > и * .■
*
157

Примечательным в интервью газете «Правда» было и высказывание, которое
давало ясно понять, что время передышки для грузинских меньшевиков под¬
ходило к концу. По словам Сталина, «Грузия, запутавшаяся в тенетах Антанты
и ввиду этого лишившаяся как бакинской нефти, так и кубанского хлеба, Гру¬
зия, превратившаяся в основную базу империалистических операций Англии
и Франции и потому вступившая во враждебные отношения с Советской Рос¬
сией, — эта Грузия доживает ныне последние дни своей жизни». Предсказание
приобрело особое значение на фоне только что происшедших или происхо¬
дящих событий. Победа красных в Крыму над белой армией барона Врангеля,
одержанная в середине ноября 1920 г., ознаменовала окончание Гражданской
войны. В тот самый момент, когда Сталин произносил приведенные выше сло¬
ва, шла полным ходом советизация Армении. В это же время (и, несомненно,
с молчаливого согласия Сталина) Кавбюро стало настаивать на вооруженной
акции против Грузии. В середине декабря Орджоникидзе, председательство¬
вавший на заседании Бюро в Баку, на котором присутствовали представители
11-й армии, телеграфировал Ленину о том, что совещание приняло постанов¬
ление «о немедленном оказании помощи трудящимся Грузии и установлении
советской власти». Один из советских историков грузинского происхождения,
комментируя в своем труде данное событие, заметил, что в постановлении
«основное внимание было обращено не на внутренние условия немедленно¬
го взятия власти, а на XI армию»83. Ленин ответил, что такое решение в корне
противоречит политике ЦК, что последствия могут быть катастрофическими
и что он категорически требует отмены постановления, которое ни в коем
случае нельзя претворять в жизнь. Через два дня, 17 декабря, пленум ЦК под¬
твердил «мирное направление» политики РСФСР на Кавказе. Давление с юга
на ЦК затем ослабло, но не надолго. В начале января Орджоникидзе и Киров
направили членам Центрального Комитета письмо, в котором продолжали на¬
стаивать на немедленной советизации Грузии. После этого следующий пленум
вновь рассмотрел данный вопрос и решил, что для акции не созрели ни внут¬
ренние, ни внешние условия. Через неделю в дело на стороне Кавбюро вме¬
шался Сталин.
Он хорошо рассчитал время для своего хода. Двадцатого января 1921г.
народный комиссар иностранных дел Чичерин послал Ленину подробное
письмо с обвинениями в адрес правительства Жордания в нарушениях совет¬
ско-грузинского договора. В письме утверждалось, что в Грузии назревал внут¬
ренний революционный кризис. Видевший документ Сталин использовал это
обстоятельство, когда 24 января направлял членам ЦК собственное письмо.
Ссылаясь на материалы Чичерина, а также на другие, якобы имевшиеся в его
распоряжении сведения, он заявил, что революционная ситуация в Грузии уже
существует, и предложил дать директиву Орджоникидзе и коммунистическим
организациям Грузии о подготовке вооруженного восстания, а Реввоенсовету
республики — быть готовым при необходимости немедленно оказать помощь
грузинским повстанцам. В документе имелась приписка: «Прощу ответить до
б часов». Кое-кто из членов ЦК хотел отложить рассмотрение этого вопроса
на несколько дней. Однако пометка Ленина на письме Сталина («Не отлагать»)
побудила к быстрым действиям, Пленум Центрального комитета собрался 26
января и принял постановление, в котором наркоминделу поручалось вести
точный учет фактов нарушения мирного договора и потребовать от правитель¬
ства Грузии разрешения на доставку через ее территорию припасов в Армению.
Постановление предусматривало, в случае необходимости, оказание грузинс¬
ким трудящимся военной помощи. Приготовления на Кавказе шли свои чере¬
158

дом, и 6 февраля Орджоникидзе в телеграмме Ленину и Сталину настойчиво
просил разрешить немедленно начать вооруженное восстание. Ответные теле-
граммы Ленина от 8 и 14 февраля санкционировали операцию, правда с раз¬
личными оговорками, в том числе и такой курьезной, как непременное соблю¬
дение международных норм84. В ночь с 11 на 12 февраля возникли беспорядки
в грузинской приграничной зоне, населенной частично армянами и русскими.
И 15 февраля 1921г. Красная Армия вторглась в Грузию.
На своем посту в Тифлисе Жордания явственно ощущал растущее в декабре и
январе давление со стороны России. На основании информации из различных
источников у него сложилось впечатление, что в Москве шла борьба между сто¬
ронниками и противниками войны. Во главе первых стояли Сталин и Троцкий,
а вторых возглавлял Ленин. И Жордания пытался предотвратить вторжение с
помощью уступок, совместимых с национальным суверенитетом страны85. Ка¬
кого-то внутреннего революционного кризиса в действительности не сущест¬
вовало. И хотя среди армян приграничного райойа имели место спровоциро¬
ванные волнения, правительство меньшевиков, благодаря политике земельной
реформы, частичной национализации промышленности и насаждения гру¬
зинского национализма в области культуры, пользовалось у грузинского на¬
селения авторитетом. Но в финансовом и военном отношении правительство
было слабым и не имело серьезной международной поддержки. И тем не менее
плохо оснащенные и неумело руководимые вооруженные силы Грузии оказали
сопротивление. Красной Армии понадобилось десять дней, чтобы с юга пере¬
сечь небольшую Грузию и занять Тифлис, а в западной ее части бои продол¬
жались еще три недели86. Для грузинского «самоопределения» потребовалась
полномасштабная вооруженная интервенция. Тем временем Москва стреми¬
лась замаскировать свою неблаговидную грузинскую операцию от междуна¬
родного сообщества (и одновременно от советского народа) и представить ее
как всего-навсего вмешательство в армяно-грузинский конфликт, в процессе
которого якобы и произошли внутренние революционные перемены. Ленин,
выступая 28 февраля в Московском совете по поводу событий на Кавказе, ска¬
зал: «Столкновение Армении и Грузии не могло не волновать нас, и эти события
привели к тому, что армяно-грузинская война перешла в восстание, в котором
участвовала и некоторая часть русских войск. И кончилось тем, что замысел ар¬
мянской буржуазии против нас, до сих пор по крайней мере, повернулся про¬
тив них и повернулся так, что в Тифлисе, по последним сведениям, которые еще
не проверены, оказалась советская власть»87
Ленина тревожила реакция грузин на советизацию, а также реакция меж¬
дународного социалистического движения на спектакль советского сверже¬
ния социал-демократического правительства. Поэтому он требовал от своих
товарищей осторожного обращения с поверженной Грузией. В беседе 9 фев¬
раля с Махарадзе, который готовился возглавить «революционный комитет»,
созданный в Грузии в качестве нового временного правительства, Ленин об¬
ратил внимание на мелкобуржуазный характер страны, на сильное влияние в
ней меньшевиков, а также на то, что следовало действовать очень осторожно и
не переносить механически опыт РСФСР на грузинскую землю88. В письме от
3 марта Ленин призывал Орджоникидзе искать приемлемого компромисса для
блока с Жордания или подобными ему грузинскими меньшевиками, не выска¬
зывающими откровенной враждебности к мысли о советском строе в Грузии
на известных условиях. Одновременно он просил грузинских коммунистов от¬
казаться от «применения русского шаблона, а умело и гибко создавать своеоб¬
разную тактику, основанную на большей уступчивости всяческим мелкобуржу-
159
5

азным элементам»89. Предполагавшийся блок с Жордания не состоялся. Перед
падением Тифлиса Жордания и его правительство выехали в западную Грузию
и 17 марта на борту итальянского парохода отплыли за границу
Вслед за вторгшимися войсками в Грузию хлынул поток советских граждан¬
ских чиновников. По предложению Сталина Оргбюро 27 февраля приняло ре¬
шение без промедления мобилизовать партийцев для работы в Грузии. ВЧК и
другие разные комиссариаты поступили аналогичным образом. Прежде чем
прибыть на родину, Махарадзе 1 марта докладывал Ленину из Владикавказа: «Я
уже вижу, что из разных “центров” и “главков” (Советской России) к нам уже ле¬
тят бесчисленные “главно-” и “особоуполномоченные”, представители со сног¬
сшибательными мандатами»90. Желая как-то сдержать поток устремившихся в
южном направлении политических коммивояжеров (иначе не назовешь), Ле¬
нин ввел особую процедуру утверждения на высоком уровне всех командируе¬
мых в Грузию представителей комиссариатов. Кроме того, он неустанно требо¬
вал от своих коллег осторожного подхода к Закавказью. В письме от 14 апреля
1921 г. к коммунистам всех закавказских республик Ленин указывал на отсутс¬
твие опасности интервенции со стороны Антанты, на то, что кавказские рес¬
публики являются крестьянскими в еще большей степени, чем Россия, что
Кавказ мог бы наладить товарообмен и сотрудничество с капиталистическим
Западом быстрее и легче России. Требовалось больше мягкости, осторожнос¬
ти, уступчивости по отношению к мелкой буржуазии, интеллигенции и крес¬
тьянству Более медленный, более осторожный и более систематический, чем в
РСФСР, переход к социализму был возможен и необходим91.
Однако сдержать силы, приведенные в движение при вторжении, было не
так-то просто. Лобби кавказских большевиков, успешно оказавшее давление
в пользу вмешательства в Грузии, теперь контролировало ситуацию. Их лидер
Орджоникидзе и его eminence grise* Сталин не были расположены проявлять
к своим сородичам и кавказцам вообще примирительное отношение, которо¬
го требовал Ленин. Возглавлявшееся Орджоникидзе Кавбюро обосновалось в
Баку и взяло на себя всю полноту власти в Закавказье, проводя в регионе далеко
не умеренную политику. Орджоникидзе был жестким администратором, стиль
которого больше подходил к героическому времени «военного коммунизма»,
чем к начавшемуся периоду нэпа. Безусловно, определенные элементы в пар¬
тийном руководстве всех трех закавказских республик были сторонниками
осторожного и дифференцированного подхода, рекомендованного Лениным.
Но при мощной поддержке руководителя Оргбюро Сталина Орджоникидзе су¬
мел обеспечить избрание на местные ключевые посты своих доверенных лиц.
Например, в августе 1921 г. в Баку на должность секретаря Азербайджанской
коммунистической партии прислали Кирова. Грузинской коммунистической
партией стал руководить Мамия Орахелашвили, один из наиболее изворотли¬
вых сторонников Орджоникидзе.
Грузия, однако, оказалась особым случаем. В отличие от Азербайджана и Ар¬
мении, чье население волей-неволей видело в России защитника от турок, она
быстро приспособилась к роли независимого государства и преуспевала под
руководством меньшевиков. Насильственная советизация глубоко потрясла
многих, воспринявших ее как вопиющие нарушения национального суверени¬
тета. Приезд с севера представителей ВЧК для выполнения полицейских фун¬
кций, а также большого числа других партийных и правительственных работ¬
ников создал в регионе атмосферу оккупированной территории. Умеренных
* Тайный советник (фр)
160

из местного руководства (например, Махарадзе и бывшего шурина Сталина и
наркома иностранных дел Советской Грузии Александра Сванидзе) повергла в
ужас ситуация, с которой им пришлось столкнуться, и они вознамерились про¬
водить политику, направленную на залечивание ран, нанесенных националь¬
ному чувству грузин. Но вышестоящее начальство думало иначе.
Это стало особенно очевидным тогда, когда в Тбилиси в конце июня 1921г.
приехал Сталин, чтобы на пленуме Кавбюро обсудить с местными лидерами
вопросы политики, касающиеся Грузии и Закавказья в целом. Первое после
многих лет посещение родной земли было совсем не похоже на приезд в Баку
восемь месяцев тому назад. Пленум, проходивший в соответствии с обычной
партийной практикой за закрытыми дверями, начал свою работу 2 июля и про¬
должался шесть дней. В этот период Сталин согласился выступить на массовом
митинге железнодорожных рабочих. Его появление на трибуне было встрече¬
но свистом. Находившиеся среди собравшихся пожилые грузинки осыпали его
бранью, выкрикивая: «проклятый!», «предатель!», «изменник!» и т. п. Присутство¬
вавшим на митинге двум ветеранам-революционерам из меньшевиков И. Ра-
мишвили и А. Дгебуадзе толпа устроила овацию, и последний сказал Сталину:
«Почему вы разрушили Грузию? Что вы можете предложить взамен?». По словам
очевидцев, Сталин побледнел и покинул митинг в окружении своих русских
телохранителей-чекистов, а на следующий день в ярости упрекал Махарадзе,
якобы ответственного за пережитое унижение92. Согласно описанию одного
советского историка присутствовавшие на руках вознесли Рамишвили на три¬
буну, не дав говорить Сталину. Возмущенный этим эпизодом Сталин в частной
беседе потребовал проведения более жесткой политики и выразил недовольс¬
тво слишком терпимым отношением к меньшевикам. Он также добился вопре¬
ки сильной местной оппозиции перемещения Махарадзе с поста председателя
Революционного комитета Грузии на менее важную должность народного ко¬
миссара земледелия республики. Через несколько месяцев Махарадзе по про¬
сьбе Орджоникидзе отозвали в Москву и через Оргбюро определили на работу
в аппарат ЦК93. По иронии судьбы, назначенный Сталиным в качестве нового
главы Революционного комитета Мдивани оказался еще более прямолиней¬
ным национальным лидером, чем Махарадзе.
Свое раздражение Сталин продемонстрировал, выступая б июля с важным
докладом об очередных задачах коммунистов в Грузии и Закавказье перед бо¬
лее послушной аудиторией — общим собранием тифлисской партийной орга¬
низации. Он объявил, что Москва решила предоставить трем закавказским рес¬
публикам заем в сумме, превышающей б млн. золотых рублей, что Азербайджан
безвозмездно передаст нефтепродукты Грузии и Армении. Но главным содер¬
жанием доклада явилась суровая нотация грузинам относительно необходи¬
мости «раздавить гидру национализма». Вернувшись в Тифлис через много лет,
сказал Сталин, он был неприятно поражен отсутствием солидарности, которая
наблюдалась в 1905-1907 гг. между рабочими различных национальностей За¬
кавказья, и развившимся среди рабочих и крестьян национализмом. Как вид¬
но, продолжает он, три года жизни при националистических правительствах
не прошли даром. Поэтому очередной задачей коммунистов Грузии являлась
«беспощадная борьба с национализмом». Нужно было «вытравить» национа¬
листические пережитки «каленым железом». Еще одна задача состояла в объ¬
единении хозяйственных усилий трех республик Кроме того, коммунистам
Грузии следовало сохранить свою стойкость и чистоту, помня судьбу герман¬
ской социал-демократии, которая рухнула в пропасть потому, что расширяла
свои ряды за счет всякой «мелкобуржуазной дряни». В этой связи Сталин заме-
i6t
6 —4050

тил, что «Лассаль был прав, говоря, что партия укрепляется тем, что очищает
себя от скверны»94. Чтобы это послание достигло обширной местной аудито¬
рии, доклад через неделю, когда Сталин приготовился к отъезду, опубликовали
в тифлисской партийной газете.
Как мы видим, Сталин в течение многих лет относился к Грузии с известным
пренебрежением. Недавно пережитое унижение, должно быть, ожесточило его
еще больше и одновременно усилило ощущение, что подлинной родиной яв¬
ляется не маленькая Грузия, а великая Россия. К длительному отрыву от места
рождения добавилось еще и мстительное чувство. Все это помогает понять его
реплику, брошенную во время мятежа, случившегося в 1924 г. в шахтерском го¬
роде Чиатура и его окрестностях. Грузию, сказал Сталин, приходится «перепа¬
хивать заново»95.
yt'r.i	я
Примечания
1	Городецкий Е.Н. Рождение Советского государства (1917-1918 гг). M., 1964. С. 158. * ^	*	.Н) ’
2	Trotsky’L. Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence. N.Y., 1967. P. 245.
3	Пестковский С. Воспоминания о работе в Наркомнаце // «Пролетарская революция». 1930. №6.
С. 129-130.
4	Протоколы Центрального комитета РСДРП (б). Август 1917 — февраль 1918. М., 1958. С. 157. На этом
же заседании Сталина (вместе с Троцким, Сокольниковым и Бухариным) ввели в состав редколле¬
гии газеты «Правда».
5	«Пролетарская революция». 1930. № 6. С. 128.
6	Trotsky’ L. Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence... P. 245.0 деятельности четверки как тройки
(из-за частого отсутствия Свердлова) см.: Там же. С. 240-241.
7	Сталин КВ. Соч. Т. 4. С. 24.
8	Там же. С. 74-78, 79-80. Это была одна из нескольких соперничавших позиций. Михаил Райснер,
например, представлял себе РСФСР как федерацию социально-экономических групп, нс прикреп¬
ленных к какой-либо определенной территории. Он утверждал, что национально-территориаль¬
ный подход — это «скрытый централизм под маской федеральной структуры». О различных точках
зрения, изложенных в комиссии, см.: Pipes Richard. The Formation of the Soviet Union: Communism
and Nationalism, 1917-1923- N.Y, 1968. P. 111-112.
9 Сталин ИВ. Соч. T. 4. С. 75-76. Обращение было напечатано в «Правде» 9 апреля 1918г.	<vvr
^Денисов А. Народный комиссариат по делам национальностей. — Большая Советская Энциклопе¬
дия. М., 1931. Т. 41. С. 213-214. Относительно структуры и деятельности наркомнаца см.: Carr Е.Н.
The Bolshevik Revolution 1917-1923. L, 1951. P.281-291. О дезинтеграции Российской империи
в 1917-1918 гг. и ее восстановлении уже при Советской власти см.: Pipes Richard. The Formation of
the Soviet Union... Chapters 1I-V.
11	Сталин И.В. Соч. T. 4. С. 87-89.
12	«Пролетарская революция*. 1930. № 6. С. 127,130. Данные о роли Пестковского в создании нарком¬
наца см.: ИрошниковМ.П. Создание советского центрального государственного аппарата. Совет
Народных Комиссаров и народные комиссариаты. Октябрь 1917 — январь 1918 г. 2-е изд. Л., 1967.
С. 237-239- Ирошников подчеркивает также организаторскую деятельность Ф.М. Сенюты, первого
управляющего делами этого учреждения.
13	О карьере Товстухи см. некролог в «Правде», 1б августа 1935 г. и статью «И.П. Товстуха» // «Вопросы
истории КПСС». 1969- № 4. С. 128-130.
14	Декреты Советской власти. М., 1964.Т. 3. С. 268; Большая Советская Энциклопедия, М., 1971. С. 247.
15	Сталин И.В. Соч. Т. 4. С. 116-117.
16	Ворошилов К.Е. Сталин и Вооруженные Силы СССР. М., 1951. С. 8-11. В качестве источника сведе¬
ний о данном эпизоде Ворошилов указал статью некоего полковника Носовича, который к моменту

приезда Сталина в Царицын являлся начальником оперативного управления 10-й армии, а затем
перешел на сторону белых и 3 февраля 1919 г. поведал о своих царицынских злоключениях в анти¬
советском журнале «Донская волна». По словам Ворошилова, Носович указал в статье, что Алексеев
действительно был замешан в антибольшевистской деятельности.
17 Сталин И.В. Соч. Т. 4. С 118,4 20.	о‘г»	'л г■ j э > г
18	Chamberlin William Н. The Russian Revolution 1917-1921. N.Y., 1965. Vol. 2. R 118. У Вальми французс¬
кие революционные силы впервые остановили наступавшую армию роялистов.
19	Сталин И.В. Соч. Т. 4. С. 118-121. Второе письмо Ленину впервые было опубликовано в указанном
томе в 1951 г.
20	Там же. С 450\ Ворошилов К. Е. Сталин и Вооруженные Силы СССР. М., 1951. С. 14.
21	Там же. С 19-
22	Medvedev Roy A. Let History Judge: The Origins and Consequences of Stalinism. N.Y., 1971. P. 13.
23	Там же.
24	Trotsk)>L. Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence... P. 288-289. На следующий день Троцкий
отправил Ленину еще одну телеграмму, в которой сообщалось о полученной депеше от главкома
Вацетиса следующего содержания: «Военный приказ Сталина № 118 должен быть отменен. Коман¬
дующему Южным фронтом Сытину я дал исчерпывающие инструкции. Действия Сталина срывают
все мои планы». Приказ № 118, вероятно, касался отстранения Сытина.	Vfc 7v
25	Там же.
26	Жилин П.А. (гл. ред.). Очерки по историографии советского общества. М., 1965- С. 181.
27	Сталин КВ. Соч. Т. 4. С 127. Столь прочувствованная концовка явно объясняется тем, что накануне
на Ленина совершила покушение эсерка Ф. Каплан.
28	Там же. С. 148-151. Текст беседы напечатан в «Правде», 30 октября 1918.	1	->* v.?.':
29	Сталин И.В. Соч. Т. 4. С. 455.
30	TrotsfyL. Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence... P. 291-292. Мотивировка Троцкого скорее
подошла бы к назначению Сталина в Реввоенсовет Республики, который имел прямое отношение к
военным операциям.
31	Там же. С 270.
32	«Правда», 6 ноября 1918 г. Без данного абзаца статья опубликована в сочинениях Сталина (Т. 4.
С. 152-154). В связи с переходом в феврале 1918 г. на новый календарь годовщина восстания отме¬
чается не 24-25 октября, а 7-8 ноября каждого года.	^
33	Trotsky L. Stalin: An Appraisal of the Man and His Influcnce...P. 291.
34	Стадии И.В. Соч. T. 4. C. 261. По словам Троцкого, «Ленина коробило от этого грубого вызова и хвас¬
товства» (Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence... P. 307).
35	Сталин И.В. Соч. T. 1. С. 132-137 Впервые статью опубликовали в июле 1905 г.
36	Trotsk)>L. Му Life. N.Y., 1930. Р. 432-433.
37	Его не следует путать с лидером большевиков Львом Каменевым. Бывший царский офицер С.С. Ка¬
менев являлся при военкоме Троцком главнокомандующим Красной армией.	• ^ U
38	Кузмин Н., Найда С, Петров Ю., Шишкин С. О некоторых вопросах истории гражданской вой¬
ны // «Коммунист». 1956. № 12. С. 64-66; Trotsky L. Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence...
P 318-320, 324; MarkinM. Stalin and the Red Army // TiotsfyL. The Stalin School of Falsification. N.Y.,
1962. P. 223-225; Chamberlin William H.The Russian Revolution 1917-1921. Vol. 2. P. 210, 246-247.
39	Сталин И.В. Соч. T. 4. С. 275-277. Здесь письмо датировано 15 октября 1919 г. Однако советский
военный историк Н.Ф. Кузмин продемонстрировал («Вопросы истории», 1956. № 7. С. 30-32), что
в действительности письмо должно было быть написано 15 ноября. Он сообщает, что хранящееся
в архиве подлинное письмо явно ошибочно помечено 15 октября. Этот вывод подтверждает и вы¬
сказанное Маркиным предположение о том, что «Сталин написал свое критическое письмо где-то
в начале ноября и уж никак не ранее этого срока...». (Stalin and the Red Army. P. 226).
40	Trotsky L. Stalin- An Appraisal of the Man and His Influence...P. 327-328; Deutscher Isaac. Stalin: A Political
Biography 2nd ed. N.Y., 1966. P. 215-216. Биографию Радска см.: Lemer Warner. Karl Radek: The last
Internationalist.Stanford, 1970.	Of	лх?
6*
ft
163

41	Материалы всесоюзного совещания заведующих кафедрами общественных наук. М., 1958- С. 166. В
них профессор С.Ф. Найда ссылается на помощника Ленина ВД. Бонч-Бруевича как на автора ука¬
занной реплики. Впервые Бонч-Бруевич привел ее в 1931 г. в своей книге «На боевых постах Фев¬
ральской и Октябрьской революций* (М., 1931. С. 175).
42	Материалы всесоюзного совещания заведующих кафедрами общественных наук... С. 163-164. Эти
две телеграммы не вошли в собрание сочинений Сталина.
43	Там же. С. 165-166; Жилин П.А. (гл. ред.) Очерки по историографии советского общества... С 167
(прим.). Сначала Берзин не хотел подписывать приказ на том основании, что сфера его деятельнос¬
ти — тыловая служба и что он не в курсе военных операций.
44	Материалы всесоюзного совещания заведующих кафедрами общественных наук... С. \66-\6l\ Жи¬
лин П.А. (гл. ред.). Очерки по историографии советского общества... С. 1б7 (прим.); см. также: «Ком¬
мунист*. 1956. № 12. С. 54-71.
45	Trotsky»L. Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence... P. 329
46	Там же. Троцкий добавляет: «Страшно расстроенный этими разногласиями Ленин принял участие
в прениях и выразился в том смысле, что не нужно винить кого-либо персонально. Почему бы Ста¬
лину нс опубликовать стенографический отчет этих дебатов?*. В 1973 г. протоколы все еще не были
опубликованы.
47	Тухачевский М.Н. Избр. произв. 1919-1927. М., 1964.Т 1. С. 154.
48	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 51. С. 409. На послание Сталина последовал упрек Ленина: «Надо вооб¬
ще помочь всячески, а не препираться о ведомственных компетенциях» (Там же. С. 139-140). 'Е
49	СталинИ.В. Соч. Т. 4. С. 190-224.
50Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45- С. 122.
51	Там же. Т. 36. С. 190,195,196,198-199, 208.
52	Trotsky» L. Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence... P. 289 Здесь имеется в виду' обхаживание
Сталиным царицынской группы красных командиров. В другом месте (С. 271) Троцкий пишет, что
царицынская группа стала ядром сталинской фракции в партии.
53	Сталин И.В. Соч. Т. 4. С. 367. Относительно различий в подходе Ленина и Сталина к общественно¬
му контролю см..- Константинов А. П. Ленинские традиции партийно-государственного контроля.
Л., 1963. С. 11,18; Донской В., Иконников С. Развитие ленинских идей о партийно-государственном
контроле Ц «Коммунист». 1962. № 18. С. 32.
54	Один такой инцидент имел место в 1929 или 1930 г., в период карточной системы на продукты.
Как позднее рассказывала дочери Сталина ее няня (которая была свидетельницей), он однажды с
досады на однообразное меню выбросил в окно кремлевской квартиры вареную курицу. В другом
случае он со злостью сорвал со стены телефонный аппарат только потому, что номер, по которому
нужно было позвонить, был в тот момент занят (Аллилуева С. Только один год. Нью-Йорк, 1969; Ее
же-. Двадцать писем к другу. Нью-Йорк, 1967).
55 Trotsky L. Trotsky’s Diary in Exile, 1935. N.Y., 1963. P. 64.	: >;jt* ‘<v;r/;•	• г-н . * r f
56	«Пролетарская революция». 1930. № 6. С. 128.
57	Из личной беседы автора в 1965 г. с Б.И. Николаевским, который слышал эту историю от
Л.Б. Каменева.
58	McNealRobertН. Bride of the Revolution: Krupskaya and Lenin. Ann Arbor (USA), 1972. P. 101-102,144.
59	Стасова Е.Д. Воспоминания. M., 1969 С. 133-134,136.
60	Протоколы Центрального комитета РСДРП (б). Август 1917 — февраль 1918. С. 13-
61	Источники сведений: доклад секретаря партии Н. Крестинского по организационным вопросам на
X съезде (Десятый съезд Российской Коммунистической партии: Стенографический отчет. М., 1963-
С. 805-813) и статья о Коммунистической партии в Большой Советской Энциклопедии (Т. 60. М.,
1934. С. 552).
62	Мое описание разногласий по вопросу о роли профсоюзов основывается на подробном изложении
вопроса в кн.: Deutscher Isaac. The Prophet Armed: Trotsky, 1879-1921. London, 1954. Ch. XIV; Schapiro
Leonard. The Origin of the Communist Autocracy. Cambrige (Mass.), 1955. Chs. X1V-XV.
63	Сталин ИВ. Соч. T. 5- С. 8-10.
164

64	Десятый съезд РКП(б): Стенографический отчет... С. 98. Речь произнес Р.Б. Рафаил. По своей пози¬
ции «демократические централисты» были близки «Рабочей оппозиции».
65	Там же. С. 564,571-573.
66	Одиннадцатый съезд РКП (б); Стенографический отчет... М., 1961. С. 46,47.
67	Там же. С. 46,47.
68	Там же. С. 49,56.
69	Сталин КВ. Соч. Т. 6. С. 277-278.
70	Политический словарь. М., 1940. С. 235.
71	«Правда». 10 ноября 1932 г. Эти сведения указаны в некрологе в связи со смертью Надежды, которая,
как полагали, покончила с собою. В некрологе не сообщалось, работала ли она в Царицыне в тот
3-месячный период, когда там находился Сталин.
72	Аллилуева С. Двадцать писем к другу... С. 24-28.
73	Pipes Richard. The Formation of the Soviet Union. P. 200-204; Suny Ronald Gtigor. The Baku Commune
1917-1918: Class and Nationality in the Russian Revolution. Princeton, 1972.
74	Жвания Г.К. В.И. Ленин, ЦК партии и большевики Закавказья. Тбилиси, 1969- С. 228-231
75	Дубинский-МухадзеКМ. Орджоникидзе. М., 1963. С. 283.
76	Pipes Richard. The Formation of the Soviet Union... P. 234,KazemzadehFiruz. The Struggle for Transcaucasia
(1917-1921). N.Y, 1951. Ch. XIX.
77	Ленин B.K. Поли. собр. соч. T 51. С. 4 24; Жвания Г.К. В.И. Ленин, ЦК партии и большевики Закавказья.
С 238-239- По словам автора (С. 240), в ответе, присланном через два дня, Орджоникидзе и Киров
выразили свое согласие, но указали на пять причин для безотлагательного вмешательства. Они
доказывали, что несоветская Грузия станет пунктом сосредоточения контрреволюции на юге, что
план с незначительными изменениями повторит успешную операцию в Азербайджане и что, «вла¬
дея Грузией, мы вышибаем англичан с восточного берега Черного моря».
78Хармандарян С.В. Ленин и становление закавказской федерации, 1921-1923 Ереван, 1969.
С. 47-48.
79	Заявление было опубликовано в бакинской газете «Коммунист», 4 ноября 1920 г. Оно цитируется в:
«Историк-марксист». 1940. № 11. С. \ 2\Pipes Richard. 4he Formation of the Soviet Union... R 230.
80	Сталин K.B. Соч. T. 4. C. 382-393.
81	Хармандарян C.B. Ленин и становление закавказской федерации, 1921-1923- С. 47.
82	Сталин КВ. Соч. Т. 4. С. 408.
83	Жвания Г.К. В.И. Ленин, ЦК партии и большевики Закавказья... С. 261-268. Мое описание процесса
принятия решения, которое привело к интервенции в Грузии в феврале 1921 г., во многом базиру¬
ется на книге Жвания, использовавшего архивные материалы, а также на его же статье «В.И. Ленин
и партийная организация Грузии в период борьбы за Советскую власть» («Заря Востока». 21 апреля
1961 г.).
84	Ленин В.К. Поли. собр. соч. Т. 52. С. 71. В телеграмме от 14 февраля указывалось: «ЦК склонен разре¬
шить 11-й армии активную поддержку7 восстания в Грузии и занятие Тифлиса при соблюдении меж¬
дународных норм и при условии, что все члены РВС после серьезного рассмотрения всех данных
ручаются за успех». О вооруженной помощи, упомянутой в постановлении от 26 января, см.: Очер¬
ки истории коммунистических организаций Закавказья... С. 1. С. 473. Об использовании Сталиным
письма Чичерина см ..Жвания Г.К. В.И. Ленин и партийная организация Грузин в период борьбы за
Советскую власть // «Заря Востока». 21 апреля 1961 г.
85	Жордания И. Моя жизнь, Стэнфорд, 1968. С. 109,112. Жордания ошибался относительно роли Троц¬
кого, который, по-видимому7, занимал в этом вопросе умеренную позицию. Как впоследствии вспо¬
минал Троцкий, он стоял на той точке зрения, что мир с Польшей и разгром Врангеля позволяли
отложить неизбежную советизацию Грузии, провести «в Грузии определенную работу7, чтобы под¬
готовить восстание и затем прийти ему на помощь». (Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence...
P. 268). Более того, хотя Троцкий и был комиссаром по военным делам, его полностью обошли при
планировании вторжения. Поэтому 21 февраля 1921 г. он из Екатеринбурга (Урал) послал своему7 за¬
местителю в Москве Склянскому следующую телеграмму: «Пожалуйста, составьте для меня короткую

записку о военных операциях против Грузии, когда эти операции начались, по чьему приказу и т. д.»
(MejerJanM. (ed.). The Trotsky Papers 1917-1922. The Haque, 1971. Vol. 2. P. 385).
86	Относительно меньшевистского правления в Грузии и ее покорения силой оружия см.:LangDavidМ.
A Modern History of Soviet Georgia. N.Y., 1962. Chs. X-XI. В книге он пишет: «Отряды Красной Армии,
руководимые Серго Орджоникидзе, вступили в Тбилиси 25 февраля. В городе начались грабежи,
убийства и насилия» (С 235).
87ЛенинВ.И. Поли. собр. соч. Т. 42. С. 356.
88 Хармандарян С.В. Ленин и становление закавказской федерации, 1921 -1923. С. 59-
89Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 42. С. 367. В приписке указывалось: «Сталину. Прошу отправить, а если
возражаете, то поговорить по телефону». Письмо было опубликовано 6 марта в тифлисской боль¬
шевистской газете «Правда Грузии».
90	Хармандарян С.В. Ленин и становление закавказской федерации, 1921-1923. С. 63- О принятом по
предложению Сталина решении Оргбюро см.: Там же. С. 57.
91	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 43. С. 198-200. Письмо было опубликовано в газете «Грузинская прав¬
да». 8 мая 1921 г.
92	Lang DavidМ. A Modern History of Soviet Georgia... P. 238-239-
93	Хармандарян С.В. Ленин и становление закавказской федерации, 1921-1923- С. 238-239 От долж¬
ности председателя Революционного комитета Махарадзе освободили 7 июля.
94	Сталин ИВ. Соч. Т. 5. С. 95-100.
95	Trotsky L. Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence... P. 268.

Конфликт с Лениным
На пути к столкновению
Зная, с каким трудом коллеги ладили со Сталиным, можно лишь удивляться, что
его отношения с Лениным так долго оставались хорошими. Время от време¬
ни, начиная с эпизода в 1911г., между ними возникала напряженность, но она
никогда не достигала такого уровня, чтобы повредить их взаимоотношениям.
Ленин, должно быть, чувствовал, что в обращении со Сталиным нужен особый
такт, и, как видно, полагал, что овчинка стоит выделки. Он ценил в Сталине его
сильные стороны политического лидера, считался с его мнением по определен¬
ным вопросам и никогда не сомневался в его величайшей преданности делу. Не
исключено также, что Ленин находился (возможно, лишь подсознательно) под
влиянием тех чувств, которые питал лично к нему Сталин. Ленин едва ли мог
оставаться равнодушным к тому, как этот грубоватый кавказец (моложе его на
десять лет) постоянно взирал на него с восхищением ученика и верного после¬
дователя и даже питал к нему нехарактерную для себя нежность. Сталин со сво¬
ей стороны в присутствии Ленина, вероятно, вел себя достаточно сдержанно, и
поэтому Ленину не пришлось переживать (по крайней мере до определенного
времени) такие неприятные моменты, которые выпадали на долю некоторых
других видных большевиков.
Но примерно в 1921 г. в их отношениях начали появляться первые признаки
разлада. Наряду с другими факторами здесь сыграла свою роль победа, одер¬
жанная Лениным на X съезде партии. В результате благополучно разрешился
внутрипартийный конфликт — причина холодности между ним и Троцким.
А это в свою очередь расчистило путь к возобновлению тесных отношений Ле¬
нина с человеком, которого Сталин считал своим заклятым врагом. Сближение
Ленина и Троцкого пробудило в Сталине (иначе и быть не могло) злобные чувс¬
тва. Наряду с этим, различные эпизоды периода Гражданской войны, в которых
обнаружились отрицательные качества сталинского характера и которые по¬
казали, к каким последствиям все это может привести (например, к интригам
и склокам), породили у Ленина недобрые предчувствия относительно Сталина
как личности. «Сей повар будет готовить только острые блюда», — будто бы за¬
метил Ленин, когда Зиновьев, все еще строивший козни против Троцкого, во
время XI съезда партии стал в тесном кругу прибл иженных Ленина настаивать
на кандидатуре Сталина для выборов в Секретариат1. Вместе с тем в согласии на
выдвижение Сталина на пост генерального секретаря, вероятно, нашла отра¬
жение другая сторона двойственного отношения Ленина: признание ценных
качеств Сталина как лидера.
167

Однако дурные предчувствия не исчезли. По-видимому, в какой-то момент
Ленин начал понимать, что личные качесгва могут представлять политическую
проблему, и видеть в Сталине не только человека, с которым коллегам трудно
работать, но также и политического деятеля, чьи недостатки могут повредить
делу большевиков. Должно быть, по мере ухудшения здоровья тревога Ленина
росла. Почти все лето 1921 г. Ленин провел в загородном доме в Горках, близ
Москвы. В декабре он опять заболел и вернулся в Горки для восстановления сил,
где оставался до 1 марта 1922 г. В апреле Ленину была сделана операция по уда¬
лению пули — последствие покушения Ф. Каплан в 1918 г. В конце мая, будучи
на отдыхе в Горках, Ленин перенес удар, в результате которого наступил час¬
тичный паралич правой стороны тела. Однако вскоре он настолько оправился,
что возобновил работу, но 13 и 22 декабря приступы болезни повторились, и
Ленин был вынужден соблюдать режим резко ограниченной активности.
В течение 1922 г. кризис в отношениях между Лениным и Сталиным быстро
нарастал. К тому времени Сталин уже достаточно уверовал .в свои силы, чтобы
излагать собственные взгляды и настаивать на них даже тогда, когда они про¬
тиворечили ленинским. Характерным примером назревавшего конфликта слу¬
жит дискуссия вокруг предложенных мер по ослаблению монополии советско¬
го государства во внешней торговле. Предложение исходило от Сокольникова,
Бухарина и других, которые стремились расширить советскую внешнюю тор¬
говлю и в то же время сомневались в способности наркомата внешней торговли
успешно решить эту задачу2. Тогдашний нарком финансов Сокольников хотел
заменить монополию внешней торговли режимом торговых концессий и до¬
бивался разрешения советским трестам и кооперативам закупать продовольс¬
твие за границей. Это очень встревожило Ленина, который предвидел опасные
последствия ослабления внешнеторговой монополии. Поэтому он упорно от¬
стаивал свою точку зрения, но натолкнулся на стойкое сопротивление в верх¬
них эшелонах, в том числе и на определенную оппозицию со стороны Сталина.
Так, на письме Ленина от 15 мая 1922 г., адресованном Сталину и замнаркома
внешней торговли Фрумкину с предложением «формально запретить» все раз¬
говоры об ослаблении монополии, Сталин начертал: «Против “формального
запрещения” шагов в сторону ослабления монополии внешней торговли на
данной стадии не возражаю. Думаю все же, что ослабление становится неиз¬
бежным»3. Позднее Ленин призвал на помощь Троцкого и в конце концов одер¬
жал верх в закулисной борьбе вокруг монополии внешней торговли.
В данном вопросе Сталин не был главным противником Ленина, но он все-
таки занял противоположную позицию и цепко держался за нее, невзирая на
ленинские атаки. Когда Троцкий напомнил об этом случае, выступая в конце
1926 г. на заседании Исполкома Коминтерна, Сталин признал, что в вопросе
монополии внешней торговли допустил ошибку. Стараясь принизить ее значе¬
ние, он заявил, что действительно в период разрухи заготовительных органов
он предлагал открыть временно один из портов для вывоза хлеба, и добавил:
«Но я не настаивал на своей ошибке и после переговоров с Лениным незамед¬
лительно исправил ее»4. В этом заявлении, конечно же, приуменьшались как
серьезность самой проблемы, так и значение вызванных ею трений. И все же
разногласия относительно монополии внешней торговли не идут ни в какое
сравнение с конфликтом, который разгорелся в связи с национальным вопро¬
сом. На этот раз Ленину пришлось схватиться со Сталиным в открытую.
В размышлениях Ленина по национальному вопросу с самого начала при¬
сутствовали два важных момента. Один касался революционной партии, а дру¬
гой — революции. Движимый желанием сохранить единое и строго централи¬
168

зованное русское революционное движение, он считал, что идея австрийских
социал-демократов «национально-культурной автономии» грозит партии рас¬
колом. Именно данный аспект размышлений Ленина очень удачно развил Ста¬
лин в работе «Марксизм и национальный вопрос». Но как раз те самые центро¬
бежные силы национального сепаратизма, которые казались Ленину опасными
с партийных позиций, вселяли надежду с точки зрения успеха революции, ибо
они могли помочь разрушить царскую империю. Поэтому он со всей энергией
отстаивал лозунг «о праве наций на самоопределение»; так поступать Ленину
было легче, поскольку он испытывал глубокое отвращение к великорусскому
шовинизму, к царской политике «единой и неделимой России».
Когда же империя под влиянием войны и революции в самом деле рухнула
и распалась, Ленин оказался перед политической дилеммой. Как враг велико¬
русского национализма, он был склонен уважать право на национальное само¬
определение, но, как революционный государственный деятель, он хотел со¬
хранить под властью большевиков как можно больше от прежней империи. Не
мог он игнорировать и такие факты, как, например, экономическая ценность
бакинской нефти или стратегическое и политическое значение Закавказья и
Средней Азии, населенных преимущественно неславянскими народами, или
же огромная важность со всех точек зрения Украины со славянским, но не рус¬
ским населением. Ленин попытался разрешить дилемму, с одной стороны, усту¬
пая мощному давлению в пользу отделения Польши, Финляндии и Прибалтий¬
ских государств, а с другой — стараясь сохранить для революции остальную
часть бывшей огромной империи. Обрусевшие представители национальных
меньшинств (подобные Сталину и Орджоникидзе), которые не испытывали
угрызений совести, навязывая малым народам советско-русскую власть, были
послушным и эффективным инструментом в осуществлении второй линии.
Как мы уже видели, Сталин всегда чувствовал себя неловко с лозунгом нацио¬
нального самоопределения, хотя иногда сам его повторял, и имел обыкновение
занимать по этому вопросу уклончивую позицию. Так, например, на III Всерос¬
сийском съезде советов в январе 1918 г. он указал на необходимость «толкова¬
ния принципа самоопределения как права на самоопределение не буржуазии,
а трудовых масс данной нации. Принцип самоопределения должен быть средс¬
твом для борьбы за социализм и должен быть подчинен принципам социализ¬
ма»5. Другими словами, на практике самоопределение означало советизацию.
Ленин не был склонен разрешать проблему с помощью подобных казуис¬
тических формул. Позволяя революционным и практическим политическим
соображениям превалировать над соблюдением принципа национального са¬
моопределения (например, в Закавказье), он ощущал явное беспокойство по
поводу подобного образа действий. Поэтому Ленин твердо решил предотвра¬
тить возврат к политике русификации, которую царское правительство про¬
водило среди национальных меньшинств. Питая ненависть к прежнему русс¬
кому национальному высокомерию, которое Ленин называл «великорусским
шовинизмом», он постоянно заботился о том, чтобы Советская республика не
подходила с подобных позиций к 65 млн (из 140 млн) своих граждан, которые
не являлись славянами или, если были таковыми, не принадлежали к велико¬
россам. Более того, в прогрессивной политике по национальному вопросу он
видел тот путь, на котором Советская Россия могла бы содействовать развитию
мировой революции. Ведь если бы Россия сумела продемонстрировать всему
свету картину подлинного социалистического содружества наций, то идеи со¬
циализма показались бы более привлекательными, особенно народам Востока,
все еще страдавшим под гнетом чужеземной власти. Выступая в феврале 1921 г.
169

в Московском совете и говоря с деланной искренностью о событиях, происхо¬
дивших в Грузии, Ленин заявил: «И то, что нам удалось показать на Западе — это
то, что, где Советская власть, там нет места национальному угнетению, — это
мы покажем и на Востоке»6.
На первых порах в национальном вопросе Ленину пришлось иметь дело с
оппозицией группы левых коммунистов, которыми руководили Бухарин, Пята¬
ков и др., и, возможно, по этой причине он не сразу заметил еще более серьез¬
ные расхождения, существовавшие между ним и Сталиным. Как мы уже видели,
у левых коммунистов было особое мнение относительно принципа нацио¬
нального самоопределения7 Они полагали, что марксист обязан подходить к
обществу и политике с интернационалистских и классовых позиций и не дол¬
жен слишком серьезно воспринимать идею национального самоопределения.
Выступая в марте 1919 г. на VIII съезде по партийной программе, Бухарин, со¬
славшись на цитировавшееся выше рассуждение Сталина, утверждал, что фор¬
мулу самоопределения следует относить к трудящимся классам нации, а не к
нации в целом, нужно уважать волю польского пролетария, а вовсе не польской
буржуазии. Ради целей антиимпериалистической борьбы, однако, принцип
национального самоопределения стоит признать, например, для готтентотов,
бушменов, негров и индусов8.
Возражая, Ленин заявил, что нации — все еще неотъемлемый факт жизни
общества и что партии необходимо с этим считаться. Затем он сухо заметил,
что бушменов в России нет, а что касается готтентотов, он не слыхал, чтобы
они претендовали на автономную республику, но зато есть башкиры, киргизы
и другие нерусские народы, которым нельзя отказать в признании. По его сло¬
вам, в мире, и не только колониальном, нации — это политическая реальность.
Удовлетворив право финнов на самоопределение, Советская Россия лишала
финскую буржуазию возможности убедить трудящиеся массы в том, будто вели¬
короссы хотят их поглотить. Позднее, участвуя в дальнейшей дискуссии, Ленин
вернулся к теме Финляндии. Он напомнил, что после сделанных по договору
с недолговечным красным финским правительством территориальных усту¬
пок приходилось слышать от русских коммунистов возражения: «Там, дескать,
хорошие рыбные промыслы, а вы их отдали». По поводу подобных возраже¬
ний Ленин сказал: «Поскрести иного коммуниста — и найдешь великорусского
шовиниста». Были также коммунисты и даже в самом наркомате просвещения,
говорившие, что в единой школе можно обучать только на русском языке. «По-
моему, — заявил Ленин, — такой коммунист, это — великорусский шовинист.
Он сидит во многих из нас, и с ним надо бороться»9.
Многие видные коммунисты разделяли беспокойство Ленина. Два года спус¬
тя на X съезде партии, на котором Сталин, будучи народным комиссаром по
делам национальностей, доложил о политике партии в этой области, целый
ряд выступавших выразил свою глубокую озабоченность великорусским на¬
ционализмом. В содокладе представитель туркестанской делегации Г.И. Сафа¬
ров осудил существующие колониальные отношения между великороссами и
населением Туркестана и предложил представленные Сталиным съезду тезисы
по национальной политике дополнить положением о «национально-культур¬
ном самоопределении» народов Советского Востока. Делегат Украины В.П. За-
тонский выступил против тенденции многих коммунистов думать о советской
федерации как о российской. По его словам, революция пробудила к жизни
национальные движения не только на окраинных нерусских землях, но и в
центральной России. Тот факт, что Россия первой совершила коммунистичес¬
кую революцию и из фактической колонии Западной Европы превратилась в
170

центр мирового движения, породил среди некоторых русских коммунистов
своего рода «русский красный патриотизм». Они не просто гордились своей
принадлежностью к русской нации, но и смотрели на себя прежде всего как на
русских и не столько дорожили советской властью и советской федерацией,
сколько тянулись к «единой, неделимой» России. Примечательно, что в заклю¬
чительном слове Сталин игнорировал эти утверждения. Он отклонил предло¬
женную Сафаровым поправку относительно национально-культурного само¬
определения на том основании, что она «отдает» бундизмом. «Это бундовская
формулировка: национально-культурное самоопределение, — сказал он. — Мы
давно распростились с туманными лозунгами самоопределения — восстанав¬
ливать их не нужно»10.
Возможно, только теперь товарищи Сталина по партии начали осознавать,
что сам комиссар по делам национальностей принадлежит к коммунистам, за¬
раженным «русским красным патриотизмом», поскольку он имел склонность
высказываться в духе единой и неделимой России. Поэтому можно считать
парадоксальным, но вовсе не неожиданным тот факт, что Сталину и Ленину
в конце концов было суждено разойтись по тому самому вопросу, который в
свое время скрепил их отношения. Иначе и быть не могло еще и потому, что на¬
сколько чужд был русский национализм ленинской натуре, настолько глубоко
он укоренился в характере Сталина. Раньше уже говорилось о том, что Сталин
обрусел, еще будучи молодым революционером, считая большевиков «истинно
русской фракцией» марксистского движения. По иронии судьбы человек, кото¬
рый, по мнению Ленина, являлся ценным для партии в качестве представителя
малых народов и который в течение длительного времени соглашался с таким
определением этой своей основной роли в партии, представлял собою фор¬
мирующегося русского националиста еще до их встречи и за многие годы до
того момента, когда, к своему ужасу, Ленин обнаружил у него вполне сформи¬
ровавшиеся русские националистические взгляды. Сталин отождествлял себя с
Россией, в этом крылось его надменное отношение к культуре малых народов,
прежде всего кавказских, обнаруженное нами в работе «Марксизм и националь¬
ный вопрос», — этим определялось то рвение, с которым он взял сторону Лени¬
на и выступил против «национально-культурной автономии» в партии. Правда,
в этой работе, доказывая «интернациональный тип» социал-демократической
организации в России, он писал, что «рабочие прежде всего — члены одной
классовой семьи, члены единой армии социализма», и добавил, что это имеет
для них «громадное воспитательное значение»11. Но первостепенное значение
классовой принадлежности особо не подчеркивалось. Кроме того, как мы уже
установили, в представлении Сталина не существовало противоречия между
классовой категорией «истинный пролетарий» и национальной категорией
«настоящий русский». Наоборот, эти понятия совмещались.
По мнению Сталина, большевизм, или ленинизм, являлся подлинно марксист¬
ским, классовым революционным движением интернационального характера
и в то же время насквозь русским. В апреле 1926 г. в одном из внутрипартийных
меморандумов, адресованном Кагановичу и другим членам бюро компартии
Украины, Сталин определял ленинизм как «высшее достижение» русской куль¬
туры. В документе излагалось содержание беседы, состоявшейся между Ста¬
линым и видным украинским коммунистом Шумским, который настаивал на
введении большего числа украинцев в руководство украинской компартией и
профсоюзами и на принятии других мер по «украинизации», включая, по-види¬
мому, использование украинского языка в государственном аппарате. Шумский
полагал, что иначе движение интеллигенции за развитие украинской культуры
171

пойдет помимо партии. Признав существование подобного движения, Сталин
нашел предложение Шумского неприемлемым. Любая насильственная украи¬
низация пролетариата сверху (правда, неясно, предлагал ли Шумский что-либо
похожее), писал Сталин, лишь возбудит в неукраинских слоях пролетариата
на Украине чувства антиукраинского шовинизма. Более того, нелепым, по его
мнению, являлось требование некоторых украинских интеллигентов «деруси¬
фикации» украинского пролетариата и отрыв украинской культуры от Москвы
в то самое время, когда западноевропейские пролетарии и их коммунистичес¬
кие партии с симпатией взирали на Москву, на знамя, развевающееся над цита¬
делью международного революционного движения и ленинизма. Шумский, де¬
скать, не сумел разглядеть теневые стороны нового движения за украинизацию
культуры и общественной жизни, не сумел увидеть опасности того, что «это
движение, возглавляемое сплошь и рядом некоммунистической интеллиген¬
цией, может принять местами характер борьбы за отчужденность украинской
культуры и украинской общественности от культуры и общественности обще¬
советской, характер борьбы против “Москвы” вообще, против русских вообще,
против русской культуры и ее высшего достижения — ленинизма»12.
Ленину и его единомышленникам среди русских революционеров никогда
бы не пришло в голову назвать большевизм (Ленин ни разу не употребил слова
«ленинизм») высшим достижением «русской культуры». Как теория и практика
пролетарской революции и диктатуры пролетариата ленинизм в их понимании
представлял собою просто русский вариант марксизма, который в свою оче¬
редь являлся, в сущности, наднациональным и предусматривал окончательное
слияние всех наций в общность более высокого уровня. Тот факт, что ленинизм
нес на себе определенный русский отпечаток (благодаря месту своего возник¬
новения), не вызывал у них тщеславия. А Сталин в отличие от них гордился рус¬
скими корнями ленинизма так же, как какой-нибудь патриотически настроен¬
ный французский радикал, возможно, гордится якобинством, усматривая в нем
проявление глубокой сути Франции. Сталин считал ленинизм олицетворением
славной исторической судьбы России. В то же время это обстоятельство, по его
мнению, нисколько не ставило под сомнение всемирное значение ленинизма.
В работе «Об основах ленинизма» Сталин настаивал на интернациональном
характере ленинизма, который он определил как марксизм эпохи империализ¬
ма и пролетарской революции. Из упомянутого меморандума 1926 г. совершен¬
но ясно, что интернационализм Сталина ориентировался на Москву и Россию.
На следующий год он вновь подчеркнул данный момент, определяя «интер¬
националиста» как человека, который «безоговорочно, без колебаний, без ус¬
ловий готов защищать СССР потому, что СССР есть база мирового революци¬
онного движения, а защищать, двигать вперед это революционное движение
невозможно, не защищая СССР»13.
В 1947 г. Сталин прославлял Москву (в связи с 800-летием основания) как
исторический центр русской государственности, что было лишь подтверж¬
дением позиции, сформировавшейся в начале 20-х годов, т. е. его восхище¬
ния цитаделью международного революционного движения и ленинизма. Он
чрезвычайно гордился тем, что мог считать себя жителем Москвы и русским.
В телеграмме, отправленной в Тифлис в феврале 1922 г., он назвал себя «моск¬
вичом»14. Выражения «мы — русские марксисты» и «мы — русские большевики»
часто мелькают в его сочинениях 20-х годов. В интервью с Эмилем Людвигом
в 1931 г. Сталин русифицировал даже свои революционные корни, заметив,
что к марксизму он приобщился в пятнадцатилетием возрасте, когда «связался
с подпольными группами русских марксистов, проживавших тогда в Закавка¬
172

зье»15. В действительности же, как Сталин сам признался в беседе с тифлисски¬
ми железнодорожниками в 1926 г., первый марксист, с которым ему довелось
повстречаться, был грузином, а вовсе не русским. Однако и во время визита в
Тифлис в 1926 г. он всячески демонстрировал свое русофильство. Будучи на
спектакле тифлисского оперного театра, он, беседуя в антракте с композито¬
ром Баланчивадзе, отметил влияние произведений русских композиторов, в
частности Чайковского, на грузинских композиторов16.
В 1923 г. на XII съезде партии Сталин вместе с великорусским шовинизмом
сурово осудил и местный шовинизм, который возникает, по его словам, как
реакция на великорусский шовинизм. Определенные круги за рубежом наме¬
ревались будто бы «устроить в мирном порядке то, чего не удалось устроить
Деникину, т. е. создать так называемую “единую и неделимую”» Россию. Основ¬
ная опасность состояла в том, что «в связи с нэпом у нас растет не по дням, а
по часам великодержавный шовинизм, старающийся стереть все нерусское,
собрать все нити управления вокруг русского начала и придавить нерусское»17.
Это было довольно верное описание русских националистических пополз¬
новений, встревоживших Ленина и других партийцев, — описание, которое,
однако, не отражало истинной позиции Сталина. Как мы увидим, условия, при
которых ему пришлось выступать на съезде, обязывали скрывать собственное
предвзятое отношение к тому самому явлению, которое он осуждал. Другое за¬
явление, ранее сделанное в несколько иной обстановке, позволяет лучше оце¬
нить реальную позицию Сталина в данном вопросе. Открывая 1 января 1921 г.
совещание коммунистов тюркских народов РСФСР, он в импровизированном
коротком обращении сказал, что перед этими и другими народами стоит про¬
блема преодоления националистических пережитков и даже «националисти¬
ческого уклона». А вот в истории развития русского коммунизма, продолжал
Сталин, борьба с националистическим уклоном никогда не имела серьезного
значения. Будучи в прошлом правящей нацией, русские вообще и русские ком¬
мунисты в частности не испытывали национального гнета и, следовательно,
не имели дела с националистическими тенденциями в своей среде (если не
считать некоторых настроений великодержавного шовинизма) и поэтому не
сталкивались с проблемой их преодоления18. Как видно, Сталин забыл истори¬
ческие примеры проявления национализма правящими нациями и оказался не
в состоянии увидеть великодержавного шовинизма, хотя сам же, правда бегло,
указал на него как на серьезную проблему. Между высокомерным русофильс¬
твом Сталина и взглядами Ленина существовала глубокая пропасть, которая со
всей беспощадностью открылась Ленину в 1922 г.
i Я':
Конституционная проблема
Глубокие политические конфликты нередко выплескиваются наружу в вопро¬
сах, которые на первый взгляд кажутся второстепенными. Вопрос, который в
данном случае сыграл именно такую роль, касался юридического обрамления
советской конституционной структуры. Он возник еще в январе 1920 г., ког¬
да Сталин, находившийся тогда на Южном фронте, прислал Ленину письмо с
комментариями относительно проекта тезисов по национальному и колони¬
альному вопросам, подготовленных ко II конгрессу Коминтерна. В седьмом
пункте тезисов Ленин указал на «федерацию» как на переходную форму к пол¬
ному единству трудящихся разных наций. Федерация, по мнению Ленина, уже
на практике продемонстрировала свою целесообразность как в отношениях

РСФСР с другими советскими республиками (например, с Украиной), так и в
предоставлении внутри РСФСР автономии национальностям, ранее ее не имев¬
шим (например, башкирам). Здесь подчеркивалось различие между «союзными
республиками» (Украина, Белоруссия, Азербайджан), с которыми РСФСР имела
договорные отношения, и «автономные республиками», которым Конституция
гарантировала некоторые политические правомочия, но которые формально
не считались самостоятельными. В письме Ленину Сталин усомнился в том, что
Советская Германия, Польша, Венгрия или Финляндия сразу пожелают пойти
на федеративные отношения с Советской Россией, и предложил избрать фор¬
мой сближения в будущем «конфедерацию» или «союз самостоятельных госу¬
дарств». По его словам, разные типы федеративных отношений внутри советс¬
кого государства вряд ли помогут решить проблему, поскольку «на самом деле
этой разницы нет, или она так мала, что равняется нулю»19. В этой переписке
уже видны признаки назревавшего конфликта Сталина с Лениным по вопро¬
сам национальной политики.
В 1922 г. партийное руководство решило перестроить конституционную
систему федеративных отношений. Сталина назначили главой комиссии ЦК
по выработке проекта. Надо сказать, что в данном вопросе в высших партий¬
ных кругах выявились глубокие разногласия. Одни хотели включить Украину,
Белоруссию и Закавказскую федерацию (в которую входили Азербайджан, Ар¬
мения и Грузия) непосредственно в РСФСР на правах автономных республик.
Другие (сторонники крайней централизации) выступали за слияние всех су¬
ществовавших республик в «Российскую Советскую Республику» и отрицали
всякую федерацию, т. е. пропагандировали единую и неделимую Россию, но уже
советскую. В то же время, существовали не только грузинские и башкирские, но
и другие партийные лидеры, которые высказывались за более свободное фе¬
деративное государство, где даже автономные республики имели бы союзный
статус. Для комиссии Сталин составил проект тезисов, которые отражали пози¬
цию первых двух Групп. Украине, Белоруссии, Азербайджану, Грузии и Армении
предстояло войти в Российскую Федерацию в качестве автономных республик,
а высшие государственные органы РСФСР должны были стать таковыми и для
этих республик20. Сталин, безусловно, принадлежал к централистам.
Переданный Центральным Комитетом приграничным республикамдля озна¬
комления сталинский план «автономизации» был воспринят без особого энту¬
зиазма. Партийные руководители Украины и Белоруссии не выступили против
открыто, но встретили его более чем сдержанно. ЦК Азербайджана полностью
поддержал проект, конечно же, благодаря влиятельной позиции Кирова. Так
же поступили орджоникидзевское Кавбюро и Центральный комитет Армении.
ЦК Коммунистической партии Грузии, однако, однозначно высказался про¬
тив. В резолюции от 15 сентября, невзирая на возражения присутствовавших
на заседании Орджоникидзе и Кирова, голосовавших против этой резолюции,
грузинский ЦК объявил предложенную Сталиным автономизацию преждевре¬
менной. Объединение хозяйственных усилий и общая политика признавались
необходимыми, но «с сохранением всех атрибутов независимости»21. Тем не
менее комиссия Центрального Комитета, заседавшая под председательством
Молотова 23-24 сентября 1922 г., приняла план автономизации. При голосова¬
нии воздержался Мдивани, представлявший в комиссии Грузию. На следующий
день проект Сталина, резолюцию комиссии и протоколы заседаний направили
в Горки Ленину, Тогда же, не ожидая ответа Ленина, Секретариат ЦК (т. е. Ста¬
лин), в порядке подготовки к пленуму, намеченному на 5 октября, разослал ре¬
золюцию комиссии всем членам Центрального Комитета22.
174

Реакция Ленина оказалась быстрой и негативной. Поговорив со Сталиным
27 сентября, он суммировал свою позицию в письме Каменеву, отправленном в
тот же день и предназначенном для членов Политбюро. Вопрос, писал Ленин,
архиважный, а «Сталин немного имеет устремление торопиться». Сталин, про¬
должал он, уже согласился на одну уступку: в резолюции не будет говориться о
«вступлении» остальных республик в РСФСР (т. е. об их автономизации), а для
выражения равноправия с Российской Федерацией пойдет речь об их «фор¬
мальном объединении с РСФСР в союз советских республик Европы и Азии».
Однако требовалось внести и другие изменения. Вместо превращения ЦИК
РСФСР в высший правительственный орган всех советских республик следо¬
вало иметь общефедеральный ВЦИК. Аналогичным образом определенные
административные функции должны были выполняться общефедеральными
наркоматами, расположенными в Москве, а не сохраняться за существующими
комиссариатами РСФСР. Очень важно, пояснил Ленин, не давать пищи «неза-
висимцам», не уничтожать их независимости, а наоборот, создать «новый этаж,
федерацию равноправных республик»23.
Ленинское письмо Сталин воспринял враждебно. Двадцать седьмого сентяб¬
ря он разослал послание Ленина вместе с собственным письмом, содержащим
некоторые возражения против предложений Ленина, всем членам Политбюро.
Создание в Москве ЦИК федерации наряду с таким же органом РСФСР, заявил
Сталин, приведет лишь к конфликтам и спорам, поскольку одно из учреждений
неизбежно превратится в «нижнюю палату», а другое — в «верхнюю палату».
Показывая, насколько его ранили слова Ленина о склонности к торопливости,
Сталин далее заметил, что товарищ Ленин сам «немного поторопился», пред¬
лагая слияние некоторых существующих наркоматов с общефедеральными
комиссариатами. «Нет никаких сомнений, — добавил Сталин, — что эта “то¬
ропливость” “дает пищу независимцам” в ущерб национальному либерализму
товарища Ленина»24. Однако несмотря на вспышку раздражения, Сталин пере¬
работал резолюцию комиссии ЦК в соответствии с рекомендациями Ленина.
В ней в общих чертах давалось описание федеративной системы СССР, смоде¬
лированной позднее заново в соответствии с новой Советской Конституцией
1924 г. В измененной форме резолюцию представили Центральному Комитету,
собравшемуся 5 октября на двухдневный пленум. Острая зубная боль не позво¬
лила Ленину быть на заседании 6 октября, но он в тот день послал Каменеву ко¬
роткую записку, в которой, явно имея в виду изложенные выше события, заявил:
«Великорусскому шовинизму объявляю бой не на жизнь, а на смерть»25.
,.**7Л	-ум*
Грузинское дело
Под влиянием событий в Грузии конфликт между Лениным и Сталиным достиг
своего апогея. В 1921 г. Орджоникидзе поссорился с влиятельной группой гру¬
зинских коммунистических лидеров из-за спорных вопросов, касавшихся го¬
сударственной организации Закавказья. Объединение само по себе представ¬
лялось желательным уже по хозяйственным соображениям, но не было согла¬
сия относительно наиболее подходящей формы. Предложенный Сталиным и
Орджоникидзе план предусматривал образование Закавказской федерации, в
рамках которой Грузия, Азербайджан и Армения продолжали бы существовать
в виде самостоятельных, но тесно взаимосвязанных республик. В результате
возник бы государственный орган всего Закавказья, подчиненный Кавбюро,
чей контроль над политической жизнью всего региона усилился бы. Позднее
175
5

Орджоникидзе совершенно недвусмысленно признал наличие подобных со¬
ображений, заявив на совещании закавказских партийных организаций: «Эту
истину — о необходимости организации в Закавказье административно-поли¬
тического центра — усвоил себе даже тупой русский царизм»26.
На пленуме, состоявшемся в Баку 3 ноября 1921 г., Кавбюро в присутствии
секретаря ЦК Молотова решило приступить к реализации плана создания феде¬
рации. О принятом решении сообщили Политбюро, для которого это явилось
полной неожиданностью, и оно запросило у Орджоникидзе дополнительную
информацию по данному вопросу. Местные партийные круги также оказались
захваченными врасплох, поскольку Кавбюро приняло решение без предвари¬
тельного обсуждения с тремя закавказскими ЦК партии и в отсутствие Мдива¬
ни, одного из членов бюро. В последующем Кавбюро добилось согласия этих
партийных органов, однако в Грузии пришлось преодолеть сильную оппози¬
цию значительной группы коммунистических руководителей во главе с Мдива¬
ни, который объявил план создания федерации «преждевременным»27
Испытывающие трудности в налаживании отношений со своим народом и
стремившиеся сохранить хотя бы внешние атрибуты национальной независи¬
мости, грузинские коммунисты были обеспокоены скороспелой федерацией и
не хотели быть свидетелями того, как Орджоникидзе усиливает свою власть. Их
возмутила поспешная и высокомерная манера действий Кавбюро, и, желая при¬
тормозить образование федеративной структуры, они, вспыльчивые, как все
грузины, разгорячились еще больше. На заседании президиума ЦК Грузии Мди¬
вани 23 ноября заявил, что весь грузинский Центральный комитет, за исклю¬
чением трех членов, считает Орджоникидзе «злым гением» Кавказа и полагает
необходимым добиваться его отзыва. Через два дня Мдивани передал Сталину
по телеграфу личное послание, в котором протестовал против существовавшей
процедуры принятия решений, жаловался на то, что «Серго обвиняет грузинс¬
ких коммунистов, главным образом меня, в шовинизме», и предлагал изменить
персональный состав Кавбюро. Узнав о поступке Мдивани, Орджоникидзе и
Орахелашвили вынудили ЦК компартии Грузии установить правило, запреща¬
ющее любому члену обращаться в вышестоящие партийные инстанции, если
Центральному комитету не представлена копия послания. Такой оборот дела
вызвал сильные нарекания со стороны московского ЦК, который предложил
Орджоникидзе отменить новое правило и предостерег от введения какой бы
то ни было цензуры. Все члены партии могли и в дальнейшем сообщать свою
позицию по любому вопросу непосредственно в ЦК28.
Как и следовало ожидать, обращение через голову Орджоникидзе к Сталину
ни к чему путному не привело, ибо творцом курса, который проводил Орджони¬
кидзе, являлся сам Сталин. Когда к концу ноября Кавбюро в ответ на требование
Политбюро предоставить дополнительную информацию выслало в Москву от¬
носящиеся к делу документы, Сталин, изучив поступивший материал, составил
проект резолюции Политбюро, который направил на одобрение Ленину. Текст
письма Сталина никогда не публиковался (по свидетельству советских истори¬
ков, его нет даже в Центральном партийном архиве), но, судя по ответу Ленина
от 28 ноября 1921 г., Сталин согласился с планом создания федерации, обойдя,
правда, предостережение относительно необходимости продвигаться посте¬
пенно и прилагать все силы, чтобы убедить местное население и партийцев на
местах в преимуществах федерации. Двадцать третьего ноября Ленин получил
телеграмму от Михаила Фрунзе, большевистского лидера и члена ЦК, совершав¬
шего поездку по Кавказу, в которой говорилось о существующей среди грузинс¬
ких коммунистов оппозиции планам федерирования и об их недовольстве тем,
176

как эти планы навязываются. В записке Сталину, посланной через два дня, Ленин
одобрил его проект постановления, но предложил сформулировать «чуточку
иначе». В частности, в редакции Ленина говорилось о необходимости признать
федерацию закавказских республик принципиально абсолютно правильной,
«но в смысле немедленного практического осуществления преждевременной»,
т. е. требующей нескольких недель обсуждения, пропаганды и проведения снизу
через Советы. Центральным Комитетам трех закавказских республик предлага¬
лось поставить вопрос о федерации на обсуждение партии, рабочих и крестьян¬
ских масс, организовать агитацию за федерацию через съезд советов каждой
республики, а в случае сильной оппозиции своевременно проинформировать
Политбюро. В тот же день Сталин принял поправки Ленина, но предложил вмес¬
то слов «несколько недель» записать: «известный период времени». Он пояснил,
что нескольких недель не хватит, чтобы вопрос о федерации решить в грузинс¬
ких Советах, которые «только начинают строиться»29. Проект резолюции Лени¬
на с этой поправкой Политбюро одобрило на следующий день.
Но ни сопротивление грузинских коммунистов плану федерации, ни раз¬
доры Орджоникидзе с их лидерами на этом не кончились. Незадолго до воз¬
вращения в Грузию в качестве наркома земледелия Махарадзе 6 декабря 1921 г.
передал Ленину и ЦК докладную записку, в которой утверждал, что экономи¬
ческое объединение Закавказья было проведено сверху без предварительной
подготовки и «в порядке боевых приказов». Что же касается федерации, то это,
по его мнению, представляло собой формальный акт политического объеди¬
нения, точно так же навязанного сверху, который ничего не давал и означал
«лишь создание на верхушке еще одного лишнего бюрократического аппарата,
крайне непопулярного в глазах масс и совершенно изолированного от них»30.
Тринадцатого декабря Сванидзе направил личное письмо своему высокопос¬
тавленному родственнику следующего содержания:
«Дорогой Иосиф! В последнее время не было ни одного заседания ЦК, кото¬
рое бы не начиналось и не кончалось бурными сценами между Серго и Буду...
(Орджоникидзе) колотит нас тяжелой дубинкой авторитета Центра, к которо¬
му, кстати, мы питаем не меньше уважения и доверия, чем товарищи из Кавбю-
ро... Об одном прошу убедительно, примирить как-нибудь Серго и Буду, если
это объективно возможно. Научи их относиться друг к другу с уважением. P.S.
Я бесконечно буду тебе благодарен, если ты вырвешь меня из этой атмосферы
и дашь мне возможность работать в какой-нибудь иностранной миссии»31.
Просьба Сванидзе относительно работы за границей была удовлетворена
(его назначили советским торговым представителем в Берлине), однако нет
свидетельств того, что Сталин постарался примирить Орджоникидзе и Мдива¬
ни. Действуя по старой привычке за кулисами и предоставляя другим сражаться
в открытую, он был главным действующим лицом конфликта.
К концу 1922 г. федерация все же стала реальностью. Но когда осенью того
же года возник вопрос о Конституции, конфликт вспыхнул с новой силой. Мди¬
вани и его друзья, недовольные сталинским планом «автономизации», весьма
приободрились, обнаружив в беседах с Лениным, что он также против тако¬
го плана и за союз (по форме) равноправных советских республик. Мдивани
встретился с Лениным 27 сентября, чтобы обсудить проблему выработки Кон¬
ституции, а через два дня у Ленина состоялся разговор с тремя сторонниками
Мдивани: М.С. Окуджавой, Л.Е. Думбадзе и К.М. Цинцадзе. В этой беседе Ленин
поинтересовался: «Если “автономизация” плохо, а как “Союз”?». Обрадованные
грузины ответили, что если маленькая Грузия и Российская Федерация вступят
в СССР на равных, то этим они будут «козырять» перед массами32. Состоявший¬
177

ся 5-6 октября 1922 г. пленум ЦК одобрил ленинский план образования СССР
при условии, что и Российская Республика, и Закавказье войдут в него в качес¬
тве федераций. Хотя грузинская оппозиция, таким образом, получила лишь
частичное удовлетворение, ее лидеров обрадовало, что в борьбе с теми, кого
некоторые выступавшие на октябрьском пленуме клеймили «великодержавни-
ками», у них есть такой мощный союзник, как Ленин. В этой связи один из гру¬
зин заявил: «Мы по Ленину, они за военный коммунизм»33. «Они» относилось
прежде всего к Сталину и Орджоникидзе.
Новый поворот дела настолько приободрил грузинских представителей,
что, вернувшись домой, они снова подняли вопрос о федерации, предложив на
пленуме Тифлисского комитета партии, чтобы Грузия вступила в СССР в качес¬
тве самостоятельной республики. Орджоникидзе был вне себя и на заседании,
состоявшемся 20 октября или на следующий день, заявил: «Верхушка ЦК КП(б)
Грузии является шовинистической гнилью, которую надо немедленно отбро¬
сить». Этой же ночью семь человек из числа присутствовавших, включая Маха-
радзе, вызвали по прямому проводу Москву и продиктовали оказавшемуся на
другом конце А. Енукидзе резкую жалобу на Орджоникидзе для передачи Лени¬
ну через Бухарина и Каменева (они явно не доверяли И.В. Сталину). На другой
день грузинский ЦК девятью голосами против трех высказался за то, чтобы хо¬
датайствовать о непосредственном вступлении Грузии в СССР. Однако Ленин,
передав жалобу в Секретариат, т. е. по сути Сталину, направил грузинам теле¬
грамму, в которой еще раз подтвердил решение октябрьского пленума и упрек¬
нул за выпады против Орджоникидзе. Сталин же 22 октября телеграфировал
Орджоникидзе: «Мы намерены покончить со склокой в Грузии и основательно
наказать Грузинский ЦК. Сообщи, кого мы должны еще перебросить из Гру¬
зии, кроме отозванных четырех. По моему мнению, надо взять решительную
линию, изгнав из ЦК все и всякие пережитки национализма. Получил ли теле¬
грамму Ленина, он взбешен и крайне недоволен грузинскими националами»34.
В этот момент Грузинский ЦК в полном составе подал в отставку. Несогласное
большинство послало Ленину телеграмму, в которой извинялось за резкий
язык первого своего послания, но снимало с себя всякую ответственность за
конфликт. Тем временем Орджоникидзе, опираясь на мощную поддержку Ста¬
лина, приступил к чистке грузинской партии, удаляя оппозиционеров с госу¬
дарственных постов.
Но к этому моменту в высших партийных кругах Москвы поняли, что в
Грузии сложилась ненормальная ситуация. Каменев и Бухарин предложили
в Политбюро поручить ЦК создать комиссию по расследованию. Не будучи в
состоянии возразить, Сталин сделал ловкий ход, заявив, что самым подходя¬
щим кандидатом на пост руководителя комиссия является Дзержинский, в то
время поправлявший здоровье на берегу Черного моря в Сухуми. Енукидзе,
которого Ленин прочил на эту роль, предусмотрительно отказался. В итоге
Секретариат назначил Дзержинского председателем, а В.С. Мицкявичуса-
Капсукаса и Л.Н. Сосновского — членами комиссии. Ленина, помнившего
отрицательное отношение Дзержинского в прошлом к лозунгу националь¬
ного самоопределения, состав комиссии не обрадовал, и при голосовании,
проведенном среди членов Политбюро по телефону, он воздержался. Сталин,
Каменев, Калинин и Зиновьев поддержали предложение, а Троцкий заявил:
«Не возражаю». Только что вернувшийся из зарубежной поездки Мдивани
высказался против такого состава комиссии, особенно против Сосновского.
Сталин пошел навстречу и заменил Сосновского одним из своих сторонни¬
ков — украинцем Мануильским35.	»г;ч, ...
178

Не очень веря в объективность комиссии, Ленин попросил своего замести¬
теля в совнаркоме Рыкова отправиться в Тифлис и провести независимое рас¬
следование. В конце ноября 1922 г., перед началом работы комиссии Дзержин¬
ского, на тифлисской квартире Орджоникидзе произошел крайне неприятный
инцидент. Рыков беседовал с неким А.А. Кобахидзе, единомышленником Мди¬
вани. Когда Орджоникидзе вмешался в разговор, Кобахидзе упрекнул его в том,
что он имеет собственного белого коня, и затем допустил оскорбительное выра¬
жение, за что пришедший в ярость Орджоникидзе ударил Кобахидзе по лицу36.
В опубликованных после смерти Сталина мемуарах Анастас Микоян пояснил,
что белого коня Орджоникидзе подарили горцы, когда тот вернулся на Кавказ.
Приняв подарок (к чему обязывал кавказский обычай), Орджоникидзе передал
коня в конюшню Реввоенсовета и выезжал на нем только во время парадов в
Тифлисе. Кобахидзе же несправедливо обвинил его чуть ли не в коррупции37.
Узнав от Дзержинского об инциденте, Ленин реагировал так, будто он сам
получил пощечину. Его также привело в негодование сообщение о том, что
на открытом заседании Сталин и Орджоникидзе пренебрежительно назвали
большинство грузинского ЦК «уклонистами» и говорили о необходимости вы¬
жечь каленым железом националистические настроения38. Ленин считал, что
это переходит всякие границы. Он не мог смириться с мыслью, что члены его
правительства так вели себя по отношению к малому народу. Поступок Орджо¬
никидзе он счел недопустимым, а фигура Сталина, для грубых манер которого
Ленин не раз находил оправдания, стала принимать зловещие очертания. На¬
конец-то в душе Ленин встал на сторону грузинской оппозиции. Докладывая
12 декабря о результатах работы комиссии, которая в начале месяца провела в
Тифлисе четырехдневные слушания, Дзержинский старался обелить Сталина
и Орджоникидзе, Но это не успокоило Ленина. Он дал указание Дзержинско¬
му вернуться в Грузию и собрать более подробную информацию об инциден¬
те между Орджоникидзе и Кобахидзе. Вскоре после этого, 16 декабря, Ленина
вновь разбил паралич. Оправившись в достаточной степени, чтобы ежедневно
понемногу работать, Ленин 30-31 декабря продиктовал записку «К вопросу о
национальностях или об “автономизации”». Эта последняя работа Ленина по
национальному вопросу содержала суровое обвинение Сталина.
Начав с признания собственной вины в том, что не вмешался достаточно
энергично в вопрос об автономизации, Ленин напомнил о своей беседе с Дзер¬
жинским и о факте рукоприкладства Орджоникидзе. Если дело зашло так да¬
леко, заявил Ленин, то можно себе представить, «в какое болото мы слетели».
Видимо, вся эта затея автономизации оказалась в корне неверной и несвоевре¬
менной. Как говорили сторонники автономизации, продолжал он, требовался
единый аппарат. Но откуда исходили эти уверения, если не оттого самого «рос¬
сийского аппарата», который заимствован у царизма и только подмазан чуть-
чуть советским мирром? Существовала огромная опасность, что ничтожный
процент советских или советизированных рабочих «будет тонуть в этом море
шовинистической великорусской швали, как муха в молоке». При таких услови¬
ях, писал Ленин, объявленная свобода выхода из союза не способна защитить
российских инородцев от нашествия того великоросса-шовиниста, в сущнос¬
ти подлеца и насильника, каким является типичный русский бюрократ.
Не было принято никаких мер, говорилось далее, чтобы защитить меньшинс¬
тво от подобных типов. «Я думаю, — заявил Ленин, — что тут сыграли роковую
роль торопливость и администраторская увлеченность Сталина, а также его оз¬
лобление против пресловутого “социал-национализма”». «Озлобление, — про¬
должал он, — вообще играет в политике самую худую роль». Дзержинский, по *179
*

словам Ленина, во время поездки на Кавказ также отличался своим истинно
русским настроением. Здесь Ленин в скобках заметил, что обрусевшие инород¬
цы всегда пересаливают по части истинно русского настроения. «Русское ру¬
коприкладство» Орджоникидзе нельзя оправдать никаким оскорблением, как
это пытался сделать Дзержинский. Будучи человеком, наделенным властью на
Кавказе, он не имел права терять выдержку. Орджоникидзе следовало примерно
наказать, а Сталин и Дзержинский должны понести политическую ответствен¬
ность за великорусско-националистическую кампанию. Рассматривая пробле¬
му в более широком плане, Ленин утверждал, что нужно отличать национализм
большой угнетающей нации от национализма нации угнетенной, нации ма¬
ленькой. В обращении с национальными меньшинствами лучше пересолить в
сторону уступчивости и мягкости. Вред от разъединения аппаратов националь¬
ных с аппаратом русским был бы неизмеримо меньше, чем тот вред, который
проистек бы от грубого и несправедливого отношения к собственным инород¬
цам не только для Советской России, но и для всего Интернационала, для сотен
миллионов народов Азии, вот-вот готовых к выступлению. Тот грузин, который
не проявляет сугубой осторожности и предупредительности, пренебрежитель¬
но бросает обвинение в «социал-национализме», который сам является настоя¬
щим «социал-националистом» и грубым великорусским держимордой, тот гру¬
зин, в сущности, нарушает интересы пролетарской классовой солидарности39.
В порядке дальнейшей подготовки к докладу по национальному вопросу, с
которым Ленин предполагал выступить на предстоящем XII съезде партии, он
к концу января попросил своего секретаря Фотиеву достать для него матери¬
алы расследования комиссии Дзержинского в Грузии. При этом она столкну¬
лась с трудностями. Вернувшийся из второй поездки Дзержинский отослал ее
к Сталину, который отказался передать материалы и заметил, что она (т. е. Фо-
тиева) нарушает установленный режим, согласно которому Ленину не следо¬
вало давать информацию по текущим вопросам40. На заседании, состоявшем¬
ся 1 февраля, на котором Сталин не скрывал своего нежелания удовлетворить
просьбу Ленина, Политбюро приняло решение позволить Ленину ознако¬
миться с материалами. Получив их, Ленин назначил комиссию в составе трех
секретарей (Фотиева, Гляссер и Горбунов) для изучения грузинского инциден¬
та. Доклад этой комиссии, поступивший к Ленину 3 марта, побудил его пред¬
принять дальнейшие шаги. Пятого марта он продиктовал письмо Троцкому с
просьбой разобраться с грузинским делом на намечавшемся предсъездовском
пленуме Центрального Комитета. «Дело это, — писал Ленин, — сейчас нахо¬
дится под “преследованием” Сталина и Дзержинского, и я не могу положиться
на их беспристрастие. Даже совсем напротив. Если бы вы согласились взять
на себя его защиту, то я бы мог быть спокойным». На другой день он отправил
следующую записку лидерам грузинской оппозиции, Мдивани и Махарадзе (в
копии Троцкому и Каменеву): «Всей душой слежу за вашим делом. Возмущен
грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и Дзержинского. Готовлю для
вас записки и речь»41. В тот же день его состояние вновь резко ухудшилось, а
10 марта Ленин перенес еще один приступ, который подвел финальную черту
под его активной жизнью.
Вместе с письмом от 5 марта Троцкий получил копию ленинских заметок по
национальному вопросу, составленных 30-31 декабря. Через Фотиеву он поп¬
росил разрешения ознакомить с материалами Каменева, который готовился
выехать в Грузию. Поговорив с Лениным, Фотиева вернулась с отрицательным
ответом. «Владимир Ильич, — заявила она, — говорит: “Каменев сейчас же все по¬
кажет Сталину, а Сталин заключит гнилой компромисс и обманет!”». На вопрос
180

Троцкого, означает ли это, что Ленин не считает больше возможным заключать
со Сталиным компромисс «даже на правильной линии», Фотиева ответила: «Да,
Ильич не верит Сталину, он хочет открыто выступить против него перед всей
партией. Он готовит бомбу»42. Однако в итоге на «гнилой компромисс» пошел
сам Троцкий, который проинформировал Каменева о том, что он против сня¬
тия Сталина, исключения Орджоникидзе и перемещения Дзержинского с пос¬
та наркома путей сообщения. Троцкий лишь потребовал изменить политику в
национальном вопросе, покончить с преследованиями грузинских оппонентов
Сталина и административным гнетом в партии, проводить более твердый курс
на индустриализацию и на «честное сотрудничество» в руководящих органах43.
Сталин был только рад в полной мере удовлетворить требования по всем
пунктам и принять конкретное предложение Троцкого, касавшееся включения
в тезисы по национальному вопросу (подготовленные Сталиным к предстоя¬
щему съезду) резкого осуждения великорусского шовинизма и идеи «России
единой и неделимой». В Политбюро он даже предложил поручить Троцкому
как «наиболее популярному члену ЦК» выступить на съезде вместо Ленина с
основным докладом44. Троцкий со своей стороны согласился оставить за По¬
литбюро право решить, следует ли вообще ознакомить съезд с записями Ле¬
нина. И Политбюро постановило вместо публикации материалов в качестве
документов съезда зачитать их на закрытых заседаниях отдельных делегаций
(эти материалы не публиковались до 1956 г.). Все это подготовило почву для
довольно скучного XII партийного съезда, который собрался в апреле. Учиты¬
вая, что Троцкий безмолвствовал, Сталин без труда выдержал дебаты по наци¬
ональному вопросу. Подчеркивая в соответствии с договоренностью особую
опасность великорусского шовинизма, он одновременно крепко ударил и по
своим грузинским противникам. Порицая «грузинский шовинизм», он исполь¬
зовал свой конфликт с «товарищами-уклонистами» для иллюстрации справед¬
ливости утверждения, что «оборонительный национализм» некоторых респуб¬
лик имел тенденцию превращаться в национализм «наступательный». Сталин
обвинил грузинскую оппозицию в том, что ее сопротивление плану создания
федерации обусловлено желанием в националистических целях извлечь выго¬
ду из «привилегированного положения» Грузии в Закавказье. И, пересказывая
историю с собственным предложением Ленину относительно предоставле¬
ния больше времени для продвижения плана через грузинские советы, Сталин
представил дело так, как будто он, а не Ленин призывал к осторожности в дан¬
ном вопросе. В одном из своих выступлений на съезде он, имея в виду группу
Мдивани, с насмешкой заметил, что «у некоторых товарищей, работающих на
некотором куске советской территории, называемом Грузией, там, в верхнем
этаже, по-видимому, не все в порядке»45.
С записями Ленина (в некоторых выступлениях названными «письмом» по
национальному вопросу) съезд ознакомили на заседаниях делегаций, однако
документ не был опубликован, что во многом ослабило его политическое воз¬
действие. Тщетно ссылался на Ленина Мдивани как на «школу Ильича по нацио¬
нальному вопросу»46. Тщетно лидер украинских большевиков Николай Скрып-
ник жестоко критиковал присутствовавшее на съезде «партийное болото», т. е.
тех, кто, голосуя за резолюцию по национальному вопросу, в глубине сердца ос¬
тавался великодержавником. Не много удалось сделать и Бухарину, говоривше¬
му в защиту грузин. «Я понимаю, — заметил он, — когда наш дорогой друг, т. Коба
Сталин, не так остро выступает против русского шовинизма и что он как грузин
выступает против грузинского шовинизма». Затем Бухарин испросил позво¬
ления в качестве лица негрузинской национальности сосредоточить огонь на
* 181

российском шовинизме. По его словам, сущность ленинизма по национальному
вопросу заключалась в борьбе с этим главным шовинизмом, который генериро¬
вал другие, местные формы шовинизма, возникшие в качестве ответной реак¬
ции. С тем чтобы «компенсировать» свое прошлое великой державы, продолжал
Бухарин, великороссу следовало поставить себя в неравное положение в смысле
уступок национальным течениям. В национальном вопросе соображения хо¬
зяйственной целесообразности и административной эффективности должны
отойти на второй план. Ведь спиливать телеграфные столбы на баррикады и пе¬
редавать крупные имения помещиков мужикам с экономической точки зрения
было также неразумно. Так почему же Ленин с такой бешеной энергией забил
тревогу по поводу грузинского вопроса и не сказал ни слова об ошибках мест¬
ных уклонистов? Будучи гениальным стратегом, заметил Бухарин, он понимал,
что нужно бить главного врага. Поэтому не было смысла говорить теперь о мес¬
тном шовинизме, который являлся темой второй фазы борьбы.
Это была смелая попытка Бухарина изменить направление дискуссии, од¬
нако нисколько не похожая на ту «бомбу», которую Ленин якобы намеревался
взорвать, чтобы нанести удар Сталину. Бухарин сам намекнул об этом, заявив
съезду: «Если бы т. Ленин был здесь, он бы задал такую баню русским шовинис¬
там, что они бы помнили десять лет»47.
Прошло более трех лет, прежде чем Троцкий, в то время уже сражавшийся
ради спасения собственной политической карьеры против превосходящего
противника, решился атаковать Сталина по национальному вопросу. Записи
Ленина обсудили за закрытыми дверями на пленуме ЦК в июле 1926 г., их от¬
печатали вместе с секретными материалами совещания, и они начали цирку¬
лировать в отдельных копиях. В конце того же года, в период серьезной конф¬
ронтации между Троцким и Сталиным на расширенном заседании Исполкома
Коминтерна, Троцкий публично обвинил Сталина в том, что он совершил круп¬
ные ошибки в национальном вопросе. На это Сталин ответил:
«Это неверно, товарищи. Это — сплетня. Никаких разногласий по националь¬
ному вопросу с партией или с Лениным у меня не было никогда. Речь идет тут у
Троцкого, должно быть, об одном незначительном инциденте, когда тов. Ленин
перед XII съездом нашей партии упрекал меня в том, что я веду слишком строгую
организационную политику в отношении грузинских полунационалистов, по-
лукоммунистов типа Мдивани, который был недавно торгпредом во Франции,
что я «преследую» их. Однако последующие факты показали, что так называе¬
мые «уклонисты», люди типа Мдивани, заслуживали на самом деле более строго¬
го отношения к себе, чем это я делал, как один из секретарей ЦК нашей партии...
Ленин не знал и не мог знать этих фактов, так как он болел, лежал в постели и не
имел возможности следить за событиями. Но какое отношение может иметь
этот незначительный инцидент к принципиальной позиции Сталина?»48.
Однако Троцкий был в состоянии подкрепить свои обвинения многими
упоминавшимися выше материалами, и он поступил именно так в известном
партийном документе — в «Письме в Истпарт», о котором пойдет речь ниже, в
девятой главе.
MV
Несостоявшаяся чистка
Двенадцатого декабря 1922 г. Ленин, выслушав Дзержинского, доложившего о
результатах расследования в Грузии, на следующий день провел двухчасовую
беседу со Сталиным, которая оказалась последней49. Приступ болезни, после¬
182

довавший 16 декабря, явился началом периода резко ограниченной активнос¬
ти, продолжавшегося до начала марта, т. е. до того момента, когда Ленина па¬
рализовало в результате нового удара. Принимать непосредственное участие в
политических делах он больше не мог, однако, преодолевая сопротивление ле¬
чащего врача, желавшего установить ему режим абсолютного покоя, Ленин до¬
бился разрешения ежедневно диктовать для своего так называемого дневника.
После того как Сталин, Бухарин и Каменев 24 декабря проконсультировались
с докторами, было решено, что Ленин может диктовать ежедневно в течение
5-10 минут (позднее этот промежуток времени увеличили), но что эти запи¬
си не должны носить характер почтовой корреспонденции, что ему не следует
принимать посетителей и что окружавшие Ленина люди не должны информи¬
ровать его о текущих политических событиях50.
Обстоятельному совещанию с врачами предшествовал, возможно спрово¬
цированный, неприятный инцидент. С особого разрешения немецкого невро¬
патолога, профессора Ферстера, консультировавшего врачей Ленина, он 21 де¬
кабря продиктовал Крупской короткое письмо Троцкому. В нем выражалось
удовлетворение благоприятным исходом борьбы за сохранение монополии
внешней торговли и содержалось предложение Троцкому не останавливаться,
а «продолжать наступление», для чего поставить на предстоявшем партсъезде
вопрос об укреплении внешней торговли51. Узнав о письме, Сталин, которого,
должно быть, тревожили признаки враждебного к нему отношения Ленина,
пришел в ярость. Воспользовавшись тем, что Центральный Комитет возло¬
жил на него персональную ответственность (по-видимому, в силу занимаемо¬
го поста генерального секретаря) за соблюдение установленного для Ленина
врачебного режима, Сталин позвонил Крупской, грубо обругал ее и угрожал
Контрольной комиссией (органом, утверждавшим партийную дисциплину) за
то, что она нарушила врачебное предписание. На следующий день, 23 декабря,
Крупская направила Каменеву следующее письмо:
«Лев Борисович, по поводу коротенького письма, написанного мною под
диктовку Влад. Ильича с разрешения врачей, Сталин позволил себе вчера по
отношению ко мне грубейшую выходку Я в партии не один день. За все 30 лет
я не слышала ни от одного товарища ни одного грубого слова, интересы пар¬
тии и Ильича мне не менее дороги, чем Сталину. Сейчас мне нужен максимум
самообладания. О чем можно и о чем нельзя говорить с Ильичем, я знаю лучше
всякого врача, т.к. знаю, что его волнует, что нет, и во всяком случае лучше Ста¬
лина. Я обращаюсь к Вам и к Григорию (Зиновьеву) как более близким това¬
рищам В.И. и прошу оградить меня от грубого вмешательства в личную жизнь,
недостойной брани и угроз. В единогласном решении Контрольной комиссии,
которой позволяет себе грозить Сталин, я не сомневаюсь, но у меня нет ни сил,
ни времени, которые я могла бы тратить на эту глупую склоку. Я тоже живая, и
нервы напряжены у меня до крайности»52.
Мы не знаем точно, когда Ленину стало известно об этом инциденте, но он
о нем узнал. И 5 марта 1923 г. вместе с письмом Троцкому, в котором просил
его взять на себя защиту грузинского дела в ЦК, Ленин продиктовал короткую
записку Сталину, помеченную грифом «Строго секретно» и «Лично», но послан¬
ную в копии Каменеву и Зиновьеву В записке говорилось.-
«Уважаемый т. Сталин!
Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать ее. Хотя она Вам
и выразила согласие забыть сказанное, но тем не менее этот факт стал извес¬
тен через нее же Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что
против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я счи-
183
s

таю сделанным и против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы
взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами
отношения.	:Н "г
С уважением Ленин»53.
Затем Ленин попросил Володичеву пока письмо не посылать, очевидно же¬
лая, чтобы Крупская предварительно с ним ознакомилась. Прочитав письмо,
она в большой тревоге пошла к Каменеву «Владимир только что продиктовал
стенографистке письмо Сталину о разрыве с ним всяких отношений, — ска¬
зала она и добавила: — Он бы никогда не пошел на разрыв личных отноше¬
ний, если б не считал необходимым разгромить Сталина политически»54.
Шестого марта Володичева в дневнике дежурных секретарей записала, что
Крупская просила этого письма не посылать, но что она (т. е. Володичева) на¬
стояла на выполнении распоряжения Ленина и 7 марта передала письмо лич¬
но Сталину, который тотчас же продиктовал ответ, содержавший требуемые
извинения55.
Крупская не знала, что решение о политическом уничтожении Сталина со¬
зрело по крайней мере двумя месяцами ранее. В последнюю неделю декабря
1922 г Ленин продиктовал записи, впоследствии ставшие известными как его
«завещание». Начал он 23 декабря с раздела, в котором советовал расширить
число членов ЦК до 50-100 человек. Эта запись была передана Сталину для ин¬
формирования ЦК. Сохраняя в секрете (даже от Крупской) остальные разде¬
лы документа, Ленин продолжал диктовать в течение последующих двух дней.
В этой секретной части он пояснил, что численное увеличение ЦК было необ¬
ходимо для того, чтобы предотвратить раскол в партии, большую часть опас¬
ности которого составляют отношения между Сталиным и Троцким. И далее
следовало:
«Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную
власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться
этой властью. С другой стороны, тов. Троцкий, как доказала уже его борьба про¬
тив ЦК в связи с вопросом о НКПС, отличается не только выдающимися спо¬
собностями. Лично он, пожалуй, самый способный человек в настоящем ЦК, но
и чрезмерно хватающий самоуверенностью и чрезмерным увлечением чисто
административной стороной дела.
Эти два качества двух выдающихся вождей современного ЦК способны не¬
нароком привести к расколу, и если наша партия не примет мер к тому, чтобы
этому помешать, то раскол может наступить неожиданно.
Я не буду дальше характеризовать других членов ЦК по их личным качест¬
вам. Напомню лишь, что октябрьский эпизод Зиновьева и Каменева, конечно,
не является случайностью, но что он также мало может быть ставим им в вину
лично, как небольшевизм Троцкому.
Из молодых членов ЦК хочу сказать несколько слов о Бухарине и Пятакове.
Это, по-моему, самые выдающиеся силы (из молодых сил), и относительно их
надо бы иметь в виду следующее*. Бухарин не только ценнейший и крупнейший
теоретик партии, он также законно считается любимцем всей партии, но его
теоретические воззрения очень с большим сомнением могут быть отнесены
к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластическое (он никогда не
учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики).
25.XII. Затем Пятаков — человек, несомненно, выдающейся воли и выдаю¬
щихся способностей, но слишком увлекающийся администраторством и адми¬
нистраторской стороной дела, чтобы на него можно было положиться в серь¬
езном политическом вопросе. .**ч,з ' *и	W ь
184

Конечно, и то и другое замечания делаются мной лишь для настоящего вре¬
мени в предположении, что эти оба выдающиеся и преданные работники не
найдут случая дополнить свои знания и изменить свои односторонности».
К этому разделу Ленин 4 января 1923 г. сделал добавление, рекомендуя пе¬
реместить Сталина с поста генерального секретаря. И если, начиная диктовать,
он, возможно, еще и не был полностью уверен в необходимости лишить Ста¬
лина власти, то теперь все сомнения рассеялись. Поэтому продолжение этого
раздела записей имело следующее содержание:
«Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в обще¬
ниях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности генсека.
Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с это¬
го места и назначить на это место другого человека, который во всех других от¬
ношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно, более
терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше
капризности и т. д. Это обстоятельство может показаться ничтожной мелочью.
Но я думаю, что с точки зрения предохранения от раскола и с точки зрения на¬
писанного мною выше о взаимоотношении Сталина и Троцкого, это не мелочь,
или эта такая мелочь, которая может получить решающее значение»56.
Тот, кто станет изучать документы, объясняющие причины принятия Лени¬
ным по данному вопросу столь жесткого решения, легко обнаружит ключ к раз¬
гадке в слове «грубость», которое означает не только оскорбительную речь, но
и оскорбительные поступки. И в последних высказываниях Ленина о Сталине
это слово играет весьма существенную роль. Свое письмо к Сталину от 3 марта
с требованием извинений Ленин начал с упоминания грубости по отношению
к Крупской. Вполне возможно, что Ленин узнал об инциденте в конце декабря
или начале января, т. е. вскоре после случившегося, и что грубость Сталина в
отношении жены Ленина в какой-то степени повлияла на решение сделать уже
упоминавшееся добавление57. Но не следует полагать, что то была единственная
причина. В конце gbohx записей по национальному вопросу, продиктованных
30 и 31 декабря, Ленин сказал о необходимости в обращении великороссов с
малыми народами избегать всяких грубостей. И в это время он думал о скан¬
дальном случае рукоприкладства, допущенного Орджоникидзе по отношению
к Кобахидзе. Как писала Фотиева в мемуарах, из грузинских источников до Ле¬
нина доходила также информация о намерениях Сталина и Орджоникидзе вы¬
жечь националистические настроения каленым железом. Для Ленина все это
было примером грубости не только в отношениях между отдельными людьми,
но и в политических отношениях между некоторыми руководителями и целы¬
ми социальными группами — нерусскими народностями. Более того, в своих
записях он дал понять, что за проявленную в Грузии коллективную грубость
Сталин несет большую, чем Орджоникидзе, ответственность.
Через четыре дня, когда все это было еще свежо в памяти, Ленин продикто¬
вал добавление. Стоит ли удивляться, что он начал словами: «Сталин слишком
груб...».
Документ, в котором это добавление появилось, стал в известной мере «заве¬
щанием» Ленина (его так впоследствии и называли) . Ленин, по-видимому, не
исключал возможности, что записи будут его посмертным наказом партийному
руководству. И все-таки подобное определение может в какой-то степени ввес¬
ти в заблуждение, ибо Ленин диктовал письмо тому самому съезду, на котором
все еще надеялся лично присутствовать или которым, на худой конец, полагал
руководить из Горок с помощью письменных директив. Сознавая, что может
умереть или в любой момент полностью потерять работоспособность, Ленин,
185

однако, надеялся прожить и сохранить достаточную активность еще некоторое
время. И, проявляя в обращении с документом сугубую осторожность, стремясь
сохранить его содержание в строгом секрете (что совершенно естественно,
когда речь идет о завещании), Ленин тем не менее тешил себя надеждой, что
не кто иной, а он сам вскроет запечатанный конверт и обнародует его содер¬
жание, используя материалы в политических целях. Все упования Ленина были
связаны с 30 марта, когда намечалось открыть XII партийный съезд. В какой-то
момент врачи дали понять, что после недели абсолютного покоя он, возможно,
окажется в состоянии выступить на съезде. И вот перед тем, как начать 23 дека¬
бря диктовать Володичевой, Ленин сказал: «Я хочу Вам продиктовать письмо к
съезду. Запишите!»58
Отсюда следует, что, по замыслу Ленина, «Письмо к съезду» (названное так
Володичевой) отчасти и было той бомбой, которую он намеревался взорвать
на XII съезде и устранить Сталина с поста генерального секретаря партии. Де¬
ятельность Ленина на данном отрезке времени и в последующий период свиде¬
тельствует о том, что он методически продвигался к этой цели. Все материалы,
которые он готовил к съезду, предназначались, помимо прочего, для того, что¬
бы создать почву для смещения Сталина путем развертывания политической
критики, за которой эта мера последовала бы как естественный организацион¬
ный вывод. Критику намечалось главным образом сосредоточить на полити¬
ческой ответственности Сталина за грузинское дело и раздувание великорус¬
ского национализма. Для этого Ленин располагал предварительными записями
от 30-31 декабря и новым материалом — докладом своих секретарей о работе
комиссии Дзержинского в Грузии. Вместе с тем Ленин планировал построить
обвинение на основании и других политических проблем. Как отмечалось
выше, Ленин хотел использовать съезд в качестве платформы для продолжения
наступления в вопросе внешнеторговой монополии, которой Сталин упорно
противился. Еще одна откровенно нацеленная на Сталина атака касалась бю¬
рократизма в советских учреждениях.
В двух последних статьях, продиктованных в январе и в первых числах фев¬
раля, Ленин развернул кампанию против бюрократии, избрав в качестве приме¬
ра Рабкрин, которым (прежде чем стать в апреле 1922 г. генеральным секрета¬
рем) руководил Сталин. Первая из них, озаглавленная «Как нам реорганизовать
Рабкрин (Предложение XII съезду партии)», начиналась с утверждения, что
советский госаппарат, за исключением наркоминдела, в наибольшей степени
представляет из себя пережиток старого. Подобно тому как в самые опасные
моменты Гражданской войны правительство искало спасения, мобилизуя в
Красную Армию лучших рабочих, ему, по мысли Ленина, следовало опять об¬
ратиться за помощью к массам. Как полагал Ленин, чтобы превратить Рабкрин
в эффективную службу преобразования государственного управления, его ап¬
парат следовало бы сократить до 300-400 проверенных служащих, хорошо
знакомых с особенностями управленческого и канцелярского труда, и слить
Рабкрин с ЦКК, состоящей из 73-100 вновь избранных рабочих и крестьян, об¬
ладающих всеми правами членов ЦК. Определенному числу членов ЦКК нуж¬
но было присутствовать на заседаниях Политбюро и проверять все документы,
поступающие на рассмотрение. И тогда, заметил Ленин, уменьшится влияние
«чисто личных и случайных обстоятельств» в ЦК и понизится опасность рас¬
кола. Более того, членам ЦКК следовало «составить сплоченную группу, кото¬
рая, “невзирая на лица”, должна будет следить за тем, чтобы ничей авторитет,
ни генсека, ни кого-либо из других членов ЦК, не мог бы помешать им сделать
запрос, проверить документы и вообще добиться безусловной осведомленное-
186

ти и строжайшей правильности дел». Выражение «ни генсека, ни кого-либо из
других членов ЦК» было стрелой, пущенной непосредственно в Сталина, и все
это так и поняли. Вероятно, лучше всего это подтверждает тот факт, что при
переиздании статьи в сталинский период данное выражение опускалось59.
Во второй статье, названной «Лучше меньше, да лучше», Ленин перешел от
колючих фраз к прямым обвинениям. Значительная часть сочинения пред¬
ставляла собой сокрушительную критику Сталина, которая развертывалась
на основе ленинских идей о реорганизации Рабкрина. Дела с госаппаратом,
говорилось в начале статьи, до такой степени печальны, чтобы не сказать от¬
вратительны, что следовало искать пути борьбы с его недостатками. Необхо¬
димо было, по мысли Ленина, сделать Рабкрин орудием улучшения аппарата
и образцовым учреждением, которыми он пока не является. «Будем говорить
прямо, — писал Ленин, — наркомат Рабкрина не пользуется сейчас ни тенью
авторитета. Все знают о том, что хуже поставленных учреждений, чем учрежде¬
ния нашего Рабкрина, нет и что при современных условиях с этого наркомата
нечего и спрашивать». И чтобы никто не усомнился в том, что под огнем крити¬
ки находится именно Сталин (поскольку официально он больше не руководил
этим учреждением), Ленин по ходу изложения задал вопрос «любому из тепе¬
решних руководителей Рабкрина или из лиц, прикосновенных к нему, может ли
он сказать мне по совести — какая надобность на практике в таком наркомате,
как Рабкрин?» (курсив мой — Р. Г.). И прежде, чем перейти к выводам, Ленин еще
раз ударил по Сталину как главному попечителю партийного аппарата. Он, в
частности, заметил: «В скобках будь сказано, бюрократия у нас бывает не толь¬
ко в советских учреждениях, но и в партийных»60.
Статью «Лучше меньше, да лучше» Ленин начал диктовать 2-го, а закончил
7 февраля. Через два дня он сказал Фотиевой, что намерен поставить вопрос
о Рабкрине на партийном съезде. Десятого февраля Ленин поручил Фотиевой
передать статью на два дня Цюрупе (преемнику Сталина на посту комиссара
Рабкрина) для прочтения. Здесь в работе Ленина наступил перерыв, и он вновь
занялся окончательной отделкой статьи лишь 2 марта61. Как видно, в этот про¬
межуток времени предпринималась попытка воспрепятствовать ее публикации.
Как сообщил Троцкий в своем «Письме в Истпарт», Бухарин (тогда редактор
газеты «Правда») не решался санкционировать печатание статьи. На специаль¬
ном заседании Политбюро (созванном по требованию Троцкого после того,
как Крупская по телефону попросила помочь в данном деле) Сталин, Молотов,
Куйбышев, Рыков, Калинин и Бухарин выступили против публикации статьи, а
Куйбышев даже предложил для успокоения Ленина отпечатать ее в единствен¬
ном экземпляре «Правды». Однако Троцкий, поддержанный Каменевым, в кон¬
це концов одержал верх, доказав, что любое произведение Ленина просто не¬
возможно утаить от партии62. «Лучше меньше, да лучше» появилась в «Правде»
4 марта.
На следующий день Ленин продиктовал короткие письма Троцкому и Стали¬
ну. Очевидная цель первого, в котором он просил Троцкого выступить в Цент¬
ральном Комитете в защиту грузинского дела, состояла в том, чтобы подверг¬
нуть Сталина критике на предсъездовском пленуме — этом высшем партийном
совете. Не столь понятно в плане действий Ленина место короткого послания
Сталину. Вопреки распространенному мнению, в нем не говорилось о разрыве
отношений со Сталиным, а лишь содержалась угроза такого разрыва, если Ста¬
лин не извинится и не возьмет назад грубые слова, сказанные Крупской 22 де¬
кабря. Следовательно, можно предположить, что цель послания заключалась в
том, чтобы заставить Сталина признать вину за имевшую место грубость63.
$
187

Зачем Ленину понадобилось подобное заявление, да еще и в письменном
виде, догадаться нетрудно. Как мы уже видели, он готовил затрагивающее мно¬
гие аспекты письмо против Сталина, имея в виду сместить его с должности ге¬
нерального секретаря. В качестве главного обвинения выдвигалась чрезмерная
грубость Сталина. И чтобы, несмотря на возможные попытки некоторых кругов
оправдать Сталина, сделать обвинение неопровержимым, Ленин (юрист по об¬
разованию) хотел этот факт задокументировать. Доклад комиссии по результа¬
там разбирательства в Грузии, должно быть, предоставил Ленину достаточное
для этой цели количество материала, который он, однако, решил дополнить
сообщением (несомненно, на закрытом заседании) о грубой выходке Сталина
по отношению к Крупской. В данном случае документация имела бы вид собс¬
твенноручного признания Сталиным своей вины.
Наверняка план Ленина удался бы, если здоровье позволило бы изложить
суть дела перед судом партийного съезда. Но ко времени открытия съезда в се¬
редине апреля Ленин полностью утратил способность к активной деятельнос¬
ти. И бумаги с рекомендациями, касавшимися смещения Сталина с занимаемой
должности, были вскрыты только спустя некоторое время после смерти Лени¬
на в январе 1924 г.
Хотя паралич и смерть Ленина явились для Сталина политическим спасе¬
нием, нет никаких свидетельств, что Сталин что-то предпринимал, чтобы
ускорить подобный исход. Это нужно особо подчеркнуть в связи с подозре¬
нием, высказанным позднее Троцким. Как он писал, на заседании Политбюро
в конце февраля 1923 г. Сталин в присутствии Каменева, Зиновьева и самого
Троцкого сообщил, Что его (Сталина) внезапно позвал к себе Ленин и попро¬
сил яду. На замечание Троцкого, что доктор Гетье (домашний врач Ленина и
Троцкого) не отказался от надежды на выздоровление Ленина, Сталин ответил:
«Я высказал ему все это... Но он не желает слушать никаких доводов. Старик
мучается и хочет иметь яд под рукой. Он использует его только в том случае,
если убедится, что положение безнадежно». По словам Троцкого, голосования
не проводилось, но присутствовавшие на заседании разошлись с четким по¬
ниманием того, что просьбу Ленина они не вправе даже обсуждать. Троцкий
добавил, что может ошибиться в некоторых деталях эпизода, но не в том, что
он имел место64.
Вероятно, Троцкий перепутал даты, ибо, как видно из записей Фотиевой,
единственными официальными лицами, с которыми Ленин встречался пос¬
ле 23 декабря 1922 г., были три личных секретаря и врачи. Кроме того, вставал
естественный вопрос о том, почему Троцкий так долго молчал об инциденте,
выставлявшем в зловещем свете его главного противника65. Но независимо
от ответа на данный вопрос ясно одно: откровенная фальсификация истори¬
ческих событий противоречила характеру Троцкого. Кроме того, нет ничего
невероятного в том, что Ленин, опасаясь длительного периода паралича, ко¬
торый мог предшествовать смерти, попросил яду, и именно у Сталина, уполно¬
моченного партией следить за соблюдением больным предписанного врачами
режима. Бесполезно гадать, действительно ли Ленин, как заявляет Троцкий, ви¬
дел в Сталине единственного человека, который мог согласиться выполнить
просьбу о яде. Если он и обращался к Сталину с подобной просьбой, то это
могло произойти или до 13 декабря, или же в тот самый день, когда они встре¬
тились в последний раз. Ничем не подтверждается и гипотеза Троцкого о том,
что Сталин, возможно, на свой страх и риск взялся исполнить просьбу Ленина.
Поступить таким образом после обсуждения проблемы с остальными членами
Политбюро, которые как один высказались против, было бы слишком риско¬
188

ванно в политическом отношении (если бы об этом узнали). К тому же у Стали¬
на в то время было меньше оснований опасаться выпадов Ленина, чем в начале
марта. Помимо возможного влияния других сдерживавших факторов, Сталин
не принадлежал к людям, готовым пойти на подобный риск.
Сталин и культ Ленина
Как мы уже видели, в последние годы жизни Ленина только его протесты сдер¬
живали рост народного преклонения перед ним. Поэтому неудивительно, что
возникновение культа Ленина совпало с периодом его болезни и кончины. По¬
добная тенденция четко проступила уже в той манере, в которой на XII съезде
говорили о Ленине и его учении. Задал тон, открывая съезд, Каменев. Он, в час¬
тности, сказал: «Мы знаем только одно противоядие против любого кризиса,
против любого неверного решения: это учение Владимира Ильича».
Но все сдерживающие начала исчезли сразу же после смерти Ленина, и его
культ расцвел пышным цветом, превратившись в один из институтов советс¬
кого коммунизма. Толчком послужила целая серия изданных в это время пра¬
вительственных постановлений. День смерти Ленина, 21 января, объявили
ежегодным днем траура. Петроград переименовали в Ленинград. Памятники
Ленину надлежало воздвигнуть в Москве и других крупных городах. Вновь со¬
зданному Институту В.И. Ленина поручалось подготовить массовое издание его
трудов на различных языках. И якобы для того, чтобы предоставить всем, кто не
смог прибыть в Москву в день похорон, возможность проститься с Лениным,
было решено гроб с его телом установить в склепе, сооруженном у Кремлевс¬
кой стены на Красной площади, и сделать доступным для посещения народом.
Примечательное заявление в связи с последним решением сделал Зиновьев в
статье, напечатанной в газете «Правда» 30 января 1924 г. «Как хорошо, — сказал
он, — что решили хоронить Ильича в склепе! Как хорошо, что мы вовремя до¬
гадались это сделать! Зарыть в землю тело Ильича — это было бы слишком уж
непереносимо». Со временем, продолжал он, поблизости вырастет музей Лени¬
на, и постепенно вся Красная площадь превратится в «Ленинский городок», и в
грядущие десятилетия и века сюда начнется паломничество сотен миллионов
людей не только со всех концов России, но и со всего мира.
И забальзамированное тело было выставлено в небольшом деревянном скле¬
пе, который превратился в главную святыню культа Ленина. Толпы правовер¬
ных или просто любопытствующих текут с тех пор ежедневно нескончаемым
потоком мимо стеклянного гроба, и на Красной площади длинные очереди
терпеливо ждущих людей стали привычной картиной во все времена года. Ког¬
да в 1929 г. сооружение из дерева заменили мавзолеем из гранита, культ Ленина
прочно вошел во все сферы советской общественной жизни. Институт В.И. Ле¬
нина готовил к печати собрания сочинений и проводил исследование его тру¬
дов, которые цитировались, подобно Священному Писанию, для обоснования
идей по бесчисленным проблемам. Жизнь и деятельность Ленина стали темой
великого множества книг, с которыми знакомились советские люди уже в пер¬
вые школьные годы. Всюду были его портреты, статуи, бюсты. По словам инос¬
транцев, много путешествовавших по России во второй половине 20-х годов,
даже в крестьянских избах можно было встретить дешевую репродукцию пор¬
трета Ленина, нередко висевшую рядом с иконами66. Появился Музей Ленина,
а «ленинские уголки» стали неотъемлемой принадлежностью любого советс¬
кого учреждения — будь то школа, или деревенская изба-читальня, или место
189

заключения. С помощью портрета или бюста Ленина как главного экспоната и
выдержек из его сочинений в качестве пояснительного текста «ленинский уго¬
лок» должен был демонстрировать связь между соответствующим учреждени¬
ем и учением вождя.
Так чем же можно объяснить возникновение при советском коммунизме куль¬
та Ленина? Глубоко не вдаваясь в суть проблемы, западная наука предложила ряд
объяснений. Одни ученые полагали, что большевистское руководство действо¬
вало, исходя из соображений практической политики. Создавая культ усопшего
вождя, оно будто бы стремилось укрепить еще молодую советскую власть среди
населения, состоящего преимущественно из крестьян и привыкшего к отечес¬
кому правлению царя. Существует похожее, но более замысловатое объяснение,
согласно которому новый общественный строй, руководимый людьми, воспи¬
танными в духе марксистского рационализма, вобрал в себя отдельные эле¬
менты древней русской культуры, и прежде всего присущую ей религиозность.
С этой точки зрения культ Ленина с его священными символами и тщательно
разработанным ритуалом представлялся соединением некоторых элементов
византийской традиции и обычаев греческого православия с советским комму¬
низмом, а Сталин (марксист Востока и продукт греческой православной семи¬
нарии Тифлиса) — основной действующей силой данного процесса67.
Сторонники подобного объяснения обычно ссылаются на удивительную
«клятвенную» речь Сталина, произнесенную 26 января 1924 г. на II Всесоюз¬
ном съезде Советов. И хотя, помимо Сталина, выступило много других видных
большевиков, именно в его словах наиболее отчетливо прозвучало ритуальное
возвеличивание почившего вождя. Как мы уже отмечали68, Сталин тогда начал
с яркого определения членов партии как приверженцев харизмы Ленина. За¬
тем от имени партии он дал клятву выполнить «заповеди» Ленина: держать в
чистоте великое звание члена партии, как зеницу ока беречь единство партии,
защищать и укреплять диктатуру пролетариата, всеми силами крепить союз
рабочих и крестьян, упрочивать и расширять союз республик, быть верными
принципам Коммунистического Интернационала. Обращает на себя внима¬
ние библейская фразеология речи Сталина, по своей форме (монотонный, еди¬
нообразный обет, следовавший за каждой заповедью) похожая на литургию с
характерными признаками православной молитвы69.
Выделение роли Сталина в создании культа Ленина вполне оправданно.
Помимо того вклада, который он внес своей «клятвенной» речью, ему, по всей
видимости, принадлежит главная заслуга в решении выставить забальзамиро¬
ванное тело Ленина для народного поклонения и тем самым дать коммунизму
Гроб Господень. Этот шаг поверг в смятение многих большевиков. И должно
быть, именно этот шаг побудил овдовевшую Крупскую поднять голос протес¬
та против насаждения культа Ленина. В заметке, опубликованной в «Правде»
30 января 1924 г. якобы с целью отблагодарить всех тех, кто выразил свое собо¬
лезнование, Крупская умоляла не допустить того, чтобы траур по Ленину при¬
нял форму «внешнего почитания его личности». Она просила не воздвигать ему
памятников, дворцов его имени, не устраивать пышных торжеств в его память.
В заключение Крупская писала: «Хотите почтить имя Владимира Ильича — ус¬
траивайте ясли, детские сады, дома, школы, библиотеки, амбулатории, больни¬
цы, дома для инвалидов и т. д. и самое главное — давайте во всем проводить в
жизнь его заветы»70.
К тому времени решение поместить тело Ленина в склеп было уже обнаро¬
довано и стало необратимым. Есть вместе с тем свидетельства того, что значи¬
тельно раньше, когда это решение еще можно было переменить, энергичные

протесты со стороны лиц более влиятельных, чем Крупская, также оказались
безрезультатными и что главным вдохновителем плана бальзамирования являл¬
ся Сталин. Об этом заявляет Валентинов, который ссылается на самого Бухари¬
на. В его изложении идею бальзамирования впервые высказали Сталин и Кали¬
нин на совещании шести высших советских руководителей в конце 1923 г., т. е.
после того, как здоровье Ленина вновь резко ухудшилось. Подчеркнув необхо¬
димость заблаговременного тщательного планирования процедуры похорон,
с тем чтобы быть готовыми к такому событию, Сталин, по рассказам, сослался
на некоторых «товарищей в провинции», по мнению которых Ленина, по на¬
циональности русского, следовало похоронить по русскому обычаю. Обще¬
принятая практика кремаций умерших партийных руководителей, утверждали
они, не соответствовала бы сложившимся традициям, поскольку русские всегда
видели в сожжении тела умершего как бы последний, высший суд над теми, кто
подлежал казни. Согласившись с подобной точкой зрения, Сталин напомнил,
что современной науке известны способы сохранения тела усопшего (бальза¬
мирование) в течение длительного времени, достаточного для того, чтобы на¬
родное сознание сумело свыкнуться с мыслью, что Ленина больше все-таки нет.
Уловив, куда клонит Сталин, некоторые присутствовавшие руководители нача¬
ли решительно возражать. Троцкий подчеркнул, что бальзамировать останки
Ленина — это значит под коммунистическим флагом воскресить практику рус¬
ской православной церкви поклонения мощам святых угодников. Далее он за¬
явил, что неназванные товарищи из провинции с наукой марксизма не имеют
абсолютно ничего общего. В полном согласии с Троцким и с не меньшим него¬
дованием говорил Бухарин, доказывая, что делать из останков Ленина бальза¬
мированную мумию — это оскорбительно для его памяти и совершенно про¬
тиворечит ленинскому материалистическо-диалектическому мировоззрению.
В этой связи Бухарин напомнил о предложении некоторых партийных кругов
перенести останки Маркса из Лондона и перезахоронить у Кремлевской стены,
чтобы тем самым прибавить святости этому месту, и заметил, что «странным
духом» несет из каких-то щелей в партии. Каменев выступил в том же ключе. Он
отметил, что присвоение Петрограду имени Ленина и издание миллионными
тиражами его сочинений — это вполне подходящие способы почтить память
Ленина, но что предложение относительно бальзамирования его тела — это от¬
голосок того «поповства», которое Ленин бичевал в своем философском труде
«Материализм и эмпириокритицизм»71.
Несмотря на свидетельства особой ответственности Сталина за решение
относительно бальзамирования тела Ленина, тенденция изображать его чуть
ли не создателем культа Ленина является ошибочной. Если говорить в более
общих чертах, то ни один из изложенных выше взглядов на происхождение
культа, по-видимому, не отвечает в полной мере истине, хотя в каждом содер¬
жится какая-то ее доля. Большевистские руководители, конечно же, желали ис¬
пользовать символ Ленина как средство пропаганды для усиления народной
поддержки своего режима, и это соображение, возможно, помогло преодолеть
присущее им как марксистам отвращение к мумифицированию тела Ленина.
Есть также доля правды и в теории, согласно которой возникновение культа Ле¬
нина — это рецидив русской религиозности, имевший место при содействии
(может быть, частичном) Сталина. Но все эти объяснения неисчерпывающи, по
крайней мере по двум причинам. Одна связана со Сталиным, другая — с боль¬
шевистским движением.
Безусловно, Сталин имел большое влияние на весь процесс создания культа
Ленина, однако указание на его восточную натуру и религиозное воспитание
»	191

в духе русского православия еще не объясняет в полной мере, почему он так
поступил. Совершенно очевидно, что Сталин не придерживался религиозных
взглядов в общепринятом понимании. Хотя он временами и использовал тра¬
диционные церковные выражения, например назвав членство в партии «свя¬
тая святых», Сталин, как и другие старые большевики, был тверд в своем мар¬
ксистском атеизме. Он признавал и поклонялся единственному богу — «богу
истории», к которому он взывал от имени революционной России, выступая в
1920 г. в Бакинском совете. Но именно это обращение свидетельствует о том,
что марксизм Сталина имел своеобразный религиозный налет. Он представ¬
лял себе историю как драму столкновения добра и зла, в которой классы, госу¬
дарства и отдельные личности играют чрезвычайно важную роль. Более того,
марксизм Сталина был набором догм по фундаментальным вопросам. С этих
позиций привнесение с помощью культа Ленина в нарождавшуюся коммунис¬
тическую культуру России определенных обрядов и ритуалов могло показаться
ему совершенно естественным, как, впрочем, и многим другим большевикам
того времени.
Доктринерский марксизм Сталина почти с самого начала был марксизмом
по Ленину, или «марксизмом-ленинизмом», если использовать выражение, ко¬
торое в России 30-х годов само превратилось в догму. Эта побудительная при¬
чина возведения Ленина и его учения на пьедестал дополнялась практической
политической заинтересованностью в том, чтобы еще выразительнее подчерк¬
нуть права старых ленинцев, подобных Сталину, в противовес бывшим против¬
никам Ленина, к которым принадлежал Троцкий. Но другая, и главная, причина
связана со значением Ленина в жизни Сталина. Когда Сталин в молодости на¬
чал отождествлять себя с Лениным, взяв его за образец героя в революцион¬
ном движении и намереваясь стать его боевым товарищем, он сформировал
для себя собственный культ личности, ставший главной осью, вокруг которой
вращался весь его внутренний мир. Это был двойной культ, при котором Ленин
и Сталин как два прославляемых вождя оказывались неразрывно связанными с
исторической судьбой русского коммунизма. Следовательно, взяв на себя ини¬
циативу в деле создания народного культа умершего Ленина, Сталин выразил
глубоко скрытые мысли и (возможно, подсознательно) подготовил почву для
будущего культа второго вождя.
Такое объяснение основывается на предположении, что Сталин вообще-
то не испытывал враждебных чувств к Ленину, несмотря на моменты напря¬
женности в отношениях между ними, о которых шла речь выше. В сущности,
единственным официально зафиксированным свидетельством неприязни мо¬
жет служить вскользь упомянутый «национальный либерализм товарища Ле¬
нина», который к тому же явился следствием излишне горячей реакции на уп¬
рек Ленина в торопливости при решении конституционных проблем. Конечно
же, Сталин в самом деле не одобрял «национальный либерализм» и больше не
считал больного Ленина 1922 и начала 1923 г. прежним гигантом. Не исключе¬
но также, что ухудшение здоровья он относил на счет, как ему представлялось,
политических упущений Ленина. Возможно, конфликт возник еще и потому,
что Сталин слишком рано начал действовать в роли второго вождя или офици¬
ального преемника, то есть в роли, давно предусмотренной его собственным
жизненным сценарием. Во время конфликта, однако, он не занимал по отно¬
шению к Ленину агрессивно-враждебной позиции; скорее можно говорить о
воинственном настрое Ленина против Сталина.
Ведь ссора с единственным человеком, так много значившим в его созна¬
тельной жизни, — с человеком, к которому, судя по имеющимся в нашем рас¬
192

поряжении немногим свидетельствам, он питал что-то вроде любви, — со¬
провождалась бы для Сталина чрезвычайно тяжелыми переживаниями. Такой
оборот дела был бы чреват одними неприятностями, ибо даже и очень боль¬
ной, но готовый к борьбе Ленин представлял собою грозного противника.
И вряд ли у Сталина на этот счет были какие-либо иллюзии, когда он получил
от Ленина последнюю холодно-враждебную записку, требовавшую извинений
за грубую выходку по телефону в отношении Крупской. И когда через несколь¬
ко дней Ленина парализовало, Сталин, должно быть, испытал чувство огром¬
ного облегчения.
Но отношения, на которых покоится структура человеческого самоотож-
дествления, обычно противятся разрушению. В рассматриваемом же случае
это сопротивление должно было быть особенно сильным, поскольку объект
личного культа имел не одну (Ленин), а двойную фамилию (Ленин-Сталин).
И самооценка Сталина была, таким образом, тесно связана с его поклонением
Ленину. По этой причине тяжелая болезнь и смерть Ленина, возможно, при¬
несли Сталину как политическое, так и психологическое избавление. Ленин, с
которым не нужно было больше соперничать и которого теперь не было нуж¬
ды опасаться, стал Лениным, которому можно было, как прежде, поклоняться
и чьим заповедям можно было присягать на вечную верность, как это сделал
Сталин в своей «клятвенной» речи. К такому Ленину можно было снова питать
те безраздельные чувства благоговения и восторга, о которых Сталин, обычно
не расположенный открыто признаваться в сокровенном, говорил 28 января,
выступая перед кремлевскими курсантами.
Но Сталин вовсе не был единственным большевиком, испытывавшим к Ле¬
нину подобные чувства и выражавшим их в тот период народной скорби, когда
возник культ Ленина. Поэтому нам кажется, что объяснения данного явления,
которые не учитывают феномена большевизма, страдают крупным недостат¬
ком. Рассмотренные во второй главе книги факты свидетельствуют о том, что
большевистское движение содержало в себе скрытые тенденции к созданию
культа Ленина. Они стали заметны при проявлениях чрезмерного превознесе¬
ния его личности, имевших место в партии по различным поводам в последние
годы жизни вождя. Необходимо понять (как это, по-видимому, к своему ужасу,
обнаружил Ленин), что то были лишь предвестники будущих событий, пред¬
ставлявшие культ личности в зародыше.
Со смертью Ленина исчезли все препоны, которые он при жизни воздвиг на
пути свободного выражения чувств большевиков по отношению к нему, и сразу
же стали заметны упоминавшиеся выше тенденции. До нас дошли свидетель¬
ства о рыдающей людской массе, когда Калинин 22 января объявил о смерти
Ленина сотням делегатов, собравшихся на заседание съезда Советов. Больше¬
вики скорбели; мало того — у всех появилось чувство, свойственное внезапно
осиротевшим людям. Это чувство нашло образное выражение в заголовке од¬
ной из статей «Правды» за 24 января, названной коротко: «Осиротелые». В том
же номере была напечатана статья Троцкого, спешно переданная с Кавказа по
телеграфу. «Партия осиротела, — говорилось в ней. — Осиротел рабочий класс.
Именно это чувство порождается прежде всего вестью о смерти учителя, вождя».
В редакционной статье, написанной Бухариным и озаглавленной «Товарищ»,
присутствовал аналогичный образ. «Товарищ Ленин, — писал Бухарин, — ушел
от нас навсегда. Перенесем же всю любовь к нему на его родное дитя, на его на¬
следника — на нашу партию». Еще более примечательная символика содержа¬
лась в обращении Центрального Комитета ко всем членам партии и трудящим¬
ся. Умер человек, говорилось в начале обращения, под боевым водительством
193
7 —4050

которого партия водрузила красное знамя Октября по всей стране. Умер осно¬
ватель Коминтерна, вождь мирового коммунизма, любовь и гордость междуна¬
родного пролетариата, знамя угнетенного Востока, глава рабочей диктатуры в
России. Продолжая в том же духе, обращение неожиданно сбилось на полумис-
тический тон: «Но его физическая смерть не есть смерть его дела. Ленин живет
в душе каждого члена нашей партии. Каждый член нашей партии есть частичка
Ленина. Вся наша коммунистическая семья есть коллективное воплощение Ле¬
нина». В своей траурной статье Троцкий сказал то же самое, но более простыми
словами. «В каждом из нас, — писал он, — живет частица Ленина — то, что со¬
ставляет лучшую часть каждого из нас».
В свете подобных фактов, число которых можно приумножить, нельзя согла¬
ситься с той точкой зрения, что культ Ленина был чужд самой природе русского
коммунизма и что его можно объяснить только влиянием пережитков прошло¬
го, носителем которых явился получивший церковное воспитание восточный
большевик по имени Сталин. Этот культ в момент формирования представлял
собою коллективное проявление партийных чувств к своему вождю. Некоторые
из наиболее просвещенных (с точки зрения западной культуры) большевиков
выражали свои эмоции особенно живо и горячо. Возможно, что редакционной
статье Бухарина и недоставало ритуального ритма сталинской «клятвенной»
речи (текст которой появился в «Правде» лишь 30 января), но зато ее эмоци¬
ональное воздействие было значительно сильнее, и она, по-видимому, в боль¬
шей степени способствовала возникновению культа Ленина.
«Точно разрушилась центральная станция пролетарского ума, воли, чувства,
которые невидимыми токами переливались по миллионам проводов во все
концы нашей планеты, — писал Бухарин. — Товарищ Ленин был прежде всего
вождем, таким вождем, каким история дарит человечество раз в сотни лет, по
именам которых потом отсчитывают эпохи. Он был величайшим организато¬
ром масс. Точно великан, шел он впереди людского потока, направляя его дви¬
жение». Бухарин постарался объяснить величие Ленина как руководителя масс
необычайной чуткостью к их запросам. Но он же подчеркнул и авторитарные
качества его руководства. «Он был диктатором в лучшем смысле этого слова, —
заявил Бухарин. — Впитывая в себя, точно губка, все токи жизни, перерабаты¬
вая в своей изумительной умственной лаборатории опыт сотен и тысяч людей,
он в то же время мужественной рукой вел за собой, как власть имеющий, как
авторитет, как могучий вождь». И в заключение Бухарин следующим образом
описал отношение к Ленину сподвижников: «Вряд ли можно найти в истории
такого вождя, который был бы так любим своими ближайшими соратниками. У
всех у них было к Ленину какое-то особое чувство. Они его именно любили».
Ссылаясь на ленинскую критику возвеличивания личности, советские пуб¬
ликации послесталинского периода осудили культ Сталина, процветавший в
30-е и 40-е годы, как несвойственное коммунистической идеологии явление.
Культ личности якобы вообще противоречил самой природе коммунизма как
движения и как системы72. Наше исследование заставляет усомниться в спра¬
ведливости подобного утверждения. Оно по меньшей мере демонстрирует,
что возникновение первоначального коммунистического культа личности не
было какой-то аномалией. Напротив, этот культ явился естественным и непос¬
редственным продуктом русского коммунизма, который как движение обрел в
Ленине харизматического руководителя. Его собственная антипатия к восхва¬
лениям ни в коей мере не обесценивает этот вывод. Данное обстоятельство до¬
казывает лишь то, что первый и наиболее затяжной культ коммунистического
лидера не был результатом стремления этого лидера к личной славе.
194

Судьба «завещания»
Хранившаяся в тайне в момент написания часть «Письма к съезду» несколько
месяцев после того, как умер Ленин, оставалась нераспечатанной. Вероятно,
для душевного равновесия Сталина было счастьем, что в те напряженные дни
он продолжал работать, не ведая о том, что Ленин имел намерение сместить его
с поста генерального секретаря. Перенести этот удар было достаточно трудно
и тогда, когда для него подошло время.
В конце мая 1924 г. собрался XIII съезд партии, первый после смерти Лени¬
на. Незадолго до этого, 18 мая, Крупская передала в Центральный Комитет сек¬
ретную часть «Письма», присовокупив записи, продиктованные 24-25 января
1922 г., а также добавление от 4 января 1923 г. В сопроводительном документе
она пояснила, что «Владимир Ильич выражал твердое желание, чтобы эти запи¬
си после его смерти были доведены до сведения очередного партийного съез¬
да». Видимо, материал сначала попал к Сталину как генеральному секретарю.
Со слов других, Троцкий рассказывал, что пакет вскрыл Сталин в присутствии
своего помощника Льва Мехлиса и еще одного работника аппарата ЦК, Сергея
Сырцова. После прочтения Сталин якобы разразился бранью по адресу Лени¬
на73. Затем 21 мая завещание представили Центральному Комитету собравше¬
муся на предсъездовский пленум. Один из сотрудников секретариата Сталина,
присутствовавший в качестве технического секретаря и впоследствии эмиг¬
рировавший, следующим образом описывает реакцию зала, когда Каменев за¬
читывал документ: «Мучительная неловкость парализовала собрание. Сталин,
сидевший в президиуме, чувствовал себя приниженным и жалким. Несмотря на
самообладание и деланное спокойствие, по лицу Сталина было видно, что ре¬
шалась его судьба»74.
Избранный в предыдущем году XII съездом Центральный Комитет состоял
из 40 членов и 17 кандидатов (с совещательным голосом). И хотя среди 40 чле¬
нов были такие твердые сторонники Сталина, как Молотов, Ворошилов, Киров,
Микоян и Орджоникидзе, ЦК отнюдь не контролировался Сталиным. Ничто
не мешало этому органу последовать конкретной рекомендации Ленина, из¬
ложенной в добавлении от 4 января. И то, что ЦК не выполнил волю Ленина,
явилось вовсе не показателем силы влияния Сталина как генерального секрета¬
ря, а результатом его ловких политических маневров. Во время болезни Лени¬
на Сталин удовлетворился ролью младшего партнера в неофициальном блоке
Политбюро, или триумвирате. В него также входили честолюбивый Зиновьев
и его верный союзник Каменев, которые все еще смотрели свысока на гене¬
рального секретаря как на человека с ограниченными политическими способ¬
ностями и которыми прежде всего двигал страх (а в случае Зиновьева — дух
соперничества) перед Троцким. Боязнь прихода Троцкого к власти разделяли
многие представители правящей группы. Ведь в случае низложения Сталина
он в соответствии с завещанием Ленина явился бы логическим кандидатом на
пост с огромным политическим влиянием. Поэтому правящая группа оказалась
весьма восприимчивой к настойчивым призывам как Зиновьева, так и Камене¬
ва оставить Сталина в занимаемой должности. Зиновьев, в частности, сказал:
«Товарищи, последнюю волю, каждое слово Ильича, мы, безусловно, должны
считать законом... В одном вопросе, однако, мы с радостью можем сказать, что
опасение Ильича не подтвердилось. Я имею в виду вопрос, касающийся Гене¬
рального секретаря. Вы все были свидетелями нашей совместной работы в
последние месяцы. Как и я, вы могли убедиться в том, что опасения Ильича не
оправдались»75. По словам Бажанова, голосование по предложению Зиновьева
195
1*

и Каменева о прекращении прений проводилось простым поднятием рук. Ста¬
лин был спасен.
Оставалось решить, как поступить с сенсационным документом, и прежде
всего следует ли и в какой форме ознакомить с ним партийный съезд. Против
предложения Каменева не сообщать о нем съезду выступила присутствовавшая
на пленуме Крупская, и тридцатью голосами против десяти было принято ре¬
шение — ознакомить с документом участников съезда в конфиденциальном
порядке путем оглашения по делегациям основных партийных организаций и
не обсуждать его на открытых заседаниях76. И вышло так, что вопрос о Сталине
обсуждался лишь за кулисами XIII съезда.
Р. Терехов, старый большевик, переживший сталинские чистки, участник
XIII съезда, впоследствии вспоминал, что «завещание» «бурно обсуждалось» на
заседании украинской делегации в присутствии Зиновьева и Каменева, что его
так же «горячо обсуждали» и в других делегациях77
Как видно, в момент оглашения «завещания» делегаты уже имели на руках
проект постановления съезда относительно сохранения за Сталиным его пар¬
тийного поста с условием, что он учтет критику Ленина в свой адрес. Сталин
со своей стороны заверил, что устранит недостатки, о которых говорилось в
«завещании». «Решая этот вопрос, — заявил Хрущев в 1963 г., — партия исходила
тогда из реального соотношения сил внутри ЦК и, учитывая положительные
стороны Сталина как деятеля, поверила его заверениям, что он сумеет преодо¬
леть указанные Владимиром Ильичем недостатки»78. Когда Сталин на после-
съездовском пленуме вновь избранного Центрального Комитета предложил
свою отставку, ее отклонение было, таким образом, делом предрешенным.
На том основании, что «Письмо» Ленина адресовалось съезду и не предназна¬
чалось для прессы, решили его не публиковать. Но новость столь сенсационно¬
го характера, известная почти одной тысяче двумстам делегатам со всех концов
страны, неизбежно должна была распространиться в партийных кругах, пере¬
даваемая из уст в уста. Она также стала известна за границей благодаря Максу
Истмену, молодому американцу — стороннику Троцкого. Истмен изложил суть
«завещания» и описал события, связанные с последними месяцами жизни Ле¬
нина и последующим периодом, в опубликованной в 1925 г. книге «После смер¬
ти Ленина». Троцкий, на которого Истмен сослался как на источник, уступая
изрядному давлению Политбюро, опубликовал в партийном журнале «Больше¬
вик» статью с критикой книги Истмена и назвал все разговоры о «завещании»
Ленина злонамеренной фальсификацией. Однако очень скоро лидеры оппози¬
ции, включая самого Троцкого, начали остро критиковать Сталина, упоминая,
помимо прочего, «завещание» Ленина и требуя опубликовать этот документ.
Подпольные типографии оппозиции стали выпускать копии «завещания», ко¬
торые, по словам Зиновьева, конфисковывались секретной службой в качестве
доказательства нелегальной печатной деятельности. «Почему, — вопрошал Зи¬
новьев, — “завещание” Ленина стало нелегальным документом?»79.
Примечания
1	TixitskyL. Stalin.- An Appraisal of the Man and His Influence. N.Y., 1967. P. 357. Троцкий относит данный
эпизод к X съезду (My Life. N.Y., 1930). Об этом же он говорил и в ЦК 23 октября 1927 г. (The Real
Situation in Russia. N.Y., 1928. P. 7). Если это действительно произошло во время X съезда, то данный
инцидент может объяснить, почему на поелесъездовском заседании ЦК старшим по рангу секрета¬
рем избрали Молотова, а не Сталина.
196

2	Levin Moshe. Lenin’s Last Struggle. N.Y., 1968. P. 35. Переписка, касавшаяся дискуссии по вопросу моно¬
полии внешней торговли, а также разъяснения относительно хода полемики см ..Ленин В.И. Поли,
собр. соч. Т. 45. С. 188, 548-549-
3	Там же. С. 548.
4	Свидетельства того, что Сталин в самом деле настаивал на своей «ошибке», были впервые опубли¬
кованы в 1964 г. в мемуарах секретаря Ленина Фотиевой, по словам которой на письме Ленина от
13 октября 1922 г. Сталин написал: «Письмо тов. Ленина не разубедило меня...» (ФотиеваЛ.А. Из вос¬
поминаний о В.И. Ленине. Декабрь 1922 г. — март 1923 г. М., 1964. С. 28).
5	СталинИ.В. Соч. Т. 4. С. 31—32.
6	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 42. С. 357.
7	См. выше. С. 121.
8	Восьмой съезд РКП (б). Март 1919 года.- Протоколы. М., 1959- С. 47.
9	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 38. С 158,183—184.
10	Сталин И.В. Соч. Т. 5. С. 48.
11	Там же. Т. 2. С. 365.
12	Там же. Т. 8. С. 248.	*
13	Там же. Т. 10. С. 51.
14	Pipes Richard. The Formation of the Soviet Union: Communism unci Nationalism, 1917-1923. N.Y., 1968.
P.281.
15	Сталин И.В. Соч. T. 13- С. 113.
16 Там же. Т. 8. С. 396.	-■»' •
17	Там же. Т. 5. С. 238-239, 245-
18	Там же. С 2. Об импровизированном характере речи свидетельствует тот факт, что выступление
было опубликовано в «Правде» 12 января 1921 г. по «протокольной записи».
19Ленин В.И. Соч. 2-е изд. Т. 25. С. 624.
20	Относительно трех позиций и точки зрения Сталина см.: Пентковская В.В. Роль В.И. Ленина в об¬
разовании СССР // «Вопросы истории». 1956. № 3. С. 16-17; Pipes Richard. The Formation of the Soviet
Union... P.271-272.
21	«Вопросы истории». 1956, № 3. С. 17-18.
22	Весь этот эпизод был обнародован лишь после смерти Сталина. См ..Ленин В.И. Поли. собр. Соч. Т. 45.
С. 556-560; «Вопросы истории». 1956. № 3- С. 13-24; Levin Moshe. Lenin’s Last Struggle... Ch. 4; Pipes
Richard. The Formation of the Soviet Union... Ch. 6.
23Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 211-213.
24	Это письмо Сталина полностью не публиковалось. Ссылки на него, в особенности на обвинение
Ленина в «национальном либерализме», см.: Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 558. Частично текст
письма приводит Троцкий в: The Stalin School of Falsification. N.Y., 1962. P. 66-67.
25	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 214.0 другой точке зрения на эту конституционную проблему и
на разногласия между Лениным и Сталиным по национальному вопросу' см.: Levin Moshe. Lenin’s Last
Sruggle... P. 58-63. В работе Исаака Дейчера говорится о разделении большевистских лидеров на две
категории: на уповавших на силу «активистов» и идеалистов-«теоретиков». Профессор Левин счита¬
ет, что суть проблемы не в русском национализме Сталина, а в том, что его подход к национальному
вопросу с позиций сугубой управленческой эффективности противоречил более идеологическому
подходу Ленина.
26	Хармандарян С.В. Ленин и становление Закавказской федерации, 1921-1923. Ереван, 1969-С. 361.
Центральным органом управления при царизме являлась канцелярия наместника. Закавказский ре¬
гион был разбит на пять губерний.
27	Там же. С. 96-98, 202-203- Об отсутствии предварительного обсуэвдения с тремя ЦК см.: Ленин В.И.
Поли. собр. соч. Т. 44. С. 565-566.
28	Хармандарян С.В. Ленин и становление Закавказской федерации, 1921-1923- С. 203-205, 214-
215.
29	Там же. С. 206, 217.0 проекте Ленина см.: Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 44. С. 255.
Ъ
197

30	Хармандарян С.В. Ленин и становление Закавказской федерации, 1921-1923- С. 217
31	Там же. С. 218.
32	Там же. С. 344.
33	Там же. С. 348,369.
34 Там же. С. 351,352-354.	^,.
35	Там же. С. 369-370. Возможно, в то время о близости Мануильского к Сталину не было широко из¬
вестно.
36	Там же. С. 370.
37	МикоянЛ.И. Дорогой борьбы. Книга первая. М., 1971. С. 433.
38	ФотиеваЛ.А. Из воспоминаний о В.И. Ленине. С. 54. Последнюю приведенную выше фразу исполь¬
зовал Сталин в своем выступлении в Тифлисе 6 июля 1921 г. В московской печати эта речь не публи¬
ковалась.
39Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 356-362.	4 . *V
40	ФотиеваЛ.А. Из воспоминаний о В.И. Ленине. С. 63-
41	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 54. С. 328, 330.	^
42	Цит. по: Trotsky L. Му Life... Р. 484. Фотиева добавила, что слово «бомба» употребил Ленин. Немного
позднее в тот же день, сознавая, что его состояние ухудшается, Ленин изменил свое решение и упол¬
номочил Троцкого ознакомить с материалами Каменева (Там же. С. 482).
43	Там же. С. 486.
44	Trotsky L. Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence... P. 366. Троцкий, как и Сталин, отказался,
и с политическим докладом выступил Зиновьев.
45	Сталин ИВ. Соч. Т. 5- С. 232, 249, 253, 256, 262, 279 Готовя тексты выступлений к включению в соб¬
рание сочинений, Сталин заменил в процитированной фразе выражение «кусочек» на «кусок».
Первоначальную формулировку см.: Двенадцатый съезд РКП (б): Стенографический отчет. М., 1968.
С. 204.
46	Там же. С. 95. По словам Л.А. Фотиевой (Из воспоминании о В.И. Ленине... С 56), письмо не только не
было зачитано на съезде, но и ознакомление с ним глав делегаций накануне съезда Сталин органи¬
зовал исключительно по настоянию работников личного секретариата Ленина.
47	Двенадцатый съезд РКП(б)... С. 613-615, 573. Для иллюстрации преобладавшей на съезде атмосфе¬
ры великорусского шовинизма Бухарин привел выдержку из беседы с одним из делегатов от ок¬
раинных регионов. «Ну, что у вас нового?» — спросил Бухарин. «Да что, ничего нового, — ответил
он, — вот националов душим» (Там же. С. 86).
48	Сталин И.В. Соч. Т. 9- С. 65-66.
49	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 470-471. Сведения заимствованы из дневника дежурных секрета¬
рей, опубликованного в т. 45 (С. 457-486). Впервые материалы дневника были напечатаны в журна¬
ле «Вопросы истории КПСС» (1963, № 2). Записи в дневнике охватывают период с 21 ноября 1922 г.
по 6 марта 1923 г. Как сообщает Фотиева (Из воспоминаний о В.И. Ленине... С. 63), Ленин сказал ей
24 января 1923 г., что рассказанное Дзержинским 12 декабря об инциденте с Орджоникидзе глубо¬
ко его расстроило. Это случилось накануне второго приступа инсульта.
50	Поспелов П.Н. (гл. ред.). Владимир Ильич Ленин. Биография. 2-е изд. М., 1963. С. 622. В последние
месяцы жизни Ленин начал подозревать, что политические соображения — прежде всего, веро¬
ятно, стремление Сталина изолировать его от политической деятельности — влияли на решения,
касавшиеся его лечебного режима. Двенадцатого февраля Фотиева записала в «Дневнике»: «По-ви¬
димому, кроме того, у Владимира Ильича создалось впечатление, что не врачи дают указания Цент¬
ральному Комитету, а Центральный Комитет дал инструкцию врачам» (Ленин В.И. Поли. собр. соч.
Т.45.С. 485).
51	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 54. С. 327-328. Над текстом письма Крупская написала, что письмо
продиктовано с разрешения профессора Ферстера, а после текста добавила, что Ленин просил пе¬
редать ответ по телефону (Там же. С. 672).
52	Там же. С 674-675- В примечании к этому собранию сочинений Ленина ссылка на Каменева и Зино¬
вьева, наиболее близких товарищей Ленина, опущена. Полный текст письма впервые обнародовал
198
*

Хрущев в своем секретном докладе, сделанном в 1956 г. Подробно этот инцидент разбирает Роберт
Макнил в кн. «Bride of the Revolution: Krupskaya and Lenin» (Ann Arbor, 1972).
53	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т 54. С 329—330.
54	Trotsky L. Му Life... Р. 485.
55	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 486; Там же. Т. 54- С. 675.
56	Там же. Т. 45- С. 345-346. Согласно недавно опубликованным материалам, Фотиева проинформиро¬
вала Сталина о письме Ленина к съезду сразу же после того, как оно было им продиктовано. Однако
неясно: Фотиева или Володичева показала Ленину добавление от 4 января 1923 г? См. об этом: К ис¬
тории последних ленинских документов (из архива писателя Бека, беседовавшего с личными сек¬
ретарями Ленина) //«Московские новости». 23 апреля 1987 г.; «Завещание Ленина» (беседа В.П. На¬
умова с Л. Куриным) // «Правда». 26 февраля 1988 г.
57	И в России, и на Западе высказывалось предположение, что, поскольку Ленин не писал Сталину по
поводу инцидента до 6 марта, Крупская, по-видимому, рассказала ему о случившемся лишь в пер¬
вых числах марта. См., например:Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 54. С. 675 (примечание издателя);
Daniels Robert V. The Conscience of the Revolution: Communist Opposition in Soviet Russia. Cambrige
(Mass ), I960. P. 181. Из подобной аргументации, однако, следует, что Ленин писал письмо в при¬
падке гнева, хотя это и не обязательно так. Предлагаемая мною ниже интерпретация побудитель¬
ных мотивов Ленина, хорошо согласуется с предположением о том, что он узнал об инциденте
почти сразу же. И тот безусловный факт, что в момент инцидента скрыть свое глубокое огорчение
происшедшим Крупской было несравненно труднее, чем в начале марта, придает этому предпо¬
ложению дополнительную убедительную силу. Поэтому я склонен согласиться с Луи Фишером,
который утверждает, что, по всей видимости, 4 января Ленин уже знал об инциденте (The life of
Lenin. N.Y., 1964. P.647).
58	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45 - С. 474.0 надежде и намерении Ленина выступить на XII съезде см.:
«Вопросы истории КПСС». 1963- № 2. С. 68. О том, что письмо предназначалось XII съезду, говорит
его содержание. По этому вопросу см.: Поспелов П.Н. (гл. ред.). Владимир Ильич Ленин. Биография.
С. 643. По словам РА. Медведева, письмо было отпечатано в пяти экземплярах: один — лично для
Ленина, три — для Крупской и один — для секретариата Ленина (Let History Judge: The Origins and
Consequences of Stalinism. N.Y., 1971. P. 25).
59	Статья сначала появилась в газете «Правда» от 25 января 1923 г. Указанные слова исключили из вто¬
рого издания трудов Ленина в 1930 г. (Т. 27. С. 407). Данный том готовил к печати помощник Ста¬
лина Иван Товстуха, который в том же году стал заместителем директора Института В.И. Ленина.
Выражение было опущено и в четвертом издании ленинских работ (Т. 33 С. 444), но восстановлено
в 1964 г. в пятом издании (Т. 45. С. 387).
60	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45- С. 390, 393,394, 397.
61	Там же. С 478,484—485; ФотиеваЛ.А. Из воспоминаний о В.И. Ленине... С. 75.
62	Trotsky L. The Stalin School of Falsification... P. 72.
63	Сестра Ленина, М.И. Ульянова, в июле 1926 г. информировала президиум объединенного пленума
ЦК и ЦКК, на котором Зиновьев поднял вопрос о последнем письме Ленина, что Сталин принес
письменные извинения (Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 54. С. 675).
64	Trotsky L. Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence... R 357
65	Fischer L. The Life of Lenin... R 677-678. Как указывает Фишер, Троцкий держал этот факт в секрете
до конца 1939 г., когда написал журнальную статью под названием «Отравил ли Сталин Ленина?».
И Фишер приходит к следующему заключению: «Подробные записи о болезни Ленина, сделанные
в конце февраля и в течение марта 1923 г., никак не подтверждают сенсационного подозрения, что
Сталин отравил Ленина». Полностью соглашаясь с выводом Фишера, я тем не менее не отношу к
необъяснимым феноменам тот факт, что Троцкий не упоминал данный эпизод и свои подозрения
столь длительное время. Он мог так поступить, беспокоясь о судьбе близких людей, все еще оста¬
вавшихся в России. Существенным представляется и то обстоятельство, что Троцкий планировал
включить этот эпизод в свою биографию Сталина.
66	Harper Samuel. Civic Training in Soviet Russia. Chicago, 1929. P. 38. **
199

67	Deutsche Isaac. Stalin: A Political Biography. 2nd ed. N.Y., 1966. P. 269-271; Carr EH. The Interregnum
1923-1924. N.Y., 1954- R 346-348. Относительно культа Ленина, обеспечивающего прагматические
интересы советского строя в деле его консолидации, см.: Harper Samuel Civic Training in Soviet
Russia... P. 40.
68	См. выше. C. 96.
69	Сталин И.В. Соч. T. 6. C. 46-51; CatrEH. The Interregnum... 1923-1924. P. 346-348.
70	«Правда». 30 января 1924 г.
71	ВалентиновH. Новая экономическая политика и кризис партии после смерти Ленина. Годы работы
в ВСНХ во время нэпа. Стэнфорд, 1971. С. 90-92.
72	См., например, доклад Н.С. Хрущева на закрытом заседании XX съезда, а также постановление ЦК от
30 июня 1956 г. «О культе личности и его последствиях» («Правда». 1 июля 1956 г.). В докладе при¬
водятся следующие слова Маркса: «...Из неприязни ко всякому культу личности я во время сущест¬
вования Интернационала никогда не допускал до огласки многочисленные обращения, в которых
признавались мои заслуги и которыми мне надоедали из разных $тран, — я даже никогда не отвечал
на них, разве только изредка за них отчитывал» {МарксК, Энгельс Ф. Соч. Т. 26. С. 487-488).
73	Trotsky L. Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence... P. 375- Относительно сопроводительной
записки Крупской см .-.Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 594.
74	BajanowB. Stalin. Der rote Diktator. Berlin, o.D. S. 32. Это описание заслуживает доверия, ибо Троцкий,
который присутствовал на пленуме, позднее использовал данную выдержку в своей книге «Stalin: Ап
Appraisal of the Man and His Influence» (P. 376). По словам Бажанова, сам Троцкий хранил молчание и
реагировал лишь жестами и мимикой.
75	BajanowB. Stalin. Der rote Diktator... S. 32-33- Относительно страха перед Троцким как главного мо¬
тива, побудившего правящую группу оставить Сталина на своем посту7, см.: Humbert-DrozJules. De
Lenine a Staline.Dix an sau service de Uintemationale Communiste 1921-1931- Neuchatel, 1971. P. 199-
76	Eastman Max. Since Lenin Died. N.Y., 1925. P 28; Deutscber Isaac. Stalin: A Political Biography. P. 772 (в этой
книге ошибочно указаны результаты голосования как сорок против десяти). Относительно поста¬
новления ЦК о порядке ознакомления съезда с «завещанием» см .-.Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45-
С. 594.
77	«Правда». 26 мая 1964 г.
78	Там же. 10 марта 1963 г.
79	Там же. 2 ноября 1927 г.

Проблема преемственности
Сталин создает политическую машину
Как и изложение биографии Сталина, трактовка обстоятельств его возвыше¬
ния до верхних эшелонов власти также связана с определенными устоявшими¬
ся традициями. Например, принято подчеркивать, что ему удалось превратить
Оргбюро — Секретариат в мощный рычаг партийной власти. Упоминается
обычно и то, что он избавился от своих главных соперников с помощью це¬
лой серии искусных маневров, осуществленных внутри партии после смерти
Ленина. Не умаляя значения этих фактов, которые и справедливы, и важны, мы
беремся утверждать, что одних их еще недостаточно для исчерпывающего объ¬
яснения событий того периода большевистской истории.
Ленин считал, что секретарю партии следует заниматься чисто админис¬
тративной работой. Докладывая в 1920 г. IX съезду партии о том, как функ¬
ционируют созданные год назад коллегии Центрального Комитета, он под¬
черкнул, что секретарь (в то время этот пост занимал Крестинский) лишь
исполняет волю ЦК, и заявил, что «только коллегиальные решения ЦК, при¬
нятые в Оргбюро, или в Политбюро, или на пленуме ЦК, исключительно толь¬
ко такие вопросы проводились в жизнь секретарем ЦК партии. Иначе работа
ЦК не может идти правильно»1. Однако Ленин не учел того, что секретарская
должность таит в себе возможность сосредоточить всю полноту власти в ру¬
ках одного человека, особенно такого политически сверхамбициозного, как
Сталин. Секретариат мог влиять на порядок обсуждения вопросов политичес¬
кого руководства, и это позволяло ему занять важную стратегическую пози¬
цию в отношениях с высшими совещательными органами, а право назначать
на должности делало Секретариат идеальным инструментом политических
манипуляций. Позднее, однако, Ленин, говоря в «завещании» о «необъятной
власти», которую сосредоточил в своих руках Сталин, дал понять, что ясно
представляет себе все это.
Других большевиков также начал тревожить размах секретарской власти Ста¬
лина. К ним принадлежали Зиновьев и Каменев, видевшие, как в 1923-1924 гг.
один из членов триумвирата становился в Политбюро наиболее влиятельной
фигурой. Стремясь использовать Сталина в качестве противовеса Троцкому,
Зиновьев вместе с тем настолько был обеспокоен усилившимся политическим
могуществом Сталина, что в августе 1923 г. попытался его ограничить. Созвав
ряд находившихся на отдыхе партийных руководителей на неофициальное
совещание в одной из пещер близ Кисловодска, он развернул перед ними план
«политизации» Секретариата. Зиновьев намеревался поставить Секретариат
под прямой контроль Политбюро, назначив секретарями наряду со Сталиным
201
9

еще двух членов Политбюро (Троцкого и, может быть, Каменева, Бухарина или
самого себя). Но из этого ничего не вышло, кроме того, что Сталин (который
знал о совещании) стал приглашать Зиновьева, Троцкого и Бухарина на заседа¬
ния Оргбюро. Без прочного положения в Секретариате участие в его совеща¬
ниях мало что значило2.
Аналогичные, но столь же безуспешные попытки предпринимались и в
1925 г. В январе Каменев предложил назначить Сталина на только что остав¬
ленный Троцким пост председателя Реввоенсовета Республики, что было бы
связано с его уходом из Секретариата. Но Сталина это не устраивало. Говорили,
что в конце этого же года, накануне XIV съезда, на квартире старого большеви¬
ка Г.И. Петровского собрались видные партийные руководители, чтобы обсу¬
дить план замены Сталина на посту генерального секретаря Дзержинским. Как
рассказывали, против выступил Орджоникидзе на том основании, что в партии
подобный шаг истолковали бы как уступку Троцкому, и поэтому от этой идеи
отказались3. Столкнуть сталинскую политическую машину и ее босса с занятых
позиций оказалось в партийном государстве не так-то просто.
Примечательной деталью этой сталинской машины являлась созданная
структура власти. Каждый секретарь ЦК пользовался услугами нескольких ас¬
систентов. Будучи генеральным секретарем, Сталин в 20-е годы образовал кор¬
пус личных помощников, отобранных в силу таланта, смекалки и преданности.
Они держали Сталина в курсе всех событий в любой сфере, включая и между¬
народные дела, и помогали ему вырабатывать политическую линию. Они же яв¬
лялись связующим звеном между ним и бюрократическим аппаратом4. Ленин,
предпочитавший по возможности лично при минимуме посредников общать¬
ся с функционерами партии и правительства, подобной канцелярии не созда¬
вал. Личных помощников Сталина, среди которых в 20-е годы особо выделя¬
лись Товстуха и Мехлис, наделили титулом «ассистент секретаря ЦК». Товстуху
одновременно назначили заместителем заведующего (а впоследствии сделали
заведующим) секретного отдела ЦК. Одновременно он в 1924-1926 гг. являлся
заместителем директора Института В.И. Ленина и в этой должности участвовал
в подготовке 2-го издания трудов Ленина.
Механизм сталинской политики собственного продвижения к власти бази¬
ровался на стратегии использования Секретариата для образования в провин¬
ции надежной партийной клиентуры и последующего превращения местной
силы в силу центра. Через учраспред и разъездных инструкторов ЦК выявлялись
способные люди, подававшие надежды быть полезными Сталину. Следующий
шаг состоял в том, чтобы помочь таким людям сделать политическую карьеру,
прежде всего в губернских партийных организациях. Губернские, городские и
уездные партийные комитеты избирались на местных партийных конферен¬
циях, а партийные секретари всех трех уровней (освобожденные работники,
или попросту аппаратчики) — на заседаниях этих комитетов. Процедура выбо¬
ров продолжала соблюдаться. Однако на результаты выборов все в большей сте¬
пени влияли рекомендации ЦК, которые приобретали силу директив. Бывший
секретарь ЦК Преображенский жаловался XII съезду, что около 30 процентов
всех секретарей губернских комитетов партии были «рекомендованы» Цент¬
ральным комитетом5. В конце 1923 г. он в числе 46 левых большевиков подпи¬
сал секретный меморандум, предназначенный для Политбюро, в котором шла
речь о «постоянно усиливающемся и теперь едва скрываемом расколе партии
между секретарской иерархией и «простым людом», между профессиональны¬
ми партийными работниками, назначенными сверху, и остальной массой пар¬
тийцев, не участвующей в общественной жизни»6.
202

Растущее влияние генерального секретаря в провинции сразу же сказалось на
политике партийного центра. Местные секретари и другие должностные лица,
выдвинувшиеся на свои посты благодаря рекомендациям Центрального Коми*
тета, приезжали в Москву в качестве делегатов ежегодных партийных съездов и
как таковые участвовали в выработке резолюций и формировании нового ЦК,
который переизбирался на каждом съезде. В этих условиях Сталин, преследуя
собственные цели, счел выгодным поддержать идею Ленина о демократизации
партийной жизни путем расширения ЦК и усилении его роли в сравнении с
Политбюро. Правда, план Сталина существенно отличался от ленинского. Если,
по мысли Ленина, новыми членами ЦК должны были стать главным образом
рабочие, то Сталин намеревался увеличить ЦК за счет благожелательно настро¬
енных аппаратчиков и тем самым усилить в нем собственное влияние. Несмот¬
ря на первоначальное значительное сопротивление Зиновьева, желавшего из
тех же побуждений воспрепятствовать расширению ЦК, этот орган увеличили
с 27 членов и 19 кандидатов (в 1922 г.) до 63 членов и 43 кандидатов в 1925 г.,
и многие новички оказались союзниками Сталина7. Постоянно набирающие
силу сторонники Сталина в ЦК со временем стали влиять на состав Политбю¬
ро, которое переизбиралось после каждого съезда на первом пленуме вновь из¬
бранного Центрального Комитета. Например, к концу 1925 г. наряду со Стали¬
ным, Троцким, Зиновьевым, Бухариным, Рыковым и Томским полноправными
членами Политбюро стали Молотов, Ворошилов и Калинин.
t
Фракционная борьба > ^
Мы уже отмечали, что X съезд принял разработанную Лениным резолюцию о
единстве партии, запрещавшую фракционную деятельность в партии. Отражая
факт соперничества «платформ» по вопросу о профсоюзах, которое раскололо
партию в предсъездовский период, резолюция определила признаки фракци¬
онности как «возникновение групп с особыми платформами и стремлениями
до известной степени замкнуться и создать свою групповую дисциплину»8.
Седьмой пункт резолюции, в то время не публиковавшийся вместе с остальным
текстом документа, уполномочивал ЦК карать нарушения запрета, в том чис¬
ле и членов Центрального Комитета, применяя различные санкции вплоть до
исключения из партии. Однако для понижения в должности или исключения
члена ЦК требовалось две трети голосов всех членов ЦК и ЦКК вместе взятых.
Подобно решению X съезда о замене «военного коммунизма» новой эконо¬
мической политикой, запрет на фракционную деятельность был одобрен под
давлением чрезвычайно тяжелых условий, в которых оказался новый строй.
Кронштадт явился наиболее драматическим итогом охвативших страну волне¬
ний. Кроме того, по мнению большевиков, с окончанием Гражданской войны
угроза интервенции еще не миновала. Несмотря на безусловную победу «плат¬
формы десяти», любая дальнейшая открытая демонстрация раскола в партии в
момент, когда внутри страны сложилась критическая ситуация, которую враж¬
дебные революции внешние силы могли использовать в своих целях, представ¬
лялась Ленину нежелательной. Нэп, как он заметил позднее, был временным
отступлением, и в соответствии с теорией, согласно которой наивысшая дис¬
циплина необходима именно отступающей армии, резолюция Ленина о единс¬
тве призывала большевиков теснее сомкнуть ряды.
Изучая политику, особенно политику в России, очень важно отличать офи¬
циально принятые решения от реального положения дел. Официально запре¬
*	203

щенная в 1921 г., фракционность в действительности продолжала в партии су¬
ществовать в виде сложившейся в прошлом привычки, вошедшей в динамику
политической жизни более позднего времени. Как проявлялось и то и другое,
можно проиллюстрировать событиями, происшедшими на X съезде партии.
Вскоре после открытия съезда пятнадцать человек, подписавших и поддержав¬
ших «платформу десяти», по окончании вечернего заседания 9 марта 1921 г.
были приглашены в Кремль на неофициальную встречу с Лениным. В начале
беседы он заявил, что, хотя утверждение съездом «платформы десяти» уже не
вызывает сомнений, существует тем не менее опасность, что Центральный Ко¬
митет переизберут в почти прежнем составе, включая многих сторонников
Троцкого, и ЦК вновь станут раздирать внутренние конфликты. Чтобы предо¬
твратить такую ситуацию, следовало, по мнению Ленина, сделать так, чтобы в
новом ЦК большинство в две трети принадлежало твердым адептам «платфор¬
мы десяти». Оставшаяся треть мест будет предоставлена видным представите¬
лям платформы Троцкого, «рабочей оппозиции» и «демократических центра¬
листов». Ибо эти группы включали многих ценных работников, популярных в
стране людей, которые, будучи связаны партийной дисциплиной, помогали бы
ЦК проводить нужную политическую линию.
Присутствовавший на встрече Микоян писал в мемуарах, что план Лени¬
на одобрили и одновременно обсудили отдельные кандидатуры. Затем встал
вопрос о том, каким образом побудить большинство делегатов съезда прого¬
лосовать за нужных и отвергнуть нежелательных кандидатов. Ленин предло¬
жил секретно провести закрытое собрание всех делегатов съезда, выбранных
местными партийными конференциями в качестве сторонников «платформы
десяти». Им следовало вручить извещения о собрании, которые служили бы и
приглашением, и пропуском. Было бы неверно, заметил далее Ленин, исполь¬
зовать для этой цели государственную типографию, поэтому он привел с собой
старого большевика с большим опытом подпольной работы, у которого имел¬
ся гектограф и который брался отпечатать в ту же ночь требуемое количество
извещений. Когда Сталин выразил опасение, что троцкисты и другие оппози¬
ционеры могут использовать факт такого собрания для обвинения группы Ле¬
нина во фракционности, Ленин, добродушно улыбаясь, сказал: «Что я слышу от
старого заядлого фракционера?! Даже он сомневается в необходимости созыва
совещания делегатов, стоящих на «платформе десяти»! Вы должны знать, что
Троцкий давно собирает сторонников своей платформы, да и сейчас, пока мы с
вами разговариваем здесь, наверное, собрал свою фракцию. То же самое делают
и Шляпников и Сапронов. Зачем закрывать глаза на хотя и неприятный, но яв¬
ный факт существования фракций в партии? Именно созыв такого совещания
сторонников «платформы десяти» обеспечит условия, которые исключили бы
всякую фракционность в нашей партии в дальнейшем»9.
Предложение Ленина приняли, и он затем вступил в интенсивные перегово¬
ры с различными более мелкими группами делегатов, в том числе и с предста¬
вителями оппозиции, чтобы таким путем обеспечить одобрение нужного его
группировке состава будущего Центрального Комитета.
На первый взгляд Ленин просто боролся с фракционностью при помощи
фракционности. Однако данный эпизод имел «подтекст», благодаря которому
начинаешь четко понимать, что фракционный метод слишком прочно вошел
в большевистскую политическую культуру, чтобы его можно было искоренить
посредством резолюции о единстве партии. И хотя фракции редко бывали
тесно сплоченными и, не в пример 1921 г., избегали обнародовать свои плат¬
формы, запрет их не ликвидировал. Он лишь сделал фракционную политику в
204
*

партии, как правило, более скрытой и соответственно более опасной. Одержав¬
шая верх фракция могла от «имени партии» обвинить потерпевшую поражение
группировку во фракционной деятельности и затем требовать применения к
ней санкций, предусмотренных пунктом седьмым резолюции, который опуб¬
ликовали в 1924 г. При достаточной поддержке в ЦК и ЦКК победители могли
понизить в должности и даже исключить из партии побежденных. Так и посту¬
пила фракция Сталина в конце 20-х годов с разбитыми соперниками.
Ко времени смерти Ленина в партии существовали и были представлены в
Политбюро четыре различные фракционные группировки. Одну из них воз¬
главлял Сталин. Троцкий являлся руководителем фракции левых, в которую
входили такие видные революционеры, как Радек, Пятаков, Серебряков, Крес-
тинский, Иоффе, Сосновский, Раковский и другие, подписавшие «платформу
46-ти». Зиновьев и Каменев были равноправными лидерами фракции, опирав¬
шейся на ленинградскую партийную организацию, которой руководил Зино¬
вьев. И наконец, существовала фракция во главе с тройкой умеренных членов
Политбюро. Это были: очень популярный Бухарин, выдающийся партийный
интеллигент и редактор газеты «Правда»; Рыков, преемник Ленина на пос¬
ту председателя совнаркома; Томский, руководитель советских профсоюзов.
У группы Бухарина были сторонники среди молодой партийной интеллиген¬
ции, в государственном аппарате и в профсоюзах. Она располагала прочной
базой в московской городской партийной организации, с которой Бухарин
длительное время поддерживал тесную связь и которая оказывала решающее
влияние на редакции целого ряда партийных изданий. Возглавлявший в 191В г.
движение левых коммунистов Бухарин стал убежденным адвокатом нэпа и
главным проводником этой умеренной, ориентированной на крестьянина
хозяйственной политики. Фактически он и его единомышленники первыми
обосновали доктрину о социализме в одной, отдельно взятой стране (особен¬
но ее экономический аспект), которую отстаивал Сталин в середине 20-х годов
в ходе внутрипартийной полемики10.
Маневры, с помощью которых Сталин привел свою фракцию к окончатель¬
ной победе над остальными тремя группировками, свидетельствуют о его ис¬
ключительной ловкости как политического стратега. Эти действия в западной
литературе неоднократно приводили в качестве классического примера искус¬
ства коалиционной стратегии, на котором следует учиться11! Как мы уже виде¬
ли, в период последней болезни Ленина Сталин, объединившись с Зиновьевым
и Каменевым, образовал неофициальную руководящую тройку Политбюро и
в то же время начал тайное политическое соперничество со своими товари¬
щами по триумвирату. Одновременно он старался наладить контакт с группой
Бухарина, одобрял ее ориентацию в хозяйственной политике, которая пользо¬
валась большой популярностью в партии. Вместе с этими союзниками он дви¬
нулся против своего наиболее грозного конкурента на роль преемника Лени¬
на — Троцкого. При этом он ловко использовал давнюю взаимную неприязнь
Троцкого и Зиновьева, а также ту глубокую тревогу, которую вызывал в буха-
ринцах Троцкий из-за разногласий в политике. Особенно это касалось стрем¬
ления троцкистов ускорить индустриализацию за счет выкачивания средств из
крестьянства, и их ставки на революцию за рубежом как непременное условие
успешного построения социализма у себя дома. Согласованная открытая атака
на «троцкизм» в 1924 г. и в начале 1925 г. ознаменовала начало конца Троцкого
и его политического дела. Следует добавить, что успеху Сталина в этой схватке
во многом способствовала политическая недальновидность Троцкого в реша¬
ющий период 1923-1925 гг. Так, например, он бездумно отверг попытки Зино¬
«	205

вьева сблизиться с ним после XII съезда; не осознал он и значения коалицион¬
ной стратегии, чтобы одолеть Сталина.
Триумвират распался осенью 1925 г., когда страх перед Сталиным и его воз¬
растающей политической силой прочно овладел умами Зиновьева и Камене¬
ва. В сентябре оба вместе с Крупской и Сокольниковым выдвинули оппози¬
ционную «платформу четырех», и XIV съезд партии, собравшийся в декабре
того же года, предал конфликт гласности. Троцкий остался в стороне от этих
антисталинских акций. В сенсационной речи на съезде Каменев не только
выразил протест против использования Сталиным Секретариата в качестве
политического инструмента, но и полностью отрицал его право на роль вы¬
сшего руководителя партии. «Мы против того, чтобы создавать теорию “вож¬
дя”, мы против того, чтобы делать “вождя”, — заявил он и, заканчивая свое
выступление, подчеркнул: — Я пришел к убеждению, что товарищ Сталин не
может выполнить роли объединителя большевистского штаба»12. Подобный
прямой и открытый удар по сталинскому честолюбию был мужественным, но
бесполезным. Зиновьев и Каменев потерпели на съезде от объединенных сил
Сталина и Бухарина сокрушительное поражение. Влияние оппозиционеров
упало, а позиции Сталина во вновь избранном ЦК и Политбюро укрепились;
в результате оплот Зиновьева — Ленинград не устоял перед натиском сталин¬
ской фракции. Каменев пережил унижение, будучи избранным всего лишь
кандидатом в члены Политбюро.
В 1926 г. Троцкий, Зиновьев и Каменев с опозданием образовали так назы¬
ваемую «объединенную оппозицию». Подобная арьергардная акция двух над¬
ломленных фракций уже не могла уберечь их от окончательного разгрома,
происшедшего в конце 1927 г., когда Троцкого, Зиновьева, Каменева вместе со
многими их сторонниками исключили из партии. Едва этот этап борьбы за¬
вершился, как Сталин, обезопасивший один фланг, повернул против полити¬
ческих противников на другом. В условиях, когда левые антисталинские силы
пребывали в опале и замешательстве, правым после серии ожесточенных по¬
литических сражений пришлось сдаться. В конце 1929 г. потерпели сокруши¬
тельное политическое поражение бухаринцы, лишившиеся партийных постов
и организационных баз, и теперь фракция Сталина безраздельно господство¬
вала в советском партийном государстве.
Чтобы объяснить подобный исход борьбы, следует иметь в виду тот факт, что
важными причинами успеха Сталина явились использование Секретариата в
качестве организационного орудия и ловкое маневрирование в ходе фракци¬
онного соперничества. Однако сосредоточивать внимание только на этих фак¬
торах недостаточно. Изображать победу Сталина во внутрипартийных сраже¬
ниях как логический итог закулисной борьбы за власть — значит упустить из
виду некоторые более глубокие и сложные моменты политического процесса,
проходившего в Советской России в первые годы после смерти Ленина. Видеть
в Сталине лишь манипулятора политической машины, сверхаппаратчика, пре¬
восходно владевшего искусством маневрирования (каким он в действитель¬
ности и являлся), — это значит некоторым образом неверно оценить главного
актера и характер той драмы, в которой он сыграл ведущую роль.
При подобном подходе остается в стороне вопрос о степени подвижности,
присущей исторической ситуации того времени. В период нэпа советское об¬
щество еще не представляло собой той жестко контролируемой системы, кото¬
рой оно стало в 30-е годы в результате «революции сверху», начатой Сталиным
в конце 1929 г., когда он наконец приобрел необходимую для этого силу. По¬
литическую систему, при которой не существует других партий, кроме одной,
206

с полным правом можно назвать диктатурой большевистской партии. Ленин
и его сторонники иногда это признавали, хотя они всякий раз утверждали,
что диктатура по-новому демократична, поскольку является правительством
«для» трудящихся и вовлекает миллионы простых людей в общественную де¬
ятельность через комсомол, советы, профсоюзы, кооперативы и другие добро¬
вольные объединения. И остававшееся по сути своей авторитарным, советское
партийное государство периода нэпа сильно отличалось от той страшной бю¬
рократической громады, которая всякий раз возникает в нашем воображении,
когда речь заходит о «тоталитарной системе»13.
Структура партийного государства пока еще оставалась довольно рыхлой как
в организационном плане, так и с точки зрения функционирования. Сами пар¬
тийные фракции не были крепко сбитыми, дисциплинированными фалангами.
И хотя среди занимавших важное политическое положение или надеявшихся
на продвижение лиц уже сформировались отношения типа «патро —плебей»,
плебеи далеко не всегда проявляли почтительность к своим патронам, даже
если это был Сталин или кто-то из его приближенных. Почти во всех отрас¬
лях экономики процветало частное предпринимательство. Интеллектуальная
жизнь еще не регламентировалась стольжестко14. Секретная служба продолжа¬
ла многих страшить, хотя пока что не действовала наподобие машины террора,
в которую она потом превратилась, и еще не стала политическим инструмен¬
том одного человека. Ни население в целом, ни десятки тысяч представителей
политически влиятельного класса нельзя было назвать (пользуясь терминоло¬
гией теории тоталитаризма) «распыленной массой».
В этих условиях ни Сталин, ни любой другой человек не мог подняться на вы¬
сшую руководящую ступень в государстве лишь с помощью умелого манипули¬
рования силовыми рычагами организации, сочетая свои действия с искусной
фракционной стратегией. Кандидату в руководители следовало разработать
убедительную с политической точки зрения программу и, отдав ее на суд вы¬
сших партийных кругов, суметь отстоять. В некоторых случаях даже силовые
акции требовали не силовой, а иной аргументации. Так, например, защищая
на XII съезде вопреки завуалированному сопротивлению Зиновьева предло¬
жение о расширении ЦК, Сталин сослался на необходимость укрепить старые,
порядком поизносившиеся партийные кадры «новой сменой» способных ра¬
ботников, имеющих голову на плечах. Этот аргумент, конечно же, нашел живой
отклик у большого числа молодых делегатов, считавших, что они отвечают по¬
добным критериям15. Поскольку же большевики в силу давней традиции пред¬
ставляли собой партию дискуссионную, охотно обсуждавшую политические
вопросы с использованием идеологической терминологии, претенденту на ли¬
дерство нужно было уметь убеждать как в теоретическом, так и в прагматичес¬
ком плане. Как бы хорошо он ни владел приемами руководства, он должен был
утвердить себя как политический и идеологический руководитель ленинского
типа и состязаться в борьбе не только за власть, но и за преемственность.
Вакантный пост о
Мы должны отличать преемственность от близкого по значению процесса
продвижения индивидуума к власти. Преемственность означает правомер¬
ность власти. Она также связана с передачей новому лидеру какой-то доли того
авторитета, которым обладал предшественник, и всеобщим признанием в нем
правомерного политического главы. В зависимости от особенностей полити¬

ческого строя победа в конкурентной борьбе за власть, будучи в обычных ус¬
ловиях необходимой, не всегда является достаточной. В давно сложившемся
государстве с учрежденной должностью верховного правителя вступление на
этот пост предписанным или дозволенным законом путем, как правило, реша¬
ет или, во всяком случае, почти решает вопрос о преемственности. Но преемс¬
твенность представляет собой более сложный процесс в новом государстве, где
высший авторитет связан с личными качествами руководителя-основателя и
где еще не введена официальная должность верховного правителя.
Положение, в котором оказались большевики в послеленинский период, по¬
казывает, насколько трудноразрешимой может стать проблема преемственнос¬
ти после смерти основателя нового революционного строя. По теории Макса
Вебера, имевшего в виду главным образом историю религий, внутренне при¬
сущая первому лидеру харизма «формализуется», т. е. закрепляется за опреде¬
ленной должностью и передается по наследству в порядке преемственности в
соответствии с установленными правилами и независимо от индивидуальных
качеств очередного претендента на данный пост16. Однако в рассматриваемом
нами случае этого не произошло. Правда, как мы уже видели, со смертью Лени¬
на ЦК объявил партию его коллективным воплощением и продолжением, тем
самым символически наделяя целиком всю партию харизматическими свойс¬
твами. Но индивидуальная харизма Ленина не была закреплена за должностью
высшего партийного руководителя (мы уже отмечали, что Ленин таковой не
занимал) и не переносилась автоматически на его преемников. Никто из пар¬
тийных руководителей не унаследовал ленинского огромного авторитета.
И его «формализация» приняла форму культа личности Ленина, что не облег¬
чило, а скорее осложнило процесс передачи верховной власти. Так, Ленина,
даже после смерти, неизменно изображали главой большевистского движения.
Вопрос о том, каким образом он мог посмертно выполнять функции верховно¬
го вождя, разрешили (или по крайней мере обошли) с помощью идеи, согласно
которой, отсутствуя физически, Ленин по-прежнему направлял и вдохновлял
движение своим учением, получившим название «ленинизм». Тот факт, что его
забальзамированное тело находилось в Мавзолее на Красной площади, усили¬
вало это представление. «До сих пор мы могли действовать прямо и буквально
“по Ленину”, — заявил, например, Зиновьев в политическом докладе XIII съезду
партии. — В последнее время, и в частности на данном съезде, нам приходится
действовать уже по ленинизму. У нас нет прямых, точных указаний, прямых ди¬
ректив, и мы должны только на основе всей той школы, которую наша партия
прошла у Владимира Ильича, на основании нашего коллективного понимания
ленинизма разрешать вопросы, стоящие перед нами»17.
Таким образом, на первых порах после кончины Ленина у большевиков на¬
блюдалось несовпадение власти и авторитета. Став могущественным в партии,
Сталин тем не менее пока еще не получил широкого признания и не рассмат¬
ривался повсеместно в качестве преемника Ленина, способного претендовать
на роль верховного лидера партии. В большевистском движении продолжал
существовать авторитет Ленина, выражавшийся, помимо прочего, в представ¬
лении, что движение руководствуется «ленинизмом». Олигархическая система
правления в верхах партии официально называлась «коллективным руководс¬
твом», и многие отвергали саму мысль о том, что преемником Ленина может
быть отдельная личность.
Однако это не позволяло ни отложить, ни разрешить проблему ленинской
преемственности. Каким бы трудным ни было решение, вопрос о преемнике
Ленина требовалось рассмотреть и окончательно уладить. Ведь помимо того
208

факта, что в партии были люди с честолюбивыми помыслами и что одним из
них был Сталин, уже приобретавший большое личное влияние, существова¬
ла необходимость заполнить вакантную роль вождя. В силу давних традиций
и вновь возникших проблем партии требовался новый политический руко¬
водитель, способный объединить ее и дать твердые указания на предстоящий
период. Мысль о том, что это можно сделать, опираясь только на сочинения
Ленина, не казалась реальной. Ибо никакое учение не в состоянии обеспечить
руководство действиями в новых исторических условиях, если его не приме¬
нять творчески. Следовательно, партия не могла действовать «по Ленину», не
располагая истолкователем ленинизма. А чтобы действовать как единое целое,
особенно в период серьезного раскола по основным вопросам внутренней и
внешней политики, партии был нужен особый лидер, обладавший хотя и несо¬
поставимым с ленинским, но все же достаточно большим и общепризнанным
авторитетом. Коллективное руководство представляло собой большевистскую
традицию и сводилось к тому, что политические вопросы, как правило, обсуж¬
дались в высших партийных органах и решались большинством голосов. Но
эти органы вовсе не функционировали как коллективы без всякого руководс¬
тва, и предположить, что они могли бы действовать подобным образом (т. е. без
руководителей) на постоянной основе, означало бы игнорировать силу при¬
вычки и прецедента в политической жизни. Более того, такой подход противо¬
речил бы той самой «школе», которую партия прошла у Ленина.
Ведь он обеспечил сильное личное руководство большевиками, не будучи
диктатором, правившим деспотическими методами. Большевистское движение
возникло в результате объединения его сторонников среди русских марксис¬
тов и развивалось в течение двадцати лет под его руководством и под влияни¬
ем его идей. Хотя и не закрепленная официально, его роль верховного лидера
вошла в неписаную конституцию большевизма, заняла свое место в привычном
modus operandi*
Ленин являлся организатором, главным стратегом и тактиком движения, ав¬
тором особого варианта марксистской идеологии, авторитетным толкователем
партийной доктрины. Ленин был главнокомандующим партии в революции и
в политической борьбе, продолжавшейся после захвата власти большевиками.
Он был наиболее влиятельной личностью, определявшей политику правящей
партии и нового, III Интернационала, созданного под ее эгидой. Уникальный
авторитет Ленина позволял ему сохранять единство крайне несговорчивых
членов правящей группы, чьи междоусобицы постоянно грозили расколоть
партию на воюющие между собой фракции. Кроме того, будучи главой совет¬
ского правительства, Ленин обладал исполнительной властью и вырабатывал
внешнюю политику большевистского государства. И наконец, как оратор и ли¬
тератор, он являлся главным представителем и особым символом нового строя
в его отношениях с собственным народом и внешним миром. Таким образом,
многогранная роль верховного руководителя обрела свою форму в суровых
испытаниях, через которые прошла партия под руководством Ленина. Оказав¬
шись после его смерти вакантной, эта роль ждала нового пастыря.
Сам Ленин, предвидя такую ситуацию, в последние месяцы своей полуактив-
ной жизни в 1922-1923 гг. бился над проблемой преемственности. В беседе с
Бухариным он назвал ее «лидерологией»18. Данная проблема занимала Ленина
главным образом с точки зрения обеспечения стабильности большевистского
правления, важнейшим условием которой, по его мнению, являлась солидар¬
* Образ действия (лат.).

ность руководителей. Беспокойство Ленина относительно возможных последс¬
твий разлада в руководстве нашло выражение в резолюции о единстве партии.
Год спустя (в 1922 г.) он вновь с большой откровенностью выразил эту обеспо¬
коенность в неопубликованном (в то время) письме Молотову, который тогда
являлся секретарем ЦК. В письме говорилось об авторитете «тончайшего слоя,
который можно назвать старой партийной гвардией», — слоя, определявшего
политику партии, и предупреждал об опасности даже незначительной внутрен¬
ней борьбы в этом слое, способной настолько ослабить его авторитет, что он
потерял бы возможность влиять на решения19. Когда Ленин в декабре 1922 г.
писал свое «завещание», его тревога по этому поводу сквозила в каждой строке
документа. Она просматривалась и в его предложении относительно увеличе¬
ния ЦК до 50-100 членов, имеющего целью сдержать внутренние конфликты
и не допустить «раскола», который мог бы поставить под угрозу стабильность
партии и советской системы. Она же отразилась в комментарии Ленина отно¬
сительно неприязненных отношений между Сталиным и Троцким, которые яв¬
лялись главным источником опасности раскола в Центральном комитете, и в
его оценках качеств различных возможных претендентов на высший пост.
Ленин, вне всякого сомнения, понимал, что до тех пор лишь его огромный
личный авторитет сплачивал склонное к фракционности партийное руководс¬
тво и что, следовательно, с его уходом со сцены исчезнет действенный фактор
единства партии. И все же, как видно из «завещания», Ленину не удалось найти
решения вопроса о руководстве. Никто из шести человек, чьи личные качества
он разбирал (речь идет о Сталине, Троцком, Зиновьеве, Каменеве, Бухарине и
Пятакове), не был им назван как предпочтительный кандидат в преемники. Ни
один из его известных революционных соратников не показался безусловно
способным сплотить партию большевиков.
И через два года после смерти Ленина, в течение которых Сталин далеко
продвинулся по пути к власти, проблема преемственности все еще остава¬
лась нерешенной. Политический отчет ЦК XIV съезду представил Сталин, вы¬
ступив, таким образом, в роли, которая по традиции принадлежала Ленину и
которую на двух предшествовавших съездах исполнял Зиновьев. Но Сталин
пока не являлся общепризнанным новым верховным лидером партии с авто¬
ритетом, хотя бы приблизительно сравнимым с ленинским. В этом отношении
XIV съезд зафиксировал факт приобретения им господствующих позиций в
партийных делах, но не больше. А то обстоятельство, что Сталин являлся ге¬
неральным секретарем, еще не создавало ему среди большевиков репутации
нового вождя. Секретариат, первоначально имевший чисто административные
и технические функции, постепенно превратился в реальную политическую
силу. Но то был подспудный процесс, который сталинская фракция вынужден¬
но приуменьшала или отрицала, отвечая на обвинения оппозиции в том, что
Секретариат играет недозволенную политическую роль. Ворошилов, напри¬
мер, комментируя требование оппозиции сделать Секретариат техническим,
подчиненным Политбюро органом, заявил, что Секретариат является именно
таковым и «никакой политикой... не занимается»20.
Ни Сталин, ни кто-то иной не могли претендовать на высшую политическую
власть со ссылкой на занимаемый пост генерального секретаря. Более того,
поскольку Ленин стал и оставался верховным лидером вовсе не в силу свое¬
го поста, а прежде всего благодаря выдающимся личным качествам политика,
большевики, как правило, не были расположены рассматривать любую партий¬
ную должность в качестве основания для выдвижения на высшую руководящую
позицию. Подобный авторитет не завоевывался одним махом, но создавался
210
»

постепенно, путем последовательной демонстрации мастерства незаурядного
политического лидера. Как заявил Сокольников на XIV съезде, «Ленин не был
ни председателем Политбюро, ни генеральным секретарем, и тов. Ленин тем
не менее имел у нас в партии решающее политическое слово. И если мы против
него спорили, то спорили, трижды подумав. Вот я и говорю, если тов. Сталин хо¬
чет завоевать такое доверие, как тов. Ленин, пусть он и завоюет это доверие»21.
Сокольников говорил как представитель оппозиционной группы, которая не
получила поддержки съезда. И все же это конкретное заявление многие боль¬
шевики, не принадлежавшие к свите Сталина, не могли просто отбросить. Даже
оставляя в стороне содержавшуюся в этих словах истину относительно автори¬
тета Ленина и обстоятельств его приобретения, можно сказать, что в партии к
тому времени еще не было всеобщего ощущения, что в лице Сталина она нашла
достойного преемника Ленину на роль вождя. И в самом деле, у любого делега¬
та XIV съезда или читателя его протоколов, изданных в 1926 г. 100-тысячным
тиражом, могло сложиться впечатление, что никто не .унаследует роль Лени-
на-вождя. В отчете ЦК по организационным вопросам Молотов уверял съезд,
что «значение коллективного руководства растет». Делегаты зааплодировали,
когда Ворошилов заявил, что «все мы, весь съезд, вся партия за коллективное
руководство». Безусловно, в этой наиболее откровенной просталинской речи
на съезде Ворошилов высказал мнение, что Сталин является «главным членом
Политбюро», и далее сказал, что «в разрешении вопросов он принимает наибо¬
лее активное участие, и его предложения чаще проходят, чем чьи-либо другие».
Но здесь же он утверждал, что Сталин «никогда не претендовал на первенство».
И чтобы показать, что на самом верху существует коллективное руководство,
он заметил, что после смерти Ленина не Сталин, а Каменев постоянно предсе¬
дательствовал в Политбюро. Наконец и Сталин высказался по данному вопросу
в довольно категоричной форме. Завершая дискуссию по политическому от¬
чету, он, в частности, заявил: «Руководить партией вне коллегии нельзя. Глупо
мечтать об этом после Ильича... глупо об этом говорить. Коллегиальная работа,
коллегиальное руководство, единство в партии, единство в органах ЦК при ус¬
ловии подчинения меньшинства большинству — вот что нам нужно теперь»22.
В некоторых выступлениях на съезде отвергалась сама идея о преемнике Ле¬
нина. Остро критикуя Зиновьева, старый большевик из рабочих А.В. Медведев
сказал: «Был у нас Ленин, которому мы все доверяли, который вел правильную
линию и давал общее направление пролетариату и нашей коммунистической
партии. После смерти его мы говорим: вопрос не в лицах, а в коллективной мыс¬
ли, творчестве и коллективном руководстве». Другой выступивший, В.И. Полон¬
ский, повторил слова неназванного рядового члена партии московской орга¬
низации, который, выражая мнение большинства партийцев, сказал, что «...тов.
Ленин оставил большой сундук всякого наследства, но что его кафтан начина¬
ют примеривать отдельные представители, отдельные члены Центрального
Комитета. Но этот кафтан никому не подходит, не по плечу он и содокладчику
ЦК [Зиновьеву]. Это наследство должно быть наследством всей нашей партии
и всего Центрального Комитета, и никто не должен протягивать руки к этому
наследству, к этому кафтану тов. Ленина. Никому он не по плечу»23. Согласно
опубликованному стенографическому отчету заседаний съезда, в этом месте
зал разразился аплодисментами, были слышны голоса: «Правильно!».
Почему слова неизвестного большевика так задели за живое делегатов съез¬
да, трудно объяснить только непопулярностью основной мишени, Зиновьева,
который дал понять, что претендует на роль верховного лидера. Дело в том, что
партия все еще находилась под обаянием личности такого выдающегося поли¬
211
«

тического деятеля, каким был Ленин, который и после смерти постоянно при¬
сутствовал в умах большевистских последователей. Почитавшие Ленина при
жизни, они увековечили его память в грандиозном государственном культе лич¬
ности и в ходе данного процесса сделали из Ленина какого-то сверхчеловека.
Теперь он уже виделся настоящим исполином мировой истории, фигурой ле¬
гендарной величины. Соответственно другие партийные руководители оказа¬
лись менее значительными фигурами, и сама мысль, что кто-то из них заменит
Ленина на посту вождя, представлялась неуместной и недопустимой. Поэтому и
выходило, что никто в партии не обладал «подходящим размером» для ленинс¬
кого кафтана. Руководители партии или разделяли подобные чувства, или же по
крайней мере осознавали их наличие среди рядовых партийцев. Так, Троцкий,
описывая впоследствии упущенную им возможность выступить против Стали¬
на в крайне важный период последней болезни Ленина, поясняет, что этот шаг
могли бы истолковать как домогательство места Ленина в партии и государстве.
«Я не мог без внутреннего содрогания думать об этом», — заметил Троцкий24.
А вот Сталин думал об этом без содрогания. Он гордился своим положени¬
ем истинного старого большевика, выросшего в партии до высокого поста, и
давно питал надежду унаследовать от Ленина роль вождя. Однако Сталин был
достаточно умен, чтобы не идти против существовавших в партии в то время
настроений, о которых говорилось выше. Пока что он довольствовался откры¬
той поддержкой преобладающего мнения о том, что Ленину не нужно иметь
какого-то одного преемника в качестве верховного лидера и что руководство
на самом высоком уровне должно быть коллективным. Но не таковой была его
истинная точка зрения на сложившуюся ситуацию. Вскоре после цитирован¬
ного выше торжественного заявления относительно неизбежности коллеги¬
ального руководства он в частных беседах говорил уже совсем другое.
В начале 1926 г., после XIV съезда, Киров стал секретарем ленинградской
партийной организации. Старая цитадель Зиновьева перешла теперь в руки
сталинской фракции. На торжественном обеде по этому случаю зашел разго¬
вор о том, как управлять партией без Ленина. По словам присутствовавшего на
обеде Петра Чагина, одного из ленинградских лидеров и друга Кирова, почти
все согласились, что руководство должно быть коллективным. Лишь Сталин
был иного мнения. Молча выслушав сказанное, он встал и, шагая вокруг сто¬
ла, заявил: «Не следует забывать, что мы живем в России, стране царей. Русским
людям нравится, когда во главе государства стоит один человек. Конечно, этот
человек должен осуществлять волю коллектива». Как вспоминал Чагин, в то вре¬
мя никому из присутствовавших не пришло и в голову, что Сталин видел себя
великим вождем России25. Если все было именно так, то это только лишний раз
доказывает, как мало все они знали Сталина.
■жа -ну- -ЛУ>
Теоретические изыскания
Итак, политическое выдвижение Сталина в середине 20-х годов никоим обра¬
зом не являлось просто результатом его успехов в борьбе за власть. Этот факт
нельзя объяснить только ссылками на различные приемы наращивания собс¬
твенного влияния (искусные интриги, расчетливые манипуляции людьми, пок¬
ровительство, создание собственной политической машины в партии), кото¬
рыми Сталин так хорошо владел. С помощью подобных методов он в лучшем
случае мог сделаться хозяином партии (так его называли в те годы в более вы¬
соких кругах). Но они одни не могли обеспечить признания и помочь утвер¬
212

диться в качестве нового партийного вождя — преемника Ленина. Более того,
примененные чересчур открыто и грубо, они дали бы обратный эффект, создав
ему репутацию властолюбца и «вождя уездного масштаба», каким его в 1926 г. в
частной беседе с Троцким назвал Каменев26.
Чтобы стать преемником Ленина, а не просто одолеть соперника в борьбе
за власть, Сталину предстояло узаконить себя в роли верховного лидера, при¬
обрести в глазах большевиков особый авторитет. Кроме того, любому деятелю,
стремившемуся стать вождем, нужно было доказать собственное соответствие
ленинской роли главного идеолога партии и марксистского теоретика. Перед
Сталиным встала трудная задача. Его «Марксизм и национальный вопрос», явля¬
ясь важным изложением взгляда партии на национальную проблему, представ¬
лял собою, однако, его единственный существенный вклад в большевистскую
марксистскую теорию дореволюционного периода. Это произведение по спе¬
цифическому вопросу еще не создало ему в партии репутации теоретика. Не ут¬
вердил он себя в теории и первыми послереволюционными статьями и речами,
которые в большинстве своем касались проблем советской политики по отно¬
шению к народам нерусской национальности. Помимо этого, в теоретической
области Сталину пришлось противостоять другим большевикам (прежде всего
Бухарину), обладавшим большим авторитетом.
И вот Сталин начал поправлять свое положение теоретика. Еще в июле 1921 г.,
находясь на отдыхе и лечении в Нальчике, он составил конспект запланирован¬
ной брошюры «О политической стратегии и тактике русских коммунистов».
Брошюра осталась ненаписанной, однако изложенные в конспекте идеи были
детально разработаны в трех опубликованных произведениях. В первой ста¬
тье, появившейся в августе 1921 г., схематично излагалась история партии до и
после взятия власти27 Вторая статья, «К вопросу о стратегии и тактике русских
коммунистов», была напечатана в марте 1923 г. в связи с 25-й годовщиной об¬
разования партии. Третья и наиболее важная работа, «Об основах ленинизма»,
представляла собой серию лекций, прочитанных в 1924 г. в партийной школе
ЦК, известной как Свердловский университет. Именно эта небольшая книга
принесла ему широкое признание в качестве главного идеолога партии.
Данные теоретические работы ярко высветили такое присущее сталинскому
строю мыслей качество, как сильная увлеченность темой «стратегии и тактики».
В статье, опубликованной в марте 1923 г., он доказывал, что рабочее движение
имеет как объективную сторону, отраженную в теории и программе марксиз¬
ма, так и «субъективную» — сознательное движение пролетариата к револю¬
ционной цели. Эта субъективная сторона, продолжал он, «подлежит целиком
направляющему воздействию стратегии и тактики». Если стратегия определяет
основное направление усилий на весь период конфликта, то тактика ищет пути
и средства для победы в конкретном сражении. Задача стратегии — составить
«план организации решающего удара в том направлении, в котором удар ско¬
рее всего может дать максимум результатов». Так, по словам Сталина, в конце
1919 г. возник вопрос, наносить ли большевикам решающий удар по Деникину
вдоль линии Царицын-Новороссийск или же (как и было сделано) в направ¬
лении Воронеж-Ростов. То же самое, заявил он, можно сказать и о стратегии
в революционно-политической борьбе. Например, в 1905 г. проблема страте¬
гии сводилась к выбору главного направления пролетарского движения. Ленин
предлагал нанести основной удар по царизму «по линии» блока пролетариата и
крестьянства, а меньшевики придерживались того взгляда, что движение долж¬
но пойти по линии блока между пролетариатом и либеральной буржуазией
при изоляции крестьянства. Стратегический план Ленина верно учитывал дви¬
213

жущие силы русской революции, что подтвердили все последующие события.
После февраля 1917 г., на историческом повороте борьбы, радикальная стра¬
тегия большевиков, которую Ленин выразил в формуле «Вся власть Советам!»,
вступила в противоречие со стратегией меньшевиков и эсеров, выдвинувших
лозунг «Вся власть Учредительному собранию!». После Октябрьской револю¬
ции стратегическому плану контрреволюционеров, втянувших в свои органи¬
зации активную часть меньшевиков и эсеров, противостояла большевистская
стратегия укрепления диктатуры пролетариата в России и распространения
пролетарской революции на все страны мира28.
В выборе Сталиным темы и в том внимании, которое он ей уделил, присутс¬
твовала определенная доля самостоятельного творчества. Сложившееся в клас¬
сическом марксизме представление о революции как о войне классов содер¬
жало необходимые предпосылки. И все же за всю предшествовавшую историю
марксизма никто не придавал проблемам стратегии и тактики столь большого
теоретического значения и никто так обстоятельно не разбирал марксистское
учение о политической стратегии. Не сделал этого и Ленин, хотя с удовольстви¬
ем читал знаменитое наставление Клаузевица относительно искусства ведения
войны. С другой стороны, сочинения Ленина побуждали Сталина к исследова¬
ниям, ибо в них содержалась масса ссылок на стратегию и тактику и при обсуж¬
дении революционной политики часто использовалась военная терминология.
Одна из наиболее значительных работ Ленина о революции была озаглавлена
«Две тактики социал-демократии в демократической революции», а вопросы
стратегического и тактического характера рассматривались почти во всех его
произведениях.
Следовательно, у Сталина были некоторые основания во вступительном абза¬
це статьи «К вопросу о стратегии и тактике русских коммунистов» (март 1923 г.)
написать, что она является «сжатым и схематическим изложением основных
взглядов тов. Ленина»29. И тем не менее его отрицание собственной творческой
роли до некоторой степени вводило в заблуждение. Выбор темы, потребность
систематизировать ленинские мысли по стратегии и тактике, желание создать
марксистский учебник по политической стратегии — все это выражало опре¬
деленные тенденции в мышлении Сталина. Подобно многим первым попыткам
предложить нечто новое, его статья, опубликованная в марте 1923 г., получи¬
лась довольно заурядной. Однако изложенные в ней взгляды — каков бы ни был
их первоисточник — принадлежали самому Сталину. Он сформировал их под
влиянием не только сочинений Ленина, но и других произведений, включая ра¬
боты Макиавелли, а также опираясь на собственный опыт. Иллюстрируя при¬
нципы стратегии и тактики примерами из военной истории, он многое черпал
из своего прошлого участия в Гражданской войне. И та легкость, с которой он
переходил из политической в военную сферу и обратно, свидетельствовала о
том, что для него, вероятно, в большей степени, чем для Ленина, политика оли¬
цетворяла собой борьбу.
«Об основах ленинизма» — эта наиболее претенциозная работа, излагающая
ленинизм как цельное учение, — явилась главным вкладом Сталина в огромное
количество материалов о Ленине и ленинизме, изданных после смерти Лени¬
на. Лекции были опубликованы в апреле и мае 1924 г. в газете «Правда», а затем
выпущены вместе с воспоминаниями Сталина о Ленине в виде брошюры под
названием «О Ленине и ленинизме». Другие большевистские лидеры, и прежде
всего Бухарин и Зиновьев, опередили Сталина в попытке представить лени¬
низм как новый этап в развитии марксистской теории. Но наибольший успех
имела работа Сталина.
214

В обширном докладе на тему «Ленин как марксист», прочитанном в Комму¬
нистической академии 17 февраля 1924 г., Бухарин заметил, что «Ленин еще
ждет как теоретик своего систематизатора...». Затем, обрисовав в общих чертах
ту работу, которую надлежит проделать, он указал на три этапа в истории марк¬
сизма. На смену революционному марксизму Маркса и Энгельса, заявил Буха¬
рин, пришел вырождавшийся, реформистский «марксизм эпигонов» II Интер¬
национала, но затем революционный марксизм был вновь воссоздан в новой,
обогащенной форме. Это был ленинский марксизм. Этот марксизм Бухарин
охарактеризовал по таким направлениям, как теория и практика, империализм
и национальный вопрос, государство и пролетарская диктатура, рабочий класс
и крестьянство30. Зиновьев в речи «В.И. Ленин — гений, учитель, вождь и чело¬
век», произнесенной 7 февраля 1924 г., рассматривал многие из этих же тем. Он
считал, что в творческом развитии марксизма Лениным необходимо отметить
пять решающих моментов: соединение рабочей революции с крестьянской
войной; соединение классовой борьбы пролетариата с национально-освобо¬
дительной борьбой угнетенных национальностей против буржуазии; теорию
государства; оценку империализма как последнего этапа загнившего капита¬
лизма; теорию и практику диктатуры пролетариата. Но важнейшим открытием
Ленина, по словам Зиновьева, «самым основным в ленинизме», был взгляд на
крестьянство. Ленинская идея соединения классовой борьбы рабочих с крес¬
тьянской войной против помещиков относилась не только к России, но имела
и международное значение31.
Подготавливая лекции по ленинизму, прочитанные в начале апреля в Сверд-
ловскомуниверситете, Сталин принял ксведению реплику Бухарина относитель¬
но того, что теоретическое наследие Ленина все еще ждет своего систематизато¬
ра. Сталин не ограничился, подобно Бухарину и Зиновьеву, предварительными
общими схемами, а смело принялся за изложение ленинизма как теоретической
системы, снабдив его множеством поясняющих цитат из произведений Ленина.
Хотя Сталин наверняка в полной мере использовал более ранние работы других
авторов, он тем не менее продемонстрировал настоящее владение ленинским
материалом и говорил, безусловно, не с чужих слов. Более того, он счел необ¬
ходимым тонко подправить толкователей Ленина, чей авторитет теоретика в
партии был все еще выше его собственного. Например, Сталин начал с того, что
отверг как верное лишь отчасти представление о том, что ленинизм есть при¬
менение марксизма к своеобразным условиям России, а также что это было воз¬
рождением революционных элементов марксизма 40-х годов XIX в. (о чем гово¬
рил Бухарин). Далее Сталин, подразумевая Зиновьева, заявил, что «совершенно
неверно» думать, что основное в ленинизме — крестьянский вопрос. Основным
в ленинизме являлся, по его мнению, вопрос о диктатуре пролетариата, об усло¬
виях ее завоевания и укрепления, а крестьянский вопрос, как вопрос о союзни¬
ке пролетариата в его борьбе за власть, был производным. Ленинизм же Сталин
определил как «марксизм эпохи империализма и пролетарской революции».
Ленинизм, по существу, содержал теорию и тактику пролетарской революции
вообще, теорию и тактику диктатуры пролетариата в частности32.
За общим определением ленинизма следовали разделы, в которых рассмат¬
ривались: исторические корни ленинизма, ленинизм как революционный
метод, роль теории, диктатура пролетариата, крестьянский и национальный
вопросы, стратегия и тактика, учение о партии. Не удивительно, что наиболее
отшлифованным оказался раздел о стратегии и тактике как «науке о руководс¬
тве классовой борьбой пролетариата», ибо здесь Сталин развивал и углублял
положения написанной год назад статьи. В целом работа выглядела грубо скро¬

енной (ей явно не хватало утонченности ленинской мысли), была катехисти-
ческой по стилю и авторитарной по тону. Оставлял желать лучшего и порядок
рассмотрения отдельных вопросов, а переход от одного раздела к другому в
большинстве своем совершался чисто механически. Но несмотря на то, что
сочинение не блистало изяществом мысли, оно несло в себе довольно мощ¬
ный заряд. С его страниц вещал безапелляционный проповедник ленинизма,
в совершенстве владеющий своим предметом, обладающий твердыми убежде¬
ниями и умением их защищать. К радости или несчастью, но Ленин-теоретик
нашел своего систематизатора.
Любопытно, что в заключительном разделе работы Сталин рассматривал
ленинизм как особый стиль руководства. Заимствуя (без указания источника)
высказанную ранее Бухариным мысль, Сталин назвал этот стиль соединением
«русского революционного размаха с американской деловитостью». Обладать
русским революционным размахом — это значит быть передовым руководи¬
телем, дальновидным и с широким теоретическим кругозором, не подвержен¬
ным «болезни узкого практицизма и беспринципного делячества». А чтобы не
заразиться другой хворью, именуемой революционной «маниловщиной», под
которой понималась тенденция к бесполезному сочинительству и оторван¬
ному от реальности планотворчеству, следовало соединить русский размах с
американской деловитостью или с «той неукротимой силой, которая не знает
и не признает преград, которая размывает своей деловитой настойчивостью
все и всякие препятствия, которая не может не довести до конца раз начатое
дело, если это даже небольшое дело, и без которой немыслима серьезная стро¬
ительная работа»33. Хотя Сталин должным образом и подкреплял свои выводы
подходящими ленинскими цитатами, совершенно ясно, что он не хотел огра¬
ничиваться изложением взглядов Ленина и преследовал далеко идущие цели.
Перечисляя качества положительного и отрицательного типа большевистско¬
го лидера, Сталин предлагал молодому поколению партийцев идеальный образ
руководителя, примером которого мог бы служить он сам. Таким образом, его
проповеднические упражнения были одновременно и политическим актом,
нацеленным на приобретение права на преемственность. Книга явилась наибо¬
лее откровенной попыткой Сталина представить себя в качестве большевист¬
ского вождя с широким теоретическим кругозором и практической сметкой.
И, характеризуя «ленинский стиль» таким образом, чтобы он сам мог бы пред¬
стать носителем этого стиля, Сталин старался упредить нелестное сравнение
собственной персоны с Лениным, которое позднее высказал Троцкий и с кото¬
рым согласились бы многие старые большевики. Троцкий, в частности, сказал:
«Ленин — гений и новатор, Сталин — наиболее выдающаяся бюрократическая
посредственность»34.
Сталинский ленинизм против ленинизма Троцкого
Работа «Об основах ленинизма» — не что иное, как откровенная попытка сис¬
тематизировать идеи Ленина, сформулировав наиболее существенные из них
в качестве теоретического кредо. Именно этого опасался и от этого предосте¬
регал незадолго до лекций Сталина Троцкий. В брошюре «Новый курс», появив¬
шейся в январе 1924 г., он осудил «известное идейное окостенение», которое,
по его мнению, произошло после того, как партия оказалась под властью аппа¬
рата, а последний становился все более бюрократическим. Троцкий доказывал,
что догматизация Ленина противоречила по самой своей сути антидоктринер¬

скому, новаторскому и критическому духу ленинизма как «системы революци¬
онного действия». Указывая на ленинскую политику «крутых поворотов», при¬
мерами которой служили Октябрь 1917г., Брест-Литовск, создание регулярной
рабоче-крестьянской армии, введение нэпа, он заявил, что «ленинизм состоит
в мужественной свободе от консервативной оглядки назад, от связанности с
прецедентами, формальными справками и цитатами». И далее: «Нельзя Ленина
раскроить ножницами на цитаты, пригодные на все случаи жизни, ибо для Ле¬
нина формула никогда не стоит над действительностью, а всегда лишь орудие,
инструмент для овладения действительностью... Ленинская истина всегда кон¬
кретна!». Превратить ленинизм в ортодоксальную систему, «в канон, который
требует только раз навсегда признанных истолкователей», значило бы нанести
духовной жизни партии и теоретическому воспитанию молодого поколения
смертельный удар35.
Несомненно, данная проблема имела две стороны. Конечно же, Троцкий
был прав, обращая внимание на политическое творчество Ленина, его нежела¬
ние связывать себя давними прецедентами и партийными традициями. Ленин
обладал исключительным чутьем на потребности революционной практики,
умением приспосабливать марксизм к этим потребностям и переосмысливать
его как теорию. Кодифицировать мысли Ленина и вывести из них все партий¬
ные догмы действительно означало бы сделать из «ленинизма» что-то совсем
чуждое духу его творца. И если бы Ленин прочитал работу «Об основах лени¬
низма», он, возможно, перефразируя Маркса, воскликнул бы: «Слава богу, я не
ленинец!». С другой стороны, различие между великим мыслителем и «доктри¬
ной», создаваемой его учениками, — вполне естественный феномен истории,
и Троцкий вряд ли был реалистом, предполагая (если он действительно так ду¬
мал), что с Лениным выйдет по-другому.
Уже само обилие политических идей и искусная идеологическая аргумен¬
тация в многотомных сочинениях Ленина побуждали к попыткам, предпри¬
нятым Сталиным. Кроме того, было кое-что и в самой ленинской мысли, что
Троцкий или не заметил, или же не захотел признать. Ведь наряду с неприя¬
тием рутины и новаторским подходом к революционной политике Ленин
обладал по-своему сугубо доктринерским мышлением. Его авторитетами яв¬
лялись Плеханов и Каутский (какое-то время), Маркс и Энгельс (постоянно),
а догматическая приверженность основам марксизма (в толковании Ленина)
стала признаком политического и интеллектуального здоровья. В работе «Ма¬
териализм и эмпириокритицизм» он рассматривал всю историю философии
как борьбу «партий» — идеалистической и материалистической, — между ко¬
торыми каждый должен выбирать, не имея никакой третьей альтернативы. Он
резко осудил наблюдавшиеся в то время среди русских марксистов попытки
создать теорию познания с использованием идей Маха как замаскированную
ересь, «отступление от материализма»36. В трудах «Государство и революция»,
«Пролетарская революция и ренегат Каутский» Ленин сформулировал условия,
определяющие марксиста. Нужно было не только признать марксистское уче¬
ние о классовой борьбе, но и уверовать в диктатуру пролетариата как необхо¬
димый и желательный итог классовой борьбы на данном историческом этапе.
Чтобы заранее доказать марксистскую законность захвата власти силой и дик¬
таторского правления от имени пролетариата, Ленин в первой из названных
выше работ перебрал все известные произведения Маркса и Энгельса, отыски¬
вая санкционирующие заявления этих двух великих авторитетов революцион¬
ного движения. Книга «Государство и революция» представляла собой с этой
точки зрения изумительный образчик обильного использования цитат, модель
217
«

полемического начетничества, которая подверглась дальнейшей стилизации в
проповедях учеников Ленина и была превращена в тонкое искусство бывшим
студентом богословия Сталиным.
Истина заключается в том, что в обоих вариантах ленинизма (и Троцкого,
и Сталина) на первый план выдвигались те аспекты многогранной ленинской
мысли и его стиля, которые эти два соперника в тот момент считали для себя
политически выгодным подчеркнуть и которые, кроме того, были им особен¬
но близки. Троцкий, занимавший в русском марксизме самостоятельное место
и примкнувший к Ленину лишь в разгар революции 1917 г., да и тогда скорее как
равноправный партнер, чем послушный ученик, естественно, изображал лени¬
низм не в виде набора признанных партийных доктрин, а как «метод» истори¬
ческого анализа и «систему революционного действия». Ибо это был тот самый
ленинизм, крупнейшим толкователем которого он предпочитал видеть сам себя
и каким хотел предстать перед другими. Для Сталина же, бывшего ученика, до¬
сконально овладевшего ленинским текстом и обладавшего хорошими способ¬
ностями к систематизации, но не талантом к самостоятельному теоретизирова¬
нию, было не менее естественным рисовать ленинизм в виде обязательного для
всех большевиков набора догм. Как бывший большевистский «практик», выдви¬
нувшийся после революции в качестве политического организатора, он, естест¬
венно, придавал особое значение деловому практицизму или «американской де¬
ловитости» как непременному атрибуту ленинского стиля руководства. Поэтому
в известном смысле два дивергентных «ленинизма» являлись отражением рево¬
люционного пути и политической индивидуальности их творцов. Оба исходили
из некоторых подлинных аспектов ленинского наследия, сильно утрируя их, и
ни один не охватил полностью многогранную реальность истинного Ленина.
Но нас занимает главным образом вопрос не о том, какой из двух вариан¬
тов ленинизма ближе к Ленину. С точки зрения борьбы за преемственность
нас прежде всего должно интересовать, какой из них был политически эффек¬
тивнее в послеленинский период, какой лучше отвечал потребностям больше¬
вистского движения того времени и чаяниям членов партии. Ответ может быть
только один — таковым являлся вариант Сталина. И объяснялось это прежде
всего изменившимся составом правящей партии.
Когда партия в начале 1917 г., после свержения царизма, вышла из подполья,
она насчитывала в своих рядах около 24 тыс. членов. С тех пор многие умер¬
ли, и в начале 1924 г. старая гвардия составляла лишь небольшую и постоянно
уменьшавшуюся долю почти полумиллионной армии большевиков. Не толь¬
ко подавляющее большинство из 200 тыс. рабочих и практически все 150 тыс.
крестьян, но и значительная часть состоявших в партии служащих не имели до¬
революционного опыта борьбы, т. е. являлись большевиками, которые никог¬
да не были революционерами. Сравнительная доля старых большевиков еще
больше сократилась в результате «ленинского призыва», или массового набора
в партию промышленных рабочих, проводившегося после смерти Ленина для
демонстрации солидарности пролетариата с советским строем. На 1 ноября
1925 г. число членов и кандидатов в члены партии уже превышало один милли¬
он. Партия превратилась в массовую организацию, большинство членов кото¬
рой вступило в нее после революции. Партийцев с дореволюционным стажем
осталось всего 8,5 тыс. человек37
Конечно, старая гвардия, все еще преобладавшая в центральных руководящих
органах, располагала политическим влиянием, совершенно не соответствовав¬
шим ее численному составу. Однако уже появилось новое поколение руководи¬
телей. Они приобретали власть на губернском уровне, и их влияние в партии

было не таким уж незначительным. Многие представители этого контингента
были из самых низов и имели лишь начальное образование. Примером может
служить Н.С. Хрущев, которому предстояло занять высокое положение в пар¬
тии. Родившийся в крестьянской семье деревни Калиновка на юге России и про¬
учившийся два или три года в сельской школе, пятнадцатилетним пареньком он
отправился работать на шахтах Донбасса. В партию вступил в 1918 г. в возрас¬
те 24 лет и красноармейцем участвовал в Гражданской войне. Затем учился и
начал карьеру партийного функционера, став в 1925 г. в Донбассе секретарем
уездного комитета. Его путь похож на путь тысяч молодых людей из простона¬
родья, политической карьере которых начало положила революция38.
Ранние сочинения Сталина о ленинизме были адресованы именно этой но¬
вой партийной гвардии. Свою статью о ленинской стратегии и тактике, напи¬
санную в марте 1923 г., он представил как «небесполезную для нового поколе¬
ния наших партийных работников», а работу «Об основах ленинизма» посвятил
«ленинскому призыву». Сталин был, несомненно, прав, считая, что эти произве¬
дения удовлетворят важную потребность великого множества представителей
нового поколения партийных работников. Не будучи интеллектуалами и не по¬
лучив глубоких знаний марксистской литературы в процессе участия в антимо¬
нархической борьбе, молодые большевики с трудом разбирались в ленинском
марксизме, читая массу подлинных сочинений Ленина, большинство которых
касалось проблем, выходивших за рамки собственного опыта этих людей и от¬
носившихся к периоду, когда они еще не занимались политикой.
Несколько рафинированное изложение ленинизма, предложенное Троцким
в «Новом курсе», мало что давало этим людям, ибо оно оставляло открытым важ¬
ный вопрос о том, что такое ленинизм как система твердых убеждений. Сталин
это хорошо понимал и с выгодой использовал в антитроцкистской кампании.
В одной из своих речей он привел и прокомментировал следующую выдержку
из брошюры Троцкого «Новый курс»: «“Ленинизм как система революционного
действия предполагает воспитанное размышлением и опытом революционное
чутье, которое в области общественной — то же самое, что мышечное ощуще¬
ние в физическом труде”. Не правда ли — и ново, и оригинально, и глубокомыс¬
ленно. Вы поняли что-нибудь? Все это очень красочно, музыкально и, если хо¬
тите, даже великолепно. Не хватает только “мелочи”: простого и человеческого
определения ленинизма»39. Отмеченный в протоколе смех после вопроса: «Вы
поняли что-нибудь?» — свидетельствует о том, что удар Сталина достиг цели.
Что бы там Троцкий ни говорил относительно опасности раскроить Ленина
на цитаты, молодое поколение партийцев и их наставники из растущей сети
партийно-политического просвещения нуждались в учебнике. Фактически
они требовали того, что им дал Сталин, — краткого руководства к ленинско¬
му учению, изложенного догматически и с множеством ссылок на ключевые
места произведений Ленина. Как признал Зиновьев в заключительной речи на
XIV съезде, работа «Об основах ленинизма» пользовалась «очень большой по¬
пулярностью»40.	н i
•4,.
i-	*ПП:
Вопрос об авторстве	<■
; .-,1
Проведенное Р. Медведевым исследование истории появления работы «Об ос¬
новах ленинизма» показало, что Сталин (хотя и не признавший это) во многом
обязан книге молодого партийного интеллигента Ф.А. Ксенофонтова «Учение
Ленина о революции и диктатуре пролетариата», которая вышла в 1925 г., или
219

через год после издания лекций Сталина. Однако в предисловии Ксенофон¬
тов отмечал, что книга написана в октябре-ноябре 1923 г., когда он работал
в Свердловском университете, и что в апреле-июне 1924 г. она находилась у
Сталина для окончательной проверки, побывав перед этим на просмотре у
ректора Свердловского университета Лядова. «Сравнительно поздний срок»
публикации книги объяснялся указанными выше обстоятельствами, а также
«чрезмерной отдаленностью автора от Москвы (Ташкент)». Пояснив это, ав¬
тор выразил «глубочайшую товарищескую признательность тов. И. Сталину за
просмотр рукописи, исправления и указания». Предисловие было датировано
январем 1925 г., однако на последней странице указывалось, что работа завер¬
шена 13 марта 1924 г.41
Медведев утверждает, что Ксенофонтов помогал Сталину в теоретических
вопросах (не ясно только, в качестве ли официального помощника) и что его
перевели на работу в Ташкент вскоре после того, как Сталин прочитал его ру¬
копись. В то время ходили слухи, что Ксенофонтов протестовал против при¬
своения Сталиным многих из его формулировок, и эти слухи получили под¬
тверждение после опубликования книги. В этой связи Медведев ссылается на
упомянутые выше указания Ксенофонтова в предисловии и на последней стра¬
нице своей работы, которые косвенно доказывают приоритет его книги в срав¬
нении с лекциями Сталина, прочитанными в начале апреля 1924 г. Простое
сопоставление обеих книг, говорит Медведев далее, «позволяет обнаружить
большое сходство в структуре материала, в изложении главных идей и основ¬
ных определений». Медведев, наконец, заявляет, что в июле 1924 г. в частном
письме Ксенофонтову Сталин выразил благодарность за помощь в подготовке
работы «Об основах ленинизма». Но когда Ксенофонтов в 1926 г. попросил раз¬
решения сослаться на письмо, Сталин ему в этом отказал. История имела мрач¬
ный конец: «Ксенофонтов был арестован в 1937 г. и убит во время допроса»42.
Описание Медведевым обмена письмами находит подтверждение в истори¬
ческих фактах. Это верно, что ни июльское (1924) письмо Сталина, ни после¬
дующая просьба Ксенофонтова не публиковались, но содержание последней
может быть воссоздано с помощью текста ответа, который Сталин написал
30 декабря 1926 г. и значительно позже решил включить в свое собрание сочи¬
нений. Этот документ заслуживает внимательного изучения уже потому, что он
проливает свет на характер Сталина и манеру его поведения.
Из ответа можно было заключить, что Ксенофонтов писал Сталину где-то в
конце 1926 г. в связи с другим конфликтом, в котором он (Ксенофонтов) ока¬
зался замешанным. Его опубликованная брошюра по вопросам стратегии под¬
верглась нападкам со стороны руководителя комсомола Лазаря Шацкина, и
Ксенофонтов хотел подкрепить ответ Шацкину выдержкой из письма Сталина,
посланного в июле 1924 г. Вместе с тем было заметно, что Ксенофонтов, осоз¬
нав теперь более отчетливо, чем в начале 1924 г., с каким влиятельным и слож¬
ным человеком ему приходится иметь дело, признал себя учеником Сталина и
выразил ему большое почтение. В своем ответе Ксенофонтову Сталин писал:
«Я против того, чтобы Вы в полемике с Шацкиным в конце 1926 года ссыла¬
лись на мое личное письмо, написанное в июле 1924 года. Тем более, что обсуж¬
даемый вопрос об определении ленинизма был сформулирован мною в марте
1924 года, до выхода в свет книжки “О Ленине и ленинизме”. Я уже не говорю о
том, что такая ссылка на выдержку из моего письма, не давая Вам ровно ниче¬
го в полемике с Шацкиным, запутывает дело и переносит внимание в другую
плоскость, а меня может заставить выступить в печати с заявлением, для Вас не¬
благоприятным (чего я не хотел бы делать)». >»•>#•■ г	.
220 *

Очевидно, Ксенофонтов просил разрешения сослаться на ту часть письма, в
которой Сталин выражал ему признательность за помощь при внесении яснос¬
ти в определение ленинизма. Теперь же Сталин претендовал на единоличное
авторство, не подкрепляя документально свои притязания.
Остальную часть письма отличала барская манера, с которой Сталин разре¬
шил спор между двумя людьми. Он объявил, что Шацкин в общем прав, но под¬
правил его по двум не очень важным моментам, связанным с идеями Маркса и
Ленина, и осудил «грубо-самоуверенный тон статей Шацкина: сам же пропове¬
дует скромность, а проявляет на деле максимум самоуверенности». В отноше¬
нии Ксенофонтова в письме говорилось, что если бы он заранее представил
брошюру о стратегии для просмотра, то Сталин обязательно отговорил бы его
от публикации «такого скороспелого и неряшливого труда с рядом грубейших
ошибок и неправильных формулировок». Принимая как должное почтитель¬
ное отношение Ксенофонтова к нему как авторитету в области теории, Сталин
посоветовал ему в конце письма не продолжать полемики, а налечь на «серьез¬
ное и вдумчивое» изучение ленинизма. «Кроме того, — писал Сталин в заклю¬
чение, — советую раз навсегда распроститься с привычкой торопливого пече¬
ния книжек по ленинизму. Это не годится»43. Угрожающий характер последней
фразы не нуждается в комментариях.
Спасение эпизода с Ксенофонтовым от возможного забвения — одна из
многих услуг, оказанных Медведевым науке. Вместе с тем мы должны рассмот¬
реть по существу высказанное им предположение о том, что работу «Об осно¬
вах ленинизма» Сталин фактически списал с книги Ксенофонтова. Ведь по¬
добный вывод вытекает (в контексте рассуждений Медведева) из заявления о
значительном сходстве двух книг по структуре, в изложении главных идей и
основных определений. Развивая это утверждение, Медведев указывает на три
параллели, которые касаются общего определения ленинизма, связи колони¬
ального движения с пролетарской революцией в развитых странах и отноше¬
ния к диктатуре пролетариата44.
Вряд ли подлежит сомнению, что Сталин (как он сам судя по всему признал
в письме, написанном в июле 1924 г.) согласился с подходом Ксенофонтова к
общему определению ленинизма. Ксенофонтов отверг как одностороннюю ту
точку зрения, согласно которой ленинизм будто бы являлся «марксизмом на
практике», «возрождением революционных элементов марксизма 48-го года»,
«марксизмом русской действительности». Он также отбросил взгляд зиновьев-
цев, утверждавших, что основная сущность ленинизма в «открытии» крестьянс¬
тва. «Крестьянский вопрос» у Ленина следовало, по мнению Ксенофонтова, рас¬
сматривать как часть общего вопроса о пролетарской революции, о диктатуре
пролетариата. Ленинизм определялся как «наука о революционной политике
рабочего класса в условиях империализма, т. е. теория и тактика пролетарской
революции»45. Сталин, который вполне мог познакомиться с рукописью Ксе¬
нофонтова еще до того, как она побывала у него в апреле 1924 г. для оконча¬
тельного просмотра, отразил все эти моменты в своих лекциях46. Они помогли
придать книге «Об основах ленинизма» некоторый импульс и интеллектуаль¬
ную выразительность. И если эта догматическая по содержанию и шерохова¬
тая по стилю брошюра не попала в разряд банальных, то во многом благодаря
Ксенофонтову.
Сталин также воспользовался подсказкой Ксенофонтова и в вопросе о связи
национально-освободительного движения Востока с пролетарской революци¬
ей Запада. Заметив, что Ленин открыл пехоту мировой пролетарской револю¬
ции — «крестьянский Восток», — Ксенофонтов писал: «“Национальный вопрос”
* 221

для Ленина есть часть общего вопроса о диктатуре пролетариата, о пролетарс¬
кой революции». Рассуждая в том же духе, что путь победы революции на Западе
проходит через революционный союз с освободительным движением колоний
и зависимых стран, Сталин утверждал: «Национальный вопрос есть часть обще¬
го вопроса о пролетарской революции, часть вопроса о диктатуре пролетариа¬
та»47. И хотя Ленин свою позицию по данной проблеме сформулировал с такой
четкостью, что его истолкователи едва ли нуждались в посторонней помощи
для ее уяснения, факт остается фактом, что Сталин пошел по линии аргумента¬
ции Ксенофонтова, не останавливаясь перед буквальным заимствованием клю¬
чевых выводов из чужой работы. Совпадение по третьему упомянутому Мед¬
ведевым пункту не столь очевидно главным образом потому, что раздел книги
Ксенофонтова о диктатуре пролетариата представлял собой всего лишь систе¬
матизацию хорошо известных высказываний Ленина. Рассуждения Сталина на
ту же тему были аналогичными, но более убедительными и острыми.
Как видно, не признанный Сталиным долг Ксенофонтову был в самом деле
существенным. Вместе с тем текстуальное сопоставление не подтверждает
мнения, что его книга является чистым плагиатом. Той большой структурной
схожести, о которой говорит Медведев, в действительности нет. Оба начинают
с исследования исторических корней ленинизма, но разрабатывают данную
тему по-разному. Затем Сталин переходит к «методу», а у Ксенофонтова подоб¬
ный раздел отсутствует. Диктатуру пролетариата Сталин рассматривает в на¬
чале, а Ксенофонтов лишь к концу книги. В работе Ксенофонтова содержится
полемика по поводу реформизма и раздел о лейбористском правительстве Ан¬
глии, а Сталин эти темы не затрагивает. С другой стороны, у Сталина имеются
разделы о стратегии и тактике и о стиле в работе, у Ксенофонтова же нет ниче¬
го похожего. В разделе о стиле, как указывалось выше, развивалась идея Буха¬
рина. Оказали влияние на Сталина и другие высказывания во время открытых
дискуссий о ленинизме. Трактаты Сталина и Ксенофонтова — это вовсе не два
варианта одной книги.
Основываясь на данных Медведева о том, что Ксенофонтов помогал Ста¬
лину в теоретических вопросах, можно предположить, что Сталин попросил
его собрать материалы о ленинизме и что талантливый Ксенофонтов, хорошо
разбиравшийся в предмете, подготовил рукопись, на публикацию которой он и
испрашивал разрешения. Во всяком случае, Сталин, использовав рукопись Ксе¬
нофонтова и не пожелав признать этот факт, опубликовал заметно отличавшу¬
юся от нее работу с явными признаками собственного творчества. Если бы это
было не так, то сомнительно, нашла бы издателя рукопись Ксенофонтова даже
в плюралистической атмосфере Советской России 1925 г.
Примечания
1	Ленин В.И. Поли. собр. соч. T 40. С. 238.
2	Александров (МихельсонА. С). Кто управляет Россией? Большевистский партийно-правительствен-
ный аппарат и «сталинизм». Берлин, 1933. С. 97-101. Рассказывая об этом «пещерном заседании»
(как его стали называть впоследствии) на XIV съезде партии, Зиновьев заявил, что он и его сторон¬
ники колебались между планом «политизации» и альтернативой ограничения Секретариата техни¬
ческой ролью (Четырнадцатый съезд Всесоюзной коммунистической партии (б): Стенографичес¬
кий отчет. М., Л., 1926. С. 455).
3	Medvedev Roy A. Let History Judge: The Origins and Consequences of Stalinism. N.Y., 1971. P. 50. По словам
Медведева, волнения, перенесенные Дзержинским в связи с данным эпизодом, ускорили его кон¬
222

чину, наступившую в 1926 г. О предложении Каменева относительно назначения Сталина на остав¬
ленный Троцким пост сил Александров (Михельсон АС). Кто управляет Россией? Большевистский
партийно-правительственный аппарат и «сталинизм»... С. 137.
4	Главными источниками этих сведений являются два бывших советских служащих, которые отра¬
зили известные им факты в книгах, написанных после эмиграции из Советского Союза. Имеются
в виду -.Дмитриевский С. Советские портреты. Стокгольм, 1932. С. 108-109,Avtorkhanov A. Stalin and
the Soviet Communist Party: A Study in the Technology of Power. N.Y., 1959- Ch. XIV.
5	Двенадцатый съезд РКП(б): Стенографический отчет, М, 1968. С. 146.
6	СаггЕ.Н. The Interregnum 1923-1924. N.Y., 1954. R 368. Меморандум, известный как «платформа со¬
рока шести», хранится в Архиве Троцкого в Гарварде.
7	Александров (Михельсон А.С). Кто управляет Россией? Большевистский партийно-правительствен¬
ный аппарат и «сталинизм». О роли Секретариата в возвышении Сталина см.: Daniels Robert V. The
Conscience of the Revolution: Communist Opposition in Soviet Russia. Cambridge (Mass.), I960. Chs. 7-
11, Fainsod Merle. How Russia Is Ruled. 2nd ed. Cambridge (Mass.), 1963- Chs. 5-6; Scbapiro Leonard. The
Communist Party in the Soviet Union. NY, 1959- Chs. 13-15.
8	Десятый съезд РКП(б): Стенографический отчет. М., 1963 С. 573-
9	Микоян А.И. Мысли и воспоминания о Ленине. М., 1970. С. 136-139-
10	Биографию Бухарина см. в: Cohen Stephen F. Bukharin and the Bolshevik Revolution. N.Y., 1973-0 при¬
оритете Бухарина и его группы в разработке доктрины социализма в одной стране см.: Валенти¬
нов Н. Доктрина правого коммунизма. Мюнхен, I960.
11	McDonaldJohn. Strategy in Poker, Business, and War. N.Y., 1963- P. 117-118. Говоря об основных участ¬
никах, автор замечает: «Этим людям требовалось лишь немного знаний теории игр, и только один
располагал этими знаниями».
12	Четырнадцатый съезд Всесоюзной коммунистической партии (б)... С. 274-275-
13	О концепции тоталитаризма см... Ardent Hannah. The Origins of Totalitarianism. N.Y., 1966; Friedrich
CarlJ, Brzezinski Zbigniew. Totalitarian Dictatorship and Autocracy. Cambridge (Mass.), 1956. Подроб¬
нее об этой концепции см..- Friedrich CarlJ., Curtis Michael R., Barber Benjamin R. Totalitarianism in
Perspective: Three Views. N.Y., 1969.
14	О нэпе и его плюралистическом аспекте см.; Cohen Stephen F. Bukharin and the Bolshevik Revolution.
Ch. IX.
15	Сталин И.В. Соч. T. 5 - С. 219- Точка зрения Сталина одержала верх. ЦК расширили с 27 до 40 полно¬
правных членов.
16	Weber Max. The Theory of Social and Economic Organization. NY, 1947. P. 364-371.
17	Тринадцатый съезд РКП (б): Стенографический отчет. М., 1963. С. 37.
18	Nicolaevsky Boris J. Power and the Soviet Elite. N.Y., 1965. P. 12. Николаевскому об этом рассказывал
Бухарин на встрече в Париже в 1936 г.
19Ленин В.И. Поли. собр. Соч. Т. 45. С. 20.
20	Четырнадцатый съезд Всесоюзной коммунистической партии... С. 397.
21	Там же. С. 335
22	Там же. С. 86, 396-397; СталинИ.В. Соч. Т. 7. С. 391-
23	Четырнадцатый съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б)... С 173,179.
24	Trotsky L. Му Life. NY., 1930. Р. 482. А еще он писал: «Меня удерживала боязнь, что любой острый
конфликт в правящей группе в такое время, когда Ленин боролся со смертью, мог быть воспринят
партией как попытка примериться к кафтану Ленина» (On the Suppressed Testament of Lenin. NY,
1946. P. 38).
25	Цит. no. Medvedev Roy A. Let History Judge: The Origins and Consequences of Stalinism... P. 325-
26	Trotsky L. Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence. N.Y., 1967. P. 393-
27	Сталин И. В. Соч. Т. 5. С. 101 -112.
28	Там же. С. 160-180.
29	Там же. Т. 5. С. 160.
30	БухаринН.И. Путь к социализму в России. Нью-Йорк, 1967. С. 214-244. **
223

31	Зиновьев Г. Соч. Л., 1924/г. 15,с. 150-152.
32	Сталин И.В. Соч., т. 6,с. 70-71,123-
33	Там же. С 186-187.
34	Trotsky9L. On the Kirov Assassination. N.Y., 1935- P 24.
35	Троцкий Л. Новый курс. M., 1924. С. 44-49-
36	Валентинов, один из раскритикованных в книге марксистов, рассказывает о примечательном раз¬
говоре, в котором Ленин ему сказал: «Ничто в марксизме не подлежит ревизии. На ревизию один
ответ: в морду!» (Встречи с Лениным. Нью-Йорк, 1953- С. 255).
37	Эту цифру привел Зиновьев на XIV съезде (Четырнадцатый съезд Всесоюзной коммунистической
партии (б)... С 460).
38	К концу 1927 г более 60% секретарей партийных ячеек являлись лицами, вступившими в партию
после 1921 г. (Scbapiro Leonard. The Communist Party of the Soviet Union. N.Y., 1959- P- ЗП)-
39	Сталин И.В. Соч. Т. 8. С. 276.
40	Четырнадцатый съезд Всесоюзной коммунистической партии (б)... С. 430.
41	Ксенофонтов Ф.А. Учение Ленина о революции и диктатуре пролетариата. М., Л., 1925- С. 5,120.
42	Medvedev Roy A. Let History Judge: The Origins and Consequences of Stalinism... P. 509—510.
43	Сталин И.В. Соч., т. 9- С. 152— 154-
44	Medvedev Roy A. Let History Judge: The Origins and Consequences of Stalinism... P. 510.
45	Ксенофонтов Ф.А. Учение Ленина о революции и диктатуре пролетариата... С. 16, 39-
46	См. выше. С. 215.
47	Ксенофонтов Ф.А. Учение Ленина о революции и диктатуре пролетариата... С. 82-83;
Сталин И.В. Соч. Т. 6. С. 141.

®!даг*5 г~рьба вокруг революционной биографии
После смерти Ленина его исключительный авторитет не перенесли на преем¬
ника, как предполагает концепция Макса Вебера о «формализации» и «депер¬
сонификации» харизмы. Ее никогда не отделяли от личности Ленина, не де-
персонифицировали, хотя она и стала частью общего наследия большевизма,
а формализовали лишь в том смысле, что из увековечивания ленинской хариз¬
мы, которая сохранилась даже после его смерти, возник грандиозный общена¬
родный культ Ленина.
Но если ни один из потенциальных преемников не мог унаследовать ле¬
нинскую харизму, то оставалась еще возможность как-то ассоциироваться с
ней и таким образом стать совместным ее обладателем. Для этой цели важно
было прослыть боевым соратником Ленина с момента зарождения движе¬
ния — соратником, который сражался в период революции на его стороне,
всегда поддерживал его в дискуссиях, постоянно сотрясавших партию, поль¬
зовался его доверием и уважением. Соответственно, борьба за преемствен¬
ность Ленина в значительной мере сосредоточивалась на вопросах револю¬
ционной биографии. Предпринимались усилия доказать, что в критические
моменты партийной истории претендент был «с Лениным», а его соперник
«против Ленина»; если же претендент когда-то сам выступал «против Лени¬
на», то он обычно пытался приуменьшить или как-то оправдать этот факт.
С помощью подобных приемов можно было попытаться, не присваивая себе,
использовать ленинский престиж и противодействовать аналогичным уст¬
ремлениям соперников.
Вообще говоря, история партии и революции стала в определенной степени
священной, и связанная с ней личная биография главных действующих лиц, т. е.
их партийное прошлое, приобрела большое политическое значение как для
них самих, так и для их сторонников. Время вступления в партию, революци¬
онные подвиги, конкретные позиции, которые поддерживались или отстаива¬
лись во время различных внутрипартийных дискуссий, фактическое участие в
революционных событиях, характер отношений с основателем партии — эти
и подобные вопросы биографии начали вторгаться в политику. Выделяя и при¬
украшивая собственное место в партийном прошлом, старались тем самым
подтвердить свои притязания на руководящий пост в настоящем. Отзываясь
с пренебрежением о роли других, пытались таким способом воспрепятство¬
вать соперникам. Все руководители стали проявлять повышенный интерес к
собственной революционной биографии, и составление истории партии или
коллективной биографии движения превратилось в то, что однажды больше-
225
8 —4050

вистский историк Михаил Покровский, имея в виду любые исторические сочи¬
нения, назвал политикой, проецированной на прошлое.
Проблема революционной биографии возникла и приобрела важное зна¬
чение во внутрипартийной борьбе до известной степени вместе с антитроц-
кистской кампанией, в процессе которой основные соперники Троцкого
стремились поставить под сомнение его возможные притязания на ленинское
наследие, подчеркивая его небольшевизм в прошлом, привлекая внимание к его
дореволюционным конфликтам с Лениным. Ответ Троцкого в виде обширной
статьи под названием «Уроки Октября» вызвал широкую полемику по вопросам
политической биографии. И то, что возникло как антитроцкистская кампания,
обрело собственный импульс. С особым рвением Сталин проводил свой вари¬
ант политики с революционной биографией как один из методов подкрепле¬
ния личных притязаний на роль преемника Ленина.
Первые шаги ^	-ь:	*
Ч.. •' П<.	а: j ^ njH L-'	ii. Г
Хотя с позиций сегодняшнего дня победа Сталина и поражение Троцкого во
внутрипартийной борьбе могут показаться неизбежными, в 1923 г., т. е. в начале
этой борьбы, сами действующие лица видели вещи в ином свете. Что касается
Троцкого, то он все еще не мог заставить себя серьезно рассматривать Сталина
в качестве вероятного кандидата на высший руководящий пост. Триумвиры же
со своей стороны ясно понимали, что Троцкий все еще обладал большим ав¬
торитетом. Любые сомнения относительно его популярности в партии были
рассеяны многочисленными знаками уважения, оказанными ему на XII съезде
в 1923 г. В отсутствие Ленина с политическим докладом выступил Зиновьев, но
героем дня был Троцкий. В зачитанных на съезде посланиях партийные ячей¬
ки, профсоюзные организации, рабочие и студенческие группы со всех концов
страны воздавали должное Ленину и Троцкому1. Приветственные овации Троц¬
кому до и после его доклада по экономическим проблемам были гораздо гром¬
че аплодисментов, выпавших на долю Зиновьева и Сталина. То была вершина
карьеры Троцкого в большевистском движении.
Волна протроцкистских настроений явилась естественной реакцией на
тяжелое положение, в котором оказались большевики. Ибо если Ленин был
харизматическим вождем партии, то Троцкий сильнее любого другого пред¬
ставителя руководства напоминал или отражал эту харизму. Он был самой
выдающейся фигурой ленинского окружения в силу его революционного
прошлого и великих революционных заслуг. Луначарский выразил не только
собственное мнение, когда в 1923 г. в «Революционных силуэтах» назвал Троц¬
кого одним из «двух вождей великой русской революции». Октябрьская рево¬
люция была настолько общим триумфом двух этих людей, что появившаяся в
итоге новая власть приобрела широкую известность внутри страны и за рубе¬
жом как «правительство Ленина-Троцкого». Авторитет Троцкого в междуна¬
родном коммунистическом движении уступал только ленинскому, хотя пред¬
седателем Исполкома Коминтерна был Зиновьев. Поэтому не удивительно, что
в 1923 г., когда Ленин болел и проблема преемственности начала принимать
все более явственные очертания, очень многие в партии и в стране хотели, что¬
бы Троцкий взял на себя руководство.
Незадолго до открытия съезда обширная статья Радека помогла направить
мысли большевиков в это русло. Написанная для специального выпуска «Прав¬
ды» 14 марта 1923 г. и посвященная 25-й годовщине основания партии статья
226

под броским заголовком «Лев Троцкий — организатор победы» привлекла все¬
общее внимание. Большевики, писал Радек, все еще учатся управлять хозяйс¬
твом, и государственная машина скрипит. А вот что действительно хорошо —
так это Красная Армия. Ее создателем и волевым центром являлся, по словам
Радека, Троцкий, чье публицистическое перо революция перековала в меч.
Глубокое понимание военных вопросов Троцкий, по словам Радека, приоб¬
рел еще до мировой войны, будучи корреспондентом во время войны на Балка¬
нах. Автор статьи доказывал, что победа красных в Гражданской войне проде¬
монстрировала удивительную способность Троцкого применять на практике
хорошо известную истину о решающем значении морального фактора войны.
Вопреки советам некоторых профессиональных военных Троцкий начал с
формирования добровольческих отрядов в качестве ядра новых вооруженных
сил. Приняв, невзирая на сильное сопротивление многих, решение об исполь¬
зовании бывших царских офицеров для строительства новой армии, он вновь
показал свой организаторский гений и смелость Мысли. Уверенный в том, что
сможетиспользовать знания военных специалистов и не позволит им диктовать
свою политику, Троцкий, человек железной воли, не только подчинил своему
авторитету бывших кадровых офицеров, но и сумел завоевать доверие лучших
специалистов, превратить их из врагов Советской России в ее убежденных сто¬
ронников. Радек привел пример с царским военным адмиралом Альтфатером,
включенным в советскую делегацию на переговорах в Брест-Литовске в качес¬
тве эксперта, который ранее подозревал большевиков в желании заключить с
германским правительством сделку. Наблюдая в течение нескольких дней за
тем, как Троцкий вел борьбу с немецким империализмом, защищая принципы
русской революции, адмирал однажды ночью пришел к Троцкому и сказал: «Я
приехал сюда, потому что был принужден. Я вам не верил, теперь буду помогать
вам и делать свое дело, как никогда я этого не делал, в глубоком убеждении, что
служу родине». Затем, когда хвалебные излияния достигли апогея, Радек заго¬
ворил о «стальной фигуре Троцкого», назвал его вождем партии и заявил: «Если
наша партия войдет в историю как первая партия пролетариата, которая суме¬
ла построить великую армию, то эта блестящая страница истории русской ре¬
волюции будет навсегда связана с именем Льва Давыдовича Троцкого как чело¬
века, труд и дело которого будут предметом не только любви, но и науки новых
поколений рабочего класса, готовящихся к завоеванию всего мира».
Появившаяся всего лишь через несколько дней после тревожного сообще¬
ния советского правительства об ухудшении здоровья Ленина, а также в тот
момент, когда в Москве распространились слухи о том, что Ленин определил
Троцкого своим преемником, эта статья, сулившая выдвижение Троцкого на
вскоре освобождавшуюся роль вождя, вызвала сенсацию. Ни одна из статей
специального номера «Правды» не привлекла такого внимания, как статья Ра¬
дека, пишет Валентинов в мемуарах и добавляет: «В те дни, встречаясь с мои¬
ми знакомыми, я после почти обязательных слов о внезапной болезни Ленина
много раз слышал такой вопрос: “А статью Радека читали? Что это значит?”». Во
время бесед, которые он и его друзья в ВСНХ имели с членами партии в этом и
других учреждениях, Валентинов узнал, что статья Радека вызвала крайнее раз¬
дражение в кругах, близких к Сталину и Ворошилову. Рассказывали, что Сталин
назвал статью «идиотской болтовней», а о Радеке сказал, что «не язык подчинен
ему, а он языку»2.
Данные события, а также безусловная популярность Троцкого в апреле
на съезде заставили антитроцкистские силы в партийном руководстве пред¬
принять ряд шагов, имеющих целью подорвать авторитет Троцкого и настро¬
227
8*

ить против него партию. Действуя за кулисами через посредников, члены три¬
умвирата в разгар съезда стали распускать ложные слухи среди делегатов из
провинции, будто Троцкий — потенциальный Бонапарт, который, используя
собственную популярность, грозит прорваться к власти и сделаться <<могиль¬
щиком» большевистской революции3. Затем в мае и июне в Москве начала
распространяться антитроцкистская подпольная литература. Автор указан не
был, но ходили слухи, что это помощник Сталина Товстуха. Показанный Ва¬
лентинову одним из сотрудников «Торгово-промышленной газеты» экземпляр
представлял собою отпечатанный на гектографе листок, озаглавленный «Ма¬
ленькая биография большого человека». Троцкому, говорилось в нем, нравит¬
ся считать себя старым большевиком и большим человеком, но когда он стал
большевиком? Только лишь в 1917 г., накануне Октябрьской революции, когда
победа революции уже не вызывала сомнений. В действительности ему следо¬
вало бы называться старым меньшевиком, поскольку в течение четырнадцати
лет он являлся таковым и постоянно сражался с большевиками. Продолжал он
эту борьбу и после вступления в августе 1917 г. в партию большевиков. Данную
тему подхватила другая привлекшая внимания Валентинова брошюра. Назван¬
ная «Что писал и думал Ильич о Троцком», она представляла собою собрание
всего ругательного и презрительного, что Ленин сказал по адресу Троцкого с
1904 г., т. е. с самого начала полемики между ними4.
Да, это верно, Троцкий вступил в большевистскую партию лишь в 1917 г., хотя
тогда еще было совсем не ясно, удастся ли большевикам взять власть. По другим
же вопросам анонимная брошюра являла собою наглядный пример фальси¬
фикации революционной биографии Троцкого. За исключением короткого
периода после съезда 1903 г., он был не меньшевиком, а скорее человеком, ко¬
торый стоял между двумя воюющими фракциями и старался объединить их на
революционной платформе. В силу различных причин, во многом связанных
с особенностями его характера, Троцкий всегда вел самостоятельную линию в
русском марксистском движении. Даже в 1917 г. он выступал не просто в роли
партийного последователя Ленина, а в качестве его ближайшего сподвижни¬
ка в деле практического завоевания власти большевиками. И в последующем
Троцкий продолжал занимать независимую позицию по всем возникавшим в
партии ключевым политическим проблемам. Если иметь в виду всю историю
отношений Троцкого с большевиками, то нет ничего удивительного в том, что
предреволюционный период изобиловал критическими высказываниями Ле¬
нина и Троцкого в адрес друг друга.
И тем не менее в 1917 г. оба эти человека стали революционными партнера¬
ми, а к концу деятельной жизни Ленина возобновили близкие политические и
личные контакты. В апреле 1922 г., всего через неделю после вступления Стали¬
на на пост генерального секретаря, Ленин предложил в Политбюро назначить
Троцкого заместителем председателя Совнаркома. Если бы Троцкий по неиз¬
вестным причинам не отказался занять эту должность, он сделался бы замести¬
телем Ленина и потенциальным преемником главы советского правительства.
Троцкий отклонил предложение в сентябре 1922 г., когда Ленин, поправляв¬
шийся после первого инсульта, прислал из своего загородного уединения в
Политбюро просьбу — рассмотреть вопрос об этом назначении в срочном по¬
рядке. Затем в начале декабря Ленин в частном разговоре с Троцким вновь вер¬
нулся к этому вопросу, убеждая использовать должность заместителя в качестве
оружия против бюрократии в государственном управлении. Когда же Троцкий
ответил, что его беспокоит бюрократия не только в государственных учреж¬
дениях, но также и в партии (явный намек на Сталина), Ленин выразил готов¬
228

ность образовать с ним «блок против бюрократии вообще, против Оргбюро в
частности»5. Однако в середине 1923 г. все подобные свидетельства глубокого
уважения к Троцкому и возлагавшихся на него надежд оставались неизвестны¬
ми за пределами узкого круга высших руководителей. Так же обстояло дело и с
«завещанием», в котором Ленин, прямо не называя Троцкого своим преемни¬
ком, поместил его во главе списка кандидатов и в котором предреволюцион¬
ный «неболыпевизм» Троцкого упоминался лишь в виде предупреждения пар¬
тии не ставить это ему в вину.
Троцкий, несомненно, был хорошо осведомлен о ведущейся против него в
то время тайной кампании, и он упомянул о ней в книге «Новый курс». «Я шел к
Ленину с боями, — заявил он, явно имея в виду дореволюционную полемику с
Лениным, — но я пришел к нему полностью и целиком». Если этот вопрос, про¬
должал он, ставить в плоскости биографических изысканий, то необходимо
выяснить: всякий ли, кто был верен учителю в малом, оказывался ему верен и в
большом? Всякий ли, кто проявлял в присутствии учителя послушание, дает тем
самым гарантии последовательности в его отсутствие? И Троцкий спрашивал:
«Исчерпывается ли ленинизм послушанием?». Придавая остроту своей аргумен¬
тации, Троцкий заметил, что самого Ленина неоднократно обвиняли в партии в
нарушении традиций и отказе от «старого большевизма». По словам Троцкого,
под прикрытием «старого большевизма» все партийные рутинеры поднялись
против ленинских Апрельских тезисов6. Ссылка на сопротивление Каменева и
Сталина стратегии революционного максимализма, которую отстаивал Ленин
в апреле 1917 г., явилась ответным ударом Троцкого на обвинение в том, что он
не был старым большевиком. Между тем это обвинение повторялось уже от¬
крыто. Комментируя утверждение Троцкого, что история содержит много при¬
меров перерождения старой революционной гвардии, Сталин упрекнул его за
включение себя в ряды старой большевистской гвардии. Он, в частности, сказал:
«Нужно признать, что эта готовность жертвовать собой, несомненно, является
чертой благородства. Но я должен защитить Троцкого от Троцкого, ибо он, по
понятным причинам, не может и не должен нести ответственность за возмож¬
ное перерождение основных кадров старой большевистской гвардии»7
В последовавшие за смертью Ленина недели и месяцы вышли в свет первые
произведения биографической литературы о Ленине, написанные его сорат¬
никами по революционной борьбе. Вкладом Троцкого (в виде опубликованной
в июне 1924 г. брошюры «ОЛенине») явились личные воспоминания, представ¬
ленные им как «материалы для биографа». В первом разделе речь шла о Ленине
периода старой «Искры» (1900-1903). Мемуары прекрасно воспроизводили
картины первой встречи молодого Троцкого с Лениным ранним октябрьским
утром 1902 г. в Лондоне и их прогулки, во время которой Ленин, обсуждавший
проблемы русской революции, показал на «их» Вестминстер. Вспомнил Троц¬
кий и совместное посещение Парижа, где Ленин читал лекции по аграрному
вопросу в так называемой Высшей школе, организованной изгнанными из рус¬
ских университетов профессорами, и с друзьями слушал оперу «Луиза» в «Оперо
комик»; писал он и о пребывании Ленина и других в Женеве во время II съезда,
состоявшегося в 1903 г. В брошюре рассказывалось и о том, как по инициативе
Ленина и наперекор Плеханову Троцкий стал членом редакции «Искры». Затем
мемуары возвращали читателя в Россию начала 1917 г. Причем годы конфлик¬
та с Лениным опускались, и повествование продолжалось с того момента, ког¬
да оба сошлись вместе в революции товарищами по оружию. Повествование
рисовало, как Троцкий, прибыв в Петроград в начале мая, сразу же проинфор¬
мировал Ленина о своем полном согласии с Апрельскими тезисами и о готов¬
*	229

ности вступить в партию большевиков либо сейчас же «индивидуально», либо
попытаться привести лучшую часть «межрайонцев», признававших его лидерс¬
тво. Потом Троцкий живописал Ленина в водовороте революции 1917 г., каким
он наблюдал его, работая и борясь бок о бок с ним.
Ленин изображался выступающим с зажигательными речами перед рабо¬
чими с балкона особняка Кшесинской; преодолевающим «консервативное со¬
противление» среди большевиков, с тем чтобы побудить партию перейти от
разговоров о вооруженном восстании к его практическому осуществлению; ус¬
траняющим разногласия в партийном руководстве, с которыми приходилось
сталкиваться при каждом повороте в развитии событий. Со страниц воспо¬
минаний Троцкого Ленин предстает человеком, постоянно опасавшимся, что
правительство Керенского, предприняв упреждающее вооруженное нападе¬
ние, все испортит, и требовавшим поэтому от большевиков немедленно, не от¬
кладывая дело (как того желал Троцкий) до созыва II съезда Советов, намечен¬
ного на 25 октября, начать восстание. В таком случае большевики, располагая
на съезде поддержкой большинства, могли бы узаконить захват власти. Затем
в мемуарах рассказывалось, как Ленин, прибыв в Смольный 25 октября, когда
восстание уже началось, и подробно расспросив Троцкого о деталях операции,
окончательно смирился с его отказом «от захвата власти путем конспиратив¬
ного заговора»; как на следующее утро, переночевав в служебном помещении
Смольного и узнав, что революция победила, Ленин сказал Троцкому по-не-
мецки: «Кружится голова» — и сделал вращательное движение рукой возле го¬
ловы. Троцкий вспоминал, как понравилось Ленину название «Совет Народных
Комиссаров», предложенное Троцким для нового советского правительства.
Рассказывая о Ленине, Троцкий затронул вопросы, касавшиеся переговоров в
Брест-Литовске, разгона Учредительного собрания, начала Гражданской вой¬
ны и формирования нового правительства. В одной из зарисовок 1918 г. Троц¬
кий привел слова Ленина, который будто бы неожиданно спросил: «Если нас с
вами белогвардейцы убьют, смогут Бухарин со Свердловым справиться?»8.
Троцкий отвел Ленину центральное место, называя его «машинистом» рево¬
люции и повсеместно представляя в качестве ее героя. И тем не менее брошюра
«О Ленине», не обязательно задуманная в таком ракурсе, была в известной сте¬
пени и революционной автобиографией, и как таковая в какой-то мере apologia
pro vita sua*
Поскольку Троцкий наряду с Лениным был главным действующим лицом
Октябрьской революции, из мемуаров получилась история двух людей, сде¬
лавших революцию. Основной темой мемуаров стали взаимоотношения Ле¬
нина-Троцкого, взаимоотношения двух равных партнеров, которые особенно
выделялись на фоне той борьбы, которую приходилось вести Ленину с несо¬
гласными в рядах большевиков. В мемуарах рассказывалось, как Ленин прислу¬
шивался к советам Троцкого, какие Ленин возлагал на него надежды в деле ор¬
ганизации захвата власти, насколько близки они были в критические моменты,
каким глубоким уважением и абсолютным доверием Ленин проникся к Троц¬
кому. Все это сразу же становилось очевидным многим читателям независимо
от того, пытался автор произвести подобное впечатление преднамеренно или
нет. Как заметил дружелюбный критик, заканчивая рецензию, «помимо своей
прямой задачи, работа Троцкого облегчает нам уяснить себе величавую фигуру
самого Троцкого. Пред нами встает не только образ почившего вождя, но и об¬
раз сплетавшегося с ним в годы революции его героического сподвижника»9.
* Рассказ в защиту собственной жизни (лат.).
230

Усмотрев тот же самый смысл, политические противники Троцкого, должно
быть, посчитали мемуары обдуманным ходом с его стороны, имеющим целью
выделить собственную роль в истории революции. Во всяком случае, 5 сентяб¬
ря 1924 г. журнал «Большевик» напечатал критический обзор Вардина, ленинг¬
радского сторонника Зиновьева. Последовавшие возражения Троцкого журнал
опубликовал вместе с редакционными замечаниями10. Затем Троцкий сделал
роковой шаг. Под заголовком «Уроки Октября» он написал (размером с хоро¬
шую брошюру) предисловие к готовому тому своих трудов, содержащему ста¬
тьи и речи 1917 г. Книга появилась накануне седьмой годовщины революции и
вызвала взрыв антитроцкистской полемики, которая вошла в историю партии
как «литературная дискуссия».
ч\т.
Троцкий переходит в наступление
В спорах, касавшихся его революционной биографии, Троцкий до тех пор за¬
нимал главным образом оборонительные позиции. В брошюре «О Ленине», на¬
пример, он лишь коротко упомянул некоторые разногласия в партии, которые
начались с конфликта по поводу ленинских Апрельских тезисов, продолжались
в течение последующих месяцев и достигли апогея перед самым Октябрьским
восстанием. Но он не вдавался в детали и не называл поименно выступавших
против Ленина. Теперь же, в «Уроках Октября», Троцкий отбросил всякую сдер¬
жанность и перешел в наступление. Он указал на темные пятна в революцион¬
ных биографиях некоторых членов старой гвардии большевиков, и прежде
всего Каменева и Зиновьева. Более того, контекст был таков, что их политичес¬
кие позиции в революционный период увязывались с тем самым меньшевиз¬
мом, который в последнее время они ставили ему в вину.
Официально статья имела целью осветить русский Октябрь с точки зрения
передачи опыта зарубежным коммунистическим партиям, у которых впереди
был свой Октябрь и которые действительно нуждались в наставлениях, о чем
свидетельствовали упущенные в 1923 г. возможности коммунистических рево¬
люций в Германии и Болгарии. В своем анализе Троцкий сосредоточил внима¬
ние на двух противоречивых тенденциях внутри партии большевиков в период
с февраля 1917 г. и (примерно) до февраля 1918г. Истинные большевики во гла¬
ве с Лениным, постоянно нацеленные на революционный захват власти, стол¬
кнулись с правыми тенденциями некоторых большевиков, которые подходили
к ситуации с «социал-демократической, меньшевистской оценкой, насквозь
проникнутой фатализмом». Как пояснил Троцкий, под социал-демократизмом
он подразумевал реформистско-оппозиционную деятельность в рамках бур¬
жуазного общества и приспособление к его легальности. Он высказал мнение,
что русский опыт имеет универсальное значение, что водораздел между под¬
линно революционными и социал-демократическими тенденциями обнару¬
жится в любой коммунистической партии в революционный период, когда во
весь рост встанет главный вопрос всякой революции — вопрос о власти1 Г
Подробно разбирая линию большевиков, Троцкий подчеркнул, что до воз¬
вращения Ленина в Россию некоторые находившиеся здесь большевистские
лидеры, считая Февральскую революцию исключительно «буржуазной» и «де¬
мократической», не рассматривали ее как вероятную прелюдию пролетарской
революции и поэтому взяли на вооружение во многом реформистскую тактику
оказания «давления» на Временное правительство, намереваясь вынудить его
довести до конца демократическую революцию и заключить мир. Свои утверж¬

дения он подкрепил соответствующими цитатами из редакционных статей двух
номеров «Правды», вышедших в середине марта. Одна называлась «Без тайной
дипломатии», другая — «О войне». Троцкий, однако, не указал, что первую писал
Каменев, а вторую — Сталин. В то время, заметил далее Троцкий, Ленин, нахо¬
дясь в эмиграции в Цюрихе, метал громы и молнии против соглашательства и
писал: «Обращаться к этому правительству с предложением заключить демокра¬
тический мир — все равно, что обращаться к содержателям публичных домов с
проповедью добродетели». Все это явилось предвестником конфликтов между
правыми большевиками и Лениным, которые возникли после его приезда в Пет¬
роград 4 апреля и провозглашения в Апрельских тезисах курса на революцион¬
ную борьбу и политику отказа Временному правительству в какой бы то ни было
поддержке. Так, на Апрельской партийной конференции Каменев осудил пози¬
цию Ленина как «авантюристическую» и утверждал, что буржуазно-демократи¬
ческая революция в России еще не завершена. Схема «явно меньшевистская»,
— прокомментировал Троцкий выступление Каменева, уже не отказываясь от
упоминания имен. Затем он описал повторявшиеся стычки Ленина с правым
крылом в партии, в том числе эпизоды, связанные с июльскими событиями, Де¬
мократическим совещанием в сентябре и Предпарламентом в начале октября.
Троцкий утверждал, что представители правого крыла выступали за буржуазный
парламентаризм, исходя из давней меньшевистской посылки, что между демок¬
ратической и пролетарской революциями должен быть длительный интервал.
Внутрипартийный конфликт, продолжал Троцкий, достиг высшей точки
непосредственно перед 25 октября и продолжался после этого. Опасаясь, что
подходящий момент для успешной революции может быть упущен, Ленин в те¬
чение сентября и октября все время пытался заставить Центральный Комитет
начать вооруженное восстание. Однако в партии были такие, кто воспротивил¬
ся его призывам. В письме от 11 октября «К текущему моменту», направленном
наиболее крупным партийным организациям, Зиновьев и Каменев твердо вы¬
сказались против немедленного вооруженного восстания на том основании,
что оно ставило бы на карту судьбу партии, судьбу революции; причем в такое
время, когда, по их мнению, «шансы нашей партии на выборах в Учредитель¬
ное собрание превосходны». Восемнадцатого октября Каменев опубликовал в
газете «Новая жизнь» заметку, в которой он, Зиновьев и другие «товарищи-прак¬
тики» выступили против того, чтобы начать вооруженное восстание до съезда
Советов12. Затем 4 ноября из ЦК и созданного Совнаркома вышла группа пар¬
тийных руководителей, потребовавшая в ультимативной форме преобразова¬
ния большевистского правительства в коалицию социалистических партий.
Упоминая этот эпизод, Троцкий заметил: «Таким образом, те, кто был против
вооруженного восстания и захвата власти, как против авантюры, после того как
восстание победоносно завершилось, выступили за возвращение власти тем
партиям, в борьбе с которыми власть была пролетариатом завоевана»13.
Говоря об уроках Октября для коммунистов других стран, Троцкий в заклю¬
чительном разделе подчеркнул, что без направляющей и руководящей комму¬
нистической партии не может быть пролетарской революции. Однако главной
темой брошюры являлась вовсе не насущная потребность в коммунистической
партии, а настоятельная необходимость для коммунистической партии иметь
такое руководство, которое обеспечили большевикам России Ленин и... Троц¬
кий. Он доказывал, что даже в обществе, в котором сложилась революционная
ситуация (как это произошло в России в 1917 г. и Германии в 1923 г.), пролетар¬
ская (т, е. коммунистическая) революция все равно не будет успешной, если не
найдется руководителя ленинского масштаба, чтобы направлять движение. По-
232
9

добные лидеры нужны не только для того, чтобы помочь партии в полной мере
использовать исторические возможности для приобретения власти. Их функ¬
ция состоит еще и в том, чтобы решительно преодолеть неизбежное сопротив¬
ление со стороны партийных элементов с умеренными, неустойчивыми, мень¬
шевистскими взглядами на революцию. Указав на то, что некоторые старые
большевики заняли, по существу, социал-демократические позиции по всем
основополагающим вопросам, которые возникали с февраля 1917 по февраль
1918 г., Троцкий заявил: «Чтобы охранить партию и революцию от величайших
замешательств, вытекавших из этого обстоятельства, нужно было исключитель¬
ное, беспримерное и тогда уже влияние Ленина в партии». Относительно собс¬
твенной роли Троцкий в короткой заключительной части сказал следующее:
«С первого дня приезда в Петроград работа моя шла совершенно согласованно
с Центральным Комитетом большевиков. Ленинский курс на завоевание власти
пролетариатом я поддерживал, разумеется, полностью и целиком. В отношении
крестьянства и у меня не было и тени разногласий с Лениным»14.
«Литературная дискуссия»	^	:»<••
Трудно сказать, представлял ли Троцкий заранее в полной мере тот шквал кри¬
тики, который обрушился на него в связи с появлением «Уроков Октября». Од¬
нако из предосторожности к концу своей работы он все-таки заявил, что ис¬
следование прошлых партийных разногласий не следует рассматривать как
направленное против «тех товарищей, которые проводили ложную политику».
Вместе с тем было бы, дескать, непозволительно вычеркнуть величайшую гла¬
ву партийной истории только потому, что отдельные члены партии не сумели
идти в ногу с пролетарской революцией. И далее: «Традиция революционной
партии создается не из недомолвок, а из критической ясности»15. Но, несмотря
на подобные пояснения, Троцкий имел мало оснований ожидать, что его бро¬
шюра будет воспринята всего лишь как простой вклад в критическую ясность
партийной истории. В условиях того времени оценить брошюру можно было
не иначе как открытое объявление политической войны отдельным товари¬
щам. Они, во всяком случае, истолковывали ее появление именно так и дейс¬
твовали соответственно. Последовали массированные атаки, начало которым
положила неподписанная редакционная статья в газете «Правда», озаглавлен¬
ная «Как не нужно писать историю Октября». Вскоре, однако, стало известно,
что ее автором был Бухарин.
Защищая Каменева и Зиновьева, он напомнил, что избрать Каменева в ЦК
на Апрельской конференции предложил, несмотря на существовавшие раз¬
ногласия, Ленин, что ЦК поручил Каменеву председательствовать на II съезде
Советов как раз в момент Октябрьского восстания. Что же касается Зиновье¬
ва, который разошелся с ЦК вообще лишь на несколько дней, то вскоре после
этого Центральный комитет уполномочил его доложить Всероссийскому Ис¬
полкому Советов о роспуске Учредительного собрания. Таким образом, партия
рассматривала «октябрьскую ошибку» Каменева и Зиновьева всего лишь как
временное разногласие, и она давала им ответственейшие поручения, хотя и не
оправдывала их заблуждений. Своей редакционной статьей Бухарин стремился
не столько защитить Зиновьева и Каменева, сколько атаковать Троцкого, кото¬
рого обвинил в том, что в «Уроках Октября» он развязал политическую дискус¬
сию, используя «полуэзоповский язык» и «своеобразный шифр», требующий
расшифровки16.
%
233

Каменев сделал свой вклад в дискуссию, выступив с подробнейшим изложени¬
ем многочисленных предреволюционных столкновений Троцкого с Лениным.
Таким путем был предан гласности материал, до тех пор фигурировавший в ано¬
нимной литературе, которая использовалась в антитроцкистской кампании.
В отличие от Каменева Зиновьев начал атаку на Троцкого с самокритики.
По его словам, в начале ноября 1917 г. он совершил «громадную ошибку», кото¬
рую, однако, признал и исправил в течение нескольких дней. Троцкий со своей
стороны грешил против истины, причисляя его к «правому крылу» большеви¬
ков, ибо такая группировка просто не существовала. Большевизму по его при¬
роде были чужды как левые, так и правые фракции. Большевизм всегда означал
монолитную партию, «высеченную из одного куска». Долгую историю внутри¬
партийных расхождений и разногласий не следовало рассматривать под углом
зрения конфликта между левым и правым крылом. Но если теория большевист¬
ского правого крыла не имела исторического обоснования, то теперь появи¬
лась опасность создания подобного крыла во главе с Троцким и в партии, и в
Коминтерне.
Благодаря последовавшей позднее высылке Троцкого из страны нам извес¬
тны собственные высказывания Зиновьева, освещавшие применявшуюся глав¬
ными участниками «литературной дискуссии» аргументацию. Прибыв в 1929 г.
в Турцию, Троцкий представил документы об обстоятельствах появления, как
он сказал, «легенды о троцкизме». Эти материалы касались прежде всего неко¬
торых замечаний Зиновьева в беседе, состоявшейся на квартире Каменева в
октябре 1926 г., т. е. после того, как оба присоединились к Троцкому и его сто¬
ронникам, образовав оппозиционный блок против Сталина. Троцкий, отде¬
льные последователи которого ранее считали публикацию «Уроков Октября»
тактическим промахом, по этому случаю поинтересовался у Зиновьева, смогла
ли бы состояться «литературная дискуссия», если бы «Уроки Октября» не были
написаны. «Разумеется, — ответил Зиновьев. — “Уроки Октября” были только
предлогом. Без этого повод дискуссии был бы другой, формы дискуссии не¬
сколько другие, но и только». Далее он, желая успокоить членов собственной
ленинградской фракции, воспринявших «легенду» серьезно, сказал: «Ведь надо
же понять, что было. А была борьба за власть. Все искусство состояло в том, что¬
бы связать старые разногласия с новыми проблемами. Для этого и был выдви¬
нут “троцкизм”...»17
Другими словами, все дело сводилось к тому, чтобы из предреволюционной
полемики Ленина против Троцкого сотворить антиленинское политическое
течение — «троцкизм», который затем можно было бы считать лежащим в ос¬
нове нынешних конфликтов между Троцким и старыми большевиками, после¬
дователями Ленина. Поскольку единственным учением, с которым большеви¬
ки себя связывали или отождествляли, был ленинизм, предстать в роли лидера
иного политического течения было для Троцкого губительным. Использовать в
подобной манере старые споры между Лениным и Троцким позволял, конечно
же, тот факт, что высший авторитет Ленина превратился в основу политичес¬
ких рассуждений большевиков. Насколько глубоко это укоренилось, показы¬
вает, как это ни парадоксально, собственная агрументация Троцкого в «Уроках
Октября», где он защищает свои политические позиции и опровергает главных
противников, доказывая, что в революционный период он все время боролся
вместе с Лениным, а его (т. е. Троцкого) оппоненты выступали против Ленина.
Поэтому если «Уроки Октября» и явились политическим промахом, то ошибка
Троцкого заключалась не в том, что он решился в открытую схватиться со сво¬
ими врагами, а в том, что он сделал это по их правилам. Следует добавить, что в
234

то время в руководстве в самом деле существовали программные разногласия,
которые в представлении многих партийцев ассоциировались с «троцкизмом»,
каким бы ни было происхождение данного термина.
Не упоминавшийся прямо в «Уроках Октября» Сталин тем не менее не пре¬
минул принять активное участие в дискуссии. В речи 19 ноября 1924 г. на тему
«Троцкизм или ленинизм?» он подверг беспрецедентной критике революци¬
онную биографию Троцкого. Это было пока что наиболее важное выступление
Сталина по вопросам истории партии. Он отрицал, что непосредственно пе¬
ред Октябрем ЦК было против восстания и что Зиновьев и Каменев образова¬
ли правое крыло большевистской партии. Затем Сталин ударил по Троцкому,
обвинив его в стремлении изобразить себя в качестве центральной фигуры
Октябрьского восстания и замолчать руководящую роль партии, ее Централь¬
ного Комитета и петроградской партийной организации. Сталин признал
«несомненно важную роль Троцкого в восстании», но отказал ему в «особой»
роли. Ибо, будучи председателем Петроградского совета, он лишь выполнял
волю соответствующих партийных инстанций, «руководивших каждым шагом
Троцкого». На заседании 16 октября Центральный Комитет избрал «практичес¬
кий центр по организационному руководству восстанием» в составе Свердлова,
Сталина, Дзержинского, Бубнова и Урицкого. Разве не странно, заметил Сталин,
что Троцкий — «вдохновитель», «главная фигура» и «единственный руководи¬
тель» восстания — не являлся даже членом группы, специально созданной для
руководства революционными действиями? И в этом, по мнению докладчика,
не было ничего удивительного, ибо Троцкий, «человек сравнительно новый
для нашей партии в период Октября», не играл и не мог играть никакой особой
роли ни в партии, ни в Октябрьском восстании. Он, как и все ответственные
работники, являлся лишь исполнителем воли ЦК и его органов, и все разговоры
об особой роли Троцкого были, по мнению Сталина, только легендой, распро¬
странявшейся услужливыми «партийными» кумушками. А восстание все же име¬
ло своего вдохновителя и руководителя. «Но это был Ленин, а не кто-либо дру¬
гой, тот самый Ленин, чьи резолюции принимались ЦК при решении вопроса
о восстании, тот самый Ленин, которому подполье не помешало быть действи¬
тельным вдохновителем восстания, вопреки утверждению товарища Троцкого.
Глупо и смешно пытаться теперь болтовней о подполье замазать тот несомнен¬
ный факт, что вдохновителем восстания был вождь партии В.И. Ленин»18.
Если особая роль Троцкого представляла собой легенду, то в ее создании Ста¬
лин мог бы упрекнуть также и себя. В статье, опубликованной в «Правде» и пос¬
вященной первой годовщине Октябрьской революции, он дал совершенно дру¬
гую оценку роли Троцкого19. Безусловно, и тогда вдохновителем Октябрьского
восстания Сталин назвал «ЦК партии во главе с тов. Лениным». Но он также от¬
дал должное практическому руководству Троцкого. Возможно, Сталин помнил
об этой своей оценке роли Троцкого (и сознавал ее справедливость) и поэтому
был вынужден добавить, что «товарищ Троцкий хорошо дрался в период Ок¬
тября», но, продолжал он, так поступали и левые эсеры. Кроме того, в момент,
когда восстание нарастает, а враг изолирован, «даже отсталые становятся ге¬
роями». Признаком настоящих революционеров, по словам Сталина, являлось
поведение в период неудач и отступлений, как это было в период Бреста. В тот
трудный момент, когда потребовалось проявить особое мужество и железное
спокойствие, своевременно отступить и получить передышку для революции,
Троцкому не хватило мужества и стойкости, чтобы не пойти по стопам левых
эсеров, которые ударились в панику и впали в истерику перед угрозой герман¬
ского империализма20.	*\г.
%
235

В заключительной части речи Сталин обвинил Троцкого в стремлении сво¬
ими «Уроками Октября» дискредитировать Ленина как главного руководите¬
ля восстания и партию как силу, организовавшую и осуществившую его. Все
это, дескать, понадобилось лишь для того, чтобы подменить ленинизм троц¬
кизмом. «Троцкизм» означал, во-первых, теорию перманентной революции с
ее игнорированием крестьянского движения и игрой в захват власти, во-вто¬
рых, недоверие к большевистской партийности, ее монолитности и, в-треть¬
их, недоверие к лидерам большевизма, попытку их дискредитации и развенча¬
ния. Останавливаясь на этих вопросах более подробно, Сталин доказывал, что
Троцкий старался рассечь ленинизм на негодный предоктябрьский период, от
которого Ленин якобы отказался, приняв теорию перманентной революции, и
на приемлемый послеоктябрьский период. Соответственно, Троцкий хотел бы
поделить историю партии на дооктябрьскую часть, или предысторию, и на по-
октябрьскую часть, или настоящую, подлинную историю. Но подобное деление
истории и ленинизма было, по словам Сталина, нелепостью. Ленинизм следо¬
вало рассматривать как целостную теорию. Сам Лецин говорил, что больше¬
визм существует как течение политической мысли и как политическая партия с
1903 г. «Большевизм и ленинизм, — заявил Сталин, — едино суть»21.
Бичуя троцкизм в стремлении дискредитировать и развенчать лидеров боль¬
шевизма, Сталин представил Троцкого клеветником Ленина. За подтверждени¬
ем он обратился к брошюре «О Ленине», в которой Троцкий также рассказал о
послереволюционном времени, когда немцы перешли в наступление и судьба
нового правительства оказалась под вопросом. «Это был период, — писал он, —
когда Ленин при каждом подходящем случае вколачивал мысль о неизбежнос¬
ти террора». Сталин процитировал эту фразу, опустив первые слова («Это был
период...») и тем самым исказив первоначальный смысл, а затем обвинил Троц¬
кого в том, что он создал впечатление о Ленине как о «самом кровожадном из
всех кровожадных большевиков». На самом же деле, заявил Сталин, Ленин был
осторожен, не любил зарывающихся и нередко пресекал твердой рукой увле¬
кающихся террором. Он был также примерным партийцем, который любил
решать вопросы коллективно, после всестороннего обсуждения. У Троцкого,
однако, продолжал Сталин, Ленин вышел похожим на какого-то китайского
мандарина, обдумывающего важнейшие решения в тиши кабинета. В брошюре
«О Ленине», например, он якобы решил вопрос о разгоне Учредительного соб¬
рания в ходе беседы с Троцким и лидером левых эсеров Марком Натансоном и
создал институт армейских комиссаров после короткого разговора с Троцким,
подбросившим эту идею. Сталин упрекнул Троцкого и в том, что в его брошю¬
ре Ленин выглядел революционером бланкистского толка, который в дни Ок¬
тября советовал партии взять власть за спиной съезда Советов. Троцкий, таким
образом, представил Ленина не тем, кем он был в действительности, т. е. вели¬
чайшим марксистом, глубоким теоретиком и опытнейшим революционером,
чуждым тени бланкизма. Он нарисовал портрет «не великана-Ленина, а какого-
то карлика-бланкиста»22.
Желая во что бы то ни стало изобличить Троцкого в антиленинизме, Ста¬
лин использовал выдержки из не публиковавшегося ранее частного письма
Троцкого, посланного в 1913 г. видному грузинскому меньшевику Н. Чхеидзе.
Как вспоминал позднее Троцкий, поводом послужил тот факт, что издававшая¬
ся в Петербурге большевистская газета присвоила себе название собственной
публикации Троцкого в Вене: «Правда — рабочая газета». В конце 1921 г., когда
Комиссия Истпарта обнаружила это письмо в архивах царской полиции, пред¬
седатель Комиссии М. Ольминский запросил мнение Троцкого относительно
236

целесообразности публикации письма. Отвечая отрицательно, Троцкий заявил,
что публикация лишь возобновила бы старые споры, ныне забытые, и добавил,
что, по его мнению, он не был так уж совсем не прав в полемике того времени с
большевиками. И вот теперь Сталин процитировал из письма 1913 г. (в качест¬
ве доказательства тогдашнего и нынешнего враждебного отношения Троцкого
к Ленину и ленинизму) высказывание о том, что «все здание ленинизма в насто¬
ящее время построено на лжи и фальсификации и несет в себе ядовитое начало
собственного разложения». Далее Сталин привел еще одну выдержку, в которой
Троцкий характеризует Ленина как «профессионального эксплуататора вся¬
кой отсталости в русском рабочем движении»23. Вскоре после этого, 9 декабря
1924 г., оба письма (Чхеидзе в 1913 г. и Ольминскому в 1921 г.) были полностью
напечатаны в газете «Правда».
Сталин тщательно планировал свою тактику, и его выпад серьезно повредил
Троцкому. Обнародованные в тот момент, когда преобладали настроения по¬
хожего на культ благоговения перед Лениным и ленинизмом, прежние выска¬
зывания Троцкого прозвучали на редкость кощунственно. Как позже признал в
автобиографии Троцкий, опубликованное в 1924 г. письмо к Чхеидзе, само по
себе не имеющее большого значения и являющееся всего лишь свидетельством
дореволюционных перебранок среди радикальных русских эмигрантов, бук¬
вально ошеломило большинство членов партии, три четверти которых всту¬
пили в нее после революции и имели смутное представление о ее далеком по¬
литическом прошлом. Тот факт, заметил Троцкий, что письмо было 12-летней
давности и отражало условия совершенно иного периода, не принимался во
внимание, и он заключил: «Употребление, которое сделано было эпигонами
из моего письма к Чхеидзе, представляет собой один из величайших обманов
в мировой истории»24. Какой бы сомнительной ни казалась точность данной
оценки, бесспорно одно — письмо Чхеидзе было использовано чрезвычайно
эффективно, как, впрочем, и письмо Ольминскому от 1921 г., в котором Троц¬
кий как бы подтверждал свои взгляды 1913 г. или, на худой конец, не счел нуж¬
ным выразить свое сожаление. Подготовив в конце ноября в ответ на нападки
обширный меморандум, Троцкий все же решил его не публиковать и 15 января
1923 г. отправил в Центральный Комитет письмо, в котором шла речь о капиту¬
ляции. В нем он просил освободить его от обязанностей председателя Реввоен¬
совета. Отставку от военных дел ЦК утвердило на состоявшемся через несколь¬
ко дней пленуме, и вскоре председателем РВС СССР и наркомом по военным и
морским делам назначили Фрунзе. «Литературная дискуссия» завершилась. Она
закончилась тяжелым поражением в той обреченной на неудачу политической
борьбе, которую вел Троцкий.	- $
Сталин защищается	•*
В брошюрах «О Ленине» и «Уроки Октября» четко отразились как оборонитель¬
ная, так и наступательная стратегии биографической политики. В первом из
этих сочинений Троцкий, выступая в какой-то степени в роли историка, пред¬
ложил сырой материал для будущего биографа Ленина. Как объяснил Троцкий
позднее, именно поэтому он ограничился теми периодами, в которые имел
возможность непосредственно наблюдать Ленина, т. е. 1902-1903 и 1917-
1919 гг. Но то были периоды, когда он в политических вопросах был заодно «с
Лениным». Во втором сочинении, однако, подчеркивались не только близкие
деловые отношения этих двух людей, но и зависимость Ленина от Троцкого,
*	237

которая в ряде моментов выглядела сильнее зависимости Троцкого от Ленина.
Опубликованная в таком виде в 1924 г история революционного партнерства
двух главных архитекторов Октября должна была придать дополнительный
блеск биографии Троцкого и подчеркнуть его особые преимущества в качестве
преемника Ленина на роль главы партии. И хвалебные рецензии его сторонни¬
ков на брошюру вряд ли могли еще больше акцентировать эту идею.
Но предложенная работа «О Ленине» задела самые тонкие душевные струны
некоторых большевиков. Если в 1902-1903 гг. Троцкий предстал только лишь
уважаемым молодым протеже Ленина, то в революционный период он уже вы¬
глядел совершенно равным Ленину в политике и таким же вождем революции.
Ленин уже не походил на сверхчеловека, демиурга Октября. Он изображался
не только постоянно ищущим советов Троцкого и придающим им особое зна¬
чение, но и часто ошибающимся в делах, в которых Троцкий, как подтвержда¬
ли последующие события, оказывался правым. Так было, по словам Троцкого, в
начале октября при решении вопроса о незамедлительном захвате власти, на
чем настаивал Ленин, опасавшийся, что Временное правительство может пе¬
рехватить инициативу, так было и тогда, когда встал вопрос о необходимости
приурочить восстание к открытию съезда советов, на чем настаивал и настоял
Троцкий. Таким образом, у Троцкого Ленин, оставаясь величайшим революци¬
онером и sine qua non* успеха большевистской революции, уже выглядел под¬
верженным человеческим слабостям. В середине 1924 г., в атмосфере быстро
растущего культа Ленина, когда его с невероятной быстротой превращали в
«икону» (как с сожалением отметила Крупская в своем выступлении на XIII съез¬
де партии), подобная трактовка образа Ленина казалась оскорбительной. Мно¬
гим большевикам даже представить было трудно, что в столь героический мо¬
мент партийной истории, как захват власти, кто-то мог быть равным Ленину.
Поэтому Троцкий оказался уязвимым к обвинению в чрезмерном преувели¬
чении за счет Ленина собственной роли в Октябре, и некоторые участники дис¬
куссии особенно нажимали на это обстоятельство. Молотов, предложивший
критический анализ брошюры «О Ленине» в качестве своего вклада в дискус¬
сию, представил эту работу в виде попытки исторического самовозвеличивания
Троцкого и принижения Ленина. Вместо того чтобы показать Ленина истин¬
ным руководителем и вдохновителем партии и масс в Октябре, его заставили
играть роль «заговорщика, при этом — весьма неудачного заговорщика»25.
По многим причинам подход Сталина к политике революционной биогра¬
фии очень отличался от подхода Троцкого. Связывая свою собственную и до¬
революционную карьеру Ленина, он не пытался встать на одну ступень с ним.
Напротив, начиная с «клятвенной» речи, изображавшей всю партию в целом
почтительным учеником Ленина, он сделал все, чтобы возвести Ленина на пье¬
дестал, возвышавший его над всеми остальными, включая сюда и самого себя.
В речах и статьях, относящихся к середине 20-х годов, он помог выработать
особый метод цитирования Ленина как высшего и неоспоримого авторитета
во всех вопросах, касающихся марксизма, революции и советского строя. Ста¬
рательнее всех других ведущих большевиков Сталин стремился сделать из Ле¬
нина культовую фигуру — выдающуюся, как Монблан, геройскую, достойную
подражания и непогрешимую. Упоминая себя или партию, он всегда рекомен¬
довался послушным, верным учеником Ленина, и... никем более. И в данном
вопросе он проявлял такую настойчивость, что, когда Ксенофонтов в письме
от 1926 г. назвался «учеником Ленина и Сталина», Сталин отчитал его. Называй-
Без чего нет (лат.).
238
о>:
*

те себя учеником Ленина, посоветовал он в ответном послании, ибо было бы
неправильным называть себя «учеником ученика Ленина»26. Таким образом, ли¬
ния Сталина в биографической политике сводилась к утверждению собствен¬
ной роли ученика, а не партнера Ленина. Правда, в этой связи ему пришлось
столкнуться с рядом серьезных проблем.
В истории партии 1917 г. обычно кульминационный момент. События «этой
эпохи легендарных подвигов и величайших свершений в истории»27 переска¬
зывались и обсуждались в мельчайших подробностях, и к середине 20-х годов
об Октябре накопилась обширная литература. Сточки зрения Сталина как
участника биографической политики, такой подход ему не благоприятствовал.
Ибо данная литература хотя бы уже одним фактом игнорирования его имени
подчеркивала ту малозаметную роль, которую он играл в 1917 г., а в ряде случаев
даже уличала в ошибках. Все это хранилось также в памяти многих участников
революционных событий. Обстоятельства диктовали Сталину необходимость
осторожного обращения со своей ролью в революции.
Революционная биография Сталина наконец начинает становиться пред¬
метом публичных комментариев Троцкого в его полемике с генеральным сек¬
ретарем. Выступая на расширенном пленуме Исполкома Коминтерна в конце
1926 г., Троцкий заявил, что «Сталин после февральской революции пропове¬
довал ошибочную тактику, которую Ленин характеризовал как каутскианский
уклон». Процитировав в заключительном слове на этом же заседании данное
утверждение, Сталин заявил: «Это неверно, товарищи. Это — сплетня. Никакого
каутскианского уклона Сталин не “проповедовал”. То, что у меня были некото¬
рые колебания после возвращения из ссылки, я этого не скрывал и сам писал об
этом в своей брошюре «На путях к Октябрю». Но у кого из нас не бывали мимо¬
летные колебания»28. В жестоких условиях политической борьбы самокритика
превратилась в самооправдание.
Троцкий вновь перешел в атаку в своем послании Комиссии Истпарта «О под¬
делке истории Октябрьского переворота, истории революции и истории пар¬
тии». Написанное в 1927 г. в ответ на разосланную Истпартом анкету, это не¬
опубликованное «Письмо в Истпарт» разошлось в сотнях машинописных и
рукописных копий. Живой язык и сенсационные разоблачения обеспечили
ему в партийных кругах широкую и восприимчивую читательскую аудиторию.
Хотя главная цель Троцкого состояла в том, чтобы защитить собственное ре¬
волюционное прошлое от организованных попыток партийной печати очер¬
нить его, «Письмо в Истпарт» детально разбирало и прошлое Сталина. «Сталин
стоял за объединение с Церетели», — заявил Троцкий и привел выдержки из
протоколов мартовского совещания, на котором Сталин предложил, чтобы
большевики встретились с меньшевиками из группы Церетели и обсудили с
ним и проблемы объединения. На этом же заседании Сталин позднее, отвечая
на возражения, что объединение сделает партию слишком разнородной, за¬
метил, что «без разногласий нет партийной жизни. Внутри партии мы будем
изживать мелкие разногласия». Затем, поинтересовавшись, почему протоколы
мартовского совещания никогда не публиковались, Троцкий прямо обвинил
руководителей Истпарта в сокрытии документа «потому, что он жесточайшим
образом компрометирует политическую физиономию Сталина в конце марта
и в начале апреля, т. е. в тот период, когда Сталин самостоятельно пытался вы¬
работать политическую линию». Чтобы достаточно четко изобразить эту «фи¬
зиономию», Троцкий добавил, что Сталин как редактор «Правды» и автор по-
луоборонческих статей, условно поддерживавших Временное правительство,
был одним из тех, кого критиковал Ленин, в речи от 4 апреля резко осудивший
239

«Правду» за то, что она потребовала от империалистического Временного пра¬
вительства обещание отказаться от аннексий29.
«Письмо» Троцкого было написано в октябре 1927 г., незадолго до того, как
партия с большой помпой отметила 10-ю годовщину прихода к власти. Хотя
к тому времени, как справедливо предположил Троцкий, историю революции
уже переписали заново, важно отметить, что Сталина пока не превозносили в
качестве творца победы Октября. В посвященных юбилею официальных ма¬
териалах историческую роль Троцкого уже затушевали, Зиновьева и Камене¬
ва вновь предали анафеме за их хорошо известные прегрешения, но Сталина
еще не вознесли задним числом до сияющих высот революционной славы. Для
иллюстрации можно сослаться на работу о 1917 г., опубликованную к юбилею
партийным историком Емельяном Ярославским, который к тому времени пос¬
тавил свой талант на службу Сталину. По Ярославскому, выходило, что Ленин
был единственным героем и вождем большевистской революции с самого на¬
чала и до конца. Даже в те 110 дней, проведенных в подполье, «он зорко следил
за всем, что происходило в стране, давал ясную и точную оценку положения и
точные указания партии, как ей действовать». Касаясь непосредственной орга¬
низации восстания, Ярославский вскользь упомянул Военно-революционный
комитет (не называя его председателя) и затем отнес политическое руководс¬
тво восстанием на счет ЦК и Петербургского комитета партии, а «практически
организованное руководство» на счет избранного Центральным Комитетом
Военно-революционного центра в составе Свердлова, Сталина, Дзержинского,
Бубнова и Урицкого. «Этот орган (а не кто другой), — писал Ярославский, — ру¬
ководил всеми организациями, принимавшими участие в восстании (револю¬
ционными военными частями, Красной гвардией)»30.
По этому поводу Троцкий писал в «Письме в Истпарт», что Сталин с по¬
мощью Ярославского пытался сочинить новую историю Октябрьского вос¬
стания, приписывая руководство им центру, членом которого он, Троцкий,
не являлся. Легенду об этом центре, продолжал он, создали по той простой
причине, что в него входил Сталин. Затем Троцкий напомнил, что решающую
ночь с 25 на 26 октября он провел вдвоем с Каменевым в помещении Военно¬
революционного комитета, отвечая на телефонные запросы и отдавая распо¬
ряжения. «При всем напряжении памяти, — писал Троцкий, — я совершенно
не могу ответить на вопрос, в чем, собственно, состояла в те решающие дни
роль Сталина? Ни разу мне не пришлось обратиться к нему за советом или
за содействием. Никакой инициативы он не проявлял. Ни одного самостоя¬
тельного предложения не сделал». Военно-революционный центр, по словам
Троцкого, не играл самостоятельной роли и имел второстепенное значение.
А вот почему он, Троцкий, не являлся его членом, объяснялось весьма просто.
Второго ноября 1927 г. Троцкий в дополнении к «Письму» указал, что в этот
день «Правда» напечатала выдержки из протоколов заседания ЦК от 16 октяб¬
ря 1917 г., в которых говорилось, что Военно-революционный центр из пяти
человек «входил в состав революционного советского комитета». Ясно, заме¬
тил Троцкий, что было излишним вводить его вторично в организацию, пред¬
седателем которой он уже был31.
Хотя книга Ярославского перекраивала историю 1917 г. таким образом, что¬
бы преувеличить революционные заслуги Сталина, она еще не изображала его
вторым великим вождем большевистской революции. В 10-ю годовщину рево¬
люции, т. е. в то время, когда политическая звезда Сталина явно восходила, его
еще не занесли в партийные анналы как героя Октября. Не примелькалось его
имя и в советской литературе о Гражданской войне. В представлении народа
240

даже оборона Царицына еще не связывалась с его именем. Когда в 1925 г. город
переименовали в Сталинград, мало кто считал Сталина героем царицынских
событий 1918 г. Орджоникидзе, например, вовсе не назвал его в юбилейной
статье о 10-й армии, а Минин, который в 1918 г. являлся большевистским мэ¬
ром города и членом Реввоенсовета 10-й армии, едва упомянул Сталина в своей
героической драме «Город в кольце», написанной в 1925 г.32 Не фигурировал он
и в газетных статьях, опубликованных 23 февраля 1927 г. в связи с 9-й годовщи¬
ной создания Красной Армии. В тот же день два года спустя в юбилейных стать¬
ях Ворошилова и других большевистских деятелей Сталин все еще не выступал
в роли организатора Красной Армии. Эта роль больше не отводилась Троцкому,
только что депортированному в Турцию, но и Сталина пока не водворили на
освободившееся место.
Развязка
*
Завершая свое «Письмо в Истпарт», Троцкий начал новый раздел с предупреж¬
дения о том, что Сталину следовало бы быть поосторожнее с последним пе¬
риодом жизни Ленина, «когда Владимир Ильич подвел в отношении Сталина
кое-какие итоги». После этого Троцкий пустился в подробные разоблачения.
С помощью документов, большинство из которых было заимствовано из не¬
опубликованной переписки Политбюро, Троцкий поведал, как в последние ме¬
сяцы жизни Ленина его взаимоотношения со Сталиным ухудшились до полно¬
го разрыва. И хотя отдельные эпизоды этой истории были известны в партии и
даже зафиксированы в открытых материалах, ее еще не рассказывали так ярко
и с такими подробностями. Это была самая сенсационная часть «Письма», при¬
чинившая Сталину наибольший ущерб.
Сперва Троцкий процитировал свою переписку с Лениным относительно
конфликта вокруг монополии внешней торговли и роли в нем Сталина. Затем
он с документами в руках разобрал более серьезные разногласия между Лени¬
ным и Сталиным по национальному вопросу. Троцкий привел текст ленинско¬
го письма от 27 сентября 1922 г. и ту часть ответа Сталина, которая содержала
реплику о «национальном либерализме товарища Ленина»; дал выдержку из
записки Ленина, в которой говорилось о «торопливости» и «озлоблении» Ста¬
лина, и напомнил слова Ленина о политической ответственности Сталина и
Дзержинского за великорусско-националистическую кампанию; процитиро¬
вал письмо Ленина от 5 марта 1923 г. с просьбой к Троцкому взять на себя защи¬
ту грузинского дела в ЦК партии, а также записку от 6 марта, в которой Ленин
сообщал грузинским оппонентам Сталина о том, что всей душой следит за их
делом, о своем возмущении грубостью Орджоникидзе и потачками Сталина и
Дзержинского; привел реплику Ленина Фотиевой о том, что, если только Ста¬
лин узнает о письме по национальному вопросу, он заключит гнилой компро¬
мисс и обманет33.
К тому времени «завещание» Ленина приобрело в партийных кругах такую
известность, что Троцкий даже не счел нужным воспроизвести его в «Письме
в Истпарт» полностью. Тем не менее он его упомянул как документ, в котором
выражалось недоверие Сталину, отмечались его грубость и нелояльность, и за¬
явил, что организационный вывод из «завещания» мог быть только один: «Смес¬
тить Сталина с поста генерального секретаря». Троцкий подчеркнул, что кри¬
тика Лениным Рабкрина в работе «Лучше меньше, да лучше» была целиком и
полностью направлена против Сталина, и процитировал (не указывая источни¬
241

ка) слова Фотиевой о том, что к XII съезду Ленин готовил для Сталина «бомбу».
И наконец, Троцкий заявил, что самым последним письмом Ленина было «пись¬
мо... Сталину о разрыве с ним всяких товарищеских отношений». Ссылаясь на
выступление Зиновьева по поводу этого письма во время секретного пленума
ЦК, состоявшегося в июле 1926 г., Троцкий поставил под сомнение высказыва¬
ние на пленуме сестры Ленина Марии Ильиничны, утверждавшей, что в основе
письма лежали личные, а не политические соображения. «“Грубость” и “нелоя¬
льность”, — писал Троцкий, — тоже личные качества. Но Ленин предупреждал о
них партию не по “личным”, а по партийным причинам. Совершенно такой же
характер имело и письмо Ленина о разрыве товарищеских отношений»34.
Драма с «завещанием» Ленина подошла к концу во время последней конф¬
ронтации между Троцким и Сталиным на пленуме ЦК перед XV съездом пар¬
тии. Выступив 23 октября 1927 г. в порядке обсуждения резолюции, требо¬
вавшей исключения его и Зиновьева из Центрального Комитета, Троцкий не
столько говорил в свою защиту, сколько против Сталина и того курса, которого
придерживались он и его сторонники. Грубость и нелояльность, о которых пи¬
сал Ленин, заявил Троцкий, перестали быть качествами отдельной личности, а
стали характерными чертами всей правящей фракции. Опасения появились у
Ленина сразу же после избрания Сталина генеральным секретарем. И тревога
оказалась действительно обоснованной. Секретариат ЦК, до тех пор, пока Ле¬
нин активно занимался делами, игравший в политике лишь подчиненную роль,
сразу же после болезни Ленина начал, по словам Троцкого, узурпировать власть.
Именно по этой причине последний совет Ленина партии гласил: «Сместите
Сталина, который может привести партию к расколу и гибели»35.
Сталин в тот день выступил на собрании высшего партийного форума, чтобы
дать по Троцкому последний, завершающий залп. Поскольку через несколько
дней «Правда» напечатала эту речь, то ее «выслушало» все население Советского
Союза. Сталин начал с того, что оспаривал значение «личного момента». Напад¬
ки на него со стороны оппозиции по этому пункту отражали лишь тот факт, что
его, Сталина, труднее, чем некоторых других товарищей, надуть, ибо он лучше
разбирается в плутнях оппозиции. Пусть ругают на здоровье, заметил Сталин,
ведь он человек маленький, но какие вещи они говорили о Ленине! Здесь Ста¬
лин вновь процитировал известный абзац из письма Троцкого Чхеидзе, напи¬
санного в 1913 г. (в котором Троцкий назвал Ленина эксплуататором всякой
отсталости в русском рабочем движении), и воскликнул: «Язычок-то, язычок
какой, обратите внимание, товарищи. Это пишет Троцкий. И пишет он о Лени¬
не. Можно ли удивляться тому, что Троцкий, так бесцеремонно третирующий
великого Ленина, сапога которого он не стоит, ругает теперь почем зря одного
из многих учеников Ленина — тов. Сталина». И начав выступление как упраж¬
нение в биографической политике, Сталин и закончил его в том же ключе. Он
пожелал Троцкому поспешить к своему «дорогому учителю Павлу Борисовичу
Аксельроду». Ему-де Троцкий посвятил выпущенную в 1904 г. брошюру «Наши
политические задачи», в которой нападал на организационные принципы, из¬
ложенные Лениным в работе «Шаг вперед, два шага назад». В брошюре Троц¬
кий называл Ленина не иначе как «Максимилиан Ленин», намекая на то, что он
является новым Робеспьером с его стремлением к личной диктатуре. По сло¬
вам Сталина, это была чисто меньшевистская брошюра, выражавшая типично
меньшевистское пренебрежение Троцкого к ленинской концепции партии и
партийной дисциплине. Как выразился Сталин, пусть Троцкий уходит к своему
«дорогому учителю» лидеру меньшевиков-эмигрантов Аксельроду, да поторо¬
пится, чтобы поспеть, прежде чем дряхлый старик помрет.
242

Так Сталин закончил свое выступление. Между тем во вступительной части
речи, озаглавленной «Некоторые мелкие вопросы», он вплотную занялся «заве¬
щанием» Ленина. Вначале Сталин отверг заявление оппозиции, что Централь¬
ный комитет скрыл этот вызвавший споры документ. «Завещание» Ленина, по¬
яснил он, адресованное XII съезду партии, было оглашено на съезде, который
единогласно решил не опубликовывать его, между прочим, еще и потому, что
сам Ленин этого не хотел и не требовал. И не Троцкий ли пытался скрыть факт
существования документа, когда критиковал книгу Истмена в журнале «Боль¬
шевик»? Совершенно верно, продолжал Сталин, что тов. Ленин в «завещании»
предложил съезду ввиду грубости Сталина обдумать вопрос о его замене на
посту генерального секретаря. Повторив полностью текст написанного 4 янва¬
ря 1923 г. добавления к письму, Сталин заявил:
«Да, я груб, товарищи, в отношении тех, которые грубо и вероломно разру¬
шают и раскалывают партию. Я этого не скрывал и не скрываю. Возможно, что
здесь требуется мягкость в отношении раскольников. Но этого у меня не по¬
лучается. Я на первом же заседании пленума ЦК после XIII съезда просил пле¬
нум ЦК освободить меня от обязанностей генерального секретаря. Съезд сам
обсуждал этот вопрос. Каждая делегация обсуждала этот вопрос, и все делега¬
ции единогласно, в том числе и Троцкий, Каменев, Зиновьев, обязали Сталина
остаться на своем посту. Что же я мог сделать? Сбежать с поста? Это не в моем
характере, ни с каких постов я никогда не убегал и не имею права убегать, ибо
это было бы дезертирством. Человек я, как уже раньше об этом говорил, подне¬
вольный, и когда партия обязывает, я должен подчиниться. Через год после это¬
го я вновь подал заявление в пленум об освобождении, но меня вновь обязали
остаться на посту. Что же я мог еще сделать?»36.
Процитировав ту часть «завещания», где говорится о его отрицательных
личных качествах, Сталин сказал, что у оппозиции нет оснований козырять до¬
кументом. Совсем наоборот. «Завещание» Ленина, по словам Сталина, убивало
лидеров оппозиции. Ибо в нем Троцкий обвиняется в «неболылевизме» и кон¬
статируется, что ошибки Каменева и Зиновьева в 1917 г. не являлись «случай¬
ностью». А это, заметил Сталин, значит, что политически нельзя доверять ни
Троцкому, страдающему «небольшевизмом», ни Каменеву и Зиновьеву, ошибки
которых не являются «случайностью» и, следовательно, могут и должны повто¬
риться. Что же касается Сталина, отмечалось далее, то в «завещании» нет ни сло¬
ва, ни намека на его ошибки. «Говорится там только о грубости Сталина, — про¬
должал он. — Но грубость не есть и не может быть недостатком политической
линии или позиции Сталина».
Пересуды относительно «завещания», должно быть, несколько омрачили ра¬
дость Сталина по поводу достигнутого в то время политического триумфа над
«объединенной оппозицией». Как пишет Медведев, бюллетени с текстом «заве¬
щания» роздали 1669 делегатам, собравшимся в декабре в Москве на XV съезд
партии. Учитывая, что бюллетень был отпечатан в количестве 13 500 экземп¬
ляров, можно предположить, что он предназначался для более широких пар¬
тийных кругов. Как следует из неопубликованных бумаг бывшего делегата
Е.П. Фролова, съезд 9 декабря 1927 г. принял по предложению Рыкова решение
о публикации в качестве материалов съезда «завещания» и ранее не печатав¬
шихся писем Ленина по внутрипартийным вопросам37 Этого, однако, не сде¬
лали, как и не разослали после съезда партийным организациям оставшиеся
экземпляры бюллетеня. Почти все делегаты, не уничтожившие вовремя собс¬
твенные экземпляры бюллетеня, оказались среди жертв сталинских чисток 30-
х годов, когда членов партии приговаривали к смерти или длительным срокам
*	243

тюремного заключения за хранение «контрреволюционного документа, так
называемого завещания Ленина»38.
Никто из главных участников не вышел без ущерба из дискуссий вокруг био¬
графий. В разной форме, но каждый остался в партийной памяти человеком с
подпорченной биографией. Можно спорить о том, насколько серьезно данное
обстоятельство повредило Сталину как участнику борьбы за верховенство в
партии. Но оно ни в коем случае не отвечало его интересам и желанию быть
признанным политическим сообществом в качестве правомочного преемника
Ленина и являлось источником мучительных переживаний. Ибо, как говори¬
лось выше, Сталин был человеком, для которого самым важным являлась его
собственная революционная биография.
Примечания
1	DeutscherIsaac. The Prophet Unarmed: Trotsky, 1921-1929- London, 1959. P 94.
2	Валентинов H. Новая экономическая политика и кризис партий после смерти Ленина. Стэнфорд,
1971. С. 51-54. Валентинов также сообщает, что на открытии XII съезда в следующем месяце Воро¬
шилов, увидев входящего в зал в сопровождении Радека Троцкого, крикнул: «Вот идет Лев, а за ним
его хвост». Когда об этом презрительном замечании стало известно Радеку, он написал следующее
неприличное четверостишие, быстро распространившееся среди участников съезда и ставшее из¬
вестным в Москве:
У Ворошилова тупая голова,
Все мысли в купу свалены.
И лучше быть хвостом у льва,
Чем ж...юу Сталина.
3	Deutscher Isaac. The Prophet Unarmed: Trotsky, 1921-1929... P 94; Stalin: A Political Biography. N.Y., 1966.
P. 273; Eastman Max. Since Lenin Died. N.Y., 1925. P. 19.
4	ВалентиновH. Новая экономическая политика и кризис партии после смерти Ленина... С. 57-58.
5	Trotsky>L. Му Life. N.Y., 1930. Р. 478-479- О различных попытках! Ленина сделать Троцкого заместите¬
лем премьера см.: Deutscher Isaac. The Prophet Unarmed: Trotsky, 1921-1929- P. 94. He вызывает сомне¬
ний, что первоначальное предложение Ленина в апреле 1922 г. преследовало цель создать противо¬
вес растущему влиянию Сталина.
6	ТроцкийЛ. Новый курс. М., 1924, с. 45,48.
7	СталинИ.В. Соч. Т. 5. С. 384-385.
8	ТроцкийЛ. О Ленине. М., 1924. С. 65,7 5,77,100,106. Отдельные факты заимствованы из более точно¬
го их описания в книге Троцкого «Му Life».
9	«Красная новь». 1924. № 4 (21). С. 343.
10	Более подробно об этом см.: CarrE.H. Socialism in One Country 1924-1926. N.Y., 196O.V0I. 2.Ch. 10. Гла¬
ва 11-я содержит ценные сведения о последовавших спорах. См. также: Deutscher Isaac. The Prophet
Unarmed: Trotsky, 1921-1929... P. 152-162.
11	ТроцкийЛ. У роки Октября // Об «Уроках Октября». Л., 1924. С. 205-206, 221.
12	Троцкий ничего не говорит о последствиях поступках Каменева, выдавшего ленинский план вос¬
стания. В письме Центральному комитету Ленин назвал действия Каменева и Зиновьева «штрейк¬
брехерством» и потребовал их исключения из партии. ЦК высказался против исключения, но при¬
нял заявление Каменева о выходе из состава ЦК.
13	Троцкий Л. Уроки Октября... С. 223- Из состава ЦК 4 ноября вышли Каменев, Зиновьев, Рыков, Ногин
и Милютин.
14	ТроцкийЛ. Уроки Октября... С. 237, 239.
15	Там же. С 237.
244

16	За ленинизм: Сб. статей. М., Л., 1925. С. 9, 14 (прим.). Говоря об эзоповом языке, который он обна¬
ружил прежде всего во вступительной части к «Урокам Октября», Бухарин заявил, что Троцкий
писал в такой манере, что «для совсем неопытного читателя пройдут незамеченными намеки и
полунамеки».
17	Trotsky L. The Sialin School of Falsification. N.Y., 1962. R 89-95.
18	СталинИ.В. Соч. T. 6. С. 324-357. Нет никаких сведений о том, что «практический центр» эффектив¬
но функционировал..
19	См. выше. С. 140.
20	Сталин И.В. Соч. Т. 6. С. 329-331-
21	Там же. С. 349-354. О том, что большевизм существует с 1903 г., Ленин писал в работе «Детская бо¬
лезнь «левизны» в коммунизме» (Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 41. С. 1-104).
22	Там же. Т. 6. С. 354-356. Об определении бланкизма см. выше с. 70-71. прим. 63.
23	Там же. С. 349-350.
24	Trotsky L. Му Life. Р. 516.
25	За ленинизм: Сб. статей... С. 186.
26	Сталин И.В. Соч. Т. 9- С. 152.
27	Sukhanov N.N. The Russian Revolution 1917. A Personal Record. London, 1955. P. 356.
28	Сталин И.В. Соч. T. 9. С. 64.
29	Письмо Троцкого в Истпарт см.: Trotsky L. The Stalin School of Falsification... P. 18-19 Относительно
распространения «Письма» в копиях см. предисловие к этой книге Троцкого (С 41).
30Ярославский Е. Партия большевиков в 1917 году. М., Л., 1927. С. 85-86,90.
31	Tiotsk)>L The Stalin School of Falsification... P. 13-15.
32	Trotsky L. Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence... N.Y., 1967. P. 283.
33	Trotsky* L. The Stalin School of Falsification... P. 65-75.
34	Ibid. P 75-77. Утверждение, что Ленин последним письмом порвал отношения со Сталиным, не сов¬
сем точно, хотя Троцкий, не видевший текста письма, мог этого не знать. Данную неточность он
повторил н биографии Сталина (Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence. P. 375). Подобные
заявления явились, по-видимому, причиной широко распространившегося ложного представле¬
ния, что Ленин своим письмом фактически порвал отношения со Сталиным, а не просто пригрозил
этой мерой.
35	TrotskyL. The Real Situation in Russia. N.Y., 1928. P. 7-8.
36	Сталин И.В. Соч.Т. 10. С. 175-176.
37	Medvedev Roy A. Let History Judge: The Origins and Consequences of Stali ism. N.Y., 1971. P. 28-29-
38	Ibid. P. 29.

Социализм в одной, отдельно взятой стране
Ленинские ориентиры
Далеко не последним источником конфликта внутри партии после смерти Ле¬
нина было разногласие о курсе политики советского государства. Предполага¬
лось, что строительство социализма в Советской России будет осуществляться
в рамках нэпа, но к вопросу о том, как пойдет этот процесс, существовали при¬
нципиально различные подходы.
«Строительство социализма» — само по себе это понятие означало дальней¬
шее развитие классического марксистского взгляда на историю. Маркс и Эн¬
гельс полагали, что пролетарская революция произойдет в обществах, которые
уже достигли стадии индустриализации и урбанизации при капитализме и, сле¬
довательно, могут быть быстро преобразованы на этой принципиально новой
исторически сложившейся основе. Исходя из этого, они считали, что сразу же
после великого восстания рабочих общество уже войдет в «первую фазу» ком¬
мунизма, которая позднее, в ходе развития марксистского движения, получила
название «социализм». Во время этой переходной первой фазы (Маркс, по-ви¬
димому, считал, что она будет длиться месяцы или годы, но не десятилетия) воз¬
награждение станут распределять по труду, а управление обществом возьмет
на себя революционная диктатура пролетариата. В следующей, «высшей фазе»
коммунистического общества, которую марксисты назвали «коммунизм» или
«полный коммунизм», современные производительные силы, которые разви¬
вались, но сковывались капитализмом, будут высвобождены, наступит мате¬
риальное изобилие, вознаграждение начнут распределять по потребностям, а
правительство как орган угнетения в его первоначальном смысле прекратит
свое существование1.
Именно таким представляли классики марксизма будущее после революции.
Новым элементом, предложенным ленинским марксизмом, был тезис о том,
что в отсталой стране, такой, как Россия, должна пройти целая историческая
эпоха между пролетарской революцией и наступлением социализма. Ленин
видел Россию вскоре после взятия власти как советскую, но еще не социалис¬
тическую страну. В ней уже произошла политическая революция, в результате
которой власть взял рабочий класс во главе с партией марксистов-социалис-
тов, но сам образ жизни еще не стал социалистическим, а если и стал, то лишь
отчасти. Национализация земли, источников сырья и основных средств про¬
изводства не превратила Россию в социалистическую страну, несмотря на то
что первоначальный период пребывания большевиков у власти был периодом
«военного коммунизма». Ибо «социализм» означал не просто общественную
собственность на средства производства. Это должно было быть общество, до¬
246

стигшее высокого уровня экономического и культурного развития, общество
машинной технологии, население которого, проникнутое социалистическим
самосознанием, оказалось бы активно вовлеченным в управление обществен¬
ными делами и добровольно участвовало бы в кооперативных формах труда.
Следовательно, чтобы Россию нэповскую сделать социалистической, требо¬
валось осуществить глубокое обновление общества и преодолеть вековое на¬
следие отсталости, нищеты, неграмотности, религиозности, бюрократии, ле¬
ности и коррупции. Поэтому социалистическая революция уже после захвата
власти рассматривалась как длительный процесс, в рамках которого партия
большевиков претендовала на безраздельную власть, исходя из того, что толь¬
ко она знает, как руководить многогранной деятельностью по строительству
социалистического общества. Именно развитие марксистской мысли в этом
направлении и стало одним из вкладов Ленина в коммунизм как идеологию и
культуру.
Вполне естественно, что Ленин и его соратники уделяли большое внима¬
ние экономическим аспектам развития, и в особенности индустриализации.
Еще до прихода большевиков к власти Ленин писал, что придется «либо по¬
гибнуть, либо догнать передовые страны и перегнать их также и экономи¬
чески»2. Впоследствии Ленин, воодушевленный перспективой электрифика¬
ции России, которую он считал ключевым моментом в деле экономического
возрождения страны, выдвинул следующую формулу: «Коммунизм — это есть
Советская власть плюс электрификация всей страны». В отличие от дорево¬
люционной России и бедной, отсталой, аграрной нэповской России, будущая
социалистическая Россия представлялась урбанизированной страной, достиг¬
шей достаточно высокого уровня материальной обеспеченности жизни, стра¬
ной с современной машинной индустрией, особая роль в развитии которой
отводилась электрификации в соответствии с десятилетним планом ГОЭЛРО,
разработанным по указанию Ленина. В одной из последних своих статей «Луч¬
ше меньше, да лучше» Ленин писал, что задача состоит в том, чтобы «пересесть,
выражаясь фигурально, с одной лошади на другую, именно с лошади крестьян¬
ской, мужицкой, обнищалой, с лошади экономий, рассчитанных на разорен¬
ную крестьянскую страну, — на лошадь, которую ищет и не может не искать для
себя пролетариат, на лошадь крупной машинной индустрии, электрификации,
Волховстроя и т. д.»3.
Ленин всегда связывал развитие России с международными событиями, в
особенности с революциями трудящихся в других странах. «...Полная победа
социалистической революции, — сказал он 8 ноября 1918 г., — немыслима в од¬
ной стране, а требует самого активного сотрудничества, по меньшей мере, не¬
скольких передовых стран, к которым мы Россию причислить не можем»4. Вы¬
ступая на X съезде, он заявил, что в такой стране, как Россия, где промышленные
рабочие составляют меньшинство, а малоземельные крестьяне — подавляющее
большинство населения, социалистическая революция может увенчаться окон¬
чательным успехом только при двух условиях: заблаговременной поддержке
благодаря социалистической революции в одной или нескольких развитых
странах, а также союзу между пролетариатом и большинством крестьянского
населения. Это мнение считалось общепринятым среди большевиков, и они
продолжали придерживаться его, несмотря на ход событий за границей, куль¬
минацией которых стало поражение коммунистов в Германии осенью 1923 г.,
что подорвало веру большевиков в то, что социалистические революции в Ев¬
ропе произойдут в недалеком будущем. Таким образом, то, что писал по этому
вопросу Сталин в своей работе «Об основах ленинизма», является лишь повто¬
247
5

рением ленинского положения: «Для свержения буржуазии достаточно усилий
одной страны, это доказывает история нашей революции. Для окончательной
победы социализма, для организации социалистического производства, усилий
одной страны, особенно такой крестьянской страны, как Россия, недостаточно,
для этого требуются усилия пролетариев нескольких развитых стран»5.
Ленин всегда считал, что успехи социалистических преобразований в Рос¬
сии во многом зависят от развития революционных событий за ее пределами.
Однако в последние годы его жизни учение о «строительстве социализма» пре¬
терпело определенные изменения. Так, в 1921-1923 гг. он придавал большее
значение постепенному строительству социализма в России. В статье, опубли¬
кованной в ноябре 1921 г. (где содержится знаменитое предсказание, что после
победы революции в мировом масштабе золото будет использоваться для стро¬
ительства общественных уборных в крупных городах), Ленин противопос¬
тавлял «революционный подход» к экономическим проблемам, характерный
для периода «военного коммунизма», постепенному, осторожному (и, с точки
зрения Ленина, более правильному) «реформистскому подходу», принятому
в условиях нэпа, а также подчеркивал, что развитие внутренней торговли яв¬
ляется ключевым звеном в цепи событий, которым должны овладеть больше¬
вики6. Более того, в последние годы своей жизни Ленин вывел кардинальную
формулу социалистического строительства — «кооперирование в России», т. е.
вовлечение населения в кооперативы. Он писал, что первые социалисты, на¬
пример Роберт Оуэн, были правы, представляя социализм как общество коо¬
ператоров. Ошибка их заключалась в непонимании того, что классовая борьба
и политическая революция являются существенными предпосылками реализа¬
ции мечты о кооперации. Теперь партии предстояло перенести центр тяжести
с революции и политической борьбы на мирную организационную и культур¬
ную работу — «культурничество». Следует расширять воспитательную работу в
сочетании с экономическим стимулированием для того, чтобы вовлечь крес¬
тьян и другие слои населения в кооперативы. Однако для осуществления такой
культурной революции в России и строительства социализма через нэп пона¬
добится целая историческая эпоха — как минимум 10-20 лет7.
Дискуссия об индустриализации
Таковы были ленинские принципы политики партии. После смерти Ленина
его преемники, принимая эти принципы к сведению, неизбежно должны были
сориентироваться в сложившейся ситуации в свете новых условий и проблем,
а также собственных политических предпочтений. Взявшись за решение на¬
сущных практических проблем, связанных с необходимостью безотлагатель¬
ной индустриализации, коллективное руководство партии сосредоточило
свое внимание не на «культурничестве», а на развитии экономики. Дискуссии
в партии о путях строительства социализма в России в основном сводились к
спорам об индустриализации. В партийном руководстве произошла поляриза¬
ция мнений между правыми и левыми. Главными представителями конфликту¬
ющих сторон стали Бухарин и Преображенский — соавторы «Азбуки комму¬
низма», теоретического манифеста «военного коммунизма». Как Бухарин, так и
Преображенский претендовали на то, что их политические предписания соот¬
ветствуют принципам ленинизма, и у обоих были определенные основания для
такого утверждения. Однако и тот, и другой — каждый по-своему — в какой-то
мере отошли от ленинского наследия.
248

Отправной точкой для Бухарина были положения Ленина, выдвинутые им
в последние годы жизни, — необходимость реформ, ключевая роль торговли,
кооперирование в России и культурная революция. Он называл предложенный
им путь «аграрно-кооперативный социализм», утверждая, что идея заимство¬
вана у Ленина. Построение такого социализма через нэп должно было быть
медленным, поэтапным процессом. Путь к индустриализации лежал через сти¬
мулирование торговли путем установления низких цен или снижения цен на
промышленные товары в соответствии с принципом, по которому расшире¬
ние эффективного спроса приведет к увеличению производства сельскохо¬
зяйственной продукции для сбыта на рынке, а следовательно, и к появлению
излишков продукции, которые правительство могло бы обложить налогом, по¬
лучив таким образом средства для капиталовложений в промышленность8.
Бухарин подчеркивал, что путь к социализму «есть путь... очень долгий» в ус¬
ловиях отсталой России и что при отсутствии технической и экономической
помощи других стран в конечном счете получится в лучшем случае относи¬
тельно отсталый социализм. И все же задача строительства социализма в Рос¬
сии может быть решена при условии, что партия станет проводить правиль¬
ную политику в отношении крестьянства. Эта политика должна быть в первую
очередь ориентирована на крестьянина-середняка, являющегося, по словам
Ленина, «центральной фигурой нашего земледелия». С одной стороны, расши¬
рение нэпа в деревне позволит и поможет трудолюбивым и достаточно состо¬
ятельным крестьянам-середнякам и даже кулакам жить в достатке и даже «обо¬
гащаться» — термин, который Бухарин использовал в одном из выступлений и
от которого ему впоследствии пришлось отказаться. Рыночные отношения ста¬
нут использоваться для того, чтобы со временем можно было их же преодолеть.
С другой стороны, государство трудящихся употребит все мирные средства
убеждения в своей борьбе против сельской буржуазии за будущее крестьянс¬
ких масс. Используя материальные стимулы, государство вовлечет крестьян-се-
редняков в различные кооперативы, в частности в торгово-закупочные и кре¬
дитные. Таким образом, постепенно произойдет «врастание» крестьянских
кооперативов в систему государственных экономических организаций. Сто
миллионов крестьян с их 22 млн хозяйств будут вовлечены в социалистическое
строительство по пути сельской кооперации. В стране, которая едва вырвалась
из тисков ужасающей нищеты, грязи, темноты, варварства и пассивности, ре¬
шить эту задачу нелегко, но все-таки возможно9.
Еще в феврале 1924 г., выступая по вопросу о строительстве социализма, Бу¬
харин заметил (как бы вскользь), что он ведет речь об «одной, отдельно взя¬
той стране»10. Это расходилось с общепринятой позицией большевиков, ибо
Бухарин отделил программу строительства социализма в России от перспек¬
тив дальнейших революционных событий в мире. Хотя в то время он и не под¬
черкивал положение об «одной стране», Бухарин и другие близкие ему члены
умеренной группы, например Рыков и Леонид Красин, хорошо понимали его
значение. Они были убеждены, что Советская Россия, идущая по пути постепен¬
ного строительства аграрно-кооперативного социализма, которое могло быть
успешным только в условиях мира и, возможно, при наличии определенной
экономической помощи со стороны некоммунистических стран, должна отка¬
заться от стремления к международной коммунистической революции в качес¬
тве необходимого элемента и направления своей государственной политики.
Отказ Троцкого и его сторонников среди левых поддержать этот курс привел к
тому, что Бухарин и другие умеренные заняли враждебную в отношении Троц¬
кого политическую позицию и были готовы объединить усилия со Сталиным
249
9

в борьбе против него. По их мнению, отказ от тезиса о мировой революции
являлся логическим следствием стратегического решения, принятого в 1921 г.,
о переходе от «военного коммунизма» к нэпу — переходе, необходимость кото¬
рого была вызвана отсутствием новых революций, на которые Ленин возлагал
большие надежды в 1917 г. Бухарин и его сторонники считали, что и сам Ленин
в последние годы жизни склонялся к выводам, созвучным их позиции. Как ска¬
зал один из них, Авель Енукидзе, в частной беседе с благожелательно настро¬
енным американским журналистом, если мировая революция не наступит, нам
самим придется «расхлебывать кашу»1
Итак, левая оппозиция не хотела отказаться от надежд на дальнейшее раз¬
витие международной коммунистической революции. Ее не воодушевлял ни
призыв, с которым Ленин обратился в последние годы своей жизни, о необхо¬
димости действовать постепенно, ни его цель — завершение кооперирования
в России по окончании длительного периода культурной революции. В про¬
грамме левых, сформулированной Преображенским в конце 1924 г., ключевым
моментом как в индустриализации России, так и в строительстве социализма
провозглашалось «накопление». Государство должно накопить ресурсы для ус¬
коренного роста социалистического (государственного) сектора, который од¬
новременно являлся в основном индустриализированным сектором, за счет в
основном аграрного частного сектора. По мнению Преображенского, позиция
советского государства в этом вопросе была в определенном смысле анало¬
гичной позиции предпринимателей на заре капиталистической эпохи, кото¬
рые «запустили» механизм капиталистического хозяйства, использовав такие
процессы накопления, как ограбление колоний и обезземеливание крестьян
за счет «огораживания», т. е. процессы, рассмотренные Марксом в «Капитале»
в разделе «Первоначальное капиталистическое накопление». Преображенский
полагал, что индустриализация будет осуществляться за счет «первоначального
социалистического накопления», т. е. в первую очередь за счет использования
финансовых мер (налогов, цен и т. д.) с целью извлечения ресурсов из частного
сектора для вложения их в развитие государственной промышленности. Таким
образом, хозяйственные отношения между двумя секторами будут основаны на
«неэквивалентном обмене».
Преображенский сформулировал этот «основной закон» первоначального
социалистического накопления следующим образом: «Чем более экономи¬
чески отсталой, мелкобуржуазной, крестьянской является та или иная страна,
переходящая к социалистической организации производства, тем больше со¬
циалистическое накопление вынуждено опираться на эксплуатацию досоциа¬
листических форм хозяйства»12.
Двенадцатого декабря 1924 г. Бухарин опубликовал в «Правде» острый поле¬
мический ответ Преображенскому в статье, озаглавленной «Новое открытие со¬
ветской экономики, или Как подорвать блок рабочих и крестьян». В статье «За¬
кон Преображенского» осуждался как недопустимый подход к строительству
социализма в России. Указывалось, что сама идея о «первоначальном социалис¬
тическом накоплении», выдвинутая по аналогии с процессами беспощадной
эксплуатации, рассматриваемыми Марксом под рубрикой «Первоначальное
капиталистическое накопление», является чудовищной. Ограблению крестьян
у Маркса соответствует их «эксплуатация» у Преображенского. То, что Маркс
назвал катастрофически быстрым «пожиранием» старых экономических форм
в период первоначального накопления, неизбежно должно было повториться.
В соответствии с предлагаемой моделью социалистической индустриализа¬
ции рабочий класс «сядет на шею» мелким производителям таким же образом,
250

как это делает плантатор в отношении объекта колониальной эксплуатации.
Социалистическая промышленность будет играть роль «метрополий», а крес¬
тьянское хозяйство — «мелкобуржуазных колоний». Такая политика отражает
троцкистский взгляд на крестьянство как на неизбежного врага и в случае ее
осуществления может разрушить или серьезно подорвать основу советской
системы — рабоче-крестьянский блок. Она противоречит ленинской концеп¬
ции аграрно-кооперативного социализма, по которой крестьянин должен ос¬
таваться союзником, «пусть даже и невольным», рабочего класса в течение всего
периода перехода к социализму Кроме того, игнорируется ленинская концеп¬
ция кооперирования в качестве главного средства, с использованием которого
крестьянство будет приведено к социализму.
В ответ на эту резкую критику Преображенский заявил, что труды Лени¬
на — это не талмуд, а ленинцы не должны быть талмудистами. Вместе с тем он
указал, что его концепция нэповской смешанной экономики как арены кон¬
курентной борьбы между социалистическим и капиталистическим сектором
исходит из ленинских идей. Так оно и было на самом деле. В качестве приме¬
ра можно привести одно из выступлений Ленина в октябре 1921 г., в котором
он охарактеризовал положение страны в условиях нэпа как новую, невоенную
форму войны, где «враг среди нас есть анархический капитализм и анархичес¬
кий товарообмен». В нэповской России существовала диктатура пролетариата
и внутренняя буржуазия и главный вопрос, который еще предстояло решить,
был вопрос: «Кто кого? Чья возьмет?»13. Именно на такой анализ ситуации и
опирался Преображенский. Он отверг предложение Бухарина относительно
максимальных уступок крестьянину как «вульгарную концепцию ленинизма».
Более того, он назвал это «славянофильским, национально-ограниченным
толкованием ленинизма» в духе старого русского народничества, отражающе¬
го влияние 22 млн крестьянских хозяйств. Предложение Бухарина о снижении
цен приведет к экономическим проблемам. В качестве отправной точки сле¬
дует брать производство, а не потребление — ведь Ленин учил, что в полити¬
ке, где положение постоянно изменяется, всегда следует стремиться овладеть
решающим звеном в цепи. А в настоящий момент, в период недопроизводства
в промышленности и роста розничных цен, решающее звено — это борьба за
ускорение индустриализации, что подразумевает более высокие темпы накоп¬
ления в промышленности14.
.ТО**?'
Победа над Троцким	-<
о4
В начале дискуссии об индустриализации Сталин не внес в нее большого вкла¬
да. Его позиция была созвучна позиции бухаринцев, хотя и существовали неко¬
торые косвенные указания — о них речь впереди, — что в глубине души он не
был бухаринцем. С другой стороны, он сыграл ведущую роль в разногласиях,
которые возникли в партии в описываемый период, когда избрал тезис о «соци¬
ализме в одной стране» в качестве своей политической и идеологической плат¬
формы. Это произошло в конце 1924 г., когда он впервые выступил по вопросу
о строительстве социализма в одной, отдельно взятой Советской России.
Систематизировав учение Ленина в работе «Об основах ленинизма», Сталин
не только внес свой вклад в большевистское движение, но и добился значитель¬
ного успеха на пути к преемственности. Но этот успех не был решающим. Ведь
Сталин до сих пор не изложил учения, которое принадлежало бы лично ему.
Для того чтобы занять выдающееся положение, подобающее новому высшему
«	251

руководителю, ему нужно было найти позицию, которая пользовалась бы ши¬
рокой поддержкой в партии и в то же время рассматривалась большевиками
как характерная лично для него. Когда Бухарин, выдвинув концепцию постро¬
ения социализма в одной, отдельно взятой стране, не придал ей основопола¬
гающего значения, у Сталина появилась такая возможность. Именно это ему и
было нужно. В то время как Бухарин сделал упор на «социализм» и в особен¬
ности на его экономический аспект, Сталин ухватился за тему «одной страны»
и использовал ее в борьбе против Троцкого по основным идеологическим воп¬
росам политики партии. Этим он существенно укрепил свои позиции в борьбе
за главенствующую роль в партии.
Хотя это решение было целесообразным, нет оснований считать, что Ста¬
лин принял его так, как это делает хладнокровный политик-практик, использу¬
ющий в своих целях какой-то вопрос только потому, что этот вопрос является
назревшим и насущным. В данном случае речь шла скорее об удачном совпаде¬
нии конъюнктуры и политических убеждений. Какими бы ни были сомнения
Сталина относительно бухаринского аграрно-кооперативного социализма и
готовности строить его «черепашьим шагом» (по выражению самого Бухари¬
на), Сталин как политик не мог не испытывать энтузиазма в связи с идеей пос¬
троения социализма «в одной стране». Эта идея апеллировала к его глубокому
«русскому красному патриотизму», о проявлениях которого мы уже упоминали.
Она полностью соответствовала позиции, занятой им в августе 1917 г.: «Не ис¬
ключена возможность, что именно Россия явится страной, пролагающей путь
к социализму... Надо откинуть отжившее представление о том, что только Ев¬
ропа может указать нам путь. Существует марксизм догматический и марксизм
творческий. Я стою на почве последнего». По многочисленным выступлениям
Сталина в середине 20-х годов ясно, что для него идея построения социализма
«в одной стране» означала, что Россия, которая указала миру путь к пролетарс¬
кой революции, сможет, с помощью извне или даже без такой помощи, ценой
огромных усилий совершить второй исторический подвиг — построить обще¬
ство полного социализма.
К этому времени в партии уже стало аксиомой, что любая верная идея обя¬
зательно должна быть ленинской. Поэтому Сталин и не претендовал на ориги¬
нальность, когда высказал мнение о возможности строительства полного соци¬
ализма в условиях отдельно взятой страны — Советской России. Более того, он
постоянно называл ее «ленинской теорией победы социализма в одной стране»
и категорически отрицал, что сам внес что-либо оригинальное в этот вопрос15.
В этот период основная полемическая аргументация Сталина состояла из ле¬
нинских цитат, которые или прямо подтверждали правильность отстаиваемой
им позиции, или создавали видимость того, что эта позиция им соответству¬
ет. Так, в своей статье «О лозунге Соединенных Штатов Европы» (1915) Ленин
сформулировал закон неравномерного экономического и политического раз¬
вития в условиях капитализма, на основании которого он пришел к выводу, что
«возможна победа социализма первоначально в немногих или даже в одной,
отдельно взятой, капиталистической стране». В заключительной части своего
последнего публичного выступления в ноябре 1922 г. в Моссовете Ленин пред¬
сказывал, что «из России нэповской будет Россия социалистическая». А в статье
«О кооперации» он указывал, что государственный контроль над крупномас¬
штабными средствами производства и союз двух классов — пролетариата и
миллионов крестьян-бедняков — даст России «все необходимое для построе¬
ния полного социалистического общества». Цитируя эти положения вновь и
вновь в своих выступлениях и статьях в 1925-1926 гг., Сталин подчеркивал, что
252

«именно Ленин, а не кто-либо другой, открыл истину о возможности победы
социализма в одной стране»16.
Когда в 1924 г. Сталин начал проповедовать идею, что советский народ смо¬
жет самостоятельно завершить построение социализма в России, ему пришлось
отказаться от одной из своих старых формулировок, которая была исключена
из последующих изданий работы «Об основах ленинизма»17. Но, скорректиро¬
вав собственные взгляды, он не признал, что меняет большевистскую идеоло¬
гию. Отказавшись от первоначальной формулировки (о том, что для полной
победы социализма потребуются усилия пролетариев нескольких стран) на
том основании, что она не являлась адекватным выражением позиции Ленина,
он казуистически реинтерпретировал эту позицию таким образом, что слова
Ленина о «полной победе» социализма увязывались с учением о строительс¬
тве социализма в одной стране. Сталин доказывал, что, когда Ленин говорил
о «полной победе», он имел в виду не полное построение социализма в СССР,
а безопасность советского социализма от внешней угрозы, от военной интер¬
венции со стороны враждебного капиталистического окружения. Советский
народ может построить социалистическое общество собственными силами, не
нуждаясь в помощи пролетариата других стран, помимо той моральной подде¬
ржки, которую он уже получает, а также готовности иностранных трудящихся
прийти на выручку в случае необходимости. Однако никакая созидательная де¬
ятельность советского народа не может полностью «гарантировать страну... от
опасностей... восстановления старых порядков». Такая опасность будет сущест¬
вовать, «пока пролетариат не победил, по крайней мере, в ряде стран»18. Полная
безопасность советской революции и, следовательно, полная ее победа могут
быть обеспечены только дальнейшим развитием мировой революции. Сталин
особо подчеркивал этот момент. Его трактовка теории построения социализма
в одной стране никоим образом не отвергала постулата, в соответствии с кото¬
рым коммунистическая революция со временем распространится за пределы
советских границ, а затем станет всемирной. Новое, предложенное Сталиным,
заключалось в утверждении автономного характера российского националь¬
ного революционного процесса, т. е. в том, что социализм будет построен в
стране независимо от мировой революции.
Взяв на вооружение новый тезис о различии между «полным построением»
и «полной победой», Сталин перешел во фронтальное идеологическое наступ¬
ление против Троцкого. Стратегией этого наступления было принципиальное
противопоставление «ленинизма», который идентифицировался теперь с ве¬
рой в возможность победы социализма в одной стране, и «троцкизма». Сталин
объявил «троцкизм» полуменыиевистским, антиленинским течением, связан¬
ным в первую очередь с теорией «перманентной революции», которую Троц¬
кий выдвинул в книге «Итоги и перспективы», написанной в 1904-1906 гг.
Троцкий писал, что революция 1905 г. показала возможность прихода к власти
правительства трудящихся и начала социалистического преобразования Рос¬
сии. В то время он считал, что если пример России воодушевит европейский
пролетариат на победоносную революцию, то временное правление трудя¬
щихся в России преобразуется в прочную социалистическую диктатуру. С дру¬
гой стороны, если ему придется опираться только на собственные ресурсы,
то «рабочий класс России будет неизбежно раздавлен контрреволюцией в тот
момент, когда крестьянство отвернется от него»19. Эта революционная стра¬
тегия принципиально не отличалась от ленинской стратегии «непрерывной
революции». Единственное различие состояло в том, что, по мнению Ленина,
революционное российское правительство должно было быть «демократичес¬
*	253

кой диктатурой пролетариата и крестьянства». Ленин, однако, считал, что крес¬
тьянству следует сыграть хотя бы подчиненную, но революционную роль и что
правительство должно взяться за решение задач буржуазно-демократической
революции, а не приступать немедленно к принятию социалистических рево¬
люционных мер. Поскольку марксисты в России всегда придавали огромное
значение тонкостям идеологических формулировок, различие позиций Лени¬
на и Троцкого неизбежно вызывало противоречия. Так, в статье, опубликован¬
ной в 1915 г., Ленин с иронией отзывался о «перманентной революции» как об
«оригинальной теории» Троцкого, указывая, что Троцкий заимствовал у боль¬
шевиков их призыв к рабочим завоевать власть, а у меньшевиков — отрицание
роли крестьянства20.
Подливая масло в огонь этого старого конфликта, Сталин представил его в
качестве предвестника насущного вопроса современности — куда идет рево¬
люция в России? При этом он воспользовался тем, что в 1922 г Троцкий кратко
изложил теорию «перманентной революции» в предисловии к книге «1905»,
которая заканчивалась следующими словами: «...противоречия в положении ра¬
бочего правительства в отсталой стране с подавляющим большинством крес¬
тьянского населения смогут найти свое разрешение только в международном
масштабе, на арене мировой революции пролетариата». Эти слова, написанные
в контексте интеллектуальной автобиографии, были использованы Сталиным
в качестве якобы аргумента Троцкого в современной политической дискуссии.
Он приводил их в доказательство того, что Троцкий продолжает недооцени¬
вать потенциальные возможности крестьянства, якобы выступает против ле¬
нинской концепции союза рабочих и трудящихся крестьян в качестве основы
диктатуры пролетариата. «А как быть, если международной революции сужде¬
но прийти с опозданием?». Ничего обнадеживающего Троцкий предложить не
мог; он не оставлял революции никаких перспектив, кроме возможности вести
растительное существование среди собственных противоречий и загнивать в
ожидании мировой революции. Так вот почему, оказывается, Троцкий в пос¬
леднее время говорит о «перерождении» партии и пророчит погибель! Теория
«перманентной революции» является учением «перманентной» безнадежнос¬
ти. «Неверие в силы и способности нашей революции, неверие в силы и спо¬
собности российского пролетариата — такова подпочва теории “перманент¬
ной революции”»21.
Сталин обрушился на Троцкого с сокрушительной критикой, но в ней игно¬
рировалось то, что Троцкий утверждал на самом деле. Троцкий вовсе не про¬
поведовал идею «перманентной революции» в качестве основы для полити¬
ческой линии советской власти в описываемый период. Его недавние ссылки
на эту концепцию носили иной характер: стремясь задним числом оправдать
свою прежнюю позицию, он утверждал, что революция 1917 г. подтвердила
правильность общей концепции революционной стратегии, изложенной в его
книге «Итоги и перспективы». Он отнюдь не отрицал возможность продвиже¬
ния к социализму в России при отсутствии в ближайшем будущем революции
в других странах. Наоборот, написанная им примерно в это же время брошю¬
ра «К социализму или к капитализму?» начиналась со слов, что «великолепная
историческая музыка растущего социализма» слышна в сухих статистических
выкладках контрольных цифр Госплана по развитию советской экономики в
1925-1926 гг Его ответ на вопрос, содержащийся в названии брошюры, был
обнадеживающим, хотя и осторожным. Нэповская Россия, утверждал Троцкий,
стала ареной сотрудничества и конфликта между тенденцией социалистичес¬
кой и тенденцией капиталистической, которая в основном была характерна
254

для крестьянского сельского хозяйства. При умелом использовании финан¬
совых и других средств, входящих в «систему социалистического протекцио¬
низма», рабочее государство сможет обуздать капиталистические тенденции
и содействовать победе социализма через развитие промышленности, совер¬
шенствование технологий и расширение внешней торговли. Достижению этой
цели содействовала бы пролетарская революция в Европе в ближайшие годы.
Объединение народного хозяйства Советской России и Советской Европы
привело бы к тому, что при сопоставлении кривых роста социалистического
и капиталистического производства решающий перевес окажется на стороне
социализма, а не капитализма, который еще сохранится в Америке. Даже если
осуществится альтернативный, пессимистический прогноз, в соответствии с
которым капитализму суждено просуществовать еще несколько десятилетий,
перспективы социализма будут неблагоприятными только в том весьма мало¬
вероятном случае, если начнется новая эпоха быстрого экономического раз¬
вития капитализма, сопоставимая с периодом 1871-1914 гг.22 Именно такой
анализ был предложен Троцким в 1925 г. С политической точки зрения он не
был призывом ни к пассивности в предстоящий период, ни к разжиганию рево¬
люций за границей в качестве пути решения проблем внутри страны.
Троцкий привел многие из вышеизложенных аргументов в свою защиту, ког¬
да наконец взял слово для ответа на новые идеологические нападки Сталина на
XV конференции ВКП(б) в октябре 1926 г. Он заявил, что теория «перманент¬
ной революции» не имеет отношения к нынешней дискуссии и что он считает
этот вопрос давно списанным в архив. Он отверг обвинения в том, что не ве¬
рит в строительство социализма, и привел брошюру, написанную им в 1925 г.,
в качестве доказательства того, что он считает возможным наполнение формы
пролетарского государства экономическим содержанием социализма. Он при¬
звал к ускорению индустриализации, в частности путем повышения налогооб¬
ложения кулаков, в качестве одного из средств достижения этой цели. Вместе
с тем он твердо отстаивал свою позицию по вопросу о способности России
самостоятельно построить полностью социалистическое общество, ссылаясь
на то, что не только он сам, но и Ленин и даже Сталин (в первом издании кни¬
ги «Об основах ленинизма») выступали против этой концепции. Россия, сказал
далее Троцкий, остается очень бедной страной. По существующим прогнозам,
только в 1930 г. будет достигнут уровень потребления промышленных товаров
на душу населения, соответствующий уровню 1913 г. — года нищеты, отсталос¬
ти и варварства. Каждый год резервная армия труда пополняется 2 млн человек,
прибывающих из деревень, ежегодно население городов увеличивается на пол¬
миллиона, и из них только 100 тыс., как ожидается, смогут найти работу в про¬
мышленности. Но ведь социализм означает ликвидацию противоречий меж¬
ду городом и деревней, всеобщее процветание, изобилие и высокий уровень
культуры. Таким образом, нынешние достижения, хотя ими и можно по праву
гордиться, являются лишь первыми серьезными шагами вперед по длинному
«мостику» между капитализмом и социализмом. Нереалистично рассматривать
этот процесс как проходящий изолированно от международных отношений
и мировой экономики. Достаточно сослаться на закупки по импорту, которые
свидетельствуют, что социалистическое строительство в одной стране обус¬
ловлено международными факторами. Некорректно ставить вопрос о том, смо¬
жет ли страна построить социализм за тридцать или пятьдесят лет, опираясь на
собственные ресурсы и усилия, ибо шансы того, что мировой революционный
пролетариат сумеет завоевать власть в течение десяти, двадцати или тридцати
лет, равны или больше возможности построения социализма в России23.
9
255

К этому времени Зиновьев и Каменев объединились с Троцким, создав оппо¬
зиционный блок. Еще на XIV съезде год назад Зиновьев выступил против тео¬
рии построения «социализма в одной стране», утверждая, что она отдает душ¬
ком «национальной ограниченности»24. На этот раз он изложил свою позицию
более подробно. Нельзя обвинять оппозицию в том, что она хочет отказаться
от нэпа и вернуться к «военному коммунизму». Только через нэп партия может
привести страну к социализму. Однако неправильно утверждать, как это сделал
Бухарин, выдвинувший концепцию «врастания кулака в социализм», что страна
сможет перейти к социализму через нэп плавно, т. е. практически без классо¬
вой борьбы. Более того, этот процесс нельзя рассматривать сугубо во внутри¬
политическом плане: «Теория международной пролетарской революции, зало¬
женная Марксом и Энгельсом и развитая Лениным, остается нашим знаменем.
Окончательная победа социализма в одной стране невозможна. Теория окон¬
чательной победы социализма в одной стране неправильна. Социализм в СССР
мы строим и построим с помощью мирового пролетариата в союзе с основ¬
ной массой нашего крестьянства. “Окончательную победу мы одержим, ибо
революция в других странах неизбежна”»25.
Так лидеры оппозиции реагировали на самое мощное полемическое наступ¬
ление в политической карьере Сталина. Рассмотрев историю возникновения
оппозиционного блока и охарактеризовав его как «сложение сил оскопленных»
(чем он вызвал оживление большой части аудитории), Сталин сформулировал
суть вопроса следующим образом: «Возможна ли победа социализма в нашей
стране, учитывая то обстоятельство, что наша страна является единственной
пока что страной диктатуры пролетариата, что пролетарская революция в дру¬
гих странах еще не победила, что темп мировой революции замедлился?». На¬
чав с непривычного экскурса в историю марксистской мысли, Сталин назвал
ошибочным утверждение Энгельса, содержащееся в первом варианте «Мани¬
феста Коммунистической партии» (1847), о том, что коммунистическая рево¬
люция не может произойти в одной стране. Хотя Сталин и указал, что ошибка
Энгельса была обнаружена Лениным, величие которого состояло в том, «что он
не был никогда рабом буквы в марксизме», следует отметить (и это подчеркивал
Каменев), что Ленин никогда не оспаривал слова Энгельса на этот счет. Далее,
вновь подкрепляя свою мысль соответствующими цитатами, Сталин утверждал,
что Ленин и ленинизм дают положительный ответ на вопрос о возможности
победы социализма в одной стране. С другой стороны, троцкизм — социал-де¬
мократический уклон в партии — «отрицает возможность победы социализма
в нашей стране на основе внутренних сил нашей революции».
Сталин вновь и вновь безжалостно обрушивался на оппозицию, обвиняя ее
в «неверии» во внутренние силы революции. Исходя из этого, он подчеркивал,
что она подрывает волю пролетариата к строительству социализма и таким
образом «культивирует капитулянтство». Напомнив о словах Троцкого «вели¬
колепная историческая музыка растущего социализма», Сталин сказал, что это
«музыкальная отписка», которая уводит в сторону от главной темы: «Мы мо¬
жем, — говорит Троцкий, — идти к социализму. Но можем ли прийти к социа¬
лизму, — вот в чем вопрос. Идти, зная, что не придешь к социализму, — разве это
не глупость?». Сталин еще и еще раз подчеркивал психологический аспект —
необходимость ясного понимания цели и уверенность в возможности ее до¬
стижения: «Мы не можем строить без перспектив, без уверенности, что, начав
строить социалистическое хозяйство, можем его построить... Далее. Без ясных
перспектив нашего строительства, без уверенности построить социализм рабо¬
чие массы не могут сознательно участвовать в этом строительстве, они не мо- *256
*

гут сознательно руководить крестьянством. Без уверенности построить социа¬
лизм не может быть воли к строительству социализма. Кому охота строить, зная,
что не построишь?». Придавая этому психологическому аргументу несколько
парадоксальную антитроцкистскую направленность, Сталин заявил, что любое
ослабление воли российского пролетариата строить социализм вредно для
мировой революции, поскольку оно приведет к усилению капиталистических
тенденций в советской экономике и, следовательно, подорвет надежды иност¬
ранных рабочих на победу социализма в России, что в свою очередь задержит
революции в других странах. Ведь как писал Ленин уже после 1917 г.: «Сейчас
главное свое воздействие на международную революцию мы оказываем сво¬
ей хозяйственной политикой. Все на Советскую Республику смотрят... Решим
мы эту задачу, — и тогда мы выиграли в международном масштабе наверняка
и окончательно. Поэтому вопросы хозяйственного строительства приобрета¬
ют для нас значение совершенно исключительное. На этом фронте мы должны
одержать победу медленным, постепенным, — быстрым нельзя, — но неуклон¬
ным повышением и движением вперед»26.
Аргументация, используемая Сталиным, не отличалась четкостью, формули¬
ровки были подчас грубоваты, а некоторые из его выводов можно было при¬
знать обоснованными лишь с большой натяжкой. Его рассуждения не могли
сравниться с построениями Троцкого по логике экономической аргумента¬
ции, и, по любой объективной оценке, он проиграл «войну цитат» из Ленина.
Однако, судя по всему, он все-таки одержал на XV конференции политическую
победу. Залогом этой победы стала его глубокая уверенность во «внутренних
силах нашей революции». Половина из 194 делегатов, имеющих право реша¬
ющего голоса, и больше одной трети 640 делегатов с правом совещательного
голоса, участвовавших в конференции, не имели дореволюционного партий¬
ного стажа. Многие представители нового поколения членов партии (это были
в основном мужчины; среди 834 делегатов было только 30 женщин), а также
большая часть бывших подпольщиков положительно восприняли логику рас-
суждений Сталина, а вернее, его убежденность в том, чего им так хотелось, ибо
то, что он сказал о «пролетариате», который нуждался в ясном понимании цели
и вере в возможность ее достижения, особенно относилось к лидерам, о чем
ему должно было быть хорошо известно. Несомненно, что сталинские аргу¬
менты укрепляли их убежденность в необходимости «перспектив», их волю к
революционным достижениям на огромной социально-экономической арене
России независимо от того, что происходило за границей.
Сталин стремился идеологически обосновать эту позицию ссылками на глав¬
ные авторитеты — Ленина и ленинизм. Вместе с тем он добивался того, чтобы
узаконить практику идеологических новаций, например путем очевидной ре¬
визии формулы Энгельса, выдвинутой в 1847 г., о спонтанной коммунистичес¬
кой революции во всех крупных странах. Таким образом, Сталин взял на себя
ранее принадлежавшую Ленину роль человека, который определяет идеологи¬
ческую ориентацию большевизма. Кстати, он ненавязчиво предложил своим
слушателям сравнить себя с Лениным, когда отметил, обосновывая свою пози¬
цию, что Ленин в работе «Государство и революция» подверг ревизии мнение
Маркса о том, что рабочие Америки и Англии могли добиться своих революци¬
онных целей мирными средствами. Выступая после обсуждения своего доклада,
он выдвинул убедительные аргументы в пользу творческого подхода в области
идеологии. В ответ Зиновьеву, критиковавшему его попытки подвергнуть реви¬
зии положения Энгельса, он перечислил те меры, которые, по мнению Энгель¬
са, должны быть приняты революционным правительством сразу после взятия
4	257
9-4050

власти. Сталин сказал, что девять десятых этих мер уже осуществлены в Советс¬
кой России, а затем вызвал смех собравшихся следующим острым замечанием:
«Очень может быть, что мы допустили некоторую “национальную ограничен¬
ность”, осуществив эти пункты». Если бы Энгельс был жив, утверждал далее Ста¬
лин, он не стал бы цепляться за старую формулу, а сказал бы*. «К черту все старые
формулы, да здравствует победоносная революция в СССР!». Что бы ни сказал
Энгельс, Сталин хотел сказать именно это. По существу, он провозгласил наци¬
ональную независимость российского коммунизма, его способность довести
послереволюционные социальные преобразования до конца, независимо от
запаздывающей мировой коммунистической революции.
Восприимчивость участников конференции к аргументам Сталина с само¬
го начала поставила оппозицию в положение, заведомо безнадежное в поли¬
тическом плане, какие бы убедительные аргументы ни выдвигались в его за¬
щиту. Хотя многие из обвинений Сталина в адрес лидеров оппозиции и были
необоснованными, он мог вести эффективную борьбу против нее потому, что
в конечном счете она не была готова отказаться от постулата, в соответствии
с которым будущее советской революции обусловлено, как сказал Троцкий,
«в международном масштабе». Этот постулат казался по сути своей убедитель¬
ным и являлся по существу ленинским; однако ни то ни другое не могло спас¬
ти его сторонников от поражения в тот момент, когда партия готовилась дви¬
нуться вперед и когда в ней начинали играть все большую роль силы, готовые
и даже исполненные желания принять новую, послеленинскую ориентацию, за
которую выступали Сталин, Бухарин, Рыков и другие деятели, называвшие ее
ленинизмом. Сталин понимал это и всеми силами развивал успех. Выступая по
итогам прений, он вновь сформулировал вопрос, который считал решающим:
«...партия рассматривает нашу революцию как революцию социалистическую,
как революцию, представляющую некую самостоятельную силу, способную
идти на борьбу против капиталистического мира, тогда как оппозиция рас¬
сматривает нашу революцию как бесплатное приложение к будущей, еще не
победившей пролетарской революции на Западе, как придаточное предложе¬
ние к будущей революции на Западе, как нечто, не имеющее никакой самосто¬
ятельной силы». И далее: «В то время как Ленин расценивает пролетарскую дик¬
татуру как инициативнейшую силу, которая, организовав социалистическое
хозяйство, должна пойти потом на прямую поддержку пролетариата, на борьбу
с капиталистическим миром, оппозиция, наоборот, рассматривает пролетар¬
скую диктатуру в нашей стране как пассивную силу, живущую под страхом не¬
медленной потери власти “перед лицом консервативной Европы”»27. Символи¬
ка в этом выступлении созвучна той, которую Сталин использовал в основном
докладе, когда начал наступление на силы оппозиции. Тогда он назвал лидеров
оппозиции «сложением сил оскопленных», пояснив, что «оскопленный» зна¬
чит «лишенный власти». А сейчас он давал понять, что эти политические евнухи
придерживались такого взгляда на революцию, который лишал ее саму внут¬
ренней, независимой силы и обрекал ее на пассивную роль в международных
отношениях. Это была прямая апелляция к нарождающемуся советскому пра¬
вящему классу, гордящемуся своей политической мужественностью, к его вере
в силу и мировое значение русской революции.
Несомненно, Сталин сознательно использовал это средство в борьбе за
преемственность. В то же время он являлся одним из тех, для кого миром рос¬
сийской революции всегда была великая революционная арена, и он выражал
взгляды, которые сам разделял. Он чувствовал в себе силы стать рупором рос¬
сийского великодержавного коммунизма, который сосредоточил бы свое вни¬

мание и силы на задачах внутреннего развития страны, не отказываясь от цели
международной коммунистической революции в более отдаленном будущем.
Именно такой была политическая сущность учения о социализме в одной стра¬
не в формулировках Сталина.
Восприимчивость к таким взглядам и такой политике в большевистских кру¬
гах рассматриваемого периода стала уже вполне очевидной. Один из молодых
представителей партийной элиты того времени вспоминает в своих мемуарах,
написанных в эмиграции много лет спустя: «Нашим общим настроением был
здоровый оптимизм. Мы были уверены в себе и в будущем. Мы верили, что если
не будет войны, которая помешает восстановлению российской индустрии,
то наша социалистическая страна уже через несколько лет сможет дать миру
пример общества, основанного на принципах свободы и равенства. Да и мог¬
ло ли быть по-другому? Старая капиталистическая Европа переживала кризис
за кризисом, а мы вскоре должны были показать всему человечеству зрелище
постоянного роста производства и жизни рабоче-крестьянских масс в усло¬
виях счастья и изобилия в плановом хозяйстве. Почти все мы разделяли это
убеждение»28.
Кроме того, Сталину удалось найти убедительные политические аргумен¬
ты для обоснования своей позиции. Он умело пропагандировал, как бы между
строк догматического ленинизма, свой русский «творческий марксизм». И он
всячески побуждал своих главных оппонентов на высказывания, которые, как
ему было заведомо известно, вызовут негативную реакцию у многих членов
партии. В качестве обоснования русоцентристской ориентации он выдвинул
идею о том, что наилучшим вкладом Советской России в будущую мировую ре¬
волюцию будет создание социалистического общества, поскольку успехи со¬
циалистического строительства революционизируют иностранных рабочих.
Термидор в России?	v к;	н
В заключительной части своей автобиографии, написанной в 1929 г., Троцкий
пытается ответить на вопрос, который, как он сам пишет, ему задавали мно¬
гие: «Как вы могли потерять власть?». В качестве ответа он излагает теорию
термидора, которую он обдумывал с 1923 г. По его мнению, историю СССР
в 20-е годы можно сравнить с консервативным переворотом в революцион¬
ной Франции после свержения Робеспьера 9 термидора. Разница заключается
лишь в том, что термидор во Франции произошел одномоментно, в то время
как термидор в России представлял собой медленный процесс политическо¬
го вероотступничества. Октябрь уходил все дальше и дальше в прошлое, перс¬
пективы международной революции становились все более и более иллюзор¬
ными, а между тем бюрократическая большевистская правящая верхушка все
сильнее и сильнее проникалась «новой психологией», характеризующейся по¬
терей нравственности, самодовольством, стремлением к легкой жизни и даже
неприкрытым мещанством. По словам Троцкого, именно эти психологические
факторы вызвали травлю теории «перманентной революции», а революционе¬
ры-аскеты, одним из которых он себя считал, оказались в атмосфере растуще¬
го отчуждения.
Что же касается Сталина, то он является всего лишь характерной фигурой,
инструментом термидорианского процесса: «Важен не Сталин, а те силы, вы¬
разителем которых он является, даже не понимая этого». В этой связи Троц¬
кий вспоминает одну из бесед со Склянским, своим заместителем в наркомате
259
9*

обороны, в 1925 г. «Кто такой Сталин?» — спросил тогда Склянский. Минуту
подумав, Троцкий ответил: «Сталин — это выдающаяся посредственность
в партии». В своей автобиографии он пишет: «Во время этой беседы я впер¬
вые совершенно ясно понял проблему термидора». Суть термидора, поясняет
он, — это стремление самодовольной посредственности пробиться наверх во
всех сферах советской жизни. Следовательно, Сталин именно потому, что он
является посредственностью, был идеальным лидером эпохи термидора. Его
политические успехи были следствием тех самых недостатков, которые, каза¬
лось, навсегда обрекали его на роль второй или третьей скрипки: узкий поли¬
тический кругозор, упрямый эмпиризм, отсутствие творческого воображения,
незнание иностранных языков и образа жизни в других странах, а также при¬
митивные теоретические воззрения, о которых свидетельствует работа «Об
основах ленинизма» — труд чисто компиляторский, да еще и полный учени¬
ческих ошибок29.
Далее Троцкий описывает другую беседу того же периода, во время которой
он сказал своему другу Ивану Смирнову, что Сталину, суждено стать диктато¬
ром Советского Союза. Когда Смирнов возразил: «Но он же посредственность,
бесцветное ничтожество», Троцкий ответил: «Посредственность, да; ничтожес¬
тво — нет». «Диалектика истории уже зацепила его и поднимет его. Он нужен
им всем — уставшим радикалам, чиновникам, нэпманам, кулакам, выскочкам,
пройдохам, всем тем червям, которые выползли из вспаханной почвы, унаво¬
женной революцией. Он знает, что им нужно, он говорит на их языке, и он зна¬
ет, как руководить ими. У него заслуженная репутация старого революционера,
которая делает его бесценным для них... Конечно, великие события в Европе,
Азии и в нашей стране могут сыграть свою роль и нарушить все расчеты. Но
если все автоматически пойдет так, как идет сейчас, Сталин также автоматичес¬
ки станет диктатором»30. Троцкий дает понять, что, даже будучи диктатором,
Сталин останется инструментом и представителем той самой термидорианс¬
кой бюрократии, которая даст ему возможность возвыситься; и именно этой
бюрократии, а не самому Сталину и будет принадлежать власть.
Хотя теория советского термидора, выдвинутая Троцким, и содержала зер¬
но истины, она не была свободна от серьезных недостатков. Как показали пос¬
ледующие события, ошибочным в этой теории было представление о правя¬
щей большевистской прослойке как о самодовольно-консервативной, если не
контрреволюционной силе. Действительно, как отмечалось выше, численность
старых большевиков и их влияние в 20-е годы уменьшались, на передний край
выдвинулось новое поколение членов партии, и дух большевизма претерпел
значительные изменения. Однако правящую бюрократию, в которой многие
старые большевики еще занимали руководящие должности, нельзя было на¬
звать «термидорианской». Ее готовность принять лозунг о строительстве «со¬
циализма в одной стране» не свидетельствовала о ее безразличии к социализму
как всеобщей цели. Бесспорно, в большевистском движении к этому времени
начался процесс дерадикализации, который со временем становится характе¬
рен для большинства радикальных движений3 *. Но этому процессу предстояло
долгое развитие, прежде чем революционный дух большевизма станет всего
лишь воспоминанием, каким он является сегодня. Именно поэтому, например,
Сталин в 1926 г. посчитал целесообразным, обращаясь к партийной аудитории,
вести речь о том, что успехи в строительстве социалистического общества в
СССР дадут толчок мировой революции.
Итак, представление Троцкого о бюрократии как о термидорианской группе
было неточным; столь же ошибочной была его оценка Сталина как инструмен-
260
*

та и олицетворения бюрократии, как человека, обязанного своими политичес¬
кими успехами собственной посредственности. В процессе возвышения Ста¬
лина в 20-е годы не было ничего «автоматического». Нужно быть политически
и тактически одаренным человеком, чтобы так, как он, найти верное течение
в бурных водах большевистской политики. Троцкий неверно причислял Ста¬
лина к числу тупых, лишенных воображения эмпириков, не обладающих ши¬
ротой кругозора. Хотя Сталин и не проявил особой оригинальности в области
теории, его систематизация взглядов Ленина стала определенным достижени¬
ем. Более того, решение избрать концепцию построения социализма в одной
стране — как это сделал Сталин, превративший эту концепцию в свою идеоло¬
гическую платформу, — было достойно человека, обладающего политической
прозорливостью и воображением. Кроме того, он продемонстрировал значи¬
тельные интеллектуальные способности и ораторское мастерство в полеми¬
ческих кампаниях против таких опытных спорщиков, как Троцкий, Зиновьев
и Каменев. Хотя теория построения социализма в одной стране и была перво¬
начально выдвинута Бухариным, именно Сталин стал ее великим популяриза¬
тором, именно он смог идентифицировать эту теорию с собой, а себя с этой
теорией, утверждая при этом, что первоначально она принадлежит Ленину.
Более того, он развил эту теорию на собственный, а не на бухаринский манер.
И он победил в борьбе за главенствующую роль в партии не потому, что был
посредственностью, а благодаря способности расчетливо вести политическую
борьбу, а также потому, что стал для большевиков тем лидером, которого очень
многие из них были готовы поддержать.
Напрашивается мысль о том, что теория термидора и связанная с ней кон¬
цепция Сталина, предложенные Троцким, содержат элементы подсознательной
рационализации. В тот период, когда Троцкий сформулировал свою теорию, он
уже начал проигрывать Сталину в борьбе за лидирующую роль в партии. Гор¬
дому революционеру Троцкому было, конечно, чрезвычайно неприятно про¬
игрывать тому, кого он считал человеком третьего сорта; вместе с тем горечь
поражения ощущается куда менее остро, если приходится сдавать позиции
новому социальному слою в лице характерного его представителя — Сталина.
По мнению Троцкого, только поворот колеса социальной истории мог быть
повинен в его поражении. Он не смог понять, что Сталин просто переиграл его
в политической борьбе.
Вместе с тем успех Сталина и неудача Троцкого имеют и социологическое
объяснение, ключом к которому является теория термидора. Ленин, как мы
видели, был для большевиков харизматическим, т. е. мессианским, лидером на
различных ключевых этапах истории партии, и особенно в 1917 г. Однако, как
это ни парадоксально, движение не нуждалось в лидере мессианского толка в
качестве преемника Ленина. В середине 20-х годов большевистское политичес¬
кое сообщество вполне обходилось без лидера-спасителя, ибо оно в принципе
не чувствовало себя в опасности. Придя к власти в крупнейшей стране мира,
оно представляло собой правящую группировку, заинтересованную в стабиль¬
ности и успешном развитии нового советского строя. Господствовали настрое¬
ния осторожного оптимизма относительно перспектив внутренней политики,
сочетающиеся с опасениями международных осложнений, которые могли бы
поставить под угрозу советский строй или помешать развитию страны.
Именно такая ситуация во многом благоприятствовала победе Сталина и по¬
ражению Троцкого в борьбе за лидерство. Ибо только Сталин, который создавал
впечатление простого, приземленного человека и предлагал оптимистическую
платформу социалистического строительства в одной стране, и мог стать для
« 261

большевиков нехаризматическим лидером, пусть даже и ссылавшимся посто¬
янно на священный авторитет Ленина. Троцкий же, пусть и непреднамеренно,
создавал впечатление, что может стать лидером-спасителем партии. Причиной
была его уверенность в том, что революция в опасности, так как строительс¬
тво социализма в России невозможно без поддержки революций на Западе. А
если революция в опасности, то она нуждается в спасении и, следовательно, в
лидере подлинно ленинского революционного масштаба. Именно такой вы¬
вод исподволь внушает читателю Троцкий, например, в работе «Новый курс».
Таким образом, Троцкий оказался в незавидном положении — он апеллировал
к чувству политической опасности, которое ощущало лишь незначительное
меньшинство в партии, и в то же время являл собой тип руководителя, кото¬
рого подавляющее большинство не считало необходимым или желательным в
существующих обстоятельствах.
Что же касается Сталина, то он ловко ставил Троцкого во все более и более
невыгодную позицию, обвиняя его в излишней тревоге за судьбу революции.
При этом Сталин-политик продемонстрировал одну из своих сильных черт
в политике — умение использовать больные места противника. Склонность
Троцкого к мессианству он обнаружил еще несколько лет назад. Так, в частном
письме к Ленину, написанном в 1921 г., в котором Сталин противопоставлял
план экономического возрождения России, предложенный Троцким, плану ГО-
ЭЛРО, разработанному Лениным, он презрительно отозвался о Троцком сле¬
дующим образом: «Средневековый кустарь, возомнивший себя ибсеновским
героем, призванным “спасти” Россию сагой старинной»32. А теперь, когда лишь
немногие люди, пользующиеся политическим влиянием в России, считали, что
страна или система нуждаются в спасении, Сталин постоянно напоминал им о
том, что именно к этому призывает Троцкий.
Примечания
1	Маркс К, Энгельс Ф. Соч. Т. 19- С. 19-20,26.
2 Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т 34. С. 198.	^^
3	Там же. T. 45. С. 405.	.j j
4	Там же. T. 37. С. 153.
5	McNeal Robert И. Stalin’s Works: An Annotated Bibliography. Stanford, 1961. P. 110-111. Этот отрывок
содержался в оригинальном тексте работы «Об основах ленинизма», опубликованном в «Правде»,
но не был включен в собрание сочинений Сталина.
6	Ленин В.И. Поли. собр. Соч. T. 44. С. 222-223, 225.
7	Там же. T. 45. С. 370-372,376.
8	Об экономических взглядах Бухарина см .-.Erlich Alexander. The Soviet Industrialization Debate 1924-
1928, Cambridge, Mass., 1967. Ch. 1 и далее; Cohen StephenF. Bukharin and the Bolshevik Revolution.
N.Y., 1973.
9	Здесь кратко изложены положения работы Бухарина «Путь к социализму и рабоче-крестьянский
союз», написанной в 1925 г. См.: Путь к социализму в России. Избр. Произв. Н И. Бухарина. Нью-
Йорк: Omicron Books, 1967. С. 271,277, 279, 288, 290, 315-316. Слово «обогащаться» применительно
к крестьянству было использовано Бухариным в одном из выступлений в июне 1925 г. Этот эпизод
описан в KH.-.£r//c6A.TheSoviet Industrialization Debate.. Р. 16.
10	«Ленин как марксист» // Бухарин Н. Путь к социализму... С. 238.
11	Reswick William. I Dreamt Revolution. Chicago, 1952. P. 119,165, 254. Енукидзе был секретарем ЦИК.
12	Preobrazhensky Е. The New Economics. Oxford, 1965. P. 124. Очерк, озаглавленный «Основной закон
социалистического накопления», был впервые опубликован в виде статьи в «Вестнике Комакаде¬
262

мии» и перепечатан в 1926 г. как глава в упомянутой книге Преображенского. Анализ экономичес¬
ких взглядов Преображенского содержится в следующих работах: Erlich A. The Soviet Industrialization
Debate, Ch. U,SpulberNicolas. Soviet Strategy for Economic Grouth, Bloomington, Ind., 1964. Ch. 2.
13	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 44. С. 163-
Preobrazhensky'Е. The New Economics... P. 230-231, 235,253,303-304.
15	Отказ Сталина от авторства этой идеи см. в его выступлении 7 декабря 1926 г. «Еще раз о социал-
демократическом уклоне в нашей партии» {Сталин И.В. Соч. Т. 8. С. 29 и далее). Первое упоминание
Сталиным «социализма в одной стране» можно найти в его статье «Октябрьская революция и такти¬
ка русских коммунистов», написанной в декабре 1924 г. и впервые опубликованной в предисловии к
книге «На путях к Октябрю*.
16	Сталин ИВ. Соч. Т 8. С 304.
17	Эта формулировка дезавуируется там же (С. 61-62).
18	Там же. С. 262-263.
19	ТроцкийЛ.Д. Итоги и перспективы... С. 80. Цит. по.- Сталин И.В. Соч. Т. 8. С. 285-
20Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 27. С. 80.
21	Сталин И.В. Соч. Т. 6. С. 367-368, 377-378.
22	ТроцкийЛ. К социализму или к капитализму? (Анализ советского хозяйства и тенденции его разви¬
тия). М., Л, 1925. С. 1, 53-54, 59-61.
23	XV конференция Всесоюзной Коммунистической партии (б). 26 октября — 3 ноября 1926 г.: Сте¬
нографический отчет. М., Л., 1927. С. 514-517, 524-526,530-531-
24	Четырнадцатый съезд Всесоюзной Коммунистической партии(б), 18-31 декабря 1925 г.: Стеногра¬
фический отчет. М., Л., Государственное издательство, 1926. С. 430.
25	XV конференция... С. 564-566.
26	Там же. С. 428-433,456.
27	Там же. С. 751.
28	Barmine Alexander. One Who Survived: The Life Story of a Russian under the Soviets. N.Y., 1945- P. 161.
29	Trotsky L. My Life. N.Y., 1930. P. 481, 502-506, 512-513-
30	Trotsky' L. Stalin. P. 393-394. По словам Троцкого, этот разговор состоялся в 1924 г.
31	О концепции дерадикализации см.: TackerC. Robert. The Marxian Revolutionary Idea. N.Y., 1969- Ch. 6.
32	Сталин И.В. Соч. T. 5. С. 50.

Зарождение сталинизма
Сталин и Бухарин
Если вспомнить о той политике сверхиндустриализации, которая была приня¬
та Сталиным в конце 20-х годов, то может показаться, что еще до этого у Ста¬
лина появились серьезные внутренние возражения относительно программы
постепенного социалистического строительства, предложенной Бухариным.
Вместе с тем даже при наличии этих возражений у Сталина были веские при¬
чины никого о них не ставить в известность. Во-первых, ему была крайне не¬
обходима политическая поддержка бухаринской группы в борьбе против
троцкистской и объединенной оппозиции. Кроме того, программа Бухарина
служила экономическим обоснованием теории построения социализма в од¬
ной стране. И наконец, было бы трудно предъявить Троцкому стандартное об¬
винение в «недооценке крестьянина», не поддерживая одновременно оптимис¬
тический тезис о том, что крестьянская масса, включая кулаков, может «врасти
в социализм». Поэтому в течение данного периода Сталин в основном повто¬
рял — с незначительными купюрами — бухаринские идеи об экономических
аспектах строительства социализма в одной стране.
Так, например, в своем докладе XIV съезду он призвал к проведению полити¬
ки завоевания крестьянина-середняка и выразил сожаление в связи с тенден¬
цией определенных кругов поддаваться панике перед лицом «кулацкой угро¬
зы». При наличии двух уклонов, сторонники одного из которых считали, что
кулацкая угроза не существует, в то время как сторонники другого преувеличи¬
вали эту угрозу, партии следовало сосредоточить огонь на втором уклоне, ибо
переоценка кулацкой угрозы на практике означает классовую борьбу в дерев¬
не, возрождение «раскулачивания» периода «военного коммунизма». Критикуя
эту часть доклада Сталина, Каменев сказал, что раньше он считал, что Сталин
не симпатизирует позиции Бухарина, но «теперь я вижу, товарищи, что т. Ста¬
лин целиком попал в плен этой неправильной политической линии, творцом и
подлинным представителем которой является т. Бухарин»1.
В последующие месяцы, когда борьба против объединенной оппозиции
приближалась к апогею, Сталин сделал ряд заявлений, чтобы подкрепить имен¬
но такое впечатление. В своей работе «К вопросам ленинизма» (январь 1926 г.)
он обрисовал бухаринскую картину частного крестьянского хозяйства, посте¬
пенно вовлекаемого в русло социалистического развития через кооперативы
для целей сбыта, снабжения, получения кредитов и, со временем, производства;
он утверждал, что крестьянские массы пойдут по этому пути добровольно, ру¬
ководствуясь материальными стимулами. Затем он строго отчитал оппозицию
за то, что она «не верит в этот новый путь развития крестьянства», поддается па¬
264

нике перед лицом кулачества и забывает тот факт, что «середняк является у нас
центральной фигурой земледелия». Подвергнув критике взгляд оппозиции на
нэп как на реставрацию капитализма и в основном «отступление», он утверж¬
дал, что нэп только начался как отступление и что его следует рассматривать
как сложный, двойственный процесс развития капитализма, с одной стороны,
и социализма — с другой, «процесс преодоления элементов капиталистических
элементами социалистическими». В качестве одного из аргументов, подтверж¬
дающих правильность этого утверждения, Сталин указал, что в кооперативах
уже состоит более 10 млн членов. Другими словами, отступление закончилось,
и в условиях нэпа уже осуществляется продвижение к социализму: «На самом
деле мы наступаем уже несколько лет, и наступаем с успехом, развивая нашу ин¬
дустрию, развивая советскую торговлю, тесня частный капитал»2.
Хотя в этот период Сталин начал подчеркивать значение развития тяжелой
промышленности для индустриализации, он поддерживал бухаринскую кри¬
тику Преображенского. «У нас имеются в партии люди, рассматривающие тру¬
дящиеся массы крестьянства как чужеродное тело, как объект эксплуатации для
промышленности, как нечто вроде колонии для нашей индустрии, — сказал он
в одном из выступлений в апреле 1926 г. в Ленинграде. — Эти люди — опасные
люди, товарищи». Повышение жизненного уровня крестьян, продолжил Ста¬
лин, является одной из предпосылок развития промышленности. Поэтому не¬
льзя согласиться с теми, кто утверждает, что следует увеличивать давление на
крестьянство путем повышения налогов и цен на промышленные товары. Ведь
это подорвет союз рабочих и крестьян и, следовательно, саму основу диктату¬
ры пролетариата3.
Выступая на XV конференции ВКП(б), Сталин придал своей критике еще
более острый характер. Он дословно процитировал слова Преображенского
о законе первоначального социалистического накопления, а затем добавил:
«Я думаю, что Преображенский, приравнивая крестьянское хозяйство к “коло¬
нии” и пытаясь строить отношения между пролетариатом и крестьянством как
отношения эксплуатации, — подрывает тем самым, пытается подорвать, сам
того не понимая, основы всякой возможной социалистической индустриали¬
зации». Далее Сталин утверждает, что Преображенский фактически рекомен¬
дует «капиталистические методы индустриализации», которые приведут к про¬
тивопоставлению интересов индустриализации и интересов трудящихся масс,
усугублению внутренних противоречий в стране, обнищанию массы рабочих и
крестьян, а также к тому, что прибыли будут использоваться не для повышения
уровня жизни народа, а для экспорта капитала, для расширения базы капита¬
листической эксплуатации в стране и за границей. Что же касается «социалис¬
тического метода индустриализации», то он, напротив, обеспечивает сочетание
интересов индустриализации и интересов трудящихся, приводит не к обнища¬
нию, а к повышению уровня жизни населения, смягчает и устраняет внутрен¬
ние противоречия в стране и постоянно расширяет внутренний рынок и его
емкость, создавая тем самым прочную основу для развития индустриализации.
Социалистический метод индустриализации путем «улучшения» уровня жизни
масс, включая основную массу крестьянства, и является советским путем4.
Таков был смысл послания, с которым Сталин обратился к правящей партии.
Его убедительности способствовало то, что формулировки, использованные
Сталиным, существенно отличались от формулировок Бухарина. Бухарин пре¬
дупреждал, что для строительства социализма в России потребуется очень дли¬
тельный период, что продвижение вперед обязательно пойдет черепашьим ша¬
гом. Сталин исподволь пропагандировал более оптимистические перспективы.
*	265

В своем докладе в Исполкоме Коминтерна в декабре 1926 г. он подверг резкой
критике Троцкого, утверждавшего, что может понадобиться около пятидесяти
или даже ста лет для того, чтобы такое отдельно взятое социалистическое го¬
сударство, как Россия, смогло создать более мощные производительные силы,
чем в капиталистических странах. По словам Сталина, феодальному строю по¬
надобилось около двух веков, чтобы продемонстрировать свое превосходство
над рабовладельческим строем, а буржуазному — лет сто или меньше, чтобы
продемонстрировать свое превосходство над феодальным. Однако теперь, ког¬
да технический прогресс привел к резкому ускорению темпов развития, социа¬
листическая система хозяйствования может развиваться «бешеными темпами»
и обогнать капитализм за гораздо более короткий срок. Поскольку народное
хозяйство является единым и сконцентрированным и к тому же ведется на пла¬
новой основе, социалистическая система сможет продемонстрировать свое
превосходство над разъедаемой противоречиями капиталистической за срав¬
нительно сжатые сроки. «Не ясно ли после всего этого, что оперировать тут
перспективой в пятьдесят и в сто лет — это значит страдать суеверной верой
запуганного мещанина во всемогущество капиталистической системы хозяйс¬
тва?»5. Эта оптимистическая оценка перспектив социалистического развития,
несомненно, во многом содействовала политическим успехам Сталина. Ведь
Сталин апеллировал к господствующему в партии стремлению сосредоточить
внимание и силы на задачах развития советской страны; он давал понять, что
полностью социалистическое народное хозяйство может быть создано за срав¬
нительно короткий период.
То, что Сталин солидаризировался со взглядами умеренных, сослужило ему
хорошую службу на важнейшем этапе его борьбы за ведущую роль в партии.
Он воспользовался политической силой умеренных, популярностью Бухари¬
на в партийных кругах, а также привлекательностью его концепции аграрно¬
кооперативного социализма. Вместе с тем, участвуя в дискуссии о построении
социализма в одной стране, Сталин не просто дословно повторял позицию
Бухарина. Развивая свою аргументацию, он умело включал в нее собственные
элементы. Например, он проводил разграничение между «полной победой» и
«полной гарантией», увязывая теорию построения социализма в одной, отде¬
льно взятой стране с постулатом международной коммунистической револю¬
ции, что было не по-бухарински. Более того, основной темой в выступлениях
Сталина были «внутренние силы» революции, т. е. возможность построения
полного социализма в Советской России без помощи со стороны будущих ре¬
волюций в других странах. Бухарин же предлагал нечто совершенно иное: кон¬
цепцию особого пути строительства социализма в России. И дело не только в
том, что Сталин избрал не этот путь в конце 20-х годов; есть основания задаться
вопросом о том, поддерживал ли он вообще Бухарина, даже когда казалось, что
он это делал в 1924-1926 гг. Одним из аргументов против этого является уже
упоминавшаяся оптимистическая оценка Сталиным сроков социалистическо¬
го строительства. Ведь если серьезно относиться к идее Бухарина о путях стро¬
ительства социалистического общества, то трудно представить себе, что оно не
будет осуществляться тем «черепашьим шагом», о котором он говорил. Поэто¬
му аргументация, которой пользовался Сталин, намекая на более ускоренные
темпы строительства, не только не была бухаринской; она свидетельствовала
о том, что даже в то время он предлагал иной путь строительства социализма,
революционный, а не эволюционный подход к проблеме.
Определенные указания на этот счет можно найти в работах самого Сталина.
Седьмого ноября 1925 г., в день восьмой годовщины революции, Сталин опуб¬
266

ликовал в «Правде» статью «Октябрь, Ленин и перспективы нашего развития».
Основной темой статьи является аналогия между периодом подготовки Ок¬
тябрьского восстания и современным этапом. Оба периода представляют собой
«переломный момент в развитии нашей революции». Перед Октябрьской рево¬
люцией задача состояла в том, чтобы осуществить переход от буржуазной к про¬
летарской власти; в данный момент необходим переход от нэповской экономики
к социалистической. До Октября международная ситуация определялась войной
между двумя коалициями европейских государств, а внутренняя — различными
признаками революционизации масс в России. На современном же этапе мир
разделен на капиталистический и социалистический лагерь, а экономические
и социальные условия внутри России улучшились настолько, что стал возмо¬
жен рывок вперед на хозяйственном фронте. В 1917 г. партии удалось свергнуть
буржуазную власть благодаря ленинской твердости, которая позволила осущес¬
твить дело пролетариата перед лицом невероятных трудностей и колебаний
в определенных партийных кругах. Сейчас, когда результат борьбы все еще не
предрешен, у партии есть все возможности ликвидировать капиталистические
элементы в экономике при условии, что она сможет вновь продемонстрировать
ленинскую твердость перед лицом огромных трудностей и возможных колеба¬
ний в определенных кругах партии. Такая ленинская твердость, заявил Сталин,
является одним из необходимых условий победы в строительстве социализма.
Очевидно, что в это время Сталин рассматривал современный период как
аналог 1917 г. Он считал строительство социализма революционным начина¬
нием, сравнимым по историческому значению с приходом большевиков к влас¬
ти в октябре 1917г. Он был готов принять жесткий курс, как это сделал Ленин в
1917 г., в осуществлении внутренних революционных преобразований. Кроме
того, он был готов преодолеть колебания или сопротивление, которые могли
возникнуть в определенных партийных кругах и так же, как и раньше, в случае
необходимости действовать смело и решительно, по-ленински. Именно такие
выводы можно было сделать из юбилейной статьи. И если в то время они не
были широко осознаны (судя по имеющимся указаниям, это было именно так),
так это потому, что мало кто, или вообще никто, в партии не смог проникнуть¬
ся сталинским чувством современности как аналогии с 1917 г., чувством, что
назревает новый Октябрь. И действительно, в разгар нэпа такая аналогия могла
показаться весьма искусственной: почему же ближайшее будущее должно быть
похоже на невероятный революционный подъем в России, вызванный Первой
мировой войной? Итак, партийная общественность не придала большого зна¬
чения этой статье или не сумела прочесть ее как предзнаменование грядущего.
Больше всего Бухарин опасался того революционного подхода к социа¬
листическому строительству, который был характерен для периода «военного
коммунизма» с принудительными хлебозаготовками и Гражданской войной в
деревне. Этими опасениями и мотивировалось его неприязненное отношение
к левым в партии, политические рекомендации которых, казалось, подразуме¬
вали революционный подход (хотя сами левые отрицали это). Стержнем его
концепции аграрно-кооперативного социализма были реформаторство, пос¬
тепенность и стремление к сохранению гражданского мира, к которым при¬
зывал Ленин в своих последних статьях. Бухарин подчеркивал, что страну, три
четверти населения которой составляли крестьяне, следует вести к социализму,
применяя методы убеждения, присущие нэпу, а не методы принуждения, харак¬
терные для периода «военного коммунизма». Следовательно, подход к решению
поставленных задач должен быть эволюционным. Партии, говорил Бухарин, не
следует ориентироваться на какую-то «третью революцию», ей необходимо на¬
267

стойчиво проводить мирную организаторскую работу, продолжая классовую
борьбу в основном в экономических формах и не отрываясь от основной мас¬
сы крестьянства. Хотя внутренняя классовая борьба может время от времени
обостряться, в целом «у нас классовая борьба будет постепенно уменьшаться и
уменьшаться, пока не отомрет в коммунистическом обществе без всякой треть¬
ей революции»6.
Насколько тезис о необходимости «третьей революции» был близок соци¬
алистическому мировоззрению Сталина, настолько же он был чужд Бухарину.
Перспектива постоянно ослабевающей внутренней классовой борьбы как пра¬
вильного пути к социализму была психологически глубоко чужда Сталину. Как
марксист и ленинец, он жил для битвы, борьбы, завоеваний. Что бы ни говорил
Ленин в последние годы своей жизни о гражданском мире и реформаторстве,
для Сталина социализм всегда оставался доктриной классовой войны. Сталин¬
ское понимание Ленина заключалось в определении задачи строительства со¬
циализма в рамках теории «кто кого?», т. е. кто победит в классовом противо¬
борстве между пролетарской диктатурой и советской буржуазией. Сталин со
всей откровенностью сформулировал данную проблему именно в этих терми¬
нах, выступая в Исполкоме Коминтерна в декабре 1926 г.: «Но что значит пост¬
роить социализм, если перевести эту формулу на конкретный классовый язык?
Построить социализм в СССР — это значит преодолеть в ходе борьбы своими
собственными силами нашу, советскую, буржуазию»7 Если рассматривать этот
вопрос глубже, то мысль о недопустимости «третьей революции» входила в
противоречие со сталинской оценкой самого себя и своей судьбы. Разве мог бы
он проявить себя как новый герой революции, как преемник Ленина, если бы
не взялся за решение сложных проблем нового исторического периода, срав¬
нимого с периодом 1917 г., и не преодолел эти проблемы? Без «третьей револю¬
ции» не могло быть второго Ленина.
По этим и другим причинам Сталин возражал против настойчивого призыва
Бухарина искоренить из партийной практики остающиеся пережитки «воен¬
ного коммунизма», и в частности его «командно-приказные методы». Глубоко
укоренившаяся приверженность Сталина к категорическим приказам и ука¬
заниям описана здесь достаточно подробно. Кстати, она была характерна не
только для него, но и для многих других членов партии, особенно тех, кто, как
и сам Сталин, выдвинулся или занимал руководящие должности во время Граж¬
данской войны. В последние годы жизни Ленин был весьма обеспокоен этим
явлением, которое он назвал «комчванством». Этот термин подразумевал, что
«человек, состоя в коммунистической партии и не будучи еще оттуда вычищен,
воображает, что все свои задачи он может решить коммунистическим декре¬
тированием»8. Впоследствии выяснилось, что избавиться от этого элемента на
партийной работе весьма нелегко.
Хотя в политической области «военный коммунизм» уступил место нэпу, он
оставил свой отпечаток как на образе мышления, так и на поведении многих
членов партии. Гражданская война оказала решающее влияние как на самого
Сталина, так и на многих других представителей его поколения и более моло¬
дых людей. Оно ощущалось в их поведении, оценке людей и проблем и даже ма¬
нере одеваться. Их большевизм подвергся определенной милитаризации. Хотя
прошедшие четыре-пять лет нэпа были периодом великих перемен, они не пе¬
ределали ни самих этих людей, ни привычек их политической жизни. У многих
из них еще свежи в памяти приятные воспоминания об атмосфере «штурма и
натиска», характерной для первых лет борьбы. Этот факт, а точнее, одно из его
следствий подчеркнул сам Сталин в одном из своих немногочисленных вы¬
268

ступлений в поддержку позиции бухаринцев. В своем докладе XIV съезду он за¬
явил: «Если задать вопрос коммунистам, к чему больше готова партия — к тому,
чтобы раздеть кулака, или к тому, чтобы этого не делать, но идти к союзу с се¬
редняком, я думаю, что из 100 коммунистов 99 скажут, что партия всего больше
подготовлена к лозунгу: бей кулака. Дай только — и мигом разденут кулака. А вот
что касается кулака, чтобы не раскулачивать, а вести более сложную политику
изоляции кулака через союз с середняком, то это дело не так легко перевари¬
вается»9. Даже если Сталин и преувеличил для вящей убедительности актуаль¬
ность лозунга «Бей кулака», нет сомнений, что такие настроения были широко
распространены в партии. Вместе с тем — и это вполне понятно — Сталин воз¬
держался от утверждения, что он сам склонен разделять такие настроения.
В контексте этой дискуссии следует отметить, что тезис о «социализме в од¬
ной стране» как политическое и идеологическое течение в большевизме после
Ленина имел более чем одну трактовку. Хотя наличие двух толкований стало
очевидным только в конце 20-х годов, для Сталина этот тезис означал совсем
не то, что для Бухарина. Согласно сталинской трактовке, постулат международ¬
ной коммунистической революции оставался незыблемым, но основной упор
делался на способность одной страны добиться «полной победы» в строитель¬
стве социализма собственными силами. Позиция Сталина по вопросу о сроках
построения социализма была гораздо более оптимистической, чем позиция
Бухарина. Она была проникнута духом экспансивного и даже воинствующего
«русского красного патриотизма», который напрочь отсутствовал в трактовке
Бухарина. Не отрекаясь явно от нэпа, Сталин черпал вдохновение в том насле¬
дии периода «военного коммунизма», которое Бухарин решительно отвергал.
Авторитетным источником его концепций служили ленинские работы. В про¬
тивовес бухаринскому эволюционному подходу и перспективе постоянного
ослабления внутренней классовой борьбы сталинская трактовка имела в виду
революционный способ социалистического строительства, перспективу клас¬
совой борьбы и «ленинскую твердость».
В середине 20-х годов эти различия между двумя трактовками учения о пос¬
троении социализма в одной стране не были очевидными, отчасти вследствие
того, что Сталин не проработал свою позицию так глубоко, как Бухарин. Но
главной силой, способствовавшей сокрытию противоречий, были потребнос¬
ти коалиционной войны против левой оппозиции. Пока это противоборство
продолжалось, Сталин и Бухарин были вынуждены выступать единым фронтом
и затушевывать скрытые разногласия. Более того, стремясь отмежеваться от ле¬
вых, Бухарин счел целесообразным детально разработать свою эволюционную
концепцию социалистического строительства, в то время как Сталин, позиция
которого в определенном отношении близка к позиции левых, был вынужден
затушевывать эти аспекты своей трактовки и даже повторять аргументы Буха¬
рина таким образом, что временами он сам казался убежденным бухаринцем.
Однако ложный характер этого впечатления стал очевиден после поражения
левой оппозиции, когда сдерживающие Сталина факторы, связанные с борь¬
бой против нее, перестали существовать. :Krv .	,, А
Во второй половине 1926 г. Троцкого, Зиновьева и Каменева вывели из Полит¬
бюро. Это стало первым предзнаменованием окончательного поражения объ¬
единенной оппозиции, которая приняла свой последний бой на пленуме ЦК
XV съезд ВКП(б)
•vCsrr:
269

в октябре 1927 г. Разглашение в России ее платформы, положения которой
впоследствии были опубликованы за границей, запрещалось. Власти подавили
ее попытки мобилизовать поддержку со стороны рабочих путем нелегально¬
го распространения таких материалов, как текст ленинского «политического
завещания», и организации уличных демонстраций в Москве и Ленинграде
7 ноября 1927 г., в десятую годовщину революции. Через неделю после попы¬
ток оппозиции организовать эти демонстрации ЦК и ЦКК приняли совместное
постановление об исключении Троцкого и Зиновьева из партии и о рассмотре¬
нии вопроса об оппозиции на предстоящем XV съезде. Между тем без лишнего
шума провели чистку сторонников оппозиции на низовом уровне в партии, а
также приняли другие антиоппозиционные меры.
На съезде, который открылся в начале декабря 1927 г., основной политичес¬
кий доклад сделал Сталин. Он заявил, что в ходе предсъездовских обсуждений
в партийных организациях страны за тезисы оппозиции проголосовали только
4 тыс. из 728 тыс. членов партии. Сталин отверг предложение оппозиции, в со¬
ответствии с которым ее фракционная организация была бы распущена, а сама
она подчинилась бы решениям большинства, сохранив за собой право продол¬
жать отстаивать свои позиции в рамках, определенных Уставом партии. Сталин
мотивировал это тем, что в партии нет места для «дворян», пользующихся при¬
вилегиями, и «крестьян, лишенных этих привилегий», и подчеркнул, что «мы
не хотим иметь в партии дворян»10. Его бескомпромиссная позиция взяла верх.
В резолюции, представленной специальной комиссией под председательством
Орджоникидзе, участие в троцкистской оппозиции объявлялось несовмести¬
мым с членством в партии и содержалось указание об исключении из партии
75 видных оппозиционеров, в том числе Каменева и Пятакова. Резолюция была
принята единодушно, несмотря на то что один из 75 исключенных, Смилга, вы¬
ступил с мужественным, но безрезультатным протестом. Ему было разрешено
огласить принципиальное заявление от своего имени и от имени трех других
исключенных — Радека, Раковского и Николая Муралова. После того как съезд
принял такое решение, в начале 1928 г. около тридцати лидеров оппозиции во
главе с Троцким были высланы. Местом ссылки Троцкого стала Алма-Ата. Мно¬
гие из членов оппозиции публично заявили о своей политической капитуля¬
ции и обратились с просьбой о восстановлении в партии. Это был разгром ле¬
вой оппозиции как политической силы.
В докладе съезду Сталин перечислил семь основных политических разно¬
гласий между «партией» и оппозицией. Первое противоречие, которому он
уделил больше всего внимания, было вызвано тем, что оппозиция якобы отри¬
цала возможность победоносного строительства социализма в СССР. Какими
бы левыми фразами и революционными жестами ни прикрывалась оппозиция,
сказал Сталин, это отрицание равнозначно «капитуляции» перед лицом капи¬
талистических элементов в стране и перед международной буржуазией. Важно
отметить, что, обосновывая обвинения в капитулянтстве, Сталин напомнил о
революции 1917 г. В обширном историческом экскурсе он заявил, что Зиновь¬
ев и Каменев отказались поддержать Октябрь, а Троцкий, который поддержал
его, сделал это «с оговорочкой», так как в июне 1917 г. он опубликовал новое
издание своей брошюры «Программа мира», в которой утверждалось, что ре¬
волюционная Россия не сможет выстоять в условиях консервативной Европы,
если революции не произойдут и в других странах. Ленин же поддержал Ок¬
тябрьское восстание «без оговорок», так как считал, что пролетарская власть
в России сможет сама по себе стать основой, которая поможет рабочим дру¬
гих стран избавиться от буржуазии1 Здесь мы видим еще одно свидетельство
270

того, что Сталин усматривал взаимосвязь между революционной ситуацией в
1917 г. и той ситуацией, которая, по его мнению, назревала в России в описы¬
ваемый период.
Впоследствии индустриализация с упором на тяжелую промышленность,
осуществлявшаяся головокружительными темпами, и насильственная массо¬
вая коллективизация крестьянства стали отличительными приметами той ре¬
волюции сверху, начало которой было положено Сталиным в 1929 г. А пока
что на XV съезде, который закрепил победу коалиции Сталина—Бухарина над
коалицией Троцкого—Зиновьева, он лишь обозначил начало новой фазы пар¬
тийной борьбы, наметив эти две темы в самых общих чертах. Прежде всего
Сталин заявил, что проявившиеся «элементы товарного голода» неизбежно
просуществуют еще «несколько лет», так как, исходя из потребности индус¬
триализации, промышленность средств производства должна развиваться
быстрее легкой промышленности. Одновременно он исказил суть предлагае¬
мой Троцким «сверхиндустриализации» как средства преодоления товарного
голода путем полномасштабного развития легкой промышленности за счет
тяжелой. Таким образом, Сталин подготовил почву для того, чтобы впоследс¬
твии предложить собственную концепцию сверхиндустриализации. Далее он
заявил, что пока еще мало сделано для того, чтобы ограничить и изолировать
класс кулаков экономическими мерами, например отказывая в предоставле¬
нии сельскохозяйственных кредитов. В данной ситуации, добавил он, была
бы ошибочной и ликвидация кулака административными мерами, т. е. силами
ГПУ, хотя, конечно, нельзя исключить «применения некоторых необходимых
мер против кулака». Этот осторожный шаг, свидетельствующий о сближении с
антибухаринской политикой раскулачивания, придал больший вес его словам
в докладе съезду о том, что выход из тяжелого положения в сельском хозяйс¬
тве заключается «в переходе мелких и распыленных крестьянских хозяйств
в крупные и объединенные хозяйства на основе общественной обработки
земли». В последние минуты съезда, когда шло голосование по резолюции
о сельскохозяйственной политике, в ее текст была поспешно включена следу¬
ющая поправка: «В настоящий период задача преобразования и объединения
мелких индивидуальных хозяйств в крупное коллективное хозяйство должна
быть поставлена в качестве основной задачи партии в деревне»12. Таким обра¬
зом, призыв Сталина к коллективному ведению сельского хозяйства стал час¬
тью официальной политики, и XV съезд вошел в учебники по истории партии
как «съезд коллективизации».
Поражение правой оппозиции
Итак, политическая ситуация изменилась, и Сталин получил возможность под¬
готовиться к решающему наступлению на бухаринцев. Возникли новые эко¬
номические обстоятельства, которыми можно было воспользоваться. В конце
1927 — начале 1928 г. советская власть столкнулась с острой проблемой нехват¬
ки хлеба. Одной из причин того, что крестьяне отказывались поставлять зерно
на рынок, был товарный голод, вызванный, среди прочего, финансовой поли¬
тикой, принятой под влиянием бухаринской философии низких цен13. Руково¬
дители партии выехали на места в главные житницы страны, для того чтобы ак¬
тивизировать кампанию хлебозаготовок. Сталин поехал в Сибирь. Отправляясь
в эту поездку на поезде из Москвы 15 января 1928 г., он, возможно, вспоминал о
том, как десять лет назад участвовал в хлебозаготовительной кампании в Цари-
*	271

цыне. Сталин провел три недели в крупных сибирских городах — Новосибир¬
ске, Барнауле, Рубцовске и Омске. На совещаниях с представителями местного
партийного аппарата и органов государственной власти он указывал, какую
линию им следует проводить. Наконец-то он получил возможность применить
на практике ту «ленинскую твердость», которая, как он предвидел, понадобится
для революционного процесса строительства советского социализма.
Краткое изложение выступлений Сталина в Сибири было впервые опубли¬
ковано в его собрании сочинений только двадцать четыре года спустя. Эти вы¬
ступления свидетельствуют о том, что представители на местах реагировали на
сложившуюся ситуацию в духе нэпа, а Сталин — в духе «военного коммунизма».
Узнав о том, что кулаки придерживают излишки хлеба в ожидании троекрат¬
ного повышения цен, Сталин дал указание сдавать запасы по существующим
ценам, а в случае отказа — конфисковать их и распределять 25 процентов сре¬
ди бедняков по твердым низким ценам или в кредит. Это был возврат к «коми¬
тетам бедноты». Кроме того, он дал указание привлекать уклоняющихся к от¬
ветственности по статье 107 Уголовного кодекса, предусматривающей строгое
наказание за «спекуляцию». Когда представители на местах сказали, что это бу¬
дет «чрезвычайная мера», к которой не готовы работники суда и прокуратуры,
Сталин ответил: «Допустим, что это будет чрезвычайная мера. Что же из этого
следует?». Чрезвычайные меры могут дать великолепные результаты, а работ¬
ники суда, которые не готовы применять их, должны быть подвергнуты чистке.
Если же кулаки ответят на это саботажем поставок в следующем году, то ведь уг¬
роза саботажа всегда существует, и тогда понадобятся новые меры, в частности
организация колхозов и совхозов. Советская индустрия не должна зависеть от
капризов кулака. В течение трех-четырех лет следует создать достаточное ко¬
личество колхозов и совхозов для того, чтобы хотя бы на треть удовлетворить
потребности страны в зерне. Мандатом на такие действия, по словам Сталина,
является положение о коллективизации, в последнюю минуту включенное в ре¬
золюцию XV съезда о сельскохозяйственной политике. В заключение Сталин
сказал: «Наша обязанность — выполнить эти указания»14.
Борьба Сталина за жесткие меры при хлебозаготовках может рассматри¬
ваться как существенный поворот в жизни России, который «раз и навсегда
нарушил непрочное психологическое равновесие, на котором основывались
отношения между партией и крестьянами»15. Заявления, сделанные Стали¬
ным в Сибири, свидетельствуют о том, что у него не было никаких иллюзий
на этот счет. Легко было предвидеть, что предложенные жесткие чрезвычай¬
ные меры, напоминающие о насильственных хлебозаготовках в период «во¬
енного коммунизма», в следующем году спровоцируют еще большее непови¬
новение крестьян, что в свою очередь послужит оправданием и стимулом для
принятия более радикальных мер, кульминацией которых станет кампания
массовой коллективизации, задуманная Сталиным. Именно так и произошло
в 1928-1929 гг. Избрав этот политический курс, Сталин стремился не только
преодолеть кризис хлебозаготовок в соответствии с революционным подхо¬
дом к социалистическому строительству, но и выиграть последний раунд в
борьбе за лидерство. Его стратегия заключалась в том, чтобы побудить и за¬
ставить партийный истэблишмент проводить жесткую сталинистскую линию
в отношении крестьянства и тем самым поставить группу Бухарина в невы¬
годное положение как оппозиционную. Успешно решив первую задачу, он мог
рассчитывать на успех и в решении второй, ибо ему было известно, как он сам
сказал на пленуме ЦК в апреле 1929 г., что «Бухарин убегает от чрезвычайных
мер, как черт от ладана»16.
272
%

Эта стратегия увенчалась успехом, но не без борьбы в партии. Рассматрива¬
емый период был долгим и одним из самых трудных в карьере Сталина. Ему
приходилось неоднократно идти на попятный, когда в партии начинались ко¬
лебания по вопросу о том, стоит ли мериться силами с зажиточными слоями
крестьянства, в том числе с середняками, игравшими жизненно важную роль в
народном хозяйстве, и с кулаками. Умеренные во главе с Бухариным, Рыковым
и Томским вели упорную закулисную борьбу, а также (по мере возможности)
борьбу в партийной печати за то, чтобы помешать движению политического
маятника в крайнее, требуемое Сталиным положение. Поддержав жесткие ме¬
тоды хлебозаготовок в начале 1928 г., они все же стремились не допустить край¬
ностей и выступали против раскулачивания. Они призывали повысить цены на
хлеб, чтобы побудить крестьян добровольно сдавать излишки. Они призывали
к борьбе с товарным голодом при помощи сбалансированной инвестицион¬
ной политики, которая сохранила бы минимальный уровень прироста в лег¬
кой промышленности, а не сосредоточивала бы практически все имеющиеся
ресурсы на развитии тяжелой. И наконец, они выступали против ускоренной
массовой коллективизации как панацеи от всех экономических бед. Оспари¬
вая заявление Сталина о том, что ленинский призыв к «кооперированию в Рос¬
сии» касался в основном производственных коллективов или колхозов, они
продолжали утверждать, что закупочные, кредитные и рыночные кооперативы
представляют собой магистральный путь социалистического строительства в
деревне. Цель коллективизации можно рассматривать как желательную только
после того, как в стране будет достигнут более высокий уровень механизации.
В неопубликованных записках в ЦК, составленных в мае и июне 1928 г., Буха¬
рин ставит вопрос следующим образом: «Если все спасение в колхозах, то отку¬
да деньги на машинизацию? И правильно ли вообще, что колхозы у нас долж¬
ны расти на нищете и дроблении?»17. К этому времени уже стало очевидно, что
Сталин взял антибухаринский курс, а бухаринцы оказывают ему решительное
сопротивление в партии. Однако Сталин не пошел на открытое столкновение с
ними. Даже в конце ноября 1928 г., когда на пленуме ЦК Сталин заявил о сущес¬
твовании «правого уклона» в партии, он не сказал, что во главе его стоят Буха¬
рин, Рыков и Томский. То, что Сталин не сразу пошел на открытый конфликт,
свидетельствует среди прочего о сильных политических позициях его новых
противников. Одним из источников этой силы было то, что бухаринская школа
мысли по-прежнему пользовалась определенным влиянием в некоторых пар¬
тийных кругах; кроме того, существовал еще и организационный фактор.
Бухаринская группа не была столь сплоченной, как группа сторонников
Сталина, а представляла собой коалицию единомышленников в партии. И все
же в организационном плане она являлась серьезной силой. Ранее Сталин был
вынужден сотрудничать с ней в борьбе против троцкистской и объединенной
оппозиций, и это пошло ей на пользу. Все три лидера этой группы входили в
число девяти членов Политбюро, вновь избранного после XV съезда. У буха-
ринцев были сильные позиции во влиятельной московской партийной орга¬
низации, отчасти благодаря поддержке ее секретаря Н.А. Угланова, кандидата
в члены Политбюро и члена Секретариата и Оргбюро. Они пользовались зна¬
чительным влиянием в советской правительственной бюрократии, которую
возглавлял Рыков как премьер, и в профсоюзной иерархии, подчиненной Том¬
скому. Другой опорной точкой этой группы была газета «Правда». Ее главным
редактором был Бухарин, а его сторонники — А. Слепков, В. Астров, Д. Марец¬
кий, А. Зайцев и Е. Цейтлин — в 1928 г. входили в редколлегию. Хотя газета и
не являлась рупором бухаринцев, взгляды Бухарина находили отражение на ее

страницах. Сам Бухарин опубликовал в «Правде» такие основополагающие ма¬
териалы, отражающие позицию бухаринцев, как «Ленинизм и проблема куль¬
турной революции» и «Записки экономиста» в 1928 г., а также яркое обраще¬
ние — «Политическое завещание Ленина» в январе 1929 г., в пятую годовщину
смерти Ленина.
То, что бухаринцы оказались слабее сталинистов во внутрипартийной борь¬
бе в 1928-1929 гг., являлось во многом следствием превосходства политичес¬
кого механизма, созданного Сталиным и его последователями в партийном
государстве. Однако было бы неверно расценивать поражение бухаринцев
как победу сталинской фракции за счет организационной силы. Как и на пре¬
дыдущем этапе борьбы за лидерство, здесь сыграли свою роль кажущаяся убе¬
дительность используемых Сталиным аргументов и его навыки — грубые, но
эффективные — внутрипартийной борьбы. В некоторых случаях форумом, где
проходили дискуссии, был так называемый расширенный пленум с участием
ЦК в составе 121 члена и кандидата в члены и ЦКК в составе 195 членов. Хотя
в большевистской правящей прослойке к этому времени было вполне доста¬
точно людей, в той или иной степени обязанных своей карьерой сталинской
организации, большевистская правящая прослойка еще не стала группой ста¬
линских подпевал, в которую она превратилась в период террора. Сталин был
фигурой, олицетворяющей внушительную власть, но еще не стал властелином-
тираном. Ему приходилось вести бой со своими противниками в Центральном
Комитете, где результаты голосования во многом зависели от убедительности
предлагаемых программ и аргументов.
Сталин, свободный от прежних ограничений, развил собственную версию
строительства социализма, превратив ее в последовательную идеологическую
доктрину. Некоторые соображения, которые раньше высказывались в форме
намека или косвенно, были изложены четко, с той внешней убедительностью,
которую Сталин продемонстрировал в спорах с Троцким, Зиновьевым и Каме¬
невым. Здесь Сталин, по сути, свел воедино свою старую русоцентристскую и
великодержавную доктрину социализма в одной стране с программными ус¬
тановками ускоренной индустриализации и коллективизации, и все же по не¬
которым вопросам он занимал гибкую позицию или использовал умеренные
формулировки, чтобы избежать возможных негативных последствий осущест¬
вления его программы.
Важной вехой в развитии его аргументации стало выступление на пленуме
ЦК 4-12 июля 1928 г. Выступая 9 июля, Сталин, как и Преображенский до него,
назвал ключевым моментом индустриализации «накопление». Основным ис¬
точником накопления должны стать «ножницы» между городом и деревней,
т. е. продажа крестьянину промышленных товаров по высоким ценам и закупка
сельхозпродукции по низким. Сталин отказался от использованного Преобра¬
женским неудачного термина «эксплуатация», сказав, что «это есть нечто вроде
“дани”, нечто вроде сверхналога». О смычке между рабочим классом и крес¬
тьянством — а в партии считалось непреложной истиной, что такая смычка
должна быть сохранена, — Сталин сказал, что существует не только «смычка по
текстилю», но и «смычка по металлу», или индустриализация. Преимуществом
последней является то, что она создает возможность «переделать постепенно
крестьянство... в духе коллективизма». Однако совместим ли курс на коллекти¬
визацию и ускоренное развитие тяжелой промышленности с нэпом, который,
как считала партия, она продолжает проводить? Сталин казуистически обошел
этот вопрос, реинтерпретировав сам нэп в военных, революционных терми¬
нах как «победоносное и систематическое наступление... на капиталистические
274

элементы нашего хозяйства». А капиталистические элементы, в том числе кула¬
ки, естественно, будут оказывать сопротивление этому наступлению всеми воз¬
можными способами. Следовательно, классовая борьба, одним из проявлений
которой являются недавние чрезвычайные меры, должна рассматриваться как
нормальное явление в условиях нэпа. Затушевав таким образом различие между
«военным коммунизмом» и нэпом, Сталин выдвинул новый, явно антибухарин-
ский тезис, который с тех пор стал основополагающим в сталинизме, — классо¬
вая борьба неизбежно обостряется с продвижением страны к социализму18.
В 1925 г. Сталин уже говорил о том, что в партии существуют скрытые анти-
кулацкие настроения — «бей кулака». Как вспоминает Валентинов, опираясь на
собственный опыт работы в одном из московских бюрократических аппаратов
и деятельности в политических кругах в те годы, такие настроения были весьма
распространены среди членов партии. Он также пишет, что модель индустри¬
ализации, предложенная Преображенским, нашла определенный положитель¬
ный отклик в партии, которая так и не смогла избавиться от подозрения, что нэп
угрожает ей, так как предоставляет буржуазии внутри страны возможность обо¬
гащаться и набирать силу. Более того, Валентинов пишет, что «партия, особен¬
но в ее низовых ячейках, инстинктивно, подсознательно была против нэпа»19.
Если даже Валентинов, свидетель и участник первых лет жизни советского госу¬
дарства, и сгущает краски, не может быть сомнений в том, что такие настроения
были достаточно широко распространены среди членов партии, которые в те
годы придерживались разных, а порой и противоположных взглядов.
Предложенная Сталиным программа неизбежно должна была привлечь тех
большевиков, среди которых бытовали подобные настроения, и используемая
им аргументация свидетельствует о том, что Сталин это хорошо понимал. На¬
пример, в своем выступлении 9 июля 1928 г. он сказал: «Мы не можем жить, как
цыгане, без хлебных резервов... Разве не ясно, что великое государство, занима¬
ющее шестую часть суши, не может обойтись без хлебных резервов для внут¬
ренних и внешних надобностей?». Через несколько дней в публичном выступ¬
лении в ленинградской партийной организации он коснулся ряда вопросов,
о которых говорил на пленуме, проходившем при закрытых дверях. Полеми¬
зируя с Рыковым, который на пленуме выступал за развитие преимуществен¬
но легкой промышленности, Сталин, не упоминая его имени, презрительно
заметил, что любой, кто пытается сохранить смычку с деревней только через
текстиль и забывает о металле и машинах, тем самым увековечивает классовые
различия между пролетариатом и крестьянством, и, следовательно, это «не про¬
летарский революционер, а “крестьянский философ”»20. В своем выступлении
на ноябрьском пленуме он прямо апеллировал к антикулацким настроениям
среди партийного руководства: «Дело тут не в том, чтобы ласкать крестьянина
и в этом видеть установку правильных соотношений с ним, ибо на ласке далеко
не уедешь...»21.
Как и во время дискуссии о возможности построения социализма в одной
стране, в своих выступлениях Сталин широко использовал ленинские цитаты
и излагал свои взгляды так, будто они и есть ленинизм. Не было и намека на
то, что это своеобразное сочетание русоцентризма и революционного подхо¬
да к строительству социализма можно было бы назвать сталинизмом. Но когда
Сталин говорил о Ленине, приписывая ему авторство собственного учения, он
имел в виду совсем не то, о чем вел речь Бухарин, когда ссылался на ленинский
авторитет. Сталину был больше по душе тот Ленин, который во время введения
нэпа отметил: «Мы сейчас отступаем, как бы отступаем назад, но мы это делаем,
чтобы сначала отступить, а потом разбежаться и сильнее прыгнуть вперед». Это
275
<

был тот Ленин, который сформулировал вопрос «кто кого?». Сталин сам при¬
знал это, выступая на пленуме ЦК в апреле 1929 г., когда он заклеймил лидеров
«правого уклона» в партии — Бухарина, Рыкова и Томского: «Дело обстоит так,
что мы живем по формуле Ленина — «кто кого»: мы ли их, капиталистов, поло¬
жим на обе лопатки и дадим им, как выражался Ленин, последний решитель¬
ный бой, или они нас положат на обе лопатки»22. Описывая положение в стра¬
не, Сталин характеризовал его как противоборство противоположных классов.
Этот метафорический образ стал как бы манифестом сталинского ленинизма и
одновременно свидетельствовал о его постоянной потребности «побить» свое¬
го противника, иначе говоря, «нанести удар» и «победить».
Если анализировать сложившуюся ситуацию с сугубо научной точки зрения,
то Сталин и на этот раз проиграл «войну цитат» из Ленина. Более того, если бы
Ленин вдруг воскрес и смог принять участие в одном из пленумов, проходив¬
ших в 1928-1929 гг., то он, несомненно, сказал бы, что именно позиция уме¬
ренных, как и утверждал Бухарин, соответствует его «политическому завеща¬
нию», а Сталин уводит партию по очень опасному политическому пути. Вместе
с тем через пять лет после смерти Ленина положение дел в партии и ситуация
в стране были таковы, что сталинский ленинизм имел для многих людей боль¬
шую притягательную силу.
Среди большевиков, которые видели ленинизм сквозь призму позиций Ста¬
лина, выделялась такая заметная фигура, как Пятаков — один из 75 исключен¬
ных из партии участников левой оппозиции. Пятаков подал заявление о вос¬
становлении в партии, которое было удовлетворено. В 1928 г. он был назначен
советским торгпредом во Франции. В это же время Валентинов, который знал
Пятакова по работе в «Торгово-Промышленной газете», получил разрешение
выехать за границу на лечение и случайно встретился с ним в Париже. Через
много лет после того, как Пятаков был расстрелян в 1937 г. в соответствии с
приговором сталинского суда по обвинению в измене, Валентинов опублико¬
вал за границей воспоминания об их частной беседе, состоявшейся в 1928 г.
Пятаков доверительно сообщил ему, что не только на его взгляд, но по мнению
и многих других, «в том числе и членов Политбюро», последние статьи Ленина
были «неудачными». По словам Пятакова, они были написаны под давлением
угнетающей Ленина болезни. Никто из близко знавших его людей не мог счи¬
тать нэп верным отражением его философии. Его подлинные взгляды нашли
отражение только в одной из его последних статей — «Наша революция». В ней
указывается, со ссылкой на слова Наполеона: «On s’engage et puis... on voit»* *,
что большевики правильно взяли власть, не дожидаясь, пока Россия достигнет
культурного уровня, адекватного социализму. И Пятаков утверждал, что в этом
растаптывании так называемых «объективных предпосылок», в смелости не
считаться с ними, в этом призыве к творящей воле, решающему и всеопределя-
ющему фактору — весь Ленин23.
У Пятакова не было оснований считать последние статьи Ленина написанны¬
ми исключительно под влиянием болезни, тем более что он сам утверждал, что
в одной из этих статей — весь Ленин. Вместе с тем у него были все основания
особо подчеркнуть ленинский дух революционной боевитости и волюнтариз¬
ма, который сохранился в партии даже через 10 лет после революции. Желание
вновь перейти в наступление еще сохранилось. И в отличие от Троцкого и его
последователей Сталин сумел придать этому течению эффективную идеологи¬
ческую направленность и возглавить его.
-л-t
*
«Надо ввязаться в бой, а там посмотрим* (фр.).
.276

В середине 1928 г. закулисная борьба в партии вылилась в острый открытый
конфликт. Атмосфера была настолько напряженной, что Сталин и Бухарин пе¬
рестали разговаривать друг с другом. Опасаясь, что Сталин привлечет на свою
сторону Зиновьева и Каменева, Бухарин решил опередить его. Это был риско¬
ванный шаг. Через Сокольникова он пригласил Каменева, который жил тогда в
Калуге, встретиться в Москве. Одиннадцатого июля, через два дня после выступ¬
ления Сталина на пленуме, Бухарин пришел в московскую квартиру Каменева.
Они долго беседовали и продолжили разговор на следующее утро. Бухарин об¬
ратился к Каменеву, который вел записи по ходу беседы, с просьбой считать
ее конфиденциальной. Он настоятельно призвал Каменева, а следовательно,
и Зиновьева не поддаваться на возможные уговоры со стороны Сталина и вы¬
ступить против него на стороне умеренных. Дрожащим от волнения голосом
(Каменев отмечает это в своих записях) Бухарин детально и образно рассказал
об остром конфликте в высших партийных кругах24.
По словам Бухарина, Сталин проводит внутриполитическую линию, пагуб¬
ную для революции. В качестве единственного выхода из затруднений с хлебо¬
заготовками он предлагает чрезвычайные меры, что означает возврат к «воен¬
ному коммунизму», а это конец всему. Такая политика приведет к Гражданской
войне, к восстанию, которое Сталин будет вынужден утопить в крови. Призыв
Сталина взимать «дань» с крестьянства означает возврат к теории Преображен¬
ского. Его положение о том, что сопротивление должно возрастать пропор¬
ционально росту социализма, — это «идиотская безграмотность», это форму¬
ла, которая приведет страну советов к катастрофе. Сталин — это Чингисхан,
беспринципный интриган, все подчиняющий стремлению сохранить власть,
единственной формулой которого является месть ударом ножа в спину. «Да¬
вайте вспомним, — добавил после этих слов Бухарин, — его теорию “сладкой
мести”».
Что же касается собственно политической борьбы, то картина, нарисованная
Бухариным, давала основания и для оптимизма, и для пессимизма. Отвечая на
вопрос Каменева об имеющихся в его распоряжении силах, он рассказал о ядре,
в которое входил он сам, а также Рыков, Томский и Угланов, о поддержке среди
ленинградских коммунистов и о том, что Оргбюро на стороне его группы. Так¬
же на его стороне были два высокопоставленных сотрудника тайной полиции
(ГПУ) — Г. Ягода и М. Трилиссер, которые знали о том, что в стране за последнее
время произошло 150 вспышек насилия, и это повлияло на их позицию. Воро¬
шилов и Калинин в самый последний момент отказались поддержать группу,
очевидно, потому, что Сталин имел над ними какую-то власть. Орджоникидзе
сам обратился к Бухарину и в частной беседе осудил Сталина, но в последний
момент предал антисталинскую группу. Теперь все зависело от того, удастся ли
исподволь объяснить пагубную роль Сталина и убедить колеблющихся чле¬
нов ЦК в необходимости отстранить его от поста. «Но пока что он отстраняет
вас», — заметил Каменев. И так оно и получалось из рассказа Бухарина. Разра¬
ботанная Сталиным стратегия уже дала первые результаты. Он стремился, по
словам Бухарина, поставить бухаринцев перед следующей дилеммой: «Высту¬
пать в открытую или не выступать? Если выступим, нас срежут как отщепенцев.
Если не выступим, нас срежут несколькими шахматными ходами и взвалят на
нас вину, если в октябре не будет хлеба». Поэтому не удивительно, что во время
беседы, как вспоминал впоследствии Каменев, на утомленном лице Бухарина
было написано отчаяние; порой казалось, что он знает, что обречен.
Попытка Бухарина установить контакт с бывшими лидерами оппозиции
сослужила хорошую службу истории, но не ему самому. Он не смог склонить
5	277

на свою сторону Каменева, который оставил на полях своих записей, касаю¬
щихся первого дня встречи, следующую пОхМетку: «Все это было заискиванием.
Я не нахожу для этого другого слова, в политическом плане, разумеется». Вско¬
ре через существовавший в то время «самиздат» этот сенсационный документ
получил распространение в кругах оппозиции. А через несколько месяцев его
содержание было изложено в троцкистском «Бюллетене оппозиции», выходив¬
шем в Париже, и в других изданиях. Все эти публикации лили воду на мельницу
стратегии, разработанной Сталиным, и давали ему материал для обвинения его
противников в том, что они пытаются организовать оппозиционный заговор
за спиной партии.
Кульминацией этой закулисной борьбы стало затяжное совместное заседа¬
ние Политбюро и Президиума Центральной контрольной комиссии, состояв¬
шееся в конце января — начале февраля 1929 г. Бухарин, Рыков и Томский, ко¬
торым было предъявлено обвинение в фракционной деятельности, выступили
с заявлениями против Сталина. Сталин перешел в контрнаступление: «Как это
ни печально, приходится констатировать факт образования в нашей партии
особой группы Бухарина в составе Бухарина, Томского, Рыкова». Это группа
правых уклонистов, продолжал Сталин, платформа которой предусматривает
замедление темпов индустриализации, свертывание коллективизации и сво¬
боду частной торговли. Члены этой группы наивно верят в спасительную роль
кулака. Беда их в том, что они не понимают механизма классовой борьбы и не
видят, что на самом деле кулак — это заклятый враг советской власти. Ленин
был тысячу раз прав, когда еще в 1916 г. в письме к Шляпникову заметил, что
Бухарин «дьявольски не устойчив в политике». А теперь в довершение ко всему
выяснилось, что Бухарин по поручению всей группы вел закулисные перегово¬
ры с Каменевым с целью создания фракционного блока бухаринцев и троцкис¬
тов, направленного против партии и ее Центрального Комитета25.
Заседания, проходившие в январе-феврале, сыграли решающую роль. По¬
литбюро и Президиум ЦКК приняли совместное постановление, в котором
полностью поддержали позицию Сталина и осудили позицию и действия буха¬
ринцев, Таким образом была подготовлена почва для совместного пленума ЦК
и ЦКК в апреле 1929 г., одобрившего принятое ранее постановление об осво¬
бождении Бухарина и Томского от занимаемых должностей в «Правде», Комин¬
терне и Центральном совете профсоюзов и предупредившего, что малейшая
попытка оппозиционной деятельности будет стоить им мест в Политбюро.
Одержав триумфальную победу над бухаринцами, Сталин вновь обрушил¬
ся на них с критикой. Его выступление было обвинением оппозиции по всем
статьям и практически представляло собой платформу его революционной
концепции построения социализма в России. Для большей убедительности
Сталин напомнил об одном из эпизодов своей туруханской ссылки: «Видали ли
вы рыбаков перед бурей на большой реке, вроде Енисея? Я их видал не раз. Бы¬
вает, что одна группа рыбаков перед лицом наступившей бури мобилизует свои
силы, воодушевляет своих людей и смело ведет лодку навстречу буре: «Держись,
ребята, крепче за руль, режь волны, наша возьмет!».
Но бывает и другой сорт рыбаков, которые, чуя бурю, падают духом, начина¬
ют хныкать и деморализуют свои же собственные ряды: «Вот беда, буря насту¬
пает, ложись, ребята, на дно лодки, закрой глаза, авось как-нибудь вынесет на
берег». (Общий смех.)
Нужно ли еще доказывать, что установка и поведение группы Бухарина как
две капли воды похожи на установку и поведение второй группы рыбаков, в па¬
нике отступающих перед трудностями?»26.
278

После развязки напряжение спало. Умеренные потерпели сокрушительное
политическое поражение. В ноябре 1929 г. пленум ЦК отверг как фракционный
маневр тщательно сформулированный документ о капитуляции, представлен¬
ный Бухариным, Рыковым и Томским. Бухарин был выведен из состава По¬
литбюро. Затем Бухарин, Рыков и Томский окончательно отреклись от своих
взглядов, и текст их заявления был напечатан в «Правде» 26 ноября. Между тем
на низовом уровне проводилась чистка сторонников Бухарина.
Ранее в этом же году Троцкий был выслан в Турцию. С организованной оп¬
позицией было покончено. Борьба за лидерство завершилась, и Сталин вышел
из нее победителем. Двадцать первого декабря 1929 г., словно для того, чтобы
отметить и закрепить эту победу, были проведены официальные торжества по
поводу 50-летия Сталина. В день юбилея партия, в которой сталинская фракция
теперь имела безраздельную власть, приветствовала его как преемника Ленина,
нового вождя.	1	h
Примечания
1	Четырнадцатый съезд Всесоюзной Коммунистической партии(б), 18-31 декабря 1925 г.: Стеногра¬
фический отчет. М., Л., 1926. С. 47-48, 254.
2	Стопин И.В. Соч. Т. 8. С 79-89-
3	Там же. С. 142.
4	Там же. С. 286-289-
5	Там же. Т. 9- С. 136-138.
6	Путь к социализму в России. Избр. произв. Н.И. Бухарина / Под ред. Сиднея Хайтмана. Нью-Йорк:
«Омикрон Букс», 1967 С. 322-323. Бухарин упоминает «третью революцию» в одном из своих вы¬
ступлений в Ленинграде в 1926 г. Исходя из того что ранее он назвал революцию 1905 г. первой
русской революцией, мы можем прийти к выводу, что под второй революцией он подразумевал
февральскую и октябрьскую фазы революции 1917 г.
7	Сталин И.В. Соч. Т. 9- С. 21.
8	Ленин В.И. Поли. собр. Соч. Т. 44. С. 173-
9	Сталин И.В. Соч. Т. 7. С. 337. См. также: Nove Alec. An Economic History of the USSR. London, 1969-
P. 74-82. Ноув пишет: «Некоторые считали, что 1918-1920 гг. были не только периодом героичес¬
кой и славной борьбы, которая вела к победе над превосходящими силами противника, но и эта¬
пами продвижения к социализму или даже полному коммунизму» (Р. 78).
10	Пятнадцатый съезд ВКП(б), декабрь 1927 г.: Стенографический отчет. Т. 1.М.,Л., 1961. С. 1,81,89-90.
11	Там же. С. 82-84.
12	Там же. Т. 1. С. 63,66-67; Т. 2. С. 1419-
13	Medvedev Ro)> A. Let History Judge: The Origins and Consequences of Stalinism. N.Y., 1971. P. 75-71.
14	Сталин И.В. Соч. T, 11. С. 2-9-
15	Nove A. An Economic History... Р. 153- Ноув пишет, что это было первое крупное политическое нововве¬
дение, принятое Сталиным единолично, без хотя бы формального решения ЦК или Политбюро.
16	Сталин И.В. Соч.Т. 12.С.61.
17	Ваганов Ф.М. Правый уклон в ВКП (б) и его разгром (1928-1930). М. 1970. С. 63,91-92,105,112,115-
Подробнее о борьбе, которую вел Бухарин со своей группой в 1928-1929 гг., см.: Cohen S.F. Bukharin
and the Bolshevik Revolution. N.Y., 1973; Daniels R.V. The Conscience of the Revolution: Communist
Opposition in Soviet Russia. Cambr., Mass., I960. Ch. 13-
18	Сталин И.В. Соч. T. 11. С. 158-159,162-172. Данное выступление Сталина было впервые опублико¬
вано в этом томе в 195 2 г.
19	ВалентиновН. От нэпа к сталинской коллективизации // «Новый журнал». 1963- № 72. С. 238, 239,
241,243-
*
279

20	Сталин Я.ЯСоч. Т. 11. С 214. Цитируемое выступление Сталина 9 июля приводится в этом же томе
нас. 176.
21	Там же. С. 256.
22	Сталин И.В.Соч. Т. 12. С. 37. Заявление Ленина, сделанное во время введения нэпа, цитируется в ста¬
тье Сталина «Год великого перелома», опубликованной 7 ноября 1929 г.
23	Валентинов Я. Суть большевизма в изображении Ю. Пятакова // «Новый журнал». 1958. №52.
С. 146-149- Впоследствии Валентинов разорвал все связи с СССР и всю оставшуюся жизнь прожил
за границей.
24	Копия записи Каменева находится в архиве Троцкого в Гарвардском университете (документ
Т1897); в последующих ссылках — «беседа Бухарина и Каменева». Изложение содержания этой бе¬
седы, составленное на основании записей Каменева, опубликовано в «Социалистическом вестнике»
№9 (199)-4 мая 1929. С. 9-11.
25	Сталин И.В. Соч. Т 11. С 318-322. Здесь впервые опубликовано краткое изложение выступлений
Сталина на заседаниях в январе-феврале 1929 г.
26	Сталин И. В. Соч. Т. 12. С. 17-18.

Решающая мелочь
Каким его видели другие
Большевики, как правило, не придавали большого значения личному моменту
в политике. Единственным исключением из этого правила было их отношение
к Ленину Прошедшие марксистскую школу большевики считали, что главное в
члене партии не сама его личность, а политические убеждения, верность идео¬
логии, правильность позиции по обсуждаемым в партии вопросам. Именно
поэтому в своем «политическом завещании» Ленин пишет, что вопрос о лич¬
ных качества Сталина «может показаться ничтожной мелочью». И тем не ме¬
нее здесь же он указывает, что в данном конкретном случае такая мелочь может
иметь решающее историческое значение.
Хотя в последующие годы некоторые из руководителей партии по собствен¬
ному опыту общения со Сталиным убедились в правильности точки зрения
Ленина, даже им было трудно преодолеть характерную для всех тенденцию
отвергать роль личностного фактора. Этому способствовал и сам Сталин, ко¬
торый утверждал, что, когда оппозиция критикует его на личной почве, она
пытается отвлечь внимание от существа дела. А во время конфронтации с Троц¬
ким в октябре 1927 г. Сталин обошел личностный фактор как один из «мелких
вопросов», с которым необходимо покончить перед тем, как перейти к сущес¬
тву дела. Далее, выступая в апреле 1929 г. по вопросу о конфликте с группой
Бухарина, которая предъявила ему обвинение в стремлении к деспотической
власти, Сталин прежде всего сказал: «Товарищи! Я не буду касаться личного мо¬
мента, хотя личный момент в речах некоторых товарищей из группы Бухарина
играл довольно внушительную роль. Не буду касаться, так как личный момент
есть мелочь, а на мелочах не стоит останавливаться». Личные обвинения, ска¬
зал он далее, это лишь дешевая уловка, используемая для того, чтобы «прикрыть
политическую основу наших разногласий»1. В этом же длинном выступлении
Сталин попытался представить существовавший конфликт как следствие глубо¬
ких разногласий по вопросу о политике партии. Хотя такие разногласия дейс¬
твительно существовали, своей победой в этом конфликте Сталин был обязан
среди прочего и готовности ЦК согласиться с его мнением о том, что личный
момент — это «мелочь».
Однако Ленин сумел понять, хотя и довольно поздно, что вопрос о характере
Сталина весьма существенен. Вместе с тем ни он, ни те, кто впоследствии при¬
шел к этому же выводу, не смогли подкрепить его адекватным анализом харак¬
тера Сталина. Ленин, как мы видели, был весьма обеспокоен грубостью Стали¬
на, его безапелляционностью в административных вопросах, великорусским
национализмом, присущей ему тенденцией проявлять озлобление в полити-
* 281

ческой деятельности, а также отсутствием у Сталина терпимости, лояльности
и внимательности к другим. Но весь этот внушительный перечень отрицатель¬
ных черт характера, имеющих значение в политическом плане, не был резуль¬
татом взвешенного анализа. Что же касается других людей, испытывавших все
больший и больший ужас перед Сталиным, то они оказывались интеллектуаль¬
но парализованными, как только соприкасались с загадкой личности Сталина.
Один из них, Крестинский, в частной беседе сказал о нем: «Это дрянной чело¬
век с желтыми глазами»2.
Троцкий, в работах которого мы находим множество ценных замечаний, ка¬
сающихся личности Сталина, считал, что Сталин важен не сам по себе, но как
олицетворение термидорианской бюрократии. В одной из работ Троцкий ре¬
зюмирует свое мнение о Сталине следующим образом: «Сталин является оли¬
цетворением бюрократии. В этом существо его политической личности»3. По
мнению Троцкого, даже отдельные черты характера Сталина, такие, как извес¬
тная всем грубость, имеют значение в первую очередь как признаки опреде¬
ленного социального явления, как групповые особенности, характерные для
новой бюрократической правящей прослойки4. Таким образом, Троцкий —
единственный человек, в распоряжении которого был огромный объем ин¬
формации по этому вопросу и данные последних наблюдений и который мог
совершенно свободно излагать свои мысли в письменной форме в течение тех
немногих лет, что ему оставалось прожить после высылки из России в 1929 г., —
не проработал проблему «Сталин в индивидуально-личностном плане». Когда
в 1940 г. Троцкий пал от руки убийцы, подосланного Сталиным, задуманная им
полномасштабная биография Сталина, в которой он намеревался полностью
раскрыть личностный фактор, осталась в сыром, недоработанном виде.
Бухарин был более склонен учитывать личностный момент. Он имел пре¬
красную возможность в течение ряда лет наблюдать Сталина вблизи. По-ви¬
димому, даже после своего поражения в 1929 г. он иногда приезжал на лето к
Сталину в Зубалово5. Мы уже видели, какое значение он придавал сталинской
теории «сладкой мести». Как и другие представители высшего слоя советской
иерархии, Бухарин пришел к выводу, что одной из главных пружин личности
Сталина была потребность в отмщении, в торжестве над теми, кого он считал
врагами. Но что возбуждало в нем это чувство мстительности и кого именно он
считал своими врагами? Пытаясь найти ответ на этот ключевой вопрос, Буха¬
рин внес свой самый большой вклад в понимание личности Сталина. Он сумел
разглядеть в Сталине патологическое чувство зависти и стремление отомстить
всем, кто превосходил его по тем качествам и способностям, по которым, как
он считал, у него не было равных. «Первое качество Сталина — леность, — го¬
ворил впоследствии Бухарин Троцкому. — Второе качество — непримиримая
зависть к тем, которые знают или умеют больше, чем он»6.
Волею судеб Бухарину представилась возможность высказать свою оценку
Сталина за границей, и те, кто был знаком с ней, сохранили ее для потомства.
В начале 1936 г. он был командирован в Париж во главе состоящей из трех че¬
ловек делегации, которой было поручено вести переговоры о покупке архивов
Маркса, принадлежавших Социал-демократической партии Германии. Ранее, в
1933 г., этот архив был передан из Берлина в Париж и Копенгаген Борисом Ни¬
колаевским, редактором эмигрантского меньшевистского «Социалистического
вестника». Николаевский и видный меньшевик Федор Дан были посредниками
на этих переговорах и в течение двух месяцев часто встречались с Бухариным7.
Во время своего пребывания в Париже Бухарин неожиданно для Дана пришел
к нему домой и в течение нескольких часов подробно рассказывал о Сталине. *282
*

Возможно, таким образом он хотел воспользоваться предоставившейся ему
уникальной возможностью оставить для истории свой рассказ о характере Ста¬
лина, о котором во всем мире мало кто знал. Дан, который раньше был знаком
со Сталиным, был не только встревожен, но и удивлен характеристикой, кото¬
рую дал Бухарин. Об этом пишет жена Дана в воспоминаниях, опубликованных
много лет спустя после смерти Бухарина и самого Дана.
Вскоре после того, как Бухарин начал переговоры с Даном и Николаевским,
он в шутливом тоне заметил, что интерес большевиков ко всему, что связано с
Марксом, настолько велик, что они согласились бы приобрести даже его остан¬
ки, чтобы перевезти их в Москву. Затем в частной беседе с Даном он сказал, что
в этом случае сразу же будет построен памятник Марксу. А рядом воздвигнут
памятник повыше — Сталину. Сталин будет изображен читающим «Капитал» с
карандашом в руке на случай, если ему понадобится внести поправки на полях
этой книги. Развивая эту мысль, Бухарин сказал: «Вот вы говорите, что мало его
знаете, а мы-то его знаем... он даже несчастен от того* что не может уверить всех,
даже самого себя, что он больше всех, и это его несчастье, может быть, самая че¬
ловеческая в нем черта, но уже не человеческое, а что-то дьявольское есть в том,
что за это самое свое «несчастье» он не может не мстить людям, всем людям,
а особенно тем, кто чем-то выше, лучше его... Если кто лучше его говорит, он
обречен, он уже не оставит его в живых, ибо этот человек вечное ему напоми¬
нание, что он не первый, не самый лучший, если кто лучше пишет — плохо его
дело, потому что он, именно он, должен быть первым русским писателем, Мар¬
ксу, конечно, больше ничего от него не грозит, разве только показаться русско¬
му рабочему маленьким по сравнению с великим Сталиным... Нет, нет, Федор
Ильич, это маленький, злобный человек, нет, не человек, а дьявол...»8.
История подтвердила слова Бухарина. Несмотря на эмоциональность пред¬
ложенной им характеристики, в ней содержалось указание на важный факт,
проливающий свет на характер Сталина, а именно на то, что Сталин чувствовал
себя великим человеком и остро нуждался в признании этого величия другими.
В одной из предыдущих глав мы рассказали о том, как в молодые годы у Ста¬
лина формировалась потребность быть «первым и лучшим». Теперь необходи¬
мо вновь обратиться к его внутреннему миру и проанализировать его развитие
в зрелом возрасте.	i -,
~л.
Каким он видел себя	‘
Чтобы понять внутренний мир Сталина, необходимо учесть, что все, кого он
знал, могли принадлежать только к одной из двух возможных категорий — дру¬
зья, которым можно было доверять, или враги, против которых нужно было
вести борьбу до победного конца. Ни о какой третьей категории практически
не могло быть и речи. Ведь человек, которого пока еще нельзя причислить ни
к друзьям, ни к врагам, потенциально мог стать как тем, так и другим, а для Ста¬
лина это было главное.
Такой способ оценки людей сформировался под влиянием как соответс¬
твующих черт характера, так и культуры. Негативный опыт, приобретенный
Сталиным в детстве, когда он был одаренным и чрезвычайно восприимчивым
ребенком, связан с рядом факторов, в том числе жестокостью его отца по от¬
ношению к нему самому и его матери. В результате этого в юношеские годы
он стал жестче, был всегда начеку и проявлял, с одной стороны, тенденцию к
самоидеализации, а с другой — мстительность и железную волю драться до
283
*

победы. Образ враждебного противостояния друзей и врагов напрашивался
как бы сам собой по аналогии с конфликтом между традиционным укладом в
Грузии и теми, кто, осуществляя надзирательские функции, пытался русифи¬
цировать его; сыграли свою роль и культурные традиции, такие, как кровная
месть, и стремление драматизировать ситуацию, как в истории с Кобой. В ду¬
ховной семинарии Сталин окунулся в марксистскую революционную субкуль¬
туру. Здесь особенно привлекательной, как мы уже видели, была идеологичес¬
кая символика, в соответствии с которой весь социальный мир подразделялся
на два больших противоборствующих класса — угнетенных и угнетателей, т. е.
на друзей, противостоящих врагам в конфликте, существовавшем в масштабах
всего человечества и в течение всей истории. Из всей этой субкультуры Сталин
безошибочно избрал воинствующую версию марксистской идеологии, пред¬
ставленную Лениным. Как уже указывалось, ленинский марксизм был «гнев¬
ным» марксизмом, изобиловавшим обвинениями и образами злого и агрессив¬
ного классового врага. Для Сталина ленинские произведения были обильным
источником материала, который он включил в свой собственный образ врага.
Кроме того, ленинский подход к революционной партии как к товарищеско¬
му коллективу борцов за дело народа, сплоченных взаимным доверием, послу¬
жил основой сталинской идеализированной концепции того, что значит (или
должна означать) дружба.
Из вышеизложенного следует еще один момент, который чрезвычайно ва¬
жен для понимания Сталина. Для него не существовало разницы, которую мы
считаем само собой разумеющейся, между «личными» отношениями и отноше¬
ниями «политическими». Вообще персонализация политических отношений
и политизация личных весьма характерны для революционных движений и
даже, возможно, для всей политической жизни. Возможно, что одной из харак¬
терных особенностей Сталина было то, что в его случае это явление приобрело
крайние формы. Собственная политическая жизнь имела для Сталина глубоко
личный смысл, а личная жизнь была неотъемлемой частью политической. Од¬
ним из факторов, которые привели к этому, является то, что в детстве и юности
Сталин жил в Грузии, где традиции играют большую роль и где не было принято
отделять частную жизнь от общественной. Другой фактор — уже упоминавшая¬
ся нами замкнутость Сталина, у которого было мало личных связей за предела¬
ми политических кругов. Немаловажным фактором является высокая степень
политизации самооценки Сталина. Попытаемся объяснить, почему именно из-
за отношения Сталина к самому себе он так и не смог избавиться от личных
эмоций в политических отношениях, в особенности с членами партии.
Итак, каким же было отношение Сталина к самому себе в зрелые годы? До
нас дошли слова самого Сталина, которые в какой-то мере дают ответ на этот
вопрос. В июне 1926 г. в Тифлисе он предложил собственную версию своей ре¬
волюционной биографии. Отвечая на приветствия рабочих тифлисских глав¬
ных железнодорожных мастерских, Сталин упрекнул их в том, что они льстят
ему. Нет необходимости, сказал он, изображать его героем революции, одним
из вождей партии и Коминтерна, легендарным рыцарем-воином и т. д. Обычно
так говорят о покойных революционерах во время похорон — а он пока не со¬
бирается умирать.
Подлинная история его революционной карьеры, сказал он, — это история
ученичества. Его учителями были рабочие сначала в Тифлисе, затем в Баку и
Петрограде. В 1898 г., когда он возглавил кружок рабочих в тифлисских желез¬
нодорожных депо, старшие товарищи — Джибладзе, Чодришвили и Чхеидзе, —
которые меньше, чем Сталин, были знакомы с революционной литературой,
284

но обладали большим опытом, обучили его практическим навыкам пропаган¬
дистской работы. Это было его первое «боевое крещение» в революционной
борьбе. Здесь, среди своих первых учителей — тифлисских железнодорожни¬
ков, он стал «учеником от революции». Впоследствии, в 1907-1909 гг., в Баку
он научился руководить рабочими массами на нефтяных промыслах. Получив,
таким образом, свое второе боевое крещение в революционной борьбе, Ста¬
лин стал «подмастерьем от революции». На следующем этапе, в 1917 г. в Пет¬
рограде, Сталин действовал среди русских рабочих рядом с великим учителем
пролетариев всех стран — Лениным. Здесь, в водовороте классовых битв, он
осознал, в чем состоит роль одного из вождей партии, и получил третье рево¬
люционное боевое крещение. По словам Сталина, в России под руководством
Ленина он стал «одним из мастеров от революции». «Такова, товарищи, под¬
линная картина того, чем я был и чем я стал, если говорить без преувеличения,
по совести»^.
Этот интересный опыт революционной автобиографии впоследствии лег в
основу подробной биографии Сталина, автором которой был его помощник
Товстуха. Эта биография была написана специально для отдельного тома «Эн¬
циклопедического словаря Гранат», в котором опубликованы примерно 250 ав¬
тобиографий или авторизованных биографий видных советских деятелей.
В 1927 г. она вышла также отдельным изданием тиражом в 50 тыс. экземпляров.
Если сравнить описание деятельности Сталина до 1917 г. с биографиями других
видных большевиков, включенными в специальный том «Энциклопедического
словаря Гранат», то нельзя не отметить ряд характерных особенностей трактов¬
ки, предложенной Товстухой. В целом она выдержана в стиле «жизнеописания
революционера», характерном для всей книги; по существу, это перечисление
революционных дел, совещаний, наказаний и т. д. Однако в отличие от других
биографов Товстуха несколько изменяет историческую реальность, представ¬
ляя своего героя в выгодном свете. Другим отличием биографии от остальных
статей, написанных в сдержанном тоне, является торжественность слога, ис¬
пользование прилагательных в превосходной степени, а порой и высокопар¬
ность. Так, Сталин не просто переезжает в Баку, а «с 1907 г начинается бакинс¬
кий период революционной деятельности Сталина». Его приезд в Петербург в
1911 г. знаменует собой начало «питерского периода революционной деятель¬
ности Сталина». Таким образом, здесь предлагается видоизмененное описание
тех трех этапов превращения Сталина в «одного из мастеров от революции»,
о которых он рассказывал тифлисским железнодорожникам. Чувствуется, что
революционная биография переписывается задним числом в соответствии с
определенными драматическими канонами10.
На основании этих и других указаний можно прийти к выводу, что психо¬
логические мотивы, побудившие молодого Джугашвили избрать героический
революционный образ Кобы Сталина, продолжали действовать и в более зре¬
лом возрасте, мешая ему найти какой-либо другой образ. После того как Ста¬
лину исполнилось сорок лет, он продолжал считать себя гениальным вождем
и борцом. Вся его жизнь представлялась ему в ретроспективе воплощением
мечты его молодости — играть роль Кобы при Шамиле — Ленине. Именно об
этом свидетельствует полная драматизма политическая биография Сталина,
о которой он сам рассказывал в 1926 г. В его изложении это была сага о че¬
ловеке, достигшем революционного величия рядом с Лениным. В конце вы¬
ступления Сталин выразил признательность российским рабочим и Ленину,
дав понять при этом, что он ощущает себя продолжателем дела Ленина и его
наследником: «Разрешите мне выразить искреннюю товарищескую благодар¬
285
9

ность моим русским учителям и склонить голову перед памятью моего велико¬
го учителя — Ленина».
Нельзя не признать, что у Сталина были все основания гордиться собой. По
каким бы критериям мы ни оценивали деятельность Сталина, к середине 20-х
годов он сделал головокружительную карьеру. Он был выходцем «из ниоткуда»,
его родители — бедные, неграмотные люди — жили в провинции, на одной из
окраин Российской империи. Но ко времени его ареста накануне Первой ми¬
ровой войны Сталин занял руководящее положение в партии большевиков и
непосредственно сотрудничал с Лениным, который поручил ему разработку
одной из наиболее важных теоретических проблем большевистского движе¬
ния. Вернувшись из ссылки в марте 1917 г., он стал одним из руководителей
партии, впоследствии совершившей один из величайших переворотов в ис¬
тории. Затем он сыграл активную роль в Гражданской войне и становлении
институтов советского государства. И наконец, в описываемый период он был
близок к тому, чтобы стать новым вождем партии и преемником Ленина. Итак,
он прошел большой путь к осуществлению своей надежды подняться «выше
великих гор». Какие же еще требовались доказательства, что он был гением в
политике?
Вместе с тем Сталин во многом не соответствовал избранному им героичес¬
кому образу революционера. Ему не удалось добиться известности, которая
уступала бы только ленинской. Обладая незаурядными способностями и пре¬
данностью делу партии, он тем не менее не был человеком настолько выдаю¬
щимся, чтобы стать звездой первой величины на революционном горизонте
России. Во многих отношениях он уступал не только Ленину, но и другим вид¬
ным деятелям в большевистской партии. Даже у себя на родине, на Кавказе, он
не добился сколь-нибудь значительного успеха как революционер. В партии
хорошо знали о его неудачах в марте 1917 г., и впоследствии он был вынужден
публично извиняться за них. В его дальнейшей революционной биографии
также имелись некоторые пробелы. Таким образом, даже если он и стал в 1917 г
«мастером от революции» то этот факт не отпечатался в коллективной памяти
партии.
Сталин не только не стал «звездой» Гражданской войны; напротив, по его
вине возникли трудности под Царицыном, он продолжал враждовать с Троц¬
ким; кроме того, он опозорился, отказавшись подчиниться приказам из Мос¬
квы при злополучной попытке захватить Львов. Не Сталин, а Троцкий просла¬
вился как правая рука Ленина во время революции и Гражданской войны. Таким
образом, Троцкий, ранее не состоявший в партии большевиков, сыграл роль,
которую Сталин уготовил себе еще в молодости. Когда партию стали называть
партией «Ленина-Троцкого», это было равносильно краху надежд, что его имя
войдет в историю вместе с именем Ленина. Хуже всего было то, что сам Ленин
перед смертью выступил против него и рекомендовал партии отстранить его
от власти. Это было самое вопиющее расхождение между реальностью и сце¬
нарием, созданным Сталиным в молодости.
Кроме того, хотя Сталин был грузином, он считал себя русским. Несмотря на
все «подлинно русское» в нем, никто — в том числе и сам Сталин — не забывал
о том, что на самом деле он грузин. Об этом напоминали его внешний облик,
его настоящая фамилия, которую знали все, его речь. Хотя он свободно говорил
по-русски, грузинский акцент был неизгладим, как и следы на его лице перене¬
сенной в детстве оспы. Он никогда не смог бы сойти за русского человека. И он
оказался в таком положении, что стал постоянным напоминанием другим лю¬
дям, если не самому себе, что настоящая фамилия Сталина — Джугашвили.
286

Борьба с внутренними противоречиями
Даже приобретенный Сталиным отрезвляющий опыт не побудил его пере¬
смотреть собственный идеализированный образ, а политические победы,
одержанные после смерти Ленина, не послужили поводом для реалистической
ретроспективной переоценки самого себя и своей карьеры. Скорее наоборот,
Сталин укрепился в чувстве собственного величия. Несмотря на то, что идеали¬
зированный образ, к реализации которого он стремился, явно не соответство¬
вал его реальным достижениям, Сталин не изменил свою самооценку, а избрал
противоположный путь — он стал игнорировать реальные факты. В этом слу¬
чае действовали весьма сильные побудительные мотивы. Судя по имеющейся
конкретной информации о самом Сталине и о типе личности, к которому он
принадлежал11, представляется, что он испытывал невыносимую боль всякий
раз, когда не мог соответствовать собственным высоким притязаниям и ожида¬
ниям. Любое невыполнение требований, вытекающих из его самосознания как
революционера, вызывало или могло вызвать чувства стыда, самоуничижения
и ненависти к себе. Для защиты от этих болезненных переживаний в нем акти¬
визировались психологические механизмы, хорошо известные современным
специалистам по психологии подсознательного, а именно подавление, рацио¬
нализация и проекция.
Подавление проявлялось в том, что Сталин игнорировал, отрицал или забы¬
вал факты, которые потенциально могли стать источником болезненных пере¬
живаний, исключая их из сознания. Рационализация давала ему возможность
представить такую интерпретацию этих фактов, которая соответствовала бы
его образу самого себя. Одним из примеров рационализации у Сталина явля¬
ется его заключительное выступление на XIV съезде в 1925 г. Критикуя «Фило¬
софию эпохи» Зиновьева, Сталин упоминает, что, когда он был в отъезде, Мо¬
лотов послал ему экземпляр этой статьи и что он отреагировал на нее в грубой,
резкой форме. Сталин говорит: «Да, товарищи, человек я прямой и грубый, это
верно, я этого не отрицаю». А затем: «Я ответил грубой критикой, ибо нельзя
терпеть, чтобы Зиновьев в продолжение года систематически замалчивал
или искажал характернейшие черты ленинизма в крестьянском вопросе...»12.
В этом последнем предложении оскорбительная грубость изображается как
проявление горячего стремления сохранить чистоту ленинского учения.
Сталин возвращается к вопросу о своей грубости в выступлении 23 октября
1927 г., в котором он цитирует добавление к «политическому завещанию» Ле¬
нина, признавая справедливость предъявленного ему Лениным обвинения. Но
само признание делается в достаточно характерной форме: «Да, я груб, товари¬
щи, в отношении тех, которые грубо и вероломно разрушают и раскалывают
партию. Я этого не скрывал и не скрываю. Возможно, что здесь требуется из¬
вестная мягкость в отношении раскольников. Но этого у меня не получается»13.
Таким образом, признавая справедливость ленинского обвинения, Сталин тут
же выхолащивает его. Ленин был обеспокоен тенденцией Сталина своей гру¬
бостью вносить трения в отношения между товарищами по партии и потенци¬
альными политическими союзниками (например, грузинами). В выступлении
же Сталина (и, несомненно, в его сознании) этот серьезный недостаток транс¬
формируется в простительную оплошность: ведь речь идет о твердости в отно¬
шении врагов партии. Для большевика даже избыток такой твердости может
быть добродетелью. По всей вероятности, именно такая рационализация была
использована Сталиным для того, чтобы сгладить воспоминание о добавлении
к ленинскому «политическому завещанию». И тем не менее он решил забыть —
*	287

точнее, подавить в памяти соответствующий эпизод. Поэтому добавление не
упоминается в тексте выступления 23 октября 1927 г., включенном в собрание
сочинений Сталина, главным редактором которого был сам Сталин14. Как уже
указывалось, решение XV съезда о публикации «политического завещания» не
было выполнено.
О попытках Сталина подавить осознание того, что он был грузином, свиде¬
тельствует даже его манера говорить. По словам его дочери, «он читал по-гру¬
зински, но обычно говорил, что основательно подзабыл язык»15. По-русски Ста¬
лин говорил тихим, монотонным голосом, причем особенно смягчал те слова,
в которых мог быть заметен грузинский акцент. Один из старых большевиков,
слышавший выступление Сталина на VI съезде в 1917 г., впоследствии вспоми¬
нал: «На нем серый скромный пиджак, сапоги, говорит негромко, не торопясь,
совершенно спокойно. Замечаю, что сидящий в одном ряду со мной Ногин в
то время, когда оратор произнес со своеобразным акцентам, как-то особенно
мягко какое-то слово, не удержался и так же мягко улыбнулся»16. Кроме того,
Сталин стремился исключить из повседневной жизни своей семьи почти все,
что могло бы напоминать о его грузинском происхождении. По словам его до¬
чери, некоторые обычаи грузинского быта были характерны для Сталина в те¬
чение всей его жизни. Например, он любил вести деловые разговоры за обеден¬
ным столом, потягивая грузинские вина. Вместе с тем Светлана подчеркивает,
что он считал себя и хотел, чтобы другие считали его русским. Своих детей от
второго брака — Василия и Светлану — Сталин воспитывал таким образом, что¬
бы они не считали себя грузинами и не гордились своими грузинскими предка¬
ми. «Вообще же грузинское не культивировалось у нас в доме — отец совершен¬
но обрусел» — отмечает Светлана, вспоминая, как однажды, кажется в 1931 г.,
Василий сказал ей: «А знаешь, наш отец раньше был грузином». Далее Светлана
пишет, что дух Грузии постоянно ощущался в их доме благодаря присутствию
ее матери, бабушки и деда. Но Сталина это не касалось: «Как раз он сам, быть
может, меньше всех ею восхищался; он любил Россию, он полюбил Сибирь, с
ее суровыми красотами и молчаливыми грубыми людьми». И еще: «Я не знаю
ни одного грузина, который настолько бы забыл свои национальные черты и
настолько сильно полюбил бы все русское»17.
О том, насколько болезненно Сталин воспринимал тот факт, что он был гру¬
зином, свидетельствует его отношение к Якову, сыну от первого брака. Якова
воспитала сестра его матери, которая жила в Грузии, где он и учился в школе.
В 20-е годы по настоянию дяди, Александра Сванидзе, он переехал в Москву и
поселился в доме отца. Он был не только типичным грузином по внешности и
воспитанию, но и с трудом говорил по-русски. Яков служил живым напомина¬
нием о грузинском происхождении Сталина, и несомненно, именно поэтому
Сталин не одобрял его приезд и все, что было связано с ним. Презрение Ста¬
лина к сыну было настолько велико, что, когда Яков, доведенный до отчаяния
враждебностью отца, предпринял неудачную попытку застрелиться, Сталин
поднял его на смех: «Ха, не попал!». После этого Яков уехал в Ленинград и по¬
селился у старших Аллилуевых18. Впоследствии он стал офицером Красной
Армии и оказался среди многих тысяч советских военнопленных, захвачен¬
ных немцами в самом начале войны. Сталин отверг предложение Германии
обменять Якова на немецких военнопленных. Яков погиб в концентрацион¬
ном лагере Заксенхаузен. По некоторым сведениям, он имитировал попытку
к бегству, равносильную самоубийству, после того, как в лагере по радио было
объявлено о том, что его отец, отвечая на вопрос иностранного корреспон¬
дента, сказал, что советских военнопленных в гитлеровских лагерях нет, а есть
288

только изменники Родины, с которым разделаются после войны, добавив:
«У меня нет сына Якова»19
Как правило, люди, неожиданно впадающие в ярость по незначительному
поводу, таким образом изливают на других те чувства, которые испытывают в
отношении самих себя. Есть определенные основания считать, что, выражая
злость по поводу появления Якова в Москве, Сталин злился на самого себя. Дру¬
гими словами, весьма вероятно, что приезд сына-грузина пробудил в Сталине
глубокие чувства стыда и презрения к себе, вызванные тем, что он сам — гру¬
зин. Для Сталина это чувство было невыносимым, и поэтому он выразил его в
форме презрения к Якову. Эта проекция вовне недовольства собой, вызванного
несоответствием между идеальным представлением о себе и реальными дости¬
жениями, была одной из основополагающих черт характера Сталина. Он был
нетерпим к любым отклонениям от идеального образа, созданного им самим.
С другой стороны, эти отклонения не могли не фиксироваться в подсознатель¬
ной форме, вызывая чувства раздражения и гнева и обвинения в собственный
адрес, и он приобрел привычку выражать эти чувства и выдвигать такие обви¬
нения против других. Этим отчасти объясняется то, что для Сталина часто бы¬
вали характерны дурное настроение, раздражительность и вспыльчивость.
Неспособность осознать собственные изъяны и недостатки встречается у
людей довольно часто, но у Сталина она была выражена в крайней форме — он
проявлял нетерпимость к любым отклонениям от собственного идеала. Ста¬
лин полностью идентифицировал себя с идеальным образом Сталина, сущес¬
твовавшим в его воображении, и игнорировал все то, что не соответствовало
этому образу. «Цензуре» подвергались не только крупные недостатки, но и
любые отклонения от идеального представления о себе, любые неудачи в его
революционной биографии. Внутренняя цензура вошла в привычку, стала ав¬
томатической, и в результате он оказался в высшей степени невосприимчив к
собственным недостаткам. Именно это и давало Сталину возможность читать
мораль другим, не осознавая, по всей видимости, что сказанное в полной мере
относится и к нему самому.
Так, выступая в Москве в 1929 г. на встрече с группой деятелей американс¬
кой компартии, Сталин заявил, что Коминтерн — это не биржа, а «святая свя¬
тых рабочего класса». Далее он сказал: «Или мы ленинцы, и наши отношения
друг с другом, а также отношения секции с Коминтерном и наоборот должны
основываться на взаимном доверии, должны быть чистыми и прозрачными,
как хрусталь, — и в этом случае в наших рядах не будет места гнилой дипло¬
матической интриге; или мы не ленинцы — и в этом случае гнилая диплома¬
тия и беспринципная фракционная борьба в полной мере проявятся в наших
отношениях. Или одно, или другое. Мы должны сделать выбор, товарищи».
Один из присутствовавших при этом американцев впоследствии вспоминал,
что, произнося слова «чистые и прозрачные, как хрусталь», Сталин соединил
кончики указательного и большого пальцев, а лицо его оставалось совершенно
серьезным. Американец знал, что Сталин отнюдь не был тем «ангелом чисто¬
ты», которым хотел казаться, и он оценил это заявление как «чистейшее лице¬
мерие»20. Хотя предложенное им толкование и не лишено оснований, оно не
отражает сложность внутреннего мира Сталина и его способность обманывать
себя. Остро ощущая потребность быть во всем безупречным (в соответствии с
собственным, особым определением безупречности) и привычно отказываясь
признавать свои изъяны и недостатки, Сталин вполне мог верить в то, что яв¬
ляется образцом политической добродетели, и вместе с тем вести себя точно
так же, как любой политик, имеющий опыт фракционной борьбы. То, что ка-
289
10 —4050
1

залось другим людям чистейшим лицемерием, таким образом могло оказать¬
ся неосознанным двуличием. Цинично относясь ко многому в жизни, Сталин
совершенно искренне относился ко всему, что касалось лично его, и поэтому
был подвержен иллюзиям. Возможно, что это почувствовал Ленин, который не¬
задолго до смерти сказал Крупской, что Сталин «лишен самой элементарной
честности, простой человеческой честности»21.
Все эти факты свидетельствуют о присущей Сталину тенденции к самод-
раматизации, которую мы уже отмечали в связи с некоторыми этапами его
биографии. Определенная склонность Сталина к мелодраме была замечена
многими, в том числе и теми, кто имел возможность наблюдать за ним непос¬
редственно. Бывший американский посол в Москве Джордж Кеннан назвал его
«превосходным актером»22. Милован Джилас, который оставил нам написан¬
ный с натуры характерный портрет Сталина, пишет, что, когда он играл какую-
то роль, она становилась для него реальностью, что его «притворство было на¬
столько непосредственным, что казалось, будто он сам верит в правдивость и
искренность того, что говорит». По словам Джиласа, Сталин — это «страстная и
многогранная натура, причем все грани были равными и настолько убедитель¬
ными, что казалось, он никогда не притворялся, а всегда действительно пере¬
живал каждую из своих ролей...». Побывав на одном из вечерних кинопросмот¬
ров, которые регулярно проводились в Кремле при Сталине, Джилас отметил,
что «в течение всего показа Сталин выступал с комментариями, реагировал на
происходящее так, как это делают необразованные люди, которые принимают
художественную реальность за действительность»23. В этом контексте следует
отметить, что Сталин очень любил драматические постановки на сцене и на
экране, в том числе исторические драмы, такие, как «Ленин в Октябре», одним
из действующих лиц которой был он сам. Юрий Елагин, работу которого мы
использовали в качестве одного из источников по этому вопросу, вспоминает,
как Сталин появился в Московском театре имени Вахтангова на специальном
просмотре последнего акта героико-революционной драмы «Человек с ружь¬
ем», посвященной юбилею Ленина. По ходу пьесы Ленин приветствовал крас¬
ногвардейцев, уходящих на фронт, со ступенек Смольного, а Сталин появлялся
рядом с ним. Елагин, исполнявший партию ударных в оркестре, наблюдал за
Сталиным, который из своей ложи аплодировал Рубену Симонову, игравшему
Сталина, и, очевидно, получал большое удовольствие от спектакля24.
Сталин произвел на Джиласа и других внимательных наблюдателей впечат¬
ление человека, который играет какую-то роль, именно потому, что в конеч¬
ном счете вся его жизнь была посвящена исполнению роли человека, добив¬
шегося исторической славы. Сначала, в молодости, он отождествлял себя с
Лениным, считал себя вторым Лениным. Психологический процесс отождест¬
вления всегда в какой-то мере связан с подсознательным желанием человека,
идентифицирующего себя с избранным героем, сыграть его роль. Поэтому
ролевое поведение было с самого начала характерной чертой личности Ста¬
лина как политика. В последующие годы он так и не смог избавиться от этой
черты. Более того, первая избранная Сталиным роль — роль второго Ленина
— трансформировалась в целый набор ролей, которые, по его мнению, он уже
сыграл или продолжал играть в развертывающейся драме истории партии, ис¬
тории России и мировой истории. И главное здесь — это его вера в избранную
роль. Разумеется, Сталин мог играть избранную роль сознательно, когда этого
требовала политическая ситуация, но даже в этом случае, как отмечает Джилас,
Сталин фактически переживал эту роль. Но за этими поверхностными прояв¬
лениями лицедейства, вызванного политическими обстоятельствами, скрыва¬
290

лась глубокая драма личности, на всю жизнь избравшей роль великого челове¬
ка. Для того чтобы понять Сталина, мы должны видеть в нем человека, который
глубоко верил в то, что он на самом деле является тем «гениальным Сталиным»,
каким его постоянно внедряли в сознание людей советские средства массовой
информации с середины 30-х годов.
Потребность в признании
Человек, который вынужден подавлять в своем сознании отрицательные им¬
пульсы, касающиеся его личности, для того чтобы выглядеть безупречным
в собственных глазах, неизбежно ощущает внутреннюю неуверенность. Ее
чувствовал и Сталин. Хотя он всегда стремился показать, что уверен в себе,
на самом деле это было не так. Мысли, которые он подавлял в своем созна¬
нии, продолжали существовать на подсознательном уровне, равно как и вы¬
званные ими чувство неуверенности в своих силах, его самообвинения и
претензии к самому себе. Следствием этого была неуверенность Сталина в
себе, которая проявлялась, среди прочего, в его крайней обидчивости, отме¬
чавшейся нами неоднократно, и в его «негрузинской» невосприимчивости к
шуткам в свой адрес.
Характерен следующий эпизод, происшедший в редакции «Правды» в кон¬
це 20-х годов. Известный карикатурист Борис Ефимов предложил дружеский
шарж на Сталина для публикации в «Прожекторе», иллюстрированном при¬
ложении к газете. Сталин был изображен в характерной для него позе: одну
руку он держал за бортом кителя, другую за спиной, курил трубку, а огромные
сапоги его были начищены до блеска. В своих воспоминаниях, опубликован¬
ных после смерти Сталина, Ефимов пишет, что редакторы долго разгляды¬
вали рисунок и почесывали затылки. Им было хорошо известно, что Ленин,
Горький и др. от души смеялись, когда «Правда» публиковала аналогичные
карикатуры на них. С другой стороны, что-то в мрачной фигуре Сталина по¬
буждало их быть вдвойне осмотрительными. Было решено послать рисунок в
секретариат Сталина и запросить разрешение на его публикацию. Через день
дружеский шарж вернулся обратно. На нем красовалась резолюция Товстухи:
«Не печатать»25.
Успехи, достигнутые Сталиным впоследствии, не помогли ему преодолеть
болезненную чувствительность к шуткам в свой адрес. Когда в 1945 г., кото¬
рый стал для Сталина годом его величайшего триумфа, Рузвельт доверительно
сообщил ему за ужином во время Ялтинской конференции, что они с Черчил¬
лем в разговорах между собой называли Сталина «дядюшка Джо», то было за¬
метно, что это очень задело Сталина. Личный переводчик Черчилля, Хью Лан¬
ги, который присутствовал при этом и в течение шести лет мог наблюдать за
Сталиным во время подобных встреч, пришел к выводу, что Сталин страдал от
«глубокого комплекса неполноценности». Одним из проявлений этого ком¬
плекса было то, что, когда Сталин фотографировался с другими людьми, он
всегда стремился встать на ступеньку выше, чем все остальные. О том, что Ста¬
лин испытывал дискомфорт из-за своего маленького роста, свидетельствует
также его привычка носить обувь на высоких каблуках и широкие, тщательно
отутюженные брюки, которые почти полностью закрывали их26.
Главный источник его неуверенности в себе совершенно точно определил
Бухарин, который в беседе с Федором Даном отмечал недовольство Сталина
тем, что ему не удается убедить всех вокруг, «в том числе и самого себя», что
291
%
№

он самый великий из всех людей. Другими словами, его постоянно угнетало
подозрение, что на самом деле он не является той безупречной героической
фигурой, которой себя представляет. Именно поэтому, даже после того, как
он пробился к вершинам власти, его сильно беспокоило, какое мнение о нем
складывалось у окружающих. Для того чтобы преодолеть глубинное чувство
неуверенности и сомнения в себе, а также подавлявшееся в его сознании по¬
нимание, что он не всегда может соответствовать требованиям собственного
самолюбия, он остро нуждался в восхищении и преданности окружающих,
признании его величия, подтверждении его самооценки себя как гения. Те
из его ближайшего окружения, кто понимал, насколько сильна в Сталине эта
инстинктивная потребность, испытывали неловкость в связи с этим. Так, в
частной беседе в середине 20-х годов Енукидзе жаловался: «Я делаю все, что
он просит, но для него этого недостаточно. Он хочет, чтобы я признал, что
он гений»27
С этой точки зрения его ближайшее социальное окружение в послерево¬
люционные годы соответствовало, но лишь отчасти, этой потребности Ста¬
лина, Удовлетворению этой потребности на первом этапе семейной жизни
способствовала Надежда Аллилуева, которая была не только предана ему, но
и относилась к нему с восхищением как к одному из великих деятелей рево¬
люции. Она вышла замуж за Сталина в семнадцатилетнем возрасте, когда ему
было уже сорок лет. Для нее, преданной дочери революции, он был олицетво¬
рением идеала революционного Нового человека28. Но время шло, и ее чувс¬
тва к нему подверглись серьезным испытаниям из-за его бесцеремонности и
невнимательного отношения, а в начале 30-х годов начались и политические
расхождения между супругами. В 1926 г., после семейной ссоры, вызванной
его грубостью, Аллилуева забрала детей и переехала в Ленинград к родителям.
Однако она вернулась к нему после того, как Сталин позвонил ей в надежде на
примирение, и жизнь вошла в прежнее русло29.
Как уже говорилось, в Зубалово Сталин с женой принимали бесконечный
поток гостей из числа родственников и друзей. Гости, а также дети и друзья де¬
тей жили на первом этаже, а Надежда и Сталин занимали верхний этаж. В Зу¬
балово часто приезжали: старшие Аллилуевы; братья Надежды Федор и Павел
с женами; ее сестра Анна с мужем Станиславом Реденсом; реже бывали сестры
первой жены Сталина, Александра и Марико, и ее брат Александр Сванидзе с
женой Марией. По воспоминаниям Светланы, из друзей бывали Орджоникид¬
зе, которые подолгу жили в Зубалово. Часто приезжали на все лето Бухарины и
Сергей Киров, который был близким другом Сталина и дружил с Аллилуевыми
еще до революции. В число гостей, приезжавших на семейные торжества или
сопровождавших Сталина в летних поездках на черноморский курорт в Сочи,
в 20-е годы входили: Енукидзе (старый товарищ Сталина по партии и крест¬
ный отец Надежды), Молотовы, Ворошиловы, Микояны и Буденный30.
Те, кто принадлежал к кругу близких семье Сталина людей, в большинстве
своем старые большевики, занимались самой разнообразной государствен¬
ной деятельностью. Каждый из участников сталинской фракции находился
на руководящем посту в советской системе: Орджоникидзе возглавлял За¬
кавказскую партийную организацию и впоследствии Комиссию партийного
контроля; Киров стоял во главе ленинградской партийной организации; Ену¬
кидзе был секретарем ВЦИК; Молотов был заместителем Сталина в Секрета¬
риате ЦК, Ворошилов — наркомом обороны, Микоян -- наркомом торговли.
Родственники также занимали ответственные посты. Отец Надежды играл ак¬
тивную роль в строительстве электростанций. Александр Сванидзе занимал
292

финансовые должности за границей, а его сестра Марико была секретарем
Енукидзе. Павел Аллилуев, профессиональный военный, служил в Генштабе и
Военной академии. Реденс, который когда-то работал вместе с Дзержинским
в ЧК, служил в органах НКВД. Все эти люди обладали глубокими познаниями
и обширным опытом и во время бесед в Зубалово делились ими, открыто вы¬
сказывая свои мнения. Светлана пишет, что в зубаловском доме «...отец был...
не бог, не “культ”, а просто обыкновенный отец семейства»31.
Оценка Светланы Аллилуевой нуждается в пояснении. В конце 20-х годов
Сталин жил в Зубалово в обстановке дружеского расположения, если не поч¬
тения. Его огромная власть и заслуженный авторитет пользовались призна¬
нием. Царила атмосфера уважения к его положительным чертам и талантам
руководителя, к его заслугам перед партией на революционной стезе. В этом
кругу не только уважали его, но и понимали — прежде всего это относится к
Орджоникидзе, Енукидзе и всем тем, кто давно и хорошо знал Сталина, — его
потребность в признании и крайнюю чувствительность ко всему, что он счи¬
тал проявлением неуважения к себе. Хотя в силу своего характера эти люди
и не могли предаваться неискреннему восхвалению его гения (о чем свиде¬
тельствуют слова Енукидзе, которые цитировались ранее), они, несомненно,
щадили его самолюбие и не подвергали его открытой критике. Аналогичным
образом, должно быть, вели себя и его подчиненные, например Молотов и Во¬
рошилов, причем в их случае для этого не требовались особые усилия.
Так или иначе, ясно, что до конца 20-х годов в зубаловском кругу не было
культа Сталина. В свете этого становится более понятно, почему такой чело¬
век, как Лаврентий Берия, играл все большую роль в его жизни. Берия, грузин,
который был на двадцать лет моложе Сталина, начал работать в закавказском
ЧК в бурные послереволюционные годы. Некоторые ведущие большевики
считали, что в период затянувшейся революции в Закавказье, когда акции
большевиков то возрастали, то падали, Берия вел двойную игру. В этих кругах
его также считали подлой и беспринципной личностью. Примерно в 1930 г. он
возглавил Закавказское управление органов НКВД. Точная дата его знакомства
со Сталиным неизвестна, вероятно, они познакомились где-то в конце 20-х
годов32. Его ненавидели и Сванидзе, и Реденсы, и все те люди зубаловского
круга, которые знали о его прошлом. Впоследствии Сталин рассказывал до¬
чери, что еще в 1929 г. Надежда «устраивала сцены» и требовала, «чтобы ноги
этого человека не было у нас в доме». Он вспоминал об этом так: «Я спрашивал
ее — в чем дело? Приведи факты! Ты меня не убеждаешь, я не вижу фактов! А
она только кричала: «Я не знаю, какие тебе факты нужны, я же вижу, что он не¬
годяй! Я не сяду с ним за один стол! Ну, — говорил я ей тогда, — убирайся вон!
Это мой товарищ, он хороший чекист...»33.
Сталина привлекало в Берии не только то, что он мог оказаться полезен
как «хороший чекист». Берия чувствовал глубокую потребность Сталина в
восхищении и завоевал его благосклонность с помощью лести, искусством
которой он прекрасно владел. Светлана пишет, что он «льстил с чисто вос¬
точным бесстыдством. Льстил, славословил так, что старые друзья морщи¬
лись от стыда — они привыкли видеть в отце равного товарища...»34. Неза¬
висимо от того, относится ли это воспоминание к описываемому времени
или к последующему периоду, можно с уверенностью утверждать, что Берия
подчеркнуто выражал свое почтительное отношение к Сталину с момента
их знакомства. В этом обожании Сталина, которое было характерно для него
уже в описываемый период, просматривается его будущая роль одного из со¬
здателей культа личности.
293

Тот факт, что Сталин спокойно воспринимал чрезмерные похвалы Берии,
свидетельствует о его восприимчивости к лести. Вместе с тем в течение дли¬
тельного времени он считал необходимым скрывать, в первую очередь от пар¬
тии в целом, свою потребность в преклонении перед ним. В большевистских
кругах личное тщеславие не поощрялось, и было хорошо известно, что у Ле¬
нина его не было. В частности, многие члены партии подозревали Троцкого
в тщеславии и честолюбии, и это помешало ему в борьбе за главенствующее
положение. В «Революционных силуэтах» Луначарский пишет, что эти подоз¬
рения были беспочвенными, но вместе с тем противопоставляет отношение
Ленина к самому себе отношению к самому себе Троцкого. Он отмечает, что
Ленин был человеком, который никогда не занимался самосозерцанием, ни¬
когда не пытался увидеть себя в зеркале истории и никогда даже не задумы¬
вался о том, что скажут о нем потомки. Он просто делал свое дело, движимый
твердой уверенностью в своей правоте, сочетавшейся с некоторой неспособ¬
ностью встать на позиции своего оппонента. Троцкий же, несомненно, часто
занимался самосозерцанием, ценил свою роль в истории и был готов пожерт¬
вовать всем и даже своей жизнью, чтобы остаться в памяти человечества увен¬
чанным лаврами настоящего революционного лидера35. Поскольку в партии
господствовали такие настроения, Сталин понимал, что если о нем распро¬
странится мнение как о человеке, который любит разглядывать себя в зерка¬
ле истории, то это не послужит его интересам. Поэтому он делал все, чтобы
избежать такого впечатления. Сталин стремился создать в глазах обществен¬
ности образ простого, скромного, непритязательного человека, по-ленински
лишенного тщеславия, человека, все существо которого было поглощено по¬
литическими делами партии, заботами коммунистического движения.
Так, выступая перед кремлевскими курсантами в январе 1924 г., он напом¬
нил о Таммерфорсской конференции, во время которой Ленин преподал ему
поучительный урок простоты и скромности — качеств, характерных для на¬
стоящего пролетарского вождя. А ранее, в выступлении на собрании, посвя¬
щенном пятидесятилетию Ленина, он особо подчеркнул «скромность товари¬
ща Ленина» и проиллюстрировал ее двумя примерами того, как мужественно
«этот гигант» признавал свои ошибки. Сталин подчеркивал тему большевист¬
ской скромности и в последующих выступлениях. Например, отдавая дань
памяти одного из командиров Гражданской войны, Котовского, которого он
знал лично, Сталин подчеркнул, что он был «храбрейший среди скромных
наших командиров и скромнейший среди храбрых»36. Аналогичным образом
он всегда стремился подчеркнуть, что является учеником Ленина, и приписы¬
вал Ленину свои взгляды даже тогда, когда они были постленинскими, как в
случае с теорией построения социализма в одной стране. Когда один из учас¬
тников партийных дискуссий в 1927 г. сказал, что лозунг о «рабоче-крестьянс¬
ком правительстве» — это «формула товарища Сталина», Сталин возразил, что
он всего лишь повторил слова Ленина, и педантично, пункт за пунктом, дока¬
зал это ссылками на тридцать мест в произведениях Ленина, где упоминается
эта формула37. Из этого должно было следовать, что формула была ленинс¬
кой, а сам Сталин был скромным учеником Ленина. Это впечатление усили¬
валось тем, что одевался он подчеркнуто просто. В результате чрезвычайный
эгоцентризм Сталина оставался скрытым от глаз общественности. Вероятно,
лишь немногие за пределами узкого круга людей, тесно сотрудничавших со
Сталиным, смогли разглядеть за внешним обликом грубоватого, непритяза¬
тельного, курящего трубку генсека чрезмерно преувеличенное и в то же время
легкоуязвимое самолюбие.
294

Мнительность
^ГЯ'- ''К
'*i». Ч s/ *’ 'С; •■
Оборотной стороной преувеличенного самомнения Сталина была его острая
чувствительность ко всему, что он считал неуважением и попыткой бросить на
него тень. Чтобы вызвать удовольствие Сталина, легче всего было подтвердить
его идеализированный взгляд на самого себя, а чтобы спровоцировать его не¬
удовольствие и гнев, следовало опровергнуть этот взгляд. В той же мере, в ко¬
торой обожание было для него бальзамом, излечивающим от неуверенности в
себе, любое осуждение усугубляло эту неуверенность. Ведь если действительно
заслуживаешь осуждения, то придется предстать перед трибуналом своей со¬
вести и согласиться с его приговором. Но Сталин не мог пойти на это и поэто¬
му считал, что его напрасно критикуют. Следовательно, те, кто не признает его
заслуг и не оказывает ему должного уважения, преднамеренно очерняют его.
Характерная реакция Сталина — гневно обрушиться на таких людей.
В период после смерти Ленина, наполненный борьбой, в жизни Сталина
было много случаев, когда его завышенная самооценка оспаривалась другими
членами партии. Левая оппозиция не только не признавала его одним из ве¬
ликих вождей, но и активно выступала против его политических взглядов, от¬
вергала его теоретическую аргументацию как неленинскую и непродуктивную
и давала понять, что считает его посредственностью. Выступая на XIV съезде
в 1925 г., Каменев поставил под сомнение его способность стать новым вож¬
дем. В разгаре этого внутрипартийного конфликта в октябре следующего года
Троцкий говорил о Сталине как о человеке, руководство которого угрожает ги¬
белью революции. Вскоре столь же серьезные обвинения стали выдвигать ли¬
деры воинственной правой оппозиции. Кроме того, имели место случаи, когда
старые революционеры относились к Сталину свысока, но не потому, что они
играли активную роль в оппозициях, а из-за того, что не могли серьезно рас¬
сматривать его в роли ведущего лидера большевиков или теоретика марксизма.
И наконец, многие члены партии, что бы они ни говорили вслух, не разделяли
точку зрения Сталина о самом себе. Как мы уже отмечали, ему так и не удалось
стать одним из легендарных деятелей большевизма. Даже во время празднова¬
ния десятой годовщины Октября Сталин не фигурировал в советской печати
как один из соруководителей революции. Троцкий же, имя которого теперь
отовсюду вычеркивалось, по-прежнему оставался известен всем в качестве
«второго великого вождя Российской революции», как назвал его Луначарский
в «Революционных силуэтах»38, где, как уже указывалось, не было «силуэта» Ста¬
лина. И это был не первый случай, когда Сталину пришлось столкнуться с не¬
приятием его самооценки в партии.
Поскольку в свете всех указанных причин Сталин не мог усомниться в пра¬
вильности собственной самооценки, он ставил под сомнение мотивы и по¬
литические взгляды тех, кто, по его мнению, недооценивал его заслуги перед
революцией, не отдавал должного его способностям, осуждал проводимую им
политику и вообще занимался очернительством по отношению к нему. Люди,
отказывавшиеся подтвердить правильность его самооценки, вызывали непри¬
язнь, гнев и желание отомстить, добиться над ними превосходства. Эти чувства
всегда выражались в той или иной форме, хотя и не всегда открыто, так как это¬
му препятствовали соображения политической целесообразности. Троцкий,
например, рассказывает, что Сталин находил возможность выражать свою не¬
приязнь к Луначарскому, вызванную тем, что последний не включил его в свои
«Революционные силуэты», различными косвенными способами. Так, в одном
из выступлений в 1925 г. он дал понять, что, когда Луначарский был арестован
295
t

полицией в Петрограде в июне 1917 г., он не проявил требуемой стойкости39.
Иногда Сталин давал волю своему гневу. Когда в 1926 г. на бурном заседании
Политбюро, в котором участвовали многие члены ЦК, Троцкий указал на Ста¬
лина и воскликнул: «Первый секретарь выдвигает свою кандидатуру на долж¬
ность могильщика революции!»40, — Сталин «побледнел, вскочил, какое-то
время сдерживал свои чувства, а потом стремительно выбежал из зала, хлопнув
дверью». Некоторое время спустя Пятаков, член ЦК, присутствовавший на этом
заседании, пришел на квартиру к Троцкому. Пятаков был бледен и взволнован.
«Он налил стакан воды, залпом осушил его и сказал присутствующим: “Вы знае¬
те, что мне довелось понюхать пороху, но я никогда не видел ничего подобно¬
го! Это просто никуда не годится! Но почему, почему Лев Давидович сказал это?
Сталин никогда не простит ему до третьего и четвертого поколения!” Пятаков
был настолько расстроен, что не мог связно рассказать о том, что произошло.
Наконец в столовой появился сам Лев Давыдович. Пятаков бросился к нему: “Но
почему, почему Вы сказали это?” Лев Давыдович отмахнулся от этого вопроса.
На лице его было написано крайнее утомление, но он был спокоен. На заседа¬
нии он кричал на Сталина, называя его “могильщиком революции”... Мы поня¬
ли, что разрыв непоправим»41.
В этот момент всем стало ясно, что если Сталин и прежде не был благоскло¬
нен к Троцкому, то за этим эпизодом неизбежно последует жестокая месть.
Троцкий открыто бросил вызов Сталину, и теперь ничто не заставит его отка¬
заться от возмездия. Однако в этот момент еще не было столь же очевидным,
что Сталин будет реагировать точно таким же образом на все провоцирующие
действия, в том числе и ранящие гораздо меньше, чем оскорбивший его эпитет
Троцкого. Любое заявление или умолчание, которое казалось Сталину направ¬
ленным против него (т. е. все, что не соответствовало образу гениального Ста¬
лина) вызывало его гнев и желание отомстить. При этом вовсе не требовалось
ставить под сомнение его достижения в той или иной области, где он считал
себя великим человеком. Достаточно было вступить со Сталиным в спор, каса¬
ющийся какой-либо теоретической проблемы или определенного этапа в исто¬
рии партии, и продолжать настаивать на своем после того, как Сталин признал
эту точку зрения неправильной, — и он сразу же чувствовал, что ставится под
сомнение его образ выдающегося марксистского мыслителя, и мстительность
его проявлялась в полной мере.
В качестве иллюстрации этой мысли может служить переписка Сталина
с неким С. Покровским в 1927 г. В первых письмах Сталин утверждал, что в
1917 г. партия отказалась от стратегического лозунга о «союзе со всем крес¬
тьянством» и приняла новый лозунг — «союз с беднейшим крестьянством», а
Покровский возражал. Хотя их исторический спор и был связан с важным мо¬
ментом современной политики в отношении крестьянства, этим нельзя объ¬
яснить ту эмоциональную реакцию, с которой Сталин откликнулся на второе
письмо Покровского. В этом письме Покровский пошел на уступки по вопросу
о лозунгах, но утверждал, что ему можно вменять в вину только «словесные не¬
точности», и упрекнул Сталина в том, что он «не ответил на вопрос о нейтрали¬
зации середняка». Ответное письмо Сталина оказалось последним в этой пе¬
реписке и было опубликовано только 21 год спустя. Как пишет Сталин, сначала
он думал, что имеет дело с человеком, стремящимся к установлению истины,
но теперь, получив второе письмо Покровского, он видит, что это тщеслав¬
ный, высокомерный человек, который ставит интересы своего «я» выше ин¬
тересов истины. Далее следует ряд хлестких эпитетов типа «Вы и многие дру¬
гие политические обыватели», а также следующие формулировки: «Увлекшись
296

“художествами” своего пера и благополучно забыв о своем первом письме, Вы
утверждаете, что я не понял вопроса о перерастании буржуазной революции
в революцию социалистическую. Вот уж действительно с больной головы на
здоровую». Письмо заканчивается следующим образом: «Вывод: надо обладать
нахальством невежды и самодовольством ограниченного эквилибристика,
чтобы так бесцеремонно переворачивать вещи вверх ногами, как делаете это
Вы, уважаемый Покровский. Я думаю, что пришло время прекратить перепис¬
ку с Вами. И. Сталин»42.
Аналогичный эпизод, который также не был известен широкой обществен¬
ности в течение многих лет, произошел в 1930 г., когда один из членов партии
откликнулся на выступление Сталина письмом, где, по всей видимости, речь
шла о противоречиях между пролетариатом и кулачеством. В тексте ответа Ста¬
лина, опубликованном впоследствии в его собрании сочинений, его коррес¬
пондент обозначен как «Товарищ Ч-е». Сталин утверждает, что полученное им
письмо свидетельствует о непонимании вопроса. В.своем выступлении он вел
речь только о преодолимых противоречиях между пролетариатом и массой
трудящихся крестьян. «Понятно? Думаю, что понятно». Письмо заканчивается
словами: «С коммун, приветом». И тут товарищ Ч-е совершил ошибку: он решил
продолжить обсуждение и снова написал Сталину. Сталин пришел в ярость.
В своем ответе на второе письмо он отчитывает его автора за то, что тот играет
в слова, а не признает свою ошибку. Он пишет, что попытки дипломатично за¬
тушевать различия между двумя видами противоречий являются характерным
проявлением троцкистско-зиновьевского мышления. Заключительная часть
письма написана в тоне, не предвещающем ничего хорошего: «Я не думал, что
Вы заражены этой болезнью. Теперь приходится подумать и об этом. Так как
неизвестно, какую еще игру пустите в ход, а я чертовски перегружен текущими
делами, ввиду чего у меня не остается времени для игры, то позвольте попро¬
щаться с Вами, т. Ч.». В этом письме «коммунистического привета» не было43.
Случаев, когда члены партии невольно ранили самолюбие Сталина, было до¬
вольно много. Ведь большевики придерживались традиции открытых внутри¬
партийных дискуссий. Они помнили, что Ленин уважал их право высказывать
несогласие с ним по вопросам партийной политики. Кроме того, сам Сталин
подчеркивал, что является верным учеником Ленина, и заверял, что образцом
для него является ленинский стиль руководства. В силу всех этих причин ши¬
рокое признание Сталина в качестве нового вождя партии не означало, что все
его взгляды сразу же получали поддержку. Многие члены партии высказывали
мнения, расходящиеся с мнением Сталина, и впоследствии узнавали, что дейс¬
твовали как «враги». Именно так Сталин называл людей, которые провоцирова¬
ли в нем чувства мстительности.
Характерное свидетельство тому, как это происходило, дает дочь Сталина.
Если ему сообщали, что какой-то человек «говорил о вас дурно», что «он против¬
ник» и что имеются факты, подтверждающие это, то со Сталиным происходила
какая-то психологическая метаморфоза. Светлана Аллилуева пишет: «Прошлое
исчезало для него — в этом и была вся неумолимость и вся жестокость его нату¬
ры. Прошлого — совместного, общего, совместной борьбы за одинаковое дело,
многолетней дружбы, — всего этого как не бывало... “A-а, ты меня предал, — что-
то говорило в его душе, какой-то страшный дьявол брал его в руки. — Ну и я тебя
больше не знаю!”»44.
Сталин чувствовал сильную потребность видеть в тех, кто вызвал у него чувс¬
тво мстительности и враждебности, не только личных врагов, но и врагов со¬
ветского государства. Такой подход диктовался самой политической культурой

большевиков, включающей концепцию классовой борьбы как явления, продол¬
жающего существовать в советском обществе и являющегося фактом междуна¬
родной жизни в мире, разделенном на два враждующих лагеря. Из всех руко¬
водителей партии самым горячим сторонником этой концепции был Сталин,
который резюмировал ее в одном из своих выступлений в 1928 г. следующим
образом: «Мы имеем врагов внутренних. Мы имеем врагов внешних. Об этом
нельзя забывать, товарищи, ни на одну минуту»45. В сталинском изложении
теория существования двух лагерей была более схематичной, а его риторика
была более резкой, чем у Ленина. В 1919 г. Сталин писал: «На два лагеря рас¬
кололся мир решительно и бесповоротно... Борьба этих двух лагерей состав¬
ляет ось всей современной жизни, она наполняет все содержание нынешней
внутренней и внешней политики деятелей старого и нового мира»46. В другой
статье, написанной в тот же период, хорошо заметна его тенденция подчерки¬
вать коварство, хитрость и заговорщический характер поведения классового
врага. Империалистический лагерь, пишет он, «не дремлет». Его агенты «рыщут
по всем странам, от Финляндии до Кавказа, от Сибири до Туркестана, снабжая
контрреволюционеров, устраивая разбойничьи заговоры, организуя поход на
Советскую Россию, куя цепи для народов Запада»47 В другой статье он пишет,
что после провала открытой интервенции Антанты против Советской России
она начала осуществлять переход к новой политике «прикрытой» или «замас¬
кированной» интервенции с использованием Румынии, Польши, Галиции,
Финляндии и Германии в контрреволюционных операциях48. Хотя эти заявле¬
ния и не были лишены фактической основы, здесь следует отметить, что тема
заговора, которая стала одной из характерных черт сталинского мышления,
появилась в его произведениях революционной эпохи.
Нельзя утверждать, что Сталин испытывал глубокую личную неприязнь к тем,
кто попадал под определение классового врага. Например, к главам иностран¬
ных государств. Дело в другом. Когда он испытывал личную неприязнь к лю¬
дям своего круга, он всегда считал их классовыми врагами, а не просто людьми,
критикующими партию и выступающими против Сталина. Это было вызвано,
во-первых, тем, что таким образом Сталин находил предлог для того, чтобы из¬
лить свой гнев на этих людей, осуществить свое стремление отомстить им. Ведь
если они классовые враги, они в полной мере заслуживают беспощадного ра¬
зоблачения и строгого наказания. Кроме того, и это не менее важно, причисляя
тех, кто критиковал его, к категории классовых врагов, Сталин рационализиро¬
вал в своем сознании их негативное отношение к себе. Таким образом, исклю¬
чалась возможность того, что ему придется ставить под сомнение правомер¬
ность собственных действий или приходить к неприятному для него выводу,
что такое отношение к нему является обоснованным.
Любая возможность того, что Сталин будет относиться к такому челове¬
ку — назовем его «икс» — как к достойному уважения большевику-антисталин-
цу, категорически исключалась. Ведь это означало бы скрытое признание того,
что достойный во всех отношениях член партии может найти у Сталина поли¬
тические изъяны или недостатки. Это пробудило бы в нем сомнения в себе и
чувство самоуничижения, подавленные в его сознании. Поэтому он причислял
«икс» к категории людей, выступающих против партии, врагов большевистско¬
го дела. Таким образом, он получал возможность воспринимать критические
или недружественные взгляды «икс» безотносительно к собственной личнос¬
ти или рассматривать их как косвенное подтверждение его собственного иде¬
ализированного образа. Ведь если «икс» — враг дела большевиков, то вполне
естественно, что он обязательно выступит против Сталина, который является
298

лучшим ленинцем и основным поборником этого дела. Он будет критиковать
идеи и политику Сталина именно потому, что они служат интересам комму¬
низма. Он будет сознательно преуменьшать прошлые революционные заслуги
Сталина и его роль политического деятеля именно потому что исторические
достоинства и гений Сталина — это достоинство и гений руководителя марк¬
систско-ленинского типа. Таким образом, попытка принизить заслуги и осудить
Сталина будет не выражением настоящего мнения «икс» о Сталине, а попыткой
подорвать авторитет Сталина перед партией, помешать молодому поколению
понять, каким великим революционером был Сталин, дискредитировать Ста¬
лина в качестве ведущей фигуры большевистского движения после Ленина и,
следовательно, нанести ущерб самому этому движению.
Согласно такой логике, именно те атрибуты личного и политического ве¬
личия, благодаря которым Сталин стал выдающимся лидером партии, неиз¬
бежно вызывают ненависть и противодействие со стороны всех уклонистов,
злопыхателей и подобных им людей. Они выступают против него именно
потому, что Сталин является гением, каковым он себя считает. Рассуждая та¬
ким образом, Сталин получил возможность истолковывать антисталинские
настроения как подтверждение его героического образа самого себя. В ре¬
зультате неотъемлемой чертой его личности стало отношение к тем, кто кри¬
тикует его, как к врагам партии и народа. Нелестное отношение к нему мно¬
гих членов партии не только не заставляло его скорректировать собственную
самооценку, а напротив, побуждало настаивать на ее правомерности, на том,
чтобы окружающие оценивали его точно так же, как он сам. Благодаря раци¬
онализации, он принимал противодействие себе за дань собственному ге¬
нию и приветствовал нападки со стороны тех, кого он причислял к категории
«врагов», как доказательство своей личной значимости. Пусть троцкисты на¬
падают на меня сколько их душе угодно, заявил Сталин, выступая 23 октяб¬
ря 1927 г. в Центральном Комитете. Они правильно избрали меня в качест¬
ве своей основной мишени, ибо я лучше других вижу насквозь их самих и их
махинации. Вспомните о том, как Троцкий в свое время ругал Ленина! Разве
удивительно, что человек, неодобрительно отзывавшийся о Ленине в письме
к Чхеидзе в 1913 г., теперь ругает Сталина?
Такая рационализация Сталиным негативного отношения к себе не оста¬
лась не замеченной его окружением. Так, в передовице «Правды» от 21 декабря
1929 г., опубликованной в связи с пятидесятилетием Сталина и составленной,
по всей видимости, под руководством его бывшего помощника Мехлиса, кото¬
рый в этот период был редактором «Правды», говорится: «Сталин стоит во главе
ленинского Центрального Комитета. Поэтому он — неизменный объект беше¬
ной травли со стороны мировой буржуазии и социал-демократии. Все оппози¬
ции внутри партии направляют всегда свои стрелы на т. Сталина, как наиболее
непреклонного, наиболее авторитетного большевика, как наиболее неприми¬
римого защитника ленинизма от всяческих извращений». В другой юбилейной
статье Г. Крумин, описывая достоинства Сталина как теоретика, отмечает, что
«бесчисленные враги партии» со своей собственной точки зрения правы, когда
отрицают эти достоинства. Недаром, говорится далее в статье, мировая буржу¬
азия и социал-демократическая печать нападают на Сталина с такой злобой и
животной ненавистью, обрушивая на него потоки грязи и клеветы. Нападки на
Сталина всегда были признаком того, что под влиянием враждебных элемен¬
тов и классов в партии возникает новая оппозиция. «Ибо знают враги партии:
удар по Сталину есть удар по партии, по наиболее верному ученику и сподвиж¬
нику Ленина...»49. **
299

Хотя те, кто ругает Сталина, являются врагами партии, они не признаются в
этом. Хотя их ненависть к Сталину и стремление очернить его вызваны враж¬
дебностью к большевистскому делу, они скрывают эту враждебность. Ведь не¬
гативное отношение к Сталину сильнее всего среди старых большевиков. Хотя
Троцкий и некоторые из его соратников вступили в большевистскую партию
только в 1917 г., многие из участников как левой, так и правой оппозиции, а
также другие недружелюбно относящиеся к Сталину члены партии имеют
большие заслуги перед большевиками и состояли в их организации столь¬
ко же, сколько Сталин, и даже дольше. На первый взгляд они были и остаются
людьми, верными партии, верными ленинцами; они утверждают, что именно
с этих позиций выступают против Сталина, противодействуют ему, критикуют
его и принижают его роль. Следовательно, они скрытые враги партии, дейс¬
твующие под личиной ее друзей. Их большевистские убеждения — маскарад.
То, что Сталин рассуждал именно так, стало совершенно ясно в 30-е годы, но
первые признаки появились гораздо раньше, как и уже упоминавшаяся готов¬
ность Сталина везде находить стремление к заговору в поведении классовых
врагов. В своих выступлениях и статьях Сталин часто использует слово «маска».
Так, в своем последнем письме к С. Покровскому, выдержанном в гневном тоне,
Сталин пишет своему корреспонденту в ответ на замечание о том, что он не
рассмотрел вопрос о нейтрализации середняка: «Одно из двух; либо Вы слиш¬
ком наивны, либо Вы сознательно напяливаете на себя маску наивности для ка¬
кой-то отнюдь не научной цели»50. Выступая в ЦК в апреле 1929 г., он обвинил
Бухарина в попытке «замаскировать» свое предательство партии разговорами
о коллективном руководстве. Более того, добавил Сталин, Бухарин вел разгово¬
ры на эту же тему, когда, будучи лидером левой оппозиции брестскому согла¬
шению в 1918 г., он «сговаривался» с левыми эсерами, «врагами нашей партии»,
которые намеревались арестовать Ленина и организовать антисоветский госу¬
дарственный переворот51.
Тенденция считать большевиков, недружелюбно относящихся к нему, вра¬
гами, которые большую часть своей жизни носили маску преданности и орга¬
низовывали заговоры против партии, заявляя о своей верности ей, появилась у
Сталина еще до того, как он одержал окончательную победу в борьбе за власть
после смерти Ленина. Поэтому неудивительно, что впоследствии с ним проис¬
ходила психологическая метаморфоза, когда он приходил к выводу, что чело¬
век, которого он считал другом, на самом деле враг. Самый коварный и опасный
враг, которого необходимо разоблачить и строго наказать, — это тот, кто ранее
маскировался под друга. Сталин проявлял безжалостность и враждебность в
отношении любого, кого он причислял к этой категории, независимо от того,
насколько давними и тесными были их личные отношения. По свидетельству
его дочери, в этом случае даже долгие годы дружбы и совместной борьбы не
имели для него никакого значения. Единожды осудив человека, он никогда не
отказывался от своей оценки: «Если он выбрасывал кого-либо, давно знакомого
ему, из своего сердца, если он уже переводил в своей душе этого человека в раз¬
ряд “врагов”, то невозможно было заводить с ним разговор об этом человеке.
Сделать “обратный перевод” из его врагов, из мнимых врагов, назад он не был в
состоянии и только бесился от подобных попыток»52.
Достаточно легко понять, почему Сталин не был способен перевести «вра¬
га» в разряд «друзей». Ведь если человек с самого начала был скрытым врагом,
то все его проявления лояльности и доброй воли были притворством; следова¬
тельно, чем лучше он притворялся другом, тем злее и коварнее он был как враг.
Естественно, что в данных обстоятельствах оказалось бы безнадежным делом
300
«

напоминать Сталину о прошлой дружбе с ним. Ведь для него само это прошлое
становилось свидетельством коварства разоблаченного врага.
Таким образом, в сознании Сталина собственный героический образ сущес¬
твовал в симбиозе со злодейским образом врага. Он видел себя великим рево¬
люционером и марксистом, самым верным из учеников Ленина и его достой¬
ным преемником во главе большевистского движения и противопоставлял этот
образ образу врага внутри партии, будущего предателя партии и революции.
Враг обладал характерными чертами, которых гениальный Сталин был начис¬
то лишен: враг — это противник Ленина, скрытый контрреволюционер, голо¬
вотяп в военных делах, псевдомарксист в делах теории, вредитель, мешающий
строительству социалистического общества в России. Наделенный всеми эти¬
ми чертами, враг неизбежно должен был злобно ненавидеть и поносить Стали¬
на. Более того, с нравственной точки зрения враг заслуживал презрения в силу
своего вероломства и готовности использовать самые хитроумные, коварные и
преступные средства для достижения своих антипартийных целей. Такова была
общая оценка Сталиным тех партийных товарищей, которых он причислял в
своем сознании к категории «врагов». Он был готов признать, что между вра¬
гами существуют различия, но в конечном счете эти различия не играют роли.
Главное — принадлежит ли человек к категории «друзей» или к категории «вра¬
гов». Те большевики, которые словом или делом показывали Сталину, что к ним
может быть применен его образ «врага», тем самым ставили себя под угрозу, и о
дальнейшей судьбе очень многих из них нельзя думать без сожаления.
Отвержение и проекция
Сталин вошел в историю с заслуженной репутацией человека, который не знал
жалости в борьбе, использовал макиавеллианские методы в борьбе за власть,
был мастером двойной игры и циничным реалистом в политике. Эти черты
проявлялись как в большом, так и в малом. Двуличие стало его второй натурой.
Он часто бывал груб и использовал нецензурные слова в частных разговорах
с помощниками. Он с уважением относился к физическим атрибутам силы, о
чем свидетельствует вошедший в историю вопрос: «Сколько дивизий у папы
римского?». Эти качества Сталина подчеркивают многие биографы. Троцкий,
который знал о них по собственному опыту, собирался назвать неоконченную
главу биографии Сталина «Кинто у власти». Жаргонное грузинское слово «кин-
то» в то время означало крутого, оборотистого парня, которого можно было
встретить на улицах старого Тифлиса. Троцкий вспоминает, что Махарадзе как-
то в 20-е годы сказал о Сталине: «Он — кинто!»53. Отдавая себе отчет в том, что
Сталин обладал чертами, характерными для «кинто», мы должны воздержаться
от предположения, что эти черты представляли часть того образа Сталина, ко¬
торый существовал в его сознании. Об этом свидетельствуют факты, содержа¬
щиеся в этой книге. Самосознание Сталина было сфокусировано на тех харак¬
терных чертах и подвигах гения, из которых состоял его возвышенный образ.
В той степени, в которой он мог осознавать такие свои черты, как грубость,
неискренность, двуличие, злобность и жестокость, он пытался примирить их
с идеализированным образом самого себя путем рационализации. Как уже ука¬
зывалось, благодаря рационализации он представил свою грубость, в которой
упрекал его Ленин, как горячее стремление сохранить чистоту ленинского уче¬
ния или как жестокость в отношении врагов партии. И в первом, и во втором
случае отрицательная черта характера претерпела метаморфозу и стала чер-

той, которой Сталин мог по праву гордиться, одним из атрибутов его героико¬
революционной личности.
Сталин также прибегнул к рационализации для того, чтобы оправдать не¬
благовидное поведение высшими целями революции. Некто Шинкевич напи¬
сал Сталину письмо, в котором выражал несогласие с решением партии во¬
зобновить торговлю водкой, сделав ее государственной монополией. В старой
России водка служила утешением простым людям в их тяжелой жизни, и мно¬
гие революционеры, в том числе Ленин, которого Шинкевич цитирует в сво¬
ем письме, осуждали государственную торговлю водкой. В ответе Шинкевичу,
датированном 20 марта 1927 г., но опубликованном только 25 лет спустя, Ста¬
лин объясняет, что Ленин действительно занимал такую позицию, но в 1922 г.
согласился с членами ЦК, что необходимо вновь ввести государственную мо¬
нополию на водку. Если бы состоявшаяся в этом году Генуэзская конференция
дала возможность получить крупный заем или долгосрочный кредит из-за гра¬
ницы, то в торговле водкой не было бы необходимости. Однако в существую¬
щей ситуации водка оставалась единственным источником средств для разви¬
тия промышленности. Далее Сталин пишет: «Что лучше: кабала иносгранного
капитала, или введение водки, — так стоял вопрос перед нами. Ясно, что мы
остановились на водке, ибо считали и продолжаем считать, что, если нам ради
победы пролетариата и крестьянства предстоит чуточку выпачкаться в гря¬
зи, — мы пойдем и на это крайнее средство ради интересов нашего дела»54.
В данном случае прием рационализации применяется к решению Центрально¬
го комитета партии, принятому, очевидно, с согласия Сталина. Однако нет сом¬
нений в том, что Сталин часто использовал формулу «в интересах нашего дела»
для рационализации многих своих действий, в связи с которыми требовалось
«чуточку выпачкаться в грязи».
Вместе с тем в характере поведения и биографии Сталина есть много мо¬
ментов, которые было бы трудно объяснить, используя метод рационализации,
ссылками на цели революции или на необходимость использовать подлые
средства в борьбе против подлых врагов. В этих случаях, как уже указывалось,
большую роль в жизни Сталина играло подавление, помогавшее ему сохранять
систему ценностей, которыми он гордился, и его жесткую ханжескую позицию
во всех обстоятельствах. Он сохранял в фокусе своего сознания образ гениаль¬
ного Сталина благодаря тому, что полностью или частично игнорировал все,
что не вписывалось в этот образ. Следует отметить также, что подавление как
защитный механизм использовалось вкупе с проекцией. Факты, которые подав¬
лялись в сознании из-за их несоответствия образу себя, появлялись в его оцен¬
ке других людей; в этих случаях Сталин выказывал способность и склонность
выражать чувство недовольства собой, вызванное этими несоответствиями, в
форме недовольства другими людьми. Таким образом, проекция была как бы
катарсисом: она позволяла Сталину не только «допустить» вызывающие непри¬
ятное или болезненное ощущение факты в его сознание, но и беспрепятствен¬
но выразить связанные с ними эмоции.
Рассмотрим вопрос о том, как Сталин относился к своим ошибкам и на кого
он возлагал вину за них. Рано или поздно все ошибки приписывались другим
людям, и на них же возлагалась вина. Конечно, при любом государственном
строе политики заинтересованы в том, чтобы переложить бремя ответствен¬
ности за свои ошибки на плечи других людей, предпочтительнее всего — по¬
литических противников. В Сталине это желание сочеталось с глубокой пси¬
хологической неприязнью к необходимости признавать ошибки и вину за
них. Эта неприязнь была следствием того, что достойные осуждения ошибки
302

считались несовместимыми с идеальным представлением Сталина о себе. Ведь
если он действительно был гениальным Сталиным, то он не мог ошибаться по
целому ряду вопросов революционной политики в 1917 г. Он не мог, даже ги¬
потетически, представить себе возможность, что Ленин добровольно предста¬
нет перед судом Временного правительства. Его не могли бы отозвать с Юго-
Западного фронта в 1920 г. за неподчинение, за которое пришлось заплатить
дорогой ценой. Но Сталину казалось недостаточным исключить эти и другие
прегрешения из сознания; он должен был сделать следующий шаг и припи¬
сать их другим, тем, на кого он и возложил всю вину, которую не мог взять на
себя. Здесь не имело значения, действительно ли эти люди совершили припи¬
сываемые им ошибки. Каменев в 1917 г. на самом деле занимал по некоторым
вопросам позицию, аналогичную позиции Сталина. С другой стороны, нет ни¬
каких оснований для того, чтобы обвинять Бухарина (а такие обвинения дейс¬
твительно были предъявлены ему впоследствии) в том, что он требовал, чтобы
Ленин предстал перед судом Временного правительства. В равной мере нельзя
приписывать Троцкому военные неудачи Сталина (как это делалось в некото¬
рых советских источниках в 1929 г.), которого пришлось отозвать с фронтов
Гражданской войны из-за военных просчетов.
Если Сталин испытывал внутреннюю потребность приписывать свои ошиб¬
ки и неудачи другим, а затем обрушивать на них собственное чувство вины и
претензии к самому себе, вызванные этими ошибками и неудачами, то самым
удобным (хотя и не единственным) объектом для этого были те, кого он уже
причислил в своем сознании к категории врагов революции. В конечном счете
среди этих врагов оказывались многие, против кого он давно затаил злобу и
кому хотел отомстить за действия (или бездействие), ущемившие его самолю¬
бие. Поскольку он уже давно ненавидел их, проецируя на них ненависть к себе,
он начинал испытывать еще большую враждебность к ним и укреплялся в своей
убежденности, что они заслуживают наказания в любой форме, которую он мо¬
жет избрать. Да и кто, кроме его врагов, мог стать воплощением всех тех черт,
которые не нравились Сталину в самом себе?
Таким образом, как указывалось выше, все, что Сталин подсознательно от¬
вергал в самом себе, и то, что сознательно отвергал в других, сосредоточи¬
лось в образе злодея, врага. Все то, что было характерно для отвергаемого,
«плохого» Сталина, — ошибки, изъяны, отрицательные проявления, которым
не было места в героическом образе Сталина, созданном им самим, — вклю¬
чалось им в образ врага, и особенно внутреннего врага, игравшего роль зло¬
умышленника в истории партии. Все те моменты, которые внутренняя цензу¬
ра вычеркнула из списка его прошлых деяний и прегрешений, могли войти в
психологический портрет его врагов. Более того, Сталин обладал удивитель¬
ной способностью видеть и осуждать в своих врагах те качества, которые он
осуждал в себе, не видя их. Судя по тому, что в идеальном образе, созданном
его воображением, он представал чрезвычайно скромным человеком, мы мо¬
жем прийти к выводу, что одним из качеств, которые он неосознанно отвер¬
гал в себе, было его невероятное самолюбие, высокомерие. Не удивительно
поэтому, что он приписывал «надутую претенциозность» в области теории
Бухарину, который на самом деле был воплощением скромности и признан¬
ным главным теоретиком большевизма, и что он осуждал несчастного Пок¬
ровского за то, что последний ставил «интересы своего “я” выше интересов
истины». Также не вызывает удивления тот факт, что Сталин обвинял Покров¬
ского именно в том, что он сам делал неоднократно, — в «перекладывании с
больной головы на здоровую».
»
303

Здесь следует особо упомянуть еще одну грань проецируемого образа Ста¬
лина. Как мы уже убедились, Сталин пытался сыграть в реальной жизни роль
великого человека, вошедшего в историю. Он полностью ассоциировал себя
с этим революционным образом и ощущал себя вторым Лениным. Однако
избранный им образ предъявлял к нему многие требования, которым реаль¬
ный Сталин просто не мог соответствовать; роль оказалась слишком сложна
для него. Всю жизнь он пытался стать человеком, превратиться в которого
он был неспособен, и так никогда и не осознал этого. Поэтому одной из ха¬
рактерных особенностей его поведения было неосознанное притворство,
и этим, возможно, объясняется впечатление, которое он произвел на таких
внимательных наблюдателей, как Кеннан и Джилас, которые увидели в нем
актера. С одной стороны, необходимость притворяться свидетельствовала о
неспособности Сталина реализовать свою жизненную цель, но с другой —
притворство было в высшей степени неприемлемым для самого Сталина и,
следовательно, здесь требовались подавление и проекция. В результате у Ста¬
лина появилась склонность всюду усматривать притворство. Об этом крас¬
норечиво свидетельствует уже упоминавшаяся тенденция видеть маски на
людях, враждебно относящихся к нему. Носящий маску пытается присвоить
себе чужой облик или выдает себя за другого человека. Внутренний мир Ста¬
лина был полон врагов в масках. Внешние враги тоже любили носить маски,
которые они иногда снимали. «После нанкинских событий, — заявил Сталин
в 1927 г., — империализм отбрасывает прочь и елейные речи, и невмешатель¬
ство, и Лигу Наций, и всякую иную маску. Теперь империализм стоит перед
всем миром во всей своей наготе откровенного хищника и угнетателя»55. С
другой стороны, маски, которые носили внутренние враги, всегда следовало
скрывать, чтобы они предстали во всей своей наготе. Пристрастие Сталина
разоблачать внутренних врагов, которые, по его мнению, вели под маской
большевизма жизнь, исполненную притворства, стало ужасающе очевидным
в 30-е годы.
Поскольку Сталин приобрел привычку проецировать на других людей не¬
приемлемые черты собственного характера и упреки в свой адрес, по обвине¬
ниям, предъявляемым к другим, часто можно было судить о нем самом. Образ
злодея-врага использовался как вместилище тех негативных черт, которые Ста¬
лин в себе отвергал. Личные и политические недостатки, темные места в био¬
графии, просчеты, неудачи, ошибки, скандалы — все факты и воспоминания,
которые Сталин вынужден был подавлять, потому что для них не оставалось
места в образе гениального Сталина, — приписывались образу врага и, таким
образом, проецировались на тех людей, которых он считал врагами. После это¬
го Сталин «допускал» инкриминирующие факты и воспоминания в свое созна¬
ние, но уже как факты и воспоминания, связанные с другими людьми. Анало¬
гичным образом чувства, которые оказывались слишком болезненными, если
сознательно воспринимать их применительно к самому себе, были вполне при¬
емлемыми, если речь шла о врагах «где-то там». Сталин мог переживать свою
собственную вину как их вину, стремление осудить самого себя как стремление
осудить их и обвинения в собственный адрес как обвинения против них. Кроме
того, чувства, «пропущенные» таким образом в сознание, могли дать повод для
практических действий. Сталин получал возможность разоблачать виновных и
наказывать обвиняемых.
И наконец, механизм проекции давал Сталину возможность восприни¬
мать в высшей степени недопустимые для собственного сознания чувства
как чувства своего врага, направленные против него. Судя по всему, именно
304

таким образом ему удалось справиться с неосознанной ненавистью и пре¬
зрением к самому себе, вызванными тем, что он не мог соответствовать собс¬
твенным критериям идеала. Одним из доказательств, подтверждающих это,
является то, что в соответствии с образом злодея-врага враги всегда люто не¬
навидели Сталина. Конечно, и в реальной жизни были большевики, которые
сильно недолюбливали его, а порой и ненавидели. И вместе с тем та живот¬
ная, бурлящая ярость против Сталина, которую он приписывал «врагам пар¬
тии», была странным образом похожа на ту самую ненависть, которую испы¬
тывал он. Проецируя собственную ненависть к себе не только на врагов, но
и отчасти на их ненависть к нему, Сталину, он приобретал дополнительные
основания для того, чтобы платить им тем же чувством. Теперь он мог пе¬
рейти в наступление на них, будучи убежденным, что действует в пределах
самообороны. Теперь ему было легче обрушивать на других людей свою са¬
моубийственную ярость.
«Мы окружены врагами, — это ясно всем, — заявил Сталин, выступая на пар¬
тийном съезде в 1923 г. — Волки империализма, нас окружающие, не дремлют.
Нет того момента, когда бы наши враги не старались захватить какую-нибудь
щелочку, в которую можно было бы пролезть и повредить нам»56. Но эта оцен¬
ка Сталина относилась не только к внешнему миру, т. е. миру за пределами со¬
ветских границ. Он и в самой России, и даже в партии, чувствовал себя как в
осажденной крепости. Неосознанные потребности и побуждения заставляли
его видеть в своем партийном окружении ненавидящих его врагов, которые
притворялись верными большевиками, а на самом деле терпеливо выжидали,
когда им предоставится возможность нанести удар по делу строительства ком¬
мунизма и по Сталину как лидеру. Там, где таких врагов было слишком мало, их
требовалось создать в большем количестве. И Сталин создавал их.
Примечания
1	Сталин И.В. Соч. Т. 12. С 1-2.
2	Троцкий Л. Д. Моя жизнь. Опыт автобиографии. Т. 2. Берлин, 1930. С. 183-184.
3	Trotsky L The Revolution Betrayed. N.Y., 1945. P. 277
4	Выступая на заседании ЦК 23 октября 1927 г. после того, как было внесено предложение об исклю¬
чении его из партии, Троцкий сказал: «Грубость и нелояльность, о которых писал Ленин, больше не
являются просто чертами характера. Они стали характером правящей фракции...» (The Real Situation
in Russia. N.Y., 1928. P. 7).
5	Аллилуева С. Двадцать писем к другу. Нью-Йорк: «Харпер энд Роу». С. 28.
6	TrotsfyL. My Life. N.Y., 1930. Р. 450. По всей видимости, Троцкий был согласен со второй частью этой
оценки, ибо здесь же (С. 477) он упоминает «огромную и завистливую амбициозность» Сталина.
В другой книге он отмечает, что главными движущими силами Сталина, помимо его любви к влас¬
ти, были «амбициозность, зависть — активная, не дремлющая зависть ко всем, кто был более ода¬
рен, могуществен, занимал более высокое положение, чем он». Далее, «он неустанно интриговал,
используя людей и обстоятельства, стремясь оттолкнуть, осудить, очернить, уменьшить роль любо¬
го, кто так или иначе превосходил его или препятствовал осуществлению его амбиций» (TrotsfyL.
Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence. N.Y., 1967. P. 237, 336).
7	Борис Николаевский описывает пребывание Бухарина в Париже в: Power and the Soviet Elite, N.Y.,
1965. P 3-7.
8	ДанЛ. Бухарин о Сталине //«Новый журнал. 19б4.№75.С. 181-182.
9	Сталин И.В. Соч. Т. 8. С. 173-175.
10	Товстуха И.П. Иосиф Виссарионович Сталин. Краткая биография. М., 1927.
305
%

11	Данная форма развития личности соответствует той, которая описана в кнл Ноте)1 Karen. Neurosis
and Human Growth. N.Y., 1950. См. в частности, гл. 1,4,8. С 197-212.	;
12 СталинИ.В. Соч. Т. 7. С. 375. — Курсив мой.	':Ъ	:&1ч I Wsefl'
13	Там же. Т. 10. С. 175 {курсивмой).
14	McNeal Robert Н. Stalin’s Works: An Annotated Bibliography. Stanford, 1971. P 129- Текст выступления,
содержащий добавление к «политическому завещанию» Ленина, был опубликован в «Правде» 2 но¬
ября 1927 г.
15	AUilueua 5. Only One Year. N.Y., 1969-Р 379-
16	Королев И. Г Воспоминания о партийных съездах // «Вопросы истории». 1956. № 2. С. 12-13 (курсив
мой). См. также: Аллилуева С. Двадцать писем к другу... С. 28. В этой книге упоминается о привычке
Сталина говорить негромким, монотонным голосом.
17	Там же. С. 29,63,114.	V?
18	Там же. С. 97,150. Светлана объясняет презрительное отношение отца к сыну тем, что по характеру
они сильно отличались друг от друга: «Яшино спокойствие и мягкость раздражали отца, бывшего
порывистым и быстрым даже в старости*. Нет сомнений в том, что неприязнь Сталина к сыну была
вызвана многообразными и сложными чувствами.
19 AUilueua S. Only One Year... P. 370.	MV	^	. vi'j'iO' .*
20	Gitlow Benjamin. I Confess: The Truth about American Communism, NY, 1929- P. 15. Текст заявления Ста¬
лина см. в: Stalin’s Speeches on the American Communist Party. N.Y., n.d. P. 15.
21	Trotsky L. Stalin... P. 375. Троцкому рассказала об этом сама Крупская после смерти Ленина.
22	Кеппап George F. Russia and the West under Lenin and Stalin. Boston, I960. P. 248. Эрвин Гоффман ут¬
верждает, что «исполнители» иногда полностью вживаются в роль, а иногда нет. «В первом из этих
двух случаев мы видим, что исполнитель полностью подчиняет себя исполняемой роли; он может
быть искренне уверен в том, что создаваемый им образ и является реальностью» (The Presentation of
Selfin everyday Life. Garden City, 1959. R 17). Если рассматривать Сталина как актера, то он полностью
попадает под эту7 категорию.
23	DjilasMilovan. Conversations with Stalin, N.Y., 1962. P 69-70,97,103-
24	Елагин Ю. Укрощение искусств. Нью-Йорк, 1952. С. 381. Цит. по.- Jelasin]ury>. The Taming of the Arts.
N.Y., 1951. R 287-288.
25	УльяноваМ.И. Секретарь «Правды». M., 1965- № 199-200.
26	LunghiHugh. Stalin Face to Face // «The Observer Weekend Review». February 24.1963- P 25.
27	Trotsky L. Stalin... P. 389. Енукидзе говорил об этом Серебрякову, близкому другу Троцкого.
28	Аллилуева С. Двадцать писем к другу... С. 101.
29	Там же. С. 100. Светлана Аллилуева узнала об этом от своей тетки Анны после смерти Сталина.
30	Там же. С. 24-34, 132.
31	Там же. С. 24,33,34,38.
32	Рой Медведев предполагает, что они познакомились летом 1931 г., когда, как он пишет, Сталин по¬
ехал на юг на отдых и лечение, а Берия отвечал за его охрану. Но здесь Медведев противоречит сам
себе, так как далее он пишет, что впоследствии, в 1931 г., когда к Орджоникидзе в Москву приехала
делегация партийных деятелей Закавказья, чтобы выразить свой протест против намерения Стали¬
на сделать Берия вторым секретарем Закавказский партийной организации, Орджоникидзе сказал
им: «Я давно говорю Сталину, что Берия проходимец, но Сталин не слушает меня, и никто не может
заставить его изменить свое мнение» (Let History Judge: The Orgins and Consequences of Stalinism, NY,
1971. P 243).
33	Аллилуева С. Двадцать писем к другу... С. 18. Светлана Аллилуева пишет, что она была уже взрослой,
когда Сталин рассказал ей об этом.
34	Там же. С. 131.
35	Луначарский А.В. Революционные силуэты. М., 1923. С. 26,27.
36	Сталин И.В. Соч. Т. 8. С. 99-
37	Там же. T9- С. 180.
38 Луначарский А. В. Революционные силуэты. С. 27.	, -:v	iV:
306

39 TrotsfyL. Stalin... P. 389, 394.
40Deutscher Isaac. The Prophet Unarmed: Trotsky, 1921-1929- London, 1959- P- 296. Рассказ Троцкого об
этом эпизоде см.: Trotsky's Diary in Exile, 1935. N.Y., 1963. P. 69.
41	Deutscher Isaac. The Prophet Unarmed. P. 296-297. Дейчер цитирует рассказ очевидца об эпизоде в
квартире Троцкого по кн.: Serge Victor. Vie et Mort de Trotsky, Paris, 1951. P. 180-181, в работе над кото¬
рой принимала участие Седова, жена Троцкого.
42	СталинИ.В. Соч. Т. 9. С. 315-321.
43	Там же. Т. 13. С. 20-22.
44	Аллилуева С. Двадцать писем к другу... С. 74-75.
45	Сталин И.В. Соч. Т. 11.С. 63-
46	Там же. Т. 4. С 232.
47	Там же. С. 181.
48	Там же. С. 246-248.
49	«Правда*. 21 декабря 1929 года.
50	Сталин И.В. Соч. Т. 9. С. 317.
51	Там же. Т. 12. С. 100-101.
52	Аллилуева С. Двадцать писем к другу... С. 54-55.
53	TrotsfyL. Stalin... С. 414.
54	Сталин И.В. Соч. Т. 9. С. 192 - Курсив мой.
55	Там же. С. 198-199-
56	Там же. Т. 5. С. 224.

Новый герой
Рождение культа
В 1929 г. общественность страны широко отмечала пятидесятилетие Сталина.
Это событие знаменовало начало эпохи культа его личности — явления, кото¬
рому было суждено развиться до гигантских масштабов в 30-е и 40-е годы. До
1929 г. проявления культа личности были редки и незначительны. К примеру,
46-я годовщина Сталина отмечалась в 1925 г. только в Грузии и освещалась лишь
газетами Тифлиса. Ранее, однако, газета сталинского наркомата по делам наци¬
ональностей опубликовала послание представителей малых народов Сталину,
где он был назван творцом советской национальной политики. В послании
предсказывалось появление «во всем мире единой братской коммунистичес¬
кой семьи», которую собирались научить «ценить те великие заслуги, которые
принадлежат Вам — вождю угнетенных наций»1. Также в конце 1920 г. по пово¬
ду приезда Сталина в Баку было опубликовано подобострастное приветствие
в его адрес. Но эти факты не идут ни в какое сравнение с тем, что имело место
позднее, в 1929 г.
Последующие события были вызваны сочетанием политических мотивов и
личностных потребностей Сталина. После сокрушительного разгрома оппо¬
зиций Сталин и его соратники получили небывалую свободу политического
маневра, вследствие чего возникли предпосылки для культа Сталина. Его про¬
образом стал культ Ленина, уже превратившийся в неотъемлемый институт
общественной жизни в стране. Одним из политических мотивов этого было
желание Сталина и его окружения укрепить свою власть в период, когда в стра¬
не начинали набирать темпы индустриализация и коллективизация2. Нельзя
также сбрасывать со счетов и политические мотивы отдельных деятелей из
сталинского окружения, которые, желая подняться вверх по лестнице полити¬
ческой карьеры, поддерживали эту тенденцию, которая, как они знали, будет
одобрена их лидером.
С психологической точки зрения не обязательно предполагать, что Сталин
инспирировал и поддержал празднование своей годовщины, исходя лишь из
сознательного стремления получить общественное признание. Одобряя замы¬
сел юбилея (а без разрешения Сталина его бы не отмечали), он, вероятно, ру¬
ководствовался собственным представлением о том, каким должны быть взаи¬
моотношения между вождем и его последователями. Героический вождь — это
тот, кого таковым считают и кто пользуется абсолютным доверием и любовью
последователей. Этот образ не давал Сталину покоя со времен юности, когда,
начитавшись Казбеги, он впервые узнал о том, как кавказские горцы восхища¬
лись вождем Шамилем, «железным полководцем» на белом коне. Опыт больше¬
308

вика еще больше укрепил Сталина в этих представлениях. Раньше героическим
вождем для большевиков был Ленин. Сталин всегда помнил об этом, и об этом
же постоянно напоминали проявления посмертного культа Ленина. Поэто¬
му Сталина не могла удовлетворить роль просто властного лидера. Он не мог
чувствовать себя настоящим «стальным человеком», пока он оставался невос¬
петым руководителем партийного аппарата. Он не мог стать вторым Лениным,
не имея хоть какой-то доли того восхваления и признания, которые сам Ленин
получал при жизни и после смерти.
Но парадокс заключался в том, что Сталин завоевал широкое признание как
новый верховный руководитель партии, не только не обладая собственной ха¬
ризмой, но и отчасти потому, что он таковой не обладал. Как уже отмечалось, в
этот период большинство партийных руководителей и функционеров не нуж¬
дались в новом лидере-мессии. На роль вождя им был нужен не великий револю¬
ционер или новый харизматический лидер, а практичный и трезвомыслящий
руководитель, который взял бы твердый курс на социализм и проводил разум¬
ную внешнюю политику. Сталин зарекомендовал себя именно с этой стороны.
Поэтому даже после его выдвижения на верховный пост никто не считал его ге-
роем-спасителем. Популярность Сталина в партийных кругах в конце 20-х го¬
дов не имела ничего общего с теми чувствами, которые вызывал Ленин. Стали¬
на признавали вождем не потому, что он обладал какими-то исключительными
личными качествами, а потому, что многие разделяли его политический курс
и верили, что он сможет успешно проводить его в жизнь. Кроме того, больше¬
вики не считали, что существование культа Ленина обязательно предполагает
культ его преемника. Ленин оставался глубоко чтимым вождем даже после того,
как новым лидером был признан Сталин. В правительственных кругах Сталина
называли «хозяином», что отражало отношение к нему в советской иерархии.
Даже в середине 1929 г. культ Сталина еще не существовал и не было даже ника¬
ких указаний на то, что правящая партия стремится создать его.
Именно политический успех, который укрепил Сталина в собственном вы¬
соком мнении о себе, сделал его отношения с партией психологически уязви¬
мыми. Добившись верховной власти, Сталин еще больше возжелал поклоне¬
ния, которого он пока не имел и отсутствие которого он ощущал все острее с
каждым днем. По мере того как возрастало его влияние в партии, Сталин, не¬
сомненно, ощущал все большую психологическую потребность в признании,
так как понимал, что личный авторитет приобретает растущее практическое
и политическое значение, особенно в тот исторический момент, и осознавал,
что в соответствии с большевистской традицией руководства быть фактичес¬
ким верховным лидером, занимающим пост генерального секретаря, отнюдь
не означало быть вождем. О понимании этого свидетельствует его письмо од¬
ному из руководителей немецких коммунистов (1925): «Вожди партии могут
быть действительно вождями лишь в том случае, если их не только боятся, но и
уважают в партии, признают их авторитет»3.
Поскольку официальной должности вождя не существовало, единственный
способ, с помощью которого Сталин мог окончательно утвердить себя и закре¬
питься в роли преемника, заключался в том, чтобы добиться всеобщего призна¬
ния в этом качестве в рядах партии. Стать верховным лидером означало быть
публично признанным и провозглашенным таковым. Чтобы вписать новую
строку в свою политическую биографию, нужно было сделать еще один боль¬
шой шаг — организовать торжества в честь Сталина как главы партии.
Хороший повод для подобных торжеств — пятидесятилетие Сталина —
представился политически своевременно благодаря недавним событиям в

партии. Здесь будет кстати вспомнить о том, что, хотя Ленин и боролся с пер-
выми проявлениями собственного культа, он все-таки подчинился, правда
крайне неохотно и с тяжелым сердцем, желанию партийных кругов провести
собрание в честь своего пятидесятилетия. Таким образом, в истории партии
уже был прецедент, позволяющий организовать чествование Сталина. Кроме
того, поскольку политическое влияние сталинской фракции возрастало, мож¬
но предположить, что приближенным Сталина было довольно легко органи¬
зовать торжества. Как раз в тот период ставленники Сталина получали важные
должности в аппарате, ранее занимаемые другими лицами. К примеру, помощ¬
ник Сталина Мехлис был назначен сначала ответственным секретарем газеты
«Правда» вскоре после ухода Бухарина с поста ее редактора в апреле 1929 г.,
а затем стал ее редактором.
День рождения Сталина отмечали не на собрании партийцев, как это было
в случае с Лениным, вероятно, потому, что Сталин помнил, как в 1920 г. Ленин
не пришел на церемонию, а затем, появившись на очень короткое время, выра¬
зил свое неодобрение. Юбилей Сталина был не просто встречей друзей — это
было настоящее бюрократическое представление. Из разных уголков страны
сообщалось, что рабочие принимают резолюции с поздравлениями в адрес
«дорогого вождя», и в течение пяти дней «Правда» перечисляла сотни организа¬
ций, приславших поздравления. Двадцать первого декабря в СССР вышли спе¬
циальные выпуски газет с восхвалениями в его адрес. Лейтмотивом всех позд¬
равлений была мысль о том, что Сталин стал преемником Ленина, как писала
«Правда», на посту «руководителя и вождя партии». ЦК и ЦКК приветствовали
его в своем послании как «лучшего ленинца, старейшего члена Центрального
Комитета и его Политбюро». Соратники по партии в поздравительных статьях
превозносили Сталина как самого талантливого ученика и преемника Ленина.
Была опубликована официальная биография Сталина, которая завершалась
следующими словами: «В эти годы, последовавшие за смертью Ленина, Сталин,
наиболее выдающийся продолжатель дела Ленина и его наиболее ортодоксаль¬
ный ученик, вдохновитель всех главнейших мероприятий партии в ее борьбе
за построение социализма, стал общепризнанным вождем Партии и Комин¬
терна». Все поздравительные материалы были собраны и опубликованы в виде
книги, первый тираж которой составил 300 тыс. экземпляров4. Так началась
эпоха, которую впоследствии в Советском Союзе назовут периодом культа лич¬
ности Сталина.
Главное отличие пятидесятилетнего юбилея Ленина от юбилея Сталина за¬
ключалось не в том, что последний чрезвычайно широко освещался прессой и
был заранее подготовлен, а в том, как Ленин и Сталин относились к этим тор¬
жествам. Очевидно, Ленину было мучительно слышать восхваления в свой ад¬
рес. Для Сталина, судя по всему, юбилей стал триумфом. Он был доволен, что
очевидно из письма, с которым он обратился ко всем, кто его поздравил: «Ваши
поздравления и приветствия отношу на счет нашей великой партии рабочего
класса, родившей и воспитавшей меня по образу своему и подобию. И именно
потому, что отношу их на счет нашей славной ленинской партии, беру на себя
смелость ответить вам большевистской благодарностью.
Можете не сомневаться, товарищи, что я готов и впредь отдать делу рабочего
класса, делу пролетарской революции и мирового коммунизма все свои силы,
все свои способности и, если понадобится, всю свою кровь, каплю за каплей»5.
Этот текст тщательно продуман, вместе с тем он удивительно красноречив.
Во-первых, Сталин явно старается выглядеть скромно, невзирая на дифирамбы
в свой адрес и делая вид, что они адресованы отнюдь не ему, а партии, что, ко-
310
»

нечно, не соответствовало действительности. Во-вторых, в письме использован
необычный образ партии, родившей и воспитавшей Сталина, из чего вытекает,
что партия есть мать, а Сталин — ее сын. Следовательно, в лице партии он видел
или хотел видеть еще один источник доверия, нежной преданности и абсолют¬
ного восхищения по отношению к себе, которые испытывала к нему родная
мать. Взамен материнского обожания ему было нужно обожание партии.
И наконец, как бы подтверждая это свое невольное признание, Сталин изоб¬
разил себя в героическом ореоле — готовым умереть смертью мученика за дело
коммунизма, отдав всю свою кровь, каплю за каплей. Это яркий пример того,
как Сталин любил драматизировать свой собственный образ, в чем мы имели
возможность убедиться неоднократно. Среди тех в партийных кругах, кто не¬
долюбливал его, можно было услышать шутку, в которой также был подмечен
мелодраматизм сталинского письма: «К чему скромничать и отдавать кровь
капля за каплей! Разве всю кровь сразу он не может отдать?»6.
)/
Лучший ленинец	г
Пятидесятилетие Сталина было не только юбилеем, которым увенчалась его
деятельность по созданию собственной политической биографии после смер¬
ти Ленина, но и средством удовлетворения его внутренней психологической
потребности получить признание в качестве великого деятеля коммунистичес¬
кого движения. С одной стороны, главная цель проводимых торжеств заключа¬
лась в том, чтобы в глазах общественности возник образ преемника Ленина и
общепризнанного вождя. Для достижения этой цели было разыграно гранди¬
озное представление, в котором партия и народ принимали Сталина в качестве
верховного вождя. Ее осуществлению способствовало и то, что революционная
биография Сталина и его политический портрет живописались в тонах, подо¬
бающих верховному вождю. Здесь, однако, становится очевидной и другая сто¬
рона дела. Публичное восхваление Сталина как выдающегося вождя революции
(«твердокаменный большевик» — так называли его во многих поздравительных
статьях) служило его потребности утвердиться в этом качестве. Друзья и сорат¬
ники Сталина знали об этом и о том, в какой форме выразить свое признание,
чтобы доставить ему особое удовольствие. Поэтому в своих панегириках они
восхваляли те черты, которые Сталин видел в себе сам. Они приписывали ему
те революционные добродетели, которые он сам находил в себе. Подвиги, ко¬
торые они воспевали, излагались именно так, как любил вспоминать их сам
Сталин. В результате, как это ни парадоксально, Сталин, отличавшийся особой
скрытностью по сравнению с другими политиками и не склонный рассуждать
о вопросах, касающихся его лично, неожиданно приоткрыл завесу, скрывав¬
шую его культ. С помощью чужих слов вырисовывался его внутренний мир ге¬
роического вымысла.
Среди тех героических ролей, которые, как полагал Сталин, он сыграл в ис¬
тории русской и мировой революции, первой была роль «лучшего ленинца»,
часто упоминавшаяся в юбилейных материалах. Это и не удивительно, если
вспомнить, что еще в юности Сталин отождествлял себя с Лениным. В начале
его революционной деятельности в большевистском движении, как ему каза¬
лось, он и Ленин были неразрывно связаны как вождь и его помощник. В са¬
мооценке Джугашвили образ «Сталин» был с самого начала связан с понятием
«лучший ленинец». Теперь, в пятидесятую годовщину его рождения, Сталина
приветствовали именно так.
*
311

Сталин по-разному утверждался в той роли, которую он избрал себе на рево¬
люционном поприще: самый верный ученик, товарищ и надежный помощник
Ленина, его второе «я». Жизнь Сталина преподносилась именно так, как он ее
видел. «С первых же дней твоей работы профессионального революционера,
строившего под руководством Ленина первые ячейки большевистской органи¬
зации, ты проявил себя как верный, лучший ученик Ленина. Из непосредствен¬
ных учеников и соратников Ленина ты оказался самым стойким и последова¬
тельным до конца ленинцем. Ни разу на протяжении всей твоей деятельности
ты не отступал от Ленина как в своих теоретических принципиальных пози¬
циях, так и во всей практической работе», — говорилось в приветствии ЦК и
ЦКК. Этот же мотив звучал во всех поздравительных статьях, и особенно выра¬
зительно в статьях Енукидзе и Орджоникидзе. «Сталин был всегда с Лениным,
никогда не отходил от него, никогда не изменял ему», — писал Енукидзе. А Орд¬
жоникидзе, как будто бы стремясь изгладить из памяти слова о «буре в стакане»,
сказанные в 1908 г., лжесвидетельствовал о том, что, когда Ленин отмежевался
от Богданова, «бакинские большевики во главе с т. Сталиным становятся на сто¬
рону Ленина». Далее он пишет, что Сталин никогда не порывал с Лениным, и
добавляет: «Ленин знал, с кем имел дело. Высоко ценил и доверял ему». Сравни¬
вая верного ленинского ученика Сталина со «всякими Троцкими», которые вели
ожесточенную борьбу против Ленина в тот период, Орджоникидзе пишет, что
только безграничная верность помогла сохранить преданность великому учи¬
телю в годы идеологической неразберихи и организационного хаоса. «Таким
непоколебимо верным был т. Сталин».
В том же ключе Емельян Ярославский вспоминает, как Троцкий в августе бло¬
кируется с меньшевиками-ликвидаторами, а «Сталин наносит вместе с Лени¬
ным один удар за другим и этому блоку». Как и другие, Ярославский подчерки¬
вает, что Ленин с большим уважением относился к Сталину и часто обращался
к нему за советом. После подробного изучения ленинской дореволюционной
переписки была обнаружена фраза, произнесенная Лениным в 1911 г. Ленин
хвалит статью, в которой Коба отстаивал идею необходимости создания не¬
легальной партии: «Корреспонденция тов. К. (т. е. тов. Сталина) заслуживает
величайшего внимания всех, кто дорожит нашей партией». Чтобы доказать,
что Ленин имел обыкновение в критические моменты обращаться за сове¬
том к «лучшему ленинцу», Максимилиан Савельев, редактор газеты «Известия»,
процитировал послание Ленина, отправленное по прямому проводу Троцко¬
му 15 февраля 1918 г. в ответ на его запрос из Бреста об инструкциях: «Ответ
Троцкому. Мне бы хотелось посоветоваться сначала со Сталиным, прежде чем
ответить на ваш вопрос». И через три дня: «Троцкому Сейчас приехал Сталин,
обсудим с ним и сейчас дадим вам совместный ответ. Ленин».
Из юбилейных материалов следовало, что Сталин был «лучшим ленинцем»
не только при жизни Ленина, но и после его смерти. Борьба Сталина против
оппозиций в партии была представлена как продолжение в новых условиях
борьбы, которую вел Ленин против внутрипартийной фракционности. После
смерти Ленина Сталин стал играть роль «лучшего ленинца» благодаря своим
усилиям по реализации ленинских планов построения коммунистического
будущего. Известный советский журналист Михаил Кольцов предложил инте¬
ресную трактовку этой темы в статье под названием «Загадка — Сталин». Буду¬
чи таинственной фигурой для мировой буржуазии, где о нем говорили как о
«загадке», как о «коммунистическом сфинксе», как о «непостижимой личнос¬
ти», Сталин, писал Кольцов, не представлял загадки для советского рабочего
так же, как и его знаменитые идеи построения социализма в одной стране,
312

пятилетнего плана или самокритики. Любой секретарь цеховой партийной
ячейки мог разгадать загадку Сталина, перефразируя его слова о Ленине, «ве¬
личайшем марксисте и вожде рабочего класса эпохи империализма и про¬
летарской революции». Он мог бы рассказать, что «Сталин есть сильнейший
ленинец трудной послеленинской эпохи, с ее новыми противоречиями и
классовыми боями»7
Действительно ли Кольцов понял, что Сталин ставит себя в один ряд с Лени¬
ным, и правильно ли он истолковал психологическую подоплеку этой точки
зрения? Очевидно, понял, если в качестве ключа к загадке Сталина он предло¬
жил сталинское определение Ленина. А поэт-публицист Демьян Бедный выска¬
зал предположение о том, что, характеризуя Ленина, Сталин говорил о самом
себе. Демьян Бедный писал, что Сталин очень болезненно относился ко всякой
попытке проникнуть в его внутренний мир. По словам Бедного, Ленин был вне
гордости и вне скромности, и поэтому все, что говорилось о его личных качест¬
вах, либо развлекало его, либо оставалось незамеченным. Сталина же, напротив,
обычно раздражало, если вдруг кто-то решался «писать интимно» о нем. Инте¬
рес к его личности вызывал у него подозрения. Демьян Бедный предполагал, что
причины подобной настороженности заключались в сталинском «героическом
прошлом», в опыте непрекращающейся борьбы и в том, что от него отступались
и предавали, ему лицемерили, льстили и тщетно пытались обмануть.
Далее поэт вспомнил, какое сильное впечатление произвели на него однаж¬
ды услышанные слова Сталина о Ленине. Сталин признался, что первоначально
Ленин казался ему «горным орлом», бесстрашно парящим в небе, указывая путь
российскому революционному движению. Только позже, писал поэт, он сумел
постичь истинный смысл этого «художественного по существу определения».
Образ парящего в небе орла возник в сознании Сталина еще в детстве как сим¬
вол того, кто может подняться выше величественных Кавказских вершин. Впос¬
ледствии, соотнося этот образ с величайшим из великих людей, Сталин выра¬
жал безграничное восхищение подобно истинному художнику. Впрочем, этот
художественный образ, как и любой другой, характеризовал в первую очередь
самого его автора. «Мы имеем поэтому право, — писал Бедный, — смотреть на
сталинский портрет Ленина как на подсознательно исполненную самохарак¬
теристику». Этот портрет являл собой сталинский идеал революционера. Лич¬
ные качества Ленина, которые Сталин выделил в своей брошюре «О Ленине»,
составили катехизис революционных добродетелей, которые вызывали восхи¬
щение Сталина: простота и скромность, необычайная сила убеждения, ясность
аргументации, пленяющая сила логики, отсутствие ораторских жестов и фраз,
презрение к тем, кто скулит во время неудач, ненависть к хныкающим интелли¬
гентам, умение трезво оценивать силы врага и дорожить мнением партийного
большинства, принципиальность в политике, вера в массы. Для Сталина ленин¬
ский идеал был мерилом достоинств всех людей. Сталин не сказал бы никому:
«Познай самого себя!». Он сказал бы: «Скажи, как ты понимаешь Ленина, и я ска¬
жу, кто ты таков!». Не все могли ответить на столь прямо поставленный вопрос,
многие уклонялись — кто в сторону правых, а кто в сторону левых убеждений,
но только не Сталин. Он не мог изменить Ленину, как не мог изменить себе.
Демьян Бедный писал: «Начните характеризовать Сталина и вы увидите, что
вы пользуетесь тем именно лексиконом, которым характерна сталинская бро¬
шюра о Ленине. Ленин высочайшая мера. И есть разная мера приближения к
этой мере. Степень этого приближения определяет партийную, революцион¬
ную цену любого из нас, определяет она и цену Сталина. Партия эту цену зна¬
ет. И крепко за нее стоит». Демьян Бедный описывает случай, происшедший в
313

разгар борьбы с левой оппозицией, когда троцкисты прислали Сталину пакет
с надписью «Кавказские горы», а внутри оказался его портрет. Сами того не же¬
лая, они сказали правду о Сталине. Он был сделан из горной породы. Поэт от¬
мечает поразительное соответствие его подлинной сути его революционному
имени: «сталь». Не игрушечной пружиной с пляшущим наверху политическим
паяцем, а стальным, боевым клинком был Сталин8.
Демьян Бедный шел на определенный риск, когда в своей статье он пытался
разглядеть истинный характер Сталина. Поэт заметил и имел смелость сказать
следующее: из-за того, что Сталин отожествлял себя с Лениным, все, что он ког¬
да-либо говорил о Ленине, относилось и к самому себе. Однако в конце концов
поэт сбился на традиционную роль придворного льстеца. Он утверждал, что
Сталин соответствует своей собственной оценке и что его мнение о себе явля¬
ется истинным. Относя на счет Сталина качества, которые восхищали его са¬
мого в Ленине, Бедный, по существу, создал образ «второго Ленина». Насколько
понравился этот образ Сталину, неизвестно. Но если бы реакция была негатив¬
ной, статья Бедного не была бы включена в сборник статей к пятидесятилетию
Сталина, изданный тиражом в несколько сотен тысяч экземпляров.
ЛЧ	Jikii?' .ji
Великий революционер
Коль скоро Сталин считал себя «лучшим ленинцем», ему должна была при¬
надлежать выдающаяся роль в истории революционного движения и в деле
свержения царизма. Для этого потребовалось переписать историю, и первым
это сделал Товстуха, автор «Краткой биографии Сталина». Следующим этапом
стало пятидесятилетие Сталина. Официальная биография, опубликованная по
случаю юбилея, повторяла сочинение Товстухи слово в слово, если не считать
последних абзацев. Многие авторы в своих юбилейных статьях старались при¬
украсить события, дабы возвеличить роль Сталина в истории партии. В их ста¬
тьях Сталин, действительно, выглядел героем-революционером, каковым он
считал себя всегда.
В немалой степени этому способствовала вторая поздравительная статья
Д. Бедного. Нарушив традиции советской журналистской практики, Демьян
Бедный обратился к материалам эмигрантской печати. Парижская газета «Дни»
22 и 24 января 1928 г. напечатала воспоминания некоего Верещака о пребы¬
вании Сталина в бакинской тюрьме. Отрывки из этих воспоминаний, пред¬
ставляющих Сталина в выгодном свете, были перепечатаны в «Правде» с ком¬
ментариями Бедного, написанными белым стихом. В частности, в одном из
перепечатанных отрывков упоминались основательное знание Сталиным мар¬
ксизма и тот факт, что в Закавказье его считали вторым Лениным. Также опи¬
сывался случай, который произошел в 1909 г. на Пасху, когда рота Сальянского
полка гнала через строй политических заключенных, в числе которых был и
Сталин. «Коба шел, — писал Верещак, — не сгибая головы под ударами прикла¬
дов, с книжкой в руках». Демьян Бедный прокомментировал этот эпизод таю
Вот посмотрите-ка!
Как оскандалилась вражеская критика!
Сталин — не эсэровскогоромана герой,
Но правда любые прорывает плотины.
Разве «сталинское прохожденье сквозь строй»
Не сюжет для героической картины?!
314

В развитие мысли Бедного «Правда» опубликовала примечание от редакции,
в котором напоминала читателям, что в статье поэта нашел художественное
отражение «один из моментов героического прошлого тов. Сталина». Должно
быть, редактор или вся редколлегия «Правды» понимали, как Демьян Бедны#,
что Сталин желал увековечить себя в качестве одного из первых героев рево¬
люционного движения.
Те, кто хорошо знал Сталина, тоже понимали это. Орджоникидзе писал, что
Сталин стал признанным руководителем грузинских большевиков к началу
1905 г., а затем возглавил все большевистское движение в Закавказье. Енукидзе
развивал ту же тему в своих личных воспоминаниях. Он познакомился со Ста¬
линым в 1900 г., когда Ладо Кецховели, который налаживал в то время подполь¬
ную типографию в Баку, послал Енукидзе в Тифлис за необходимыми матери¬
алами, предложив обратиться за помощью к Сталину. Разговор со Сталиным
был недолгим потому, что, как пишет Енукидзе, уже в тот период, как и всегда,
Сталина отличали краткость, ясность и точность. Невзирая.на молодость, Ста¬
лин пользовался большим авторитетом среди тифлисских рабочих благодаря
простоте поведения, безразличию к собственному комфорту, отсутствию тщес¬
лавия и глубоким знаниям. «Наш Сосо» — называли его рабочие. Сталин был
очень популярен, хотя никогда к этому не стремился. Он посвятил всего себя
работе по созданию партии. Больше, чем кто-либо из старых большевиков, он
был приспособлен к деятельности профессионального революционера.
А ведь еще в 1923 г., когда Енукидзе выступал перед старыми большевиками в
Москве, рассказывая о подпольных типографиях в Закавказье, он не упоминал
о том, что Сталин играл главную роль среди кавказских большевиков. Теперь
же Енукидзе, помня о стремлении своего давнего товарища быть признанным
в качестве гениального революционера, сказал об этом: «Словом, Сталин был
идейным и практическим руководителем наших организаций в Закавказье».
Подразумевалось, что таковым он был с самого начала размежевания больше¬
виков с меньшевиками в этом регионе. С 1904 по 1908 г. он «буквально на своих
плечах вынес всю тяжесть борьбы» с меньшевиками на Кавказе. Большевист¬
ские газеты в Тифлисе главным образом держались на Сталине. Он выступал на
всех важнейших совещаниях. В 1905-1906 гг. он сыграл настолько выдающую¬
ся роль в крестьянском движении в Западной Грузии, что даже через двадцать
пять лет крестьяне помнили его выступления. Позднее под его руководством
большевизм окончательно утвердился среди рабочих-нефтяников Баку. В годы
реакции он не уехал в эмиграцию, а находился в постоянном контакте с Лени¬
ным; всякий раз, когда его ссылали, он при первой же возможности совершал
побег. К 1917 г. он — «один из самых первых организаторов и руководителей
Октября и его побед».
В этом заявлении Енукидзе, как и в некоторых других, Сталину приписыва¬
ется новая роль великого революционера, которую он играл в 1917 г. В позд¬
равительном послании ЦК и ЦКК говорится: «В победоносные дни великого
Октября ты, в противоположность иным ученикам Ленина, оказался первым,
самым близким и самым верным его помощником, как виднейший органи¬
затор Октябрьской победы». А в редакционной статье «Правды» подчеркива¬
лось, что, когда Ленин выступил со своими Апрельскими тезисами, «он нашел
в лице тов. Сталина ближайшего единомышленника и непосредственного
помощника». Далее речь идет о том, как Сталин вместе с Лениным вел борьбу
с «колеблющимися оппортунистическими элементами» в партии, как он опре¬
делял революционные перспективы партии на VI съезде вместо отсутствую¬
щего Ленина и как он, преодолевая все препятствия, поддерживал ленинскую

линию в последующий период захвата власти. Статья заканчивалась следующи¬
ми словами: «Всем известно, какую выдающуюся роль сыграл тов. Сталин в не¬
посредственной подготовке и проведении Октябрьского переворота». Следует
помнить, что двумя годами раньше, когда отмечалась 10-я годовщина револю¬
ции, о выдающихся заслугах Троцкого никто и не вспомнил. Теперь же эти за¬
слуги вновь стали упоминаться в анналах партийной истории, но героическая
роль Троцкого в истории отныне принадлежала другому действующему лицу.
Теперь слава второго великого руководителя большевистской революции при¬
надлежала Сталину.
Более того, Сталину прочили еще одно амплуа — лидера международной
коммунистической революции и ее организационного ядра, Коминтерна. Для
этого также нужно было задним числом приписать ему великие заслуги других.
В первые годы Коминтерна представителями РКП(б) в Коминтерне, определя¬
ющими его политику, были Ленин, Троцкий и Зиновьев. Зиновьев был предсе¬
дателем Исполкома Коминтерна с момента его образования в 1919 г. и вплоть
до своей отставки в 1926 г. Хотя Бухарин и не сменил его на этом посту, пос¬
кольку он был упразднен, он фактически был лидером Коминтерна в последу¬
ющие два года. Бухарин разработал программу, которую Коминтерн утвердил
на своем VI конгрессе в 1928 г.10 Сталин, который к этому времени пользовал¬
ся влиянием в Коминтерне, внес свои поправки в окончательный текст этого
документа, о чем Бухарин рассказал Каменеву 11-12 июля 1928 г.: «Сталин во
многом испортил мою программу». До середины 20-х годов Коминтерн не был
основной сферой деятельности Сталина. Лишь в 1924 г., на V конгрессе Комин¬
терна, он вошел в его Исполком.
А теперь в поздравительной передовице теоретического журнала Исполко¬
ма «Коммунистический Интернационал» Сталина приветствовали как руко¬
водителя Коминтерна и мирового пролетариата. Такие поздравления в адрес
Сталина прислали многие коммунистические партии мира. Два помощника
Сталина в Коминтерне, Отто Куусинен и Дмитрий Мануильский, восторжен¬
но описывали прошлые и нынешние заслуги Сталина перед Коминтерном.
Куусинен писал, что непосредственное участие Сталина в руководстве Ко¬
минтерном оказалось необходимо после смерти Ленина. И как будто под¬
черкивая, что Сталин стал новым Лениным в Коминтерне, он добавил, что
в течение нескольких лет линия Исполкома Коминтерна по всем основным
вопросам формировалась на основе рекомендаций Сталина. Мануильский,
автор одной из самых восторженных статей, посвященных пятидесятилетию
Сталина, писал, что он — «концентрированный сгусток огромнейшего рево¬
люционного опыта ВКП, перенесенный в мировое коммунистическое движе¬
ние». Он утверждал, что капиталистическая пресса делала большую ошибку,
изображая Сталина только «национальной фигурой», недооценивая, таким
образом, международное значение деятеля, который назвал ленинизм марк¬
сизмом эпохи империализма и пролетарской революции. Мануильский при¬
знал, что не все знали о ведущей роли Сталина в Коминтерне. Об этом много
могли бы поведать архивы Коминтерна, но пока еще не настало время рас¬
сказать о том, как Сталин — руководитель Коминтерна спас ряд компартий от
серьезных политических ошибок. Но ни один важнейший документ Комин¬
терна не обошелся без активнейшего участия Сталина в его подготовке. Он,
в частности, с чрезвычайным вниманием отнесся к теоретическим аспектам
проекта программы. Мануильский пояснил, какое значение для международ¬
ного движения имели сталинские взгляды по национальному вопросу, его
борьба против левой и правой оппозиций, его теория построения социализ¬

ма в одной стране. В заключительной части он назвал Сталина героической
фигурой, занимающей видное место в истории международной революции.
Обращаясь к бакинскому эпизоду 1909 г., пересказанному Демьяном Бедным,
он писал: «И сейчас, спустя два десятка лет, Сталин идет во главе пролетарс¬
кого движения сквозь строй ненависти мировой буржуазии со знаменем ле¬
нинизма и освобождения рабочего класса. За более чем тридцать лет своего
беззаветного служения делу рабочего класса, суровой преданности долгу ре¬
волюционера Сталин никогда не гнул головы, его рука никогда не дрожала...
У Ленина он изучил в совершенстве незаменимое искусство крутых поворо¬
тов в руководстве партией и Коминтерном, и этими качествами революци¬
онного стратега и тактика он владеет как никто... Они являются гарантией
твердого руководства Коминтерна в надвигающихся решающих боях между¬
народного рабочего класса».
Статьи, написанные к пятидесятилетию Сталина, заложили некоторые ос¬
новы, которые помогли в значительной степени переписать революционную
биографию Сталина в последующие годы. Микоян, к этому времени кандидат
в члены Политбюро, обратился с призывом усилить работу в этом направле¬
нии. В поздравительной статье «Стальной солдат большевистской гвардии» он
писал, что важные факты революционной деятельности Сталина, имеющие
большое значение для партии, остаются неизвестными широким кругам об¬
щественности. Такое неудовлетворительное положение объясняется невнима¬
тельностью бывших соратников Сталина, а также «чрезвычайной скромнос¬
тью» тов. Сталина, которая не позволяет широко освещать его жизненный путь.
Микоян выразил надежду, что юбилей станет стимулом к более внимательному
изучению биографии Сталина. Необходимо было, идя навстречу «законным
требованиям масс», подробно осветить жизненный путь Сталина и сделать эти
факты известными всем.
:1
Сталин во время Гражданской войны
Одним из парадоксов советской истории является следующий факт. Вороши¬
лов, о котором Троцкий говорил Ленину в 1918 г., что он может командовать
полком, но не армией в 50 тыс. человек, сменил Фрунзе после его смерти на
посту наркома обороны, который прежде занимал Троцкий. Статья «Сталин
и Красная Армия», которую Ворошилов написал к пятидесятилетию Сталина,
стала своего рода сенсацией. Он предпринял попытку переписать советскую
военную историю, заложив, таким образом, основы сталинской историогра¬
фии Гражданской войны в 30-е годы. Статья, должно быть, пришлась весьма по
вкусу Сталину, так как была включена в сборник юбилейных материалов и вы¬
шла отдельной брошюрой тиражом в 100 тыс. экземпляров.
В этом нет ничего удивительного, так как эта статья о будто бы имевших мес¬
то событиях была написана человеком, который близко знал Сталина, часто
вспоминал с ним годы Гражданской войны и, следовательно, ясно представлял,
что придется вождю по душе. Описывая в своей статье реальные события, Воро¬
шилов идеализировал ту роль, которую играл в них Сталин. Все положительные
моменты были подчеркнуты, все отрицательные старательно заретушированы.
Более того, события, в которых принимал участие Сталин, были представлены
как решающие моменты войны. Вместе с Лениным он находился в центре исто¬
рической картины, этот великий организатор фронтовых побед и выдающий¬
ся красный герой Гражданской войны.
317

Согласно версии Ворошилова, где бы ни оказывался Сталин во время войны,
ему всегда сопутствовал успех. Как политический комиссар он помогал ковать
победу на всех участках, где возникала угроза поражения. Когда в Царицыне
военные специалисты не справились со своими задачами, а штаб не смог по¬
давить контрреволюционные выступления, Сталин принял на себя верховное
командование и спас положение. Его несокрушимая воля к победе вселила в
окружающих чувство уверенности — Царицын удалось отстоять, и враг был от¬
брошен к Дону. Когда Сталин поехал на Восточный фронт после падения Перми,
он не только установил причины поражения, но и принял ряд своевременных
и эффективных мер по их устранению и, таким образом, создал предпосылки
для наступления. А когда весной 1919 г. угроза нависла над Петроградом — на¬
ступали войска Юденича, и в самом городе зрел контрреволюционный заго¬
вор, — Центральный Комитет послал на выручку Сталина, и через три недели
обстановка изменилась к лучшему. Рассказывая об этом, Ворошилов ни разу не
упомянул о мощном осеннем наступлении армии Юденича на Петроград, обо¬
рону которого организовал Троцкий. И выходило, что красный Петроград спас
не Троцкий, а Сталин.
Много лет спустя советский драматург Всеволод Вишневский положил этот
сюжет в основу героической драмы «Незабываемый 1919-й», которая была на¬
писана в 1949 г. к семидесятилетнему юбилею Сталина. В самом начале пьесы
Ленин спрашивает у Сталина совета по поводу опасной ситуации, сложившей¬
ся вокруг Петрограда, и направляет его туда, наделив всеми полномочиями для
обороны города. Сталин находит блестящий выход из критической ситуации,
сложившейся в результате белого заговора и пораженческой позиции троц-
кистско-зиновьевской группировки. В конце пьесы его бронепоезд прибыва¬
ет в Красную Горку, главный форт на побережье, захваченный моряками Бал¬
тийского флота в соответствии с оригинальным планом Сталина. Его бурно
приветствуют матросы, и Сталин отправляет Ленину телеграмму, в которой со¬
общает, что крепость взята в обход всех правил морской науки. Пьеса была пе¬
реведена почти на все языки народов СССР, поставлена на сценах большинства
драматических театров страны, по ней был снят фильм, она вышла отдельной
книгой, а также получила Сталинскую премию первой степени в 1950 г. Хрущев
вспоминал о том, как любил эту пьесу Сталин: «Сталин любил смотреть фильм
“Незабываемый 1919-й”, где он был показан на ступеньках бронепоезда с саб¬
лей, собственноручно разящим врага»1 Г
В своей статье Ворошилов также изображает Сталина главным стратегом
победы над Деникиным. Взяв за основу одно из выступлений Сталина, Во¬
рошилов утверждает, что Сталин принял назначение ЦК на Южный фронт
при строгом условии, что Троцкий не будет вмешиваться в дела фронта. За¬
тем Ворошилов приводит письмо Сталина с Южного фронта (без указания
даты) в качестве доказательства, что именно Сталин разработал стратегию
контрнаступления, которая была успешно применена против Деникина. На
самом же деле, как уже отмечалось, стратегический план, который Сталин
отстаивал в своем письме к Ленину, был предложен Троцким, и к момен¬
ту появления Сталина в начале октября на Южном фронте этот план уже
осуществлялся. Таким образом, Сталин вовсе не был стратегом-новатором
Южного фронта, каким его изображал Ворошилов. Кроме того, нет фактов,
подтверждающих, что Сталин действительно потребовал, чтобы Троцкий не
вмешивался в дела Южного фронта. На самом деле Троцкий «покинул» этот
театр военных действий осенью 1919 г., когда спешно отправился спасать
осажденный Петроград.
318

На Южном фронте, продолжает Ворошилов, Сталин отработал до совер¬
шенства метод ведения боевых действий с использованием ударных группи¬
ровок, который сводился к следующему: выбрать главное направление удара,
сосредоточить на нем лучшие силы, а затем нанести сокрушительный удар. А
столкнувшись с сопротивлением из центра, Сталин выступил с инициативой
создать конную армию, объединив несколько кавалерийских дивизий в одно
крупное формирование. Следовательно, выходило, что знаменитая 1-я Конная
армия Буденного была детищем Сталина. И здесь Ворошилов пытается изобра¬
зить Сталина в качестве стратега-новатора первой величины, но предлагаемая
им хронология событий не соответствует действительности. На самом деле
вовсе не Сталину принадлежала идея создания Конной армии. Например, Троц¬
кий ставил вопрос о необходимости крупных кавалерийских формирований в
своей статье «Пролетарии, по коням!» задолго до того, как Сталин отправился
на Южный фронт в октябре 1919 г.12
Ворошилов, конечно, не мог отказаться от описания роли Сталина на поль¬
ском фронте. Эта тема была важной, но в то же время и невыгодной, поскольку
были широко известны факты, свидетельствующие о действиях Сталина в этот
период. Ворошилов ограничился несколькими короткими предложениями, ко¬
торые должны были представить Сталина в положительном свете. Сталин, как
писал Ворошилов, осуществил умелое руководство, которое в большой мере
способствовало разгрому польских армий на Украине, освобождению Киева,
вторжению в Галицию и организации знаменитого похода 1-й Конной армии
на Львов. И только неспособность Красной Армии добиться успеха под Варша¬
вой помешала Конной армии, находившейся в десяти километрах от Львова,
предпринять запланированную атаку на город. Фактов, подтверждающих этот
смелый вывод, в статье приведено не было. Но старые большевики знали, что
в действительности все было как раз наоборот: Сталин настаивал на взятии
Львова во что бы то ни стало, и это уничтожило все шансы успешно закончить
поход на Варшаву.
В конце концов Ворошилов пишет, что именно Сталин был тем человеком,
которого Центральный Комитет в 1918-1920 гг. перебрасывал с одного действу¬
ющего фронта на другой — в самые опасные места, где угроза революции была
велика. Туда, где все шло гладко, его не посылали. Зато Сталин всегда появлялся
там, где Красную Армию преследовали неудачи, где контрреволюционные силы
угрожали существованию советской власти, и в любой момент паника и беспо¬
мощность могли привести к катастрофе. Не зная отдыха ни днем, ни ночью, он
принимал на себя руководство, вел организаторскую работу, преодолевал все
трудности, действовал безжалостно и в конце концов исправлял положение.
В легенде о Гражданской войне, которую Ворошилов сочинил для своего
друга, Сталин играет роль, удивительно похожую на историческую роль Троц¬
кого. Сталин — талантливый организатор, великий уполномоченный красных
по преодолению критических ситуаций, правая рука Ленина на отдаленных
фронтах, спаситель Петрограда, поборник строгой дисциплины. Таким обра¬
зом, Сталин становился не только одним из вождей Октябрьской революции,
но и обладателем героической роли, которую Троцкий сыграл в качестве глав¬
ного организатора победы большевистского режима. А Троцкому, как мы уже
отметили, теперь отводилась та роль, которую Сталин фактически играл — по¬
литического комиссара, которого порой приходилось отзывать с фронта из-за
того, что он не справлялся со своими задачами. Отрицательный образ Сталина
в Гражданской войне, который он подавлял в своем сознании, ретроспективно
был спроецирован на Троцкого. . лц- о	мчг,-'
%
319

Выдающийся марксистский теоретик
Даже к середине 20-х годов мало кто в России догадывался о желании Сталина
стать выдающимся и признанным теоретиком. Вторым после Ленина теорети¬
ком партии считался Бухарин. Хотя Сталин и добился заметного политическо¬
го успеха в области кодификации ленинизма, у него была прочная репутация
практика, не внесшего значительного вклада в марксистскую теорию, и в со¬
знании старых большевиков изменить это представление было нелегко. В ка¬
честве примера можно привести эпизод, связанный с именем Давида Рязано¬
ва, авторитетного ученого-марксиста, директора Института Маркса, Энгельса,
Ленина. Как-то в середине 20-х годов, после партийного собрания, на котором
Сталин отстаивал теорию построения социализма в одной стране, Рязанов ска¬
зал ему: «Прекрати, Коба, не выставляй себя на посмешище. Все знают, что тео¬
рия — не твоя стихия»13.
Рязанов сказал это без обиняков, но он, видимо, плохо знал Сталина и не по¬
нимал, что его слова могут задеть его. Он не осознавал того, что теория была од¬
ной из тех областей, в которых Сталин желал прославиться. В дебатах о поли¬
тическом курсе партии, развернувшихся после смерти Ленина, Сталин избрал
амплуа идеолога большевизма как по личным, так и по политическим мотивам.
И действительно, мог ли он стать «лучшим ленинцем», не будучи самым пос¬
ледовательным, самым проницательным, самым эрудированным и вообще са¬
мым верным ленинцем из всех партийных толкователей Ленина и ленинизма?
Постепенно те, кто тесно соприкасался со Сталиным, поняли его желание быть
признанным первым крупным после Ленина теоретиком партии. «Им овладело
страстное желание стать выдающимся теоретиком, — говорил о Сталине Буха¬
рин в беседе с Каменевым 11-12 июля 1928 г. — Он считает, что это единствен¬
ное, чего ему не хватает».
К этому времени Бухарин, должно быть, к своему огорчению, понял, что Ста¬
лин завидует его репутации первого теоретика партии. Если у него и возникали
сомнения на этот счет, то Сталин развеял их в своем пространном выступлении
на апрельском пленуме в 1929 г. Именно тогда он предпринял попытку разгро¬
мить Бухарина-теоретика, называя его «теоретиком не вполне марксистским»,
«теоретиком, которому надо еще доучиваться». В подтверждение этого Ста¬
лин сослался на слова о Бухарине из ленинского «политического завещания».
Назвав Бухарина крупнейшим теоретиком и «любимцем всей партии», Ленин
также отмечал, что его теоретические воззрения «с очень большим сомнением
могут быть отнесены к вполне марксистским, ибо в нем есть нечто схоластичес¬
кое (он никогда не учился и, думаю, никогда не понимал вполне диалектики)».
Сталин сделал особый акцент на последних словах и объявил Бухарина «теоре¬
тиком без диалектики», добавив, что «диалектика есть душа марксизма». А затем
он напомнил о старых разногласиях и попытался обвинить Бухарина в том, что
он нескромно пытается «учить нашего учителя Ленина». В одной из статей, на¬
писанных в 1916 г., Ленин осудил Бухарина за утверждение, что марксисты, как
и анархисты, хотят «взорвать» государство. В 1925 г. в статье о теории государс¬
тва Бухарин напоминает об этом инциденте и пишет, что впоследствии Ленин
принял его точку зрения. Когда в августе 1917 г. Бухарин приехал из Америки в
Петроград (Ленин в это время находился на нелегальном положении), Крупс¬
кая при встрече с ним сразу сказала: «В.И. просил вам передать, что в вопросе о
государстве у него нет теперь разногласий с вами». Сталин выделил этот эпизод
из воспоминаний Бухарина и назвал его «образчиком гипертрофированной
претенциозности недоучившегося теоретика». Получается, добавил он с cap-
320

казмом, что ученики Ленина, да и сам Ленин, не были ленинцами, а были буха-
ринцами. «Смешновато немножко, товарищи. Но что поделаешь, когда прихо¬
дится иметь дело с разбухшей претенциозностью Бухарина?»14.
Пятидесятилетие Сталина совпало с его официальным признанием в качес¬
тве ведущего теоретика партии. «Правда» приветствовала его в редакционной
статье 21 декабря 1929 г. как «самого выдающегося теоретика ленинизма не
только для ВКП(б), но и для всего Коминтерна». Эта тема получила развитие
и в других поздравительных посланиях и статьях. Институт красной профес¬
суры назвал сталинские труды о ленинизме образцом марксистско-ленинской
революционной диалектики и примером творческого, а не догматического и
схоластического марксизма. Комакадемия и Институт Ленина поздравляли
его как «партийного теоретика» и «воинствующего материалиста и диалекти¬
ка». Его приветствовали как помощника Ленина, вместе с которым он заложил
теоретический фундамент политики партии по национальному вопросу, и как
создателя конституционной структуры советского многонационального госу¬
дарства.
В.В. Адоратский, известный ученый-марксист и философ партии, обосновал
в своей поздравительной статье тезис о том, что Сталин был не только обще¬
признанным политическим лидером, но и «крупным теоретиком ленинизма».
Другой автор, Г. Крумин, развивая эту мысль, подверг критике тех, кто видел в
Сталине только практика и отрицал его вклад в вопросы теории. Он пояснил,
что Сталин смог возглавить партию именно потому, что был и теоретиком, и
практиком революции. В числе наиболее выдающихся качеств Сталина как
марксистского теоретика Крумин называл точность и глубину мысли, искусное
владение диалектикой и умение с удивительной четкостью видеть суть вопроса.
Немыслимо, считал автор, при любой проработке вопросов ленинизма обхо¬
диться без сталинской работы «Об основах ленинизма». Сталин был не только
верным учеником и интерпретатором идей своих великих учителей, но и «глу¬
боким продолжателем» их дела. Он двигал марксистскую мысль вперед с по¬
мощью «действительно революционных диалектических формулировок», ко¬
торые подводили теоретическую основу под новые явления и опыт мирового
революционного движения.
Сталин воспринял эти похвалы как должное. На следующей неделе после
юбилея он уже выступал публично в роли первого теоретика партии. На кон¬
ференции аграрников-марксистов, созванной Комакадемией, он заявил, что
достижения советской теоретической мысли в области экономики не поспева¬
ют за практикой. Налицо определенное несоответствие между практическими
успехами и отставанием в теории, о чем свидетельствует тот факт, что среди
коммунистов продолжают бытовать различные буржуазные и мелкобуржу¬
азные теории, такие, например, как теория «равновесия» между различными
отраслями экономики, теория «самотека» в советском строительстве и теория
«устойчивости» мелкокрестьянского хозяйства. Это отставание должно было
быть преодолено, поскольку «теория, если она является действительно теори¬
ей, дает практикам силу ориентировки, ясность перспективы, уверенность в ра¬
боте, веру в победу нашего дела»15.
Строитель социализма
Войти в историю в качестве строителя социалистического общества в СССР
было одним из самых заветных желаний Сталина. Статья, посвященная вось¬
мой годовщине революции, содержала скрытый намек на это. В этой статье, как
321
11 —4050
*

было упомянуто выше, Сталин рассматривает современный период по анало¬
гии с 1917 г., из чего следует, что впереди еще одна победа, сравнимая по значе¬
нию с захватом власти большевиками.
О том, что подобная идея была постоянно в поле зрения Сталина, свиде¬
тельствует возвращение Сталина к этой теме в тезисах, представленных на
XV партийной конференции в октябре 1926 г. Здесь он называет текущий мо¬
мент периодом усиления борьбы между социализмом и капитализмом как на
международной арене, так и внутри страны и обвиняет левую оппозицию в
том, что она распространяет чувства пессимизма и пораженчества, характер¬
ные только для одной части партии. «В этом смысле, — пишет он далее, — ны¬
нешний переломный период напоминает до известной степени переломный
период октября 1917 года. Как тогда, в октябре 1917 года, сложная обстановка
и трудности перехода от буржуазной революции к революции пролетарской
породили колебания одной части партии, пораженчество и неверие в возмож¬
ность взятия власти и удержания ее пролетариатом (Каменев, Зиновьев), так
и теперь, в нынешний переломный период, трудности перехода к новой фазе
социалистического строительства порождают колебания в некоторых кругах
нашей партии, неверие в возможность победы социалистических элементов
нашей страны над элементами капиталистическими, неверие в возможность
победоносного строительства социализма в СССР».
Сталин не упоминает о себе, но подразумевает, что он должен сыграть опре¬
деленную роль в этот период. В ситуации, аналогичной 1917 г., в партии поя¬
вились колеблющиеся элементы, подобные Зиновьеву и Каменеву, не верящие
в решительные революционные действия; поэтому требовались ленинская
твердость и вдохновенное руководство, которые мог обеспечить только новый
вождь ленинского типа, т. е. такой человек, как Сталин.
В год пятидесятилетия Сталина его еще нельзя было прославлять как строи¬
теля социализма, потому что, по общему мнению, социализм еще не был пост¬
роен. Но в некоторых юбилейных статьях содержался намек на то, что эта роль
была одной из героических ролей Сталина. К примеру, Куйбышев, который в то
время возглавлял ВСНХ и только что был избран в Политбюро, назвал Сталина
«ярым поборником идей индустриализации» и человеком, которому суждено
возглавить партию и рабочий класс в решении задачи построения социализма
в СССР. В качестве доказательства того, что Сталин давно принимает практи¬
ческое участие в решении этой проблемы, Куйбышев сослался на письмо, тог¬
да еще не опубликованное, которое Сталин написал Ленину в марте 1921 г. и
в котором он одобрительно отзывался о десятилетнем плане электрификации
страны (ГОЭЛРО) и противопоставлял его предложениям Троцкого по восста¬
новлению экономики, а также предлагал ряд практических шагов по претворе¬
нию в жизнь этого плана. Именно в этом письме Сталин пишет о Троцком, что
он «средневековый кустарь, возомнивший себя ибсеновским героем, призван¬
ным “спасти” Россию сагой старинной» (не под воздействием ли подсознатель¬
ного импульса к самопроекции?).
Куйбышев также дает обзор высказываний Сталина об индустриализации,
начиная с выступления на XIV съезде, когда он заявил, что генеральная линия
партии — превращение СССР из аграрной страны в индустриальную. Куйбышев
отмечает заявление Сталина в 1926 г., что индустриализация — это не только
промышленное развитие, но главным образом расширенное производство
средств производства. В 1928 г. Сталин добавил, что для строительства социа¬
лизма и обеспечения независимости СССР в капиталистическом окружении не¬
обходимо создать соответствующую индустриальную базу для обороны и про¬

водить индустриализацию ускоренными темпами. Таков облик Сталина, пишет в
заключение Куйбышев, Сталина-идеолога страны, осуществляющей индустриа¬
лизацию. «Железной рукой, с большевистской непоколебимостью и упорством,
с величайшей энергией отстаивает т. Сталин идеи индустриализации страны,
беспощадно разоблачая тех, кто пытается свернуть партию с этого пути».
В более пространной статье Савельева рассматривается сталинское толко¬
вание роли строителя социализма. Савельев, в прошлом профессиональный
революционер, получивший докторскую степень в Лейпциге в 1910 п, был ре¬
дактором партийного журнала «Просвещение» в 1913 г., когда в этом журнале
появилась статья Сталина по национальному вопросу. Савельев был младше
Сталина на пять лет, связал свою жизнь с фракцией генсека и в конце 20-х годов
занимал такие важные должности, как директор Института Ленина и редактор
журнала «Пролетарская революция». В поздравительном панегирике он дал
яркий образ Сталина — вдохновителя индустриализации, подчеркнув его ори¬
ентацию на «решительное наступление» на капиталистические элементы горо¬
да и деревни. Но особое значение статьи заключалось в том, что в ней Сталин
фигурирует одновременно как созидатель и как новый Ленин современности.
Савельев пишет, что невозможно понять роль Сталина как «лучшего ленинца»
и «преемника дела Ленина в современных условиях», не осветив его современ¬
ную роль в строительстве социалистической экономики. Развивая свой тезис,
Савельев подчеркивает мысль Сталина о том, что социализм должен распро¬
страниться не только на город, но и на деревню, а также вспоминает выступле¬
ние на XV съезде, в котором Сталин отметил, что путь к преодолению аграрной
отсталости России лежит через преобразование мелкокрестьянских хозяйств в
крупные колхозы. Из этого вытекало, что Сталин был вдохновителем коллекти¬
визации, которая уже осуществлялась в советской деревне.
Для большевиков, как известно, Ленин был прежде всего символом револю¬
ционного героя. Самой главной заслугой Ленина перед партией и историей
была Октябрьская революция, его решающий вклад в ее победу. Доводы Саве¬
льева были основаны на этом символическом образе. По его словам, для того
чтобы понимать Сталина как современное олицетворение Ленина, нужно
осознать, что Сталин взялся за дело подлинно революционное по масштабу
и характеру.
Таким образом, как явствует из статьи, взявшись за коллективизацию сель¬
ского хозяйства и за индустриализацию, Сталин стремится утвердить себя в ка¬
честве нового Ленина. Для Сталина его Октябрь — в грядущем революционном
преобразовании России.
Старый ученый-большевик внимательно изучил произведения Сталина, а по
ним — его мышление.
Примечания
1	«Жизнь национальностей», 24 декабря 1924 г. По мнению Бертрама Д. Вульфа (Bertram D. Wolfe), ко¬
торый обнаружил эту статью, она свидетельствует о том, что «стремление к лести и настоятельное
желание добиваться с помощью власти того, чтобы ему льстили, были чертами, присущими Стали¬
ну» (Khrushchev and Stalin’s Ghost. N.Y. P. 155 n.).
2	Именно этот аспект подчеркивает Моте Левин, объясняя появление культа личности. См.: Letvin
Moshe. Russian Peasants and Soviet Power: A Study of Collectivization. Evanston, 111., 1968. P 452-453.
3	Сталин KB. Соч. T. 7. C.45- Письмо, датированное 25 февраля 1925 г., было адресовано некоему
т. Мерту; каких-либо дополнительных данных о нем не приводилось.
г
и*
323

4	Сталин ИВ. Сборник статей к пятидесятилетию со дня рождения. М., Л., 1929- Второй массовый
тираж этой книги вышел в 1930 г. По этому источнику цитируются все юбилейные материалы, не
имеющие иных ссылок.
5	«Правда». 22 декабря 1929 г.
6	Avtorkbanov Abdurakhman. Stalin and the Soviet Communist Party: A Study in the Technology of Power.
N.Y., 1959. R 157.
7	«Правда». 21 декабря 1929 г.
8	«О Ленине» — название речи, с которой выступил Сталин 28 января 1924 г. перед кремлевскими кур¬
сантами. Впоследствии была выпущена брошюра под таким же названием, куда были включены это
выступление и другие статьи и речи Сталина о Ленине.
9	«Правда». 20 декабря 1929 г. Статья Д. Бедного была датирована 7 февраля 1928 г., но мне не удалось
установить, была ли она опубликована до 1929 г.
10McKenzie К. Е. Comintern and World Revolution 1928-1943. The Shaping of Doctrine. N.Y., 1964.
P 29-30,40-42.0 программе Бухарина см.: Draper Theodore. «The Strange Case of the Comintern»,
Survey, № 3(84) (Summer 1972). P. 134.
11	Krushchev N.S. Special Report to the Soviet Twentieth Party Congress // «The New York Times». 5 June 1956;
текст пьесы см.. Вишневский В. Пьесы. 1929-1950 гг. М., 1954. С. 450-558.
12 Deutscher Isaac. Stalin... Р. 199.	'&
15 Ibid. Р. 290.
14	Сталин И.В. Соч. Т. 12. С. 69-78. О разногласиях Ленина и Бухарина по вопросу о государстве см.:
Cohen Stephen F. Bukharin and the Bolshevik Revolution. N.Y., 1973-
15	СталинИ.В.Соч.Т. 12. С. 141-143,147,149-

Неоднозначные итоги
Представление о политике как о человеке, стремящемся к власти, является од¬
ним из древнейших канонов политической мысли. Сталина часто приводили
в качестве классического, почти хрестоматийного примера личности, погло¬
щенной идеей власти. Некоторые из его биографов, как и некоторые политики
из его окружения, считали его человеком, для которого власть — личная, абсо¬
лютная, власть ради самой власти — была высшей и всепоглощающей целью.
Наше исследование жизни Сталина до того периода, когда он завоевал при¬
знание в качестве лидера российского коммунистического движения, выявило
много фактов, которые на первый взгляд подтверждают подобную точку зре¬
ния. Стремление Сталина главенствовать над другими проявлялось еще в ран¬
нем детстве, когда, как позднее вспоминал Иремашвили, остаться его близким
другом можно было, только подчиняясь его властной воле. Его жажда власти
проявлялась в отношениях как с молодыми социалистами в Тифлисской семи¬
нарии, так и с товарищами по партии в дальнейшей деятельности революци-
онера-марксиста. Сталин ценил власть, проявлял интерес к искусству борьбы
за нее и развил почти до совершенства необходимые для этого качества. Он
был настолько привержен цели упрочения власти в советском партийном го¬
сударстве, что некоторые большевики утверждали, что это была его единствен¬
ная цель.
Но они ошибались. Сталин действительно был поглощен идеей захвата и уп¬
рочения власти, но цель, к которой он стремился, была более амбициозной, и
в конечном счете власть была лишь необходимым средством достижения этой
цели. Цель жизни Сталина сводилась к тому, чтобы стать преемником Ленина и
быть признанным в качестве второго Ленина российского коммунистического
движения, вождя, обладающего высшими талантами, под руководством кото¬
рого совершаются новые подвиги, сравнимые по историческому значению с
большевистской революцией 1917 г. В Советском Союзе в 30-е годы получило
широкое распространение изображение профиля Сталина на фоне профиля
Ленина, подпись к которому гласила «Сталин — это Ленин наших дней». И Ста¬
лин верил в эти слова. Если в этой связи большевики и не понимали, что движет
им, то это происходило отчасти потому, что мало кто расценивал подобное
сравнение как нечто большее, чем просто массовая пропаганда. Не принимая
это всерьез, они не поняли, насколько серьезно к этому относился Сталин.
Но прежде, чем доказать свое революционное величие, возглавив движение
к новым победам всемирно-исторического значения, ему нужно было стать
признанным лидером этого движения. Именно к этой цели, а не к власти как
таковой он стремился в 20-е годы. Его претензии на роль преемника еще при
жизни Ленина стали одной из причин конфликта с ним. Чтобы занять высшую
325

ступеньку пьедестала, Сталин был готов в случае необходимости сразиться с
самим Лениным. Если Ленин не считал, что его преемником должен по праву
стать Сталин, то, по мнению Сталина, лишь потому, что Ленин был болен и уже
не являлся тем Лениным, каким его знали прежде.
Чего же добился Сталин в своей борьбе за роль преемника Ленина? На этот
вопрос, по всей видимости, нельзя дать однозначный ответ. С одной стороны,
Сталин своей цели достиг, но, с другой стороны, абсолютного успеха не добил¬
ся. Это противоречие будет тяготеть над ним в течение всей его долгой жизни и
приведет к далеко идущим и порою трагическим последствиям для коммунис¬
тического движения, для России и для всего мира.
С одной стороны, Сталин одержал победу в борьбе за главенство в партии
после смерти Ленина. Он не только завоевал власть, но и добился широкого
признания в качестве вождя большевизма. Он вывел из игры своих оппонен¬
тов в партии, левую и правую оппозиции — всех, кто был против того, чтобы
он стал лидером. Он победил своего самого главного соперника — Троцкого.
И он добился этого не только потому, что умело пользовался рычагами власти,
но и, как мы уже отмечали, потому, что сумел установить политическое взаи¬
мопонимание с членами партии, выдвигая положения, которые были понятны
как новому поколению большевистских руководителей, так и многим старым
партийцам с революционным стажем. В результате в конце 20-х годов Сталин
стоял во главе партии и коммунистического движения, которые в целом при¬
знали его своим вождем. Он еще не превратился в диктатора, который правил
с помощью террора.
С точки зрения так называемых политических реальностей для Сталина это
было время триумфа. Могло показаться, что его борьба за роль преемника Ле¬
нина увенчалась победой. Но такая оценка является слишком упрощенной и
представляет истинное положение в ложном свете. Хотя партия и приняла Ста¬
лина в качестве вождя, она не считала его вторым Лениным. И в этом смысле
Сталин не стал преемником Ленина, даже заняв высший партийный пост. На
посту генерального секретаря он приобрел огромную власть и внушительный
авторитет политического вождя большевизма. Но отношения между новым
вождем и его последователями мало походили на отношения Ленина и больше¬
вистского движения. Личный авторитет Сталина не шел ни в какое сравнение с
ленинским. Действительно, его чрезмерно восхваляли в день пятидесятилетия,
но харизматической личностью в глазах большевиков он не стал. В партии его
не считали «Лениным наших дней» даже те, кто охотно признал его лидерство.
Даже в его собственной фракции никто, кроме рьяных политических протеже,
таковым Сталина не считал.
Более того, его шансы получить признание в качестве «Ленина наших дней»
в тот период несколько снизились. С одной стороны, он одержал победу в по¬
литических дебатах о путях индустриализации, но, с другой стороны, затянув¬
шаяся борьба вокруг революционных биографий в конечном счете нанесла
ущерб его интересам. Ему удалось во многом испортить политические репута¬
ции своих соперников, но и они не остались в долгу. Даже потерпев поражение
в борьбе за власть, они сумели нанести ему несколько чувствительных ударов.
Они знали и могли документально подтвердить факты, изобличающие Стали¬
на, в особенности относящиеся к последнему периоду его отношений с Лени¬
ным. Они вынудили Сталина огласить на всю страну ту часть «политического
завещания» Ленина, которая представляла наибольшую опасность для Сталина
и в которой умирающий вождь партии отвергает Сталина. Сталин утверждал,
что, поскольку Ленин не назвал никаких политических ошибок, а коснулся

только личных недостатков, «завещание» подорвало его политическую репута¬
цию в меньшей степени, чем Троцкого, Зиновьева и Каменева. Но, должно быть,
он сам сознавал неубедительность этого довода.
Если бы Сталин был всего лишь убежденным реалистом и прагматиком в по¬
литике, каким его считали многие и в тот период, и впоследствии, то он не бес¬
покоился бы из-за того, что не добился полного успеха. Он бы вполне удовлет¬
ворился внушительными достижениями в борьбе за власть. Его бы не угнетала
мысль о том, что практически никто в партии не считает его вторым Лениным.
Для него была бы аксиомой, как и для других большевиков, мысль о том, что
никто не может стать вторым Лениным. Но, как мы видели, Сталин не походил
на других большевиков в этом отношении. Только завоеванием власти и ролью
верховного вождя его амбиции не ограничивались. Еще в молодости он при¬
соединился к революционной группе под руководством человека, которого он
называл «горным орлом», поставив себе цель не только добиться власти, но и
стать великим героическим вождем, подобным Ленину. Именно поэтому впос¬
ледствии он решил, что из всех большевиков только он должен стать преем¬
ником Ленина. Став наконец вождем, он почувствовал настоятельную потреб¬
ность быть признанным в качестве героического лидера, каким он себя считал.
Он хотел быть преемником Ленина во всех отношениях.
Если большинство в партии не понимало этого, то виноват в основном был
Сталин. Как правило, между политическим лидером и его последователями
существует договоренность, которая недвусмысленно подразумевает, что он
будет обеспечивать руководство определенного типа или вести их в опреде¬
ленном направлении. В случае со Сталиным одна из сторон этого договора, т. е.
Сталин, ввела в заблуждение другую сторону. Как мы уже отмечали, в середине
20-х годов большевистскому движению не был нужен новый лидер-мессия в
роли преемника Ленина. Оно не погибало и не нуждалось в спасении. Ему не
нужен был новый революционный герой, который бы направил его вперед че¬
рез великие испытания к новым берегам истории, что, казалось, был готов сде¬
лать Троцкий. Большевикам был нужен компетентный и энергичный предво¬
дитель, который бы верил в самостоятельное развитие революции и добивался
бы могущества и процветания Советской России при социализме. Именно та¬
ким руководителем и представлял себя Сталин: простым, основательным, дело¬
вым, практичным, хорошим управленцем. Сталин сумел понять потребности
партии и приспособился к ним.
Но это был своеобразный обман, необходимый Сталину в борьбе за лидерс¬
тво в партии. Его гениальность и героическое предназначение, которых не ви¬
дели другие большевики, были для него очевидными. Поэтому, победив своих
соперников и утвердившись в роли лидера, он не мог не поддаться искушению
представить себя в роли вождя ленинского типа и потребовать признания в
этом качестве. Сталин хотел доказать, что он в полной мере заслужил те почес¬
ти, которые он получил во время своего юбилея, и что созданный им идеализи¬
рованный образ, символом которого для него была фамилия Сталин, является,
истинным. Он не мог не стать преемником Ленина. Всем своим существом он
стремился к тому, чтобы окончательно утвердиться в роли Ленина.
Хотя к концу 1929 г. Сталин еще не превратился в самодержца, он уже тог¬
да мог в основном определять политический курс в соответствии со своими
потребностями. Об этом свидетельствует, в частности, его роль в переработке
плана коллективизации сельского хозяйства. Сталин добился того, что план
предусматривал перемены, осуществляемые более ускоренными темпами по
сравнению с теми, за которые выступали в своем большинстве другие руково¬

дители партии. Впоследствии Сталин продемонстрировал способность подав¬
лять возмущение и сопротивление в партии в тех случаях, когда его политика
приводила к нежелательным результатам. Так он превратился в диктатора в
полном смысле этого слова и в традиционном его понимании. Это стало воз¬
можным отчасти благодаря тому, что, находясь на посту генсека, он сосредо¬
точил в своих руках огромную власть, а отчасти вследствие того, что структура
роли лидера не была четко определена и не регламентировалась в организаци¬
онном плане.
Ленин оставался для партии примером верховного вождя, который руково¬
дил главным образом, используя метод согласования и убеждения, опираясь на
свою необыкновенную энергию, талант, воображение, личное обаяние и гений
тактика. Фигура меньшего масштаба в этой роли, особенно в случае серьезных
политических неудач, которые вскоре последовали, неизбежно должна была
почувствовать сильное внутреннее побуждение к тому, чтобы компенсировать
отсутствие способностей к руководству, сравнимых с ленинскими, мобилизо¬
вав взамен все свои способности к принуждению, умение подчинять и терро¬
ризировать партию. Тем более, если, подобно Сталину, это был человек дикта¬
торских наклонностей, который в лице своих партийных оппонентов видел
классовых врагов и не собирался признавать, что значительно уступает своему
предшественнику как руководитель.
Это не первый и не последний случай в истории, когда личность лидера
приобретает решающее значение. Одним из факторов трагической ситуации,
которая назревала в коммунистической партии в конце 1929 г., было несоот¬
ветствие между сталинской самооценкой и тем, как воспринимали его многие в
партии. Сталин ощущал непреодолимую внутреннюю потребность сохранить
свой образ-идеал в постоянном и четком фокусе и исключить из этого образа
все черты своего характера и факты прошлого, которые могли его запятнать.
Его товарищи, даже самые убежденные сторонники его политики, не ощуща¬
ли этой потребности. Отдавая должное его достоинствам руководителя, они не
видели необходимости игнорировать его недостатки, а также подавлять или
подвергать рационализации такие факты прошлого, как условная поддержка
Сталиным Временного правительства в марте 1917 г., его пагубные действия на
польском фронте или добавление к «политическому завещанию» Ленина. Об¬
ладая политическим опытом, эти люди не понимали, насколько важно было для
Сталина, чтобы они приняли его самооценку по всем основным параметрам.
Они не смогли понять, какая смертельная опасность таилась в этой ситуации.
В сущности, эта ситуация предвещала катастрофу для всей страны и ее пра¬
вящей партии. Во время террора 30-х годов тысячи и тысячи верных партийцев
и простых советских граждан будут обвинены как тайные враги народа, чтобы
Джугашвили смог доказать себе и России, что он — действительно Сталин.
*	'V*?
.:;Н\ *'
-лц еО
av<v
ггп д;
;.МТ
Г4'
It./
■ * >J i
• ^ Of:, ПН - ; -i..: •
;Г"1
JfiUyi \.<П-
,;Гу

власти
1928-1941

Лизе, Роберту и новому поколению
исследователей, изучающих Россию
<>
От автора
Русский перевод моей книги о Сталине выходит в свет спустя несколько лет
после появления американского издания. Вместе с редактором этой книги мы
сократили текст перевода, что, впрочем, не отразилось на изложении и аргу¬
ментации основных положений исследования. Сокращению подвергались не¬
которые сюжеты, хорошо известные в России, но малоизвестные американс¬
кой аудитории.
Несмотря на то что книга впервые появилась на английском языке, большое
значение я придаю именно русскому изданию.
Я благодарю издательство «Весь Мир», которое вслед за издательством «Про¬
гресс» продолжило публикацию моего труда в стране, изучению которой я от¬
дал многие годы своей жизни.
Хочу выразить глубокую благодарность переводчикам, редактору двух моих
книг Татьяне Комаровой, сотрудникам издательства, всем тем, кто сделал воз¬
можным публикацию этой книги в России.
Август 1997 года

Вступление
К новому Октябрю
Первая революция стала возможной в результате мятежного движения, подняв¬
шегося в России к концу Первой мировой войны. Поэт Александр Блок тонко
подметил основную черту этой революции, сравнив ее с русской вьюгой. Бун¬
ты и беспорядки в 1917 г. и последовавшие за ним три года Гражданской войны,
иностранная интервенция и тот комплекс чрезвычайных мер, отчасти обус¬
ловленных ситуацией и отчасти продиктованных радикальными марксист¬
скими целями, который большевики потом назвали «военным коммунизмом»,
—	именно этот период в целом и явился первой революцией. То, что называют
Октябрьской революцией, — переворот 6-7 ноября (25-26 октября по старому
стилю) 1917 г., в результате которого Ленин и его партия захватили государс¬
твенную власть, были в ней лишь центральным эпизодом.
К концу 1920 г. вьюга улеглась. Разгромив в Гражданской войне белую гвар¬
дию, большевики остались один на один со взбудораженным народом, более
четырех пятых которого составляли крестьяне, в изголодавшейся и разоренной
сражениями стране. В начале 1921г. большевики подавили мятеж моряков и ра¬
бочих военно-морской базы в Кронштадте, выступавших под лозунгом «Советы
без коммунистов». На X съезде партии в марте того же года они приняли новую
экономическую политику (нэп), которая легализовала частную торговлю, вос¬
становила частную экономику и заменила продразверстку, т. е. практиковавшу¬
юся во время Гражданской войны конфискацию продовольствия, продналогом
—	налогом в натуральной, а впоследствии и в денежной форме. Нэп позволил
почти 26 млн крестьян-единоличников вести хозяйство на участках национа¬
лизированной земли и продавать излишки продуктов. Частные предпринима¬
тели получили свободу деятельности в мелкой промышленности и сфере об¬
служивания. Наступил период относительной стабильности и благополучия.
Смерть Ленина в 1924 г. обострила уже начавшуюся внутрипартийную борь¬
бу за власть. В союзе с представителями умеренного крыла, возглавляемого
Алексеем Рыковым, Николаем Бухариным и Михаилом Томским, Сталин всту¬
пил в затяжную схватку с левой оппозицией во главе с Троцким. В 1926 г. по¬
терпевшая поражение фракция Троцкого вкупе с группировкой Григория Зи¬
новьева и Льва Каменева сформировали «объединенную оппозицию», однако
Сталин и на этот раз взял верх, и позднее в том же году Троцкий, Зиновьев и Ка¬
менев были выведены из состава Политбюро. В октябре 1927 г. лидеров «объ¬
единенной оппозиции» исключили из партии и сослали в отдаленные районы.
Начался закат нэпа, и в течение переходного 1928 г. все явственнее раздавались
громовые раскаты новой колоссальной подвижки — второй революции.
*
331

Теперь Сталин дал ожесточенный бой лидерам умеренной группировки.
Обыгранные тактически и разгромленные политически, последние потерпе¬
ли поражение и в ноябре 1929 г. публично осудили свои «правоуклонистские»
взгляды. Организованной оппозиции Сталину в партии пришел конец. Гене¬
ральный секретарь победоносно завершил длительное сражение за свое верхо¬
венство . По весьма удачному совпадению вскоре после этого, 21 декабря 1929 г.,
подоспел его пятидесятилетний юбилей, в ходе широкого празднования кото¬
рого Сталина провозгласили преемником Ленина и «лучшим ленинцем» в пар¬
тии. Так началось то, что вошло в историю как культ личности Сталина,
В стране уже существовал культ Ленина, которого большевики искренне по¬
читали как своего вождя. Перед ними стояла политическая необходимость в
объединяющем символе и в постоянном ленинском руководстве, и тогда уче¬
ние Ленина, изложенное в его трудах, сам пример его жизни они объявили веч¬
но живыми. Они стали считать себя братством приверженцев Ленина, а партию
рассматривали как революционную общину избранных. И Сталин всего лишь
доходчиво изложил эту идею, когда заявил в своем известном как его «клятва»
выступлении на похоронах Ленина: «Товарищи! Мы, коммунисты, — люди осо¬
бого склада. Мы скроены из особого материала. Мы — те, которые составляем
армию великого пролетарского стратега, армию товарища Ленина»1.
Теперь, когда он достиг главенства в партийной олигархии и признания как
преемник Ленина, сочетание Realpolitik* с собственной политической пот¬
ребностью вынудили Сталина трансформировать уже существовавший культ
Ленина в двоякий культ, а партию превратить в братство приверженцев Лени¬
на-Сталина. В политическом отношении это сулило еще больше упрочить его
власть, нежели в начале 30-х годов. Однако имели значение политические мо¬
тивы, сколь бы важны они ни были. Множество фактов указывает на то, что культ
нужен был Сталину в качестве опоры для сохранения как душевного равнове¬
сия, так и власти. Он требовал того самого поклонения себе как герою, которое
Ленин находил отвратительным. С одной стороны, его потрясающий успех в
схватке за лидерство не мог не утверждать его в оценке собственной личности
как гениального революционера sans peur et sans reproche** и не пробуждать
в нем надежды на то, что он, второй Ленин, будет пользоваться почитанием,
сравнимым с преданностью и восхищением, которые щедро расточались пер¬
вому Ленину. С другой стороны, за его обычной уверенностью в себе крылась
патологическая мнительность.
В глазах многих Сталин был прежде всего властолюбцем. И такая оценка
является не столько ошибочной, сколько неполной. Он был искусным масте¬
ром приумножения и сосредоточения власти. В этом ему сильно помогали его
скрытность, умение рассчитывать на много ходов вперед, плести заговоры и
вступать в сговор, сеять распри, раздоры и раскол, его способность безошибоч¬
но угадывать в окружающих союзников или противников на избранном пути.
Однако власть ради власти никогда не была его целью. Его жизнь в политике
являла собой одно постоянное стремление утвердить себя героем революции,
как это до него удалось Ленину, и добиться, опять же как это удалось до него
Ленину, восторженного признания благодарной партией его заслуг как вождя.
Власть была лишь средством, хотя и главным, достижения высшей цели Стали¬
на — триумфальной славы.
* Реалистическая политика (нем.). — Здесь и далее отмеченные звездочками примечания сделаны
переводчиком.	• •1 'J
** Без страха и упрека (<фр.).
332
*

Невысокого роста (не более пяти футов* четырех дюймов**), но кряжистого
телосложения, с испещренным оспой лицом и сохнущей из-за полученной в
детстве травмы левой рукой, Сталин держался внешне сдержанно и бесстрас¬
тно, а порой и замкнуто и в неофициальной обстановке говорил так тихо, что
собеседникам, даже находившимся рядом, приходилось напрягать слух, чтобы
разобрать произносимые им слова. Единственный осгавшийся в живых из че¬
тырех детей, рожденных Екатериной Джугашвили, он вырос в лачуге в город¬
ке Гори, в Грузии, закавказской колонии Российской империи. Не любивший
рассказывать о своем детстве, семье, он однажды обмолвился в частной беседе,
что его отец был священником. И если это так, то возможно, что часто находив¬
шийся в отлучках муж Екатерины, Виссарион Джугашвили, сапожник по про¬
фессии, не был его настоящим отцом2. Иосиф выучил русский язык в местной
церковно-приходской школе, где его мать подрабатывала приходящей убор¬
щицей. Получив там стипендию, он продолжил образование в русской орто¬
доксальной духовной семинарии в столице Грузии Тифлисе; Екатерина хотела,
чтобы сын стал священником.
Безрадостное детство и особенно побои матери пьяным Виссарионом, оче¬
видно, породили в юном Сталине психическую тревожность, которая может
привести к развитию ребенка в невротическую личность. Что это означает?
Человек, чьи детские переживания окрашены базовой тревожностью, выража¬
ющейся в чувстве одиночества и беспомощности, воспринимает мир как по¬
тенциально враждебный и стремится найти убежище в себе, в своем идеальном
«Я», представляя себя, скажем, великим борцом. Если условия, порождающие
тревожность, не меняются, такой человек постепенно и бессознательно срас¬
тается со своим идеализированным образом и верит, что он таков и есть. С это¬
го момента вся энергия направляется на неустанные попытки утвердить иде¬
альный образ самого себя делом и добиться подтверждения этому со стороны
других. Карен Хорни*** называет это стремлением к славе3.
Все, что известно о детстве Джугашвили, свидетельствует о следующем: он
создал себе идеализированный образ собственной личности, поначалу как во-
ина-мстителя по имени Коба. Затем, в последующие годы учебы в тифлисской
семинарии, когда он вошел в местное революционное подполье, его идеаль¬
ным «Я» стал революционер. В то же самое время его склонность к мститель¬
ности, проявлявшаяся уже в детстве, переросла в устойчивую черту характера.
К тем, кто не относился к нему так, как тому отвечал образ созданного им его
идеального «Я», он проявлял острую враждебность, даже в те ранние годы со¬
здавшую ему среди товарищей по революционной деятельности репутацию
человека с тяжелым характером. А впоследствии, в среде близко знавших его
большевиков, мстительность стала общепризнанным фактом. Вместе с жаждой
славы тяга к мстительному триумфу над теми, кто был мысленно причислен к
стану врагов, стала одной из отличительных черт его характера.
Самоидеализация Джугашвили в образе революционера обрела новую силу в
начале 1900-х годов, когда он нашел в Ленине, вожде большевистской фракции
марксистской партии Российской империи, героя, с котором он отождествлял
собственную личность и который олицетворял в себе все черты, какими он,
Джугашвили, в своих чаяниях жаждал обладать. Из-за яркой «русскости» Лени¬
* 1 фут — 30,5 см.	-ПН! К
** 1 дюйм — 2,5 см.
*** Карен Хорни (1885-1952) — немецко-американский психолог и психопатолог, представитель не¬
офрейдизма. См. о ней и ее теории выше: с. 11,15.
333

на как радикала отождествление себя с Лениным привело к русификации на¬
ционального самосознания Джугашвили, ставшего активистом движения, ко¬
торое он потом будет называть «русским большевизмом» и рассматривать как
чисто русское явление. А поскольку субъект, с которым он себя отождествлял,
был русским, он тоже должен стать русским. Он видел себя в образе русского
революционера по имени Сталин, т. е. человек из стали, да к тому же очень со¬
звучном имени Ленин. Но идеальному Сталину как русскому было суждено всю
жизнь находиться в противоречии и конфликте с подлинным, неистребимо
грузинским Джугашвили, с человеком, который говорил по-русски с явным ак¬
центом (чем, возможно, и объясняется, почему он говорил так тихо).
Таким образом, Сталин в отличие от многих старых большевиков гордился
принадлежностью к России, к русской нации. Русская нация, частичкой ко¬
торой он поначалу себя ощущал, была революционной нацией, восставшей в
1905 г. против самодержавной власти. В августе 1917 г. он продемонстрировал
гордость этой нацией, поддержав в своей речи на VI съезде партии большеви¬
ков идею «творческого марксизма», основанного на том принципе, что Россия
может указать Европе путь к социалистической революции, в противовес, «дог¬
матическому марксизму», который предполагал, что Европа укажет подобный
путь России4. Последовавшие события, увенчавшиеся октябрьской победой,
стали для него подтверждением правильности русско-центристской точки
зрения на грядущую мировую революцию.
Гражданская война, в ходе которой он стал государственным деятелем рево¬
люционной русской власти, воевавшей с внешними и внутренними врагами,
оказала сильное влияние на формирование Сталина как политического деяте¬
ля. Впоследствии военизированная культура Гражданской войны проявлялась
в его авторитарной приверженности к приказам, его беспощадности бывшего
политкомиссара, его излюбленной манере одеваться (военный френч и вы¬
сокие кожаные сапоги), склонности к грубым выражениям и даже в его при¬
страстии к воспоминаниям об отдельных эпизодах Гражданской войны. Так,
он с наслаждением смаковал рассказ о том, как отряд красноармейцев в 1920 г.
прочесывал Одессу, разыскивая «коварную Антанту», которая, как им говорили,
была повинна в том, что им приходится воевать5.
В начале 20-х годов Сталин мог рассматривать себя как одного из вождей
революционной русской нации, объединяемой революционным российским
государством. Подобная позиция еще более подкреплялась централизующей
ролью, которую он играл в качестве наркома по делам национальностей в пра¬
вительстве Ленина. Он содействовал политике все новых и новых, зачастую
насильственных присоединений окраин бывшей Российской империи, в том
числе и его родной Грузии, к молодой многонациональной Советской Рос¬
сии. И хотя основная ответственность за политику централизации, которая,
насколько было возможно, реинтегрировала стремившиеся к независимости
окраины в Советскую Россию, лежала на Ленине, он и большинство его коллег
в большевистском руководстве в отличие от Сталина никогда не относились
к себе как к представителям возрожденной российской государственности.
И все же большевистская революция, хотя и привела к созданию режима, оп¬
ределявшего себя в классовых терминах, не стала исключением среди респуб¬
ликанских революций нового времени в том смысле, что за ними, как прави¬
ло, следует подъем национального сознания. Еще в 1921 г. на X съезде партии
в Москве В.П. Затонский, делегат-большевик от Украины, выразил сожаление
по поводу того, что революция пробудила национальное движение в России.
Превратив страну из медвежьего угла Западной Европы в передний край миро¬
334

вого движения, заявил он, революция утвердила дух «русского красного патри¬
отизма» в сердцах многих большевиков, которые склонны не просто гордиться
своим русским происхождением, но и считать себя прежде всего русскими и
видеть в молодом государстве скорее новую, «единую и неделимую Россию»,
нежели советскую федеративную систему6. Сталин стал ведущей фигурой сре¬
ди «русских красных патриотов» в партии — и не только из политического рас¬
чета, но и потому что большевистская революционность была неотделима в
нем от русского национализма.
Если человек находит то, что он считает своей подлинной личностью, в иде¬
альном «Я», которое он стремится доказать на практике, он должен изобрести
способы воплощения этого идеального «Я» в реальной жизни. Он должен стать
своего рода сценаристом, придумывающим роли, которые сам же и пытается
играть. При этом он неизбежно опирается на свою культуру и личные творчес¬
кие способности. Нечто подобное случилось и со Сталиным, и именно этим
объясняется его непреходящая страсть к драме. Культурой, к которой он обра¬
щался как сценарист в этом своеобразном смысле, была его революционная
политическая культура большевика, а также русская культура прошлого, при¬
чем последняя с течением времени занимала все большее и большее место в
том сценарии, который создавал Сталин. Всепоглощающий интерес Сталина к
истории, особенно к истории России, был частью этого процесса.
Его внутренний мир, видимо, представлял собой драматические фантазии, в
которых он играл героическую роль борца за правое дело революции в долгом
сражении, венчавшемся триумфальной победой над могущественными, ковар¬
ными и ненавистными врагами. Эти контрреволюционные силы должны были
одновременно быть и антисталинскими, поскольку Сталин, как до него Ленин,
олицетворял дело революции и был его гениальным вождем. В процессе раз¬
грома этих сил он докажет себе самому и всем остальным, что он действитель¬
но тот Сталин, каким он себя воображал, — политик-революционер и мысли¬
тель-марксист, столь же, если не более великий, нежели Ленин, несравненный
дипломат, превосходный военный стратег, национальный государственный
деятель России, способный потягаться с самыми выдающимися государствен¬
ными деятелями, которых когда-либо рождала за всю свою долгую историю эта
великая земля. И к 1929 г., хотя он и не стал еще единовластным самодержцем,
его позиция и возможности манипулировать политикой у кормила власти были
достаточно велики, чтобы он мог в России дать ход самым разным событиям,
воплощая в жизнь роли, написанные им самим д ля себя, свои героические сце¬
нарии, если их можно так назвать.
Несмотря на немалые достижения Сталина в течение первых пятидесяти лет
его жизни, вплоть до конца 20-х годов он так и не смог претворить в действи¬
тельность ни один из этих героических сценариев. Не играл он первых ролей
ни в начале своей карьеры революционера, ни в явившемся строгим экзаме¬
ном 1917 г., не проявил себя героем и в годы Гражданской войны. И публика¬
ции его не снискали ему славы мыслителя-марксиста. А в более частном плане
его подлинная личность урожденного грузина, говорящего по-русски с акцен¬
том, столь же отдаленно напоминала самозванно присвоенный им образ рус¬
ского, сколь мало походили портреты высокого и красивого Сталина, которые
скоро появятся в огромном количестве, на настоящего Сталина, каким он был
в жизни.
Столкновение с такими противоречиями грозило породить чувство самооб¬
винения и самоосуждения, и Сталин создал целую систему внутренней душев¬
ной самозащиты против этой опасности. Он обладал способностью вспоми¬
335

нать прошлое не таким, каким оно было на самом деле, а в полном соответствии
с требованиями того или иного воображаемого им героического сценария. Он
мог находить логические объяснения тому или иному противоречию между
своими идеализированной и подлинной личностями. Так, например, его гру¬
бость была всего лишь заслуженным отпором вылазкам того или иного врага
партии. Самое главное, он мог отвергать наличие каких-либо противоречий,
подавляя их в своем сознании. В итоге, однако, его чувство собственного досто¬
инства нуждалось в постоянном поощрении. Ему постоянно было необходимо,
чтобы товарищи по партии вновь и вновь подтверждали, что он и есть тот са¬
мый идеальный Сталин, и он выработал концепцию партии, отвечающую этой
потребности.
Согласно этой концепции — назовем ее концепцией сталинской идеальной
партии, — настоящими большевиками были те, кто видел Сталина таким, каким
он сам видел себя, и соответственно выражали ему безграничную преданность.
Такая партия стала своего рода политическим семейством, в котором Сталин
был предметом культового поклонения. Здесь следует заметить, что он практи¬
чески не знал отца. Став взрослым, он почти не общался со своей религиоз¬
ной матерью-грузинкой и даже не присутствовал на ее похоронах, когда она
скончалась в Тбилиси в 1938 г. Его первая жена, грузинка, родившая ему сына
Якова, не занималась и не интересовалась политикой, и виделись они крайне
редко, поскольку Сталин был поглощен партийными делами, а потом оказался
в ссылке. Его вторая жена, Надежда Аллилуева, на двадцать лет моложе его, была
товарищем по партии и хозяйкой дома, в котором собирался ограниченный
круг людей — члены семьи и партийцы, дружески расположенные к Сталину
Всегда тяготевший к одиночеству, Сталин никогда по-настоящему не оста¬
вался одиноким. Партия была ему обществом, кругом тех, кто для него имел
значение. Порой Сталин характеризовал партию такими словами, которые и
в голову не могли прийти какому-нибудь другому большевику. В незакончен¬
ной работе, датированной 1921 г., появляется такой пассаж: «Компартия как
своего рода орден меченосцев внутри государства Советского, направляющий
органы последнего и одухотворяющий их деятельность»7. Здесь он подразуме¬
вает грозный военно-религиозный Ливонский орден, против которого Россия
сражалась начиная с XIII в., когда князь Александр Невский нанес ему сокру¬
шительное поражение на льду Чудского озера, и вплоть до Ливонских войн за
контроль над Балтийским побережьем в XV и XVI вв. Кто среди большевиков,
кроме Сталина, мог бы прибегнуть к подобному сравнению применительно к
коммунистической партии?
Идеальному образу Сталина должна была соответствовать идеальная партия
в форме братства большевиков, признающих его величие, принявших его сво¬
им вождем и готовых идти за ним на революционные подвиги, идти в огонь и
Воду. И теперь, когда его публично провозгласили законным преемником Ле¬
нина, он не мог не ждать, что к нему будут относиться как к «Ленину сегодня».
Однако для этого Сталину было необходимо на деле проявить себя Лениным
сегодня. Как же он мог достичь этого? Поскольку среди большевиков считалось
аксиомой, что высшей заслугой Ленина перед историей стал Октябрь, а Ок¬
тябрь знаменует собой революционный переход к новому строю, перед Ста¬
линым неизбежно встала следующая грандиозная задача в повестке дня боль¬
шевизма — строительство социализма в Советской России революционными
методами. Сталин поэтому задумал и предвкушал свой собственный Октябрь.
Исторически это был самый важный и претенциозный из всех его героических
сценариев. Он должен осуществить скачок в мировой истории, сравнимый по
336

значимости с ленинским Октябрем, а стать таковым могло только построение
революционными методами социализма в одной отдельно взятой стране.
Свидетельства того, что мысли Сталина приняли такое направление уже в
середине 20-х годов, очевидны. Седьмого ноября 1925 г., в восьмую годовщину
Октября, он опубликовал в «Правде» статью, где провел параллель между теку¬
щим моментом и ситуацией, сложившейся в канун Октября 1917 г. Оба периода
были переломными, утверждал он. Тогда переход был совершен путем восста¬
ния; теперь сложились благоприятные условия для превращения нэповской
России в социалистическое государство. И так же, как восемь лет назад, партия
одержала победу благодаря проявленной «ленинской твердости» перед лицом
невыразимых трудностей в своих рядах, она и теперь одолеет капиталистичес¬
кие элементы в экономике, проявив «старую ленинскую твердость» перед ли¬
цом трудностей и возможных колебаний в определенных партийных кругах.
Год спустя Сталин вновь обратился к подобному сравнению текущего момента
с предоктябрьским периодом, опять ссылаясь на «колебания», проявляемые Зи¬
новьевым и Каменевым8.
То, как лидеры обозначают проблемы их партий или стран, может прояс¬
нить, какой вероятный политический курс они пропишут для их преодоления9.
Так, оценка Лениным ситуации России в апреле 1917 г. как революционной
обусловила его указание партии большевиков выступить против Временного
правительства под лозунгом «Вся власть Советам». Теперь, в разгар нэпа в 1925
и 1926 гг., Сталин определил обстановку в Советской России как предреволю¬
ционную, подразумевая, что в скором времени может потребоваться переход к
революционной внутренней политике.
В то время весь скрытый смысл этого понят не был — во всяком случае, в пол¬
ной мере. Коллективный разум партии настолько привык к мысли о том, что
строительство социализма будет процессом эволюционным, а политическая
атмосфера в стране настолько не предвещала никакой революционной грозы,
что товарищи Сталина по партии, очевидно, так и не разгадали, что же на са¬
мом деле подразумевал апостол построения социализма в одной отдельно взя¬
той стране в своей юбилейной статье и последующем повторении ее основно¬
го тезиса. Но оба этих заявления стали предзнаменованием грядущих событий.
Захватив к концу 1927 г. командные позиции в партийной олигархии, Сталин
предпринял в 1928 г. целый ряд манипуляций, чтобы создать впечатление, будто
Советская Россия оказалась в чрезвычайном международном и внутриполити¬
ческом положении, что требовало революционного прорыва в строительстве
социализма, для которого была необходима стремительная коллективизация
крестьянства. И тем самым вверг страну в революцию сверху.
В 1931 г. среди последовавшего за этим смятения Сталин выступил с речью
перед советскими хозяйственниками, в которой разъяснил, почему недопусти¬
мо снижать взятые к тому времени головокружительные темпы развития.
«Задержать темпы — это значит отстать. А отсталых бьют. Но мы не хотим
оказаться битыми. Нет, не хотим! История старой России состояла, между про¬
чим, в том, что ее непрерывно били за отсталость. Били монгольские ханы. Били
турецкие беки. Били шведские феодалы. Били польско-литовские паны. Били
англо-французские капиталисты. Били японские бароны. Били все — за отста¬
лость. За отсталость военную, за отсталость культурную, за отсталость государс¬
твенную, за отсталость промышленную, за отсталость сельскохозяйственную.
Били потому, что это было доходно и сходило безнаказанно. Помните слова
дореволюционного поэта: “Ты и убогая, ты и обильная, ты и могучая, ты и бес¬
сильная, матушка Русь” Эти слова старого поэта хорошо заучили эти господа.
337

Они били и приговаривали: “ты убогая, бессильная” — стало быть, можно бить
и грабить тебя безнаказанно. Таков уж закон эксплуататоров — бить отсталых и
слабых. Волчий закон капитализма. Ты отстал, ты слаб — значит ты неправ, ста¬
ло быть, тебя можно бить и порабощать. Ты могуч — значит ты прав, стало быть,
тебя надо остерегаться. Вот почему нельзя нам больше отставать».
В прошлом, продолжал Сталин, у нас на было Отечества, но теперь оно есть,
и мы будем отстаивать его независимость. Хотите ли вы, чтобы наше Отечество
было битым и потеряло свою независимость? «Мы отстали от передовых стран
на 50-100 лет, — заключил он. — Мы должны пробежать это расстояние в де¬
сять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут»10.
Этот знаменитый пассаж был не только страстным обращением к советско-
русскому патриотизму, он также раскрывал внутренний мир оратора. Тут пред¬
стал Сталин, чей большевизм был замешен на русском национализме, Сталин,
строящий из себя героя и пытающийся осуществить свой героический сцена¬
рий, увлекая партию и страну в революцию строительства социализма
и спасая тем самым матушку-Русь от злосчастной судьбы оказаться вновь би¬
той иноземцами.
Примечания
1	Сталин ИВ. Соч. Т 1-13- М., 1946-1952. Т 6. С. 46. Дополнительные три тома вышли в США — т. 14-
16 (ред. Р. Макнил). Стэнфорд. 1967. В дальнейшем — Сталин И.В. Соч.
2	Болотин А. Что мы знаем о Ляпидевском? // «Огонек». 1988. № 14. С. 20. В 1934 г. на приеме в Кремле
Сталин с бутылкой в руке подошел к прославленному советскому летчику Анатолию Ляпидевскому
и сказал: «Товарищ Ляпидевский, вы сын священника. Мой отец тоже был священником. Если что-
нибудь будет нужно, обращайтесь прямо к товарищу Сталину»». Болотин писал статью, пользуясь
сведениями, сообщенными ему ныне покойной женой Ляпидевского и его дочерью.
3	Описание невротической личности см .-.Karen Homey. Neurosis and Human Growth. N.Y., 1950.
4	Сталин И.В. Соч. T. 3- С. 25.
* Там же. Т. 11. С. 224.0 событиях в Одессе в 1920 г. Сталин вспомнил, выступая с речью в 1929 г.
Xсъезд РКП(б), март 1921 г. М., I960. С. 202-203- «Россия единая и неделимая» — лозунг белых в
Гражданскую войну 1918-1920 гг.
7	Сталин И.В. Соч. Т. 5. С. 71. Сталинское сравнение партии большевиков с орденом меченосцев
впервые было опубликовано после Второй мировой войны. Курсив Сталина. Далее в цитатах, если
нет пометок относительно курсива, он используется в соответствии с оригиналом.
8	Сталин И.В. Соч. Т. 8. С. 215,220. Упомянутые параллели проводятся в тезисах выступления Сталина
на XV Всесоюзной партконференции, впервые опубликованных в «Правде»» 26 октября 1926 г.
9	Tucker Robert С. Politics as Leadership, Columbia, Mo., and London, 1981. Ch. 2.
10	Сталин И.В. Соч. T. 13- С. 38-39- Сталин цитирует строки из поэмы Н. Некрасова «Кому на Руси жить
хорошо?».

Г.:
av -q
« -с « J
Московия в кольце
ПРЕДТЕЧИ
Становление самодержавия
aOSTlkaW.i? > i Г • ’1	О
• *j\)s Влияние государства на
внутриполитическую систему едва
"Ai	ли бьию столь огромным в истории
какой-либо другой страны, и ни в какой
другой период нашей истории это не
проявилось так ясно, как в тот период,
к которому мы сейчас переходим.
^	В.О. Ключевский, 1906
гл-дачк да г	да
г<П
Поскольку царизм являлся консервативной политической силой на протяже¬
нии большей части XIX в., именно таким его и склонны вспоминать. Однако в
течение долгого времени подъема и укрепления он порой выступал и как пре¬
образующая сила русского общества.
Предпринимаемые государством реформы и само царское самодержавие
произросли из национальной катастрофы — нашествия на русские земли в
середине XIII в. монгольских кочевников под предводительством Батыя, внука
Чингисхана. Русское государство возникло в IX в. н. э. как расплывчатая федера¬
ция княжеств, центром которой являлось Киевское великое княжество на реке
Днепр, служившей торговым путем из Скандинавии в Константинополь, сто¬
лицу Византийской империи. Монгольское иго на Руси длилось два столетия и
изменило весь ход истории страны.
Монголы, которых русские называли татарами, основали государство, извес¬
тное как Золотая Орда со столицей в Сарае на Нижней Волге. Татарские хозяева
русских земель собирали дань и периодически совершали опустошительные
набеги на русские города, с тем чтобы террором поддерживать и укреплять
свою грабительскую власть. Русские князья имели привилегию сборщиков по¬
датей для татарских ханов, к которым им приходилось наезжать за разреше¬
нием на получение княжеского титула. Отчасти благодаря тому, что князья не¬
большой северо-восточной территории Московии сумели отличиться именно
в этом деле, они за два столетия татарского ига значительно упрочили свою
власть и влияние. К 1480 г. Московское великое княжество покончило с татарс¬
ким господством и стало ядром нового централизованного русского государс¬
тва. В такой обстановке происходило становление царизма в XV и XVI вв.
Татарское иго подорвало единство Руси, но не вытравило памяти о нем. Подъ¬
ем Московии как централизующего ядра молодой русской государственной
системы шел под лозунгом национального воссоединения, «собирания рус¬
ских земель». Символизируя утверждение подобной программы, великие кня¬
зья Московии провозгласили себя владыками «Москвы и всея Руси»1. Быстрых
темпов процесс собирания русских земель достиг во время продолжительного
правления Великого князя Ивана III во второй половине XV в. и продолжался
при его ближайших преемниках.
С приходом Ивана III к власти в 1462 г. территория Московии увеличилась
примерно в десять раз. Продолжала она расширяться и при Иване IV, внуке Ива¬
339

на III, известном как Иван Грозный. Завоевание им Средней Волги и захват та¬
тарской крепости Казани в 15 5 2 г открыли путь к последующему продвижению
к Тихому океану, что привело к созданию современного Русского государства
евразийского масштаба. Некоторые русские князья, например ярославские,
добровольно покорились власти Московии. Ростовских князей прельстили
подкупом. Однако во множестве случаев применялась военная сила либо уг¬
роза войной. Так, Новгород, с прилегающими обширными территориями, был
взят в 1470-х г., а Тверь сдалась лишь после осады в 1485 г.
Хотя Московское русское государство во второй половине XV в. и добилось
признанного места в существовавшей системе международных отношений,
положение его оставалось весьма сложным из-за постоянной угрозы татарс¬
ких набегов и амбициозных устремлений к дальнейшему собиранию русских
земель. Едва ли не со всех сторон молодое русское государство окружали враж¬
дебные или потенциально враждебные соседи. На северо-западе — Швеция,
сильная держава, чьи владения включали Финляндию. На южном побережье
Балтики лежала Ливония, родина грозного Ливонского ордена меченосцев.
Прямо на западе — Литовское государство, находившееся в династическом со¬
юзе с католической Польшей и владевшее смоленскими и другими землями, в
наши дни частично вошедшие в состав Белоруссии и Украины. Место Византии
на южных рубежах в середине XV в. заняла новая держава, Оттоманская Турция,
которая распространяла свой контроль на Балканы. И наконец, приходилось
считаться с различными ветвями приходящей в упадок Золотой Орды: Крым¬
ским ханством на юге, Астраханским — на юго-востоке и Казанским ханством
на Волге, к востоку от Москвы.
В подобном окружении защита Московского государства и его дальнейшее
расширение требовали как создания сильной армии, так и искусной диплома¬
тии, направленной на поддержание раскола среди его потенциальных врагов.
По словам Георгия Вернадского, «перед московскими правителями стояла пос¬
тоянная задача предотвращения создания какой-либо коалиции иностранных
государств против Москвы, а когда такая коалиция, тем не менее, возникала
— раскола единства потенциальных или фактических врагов путем заклю¬
чения сепаратных соглашений с некоторыми из них и противопоставления
вражескому блоку своей собственной коалиции»2. Иван III, например, в своей
безуспешной борьбе за свержение Казанского ханства вступил в союз с близле¬
жащим Касимовским княжеством, а позднее — с Крымским ханством в проти¬
вовес остаткам Золотой Орды и польско-литовскому блоку.
Таков был исторический фон, на котором происходил процесс строительс¬
тва русского государства. Главным фактором являлось преобладание внешне¬
политических интересов. В условиях необходимости непрестанно вести воен¬
ные действия или готовиться к войне ради самообороны и сознательного курса
на свое возвеличение Московия превратилась в военный лагерь и подверглась
трансформации в «военно-национальное государство на элементарной эконо¬
мической основе»3. Военно-национальное государство наращивало свою мощь
путем привлечения различных классов населения к обязательной государс¬
твенной службе. С помощью системы дарования военных земель, заимство¬
ванной, согласно П.Н. Милюкову, у Оттоманской Турции, Московское государс¬
тво создало особую, подчиненную себе прослойку, «класс военнослужащих»,
для которых срок владения переданными им земельными наделами зависел
от продолжительности военной службы. Одним из способов создания такого
государства стало введение военных наделов на новоприобретенных террито¬
риях. Когда Иван III присоединил Новгород, он выслал около 8 тыс. крупных и
340

мелких наследных владельцев, а отобранные у них земли передал во временное
пользование меньшему числу военнослужащих, которые в большинстве своем
ранее были придворными в Москве или каком-либо из ее владений4. Примеча¬
тельно, что слово «дворянин» стало термином, обозначавшим в русском языке
аристократию, людей благородного происхождения.
Другим проявлением этого процесса государственного строительства ста¬
ло закрепощение русского крестьянства. До второй четверти XV столетия рус¬
ский крестьянин не был привязан к земле и мог в установленное время года
свободно переходить из одного места в другое. Впоследствии его свобода пе¬
редвижения стала все более и более ограничиваться, отчасти из-за стремления
правительства прикрепить его к одному определенному месту для облегчения
сбора налогов. Тем же самым стремлением были продиктованы и правитель¬
ственные меры, направленные на то, чтобы привязать горожан к их местам
проживания и занятиям. Еще одной причиной для того, чтобы приковать крес¬
тьянина к земле, стало желание правительства заручиться поддержкой средне¬
го служилого класса в различных критических обстоятельствах5, К середине
XVII в. бывшие крестьяне-арендаторы стали крепостными, законодательно
привязанными к поместьям, обслуживаемым деревенскими общинами. Закре¬
пощенный крестьянин во все возрастающей степени превращался в объект
барщины, или принудительного труда в течение определенного времени на
землях помещика.
Милюков противопоставляет процесс государственного строительства в
России ходу исторического развития в Западной Европе. Русская государс¬
твенная система обрела форму прежде, чем возникли необходимые экономи¬
ческие условия — как это произошло на Западе. Случилось так, что «в России
государство имело огромное влияние на общественную организацию, тогда
как на Западе общественная организация обусловила государственный строй».
Европейское общество строилось «снизу вверх, т. е. централизованное госу¬
дарство воздвигалось на уже сформировавшемся среднем слое феодальных
землевладельцев, в то время как русское общество строилось «сверху вниз».
Указывая на кажущееся противоречие этого тезиса марксистской идее о том,
что любая политическая система есть надстройка над определяющим соци¬
ально-экономическим базисом, Милюков отмечал, что не ставит под сомне¬
ние важность экономических факторов: «Именно элементарное состояние
экономического “фундамента” вызвало у нас в России гипертрофию государс¬
твенной “надстройки” и обусловило сильное обратное воздействие этой над¬
стройки на самый “фундамент”»6.	: •1 - ■'
■tl	J/COT.
Происхождение автократии \	и#:
Политический абсолютизм не являлся исконной данностью русской жизни, но
был продуктом исторических условий и процесса строительства Московского
русского государства. Одним из таких обстоятельств стало продолжительное
татарское иго. Двухсотлетнее подчинение оставило глубокий след в русской
политической мысли и поведении, акцентировавших деспотичность повели¬
теля и раболепие повелеваемого. Ханы были правителями, которые требовали
и беспощадно принуждали к безусловному подчинению их воле всех своих
подданных и подчиненных. Русские князья, таким образом, на собственном
опыте познали новую модель правления, весьма отличную от олигархического
киевского образца. Со временем появилась тенденция к подражанию подобной
341
г

новой модели, даже несмотря на то, что сами ханы оставались врагами. Мос¬
ковские великие князья, в частности, стали рассматривать себя единственными
правителями, которым все подданные, какое бы положение они ни занимали,
обязаны подчиняться беспрекословно. В то время как продолжался распад мо¬
гущества Золотой Орды в XV в., они начали занимать место ханов в качестве
верховных правителей всех русских земель. Эта тенденция нашла свое отраже¬
ние во все возрастающем использовании титула «царь» (русское искаженное
«caesar»*), относившегося ранее лишь к действующему правителю Орды.
Формирование автократии требовало политических акций по устранению
препятствий на этом пути, включая продолжающееся существование наслед¬
ной аристократии в лице бояр и традицию княжеского правления в совете с их
верхушкой. В процессе государственного строительства создание нового клас¬
са военнослужащих сопровождалось принижением роли старой аристокра¬
тии. «Все высшие социальные слои теперь беспощадно низвергались; общество
Московии систематически и умышленно нивелировалось с целью создания ос¬
новы для автократической власти. Таким образом, не чем иным, как серией со¬
циальных революций, завершившихся в течение почти столетия (1484-1584),
было положено начало политической традиции автократии»7
Когда Иван IV, в будущем Иван Грозный, в 1533 г. в возрасте трех лет унасле¬
довал трон, боярство обладало огромной властью. Великий князь рос сиротой
в Кремле, где заправляли бояре, которых он возненавидел, все более и более
становясь жертвой подозрения, что они плетут сеть тайных заговоров против
него. В его характере стала также проявляться маниакальная тяга к величию. В
ранние годы единственным утешением ему служили мысли о царственности
его личности, и постепенно «он сам для себя стал святыней и в помыслах своих
создал целое богословие политического самообожания в виде ученой теории
своей царской власти»8. Возложение на себя титула «царя московского и всея
Руси» на официальной церемонии коронации в 1547 г. весьма в этом смысле
символично. Впоследствии он стремился трансформировать восприятие себя
как абсолютного самодержца в действительность. Весьма способствовал этому
публицист Иван Пересветов, призывавший его возвысить мелкое дворянство
и разгромить «изменников вельмож»9. Восприимчивость царя к этой идее еще
более усилилась после тяжелой болезни в 1553 г., во время которой вельможи
выказали предпочтение его двоюродному брату князю Андрею Старицкому в
качестве преемника на троне.
Когда русские войска потерпели ряд поражений в Ливонской войне в 1564 г.,
Иван возложил всю вину на бояр, многие из которых решительно выступали
против продолжения войны. Князь Андрей Курбский, командующий русскими
войсками в Ливонии, в страхе перед царской местью бежал в Литву. Оттуда он
слал памфлеты, в которых осуждал Ивана за узурпацию власти и отход от древ¬
него обычая держать совете боярами. Иван отвечал гневными контробвинени¬
ями. Он утверждал, что оппозиция ему есть не только измена, но и святотатство.
Он заявлял о своем богоданном праве на беспрекословное подчинение его воле
со стороны подданных, или «рабов», как он их называл. И наконец, он утверж¬
дал — ошибочно, но с достаточными генеалогическими предпосылками, — что
самодержавие (в его понимании) существовало в России всегда*. «Русские само¬
держцы изначала сами владеют своими царствами, а не бояре и вельможи»10.
Бегство Курбского укрепило Ивана в его давно зревшем подозрении, что
все боярство в целом является рассадником измены и что именно он намечен
Самодержец, император (лат.), j »j; *
342

предполагаемой жертвой заговора. Никаких неопровержимых доказательств
подобного заговора добыть не удалось1 \ хотя высокопоставленная оппозиция
Ивану сплачивалась все сильнее в ответ на его долговременную кровавую кам¬
панию по ликвидации «изменников». Для начала он удалился в Александровс¬
кую слободу неподалеку от Москвы и объявил, что отрекается от царства из-за
возникшего среди бояр бунта, угрожающего жизням царской семьи. Целью та¬
кого маневра было заручиться народной поддержкой в намечаемой чистке12.
Когда депутация, направленная к нему потрясенным населением, стала молить
царя пересмотреть решение об отречении, он ответил согласием, но на усло¬
вии, что ему будет предоставлена свобода действий в расправе с изменниками.
Он гневно обвинил последних в заговоре в пользу семьи Старицких, в смерти
его жены Анастасии и попытках физически уничтожить его самого13.
Иван затем утвердил себя как самодержец в ходе вендетты против своих
противников. Он учредил особый новый удел, названный опричниной. Удел
располагал собственной высшей администрацией, войском, финансами и тер¬
риторией. Новоявленные придворные, или опричники, первоначальная чис¬
ленность которых не превышала 1 тыс. человек, набирались главным образом
из незнатных дворян и составляли привилегированную охрану, личную армию
царя, предназначенную для борьбы с изменой, охватившей, по его мнению,
всю страну. Возглавив опричнину, Иван поделил царство между нею и старой
администрацией, земщиной. Последняя, однако, была подчинена наместнику
Ивана, пленному татарскому хану, который подписывал правительственные
указы как «царь всея Руси», в то время как Иван стал называть себя просто «кня¬
зем Московским Иваном Васильевичем»14. Опричникам были розданы тысячи
наделов, бывших владельцев которых сослали в отдаленные края на новые зем¬
ли по границам России.
Опричнину справедливо называли государством в государстве. По характе¬
ристике Ключевского, «опричнина получила назначение высшей полиции по
делам государственной измены»15. И подобно полиции, у опричников были
особая форма и символика. Они носили черные одежды, ездили на вороных
лошадях и поэтому среди современников стали известны как «мрак» и «тьма».
К седлу опричники приторачивали собачью голову и метлу, символизирующие
их задачу по обнаружению измены и очищению от нее русской земли. Гово¬
рили, что новые члены принимались в эту организацию на полутайной цере¬
монии посвящения, в ходе которой каждый целовал крест и клялся отречься
не только от друзей, но и родителей и служить одному только Ивану Грозному.
Александровская слобода, ставшая с этой поры основной резиденцией царя
Ивана, превратилась в своего рода столицу опричнины, укрепленную как поис¬
тине неприступная крепость, где даже крайне подозрительный царь мог чувс¬
твовать себя в безопасности. Там, в компании сотен трех доверенных опрични¬
ков, многие из которых носили монашеские одеяния и приняли монашеский
сан, он вел жизнь, в которой звон церковных колоколов и заунывное чтение
молитв перемежались буйными кутежами и посещениями подземных темниц,
где пытали подозреваемых. Новый личный удел Ивана, таким образом, пред¬
ставлял собой своеобразную копию военно-религиозного ордена.
Сразу по возвращении в Москву в 1565 г. Иван начал наступление на бояр.
Террор, осуществляемый опричниной, длился семь лет. Многие бояре и их се¬
мьи были казнены по подозрению в измене, а их родовые владения конфиско¬
ваны. Однако большинство жертв составляли люди низкого сословия: писцы,
челядь, псари, монахи и монашки, которые едва ли могли принимать участие в
мятежном движении бояр, даже если бы оно и существовало. В 1570 г. царь и его
343

подручные напали на Новгород, где по подозрению в измене устроили страш¬
ную резню среди его жителей независимо от их родовитости. Общее число
убитых оценивается в 4 тыс.16 Это подтверждают списки имен погибших, ко¬
торые Иван разослал в монастыри, с тем чтобы там молились за упокой их (и
его) душ. В конце концов он обратил свою ярость против самой «тьмы». Мно¬
гие видные опричники были казнены, а организация распущена. Но познать в
полной мере все последствия этой оргии насилия только еще предстояло. Ибо
высказывается предположение, что террор опричнины против воображаемого
заговора открыл путь к реальному мятежу, который опустошил и разорил Рос¬
сию вскоре после смерти Ивана, в период междуцарствия 1598-1613 гг., извес¬
тного как Смутное время17.
Следует отметить, что этот самый деспотичный монарх способствовал созда¬
нию ауры демократичности. Он принимал сторону — или делал вид, что при¬
нимал сторону, — средних и низших слоев общества против притязаний знати.
Во всяком случае, такое впечатление оставлял его маневр с отречением и после¬
дующим возвращением на трон по соглашению с народом, с тем чтобы повести
войну с боярской изменой. И именно Иван начал созывать Земские соборы для
обсуждения положения дел в государстве с посланниками народа; перед таким
собором, в частности, он и огласил свой указ о создании опричнины в 1565 г.
Суждения об Иване Грозном на протяжении последующих веков носили
противоречивый характер. Он вошел в историю России как жестокий тиран.
Слово «опричник» стало — особенно в устах революционеров — уничижитель¬
ным синонимом полицейского душителя. Имя первого подручного Ивана, Ма-
люты Скуратова, упоминается в песнях и сказаниях для обозначения кровавого
убийцы. И все же некоторые историки рассматривают развязанный Иваном
террор как плату за прогресс в создании могущественного централизованно¬
го Российского государства. Согласно одному из них, террор против бояр был
«революцией сверху», необходимой для создания единого Российского госу¬
дарства, а значит, представлял собой «революционный террор»18.
Коронованный революционер	r£v>
Принуждение всех классов к государственной службе не могло в полной
мере компенсировать отставание России от Западной Европы. Как следствие,
царское государство стало ощущать необходимость уменьшить изоляцию от
Запада как раз в то самое время, когда оно достигло своей завершенной фор¬
мы в XVIII в. Правительство пригласило иностранных инженеров и мастеро¬
вых, предоставило ряд концессий иностранным промышленникам и направи¬
ло русские миссии изучать жизнь в Европе. Одновременно с этим оно также
предпринимало попытки сдержать распространение влияния европейской
культуры, например путем сегрегации иностранцев, проживавших в Москве в
особом районе, называвшемся Немецкой слободой. По иронии судьбы, именно
частые посещения Немецкой слободы в дни юности и встречи там с иностран¬
цами пробудили в царе Петре I жгучий интерес к европейскому образу жизни.
В 1697-1698 гг. он провел в Европе пятнадцать месяцев, путешествуя под вы¬
мышленным именем в составе русской миссии, изучая военное искусство и на¬
вигационное дело, посещая как фабрики, музеи и общественные заведения, так
и таверны и прилежно трудясь на верфях в Голландии.
В этом беспокойном, беспощадном и динамичном царе Россия обрела ре¬
волюционного главу государства. Действуя решительно, но импульсивно и без *344
*

заранее обдуманного плана, он насильственно провел революцию сверху, ко¬
торая превратила ортодоксальное Московское царство XVII в. в Российскую
империю XVIII в. В ходе этих преобразований он придал методам правления,
как никогда ранее, диктаторский характер и усилил подчиненность общества
государству. Разрыв с ортодоксальным прошлым нашел свое выражение и в
переводе столицы из полуазиатской Москвы в Санкт-Петербург, совершенно
новый город, отстроенный ценой огромного множества жизней на северных
болотах по берегам реки Невы, вблизи от моря и Европы. Центральная струк¬
тура правительства была перекроена на манер европейского монархического
абсолютизма, а местная администрация подверглась реорганизации по шведс¬
кому образцу. Во многих отношениях революционизировался и повседневный
быт русской знати. По возвращении из Европы в 1698 г. Петр лично сбривал бо¬
роды дворцовым вельможам, лишая их тем самым некоего символа, имевшего в
глазах русских стариков религиозное значение. Последующими указами царя-
реформатора (именно так его назвали позже) благородному люду предписы¬
валось одеваться по-европейски и запрещался пошив одежды старого русского
покроя. Были основаны первая русская газета и первый русский театр, откры¬
лось первое русское профессиональное учебное заведение — школа морских
офицеров и учреждена Российская академия наук19.
Легенда приписывает Петру высказывание в том духе, что «нам нужна Европа
на несколько десятков лет, а потом мы к ней должны повернуться задом». Не
ручаясь за достоверность, Ключевский цитирует это высказывание как харак¬
терное для отношения Петра к Европе: царь видел в ней источник технических
знаний и передового опыта, способных укрепить могущество России, но от¬
нюдь не образец цивилизации, которому должно подражать.
Было подсчитано, что военные действия, в том числе продолжительная
Северная война со Швецией за контроль над Балтийским побережьем, заня¬
ли почти весь 35-летний период правления Петра. Как и при прежних царях,
стремление к военной мощи в обеспечение внешнеполитических амбиций го¬
сударства составляло главную движущую силу внутренней политики. Военные
нужды в большой степени определяли как насильственную секуляризацию рус¬
ского образа жизни, так и усилия по индустриализации страны, которую пра¬
вительство Петра проводило лихорадочными темпами.
Десятки русских юношей отправились за границу изучать математику, ес¬
тественные науки, судостроение, навигацию и т. п., и одновременно в страну
прибыли офицеры, судостроители, горные инженеры, квалифицированные
рабочие, специалисты в области юриспруденции и эксперты в сфере финан¬
сов, призванные помочь развитию России. Располагая прежде лишь мелкой
добывающей промышленностью и не имея почти никакой обрабатывающей,
страна к концу правления Петра в 1725 г. насчитывала более 200 фабрик, а по
производству чугуна вышла на одно из ведущих мест в Европе20. Эти фабри¬
ки, замечает Ключевский, не были полностью частными, но скорее «государс¬
твенными предприятиями», надзор за деятельностью которых осуществляли
назначаемые правительством агенты. Благодаря таким мерам, хозяева фабрик
купеческого происхождения обрели дворянскую привилегию использовать
крепостную рабочую силу. И подобно тому как крепостные приписывались к
помещичьим землевладениям, фабрикам отводились целые деревни21. Более
того, военнопленные, гражданские лица с оккупированных территорий и при¬
надлежавшие государству крепостные сгонялись в так называемые петровские
лагеря принудительного труда для сооружения каналов на Ладожском и Онеж¬
ском озерах и в других местностях22.
%
345

Таким образом, нововведения Петра не только допускали, но и делали упор
на принцип обязательной государственной службы. Требования обязательной
службы для дворян были ужесточены в результате целой серии мер, кульмина¬
цией которых стал законодательный акт 1722 г. — Табель о рангах. Эта офици¬
ально утвержденная иерархия, состоящая из 14 военных и соответствующих им
штатских рангов, превратила государственную службу в прямой путь к обрете¬
нию дворянского статуса. Каждый военный и штатский должен был начинать
свою карьеру с нижней ступени служебной лестницы, имея при этом возмож¬
ность по достижении установленных высших рангов получить личное, а в итоге
и передаваемое по наследству дворянство. Табель создал аристократию рангов
(чинов) и организовал царскую бюрократию в корпус облаченных в форму об¬
ладателей ранга — чиновников. А поскольку государственная служба была в при¬
нципе открыта для любого представителя любого слоя общества и предостав¬
ляла равные возможности продвижения по службе, эта реформа Петра носила
определенный демократический характер. В то же время она препятствовала
росту корпоративного духа независимости среди дворян, усиливала их подчи¬
ненность короне и тем самым вела к дальнейшему упрочению самодержавия.
В классическом пассаже о процессе государственного строительства в Рос¬
сии Ключевский находит его причинную суть в «неестественном отношении
внешней политики государства к внутреннему росту народа». Он отмечает, что
«расширение государственной территории, напрягая не в меру и истощая на¬
родные средства, только усиливало государственную власть, не поднимая на¬
родного самосознания... Государство пухло, а народ хирел»23. Правление Петра
служит тому яркой иллюстрацией. Не только дворянство, но также и другие со¬
циальные группы и институты были в еще большей степени подчинены нуж¬
дам бюрократического государства. Церковный устав 1721 г. лишил русскую
ортодоксальную церковь последних остатков административной автономии,
ликвидировав патриархат и передав управление делами церкви в руки Святей¬
шего синода, коллегиального органа, возглавлявшегося обер-прокурором и
представлявшего правительственный департамент, ведавший делами церкви.
Что касается крестьянского населения, то материальные условия его жизни
ухудшились, а рабское положение осталось неизменным. С целью обеспечения
ресурсов для ведения бесконечных войн Петр взвалил на крепостных еще бо¬
лее тяжелое финансовое бремя и распространил крепостничество и на некото¬
рых из тех, кто до той поры сохранял еще частичку личной свободы.
Государство обязательной службы при Петре превратилось в полноправное
полицейское государство. Законодательным актом от 1721 г. полиция наделя¬
лась весьма широкими функциями по надзору и контролю над обществом, эко¬
номической жизнью и просвещением. Из-за этих насильственно осуществлен¬
ных радикальных преобразований в жизни России многие подданные люто
возненавидели царя, а некоторые считали его антихристом. Целая серия ука¬
зов, отчасти порожденных неодолимым стремлением Петра узнать, что дума¬
ют и говорят о нем его подданные, была направлена на то, чтобы угрозой нака¬
зания или посулами вознаграждения превратить частных лиц в осведомителей.
Наводившая ужас тайная полиция Петра не брезговала пыточными камерами
для добывания информации и признаний.
Порвав с чопорной религиозной напыщенностью московской придворной
жизни ради активного существования светского правителя, Петр изменил и
сам стиль самодержавного правления. Он принял титул императора, но себя
называл тем не менее не иначе как «государевым слугой». Он разгуливал среди
подданных в платье голландского моряка, отдавал себя без остатка страсти к ма¬
346

шинам и механизмам, пародировал религиозные обряды во время развеселых
кутежей со своими собутыльниками, известными как «всепьянейшая компания
дураков и шутов». Но что бы он ни делал, всегда оставался самодержавным хозя¬
ином России. С помощью приближенных советников он контролировал дейс¬
твия правительства во всех сферах, возглавлял вооруженные силы, занимался
иностранными делами и даже разрабатывал законодательные акты и вел дип¬
ломатическую переписку.
Однако эта его личная простота в поведении нисколько не несет в себе при¬
знаков принижения величия самодержавия. Отбросив некоторые византийс¬
кие условности священной и неприкосновенной монархии, Петр тем не менее
поощрял культ царя и всячески культивировал доктрину самодержавной влас¬
ти. Феофан Прокопович, его официальный автор панегириков и памфлетов,
выдвинул новаторскую теорию монархического абсолютизма, написав пам¬
флет в защиту петровского указа 1722 г., провозгласившего право императора
назначать своего преемника по собственному усмотрению. Теория Прокопо¬
вича утверждала, что богоданный монарх имеет законное право менять свет¬
ские и религиозные обычаи и регулировать деятельность своих подданных во
всех сферах, потому что обязан заботиться об их благосостоянии и счастье.
Подобная теория явилась весьма подходящим памятником царю-реформато-
ру и модели проводимой режимом революции, обретшей в Петре своего ярого
приверженца. Царь Петр поистине был тем, кем назвал его в середине XIX в.
находящийся в изгнании писатель Александр Герцен, — «революционером, но
только коронованным»24.
В конце XVII в. Россия стала играть ведущую роль в мире, давление внешней
политики на внутреннюю ослабло, что дало правительству возможность уделять
больше внимания внутреннему благосостоянию, нежели территориальной эк¬
спансии, хотя последняя и продолжала осуществляться. Прежнее принуждение
всех классов к обязательной государственной службе с освобождением дворян
в конце XVIII в. от их служебных обязательств уступило место частичному пос¬
лаблению. В дальнейшем подобное послабление шло медленными, спотыка¬
ющимися шагами. Только в 1861 г. крестьянство освободилось от крепостной
зависимости. Императорский указ от 1861 г. положил начало наступлению
преобразований (сверху), известному как эпоха великих реформ. Хотя они и
привели к либерализации жизни в России, самодержавное, централизованное,
бюрократическое государство было слишком крепким и сильным, его реп¬
рессивный аппарат — слишком всесильным, средний класс же был слишком
слабым, а исторически укоренившаяся покорность народа — слишком стой¬
кой для того, чтобы процессы преобразований шли мирным путем. То, что в
процессе государственного строительства развивалось как динамическая, ак¬
тивная правительственная власть, впоследствии оказалось настолько могучей
статической силой, что она смогла успешно блокировать сколько-нибудь су¬
щественные реформы в самой себе, что и было наглядно продемонстрировано
ее способностью выдержать всенародное восстание в 1905 г.
И только невыносимые тяготы и напряжение третьего года Первой мировой
войны смогли пошатнуть царский режим и привести к его краху. Запоздалая
республиканская революция в России внезапно произошла в феврале 1917 г.:
царь был свергнут, а Временное правительство провозгласило демократичес¬
кие свободы и обязалось созвать Учредительное собрание для определения
нового государственного строя России. Но к тому времени, однако, на волю
вырвались социальные и политические силы, которые привели к Октябрьской
революции и победе партии Ленина. В России завыла вьюга.
347

Примечания
1	Ключевский В.О. Курс русской истории XIX века. М, 1937. Т. 2. С. 130. В 80-е и 90-е годы XIX в. Клю¬
чевский (1841-1911) возглавлял кафедру истории Московского университета. Первое издание пя¬
титомного «Курса русской истории» Ключевского вышло из печати в 1904-1908 гг.
2	Vemadsk)> George. Russia at the Dawn of the Modern Age. New Haven, 1959- P. 68 and passim.
3	Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры, СПб., 1904. Т. 1. С. 144,145.
4	Там же. Т. 1. С. \4b\Milukov. Russia and Its Crisis. N.Y., 1962. P. 121 -123. В основу второй книги положе¬
ны лекции, прочитанные Милюковым в 1903 г. в Чикагском университете.
5	Hellie Richard. Enserfment and Military Change in Muscovy. Chicago and London, 1971. P. 103- На осно¬
вании анализа документов Хелли подтверждает «главенствующую роль государственной власти в
закрепощении крестьян» (С. 264).
6	Milukov Р. Russia... Р. 122.
7	Милюков П.Н. Очерки... Т 1. С. 133-134, 143-144. Милюков, однако, неоднократно подчеркивает
причинное главенство внешнего фактора — «главенство внешнего роста над внутренним» (С. 144).
8	Ключевский В.О. Курс... Т. 2. С. 208-209- О проявлениях крайней неуравновешенности характера
Ивана Грозного уже в двенадцатилетнем возрасте, других его буйных выходках и неистовых скач¬
ках по Москве во главе ватаги сверстников в четырнадцать лет см.: Скрынников Р Г. Иван Грозный.
М, 1975. С. 20.
9	СкрынниковР.Г. Иван Грозный... С. 36.
10	Ключевский В.О. Курс... Т. 2. С. 179- Подлинность переписки Грозного с Курбским оспаривает Эдвард
Л. Кинан в кн.: Keenan EdwardL. The Kurbskii-Groznyi Apocrypha: The Seventeenth-Century Genesis of
the «Correspondence» Attributed to Prince A. M. Kurbskii and Tsar Ivan IV. Cambridge, Mass., 1971. Автор
разделяет мнение Скрынникова и некоторых других историков, которые считают письма подлин¬
ными.
11	Ключевский В.О. Курс...Т. 2. С. 1S>6, Скрынников Р. Г. Иван Грозный... С. 130-132. Скрынников цитиру¬
ет записки современников, в которых говорится, что заговора как такового не было, но сторонники
князя Владимира Андреевича вели неосторожные разговоры, о которых донесли царю.
12	Скрынников Р.Г. Иван Грозный... С 101.
13	Там же. С. 104. Анастасия, первая из семи жен Грозного, после продолжительной болезни умерла в
1560 г.
14	Ключевский В.О. Курс...Т. 2. С. 189-190\ Скрынников Р.Г. Иван Грозный... С. 105-107
15	Там же. Описывая опричнину, автор опирался главным образом на труд Ключевского.
16	Скрынников Р.Г. Иван Грозный... С. 179-
17	Ключевский В.О. Курс... Т. 2. С. 197.
18	Локоть Т.В. Смутное время и революция. Берлин, 1923- С. 24. Считая 1917 г. новым «смутным време¬
нем», Локоть предвидит возможность «национального движения за возрождение России» во главе с
новым Иваном, «диктатором, который выведет народ из хаоса революции к твердым основам наци¬
ональной государственности» (С. 91-92).
19	Авторская характеристика петровской «революции сверху» основывается главным образом на сле¬
дующих труда к. Florinsky Michael Т. Russia: A History and an Interpretation. N.Y., 1955, Vol. 2. Chaps. 12-
15; Ключевский В. О. Курс... Т. 4.
20	Ключевский В. О. Курс... Т. 4. С. 225; Florinsky Michael Т. Russia... Vol. 2. Р. 390.
21	Там же.
22	Hubbard Leonard. The Economics of Soviet Agriculture. London, 1939- P. 19-
23	Ключевский В.О. Курс... T. 3. С. 11.
24	Герцен А. И. Движение общественной мысли в России. М., 1907. С. 46-47, 154-155. Первое издание
книги вышло в 1851 г. в Германии.

Наследие Ленина
История знает превращения всяких
сортов
В. И. Ленин, 1922
Ленин едва ли захотел бы войти в историю как основатель нового централи¬
зованного российского государства, которое после его смерти разрослось до
огромных размеров. Убежденный марксист, он видел грядущий социализм и
коммунизм как новое, бесклассовое общество, лишенное государственности.
Перед марксистами-революционерами, по его мнению, стояла задача расчис¬
тить путь для управляемого народом «государства-коммуны», где не будет ни¬
какого правительства в виде бюрократического аппарата власти, ведающего
государственными делами.
История, однако, склонна к иронии, и одно из ее проявлений заключается в
том, что Ленин все же вошел в историю, среди прочего, именно как строитель
нового государства. Подобную роль он предначертал в своем труде «Государс¬
тво и революция», написанном в августе-сентябре 1917 г., где он в общих чер¬
тах обрисовал небюрократическое государство-коммуну в социалистическом
будущем. Ленин подчеркнул марксистскую идею о том, что после свержения
капиталистической системы устанавливается «диктатура пролетариата». Маркс
и Энгельс весьма туманно описывали природу такой диктатуры, хотя и обнару¬
живали признаки ее в революционной Парижской коммуне 1870 г.
Для того чтобы узаконить в марксистских терминах свое стремление к захва¬
ту власти партией большевиков в условиях полубезвластия в России в 1917 г.,
Ленин доказывал в «Государстве и революции», что революционеры должны
сокрушить существующий государственный строй и провозгласить диктатуру
пролетариата, которую он описывал как централизованный орган насилия для
подавления сопротивления эксплуататоров и руководства широчайшими мас¬
сами населения — крестьянами, мелкой буржуазией и полупролетариями — в
работе по организации социалистической экономики1.
Новое российское государство, которому большевики положили начало в
Октябре, было конституционно провозглашено Республикой Советов. Ее пра¬
вительство, Совет народных комиссаров (Совнарком), являлось исполнитель¬
ным органом Всероссийского съезда советов. Но власть в государстве прина¬
длежала вовсе не тем Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов,
как это декларировалось Конституцией 1918 г. Она скорее принадлежала ком¬
мунистической партии России, которая осуществляла свое правление через Со¬
веты и другие правительственные и неправительственные организации, такие,
как профсоюзы, посредством назначения в них на руководящие посты членов
партии. Правда, в первые годы Совнарком, возглавляемый Лениным, действи¬
тельно функционировал как исполнительный орган. Но даже при Ленине вы¬
349

работка политики по главным вопросам сосредоточивалась в Центральном
Комитете партии и его Политбюро, в котором Ленин пользовался методом
убеждения как «вождь» партии.
При наличии однопартийной системы, при государственном контроле над
печатью и при установлении системы предварительной цензуры большеви¬
ки, насчитывавшие в 1919 г. около 250 тыс. человек, обеспечили себе прочное
господство. С учреждением ЧК (впоследствии ГПУ, а затем ОГПУ) они создали
централизованную политическую полицию с широкими полномочиями. Были
национализированы земля, природные ресурсы, банки, транспорт и крупная
промышленность. Введена монополия на внешнюю торговлю, а управление
экономикой поручено Высшему совету народного хозяйства при Совнаркоме.
Правительство переехало из Петрограда в Москву. Учитывая прошлую поли¬
тическую культуру царизма, элементы которой были все еще свежи в памяти,
послереволюционная ситуация как нельзя лучше подходила для возрождения
российской бюрократии. К величайшей досаде Ленина, к концу его жизни этот
факт стал очевиден.
В определенном смысле ленинский большевизм стоял за революцию сверху.
Считалось и необходимым, и согласующимся с марксизмом, чтобы революци¬
онеры, выдвинутые восстанием на руководящую роль, участвовали в формиро¬
вании режима, который прибегал бы к насилию для подавления свергнутых, но
еще активных врагов революции, принадлежавших к бывшим правящим клас¬
сам. Захват власти сам по себе не означал завершения революционного процес¬
са, но являлся важным поворотным пунктом, после которого процесс должен
был быть продолжен сверху, до тех пор пока революционное правительство
использует репрессивные методы против все еще многочисленных классовых
врагов. Так утверждал Ленин в своем написанном в 1918 г. труде «Пролетарская
революция и ренегат Каутский». Отчетливо проявилась эта идея и в его датиро¬
ванных 1919 г. набросках к так и не завершенной работе о диктатуре пролета¬
риата. Два отрывка заслуживают особого внимания. Первый — «диктатура про¬
летариата есть продолжение классовой борьбы пролетариата в новых
формах». Второй — «государство лишь орудие пролетариата в его классовой
борьбе. Особая дубинка, rien de plus»2.
Рассуждая таким образом, Ленин не ставил под сомнение уместность терро¬
ра как одного из методов подавления врагов революции. В декабре 1917 г. в ка¬
честве политической полиции, уполномоченной бороться с контрреволюцией,
была создана ЧК. Когда в августе 1918 г. в Пензе вспыхнул вооруженный мятеж,
Ленин приказал властям применять беспощадный массовый террор против
кулаков, священников и белогвардейцев. Затем появился декрет о «красном
терроре» от 5 сентября 1918 г., в котором указывалось, что Республика Советов
должна быть ограждена от классовых врагов путем изоляции их в концентра¬
ционных лагерях3. Террористические акты, предпринятые эсерами в 1918 г., в
том числе убийства высокопоставленных большевиков и германского посла
графа Мирбаха и покушение на Ленина, встретили ответный широкомасштаб¬
ный террор. Ленин и большинство других большевистских руководителей рас¬
сматривали государственный террор — расстрел на месте, захват заложников,
произвольное тюремное заключение и т. п. — не просто как необходимую меру
по отпору террористическим провокациям, но также и как узаконенный инс¬
трумент революционных действий сверху.
Любые сомнения по этому поводу рассеивает тот факт, что Ленин продол¬
жал отстаивать уместность террора и после окончания Гражданской войны, и в
период перехода к мирным условиям при нэпе. Советская Россия в этот период
350

приступила к разработке проектов законодательства. Семнадцатого мая 1922 г.
Ленин написал письмо наркому юстиции Д.И. Курскому относительно советс¬
кого Уголовного кодекса. «Суд должен не устранять террор; обещать это было
бы самообманом или обманом, — отмечал он, — а обосновать и узаконить его
принципиально, ясно, без фальши, без прикрас. Формулировать надо как мож¬
но шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть
поставят условия применения на деле, более или менее широкого»4.
Категория лиц, подлежащих террору и другим формам репрессий в качестве
классовых врагов, во вдохновленных Лениным теории и практике революци¬
онного периода, пугающе разрасталась. В нее включались не только воинству¬
ющие монархисты, белогвардейцы и другие представители бывших правящих
классов, но также на том или ином основании многие рабочие и крестьяне.
Зажиточные крестьяне, называемые кулаками, были классифицированы как
«деревенская буржуазия», и воззвание Совнаркома, подписанное Лениным и
другими видными большевиками в июне 1918 г., объявило им «беспощадную
войну». Предлагая поправки к антикулацкому указу, Ленин писал, что необхо¬
димо «точно определить, что владельцы хлеба, имеющие излишки хлеба и не
вывозящие их на станции и в местах сбора и ссылки, объявляются врагами
народа и подвергаются заключению в тюрьме на срок не меньше 10 лет,
конфискации всего имущества и изгнанию навсегда из его общины»5.
Однако Ленин не считал революцию сверху путем подавления врагов единс¬
твенной главной задачей нового строя. После того как закончилась Граждан¬
ская война и начался период нэпа, основной упор большевистской политики
сместился на то, о чем Ленин писал в труде «Государство и революция»: на со¬
здание социалистической общественной системы. Это была созидательная за¬
дача, что и отражено в броском лозунге «Строительства социализма».
Реформистский путь к социализму	^	. ю г
Перспектива долговременных усилий по построению социализма потребовала
серьезного пересмотра классовой марксистской схемы исторического разви¬
тия. Маркс и Энгельс говорили о незамедлительном возникновении социалис¬
тического или коммунистического общества (используемые ими взаимозаме¬
няемые термины) сразу же после пролетарских революций, которыми, как они
полагали, были беременны страны развитого капитализма. Такие революции
породят бесклассовые общества, которым предстоит сравнительно короткий
переходный период, отмеченный сохранением государства в форме пролетар¬
ской диктатуры, чьей миссией является захват власти и подавление сопротив¬
ления свергнутой буржуазии. Перед подобным государством как таковым не
ставилась задача административного управления или руководства обществом,
занятым строительством коммунизма. На переходной низшей фазе коммунис¬
тического общества, которая в позднейших марксистских работах стала на¬
зываться «социализмом», люди вознаграждаются в зависимости от количества
вложенного труда, а на высшей стадии вознаграждение предусматривалось в
соответствии с их потребностями. Эта высшая фаза возникнет по мере того,
как отомрут пережитки прошлого и производительные силы благодаря совре¬
менной машинной индустрии обеспечат изобилие.
Как считали Ленин и его соратники — большевики, Октябрьская революция
привела Россию к социалистическому берегу истории, но столь отсталая в эко¬
номическом и культурном отношении страна не могла, несмотря на марксист¬

скую диктатуру и национализацию ресурсов, по праву называться «социалис¬
тической», а уж тем более «коммунистической». Все еще существовали классы
рабочих и крестьян с неизбежным антагонизмом между ними, существовало
и государство как аппарат принуждения — в то время как социализм означал
исчезновение деления на классы и государства в прежнем смысле слова. Осоз¬
навая суровую правду этих фактов, Ленин в 1920 г. писал: «Диктатура пролета¬
риата есть упорная борьба, кровавая и бескровная, насильственная и мирная,
военная и хозяйственная, педагогическая и администраторская, против сил
и традиций старого общества. Сила привычки миллионов и десятков милли¬
онов — самая страшная сила»6.
Таким образом, нэповскую Россию, нищую и невежественную страну с ее ог¬
ромным крестьянским большинством, которое по образу жизни и мышления
являлось мелкобуржуазным классом, еще только предстояло превратить в Рос¬
сию социалистическую. Она переживала период перехода от капитализма к со¬
циализму7. Этот переходный период, особенно в отсутствие революций в раз¬
витых европейских странах, должен был неизбежно быть длительным. «Тому
поколению, представителям которого теперь около 50 лет, нельзя рассчиты¬
вать, что оно увидит коммунистическое общество, — заявил Ленин в 1920 г. на
III съезде комсомола. — ...А то поколение, которому сейчас 15 лет, оно и уви¬
дит коммунистическое общество, и сильно будет строить это общество. И оно
должно знать, что вся задача его жизни есть строительство этого общества»8.
Процесс строительства социализма намечалось осуществлять в рамках нэпа
путем эволюции, а не революции. Ленин по этому пункту занимал твердую и
ясную позицию. Революция, объяснял он, есть такая перемена, которая ломает
старый порядок до самого его основания, но не та, что осторожно, медленно и
постепенно преобразует его, заботясь о том, чтобы ломать как можно меньше.
Военный коммунизм представлял собой «революционный подход» к строи¬
тельству социализма; он стремился полностью покончить со старой системой
одним ударом и заменить ее новой. Нэп ознаменовал собой «реформистский
подход», методом которого было «не ломать старого общественно-экономи¬
ческого уклада, торговли, мелкого хозяйства, мелкого предпринимательства,
капитализма, а оживлять торговлю, мелкое предпринимательство, капитализм,
осторожно и постепенно овладевая ими или получая возможность подвергать
их государственному регулированию лишь в меру их оживления».
Вот так величайший революционер XX в. разъяснял своей партии важность
реформизма в определенных условиях. «Откуда следует, что “великая, побе¬
доносная, мировая” революция может и должна применять только револю¬
ционные приемы? Ниоткуда это не следует». Главная, а возможно, единствен¬
ная опасность для истинного революционера, заявлял Ленин, заключается в
«преувеличенной революционности», означающей неспособность осознать
пределы, в которых приемлемы революционные методы. «Настоящие рево¬
люционеры на этом больше всего ломали себе шею, когда начинали писать
“революцию” с большой буквы, возводить “революцию” в нечто почти божес¬
твенное, терять голову, терять способность самым хладнокровным и трезвым
образом соображать, взвешивать, проверять, в какой момент, при каких обсто¬
ятельствах, в какой области действия надо уметь действовать по-революцион¬
ному и в какой момент, при каких обстоятельствах и в какой области действия
надо уметь перейти к действию реформистскому. Настоящие революционеры
погибнут (в смысле не внешнего поражения, а внутреннего провала их дела)
лишь в том случае, — но погибнут наверняка в том случае, — если потеря¬
ют трезвость и вздумают, будто “великая, победоносная, мировая” революция
352
*

обязательно все и всякие задачи при всяких обстоятельствах во всех областях
действия может и должна решать по-революционному.
Кто “вздумает” такую вещь, тот погиб, ибо он вздумал глупость в коренном
вопросе, а во время ожесточенной войны (революция есть самая ожесточенная
война) карой за глупость бывает поражение»9.
Предпочтение «реформистскому подходу» в противоположность револю¬
ционному не было в отличие от того, что думали некоторые большевики, про¬
явлением слабости Ленина-революционера, связанной с ухудшением состоя¬
ния его здоровья в последние годы жизни. Оно явилось логическим следствием
осознания факта, что сила, которой противопоставила себя партия, есть та
самая упрямая «сила привычки» в десятках миллионов человек, все еще при¬
верженных старому укладу повседневной жизни. Дубинкой государственной
власти можно, конечно, сокрушить сопротивляющегося врага, однако выбить
из людей силу привычки не так просто. Такой цели можно достичь лишь путем
настойчивой и кропотливой воспитательной работы; отсюда необходимость
реформизма и периода, определенного сменой целого поколения. Строитель¬
ство социализма, таким образом, неизбежно представляло собой воспитатель¬
ную работу. Заняв подобную позицию, Ленин всего лишь возвращался к ориен¬
тирам, данным в его ранней работе «Что делать?», посвященной воспитанию в
массах марксистского сознания как главной задачи партии в организации ре¬
волюционного движения в России10.
В соответствии с идеей строительства социализма как воспитательной ра¬
боты Ленин задумывал руководимую большевиками республику как просве¬
тительское государственное устройство, в котором формально непартийные
организации, такие, как профсоюзы и местные советы, будут функционировать
в качестве (прибегая к его собственной терминологии) «школы коммунизма». В
таких организациях массы людей под руководством членов партии, сознатель¬
но преданных социалистической цели, постепенно научатся управлять эко¬
номикой и вести государственные дела самостоятельно, без бюрократов. Час¬
тью этого процесса познания Ленин назвал заимствование западной техники.
Большевики должны заимствовать у американцев их «тейлоровскую систему»
научного управления. Они также должны учиться и у немцев. «Пока в Германии
революция еще медлит “разродиться”, наша задача — учиться государственно¬
му капитализму немцев, всеми силами перенимать его, не жалеть диктаторс¬
ких приемов для того, чтобы ускорить это перенимание западничества варвар¬
ской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против
варварства»11, — писал Ленин в 1918 г.
Ленин, стремившийся начертать социалистическое будущее нэповской
России в своих последних программных работах 1921-1923 гг., был таким же
утопистом в видении конечной цели, как и реформистом в выборе способов и
средств. Его представления о конечной цели демонстрируют преемственность
идеям Маркса, а также предшествовавшим поколениям русских радикалов, ти¬
пичным представителем которых был Чернышевский. Социалистическая Рос¬
сия станет небюрократическим обществом, управляемым народом, где будут
ликвидированы классовые различия, обществом с крупномасштабной машин¬
ной индустрией, базирующейся на энергии электричества и действующей на
плановой основе. Материальное изобилие такого общества будет распреде¬
ляться по социалистическому принципу, а вся экономическая жизнь будет ор¬
ганизована на кооперативных началах.
Вот это последнее представляло собой труднейшую задачу: предстояло шаг
за шагом втянуть все население, включая крестьянство, в работу кооперативов
353
12 —4050
9

и в совместный труд. В одной из последних статей Ленин назвал это «коопери¬
рованием России» и указал, что это будет работа на целую историческую эпоху,
охватывающую как минимум одно или два поколения. Он отмечал, что прежние
создатели кооперативных общин в XIX в., такие, как Роберт Оуэн, ошибались не
в своем видении «социализма кооператоров», а в том, что верили, будто он мо¬
жет быть построен без политического переворота, подобного тому, который
совершили в России большевики. Но как же может быть осуществлено коопе¬
рирование России? Ответ Ленина — совершить его невозможно без «культур¬
ной революции». Это означало длительную работу по культурному просвеще¬
нию, начиная с ликвидации массовой неграмотности, — работу, направленную
на перестройку массового — особенно крестьянского — сознания в плане со¬
здания общества «цивилизованных кооператоров»12.
Ленин рассматривал индустриализацию России в качестве необходимой
предпосылки культурной революции, ибо для того, чтобы стать «культурными»,
необходимо достичь определенного развития средств производства, опреде¬
ленной материальной базы13. Насколько важной станет индустриализация для
«кооперирования» крестьянства, он подчеркивал ранее в своем известном вы¬
сказывании о широком слое «середняков», которые в отличие от куда более ма¬
лочисленных и зажиточных «кулаков» не использовали наемный труд, но и не
воспринимали перемены столь же легко, как бедняки и батраки. О середняке
он говорил: «Мы должны с ним жить в мире. Среднее крестьянство в коммунис¬
тическом обществе только тогда будет на нашей стороне, когда мы облегчим
и улучшим экономические условия его жизни. Если бы мы могли дать завтра
100 тыс. первоклассных тракторов, снабдить их бензином, снабдить их маши¬
нистами (вы прекрасно знаете, что пока это — фантазия), то средний крестья¬
нин сказал бы: “Я за коммунию”»14.
Скорее всего, именно воспитательный эффект этого еще не созданного
тракторостроения имел в виду Ленин, когда в одной из последних статей гово¬
рил, что индустриализация есть единственная надежда большевиков. «Только
тогда мы в состоянии будем пересесть, выражаясь фигурально, с одной лошади
на другую, именно, с лошади крестьянской, мужицкой, обнищалой, с лошади
экономий, рассчитанных на разоренную крестьянскую страну, — на лошадь,
которую ищет и не может не искать для себя пролетариат, на лошадь крупной
машинной индустрии, электрификации, Волховстроя и т. д.»15.	(и
Возрождение Московии	uv
Большевистские руководители рассматривали свою революционную рес¬
публику как все еще отсталую Русь, сделавшую великий рывок на пути к пре¬
допределенному социалистическому будущему всего человечества. Ощущение
рывка не было беспочвенным. Революция, сначала ее февральский и октябрь¬
ский этапы, смела многое из архаичного, что существовало в российском госу¬
дарстве на 1917 г.
Она смела царское самодержавие. Отделила русскую православную церковь
от государства (одновременно породив новую ортодоксальную веру в марк¬
сизм-ленинизм). Она секуляризовала и значительно либерализовала институт
брака и семьи. Ликвидировала управляемую полицией внутреннюю паспорт¬
ную систему, с помощью которой прежний режим контролировал проживание
и передвижение всех своих подданных, и упразднила черту оседлости для рос¬
сийских евреев. В рамках централизованной структуры партийного государе-
354

тва она заменила царистское открытое колониальное правление и политику
русификации в окраинных регионах, населенных главным образом нацио¬
нальными меньшинствами, хотя бы подобием государственной и определен¬
ной языковой и культурной автономией. Она поощряла участие народных масс
в государственных делах через руководимые партией массовые организации.
Провозгласила равноправие полов и открыла возможности для получения об¬
разования и карьеры для слоев, занимавших доселе низкое общественное по¬
ложение и не смевших даже думать о широких перспективах. Вот все это и дало
Троцкому основания заявить в 1924 г.: «По сути революция означает, что народ
окончательно порвал с азиатчиной, с семнадцатым веком, со Старой Русью и
тараканами»16.
Это заявление, однако, было не столько констатацией факта, сколько декла¬
рацией веры. Ленин, Троцкий и другие находившиеся у власти революционеры
знали, что старая Святая Русь все еще очень живуча в их стране. Как бы реши¬
тельно ни поддерживали революцию рабочие в своих заводских и фабричных
комитетах, крестьяне, поделившие земельные наделы, солдаты, проголосовав¬
шие против войны ногами, — все они в своем большинстве не порвали со мно¬
гим, что было заложено в них старой Россией. Та Россия продолжала жить в
церквах, в деревенском м и р е, в патриархальной крестьянской семье, в старых
ценностях, в старых развлечениях и взглядах, в грязных дорогах и дремучей
неграмотности. Призыв Ленина к длительной культурной революции в форме
партийной работы по преодолению старого образа жизни отражал его пони¬
мание этих обстоятельств.
Однако веру в то, что революция знаменовала великий скачок России в бу¬
дущее, разделяли не все. Некоторые инстинктивно чувствовали, что она скорее
представляла собой отступление страны от ориентированного на Европу пе¬
тербургского периода в ее прошлом, когда она была форпостом Азии в проти¬
востоянии Европе. Действительно, именно западные государства в конце кон¬
цов в ходе Гражданской войны осуществили интервенцию в поддержку белых,
и именно на Запад бежало большинство белых, когда их дело было проиграно.
Образ большевистской Руси, противостоящей Западу, вдохновил Блока на со¬
здание в 1918 г. поэмы «Скифы», которая начинается так:
Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы —мы. Да, — азиаты мы, —
Сраскосгями и жадными очами!
Писатель Борис Пильняк также считал восстание 1917 г. мятежом крестьян¬
ской России против петровского периода и возвратом к прошлому. «Всего че¬
рез несколько дней после революции, — говорил герой автобиографического
романа “Голый год”, написанного в 1921 г., — Россия... была на пути назад в сем¬
надцатый век»17.
Еще одним фактом, говорившим в пользу идеи возрождения Московии ста¬
ла мессианская тема в ленинской теории и практике, которая привела к созда¬
нию в Москве в 1919 г. III Интернационала, или Коминтерна как органа руко¬
водства мировым революционным движением. Идея его появилась в работе
Ленина «Что делать?», которая в 1902 г. рисовала картину того, как российский
пролетариат, свергнув царизм, становится «авангардом международного про¬
летариата». Мессианство на протяжении веков было российским феноменом,
нашедшим отражение в теории «Москва — третий Рим», которую в XVI в. раз-
355
Г'1'Г
сС
12*
*

вивал русский монах Филофей, предначертавший Московии роль носителя
святой истины для всего христианского мира после падения двух предыдущих
Римов: первый и подлинный — под натиском варваров и второй Рим в Конс¬
тантинополе — завоеванный турками. И теперь, в 1919 г., ленинское партийное
государство со столицей в Москве представляло себя авангардом пролетарской
диктатуры, являвшей пример для подражания всем рабочим партиям. Святой
истиной ныне стал ленинский марксизм, который надлежало донести до тру¬
дящихся всего мира.
Пролетарские революции в развитых западных государствах, на которые
Ленин так надеялся в условиях охватившего Европу в конце Первой мировой
войны кризиса и в которых он видел потенциальное спасение революции в
отсталой России, так и не осуществились. Призывы Коминтерна к революци¬
онным восстаниям за рубежом остались по большей части неуслышанными, а
поход Красной Армии на Польшу в 1920 г. закончился поражением. Таким об¬
разом, хотя Республика Советов выжила в Гражданской войне и иностранной
интервенции, завершившихся в конце 1920 г., она очутилась в положении, ко¬
торое Ленин окрестил «враждебным капиталистическим». И даже большевики
были способны усмотреть параллель с враждебным иноземным окружением
Московского государства в период его возникновения.
Более того, выработанная Лениным дипломатия имела сходство, о котором
он и сам мог не подозревать, с дипломатией раскола, проводившейся Москов¬
ским государством в своем враждебном окружении. Ленин рассматривал дип¬
ломатию как оборонительное оружие для поддержания раскола среди врагов
Республики Советов и обеспечения тем самым ее выживания. «Пока мы не за¬
воевали всего мира, пока мы остаемся, с точки зрения экономической и воен¬
ной, слабее, чем остальной капиталистический мир, до тех пор надо держаться
правила: надо уметь использовать противоречия и противоположности между
империалистами. Если бы мы этого правила не держались, мы давно, к удоволь¬
ствию капиталистов, висели бы все на разных осинах. Основной опыт в этом от¬
ношении мы имели, когда заключали Брестский договор»18. Договор в Брест-Ли-
товске, предусматривающий сепаратный мир дорогой ценой территориальных
уступок, был заключен по настоянию Ленина делавшим первые шаги советским
правительством в начале 1918 г. Это было первое, а для Ленина — классическое
соглашение с капиталистическим правительством, которое служило советским
интересам, в данном случае — цели выживания революции.
За рубежом некоторые российские интеллектуалы из числа белой эмигра¬
ции пересматривали свое отношение к революции, которая превратила их в
беженцев. История России знала грандиозные крестьянские восстания, среди
которых особенно примечательны возглавленные Степаном Разиным в XVI в.,
Иваном Болотниковым — в XVII и Емельяном Пугачевым — в XVIII в. Так кто
же были Ленин и его большевистские комиссары в кожаных куртках, если не
вожди еще одного такого крестьянского восстания — только в XX в.? И были
ли они действительно марксистскими реформаторами российской культуры,
каковыми они себя объявляли, или невольными проводниками национально¬
го возрождения России? Не формируется ли опять вследствие их революции
сильное централизованное Российское государство? И не является ли сам боль¬
шевизм (в отличие от марксистского и европейского «коммунизма») чисто рус¬
ским, как и его название, явлением?
Таков был ход мыслей членов группы бывших белых, которые опубликовали
в 1921 г. в Париже сборник эссе под общим названием «Смена вех». Отказав¬
шись от взглядов своих белых собратьев на большевизм как на явление, Рос¬
356

сии чужеродное и враждебное, они говорили о «великой русской революции»,
которая ознаменовала возрождение российской государственности и только
одна была способна восстановить престиж России как великой державы, о ре¬
волюции, интернационализм которой, олицетворяемый III Интернационалом,
продолжал старую российскую универсалистскую идею «Москва — третий
Рим». Рожденный революцией режим, считали они, не был анархистской цен¬
тробежной силой, раздирающей страну на части, но являлся «центростреми¬
тельной силой», заново цементирующей ее воедино после нового Смутного
времени. Интеллигенция России проникнется «таинством государства», в ре¬
зультате чего Российское государство в итоге выполнит свою миссию «послан¬
ца Божьего на земле».
Николай Устрялов, интеллектуальный лидер группы, писал, что как Француз¬
ская революция наряду с Декартом и Руссо, Вольтером и Гюго, Людовиком XIV
и Наполеоном стала гордостью французов, так и великая русская революция
наряду с Пушкиным и Толстым, Достоевским и Гоголем, Петром Великим, рус¬
ской музыкой и русской религиозной мыслью будет гордостью России. Уси¬
лия большевиков по воссоединению населенных меньшинствами окраин с
центром найдут сочувствие у российских патриотов «во имя России великой
и неделимой»; национальные меньшинства примут большевизм, являющийся
«конечным продуктом» российской культуры, поскольку они уже стали ее но¬
сителями. И даже если математически будет доказано, отмечал Устрялов, что
90 процентов революционеров являются нерусскими по происхождению, в
основном евреями, это нисколько не изменит исконно русской природы дви¬
жения: это не они направляли русскую революцию, но она направляла их. И
теперь, при нэпе, который Устрялов называл «экономическим Брестом больше¬
визма», ленинская новая Россия отходила от ортодоксальных коммунистичес¬
ких позиций. «Чтобы спасти Советы, Москва жертвует
коммунизмом». Это была «эволюция революции», сравнимая с термидо¬
ром французской революции — отступлением якобинского экстремизма, вы¬
разившимся в казни Робеспьера 9 термидора. На основе подобного толкования
авторы «Смены вех» призывали своих собратьев, небольшевиков, работавших
в советских учреждениях в качестве управленцев и специалистов, к лояльному
сотрудничеству с ленинским режимом из соображений русского патриотизма.
Устрялов окрестил подобную тактику «национальным большевизмом»19.
«Смена вех» была перепечатана в Советской России, широко обсуждалась в
среде большевистских руководителей; ее наряду с последующими сочинения¬
ми группы разрешили к распространению среди «буржуазных специалистов»,
работавших на советский режим, многие из которых позитивно восприняли
ее патриотическую философию. Ленин, прочитав сборник, заявил своим това¬
рищам, собравшимся на XI съезд партии в 1922 г.: «Я думаю, что этот Устрялов
этим своим прямым заявлением приносит нам большую пользу... Этакие от¬
кровенные враги полезны, надо сказать прямо. Такие вещи, о которых говорит
Устрялов, возможны, надо сказать прямо... История знает превращения всяких
сортов... Сменовеховцы выражают настроение тысяч и десятков тысяч всяких
буржуев или советских служащих, участников нашей новой экономической
политики. Это основная и действительная опасность».
Опасность, объяснял Ленин, заключалась в подрыве культуры, поскольку
бывшие чиновники и другие оставшиеся в наследство от прежнего режима ра¬
ботники советских учреждений могут заразить своих коммунистических хозя¬
ев старыми российскими бюрократическими привычками и образом мыслей.
Для того чтобы разъяснить эту точку зрения, Ленин употребил весьма сильное
357

сравнение. Он напомнил, что в исторических книгах зафиксировано, что по¬
рой одна нация завоевывает другую. «Но что бывает с культурой этих народов?
Тут не так просто. Если народ, который завоевал, культурнее народа побежден¬
ного, то он навязывает ему свою культуру, а если наоборот, то, бывает так, что
побежденный свою культуру навязывает завоевателю»20. Опасность состояла в
том, что вместо преобразования все еще упорно сохраняющейся культуры ста¬
рой России может со временем произойти русификация новой, большевист¬
ской культуры, превращение революции в русицизм.
Поскольку Ленин видел в политической революции лишь средство, при по¬
мощи которого большевики создали себе возможность построить социализм
в России, он никогда не допускал, что октябрьский переворот был преждевре¬
менным в свете того, что социалистические революции в европейских странах
так и не произошли. Он предал анафеме марксистов-меньшевиков — «наших
европейских филистеров», как он их называл, которые считали ошибочным для
социалистов брать власть в столь отсталой в культурном отношении стране, как
Россия. Весьма вызывающе он отвечал, что если для строительства социализ¬
ма необходим, как они говорят, определенный уровень культуры, то «почему
нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путем предпосылок
для этого определенного уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской
власти и советского строя, двинуться догонять другие народы»21.
За вызывающим тоном, однако, крылось тревожное осознание Лениным,
часы жизни которого уже были отмерены, что постепенное преобразование
нэповской России в социалистическое общество было в предстоящий период
не единственной возможностью. Как он признавал в своей речи на XI съезде
партии, существовала альтернативная возможность того, что в соревновании
культур старое одолеет новое. Ужасная сила старой российской привычки мо¬
жет в итоге взять верх. «Нация-завоеватель» (большевистская революция) мо¬
жет быть подорвана изнутри «покоренной нацией» (культурой русского цариз¬
ма). Беспокойство Ленина по поводу такой возможности переросло в глубокую
тревогу, когда ему стало ясно, что «реальная и главная опасность» может таить¬
ся и кое-где еще помимо советских служащих, придерживающихся взглядов
«Смены вех», или бывших чиновников, которые внедряли царистские нравы в
большевистскую администрацию.
Но, скорее всего, опасность эта могла лежать на самом верху: в восприим¬
чивости некоторых высокопоставленных большевиков к этим влияниям, в их
готовности поддержать реакционные тенденции. В частности, такие больше¬
вики поощряли «бюрократизм» и проявляли в отношениях с национальными
меньшинствами в республиках русский великодержавный шовинизм, или «ис¬
тинно русское настроение». Выяснилось, что наиболее отличился в этом обру¬
севший грузинский большевик Сталин, который к 1922 г. сосредоточил в своих
руках огромную власть в качестве генерального секретаря Центрального Ко¬
митета и главы двух правительственных органов: Комиссариата по делам на¬
циональностей и Комиссариата рабоче-крестьянской инспекции. В записках
по национальному вопросу, продиктованных 30-31 декабря 1922 г. (незадолго
перед ударом, положившим конец его активному участию в государственных
делах), Ленин резко критиковал Сталина, его вспыльчивого земляка Серго Ор¬
джоникидзе и шефа ЧК поляка Феликса Дзержинского как обрусевших инород¬
цев, которые пересаливают по части «истинно русского настроения». Сталина
он заклеймил как «великорусского держиморду». Эти заметки являлись частью
подготовки Ленина к смещению Сталина с поста генерального секретаря на
предстоявшем XII съезде партии. Резкое ухудшение состояния здоровья в мар¬
358

те 1923 г., однако, не позволило ему присутствовать на съезде, что дало Сталину
возможность выдержать это самое серьезное испытание на пути к власти22.
Таким образом, хотя в последней публичной речи в ноябре 1922 г. Ленин
предсказал, что «из России нэповской будет Россия социалистическая»23, буду¬
щее России в конце жизни виделось ему весьма туманно. За его апологией
Октября и оптимистическими прожектами, содержавшимися в последних вы¬
ступлениях и статьях, крылась неуверенность в исходе революции. Он видел,
что существует возможность возврата к прошлому, что в Республике Советов
может возродиться старая Россия и что Сталин может сыграть во всем этом ре¬
шающе важную роль. Его предчувствия оказались пророческими.
Разные пути большевизма j ОК!^ .1:
Несмотря на то, что последователи Ленина разделяли очень многое в его уче¬
нии, они не были безликой массой людей, механически повторяющих мысли
вождя. Каждый имел свое мнение, каждый был самобытной политической лич¬
ностью со своими культурными предрасположенностями, противоречивыми
властными интересами и собственными взглядами на ситуацию в Советской
России. Вне зависимости от того, как бы страстно они ни подчеркивали необ¬
ходимость «следовать ленинским путем», выбирать они намеревались на самом
деле различные дороги. Отдельные лидеры и фракции в каждом случае выделя¬
ли ту или иную часть ленинского большевизма, игнорируя либо умаляя другие
части, а то и преобразовывая их в нечто совершенно иное.
Судя по известной нам точке зрения, основанной главным образом на рабо¬
тах Троцкого, после смерти Ленина в большевистском руководстве существо¬
вало два противоречивых политических курса. Левое крыло выступало за уско¬
ренную индустриализацию внутри страны и активное поощрение революций
за ее рубежами. По последнему вопросу они продолжали верить в ленинскую
точку зрения о том, что социалистическая революция в России никогда не за¬
вершится успехом без поддержки социалистической революции в одной или
нескольких передовых странах. Правое крыло, выступая за индустриализацию
в пределах возможностей страны и с надлежащим соблюдением равновесия
между развитием тяжелой и легкой промышленностей, ориентировалось, со¬
гласно поздним взглядам Ленина, на постепенное строительство социализма,
основанное на крестьянском кооперировании, и призывало к осторожности
в международных делах. Таким образом, каждое из них нашло, что выделить
из многообразного наследия ленинского большевизма, но они акцентировали
различные его элементы.
Благодаря тенденции приспосабливать политику партии к традиционно рус¬
скому институту, деревенской общине, и принижать роль мировой революции,
правое крыло в партии представляло умеренный русский национальный боль¬
шевизм. Согласно одному хорошо осведомленному автору, работавшему в те
годы в советском правительстве, приоритет идеи «социализма в одной стране»
принадлежал лидеру правых в партии и преемнику Ленина на посту главы со¬
ветского правительства Алексею Рыкову24. Его соратник в середине 20-х годов
Николай Бухарин, признанный интеллектуал в партии и редактор «Правды»,
стал главным проводником этой идеи. Поскольку игнорирование перспективы
мировой революции или даже преуменьшение ее значения считалось отходом
от ленинского большевизма, публичное высказывание подобных взглядов не
допускалось, тем более в то время, когда левые обвиняли правых в «националь¬
359
«

ной ограниченности». Бухарин даже публично предупреждал против склон¬
ности «плевать» на мировую революцию и заявлял, что «такая склонность могла
бы дать толчок подъему своей собственной особой идеологии, своеобразному
“национальному большевизму” или чему-нибудь еще в таком же духе»25.
В узком же кругу, однако, некоторые члены правого крыла рассуждали сов¬
сем по-другому. Рыков говорил своему другу, американскому журналисту Рес-
вику, что, «если мы, отсталый народ, перестанем играть в мировую революцию
и устроим национальную жизнь по образцу нашего традиционного сельского
мира, у капиталистического мира не будет причин нас бояться. Напротив, в их
интересах будет поставлять нам оружие или даже присоединиться к нам, если
на нас нападет Япония или Германия». Другой видный представитель умерен¬
ных, Авель Енукидзе, в одной из бесед с Ресвиком сказал, что, когда мировая ре¬
волюция не произошла, «именно нам пришлось расхлебывать кашу», т. е. пойти
на далеко идущие уступки частному предпринимательству как в промышлен¬
ности, так и в сельском хозяйстве; он также отмечал, что, если бы Ленин про¬
жил еще несколько лет, он исправил бы свою ошибку 1917 г. относительно не¬
избежных и скорых революций в зарубежных странах26.
Национал-большевизм правых означал, таким образом, приспособление це¬
лей и политики режима к образу жизни преобладающе крестьянского населе¬
ния и практический отказ от мировой революции, на которую делал ставку Ле¬
нин. А поскольку революционные интернационалисты в левом крыле партии
во главе с Троцким не желали поступиться ленинским постулатом о том, что
окончательный успех революции в отсталой России зависит от революций в
более развитых странах, пропасть между двумя группировками была абсолют¬
но непреодолимой. Они были непримиримы друг к другу, и, именно благодаря
такому глубокому расколу Сталин, смог маневрировать на пути к власти и поо¬
чередно победить обе фракции.
Была ли у него, помимо этого оппортунизма, собственная политическая ори¬
ентация, отличная от позиций его большевистских соратников слева и справа?
По мнению Троцкого, сложившемуся в начале 30-х годов и оказавшему значи¬
тельное влияние на исследователей, такой ориентации у Сталина не было. Он
был «центристом», который в стремлении к единственному, что имело для него
значение — власти, — объединил силы с правыми, а потом, когда левые потер¬
пели поражение в 1927 г., сделал резкий поворот влево против прежних союз¬
ников. Он принял программу правых, когда начал отстаивать в конце 1924 г.
идею социализма в одной отдельно взятой стране, а затем заимствовал про¬
грамму левых, или ее карикатурное подобие, когда в 1928-1929 гг. стал высту¬
пать с самостоятельной позиции.
В отличие от этого мнения о Сталине, я считаю, что у него была своя весьма
четкая ориентация и что на протяжении 20-х годов он выработал политичес¬
кую программу, в которой она и нашла свое ясное выражение. Его политика
коалиции с правыми против Троцкого не позволяла ему открыто высказать по¬
добную концепцию до разгрома левой оппозиции в 1927 г., и даже в последую¬
щие годы он старался не раскрывать в полной мере экстремизм своей програм¬
мы. Эту программу можно очертить в общих чертах по различным отдельным
выступлениям Сталина в течение этого десятилетия. Отличаясь от позиций как
левых, так и правых, она имела индивидуальный «сталинский» характер.
Его «истинно русское настроение» превращало его в национал-большевика,
совершенно отличного от умеренных в правом крыле партии. Хотя он был со¬
лидарен с правыми в утверждении, что Советская Россия может успешно про¬
двигаться к социализму в условиях международной изоляции, между ними су¬
360

ществовало различие в том, как он и они отстаивали свои позиции, отражавшие
в свою очередь различие мевду русским национализмом Сталина и русским
национализмом правых. Как позиция национального самоуважения национа¬
лизм бывает двух основных видов: патриотизм, т. е. преданность своему народу
и положительным чертам его национального характера, и шовинизм, т. е. вы¬
сокомерная самодовольная национальная гордость и чувство превосходства
над другими нациями. Национал-большевизм правых был национализмом
первого вида, Сталина — второго. Его национализм был радикальной версией
русского национал-большевизма, смесь большевистской революционности с
великорусским шовинизмом, который Ленин разгадал в нем еще в 1922 г. На¬
ционал-большевизм Сталина выражал гордость способностью России идти к
социализму в одиночку и пробить дорогу к социалистическому будущему для
всего человечества — точно так же, как она в 1917 г. указала Европе путь к ре¬
волюции.
Кроме того, русский национализм Сталина имел антисемитскую окраску В
середине 20-х годов Сталин исподволь использовал антисемитизм в борьбе
против левой оппозиции, главные лидеры которой — Троцкий, а потом Зи¬
новьев и Каменев — были евреями. Он поощрял травлю лидеров оппозиции
именно за то, что они были евреями, на собраниях, проводимых в заводских
партийных ячейках27. Свою группировку в партии он определял как русскую
фракцию, а троцкистскую — как еврейскую. Похоже, Сталин пришел к убежде¬
нию, что евреи, какими бы обрусевшими они ни были в культурном отноше¬
нии, не способны стать подлинно русскими, что, например, нашло свое выра¬
жение в том, что он взял в кавычки слово «русские» в пассаже, где упоминались
«русские» меньшевики типа Абрамовича и Дана28. Смысл этого приема для пар¬
тии, для страны и для него самого заключался в том, что большевизм является
не еврейским феноменом, а национальным русским явлением и что Ленин как
основатель партии и он, Сталин, как будущий преемник Ленина являются под¬
тверждением этой истины.
Гордясь тем, что он «русский» большевик, Сталин нашел ответ на вопрос, му¬
чивший многих граждан нового государства, как обрести идентичность. Он
весьма своеобразно трактовал роль государственности в Советской России,
которая представлялась как коллективная идентичность. Что касается стро¬
ительства социализма в стране, то этот процесс он представлял как миссию
России в мировой истории. Свое место в этом процессе он определял весьма
четко: сильный политический лидер, укрепляющий свое положение и в партии,
и вне ее.
Сталин рассматривал Ленина и самого себя как вождей Советской России,
которая являлась законным правопреемником России прошлой. Таковым было
значение записки, адресованной членам Политбюро в 1926 г. Он находил огор¬
чительным, что некоторые представители украинской интеллигенции стреми¬
лись к дерусификации и культурной разобщенности с Москвой — и это в то
время, когда рабочие Запада с восхищением взирают на Москву как на оплот
мировой революции и ленинизма; сам же ленинизм он назвал «высочайшим
достижением русской культуры»29. Устрялов в «Смене вех» еще до него назвал
большевизм «конечным продуктом» русской культуры. Мысль была настолько
из ряда вон выходящей, что ее повторение Сталиным почти слово в слово пять
лет спустя убедительно доказывает, что он черпал вдохновение именно в этой
устряловской цитате. Ленину, для которого не существовало такого понятия,
как единая русская культура, сама идея о ленинизме или большевизме как о «вы¬
сочайшем достижении» этой культуры показалась бы нелепой. Для Сталина же
«	361

она была естественной и правильной. С его точки зрения, и Ленин, и он сам
были представителями уходящей в глубь веков русской культуры, выразителя¬
ми всего лучшего, что в ней есть. Таким было направление мыслей Сталина в
20-е годы, когда он стал одним из правителей страны и жил в Кремле с его двор¬
цами и соборами, в этой древней крепости на берегу реки Москвы. Именно в
это время он выработал свою политическую программу.
Письмо, написанное в 1930 г. (но обнародованное спустя десятилетия), де¬
монстрирует, насколько Сталин был исполнен решимости извлекать уроки из
русской истории в процессе разработки политики на ближайшее советское бу¬
дущее. Письмо это он написал певцу пролетариата, поэту Демьяну Бедному Не¬
задолго до этого в советской печати появились стихотворные фельетоны Бед¬
ного, основанные на действительных событиях. Один из них, «Слезь с печки»,
стал откликом на сообщения о снижении добычи угля в Донбассе вследствие
неумелого управления и низкой дисциплины среди шахтеров, недавно набран¬
ных по деревням. В другом фельетоне, «Перерва», речь шла о железнодорож¬
ной катастрофе, случившейся по халатности стрелочника на станции Перерва
между Москвой и Курском. В стихотворениях Бедный причиной этих несчас¬
тий называл типичные черты характера: леность и небрежность, унаследован¬
ные от прошлого России. И чтобы избежать повторения подобных случаев в
будущем, писал Бедный в заключение первого из упомянутых фельетонов, «мы
должны переделать свою природу, а не скулить и лежать на печке “предков”».
Подобная сатирическая социальная критика имела прецедент: Ленин ставил
перед Советской Россией задачу преодолеть национальное наследие «обломов¬
щины», праздное мечтательное существование, которое задолго до революции
обессмертил герой романа Гончарова. Тем не менее Бедный за свои фельетоны
подвергся критике со стороны Центрального Комитета. Встревоженный этим,
он направил Сталину личное письмо, в котором, упоминая русских сатириков
XIX в. Гоголя и Щедрина, отстаивал право писателя критиковать темные сторо¬
ны советской жизни.
В ответе, выдержанном в резко отрицательном тоне, Сталин изложил свое
кредо в отношении русской национальной гордости.
«Весь мир признает теперь, что центр революционного движения перемес¬
тился из Западной Европы в Россию... Революционные рабочие всех стран еди¬
нодушно рукоплещут советскому рабочему классу и, прежде всего, русскому
рабочему классу, авангарду советских рабочих, как признанному своему вож¬
дю, проводящему самую революционную и самую активную политику, какую
когда-либо мечтали проводить пролетарии других стран. Руководители рево¬
люционных рабочих всех стран с жадностью изучают поучительнейшую ис¬
торию рабочего класса России, его прошлое, прошлое России, зная, что кроме
России реакционной существовала еще Россия революционная, Россия Ради¬
щевых и Чернышевских, Желябовых и Ульяновых, Халтуриных и Алексеевых.
Все это вселяет (не может не вселять!) в сердца русских рабочих чувство ре¬
волюционной национальной гордости, способное двигать горами, способное
творить чудеса». Вместо того, чтобы понять все это, что же сделал Бедный? Он
разнес по всему миру, что Россия в прошлом представляла сосуд мерзости и за¬
пустения, что нынешняя Россия представляет сплошную “Перерву”, что “лень”
и стремление “сидеть на печке” являются чуть ли не национальной чертой рус¬
ских вообще, а значит и — русских рабочих, которые, проделав Октябрьскую
революцию, конечно, не перестали быть русскими». Это, заявил Сталин, есть не
большевистская критика, но клевета, развенчивание СССР, развенчивание рус¬
ского пролетариата30.
362

Противопоставление России «революционной» России «реакционной» яв¬
ляется переложением высказывания Ленина, которое он цитировал в подкреп¬
ление своей позиции. Но рассуждения Ленина не имели ничего общего с ар¬
гументом, который теперь Сталин адресовал Бедному. Национальное прошлое
России, которое Ленин считал деспотическим и рабским и как таковое — «со¬
судом мерзости и запустения» (если воспользоваться бранным выражением
Сталина), для Сталина было «поучительнейшим». Если кто-либо из революци¬
онных лидеров в те дни и изучал с жадностью прошлое России, так это был сам
Сталин.
История действительно, как говорил Ленин, знает всяческие превращения,
особенно после таких великих переломов в социальном существовании, как
русская революция. Возвращение царского прошлого, которого опасался Ле¬
нин, все же произошло, но таким путем, которого он не предвидел и едва ли
мог бы себе представить. А случилось так потому, что его прее*мник нашел в да¬
леком прошлом России модель политики строительства социализма — и сумел
выстроить свои действия сообразно своей необычной концепции.
Примечания
1	ЛенинВ.И. Поли. собр. соч. T. 33. С. 26.
2	Там же. Т. 30. С 2б1 ~2б2.
5	Обе цитаты из кн.: СаггЕН. Socialism in One Country, 1924-1926. N.Y. Book 2. P. 424-435.
4	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 190.
5	Там же. Т. 36. С. 316.
6	Там же.
7	Там же. Т. 41. С. 1-104.
8	Там же. Т. 41. С 27. В кн.: Shapiro Leonard. The Communist Party of the Soviet Union. N.Y., 1959. P. 264.
Леонард Шапиро отмечает, что примерно в то же время Ленин в беседе с испанским социалистом
Фернандо де лос Риосом заметил, что переходный период продлится, «возможно, сорок или пять¬
десят лет*>.
9	Ленин В.И. Поли. собр. соч. T. 44. С. 223.
10	Подробнее о ленинском понимании переходного периода см.: Tucker Robert С. Political Culture and
Leadership in Soviet Russia: From Lenin to Gorbachev. N.Y., 1987. Chap. 3-
11	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 36. С. 30.
12	Там же. T. 45. С. 369-377.
13	Там же.
14	Там же. Т 38. С. 204. С этим заявлением Ленин выступил в 1919 г,
15	Там же. T. 45. С. 405.
16	Trotsk)>L. Literature and Revolution. Ann Arbor, I960. P. 94.
17	Reck Vera T Boris Pil’niak: A Soviet Writter in Conflict with the State. Monthreal, 1975. P. 96. В книге гово¬
рится (С. 5-6), что Сталин, упоминавший «Голый год» в 1924 г. в серии лекций «Об основах лениниз¬
ма», был знаком с произведениями Пильняка.
18	Выступление 6 декабря 1920 г. Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 40. С 56.
19	Смена вех. 2-е изд. Прага, 1922. С. 50, 56-59, 62-63, 68, 69, 146, 182-183. Об устряловском «нацио¬
нал-большевизме» как верной тактике русских патриотов см. его статью «Национал-большевизм» в
кн.: Под знаком революции. 2-е изд. Харбин, 1927. С. 47-53. ОбУстрялове и его влиянии в России см.-.
АгурскийМ. Идеология национал-большевизма. Париж, 1980.
20	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 94-96.
21	Там же. Т. 45. С. 381.
363

22	Подробно о ленинском обвинении Сталина в великорусском шовинизме и его безуспешной по¬
пытке сместит!) Сталина см.: Такер Роберт С. Сталин: Путь к власти. 1879-1929- История и личность.
М, 1991. Гл. 7.
23Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 45. С. 309.
24	Валентинов И. Доктрина правого коммунизма: 1924-1926 годы в истории советского государства.
Мюнхен, I960. С. 16.
25	Процитировано Стивеном Коэном в: Cohen Stephen F. Bukharin and the Bolshevik Revolution. A Politi¬
cal Biography, 1888-1938. N.Y., 1973- P. 188. Об обвинении левых в «национальной ограниченности*
см. loc. cit.
26	Reswick W. I Dreamt evolution. Chicago, 1952. P. 255, 164.
27	См. конкретные примеры, приведенные по неопубликованному очерку Л. Троцкого «Термидор и ан¬
тисемитизм*, написанному в 1937 г (NedauaJ. Trotsky and the Jews. Philadelphia, 1971. P. 174-178.)
28	Сталин И.В. Соч. T. 12. С. 343. Выступление на XVI съезде ВКП(б).
29	Там же. Т. 8. С. 142-143-
30	Там же. Т. 13. С. 25. Курсив автора. Относительно письма Демьяна Бедного и ответа Сталина см.:
Эвентов К Жизнь и творчество Демьяна Бедного. Л., 1967. С 205-208.

Сталинская программа
Государственная власть необходима
как рычаг преобразований. Новая
государственная власть создает новую
законность, новый порядок, который
является революционным порядкам.
ИВ. Сталин в беседе с Г. Уэллсам, 7934
Сталин был не просто исполнителем второй революции, как можно было
бы предположить, но ее политическим архитектором. Он взялся за это смелое
предприятие сознательно и уверенно, весьма уверенно, как оказалось вскоре.
К 1928 г. у него уже появились политические ориентиры, дававшие ему пред¬
ставление, что и как надо делать. Он действовал согласно идее, которая начала
формироваться у него еще до того, как он приступил к процессу революцион¬
ных перемен. Каким бы ни представлялся первоисточник иным умам и в иные
времена, именно Сталин собрал все составные части в единое целое. Последс¬
твия оказались для его страны во многих отношениях катастрофическими, и
это есть другая важная часть нашего исследования.
Подобно Ленину и другим большевистским лидерам, Сталин был привержен
цели превращения России нэповской в Россию социалистическую. Отличи¬
тельной чертой его теории, однако, являлись три предпосылки; взятые вмес¬
те, они составляли основу его подхода. Во-первых, движущей силой перемен
могло и должно было быть революционное использование государственной
власти. В осуществлении преобразований страны следует задействовать все ре¬
сурсы партийного государства, включая комиссариаты, правоохранительные
органы, вооруженные силы, иерархию партийных комитетов и партийных ор¬
ганизаций по всей стране, причем в случае необходимости и в принудитель¬
ном порядке. Во-вторых, главная цель такого революционного применения
государственной власти состоит в наращивании и расширении самой госу¬
дарственной власти. Преобразование России нэповской в Россию социалисти¬
ческую означало строительство могучего в экономическом и военном отноше¬
ниях советского русского государства, владеющего средствами производства
и способного защитить себя во враждебном мире. В-третьих, необходимость
быстрой подготовки к предстоящей войне жестко обусловливала максимально
быстрые темпы осуществления всех этих преобразований.
Таким — в самом сжатом виде — был подход Сталина к революции сверху.
И если многие и оставались в неведении относительно того, что он разработал
этот подход еще до того, как обрел политическую способность его реализовать,
то отчасти благодаря Троцкому и другим, которые распространяли неверное
представление о Сталине как политическом импровизаторе, мало проявляв¬
шем интерес к каким-либо теориям и идеям, а заинтересованном лишь в упро¬
чении собственной власти.
Моя интерпретация возникновения и подъема царизма продемонстрирова¬
ла приоритет внешней политики над внутренней в качестве ключевого факто-
365

ра. Требования обороны и усиления собственного могущества сыграли реша¬
ющую роль во внутренней политике первых русских царей, направленной на
привлечение всех классов к обязательной службе на благо централизованного
государства. И в политической программе Сталина задачи внешней политики в
условиях «враждебного капиталистического окружения» вновь оказались пер¬
воочередными. Все прочее должно было быть подчинено одной великой зада¬
че скорейшего наращивания военно-промышленной мощи.
К революции через войну > ^ г
В отличие от национал-большевизма правого крыла партии в сталинском ва¬
рианте делался обдуманный упор на грядущие коммунистические революции
за рубежом. Но не в качестве необходимого условия для строительства полно¬
стью социалистического общества в России, как считали левые, а в качестве ус¬
ловия для «окончательной», т. е. бесповоротной и необратимой, победы социа¬
лизма. Распространение международной коммунистической революции было
необходимо как гарантия безопасности Советской России, занятой строитель¬
ством социализма, против окружающих ее враждебных сил. Сталин утверждал
это в 1926 г. с предельной ясностью.
«Думать, что капиталистический мир может равнодушно смотреть на наши
успехи на хозяйственном фронте, успехи, революционизирующие рабочий
класс всего мира, — это значит впадать в иллюзию. Поэтому, пока мы остаем¬
ся в капиталистическом окружении, пока пролетариат не победил, по крайней
мере, в ряде стран, мы не можем считать свою победу окончательной, следо¬
вательно, какие бы успехи ни показали в своем строительстве, мы не можем
считать страну диктатуры пролетариата гарантированной от опасности извне.
Поэтому, чтобы победить окончательно, нужно добиться того, чтобы нынеш¬
нее капиталистическое окружение сменилось социалистическим, нужно до¬
биться того, чтобы пролетариат победил, по крайней мере, еще в нескольких
странах. Только тогда можно считать нашу победу окончательной»1. Тех зару¬
бежных наблюдателей, которые не воспринимали подобные неоднократные
заявления Сталина всерьез и считали его национальным государственным де¬
ятелем, озабоченным лишь развитием «одной отдельно взятой страны», ожида¬
ли в будущем сюрпризы.
Сталин, однако, хранил верность мировой революции весьма неленинского
образца, что проистекало из его особого национал-большевизма. Ленин, а пос¬
ле него левая оппозиция делали ставку на революции в «передовых» странах;
сталинское видение грядущих революций благодаря его русоцентризму было
сосредоточено на соседних странах, большинство из которых под эту катего¬
рию не попадало.
В 1921 г. Сталин высказал точку зрения, что для Советской России, остаю¬
щейся пока «социалистическим островом», было бы лучше, если бы она имела
«в качестве соседей одно крупное, индустриально развитое или несколько
советских государств»2. В 1924 г. он вновь подтвердил эту свою позицию, на¬
писав, что пути развития мировой революции «не так просты», как казалось
прежде. Некогда считалось, что революция произойдет посредством одно¬
временного вызревания элементов социализма в более развитых странах,
однако теперь такая идея нуждалась в значительной корректировке. Более ве¬
роятной перспективой представлялось, что мировая революция осуществит¬
ся путем революционного «отпадения» все новых и новых стран от системы
Збб
(

империалистических государств, которые последуют путем «первой отпавшей
страны»3. Два года спустя в процитированном выше заявлении о необходимос¬
ти «социалистического окружения» Сталин указал, где, по его мнению, будут
расположены новые отпавшие страны. «Социалистическое окружение» долж¬
ны будут составить граничащие с Россией государства.
Сталин представлял мировую революцию как процесс, распространяющий¬
ся из Советской России в страны, которые, благодаря географической бли¬
зости, могли стать составными частями «социалистического окружения». Это
позволило бы будущей социалистической России создать глубоко эшелони¬
рованные оборонительные рубежи и контролировать территории и ресурсы,
отделившиеся от капиталистического мира; в этом случае успех иностранной
интервенции становится невозможным. Рассуждая подобным образом, Ста¬
лин предвидел возникновение биполярного мира. Согласно большевистской
доктрине, революция расколола мир на два враждебных «лагеря», которые, по
мнению Сталина, стали двумя полярными «центрами притяжения». Одним из
них, как он отмечал в 1925 г., была «Англо-Америка», другим — Советская Рос¬
сия4. Он затем развил эту мысль в беседе с сочувствующими американцами. «Та¬
ким образом, в ходе дальнейшего развития международной революции и меж¬
дународной реакции будут складываться два центра мирового масштаба: центр
социалистический, стягивающий к себе страны, тяготеющие к социализму, и
центр капиталистический, стягивающий к себе страны, тяготеющие к капита¬
лизму»5.
Поскольку Сталин рассматривал дальнейшее развитие международной ре¬
волюции, учитывая «географический» фактор, его мысль обратилась к дипло¬
матии как к ключевому методу достижения этих целей. И здесь он, опираясь на
учение Ленина, постепенно отходил от него. Из всей ленинской теории ничто
не впечатляло Сталина так сильно, как идея о том, что межкапиталистические
противоречия и разногласия есть бесценный дар, которым должна воспользо¬
ваться советская дипломатия. Назвав их в 1925 г. «величайшей поддержкой на¬
шей власти и нашей революции», он продолжал:
«Это может показаться странным, но это — факт, товарищи. Если бы две ос¬
новные коалиции капиталистических стран во время империалистической
войны в 1917 году, если бы они не вели между собой смертельной борьбы, если
бы они не вцепились друг другу в горло, не были заняты собой, не имея сво¬
бодного времени заняться борьбой с Советской властью, — едва ли Советская
власть устояла бы тогда. Борьба, конфликты и войны между нашими врагами —
это, повторяю, наш величайший союзник»6.
Однако если Сталин хранил верность Ленину в вопросе о первостепенной
важности раскольнической дипломатии, то отошел от него, найдя ей новое
применение. В ленинской теории и практике дипломатия служила оборони¬
тельным оружием для поддержания раскола среди капиталистических «голово¬
резов» и предотвращения их объединения против большевистской России. Для
Сталина же дипломатия являлась одновременно и оборонительным, и наступа¬
тельным оружием; ее миссия состояла в том, чтобы расчистить путь для терри¬
ториального продвижения революции в процессе сохранения раскола среди
противников. На эту мысль наводил сам Ленин. Назвав Брестский мир первым
примером раскольнической дипломатии, он отмечал: «Не следует приходить к
заключению, что договоры могут быть похожими лишь на Брестский или Вер¬
сальский. Это неправильно. Может существовать и третий вид договора, выгод¬
ный для нас». Он не раскрыл отличительные черты такого третьего вида дого¬
воров. Сталин, знаток ленинских работ и начетчик, видимо, тщательно изучил
в	367

этот отрывок и много над ним размышлял. Брест и Версаль как невыгодные в
первом случае для России и во втором случае для Германии договоры объеди¬
няла утрата жизненно важных территориальных интересов. И можно было
логически предположить, что «третий вид договора» отвечал революционным
интересам, фиксируя территориальные притязания. Ориентация Сталина, от¬
личающаяся от ленинской, привела его именно к такому выводу
Но каким образом могла Москва использовать раскольническую диплома¬
тию для осуществления территориального продвижения революции? Сталин
рассуждал, что такой цели можно достичь путем создания условий для развязы¬
вания войны между двумя группировками враждебных государств. Такая война
откроет Советской России возможность для расширения своего влияния на со¬
седние страны, являющиеся кандидатами на включение в «социалистическое
окружение».
Твердая уверенность большевиков в неизбежности будущих войн происте¬
кала из ленинского анализа, содержащегося в его написанной в 1915 г. рабо¬
те «Империализм, как высшая стадия капитализма». Страны, достигшие этапа
финансового «монополистического капитализма», утверждалось в ней, неиз¬
бежно стремятся к захватам колоний как сфер для экспорта капитала, так как
на своей территории испытывают все возрастающую нехватку объектов для
капиталовложений. А поскольку огромная афро-азиатская территория к концу
XIX в. была уже вся поделена, то запоздавшие в капиталистическом развитии
государства, такие, как Германия, могли приобрести колонии лишь путем на¬
сильственного передела — отсюда мировая война и столь же неизбежные бу¬
дущие империалистические войны. Само наличие революционной Советской
республики в таком разъедаемом противоречиями мире являлось постоянным
провоцирующим вызовом. Будущие войны, порожденные империализмом,
могли, таким образом, стать войнами антисоветской коалиции, стремящейся
к искоренению социализма. Отсюда последовавшее за 1920 г. неустойчивое и
неспокойное сосуществование с капиталистическими странами было не более
чем передышкой, которую можно продлить искусной советской дипломатией,
но она рано или поздно закончится военным столкновением. Такова была ле¬
нинская точка зрения.
Однако неизбежная война еще не означает сиюминутную войну, и ленин¬
ские наметки относительно внутренней политики в последние годы его жиз¬
ни не были продиктованы ощутимой необходимостью отчаянных усилий по
подготовке изолированного Советского государства к войне. Не предусматри¬
вала этого и официальная линия партии в начале послеленинского периода.
XIV съезд партии в 1925 г. выразил оптимистический взгляд на международ¬
ные перспективы. После разразившегося в 1919-1920 гг. кризиса, заявил Ста¬
лин в основном докладе, имеет место определенная «временная стабилизация
капитализма» и определенный отлив революционной волны. То, что некогда
рассматривалось как короткая передышка, превратилось в «целый период пе¬
редышки». Между мировым империалистическим лагерем, находящимся ныне
под англо-американским господством, и мировым антиимпериалистическим
лагерем, возглавляемым Советской Россией, установился определенный баланс
сил и период мирного сосуществования. В такой ситуации советская политика
направлена на расширение торговых отношений с капиталистическими го¬
сударствами, укрепление мира, сближение с побежденными в мировой войне
странами, упрочение связей с колониальными и зависимыми народами7
Так Сталин заявлял публично в декабре 1925 г. Выступая, однако, за закры¬
тыми дверями на пленуме Центрального Комитета 19 января 1926 г., он обри¬
368

совал внешнеполитическую ситуацию в зловещих тонах, сравнив ее с той, что
существовала в канун Первой мировой войны. Взяв слово, чтобы поддержать
требование наркома обороны Михаила Фрунзе об увеличении бюджетных
ассигнований на Красную Армию, он указал на признаки новых «военных ос¬
ложнений», к которым необходимо быть готовыми, и заявил, что «вопрос об
интервенции вновь становится актуальным». Антиколониальные движения
в Индии, Китае, Египте и Судане, а также революционные настроения среди
британских рабочих набирают силу и не могут не озлобить правящие круги
великих держав против Советской России как источника антиколониального и
революционного вдохновения. Отмечены определенные осложнения на Даль¬
нем Востоке, в Северной Африке и на Балканах, которые опять, как и накануне
Первой мировой войны, стали центром франко-британского соперничества.
Таким образом, созревают условия для новой войны, «а новая война не может
не задеть нашу страну».
Поскольку новая война может стать неизбежностью не завтра и не после¬
завтра, но в течение нескольких лет и поскольку война не может не обострить
внутренние революционные кризисы как на Востоке, так и на Западе, то «не
может не встать перед нами вопрос о том, чтобы быть готовыми ко всему». И
здесь Сталин обратил свой взор на соседние страны. Растет революционное
движение на Западе, которое может в том или ином смести буржуазию. Одна¬
ко революционерам будет крайне трудно удержать власть, что показали при¬
меры соседних стран, например Эстонии и Латвии. «Вопрос о нашей армии,
о ее мощи, о ее готовности обязательно встанет перед нами при осложнениях
в окружающих нас странах, как вопрос животрепещущий». Очевидный вывод
заключался в том, что Красная Армия должна быть достаточно сильной, чтобы
прийти на помощь революциям в соседних странах.
Нето чтобы Россия должна начинать войну, отмечал Сталин. Это не так, и ни¬
кому нельзя вынашивать такие мысли. «Нашим знаменем остается, как и прежде,
знамя м и р а . Но если война начнется, мы не сможем сидеть сложа руки — нам
придется действовать, но мы будем предпринимать действия последними. И мы
будем действовать так, чтобы бросить решающий груз на весы, груз, который
мог бы быть превосходящим». Отсюда следует, подчеркнул Сталин, что армия
должна быть подготовлена, обута, одета и обучена, что ее снаряжение, хими¬
ческое оружие и военно-воздушные силы должны быть усовершенствованы и
что в целом Красную Армию нужно поднять до требуемого уровня. Таково было
требование международной обстановки8.
Война, которая могла стать неизбежностью не завтра, но через несколько
лет, была событием, которого Сталин ждал как сигнала к началу революци¬
онного наступления. Он дал это понять достаточно ясно в своем публичном
выступлении девять дней спустя на Московской областной партконференции.
Заявив, что конфликты и войны между врагами Советской России являются ее
«величайшим союзником», он отметил: «Но так как плюсы для капитала в этой
области пока что преобладают над минусами и так как ждать военных столк¬
новений между капиталистами с сегодня на завтра не приходится, то ясно, что
дело с нашим третьим союзником обстоит все еще не так, как этого хотелось
бы нам»9. Другими словами, существующий антагонизм не был еще достаточно
глубок, чтобы привести к новой межимпериалистической войне.
Это высказывание не означает, что Сталин с нетерпением ожидал начала
подобной войны. Поскольку требовалось как минимум несколько лет на под¬
готовку страны и армии к военной ситуации, сохранение существующего меж¬
дународного мира являлось в настоящее время жизненно важным. Но в итоге

раскольническая дипломатия будет способствовать грядущей межимпериа¬
листической войне, и она даст Советской России возможность для экспансии в
прилегающие регионы и тем самым обеспечит насущные интересы ее безопас¬
ности и дальнейшего прогресса международной революции. Такое направле¬
ние получил ход мыслей Сталина к 1925 г.
Как продемонстрировала подчеркнуто энергичная поддержка требования
наркома обороны об увеличении ассигнований на Красную Армию, Сталин
сосредоточился на проблеме, как подготовить страну к условиям войны «в те¬
чение нескольких лет». Необходимость довести мощь Красной Армии до высо¬
кого уровня путем производства в больших количествах танков, артиллерии и
других современных боевых машин совершенно очевидно диктовала требова¬
ние решительного наступления на фронте индустриализации. Подобная ори¬
ентированная на войну индустриализация обусловливала приоритет тяжелой
промышленности над легкой промышленностью, ориентированной на выпуск
товаров широкого потребления. Вот почему индустриализация занимала пер¬
вое место в повестке дня сталинской внутренней политики. XIV съезд партии,
первый, на котором Сталин взял на себя принадлежавшую прежде Ленину роль
выступать с основным докладом, определяющим политический курс, постано¬
вил «вести экономическое строительство под таким углом зрения, чтобы СССР
из страны, ввозящей машины и оборудование, превратить в страну, произво¬
дящую машины и оборудование...». В резолюции далее подчеркивалась необхо¬
димость «принимать все меры по укреплению обороноспособности страны и
усилению мощи Красной Армии и Красного Флота, морского и воздушного»10.
Урони прошлого РОССИИ	л. ..этгиомг ..до*яш
Размышляя над тем, как осуществить этот процесс экономического строитель¬
ства, Сталин обратился к прошлому России. По ряду причин в этом выражалась
природная склонность его ума. Во-первых, он стал рассматривать себя больше¬
вистским вождем, который также являлся и русским национальным государс¬
твенным деятелем. Во-вторых, он был склонен, как продемонстрировало его
упоминание в 1925 г. о сходстве текущей международной обстановки с положе¬
нием накануне Первой мировой войны, прибегать к историческим параллелям.
В-третьих, на самом деле существовала параллель между положением Советс¬
кой России, оказавшейся изолированной в капиталистическом окружении, и
положением Московской Руси в кольце враждебных соседних государств. Это
позволяло предположить, что политика, проводимая прежней Россией по ук¬
реплению обороны, достойна подражания. Что Сталин и сделал.
Русская история была обязательным предметом в тифлисской семинарии,
где он учился в течение четырех лет в конце 1890-х годов. Затем в качестве
большевистского специалиста по национальному вопросу он продолжал са¬
мообразование по этому предмету. Свидетельство тому обнаруживается в его
написанной в 1913 г. работе «Марксизм и национальный вопрос», где он видит
различие между историческим формированием западноевропейских наций-
государств благодаря подъему капитализма и возникновением на Востоке мно¬
гонациональных государств, имея в виду Австро-Венгрию и Россию, «в каждой
из которых доминировали представители господствующих наций». В России,
писал он, «роль объединителя национальностей взяли на себя великороссы,
имевшие во главе исторически сложившуюся сильную и организованную дво¬
рянскую военную бюрократию»11.
370

Сталин вернулся к этой теме в примечательном экскурсе в историю в сво¬
ем выступлении на X съезде партии в 1921 г. в качестве главного авторитета в
партии по национальному вопросу В эту речь он привнес многозначительное
дополнение, заявив, что возникновение унитарных национальных государств
в Западной Европе совпало с подъемом капитализма, в то время как в Восточ¬
ной Европе, где капитализм не существовал либо только зарождался, «интересы
обороны от нашествия турок, монголов и других народов Востока требовали
незамедлительного образования централизованных государств, способных
удержать напор нашествия. И так как на востоке Европы процесс появления
централизованных государств шел быстрее складывания людей в нации, то там
образовались смешанные государства, состоявшие из нескольких народов, еще
не сложившихся в нации, но уже объединенных в общее государство». Эти пос¬
ледние состояли «обычно из одной сильной господствующей нации и несколь¬
ких слабых, подчиненных. Таковы: Австрия, Венгрия, Россия»12.
Ум, исторически мыслящий в подобных категориях, вполне мог провести
параллель между задачами России в прошлом и настоящем в отношении «ин¬
тересов обороны». Подчеркивая определяющую роль внешней угрозы во внут¬
реннем развитии России, Сталин мог бы прийти к выводу, что международные
условия в 20-х годах требовали возобновления процесса государственного
строительства. Но был ли он в те годы действительно знаком с таким вопросом,
как исторический процесс государственного строительства в России? Даже по
имеющимся в настоящее время обрывочным сведениям мы можем с полной
определенностью утверждать, что был.
Ненасытный книгочей, Сталин однажды сказал своему гостю, обратившему
внимание на груду томов на его письменном столе, что его «ежедневная норма»
составляет 500 страниц. В 1925 г. он распорядился, чтобы его помощник Иван
Товстуха собрал для него личную библиотеку и набросал на листе бумаги (кото¬
рый сохранился) интересующие его темы. Среди более чем тридцати пунктов
значились «русская история», «история других стран», «военное дело», «Ленин
и ленинизм», «дипломатия». После смерти Сталина книги из его личной биб¬
лиотеки с пометками, подчеркиваниями и комментариями на полях были пе¬
реданы в Московский центральный партийный архив. Мы теперь знаем темы,
к которым Сталин проявлял особый интерес: история России, военная история
и методы абсолютного правления13, применявшиеся государственными деяте¬
лями прошлого.
Одним из убедительных свидетельств интереса Сталина к процессу госу¬
дарственного строительства в России служит тот факт, что он с пристальным
вниманием следил за дискуссией на эту тему, развернувшейся в начале 20-х го¬
дов. Дебаты шли между М.Н. Покровским и ЛД. Троцким.
Покровский был не только первым марксистским историком Советской
России, но и влиятельной политической фигурой, главой Коммунистической
академии, ректором Института красной профессуры, председателем Общества
марксистских историков и заместителем наркома просвещения А.В. Луначар¬
ского. В 1920 г. он изложил свою позицию в блестяще написанной книге «Рус¬
ская история в самом сжатом очерке», которая выдержала несколько изданий
и стала учебником истории для советской школы — пока Сталин не осудил и
не запретил ее в 30-е годы. В предисловии к книге Покровский писал, что он
также представит материал по царствованиям, но «только вместо куклы в коро¬
не и мантии автор взял настоящего царя, царя-капитал, который самодержавно
правил Россией от Ивана Грозного до Николая Последнего». Русским самоде¬
ржцем являлся «торговый капитал в шапке Мономаха», представлявший силу,
371
%

стоявшую не только за троном, но и за крепостничеством, экспансией Российс¬
кой империи, ее первоначальной индустриализацией и еще за многим другим.
Учебник Покровского был пронизан скепсисом к прошлому России до 1917г.
(за исключением революционного движения), целые страницы, например, от¬
водились подробнейшему и натуралистическому описанию зверских порок
кнутом крепостных крестьян хозяевами или заплечных дел мастерами. Автор
ярко живописал ужасающие условия, в которых при прежнем режиме влачили
жалкое существование промышленные рабочие и их семьи. Отмечая, «как мало
значит личность в истории», Покровский тем не менее не упустил ни одной по¬
рочащей подробности из личной жизни правителей. О Петре Великом, кото¬
рого он в одном отрывке называет «самым энергичным, самым талантливым и
самым замечательным из Романовых» («но и самым жестоким»), Покровский
ниже пишет: «Петр, прозванный льстивыми историками “великим”, запер жену
в монастырь, чтобы жениться на Екатерине, которая раньше была горничной
одного пастора (лютеранского священника) в Эстонии. Своего сына Алексея
он собственноручно пытал, а потом велел тайно казнить в каземате Петропав¬
ловской крепости... Он умер (1725 г.) от последствий сифилиса, заразив предва¬
рительно и свою вторую жену, которая пережила его только на два года. Трудно
впрочем наверное сказать, что было причиной ее преждевременной смерти —
сифилис или алкоголизм: дорвавшись до царского престола, эта бывшая гор¬
ничная, не умевшая писать своего имени, проводила за бутылкой весь день и
большую часть ночи»14.
Неудивительно поэтому, что Ленин, придерживавшийся аналогичных взгля¬
дов на прошлое России, был восхищен этой книгой. Получив в 1920 г. сигналь¬
ный экземпляр, он написал Покровскому записку, в которой сердечно позд¬
равил автора и отметил: «Оригинальное построение и изложение. Читается с
огромным интересом. По моему мнению, должна быть переведена на европей¬
ские языки»15.
В более ранней крупной работе «Русская история с древнейших времен» Пок¬
ровский проводил аналогию между процессами, происходившими в России и в
Европе. Торговый капитализм являлся движущей силой развития России, начи¬
ная с XVI в. и вплоть до возникновения промышленного капитализма в XVIII в.
и созревания его в конце XIX в. Петровская политика насильственной индуст¬
риализации была преждевременной попыткой превратить торгово-капиталис¬
тическую систему в промышленно-капиталистическую путем принудительных
мер, использования дубинки, «фанатичным приверженцем» которой был Петр.
Несгибаемая вера Петра в дубинку как в «инструмент экономического разви¬
тия» оказалась иллюзорной. Его усилия «загнать русскую буржуазию в капи¬
талистический рай дубинкой» дали незначительные результаты: большинство
фабрик после его смерти развалилось. «Самодержавие Петра и здесь, как и в
других областях, создать ничего не сумело, — но разрушило многое»16.
Тем не менее, хотя точка зрения Покровского стала в 20-х годах доминирую¬
щей, монопольной она не являлась, как он того ни добивался. Одна из ранних
работ Троцкого, «1905», переизданная в Москве в 1922 г., предлагала совершен¬
но иной взгляд. Во вступительной статье утверждалось, что Российское госу¬
дарство, сформировавшееся на примитивной экономической основе и встре¬
тившее противодействие более развитых иностранных государств, рухнуло
бы, если бы под давлением извне не впитало непропорционально большую
часть жизненных соков нации. «Государство не рухнуло, — продолжал автор,
— а стало расти при чудовищном напряжении хозяйственных сил народа». Та¬
ким образом, Российское государство было вынуждено создавать свою отечес¬
372

твенную промышленность и технику, с тем чтобы противостоять более могу¬
щественным в военном отношении соседям: Литве, Польше и Швеции. История
русского государственного хозяйства «есть непрерывная цепь героических в
своем роде усилий, направленных на обеспечение военной организации необ¬
ходимыми средствами». Государственный аппарат постоянно перестраивался в
интересах казны, в функцию которой входило прибирать к рукам и использо¬
вать в своих целях все до последней крохи, созданное трудом народа. В резуль¬
тате возникло царское «бюрократическое самодержавие» как самостоятельная
организация, пользующаяся несравнимо большей независимостью от русских
привилегированных сословий, нежели европейский абсолютизм. В России
маятник качнулся гораздо дальше в сторону государственной власти. «В этом
отношении, — отмечал Троцкий, — царизм является промежуточной формой
между европейским абсолютизмом и азиатским деспотизмом — быть может,
более близким к последнему»17.
Неудивительно, что новое издание книги Троцкого вызвало весьма непри¬
язненный отзыв Покровского. Обвинив Троцкого в поддержке идеи либераль¬
ного историка Милюкова о надклассовом русском государстве, Покровский
объявил, что опровергнуть идею Троцкого о существовании подобного госу¬
дарства в России еще важнее, чем опровергнуть историческое существование
Иисуса Христа. Подъем централизованного русского государства нельзя объ¬
яснять необходимостью военной обороны против внешнего врага, как это де¬
лает Троцкий. Молодое русское государство, порождение торгового капитала,
вошло в столкновение с уже сформировавшимися соседними государствами
на Западе из-за своего стремления отвоевать собственной экономике место
под солнцем за их счет18.
Доблестные спорщики схлестнулись в двух статьях, опубликованных «Прав¬
дой» в июле 1922 г. Троцкий отстаивал свою позицию по поводу относитель¬
ной экономической отсталости России и возникновения исключительно
мощного государственного аппарата в ответ на военную необходимость, ка¬
кой бы характер — оборонительный или наступательный — она ни носила, и
отверг тезис Покровского о том, что интересы торгового капитала господс¬
твовали в политике самодержавия в XVI в., назвав его карикатурным19. Покров¬
ский в свою очередь ударил тяжелой артиллерией, призвав на помощь Карла
Маркса. В «Капитале» Маркс говорит о «ростовщическом капитале» и «торговом
капитале» как о формах капитала, унаследованных от Средневековья. Разви¬
тие промышленного капитала и капиталистического способа производства в
XVI в. требовало «первоначального накопления» такими способами, как захват
золота и серебра в Америке, ограбление Ост-Индии, работорговля в Африке,
развязывание торговых войн между европейскими странами, создание коло¬
ниальной системы и системы меркантилизма. «Эти методы, — писал Маркс в
отрывке, который цитировал Покровский, выделяя его курсивом, — в значи¬
тельной мере покоятся на грубейшем насилии, как, например, колониальная
система. Все они пользуются государственной властью, т. е. концентриро¬
ванным и организованным общественным насилием, чтобы облегчить про¬
цесс превращения феодального способа производства в капиталистический
и сократить его переходные стадии. Насилие является повивальной бабкой
всякого старого общества, когда оно беременно новым. Само насилие есть эко¬
номическая потенция». Хотя Маркс здесь имел в виду Испанию, Португалию,
Голландию, Францию и Англию, Покровский ликующе размахивал знаменитой
цитатой Учителя, утверждая, что она применима и к России, пусть и более поз¬
днего периода20.

Сталин пристально следил за полемикой между Покровским и Троцким.
Свидетельства этому обнаруживаются в его личной переписке в 1927 г. с дву¬
мя слушателями Института красной профессуры, Цветковым и Алыповым.
Они просили Сталина высказать точку зрения по спорному вопросу об исто¬
рическом развитии русского самодержавия. В связи с этим оба автора упомя¬
нули его высказывание в 1921 г., которое, по их мнению, означало, что Сталин
объясняет создание централизованного русского государства «не как результат
экономического развития, но в интересах борьбы с монголами и другими на¬
родами Востока»21. Заданный ими вопрос являлся весьма деликатным и щекот¬
ливым как в политическом, так и в историческом плане. Ибо Покровский, все
еще ректор Института красной профессуры, пользовавшийся очень сильным
влиянием, действительно объяснял возникновение и развитие русского
государства и самодержавия именно как результат экономического развития,
в то время, как Троцкий, заклятый политический враг Сталина, занял в споре
позицию, сходную с той, что вытекала из заявления Сталина в 1921 г.
Ответ Сталина Цветкову и Алыпову показывает, что, испросив у Сталина
разъяснений его взглядов, они вели речь конкретно о полемике Покровского
с Троцким. Сталин писал:
«...Что касается вопроса о теории образования русского “самодержавного
строя”, то должен сказать, что в основном теорию т. Троцкого я не разделяю,
а теорию т. Покровского считаю в основном правильной, хотя и не лишенной
крайностей и перегибов в сторону упрощенного экономического объяснения
процесса образования самодержавия»22.
Поскольку Сталин в то время, когда писал письмо, находился на заключитель¬
ной стадии своей ожесточенной политической дуэли с Троцким, до падения ко¬
торого оставалось еще несколько месяцев, он неизбежно должен был отмеже¬
ваться от позиции Троцкого даже несмотря на то, что разделял убежденность
последнего в том, что необходимость национальной самообороны явилась
определяющим фактором образования централизованного русского государс¬
тва. К тому же значимость Покровского как теоретика истории, его весомость
как политической фигуры, равно как и его услуги в антитроцкистской кампа¬
нии, не позволяли Сталину из политических соображений отвергнуть позицию
Покровского. И поэтому тем более важен тот факт, что единственное сколько-
нибудь существенное критическое замечание Сталина было направлено про¬
тив Покровского, а не Троцкого; более того, это была критика такого рода, с ко¬
торой охотно и всецело согласился бы и сам Троцкий. Действительно, именно
«упрощенное экономическое объяснение процесса образования самодержа¬
вия» Троцкий и приписал Покровскому в их споре на страницах «Правды».
Однако в статьях Покровского содержалось кое-что, что должно было вы¬
звать у Сталина огромный интерес: ссылки на высказывания Маркса относи¬
тельно отчуждения крестьянина как основы превращения феодального об¬
щества в капиталистическое, о решающей роли государственной власти в
переходный период и о насилии как повивальной бабке всякого старого обще¬
ства, когда оно беременно новым. Тем более что Троцкий и левый экономист
Евгений Преображенский подхватили Марксову идею «первоначального на¬
копления» и выработали словосочетание «первоначальное социалистическое
накопление» в качестве формулы советской индустриализации.
Ни Троцкий, ни Преображенский не предлагали использовать принуждение
в революционно-стремительной коллективизации советского крестьянства с
целью построения социалистической России. Однако для Сталина, веривше¬
го в необходимость форсировать этот процесс во имя военной самообороны
374

страны во враждебном мире, буквальное прочтение знаменитого высказыва¬
ния Маркса было крайне соблазнительным. Если государственная власть была
применена для насильственного ускорения превращения феодального обще¬
ства в капиталистическое, то почему бы не прибегнуть к ней таким же обра¬
зом для ускорения превращения России нэповской в Россию социалистичес¬
кую через коллективизацию? Если Петр использовал дубинку государственной
власти, чтобы загнать русскую буржуазию в капиталистический рай, то почему
бы и ныне не воспользоваться тем же инструментом, чтобы загнать русское
крестьянство в социалистическое завтра?
Сталин критически относился к Покровскому, игнорировавшему влияние
внешних обстоятельств на историческое развитие России. Исторические воз¬
зрения Покровского в целом были неприемлемы для Сталина из-за негатив¬
ного отношения Покровского к национальному прошлому России. В 1925 г.
Сталин в личном письме говорил о процессе «отмирания целого ряда старых
руководителей из литераторов и старых “вождей”», отмечая далее: «Луначарс¬
кие, Покровские, Рожковы, Гольденберги, Богдановы, Красины и т. д. — таковы
первые, пришедшие мне на память образчики бывших вождей-большевиков,
отошедших потом на второстепенные роли»23.
Сталин, таким образом, понимал, что изолированная Русь во враждебном
окружении иностранных государств стремилась к созданию сильного госу¬
дарства, способного защищать национальную территорию и объединить рус¬
ские земли, захваченные иноземными недругами. Он также понял, что усилия
по государственному строительству, правильные по своей сути, на практике
оказались в лучшем случае лишь частично успешными, а в худшем — катастро¬
фическим провалом. И наконец, увлеченный историческими параллелями, он
разглядел историческое сходство с нынешним положением Советской России,
изолированной, оказавшейся во враждебном окружении, и пришел к выводу
относительно политического курса: крайне необходимо в самые короткие сро¬
ки построить в Советской России могучее индустриальное государство и тем
самым достичь успеха в государственном строительстве, чего пытались, но не
сумели добиться цари.
Все это он сжато суммировал в речи перед хозяйственниками в феврале
1931 г., подчеркнув в заключение, что Россия, чтобы отстоять свою независи¬
мость, должна за десять лет ликвидировать свою пятидесятилетнюю — столет¬
нюю отсталость от передовых стран. В этом высказывании не только слышны
патриотические нотки, но и нашел отражение внутренний мир оратора. И
было бы не меньшей ошибкой воспринимать это заявление как риторический
экспромт, не подготовленный годами и годами раздумий об уроках прошлого
для настоящего и будущего России. Отождествляя себя с Россией как с нацио¬
нальным государством, считая себя преемником ее первых царей и одновре¬
менно Ленина, Сталин усматривал сходство нынешнего положения страны с
прошлым, когда она находилась во враждебном кольце татар, шведов, поляков
и других внешних врагов. Благодаря этому реакция нации, имевшая место в
прошлом и выразившаяся в процессе государственного строительства, казалась
ему в высшей степени поучительной и очень сходной с настоящим моментом.
На пути и коллективизации	м-r	■ >
Мысль об отсталости России и ее изоляции в опасном мире читается между
строк сталинского предупреждения в 1925 г. о том, что Советское государство
375
$

должно спешно создавать вооруженные силы, чтобы «быть готовым ко всему».
Поэтому неудивительно, что в том же году Сталин начал сравнивать внутрен¬
нее положение страны с кануном Октября. В развитии революции наступил
переломный момент, сходный с 1917 г., писал он в статье в «Правде» 7 ноября
1925 г., и, как и тогда, сейчас нужна «ленинская твердость», с тем чтобы новый
строй взял верх над капиталистическими элементами в экономике.
Но почему же вновь потребовалась «ленинская твердость»? Сталин об этом
прямо не сказал, он даже сделал жест в сторону правых, упомянув о необходи¬
мости прочного союза со средним слоем крестьянства. Однако тут же заметил,
что «простое развитие кооперации в деревне теперь уже недостаточно. Теперь
задача состоит в том, чтобы вовлечь миллионные массы крестьянства в коопе¬
рацию и насадить кооперативную собственность
в деревне ». Это означало создание производственных коллективов в от¬
личие от потребительских и кредитных кооперативов, которые имели в виду
правые. Это означало коллективизацию крестьянских наделов и собственнос¬
ти. Подобные коренные перемены в укладе деревенской жизни в нэповской
России могли быть осуществлены не иначе как путем преодоления неизбеж¬
ного сопротивления крестьян. То, что Сталин думал именно так, показывает его
выступление на заседании Исполкома Коминтерна в 1926 г.: «Построить соци¬
ализм в СССР — это значит преодолеть в ходе борьбы своими собственными
силами нашу, советскую, буржуазию»24. Под «нашей, советской, буржуазией»
он подразумевал в первую очередь крестьянство, особенно его средний и за¬
житочный слой. Борьба за коллективизацию крестьянства в качестве основы
ускоренной, ориентированной на войну индустриализации формулировалась
Сталиным как гигантская государственная задача на ближайшее будущее.
На его размышления по этому жизненно важному вопросу оказала влияние
вышедшая в начале 1925 г. книга Юрия Ларина «Советская деревня». Ее автор,
один из деятелей партии, описал сельскую Россию, в которой уже господствую¬
щее в экономике меньшинство зажиточных крестьян и кулаков угрожало захва¬
тить политический контроль, в то время как озлобленная крестьянская беднота
начинала подумывать о новой крестьянской революции (подобной «второй
революции» 1918 г., писал Ларин, когда сразу после ликвидации помещиков в
1917 г. поднялась волна раскулачивания). Далеко не одобряя такого развития
событий, Ларин утверждал, что оно может и должно быть предотвращено про¬
летарским государством, вступившим в союз с крестьянской беднотой, с тем
чтобы создать для ее же блага производственные коллективы (колхозы) в отли¬
чие от кооперативов, за которые выступали середняки25.
Бухарин обрушился на сценарий Ларина, назвав его отходом от ленинско¬
го плана строительства кооперативного социализма с опорой на середняка в
качестве «центральной фигуры» в деревне. Колхоз не есть столбовая дорога к
социализму в деревне, утверждал Бухарин, а «вторая революция» Ларина озна¬
чает ошибочные методы классовой борьбы «в форме вышибания зубов»26. Ла¬
рин отверг обвинение в том, что он вынашивает «дьявольский замысел» второй
революции. Да, когда придет время, через пятнадцать или двадцать лет, госу¬
дарство экспроприирует частные землевладения, так же как экспроприирует
декретом принадлежащие нэпманам фабрики. К тому времени, однако, оно
станет настолько сильным, что не будет нужды пугать кулаков призраком вто¬
рой революции — «никаких “вторых революций” в нашей стране нам больше
не понадобится»27.
С другой стороны, Ларин нашел благодарного читателя в Сталине, который
в своей речи на XIV съезде партии в декабре 1925 г. упомянул о «Советской де¬
376

ревне», показав знание текста. Более того, хотя в то время он и находился в так¬
тическом союзе с правыми, Сталин уважительно отозвался о Ларине и лишь «до
некоторой степени» отмежевался от плана «второй революции» против засилья
кулаков28. Но если Ларин не вынашивал замысла второй революции, то Сталин,
напротив, имел такие замыслы и ждать пятнадцать-двадцать лет не собирался.
Он продемонстрировал это, как мы отмечали выше, характеризуя ситуацию в
стране в 1925-1926 гг. как прелюдию к Октябрю в строительстве социализма.
Слово «Октябрь», как никакое другое, безошибочно символизировало в умах
большевиков революцию.
Большевики, читавшие зловещие заявления Сталина о сходстве между кану¬
ном «первого» Октября и нынешней ситуацией в стране, похоже, не уловили их
подлинного смысла и последствий. Для очень многих оставалось непонятным,
что он имел в виду на самом деле, когда в туманных и двусмысленных заявле¬
ниях представлял строительство социализма как классовую войну против внут¬
ренней буржуазии, — войну, которая надвигалась быстрыми темпами.
Сталин не мог не знать, что его сценарий коллективизации шел вразрез со
страстным призывом Ленина не пытаться осуществить стремительный и бур¬
ный переход к социализму жесткими революционными методами. Ибо то, что
он задумал, было революцией именно в том смысле, который Ленин придавал
этому термину, когда в статье «О значении золота...» (1921) определял револю¬
цию как «такое преобразование, которое ломает старое в самом основном и
коренном».
Его Ленин, тот, с которым он все еще себя отождествлял, которому старался
подражать и которого стремился превзойти, был не поздний Ленин-рефор-
матор (да еще тот самый, который хотел отстранить Сталина от власти). Его
Ленин был великим политиком и теоретиком революции, героем 1917 г., не¬
сгибаемым приверженцем революционного террора и применения сверху
принудительных мер государственной власти в непрекращающейся классовой
борьбе против все еще многочисленных и крайне опасных врагов революции.
Чтобы утвердить себя таким Лениным, Сталин должен вести Советское госу¬
дарство к строительству социализма революционным путем.
Г}.
НОВЫЙ Петр	О
Поскольку Сталин считал себя одновременно и большевистским революци¬
онным вождем, и русским национальным государственным деятелем, он мог
отождествлять себя с героями русской истории, не переставая быть — в своих
мыслях — вторым, только более великим, Лениным. Сейчас, в середине 20-х
годов, этот невысокий человек со склонностью к историческим аналогиям и
стремлением стать великим нашел предшественника, которому он пытался под¬
ражать и которого хотел превзойти, — революционера сверху, Петра Великого.
Каковы же были источники его знаний о Петре? Как отмечалось выше, Ле¬
нин, относившийся к царизму и царям с крайним отвращением и ненавистью,
лишь однажды отозвался о Петре положительно. Он говорил, что России нужно
овладеть германской техникой диктаторскими методами «в еще большей сте¬
пени, чем Петр ускорил овладение западным образом жизни варварской Русью,
не пугаясь варварских методов борьбы с варварством». Сталин, несомненно,
знал это высказывание Ленина и, должно быть, читал некоторые соответству¬
ющие отрывки из Покровского. Но в то время как ленинский Петр отнюдь не
был героем, а у Покровского представал вызывающим презрение, среди рус¬

ских марксистов Петр все же имел почитателя — Георгия Плеханова. Плеханов
дал положительную оценку деятельности Петра по осуществлению революции
сверху в небольшой работе «Основные вопросы марксизма», которую, несмот¬
ря на тяготение автора к меньшевистскому крылу партии, с вниманием и ува¬
жением встретили русские марксисты, в том числе, несомненно, и Сталин, во
времена ее первой публикации в 1908 г. В ней преобразования в России при
Петре описывались в качестве примера того, как аккумуляция малых перемен
в истории в итоге ведет (согласно диалектике) к качественным изменениям, к
«революционному скачку».
«Медленно изменяется «тип» русских общественных отношений... Москва...
все-таки остается азиатской Москвою. Является Петр и совершает «насильс¬
твенный переворот» в государственной жизни России. Начинается новый, ев¬
ропейский период русской истории. Славянофилы ругали Петра антихристом
именно за «внезапность» сделанного им переворота. Они утверждали, что в
своем реформаторском рвении он позабыл об эволюции... Но всякий мысля¬
щий человек легко сообразит, что петровский переворот был необходим в силу
пережитой Россией исторической «эволюции», что он был подготовлен ею29.
Этот отрывок мог наставить Сталина на путь, в конце которого высилась же¬
ланная фигура — революционера-венценосца.
Ощущение сходства между Петром и большевиками, между его и их време¬
нем преобладало в России революционного периода. Оно нашло некоторое
отражение в цитированном выше высказывании Ленина в 1918 г. и в замечани¬
ях Устрялова в 1924 г. о том, что Ленин сам нес в себе некоторые черты «велико¬
го Петра». В том же году поэт Максимилиан Волошин включил строку «Великий
Петр был первым большевиком» в свою поэму под названием «Россия». Тот же
самый дух истории, что направлял мысли и топор Петра, которые помогли му¬
жицкой России за три столетия разрастись от Балтики до Аляски, теперь вел
большевиков «по вековому русскому пути»30.
Сталин, возможно, прочитал небольшую книгу, вышедшую в Советской Рос¬
сии в 1926 г. В ней Петр — работник-царь динамичной молодой России, возро¬
дившейся ныне благодаря Октябрьской революции. Эту книгу под названием
«Россия прежде и теперь» двухтысячным тиражом выпустило в Москве Госу¬
дарственное издательство литературы. Ее националистический дух отразили
строки Валерия Брюсова, взятые в качестве эпиграфа:
Над снежными просторами бывшей России
Горит невиданная еще заря.
Автор книги Н.А. Гредескул, бывший профессор права, был одним из тех ин¬
теллектуалов, которые оставались в России во время революции и впоследс¬
твии стали подписчиками «Смены вех» Устрялова. Однако в предисловии к кни¬
ге, принадлежащем перу одного из коммунистов, она трактовалась как ответ на
стремление «Смены вех» к послереволюционной обывательской «нормальной»
жизни. И в самом деле, историко-политический трактат Гредескула представ¬
лял Советскую Россию как возрожденное воплощение исторической России с
присущим ей революционным динамизмом.
Историческая Россия была укрывшейся за бойницами Россией посттатарс¬
кой эры, Россией, «собравшей» захваченные у нее земли и превратившей себя в
вековой борьбе против татар, Литвы, Польши, Германии, Турции, Швеции в «Ве¬
ликую Россию». На определенном этапе понадобилась европеизация России, и
явился «гений», который силой осуществил ее «сверху».	л: .и**д г	^
378
9

«В Петре надо отметить не только то, что это был гениальный государствен¬
ный человек, двинувший Россию в сторону “европеизации”, но и то, что это
был настоящий “работник”, — работник, который уделял время не только для
умственного, но и физического труда... Петр — это один из самых пламенных
проповедников труда, как основной стихии жизни... Деятельность Петра была
деятельностью “сверху” Внизу необходимость “европеизации” была не очень
понятна... она даже прямо возбуждала против себя народные массы... Но все же
Петр имел в народной массе и твердую опору: опору в ее социальности, в ее
“привычке” повиноваться, в традиции ее “доверия” к самодержавию... Он смело
мог “командовать” сверху, мог жестоко расправляться там, наверху, со всеми,
кто становился ему поперек дороги, не боясь непокорности и строптивости из
самой глубины, от народных масс».
Деятельность Петра сверху, писал Гредескул, превратила Московское царство
в Российскую империю. У гениального царя-плотника не оказалось достойных
преемников. Трон занимали ничтожества, но Российская империя, словно бы в
силу исторической инерции, росла и росла, демонстрируя огромную военную
мощь. И теперь вновь, благодаря революции во главе с Лениным — возможно,
величайшим гением всего человечества, эта «нация зигфридов» шла вперед под
руководством большевиков. «Никакого “разрыва” в русской истории нет. Она
идет теперь полным ходом, доводя до окончательного завершения все то “луч¬
шее”, что было в прошлом. И она привела нас к Октябрю, и она поведет нас и
дальше путем Октября»31.
Вне зависимости от того, попала или нет к Сталину эта книга и оказала или
нет влияние на ход его мыслей, она явилась довольно ясным выражением фи¬
лософии русской истории «прежде и теперь», которую он в то время для себя
формулировал. Теперь, как и прежде, революционное наступление внутри
страны диктовалось сверху. Сравнимое с революционным превращением Пет¬
ром государства в орган экономического развития и перестройки общества,
сталинское наступление будет также сравниваться с ленинским Октябрем как
революционный прорыв к социализму. Как вождь, стремящийся к быстрому
преодолению отсталости России через развитие индустрии, Сталин сознатель¬
но подражал Петру, однако видел и огромную разницу между собой и своим
царственным предшественником: там, где первый Петр потерпел неудачу, но¬
вый Петр одержит победу.
Об этом Сталин сказал вовсеуслышанье. В одной из самых важных речей за
всю его пятидесятилетнюю политическую карьеру, с которой он выступил на
расширенном пленуме Центрального Комитета в ноябре 1928 г., есть упомя-
нание об исторически унаследованной отсталости России, которую тщетно
пытался преодолеть Петр. «Когда Петр Великий, имея дело с более развитыми
странами на Западе, лихорадочно строил заводы и фабрики для снабжения ар¬
мии и усиления обороны страны, то это была своеобразная попытка выскочить
из рамок отсталости». При прежних правящих классах подобная попытка не
могла завершиться успехом. Только большевики могут наконец решить про¬
блему ликвидации вековой отсталости России32. В этом был весь Сталин, стре¬
мящийся идти петровским курсом на быстрое преобразование страны сверху;
Сталин, который чуть более двух лет спустя объяснил советским хозяйственни¬
кам, почему нельзя снижать темпы развития.
Из отдельных моментов, упомянутых на этих страницах, — включая стрем¬
ление Сталина войти в историю революционным героем, подобно Ленину, и
революционным русским государственным деятелем, подобно Петру, включая
его военизированную культуру Гражданской войны, его ощущение сходства
379

между враждебным^ окружением «прежде и теперь», отношение к дипломатии
как инструмету советской экспансии в соседние страны путем войны, его
открытие революционной роли русского государства и царей-самодержцев,
включая Марксову идею первоначального накопления путем насильственного
отчуждения крестьянства при помощи государства и ленинское отношение к
использованию государственной власти в качестве дубинки — вырисовывается
ориентация Сталина на революцию сверху в Советской России.
В молодости Сталин противопоставлял революционную Россию России
самодержавной. Теперь он обнаружил, что в давние времена революционная
Россия и Российское государство не были теми антиподами, какими стали в
конце XVIII-XIX в. Напротив, само государство действовало как революцио-
ная сила; политическая надстройка преобразовала социально-экономическую
базу в стремлении к национальному могуществу в интересах самообороны во
враждебном мире. Московия, петровская самодержавная Россия и Россия рево¬
люционная являлись одной и той же Россией. Эта идея стала для Сталина путе¬
водной звездой на всю жизнь.
•» ыйч	НА»
Примечания
.'it.V
1	Выступление 1 ноября 1926 г. Сталин И.В. Соч. Т. 8. С 263. Курсив Р. Такера.
2	Там же. Т 5. С. 109- Курсив Р. Такера.
3	Там же. Т 6. С 396-397, 398-399.
4	Там же. Т. 7. С. 281-282.
5	Беседа с первой делегацией американских рабочих в сентябре 1927 г Сталин И.В. Соч. Т. 10. С. 135.
6	Выступление на Московской областной партконференции 27 января 1925 г. СталинИ.В.
Соч. Т. 7. С. 27.
7	Там же. Т. 7. С. 261-263, 281-282, 296-297.
8	Там же. Т. 7. С. 11-14. Впервые опубликовано после Второй мировой войны.
9	Там же. С. 38. В начале выступления Сталин назвал западный пролетариат и колониальные народы
первым и вторым союзниками. Однако третий союзник был «величайшим».
10	XIV съезд ВКП(б), 18-31 декабря 1925 г.: Стенографический отчеТ. M., Л., 1926. Часть I. С. 959.
11	Сталин И.В. Соч. Т. 2. С. 303-304.
12	Там же. Т. 5. С. 34,15-16.
13	О «ежедневной норме» Сталина см. статью Ю. Шарапова в «Московских новостях» 18 сентября
1988 г.; о его пометках в книге Лозинского см. статью О. Волобуева и С. Кулешова в «Социалисти¬
ческой индустрии» 25 июня 1988 г. О личной библиотеке Сталина и подборе исторической литера¬
туры см.: ВолкогоновД. Триумф и трагедия-. Политический портрет И. В. Сталина // «Октябрь». 1988.
№ 12. С. 64-65, 101.
14	Александров М. С. (Ольминский М.) Государство, бюрократия и абсолютизм в истории России. 2-е
изд. M., Пг., 1919. С. 85-86,233-234, 240.
ь Покровский М.Н. Русская история в самом сжатом очерке. М., 1934. С. 86 и в других местах.
16	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 52. С. 124.
17	Покровский М. Н. Русская история...
18	Trotsky»L. 1905. N.Y., 1971. Р. 4-8.
19	Отзыв Покровского был впервые напечатан в журнале «Красная новь» (1922. № 3), затем вошел в
сборник «Марксизм и особенности исторического развития России». М., 1925.
20	«Правда». 1 и 2 июля 1922 г.
21	«Правда». 15 июля 1922 г.
22	Впервые статья была напечатана в журнале «Коммунистический Интернационал». 1925. № 3 (40).
380
«

23	Сталин И.В. Соч. Т. 9. С. 176. Приведен ответ Сталина Цветкову и Алыпову за исключением той час¬
ти, которая была опубликована после его смерти (см. ниже). Поскольку в ответе Сталина (7 марта
1927 г.) процитированная автором фраза взята в кавычки, можно предположить ее наличие в пись¬
ме к Сталину, которое опубликовано не было. Ответ Сталина впервые был опубликован в его из¬
бранных сочинениях, вышедших после Второй мировой войны.
24	Соколов О. Об исторических взглядах М.Н. Покровского // «Коммунист». Март 1962 г. № 4. Проци¬
тирован документ из Центрального партархива Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС
Редактируя письмо для опубликования в т. 9 Избранных сочинений, Сталин опустил эту часть. Мо¬
тивы понятны — как Троцкий, так и Покровский в то время были в «черном списке». Пункт 4, оче¬
видно, был заключительной частью письма, напечатанное в т. 9 письмо состоит из трех пунктов.
25	Сталин И.В. Соч. Т. 7. С. 43- Впервые опубликовано в Избранных сочинениях в 1947 г.
26	Там же. Т. 9- С. 21.
27ЛаринЮ. Советская деревня. М„ 1925-С. 15,17,142,144,175, 179-180,193-194.
28	ХГУ конференция РКП(б): Стенографический отчет. М., Л., 1925- С. 189.
29	Там же. С. 142.
50 Сталин И.В. Соч. Т. 7. С. 373- Исаак Дейчер (Stalin: A Poliaical Biography. 2nd ed. N.Y., 1967 Р. 319) оши¬
бочно приписывает идею «второй революции» Ларину и утверждает, что в выступлении, о котором
идет речь, Сталин «с иронией говорил об этой эксцентричной идее». Мнение о том, что идея «вто¬
рой революции» принадлежит Ларину, возникло благодаря полемическому ходу Бухарина.
31 ПлехановГ.В. Основные вопросы марксизма. М., 1922. С. 102-103.
52 Волошин М. Стихотворения / Ред. В А Филиппов и др., Париж, 1982. С. 344-348. Автор признателен
профессору Алеку Ноуву, обратившему его внимание на данное стихотворение.
33 Александров. Государство... С. 102-103.0 том, что Сталин прочел «Прародителя России» Максимова
(инициалы неизвестны), автору сообщил в личной беседе в Москве в июне 1989 г. Дмитрий Волко-
гонов, которому автор весьма признателен.
54 Платонов С. Ф. Петр Великий. Л., 1926. С. 102-113. В высших эшелонах власти Сталина в то время за
глаза называли «Хозяином».
35	Гредескуя Н.А. Россия прежде и теперь. М., Л., 1926. Книга вышла с предисловием С. Десницкого. Ав¬
тор признателен профессору М.Я. Гефтеру, обратившему его внимание на эту книгу.
36	Сталин И.В. Соч. Т. 11. С. 248-249. Слова Сталина о петровском «скачке» свидетельствуют о его зна¬
комстве с упоминанием «революционного скачка» Петра Плехановым.
37	В кн. «Му Life» (N.Y., 1930. Р. 4б7) Троцкий утверждает, что Ленин однажды в частной беседе заметил
о Сталине: «Сей повар будет готовить только острые блюда».

тлеть
ПЕРВЫЙ ЭТАП
Как началась революция сверху
Сталин начал открыто демонстрировать свою революционную позицию, едва
лишь победа над левыми позволила ему разорвать союз с правыми. Выступая
в декабре 1927 г. с докладом на XV съезде ВКП(б), закрепившем разгром левой
оппозиции, он напомнил, что Ленин, вводя нэп, тем самым ставил в сфере эко¬
номики вопрос: «Кто кого?» Кто победит — социализм или частный капитал?
С того времени вопрос этот решался в области торговли, отмечал Сталин, а те¬
перь он переносится из области торговли в область производства1. Эти слова
Сталина прозвучали для нэпа погребальным звоном.
Поскольку партия была воспитана в духе позднего ленинского эволюцион¬
ного подхода к построению социализма, а правые все еще пользовались вли¬
янием, Сталин не смог сразу раскрыть свои революционные планы. Осущест¬
влял он их постепенно. В дискуссиях, которые продолжались в течение целого
года, Сталин, как позднее писал Бухарин, предстал перед всеми как «гениаль¬
ный дозировщик»2. В борьбе против умеренных лидеров партии Сталин выдви¬
нул свою политическую платформу, которая к началу 1929 г. получила название
«генеральной линии».
Чтобы руководство партии приняло ее, потребовалась не только весьма на¬
стойчивая разъяснительная работа, но и прямое политическое давление. И в
том и в другом случаях Сталин эффективно воспользовался возможностью, ко¬
торую ему давала власть в партии, для того чтобы манипулировать ходом со¬
бытий. Он неоднократно способствовал созданию обстановки, рассчитанной
на то, чтобы убедить членов партии в правильности его оценки внутреннего и
внешнего положения страны и заставить их поверить, что в «социалистичес¬
ком строительстве» необходимо начать генеральное наступление.
Генеральная линия
Защищая свою позицию, Сталин, однако, открыто не провозглашал необходи¬
мость нового революционного курса. Он настаивал на энергичных усилиях по
ускорению индустриализации и коллективизации, для того чтобы в кратчай¬
шие сроки преодолеть отсталость страны. Он доказывал, что современная эко¬
номическая система, основанная на тяжелой индустрии, должна быть создана
как можно быстрее не только во имя построения социализма, но также ради
выживания в крайне враждебном окружении. «Либо мы этого добьемся, — под¬
черкивал он в ноябре 1928 г. в докладе ЦК ВКП(б), — либо нас затрут»3. И здесь
382

он ссылался на лихорадочные усилия Петра I, направленные на строительство
заводов в России.
Согласно генеральной линии Сталина, ускоренная индустриализация осу¬
ществляется при условии коллективизации сельского хозяйства, проводимой
революционными темпами. В ожидании импульса для развития российской
индустриализации он, подражая Петру I, взирал на Запад. Сталин понимал, что
строительство 1,5 тыс. заводов, предусмотренное составленным в 1928 г. пяти¬
летним планом, потребует огромных расходов на закупку иностранных техно¬
логий и оборудования. Необходимым условием финансирования столь круп¬
ной зарубежной технологической помощи было соответствующее увеличение
объема советского экспорта, преимущественно сырья (главным образом леса,
нефти, мехов) и продуктов питания (в основном зерна). Чтобы увеличить объ¬
ем экспорта, расчет делали прежде всего на зерно. Однако, если Россия в 1913 г.
вывозила около 10 млн тонн хлеба, то в 1925-192бив 1926-1927 гг. ежегодный
экспорт зерна составлял всего лишь 2 млн тонн4. Падение экспортных объемов
с 10 до 2 млн тонн объясняется главным образом исчезновением в послере¬
волюционной России крупных помещичьих имений и богатых кулацких хо¬
зяйств. Кроме того, деревенская Россия 20-х годов питалась гораздо лучше, чем
прежде.
Сталин полагал, что для восстановления экспорта зерна в прежних масш¬
табах советскому правительству необходимо во что бы то ни стало не только
увеличить производство зерна, но и прежде всего наладить контроль над его
производством и распределением. Поэтому главная цель сталинской коллек¬
тивизации состояла в замене свободного рынка крестьян-производителей
регулируемым сельским государством хозяйством. Таким образом, колхозы
становились тем средством, с помощью которого государство собиралось вы¬
качивать из деревни сельскохозяйственную продукцию, необходимую для фи¬
нансирования ориентированной на военные нужды индустриализации.
Обращаясь к участникам закрытого пленума ЦКВКП(б), проходившего
9 июля 1928 г., Сталин выдвинул в пользу коллективизации свои доводы. Во-
первых, указывал он, у страны нет гарантий против военного нападения и ей
необходим по крайней мере шестимесячный запас зерна для армии. Во-вто¬
рых, запасы потребуются и на случай возникновения перебоев на внутреннем
рынке. В-третьих, никак нельзя не учитывать и возможность плохого урожая.
Далее Сталин сказал следующее:
«Наконец, нам абсолютно необходим резерв для экспорта хлеба. Нам нужно
ввозить оборудование для индустрии. Нам нужно ввозить сельскохозяйствен¬
ные мадшны, тракторы, запасные части к ним. Но сделать это нет возможнос¬
ти без вывоза хлеба, без того, чтобы накопить известные валютные резервы за
счет экспорта хлеба. В довоенное время вывозили от 500 до 600 млн пудов хле¬
ба ежегодно. Вывозили так много потому, что сами недоедали. Это верно. Но
надо понять, что все же в довоенное время товарного хлеба было у нас вдвое.
больше, чем теперь. И именно потому, что мы имеем теперь товарного хлеба
вдвое меньше, — именно поэтому хлеб выпадает теперь из экспорта»5 Но сле¬
дует все же объяснить, почему «хлеб выпадает из экспорта».
В 1927 г. более 99% сельских жителей Советской России оставались не ох¬
ваченными коллективизацией. Однако по сравнению с 1917 г. социально-эко¬
номический облик деревни претерпел значительные изменения. Хотя культура
русской деревни во многом определялась еще традициями крестьянской об¬
щины — «мира», революционная эпоха уничтожила не только прежних земле¬
владельцев. Исчезло также более 600 тыс. состоятельных крестьян-собственни-

ков, хозяйства которых производили около 1 /3 всего поставляемого на рынок
зерна. Такие крестьяне за свои нередко безжалостные способы получения при-
были получили оскорбительное прозвище «кулак»6.
Все сельское население, по принятой тогда классификации, делилось на
четыре категории. Верхний слой составили относительно преуспевающие
крестьяне-кулаки, которые не только работали сами, но и использовали се¬
зонный наемный труд. На втором месте находились крестьяне-середняки, на
третьем — крестьяне-бедняки, а на четвертом — батраки, или сельский про¬
летариат. Причем советский кулак середины 20-х годов не был — за неболь¬
шим исключением — жестоким кулаком-«мироедом» прошлых времен. Это
относительно зажиточный крестьянин, сумевший благодаря своему усердию
и способностям, а также благоприятно сложившейся ситуации подняться над
уровнем середняцкого большинства. Неудивительно, что советские чинов¬
ники испытывали определенные трудности, пытаясь определить, к какой со¬
циально-экономической категории отнести кулачество и как установить его
численность7
В связи с этим следует отметить два важных момента. Во-первых, хотя в
годы нэпа в деревне и шел процесс экономического расслоения, он не при¬
вел вопреки опасениям многих к резкой поляризации между состоятельны¬
ми и бедными крестьянами, которая сопровождалась бы уменьшением чис¬
ла середняков. Напротив, эта последняя категория крестьян с каждым годом
становилась все больше и больше. До революции к середнякам относилось
лишь 20% крестьян, а в 1927 г. их доля составляла уже 62,7%8. Во-вторых, не¬
смотря на некоторое увеличение числа крестьян, попавших, по официальной
классификации, в разряд кулаков, в 1927 г. их количество не превышало 1 млн
человек. Кроме того, находясь под тяжелым гнетом дискриминационной на¬
логовой политики властей, советское кулачество не могло стать той группой
населения, которая пользовалась бы в деревне решающим экономическим и
политическим влиянием^.
Нэп никак нельзя назвать золотым веком в истории русской деревни. Мето¬
ды ведения хозяйства были отсталыми. Для вспашки продолжали использовать
плуг, который тянула лошадь, если таковую крестьянину удавалось приобрести.
Ограничительная налоговая политика не позволяла середняку заметно улуч¬
шить свое положение. В деревне недоставало товаров первой необходимости,
например обуви. Перенаселенная деревня выбрасывала каждый год миллионы
крестьян на поиски сезонной работы в города, однако трудоустроиться им было
очень тяжело10. Тем не менее за годы нэпа экономическое положение многих
крестьян улучшилось, а политические настроения в деревне в целом были ли¬
шены враждебности к советской власти. Один наблюдательный иностранный
коммунист, совершив в 1927 г. поездку по русской деревне, пришел к такому за¬
ключению: «Большинство крестьян хорошо относятся к советской власти, во
всяком случае они не испытывают к ней враждебности»1 ].
Морис Хиндус, американец русского происхождения, с сочувствием отно¬
сившийся к революции, исколесивший в 20-е годы всю сельск^о Россию, по¬
сетивший, помимо прочих мест, и село, в котором родился, был поражен пере¬
менами, происшедшими в поведении крестьян. Исчез рабски покорный мужик
дореволюционной поры, который кланялся и снимал шапку перед каждым
помещикомл чиновником или даже падал на колени и целовал им руки в на¬
дежде выпросить какую-нибудь милость. Не было уже мужика, дрожавшего при
слове «власть». «Революция превратила крестьянина в самого разговорчивого
человека в Pqcchr Он говорит о своих трудностях не с большим сожалением,
384	%

чем о погоде или об урожае. Фактически лишь он один безнаказанно пренеб¬
регает всеми запретами на свободу слова». Однако крестьянин совершенно не
склонен к бунту, продолжает Хиндус. Но если крестьянин не был враждебно
настроен по отношению к новой власти, это не означало, что он столь же доб¬
рожелательно относился к коллективизации. Он не имел ничего против коо¬
перативных обществ, поскольку они отвечали его собственным интересам. Но
коммунизм, понимаемый как совместное производство, распределение и пот¬
ребление, был для крестьянина сущим проклятием. Хиндус не представлял, как
мог крестьянин согласиться на нечто подобное12.
Согласно ленинским положениям, Россия 1928—1929 гг. не была готова к
проведению массовой коллективизации. Правда, кооперативное движение в
начертанных еще Лениным формах к концу 1927 г. достигло весьма значитель¬
ного уровня: около 10 млн (т. е. 40%) крестьянских хозяйств стали членами пот¬
ребительских кооперативов. Через год их количество достигло уже 50%13. Од¬
нако процесс индустриализации, рассматриваемый Лениным как непременное
условие коллективизации, только начинался. В 1927 г. в Советском Союзе было
лишь 28 тыс. тракторов. Ленин уже в 1919 г. полагал необходимым наличие не
менее 100 тыс. тракторов, для того чтобы побудить крестьян вступить в «ком-
мунию». В 1927-1928 гг. в стране было произведено только 1272 трактора14. О
культурной же революции, на необходимости которой настаивал Ленин, едва
ли можно было говорить. В начале 1927 г. около 70-85% деревенской бедноты
оставалось еще неграмотной15.
Сталин все это прекрасно знал. Но, по его мнению, данное обстоятельство
никак не противоречило решительному проведению коллективизации. Он по¬
нимал, что это вызовет сопротивление крестьян и, следовательно, пот¬
ребует применения к ним силы — ибо так делается всякая революция. Тогда
в партии могла бы сформироваться оппозиция. Но разве сам Ленин не дейс¬
твовал неоднократно вопреки мнению партии, например в предоктябрьский
период? Сталин никогда не забывал об этом и несколько позднее — на XVI съез¬
де ВКП(б) — заявил своим товарищам по партии, что они должны «усвоить ле¬
нинскую линию»: «...идти против течения, когда этого требует обстановка, когда
этого требуют интересы партии... Это и есть ленинизм на практике, ленинизм
в руководстве».
Произнесено это было в 1930 г., т. е. тогда, когда Сталин уже пошел против
партийного «течения». В 1927-1928 гг. он еще не мог открыто выступить про¬
тив мнения руководящего состав^ партии. При всей своей огромной власти
над партийной бюрократией ему недоставало, однако, того огромного лично¬
го авторитета, который позволял Ленину в некоторых критических ситуаци¬
ях добиваться своего, несмотря на расхождения во взглядах с товарищам^ по
Центральному Комитету. Сталину поэтому пришлось действовать с большой
осторожностью и использовать хитрость и коварство.
Самым-серьезным препятствием на его пути были правые. Они, несомнен¬
но, всеми возможными силами постарались бы помешать торжеству его линии.
Необходимо было лишить их власти, убрав со всех ключевых постов, ликви¬
дировав таким образом «правый уклон» и «правую опасность». Для того чтобы
завоевать поддержку Центрального Комитета ВКП(б), требовалось разгромить
правых — это были взаимосвязанные цели. Успешные действия на одном на¬
правлении принесли бы успех и на другом. Приступая к осуществлению своей
политики «о двух концах», он не только готовил партию ко второй революции
— он дал ей толчок.
*
13 —4050
385

Военный ажиотаж
Если не существовало реальной опасности войны, то в ускоренной индустриа¬
лизации и коллективизации не было никакой необходимости. Поэтому Стали¬
ну требовалось доказать реальность военной угрозы.
Выступая перед ЦК ВКП(б) в ноябре 1928 г., Сталин указывал, что некоторые
члены партии сомневаются в необходимости ускоренных темпов индустрии
и опасаются той напряженности, которую они могут вызвать. На сей счет он
привел ряд своих доводов: «Говоря абстрактно, отвлекаясь от внешней и внут¬
ренней обстановки, мы могли бы, конечно, вести дело более медленным тем¬
пом. Но дело в том, что, во-первых, нельзя отвлекаться от внешней и внутрен¬
ней обстановки и, во-вторых, если исходить из окружающей нас обстановки, то
нельзя не признать, что именно она, эта обстановка, диктует нам быстрый темп
развития нашей индустрии». Окружающая обстановка, продолжал он, это ка¬
питалистическое окружение, и поэтому «невозможно отстоять независимость
нашей страны, не имея достаточной промышленной базы для обороны»16.
Внешнеполитические события подкрепили аргументы Сталина. Советс¬
кая финансовая помощь английским рабочим во время всеобщей забастовки
1926 г. спровоцировала нападения на советские представительства в Пекине,
Шанхае и Лондоне. Захваченные при этом документы были использованы
британским правительством для обоснования разрыва в мае 1927 г. диплома¬
тических отношений с Советским Союзом. Двумя неделями позже в Польше
был убит советский полпред ПЛ. Войков. В Москве это убийство преподнесли
как свидетельство существования тайного антисоветского заговора. Вскоре на
международном горизонте тучи сгустились еще больше: руками Чан Кайши, до
этого пользовавшегося' советской поддержкой, была разгромлена китайская
коммунистическая партия. И наконец, Франция прервала экономические пере¬
говоры с СССР и потребовала отзыва советского полпреда К. Раковского. Чрез¬
мерное муссирование прессой этих событий вызывало неподдельный страх у
советских людей. Вот почему этот эпизод советской истории получил название
«страх военной угрозы в Советском Союзе в 1926-1927 гг.».
В июне 1927 г. из поездки по Западной Европе возвратился в СССР нарком
иностранных дел Георгий Чичерин. Позднее, давая интервью иностранному
журналисту Луи Фишеру ^США), он рассказал ему следующее: «В Москве все
только и говорили о войне. Я пытался разубедить их. “Никто не собирается
нападать на вас”, — разъяснял я настойчиво. Тогда один мой товарищ все мне
объяснил сам: “Ш-ш! Мы прекрасно об этом знаем. Но все эти разговоры необ¬
ходимы нам для борьбы с Троцким”»17. Опасность войны была, таким образом,
инсценирована в ходе антитроцкистской кампании. Затем, уже в кульминаци¬
онной фазе этой кампании, она понадобилась для того, чтобы обвинить оп¬
позицию в безответственном разжигании внутрипартийной борьбы в период
резкого обострения международных отношений. Разжигал всю эту кампанию
сам Сталин. В июле 1927 г, в «Правде» появилась его статья, первые строки кото¬
рой гласили: «Едва ли можно сомневаться, что основным вопросом современ¬
ности является вопрос об угрозе новой империалистической войны. Речь идет
не о какой-то неопределенной и бесплотной “опасности” новой войны. Речь
идет о реальной и действительной угрозе новой войны вообще, войны против
СССР — в особенности»18.
Сталин продолжал подчеркивать существование серьезной военной угро¬
зы, даже когда страх перед войной уменьшился. Выступая в декабре 1927 г. на
XV съезде ВКП(б), он попытался показать, что современное положение на меж¬
386	*

дународной арене напоминает ситуацию накануне Первой мировой войны,
«когда убийство в Сараево привело к войне». Послевоенный период временной
стабилизации капитализма заканчивается, и «на всех парах идет подготовка к
новой войне». «Если два года назад, — продолжал он, — можно было и нужно
было говорить о периоде некоторого равновесия и “мирного сожительства”
между СССР и капиталистическими странами, но теперь мы имеем все осно¬
вания утверждать, что период “мирного сожительства* отходит в прошлое,
уступая место периоду империалистических наскоков и подготовки интервен¬
ции против СССР»19.
Несмолкаемая барабанная дробь постоянных предостережений о военной
угрозе сослужила Сталину службу сначала в борьбе с левыми, а затем также и в
борьбе с правыми, отразила его политические цели. В то же время внешнепо¬
литическая позиция Сталина как тогда, так и впоследствии характеризовалась
чем угодно, но только не желанием воевать. Хотя Сталин и действовал, исходя
из предположения о неизбежности и даже желательности в силу ряда причин
этой войны, он тем не менее пытался оттянуть ее и воспользоваться получен¬
ной таким образом передышкой для скорейшего создания мощной тяжелой и
военной промышленности.
" * й;
Шахтинское дело	. ы-
Деятельность политических лидеров может быть успешной лишь в том случае,
если им удастся убедить других активных участников политических событий в
правильности своего политического диагноза. Когда же объективная ситуация
не подтверждает этбт диагноз, беспринципные политики прибегают к наме¬
ренному обману, идут на подтасовку фактов, чтобы создать видимость того, что
общая ситуация именно такова, как они ее оценивают.
Именно так и действовал Сталин в 1928 г., чтобы создать видимость воен¬
ной опасности. Исчезновение у людей страха перед войной потребовало от
Сталина новых зримых свидетельств, которые подкрепили бы его заявление
о враждебности империалистических государств к СССР и об их готовнбсти
вмешаться во внутренние дела страны. И вот было найдено и представлено на
обозрение публики одно из таких фальшивых свидетельств, сфабрикованное
соответствующими компетентными органами. Оно стало основой для процес¬
са по так называемому Шахтинскому делу. Он проходил в мае-июле 1928 г. в
Колонном зале Дома Союзов. На нем присутствовали специально отобранные
советские граждане и иностранные журналисты. Обвиняемыми по делу про¬
ходили 53 инженера (в том числе и три гражданина Германии), работавшие
на угледобывающих предприятиях Северного Кавказа (г. Шахты) и в Донбассе.
Бо)!ъшинство из них представляли старую техническую интеллигенцию, при¬
держивающуюся взглядов «сменовеховцев». Использовались они главным об¬
разом в качестве «технических специалистов», находящихся под контролем
советских партийных функционеров, не имевших знаний в области техники.
Инженеров обвиняли в заговоре, инспирированном из-за границы, цель кото¬
рого была такова: подорвать советскую угольную промышленность и вывести
из строя Донбасс. Для этого они должны были преднамеренно нарушать про¬
изводственный процесс, устраивать взрывы и пожары на фабриках, электро¬
станциях и шахтах, портить системы вентиляции в шахтах, тратить деньги на
ненужное оборудование, провоцировать нарушения трудового законодатель¬
ства, всячески ухудшать условия жизни рабочих. В обвинении говорилось, что
т
13*

преступники действовали по поручению польских, немецких и французских
разведывательных служб, а также по заданию живших в эмиграции бывших
владельцев фабрик и шахт.
В первые годы индустриализации в СССР в управлении крайне перенапря¬
женной промышленностью было допущено множество ошибок, подчас вопи¬
ющих. Так, на новых заводах использовался труд неквалифицированных и не¬
редко даже неграмотных рабочих, в большинстве своем недавних выходцев из
деревни. В результате — массовая порча нового оборудования, которое в ско¬
ром времени приходило в негодность. Руководители не имели технического
образования, поэтому их низкая квалификация и некомпетентность приводили
нередко к крупным авариям, в том числе и взрывам. Возможно, что имели место
и отдельные факты вредительства со стороны лиц, враждебно относящихся к
советской власти, — трудно, правда, привести точные доказательства этого. Од¬
нако о целенаправленной, преднамеренной вредительской политике, проводи¬
мой буржуазными специалистами, объединенными якобы в некую преступную
группу, не могло быть и речи. Поэтому оказалось беспочвенным заявление о су¬
ществовании контрреволюционного заговора, поддерживаемого извне.
Имеются материалы, которые свидетельствуют о том, что Сталин, опираясь
на помощь сотрудника северокавказского отделения ГПУ Е.Г. Евдокимова, при¬
нимал участие в подготовке процесса по Шахтинскому делу. Евдокимова — до
революции просто-напросто уголовника, а после революции чекиста с боль¬
шим послужным списком — Сталин знал лично. В конце 1927 г. он прибыл в
Москву с донесением о вредительской преступной деятельности в г. Шахты.
Однако тогдашний руководитель ОГПУ В.Р. Менжинский за недостатком убе¬
дительных свидетельств отказался проверять предоставленную ему инфор¬
мацию. Тогда Евдокимов обратился к Сталину и получил его поддержку. В ре¬
зультате делу был дан ход при личном содействии Сталина вопреки протестам
главы правительства Рыкова и нового руководителя ВСНХ В. Куйбышева, кото¬
рые опасались губительных экономических и политических последствий этой
аферы20. Под физическим и психологическим давлением арестованных заста¬
вили признат^я в причастности к фиктивному преступному заговору. Позднее
двое из осужденных, Боярышников и Миллер, встретившись в лагере с В. Шала¬
мовым, рассказывали ему о применявшихся к ним способах давления. Это были
«конвейер» (так назывался непрерывный допрос, на котором допрашиваемому
не позволялось спать), длительное одиночное заключение, помещение в каме¬
ры с ледяным либо горячим полом21.
Когда подготовили все необходимые материалы, позаботились о том, чтобы
зрелище было проведено по всем правилам театрального искусства. Подсуди¬
мые, судьи, государственный обвинитель Н. Крыленко и его помощники, сте¬
нографисты, охрана со штыками наголо находились на освещенном особым
образом высоком помосте, напоминающем сцену22. Председательствующим
судьей был умный, ловкий и хитрый юрист А.Я. Вышинский. Надо отметить, что
старые большевики не питали доверия к этому человеку. Они помнили о его
меньшевистском прошлом и о том, как он, будучи в 1917 г. во главе жандарме¬
рии одного из районов Москвы, отдал в июле приказ об аресте большевиков23.
Сталин впервые встретился с Вышинским (который был на три года моложе
его) в 1907 г., во время своего заключения в Баку. Позднее политическая карьера
Вышинского была обеспечена благодаря покровительству со стороны Стали¬
на. В 20-е годы Вышинский занимал пост ректора Московского университета.
Поэтому Шахтинское дело, в котором он предпринимал все возможное для
доказательства виновности подсудимых, стало его настоящим политическим
388

дебютом. Вышинский использовал все свои способности для доказательства
виновности подсудимых. В советской прессе этот показательный процесс по¬
лучил широкую огласку. Его результаты таковы: 11 подсудимых были пригово¬
рены к высшей мере наказания, а большинство других получили различные
сроки тюремного заключения. Только несколько человек, включая и четырех
немцев, не были осуждены. Из приговоренных к смерти одиннадцати человек
шестеро были помилованы, но пятерых, ни в чем не повинных, все-таки рас¬
стреляли.
На этом первом показательном процессе сталинской эры лишь 10 из 53 под¬
судимых полностью признались во всех предъявленных им обвинениях и впу¬
тали в дело других. Пять человек признались только частично. Остальные от¬
стаивали свою невиновность и отвергали все обвинения. Один из подсудимых
на суде не присутствовал — по словам его адвоката, он в ходе следствия сошел
с ума. На театрализованном процессе признания выбивались из подсудимых
столь неумело и несовершенно, что даже просоветски настроенные иност¬
ранные журналисты без труда смогли понять, что на обвиняемых оказывалось
грубое и бесчеловечное давление. Один из подсудимых попытался на суде от¬
казаться от своего признания, заявив: «Я едва осознавал, что подписывал». Дру¬
гой же, первоначально отвергший все предъявленные ему обвинения, объявил
потом на суде, что он все-таки подписал признание. После этого заявления ему
сделалось дурно, ибо его жена закричала из зала: «Коля, дорогой! Не лги! Не лги!
Ты же знаешь, что ты невиновен!»24.
Санкционируя действия, названные впоследствии «спецеедством», про¬
цесс сослужил хорошую службу политическим целям Сталина, заключавшим¬
ся в развязывании борьбы с правыми и их сторонниками, поддерживавшими
связи со старой технической интеллигенцией. Однако еще одной целью было
пробудить в советских людях страх перед войной, пытаясь убедить их в том,
что враждебный капиталистический мир уже приступил к интервенции — че¬
рез внедрение в их ряды врагов, скрывающихся под маской верноподданных
граждан. Сталин уже говорил об этом 8 апреля 1928 г., за несколько дней до от¬
крытия показательного процесса по Шахтинскому делу. Он охарактеризовал
предполагаемый заговор как «экономическую контрреволюцию» и утверждал,
что международный капитал, потерпев неудачу в военно-политической ин¬
тервенции в годы Гражданской войны, пытается теперь с помощью различных
групп контрреволюционных буржуазных специалистов осуществить «эконо¬
мическую интервенцию». «Глупо было бы предположить, что международный
капитал оставил нас в покое, — подчеркивал Сталин. — Шахтинское дело зна¬
менует собой новое серьезное выступление международного капитала и его
агентов в нашей стране против Советской власти»25. И далее: «Мы имеем врагов
внутренних. Мы имеем врагов внешних. Об этом нельзя забывать, товарищи, ни
на одну минуту». Каков же вывод? Поспешить с осуществлением «революцион¬
ной политики» при сохранении максимальной бдительности.
В этом показательном политическом процессе Сталин находил яркие при¬
меры для внедрения в сознание советских людей идеи военной угрозы, не пор¬
тя при этом отношений с иностранными государствами, так как рассчитывал
получить от них необходимую помощь. Поэтому и оправдали трех немцев,
проходивших по Шахтинскому делу. Позднее Сталин дал теоретическое обос¬
нование своей театрализованной политике, заявив, что «капиталистическое
окружение нельзя рассматривать как простое географическое понятие». Вывод
из этого: враждебное окружение существует не только по ту сторону границы,
но и внутри самой страны.
*
389

Еще одна возможность для разглагольствований о военной угрозе предста¬
вилась Сталину на VI конгрессе Коммунистического Интернационала, открыв¬
шемся 11 июля 1928 г., т. е. спустя пять дней после окончания Шахтинского про¬
цесса, все в том же Колонном зале Дома Союзов. В работе конгресса принимали
участие 500 делегатов от 58 партий из разных стран мира, однако наибольший
вес и влияние имели русские. Заседания съезда вел Бухарин, сменивший Зи¬
новьева на посту руководителя Коминтерна; он же выступал и с основным до¬
кладом. Кроме того, Бухарин был автором принятой на этом конгрессе новой
программы Коминтерна, и на заключительном заседании его избрали предсе¬
дателем Исполнительного комитета.
Резкие разногласия наметились еще на дискуссии в Политбюро, предшест¬
вовавшей конгрессу Коминтерна. Тезисы и программы, заранее составленные
Бухариным, возвещали наступление послевоенного третьего периода, которо¬
му предшествовали революционный период 1918-1923 гг, и пришедший ему
на смену период относительной стабилизации капитализма. С этой концеп¬
цией Сталин соглашался. Разногласие же состояло в следующем: в отличие от
Сталина Бухарин не считал, что наступивший третий период будет периодом
все более усиливающегося расшатывания капиталистической стабилизации.
Сталин же полагал, что третий период будет характеризоваться обострением
внутрикапиталистических антагонизмов, ведущим к новым войнам26. Эта точ¬
ка зрения была отражена должным образом и в новой программе Коминтер¬
на, в которой говорилось, что третий период «неизбежно ведет к новой эпохе
войн между империалистическими государствами». В соответствии с этим де¬
лались и политические выводы. Коминтерн совершил сдвиг влево. Коммунис¬
ты должны были развернуть борьбу против социал-демократов как «главной
опасности».
Некоторые иностранные делегаты были озадачены настойчивостью, с кото¬
рой говорилось о военной угрозе, ибо в то время ни о какой войне речи быть
не могло. Бертран Вольф, представитель американской компартии, был одним
из них. Он никак не мог представить себе ту военную угрозу о существовании
которой так настойчиво говорил в своем докладе Бухарин. Перед самым отъез¬
дом из Москвы несколько сбитый с толку Вольф попытался встретиться с Буха¬
риным, желая обсудить с ним мучающий его вопрос. Однако он так и не смог
остаться с ним наедине даже на десять минут27
Бертран Вольф тогда еще не знал, что Бухарин, испытывая отчаяние перед
закулисными действиями Сталина, предпринял один очень рискованный поли¬
тический шаг. Он установил контакт с Каменевым, который незадолго до этого
был исключен из партии и жил в одном из подмосковных городов. Вызвав Ка¬
менева в Москву, Бухарин 8, 11 и 12 июля 1928 г. тайно встретился с ним. Буха¬
рин сообщил Каменеву, что у него и двух других членов Политбюро — Томско¬
го и Рыкова — серьезные разногласия со Сталиным. «Разногласия между нами
и Сталиным, — подчеркивал он, — во много раз серьезнее всех бывших у нас
разногласий с вами». В отношении прошедшего конгресса Коминтерна Буха¬
рин сказал следующее: «Сталин во многих местах испортил мне программу. Он
снедаем страстным желанием стать признанным теоретиком. Он полагает, это
единственное, что ему не хватает»28.
Вскоре после окончания работы конгресса Коминтерна Сталин развернул в
ЦК критику в адрес «правой опасности» в компартии. При этом основной ми¬
шенью оказались теоретические заблуждения Бухарина.
*
390

Хлебозаготовительный кризис
Урожай 1927 г. не предвещал кризиса. Однако к концу года закупки зерна госу-
дарственными и кооперативными органами резко сократились. В результате эк¬
спорт зерна в 1927-1928 гг почти прекратился Кризисное положение с хлебо¬
заготовками позволило Сталину убедить многих в верхах партии в том, что для
разрешения временных проблем требуются жесткие политические меры. Фак¬
тически же новая политическая линия вела к развязыванию второй революции.
Долго оставались неясными причины кризиса с хлебозаготовками в 1928 г.
Сейчас в нашем распоряжении имеются некоторые данные, которые говорят о
том, что кризис возник из-за Сталина. Как бы там ни было — намеренно спро¬
воцировал этот кризис Сталин или нет, — он сумел ловко воспользоваться про¬
валом хлебозаготовок, для того чтобы оправдать необходимость применения
экспроприационных мер, которые станут первым столкновением с крестьяна¬
ми, а закончатся коллективизацией деревни.
В годы нэпа крестьяне платили налог государству за пользование землей,
государство же использовало эти налоговые поступления для закупки зерна у
крестьян. Почему же вдруг возникли трудности в ходе закупок зерна? Высказы¬
валось предположение (хотя и не подтвержденное), что сам Сталин, действуя
при помощи ближайших соратников, предпринял два серьезных шага в отно¬
шениях между государством и крестьянами. Цены, предлагаемые крестьянам за
зерно, были занижены, а цены на промышленные товары, доставляемые в де¬
ревню, значительно увеличены29. Во всяком случае, крестьяне отказались про¬
давать хлеб заготовительным органам. А для того чтобы получить наличные
деньги, необходимые для уплаты налогов, крестьяне продавали технические
культуры и продукты животноводства, так как цены на эти виды сельскохозяйс¬
твенной продукции не были снижены. Сельские производители небезоснова¬
тельно полагали, что к весне снова можно будет продавать зерно по существо¬
вавшим ранее более высоким ценам.
Подстегиваемое Сталиным партийное руководство ответило на возникнове¬
ние чрезвычайной ситуации в деревне принудительными мерами — конфиска¬
цией запасов зерна. В письмах ЦК В КП(б), разосланных в конце 1927 и в самом
начале 1928 г., от местных органов требовалось применение «чрезвычайных
мер» для извлечения припрятанного зерна; за невыполнение в срок зерновых
заготовок грозило строгое наказание30. С 15 января по 8 февраля Сталин совер¬
шил вызванную чрезвычайной ситуацией поездку по стране. Приехав в Сибирь,
он провел встречи с местными партийными и советскими работниками, убеж¬
дая их в необходимости применения жестких мер по отношению к придержи¬
вающим зерно кулакам в соответствии со статьей 107 Уголовного кодекса. По
этой статье они могли быть наказаны как «спекулянты», а их зерновые запасы
подлежали конфискации. При этом четверть конфискованного таким образом
зерна должна быть отдана крестьянам-беднякам — или по низким, символичес¬
ким ценам, или на условии долгосрочного кредита. Такая политическая уста¬
новка означала — хотя сам Сталин об этом нигде не говорил — возврат к мето¬
дам «военного коммунизма», когда комбеды получали 25% того зерна, которое
конфисковывали с их помощью у состоятельных крестьян.
Выступая перед руководителями местных органов власти Сибири, Сталин
также поставил более широкую задачу — не допустить зависимости советской
индустрии от «кулацких капризов», для чего необходимо развернуть работу по
коллективизации сельского хозяйства, добиться того, чтобы через три или че¬
*	391

тыре года колхозы и совхозы могли дать государству по крайней мере третью
часть необходимого хлеба. Однако, продолжал далее Сталин, такая «частичная
коллективизация», являясь достаточной для более или менее сносного снабже¬
ния хлебом рабочего класса и Красной Армии, совершенно не годится для того,
чтобы поставить на прочную базу снабжение всей страны продовольствием с
обеспечением необходимых резервов в руках государства; кроме того, такая
коллективизация не означала бы победу социализма в деревне. Чтобы устра¬
нить угрозу реставрации капитализма, необходимо перейти от уже завершив¬
шейся социализации промышленности к «социализации сельского хозяйства».
Это значило, что все без исключения районы страны должны будут покрыться
сетью колхозов и совхозов, которые в качестве поставщиков зерна государс¬
тву смогут вытеснить крестьянина-частника вообще (а не только кулака)31. В
январских выступлениях 1928 г. (которые были опубликованы лишь двадцать
лет спустя) Сталин определял график намечаемого процесса коллективизации.
Однако график этот не был еще таким жестким, как тот, который будет им пред¬
ложен в самом конце 1929 г. Тем не менее Сталин достаточно ясно дал понять,
что его намерения представляют собой радикальный план сплошной коллек¬
тивизации.
Позднее многие, да и сам Сталин, признавали, что «чрезвычайные меры» при
проведении заготовительной кампании 1928 г. возвещали возвращение к прак¬
тике насильственных хлебозаготовок периода «военного коммунизма», когда
на крестьянское хозяйство налагалась обязательная фиксированная норма сда¬
чи. Аресты, отправление заградительных отрядов на границы районов, обыски
с целью нахождения припрятанного зерна, незаконная прямая конфискация
всего найденного, закрытие зерновых рынков, навязывание принудительного
сельскохозяйственного «займа» в обмен на зерно, забранное властями, — тако¬
вы были приемы новой заготовительной кампании.
Основная масса удерживаемого зерна приходилась на хозяйства крестьян-
середняков, а не на весьма незначительное количество тех крестьян, которые
оказались в числе кулаков (меньше 1/12 общего количества). Поэтому «чрез¬
вычайные меры» обрушились главным образом на середняцкое большинство.
Но, как известно, именно с этой категорией крестьянства должен был нахо¬
диться в союзе — на принципах нэпа — рабочий класс32. Сами же крестьяне,
в особенности состоятельные, пришли к выводу, что в будущем году не стоит
засевать столь большие площади, как прежде, раз их амбары вновь могут стать
объектом принудительных реквизиций. Кризисное положение с хлебозаго¬
товками переросло в кризис отношений между правящим режимом и крес¬
тьянством.
Появившаяся в стране к этому времени нехватка продовольственных то¬
варов потребовала введения их нормированного распределения (февраль
1929 г.). В этих условиях сделанные ранее заявления об отмене чрезвычайных
мер оказались пустыми словами. Как и в предыдущем году, чрезвычайные меры
были применены не только к кулакам, но и к значительной группе состоятель¬
ных крестьян-середняков, владевших основной массой находящегося в дерев¬
не зерна. Поэтому и без того уже напряженная атмосфера в деревне накалялась
все более и более. В различных районах страны подвергавшиеся притеснению
крестьяне в ответ на действия властей стали убивать представителей продо¬
трядов33. Крайности властей вызывали противодействие со стороны крестьян.
Чем жестче проводил Сталин политику «сильной руки», тем более сложной
становилась ситуация. Ухудшение же ситуации требовало применения новых,
более жестоких мер по отношению к крестьянству. Однако эти новые меры
392

только обостряли обстановку в деревне — порочный круг, таким образом, за¬
мыкался. В результате ситуация сложилась так, что для многих единственным
выходом из нее оказалась намеченная Сталиным всеобщая массовая коллек¬
тивизация.
Умеренные предвидели неизбежную трагедию и всячески пытались предо¬
твратить ее. Бухарин в докладной записке, представленной на закрытый июль¬
ский 1928 г. пленум ЦКВКП(б), доказывал, что трудности в ходе хлебозагото¬
вительной кампании проистекают из тех ошибок, которые были допущены
при проведении плановой и ценовой политики в деревне. Он признавал необ¬
ходимость использования чрезвычайных мер, однако одновременно указывал
на то, что их применение привело к крайне напряженной ситуации в деревне.
Если продолжать эту политику, подчеркивал Бухарин, мы придем к «военному
коммунизму» «без войны». Такие действия явились бы нарушением одной из
заповедей Ленина, касающейся крестьянского вопроса. Использование чрез¬
вычайных мер грозило «разрывом смычки с середняком». Если власти сделают
попытку силой загнать мужика в коммуну, не исключено, что в результате такой
политики может вспыхнуть возглавленное кулаками крестьянское восстание,
исходом которого будет крах пролетарской диктатуры. Когда Бухарин дошел
до этого положения своего доклада, его выступление грубо прервал Сталин,
произнесший русскую пословицу, вызвавшую смех собравшихся: «Зловещ сей
сон, но милосерден Бог»34.
Умеренные (предвосхищая будущих исследователей) выступили с экономи¬
чески обоснованным диагнозом трудностей, возникших в ходе хлебозаготовок,
и предложили решить их при помощи повышения цен на закупаемое у крестьян
зерно. Однако Сталин отверг этот путь, обосновывая свою позицию двумя до¬
водами. Во-первых, возможность поднятия закупочных цен полностью исклю¬
чали потребности индустриализации, ибо основным источником накоплений
для нее явились «ножницы» между низкими ценами на сельскохозяйственную
продукцию и высокими ценами на поставляемые в деревню промышленные
товары: «Это есть нечто вроде “дани”, нечто вроде сверхналога...». Во-вторых,
подчеркивал Сталин, кризис был вызван не экономическими, но политически¬
ми причинами — антагонизмом между кулаком и советской властью. Попытка
кулаков и спекулянтов припрятать зерно была враждебным шагом, направлен¬
ным против существующего режима. Поэтому как таковой он требовал жестких
мер со стороны властей35.
Желая как-нибудь оправдать свою политику в деревне, Сталин выдвинул те¬
оретическое положение, ставшее отныне господствующим в советской идео¬
логии сталинского периода. Согласно этому постулату, по мере приближения
к социализму классовая борьба усиливается. Поскольку развитие социалисти¬
ческих форм хозяйства в сфере торговли невозможно без вытеснения из тор¬
говли тысяч и тысяч торговцев, которые неизбежно будут пытаться оказать
сопротивление таким мерам, и поскольку развитие социалистических форм
хозяйства в промышленности потребует аналогичного вытеснения тысяч и
тысяч капиталистов-промышленников, не менее склонных к сопротивлению,
чем торговцы, то, следовательно, политика ограничения капиталистических
элементов в деревне неизбежно заставит их предпринять все меры, чтобы под¬
нять на борьбу с властью часть бедноты и середняков. Отсюда следует, говорил
Сталин, что «продвижение к социализму не может не вести к сопротивлению
эксплуататорских элементов этому продвижению, а сопротивление эксплуата¬
торов не может не вести к неизбежному обострению классовой борьбы»3^. Эта
формулировка явилась идеологическим основанием для конфискационных
'	393

мер в аграрной сфере, образующих своеобразный порочный круг: конфиска¬
ция — сопротивление ей — еще более жесткая конфискация.
Умеренные в партии приходили в ужас, видя, сколь настойчиво движется
Сталин по пути к революции в деревне. Они прекрасно понимали, что загнать
крестьян в колхозы можно только силой, и поэтому опасались, как бы такая по¬
литика не привела к катастрофе. Именно перед лицом такой угрозы Бухарин в
июле 1928 г. вызвал Каменева из провинции в Москву для тайной беседы. Край¬
не взволнованный, он заявил ему, что Сталин — это Чингисхан, линия которого
губительна для всей революции. Сталинская же теория обострения классовой
борьбы по мере приближения к социализму — всего-навсего «идиотская без¬
грамотность». Его действия приведут к восстанию, которое Сталин будет вы¬
нужден утопить в крови37
Тревога Бухарина была отчасти реакцией на то, что заявил Сталин в вышеу¬
помянутой речи. Говоря о «ножницах» цен между промышленными и сельско¬
хозяйственными товарами, Сталин употребил слово «дань». Это слово пере¬
носит нас во времена татаро-монгольского ига. Русские князья, как известно,
должны были собирать дань для уплаты татарским ханам. Неслучайно поэто¬
му Бухарин, увидев столь зловещее сходство, назвал Сталина Чингисханом.
Произнесенное Сталиным слово «дань» открыло глаза всем его политическим
противникам из числа умеренных — отныне истинный смысл политических
намерений Сталина стал ясен. Они видели, что Сталин пытается следовать
традиции Московского государства, правители которого усиливали свою во¬
енную мощь путем эксплуатации населения, в частности путем установления
крепостного права.
Стало очевидно, что Сталин берет курс на революцию сверху, следуя традици¬
онному пути построения русского государства при помощи силы и принужде¬
ния. Противники Сталина из числа умеренных, хорошо зная труды Плеханова,
Милюкова и других теоретиков, объясняющих природу и движущие силы про¬
цесса создания государства, прекрасно понимали сущность сталинского проек¬
та коллективизации. Попытавшись в феврале 1929 г. в последний раз защитить
свою позицию, они поставили Сталину в вину политику «военно-феодальной
эксплуатации крестьянства». Сталин же в своем обращении к объединенному
пленуму ЦК и ЦККВКП(б) (апрель 1929 г.), формально подтвердившему уже
совершившийся фактически разгром умеренных, отверг предъявленное ему
обвинение как грубую клевету. Его слова нашли отражение и в резолюции объ¬
единенного пленума, где говорилось, что эти «грубо-клеветнические обвине¬
ния» в военно-феодальной эксплуатации крестьянства были взяты «из арсенала
лидера кадетов Милюкова»38. Последующие события показали, что умеренные
правильно оценивали сталинскую крестьянскую политику и все их опасения
имели серьезные основания. Тогда почему же они потерпели поражение, а Ста¬
лин выиграл битву за поддержку со стороны партийной олигархии? Считается,
что Сталин одержал победу благодаря своей власти генерального секретаря.
Однако этим исчерпывается далеко не все. Главное другое: его политические
маневры создали ситуацию, выбраться из которой многим казалось возмож¬
ным лишь средствами, указанными им самим. Кроме того, значительную роль
сыграла хитрость Сталина, позволившая ему разбудить подспудные антикулац-
кие настроения, существовавшие среди членов партии.
Например, на ноябрьском 1928 г. пленуме ЦК ВКП(б) Рыков выступил за
повышение цен на зерно, обосновывая это тем, что крестьяне, утратив всякие
стимулы к производству, сокращают размеры своих посевных площадей. Ста¬
лин же ответил на это так: «Дело тут не в том, чтобы ласкать крестьянина и в

этом видеть установку правильных соотношений с ним, ибо на ласке далеко
не уедешь...»39. На апрельском 1929 г. пленуме ЦКВКП(б) Сталин в обоснова¬
ние своей антикулацкой позиции привел в качестве примера рассказ об одной
деревенской сходке в Казахстане. Какой-то агитатор целых два часа пытался
убедить держателей хлеба сдать его государству. Из толпы выступил кулак с
трубкой во рту и ответил ему: «А ты попляши, парень, тогда я тебе дам пуда два
хлеба». Когда Сталин дошел до этого места своего рассказа, кто-то выкрикнул
из зала: «Сволочи!». Докладчик же продолжал: «Убедите-ка таких людей. Да, това¬
рищи, класс есть класс. От этой истины не уйдешь»40.
На решающих пленумах ЦК ВКП(б) в 1928 г. Сталина поддерживали не
только такие видные партийные деятели, как Молотов, Орджоникидзе, Куй¬
бышев, Ворошилов и Микоян, но также и партийные секретари наиболее
важных регионов — Украины (С.В. Косиор), Ленинградской области (С.М. Ки¬
ров), Сибири (Р.И. Эйхе), Северного Кавказа (А.А. Андреев), Урала (Н.М. Швер¬
ник), Центрально-Черноземной области (И.М. Варейкис), Нижнего Поволжья
(Б.П. Шеболдаев), Среднего Поволжья (М.М. Хатаевич), Казахстана (Ф.И. Голо-
щекин), Харьковской области (П.П. Постышев)41. Хотя все эти люди были в ос¬
новном моложе Сталина, они являлись большевиками той же самой закалки,
что и он сам. Они прошли политическую школу Гражданской войны и «воен¬
ного коммунизма».
Говоря о победе Сталина и поражении умеренных, надо принять во внима¬
ние еще один факт. Хотя Сталин со всей настойчивостью подчеркивал обос¬
трение классовой борьбы по мере приближения к социализму, открыто он
нигде не заявлял о готовящейся революции сверху и скрывал свое намерение
использовать террор при проведении коллективизации. Более того, он отверг
опасения умеренных как беспочвенные, вызванные лишь простым паникерс¬
твом слабонервных перед лицом трудностей, требующих осуществления по¬
литики твердой руки. Перед товарищами по партии Сталин не выступил как
экстремист и авантюрист. Поэтому ЦК ВКП(б), поддерживая генеральную ли¬
нию Сталина, поддерживал, в сущности, политику намного более умеренную,
чем та, что начал вскоре осуществлять Сталин. Доказательства этого мы можем
обнаружить в пятилетнем плане. День закрытия апрельского 1929 г. пленума
ЦК, закончившегося решительной победой Сталина, совпал с днем открытия
XVI партийной конференции. Принятый на ней пятилетний план отнюдь не
требовал проведения сплошной коллективизации. В соответствии с этим пла¬
ном к концу пятилетки, т. е. к 1933 г., «социализированный сектор» должен был
охватить всего лишь 17,5% всей посевной площади. В резолюции конферен¬
ции не предусматривалось резкого сокращения «индивидуального сектора»; в
ней говорилось только о необходимости сократить к 1933 г. его количествен¬
ный рост42.
Минуло два года с тех пор, как впервые возникли трудности с хлебозаготов¬
ками. Руководство партии в целом еще не видело ни необходимости, ни воз¬
можности осуществления сплошной коллективизации, в то время как Сталин
стремился к этому, мечтая войти в историю как продолжатель дела Ленина и
Петра Великого. Тем не менее сам Сталин был доволен тем, чего ему удалось
достигнуть, — разгромом правых и одобрением партией хотя бы умеренного
плана коллективизации. Но, даже принятый в таком виде, этот план позволял
ему повернуть политическую линию в желательном для него направлении.
*
395

Ленинизм по-сталински
Будучи большевиком, Сталин обязан был относиться к Ленину как к высшему
авторитету. Как же ему удавалось совмещать почтительное отношение к Лени¬
ну и свои действия? Правые постоянно ставили этот вопрос в разных формах,
после того как в ходе внутрипартийной дискуссии 1928 г. он начал раскрывать
свои революционные замыслы. Ответом же Сталина были следующие его сло¬
ва: «...брать Ленина в одной части, не желая брать его в целом, — значит иска¬
жать Ленина»43. Тем самым он желал напомнить партии о том другом, раннем
Ленине — Ленине, санкционировавшем введение принудительных продоволь¬
ственных реквизиций; Ленине, зарекомендовавшем себя в 1917-1918 гг. весь¬
ма решительными действиями; Ленине, писавшем слово «революция» всегда с
прописной буквы.
Будучи ленинцем именно такой закалки, Сталин в решающие моменты об¬
ращался к ленинской формуле «кто кого». Полемизируя в апреле 1929 г. с пред¬
ставителями «правого уклона», он подчеркивал, «что мы живем по формуле Ле¬
нина “кто кого”: мы ли их, капиталистов, положим на обе лопатки и дадим им,
как выражался Ленин, последний решающий бой, или они нас положат на обе
лопатки»44. Да и в самом деле, в мае 1921 г. Ленин говорил, что четыре года ре¬
волюции и Гражданской войны не стали еще последним и решительным боем;
решительным боем будет тот, который окончится «победой на экономическом
фронте»45. На XVI съезде ВКП(б) в 1930 г., обрушиваясь на «ребяческую форму¬
лу Бухарина о мирном врастании капиталистических элементов в социализм»,
Сталин заявлял так: «Развитие шло и продолжает идти по формуле Ленина —
“кто кого”. Мы ли их, эксплуататоров, сомнем и подавим или они нас, рабочих и
крестьян СССР, сомнут и подавят — так стоит вопрос, товарищи»46. Так, по при¬
нципу «кто кого побьет» этот человек, следуя всю жизнь названной ленинской
формуле, но вкладывая в нее особый, жесткий смысл, вновь и вновь произносил
грозные речи в защиту своей политики. Надо подчеркнуть-, обосновывая свою
позицию, он никогда не испытывал недостатка в цитатах из Ленина.
Можно быть уверенным, что, если бы Ленин дожил до 1928 г., он бы выступил
против использования силы в отношении крестьян и развертывания впоследс¬
твии всеобщей принудительной коллективизации. Поэтому совершенно пра¬
вы были оппоненты Сталина, ссылавшиеся на Ленина при отстаивании своей
позиции во внутрипартийной дискуссии по аграрному вопросу.
В 1919 г., в самый пик «военного коммунизма», Ленин указывал на VIII съезде
РКП(б), что в деревне в отличие от города нельзя просто устранить верхний
слой капиталистов, а на том, что осталось, строить социалистическое произ¬
водство. Когда с помещиками в деревне покончили, осталась многомиллион¬
ная беднота, мелкие, средние и зажиточные крестьяне, склонные к ведению
индивидуального хозяйства. Поскольку верными сторонниками новой власти
в деревне были лишь представители бедноты, то решающим моментом в ус¬
пешном проведении аграрной политики должен быть союз'с неэксплуатиру¬
ющими крестьянами-середняками, которые, будучи одновременно и собствен¬
никами, и производителями, представляли собой «класс», который колеблется.
Середняки составляли значительный многомиллионный слой крестьянского
населения. Поэтому силой здесь нельзя было ничего достичь. «Насилие по от¬
ношению к среднему крестьянству представляет из себя величайший вред, —
решительно заявлял Ленин и далее, имея в виду аграрную политику в целом, до¬
бавлял : —Действовать здесь насилием, значит погубить все дело. Здесь нужна
396

работа длительного воспитания. Крестьянину, который не только у нас, а во
всем мире, является практиком и реалистом, мы должны дать конкретные при¬
меры в доказательство того, что “коммуния” лучше всего»47*
Двадцатого января 1929 г., в канун пятой годовщины смерти Ленина, когда
умеренные пользовались еще значительным влиянием среди сотрудников ре¬
дакции газеты «Правда», в газете появилась достаточно смелая статья Н.К. Круп¬
ской, озаглавленная «Ильич о колхозном строительстве». Опираясь на свой без¬
упречный авторитет, Крупская заявляла, что во взглядах Ленина на аграрную
политику основным был принцип несилового подхода к мелкому хозяину.
Если рассматривать последние работы Ленина как его политическое заве¬
щание, станет ясно, что взятый Сталиным курс на вторую революцию никак
не может соответствовать содержанию ленинского завещания. Однако пре¬
жде чем сделать вывод о полном расхождении между «ленинизмом» и возни¬
кающим «сталинизмом», посмотрим на эту проблему с другой стороны. Если
для умеренных политическим завещанием являлись последние статьи Лени¬
на, то для Сталина завещанием Ленина были совершенно иные его высказы¬
вания: те, в которых выдвигался лозунг классовой борьбы и ставился вопрос
«кто кого?».
Так, выступая за необходимость использования грабительских методов при
проведении хлебозаготовок, Сталин вспомнил, что на XI съезде ВКП(б), после
того как Преображенский предложил внести в резолюцию по аграрному воп¬
росу положение об отказе «раз и навсегда» от комбедовских (т. е. конфискаци¬
онных) приемов борьбы с кулаками, Ленин возразил, заявив, что «...война, на¬
пример, может принудить к комбедовским способам»48. Даже защищаясь от
обвинения в «военно-феодальной эксплуатации крестьянства», выдвинутого
против него из-за употребленного им понятия «дань», Сталин ухитрился найти
у Ленина несколько приемов использования этого слова, давая ему тем самым
«право на гражданство в нашей марксистской литературе». Правда, у Ленина
слово «дань» употреблялось в ином контексте. Так, например, в работе «Очеред¬
ные задачи Советской власти» Ленин говорит о «дани, платимой нами за нашу
отсталость в деле организации всенародного учета и контроля снизу»49.
Тезис об обострении внутренней классовой борьбы по мере приближе¬
ния к социализму часто рассматривается как совершенно оригинальная идея
Сталина. Однако детищем Сталина она была лишь постольку, поскольку он
сформулировал ее как закон движения к социализму. Выдвигая это ключевое
положение своей идеологии, Сталин и здесь сумел сослаться на слова, произне¬
сенные Лениным еще в 1919 г. «Уничтожение классов, — говорил Ленин, — дело
долгой, трудной, упорной классовой борьбы, которая после свержения власти
капитала, после разрушения буржуазного государства, после установления дик¬
татуры пролетариата не исчезает (как воображают пошляки старого социа¬
лизма и старой социал-демократии)»50. Другая же приводимая Сталиным ци¬
тата из Ленинских работ звучит таю «По мере роста сопротивления буржуазии
и ее прихлебателей растет сила пролетариата и присоединяющегося к нему
крестьянства. Эксплуатируемые крепнут, мужают, растут, учатся, скидывают с
себя “ветхого Адама” наемного рабства». Эта фраза взята из статьи, написанной
Лениным в январе 1918 г., но им не опубликованной. Сталин «процитировал»
ее тем, что дал распоряжение опубликовать ее впервые в «Правде» 22 января
1929 г. по случаю пятой годовщины смерти Ленина.
В июле 1928 г. Бухарин в своей беседе с Каменевым с презрением отозвался о
сталинском тезисе об усилении классовой борьбы, назвав его «идиотской без¬
грамотностью». Однако эти слова скорее могли быть выражением накипевших
397

чувств человека, ведущего непримиримую борьбу со Сталиным, чем объектив*
ной оценкой сталинского ленинизма. Выдвинутый Сталиным тезис, конечно,
противоречил идеям Ленина, выраженным в политическом завещании. Тем не
менее он не был чужд революционному духу того Ленина, к которому постоян¬
но взывал Сталин.
Другим полезным для Сталина документом оказалась ленинская статья «Как
организовать соревнование», написанная еще в январе 1918 г., но так и оставша¬
яся неопубликованной. Впервые она увидела свет в «Правде» 20 января 1929 г.
под рубрикой «Ленин — знамя миллионов», где была также напечатана статья
Крупской «Ильич о колхозном строительстве».
В этой ранее не публиковавшейся статье Ленин делает резкий выпад против
«богатых, жуликов, тунеядцев и хулиганов», а также всех тех, кого он называл
«отбросами человечества, безнадежно гнилыми омертвевшими членами, за¬
разой, чумой, язвой, оставленной социализму по наследству от капитализма».
Далее он писал таю «Никакой пощады этим врагам народа, врагам социализма,
врагам трудящихся. Война не на жизнь, а на смерть богатым и их прихлебате¬
лям, буржуазным интеллигентам, война жуликам, тунеядцам и хулиганам!». Что
касается того, как вести эту войну и как «очистить земли российские от всяких
вредных насекомых, от блох-жуликов, от клопов-богатых и прочее и прочее»,
Ленин предлагал следующее: «В одном месте посадят в тюрьму десяток богачей,
дюжину жуликов, полдюжины рабочих, отлынивающих от работы (так же хули¬
гански, как отлынивают от работы наборщики в Питере, особенно в партийных
типографиях). В другом поставят их чистить сортиры. В третьем — снабдят их
по отбытии карцера желтыми билетами, чтобы весь народ до их исправления
надзирал за ними как вредными людьми. В четвертом, расстреляют на месте
одного из десяти, виновных в тунеядстве». После опубликования в «Правде» и
в других советских газетах эта небольшая статья была выпущена и в виде отде¬
льной брошюры тиражом в 3,5 млн экземпляров.
Почему Ленин не опубликовал эту статью сразу после написания — не¬
известно. Крупская в своих воспоминаниях говорит, что он не отдал статью
в печать потому, что считал ее «незавершенной»51. Однако это замечание ма¬
лоубедительно. Статья является столь же законченной, как и его другие рабо¬
ты, написанные также быстро, но, несмотря на это, все-таки опубликованные.
Возможно, Ленина самого смутила крайность изложенных в ней идей, когда он
перечитал ее после краткого пребывания в Финляндии, во время которого она
и была написана. Но это не имеет большого значения, если учесть, что Ленин
высказывал подобные взгляды и в других своих выступлениях того времени. То,
как использовал подобные работы Сталин, показывает, сколь ценны они были
для него.
Сталин намеревался применять террор в отношении всех, кто входе второй
революции будет заклеймен как «классовый враг». Для него это понятие было
более гибким, чем для Ленина. Сталину требовалось обосновать с точки зрения
ленинизма законность таких действий. А для этого надо было обнародовать
работы Ленина, в которых отстаивалась необходимость использования мето¬
дов террора против внутренних врагов. Одна из такик работ — письмо Ленина,
направленное им в 1922 г. наркому юстиции Курскому. В этом письме подчер¬
кивалось, что Уголовный кодекс не только определяет границы применения
террора, но и оправдывает вообще необходимость его использования. Письмо
получило широкую известность после того, как в 1930 г. оно было опубликова¬
но в журнале ЦКВКП(б) «Большевик» под броским заголовком «О письме Ле¬
нина товарищу ДИ. Курскому по вопросу о терроре». Публикация помещалась
398	*

в особом разделе «Ленин и ленинизм» и предварялась статьей некоего И. Червя¬
ка, в которой говорилось об «огромном интересе» и «теперь особенно актуаль¬
ном значении» этого документа52.
Примечания
Т>-
1	Сталин КВ. Соч.Т. 10. С 298-299.
2 Nicolaevsty Boris 1. Power and the Soviet Elite. N.Y., 1965. P. 135,135n.	v* j;,
3	Сталин KB. Соч. T. 11. C. 248.
4	Baykov Alexander. Soviet Foreign Trade. Princeton, 1946. App. Table IV.
5	Сталин K.B. Соч. T. 11. C. 176-178. Текст выступления впервые был опубликован после Второй ми¬
ровой войны.
6	Levin М. Who Was the Kulak? // «Soviet Studies». № 2 (October 1966). P 189-190. По мнению Леонарда
Хаббарда, «наиболее энергичные и процветающие» крестьянег,которых в конце 20-х годов называ¬
ли кулаками, не имели ничего общего с довоенным кулаком, по социальному положению и достатку
намного превосходившим среднего сельского хозяина. С довоенными кулаками было покончено в
период военного коммунизма — их если не уничтожили физически, то низвели до среднего уровня
(HubbardLeonardЕ. The Economics of Soviet Agriculture. London, 1939- P. 100).
7	Levin M. Op. cit. P. 191-198. Обычно к кулацким относили крестьянские хозяйства, в которых посев¬
ные площади составляли 10-16 га и более.
8	Данилов В.П. Социально-экономические отношения в советской деревне накануне коллекти¬
визации // «Исторические записки». M., 1956. № 55. С. 109-110. Данилов также отмечает, что
в 1926-1927 гг. бедняки и батраки в совокупности составляли не более 35% всего сельского населе¬
ния, тогда как в предреволюционный период их было 65%.
9	Там же. С. 100.0 дискриминационной налоговой политике см. с. 130.
10	РогачевскаяЛ.С. Ликвидация безработицы в СССР, 1917-1930 гг. М., 1973. С. 114. По данным Рога-
чевской, в 1927-1928 гг. почти 4 млн человек ушли из деревни, стремясь устроиться на работу в го¬
роде.
11	Ciliga Anton. The Russian Enigma. London, 1940. P 10.
12	Hindus Maurice. Broken Earth. London, 1926. P.277-279, 284-285. См. также Hubbard L. Economics...
P. 103.
13ДаниловВ.П. (ред.) Очерки истории коллективизации сельского хозяйства в союзных республиках.
М., 1963. С. 21, 26. Поданным Павла Пенежко (Какударили по «чаяновщине» // «Огонек». 5-12 марта
1988. № 10. С. 7), той или иной формой кооперации были охвачены около 28 млн человек (каждое
третье крестьянское хозяйство).
14	Лященко П.К История народного хозяйства СССР. М., 1956. Т. 3. С. 245.
15	РогачевскаяЛ.С. Ликвидация... С. 213.
16	Сталин КВ. Соч. Т. 11. С. 246-248.
17	Fischer Louis. Russia’s Road from Peace to War: Soviet Foreign Relations, 1917-1941. N.Y., 1969. P. 17 2.
18	Сталин K.B. Соч. T. 9- C. 322.
19	Там же. T. 10. С. 281,288.
20	AvtorkhanovA. Stalin and Soviet Communist Party: A Study in the Technology of Power. N.Y., 1959- P. 28-30.
О личных отношениях Евдокимова и Сталина см.: Orlov A. The Secret History of Stalin’s Crimes. N.Y.,
1953. P 14.
21	Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 13.
22	Reswick W. I Dreamt Revolution... P. 247. Свидетельства очевидцев процесса см. в указанном источнике
а также в Lyons Е. Assignment in Utopia. N.Y., 1937. Chap. 5.
23	Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 312.
24	Lyons Eugene. Assignment in Utopia. № 4, 1937.
25	Сталин K.B. Соч. T.l 1. C. 53-54.
*
399

26	Та же. Т. 12. С. 20-21; BorkenauF. World Communism: A History of the Communist International. Ann
Arbor, 1962. P.336-337.
27	Wolfe Bertram D. A Life in Two Centuries. N.Y., 1981. P. 430-432.
28	Конец записи Каменева о разговоре с Бухариным находится в архиве Троцкого в Гарвардском уни¬
верситете (документ Т1897; и в последующих ссылках «Беседа Бухарина и Каменева»).
29	Тихонов В. Чтобы народ прокормил себя // «Литературная газета». 3 августа 1988 г.; Пора земель¬
ной реформы // «Московские новости». 7 августа 1988 г. В первой из указанных статей академик
ВАСХНИЛ В. Тихонов утверждает, что по указаниям Сталина занижались цены на хлеб и повыша¬
лись налоги на крестьянское хозяйство.
30	Сталин И.В. Соч. Т. 11. С. 11.
31	Там же. С. 3-6. Краткое изложение выступлений Сталина в Сибири было впервые опубликовано в
собрании сочинений после Второй мировой войны.
32	LewinM. Russian Peasants and Soviet Power: A Study of Collectivization. Evanston, 111., 1968. P. 229-
33	Ibid. P. 393-394.
34	Воссоздано по расшифровке стенограммы неопубликованного текста выступления Бухарина, хра¬
нящейся в архиве Троцкого в Гарвардском университете (документ Т1901).
35	Сталин И.В. Соч. Т. 11. С. 159, 169- Выступление 9 июля 1928 г.
36	Там же. С 170-17 2.
37	«Беседа Бухарина и Каменева». Подробно о беседе и ее последствиях см. выше: С. 275-277.
38	XVI конференция ВКП(б), апрель 1929 г. М., 19б2. С. 744. Об использовании умеренными этой фра¬
зы в феврале см. указанный источник. С. 806-807 О том, как Сталин ответил на обвинение, см.: Ста¬
лин И.В. Соч. Т. 12. С 3.
39	Стопин И.В. Соч. Т. 11. С. 256. Ссылки на замечания Рыкова приводятся по документальным источ¬
никам в кн.: Ваганов В.М. Правый уклон в ВКП(б) и его разгром (1928-1930 гг.), М., 1970. С. 180.
40	Сталин И.В. Соч. Т. 12. С. 90.
41	Ваганов Ф.М. Правый уклон... С. 149, 179-186.
42	XVI конференция ВКП(б)... С. 623-
43	Сталин И.В. Соч. Т.11. С. 163- Выступление на июльском (1928) пленуме ЦК ВКП(б).
44	Там же. Т. 12. С. 37.
45	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 43. С. 331-332.
46	Сталин И.В. Соч.Т. 12. С. 305.
47	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 38. С. 194-196, 200.
48	СталинИВ. Соч.Т. 11.С. 174-175иТ. 12. С. 166.
49	Там же.Т. 12. С. 49-55.
50	Там же. С 33.
51	Крупская Н.К, Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине. Т. 1-5. М., I960. Т. 1. С. 490.
52	«Большевик». 31 октября 1930 г. № 19-20. С 95- Впервые письмо было напечатано в книге, вышед¬
шей малым тиражом в 1924 г.

«Пятилетку в четыре года!»
Сталин выбрал годовщину Октябрьской революции, 7 ноября 1929 г., для того,
чтобы в «Правде», в статье «Год великого перелома», обнародовать нечто вроде
манифеста о начале второй революции. События истекшего года интерпрети¬
ровались в статье как новая важная глава в истории — революционное строи¬
тельство социализма.
В статье подчеркивалось, что СССР быстро становится металлургической
страной. Советская тяжелая промышленность создается темпами, намного
превышающими те, которые считали возможными правые оппортунисты. Так
же стремительно осуществляется коллективизация сельского хозяйства, самим
ходом опровергая все доводы Бухарина, утверждавшего, что крестьянство не
пожелает вступить в колхозы, что ускоренный темп коллективизации может
вызвать среди них массовые недовольства и что самый подходящий путь ут¬
верждения социализма в деревне — создание кооперативных ассоциаций вмес¬
то коллективных хозяйств. В статье говорилось, что молодое, крупномасштаб¬
ное общественное сельское хозяйство, формирование которого идет быстрее,
чем создание крупной промышленности, имеет великую будущность и впос¬
ледствии сможет явить чудеса роста. Если ускоренная коллективизация будет
продолжаться прежними темпами, через три года СССР станет одним из самых
крупных в мире производителей зерна, а может быть, даже и самым крупным.
Пятилетний план в промышленности и сельском хозяйстве должен рассматри¬
ваться как план построения социалистического общества. В конце статьи Ста¬
лин сделал такой вывод: «Мы идем на всех парах по пути индустриализации,
оставляя позади нашу вековую “расейскую отсталость...”. И когда посадим СССР
на автомобиль, а мужика на трактор — пусть попробуют догонять нас почтен¬
ные капиталисты, кичащиеся своей “цивилизацией”. Мы же посмотрим, какие
из стран можно будет тогда “определить” в отсталые, а какие в передовые».
Ключевым словом в этом сталинском «манифесте» является слово «перелом»,
означающее резкое изменение направления движения, поворотный пункт.
Именно в этом значении употреблял слово «перелом» Ленин в своих работах
1917 г. Он писал: «Всякая революция означает крутой перелом в жизни громад¬
ных масс народа. Если не назрел такой перелом, то настоящей революции про¬
изойти не может» Г
Во второй половине 1929 г. Россия действительно была страной, где наблю¬
дался перелом. Однако смысл его был совершенно иной, чем тот, который вкла¬
дывал в данное понятие Ленин. Это не было ни движением крестьян, стремив¬
шихся изменить облик деревни, ни движением рабочих, желавших провести
индустриализацию бешеными темпами. Вместо этого радикальные преобра-
401

зования в жизни России осуществлялись в городах и селах представителями
центральной власти на местах, которая в свою очередь находилась под адми¬
нистративным давлением вышестоящих органов в Москве. Вторая революция
началась сверху — в сталинском ЦК.
Даже тогда, когда преобразования шли уже полным ходом, никто так и не
сделал официального заявления о свертывании политики нэпа. В июне 1930 г.
на XVI съезде ВКП(б) Сталин, напротив, подчеркнул, что идущее «наступление
социализма по всему фронту» означает не ликвидацию нэпа, но лишь его «за¬
ключительную фазу».
Тем не менее нэповские времена уже проходили, превращаясь постепенно
в воспоминания о периоде относительного благополучия и достатка. В городе
нэпманы вытеснялись при помощи грабительских налогов. Многих арестовы¬
вали и даже подвергали пыткам, стараясь выведать, где скрыты золото, ценнос¬
ти, которыми они или владели в действительности, или должны были владеть,
по мнению властей. Такие действия обосновывались тем, что государству тре¬
бовались средства для ведения внешней торговли. Как и во времена «военного
коммунизма», с февраля 1929 г. в городах вновь было введено нормированное
распределение продовольствия. Ускоренными темпами шла индустриализация.
В деревне же под боевым лозунгом «ликвидации кулачества как класса» развер¬
нулась массовая коллективизация. Происходили изменения и на демографи¬
ческой карте страны. В отдаленные районы депортировались огромные массы
людей, а десятки тысяч человек, особенно молодежь, отправлялись по трудовой
мобилизации на стройки Урала, Сибири и других отдаленных районов. Многие
ехали туда по собственному желанию и даже с энтузиазмом. Другие просто вы¬
нуждены были ехать.
Одному иностранному журналисту, наблюдавшему все происходившее в
Москве, это время казалось «русским железным веком»2, а обыкновенному чело¬
веку — просто «пятилеткой». Чаще всего, говоря о пятилетке, имеют в виду фор¬
сированную индустриализацию и всеобщую коллективизацию. Но это были
основные события. Родовые муки перемен испытала вся социально-культурная
система — государственная организация, управление экономикой, социальная
структура, правосудие, образование, искусство, литература, быт. Подвергся из¬
менению даже традиционный способ отсчета времени. Указом правительства
на определенное время (с 25 мая по 27 ноября 1930 г.) ликвидировалась семи¬
дневная неделя. Вместо нее вводилась сплошная рабочая неделя, дни которой,
не имея более названий, нумеровались цифрами от 1 до 5. На шестой день при¬
ходился выходной, устанавливаемый для каждой из рабочих смен в отдельнос¬
ти. Таким образом заводы и учреждения могли работать без перерыва. Такой
рабочий график нарушал нормальную семейную жизнь советских людей. Бо¬
лее того, новый календарь, мешая посещать церковь, стал частью вновь ожив¬
шей антирелигиозной кампании, игравшей немалую роль в развернувшемся
«наступлении по всему фронту».
Не только при помощи одной силы осуществлялась вторая революция, осо¬
бенно на первом этапе. В конце 20-х годов на строительство новой Советской
России было мобилизовано все; вспомнили и о еще теплившемся марксистском
радикализме в партии и среди интеллигенции, и о необходимости революци¬
онного порыва молодежи и рабочего класса. В официальном языке той поры
воскрес суровый дух времен «военного коммунизма». Так, приветствуя в апреле
1930 г. первый выпуск недавно открытой в Москве Промакадемии, Сталин ска¬
зал о выпускниках, что это первая «стрела, пущенная в лагерь наших врагов, в
лагерь производственной рутины и технической отсталости». На открытии в *402
*

июне того же года Сталинградского тракторного завода было зачитано поздра¬
вительное письмо Сталина, где он заявлял, что «50 тысяч тракторов, которые вы
должны давать стране ежегодно, есть 50 тысяч снарядов, взрывающих старый
буржуазный мир и прокладывающих дорогу новому, социалистическому укла¬
ду в деревне»3.
Пресса пестрела такими выражениями, как «промышленный фронт», «битва
за уголь», «красное наступление», «атака легкой кавалерии», «воинская дисцип¬
лина», «ударные отряды» и т. д. и т. п. Литература оказывалась «литературным
фронтом», на котором писатели вступали в сражение с буржуазной культурой,
защищая индустриализацию. Точно таким же образом использовались и другие
интеллектуальные профессии. Писательские бригады по случаю Всесоюзного
Дня ударника отправлялись на заводы и выступали в цехах перед рабочими.
В «Литературной газете» открылась новая рубрика — «Писатели на фронтах
социалистического соревнования», где печатались вдохновляющие на подвиг
рассказы.
Незадолго до своей гибели Владимир Маяковский написал стихотворение
«Марш ударных бригад». В нем были такие характерные строки: «Сегодня бей¬
ся, революционер, на баррикадах производства». Другое его стихотворение,
«Марш времени» (из пьесы «Баня». — Примеч. ред.), вдохновило Валентина Ка¬
таева посетить новый промышленный город на Урале — Магнитогорск. Резуль¬
татом этой поездки явился роман «Время, вперед!», ставший гимном пятилетке.
В нем рассказывалось об одном дне из жизни крупной промышленной строй¬
ки. Главный герой романа Маргулис, большевик, инженер-новатор, сталкивает¬
ся с консервативно настроенным человеком, «пережитком» прежних времен,
неким Налбандовым, пытавшимся помешать «рискованным экспериментам» и
«варварской быстроте работы». Советские рабочие самоотверженно строят но¬
вый промышленный гигант, а выведенный в романе американский инженер-
консультант только и думает о том, как бы урвать побольше денег. Путешест¬
вующий промышленник Рой Руп в испуге перед грандиозностью встающего
в голой степи нового промышленного чуда вскрикивает: «Вавилон! Вавилон!».
Тем временем строители социализма вдыхают свежий воздух, «дважды очищен¬
ный грозами революций».
Пятилетний план - только начало
Хотя пятилетний план был официально принят лишь весной 1929 г., его вопло-
щение в жизнь началось уже с октября 1928 г. К разработке плана приступили
еще в 1925 г. Несколько примерных вариантов было отвергнуто только из-за
того, что их авторы, как говорилось в одной советской книге 60-х годов, «никак
не могли уяснить себе, что речь идет не просто о развитии промышленности, а
о великой индустриальной революции»4.
Отстаивая подобную позицию, Сталин опирался на поддержку таких своих
верных соратников, как Куйбышев и Орджоникидзе, убежденных в необходи¬
мости ускоренной индустриализации. Но даже они испытывали в своей работе
давление со стороны одержимого этой идеей генерального секретаря. Они и
им подобные «флагманы индустриализации» оказывали нажим на нижестоя¬
щих руководителей, на тех, кто занимался непосредственной разработкой са¬
мого плана. С.Г. Стумилин, возглавлявший тогда в Госплане работу над проек¬
том, говорил о таких людях, что они предпочитают скорее «стоять» за высокие
темпы индустриализации, чем «сидеть» за низкие5. И это замечание не было

простой шуткой. В апреле 1929 г. на XVI партконференции план был принят в
так называемом оптимальном варианте. Другой, «отправной» вариант, отразив¬
ший весьма умеренную позицию плановиков-профессионалов, был отклонен
и впоследствии заклеймен как «разрушительный», а его разработчики оказа¬
лись в тюрьме.
Валериан Куйбышев, сменив в 1926 г. Дзержинского на посту председателя
ВСНХ и став годом позже членом Политбюро, сыграл немалую роль в «про¬
талкивании» оптимального варианта плана. Верно служа Сталину, он отверг
все обвинения в сверхиндустриализации с преимущественным вниманием к
отраслям, нацеленным на производство средств производства, и отклонил все
возражения профессиональных экономистов, учитывавших в своих проектах
реальную ситуацию. Отвергнув вместе со Сталиным попытки Бухарина защи¬
тить идею сбалансированного экономического роста, изложенную в статье «За¬
писки экономиста», опубликованной в газете «Правда» от 20 сентября 1928 г.,
Куйбышев стал допоздна засиживаться в своем рабочем кабинете, тщетно пы¬
таясь сбалансировать статистические данные пятилетки. В письме жене от 7 ок¬
тября 1928 г. он писал: «Вот что волновало меня вчера и сегодня: баланса я свес¬
ти не могу и, так как решительно не могу пойти на сокращение капитальных
работ (сокращение темпа), придется брать на себя задачу почти непосильную в
области снижения себестоимости»6. Итак, политика заняла командные высоты;
экономика же начинала давать сбой, подчиняясь невыполнимым приказам.
Принятый в «оптимальном» варианте пятилетний план предусматривал осу¬
ществление резкого скачка из отсталости, скачка, осуществить который пы¬
тался еще Петр Великий, — так по крайней мере полагал сам Сталин. По плану
намечался 20%-ый годовой прирост продукции. Выступая на XVI партконфе¬
ренции, Куйбышев подчеркивал, что в США в годы экономического «взрыва»
(в 1850-1860 годах) ежегодный прирост не превышал 8,7%, а в царской России
во времена наиболее интенсивного экономического развит™ — 8%. При этом
Куйбышев обошел молчанием то, что «оптимальный» вариант пятилетнего
плана предполагал необходимым для своего осуществления наличие четырех
основных условий, не выполняемых даже в отдельности; в своей совокупнос¬
ти их реализация могла явиться экономическим чудом. Эти условия были сле¬
дующими: 1) пять хороших урожаев подряд; 2) подъем внешней торговли по
сравнению с 1928 г.; 3) резкое повышение качества продукции; 4) уменьшение
доли военных затрат в государственном бюджете7 Последнее из этих условий
не противоречило общей военной ориентации пятилетки. Оно просто учиты¬
вало расходы на снабжение армии всем необходимым за время затянувшейся
передышки.
Чтобы разобраться в последующем развитии событий, надо иметь в виду, что
Сталин не чувствовал себя стесненным директивами пятилетнего плана, при¬
нятого в конце концов в апреле 1929 г. и ставившего нереальные цели. Для него
это было лишь данное с одобрения партии разрешение осуществить головок¬
ружительный скачок из русской отсталости, официальный документ, мобили¬
зующий все силы великого народа на проведение за какие-то десять лет про¬
мышленной революции.
Уже вскоре после того, как план стал законом, сверху снова стали давить, тре¬
буя его перевыполнения. В 1929 г. экономический рост не достиг намеченного
планом уровня, не оправдались и расчеты на благоприятную экономическую
ситуацию, частично из-за падения в начале Великой депрессии цен на сырье на
мировом рынке. Хотя эти обстоятельства вынуждали пересмотреть план в сто¬
рону снижения его контрольных цифр, Сталин и Молотов неожиданно потре¬
404

бовали и добились их увеличения почти что в два раза8. Потом Сталин в своем
выступлении на XVI съезде ВКП(б) выдвинул лозунг «Пятилетку в четыре года!»,
а затем добавил для круглого счета, что «мы можем ее выполнить по целому
ряду отраслей промышленности в три и даже в два года». На практике, по его
словам, это означало, что выплавка стали должна составить 17 млн тонн вмес¬
то запланированных 10 млн, выпуск тракторов — 170 тыс. шт. вместо 55 тыс.,
производство легковых и грузовых машин — 200 тыс. шт. вместо 100 тыс. и т. д.
«Могут сказать, что, меняя так основательно наметки пятилетнего плана, ЦК
нарушает принцип планирования и роняет авторитет планирующих органов,
— заявлял Сталин. — Но так могут говорить только безнадежные бюрократы.
Для нас, большевиков, пятилетний план не представляет нечто законченное и
раз навсегда данное... Составление плана есть лишь начало планирования»9.
И вот лозунг «Пятилетку в четыре года!» растиражировали по всей стране.
Даже дети в детских садах, расхаживая колоннами и размахивая флажками,
пели:
Пять в четыре!
Пять в четыре!
Пять в четыре!
А не в пять!
Причем дети совершенно не понимали смысл этих цифр.
Среди «безнадежных бюрократов» оказался и самый горячий проводник
сталинской политики индустриализации Валериан Куйбышев, под чьим не¬
посредственным давлением был принят сверхамбициозный «оптимальный»
вариант пятилетнего плана. Приняв участие в пересмотре вместе со Сталиным
плановых заданий, он, основываясь на трезвых цифрах, понял всю бессмыс¬
ленность их завышения. В августе 1930 г. на объединенном заседании Госплана
и ВСНХ Куйбышев привел статистические данные, показывающие всю нереаль¬
ность внесенных поправок. Так, увеличение к концу пятилетки выплавки стали
до 17 млн тонн, (в 1930 г. она составила всего лишь 5 млн тонн, а в 1931 г. упадет
до 4,9 млн тонн, хотя по старому незавершенному плану выплавка стали долж¬
на была достигнуть к 1932 г. 10 млн тонн) потребовало бы только в 1931 г. непо¬
сильных для государственного бюджета инвестиций в черную металлургию в
размере 2,5 млрд руб. В результате цифра была занижена до уровня 10 млн тонн,
но даже эту цифру удалось получить лишь во второй пятилетке в 1934 г.10.
Тем не менее Сталин не намеревался ослаблять давление на страну. В феврале
1931 г. он еще более продвинулся по пути ужесточения экономического экстре¬
мизма. Выполнение пятилетнего плана в четыре года обеспечено, заявил он. А
обещание хозяйственников достигнуть в 1931 г. контрольных цифр по выпуску
промышленной продукции фактически означает обязательство выполнить в
три года план для основных отраслей промышленности. Далее Сталин бросил
боевой клич: «Нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять»11.
Получалось, что план как таковой потерял свое значение. «Вакханальное
планирование»12, осуществляемое под личным прямым руководством Сталина,
вытесняло все принципы планирования рационального. Пользуясь отсутстви¬
ем ограничений для своей определяющей политику власти, Сталин действовал
теперь, одержимый идеей совершить два важных дела — добиться успеха там,
где Петр потерпел поражение, и сделать реальностью второй Октябрь.
Сталин следовал примеру Петра, обращая свой взор на Запад. В 1928-1933 гг.
было затрачено 1,5 млрд инвалютных рублей на покупку оборудования для тя¬
405

желой промышленности15. За границу отправили большое количество инже¬
неров для изучения иностранных промышленных технологий. Более того, в
Россию для работы на контрактных условиях приглашались из-за рубежа сотни
и тысячи инженеров и рабочих. Советские автомобили марки ЗИС и тракторы
типа «Сталинец» являлись точными копиями американских моделей (напри¬
мер гусеничного трактора «Катерпиллар Д-7»). В одном обстоятельном иссле¬
довании данного вопроса приведено 217 соглашений о технической помощи,
заключенных между СССР и иностранными фирмами с 1929 по 1945 г. На ос¬
новании этих данных делается вывод о том, что «ни одна крупная технология,
ни один крупный завод из числа тех, что были созданы за 1930-1945 гг., не мо¬
жет рассматриваться как чисто советское достижение»14. В процесс передачи
технологий были вовлечены компании Америки, Германии, Великобритании,
Италии, Франции, Швеции, Норвегии, Дании, Канады, Швейцарии, Испании,
Чехословакии и др. Их перечень составил бы содержание справочника «Кто
есть кто» мирового капитализма.
Военный характер сталинской индустриализации хорошо проявляется в
ее географии. Основная доля дореволюционной русской промышленности
сосредоточивалась в европейской части России и на Украине плюс нефтяные
месторождения в Баку и залежи полезных ископаемых в Закавказье. Огромные
просторы Сибири и Казахстана, простирающиеся на восток и на юг от Урала,
из-за суровых климатических условий оставались малозаселенными, однако
обладали огромными запасами полезных ископаемых и с военной точки зре¬
ния являлись наименее уязвимыми для противника районами. Принимая во
внимание эти соображения и следуя указанию, данному еще в 1918 г. русским
инженером Василием Гриневецким в книге «Послевоенный взгляд на русскую
промышленность», сталинские хозяйственники избрали азиатскую часть Рос¬
сии ключевым регионом для проведения индустриализации15. Поэтому одним
из крупнейших проектов пятилетки стало создание угольно-металлургической
базы — Урало-Кузнецкого территориального комплекса. Новый мощный ме¬
таллургический комбинат в Магнитогорске, построенный на богатом желез¬
ной рудой Урале, работал на коксующемся угле, поставляемом из Кузбасса, в Си¬
бири. Среди проектов, связанных с продвижением на восток, были, например,
следующие: строительство тракторного завода в Челябинске и завода по произ¬
водству комбайнов в Новосибирске (этот город называли, кстати, «сибирским
Чикаго»)-, развитие угледобывающей промышленности и цветной металлургии
в Казахстане. На все эти проекты Сталин обращал особое внимание, а идея со¬
здания Урало-Кузнецкого комплекса, согласно одному советскому источнику,
якобы непосредственно исходила от него самого16. В связи с такой географией
индустриализации возросло применение принудительного труда.
Хотя огромное большинство жертв сталинской революции составляли крес¬
тьяне, были среди них и инженеры из числа старой интеллигенции. В их рядах
находились профессиональные плановики, работавшие над «стартовым» вари¬
антом пятилетнего плана. Совместно с другими они обвинялись в организации
вредительства и диверсий, в связях с агентурой международного капитала, по
указке которой они якобы действовали. Это обвинение было им предъявлено
на следующем после Шахтинского дела большом показательном процессе. Но¬
вая кампания, проходившая в ноябре — декабре 1930 г., получила название дело
Промпартии. Промпартия являлась фиктивной организацией. Однако, согласно
обвинительному акту, она была создана в конце 20-х годов представителями ста¬
рой технической интеллигенции, такими, как профессор Л.К. Рамзин, директор
теплотехнического института в Москве. Всего же в этой организации насчиты¬
406

валось около 2 тыс. инженеров. По данным обвинения, первоначально функци¬
онировал координационный центр по организации вредительства и диверсий
в различных отраслях промышленности — оборонной, текстильной, корабле- и
машиностроительной, химической, нефтяной, золотодобывающей. Он превра¬
тился впоследствии в подпольную политическую партию. Ее целью стала подго¬
товка путем экономического саботажа почвы для переворота, намечаемого на
1930 или 1931 г., который должна была поддержать англо-французская военная
интервенция. В области планирования их махинации, согласно обвинению, со¬
стояли в отстаивании тех планов, которые бы замедлили темпы экономическо¬
го развития и создали диспропорции, ведущие к экономическому кризису. Тем
самым было бы спровоцировано недовольство в народе советской властью. Сле¬
дует также иметь в виду, что один из обвиняемых скончался во время следствия,
а двое других были осуждены ранее и теперь становились очень полезными для
«сценаристов» из О ГПУ, которые по своему усмотрению могли манипулировать
их показаниями, используя против тех, кому было только предъявлено обви¬
нение. Затем в ходе процесса обвиняемые признались, что в случае прихода к
власти они намеревались сформировать контрреволюционное правительство.
Его премьер-министром должен был бы стать П.А. Пальчинский (осужденный и
расстрелянный еще до начала суда), министром внутренних дел — бывший рус¬
ский промышленник П.П. Рябушинский, а министром иностранных дел — из¬
вестный историк академик Е.А. Тарле. Однако правдивости этого спектакля был,
к сожалению, нанесен удар: выяснилось (на Западе), что г-н Рябушинский умер
в эмиграции до того, как якобы создавалась эта организация.
Для успеха представления требовалось, чтобы обвиняемые должным обра¬
зом сыграли роли, уготованные им в этой политической драме. Понятно, что
склонить их к даче таких показаний можно было двумя способами. С одной
стороны, им обещали мягкое и уважительное обращение при условии полного
сотрудничества. С другой — в случае отказа им грозили тяжелыми последстви¬
ями как для них самих, так и для членов их семей. Причем к словесным угро¬
зам нередко добавлялось физическое давление. В ответ на якобы всенародное
требование, прозвучавшее на проходивших по всей стране организованных
коммунистами митингах, суд вынес всем обвиняемым смертные приговоры,
которые, правда, сразу же были отменены указом правительства. Наиболее ак¬
тивным подсудимым на этом процессе был профессор Л. Рамзин. Он не только
признал свою вину, но обвинил еще и других. По окончании суда его поместили
в особую тюрьму, где он занимался созданием нового парового котла и откуда
его потом выпустили. Когда Рамзин встретился на свободе с одним из бывших
подсудимых на этом процессе, инженером Лурье, тот отказался с ним разгова¬
ривать из-за того, что Рамзин на суде дал против него ложные показания. Рам¬
зин разрыдался и сказал, что на себя он наговорил больше, чем на других, и что
такие показания заставляло его давать ОГПУ17
Подобно Шахтинскому делу, процесс над Промпартией послужил несколь¬
ким политическим целям Сталина. Во-первых, процесс способствовал со¬
зданию атмосферы террора, когда стало возможным оказывать давление на
техническую интеллигенцию, заставляя ее таким образом принять участие в
проведении индустриализации. Во-вторых, процесс дал повод убрать из всех
хозяйственных органов управленцев — сторонников «правых» и насадить там
сталинистов. В-третьих, процесс раскрыл якобы существующий заговор капи¬
талистического мира с целью свержения советской власти, что давало Сталину
возможность утверждать: капиталистическое окружение не просто «географи¬
ческий» факт. Тем самым снова возрождалось представление о военной угрозе,
* №

которая служила как бы фоном для мобилизации миллионов советских людей
на самоотверженный труд по созиданию могущества государства.
То, что Рамзин во время заключения занимался своей обычной работой, не
являлось единичным случаем. Суды над так называемыми вредителями сопро¬
вождались негласными арестами технических специалистов. Эти аресты стали
следствием заявления, сделанного Сталиным на XVI съезде партии, о том, что
вредительская деятельность раскрыта «во всех отраслях нашей промышлен¬
ности»18. В действительности же, массовые аресты инженеров осуществлялись
для того, чтобы с помощью террора подхлестнуть производительность труда.
Негласный советский корреспондент выходившей в Берлине меньшевистской
газеты «Социалистический вестник» писал в апреле 1931 г., что из 33 тыс. име¬
ющихся в стране инженеров в заключении находится 7 тыс. В тюрьмах, где раз¬
мещались инженеры, ОГЛУ организовывало специальные «технические бюро».
Сначала они были созданы в Москве и Харькове, а потом появились и в других
городах19. Настанет время, и Александр Солженицын, основываясь на собс¬
твенном опыте, опишет одно из таких заведений в романе «В круге первом».
Во вредительстве, однако, обвиняли не только одних инженеров. По свиде¬
тельству одной из газетных статей той поры, вся советская наука пропитана
научно-теоретическим вредительством. Так, в экономической науке имеются
вредительские теории таких плановиков, как Б. Базаров и Н. Кондратьев (их
проекты не предусматривали ничего похожего на героические сталинские
темпы индустриализации). Вредительство в широких масштабах обнаружива¬
ли в лесоводстве, микробиологии, горном деле, мелиорации, технике высоких
напряжений, даже ихтиологии. Представители последней из вышеназванных
наук доказывали, что по причине естественных законов воспроизводства пяти¬
летний план совершенно не годится для рыб. По мнению автора статьи, такая
позиция ученых-ихтиологов может указывать только на то, что СССР ничем
не отличается от капиталистических стран (получалось, что советская рыба
должна размножаться быстрее рыбы капиталистической). Далее автор статьи
обрушивался на журнал «Охрана природы» за попытку утаить «вредительские
поползновения» под видом выступления против того, чтобы в гигантских со¬
ветских хозяйствах распахивались большие пространства земли, частично
покрытые лесом. Согласно этому же автору, другая статья вредительского ха¬
рактера в том же журнале выражает сожаление по поводу быстрого исчезнове¬
ния первозданного вида Ямской степи и отождествляет, таким образом, охрану
природы с охраной от социализма20.
«Культурная революция»
Шахтинское дело послужило толчком для событий 1928-1931 гг., которые
вошли в историю как «культурная революция». Она означала серию атак на
«культурном фронте». Объектом атак «культурной армии» стала неграмотность.
В государственных учреждениях имели место «социальные чистки», призван¬
ные выявить и уволить сотрудников непролетарского происхождения. Целью
подобных чисток в сфере высшего образования было избавление от «социаль¬
но чуждых» элементов среди студентов. Профессорский состав, подобно инже¬
нерам, попавшим в категорию «буржуазных специалистов», подвергался пре¬
следованиям, имевшим нередко плачевный исход.
В ходе кампании за «пролетарское продвижение» множество коммунистов
и беспартийных рабочего происхождения попали в высшие учебные заведе¬
408

ния. При этом, надо отметить, вся система высшего образования стала ориен¬
тироваться на потребности индустриализации. Хотя движение за «пролета¬
ризацию» пользовалось поддержкой снизу, со стороны тех, кого партийные и
профсоюзные органы мобилизовывали на учебу в вузы, оно тем не менее оста¬
валось одним из проявлений реформаторства сверху. Сталин дал свое одобре¬
ние этой тенденции, выступая в июне 1931 г. перед собранием представителей
промышленности. Он заявил, что рабочий класс «должен создать для себя свою
собственную производительно-техническую интеллигенцию», а потом доба¬
вил: «Ни одному правящему классу не удалось обойтись без своей собственной
интеллигенции»21. По-видимому, Сталин намеревался создать новую элиту, или
субэлиту («интеллигенцию»), состоящую из образованных людей, преданных
его режиму и способных найти свое место в становившемся все более индуст¬
риализированном хозяйстве.
Результаты оказались впечатляющими. За пятилетку численность промыш¬
ленных рабочих выросла на 3 млн человек. Соответственно, все шире распахи¬
вались двери высшихучебных заведений. При приеме преимущество предостав¬
лялось лицам пролетарского происхождения. С 1927/28 уч. г. по 1932/33 уч. г.
количество принятых в вузы возросло со 160 тыс. человек до 470 тыс., т. е. в три
раза. При этом доля студентов пролетарского происхождения увеличилась
с 1/4 до 1/2. Поступало в вузы и много молодых людей с неполным средним об¬
разованием, однако имевших не менее пятилетнего рабочего стажа. В качестве
примера мы можем привести будущего советского руководителя Л. Брежнева.
В 24 года, имея стаж рабочего, он поступил в металлургический институт в сво¬
ем родном городе Днепродзержинске22.
«Культурная революция» 1928-1931 гг., охватившая все сферы культуры — ис¬
кусство, образование, науку, технику, — соответствовала головокружительным
темпам индустриализации и коллективизации. Ее можно назвать «культурной
пятилеткой». Она проходила под лозунгом разрушения авторитета «старой ин¬
теллигенции». В этом отношении показательными являются события, проис¬
ходившие в исторической науке.
На сем поприще знамя «культурной революции» развернули М.Н. Покровский
и его ученики. Огонь был открыт по еще активно работающим историкам ста¬
рой закалки и их последователям. Все они получили ярлык «классовых врагов
на историческом фронте». Главными мишенями сторонников Покровского
стали профессора С.Ф. Платонов и Е.В. Тарле. Оба работали в Ленинграде, где
и подверглись нападкам в ходе одной из академических «чисток», проводимой
под эгидой общества историков-марксистов. Платонов был предан поруганию
за то, что якобы пытался в своей книге «Петр Великий» «превозносить идею мо¬
нархии, изображая “великого царя” как вождя народа»23. Также ему ставилась в
вину его небольшая работа, посвященная Ивану Грозному. В ней историк на¬
зывал царя Ивана тираном и даже описывал, с каким удовольствием наблюдал
тот за муками истязаемых по его повелению людей. Лишь однажды за всю свою
жизнь, писал Платонов, Иван испытал чувство раскаяния и сожаления — пос¬
ле убийства собственного сына. Однако в то же время Иван Грозный, согласно
Платонову, был выдающимся царем-преобразователем, создавшим в лице оп¬
ричнины средство борьбы с земельной аристократией. «Как ни суди о личном
поведении Грозного, — писал историк, — он останется как государственный
деятель и политик крупною величиной»24.
В результате на Платонова наклеили ярлык «монархиста» и «националис¬
та». Его обвинили в принадлежности к действовавшему в исторической науке
«контрреволюционному вредительскому центру» и выслали в Самару. Тарле же,
409

проходивший по делу Промпартии, оказался в тюрьме. Не умри Платонов в Са¬
маре (1933), он дожил бы до тех времен, когда, подобно Тарле, удостоился бы в
сталинской России больших почестей. Написанная еще до революции работа
Платонова «Очерки по истории смуты в Московском государстве XVI-XVII вв.»,
в которой прослеживается благосклонное отношение к опричнине, в 1937 г.
была переиздана тиражом 10 тыс. экземпляров. В предисловии к работе с ува¬
жением говорилось о личности покойного автора. Как раз к этому времени не
без участия самого Сталина Иван Грозный и Петр Великий были признаны на¬
родными царями.
В 1928-1931 гг. Сталиным была дана «зеленая улица» воинствующему сдви¬
гу влево в различных сферах культуры. Так, в своей заключительной речи на
XVI съезде ВКП(б) он говорил о том, что «мы уже вступили в период социализ¬
ма»25. Когда с таким пафосом выступил руководитель страны, неудивительно,
что левацки настроенные члены партии, которых было немало в те годы, вос¬
приняли это заявление как начало исполнения пророчеств марксистского
учения.
Основатели марксизма предполагали, что при коммунизме общество не
будет испытывать потребности в государстве, ибо, по их мнению, государс¬
тво является инструментом классового господства, а с наступлением комму¬
низма классовое деление общества исчезнет. Более того, в прежней форме не
сохранится ни один из таких общественных институтов, как семья и школа. В
книге «Государство и революция» Ленин дал большевистское толкование про¬
рочеству Маркса-Энгельса об «отмирании» государства в коммунистическом
обществе. Согласно его точке зрения, этот процесс начнется в первой (соци¬
алистической) фазе коммунистической формации и завершится в ее высшей
фазе — когда уже больше не будет необходимости в государстве — «коммуне»,
ибо к тому времени люди постепенно привыкнут к соблюдению элементарных
правил общежития «без насилия, без принуждения, без подчинения, без особого
аппарата для принуждения, который называется государством»26.
И вот теперь, в период «культурной революции», такие ведущие официальные
теоретики партии, как Е.Б. Пашуканис, П.И. Стучка и Н.В. Крыленко, имевшие
старую большевистскую закваску, всячески стремились помочь отмиранию
юридических институтов нэпа — как институтов переходного от капитализма
к социализму периода, — для того чтобы, по их выражению, расчистить дорогу
«экономическому закону». Судебная система постепенно должна будет сверты¬
ваться, по мере того как большую часть ее функций возьмут на себя «товарищес¬
кие суды». Из одного советского журнала мы узнаем, как некоторые ученые того
времени заявляли, что «нет никаких оснований погружаться в изучение государс¬
тва, ведь оно... отмирает в эпоху диктатуры пролетариата»27. Некто В.Н. Шульгин,
придерживавшийся радикальных взглядов относительно системы образования,
поддерживал идею «отмирания школы» и выступал за создание новых форм
обучения, сочетавших общественную деятельность и производство28. А такие
ученые-фантасты, как Л.М. Сабсович, предсказывали, что скоро вместо крупных
городов появится сеть новых промышленных поселков, связанных между со¬
бой приводимым в движение электричеством общественным транспортом. Это
превратило бы Советскую Россию в федерацию маленьких городков и означало
бы «отмирание централизованного государства при коммунизме». Некоторые
из подобных идей оказали влияние на планирование более чем шестидесяти
промышленных городов, заложенных в годы пятилетки29.
Сталин до поры до времени снисходительно относился к такого рода идеям,
потому что они служили его намерениям мобилизовать все силы на осущест¬
410

вление гигантского преобразовательного рывка. Однако основополагающие
идеи «леваков» в области культуры шли вразрез с принципами его националь¬
ного русского болынивизма. Так, в то самое время, когда общество историков-
марксистов осудило Платонова за благосклонное отношение к личности Петра
Великого, сам Сталин всячески поощрял положительный образ Петра в твор¬
честве Алексея Толстого. Таким образом, пока официальные теоретики обсуж¬
дали проблему «отмирания государства», мысль вождя работала в совершенно
противоположном направлении.
Их намерения расходились с его намерениями, ведь для Сталина, который
был прежде всего национал-русским большевиком, построение социализма
отождествлялось со строительством государства. Лучше всего он выразил это в
своем выступлении в 1930 г. на XVI съезде ВКП(б):
«Мы за отмирание государства. И мы вместе с тем стоим за усиление дикта¬
туры пролетариата, представляющей самую мощную и самую могучую власть
из всех существующих до сих пор государственных властей. Высшее разви¬
тие государственной власти в целях подготовки условий для отмирания госу¬
дарственной власти — вот марксистская формула. Это “противоречиво”? Да,
“противоречиво” Но противоречие это жизненное, и оно целиком отражает
Марксову диалектику»30. Это не было ни мыслью Маркса, ни мыслью Ленина.
Это была диалектика строителя Советского Российского государства, предве¬
щавшая скорое наступление того времени, когда провозглашение самой идеи
«отмирания государства» будет рассматриваться как преступление.
Имелись и иные глубокие расхождения между Сталиным и «леваками» в об¬
ласти культуры, хотя, преследуя собственные цели, он временно отпустил по¬
водья. Сталин искренне ратовал за создание новой элиты через привлечение
к техническому образованию тысяч и тысяч рабочих. Но у него совершенно
не было желания и дальше мстить «буржуазным» спецам. Политика «спецеедс-
тва» уже сделала свое дело. Поэтому в той же речи в июне 1931 г., в которой он
заявил о том, что рабочий класс должен создать собственную техническую
интеллигенцию, он также осудил «спецеедство» как «вредное и позорное явле¬
ние». Сталин провозгласил новую политику заботливого отношения к старой
интеллигенции, среди которой, по его словам, «активных вредителей осталось
небольшое количество»31.
Идеология сторонников «левизны» в культуре имела классовую направлен¬
ность. Они выступали за «пролетарскую гегемонию» и за формирование такой
культуры, которая была бы пролетарской по своему духу и содержанию. В час¬
тности, подобной точки зрения придерживалась Российская ассоциация про¬
летарских писателей (РАПП), занимавшая в годы первой пятилетки господству¬
ющее положение в литературной жизни страны. Во главе ее стоял энергичный
доктринер, литературный критик Леопольд Авербах. Если в условиях нэпа, в
обстановке относительной терпимости, РАПП с трудом мог сосуществовать ря¬
дом с иными литературными объединениями, то теперь у него появилась воз¬
можность отстаивать свою «леваческую» линию как единственную, имеющую
право на существование. Под лозунгом «Союзник или враг» он обрушился на
деятельность беспартийных писателей, известных под названием «попутчики»,
среди которых были Борис Пильняк и Алексей Толстой. Руководители РАППа
стремились мобилизовать литературу на осуществление задач пятилетнего
плана, однако желали выполнить эту миссию в соответствии со своим собствен¬
ным «диалектико-материалистическим методом», предписывавшим писателю
изображать «живого человека» со всеми его внутренними конфликтами, в веч¬
ной борьбе между добром и злом. Таким образом, они выступали за некоторую

автономию пролетарской литературы и чувствовали себя стесненными дирек¬
тивами политкомиссаров. Одна из таких директив была выпущена в 1931 г. за¬
местителем Сталина Л. Кагановичем. В ней содержался призыв на «литератур¬
ный Магнитострой», означавший требование создавать такие произведения,
которые прославляли бы стройки пятилетки вроде Магнитогорска и выводили
бы в чисто дидактических целях положительных во всех отношениях героев,
противопоставляя им героев отрицательных, изображенных исключительно в
черных красках. Впоследствии для создания произведений такого рода будут
выработаны специальные каноны «соцреализма»32.
Сталин какое-то время использовал РАПП, поскольку его члены участвовали
в общем наступлении на «правый уклон» в 1928-1929 гг. и помогали мобилизо¬
вать литературу на службу задачам пятилетнего плана. Однако он не испытывал
никакой симпатии к ее леваческой направленности. В частном письме, направ¬
ленном 2 февраля 1929 г. драматургу В.В. Биль-Белоцерковскому, подвергше¬
муся нападкам со стороны РАППа и попросившему помощи у Сталина, генсек
отверг как совершенно беспочвенную саму идею применения к литературе,
искусству и драматургии понятий «левый» и «правый». Было бы лучше, писал
он, использовать такие понятия, как «советский — антисоветский» или «рево¬
люционный — контрреволюционный». Затем Сталин с похвалой отозвался
о далеко не пролетарском писателе Михаиле Булгакове, дав высокую оценку его
пьесе «Дни Турбиных». Он расценил ее как «демонстрацию всесокрушающей
силы большевизма»33.
Левацкие замашки РАППа и идея «пролетарской гегемонии» в литерату¬
ре расходились с принципами сталинского русско-национального больше¬
визма. В 1931 г. Лев Мехлис, помощник Сталина и член редколлегии газеты
«Правда», опубликовал гневную статью, в которой «громил» РАПП за востор¬
женное отношение к пролетарскому поэту Демьяну Бедному. Мехлис заявлял,
что его фельетон «Слезай с печки» (незадолго до этого подвергшийся критике
самого Сталина) представляет собой грубый выпад против русского народа34.
Далее, согласно статье молодого философа, протеже Сталина, Павла Юдина,
другим недостатком РАППа является отстаиваемая этой организацией идея,
будто цель происходящей «культурной революции» — создать «пролетарскую
культуру» в качестве необходимого этапа на пути к культуре социалистичес¬
кой, которая появится лишь после того, как будет построен полный социа¬
лизм. «Тов. Сталин, — подчеркивает Юдин, — определяет пролетарскую куль¬
туру в переходный период как социалистическую по своему содержанию»35.
Сточки зрения Сталина, «социалистическая культура» уже появляется, причем
ее составляющей становятся некоторые отдельные элементы национальной
культуры прошлого.
В 1931 г. в Советскую Россию окончательно возвратился Максим Горький.
Сталин всячески превозносил его как ведущую фигуру в советской литерату¬
ре. Теперь наступила пора для перестройки в мире литературы и искусства.
Двадцать третьего апреля ЦК ВКП(б) в соответствии с личным распоряжением
Сталина издал постановление о роспуске РАППа и подобных ему пролетарских
объединений. С этого времени само выражение «пролетарская культура» начи¬
нает выходить из употребления36. В документе предусматривалось создание
единой литературной организации — Союза писателей СССР, целью которо¬
го должно было стать объединение всех писателей, поддерживающих советс¬
кую власть и желающих участвовать в социалистическом строительстве. Двери
новоявленной организации были распахнуты также и для непролетарских и
беспартийных писателей (к их числу принадлежал и сам М. Горький). Тем не
412

менее намерение дальнейшей политизации литературы проявилось в назначе¬
нии секретарем Союза писателей сталинского прислужника А.С. Щербакова и в
закреплении в Уставе СП «социалистического реализма» как метода, обязатель¬
ного для всех советских писателей.
Государство пухло
Формула Сталина «высшее развитие государственной власти в целях подготов¬
ки условий для отмирания государственной власти» представляет собой способ
оправдать крайнее усиление централизованной власти в годы первой пятилет¬
ки. Все стройки пятилетки увеличивали фонд государственной собственности.
Рабочие и служащие становились слугами государства. Большинство из них
находились в подчинении крупных бюрократических конгломератов — на¬
родных комиссариатов. По мере роста государственного промышленного хо¬
зяйства московская бюрократия распухала все больше и больше. Старая техни¬
ческая интеллигенция, тысячами исчезавшая за стенами тюремных проектных
институтов, заменялась только что получившими образование выпускниками
технических вузов. Руководящие органы пополнялись в огромных количествах
новыми управленцами и служащими. Так в государстве появлялся новый служи¬
лый класс.
Народные комиссариаты делились на три типа: всесоюзные комиссариа¬
ты, руководящие нижестоящими учреждениями, в том числе и заводами, на
территории всей страны; объединенные комиссариаты, являющиеся коорди¬
нирующими центральными органами, в подчинении которых находятся од¬
ноименные комиссариаты в столицах союзных республик; республиканские
комиссариаты, автономно руководящие подведомственными учреждениями
на территории отдельной республики. По Конституции 1924 г. предусматрива¬
лось пять общесоюзных комиссариатов (иностранных дел, военный и морской,
внешней торговли, путей сообщения, почт и телеграфов) и пять объединенных
(ВСНХ, продовольствия, труда, финансов, рабоче-крестьянской инспекции).
Пятилетка породила обилие государственных централизованных органов,
действующих согласно политической линии, задаваемой соответствующим
отделом ЦК ВКП(б).
Поражает рост промышленной бюрократии. К концу 1929 г. в рамках ВСНХ
было создано 35 объединений в целях планирования и руководства в различ¬
ных отраслях экономики. Это были огромные организации. Так, например,
«Союзлеспром» имел под своим непосредственным контролем 1 тыс. произ¬
водственных единиц37. Когда в 1930 г. Орджоникидзе сменил Куйбышева на
посту председателя ВСНХ, он образовал внутри него ряд отдельных секторов,
каждый из которых отвечал за деятельность нескольких объединений. Когда
же эта система стала слишком громоздкой, в начале 1932 г. ВСНХ разукруп¬
нили и на его базе создали общесоюзные наркоматы тяжелой промышлен¬
ности (во главе его встал сам Орджоникидзе) и лесной промышленности
и объединенный наркомат легкой промышленности. Однако этот последний
наркомат вскоре получил статус общесоюзного, оставив в подчинении только
что созданных республиканских наркоматов местной промышленности ряд
мелких предприятий, выпускающих тот или иной вид продукции38. В рамках
централизованных наркоматов действовали и «главки», каждый из которых
контролировал в масштабах всей страны определенное количество предпри¬
ятий. В конце концов некоторые главки переросли в независимые централи¬
*	413

зованные наркоматы (в угледобывающей, химической, военной, текстильной
и других отраслях промышленности), которые в свою очередь также имели
мелкие подразделения, свои главки. Так, в наркомате текстильной промышлен¬
ности существовало деление на главки по следующим отраслям: льняная, шел¬
копрядильная и шерстяная. М. Первухин, крупный хозяйственник, достигший
при Сталине высоких партийно-государственных постов, как-то сравнил эту
гигантскую государственную машину с капиталистическими конгломератами
в Америке: «То, что вы называете “Дженерал электрик”, мы называем “Минис¬
терством электротехнической промышленности”»39.
То же самое происходило и в других областях советского хозяйства: неук¬
лонное усиление централизации. Наркомат путей сообщения разделился в
1931 г. на наркоматы железнодорожного транспорта и водного транспорта
(позднее этот последний наркомат подразделили на наркоматы морского и
речного транспорта) и на Центральное управление дорожного и автомобиль¬
ного транспорта. Наркомат пищевой промышленности возник из Наркомата
продовольствия, в ведение которого после ликвидации ВСНХ была передана
пищевая промышленность. Государственный комитет по продовольственным
заготовкам превратился впоследствии в одноименный наркомат. Он был со¬
здан для контроля над обязательными поставками сельскохозяйственных про¬
дуктов. Надзор за тысячами появившихся в ходе стремительной коллективиза¬
ции совхозов и колхозов требовал создания государственных трестов, которые
осуществляли бы контроль за производством зерна, разведением крупного ро¬
гатого скота, овцеводством, использованием сельскохозяйственной техники и
т. д. и т. п. К концу 1929 г. все эти тресты были сосредоточены в рамках только
что созданного общесоюзного Наркомата земледелия. Однако уже в 1932 г. из
него выделился отдельный Наркомат зерновых и животноводческих государс¬
твенных хозяйств. Аналогичным образом подверглись централизации и все
исследования в области сельскохозяйственных наук. Действуя по распоряже¬
нию Сталина, желавшего организовать руководство сельскохозяйственной
наукой сверху, известный ученый-ботаник Николай Вавилов создал в 1929 г. в
Москве Всесоюзную академию сельскохозяйственных наук (ВАСН). Академи¬
ческие институты, вроде Института картофеля или Института зерна, определя¬
ли те методы культивации культур, которые должны были применяться во всех
регионах чрезвычайно разнообразной в климатическом отношении страны.
Через несколько лет ВАСН контролировал уже 407 экспериментальных инсти¬
тутов с общим числом сотрудников 11 тыс. человек40. Подверглась и дальней¬
шей централизации государственная монополия на производство спиртных
напитков. В 1930 г. был организован «Союзспирт», взявший в свои руки все вин¬
ные тресты, ранее находившиеся в ведении местных органов власти.
Расширение сферы влияния государства теснейшим образом было связано
со стремлением усилить военную мощь страны. Поэтому изменения в сторону
централизации произошли и в области обороны. Вооруженные силы в 1927 г.
насчитывали всего 586 тыс. человек. Через десять лет их численность состав¬
ляла уже 1 млн 433 тыс. Прежний Совет труда и обороны при СНК стал прос¬
то Советом обороны, призванным координировать всю относящуюся к этой
области деятельность. Реввоенсовет (некогда возглавлявшийся Троцким) был
ликвидирован и заменен консультативным Военным советом при Наркомате
военных и морских дел, переименованном в 1934 г. в Наркомат обороны. Для
руководства деятельностью военно-промышленного комплекса в 1936 г. ор¬
ганизовали Наркомат оборонной промышленности. В 1937 г. из Наркомата
обороны выделился Наркомат военно-морского флота, в ведении которого
414

находились теперь уже значительные военно-морские силы СССР За предшес¬
твующее десятилетие было построено 500 военных судов, что в четыре раза
превосходит численность военных кораблей, созданных в царской России за
предшествовавшие Первой мировой войне десять лет. А.И. Егоров, в подчине¬
нии которого в 1920 г. на Польском фронте служил в должности политкомисса-
ра Сталин, став маршалом, первым возглавил восстановленный Генштаб41.
По мере усиления центральной государственной власти сужалась сфера ав¬
тономии союзных республик. Являясь по Конституции федерацией суверен¬
ных республик, СССР постепенно все более и более превращался в Советскую
Московию. Республиканские же правительства, расширенные или уменьшен¬
ные по своему объему, играли «на периферии» роль агентов центра. В 1930 г.
были ликвидированы республиканские наркоматы внутренних дел. В 1933 г.
создали Прокуратуру СССР, которой подчинялись прокуратуры в республиках.
Верховному суду СССР даны были полномочия издавать директивы для респуб¬
ликанских судебных органов и следить за их деятельностью. Еще ранее респуб¬
ликанские наркоматы земледелия оказались в зависимости от центрального
Наркомата земледелия в Москве. В результате получалось, что Украина, произ¬
водившая около 80% всего получаемого в стране сахара, не принимала никако¬
го участия в его распределении. Украина, имевшая развитые сельское хозяйство
и промышленность, занимавшая второе место по количеству населения после
России, особенно тяжело переносила централистские тенденции Москвы. Ее
руководители тщетно пытались препятствовать авторитарным замашкам мос¬
ковских наркоматов. Они также выступали против двух новых законодатель¬
ных проектов, выдвинутых центром в 1928 г..- «Положения о бюджетных пра¬
вах», наносящего удар по бюджетным полномочиям республик, и «Генеральных
принципов землепользования». Украинский руководитель Микола Скрыпник,
старый большевик и соратник Ленина, один из основателей Украинской Совет¬
ской республики, указывал на то, что последний документ делал из национали¬
зированной земли собственность Союза, а не республик и создавал такую ситу¬
ацию, когда «суверенитет отдельных республик будет сводиться только к тому,
что они будут иметь свои правительства, но без какой-либо территории»42. Од¬
нако его протест оказался отвергнутым.
Обращаясь к XVI съезду ВКП(б), Сталин провозгласил советскую реальность
эрой процветания различных культур, «социалистических по содержанию и
национальных по форме»43. Важно, что особый акцент был сделан им на слове
«социалистические». На практике «социалистическим содержанием» нацио¬
нальных культур становилась централизованная государственность. Другими
словами, те же самые государственно-централизаторские тенденции, которые
проявились в управлении экономикой, стали проникать и в область культуры.
В 1932 г. был организован Центральный государственный комитет по высшему
техническому образованию, заведовавший всеми учреждениями высшей шко¬
лы, за исключением лишь тех, которые находились в подчинении комитетов
Совнаркома по искусству и физической культуре, и тех, которые состояли в ве¬
дении Наркомата обороны. Вслед за роспуском в апреле 1932 г. по указу Стали¬
на пролетарских творческих объединений было создано несколько всесоюз¬
ных профессиональных организаций работников культуры — Союз писателей,
Союз художников, Союз журналистов, Союз архитекторов. Все они являлись на
деле органами партийного государства. Созданный в январе 1936 г. Комитет по
делам искусств при СНК СССР представлял собой, в сущности, министерство
искусств44. Основанная еще Петром Великим Академия наук пережила бурные
события 1917 г. и вела в последующие годы практически полуавтономное су¬
415

ществование в рамках своего ленинградского отделения. В 1929-1930 гг. она
превратилась в огромное централизованное государственное учреждение,
расположенное в Москве и обслуживающее главным образом потребности ин¬
дустриализации45.
Огосударствленная советская культура все более и более становилась рус-
скоцентричной. Так, молодой украинский историк-коммунист Матвий Явор¬
ский, чья научная школа отвергала централистские концепции русских исто¬
риков, в 1930 г. был изгнан из партии и отправлен в ссылку, Скрыпник, будучи
украинским наркомом просвещения, ратовал в конце 20-х годов за создание
новой единой украинской орфографии (как для Восточной, так и для Западной
Украины). По новым правилам, например, транслитерация иностранных слов
производилась отличным от русского способом, приближающимся к системе,
принятой в западноевропейских языках. В 1933 г. Скрыпник подвергся жесто¬
кой критике. Его обвинили помимо прочего и в орфографическом национа¬
лизме, выразившемся в попытке разделить братские украинский и русский язы¬
ки46, Последовавшее вскоре за этим самоубийство символически подчеркнуло
умирание осязаемой украинской государственности под властью сталинского
русского национал-большевизма.
Политика привилегий
Итак, по словам историка Ключевского, государство пухло, а народ хирел. Про¬
исходило это в самом что ни на есть прямом смысле. Хирел в том смысле, что
очень многие оставались голодными, жили на карточки (если последние отова¬
ривались), не имели постоянного жилья, были перегружены работой, испыты¬
вали нужду в предметах первой необходимости, переносили всяческие лише¬
ния на стройках пятилетки. Хотя и предусматривалось повышение жизненно¬
го уровня народа, на практике наблюдалось резкое его падение. Официальная
статистика замалчивала это, заявляя, напротив, что с 1928 по 1932 г. доходы
рабочих и крестьян возросли на 85%47. Однако если учесть ставшие позднее
известными данные о том, что за этот же период товарооборот розничной тор¬
говли через государственные и кооперативные магазины поднялся примерно с
20 млрд до 40 млрд руб. без увеличения общего объема проданных товаров, то
(мягко говоря) напрашивается вывод о резком снижении, благодаря инфляции,
реальной заработной платы48.
Однако хирел отнюдь не весь народ. Стараниями Сталина была введена
система привилегий в соответствии с социальной стратификацией. Она дала
возможность высшим функционерам и их семьям вести достаточно комфорта¬
бельную жизнь в условиях всеобщего сурового аскетизма. В июне 1931г. Сталин
выступил на совещании хозяйственников, провозгласив курс на эту политику,
замаскировав ее истинную сущность. Распорядившись о прекращении поли¬
тики «спецеедства», он заявил, что не только старая техническая интеллиген¬
ция, но и значительное число других, достойных представителей советского
общества заслуживают заботливого отношения к себе в зависимости от услуг,
оказанных ими государству. Во второй части его выступления говорилось об
ошибочности «левацкой» уравниловки, применявшейся в сфере оплаты труда.
Сталин указывал, что существующая в СССР тарифная система не учитывает та¬
кой принцип, как дифференцированное вознаграждение в зависимости от раз¬
личных видов труда — квалифицированного и неквалифицированного, умс¬
твенного и физического. Ее надо заменить дифференцированной зарплатой,

Иосиф Джугашвили, выпускник
Горийского духовного училища.
1894 г.
Иосиф Джугашвили (Сосо), начало
революционной деятельности.
Около 1900 г.

Ссыльные большевики. Туруханский край, село Монастырское, лето 1915 г.
В верхнем ряду: Я.М. Свердлов (третий слева), Л.Б. Каменев (шестой слева),
И.В. Сталин (третий справа).
Среди делегатов VIII съезда РКП(б). Во втором ряду, в центре (слева направо):
И.В. Сталин, В.И. Ленин, М.И. Калинин. Москва, 1919 г. **

И.В. Сталин - член Военного совета Северо-Кавказского военного округа.
Царицын. 1918 г.	t

В.И. Ленин, Л Д Троцкий, Л.Б. Каменев. Москва, 1920 г.
Народный комиссар по военным и морским делам ЛД. Троцкий принимает
парад в честь III конгресса Коминтерна. 1921 г.

Ф.Э. Дзержинский, председатель ВЧК 1921 г.
Похороны М.В. Фрунзе. Гроб несут Л.Б. Каменев, А.И. Рыков, Г.Е. Зиновьев (справа
налево). В правом углу снимка И.В. Сталин. 1925 г.
%

I
Н.И. Бухарин.

А.С. Енукидзе, И.В. Сталин, А.М. Горький у мавзолея Ленина. 1931 г.

В.Э. Мейерхольд, В.В. Маяковский, ДД Шостакович, А.М. Родченко (слева
направо). Репетиция пьесы «Клоп». 1929 г.

Умерший от голода на улицах столицы Украины - Харькова. 1933 г.
Новые заключенные прибыли в Кемский пересыльный пункт на Поповом
острове, служивший «вратами» Соловецких лагерей. 1930-е гг.

Начальник Главсевморпути
О.Ю. Шмидт и И.В. Сталин после
митинга на Красной площади в честь
челюскинцев. 1934 г.
Похороны С.М. Кирова. Урну с
прахом из Дома союзов выносят
В.М. Молотов, КЕ. Ворошилов,
И.В. Сталин (слева направо). 1934 г.
Генеральный секретарь Коминтерна Георгий Димитров и секретарь
Исполкома Коминтерна Отто Куусинен. 1935 г.

Президиум X съезда ВЛСМ Сталин с Пашей (Прасковьей) Ангелиной (слева),
организатором первой женской тракторной бригады, и колхозницей-
ударницей Марией Демченко. 1936 г.

Летчик В.П. Чкалов (крайний слева),
И.В. Сталин, К.Е. Ворошилов (крайний
справа). 1936 г.
Л.П. Берия, секретарь Закавказского
крайкома ВКП(б). 1930 г.

И.В. Сталин и нарком внутренних
дел Н.И. Ежов. 1937 г.
Н.С. Хрущев (второй слева), Г.Г. Ягода
(в центре) на строительстве канала
Москва-Волга. 1933 г.

/
А.М. Коллонтай и М.М. Литвинов. 1937 г.
Алексей Толстой выступает на митинге по поводу еврейских погромов
в фашистской Германии. Москва, 1938 г
г*
I

[одписание договора о границе с Германией. В.М. Молотов (сидит), стоят:
[ачальник Генштаба РККА Б.М. Шапошников, министр иностранных дел
фмании Иоахим фон Риббентроп (в центре), И.В. Сталин (второй справа).
1осква, 28 сентября 1939 г.

дающей труженику стимул оставаться на своем рабочем месте. Это позволило
бы устранить такое негативное явление, как текучесть рабочей силы49.
В своей речи Сталин напомнил, что, согласно Марксу и Ленину, при социа¬
лизме (т. е. в первой фазе коммунистической формации) за квалифицирован¬
ный и неквалифицированный труд вознаграждение будет разное. Однако это
различие должно исчезнуть лишь при коммунизме, когда основным станет
принцип «каждому по потребностям». Это заявление Сталина искажало точку
зрения Маркса, которую разделял и Ленин. Согласно этой точке зрения, в со¬
циалистическом обществе люди будут получать разное вознаграждение за раз¬
ное количество выполненного труда; его же качество и квалификация в расчет
приниматься не будут. При нэпе широко использовался принцип дифферен¬
цированной оплаты в зависимости от квалификации, и практиковалось вы¬
сокое вознаграждение инженерного труда «буржуазных» спецов. Однако эту
практику рассматривали не как неотъемлемый признак социалистического
общества, но как вынужденную и необходимую меру в условиях переходно¬
го периода50. Теперь же по указу самого Сталина дифференцированная опла¬
та труда в соответствии с его качеством и квалификацией стала именоваться
социалистической. Этот принцип, порывающий с марксизмом и ленинизмом,
позволял называть «социалистическим» все более и более расслаивающееся за
годы пятилетки советское общество. Сталинская атака на «уравниловку» стала
подготовкой к повсеместному введению в 1932 г. сдельной оплаты труда и уста¬
новлению новой шкалы заработной платы. В соответствии с ней размер оплаты
самого квалифицированного труда относился к размеру оплаты самого неква¬
лифицированного труда как 3,7:1. Прежде же это отношение составляло 2:151.
Выступление Сталина открыло путь формированию советской рабочей
аристократии, которая и появилась вскоре благодаря стахановскому движе¬
нию. Узаконивая дифференцированную оплату труда, Сталин тем самым со¬
здавал прикрытие для идущего процесса образования нового привилегирован¬
ного класса, состоящего из представителей органов власти и тех, кого Сталин
называл «командным составом нашей экономики». «Партийный максимум», по
Ленину, заключался в том, чтобы жалованье всякого партийного работника, не¬
зависимо от занимаемого им поста, не превышало оклада высокооплачиваемо¬
го рабочего. Этот принцип, сведенный системой премий фактически на нет,
был совершенно забыт к 1929 г. Однако официально он был отклонен в 1932 г.,
после того, как Сталин выступил поборником дифференцированной оплаты
и врагом всякого уравнительства52. Неудивительно, что к тому времени лозунг
«пролетарской гегемонии» уже изживал себя.
«Ответственные работники» — партийные руководители, высший состав нар¬
коматов и других центральных советских организаций, их республиканских и
местных звеньев, хозяйственный управленческий аппарат — занимали теперь
еще более высокое положение, чем во времена нэпа. Их жизнь отличалась от жиз¬
ни всех остальных советских граждан, хотя это отличие и не бросалось в глаза.
Они могли пользоваться комфортабельными квартирами; руководящих работ¬
ников, занимавших ответственные посты, развозили на машинах, к их услугам
были специальные столовые; свой отпуск они проводили в специальных домах
отдыха и санаториях. Как и работавших по контракту иностранных журналис¬
тов, их обслуживала сеть специальных магазинов, где можно было по особым та¬
лонам купить по низким ценам высококачественные продукты питания и дефи¬
цитные промышленные товары, некоторые из них доставлялись из-за границы.
Рядовые граждане могли получить такие вещи лишь в обмен на драгоценности,
золото и серебро в особых магазинах по обслуживанию иностранцев — сокра¬
т
15 —4050

щенно Торгсин, созданных правительством для изъятия у населения ценностей,
которые потом превращались в иностранную валюту. В таком обществе, где об¬
лагодетельствованное меньшинство не испытывало тех лишений, которые были
уделом большинства, левацкая «уравниловка» оказалась совершенно неумест¬
ной. Наиболее же эффективный способ избавиться от подобных идей — заявить
об их несоответствии марксистскому учению. Сталин так и поступил.
В привилегированный слой входили высшие партийные и правительствен¬
ные чиновники, живущие со своими семьями в Москве. Особую группу состав¬
ляли политические лидеры, обосновавшиеся на территории Кремля. В 1931 г.
завершилось строительство огромного жилого комплекса на набережной
Москвы-реки. Он получил известность как Дом правительства. В новые квар¬
тиры переехали «ответственные работники», проживавшие до этого в непри¬
способленных помещениях Кремля либо в различных московских гостиницах.
В одиннадцатиэтажном здании, состоящем из нескольких блоков, было более
500 обставленных квартир с центральном отоплением, газом. Горячая вода по¬
давалась круглосуточно — невиданная роскошь для того времени. Кроме того,
в каждой квартире был телефон — вещь, практически тогда недоступная для
москвичей. При Доме правительства открылись продовольственный и универ¬
сальный магазины, филиал кремлевской столовой, отделение кремлевской по¬
ликлиники, театр и кинотеатр53.
Месяц спустя после выступления Сталина на совещании хозяйственников
в июне 1931 г. в Госиздате вышел объемистый сборник законов и постановле¬
ний, касающихся привилегий для специалистов. Согласно правительственным
указам от 1931 и 1932 гг. они могли получать отдельное жилье в местах стро¬
ительства, а инженерно-технический персонал получал привилегию питаться
в специальных столовых54. Созданные в Доме правительства привилегирован¬
ные условия для его жителей были скопированы (правда, с несколько меньшим
размахом) в столицах республик и краев, в крупных промышленных центрах
по всей стране. Микрокосмом возникающего иерархического общества стал
гигантский металлургический центр в Магнитогорске. Джон Скотт, американ¬
ский безработный, прибывший в Россию в 1933 г. и проживший несколько лет
в этой стране в качестве рабочего, дает иное, чем в романе В. Катаева «Время,
вперед!», описание Магнитогорска.
Джон Скотт оказался в такой среде, которую несколько упрощенно можно
описать как четырехклассовое общество. Верхний класс включал самого ди¬
ректора этого огромного индустриального гиганта, управленческий, техничес¬
кий и политический аппарат, несколько особо важных спецов, находящихся
на положении заключенных, руководителей горкома ВКП(б) и главу местного
отделения ОГПУ. В средний класс входили инженеры, бригадиры, высококва¬
лифицированные рабочие, начальники цехов, городские служащие, врачи и
учителя. В нижний класс наряду с простыми рабочими входили мелкие контор¬
ские служащие, количество которых постепенно увеличивалось по мере роста
потребностей в бухгалтерском учете, вызванных необходимостью определе¬
ния сдельной оплаты труда. В самом низу общественной лестницы находились
лица, осужденные на исправительно-трудовые работы, число которых состав¬
ляло около 50 тыс. человек.
Социальная дистанция между этими классами проявлялась не только в разли¬
чии между условиями труда и быта, но и в их пространственной отделенности
друг от друга. Осужденные содержались в изоляции от всего остального города.
Они питались в особых столовых, ходили на работу под конвоем, выполняли
самый тяжелый труд (например, земляные работы) почти бесплатно. Единс¬
418	^	5

твенными стимулами для усердной работы были увеличение размеров пайка
и досрочное освобождение. Простые рабочие питались раз в день в одной из
общих столовых по строго ограниченному рациону, норма хлеба составляла
всего 200 г. Инженерный персонал обслуживали в отдельных немноголюдных
помещениях; их хлебный паек равнялся 300 г. Продукты для домашнего стола
(главным образом выдававшийся по карточкам черный хлеб) покупались рабо¬
чими в одних магазинах, а начальниками цехов — в других.
Простые рабочие жили в переполненных до предела и лишенных всякой
внутренней обстановки деревянных бараках. В бараках также располагались и
начальники цехов, однако их бараки были более просторными и лучше обстав¬
ленными. В конце 30-х годов на смену баракам стали приходить многоквар¬
тирные дома. Средний класс поселился в отдельных жилых комплексах, полу¬
чивших название «социалистический город». Они состояли из 50 или более
кирпичных либо каменных домов с железными крышами и балконами, детски¬
ми площадками, сконцентрированными вокруг двух скверов со скамейками, и
фонтанами. В нескольких километрах от этого «социалистического города»,
в пригородном районе, о котором рабочие почти не имели представления, по¬
селились местная элита и работающие по контракту иностранные инженеры.
Они жили в отдельных домах со всеми удобствами, обслуживались в специаль¬
ном, хорошо снабжаемом магазине, товары в котором продавались по гораздо
более низким ценам, чем в магазинах для простых рабочих. Этот пригородный
район называли «американским городом».
По мере того как с 193 3 г. иностранные инженеры стали возвращаться на ро¬
дину, в их дома начинали перебираться представители местной элиты. Более
того, директор Магнитогорского металлургического комбината А.И. Завеня-
гин, фактически единовластный хозяин этого города, построил с десяток круп¬
ных домов для себя и своих помощников — руководителей отделов, главных
инженеров и им подобных. Расходы на их содержание оплачивались за счет
предприятия как административные затраты. В распоряжении этих лиц также
находились — опять-таки за казенный счет — машины с шофером, использо¬
вавшиеся не только в деловых целях, но и для поездок на природу и в театры.
Собственный же дом Завенягина, за которым раскинулся олений заповедник, а
впереди — сад, окруженный забором, представлял нечто особенное — особняк
из четырнадцати комнат, включая бильярдную, детскую (для двух его сыновей),
музыкальный салон и большой рабочий кабинет55.
Большевистское учение предполагало отмирание государства, однако Ста¬
лин, будучи русско-национальным большевиком, представлял себе все по-ино¬
му. Отмирание государства не входило в его намерения, и социалистическое
общество не должно было становиться бесклассовым. Революция сверху созда¬
вала новый привилегированный служилый класс. Девиз этого класса точно вы¬
разил в 1941 г. его архитипичный представитель — Георгий Маленков: «Мы все
— слуги государства»56.
Граф и генсек
«Допускаете ли вы параллель между собой и Петром Великим?!» — задал Стали¬
ну вопрос немецкий писатель Эмиль Людвиг. Сталин ответил: «Ни в коем роде.
Исторические параллели всегда рискованны. Данная параллель бессмысленна».
Однако Людвиг продолжал настаивать, говоря, что Петр способствовал усиле¬
нию России. Сталин согласился с этим, сказав, что действительно Петр сделал
419
15*

много для возвышения и развития национального государства помещиков
и купцов, но при этом с крестьян «драли три шкуры». Самое главное для него,
говорил Сталин, является возвышение рабочего класса, укрепление скорее ин¬
тернационального, чем национального государства: цель его жизни — быть до¬
стойным учеником Ленина. «Что касается Ленина и Петра Великого, — заявлял
Сталин, — то последний был каплей в море, а Ленин — целый океан»57.
Людвиг был крайне наивен, ожидая, что человек, инстинктивно отвергавший
всякую попытку проникнуть в его затаенные мысли, даст прямой ответ на воп¬
рос о сходстве между ним и Петром. Сталин никогда бы так не сделал. Он, ко¬
нечно, не мог не видеть параллели между своей ролью и ролью Петра в истории
страны, но никогда не сказал бы об этом прямо. О таком сходстве он упомя¬
нул косвенным образом в своем выступлении на пленуме ЦК ВКП(б) в ноябре
1928 г. Более того, Сталин всячески старался представить Петра в совершенно
новом обличье: не как незрелого капиталиста-промышленника и садиста-си-
филитика (таким Петр изображен в учебнике М. Покровского), а как борца, ге¬
роически сражающегося с отсталостью, трагически надломленного строителя
государства. В этом Сталину поспособствовал Алексей Толстой.
Потомок дворянского рода, Толстой эмигрировал в 1919 г. В 1921 г. в Бер¬
лине он присоединился к «сменовеховскому» кружку*, в большевизме Толстой
узрел силу, способную защитить русскую государственность. Возвратившись в
1923 г. в советскую Россию, он отдал весь свой талант на служение советской
власти, за что и был прозван «рабоче-крестьянским графом». Им была создана
целая галерея образов Петра; это и рассказ, и пьеса (имевшая три варианта), и
роман, и киносценарий. Прямая заинтересованность Сталина (с 1929 г.) толка¬
ла писателя на путь все большей идеализации образа царя.
Первые зарисовки Толстого отражают идею тщетности петровских преобра¬
зовательных проектов в отсталой России. В рассказе «День Петра», написанном
в 1918 г., Петр предстает как жестокий деспот, одержимый желанием при помо¬
щи террора преобразовать православную Русь. Вот как описывается в рассказе
строительство Петербурга: «Кому он был нужен, для какой муки еще новой надо
было обливаться потом и кровью и гибнуть тысячами, — народ не знал». На тех
же, кто жаловался и задавал вопросы, доносили в так называемую сыскную избу.
Пароль «Слово и дело» внушал ужас. Виновного в цепях отправляли в тайную
канцелярию московского Преображенского приказа, где подвергали ужасным
пыткам, в которых иногда принимал участие и сам царь. «Но думать, даже чувс¬
твовать что-либо, кроме покорности, было запрещено, — пишет автор рассказа
«День Петра». — Так царь Петр, еще на пустошах и болотах, одной своей страш¬
ной волей укреплял государство... Повсюду сновали комиссары, фискалы, до¬
носчики; летели с грохотом по дорогам телеги с колодниками; робостью и ужа¬
сом охвачено было все государство»58.
В конце 1928 г. Толстой, теперь уже советский писатель, начал работу над
новым произведением о Петре — пьесой «На дыбе». Название это намекало на
образ царя-реформатора, пытающего в своих застенках Святую Русь. Тщет¬
ность всех реформаторских начинаний выразительно изображена в финаль¬
ной сцене: во время сильнейшего наводнения в Петербурге вместе со всем
остальным флотом идет ко дну и любимый фрегат Петра. Наблюдая из окна,
как все выше и выше поднимается вода, Петр произносит*. «Да. Вода прибывает.
Страшен конец».
Здесь царь уже не вызывающий отвращение персонаж, но трагический ге¬
рой. Перед нами проходят сцены из жизни новой России, занятой созидатель¬
ным трудом, и мы видим, что одиночество Петра — это одиночество всякого
420	*

патриота, озабоченного множеством трудностей. Так, например, он ведет пере¬
говоры с голландскими купцами, которые, добравшись до Петербурга, поняли,
сколь труден путь для направляющихся в русские порты торговых кораблей,
опасающихся шведских военных судов. Петр жалуется: «Вот — месяц болен, а
государство уже врозь ползет... Измену чую повсюду, падалью смердит... Шведы,
шведы, морок проклятый. Кабы не шведы, мы б теперь с Голландией, с Немет¬
чиной, и с Англией, и с королем французским торговали... Разорение — войне
конца не видно... В Польше посадили Станислава Лещинского — и Польша про¬
тив нас... Король Карл ищет нашего вконец оскудения... Но хочу видеть у людей
думу о пользе государственной — не одно воровство... Не служат, не работают
— кормятся. Русские мне шведа страшнее...»59.
В 1929 г. 2-й МХАТ предпринял постановку пьесы «На дыбе». О том, что про¬
изошло после, рассказывает один известный русский ученый и писатель ста¬
рого поколения, позднее покинувший Советскую Россию60. Государственный
цензурный орган (Главный репертуарный комитет) хотя и не был против
включения пьесы Толстого в репертуар театра, тем не менее опасался, как бы ее
не истолковали как скрытую монархическую пропаганду. Поэтому решили, что
одобрение или неодобрение постановки будет зависеть от результатов ее пред¬
варительного просмотра и обсуждения как учеными-литературоведами, так и
руководителями страны. Среди явившихся на просмотр был и Сталин. Однако
незадолго до конца спектакля он покинул свою ложу и направился к машине,
сопровождаемый обеспокоенным директором театра Иваном Берсеневым.
Некоторые из выступавших в последующей дискуссии, заметив преждевремен¬
ный уход Сталина, старались изо всех сил, критикуя пьесу за слишком уж геро¬
ически выведенный образ Петра и обвиняя ее в монархизме. Однако взявший
затем слово Берсенев сообщил всем о том, что по пути к машине «товарищ Ста¬
лин, беседуя со мной, оценил постановку следующим образом: «Великолепная
пьеса. Жалко только, что Петр был изображен недостаточно героически». Итак,
пьеса получила одобрение, ее можно было показывать публике.
Позднее сам Толстой подтвердил в основных чертах всю эту историю, вспо¬
миная, что «постановка первого варианта «Петра» во 2-м МХАТе была встречена
РАППом в штыки и ее спас товарищ Сталин, тогда еще, в 1929 г., давший пра¬
вильную историческую установку петровской эпохе»61. Эта «правильная исто¬
рическая установка» требовала изображать Петра как героя первого крупного
перелома в русской истории. Гибкий же экс-граф, циник и любитель хорошо
пожить, стремился вовсю угодить Сталину. Он и генсек стали друзьями. «Иосиф
Виссарионович очень внимательно ознакомился с нашими планами, одобрил
их и дал указания, которые мы положили в основу нашей работы, — сообщал
позднее сам Толстой, поясняя далее общий смысл сталинских указаний. — Эпо¬
ха Петра I — это одна из величайших страниц истории русского народа. По су¬
ществу, вся петровская эпоха пронизана героической борьбой русского народа
за свое национальное существование, за свою независимость. Темная некуль¬
турная боярская Русь с ее отсталой, кабальной техникой и патриархальными
бородами была бы в скором времени целиком поглощена иноземными захват¬
чиками. Нужно было сделать решительный переворот во всей жизни страны,
нужно было поднять Россию на уровень культурных стран Европы. И Петр это
сделал. Русский народ отстоял свою независимость»62. Короче говоря, первона¬
чальное пессимистическое отношение Толстого к петровской эпохе преврати¬
лось в конце концов в совершенно противоположное.
Эта новая оптимистическая установка была воплощена в большом истори¬
ческом романе Толстого «Петр Первый», над которым писатель начал работать
АМ
ч

в 1929 г. Первая часть, посвященная предыстории петровских преобразований
и юности Петра, увидела свет в 1930 г. Допетровская Русь в изображении Тол¬
стого — подавленная, измученная страна, оказавшаяся в состоянии глубоко¬
го кризиса. В народе зарождается желание перемен, которые суждено начать,
преодолевая сопротивление знати, вдохновленному патриотической идеей,
талантливому, волевому, чрезвычайно энергичному и пытливому юноше Пет¬
ру— будущему реформатору. Разъезжая по Западной Европе, Петр тянется
к трудовому люду, а не к представителям высших сословий. Первая часть рома¬
на завершается возвращением Петра из Европы и кровавым подавлением стре¬
лецкого восстания 1698 г.: «Всю зиму были пытки и казни. В ответ вспыхивали
мятежи в Архангельске, в Астрахани, на Дону и в Азове. Наполнялись застенки,
и новые тысячи трупов раскачивала вьюга на московских стенах. Ужасом была
охвачена вся страна. Старое забилось по темным углам. Кончалась византийс¬
кая Русь. В мартовском ветре чудились за балтийскими побережьями призраки
торговых кораблей».
Во второй части романа повествуется о начале преобразования России, о по¬
ражении армии Петра под Нарвой, далее — о первых русских победах в Север¬
ной войне и, наконец, об основании в 1703 г. маленькой крепости под названи¬
ем «Питербурх»: «Открытое море отсюда было — подать рукой. Ветер покрывал
его веселой зыбью. На западе, за парусами шведских кораблей, стояли высокие
морские облака, — будто дымы другого мира»63. Третья часть, так и оставшаяся
незаконченной, должна была завершиться изображением Полтавской битвы —
победного исхода и финала всех преобразований в России.
Таким образом, Петр стал чем-то вроде Сталина той эпохи, а его революция
сверху — осуществлявшейся в начале XVII в. «пятилеткой». В 1937 г. во время ко¬
роткого визита в Париж Толстой, будучи немного навеселе, завел доверитель¬
ную беседу со старым другом-эмигрантом художником Анненковым. В то вре¬
мя, когда я работал над «Петром», рассказывал он, «отец народов» пересмотрел
историю России. «Петр Великий стал без моего ведома, “пролетарским царем”
и прототипом нашего Иосифа! Я переписал заново, в согласии с открытиями
партии, а теперь я готовлю третий и, надеюсь, последний вариант этой вещи, так
как второй также не удовлетворил нашего Иосифа. Я уже вижу передо мной всех
Иванов Грозных и прочих Распутиных реабилитированными, ставшими мар¬
ксистами и прославленными. Мне наплевать! Приходится действительно быть
акробатом. Мишка Шолохов, Сашка Фадеев, Илья Эренбрюки — все они акроба¬
ты. Но они — не графы! А я — граф, черт подери! И наша знать (чтоб ей лопнуть!)
сумела дать слишком мало акробатов! Понял! Моя доля очень трудная...»64.
То же самое, однако в более общих и менее резких выражениях, Толстой го¬
ворил публично и ранее. «Начало работы над романом совпало с началом осу¬
ществления первой пятилетки, — заявлял он. — Работа над «Петром» для меня
прежде всего — вхождение в историю через современность, воспринимаемую
марксистски». В контексте одного из своих выступлений Толстой пишет: «Пер¬
вое десятилетие XVIII в. являет собой удивительную картину взрыва творческих
сил, энергии, предпринимательства. Трещит и рушится старый мир. Европа,
жаждавшая совсем не того, в изумлении и страхе глядит на возникающую Рос¬
сию... Несмотря на различие целей, эпоха Петра и наша эпоха перекликаются
именно каким-то буйством сил, взрывами человеческой энергии и волей, на¬
правленной на освобождение от иноземной зависимости»65.
Другое высказывание Толстого о сходстве между пролетарским вождем и его
царственным предшественником выражено эзоповским языком. Представи¬
тели советского молодежного журнала «Смена» спросили Толстого о том, как
422

смогла появиться такая «гигантская фигура», как Петр, если его отцом был бес¬
печный, всецело поглощенный соколиной охотой царь Алексей Михайлович.
Основываясь на изучении снятой в 1718 г. с лица Петра маски, Толстой выска¬
зал свое сугубо личное мнение, что Петр не сын Алексея Михайловича. Судя по
внешнему сходству, его отцом был патриарх Никон, человек честолюбивый,
умный и волевой. Происходил он из крестьянской семьи, жившей на окраине
государства, в землях мордвы; впоследствии ему удалось быстро подняться от
простого священника до патриарха66.
Сметливый граф, понимая, что эта «догадка» не подтверждается никакими
историческими свидетельствами, прекрасно помнил о том, что его честолюби¬
вый, умный и властный друг Иосиф родился в простой крестьянской семье на
окраине страны и сумел подняться от ученика семинарии до поста генсека.
Примечания
1	ЛенинВ.И. Поли. собр. соч. Т. 34. С. 55.
2	Chamberlin W.H. Russia’s Iron Age. London, 1935-
3	Сталин И.В. Соч. Т. 12. С. 229, 234.
4	Куйбышева Г.В., Лежава О. А., Нелидов В.В., Хавин В.Ф. Валериан Владимирович Куйбышев: Биогра¬
фия. M., 1966. С. 280.
5	«Плановое хозяйство». 1929- № 1. С. 109.
6	Куйбышева и др. Валериан Владимирович Куйбышев... С. 287.
7	ГринькоГ.Ф. План великих работ. Плановое хозяйство. 1929- Т. 2. С. 9-Ю.
8	Medvedev Roy A. Let History Judge: The Origins and Consequences of Stalinism. N.Y., 1971. P. 103.
9	СталинИ.В. Соч. T. 12. С. 278, 345-347.
10	Хавин В.Ф. У руля индустрии. M., 1968. С. 77-78.
11	Сталин И.В. Соч. Т. 13. С. 41.
12	Термин Наума Ясного. См.:Jasny Naum. Soviet Industrialization, 1928-1952. Chicago, 1961. R 73ff.
13	Выступление в январе 1933 г. Сталин И.В. Соч.Т. 13. С. 172.
14	Sutton Antony С. Western Technology and Soviet Economic Development, 1930 to 1945. Stanford, 1971.
P.321,346, 363-372.
15	О влиянии Гриневецкого на разработку плана см.: SmolinstyL. Grinevetskii and Soviet Industrializa¬
tion, «Survey...». April 1968.
16	Сталин И.В. Соч. T. 12. С. 325; Александров Г. и др. (ред.). Политический словарь. M., 1940. С. 592.
17	Из воспоминаний друга Лурье старого большевика В.Е. Громова {Громов В.Е. Политический днев¬
ник, 1964-1970. Амстердам, 1972. С. 381-382). О процессе Промпартии см.: Medvedev Roy К. Let His¬
tory'Judge. P. 117-124.
18	Сталин И.В. Соч. Т. 12. С. 302, 303\Bailes. Technology and Society... Р. 98.
19	Abramovich RaphaelR. The Soviet Revolution, 1917-1939. N.Y., 1962. P. 423n. Об арестах инженеров см.
в указанном источнике с. 382.
20	КольцманЕ. Вредительство в науке // «Большевик». 31 января 1931 г. № 2. С. 73-75.
21	Сталин И.В. Соч. Т. 13. С. 66,67.
22	Fitzpatrick Sheila. Education and Social Mobility in the Soviet Union, 1921-1934. Cambridge, England,
1979-P. 186-188, 198.
23	Зайдель Г. иЦвибакМ. Классовый враг на историческом фронте. M., Л., 1931. С. 103.
24Платонов С.Ф. Иван Грозный. Петроград, 1923- С. 156.
25 Сталин И.В. Соч. Т. 13- С. 5,6.
26Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 33. С. 89.
27	SharletR. Pashukanis and the Withering Away of Law in the USSR // Fitzpatrick, Cultural Revolution... P 178,
179,185.
%
423

28	Gail Warshofsky Lapidus. Edicational Strategies and Cultural Revolurion... P. 94-99.
29	5. Frederick Starr. Visionary Town Planning During the Cultural Revolution... P. 210-211, 226.
30	СталинИ.В. Соч. T. 12. С. 369, 370.	£ЮУ£Н<-
31	Там же. Т. 13. С. 72,73.
32	Broum Edward J. The Proletarian Episode in Russian Literature, 1922-1932. N.Y., 1971. Chaps. 10,11, Con¬
clusion; idem Russian Literature Since the Revolution. London, 1963. P. 209-212.
33	Сталин И.В. Соч.Т. 11. С. 326-329.
34	Brown Edward J. The Proletarian Episode... P. 200, 201.
35	«Правда». 23 апреля 1932 г.
36	Brown EdwardJ. The Proletarian Episode... P. 200,201,214, 215.0 том, что постановление было приня¬
то по личной инициативе Сталина, сказал Каганович на XVII съезде ВКП(б).
37	Nove A. An Economic History of the USSR. London, 1969. P. 213. См. также подробности в указанном
источнике (С. 212-214); Студеникин С.С. и др. Советское административное право. М., 1930.
38	Однако и мелкие предприятия, выпускающие товары из местных материалов для реализации на
местных рынках сбыта, должны были производить продукцию, отвечающую спущенным из Моск¬
вы стандартам. Деятельность таких предприятий контролировалась местными партийными орга¬
нами, которые в свою очередь подчинялись вышестоящим партийным инстанциям в Москве. См.:
Hubbard Leonard Е. Soviet Labour and Industry. London, 1942. P. 115.
39	Автор слышал это неофициальное замечание Первухина на дипломатическом приеме в 1955 г.
40	Поповский М. Юбилейное // «Новое русское слово». 29 июля 1979 г. М. Поповский, ученый-аграр¬
ник, эмигрировал из СССР в 70-е годы.
41	Телъпуховский Б.С. Деятельность КПСС по укреплению обороны СССР в годы сталинской реконс¬
трукции народного хозяйства (1929-1937 гг.) // «Вопросы истории КПСС». 1976. № 8. С. 88-94.
42	Сведения о положении на Украине взяты автором из: SulliuantRoberts. Soviet Politics and the Ukraine,
1917-1957. N.Y., 1962. P. 150-153, 360. Cp. с положением в Армянской ССР (Matossian Mart К. The Im¬
pact of Soviet Politics in Armenia. Leiden, 1962. P. 117, 118), где Ереван «потерял большую часть и пре¬
жде ограниченной независимости от Москвы» и «большинство комиссариатов армянского прави¬
тельства утратило формальную автономию».
43	Сталин И.В. Соч. Т. 12. С. 368.
44	См.: Graham Loren R. The Soviet Academy of Sciences and the Communist Party, 1927-1932. Princeton,
1967.
45	KostiukHryhory. Stalinist Rule in the Ukraine: A Study of the Decade of Mass Terror (1929-1939). N.Y., 1960.
P. 49-50,56-57,63. Нападки на украинский национализм в орфографии начались со статьи Б. Леви¬
на в «Правде» (27 апреля 1933 г.).
46	ВКП(б) в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. (1925-1939). 6-е изд. М.,
1941. Ч. 2. С. 511.
47	Народное хозяйство СССР в 1958 году: Статистический ежегодник. М., 1959. С. 698.
48	Сталин И.В. Соч. Т. 13- С. 56-57.
49	Зимин А. (псевдоним). Социализм и неосталинизм. Нью-Йорк, 1981. С. 18-23. Это самиздатское ис¬
следование написано Е. Лейкиным в Москве. Точка зрения Маркса изложена в его «Критике Готской
программы».
30 Notre A. Economic History... Р. 208. О прежней тарифной сетке см.: Gordon М. Workers Before and After
Lenin. N.Y, 1941. P. 179.
51	Зимин А. Социализм и неосталинизм.... С 182, сноска 29.
52	ШатуновсюаяЛ. Жизнь в Кремле. Нью-Йорк, 1982. С. 66-70. В правительственном доме Лидия Ша-
туновская проживала с 1931 г. до ареста в 1947 г. Впоследствии эмигрировала.
53	Fitzpatrick S. Education and Social Mobility... P. 216-217, 316-317.
54	Scott J. Behind the Urals-. An American Worker in Russia’s City of Steel. Cambridge, Mass., 1942. P. 30, 38-40,
80,81,85,86-88, 209, 210, 231-233-
53 Маленков Г.М. О задачах партийных организаций в области промышленности и транспорта. М.,
1941. С. 39.	дп
424
%

56	Сталин КВ. Соч. Т. 13. С 104, 105.
57	Толстой А.Н. Поли. собр. соч. М., 1946-1951-Т. 4. С. 393-
58	Там же. Т. 120. С. 652-653,602.
59	Иванов-РазумникР. Писательские судьбы. Нью Йорк, 1951. С. 39-43-
60	Толстой А.Н. Поли. собр. соч.Т. 1. С. 87.
61	Там же.Т.З. С. 535.
62	Там же. Т. 13- С. 535. Стрельцы были связаны с родовитыми сторонниками сестры Петра Софьи.
63	Там же. Т. 9- С. 662. Вторая часть была завершена в 1934 г.
64	АнненковЮ. Дневник моих встреч. Нью Йорк, 1966. Т. 2. С. 149- «Эренбркжи» — имеется в виду Илья
Эренбург. «Второй» и «третий» варианты, о которых пишет Толстой, очевидно, переработки его пье¬
сы «На дыбе».
65	Толстой А.Н. Поли. собр. соч. Т. 9. С. 784,785. Выступление в Ленинграде в марте 1933 г. на собрании,
посвященном пятидесятилетию со дня смерти Маркса.
66	Толстой А.Н. Избр. соч. М., 1953- Т. 6. С. 535,536. Предположение высказано Толстым в 1933 г.

Подготовка перелома в деревне
Путь к диктатуре
В январе-феврале 1929 г. на бурно проходившем расширенном заседании
Политбюро Рыков, Бухарин и Томский попытались в последний раз бросить
открытый вызов Сталину. Они утверждали, что он присваивает себе власть
принимать решения, нарушая тем самым старую большевистскую традицию,
согласно которой эта власть являлась коллективной и принадлежала всему ЦК:
«Мы против того, чтобы единолично решались вопросы партийного руководс¬
тва». Позднее приводили в пример такие их слова: «Мы против того, чтобы кон¬
троль со стороны коллектива заменялся контролем со стороны лица, хотя бы и
авторитетного»1. Однако к тому времени слово Сталина в определении полити¬
ческой линии уже стало решающим и не могло быть оспорено.
Осуществив в 1930 г. ряд смещений и новых назначений, Сталин еще боль¬
ше упрочил свое командное положение. Рыков и Томский, как и годом раньше
Бухарин, были выведены из состава Политбюро; тем не менее они сохранили
свое членство в ЦК. Полноправными членами Политбюро с правом голоса ста¬
ли верные сторонники сталинской линии — Сергей Киров, Станислав Косиор,
Лазарь Каганович, ранее бывшие лишь кандидатами в члены Политбюро. Те¬
перь же эти трое пополнили состав Политбюро, куда входили Сталин, Молотов,
Ворошилов, Калинин, Куйбышев, Орджоникидзе и Рудзутак. Кроме того, боль¬
шое количество «правых» было либо выведено из состава ЦК совсем, либо пере¬
ведено на положение кандидатов при его переизбрании на XVI съезде ВКП(б).
Был ли Сталин диктатором уже в начале 30-х годов? В беседе с ним в 1931 г.
Юджин Лайонс прямо задал такой вопрос, и Сталин ответил: «Нет, я — не дикта¬
тор. Те же, кто применяет это слово, не понимают советской государственной
системы и принципов Коммунистической партии. Диктовать не может ник¬
то — ни один человек, ни одна группа людей. Решения принимаются партией
и выполняются ее избранными органами — Центральным Комитетом и Поли¬
тбюро»2. В декабре того же года в беседе с Эмилем Людвигом Сталин, отвечая
на тот же самый вопрос, указывал, что всей советской политикой руководит
состоящий из семидесяти человек Центральный комитет. Это «ареопаг», пред¬
ставляющий лучшие умы в промышленности, торговле, военном деле, сельском
хозяйстве и т. д. Каждый из них имеет возможность поправить чье-либо едино¬
личное мнение или предложение3.
Ответы Сталина на вопросы иностранцев давали неверное представление
о масштабах его власти. Однако отрицание им диктатуры не было совершен¬
но беспочвенным. Диктатор — это политический лидер, решающий по своему
усмотрению все политические вопросы, не боясь возможной оппозиции ни
внутри возглавляемой им партийной элиты, ни тем более в обществе в целом.
426

С этой точки зрения Сталин в начале 30-х годов не был еще диктатором. Кри¬
тика и даже оппозиция внутри коммунистической партии представлялась воз¬
можной.
В соответствии с той политической культурой, в рамках которой Сталин до¬
стиг своей власти, допускались критические замечания в его адрес. Советское
государство приняло форму не автократии, но, скорее, партийной диктатуры,
которая покоилась на олигархическом принципе принятия решений. Ленин
был тем, кто первым ввел роль политического лидера, занимающего по отно¬
шению к остальным представителям правящего слоя позицию авторитетней¬
шей личности, но не как диктатор. Сам Ленин не строил политику при помо¬
щи диктата. Вместо этого он искал поддержку большинства в ЦК и Политбюро.
Если ленинская позиция превалировала, то благодаря его обычно убедитель¬
ной аргументации и также его огромному личному авторитету. Наиболее важ¬
ные политические вопросы решались обычно в ходе дискуссии. Члены высших
партийных органов, собравшись на закрытое заседание, могли свободно обме¬
ниваться мнениями, отстаивать их и выступать против мнений других, включая
и самого Ленина. Обсуждение шло до тех пор, пока решение не принималось
большинством голосов.
Лишь учитывая эти обстоятельства, можно оценить тот факт, что Сталин,
взяв верх в развернувшейся после смерти Ленина политической борьбе, за¬
крепил за собой руководство в партии. Когда в послеленинский период верхи
партии оказали Сталину поддержку в его борьбе с различными оппозициями и
признали его в качестве руководителя ВКП(б), это не означало, что предвидел¬
ся приход личной диктатуры. Готовый следовать за Сталиным, этот правящий
слой, однако, не являлся (за некоторым исключением) сборищем льстецов и
соглашателей. Лишь немногие раболепные последователи вождя и бесприн¬
ципные карьеристы стали членами ЦК благодаря его личному покровительс¬
тву. Гораздо больше было тех, кто в те годы поддерживал Сталина потому, что
в основном был согласен с его политической линией. Его «грубость», заставив¬
шая Ленина поставить вопрос о замене Сталина на посту генсека, была хорошо
всем известна. Но в силу сложившейся олигархической традиции большинство
полагало, что Сталин будет считаться с мнениями своих высокопоставленных
коллег и не будет действовать вопреки преобладающему мнению на уровне ЦК
и Политбюро.
С другой стороны, Сталин был человеком с деспотичным характером, а Ле¬
нин со своими соратниками — основателями партии и государства — так и не
создали того механизма, который смог бы предотвратить появление диктату¬
ры. Ленин, хотя и юрист по образованию, не выступал за правовое государство.
Для него новая власть представляла собой партийно-пролетарское правление,
вооруженное марксистским учением. И поворот к нэпу не был отмечен возник¬
новением в партии нового духа политического плюрализма, соответствовав¬
шего плюрализму, установившемуся в экономике.
Учреждения ЦК размещались в занимавшем значительную территорию зда¬
нии на Старой площади неподалеку от Кремля. К концу 20-х годов Сталин со¬
здал там внушительный аппарат своей личной власти, не идущий ни в какое
сравнение с тем, который находился в Кремле в распоряжении Ленина. Средо¬
точием сталинского аппарата являлся Секретный отдел ЦК, организованный
еще в 1920 г. для обслуживания высших партийных органов. В его задачи вхо¬
дило предоставление административных услуг (включая ведение протоколов)
Политбюро, Оргбюро и Секретариату. Кроме того, он занимался партийной
документацией и корреспонденцией, ведал шифровальным бюро и секретны¬

ми'архивами. Когда в 1922 г. Сталин стал генсеком, он сосредоточил весь свой
личный штат в этой «святая святых», как окрестил Секретный отдел один совет¬
ский чиновник, бежавший на Запад4.
Своего ближайшего помощника — Ивана Товстуху — Сталин сначала сделал
заместителем начальника, а потом и начальником Секретного отдела. Другие
члены его личной канцелярии, — «помощники секретаря ЦК» —также удосто¬
ились важных назначений. Лев Мехлис, помощник Сталина, в середине 20-х
годов временно заменил И. Товстуху на посту руководителя Секретного отдела.
Другие, в том числе и Георгий Маленков, работали в качестве секретарей Поли¬
тбюро; иные же вошли в состав ключевого органа Секретного отдела — Бюро
секретариата ЦК, в котором к концу 1925 г. насчитывалось уже более ста служа¬
щих. Один из помощников секретаря ЦК, Александр Поскребышев, в 1928 г. был
назначен начальником личного сектора Сталина в рамках Секретного отдела
—	так называемого Особого сектора. Оставаясь в этой должности в течение пос¬
ледующих 25 лет, он играл роль главного помощника Сталина5.
Этот личный аппарат позволил Сталину иметь не только собственную сис¬
тему получения необходимой политической информации, но и собственный
механизм проведения в жизнь политических решений при помощи группы
помощников-исполнителей. Благодаря системе номенклатуры (номенклатура
—	круг должностных лиц, утверждение которых осуществляется партийны¬
ми органами соответствующего уровня) Секретный отдел — Особый сектор
имел возможность держать под своим контролем все назначения на те высокие
посты, которые считались наиболее важными звеньями в системе партия-го¬
сударство. Он осуществлял надзор за органами госбезопасности, курировал
внешнюю политику, экономику, культуру и другие стороны внутренней жизни.
Через иерархическую систему секретных отделов — особых секторов в респуб¬
ликанских и местных парткомитетах — сталинский Секретный отдел распро¬
странял свое влияние на весь Советский Союз.
Официально называемый «Секретариатом т. Сталина» аппарат его помощ¬
ников-исполнителей был известен партийным деятелям под негласным назва¬
нием «Кабинет Сталина», Это название наиболее точно выражает внутреннюю
сущность этого органа как неофициального правительства, подчиненного не¬
посредственно и исключительно Сталину. Каждый из помощников отвечал за
определенный круг вопросов, таких, как кадровая политика, внешняя полити¬
ка, национальная политика, госбезопасность, оборона. Будучи подручным Ста¬
лина в той или иной области, помощник-исполнитель должен был иметь и сво¬
их собственных помощников и возможность пользоваться всей необходимой
информацией, поступавшей как по партийным, так и по правительственным
каналам. Он готовил пакет документов и предоставлял Сталину все сведения,
необходимые для подготовки к заседаниям высших органов власти6.
Эти малоизвестные люди в должности «помощник-секретарь ЦК» были в
некоторых случаях слишком молоды, чтобы принадлежать к большевикам с
дореволюционным стажем. Они были способны, трудолюбивы, надежны, не¬
разговорчивы и всецело преданы Сталину. Из них вышли и те, кто потом сыг¬
рал немаловажную роль в советской истории, — Маленков, Мехлис, Ежов. Шаг
за шагом Сталин начал выдвигать своих протеже теперь уже на официальные
посты в высших органах власти — туда, где ему надо было иметь беспрекос¬
ловных исполнителей своей воли. После того как в 1929 г. Бухарин был снят с
поста редактора газеты «Правда», Мехлис получил главное место в ее редакции.
Маленков в середине 30-х годов возглавил ключевой отдел ЦК — Сектор кад¬
ров. А Ежов в 1936 г. стал руководителем органов госбезопасности.
428

Первые пять этажей здания на Старой площади занимали различные спе¬
циализированные отделы. На верхнем же этаже обосновались Секретариат и
обслуживающий его штат. Кабинеты других секретарей ЦК (кроме Сталина)
занимали не более половины этого этажа. Другая половина — царство Сталина.
Единственный вход вел в приемную, которая соединялась со всеми остальными
кабинетами, включая и кабинет — святая святых, где работал сам Сталин. Ему
нравилось работать там одному. Он привык сначала тщательно изучить при¬
несенную одним из его помощников папку с материалами по какому-нибудь
вопросу, а потом, шагая взад-вперед по кабинету и покуривая трубку, обдумать
занимающую его проблему. Приняв решение, он немедленно вызывал стеног¬
рафиста, который записывал его под диктовку7
Различные источники говорят о том, что одним из приемов, которым ру¬
ководствовался Сталин при расширении своей власти, был сбор компроме¬
тирующих сведений на партийных деятелей. Подходящим органом для такой
деятельности оказалась Комиссия партийного контроля при ЦКВКП(б). Со¬
зданная в 1920 г., она постепенно превращалась в дисциплинарный орган. По
словам Троцкого, внутри КПК Сталин сформировал особую группу во главе с
Емельяном Ярославским и Матвеем Шкирятовым. В задачу этой группы входил
розыск в уцелевших архивах царской полиции тех материалов, которые мог¬
ли бы войти в архив «для всех видов документов, обвинений и клеветнических
слухов против всех известных руководителей без исключения»8. Этот архив,
несомненно, служил политическим целям Сталина. Согласно данным некото¬
рых советских источников, личный штат Сталина занимался прослушиванием
телефонных разговоров высокопоставленных лиц в партии с целью доставлять
ему сведения об их настроениях и действиях.
Сталин также искал и сумел установить тесные рабочие взаимоотношения
с органами госбезопасности. Связь с ними и контроль за их делами составля¬
ли важную сторону работы сталинской канцелярии9. Более того, Сталин так¬
же получил возможность оказывать значительное влияние на работу органов
через их руководителей. В. Менжинский, ставший преемником Ф. Дзержин¬
ского на посту руководителя ОГПУ, был уже тогда очень больным человеком,
поэтому руководство постепенно перешло к его энергичному заместителю
Генриху Ягоде. Поначалу он не был среди «людей» Сталина. Считают, что Ягода
даже склонялся к «правым» и вместе с несколькими другими руководителями
органов безопасности, опасавшимися крестьянских беспорядков, поддержал
в 1928 г. выступление оппозиции против сталинского плана высоких темпов
коллективизации. Позднее он стал помощником Сталина в деле организации
работы органов госбезопасности. Должно быть, сыграла роль необходимость
искупить свои прежние «правые» симпатии.
Далее, Сталину удалось превратить свои связи с органами госбезопасности
в средство своей личной политической власти. Для этого ему надо было пре¬
одолеть партийную традицию улаживать все внутрипартийные конфликты, не
прибегая к помощи репрессивных органов. При Ленине это оружие больше¬
вики применяли лишь против членов иных партий. Памятуя о примере яко¬
бинцев, вступивших на путь самоуничтожения, они сознательно старались из¬
бегать применения репрессивных мер внутри своей партии. В коллективном
сознании всей партии неписаное правило о недопустимости кровавых распрей
между большевиками было тесно связано с личностью самого Ленина. Впер¬
вые это правило оказалось нарушенным при Сталине, когда в конце 20-х годов
тюремному заключению и высылке подверглось большое количество «левых»
оппозиционеров. v
*
429

В результате всего этого в партийном государстве конца 20-х — начала 30-х го¬
дов создалась ситуация, чреватая опасностью серьезного конфликта в верхах.
Сталин занял высшее руководящее место при системе, где по установленной
традиции политические вопросы в ЦК и Политбюро решались большинством
голосов. Считалось, что и Сталин будет следовать этому неписаному закону. Но
теперь он сосредоточил в своих руках такую огромную политическую власть,
при которой он мог осуществлять политические шаги по своему усмотрению.
Следовательно, его фактическое положение позволяло ему игнорировать факт
формального подчинения высшим совещательным органам партии. Пока меж¬
ду ним и этими органами существовало согласие по главным вопросам, все вы¬
шесказанное не представляло серьезных проблем. Но как только Сталин начал
манипулировать политикой в неожиданных и неприемлемых для некоторых
его коллег направлениях столкновение становилось неизбежным.
Накануне
Принятый пятилетний план не предусматривал проведение в ближайшие пять
лет сплошной коллективизации. Цель была намного более ограниченной, и не
безосновательно. Те люди, которые занимались проработкой сельскохозяйс¬
твенных разделов плана, прекрасно понимали, что нельзя осуществить пов¬
семестную ускоренную коллективизацию, не оказав давления на середняка.
Партийные директивы к этому не призывают. В 1919 г. Ленин предупреждал,
что всякий, кто задумает применять к середняку меры принуждения, «погубит
все дело». Еще ранее он говорил, что такое резкое изменение в жизни крестьян,
как переход к совместной обработке земли в больших хозяйствах, должно осу¬
ществляться постепенно. Принимая во внимание врожденную привязанность
крестьянина к своей земле, Ленин заявлял, что было бы «безумием» воображать,
что обработка земли сообща может быть «указана и навязана сверху» или уста¬
новлена «одним ударом»10.
Одобренным в апреле 1929 г. «оптимальным» вариантом плана предусмат¬
ривалось, что в заключительный год пятилетки, в 1932 г., колхозы и совхозы да¬
дут 15,5% всей валовой зерновой продукции. Такая частичная коллективизация
была бы уже немалым достижением, однако она не смогла бы вернуть Россию
на былые позиции крупнейшего экспортера зерна в мире. Масштабы такой
коллективизации будут недостаточными для того, чтобы обеспечить прави¬
тельство средствами, необходимыми для закупки за рубежом оборудования и
технологий, без которых невозможно выполнить завышенные плановые зада¬
ния по индустриализации. Поэтому такая частичная коллективизация не могла
удовлетворить Сталина. По его мнению, государство, для того чтобы обеспе¬
чить осуществление ускоренной промышленной революции, должно безотла¬
гательно взять под свой контроль все сельское хозяйство.
Такова была суть его позиции, судя по заявлениям, которые мы приводили
выше. Однако он мог бы проводить коллективизацию с минимальным принуж¬
дением и не теряя чувства меры. Ему были известны предостережения по этому
поводу Ленина, вряд ли он мог забыть о них. Чтобы понять действия Сталина,
необходимо обратиться к его личным побуждениям.
В декабре 1929 г. Сталину исполнялось 50 лет. Этот юбилей совпал по време¬
ни с окончательным решением о проведении сплошной коллективизации. Воз¬
ник удачный повод для того, чтобы провозгласить победу Сталина в борьбе за
преемственность в руководстве. В партийной истории уже был подобный пре¬
430

цедент — торжественное заседание, приуроченное к пятидесятилетию Ленина
(1920). Взяв его за образец, окружение Сталина организовало официальное
празднование юбилея как значительного события в общественной жизни стра¬
ны. Пресса взахлеб восхваляла Сталина как талантливого ученика и наследника
Ленина. Празднование юбилея должно было стать символической коронацией
Сталина как нового вождя партии.
Он ответил на все поздравления кратким благодарственным посланием, где
были такие слова: «Ваши поздравления и приветствия отношу на счет великой
партии рабочего класса, родившей и воспитавшей меня по образу своему и по¬
добию». А в самом конце послания говорилось: «Можете не сомневаться, това¬
рищи, что я готов и впредь отдать делу рабочего класса, делу пролетарской ре¬
волюции и мирового коммунизма все свои силы, все свои способности и, если
понадобится, всю свою кровь, каплю за каплей»11.
Поражают слова о партии, «родившей и воспитавшей» Сталина. Они выра¬
жают нечто большее, чем простое осознание своего только что обретенного
верховного положения в государстве. Это подсознательное ощущение того,
что он занимает единственное в своем роде место Ленина как любимого вождя
партии-матери. Образ же проливающего каплю за каплей свою кровь мучени¬
ка являлся отражением скрытой игры его воображения, где он сам исполнял
наиболее героическую роль. Эта роль героя, которую наконец-то он получил,
была таковой — войти в историю как второй Ленин, успешно довести до конца
«Октябрь социалистического строительства», осуществляя свой план вопреки
оппозиции высшего партийного руководства (как это часто делал сам Ленин)
и в результате заслужив за свой героический подвиг шквал рукоплесканий. «Ок¬
тябрем социалистического строительства» будет массовая коллективизация.
На то, что Сталин представлял себе коллективизацию именно в таких тер¬
минах, указывает тот факт, что именно в этот момент в партийном журнале
«Коммунистическая революция» коллективизация была названа «деревенский
Октябрь»12.
Коллективизация сверху
Сталин проводил коллективизацию радикальным образом, направляя партий¬
ным и советским властям на местах разного рода секретные распоряжения. В
результате к осени 1929 г. создалась видимость того, что в деревенской России
происходят стихийные революционные перемены.
Созданные к 1 июня 1929 г. 57 тыс. колхозов включали примерно 1 млн крес¬
тьянских хозяйств, что составляло лишь 3-4% крестьянского населения стра¬
ны. Сплошная коллективизация, означавшая превращение всех земель одной
деревни или целого района в земли колхозные, проходила летом того года в
отдельно избранных зернопроизводящих регионах. За июль-сентябрь 1929 г.
в колхозы вступило 911 тыс. крестьянских хозяйств. Число охваченных коллек¬
тивизацией крестьянских семей увеличилось тем самым в два раза. В послед¬
нем квартале того же года было коллективизировано еще около 2,4 млн крес¬
тьянских хозяйств. Таким образом, общее количество вступивших в колхозы
крестьян составляло уже более 25 млн человек — 20% всего крестьянского на¬
селения13. Пятилетний план отнюдь не предусматривал подобных темпов кол¬
лективизации.
Большой скачок вперед в ходе коллективизации после 1 июня стал следстви¬
ем усилившегося давления сверху. В результате местные власти активизировали

свою административную деятельность. На характер инструкций, посылаемых
в сельские районы из сталинского Секретариата ЦК, указывает тот факт, что в
сентябре-октябре 1929 г. многие крайкомы партии создавали особые комис¬
сии по коллективизации14. Побуждаемые призывами сверху, местные органы
власти соревновались друг с другом в своем усердии. То, что потом советские
историки будут называть «нездоровыми тенденциями» и перегибами, являлось
повсеместным и неизбежным итогом таких призывов сверху
Так, расследование положения дел в Хоперском районе на Нижней Волге,
проведенное в начале ноября 1929 г. неким Барановым, представителем Кол-
хозцентра СССР, показало следующее: повсеместно крестьянам грозят в случае
отказа вступить в колхоз конфискацией земли и нередко записывают в колхоз
целые крестьянские семьи без их ведома15. В своем отчете Баранов писал так:
«Местными органами проводится система ударности и кампанейства. Вся
работа по организации проходила под лозунгом «Кто больше!». На местах ди¬
рективы округа иногда преломлялись в лозунг: «Кто не идет в колхоз, тот враг
Советской власти». Широкой массовой работы не проводилось. Был случай,
когда постановлением схода организовали колхоз, а нежелающему вступить
предлагали подать специальное заявление, почему он не желает идти. Имели
место случаи широкого обещания тракторов и кредитов: «Все дадут — идите в
колхоз». Совокупность этих причин дает формально пока 60%, а может быть,
пока пишу письмо, и 70% коллективизации. Качественную сторону колхозов
мы не изучили... Таким образом, получается сильнейший разрыв между коли¬
чественным ростом и качественной организацией крупных производств. Если
сейчас не принять мер к укреплению этих колхозов, дело может себя скомп¬
рометировать. Колхозы начнут разваливаться. Необходимо учесть, что в округе
идет сильнейшая распродажа скота... Все это ставит нас в затруднительное по¬
ложение»16.
Наряду с таким давлением, оказываемым главным образом на крестьян-се-
редняков в деревнях и районах сплошной коллективизации, ускоренная кол¬
лективизация лета и осени 1929 г. сопровождалась получившей широкое рас¬
пространение практикой раскулачивания. Раскулачивание означало полную
экспроприацию и в большинстве случаев выселение кулацких семей.
Во второй половине 1929 г. процесс раскулачивания ускорился, посколь¬
ку сама коллективизация набирала темпы. Во-первых, власти усиливали и без
того уже тяжелый налоговый гнет на кулаков. Если кулаки пытались оказывать
им «сопротивление» — это слово в большинстве случаев обозначало простое
несогласие, — они немедленно подвергались полной экспроприации. По со¬
общениям некоторых советских источников, лишь на Украине к концу 1929 г.
подверглись раскулачиванию 33 тыс. крестьянских семейств17. Из постановле¬
ния ЦК ВКП(б) от 18 июля 1929 г. (оно, по всей видимости, исходило из аппара¬
та Сталина, так как пленума ЦК в то время не проводилось) мы узнаем, что как
эти, так и другие раскулаченные семьи подверглись не только экспроприации,
но и высылке. Кроме того, в данном постановлении одобрялся запрет на вступ¬
ление в колхозы кулаков. Поэтому вслед за его появлением многие партийные
организации принимали решения о подобном запрете18.
Меры, предпринимавшиеся Сталиным для того, чтобы ускорить проведе¬
ние коллективизации, нашли наиболее полное воплощение в постановлении
Секретариата ЦК от 29 июля 1929 г., озаглавленном «Об организационно-пар¬
тийной работе в связи с новой хлебозаготовительной кампанией». Это была
директива всем партийным организациям страны, предписывающая мето¬
ды, которых следовало бы придерживаться в ходе заготовительной кампании
432

1929/30 гг. Это постановление является документом большой исторической
важности, так как оно положило начало «решительному повороту в политике
хлебозаготовок», как позднее будут говорить советские историки19.
Постановление упорядочивало чрезвычайные меры, применявшиеся зимой
и весной 1929 г. и сводившиеся к распределению по районам и деревням обя¬
зательных квот сдачи зерна. Новизна предписываемых этим постановлением
мер заключалась в том, что их теперь проводили как «регулярную полити¬
ку». Новая линия получила выражение в официальных постановлениях пра¬
вительств РСФСР и Украины от 28 июня и 3 июля 1929 г. В ранг закона было
теперь возведено то, что до сих пор использовалось лишь в качестве чрезвы¬
чайных мер в условиях кризисной ситуации, — наложение обязательных квот
сдачи зерна для целых деревень и индивидуальных хозяйств и наряду с этим
установление фиксированных норм сдачи зерна для состоятельных слоев
крестьянства20.
Фактически такие меры означали конец нэпа, хотя в открытую об этом ник¬
то и не говорил. Как известно, суть нэпа состояла в следующем: после выпла¬
ты фиксированного сельхозналога, первоначально взимавшегося натурой, а с
1924/25 гг. — деньгами, крестьянин мог свободно распоряжаться оставшейся
у него сельскохозяйственной продукцией. Например, он мог продать любое
количество излишек как государственным и кооперативным заготовительным
конторам, так и частным торговцам за любую цену, о которой они бы догово¬
рились. Теперь же советская власть в сущности снова возвращалась к системе
изъятий, подобной той, что существовала в годы Гражданской войны. Вышеу¬
помянутые правительственные постановления фактически ограничивали сво¬
бодную продажу зерна тем, что потребовали в первую очередь продавать его
в счет выполнения государственных заданий, якобы одобренных на деревен¬
ских сходках. Сходы же эти, добавим мы, действовали на основе инструкций,
спускавшихся местным органам власти по партийным каналам от вышестоя¬
щих инстанций — областных и центральных.
Все это сделало массовую коллективизацию неизбежной. Историк Ю. Мош¬
ков пишет: «Содержание и характер этих изменений были таковы, что за ними
должно было последовать начало широких преобразований в деревне; иначе,
как показал опыт Гражданской войны, сдача хлеба государству в плановом по¬
рядке по невыгодным ценам неминуемо вела к сокращению производства хле¬
ба до потребительского минимума»21. Следовательно, Сталин, стремясь возвес¬
ти в систему обязательную сдачу зерна по низким ценам, в сущности выносил
тем самым решение о проведении всеобщей коллективизации.
Ноябрьский пленум
Политическое руководство Ленина характеризовалось периодическими рез¬
кими поворотами, когда он считал, что того требовали обстоятельства. Считая
себя Лениным сегодня, Сталин, вероятно, полагал, что следует примеру Ленина,
когда в середине 1929 г. резко повернул в сторону массовой коллективизации.
Однако существовала большая разница. Если Ленин открыто заявлял о крутом
сдвиге в политике, доказывал крайнюю необходимость предполагаемого шага
на возможно более представительном партийном форуме, который бы более
всего соответствовал важности поставленного вопроса, то Сталин же, напро¬
тив, действовал без шума, скрытно, пытаясь представить осуществляемый им
поворот как якобы стихийно развивающееся движение снизу.

Так и произошло в этом случае. Чтобы нацелить партию на массовую коллек¬
тивизацию в ближайшем будущем, Сталин стал предпринимать закулисные ма¬
невры. В статье, опубликованной 7 ноября 1929 г. в «Правде», он провозгласил
1929 г. годом «великого перелома». Основанием для такого вывода послужил,
по его утверждению, тот факт, что по всей стране крестьяне начали стихийно
вступать в колхозы уже не отдельными группами, как раньше, но целыми дерев¬
нями и районами. Конечно же, о том административном давлении, которое вы¬
звало это удивительно быстрое коллективизационное «движение», Сталин не
сказал ни слова. И когда он добавил, что «в колхозы пошел середняк», это было
скорее пророчеством, чем констатацией факта.
В действительности крестьяне оказались глубоко обеспокоены теми событи¬
ями, причиной которых были спущенные сталинским аппаратом ЦК инструк¬
ции. Американский журналист Морис Хиндус присутствовал на посвященном
коллективизации заседании, проходившем летом 1928 г. в московском Доме
крестьянина. Позднее он писал об этом.* «Все, с кем бы я ни обсуждал перспек¬
тивы этого рискованного дела (т. е. коллективизации. — Примеч. ред.), отно¬
сились к нему достаточно скептически. Разместившиеся в Доме крестьянина
посланцы деревни, попав на заседание, смеялись над коллективизацией как над
выходкой капризного ребенка». Крестьянин, писал Хиндус, в сущности своей
был индивидуалистом, «привыкшим к собственной земле, собственной корове,
собственному образу жизни... Я много раз встречался с крестьянами, живущи¬
ми в соседстве с преуспевающими колхозами. Предоставленные самим себе,
они не смогли бы с легкостью отказаться от индивидуального землевладения.
Никогда за время моих поездок по русским деревням крестьяне не высказыва¬
ли столько сомнений, тревог, разочарований и грозных пророчеств, как летом
1929 г., когда новое движение достигло уже широкого размаха»22.
В массе своей середняки не вступали в колхозы; более того, они пытались ук¬
лониться от вступления, насколько это было для них возможно. В год «великого
перелома», как пишет один советский историк, «в действительности глубокого
и повсеместного перелома в отношении среднего крестьянства к коллекти¬
визации не произошло»23. Это мнение подтверждается свидетельствами оче¬
видцев. В конце июля 1929 г. ответственный инструктор ЦК ВКП(б) Е.И. Вегер,
выступая на Политбюро, говорил, что «застрельщиком коллективизации, по
преимуществу, является беднота», тогда как середняки выказывают очевидное
нежелание присоединяться к ней. Вегер приписывал самим крестьянам такие
слова: «Середняк, он еще может самостоятельно существовать, а нас (бедняков)
нужда в коллектив гонит»; «Середняки — они могут подождать с коллективиза¬
цией, а нам некогда», «Только беднота действительно и старается за коллекти¬
визацию, а середняк — тот еще думает один сам справиться»24.
Когда в 1917 г. Ленин писал о том, что настоящая революция не может про¬
изойти без перелома в жизни широких масс, он имел в виду спонтанные из¬
менения в массовом поведении в ответ на события в обществе. С этой точки
зрения, «Великий перелом», провозглашенный Сталиным в его ноябрьской
статье был не реален, искусственно создан. Перемены в деревне были иниции¬
рованы сверху и осуществлялись на местах административными мерами и при
помощи запугивания. Нетрудно понять намерения Сталина. Он хотел пренеб¬
речь относительно умеренными целями коллективизации, какие намечались
в пятилетнем плане, и осуществить в деревне вторую революцию. Для такого
имеющего далеко идущие последствия изменения политического курса необ¬
ходимо было иметь санкцию ЦК. Статья «Год Великого перелома» увидела свет
накануне пленарного заседания ЦКВКП(б), которое должно было открыться

10 ноября 1929 г. Эта статья, показывающая блестящие успехи проходившей
коллективизации, была призвана оказать влияние на обсуждение в ходе плену¬
ма предложенного Сталиным политического курса25.
Сообщалось, что на пленуме выступил сам Сталин (хотя его самым главным
«выступлением» была статья от 7 ноября). Он часто прерывал ход обсуждения
своими короткими замечаниями, например: «Теперь даже слепым ясно, что кол¬
хозы и совхозы растут ускоренными темпами»26. Главным выразителем взгля¬
дов Сталина на пленуме был Молотов — в то время секретарь ЦК, отвечавший за
сельское хозяйство. Он выступил с тремя речами, одна из которых была посвя¬
щена собственно коллективизации. Вскоре после пленума в журнале ЦК ВКП(б)
«Большевик» была опубликована статья, отразившая наиболее важные положе¬
ния этого выступления. Статья несомненно выражала взгляды Сталина.
Наиболее заслуживающими внимания в ней являются две линии аргумента¬
ции. Во-первых, Молотов утверждал, что сама идея пятилетнего плана для кол¬
лективизации ошибочна и поэтому от нее надо отказаться. Далее он заявил, что
растягивать коллективизацию на целых пять лет было бы «ненужным делом.
Для основных сельскохозяйственных районов и областей, при всей разнице
их темпов коллективизации, надо думать сейчас не о пятилетке, а о ближайшем
годе». Обосновывая отказ от уже принятой пятилетней программы частичной
коллективизации, Молотов доказывал необходимость срочно провести кол¬
лективизацию «в основном» в течение ближайших месяцев. Он сказал, что, бла¬
годаря новым формам, хлебозаготовительная кампания 1929 г. проходит столь
успешно, что она уже почти завершилась на Украине и в некоторых других ре¬
гионах. В результате государству удалось создать «неприкосновенный хлебный
фонд» объемом более 1,5 млн тонн. Это означало с организационной точки
зрения, что период весенней посевной кампании будет беспрецедентно бла¬
гоприятным для сельского хозяйства, и в особенности для коллективизации.
Ближайшие пять месяцев — ноябрь, декабрь, январь, февраль, март — станут ре¬
шающими. «Поскольку на нас пока не собираются прямо напасть господа им¬
периалисты, мы должны использовать момент для решающего сдвига в хозяйс¬
твенном подъеме и коллективизации миллионов крестьянских хозяйств»27.
Далее Молотов говорил, что «мобилизация крестьянских средств» не озна¬
чает, как ошибочно думают некоторые, мобилизации крестьянских накопле¬
ний посредством сельскохозяйственной кредитной системы — ведь у бедня¬
ков и середняков нет больших денег. Скорее, это должно быть мобилизацией
крестьянских «копеек» в виде их «добра». «Это, прежде всего, — подчеркивал
Молотов, — мобилизация средств производства, пускай в большинстве случаев
жалких и прямо иногда нищенских, но в сумме составляющих огромную ве¬
личину». Поэтому сама «душа» колхозного движения лежит в создании «обще¬
ственных фондов» (т. е. коллективизированной крестьянской собственности),
без которых колхоз не смог бы существовать и которые составляют его «не¬
делимые фонды». Здесь Молотов подкреплял свою аргументацию заявлением
о том, что Советское государство, будучи бедным и вынужденным вкладывать
большую часть средств в индустриализацию, не в состоянии предоставить зна¬
чительную материальную помощь коллективизации. Даже если оно дало бы все,
что могло, этот вклад исчислялся бы «грошами». Поэтому «колхозное движение
может развиваться как массовое дело только при том условии, если, опираясь
на поддержку пролетарского государства, оно вовлекает в свои общественные
фонды сотни миллионов и миллиардов крестьянских средств (материальных
ценностей). В росте этих обобществленных фондов в сущности и выражается
коллективизация деревни»28.	п-тлу;*ч:
435

Смысл этой аргументации совершенно ясен: государство, занятое преиму¬
щественно осуществлением индустриализации, слишком бедно, чтобы пред¬
ложить серьезную материальную помощь крестьянству которое оно намерено
вовлечь в колхозы. Тем не менее оно приступает к проведению коллективиза¬
ции, заставляя самих крестьян складывать вместе свое «добро», свои средства
производства. «Мобилизация крестьянских средств» означает — если мы сни¬
мем с этого выражения Молотова завесу эвфемизма — экспроприацию крес¬
тьянских хозяйств. «Материальные ценности», находящиеся во владении ог¬
ромной массы бедных и средних крестьян, не говоря уже о кулаках: мелкий и
крупный скот, плуги, другой хозинвентарь, — должны стать собственностью
или «неделимым фондом» колхозов. Колхозы же в свою очередь будут надежно
снабжать государство за номинальную цену всеми необходимыми средствами,
без которых невозможно обеспечить финансирование широкой программы
«экономического развития» (т. е. индустриализации).
Ноябрьский пленум был уже сталинским в том смысле, что оппозиция не
подавала голоса, сторонники Сталина присутствовали в полном сборе, а его
политическая линия, выраженная в докладе Молотова, получила искомое одоб¬
рение. Хотя Бухарин, Рыков и Томский принимали участие в дискуссии, вы¬
ступали они теперь уже в качестве разбитой наголову экс-оппозиции, а не как
отстаивающая свою политическую линию сплоченная антисталинская группа.
Многие из участников пленума в своих выступлениях ориентировались на ста¬
линскую статью от 7 ноября. В духе сталинской статьи была и резолюция пле¬
нума. Один из его участников заявил: «Вслед за бедняками в колхозы двинулась
и середняцкая масса». Другой же, говоря о контрольных цифрах на 1929/30 хо¬
зяйственный год, вслед за Сталиным предложил в 1930 г. увеличить посевные
площади колхозов до 15 млн га2^.
Однако же те, кто поддержал позицию Сталина (или по крайней мере боль¬
шая их часть), не были еще «сталинистами» в смысле автоматического одоб¬
рения всех решений Сталина. Будучи наследниками политической культуры
большевистского движения, допускавшей внутрипартийные споры, некото¬
рые из участников пленума выражали, хотя и очень осторожно, определенные
сомнения и опасения. Они делали это, ибо полагали, что с их мнениями будут
считаться, что они могут оказать помощь при выработке политики советской
власти и что, наконец, долг членов правящей партии предотвратить возмож¬
ные ошибки, за которые потом придется платить дорогой ценой.
Один историк отметил, что призыв Молотова к немедленной массовой кол¬
лективизации «встревожил некоторых членов ЦК», предостерегавших «против
торопливости в колхозном движении, против огульного проведения сплошной
коллективизации». На пленуме было зачитано письмо вышеупомянутого Бара¬
нова, рассказывающее о грубом административном давлении, проявленном
при проведении коллективизации в Хоперском районе30. Больше всех были
обеспокоены ходом событий те из должностных лиц, кто непосредственно
оказался связанным с осуществлением сельскохозяйственной политики; в не
меньшей степени были встревожены и партийные секретари основных хле¬
бопроизводящих областей: они хорошо знали, что происходит в деревне. Им
было прекрасно известно, что сельские активисты, подчиняясь распоряжени¬
ям сверху и стараясь перещеголять друг друга в организаторских способностях,
сообщали в своих отчетах о создании большого числа колхозов, являвшихся в
действительности, как говорил один из выступавших на пленуме, «колхозами
на бумаге». Одним из тех, кто выразил по этому поводу свои опасения, был пер¬
вый секретарь ЦК Украинской КП(б) Станислав Косиор. «Мы имели сплошную
436

коллективизацию на территории, занимаемой десятками сел, — говорил он, —
а потом оказывалось, что все это дутое и искусственно созданное и население в
этом не участвует и ничего не знает»31. Б.П. Шеболдаев, секретарь Нижне-Волж¬
ского крайкома партии, в своем выступлении поставил прямой вопрос: «Готовы
ли мы к тому движению коллективизации, которое у нас сейчас имеется в краях
и, очевидно, в ближайшее время будет по всей нашей стране?» — и сам дал на
него отрицательный ответ: «Я думаю, что мы к этому движению сейчас еще не
готовы»32.
Хотя Сталин и присутствовал на пленуме и слышал все выступления, он
оставался невозмутимым. О нем, Молотове и Кагановиче (последний был
тогда секретарем ЦК по организационным вопросам) историк Н.А. Ивниц-
кий пишет: «Им было известно, что еще осенью 1929 г. на местах допуска¬
лись серьезные ошибки (форсировались темпы коллективизации, наруша¬
лись принципы добровольности при организации колхозов и т. п.). Однако
они не приняли решительных мер для пресечения перегибов. Более того,
своим поведением они усугубили ошибки. Так... в докладах Г.Н. Каминского
и С.В. Косиора приводились факты о перегибах в коллективизации (на Ниж¬
ней и Средней Волге, Украине). Сталин не обратил на них внимания. Не при¬
нял он всерьез и письмо инструктора Колхозцентра СССР Баранова о пере¬
гибах в Хоперском округе». Сталин так прокомментировал это письмо: «Вы
что, надеетесь организовать все заранее?»33.
Сталин не обращал на все эти факты никакого внимания, потому что они
были прямыми последствиями тех инструкций, которые по партийным кана¬
лам шли из его личного аппарата к местным властям и заставляли их идти на
«перегибы». Эти инструкции выражали его стратегию ускоренной массовой
коллективизации. Это была та самая позиция, которая встревожила некото¬
рых членов ЦК. Тревога их была вызвана таким принципиальным моментом:
действительно ли можно лишить крестьянина права собственности, особенно
середняка, столь привязанного к своей лошади, плугу, скоту, к закрепленному
за ним земельному участку, даже если он и является национализированным?
Охотно ли он расстанется со своими «средствами»? А если нет, что тогда?
В следующем месяце Сталин предложил свой ответ на этот вопрос. Обраща¬
ясь к конференции аграрников-марксистов, он напомнил о давнишней статье
Энгельса по крестьянскому вопросу (это была как раз та самая статья, которая,
по словам Крупской, оказала глубокое влияние на взгляды Ленина). «Мы реши¬
тельно стоим на стороне мелкого крестьянина, — цитировал Сталин Энгельса,
— мы будем делать все возможное, чтобы ему было сноснее жить, чтобы облег¬
чить ему переход к товариществу, в случае, если он на это решится; в том же
случае, если он еще не будет в состоянии принять это решение, мы постараемся
представить ему возможно больше времени подумать об этом на своем клочке».
Как, спрашивал Сталин, можно объяснить эту, на первый взгляд, чрезмерную
осторожность Энгельса? По его мнению, Энгельс исходил из того, что част¬
ная собственность на землю — сложившийся общественный институт, и по¬
этому для крестьянина будет тяжело расставаться со «своим клочком». Таково
крестьянство на Западе, в капиталистических странах, где существует частная
собственность на землю, продолжал Сталин. «Понятно, что тут нужна большая
осмотрительность», — подчеркивал он. В России же положение совершенно
иное: национализация земли облегчила переход отдельного крестьянина к
коллективизации. «Досадно, что наши теоретики-аграрники не попытались
еще вскрыть с должной ясностью эту разницу между положением крестьянина
у нас и на Западе»34.
$
437

Хотя Сталин и обитал в Кремле, он все же был сыном крестьянки, родившейся
еще при крепостном праве. К тому же, как политическому ссыльному, ему вре¬
мя от времени приходилось жить среди крестьян. Он слишком хорошо знал их
менталитет и должен был хорошо взвесить все свои аргументы. Россию Сталин
противопоставлял Западу; на Западе же, по его словам, требовалась «большая
осмотрительность» при отмене права крестьян на земельную собственность.
Следовательно, в России такой большой осмотрительности не нужно. «Чтобы
аграрники-марксисты» поняли его идею, Сталин выдвинул в этой же самой
речи лозунг, который будет служить основой его стратегии — «ликвидация ку¬
лачества как класса».
Стратегия террора
Подавляющая часть крестьянских хозяйств, подвергшихся коллективизации к
ноябрю 1929 г., приходилась на те 30% крестьянского населения страны, кото¬
рые составляли бедняки и батраки. Середняки же, представлявшие 2/3 русских
крестьян, воздерживались от вступления в колхоз, пока это было еще возмож¬
но. Поэтому для того, чтобы разрешить проблему осуществления ускоренной
массовой коллективизации, надо было привлечь в колхозы середняков вместе
с их «материальными ценностями», которые в своей совокупности в значитель¬
ной степени превосходили «материальные ценности» крестьян бедняков.
Осуществляя эту стратегию, Сталин недвусмысленно исходил из ленинского
тезиса о крестьянстве как «колеблющемся классе»: с одной стороны, крестья¬
нин-середняк являлся собственником, приверженным к индивидуальному спо¬
собу хозяйствования; с другой же стороны, трудясь в поте лица своего, он был
честным тружеником и составлял поэтому потенциальную основу доя социа¬
лизма в деревне. Отсюда Ленин делал вывод, что, если дать середнякам пред¬
ставление о всех преимуществах кооперации, они сами поймут, какие нужны
формы ведения хозяйства.
Принимая ленинскую установку, Сталин пришел к совершенно обратному
выводу. Раз по своей сущности середняки являлись колеблющимся классом, а
государство было не в состоянии оказать крестьянам материальное содейс¬
твие (если не считать тех «грошей», о которых говорил Молотов), то в этом
случае остается возможность применить силу. Колебания середняка можно
сразу прекратить, как только ему со всей ясностью покажут, что единственная
альтернатива колхозу настолько страшна, что ему лучше выбрать наименьшее
из зол. Для того же чтобы страхом загнать середняков в колхоз, надо выделить
особую категорию крестьян, не имеющую строго определенных границ и
весьма расплывчатую по определению (достаточно расплывчатую, чтобы при
необходимости включить в нее всех непокорных середняков и даже бедня¬
ков), с которой можно было бы обращаться с такой показной жестокостью,
что масса середняков и еще не охваченных колхозами бедняков, стремясь из¬
бежать подобной участи, немедленно бросилась бы в колхозы. Явными кан¬
дидатами для такого заклания являлись кулаки. Поэтому необходимо было
проводить экспроприацию в массовом порядке под лозунгом «Ликвидация
кулачества как класса».
Первое, что подтверждает реконструируемый нами ход размышлений Ста¬
лина, — неоднократно повторяемые им слова Ленина о крестьянстве как колеб¬
лющемся классе. Далее устами Молотова он выразил свои намерения покончить
с колебаниями середняка не пряником, а кнутом. В начале 1928 п, выступая на
438	*

заседании Уральского крайкома партии. Молотов заявил: «Надо ударить по ку¬
лаку так, чтобы середняк перед нами вытянулся»35. Хотя эти слова были сказаны
в связи с кризисом хлебозаготовительной кампании и представляли собой ука¬
зание, как извлекать у середняков запасы зерна, а не как вовлекать их в колхозы,
они тем не менее со всей ясностью указывают ту стратегию террора, которой
будет несколько позднее придерживаться Сталин при проведении коллекти¬
визации. Молотов же всегда — и тогда, и позднее — выражал только взгляды
Сталина.
Сам Сталин сказал о том, как «ударить по кулаку» в выступлении перед аграр-
никами-марксистами в декабре 1929 г. Он говорил о том, что советская власть
делает теперь решительный поворот к политике раскулачивания. Если эта но¬
вая политика не ограничится только одними декламациями, мелкими ударами
и досужими разговорами, она будет означать «удар» по кулачеству как классу.
«Наступать на кулачество, — заявил Сталин, — это значит подготовиться к делу
и ударить по кулачеству, но ударить по нему так, чтобы оно не могло больше
подняться на ноги. Это и называется у нас, большевиков, настоящим наступле¬
нием». Желая до конца прояснить свою точку зрения, он добавил к вышеска¬
занному, что было совершенным абсурдом думать о том, позволить ли кулаку
вступить в колхоз или нет. «Конечно, — заключил Сталин, — нельзя его пускать
в колхоз. Нельзя, так как он является заклятым врагом колхозного движения»36.
Сталин в этой своей речи не объяснил, что основная цель подобной политики
по отношению к кулакам как к «заклятым врагам» — заставить крестьянина-се-
редняка «вытянуться перед нами». Однако именно такова была цель его страте¬
гии — стратегии террора.
Исчерпывающим доказательством подобных намерений могут служить све¬
дения о деятельности особой совещательной комиссии, созданной Политбю¬
ро 5 декабря 1929 г. Задача ее состояла не в том, чтобы действовать в качестве
исполнительного органа, дающего ежедневные указания по ходу коллективи¬
зации, но в том, чтобы подготовить проект постановления ЦК по реализации
решений Ноябрьского пленума о незамедлительном начале сплошной коллек¬
тивизации. Комиссия состояла из 21 человека. В нее входили как высшие долж¬
ностные лица центральных сельскохозяйственных организаций, так и секре¬
тари наиболее значительных комитетов ВКП(б) по всей стране. Председателем
комиссии стал Я А Яковлев, недавно назначенный руководителем только что
созданного по решению Ноябрьского пленума общесоюзного наркомата зем¬
леделия. В составе комиссии было сформировано восемь подкомиссий, зани¬
мавшихся такими отдельными проблемами, как темпы коллективизации, типы
создаваемых колхозов, политика по отношению к кулакам, мобилизация крес¬
тьянских ресурсов. Работая достаточно быстро, подкомиссии примерно в деся¬
тидневный срок подготовили свои рекомендации. Сам же проект постановле¬
ния ЦК, обсужденный и одобренный всем составом комиссии, 22 декабря был
представлен на рассмотрение Политбюро37.
Исходя из содержания этого проекта, можно с уверенностью утверждать,
что комиссия безоговорочно одобрила решения Ноябрьского пленума о на¬
чале массовой коллективизации. Однако она также выказала некоторую ос¬
торожность. Члены комиссии либо большинство из них или вовсе не поняли
суть стратегии террора, или, если даже и поняли, не разделяли позицию Ста¬
лина и пытались сдержать ход коллективизации в определенных границах,
опасаясь возникновения бюрократического «азарта» (выражаясь словами са¬
мого проекта) и, как его следствия, массового беспорядочного вступления за¬
пуганных крестьян в колхозы, существовавшие только на бумаге. На заседании
*	439

председателей подкомиссий, где обсуждался вопрос о темпах коллективиза¬
ции, Яковлев подчеркивал, что в этом деле величайшую опасность представля¬
ет проявление «какого бы то ни было административного восторга, заскоков,
излишней торопливости, которые в случае, если бы они получили более или
менее серьезное распространение, грозили бы обюрокрачиванием движения,
отпугиванием некоторых слоев бедняков и середняков от коллективизации, за¬
меной действительной коллективизации показной, формальной, которой нам
не нужно»38. В подготовленном комиссией проекте постановления ощущался
осторожный подход. Особо подчеркивалась недопустимость поспешного и не¬
обдуманного провозглашения «районов сплошной коллективизации». Проект
предусматривал вовлечение в коллективизацию за пятилетний период боль¬
шинства крестьянских хозяйств; при этом в основных зернопроизводящих об¬
ластях коллективизацию надо провести в два-три года (а в отдельных областях
и районах даже быстрее), а в регионах, потребляющих зерно (там, где главным
образом занимались животноводством или выращивали технические культу¬
ры), — в три-четыре года. Кроме того, в проекте постановления указывалось,
что недопустимо препятствовать выходу отдельных крестьян из колхозов, если
они того желают39.
Что касается наиболее приемлемого типа колхоза, то некоторые — в основ¬
ном представители Урала — высказывались в пользу коммуны. Однако в под¬
готовленном комиссией проекте предпочтение было отдано промежуточной
форме — артели, или колхозу. В артели, указывалось в проекте, основные средс¬
тва производства коллективизируются «при одновременном сохранении в дан¬
ных условиях частной собственности крестьянина на мелкий инвентарь, мел¬
кий скот, молочных коров и т. д., где они обслуживают потребительские нужды
крестьянской семьи». Доводы комиссии заключались в том, что это устройство
совместного хозяйства более всего подходит середняку, который будет пре¬
обладать в колхозах и сохранять в течение ряда лет «черты индивидуального
крестьянина со свойственными ему колебаниями»40.
Наибольшие затруднения вызвал у комиссии вопрос, что делать с кулаком.
В решениях Ноябрьского пленума нашла отражение политика ликвидации ку¬
лачества как класса. Но, как это часто случается в политике, вся проблема сво¬
дилась к вопросу «как?». Было совершенно ясно, что экспроприации должны
подвергнуться все кулаки без исключения. Но при каких обстоятельствах мож¬
но было разрешить вступление в колхоз тому, кто хотя официально и относил¬
ся к категории кулаков, но с готовностью примирился бы с новой ситуацией и
продолжал бы усердно трудиться? Принимая во внимание, что кулаки являются
наиболее трудолюбивыми и предприимчивыми элементами в деревне, те из
большевиков, кто одобрял политику жесткого давления, но не массового тер¬
рора, особенно если его можно было избежать, считали, что вступление в кол¬
хоз таких элементов возможно.
В проекте постановления выразилось нежелание большинства членов ко¬
миссии принять ту политическую линию, которая безоговорочно требовала
недопущения кулаков в колхозы. В проекте кулаки разделялись на три различ¬
ные категории: те, кто будет активно оказывать сопротивление коллективиза¬
ции; те, кто хотя и будет сопротивляться с наименьшим упорством, но так до
конца и не примирится с всеобщей коллективизацией; те, кто готов подчинить¬
ся и сотрудничать в рамках новой хозяйственной системы. Первая категория
по решению деревенского схода или сельсовета будет арестована и отправлена
в ссылку в отдаленные районы. Кулаки второй категории подвергнутся выселе¬
нию — опять-таки на основании решения схода или сельсовета — за пределы

района своего проживания. К кулакам же третьей категории будут относить¬
ся как к потенциальным колхозным труженикам. Однако перед тем, как они
смогут стать полноправными членами колхозов, им надо будет выдержать
испытательный период от трех до пяти лет с лишением избирательных прав.
Принимая этот дифференцированный подход к кулакам, комиссия исходила
из соображений пользы, которую принесли бы задействованные — когда это
было бы возможно — в хозяйстве кулаки и члены их семей. Кроме того, комис¬
сия рассчитывала, что изоляция «самых антисоветских элементов» ослабит со¬
противление всех остальных41.
Смысл составленного комиссией проекта постановления заключался, таким
образом, в следующем: немедленно приступить к массовой коллективизации,
сочетавшей в себе жесткое административное давление сверху и крутые меры
против «самых антисоветских элементов» с некоторой сдержанностью и гиб¬
костью, призванными примирить крестьянские массы с новыми условиями
жизни. Однако такой подход расходился с намечаемой Сталиным стратегией
террора. Чтобы заставить «вытянуться» огромные массы еще не охваченных
коллективизацией крестьян, требовалось продемонстрировать им крайнюю
необходимость этого. Надо было пробудить в них желание избежать тех не¬
взгод, обрушившихся на не вступившее в колхоз меньшинство, получившее
клеймо классового врага, — меньшинство, к которому мог бы быть причислен
вместе со своей семьей всякий сопротивляющийся коллективизации крестья¬
нин. Как же реализовать такую стратегию, если кулаки одной категории, хотя
и лишенные некоторых гражданских прав, будут приняты в колхозы, а кулаки
другой категории будут высланы не в «отдаленные» районы, но лишь за преде¬
лы района проживания?
О том, что Сталин действительно рассуждал таким образом, свидетельствует
его отрицательная реакция на проект постановления, представленный 22 де¬
кабря на рассмотрение Политбюро. Возможно, имеет здесь важное значение
и дата. В голове Сталина все еще звучали с прошедшего дня приуроченные к
его пятидесятилетию официальные приветствия, в которых его величали «луч¬
шим ленинцем» и «несгибаемым большевиком». Может быть, у неизменно са¬
моуверенного Сталина голова слегка закружилась от успехов. Так или иначе, но
проектом доволен он не был. Ему хотелось бы, чтобы документ был несколько
короче. Не удовлетворяли его и предложенные в нем сроки коллективизации,
особенно для зернопроизводящих регионов. Кроме того, не понравились Ста¬
лину и намеченные в проекте пределы обобществления крестьянской собс¬
твенности. Также с недовольством отнесся он к тому, что за крестьянами остав¬
ляли право добровольного выхода из колхоза. Посоветовавшись с Молотовым,
во всем с ним, конечно, согласившимся, Сталин возвратил комиссии проект
постановления, снабдив его своими комментариями и указаниями для перера¬
ботки. Когда 25 декабря Политбюро собралось, по-видимому, на свое обыкно¬
венное еженедельное заседание, оно, выслушав критические замечания Стали¬
на по проекту постановления, отложило его обсуждение42.
Второго января 1930 г. комиссия представила на рассмотрение перерабо¬
танный вариант проекта постановления. Под давлением Сталина, желавшего
сократить сроки коллективизации для основных зернопроизводящих регио¬
нов, комиссия вместо намеченных ранее двух-трех лет определила для про¬
ведения коллективизации на Северном Кавказе и на Нижней и Средней Волге
всего один-два года. Вероятно, под нажимом Сталина, заявившего в своем вы¬
ступлении 27 декабря, что кулак ни под каким видом не должен допускаться в
колхоз, комиссия исключила из проекта положение о том, что кулаки, желаю¬
441
*

щие включиться в новую систему хозяйственных отношений, могут стать чле¬
нами колхозов на положении испытуемых.
Но даже в этом пересмотренном и, кажется, уже окончательном виде проект
постановления оказался неприемлемым для Сталина. Поэтому один из членов
комиссии, Т.Р. Рыскулов, заместитель председателя Совнаркома, воодушевлен¬
ный жесткой линией Сталина и, вероятно, даже по его личному распоряжению,
представил на рассмотрение Политбюро ряд еще более радикальных предло¬
жений, разработанных в духе сталинского подхода к коллективизации-, нара¬
щивать темпы коллективизации не только в зернопроизводящих регионах, но
и в регионах с преобладанием животноводства и выращивания технических
культур; вместо положения о возможности оставить в собственности крес¬
тьян мелкого инвентаря и домашней птицы дать «категорическое указание об
обобществлении вне всяких ограничений»; совершенно исключить из проек¬
та положение, предусматривающее право выхода из колхоза. По поводу этого
последнего пункта Рыскулов в своей записке подчеркивает, что комиссия хочет
«революционный характер колхозов подменить сугубой добровольностью»43.
Сталин приложил все усилия, чтобы предложения Рыскулова были приняты.
Он способствовал исключению из проекта таких положений, как положение
о сохранении в собственности крестьян мелкого скота, домашней птицы, ин¬
вентаря и положение о добровольном выходе из колхозов. Ему не стоило боль¬
шого труда сделать так, как хотелось-. 4 января он совместно с председателем
комиссии Яковлевым подготовил окончательный вариант постановления44.
Так появилось изданное от имени ЦК ВКП(б) постановление от 5 января
1930 г. Оно было озаглавлено так-. «О темпе коллективизации и мерах помощи
государства колхозному строительству». Лаконичность, четкость определения
сроков, полное отсутствие успокаивающих крестьян заверений, которые тщет¬
но пытались внести члены комиссии Политбюро, и, самое главное, зловещее
краткое указание на недопустимость принятия кулаков в колхозы делали этот
документ выражением сталинской стратегии террора.
Действуя таким образом, Сталин руководствовался одними экономическими
соображениями. Многие стройки индустриализации развертывались в отда¬
ленных и климатически крайне неблагоприятных регионах страны, ничем не
притягивавших большую часть советских людей. Однако туда можно было бы
отправить большое количество крестьян и использовать их дешевый труд на
самых тяжелых работах, предоставляя им лишь самое необходимое для сущес¬
твования. В связи с этим заслуживает внимания и тот факт, что в резолюции Но¬
ябрьского пленума ЦК ВКП(б) говорилось о необходимости «усилить развитие
экспортных отраслей экономики». Ставка прежде всего делалась на экспорт
леса. Лесные же богатства России, а следовательно, и лесовырубки были сосре¬
доточены на Крайнем Севере. До начала первой пятилетки в СССР существо¬
вала серьезная проблема безработицы. Проведение индустриализации стало
одним из путей поглощения излишней рабочей силы. Однако, за исключением
немногих энтузиастов из числа коммунистов и преданной их идеям молодежи,
было мало желающих добровольно отправиться в суровые северные леса или
на стройплощадки в восточных регионах России45.
Хорошо помня о том, как Петр, пытаясь сделать Россию великой и могучей,
широко (для своего времени) применял принудительный труд, Сталин, несом¬
ненно, понимал, что значит наличие огромного подневольного людского ре¬
зерва. Эту громадную массу людей можно было бы использовать на любых ра¬
ботах, не заботясь о материальном стимулировании их труда. Поэтому Сталин
все настойчивей и настойчивей требовал поголовной депортации кулаков в *442
*

отдаленные регионы страны. Для этого кулак как таковой должен был получить
клеймо «заклятого врага». Итак, выступая перед аграрниками-марксистами и
говоря о недопустимости мягкого отношения к кулаку при проведении раску¬
лачивания, Сталин заметил: «Снявши голову, по волосам не плачут»46.
Но почему Сталин пошел на такой крайне неосторожный шаг, как исклю¬
чение из подготовленного комиссией проекта положения о том, что после
вступления в колхоз крестьянин может оставить у себя мелкий инвентарь, до¬
машнюю птицу, корову и другую мелкую собственность? Как раз вопрос о мел¬
кой собственности, остающейся у крестьянина, во многом определял разницу,
которая существовала между коммуной и артелью, получавшей предпочтение
в подготовленном комиссией проекте. Поскольку запланированное массовое
раскулачивание путем террора должно было покончить с сомнениями колеб¬
лющихся середняков при вступлении в колхоз, почему бы не облегчить им этот
трудный шаг, дав гарантию того, что они не будут лишены практически всего,
что у них есть, за исключением разве что дома и одежды? Ответ на этот вопрос
был связан с таким получившим распространение в деревне с осени 1929 г. уг¬
рожающим явлением — массовым убоем скота крестьянами, силой загнанны¬
ми в колхоз.
Власти на разных уровнях, как местные, так и центральные, посчитали, что
самый разумный способ бороться с такими действиями крестьян — перейти не¬
медленно к «высшим формам» колхозов. Расчет был таков: мелкий скот, коровы
и домашняя птица, пока они еще не попали под нож крестьянина-собственни-
ка, должны стать общей собственностью всего коллектива. «В конце декабря
1929 г. правление Колхозцентра дало установку на максимальное обобщест¬
вление скота и птицы в колхозах, т. е. фактически взяло курс не на артель, а на
коммуну»47 Еще раньше — 10 декабря — местным властям была направлена
телеграмма, в которой содержалось требование обеспечить к концу весеннего
сева в крупных колхозах и районах сплошной коллективизации обобществле¬
ние крупного рогатого скота и коров на 100%, свиней на 80%, овец на 60%. В
других постановлениях правление Колхозцентра предписывало обобществить
всю домашнюю птицу и увеличить до 25% долю коммун в числе всех колхозов.
Ивницкий, сообщающий все эти факты, кроме того, добавляет: «Об этом Ста¬
лин, Молотов и Каганович не могли не знать, так как все постановления Кол¬
хозцентра СССР посылались им для сведения, а принципиальные вопросы кол¬
хозного строительства Г.Н. Каминский и Т.А. Юркин (председатель правления
Колхозцентра) согласовывали с ними»48.
Ясно, что Сталин был одним из тех, кому конфискация крестьянской живнос¬
ти — вплоть до бегающих по двору цыплят — казалась единственно возможной
реакцией на положение в деревне, сложившееся во второй половине 1929 г. в
результате развернувшейся коллективизации. Постановление ЦК ВКП(б), ко¬
торое получит широкую огласку и станет руководством для действий местных
властей, не должно было противоречить направленным ранее по правительс¬
твенным каналам инструкциям в связи с наметившейся среди крестьян тенден¬
цией забивать скот, лишь бы не отдавать его в колхоз. Именно поэтому Сталин
и решил вычеркнуть из проекта постановления решение комиссии Политбюро
о сохранении у крестьян мелкой собственности. В противном случае ему при¬
шлось бы бить отбой форсированной коллективизации. Однако против этого
восставала его воинственная натура, этому не соответствовала вся его полити¬
ческая ориентация.
Из всего вышесказанного следует, что Сталин поставил страну перед свер¬
шившимся фактом. Осуществляя из-за кулис политическое руководство пар-

тайно-государственным аппаратом, он сумел дать ход процессам, которые по¬
том стали развиваться уже сами по себе и грозили выйти из-под контроля.
Некоторые западные историки ошибочно полагают, что Сталин подошел к
этой революции сверху прагматически, без заранее обдуманного плана, не видя,
куда движется страна под его руководством49. Каким бы ни были его просчеты
— а они, действительно, были огромными, — действовал он тем не менее обду¬
манно. Обратим внимание в этой связи на его собственные слова, произнесен¬
ные еще в 1927 г. Вспоминая те времена, когда он в годы Первой мировой войны
в качестве политического ссыльного находился в северо-восточной Сибири,
Сталин говорил: «Видали ли вы гребцов, гребущих честно, в поте лица, но не ви¬
дящих того, куда их несет течение? Я видел таких гребцов на Енисее. Это — чест¬
ные и неутомимые гребцы. Но беда их состоит в том, что они не видят и не хотят
видеть того, что их может прибить волной к скале, где им грозит гибель»50.
Воспоминание невольно оказалось пророческим. В отличие от енисейских
гребцов этот «большевистский гребец на политических водах» считал, что зна¬
ет, куда направляется его лодка. Однако он не сумел предвидеть того необычай¬
но опасного порога, который находился за новой излучиной взбаламученных
вод реки русской истории.
Примечания
1	Выступление Я.Э. Рудзутака. XVI съезд ВКП(Б), 26 июня — 13 июля 1930 г. Стенографический
отчет. М, 1930. T. 2. Часть 2. С. 1239-1240.
2	Lyons Eugene. Assignment in Utopia. N.Y., 1937. P. 387, 388.
3	Сталин И.В. Соч. T. 13. С. 107,108.
4	Дмитриевский С. Советские портреты. Стокгольм, 1932. С. 103- В 1924 г. С. Дмитриевский возглавлял
канцелярию наркомата иностранных дел, был хорошо информированным работником. В 1930 г.,
будучи первым секретарем полпредства СССР в Стокгольме, стал невозвращенцем.
5	БСЭ. М., 1940. T. 46. С. 514. См. о структурах власти в сталинский период: Rosenfeldt Niels Erik.
Knowledge and Power: The Role of Stalin’s Secret Chancellery in the Soviet Systems of Government.
Copenhagen, 1978 и (того же автора) The Consistorium of the Communist Church, «Russian History».
Parts 2-3.1992. P. 308-324.
6	Rosenfeldt Niels Erik. Knowledge and Power... P. 31,32,129-160; Дмитриевский С. Советские портреты...
С. 108, 109; AvtorkhanovA. Stalin and the Soviet Communist Party. N.Y., 1959- Chap. 14; BarmineA. One
Who Survived: The Life Story of a Russian Under the Soviets. N.Y., 1945. P. 260-262.
7	«Диктатор Советского Союза» // «Социалистический вестник». 1933- T. 19. С. 3-6. Статья подписана
псевдонимом «Ив.». Автором статьи был редактор этого эмигрантского меньшевистского журнала
Б.И. Николаевский, опиравшийся на сведения из советских источников. Сходное описание распо¬
ложения внутренних помещений приводится в кн.: Lyons Eugen. Assignment... Р. 383-384, автор кото¬
рой беседовал со Сталиным в его кабинете в здании ЦК.
8	Trotsky L. Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence. Ed. and transl. Charles Malamuth. N.Y., 19<э7.
P. 388.
9	Rosenfeldt Niels Erik. Knowledge and Power... P. 92-94.
10	Речь на Первом всероссийском съезде крестьянских депутатов (1917 V?).Ленин В.И. Поли. собр. соч.
T. 32. С. 186, 188.
и «Правда». 22 декабря 1929 г.
12	«Коммунистическая революция». Декабрь 1929. № 22-23- С. 66.
13	Богденко М.Л. К истории начального этапа сплошной коллективизации сельского хозяйства СССР
// «Вопросы истории». Май 1963. № 5. С. 20-21.	RiUdfТЭ
444	г-

■"*ф-
14	Там же.
15	Там же.
16	Меницкий И.А. О начальном этапе сплошной коллективизации (осень 1929 — весна 1930 гг.) //
«Вопросы истории КПСС». 1962. № 4. С. 64-63.
17	БогденкоМ.Л. К истории... С. 30.
18	Меницкий И. А. Классовая борьба в деревне и ликвидация кулачества как класса (1929-1930 гг.). М.,
1972. С 159.
19МошковЮ.А. Зерновая проблема в годы сплошной коллективизации. М., 1966. С. 61 -62.
20	Там же.
21	Там же. С.65.
22	Hindus М. Humanity Uprooted. N.Y., 1929- Р. 186-187. Также см.: HubbardL. The Economics of Soviet Ag¬
riculture, London, 1939- P. 103-
23	Абрамов Б. А. «Коллективизация сельского хозяйства в СССР» ( f Данилов ВЛ. (ред.). Очерки истории
коллективизации. М., 1963. С. 96. Абрамов добавляет: «Провозглашая в статье, что середняки всту¬
пали в колхозы целыми районами, И.В. Сталин тем самым направлял партийные организации на
проведение сплошной коллективизации».
24	Меницкий Н.А. Классовая борьба... С. 76-77.
25	См.: Данилов ВЛ. (ред.). Очерки истории... Абрамов пишет: «Сталинская статья оказала давление на
партийные кадры и даже повлияла на ход дискуссии о колхозном движении на ноябрьском плену¬
ме». С. 96.
26	Там же. С. 97.
27	Молотов ВМ. О колхозном движении... // «Большевик». 30 ноября 1929 г. № 22. С. 11-13-
28	Там же. С. 16-17.
29	ВКП(б) в резолюциях. Ч. II (1925-1939), с. 363,374.
30	Абрамов Б. А. О работе комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) по вопросам сплошной коллективизации
// «Вопросы истории КПСС». 1964. № 1. С. 33- Письмо Баранова зачитал предсовнаркома РСФСР
С.И. Сырцов.
31	Абрамов Б. А. Коллективизация сельского хозяйства в СССР... С. 96.
32	Абрамов Б. А. О работе комиссии Политбюро... С. 33.
33	Меницкий Н. А. О начальном этапе... С. 65; ДаниловВ.П. (ред.) Очерки истории... С. 43. Г.Н. Каминский
был сопредседателем Колхозцентра.
34	Сталин М.В. Соч.Т. 12. С. 152-153.
35	Архив Троцкого в Гарвардском университете (док. Т1693). Источник представляет собой неопубли¬
кованное письмо (июнь 1928 г.) Моше Фрумкина, занимавшего в то время пост замнаркома финан¬
сов и придерживавшегося умеренной линии. Фрумкин цитирует Молотова: «Надо ударить по кулаку
так, чтобы середняк перед нами вытянулся».
36	Сталин М.В. Соч.Т. 12. С. 149, 166-168,170. (Курсив мой. — Р. Такер).
37	Абрамов Б. А. О работе комиссии... С. 33-35.
38	Меницкий Н.А. О начальном этапе... С. 63-
39	Абрамов Б. А. О работе комиссии... С. 36; Вылцан М.А., Меницкий Н.А. и Поляков Ю.А. Некоторые про¬
блемы истории коллективизации в СССР // «Вопросы истории*. 1965. № 3- С. 12.
А0 Абрамов Б. А. О работе комиссии... С. Ъб, Вылцан М. А., Меницкий Н.А. и Поляков Ю.А. Некоторые про¬
блемы... С. 12.
41	Абрамов Б. А. О работе комиссии... С. 40; Меницкий Н.А. О начальном этапе... С. 68.
42	Абрамов Б.А. О работе комиссии... С. 40; Богденко М.Л. К истории... С. 26; Вылцан М.А., Меницкий Н.А.
и Поляков Ю.А. Некоторые проблемы... С. 6, 12.
43	Абрамов Б. А. О работе комиссии... С. 40-42. Не будучи крупным политическим деятелем, Рыскулов
едва ли мог действовать по собственной инициативе. В своих действиях, по всей вероятности, он
руководствовался указаниями Сталина.
44	Вылцан М. А., Меницкий Н.А. и Поляков Ю.А. Некоторые проблемы... С. 6,12.
45	В кн. «Ликвидация безработицы в СССР» (М., 1973. С. 142, 173) Л.С. Рогачевская утверждает, что в ап¬
445

реле 1928 г. в СССР было 1,5 млн безработных, но к концу 1929 г. уже ощущалась нехватка рабочих
рук, особенно на крупных стройках. О намеченных ноябрьским пленумом мерах по увеличению
экспорта леса см.: ВКП(б) в резолюциях... С. 363.
46	Сталин ИВ. Соч. Т. 12. С. 170.
47	Богденко М.Л. К истории... С. 28.
48	Ивницкий Н.А. О начальном этапе... С. 66.
49	См. например: Deutscberl. Stalin: A Political Biography. 2nd ed. N.Y., 1968. P. 273, 295; CarrE.N. Socialism
in One Country, 1924-1929,I,N.Y., 1958. P. 177,185.
50	Доклад XV съезду ВКП(б). Сталин И.В. Соч. Т. 10. С 333.

Культ и его творец
размеры главным образом потому, что
сам Сталин поощрял и поддерживал
возвеличивание его персоны.
Н. С. Хрущев. Речь на XX съезде КПСС, 1956
Мало кто знал, что имя Сталин символизировало для носителя некую идеаль¬
ную личность и тесно было связано с образом партии как ордена меченосцев.
Это неведение отчасти происходило из-за сознательного стремления Стали¬
на показать всем своим поведением на людях, что он воплощение ленинской
скромности. Более того, при общении со знакомыми ему людьми он постоянно
выражал презрение к лести. Так, заканчивая письмо к Я. Шатуновскому, старому
большевику, он писал: «Вы говорите о Вашей “преданности” мне. Может быть,
это случайно сорвавшиеся фразы. Может быть... Но если это не случайная фра¬
за, я бы советовал Вам отбросить прочь принцип “преданности” лицам. Это не
по-большевистски. Имейте преданность рабочему классу, его партии, его госу¬
дарству. Это нужно и хорошо. Но не смешивайте ее с преданностью лицам, с
этой пустой и ненужной интеллигентской побрякушкой»1.
Однако этот человек, скрывавшийся за маской скромности, был ненасытен
к проявлениям той преданности, которой он будто бы так пренебрегал. Об
этой черте характера Сталина знали многие его товарищи по партии, про¬
работавшие с ним много лет, а также разные должностные лица из его аппа¬
рата. Так, например, в 1930 г. журналист Юджин Лайон в частном разговоре
с одним знавшим Сталина до и после революции человеком услышал следу¬
ющее: «Сталин, — вспоминал тот, — имеет одну слабость. Свою ахиллесову
пяту. Это — тщеславие. Он может делать вид, что раздражен хвалебными воз¬
гласами в свой адрес, но ничего не сделает, чтобы воспрепятствовать им. Он
постоянно позволяет без труда убеждать себя, что коленопреклонение очень
полезно в политике. Он так реагирует на малейшее пренебрежение своим до¬
стоинством, как если бы это был удар тока»2.
Один эпизод из домашней жизни Сталина подтверждает только что приве¬
денное наблюдение. В одной из комнат его кремлевской квартиры находилась
клетка с попугаем. Сталин часто бывал в этой комнате, по привычке расхажи¬
вая взад-вперед и покуривая трубку, когда что-либо обдумывал. Шагая по ком¬
нате, он часто в силу дурной привычки сплевывал на пол. Как-то раз попугай
изобразил этот грубый жест хозяина. Сталин в ответ не только не рассмеялся,
но прямо-таки пришел в ярость. Просунув трубку в клетку, он ударом по голове
убил птицу3. Каким бы незначительным ни был этот эпизод с репрессирован¬
ным попугаем, он говорит о чем-то весьма важном — о страшной уязвимости
болезненного сталинского самолюбия.
Проходивший в июне — июле 1930 г., в самый разгар коллективизации,
XVI съезд ВКП(б) выразил в своей резолюции позицию Сталина: «Если кон¬
фискация земли у помещика была первым шагом Октябрьской революции в
447

деревне, то переход к колхозам является вторъш, и притом решительным, ша¬
гом, который определяет важнейший этап в деле построения фундамента соци¬
алистического общества в СССР»4. Съезд стал свидетелем новой волны торжест¬
венных приветствий в его адрес. В первый день съезда, когда Сталин выступал с
основным политическим докладом, «Правда» поместила на первой полосе боль¬
шой рисунок, изображавший Сталина в профиль перед микрофоном на фоне
висящего на стене портрета Ленина, также изображенного в профиль. Не требо¬
валось особого напряжения мысли, чтобы понять смысл рисунка: Сталин — это
Ленин сегодня.
Луи Фишер, освещавший работу съезда для журнала «Нейшн», заканчивал
свое послесъездовское сообщение такими словами: «Хороший друг должен был
бы посоветовать Сталину положить конец захлестнувшему всю страну разгулу
славословий в его адрес... Я просмотрел газеты за период 1919-1922 гг. Ленин
никогда не допускал такого фиглярства, причем его популярность была боль¬
шей, чем та, на которую когда-либо мог надеяться Сталин... Если сам Сталин и
не отвечает за это восхваление, то по крайней мере его терпит. А он ведь мог
бы его прекратить одним нажатием кнопки». Сотрудник отдела информации
Наркомата иностранных дел, информировавший Сталина об освещении в за¬
рубежных средствах массовой информации происходящих в Советском Союзе
событий, позднее рассказал Фишеру о том, что, когда он перевел Сталину толь¬
ко что процитированный выше отрывок из его статьи, Сталин со злостью вос¬
кликнул: «Сволочь!»5.
У Сталина в то время было несколько старых надежных друзей вроде Воро¬
шилова, несколько льстивых соратников типа Кагановича, несколько обожате¬
лей или по крайней мере старающихся перед ним заискивать протеже из Секре¬
тариата ЦК. Конечно, большое количество рядовых коммунистов были готовы
присягнуть ему на верность. Однако в высших партийных кругах к Сталину от¬
носились по-разному. Близкие друзья и мелкие чиновники видели или притво¬
рялись, что видят, в нем воплощенный идеал. Другие были лишь дружески к не¬
му расположены и нередко оказывали ему поддержку, не пытаясь заискивать.
Находились и такие, кто принимал Сталина с оговорками. Иные испытывали
в отношении Сталина глубокие сомнения, а некоторые относились к нему от¬
рицательно. К тому же многие старые большевики помнили о разных эпизодах
из его политической биографии, которые ему хотелось бы забыть, потому что
они противоречили его собственному представлению о себе самом.
Тогда как Сталин должен был подавить в своем сознании все расхождения
между реальным и мнимым Сталиным, реальная партия в том виде, в котором
она существовала в конце 30-х годов, не видела в этом необходимости. Опас¬
ность состояла в том, что его попытка доказать свое величие путем развязыва¬
ния в деревне второй революции могла привести к катастрофическим последс¬
твиям и тем самым лишить Сталина значительной поддержки членов партии,
на которых в этом случае он может обрушить свой смертоносный гнев.
'• н ни;'**; г!)	ох	р *; ■’> гс г	ьо
Первый среди философов ы" п .»]	/з.киги . *ллт ы
После XVI съезда ВКП(б) волна приветствий в адрес Сталина пошла на убыль.
Хотя имя его все так же часто появлялось на страницах прессы, в оставшиеся
месяцы 1930 г. и большую часть 1931 г. сплошного потока славословий не на¬
блюдалось. Однако вскоре, в результате предпринятых самим Сталиным шагов,
ситуация резко изменилась. Первый шаг был сделан на поприще философии.
448

Здесь в конце 20-х годов главенствовала школа сторонников гегелевской диа¬
лектики, возглавляемая А.М. Дебориным.
Хотя Ленин и имел на своем счету несколько философских работ, все же в те
времена его ставили в области философии ниже Плеханова. Более того, уче¬
ники Деборина стремились превратить своего учителя в нового Энгельса или
Ленина в области философии6. Что касается Сталина, он, в сущности, не имел
вообще никакого веса среди философов-марксистов.
Сталина не удовлетворяло такое положение. В течение долгих лет он меч¬
тал занять заметное место в марксистской философии и в 20-е годы методично
продолжал расширять свои знания в этой области. В конце же 1929 г., высту¬
пая перед аграрниками-марксистами, он уже изложил одну из самых характер¬
ных для будущей сталинской философской школы идей: марксистская теория
должна идти в ногу с нуждами практики.
Вскоре после этого трое молодых сотрудников Института красной профес¬
суры — П. Юдин, М. Митин и В. Ральцевич — подхватили в своей статье в «Прав¬
де» высказанную Сталиным мысль. Они доказывали, что философия должна
по-новому подойти к разрешению ряда теоретических вопросов, возникших в
ходе практической деятельности по построению социализма в СССР. В статье
высказывалась похвала Сталину за то, что он продемонстрировал «углублен¬
ное понимание марксистско-ленинской диалектики», теоретически обосновав
идею борьбы как с левым, так и с правым уклоном. Затем авторы статьи при¬
звали к подобной борьбе на два фронта и в области философии7 Хотя Дебо-
рин не подвергся в этой статье открытой критике, в ней ясно указывалось, что
его школа относится к враждебному философскому фронту. Авторы статьи в
«Правде» фактически выступили как ядро новой, сталинской школы в советс¬
кой философии. На то, что Сталин одобрил этих авторов, указывает примеча¬
ние, сопровождающее статью: «Редакция присоединяется к основным положе¬
ниям данной статьи».
Вскоре Сталин вмешался лично. Девятого декабря 1930 г. в беседе с группой
философов из Института красной профессуры он высказал свою точку зрения
по поводу положения в советской философии. Сталин, по свидетельству Мити¬
на, говорил о том, что «необходимо разворошить и перекопать весь хлам, ко¬
торый навален в вопросах философии и естествознания». Особенно же необ¬
ходимо «разворошить все, что написано деборинской группой, то есть все, что
есть ошибочного в области философии». По мнению Сталина, школа Деборина
является философской формой ревизионизма, которую можно назвать «мень-
шевиствующим идеализмом». Следует и далее, продолжал Сталин, выявлять
ошибочные философские взгляды Плеханова, всегда свысока смотревшего на
Ленина. Сталин особо подчеркивал в беседе с философами то, что Ленин воз¬
вел диалектический материализм на новую ступень. До Ленина, говорил он, ма¬
териализм был атомистическим. Опираясь на новые научные открытия, Ленин
с марксистской точки зрения проанализировал понятие материи. Хотя Ленин
и создал очень много нового во всех разделах марксистской философии, он
был скромен и не любил говорить о своем вкладе. Поэтому долг его учеников
— осветить новаторскую роль Ленина в философии8.
Сталин явно претендовал на роль первого среди здравствующих филосо¬
фов-марксистов. Расчищая путь к самовозвышению, он использовал своих ус¬
лужливых учеников дая того, чтобы ниспровергнуть Плеханова и Деборина с
занимаемого ими высокого положения в философии.
Хотя в беседе Сталин и не говорил напрямую о своих собственных фило¬
софских заслугах, в ряде высказываний он их тем не менее подразумевал. Он
449
16 —4050

избрал окольный путь для утверждения своего культа, используя с этой целью
имя Ленина. Он превозносил Ленина как философа и в то же время предосте¬
регал от опасности быть введенным в заблуждение настойчивым нежеланием
Ленина говорить о своем вкладе в область философии. Смысл этой аргумента¬
ции не утаился от Юдина и Митина. Они поняли, что скромность Сталина как
философа не должна вводить их в заблуждение. Утверждая первенствующее по¬
ложение Ленина в философии, Сталин выдвигал себя на ту же самую роль.
Затем последовали и другие шаги. Митиным заменили Деборина на пос¬
ту главного редактора философского журнала «Под знаменем марксизма». В
1931 г. журнал «Большевик» подверг жесткой критике обнаруженный в первом
издании Большой Советской Энциклопедии «меньшевиствующий идеализм».
Бичуя Деборина и других представителей его школы как разносчиков этой за¬
разы, автор статьи в «Большевике» заявлял: «Материалистическую диалектику
действительно нужно разрабатывать. Но эта разработка должна быть произве¬
дена на основе трудов Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина...»9. Здесь перед нами
появляется уже та святая «четверка» — Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин, — кото¬
рая станет символом сталинской эпохи. Четыре огромных портрета начнут вы¬
вешивать на фасаде Большого театра по таким торжественным дням, как 1 мая,
7 ноября и др.
Второй областью, избранной Сталиным для возведения здания своего собс¬
твенного культа, стала область партийной истории. Тут затрагивался сугубо
личный интерес Сталина — его революционная биография.
У
О настоящих и иных большевиках
В начале 30-х годов изучение истории марксистского движения велось в усло¬
виях относительной свободы. Спорные вопросы подвергались серьезному об¬
суждению. Особо был выделен ряд вопросов, относившихся к истории СДПГ и
к истории II Интернационала до 1914 г. Эти вопросы считались настолько важ¬
ными, что Институт истории при Коммунистической академии создал в 1929 г.
особую комиссию. Ее ученым секретарем был избран А.Г. Слуцкий.
В октябре 1930 г. в журнале «Пролетарская революция» появилась статья
Слуцкого. Она была посвящена рассмотрению отношения Ленина к разного
рода течениям внутри СДПГ до 1914 г. Группа «центристов», возглавляемая Кар¬
лом Каутским и Августом Бебелем, выступала против руководимого Эдуардом
Бернштейном ревизионистского крыла. Многими, в том числе и Лениным, пи¬
сал Слуцкий, позиция «центристов» отождествлялась с революционным марк¬
сизмом. Кроме того, в СДПГ имелась также группа левых радикалов, возглавляе¬
мых Розой Люксембург. Слуцкий писал, что Р. Люксембург еще в 1911 г. осознала
и стала открыто осуждать «оппортунистический» по сути своей характер цен¬
тризма Каутского. Ленин же хотя и высказывал некоторые критические заме¬
чания в адрес руководства СДПГ в лице Каутского и Бебеля, продолжал тем не
менее возлагать на него свои надежды. Дальнейшие события подтвердили «не¬
которую недооценку Лениным центристской опасности в СДПГ до войны»10.
Появление этой публикации свидетельствует о том, что в 1930 г., хотя и су¬
ществовал культ Ленина, еще было возможно опубликовать статью, в которой
Ленин изображался не как непогрешимый сверхгений. Правда, члены редак¬
ции «Пролетарской революции» — старые большевики Савельев, Адоратский,
Ольминский, Баевский и Горин — все-таки почувствовали опасность подобной
публикации. Они снабдили статью особым примечанием, где заявили, что сами *450
*

не разделяют точку зрения Слуцкого и публикуют материал лишь «в целях дис¬
куссии». Но ясно, они не ожидали, что эта статья вызовет настоящий взрыв. Ста¬
лин пришел в ярость и направил длинное письмо, озаглавленное «О некоторых
вопросах истории большевизма», в редакцию журнала «Пролетарская револю¬
ция». В конце октября 1931 г. письмо было опубликовано одновременно в двух
журналах — «Пролетарская революция» и «Большевик».
В первую очередь Сталин извратил до неузнаваемости точку зрения Слуцко¬
го. Он заявил, что обвинять Ленина в недооценке опасности центризма в пред¬
военной социал-демократии — значит обвинять его в недооценке опасности
«прикрытого оппортунизма», что в свою очередь означает обвинять Ленина
в том, что он до 1914 г. не был еще «настоящим большевиком», ибо настоящий
большевик ни в коем случае не может недооценивать опасность прикрытого
оппортунизма. Большевизм появился и утвердился в безжалостной борьбе со
всеми течениями центризма. Это аксиома. Поэтому редакции не следовало бы
выдавать «галиматью» и «жульническое крючкотворство» Слуцкого за дискус¬
сионный материал. Истинность же ленинского большевизма неоспорима. Да¬
лее, Сталин был недоволен благосклонным отношением Слуцкого к Розе Люк¬
сембург и другим левым радикалам в предвоенной СДПГ. Его глубоко задевала
сама мысль о том, что Ленин мог чему-то научиться у этих людей.
В письме появился сильный националистический оттенок сталинского
большевизма. Оно выражало русско-центристский подход к истории европей¬
ского марксистского движения. В статье особо подчеркивалось, что у «русских
большевиков» есть все основания с точки зрения своих взглядов расценивать
степень марксистской революционности той или иной позиции зарубежных
социал-демократов. В 1902 г. Ленин в работе «Что делать?» утверждал, что рус¬
ский пролетариат сможет еще стать «авангардом международного революци¬
онного пролетариата». Последующие события прекрасно подтвердили этот
прогноз. Не западные марксисты должны давать уроки своим русским товари¬
щам, а наоборот.
Говорить и думать иначе — а именно это и делал Слуцкий — значит осущест¬
влять не что иное, как «троцкистскую контрабанду». Желая придать больший
вес этому грубому обвинению, Сталин заявлял следующее. Мысль Слуцкого о
недооценке Лениным до 1914 г. опасности центризма — лишь ловкая попыт¬
ка внушить «неискушенному читателю» идею о том, что Ленин стал настоящим
революционером только после войны, после того как он «перевооружился»
при помощи Троцкого, взяв его теорию о перерастании революции буржуаз¬
но-демократической в революцию социалистическую (теорию так называ¬
емой перманентной революции). В другом же месте письма Сталин отмечал,
что Слуцкий утверждает, будто не найдено еще достаточного количества офи¬
циальных ленинских документов, относящихся к рассматриваемому периоду.
«Кто же, кроме безнадежных бюрократов, может полагаться на одни лишь бу¬
мажные документы? — вопрошает Сталин. — Кто же, кроме архивных крыс, не
понимает, что партии и лидеров надо проверять по их делам, прежде всего, а не
только по их декларациям?».
Ближе к концу письма стиль Сталина становился не просто грубым, но зло¬
вещим. Предоставив Слуцкому место для контрабанды, заявил он, редакция
проявила «гнилой либерализм» по отношению к троцкистски настроенным
элементам. Подобный настрой, продолжал Сталин, получил распростране¬
ние и среди тех большевиков, которые не смогли уяснить себе, что троцкизм
давно уже перестал быть одной из фракций коммунизма, а превратился в пе¬
редовой отряд контрреволюционной буржуазии. В заключение Сталин под¬
451
16*

черкивает: «Вот почему либерализм в отношении троцкизма, хотя бы и разби¬
того и замаскированного, есть головотяпство, граничащее с преступлением,
изменой рабочему классу». Задача же редакции должна заключаться, по мне¬
нию Сталина, в том, чтобы «поднять вопрос изучения истории нашей партии
на научные, большевистские рельсы и заострить внимание против троцкист¬
ских и всяких иных фальсификаторов истории нашей партии, систематичес¬
ки срывая с них маски».
Принимая во внимание то, что Сталин ранее говорил о центризме, нетруд¬
но понять, почему его разгневали слова Слуцкого о том, что Ленин недооцени¬
вал опасность центризма в СДПГ. В 1928 г. Сталин утверждал, что бороться как
с левым, так и с правым уклоном не значит еще быть центристом. Ленин ведь
не являлся центристом, сражаясь, с одной стороны, с меньшевизмом, а с дру¬
гой — с левым «сектантством», который он осудил в работе «Детская болезнь
«левизны» в коммунизме». Центризм же означает «приспособленчество». Поэ¬
тому «эта идеология чужда и противна ленинизму»1 *. Какие бы документы ни
предъявляли «архивные крысы», мог ли настоящий революционер, т. е. боль¬
шевик, недооценивать, хотя бы на миг, центристскую опасность? Согласно та¬
кому рассуждению, Слуцкий и ему подобные заслуживали не только беспощад¬
ного разноса в печати, но также и весьма сурового наказания. Вскоре после
появления письма Сталина Слуцкий был арестован. Он провел в заключении
около 20 лет12.
Письмо Сталина послужило не только отдушиной для его гнева; оно пресле¬
довало, кроме того, и определенную цель. Сам факт его появления, а также его
тон и содержание утверждали преклонение перед авторитетом Сталина при
изучении истории партии. Готовя это письмо, Сталин присваивал себе роль
первого историка партии и главного арбитра по всем спорным вопросам в этом
весьма деликатном предмете. Публикация письма означала самоутверждение
Сталина в качестве высшего авторитета в той самой области, которая станет
главным элементом складывающегося в 30-е годы культа личности, — прошлое
большевистской партии и та роль, которую играли в нем Сталин и другие из¬
вестные большевики.
Как и в беседе с философами, Сталин в письме пытался утвердить свой культ
посредством защиты непогрешимости Ленина. Превращая первого вождя
партии в поставленный вне критики иконографический образ, автор письма
подразумевал необходимость такого превращения и по отношению к его пре¬
емнику. В 1929 г. партия признала своим вождем Сталина в качестве наследни¬
ка Ленина. Поэтому возникал вопрос, стоило ли историкам партии находить
ошибки и недостатки в политическом прошлом Сталина, если письмо осужда¬
ло это в отношении прошлого Ленина. Такой вопрос не могли не задать весьма
опытные в истолковании двусмысленностей партийные интеллектуалы, обду¬
мывая или обсуждая друг с другом скрытый смысл сталинского письма. Сталин
же делал им достаточно прозрачный намек, дважды использовав одну и ту же
конструкцию: «Ленин (большевики)». Таким образом, Ленин по указке Сталина
превратился в символ настоящей большевистской революционности.
Поставленное в скобках слово (т. е. «большевики») как бы во много раз уси¬
ливало революционную правоту Ленина. Конкретные имена не назывались, но
значение слова не вызывало сомнений. Всякий историк партии, обладавший
хотя бы минимальной долей сообразительности, смог бы догадаться, чье имя в
этом списке должно стоять вслед за именем Ленина. В письме было прямо ска¬
зано, что надо оценивать партийное прошлое настоящих революционеров не
на основе документов, которые могут откопать архивные крысы, а на основе их
452

деяний. Как потом оказалось, «архи-архивной» крысой в Советском Союзе был
не кто иной, как сам Сталин, хотя он жаждал не столько обнаружения докумен¬
тов, сколько их уничтожения.
Вдумавшись в скрытый смысл сталинского письма, неизбежно приходишь к
такому заключению: историк партии не должен, как Слуцкий и ему подобные,
руководствоваться любым имеющимся в его распоряжении документальным
свидетельством, но априорно обязан опираться на то, что следует считать ис¬
тиной, например что Ленин всегда «настоящий большевик», что он просто ни¬
как не мог недооценивать опасность центризма или что Сталии тоже «настоя¬
щий большевик», который никогда и ни при каких обстоятельствах не свернет с
большевистских позиций. Назначение же документальных материалов — под¬
тверждать это. Использовать их иначе — значит быть клеветником и фальсифи¬
катором. Следовательно, сталинская идея заключалась в том, что историк пар¬
тии обязан фальсифицировать документальные свидетельства (в обыденном
значении этого слова), если этого требует партийный взгляд на историю, выра¬
женный или самим Сталиным, или удостоившимися выступать от его имени.
Аллилуйщики за работой
-И-
Письмо Сталина вызвало грандиозный шум на всех фронтах партийной исто¬
рии и теории. Институты Коммунистической академии в спешном порядке со¬
зывали заседания, чтобы обсудить содержание этого письма.
Архивные материалы проливают свет на следующие события13. Все совет¬
ские исторические журналы получили указания напечатать письмо Сталина,
снабдив его соответствующими редакционными разъяснениями, касающи¬
мися той области, в которой специализировался журнал. В секретном письме
от 26 ноября 1931 г. в редакцию журнала «Классовая борьба» Мехлис потребо¬
вал, чтобы все готовящиеся к печати материалы обязательно излагались через
призму указаний тов. Сталина. Двадцать шестого ноября состоялось заседание
Президиума Коммунистической академии, где обсуждалась реакция ее членов
на сталинское письмо. К.Г. Лурье, ученый секретарь Общества историков-мар-
ксистов, заявила, что троцкистская контрабанда уже выявлена в большом ко¬
личестве научных работ. В своем выступлении она соединила разоблачение
«контрабандистов» с критикой в адрес трех хорошо известных в партии лиц —
Е. Ярославского, К. Радека, И. Минца.
Другие выступления показали, что не только история партии, но и все другие
участки «теоретического фронта» приводились теперь в порядок в соответс¬
твии со сталинским письмом.
Лихорадочные поиски «троцкистской контрабанды» и «гнилого либерализ¬
ма» не могли не взволновать некоторых деятелей партии и государства, находя¬
щихся на ответственных постах. Сталин еще не был абсолютным диктатором,
и многие высокопоставленные лица еще не понимали, что он им становит¬
ся. Некоторые из известных старых большевиков, в том числе Ольминский,
Ярославский, в. Кнорин, Н. Лукин, пытались обуздать тех, кто принял письмо
Сталина как новое Евангелие. В обнаруженных позднее в партархивах бума¬
гах Ярославского такие люди были названы им «аллилуйщиками». Ярославский
предупреждал о том, что есть некоторые беспринципные люди, пытающиеся
«сделать капитал на этом вопросе» (т. е. письме Сталина). Однако указанное
предостережение, как и написанная им от руки заметка, рассказывающая о том,
«Как аллилуйщики обработали меня в 1931 г.», увидели свет лишь в 1966 г.14
453

\
Месяц спустя после появления письма Сталина его команда вступила в борь¬
бу с теми, кто высказывался за умеренность. Первого декабря 1931 г. по случаю
десятилетней годовщины Института красной профессуры Каганович выступил
с пространной речью перед его слушателями. Когда через несколько дней речь
Кагановича была опубликована в «Правде», стало совершенно ясно, что она
обращена ко всей советской интеллигенции вообще. Но «обращение» — не то
слово. Скорее это выступление — многословный приказ, зачитанный строевым
командиром Кагановичем: интеллигенция-армия должна была встать по стой¬
ке «смирно» перед излучающим свет истины письмом Сталина-генерала.
Каганович подчеркнул, что значение этого письма отнюдь не определяется
мелкой фигурой бывшего меньшевика Слуцкого, разгромленного Сталиным
лишь мимоходом. Значение письма — в разоблачении «гнилого либерализма»
редакции журнала «Пролетарская революция», проявленного ею по отноше¬
нию к тем, кто отклоняется от большевизма и искажает линию партии.
Завершая выступление, Каганович призвал к еще более старательному вы¬
искиванию ересей. Трудностей множество, сражение не закончено, классовая
борьба продолжается. «Оппортунизм, — настойчиво подчеркивал Каганович,
— пытается поэтому пролезть сейчас в наши ряды, прикрываясь, примазываясь,
прикрашиваясь, ползя на брюхе, пытаясь проникнуть в щели, и в особенности
старается влезть через ворота истории нашей партии». Радек был не прав, на¬
звав в недавнем своем выступлении Коминтерн каналом, по которому течет в
большевистскую партию множество различных течений и ручьев. Нет, партия
не место слияния мутных ручьев, партия — это «монолитный поток», который
может снести на своем пути все препятствия. Смысл этой метафоры был ясен:
надо или присоединиться к этому «потоку», или быть им уничтоженным15.
Охота за ересями была подобна охоте на ведьм. Присоединиться означало
больше, чем просто признаться в ошибках. Чтобы подтвердить истинность
отречения, надо было еще и присоединиться к дружному хору обличителей.
Доказать подлинность собственного большевизма можно было только путем
разоблачения «троцкистской контрабанды» других. Таков был закон складыва¬
ющейся ритуальной части политической культуры. Чтобы не быть разоблачен¬
ным или чтобы продемонстрировать, как искупается принадлежность к числу
«ведьм», требовалось присоединиться к охоте на них.
Письмо в редакцию журнала «Пролетарская революция» стало переломным
моментом. Со времени его появления славословия в адрес Сталина преврати¬
лись в одно из самих процветающих в России занятий. Ни одна из областей
науки и культуры не освобождалась от задания искать в письме Сталина вдох¬
новение для своей деятельности. В 1932 г. в февральском номере журнала «За
социалистическое счетоводство» содержание сталинского письма обсужда¬
лось в статье под названием «За большевистскую бдительность на теорети¬
ческом фронте счетоводства». Однако центральной темой оставалась история
революции и роль Сталина в ней. Типичным примером является небольшая
статья, появившаяся в «Правде» вскоре после появления письма Сталина. В ней
критиковалась книга по истории Коминтерна на основании того, что имя Ста¬
лина было упомянуто на ее страницах всего два раза16.
Возвышение культа Сталина означало не закат культа Ленина, а его да¬
леко идущие изменения. Вместо двух равных культов возник единый культ
Ленина — Сталина. В некотором смысле фигура Ленина стала теперь даже еще
больше. Он был первым сталинским «настоящим большевиком», который ни¬
когда не заблуждался. Ленин теперь был соединен, как сиамский близнец, со
своим преемником, в результате чего он в некотором отношении оказался
454

менее величественным. В наивысшей степени идеализировались лишь те сто¬
роны его жизни и деятельности, которые могли быть связанными с жизнью и
деятельностью Сталина. То, что не имело никакого отношения к Сталину, отод¬
вигалось на задний план. Получалось, что одни эпизоды из биографии Ленина
должны были преуменьшаться, а другие, напротив, приукрашиваться таким об¬
разом, чтобы в идеализированной истории партии Сталин занимал подобаю¬
щее ему место.
В соответствии с этим Сталина начали изображать как ближайшего сподвиж¬
ника Ленина. О Сталине писали как о правой руке Ильича. Именно к Сталину
Ленин всегда обращался — до революции и после — за советом и поддержкой в
самые решающие моменты. Так, например, в редакционной статье «Правды» от
5 мая 1932 г., приуроченной к 20-летнему юбилею газеты, говорилось, что Ле¬
нин с самого начала почти каждый день писал для нее статьи «при самом близ¬
ком участии и советах т. Сталина, особенно в тот период, когда Ленин скрывал¬
ся в подполье». Итак, в этом сдвоенном культе более молодой лидер становится
вторым Лениным и первенствует, когда Ленин не принимает непосредственно¬
го участия в событиях.
Потребовалось время, чтобы трезвомыслящие члены партии смогли понять
смысл трансформированного культа вождя и приспособиться к его особым ка¬
нонам. Так, один ревностный аллилуйщик, С.Е. Сэф, секретарь редакции жур¬
нала «Историк-марксист», предусмотрительно назвал статью, приуроченную к
50-летию смерти Маркса (март 1933 г.), «Маркс, Энгельс, Сталин». Однако про¬
пуск имени Ленина заметили и исправили еще до того, как статья была отдана в
печать17. Сэф так и не смог понять, что Ленин как совождь продолжал оставать¬
ся объектом культа. Тем не менее в этом сдвоенном культе фигура преемника
начала уже возвышаться над фигурой предшественника.
С благоговением стали писать о начале революционной деятельности Ста¬
лина в Закавказье. Одна опубликованная в Грузии брошюра изображала Стали¬
на как руководителя героической революционной подпольной организации
в Батуми в 1901-1902 гг.18 Отмечая 14 марта 1933 г. 50-летие смерти Маркса,
«Правда» восхваляла вклад Сталина в развитие теории материалистической
диалектики. Получило распространение такое выражение: «классические труды
Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина». Партиздат подвергся беспощадной крити¬
ке за то, что в последнем издании сборника речей и статей Сталина под общим
заглавием «Вопросы ленинизма» был допущен ряд мелких опечаток. «Как будто
позволительно делать опечатки в работах т. Сталина!» — возмущался по этому
поводу один критик19. Книга Сталина «Вопросы ленинизма» станет одним из
бестселлеров во второй четверти XX в. К 1949 г. эта работа была опубликована
на 52 иностранных языках общим тиражом 17 млн экземпляров.
Оборотная сторона культа
Оборотной стороной сталинского самовозвеличивания была агрессивность.
Он люто ненавидел тех, кто не разделял его самооценку.
Крайняя степень самоидеализации — подобно той, какую мы наблюдаем
у Сталина, — неизбежно приводит к возникновению конфликтов как внутри
самой личности, так и в ее отношениях с другими людьми. Будучи в лучшем
случае, как всякий человек, ограниченным в своих возможностях и не застра¬
хованным от ошибок, такой индивидуум непременно столкнется на практике
с несоответствием своего реального «я» и реальных поступков своему же иде¬
*	455

ально-совершенному образу. За это ему приходится себя винить, осуждать, ру¬
гать и даже презирать — правда, бессознательно, так как его сознание может
допустить либо те стороны жизни, которые согласуются или по крайней мере
кажутся согласующимися с идеальным образом его собственного «я». Все то, от
чего надо в себе отказаться и что подавить: недостатки, дурные черты, промахи,
ошибки, просчеты, заблуждения и прегрешения, — составляет в совокупности
ненавидимую часть этого «я».
Однако самоосуждение и ненависть к самому себе из-за того, что они су¬
ществуют в подсознании, не становятся поэтому менее реальными. Они столь
болезненно беспокоят человека, что он начинает ощущать потребность успо¬
коить эту боль, обратив ненависть к самому себе против тех, кого он может
оскорблять, винить, осуждать, презирать и часто даже наказывать. Такой пере¬
нос («проекция») ненависти к самому себе и вместе с ней всех тех недостатков
и ошибок, которыми она была вызвана, на других означает, что человек начина¬
ет осознавать свои собственные недостатки как недостатки других, а ненависть
к самому себе — как ненависть по отношению к другим. Это крайний способ
внутренней самозащиты, играющей функцию катарсиса.
Подавленная в самоидеализирующемся человеке ненависть к самому себе
отрицательно влияет на его чувство гордости. Появляется необходимость в ре¬
гулярных успокаивающих заверениях извне в том, что он в действительности
является тем, кем сам себя воображает. Такие заверения могут делать люди, чье
мнение имеет для него значение. Таковыми для Сталина были советские граж¬
дане, советские коммунисты и иностранные. Как показывает процесс станов¬
ления его культа личности в начале 30-х годов, Сталин ожидал от этих людей
подтверждения своей идеализированной политической биографии.
Когда иные из этих людей ставили под сомнение истинность идеального об¬
раза Сталина, он чувствовал необходимость мщения20. Не в силах предполо¬
жить, что его идеализированное представление о самом себе может оказаться
ошибочным, он должен был объяснить себе поведение таких людей как пред¬
намеренную попытку оклеветать и очернить его. Вот истоки его мстительнос¬
ти, хорошо известной среди старых большевиков. В своей секретной беседе
с Каменевым летом 1928 г. Бухарин назвал это сталинской «теорией сладкой
мести»21.
Его глубоко затаенная ненависть к самому себе проецировалась с еще боль¬
шей силой на тех, кто отрицал в нем идеального Сталина. Подобных людей в
партии было много. Лишь с этого времени культ личности Сталина стал утверж¬
даться в качестве эталона, которым должен был руководствоваться в своих вы¬
ступлениях на собраниях и в разговорах, могущих быть подслушанными, вся¬
кий разумный партиец или любой другой советский человек. Ведь в недавнем
прошлом в партии существовала некоторая свобода слова, немало коммунис¬
тов вызывали к себе враждебное отношение Сталина, поскольку они не идеа¬
лизировали его, указывали на тот или иной недостаток генсека, преуменьшали
его революционные заслуги, сомневались относительно его способности как
руководителя, просто не соглашались с его взглядами. Чрезвычайным случаем
был эпизод, когда в 1926 г. на одном из бурно проходивших заседаний Поли¬
тбюро Троцкий с вызовом заявил, что Сталин выдвигает свою кандидатуру на
пост могильщика революции. Впоследствии Юрий Пятаков, левый коммунист
и соратник Троцкого, вспоминая эти слова, говорил: «Зачем Лев Давидович ска¬
зал это? Сталин не простит ему ни в третьем, ни в четвертом поколении»22. Ме¬
нее драматичным, но не менее серьезным по своим последствиям был другой
случай, происшедший с крупным ученым, знатоком Маркса, Давидом Рязано¬
456

вым. Как-то раз на одном из партийных собраний 20-х годов он услышал, как
Сталин излагал теорию построения социализма в одной, отдельно взятой стра¬
не. По окончании собрания Рязанов подошел к нему и сказал: «Прекрати, Коба,
не выставляй себя на посмешище. Все знают, что теория не твоя стихия»23.
В 1930 г. Рязанов еще возглавлял Институт Маркса-Ленина, однако его дни на
посту директора уже были сочтены.
В сталинском образе мышления было четкое разграничение людей на вер¬
ных друзей и подлых врагов. К числу первых относились те, кто подтверждал его
идеализированное представление о самом себе, а ко вторым — те, кто не прини¬
мал этого. Люди, окружавшие Сталина, находились в большей опасности, чем
они могли себе вообразить. Попасть из одной категории в другую было очень
легко — достаточно было сказать или сделать что-нибудь, что вызвало бы его
гнев. Дочь Сталина так описывала поведение своего отца в подобной ситуации.
Если ему сообщали, что кто-то «говорит о вас дурно» и что есть факты, которые
это доказывают, «тут с ним происходила резкая “психологическая метаморфо¬
за”». Обратного пути уже не было. «Если он выбрасывал кого-либо, давно знако¬
мого ему из своего сердца, — писала она, — если он уже переводил в своей душе
этого человека в разряд «врагов», то невозможно было заводить с ним разговор
об этом человеке. Сделать “обратный перевод” его из врагов, из мнимых врагов,
назад он не был в состоянии и только бесился от подобных попыток»24.
Если мы хотим понять, почему «обратного перевода» для Сталина не сущест¬
вовало, надо учитывать, что означало для него причислить кого-нибудь к стану
врагов. Это означало, во-первых, что он относил человека к одной из вырабо¬
танных большевистской политической культурой категорий — контрреволю¬
ционеров, антикоммунистов, врагов советской власти, классовых врагов, врагов
народа. Сталину было абсолютно необходимо именно так оценить такого чело¬
века, а не просто как своего личного противника. Ведь, если человек становился
врагом коммунизма, его критическое отношение к Сталину можно было истол¬
ковать как оппозицию вождю, являющемуся в силу своих гениальных способ¬
ностей самым главным защитником коммунизма. Отрицательное отношение
к Сталину таким образом превращалось в признание этим антикоммунистом
факта, что партии очень повезло с таким вождем, как Сталин. Это как бы нега¬
тивный способ утверждения идеального образа Сталина. Однако мстительность
Сталина по отношению к такому человеку становилась нисколько не меньше.
То, что такой человек мог быть старым коммунистом, казавшимся искренне
преданным партии и ее делу, для Сталина означало: этот человек — самый опас¬
ный тип врага, двурушник, скрывающийся под маской преданности партии и
народу Всякий, кого Сталин начинал рассматривать через призму такого обра¬
за врага, был обречен. Теперь любое изъявление чувства преданности станови¬
лось в глазах Сталина еще одним подтверждением двурушничества.
В характере Сталина была склонность к тяжбам. Он был пристрастен к ис¬
пользованию зала суда в качестве арены для своей мести. Излюбленная форма
осуждения врагов — осуждение их на открытом процессе как преступников,
публично признавшихся в заговоре против партии и дела коммунизма.
Политические процессы возникли в самом начале советской истории. Так
называемый показательный процесс, означавший использование зала суда в
политико-дидактических целях, был проведен еще при Ленине: тогда, в 1922 г.,
на скамье подсудимых оказались эсеры25. При Сталине же судебные заседания
стали похожи на драматические спектакли, как, например, Шахтинский про¬
цесс. Так же, как и настоящие актеры в театре, не только судьи и обвинители, но
и сами подсудимые исполняли в них заранее отведенные им роли. Кульмина¬

цией всякого показательного процесса было признание. Играя главные роли,
подсудимые со всеми мельчайшими подробностями сознавались в политичес¬
ких преступлениях, которые якобы совершали они сами и другие лица в рамках
контрреволюционного заговора.
Выше мы уже говорили о различных политических целях первых показа¬
тельных процессов: драматизировать опасность войны, придать воинствен¬
ный настрой «культурной революции», внушить плановикам и хозяйственни¬
кам необходимость головокружительных темпов индустриализации, удалить
сторонников правых с постов в управлении хозяйством, разгромить «правый
уклон». В этих случаях потребность Сталина во врагах имела политические, а
не психологические основания. Лично он мог даже не питать к тому или ино¬
му человеку никакой злобы. Об этом свидетельствует тот факт, что некоторые
из жертв политических процессов начала 30-х годов были позднее освобожде¬
ны. Однако в игру включались и психологические мотивы. Задействована была
потребность в защите идеального образа и сведения счетов с разными людьми.
В своих поступках Сталин руководствовался не только требованиями полити¬
ки «революции сверху», но и интересами личного культа и жаждой мести.
Стандартным обвинением первых показательных процессов было обвине¬
ние во «вредительстве», т. е. в экономическом саботаже. Действительно, кое-где
случаи вредительства имели место. Об одном из них, происшедшем в Магни¬
тогорске, рассказывает, например, Джон Скотт. Как-то утром механики обна¬
ружили, что подшипники и смазочные кольца большой турбины забиты пес¬
ком. Позднее выяснилось, что сделано это было до крайности озлобленными
рабочими из числа насильно пригнанных на стройку кулаков26. Однако нет
свидетельств о том, что такие случаи имели широкое распространение. В дейс¬
твительности был лишь один вредитель, действовавший в широких масшта¬
бах, — сам Сталин, неумело управлявший процессами экономического разви¬
тия. Как по политическим, так и по психологическим соображениям ему надо
было найти виновных, чтобы «спроецировать» на них всю ответственность за
свои многочисленные промахи и ошибки. Итак, он везде находил сознательных
вредителей и наказывал их — к величайшему ущербу для дела индустриализа¬
ции, ибо, как правило, жертвы не только не были повинны во вредительстве, но,
напротив, являлись трудолюбивыми и квалифицированными специалистами,
делавшими все возможное, чтобы обеспечить успех начатым в промышленнос¬
ти преобразованиям.
Вопрос «Кто виноват?», поставленный в заглавие антикрепостнического
романа А. Герцена (1843), превратился отныне в заклятый вопрос сталинской
России. Отвечая на него, Сталин заявлял: «Не я!», а потом во всем обвинял «их —
наших врагов». Показательные процессы были призваны доказать все это в дра¬
матически убедительном виде.
Меньшевистский процесс 1931г. (процесс «Союзного бюро меньшеви¬
ков») — поразительный пример политики оправдания Сталина. В то же время
этот политический процесс использовался Сталиным для отмщения тем людям,
которые фигурировали в его сознании как враги. Десять видных советских спе¬
циалистов, большинство из которых имели меньшевистское прошлое, обвиня¬
лись в создании в 1928 г. контрреволюционной заговорщической организации
«Союзное бюро ЦК РСДРП меньшевиков». Цель организации — руководство
широкой вредительской деятельностью. «Союзное бюро» будто бы находилось
в сговоре с «Меньшевистской делегацией» за границей (эта организация сущес¬
твовала в действительности), возглавляемой Рафаэлем Абрамовичем и другими
лицами. Кроме того, подсудимых обвиняли в сотрудничестве с Промпартией

и с еще одной внутренней контрреволюционной группой — неонародничес-
кой Трудовой крестьянской партией. Предполагаемые руководители этой пос¬
ледней, в том числе такие известные экономисты-аграрники, как А.В. Чаянов и
НД Кондратьев, были разоблачены и осуждены в 1930 г. как идейные вдохно¬
вители «правого уклона».
Трудовая крестьянская партия была чистейшей фикцией. Намек на ее су¬
ществование можно было найти в рассказе-утопии, написанном всесторонне
одаренным экономистом и писателем Чаяновым и опубликованном в начале
20-х годов. В нем изображена Россия будущего — теперь уже процветающая
страна средних крестьянских хозяйств, опирающихся на современные дере¬
венские общины под благим управлением Партии крестьянского труда. Чаянов
и некоторые другие его коллеги — все лояльные интеллектуалы — были аресто¬
ваны после того, как у заместителя председателя ОГПУ ЯД Агранова возникла
идея — вероятно, поданная Сталиным — организовать показательный процесс,
на котором бы раскрылось существование какой-нибудь заговорщической ку¬
лацкой крестьянской трудовой партии. Хотя оказавшихся жертвами людей и
заставили при помощи пыток, давления и хитрости подписать все необходи¬
мые признания, дело получилось уж слишком дутым, чтобы его можно было
выносить на показательный процесс Поэтому разбиралось оно за закрытыми
дверями. Чаянов же позднее погиб в заключении27
Среди подсудимых, проходивших по «меньшевистскому» делу; были: извест¬
ный экономист и влиятельный человек в Госплане В.Г. Г роман, экономист Госбан¬
ка В.В. Шер, член ВСНХ А.М. Гинзбург, должностные лица Наркомата торговли
— М.П. Якубович, АЛ. Соколовский, Л.Б. Залкинд, финансист А.Ю. Финн-Енота-
евский, автор «Записок о революции» Н.Н. Суханов. Четверо других подсудимых
обвинялись в сотрудничестве с «Союзным бюро», не являясь при этом его фор¬
мальными членами. Среди них: В.К. Иков и И.И. Рубин (экономист, проработав¬
ший несколько лет в Институте Маркса-Энгельса). В обвинении говорилось,
что в 1928 г. Р. Абрамович нелегально приехал в Советскую Россию с целью вы¬
яснения ситуации. Он предписал членам «Союзного бюро» организовать акции
по созданию экономического кризиса, ведущего к внутреннему восстанию и во¬
оруженной интервенции извне. Все четырнадцать подсудимых обвинялись во
вредительской деятельности: преднамеренной дезорганизации сети потреби¬
тельско-снабженческих кооперативов, нарушении сложившейся системы рас¬
пределения продуктов, таким образом создавая «видимость» острого дефицита
товаров в некоторых регионах страны; определении или слишком высоких, или
слишком низких плановых показателей в целях развала экономики; саботаже
кредитной системы Госбанка; сознательном принятии в Госплане разрушитель¬
ных для хозяйства плановых смет28. Короче говоря, обвиняемые взяли на себя
большую часть уголовной ответственности за возникший благодаря Сталину в
годы первой пятилетки хаос, бесхозяйственность и нищету.
На самом-то деле никакого меньшевистского заговора не было так же, как
и не существовало никакого «Союзного бюро». Абрамович смог убедительно
доказать, что во время своей якобы нелегальной поездки в Россию в 1928 г. он
находился в Западной Европе. Верно, что бывшие меньшевики, работавшие в
советских хозяйственных органах, весьма критически оценивали нереальный
характер планирования, возобладавшего в 1929 г. Громан же, в частности, даже
смог предвидеть, что авантюристические шаги Сталина приведут к экономи¬
ческой катастрофе. Он говорил об этом на одном из собраний дискуссионного
меньшевистского кружка, собиравшегося неофициально в течение 20-х годов
и называвшего себя «Лигой наблюдателей»29, п* • >Т:> о?р^
* .	459

Единственная правда в обвинении состояла в том, что проходившие по делу
имели контакты с меньшевиками за границей. Так, Иков переписывался с не¬
которыми живущими за границей меньшевиками. Кроме того, в руки несколь¬
ких обвиняемых попали номера издающегося в Берлине «Социалистическо¬
го вестника». Что касается вредительства, то здесь не обошлось без Сталина
и Микояна. Якубович, проведший много лет в лагерях и реабилитированный
после смерти Сталина, рассказывал в своих показаниях Генеральному проку¬
рору СССР следующее. Будучи начальником Управления промышленных то¬
варов в возглавляемом Микояном Наркомате торговли, он однажды нарушил
правительственное постановление о выделении некоторых видов товаров для
отправки на стройки Магнитогорска и Кузнецка — вместо этого он направил
их в Москву. Но, как говорил далее Якубович, сделал он это не по своей воле, а
по прямому распоряжению Микояна, устно сообщившего ему, что таковы были
указания самого Сталина. Когда же Якубович стал колебаться, так как от него
требовали нарушения государственной распределительной политики, Микоян
сказал ему таю «Разве вы не знаете, кто такой Сталин?». И вот Якубович посту¬
пил так, как велел ему через Микояна сам Сталин. Через несколько же дней он
прочитал в «Правде» о том, что он, Якубович, нарушает правительственное пос¬
тановление, по своему произволу посылая в другое место предназначенные для
Магнитогорска товары. На процессе Якубовича обвинили во вредительстве30.
Итак, Сталин заставил Якубовича через Микояна совершить тот единственный
поступок, который дал основание для обвинения во вредительстве.
Как из показаний того же Якубовича, так и из других источников мы узнаем о
том, как сломили и заставили обвиняемых — многие из которых были людьми
необычайной моральной и физической силы — играть роли преступников на
этом политическом процессе. Более всех приложил руку к самобичеванию и
обвинению других Суханов. Его обманули, пообещав прощение за оказанные
услуги. Находясь впоследствии в Верхнеуральском политическом изоляторе,
он протестовал против такого коварства31. Алкоголика Громана склонили к со¬
трудничеству при помощи бутылки водки, которую то подавали ему, то отбира¬
ли в нужный момент. Икова, единственного из подсудимых, имевшего связи с
меньшевиками за границей, подкупили обещанием мягкого приговора. Лишь
его одного из всех, проходивших по делу, через восемь лет заключения выпус¬
тили на свободу и разрешили снова поселиться в Москве в 1939 г. Гинзбург и
Якубович сопротивлялись упорнее остальных. Пока выдерживали, терпели
пытки и избиения. Потом попытались совершить самоубийство, вскрыв себе
вены. Наконец, подвергнутые тяжелой пытке — долгому лишению сна, — они
сдались. Но даже при этом Якубович перестал сопротивляться только тогда,
когда к нему привели его старого друга в. Шера и тот признал себя участником
«Союзного бюро», а самого Якубовича назвал своим сообщником. Как-то раз,
отказываясь признать одно из предъявленных ему обвинений, Якубович ска¬
зал своему следователю Наседкину: «Но вы должны понять, этого не было и не
могло быть!». На что Наседкин ответил: «Я знаю, что этого не было, но таково
требование Москвы».
Наконец мы сталкиваемся с самым удивительным поворотом: «Союзное
бюро» в каком-то странном смысле действительно существовало — как орга¬
низация, созданная самим ОГПУ. После того как Якубович был окончательно
сломлен, между ним и другим обвиняемым, М.И. Тейтельбаумом, работавшим
прежде в Наркомате внешней торговли, была устроена очная ставка. Когда в
комнату вошел Якубович, следователь Апресян встал и вышел. Тейтельбаум со¬
общил Якубовичу, что его били и заставили признаться в том, что он брал взят¬
460

ки за границей с капиталистических торговых фирм; он же не может вынести
мысль о том, что на суде его выставят в качестве мошенника; Апресян намекнул
ему о необходимости переменить показания, признавшись в участии в контр¬
революционном «Союзном бюро», тогда он становится виновным не во взяточ¬
ничестве, а в контрреволюционном преступлении. «Товарищ Якубович, — про¬
должал Тейтельбаум, — умоляю вас — включите меня в “Союзное бюро”. Лучше
я умру как контрреволюционер, а не как мошенник и негодяй». Тут в комнату
вошел Апресян. «Ну как, договорились?» — обратился он к ним с усмешкой.
Глядя в умоляющие глаза Тейтельбаума, Якубович тогда произнес «Я согласен.
Подтверждаю участие Тейтельбаума в «Союзном бюро». После этого Апресян
предложил Т^йтельбауму написать на основе заявления Якубовича новое пока¬
зание. Рассказывая о данном случае в своем письме к Генеральному прокурору,
Якубович замечает: «Вот так было создано “Союзное бюро”».
Сталин вряд ли испытывал личную вражду по отношению к большей час¬
ти обвиняемых, проходивших по первым политическим процессам. Однако
были и те, кому он мстил как врагам. Как мы уже говорили выше, Громан в уз¬
ком кругу — хотя вряд ли в тогдашней России мог существовать безопасный
узкий круг — являлся весьма красноречивым критиком сталинской политики
индустриализации. Суханов же разжег мстительность Сталина, опорочив его
репутацию в своей книге «Записки о революции», хорошо известной в России в
начале 20-х годов, несмотря на меньшевистское прошлое автора. В этой книге
Суханов язвительно назвал Сталина «серым пятном» на фоне революционно¬
го 17-го года. Осуждение Суханова на процессе и последующее его тюремное
заключение должны были казаться Сталину вполне заслуженным наказанием,
которое должно было припугнуть партийных историков и также отбить у них
охоту изображать Сталина в 1917 г. так, как сделал Суханов. Меньшевистский
процесс был также средством мести Сталина и Давиду Рязанову Хотя он и не
был в числе подсудимых, один из них — Рубин, — подчиняясь оказываемому
на него давлению, упомянул его имя. Позднее это было использовано для того,
чтобы погубить Рязанова.
До каких пределов могла доходить мстительность Сталина по отношению к
врагам вроде Рязанова, показывает обращение во время следствия с Рубиным,
ранее работавшим под руководством Рязанова в Институте Маркса-Энгельса и
очень уважающим его как своего наставника. После ареста Рубина с ним обра¬
щались со всей возможной жестокостью (так, в течение длительного времени
он находился в карцере, размеры которого не позволяли ему даже передвигать¬
ся), но он все равно отказывался признаваться в преступлениях, которых не со¬
вершал. Наконец ОГПУ с помощью одного крайне дикого средства удалось сло¬
мить его. К Рубину приводили совершенно незнакомого ему человека, которого
грозили застрелить, если он — Рубин — будет упорствовать. После двух таких
посещений, каждое из которых оканчивалось убийством, Рубин сдался. На суде
же он сообщил, что, узнав о скором своем аресте, немедленно отдал Рязанову
на хранение запечатанный конверт, в котором находились документы, касаю¬
щиеся меньшевистского заговора32. Рассказывают, что Рязанова потом вызвали
на Политбюро и Сталин потребовал от него открыть место, где находились эти
изобличающие материалы. Рязанов же ответил на это: «Вы их не найдете нигде,
разве лишь там, куда сами положили»33. Исключенный из партии и смещенный
с поста директора института, Рязанов перебрался на жительство в Саратов —
как бы в ссылку. Впоследствии он погиб во время Большого террора. Позднее,
в 1931 г., Институт Маркса — Энгельса слили с Институтом Ленина. Во главе
объединенного института был поставлен В.В. Адоратский, человек, заурядный
*	461

в области марксизма, зато обладавший достаточной гибкостью и понимавший,
что возвеличиванием Сталина как великого теоретика можно добиться безо¬
пасности и успеха.
Итак, внутренние личные потребности мстительного и прославляющего
себя вождя наложили отпечаток на общественную жизнь и на деятельность
всей государственной системы. Распространяемый повсеместно культ лич¬
ности являл всему народу идеальный образ Сталина, подкрепляя уверенность
последнего в том, что его величие реально и всеми признано. Его внутренние
защитные механизмы трансформировались во внешние, отражающиеся в по¬
литической жизни.
Примечания
1	Стадии И.В. Соч. Т. 13. С. 6.
2	Lyons Eugene. Assignment in Utopia. N.Y., 1937. P. 263-264.
3	Interview with Svetlana Alliluyeva. Princeton, 1969-
4	ВКП(б) в резолюциях... С. 428.
5	Сообщено авторуЛ. Фишером в частной беседе. Процитированный абзац см.: The Nation, 13 August
1930. Р. 176.
6	Joravsky David. Soviet Marxism and Natural Science, 1917-1932. N.Y., 1961. P. 170.
7	«Правда». 7 июня 1930 г.
8	МитинМ. Боевые вопросы материалистической диалектики. M., 1936. С. 43-44 и Некоторые итоги
и задачи работы на философском фронте // «Под знаменем марксизма». 1936. № 1. С. 23-26.0 дате
интервью см. хронологический указатель в; Сталин И.В. Соч. Т. 13. С. 401.
9	ЧеремныхП. Меньшевиствующий идеализм в работах БСЭ // «Большевик». 13 сентября 1931 г. № 17.
С. 85.
10	Слуцкий А. Большевики о германской с.-д. в период ее предвоенного кризиса // «Пролетарская ре¬
волюция». 1930. № 6. С. 37-72.
11	Сталин И.В. Соч. Т. 11. С. 281-282,284.
12	Д)>наевский В.А. Письмо И.В. Сталина «О некоторых вопросах истории большевизма» (окт. 1931 г.)
и его последствия для советской исторической науки и судеб историков. Неопубликованная работа
(Москва, 1989). С. 32.
13	Всесоюзное совещание о мерах улучшения подготовки научно-педагогических кадров по истори¬
ческим наукам. 18-21 декабря 1962 г. (Москва, 1964). С. 19, 75, 263, 457. См. также.- В.Л.Д)>наевский.
♦Большевики и германские левые на международной арене». В сб.: «Европа в новое и новейшее вре¬
мя». Сборник статей памяти академика H.M. Лукина. M., 1966. С. 508-509.
14	Дунаевский В. А. Большевики... С. 509-512.
15	«Правда». 12 декабря 1931 г. Дунаевский (Большевики... С. 511) утверждает, что речь Кагановича с
громогласными угрозами имела целью «навесить ярлыки троцкистов» на всех, кто отныне осмелит¬
ся хоть в чем-то отойти от предложений Сталина.
16	«Правда». 29 декабря 1931 г.
Дунаевский В. А. Большевики... С. 511 -512.
18	Сталин и Хашим (1901-1902 годы). Некоторые эпизоды из батумского подполья. Сухуми, 1934 г.
19	«Правда». 22 февраля 1933 г.
20	Отмечая, что стремлению некоторых невротических личностей к славе неизменно сопутствует
«потребность в триумфе мщения», Карен Хорни пишет: «Невротику мало расквитаться с обидчиком
— он стремится одержать над ним триумфальную победу, нанеся еще более жестокий удар. Только
полный триумф может удовлетворить его гордость и позволить ему вновь утвердиться в сознании
собственного величия. Именно в связи с полным торжеством над противником как непременным
условием самоутверждения невротическая мстительность приобретает столь упорный и непре¬
клонный характер» f f Homey К. Neurosis and Human Growth. N.Y., 1950. P. 101,103.
462

21	Разговор Бухарина с Каменевым. Архив Троцкого, документ Т1897.
22	DeutscherL The Prophet Unarmed: Trotsky, 1921-1929- London, 1959. P. 296-297. Дейчер ссылается на
Виктора Сержа (Serge V Vie et mort de Trotsky. Paris, 1951), рассказ которого основывается на сведе¬
ниях, сообщенных очевидцем — женой Троцкого Наталией Седовой.
23	DeutscherL Stalin. N.Y, 1966. Р. 290.
24	Аллилуева С. Двадцать писем к другу. М., 1990. С. 48,64.
25	См.: Jansen М. A Show Trial Under Lenin: The Trial of the Socialist Revolutionaries, Moscow 1922. The
Hague, 1982.
26	ScottJ. Behind the Urals. Cambridge, Mass., 1942. P. 186, 187.
27	ПенежкоП. Как ударили по чаяновщинс // «Огонек». 5-12 марта 1988 г. № 10. С. 6-8.
28	Процесс контрреволюционной организации меньшевиков (1 марта — 9 марта 1931 г.). М., 1931.
С. 11,37.
29	Валентинов Н. Из прошлого // «Социалистический вестник», апрель 19б1 г. №4 (752). С. 68-72;
Абрамович Р. Меньшевистский процесс 1931 г. // Там же. Февраль-март 1961 г. № 2-3 (750-751),
особ. с. 50, 51. Сталинскую злобу на меньшевиков Абрамович объясняет также шумными протеста¬
ми меньшевиков за границей против террористических методов коллективизации и бед, которые
несла стране сталинская индустриализация с ее бешеными темпами.
30	Письмо меньшевика Михаила Якубовича генеральному прокурору СССР о процессе меньшевиков
в 1931 г. Неполный перевод этого самиздатского документа на английский язык смMedvedev R. Let
History Judge... Р. 125-131.
31	CiligaA. The Russian Enigma. London, 1940. P. 227.0 том же писал Якубович генеральному прокурору
СССР. Рой Медведев (Let History Judge) утверждает, что после нескольких голодовок Суханов был
освобожден, но в 1937 г. его расстреляли.
32	О происшедшем с Рубиным сообщила его сестра. См.: Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 132-136.
33	Serge V. Memoris of a Revolutionary, 1901-1941. Trans, and ed. Peter Sedwick. London, N.Y., 1963- P. 251.

Тлнрор и катастрофа: сталинский Октябрь
В конце 20-х годов Советский Союз был еще преимущественно страной крес¬
тьянской. Более 4/5 150-миллионного населения проживало приблизительно в
600 тыс. деревень и сел, рассеянных по всей территории огромной страны. Сле¬
довательно, когда мы говорим о «второй революции» в деревне в 1929-1933 гг.,
то подразумеваем, что она затронула все общество.
На жизни горожан переворот в деревне сказался не только в резком ухуд¬
шении снабжения продуктами питания. Революционные перемены происхо¬
дили также в городах. Нэпманы, которым в 1926-1927 гг. еще принадлежало
80% мелкой промышленности и более 1 /3 всей розничной торговли, исчезали
так же, как исчезали из деревни сельские хозяева. Индустриализация означала
не только строительство заводов в городах — она также отчасти вела к заво¬
еванию городским населением необъятных просторов России. В некоторых
местах возникали целые новые города, становившиеся аванпостами промыш¬
ленной урбанизации в тех местах, где еще недавно была голая степь. Наиболее
яркий пример — Комсомольск-на-Амуре, возведенный на Дальнем Востоке го¬
род с населением в 70 тыс. человек. Другой пример — Магнитогорск.
Насильственное переселение стало уделом очень многих согнанных со сво¬
их мест крестьян и других категорий населения. Однако еще страшнее была
участь большего количества людей, отбывавших заключение и выполнявших
самые тяжелые работы в особых лагерях, входящих в быстро расширяющую¬
ся систему использования принудительного труда заключенных. Это придает
вес гипотезе о том, что сталинская стратег™ террора отчасти строилась на
невысказанной идее использования в гигантских масштабах принудительного
труда в народном хозяйстве. Вообще, идея и — в меньшей степени — практика
использования принудительной рабочей силы восходят ко временам Ленина.
Тогда же возникло представление о воспитательном значении принудительно¬
го труда. Концентрационные лагеря, предназначенные для изоляции тех, кого
считали политическими врагами, появились вскоре после революции 1917 г.
В 1924 г. Дзержинский предложил съезду деятелей советской юстиции исполь¬
зовать концентрационные лагеря для проведения «политики колонизации». В
этих целях лагеря решено было размещать на еще не освоенных территориях;
«где будет возможно, заставить заключенных — нравится им это или нет — за¬
ниматься производительным трудом»1. Сталину лишь осталось претворить эту
идею в жизнь, причем таким образом, что для бесчисленного множества людей
«производительный труд» стал означать сводящий в могилу непосильный труд
ради получения полуголодного пайка, едва лишь поддерживающего существо¬
464

вание. Теперь все лагеря находились в подчинении вновь созданного особого
отдела ОПТУ, получившего название «Главное управление исправительно-тру¬
довых лагерей» (или ГУЛАГ). Слово «исправительный» не имело вообще ника¬
кого смысла, так как практически ко всем заключенным относились как к вра¬
гам, цель жизни которых — работать, пока их страдания не облегчит смерть.
По своем истечении сроки заключения обыкновенно продлевались, в лучшем
же случае продление срока заменялось принудительным поселением на прила-
герной территории. Таким образом, положение заключенных не отличалось от
положения рабов.
Число лагерей быстро росло. Так же быстро увеличивалось и количество за¬
ключенных: по приблизительным подсчетам, 320 тыс. человек в 1928 г., а в 1931 г.
почти 8 млн2. Многие заключенные превратились по спискам в «наемных ра¬
бочих», использовавшихся на гигантских стройках ОГПУ, вроде Беломорско-
Балтийского канала, проект строительства которого в 1930 г. лично одобрил
Сталин. Принудительный труд использовался не только на стройках, но и на
лесоповалах, сооружении дорог, в шахтах. Нередко ОГПУ заключало соглаше¬
ния на применение подневольной рабочей силы с такими ведомствами, как, на¬
пример, Наркомат рыбной промышленности. С 1929 г. сфера приложения при¬
нудительного труда определялась каждый год в рамках пятилетнего плана3.
Особый интерес Сталин проявлял к такой области экономики, как добыча
золота. Это был источник твердой валюты, столь необходимой для финанси¬
рования индустриализации. Во главе Золотого треста встал в 1927 г. старый
большевик Александр Серебровский. Назначению Серебровского предшество¬
вала его беседа со Сталиным. Последний, прочитав рассказ «Золото Саттера»
и другие произведения Брета Гарта, посвященные золотой лихорадке в Кали¬
форнии, объявил Серебровскому, что те процессы, которые определили исто¬
рию Калифорнии, аналогичны тем, которые пройдут в окраинных регионах
России. Сначала будут добывать золото, а потом перейдут и к добыче других
полезных ископаемых — угля, нефти, железной руды и т. п.4 В 1931-1932 гг. в
рамках ОГПУ было создано особое подразделение, получившее название Даль-
строй. Штаб его находился в Магадане. Перед новой организацией была пос¬
тавлена задача — развитие золотодобывающей промышленности на Колыме с
использованием принудительного труда. При своем первом руководителе Эду¬
арде Берзине Дальстрой проводил жестокий курс, и сибирская «золотая лихо¬
радка» совершенно не походила на ту, которая поразила воображение Сталина
при чтении Брета Гарта.
Западные историки зачастую используют слово «модернизация», характери¬
зуя процессы индустриализации и урбанизации в СССР в годы первых пятиле¬
ток. На мой же взгляд, эти процессы явились прямым возвратом к тому, что более
двух столетий назад практиковалось Петром Великим, применявшим принуди¬
тельный крепостной труд на заводах и стройках. «Урбанизация» восточных ре¬
гионов СССР была главным образом процессом роста империи ГУЛАГ5.
Революцию в деревне возглавили горожане. В 1930 г. в деревню было направ¬
лено 180 тыс. рабочих бригад, которые должны были заниматься организацией
колхозов и ремонтом сельскохозяйственной техники. Еще одним проявлени¬
ем вторжения города в деревню стал осуществляемый по решению Ноябрьско¬
го (1929) пленума ЦКВКП(б) набор так называемых двадцатипятитысячни¬
ков — заводских рабочих, посылавшихся после прохождения краткосрочных
курсов в деревню для организации колхозов. Большинство из них (около 4/5)
были либо коммунистами, либо комсомольцами6. Официальная пропаганда
называла их добровольцами, представителями стихийного движения среди

рабочих, готовых возглавить революцию в деревне. Часть двадцатипятитысяч¬
ников горела энтузиазмом быстрее осуществить коллективизацию. Некоторые
присоединились к этому движению, соблазнившись обещанным материаль¬
ным вознаграждением. Кое-кто из энтузиастов возвращался из деревни с него¬
дованием. «Слишком много там несправедливостей, — говорили они, — это не
коллективизация, а грабеж»7.
Стратегия террора в действии
Государственный террор включает в себя три элемента. Первый из них — это
политическое руководство страны, использующее методы террора в своих це¬
лях. Второй элемент — та меньшая часть населения страны, которая избирает¬
ся в качестве жертвы, причем таким устрашающим образом, чтобы оставшееся
большинство, т. е. третий элемент, наблюдая их незавидную участь, стало бы
действовать так, как того хотело политическое руководство. Одной из причин
террора может быть смертельная ненависть вождя к жертвам. В этом случае (т. е.
при сталинском терроре в деревне) первоначально преобладали политические
соображения, однако, как мы увидим позже, реакция крестьян на политику тер¬
рора привела Сталина в ярость.
Предвозвестником стратегии террора стал Молотов, который в 1928 г. заявил
о том, что надо нанести кулаку «такой удар», чтобы середняк «вытянулся перед
нами». Итак, жертвой стал кулак. Третьим элементом являлись остальные крес¬
тьяне, главным образом середняки, которых будут принуждать к вступлению
в колхоз. Процесс заключался в следующем. Вначале кулацкие семьи лишали
всей собственности, потом их сажали в теплушки и отправляли в глухие райо¬
ны, где тех, кто выжил в пути (многие просто погибали), заставляли работать в
крайне тяжелых условиях — или в концентрационных лагерях, или на строй¬
ках. Официальное наименование этих гонений — «раскулачивание».
Употребляя это слово, мы должны обязательно брать его в кавычки, так как
оно искажает действительность. Слово «кулак» в советской терминологии не
имело строго определенной смысловой нагрузки. Более того, официальная ста¬
тистика относила к кулакам крайне незначительное число крестьян. В бедных
деревнях, которых было очень много, кулаки отсутствовали полностью, если
определять кулака как крестьянина, который использует наемный труд. Одна¬
ко, когда требовалось террором загнать всех крестьян в колхоз, обязательно
выискивали жертву, которая и подвергалась преследованиям. Поэтому во мно¬
гих случаях жертвами насилия становились те крестьянские семьи, которые
благодаря своей сметливости и трудолюбию были состоятельнее, чем соседи.
Писатель Василь Быков приводит пример из своего детства. Он родился в
1924 г. в бедной белорусской деревне, в которой совершенно не было кулаков.
Но, поскольку активисты получили указание выбрать для репрессий несколь¬
ких крестьян, они обрекли на «раскулачивание» трех своих односельчан. Од¬
ного — за то, что тот имел корову и теленка; другого — за то, что у его лошади
был еще и жеребенок, а третьего — за то, что во время уборки урожая какая-то
дальняя родственница пришла ему помочь8. Случай, рассказанный Быковым,
— типичный. Однако имелись и исключения. Так, в одном месте ответственный
за коллективизацию коммунист из соседнего города, приехав в деревню, поста¬
вил посреди улицы стол, положил на него лист бумаги и пистолет, созвал всех
крестьян на сход и заявил, что те, кто не пожелает записаться в колхоз, прями¬
ком отправятся в Сибирь9.	-‘иш

Правительственное постановление от 1 февраля 1930 г. предписывало всем
бедным крестьянам и батракам принимать активное участие в «раскулачива¬
нии». При этом оговаривалось, что конфискованная и переданная в неделимый
фонд колхоза собственность кулаков будет составлять первоначальный «членс¬
кий взнос» этих бедняков и батраков. Подобные приемы, столь напоминающие
времена Гражданской войны, должны были привести к разжиганию классовой
борьбы в деревне: бедняки становились материально заинтересованными в
борьбе со своими более зажиточными соседями. О том, как это происходило
на практике, поведал Джону Скотту и русскому рабочему Попову некий Шаб-
ков, здоровенный кулацкий сын, работавший вместе с ними в Магнитогорске,
но живший в «особом» секторе города.
«Тс! Только между нами троими. Деревенская беднота собирается вместе и
решает: “Такой-то вот имеет шесть лошадей; мы не можем обойтись без них в
колхозе; более того, в прошлом году он нанял какого-то человека, чтобы тот
помогал ему при уборке урожая”. Далее они уведомляют ГПУ, и вот человек по¬
пался. Такой-то получает пять лет. Всю его собственность забирают и отдают
новому колхозу. Иногда высылают всю семью. Когда за нами пришли, мой брат
схватил ружье и стал стрелять в офицеров ГПУ. Те принялись стрелять в ответ.
Мой брат был убит. Все это, конечно, для нас кончилось плохо. Мы все получи¬
ли по пять лет, причем в разных местах. Я где-то слышал, что отец мой умер в
декабре, однако я этого точно не знаю»10.
Неоспоримым фактом является участие некоторых представителей деревен¬
ской бедноты в «раскулачивании». Однако еще не решенным остается вопрос:
сколь распространенным и сколь добровольным было это участие. Один запад¬
ный ученый, проведший три года в советских лагерях (1939-1941) и ссылках,
беседовал с теми, кто в начале 30-х годов жил в деревне. Он высказал мнение,
что, хотя в каждой местности «можно было найти людей, готовых принять учас¬
тие в насилиях и грабежах, особенно если это поддерживается властями», ос¬
новная масса крестьян все же была глубоко потрясена приемами, при помощи
которых проводилась «вторая аграрная революция», и не было той стихийнос¬
ти, характерной для 1917 г., когда крестьяне захватывали крупные поместья11.
Кроме того, материалы о проведении коллективизации в Смоленской области
показывают, что отнюдь не все бедняки — не говоря уже о середняках — охотно
участвовали в «раскулачивании». «Кое-кто из бедняков получал от состоятель¬
ных крестьян взятки: за это они должны были вычеркнуть их имена из списков
на высылку. Некоторые же пытались собрать подписи под бумагой, в которой
подчеркивались положительные качества тех, кому грозила конфискация иму¬
щества и ссылка. Нередко часть бедняков считала раскулачивание несправед¬
ливым и вредным, отказывалась голосовать за одобрение экспроприации и де¬
портации, утаивала собственность кулаков или предупреждала кулаков через
знакомых о грозящих им обыске и реквизиции»12.
Коллективизация стала по сути гигантской партийно-полицейской опера¬
цией. Подтверждением этому служат документы Смоленского областного пар-
тархива. В архиве сохранились не только материалы, непосредственно каса¬
ющиеся этой области, но также копии циркуляров, рассылавшихся из Москвы
по закрытым партийным каналам во все регионы страны. На местах в каждом
районе для наблюдения за осуществлением этой партийно-полицейской опе¬
рации создавались особые «тройки». В них входили первый секретарь райкома
партии, председатель местного исполкома и руководитель районного отдела
ОГПУ. За две недели они должны были описать всю подлежащую конфиска¬
ции собственность. В то время среди тех, кого могли отнести к числу кулаков,
467

прокатилась волна самоубийств. Некоторые из них убивали своих жен и детей,
прежде чем покончить с собой. Кроме того, имели место фиктивные разводы,
осуществлявшиеся с целью спасти жизнь членов семьи и сохранить хотя бы
часть собственности. Многие крестьяне занялись «самораскулачиванием»: они
продавали или раздавали все, что у них было, бросали свои дома и устремлялись
на восток. В письме под грифом «совершенно секретно» от 12 февраля 1930 г,
направленном всем районным «тройкам» Великолуцкого района Смоленской
области, давались «ориентировочные цифры», определявшие количество под¬
лежащих депортации кулаков. В конце этой директивы говорилось: «Не должно
быть никаких колебаний, никаких уступок правоуклонистским позициям и ни¬
какого пацифизма»13.
О чисто человеческой стороне «раскулачивания» мы узнаем из свидетельств
множества очевидцев, опубликованных за границей и полностью подтвержда¬
емых материалами Смоленского архива. Сцена «раскулачивания» ярко описана
в мемуарах Виктора Кравченко, преуспевающего в то время молодого партий¬
ного функционера и хозяйственника. Когда его семья жила в Днепропетровске,
она взяла к себе голодающую беспризорную девочку Катю. Ее семья была от¬
правлена в ссылку, так как отца Кати обвинили в том, что он подкулачник. Они
владели немногим — всего лишь лошадью, коровой, теленком, пятью овцами,
несколькими поросятами и амбаром. Местные власти силой отняли у отца пос¬
леднее зерно. Чтобы прокормить свою семью, ему пришлось зарезать свинью
и теленка. После этого ему заявили, что резать домашний скот без разрешения
— преступление. О том, что произошло дальше, Катя рассказывала следующее:
«Год назад как-то утром незнакомые люди подошли к дому. Один из них был
из ГПУ, вместе с ним пришел также председатель нашего сельсовета. Третий че¬
ловек записывал в какую-то книгу все, что было в доме, даже мебель, нашу одеж¬
ду, горшки и кастрюли. Затем подъехали телеги, и все наши вещи были увезены.
Оставшуюся же скотину погнали в колхоз... Нас всех поместили в старую цер¬
ковь. Там уже находилось много других родителей с детьми из нашей деревни;
все были с узелками, и все плакали. Здесь мы провели целую ночь в темноте, мо¬
лясь и рыдая, молясь и рыдая. Наутро около тридцати семей в сопровождении
вооруженных людей повели по дороге. Попадавшиеся по пути люди, завидев
нас, крестились и начинали плакать. На станции было много таких же, как мы,
но все — из разных деревень. Казалось, что нас тысячи. Нас всех затолкали в
каменный амбар; мою же собачку по кличке Волчок туда не пустили, хотя она
и шла за нами всю дорогу. Находясь в темноте, я слышала, как она выла снару¬
жи. Через некоторое время нас выпустили и погнали к вагонам для скота — они
стояли длинной вереницей. Но я нигде не заметила Волчка. Когда же я спро¬
сила о нем у охранника, он ударил меня ногой. Когда наш вагон был наполнен
так, что в нем не было уже больше места — даже для того, чтобы стоять, — его
заперли снаружи. Мы все завопили и стали молиться Богородице. Затем поезд
поехал. Никто не знал, куда мы направляемся»14.
Слово «подкулачник» было тогда в ходу. Им называли крестьянина, которого
ни по какому признаку нельзя было причислить к кулакам, но к которому отно¬
сились именно как к кулаку только лишь потому, что он не содействовал кол¬
лективизации. Применение этого слова становилось все более необходимым,
учитывая то сочувствие, которое проявляли многие крестьяне по отношению
к своим состоятельным односельчанам, подвергаемым жестоким репрессиям
властей. Местные власти находились под постоянным давлением вышестоя¬
щих органов, требовавших от них безукоризненного выполнения установлен¬
ных для каждого района норм коллективизации. Поэтому неудивительно, что в
468

докладе ОГПУ от 20 февраля 1930 г. сообщалось об увеличивающемся количес¬
тве арестов и «раскулачиваний» середняков. Там также отмечалось, что «бедные
крестьяне, бывшие до революции батраками, но получившие теперь по допол¬
нительной лошади или корове, также во многих случаях подвергались раскула¬
чиванию»15.
Сталин пытался осуществлять руководство переворотом в деревне, сидя в
Москве. Он был вдалеке от тех мест, где господствовали страх, паника и нераз¬
бериха, спровоцированные его политическими решениями последних двух лет
Несколько месяцев спустя, делая доклад на XVI съезде ВКП(б), Сталин сравнил
это «наступление по всему фронту» с военным наступлением, которое «не об¬
ходится без некоторых прорывов и заскоков на отдельных участках фронта»16.
Военная метафора оказалась очень удачной. Аппарат Сталина превратился в
штаб «революции сверху». С конца 1929 г. Информационный отдел ЦК ВКП(б)
каждые пять-шесть дней направлял Сталину, а также Молотову и Кагановичу
бюллетень о ходе коллективизации17.
Из материалов партийных архивов ясно, что эти бюллетени сообщали о дейс¬
твительном положении и не скрывали негативных явлений. Так, например,
И. Варейкис, секретарь обкома Центрально-Черноземной области, выступая
18 февраля 1930 г. на пленуме ЦК ВКП(б), сказал, что «при проведении коллек¬
тивизации допускаются массовые перегибы и методы насилия по отношению к
середняку». Тогда же секретарь Московского областного комитета партии К. Ба¬
уман сообщил Политбюро о том, что «насильственная коллективизация» при¬
вела к вспышкам протеста среди крестьян в ряде районов области18.
Если Сталин как главнокомандующий крупным наступлением первоначаль¬
но не предпринял в ответ на такую информацию никаких корректирующих
мер, это объясняется тем, что, с его точки зрения, «перегибы» были стратегией
террора в действии. С непреклонной решимостью он продолжал всеми силами
вести сражение, цель которого — сломить одним ударом хребет крестьянскому
сопротивлению коллективизации19. Добившись принятия оптимального вари¬
анта пятилетнего плана, которым он затем воспользовался для еще большего
завышения плановых показателей по индустриализации, отвергнув относи¬
тельноумеренные наметки плана по коллективизации с целью проведения ре¬
волюции на селе, путь к которой открыло правительственное постановление
от 5 января 1930 г., Сталин теперь отменил эти сроки и вместо прежних одно¬
го-трех лет установил срок в три-четыре месяца, требуя охватить коллективи¬
зацией основную массу крестьян уже к началу весенней посевной кампании,
т. е. к середине апреля. При этом Сталин, несомненно, был под влиянием чувс¬
тва отчаяния, которое нарастало по мере поступления сведений о распростра¬
няющемся среди крестьян убое скота. Например, к началу 1930 г. в результате
убоя скота, болезней и нехватки кормов в деревне резко сократилось количест¬
во лошадей. При отсутствии же достаточного числа тракторов лошади были не
менее необходимы для колхозов, чем для частных хозяйств.
Если Сталин не собирался отступать ввиду столь опасного развития событий,
ему ничего другого не оставалось, как безжалостно развивать и далее свое со¬
крушительное наступление. Таков был его выбор. Шестнадцатого января 1930 г.
появилось правительственное постановление, дававшее районным властям
право конфисковывать собственность тех кулаков, которые резали свой скот.
В этом контексте слово «кулак» означало уже любого крестьянина. Так как очень
много простых крестьянских семейств пускало под нож свой скот, это поста¬
новление (как в случае с семьей Кати) привело к тому, что огромное большинс¬
тво середняцких хозяйств оказалось втянутым в водоворот «раскулачивания»20.

Еще одним свидетельством настойчивости Сталина произвести превентивное
изъятие скота является принятый Наркоматом земледелия и опубликованный
6 февраля 1930 г. в газете «Правда» Примерный устав сельскохозяйственной
артели. В нем совершенно не предусматривалось сохранение у крестьян в ка¬
честве мелкой частной собственности отдельных видов домашних животных.
Устав появился в таком виде, несмотря на то что во время его обсуждения на
всесоюзной конференции представителей областей сплошной коллективи¬
зации 14 января было предложено внести в текст устава положение, позво¬
лявшее крестьянам-колхозникам владеть приусадебными участками и иметь
продуктивный скот21. Как уже говорилось выше, Сталин убрал это положение
из проекта готовящегося специальной комиссией Политбюро постановления
ЦК на том основании, что оно будет более уместно в тексте Примерного устава
сельскохозяйственной артели. По сути, Сталин требовал организации артелей,
которые на практике вряд ли бы сильно отличались от той «высшей формы» ар¬
тели, которая получила название «коммуна». Из всех же трех возможных форм
колхозов коммуна была менее всего приемлемой для крестьянина.
Местные власти весьма опасались попасть под обвинение в «правом уклоне»
в том случае, если им не удастся достичь тех переломных результатов, которых
требовала от них Москва. Как разъясняет одно более позднее донесение о рас¬
следовании хода коллективизации на Среднем Поволжье, «перегибы в значи¬
тельной мере объясняются тем, что районные и окружные работники, спасаясь
от правого уклона, предпочли перегнуть, чем недогнуть»22. Прокатившаяся по
деревне страшная волна огульных репрессий стала следствием настойчивого
требования ускорять коллективизацию и применять закон об убое скота в от¬
ношении всякого нарушившего его крестьянского хозяйства, вне зависимости
от того, к какой категории оно относилось. Сталин поощрял это, во-первых,
предпринимая определенные закулисные действия, и, во-вторых, выступая од¬
новременно с соответствующими заявлениями.
Одним из закулисных действий стало сделанное Г.Н. Каминским по прямому
или косвенному указанию Сталина особое заявление. Сменив 14 января 1930 г.
пост председателя Колхозцентра на пост руководителя одного из отделов ЦК,
Каминский оказался в прямом подчинении у Сталина. Позднее в том же ме¬
сяце, выступая перед представителями районов сплошной коллективизации,
Каминский заверял собравшихся: «Если в некотором деле вы перегнете и вас
арестуют, то помните, что вас арестовали за революционное дело»23. Хотя в то
время арестовывали очень многих, нет никаких свидетельств того, что среди
арестованных попадались чрезмерно ревностные коллективизаторы. Лично
Сталиным была вдохновлена и очередная редакционная статья в «Правде» от
3 февраля 1930 г. В ней заявлялось, что «раскулачивание в районах сплошной
коллективизации должно быть проведено максимально организованно и быс¬
тро». Кроме того, в статье было сказано, что последняя наметка коллективиза¬
ции — 75% бедняцко-середняцких хозяйств в 1930-1931 гг. — не является мак¬
симальной24.
«Раскулачивание» имело место не только в зернопроизводящих районах,
но также в Средней Азии и Закавказье и даже на Крайнем Севере. «Поспешное
проведение раскулачивания, — отмечают историки, — было повсеместным»25.
В некоторых местах «раскулачиванию» подвергалось до 13% крестьянских хо¬
зяйств.
С точностью не было и, вероятно, никогда не будет установлено число «рас¬
кулаченных» и репрессированных крестьян. Согласно некоторым оценкам,
экспроприации подверглось около 1 млн 100 тыс. крестьянских хозяйств (т. е.
470	*

около 7 млн человек). При этом около половины этих людей отправлялись в
лагеря или на поселение на Крайний Север и в Сибирь26. Экономист-аграрник
В.А. Тихонов считает, что с 1929 г. до конца 1933 г. было ликвидировано около
3 млн крестьянских хозяйств, в результате чего не менее 15 млн человек оста¬
лись без крова. Из этого числа около 2 млн человек смогли найти себе работу
на стройках. Остальных же направили валить лес на Крайний Север, и около
миллиона здоровых и сильных мужчин оказались в лагерях27 В любом случае
— цифры ужасающи.
Не следует считать, что это массовое переселение осуществлялось организо¬
ванно и быстро. Россия не такая страна. Из-за перегруженности железных дорог
поездам приходилось неделями везти на восток и север свой живой груз. Пов¬
сюду царила невероятная неразбериха, часто случались неполадки, но бывало и
так, что по пути в лагеря попадались добрые люди, сохранившие чувство чести
и рисковавшие своим благополучием, чтобы помочь какой-нибудь несчастной
жертве. Многие крестьяне, видя, что их ожидает, просто бросали свои дома и
скитались по стране в поисках пропитания и приемлемых условий жизни. Со¬
противление крестьян коллективизации особенно упорным было на Украине.
Столь большое количество украинских крестьян бродяжничало в поисках луч¬
шей жизни, что один коммунист из Центральной Европы, покинувший Россию
в 1933 г., заметил по этому поводу: «Украинская деревня ведет кочевую жизнь»28.
И действительно, все общество содрогалось в страшных конвульсиях.
В крайней ситуации и после нее	.с г.< -
:СУ	Т	".ГГ/
К концу февраля 1930 г. в верхних эшелонах власти в Москве происходило
нечто серьезное. Сталин на какое-то время выпустил из рук руль управления
событиями в деревне. Они угрожали выйти из-под контроля в результате его
«наступления по всему фронту». Страна оказалась в чрезвычайной ситуации.
Это сильно встревожило кое-кого из высокопоставленных лиц, и они наконец
высказались, призывая к отступлению. Сталину ничего не оставалось, как со¬
гласиться с ними: кажется, он и сам понял, что альтернативы нет.
Результаты сокрушительного натиска коллективизации оказались впечатля¬
ющими — правда, только на бумаге. Уже 20 февраля около 14 млн крестьянских
хозяйств было занесено в списки как коллективизированные29. Это означало,
что в самый кратчайший срок — примерно за семь недель после 1 января — си¬
лой удалось загнать в колхозы почти 10 млн крестьянских семей. Скрывавшаяся
же за этим мнимым чудом действительность — хаос в деревне. Террор заставил
середняка «вытянуться», т. е. записаться под нажимом в члены колхоза. Однако
террор не смог убедить середняка в необходимости серьезного сотрудничес¬
тва с властью. Многие вновь созданные колхозы существовали лишь на бума¬
ге. В донесениях с мест, направляемых в Москву в течение всего января 1930 г.,
говорилось о том, что большое количество крестьян покидает колхозы. Раз их
заставили вступить в колхозы административными методами, они теперь же¬
лают их покинуть. Еще серьезнее было то, что начатый крестьянами в послед¬
ней четверти 1929 г. убой скота продолжался в гораздо больших масштабах и
в начале 1930 г., и все попытки власти помешать этому процессу с помощью
предупредительной конфискации оказались тщетными. Они только способс¬
твовали превращению колхоза в трижды ненавистную крестьянами коммуну. И
это еще больше укрепило мрачную решимость крестьянина по необходимости
вступать в нее — однако без своего собственного скота. ' • и кп-уп чсдмхги.чг’ч
*	471

Один сельский коммунист (он был братом девушки-горничной, работавшей
в доме просоветски настроенного американского журналиста в Москве) расска¬
зывал о том, как он загонял крестьян в колхозы в Клинском районе Московской
области, хотя, по его словам, делал это вопреки собственным убеждениям. «Я
созвал деревенский сход, — говорил он, — и сказал людям, что им необходимо
вступить в колхоз, что это — распоряжение из Москвы и что в случае отказа их
отправят в ссылку, а всю собственность заберут. В тот же вечер все записались
в списки — все до единого. Не спрашивайте меня о том, что чувствовал я и что
чувствовали они. И в тот же самый вечер они занялись тем, чем занимаются все
сельские жители СССР, вынужденные вступить в колхозы, — они начали резать
свой скот»30. Согласно официальным данным, именно в течение двух месяцев
— февраля и марта — 1930 г. попала под нож большая часть скота, погубленно¬
го за 1929/30 хозяйственный год: 1/4 всего рогатого скота, 1/3 свиней, более
1/4 всех овец и коз31. За все время коллективизации (1928-1933) убой крестья¬
нами своего скота характеризуется такими цифрами: 26,6 млн голов крупного
рогатого скота (46,6%), 15,3 млн лошадей (47), 63,4 млн овец (65,1%)32.
Однако сопротивление крестьян было не только пассивным. В феврале
и марте 1930 г. имели место крестьянские выступления, называемые советски¬
ми послесталинскими историками «антиколхозными» и даже «антисоветски¬
ми», и атмосфера в деревне накалилась до крайности. Крестьяне не ограничива¬
лись простыми поджогами. То тут, то там вспыхивали вооруженные восстания.
С 17 декабря 1929 г. по 14 февраля 1930 г. в Центрально-Черноземной области
произошло 38 вооруженных выступлений крестьян. В разных местах крестья¬
не-бунтовщики выдвигали такие, например, лозунги: «Мы за Советскую власть,
но без коммунистов!», «Да здравствует Советская власть, но без колхоза!»33.
В Средней Азии в феврале произошли многочисленные крестьянские мятежи.
В них принимало участие около 15 тыс. человек34.
В некоторых местах крестьянские мятежи были столь серьезными, что не¬
возможно было с ними справиться местными силами. Поэтому для их подав¬
ления посылали отряды специально из Москвы. Как рассказывал Хрущеву на¬
чальник Политического управления Московского военного округа, по всей
Украине происходили забастовки и саботаж, поэтому для уборки сахарной
свеклы мобилизовывались красноармейцы; а так как солдаты совершенно не
разбирались в вопросах техники выращивания этой культуры, практически
весь урожай был потерян!35 Следует сказать, что взяться за оружие отчаявшихся
крестьян заставила не только конфискация их собственности, но и сопровож¬
давшая коллективизацию официальная антирелигиозная кампания.
В условиях этой зловещей обстановки проявили активность некоторые из
высокопоставленных лиц. В середине февраля 1930 г. ряд членов Политбюро,
в том числе Орджоникидзе и Калинин, а также представители Наркомата зем¬
леделия отправились в поездки по основным сельскохозяйственным облас¬
тям. Их целью было выяснить обстановку и оказать местным властям помощь
в подготовке к весенней посевной кампании. Столкнувшись с реальным поло¬
жением дел в деревне, они пришли в ужас. Успех весенней посевной кампании
оказался под вопросом, страна стояла перед угрозой страшного голода. Когда
они вернулись в Москву, 24 февраля было созвано особое заседание ЦК ВКП(б),
посвященное проблемам коллективизации. В выступлениях Калинина, Орд¬
жоникидзе и других красной нитью проходила мысль о том, что мелкие сель¬
ские функционеры не в состоянии эффективно проводить коллективизацию
на основе приходивших из Москвы директив. Побывавший на Украине Орд¬
жоникидзе сказал, что они (т. е. власти на местах) руководствовались в своих
472	*

действиях тем, что пишет «Правда», но «Правда» «очень часто дает неверные
указания»36. В контексте выступления Орджоникидзе «Правда» означала Стали¬
на. Выраженное на заседании ЦК особое недовольство «Правдой» было вызва¬
но тем, что газета, во-первых, не сумела провести четкую руководящую линию,
определившую степень «обобществления» крестьянской собственности. И во-
вторых, выступала за повышение темпов коллективизации37.
Мы не располагаем сведениями о том, что было сказано на этом заседании
самим Сталиным, и вообще точно неизвестно, присутствовал он на нем или
нет. Между тем, о крайнем замешательстве в Москве, свидетельствует доне¬
сение И.М. Варейкиса. Ранее, 18 февраля, он сообщал, что сплошная коллек¬
тивизация в Центрально-Черноземном районе сопровождается массовыми
перегибами, насилием над середняком. В последующем донесении через две¬
надцать дней он объявлял о завершении коллективизации в районе и одно¬
временно заявлял о том, что «многие колхозы существуют лишь на бумаге»,
а среди крестьян растут «массовые антиколхозные движения». «В прошлом
письме, — писал в заключение донесения Варейкис, — я просил поставить
в ЦК (если можно, в Политбюро) сообщение о ходе коллективизации... Ответа
до сих пор не получил. Имеет ли ЦК в виду заслушать сообщение? Если имеет,
то когда?»38.
Двадцать четвертого февраля на заседании ЦК, а также на нескольких про¬
веденных тогда же заседаниях Политбюро приняли решение несколько из¬
менить политику в деревне в связи с крайним, вызванным стратегией Стали¬
на кризисом. Еще ранее, 20 февраля, после окончания специально созванной
встречи представителей азиатских республик ЦК ВКП(б) издал постановле¬
ние, осуждающее механическое перенесение принятых для зернопроизво¬
дящих районов высоких темпов коллективизации в «национальные, эконо¬
мически отсталые регионы». Этот призыв притормозить с коллективизацией
в большинстве национальных республик отразился в редакционной статье
газеты «Правда» от 27 февраля 1930 г. Двадцать первого февраля ЦК украинс¬
кой КП(б), действуя в соответствии с рекомендациями Орджоникидзе, потре¬
бовал от нижестоящих партийных организаций прекратить обобществление
мелкого скота. Кроме того, редакционные статьи «Правды» от 21 и 22 февраля
требовали приостановить обобществление домашнего скота, включая свиней
и птиц. По настоянию секретарей обкомов партии и большинства членов По¬
литбюро в конце февраля ЦК внес ряд изменений в Примерный устав сельско¬
хозяйственной артели39. В новом виде он был опубликован в «Правде» 2 марта
1930 г Пересмотренный и расширенный вариант устава в отличие от перво¬
начального от б февраля предусматривал возможность сохранения в собс¬
твенности вступившего в колхоз крестьянина мелкого инвентаря, нужного
для работы на приусадебном участке, молочной коровы, какого-то количества
овец, свиней и домашней птицы. Таким образом, положение, против которо¬
го столь настойчиво выступал Сталин, в конце концов все-таки вошло в текст
официального документа.
Тем не менее все эти меры не смягчили ситуации в деревне. Требовался более
веский политический ход. Поэтому Политбюро поручило Сталину подгото¬
вить особое заявление. При этом полагали, что Сталин, прежде чем обнародо¬
вать свое заявление, по старой большевистской традиции разошлет его членам
Политбюро. Они, весьма вероятно, рассудили, что так как Сталин стоит во гла¬
ве армии коллективизаторов, то ему-то и следует дать сигнал к отступлению.
Однако они не учли умения Сталина обвести всех вокруг пальца. Подготовив
статью, он распорядился о публикации, не обсудив ее заранее с членами Полит¬
473

бюро40. И вот, когда 2 марта в «Правде» раздался сталинский трубный сигнал к
отступлению, он звучал так, что привел в смятение и негодование партийные
круги всех уровней.
Статья называлась «Головокружение от успехов». Лейтмотивом статьи была
вина ревностных функционеров на местах за ошибки, допущенные при про¬
ведении кампании. В начале статьи Сталин хвастливо заявил, что ход коллек¬
тивизации оказался удивительно успешным, так как на 20 февраля она охва¬
тила уже около половины всех крестьянских хозяйств. Такой успех, по словам
Сталина, означал перевыполнение более чем в два раза пятилетнего плана по
коллективизации. Тем самым «коренной поворот деревни к социализму мож¬
но считать уже обеспеченным». Однако эти успехи, продолжал Сталин, имеют
и свою теневую сторону. Успехи нередко пьянят людей, толкая их на «авантю¬
ристические попытки «в два счета» разрешить все вопросы социалистическо¬
го строительства.
Далее Сталин приступил к разбору допущенных при проведении коллек¬
тивизации ошибок. Во-первых, неверно и крайне глупо нарушать принцип
добровольного характера вступления в колхоз и механически пересаживать
образцы колхозного строительства в развитых районах в районы неразвитые,
как, например, Туркестан. (Интересно отметить, что Сталин называл Советскую
Среднюю Азию так, как звали ее в царские времена.) Там силой заставляли всту¬
пать в колхозы сопротивляющихся крестьян, а если они все-таки отказывались,
грозили лишить их поливной воды и прекратить доставку промышленных то¬
варов. Сталин подчеркивал, что между этой «политикой» унтера Пришибеева41
и политикой партии нет ничего общего. «Кому нужны эти искривления, это
чиновничье декретирование колхозного движения, эти недостойные угрозы
по отношению к крестьянам? Никому, кроме наших врагов!». Во-вторых, име¬
ют место недопустимые попытки выскочить из рамок артели и перепрыгнуть
сразу к сельскохозяйственной коммуне, обобществляя при этом жилые пост¬
ройки, мелкий скот и домашнюю птицу. Спрашивается, кому нужна эта голо¬
вотяпская работа? И наконец, в-третьих: «Я уже не говорю о тех, с позволения
сказать, “революционерах”, которые дело организации артели начинают со
снятия с церквей колоколов. Снять колокола — подумаешь, какая р-р-револю-
ционность!». Воспроизводя подобным образом поздний ленинский сарказм об
ультрареволюционности, Сталин завершает выступление кратким наставлени¬
ем: «Искусство руководства есть серьезное дело. Нельзя отставать от движения,
ибо отстать — значит оторваться от масс. Но нельзя и забегать вперед, ибо забе¬
жать вперед — значит потерять массы и изолировать себя».
«Виновен не я, а все прочие», — говорит чеховский унтер Пришибеев судье,
разбирающему жалобу на его поведение. Точно так же поступает и Сталин.
Виноват не он, а все прочие. Вот они-то и есть головотяпы в деле коллективи¬
зации. Но те, кого Сталин осуждал, хорошо знали, что многие из них воспри¬
нимали сталинскую стратегию коллективизации с тяжелым сердцем и внут¬
ренним протестом, а его самого считали архиголовотяпом, который, испортив
все дело, возлагает на них вину. Его обвинения оказывались столь вопиющей
фальсификацией всего происходящего в деревне, что статья «Головокружение
от успехов» вызвала среди сельской бюрократии панику и растерянность. Не¬
которые местные функционеры запрещали людям читать эту статью или даже
вырезали ее из распространявшихся у них номеров «Правды». После смерти
Сталина в партийных архивах обнаружено следующее заявление секретаря Де-
довичского райкома комсомола в Сибири: «Статья Сталина неправильная. Она
развалит всю работу»42.	ъ я" /	кум '
474
*

Как отмечалось выше, во второй половине февраля Сталин как будто утра¬
тил контроль над происходившими событиями. Теперь же он снова стал хо¬
зяином положения. Дело не только в том, что верховная власть Сталина была
слишком крепка, чтобы ее можно было бы легко поколебать. В тот критический
момент высокопоставленные лица, вероятно, боялись предпринимать какие-
то меры, которые позволили бы сделать вывод о смятении в режиме. Тем не ме¬
нее статья «Головокружение от успехов», сгладив кризис в отношениях между
государством и крестьянством, способствовала возникновению некоторой на¬
пряженности между Сталиным и бюрократией. Более того, эта статья не могла
смягчить кризис и в деревне, ибо местным властям не представлялось никакой
приемлемой линии, руководствуясь которой можно было бы распутать клубок
проблем, связанных с ослаблением давления на крестьян.
В середине марта 1930 г. Орджоникидзе, Микоян и другие руководители на¬
правились в основные сельскохозяйственные районы, чтобы уладить создав¬
шееся там положение. Собирались особые собрания, публиковались в местных
газетах разъяснительные статьи. Однако цель — консолидация достигнутых
результатов, провозглашенная в статье «Головокружение от успехов», — не была
достигнута. Многие крестьяне, в особенности середняки, воспользовались не¬
ожиданным обращением партии к принципу добровольности при вступлении
в колхоз. С середины марта по конец мая из колхозов вышло 8 млн крестьянс¬
ких хозяйств. Тем не менее в основных зернопроизводящих районах советской
власти удалось закрепиться на занятых рубежах.
Несмотря на провалы, решимость Сталина ничуть не ослабела. Он направил
в деревни Кагановича, чтобы тот лично дал местным властям инструкции по
дальнейшему осуществлению его жесткой линии. Двадцатого марта Кагано¬
вич присутствовал на бюро райкома партии в г. Козлове (Центрально-Черно¬
земный район) и дал там следующие указания: обеспечить к концу весенней
посевной кампании проведение коллективно организованных полевых ра¬
бот, исключить всех «антиколхозников» из колхозов, выделить им земельные
участки за пределами колхоза и не предоставлять кредита43. Для Сталина де¬
кларированное в его статье отступление явилось необходимым тактическим
маневром в слишком затянувшейся кампании. Военизированный характер
своего политического мышления он продемонстрировал в опубликованном
в «Правде» от 3 апреля 1930 г. ответе на вопросы неких анонимных «товари¬
щей колхозников». Сталин решительно отвергает мысль о том, что борьба с
искривлениями партийной линии означает «отступление». Народ должен по¬
нять, говорил Сталин, что, как на любой войне, наступление может оказаться
успешным лишь в том случае, когда занятые позиции закрепляются, силы пе¬
регруппировываются в соответствии с изменяющейся ситуацией, тыл подтя¬
гивается, а резервы подводятся. Все это делается для того, чтобы гарантиро¬
вать себя от неожиданностей, ликвидировать отдельные прорывы, от которых
не застраховано ни одно наступление, и подготовить таким образом полную
ликвидацию врага44.
Предотвратив поспешными уступками провал весенней посевной кампа¬
нии, режиму удалось стабилизировать положение в деревне. Осенью Сталин
приказал своим партийно-полицейским силам вновь приняться за насильс¬
твенную коллективизацию. Статистика свидетельствует о неуклонном росте
числа коллективизированных хозяйств: к 1 апреля 1931 г. было коллективи¬
зировано 13 млн крестьянских хозяйств, к середине 1932 г — 14,9, к середине
1933г.— 15,2, ксередине 1934г.— 15,7, ксередине 1935г.— 17,3, ксередине
1936 г. — 18,4, а ксередине 1937 г. — 18,5, или 93%. В то же время произошло

резкое сокращение численности крестьянских хозяйств: в середине 1929 г., на¬
кануне большого наступления, их было 25,5 млн, а теперь — всего 19,9 млн45.
Исчезновение 5,7 млн крестьянских хозяйств дает некоторое представление о
тех потерях, к которым привела стратегия террора.
Когда к середине 1933 г. в целом по стране коллективизация охватила 65%
крестьянских хозяйств, а в зернопроизводящих районах — более 90%, победа
Сталина над крестьянством была обеспечена. В январе того же года, выступая
перед ЦКВКП(б), он сказал, что за последние три года было создано более
200 тыс. коллективных хозяйств и около 5 тыс. зерновых и животноводческих
совхозов, что теперь коллективизацией охвачено более 70% всех крестьянских
площадей и что при этом пятилетний план по коллективизации перевыполнен
в три раза46.
Однако, заявил Сталин, борьба еще не окончена. Враг, т. е. разного рода
граждане «из бывших» — частные торговцы, дворяне, священники, кулаки,
подкулачники, белые офицеры, буржуазные интеллигенты и иные антисовет¬
ские элементы, скрывающиеся под маской «рабочих» и «крестьян», — все еще
проявляют активность и вершат свои грязные дела изнутри советского строя,
в том числе и внутри колхозной системы, при помощи вредительства. Такие
вот вредители поджигают склады и ломают машины; причем некоторые враги,
среди которых были даже профессора, в своем вредительском порыве доходят
до того, что прививают крупному рогатому скоту чуму, сибирскую язву, а лоша¬
дям — инфекционный менингит. На заводах, железных дорогах и в торговле
широко распространено воровство, однако особенно оно сильно в колхозах
и совхозах.
Сталин предупреждал своих товарищей, коммунистов, против превращения
колхоза в некую икону на основании того лишь, что он является формой социа¬
листической хозяйственной деятельности. Именно в силу того, что коллектив¬
ные хозяйства представляют собой «готовую форму массовой организации»,
они потенциально таят в себе еще большую опасность, чем раздробленные
мелкие крестьянские хозяйства, ими вытесненные. В колхоз могут легко про¬
никнуть контрреволюционные антисоветские элементы и использовать его в
своих целях. Так и случилось на Северном Кавказе, где подобными враждеб¬
ными элементами было создано «нечто вроде колхозов», используемых как
легальное прикрытие для своих подпольных организаций. Перестав быть от¬
крытым врагом, кулак пытается делать вид, что он за колхоз, а на самом деле
стремится вести внутри колхоза вредительскую деятельность. Чтобы высле¬
дить и обезвредить кулака, надо «обладать способностью сорвать маску с врага
и показать колхозникам его действительное контрреволюционное лицо»47
В словах Сталина о том, что колхозы становятся ареной деятельности анти¬
советских элементов, чувствуется намек на крестьянские волнения, имевшие
место не только на Северном Кавказе, но и на Украине (1932). Об этих событи¬
ях рассказывает Н.С. Хрущев в своих воспоминаниях. В то время он работал в
Московском горкоме партии. Руководивший тогда горкомом Каганович вдруг
неожиданно заявил, что едет по делам в Краснодар. Потом стало известно, что
он поспешил туда, чтобы подавить бунт кубанских казаков, отказавшихся об¬
рабатывать свои земли. В результате «целые поселения казаков были взяты и
силою перемещены в Сибирь»48. Согласно архивным документам, Каганович
приказал подвергнуть массовым репрессиям местных партийных, советских
и колхозных функционеров, которых он, следуя указаниям Сталина, посчитал
ответственными за провал поставок зерна из этого края. Кроме высланных на
север нескольких целых поселений, наказанию подверглось еще пятнадцать
476
*

казацких сел. Их перестали снабжать промышленными товарами, закрыли в
округе все базары, потребовали досрочно выплатить принудительные займы
и уплатить все необходимые налоги. Партийные же организации Кубанского
края постигла столь тщательная чистка, что они потеряли около 45% своих
членов. Подобные операции Каганович и Молотов провели также на Украине
и на Дону49.
Создание особых партийно-полицейских органов, предназначенных для
контроля за сельской бюрократией, — таков был один из ответов Сталина на
проблемы со вчерашними крестьянами, превратившимися сегодня в колхоз¬
ников. Названные «политическими отделами», эти органы создавались как в
совхозах, так и на машинно-тракторных станциях (МТС). Последние с 1929 г.
получили широкое распространение, являясь государственными предприяти¬
ями, осуществляющими за плату натурой техническое обслуживание колхо¬
зов. Примерно 5 тыс. политотделов должны были стать чрезвычайными ор¬
ганами по контролю над деревней. Работали в них посланные Центральным
Комитетом коммунисты. По своему составу политотделы являлись смешан¬
ными партийно-правительственными органами. На МТС (а именно там было
больше всего создано политотделов) во главе политотдела стоял заместитель
директора станции, т. е. государственное должностное лицо. Заместителем же
руководителя самого политотдела всегда был представитель местного отделе¬
ния ОГПУ. Благодаря его присутствию политотдел превращался в карательный
орган. Чаще всего работа таких представителей ОГПУ сводилась к проведению
чисток среди персонала колхозов и МТС. Один из работников ОГПУ заявил
своему непосредственному начальнику, т. е. руководителю политотдела, следу¬
ющее: «Вам я не подчинен, работаю по особым указаниям ГПУ. Эти указания вас
не касаются, я занимаюсь своей оперативной работой»50. Уже с самого начала
30-х годов партия — государство под руководством Сталина — стала превра¬
щаться в такое государство, в котором карательные органы являлись главной
движущей силой.
К весне 1933 г. дальнейшее широкое применение стратегии террора пока¬
залось Сталину ненужным. В одном циркуляре, сохранившемся в Смоленском
партархиве, он приказывал изменить проводимую политику. В документе гово¬
рилось, что начавшееся в 1929 г. сопротивление колхозному движению заста¬
вило прибегнуть к массовым арестам и выселениям, а в 1932 г. вредительство и
расхищение колхозной и совхозной собственности потребовали дальнейшего
ужесточения репрессивных мер. Теперь же, отмечалось в этом циркуляре, побе¬
да колхозного строя обеспечена, и поэтому имеется возможность прекратить,
как правило, применение массовых выселений и крайних форм репрессий в
деревне. Однако, подчеркивал Сталин, это не означает прекращения классовой
борьбы. Она неизбежно будет ужесточаться. Задача состоит в том, чтобы «улуч¬
шить старые способы борьбы, рационализировать их, сделать наши удары бо¬
лее меткими и организованными». Ради осуществления этой задачи сталинско-
молотовская инструкция потребовала немедленного прекращения массовых
выселений51.
Этот документ не только лишний раз подтверждает то, что кампания сталин¬
ской коллективизации от начала и до конца проводилась на основе стратегии
террора. Он также содержит важное свидетельство того, что критическому по¬
ложению в деревне в действительности не был положен конец со смягчением
чрезвычайной ситуации начала 1930 г. Чрезвычайное положение миновало;
кризис же сельского хозяйства становился хроническим.
*
477

Голодный тридцать третий ^	^
г сГг:;/^.7Ч	я-У1\
:,U ':*~£
Весной 1933 г. Сталин смог спокойно пойти на уменьшение размаха каратель¬
ных операций, потому что к этому времени многие сельские регионы страны
оказались в тисках страшного голода, который сокрушил последние остатки
воли крестьян оказать сопротивление коллективизации. В народной памяти
этот год остался «голодным тридцать третьим». В 1933 г. голод достиг своего
апогея, однако он начался еще в 1932 г и продолжался в 1934 г. Больше всего
пострадали зернопроизводящие регионы, более остальных охваченные кол¬
лективизацией: Украина, Северный Кавказ, Нижнее и Среднее Поволжье, Казах¬
стан. В России наиболее пострадавшими были Южный Урал, Курская, Тамбов¬
ская, Вологодская и Архангельская области. Самый же сильный удар пришелся
все-таки по Украине, где крестьянское сопротивление коллективизации оказа¬
лось особенно широким и мощным.
В то время, когда умирали от голода миллионы крестьян и их дети, советс¬
кое правительство, рассчитывая получить необходимую для индустриализации
валюту, отправляло за границу миллионы тонн хлеба. Экспорт зерна возрос с
2 млн тонн ежегодно в середине 20-х годов до 4,8 млн в 1930 г. и до 5,2 млн тонн
в 1931 г.; потом, однако, количество экспортируемого хлеба упало до 1,8 и 1,7 млн
тонн соответственно в 1932 и 1933 гг. и примерно до 800 тыс. тонн в 1934 г.52
Трагизм торговли человеческими жизнями в обмен на новые технологии выгля¬
дит еще более вопиющим, если учесть те низкие цены, по которым продавалось
советское зерно на мировом рынке во времена Великой депрессии.
Этот голод был вызван не климатическими условиями, хотя действительно в
1931 г. на некоторые северо-восточные области обрушилась засуха, а в 1932 г.
на Украине и Северном Кавказе неблагоприятные погодные условия привели,
как заявил Сталин на январском (1933) пленуме ЦК ВКП(б), к «некоторым поте¬
рям урожая». Однако общее количество собранного зерна — почти 70 млн тонн
в 1931 и 1932 гг. и 70 млн тонн в 1933 г. — не намного уступало тем урожаям в
72-73 млн тонн, при которых в течение практически всех 20-х годов питаю¬
щаяся хлебом Россия жила вполне сносно53. Этот голод называли по-разному
— «организованный», «административный», «рукотворный». Человеком же, иг¬
равшим главную роль во всем этом, был Сталин.
Сталинский режим стал еще ожесточеннее использовать свои новые изобре¬
тения — колхозы и МТС — для выкачивания из деревни большего, чем прежде,
количества зерна и других сельскохозяйственных продуктов. В 1926— 1928 гг.
обязательные государственные поставки зерна по номинальным ценам состав¬
ляли всего 14% урожая; в 1929 г. их доля достигла уже 22,5%, в 1930 г. — 26,5, в
1931 г. — 33, а в 1933-1936 гг. — 39,5% ежегодно. При этом также увеличивались
поставки мяса, молока и яиц, хотя их производство уменьшалось54. Поскольку
советская власть держала под контролем всю низшую бюрократию, постольку
не было предела выкачиванию из деревенской России всего в ней производи¬
мого. Опасаясь подвергнуться аресту за провал государственных заданий, сель¬
ские функционеры делали все возможное, чтобы их осуществить, — независи¬
мо от цены человеческих страданий и ущерба для самого сельского хозяйства.
Об этом свидетельствует гордая похвальба Сталина в январе 1933 г. Он заявил,
что государство теперь может заготавливать ежегодно в два раза больше зер¬
на, чем до коллективизации. Дело в том, что оно именно так и действовало, для
того чтобы использовать созданные запасы на случай войны, для экспорта и
снабжения армии и городского населения.
478

Хотя в 1932 г. валовой урожай зерна составил 69,9 млн тонн, часть его ос¬
тавалась несобранной. Основная причина заключалась в том, что крестьяне,
помня, как в предыдущем году у них отобрали практически все зерно, теперь
всеми возможными способами уклонялись от колхозных полевых работ. Перед
началом же уборки урожая по полям тайком и обыкновенно ночами ходили
так называемые парикмахеры и стригли серпами хлебные колоски. Это были
главным образом доведенные до отчаяния видом своих голодных детей крес¬
тьянские женщины. После того как урожай собрали и весь хлеб свезли на моло¬
тильни для последующей сдачи государству, появлялись так называемые несу¬
ны, подбиравшие обмолоченное зерно и прятавшие его за пазуху и в карманы.
Ответом государства на подобные явления стал варварский закон от 7 августа
1932 г., написанный собственноручно Сталиным. Этим указом устанавлива¬
лась смертная казнь через расстрел и при наличии смягчающих обстоятельств
лишение свободы сроком не менее 10 лет за хищение совхозной и колхозной
собственности; амнистия же по таким делам запрещалась. В указе, однако, не
уточнялось, при каком объеме похищенного оправдано применение этих дра¬
коновских мер. Любое количество украденного могло стать и часто станови¬
лось основанием для осуждения человека. Поэтому указ получил в народе на¬
звание «закона о пяти колосках». За первые пять месяцев после введения закона
в действие на его основании было осуждено 54 545 человек. Из этого же числа
2100 человек были приговорены к расстрелу55.
В различных регионах страны — на Украине, Северном Кавказе, Среднем и
Нижнем Поволжье — в 1932 г. колхозы не сумели выполнить план обязательных
поставок зерна. Когда же Сталин узнал, что местные власти в одном из районов
Днепропетровской области разрешают колхозам создавать посевные и стра¬
ховые зерновые фонды, он, придя в страшное негодование, разослал 7 декабря
1932 г. всем партийным органам циркуляр, в котором назвал руководителей
«провинившегося» района «обманщиками» партии и мошенниками, которые,
делая вид, что «согласны» с генеральной линией партии, на самом деле потворс¬
твуют кулацкой политике. Сталин распорядился об их немедленном аресте и
заключении на срок от 5 до 10 лет. Он также настаивал, что подобным образом
надо поступать и с «саботажниками», срывающими обязательные поставки зер¬
на в других местах. К зиме 1932/33 г. голод приобрел массовый масштаб в зер¬
нопроизводящих областях Украины, Северного Кавказа, Нижнего и Среднего
Поволжья, Южного Урала и Казахстана56.
Последний раз сильный голод в России был в 1920-1921 гг. Его удар при¬
шелся главным образом на Поволжье и унес более 5 млн жизней. Помощь из-
за границы, особенно по линии Американской администрации помощи (АРА),
возглавляемой Гербертом Гувером, уменьшила количество жертв и несколько
облегчила страдания. Эта помощь оказалась возможной вследствие того, что
большевики признали наличие голода и мобилизовали на борьбу с ним внут¬
ренние и внешние резервы. На этот же раз никакой помощи не поступило,
хотя в Европе и пытались ее организовать, так как режим Сталина отказался
признавать и даже полностью отрицал, что в стране голод. Когда молва о го¬
лоде дошла до находящихся в Москве иностранных журналистов, было уста¬
новлено новое правило, запрещавшее им совершать поездки в деревню без
особого разрешения Наркомата иностранных дел. Отдел информации этого
наркомата, который возглавлял Константин Уманский, выполняя свои про¬
чие функции, являлся также цензурным ведомством, от которого зависели все
иностранные журналисты. К сожалению, некоторые западные корреспонден¬
ты, аккредитованные в Москве, сознательно помогали сталинскому режиму. В
479
9

их числе были Уолтер Дюранти из «Нью-Йорк тайме» — в то время он возглав¬
лял корпус иностранных журналистов — и Луи Фишер из журнала «Нейшн».
Они помогали сталинскому режиму тем, что писали статьи, ослабляющие впе¬
чатление, производимое другими донесениями, что в Советском Союзе ужаса¬
ющий голод57
Позднее много информации о голоде появилось за границей в статьях и кни¬
гах некоторых иностранных журналистов, побывавших в России. Рассказыва¬
ли о нем и бывшие советские граждане, получившие за границей возможность
рассказать о своей жизни. Однако ко времени публикации всех этих материа¬
лов голод стал уже достоянием истории58.
Проживавший в то время в подвергшейся коллективизации украинской
деревне Федор Белов пишет, что голод был самым ужасным из того, что при¬
шлось испытать когда-либо украинскому народу «Крестьяне, — рассказывает
он, — ели собак, лошадей, гнилой картофель, кору деревьев, траву — все, что
им удавалось найти. Не были редкостью и случаи каннибализма»59. Фред Бил,
деятель рабочего движения в США, нашедший в России убежище от грозившего
ему на родине тюремного заключения, был в то время кем-то вроде предста¬
вителя по общественным связям с иностранными рабочими, принимавшими
участие в строительстве тракторного завода в Харькове. Весной 1933 г. он слу¬
чайно оказался в деревне Чугуево, находящейся в двух часах езды от Харькова.
Лишь один человек остался там в живых — сошедшая с ума женщина. В домах
были только трупы, большинство из которых стало уже добычей крыс. На од¬
ном из домов, внутри которого рядом с иконой лежали двое мертвых мужчин и
ребенок, было написано по-русски: «Господи, благослови тех, кто войдет сюда,
да не испытают они никогда наших страданий!». Надпись на другом доме гласи¬
ла -. «Мой сын, мы не могли ждать. Благослови тебя Господь!». Надписи были на¬
царапаны и на табличках возле могил тех, кого удалось похоронить. На одной
из них было начерчено: Я ЛЮБЛЮ СТАЛИНА. ПОХОРОНИТЕ ЕГО ЗДЕСЬ КАК
МОЖНО СКОРЕЕ! Когда у Фреда Била появилась возможность побеседовать с
Г.И. Петровским, председателем ЦИК Украины, он рассказал ему о том, что го¬
ворят на заводе рабочие. По их словам, по всей стране умирают крестьяне и в
нынешнем году (1933) умерло уже 5 млн человек. Каков же был ответ? «Ничего
не сообщайте, — сказал Петровский. — То, что они говорят, — правда. Мы знаем
о том, что миллионы умирают. Это беда, но славное будущее Советского Союза
оправдает нас»60.
Признание Петровским в личной беседе с иностранцем, что в стране го¬
лод, — факт исключительный. Обычно высокие должностные лица преспокой¬
но отрицали голод. Однако вряд ли они могли ничего не знать о нем. В дека¬
бре 1933 г. Калинин, выступая как председательствующий на заседании ВЦИК,
сказал: «Политические мошенники просят пожертвований для “голодающей”
Украины. Только деградированные, разлагающиеся классы могут производить
таких циников». Во время голода в Одессу приехал лидер французской партии
радикалов Эдуард Эррио. Зоркие партийные функционеры неотступно сле¬
довали за ним во время поездки по Украине и на пути в Москву Результатом
их «опеки» стало то, что по возвращении в Париж он со всей откровенностью
заявил, что не видел в Советском Союзе никакого голода61. Несколько ранее,
в 1931 г., когда было уже тяжело с хлебом, но голод как таковой еще не набрал
силу, в Россию с шумно обставленным визитом прибыл Бернард Шоу в сопро¬
вождении леди Астор. Повсюду ему оказывали роскошные приемы — недостат¬
ка в парадных обедах не было. Впоследствии он открыто высмеивал все сооб¬
щения о том, что советский народ ходит голодным.
480

Хотя голод нанес удар прежде всего по сельской России, его последствия
ощущались и в городах, за исключением, правда, Москвы и, может быть, неко¬
торых других привилегированных городов. Оказавшись в деревне перед угро¬
зой голодной смерти, многие крестьяне уезжали в город в надежде достать хоть
какие-то продукты. Их силой гнали прочь. Многие из них, ослабев, умирали
прямо на улицах. Так, постоянно подвергался нашествиям голодающих людей
Харьковский тракторный завод, находящийся в 15 км от города. «Не проходило
и дня без того, — писал Фред Бил, — чтобы не стучтти в наши двери оборван¬
ные крестьяне и рабочие, старики и молодые, женщины и дети. Они обычно
копались в мусорных ящиках и дрались за объедки, подобно стае диких со¬
бак». Сами рабочие жили на голодном пайке (на обед миска щей, кусок хлеба
и немного ячменной каши), который выдавался в заводских столовых только
по предъявлении специального талона на питание. Иностранные рабочие на
заводе, сами имевшие крайне скудный рацион, «приходили в отчаяние от того,
что им надо было работать вместе с оголодавшими, очумевшими и подавлен¬
ными русскими рабочими»62. На базаре цены на продовольствие были очень
высокими, и поэтому продукты являлись недоступной роскошью. В основном
их могли покупать лишь высокооплачиваемые специалисты.
Н.С. Хрущев (приехавший с Украины в Москву в 1929 г.), в своих воспомина¬
ниях приводит рассказанный ему Микояном случай. Некто Демченко, первый
секретарь Киевского обкома партии, посетил Микояна в Москве и сообщил ему
следующее: «Анастас Иванович, знает ли т. Сталин — или же знает ли кто из чле¬
нов Политбюро — о том, что происходит сейчас на Украине? Ладно, если не
знают, я вам кое-что расскажу. Недавно в Киев прибыл поезд, груженный тру¬
пами людей, умерших от голода. Трупы подбирали на всем пути от Полтавы до
Киева. Я думаю, лучше бы кто-нибудь проинформировал Сталина об этом поло¬
жении»63. Однако Сталин не желал слушать. Когда более смелый, чем Демченко,
Р. Терехов стал сообщать на Политбюро о голоде в селах Харьковской области,
Сталин резко оборвал докладчика и заявил: «Нам говорили, что вы, товарищ
Терехов, хороший оратор, оказывается, вы хороший рассказчик — сочинили
такую сказку о голоде, думали нас запугать, но — не выйдет! Не лучше ли вам ос¬
тавить посты секретаря обкома и ЦК КПУ и пойти работать в Союз писателей:
будете сказки писать, а дураки будут читать...»64.
Сталин прекрасно знал, что голод — не сказка. Еще одним человеком, у кото¬
рого хватило мужества рассказать ему об этом, был Михаил Шолохов. Он про¬
живал в то время в станице Вешенской на Дону. Его роман «Поднятая целина»,
несмотря на одобрение коллективизации в целом, содержит весьма реалистич¬
ные описания «раскулачивания» в казацких селах. Не случайно для публикации
этой книги потребовалось личное разрешение Сталина. Шестнадцатого апре¬
ля 1933 г. Шолохов направил Сталину письмо, в котором просил его послать
в станицу Вешенскую нескольких коммунистов, чтобы провести расследова¬
ние и разоблачить тех, кто смертельно подорвал колхозное хозяйство района,
отбирая хлеб и применяя омерзительные «методы» пыток, избиений и надру¬
гательств, и тех, кто вдохновлял их на эти действия. «Это не отдельные случаи
загибов, — писал Шолохов, — это узаконенный в районном масштабе “метод”
проведения хлебозаготовок»65.
В начале своего ответного письма Сталин выразил благодарность Шолохову
за то, что он сообщил, как «иногда наши работники, желая обуздать врага, бьют
нечаянно по друзьям и докатываются до садизма». Но он, Шолохов, продолжал
далее Сталин, видит только одну сторону; другая сторона состоит в том, что
«уважаемые хлеборобы вашего района (и не только вашего района) проводи¬
4Ш
17-4050

ли “итальянку” (саботаж) и не прочь были оставить рабочих, Красную Армию
— без хлеба. Тот факт, что саботаж был тихий и внешне безобидный (без кро¬
ви), — этот факт не меняет того, что уважаемые хлеборобы, по сути дела, вели
“тихую войну” с советской властью. Войну на измор, дорогой тов. Шолохов...
Конечно, это обстоятельство ни в коей мере не может оправдать тех безобра¬
зий, которые были допущены, как уверяете Вы, нашими работниками. И винов¬
ные в этих безобразиях должны понести должное наказание. Но все же ясно,
как божий день, что уважаемые хлеборобы не такие уж безобидные люди, как
это могло бы показаться издали».
Из ответов Сталина Шолохову ясно видно, что он старается логически оп¬
равдать свои жестокие методы и свой отказ признать наличие голода (ведь
признание подразумевало бы необходимость помощи пострадавшим). Оправ¬
данием всему этому было то, что в его глазах действия крестьян являлись вра¬
жескими в «тихой войне» против советского режима. Рассуждая таким образом,
он мог психологически оправдать свои действия — и бездействие, — чтобы со¬
хранить свой внутренний имидж героя «деревенского Октября».
Многие крестьяне считали, что власти намеренно используют голод как ору¬
жие против них66. Воспоминания некоторых высокопоставленных партийных
чиновников той поры показывают, что крестьяне были правы. М.М. Хатаевич,
секретарь ЦК КП(б) Украины и Днепропетровского райкома партии, совершая
на автомобиле инспекционную поездку во время уборочной 1933 г., встретил
Виктора Кравченко — одного из трехсот партийных активистов Днепропет¬
ровского края, посланных ЦК КП(б) Украины для работы в политотделах. Ак¬
тивисты должны были обеспечить уборку урожая. И вот, выполняя поручение
партии, Кравченко вдруг с ужасом обнаружил, что невдалеке от одной желез¬
нодорожной станции, находившейся рядом с погибающей от голода деревней,
было припрятано несколько тысяч центнеров зерна, являвшегося государствен¬
ным резервом. Недолго думая Кравченко распорядился раздать немного хлеба
и молока крестьянам. Узнавший об этом Хатаевич на людях выбранил молодого
партийного функционера за нарушение партийной дисциплины. Затем, отведя
его в сторону так, чтобы никто не услышал их разговора, он сказал ему, что бра¬
нился лишь «для отчета». Хатаевич все ему разъяснил: «Между нашей властью и
крестьянством идет безжалостная борьба, борьба не на жизнь, а на смерть. Этот
голод стал испытанием нашей силы и их выносливости. Понадобился голод,
чтобы показать им, кто здесь хозяин. Голод стоил миллионов жизней, но все рав¬
но теперь колхозная система установилась навсегда. Мы выиграли борьбу»^7.
Точное количество жертв голода до сих пор остается предметом исследо¬
ваний, раздумий и дискуссий. Заслуживающие доверия оценки колеблются от
3-4 до 7-10 млн человек; в это число входит до 3 млн детей, родившихся с 1932
по 1934 г68 В итоге, однако, число загубленных и исковерканных жизней не
поддается статистическому выражению. Страшен результат насильственной
коллективизации и того голода, который был одновременно и необходимой
составной частью, и неизбежным следствием. Короче говоря, сталинский Ок¬
тябрь стал одним из самых чудовищных преступлений против человечества,
совершенных в нашем неистовом XX столетии.
•' * »>;
Возвращение к барщине	*•<	>
:ОДК.
Отрицательное отношение к колхозу стало широко распространенным и не
ограничивалось лишь слоями состоятельных крестьян именно потому, что
482

многие увидели в нем возрождение крепостного права. Отмененное в 18б1 г.,
но продержавшееся еще несколько десятилетий на окраинах Российской им¬
перии (например, в Грузии), крепостное право продолжало жить в людской па¬
мяти. В 1930 г. каждый крестьянин в России в возрасте от 40 до 50 лет, по всей
вероятности, мог сказать, что его отец или мать родились при крепостном пра¬
ве. Некоторые из этих стариков еще были живы, но даже если они сами лично
не могли помнить то время, они знали о поре крепостничества по рассказам,
слышанным от старших.
Многочисленные свидетельства очевидцев позволяют сделать вывод о том,
что во времена коллективизации колхоз воспринимался как возрождающаяся
крепостная неволя под эгидой коммунистов. Очень часто аббревиатура ВКП,
означающая «Всесоюзная коммунистическая партия», крестьяне остроумно
перетолковывали как «второе крепостное право». Говорили еще и так: Россия
после пятилетки будет нуждаться в трех царях — Петре Великом, чтобы довер¬
шить начатое строительство, Александре II, чтобы освободить крепостных, и
Николае II, чтобы устранить нехватку продовольствия69. Возможно, наиболее
ярко чувства и настроения крестьянина того времени проявились в одном из
писем, обнаруженных в Смоленском партархиве. Это письмо в конце 1929 или
начале 1930 г. было направлено в крестьянскую газету «Наша деревня». Автором
письма являлся некий Иван Чуюнков, представившийся бедным крестьянином.
«У меня, — писал он, — одна изба, один амбар, одна лошадь, три десятины земли,
жена и трое детей». В письме рассказывалось о событиях в деревне Юшково.
«К нам пришел отряд солдат, — рассказывал Иван Чуюнков. — Отряд занял все
жилые дома; и вы думаете, они организовали колхоз? Нет, они не организовали
его. Против колхоза выступили батраки и бедные крестьяне и сказали, что не
хотят барщины, не хотят крепостничества»70. Не стоит и говорить о том, что
«Наша деревня» оставила письмо неопубликованным.
Восприятие крестьянами колхоза как второго варианта крепостного права
было более обоснованным, чем могло показаться с первого взгляда. Зависи¬
мость прежнего русского крепостного крестьянина выражалась в двух формах:
оброк, т. е. фиксированный денежный либо натуральный сбор, взимавшийся в
течение года землевладельцем, и барщина. Суть барщины в том, что крестьянин
определенное количество дней в году должен был отработать на поле землевла¬
дельца71. В начале XIX в. землевладельцы, стремившиеся быть прогрессивными,
могли перевести всех своих крепостных крестьян на оброк, который считался
менее обременительной повинностью. Тем не менее и та и другая формы зави¬
симости продолжали существовать.
По мере того как в начале 30-х годов шло становление советского колхоза,
или «сельскохозяйственной артели», возникала необходимость выработать
подходящие способы вознаграждения колхозников за годичную работу на кол¬
хозных полях (т. е. за тот труд, которым крестьянин занимался помимо работы
на своем приусадебном участке). Законом деятельности колхоза было выпол¬
нение следующих требований: обеспечивать фиксированные обязательные
поставки хлеба и других продуктов по государственным номинальным ценам;
оплачивать «натурой» услуги, оказываемые ближайшей МТС; создавать из оп¬
ределенной части урожая семенные, кормовые и страховые фонды и, наконец,
выделять часть годового продукта для продажи государству на свободном рын¬
ке. Все, что оставалось, распределялось среди самих колхозников, оказавшихся
в положении «остаточных» получателей продукции и дохода от нее.
Первоначально способ распределения этого остатка везде был различным.
Об этом свидетельствует выраженное в постановлении VI съезда Советов (март
483
17'

1931 г.) недовольство тем, что в некоторых местах распределение осуществля¬
ется «по душам», а не по количеству и качеству сделанной работы72. Государство
постепенно склонялось к сдельной оплате труда, основанной на понятии «тру¬
додень». Тем самым пытались стимулировать интерес крестьян. К концу 1931 г.
распределение остаточного продукта и остаточного дохода по трудодням ста¬
ло уже сложившейся практикой в большинстве колхозных хозяйств. А издан¬
ным в 1935 г. Примерным уставом колхоза система трудодней предписывалась
для повсеместного использования. Каждый тип сельскохозяйственного труда
— пахота, сев, доение и т. п. — оценивался определенным количеством трудод¬
ней. Это количество зависело от относительной сложности, трудоемкости и
важности исполняемой работы, а также от требуемой степени квалификации.
Таким образом, один вид деятельности (скажем, обычные полевые работы) мог
оцениваться в полтрудодня, а другой, более сложный и требующий большей
квалификации, — в полтора трудодня.
Белов вспоминает, что в конце 30-х годов в том колхозе, в котором он жил
(на Украине), средняя стоимость трудодня составляла обычно 3-6 кг зерна и
3-5 руб. деньгами. Однако в том же самом районе были и такие колхозы, где
стоимость трудодня равнялась всего лишь 1-2 кг зерна и 70-90 коп. деньгами.
Когда и в их колхозе, рассказывает Белов, трудодень стал оцениваться в 1 кг
зерна и в 55 коп., кто-то из коммунистов заметил: «Вы жить будете, но станете
очень, очень тощими»73.
О том, сколь «тощим» мог стать колхозник, свидетельствует весьма показа¬
тельный эпизод. В данном случае даже Сталин не знал, какое ему принять ре¬
шение. В колхозных правлениях обыкновенно лишали крестьян части нарабо¬
танных трудодней за нарушение колхозной дисциплины. О подобных фактах
Генеральный прокурор СССР И.А. Акулов сообщал в направленной 4 апреля
1934 г. Сталину докладной записке. В ней говорилось, что повсюду на крестьян
за малейшие нарушения колхозных правил незаконно накладываются тяжелые
штрафы в трудоднях. «Порой, — писал Акулов, — они доходят до 200-500 тру¬
додней, т. е. превышают весь годовой заработок колхозника». Как быть? — за¬
давался вопросом Генеральный прокурор. Сталин отправил записку Акулова
Молотову с такой своей пометкой: «Тов. Молотову. Как быть?»74.
Поскольку остаточный колхозный заработок был часто невелик и крайне
непостоянен, каждый крестьянин стремился отдать как можно больше времени
работе на своем приусадебном участке. Он знал, что все произведенные здесь
продукты пойдут своей семье; кроме того, существовал шанс продать излишки
на рынке. Пытаясь помешать такой тенденции, советские власти потребовали,
чтобы все колхозники отрабатывали в колхозе определенное количество дней
в месяц. В итоге это требование оказалось закрепленным в партийно-прави¬
тельственном постановлении от 27 мая 1939 г. В постановлении резко осужда¬
лись те партийные и советские функционеры, которые потворствовали неле¬
гальному расширению приусадебных участков. Это ведет к тому, говорилось в
документе, что приусадебное хозяйство, которое, по сути, имеет лишь подсоб¬
ный характер, нередко становится основным источником доходов колхозника.
Чтобы воспрепятствовать развитию в деревне частного предпринимательства,
постановление требовало введения для каждого полноценного колхозника
«обязательного годового минимума трудодней». В хлопкопроизводящих ре¬
гионах он должен был составлять 100 трудодней; 60 — в Московской, Ленинг¬
радской и некоторых других областях; 80 — на остальной территории страны.
Всякий же, кто не выполнит эту установленную норму, исключается из членов
колхоза и лишается всех связанных с пребыванием в колхозе прав75.
484

Сходство между системой трудодней и барщиной совершенно очевидно вся-
кому, кто хотя бы немного знаком с историей крепостного права в России и
имеет некоторое представление о тех порядках, которые были установлены в
деревне Сталиным. Но ощущали ли это сходство русские, жившие при Сталине?
В 1947 г., живя в Москве и читая книги по русской истории, автор этих строк,
пораженный пришедшим ему в голову сравнением, решил поговорить с одним
пятидесятилетним советским гражданином, коренным москвичом, человеком
тонкого ума, обладавшим большим жизненным опытом, но получившим лишь
семиклассное гимназическое образование. На вопрос, есть ли что-нибудь общее
между барщиной времен крепостного права и системой трудодней в советских
колхозах, он, нисколько не колеблясь, сразу ответил: «Сплошная барщина»76.
Не мудрено, что крестьяне вкладывали в аббревиатуру ВКП иной смысл,- «вто¬
рое крепостное право». Сходство с крепостным правом еще более усилилось,
когда Совнарком одобрил Положение о паспортной системе, воскрешавшее
(по личному распоряжению Сталина) при советском режиме внутреннюю
паспортную систему, существовавшую при царе, но затем отмененную в 1917 г.
Первоначально распространявшаяся лишь на граждан Москвы, Ленинграда,
Харькова и соседних с этими городами областей, паспортная система, соглас¬
но постановлению от 27 декабря 1932 г., с начала 1933 г. стала действовать на
всей территории СССР. В 1блет советский человек получал внутренний пас¬
порт, подлежащий обмену через каждые пять лет. Регистрация паспорта в от¬
делении милиции стала обязательным условием законного проживания в го¬
роде, населенном пункте и в 100-километровой зоне вдоль западной границы.
В соответствии со ст. 2 правительственного постановления от 23 апреля 1933 г.
граждане, имеющие постоянное место жительства в сельской местности, пас¬
портов не получали (исключение составляли лишь лица, проживавшие в сов¬
хозах и на территории вблизи МТС)77.
Цель введения паспортной системы — установление государственного кон¬
троля за перемещением советских граждан. Революция сверху вызвала сильное
брожение снизу. Имела место массовая миграция населения, главным образом
принудительная, однако нередко и добровольная. Кругом царила неразбериха,
быстро менялся образ жизни, повсюду нужда и лишения; повинуясь естествен¬
ному стремлению, многие отправлялись на поиски лучшей жизни — на другой
завод или в другой город. Центрами притяжения становились крупные города,
в особенности Москва, лучше снабжавшаяся продовольствием. При относи¬
тельно свободных административных правилах времен нэпа передвижение по
стране не составляло больших трудностей. Теперь же положение стало менять¬
ся. Третьего сентября 1930 г. «Правда» поместила воззвание ЦК ВКП (б) ко всем
партийным, хозяйственным, профсоюзным и комсомольским организациям,
призывавшее их подняться на борьбу с текучестью рабочей силы и «летунами»,
подрывающими трудовую дисциплину и дезорганизующими производство.
Предприятиям вменялось обеспечить закрепление рабочих за определенными
местами. Для этого-предусматривался целый ряд средств — от общественного
порицания и материального воздействия до бойкота «злостных производс¬
твенных дезертиров». Анонимная статья, направленная из России в издавав¬
шийся Троцким «Бюллетень оппозиции», язвительно называла это воззвание
«настоящим манифестом Юрьева дня для советского пролетариата»78. При
царе Борисе Годунове крепостные крестьяне были лишены права переходить
от одного помещика к другому осенью, в Юрьев день (26 ноября ст. ст.).
Воззвание ЦК лишь затрудняло для рабочего перемещение с места на место.
Положение же о паспортной системе 1932-1933 гг. представляло собой даль¬
485

нейшее значительное ограничение этой возможности. Для того чтобы стать
законным жителем какого-нибудь города или района, нужно было иметь в пас¬
порте отметку о регистрации в местном отделении милиции. Советский рабо¬
чий поэтому не мог уже переехать в другой город или уйти на другую работу, не
получив предварительно согласия администрации предприятия, где он трудит¬
ся. Даже просто путешествующие по стране граждане, делая по пути короткие
остановки, обязаны были, находясь вдали от своего постоянного места житель¬
ства, зарегистрировать в милиции свои паспорта.
Что же касается крестьян, составлявших большую часть населения, то отсутс¬
твие у них паспортов означало их полное закрепощение. Всякий же советский
гражданин, обладающий паспортом, имел возможность, по крайней мере тео¬
ретически, передвигаться по стране, правда при условии, если ему удастся зару¬
читься у администрации предприятия или учреждения разрешением на смену
места работы. С помощью взятки можно было даже получить вожделенную про¬
писку в таких крупных привилегированных городах, как Москва и Ленинград.
Не имевшие же вовсе паспорта крестьяне достаточно скоро оказались столь же
надежно привязанными к своей деревне, как и крепостные прежних времен.
Вновь русского крестьянина связывали с землевладельцем (государством) узы
барщины. Обозначение земельного поместья термином «артель» было всего
лишь словесным прикрытием возрожденной системы крепостного права. Толь¬
ко в 1975 г. советская власть внесла изменения в паспортную систему, даровав
паспорт крестьянину, который тем самым уравнивался со всеми остальными
советскими гражданами в наложенных на них государством ограничениях.
При Сталине, как и при московских царях, развитие страны приняло форму
государственного строительства на основе тягла, при котором различные слои
населения были обременены принудительными повинностями. К советской
истории времен Сталина можно без преувеличения отнести следующие сло¬
ва В.О. Ключевского, сжато выражающие сущность исторического процесса в
России: «Государство пухло, народ хирел».
1,С 1-Л	~'?Г-
Щ Н-"
Балансовый отчет
В январе «голодного тридцать третьего» Сталин доложил на пленуме ЦК ВКП(б)
об успехах пятилетки. Основная задача пятилетки состояла в том, чтобы пре¬
вратить Советский Союз из страны аграрной и немощной в страну индустри¬
альную и могучую, вполне самостоятельную и независимую от капризов миро¬
вого капитализма; заложить экономическую базу для построения социалисти¬
ческого общества; перевести мелкое и раздробленное сельское хозяйство на
рельсы крупного коллективного хозяйства; создать в стране все необходимые
предпосылки для максимального повышения обороноспособности, дающей
возможность оказать решительный отпор любым попыткам военного нападе¬
ния извне. Это трудное дело осуществили не в пять лет, как требовал пятилет¬
ний план, а в четыре года и три месяца.
В СССР не было тракторной промышленности, а теперь есть. Не было авто¬
мобильной промышленности, а теперь есть. Не было значительного сельско¬
хозяйственного машиностроения, а теперь есть. С последнего или предпослед¬
него места в мире по производству электроэнергии, добыче угля и нефти СССР
выдвинулся на одно из первых В СССР есть теперь новая угольная и металлур¬
гическая база на востоке, есть новые центры текстильной промышленности в
Средней Азии и Западной Сибири — и все это в масштабе, намного превосхо¬
486

дящем западноевропейскую промышленность. СССР превратился из аграрной
страны, в страну индустриальную. Если в 1928 г. удельный вес промышленной
продукции по отношению к сельскохозяйственной составлял всего лишь 48%,
то в 1932 г. он достиг 70%. Правда, все эти достижения стоили «известных за¬
труднений» в сфере производства товаров широкого потребления. Но если бы
вместо того, чтобы израсходовать 1,5 млрд инвалютных рублей на импорт обо¬
рудования для тяжелой промышленности, правительство потратило хотя бы
половину этой суммы на импорт хлопка, кожи, шерсти, каучука и т. д., у СССР не
было бы сейчас такой мощной тяжелой индустрии и он оказался бы безоруж¬
ным в капиталистическом окружении79
Так Сталин подводил баланс предшествующих четырех лет. Нельзя отри¬
цать: достигнуто многое. Сооружена огромная плотина на Днепре, и завершено
строительство Днепрогэса. Благодаря применению подневольного труда был
введен в строй Турксиб — железнодорожная магистраль, связавшая Сибирь со
Средней Азией. Почти закончены работы по сооружению Беломорканала — и
опять с использованием принудительного труда. Здесь, на Беломорканале,
на 6-й секции бетонной дамбы, устанавливают 48-метровый портрет Стали¬
на. После этого торжественно объявляют амнистию некоторым заключенным
из 100-тысячной армии работников подневольного труда. Большинство же
заключенных были переброшены на новую стройку — на сооружение канала
Москва-Волга. В ознаменование завершения строительства Беломорканала
Сталин в сопровождении Ворошилова, Кирова и Ягоды (последний по поруче¬
нию Сталина следил за ходом строительства) совершил по каналу в июле 1933 г.
прогулку на пароходе. Любезного рукопожатия Сталина удостоились все пред¬
ставленные ему Ягодой технические руководители проекта. По иронии судьбы,
канал оказался слишком мелким для военных судов и почти совершенно беспо¬
лезным для хозяйственных целей. Посетивший в 1966 г. Беломорканал Солже¬
ницын обнаружил, что он совершенно не эксплуатируется80.
Были уже построены или находились в процессе сооружения промышлен¬
ные гиганты в Магнитогорске, Кузнецке, Уральский и Краматорский заводы
тяжелого машиностроения, автомобильные заводы в Москве и Горьком, заво¬
ды по производству тракторов в Сталинграде, Харькове, Челябинске и сотни
других предприятий. Пятилетний план представлял собой и организованную
попытку борьбы с неграмотностью. Созданные под эгидой Высшего Совета
Народного Хозяйства технические школы и рабочие курсы дали совершенно
новое поколение квалифицированных рабочих, технических специалистов и
управленцев. Росли новые города, и перестраивались старые. Полувосточная
Москва, исстари известная своими церквами («сорок сороков»), с ее узкими,
извилистыми улицами, превратилась в огромный город широких проспектов,
застроенных зданиями, архитектурный сталь которых позже назовут «сталин¬
ским». Будущая гордость Москвы — метрополитен — сооружался под наблюде¬
нием Кагановича (именем которого он и был впоследствии назван) и Хрущева.
К большому горю многих русских людей, за одну ночь была уничтожена нахо¬
дившаяся у входа на Красную площадь часовня Иверской Божьей Матери, яв¬
лявшаяся одним из наиболее почитаемых мест города. В 1932 г. взорвали — по
приказу Сталина — златоглавый храм Христа Спасителя, построенный в XIX в.
в ознаменование победы над Наполеоном в 1812 г. На месте взорванного храма
намеревались строить Дворец Советов, который, по замыслу авторов проекта,
должен был на несколько футов быть выше самого высокого в то время небос¬
креба Нью-Йорка благодаря установленной на его вершине громадной статуе
Ленина. Однако старая Русь молчаливо отомстила за разрушение храма: почва
487

в этом месте оказалась слишком болотистой, чтобы можно было на ней воз¬
вести такое мощное сооружение, как Дворец Советов. В результате его так и не
построили, а на пустующем месте соорудили бассейн под открытым небом.
Достижения сопровождались огромными потерями, не упомянутыми, ко¬
нечно, в сталинском докладе о достигнутых успехах. Начатые проекты не всег¬
да доводились до конца. С дорогим импортным оборудованием обращаться не
умели — нередко оно оставалось ржаветь на складах под открытым небом. Про¬
изводительность труда оголодавших рабочих была крайне низкой. Не помог¬
ло даже использование материального стимулирования, ставшего возможным
после введения сдельной оплаты труда. В отличие от немногих рабочих-удар-
ников, чьи подвиги «трудового героизма» широко прославлялись в советской
прессе, подавляющее большинство рабочих совершенно не реагировали на
оголтелую пропаганду Профсоюзы, пытавшиеся хоть как-то в соответствии с
ленинскими традициями (под руководством Томского) вплоть до 1927-1928 гг.
защищать интересы трудящихся, превратились в псевдосоюзы. Их задачей ста¬
ло вселять в рабочий класс трудовой дух и побуждать его к новым героическим
порывам. В такой ситуации многие рабочие для выражения своего недовольс¬
тва обращались к одному оставшемуся у них средству — тихому и незаметному
уклонению от работы. «Столь глубокое отчаяние рабочих, — писал Фред Бил,
— нашло отражение в широкой стихийной кампании молчаливого саботажа,
развернувшейся по всей России». Что же касается ударников, то некоторые из
них являлись идеалистами, но большинство все же были простыми осведоми¬
телями, следившими за своими товарищами по работе81.
Сталин был не прав, заявляя о выполнении плана в промышленности; он ис¬
ходил из валовых показаний, рассчитанных по ценам 1927 г. Однако с тех пор
цены возросли в несколько раз. В действительности плановые задания по цело¬
му ряду первоочередных отраслей оказались невыполненными. В 1932 г. про¬
изводство угля составило лишь 13,4 млн тонн, вместо 22 млн тонн, запланиро¬
ванных на завершающий год пятилетки; добыча железной руды — 12,1 вместо
19; производство чугуна — 6,2 вместо 10 (первоначально Сталин вообще пред¬
лагал 17 млн тонн); производство стали — 5,9 вместо 10,4; выпуск шерстяных
тканей — 93,3 млн погонных метров вместо 270 млн и т. д. Между тем в 1932 г.
общее количество занятой рабочей силы равнялось 22,8 млн человек вместо
предполагаемых 15,8 млн82.
Необходим ли был для всех этих достижений сталинский революционный
подход, и в частности коллективизация в той форме, какую она приняла? Опи¬
раясь на советские источники, в том числе и на опубликованные в 1968-1969 гг.
исследования советского ученого А.А. Барсова, некоторые западные экономис¬
ты дают на этот вопрос отрицательный ответ. Вывод же самого Барсова таков:
основная масса прибавочного продукта, сделавшая возможным проведение ус¬
коренной индустриализации, была создана не в сфере сельского хозяйства, а в
промышленности, строительстве и транспорте трудом рабочего класса83.
Следует подчеркнуть, что вопрос заключается не в том, внесло ли крестьянс¬
тво громадный вклад в индустриальную революцию, расплатившись кровью,
потом, слезами и голодом 1928-1933 гг., поставляя основную массу рабочей
силы для империи подневольного труда, перенося жесточайшие формы экс¬
плуатации в колхозах и умирая от недоедания миллионами в то время, когда
тот хлеб, который мог бы их спасти, отправлялся за границу в качестве платы
за иностранное оборудование и иностранных специалистов. Вопрос необхо¬
димо поставить так: могла ли осуществляемая, как предполагалось в 20-е годы,
в рамках нэпа индустриализация, проводимая с учетом необходимости сба¬
488

лансированного экономического роста и без катастрофической сталинской
коллективизации, привести к тому 50%-ному расширению промышленного
производства, какое было достигнуто за пятилетку? При ответе на этот вопрос
историку стоит прислушаться к словам экономистов.
Вот что думает по этому поводу профессор Холланд Хантер: «Существова¬
ло несколько альтернативных путей выхода из ситуации, сложившейся в конце
20-х годов, путей, ведущих к таким уровням производственных мощностей и к
таким уровням выпуска продукции, которые были бы ничуть не хуже тех, каких
удалось достичь, скажем, к 1936 г.; причем было бы гораздо меньше беспорядка,
потерь, разрушений и жертв»84.
А вот точка зрения профессора Джеймса Миллара: «Массовую коллективиза¬
цию сельского хозяйства — каковы бы ни были ее плюсы в иных отношениях
— надо рассматривать как катастрофическую экономическую политику...»85.
Сталин рассчитывал, что проводимая по-революционному коллективиза¬
ция станет опорой для сверхстремительной индустриализации. Только в од¬
ном отношении его расчеты сбылись: коллективизация поддержала индустри¬
ализацию, но ценой неисчислимых потерь — человеческих жизней, здоровья,
нравственности и благополучия целого поколения — потерь, совершенно
напрасным для того, чтобы прийти к достигнутым результатам.
Примечания
1	V Всероссийский съезд деятелей советской юстиции. M., 1924. С. 233-
2	Dallin David andNicolaevsky Boris 1. Forced Labor in Soviet Russia. New Haven, 1947. R 52-54. По оценке
С Свяневича (S. Swicmievisz. Forced Labour and Economic Development: An Enquiry unto the Experience
of Soviet Industrialization, London, 1965. P. 14).
5	Dallin David and Nicolaevsk)' Boris I. Forced Labor... P. 88-90; 208, 212. Стратегическое назначение ка¬
нала заключалось в обеспечении, в случае необходимости, возможности быстрого перевода совет¬
ских военных кораблей из Балтийского моря в Белое.
4	СеребровскийА.П. На золотом фронте. М., 1929- С. 14-17 См. также рассказ о жизни и работе инже-
нера-золотодобытчика с Аляски, в 30-е годы работавшего по приглашению Серебровского в «Сов-
золоте* в кн.: Little page John D. and Bess Demaree. In Search of Soviet Gold. N.Y., 1937.
5	Это обстоятельство отмечают Даллин и Николаевский (Dallin David and Nicolaevskу Boris I. Forced
Labor... P. 50-51); «“Всякий лагерь принудительного труда, в котором содержатся свыше 3-5 тыс. чело¬
век, считается городом. Таким образом, высылка миллиона кулаков в трудовые лагеря нашла отраже¬
ние в данных переписи как быстрый рост городов. Вообще статистика быстрого роста городского
населения, которой так гордятся Советы, в немалой степени отражает рост населения ГУЛАГа».
6	История КПСС. 2-е изд. M., 1962. С. 442;ЕзерскаяД.М., ИвницкийН.А. Двадцатипятитысячники и их
роль в коллективизации сельского хозяйства в 1930 г. // Материалы по истории СССР / Ред. А.А. Но¬
восельский Т. 1; Документы по истории советского общества. M., 1955- С. 394.
7	CiligaA. The Russian Enigma... P. 108, 111.
8	«На высоте совести* // «Литературная газета». 14 мая 1986 г.
9	Рассказано автору проживающим в США эмигрантом из СССР Владимиром Гурфинкелем, отец ко¬
торого был одним из тех, кто проводил коллективизацию. О подобных методах сообщает также M.
Фролов в статье «Как я загонял крестьян в колхоз* // «Родина». 1989. № 4. С. 26-27
10	ScottJohn. Behind the Urals. Cambrifge, Mass., 1942. P. 17-18.
11	SwianieviczS. Forced Labour... P. 119- Перед Второй мировой войной автор был профессором полити¬
ческой экономии в университете г. Вильно.
12	FainsodMerle. Smolensk Under Soviet Rule. N.Y., 1958. P. 246. Книга основана на архивных материалах
Смоленского (в то время Западного) обкома. В 1941 г. немецкие войска наступали столь быстро, что
в Смоленске работники городского парткома не успели уничтожить архивные документы. Захва¬

ченный немцами архив был перевезен в Берлин, где в 1945 г. был найден американцами. В настоя¬
щее время хранится » Национальном архиве в Вашингтоне.
13	Faimod Merle. Smolensk... Р. 242-246.
14	Kravchenko V. 1 Chose Freedom-. The Personal and Political Life of a Soviet Official. N.Y., 1946. P. 88-89.
Кате и ее сестре Шуре случайно удалось бежать, когда возле Харькова им разрешили выйти за водой,
хотя конвоир сказал, что это противоречит инструкции. Когда они вернулись на станцию с моло¬
ком, которым поделились с ними незнакомые люди, поезд уже ушел.
15 FainsodMerle. Smolensk... Р. 244-245.	:ЯГУ) /
16	Стопин КВ. Соч. Т. 12. С. 310.
17	ДаниловВ.П. (ред.) Очерки... С. 41,44, НО; Меницкий И.А. О начальном этапе... С. 65.
18ДаниловВ.П. Очерки истории... С ПО, 111.
19	В статье «Некоторые проблемы истории коллективизации в СССР» М.А. Вылцан, НА. Ивницкий и
ЮА. Поляков объясняют «трудности в ходе коллективизации» недооценкой Сталиным «сложности
перевода крестьян на путь социализма» и его расчетом на возможность «быстро, одним ударом по¬
кончить с частнособственническим хозяйством».
20	БогденкоМ.Л. К истории начального этапа сплошной коллективизации // «Вопросы истории». 1963.
№5. С. 35.
21	Вылцан М. А., Ивницкий Н.А. и ПоляковЮ.А. Некоторые проблемы... С. 12.
22	Богденко М.Л. Колхозное строительство весной и летом 1930 г. // «Исторические записки». 1965-
№76. С. 21.
23	Богденко («К истории...*. С. 7) цитирует источник из Центрального государственного архива народ¬
ного хозяйства СССР.
24	О том, что данная передовая статья в «Правде» была написана по указке Сталина, а также по поводу
его заявления о том, что 75 % — «не является максимальной» цифрой, см.: История... С. 443 и Богден¬
коК истории... С 27.
25	Вылцан, Ивницкий и Поляков. Некоторые проблемы... С. 18.0 цифре 15 % см.: История... С. 443-
26	Данилов В.П. Не сметь командовать // «Знание — сила». 1989. № 3- С. 2; Medvedev Roy A. Let History
Judge... P. 234.
27	Тихонов В. Чтобы народ прокормил себя // «Литературная газета». 8 августа 1988 г. В статье «Социа¬
лизм и кооперация» («Дон». 1989. № 2. С. 122) Тихонов дает несколько более высокую оценку коли¬
чества репрессированных.
28	Цит..- SwianieviczS. Forced Labour... Р. 21.
29	История... С. 442.
30	FischerMarkoocha. Му Lives in Russia. N.Y., 1944. P. 50. M. Фишер — жена Луи Фишера, работавшего в то
время корреспондентом журнала «Нейшн» в Москве.
31	История... С. 444.
32	Манилов В.П. Очерки истории... С. 45.
33	Ивницкий Н.А. Классовая борьба... С. 250-254-
34	БогденкоМ.Л. Колхозное строительство... С. 28-29-
35	Khrushchev Remembers, trans. and ed. Strobe Talbott, Boston, 1970. P. 73
36	История... C. 445. Об угрозе провала весеннего сева и голода см ..Богденко М.Л. Колхозное строитель¬
ство... С. 29.
37	История... С 444-445.	;	т*-
38	Данилов В.П. Очерки истории... С. 110-111.
39	История... С. 445. Настаивавшие на изменении устава сельхозартели члены Политбюро и секретари
обкомов по фамилиям не названы. О решении ЦК КП(б)У от 21 февраля см.-. БогденкоМ.Л. Колхоз¬
ное строительство... С. 26.	, 4(-v,,
40	История... С. 445.
41 Унтер Пришибеев, герой одноименного рассказа А.П. Чехова, — отставной унтер-офицер.	-Ч -f
42 Богденко М.Л. Колхозное строительство... С. 28.	-Л
43	Ивницкий НА. О начальном этапе... С 66.

44	Подробнее о коллективизации в 1929-1930 гг. см.: Davies R.W. The Socialist Offensive-. The Collectiviza¬
tion of Soviet Agriculture, 1929-1930,2 vols. Cambrifge, Mass., 1980.
45	Вылцан M.A., Меницкий И.А. и Поляков Ю. А. Некоторые проблемы... С. 9.
46 Сталин И.В. Соч. Т. 13- С. 190-191.	М. Vv,
47	Там же. С. 225-227, 229-230.
48	Khrushchev Remembers... Р. 73-
49Данилов В.П. Очерки истории... С. 55. О роли В.М. Молотова см.: Зеленин И.Е. Политотделы МТС
(1933-1934 гг.) // «Исторические записки», 1965- № 76. С. 43.
50	Зеленин И.Е. Политотделы... С. 53-54.
51	Полный текст документа с пояснительным предисловием С Волина был опубликован в «Социалис¬
тическом вестнике». Февраль-март 1955 г. № 2-3- С. 50-52.
52	Baykov Alexander. Soviet Foreign Trade. Princeton, 1946. Приложение, Таблица IV. В 1930-1931 г. им¬
порт чугуна и стали Советским Союзом составил 2,3 млн тонн (История... С. 448).
53	Данилов В.П., Тепцов И.В. Коллективизация: Как это было // «Правда*. 16 сентября 1988 г. О погод¬
ных условиях в 1931 -1932 гг. см.: Chamberlin William Н. Russia’s Iron Age. London, 1935. P 83, 86; Ста¬
лин И.В. Соч. T. 12. C. 216-217.
54	МошковЮ. А. Зерновая политика... С. 226; МаксудовМ. (псевд.) Потери населения СССР Бенсон, Вер¬
монт, 1989. С. 57.
55	Данилов В.П., Тепцов И. В. Коллективизация...
56	Там же.	.лаг
57	CrowlJamesW. Angels in Stalin’s Paradise: Western Reporters in Soviet Russia, 1917 to 1937: ACase Study of
Louos Eugene Fischer and Walter Duranty. Lanham, Md., 1982.
58	О голоде в 1932-1933 гг. см.: Chamberlin William Н. Russia’s Iron Age... P. 82-88, 367-369; Lyons Eugene.
Assignment in Utopia, N.-Y. 1937. P. 572ff.
59	Belov F. The History7 of Soviet Collective Farm. N.Y., 1955. P 12-13-	- ^
60	Beal Fred E. Proletarian Journey: New England, Gastonia, Moscow. N.Y., 1937. P. 305-307
61	Lyons Eugene. Assignment... P. 577. Заявление Калинина цитируется в кн.: Chamberlin William Н. Russia’s
Iron Age. P. 369. Подробно о «потемкинских деревнях», увиденных Э. Эррио во время поездки по Ук¬
раине, CM.:.Ammende Т. Human Life in Russia. London, 1936. Chap. 6.
62 Beal FredE. Proletarian Journey... P. 287, 291, 297.	о 1.
63	Khrushchev Remembers... P. 74.
64	«Правда». 26 мая 1964 Г.	\ ^.ч
65	Переписка Шолохова и Сталина // «Вопросы истории». 1994. № 3. С. 22.	г • •
66	См.: Dinerstein Н. Communism and the Russian Peasant. Glenco, III., 1955. P. 35n. В основу книги поло¬
жены сведения, полученные от бывших советских граждан, ставших после Второй мировой войны
«перемещенными лицами» (среди них было немало бывших украинских крестьян). По словам Ди-
нерштайна, «советские граждане, как образованные, так и малограмотные, с удивительным едино¬
душием утверждали, что Сталин намеренно добился ужасающего голода в 1932-1933 гг. Они гово¬
рили, что «ему это было нужно, чтобы власть боялись. Поначалу не было никакой дисциплины, но
после голода всеми овладел страх».
67	Kravchenko V. I Chose Freedom... Р. 130.
68	По оценке Стивена Уиткрофта, голод унес от 3 до 4 млн жизней {Wheatcroft Stephen G. New Demo¬
graphic Evidence on Excess Collectivization Deaths // «The Slavic Review*. № 3> 1985. P 508). Муррей
Фешбах писал о 5 млн жертв (FeshbachM. The Soviet Union: Population Trends and Dilemmas // «Popu¬
lation Bulletin*. № 3, August 1982. P 7), однако в беседе с автором 17 ноября 1989 г. он высказал мне¬
ние, что, судя по ставшим известными в последнее время данным переписей 1937 и 1939 гг., ко¬
личество умерших могло составить 7-10 млн. По мнению Роберта Конквеста, умерших от голода
было около 7 млн, в том числе 5 млн на Украине, 1 млн на Северном Кавказе и 1 млн в других реги¬
онах (ConquestR. The Harvest of Sorrow... P. 303). M. Максудов (псевдоним) считает, что только лишь
детей умерло около 3 млн (MaksudovM. Losses Suffered by the Population of the USSR, 1918-1958. The
Samizdat Register II, ed. Roy A. Medvedev, N.Y., 1981. P. 2357
491

69	Chamberlin Wiliam H. Russia’s Iron Age... P. 79. Об отношении крестьян к колхозам как к возврату кре¬
постного права см. также: Serge V. From Lenin to Stalin. Trans. Ralph Manheim, 2nd ed. N.Y., 1973. P. 62;
Hubbard L. The Economics of Soviet Agriculture. London, 1939- P 116.
70	FainsodMerle. Smolensk... P. 251.
71	Ф. Панленков в дореволюционном энциклопедическом словаре (Санкт-Петербург, 1913. С. 206) оп¬
ределяет барщину как «принудительные сельскохозяйственные работы крестьян на помещика до
отмены крепостного права в 1861 году».
72	Съезды Советов Союза Советских Социалистических Республик: Сб. документов, 1922-1936 гг. III.
М., I960. С. 188.
Belov F. History7... Р. 11, 16-17.
74	Вылцан М.А., Меницкий Н. А. и Поляков Ю. А. Некоторые проблемы... С. 10. Цитируя здесь архивный
источник, авторы не сообщают, каков был ответ Молотова.
75	Справочник по законодательству для исполнительных комитетов советов депутатов трудящихся.
Ч. I., М., 1946. С. 239-241. Установленные в 1939 г. нормы были резко увеличены указом от 13 апреля
1942 г.
76	Вопрос был задан тестю автора К.Г. Пестрецову (1897-1961), отец которого был крестьянского
происхожден ия.
77	«Правда». 29 апреля 1933 г. Подробно о восстановлении паспортной системы см.: Советское адми¬
нистративное право. М., 1940. С. 198-200. Н.С. Хрущев утверждает, что решение о введении внутрен¬
них паспортов было принято лично Сталиным («Правда». 7 марта 1964 г.).
78	«Бюллетень оппозиции». Ноябрь-декабрь 1930 г. № 17-18. С. 37.
79	Сталин И В. Соч.Т. 13-С. 172-173, 178-182,214.
80	Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛаг. М., 1989- Т. 2. С. 90-95. О поездке Сталина см. также: GorfyM.,
Auerbach L., FinnS.G., eds. Belomor. N.Y., 1935- P. 304-305.
81	Beal Fred £. Proletarian Journey... P. 289.
82	NoveA. An Economic History of the USSR. London, 1959. P 191. Статистические данные из советских
источников. О совокупных процентных показателях см.: Там же. С. 192. Следует отметить, что одно
из плановых заданий следует все же считать практически выполненным (на 1932 г. было заплани¬
ровано добыть 22 млн тонн нефти — добыто 21,4 млн тонн).
8^ Барсов А. А. Сельское хозяйство и источники социалистического накопления в годы первой пяти¬
летки (1928-1932) // «История СССР». 1968. № 3. С. 81-82.
84	HunterН. The Overambitious First Soviet Five-Year Plan // «The Slavic Review». № 2. June 1973- P 256. 3a
пятилетний период рост промышленного производства составил не менее 50% (см. с. 243 ук. ист.).
85	MiUerJames R. Mass Collectivization and the Contribution of Soviet Agriculture to the First Five-Year Plan:
A Review Article // «The Slavic Review». № 4. December 1974. R 764-766.

Сталин под ударами критики
Партию большевиков и все советское общество Сталин делил на «своих» и вра¬
гов. «Своими» были приверженцы дела Ленина-Сталина, «настоящие больше¬
вики» и «настоящие советские люди», чья преданность режиму и идеям ком¬
мунизма выражалась в вере в Сталина как в великого вождя и безоговорочном
одобрении проводимой им политики.
Врагами были всяческие маловеры, антисоветчики, противники Сталина
и партии большевиков. Некоторые были врагами явными, но скрытых врагов
тоже хватало. Внешне они были лояльны к советской власти и к партии. Их под¬
рывная деятельность заключалась главным образом в критике в адрес Сталина,
саботировании проводимой им политики, принижении его роли и значения
как гениального политического деятеля.
Антисталинские настроения
В начале 30-х годов, в связи с описанными в предыдущих главах событиями,
число уверовавших в Сталина уменьшилось, тогда как разуверившихся возрос¬
ло. В конце 20-х годов Сталина критиковали главным образом оппозиционеры,
их было всего лишь несколько тысяч. Теперь, когда страна переживала трудные
времена, недовольных стало гораздо больше.
Считавший себя вдохновителем и руководителем «второго Октября», за кото¬
рый все должны быть ему бесконечно благодарны, Сталин в глазах очень мно¬
гих предстал как лидер, из рук вон плохо руководивший коллективизацией. В
1929 г. и в начале 1930 г. из материалов заседаний ЦК и циркулярных директив
не только верхам, но и партийному руководству на местах было известно о лич¬
ной ответственности Сталина за политику, публично осужденную и отвергну¬
тую в феврале-марте 1930 г. Соответственно, подъем антисталинских настро¬
ений приходится на начало 30-х годов. В советской печати он почти не нашел
отражения, да и не все члены партии разделяли подобные настроения. Тем не
менее эти настроения оказали немалое влияние на дальнейшие события.
Отзвук антисталинских настроений можно обнаружить в некоторых лите¬
ратурных произведениях. В 1931 г. в журнале «Красная целина» был опублико¬
ван рассказ «Впрок», написанный Андреем Платоновым, тогда малоизвестным
литератором. Автор повествует о том, как в марте 1930 г. некий «душевный бед¬
няга» сел в поезд в Москве и вышел где-то в центральной России. Этот безы¬
мянный бродяга, который «способен был ошибиться, но не мог солгать», пере¬
493

ходит из колхоза в колхоз, работает электротехником и вступает в разговоры
с крестьянами. Мало-помалу перед читателем открывается картина русской
деревни, опустошенной ураганом сталинской коллективизации и населенной
крестьянами, пребывающими в состоянии, близком к прострации. Автор пи¬
шет о лицемерном соблюдении принципа добровольности и замечает, говоря
от первого лица, что «перегибы при коллективизации не были сплошным яв¬
лением, были места, свободные от головокружительных ошибок, и там линия
партии не прерывалась и не заезжала в кривой уклон. Но, к сожалению, таких
мест было не слишком много». Отрицательное отношение автора к сталинс¬
кой коллективизации не могло ускользнуть от вдумчивого читателя — об этом
свидетельствует и собственноручная пометка Сталина красным карандашом
на полях — «Сволочь»1.
В 1933 г. поэт Осип Мандельштам написал эпиграмму на Сталина в шестнад-
цать строк:
Мы живем, под собою не чуя страны,
л/ v Г*'i
эаы-
Наши речи за десять шагов не слышны,
'I
ИР';'-
А где хватит на полразговорца, —
Там припомнят кремлевского горца.
'Y
I’M'Ki--
Его толстые пальцы, как черви, жирны,
А слова, как пудовые гири, верны.
“fill r
Тараканьи смеются усища,
Vr:0
< i i'ч £ j f41
И сияют его голенища.
А вокруг него сброд тонкошеих вождей,
Он играет услугами полулюдей,
Кто свистит, кто мяучит, кто хнычет,
Лишь один он бабачет и тычет.
Как подкову дарит за указом указ —
..ИЗНЙЦПЗЯТНД
Кому в пах, кому в лоб, кому в бровь,
кому в глаз.
Что ни казнь у него, — то малина.
И широкая грудь осетина.
iV 1-
Заучивая стихи наизусть, москвичи читали их друг другу. Конечно, они попа¬
ли на Лубянку, причем вторая строфа звучала уже иначе:
' у г; гf Только слышно кремлевского горца —	л с л q	з 11
и	Душегуба имужикоборца.	> и г и - -1.	йо i
or
Мандельштама арестовали. Когда Бухарин, в то время редактор газеты «Из¬
вестия», обратился к Ягоде с целью заступиться за поэта, тот продекламировал
стихотворение наизусть2.
Антисталинские настроения наблюдались и среди рабочих. Об этом стало
известно из обнаруженных в Смоленском архиве документов ОГПУ. Одной из
задач ОГПУ, как и царской полиции, было выявление общественного мнения
для подготовки соответствующих донесений высшему руководству. В датиро¬
ванном 27 марта 1931г. совершенно секретном документе ОГПУ, в котором
речь шла об отношении населения города Рославля к высылкам, утверждалось,
494

что рабочие «в основном» одобряют эти меры, но есть и отрицательные сужде¬
ния, некоторые рабочие ведут разговоры о добром старом времени и говорят,
что, «будь Ленин жив, ничего бы этого не было». Один рабочий, глядя на пор¬
трет Ленина, сказал, что, «если бы Ленин был жив, он разрешил бы свободную
торговлю, и жить нам было бы полегче. А потом он начал бы коллективизацию,
но не насильно, а убеждением, по доброму согласию»3.
Н.К. Крупская, человек из когорты старых большевиков, разделяла взгляды
рабочих, недовольных сталинскими методами коллективизации. Выступая на
партийной конференции Бауманского района Москвы в мае 1930 г., она сказа¬
ла, что коллективизация проводится «не по-ленински», что ее методы не имеют
ничего общего с ленинским планом кооперации. Руководство ЦК, утверждала
Крупская, проводя коллективизацию, не советуется с народом и рядовыми чле¬
нами партии и не имеет права ставить собственные ошибки в вину партийным
и советским органам на местах. Сталин направил на конференцию Каганови¬
ча, который заявил, что, будучи членом ЦК, Крупская не имеет права осуждать
линию, проводимую Центральным Комитетом. «Пусть Надежда Константинов¬
на Крупская не думает, — сказал Каганович, — что, если она жена Ленина, она
одна может толковать ленинизм»4, и добавил, что Крупскую следует осудить. Ее
действительно осуждали со всех сторон. Быстро растущий молодой партий¬
ный функционер Хрущев, в то время слушатель Промакадемии, находившейся
в Бауманском районе, безоговорочно поддерживавший Сталина, много позже
вспоминал, каким нападкам подверглась на конференции Крупская, как от нее
«сторонились как от зачумленной» и как ему было жаль Крупскую, перед кото¬
рой он преклонялся5.
Осенью 1929 г., зимой и весной 1930 г. Сталин получил более 50 тыс. писем с
мест. В некоторых из них члены партии выражали свое критическое отноше¬
ние к статье «Головокружение от успехов». Одно такое письмо, опубликован¬
ное в «Правде» 9 июня 1930 г., в послесталинское время цитировалось советс¬
кими историками как типичное. Письмо прислал участник коллективизации,
рабочий из Днепропетровска по фамилии Белик. «Товарищ Сталин! — писал
Белик. — Я, рядовой рабочий и читатель газеты “Правда”, все время следил за
газетными статьями! Виноват ли тот, кто не сумел не послушать создавшегося
шума и крика вокруг вопроса, кто должен руководить колхозами? Мы все, низы
и пресса, проморгали этот основной вопрос о руководстве колхозами, а т. Ста¬
лин, наверное, в это время спал богатырским сном и ничего не слышал и не
видел наших ошибок, поэтому и тебя нужно одернуть. А теперь т. Сталин свали¬
вает всю вину на места, а себя и верхушку защищает»6.
Многие высказывали в частных разговорах то, о чем Белик открыто напи¬
сал Сталину. Один партиец из Клинского района Московской области в связи
со статьей «Головокружение от успехов» говорил, что произошло именно то, о
чем он предупреждал с самого начала, но местные власти никак не реагирова¬
ли — боялись ослушаться указаний из Москвы. Теперь, жаловался этот партиец,
над ним смеется вся деревня, и он хотел бы уехать оттуда навсегда7.
Некоторые должностные лица даже осмеливались сообщать Сталину о про¬
исходивших «перегибах», а позже обращать его внимание на возмущение, с ко¬
торым статья была воспринята на местах. А.М. Назаретян, один из партийных
руководителей Закавказья, неоднократно предупреждал Сталина, что методы
принуждения чреваты нежелательными последствиями. В конечном счете
Сталин его же и обвинил в «последствиях» и отозвал в Москву. Снятый с рабо¬
ты, Назаретян с женой и детьми перебивался без всяких средств к существова¬
нию несколько месяцев, пока за него не заступился Орджоникидзе. Зная, что,
,	495

если дело дойдет до Политбюро, Орджоникидзе выступит в защиту этого из¬
вестного и уважаемого в Закавказье старого большевика, а Киров и Куйбышев
его поддержат, Сталин согласился назначить Назаретяна на второстепенный
пост на Урале8.
В Центральном государственном архиве Октябрьской революции хранился
документ, свидетельствующий об осуждении сталинского курса и лично Стали¬
на некоторыми рабочими Москвы и подмосковного промышленного города
Подольска. Антисталинский манифест за четырьмя подписями был принят на
собрании 273 рабочих, состоявшемся в Подольске 19 сентября 1930 г. В мани¬
фесте говорилось, что Сталин, опьяненный властью, потерял всякую способ¬
ность к здравомыслию. За последние два года его «преступная деятельность»
свела на нет все достигнутое благодаря Ленину и теперь грозит привести к
полной деградации власти пролетариата. В целях сохранения этой власти вы¬
сказывалось требование немедленно сместить Сталина и отдать его под суд «за
бесчисленные преступления против пролетарских масс»9. Судьба авторов это¬
го манифеста, в то время не опубликованного, неизвестна.
Пусть подконтрольно, но инакомыслие проявлялось и публично. В пред¬
дверии XVI съезда ВКП(б) были напечатаны традиционные предсъездовские
политические тезисы, а 9 июня 1930 г. в «Правде» появился «дискуссионный
листок» с откликами с мест. Один из них вызвал большой резонанс. Некий Ма¬
маев, член партии из Саратова, утверждал, что коллективизация вообще была
преждевременной в связи с нехваткой сельскохозяйственной техники. Ряд
критических стрел был выпущен Мамаевым непосредственно в Сталина. Пос¬
ледний, утверждал Мамаев, совершенно правильно сосредоточил внимание
на принудительной коллективизации, но, к большому сожалению, уже после
того, как были совершены грубейшие ошибки. «Невольно вытекает вопрос:
у кого же закружилась голова?». Защищая исполнителей на местах, Мамаев
восклицает: «Надо сказать о своих собственных прострелах и не учить этому
низовую партийную массу» — и делает вывод: «Выходит, царь хорош, а чинов¬
ники на местах негодные».
Заметке Мамаева, по всей вероятности, позволили появиться в подцензурном
партийном органе лишь для того, чтобы был повод осудить высказанную в ней
точку зрения. Уже на следующий день в редакционной статье «Правды», явно
написанной заранее и озаглавленной «Кулацкая агентура внутри партии», Ма¬
маева заклеймили как «кулацкого агента», а его выступление в защиту партий¬
ных низов было названо, конечно, «самой бессовестной» ложью. Вероятно, ста¬
тья с ее яростно-обличительным тоном и требованием «без остатка выжигать
каленым железом пролетарско-большевистской самокритики» взгляды, выска¬
зываемые Мамаевым и ему подобными, достигла цели — внушить партийным
массам мысль о недопустимости критики в адрес сталинского руководства.
Оппозиционные течения
Подавить антисталинские настроения в более высоких звеньях партийной ие¬
рархии оказалось труднее. XVI съезд, срежиссированный как демонстрация
единства партийных верхов в горячей поддержке Сталина, в лучшем случае
проявил показное сплочение рядов партийного руководства во время кризиса.
Вскоре выяснилось, что оппозиционные течения в партии имели место.
В конце 1930 г. стало известно, что «подпольную фракционную работу» против
генеральной линии партии вели две группировки. Лидерами так называемого
496

оппозиционного «право-“левого” блока» (слово «левый» брали в кавычки, что¬
бы подчеркнуть, что в действительности никто не мог быть левее проводников
генеральной линии) были, с одной стороны, С.И. Сырцов, в то время кандидат
в члены Политбюро, член ЦК и предсовнаркома Российской Федерации, и, с
другой стороны, первый секретарь ЦК КП(б) ЗСФСР В.В. Ломинадзе и член ЦКК
Л.А. Шацкин. Хотя Сырцова изображали правым уклонистом, а Ломинадзе и
Шацкина — псевдолевыми, в действительности все трое, ранее поддерживав¬
шие Сталина, теперь критически относились к нему и его политике.
Судить о том, за что конкретно они выступали, можно лишь по обличитель¬
ным статьям, сопровождавшим извещения о снятии этих большевиков с их вы¬
соких постов. Ясно одно: они усомнились в том, что курс, избранный Сталиным,
вел страну к социализму, и пришли к убеждению, что его политика способство¬
вала расцвету бюрократизма. В Закавказье бюрократы, по мнению Ломинадзе,
проявили «барско-феодальное отношение к нуждам и интересам рабочих и
крестьян». Темпы индустриализации, считали оппозиционеры, следовало сни¬
зить, чтобы трезво управлять процессом без подстегивания и неоправданных
затрат. Сырцов называл столь превозносимые успехи пятилетки «очковтира¬
тельством», а Сталинградский тракторный завод — «потемкинской деревней»10.
«Блок» обвинили в заговоре с целью изменить партийную линию и сменить
руководство. По свидетельским показаниям, Ломинадзе даже говорил о необ¬
ходимости сместить Сталина на очередном съезде1 Можно представить себе
гнев Сталина — ведь он лично покровительствовал этому молодому грузину и
назначил его своим представителем в Коминтерне в конце 20-х годов.
К 1932 г. положение в стране, и прежде оставлявшее желать лучшего, еще
более ухудшилось. Резко повысились цены, рабочий класс воспринимал бес¬
конечные призывы к трудовому героизму без прежнего энтузиазма. Основные
продовольственные и промышленные товары распределялись по карточкам,
да и те не всегда можно было отоварить. Даже в Москве, население которой
пользовалось некоторыми привилегиями, отмечались массовые проявления
недовольства на промышленных предприятиях. Теперь, когда деревня голода¬
ла, да и в городе продуктов питания недоставало, когда в подсобных хозяйствах
промышленных предприятий повсеместно начали разводить кроликов, чтобы
хоть как-то накормить рабочих, когда загнанные в колхозы крестьяне, лишен¬
ные стимулов к производительному труду, работали вяло, а многие при первой
возможности стремились «улизнуть» из колхоза, у здравомыслящего человека
не могло оставаться сомнений в том, что сталинская коллективизация обер¬
нулась катастрофой. Даже низшие и средние звенья советской бюрократии в
значительной мере утратили оптимизм первых трех лет пятилетки и испыты¬
вали похмелье от «хозяйственного Октября», как выразился некий анонимный
автор из Москвы в «Бюллетене оппозиции». Другой аноним писал, что в глазах
всех, кроме немногочисленных представителей высшего слоя бюрократии,
Сталин был уже «павший идол». По мнению того же автора, средний советский
чиновник, отказываясь проявлять энтузиазм в отношении Сталина, тем самым
отходил от него, пусть пассивно и выжидательно, и сближался с партийными
массами. В подтверждение автор отмечает, что «23-го февраля 1932 г. появле¬
ние Сталина [в Большом театре] было встречено... холодным молчанием»12.
В глазах простого народа, который не мог знать, что принятые в последнее
время партийные решения были по сути решениями Сталина, сложившееся
положение дискредитировало всю партию. «Большевизм теряет популярность,
— писал в дневнике Мате Залка, эмигрировавший в СССР молодой венгерский
коммунист. — Газеты фальшивы, все сваливают на заграницу... Ложь “Правды",
497

это страшно. Наш рубль стоит 1 коп. Это не кризис, хуже. Мы боимся говорить
правду»13. Сознание того, что народу неизвестна личная роль Сталина в приня¬
тии ведущих к катастрофе решений, не давало покоя некоторым высокопос¬
тавленным руководителям, — когда как партийцы среднего звена с горечью
недоумевали: почему же Сталин молчит?
С точки зрения кризисного положения 1932 и 1921 гг. вполне сопоставимы.
Те, кто в той или иной мере обладали политическим сознанием, ожидали, что
Сталин, как некогда Ленин, выступит с откровенной оценкой сложившегося
положения и укажет новый курс — путь к его исправлению. Все ожидания, од¬
нако, были напрасны, и едва ли можно удивляться, что у некоторых политичес¬
ких деятелей сложилось убеждение в необходимости отстранения Сталина от
руководства для блага всей страны.
Одну из образовавшихся антисталинских групп возглавляли А.П. Смирнов,
В.Н. Толмачев и Н.Б. Эйсмонт, члены партии, соответственно, с 1896, 1904 и
1907 гг. Смирнов, главная фигура в группе, был секретарем ЦК и наркомом зем¬
леделия РСФСР (с 1928 по 1930 г.). Январский (1933) пленум ЦК одобрил реше¬
ние ЦКК о выведении Смирнова из состава ЦК и исключении из партии Тол¬
мачева и Эйсмонта за создание «подпольной фракционной группы» с целью
изменения политики в области индустриализации и коллективизации. Спустя
многие годы после смерти Сталина выяснилось, что все трое выступали за его
смещение и пострадали именно за это. При обсуждении этого вопроса на за¬
седании ЦК Сталин заявил: «Ведь это враги только могут говорить, что уберите
Сталина и ничего не будет»14.
Двадцать первого августа 1932 г. и бывший московский районный партсекре-
тарь Рютин, и около 10 его единомышленников собрались в загородной квар¬
тире одного из участников встречи, чтобы обсудить и отредактировать обра¬
щение «Ко всем членам ВКП(б)», несколько копий которого ходило по рукам.
Обращение, состоящее приблизительно из семи страниц, — страстный об¬
винительный акт. В нем Рютин обвинял Сталина в отходе от ленинизма, уста¬
новлении личной диктатуры и проведении политики, поставившей страну на
грань катастрофы. Сталин обвинялся Рютиным в безрассудных темпах индус¬
триализации, дезорганизующих экономику, ведущих к обнищанию народа и
подрывающих его веру в социализм, в ужасающем положении в деревне из-за
коллективизации, обернувшейся массовым террором, главным образом про¬
тив середняков и бедняков. Поголовье скота составляло едва ли более 30% по¬
головья в 1927 г., миллионы крестьян стали бродягами, ищущими пристанища
в перенаселенных городах. Вырисовывалась перспектива голода в 1933 г., ис¬
тинный ленинизм становился запрещенным учением, живую большевистскую
мысль душили, на народ надели намордники — никто не мог и рта открыть,
печать стала чудовищной фабрикой лжи. Сталин и его окружение, далее пи¬
сал Рютин, узурпировали права партии и продвигали проныр и угодливых ка¬
рьеристов, всегда готовых изменить взгляды по указке свыше. Самый умный и
ловкий провокатор не мог бы сделать большего дня дискредитации ленинизма
и социалистического строительства. Опасения Ленина полностью оправда¬
лись — сталинское руководство губительно для дела коммунизма, и с ним необ¬
ходимо покончить как можно скорее.
Один из участников августовского собрания оказался доносчиком — 30 сен¬
тября нагрянули чекисты, обыскали квартиру и обнаружили оригиналы этих
двух документов. Рютин и другие члены группы были арестованы. Спустя две
недели решением Президиума ЦКК еще 20 человек были исключены из пар¬
тии как члены «контрреволюционной группы Рютина». Среди исключенных
498

были Зиновьев и Каменев, тайно хранившие по экземпляру текста обращения,
а также философ и историк В. Тер-Ваганян, П. Петровский (сын председателя
ЦИК Украины), давний грузинский товарищ Сталина по партии Сергей Кавта-
радзе, писательница Полина Виноградская, А. Слепков, Д. Марецкий, философ
Ян Стэн15. В течение нескольких лет все эти люди были уничтожены.
Сталин, конечно, прочел обращение и пришел в такую ярость, что никак не
мог удовлетвориться арестом Рютина и исключением рютинцев из партии. На
заседании Политбюро он потребовал вынести Рютину смертный приговор как
террористу. Члены Политбюро молчали, наконец заговорил Киров: «Нельзя
этого делать. Рютин не пропащий человек, а заблуждающийся... черт его раз¬
берет, кто только не приложил руку к этому письму... не поймут нас люди...»16.
Сталин, вероятно чувствуя, что большинство его не поддерживают, настаивать
не стал. Рютин получил десять лет, но этим, конечно, дело не кончилось.
Сталин не мог оставить Рютина в покое. Сочтя условия содержания заклю¬
ченных в Суздальском политизоляторе недостаточно суровыми, он распоря¬
дился о переводе Рютина в Верхнеуральскую тюрьму, где режим был строже.
Позже Рютина привезли в Москву, где давлением и пытками его пытались за¬
ставить выступить в роли одного из обвиняемых на открытом процессе по делу
о государственной измене. Рютин отказался и был казнен в 1937 г. по личному
распоряжению Сталина. Погибли два сына Рютина, авиаинженеры, жену вы¬
слали, и в 1947 г. она была убита в лагере недалеко от Караганды, двадцатилет¬
нюю дочь Рютина с маленьким ребенком вышвырнули без вещей из московс¬
кой квартиры на улицу17
Не создавая серьезной угрозы власти Сталина, платформа Рютина глубоко
уязвила его самолюбие. Представить Сталина злым гением революции, тогда
как он видел себя героическим вождем ее второго этапа, значило нанести ему
глубокую и болезненную рану. Можно понять, почему Сталин назвал рютине¬
кое обращение призывом к покушению на его жизнь. Он не мог рассматривать
критику в свой адрес иначе как покушение на свое достоинство, смертельный
удар по самому чувствительному месту — вере в свое предназначение стать
величайшим гением в истории. При таких обстоятельствах он мог поступить
только так, как поступил: потребовал казнить Рютина не как своего врага, а как
врага революции.
Большевини-староверы	к
Сталину пришлось бороться не только с активной оппозицией в лице таких де¬
ятелей, как Рютин*. многие старые большевики не одобряли то, что происходило
в стране в начале 30-х годов. Им, усвоившим учение Маркса и Ленина о социа¬
лизме, было трудно, а то и вовсе невозможно согласиться, что страна уже всту¬
пила в стадию становления социализма. Сталин тоже знал марксистско-ленинс¬
кую теорию, но для него главным был вопрос о строительстве государства.
Несомненно, он считал насаждаемую сверху революцию «Октябрем социа¬
листического строительства». На Январском (1933) пленуме ЦКВКП(б)) Ста¬
лин не только объявил, что СССР стал мощной и независимой индустриальной
державой, но, по его словам, «итоги пятилетки показали, что вполне возможно
построить в одной стране социалистическое общество, ибо экономический
фундамент такого общества уже построен в СССР»; «Мы утвердили во всех сфе¬
рах народного хозяйства принцип социализма, изгнав оттуда капиталистичес¬
кие элементы»18.	s* ^	л.*»'- >+-'Ь
%
499

Именно в это время голодала деревня и миллионы людей гибли от непо¬
сильного труда в лагерях. Да и многие на новостройках не имели достойного
человека жилья: большей частью это были холодные и темные бараки. «Суров
был еще быт советских людей. Помнится, как скромно были одеты тогда наши
труженики, — пишет автор монографии, опубликованной в 1962 г. — По про¬
мтоварным карточкам непросто было получить новый костюм, новое платье.
Многие участники семейных встреч приносили с собой и продукты... Конча¬
лись вечеринки рано: 1 января было рабочим днем, и новую пятилетку следова¬
ло начинать по-ударному»19.
Это ли был социализм, о котором мечтали старые большевики? Если бы Ста¬
лин даже и мог сколько-нибудь внятно объяснить, как можно сочетать методы
государственного строительства, подобные методам Петра I, с построением
социалистического общества, то и тогда едва ли многие из них могли бы вос¬
принять такое объяснение. Для большинства старых большевиков социализм
был не просто сочетанием индустриализации с государственной собствен¬
ностью, плановым хозяйством и искоренением капиталистических элементов.
Многие из них считали, что построение социализма должно вести к улучше¬
нию жизни рабочих, а не их обнищанию, что социалистическое строительство
вовсе не обязательно должно осуществляться путем массового террора против
крестьян, что социализм должен обеспечить не меньшее, а большее равенство,
не большее, а меньшее засилье бюрократии, что при социализме должно быть
больше народного самоуправления, подобного тому, о котором говорил Ленин,
рисуя картину «государства-коммуны», что возрождение таких пережитков ца¬
ризма, как каторжные работы, барщина и паспортная система, не имеет ничего
общего с построением социализма. Многие поддерживавшие Сталина старые
большевики были склонны представлять себе социализм именно так — и им
такое представление было присуще не менее, чем тем, чьи политические сим¬
патии были на стороне Троцкого, Зиновьева, Шляпникова или Бухарина.
Понимая, что большинству давних соратников по революции нелегко увя¬
зать марксистско-ленинские представления о социализме с царившими пов¬
сюду лишениями и вопиющим неравенством, Сталин искал возможность дать
этим товарищам хоть какое-то теоретическое обоснование этого. Выступая пе¬
ред делегатами XVII конференции ВКП(б) в феврале 1932 г., Молотов, которого
некоторые партийцы уже называли «сталинской дубинкой», объяснил им, что
социализм не обязательно влечет за собой материальное изобилие. Необходи¬
мо, заявил советский премьер, «дать отпор рассуждениям вроде того, что соци¬
ализм — производство для потребления. Однобокость и неправильность этой
формулировки очевидна»20.
Правильность этой формулировки не подвергалась сомнению целым поко¬
лением российских социалистов. Многие большевики, никогда не поддержи¬
вавшие Троцкого, согласились бы с тем, что он написал в марте 1932 г.: «Раз¬
ве это не чудовищно? Страна не может выйти из товарного голода. На каждом
шагу поставки прекращаются. Дети остаются без молока. Но официальные ора¬
кулы объявляют: страна вступила в период социализма. Можно ли более зло¬
стно опорочить само слово социализм?»21.
Судьба тех, кто осмеливался высказываться в подобном духе, была незавид¬
ной. Одного директора хлебозавода в Москве, старого большевика, вызвали
свидетелем по делу рабочего, укравшего немного хлеба и привлеченного к от¬
ветственности по сталинскому закону о хищениях государственной собствен¬
ности от 7 августа 1932 г. В ходе судебного разбирательства директор не сдер¬
жался и воскликнул: «Да если бы мы давали рабочим хлеб, они бы не воровали!».
500

Вскоре он был сослан и позже разделил судьбу жертв массового террора конца
30-х годов. Многие его современники, конечно, думали также, но держали язык
за зубами22.
Многие большевики, будучи марксистами-ленинцами, свято верившие в со¬
циализм, не могли примириться и с растущим классовым неравенством. Неко¬
торые руководители отказывались пользоваться привилегиями, одевались как
рабочие и стояли в очередях за продуктами. Когда в 1932 г. таким образом про¬
тестовало начальство текстильных предприятий в Иваново, присоединившее¬
ся к забастовавшим текстильщикам, прибыл Каганович, который не только ор¬
ганизовал подавление забастовок, но и наказал руководство. По словам одного
хозяйственника, позже в лагере рассказавшего, как все это было, заключенному
Джозефу Бергеру, Каганович заявил, что политика партии предусматривает та¬
кие привилегии, как спецмагазины, и отказ от их услуг равнозначен выступле¬
нию против партийного руководства23.
В 1935 г. в Мариинском лагере в Сибири Василий Юркин, старый русский
интеллигент и большевик с 1914 г., говорил Бергеру, что нельзя мерить одной
мерой революционный период и сегодняшний день: жестокостей Гражданской
войны избежать было нельзя, но то, что происходит сейчас, «привело бы Лени¬
на в ужас». Заключенный того же Мариинского лагеря Белоусов, большевик и
председатель Союза металлистов, еще в 1905 г., признался Юркину и Бергеру,
что испытал облегчение, когда в 1935 г. его наконец арестовали. Белоусов ни¬
когда не примыкал ни к какой оппозиции, хотя многое из того, о чем он читал
в газетах, не имело ничего общего с его представлениями о партии и социа¬
лизме. Член Общества старых большевиков, Белоусов молчал — как и другие
его товарищи по Обществу. Их и его руками было построено государство, в ко¬
тором они вынуждены теперь жить, затаив в себе ужас посильнее того страха,
который приходилось порой испытывать при царском режиме. Бергер пишет,
что признания, подобные белоусовскому, он еще не раз слышал от заключен¬
ных в разных тюрьмах и лагерях24.
Сталинским уверениям в успехах социалистического строительства могли
поверить молодые коммунисты, но никак не такие старые большевики. Ко¬
нечно, Сталин не мог не знать об этом (ему докладывало ОГПУ, были и другие
источники информации) и не мог не прийти в ярость. Ведь получалось, что
не верили в него как в лидера, под чьим руководством должно было осущес¬
твиться ленинское пророчество о превращении России нэповской в Россию
социалистическую. Сомневавшиеся в успехе социалистического строительс¬
тва не понимали, что, отказываясь признать социалистическим построенное
под руководством Сталина общество, они бросали ему вызов, стерпеть ко¬
торый он не мог: в глазах Сталина такой вызов был равнозначен открытой
дискредитации его имени. Многие революционеры старшего поколения не
осознавали нависшей над ними опасности стать изгоями в обществе, управ¬
лявшемся именем их революции.
Смерть жены	i s
По всей вероятности, Сталин ожидал, что 1932 г. станет годом его триумфа. Вы-
шло иначе: мало того, что в партийных кругах ширилось недовольство его кур¬
сом, оно проявилось в его собственной семье.
Когда в 1929 г. Сталин отпраздновал свое пятидесятилетие, Надежде Аллилу¬
евой-Сталиной, которую близкие звали Надей, еще не исполнилось тридцати

лет. Десятью годами ранее, выходя замуж за Сталина, она уже была партийной
активисткой и идеализировала его. Сталин, видный старый большевик, был для
нее воплощением революции. Хоть жить с ним было нелегко, их брак продол¬
жался, несмотря на неизбежные трения. Как преданная жена, Надя была рядом
со Сталиным и стала хорошей хозяйкой подмосковной дачи в Зубалове, где
часто гостили их друзья и родственники25.
В 1930 г., уже имея двух детей — Василия и Светлану, Надя поступила в Про¬
мышленную академию на факультет искусственного волокна, оставаясь при
этом хозяйкой Зубалова. Серьезная и прилежная студентка, она не хотела ще¬
голять своим высоким положением и ездила на занятия на трамвае. Среди тех,
с кем она подружилась в это время, был секретарь парторганизации академии
Никита Хрущев, который впоследствии утверждал, что не был репрессирован и
сделал политическую карьеру во многом благодаря Наде, хорошо отзывавшей¬
ся о нем в разговорах со Сталиным26.
Возможно, контакты с другими слушателями академии в сочетании с ком¬
мунистическим идеализмом, находившимся в резком контрасте с каждоднев¬
ной действительностью начала 30-х годов, настроили Надю против принятого
политического курса и мужа как его главного проводника. Светлана Аллилуева
позже писала, что ее мать «своим сердцем поняла, в конце концов, что отец —
не тот новый человек, каким он ей казался в юности, и ее постигло здесь страш¬
ное, опустошающее разочарование»27 Основываясь на том, что гораздо позже
рассказывали ей старая няня, некоторые родственники и близкая подруга Нади
Полина Молотова (жена Молотова), Светлана Аллилуева пишет, что мать была в
глубокой депрессии в последние дни перед смертью (9 ноября 1932 г.): «...няня
слышала, как мама все повторяла, что “все надоело”, “все опостылело”, “ничего
не радует”»28. Об угнетенном состоянии жены Сталина незадолго до ее смер¬
ти пишет в своих воспоминаниях и Александр Бармин, советский дипломат-
невозвращенец, который видел ее с братом Павлом Аллилуевым на Красной
площади 7 ноября 1932 г.: «Она была бледна, выглядела усталой, казалось, все
происходившее мало ее интересовало. Было видно, что брат ее чем-то глубоко
опечален и озабочен»29.
Подавленное настроение жены на устроенном 8 ноября празднестве у Во¬
рошилова по поводу годовщины Октября, вероятно, раздражало Сталина. Как
вспоминает Светлана Аллилуева, он сказал жене: «Эй, ты, пей!». По другому сви¬
детельству, он затушил в своем бокале папиросу и щелчком бросил в жену через
стол30. «Я тебе — не “ЭЙ”» — вскрикнула Надя, встала и ушла с банкета. Полина
Молотова тоже вышла, они вместе несколько раз обошли вокруг Кремлевского
дворца, и, когда Полина решила, что Надя более или менее успокоилась, они
разошлись по домам. По словам дочери, утром Надю нашли мертвой в ее спаль¬
не в кремлевской квартире. Она застрелилась из маленького пистолета, при¬
везенного братом в подарок из Берлина (Павел Аллилуев был прикомандиро¬
ван к советскому торговому представительству в Германии в качестве военного
представителя). Оставленное ею письмо содержало как личные, так и полити¬
ческие обвинения против Сталина. Сталин был потрясен самоубийством жены,
а ее обвинения он воспринял как предательство и пришел в ярость. На граждан¬
ской панихиде он подошел на минуту к открытому гробу, вдруг оттолкнул его
от себя руками и, повернувшись, ушел прочь. На похороны Сталин не пошел и
никогда не был на могиле жены на Новодевичьем кладбище31.
В 30-е годы среди старых большевиков ходила и другая версия смерти жены
Сталина. Поговаривали, что Сталин ее застрелил или задушил в приступе ярос¬
ти во время ссоры, вернувшись с банкета поздно ночью32.
502

В любом случае, нет сомнений, что Сталин несет ответственность за смерть
жены. Эта смерть, как бы она ни произошла, была актом протеста против ста¬
линского произвола. По словам Светланы Аллилуевой, Сталин до конца жизни
мучительно искал причину этой трагедии и винил в ней кого угодно, кроме са¬
мого себя.
Рождение теории заговора
Уход жены из жизни как укор Сталину стал последним из испытанных им в
1932 г. ударов, и конец этого года стал для него временем внутреннего кризиса.
Еще в юности Сталин был склонен к замкнутости; теперь он более, чем когда-
либо, ушел в себя и превратился в совершенного затворника. Он перестал ез¬
дить в Зубалово и начал строить себе дачу в Кунцево, в которой жил до конца
своих дней. Кремлевскую квартиру Сталин сменил — он не мог оставаться там,
где умерла Надя. Сохранив некоторые связи с детьми и родственниками, он уже
не был постоянно, как раньше, при Наде, окружен тем обществом, душой кото¬
рого она была. Этим он лишил себя возможности получать беспристрастную
информацию из непринужденных разговоров окружающих о происходящем в
стране. Затворничество явилось отражением внутренней перемены в Сталине.
По словам дочери, «все катастрофически переменилось изнутри. В самом отце
что-то сломалось»33.
После первого потрясения и приступов неудержимой ярости Сталин пос¬
тепенно пришел в себя, возобновил политическую деятельность, и его жизнь
более или менее вернулась в прежнюю колею. Душевное равновесие Сталина,
однако, было восстановлено ценой сложившегося у него убеждения в том, что
в партии и во всем советском обществе гнездится измена или возможность
измены. Еще в 20-е годы он был снедаем подозрениями, что у него множест¬
во врагов, вынашивающих коварные замыслы, теперь же эти настроения резко
усилилась. Он внушил себе, что может стать жертвой разветвленного заговора,
нити которого тянулись из определенных кругов недоброжелателей в партии.
Только так он мог осмыслить положение, в котором оказался34.
Ситуация в стране была критическая. Да, успехи индустриализации налицо,
но в целом картина далеко не отрадная. Взятие крепости социализма штур¬
мом по старой российской традиции принудительного государственного
строительства обошлось слишком дорого и не лучшим образом отразилось
на развитии страны. Последствиями террора в деревне и насильственной кол¬
лективизации стали небывалый в истории России голод и потеря примерно
половины поголовья скота, не говоря уже о неисчислимых людских потерях.
Понимая, что многие коммунисты винят в неудачах именно его, Сталин горел
жаждой мщения.
Признать, что он мог в чем-то ошибаться, признать справедливость критики
в свой адрес Сталин был не в состоянии: такое признание означало бы отказ от
самого себя, от веры в собственную непогрешимость. Именно поэтому он дол¬
жен был приписывать себе и своему мудрому руководству все достижения, а все
издержки и провалы объявлять неизбежными или объяснять происками врагов.
Более того, перемены, произошедшие за годы пятилетки, он должен был счи¬
тать не менее значительными, чем результаты Октября, а самого себя он видел
зодчим, единственно достойным возглавить строительство социалистического
общества. Партия обожествила Ленина — Сталин тоже достоин поклонения как
вождь, без которого «второй Октябрь» был бы невозможен. Многие, особенно

простые люди, действительно преклонялись перед Сталиным — славословия в
его адрес заполняли советскую печать, все больше публиковалось биографичес¬
ких материалов о Сталине как замечательном революционере, о его подвигах в
прошлом и настоящем. Но были и недоброжелатели, склонные к очернительс¬
тву, преуменьшению исторических достижений. Эти враги, вместо того чтобы
благодарить судьбу за возможность идти вперед под мудрым руководством то¬
варища Сталина, занимались критиканством и плели против него заговоры.
Можно предположить, что именно таким было умонастроение Сталина в это
время. Неспособный видеть в своих действиях ничего заслуживающего крити¬
ки, Сталин не мог не считать тех, кто ему не верил и осуждал его политику, зло¬
умышленниками, намеренно пытающимися саботировать социалистическое
строительство, всячески вредить и порочить его как руководителя. В рютиных
он видел только контрреволюционеров-террористов, вредителей, врагов на¬
рода, внешне лояльных и потому тем более опасных. Он знал, что недовольных
много, — это означало, что многие строят заговорщические планы уничтоже¬
ния Сталина и всей системы. Естественно, главными заговорщиками для него
были те, кого он считал своими личными врагами.
Все это подтверждается датированным 29 июля 1936 г. совершенно сек¬
ретным циркулярным письмом ЦК республиканским, областным, городским
и районным комитетам ВКП(б), в котором говорилось о «террористической
деятельности троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока». Ут¬
верждалось, что блок ставил своей задачей «террор против самых выдающихся
вождей партии, прежде всего товарища Сталина». Знаменательно, что крупно¬
масштабный антисоветский заговор датируется в письме концом 1932 г.35 Не¬
сомненно, инициатором письма от ЦК был сам Сталин, и указанное в нем вре¬
мя, когда якобы возник этот заговор, свидетельствует, что Сталин поверил в его
существование именно тогда, под впечатлением всего происшедшего.
Более того, о том, что Сталин в то время думал именно так, свидетельству¬
ют и некоторые его публичные выступления. Обращаясь к выпускникам воен¬
ных академий в Кремлевском дворце 4 мая 1935 г., Сталин начал с того, о чем
он говорил еще в 1931 г. Страна еще не залечила раны после четырех лет Пер¬
вой мировой войны и трех лет Гражданской войны, в стране полуграмотное
население, промышленные предприятия как оазисы в безбрежной пустыне
крошечных крестьянских хозяйств — и эту страну нужно поставить на рельсы
современной индустрии и механизированного сельского хозяйства. Вопрос
стоит так или добиваться этого в кратчайшие сроки и укрепить таким образом
социализм, или потерпеть неудачу, и тогда страна потеряет независимость и
станет игрушкой в руках империалистических держав. Страна испытывает жес¬
точайший технологический голод, и положение можно поправить только за
счет огромных жертв и жестокой экономии во всех сферах, включая питание и
снабжение промышленными товарами. Конечно, при столь огромных задачах
едва ли можно ожидать быстрых и повсеместных успехов, но трудности необ¬
ходимо преодолевать и без колебаний идти к намеченной великой цели.
Но не всем товарищам хватает решимости и терпения. «Среди наших това¬
рищей, — сказал Сталин, — нашлись люди, которые после первых же затруд¬
нений стали звать к отступлению. Говорят, кто «старое помянет, тому глаз вон».
Это, конечно, верно. Но у человека имеется память, и невольно вспоминаешь
о прошлом при подведении итогов нашей работы. Так вот, были у нас товари¬
щи, которые испугались трудностей и стали звать партию к отступлению. Они
говорили: «Что нам ваша индустриализация и коллективизация, машины, чер¬
ная металлургия, тракторы, комбайны, автомобили? Дали бы лучше побольше
504

мануфактуры, купили бы лучше побольше сырья для производства ширпотре¬
ба и побольше бы давали населению всех тех мелочей, чем красен быт людей.
Создание индустрии при нашей отсталости, да еще первоклассной индустрии
— опасная мечта»». Сталин сказал, что, конечно, три миллиарда рублей в инос¬
транной валюте, добытые благодаря жесточайшей экономии и вложенные в
развитие тяжелой индустрии, можно было бы израсходовать в целях подъема
производства потребительских товаров — но только за счет подрыва основ со¬
циализма, разоружения перед лицом внешнего врага, порабощения своей и чу¬
жой буржуазией. Это тоже был бы план, но план отступления, тогда как, следуя
выбранным путем, страна пришла к победе социализма.
Отступники, продолжал Сталин, не ограничиваются разговорами. Они уг¬
рожают поднять партию против ее Центрального Комитета; более того, «они
угрожают кое-кому из нас пулями». «Видимо, — продолжал Сталин, — они рас¬
считывали запугать нас и заставить нас свернуть с ленинского пути. Эти люди,
очевидно, забыли, что мы, большевики, — люди особого покроя... Они забыли,
что нас ковал великий Ленин, наш вождь, наш учитель, наш отец, который не
знал и не признавал страха в борьбе... Понятно, что мы и не думали сворачи¬
вать с ленинского пути. Более того, укрепившиеся на этом пути, мы еще стре¬
мительнее пошли вперед, сметая с дороги все и всякие препятствия. Правда,
нам пришлось при этом по пути помять бока кое-кому из этих товарищей. Но
с этим уж ничего не поделаешь. Должен признаться, что я тоже приложил руку
к этому делу»36.
Эти похожие на импровизацию высказывания, сделанные в 1935 г., говорят
о многом-, о том, что Сталин не забыл прежней критики в свой адрес и счита¬
ет недовольных, по крайней мере некоторых из них, заговорщиками, строив¬
шими планы покушения на его жизнь; что события прошлого, по его мнению,
никак не омрачали его образ славного вождя Советской России на ее пути к
преодолению отсталости и построению социалистического общества; что в
собственных глазах он выглядит героем еще и потому, что не проявлял мягко¬
телости и подавлял всех противников, что самого себя он выставлял борцом с
голодом, представляя «голод» в технологическом плане, что он преуменьшал
масштабы обнищания населения, говоря о нехватке «мелочей», тогда как на¬
лицо был острый дефицит одежды и других предметов первой необходимос¬
ти. Наконец, характеризуя большевиков как людей, «скроенных» по-особому
(повторяя слова своей «клятвы», произнесенной в 1924 г.), он показал, что по-
прежнему видит в партии лишь соратников, объединенных верностью герои¬
ческому вождю.
Точнее сказать, он считал, что большевики должны быть такими, но не думал,
что все они таковы. После горькой для него осени 1932 г. он рассматривал пар¬
тию, в то время насчитывавшую 3 млн 200 тыс. членов и кандидатов в члены,
в лучшем случае как конгломерат истинных большевиков и врагов, для которых
партийный билет был всего лишь прикрытием. Выступая на пленуме ЦК в на¬
чале января 1933 г. с оценкой итогов пятилетки, Сталин не только с гордостью
утверждал, что в СССР построен экономический фундамент социализма, но
и потребовал провести чистку партии, нарисовав мрачную картину, сложившу¬
юся в партии и во всем обществе, якобы кишевших скрытыми врагами.
Он говорил, что на советских заводах, в колхозах и государственных уч¬
реждениях укрылись всякие «бывшие» — торговцы, промышленники, кулаки
и подкулачники, буржуазные интеллигенты, прочие враги; некоторые даже
пробрались в партию. Не имея возможности бороться открыто, они «пакостят,
как только могут, действуя тихой сапой. Поджигают склады и ломают машины.
505

Организуют саботаж. Организуют вредительства в колхозах, совхозах... приви¬
вают скотине в колхозах и совхозах чуму, сибирскую язву, способствуют рас¬
пространению менингита среди лошадей и т. д.». Ни перед чем не останавлива¬
ясь, они подстрекают отсталые элементы на антисоветские выступления. При
таких условиях могут активизироваться недобитые эсеры, меньшевики, буржу¬
азные националисты, троцкисты и правые уклонисты. Следовательно, по мере
успешного продвижения по пути строительства социализма борьба с внутрен¬
ними врагами должна становиться все более ожесточенной, а революционная
бдительность — это главное, что теперь требуется от большевиков37
Из данного Сталиным диагноза ситуации следовали два важных вывода. Во-
первых, вывод о необходимости всемерного укрепления советского государс¬
тва, включая его карательные органы. Следовательно, не могло быть и речи о
начале отмирания государства, согласно теории Маркса. «Сильная и мощная
диктатура пролетариата — вот что нам нужно теперь для того, чтобы развеять
в прах последние остатки умирающих классов и разбить их воровские махина¬
ции». Некоторые товарищи думают, что учение Маркса об исчезновении клас¬
сов и отмирании государства позволяет им проявлять благодушие и беспеч¬
ность, развивать контрреволюционные теории о затухании классовой борьбы
и ослаблении государственной власти. Так могут думать только перерожденцы
и двурушники, говорил Сталин, и их нужно вышвырнуть из партии38.
Второй вывод — необходима крупномасштабная, генеральная чистка партии.
Решение о проведении такой чистки уже было принято Политбюро. Одобрив
намерение Политбюро провести чистку партии в течение 1933 г., Январский
объединенный пленум ЦК-ЦКК поручил Политбюро «организовать дело чист¬
ки партии таким образом, чтобы обеспечить в партии железную пролетарскую
дисциплину и очищение партийных рядов от всех ненадежных, неустойчивых
и примазавшихся элементов»39
Директива ЦК от 28 апреля 1933 г. прояснила масштабы намеченной чистки.
Деятельностью республиканских, областных и районных комиссий по чистке
должна была руководить Центральная контрольная комиссия (ЦКК) во главе с
Яном Рудзутаком. В числе других членов в комиссию вошли Каганович, Киров,
Ярославский и выдвиженец Сталина из аппарата ЦК Ежов. Вычищать из партии
будут по шести категориям. В частности, исключению подлежали: 1) классово
чуждые и враждебные элементы, обманом пробравшиеся в партию и демора¬
лизующие партийную массу-, 2) двурушники, обманывающие партию, скрыва¬
ющие от нее свои истинные устремления, давшие ложную клятву в верное™
партии и стремившиеся к подрыву партийной политики; 3) явные и скрытые
нарушители железной партийно-государственной дисциплины, не выполня¬
ющие решения партийных и государственных органов, подвергающие сомне¬
нию или порочащие планы и решения партии разговорами об их «нереальнос-
та» и «неосуществимости».
Практическое осуществление чистки было возложено не на Центральную
контрольную комиссию как постоянно действующий партийный орган, а на
специально созданную комиссию. С момента образования в 1923 г. ЦКК, воз¬
главляемая Куйбышевым до 1926 г. и Орджоникидзе с 1926 по 1930 г., вполне от¬
вечала задачам борьбы сталинистов с оппозиционерами, но после 1930 г., когда
ее возглавил Рудзутак, ЦКК все чаще становилась объектом критики: очевидно,
Сталин решил, что теперь ЦКК в какой-то мере связывает ему руки, лишая пол¬
ной свободы действий в борьбе с противниками. В частности, ЦКК упрекали в
чрезмерной снисходительное™ при рассмотрении апелляций бывших комму¬
нистов, исключенных низовыми партийными организациями.
506

Хотя во главе комиссии по чистке был поставлен тот же Рудзутак, сам факт ее
создания свидетельствовал о том, что Сталин считал ЦКК неспособной долж¬
ным образом провести задуманную им генеральную чистку партии. Ему нужен
был особый орган, который мог бы беспощадно выкорчевывать «замаскиро¬
вавшихся врагов». Так Сталин встал на путь, приведший страну к Большому тер¬
рору во второй половине 30-х годов.
Примечания
Предисловие Е. Евтушенко к изданной в Нью-Йорке книге А. Платонова в переводе Дж. Барнса (Pla¬
tonov А. The Fierce and Beautiful World. Trans. J.Barnes, N.Y., 1970. P. 14.
2	Nadezhda Mandelstam. Hope Against Hope: A Memoir, trans. Max Hayward, N.Y., 1970. P. 13, 22-23, 146-
149. По неподтвержденным слухам, Сталин был наполовину осетином (среди осетин живущего на
севере Грузии небольшого горского народа иранского происхождения распространена кровная
вражда).
3	FainsodM. Smolensk Under Soviet Rule. N.Y., 1958. P. 248.
4	Medvedev Roy A. Let History Judge. N.Y. P. 88-89. Медведев ссылается на свидетельство двух делегатов
партконференции Бауманского района, запомнивших слова Крупской (опущенные в газетных от¬
четах о конференции).
5	Khrushchev Remembers... Р. 44-46. См. также: McNeal Robert Н. Bride of the Revolution: Krupskaya and
Lenin. Ann Arbor, 1972. P. 280-281.
6	Данилов В.П. Очерки истории... С. 46-47
7	Fischer Markoosha. Му Lives in Russia. N.Y., 1944. P. 51.
8	«Правда1». 17 ноября 1964 г. В посвященной памяти А.М. Назаретяна статье говорится, что М.И. Уль¬
янова содействовала его назначению на административный пост в ЦК после того, как вследствие
разного рода интриг он был снят с работы на Урале. Назаретян исчез в ходе дальнейших репрес¬
сий.
9	Богданова О., Станиславский А. и Старостин £ Сопротивление // «Огонек». З-Юиюня 1989 г.
№ 23. С. 10-11.
10	«Правда». 2 декабря 1930 г.; «Большевик». 1930. № 21.С. 25, 29-
11	Bei'gerJ. Shipwreck of a Generation. London, 1971. P. 166. Бергер, один из основателей коммунисти¬
ческой партии Палестины, в 1931 г. был по делам Коминтерна в Москве. Он утверждает, что в беседе
с ним Ломинадзе говорил о возможном отстранении Сталина. Это было уже после разоблачения
«блока*. Снятый с высоких постов Ломинадзе был назначен секретарем парторганизации постро¬
енной в Магнитогорске электростанции.
12	«Бюллетень оппозиции». Ноябрь 1932 г. № 31. С. 20-21; № 28, июль 1932 г. С 2-3-
13	Красивее, лучше ли будет жизнь? Из дневников Мате Залки // «Московские новости». 24 июля
1988 г.
14	Всесоюзное совещание о мерах улучшения подготовки научно-педагогических кадров по истори¬
ческим наукам. М., 1964. С. 291.
15 Ваксберг А. Как живой с живыми // «Литературная газета». 29 июня 1988 г.; Разгон Л. Наконец! //
«Московские новости*. 26 июня 1988 г. «Известия ЦК КПСС». 1990 г. № 8. С. 200.
16	Волкогонов Д. Триумф и трагедия. Политический портрет И.В. Сталина // «Октябрь». № 12. 1988.
С. 49- В очерке «Как живой с живыми» Ваксберг пишет, что выступившего против сталинского тре¬
бования Кирова поддержали Орджоникидзе, Куйбышев и «некоторые другие члены Политбюро».
17	Ваксберг А. Как живой с живыми.,.; Разгон Л. Наконец!..
18	Сталин И.В. Соч. Т. 13. С. 206-207, 214.
19	Хавин А.Ф. Краткий очерк истории индустриализации СССР. М., 1962. С. 200. Официальная дата на¬
чала второй пятилетки — 1 января 1933 г.
20	XXVII конференция ВКП(б). М., 1932. С. 148.
507

21	TrotsfyL The Revolution Betrayed. N.Y., 1937. P. 61.
22	Этот человек, Петр Камышов, приходился дядей жене автора, которая рассказала ему об этом
случае.
23	BergerJ. Shipwreck... Р. 90.
24	Ibid. R 64,67,73, 74.
25	Аллилуева С. Двадцать писем к другу... С. 25-30,82-83.
26	Khrushchev Remembers... Р. 43,44.
27	Аллилуева С. Двадцать писем... С. 87. О критическом отношении Надежды к Сталину рассказывает
также человек, видевший ее на вечере в академии незадолго до ее смерти. См.: TokaeuG.A. Betrayal of
an Ideal. Bloomington, In., 1955. P. l60-l6l.
28	Аллилуева С Двадцать писем... С. 87.
29	BarmineA. One Who Survived. N.Y., 1945. P. 263. А. Бармин был советским поверенным в делах в Афи¬
нах. В 1937 г., опасаясь подвергнуться репрессиям на родине, он стал невозвращенцем.
30	Об этом говорила в частной беседе вдова Бухарина А.М. Ларина в Москве в июне 1984 г.
31	Аллилуева С. Двадцать писем... С. 92.
32	KuusinenA. Before and After Stalin: A Personal Account of Soviet Russia from the 1920s to the 1960s. Trans.
Paul Stivenson, London, 1974. P.91-92; ШатуновскаяЛ Жизнь в Кремле. Нью-Йорк, 1982. С. 198-
199.
33	Аллилуева С. Двадцать писем... С. 99- Аллилуева объясняет эту внутреннюю перемену смертью ее ма¬
тери и сопутствующими обстоятельствами.
34	Историку не дано судить, значило ли это, что психика Сталина пришла в состояние, называемое
психиатрами «параноидным». Вопрос о возможном психическом расстройстве Сталина обсуждал¬
ся в советской прессе; Мороз О. Последний диагноз // «Литературная газета». 28 сентября 1988 г.;
Топлянский В.О. Ночь перед рождеством в 1927 году // «Огонек». 1-8 апреля 1989 г. № 14; «Литера¬
турная газета». 2 августа 1989 г. Последняя статья — беседа видных советских психиатров за круглым
столом. Предмет разговора «был ли Сталин душевнобольным?». Хотя все участники беседы призна¬
ли его в той или иной степени психопатом, психоза или безумия у Сталина никто не предположил.
Тем не менее д-р А. Личко, заместитель директора института им. Бехтерева (Ленинград), считает,
что в последние месяцы жизни у Сталина развилось состояние психоза, и в этот период он был явно
безумен. Прежде он страдал параноидальной психопатией — это не сумасшествие, следовательно,
Сталин был вменяем. То же мнение д-р Личко высказал в беседе с автором настоящей книги в Ле¬
нинграде в апреле 1989 г.
35	Смоленский архив в Национальном архиве США. WKP499 (Т87/43). С. 1.
36	«Правда». 6 мая 1935 г. Упоминание о пулях было намеком на убийство Кирова в декабре 1934 г. и
угрозу покушения на жизнь Сталина.
37	Сталин И.В. Соч. Т. 13. С. 207-212, 214.
38	Там же. С. 210-211
39	ВКП(б) в резолюциях... С. 523.

Курс на сближение с Германией
Ни одну сторону деятельности Сталина не оценивали за рубежом столь оши¬
бочно, как его внешнюю политику в 30-е годы. Очень многие считали этого
поборника построения социализма в одной стране вождем, стремившимся
превратить СССР в мощную независимую державу и отвергавшим — если не
в теории, то на практике — интернациональную революцию как цель полити¬
ки советского государства. Такой упрощенческий подход, основанный на про¬
тивопоставлении «русского национализма» «интернациональной революции»,
не позволял разглядеть в сталинской внешней политике хитроумное сплетение
того и другого.
Заблуждавшихся на этот счет едва ли можно обвинять в близорукости — по
политическим соображениям Сталина вполне устраивали такого рода заблуж¬
дения, и он ловко их поддерживал. В 1929 г., беседуя в Кремле с одним амери¬
канским инженером, Сталин «с обезоруживающей откровенностью» признал,
что в период, когда в советском руководстве был Троцкий, действительно стоял
вопрос о распространении коммунистической системы на весь остальной мир,
и это было одной из главных причин его разрыва с Троцким1. В 1936 г. он во¬
обще без обиняков заявил американскому газетному магнату Рою Говарду, что
экспорт революции лишен всякого смысла, и саму мысль о том, что Советская
Россия когда-либо намеревалась совершить мировую революцию, он назвал
«трагикомическим» недоразумением2.
Изгнанный из страны Троцкий приводил подобные заявления в подтверж¬
дение своей оценки сталинской внешней политики как политики термидори¬
анской бюрократии, фактически отрекающейся от мировой революции. Когда
в 1932 г. вышла книга Кемпбелла, в которой упоминалась беседа со Сталиным
в 1929 г., Троцкий писал в «Бюллетене оппозиции»: «Заявление Сталина не ма¬
невр и не трюк, в основном оно вытекает из теории социализма в одной стра¬
не»3. Позже, характеризуя внешнюю политику Сталина, Троцкий дает меткий
заголовок «От мировой революции к статус-кво». Троцкий привел в подтверж¬
дение замечание Сталина в беседе с Роем Говардом и заметил, что Сталин мог
бы сказать, что «трагикомическое» недоразумение заключается в том, что «нас
считают продолжателями дела большевизма, тогда как в действительности мы
его могильщики»4.
Те, кто видел в сталинской внешней политике декларативное, но отнюдь не
действительное стремление к мировой революции, могли в обоснование сво¬
ей правоты сослаться не только на вышеупомянутые высказывания Сталина,
но и на некоторые действия (и бездействие) советского руководства в конце
509

20-х — начале 30-х годов. В разговоре с Каменевым с глазу на глаз в июле 1928 г.
Бухарин сказал, что в области внешней политики Сталин идет правым курсом.
Фактически в то время сталинский режим всячески демонстрировал стремле¬
ние сохранить мир на международной арене.
В декабре 1933 г., после признания Советской России Соединенными Шта¬
тами Америки, в Москву прибыл посол США Уильям Буллитт. На первой же
официальной встрече наркоминдел Литвинов уведомил его, что советское
руководство хотело бы видеть СССР в составе Лиги Наций — организации, ко¬
торую советская пропаганда раньше неизменно поносила как орудие англо¬
французского империализма. Этот неожиданный поворот Литвинов объяснил
стремлением СССР обеспечить безопасность своих западных границ ввиду
угрозы нападения Японии на Дальнем Востоке. Обеспокоенность возможнос¬
тью нападения японцев нашла отражение в предложении Литвинова принять
ближайшей весной военный корабль или корабли США во Владивостоке либо
в Ленинграде. Такой дружественный визит, сказал Литвинов, свидетельствовал
бы о поддержке СССР Соединенными Штатами. На устроенном в честь Буллит-
та приеме в Кремле Сталин выразил пожелание получить от США 230 тыс. тонн
стальных рельсов для прокладки второй колеи Транссибирской магистрали,
необходимой ввиду ожидаемого конфликта с Японией, заявив, что Рузвельт,
хотя является президентом капиталистической державы, в Советском Союзе
сейчас один из самых популярных людей, и в заключение расцеловал изумлен¬
ного посла5.
Говоря о внешней политике, необходимо принимать в расчет не только те
или иные внешнеполитические шаги в рассматриваемый период, но и их воз¬
можные последствия в долгосрочной перспективе. В то время внимание Ста¬
лина было поглощено внутренней политикой; он знал, что страна к войне не
готова, и опасался любых внешнеполитических осложнений, которые могли
привести к военному конфликту. И все же подготовка страны к будущей войне,
которая помимо прочего будет преследовать и цели распространения револю¬
ции, была основной целью проводимой Сталиным политики.
В 1929 г. в Москве вышел из печати сборник ранее не публиковавшихся ра¬
бот Ленина. В связи с вышесказанным особого внимания заслуживает один из
документов этого сборника. «Сначала победить буржуазию в России, — писал
Ленин в начале 1918 г., — потом воевать с буржуазией внешней, заграничной,
чужестранной»6. Редактирование неопубликованных ленинских рукописей
считалось делом огромной государственной важности, и при Сталине Инсти¬
тут Ленина являлся составной частью аппарата ЦК. Несомненно, Сталин был
знаком с процитированным указанием Ленина и руководствовался им, опреде¬
ляя и проводя в жизнь политику советского государства.
Однако, полагал Сталин, чтобы иметь достаточно сил для войны с «чужест¬
ранной буржуазией», Советской России следует прежде установить тесные дип¬
ломатические связи с частью этой самой буржуазии. Такая политика, направ¬
ленная на разобщение капиталистического мира, может гарантировать, что
России не придется сражаться за свое выживание в неравной схватке с коали¬
цией вражеских государств. Более того, согласно учению Ленина, обострение
противоречий в мире империализма должно привести к новой войне между
империалистическими державами, и такая война, если ею умело воспользо¬
ваться, откроет возможности для распространения революции. С точки зрения
Сталина, наилучшие перспективы для подготовки проникновения в соседние
страны, которые должны в будущем составить необходимое «социалистическое
окружение», обещала дипломатия, направленная на сближение с Германией.
510

Германская ориентация
Беседуя со Сталиным в декабре 1931 г., его немецкий биограф Эмиль Людвиг
сказал, что, по его наблюдениям, в России с энтузиазмом воспринимают все
американское. «Вы преувеличиваете», — ответил Сталин и добавил, что, хотя
русские ценят прямоту и деловитость американцев, никакого особого прекло¬
нения перед всем американским в Советской России нет. «Но если уже гово¬
рить о наших симпатиях к какой-либо нации, — продолжал он, — или, вернее, к
большинству какой-либо нации, то, конечно, надо говорить о наших симпати¬
ях к немцам. С этими симпатиями не сравнить наших чувств к американцам!»7.
На вопрос Людвига о причинах таких симпатий к немцам Сталин уклончиво
ответил, что их можно объяснить хотя бы тем, что Германия дала миру Маркса и
Энгельса. Затем Людвиг сообщил, что недавние советско-польские переговоры
о заключении пакта о ненападении вызывают в Германии большую озабочен¬
ность и тревогу. Он сказал, что признание Советским Союзом теперешних гра¬
ниц Польши вызвало бы глубокое разочарование у немецкого народа, который
до сих пор всерьез воспринимал отрицательное отношение Советов к Версаль¬
скому мирному договору. В ответ Сталин, тщательно выбирая слова, подчерк¬
нул, что советско-польский пакт о ненападении означал бы лишь взаимное
обязательство не нападать друг на друга, и не более того. Ни о признании Вер¬
сальской системы, ни о гарантиях в отношении границ не может быть и речи.
«Мы никогда не были гарантами Польши, — заявил Сталин, — и никогда ими
не станем, так же как Польша не была и не будет гарантом наших границ. Наши
дружественные отношения к Германии остаются такими же, какими были до
сих пор. Таково мое твердое убеждение. Таким образом, опасения, о которых вы
говорите, совершенно необоснованны»8.
У Сталина не было никаких личных причин симпатизировать Германии. В
Германии он был всего два или три месяца — беседуя с Людвигом, он упомянул,
что провел эти месяцы в Берлине, возвращаясь в 1907 г. со съезда партии боль¬
шевиков в Лондоне, — и знал по-немецки лишь несколько слов. Ориентация
на Германию шла еще от Ленина, от главного акта ленинской дипломатии —
Брестского мира, соглашения между Москвой и Берлином, которому больше¬
вистская революция была обязана своим выживанием.
Ленин и после Брестского мира считал, что Москве следует направлять свои
дипломатические усилия на сближение с Германией, чтобы тем самым добить¬
ся раскола западного мира. «Германия одна из самых сильных, передовых капи¬
талистических стран, она Версальского договора не может вынести, и Герма¬
ния должна искать союзника против всемирного империализма, — сказал он,
выступая с речью 6 декабря 1920 г. — Вот положение, которое мы должны ис¬
пользовать»9. Усилия Ленина сблизиться с Германией увенчались Рапалльским
договором, который был подписан в 1922 г. Договор предусматривал восста¬
новление дипломатических отношений в полном объеме, взаимный отказ от
экономических претензий и взаимный режим наибольшего благоприятствия.
Этим удачным ходом ленинской дипломатии удалось усугубить рознь между
странами Запада и положить начало антиверсальскому партнерству между Со¬
ветской Россией и Германией в 20-е годы. Сотрудничество между партнерами,
хотя и тесное, развивалось далеко не гладко в связи с противодействием оп¬
ределенных кругов в обеих странах. Во влиятельных кругах германского об¬
щества, в том числе в министерстве иностранных дел, обострились противоре¬
чия между так называемыми восточниками (Ostlers) и западниками (Westlers).
«Восточники» считали связи с Советской Россией жизненно необходимыми,

тогда как, по мнению «западников», интересам Германии, в том числе терри¬
ториальным, наилучшим образом отвечало сотрудничество с Западом. Вид¬
ными «восточниками» были посол Германии в Москве Герберт фон Дирксен и
его предшественник на этом посту граф Ульрих фон Брокдорф-Ранцау, а также
высшие военные чины, которые высоко оценивали возможность пользоваться
территорией Советской России для подготовки личного состава и проведения
военных учений совместно с Красной Армией. Германская социал-демократи¬
ческая партия, напротив, держалась западной ориентации10.
Последним обстоятельством в немалой мере объясняется крайняя антипатия
Сталина к социал-демократам. В феврале 1925 г. он сказал Вильгельму Герцогу,
немецкому журналисту-коммунисту, что не может быть и речи о революции в
Германии, пока немецкие социал-демократы не разоблачены и не разгромлены,
или по крайней мере они должны стать незначительным меньшинством в ра¬
бочем движении. Напомнив, что еще в предоктябрьский период Ленин настаи¬
вал на уничтожении меньшевиков как на главном условии победы революции,
Сталин сказал, что сейчас даже при самых благоприятных внешних условиях
победа революции в Германии невозможна, пока в рабочем движении сопер¬
ничают две одинаково сильные партии1 Г Сталин неприязненно относился и к
умеренным германским коммунистам, стремившимся создать единый фронт с
левым крылом социал-демократии против опасности фашизма. Одним из них
был выдающийся лидер германских коммунистов Генрих Брандлер, выступав¬
ший за союз с левыми социал-демократами и за вхождение коммунистов в коа¬
лиционное правительство12. Вскоре после беседы с Герцогом Сталин упомянул
Брандлера и его единомышленника Тальгеймера в числе «старых» лидеров, ко¬
торые, подобно Луначарскому и Покровскому в России, уже уходили со сце¬
ны, и подчеркнул необходимость искоренения «брандлеризма» в коммунисти¬
ческой партии Германии13. Брандлера исключили из партии в 1929 г.; к тому
времени деятели Коминтерна уже именовали социал-демократов не иначе как
«социал-фашистами».
Ориентация на Германию была путеводной звездой Сталина в его руководс¬
тве советской дипломатией в конце 20-х — начале 30-х годов. Его политическое
мышление еще со времен Гражданской войны определялось представлением
об Антанте как о враге; современный мир в глазах Сталина характеризовался
противостоянием двух враждебных полюсов — советского Востока и капита¬
листического Запада, управляемого «англо-американцами». Выступая с речью
в мае 1925 г., он охарактеризовал план Дауэса (репарационный план для Герма¬
нии, разработанный международным комитетом экспертов под руководством
американского банкира Ч. Дауэса) как американо-англо-французский план
ограбления Германии. О нежелании «такой культурной нации, как Германия»,
нести бремя репараций свидетельствовал, по мнению Сталина, «даже такой, в
сущности, реакционный акт, как избрание Гйнденбурга президентом...»14.
Многочисленные ставшие известными документы об истории отношений
между Москвой и Берлином в конце 20-х годов свидетельствуют, что герман¬
ское правительство в целом придерживалось линии на сохранение контактов
с СССР в условиях оказываемого с переменным успехом давления с Запада и
Востока, а сталинское руководство опасалось утратить эти контакты, проявляя
нервозность в связи с влиянием «западников» в Германии и настойчивыми по¬
пытками держав-победительниц, подписавших Версальский договор, вовлечь
Германию в антисоветский лагерь посредством экономических, политичес¬
ких и территориальных уступок. Переписка министерства иностранных дел
Германии за период с переговоров о продлении срока действия Рапалльского
512
%

договора, которые привели к подписанию договора в Берлине в 1926 г., и до пе¬
реговоров в начале 1931 г. о продлении срока действия последнего, указывает
на постоянные попытки Советов оказывать давление на Германию с целью за¬
ставить ее подтвердить приверженность Рапалльской линии и на периодичес¬
кие инициативы советского руководства, направленные на укрепление поли¬
тических, военных и экономических связей с Германией. Так, на переговорах
в 1931 г. Литвинов предложил вместо простого возобновления договора под¬
писать новый, более прочный договор. Немцы предпочли просто возобновить
прежний договор. В ответ на предложение министерства иностранных дел Гер¬
мании продлить срок действия договора всего лишь на шесть месяцев Москва
предложила продлить его на пять лет15.
Тем не менее советско-германские отношения развивались далеко не гладко.
Так, на протяжении примерно года, в 1929-1930 гг., когда канцлером был Гер¬
ман Мюллер, первый социал-демократ на этом посту с 1923 г., действия советс¬
кой стороны привели к возникновению напряженности в советско-германских
отношениях, поставившей сотрудничество на грань срыва. Одним из таких ша¬
гов советской стороны был арест пяти немецких инженеров, из которых трое
были привлечены к суду по Шахтинскому делу1(\ Кроме того, общественность
чрезвычайно беспокоила судьба тысяч немцев-меннонитов, которые, покидая
деревню во время коллективизации с целью дальнейшего выезда в Канаду, ока¬
зались в Москве. Важно отметить, что в начале 1930 г. дипломатический кризис
пошел на убыль благодаря советским инициативам, направленным на улучше¬
ние отношений с Германией.
В августе 1931 г., когда уже началась агония Веймарской республики, анти¬
советизм Франции был поколеблен подписанием советско-французского до¬
говора о ненападении. В январе 1932 г. СССР заключил договор о ненападении
с Польшей, причем наркоминдел отверг давнее требование Польши включить
в текст договора статью о признании германо-польской границы. Москва, од¬
нако, согласилась на формулировку, определяющую агрессию как всякое дейс¬
твие, нарушающее территориальную целостность или политическую незави¬
симость любой из договаривающихся сторон17. Немцы были озабочены такой
формулировкой, представлявшейся им «косвенной гарантией» восточных гра¬
ниц Германии, которые они стремились рано или поздно пересмотреть.
Вышеупомянутое заявление Сталина, сделанное им в беседе с Людвигом
в декабре 1931 г., очевидно, имело целью убедить немцев в том, что у них нет
причин беспокоиться по поводу формулировок советско-польского договора.
Сталин хотел подчеркнуть, что СССР не был и не будет гарантом Польши и ори¬
ентация Москвы на Германию остается в силе.
Сталин и приход нацистов н власти
Кроме Великой депрессии и нацистского движения, падение Веймарской рес¬
публики было обусловлено также тагами политическими факторами, как сла¬
бость центральной власти, отсутствие в руководстве умелых и сильных поли¬
тиков, наконец, в немалой степени тактика немецких коммунистов, осущест¬
вляемая ими согласно указаниям из Москвы, т. е. по приказам Сталина.
В Германии неуклонно росла безработица — если в конце 1929 г. безработ¬
ных было немногим больше 1 млн, то в период 1931-1932 гг. их количество
превысило 6 млн, что составило около 1 /3 трудоспособного населения. В со¬
знании масс укреплялась вера в Адольфа Гйтлера и руководимую им партию
513
18-4050

национал-социалистов как в возможных спасителей нации, и уже летом 1932 г.
нацисты располагали примерно 1/3 депутатских мандатов в рейхстаге. Созда¬
лась благоприятная обстановка для нацистской пропаганды и политического
маневрирования на высоком уровне, приведших Гитлера в кресло канцлера
30 января 1933 г. Затем последовала так называемая революция законов — вол¬
на нацистского террора, поджог рейхстага 28 февраля 1933 г., акт о чрезвычай¬
ных полномочиях и уничтожение конституционного порядка. К лету 1933 г.
диктатура нацистов вполне утвердилась18.
Пользовавшиеся поддержкой профсоюзов и широких масс избирателей-ра-
бочих и имевшие в ноябре 1932 г в совокупности около 40% депутатских мест
в рейхстаге (примерно 7 млн голосов за социал-демократов и почти б млн — за
коммунистов), блок двух левых партий был бы силой, достаточно мощной для
сохранения конституционного порядка. Могли ли они, объединив свои уси¬
лия и сотрудничая с другими антифашистскими силами, предотвратить побе¬
ду нацистов? На этот вопрос трудно дать определенный ответ, но несомненно,
борьба коммунистов против социал-демократов в самый критический момент
способствовала падению конституционного порядка. Не все коммунисты были
настолько слепы, чтобы не видеть катастрофических последствий этой борь¬
бы. Еще в сентябре 1930 г. Троцкий, будучи в изгнании на Принцевых островах,
призывал немецких коммунистов выступить против угрозы фашизма единым
фронтом с Социал-демократической партией Германии. Троцкий пророчески
предупреждал, что победа нацистов обернется катастрофой для рабочего клас¬
са Германии и неминуемо приведет к войне с СССР, и его точку зрения разделя¬
ли многие немецкие коммунисты19.
Однако Сталин думал иначе и, требуя от Коммунистической партии Германии
вести непримиримую борьбу против социал-демократии («социал-фашизма»),
фактически способствовал захвату власти нацистами. Директива Исполкома
Коминтерна немецким коммунистам (февраль 1930 г.) требовала «безжалост¬
но разоблачать» социал-демократию. Следуя указаниям из Коминтерна, летом
1930 г. лидер ГКП Хайнц Нойман подготовил проект новой программы партии
(Программа национального и социального освобождения), которая поставила
задачу аннулирования Версальского договора и плана Янга и заклеймила СДПГ
как предательскую партию Версаля. Соперничая с нацистами в немецком наци¬
онализме, ГКП иногда не брезговала сотрудничеством с ними. Так, по приказам
из Москвы летом 1931 г. коммунисты приняли участие в организованном на¬
цистами и правыми плебисците против социал-демократического правления
в Пруссии20.
К образованию единого антифашистского фронта с СДПГ склонялись не
только рядовые коммунисты, но и некоторые руководители партии. Сначала
Эрнст Тельман возражал против участия коммунистов в плебисците о Прус¬
сии. Тогда его, Германа Реммеле и Хайнца Ноймана «вызвали в Москву, чтобы
они могли из первых рук узнать о том, что инструкцию Коммунистическому
Интернационалу дал лично Сталин»21. Другой бывший немецкий коммунист,
работавший в 1932 г. в органах Коминтерна в Москве и впоследствии отбыв¬
ший длительный срок заключения в советских лагерях, вспоминал, что «...еще в
1932 г многие в руководстве ГКП и Коминтерна проявляли готовность органи¬
зовать “единый фронт” с социал-демократами, который мог бы предотвратить
победу национал-социализма. Но их робкие предложения приняты не были
— все решало слово Сталина, который твердо держался своей линии. Любая
критика этой линии тут же объявлялась антипартийной ересью, а то и прово¬
кацией агентов международного капитализма»22.
514
(И"
Ь

Руководство СДПГ, стремившееся прежде всего установить тесные контакты
с католическими и центристскими партиями, также воздерживалось от сотруд¬
ничества с коммунистами. Осенью 1932 г., однако, кризис настолько углубил¬
ся, что настоятельная необходимость сотрудничества стала очевидной. Лидер
СДПГ Фридрих Штампфер добился встречи с Львом Хинчуком, советским пос¬
лом в Берлине и бывшим меньшевиком. Штампфер спросил его, можно ли ожи¬
дать помощи от коммунистов в борьбе с национал-социализмом. Затем Штам¬
пфер несколько раз встречался с атташе советского посольства Виноградовым,
от которого он наконец услышал: «Москва убеждена, что путь к Советской Гер¬
мании лежит через Гитлера»23.
Не может быть сомнений в том, что Сталин лично определял политику ГКП
и тем самым способствовал приходу нацистов к власти. В том, что левые и дру¬
гие антифашистские силы в Германии не выступили единым фронтом, повинен
прежде всего Сталин. Многие считают его позицию и действия грубой полити¬
ческой ошибкой, которую он допустил вследствие неспособности понять суть
национал-социализма или веры в недолговечность победы нацистов — в то вре¬
мя в коммунистических кругах было распространено мнение, что фашистская
диктатура долго не продержится и после нее дорога к коммунизму в Германии
будет расчищена. Подобные рассуждения представляются неубедительными.
Версия о недолговечности диктатуры нацистов явно исходила от Сталина и его
окружения. Однако даже если в 1930-1933 гг. Сталин не вполне понял личность
Гйтлера и суть нацистского движения, зная о долгосрочности фашистского ре¬
жима в Италии, не говоря уже о большевизме в России, он не мог предполо¬
жить, что нацисты окажутся неспособными создать прочную однопартийную
систему и применить жестокий террор для подавления всякого сопротивления.
При всем своем догматизме Сталин был достаточно хорошо информирован
и действовал в соответствии с тщательно продуманным планом. Представить
себе, чем руководствовался Сталин, в данном случае не так уж сложно.
Элементарная осторожность требовала удерживать немецких коммунистов
от любых попыток захватить власть, даже если в Германии сложится самая что
ни на есть революционная ситуация. В 1923 г., при похожих обстоятельствах,
Сталин писал Зиновьеву, что немецких коммунистов нужно сдерживать, так как
их положение не столь благоприятно, как положение большевиков в России
в 1917 г., и, «если бы даже власть в Германии валялась на улице и коммунисты
ее подобрали, все равно дело кончилось бы полным провалом»24. В 1932 г. у
Сталина были веские основания думать так же. Даже в случае первоначального
успеха без помощи извне коммунисты в Германии едва ли могли противосто¬
ять объединенным силам внутренней и внешней контрреволюции. СССР в то
время был не в состоянии прийти на помощь и не хотел рисковать — между¬
народные осложнения могли привести к преждевременной войне. Пятилетка,
голод, враждебная Польша между СССР и Германией — в такой ситуации СССР
пришлось бы ограничиться унизительной ролью стороннего наблюдателя и
беспомощно взирать на крах коммунизма в Германии.
В силу ряда причин Сталин не мог одобрить блок коммунистов с социал-
демократами и другими левыми силами ради спасения Веймарской респуб¬
лики — возможных антисоветских осложнений нужно было избежать любой
ценой. А вдруг в самом деле удастся помешать нацистам захватить власть, что
тогда? Социал-демократы, будучи «западниками», станут действительно влия¬
тельной силой. Такая перспектива не могла нравиться Сталину.
Сталин пошел по единственному казавшемуся ему возможным пути. Пусть
идеологией нацистов был ярый антибольшевизм и антисемитизм (последнее
515
18“
*

меньше всего беспокоило Сталина) — они не были «западниками». Да, нацист¬
ское движение было националистическим, реваншистским, недемократичным,
антиверсальским — но нацисты были настроены против Запада, агрессивны,
их приход к власти означал бы усиление напряженности между Германией и
другими западными державами, а то и войну. Есть прямое свидетельство, что
Сталин думал именно так. В конце 1931 г. он сказал Хайнцу Нейману: «Не дума¬
ете ли вы, Нейман, что, если националисты возьмут власть в Германии, их глав¬
ной заботой будет Запад? Тогда мы сможем спокойно строить социализм»25.
Мысли и действия (или бездействие) Сталина в этот критический момент
вполне отвечали его представлениям о тесной взаимосвязи между войной и ре¬
волюцией. Не содействуя приходу нацистов к власти, он никак ему не мешал,
надеясь, что все это кончится долгожданной войной империалистических де¬
ржав. Наверное, считал он, это будет нескоро, ведь нацистам потребуются годы,
чтобы подготовить Германию к войне, но и Советскому Союзу нужно время
для подготовки. Во всяком случае, приход нацистов к власти положил бы ко¬
нец пассивностей внешней политике Германии. Либерально-демократическая
Веймарская республика, с ее колебаниями от «остполитик» к «вестполитик», от
ориентации на СССР к сближению с Западом, на которое ее толкали антисовет¬
чики в США, Англии, Франции и в самой Германии, никогда не пошла бы на вой¬
ну с Западом за германские интересы, а вот нацистская Германия вполне могла
бы начать такую войну. Конечно, нацисты могли выступить и против СССР, но
Сталин, очевидно, считал, что этого можно будет не допустить дипломатичес¬
кими средствами.
Перед самым приходом нацистов к власти Москва продемонстрировала, что
не только готова к такому повороту событий, но даже, проявляя известную сдер¬
жанность, надеется на него. В июле 1932 г. тогдашний глава ТАСС Долецкий ска¬
зал советнику германского посольства Густаву Хильгеру, что, по его убеждению,
здравый смысл требует, чтобы в Германии было национал-социалистическое
правительство, политика которого по отношению к СССР будет отвечать ин¬
тересам Германии в долгосрочной перспективе. Несомненно, «убеждение» До-
лецкого было ему продиктовано. Он заверил Хильгера, что советской печати
приказали не комментировать кризис в Германии и воздержаться от критики в
адрес немецкого руководства. Его беспокоило только, что с приходом Гйтлера к
власти, возможно, потребуется некоторое время для восстановления нормаль¬
ных отношений между двумя государствами. Хильгер позже вспоминал, что «в
германском посольстве создалось впечатление, что во избежание временных
трудностей в дальнейшем советское правительство уже сейчас хотело бы уста¬
новить контакт с национал-социалистами»26.
Эрих Волленберг, старый германский коммунист, вспоминал, что в то вре¬
мя немецкие антифашисты говорили: «Без Сталина — нет Гитлера». Он же пи¬
шет, что в начале 1933 г. Зиновьев сказал ему, что, не говоря уже о немецких
социал-демократах, главная вина перед историей за победу Гйтлера ложится
на Сталина27. Так или иначе, несомненно, Сталин способствовал приходу
нацистов к власти.
Рейхстаг подожжен — для нацистов не могло быть лучшего предлога, чтобы
загнать коммунистов в подполье или отправить их в концлагеря. В советские
учреждения в Берлине врываются нацистские громилы, но новые власти заве¬
.да- и*-
-СНГ
Первые попытки зондажа	,
516

ряют советское руководство в том, что антикоммунизм в Германии не имеет
никакого отношения к ее внешней политике.
Не все в Москве спокойно отнеслись к приходу нацистов к власти. Кое-кто
считал, что СССР должен жестче реагировать на события в Германии. Сразу
после назначения Гйтлера рейхсканцлером представители высшего военного
руководства М. Тухачевский и Я. Гамарник предложили прекратить сотрудни¬
чество между Красной Армией и рейхсвером, но Сталин на это не согласился28.
Нельзя сказать, что этими военачальниками и большинством их единомышлен¬
ников руководили антигерманские настроения или они в принципе возражали
против германской ориентации; так, например, Орджоникидзе знал и ценил
вклад более 5 тыс. работавших в СССР немецких инженеров в осуществление
планов пятилетки, а Тухачевский и многие другие военачальники понимали
значение связей между РККА и рейхсвером. Но они понимали, однако, и то, что
ярый антикоммунизм пришедших к власти в Германии крайне правых сил гро¬
зит положить конец давним дружественным связям и внешнюю политику не¬
льзя строить, не принимая в расчет этого обстоятельства.
Такой крупный политический деятель, как нарком иностранных дел
М.М. Литвинов, отнюдь не был привержен ориентации на Германию29. Старый
большевик и опытный дипломат, проведший до революции десять лет в Анг¬
лии и вернувшийся в Россию в 191В г. с женой-англичанкой, к тому же еврей,
он не мог не питать глубокого отвращения к национал-социалистам. Незадолго
до прихода гитлеровцев к власти, когда наметилось охлаждение советско-гер¬
манских отношений, он пошел навстречу инициативе Франции о проведении
переговоров с целью заключения франко-советского договора о ненападении
(1931). Конечно, этот договор, как и подобные договоры с Польшей, Финлян¬
дией, Латвией и Эстонией, не мог быть подписан без одобрения Сталина и не
означал существенной перемены внешнеполитического курса, но в новой об¬
становке после января 1933 г. Литвинова и его единомышленников привлекла
идея новой дипломатии сотрудничества с европейскими государствами, имев¬
шими основания опасаться гитлеровской Германии. У Сталина, однако, были
другие настроения, а Гйтлер старался их по возможности учитывать.
Уже 23 марта 1933 г. фюрер заявил о готовности рейха поддерживать дружес¬
твенные и взаимовыгодные отношения с СССР. Он сказал, что именно прави¬
тельство национальной революции сочло возможным проводить позитивную
политику в отношении Советской России, что «борьба против коммунизма в
Германии — наше внутреннее дело и тут мы не потерпим вмешательства извне,
но на наши отношения с другими державами, с которыми мы связаны общими
интересами, это не повлияет»30. В начале мая гитлеровское правительство пош¬
ло на символический шаг — оно ратифицировало протокол о продлении срока
действия Берлинского договора 1926 г., подписанный в 1931 г., но не ратифи¬
цированный правительствами Брюнинга и фон Папена. Более того, за несколь¬
ко дней до этого Гитлер принял Хинчука и в беседе с ним заявил, что у Германии
и СССР общие политические и экономические интересы, так как у обеих стран
одни и те же трудности и одни и те же враги. Обе страны соответственно могли
бы помогать друг другу и оказывать взаимные услуги31. Надо полагать, Сталин
прочел донесение об этой беседе с большим интересом.
В мае-июне 1933 г. в «Правде» и журнале «Большевик» появился ряд статей
К. Радека, одного из ведущих публицистов, специалиста по германским делам и
неофициального советника Сталина по внешнеполитическим вопросам. При¬
мирительные шаги Гйтлера Радек расценил как попытку выиграть время и ус¬
тупку германским промышленникам, не желавшим терять советские заказы в
517

условиях экономического кризиса. Радек также писал, что Альфред Розенберг,
которого он назвал вдохновителем внешней политики германского фашизма,
совершил неофициальную поездку в Лондон с целью прозондировать возмож¬
ность сговора с английскими консерваторами, направленного против СССР
Расточая Москве заверения в своем дружелюбии, Берлин, утверждал Радек,
стремится сколотить антисоветскую коалицию.
Сталин не собирался быть безучастным наблюдателем всех этих махинаций.
Он понимал, что в ближайшем будущем нападение едва ли возможно, и хоро¬
шо знал свои козыри. В беседе с Хинчуком Гитлер уже говорил, что одним из
вопросов в сфере общих интересов и, следовательно, возможной основой со¬
трудничества между гитлеровской Германией и сталинской Россией является
пересмотр границ обеих стран с Польшей для получения некоторых польских
территорий. Более того, если Гйтлер станет добиваться пересмотра границ во¬
енными средствами, Сталин мог гарантировать, что Германии не придется вес¬
ти войну на два фронта, как в 1914-1918 гг. Были также основания полагать,
что на политику Гйтлера смогут влиять сторонники провосточной ориента¬
ции — тот же рейхсвер, националистические и капиталистические круги. Так, в
недавно опубликованной брошюре генерал Ганс фон Сект утверждал, что Гер¬
мании нечего и пытаться вбить клин между Великобританией и Францией, а
вот дружественные отношения с Советской Россией ей нужны для достижения
ее целей. В одной из своих статей Радек пространно цитировал фон Секта, явно
давая понять, что, по его мнению, генерал рассуждает весьма здраво32
Наконец, в самом национал-социализме, который тоже был революционным
движением, имелись элементы, восторженно относившиеся к революционной
России, — так называемые Rechts-Bolschewisten (правобольшевики), считав¬
шие Сталина поистине воплощением власти и выразителем идей русского на¬
ционализма в противоположность коммунистам-интернационалистам вроде
Троцкого, которого они презирали как безродного космополита-еврея. Даже
в розенберговском органе «Вельткампф» в 1929 г. появилась статья, в которой
речь шла об антисемитизме Сталина и о том, что после смещения Троцкого и
возвышения неевреев, таких, как Сталин, Калинин и Рыков, Россию уже нельзя
считать еврейским государством33.
Сдержанно, не проявляя особой тревоги или заинтересованности, Сталин
дал понять, что Москва готова развивать сотрудничество с Берлином. Совет¬
ское правительство ратифицировало протокол о продлении срока действия
договора 1926 г., ответив таким образом на аналогичный шаг Гитлера. В «Извес¬
тиях» 5 мая 1933 г. появилась редакционная статья, в которой подтверждалась
приверженность СССР Рапалльским договоренностям; отмечалось, что ранее
недружественная политика в отношении СССР лишь ослабляла Германию, что
СССР стремится к миру и тесным экономическим связям с Германией. В заклю¬
чение в статье говорилось, что значимость продленного договора будет опре¬
деляться конкретными действиями его участников.
Вскоре Сталин установил связь с Берлином по особым каналам, минуя Нар-
коминдел. Летом 1933 г. его старый друг секретарь ЦИК Авель Енукидзе провел
отпуск в Германии. Вернувшись из отпуска в августе, он пригласил к себе на дачу
германского посла Дирксена и министра-советника посольства Твардовски. Во
встрече приняли участие замнаркома иностранных дел Н.Н. Крестинский и Лев
Карахан, который в конце 20-х годов был советским полпредом в Берлине.
Енукидзе, «добродушный, с чудесной шевелюрой, голубоглазый грузин, явно
симпатизировавший Германии», как его описывает Дирксен, сказал последнему,
что национал-социалистское переустройство Германии может положительно
518

отразиться на германо-советских отношениях, дав германскому правительс¬
тву ту свободу действий во внешнеполитических вопросах, которую давно уже
имеет правительство СССР. По мнению Енукидзе, с отделением «государствен¬
ных» элементов нацистского движения от «агитационных» мало-помалу выри¬
совывалась «государственная политическая линия» Германии. И в Германии, и
в СССР многие ставят на первое место политические задачи партии. Таких лю¬
дей, заявлял Енукидзе, нужно сдерживать, приучая их к «государственно-поли¬
тическому» мышлению34. Дирксен и Твардовски высказали мнение, что СССР
и новая Германия могут выработать приемлемый для руководства обеих стран
modus vivendi, и предложили направить с этой целью влиятельного советского
представителя для встречи с Гитлером. Договорились о том, что Крестинский
по пути в Москву после лечения в Киссингене сделает остановку в Берлине и бу¬
дет просить о встрече с рейхсканцлером. Гитлер уступил настойчивым угово¬
рам немецких дипломатов и согласился принять Крестинского, но встреча так
и не состоялась — Крестинский получил указание возвратиться из Киссингена
не через Берлин, а через Вену. Скорее всего, Литвинов, которого пришлось пос¬
вятить в этот план, убедил Сталина в несвоевременности подобной встречи35.
К тому времени, т. е. к октябрю 1933 г., Сталин сделал еще один шаг в своей
тайной дипломатии с Берлином — установил канал связи через некое лицо,
которое Твардовски в телеграммах в Берлин называл «нашим советским дру¬
гом». По сведениям из информированного источника, этим связным был Радек.
Ответственный сотрудник Наркомата иностранных дел в 30-е годы Евгений
Гнедин также сообщает, что примерно в это время Радека поставили во главе
небольшого внешнеполитического отдела при Секретариате Сталина. Он под¬
чинялся непосредственно Сталину, выполнял его особые поручения и заказы¬
вал специалистам-международникам разного рода исследования36.
Вместо несостоявшейся встречи Гитлера с Крестинским «наш советский друг»
за спиной Литвинова устроил в Москве встречу Дирксена с Молотовым — че¬
ловеком, пользовавшимся полным доверием Сталина. Ожидалось, что Дирксен,
находившийся в то время в Германии, приедет в Москву с кратким прощальным
визитом, но точная дата его приезда еще не была назначена. На посту герман¬
ского посла в Москве его должен был сменить Рудольф Надольный, активный
«восточник». Литвинову предстояло в скором времени отправиться в Вашинг¬
тон для переговоров с президентом США Рузвельтом о признании СССР; Моло¬
тов должен был нанести визит в Анкару.
В отправленной 24 октября срочной телеграмме в Берлин Твардовски сооб¬
щил Дирксену о своей беседе с «нашим советским другом», по мнению кото¬
рого отношение к Германии улучшилось настолько, что желательно восполь¬
зоваться прощальным визитом Дирксена, чтобы возобновить прежние связи,
а в дальнейшем, возможно, «Надольный сможет обеспечить дружественные
отношения раз и навсегда, подписав «небольшой протокол». «Наш друг» сооб¬
щил, что визит Молотова в Анкару отменен, намекнул на близившийся визит
Литвинова в Вашингтон и «конкретно предложил свое посредничество»37
Литвинов отправился в Вашингтон 28 октября, и уже на следующий день Дир¬
ксен прибыл в Москву. Гнедин, который первым пролил свет на этот эпизод,
справедливо названный им «интригой», отмечает, что таким образом за спи¬
ной Литвинова была умышленно подготовлена почва для сближения с гитле¬
ровской Германией38.
Содержание беседы Молотова с Дирксеном в октябре 1933 г. неизвестно, но,
судя по царским проводам, устроенным гитлеровскому послу сталинским ок¬
ружением, генсек остался доволен. В честь Дирксена был устроен большой про¬

щальный банкет, на котором присутствовали многие крупные сталинские вель¬
можи, обычно избегавшие контактов с иностранцами. На прощание Дирксен
получил в подарок красивую вазу из оникса, а Ворошилов приказал одному из
генералов вручить ему «свой подарок — лакированный письменный прибор,
современной формы, но прекрасно выполненный в старой технике»39.
Примечания
J Campbell ThomasD. Russia: Market or Menace? London & N.Y., 1932. P. 16-17.
2	«Правда». 5 марта 1936 г.
3	Writings by Leon Trotsky, IV (1932-1933)» eds. George Breitman and Evelyn Reed. N.Y., 1972. P. 21. (позже
Сталин отрицал сам факт разговора). (Сталин И.В. Соч. Т. 13. С. 146-148.)
4	Trotsky L. The Revolution Betrayed. N.Y., 1937. P. 186.
5	BullittH. Orvill. ed. For the President, Personal and Secret: Correspondence Between Franklin D. Roosevelt
and WilliamC. Bullitt. Boston, 1972. P.68-69; United States, State Department. Foreign Relations of the
United States, Diplomatic Papers: The Soviet Union, 1933-1939. Washington D.C., 1952. P. 60-61.
6	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 35- С. 189- Документ был опубликован в 1929 г. в «Ленинском сборнике»
(XIII).
7	Сталин И.В. Соч. Т. 13-С. 115-116.
8	Там же. С. 115-117.
9	Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 42. С. 68.
10	Dyck Н. Weimar Germany and Soviet Russia. N.Y., 1966. P. 103,141. О Рапалльском договоре см.: Войта-
zelR. Rapallo: Naissance d’un mythe. Paris, 1974.
11	Сталин И.В. Соч. T. 6. С. 36.
12	FischerR. Stalin and German Communism: A Study in the Origins of the State Party. Cambridge, Mass., 1948.
P. 287, 313. Брандлер, отмечает автор, писал в партийной газете «Роте Фане»: «Бейте фашистов, где
бы вы их не встретили».
13	Сталин И.В. Соч. Т. 5. С. 43,45- («Письмо тов. Ме...рт», в действительности письмо германскому лево¬
му коммунисту Аркадию Маслову).
14	Сталин И.В. Соч. Т. 7. С. 98-99-
15	DyckH. Weimar Germany... Р. 229, 235- В данном и двух последующих абзацах автор настоящей книги
опирался главным образом на подробные и документально обоснованные свидетельства Дика.
16	В июле 1928 г. Бухарин сообщил Каменеву («Bukharin-Kamenev Conversation», Trotsky Archives,
Document T1897), что Сталин поддержал тех членов Политбюро, которые не хотели вынесения
смертных приговоров по Шахтинскому делу. Трое подсудимых-немцев были судом оправданы.
17	DyckH. Weimar Germany... Р. 236, 242-244.
18	BracherK.D. The German Dictatorship: The Origins, Structure, and Effects of National Socialism, trans. Jean
Steinberg, N.Y., 1970. Chap. \A\FestJ.C. Hitler, trans. Richard and Clara Winston. N.Y., 1975. Part 4. Chaps 3-
4. Part 5. Chap 1.
19 Trotsky'L. The Struggle Against Fascism in Germany. N.Y., 1971. P. 125-129, 139 // The German Commu¬
nists’ United-Front and Popular-Front Ventures и The Comintern: Historical Highlights, ed. Milorad M.
Dranchkovich and Branko Lazitch. NY., 1966. P. 115- Бабетта Гросс (Babette Gross) пишет, исходя из
собственного опыта, что в то время для членов Коммунистической партии Германии «главным про¬
тивником были банды нацистских громил — необходимо было отражать их нападения и наносить
ответные удары».
20AscherA., Lewy> G. National Bolshevism in Weimar Germany // «Social Research». Winter 1956. P. 464-466,
472,478-479- Директиву Коминтерна см.: «Коммунистический Интернационал в документах, 1919-
1932». Часть 2. М., 1933- С. 946,
21	Drachkovich Milorad М. a?id Lazitch Branko. Comintern... P. 117. Автор, Бабетта Гросс (сестра жены
Гайнца Ноймана М. Бубер-Нойман), сообщает также (С. 116), что, будучи в Москве в апреле 1931 г.,
520

Нойман слышал критику Сталиным германских коммунистов, выступивших в Тюрингии совместно
с социал-демократами с целью добиться вотума недоверия министру внутренних дел нацисту Виль¬
гельму Фрику.
22	Ex-Insider, Moscow-Berlin 1933 // «Survey». October 1962. №44-45. P. 162. Теодор Драпер и Леопольд
Лабедз сообщили автору настоящей книги, что этим сотрудником Коминтерна был Иосиф Бергер.
23	Штемпфер впоследствии обосновался в США, где и сообщил эти сведения в одном из интервью. См.-.
Dallin D.J. Russia and Postwar Europe, trans. F.K. Lawrence, New Haven, 1943- P 61 -62n.
24	Цит. Can- E.N. The Interregnum, 1923-1924- N.Y., 1954. P 187 См. также: Trotsky L Struggle Against
Fascism... P. 111-112. Сталин не включил письмо в собрание своих сочинении, хотя упоминал его на
одном из пленумов ЦК в 1927 г. См.: Сталии И.В. Соч. Т. 10. С. 61-62.
25	Buber-Neutnann М. Von Potsdam nach Moskau: Stationen eines lrrweges. Stuttgart, 1957. P 284. Тут автор
добавляет: «Я не забыла вопрос, заданный Сталиным Нойману, так как это было первое, чем Гайнц
поделился со мной по прибытии на вокзал Фридрихштрассе в Берлине».
26	Hilger Gustav and Meyer Alfred G. The Incompatible Allies: A Memoir-History of German-Soviet Relations,
1918-1941. N.Y., 1953-P 253
27	WollenbergE. The Red Army: A Study of the Growth of Soviet Imperialism. London, 1940. P. 278. В 1932 году
Волленберг был одним из редакторов газеты «Роте Фане».
28	Ibid. Р. 237.	<!>;-»
29	В своих воспоминаниях Герберт фон Дирксен отмечает, что, высказываясь в силу необходимости
в духе договоренностей в Рапалло, Литвинов отнюдь не был рьяным их приверженцем и одним из
первых, под предлогом прихода нацистов к власти начал выступать за отказ от рапалльской поли¬
тики.
30	The Speeches of Adolf Hitler, ed. N.H. Baynes. London, 1942, II, 1019, uy\r:.BeloffMax. The Foreign Policy of
Soviet Russia, 1929-1941. London, N.Y., 1947, l, 25.
31	Донесение Хинчука от 28 апреля 1933 г. в «Документах внешней политики СССР», гл. ред. А. Громы¬
ко. М., 1970, XVI, 271.
32	РадекК. Подготовка борьбы за новый передел мира. М., 1934- С. 92-94.
33	Laqueur W. Russia and Germany: A Century’ of Conflict. London, 1965- P 154-158; Ascher and Lewy. Na¬
tional Bolshevism... P. 469,474-478.
34	Из немецких архивных источников. Секретный доклад Дирксена статс-секретарю Бюлову от 17 ав¬
густа 1933 г. См.-. Niclaus Karl И. Die Sovietunionund Hitlers Machtergreifung. Bonn, 1966. P. 120,121,127,
138.
35	Dirksen G. Moscow-Toky^o-London... P. 116; Hilger and Meyer. Incompatible Allies... P 260-261.
36	Гнедин E. Из истории отношений между СССР и фашистской Германией. Нью-Йорк, 1977. С. 22-23-
В начале 30-х годов Гйедин был заместителем заведующего иностранным отделом газеты «Извес¬
тия», в 1935-1937 гг. он был первым секретарем советского посольства в Берлине, а в 1937-1939 гг.
— возглавлял отдел печати НКИД
37	United States, State Department, Documents on German Policy; 1918-1945, Ser. С, II, Washington, 1959.
P.41.
38	Гнедин E. Из истории... С. 13.
39	Dirksen G. Moscow-Tokyo-London... P. 118.

Съезд обреченных
Курс на примирение
В конце 1933 г., когда еще продолжался голод, появились первые признаки
выхода из продовольственного кризиса. Правда, улучшение отчасти было
кажущимся — теперь статистика учитывала не урожай в амбаре, а «биологи¬
ческий» урожай, т. е. урожай на корню, без учета немалых потерь при уборке,
что создавало впечатление успешного достижения предусмотренных пяти¬
летним планом контрольных цифр производства хлеба1. Тем не менее, благо¬
даря сокращению вывоза хлеба и повышению эффективности хлебозаготовок
(т. е. изъятию у крестьян чуть ли не всего хлеба), в 1933 г. положение с продо¬
вольствием в городах улучшилось. А когда стало ясно, что осенью будет собран
сносный урожай, руководство вздохнуло с облегчением — наконец-то можно
считать, что война под знаменем насильстаенной коллективизации увенча¬
лась успехом.
Теперь, с появлением некоторых признаков стабилизации положения в
стране, пошли на убыль и разговоры о необходимости убрать Сталина. Ни¬
колаевский впоследствии узнал от Бухарина, что те, кто еще вчера стремился
добыть текст с изложением платформы Рютина, заговорили о победе Сталина.
«Старый большевик» (он же Бухарин) писал, что с осени 1933 г. уже не было
группировок за или против Сталина, — все неустанно демонстрировали ему
свою преданность. Скорее это была борьба за влияние на Сталина, так сказать,
за его душу2.
В партийном руководстве, продолжал «старый большевик», сложилась груп¬
па, выступавшая за политику «примирения» с народом. Зная, что вынес народ
за годы пятилетки, и теперь уже отчетливо понимая, что гитлеровский режим
установился надолго, сторонники этой политики считали главной задачей дня
подъем морального состояния советского народа, укрепление его духа перед
лицом угрозы агрессии нацистов. Народ терпел лишения, и нужно было стро¬
ить больше жилья и наращивать производство потребительских товаров, сле¬
довало умерить государственный террор, свирепствовавший в последние годы.
Встала задача придать советской политической системе хотя бы видимость
демократичности, чтобы тем самым подчеркнуть разницу между гуманизмом
коммунистического движения и расистской, террористической и открыто ан¬
тидемократической сущностью фашизма3.
Членов Политбюро, сторонников такой линии, поддерживал Максим Горь¬
кий. Не занимая никакого партийного поста и даже не будучи членом пар¬
тии, он пользовался большим влиянием как всемирно известный русский пи¬
сатель. Сталин писал Горькому за границу, приглашал его в СССР, и, когда в
522

1931 г. Горький наконец вернулся, чтобы обосноваться на родине, он тут же
получил дом в Москве и двухэтажную загородную дачу. Сталин время от вре¬
мени приезжал к Горькому в сопровождении видных советских писателей.
В октябре 1932 г. во время одного из таких посещений Сталин произнес свои
знаменитые слова в адрес советских писателей, назвав их «инженерами че¬
ловеческих душ»4. Горький оказал Сталину немало ценных услуг. В частности,
он организовал прогулку ста двадцати советских писателей на пароходе по
только что построенному Беломорско-Балтийскому каналу и стал одним из
авторов и редактором коллективно написанной книги, прославившей подне¬
вольный труд заключенных на строительстве канала как грандиозный экспе¬
римент по перековке врагов в сознательных строителей социализма. Сталин
в свою очередь не оставил его своими заботами; так, узнав, что Горькому за¬
труднительно подниматься по лестнице, он распорядился об установке лифта
на горьковской даче5. В конце 1933 г Горький присоединился к тем, кто стре¬
мился направить Сталина на путь «примирения» с народом. В неофициальной
беседе он даже выдвинул идею создания второй партии (конечно, полностью
лояльной) из представителей интеллигенции, которые могли бы предложить
«перемены и улучшения»6.
Среди членов Политбюро самым горячим сторонником облегчения поло¬
жения народа, безусловно, был Сергей Миронович Киров. Сорокасемилетний
лидер Ленинградской парторганизации, Киров к тому времени стал видным
политическим деятелем. Большевик с 1904 г., прошедший и тюрьму, и ссыл¬
ку, он позднее занимался партийной работой на Северном Кавказе в годы
Гражданской войны и еще при жизни Ленина стал членом ЦК. В борьбе про¬
тив троцкистско-зиновьевской оппозиции Киров твердо стоял за Сталина. В
1926 г. после смещения Зиновьева он возглавил такую важную парторганиза¬
цию, как Ленинградская, стал кандидатом в члены Политбюро, а в 1930 г. был
избран его полноправным членом. Еще со времен Гражданской войны Киров
был близким другом Сталина — о дружеских отношениях между ними свиде¬
тельствует дарственная надпись, сделанная рукой генсека на титульном листе
книги «О Ленине и ленинизме»: «С.М. Кирову. Другу моему и брату любимому
от автора. 23-05.24. Сталин»7
Авторитет и популярность Кирова во многом определялись его личными ка¬
чествами. Сергей Миронович Киров (Костриков), уроженец Вятской губернии
на северо-востоке России, русский, в полной мере обладал лучшими свойства¬
ми русского национального характера — скромностью, прямотой, здравомыс¬
лием и трудолюбием. В отличие от Сталина он умел без всякой подготовки про¬
изнести с трибуны горячую и убедительную речь, что так нравится русским. Не
претендуя на то, чтобы его считали интеллектуалом, Киров был, однако, куль¬
турным человеком, любил читать книги, дружил с Горьким. Он был популярен
и среди рядовых партийцев, занятых практической работой, и, как Ленина до
него, многие, тепло отзываясь о нем, называли его по отчеству: «наш Мироныч»,
а Ленинград — даже городом «Ильича и Мироныча». Киров отличался доступ¬
ностью — любой мог прийти в Смольный и рассчитывать если не на помощь,
то хотя бы на то, что его выслушают8.
В годы первой пятилетки Киров — энергичный и требовательный руково¬
дитель, отдавший все свои силы осуществлению планов индустриализации не
только в Ленинградской области, но и во всей северной части СССР. Ленинград
был крупнейшим центром машиностроения, к Кирову обращались и даже при¬
езжали за советом и помощью партийные работники и директора предпри¬
ятий со всех концов страны. Он не добивался популярности, но очень многие
523

из советской элиты знали и уважали его. Один из советских биографов Кирова
рассказывает о том, как был удивлен замнаркома тяжелой промышленности
И.В. Косиор, который, приехав в 1933 г. на Дальний Восток, только и слышал со
всех сторон: «Киров, Киров»9.
Несомненно, Киров был человеком твердым по характеру и никому не давал
спуску. Отвечая за огромную территорию, куда входила и зона строительства
Беломорско-Балтийского канала, он не мог уклониться от сталинских приемов
руководства. Приверженцем таких приемов, достойных Петра I, он, однако, от¬
нюдь не был и предпочитал по возможности проявлять сдержанность. Коллек¬
тивизация в Ленинградской области проводилась без обычной в других местах
лихорадочной спешки, и ущерб от нее был намного меньше10. Сам по себе та¬
кой подход к коллективизации говорил об отрицательном отношении Кирова
к судорожной коллективизации по-сталински и ее последствиям. Киров был
человеком уравновешенным в отличие от Сталина, которого он в 1930 г., разго¬
варивая с товарищами-ленинградцами, будто бы назвал «истериком»11.
Возможно, Сталину донесли об этом. Во всяком случае, он явно охладел к Ки¬
рову. По воспоминаниям Хрущева, который в 1932 г. стал вторым секретарем
Московской парторганизации, на одном из заседаний Политбюро подчинен¬
ный Кирова доложил об успехах хозяйственного развития Ленинграда и облас¬
ти, позволивших частично отказаться от распределения продуктов и товаров
по карточкам. Хрущев, задержавшийся после окончания заседания, невольно
стал свидетелем следующей сцены: Киров похвалил доклад, а Сталин отпустил
оскорбительное замечание в адрес докладчика. Хрущев пишет, что он был по¬
ражен — тогда он еще не избавился от иллюзий относительно партийной мо¬
рали и ему было трудно поверить, что член партии и ее вождь способен прояв¬
лять такое неуважение к другому члену партии12.
Среди членов Политбюро ближайшим единомышленником Кирова был Ор¬
джоникидзе. Близкие друзья еще с Гражданской войны, когда они вместе ра¬
ботали на Кавказе, Киров и Орджоникидзе звонили друг другу почти каждый
день. Приезжая в Москву, Киров останавливался на квартире Орджоникидзе,
и друзьям иногда не хватало ночи, чтобы наговориться13. В начале 30-х годов
Орджоникидзе пытался возражать против абсурдного планирования и трав¬
ли технической интеллигенции14. Часто бывая на объектах промышленного
строительства, он лучше кого бы то ни было в Политбюро знал, как страдают
рабочие от острой нехватки жилья, и по мере сил стремился способствовать
решению жилищной проблемы15.
Есть основания полагать, что к мысли о необходимости заняться в первую
очередь улучшением жизни народа склонялись такие члены Политбюро, как
Куйбышев, первый секретарь ЦК КП(б) Украины Станислав Косиор и Ян Рудзу-
так. Кроме того, немало толков вызвал «крик души» номинального президента
СССР Калинина, который в 1932 г., услышав на литературном вечере в Ленинг¬
раде стихотворение, восхвалявшее чекистский террор, воскликнул: «Нам часто
приходится прибегать к террору, но нельзя террор прославлять. Наша трагедия
в том, что приходится идти на такие ужасные меры, но ни к чему мы не стре¬
мимся более, чем к отказу от террора»16.
Не входя в круг лиц, определявших политическую линию, Кирова поддержи¬
вал Михаил Тухачевский. Бывший офицер царской армии, он примкнул к боль¬
шевикам в 1918 г. ив Гражданскую войну стал видным красным командиром.
Теперь, в возрасте сорока одного года, Тухачевский стал одним из крупнейших
военачальников и настаивал на безотлагательной модернизации Красной Ар¬
мии. Еще во время войны с Польшей в 1920 г. между ним и Сталиным возникла
524

напряженность, и с той поры генсек относился к нему неприязненно. В 1928 г.
Сталин назвал «чепухой» дальновидное письмо Тухачевского, в то время на¬
чальника Генерального штаба Красной Армии, в котором предлагалось перево¬
оружение армии и ускоренное развитие военно-воздушных и бронетанковых
сил. После этого письма Тухачевского назначили командующим Ленинградс¬
ким военным округом. Вступив в командование округом, Тухачевский сблизил¬
ся с Кировым. Еще с Гражданской войны он поддерживал тесные связи с Ор¬
джоникидзе и Куйбышевым. Осложнение международной обстановки и рост
опасности нападения заставили Сталина отозвать Тухачевского в Москву и на¬
значить его заместителем Ворошилова по вопросам перевооружения армии17
Несомненно, в отношении политического курса партии Тухачевский разделял
мнение Кирова и его единомышленников.
Перейдя Рубикон коллективизации и индустриализации, Сталин до поры
до времени не возражал против облегчения возложенного на народ бремени.
Удалось убедить его и в том, что для повышения производительности нужны
некоторые перемены в экономической политике.
Незадолго до Январского (1933) пленума ЦКВКП(б) Орджоникидзе привел
к Сталину одного из ведущих инженеров-металлургов, А. Завенягина. На воп¬
рос Сталина о том, что сейчас для промышленности важнее всего, Завенягин
ответил: «Освоение», — и назвал целый ряд недавно построенных заводов, ко¬
торые никак не удавалось вывести на проектную мощность. Сталин согласился
и говорил об этом на пленуме. Соответственно, в резолюции пленума отмеча¬
лось, что первая пятилетка была пятилеткой строительства новых заводов, а вот
«...вторая пятилетка, если она хочет рассчитывать на серьезный успех, должна
дополнить нынешний лозунг нового строительства новым лозунгом освоения
новых предприятий и новой техники»18. О перемене курса говорит также и со¬
общение Сталина о том, что во второй пятилетке темпы промышленного роста
составят 13-14%, что меньше ранее официально упомянутой цифры.
«Освоение» означало нечто большее, чем овладение новыми технология¬
ми. С отказом от нэпа государство взяло на себя управление практически всей
экономикой. Чтобы обеспечить сколько-нибудь эффективное хозяйствование,
нужно было укрепить бюджетную дисциплину и стимулировать производи¬
тельный труд. Одним из средств стимулирования явилось разрешение кол¬
хозникам продавать продукты с приусадебного участка на колхозном рынке
по свободным ценам. Эта мера, как и некоторые другие, имела целью придать
экономике хоть сколько-нибудь гибкости, повысить продуктивность19. Сталин,
судя по всему, этому не противился.
Согласно «Письму старого большевика», сторонники нового курса имели
в виду не только улучшение жизни народа, они хотели также и оздоровления
внутрипартийной атмосферы. Именно этому воспротивились люди из бли¬
жайшего окружения Сталина, прежде всего Каганович и Ежов: они опасались,
что с отказом от политики репрессий их карьера будет кончена20.
Несомненно, противодействие оздоровлению обстановки внутри партии
имело место, но «Письмо старого большевика» неверно указывает его источ¬
ник, возможно, потому, что Бухарин сообщил Николаевскому далеко не все,
что он мог бы рассказать о Сталине. Кое-кому в сталинском окружении эта ли¬
ния могла не нравиться, но эти люди, будучи подручными Сталина, ни в коем
случае не выступили бы против, если бы видели, что Сталин сам склоняется
к такой линии.
Настоящим препятствием в борьбе за сталинскую душу был сам Сталин. Он
мог согласиться, что для подъема морального духа народа на этот народ нужно

меньше давить, но примиренчество в партии никак не могло ему понравиться
—	оно помешало бы свести счеты с затаившимися врагами. Сталин не оставил
сомнений на этот счет. Выступая на Январском пленуме ЦК ВКП(б), он говорил
не только о необходимости проводить более умеренную экономическую поли¬
тику, но и о своевременности еще одной чистке в партии.
В течение нескольких месяцев после Январского пленума Сталин никак не
проявлял готовности оставить в покое «двурушников», притворявшихся боль¬
шевиками, скорее наоборот. Одновременно с директивой о чистке от 28 апре¬
ля 1933 г.21 появилась статья Ярославского, в которой впервые шла речь о «гене¬
ральной» чистке. До этого «генеральные» чистки партии проводились всего два
раза — в 1921 и 1929 гг. В середине мая 1933 г. в редакционной статье «Больше¬
вика» появилось разъяснение, чем эта «генеральная» чистка должна отличаться
от предыдущих двух. Если прежде речь шла об оппозиционерах, открытых вра¬
гах, то теперь ставилась задача выкорчевывать классово чуждые и враждебные
элементы, обманом пробравшиеся в партию и пытающиеся изнутри вредить
делу строительства социализма. Неспособные ввиду торжества генеральной
линии партии к открытому противостоянию, антипартийные группы, такие,
как группы Сырцова-Ломинадзе, Рютина и Смирнова-Эйсмонта-Толмачева,
применяли «тактику замаскированной, глубоко законспирированной борь¬
бы, двурушничества»22. Чистка началась 1 июня 1933 г. в Москве, Ленинграде и
восьми других крупных городах и областях. Специально образованные комис¬
сии проверили личные дела более миллиона коммунистов, из партии исключи¬
ли примерно каждого шестого.
Сторонников курса на примирение не остановила происходящая чистка.
Понимая, что добиться успеха будет трудно, они удвоили усилия, чтобы зару¬
читься поддержкой Сталина. Основной метод — «биографическая терапия». К
тому времени им стало ясно, что Сталину нужен именно его идеализирован¬
ный образ, так как малейшая попытка противиться его обожествлению приво¬
дит вождя в ярость. Начало положил Горький: видимо, ему, знаменитому писате¬
лю, легко было разобраться в характере Сталина; во всяком случае, он показал,
что самый верный способ уйти от гнева Сталина и избежать его мести — это
всячески демонстрировать свое благоговение перед ним, которое Сталин при¬
нимал как должное.
В общем, как считает «старый большевик», Горький стремился убедить Ста¬
лина в том, что никто не сомневается в гениальности его политики, что его
лидерство неоспоримо и снисходительность к прежним противникам только
укрепит его положение. «Старый большевик» не берется судить, насколько все
эти рассуждения звучали для Сталина убедительно, но не сомневается, что Ста¬
лину понравилось предположение Горького о том, как в будущем его жизнь и
деяния будут описывать биографы:
«Сейчас Сталина заботят не только его теперешние дела, но и то, как о нем
когда-нибудь напишут. Ему хочется, чтобы его изобразили не только сильным
и беспощадным в борьбе против заклятых врагов, но также и человеком прос¬
тым и великодушным, когда обстоятельства позволяют ему проявлять вели¬
кодушие. Не этим ли объясняются его попытки изображать Гарун аль-Рашида
—	тоже человека восточного и не менее примитивного? Как бы то ни было,
Горький знал, как сыграть на этом, чтобы умерить подозрительность Сталина,
его мстительность...»
Кое-чего удалось добиться. Каменев, которого Горький очень уважал, был до¬
пущен к Сталину и получил возможность покаяться в своих прегрешениях и
отречься от оппозиционеров. Его поставили во главе издательства «Академия».
526

Летом 1933 г. Каменева, Зиновьева и некоторых других бывших оппозиционе¬
ров восстановили в партии, что позволило им стать делегатами съезда, кото¬
рый должен был начаться в конце января 1934 г.23
Вершиной «биографической терапии» стала статья Радека в новогоднем но¬
мере «Правды» за 1934 г. Львиную долю газетных полос занимали славословия в
адрес Сталина. Если бы был устроен конкурс на должность главного «прослави-
теля» Сталина, Радек, человек весьма проницательный и одаренный публицист,
к тому же бывший троцкист, несомненно, мог рассчитывать на первое место.
Предполагалось, что статья, озаглавленная «Зодчий социалистического обще¬
ства», станет девятой лекцией в курсе лекций «История победы социализма»,
который будет читаться в 1967 г. в ознаменование 50-летия Октября, причем
лекции предполагалось читать в Москве.
В начале лекции говорилось, что мировая буржуазия никак не ожидала пос¬
троения социализма в СССР всего лишь через десять лет после смерти Ленина.
Помня о прежних революциях, когда на смену выдающимся вождям пришли
жалкие эпигоны, буржуазия не могла предвидеть, что на смену Ленину придет
вождь, в котором отвага повстанца будет сочетаться с хладнокровным расче¬
том математика. Сталин лишь неуклонно проводил в жизнь заветы Ленина, и
для этого ему пришлось принимать решения не менее смелые, чем в свое вре¬
мя принимал Ленин, и самостоятельно развивать учение Ленина, как Ленин в
свое время развивал марксизм. Блестяще обосновав возможность построения
социализма в одной стране, Сталин проявил себя великим теоретиком — марк¬
систом и ленинцем, в противоположность всяким Троцким, Зиновьевым, Каме¬
невым и некоему Карлу Радеку, который, находясь под влиянием Розы Люксем¬
бург, неудачно пошутил, сравнив замечательную идею Сталина с высмеянным
Салтыковым-Щедриным намерением одного губернатора установить в своей
губернии либеральные порядки. Сталин вышел победителем в великих исто¬
рических баталиях, он укрепил социалистический строй в одной стране и тем
самым создал предпосылки для победы социализма во всем мире, т. е. Сталин
—	великий строитель социализма.
Апофеоз девятой лекции — описание Первомая на Красной площади
в 1933 г. «На Мавзолее Ленина, окруженный своими ближайшими соратниками
—	Молотовым, Кагановичем, Ворошиловым, Калининым, Орджоникидзе, стоял
Сталин в серой солдатской шинели. Спокойные его глаза смотрели в раздумье
на сотни тысяч пролетариев, проходящих мимо ленинского саркофага уве¬
ренной поступью лобового отряда будущих победителей капиталистического
мира. Он знал, что он выполнил клятву, произнесенную десять лет назад над
гробом Ленина. И это знали все трудящиеся СССР, и это знал мировой рево¬
люционный пролетариат. К сжатой, спокойной, как утес, фигуре нашего волщя
шли волны любви и доверия, шли волны уверенности, что там, на Мавзолее Ле¬
нина, собрался штаб будущей победоносной мировой революции».
Эта воображаемая лекция явилась шедевром лести и фальсификации. Хит¬
роумный Радек, несомненно, угодил Сталину, описав его героические деяния с
едва ли не большим пиететом, чем это мог бы сделать сам Сталин. Сталинским
Октябрем стали пятилетка и коллективизация, партия и народ питали к нему
безграничную любовь и благодарность; эти великие свершения стали ярким
свидетельством гениальности ученика и преемника Ленина. Радек не просто
описал исторические события последних лет — саму историю он изобразил
цепью свершений, ставших возможными благодаря гениальному руководству
генсека. Надо полагать, Сталину доставила большое удовольствие возможность
заглянуть на тридцать лет вперед, увидеть себя в зеркале истории, убедиться,

что будущие поколения его помнят и преклоняются перед ним как гениальным
зачинателем и вождем русской и мировой революции. Несомненно, Сталин
остался доволен опусом Радека — статья была напечатана не где-нибудь, а в
«Правде» и впоследствии вышла отдельной брошюрой тиражом 225 тыс. экзем¬
пляров.
Проблема, однако, заключалась в том, что далеко не все смотрели на Сталина
и его деяния глазами Радека, и Сталин это знал.
Сговор секретарей обкомов
Приближавшееся собрание партийной элиты обещало стать событием большо¬
го значения. Обстановка на предшествующем, XVI съезде, который проходил в
разгар форсированной коллективизации, не способствовала спокойному об¬
суждению вопросов политического курса на перспективу. Другое дело теперь,
когда положение в стране существенно стабилизировалось. Сама назначенная
дата открытия съезда — конец января 1934 г., несколько дней спустя после де¬
сятой годовщины смерти Ленина, — свидетельствовала о том, что руководство
придает особое значение этому съезду как форуму, на котором будут подведе¬
ны некоторые итоги и поставлены задачи на будущее.
Незадолго до открытия съезда на областных и республиканских партийных
конференциях прошли выборы делегатов — по одному делегату с решающим
голосом от 1500 коммунистов и по одному делегату с совещательным голосом
от 3000 кандидатов в члены партии. Мандаты с решающим голосом получили
1225 избранных делегатов, а мандаты с совещательным голосом — 736 делега¬
тов. Среди избранных делегатов преобладали представители от центральных
органов власти и власти на местах, поэтому нельзя сказать, что съезд в должной
мере представлял всю партию, насчитывавшую в то время 2 млн 800 тыс. чле¬
нов. В сообщении председателя мандатной комиссии сталинского выдвижен¬
ца Ежова говорилось, что около 80% делегатов съезда вступили в партию еще
до революции или в годы Гражданской войны, тогда как всего в партии таких
ветеранов было не более 10%24. Другими словами, подавляющее большинство
(1646 из 1966 делегатов с решающим и совещательным голосом) вступили в
партию при жизни Ленина, а старые большевики с дореволюционным стажем,
незначительное меньшинство среди всех членов партии, составили почти 25%
делегатов съезда. На этом съезде, как и на предшествующих съездах в 20-е годы,
преобладала старая гвардия, но он стал последним таким съездом.
«Наша страна стала страной мощной индустрии, страной коллективизации,
страной победоносного социализма», — сказал Молотов, открывая XVII съезд
ВКП(б) в зале заседаний Большого Кремлевского дворца 26 января 1934 г. Тему
триумфа социалистического строительства отразил заголовок редакционной
статьи в «Правде»: «Съезд победителей», и в историю он вошел именно так. Од¬
нако большинство этих победителей пали жертвами новой волны репрессий,
которая очень скоро захлестнула страну. В 1936 г., выступая на XX съезде КПСС,
Хрущев сообщил, что из 1966 делегатов XVII съезда 1108 в дальнейшем были
арестованы по обвинению в преступлениях против революции. Что же про¬
изошло, почему съезд победителей стал съездом обреченных?
Нет никаких оснований предполагать, что такие люди, как Орджоникидзе,
Киров, Куйбышев и другие, готовившие съезд, намеревались превратить его
в событие, которое потрясет всю страну. Напротив, все говорит об их жела¬
нии, чтобы съезд констатировал нормализацию обстановки в стране и опре¬
528

делил дальнейший курс, который в новой, более благоприятной атмосфере
способствовал бы укреплению духа народа и подготовке его к новым испы¬
таниям извне. По их мысли, съезд должен был продемонстрировать успех ли¬
нии на примирение и единство и стать залогом ее продолжения, подчеркнуть
сплочение всей партии, включая бывших оппозиционеров, вокруг признан¬
ного вождя, который великодушно позволил раскаявшимся грешникам вер¬
нуться в лоно партии.
О том, что именно такими были их намерения, свидетельствуют газетные по¬
лосы в период, непосредственно предшествовавший съезду. На январь 1934 г.
приходится одна из вершин культа личности Сталина. В новогоднем номере
«Правды» появилась хвалебная статья Радека, о которой речь шла выше. Теме
победы социализма неизменно сопутствует тема прославления Сталина как
победителя. Знаменателен выбор даты начала съезда — 26 января; в этот день
десять лет назад Сталин произнес свою клятву у гроба Ленина. То, что съезд
был задуман как триумф генсека и совпадение дат отнюдь не случайность, ста¬
ло ясно еще до начала съезда. В статье, появившейся в «Правде» 21 января по
случаю десятилетия смерти Ленина, говорилось: «Оглядываясь на пройденный
десятилетний путь, партия вправе заявить, что сталинская клятва выполнена с
честью. Десятилетие после смерти Ленина — десятилетие великой всемирно-
исторической победы ленинизма. Под руководством Сталина большевики до¬
бились того, что СОЦИАЛИЗМ В НАШЕЙ СТРАНЕ ПОБЕДИЛ».
К тому же сводилось содержание помещенного в следующем номере «Прав¬
ды» отчета о заседании с участием Политбюро по поводу годовщины смерти
Ленина, состоявшемся в Большом театре. Газета описывает появление в зале го¬
рячо любимого вождя, чье имя неразрывно связано со всеми победами пролета¬
риата, бурю оваций, нескончаемые крики «Ура!», «Да здравствует наш Сталин!».
В утреннем номере «Известий», вышедшем в день открытия съезда, Радек вновь
дал понять, что дата выбрана не случайно. В статье, озаглавленной «Клятва вы¬
полнена», он охарактеризовал десятилетний период после смерти Ленина как
триумфальное шествие под руководством Сталина, в ходе которого были вы¬
полнены все его обещания. Сталин обещал беречь единство партии как зеницу
ока — сегодня партия спаяна «стальным единством». Ленин мечтал о 100 тыс.
тракторов — сегодня в стране Советов тракторов вдвое больше. Наконец, че¬
рез десять лет после смерти Ленина социализм уже не заповедь, а реальность,
и съезд, который сегодня начнется, откроет боевой путь «будущих победителей
в мировом масштабе».
Насчет единства партии Радек ошибся, а в отношении того, что съезд откро¬
ет боевой путь, он оказался прав вопреки себе.
Незадолго до открытия съезда прибыли делегации областей и республик во
главе с первыми секретарями. Некоторые местные вожди были сравнительно
молоды и быстро делали карьеру благодаря покровительству Сталина — среди
них наиболее заметными фигурами были тридцативосьмилетний первый сек¬
ретарь Горьковского обкома Андрей Жданов, выдвиженец Кагановича, трид¬
цатидевятилетний Никита Хрущев, возглавивший Московскую парторгани¬
зацию и тридцатипятилетний Лаврентий Берия, который привлек внимание
Сталина еще в 20-е годы, когда работал в Закавказском ГПУ, и с его помощью
стал первым секретарем Закавказского крайкома. Однако среди секретарей
обкомов было немало и старых большевиков с дореволюционным партий¬
ным стажем, и некоторые из них были настроены против Сталина. Они не
могли одобрить его линию во время коллективизации, когда он свалил собс¬
твенные ошибки на исполнителей на местах. Некоторые выжидали в надежде

добиться смены руководства на следующем съезде. В Москве они увидели, до
какой нелепости доходит культ личности Сталина, и это, конечно, не могло
им понравиться.
Один из оставшихся в живых делегатов съезда спустя тридцать лет отмечал,
что «ненормальная обстановка, складывавшаяся в партии, вызвала тревогу у
части коммунистов, особенно у старых ленинских кадров. Многие делегаты
съезда, прежде всего те из них, кто был знаком с завещанием В.И. Ленина, счи¬
тали, что наступило время переместить Сталина с поста генсека на другую ра¬
боту»25. Такая мысль созрела, в частности, у членов ЦК И.М. Варейкиса, Б.П. Ше-
болдаева, М.Д. Орахелашвили, С.В. Косиора, Г.И. Петровского и Р.И. Эйхе. съезд
уже шел, когда они тайно обсуждали этот вопрос на квартире у Орджоникидзе
и, возможно, в других местах в Москве26. Если действительно смещать Стали¬
на, то действовать нужно было безотлагательно, съезд, по уставу высший орган
партии, должен завершиться выборами нового состава Центрального Комите¬
та, который в свою очередь должен избрать постоянно действующие органы:
Политбюро, Оргбюро и Секретариат. Один из секретарей ЦК должен стать ге¬
неральным секретарем. В Кирове противники Сталина видели наиболее подхо¬
дящего кандидата на этот пост, но прежде необходимо было заручиться согла¬
сием самого Кирова.
Хрущев в своих мемуарах пишет, что поговорить с Кировым от имени всей
группы взялся Шеболдаев. Он сказал Кирову, что, по мнению «стариков», наста¬
ло время провести в жизнь предложение Ленина о смещении Сталина с поста
генерального секретаря, так как Сталин не подходит для этой работы по своим
личным качествам. Он сказал также, что «старики» хотели бы видеть на этом
посту Кирова. О том, что за этим последовало, рассказывают по-разному. Хру¬
щев утверждает, что Киров сообщил Сталину о предложении Шеболдаева и тот
ответил: «Спасибо. Я тебе этого не забуду»27. По версии Шатуновской, Сталин
сам узнал о случившемся и вызвал к себе Кирова. Киров не стал отрицать, что
ему сделали такое предложение, и добавил, что Сталин сам довел до этого сво¬
ими действиями. Позже он говорил родственникам и друзьям, что теперь его
голова на плахе28.
Анастас Микоян утверждал в своих мемуарах, что, сообщив Сталину о сделан¬
ном ему предложении и тем самым доказав свою преданность, Киров «встретил
с его стороны лишь враждебность и мстительность ко всему съезду и, конечно,
к самому Кирову»29. Несомненно, после этого эпизода Сталин не мог не питать
чувства подозрительности к съезду, и Киров должен был стать в его глазах опас¬
нейшим потенциальным соперником. Более того, представление Сталина о вы¬
сшем партийном эшелоне как о гнезде заговорщиков должно было укрепиться.
В конце концов сговор против него действительно имел место.
Тем не менее, несмотря на столь неожиданное начало, съезд вошел в запла¬
нированное русло, и главные исполнители сыграли отведенные им роли. Все
делалось для того, чтобы съезд стал съездом примирения между партией и Ста¬
линым. В первый день работы съезда зал стоя, бурей аплодисментов встретил
Сталина, выступившего с отчетным докладом, бурно и долго аплодировал ему
после доклада. Более того, чтобы подчеркнуть факт выполнения Сталиным его
клятвы, доклад был назначен не только на тот же день, но и на тот же час, когда
он говорил у гроба Ленина.
До конца съезда в зале звучали панегирики в адрес Сталина. Временами, осо¬
бенно когда на трибуну поднимались бывшие оппозиционеры, славословия
превращались в безудержный поток лести. Восхваляя победителя, они исступ¬
ленно каялись в прежних политических прегрешениях. Зиновьев превозносил
530

сталинское практическое руководство революцией социалистического стро¬
ительства, тогда как Ленин лишь заложил его теоретические основы. Каменев
сказал, что эпоха Ленина 1917-1924 гг. и эпоха Сталина 1925-1934 гг. — «это
две равноправные эпохи, которые так и должны войти в историю». Бухарин за¬
явил, что, если бы в конце 20-х годов была принята его линия правого уклона,
это обернулось бы катастрофой, и провозгласил здравицу в честь «славного
фельдмаршала пролетарских сил, лучшего из лучших — товарища Сталина!».
Преображенский признал (и совершенно справедливо), что он и другие левые
уклонисты никак не предполагали проведения коллективизации за три-четыре
года, и в заключение добавил, что о Сталине следует говорить так же, как в свое
время сказал один товарищ о Ленине: «Голосуй, как Ильич, — не ошибешься».
Ломинадзе, к тому времени получивший назначение в Магнитогорск, выразил
сожаление о том, что блокировался с Сырцовым и они «не сумели понять всего
значения... того гениально — простого, глубокого, ясного и богатого теорети¬
ческим содержанием — тезиса товарища Сталина о том, что само уничтожение
классов происходит в процессе самой ожесточенной классовой борьбы». Свой
голос к общему хору славословий в адрес Сталина присоединили Томский, Ры¬
ков и Радек. Едва ли история знает другие примеры, когда поверженные поли¬
тические противники так превозносили своего победителя. Даже участники
сговора Варейкис и Петровский выступили с заверениями в уважении и вер¬
ности Сталину, хотя и не унижались при этом.
Последним в прениях к докладу выступил Киров. Когда председательству¬
ющий П.П. Постышев предоставил ему слово, делегаты встали и устроили ему
бурную овацию. Киров выступил как верный соратник Сталина. Отметив, что
доклад Сталина необходимо изучать «до последней запятой», он предложил
вместо принятия резолюции по докладу «принять к исполнению, как партий¬
ный закон, все положения и выводы отчетного доклада товарища Сталина». И
при жизни Ленина, и после его смерти обычной практикой на съездах было
создание комиссии для подготовки проекта резолюции по отчетному докла¬
ду с учетом высказанных в прениях замечаний. Съезд принимал резолюцию, в
которой излагались основные направления политики на дальнейший период.
На этот раз съезд принял предложение Кирова о принятии к исполнению про¬
странного доклада Сталина в целом — беспрецедентный знак коллективного
преклонения перед Сталиным, признания непогрешимости и неоспоримости
каждого его слова.
В конце выступления Киров дал волю своему темпераменту и горячо говорил
о грандиозности успехов социалистического строительства: <...хочется жить и
жить — действительно, посмотрите только, что делается! Ведь это факт!». Его
речь неоднократно прерывали «бурные аплодисменты», «оживление в зале»,
«смех, аплодисменты», «гром аплодисментов». Киров закончил упоминанием о
клятве Сталина, о том, что «мы выполняем и будем выполнять» эту клятву, дан¬
ную «великим стратегом освобождения рабочего класса нашей страны и всего
мира — товарищем Сталиным». Заключительные слова относились к Сталину,
зал встал и ответил бурной овацией, но все поняли, что аплодисменты адресо¬
вались Кирову, и никому иному Позже в кулуарах съезда делегаты спрашивали
друг друга, кого принимали с большим энтузиазмом — Кирова или Сталина30.
Вероятно, Сталин задавал себе тот же вопрос. И его жажда отомстить как Киро¬
ву, так и съезду еще более обострилась. Так вновь непредвиденное обстоятельс¬
тво — восторженный прием речи Кирова — спутало расчеты тех, кто надеялся
при помощи лести управлять Сталиным.
*
531

Реорганизация системы контроля
Когда аплодисменты Кирову стихли, Сталин взял слово и объявил, что он воз¬
держивается от заключительного слова, так как «прения на съезде выявили
полное единство взглядов наших партийных руководителей... по всем вопро¬
сам партийной политики». Так оно и было в том смысле, что никто не заявил
о своем несогласии со взглядами Сталина. Тем не менее отчасти в связи с отка¬
зом в угоду Сталину от обычной практики вынесения резолюции по отчетному
докладу и прениям съезд не выработал документа, который излагал бы линию
партии на дальнейший период.
Съезд, однако, принял ряд важных документов: резолюцию по организа¬
ционным вопросам на основе доклада Кагановича, новую редакцию Устава
партии и резолюцию по второму пятилетнему плану. Резолюция по второй
пятилетке подтвердила упомянутые выше сдвиги в экономической политике.
На период 1933-1937 гг. предусматривался среднегодовой рост производства
потребительских товаров на 18,5%, тогда как среднегодовой рост производства
средств производства должен был составить 14,5%. Таким образом, съезд при¬
нял решение о более сдержанных темпах экономического развитая и признал
необходимость уделять больше внимания нуждам народа.
В отчетном докладе Сталин подчеркнул, что экономическая политика нужда¬
ется в некотором пересмотре. Социализм, утверждал он, — это общество достат¬
ка и изобилия, но не одинаково для всех, ибо «под равенством марксизм пони¬
мает не уравниловку». О социализме как обществе благоденствия и процветания
он говорил в свойственной ему манере, высмеивая тех, кто думал иначе: «Было
бы глупо думать, что социализм может быть построен на базе нищеты и лише¬
ний». Сталин поставил задачу всемерного развития торговли и обрушился на
тех коммунистов, кто пренебрежительно относился к торговле и деньгам и счи¬
тал, что в скором будущем денежные расчеты заменит прямой продуктообмен.
Такое презрение к торговле он назвал «дворянскими предрассудками», а все раз¬
говоры об отмене денег и введении прямого продуктообмена в недалеком бу¬
дущем — «левацкой болтовней». «Они не понимают, — заявил Сталин, — что де¬
ньги являются тем инструментом буржуазной экономики, который взяла в свои
руки советская власть и приспособила к интересам социализма для того, чтобы
развернуть вовсю советскую торговлю и подготовить тем самым условия для
прямого продуктообмена. Они не понимают, что продуктообмен может прийти
лишь на смену и в результате идеально налаженной советской торговли».
Сталин ясно дал понять: примиренческая линия в вопросах экономической
политики отнюдь не распространяется на внутрипартийные дела. Да, сейчас
партия едина, как никогда прежде. Борьба, однако, далеко не окончена, и «ос¬
татки идеологии» приверженцев всяческих группировок «живут еще в головах
отдельных членов партии». Капиталистическое окружение не унимается, по¬
пытки подорвать советскую идеологию не прекращаются. «Некоторые» дума¬
ют, что к бесклассовому обществу можно прийти без борьбы, допустив ослаб¬
ление и даже отмирание государства. Нет, этого можно добиться только «путем
усиления органов диктатуры пролетариата, путем развертывания классовой
борьбы». Необходимо бороться с врагами, как внутренними, так и внешними,
чтобы покончить с остатками капиталистических классов. Итак, ставилась за¬
дача продолжения и углубления чистки партии, и после выступления Рудзута-
ка, представлявшего ЦКК и Наркомат рабоче-крестьянской инспекции, стало
ясно, что чистка будет продолжаться.

Сам Сталин, предложив в отчетном докладе кардинально перестроить систе¬
му партийно-государственного контроля, пусть не прямо, но подтвердил свои
намерения. Сложившаяся еще при Ленине система объединяла Центральную
контрольную комиссию ВКП(б) и Наркомат рабоче-крестьянской инспекции
в партийно-правительственный орган, призванный следить за соблюдением
партийной и государственной дисциплины, бороться с бюрократизмом, кото¬
рый так тревожил Ленина в последние годы его жизни, улаживать конфликты
на самом высоком уровне, направляя представителей ЦКК—РКИ на заседания
Политбюро, и привлекать простых людей к выявлению недостатков в рабо¬
те партийно-государственного аппарата. Выше отмечалось, что проведение
чистки в 1933 г. Сталин возложил не на ЦКК, а на специально назначенные
комиссии. Его возмущало, что ЦКК зачастую удовлетворяла заявления о вос¬
становлении в партии. Его раздражало обязательное участие Президиума ЦКК
в подготовке и проведении заседаний Политбюро. Конечно, ему не могло нра¬
виться, что на пленумах ЦКК старые большевики имели возможность смело
указывать руководству на недостатки в управлении промышленностью и сель¬
ским хозяйством31.
Предложенная реорганизация, по сути, означала демонтаж всей системы
контроля, действовавшей уже десятилетие. Объединенный орган предлагалось
разделить на чисто правительственную Комиссию советского контроля и Ко¬
миссию партийного контроля. Последняя будет избираться съездом, но в своей
деятельности она будет подотчетна ЦК. Говоря о плане реорганизации, Сталин
подчеркнул, что «контроль», как партийный, так и государственный, означает
централизованную проверку исполнения политических решений. «Нам нужна
теперь не инспекция, а проверка исполнения решений центра». Что касается
Комиссии партийного контроля, она будет выполнять поручения ЦК и ее ра¬
ботники на местах будут действовать независимо от местных органов. В целом
все это должно обеспечить контроль за выполнением решений ЦК. Комиссия
будет уполномочена привлекать к ответственности даже членов ЦК. О полно¬
мочиях КПК в отношении апелляций Сталин ничего не сказал.
После смерти Сталина выяснилось, что незадолго до начала съезда сталин¬
ски й план реорганизации был одобрен Политбюро, причем Рудзутака, всегда
присутствующего на заседаниях, на этот раз не было32. Возможно, он пред¬
почел уклониться, так как знал, что партийная совесть заставит его возражать
против угодного Сталину плана. Позднее Рудзутак присутствовал на заседании
Президиума ЦКК. Он выглядел очень расстроенным. Сообщив собравшимся о
предстоящей реорганизации, он сел на место. Прений фактически не было, так
как все присутствующие знали, что Сталин категорически против предложения
обсудить план реорганизации на пленуме ЦКК. Предложение исходило от не¬
которых членов ЦКК, в том числе Рудзутака33.
Выступая на XVII съезде еще в качестве главы ЦКК, Рудзутак знал, что это его
лебединая песня. Свой доклад о работе ЦКК-РКИ он закончил кратким изложе¬
нием предложений Сталина, пользуясь при этом главным образом сталински¬
ми формулировками. После него выступили только четыре человека, и прения
были прекращены без всяких объяснений. Об отказе Рудзутака от заключитель¬
ного слова объявил даже не он сам, как было положено, а председательствую¬
щий. Знаменательно, что этим председательствующим был Матвей Шкирятов,
старый большевик, давно служивший Сталину в качестве помощника по воп¬
росам чистки. Позже в ходе съезда обсуждение вопросов организации системы
контроля возобновил Каганович, который принялся развивать сталинский под¬
ход к контролю как к Проверке исполнения политических директив из центра.
533

В обсуждении выступления Кагановича принял участие Шкирятов, который
поддержал сталинский план реорганизации системы контроля и заговорил о
чистке. Как бы подразумевая, что и вотчина Кирова в 1933 г. нуждалась в конт¬
роле со стороны, без которого нельзя было успешно выкорчевывать врагов, он
заявил: «Я, товарищи, чистил ленинградскую организацию. Это одна из лучших
наших организаций; кроме того, я знаком с положением и в других организаци¬
ях, где проводилась чистка». Тон выступления был зловещим, как и сам оратор.
•» /■ {
.orov;
Как быть с внешней политикой?	г» »-нго - г
Незадолго до начала XVII съезда резко осложнилась обстановка на Дальнем
Востоке: Япония оккупировала Маньчжурию, грозила вторжением на советс¬
кую территорию и захватом КВЖД. В интервью для прессы 25 декабря 1933 г.
Сталин отметил, что Лига Наций (которая до сих пор считалась антисоветской
организацией) могла бы способствовать делу сохранения мира34. Примерно в
это же время германскому посольству в Москве стало известно, что Франция
проявила инициативу в постановке вопроса о возможном заключении пакта
о взаимопомощи с СССР. В Берлин пошло сообщение об этой инициативе и о
том, что ввиду напряженности на Дальнем Востоке Москва все более склоняет¬
ся к согласию на предложение французов35
На смену «послевоенной эре буржуазного пацифизма», заявил 29 декабря
Литвинов членам ЦИК, приходит новая эра дипломатии, в которой вновь глав¬
ную роль играют вопросы войны и мира. Все капиталистические страны он
предложил разделить на агрессивные, нейтральные и страны, склонные к ус¬
тановлению договорных отношений. К первой категории он отнес Германию
и Японию. Подтвердив миролюбие СССР заявлением, что «мы хотим иметь с
Германией, как и с другими государствами, наилучшие отношения», Литвинов
отметил признаки недружественного отношения Германии к СССР, например
переиздание книги Гитлера «Майн кампф» «без купюр»36. Он имел в виду опуб¬
ликование главы 14, в которой речь шла о том, что Германия должна завоевать
себе жизненное пространство в России, где большевистское руководство слу¬
жит мировому еврейству.
Понятно, что выступление наркома иностранных дел не могло понравить¬
ся новому послу Германии, убежденному «восточнику» Рудольфу Надольному.
В первом же обширном докладе, отосланном в Берлин 9 января 1934 г., он ут¬
верждал, что Литвинов добивается сближения СССР с Францией и ее союзни¬
ками. Одной из причин такого стремления Литвинова, по мнению Надольного,
было то, что Литвинов не кто иной, как «Макс Валлах из Белостока», т. е. еврей.
Политику, однако, будут определять «другие влиятельные лица», большинство
которых, по-видимому, «сожалеет об ухудшении отношений с Германией и хо¬
тело бы их наладить». Надольного заверили (кто именно его заверил, Надоль-
ный не сообщает), что «никаких окончательных решений пока не было, лишь в
крайнем случае СССР свяжет себя договором с противной стороной и что для
нас [Германии] ничто еще не потеряно». Следовательно, нужны безотлагатель¬
ные проявления дружелюбия, чтобы помешать проныре Максу Валлаху добить¬
ся сближения Советской России и Франции37.
В отправленном на следующий день донесении Надольный сообщил, что
Радек не упустил возможности высказаться в беседе с «одним из наших журна¬
листов». Радек сказал, что немцам не следует придавать слишком большое зна¬
чение выступлению Литвинова. Москва проводит «государственную политику»,
534

и «не случится ничего такого, что могло бы надолго помешать нам проводить
общую политику с Германией». С ослаблением напряженности на Дальнем Вос¬
токе, полагал Радек, у Германии могут появиться новые возможности в Европе.
Тем временем обе страны должны искать точки соприкосновения. Что касается
наркома иностранных дел, «вы ведь знаете, кого представляет Литвинов». Над
ним, объяснял Радек, человек твердый, волевой, осторожный и недоверчивый.
В отношении Германии Сталин ни в чем не уверен. Не следует думать, что мы
настолько глупы, чтобы застрять в спицах колеса мировой истории. Проводя
государственную политику, мы должны принимать меры, чтобы не допустить
пересмотра Версаля себе в ущерб — примерно таковы были рассуждения Раде-
ка. Последнее обстоятельство Радек подчеркнул упоминанием о возне нацистов
в Прибалтике. Прибалтийские государства, заявил Радек, созданные Антантой с
целью обеспечить себе плацдарм против Советской России, стали теперь буфе¬
ром между нею и Западом (т. е. уже не плацдармом). Все это привело Надольно-
го к выводу, что «Литвинов зашел слишком далеко» и «нам следует немедленно
воспользоваться этим обстоятельством»38.
Сталин позволил Литвинову действовать таким образом, чтобы создавалось
впечатление, что внешняя политика СССР теперь направлена на обеспечение
коллективной безопасности в сотрудничестве с державами статус-кво (возде¬
рживаясь при этом от открытых заявлений на этот счет). Одновременно уста¬
ми Радека он сообщил немцам, что в действительности предполагает германо¬
советское сотрудничество, о котором Гитлер в мае прошлого года говорил с
Хинчуком.
Сталин воспользовался возможностью сказать об этом хотя и осторожно, но
публично, выступая 26 января на XVII съезде. Он повторил заявление Литвино¬
ва об окончании эпохи «буржуазного пацифизма», но воздержался от повто¬
рения литвиновского деления государств на три категории. Сталин заявил, что
«дело явным образом идет к империалистической войне». Рассуждения Стали¬
на о вероятности новой войны показали, что им овладела идея повторяемости
истории, т. е. он считает, что, как и в 1914 г., империалистическая война приве¬
дет к новым революциям. «Более того, — сказал Сталин, — она наверняка развя¬
жет революцию и поставит под вопрос само существование капитализма в ряде
стран, как это имело место в ходе первой империалистической войны... И пусть
не пеняют на нас господа буржуа, если они на другой день после такой вой¬
ны не досчитаются некоторых близких им правительств, ныне благополучно
царствующих “милостью божией”». Он даже намекнул, где именно возможны
такие революции, предсказав, что война приведет к падению «буржуазно-по¬
мещичьих» правительств в ряде стран Европы и Азии. Среди правительств, ко¬
торые, по мнению Москвы, отражали прежде всего интересы землевладельцев,
были правительства Польши и государств Прибалтики.
Обращаясь к вопросам дипломатии, Сталин особо отметил недавний пово¬
рот к лучшему в отношениях СССР с Францией и Польшей. Однако, продолжал
он, нельзя согласиться с некоторыми германскими политиками, которые ут¬
верждают, что с приходом фашистов к власти в Германии СССР стал поддержи¬
вать Версаль и ориентируется теперь на Францию и Польшу. Хотя СССР далеко
не в восторге от установившегося в Германии режима, фашизм не имеет к этому
никакого касательства — ведь фашизм в Италии не помешал СССР иметь с этой
страной наилучшие отношения. Осложнение советско-германских отноше¬
ний обусловлено переменами в политике Германии, тем фактом, что в проти¬
воборстве внешнеполитических тенденций в Германии над прежней линией,
воплощенной в советско-германских соглашениях, возобладала линия новая,

сходная с кайзеровской антироссийгской линией, которую проводят такие де¬
ятели, как Альфред Розенберг. Что касается предположений о переориентации
СССР, то он, как и прежде, ориентируется только на самого себя. «И если инте¬
ресы СССР требуют сближения с теми или иными странами, не заинтересован¬
ными в нарушении мира, мы идем на это дело без колебаний».
Тем самым Сталин недвусмысленно дал понять Гйтлеру, что, как только его
правительство оставит Советскую Россию в покое и вернется к «прежней ли¬
нии» германо-советского сотрудничества, Москва будет готова пойти ему на¬
встречу. Сталин подтвердил, что согласен с утверждением Гитлера о существо¬
вании общих интересов СССР и Германии, и этот жест не остался без внимания.
Надольный телеграфировал в Берлин о различиях позиций Сталина и Литвино¬
ва: Сталин не упомянул об отношениях с Лигой Наций; в отличие от Литвинова
он не поставил Германию рядом с Японией, не проявил тяготения к Польше и
Франции и опять-таки в отличие от Литвинова говорил «спокойным тоном и
только по существу». Надольный выразил мнение, что, пока франкофильские
тенденции в Москве не набрали силу, необходимо соответствующее ответное
заявление со стороны Германии39 Гйтлер же ограничился тем, что, выступая
30 января в рейхстаге, лишь мягко пожурил г-на Сталина за высказанные им в
«большой последней речи» безосновательные опасения насчет активизации
враждебных СССР сил в Германии40.
Сталину явно хотелось, чтобы он остался единственным выразителем точ¬
ки зрения съезда на вопросы внешней политики. Литвинов присутствовал
на съезде как делегат с решающим голосом, но слова не взял. От Коминтерна
выступил Дмитрий Мануильский, которому Сталин поручил ведать делами Ко¬
минтерна после отстранения от них Бухарина в 1929 г. Мануильский говорил
много и долго, но по сути ничего не сказал — разве что оправдал бездействие в
отношении немецких коммунистов перед приходом нацистов к власти, заявив
что в то время революционная ситуация в Германии не сложилась. Другие ора¬
торы затрагивали внешнеполитические вопросы лишь вскользь или вообще их
не касались. Тем не менее съезд выразил свою позицию относительно внешне¬
политической линии, и она не вполне совпадала со сталинской.
В своей оценке внешнеполитической ситуации Литвинов был отнюдь не
одинок. С января 1933 г. прошел год, и не было заметно никаких признаков ни
ослабления гитлеровского режима, ни смягчения его враждебности к СССР
и коммунизму. Это тревожило многих влиятельных политических деятелей
в СССР, которые видели необходимость объединения усилий с демократичес¬
кими антифашистскими силами в европейских странах. Судя по выступлению
Кирова в Ленинграде незадолго до съезда, он был одним из тех, кого ситуация
в Германии отнюдь не утешала.
«Что такое фашизм? — спрашивает Киров в этой речи. — Это открытая, со¬
вершенно ничем не замаскированная террористическая диктатура наиболее
реакционных, наиболее шовинистических и наиболее империалистических
элементов финансового капитала». Но финансовый капитал — это не самый
главный вопрос. В гитлеровском движении Киров увидел повторение в Гер¬
мании того, что испытала Россия до 1917 г., — разгул черносотенных банд на¬
ционалистов и крайне правых монархистов: «...германский фашизм с его пог¬
ромной идеологией, с его антисемитизмом, с его рассуждениями о высших и
низших расах по кругу своих идей весьма сродни организациям русской чер¬
ной сотни партии Михаила Архангела, хорошо нам знакомой». Следует отме¬
тить, что Киров (женатый на еврейке) особо подчеркнул антисемитизм нацис¬
тов. Идеологию фашизма он назвал возвратом к Средневековью, говорил об *536
*

уничтожении книг и о том, что международное коммунистическое движение
нельзя остановить, пытаясь сжигать коммунистов «на кострах, как это делали
во времена инквизиции». «Наиболее яркими и прямолинейными выразителями
этой политики, — продолжал Киров, — являются два представителя воинствую¬
щего империализма, с одной стороны — Араки (японский военный министр), с
другой стороны — Гитлер. Один мечтает дойти до Китая, а другой — «скромно»
отхватить Украину вместе с Черноморьем и Прибалтикой»4 К
Антифашистское выступление Кирова шло вразрез со сталинским зондиро¬
ванием возможностей налаживания отношений с Берлином — Киров говорил
о борьбе с Гитлером, Сталин думал о сотрудничестве с ним. Более того, у того и у
другого нашлись союзники. В своих предсъездовских выступлениях Молотов и
Каганович, касаясь советско-германских отношений, придерживались сталин¬
ской линии. Напротив, Горький, который не был делегатом съезда, выступил
на предсъездовской конференции Московской парторганизации с гневным
осуждением фашистского обскурантизма и говорил в, выражениях не менее
сильных, чем Киров. На самом съезде антигитлеровские настроения выразил
Рудзутак. Заканчивая свое выступление о партийно-государственном контроле,
он принялся обличать нацистов. Рудзутак заявил, что нацисты похваляются, что
им якобы удалось уничтожить марксизм, но пока они только орудуют топором
и их успехи сводятся к обезглавливанию революционеров. В этом нет ничего
нового — царская Россия знала не менее опытных заплечных дел мастеров, ее
опричники зверствовали не меньше, но им не удалось помешать революции на
шестой части планеты42.
Нельзя не отметить выступление Бухарина. Кроме восхвалений сталинско¬
го руководства, в нем содержалось предупреждение об опасности национал-
социализма. Посвятив внешнеполитическим вопросам заключительную часть
своей речи, Бухарин заявил, что в настоящее время существует два плацдарма
для агрессии против СССР: фашистская Германия и императорская Япония. В
подтверждение он цитировал целые абзацы из «Майн кампф», в которых го¬
ворилось, что историческая миссия Германии — сокрушить Россию; привел
высказывание Альфреда Розенберга о том, что революция явилась триумфом
«монголоидных сил» в российском национальном организме, а также процити¬
ровал некоего нацистского «поэта», сказавшего: «Когда я слышу слово “культу¬
ра”, я спускаю предохранитель своего браунинга». Бухарин не пожалел красок,
чтобы описать нацистский культ крови и насилия и закончил утверждением,
что Советскому Союзу не избежать столкновения с этой лишенной здравого
смысла и злобной силой. «Вот кто стоит перед нами и вот с кем мы должны бу¬
дем, товарищи, иметь дело во всех тех громаднейших исторических битвах, ко¬
торые история возложила на наши плечи... Мы пойдем в бой за судьбы челове¬
чества. Для этого боя нужно сплочение, сплочение и еще раз сплочение».
Сталину столь красноречивый призыв Бухарина к историческим битвам не
понравился. Это дал понять Киров, когда в своем выступлении после Бухарина
сказал, что тот «пел как будто бы по нотам, а голос не тот». Однако он и сам пел
отнюдь не в унисон со Сталиным, когда выступал в Ленинграде. Делегаты на¬
градили Бухарина продолжительными аплодисментами — съезд был настроен
явно антифашистски43.
Тем временем развитие событий на международной арене делало тактику
выжидания дружественных жестов со стороны Гитлера все более затрудни¬
тельной для Сталина. Именно 26 января, когда Сталин выступил с отчетным
докладом на съезде, Германия еще на шаг отдалилась от СССР, заключив пакт о
ненападении с Польшей. Еще через несколько дней события во Франции обус-

ловили необходимость нового поворота в политике СССР. В результате анти¬
правительственной агитации французских фашистов и правых экстремистов
б февраля в Париже прошла грандиозная манифестация, вылившаяся в ожесто¬
ченные уличные столкновения. Третья республика оказалась в кризисном со¬
стоянии. В этой ситуации французские коммунисты и их наставники в Москве
отошли от линии, проводимой в Германии, где левый экстремизм коммунис¬
тов помог фашистам свергнуть демократический порядок. Французские ком¬
мунисты объединились с социалистами и совместно организовали 12 февра¬
ля однодневную забастовку под антифашистскими лозунгами. Таким образом
было положено начало дальнейшей коммунистической тактике демократичес¬
кого антифашистского Народного фронта44.
Этот тактический поворот не означал, что Сталин склоняется к антифашист¬
ской позиции, подобной позиции Кирова; скорее это было следствием ориен¬
тации Сталина на войну в Европе как на средство добиться доминирующего
положения СССР на Европейском континенте. Предпосылкой такого развития
событий было наличие в Европе двух группировок держав, более или менее урав¬
новешивающих одна другую, а подъем фашизма во Франции представлял смер¬
тельную угрозу такому равновесию. Франция являлась основой антигерманской
группировки, и победа фашизма в этой стране означала бы крах стратегических
планов Сталина в долгосрочной перспективе. В этих условиях его поддержка
объединенного антифашистского фронта во Франции была таким же тактичес¬
ким маневром, как прежний левый экстремизм в отношении Германии, сыграв¬
ший на руку гитлеровцам. Главная задача заключалась в том, чтобы воспрепятс¬
твовать сближению этих традиционных врагов, сохранить их противостояние.
Даже начиная склоняться к новой политике коллективной безопасности и
Народного фронта, Сталин продолжал проявлять готовность к сотрудничес¬
тву с Гитлером. В начале 1934 г. Ворошилов ностальгически вспоминал о бы¬
лом сотрудничестве Красной Армии и рейхсвера и настоятельно просил посла
Надольного убедить Берлин умерить антисоветизм германского руководства.
Ворошилов утверждал, что нескольких миролюбивых и успокоительных слов
Гйтлера было бы достаточно, чтобы показать Кремлю, что «Майн кампф» более
не является его программным политическим заявлением»45.
>0
После съезда	, va nt	> >	'	^
Съезд закончил работу по повестке дня 8 февраля; вечером делегаты были сво¬
бодны и имели возможность обсудить итоги по делегациям. На следующий день
участники съезда присутствовали на параде на Красной площади, а вечером
вновь собрались для выборов нового состава Центрального Комитета и других
органов, в том числе новой Комиссии партийного контроля.
По сложившейся практике делегаты съездов получали бюллетени со спис¬
ком кандидатов, выдвинутых в состав ЦК. Делегат мог вычеркнуть в своем бюл¬
летене фамилию кандидата, и это означало, что он голосует «против», или ос¬
тавить фамилию незачеркнутой, т. е. голосовать «за». Для избрания требовалось
абсолютное большинство голосов.
После вечернего голосования 9 февраля счетная комиссия занялась подсче¬
том голосов и закончила его за полночь. Оказалось, что Киров получил всего три
или четыре голоса «против», а вот Сталин — невероятно много. Большинство
членов счетной комиссии были впоследствии расстреляны, но некоторые про¬
шли тюрьмы и лагеря и остались в живых. Один из выживших, В.М. Верховых,
был заместителем председателя счетной комиссии. В письменном докладе Ко-
538
ft

митету партийного контроля (23 ноября I960 г.) он сообщил, что больше все¬
го голосов «против» получили Сталин, Молотов и Каганович — каждый более
100. Верховых не мог вспомнить точное количество голосов, поданных против
Сталина, но утверждал, что их было 123 или 12546. Другие информированные
источники указывают, что их было еще больше47
Председатель счетной комиссии В.П. Затонский сообщил результаты подсче¬
та Кагановичу, который отвечал за организацию проведения съезда. Каганович
конфиденциально сообщил их Сталину, и тот распорядился объявить, что про¬
тив него подано три голоса, а остальные бюллетени уничтожить48. В партий¬
ных архивах обнаружено 1059 бюллетеней (на 166 бюллетеней меньше, чем
было делегатов с решающим голосом)49, и это позволяет с большой степенью
вероятности предположить, что примерно такое количество бюллетеней было
уничтожено по требованию Сталина. Но он знал, как обстоит дело в действи¬
тельности, и это не могло не усилить его озлобления против сговора, съезда и
партии в ее тогдашнем составе.
В новый состав ЦК вошли 71 член и 68 кандидатов в члены ЦК. Состав под¬
тверждает утверждение Хрущева, что список выдвинутых кандидатов утверж¬
дался лично Сталиным50. Конечно, в него вошли многие партийные деятели, и
прежде занимавшие видное положение, но в подборе этого состава ЦК более,
чем когда-либо, участвовал Сталин. Об этом свидетельствует хотя бы тот факт,
что в состав ЦК впервые вошел Берия. Работавшие в годы Гражданской войны
в Закавказье старые большевики, такие, как Орджоникидзе и Киров, презирали
этого человека. Во время Гражданской войны его однажды арестовали. Пришла
телеграмма от Кирова с требованием расстрелять Берию как предателя дела
революции. Берию спасло возобновление боев, но он узнал о существовании
этой телеграммы51. Все же Сталин своей властью ввел в ЦК этого ненавистного
многим старым большевикам человека с темным политическим прошлым и за¬
таенной враждебностью к Кирову.
Кроме Берии, еще два протеже Сталина — Ежов и Хрущев — были избраны в
ЦК, не будучи кандидатами. Укрепление позиций НКВД выразилось в избрании
кандидата в члены ЦК Ягоды в члены ЦК и в избрании в члены ЦК работников
НКВД Балицкого и Евдокимова, которые даже не были кандидатами. Кандида¬
тами в члены ЦК стали помощники Сталина Мехлис, Товстуха и Поскребышев,
командир красных конников Буденный, верный слуга Берии и Сталина в Закав¬
казье М.А. Багиров, а также Завенягин. Кандидатом в члены ЦК был избран и Ту¬
хачевский в знак признания важности его поста первого заместителя наркома
обороны.
Съезд принял сталинский план реорганизации системы контроля, утвердил
изменения в Уставе ВКП(б) и определил функции Комиссии партийного конт¬
роля: контролировать исполнение решений ЦК и привлекать к ответственности
нарушителей партийной дисциплины. О рассмотрении комиссией апелляций
ничего не было сказано. В резолюции съезда по организационным вопросам
указывалось, что председатель КПК должен быть секретарем ЦК — это нов¬
шество означало, что глава комиссии будет в прямом подчинении у Сталина.
Съезд избрал 61 члена постоянной Комиссии партийного контроля, первый
пленум которой состоялся 10 февраля. На пленуме председателем комиссии
был избран Каганович. Ежова избрали заместителем председателя, а Шкирято-
ва — секретарем особой партколлегии по рассмотрению случаев нарушения
партийной этики и дисциплины. Избрание этих трех лиц на ключевые посты в
комиссии красноречиво свидетельствовало о том, что Сталин намеревался за¬
пустить машину партийной чистки на полный ход.
т
%

По окончании съезда состоялся первый пленум нового состава ЦК, на ко¬
тором были избраны его постоянные органы. На следующий день «Правда»
сообщила результаты выборов. В состав Политбюро вошли (в порядке пере¬
числения) Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Калинин, Орджоникидзе,
Куйбышев, Киров, Андреев и Косиор-, кандидатами в члены Политбюро были
избраны Микоян, Чубарь, Петровский, Постышев и Рудзутак. Состав Секре¬
тариата сократился до четырех секретарей ЦК*. Сталина, Кагановича, Кирова
(который сохранил за собой пост первого секретаря Ленинградской партор¬
ганизации) и Жданова (освобожденного от обязанностей первого секретаря
Горьковского обкома). В Оргбюро вошли Сталин, Каганович, Киров, Жданов,
Ежов, Шверник, Косарев, Стецкий, Гамарник и Куйбышев, а кандидатами в чле¬
ны Оргбюро были избраны М.М. Каганович (брат Кагановича и директор за¬
вода) и А.И. Криницкий. Исключительное положение Сталина как верховного
руководителя подчеркивалось тем, что его фамилия шла первой во всех трех
списках (в 1930 г., после XVI съезда, фамилии в соответствующих списках шли
по алфавиту, и в каждом списке его фамилия была последней или предпос¬
ледней). Исключительность Сталина отразили и наглядно: рядом с портрета¬
ми девяти других членов Политбюро красовалось его фото гораздо больших
размеров, тогда как в 1930 г. все фотографии избранных членов Политбюро
были одинаковой величины.
Состав избранных постоянных органов не позволяет сомневаться во вли¬
янии Сталина на подбор кандидатов. Твердый сталинист А.А. Андреев занял
место Рудзутака в Политбюро, а Рудзутак был избран всего лишь кандидатом в
члены Политбюро. В Оргбюро вошли Ежов и Жданов, которым покровительс¬
твовал Сталин. Теперь, когда рядом со Сталиным появились секретари ЦК Кага¬
нович и Жданов, он более, чем когда-либо, овладел Секретариатом, количество
членов которого сократилось с семи до четырех.
На пленуме после съезда Сталин сам позаботился о том, чтобы Киров стал
одним из четырех секретарей ЦК, и предложил ему переехать в Москву, чтобы
там исполнять новые секретарские обязанности (в самом деле, не перебира¬
ясь в Москву, Киров мог исполнять их только формально). Киров решительно
воспротивился переезду в Москву, сославшись на необходимость остаться в Ле¬
нинграде еще на год-другой, чтобы обеспечить выполнение второй пятилет¬
ки. Кирова поддержали Орджоникидзе и Куйбышев. Привыкший к безусловной
готовности следовать его указаниям, Сталин, не скрывая раздражения, вышел
из комнаты52.
Одно обстоятельство осталось загадочным: начиная с пленума ЦК после
съезда в 1922 г. объявлялось не только об избрании Сталина секретарем ЦК, но
и об утверждении его генеральным секретарем новым составом ЦК. На этот раз
о таком утверждении ничего сказано не было, поэтому появилось мнение, что
новый состав ЦК лишил Сталина поста генерального секретаря53.
Это мнение, однако, необоснованно. Во-первых, когда говорили «генераль¬
ный секретарь», подчеркивали особое место Сталина как первого среди секре¬
тарей ЦК. Должность была «секретарь», и это подтверждается хотя бы тем, что
как до, так и после 1934 г. Сталин подписывался на партийных документах «Сек¬
ретарь Центрального Комитета». Во-вторых, советские официальные источни¬
ки подтверждают, что после февраля 1934 г. Сталин остался генеральным сек¬
ретарем, хотя в документах послесъездовского пленума об этом ничего не было
сказано. В-третьих, по всем признакам авторитет Сталина стал непререкаемым,
и это само по себе опровергает утверждения, что новый ЦК ограничил его пол¬
новластие — ведь о полновластии Сталина говорит сам состав нового ЦК * <•
540

Почему же все-таки на этот раз не было упоминания о Сталине как генераль¬
ном секретаре? Не исключено, что под впечатлением неудачной попытки не¬
которых старых товарищей по партии заменить его Кировым Сталин демонс¬
тративно уклонился от такого формального признания его роли. Кроме того, у
него были основания на этот раз обойтись без титула «генеральный».
Возможно, ключом к разгадке является заявление, которое Сталин сделал
еще в 1926 г. Отвечая на запоздалые откровения Троцкого по поводу якобы
имевшего места конфликта между Лениным и Сталиным из-за грубых нападок
Сталина на группу видных грузинских коммунистов во главе с Буду Мдивани,
Сталин отрицал, что по этому вопросу у него с Лениным были серьезные раз¬
ногласия, и добавил, что такие, как Мдивани, «заслуживали в самом деле более
строгого отношения к себе, чем это я делал как один из секретарей ЦК нашей
партии»54. В то время Сталин был генеральным секретарем, а Молотов и Куй¬
бышев — секретарями. Называя себя просто «одним из секретарей», Сталин
подчеркивал коллективную ответственность Секретариата ЦК, принижая тем
самым собственную роль.
Теперь он снова был «одним из секретарей», хотя и в первой строчке спис¬
ка на первой полосе «Правды». Можно предположить, что он хотел в какой-то
мере завуалировать свое всевластие, преуменьшить свою ответственность за то,
что, как он знал, скоро будет сделано от имени Секретариата ЦК. Зачем афиши¬
ровать генеральное секретарство — не будучи генеральным, легче представить
предстоящую чистку делом рук других.
'<’UVLXS
К преобразованию партии	мп	<
Неожиданные события, происшедшие на съезде или связанные с ним — ан¬
тисталинский сговор, овация Кирову, явная поддержка антифашистской вне¬
шнеполитической линии, наконец, неблагоприятные для Сталина итоги го¬
лосования, — не могли поколебать всевластия Сталина, но этих фактов было
достаточно, чтобы вывести его из себя. Ведь против него голосовали многие
из тех, кто только что его безудержно восхвалял; мог ли он не усомниться в их
искренности, не задуматься, можно ли верить славословиям радеков и прочих
представителей старой гвардии большевиков? Кирову так горячо аплодиро¬
вали, некоторые старые большевики хотели бы видеть его вождем партии, на¬
конец, результаты голосования — для Сталина все это могло означать только
необходимость возможно скорее занести в черные списки тех, кто молится на
Кирова, и принять меры против самого Кирова. Конечно, более всего Сталина
приводила в ярость невозможность узнать, кто именно из 1225 делегатов голо¬
совал против него. Очевидно, таких было немало прежде всего среди членов
делегаций, возглавляемых участниками сговора, но, увы, тайное голосование...
Под подозрение Сталина попали все делегаты, принявшие участие в голосо¬
вании, поэтому удивляться приходится не тому, что 1108 «победителей» были
впоследствии расстреляны или стали узниками ГУЛАГа, а тому, что некоторым
удалось избежать репрессий55.
Съезд, задуманный как съезд примирительный и объединительный, оконча¬
тельно отдалил Сталина от партии большевиков. Сталин не уверовал во всеоб¬
щее безоговорочное признание его исключительности, его не удалось увлечь
на путь согласия — напротив, он еще более обособился, озлобился, стал еще
более подозрительным и опасным. Если прежде его мстительность могла со
временем угасать или обстоятельства заставляли его смириться, теперь уже не
541

осталось никаких сдерживающих факторов. Если раньше он подозревал, что
в партии множество злоумышляющих против него врагов, то теперь он в этом
утвердился. Оказывается, предатели были даже среди делегатов съезда — вы¬
сшего органа партии.
Мало того, что Сталин не оставил намерения продолжать чистку; съезд по¬
казал, что необходимо не просто продолжить то, что уже делалось в последние
месяцы, — нужна была чистка, беспрецедентная и по размаху, и по методам. Она
не должна быть бескровной — никакой пощады предателям и врагам револю¬
ции. Следует не только сократить численность партии — одной из важнейших
задач революции сверху должно стать коренное обновление партии. Очис¬
тить партию от старых партийцев, не выдержавших испытания на верность,
— на смену им придет новое поколение «настоящих большевиков», которым
можно будет доверять, которые безоговорочно признают революционный ге¬
ний Сталина и пойдут за ним, куда бы он ни повел. Пусть Ждановы, берии, Хру¬
щевы, способные быть его преданными учениками и верными соратниками,
станут новой когортой руководителей партии.
Есть все основания считать, что после съезда у Сталина возобладали именно
такие умонастроения. По свидетельству кинорежиссера Михаила Ромма, Кага¬
нович вскоре после съезда в узком кругу заметил, что близится «массовая замена
ведущих партийных кадров»56. Несколько позже Петровский, работавший тог¬
да в Киеве, сказал Косиору, что «Сталин почему-то невзлюбил старых больше¬
виков и ополчился против них»57. По свидетельству одного бывшего офицера
НКВД, Слуцкий, начальник иностранного отдела НКВД, утверждал, что Сталин
сказал о необходимости уничтожить всех вступивших в партию до революции
и в Гражданскую войну, так как они «камень на шее революции»58.
Поставив себя рядом с Лениным, Сталин, начиная любое большое дело, нуж¬
дался в подтверждении, что Ленин поступил бы так же. Теперь ему нужна была
санкция Ленина на уничтожение того самого поколения старых революцио¬
неров, представителем и обожествленным вождем которого был Ленин. Как ни
парадоксально, получить «добро» Ленина оказалось не так уж трудно — в ле¬
нинском наследии Сталин нашел немало того, что очень пригодилось ему для
оправдания курса, который для самого Ленина был бы немыслим.
Чистка отлично вписывалась в ленинскую концепцию партии как револю¬
ционного сообщества избранных. Эпиграфом для своей работы «Что делать?»
Ленин выбрал обращенные к Марксу слова Лассаля, который утверждал, что,
очищая свои ряды, партия усиливается. Ленин писал, что для успешной работы
в условиях царского полицейского государства партия должна избегать демок¬
ратических процедур вроде открытых выборов, она должна опираться на пол¬
ное товарищеское и взаимное доверие революционеров, но если член партии
не оправдает доверия, то организация истинных революционеров «ни перед
чем не остановится», чтобы от него избавиться. После 1917 г., когда всякого
рода карьеристам стало выгодно вступать в партию, Ленин обратился к чистке
как к средству избавить ее от чуждых элементов. Он выступил за генеральную
чистку в 1921 г. — тогда из партии исключили почти треть из 600 тыс. ее членов.
Однажды Ленин даже сказал: «Тут нужна чистка террористическая», т. е. призы¬
вал судить и расстреливать «примазавшихся к коммунистам старых чиновни¬
ков, помещиков, буржуа и прочую сволочь, которая иногда совершает отврати¬
тельные бесчинства и безобразия, надругательства над крестьянством»59.
В статье по поводу 50-летнего юбилея Ленина в 1920 г. Сталин отметил, что
вышеупомянутое замечание Лассаля совершенно верно, а в «Основах лени¬
низма» он писал о партийной чистке как об одной из этих самых основ. Тема
542

чистки в ленинской работе «Что делать?» затронула чувствительную струну мо¬
лодого Сталина —■ она позволила ему с гордостью сознавать себя достойным
членом ленинского сообщества избранных, а вот рассуждения о не оправдав¬
ших доверия он воспринял по-своему: партия — это армия Ленина-Сталина,
общность людей, объединенных преданностью вождю, следовательно, тот, кто
критикует Сталина, — враг партии и как таковой должен быть наказан посредс¬
твом чистки.
Сталин отлично понимал, что пойти таким путем — значит воспротивиться
преобладавшим в то время в партии настроениям, пойти наперекор подавля¬
ющему большинству нового состава ЦК и большинству членов Политбюро, но
и тут он мог сослаться на Ленина. В дни траура после смерти Ленина в 1924 г.
Сталин говорил о твердости Ленина в отстаивании своих взглядов: «Ленин ни¬
когда не становился пленником большинства», если был уверен, что мнение
большинства партии не отвечает основным интересам пролетариата. В таких
случаях он был готов выступить даже один против всех60. Чтобы быть ленин¬
цами, а не «хвостистами», заявил Сталин на XVI съезде, большевики должны
усвоить ленинскую линию, должны «идти против течения, когда этого требует
обстановка, когда этого требуют интересы партии»61.
С его точки зрения, обстановка и интересы партии требовали сейчас именно
этого. Неважно, что он окажется в меньшинстве или даже в одиночестве. Один
против всех — был и такой прецедент. На XV съезде, когда исключали из пар¬
тии лидеров левой оппозиции, Сталин напомнил делегатам, что в 1903 г., когда
пришло время русским марксистам перейти от сотрудничества с либералами
к смертельной борьбе против них, у марксистов было шесть лидеров: Плеха¬
нов, Засулич, Мартов, Ленин, Аксельрод и Потресов. Резкий поворот оказался
«смертельным» для пятерых из шестерки, и лишь Ленин, один из самых моло¬
дых, остался лидером. Вопреки многочисленным предсказаниям, лишившись
прежних лидеров, партия не только не погибла, но и вышла на верную доро¬
гу большевизма и повела за собой пролетариат к революции. Примерно то же
произошло и в 1907-1908 гг., когда резкий поворот от легальной борьбы к за¬
тяжной, упорной, каждодневной революционной работе оказался «смертель¬
ным» для таких видных большевиков, как Алексинский, Богданов, Рожков. «Чего
добивался тогда Ленин? Только одного: поскорее освободить партию от неус¬
тойчивых и хныкающих элементов, чтобы они не путались под ногами. Вот как
росла, товарищи, наша партия»62.
Таким образом, Сталин нашел у Ленина оправдания для чистки, в ходе кото¬
рой он погубит если не всех, то большинство виднейших большевиков стар¬
шего поколения. Из семи человек, вставших у кормила сразу после смерти Ле¬
нина, — Бухарина, Каменева, Рыкова, Сталина, Томского, Троцкого, Зиновьева
—	в живых и у власти останется только Сталин, и для него это будет всего лишь
повторением происшедшего при Ленине инцидента в 1903 г.
Итак, партия усилилась, избавившись от «неустойчивых и хныкающих эле¬
ментов», когда требовалось резко изменить курс. Заявив об этом, Сталин про¬
должал: «Наша партия есть живой организм. Как и во всяком организме, в ней
происходит обмен веществ: старое, отжившее — выпадает, новое, растущее
—	живет и развивается»63. Другими словами, все, кто ему противится, — дерьмо.
Так он рассуждал в конце 1927 г. Теперь, спустя шесть лет, он уверился, что пар¬
тия буквально кишит его противниками. Самое время вспомнить о «террорис¬
тической чистке».
543

^ .	Примечания	<
1	Зеленин И.Е. Колхозы и сельское хозяйство СССР в 1933-1935 гг. История СССР, сентябрь-октябрь
1964. С 14.
2	Nicolaevsky'В. I. «Letter of an Old Bolshevik» // Power and the Soviet Elite. N.Y., 1965. P. 30 44.
3	Ibid.P.31-33.	ч n
4	Сталин И В. Соч. T. 134. С 410.
5	Беседа с И.И. Минцем в Москве в Институте истории СССР в июне 1977 г.
6	Nicolaevsky B.I. Power... R 15-16. В «Письме старого большевика» Николаевский утверждает, что идею
Горького о создании лояльной большевикам второй партии поддержал еще один всемирно извест¬
ный россиянин — Иван Павлов.	« wУ; * Ь *'
7	Сталин И.В. Соч. Т. 6. С. 422.
8	А. Краснов-Левитин, симпатизировавший Кирову девятнадцатилетний ленинградец с религиозным
образованием, более сорока лет спустя писал в опубликованных в Париже воспоминаниях: «Киров
был единственным (при советской власти) подлинно популярным лидером. Только он был до¬
вольно доступен, регулярно прогуливал свою собаку на улице. С ним было сравнительно нетрудно
встретиться, и в большинстве случаев он был отзывчив и мог оказать помощь». {Краснов-Левитин А.
Лихие годы, 1925-1941: Воспоминания. Париж, 1977 С265).
9	СинельниковС. Киров. М., 1964. С. 321. См. также с. 321-322.
10	Там же. С 311 • Как свидетельство сравнительно сдержанного подхода к коллективизации в Ленин¬
градской области Синельников приводит следующие цифры; к 1 января 1931 г. коллективизацией
было охвачено лишь 6,6% крестьянских хозяйств, к 1 января 1932 г. 45,1%, к 1 января 1933 г. 45,4%, и
к 1 января 1934 г. 54,2%.
По свидетельству профессора Михаила Гефтера в личной беседе с автором настоящей книги в Мос¬
кве.
12	Khrushchev Remembers... Р. 6l.
13	Синельников С. Киров... С. ЗбО.
14	Bales KendallЕ. Technology and Society Under Lenin and Stalin. Princeton, 1978. Chaps. 6 and 7. Орджо¬
никидзе и прежде заступался за инженеров см. пример в статье Мариэтты Шагинян в «Известиях» от
6 ноября 1964 г.
15	Гершберг С. Работа у нас такая. Записки журналиста-правдиста тридцатых годов. М., 1971. С 164-
165.
16	Nicolaevsky В. 1. Power... Р. 34. В «Письме» также говорится, что Калинин получил выговор (от кого
именно не уточняется) за это высказывание.
17	НикитинЛ. Тухачевский. Биографический очерк. М., 1964. С. 167-169.
18	ВКП(б) в резолюциях. О приеме Сталиным Орджоникидзе и Завенягина см. Гершберг С. Работа...
С. 199-200. Вскоре после приема Завенягин рассказал о разговоре со Сталиным Гершбергу, кото¬
рый в 30-е годы освещал в «Правде» вопросы экономики.
19	Davies R.W. The Soviet Economic Crisis of 1931-1933. University of Birmingham, Soviet Industrialization
Project Series. № 4. P 14-17. Ссылка с согласия автора.
20 Nicolaevsky1 В. 1. Power... P. 47-48	• *	a2	’1
21	См. гл. 9> C. 200-201.
22	«Большевик». 15 мая 1933 г. С. 7,8. Ярославский назвал новую чистку «всеобщей» («Большевик». № 7-
8, № 9- 30 апреля 1933 г. С. 18).,	^<*' 'Зал АН•
23	Nicolaevsky' В. /. Power... Р. 34-35,45-46.
24	XVII съезд ВКП(б), 26 января — 10 февраля 1934 г. С. 303-Далее все цитаты из выступлений на съезде
приведены по указанному изданию.	\ ^	*
25	Л.С. Шаумян в «Правде». 7 февраля 1964 г.
26	Неопубликованный документ Ольги Шатуновской, датированный 5 сентября 1988 г. О. Шатуновс-
кая, член партии с 1916 г., во времена сталинского террора была арестована и провела в заключении
16 лет. Она вошла в состав образованной в I960 г., согласно решению XX съезда КПСС, комиссии
544
*

Политбюро под председательством Н.М. Шверника, которой было поручено расследование сфаб¬
рикованных в 30-е годы политических процессов. О некоторых из упомянутых лиц см.-. Medvedev
Roy A. Let History Judge. N.Y., 1989. P. 331. Советские биографы работавшего на Украине старого боль¬
шевика Петровского утверждают, что он также желал смещения Сталина. См.-. Бега Ф., Александров.
Петровский. М., 1963. С. 303.
27	Н.С. Хрущев. Воспоминания //«Огонек».9-15 июля 1980 г. № 28. С. 331
28	Документ О. Шатуновской.
29	Микоян А.И. В первый раз без Ленина // «Огонек». 12-19 Декабря 1987 г. № 50. С. 6.
30	Nicolaevsk)’В. /. Power... Р. 35-
31	ТруканГ.А. Ян Рудзутак. М., 1963- С. 91, 92. Автор добавляет,- «Члены Президиума ЦКК обязательно
участвовали в подготовке и проведении каждого заседания Политбюро. ...На пленумах ЦКК ВКП(б)
старейшие члены партии смело критиковали серьезные недостатки в руководстве промышленнос¬
тью и сельским хозяйством, начиная с высших учреждений и кончая низшими. Авторитетный и
полномочный контрольный орган видимо мешал И В. Сталину сосредоточить всю власть в своих
реках». См. также: «Коммунист». Декабрь 1962. № 18. С. 37.	.ч, -•
32	Тру'канГ.А. Ян Рудзутак.., С. 92.
33	Там же.
34	Беседа с Уолтером Дюранти. Сталин И.В. Соч. Т. 13- С. 280.
35	United States, State Department, Documents on German Policy (DGFP), 1918-1945, Ser. C, 11, (Washing¬
ton, 1959), 274.
36	ЛитвиновM. Внешняя политика СССР. M., 1937. С. 74-96.
37	DGFP, Ser. II, 319, 321, 322, 324.
38	Ibid., 333-334.
39	Ibid, 435-436.
40	BeloffMax. The Foreign Policy of Soviet Russia. London, 1947,1,99.
41	Киров C.M. Статьи и речи, 1934. М, 1934. С. 39, 40,41, 45-46. Следует отметить, что последний про¬
цитированный абзац и определение фашизма Кировым как террористической диктатуры были
опущены в напечатанном в «Правде» (24 января 1934 г.) несколько сокращенном изложении его
выступления.
42	Слово «опричник» стало в русском языке синонимом крайней степени зверства и жестокости. «Оп¬
ричниками» русские революционеры называли царских жандармов и сотрудников охранки Рудзу¬
так имел в виду казнь четырех немецких коммунистов посредством отсечения головы, совершен¬
ную нацистами в августе 1933 г.
43	«Правда». 31 января 1934 г. В опубликованном спустя некоторое время стенографическом отчете
слово «продолжительные» было опущено. На это обстоятельство обратил внимание Стивен Коэн.
См.: Cohen Stephen F. Bukharin and the Bolshevik Revolution. N.Y., 1973 P. 464.
44	Borkenau Franz. World Communism: A History of the Communist International. Ann Arbor. P. 382-383-
45	HilgerG., MeyerAlfredG. The Incompatible Allies. NY, 1953. P. 271.
46	Сколько делегатов XVII съезда партии голосовало против Сталина?// «Известия ЦК КПСС». 1989-
№7. С. 114.
47	В ранее не публиковавшемся разделе воспоминаний Н.С. Хрущев утверждает, что против Стали¬
на было подано 260 или 160 голосов. В прежде не публиковавшейся части своих воспоминаний
А.И. Микоян называет цифру почти 300 голосов (Микоян А.И. В первый раз без Ленина... С. 6).
48	Микоян А.И. В первый раз без Ленина... С. 6.
49	Сколько делегатов... С. 120.
50	Khrushchev Remembers... Р. 49
51	Аллилуева С. Двадцать писем к другу... С. 109- Аллилуева ссылается на О. Шатуновскую.
52	Ильин М. Выстрел в Смольном // «Советская культура». 15 августа 1989 г. В статье содержатся отрыв¬
ки до сих пор не опубликованных воспоминаний М.В. Рослякова «Как это было (к убийству С.М. Ки¬
рова)», которые хранятся в музее Кирова в Ленинграде. Росляков, который работал с Кировым и был
его другом, присутствовал на XVII съезде ВКП(б) в качестве делегата.
19 —4050
545

53	Николаевский Б. Сталин и убийство Кирова // «Социалистический вестник». Декабрь 1958 г. С 241.
54	Сталин И.В. Соч. Т. 9. С. 66.
55	Сообщив об аресте 1108 из 1966 делегатов, Хрущев не указал, сколько было арестовано делегатов с
решающим и совещательным Голосом. Очевидно, относительное количество арестованных делега¬
тов с решающим голосом было больше.
56	Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 156.
57	МельчинА. Станислав Косиор. M., 1964. С. 71.
bbKrivitsk)> Walter G. In Stalin’s Secret Service. N.Y. and London, 1939- P. 151. Автор бежал из СССР в 1937 г. В
1941 г. его труп был обнаружен в гостиничном номере в Вашингтоне при обстоятельствах, застав¬
ляющих предположить умышленное убийство.
59	О продовольственном налоге. См ..Ленин В.И. Поли. собр. Соч. Т. 43 С. 234. Сталинский «оратор»
Червяк процитировал этот абзац в статье о Ленине и терроре («Большевик». 31 октября 1930 г.
№ 19-20. С. 96)	-ьАм*;
60	Сталин И.В. Соч. Т. 6. С. 57-59-
61	Там же. Т. 12. С. 358. Сталину особо импонировала ленинская статья «Против течения». См.: там же.
T.VII.C. 18.
62	Там же. Т 10. С. 369-370.
63	Там же. С. 371.

второй этап
Навстречу Большому террору
Вы, господин Уэллс, исходите, как
видно, из предпосылки, что все люди
добрые. А я не забываю, что имеется
много злых людей.
И.В. Сталин, 23 июля 1934 г.
С конца 1932 г. в СССР ведется заговорщическая деятельность с целью захвата
всей власти посредством террористических действий — к этому сводилось со¬
держание секретного циркулярного письма ЦК республиканским, областным,
городским и районным комитетам ВКП(б) (29 июля 1936 г.)1. В сущности, так
оно и было. Это был действительно заговор, зародившийся в 1932-м и оконча¬
тельно оформившийся в 1934 г. Заговор, тщательно спланированный и про¬
думанный, имел целью захват всей власти путем актов террора против очень
многих руководителей партии и государства.
Это факт, а все дальнейшее — вымысел. Заговор был направлен против тех,
кого объявили его главарями: Зиновьева, Каменева, Троцкого и многих других.
В письме говорилось, что главной намеченной жертвой был Сталин; но он-то
и был главным заговорщиком. Письмо, как мутное стекло, лишь внимательно¬
му и вдумчивому наблюдателю позволяло понять, что же в действительности
происходит. Уверовав, что против него злоумышляют многочисленные маски¬
рующиеся враги, Сталин сам стал заговорщиком против них. Их заговор был
воображаемым, его заговор — реальностью.
Заговор сверху
После XVII съезда Сталин стал еще более замкнутым, чем прежде. Он до ми¬
нимума ограничил свои контакты с партийными и государственными деяте¬
лями, часами в одиночестве расхаживал по кабинету и курил трубку. «Сталин
думает, он обдумывает новую линию», — говорили в Секретариате, и никто не
осмеливался его потревожить2. «Старый большевик» полагал, что эти раздумья
сводились к вопросу: идти ли курсом Кирова или проводить политику, которую
предлагали Каганович и Ежов. На самом деле Сталин к тому времени уже сделал
выбор; оставалось только обдумать некоторые детали его практического осу¬
ществления.
XVII съезд обеспечил все необходимое для успеха заговора сверху: был при¬
нят новый Устав партии, лучше отвечавший целям Сталина, в высшие эшелоны
партийной иерархии вошли люди по выбору Сталина, съезд обеспечил его кон¬
троль над вновь избранной КПК и согласился с реорганизацией аппарата ЦК
по плану Кагановича. Теперь отраслями народного хозяйства стали руководить
отделы ЦК, ответственные за всю партийную работу в той или иной отрасли.
Главным остался отдел, названный теперь Особым3, и во главе его остался Пос¬
547
19*

кребышев. В каждом республиканском и областном парткоме появился свой
особый отдел, поддерживающий связь с центром и выполняющий его указа¬
ния. Через Поскребышева и его людей Сталин мог теперь распространить свою
власть во все уголки необъятной страны.
Никто не знает, доверял ли Сталин всецело хоть одному человеку. Скорее
всего, нет — это был заговор одиночки. Однако нужно было поэтапно ставить
задачи исполнителям, требовалось и организационное содействие вне пар¬
тийного аппарата. Чистка 1933 г. все же ограничена. Партия сама не могла быть
органом собственного почти тотального преобразования, на нее нельзя было
возложить аресты, допросы, судебные процессы, исполнение приговоров. Пар¬
тия не могла быть эффективным инструментом репрессий, который требовал¬
ся для проведения террористической чистки. Сталину ничего другого не оста¬
валось, как обратиться к органам безопасности.
Во главе органов стояли главным образом старые большевики, которых са¬
мих требовалось впоследствии уничтожить, но в силу своей профессии они
привыкли безоговорочно исполнять приказы. К тому же, полностью подчи¬
нив себе Ягоду, Сталин легко мог направлять деятельность органов на испол¬
нение своих заговорщических замыслов. В начале 1934 г. Сталин пригласил
к себе группу ведущих работников ОГПУ. Среди приглашенных были Ягода и
Фельдман, отвечавший за связи ЦК с ОГПУ. Сталин поинтересовался условиями
их жизни: хорошие ли у них квартиры, в каких машинах они ездят, могут ли
пользоваться дачами. «Безобразие!» — воскликнул Сталин, выслушав их отве¬
ты. «Лучшим сыновьям» СССР приходится жить в условиях, никак не соответс¬
твующих огромному значению их работы. Тут же было приказано построить в
Новогорске (недалеко от Москвы) комплекс комфортабельных дач и большой
клуб для сотрудников ОГПУ4. Сталин стремился укрепить связи с людьми, от
которых он вскоре потребует исключительных услуг.
Менжинский умер в мае 1934 г. после продолжительной болезни. Уже 11 июля
в печати был опубликован указ о создании Всесоюзного наркомата внутренних
дел. Главой НКВД был назначен Г.Я. Ягода; Я.С. Агранов и Г.Е. Прокофьев ста¬
ли его заместителями. ОГПУ вошло в новый наркомат как Главное управление
внутренней безопасности. В структуру НКВД вошли также ГУЛАГ и управления
милиции, пограничной службы, внутренних войск, пожарной охраны и записи
актов гражданского состояния. Судебная коллегия ОГПУ, имевшая право выно¬
сить смертные приговоры, была упразднена. В указе говорилось, что дела, каса¬
ющиеся государственной безопасности, после следствия должны направляться
в суд. Дела о шпионаже и т. п. должны рассматриваться Военной коллегией Вер¬
ховного суда СССР. Наконец, при НКВД создается особый орган (Особое сове¬
щание), наделенный правом выносить в административном (внесудебном) по¬
рядке приговоры к ссылке, высылке или заключению в ИТЛ на срок до пяти лет.
Реорганизация органов безопасности была представлена общественности
как реформа, ставшая возможной благодаря стабилизации положения в стра¬
не и полной компетенции судов в рассмотрении дел, связанных с безопас¬
ностью государства. В действительности же это был очередной шаг Сталина
к осуществлению его заговора. Указание о подсудности дел о государственной
измене Военной коллегии Верховного суда явилось прелюдией к целому ряду
процессов по делам, слушавшимся Военной коллегией под председательством
«армвоенюриста» В.В. Ульриха. Кроме того, в июне 1934 г. в советское законода¬
тельство было введено понятие измены Родине, к которому относились такие
преступления, как шпионаж, разглашение военной и государственной тайны,
бегство за границу. Все эти преступления карались расстрелом, мало того, для
548

членов семей беглецов за рубеж предусматривались сроки заключения от пяти
до десяти лет, если они признавались соучастниками или знали о намерении
совершить побег, но не донесли властям. Для тех членов семей, кто ничего не
знал о преступных намерениях родственника, предусматривались сроки за¬
ключения до пяти лет5. Сталин предвидел, что скоро наступят такие времена,
когда многим придется задуматься о бегстве за границу или невозвращении из
зарубежной командировки.
Еще одним зловещим предзнаменованием явилось создание Особого сове¬
щания. Указ от 11 июля обязывал новый наркомат разработать положение об
этом органе. Согласно этому положению, вышедшему 5 ноября 1934 г., в состав
Особого совещания должны были войти нарком в качестве председателя, два его
заместителя, руководитель управления милиции, прокурор СССР или его замес¬
титель и еще один или два члена. Особое совещание получило право выносить
административные приговоры «лицам, признанным социально опасными». По¬
яснений, что именно делало человека «социально-опасным элементом», в тексте
положения не было. В номере периодического издания, публикующего тексты
вновь принятых законодательных актов, за конец ноября 1934 г. это положение
опубликовано не было; оно появилось в мартовском номере за 1935 г. вместе с
законодательными актами, принятыми в начале 1935 г.6 Промедление с публика¬
цией, несомненно умышленное, вероятно, объяснялось нежеланием афиширо¬
вать предназначение нового органа, которое явилось инструментом начавшейся
после убийства Кирова в декабре 1934 г. широкой волны репрессий.
Орган, аналогичный Особому совещанию, имелся еще в царской России. Он
также назывался Особым совещанием и был институтом в рамках министерс¬
тва внутренних дел Российской империи при двух последних царях. В 1881 г.,
после убийства Александра II, было принято «Положение об усиленной и чрез¬
вычайной охране», предусматривавшее создание Особого совещания с пра¬
вом назначения сроков административной ссылки от одного года до пяти лет.
Функции председателя Особого совещания исполнял заместитель министра
внутренних дел, членами совещания были два представителя министерства
внутренних дел и два представителя министерства юстиции. Решения Особого
совещания утверждались министром внутренних дел7. Главным занятием царс¬
кого Особого совещания была отправка революционеров в ссылку. Сталинское
Особое совещание занялось тем же; причем иногда ссылались те же люди, ко¬
торых отправляли в ссылку при царском режиме.
Однако прежде чем запустить новую машину репрессий, для развязывания
террора нужно было найти подходящее обоснование. Хотя Ленин неосторож¬
но обмолвился о террористической чистке, до с их пор в партии ничего по¬
добного не было. Преследование левых под тем предлогом, что троцкизм чужд
большевизму, все-таки не было открытым террором в полном смысле слова.
Наконец, дело Рютина показало, что даже на уровне Политбюро сильны пози¬
ции тех, кто не приемлет кровопролитие как средство сведения счетов между
большевиками. Чтобы преодолеть противодействие противников кровавых
репрессий, Сталину нужен был веский предлог, политически убедительное сви¬
детельство их необходимости.
Выход подсказали события в Германии. Советская печать много писала о
прошлогоднем пожаре в рейхстаге как об организованном нацистами поджоге
с целью свалить вину на коммунистов и оправдать введение ускоренного и уп¬
рощенного судопроизводства для развязывания террора против коммунистов
и других левых элементов. Следующим шагом Гйтлера, направленным на ук¬
репление его диктаторской власти, была акция 30 июня 1934 г. против штурмо¬
549

виков — потенциально неуправляемых нацистских отрядов во главе с Эрнстом
Ремом. При поддержке высших военных Гитлер организовал убийство Рема и
других предводителей штурмовиков под тем предлогом, что они якобы гото¬
вили заговор. Государственный террор был легализован законом, содержащим
всего один параграф: «Принятые 30 июня и 1 и 2 июля меры подавления пре¬
дательских вылазок являются оправданным актом самообороны государства»8.
Есть сведения, что Сталин проявил большой интерес к этой акции и вниматель¬
но прочел все касающиеся ее донесения советских агентов в Германии9, а так¬
же, что на первом заседании Политбюро после 30 июня он заявил: «Вы слыхали,
что произошло в Германии? Гитлер, какой молодец! Вот как надо поступать с
политическими противниками...»10.
Интерес Сталина понятен, но взять «ночь длинных ножей» за образец, после¬
довать примеру Гитлера и развязать открытый террор против врагов в партии
он никак не мог. Вся политическая культура большевиков отвергала подобные
действия. Кроме того, врагов было слишком много, и разом избавиться от всех
не предоставлялось возможным. Сталину нужно было нечто вроде поджога
рейхстага в советском варианте — гнусное и политически ужасающее пре¬
ступление, в котором можно будет обвинить множество видных старых боль¬
шевиков. Как только такое преступление совершится, можно будет принять
чрезвычайный законодательный акт, вроде гитлеровского закона из одного
предложения, и тем самым убрать все преграды на пути к террору против тог¬
дашнего состава партии;
Выбор покушения на жизнь крупного политического деятеля в качестве та¬
кого преступления выглядит вполне естественным для Сталина. Старшее по¬
коление хорошо помнило убийство эсерами председателя Петроградской ЧК
М.С. Урицкого 30 августа 1918 г. и покушение на Ленина в Москве. Ответом на
эти террористические акты было резкое усиление красного террора — вот и
прецедент, оказавшийся очень кстати: официальный террор после убийства
видного большевика в Ленинграде (Петрограде) и попытка убийства верхов¬
ного вождя в Москве. Эта схема вновь появляется в секретном циркулярном
письме (июль 1936 г.), в котором содержатся обвинения в адрес воображаемой
контрреволюционной организации в убийстве Кирова в Ленинграде и подго¬
товке убийства преемника Ленина в Москве.
Выбор Кирова в качестве жертвы был столь же неизбежен, как выбор полити¬
ческого убийства в качестве предлога для развязывания террора. Теперь Сталин
не питал к прежнему другу иных чувств, кроме ревнивой враждебности, он ви¬
дел в Кирове соперника. Более того, насильственная смерть ни одного другого
видного большевика не произвела бы такого ошеломляющего эффекта, ничье
убийство не могло бы послужить лучшим предлогом для развязывания репрес¬
сий, чем убийство Кирова. Наконец, Сталин, несомненно должен был принять в
расчет то обстоятельство, что в Ленинграде, давнем оплоте Зиновьева, осталось
немало зиновьевцев. Группа Зиновьева-Каменева была прежде в оппозиции,
стало быть, среди старых большевиков трудно было подобрать более подходя¬
щих кандидатов в обвиняемые.
«Иван Васильевич» и большевистские вельможи
Даже замышляя убийство товарища как предлог для террористической чистки,
Сталин не мог думать о себе как о преступнике — это было не в его характере,
в собственных глазах он должен был остаться мудрым и справедливым вождем.
550

Даже будучи архизлодеем, он должен был видеть себя в роли героя. Тут опять
могла помочь история России: если в осуществлении планов пяталетки перед
ним был пример Петра Великого, то хорошим образцом для подражания в про¬
ведении большой чистки стал Иван Грозный.
Из каких источников черпал Сталин сведения об Иване IV, благодаря кото¬
рым он положительно оценивал роль и деяния этого грозного царя? Одним из
таких источников была книга профессора Московского университета РЮ. Вип¬
пера. Написанная Виппером, в то время монархистом, биография Ивана Гроз¬
ного вышла в Москве в 1922 г. Автор называл Ивана IV «одним из величайших
дипломатов всех времен» и утверждал, что его политика борьбы с олигархией,
выдвижения служилого дворянства, высылки и репрессий против знатных бояр
была благом для России. Московские бояре и новгородское духовенство плели
сети «большого заговора», замышляя убийство Ивана IV, поэтому его нельзя уп¬
рекать в «чрезмерной подозрительности». Что касается кровавых репрессий в
Новгороде, документальных свидетельств о них было мало, к тому же царь яко¬
бы переживал тогда один из труднейших периодов своей жизни, он страдал от
одиночества, его окружали только враги и изменники, ему не хватало верных и
надежных слуг. Опричнина стала «оружием против измены», «прогрессивным
институтом» и «великой военно-административной реформой», необходи¬
мость которой обусловили трудности Ливонской войны за выход к Балтийс¬
кому морю. Созвав Земский собор, чтобы воззвать к патриотизму широких на¬
родных масс, прежде всего войска, Иван IV снискал всеобщую любовь и покрыл
свое монаршее чело ореолом славы1 Г Одним словом, вполне народный царь.
Несомненно, Сталин читал книгу Виппера, и это предположение можно увя¬
зать с дальнейшей судьбой автора и взглядами Сталина наличность Ивана Гроз¬
ного. Не приняв революцию, Виппер в 1923 г. иммигрировал в Латвию. В 1941 г.,
после того как Латвия была присоединена к СССР, он вернулся в Москву и был
избран академиком. В то время как многие русские эмигранты прямиком на¬
правлялись из Латвии в сибирские лагеря, книга Виппера была переиздана в
1942 г., а в 1944 г. вышла третьим изданием. Критики превозносили книгу на все
лады. Иван Грозный в трактовке Виппера стал историческим героем сталин¬
ской России. В начале 40-х годов на сцене Малого театра в Москве шла пьеса
Алексея Толстого об Иване Грозном, написанная в духе випперовской биогра¬
фии. Знаменитый кинорежиссер Сергей Эйзенштейн приступил к съемкам
двухсерийного исторического фильма об Иване Грозном. В этой связи Сталин
вызвал его и исполнителя главной роли Н.К. Черкасова для беседы. В своих вос¬
поминаниях Черкасов подробно рассказывает о беседе со Сталиным.
Сталин сказал им, что Иван IV был великим и мудрым правителем, стремив¬
шимся объединить Россию и не допустить проникновения в нее иностранного
влияния. Он отметил, что Иван IV первый ввел в России монополию внешней
торговли и после него это удалось только Ленину. Сталин подчеркнул «прогрес¬
сивную роль» опричнины и заявил, что главный опричник Малюта Скуратов
был крупным русским полководцем, героически павшим в борьбе с ливонцами.
Но у Грозного были и ошибки, продолжал Сталин, и одна из них заключалась
в том, что пять знатных боярских семей не были вырваны с корнем, подобно
прочим боярским кланам. Если бы он довел борьбу с боярами до конца, Рос¬
сии потом не пришлось бы пережить Смутное время. Помешала религиозность
Грозного: уничтожив какую-нибудь боярскую семью, он потом целый год зама¬
ливал грехи, а нужно было действовать более решительно!
В конце разговора Сталин спросил, каким будет финал второй серии филь¬
ма. Черкасов ответил, что фильм предполагается закончить победным завер¬

шением Ливонской кампании: в финальной сцене Иван Грозный в окружении
воевод и знаменосцев стоит на берегу Балтийского моря. Сбылась сокровенная
мечта его молодости — видеть «море синее, море дальнее, море русское». Иван
Грозный смотрит вдаль и произносит заключительные слова: «На морях стоим
и стоять будем!». Сталин улыбнулся и весело сказал: «Ну что же!.. Ведь так и полу¬
чилось — и даже намного лучше»12.
Таково было мнение Сталина об Иване Грозном. Высказанное в 1947 г., оно,
несомненно, сложилось гораздо раньше. Личность Ивана Грозного занима¬
ла Сталина и в 1934 г. Где-то в конце лета или в начале осени, когда проходил
I съезд советских писателей, Сталин предложил Алексею Толстому побеседо¬
вать об этом царе. Собеседники согласились, что в отличие от Петра 1 Иван
Грозный окружал себя не иностранцами, а русскими13. Рабоче-крестьянскому
графу, конечно, было лестно поддакнуть «хозяину». Поддержал Сталина, может
быть, и непреднамеренно Максим Горький. Он еще прежде писал о том, что, судя
по русским народным песням и сказаниям, в которых Иван Грозный предстает
мудрым и справедливым царем, в глазах простых русских людей царский тер¬
рор против бояр был героической борьбой. Теперь, в ходе споров о значении
фольклора как исторического источника, Горький заявил на I съезде советских
писателей, что в отличие от историков, большей частью отрицательно оценива¬
ющих личность и деяния Ивана Грозного, народное творчество рисует самого
царя и его борьбу против крупных феодалов совсем другими красками14. Горь¬
кий был самой заметной фигурой на этом широко разрекламированном съез¬
де. Надо полагать, Сталину, который отдыхал в Сочи и следил за работой съезда
по отчетам в «Правде», понравилось такое упоминание об Иване Грозном.
В разговоре с Эйзенштейном и Черкасовым Сталин разъяснил причины на¬
ступления Смутного времени после смерти Ивана Грозного его религиозным
рвением, благодаря которому пяти боярским семьям удалось пережить репрес¬
сии. В трудах историков нет упоминаний о пяти боярских семьях или родах;
откуда Сталин взял эту цифру? Один советский историк высказал предположе¬
ние, что она запала ему в голову на просмотре спектакля «Царь Федор Иоанно¬
вич» по классической пьесе русского писателя XIX в. А.К. Толстого. Московский
Художественный театр, которому Сталин отдавал предпочтение, поставил эту
пьесу, и она шла довольно часто. В спектакле один из персонажей говорит, что
кончина Ивана Грозного означала, что он «отдал Русь пяти боярам»15.
Нетрудно видеть, как и почему Сталин видел себя современным Иваном Гроз¬
ным. Таким образом он мог оправдать себя как зачинщика кровавого заговора,
действующего мудро в критический момент истории России. В основу оправ¬
дания его действий легли надуманные параллели между положением России в
настоящее время и в середине XVI в. По Сталину, как тогда, так и теперь измен¬
ническая оппозиция окопавшейся знати мешала одаренному вождю, предан¬
ному интересам единой России, вести страну по пути прогресса и проводить
мудрую внешнюю политику экспансии на Запад. Как в то время, так и сейчас
оппозиция знати действовала через институты олигархии: тогда это была бо¬
ярская Дума, теперь — съезд партии, Центральный Комитет и Политбюро.
Трудно сказать, считал ли Сталин Кирова (ведь Ленинград, его вотчина,
был неподалеку от тех мест, где когда-то находилась Ливония) современным
Курбским или Старицким, но высказывания Сталина за целый ряд лет не поз¬
воляют сомневаться в его отношении к высокопоставленным старым больше¬
викам как к аристократии. Иван Грозный в письмах к бежавшему князю Курб¬
скому не раз презрительно писал о «вельможах». В 20-е годы это архаичное
слово не было в ходу среди большевиков, но Сталин неоднократно выражал
552

свое презрение к важным особам среди большевиков, называя их «вельмо¬
жами». Выступая в 1924 г. на XIII съезде по вопросу о необходимости перио¬
дических чисток партии, Сталин заявил, что «советским вельможам» нужно
втолковать, что «есть хозяин, есть партия, которая может потребовать отче¬
та за грехи против партии». Как бы вспомнив об отличительных знаках оп¬
ричников (прикрепленных к седлу собачьей голове и метле), он продолжал:
«Я думаю, что иногда, время от времени, пройтись хозяину по рядам партии
с метлой в руках обязательно следовало бы»16. В частном письме (1929) он
одобрительно отзывался о молодых и малоизвестных партийных писателях
в противоположность широко известным и заслуженным, которых он назвал
«литературными вельможами» (не уточняя, кого именно он имел в виду)17
Наконец, на XVII съезде Сталин в своем выступлении трижды употребил это
слово, говоря о необходимости «сбить спесь с этих зазнавшихся вельмож-бю-
рократов и поставить их на место»18. Можно только гадать, чем руководство¬
вался Сталин, предпочтя после съезда именоваться не «генеральным», а просто
«секретарем», — может быть, он следовал примеру Ивана IV, которого во вре¬
мена опричнины титуловали не царем, а Великим князем Московским Ива¬
ном Васильевичем.
Конечно, это случайное совпадение, но даже инициалы Сталина совпадали
с инициалами Грозного-. Иосиф Виссарионович — Иван Васильевич. Есть све¬
дения, что во время Большого террора документы для НКВД Сталин подписы¬
вал псевдонимом Иван Васильевич19. Готовя чистку, которая, как и во времена
Ивана Грозного, означала аресты, пытки, судебные процессы над изменни¬
ками и казни, он готовился к смертельной борьбе с мятежными большевист¬
скими вельможами. Создавая опричнину как орудие самовластия и очищения
Русской земли от боярской измены, Иван Грозный якобы действовал в высших
интересах российской государственности. Новый Иван Васильевич сделает
то же, но будет и разница-, подобно тому, как он, Сталин, сделал страну индус¬
триальной державой, т. е. добился успеха там, где потерпел неудачу Петр Ве¬
ликий, так же он сделает то, что не удалось Ивану Грозному, — доведет борьбу
с врагами до конца.
Есть и другое свидетельство того, что уже в 1934 г. Сталин отождествлял себя
с Иваном Васильевичем: именно в этом году он распорядился переписать ис¬
торию России таким образом, чтобы прославить Ивана Грозного как великого
русского революционера сверху.
Для этого нужно было сначала развенчать историческую школу Покров¬
ского. Сам Покровский, у которого развился рак еще в 1930 г., а то и раньше,
умер в 1932 г В знак признания выдающихся заслуг в развитии исторической
науки его удостоили захоронения на Красной площади как достойного боль¬
шевистского вельможи, поэтому Сталину неудобно было сразу же ополчаться
на историков его школы. Тем не менее уже в передовой статье номера журнала
«Историк-марксист» с некрологом Покровскому внимательный читатель мог
заметить признаки близившихся перемен: ставилась задача «решительной ре¬
организации исторического фронта» на основе не только наследия Покровс¬
кого, но и «тщательного изучения всех работ Ленина и Сталина»20.
Опубликованные к тому времени работы Сталина содержали очень мало та¬
кого, чем могли бы руководствоваться историки, изменяя картину на истори¬
ческом фронте. Сознавая это и отдавая себе отчет в трудностях затеянной ре¬
организации, Сталин в 1934 г. решил сам задать историческим исследованиям
новый курс. Прежде всего он пересмотрел политику партии в области препо¬
давания истории в учебных заведениях. Его взгляды на преподавание истории
553

мало-помалу прослеживались в целом ряде директивных документов ЦК. Пос¬
тановлением от 12 февраля 1933 г. предписывалось, что по каждому отдельному
предмету «должен существовать единый обязательный учебник, утвержденный
Наркомпросом РСФСР и издаваемый Учпедгизом»21. Шестнадцатого мая 1934 г.
вышли сразу три партийно-правительственных постановления, подписанные
Сталиным как секретарем ЦК и Молотовым как председателем Совнаркома.
Одно постановление предписывало вернуться к более традиционной системе
школьного образования, другое — критиковало преподавание географии как
имеющее слишком отвлеченный характер, а третье указывало на неудовлетво¬
рительную постановку преподавания истории и давало соответствующие ди¬
рективы22.
Незадолго до опубликования этих постановлений группу советских истори¬
ков пригласили в Кремль для встречи с членами Политбюро и видными специа¬
листами в области педагогики. Спустя тридцать с лишним лет один из участни¬
ков встречи вспоминал, что Сталин, взяв в руку книгу, сказал следующее: «Меня
попросил сын объяснить, что написано в этой книге. Я посмотрел и тоже не по¬
нял». С трепетом автор воспоминаний увидел, что Сталин держал книгу, одним
из соавторов которой был он сам. Сталин говорил минут пять-десять, сказал,
что тексты следует написать иначе, что нужны не абстрактные схемы и опре¬
деления, а конкретные исторические факты. При этом он то и дело подтягивал
брюки, как человек, привыкший в тюрьме носить брюки без ремня. Все молча¬
ли и не сводили глаз со Сталина, как будто их взгляд приковала к говорившему
неодолимая сила. «Вспоминаю об этом мгновении с оглядкой на современные
споры: все ли верили Сталину или более трезвые скептики с “самого начала все
понимали”. Мне кажется — верили»23.
Хотя в постановлении о преподавании истории Покровский не упоминался,
вся его направленность свидетельствовала о неприятии исторических концеп¬
ций ученого. Необходимость «давать характеристики историческим деятелям»
особо подчеркивалась в редакционной статье «Правды» от 1б мая 1934 г., когда
были обнародованы постановления. Поворот был чрезвычайно крутым — ведь
прежнее правило игнорировать роль личности было настолько непреложным,
что одного университетского профессора сурово отчитали всего лишь за то,
что, читая лекцию о реформации в Германии, он кратко охарактеризовал лич¬
ность Мартина Лютера24. Теперь, наоборот, требовалось отдавать должное вли¬
янию личности на историю.
Постановление о преподавании истории предписывало к сентябрю 1934 г.
восстановить исторические факультеты Московского и Ленинградского уни¬
верситетов и подготовить новые учебники истории к июню 1935 г. Вскоре для
просмотра и утверждения Сталину были представлены проекты новых учебни¬
ков по истории СССР и мировой истории. Себе в помощь Сталин привлек Жда¬
нова и Кирова, последнего — против его желания.
В конце лета 1934 г. Кирова вызвали в Сочи, где Сталин и Жданов изучали
проекты новых учебников. Сталин пожелал направить Кирова в Казахстан, где,
казалось, местное руководство несколько растерялось в связи с трудностями
уборки необычайно высокого урожая. После уборочной Киров должен был пе¬
реехать в Москву. «В конце концов, — сказал Сталин, — ты секретарь ЦК». Киров
согласился поехать в Казахстан, но тактично уклонился от переезда в Москву,
ссылаясь на необходимость своего присутствия в Ленинграде, пока не закон¬
чена реконструкция города по второму пятилетнему плану25. Восемнадцатого
августа в праздник Военно-Воздушного Флота Киров вернулся в Ленинград,
оттуда отправился в Казахстан, где пробыл почти весь сентябрь. Во время пре¬
554

бывания Кирова в Казахстане была попытка покушения на его жизнь26. Итак,
охота на этого человека началась.
Когда Киров приехал в Сочи, Сталин пожелал, чтобы он задержался при¬
мерно на неделю для участия в обсуждении «мыслей Сталина» (как выразился
автор написанной после смерти Сталина биографии Кирова) относительно
проектов новых учебников истории. В замешательстве Киров сказал: «Иосиф
Виссарионович, ну какой же я историк?» Ответ Сталина был категоричен: «Ни¬
чего, садись и слушай!»27 Подготовленные таким образом в 1934 г. замечания
по учебникам были опубликованы в «Правде» 27 января 1936 г. за подписями
Сталина, Жданова и Кирова. Таким образом, Сталин заранее позаботился о том,
чтобы создать впечатление работы в тесном сотрудничестве с Кировым в пос¬
ледние месяцы его жизни.
Одобренный Сталиным и вышедший в 1937 г. учебник представлял царя
Ивана Грозного героем российской истории. В нем говорилось, что «в царство¬
вание Ивана IV владения России увеличились многократно. Его царство стало
одним из крупнейших государств мира»28. Это стало возможным, утверждал
учебник, только благодаря борьбе царя с боярской изменой.
Каждый советский школьник должен был теперь усвоить, что Иван IV был ве¬
ликим государем, а ведь еще недавно всякого высказывающего подобные взгля¬
ды непременно признали бы монархистом.
•а*
Курс на разрядку	х	vw
В свое время Сталин внимательно проштудировал книгу Макиавелли «Госу¬
дарь», в которой автор советует правителям заботиться о своей популярности
как гарантии против заговоров: «...труднее напасть на него, ибо все знают, что
он человек выдающихся дарований и пользуется уважением со стороны сво¬
их подданных... Государь весьма обезопасит себя с этой стороны, если избежит
ненависти и презрения и возбудит в народе удовлетворенность своим правле¬
нием... Ведь всегда заговорщики надеются смертью государя доставить удовлет¬
ворение народу; и если бы они были убеждены, что этим оскорбят народ, то у
них не хватило бы духа принять подобное решение, ибо трудности, представ¬
ляющиеся заговорщикам, бесконечны»29.
После съезда Сталина все больше занимал вопрос, как обезопасить себя от
заговоров. Помимо склонности в каждом подозревать заговорщика, у него
были и реальные основания для беспокойства. Хотя попытка заменить его Ки¬
ровым провалилась, задуманная чистка непременно будет сопряжена с гораздо
более серьезными осложнениями. Террор после убийства Кирова приведет в
ужас многих высокопоставленных руководителей; отсюда опасность нового
сговора верхов с целью отстранить его, Сталина, от власти. Во избежание этого
мало принять самые строгие и исчерпывающие меры для обеспечения личной
безопасности и надзора за подозрительными, нужно еще создать неблагопри¬
ятную для потенциальных заговорщиков атмосферу. Итак, у Сталина были все
основания руководствоваться советами Макиавелли.
Культ личности Сталина приобрел невероятные размеры — каждый день
бессчетное количество раз перед глазами всех и каждого мелькали его имя и
его портреты, повсюду можно было слышать его изречения, указания, восхва¬
ление его прошлых и нынешних деяний, даже в школах, в младших классах, ви¬
сели лозунги: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!». И все
же всенародное прославление — это еще не гарантия всенародной любви, да и

прошедший съезд показал Сталину разницу между подлинной популярностью,
как у Кирова, и ее подобием. Чтобы завоевать настоящую любовь народа, Стали¬
ну нужно было действовать так, чтобы народ видел, как он печется о народном
благе. И вот в 1934 г. он становится активным проводником той самой линии на
общее примирение, к которой ранее стремились его склонить Киров, Горький
и некоторые другие видные деятели. Теперь вождь взял курс на глубокую и раз¬
ностороннюю «разрядку», на сталинское перемирие с советским народом.
Были и некоторые другие соображения. Сталин не мог не сознавать всю ос¬
новательность довода Кирова и Горького о необходимости передышки для ста¬
билизации положения в стране и укрепления духа народа ввиду вероятности
войны в недалеком будущем. Он мог воспользоваться передышкой, чтобы со¬
средоточить усилия на следующем этапе революции сверху и вывести на сцену
новых людей, которые займут высокие посты и будут его людьми. При ослабле¬
нии напряженности в стране политическое убийство будет иметь еще больший
резонанс. Наконец, явно и энергично поддержав популярные меры, он получал
возможность рассеять страхи и подозрения будущих жертв чистки и до поры
до времени использовать этих людей в своих интересах. Так, после съезда Ста¬
лин позволил Бухарину занять пост ответственного редактора «Известий» и
продолжал вовсю использовать бойкое перо Радека и его осведомленность в
германских делах.
С февраля 1934 г. одно за другим выходят постановления партии и прави¬
тельства, направленные на улучшение жизни народа, в частности сельского
населения. Указом, подписанным секретарем ЦК Сталиным и предсовнаркома
Молотовым аннулировалась недостача по хлебозаготовкам за 1933 г. и устанав¬
ливался трехлетний срок выплаты госзадолженности по продовольственному
и фуражному зерну. Об этой довольно скромной поблажке «Правда» сообщи¬
ла 1 марта в редакционной статье под крикливым заголовком: «В какой другой
стране крестьяне получают такую помощь!». В мае местным Советам разреши¬
ли восстанавливать в гражданских правах тех из высланных кулаков, кто хоро¬
шо трудился и продемонстрировал лояльность к советской власти, особенно
молодежь. В июле во встрече с группой секретарей облкомов принял участие
Сталин. На ней обсуждались вопросы партийно-правительственной политики
в деревне. К этому времени коллективизацией было охвачено около 70% крес¬
тьянских хозяйств. Сталин предостерег от излишнего административного рве¬
ния и насильственной коллективизации оставшихся единоличников и предло¬
жил меры, в скором времени принятые, по повышению доходов колхозников,
ограничению обязательных поставок сельхозпродуктов государству и уста¬
новлению размеров личных приусадебных участков30. На встрече обсуждался
также вопрос о ликвидации политотделов, созданных при машинно-трактор¬
ных станциях за время коллективизации. На этом и на укреплении советской
власти в деревне особо настаивал Киров, присутствовавший на встрече31. Это
предложение не противоречило курсу, которым следовал теперь Сталин, и на
Ноябрьском (1934) пленуме ЦК Каганович предложил слить политотделы с
райкомами ВКП(б).
Проявления сталинской политики внутренней разрядки были достаточ¬
но разнообразны. В апреле 1934 г. вышло правительственное постановление
о необходимости ускорить жилищное строительство в городах и рабочих
поселках. Больше стало товаров в магазинах, народ начал поговаривать о но¬
вом «маленьком нэпе»32. Ноябрьский пленум поддержал решение Политбюро
(принятое, как сообщил Молотов, по предложению Сталина) об отмене с 1 ян¬
варя 1935 г. карточек на хлеб. Спустя почти полстолетия иммигрировавший в
556
I

Америку бывший советский гражданин рассказал автору этих строк, что отлич¬
но помнит, с какой радостью он, одесский мальчишка, впервые взял в руки не¬
нормированный кусок хлеба, как он был благодарен Сталину в этот момент. В
ноябре 1934 г. в Кремле прошел съезд стахановцев. Выступая на съезде, Микоян
рассказал делегатам, как Сталин на заседании Политбюро потребовал показать
образцы нового высококачественного туалетного мыла, которое теперь про¬
изводится для простого народа. Члены Политбюро посмотрели образцы, после
чего «мы получили специальное решение ЦК ВКП(б) о производстве мыла, об
ассортименте и рецептуре мыла»33. Впрочем, не все проявления новоявленного
сталинского популизма так широко рекламировались. Хрущев, в то время пер¬
вый секретарь Московской парторганизации, пишет в своих воспоминаниях,
как однажды ему позвонил Сталин и спросил, как мог Хрущев допустить, что в
Москве, как ему сообщили, мало общественных туалетов. Это ставит граждан в
неудобное положение. Сталин потребовал, чтобы Хрущев обсудил этот вопрос
с Булганиным и принял соответствующие меры34.
Требовалось не только облегчить материальное положение народа, но и
развеять характерную для первой пятилетки атмосферу сурового аскетизма.
В 1934 г. на экраны страны вышла первая в своем роде кинокомедия «Веселые
ребята». В Москве, Ленинграде, других крупных городах открылись танцпло¬
щадки. Теперь можно было танцевать столь порицавшийся раньше фокстрот
под американский джаз, который тоже прежде не приветствовался. Вошел в
моду теннис, еще недавно считавшийся буржуазным видом спорта. Рестораны
московских гостиниц, прежде посещавшиеся почти исключительно иностран¬
цами, теперь заполнила нарядно одетая публика, представлявшая трудящихся,
по выражению корреспондента «Нью-Йорк тайме», «всех отраслей советского
хозяйства»35.
Другая журналистка, приехав в СССР после шестилетнего отсутствия, обна¬
ружила, что в магазинах появились товары, а в комнате очень довольного сво¬
ей жизнью ударника труда она увидела на стенах коврики из набивной ткани с
картинками, абажуры, салфеточки, подушки и подушечки. Она задается вопро¬
сом, суждено ли советской элите пройти весь путь к особнякам, обставленным
в буржуазном вкусе36. Такого рода мысли приходили в голову и писателю Илье
Эренбургу, когда знойным летом 1934 г. он гулял по московским улицам и пов¬
сюду слышал популярную песенку «У самовара я и моя Маша», доносившуюся из
открытых окон. «Маш было гораздо больше, чем самоваров», — замечает Эрен-
бург, но «Маша у самовара» вполне устраивала членов всевозможных бюро,
председателей горсоветов, совслужлщих — мелкобуржуазные вкусы дореволю¬
ционного времени казались им эталоном37
Случай помог Сталину в 1934 г. предстать перед всей страной в образе луч¬
шего друга простого человека. Ледокол «Челюскин», который должен был
пройти Северным морским путем и доставить научную экспедицию во Влади¬
восток, был раздавлен льдами в Чукотском море. Члены экспедиции во главе с
О.Ю. Шмидтом и экипаж ледокола (всего 104 человека) высадились на льдину
и были спасены советскими авиаторами, которые вывозили их небольшими
группами в течение марта и апреля. Газеты ежедневно сообщали о ходе спа¬
сательной операции, вся страна восхищалась стойкостью челюскинцев и му¬
жеством их спасителей. Отважные летчики стали первыми Героями Советского
Союза, но главным героем челюскинской эпопеи окязялся Сталин. Чуть ли не
во всех сообщениях о челюскинцах упоминалось имя и красовались портреты
Сталина. Перед своим триумфальным возвращением челюскинцы направили
ему благодарственную телеграмму-. «Мы знали, что ты, товарищ Сталин, забо¬

тишься о нас, что ты являешься инициатором грандиозных мероприятий по
спасению полярников с “Челюскина”»38.
В августе 1934 г. состоялся I съезд советских писателей, который мог пока¬
заться предвестником либерализации в сфере культуры. Правда, упоминание
сталинского определения писателей как «инженеров человеческих душ» в
кратком вступительном слове Жданова следовало бы расценить как знак того,
что очень скоро литературное творчество будет полностью контролироваться
партией, но тогда главным событием сочли основной доклад Горького. Лейтмо¬
тивом доклада было многообразие литературных форм и течений при условии
лояльности к советской власти. На съезде выступили Бухарин и Радек. Внушал
надежды и хороший прием, оказанный беспартийным писателям, которые
составили 40% общего количества (600) делегатов. По вопросам драматургии
на съезде выступили Алексей Толстой, а также такие известные беспартийные
литераторы, как Бабель, Олеша и Пастернак. Из заключительного слова, с кото¬
рым на съезде выступил Горький, писателям стало ясно, кому они обязаны столь
благожелательным отношением: «Года два тому назад Иосиф Сталин, заботясь
о повышении качества литературы, сказал писателям-коммунистам: “Учитесь
писать у беспартийных”»39.
Незадолго до открытия съезда Сталин пошел еще на один маневр. На этот
раз — чтобы создать впечатление правителя, принимающего близко к сердцу
интересы литературной братии и судьбы ее членов. Как упоминалось выше,
поэт Осип Мандельштам был арестован в середине мая 1934 г. за антисталин¬
ское стихотворение. Жена Мандельштама Надежда и Борис Пастернак обрати¬
лись к Бухарину, в то время редактору «Известий», с просьбой заступиться за
Мандельштама и облегчить его участь. Бухарин послал Сталину письмо с при¬
пиской, в которой говорилось, что Пастернак очень огорчен арестом Мандель¬
штама. Однажды поздно вечером в июле, незадолго до начала съезда, в москов¬
ской коммунальной квартире, где жил Пастернак, раздался телефонный звонок
из Кремля. Звонил Сталин.
Сталин сказал, что дело Мандельштама рассмотрено и все будет хорошо. Он
даже упрекнул Пастернака за промедление. «Если бы я был поэтом, — сказал Ста¬
лин, — и мой друг, поэт, попал в беду, я бы все сделал, чтобы ему помочь». Пас¬
тернак хотел возразить, но Сталин перебил: «Он ведь гений — или нет?». Позже
Пастернак позвонил секретарю Сталина и спросил, следует ли ему держать этот
разговор в секрете. Ему ответили, что в этом нет никакой необходимости. В
своих мемуарах Надежда Мандельштам совершенно справедливо отмечает, что
Сталин явно хотел, чтобы об этом разговоре узнало как можно больше людей40.
Если мотивы и значение ночного звонка Сталина не были правильно поняты
в то время и еще долго вызывали споры, то только потому, что его поступок не
рассматривался в контексте политики разрядки, которую он проводил в рамках
заговора сверху. Сталину хотелось, чтобы писатели видели в нем заботливого
покровителя искусств, человека с поэтической душой. Мандельштам был всего
лишь сослан и благодаря этому до времени избежал худшей участи.
Проявлением политики внутренней разрядки было и укрепление законнос¬
ти. Сталин хотел уверить служащих, специалистов и простых людей в том, что
они ограждены от произвола властей на местах. Прокуратура получила статус
независимого всесоюзного органа (1933), и на нее был возложен надзор за за¬
конностью действий административных органов, включая ОГЛУ. На свободу
выпустили немало осужденных за незначительные преступления и проступки.
Органы безопасности, по слухам, получили указание не арестовывать инжене¬
ров и военнослужащих без ордера на арест или согласования с ЦК в каждом от¬
558	t

дельном случае41. Прокуратуру в то время возглавлял старый большевик Иван
Акулов. Он энергично взялся за реабилитацию специалистов, осужденных без
убедительных доказательств вины. Вышинский, человек Сталина, был замести¬
телем Акулова и занял его место в 1935 г. Судя по рвению Вышинского, за новой
политикой в области уголовного преследования и судопроизводства явно сто¬
ял Сталин. Вышинский осудил «обвинительный уклон», предполагавший неза¬
медлительный приговор по любому делу, и строго указал работникам юстиции
на недопустимость необоснованных арестов, незаконной конфискации иму¬
щества и других нарушений прав граждан, которые дискредитируют власть в
глазах народа42.
Реорганизация карательных органов в июле 1934 г. в рамках кампании по
укреплению законности и устранению недостатков в судебной практике легко
сошла за реформистскую меру, направленную на введение их деятельности в
русло законности. Ничего не говоря об ослаблении накала борьбы против из¬
менников, «Правда» в редакционной статье по этому поводу сообщала о ста¬
билизации режима. А в редакционной статье «Известий», написанной самим
Бухариным или под его руководством, говорилось, что раньше террор был ну¬
жен для подавления действительно имевшего место сопротивления врагов, но
теперь враги внутри страны в основном побеждены и разгромлены; а это озна¬
чает, что, хотя борьба и не окончена, она будет вестись ДРУГИМИ МЕТОДАМИ,
что резко возрастает роль РЕВОЛЮЦИОННОЙ ЗАКОННОСТИ и СУДЕБНЫХ
учреждений, призванных рассматривать дела в соответствии с определенными
юридическими нормами43. Сталин, вероятно, остался доволен таким выступле¬
нием «Известий» — оно вполне отвечало его планам.
Пожалуй, самым ловким маневром в политике разрядки была временная де¬
монстрация готовности проявить терпимость к прежним уклонистам и оппо¬
зиционерам. Хотя в мае 1934 г. партийная чистка возобновилась и комиссии
по чистке были созданы еще в девяти областях, она проходила по заведенному
порядку, арест не был непременным следствием исключения из партии и пост¬
радали лишь немногие представители старых большевиков. Мало того, некото¬
рые известные бывшие оппозиционеры публично каялись в прежних заблуж¬
дениях, заявляли о своей верности Сталину и генеральной линии и подавали
заявления о восстановлении в партии. Одним из таких раскаявшихся был Хрис¬
тиан Раковский, сосланный еще в 1928 г. Авторитет Раковского в кругах левой
оппозиции уступал разве только авторитету Троцкого44.
Даже Зиновьев и Каменев, которых восстановили в партии в 1933 г., нача¬
ли потихоньку вновь заявлять о себе. Зиновьев время от времени помещал в
«Правде» статьи по вопросам международного положения и внешней полити¬
ки и с апреля по июль 1934 г. числился членом редакционной коллегии журна¬
ла «Большевик». Одна статья Каменева также появилась на страницах «Правды»;
кроме того, он написал предисловие к вышедшему в ноябре сборнику сочи¬
нений Макиавелли. Он превозносил «Государя» как сочинение, явившее миру
«величественную картину» борьбы за власть в рабовладельческом обществе,
где богатое меньшинство правит большинством, которое занято тяжким тру¬
дом45. Очень может быть, это было описание советского государства эзоповым
языком. Предисловие Каменева фигурировало в качестве одной из улик против
него на открытом процессе в 1936 г.
У Сталина была особая причина желать, чтобы эти люди вновь появились
на сцене. Очевидно, мысленно он уже наметил их в качестве жертв будущих
процессов. Их обвинят в участии в террористическом заговоре, на Зиновьева и
Каменева возложат главную ответственность за убийство Кирова. Важно было,
559

чтобы сейчас они играли заметную роль, тогда после ни у кого, в особенности у
коммунистов, не будет оснований сомневаться, что они могли плести заговоры
и совершать гнусные преступления. Истинный заговорщик стремился обеспе¬
чить правдоподобие будущих обвинений против тех, кому припишут его собс¬
твенные преступления, и отвести всякое подозрение от себя.
Убийство в Ленинграде
Для убийства Кирова нужно было иметь в Ленинграде верного человека, пору¬
чить организационную сторону всей операции. На эту роль был выбран близ¬
кий к Ягоде сотрудник НКВД высокого ранга Иван Запорожец. Конечно, чтобы
заставить Запорожца принять к исполнению столь гнусное задание, Сталину
требовалась помощь Ягоды.
Кое-что об этом рассказал сам Ягода, выступая в качестве обвиняемого на
публичном процессе в Москве в 1938 г. Как будет показано ниже, сталинские
публичные процессы были своеобразным сочетанием фактов и вымысла. Яго¬
да признался — несомненно, под давлением — в том, что являлся одним из гла¬
варей «правотроцкистского блока» заговорщиков-антисоветчиков, которые
совершили убийство Кирова и собирались убить Сталина. На суде Ягода пока¬
зал, что о намерении блока убить Кирова он узнал летом 1934 г. от одного из его
лидеров — Енукидзе (который в 1934 г. был секретарем Центрального Испол¬
нительного Комитета). Ягода заявил, что пытался возражать — ведь он отвечал
за безопасность высшего руководства и в случае террористического акта его
первого привлекли бы к ответственности. По словам Ягоды, на его возражения
Енукидзе, конечно, не обратил никакого внимания. Он якобы настаивал на том,
что террористический акт будет совершен группой троцкистов и зиновьевцев,
и потребовал, чтобы Ягода им не мешал. Ягода утверждал, что ему пришлось
дать указание Запорожцу не мешать совершению террористического акта про¬
тив Кирова46.
Показания Ягоды о том, что он не хотел посылать Запорожца в Ленинград
для подготовки убийства Кирова, похожи на правду — ведь, в самом деле, ему
как руководителю службы безопасности в случае удачного покушения не поз¬
доровилось бы. А вот его заявление о том, что он якобы получил инструкции
от Енукидзе, выглядит совершенно абсурдным — в этом случае он мог бы спас¬
ти советскую власть, Кирова, Сталина и себя самого, тут же сообщив Сталину
о требовании Енукидзе47. Если же инструкции исходили от Сталина, Ягоде не¬
куда было деться. Так что, когда речь идет о Енукидзе, подразумевается Сталин,
и в вынужденном признании Ягодой своей вины можно видеть классический
пример потребности Сталина оставаться чистым, возложив преступные дела
на «врагов народа».
Ленинградское управление НКВД возглавлял друг Кирова Филипп Медведь.
Первым заместителем Медведя, ответственным за государственную безопас¬
ность в Ленинграде и области, был сотрудник НКВД Карпов. В конце лета 1934 г.
Карпов получил новое назначение и уехал из Ленинграда, а на его место назна¬
чили Запорожца. Медведь не хотел видеть Запорожца своим первым заместите¬
лем и попросил Кирова вмешаться. Киров обратился к Сталину, но Запорожец
все-таки получил назначение и мог теперь на месте подготовить почву для все¬
го дальнейшего48.
Исполнитель заговора нашелся в лице Леонида Николаева, тридцатилетне¬
го ленинградца. Он был женат на латышке Мильде Драуле, работавшей в сто¬
560

ловой Смольного. Мать Николаева также проживала в Ленинграде. Николаев
рано вступил в партию, занимал разные незначительные посты и был исклю¬
чен из партии, когда отказался поехать на «трудовой фронт». Следует отметить,
что позже по указанию из Москвы его восстановили в партии49. С апреля по
декабрь 1934 г. Николаев был безработным и не имел постоянного источника
средств к существованию. Возникает вопрос: на что, собственно, жил Николаев
эти месяцы?50 Это не праздный вопрос, так как после убийства Кирова у жены
Николаева и его матери при обыске нашли по 5 тыс. руб.51 В то время это были
больше деньги.
Причины, побудившие Николаева стать убийцей, объясняют по-разному.
По мнению историка Роя Медведева, Николаев, считавший себя неудачником,
хотел самоутвердиться в духе старых русских традиций терроризма52. Орлов
утверждает, что Николаев рассказал приятелю, который был осведомителем
«органов», что хочет убить члена местной комиссии партийного контроля,
сыгравшего решающую роль в его исключении из партии. Запорожец, узнав
об этом, постарался подогреть в Николаеве жажду мщения, а в качестве жерт¬
вы указал Кирова53. Есть также мнение, что к этому делу приложил руку непос¬
редственно Сталин. Узнав из досье НКВД на партийных работников в Ленинг¬
раде о том, что Киров был в близких отношениях с женой Николаева, Сталин
устроил все так, чтобы Николаева пригласили в Москву. В разговоре он якобы
выразил сочувствие Николаеву в его семейных неурядицах и тем самым воз¬
будил в Николаеве желание отомстить Кирову. По этой версии, в Москве Ни¬
колаев все рассказал своему старому другу Сорокину, сотруднику Московско¬
го управления НКВД. Арестованный в 1938 г., как и многие другие работники
НКВД, Сорокин оказался в Бутырках в одной камере с Павлом Гольдштейном.
В своих воспоминаниях Гольдштейн передает рассказ Сорокина, как он его
запомнил54. Очень сомнительно, что Сталин лично встречался с Николаевым,
но он мог поручить кому-нибудь встретиться с Николаевым в Москве, чтобы
подогреть его ревность и при этом изобразить Сталина образцом доброде¬
тели. Наконец, вся история с ухаживанием Кирова за Мильдой Драуле могла
быть сфабрикована в Москве.
Каковы бы ни были мотивы его поступка, Николаев оказался послушным
исполнителем. Совершить задуманное преступление, однако, было не так-то
просто, даже с помощью Запорожца и его людей: Кирова окружала верная ему
личная охрана. Николаев неоднократно предпринимал попытки подобраться
поближе к Кирову. В дневнике, найденном у него после убийства, есть записи,
свидетельствующие, что Николаев неоднократно пытался попасть на прием
к Кирову. Киров через секретаря отвечал, что принять Николаева не может и
ему следует изложить суть просьбы письменно. У Николаева нашли также план
маршрута, по которому Киров часто ходил из Смольного в свою квартиру на
Каменноостровском проспекте.
Когда Киров ходил домой пешком, охранники следовали за ним на машине, а
двое шли рядом — один впереди и другой сзади. Во время одной такой прогулки
подозрения охраны возбудил мужчина, который, казалось, намеренно шел по
пятам за Кировым. Мужчину задержали, доставили в управление НКВД и обыс¬
кали. Задержанного, у которого нашли план с маршрутом Кирова и заряженный
револьвер, допрашивал второй заместитель Медведя Ф.Т. Фомин. По указанию
Запорожца, однако, Николаева (а это был именно он) отпустили и вернули ему
револьвер55. Николаев не прекратил попыток приблизиться к Кирову. Дважды
он пытался подойти к нему, когда Киров садился в машину, отъезжающую из
Смольного. Во второй раз, в августе 1934 г., Николаева вновь задержали, обыс-
561
%

кали и опять нашли револьвер. И в этот раз Запорожец распорядился его отпус¬
тить, заявив, как ни абсурдно это звучало, что для ареста нет оснований5^
В последние дни ноября 1934 г. Запорожец исполнял обязанности началь¬
ника управления НКВД по Ленинграду и области. Неожиданно он взял пяти¬
дневный отпуск по семейным обстоятельствам, причем не оформил отпуск в
установленном порядке, а получил разрешение от Ягоды по телефону. Испол¬
няющим обязанности начальника на это время был назначен Фомин57. По всей
вероятности, Москва торопила, требуя исполнить задуманное к началу декабря,
и Запорожец счел за благо на это время уехать из Ленинграда. Оставаясь в горо¬
де, он как и.о. начальника управления НКВД в отсутствие Медведя должен был
бы понести наказание по всей строгости.
С 25 по 28 ноября 1934 г. Киров и другие высшие партийные руководите¬
ли Ленинграда были в Москве на пленуме ЦК, на котором было принято ре¬
шение в скором времени отменить хлебные карточки. Вечером в последний
день пленума вся группа выехала «Красной стрелой» в Ленинград, куда прибы¬
ла утром 29 ноября. Через два дня после убийства Николаев сказал Фомину на
допросе, что утром 29 ноября он был на платформе, когда подошла «Красная
стрела», но Кирова окружили сопровождавшие его лица и стрелять не было
возможности58.
Вечером 1 декабря Кирову предстояло выступить на собрании партакти¬
ва Ленинграда в Таврическом дворце, а утром 2 декабря он должен был вы¬
ступить с докладом на объединенном пленуме Ленинградского горкома и
обкома партии. На пленуме предполагалось обсудить и утвердить меры по
выполнению принятых в Москве решений. Сразу после приезда в Ленинград
29 ноября Киров позвонил своему другу Михаилу Рослякову, возглавлявшему
финансовый отдел горисполкома и облисполкома, и затребовал у него не¬
обходимые статистические данные. В тот же день Рослякову звонил второй
секретарь обкома М.С. Чудов, предложивший ему прибыть в 15.00 1 декабря в
Смольный на заседание комиссии по подготовке проекта решения, которое
будет приниматься 2 декабря.
В субботу 1 декабря Киров дома работал над докладом, с которым ему пред¬
стояло выступить на следующий день. (В конце 70-х годов посетители кварти¬
ры-музея Кирова в Ленинграде могли видеть на столе в столовой материалы,
которыми он пользовался при подготовке доклада, в том числе раскрытую ра¬
боту Сталина «Вопросы ленинизма».) Когда Росляков утром позвонил Кирову
по поводу затребованных статистических данных, Киров просил его послать
материалы прямо ему на квартиру и обязательно быть у Чудова на заседании
комиссии. В назначенный час Росляков был в приемной Чудова на третьем
этаже Смольного, где уже собралась комиссия из 20-25 руководителей города
и области.
Ожидая появления Кирова, между 16.00 и 17.00 они услышали два выстрела.
Член комиссии А. Иваченко, который был ближе всех к двери, выбежал в кори¬
дор и тут же вернулся. Выбежавший за ним Росляков увидел Кирова, лежавшего
ничком в коридоре слева от двери в приемную Чудова. Пуля попала Кирову в
затылок. Позже нашли и вторую пулю, застрявшую в карнизе. Возможно, убий¬
ца направлял ее в самого себя, но промахнулся или не захотел попасть. Росля¬
ков склонился над Кировым: «Киров, Мироныч!». Нет ответа. В коридоре справа
от двери в приемную Чудова он увидел человека, лежащего на спине со скре¬
щенными руками. Росляков вырвал из его правой руки револьвер и передал его
стоящему рядом секретарю горкома А.И. Угарову. В карманах лежащего они на¬
шли записную книжку и партбилет. Угаров прочел вслух: «Леонид Николаев».
562

Подбежали остальные, хотели бить Николаева ногами, но Росляков и Угаров их
остановили.
О дальнейшем Росляков рассказывает следующее: кто-то вызвал «Скорую
помощь», кто-то позвонил в НКВД, чтобы приехал Медведь. Судорожно глотая
воздух, появился Борисов, чекист из личной охраны Кирова, — что-то задержа¬
ло его и он сильно отстал, оказавшись далеко от Кирова в конце коридора. Рос¬
ляков и еще кто-то подняли Кирова и положили его на стол в кабинете. Прибы¬
ли лучшие ленинградские врачи с необходимой аппаратурой. Доктор Василий
Добротворский первым объявил, что никакой надежды нет, но врачи не пре¬
кращали попыток вернуть Кирова к жизни. Наконец хирург Юстин Джанелидзе
сказал коллегам: «Нужно писать заключение о смерти». Тут наконец появился
Медведь — без фуражки, в незастегнутой шинели, с выражением полного смя¬
тения на лице59.
Здесь рассказ очевидца, т. е. Рослякова, приходится прервать и сказать следу¬
ющее: у входа в Смольный Медведя остановили охранники, которых он не знал.
Это были люди из Москвы, каким-то образом они очутились там раньше Мед¬
ведя. Более того, в личной преданности Борисова Кирову нет сомнений. Этот
человек, зная, что Николаева задерживали, освобождали и возвращали ему ору¬
жие, не мог не встревожиться и предупреждал Кирова об опасности60. Борисов
не имел права отставать от Кирова, поэтому есть все основания предполагать,
что, когда они с Кировым вошли в Смольный, Борисова задержали какой-то
хитрой уловкой. Конечно, те же московские чекисты обеспечили Николаеву
возможность встретить Кирова в коридоре. Как иначе мог он оказаться здесь,
поджидая Кирова у входа в кабинет, где должно было состояться нигде не объ¬
явленное закрытое совещание?
Услышав от врачей, что Киров мертв, Чудов позвонил по прямому проводу
в ЦК. Ответил Каганович. Услышав об убийстве Кирова, Каганович обещал тут
же сообщить Сталину Через несколько минут раздался звонок — на линии был
Сталин. Чудов сообщил ему о смерти Кирова — Сталин потребовал рассказать
в подробностях. Чудов сказал, что в настоящий момент врачи пишут заключе¬
ние, — Сталин потребовал назвать их фамилии. Услышав, что одним из врачей
был доктор Джанелидзе, он приказал передать ему трубку. Джанелидзе начал
говорить со Сталиным по-русски, но тут же они перешли на грузинский, ко¬
торого никто из присутствующих не понимал61. Сталин явно хотел немедлен¬
но узнать все медицинские подробности, чтобы соответственно спланировать
свои дальнейшие шаги.
В сопровождении верхушки ленинградского управления НКВД приехал
Фомин, выяснил ситуацию и сразу же уехал к себе в управление. Как только
он вернулся, из Москвы позвонил Ягода. Выслушав донесение Фомина, Ягода
начал расспрашивать, как Николаев был одет и были ли при нем какие-нибудь
предметы иностранного происхождения. Примерно через час после разгово¬
ра с Ягодой Фомину опять позвонили из Москвы — на этот раз звонил Сталин.
Выслушав Фомина, Сталин также задал ряд вопросов. Он спросил, во что был
одет Николаев, был ли на нем головной убор, нашли ли при нем что-нибудь
иностранное. Услышав отрицательный ответ на последний вопрос, Сталин,
после довольно продолжительной паузы, положил трубку. Анализируя впос¬
ледствии происшедшее в этот день в Ленинграде, Фомин пришел к выводу, что
в ленинградской операции где-то случилась промашка62. Нетрудно понять, по¬
чему Сталину хотелось, чтобы у Николаева нашлось что-нибудь иностранное:
появилась бы отличная возможность обвинить заграницу в подстрекательстве
внутренних врагов, в участии в заговоре, который стоил Кирову жизни.
ь
563

Врачу потребовалось около трех часов, чтобы привести Николаева в чувство.
Его неоднократно допрашивали еще до приезда Сталина, который прибыл на
следующий день и сам начал допрашивать Николаева. До этого, на допросах у
Фомина, Николаев отвечал уклончиво, смущался, впадал в истерику, кричал, что
его выстрел услышат во всем мире, но так и не дал вразумительного объяснения
мотивов, побудивших его убить Кирова63. В целом это не противоречит тому,
что утверждал Хрущев, опираясь на результаты работы комиссии во главе со
Шверником и более поздние сведения: Николаев сначала не хотел отвечать на
вопросы, требовал переправить его в Москву для встречи с представителями
центрального аппарата НКВД и утверждал, что в Москве знают, что и зачем он
сделал64. Росляков, однако, ссылаясь на ответы Николаева на первых допросах,
сводит все мотивы поступка Николаева к ревности и желанию отомстить за по¬
рушенную личную жизнь65.
Утром 2 декабря на вокзале встречали специальный поезд из Москвы —
приехали Сталин, Жданов, Молотов, Ворошилов, Ежов, Ягода, Вышинский и
некоторые другие. Поезд остановился, первым вышел Сталин, подошел к Мед¬
ведю и ударил его по лицу, не снимая перчатки. Об обстоятельствах проис¬
шедшего коротко доложил Фомин. Сталин и все его окружение поехали сна¬
чала в больницу, где ночью было произведено вскрытие, а оттуда в Смольный.
Расположились в кабинете Кирова. Привели Николаева, его жену и Медведя.
Сталин грубо обругал Медведя за то, что он не контролировал ситуацию и не
уберег Кирова. Потрясенная Мильда Драуле твердила, что она здесь ни при
чем и ничего не знает, ничего даже не подозревала. Николаев, когда его при¬
вели, был в полубессознательном состоянии и даже не сразу узнал Сталина.
Всхлипывая, он невнятно повторял: «Что я наделал, что я наделал!»66, Хрущев
утверждает, что после вопроса Сталина, почему он убил Кирова, Николаев на
коленях уверял, что сделал это от имени партии и по ее поручению67. По дру¬
гой версии, не обязательно противоречащей хрущевской, Николаев пытался
сказать, обращаясь к Сталину: «Вы же сами... мне...», но тут же получил удар, и
его поволокли прочь68.
Оставалось допросить начальника охраны Кирова, Борисова, но с его до¬
ставкой вышла задержка. Тем временем, по некоторым данным, Сталин вышел в
приемную и сказал тем, кто там находился: «Николаева надо поддержать физи¬
чески. Купите курочек, фрукты, подкормите, подлечите, и он все расскажет. Для
меня и так совершенно ясно, что в Ленинграде действует хорошо организован¬
ная контрреволюционная террористическая организация и убийство Киро¬
ва — дело ее рук. Надо все тщательно расследовать»69.
Тут сообщили, что на крутом повороте с улицы Воинова по дороге в Смоль¬
ный Борисов, которого везли на допрос, не удержался в открытой кабине гру¬
зовика, выпал и разбился насмерть. Рослякову позже рассказали то, что Сталин,
узнав о гибели Борисова, остался недоволен работой ленинградского НКВД:
«Даже этого не могли сделать как следует!»70. На самом деле (и Сталин, несом¬
ненно, это знал), Борисова убили по дороге в Смольный.
Борисов не мог выпасть из кабины грузовика, потому что его везли в закры¬
том кузове и с ним были двое энкавэдэшников (конечно, из Москвы). Судьба
распорядилась так, что шофера не убили, и он уже при Хрущеве рассказал, как
все было на самом деле. Сидевший рядом с ним в кабине сотрудник НКВД вдруг
вцепился в руль и вывернул его так, что грузовик вот-вот должен был врезать¬
ся в стену дома. Шофер перехватил руль и успел выправить машину, она лишь
вскользь задела дом и сильно не пострадала. Потом шоферу сказали, что на¬
чальник охраны Кирова, которого они везли, погиб в этой аварии. На XXII съез¬
564

де КПСС Хрущев утверждал, что это не случайность, «это продуманное преступ¬
ление... Почему он погиб, а никто из сопровождавших его лиц не пострадал?
Почему позднее оба эти работника НКВД, сопровождавшие начальника охра¬
ны Кирова, сами оказались расстрелянными? Значит, кому-то надо было сде¬
лать так, чтобы они были уничтожены, чтобы замести всякие следы»71.
Второго декабря в первую смену почетного караула у гроба с телом Кирова в
вестибюле Таврического дворца встали Сталин, Молотов, Ворошилов, Жданов,
ленинградские партийные руководители. В Москву Сталин и прочие вернулись
только вечером 3 декабря, тем же поездом привезли Кирова в гробу. В послед¬
ний день в Ленинграде Сталин долго говорил с Николаевым с глазу на глаз в
тюремной камере. Об этом сообщил бывший узник ГУЛАГа Лев Разгон, который
в конце 30-х годов познакомился в лагере с заключенным по фамилии Кора-
бельников, бывшим работником НКВД.
Корабельников рассказал Разгону, что ночью 1 декабря его и еще нескольких
работников Московского НКВД отправили специальным поездом в Ленинград,
где разместили в ленинградском управлении НКВД. Корабельникова и еще од¬
ного энкавэдэшника назначили надзирать за Николаевым в камере внутренней
тюрьмы ленинградского НКВД. Надзиратели, получившие приказ не спускать
глаз с Николаева, менялись каждые шесть часов. Без надзирателя Николаев ос¬
тался только один раз — когда к нему пришел Сталин. Разговор наедине длился
не менее часа. На протяжении всего этого времени оба надзирателя и деятели
из руководства НКВД стояли в коридоре у двери камеры. Конечно, никто не зна¬
ет, о чем говорил Сталин с еще одной жертвой своего заговора. Можно только
предположить, что Сталин сообщил Николаеву, каковы должны быть его пока¬
зания на следствии и в суде, гарантировал ему жизнь и даже освобождение, если
Николаев все скажет как надо, и пригрозил расстрелом в случае отказа.
Когда Сталин ушел, Корабельников вернулся в камеру, так как была его оче¬
редь сторожить Николаева. На вопрос Разгона, как вел себя в этот момент Нико¬
лаев, Корабельников ответил, что тот был похож на человека, которого стукнули
по голове. Он бросился на койку и пытался укрыться с головой. Следуя инструк¬
ции, Корабельников не дал ему укрыться; тогда Николаев начал метаться по ка¬
мере и что-то бормотать. Наконец Николаев начал задавать надзирателю самые
разные вопросы: какая погода на улице? что идет в театрах? как расстреливают
приговоренных к смерти?72 Фамилия второго надзирателя была Кацафа. Этот
человек пережил сталинское время и в 1956 г. дал письменные показания Цен¬
тральному Комитету. Николаев, утверждал Кацафа, сказал ему, что убийство
Кирова организовали «органы», что ему обещали сохранить жизнь в обмен на
показания против ленинградских зиновьевцев. Наконец, он спрашивал, как ду¬
мает Кацафа — обманут его или нет?73
Хрущев, который приехал в Ленинград отдельно во главе делегации мос¬
ковских рабочих, также стоял в почетном карауле. Хрущев и Росляков видели,
как в последнюю смену почетного караула встали Сталин и члены Политбю¬
ро. Росляков заметил некоторые признаки волнения на лицах Ворошилова и
Жданова, Молотов был невозмутим. «Поразительно спокойно и непроницаемо
лицо И.В. Сталина, впечатление, что он весь ушел в свои думы, сосредоточен¬
ный взор поверх пораженного пулей Кирова, руки, как часто приходилось ви¬
деть и раньше, опущены, пальцы соединены»74. Хрущев в своих воспоминаниях
также писал о громадном самообладании и непроницаемости лица Сталина в
тот момент75.
Не может быть сомнений в том, что именно этот человек, с непроницаемым
лицом стоявший у гроба, нес ответственность за убийство Кирова. Хрущев, на¬

пример, был уверен, что Сталин лично ничего не поручал Николаеву — «для
этого Николаев слишком мал». Хрущев, однако, не сомневался, что кто-то под-
готовил Николаева по поручению Сталина и убийство было организовано на
самом верху. Он считает, что «оно было организовано Ягодой, который мог
действовать только по секретному указанию Сталина, полученному, как гово¬
рится, с глазу на глаз»76.
Фомина отстранили от расследования убийства, а вместо Медведя начальни¬
ком ленинградского управления НКВД был временно назначен приехавший со
Сталиным и прочими заместитель Ягоды Я.С. Агранов. В 1935 г. Медведю, Запо¬
рожцу, Фомину и другим руководителям лениградского НКВД предъявили об¬
винение в преступной халатности и сослали на три года в Сибирь. Столь мягкое
первоначальное наказание, вероятно, имело целью успокоить других высоких
чинов НКВД, у которых теперь появились основания тревожиться за собствен¬
ную судьбу. Медведя расстреляли в 1937 г., Запорожца — в 1938-м, а Фомин по¬
лучил лагерный срок77
Девятого марта 1935 г. Выездная сессия Военной коллегии Верховного суда
СССР под председательством в. Ульриха рассмотрела на закрытом заседании
в Ленинграде «дело о соучастниках Леонида Николаева: Мильде Драуле, Ольге
Драуле и Романе Кулинере». Все трое были приговорены к расстрелу. В доне¬
сении Ульриха Сталину от 11 марта указано, что «в ночь на 10 марта приговор
приведен в исполнение»78. Концы в воду.
CK/'-
• I
Зловещий декабрь	к л
В трюизме о том, что убийство Кирова послужило поводом для террора в кон¬
це 30-х годов, есть небольшая неточность: террор начался уже в тот день, ког¬
да прозвучал смертельный выстрел. В этот день по инициативе Сталина было
принято два директивных документа, в совокупности вполне соответствовав¬
ших гитлеровскому террористическому закону, принятому во время расправы
с Ремом и его штурмовиками.
Первый документ вносил изменения в существующие уголовно-процессу¬
альные кодексы: «следовательским отделам» предписывалось «ускорить дело
обвиняемых в подготовке или проведении террористических актов»; судебным
органам предписывалось «не задерживать исполнение смертных приговоров,
касающихся преступлений этой категории, в порядке рассмотрения возмож¬
ности помилования, так как Президиум ЦИК Союза ССР считает получение
прошений подобного рода неприемлемым»; органам же комиссариата внут¬
ренних дел предписывалось «приводить в исполнение смертные приговоры
преступникам упомянутой категории немедленно после вынесения этих при¬
говоров». Хрущев сообщает, что Сталин, не потрудившись заручиться согласи¬
ем Политбюро, сам вынудил секретаря Президиума ЦИКА. Енукидзе подписать
этот документ вечером 1 декабря 1934 г.79 «Правда», опубликовавшая этот до¬
кумент из трех пунктов 4 декабря, утверждает, что он был принят на заседании
Президиума ЦИК 1 декабря. В таком случае Сталин, который тоже был членом
Президиума ЦИК, «заседал» вдвоем с Енукидзе.
Второй документ появился в «Правде» 5 декабря в виде постановления того
же Президиума, подписанного Калининым как Председателем и Енукидзе как
секретарем Президиума ЦИК. Постановление гласило:
«Внести следующие изменения в действующие уголовно-процессуальные
кодексы союзных республик по расследованию и рассмотрению дел о терро¬
566

ристических организациях и террористических актах против работников Со¬
ветской власти:
1. Следствие по этим делам заканчивать в срок не более десяти дней. 2. Об¬
винительное заключение вручать обвиняемым за одни сутки до рассмотрения
дела в суде. 3* Дела слушать без участия сторон. 4. Кассационные обжалования
приговоров, как и подачи ходатайств о помиловании, не допускать. 5. Приговор
к высшей мере наказания приводить в исполнение немедленно по вынесении
приговора»80.
К моменту опубликования упомянутых документов машина государственно¬
го террора была уже запущена на полный ход. Военная коллегия Верховного
суда СССР под председательством услужливого Ульриха как блины пекла при¬
говоры, столь же скорые, как и неправые. Шестого декабря «Правда» сообщила,
что днем раньше Военная коллегия заслушала дела «белогвардейцев» (71 чело¬
век), недавно арестованных за подготовку террористических актов. Только пя¬
теро получили сроки заключения, остальных приговорили к расстрелу, и при¬
говоры уже приведены в исполнение. В момент убийства Кирова все эти люди
были в тюрьме и уж в этом преступлении никак не могли быть замешаны. Их
расстрел явился первым примером сталинского террористического закона в
действии. Несколько дней спустя на основании того же закона в Киеве расстре¬
ляли еще 28 «белогвардейцев». По Москве ходили слухи, что все больше людей
арестовывают и увозят, чаще ночью и рано утром. Многие москвичи уничтожа¬
ли свои записные книжки, чтобы в случае ареста не ставить друзей под удар81.
В стране тем временем был объявлен траур по «любимцу советского народа»
и «нашему Кирову». В его честь переименовали его родной город Вятку и мно¬
го других городов и поселков. Опубликовали сборник его статей и речей, мно¬
го было написано и сказано о его героической нелегальной работе в Сибири,
работе в армии в годы Гражданской войны, работе в Ленинграде. Мозг Кирова
передали в Ленинградский институт мозга для исследования. Возникает новый
культ Кирова, благодаря которому и сталинский культ воссиял еще ярче. Киров
стал «лучшим другом и соратником товарища Сталина». Сталин у гроба Кирова,
Сталин с Кировым на старых фотографиях, Сталин отдает последний долг Ки¬
рову — такими снимками пестрели все тогдашние газеты. В «Правде» за 5 дека¬
бря о Сталине говорилось едва ли не больше, чем о Кирове. Сталин «поехал на
место, где совершилось преступление против нашей страны. Враг стрелял не в
Кирова лично. Нет! Он стрелял в пролетарскую революцию»82.
Сталин добивался, чтобы вследствие убийства Кирова официально был при¬
знан факт существования заговора. Само убийство нужно было представить
лишь частью обширного плана террористический действий заговорщиков
против власти. Отсюда вытекала необходимость политической карательной
кампании, юридическую основу которой обеспечил сталинский закон от 1 де¬
кабря. Начало кампании положили казни «белогвардейцев». Чтобы всем стало
понятно, какая опасность угрожает стране, Сталин считал совершенно необ¬
ходимым срочно возложить вину на группу заговорщиков, по поручению ко¬
торых действовал Николаев. Эту группу нужно было связать с другой группой
главарей антисоветского заговора, т. е. высокопоставленных политических
противников. Всего этого Сталин достиг в декабре, действуя пусть не очень
тонко, но весьма эффективно.
В сообщении НКВД от 3 декабря говорилось, что убийство Кирова совершил
бывший служащий ленинградской РКИ Николаев и следствие по делу продол¬
жается. Сталин тоже приложил руку к следствию. В ленинградском управлении
НКВД он получил документ со списком членов группы бывших комсомольских
567

работников-зиновьевцев, которые в 1934 г. устроили обсуждение проекта кни¬
ги по истории комсомола. Управление обратилось к Кирову за разрешением на
арест группы. Киров отклонил запрос, не усмотрев в действиях группы ниче¬
го опасного. Теперь Сталин извлек этот список и озаглавил его: «Террористи¬
ческий ленинградский центр». На том же листе под заголовком «Московский
центр» он написал фамилии Зиновьева, Каменева и некоторых других бывших
зиновьевцев, перебравшихся в Москву. Некоторые фамилии он несколько раз
переносил из колонки в колонку. Этот собственноручно написанный Сталиным
документ сохранился, и комиссии Шверника представили его фотокопию83.
Сталин спешил — нужно было поставить режим и страну перед свершив¬
шимся фактом, добиться официального признания его ложной версии, чтобы
на него самого не могла пасть и тень подозрения. Николаева нужно было воз¬
можно скорее судить вместе с членами «Ленинградского центра». Главных быв¬
ших оппозиционеров тоже требовалось безотлагательно посадить на скамью
подсудимых. Уже 15 декабря Жданов, преемник Кирова в Ленинграде, знал, что
покажет расследование. На собрании ленинградского партактива он заявил,
что за убийство Кирова ответственность несут Зиновьев и его сторонники.
На следующий день участники закрытого объединенного пленума горкома и
обкома, среди которых был и упоминавшийся выше Росляков, в напряженной
тишине выслушали сообщение Агранова. Агранов заявил, что убийство Кирова
было организовано зиновьевцами, бывшими руководителями ленинградского
комсомола И.И. Котолыновым, В.В. Румянцевым, К.Н. Шацким и некоторыми
другими по наущению Зиновьева, Каменева, Евдокимова, Бакаева и других вид¬
ных в прошлом ленинградских оппозиционеров84.
Зиновьева, Каменева и еще 13 человек арестовали в Москве в середине дека¬
бря. Спустя неделю стало известно, что за недостаточностью улик дела Зино¬
вьева, Каменева и еще пять человек передали Особому совещанию НКВД для
решения вопроса об административной ссылке; следствие же по отдельным де¬
лам продолжается85. В парткомы по всей стране было разослано директивное
письмо ЦК, озаглавленное «Уроки событий вокруг злодейского убийства то¬
варища Кирова». Письмо содержало требование очистить партию от «чуждых
элементов» — все бывшие сторонники Зиновьева, Каменева и Троцкого подле¬
жали немедленному исключению. Предписывалось провести собрания во всех
первичных парторганизациях, зачитать и обсудить письмо86.
Тем временем ленинградские энкавэдэшники готовили юридическое офор¬
мление предварительной версии Сталина. Процесс требовалось провести в
спешном порядке, поэтому об открытом суде не могло быть и речи — времени
на обработку обвиняемых не было. Главное заключалось в том, чтобы заставить
Николаева, пообещав сохранить ему жизнь и вынести мягкий приговор, дать
ложные показания о том, что он якобы был связан с террористическим цент¬
ром и действовал по его заданию.
Двадцать второго декабря газеты сообщили, что убийство Кирова не было
террористическим актом одиночки. Сообщалось, что Николаев совершил это
политическое преступление по указке группы лиц, связанных, по крайней мере
идеологически, с Зиновьевым. Николаев якобы получил инструкции от Кото-
лынова, входившего в подпольный «Ленинградский центр». Центр имел целью
посредством террористических актов против руководителей партии и прави¬
тельства изменить политику советского государства «в духе так называемой
троцкистско-зиновьевской платформы».
Обвинительное заключение, подписанное заместителем прокурора страны
АЯ. Вышинским, было опубликовано 27 декабря. Четырнадцать ленинградцев,
568

включая Николаева, обвинялись в создании подпольной зиновьевской группы,
деятельностью которой руководил «Ленинградский центр» в составе восьми
человек. Они получали деньги от консула одного (неназванного) иностранно¬
го государства в Ленинграде и пытались через этого консула войти в контакт с
Троцким, а также с антисоветской белоэмигрантской организацией, которой
они предложили свои услуги по осуществлению террористических актов. Для
конспирации они добились своего восстановления в партии и начали следить
за Кировым, которому хотели отомстить за его борьбу против зиновьевской
оппозиции. Котолынов научил Николаева стрелять, как явствовало из предва¬
рительных показаний последнего, а другой член группы показал Николаеву
места, где Киров часто ходил пешком и где его можно было подкараулить.
Процесс шел за закрытыми дверями и продолжался два дня. Все 14 обвиня¬
емых были признаны виновными и приговорены к расстрелу Услышав смерт¬
ный приговор и сообразив, что его обманули, Николаев закричал и пытался вы¬
рваться из рук конвоиров87. В соответствии со сталинским законом от 1 декабря
приговор был приведен в исполнение немедленно, т. е. 29 декабря. Стенограм¬
мы не публиковались — процесс не был показательным. Остальные обвиняе¬
мые признались только в антисталинских настроениях, но отрицали какую бы
то ни было связь с Николаевым и свою причастность к убийству Кирова. Ког¬
да обвиняемым предоставили последнее слово, один из них, Владимир Левин,
произнес гневную обличительную речь. Председательствующий Ульрих неод¬
нократно прерывал Левина, который говорил о том, что крестьян довели до ни¬
щеты, рабочие живут хуже, чем при царе, идеалы революции преданы и страна
поставлена на грань материальной и духовной катастрофы. Левин сказал, что
ничего не знал о каких-либо террористических замыслах заговорщиков, но, во
всяком случае, жизнь миллионов людей не дешевле жизни одного человека, ко¬
торый виновен в их горькой доле. Этот намек на Сталина оказался последней
каплей — Левину не дали больше говорить и вытолкали из зала суда88.
После обсуждения циркулярного письма ЦК по всей стране прокатилась
волна партсобраний в первичных организациях, на которых члены партии де¬
монстрировали свой благородный гнев. Тут подоспело сообщение о процессе
«Ленинградского центра», так что собрания «подтвердили» сталинскую версию
происшедшего. Бывших лидеров антисталинской оппозиции обвиняли в том,
что если они и не руководили убийцами Кирова непосредственно, то, во вся¬
ком случае, вдохновляли их на это черное дело. Набирал силу широкий поток
разоблачений. «Правда» заявила, что нельзя больше терпеть «гнилой либера¬
лизм» по отношению к троцкистам. «Больше бдительности в отношении яв¬
ных и тайных врагов социализма», — требовала редакционная статья «Правды»,
посвященная процессу и расстрелу заговорщиков89. Кончились сталинские
жесты готовности к примирению с политическими противниками, начинался
Большой террор, чистка, которая в ближайшие годы опустошит страну и неуз¬
наваемо изменит все советское общество.
Люди, обладавшие политической проницательностью, могли распознать
во всем этом грубые и неуклюжие махинации. Вероятно, многие подозревали,
что убийство было провокацией, нужной Сталину для осуществления его кара¬
тельных намерений. Известная писательница Вера Панова, в то время молодая
журналистка, жила и работала в Ростове. В опубликованных после ее смерти
воспоминаниях она рассказывает, как поздно вечером 1 декабря ей позвонил
муж Борис Вахтин, редактор местной газеты (не той, где работала Панова), и
сообщил, что в Ленинграде убили Кирова.
«Кто же убил его?». На этот вопрос она не получила ответа. Однако во время
569

ночных бдений ее пронзила мысль*. Кирова убили, чтобы террор обрел новый
импульс. Террор против «левых», против «правых», против любого неугодного
человека...90
Так же думали и многие ленинградские партийные работники. В Томском
лагере для «членов семей изменников родины» Людмила Чудова, жена М.С. Чу¬
дова, однажды сказала другой заключенной: «Зиновьеву не нужна была смерть
Кирова. Приказ был сверху, от самого Хозяина. Мои товарищи, и Чудов тоже,
поняли это после расстрелов»91. Даже простые ленинградские рабочие, горе¬
вавшие о своем Мироныче, шепотом напевали друг другу частушку:
, 1 j ч>,	Эх, огурчики да помидорчики	j.
Сталин Кирова убил
В коридорчике9~.
Не потому ли вскоре прокатилась волна жестоких репрессий против ленин¬
градского рабочего класса?
Некоторых крупных руководителей в Москве не могли не одолевать такие
же подозрения, но они безропотно следили за развитием событий. Тучи между
тем сгущались: Сталин будто бы представил материалы спешно сфабрикован¬
ного дела «Ленинградского центра» на заседании Политбюро, которое прошло
«в крайне напряженной атмосфере». Сталин определенно заявил, что намерен
продолжать курс на разрядку, но с существенной оговоркой: поскольку оппози¬
ция не желает «разоружаться», партия должна начать проверку по выявлению
троцкистов, зиновьевцев и каменевцев93. Тогда Политбюро согласилось в спеш¬
ном порядке провести процесс ленинградской террористической организации
и продолжить следствие по делам арестованных московских зиновьевцев.
Есть сведения, что на заседании Политбюро во второй половине декабря
(возможно, как раз на вышеупомянутом заседании) Куйбышев, выражая жела¬
ние некоторых потрясенных случившимся членов Политбюро, предложил со¬
здать специальную комиссию ЦК для проведения расследования параллельно
расследованию, проводимому органами НКВД94. Предложение было отклоне¬
но, а Куйбышев неожиданно умер 25 января 1935 г. в возрасте 47 лет. По тог¬
дашнему официальному сообщению и позднее по словам послесталинских
биографов, причиной смерти Куйбышева была болезнь сердца.
Лишь Горький осмелился выразить нечто вроде протеста. Сталину хотелось
заручиться публичной поддержкой столь видного общественного деятеля и
знаменитого писателя, тем более что его симпатии к Каменеву ни для кого не
были секретом. Через Ягоду Сталин передал Горькому свою личную просьбу
написать статью, суть которой сводилась бы к осуждению индивидуального
террора. Даже без упоминания имен Зиновьева и Каменева такая статья броси¬
ла бы на них тень и очень пригодилась бы Сталину в столь ответственный мо¬
мент его жизни и жизни всей страны. Горький отказался и просил Ягоду пере¬
дать Сталину, что он осуждает не только индивидуальный террор, но и террор
государственный95. Вскоре появилось «Открытое письмо Горькому» писателя
Ф. Панферова, Письмо это, хотя в нем содержалась только критика по второ¬
степенным литературным вопросам, было само по себе необычным явлением
и очень походило на предупреждение96.
Енукидзе также оказался в опале. В редакционной статье «Правды» от 16 ян¬
варя 1935 г., озаглавленной «Исправление ошибок», опровергался ранее поме¬
щенный в газете материал о руководящей роли Енукидзе в создании подполь¬
ной типографии в Баку в 1904 г. Енукидзе пришлось выступить с самокритикой:
570

признать, что его прежние революционные заслуги были не столь уж велики
и далеко не всегда он проявлял должную большевистскую стойкость97 Вскоре
после этого его назначили на второстепенный пост в Закавказье. Окончатель¬
ное падение Енукидзе произошло в июне 1935 г., когда пленум ЦК вывел его из
состава Центрального Комитета и исключил из партии. Выступая на этом за¬
крытом пленуме, Ежов, который благодаря Сталину занял освободившееся пос¬
ле смерти Кирова кресло секретаря ЦК, сообщил о «деле Енукидзе». Он обвинил
Енукидзе, который отвечал за кремлевский аппарат и технических работников,
в политической слепоте и преступной халатности, благодаря которым «контр¬
революционные зиновьевские-каменевские и троцкистские террористы» смог¬
ли свить гнездо в Кремле и готовить покушение на жизнь Сталина98. Очевидно,
разрыв Сталина с Енукидзе как-то был связан с убийством в Ленинграде и обви¬
нениями, возводимыми на зиновьевцев и каменевцев по инициативе Сталина.
Вскоре после убийства Кирова, когда Зиновьев еще не был арестован, один
из его молодых сторонников пришел к нему на московскую квартиру, чтобы уз¬
нать его мнение о возможных последствиях убийства. «Они обвинят нас в этом
убийстве», — сказал Зиновьев. Чуть позже, выглянув в окно и увидев внизу орга¬
низованную толпу жаждавших смерти для убийц Кирова, он медленно произ¬
нес: «Это начало большой трагедии»99.
Ь-
Примечания
Ч
1	См. гл. 9- С. 504.
2	Nicolaevsky В. Power and the Soviet EJite. N.Y., 1965. P. 45.
3	XVII съезд ВКП(б), 26 января — 10 февраля 1934 г. М., 1934. С. 561-562.
4	За сведения об этой встрече автор признателен профессору Арону Катценелинбойгену, эмигриро¬
вавшему из СССР в 197 5 г.
5	«Правда». 9 июня 1934 г. Текст мог быть истолкован как относящийся не только к военнослужащим,
но и любому официальному лицу.
6	Опубликовано в «Собрании законов и распоряжений рабоче-крестьянского правительства Союза
советских социалистических республик». 7 марта 1935 г. № 11. С. 139-140. После смерти Сталина
ОСО было упразднено.
7	Зайончковский П.В. Кризис самодержавия на рубеже 1870-1880 годов. М., 1964. С. 406; он же: Рос¬
сийское самодержавие в конце XIX столетия. М., 1970. С. 155. Сам Сталин ссылался на решения Осо¬
бого совещания.
8	Bracber KarlD. The German Dictatorship: The Origins, Structure, and Effects of National Socialism. Trans.
Jean Steinberg. N.Y., 1970. P. 239-240. Автор считает, что погибло 150-200 штурмовиков Рема. По дру¬
гим оценкам жертв было от 1 до 2 тыс.
9	Krivitsky Walter G. In Stalin’s Secret Service. N.Y., 1939- P. 183.
10	Бережков В. Приговор выносит время // «Неделя». Август 1989 г. № 31. Источником сведений Береж¬
ков называет Микояна. Будучи в 1934 г. кандидатом в члены Политбюро, Микоян мог утверждать,
что лично помнит, как Сталин сделал это заявление. В конце 30-х годов Бережков был сотрудником
советского посольства в Берлине.
11	ВипперР. Иван Грозный. М., 1947.0 73,93,98, 106-108,127-129, 146, 171.
12	ЧеркасовН.К. Записки советского актера. М., 1953 С. 380-382. Сталин принял Эйзенштейна и Черка¬
сова 24 февраля 1947 г., беседа прошла в прис)тгствии Молотова и Жданова.
13	По словам И И. Минца, с которым автор беседовал в Москве в Институте истории СССР
28 июня 1977 г.
14	I Всесоюзный съезд советских писателей, 1934. М., 1934. С. 10.
571

15	Кобрин В. Вождь и царь // «Московские новости». 7 августа 1988 г.
16	СталинИ.В. Соч. Т. 6. С. 229.
17	Там же. Т. 12. С. 114.
18	Там же. Т. 13. С. 370.
19	Orlov A. The Secret History of Stalin’s Crimes. N.Y., 1953- P. 206.
20	«Историк-марксист». 1932. № 1-2. C. 10.
21	Директивы ВКП(б) и постановления советского правительства о народном образовании. М., Л.,
1947.4.1. С 159,168.
22	Там же. С. 169-171.
23	Гуковский А.И. Как я стал историком // «История СССР». 1965. №6. С. 97. В то время сыну Сталина
Василию было около 14 лет.
24	Sbteppa Konstantin F. Russian Historians and the Soviet State. New Brunswick, N.J., 1962. P. 126. В 30-e
годы К. Штеппа был профессором истории и работал в Киеве.
25	Красников С. С.М. Киров в Ленинграде. Л., 1966. С. 187-188. Последний год второй пятилетки —
1937.
26 Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 158.	> /;'•	'4
27	Красникове. Сергей Миронович Киров. Жизнь и деятельность. М., 1964. С. 196.
28	A Short History of the USSR. ed. A.V. Shestakov. Moscow, 1938. P. 49-30. На русском языке Краткий курс
истории СССР вышел в 1937 г.
29	MachiavelliNiccolo. The Prince. N.Y., 1952. P. 104-105. В 30-е годы книгу Макиавелли «Государь» читали
многие советские высокопоставленные лица (см.: CiligaA. The Russian Enigma. London, 1940. P. 134).
Покойный Б. Николаевский рассказал автору настоящей книги, что Каменев, которого Николаевс¬
кий хорошо знал и который во время Первой мировой войны был в ссылке вместе со Сталиным, не
раз видел, как Сталин часами сидел над книгой «Государь*.
30	Ленинский кооперативный план и борьба партии за его осуществление. М., 1969. С. 129-130. Под¬
робного освещения в прессе данного заседания ЦК не было, и текст выступления Сталина не публи¬
ковался.
31	Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 157.
32	См.: Fischer L. The Nation, 8 May 1935. P. 530; Сергеев А. «Новое русское слово», 21 марта 1975 г.
33	«Правда*. 20 ноября 1935 г.
34	Khrushchev Remembers... Р. 62-63. Николай Булганин в то время был председателем Моссовета. Хру¬
щев считал, что этот разговор имел место до XVII съезда ВКП(б), но точную дату вспомнить не мог.
После съезда он стал первым секретарем московского горкома ВКП(б).
35	Duranty W. Soviet Revives Gayity and Games // «The N.Y. Times». 19 March 1934.
36	Anne O’Hare McCormick. Russia’s Trend — To Main Street? // «The N.Y. Times Magazine*. 13 February 1934.
P.20.
37	Ehrenburg Ilya. Memoirs: 1921-1941, trans. Tatiana Shebunina with Yvonne Kapp. Cleveland and N.Y.,
1964. P.283.
38	«Правда». 19 июня 1934 г.
391 Съезд... С. 675.
40	Mandelstam Nadezbda. Hope Against Hope. N.Y., 1970. P. 6, 25, 146-147.
41	Fischer L. Men and Politics: An Autobiography. N.Y., 1941. P. 226-227; см. также.- Фишер Л. в «Нейшн», 8 мая
1935 г. Будучи в течение большей части 30-х годов аккредитованным в Москве просоветским жур¬
налистом, Фишер имел источники информации в высших сферах. В статье в газете «За индустри¬
ализацию» за 16 мая 1934 г. говорится, что около половины инженерно-технических работников
шахт в районе Прокопьевска, одного из центров добычи угля в Сибири, имели приговоры за незна¬
чительные или воображаемые упущения при исполнении служебных обязанностей.
42	«Большевик». 30 сентября 1934 г. № 18. С. 45. В 1937 г. Акулов пал жертвой репрессий.
43	«Правда» и «Известия». 11 июля 1934 г.
44	Заявление Раковского было опубликовано в «Правде» 18 апреля 1934 г. См. также покаянное заявле¬
ние бывшего троцкиста Л. Сосновского в «Правде» от 27 февраля 1934 г.
572
%

45	Abransky Ch. Kamenev’s Last Essay // «The New Left Review», May-June 1962, № 15. P. 40. Статьи Зиновь¬
ева появились в «Правде» 1 мая, 31 мая и 14 июля 1934 г., статья Каменева — 6 ноября.
46	The Great Purge Trial ed. Robert C. Tucker and Stephen F. Cohen. N.Y., 1965. P. 493-
47	Cm.: Conquest R. The Great Terror: Stalin’s Purge of the Thirties. N.Y., 1973- P 76. Конквест считает, что
показания Ягоды могли соответствовать действительности.
48Яордкипанидзе Л. Убийство Кирова: Некоторые подробности // «Аргументы и факты». 1989 №6.
С. 5-6. Автор отмечает, что его отец Т.И. Лордкипанидзе, сотрудник НКВД, был лично знаком с Ки¬
ровым и вполне ему предан.
49	Там же.
50	Выстрел в Смольном // «Советская культура». 15 августа 1989 г.
51	Лордкипанидзе Л. Убийство Кирова... С. 6.
52	Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 158.
53	Orlov A. Secret History... P. 15.
54	Гольдштейн П. Точка опоры-, в Бутырской и Лефортовской тюрьмах 1939 г. Иерусалим, 1978. С. 10-
13- Когда в 1938 г. Гольдштейна арестовали, он был молодым школьным учителем истории. Гольд¬
штейн пережил сталинское время и впоследствии эмигрировал в Израиль, где написал и опублико¬
вал воспоминания.
55	Лордкипанидзе Л. Убийство Кирова... С. 5-6.
56	Выстрел в Смольном.
57	Лордкипанидзе Л. Убийство Кирова... С. 5.
58	Там же. С. 6.
59	Выстрел в Смольном.
60	Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 159-
61	Выстрел в Смольном.
^ЛордкипанидзеЛ. Убийство Кирова... С. 6.
63	Там же.
64	Хрущев Н.С. Воспоминания... С. 30.
65	Выстрел в Смольном.
66	Там же.
67	Хрущев Н.С. Воспоминания... С. 30.
68	Рассказано автору настоящей книги Н. Киршон. Отец Киршон, адъютант Ворошилова Р. Хмельниц¬
кий, слышал об этом от Ворошилова вскоре после их возвращения со Сталиным из Ленинграда.
69	Лордкипанидзе Л. Убийство Кирова... С. 5. Источником тут указывается Фомин.
70	Выстрел в Смольном.
71	Выступление на XXII съезде КПСС 27 октября 1961 г. // «Правда». 28 октября 1961 г.
72	РазгонЛ. Непридуманное. М., 1989- С. 164-167.
73	Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 163-
74	Выстрел в Смольном.
75	Хрущев Н.С. Воспоминания... С. 30.
76	Там же.
77	Лордкипанидзе Л. Убийство Кирова... С. 6.
78	ВолкогоновД. Триумф и трагедия. Политический портрет И.В. Сталина. «Октябрь». № 12, 1988. С. 53.
Вероятно, Ольга была матерью Мильды, а Роман Кулинер — мужем матери Мильды.
79	Доклад Хрущева на закрытом заседании XX съезда КПСС // «Известия ЦК КПСС». № 3,1989 г.
80	В июне 1989 г. в Москве профессор Д. Волкогонов передал автору настоящей книги факсимильную
копию машинописного оригинала постановления. Документ подписан Енукидзе. Напечатана была
и фамилия Калинина, но его собственноручной подписи на документе нет. Рядом с резолюцией
«Для публикования» стоят инициалы Сталина. Вероятно, резолюция была наложена Сталиным 4 де¬
кабря 1934 г., сразу по возвращении из Ленинграда в Москву.
81	Denny Н. Russian Arrests Spreading Terror// «The N.Y. Times». 16 December 1934.
82	«Правда». 5 декабря 1934 г.
573

83	Документ Ольги Шатуновской. 5 сентября 1988 г. С. 2.
84	Выстрел в Смольном. Росляков, как и многие другие ленинградские партийные и государственные
работники ставший жертвой сталинского террора, провел многие годы в лагерях. В 1956 г. Росляков
вернулся в Ленинград и в 1970 г. завершил работу над книгой воспоминаний. Умер в 1985 г.
85	«Правда». 23 декабря 1934 г.
86	FainsodM. Smolensk Under Soviet Rule. N.Y., 1958. P. 222.
87	Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 163.
88	BergerJ. Shipwreck of a Generation. London, 1971. P. l6l -162. В московской тюрьме в 1937 г. Бергеру
рассказал о процессе свидетель Дмитрий Иванов, связанный с обвиняемыми, но на скамью подсу¬
димых в тот раз не посаженный.
89	«Правда». 30 декабря 1934 г.
90	Главы из воспоминаний Веры Пановой. СССР: Внутренние противоречия». 1982. № 3* С. 279-280.
Известная советская писательница Вера Панова умерла в 1973 г. Ее воспоминания «О моей жизни,
книгах и читателях» были опубликованы в 1975 г. за исключением главы 28 (из которой взята дан¬
ная цитата).
91	Из разговора с вдовой Бухарина Анной Михайловной Лариной в Москве в июне 1977 г.
92	Частушка рассказана в 1982 г. ссыльным писателем Львом Копелевым, слышавшим и запомнившим
ее в 30-е годы.
93	Nicolaevsky В. Power and Soviet Elite... P. 51. Очевидно, сведения получены Николаевским от Бухарина.
94	Норд Л. Маршал М.Н. Тухачевский. Париж, 1978. С. 120.
95	Orlov A. Secret History... Р. 276.
96	«Правда». 28 января 1935 г.
97	«Правда». 8 июня 1935 г.
98	ТруканГ. Авель Енукидзе // «Агитатор». 1989- № 12. С. 42. В 1989 г. полная стенограмма этого плену¬
ма еще не была опубликована.
99	Рассказано автору покойным Е.Г. Лейкиным в Москве в июне 1977 г. Лейкин был тем самым моло¬
дым зиновьевцем. Арестованный в 1935 г., он провел в лагерях много лет и вернулся в Москву в хру¬
щевское время.

Iffg Политика и общество во время террора
Тихий террор	.,
П: Т‘К'
С начала 1935-го и до лета 1936 г. сталинская метла террора прошлась по низ¬
шим эшелонам советского общества. Арестовывались и попадали в лагеря или в
ссылку многие исключенные из партии и беспартийные. Широкого освещения
чисток в газетах не было, хотя отдельные сообщения время от времени появ¬
лялись. Анна Ахматова назвала это время периодом «вегетарианского» терро¬
ра1 — действовали отлаженные механизмы «проверки партийных докумен¬
тов», затем «обмена партийных билетов», неугодных исключали из партии, но
сколько-нибудь крупных партийных работников в Москве и на местах все это
почти не затрагивало. Однако и этот тихий террор явился источником многих
человеческих трагедий.
Сигналом к кампании репрессий стало новое циркулярное письмо ЦК всем
парторганизациям, датированное 18 января 1935 г. Парторганизациям пред¬
писывалось мобилизовать все силы на борьбу с враждебными элементами и
уничтожение гнезд контрреволюционеров2. Необходимость усиления борьбы
обосновывалась в письме новым закрытым процессом, прошедшим в Ленинг¬
раде 15-16 января. Зиновьев, Каменев и еще семь человек были признаны ви¬
новными в том, что создали «Московский центр». Этот «центр» якобы вдохновил
на преступление молодых ленинградских оппозиционеров, «центр» которых в
свою очередь, как было установлено на процессе в декабре 1934 г., направил
руку убийцы Кирова. Итак, чтобы возложить вину на бывших оппозиционеров,
ложь громоздилась на ложь, вымысел на вымысел.
В печати процесс не освещался, газеты опубликовали только обвинительное
заключение, подписанное Вышинским, и сообщение о приговоре. В послед¬
нем, в частности, говорилось:
«Судебное следствие не установило фактов, которые дали бы основание ква¬
лифицировать преступления членов «Московского центра» в связи с убийс¬
твом 1 декабря 1934 года тов. С.М. Кирова как подстрекательство к этому гнус¬
ному преступлению, однако следствие полностью подтвердило, что участники
контрреволюционного «Московского центра» знали о террористических на¬
строениях ленинградской группы и сами разжигали эти настроения. Все обви¬
няемые по настоящему делу полностью признали себя виновными по предъяв¬
ленным обвинениям»3.
Отсюда можно заключить, что обвиняемые не признали обвинение в соучас¬
тии в убийстве, но угрозами и обещаниями их вынудили взять на себя мини¬
мальную политическую ответственность за случившееся. Обвинение выгля¬
дело явно неубедительным, а двухдневный процесс — пародией на суд. Тем не
575

менее процесс дал Сталину повод потребовать еще большей бдительности и
развертывания репрессий — ведь «...подстегиваемая слепой ненавистью и зло¬
бой против партии и ее руководства, против товарища Сталина, гениального
продолжателя дела Ленина, зиновьевская контрреволюционная шайка активно
помогала врагам Советского Союза готовить против него войну. Она воспитала
фашистских псов, поднявших оружие против тов. Кирова»4. Так зародилась ле¬
генда об антисталинском и антигосударственном заговоре, которая получила
полное развитие на первом большом процессе, проведенном в августе 1936 г.
Стало ясно, что этим дело не кончится, — Сталин намерен использовать
убийство Кирова как предлог для дальнейшей борьбы против политических
противников. В узком кругу он этого и не скрывал. Орджоникидзе, который в
январе 1933 г. отозвал Ломинадзе из Магнитогорска в Москву, сказал послед¬
нему, что Сталин теперь упрекает самого себя в недостатке бдительности. Он
был слишком доверчив, но теперь дело пойдет иначе. Теперь не только «щепки
будут лететь», всех недовольных нужно вырубить и выкорчевать5. Притворное
признание излишней доверчивости, конечно, было всего лишь уловкой, позво¬
лившей Сталину выразить свою непритворную ярость — чего-чего, а бдитель¬
ности ему всегда хватало.
Решения Февральского (1935) пленума ЦКВКП(б) (стенограммы не публи¬
ковались) показали, что Сталин крепко держит бразды правления. Об этом го¬
ворит хотя бы назначение Ежова на пост в Секретариате ЦК, освободившийся
со смертью Кирова. Места Кирова и Куйбышева в Политбюро заняли Микоян и
Чубарь, а вместо них кандидатами в члены Политбюро стали Жданов и Эйхе6.
В конце февраля Ежов возглавил КПК, что явилось еще одним подтверждением
решающего слова Сталина.
На пленуме ЦК 1 февраля Сталин постарался создать впечатление, что он
выполняет или по крайней мере готов выполнить свое декабрьское обещание
Политбюро продолжить курс на разрядку. Он выдвинул идею демократизации
советской Конституции. По инициативе Сталина ЦК решил предложить изме¬
нения в Конституции, направленные на «дальнейшую демократизацию» совет¬
ской избирательной системы7. Таким образом, пока под закулисным руководс¬
твом Сталина ширился тихий террор, на газетных страницах шла дискуссия по
поводу изменения Конституции и Сталин превозносился как главный провод¬
ник демократизации.
Тем временем волна репрессий нарастала. Главной мишенью стали ленин¬
градцы. В марте 1935 г. была осуществлена массовая высылка бывших дворян,
чиновников, офицеров и торговцев из Ленинграда. Вместе с семьями их изго¬
няли из квартир (иногда это были подвалы их бывших собственных домов) и
высылали в течение двадцати четырех часов. Есть сведения, что списки под¬
лежащих высылке составлялись по доносам, а также путем проверки, кто из
поименованных в старом справочнике «Весь Петербург» еще был жив и оста¬
вался в городе8. Высылали, однако, отнюдь не только по признаку классовой
принадлежности — в отдаленные районы Сибири отправили от 30 до 40 тыс.
ленинградских рабочих вместе с женами и детьми9. Тысячи людей также были
арестованы под тем или иным предлогом. Американскому послу Буллитту ста¬
ло известно о сообщении британского вице-консула в Ленинграде, что коли¬
чество высланных из Ленинграда достигло 100 тыс. человек10. В лагерях, куда
попали очень многие ленинградцы, их называли «кировским потоком» или
«кировскими убийцами». Высылали и из Москвы, но тут размах был меньше.
К февралю 1935 г. набрала силу кампания бдительности — так парткомы по
всей стране откликнулись на циркуляр от 19 января об искоренении враэдеб-
576

ных элементов и уничтожении гнезд контрреволюционеров. Это было пов¬
торением охоты на ведьм, развязанной письмом Сталина в журнале «Проле¬
тарская революция» в 1931 г., но в гораздо большем масштабе и с некоторыми
отличиями. Теперь «разоблачались» как политические, так и идеологические
прегрешения; репрессии затронули не только интеллигенцию. Исключение из
партии чаще всегоЪлекло за собой не только снятие с работы, но также арест и
заключение в лагерь. Среди репрессированных было много старых большеви¬
ков и лиц, активно работавших в партии в 20-е годы.
Можно привести несколько типичных примеров. Старого большевика Бе¬
лоусова арестовали как контрреволюционера за то, что он не стал доносить
на другого старого большевика, Тимофеева, который незадолго до XVII съезда
(оба были избраны делегатами) сказал ему, что нужно поставить на голосова¬
ние вопрос о смещении Сталина с поста генерального секретаря. Белоусов в
ужасе отшатнулся и позже, встречаясь с Тимофеевым в Обществе старых боль¬
шевиков, старался проскочить мимо. Николая Емельянова, старого рабочего
и большевика, который в июле 1917 г. укрывал Ленина и Зиновьева в Разливе,
арестовали и приговорили к пяти годам заключения в лагере. Арестовали его
по подозрению в хранении экземпляра ленинского «завещания», а также за то,
что, будучи экскурсоводом в своем домике в Разливе (где до перехода в шалаш
прятались Ленин и Зиновьев), превращенном в музей, он называл посетителям
фамилии людей, «оказавшихся» врагами. Один из основателей Коммунисти¬
ческой партии Палестины Джозеф Бергер, возглавлявший в начале 30-х годов
Ближневосточное отделение Коминтерна и принявший советское гражданство,
был приговорен к пяти годам заключения в лагере за «контрреволюционную
троцкистскую деятельность», выразившуюся в пренебрежительных замечани¬
ях в адрес Сталина, которые кто-то слышал и не замедлил о них донести1Г
А вот еще другие примеры. Молодой историк Николай Эльвов написал гла¬
ву о 1905 г. для четырехтомника «История ВКП(б)» под редакцией Емельяна
Ярославского. Вся книга, включая главу Эльвова, была осуждена Сталиным в его
письме в редакцию журнала «Пролетарская революция». После этого Эльвов
был направлен в Казань, стал профессором педагогического института и рабо¬
тал в редакции областной газеты «Красная Татария». Эльвов был избран членом
горкома партии. После того как «Правда» назвала его «троцкистским контра¬
бандистом», он был арестован12. Подобная судьба ждала очень многих. «Бюл¬
летень оппозиции» сообщал, что арестовывались и ссылались сотни людей,
связанных или заподозренных в малейшей связи с оппозицией даже в далеком
прошлом, равно как их родственники и друзья. Мало того, уже сосланных оп¬
позиционеров вновь арестовывали и ссылали в еще более отдаленные места
или отправляли в лагеря13. Типичный случай — в феврале 1935 г. на Украине
арестовали молодого бывшего оппозиционера Марка Полякова, и всего через
неделю его двоюродного брата Льва Копелева исключили из комсомола и из
Харьковского университета «за связь с родственником — троцкистом»14.
Преследования родственников и знакомых репрессированных многократ¬
но увеличивали масштабы репрессий. Евгения Гинзбург, жена члена бюро Та¬
тарского обкома партии, работала с Эльвовым в педагогическом институте и
в редакции газеты «Красная Татария», а также помогала ему готовить сборник
материалов по истории Татарии. Вскоре после ареста Эльвова ей предъявили
обвинения в том, что она не разоблачила этого троцкистского контрабандиста,
не подвергла критике сборник и ни разу не выступила против Эльвова на соб¬
раниях. Гйнзбург спросила: «А разве уже доказано, что он троцкист?». В ответ
некоторые воскликнули: «Но ведь он арестован! Неужели вы думаете, что у нас
577
20-4050

кого-нибудь арестовывают, если нет точных данных?». Поток раскаяний ши¬
рился с каждым днем. Те, кто не обладал гордостью и смелостью Гинзбург, «бия
себя кулаками в грудь... вопили о том, что они “проявили политическую бли¬
зорукость”, “пошли на примиренчество с сомнительными элементами”, “лили
воду на мельницу”, “проявляли гнилой либерализм”». Те, кто действительно
имел оппозиционное прошлое, проявляли особое рвение в самокритике и ра¬
зоблачении бывших единомышленников. Сама Гинзбург поначалу отделалась
выговором «за притупление политической бдительности»15.
Вполне типично и то, что произошло с Борисом Вахтиным, мужем писа¬
тельницы Веры Пановой. Вахтин был ответственным редактором выходившей
в Ростове газеты «Молот». В феврале 1935 г. его сняли с работы и исключили
из партии за «троцкизм» — на разоблачительном партсобрании, где все друг
друга разоблачали, выяснилось, что, еще будучи комсомольцем, он какое-то
время примыкал к оппозиции. Друг помог ему устроиться простым рабочим.
Спустя непродолжительное время за Вахтиным пришли — однажды ранним
утром его арестовали на квартире и произвели обыск на глазах у испуганных
матери, жены и детей. Многие недели Панова носила ему передачи, выстаивала
длинные очереди у тюремного окошка. Иногда передачи принимали, иногда
— нет. В очередях стояли несчастные женщины, на долю которых выпала та же
участь. Из Ростова Вахтина перевезли в Москву, где следствие продолжилось. В
середине лета стало известно, что его и некоторых других бывших ростовских
коммунистов приговорили к десяти годам заключения в лагере на Соловецких
островах. Панова, конечно, тоже лишилась работы (сняли с работы и ее началь¬
ника за примиренчество, так как он из сострадания не увольнял ее целых пять
дней). Семью нужно было кормить, Панова пыталась что-то писать и публико¬
вать, уже не числясь на работе, но в местной газете появилась обличительная
статья о писательнице. Ей оставалось забрать детей и скрыться в глубинке, в де¬
ревне — только благодаря этому ей удалось пережить время, когда «людей сме¬
тала проклятая метла опричнины»1^.
Ходовым с начала 1935 г. стало слово «двурушник». Двурушники, маскиро¬
вавшиеся партийными билетами, якобы вынашивали контрреволюционные
замыслы и были настроены против партии. Еще их называли «враги в советс¬
ких масках». Утверждалось, что Каменев и Зиновьев проявили себя самыми пре¬
зренными двурушниками, когда в начале 30-х годов они отстаивали партийную
линию, отрекаясь от своего прошлого оппозиционеров на XVII съезде, особен¬
но когда они осмелились передать в «Правду» статьи о том, что смерть Киро¬
ва — невосполнимая утрата. Все это делалось только для того, чтобы скрыть
свое гнусное заговорщическое нутро.
В советской стране есть двурушники, которые выглядят не только образцо¬
выми гражданами и членами партии, но и приятными людьми, — это основная
тема кинофильма «Партийный билет», снятого как раз в этот период студией
«Мосфильм». Двурушник Павел устраивается работать на фабрику. Шпионс¬
кой организации, с которой связан Павел, нужен партийный билет его жены
Анны — без этого билета, надо полагать, дальнейшая шпионская деятельность
невозможна. Павел крадет у жены партийный билет. Анну, ударницу и безуп¬
речную коммунистку, исключают из партии за утерю билета. В конце злодея
Павла разоблачают и арестовывают. В «Правде» появилась хвалебная рецензия
на этот фильм, в которой, помимо прочего, говорилось: «Это правдивая повесть
о жизни, призыв к классовой бдительности: враг еще жив и не дремлет»17.
В двурушничестве легко можно было обвинить тысячи рядовых членов пар¬
тии, не говоря уже о видных бывших оппозиционерах. В 1929 г. большинство
578

этих заблудших безоговорочно приняло генеральную линию партии и не жа¬
лело сил на фронтах пятилетки, но в старых протоколах партсобраний почти у
каждого можно было найти отметку, что он (или она) воздержался (или возде¬
ржалась) при голосовании по платформе оппозиции в 1923 г., а то и голосовал
(голосовала) «за». Кто-то высказался вразрез с тем, что позже сказал товарищ
Сталин. Тут уже дальнейшие подтверждения правоверности и успехи в рабо¬
те не могли иметь никакого значения — человек становился «двурушником».
А как мог он (или она) оградить себя от обвинения? Ведь, чем красноречивее
человек выступал в последнее время в поддержку партийной линии, тем соот¬
ветственно более он кривил душой, тем больше такой человек опасен. Неуди¬
вительно, что очень многие начали публично каяться, пытаясь хоть как-нибудь
себя обезопасить.
Пусть в действительности не было контрреволюционных заговоров и никто
не вынашивал планы покушения на Сталина, у него все же были основания ду¬
мать о двурушниках: он не мог не понимать, что многие члены партии, громко
прославляя Сталина, в душе не видели в нем подобного Ленину героического
вождя, приведшего страну к социализму, каковым он сам себя считал и како¬
вым его изображали средства массовой информации. Например, Евгения Гин¬
збург признается, что в начале 1935 г. у нее не было ни малейших сомнений
в жравильности линии партии и за партию большевиков она не задумываясь
отдала бы жизнь, но Сталина она «...не могла боготворить, как это уже входило
в моду»18. Она и подобные ей оставались верны партии, но верности Сталину
в их сердцах не было. Только в этом смысле они были «двурушниками», но для
него этого было вполне достаточно.
В наибольшей степени такая двойственность была присуща бывшим рево¬
люционерам, боровшимся с царизмом, членам Общества старых большевиков
и Общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев. Сомневаясь в том,
что сложившийся к 30-м годам строй можно считать социалистическим, зная,
что революционная биография Сталина отнюдь не безупречна и он вовсе не
выдающийся революционер, наконец, ужасаясь фальсификации истории пар¬
тии, начало которой положило его письмо в редакцию журнала «Пролетарс¬
кая революция», эти люди не могли считать Сталина достойным преемником
Ленина19. Естественно, с точки зрения Сталина, эти общества и их отделения
на местах были рассадниками двурушничества. В мае 1935 г., когда многие
члены Общества старых большевиков были уже в тюрьмах и лагерях, вышло
краткое постановление, подписанное просто «Центральный Комитет», о лик¬
видации этого общества (якобы по инициативе его членов) и создании ликви¬
дационной комиссии, в состав которой вошли в числе прочих Ярославский,
Шкирятов и Маленков. Комиссия должна была распорядиться имуществом
общества и выдвинуть предложения о лучшем использовании его «печатной
продукции»20. Возможно, постановление вышло именно в это время потому,
что Общество старых большевиков будто бы собрало подписи под обращени¬
ем в Политбюро с просьбой, памятуя слова Ленина «Пусть между вами не будет
крови»21, не выносить смертных приговоров старым большевикам, таким, как
Зиновьев и Каменев. Конечно, подобное обращение могло только ускорить
неизбежную ликвидацию Общества старых большевиков в условиях наступав¬
шей большой чистки.
Туманное упоминание о «лучшем использовании» литературных и про¬
чих материалов Общества старых большевиков обретает особый смысл, если
учесть, что они, равно как и материалы Общества бывших политкаторжан и
ссыльнопоселенцев, представляли собой сокровищницу сведений из истории
579
20'

партии, которая теперь переписывалась по сталинским канонам. Как показы¬
вают материалы Смоленского партархива, по всей стране прокатилась волна
гонений на книги — по распоряжениям Главлита из библиотек изымались со¬
чинения Троцкого, Каменева и Зиновьева, а также иная «троцкистско-зиновь-
евская контрреволюционная литература». Так, 21 июня 1935 г. в библиотеку
им. Ленина в Смоленске пришло распоряжение об изъятии книг и брошюр,
написанных А. Шляпниковым, Е. Преображенским, бывшим наркомом просве¬
щения А. Луначарским и известным историком партии в. Невским. Последнего
сняли с поста директора Государственной библиотеки СССР им. В.И. Ленина и
арестовали в начале 1935 г. за то, что он отказался подчиниться письменному
распоряжению Сталина об изъятии из библиотеки большого количества поли¬
тической литературы, сказав при этом: «Я не багажной камерой хранения заве¬
дую. Мне партия поручила хранить все это»22. Естественно, библиотечные ра¬
ботники были в замешательстве; приходилось запрашивать Главлит: что делать
с антологиями марксизма, которые Ленин редактировал совместно с Зиновь¬
евым? С собраниями сочинений Ленина под редакцией Каменева? С книгой
Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир» (в которой в числе главных
вождей революции были представлены ныне разоблаченные изменники)? Или,
если Троцкий поместил свою статью в каком-нибудь номере «Коммунистичес¬
кого Интернационала», нужно ли его изымать? Ответы на подобные вопросы, к
сожалению, нам неизвестны23.
В сущности, многочисленные «двурушники» были виновны не в преступных
деяниях, а в том, что Джордж Оруэлл в своей знаменитой книге «1984» назвал
«мыслепреступлением». Обвиняли их, однако, в принадлежности к тайным
заговорщическим организациям, ставившим своей целью совершение терро¬
ристических актов вроде убийства Кирова. Чем можно объяснить такой подход
Сталина? Во-первых, он, очевидно, считал любые антисталинские разговоры
равносильными фактической заговорщической деятельности. В чем, напри¬
мер, заключалась деятельность «Московского центра», на который возложили
ответственность за убийство Кирова? Сторонники Каменева и Зиновьева по ве¬
черам собирались на московской квартире у того или другого и вели частные
политические разговоры, при этом иногда критиковали Сталина24.
Во-вторых, сталинское представление о «двурушниках» как об антипартий¬
ных заговорщиках, вероятно, проистекало из его подсознательной склонности
наделять врагов всем тем, что не вязалось со сложившимся в его сознании иде¬
ализированным образом Сталина, и за это их наказывать. Ведь террористичес¬
кий антипартийный заговор в советской стране действительно существовал —
это был заговор Сталина. Именно к Сталину можно отнести гневное обличение
врагов в передовой статье «Правды», озаглавленной «Презренные двурушники».
«Не имея ничего за душой кроме злобы и ненависти к партии, к советской влас¬
ти, Троцкий, Зиновьев, Каменев и их прихвостни сделали террор главным ме¬
тодом своей подлой деятельности и поступают при этом как иезуиты»25.
Сталин, исполненный злобы против партии, особенно против некоторых
партийных руководителей и старых большевиков, не приемлющих сталинские
методы руководства, избрал своим главным методом террор сверху и обвинил
в собственном антипартийном заговоре тех самых людей, кого он намеревался
уничтожить как контрреволюционеров.
В мае 1935 г. Сталин обеспечил организационную основу своему заговору,
негласно назначив «комиссию по государственной безопасности» для наблю¬
дения за ходом чистки. Он сам стал во главе этой комиссии, в которую вошли
также Ежов, Жданов, Шкирятов и Маленков. Комиссией был сформирован «по¬
580

литический отдел» в составе Поскребышева и Маленкова от ЦК, Агранова и Се¬
рова от НКВД, Шкирятова от КПК и Вышинского (сменившего Акулова на посту
Генерального прокурора) от прокуратуры, целью которого была координация
текущей работы по проведению чистки. Все это стало известно благодаря пол¬
ковнику НКВД, участвовавшему в организации исполнительного структурного
подразделения отдела и позже ставшему невозвращенцем. Возглавляемое Се¬
ровым и насчитывавшее свыше 150 работников, не считая обслуживающего
персонала, подразделение делилось на группы, ответственные за различные
отрасли промышленности, торговлю, образование, печать, партийные кадры и
пр., имело представителей в республиканских и областных управлениях НКВД
и оперативные группы в разных регионах страны. Поначалу работа заключа¬
лась главным образом в сборе информации (из архивов органов внутренних
дел и партийных архивов) о лицах, в прошлом являвшихся оппозиционерами
или так или иначе с последними связанных. Той же цели послужил большой
объем материалов, собранных созданными в 1933 г. комиссиями по чистке
партии (которые вскоре были распущены)26.
Создав партийно-полицейскую машину для проведения полномасштабного
террора, Сталин на заседании Оргбюро предложил провести проверку партий¬
ных документов, чтобы «навести порядок» в партии. Предложение было приня¬
то27 Закрытым письмом от 13 мая 1935 г. Центральный Комитет известил все
парторганизации о том, что выявлены многочисленные случаи, когда «враги
партии и рабочего класса» обманным путем получали партийные билеты и за¬
нимались подрывной деятельностью, прикрываясь этими билетами. В письме
содержалось требование самым тщательным образом проверить учетные кар¬
точки и партийное прошлое всех и каждого члена партии28.
Проверка партийных документов была задумана как мера, направленная на
осуществление заговора сверху. Одной из очевидных целей было обеспечение
необходимой информации для вышеупомянутых групп, каждая из которых
имела представителей НКВД на местах, работавших в контакте с секретарями
райкомов и горкомов. У представителей НКВД хранилась вся документация,
причем не только на рядовых членов партии, но и на секретарей парторгани¬
заций29. Таким образом собирались сведения о партаппаратчиках, многие из
которых падут жертвами на новом этапе Большого террора, который начнет¬
ся в середине 1936 г. На данном этапе, однако, их еще целесообразно было ис¬
пользовать.
Проверка партдокументов не называлась чисткой, но по сути являлась имен¬
но таковой. «Правда» не оставляет в этом никаких сомнений:
«Нельзя забывать, что наша страна живет в капиталистическом окружении.
Это понятие не только географическое... Внутри страны еще немало заклятых
врагов социализма, осколков разбитых вдребезги враждебных пролетариату
классов. Еще есть... контрреволюционные троцкисты, белогвардейские подон¬
ки зиновьевцев... Надо понимать, что если мы хотим в кратчайший срок унич¬
тожить всех врагов, то мы прежде всего должны преодолеть организационную
распущенность в своих рядах, навести порядок в нашем собственном партий¬
ном доме»30.
За период с мая по 1 декабря 1935 г. количество исключенных из партии
составило около 190 тыс. человек31. Отчасти свет на происходившее пролива¬
ет секретный документ, направленный из ЦК в обкомы в июле 1935 г. Десят¬
ки исключенных заносились в списки по категориям: «шпионы и подозрева¬
емые в шпионаже», «белогвардейцы и кулаки» и «троцкисты и зиновьевцы»
(последняя категория была самой многочисленной). Назовем лишь некото¬
581

рые фамилии исключенных из партии по той или иной категории: ленинг¬
радский зиновьевец Миркин, исключенный за сокрытие своего социального
происхождения (его отец был состоятельным торговцем) и «активную под¬
держку» некоего зиновьевца Зеликсона, впоследствии высланного; троцкист
Бирбрауэр, директор фабрики в Ивановской области, поддерживавший связь
с исключенной из партии активной троцкисткой Шавронской; княгиня Иль¬
инская, работавшая под чужой фамилией в буфете в поликлинике и имевшая
родственников, у которых были ценности и деньги во французском банке; не¬
кий мужчина польского происхождения, указавший в учетной карточке наци¬
ональность «украинец» и поддерживавший связь с двумя братьями в Польше
через третьего брата, жившего в Канаде; некий Кейл из Одессы, который бы¬
вал в посольстве Чехословакии и обращался за выездной визой в эту страну,
где у него был брат-бизнесмен (Кейла отнесли к категории шпионов)32. Иметь
родственников за границей становилось все опаснее для советских граждан.
Первого мая 1935 г. посол Буллитг писал Рузвельту, что «почти никто не осме¬
ливается вступать в малейший контакт с иностранцами, и это вовсе не беспоч¬
венный страх»33.
Могущество НКВД неуклонно возрастало — по решению органов произво¬
дилось все больше арестов34. На первом этапе, однако, Сталин еще в значитель¬
ной мере опирался на партийный аппарат. Едва ли кто-нибудь из крупных аппа¬
ратчиков и советских работников пострадал в это время33 — черед «вельмож»
наступит позже, когда их обвинят, помимо прочего, в том, что под их крылом
свили гнезда разоблаченные враги. Вероятно, помимо других причин, в связи
с предчувствием такой возможности некоторые местные партийные функцио¬
неры не проявляли особого рвения, а то и противились массовой чистке. Более
того, зачастую начальству не хотелось «вычищать» лиц с небезупречным пар¬
тийным прошлым по производственным соображениям — зная за собой про¬
шлые грехи, такие люди работали особенно усердно.
Некоторые старые большевики в руководстве на местах не предвидели гран¬
диозного размаха репрессий в скором будущем именно благодаря скрытому
характеру их подготовки и в отдельных конкретных случаях действовали, руко¬
водствуясь своей партийной совестью. Льва Копелева восстановили в Харьков¬
ском университете после того, как он поехал в Киев и рассказал свою историю
отцу знакомой девушки — старому большевику, имевшему дружеские отноше¬
ния с наркомом просвещения Украины Затонским и представителем НКВД на
Украине Балицким36. Когда Евгения Гинзбург подала апелляцию в бюро рай¬
кома, его секретарь настоял на отмене выговора — взамен ей поставили на вид
«недостаточную бдительность»37. В Смоленске секретарь обкома Иван Румян¬
цев наложил на письме одной женщины резолюцию, в которой указывалось
на возможность «ошибки». В письме женщина жаловалась, что ее обвиняют в
преступной связи с сосланным мужем, с которым она давно развелась, и жизнь
ее от этого стала просто невыносимой38. Очевидно, таких случаев было нема¬
ло, ибо в резолюции по докладу Ежова на пленуме ЦК 21-25 декабря 1935 г. го¬
ворилось о партийных руководителях, которые, «несмотря на неоднократные
предупреждения ЦК ВКП(б)», не поняли огромного значения проверки пар¬
тийных документов и даже «в ряде случаев оказали прямое сопротивление это¬
му важнейшему мероприятию по укреплению рядов ВКП(б)»39.
Как только в начале 1936 г. проверка партийных документов была заверше¬
на, началась новая кампания — по сути, снова чистка, которую назвали «обме¬
ном партийных билетов». Для наведения еще большего порядка в «партийном
доме» оказалось необходимо заменить партийные билеты образца 1926 г., как
582

пояснил журнал «Большевик», с целью обеспечить «действительно централи¬
зованный учет коммунистов». Подчеркивалось, что обмен партийных билетов
не является чисто технической процедурой: «Проверка партийных документов
очистила партию от врагов. Обмен партийных документов должен продол¬
жить очищение рядов партии». Пока что ставилась задача очистить партию не
столько от враждебных элементов, сколько от пассивных членов, которым не¬
доставало «органической связи» с партией и которые не интересовались ее ис¬
торией, не изучали ее политику и уклонялись от активной работы по агитации
и пропаганде40.
Пассивных членов партии, которым не выдали новых партийных билетов,
оказалось очень много. В большинстве своем это были просто аполитичные
люди, и Сталин посчитал нужным проявить именно к ним снисходительность.
На пленуме ЦК 1-4 июня 1936 г. он возражал против исключения скопом всех
«пассивных элементов». Он сказал, что не стоило, например, ивановских тка¬
чих исключать из партии за недостаточную политическую грамотность — дело
парторганизаций заботиться о повышении уровня их политической подго¬
товки41. О том же говорилось в появившейся незадолго до пленума передовой
статье «Правды», не подписанной, но выдержанной в характерном для Сталина
безапелляционном тоне: «Общеизвестно, что сын за отца не отвечает, а внук за
деда и подавно». Почему же в таком случае исключили из партии и уволили с ра¬
боты братьев Михаила и Алексея Поповых, вся вина которых заключалась в том,
что их дед, умерший двадцать лет назад, имел когда-то мясную лавку? Чистка
должна быть направлена не столько против пассивных членов партии, сколько
против «вражеских и чуждых элементов». Истинная большевистская бдитель¬
ность заключается в способности распознать и безжалостно разоблачить на¬
стоящего врага, отличить его от простого нарушителя партийной дисциплины
или партийной этики42. Настоящими врагами были люди, подобные директору
Смоленской электростанции, который однажды имел неосторожность сказать,
что материальное положение рабочих ухудшается43.
Зарождение показательного процесса	^
Все это было лишь прелюдией к массовому террору, который Сталин начнет по
окончании всех приготовлений. Последние не ограничивались только провер¬
кой партийных документов, обменом партбилетов и налаживанием механизма
репрессий.
Близился следующий этап чистки, который должен был затронуть высший
эшелон партийного руководства. Для его оправдания Сталину нужны были го¬
раздо более весомые политические основания, чем материалы молниеносных
процессов «Ленинградского центра» и «Московского центра», на которых ли¬
деры бывшей оппозиции приняли на себя лишь моральную и политическую
ответственность за убийство Кирова. Требовалось сенсанционное разоблаче¬
ние давнего и разветвленного контрреволюционного заговора партийно-го¬
сударственной верхушки, имевшего целью убийство Сталина и Кирова и унич¬
тожение советской власти.
Для пущей убедительности главари заговора должны были публично дать
показания, подтверждающие его существование. Перед Сталиным и исполни¬
телями его замысла — Ежовым, Ягодой и его непосредственными подчиненны¬
ми в НКВД — встала двоякая задача: разработать подробный сценарий и заста¬
вить Зиновьева, Каменева и пр., включая видных большевиков с троцкистским

прошлым, публично признаться, что они, выполняя полученные из-за грани¬
цы директивы Троцкого, действительно играли ведущую роль в большом тер¬
рористическом заговоре. Таким образом будет обеспечено правдоподобное и
всем понятное обоснование для массового террора, появится возможность об¬
винить в изменнических действиях других бывших оппозиционеров и продол¬
жить аресты высокопоставленных партийных работников. Сталинская жажда
мести будет утолена, он одержит триумфальную победу над ненавистными вра¬
гами — на суде они будут признаны виновными в ужасных преступлениях, и их
имена будут навеки опозорены44.
Склонить намеченных обвиняемых к сотрудничеству со следствием и при¬
знанию в участии в воображаемом заговоре оказалось не так-то легко — на
подготовку процесса потребовалось около полутора лет. Признанные винов¬
ными на январском процессе в 1935 г. Зиновьев, Каменев и прочие осужден¬
ные были направлены в Верхнеуральский политизолятор. По свидетельству
видевшего их там Чилиги, Зиновьеву разрешили привезти с собой связку книг
о фашизме — он в то время особенно интересовался этим предметом. Летом
1935 г. Зиновьева и Каменева вернули в Москву и вновь судили закрытым судом,
вменив им и еще тридцати четырем подсудимым в вину подготовку покушения
на Сталина. Хотя свидетелем обвинения против Каменева выступил его брат,
художник Розенфельд, Каменев категорически отверг все обвинения. В итоге
вместо вынесенного Каменеву на процессе в январе 1935 г. приговора к пяти
*годам на этот раз его приговорили к десяти годам заключения. О повторном
суде Чилига узнал, когда Зиновьева и Каменева вернули в Верхнеуральск45. Од¬
нако решающий период подготовки к главному процессу был еще впереди.
В апреле 1935 г. из мест ссылки и лагерей в Москву привезли около трехсот
бывших оппозиционеров. В результате обработки на Лубянке примерно пят¬
надцать человек вынудили дать такие показания, чтобы задуманный открытый
процесс выглядел правдоподобно. О методах «убеждения», которые к ним при¬
менили на Лубянке, можно судить по хвастливому утверждению тогдашнего
замнаркома внутренних дел Л.М. Заковского, в прошлом уголовника, осужден¬
ного царским судом за убийства. Заковский говорил, что у него сам Маркс со¬
знался бы в том, что работал на Бисмарка. За месяц до начала судебного спек¬
такля, в августе 1935 г., по инициативе Сталина следственные органы получили
секретную инструкцию, разрешавшую применять любые методы допроса (т. е.
пытки) в отношении «шпионов, контрреволюционеров, белогвардейцев, троц¬
кистов и зиновьевцев». Что касается все еще упиравшегося Каменева, Сталин
угрожающе сказал руководителю одной из следственных групп Миронову: «Не
приходите ко мне без признания Каменева»46.
Кроме настоящих лидеров старых большевиков, выбранных на роль под¬
судимых, действующими лицами спектакля стали несколько подставных об¬
виняемых — одни охотно, других заставили. Подставными обвиняемыми, на¬
значение которых заключалось в даче ложных показаний, чтобы следователям
легче было вменить самые гнусные преступления в вину главным фигурам на
процессе, стали агент НКВД В. Ольберг, бывший начальник Главхлопкопрома
И. Рейнгольд, в свое время имевший связи с Каменевым, и бывший заведующий
секретариатом Зиновьева Р. Пикель. План подготовки процесса заключался
в следующем: сначала построить легенду заговора на основе показаний под¬
ставных обвиняемых, затем предъявить ее главным обвиняемым и вынудить их
согласиться давать соответствующие показания в ходе судебного разбиратель¬
ства. Тех, кто будет сломлен раньше, следствие использует для воздействия на
упирающихся47
584

Сталин торопил, но главные обвиняемые долго не сдавались. Им сутками не
давали спать, следователи сменяли друг друга, и непрерывный допрос на «кон¬
вейере» мог продолжаться до девяноста часов, им угрожали смертью родных и
близких, убеждали, что высшие интересы партии требуют их признания и со¬
ответствующих показаний; согласившимся сотрудничать обещали сохранить
жизнь и жизни их близких и единомышленников — и все же следователям пот¬
ребовались месяцы, чтобы сломить обвиняемых и добиться их согласия дать
нужные показания на открытом суде. Среди следователей ходила пущенная
Сталиным поговорка, что нужно сесть на подследственного верхом и не сле¬
зать, пока он не даст показания48.
Чтобы легче было заставить подсудимых оговаривать себя на готовившемся
и будущих процессах, Сталин придумал особо изощренный способ моральной
пытки — угрожать репрессиями в отношении их детей. В апреле 1935 г. вышел
указ ЦИК и СНК СССР «О мерах борьбы с преступностью среди несовершенно¬
летних», который предусматривал уголовную ответственность с двенадцатилет¬
него возраста за преступления, связанные с насилием, за убийства и попытки
совершить убийство «...с применением всех мер уголовного наказания» (т. е. и
смертной казни). В посвященной этому указу редакционной статье «Правды» го¬
ворилось, что были случаи, когда люди использовали детей «в своих лично-пре¬
ступных, контрреволюционных, антигосударственных целях», — явный намек
ббвиняемым на будущих политических процессах, что от их поведения может
зависеть судьба их детей49. Этот указ использовали для давления на Каменева:
ему заявили, что, если он и дальше будет упорствовать, его младшему сыну, кото¬
рый якобы подстерегал автомобиль Сталина с целью покушения, несдобровать
— он будет арестован и к нему будет применена высшая мера наказания50. Сам
факт появления комментариев к этому варварскому указу в передовице «Прав¬
ды» должен был убедить теперешних и будущих обвиняемых в том, что своей
несговорчивостью они могут создать серьезную угрозу жизни своих детей. Ког¬
да речь шла о тех, кого Сталин считал врагами, сын за отца отвечал.
Сталин не только выступил в роли главного режиссера судебного спектакля,
но и приложил руку к написанию самой пьесы. Очевидно, в характере Сталина
была некоторая склонность к драматургии — во всяком случае, он неоднократ¬
но вмешивался в работу драматургов. Особенно показателен в этом отноше¬
нии один пример, ставший известным уже после его смерти. В 1933 г. преус¬
певающий молодой драматург Александр Афиногенов написал пьесу, которая
называлась «Ложь». Действие происходит в фабричном городке — двое карье¬
ристов выступают с нападками на Нину, жену заместителя директора фабрики.
Конечно, им обоим хочется получить назначение на должность ее мужа. В их
руки попадает ее дневник, и запись в этом дневнике зачитывается на собрании.
Нина — безупречная большевичка, но она обеспокоена обстановкой в стране:
«...коллективизация у нас только в деревне, а в личной жизни мы одинокими жи¬
вем, друг перед другом прихорашиваемся, а на лицах у всех маски»51. Главное,
однако, близость Нины с Накатовым — старым революционером, которого за
участие в прошлом в оппозиции из центрального аппарата перевели в дирек¬
тора фабрики. Накатов тайно продолжает свою оппозиционную деятельность.
В конце концов под влиянием другого старого большевика Нина говорит при¬
знавшемуся ей во всем Накатову, что она полна решимости разоблачить воз¬
главляемую им подпольную антипартийную группу.
Афиногенов был не менее убежденным коммунистом, чем героиня его пье¬
сы, однако в пьесе он, по-видимому, выражает свое отрицательное отношение к
таким вещам, как доносы, и к тому, что люди боятся откровенно высказываться.

Отдавая себе отчет в политической значимости пьесы, Афиногенов послал ее
текст Горькому и Сталину Отзыв Горького из Сорренто был мягок на словах, но
суров по существу: в лучшем случае пьесу можно было бы показать тысяче зри¬
телей — верных ленинцев, у кого нет сомнений в правильности генеральной
линии партии. Однако массу зрителей в советских театрах составляли все же
«сукины дети прошлого, изгнанные из разрушенного рая мещанской жизни»52.
Они восприняли бы пьесу в антикоммунистическом духе.
Сталин пьесу прочел, довольно резко ее раскритиковал, кое-что изменил,
сделал много пометок на полях рукописи и приложил свое личное письмо Афи¬
ногенову. По его мнению, персонажи-коммунисты были обрисованы плохо, за
исключением Накатова, который по крайней мере действовал последователь¬
но («двурушничество» — пометка Сталина). Ремарку Афиногенова, которой ав¬
тор хотел подчеркнуть, что персонаж всего лишь заблуждался, Сталин пометил:
«Что за чепуха». «К чему эта унылая и нудная тарабарщина?» — сталинская по¬
метка к монологу Нины о том, что газеты пишут неправду, а люди на собраниях
говорят одно, но дома — совершенно другое. Некоторые сцены и монологи он
не поленился переписать полностью, дополнял авторские ремарки, а некото¬
рые зачеркивал и заменял своими. В результате злодеи стали явными злодеями
(но «двуличными» — это слово нравилось Сталину, и он его несколько раз вста¬
вил в текст), вообще пьеса получалась черно-белой. Афиногенов принял к све¬
дению сталинские указания и соответственно переработал пьесу. Премьера с
успехом прошла в Харькове в ноябре 1933 г., на начало декабря была назначена
премьера во МХАТе. Однако она не состоялась — Сталин забраковал и перера¬
ботанный текст: «Пьесу во втором варианте считаю неудачной»55. Даже отре¬
дактированная в соответствии с его собственными указаниями, «Ложь» оказа¬
лась слишком правдивой для Сталина.
Этот эпизод, как и некоторые другие, свидетельствует о склонности Сталина
к художественному творчеству на политические темы и о том, что он считал
себя вправе «улучшать» произведения профессиональных литераторов. Твор¬
ческих способностей, однако, ему недоставало. Тем не менее была такая сфера,
в которой он в полной мере проявил свои способности к самостоятельному
творчеству, — будучи по натуре человеком скрытным и подозрительным, он
имел богатое воображение во всем, что касалось заговоров и измены.
Этого рода дарования Сталина сослужили ему хорошую службу в 1935-
1936 гг., когда он готовил свой заговор сверху — выступив в роли драматурга,
автора первой политической драмы из серии поставленных НКВД, Вышинским
и Ульрихом судебных спектаклей. Основная идея этого сценария зародилась
у него еще в кризисное время конца 1932 г., когда в стране нарастало широкое
недовольство сложившимся положением, а в партии раздавались оппозицион¬
ные разговоры о чрезмерных издержках сталинского «экономического Октяб¬
ря». Считая себя подобным Ленину гением революционной политики и будучи
неспособным хоть в какой-то мере пересмотреть такую самооценку, Сталин
мог реагировать на критику только так: любой критикующий, каким бы верным
партии и государству он ни казался, являлся врагом и заговорщиком, замыш¬
лявшим лишить его власти и тем самым погубить дело революции.
Сталинское творческое начало явно просматривается в самой эволюции
легенды о заговоре от выдвинутой в январе 1935 г. версии убийства Кирова к
сценарию показательного процесса в августе 1936 г. Во-первых, сговор кучки
злоумышленников превратился в крупномасштабный заговор блока видней¬
ших зиновьевцев и троцкистов, действовавших по инструкциям Троцкого из-за
границы. Во-вторых, оказалось, что заговорщический «объединенный центр»
586

сформировался уже к концу 1932 г. В-третьих, обнаружилось, что заговор был
направлен главным образом против Сталина — конечной целью заговорщи¬
ков якобы было убийство Сталина для устранения его с политической сцены, а
убийство Кирова, таким образом, отходило на второй план и становилось все¬
го лишь единичным успехом в осуществлении плана убийства Сталина и его
ближайших соратников. В-четвертых, раскрылись связи между заговорщиками
и гестапо. Наконец, выяснилось, что мотивами, побудившими заговорщиков
действовать столь злодейским образом, было не что иное, как успехи строи¬
тельства социализма в СССР, достигнутые под руководством Сталина. Будто бы
эти успехи воочию показывали полное политическое и идеологическое банк¬
ротство оппозиционеров, которые, естественно, стремились отомстить за свой
политический провал и прибегли к индивидуальному террору.
и.)’.
Новая служилая знать	и.*г	*
Как политическую акцию террор конца 30-х годов можно как-то понять при
рассмотрении в широком контексте революции сверху в том виде, как ее заду¬
мал и пытался проводить в жизнь Сталин. Следуя примеру Ивана Грозного, он
создавал опричнину из высокопоставленных работников партии и госбезопас¬
ности, «особый суд», ответственный только перед ним и выполняющий задачу
искоренения измены, которая мерещилась ему повсюду.
Однако в XVI в. опричнина, по крайней мере как ее изображает сталинская
БСЭ (конец 30-х годов), была не только орудием террора. Прежние историки
ошибочно считали, утверждает БСЭ, что опричнина — «..лишь кровавая эпопея
бессмысленных убийств, безумная причуда мнительного тирана царя, стремив¬
шегося отделаться от ненадежных, в его глазах, бояр, угрожавших его власти».
Неточно было и определение Ключевского, считавшего опричников просто
полицейской силой, призванной бороться с боярской изменой. Единственно
правильной, оказывается, была точка зрения Платонова и Виппера, по мнению
которых опричнина явилась «крупной реформой» преобладавшей в то время
аграрной системы. Она имела «громадное политическое значение» как орудие
борьбы не только против отдельных лиц, но и против некоторых политичес¬
ких институтов. Опричнина представляла собой целый комплекс политичес¬
ких мер Ивана Грозного, направленных на укрепление централизованного
Московского государства и его военной мощи посредством уничтожения ста¬
рой наследственной земельной аристократии54.
Сталин тоже занимался коренным преобразованием в стране помимо кол¬
лективизации и индустриализации. Его комплекс политических мер также имел
целью укрепление централизованной власти в новом Московском государстве
и укрепление военной мощи этого государства. Боярами-изменниками была
партийная аристократия, в большинстве своем старые большевики-вельможи.
Очищая от них советскую землю, Сталин, однако, должен был кого-то ставить
на место «вычищенных». Всякая революция, будь то революция сверху или сни¬
зу, представляет собой коренную перестройку общественно-политического
порядка и как таковая предполагает не только разрушение старого, но и стро¬
ительство нового. В частности, просто заменить правящую прослойку недоста¬
точно, нужно поставить новых людей, отвечающих иным требованиям.
Сознавая это, Сталин уделял большое внимание кадровой политике, появле¬
нию нового поколения, которое в недалеком будущем сможет восполнить по¬
редевшие ряды правящего слоя после чистки. Эта сторона его деятельности в

сфере государственного строительства наметилась еще в середине 20-х годов,
когда он начал проявлять благосклонность к молодым выдвиженцам и непри¬
язнь к крупным большевистским сановникам вроде Покровского и Луначарс¬
кого. На совещании хозяйственников в 1931 г. Сталин сказал, что не нужно бо¬
яться выдвигать способных «беспартийных товарищей» на руководящие посты
в промышленности, так как «наша политика состоит вовсе не в том, чтобы пре¬
вратить партию в замкнутую касту». В 1933 г. на совещании колхозников-удар-
ников он заявил, что члены партии не должны замыкаться в своей партийной
скорлупе, не должны кичиться членством в партии, ибо все они, даже старые
большевики с двадцатилетним и тридцатилетним партийным стажем, когда-то
были беспартийными55.
Как только начался Большой террор, Сталин открыто заявил о своей реши¬
мости проводить политику привлечения в партию широких масс трудящихся.
Обращаясь к рабочим-металлистам, собравшимся в Кремле 26 декабря 1934 г.,
он вспомнил партийный лозунг пятилетки «Техника решает все» и заявил, что
теперь главное — это люди, которые работают с техникой. Затем этот садовод-
любитель сказал следующее: «Людей надо заботливо и внимательно выращи¬
вать, как садовник выращивает облюбованное садовое дерево»56. В мае 1933 г.,
выступая с речью в Кремле на выпускном вечере командиров Красной Армии,
Сталин вновь затронул тему бережного отношения к людям. Он подчеркнул,
что руководители должны с величайшей заботливостью относиться ко всем
работникам на всех уровнях, неустанно растить кадры, помогать им, когда они
нуждаются в помощи, и отмечать их успехи. Свою мысль о недопустимости
равнодушного отношения к людям Сталин подкрепил экскурсом в свое про¬
шлое ссыльнопоселенца в Сибири:
«Дело было весной, во время половодья. Человек тридцать ушло на реку ло¬
вить лес, унесенный разбушевавшейся громадной рекой. К вечеру вернулись
они в деревню, но без одного товарища. На вопрос о том, где же тридцатый,
они равнодушно ответили: “Остался там” На мой вопрос: “Как же так, остал¬
ся?” — они с тем же равнодушием ответили: “Чего же там спрашивать, утонул,
стало быть”. И тут же один из них стал торопиться куда-то, заявив, что “надо бы
кобылу напоить”. На мой упрек, что они скотину жалеют больше, чем людей,
один из них ответил при общем одобрении остальных: “Что ж нам жалеть их,
людей-то; людей мы завсегда сделать можем. А вот кобылу... попробуй-ка сде¬
лать кобылу...”
Так вот, товарищи... — резюмировал Сталин, — мы должны прежде всего на¬
учиться ценить людей, ценить кадры, ценить каждого работника, способного
принести пользу нашему общему делу. Надо, наконец, понять, что из всех цен¬
ных капиталов, имеющихся в мире, самым ценным и самым решающим капи¬
талом являются люди, кадры. Надо понять, что при наших нынешних условиях
кадры решают все»57
С достойным Макиавелли двуличием Сталин рассуждал о людях как о цен¬
нейшем капитале и как о деревьях, которые нужно заботливо выращивать, в
то время как уже тогда в рамках его политики множество достойных граждан,
верных делу социализма, исчезало в лагерях. Но, кроме двуличия, это также от¬
ражало его стратегию в революции сверху. Эти все решающие кадры, бесцен¬
ный капитал, любовно выращиваемые деревья были теми маленькими людьми,
которым предстояло занять место правящей элиты. Сталин придумал для них
и новое название. Выступая в Кремле на приеме для участников первомайского
парада в 1935 г., он обратился к присутствующим военным, назвав их «партий¬
ными и непартийными большевиками» и сказал, что «можно быть большеви¬
588	*

ком, и не являясь членом партии». Надо полагать, что Ленин, услышав эти слова,
онемел бы от изумления. В конце мая «Правда» процитировала следующие сло¬
ва из провозглашенного Сталиным тоста:
«Большевик — это тот, кто предан до конца делу пролетарской революции.
Таких много среди непартийных. Они или не успели вступить в ряды партии,
или они так высоко ценят партию, видят в ней такую святыню, что хотят под¬
готовиться еще и еще к вступлению в партийные ряды. Часто такие люди, такие
товарищи, такие бойцы стоят даже выше многих членов партии. Они верны ей
до гроба»58.
Такими «непартийными большевиками», отмечала «Правда», были, напри¬
мер, герои-летчики, спасшие челюскинцев, — они вступили в партию уже пос¬
ле этой героической эпопеи.
Другим беспартийным большевиком, прогремевшим на всю страну, был за¬
бойщик одной из шахт в Донбассе Алексей Стаханов. В ночь с 30 на 31 августа
1935 г. он дал на-гора рекордную добычу угля — 102 т (при норме 7,3 т за шес¬
тичасовую смену). Впрочем, рекорд был установлен с применением «новатор¬
ского» разделения труда — Стаханов только вырубал уголь, а крепления за ним
ставили другие рабочие. Устанавливая свой рекорд, Стаханов был беспартий¬
ным и вступил в партию позднее. Печать и радио трубили о рекорде как о при¬
мере для подражания, у Стаханова появились последователи в разных отраслях
народного хозяйства — так возникло «стахановское движение» за повышение
производительности труда путем его интенсификации и рационализации.
Сталин, обращаясь к 3 тыс. стахановцев, собравшихся в Кремлевском дворце,
назвал их движение «революцией» в промышленности, происшедшей почти
стихийно и в какой-то мере вопреки желанию руководства. Он сказал, что ста¬
хановское движение показало, во-первых, что нужно увеличить нормы выра¬
ботки, а во-вторых, что «мы, руководители партии и правительства, должны не
только учить рабочих, но и учиться у них»59. Газеты нарекли эту встречу «съез¬
дом партийных и непартийных большевиков».
Трудовые подвиги оплачивались по сдельным расценкам, поэтому стаханов¬
цы неплохо зарабатывали, и газеты вовсю трубили о благосостоянии героев
труда вроде самого Стаханова или машиниста Петра Кривоноса, который на¬
шел способ водить товарные поезда со скоростью пассажирского поезда. Воз¬
никновение стахановского движения в немалой мере было обусловлено мате¬
риальным стимулированием — в 1935-1936 гг. с отменой карточной системы,
ростом предложения потребительских товаров и укреплением рубля появился
смысл ударно трудиться. В одной из речей Сталин дал понять, почему движе¬
ние возникло именно в то время: «Жить стало лучше, товарищи, жить стало
веселее. А когда весело живется — работа спорится. Отсюда высокие нормы
выработки»60.
Стремясь заручиться поддержкой средних слоев дворянства, Иван Грозный
набирал опричников главным образом из дворян невысокого происхождения
и вознаграждал их за цареву службу отобранными у бояр землями. Примерно
так же поступал и Сталин (очень может быть, вполне сознательно): он созда¬
вал новое, советское служилое дворянство, причем рабочая аристократия
в лице стахановцев составляла лишь небольшую его часть. Помимо матери¬
альных благ, он щедро раздавал ордена отличившимся партийным
и беспартийным большевикам. Ордена в России ввел Петр Великий, и с тех
пор они были характерным элементом монархической культуры в Россий¬
ской империи61. При Сталине новые ордена стали элементом культуры совет¬
ского национал-большевизма.	-г-
*
589

В Советской России военный орден Красного Знамени был учрежден в
191В г., позже появился орден Трудового Красного Знамени, но полного рас¬
цвета система орденов и связанных с ними привилегий достигла только в 30-е
годы. В 1930 г. были учреждены орден Ленина и орден Красной Звезды, которы¬
ми награждали соответственно за «особые заслуги в социалистическом стро¬
ительстве» и «особые военные заслуги». Позже, в 1936 г., был учрежден орден
«Знак Почета». Орденоносцы имели ряд привилегий: пожизненные ежемесяч¬
ные денежные выплаты (например, 23 руб. в месяц награжденным орденом
Ленина), льготную оплату жилья, бесплатный проезд на трамвае, раз в год бес¬
платный железнодорожный билет в оба конца, льготные условия поступления
детей орденоносцев в учебные заведения62. В 1933 г. партийным и беспартий¬
ным большевикам, признанным достойными награды, щедро раздавались ор¬
дена, причем Сталин позаботился, чтобы ни у кого не было сомнений в том, что
инициатива награждений исходит от него лично. Принимая в Кремле героинь-
колхозниц, он объявил о решении наградить ударниц, возглавлявших делега¬
ции, орденами Ленина, а остальным дать ордена Трудового Красного Знамени.
Позднее, обращаясь к стахановцам, он закончил свою речь следующими слова¬
ми: «И вот мы пришли к такому решению, что человек 100-120 из вас придет¬
ся представить к высшей награде». Спустя месяц Молотов, принимая в Кремле
представителей Армении по поводу пятнадцатой годовщины присоединения
этой республики к СССР, объявил, что по предложению товарища Сталина со¬
ветское правительство решило наградить всех присутствующих орденами65.
Награждения широко освещались в прессе. В это время на первых страницах
центральных газет начали печатать длинные списки награжденных орденами
ударников самых разных профессий. Таким образом Сталин добивался предан¬
ности очень многих из тех, кого он вывел из безвестности и поставил в приви¬
легированное положение.
Новое служилое дворянство получало не только ордена, но также чины и зва¬
ния. В первый период террора потоком пошли указы, вводящие новые звания
и чины. В сентябре 1935 г. во всех родах войск были восстановлены офицер¬
ские звания и введены соответствующие знаки различия (высшим военным
было присвоено звание «маршал»), а штаб РККА был переименован в Генераль¬
ный штаб в соответствии со старой российской традицией64. Офицерские
звания были введены также в войсках НКВД, а для Главного управления гос¬
безопасности была установлена особая система званий: сержант — младший
лейтенант — лейтенант — старший лейтенант — капитан — майор — старший
майор — комиссар государственной безопасности третьего ранга — комиссар
государственной безопасности второго ранга — комиссар государственной
безопасности первого ранга65. Для выдающихся артистов было введено звание
«народный артист» — первыми его получили основатели и режиссеры Москов¬
ского Художественного академического театра К.С. Станиславский и В.И. Не¬
мирович-Данченко, а также знаменитые актеры В.И. Качалов и И.М. Москвин66
В конце 1935 г. Сталин и Молотов подписали постановление об изменениях
в области школьного образования. В постановлении подчеркивалась необхо¬
димость соблюдения в школах дисциплины. Восстанавливалась традиционная
пятибалльная система оценок успеваемости учащихся и школьная форма для
учеников. Учащиеся носили форму до 1917 г., теперь она вновь вводилась (в
больших городах уже начиная с 1936 г.). В скором времени была введена гра¬
дация и для учителей — «учитель начальной школы», «учитель средней школы»
и «заслуженный учитель школы»; школьную администрацию вновь возглавили
«директора»67. Иерархической лестнице чинов и званий соответствовали опре- *590
*

деленные оклады и привилегии. В середине 30-х годов было установлено семь
категорий окладов для государственных служащих — от 300 руб. в месяц (7-я
категория — наркомы и другие служащие высшего ранга) до 250 руб. в месяц
(1-я категория, например секретари и зав. отделами районных советов)68. Кро¬
ме окладов, некоторые высокопоставленные служащие стали получать в кон¬
вертах дополнительные суммы ежемесячно в знак признания их особых заслуг.
Эта практика не афишировалась, но знали о ней многие69.
Менее чем за двадцать лет до начала Большого террора в конце 1934 г. в Рос¬
сии уже существовало высшее общество людей титулованных и в высоких чи¬
нах, многие об этом хорошо помнили. В советском обществе видное место
занял один из таких «бывших» — писатель и верный слуга Сталина Алексей
Толстой. Выступая на съезде Советов в 1936 г., Молотов сказал: «Передо мной
выступал всем известный писатель А.Н. Толстой. Кто не знает, что это бывший
граф Толстой. А теперь? Один из лучших и один из самых популярных писа¬
телей земли советской — товарищ Алексей Николаевич Толстой»70. Речь шла
о превращении графа в товарища, но из подтекста сообразительный товарищ
должен был понять, что и он может сделаться графом.
В развитие традиции обязательной государственной службы дворянства в
Московском государстве Петр Великий ввел Табель о рангах. Личное дворянс¬
тво давали чины низших классов, а чин восьмого класса давал потомственное
дворянство. В 1917 г. Табель о рангах был упразднен, но в сталинской России в
середине 30-х годов мало-помалу начало возрождаться нечто подобное. Едва
ли можно сказать, что народ требовал возрождения системы чинов и рангов,
хотя, вероятно, многие приняли ее с удовлетворением. Возрождение такой сис¬
темы явилось продуманным актом государственного деятеля, одним из точно
рассчитанных шагов Сталина на пути к преобразованию общества сверху. Ста¬
лин шел по стопам царей-реформаторов, которых, наряду с Лениным, он счи¬
тал своими предшественниками в роли верховного правителя России.
В XVIII в. принцип доступности чинов и рангов в зависимости от способ¬
ностей и рвения служащего независимо от его происхождения, положенный в
основу Табели о рангах, практически был сведен на нет рядом классовых огра¬
ничений71. Напротив, в середине 30-х годов путь наверх был открыт для всех,
кроме заключенных.
Сталин знал, что большинство людей, а не только большинство зрителей в
театре были в душе, как писал Горький Афиногенову, «сукиными детьми про¬
шлого». Приверженность старым русским традициям была еще сильна, особен¬
но среди крестьянства — класса, из которого Сталин собирался черпать попол¬
нение новой советской элиты, занимавшей освобождаемые арестованными
посты. Следовательно, по мысли Сталина, в эпоху террора требуется проводить
политику выборочного восстановления этих традиций.
Пропаганда советского патриотизма приобрела размах в 1934 г. Слово
«родина» вновь получило права гражданства в Уголовном кодексе, обнародо¬
ванном 9 июня 1934 г. Государственная измена именовалась в кодексе «изме¬
ной родине». С тех пор слово «родина» прочно вошло в советский лексикон.
Уже в июле Радек поместил в «Известиях» статью «Моя Родина», в которой он
поведал читателям, как такой большевик, как он, по его собственному описа¬
нию онемеченный польский еврей, преклоняется пред алтарем советского
патриотизма72.
Страну, которой советским патриотам настоятельно рекомендовалось гор¬
диться, называли Советской Россией, ведомой к победам Сталиным. Это опре¬
деление дал Давид Заславский, журналист с антибольшевистским прошлым,
591

поставивший свое бойкое перо на службу генсеку. Заславский писал, что старая
Россия не могла быть достойным объектом поклонения для истинного патри¬
ота, но Советская Россия — совсем другое дело. Он процитировал проникну¬
тые мистическим национализмом строки из «Мертвых душ» Гоголя, в которых
Россия предстает в образе «бойкой тройки», мчащейся неведомо куда: «Русь,
куда ж несешься ты? Дай ответ. Не дает ответа. Чудным звоном заливается коло¬
кольчик ; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо
все, что ни есть на земле, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие
народы и государства». Однако на самом деле, утверждал Заславский, другие на¬
роды и государства не сторонились и не давали России дорогу — напротив, они
смотрели на отсталую Русь с усмешкой, били ее нещадно и систематически. Те¬
перь — дело другое, теперь народ по праву может гордиться своей страной73.
В воскрешении слова «родина», когда на юридическом языке государствен¬
ную измену стали именовать изменой родине, было нечто большее, чем просто
словесное совпадение, — между политикой чисток и репрессий и политикой
популистского традиционализма существовала тесная взаимосвязь. В 1935 г.
литератор Борис Левин хорошо это понял, дав своей пьесе название «Родина».
На заданный ему однажды вопрос, о чем пьеса, Левин ответил, что пьеса, во-пер¬
вых, о но>ром смысле слова «патриотизм» и, во-вторых, о необходимости быть
на страже и разоблачать происки врагов. Сюжет пьесы сводился к конфликту
между подлинными патриотами советской страны и русскими эмигрантами-
шпионами, которые, конечно, никоим образом не могли быть патриотами74.
Так бдительность и готовность помочь сталинскому режиму уничтожить вра¬
гов превратились в важнейшие элементы советского патриотизма.
С 1935 г. в советских газетах одна за другой начали появляться памятные ста¬
тьи о видных деятелях дореволюционной России, таких, как литераторы-ради¬
калы Чернышевский, Белинский и Добролюбов, ученый Ломоносов, драматург
Островский, художник Репин. В том же году была создана Всесоюзная Пушкин¬
ская комиссия из 48 членов во главе с Горьким. Перед комиссией была постав¬
лена задача популяризации сочинений Пушкина и подготовки к празднованию
в 1937 г. столетней годовщины его смерти. Вскоре после Октября Маяковский
писал: «Мы расстреливаем старых генералов! Почему бы и Пушкина не расстре¬
лять?». Теперь номер «Правды», в котором сообщалось о предстоящем торжест¬
ве, вышел с передовицей, озаглавленной «Великий русский поэт»75.
На сцену вернулись русские народные песни и танцы. Сталин посетил гене¬
ральную репетицию концерта, подготовленного Краснознаменным ансамблем
песни и пляски РККА для выступления перед участниками VII Съезда Советов в
1935 г. Сталин особо выделил русскую народную песню «Калинка» в исполне¬
нии четырех матросов и предложил включить ее в постоянный репертуар76. В
том же году партийная элита почтила своим присутствием концерт в Большом
театре. Сталин, в большевистской душе которого, оказывается, тоже гнездился
«сукин сын прошлого», с удовольствием аплодировал самодеятельному ансам¬
блю, исполнившему «Камаринскую» под аккомпанемент оркестра народных
инструментов. На следующий день «Правда» откликнулась редакционной ста¬
тьей, в которой, в частности, говорилось: «Все возрастающий интерес к народ¬
ному танцу и народной песне — явление здоровое и жизненное. Это правиль¬
ный путь и для всего советского музыкального искусства»77
Сталин охотно демонстрировал свою приверженность народным традици¬
ям. В 1935 г. в Красной Армии были восстановлены казачьи части с их тради¬
ционной формой. В борьбе с революционным движением царизм использовал
казаков как карательную силу, в Гражданскую войну они составили костяк бе¬
592

лых армий, после войны большевики распустили казачьи части. На торжестве
в Большом театре 6 ноября 1936 г. в присутствии Сталина Краснознаменный
ансамбль начал концерт исполнением «Дубинушки», затем на сцене появились
донские и кубанские казаки и спели песню о Сталине. После этого исполнялись
старинные казачьи песни, и в заключение казаки приветствовали Сталина мно¬
гократным «ура!» и подбрасыванием фуражек78. Многие старые большевики, на
чьих лицах остались шрамы от казачьих шашек, едва ли могли расценить это
представление иначе, чем кощунство79
Возрождая некоторые русские традиции, Сталин несколько умерил антире¬
лигиозный пыл партийных безбожников. Советская культура противопоставила
традиционным религиям новую и единственно правильную — марксизм-лени¬
низм. Школа и комсомол неустанно вели антирелигиозную пропаганду, актив¬
но действовал Союз воинствующих безбожников во главе с Ярославским. В годы
пятилетки церкви повсеместно закрывались, духовенство подвергалось пресле¬
дованиям, но полностью вытравить религиозные чувства, особенно в деревне,
не удалось. В 1937 г. вышла брошюра Ярославского, в которой говорилось, что
верующие все еще составляют около двух третей населения80. Одной из при¬
чин живучести «религиозных предрассудков» было то обстоятельство, что в пя¬
тилетку индустриализации сотни тысяч молодых матерей стали работницами
фабрик и заводов, а их дети, дети революции рожденные в 20-е годы, попали
под влияние бабушек и дедушек, которые упорно хранили Бога в душе и иконы в
доме, молились и тайком крестили детей в церкви. В таких условиях не каждый
ребенок мог с легкостью вернуться домой из школы и заявить, что «Бога нет».
В 1934 г. накал антирелигиозной кампании значительно снизился. Мало-по¬
малу сходила на нет активность Союза воинствующих безбожников — пере¬
стала выходить его газета «Безбожник», а количество членов общества резко
сократилось. Перед Пасхой в 1933 г. власти разрешили продавать на рынках,
а затем и в государственных магазинах все, что нужно для выпечки традици¬
онных пасхальных куличей81. На Новый год, несомненно с ведома и одобре¬
ния Сталина, народу милостиво разрешили ставить дома елки — правда, не
рождественские, а «новогодние». Поскольку по календарю русской православ¬
ной церкви Рождество приходится на 7 января, верующих вполне устраивала
елка на Новый год. Сталину хотелось, чтобы народ связал ослабление гонений
на религию с его именем. В апреле 1936 г. в Москве состоялся X съезд ВЛКСМ.
Один из докладчиков, ЕЛ. Файнберг, в своем выступлении сообщил делегатам,
что при обсуждении проекта нового Устава Сталин отклонил статью, обязыва¬
ющую комсомольцев «решительно и беспощадно» бороться с религией. Вместо
такой борьбы им предписывалось «терпеливо... разъяснять вред религиозных
предрассудков»82.
Вскоре, выступая на VIII Съезде Советов по вопросу о проекте новой Конс¬
титуции, Сталин высказал возражения против двух предложенных антирели¬
гиозных поправок. Поправку, предусматривающую полный запрет на отправ¬
ления религиозных культов, он отверг «как не соответствующую духу нашей
Конституции». Вторая поправка лишала прав избирать или быть избранными
не только бывших белогвардейцев и прочих «бывших», не занятых обществен¬
но-полезным трудом, но также и духовенство. Возражая против обоих вариан¬
тов, Сталин заявил, что настало время пересмотреть давно действующий закон
о лишении нетрудовых и эксплуататорских элементов права участвовать в вы¬
борах. «Во-первых, — сказал он, — не все бывшие кулаки, белогвардейцы или
попы враждебны Советской власти»83. Эта речь, одна из наиболее широко осве¬
щавшихся, цитируемых и комментируемых речей Сталина, была произнесена
593

в ноябре 1936 г., когда тысячами гибли большевики (и не только большевики),
когда уже разворачивался новый этап безудержного террора.
и п и у-
Народный вождь <
Ни царь-плотник, ни его предшественники — родовитые князья не отгоражи¬
вались от народа блеском и великолепием своего царственного величия. Пла¬
тонов рисовал Московского государя монархом, понимавшим «высокое зна¬
чение народного вождя», опиравшимся «на всю народную массу» и ведшим ее
«не только к национальному единству, но и к международному главенству во
всем православии»84. Иван Грозный в изображении Виппера также был вождем,
воюющим с изменнической боярской аристократией в единстве с русским
народом и на благо России. Подобно своим царственным предшественникам,
Сталин теперь взял на себя роль народного вождя, царя, но с популистской ау¬
рой. Созывая в конце 1936 г. Съезд Советов для принятия новой конституции,
Сталин мог бы по праву сравнить себя с Иваном Грозным, созвавшим первый
Земский собор во время тогдашнего террора.
Играя роль русского царя, Сталин пользовался традиционной склонностью
народа видеть в правящем монархе строгого, но справедливого и заботливо¬
го «царя-батюшку». Есть сведения, что, играя в бильярд с братом своей первой
жены Александром Сванидзе примерно в 1934 г., Сталин сказал партнеру, что
русский народ без царя не может, «ему нужен царь»85.
В феврале 1935 г. на II Всесоюзном съезде колхозников сталинский популизм
принял прокрестьянскую окраску. Участвуя в обсуждении проекта нового типо¬
вого колхозного устава по вопросу о приусадебных участках колхозников, Ста¬
лин занял позицию, прямо противоположную его негласной позиции в конце
1929 г., когда он начинал свой Октябрь на селе. Возражая против предложения
ограничить максимальную площадь участка 0,1 га, он настаивал на том, что не¬
обходимо считаться с личными интересами колхозников. «Некоторые думают,
что корову нельзя давать, другие думают, что свиноматку нельзя давать. И вооб¬
ще вы хотите зажать колхозника. Это дело не выйдет. Это неправильно... Коль
скоро имеется семья, дети, личные потребности и личные вкусы, то с этим не¬
льзя не считаться»86, — так сказал Сталин, и крестьянам, осчастливленным столь
высоким покровительством, новый колхозный устав позволил иметь участки
площадью от четверти до половины гектара, а в некоторых районах даже до
одного гектара. Что касается живности, в каждом крестьянском хозяйстве раз¬
решалось иметь по меньшей мере одну корову, двух телят, свинью с поросята¬
ми, до десяти овец или коз, неограниченное количество птицы и кроликов и до
десяти пчелиных ульев. Более того, новый устав сельхозартели превозносили
как документ, свидетельствующий о торжестве колхозной демократии, — ведь
по новому уставу общее собрание колхозников получило право принимать ре¬
шения по целому ряду вопросов, в том числе касающихся производственных
планов и норм выработки, которые прежде решались правлением колхоза или
единолично председателем87
На встрече с комбайнерами в Кремле в декабре 1935 г. Сталин вновь высту¬
пил в роли покровителя сельских тружеников. Один из комбайнеров пожало¬
вался, что местные власти не хотели посылать его в Москву, так как он сын ку¬
лака. Именно тогда Сталин изрек свое знаменитое: «Сын за отца не отвечает».
Вскоре на первой странице «Правды» появилась суровая отповедь в адрес не¬
коего заместителя директора МТС по политической части, который отказался
594

разрешить молодой колхознице учиться на трактористку под тем предлогом,
что ее отец был высланным кулаком. В передовой статье того же номера газеты
отмечалось, что после вышеупомянутого заявления Сталина правительствен¬
ным постановлением от 29 декабря 1935 г. отменены ограничения на прием
в высшие и профессиональные учебные заведения, связанные с социальным
происхождением абитуриентов или поражением в правах их родителей. Ука¬
зывалось, что независимо от социального происхождения все граждане имеют
равное право на образование88.
Склонный к уединению и не расположенный к общению с широкими народ¬
ными массами, Сталин тем не менее именно в это время на удивление часто
выступает на разнообразных форумах и собраниях. В сопровождении Молото¬
ва, Кагановича и Орджоникидзе он осмотрел только что построенное московс¬
кое метро и прокатился «в вагоне с пассажирами — московскими рабочими»89.
С Кагановичем, Орджоникидзе и Ягодой он любовался работой одного из шлю¬
зов на канале Москва-Волга. Шлюзовались два прогулочных теплохода, один из
них назывался «Память Кирова». Когда пассажиры увидели Сталина, оркестр на
палубе заиграл «Интернационал», все зааплодировали, начали махать платками
и выкрикивать: «Спасибо товарищу Сталину за нашу счастливую жизнь!»90.
Газеты нрадио неутомимо славили Сталина и «сталинских соколов», как стали
называть советских летчиков, подвиги которых в середине 30-х годов начались
спасением челюскинцев. «Сталинские соколы» не остановились на достигну¬
том, и в 1937 г. Чкалов, Байдуков и Беляков совершили свой беспрецедентный
беспосадочный перелет из России в Северную Америку через Северный полюс
на одномоторном моноплане, скромно названном «Сталинский путь». Портре¬
ты и фотографии не сходили с газетных страниц: добродушный сталинский
профиль с дымящейся трубкой, Сталин с соратниками проходит по террито¬
рии Кремля, Сталин сжимает в объятиях вернувшегося героя-летчика, Сталин
в окружении юных пионеров, Сталин на лоне природы положил руку на плечо
десятилетней дочери Светлане и т. п. Во время празднеств на Красной площа¬
ди девчушкам-школьницам позволяли взбежать на трибуну Мавзолея, чтобы
вручить любимому Сталину букеты цветов. Снимки Сталина с этими детьми на
руках помещали все газеты рядом с описанием незабываемого события, озаг¬
лавленным «Как я познакомилась с товарищем Сталиным» или что-нибудь в
том же духе. Будучи не только заботливым отцом, но и ласковым сыном, он на¬
шел время, чтобы съездить в Тифлис навестить престарелую больную мать (об
этой поездке много писали). Цель своего приезда он шутливо объяснил матери
приказанием Светланы съездить и привезти банку бабушкиного орехового ва¬
ренья. Когда мать заметила седину в его волосах, он успокоил ее, заверив, что
чувствует себя отлично. Много позже Сталин рассказал дочери Светлане, что
мать тогда сказала ему: «А жаль, что ты так и не стал священником»91.
Обычной формой явления Сталина народу были его встречи в Большом
Кремлевском дворце с избранными представителями той или иной отрасли на¬
родного хозяйства. Встречаясь с железнодорожниками, работниками цветной
металлургии, колхозниками из Средней Азии, женами красных командиров
или директоров предприятий тяжелой промышленности, Сталин, естествен¬
но, всегда был в центре внимания. Обычно он обращался к присутствующим
с краткой речью, а затем предлагал сидящим рядом соратникам по Политбю¬
ро наградить некоторых, а то и всех участников встречи орденами. Соратники,
конечно, всегда изъявляли безоговорочное согласие. Иногда он вел себя как
маг и волшебник, по мановению руки которого сбываются любые мечтания. На
встрече с ударницами-колхозницами, например, он спросил знаменитую зве¬
595

ньевую свекловодов Марию Демченко, хочет ли она учиться. «Так хочу, что и
рассказать не умею». Тут Сталин повернулся к соратникам и заявил: «А знаете,
товарищи, Демченко на учебу идет. Агрономом будет»92.
Культ народного вождя к тому времени возрос неимоверно, его имя стало та¬
лисманом. На парадах истребители строем пролетали над Красной площадью,
образуя громадные буквы СТАЛИН; студенты-физкультурники маршировали,
образуя своими колоннами все то же магическое слово; с самолета сфотогра¬
фировали группу из 51 альпиниста — они взобрались чуть ли не на вершину
Казбека и расположились на склоне так, что можно было прочесть: СТАЛИН93.
Сталина воспевали поэты, его имя было прославлено даже казахским акыном-
импровизатором Джамбулом Джабаевым: «Когда мне было больше семидеся¬
ти лет — Ленин и Сталин дали мне свет». Решением Центрального Комитета
ВКП(б) Институт Маркса—Энгельса—Ленина получил указание издать избран¬
ные сочинения Сталина. По инициативе Сталина открыли Центральный музей
Ленина. Главной темой экспозиции была совместная деятельность «двух тита¬
нов» русской революции94.
Пока что обожествляли обоих, но Сталин все больше выходил на первый
план. Писатель А. Авдеенко не жалеет красок, живописуя открытие VII Съезда
Советов в Кремлевском дворце 28 января 1935 г. Когда в зале появился Сталин
в сопровождении членов Политбюро, все 2000 делегатов вскочили со сво¬
их мест, зааплодировали, все улыбались, зазвучали приветственные возгласы.
«Я оглянулся — и на всех лицах, во всех глазах я увидел то же чувство любви,
преданности, самоотверженности». Работница фабрики, сидевшая рядом с пи¬
сателем, сжав его руку, прошептала: «Какой он простой и скромный. А смеется
как — весело очень: самой хочется». «Родней родного», — сказал со слезами на
глазах рабочий, сидевший неподалеку. И когда сам Авдеенко, будучи делегатом,
взошел на трибуну, он закончил свою речь следующими словами: «Когда моя
любимая женщина родит мне ребенка, первое слово, которому я его выучу, бу¬
дет: Сталин!»95.
Можно верить или не верить Авдеенко — ведь он писал в то время. Обратимся
к вышедшим после смерти Сталина воспоминаниям Ильи Эренбурга. В 1935 г.
Эренбург, работавший тогда корреспондентом «Известий» в Париже, приехал
в Москву и присутствовал на заседании съезда стахановцев. Когда в зале поя¬
вился Сталин, все встали и аплодировали не менее десяти-пятнадцати минут.
Сталин тоже аплодировал. Когда наконец все уселись, раздался пронзительный
женский крик: «Сталину слава!». Три тысячи делегатов вновь поднялись, и апло¬
дисменты возобновились. До самого конца все, в том числе и Эренбург, не сво¬
дили глаз со Сталина. Эренбург по дороге домой чувствовал какую-то странную
неловкость, но в конце концов пришел к выводу, что просто не понимает пси¬
хологии масс и смотрит на вещи как типичный интеллигент. Очевидно, решил
Эренбург, многие не могут выразить свои чувства иначе и выражают предан¬
ность вот так — неистовой овацией и выкриками96.
Возможно, так оно и было. Официальных проявлений культа личности Ста¬
лина — великое множество, но простые люди, особенно заслуженные ударни¬
ки, которых принимали в Кремле, зачастую боготворили его вполне искренне.
Макиавелли советовал государям добиваться любви народа как гарантии от
возможных заговоров. Сталин более или менее преуспел в этом, поэтому была
доля правды в резолюции ЦК КПСС от 30 июня 1956 г., где было сказано, почему
никто из высшего руководства не пытался убрать Сталина и положить тем са¬
мым конец террору: «...каждый, кто бы выступил в этой обстановке против Ста¬
лина, не получил бы поддержки в народе»97.

Да, Сталин хотел обезопасить себя от возможного контрзаговора, но великим
руководителем и объектом поклонения он стал не только по этой причине — в
силу своего характера он нуждался во всеобщем признании и обожествлении.
Новое служилое дворянство и народ должны были питать искренние верно¬
подданнические чувства прежде всего к нему лично. Не только оппозиционно
настроенные старые большевики, но и очень многие сторонники Сталина в
20-е годы, занявшие в период первой пятилетки более или менее значительные
посты, понимали, что Сталин как руководитель допустил немало промахов,
и знали некоторые факты из истории партии, которые Сталину необходимо
было скрыть. Другое дело новые кадры из «партийных и непартийных боль¬
шевиков», выращиваемые этим политическим садовником на народной поч¬
ве, — зачастую благодаря своей молодости, а большей частью из-за скромного
крестьянского происхождения они могли иметь лишь смутные подозрения, а
чаще вовсе не имели никакого представления о чем-то таком, что могло бы как-
то скомпрометировать гениального вождя. Такие кадры могли видеть в Сталине
безупречного «настоящего большевика» в духе той характеристики, какая со¬
держалась в сталинском письме от 1931 г. в редакцию журнала «Пролетарская
революция», могли видеть в нем равного Ленину титана большевизма, могли
даже в силу исторически сложившихся склонностей «русской души» видеть в
нем народного царя, ведущего Россию к возрождению в условиях советской
власти. Сталин имел возможность убедиться в этом, благосклонно взирая на
овацию, устроенную ему экскурсантами на канале Москва-Волга, или глядя в
сияющие глаза простых тружеников на приемах в Кремлевском дворце.
Недоставало малого — солидной исторической научной работы или био¬
графии (или того и другого), в которой он предстал бы равным Ленину тита¬
ном революции. Такой книги пока не было, хотя в письме в «Пролетарскую
революцию» он еще несколько лет назад дал понять, что она была бы очень
кстати. В написанной Н. Поповым истории партии роль Сталина была отраже¬
на весьма скупо — даже в последнем издании (1935) его имя упоминалось всего
несколько раз на двухстах с лишним страницах, посвященных периоду вплоть
до образования самостоятельной партии большевиков в 1912 г.
Не многим лучше выглядело и переработанное издание первого тома кни¬
ги по истории партии Ярославского (1934), несмотря на все потуги редактора
изобразить Сталина одним из вождей партии в период ее становления. Широко
распространенная «Краткая история ВКП(б)» В. Кнорина также не удовлетво¬
ряла Сталина — в ней было всего пять упоминаний о его революционной де¬
ятельности до 1912 г.98 Шел уже 1935 год, а историки все еще (и справедливо)
отводили ему довольно скромное место среди зачинателей большевизма.
Благородную миссию исправить положение взял на себя Лаврентий Берия,
этот непревзойденный льстец и доверенное лицо Сталина. Нисколько не сму¬
щаясь своей полной некомпетентностью как историка, даже если говорить
только о революционном движении в Закавказье, он рьяно взялся за дело, ис¬
пользуя все возможности, которые открывал перед ним пост первого секрета¬
ря Заккрайкома ВКП(б). В январе 1934 г. он заявил в Тифлисе делегатам съезда
КП (б) Грузии, что все ранее написанное по истории революционного движе¬
ния в Закавказье никуда не годится, так как не отражает «подлинную, реальную
роль товарища Сталина, который многие годы фактически руководил борьбой
большевиков на Кавказе». Чтобы поправить дело, было решено учредить в Тиф¬
лисе Институт Сталина и возложить на него задачу сбора соответствующих
материалов, которые позволят показать подлинную картину «гигантской роли
товарища Сталина в нашем революционном движении».
*
597

Берии не нужен был институт, чтобы знать, что покажут эти материалы.
В своем пространном выступлении на съезде в Тифлисе он без обиняков заявил:
«Товарищ Сталин является основоположником большевистского движения в
Грузии и Закавказье»99. Доклад Берии «К вопросу об истории большевистских
организаций в Закавказье», зачитанный в июле 1935 г. на собрании актива пар¬
торганизации столицы Грузии, вышел отдельной книжкой под тем же названи¬
ем с именем Берии как автора, а настоящие его авторы вскоре были расстреля¬
ны100. Русский текст доклада был опубликован в восьми номерах «Правды» за
июль-август 1935 г., затем также вышел отдельной брошюрой.
Прежде признанными историками революционного движения в Закавказье
были Филипп Махарадзе, Мамия Орахелашвили и Авель Енукидзе. Роли Стали¬
на в первое десятилетие его революционной деятельности (1898-1908) даже
в позднейших их работах едва ли уделялось больше внимания, чем она того
заслуживала. Теперь их труды расценивались как ошибка, а то и фальсифика¬
ция истории, ибо «вся история закавказских большевистских организаций, все
революционное движение Закавказья и Грузии с первых дней его зарождения
неразрывно связаны с работой и именем товарища Сталина»101.
Лишь в последней главе, отразившей великорусский национализм Стали¬
на, когда он боролся в начале 20-х годов против «национального уклонизма»
большевистского руководства Грузии, легенда уступила место более или менее
правдивому изложению событий. Во всем остальном книга явилась важным ша¬
гом к написанию новой и в корне фальсифицированной истории большевиз¬
ма, к видению прошлого глазами Сталина в соответствии с его оценками собс¬
твенной роли и места в истории. Берия пошел по пути, намеченному Сталиным
его письмом в редакцию «Пролетарской революции». Поставив книгу Берии в
пример в своей передовой статье, «Правда» недвусмысленно предложила всем
историкам партии идти по его стопам102. Вскоре после появления книги Бе¬
рии печать начала усиленно раздувать культ молодого Сталина как закавказс¬
кого Ленина, публикуя многочисленные воспоминания старых рабочих о его
свершениях в бытность основателем и вождем большевистских организаций
в Закавказье.
При всем значении подобной литературы для дальнейшего роста культа лич¬
ности Сталина нужна была еще и должным образом написанная его биография.
Первоначально предполагалось, что при создании столь необходимой книги
не обойтись без писательского таланта Горького, тем более что его небольшая
книжка воспоминаний о Ленине приобрела широкую известность. Напра¬
вив Горькому необходимые материалы для биографии Сталина, председатель
правления и заведующий ОГИЗ (Объединение государственных издательств)
А.Б. Халатов в январе 1932 г. письменно справлялся, не нужно ли послать еще
что-нибудь. Вернувшись на постоянное жительство в Москву, Горький поддался
нажиму и в течение нескольких месяцев по утрам закрывался в своем кабинете,
разбирая присланные со специальным курьером документы из Центрального
Комитета. В конце концов он прекратил работу, сославшись на неспособность
ее выполнить на требуемом высоком уровне103.
Решено было привлечь к написанию биографии одного из трех известных
зарубежных писателей — Лиона Фейхтвангера, Андре Жида или Анри Барбю-
са. В конце концов за дело взялся последний, член коммунистической партии
Франции104. Однако он заболел и умер в Москве в августе 1935 г. вскоре после
VII Конгресса Коминтерна, в котором принял участие. К тому времени книга
«Сталин. Человек, через которого раскрывается новый мир» была уже закон¬
чена и вышла из печати во Франции. Седьмого ноября «Правда» напечатала в
598

переводе на русский язык авторское предисловие к книге. Восхищаясь скром¬
ностью этого великого человека, Барбюс поведал читателю, что Сталин с тре¬
мя детьми занимал четырехкомнатную квартиру в небольшом доме, в котором
прежде размещался обслуживающий персонал Кремля, и жил на небольшую за¬
рплату — в пересчете на фунты стерлингов от 20 до 40 фунтов. Вся книга была
немедленно переведена на русский язык, и уже в начале 1936 г. вышло в свет
первое издание тиражом 300 тыс. экземпляров. Книга стоила всего один рубль,
так что практически каждый мог позволить себе ее купить. Отзывы о книге в
советской печати, конечно, были самые восторженные — ведь это была долго¬
жданная биография великого Сталина.
«Сталин — это Ленин сегодня» — эта фраза в конце книги была ее лейтмоти¬
вом. Первая глава, написанная в духе бериевского творчества, знакомила чита¬
теля с Кобой — молодым закавказским революционером. Вторую главу, назван¬
ную «Гигант», автор формально посвятил Ленину, а по сути — Ленину — Сталину,
так как главной ее темой было зарождение и укрепление боевого содружества
двух гигантов в дореволюционные годы, во время Октября и первые годы пос¬
ле Октябрьской революции. В одном месте Барбюс утверждает, что Ленин не¬
обыкновенно высоко ценил труды Сталина, в другом — что он ни одного дня
не мог прожить, не посоветовавшись со Сталиным, в третьем — что слишком
мало известно о той решающей роли, которую Сталин сыграл в заключении
Брестского мира105. Мало того, что Сталин был «Лениным сегодня», — он был
человеком, без которого Ленин не мог обойтись вчера. И далее героизация по¬
литической биографии сопровождалась гуманизацией героя. Как и Ленин, Ста¬
лин любит от души посмеяться. Сталин необыкновенно трудолюбив и работос¬
пособен — он редко ложится спать раньше четырех часов утра. Он не держит,
подобно господину Ллойд Джорджу, тридцати двух секретарей — ему доста¬
точно одного Поскребышева. Сталин не подписывает то, что перед ним кладут,
а пишет бумаги сам. Что производит на тех, кто его знает лично, наибольшее
впечатление? «Его доброта, мягкость», — утверждает Варвара Джапаридзе, кото¬
рая была его соратницей еще по революционной борьбе в Грузии. «Его веселый
нрав, он смеется как ребенок» — таково мнение Орахелашвили106.
«Новая Россия боготворит Сталина», — написал Барбюс в заключительном
разделе книги, и ее выход в свет способствовал тому, что это утверждение стало
соответствовать истине. Внес свою лепту и сам Сталин, утверждая, что Ленин
— «наш вождь и учитель»107. Если это так, то по логике двойственного культа
Сталин становился вождем и учителем сегодня, объектом безудержного всеоб¬
щего поклонения. Прославленному французскому писателю Андре Жиду при¬
шлось в этом убедиться, когда он посетил СССР в 1936 г.
Сообщение о приезде писателя появилось в «Правде» 19 июня, причем в за¬
метке говорилось, что он родился в 1869 г. «в аристократической семье фран-
цузов-протестантов». Упоминание вероисповедания зарубежного гостя было
необычным явлением. Очевидно, «Правда» считала необходимым разъяснить
читателям, что Жид не был «жидом».
Выдающегося французского деятеля культуры, известного своими симпати¬
ями к СССР, с почестями встретили в Москве, его принял Сталин. В программу
поездки Жида по стране входило посещение родины Сталина. Берия уже успел
к тому времени устроить в Гори музей Сталина, там же как святыню сохраняли
домик, в котором в 1879 г. родился Сосо Джугашвили.
В книге «Возвращение из СССР», из-за которой Жид стал считаться в Москве
антисоветчиком, он, в частности, рассказывает о том, как он попросил остано¬
вить машину у горийской почты, чтобы телеграммой в Москву выразить бла¬
599

годарность за оказываемое ему повсюду гостеприимство. Переводчик прочел:
«Проезжая через Гори по маршруту нашего чудесного путешествия, чувствую
потребность выразить Вам свою самую сердечную...». Тут он запнулся и после
паузы сказал, что не может допустить, чтобы в Москву ушел такой текст, — пос¬
кольку телеграмма адресуется Сталину, не годится писать просто «Вам». Посо¬
вещавшись, сопровождающие лица предложили Жиду написать «Вам, руково¬
дителю рабочих...» или «Вам, вождю народов...». Протесты ни к чему не привели,
и Жиду пришлось уступить108.
Его опекуны знали то, чего не знал знаменитый француз протестантского
вероисповедания: в России не принято говорить царям просто «Вы». Нужно об¬
ращаться «Ваше Величество» или «Вы, Государь...».	*
^	Примечания	>i-
W' П-:>-
1	Mandelstam N. Hope Against Hope... Р 99-
2	Письмо упоминается и частично цитируется в секретном циркуляре от 29 июля 1936 г. Смоленский
архив в Национальном архиве, WKP 499 (TB/53).
3	«Правда». 18 января 1935 г. Девять членов якобы существовавшего «Московского центра» и восемь
других подсудимых, якобы связанных с ними, были приговорены к лишению свободы сроком от
пяти до десяти лет. Семьдесят шесть человек, якобы имевшие связи с группой, были направлены
ОСО в лагеря или в ссылку.
4	«Правда», передовица. 17 января 1935 г.
5	BergerJ. Shipwreck of a Generation... Р 167. Рассказано Бергеру в Мариинском лагере в 1935 г. близким
другом Ломинадзе и его заместителем в Магнитогорске, арестованным вскоре после возвращения
Ломинадзе из Москвы. Примерно в то же время сам Ломинадзе кончил жизнь самоубийством, полу¬
чив вызов явиться с докладом в Челябинск. Он понимал, что вызов означал его собственный арест
(Там же. С. 168).
6	«Правда». 2 февраля 1935 г. ~~
7	См. выступление Молотова в «Правде» от 7 февраля 1935 г., где говорится о сталинской инициативе.
8	Краснов-Левитин А. Лихие годы. Париж, 1977. С. 269- В «Правде» сообщалось (20 марта 1935 г.), что
из Ленинграда было выслано 1074 «бывших», но эта цифра явно занижена. Достоверно известно,
что в феврале 1935 г. только в Астрахань выслали из Ленинграда 4000 семей «бывших». Астрахань,
однако, была отнюдь не единственным местом высылки ленинградцев. См. Yakir Р. A Childhood i
Prison. N.Y, 1973. P.29.
9	CiligaA. The Russian Enigma. London, 1940. P. 71.
10	Bullitt Orville ed., For the President. Boston, 1972. P. 151.
11	Бергера арестовали в конце января 1935 г., двух других — в феврале. См.: Berger J. Shipwreck... Р 8,
56-57, 74-75. По словам Бергера, Емельянов получал письма и посылки от сестры Ленина Марии
Ильиничны и Н.К. Крупской. Последняя писала, что им хотелось бы сделать для него больше, но они
не в состоянии. Это было в середине 1935 г.
12	«Правда». 5 февраля 1935 г. О его деятельности в Казани см.: Гинзбург Е. С. Крутой маршрут. М., 1990.
С. 7-10.
13	Бюллетень оппозиции. N° 43, апрель 1935. С. 15.
14	КопелевЛ. Хранить вечно. Анн Арбор, 1975. С. 264, 277-278.
15 Шнзбург Е. Крутой маршрут... С. 11.	ft * ft.
16	Главы из воспоминаний Веры Пановой. «СССР*, внутренние противоречия».	у
17	«Правда». 14 марта 1936 г. Снятый в 1935 г., фильм вышел на экраны в начале 1936 г.
18	Гинзбург Я. Крутой маршрут... С. 20.
19	Об отношении членов Общества старых большевиков к фальсификации истории партии и о том,
что многие считали Сталина «предателем революции», см.: Orlov A. The Secret History. Р. 32-33-
600

20	«Правда». 25 мая 1935 г. Вскоре вышло сходное постановление о ликвидации Общества бывших по¬
литкаторжан и ссыльнопоселенцев. Ежова назначили членом ликвидационной комиссии.
21	Nicolaevsky Boris I. «Letter of an Old Bolshevik», Power and the Soviet Elite. N.Y., 1965. P. 56.
22	Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 167
23	FainsodM. Smolensk... P. 374-375-
24	Nicolaevsky Boris /. Power... P. 54.
25	«Правда». 13 августа 1936 г.
26	На службе у Сталина (исповедь чекиста). Ред. А. Тихомиров (нсоп. рукопись), Архив Колумбийс¬
кого университета. С. 57-60. Состав вышеупомянутой комиссии по ликвидации Общества старых
большевиков позволяет предположить, что личные дела его членов также требовались как источ¬
ник информации о вероятных жертвах чистки. Это обстоятельство отмечает Леонард Шапиро.
См.: Shapiro L. The Communist Party of the Soviet Union. N.Y., 1959. P 404.
27	О том, что инициатива исходила от Сталина, стало известно из выступления Хрущева, напечатан¬
ного в «Правде» (20 января 1936 г.), он же привел процитированные слова Сталина на заседании
Оргбюро. Проверка партийных документов планировалась еще в сентябре 1934 г., когда Каганович,
говоря о задачах созданных отделов руководящих парторганов в ЦК, республиканских и областных
комитетах, отмечал беспорядок в партийной документации. См.: «Партийное строительство», но¬
ябрь 1934 г. №23- С. 2,7.
28	Циркуляр не публиковался, см.: Смоленский архив (WKP 499).
29	Тихомиров А. На службе... С. 61.
30	Передовая статья, 26 мая 1935 г.	,
31	AnnstrongJobnA. The Politics of Totalitarianism. N.Y., 1961. P. 30.
32	Донесение (хранится в смоленском архиве) подписано Ежовым и Маленковым, в то время соответс¬
твенно начальником и заместителем начальника отдела руководящих партийных органов ЦК.
33	Bullitt Orville И. For the President... P. 16. Он также отмечает, что «боятся все москвичи — от простых
людей до самых крупных деятелей».
34	Например, по свидетельству Бергера в Магнитогорске в начале 1935 г. органы НКВД производи¬
ли аресты по своему усмотрению без согласования с секретарем местного партийного комитета
(Berger/. Shipwreck... Р. 1б8).
35	FaimodM. Smolensk... Р. 2 30; Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 167. Репрессии в отношении Енукид-
зе и Ломинадзе явились исключением.
36	Копелев Л. Не сотвори себе кумира. Анн Арбор, 1978. С. 330.
37	Гинзбург Е. Крутой маршрут... С. 12. Гйнзбург пишет, что когда ее выговор поступил по апелляции
на бюро райкома, секретарь удивился: «За что же ей выговор? Ведь Эльвова знали все. Ему доверяли
обком и горком. Или за то, что по одной улице с ним ходила?».
38	FainsodM. Smolensk... Р. 225-229-
39	«Правда». 26 декабря 1935 г. Такое сопротивление могло объясняться понятными опасениями мес¬
тных партийных руководителей пострадать самим, если в их районе, городе или области окажется
слишком много долго маскировавшихся «врагов».
40	«Большевик». 15 февраля 1936 г. № 4. С. 5,6.
41	«Большевик». 1 июля 1936 г. № 13. С. 9,10.
42	«Правда». 15 марта 1936 г.
43	FainsodM. Smolensk... Р. 233-
44	О неоднократных высказываниях Сталина во время подготовки процесса, полных ненависти к об¬
виняемым, см.: Orlov. Secret History... Р 117
45	CiligaA. The Russian Enigma. P. 282-283; «Бюллетень оппозиции». Январь 1936 г. № 47. С. 3.
46	АмбарцумовЕ. Ядовитый туман рассеивается // «Московские новости». 19 июня 1988 г.
47	Орлов (Orlov A. Secret History... Р. 157) сообщает, что пятеро подсудимых (трое упомянутых, Фриц
Давид и К. Берман-Юрин) сотрудничали с НКВД. В главе 4 он поясняет стратегию использования их
показаний против главных подсудимых. В период подготовки августовского процесса Орлов был в
Москве и присутствовал в зале на судебных заседаниях. Приведенное здесь описание подготовки
601

процесса сопоставлялось с тем, что он сообщил Б. Николаевскому в неопубликованной рукописи
на 68 страницах «Тайны сталинской власти» (в настоящее время в архиве Института Гувера, Стэн¬
форд. Фонд № 227, ящик 3).
48	Там же. С. 74. По свидетельству Орлова, Сталин впервые так сказал в 1931 году, инструктируя сотруд¬
ника НКВД, задачей которого было заставить Суханова дать некие показания на готовившемся тог¬
да процессе меньшевиков.
49 «Правда». 9 апреля 1935 г. Текст был опубликован днем ранее.	., 0£ ье j	.
50	Orlov A. Secret History... P. 38-41,118,121 -122. Орлов добавляет:«... от каждого следователя НКВД тре¬
бовали во время допроса арестованных большевиков иметь на письменном столе текст закона о
применении смертной казни к детям с 12-летнего возраста». У Каменева, которому в то время было
52 года, было три сына. Один из сыновей был еще подростком-пионером (Там же. С. 166).
51	Караганов А. Жизнь драматурга. Творческий путь Александра Афиногенова. М, 1964. С. 282.
52	Там же. С. 287.
53	Там же. С. 295-305, 334-335. Автор имел возможность цитировать по фотокопии текста пьесы с
собственноручными замечаниями и правкой Сталина (хранится в ЦГАЛИ).
54	Статья об опричнине в БСЭ. М., 1939, Т. 40. С 226-228.
55	Сталин И.В. Соч. Т. 13- С. 69, 250-251.
56	Там же. Т. 14(1).С 49.
57	Там же. С. 62-64. Сталин выступил 4 мая 1935 г.
58	Там же. С. 65-66; передовая статья в «Правде» 30 мая 1935 г.
59	Сталин И.В. Соч. Т. 14 (1). С. 80,86-87,95,100. Встреча состоялась в ноябре 1935 г.
60	Там же. С. 89-
61	В начале XX в. в России награждали восемью орденами: св. Станислава, св.Анны, кн. Владимира,
св. Георгия, Белого Орла, кн. Александра Невского, св. Екатерины, св. Андрея // Павленков Ф. Энцик¬
лопедический словарь. Санкт-Петербург, 1913- С. 1665.
62	Собрание законов и распоряжений. 19 мая 1930. № 26. С. 286-289; «Правда». 16 марта 1936 г.
63	Сталин И.В. Соч. Т. 14 (1). С. 76-77, 101; «Правда», 31 декабря 1935 г.
64	Там же. 23 сентября 1935 г.
65	Там же. 8 октября 1935 г. Ягода, имевший звание «генеральный комиссар госбезопасности», подпи¬
сал приказ о форме одежды и знаках различия офицеров НКВД («Правда». 5 января 1936 г.). Офице¬
рам предписывалось носить форменные брюки синего цвета (как брюки жандармских офицеров в
царской России).
66	«Правда». 7 сентября 1936 г. Звание «Заслуженный мастер спорта» было учреждено в 1934 году.
67	«Правда». 4 сентября 1935 г. и 11 апреля 1936 г.
68	Собрание законов и распоряжений. 28 февраля 1934 г. № 10. С. 135-137
69	Например, по свидетельству Н. Мандельштам {MandelstamN. Hope Against Норе. Р. 231) выплаты в
конвертах практиковались уже в середине 30-х годов, если не ранее.
70	МолотовВ.М. Статьи и речи, 1935-1936 гг. М., 1937. С. 225.
71	HassellJ. The Implementation of the Russian Table of Ranks During the Eighteenth Century. «The Slavic
Review», June 1970, no. 2. P. 286-287.	n?.
72	«Известия». 6 июля 1934 г.
73	«Правда». 7 ноября 1935 г. В «Бюллетене оппозиции» (№ 43, апрель 1935 г.. С. 10-11) Троцкий назвал
Заславского «совершенным типом наемного буржуазного клеветника», который в Гражданскую
войну печатался в белогвардейских изданиях в Киеве, а в 1923 г. оказался на платформе советской
власти. Троцкий напомнил, что в написанных в 1917 г. статьях Ленин неоднократно упоминал «За¬
славского и подобных ему подлецов».
74	«Правда». 7 мая 1935 г.
75	Там же. 17 декабря 1935 г. О высказывании Маяковского см ..FriedbergM. Russian Classics in Soviet Jack¬
ets. N.Y.-L.,1962. P. 12.
76	Воспоминания руководителя ансамбля А. Александрова в «Правде» (16 января 1939 г.).
77	Там же. 10 ноября 1935 г.
602

78	Там же. 10 ноября 1936 г.
79	Orlov A. Secret History... Р. 35-36.
80	Curtiss John Sh. The Russian Church and the Soviet State. Gloucester, Mass., 1965. P 250-267; TimasbeffN.S.
Religion in Soviet Russia, 1917-1942. N.Y., 1942. P. 38-45. Оценка Ярославским количества верующих
приведена Тимашевым по публикации Ярославского «Об антирелигиозной пропаганде» (М., 1937).
81	TimasheffN.S. Religion in Soviet Russia. P. 46.
82	«Правда». 22 апреля 1936 г.
83	«Правда». 26 ноября 1936 г. Следует, однако, заметить, что статья 124 «сталинской Конституции» гаран¬
тировала гражданам свободу отправления религиозных культов и свободу антирелигиозной пропаган¬
ды. Очевидный отказ в праве религиозной пропаганды явился ущемлением прав по сравнению с совет¬
ской Конституцией 1918 г., гарантировавшей «свободу религиозной и антирелигиозной пропаганды».
См.: История советской Конституции (в документах) 1917-1956. М., 1957. С 145,174.
84	Платонов С.Ф. Смутное время. Пг., 1923. С. 15.
85	Antonov-Ovsey'enko A. The Time of Stalin: Portrait of a Tyranny. N.Y., 1981. P. 223. P. Медведев утверждает,
что в 1926 году Сталин сказал в узком кругу: «Не забывайте, что мы живем в России, которой пра¬
вили цари. Русским нравится, когда во главе государства стоит один человек» (Medvedev Roy> A. Let
History Judge... P. 435).
86	Выступление 15 февраля 1935 г. (сообщение в «Правде» 13 марта 1935 г.), см. также Сталин И.В. Соч.
Т. 14(1). С. 53-54.
87	О колхозной демократии // «Правда». 2 апреля 1935 г.
88	«Правда». 30 марта 1936 г. Категорический тон как решения, подписанного просто «Центральный
Комитет», так и редакционной статьи свидетельствует о личном вмешательстве Сталина.
89	«Правда». 23 апреля 1935 г.
90	Там же. 25 июня 1935 г. Участие в поездке Ягоды можно объяснить тем, что канал строился заклю¬
ченными, и за строительство отвечал НКВД.
91	«Правда». 27 октября 1935 г.; Аллилуева С. Двадцать писем к другу... С. 121.
92	Демченко Мария. Я была со Сталиным // «Правда». 11 ноября 1935 г.
93	Там же. 1 июля, 7 июля и 5 октября 1935 г.
94	Там же. 29 апреля 1936 г. О решении опубликовать избранные сочинения Сталина см. там же.
95	«Правда». 29 января и 1 февраля 1935 г.
96	Ehrenburgl. Memoirs: 1921-1941. Cleveland, 1964.Р. 323-324.
97	Резолюция ЦК КПСС от 30 июня 1956 г. «О преодолении культа личности и его последствий». Спра¬
вочник партийного работника. М., 1957. С. 330.
98	«Историк-марксист», 1935-№ 10(50). С. 140.
99	«Правда». 14 и 20 января 1934 г.
100	Микоян С. Слуга // «Комсомольская правда». 21 февраля 1988 г. По данным другого источника (По¬
пов Б. и Оттоков В. Бериевщина // «Труд». 26 августа 1989 г.) некий Бедия, подлинный автор, был
уничтожен.
101	«Правда». 29 июля 1935 г. В дальнейшем все цитаты из статьи Берия приводятся по тексту, напечатан¬
ному в «Правде» 29 июля — 5 августа 1935 г. В 1939 г. статья, озаглавленная «К истории большевистских
организаций на Закавказье», вышла отдельной брошюрой четвертым изданием с изменениями.
102	«Правда». 10 августа 1935 г.
103	Политический дневник, 11, 1965-1970. Амстердам, 1975- С. 217; цит.: М. Горький и советская пе¬
чать. Архив Горького. X. Кн. I. С. 260. См. также: КостпиковВ. Иллюзион счастья // «Огонек». 30 дека¬
бря — 6 января 1990 г. № 1. С. 14.
104	Medvedev Roy A. New Pages from the Political Biography of Stalin in Stalinism: Essays in Historical Enter-
pretation» / Ed. Robert C. Tucker. N.Y., 1977. P. 207 n.
105	BarbusseH. Stalin: A New World Seen Through One Man. trans. Vyvyan Holland. N.Y., 1935. P. 45,60.
106	Ibid. P. 277, 278.
107	«Правда». 5 декабря 1935 г. Сказано на конференции колхозников 4 декабря.
108	GideA. Return from the USSR, trans. Dorothy Bussy. N.Y., 1937. P. 45-46.

Сталин и фашизм
Политика Народного фронта
• М
Победа фашизма в Германии служила целям внешней политики Сталина, но
дальнейшее распространение фашизма никоим образом не отвечало его поли¬
тическим замыслам. Появление новых фашистских режимов в Европе могло не
только нарушить ее деление на два противостоящих лагеря, которое было ему
на руку, но и поставить СССР перед лицом смертельной опасности нападения
коалиции фашистских государств. Во что бы то ни стало нужно было органи¬
зовать отпор агрессивным устремлениям гитлеровцев и не допустить падения
демократических правительств в европейских странах, прежде всего во Фран¬
ции, традиционно игравшей главенствующую роль в антигерманских союзах.
Настало время отказаться от левацкой политики, расчистившей Гитлеру путь к
власти. Теперь Сталин решил через Коминтерн сориентировать коммунистов
других европейских стран на то, чего он не позволил немецким коммунис¬
там, — выступить единым фронтом с другими рабочими партиями против фа¬
шизма за сохранение демократии.
Круто меняя позицию Коминтерна, Сталин нашел ценного помощника в
лице болгарского коммуниста Георгия Димитрова. В 1933 г., когда был подож¬
жен рейхстаг, Димитров находился в Берлине. Нацисты обвинили его в поджо¬
ге, арестовали и судили в Лейпциге. На процессе Димитров держался стойко,
отверг все обвинения и из обвиняемого превратился чугъ ли не в обвинителя.
Поведение Димитрова на суде снискало ему международную славу. Советское
правительство предоставило ему гражданство СССР, немцы выпустили его из
тюрьмы, и в конце февраля 1934 г. Димитров приехал в Москву, убежденный
в необходимости изменения политики мирового коммунистического движе¬
ния. В середине марта Димитрова принял Сталин, в продолжительной беседе
участвовал также его представитель в Коминтерне Мануильский. После встре¬
чи Мануильский доверительно сказал Димитрову: «Ваша встреча со Сталиным
будет иметь историческое значение»1. Димитрова ввели в состав Политической
комиссии Исполкома Коминтерна, где он включился в работу по определению
новой тактики и привлечению зарубежных коммунистов к подготовке пред¬
стоящего VII конгресса Коминтерна2.
С разгромом немецких коммунистов на первый план среди компартий
европейских государств выдвинулась Французская коммунистическая пар¬
тия. Естественно, деятельности французских коммунистов и положению дел
во Франции, самом влиятельном из свободных от фашизма европейских го¬
сударств, придавалось особое значение, тем более что после антидемокра¬
тической вылазки правых экстремистов в Париже б февраля 1934 г. многие
французы осознали опасность усиления фашизма у себя дома. В мае 1934 г.
пропаганду за создание объединенного антифашистского фронта повела
604

«Правда». В редакционной статье прозвучал призыв, с одобрения лидера ФКП
Мориса Тореза, к объединению всех антифашистских сил. Был помещен ан¬
тифашистский манифест Горького «Пролетарский гуманизм»3. В июне кон¬
ференция ФКП в Иври утвердила линию на объединение с другими левыми
партиями на антифашистской основе. В июле ФКП подписала соглашение о
блоке с Французской социалистической партией — это было первое из много¬
численных подобных соглашений между коммунистами европейских стран и
другими левыми партиями.
Незадолго до кантональных выборов во Франции в октябре 1934 г. Торез сде¬
лал еще один значительный шаг к расширению коалиции антифашистских сил,
выступив с призывом к социалистам-радикалам (партии среднего класса и за¬
житочного крестьянства) присоединиться к блоку двух левых партий. С социа¬
листами коммунисты блокировались еще в 1921 -1923 гг., но создание единого
блока с «буржуазной» партией было отходом от ленинской теории и практики,
ставшим возможным только потому, что своей политикой Народного фронта
Сталин не преследовал революционные цели, а стремился поставить барьер на
пути фашизма. В личном разговоре с Торезом в 1935 г. Сталин целиком и пол¬
ностью одобрил его политику, назвав ее исключительно смелой и отвечающей
духу ленинизма. Он выразил свое одобрение Торезу, который, по его словам,
подобрал «новый ключ» к будущему4. На самом деле этот новый ключ подобрал
сам Сталин.
Официально политика Народного фронта была принята VII конгрессом
Коминтерна, состоявшимся в июле-августе 1935 г. в Москве. Около 500 деле¬
гатов представляли б 5 коммунистических партий. По вопросу о новой линии
Коминтерна выступил Димитров, избранный генеральным секретарем. В своем
выступлении он подчеркнул огромную разницу между буржуазно-демократи¬
ческой формой правления и фашизмом, «открытой террористической дикта¬
турой самых реакционных, самых шовинистических, самых империалисти¬
ческих элементов финансового капитала». Тем самым с социал-демократии в
какой-то степени снималось прежнее сталинское клеймо (подразумевалось,
что фашизм и социал-демократия — «близнецы, а не антиподы» и социал-де¬
мократия «объективно является умеренным крылом фашизма»)5. Теперь задача
коммунистических партий состояла в защите демократической формы прав¬
ления в европейских странах от угрозы фашизма на путях объединения усилий
с социал-демократическими партиями и создании по мере возможности ши¬
роких антифашистских народных фронтов. Коммунисты должны были подде¬
рживать правительства единых или народных фронтов, а возможно, и входить
в состав таких правительств. На конгрессе много говорили о патриотизме, но,
по мнению некоторых исследователей, это был самый «русоцентристский» из
всех конгрессов Коминтерна, поскольку в конечном счете получалось, что глав¬
ная задача зарубежных коммунистов — обеспечить безопасность СССР даже в
тех договорах, которые он мог впоследствии заключить с империалистичес¬
кими колониальными державами6. Этот конгресс оказался также и наиболее
подготовленным по нужному сценарию. Один делегат от финской компартии,
отмечая отсутствие настоящего обсуждения и дебатов, впоследствии писал, как
ораторы зачитывали заранее проверенные тексты своих выступлений, полных
дифирамбов Сталину. Финский коммунист писал, что, наблюдая все это, он
невольно вспоминал III конгресс Коминтерна — тогда, в 1921 г., в зале кипели
жаркие споры, никто не читал речей по бумажке7.
Сталин дал установку для этого конгресса, удостоил его своим присутствием
и был избран в президиум. От выступления он, однако, воздержался. Ни в ходе

конгресса, ни после него он не высказал публично своего отношения к новой
политике Коминтерна, что больше походило на молчаливое согласие, чем на
активную поддержку8. Помимо стремления затушевать отказ от прежнего сек¬
тантского курса, сдержанность Сталина объяснялась его нежеланием подчер¬
кивать свою личную заинтересованность в проведении новой политической
линии — это может повредить его закулисной дипломатии, которую он гото¬
вился проводить по отношению к Берлину
Поскольку главной темой конгресса было объединение коммунистов с дру¬
гими антифашистскими силами, официальная задача этой организации (раз¬
витие коммунистического движения во всем мире и содействие мировой рево¬
люции) отошла на второй план. Тем не менее Димитров в своем выступлении
заявил, что, хотя коммунисты готовы оказать поддержку парламентарным де¬
мократическим правительствам единого фронта, «окончательное спасение»
может обеспечить только советская власть. Этого заявления, а также участия
американских делегатов в работе конгресса оказалось достаточно, чтобы США
предъявили Москве официальный протест, обвиняя ее в нарушении данного
Литвиновым от имени СССР обязательства не вмешиваться во внутренние дела
США. (В свое время США пошли на дипломатическое признание СССР при усло¬
вии гарантий невмешательства последнего в их внутренние дела9). В противо¬
положном политическом лагере Троцкий с негодованием обрушился на конг¬
ресс, назвав его «ликвидационным конгрессом III Интернационала», а политику
Народного фронта — «политикой прострации»10. Вскоре Сталин невольно под¬
твердил это заявление Троцкого, заявив в беседе с Роем Говардом, что Советс¬
кий Союз никогда не вынашивал замыслов добиться мировой революции1 Г
Политика СССР в 1936 г., когда в Испании и Франции пришли к власти пра¬
вительства Народного фронта, казалось, вполне соответствовала этому ста¬
линскому высказыванию. По результатам выборов в феврале 1936 г. в Испании
было сформировано пользовавшееся поддержкой коммунистов правительство
Народного фронта из либералов и социалистов во главе с Мануэлем Азаной, на
майских выборах 1936 г. во Франции при поддержке коммунистов победили
социалисты и радикалы, сформировавшие правительство Народного фрон¬
та во главе с социалистом Леоном Блюмом. Еще до того, как он сел в кресло
премьера, по стране прокатилась беспрецедентная по размаху и характеру (ра¬
бочие отказывались покидать территорию предприятий) волна забастовок. С
точки зрения Сталина, желавшего видеть Францию сильным и политически
стабильным государством, эта волна представляла немалую угрозу. В интервью
корреспонденту «Пти паризьен» Литвинов заявил, что Франции ни в коем слу¬
чае не следует допускать ослабления своей военной мощи, и выразил надеж¬
ду, что стране удастся избежать дальнейших внутренних потрясений, которые
благоприятствуют Германии в ее агрессивных устремлениях12. Когда число
забастовщиков достигло двух миллионов, Торез, несомненно выполняя волю
Сталина, дал указание парижским коммунистам прекратить забастовку. ФКП
выдвинула лозунг «Народный фронт — не революция», и массовая забастовка
сошла на нет благодаря усилиям коммунистов.
■:»'bj..Ai(Xna	-'О
Двойная дипломатия
Сталинская политика Народного фронта проводилась параллельно с пере¬
ориентацией внешнеполитического курса — теперь усилия дипломатов были
направлены на обеспечение коллективной безопасности. Поворотным пун¬
606

ктом стало вступление СССР в Лигу Наций (сентябрь 1934 г.). Таким образом,
Москва объединила усилия с державами, подписавшими соглашение в Верса¬
ле, — членами той самой организации, которую Малая Советская Энциклопе¬
дия именовала «опасным инструментом, направленным своим острием про¬
тив страны диктатуры пролетариата». Вступление в Лигу Наций позволило
СССР активизировать усилия по сколачиванию антигерманских группировок
европейских государств.
Изменить дипломатический курс Сталина побудили не только опасения
дальнейшего распространения фашизма, но и действия самих немцев. На пер¬
вых порах Гйтлер проявлял сдержанность во внешнеполитических вопросах,
но, утвердив свою власть в Германии, он повел себя на международной арене
достаточно вызывающе и бесцеремонно. В начале 1934 г. антисоветская на¬
правленность внешней политики Германии проявилась, в частности, в харак¬
тере германо-польских отношений. В 1933 г. фактический диктатор Польши
маршал Пилсудский по неофициальным каналам изъявил желание достичь вза¬
имопонимания с Москвой, а также пытался зондировать отношение Франции
и Великобритании к перспективе превентивной войны против гитлеровской
Германии, пока она еще не накопила достаточных сил для эффективного ответ¬
ного удара. Двадцать шестого января 1934 г., убедившись, что положительного
ответа не будет, он заключил с Гитлером пакт о ненападении. Хотя Пилсудский
немедленно направил своего министра иностранных дел в Москву с заверени¬
ями в отсутствии у Польши каких-либо враждебных намерений в отношении
СССР, Сталин едва ли мог сомневаться в том, что по крайней мере со стороны
Гйтлера этот шаг имел антисоветскую направленность13. В марте 1934 г. в Мос¬
кву прибыли представители концерна «Крупп» и расторгли пятилетний конт¬
ракт, предусматривавший обучение советских специалистов и поставки машин
и стали. В конце марта с целью выяснить, насколько серьезны происходящие
перемены, Москва предложила Берлину выступить с совместным заявлением
по вопросу о независимости Прибалтийских государств. В середине апреля
Берлин ответил отказом. Неслучайно именно в апреле СССР всерьез повел пе¬
реговоры с Францией о заключении договора о дружбе и взаимопомощи.
Тем не менее Сталин не отказался от идеи нового широкомасштабного Брес¬
та — дипломатии сталкивания лбами империалистических держав в новой ев¬
ропейской войне, с тем чтобы Москва, сохраняя нейтралитет в ожидании пол¬
ного истощения сил воюющих сторон, могла в удобный момент вмешаться и
создать «социалистическое окружение». Об этом свидетельствует его письмо
в Политбюро от 19 июля 1934 г., в котором он возражает против предложения
ответственного редактора журнала «Большевик» Адоратского поместить в спе¬
циальном выпуске журнала, посвященном двадцатой годовщине начала Пер¬
вой мировой войны, статью Энгельса «Внешняя политика русского царизма»,
написанную в 1890 г. Анализируя тогдашний процесс образования враждебных
группировок европейских государств, Энгельс предсказал, что противостояние
должно закончиться большой войной. Что касается России, Энгельс утверждал,
что ее история еще со времен царствования Екатерины II — это история бес¬
прерывных притязаний на мировое господство иностранцев-авантюристов, в
разное время фактически правивших империей, людей одаренных, но нераз¬
борчивых в средствах, которых он назвал «новым иезуитским орденом» и «тай¬
ным обществом».	J
В написанном в 1934 г. письме (впервые опубликованном в «Большевике» в
мае 1941 г.) Сталин утверждал, что Энгельс ошибочно объяснял экспансионизм
России скорее амбициями кучки авантюристов, чем ее стремлением добиться

более благоприятного стратегического положения и получить выход к морям
для развития внешней торговли. Энгельс, продолжал Сталин, преувеличивал
роль России, когда утверждал, что уничтожением царизма можно было бы
предотвратить войну. По Энгельсу выходило, что война буржуазной Германии
против царской России была бы войной освободительной — а как же полити¬
ка Ленина? Ведь когда началась Первая мировая война, Ленин не выступил с
поддержкой ни одной из воюющих сторон, он боролся за то, чтобы война меж¬
ду соперничающими блоками империалистических держав положила начало
революционным гражданским войнам в воюющих странах. Ссылаясь в сере¬
дине 30-х годов на позицию Ленина во времена Первой мировой войны, Ста¬
лин подразумевал, что Москва должна придерживаться политики неучастия в
грядущей второй империалистической войне, причем эта война, дабы Москва
могла извлечь из нее какую-то пользу, должна быть затяжной, а для этого обе
стороны должны быть достаточно сильными.
Начавшиеся в апреле 1934 г. советско-французские переговоры сопровож¬
дались попытками создать «восточное Локарно» — восточно-европейскую сис¬
тему коллективной безопасности, связывающую гарантиями взаимопомощи
СССР, Польшу, Чехословакию, Финляндию, государства Балтии, а также Фран¬
цию и Германию. Все усилия оказались бесплодными из-за противодействия
сначала Германии, а затем и Польши. Тем не менее 2 мая 1935 г. Москва и Париж
подписали двусторонний договор, а спустя две недели подобный договор о вза¬
имопомощи был подписан СССР и Чехословакией. По договору СССР принимал
на себя обязательство в случае нападения на Чехословакию какой-либо страны
оказать Чехословакии помощь, после того как соответствующая помощь будет
оказана Францией. В мае 1935 г. в Москву прибыл министр иностранных дел
Франции Пьер Лаваль. В коммюнике переговоров отмечалось, что Сталин вы¬
разил «полное понимание и одобрение политики государственной обороны,
проводимой Францией в целях поддержания своих вооруженных сил на уров¬
не, соответствующем нуждам ее безопасности»14. Поскольку давней традици¬
ей коммунистов было отказывать в парламентской поддержке правительствам
буржуазных государств в их военных приготовлениях, сталинское заявление
стало сенсацией. Французские коммунисты прекратили кампанию протестов
против намерения правительства увеличить срок действительной военной
службы с года до двух лет. От Литвинова, читавшего «Майн кампф», Сталин знал
о давнем замысле Гитлера завоевать сначала Францию, а затем выступить про¬
тив России. Сталин хотел видеть Францию сильным в военном отношении го¬
сударством: если Гитлер действительно, как надеяся Сталин, начнет с Франции,
желательно, чтобы у нее было достаточно сил для длительного сопротивления.
Примерно теми же соображениями Сталин руководствовался в своей по¬
литике в отношении Великобритании. В конце марта 1935 г. в Москву прибыл
Антони Иден, тогдашний лорд-хранитель печати. Иден, незадолго до того по¬
сетивший Берлин вместе с министром иностранных дел Джоном Саймоном,
оказался первым западным государственным деятелем высокого ранга, удосто¬
енным личной встречи со Сталиным. Проинформировав Литвинова о только
что имевшей место встрече между ними и Гйтлером, Иден был приглашен в
Кремль, где его принял Сталин в присутствии Молотова, Литвинова и советс¬
кого посла в Великобритании Майского. У Идена сложилось мнение о Сталине
как о человеке, хорошо информированном, спокойном («после д-ра Салазара
самый спокойный диктатор из всех, с кем мне когда-либо приходилось гово¬
рить»), склонном машинально что-то рисовать, внимательно слушая собесед¬
ника. Сталин произвел на Идена впечатление прагматика, личность которого
608

без всяких видимых усилий с его стороны завораживала собеседника. Его ост¬
рый ум, пишет Иден, внушал уважение, а внешняя любезность «не могла скрыть
неумолимую безжалостность»15.
Сталин начал с того, что спросил Идена, не считает ли он, что в Европе сло¬
жилась ситуация «не менее, а может быть, и более тревожная, чем в 1913 г.». Ког¬
да Иден ответил, что, на его взгляд, положение в Европе скорее «неспокойное»,
чем «тревожное», Сталин заметил, что, по его мнению, дело обстоит гораздо
хуже: в 1913 г. имелся только один потенциальный агрессор, т. е. Германия, тог¬
да как теперь налицо два агрессивных государства — Германия и Япония. Не¬
мцев Сталин охарактеризовал как великий и способный народ, который, естес¬
твенно, не может смириться с унизительной Версальской системой. У Идена
создалось впечатление, что Сталин, «возможно, лучше понимает точку зрения
Германии, чем Литвинов, так как он не столь щепетилен и не питает к нацис¬
там той ненависти, которую, будучи евреем, несомненно, должен питать Лит¬
винов». Сталин заявил, что нужна некая «система пактов», чтобы сдерживать
агрессивность немцев. Подойдя к стенной карте, он «дружеским тоном сделал
несколько замечаний по поводу мощи и влияния столь небольшого островного
государства, как Великобритания». Таким образом он дал понять, что положи¬
тельно расценивает сам факт существования Британской империи и важность
ее сохранения. Как бы советуя Идену не принимать за чистую монету антиболь¬
шевизм Гйтлера, Сталин заговорил о двойственности германской политики. В
подтверждение Сталин, во-первых, упомянул о германском кредите в 200 млн
марок, предложенном советскому правительству, и о выраженном немцами по¬
желании заключить крупные контракты на поставки военного снаряжения, и,
во-вторых, сказал, что немцы пустили в ход версию, будто замнаркома оборо¬
ны Тухачевскиий встретился с Герингом и предложил ему предпринять кое-ка¬
кие меры против Франции16.
Упоминание Сталиным Тухачевского в пронацистском контексте изумило и
озадачило Идена — ведь 31 марта, когда британский визитер еще находился в
Москве, в «Правде» появилась резкая анти нацистская статья Тухачевского. Ссы¬
лаясь на «Майн кампф», автор утверждал, что нацисты ставят перед собой цель
территориальных завоеваний в России и сопредельных с ней странах, а де¬
монстративные антисоветские шаги Гитлера называл удобной ширмой, за ко¬
торой тот развивает свои реваншистские планы в отношении Запада и Юга. По
подсчетам Тухачевского, численность германской армии летом 1935 г. должна
была составить 849 тыс. солдат и офицеров — на 40% больше, чем во француз¬
ской армии, и немногим меньше, чем в Красной Армии (949 тыс. человек). Сам
тон статьи усиливал ее зловещий смысл, что, вероятно, было направлено (с ве¬
дома Сталина) на то, чтобы убедить Идена в необходимости системы коллек¬
тивной безопасности. Статья не должна была остаться незамеченной, поэтому
на следующий день ее перепечатали «Известия» и «Красная звезда». В герман¬
ском посольстве статья вызвала настоящий переполох — сменивший Надоль-
ного на посту посла граф фон Шуленбург переслал статью в Берлин и выразил
свое возмущение тем, что государственный и военный деятель столь высокого
ранга «позволил себе называть дутые цифры в целях антигерманской пропа¬
ганды». Следует отметить, что Сталин лично отредактировал первоначальный
текст статьи и несколько смягчил особенно резкие выражения17
Уверенный в том, что грядущая война будет войной моторов, Тухачевский
представлял ее как последовательный ряд наступательных операций сила¬
ми крупных танковых и моторизованных соединений. Он не сомневался, что
именно так будет действовать Гитлер, и настаивал на скорейшем техническом
609
21 —4050

перевооружении Красной Армии и усилении ее моторизованных войск. Туха¬
чевский считал, что Гитлер хочет успокоить Францию, чтобы она не наращи¬
вала свою военную мощь. Он был уверен, что Гйтлер лелеет планы реванша на
Западе и замышляет агрессию против СССР. В 1936 г. Тухачевского и Литвинова
направили в Лондон для участия в похоронах короля Георга V. Советский мар¬
шал произвел весьма благоприятное впечатление на британских военных и
государственных деятелей. Им импонировало не только его знание иностран¬
ных языков и умение держаться тактично и с достоинством, но и его компетен¬
тность в военных вопросах. «...Дружественные беседы, которые Тухачевский вел
с рядом влиятельных лиц, могут, возможно, рассматриваться как знаменующие
новый период в отношениях между Англией и СССР», — отмечала «Манчестер
гардиан» 1 февраля 1936 г.18 Возвращаясь в СССР, Тухачевский встретился в Па¬
риже с генералом Гамеленом и посетил ряд военных объектов. Вскоре по воз¬
вращении в Москву Тухачевский стал первым заместителем наркома обороны.
В сентябре 1936 г. начальник Управления внешних сношений Наркомата
обороны М. Геккер в беседе с сотрудником посольства Великобритании, ко¬
мандиром авиационного крыла королевских ВВС Коллиером назвал Францию
нестабильной страной и сказал, что обеспечить мир в Европе можно только
заключением англо-советского союза19. Также в сентябре Ворошилов в беседе
с генерал-майором А.П. Уэвеллом, главой группы британских военных наблю¬
дателей на маневрах РККА, заявил, что в скором времени Германия начнет вой¬
ну и Великобритании следует ускорить приготовления, «особенно что касается
армии». Германия, продолжал Ворошилов, уже несколько лет назад могла на¬
пасть на СССР, и тогда у нее были некоторые шансы на успех. Теперь же СССР
готов к отпору, «и, когда Германия это поймет, она может обратить оружие про¬
тив менее подготовленных Франции и Англии»20.
Избранная Сталиным дипломатия коллективной безопасности и коминтер-
новская тактика Народного фронта способствовали такому ходу событий, ко¬
торый вел к войне в Европе. Главной целью оставалось сохранение хороших
отношений с Германией. Сталин по-прежнему надеялся, что в войне, которая
станет своего рода повторением Первой мировой войны, Германия и демок¬
ратические государства Запада будут сражаться до взаимного истощения всех
сил. СССР, сохраняя нейтралитет, будет тем временем накапливать силы и, дож¬
давшись удобного момента, вступит в войну, что позволит распространить со¬
ветскую власть далеко на Запад. Для успеха всего замысла необходимо, чтобы
война была затяжной. Будучи хорошо информированным о росте военной
мощи гитлеровской Германии, Сталин поэтому хотел, чтобы Великобритания
и Франция также были сильными в военном отношении государствами. Этим
объясняются его советы западным государственным деятелям не медлить с пе¬
реоснащением вооруженных сил и указания французским коммунистам со¬
действовать росту военной мощи Франции21.
Взяв на вооружение дипломатию коллективной безопасности, Сталин созна¬
тельно преследовал цель добиться образования в Европе сильной военно-по¬
литической коалиции, главную роль в которой играли бы Франция и Великоб¬
ритания. Однако, как будет видно из дальнейшего, он не хотел участия СССР в
этой коалиции, когда война наконец начнется.
Нарком иностранных дел Литвинов был отличным исполнителем сталинс¬
кого замысла. Будучи «западником», он искренне верил в дипломатию коллек¬
тивной безопасности и поэтому одинаково убедительно выступал как на пере¬
говорах, так и на крупных международных форумах, таких, как заседания Лиги
Наций в Женеве.. После Второй мировой войны Я.З. Суриц, советский полпред
610
*

в Германии в середине 30-х годов, рассказал Эренбургу, как в 1936 г. его вызва¬
ли в Москву на совещание. Докладывал Литвинов. Выслушав Литвинова, Сталин
положил ему руку на плечо и сказал: «Вот видите, мы можем прийти к соглаше¬
нию», на что Литвинов ответил: «Ненадолго»22.
Гитлер своей дипломатией разыгрывал карту антибольшевизма в стремлении
угодить западным державам, дабы они молча взирали на возрождение военного
потенциала Германии. Так, в марте 1935 г., вскоре после того как стало известно,
что в Германии восстановлены военно-воздушные силы и идет призыв на во¬
енную службу с целью формирования 36 дивизий, Гитлер принял прибывших
с визитом Саймона и Идена. В ходе двухдневных переговоров он настаивал на
правомочности военных приготовлений, неоднократно обрушивался с напад¬
ками на СССР и предлагал Великобритании свою поддержку в обмен на возврат
бывших германских колоний23. Тогда же он публично заявил, что Германия не
имеет претензий к Франции и вообще не строит никаких агрессивных планов
в отношении западных соседей. Таким образом, у Сталина были основания рас¬
суждать таю если Гйтлер не останавливается перед использованием антиболь¬
шевизма в своих целях, почему бы Сталину не добиваться своего с помощью
антифашизма?
Тем временем во французской и особенно в британской дипломатии все
более явственно просматривалась тенденция к улучшению отношений с Гер¬
манией, которую Гйтлер, естественно, поощрял. Создание антигерманской ко¬
алиции стало для Сталина задачей первостепенной важности. На подписание
франко-советского договора Гитлер ответил речью 21 мая 1935 г., в которой
заверил всех соседей Германии в отсутствии у нее агрессивных намерений
(кроме Литвы, так как в Мемеле якобы притесняли немцев), обрушился с напад¬
ками на Советскую Россию как на государство, где господствует диаметрально
противоположное национал-социализму учение, и в заключение заявил, что
Германия предлагает Франции руку мира и дружбы. Летом и осенью 1935 г. Ла¬
валь предпринял ряд шагов, направленных на сближение с Германией. В июне
1935 г. британское правительство без каких-либо консультаций с другими де¬
ржавами заключило двустороннее военно-морское соглашение с Германи¬
ей, по которому в нарушение Версальского договора последней разрешалось
иметь военный флот в размере 35% британского24. В январе 1936 г. военный
атташе германского посольства в Лондоне намекал в военном министерстве
генералу Диллу, что если не будет достигнуто взаимопонимание между Вели¬
кобританией и Германией, то возможно германо-советское сближение25. В то
время британское правительство и само подумывало о достижении взаимопо¬
нимания с Германией; было даже принято решение создать при кабинете спе¬
циальную комиссию «для изучения возможностей общего взаимопонимания с
Германией». Государственному секретарю по военным вопросам Даффу Куперу
было рекомендовано отклонить переданное полпредом Майским приглаше¬
ние советского правительства посетить СССР с официальным визитом26.
Влиятельные круги во Франции и особенно в Великобритании зондировали
возможность направить официальную дипломатию в русло сближения с Гер¬
манией. Гитлер нашел британского друга в лице лорда Лотиана, который посе¬
тил Германию и, вернувшись, поместил в «Лондон тайме» статью, в которой ут¬
верждал, что новая Германия желает не войны, а лишь «подлинного равенства».
Германии нет нужды завоевывать другие страны и народы, писал автор статьи в
«Лондон тайме», именно в силу ее приверженности идее расового превосходс¬
тва немцев27. Цель лорда Лотиана и многих других была ясна: склонить Гитлера
к походу на Восток. Самнер Уэллс, заместитель государственного секретаря в
6it
21*

1937 г., впоследствии писал: «В предвоенные годы многие представители про¬
мышленного и финансового капитала в демократических странах Запада и в
США были убеждены, что война между СССР и гитлеровской Германией, если
она начнется, будет отвечать их интересам. Они были уверены в поражении
Советской России, которое приведет к общему краху коммунизма. Что касается
Германии, они считали, что она выйдет из войны настолько ослабленной, что
еще долгие годы не сможет реально угрожать остальному миру»28.
Седьмого марта 1936 г. Гитлер решился на рискованный шаг — ввел войска
в Рейнскую демилитаризованную зону. В то время вермахт еще не имел доста¬
точно сил, чтобы противостоять французской армии. Озабоченное перспек¬
тивой кардинального нарушения равновесия сил, французское правительство
поставило вопрос о вооруженном противодействии, но Лондон отговорил
французов от вмешательства29. Таким образом, стремление Великобритании к
взаимопониманию с гитлеровской Германией привело к попустительству Гит¬
леру в столь критический момент.
В Москве внимательно следили за ходом событий. Западные державы про¬
водили двойственный внешнеполитический курс — так же поступал Гитлер, да
и Сталин не отставал. Последний возобновил свой курс на сближение с Герма¬
нией еще до вышеупомянутых событий и проводил его параллельно политике
создания антигерманской коалиции коллективной безопасности. Зная о наме¬
рении Гитлера разделаться с Францией до похода на Восток, Сталин не мог не
понимать, что у него на руках козырная карта в дипломатической игре: возмож¬
ность убедить Германию в нейтралитете СССР в случае ее войны против запад¬
ных держав. Назначением нового германского посла фон Шуленбурга Москва
тут же воспользовалась для зондажа отношения Берлина в плане улучшения от¬
ношений между СССР и Германией. На церемонии вручения верительных гра¬
мот 3 октября 1934 г. Калинин выразил надежду на нормализацию отношений
между обеими странами и добавил, что не стоит придавать слишком большое
значение газетной шумихе. Народы обеих стран, заявил Калинин, «во многом
зависят друг от друга» и смогут найти пути к восстановлению дружественных
отношений30. В ноябре новый полпред СССР в Германии Я.3. Суриц заявил чи¬
новнику МИДа Германии, что «недоверие Советского Союза к Германии может
рассеяться и общая атмосфера может стать более спокойной, но только лишь
на реалистичной основе...»31.
Восьмого мая 1935 г., т. е. через шесть дней после подписания франко-совет¬
ского пакта, Литвинов в беседе с Шуленбургом выразил надежду, что за этим
пактом последует «общий пакт» с участием Германии. Этот общий пакт, сказал
Литвинов, «приведет к улучшению отношений с Германией, которое советское
правительство считает теперь возможным и желательным»32. В конце весны
1935 г. советник германского посольства Густав Хильгер, родившийся в России,
приехал в Киев, где германский консул дал прием в его честь. Среди пригла¬
шенных был председатель исполкома Киевского облсовета Василенко. Многие
рабочие, сообщил Василенко Хильгеру, недоумевают, почему партия проводит
теперь такую политику по отношению к Германии, которая всего лишь стре¬
мится сбросить цепи Версаля. Им непонятно, почему советское правительство
вместо оказания помощи Германии заключает договоры с ее притеснителями.
«Одним словом, — продолжал Василенко, — политика Литвинова для масс не¬
убедительна, и история скоро расставит все по местам. Ведь глупо Советской
России вступать в союз с таким загнивающим государством, как Франция! Толь¬
ко дружба с Германией может обеспечить мир. Кому какое дело до расовой те¬
ории национал-социализма?»33. Столь сведущий в советских делах человек, как
612

Хильгер, не мог, конечно, не понимать, что подобные высказывания советского
официального лица исходили вовсе не от «масс».
Ключевую роль в сталинской дипломатии играло советское торгпредство
в Берлине, обеспечивавшее канал связи между Москвой и Берлином помимо
Наркомата иностранных дел и Литвинова. Глава торгпредства в период 1936-
1937 гг. Давид Канделаки не скрывал, что имеет прямую связь со Сталиным и
пользуется его доверием. Вскоре после назначения Канделаки главой торг¬
предства германо-советские переговоры о торговле, тянувшиеся еще с середи¬
ны 1934 г., успешно завершились, и 9 апреля 1935 г. Канделаки и рейхсминистр
экономики Яльмар Шахт подписали новое торговое соглашение. По соглаше¬
нию Москва обязалась выплатить половину полученного кредита в 200 млн
марок золотом и иностранной валютой, а вторую половину — товарами. В со¬
глашении также оговаривалось, что Москва разместит дополнительные заказы
на сумму в пределах 200 млн марок и оплата германским фирмам будет осу¬
ществляться на основе нового пятилетнего кредита от консорциума германс¬
ких банков34.
Дело приняло иной оборот, когда в июне 1935 г. (именно в июне Германия
заключила военно-морское соглашение с Великобританией) Шахт заявил о
возможности увеличения советско-германского товарооборота посредством
кредита в 500 млн марок на десять лет. Канделаки незамедлительно отправился
с этой новостью в Москву. Сталин истолковал предложение как политически
значимый шаг, заявив на заседании Политбюро: «Вот видите, разве Гитлер мо¬
жет думать о войне с нами, если предлагает такие займы? Не может этого быть»35.
Вернувшись в Берлин, 15 июля Канделаки явился к Шахту, чтобы передать ему
ответ из Москвы. Теперь акции Канделаки возросли еще больше, ведь только
что он получил в Москве орден Ленина «за выдающиеся заслуги, энергию и
инициативу в области внешней торговли»36. Он сообщил Шахзу, что изложил
его предложение Сталину, Молотову и наркому внешней торговли Розенголь-
цу. Принципиальных возражений нет, но было высказано пожелание повреме¬
нить до завершения уже выполняемой торговой программы. Шахт позднее до¬
кладывал: «После некоторого замешательства Канделаки выразил надежду, что,
может быть, есть возможность улучшить советско-германские политические
отношения». Шахт ответил, что по таким вопросам советскому правительству
следует обращаться в МИД через своего полпреда37
Несмотря на это, Сталин продолжал демонстрировать готовность к налажи¬
ванию дружественных отношений с Германией. Немцам дали понять, что столь
известные их недоброжалатели, как Литвинов и Тухачевский, мешать не будут. В
конце октября 1935 г., к удивлению отбывающего на родину советника герман¬
ского посольства фон Твардовски, на прощальном приеме появился Тухачевс¬
кий (несомненно, с ведома Сталина). В разговоре с военным атташе генералом
Кёстригом, продолжавшемся около часа, Тухачевский высоко оценил герман¬
скую армию и сказал, что, как коммунист и военный, далекий от политики, он
надеется на будущее сотрудничество СССР и Германии. В донесении начальству
об этом разговоре фон Твардовски отметил, что Тухачевский считается самым
влиятельным военачальником в РККА после Ворошилова и «известен своими
профранцузскими настроениями»38. Вскоре после этого на банкете по поводу
празднования 7 ноября Литвинов предложил тост за германского посла и вы¬
пил «за возрождение нашей дружбы»39
Затем, как бы в ответ на предложение Шахта, с дружественными инициати¬
вами выступило посольство СССР в Берлине. В беседе с чиновником германс¬
кого МИДа 2 декабря 1935 г. советник посольства Сергей Бессонов завел речь о
613

целесообразности уменьшения напряженности отношений между Германией
и СССР и сказал, что расширение торгово-экономических связей могло бы дать
толчок процессу нормализации отношений. Неделей позже он поинтересовал¬
ся мнением фон Твардовски о возможных путях к такой нормализации40. Суриц
заговорил с фон Твардовски о том же, когда последний явился к нему с визитом
вежливости. Советский полпред спросил, что можно сделать для улучшения со¬
ветско-германских отношений, какой политический эффект могло бы иметь
расширение и укрепление торгово-экономических связей между СССР и Гер¬
манией, есть ли возможности развитая культурных связей и не следует ли ему
лично активизировать свою деятельность в Берлине. Суриц также подчеркнул,
что Литвинова не следует считать противником улучшения советско-герман¬
ских отношений41. В беседе с представителем германского МИДа 20 декабря
Бессонов выразил оптимизм в отношении советско-германских переговоров
о торгово-экономических связях и затронул тему советско-германского пакта
о ненападении, которая, по его словам, уже обсуждалась неофициально в на¬
чале 1935 г.42 В конце ноября — начале декабря такого рода попытки зондажа
неоднократно делались через германское посольство в Москве и генеральное
консульство в Тифлисе, где с консулом беседовал на эту тему сотрудник Нарко-
миндел Георгий Астахов43.
Гйтлер счел все эти жесты доброй воли преждевременными и никак не реа¬
гировал на сталинский зондаж. Об улучшении отношений с СССР, тем более о
заключении пакта о ненападении, не могло быть и речи, пока он не разыграл до
конца свою антибольшевистскую карту. Ввод войск в Рейнскую зону усилил по¬
зиции Германии и расчистил путь для дальнейших шагов — аннексии Австрии
и оккупации Чехословакии. Только осуществив эти шаги, он будет готов к войне
против Запада — вот тогда настанет время пойти навстречу мирным инициати¬
вам Востока. Несомненно, Сталин все это понял и принял к сведению. Его дейс¬
твия, однако, свидетельствовали о том, что Москва не заставит долго себя ждать,
когда Берлин будет готов к сближению.
Чтобы исключить всякие сомнения на этот счет, Сталин публично разъяснил
свою позицию устами Молотова, который дал интервью французскому журна¬
листу, интересовавшемуся отношением советского правительства к занятию
Рейнской зоны немецкими войсками. На вопрос француза о том, наблюдаются
ли в СССР тенденции к сближению с Германией, советский премьер ответил,
что «в определенных кругах советского общества есть тенденция к неприми¬
римому отношению к теперешним правителям Германии, которые беспрестан¬
но выступают с речами, исполненными враждебности к Советскому Союзу. Од¬
нако главная тенденция, определяющая политику советского правительства,
основывается на признании возможности улучшения советско-германских
отношений»44.	штл
v*J.
Поддержна республиканцев в Испании	'-V
В Испании, где расслоение общества на богатых и бедных было особенно яв¬
ным, победа Народного фронта на выборах привела к резкому обострению
социальной напряженности. В июле 1936 г. группа генералов расквартирован¬
ных в Марокко войск во главе с Франсиско Франко подняла мятеж, положив¬
ший начало трехлетней Гражданской войне.
Мятежников можно было бы смять довольно быстро, если бы они не получа¬
ли помощь от Италии, Германии и Португалии. Республиканцы иностранной
614

помощи не получали и остро нуждались в оружии и обученных военных кад¬
рах. Премьер-министр Франции Блюм был не в состоянии помочь испанским
республиканцам оружием, так как против таких поставок возражали англича¬
не, да и во французском кабинете министров не было единства по этому воп¬
росу. Ему оставалось только предложить политику всеобщего невмешательства,
которое якобы приведет к прекращению военных действий, когда у противо¬
борствующих сторон истощатся запасы оружия и боеприпасов45. Германия и
Италия присоединились к образованному в Лондоне комитету, призванному
проводить в жизнь политику невмешательства, но не прекратили военную по¬
мощь мятежникам. Естественно, такая политика оказалась неэффективной.
Советский Союз не мог не реагировать на сложившееся положение. Новая
тактика Коминтерна предусматривала поддержку именно таких «буржуазных
демократий», каким было правительство Народного фронта Испании. Сталин
понимал, что, если с немецкой и итальянской помощью мятежные генералы
захватят власть в этой стране, позиции Франции как основного государства в
свободной от фашизма части Европы существенно ослабнут, зато усилится тя¬
готение к Германии небольших европейских государств, и без того возросшее
в связи с безнаказанным вводом германских войск в Рейнскую зону. Помимо
прочего, безучастно взирая, как немцы и итальянцы расправляются с респуб¬
ликанской Испанией, Москва едва ли могла рассчитывать, что в дальнейшем
Гитлер будет считаться с СССР как с сильной державой.
Нужно было действовать, но действовать так, чтобы не вызвать отрицатель¬
ной реакции Франции и Великобритании. Более того, следовало побудить
эти страны оказать военную помощь испанским республиканцам. На первых
порах Сталин ограничился гневным осуждением мятежа в советских газетах,
которые клеймили позором Франко и его фашистских пособников. Заявлено
было о поддержке политики невмешательства, в Испанию пошла помощь от
советских общественных организаций в виде продовольствия и медикаментов.
Когда стало ясно, что Италия, Германия и Португалия игнорируют политику не¬
вмешательства и мятежники явно одерживают верх, Сталин решился на более
действенную помощь республиканцам. На специальном заседании Политбю¬
ро в конце августа 1936 г. он предложил план «осмотрительной интервенции».
Через два дня в Нидерландах Кривицкий получил через специального курье¬
ра указание задействовать всю агентуру и все наличные ресурсы для закупки и
доставки оружия в Испанию. Во избежание обвинений в прямом участии в ис¬
панских событиях Сталин отдал приказ всем советским гражданам в Испании
держаться «вне досягаемости артиллерийского огня»46.
Уже в середине октября в Испанию были тайно переправлены самолеты, дру¬
гое вооружение и военнослужащие, которые прибыли как раз вовремя, чтобы
помочь изнемогавшим республиканцам удержать Мадрид. В оплату советской
военной помощи в Россию отправился золотой запас Испании — 7800 ящиков
с золотом на сумму 318 млн долл.47 Присланные из СССР примерно 500 иност¬
ранных коммунистов образовали ядро добровольческой интербригады, общая
численность которой колебалась от 30 до 50 тыс. бойцов — французов, немцев,
итальянцев, поляков, американцев, англичан, бельгийцев, славян из балканских
государств48. Интербригаду возглавил Эмиль Клебер, якобы натурализованный
канадец. Его настоящая фамилия — Штерн. Он родился в Буковине, имел совет¬
ское гражданство. Штерн был сотрудником военной разведки, работал также
инструктором в военных училищах Коминтерна49.
Советским посланником в Испанию Сталин направил Марселя Розенберга,
но вся ответственность за испанскую операцию была возложена на Артура Ста-
615

шевского, поляка по происхождению и бывшего советского военного, офици¬
ально исполнявшего обязанности торгового представителя в Барселоне. Вся
деятельность Коминтерна контролировалась НКВД, главным резидентом кото¬
рого в Испании был Никольский, он же Швед, он же Лёва, он же Орлов50. Совет¬
скими военнослужащими в Испании, которых было 500-600 человек, включая
участвовавших в боях летчиков и танкистов, командовал генерал Ян Берзин
(Кюзис Петерис) — бывший начальник Разведуправления РККА. Доминирую¬
щее влияние Москвы в делах испанских республиканцев объяснялось не чис¬
лом советских граждан, принимавших непосредственное участие в событиях,
а тем, что Москва была главным источником военных поставок и имела своего
агента в лице испанской коммунистической партии51.
В середине октября 1936 г. Сталин направил приветственную телеграмму
главе испанских коммунистов Хосе Диасу, в которой говорилось, что трудя¬
щиеся Советской России считают своим долгом помогать «революционным
массам» Испании. Действительно, то, что происходило в контролируемой рес¬
публиканцами части страны, особенно в Каталонии, где большим влиянием
пользовались анархисты-синдикалисты и партия коммунистического толка,
называвшая себя «Партидо обреро де унификасьон марксиста», можно было
назвать социальной революцией. Своим лозунгом «Война и революция нераз¬
делимы» они утверждали, что такие революционные меры, как рабочий конт¬
роль над производством, наилучшим образом воодушевляют людей сражаться
до победного конца. Подобная установка отнюдь не отвечала политическим
планам Сталина, связанным с дипломатией создания антигерманской коали¬
ции в Западной Европе.
О желании Сталина видеть Испанию Народного фронта «буржуазным го¬
сударством» говорит письмо от 21 декабря 1936 г., подписанное Сталиным,
Молотовым и Ворошиловым. Московские менторы советовали премьеру
Ларго Кабальеро не пренебрегать экономическими интересами испанских
крестьян, воздерживаться от конфискации имущества мелкой и средней бур¬
жуазии, привлекать на сторону правительства представителей нелевых рес¬
публиканских партий и не допускать посягательств на имущественные ин¬
тересы иностранцев52. Что касается испанских коммунистов, им Москвой
предписывалось оставить мысли о революции, «пока не выиграна война»53.
Полная победа, однако, едва ли отвечала целям дипломатии Сталина— скорее
ему нужно было предупредить или хотя бы оттянуть падение республиканс¬
кого правительства Испании54.
Маска антифашизма
Для Сталина было характерно стремление убивать двух зайцев одним ударом.
Так и теперь его внешняя антифашистская дипломатия пригодилась для внут¬
ренней политики чисток. В частности, Сталин решил, что обвиняемые на гото¬
вившемся процессе должны оказаться прислужниками нацистской Германии,
а весь заговор — троцкистско-фашистским. Следователи НКВД получили ука¬
зание заставить Зиновьева, Каменева и других подследственных признаться в
связях с гестапо.
Причину, побудившую Сталина принять такое решение, нетрудно понять —
предстоял ряд открытых процессов, в которых обвиняемыми будут хорошо
известные за рубежом революционеры. Если удастся представить виднейших
обвиняемых фашистскими наймитами и в дальнейшем ставить на множество
616

репрессируемых клеймо фашистов, террор примет вид политической антифа¬
шистской акции профилактического характера — его эффект на обществен¬
ные круги, включая влиятельных либералов и левых заграницей, будет не таким
шоковым.
Следуя такой тактике, Сталин, усиленно стремился придать советскому госу¬
дарству видимость оплота демократии, гуманизма и культуры в противополож¬
ность нацистской Германии. Когда зарождался Народный фронт, он позабо¬
тился о том, чтобы ораторы на I съезде советских писателей в 1934 г. говорили
об СССР как о твердыне гуманизма и надежном защитнике культуры от нацист¬
ского варварства. То же самое на разные лады твердили представители СССР и
иностранные коммунисты на Международном конгрессе писателей в защиту
культуры, состоявшемся в Париже в июне 1933 г.
Среди делегатов были такие знаменитости, как Андре Жид, Генрих Манн, Ан¬
дре Мальро и Олдос Хаксли. Членами советской делегации, которую возглав¬
лял быстро идущий в гору сталинский выдвиженец Александр Щербаков, были
Илья Эренбург (один из организаторов конгресса), Алексей Толстой, Михаил
Кольцов, Владимир Киршон и некоторые другие литераторы. В то время как
в СССР изымали из библиотек книги, советские писатели присоединяли свой
голос к требованиям иностранных поборников сохранения культурного на¬
следия. В то время как люди без шума исчезали в тюрьмах и лагерях, становясь
жертвами тихого террора, проводимого под видом проверки партийных доку¬
ментов, посланцы Москвы противопоставляли «социалистический гуманизм»
Советского Союза государственному терроризму нацистской Германии. И в то
время как в Берлине Канделаки и другие советские дипломаты прощупывали
нацистских бонз на предмет заключения с ними политической сделки, масти¬
тые советские литераторы обличали фашизм в Париже. Впрочем, они могли
лишь смутно сознавать ту роль, в которой они выступают в этой темной поли¬
тической игре Сталина.
Главной уловкой Сталина, призванной замаскировать террор, стала новая
Конституция. В феврале 1933 г. Сталин _выдвинул идею перемен в сторону де¬
мократизации, и вскоре была назначена конституционная комиссия под его
председательством. На первом заседании комиссии в июле было образовано
двенадцать подкомиссий, из них две во главе со Сталиным: подкомиссия по
общим вопросам и подкомиссия по подготовке проекта Конституции55. Про¬
ект, написанный Я.А. Яковлевым, А.И. Стецким и Б.М. Талем с учетом поступив¬
ших предложений, обсуждался в середине апреля 1936 г. в течение четырех
дней с участием Сталина и Молотова. Сталину не понравилась формулировка
статьи 125, согласно которой СССР — это «государство свободных трудящих¬
ся города и деревни». Ему хотелось подчеркнуть факт построения социализ¬
ма, поэтому записали, что СССР — «социалистическое государство рабочих
и крестьян». Сталинский популизм выразился в добавлении двух положений:
во-первых, крестьянам-единоличникам (которых было еще около миллиона)
и ремесленникам-кустарям дозволялось заниматься сельским хозяйством и ре¬
меслами; во-вторых, гарантировалось право личной собственности и наследо¬
вания доходов, сбережений, личных домов, приусадебных участков и личных
вещей56. С другой стороны, Сталин забраковал положения о праве законода¬
тельной инициативы и свободе научного эксперимента57. В конце апреля под¬
комиссия по подготовке проекта в составе Сталина, других членов Политбюро,
Вышинского, Литвинова и Бухарина собралась для подведения итогов проде¬
ланной работы. Проект, одобренный ими, был рассмотрен на совместном за¬
седании Политбюро и конституционной комиссии в полном составе 15 мая,

одобрен пленумом ЦК в начале июня и опубликован для всенародного обсуж¬
дения 12 июня 1936 г.
В беседе с Роем Говардом в марте 1936 г. Сталин заявил, что новая Консти¬
туция будет «самой демократической Конституцией из всех существующих в
мире». Она будет предусматривать всеобщее равное и прямое избирательное
право при тайном голосовании. Кандидаты будут выдвигаться не только от
коммунистической партии, но и от всевозможных непартийных обществен¬
ных организаций, а живая избирательная процедура и борьба на выборах ста¬
нут «хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти»58.
Как только проект был опубликован, печать окрестила его «Сталинской Конс¬
титуцией» и взахлеб трубила о том, что сталинская Конституция — «самая де¬
мократическая» в мире. Всенародное обсуждение проекта Конституции дало
трубадурам культа великого кормчего новую тему для славословий. Радек, на¬
пример, писал, что «зодчий социалистического общества стал строителем со¬
циалистической демократии»59. Конституция была принята съездом Советов
25 ноября 1936 г. В тот день «Правда» поместила на первой странице изображе¬
ние даровавшего народу Конституцию вождя в виде возвышающегося над всей
советской страной колосса.
Согласно прежней Конституции, принятой в 1924 г., рабочие получили боль¬
ше голосов, чем крестьяне (в отношении 5:1), причем тайного голосования не
было — голосовали поднятием руки. Такая «советская демократия» официально
ставилась выше «буржуазной» парламентской демократии, так как выгодно от¬
личалась от последней своим открытым классовым пролетарским характером.
С точки зрения классического большевизма всеобщее равное и прямое избира¬
тельное право при тайном голосовании было шагом назад, и Троцкий, конечно,
не замедлил бичевать новую Конституцию и даровавшего ее вождя. Он писал,
что сталинское государство уже не имеет права называться «советским», ибо в
нем нет больше диктатуры пролетариата. Растворяя рабочих в общей массе на¬
селения, новая Конституция упраздняет Советы с целью замены «прогнившей»
советской власти «бонапартизмом на плебисцитарной основе», — заявил Троц¬
кий и едко добавил, что плебисцитаризм прошел длинный путь развития — от
Наполеона III до Геббельса60.
Такова была оценка Троцкого. В России, однако, когда в 1935 г. Сталин объ¬
явил о своих планах демократизации и обновления Основного закона, если и
не было подлинного ликования, как утверждает Л. Фишер, то, во всяком случае,
у очень многих появилась какая-то надежда на перемены61. Сообщением о на¬
мерениях пойти по пути демократизации и привлечения к подготовке проек¬
та новой Конституции таких людей, как Бухарин и Радек, Сталину удалось, по
крайней мере на первых порах, многих убедить в том, что теперь, когда угроза
со стороны гитлеровской Германии становится все более очевидной, он всерь¬
ез решил принять меры к некоторой демократизации общества. Во всяком слу¬
чае, когда в 1935 г. в СССР приехал выдающийся французский писатель Ромен
Роллан, Горький с большим оптимизмом говорил ему о том, что в СССР скоро
будет новая, демократическая Конституция62.
Однако окончательный текст Конституции никак не подтверждал сталинс¬
кого прогноза борьбы на выборах между якобы соревнующимися кандидатами
в члены Верховного Совета (так теперь называли Съезд Советов). Статья 126
впервые узаконивала монополию одной партии на руководящую роль, ибо, со¬
гласно этой статье, ВКП(б) — «руководящее ядро всех организаций трудящих¬
ся, как общественных, так и государственных». Тем самым утверждалось, что
парторганизация в любом государственном учреждении или общественной
618

организации может и должна контролировать деятельность данного учрежде¬
ния или организации. Получалось, что выдвинутые, скажем, заводом, колхозом
или больницей кандидаты предварительно должны быть одобрены парторга¬
низацией, которую партийная дисциплина обязывала выполнять указания вы¬
шестоящих партийных органов. Таким образом, за последними было решаю¬
щее слово — сколько кандидатов требуется по тому или иному району и кого
именно нужно выдвинуть в кандидаты.
Особое внимание привлекли положения о гражданских правах, автором ко¬
торых считается Бухарин. Статья 125, нечто новое в Конституции, гарантирова¬
ла гражданам свободу слова, печати, собраний, уличных шествий и демонстра¬
ций, но лишь «в соответствии с интересами трудящихся и в целях укрепления
социалистического строя». В журнале «Большевик» это уточнение подчерки¬
валось особо и отмечалось, что статья 125 «имеет своей целью дальнейшее ук¬
репление диктатуры рабочего класса»63. Подобным образом сводились на нет
гарантии и других гражданских прав и свобод. В статье 112, явившейся вкла¬
дом Вышинского, говорилось о независимости судей, которые «подчиняются
только закону». Но суд был государственным институтом, и судьи обязаны были
выполнять указания соответствующих партийных органов. Казалось бы, ста¬
тья 127, согласно которой никто не мог быть арестован иначе как по решению
суда или с санкции прокурора, гарантирует неприкосновенность личности, од¬
нако предшествующая статья о всеобъемлющем партийном контроле превра¬
щала эту гарантию в фикцию.
Как бы то ни было, Сталину удалось мобилизовать усилия десятков тысяч пер¬
вичных парторганизаций по всей стране и таким образом вовлечь народные
массы в организованное обсуждение проекта Конституции. С момента его об¬
народования 12 июня и до принятия окончательного текста 5 декабря 1936 г. на
заводах, в колхозах, организациях и учреждениях было проведено 458 441 соб¬
рание по обсуждению проекта Конституции. В собраниях приняли участие
почти 40 млн граждан, предложивших 83 571 изменение и дополнение64. Вы¬
ступая на съезде Советов 25 ноября, Сталин отклонил некоторые предложения
о поправках как носящие преходящий характер или касающиеся отдельных
действующих законов, а не Основного закона страны. Еще часть предложений
он отклонил как ошибочные или незначительные по смыслу. Например, ссы¬
лаясь на то, что интеллигенция является не классом, а «прослойкой», Сталин
отклонил предложение об упоминании интеллигенции как третьего класса в
статье 1, согласно которой СССР определялся как двухклассовое «социалисти¬
ческое государство рабочих и крестьян». Были приняты, однако, предложения
об образовании Наркомата оборонной промышленности, о прямых выборах
не только в Совет Союза Верховного Совета, но и в Совет Национальностей и
еще ряд предложений такой же или меньшей значимости65.
Двадцать шестого мая, в разгар всенародного обсуждения проекта Консти¬
туции, был опубликован для «широкого обсуждения» проект законодательства
о семье. По новому семейному законодательству запрещались аборты (кро¬
ме случаев, когда рождение ребенка представляло опасность для жизни или
здоровья матери), устанавливались государственные пособия для многодет¬
ных матерей (для имеющих семерых детей — ежегодное пособие в размере
2	тыс. руб. в течение пяти лет за каждого следующего ребенка, а для имеющих
одиннадцать детей или более — единовременное пособие в размере 5 тыс. руб.
при рождении каждого следующего ребенка и ежегодное пособие в размере
3	тыс. руб. в течение четырех лет), предусматривались меры по расширению
сети родильных домов, яслей и детских садов и увеличивалась госпошлина за
619

оформление развода. Все это очень напоминало семейное законодательство
нацистской Германии и фашистской Италии66. Новое законодательство за¬
трагивало одну из важнейших сфер человеческой жизни; к тому же вся атмос¬
фера всенародного обсуждения Конституции побуждала людей высказывать
свое мнение, поэтому в газеты потоком пошли письма. В большинстве городов
по-прежнему остро стояла жилищная проблема, противозачаточные средства
были ненадежны, или их вовсе не было — неудивительно поэтому, что очень
многие критически высказывались насчет предполагаемого запрещения абор¬
тов. «Категорическое запрещение абортов поставит перед молодежью дилем¬
му: либо абсолютное половое воздержание, либо риск погубить учебу, сломать
жизнь», — писала замужняя женщина-инженер, мать пятилетнего сына. «Очень
часто мотивом аборта является именно отсутствие квартиры. Если бы в про¬
екте постановления был пункт о предоставлении комнаты чете, ожидающей
ребенка, вопрос ставился бы иначе», — писала студентка, подписавшаяся К.Б.
Возражая К.Б., некая Г.Ф., учащаяся Института красной профессуры, писала,
что «...она подходит к вопросу о рождении ребенка как к частному вопросу». В
письме одной колхозницы говорилось, что забеременевшей кормящей матери
нужно разрешить сделать аборт. Другая женщина, мать пятерых детей, писала,
что государственные пособия должны выдаваться уже начиная с пятого ребен¬
ка, так как «вырастить пятерых — нелегкая работа»67
Обсуждение проекта постановления о семье оказалось более живым и де¬
мократичным, чем обсуждение проекта Конституции, — речь шла о насущ¬
ных жизненных интересах почти каждой семьи, высказывались мнения и
«за», и «против». Конечно, дискуссию умело направляли в требуемое русло.
Из огромного потока писем в «Правду» и «Известия» печатались лишь немно¬
гие, и создавалось впечатление, что мнение сторонников запрещения абор¬
тов явно перевешивает. Естественно, в редакционных комментариях также
приводились доводы в пользу нового законодательства. Некоторые письма в
поддержку проекта нового законодательства были подписаны государствен¬
ными деятелями, но в основном шли от колхозного крестьянства, тогда как
авторами писем «против» были главным образом служащие, студенты и ра¬
бочие. Побывавшей в редакциях московских газет жене Луиса Фишера раз¬
решили ознакомиться с подборками писем — оказалось, что корреспонден¬
ций в поддержку проекта постановления было так мало, что ее публиковали
практически всю, зато ненапечатанными оставались сотни писем «против»,
и это были письма не только от студенток, балерин, фабричных работниц и
домохозяек, но даже от неграмотных крестьянок, диктовавших письма своим
детям, школьникам68.
Обсуждение прикрыли уже через месяц, и постановлением от 27 июня 1936 г.
новое законодательство о семье вступило в силу; причем в проект было внесено
лишь одно небольшое изменение: пособия назначались с рождением шестого и
десятого ребенка, а не седьмого и одиннадцатого. Таким образом людей лиши¬
ли одной из немаловажных свобод, данных им Октябрем, и каждому сколько-
нибудь интеллигентному человеку становилось ясно, сколь мало значили все
официальные разговоры о социалистической демократии. Некоторые выража¬
ли свое негодование — конечно, только в кругу родных и друзей. Многие жен¬
щины, лишившись возможности избавиться от нежелательной беременности,
кончали жизнь самоубийством. По словам Мориса Хиндуса, который в момент
вступления в силу нового законодательства был в Тифлисе, из книжных мага¬
зинов и киосков неожиданно исчезла литература о контроле за рождаемостью.
На яростные нападки Луиса Фишера на новый закон в разговоре с наркомом
620

здравоохранения Г.Н. Каминским последний ответил просто: «Хозяин говорит,
что нам нужно больше детей»69
Тем временем проект новой Конституции уже нарекли «Конституцией со¬
циалистического гуманизма». В подтверждение газеты ссылались на консти¬
туционно закрепленные права на труд, отдых, образование, медицинское об¬
служивание, пенсионное обеспечение по старости, а также равенство полов.
Подчеркивалось, что в отличие от фашистских государств новая советская
Конституция провозглашает равенство всех граждан независимо от расы и
национальности. Тем не менее в печати звучали и националистические нотки.
«Русская культура», — писала «Правда» в редакционной статье, сыграла громад¬
ную роль в развитии многочисленных народов, освобожденных Октябрьской
революцией. «И русские рабочие, русские трудящиеся могут лишь гордиться
тем, что именно на их долю выпала честь помочь трудящимся других нацио¬
нальностей стать подлинно свободными членами социалистического содру¬
жества народов — СССР»70.
Эта редакционная статья появилась спустя несколько дней после опубли¬
кования критических замечаний! Сталина, подписанных также Ждановым и
Кировым, по поводу подготовки новых учебников истории. Замечания стали
краеугольным камнем сталинской школы национализма в русской историог¬
рафии. Почти тут же сталинская школа заявила о своем великорусском шови¬
низме, обрушившись на ответственного редактора «Известий» Бухарина, кото¬
рый якобы непатриотично отозвался о русском народе в статье, напечатанной
21 января 1936 г. и посвященной годовщине смерти Ленина. Бухарин писал о
заслугах Ленина как основателя и Сталина как практического строителя нового
высокоорганизованного общества смелых, энергичных и замечательно быст¬
ро работающих стахановцев — общества, разительно отличающегося от ста¬
рой России с ее безалаберностью, азиатчиной и всеобщей леностью (обломов¬
щиной — «страна Обломовых»). Спустя несколько дней в редакционной статье
«Известий» было сказано, что русский народ — первый среди равных в Совет¬
ском Союзе, что он связан братскими узами с нерусскими народами СССР, для
которых в прошлом само слово «русский» означало жандарма, попа, жадного
торговца, ассоциировалось с политикой, результатом которой были голод, бо¬
лезни, вымирание, упадок национальной культуры71.
«Правда» гневно осудила «гнилой» взгляд Бухарина на старую Россию как на
«страну Обломовых». Разве такая страна могла бы дать миру самый революци¬
онный отряд пролетариата — русских рабочих и самую революционную пар¬
тию — большевиков? Могли ли в ней появиться такие гиганты, как Пушкин и
Лермонтов, Ломоносов и Менделеев, Белинский и Чернышевский, Герцен и
Добролюбов, Толстой и Горький, Сеченов и Павлов? А где же «русский револю¬
ционный размах», который Сталин назвал основой большевистского стиля ра¬
боты, где ленинизм, названный Сталиным «величайшим достижением русской
культуры»? И для азербайджанцев, грузин, армян и рабочих других националь¬
ностей, плечом к плечу с русскими боровшихся за дело революции, слово «рус¬
ский» означало вовсе не только лишь, как утверждали «Известия», жандарма,
попа или торговца72.
Вполне возможно, что именно в связи с этой статьей в «Правде» и критичес¬
кими замечаниями Сталина, Жданова и Кирова по поводу новых учебников
истории сотрудника советского полпредства Андрея Смирнова спросили в
германском МИДе, что означает рост националистических тенденций в Совет¬
ской России73. Естественно, нацистов должен был беспокоить рост подобных
тенденций в стране, которую они считали будущим противником, — ведь по

собственному опыту нацисты знали, какой мощной силой может стать нацио¬
нализм в его крайних проявлениях. Летом и осенью 1936 г. тенденции к росту
русского национализма в СССР стали еще более заметными.
Усиливающийся террор в стране больше, чем что-либо другое, указывал на
фальшь сталинской позы антифашиста. В заключение своего выступления
25 ноября Сталин заявил, что новая советская Конституция явится «обвинитель¬
ным актом» фашизму. Он говорил о непобедимости социализма и демократии
и о том, что Конституция будет иметь огромное моральное значение для всех,
кто борется против «фашистского варварства», — это было сказано тогда, когда
огромные территории от Урала до Восточной Сибири и от Крайнего Севера до
карагандинских шахт в Казахстане уже покрылись густой сетью концлагерей,
политизоляторов и поселений ссыльных, когда репрессии набирали размах
и сталинский режим все больше становился (как и германский фашизм) тер¬
рористическим режимом во главе с фюрером — Сталиным. В «Бюллетене оп¬
позиции» депортированный из СССР в конце 1935 г. югославский коммунист
Антон Силига писал о том, о чем знал не понаслышке: о ленинградцах, которых
эшелонами увозили в Сибирь после убийства Кирова, о томившихся в изоля¬
торах старых большевиках, а также о югославских и венгерских коммунистах,
политзаключенных, автоматически получавших новые сроки заключения по
окончании старых, о женщинах, которых заставляли становиться лагерными
проститутками, и о многом другом74.
В следующем номере того же журнала было напечатано открытое письмо
Андре Жиду бельгийского писателя и революционера Виктора Сержа, которо¬
го после трех лет тюрьмы и ссылки выпустили из СССР в апреле 1936 г., после
того как в 1935 г. съезд писателей в Париже потребовал его освобождения и Ро¬
мен Роллан обратился к Сталину с соответствующей личной просьбой75. Серж
писал о массовой высылке ленинградцев в начале 1935 г., об арестах многих
тысяч коммунистов с большим партийным стажем, о переполненных конц¬
лагерях, о регламентации литературы сверху и литературном «мандаринате»,
пользующемся всеми благами жизни, в то время когда в тюрьмах и лагерях то¬
мятся такие выдающиеся представители культуры, как автор «Истории русской
общественной мысли» критик и публицист Иванов-Разумник, поэт-символист
Владимир Пяст, специалист по итальянскому фашизму Герман Сандомирский,
инициатор подготовки первой Советской Энциклопедии Даниил Новомирс-
кий, исследователь истории Гражданской войны Анышев, специалисты в об¬
ласти истории литературы Горбачев, Лелевич и Вардин, ленинградский про¬
фессор агрономии Федор Дингельштедт и социолог Григорий Яковин. «Мы
боремся с фашизмом, — писал Серж в заключение. — Но как бороться с фашиз¬
мом, когда в тылу у нас столько концентрационных лагерей?»7^.
Бухарин, по всей вероятности, принял активное участие в подготовке проек¬
та Конституции в надежде, что заложенные в ней демократические принципы,
которые сейчас едва ли можно реализовать на практике, все же наметят демок¬
ратический курс развития советской системы в существующей сейчас ситуа¬
ции, когда необходима антифашистская внешняя политика, ориентированная
на совместную борьбу с европейскими демократическими странами. От этой
надежды он еще не вполне отказался и в феврале 1936 г., когда по инициативе
Сталина решением Политбюро его направили в Париж во главе делегации из
трех человек для переговоров с немецкими социал-демократами о приобрете¬
нии некоторых документов из архивов Маркса и Энгельса, вывезенных из Гер¬
мании с приходом гитлеровцев к власти77. В Париже с Бухариным неоднократ¬
но беседовали меньшевики Федор Дан и Борис Николаевский — последний
622

помог организовать вывоз документов из Германии и взял на себя заботу об их
сохранности в Париже.
Как ответственный редактор «Известий» Бухарин просил Илью Эренбурга,
с которым давно был в дружеских отношениях, стать собственным коррес¬
пондентом газеты в Париже. Много позже Эренбург вспоминал свои встречи
с Бухариным во время пребывания последнего в Париже. Бухарин говорил
Эренбургу, что, «может быть, это ловушка»78. И действительно, когда судили Бу¬
харина на процессе 1938 г., Сталин не преминул поставить ему в вину контакты
с меньшевиками. В разговорах с ними Бухарин временами высказывал самые
мрачные прогнозы*. Сталина он называл сатаной, говорил, что «он со всеми
нами разделается» и «мы все обречены»79. Все же, вероятно, он не терял надеж¬
ду, что самого худшего удастся избежать. Бухарин все-таки надеялся на Конс¬
титуцию, о которой он подолгу беседовал с Николаевским. В частности, он
упомянул, что конституционной комиссией обсуждался вопрос о проведении
выборов на состязательной основе, и говорил о «гуманистической» политике
как о противоядии против фашизма. С теорией последнего он ознакомился,
изучив брошюры, прихваченные во время однодневной остановки в Берлине
на пути в Париж.
Вернувшись в Москву в конце апреля 1936 г, Бухарин не мог не осознать всю
иллюзорность своих надежд и реальность наихудших опасений. Еще в мар¬
те стало известно, что не менее 300 тыс. человек были исключены из партии в
ходе проверки партийных документов, а теперь шел обмен партбилетов. Даже в
редакционных статьях о новой Конституции звучали зловещие нотки, как, на¬
пример, в статье, опубликованной в журнале «Большевик»: «Нельзя думать, что
проверка и обмен партийных документов окончательно очистили партию от
врагов. Еще остались в партии законспирированные, затаившиеся, заклятые
враги, еще не все двурушники разоблачены»80. В это время Бухарин все еще про¬
должал вращаться в высших эшелонах власти благодаря своей работе в консти¬
туционной комиссии, оставаясь членом ЦК и ответственным редактором «Из¬
вестий». Проживая в Кремле и постоянно общаясь с представителями советской
элиты, он, возможно, прослышал о предстоящем судебном процессе, равно как
и о советском зондаже в Берлине о возможном соглашении с нацистами.
Теперь Бухарин видел со всей определенностью, как за дымовой завесой все¬
народного обсуждения «самой демократической» Конституции Сталин ковар¬
но превращал советскую власть в некое подобие фашистского режима. В начале
своей статьи, посвященной только что обнародованному проекту Конститу¬
ции, Бухарин пояснил, что, говоря о фашизме, он подразумевает «террористи¬
ческую диктатуру»81. Вскоре он предпринял смелую попытку сообщить чита¬
телям о происходящем в советской стране. Конечно, для этого ему пришлось
привлечь все свое умение говорить эзоповым языком — подобно многим дру¬
гим революционерам навыки иносказательной речи он приобрел еще при
царизме. Шестого июля 1936 г. в «Известиях» появилась статья, озаглавленная
«Маршруты истории», с подзаголовком «Мысли вслух». Эта статья — последняя
из вышедших за подписью Бухарина.
Статья начиналась с восхваления сталинской Конституции, но затем речь
шла о том, что «реальная история» идет сегодня не теми путями, которые пред¬
сказывались прежде. Некоторые «лжепророки» (автор тонко намекал, что глав¬
ным среди них был Сталин) не смогли предугадать, что фашизм станет важней¬
шей международной проблемой. «Парадокс истории» заключается в том, что
фашистские идеологи считают народные массы недочеловеками, но правите¬
лям, чтобы удержать власть, приходится обманывать народ, создавая иллюзию,
623

что они едины с народом и действуют в его интересах. В действительности, в
то время как социализм возвеличивает массы, обогащает содержание личности
и повышает интеллектуальные функции, фашизм «создает обезличенную мас¬
су, со слепой дисциплиной, с культом иезуитского послушания, с подавлением
интеллектуальных функций». Суть и основа фашизма — обман: «Сложная сеть
декоративного обмана (и в словах и в действиях) составляет чрезвычайно су¬
щественную черту фашистских режимов всех марок и всех оттенков». В то вре¬
мя как лживая фашистская элита позволяет народу владеть средствами произ¬
водства только лишь «духовно», для себя она предполагает владение «пушками»,
«аэропланами» и «землями на востоке Европы» не только в «духовном», но и в
материальном смысле. Обман, однако, рано или поздно выплывет наружу: «Его
воители думают получить себе историческую отсрочку, направив все в зиящую
пропасть войны. Однако это и есть игра ва-банк, где они проиграют все».
Смысл этой написанной эзоповым языком антисталинской статьи, по сути,
сводился к следующему: не следует принимать сталинскую Конституцию и ее
демократическую фразеологию всерьез — это всего лишь декоративный фасад
политического обмана, за которым Сталин, применяя методы широкомасш¬
табных кровавых репрессий, ведет дело к установлению режима на манер фа¬
шистского, который не будет иметь ничего общего с марксистскими идеалами
большевистской революции. Это будет всецело деспотический режим, осно¬
ванный на полицейском терроре и подавлении интеллигенции («интеллекту¬
альных функций»). Таким образом, Сталин стремится проложить путь к союзу
с германскими фашистами. Такой союз разожжет Вторую мировую войну, в ко¬
торой, по расчетам Сталина, СССР некоторое время участвовать не будет, про¬
должая, однако, производить пушки и самолеты и приобретая благодаря сгово¬
ру с фашистами территории в Восточной Европе. Подобный план в конечном
счете может привести только к катастрофе.
Вскоре появилась еще одна редакционная статья, объяснявшая, почему, по
мнению Бухарина, сталинский план должен провалиться. Статья не была под¬
писана, но некоторые ее особенности, например характерное цитирование
из «Маскарада анархии» Шелли, выдавали авторство Бухарина. «Но было бы
непростительной слепотой, — говорилось в статье, — не видеть, что именно
страна Советов вызывает наиболее лютую ненависть разнузданных авантю¬
ристов». Другими словами, наивно было бы надеяться, что Гйтлера можно бу¬
дет долго удерживать от нападения на СССР. Автор обращался к правящим кру¬
гам Англии с призывом твердо держаться антинацистских позиций. Упрекая,
в частности, лордов Лотиана и Лондондерри в раболепстве перед Гитлером,
он вопрошал: «Каково спится сынам Англии на полях Фландрии?». Озаглавлен¬
ная «Война и мир», эта редакционная статья появилась в «Известиях» 1 августа
1936 г. В том же месяце начался процесс, на котором прозвучали обвинения и
в адрес Бухарина82.	/	г**	?>'
'V'*v4 > ?1 ■■
Смерть Максима Горького
.V* .
Горький умер 18 июня 1936 г. Поскольку никак нельзя было ожидать, что он
присоединит свой голос к хору тех, кто поносил Каменева, с которым он был
в дружеских отношениях, и к обвинениям в адрес других старых большевиков,
суд над которыми вскоре должен был начаться, а его молчание в такой момент
также поставило бы организаторов процесса в крайне неловкое положение,
смерть Горького именно сейчас оказалась очень кстати для Сталина.
624

Горький был потрясен убийством Кирова. В письме к писателю Константину
Федину он, в частности, писал: «Очень я любил и уважал этого человека»83. Ког¬
да произошло это злодеяние, Горький находился на лечении в Крыму. Поздно
вечером 1 декабря 1934 г. к дому, где остановились Горький и его близкие, под¬
катил автомобиль с вооруженными охранниками. Все были удивлены. Никакой
необходимости в охране Горького не было, поэтому напрашивалась мысль*.
«Хозяин охраняет не его от кого-то, а себя от него. Не дай бог старик возьмет да
и отколет какой-нибудь номер... Поедет куда-то, выступит где-нибудь, скажет не
то, что нужно хозяину»84.
По возвращении в Москву надзор за Горьким усилился. Однажды к нему до¬
мой пришел известный писатель старшего поколения М. Пришвин, но секре¬
тарь Горького Крючков, которого многие считали человеком Ягоды, отказался
его впустить. Оттолкнув Крючкова, Пришвин прошел в кабинет Горького и со¬
общил хозяину, что его не пускали. «Да ты разве не понимаешь, что я под до¬
машним арестом?» — спросил Горький85, Тем не менее он по-прежнему живо
интересовался материалами, помещаемыми в трех основанных им журналах
(«Колхозник», «Наши достижения», «СССР на стройке»). Под предлогом плохого
здоровья его ограничили в передвижении: он мог жить только дома в Москве,
на подмосковной даче и время от времени в Крыму Естественно, интересуясь
новостями, он читал «Правду». Одна ко ему доставляли специально для него от¬
печатанные номера, в которых сообщения об арестах заменялись заметками
об уловах крабов или о чем-нибудь в этом духе86.
Состояние его здоровья требовало, чтобы зимой он находился в местности с
теплым климатом. Есть сведения, что Горький обращался за визой, чтобы про¬
вести зиму 1935/36 г. в Сорренто, и получил отказ. Вместо Сорренто пришлось
поехать в Крым. Незадолго до отъезда он жаловался Илье Шкапе, другу-журна-
листу, через которого он держал связь с редакцией «Наших достижений»: «Ок¬
ружили... Обложили... ни взад ни вперед! Непривычно сие!»87 Вместе с Горьким
в Крым отправился знакомый писательницы Галины Серебряковой, который
позже рассказывал ей об этом отдыхе. По распоряжению врачей дверь комна¬
ты Горького на ночь запиралась, чтобы он не выходил и не простужался. Од¬
нажды Горькому удалось перехитрить врачей: он вылез через окно в полночь
и пошел гулять в сад. Знакомый Серебряковой видел, как Горький посмотрел в
небо, подошел к дереву, обнял его и заплакал88.
В Москву Горький вернулся 27 мая 1936 г. и занялся незавершенными про¬
изведениями. Первого июня он заболел гриппом. Начиная с 6 июня в газетах
помещались ежедневные бюллетени о состоянии его здоровья — обычно такие
публикации появлялись, когда в смертельном исходе не было сомнений. Вось¬
мого июня больного навестили Сталин, Ворошилов и Молотов. К этому време¬
ни он был в состоянии написать на бумаге лишь несколько слов. Будучи уже не¬
способным и писать, он нашел в себе силы, чтобы произнести последние слова:
«Конец романа — конец героя — конец автора»89. Смерть наступила 18 июня, за
два месяца до начала процесса Зиновьева-Каменева.
По официальному медицинскому заключению, Горький умер от остановки
сердца, происшедшей вследствие продолжительной болезни легких. Заключе¬
ние подписали семь врачей, в том числе двое видных специалистов из Крем¬
левской больницы — доктора Лев Левин и Дмитрий Плетнев. На показательном
процессе в марте 1938 г. врачи заявили, что, являясь участниками антисоветс¬
кого заговора, руководимого Бухариным и Рыковым, и действуя в соответствии
с указаниями Ягоды, они умертвили Горького, назначая ему те лекарства, кото¬
рые нужно, но в чрезмерных дозах. Левина приговорили к смертной казни, а

Плетнева — к 25 годам заключения как соучастника. Его расстреляли в 1941 г.
Оба были посмертно реабилитированы.
О том, как умирал Горький, можно лишь гадать. Судя по опубликованным вос¬
поминаниям свидетелей его последних дней, он умер естественной смертью.
Однако, комментируя эти воспоминания, хранитель архива Горького в Москов¬
ском институте мировой литературы им. М. Горького писал, что пока еще рано
говорить о полной ясности в отношении его смерти90.
Незадолго до смерти Горький просил своего друга Луи Арагона, французско¬
го писателя-коммуниста, срочно приехать в Москву, так как он хочет передать
ему нечто важное91. Арагон прибыл в Москву 15 июня 1936 г., но за три послед¬
них дня жизни его друга он так и не смог его увидеть. Можно предположить, что
хотел передать ему Горький: группой писателей, которым поручили разобрать
архив Горького, был обнаружен его тайный дневник. Поспешно перелистав его,
они замерли в молчании.
В дневнике якобы было написано, что ежели обыкновенную мерзкую блоху
увеличить в столько-то тысяч раз, то получится самый страшный зверь на зем¬
ле, с которым никто уже не в силах был бы совладать. Невероятные гримасы ис¬
тории создают иногда и в реальном мире подобных чудовищ. Сталин является
такой блохой, которую большевистская пропаганда и гипноз страха увеличили
до невероятных размеров92.
Василий Бобрищев, редактор «Наших достижений», возглавлявший эту груп¬
пу писателей, тут же позвонил в НКВД. Очень скоро оттуда приехали и забра¬
ли дневник, конечно взяв со всех присутствующих подписку о неразглашении.
Хотя Горький перед смертью сообщил властям о своем желании, чтобы три ос¬
нованных им журнала выходили по-прежнему и состав их редколлегии не ме¬
нялся, не прошло и двух недель после его смерти, как журналы закрыли, а чле¬
нов редколлегии и других близких к Горькому литераторов арестовали. Ягода,
прочитав о выросшей до невообразимых размеров блохе, выругался и сказал:
«Как волка ни корми, он все в лес глядит»93.
Горького похоронили с почестями как великого советского писателя, а его
дружба со Сталиным стала одной из советских легенд.
•/" *
vrI
Примечания	н
1	MerotJ. Dimitrov, un revolutionnarie de notre temps. Paris, 1972. P. 184-187
2	См. документы о его деятельности: Новый документ Г. Димитрова // «Известия ЦК КПСС». 1989- № 3;
ШириняКК Из истории подготовки VII конгресса Коммунистического интернационала // «Вопро¬
сы истории КПСС». 1975- № 8. С. 50-61.
3	«Правда». 23 мая 1934 г. О закулисной подготовке к перемене линии см.: VassartCelit and Albert. The
Moscow Origins of the French «Popular Front» //The Comintern Historical Highlights., Drachkovich M.M.
and Lazitch B., (ed.). Stanford, 1966; Brower Daniel R. The New Jacobins: The French Communist Party and
the Popular Front. Ithaca, 1968. Chap. 2.
4	ThorezM. Filsdu peuple. Paris, I960. P. 102.
5	В статье, написанной в сентябре 1924 г. (см.: Сталин И.В. Соч. Т. 6. С. 282), определение фашизма
Димитровым было приписано Сталину. См..-ЛейбзонБ.М., ШириняКК. Поворот в политике Комин¬
терна. M., 1965. С. 123.
6	ClaudinF. The Communist Movement from Comintern to Cominform. N.Y., London, 1975,1, c. 189-191. 1 2 3 4 5 6 77	TuominenA. The Bells of the Kremlin: An Experience in Communism, trans. Lily Leino, ed. Piltti Heiskanen,
Hanover and London, 1982. P. 141,142.
626

8	Лейбзон Б.М., Шириня К.К. Поворот... С. 308. Авторы также отмечают, что стенограмма заседаний
конгресса не была опубликована.
9	United States, State Department. Foreign Relations of the United States, Diplomatic Papers: The Soviet
Union, 1933-1939. Washington, 1952. P. 218ff. Далее — US Foreign Relations.
10	«Бюллетень оппозиции». № 46, декабрь 1935 г. С. 5,7.
11	«Правда*. 6 марта 1936 г.
12	ClaudinF. Communist Movement... Р. 201-203. я
13	Miedzinski В. The Road to Moscow // Kultura Essays / Ed. Leopold Tyrmand, N.Y., 1970; FischerL Russia’s
Road from Peace to War. N.Y., 1969. P. 234.
14
«Правда». 16 мая 1935 г.
13 Eden A. Facing the Dictators: The Memoirs of Anthony Eden. Boston, 1962. P. 170-171.
16	Ibid. P. 171-174. Опубликованные в последнее время немецкие документы свидетельствуют, что
фактически нацистское руководство установило новые ограничения на торговлю с СССР в февра¬
ле 1935 г. United States, State Department, Documents on German Foreign Policy, 1918-1945, Ser. С, II,
Washington D.C., 1959. P. 935-940,960-961. Далее - DGFP.
17	Накануне войны (документы 1935-1940 гг.) // «Известия ЦК КПСС». 1990. № 1. С. 161-169-
18	Никулин Л. Тухачевский. Биографический очерк. М., 1964. С. 179,186. Автор замечает: «Естественно,
эти беседы встревожили нацистское посольство в Лондоне и гитлеровскую разведку, которые ви¬
дели в Тухачевском одаренного военного теоретика, а в будущем и командующего особо важным
фронтом*. О деятельности Тухачевского в Лондоне см. также воспоминания И М. Майского в кн.:
Маршал Тухачевский. Воспоминания друзей и соратников. М., 1965. С. 227-230.
19	Great Britian, Foreign Office, Documents of British Foreign Policy/Russia Correspondence, донесение
Д. Мак-Киллопа из Москвы в Форин Оффис (19 сентября 1936 г.). Далее — DBFP.
20	Ibid. Донесение Мак-Киллопа Идену от 21 сентября 1936 г.
21	В книге «In Stalin’s Secret Service» (N.Y., 1939- Р 20-21) в. Кривицкий, возглавлявший советскую воен¬
ную разведку в Западной Европе в середине 30-х годов и впоследствии ставший невозвращенцем,
утверждает (и автор настоящей книги присоединяется к этому утверждению), что Сталин проводил
политику дипломатии коллективной безопасности и одновременно стремился к соглашению с Гйт-
лером. Кривицкий считает, что якобы направленные на обеспечение коллективной безопасности
действия Сталина в действительности имели целью лишь «произвести впечатление на Гитлера* и
обеспечить успех тайных маневров, направленных исключительно на дальнейшее сближение с
Германией. Конечно, желание «произвести впечатление на Гйтлера» вполне могло быть одним из
мотивов, которыми руководствовался Сталин, однако главным, по мнению автора настоящей кни¬
ги, было стремление сколотить антигерманскую группировку западноевропейских государств.
22	Ehrenburg /. Post-War Years, 1945-1954 / Trans. Tatiana Shenunina, Cleveland and N. Y., 1967. P. 273. О
взглядах Литвинова на внешнюю политику см.:Денике Ю. Литвинов и сталинская внешняя полити¬
ка // «Социалистический вестник». Май 1952 г. № 5 (653). С. 84-87.
23	Eden A. Fachig the Dictators... Р. 148-153.
24	The Speeches of Adolf Hitler /Ed. Norman H. Baynes, London, 1942, II. P. 1218-1247; Weinberg Gerhard L.
The Foreign Policy of Hitler’s Germany: Diplomatic Revolution in Europe, 1933-1936. Chicago and Lon¬
don, 1970. P.214-215,219-
25	DBFP/Russia Correspondence, письмо из Форин Оффис послу Чилстону от 24 января 1936 г.
26	Ibid. Письмо Д.Е. Сарджента государственному секретарю от 19 февраля 1936 г. Сарджент добавил,
что бывший несколько дней назад проездом в Лондоне посол Буллитт сказал лорду Лотиану, что
больше всего «парням из Кремля» хочется, чтобы европейские государства продолжали ссориться.
Тогда, если повезет, будет европейская война и общий хаос, которые приведут к полной победе ком¬
мунизма. Сходное мнение Буллитт высказал в донесении, отправленном 19 июля 1935 г.: «Политика
Советской России в Европе сводится к тому, чтобы поддерживать рознь между европейскими госу¬
дарствами и в то же время оттягивать войну, которая несомненно все-таки начнется, если в Европе
не будет единства* // US Foreign Relations. Р. 226.
27	«London Times*. 31 января и 1 февраля, 1935.
627

28	WellesS. The Time for Decision. N.Y, 1944. P. 321.
29	Kerman George F. Russia and the West Under Lenin and Stalin. N.Y., 1960. P. 286. Определенную роль сыг¬
рала и нерешиительность французского правительства (см.: Weinbetg. Foreign Policy... Р. 254 ).
30	DGFP, Ser. C. III. P. 455.	-
Ibid.P.683.
32	DGFP, Ser. С, IV. P. 138. Шуленбург писал: «Я слушал молча, без комментариев».
33	HilgerG., Meyer Alfred G. The Incompatible Allies. N.Y., 1953. P. 269.
34	Ibid. P. 28-29- О немецких сведениях относительно прямого контакта Канделаки со Сталиным см.
донесение Шуленбурга в Берлин от 20 февраля 1937 г. (Национальный архив. Ролик 282. Серия 397.
Кадр 212218).
35	Krivitsky W. // Stalin’s Secret Service... P. 15. О высказывании Сталина Кривицкий узнал из сообщения
одного из высоких чинов НКВД во время одного из своих приездов в Москву.
36	«Правда». 12 июля 1935 г. Тем же указом, кроме Канделаки, пятеро сотрудников торгпредства были
награждены орденами Трудового Красного Знамени.
37	DGFP, Ser. С. IV. Р. 453-454.
38	Ibid. Р. 782-783.	/‘7	^ -
39 Ibid. R 813.	^ .W *	-Xi а	в
40	Ibid. Р. 870-871, 897-898. tvt ;;
41	Ibid. Р. 898-899.	.	т< <
42	Ibid. Р 931-933.
43	Вайнберг (Weinberg. Foreign Policy. P. 222, 222n) ссылается на сохранившиеся немецкие документы
относительно этих контактов.
44	Заявление от 19 марта 1936 г.	.и
45	Jackson G. The Spanish Republic and the Civil War, 1931-1939- Princeton, 1965. P. 251-252.
46	Krivitsfy W. // Stalin’s Secret Service... P. 80-81.
47	Bolloten B. The Spanish Revolution: The Left and the Struggle for Power During the Civil War. Chapel Hill,
1979-P 144.
48	Broue P., Temime E. The Revolution and the Civil War in Spain, trans. Tony White. Cambridge, Mass., 1979.
P.376-377.	iw~	b.t.
49	Krivitsky W. // Stalin’s Secret Service... P. 97-98.
50	Ibid. P. 82-83. Опасаясь репрессий, Александр Орлов остался за границей в 1938 г., жил под чужой
фамилией в Северной Америке и раскрыл многое из того, что он узнал, будучи старшим офицером
НКВД.
51	Bolloten В. Spanish Revolution... Р. 154.
52	«The N.Y. Times», 4 июня 1939 г. Письмо было обнародовано бывшим послом республиканцев во
Франции Луисом Араквистеном. Об антиреволюционном характере сталинской политики в отно¬
шении Испании см.: Cattell David Т. Communism and the Spanish Civil War. Berkeley and Los Angeles,
1955. P. 211-212; Claudin Movement... I. P. 239-242\ Bolloten B. Spanish Revolution... parts 1,11,DeutscherI.
Stalin. N.Y., 1966. P.424-425; TrotskyL The Spanish Revolution (1931-1939). N.Y. 1973. P. 250 and pas¬
sim.
53	Orwell G. Homage to Catalonia. N.Y., 1972. P. 67.
54	Хью Томас {Thomas H. The Spanish Civil War. N.Y., 1961. P. 6l 3) считает, что «Сталин проводил поли¬
тику, сходную с политикой Гйтлера: не допускать поражения покровительствуемых стран, но и не
обеспечивать их победы».
55	«Правда». 8 июля 1935 г. Другие подкомиссии возглавляли: хозяйственную — Молотов, финансо¬
вую — Чубарь, правовую — Бухарин, по избирательной системе — Радек, по органам суда и проку¬
ратуры — Вышинский, по центральным и местным государственным органам — Акулов, по образо¬
ванию — Жданов, по труду — Каганович, оборонную — Ворошилов, иностранных дел — Литвинов.
С.И. Якубовская («Советская историография образования СССР» // «Вопросы истории» 1962 № 12. С. 16)
отмечает, что в подготовке проекта конституции участвовало более ста человек, в том числе нарком
просвещения Бубнов, нарком юстиции Крыленко, военные — маршал Тухачевский и Гамарник.
628
%

56	Берхин И.Б. К истории разработки Конституции СССР 1936 г. // «Строительство советского госу¬
дарства». Сб. статей к 70-летию Е.Б. Генкиной. М., 1972. С. 7.
^ Яку'бовская С.И. Советская историография... С. 16.
58	«Правда». 3 марта 1936 г.
59	Там же. 7 июля 1936 г.
60	«Бюллетень оппозиции». Май 1936 г. № 50. С 6; Trotsky1 L. The Revolution Betrayed. N.Y., 1945. Chap. 10.
Говоря о методах Геббельса, он имел в виду действия нацистов в связи с плебисцитом по вопросу о
Саарской области в 1935 г.
61	FischerL Men and Politics... P. 333.
62	Отзыв P. Роллана о проекте Конституции был напечатан в «Правде» 13 июля 1936 г.
63	«Большевик». 15 июля 1936 г., № 14. С. 4.
64	Берхин И.Б. К истории... С. 76.
65	«Правда». 26 ноября 1936 г.
66	Об отношении нацистов к вопросам семьи и брака см.. GrunbergerЯ. The 12-Year Reuch: A Social His¬
tory of Nazi Germany, 1933-1945. NY, 1971. Chap. 16. Помимо прочего, в нацистской Германии пре¬
дусматривались пособия семьям, а аборт считался одним из тягчайших преступлений (Р. 238).
67	См. текст писем в «Известиях» от 29 и 30 мая и 2 июня 1936 г.
68	FischerМ. Му Lives in Soviet Russia. NY, 1944. P. 136-137.
69	FischerL. Men and Politics... P. 347 О возмущении и самоубийствах см.: FischerМ. Му Lives... Р. 138. О
многочисленных самоубийствах сообщает также Морис Хиндус (Hindus М. House Without a Roof:
Russia After Forty-Three Years of Revolution. Garden City, N.Y., 1961. P. 143-144).
70	«Правда». 1 февраля 1936 г.
71	«Известия». 2 февраля 1936 г. Статья была напечатана без подписи, но вскоре она упоминалась в
«Правде» как написанная Бухариным.
72	«Правда». 10 февраля 1936 г.
73	Hindus М. House Without a Roof... Р. 164. Смирнов рассказал об этом Хиндусу в 1942 г. в Тегеране, когда
Хиндус проездом был в Тегеране по пути в Россию, куда он направлялся в качестве корреспондента
для освещения событий на советско-германском фронте.
74	«Бюллетень оппозиции». Январь 1936 г. № 47. С. 1-4.
75	Serge V. Memoirs of a Revolutionary. London, 1963. P 316-319.
76	«Бюллетень оппозиции». Июль-август 1936 г. №51. С. 9-11. По сведениям Сержа, Пяст в сссылке
кончил жизнь самоубийством.
77	Medvedev Roy Л. Nikolai Bukharin... Р. 112.
78	Ibid. Р. 115- Эренбург рассказал об этом Медведеву в 60-е годы.
79	«Интервью с Борисом Николаевским» в кн.: Nikolaevsky Boris I. Power and the Soviet Elite. N.Y., 1965.
P 15-17.
80	«Большевик». 15 июня 1936 г. № 12. С. 24.
81	«Известия». 14 июня 1936 г.
82	Последние три абзаца взяты автором дословно из его эссе «Stalin, Bukharin and History as Conspiracy»,
первоначально послужившего вступлением к кн.: «The Great Purge Trial» / Ed. Robert C. Tucker and
Stephen F. Cohen, N.Y., 1965.
83	Баранов В. Да и нет Максима Горького // «Советская культура». 1 апреля 1989 г.
84	Там же.
85	«Горький и Сталин» // «Политический дневник». III. Октябрь 1967 г. № 37. С. 58. РассказВ. Сержа о
его попытке встретиться с Горьким (помешал Крючков) см.: Serge V Memoirs... Р. 69.
86	Баранов В. Да и нет...
87	Шкапа И. Семь лет с Горьким. Воспоминания. М., 1966. С. 383-384. Спустя несколько дней Шкапу
арестовали, и он провел в заключении 20 лет.
88	Серебрякова Г. О других и о себе. М., 1968. С. 198.
89	Баранов В. Да и нет...
90	Барахов В.С. А.М. Горький. Последние дни жизни — свидетельства очевидцев и недоказанные вер¬
629

сии // «Литературная газета». 12 июля 1989 г. В статье содержатся упомянутые здесь рассказы оче¬
видцев.
91	Aragon L. La mise a mort. Paris, 1965. P. 41.0 приезде Арагона в Москву утром 15 июня 1936 г. см.: «Прав¬
да». 16 июня 1936 г. Автор признателен покойному Е.А. Гнедину, который обратил его внимание на
этот эпизод.
92	Глинка Г. Дневник Горького // «Социалистический вестник». Январь 1954 г. № 1 (667). С. 19-20.
93	Там же. С 20.

Апогей самовластия (I)
Суд над старыми большевиками
К середине лета 1936 г. подготовка к процессу была практически завершена.
Постоянным давлением и бесчеловечным отношением главных обвиняемых
удалось заставить принять требования Сталина. Зиновьев, однако, поставил ус¬
ловием личное обещание Сталина сохранить жизнь им и их соратникам, а Ка¬
менев настаивал на том, чтобы гарантии были даны в присутствии Политбюро.
Эти условия были приняты.
В Кремль Зиновьева и Каменева отвез Г.А. Молчанов, глава секретно-поли¬
тического отдела НКВД. Вместо Политбюро за столом сидела его «комиссия»,
как выразился Сталин, — сам Сталин, Ворошилов и Ежов, который еще не был
членом Политбюро. Сталин не обратил внимания на слова Зиновьева, что суд
опозорит не только обвиняемых, но и всю партию. В заключение своего отве¬
та Зиновьеву Сталин сказал, что «мы не хотим проливать кровь наших старых
товарищей по партии, какие бы тяжелые ошибки они ни совершали». Тут быв¬
шие триумвиры переглянулись, и Каменев сказал, что они выйдут на суд, если
получат гарантии в том, что не казнят никого из подсудимых — старых больше¬
виков, члены их семей не подвергнутся преследованиям и никого из бывших
оппозиционеров не расстреляют за прошлую оппозиционную деятельность.
«Это само собой разумеется», — ответил Сталин. Когда Ягоде и другим руково¬
дителям НКВД стало известно, что расстрелов не будет, они испытали большое
облегчение1.
Вернувшись из Кремля в тюрьму, Зиновьев и Каменев пробыли там до суда
чуть ли не в санаторных условиях. Перед судом была проведена генеральная
репетиция под руководством Вышинского, который должен был выступить в
роли обвинителя. Готовился не судебный процесс с элементами спектакля, а
спектакль с элементами судебного процесса.	)
Поскольку все приготовления велись тайно, для подготовки страны к пред¬
стоящему событию были приняты особые меры. В парторганизации на мес¬
тах было разослано закрытое циркулярное письмо от 29 июля. Общественное
мнение было соответствующим образом подготовлено. Пятнадцатого августа
объявили, что в 1936 г. НКВД раскрыл троцкистско-зиновьевский заговор — за¬
говорщики убили Кирова и планировали убийство Сталина и других руководи¬
телей партии и правительства. Сообщалось, что дело будет слушаться Военной
коллегией Верховного суда СССР — первое открытое судебное заседание состо¬
ится 19 августа. Пятнадцатого августа «Правда» вышла с редакционной статьей,
озаглавленной «Враги народа пойманы с поличным». О чудовищном заговоре в
передовице говорилось как о не вызывающем никаких сомнений факте; более
того, статья не ставила под сомнение и расправу — за такое преступление мо¬
631

жет быть «только одно наказание». В редакционной статье следующего номе¬
ра речь шла о том, что проверка партийных документов и обмен партбилетов
показали, что бдительность не везде еще на должной высоте: «Немало у нас в
партии и либералов, играющих в демократию там, где требуется железная рука
революционера». Теперь газеты были полны сообщений о массовых митингах
по всей стране, на которых трудящиеся требовали уничтожить «гнусных аген¬
тов проклятого фашизма».
Слушание дела началось в полдень 19 августа. Местом был выбран не Колон¬
ный зал Дома Союзов, где слушалось Шахтинское дело, а другой, наверху7, мень¬
ший по размерам Октябрьский зал. В этом зале, в котором когда-то гремела му¬
зыка дворянских балов, могло поместиться не более 350 человек — отличный
предлог, чтобы не пустить не только членов семей обвиняемых, но и многих
деятелей партии и правительства, лично знакомых с обвиняемыми. В зале си¬
дели главным образом переодетые в гражданское сотрудники НКВД2. Присутс¬
твовали иностранные корреспонденты и дипломаты. За сценой на галерее,
где когда-то располагались оркестранты, за занавешенными кисеей темными
окнами, было место для еще одного зрителя. Судя по кольцам дыма и огоньку
раскуриваемой трубки, которые можно было время от времени заметить за ки¬
сеей, зрителем этим был не кто иной, как Сталин3. Все происходившее в зале
транслировалось также в его кремлевский кабинет. Во время процесса Сталин
находился в Москве и, несомненно, иногда присутствовал на этом спектакле.
Ведь это он был его драматургом4.
На возвышении восседали трое судей — Ульрих, Матулевич и Никитенко,
Спереди и слева от зрителей располагался Государственный обвинитель Вы¬
шинский со своим секретарем. Напротив на скамье подсудимых сидели шес¬
тнадцать человек под охраной конвоиров НКВД с примкнутыми штыками. За
спинами подсудимых виднелась дверь в коридор, в одной из комнат которого
Ягода и его ближайшие сотрудники слушали трансляцию заседаний5.
Крупнейшими фигурами среди подсудимых были старые большевики — Зи¬
новьев и Каменев. Судили также бывшего зиновьевца, некогда члена ЦК и пред¬
седателя Ленсовета Г.Е. Евдокимова; бывшего зиновьевца, героя Гражданской
войны и главу ленинградской ЧК И.Ф. Бакаева; бывшего троцкиста и команду¬
ющего 5-й армией, разбившей Колчака, а впоследствии главного партийного
работника в Сибири И.Н. Смирнова; бывшего троцкиста и героя Гражданской
войны С.В. Мрачковского; бывшего троцкиста и редактора ежемесячника «Под
знаменем марксизма» В.А. Тер-Ваганяна. Были и менее значительные фигу¬
ры — Е.С Гольцман и Е.А. Дрейцер, в прошлом связанные с оппозиционерами.
Несколько человек, являясь подсудимыми, играли роль свидетелей: Валентин
Ольберг, специалист НКВД по германским делам; бывший глава секретариата
Зиновьева Ричард Пикель; бывший начальник Главхлопкопрома и знакомый
Каменева Исаак Рейнгольд. Среди псевдоподсудимых также были трое совет¬
ских граждан, выполнявших задания НКВД в аппарате германской компар¬
тии, — И.И. Фриц Давид (Илья Круглянский), Александр Эмель (Моисей Лурье)
и К.Б. Берман-Юрин. Фигурировал и некий доктор Натан Лурье — человек, свя¬
занный с германскими делами. Главными подсудимыми, конечно, были архи¬
заговорщик Троцкий и его сын Лев Седов — их судили заочно. В сообщении о
первом дне процесса корреспондент «Нью-Йорк тайме» отметил, что седовла¬
сый Каменев выглядел, как всегда, солидно, а вот прежде тучный Зиновьев исху¬
дал, выглядел подавленным и апатичным6.
Процесс длился шесть дней. Сфабриковано было все: обвинительное заклю¬
чение, свидетельские показания, заключительная речь Вышинского и, конечно,
632

приговор7 Итак, осенью 1932 г., выполняя указания Троцкого из-за границы,
подпольная троцкистская организация в СССР объединила усилия с подполь¬
ной зиновьевской организацией. Образовался «объединенный центр», в кото¬
ром троцкисты были представлены Смирновым, Мрачковским и Тер-Ваганя-
ном, а зиновьевцы — Каменевым, Евдокимовым и Бакаевым во главе с самим
Зиновьевым. Конечная цель — захват власти. Под руководством Сталина СССР
успешно строил социализм, поэтому заговорщики не могли рассчитывать на
поддержку народа. Следовательно, оставалось только одно — пойти по пути
террора и убить Сталина и других вождей партии и правительства. Ну и конеч¬
но, заговорщиками двигала личная ненависть к Сталину, успешно справляв¬
шимся с трудностями в стране.
Все началось в марте 1932 г., когда Троцкий в открытом письме (экземпляр
которого нашелся между двойными стенками чемодана Гольцмана) выступил с
призывом убрать Сталина, т. е. убить его. Троцкий из Норвегии заправлял всем
заговором, руководителями в СССР были Зиновьев и Каменев (неважно, что в
1932-1933 гг. они отбывали ссылку, а в 1935-1936 гг. находились под арестом),
а Смирнов, хоть и был в заключении еще с 1 января 1933 г., умудрялся подде¬
рживать связь, передавая шифрованные донесения троцкистам за рубежом.
Непосредственных исполнителей террористических актов центр планировал
впоследствии убрать, чтобы скрыть таким образом следы преступлений.
Центр дал команду группе Николаева-Котолынова убить Кирова в Ленинг¬
раде. Планировалось еще много покушений, но каждый раз выходила осечка.
Выполняя указание Смирнова, осенью 1932 г. Гольцман якобы встретился с Се¬
довым в Берлине, а потом еще встречался с Седовым и самим Троцким в копен¬
гагенском отеле «Бристоль». Тут-то Троцкий и сказал, что Сталина необходимо
убить («убрать»). В 1934 г. Бакаев, Рейнгольд и Дрейцер дважды пытались вы¬
полнить эту установку, но безуспешно. В 1935 г. Берман-Юрин и Фриц Давид
хотели убить Сталина на VII конгрессе Коминтерна, но у них ничего не вышло:
первого просто не пустили в здание, а второй хотя и прошел со своим браунин¬
гом, но не мог подойти на расстояние выстрела. Повинуясь переданному Се¬
довым приказу Троцкого, Ольберг хотел застрелить Сталина на первомайских
торжествах 1936 г., но не смог, так как был арестован до Первомая. Натану Лу¬
рье не удалось выполнить задание — убить Кагановича и Орджоникидзе, когда
они приехали в Челябинск. Потом он не застрелил Жданова на первомайской
демонстрации в Ленинграде в 1936 г. только потому, что оказался слишком да¬
леко от него. Готовились покушения на Ворошилова, Косиора и Постышева, но
все попытки провалились.
Злоумышленникам, конечно, помогало гестапо: например, Ольберг получил
фальшивый гондурасский паспорт. Всем исполнителям, готовившим террорис¬
тические акты, якобы было обещано убежище в Германии. Некий германский
фашист Франц Вейц, человек Гиммлера, организовал группу во главе с агентом
Троцкого Моисеем Лурье. Группа была заслана в СССР с целью убийства Стали¬
на и других руководителей. Когда Лурье в разговоре с Зиновьевым усомнился в
возможности использовать этих заговорщиков, так как они связаны с гестапо,
Зиновьев, оправдывая сотрудничество с нацистами в антисоветских целях, со¬
слался на Лассаля, желавшего использовать Бисмарка в интересах революции
в Германии.
Главные подсудимые предстали страшными двурушниками. В мае 1933 г., ког¬
да вовсю шла подготовка террористических актов, Зиновьев письменно заве¬
рял ЦК в своей верности партии и просил дать ему возможность вернуться в ее
ряды. Он и Каменев помещали в «Правде» покаянные статьи. В 1934 г. Каменев
*	633

показал свое истинное политическое лицо, назвав Макиавелли «мастером по¬
литического афоризма и блестящим диалектиком» в предисловии к книге «Го¬
сударь», выпущенной издательством «Academia» (в то время он возглавлял это
издательство). После убийства Кирова террористическим центром вероломс¬
тво Зиновьева дошло до того, что он направил в «Правду» письмо со словами
отчаяния в связи с закатом этой «путеводной звезды». Когда арестовали Бакаева
и Евдокимова, Зиновьев в письме к Ягоде просил его вызвать, чтобы он мог до¬
казать свою полную непричастность к этому убийству. На процессе в январе
1935 г. он отрицал существование зиновьевского центра после 1926-1927 гг., а
Каменев заявил: «Я дожил до пятидесяти лет и не видел этого центра, активным
участником которого я, оказывается, являлся... Я был не против разговоров. Я
сам участвовал в разных разговорах».
В своей обвинительной речи Вышинский заявил, что в данном случае нали¬
цо яркий исторический пример, когда слово «маска» обретает свой истинный
смысл. Макиавелли был просто «щенком» и «деревенщиной» по сравнению с
теми, кто сидел сейчас на скамье подсудимых. Он назвал их «лгунами и шута¬
ми», «ничтожными пигмеями», «моськами и шавками, взъярившимися на сло¬
на». Нет слов, говорил Вышинский, чтобы описать все вероломство, двуличие и
кощунство поступка Зиновьева, написавшего некролог, посвященный убитому
им Кирову руками, красными от его крови. Свою речь Вышинский закончил
гневным восклицанием: «Взбесившихся собак я требую расстрелять — всех до
одного!». За окнами Октябрьского зала бушевали негодующие массы трудящих¬
ся, а газеты пестрели заголовками передовиц вроде правдинских: «Раздавить
гадину!», «Могуч и грозен гнев народный», «Троцкий-Зиновьев-Каменев-Гес-
тапо», «Взбесившихся собак надо расстрелять» и другими в том же духе. Репор¬
таж Заславского из зала суда был просто потоком брани по адресу подсудимых.
Демьян Бедный откликнулся на столь важное событие, как происходивший
судебный спектакль, стихотворением «Пощады нет!», заодно пропев аллилуйю
главному режиссеру:
L.
о:	Мы Сталина уберегли.
Не уберечь его не можем!
Мы бережем его, как голову свою,	л. л	и
Как сердце собственное наше!
Поймали мы змею, и не одну змею.
Зиновьев! Каменев!На первую скамью!
Вам первым честь — припасть губами к смертной чаше!8
В своем последнем слове подсудимые будто старались превзойти друг друга
чистосердечными признаниями вины (за исключением Смирнова, который и
на следствии, и на суде отрицал свою заговорщицкую деятельность после арес¬
та). Мрачковский заявил, что уходит из жизни как предатель своей партии, ко¬
торого следует расстрелять. По словам Евдокимова, сравнение подсудимых с
фашистами покрывает их позором. Рейнгольд, повторяя слова Вышинского,
заявил, что всех их нужно расстрелять «как бешеных собак». Пикель утверждал,
что подсудимые были не чем иным, как отрядом международного фашизма. Ка¬
менев, признав свою вину в служении фашизму и контрреволюции, закончил
речь трогательным обращением к трем своим сыновьям (один из которых был
военным летчиком). Он призвал сыновей посвятить всю жизнь служению делу
Сталина. Впрочем, это обращение могли оценить только присутствовавшие в
634

зале, так как в опубликованные материалы процесса оно не вошло. Сталина Ка¬
менев назвал великим вождем, благодаря которому мечта о социализме стала
реальностью. Силы оставили Каменева, когда он закончил выступление, и кон¬
воиру пришлось помочь ему выйти из зала9. Зиновьев в последнем слове особо
подчеркнул родство заговорщиков с фашизмом. Он сказал, что его порочный
большевизм превратился в антибольшевизм и через троцкизм он пришел к фа¬
шизму. «Троцкизм есть разновидность фашизма, — заявил Зиновьев, — а зино-
вьевизм — разновидность троцкизма».
Интересно отметить, что в ходе судебных заседаний Ульрих дважды прервал
нападки подсудимых на нацистских лидеров (в опубликованных материалах
это не нашло отражения)10. Сталин явно хотел заклеймить подсудимых как по¬
собников фашизма и подчеркнуть тем самым антифашистский характер про¬
цесса и массового террора после процесса, но таким образом, чтобы не раздра¬
жать лишний раз Берлин, с которым он по-прежнему был в контакте и надеялся
прийти к соглашению. Если в Берлине следили за процессом, там не могли не
заметить, что из шестнадцати подсудимых одиннадцать были евреями (или
тринадцать из восемнадцати, если включить в число подсудимых Троцкого и
Седова)11. Более того, немцы должны были понять, что в лице трех главных
подсудимых (Троцкий, Зиновьев и Каменев) Сталин преследовал людей, в на¬
ибольшей степени олицетворявших то, что в нацистской книге «Большевизм и
евреи» было названо «еврейским элементом большевистского руководства»12.
Более семи часов пришлось подсудимым ждать того момента, когда удалив¬
шиеся на совещание судьи наконец вернулись в зал и был зачитан приговор.
Все шестнадцать подсудимых были приговорены к расстрелу. Утром 25 августа
газеты сообщили, что приговор приведен в исполнение после того, как Прези¬
диум ЦИК СССР отклонил просьбы о помиловании пятнадцати осужденных (в
списке подавших просьбы о помиловании не было Гольцмана). В передовице
«Правды» говорилось, что миллионы трудящихся начинают свой рабочий день
с радостным чувством, так как проклятые гады наконец раздавлены. Упомяну¬
тые просьбы о помиловании, поданные несмотря на закон от 1 декабря 1934 г.,
являются дополнительным свидетельством заключенной сделки — сохранение
подсудимым жизни в обмен на хорошее исполнение ролей в судебном спектак¬
ле13. Подсудимые, за исключением строптивого Смирнова, сделали все, что от
них требовалось по условиям сделки, но Сталин своего слова не сдержал.
С юридической точки зрения шестидневный судебный спектакль в Октябрь¬
ском зале нельзя назвать иначе как издевательством над правосудием. Единс¬
твенным представленным суду вещественным доказательством, если не считать
признаний самих подсудимых, был фальшивый гондурасский паспорт Ольбер-
га. Единственной свидетельницей выступила бывшая жена Смирнова Сафоно¬
ва, которая сама была под следствием по обвинению в участии в заговоре. Мало
того, фальсификаторы из НКВД допустили совершенно непростительную оп¬
лошность. На следствии и на суде Гольцман показал, что в 1932 г. он встретился
с Седовым в Копенгагене в отеле «Бристоль», где Седов передал ему инструкции
Троцкого. Выяснилось, однако, что единственная в Копенгагене гостиница с та¬
ким названием была снесена еще в 1917 г. В довершение всего Троцкий предста¬
вил комиссии Дьюи, заседавшей в Мексике в начале 1937 г., документы, неопро¬
вержимо доказывающие невозможность пребывания его сына Седова в Дании
в 1932 г.14 Генеральный план террористических действий — письмо Троцкого
от 1932 г. с требованием «убрать» Сталина посредством его убийства оказалось
всего лишь «открытым письмом», написанным Троцким в марте 1932 г. и напе¬
чатанным в «Бюллетене оппозиции». В письме Троцкий, отвечая на вышедший

в феврале указ о лишении его и членов его семьи советского гражданства, обви¬
нял Сталина в том, что его курс заводит партию и страну в тупик, и в заключение
писал: «Нужно наконец выполнить последний настоятельный завет Ленина —
убрать Сталина». Таким образом, как писал «Бюллетень» в конце 1936 г., Ленин
оказался «первым террористом». Однако на мнимом тождестве слов «убрать»
и «убить» строилось все обвинение. Реальность заключалась в том, что осенью
1932 г., когда благодаря сталинскому «хозяйственному Октябрю» в стране на¬
ступил глубокий кризис, многие коммунисты, в том числе и некоторые из толь¬
ко что осужденных, вели разговоры об отстранении Сталина от власти.
При всей своей юридической несостоятельности процесс дал Сталину
именно то, что ему было нужно. Во-первых, раз и навсегда было отменено табу
на физическое уничтожение старых большевиков, некогда занимавших высо¬
кие посты, что позволило в дальнейшем осуществлять задуманное Сталиным
преобразование правящей элиты методами террора и репрессий. Во-вторых,
ужасное наказание понесли и еще понесут многие, кто словом или делом, пусть
неосознанно и без особых последствий, поставил под сомнение идеализиро¬
ванный образ великого Сталина. Пусть в юридическом отношении процесс
был просто фарсом, как его справедливо охарактеризовал в разговоре с аме¬
риканским коллегой один осведомленный норвежский министр в Москве15, за
рубежом нашлось немало простаков, в силу тех или иных причин принявших
его всерьез. Бывший корреспондент в Москве Уолтер Дюранта писал в Пари¬
же, что невозможно представить, что власти провели бы открытый процесс
над столь крупными партийными деятелями, не имея неопровержимых дока¬
зательств их вины16, а присутствовавший на судебных заседаниях английский
юрист Д.Н. Притт поместил в «Ныос кроникл» статью, озаглавленную «Суд в
Москве был справедливым судом». «Правда» тут же воспроизвела этот заголовок
жирным шрифтом.
Казнь Зиновьева и Каменева в нарушение обещания сохранить им жизнь
явилась вершиной места и триумфа Сталина над поверженными врагами. Он
не только унизил их, использовал в своих интересах и физически уничтожил,
но и заставил их умереть с сознанием того, что они опозорили себя и многих
других, взяв на себя вину за совершенное им убийство Кирова и за его терро¬
ристический заговор против партии и государства.
Спустя годы после смерти Сталина от Анастаса Микояна стало известно, что
Сталин послал Ворошилова на Лубянку, чтобы проследить за исполнением
приговора и убедиться в смерти казненных. Выполнив поручение, Ворошилов
рассказал (хотя сомнительно, что он сообщил эти подробности Сталину), что,
когда за приговоренными пришли исполнители приговора, Зиновьев крикнул:
«Это фашистский переворот!». «Оставь, Гриша, — сказал Каменев. — Замолчи.
Уйдем достойно». «Нет! — продолжал кричать Зиновьев. — Муссолини сделал
точно так же. Он уничтожил всех соратников по социалистической партии и
захватил власть в Италии. Я должен перед смертью сказать, что и у нас совер¬
шился фашистский переворот!»11.	ы
Дальнейшие шаги
i
лп
Первый судебный спектакль называют «процессом шестнадцати», однако на су¬
дебных заседаниях звучали имена не только тех, кто сидел на скамье подсуди¬
мых и Троцкого с сыном. Подсудимые назвали в числе сообщников имена тех,
кто проходил по делу Зиновьева-Каменева в январе 1935 г., но сейчас не сидел в
636 в

зале. Были названы, несомненно по указанию Сталина, многие видные больше¬
вики, якобы связанные с «центром», в том числе Радек, Пятаков, Рыков, Томский,
Бухарин, Угланов, Шляпников, Ломинадзе, Окуджава, Серебряков, Сокольни¬
ков, Рютин, Слепков, Стэн, Шацкин, Путна. Особенно зловещим предзнамено¬
ванием прозвучало упоминание в числе сообщников бывших лидеров правых
и Путны, видного военачальника. Рейнгольд показал, что Зиновьев и Каменев
«нашли общую почву» с Томским и Рыковым в 1932 г., а связь с Бухариным осу¬
ществлялась через Карева, зиновьевца, связанного с «террористическими груп¬
пами» Эйсмонта и Слепкова. Каменев заявил, что заговорщики «рассчитывали
на группу правых — Рыкова, Бухарина и Томского» и на случай провала центр
предусмотрел «резервную» террористическую группу в составе Радека, Соколь¬
никова и Серебрякова. Зиновьев утверждал, что Томский «выразил полную со¬
лидарность с нами». Дрейцер назвал советского военного атташе в Лондоне
комкора Витовта Путну «одним из активных участников террористической ра¬
боты». В августе Путна был отозван из Лондона и арестован. О якобы имевшей
место вовлеченности в заговор крупных военных свидетельствовали дальней¬
шие аресты — комдива Дмитрия Шмидта в Киеве в июле, заместителя команду¬
ющего Ленинградским военным округом комкора Виталия Примакова вскоре
после августовского процесса и двух военных высокого ранга на Украине.
В посвященном августовскому процессу 1936 г. специальном выпуске «Бюл¬
летеня оппозиции» говорится, что так или иначе замешанными в заговоре ока¬
зались 139 человек, включая тех, кто сидел на скамье подсудимых. За немногим
исключением, эти люди были самыми видными большевиками. Пятеро (Каме¬
нев, Рыков, Томский, Троцкий, Зиновьев) в 1923 г. являлись членами ленинского
Политбюро (с Лениным и Сталиным — семь человек), Бухарин был тогда кан¬
дидатом в члены Политбюро. Восемнадцать человек были в прошлом членами
ЦК, из них двое (Бухарин и Рыков) остались членами ЦК и в 1936 г. Бросалось
в глаза то обстоятельство, что негодяями и заговорщиками оказались пятеро
из шести лиц, которых Ленин в письме-завещании назвал своими возможными
преемниками (Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин, Пятаков), только Сталин
остался жив и на вершине власти18. За исключением менее известных боль¬
шевиков и подставных обвиняемых, те, кого обвинили в измене или связях с
изменниками, могли бы войти в большевистскую книгу-справочник «Кто есть
кто», которой скоро предстояло стать справочником «Кто был кем». Не без ос¬
нований «Бюллетень оппозиции» назвал августовский процесс в Москве «про¬
цессом над Октябрем».
В конце вечернего заседания 21 августа Вышинский сообщил, что показания
подсудимых, компрометирующие Томского, Бухарина, Рыкова, Угланова, Ра¬
дека и Пятакова, будут изучены дополнительно, а в отношении Сокольникова
и Серебрякова, уличенных в контрреволюционной деятельности, возбужде¬
ны дела. На следующий день Томский покончил жизнь самоубийством. Спустя
годы от сына Томского Юрия, пережившего сталинскую эпоху, стало известно,
что Томский застрелился после того, как Сталин явился к нему домой с бутыл¬
кой вина. После разговора в кабинете за закрытой дверью хозяин выставил гос¬
тя вон. Пока разъяренный Сталин шел к выходу, унося под мышкой свою бу¬
тылку, Томский осыпал его ругательствами и называл убийцей19. Дальнейшая
история СССР, Европы и всего мира могла бы пойти во многом по-другому, если
бы Томский, вместо того чтобы стреляться, застрелил своего гостя или его, а
потом себя. Однако убийство лидера как средство решения государственных и
политических проблем было чуждо мировоззрению и политической культуре
Томского, равно как оно было чуждо взглядам и культуре Зиновьева, Каменева,

Троцкого и многих других20. Единственным видным старым большевиком, для
которого индивидуальный террор являлся приемлемым методом политичес¬
кой борьбы, был Сталин.
Теперь перед ним встала дилемма. Свой первый судебный спектакль он заду¬
мал как первый шаг на пути к преобразованию режима посредством террора,
тогда как, по мнению руководства НКВД и некоторых других высокопоставлен¬
ных лиц, это было всего лишь сведение счетов с группой оппозиционеров, пос¬
ле которого политический курс и вообще жизнь в стране вернутся к прежним
нормам. Многие из тех, чьи имена прозвучали на процессе, еще не были арес¬
тованы, и арестовывать их было пока что рано — пусть уже сейчас его личная
власть была огромна, но все же еще не настолько безусловна и неуязвима, чтобы
можно было одним махом нанести удар по всем тем, кого он мысленно занес в
черные списки. Нельзя было исключить, что кое-кто из запятнанных на процес¬
се покончит с собой и тем самым нарушит его планы дальнейших процессов и
репрессий. Очень может быть, что именно такие опасения привели Сталина к
Томскому — ободрить его, успокоить, а то и извлечь кое-какую пользу. Можно
было, например, уговорить его выступить с гневной обличительной статьей по
адресу подсудимых. Очевидно, Сталин считал, что время расправы с некоторы¬
ми будущими жертвами еще не пришло, а пока надо дать им успокоиться. Если
это так, понятно, почему номера «Известий», помещавшие компрометирующие
Бухарина отчеты о процессе, выходили за подписью Бухарина как ответствен¬
ного редактора. Понятно также, почему Радеку, Преображенскому, Пятакову,
Раковскому и другим видным бывшим оппозиционерам разрешали помещать в
газетах филиппики против «взбесившихся собак» (а то и поощряли их к этому,
намекая, что подобные выступления в печати улучшат их положение)21. Такие
статьи были вдвойне полезны: всем известные большевики подтверждали спра¬
ведливость обвинений в адрес других крупных большевиков, причем таких об¬
винений, в которые многим трудно было поверить, а позже эти статьи очень
пригодились как свидетельство гнусного двурушничества самих авторов.
Рыков, когда Томский застрелился, тоже был на грани самоубийства, но чле¬
ны семьи его отговорили (о чем впоследствии горько пожалели)22. В Бухарина
Сталин время от времени вселял надежду, чтобы тот до ареста не вздумал покон¬
чить с собой. Во время процесса Бухарин был в отпуске на Памире в Средней
Азии. Узнав о процессе из газет, он вылетел в Москву. У него не было увереннос¬
ти, что его не арестуют тут же, у трапа самолета. Опасения не оправдались — его
встретила молодая жена Анна Ларина, и шофер благополучно довез супругов до
кремлевской квартиры. Бухарин хотел немедленно встретиться со Сталиным, но
последний сразу по окончании процесса отбыл на отдых в Сочи25. Некоторое об¬
легчение наступило 10 сентября, когда было опубликовано сообщение Прокура¬
туры СССР: «Следствием не установлено юридических данных для привлечения
Н.И. Бухарина и А.Н. Рыкова к судебной ответственности, в силу чего настоящее
дело производством прекращено». О Томском ничего не говорилось — само¬
убийство явилось как бы подтверждением его преступной деятельности. По всей
вероятности, Сталин приказал Вышинскому выступить с этим сообщением, что¬
бы двое главных действующих лиц следующего судебного спектакля не кончили
жизнь самоубийством и не уклонились таким образом от исполнения уготован¬
ных им ролей24. В другой раз Сталин сделал ободряющий жест, когда 7 ноября
1936 г. Бухарин прошел на Красную площадь по редакционному пропуску и за¬
нял место с женой на гостевой трибуне. Вдруг к ним направился красноармеец,
отдал честь и сказал: «Товарищ Бухарин, товарищ Сталин послал меня сказать,
что вы не там стоите. Он просит вас занять свое место на Мавзолее»25.
638

В сообщении Прокуратуры СССР от 10 сентября ничего не говорилось о Ра-
деке. В смятении он просил Бухарина заступиться за него перед Сталиным. Ра-
дек хотел, чтобы не Ягода, а сам Сталин занялся его делом. Он просил напом¬
нить Сталину о той лояльности, которую он выказал в 1929 г., передав Сталину
через Ягоду невскрытое письмо от Троцкого, привезенное Блюмкиным. Через
несколько дней Радека арестовали. Когда его уводили, он сказал дочери: «Что
бы про меня ни говорили — не верь»26. После ареста Радека Бухарин написал
Сталину и передал то, что тот просил, но письмо заканчивалось такой фразой:
«И все же, кто его знает?»27.
Власть Сталина в то время была огромной, но еще не безграничной. Высшим
партийным органом все еще считался Центральный Комитет, избранный
XVII съездом ВКП(б). Многие видные партийные работники, которых Сталин
намеревался уничтожить, не только оставались на свободе, но и занимали вы¬
сокие должности в Москве и на местах. Главное, у Сталина еще не было полной
уверенности в абсолютном контроле над армией и НКВД. После августовского
процесса он занялся сначала НКВД, первым делом заменив Ягоду Ежовым.
Между Ягодой и его преемником было существенное различие. Не будучи
прославленным революционером, Ягода все же вступил в партию, вероятно,
в 1907 г. Он и другие высшие руководители НКВД представляли когорту старых
чекистов, пусть не особенно разборчивых в средствах, но принадлежавших к
поколению старых большевиков, которое по замыслу Сталина должно было
уйти в небытие28. Не проявляя особого рвения, Ягода все же помогал готовить
убийство Кирова; во время подготовки августовского процесса он возглавлял
НКВД.
Ягода всячески старался угодить Сталину. Например, в январе 1935 г. он вы¬
двинул предложение, касавшееся высланных в отдаленные районы бывших
«кулаков». По указу от 27 мая 1934 г. (изданному в духе тогдашней «разрядки»)
«кулаки», высланные в отдаленные районы на срок от трех до пяти лет и рабо¬
тавшие на золотых или платиновых приисках, по окончании срока восстанав¬
ливались в гражданских правах, если представители ОГЛУ на местах удосто¬
веряли их хорошую работу и лояльность к советской власти. Теперь, 17 января
1935 г., Ягода направил Сталину служебную записку на бланке НКВД, в которой
говорилось, что многим восстановленным в правах по окончании срока мест¬
ные власти разрешают уезжать из «малонаселенных» районов в ущерб дальней¬
шему освоению таких районов. Он предложил дополнить указ 1934 г. пунктом,
согласно которому восстановление в правах не предусматривает права выезда
из районов поселения. Двадцать пятого мая 1935 г. Сталин собственноручно
начертал на записке Ягоды: «Правильно», — и поставил свои инициалы. В тот
же день вышло соответствующее постановление ЦИК, подписанное Калини¬
ным и Енукидзе29.
Ягода хорошо послужил Сталину. С другой стороны, в прошлом он был свя¬
зан с лидерами правого уклона и посвящен в кое-какие темные дела Сталина.
Он был евреем (и удостоился упоминания в нацистской книге «Большевизм
и евреи»), так что замена Ягоды неевреем явилась бы в глазах нацистов свиде¬
тельством уменьшения «еврейского компонента» советской власти. Наконец,
своим режиссерским глазом Сталин, несомненно, уже видел Ягоду в роли козла
отпущения на будущем судебном спектакле, где он признается в разного рода
злодействах, тех самых, которые Сталин хотел «перевалить» со своих плеч на
плечи Ягоды.
В период максимального подъема волны террора подлинным руководи¬
телем карательных органов мог быть только сам Сталин, однако в роли фор¬

мального главы НКВД ему нужен был человек, способный, не задавая вопро¬
сов, безоговорочно исполнять его желания. В идеале такой человек выглядел
понятливым, опытным и всегда готовым к услугам, политическим нулем без
претензий на реальное влияние, но тем не менее производящим впечат¬
ление влиятельной фигуры. Такой человек нашелся в лице Николая Ежова.
Он родился в Петербурге в 1895 г., рано осиротел, в четырнадцатилетием
возрасте стал фабричным рабочим, вступил в партию большевиков в 1917
или 1918 г., участвовал в Гражданской войне, а затем вел партийную работу
на местах (в Казахстане). В 1929-1930 гг. Ежов был назначен заместителем
наркома земледелия, затем вошел в аппарат ЦК. Человек карликового роста
и заурядной внешности, он вовсе не казался жестоким. «С первого момента
встречи со Сталиным он подпал под абсолютное, почти гипнотическое вли¬
яние Генсека»30.
Работая сначала заместителем председателя, а затем председателем Комис¬
сии партийного контроля, Ежов набрался необходимого опыта и вполне созрел
для роли главного подручного Сталина по репрессиям — пора было ставить
его во главе НКВД. Таким образом, благодаря коварству Сталина и всеобщему
непониманию ситуации, сложившейся на вершине власти, наступавшая волна
тотального террора, т. е. сталинщины, станет известна как «ежовщина».
В датированной 25 сентября 1936 г. телеграмме из Сочи, адресованной Кага¬
новичу, Молотову и другим членам Политбюро, говорилось: «Считаем абсолют¬
но необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудела.
Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения
троцкистско-зиновьевского-блока. ОГЛУ опоздал в этом деле на 4 года»$К Те¬
леграмма была подписана Сталиным и Ждановым, но скорее всего ждановская
подпись была поставлена для того, чтобы телеграмма не выглядела единолич¬
ным указанием Сталина. Однако сам факт критики в адрес Ягоды и упоминание
четырехлетнего отставания ОГПУ не позволяет сомневаться в авторстве Стали¬
на, и никого другого.
Политбюро, конечно, тут же выполнило указание. Уже 27 сентября были
обнародованы правительственные постановления о назначении Ежова нар¬
комом внутренних дел и Ягоды — наркомом связи. Вскоре Г.Е. Прокофьева,
одного из заместителей Ягоды в НКВД, назначили его первым заместителем
в Наркомате связи. Впрочем, немедленно убирать людей Ягоды из руководс¬
тва НКВД Ежов не стал. Сохранили свои посты Л.М. Заковский, свояк Сталина
СЛ. Реденс и А.А. Слуцкий. Последнего, надо полагать, оставили на посту на¬
чальника иностранного отдела НКВД потому, что его немедленное смещение
могло бы насторожить многих работников НКВД за границей, и они могли бы
стать невозвращенцами32. Начальника секретно-политического отдела Молча¬
нова, однако, вскоре сменил бывший командующий пограничными войсками
М.П. Фриновский, пользовавшийся особым расположением Сталина. К началу
1937 г. Молчанов был арестован. Арестовали и подчиненного Ягоде начальника
Беломорстроя Фирина, которого нацистская «Штюрмер» причисляла к группе
«еврейских большевистских плутократов»33.
Первым и главным следствием сталинско-ежовского овладения НКВД явилось
назначение трехсот человек из аппарата ЦК (т.е. сталинского) по делам чист¬
ки в помощники (а по сути в ученики) к начальникам управлений НКВД
в Москве и на местах, которых они и сменили в начале 1937 г. Эти люди соста¬
вили, по словам Кривицкого, «параллельное ОГПУ, ответственное только лично
перед Сталиным»34. От старых чекистов они отличались отсутствием прежних
большевистских заслуг и большей готовностью применять пытки при допросах.
640

Именно в 1937 г., по утверждению Хрущева, пытки стали обыденным делом в
следственной практике55. Когда на смену Ягоде пришел Ежов, Молчанов собрал
руководителей подразделений и ответственных сотрудников НКВД на встречу
с новым наркомом. Свое выступление Ежов закончил словами: «Товарищ Ста¬
лин — первый чекист»56. Едва ли ему когда-либо доводилось говорить более
справедливые слова.
Имея в лице Ежова своего человека на посту наркома внутренних дел, Ста¬
лин был лучше подготовлен, чтобы решить более трудную задачу — подмять
под себя армию.
Заговор против военных
В силу ряда причин Сталин хотел сокрушить костяк Красной Армии, невзи¬
рая на неизбежное падение боевого духа и ослабление обороноспособнос¬
ти страны.
Виднейшим из командиров РККА в возрасте от сорока до пятидесяти лет был
Михаил Тухачевский. Не все эти люди могли считаться старыми большевиками
(в Первую мировую войну Тухачевский был офицером царской армии), но это
были большевики, принадлежавшие к поколению, выигравшему Гражданскую
войну. Они помнили службу под началом военкомиссара Троцкого, не забыли
своих симпатий к группе Киров— Куйбышев— Орджоникидзе, в свое время
многие из них не одобряли коллективизацию по-сталински57. Они были верны
советской власти, но многие, особенно Тухачевский, проявляли независимость
характера и суждений и могли отстаивать свое мнение в высших сферах. Ува¬
жая военное искусство немцев, эти профессионалы-военные демонстрировали
резко враждебное отношение к нацизму; к тому же трое виднейших военачаль¬
ников — Якир, Гамарник и Фельдман — были евреями, и Сталин знал, что не мо¬
жет рассчитывать на их одобрение задуманного им соглашения с Гитлером. К
Тухачевскому он питал личную неприязнь еще с 1920 г., с неудачной польской
кампании (неудача, которая произошла частично по вине самого Сталина)58.
Считая себя военным гением, он, по всей вероятности, не сомневался в своей
способности обеспечить стратегическое руководство вооруженными силами
СССР, даже если чистка лишит армию ее лучших командных кадров. Наконец,
армия в тогдашнем ее виде под руководством таких военачальников, как Туха¬
чевский, самим своим существованием являла препятствие режиму единовлас¬
тия, которого добивался Сталин59. И более того, армия могла бы стать угрозой
ему лично, не оставаясь безучастным наблюдателем начавшейся летом и осе¬
нью 1936 г. новой волны тотального террора.
Обвинения в адрес Путны, прозвучавшие на процессе Зиновьева и Каменева,
тем более арест Примакова и Шмидта, могли насторожить крупных военных,
но Сталин позаботился о том, чтобы по возможности их успокоить. Семнад¬
цатого августа, т. е. за два дня до начала процесса, в газетах было обнародовано
постановление о награждении орденами полутора тысяч военных — раньше
никогда не появлялось сразу столько новых орденоносцев. После окончания
вышеупомянутого процесса Якир, не подозревая, что на Лубянке уже занима¬
ются его делом, возглавил группу наблюдателей РККА на военных маневрах во
Франции. Тем временем в глубокой тайне Сталин готовил чистку армии. Собс¬
твенный заговор против руководства РККА он осуществил, сфабриковав дело
о несуществующей «военной антисоветской троцкистской организации» во
главе с Тухачевским.
е
22 —4050
641

Летом 1936 г., еще не став формально наркомом, Ежов под непосредствен¬
ным руководством Сталина взялся за создание «военно-троцкистской орга¬
низации» в армии. Ежов давал указания следственной группе и сам принимал
участие в допросах, проводимых «недопустимыми» методами, т. е. с примене¬
нием различных средств давления на подследственных и пыток. Из арестован¬
ных выбивали ложные показания против ряда высших военачальников и неко¬
торых военных пониже рангом. Особое значение имели показания Примакова
и Путны, арестованных соответственно 14 и 20 августа 1936 г., в отличие от
большинства других крупных военных они в 20-е годы примыкали к левой оп¬
позиции40.
К ним применили те же варварские методы допроса. Путна, на первых по¬
рах признавшийся только в участии в левой оппозиции в 1926-1927 гг. и ут¬
верждавший, что позже он с оппозицией порвал, уже 31 августа дал показания
о существовании разных «центров» в «троцкистско-зиновьевском блоке» и
признался, что вместе с Примаковым входил в «военную антисоветскую троц¬
кистскую организацию». Сломить Примакова оказалось труднее. Из тюрьмы он
посылал Сталину письма с уверениями в своей невиновности. Но и этот смелый
человек не мог бесконечно терпеть пытки и избиения, которые к нему приме¬
няли в Лефортове. Восьмого мая 1937 г. он написал Ежову, что в течение девяти
месяцев «запирался перед следствием по делу о троцкистской контрреволюци¬
онной организации» и в своем запирательстве «дошел до такой наглости, что
даже на Политбюро перед товарищем Сталиным продолжал запираться и вся¬
чески уменьшать свою вину». Сталин, говорилось далее в письме к Ежову, сказал,
что «Примаков — трус, запираться в таком деле — это трусость». Действитель¬
но, продолжал Примаков, «с моей стороны это была трусость и ложный стыд
за обман. Настоящим заявляю, что, вернувшись из Японии в 1930 г., я связался
с Дрейцером и Шмидтом, а через Дрейцера и Путну — с Мрачковским и начал
троцкистскую работу, о которой дам следствию полные показания». Благодаря
этому документу, обнаруженному в личном архиве Сталина, стало известно, что
Сталин не только руководил работой Ежова, но и лично участвовал в фабрика¬
ции дела о заговоре, оказывая давление на Примакова. Последний на допросе
14 мая 1937 г. назвал Якира в числе заговорщиков и сказал, что троцкистская
организация сочла Якира самым подходящим кандидатом, чтобы сменить Во¬
рошилова на посту наркома41.
О том, что Якиру отводилась важная роль в сфабрикованном заговоре,
свидетельствует «обработка» комдива Шмидта, арестованного 5 июля 1936 г.
Этого грубовато-прямолинейного кавалериста и героя Гражданской войны,
участника боев за Царицын, Сталин возненавидел еще в 1927 г. на XV съез¬
де. Шмидт тогда поддержал левую оппозицию, но, главное, после дискуссии,
когда Сталин шел по территории Кремля, Шмидт подошел к нему и грубова¬
то, по-армейски стал осыпать его казарменными ругательствами, а затем, как
бы шутя, взялся за шашку, этим жестом давая понять, что обрежет ему уши42.
Позже Шмидт командовал танковой бригадой у Якира. Иону Якира, команду¬
ющего Киевским военным округом, знали и высоко ценили в Берлине, даже
называли его «советским Мольтке». Арест Шмидта не мог не встревожить ко¬
мандный состав округа. Глубоко обеспокоенный Якир отправился в Москву,
чтобы заступиться за Шмидта перед Сталиным, но разговаривать ему при¬
шлось с Ежовым. Последний угрожающе потрясал документами, якобы дока¬
зывавшими намерение Шмидта, о котором говорил Вышинский на августов¬
ском процессе, убить наркома Ворошилова во время учений войск Киевского
военного округа43.
642
%

Тем не менее Якиру позволили встретиться со Шмидтом и Кузьмичевым — еще
одним из арестованных на Украине командиров. Шмидт исхудал, говорил мед¬
ленно, выглядел подавленным и вообще, как потом Якир рассказывал своей се¬
мье, «был похож на марсианина». В присутствии Якира он отказался от своего
признания в том, что хотел убить Ворошилова. Мало того, несмотря на запрет
следователя что-либо добавлять к отрицанию своей вины, Шмидт письменно за¬
свидетельствовал отказ от прежних показаний. Якир передал этот листок бумаги
Ворошилову и вернулся в Киев несколько успокоенный. Вскоре ему позвонил Во¬
рошилов и сообщил, что на дальнейших допросах Шмидт вновь подтвердил свои
прежние показания и признался, что, отказываясь от них, он хотел обмануть и
Ворошилова, и Якира44. Нетрудно догадаться, что этот смелый отказ от ложного
признания стоил Шмидту дополнительных истязаний. Вскоре его расстреляли.
Якир не знал весьма существенной детали: на Лубянке Шмидта обвинили в
намерении убить Ворошилова в Киеве для того, чтобы Якир мог занять его
пост. Единственным вещественным доказательством оказался график поездок
Ворошилова в войска (который был роздан всем командирам всех принимав¬
ших участие в учениях подразделений на Украине). Когда Шмидт отверг это об¬
винение, ему предъявили другое — перед отъездом в 1934 г. на лечение в Вену
Якир якобы приказал ему подготовить к антисоветскому восстанию танко¬
вую бригаду, которой он, Шмидт, командовал45.
В событиях, непосредственно предшествовавших большой чистке армии,
нашлось место и для интриги с участием нацистов. Впрочем, едва ли можно
сомневаться в том, что подлинным ее организатором был сам Сталин. В дека¬
бре 1936 г. белоэмигрант, один из руководителей Российского общевоинского
союза с центром в Париже, генерал Н.В. Скоблин, сообщил шефу политичес¬
кой полиции Германии Рейнхарду Гейдриху о том, что Тухачевский и некото¬
рые другие высшие советские военачальники совместно с чинами германского
генерального штаба составили заговор с целью уничтожения власти Сталина.
Свое решение передать политической полиции столь важную информацию
он объяснил желанием отомстить Тухачевскому, своему бывшему товарищу по
службе в царской армии, за то, что, несмотря на дворянское происхождение,
тот перешел на сторону революции46. Любопытно, что для сведения счетов с
бывшим товарищем Скоблин выбрал именно декабрь 1936 г. Мало того, сооб¬
щая о заговоре, пусть руководимом его личным врагом, Скоблин не мог не по¬
нимать, что служит той самой советской власти, против которой он, как бело¬
эмигрант, должен был бороться.
Некоторые источники не исключают возможности того, что немцы сами
придумали способ обезглавить Красную Армию, опорочив Тухачевского и дру¬
гих высших военачальников47 По другим источникам, замысел исходил от
Сталина. Бывший советский майор генштаба Дапишев считает, что исполни¬
телем подлога было гестапо, но идею дал Сталин, внушив ее немцам посредс¬
твом Скоблина48. Автор антифашистских книг «Гитлер над Европой?» и «Гитлер
над Россией?», вышедших на многих языках, и в том числе на русском в СССР в
1935 и 1937 гг., советский гражданин Эрнст Генри (С.Н. Ростовский), который
в предвоенные годы жил за границей, также считает, что «подлинным иници¬
атором подлога был сам Сталин, воспользовавшийся через Скоблина услугами
гестапо»49. Более чем вероятно, что Скоблин был двойным агентом. Теперь же
стало известно, что Скоблин действительно был советским агентом и содейс¬
твовал похищению главы РОВСа генерала Миллера. Так как РОВС случайно уз¬
нал об этом факте, высокопоставленные энкавэдэшники устроили его побег из
Парижа, во время которого он был ликвидирован50. '*> чч г
К
22*
643

Скоблин появился в Берлине в декабре 1936 г. Опытный офицер разведки
Янке предупредил Гейдриха, что Скоблин, вероятно, действует по указаниям
Сталина, которому желательно с помощью немцев уничтожить группу Тухачев¬
ского и заодно ослабить германский генеральный штаб. Гейдрих, однако, уже
предвкушал триумф возглавляемой им — сравнительно недавно образованной
— политической полиции. Мало того, открывалась отличная возможность на¬
солить высшему офицерству (до прихода к руководству полицией Гейдрих был
уволен со службы во флоте за недостойное офицера поведение), поэтому он
с готовностью проглотил наживку. Полученную от Скоблина информацию он
доложил своему непосредственному начальнику рейхсфюреру СС Гиммлеру и
самому Гитлеру. Последний после некоторого колебания согласился восполь¬
зоваться шансом уничтожить верхушку Красной Армии51.
Заручившись согласием высшего руководства рейха, Гейдрих поручил ге¬
нералу СД Беренсу добыть хранившиеся в архиве немецкой разведки Абвер
подписанные Тухачевским подлинные документы. Начальник Абвера вице-
адмирал Канарис под разными предлогами отказывался их выдать, поэтому
документы пришлось похитить из архива. Подпись Тухачевского стояла на
секретном советско-германском соглашении о военном сотрудничестве от
1926 г., подписанном за Германию генералом фон Сектом. В итоге было сфаб¬
риковано пухлое досье, состоявшее из подлинных документов периода секрет¬
ного советско-германского сотрудничества в 20-е годы и подлинных писем
(за период более года), в которых германские генералы обещали Тухачевскому
и его единомышленникам содействие в организации и осуществлении путча
против Сталина. Поскольку Гейдрих, как утверждалось, принял помощь советс¬
кого агента, предложившего свои услуги по изготовлению документов, Беренс
пришел к выводу, что компрометация Тухачевского — затея НКВД, а Гейдрих
попался на удочку Москвы52. Неизвестно, каким именно способом досье было
переправлено в Москву (если оно вообще туда попало).
На секретных переговорах в январе-феврале 1937 г. в Берлине германский
участник переговоров граф Траутманнсдорф сообщил послу Чехословакии
Войтеху Маетны, что Гйтлер получил из СССР информацию о готовившемся
там перевороте с целью убрать Сталина и Литвинова и установить в стране
военную диктатуру. В опубликованных в Праге в 1947 г. мемуарах президент
Чехословакии Бенеш утверждал, что он немедленно передал в Москву сооб¬
щение Траутманнсдорфа, однако никаких подтверждений тому в архиве МИДа
не обнаружено53. Впрочем, в марте 1937 г. советский полпред в Париже Влади¬
мир Потемкин известил Москву о своей беседе с Эдуардом Даладье, в то время
французским министром обороны, который утверждал, что от «русских эмиг¬
рантских кругов» министерству стало известно о перевороте, готовившемся в
СССР группой высших военных, настроенных против советской власти. Этими
«кругами» был генерал Скоблин54.
Фалин, заведующий Международным отделом ЦК КПСС в 1989 г., утверждал,
что видел (надо полагать, в Москве) подготовленные Шелленбергом докумен¬
ты, касающиеся Тухачевского и некоторых других военачальников55. В личном
архиве Сталина были обнаружены документы, «подтверждающие стремление
германских разведывательных кругов подсунуть ему дезинформацию о М.Н. Ту¬
хачевском»56.
Как бы то ни было, не досье являлось причиной катастрофы начального
периода войны, когда обезглавленная Красная Армия оказалась неспособной
должным образом защитить страну Вина целиком и полностью лежит на крем¬
левском заговорщике и его подручных. Сталин задумал и начал осуществлять
644

свой заговор за много месяцев до появления Скоблина в Берлине в конце 1936 г.
В то трудное время, когда повсюду на просторах огромной страны разоблачали
ни в чем не повинных бесчисленных «врагов народа», настоящим врагом на¬
рода, стоявшим в центре политических событий и подрывавшим обороноспо¬
собность страны, был Сталин.	W
Террор нарастает
Когда Сталин отправил секретную телеграмму из Сочи, в которой по сути из¬
вестил Политбюро о своем намерении и дальше усиливать террор, терро¬
ристическая кампания уже около двух месяцев шла по нарастающей. Еще не
кончился августовский процесс, а «Правда» уже писала, что троцкистско-зи-
новьевский заговор — отнюдь не эпизод из прошлого, а средоточие коварной
антисоветской деятельности врагов, которая не прекратилась по всей стране.
Первый залп выпустил Берия. Он объявил о разоблачении в Армении «троц¬
кистско-националистической группы» во главе с бывшим республиканским
наркомом просвещения Нерсиком Степаняном, свившей гнездо под крылом
первого секретаря КП (б) Армении Агаси Ханджяна (в июле в Ереване сообщи¬
ли о самоубийстве Ханджяна)57
Как только закончился августовский процесс, старый чекист и друг Сталина,
а ныне секретарь Северокавказского обкома Г. Евдокимов выступил с разобла¬
чением террористическо-вредительской деятельности ряда групп замаскиро¬
вавшихся врагов народа в руководимой им области. Можно ли было предпо¬
ложить, что подобных групп не было в других областях?58 Уже на следующий
день «Правда» откликнулась передовой статьей «Гнилые либералы — пособни¬
ки врагов». В статье говорилось, что 16 руководителей заговора уничтожены,
но было бы «величайшим преступлением» думать, что со всеми врагами по¬
кончено и теперь можно спать спокойно. Процесс показал, что далеко не все
подлые двурушники разоблачены, нет, враг прятался под маской и проявлял не¬
обыкновенную изворотливость. К сожалению, в партии оказалось немало гни¬
лых либералов, только болтавших там, где требовалось проявить подлинную
бдительность. Так случилось в Днепропетровске, где либеральные простаки, в
том числе председатель облсовета, приняли на работу вернувшегося из ссылки
троцкиста Кацнельсона. Благодаря их же ротозейству вновь получили партий¬
ные билеты враги партии Каплан и Вайсберг. Статья заканчивалась призывом
^ю-сталински разоблачать гнилых либералов, всех, у кого притупилось рево¬
люционное чутье и отсутствует большевистская бдительность». По сути это
было указание партийным работникам и государственным служащим никоим
образом не препятствовать нарастающему процессу репрессий. Газета недвус¬
мысленно предупреждала, что всякий, кто воспротивится террору, сам падет
его жертвой.
Еще не кончился августовский процесс, но страх уже воцарился в совет¬
ских издательствах, да и в других учреждениях. То тут, то там в издательствах
Объединения государственных книжно-журнальных издательств (до само¬
убийства ОГИЗом руководил Томский) обнаруживались «троцкистские гнез¬
да». В Государственном издательстве общественно-экономической литературы
окопались враги, которые якшались с «фашистскими псами» Фрицем Давидом
и Берманом-Юриным. Снятый с работы начальник иностранного отдела не со¬
общил парторганизации, что троцкист Домрачев просил его посоветовать, где
лучше прятать сочинения Троцкого. С иностранным отделом были связаны не-
645

кий Панков, в 1934 г. приходивший к Зиновьеву на квартиру, и секретарь Радека
Тивель, арестованный теперь как враг народа59.
Начались разоблачения и в Союзе писателей. Обнаружилось, что членом
Союза был Пикель, но его вовремя не разоблачили. Секретаря парткома Сою¬
за Ивана Марченко уволили и арестовали за содействие, оказанное им Галине
Серебряковой, Тарасову-Родионову и другим писателям, «связанным с классо¬
выми врагами»60. Что касается Серебряковой, она оказалась «связанной с врага¬
ми» узами брака. Уже одиннадцать лет она была женой видного старого боль¬
шевика Г.Я. Сокольникова, примыкавшего к левой оппозиции в 1923-1926 гг.,
впоследствии работавшего советским полпредом в Лондоне, замнаркомом
иностранных дел, замнаркомом лесной промышленности и избранного кан¬
дидатом в члены ЦК на XVII съезде ВКП(б). До брака с Сокольниковым она была
замужем за Л.П. Серебряковым. На августовском процессе Вышинский назвал и
первого и второго мужа Серебряковой в числе лиц, с которыми еще предстоит
разобраться органам НКВД.
Все случившееся с Серебряковой — одна из бесчисленных трагедий родс¬
твенников жертв сталинского террора. День 26 июля 1936 г. Серебрякова с ма¬
терью и двумя дочерьми провела на подмосковной даче. Сокольников с рабо¬
ты не вернулся. Незадолго до полуночи появились десять сотрудников НКВД,
молча произвели обыск и удалились. Стало ясно, что муж арестован. Однако
августовский процесс тогда еще не начался, и она не могла знать, что по замыс¬
лу «главного режиссера» Сокольников должен будет произносить покаянные
речи на втором судебном спектакле. Серебрякова знала мужа только как актив¬
ного проводника линии партии. На следующий день она пришла к Марченко в
Союз писателей и все ему рассказала. Марченко поступил как типичный гнилой
либерал, заявив, что знает Серебрякову и не сомневается в ее верности партии.
Иначе повели себя другие друзья и знакомые — звонки по домашнему телефону
разом прекратились. НКВД установил за квартирой постоянное наблюдение.
Пятого августа в райкоме партии Серебрякова узнала, что с мужем, который
на двадцать лет старше, ее связывает вовсе не любовь, а общность контррево¬
люционного образа мыслей и совместная подпольная антисоветская работа.
Бюро райкома исключило Серебрякову из ВКП(б) за «потерю бдительности и
связь с врагом народа». Вскоре новый секретарь парторганизации Союза пи¬
сателей Владимир Ставский уже ставил Марченко в вину, помимо других гре¬
хов, высокую оценку творчества Серебряковой. Действительно, когда о связи
Серебряковой с врагом народа ничего еще не было известно, Марченко назы¬
вал ее «литературной стахановкой». Ну, можно ли удивляться справедливому
^ негодованию Ставского: «Какая же это бдительность?! Это утрата бдительности
и гнилой либерализм!»61.
Вскоре после августовского процесса, на котором Вышинский назвал Со¬
кольникова в числе новых подследственных, Серебряковой позвонил замести¬
тель Ягоды Агранов. В тот же день ее привезли на Лубянку, и после пятичасово¬
го ожидания она оказалась в большом ярко освещенном кабинете, где сидели
Агранов и Ягода. Вскоре появился Ежов и произвел на Серебрякову жуткое
впечатление своим крошечным ростом и «лицом старого карлика». Ягода тог¬
да еще не знал, что оказывает одну из своих последних услуг Сталину на посту
наркома внутренних дел. На этом допросе, первом в длинном ряду продолжав¬
шихся целыми ночами допросов, Агранов заявил, что Серебрякова может изба¬
вить себя и свою семью от ужасной участи, но для этого нужно «заслужить наше
доверие». Чтобы заслужить доверие, требовалось дать подробные показания о
том, что 10 декабря 1934 г. она стояла у двери в кабинет мужа и слышала, как
646

муж и ее отец обсуждают детали подготовки террористического акта против
Сталина. Серебрякова с негодованием отказалась и заявила, что, требуя от нее
такую фальшивку, руководство НКВД само выступает в роли заговорщиков, же¬
лающих обмануть Сталина и Центральный Комитет Агранов дал ей один день
на размышления. В этот день Серебрякова думала о самоубийстве, но все кон¬
чилось нервным расстройством. Впрочем, благодаря хорошему больничному
уходу она в скором времени поправилась.
Из больницы Серебрякову отправили в Бутырскую тюрьму. Там ее раздели
донага и втолкнули в холодное темное помещение с обитыми резиной стенами.
Спустя некоторое время дверь открылась, снаружи проник свет, она почувство¬
вала, как кто-то дотронулся до ее спины носком сапога, и услышала мужской го¬
лос: «Ничего не скажешь, умеют эти враги народа себе баб выбирать», В другой
раз открылась дверь, ее ослепили лучом фонарика. Серебрякова услышала, как
вскрикнул мужчина, и ей показалось, что это голос мужа. Когда ее выпустили и
отправили домой, она узнала, что ее мать недавно вызвали на Лубянку и прика¬
зали написать Сокольникову, что Галина на свободе, здорова и ее произведения
печатаются (хотя на самом деле их уже не печатали)62. Отчасти благодаря та¬
кому приему удалось убедить Сокольникова отлично исполнить уготованную
ему роль во втором судебном спектакле — ему показали, что ждет его молодую
жену, если он откажется сотрудничать, а за полное и убедительное признание
пообещали сохранить жизнь.
Очевидно, потребовалось такое же обещание, чтобы склонить Радека к пуб¬
личному признанию участия в заговоре с Троцким, Сокольниковым, Пятако¬
вым, Серебряковым и другими обвиняемыми, которые якобы поставили перед
собой цель добиться свержения советской власти. Не отличаясь особо сильной
волей63, некоторое время после ареста он все же не поддавался нажиму НКВД.
Поведение Радека резко изменилось после продолжительной беседы с при¬
ехавшим на Лубянку Сталиным — теперь он всячески демонстрировал полную
готовность сотрудничать со следствием64. Будучи одаренным литератором и
обладая богатым воображением, умея следовать странным поворотам сталинс¬
кой мысли, Радек согласился написать политическую пьесу (конечно, выполняя
установки, полученные от Сталина во время их беседы), в которой ему самому
была отведена одна из главных отрицательных ролей. К тому же он считался
лучшим специалистом по Германии — естественно, с подачи Сталина, в сце¬
нарий вошла и сюжетная линия изменнических связей его самого, Троцкого и
других с нацистами.
Исполнителем еще одной ведущей роли Сталин выбрал ЮЛ. Пятакова, на¬
званного среди заговорщиков на августовском процессе и вскоре арестован¬
ного. Пятаков стал большевиком в 1910 г., был председателем Временного ра¬
боче-крестьянского правительства Украины, за принадлежность к троцкизму
его исключили из партии в 1927 г., но уже на следующий год он был восстанов¬
лен. В 1928 г. Пятаков — торгпред во Франции, зампред правления Госбанка,
затем председатель правления Госбанка СССР, зампред Госплана и заместитель
Орджоникидзе в Наркомате тяжелой промышленности, где на него легла ос¬
новная тяжесть забот по осуществлению планов пятилетки индустриализации.
Ленин в своем письме-завещании упоминал в числе возможных преемников
Бухарина и Пятакова (о последнем он писал: «...Пятаков — человек несомненно
выдающейся воли и выдающихся способностей, но слишком увлекающийся ад¬
министраторством и администраторской стороной дела, чтобы на него можно
было положиться в серьезном политическом вопросе»). Он был одним из тех
старых большевиков, для которых построение социализма было тесно связа¬

но с мерами по улучшению жизни трудящихся и движением к бесклассовому
обществу65, и все же он всецело отдавал себя работе по претворению в жизнь
сталинских планов индустриализации.
Орджоникидзе был потрясен арестом Пятакова. Он питал к Пятакову лич¬
ную симпатию, а главное — слабо разбираясь в технических вопросах — он
не мог себе представить дальнейшую работу без своего заместителя. На про¬
тест Орджоникидзе Сталин, вероятно, ответил, что не исключает возможности
смягчения участи Пятакова, а пока Орджоникидзе следовало бы помочь скло¬
нить Пятакова к сотрудничеству с обвинением на предстоящем открытом про¬
цессе, пообещав, что в будущем ему позволят вернуться к хозяйственной рабо¬
те66. По свидетельству Орлова, Пятакову также пообещали, что ни его жену, ни
помощника Николая Москалева, которого он очень высоко ценил, не тронут и
не вызовут в качестве свидетелей. В конце октября 1936 г. в газетах появились
официальные поздравления Орджоникидзе по случаю его пятидесятилетия.
Одновременно Сталин оказал на него давление, позволив Берии без лишне¬
го шума арестовать в Грузии брата Орджоникидзе Папулию67 Орджоникидзе
и Берия давно питали взаимную неприязнь, и Берии, конечно, было приятно
арестовать брата Орджоникидзе, но он никогда бы не решился на это без ука¬
зания Сталина.
На первом показательном процессе речь шла главным образом о планах по¬
кушений на жизнь Сталина и других вождей и о связях террористов с гестапо.
На втором процессе к террору добавилась тема саботажа и «вредительства»
в промышленности и других отраслях народного хозяйства. Советским хозяйс¬
твенникам предъявили примерно такие же обвинения, какие были предъявле¬
ны «буржуазным специалистам» на процессе по Шахтинскому делу и других
подобных процессах в начале 30-х годов. Сталину это было важно, так как по
его замыслу данный процесс должен был явиться обоснованием массовых реп¬
рессий по всей стране — нелепо было бы утверждать, что страна кишит сотнями
тысяч террористов, намеревающихся убить Сталина и еще нескольких вождей,
зато обвинения руководителей производства в повсеместном вредительстве
выглядели достаточно правдоподобными, тем более что повсюду было столько
несчастных случаев и аварий. Все эти несчастные случаи и аварии, причины ко¬
торых сводились главным образом к бестолковому планированию без учета ре¬
альных возможностей и лихорадочному стремлению устанавливать все новые и
новые стахановские рекорды, можно было представить плодами вредительской
деятельности врагов, прикрывавшихся партийными билетами. Следовательно,
если в организации саботажа и вредительства сознаются такие крупные хозяйс¬
твенники, как Пятаков и замнаркома путей сообщения Лившиц, то тысячи их
{Подчиненных по всей стране можно будет арестовать как соучастников68.
В рамках подготовки к пока еще не объявленному второму большому пока¬
зательному процессу 19-23 ноября 1936 г. в Новосибирске состоялся суд над
группой местных «вредителей», который широко освещался центральной пе¬
чатью. Выбор Сибири в качестве места действия объяснялся главным образом
тем, что двое из обвиненных в исполнении функций связных для передачи инс¬
трукций вредительской группе, орудовавшей на шахтах в Кемерове в Кузнец¬
ком бассейне, а именно Я.Н. Дробнис и М.И. Муралов, были в прошлом видными
деятелями левой оппозиции, и им предстояло сесть на скамью подсудимых в
январе 1937 г. Заявив о своем разрыве с оппозицией в 1929-1930 гг., они полу¬
чили назначения на административно-хозяйственную работу в Сибири. Хотя
советская печать называла суд в Новосибирске «открытым», в зале суда не было
иностранных дипломатов и журналистов.
648

За вредительскую деятельность на угольных шахтах в Кемерове в 1935-
1936 гг. судили девять администраторов и инженеров, причем один из инже¬
неров, Э.И. Штриклинг, имел германское гражданство. Вредительство заклю¬
чалось в умышленной дезорганизации угледобычи путем поджогов и иных
средств, сдерживании роста добычи и нарушении требований безопасности.
Загазованность штреков привела к гибели двух шахтеров в декабре 1935 г., еще
десять шахтеров погибли при взрыве 23 сентября 1936 г. Трое подсудимых, а
именно И. Носков, И. Шубин и М. Куров, были названы главарями местной вре¬
дительской группы и троцкистами; И.А. Пешехонов, бывший главный инже¬
нер шахты в Кемерове, был осужден еще по Шахтинскому делу в 1928 г. Всей
подпольной вредительской работой якобы руководил гестаповский прислуж¬
ник Троцкий, передававший местным вредителям инструкции через Пятакова,
Дробниса и Муралова. Зачитаны были показания этой тройки, содержавшейся
под стражей в Москве. Конечно, Пятаков оказался подлым двурушником, высту¬
пившим со статьей, обличавшей подсудимых на августовском процессе 1936 г.,
«чтобы скрыть свое личное участие в преступном антинародном троцкистском
заговоре, чтобы сохранить в лице своей персоны тот корень, из которого впос¬
ледствии могло бы вырасти древо нового заговора»69.
На процессе в Новосибирске судили главным образом за вредительство, но
не забыт был и политический терроризм. Сибирским вредителям, которые яко¬
бы стремились нанести ущерб народному хозяйству и вызвать недовольство
трудящихся, предъявили также обвинение в подготовке покушения на жизнь
члена Политбюро, первого секретаря Западносибирского обкома Эйхе. Как бы
желая возместить Молотову отсутствие его имени в списке намеченных жертв
«объединенного центра», его теперь назвали объектом неудачного покушения,
якобы совершенного осенью 1934 г., когда Молотов приезжал в город Проко¬
пьевск в Западной Сибири. Пятаков якобы приказал администратору шахтуп-
равления Шестову организовать убийство Молотова. Шестов дал соответствую¬
щее поручение главарю прокопьевских троцкистов Черепухину, а тот приказал
некоему В.В. Арнольду, который должен был сесть за руль машины Молотова
в Прокопьевске, пожертвовать собой и свалить машину в овраг. Попытка, од¬
нако, не удалась из-за трусости Арнольда70. Правду об этой «попытке покуше¬
ния» сообщил сорок пять лет спустя в своем выступлении 24 октября 1962 г. на
XXII съезде КПСС член Политбюро и председатель КПК ЦК КПСС Н.М. Швер¬
ник, объяснив, что Арнольд хоть и повернул руль, но вел машину слишком мед¬
ленно, и она лишь съехала правыми колесами в придорожный кювет. Никто из
пассажиров не пострадал. «Этот эпизод, — по словам Шверника, — впоследс¬
твии послужил основанием версии о “покушении” на жизнь Молотова, и группа
ни в чем не повинных людей была за это осуждена»71.
Пятаков, Шестов и многие другие советские хозяйственники в первой
половине 30-х годов неоднократно выезжали в командировки в Германию
для наблюдения за отправкой в СССР закупленного немецкого оборудова¬
ния для новых индустриальных центров, в том числе и в Кузнецком бассей¬
не. В советской промышленности работало по контракту немало немецких
рабочих и инженеров, например тот же Штриклинг, поэтому специалистам
по заговорам из НКВД не составило особого труда создать видимость при¬
частности нацистов к планам заговорщиков — достаточно было заставить
обвиняемых дать соответствующие показания. Освещая процесс, советская
пресса много писала о связях вредителей и заговорщиков с немецкими фа¬
шистами. Например, вот что было сказано в одном из декабрьских номеров
«Правды» за 1936 г.:	\ <
649

«В Берлине под крылышком гестапо совещались троцкистские убийцы —
Пятаков, Седов, Смирнов. Из Германии прилетела в Кузбасс заморская птица —
фашист Штриклинг, один из главных участников Кемеровского преступления.
Из Германии шли директивы об организации в Кузбассе фашистской ячейки...
Штриклинг систематически докладывал иностранной разведке о своих вреди¬
тельских фашистских действиях, когда ездил в отпуск за границу»72.
Сталин, однако, проводил в то время тайную дипломатию в отношении Гер¬
мании, и ему не хотелось без особой нужды вызывать антагонизм между нацист¬
скими бонзами. Когда процесс закончился вынесением смертного приговора
всем девяти осужденным, тогдашний посол Германии в Лондоне Иоахим фон
Риббентроп обратился к премьер-министру Стенли Болдуину с просьбой до¬
вести до сведения Москвы, что приведение в исполнение смертного приговора
Штриклингу неминуемо повлечет за собой разрыв дипломатических отноше¬
ний между Германией и СССР. В результате смертные приговоры Штриклингу
и двум советским осужденным (которые оказались скорее «белогвардейцами»,
чем «троцкистами») были заменены на десятилетние сроки заключения73.
В конце 1936 г. волна арестов несколько спала в связи с всенародными тор¬
жествами по поводу вступления в силу новой Конституции и в связи с пере¬
менами в руководстве НКВД74. Тем не менее каждый большевик по-прежнему
должен был доказывать верность партии, проявляя бдительность и рвение в
разоблачении врагов, как бы они ни маскировались, — доносы шли все более
полноводным потоком, как анонимные, так и подписанные.
Один киевский журналист в октябре 1936 г. записал в своем дневнике, что в
редакцию приходят письма с обвинениями во вредительстве, которым якобы
занимаются районные и областные работники. «Кто-то потворствует подозри¬
тельности, — пишет журналист. — Растет поток доносов на руководителей —
партийных работников, хозяйственников, научных деятелей». В это же время
появляется тип сверхэнергичного доносчика-добровольца. Среди ноябрьских
записей 1936 г. в дневнике есть упоминание об одной такой энтузиастке, не¬
коей Николенко, которая в письмах сообщила о пособниках врага в ЦК КП (б)
Украины, Киевских областной и городской парторганизациях, где окопались
троцкисты и зиновьевцы, которым «по блату» были обменены партийные би¬
леты. В том же дневнике говорится, что проведенное Киевским горкомом рас¬
следование закончилось исключением Николенко из партии в назидание всем
клеветникам75. Партийных работников на местах явно начинал тревожить
поток разоблачений снизу, инспирированный циркулярным письмом ЦК от
29 июля 1936 г., — ведь опасность грозила им самим.
Нет сомнений в том, что Николенко была исключена из партии с одобрения,
а может быть, и по инициативе Павла Постышева, в то время кандидата в чле¬
ны Политбюро и первого секретаря Киевского обкома. Это дорого ему обош¬
лось. Очень скоро «Правда» в редакционной статье обрушилась на некоторые
парторганизации, в том числе киевскую и ростовскую, за то, что в них нашли
приют враги народа. Оказалось, что их разоблачению там всячески мешали, а
в Ростове руководители парторганизации сами были «ловко замаскировавши¬
мися троцкистами». В Киеве, продолжала «Правда», троцкистско-зиновьевские
двурушники пролезли на высокие должности в партийном аппарате и изощ¬
ренно проводили вредительскую и террористическую деятельность. Подбор
кадров осуществлялся там совершенно неудовлетворительно76.
В январе 1937 г. в Киев был направлен Каганович с порученим положить ко¬
нец сопротивлению росту репрессий. На собравшемся по его указанию плену¬
ме Киевского обкома Николенко называли «героиней» и «разоблачительницей
650

врагов», а Киевскую парторганизацию обвинили в утрате бдительности и укры¬
вательстве врагов. Постышева освободили от обязанностей первого секретаря
обкома под липовым предлогом невозможности исполнять их одновременно с
обязанностями второго секретаря республиканской парторганизации (прежде
он почему-то справлялся с теми и другими). Второго секретаря обкома Илина
сняли с туманной формулировкой «за политические ошибки». Запись в журна¬
листском дневнике за 25 января 1937 г. заканчивается словами: «Неужели Ста¬
лин не исправит этой ошибки?»77
Искреннее недоумение автора записи в дневнике показывает, как далеки
были даже искушенные в политике люди от понимания истинной сути проис¬
ходившего в стране, от того, кому все это было нужно и в силу каких причин.
.	Примечания
1	Orlov Л. The Secret History7... Р. 125-129 Орлову стало известно о встрече в Кремле от Молчанова.
2	Ibid. Р. 148. Одним из присутствовавших старших офицеров был сам Орлов.
3	Гнедин Е.А. Катастрофа и второе рождение. Мемуарные записки. Амстердам, 1977 С. 282. В 1937—
1938 гг. Гнедин заведовал отделом печати НКИД и в силу своего служебного положения присутство¬
вал на судебных заседаниях процессов 1937 и 1938 гг.
4	Медведев Р.А. Николай Бухарин Нью-Йорк, 1980. С. 124 (о пребывании Сталина в Москве во вре¬
мя процесса) и с. 153 (о том, что Сталин мог слушать происходившее в зале суда, находясь в своем
кремлевском кабинете).
5	Orlov A. The Secret History... Р. 159-160.
6	«The New-York Times»/ 20 августа 1936 г., ст. Г Денни (Harold Denny); Орлов также пишет, что насто¬
ящие подсудимые резко отличались хугдобой и изможденным видом от пышущих здоровьем под¬
ставных подсудимых {OrlovA. The Secret History... Р 160).
7	Судебный отчет по делу троцкистско-зиновьевского террористического центра. М., 1936.
8	«Правда». 21 августа 1936 г.
9	«The New-York Times». 24 августа 1936 г., ст. Г Денни (Н. Denny).
10	Ibid.	1
11	United States, State Department, Foreign Relations (Washington, 1952). P 302. Далее — US Foreign Rela¬
tions.
12	Cm..FehstH. Bolschewismus und Judentum: Das judische Element in der Fiihrerschaft des Bolschewismus.
Berlin and Leipzig, 1934, в которог! на видном месте помещены фотоснимки Троцкого, Зиновьева и
Каменева.
1 * В. Кривицкий {Krivilsky Walter G. In Stalin’s Secret Service. N.Y., 1939 P. 207-208) и А. Бармин {Barmina A.
One Who Survived. N.Y., 1945. P 285, 194-295) сообщают, что еще до процесса вышло постановление
о восстановлении права на кассацию. Автор не нашел текста такого постановления ни в кодексе, ни
в газетах того времени. Возможно, постановление было подготовлено и показано обвиняемым как
доказательство серьезности обещания сохранить им жизнь.
14	The Case of Leon Trotsky: Report of Hearings on the Charges Made Against Him in the Moscow Trials. N.Y.,
1937. P. 146,148,149. 167-168.
15	US Foreign Relations. P. 302.
16 «The New-York Times». 17 августа 1936 г.	'S* и >*
17	Antonov-OvseyenkoA. The Time of Stalin. N.Y., 1981. P. 145-146.
18	«Бюллетень оппозиции». Октябрь 1936 г. № 52-53. С. 19-20.
19	Medvedev Roy A. New Pages from the Political Biography of Stalin // Stalinism / Ed. Robert C. Tucker. N.Y.,
1977. P.213.
20	О том, насколько чу7жда была такого рода «политика револьвера» старым большевикам, свидетель¬
ствуют слова Ломинадзе, сказанные им другу незадолго до самоубийства в 1935 г.: «Если сто тысяч
*

видных партийцев покончат с собой, Сталин, может быть, призадумается». Иосиф Бергер {BergerJ.
Shipwreck of a Generation. London, 1971. P. 1б8) сообщает, что это рассказал ему тот самый друг Ло-
минадзе, в 1935 г. сидевший с Бергером в Мариинском лагере.
21	РадекК. Троцкистско-зиновьевская фашистская банда и ее гетман Троцкий // «Известия». 21 августа
1936 г.; Пятаков Г. Безжалостно уничтожить презренных убийц и предателей // «Правда». 21 авгус¬
та 1936 г.; Раковский X. Никакой пощады // «Правда». 21 августа 1936 г., Преображенский Е. Высшей
мере предательства и злодейства — высшую меру наказания // «Правда». 24 августа 1936 г.
22	Meclveclev Roy A. New Pages... Р 213-
23	Medvedev Roy A. Bukharin... Р. 123-125.
24	Некоторые западные исследователи, например Леонард Шапиро {Shapiro L. The Communist Party of
the Soviet Union. N.Y., 1959. P 409), Роберт Конквсст {Conquest R. The Great Terror. N.Y., 1973- P 215) и
Роберт Такер {Tucker R. The Soviet Political Mind, rev. ed., N.Y., 1971. P. 60) восприняли заявление проку¬
ратуры от 10 сентября как свидетельство закулисного противодействия высших партийных кругов
задуманным Сталиным репрессиям в отношении бывших правых. Впоследствии автор настоящей
книги изменил свое мнение.
23 Medvedev Roy A. Bukharin... Р. 129-	**
26	Гусейнов Е., Сироткин В. Лицо и маски Карла Радека // «Московская правда». 14 мая 1989 г.
27	Medvedev Roy A. Bukharin... Р. 126-127.
28	Орлов {Orlov A. The Secret History... Р. 255-256) утверждает, что Ягода фальсифицировал свою по¬
литическую биографию, приписав себе дореволюционный партийный стаж, а Сталин, узнав об
этом, хранил компромат как средство держать Ягоду в руках. Роберт Слассер (Robert М. Slusser),
напротив, в частном письме от 20 марта 1980 г. уверяет, что, судя по официальным материалам
послесталинского времени, Ягода стал большевиком в 1907 г. (в возрасте 17 лет). О Ягоде см. так¬
же: WolinS., SlusserR.M. The Soviet Secret Police. N.Y., 1957. P. 43-46; ConquestK. Great Terror... P. 217
29	Автор признателен профессору Д. Волкогонову за предоставленную им фотокопию машинописно¬
го оригинала служебной записки Ягоды Сталину. Тексты упомянутых постановлений 1934 и 1935 гг.
см.: Собрание законов и распоряжений рабоче-крестьянского правительства СССР. 4 июля 1934 г.
№ 33- С. 465-466 и 11 февраля 1935 г. № 7. G 60.
30	Medvedev Roy>A. New Pages... P. 213.
31	Выступление Хрущева на закрытом заседании XX съезда КПСС.
32	Orlov A. The Secret History:.. Р. 223- В 1937 г. остались за границей И. Рейсс (Порецкий), труп которо¬
го вскоре был обнаружен в Швейцарии, и В. Кривицкий. Спустя некоторое время невозвращенцем
► стал и сам А. Орлов. Многих других отозвали в СССР, где они были репрессированы.
33	Poretsk)> Elizabeth К. Our Own People: A Memoir of «Ignace Reiss» and His Friends. London, 1969- P. 178,
200-201.
34	Krivitsky W. In Stalin’s Secret Service... P. 146; Orlov A. The Secret History... P. 208, 213.
35	Выступление Хрущева на закрытом заседании XX съезда КПСС.
36	Поздняков В. Как Ежов принимал НКВД // «Народная правда». 1989- № 5. С. 21. Рассказ представлен
как свидетельство очевидца.
37	О протестах против методов, которыми проводилась коллективизация, см.: Armstrong John A. The
Politics of Totalitarianism, N.Y., 1961. P. 62; Krivitsky W. In Stalin’s Secret Service... P. 224.
38	См. выше: C. 140.
39	«...Командование Красной Армии — независимое от Сталина и равное, по крайней мере в своих
собственных глазах, своему политическому хозяину — было безнадежно и неизбежно виновно в
том, что было последней преградой на его пути к абсолютной власти». EricksonJ. The Soviet High
Command: A Military-Political History, 1918-1941. London, 1962. P.427-428.
40	Дело о так называемой «Антисоветской троцкистской военной организации» в Красной Армии.
«Известия ЦК КПСС».1989- №4. С. 43-45 (отчет о расследовании, проведенном комиссией Поли¬
тбюро по дальнейшему изучению репрессий в 30-40-е годы и в начале 50-х годов и основанном на
документах из архивов ЦК КПСС, КГБ, прокуратуры и ИМЛ ЦК КПСС).
41	Там же. С. 47-48.

42	BarmineA. One Who Survived P. 90. «Сталин слушал, не говоря ни слова, — продолжает Бармин, — он
только смертельно побледнел и плотно сжал губы».
4*Дубинский И. Наперекор ветрам. М., 1964. С. 243, 248, 249- Сообщение об отношении к Якиру в Бер¬
лине приписывается генералу французского генштаба Гамелену (С. 260).
44	ЯкирП.И. Будь настоящим, сын! // «Командарм Якир. Воспоминания друзей и соратников». М., 1963.
С 224-225.
45	ДубинскийИ. Наперекор... С. 261 (курсив Р. Такера).
46	Сергеев Ф. «Дело» Тухачевского // «Неделя». 1989. № 7. С. 10. Отец Тухачевского был дворянином, но
мать его была крестьянкой из крепостных. О происхождении Тухачевского см.: Котлова-Бычкова А.
Рядом с маршалом // «Вечерняя Москва». 5 апреля 1989 г.
47	См. например: Preis G. The Man Who Started the War. London, I960. P. 77-78; Сергеев Ф. «Дело» Тухачев¬
ского.
48	Заседание секции истории ВОВ Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС 18 февраля 1966 г.
по вопросу о книге А.М. Некрича «22 июня 1941 г.». Стенограмма обсуждения опубликована в «Посе¬
ве» 13 января 1967 г.
49	Генри Э. Открытое письмо писателю И. Эренбургу // «Грани». 63,1967. С. 195. См. о биографии Генри
в Литературной энциклопедии, Т. 9, M.t 1978. С. 224-225-
50	Петров Никита, Говоркян Наталья. Конец агента «13* // «Московские новости». 17-24 декабря,
1995 г. С. 9.
51	HoettleW. The Secret Front: The Story of Nazi Political Espionage. London, 1953- P 78-81,20-21 \Schellen-
berg W. Hitler’s Secret Service. N.Y., 1956. P 41 -42.
52	Hoettle W. The Secret Front... P. 81-83; Schellenberg W. Hitler’s Secret Service. P. 43-
53	Абрамов H. «Дело Тухачевского»: новая версия. Рассекреченные документы из Архива внешней по¬
литики СССР // «Новое время». 1989- № 13. С. 38; Ковалев Ф.Н. Страницы истории. Документы полп¬
редства СССР в Праге, относящиеся к «делу Тухачевского» // «Вестник Министерства иностранных
дел СССР». 1 мая 1989 г. № 8 (42). С. 43; Memoirs of Dr. Eduard Benes; From Munich to New War and New
Victory / Trans. Godfrey Lias, London, 1954. P 12-20.
34 Абрамов H. Новая версия... С. 38.
55	Фалин В. Дна разных договора // «Аргументы и факты». 19-25 августа 1989 г. № 33.
56	Дело о так называемой... С. 61.
57	«Правда». 19 августа 1936 г. Степанян, лидер армянских большевиков-противников Берии, тайно
написал книгу «Действительная история закавказских большевиков», в которой опровергались
бериевские хвалебные измышления о роли Сталина, и безуспешно пытался опубликовать ее в
армянской прессе. Поддерживавшего Степаняна первого секретаря КП (б) Армении Ханджяна
9 июля 1936 г. на бюро крайкома обвинили в связях с националистами и потере бдительности.
Ханджян отнюдь не кончил жизнь самоубийством — его застрелил лично Берия (АганянЦ.П. Не-
рсик Степанян. Ереван, 1967. С. 50-53, Matossian Maty К. The Impact of Soviet Policies in Armenia.
Leiden, 1962. P. 129-131). To, что Берия убил Ханджяна в своем кабинете, подтвердил на XXII съез¬
де КПСС А.Н. Шелепин (см.: XXII съезд КПСС. 17-31 октября 1961 г. М., 1962, II. С. 404. Далее —
XXII съезд...).
58	«Правда». 26 августа 1936 г
59	Там же.
60	Статья И. Лежнева в «Правде» от 27 августа 1936 г.
61	«Литературная газета». 15 октября 1936 г.
62	Серебрякова Г. Смерч (в разн. местах). Есть сведения, что воспоминания Г. Серебряковой готовились
к выходу в свет в Москве в 1964 г., но после снятия Хрущева рукопись в печать не пошла и частично
была утеряна. Сохранившаяся часть опубликована в «Новом русском слове», в номерах за 8-30 де¬
кабря 1967 г.
63	«Собственно говоря, выдающимися качествами Радека являются его импульсивность, неуравнове¬
шенность, ненадежность, склонность впадать в панику при первых признаках опасности и прояв¬
лять крайнюю беспечность, когда все вроде бы в порядке. Благодаря этим качествам, Радек — перво¬
*	653

классный журналистский Фигаро, неоценимый гид для иностранных корреспондентов и туристов,
но совершенно непригоден для роли заговорщика» («The Case of Leon Trotsky»... P. 523).
64	Orlov A. The Secret History... P. 198-199- Об отказе Радека от сопротивления и сотрудничестве со
следствием см. также: Medvedev R. Bukharin... Р. 133- «Возможно, именно благодаря вынужденному
содействию Радека процесс 1937 г. был подготовлен так быстро и прошел столь гладко», — добавля¬
ет Медведев.
65	BergerJ. Shipwreck... R 88.
66	О заступничестве Орджоникидзе за Пятакова см.: WeissbergA. The Accused / Trans. Edward Fitzgerald.
London, 1951 • P. 56.0 посещении Орджоникидзе Пятакова в тюрьме, когда Орджоникидзе сказал: «Я
дал за тебя бой и не перестану за тебя драться. Я говорил о тебе с ним», см.: Orlov A. The Secret History...
Р. 180-181.
67	Medvedev Roy A. Bukharin... P. 128.
68	WeissbergA. The Accused... P. 9-
69	«Правда». 23 ноября 1936 г.
70	Там же. 22 ноября 1936 г. На январском процессе 1937 г. и Шестов, и Арнольд были среди подсуди¬
мых.
71	XXII съезд КПСС. С. 216.
72	«Правда*. 23 ноября 1936 г.
73	Abramovitcb Raphael R. The Soviet Revolution, 1917-1939. N. Y., 1962. P.400. Автору не удалось найти в
книге Абрамовича документальных свидетельств, подтверждающих факт обращения Риббентропа
к Болдуину
74	Medvedev Roy A. Let Historyjudge, N.Y., 1971. Р. 171.
75	Марягин Т Постышев. М., 1965- С. 291-
76	«Правда». 4 января 1937 г.
77	Марягин Т. Постышев... С. 294.

Апогей самовластия (II)
Тихий террор 1934-1936 гг, непосредственно затронул лишь немногих влия¬
тельных деятелей. И только теперь некоторые принадлежавшие к этой группе
лица, остававшиеся пока на свободе, стали испытывать чувство нарастающей
тревоги за собственную судьбу.
Евгения Гинзбург, вспоминая встречу Нового года в Астафьеве, подмосков¬
ном дачном поселке для привилегированной элиты, куда она приехала вместе
с сыном, и о выпавших на ее долю в последующую четверть века муках, описы¬
вает этот вечер как парад масок «красной смерти». Сюда, в Астафьево, отправил
их ее муж, в то время член бюро обкома в Казани, желая избавить свою семью от
ужасной гнетущей атмосферы, в какой они находились дома. В своих воспоми¬
наниях Е. Гйнзбург пишет, что большинство высокопоставленных участников
вечера, жены которых были одеты роскошно, а дети, гордившиеся отцовскими
«линкольнами» и «бьюиками», смотрели свысока на отпрысков тех, кто, подоб¬
но ее мужу, должен был удовлетворяться «фордами», через несколько месяцев
сменят свои удобные апартаменты на нары Бутырской тюрьмы1.
Газета «Правда», певшая с голоса Сталина, в новогодней статье намекала на
надвигавшийся политический шторм. «Советский корабль хорошо оснащен
и хорошо вооружен, — писала в заключение этой статьи “Правда” — Ему не
страшны и штормы. Он идет по своему курсу. Его корпус сооружен гениальным
строителем для борьбы с враждебной стихией в эпоху войн и пролетарских ре¬
волюций. Его ведет гениальный кормчий Сталин».
В начале 1937 г. Москву посетил находившийся в изгнании немецкий писа¬
тель, еврей по национальности, Лион Фейхтвангер. Он был хорошо известен
(подобно А. Жиду до его визита в 1936 г.) как друг Советского Союза. Фейхтван¬
гера принял Сталин2. Стенограмма этой беседы опубликована не была. Но на¬
ходившаяся в то время в Москве Элизабет Порецки узнала от своего близкого
друга — австрийца, работавшего в Коминтерне и военной разведке и участво¬
вавшего во встрече Сталина и Фейхтвангера в качестве переводчика, что разго¬
вор между ними был не из легких.
Фейхтвангер неодобрительно отозвался о повсеместном поклонении Ста¬
лину (в опубликованной им книге «Москва 1937» он вспоминал, что рассказал
Сталину о его бюсте, увиденном им на выставке, посвященной Рембрандту).
Это явно рассердило Сталина, который закончил беседу, сказав, что он не несет
ответственности за чувства, которые испытывает к нему народ3. Два дня спус¬
тя в своем интервью Московскому радио Фейхтвангер намекнул на имевший
место резкий обмен мнениями, заметив: «Он не слишком вежлив, но, с другой
стороны, не обижается, если собеседник его критикует»4.
655

Сразу же после этого была сочинена частушка:
Я оказался у дверей
С каким-то странным видом,
О, как бы этот вот еврей
Не оказался жидом$.
Однако в заключение интервью Фейхтвангер высказался о Сталине в поло¬
жительном духе — как о выдающемся государственном деятеле, и его вторая
встреча со Сталиным прошла гладко.
Радек по Сталину и Сталин по Радеку
О нарастающем террористическом разгуле возвестило сообщение о новом
процессе по делу о государственной измене, который должен был открыть¬
ся в Москве 23 января. В сообщении указывалось, что, действуя по указаниям
Троцкого, Пятаков, Радек, Сокольников и Серебряков создали в 1933 г. «парал¬
лельный центр». Он формировал диверсионные и террористические группы,
действия которых были нацелены на организацию аварий на ряде предпри¬
ятий, прежде всего на военных заводах, готовил террористические акты про¬
тив лидеров, проводил шпионаж в пользу иностранных государств. Задача
«параллельного центра» состояла в подрыве советской военной мощи, уско¬
рении военного нападения на страну, оказании помощи иностранным агрес¬
сорам в захвате территорий Советского Союза и его расчленении, а также
в ликвидации советского режима и реставрации капитализма6. Кроме назван¬
ных выше хорошо известных старых большевиков и бывших участников ле¬
вой оппозиции (всего к суду привлекалось семнадцать человек), трое других
обвиняемых (Н.И. Муралов, Я.Н. Дробнис и М.С. Богуславский) в прошлом так¬
же примыкали к левой оппозиции. Некоторые подсудимые были на руково¬
дящей работе в сфере экономики. По делу «параллельного центра» проходил
осужденный на процессе в Новосибирске как вредитель А.А. Шестов. Называл¬
ся также В.В. Арнольд, незадачливый шофер Молотова, сидевший за рулем как
раз в тот день, когда машина последнего застряла в кювете. Два подставных
обвиняемых — А.А. Шестов и И.Я. Храще — в прошлом были секретными аген¬
тами НКВД в промышленности, а на процессе своими свидетельствами подде¬
рживали государственное обвинение7
В назначенный день, 23 января 1937 г., в Октябрьском зале Дома Союзов
начался мрачный спектакль. Вышинский зачитал обвинительное заключе¬
ние, а затем суд приступил к допросу Пятакова. Присутствовавший на про¬
цессе заведующий отделом печати Наркоминдел Евгений Гнедин (в его
обязанности входило подвергать цензуре сообщения иностранных коррес¬
пондентов) вспоминает, как выглядел этот некогда волевой организатор индус¬
трии — «мужественное лицо» его превратилось теперь в «маску смерти». Пер¬
вые пять рядов, пишет Гнедин, занимали «странные, неприятные субъекты,
одни с массивными квадратными физиономиями, другие — востроносые,
злые»8. Это были следователи, наблюдавшие за поведением своих подопеч¬
ных и самим своим присутствием предупреждавшие подсудимых, каким не¬
выносимым пыткам подвергнутся они, если только отклонятся от предпи¬
санного им сценария.
Судя по ответам Пятакова на вопросы Вышинского, история замышлявше¬
гося заговора выглядела следующим образом. В 1931 г. Пятаков, посетивший
по поручению советского правительства Берлин, дважды встретился с сыном
656

Троцкого — Седовым. В том же году он получил через Шестова в Москве письмо
Троцкого, в котором говорилось о необходимости устранить насильственным
путем Сталина и его ближайших соратников и осуществить несколько вреди¬
тельских акций в промышленности. Осенью 1932 г. Пятакова посетил в Москве
Каменев, информировавший его о создании «объединенного центра». Каме¬
нев также рассказал Пятакову, что он установил тесные связи с правыми в це¬
лях свержения Сталина и отказа от строительства социализма. «Параллельный
центр» активизировался в 1933 г., когда Лифшиц и другие создали вредитель¬
ские группы на Украине, Шестов с сообщниками — в Западной Сибири, а Се¬
ребряков — в Закавказье. Вредительская деятельность осуществлялась методом
преднамеренно ошибочного планирования, замедления темпов строительс¬
тва, организации поджогов и взрывов, сдачи в эксплуатацию незавершенных
коксовых печей, разбазаривания ресурсов, закупки ненужных материалов и
умышленного снижения уровня жизни трудящихся с намерением вызвать их
недовольство. Главная цель всех подобных акций — дискредитация сталинско¬
го руководства.
Пятаков показал, что руководил подрывной деятельностью из-за границы
сам Троцкий. С середины 1935 г. (к этому времени «объединенный центр» рас¬
пался) и до начала 1936 г. «параллельный центр» стал действовать самостоя¬
тельно как головная организация, стремившаяся — прежде всего через Томско¬
го — установить связи с правыми. Директивы Троцкого поступали к Пятакову
через Радека, который в конце 1935 г. получил от Троцкого пространное пись¬
мо. В нем высказывалась мысль, что «центр» может прийти к власти либо до
войны посредством террористических актов против Сталина и его подручных,
либо (что фолее вероятно) в ходе войны с Германией и, возможно, Японией. На
этот случай следовало заручиться поддержкой правительств названных стран,
заключив с ними тайные соглашения.
Будучи в конце 1935 г. в служебной поездке в Берлине, Пятаков связался там
с собственным корреспондентом «Известий» троцкистом Д. Бухарцевым. Бу¬
харцев организовал полет Пятакова на один день в Норвегию для встречи с
Троцким. Примерно 12 декабря 1935 г., рассказал Пятаков, он с немецким пас¬
портом вылетел специальным самолетом с берлинского аэродрома Темпель-
хоф и приземлился в Осло. Оттуда его доставили на машине в пригород, где
жил Троцкий. Там и состоялся их двухчасовой разговор.
В ходе беседы Троцкий утверждал, что социализм в одной, отдельно взя¬
той стране построен быть не может, что война неизбежна и что она начнется
в 1937 г. Поэтому заговорщикам, продолжал он, следует заняться вредительс¬
твом, с тем чтобы стать могильщиками сталинского государства, помешать ему
упрочить свои позиции на тот случай, если советская экономика будет разви¬
ваться успешно и новые, молодые кадры, считающие сталинское государство
истинно социалистическим, поддержат этот советский режим.
Делая ставку на государственный переворот, который мог бы привести к
власти троцкистское правительство, утверждал, по словам Пятакова, Троцкий,
необходимо учитывать реальные силы, действующие на мировой арене, пре¬
жде всего фашистов, и установить с ними контакт в интересах подготовки к
захвату власти либо до войны, либо после поражения Советского Союза в вой¬
не. Троцкий сказал, что у него состоялись переговоры с заместителем предсе¬
дателя нацистской партии Гессом. Они пришли к соглашению, в соответствии
с которым троцкистско-зиновьевский блок обязался, если он захватит власть
до войны, отблагодарить нацистов за их поддержку, позволив им создать свой
протекторат на Украине, начав, таким образом, расчленение СССР. Внутри стра-
657

ны блок реставрирует капитализм. Пятаков воспринял программу, изложенную
Троцким, как директиву.
Первый день процесса завершился допросом Бухарцева, подробно описав¬
шего, как он через эмиссара Троцкого организовал полет Пятакова в Осло. Этим
эмиссаром был, по словам Бухарцева, некий таинственный незнакомец по име¬
ни Густав Штирнер. Пятаков подтвердил эти показания9. Однако замешательс¬
тво вызвало заявление официальных норвежских кругов, вскоре сообщивших,
что в декабре 1935 г. на аэродроме в Осло не приземлялся ни один самолет.
В депеше, направленной в Лондон в связи с процессом, британский посол в
Москве заметил, что арестованные «сознаются в совершении гнуснейших пре¬
ступлений, не обнаруживая при этом ни колебаний, ни эмоций, напоминая хо¬
рошо подготовленных учеников на устном экзамене по знакомому и не очень
интересному для них предмету»10. Пятаков с лицом, напоминающим посмерт¬
ную маску, исполнял свою роль на процессе машинально. Однако с допрошен¬
ным на второй день суда Радеком дело обстояло несколько по-иному. То ли в
силу обещанного ему более мягкого приговора, то ли благодаря своему неукро¬
тимому характеру интеллектуального актера случилось так, что в своих показа¬
ниях хозяином положения выглядел он, а не Вышинский. Радек давал показания
в форме исповеди осужденного политика, исповеди, отмеченной его авто¬
рством, прибегая, как это становится очевидным при внимательном прочте¬
нии показаний, к эзоповым методам защиты. Такое впечатление от показаний
Радека совпадает и с воспоминаниями тогдашнего секретаря посольства США
в Москве Джорджа Ф. Кеннана, который присутствовал на процессе в качестве
переводчика нового американского посла Джозефа Дэвиса. Кеннан пишет, что,
давая показания, Радек выглядел совершенно естественно, говорил с известным
апломба^, временами отхлебывая чай из чашки, которую держал в руке11.
«В феврале-марте» 1932 г., утверждал Радек, отклоняя попытку Вышинского
заставить его сказать «в феврале», он получил от Троцкого письмо, которое за¬
канчивалось требованием: «Мы должны поставить вопрос о том, чтобы “убрать”
руководство». Это письмо было передано Радеку корреспондентом «Известий»
Владимиром Роммом, с которым он встретился весной того же года во время
поездки в Женеву. Упоминание Радеком «марта» намекало на открытое анти¬
сталинское письмо Троцкого, опубликованное в марте 1932 г. в «Бюллетене
оппозиции». Такой вывод позволяет сделать сразу же последовавшая реплика
Радека: «Слова “террор” не было брошено, но, когда я прочел убрать” руководс¬
тво, то мне стало ясно, о чем Троцкий думает»12.
Продолжая давать показания, Радек признал, что он окончательно присо¬
единился к заговору осенью 1932 г. Как это следует из его дальнейшего расска¬
за, в конце октября или начале ноября он беседовал с Мрачковским, который
спросил его: «Вы получили письмо от старика?». («Стариком» обычно называ¬
ли Троцкого, пояснил Радек.) Под письмом, о котором идет речь, по-видимому,
подразумевалось все то же открытое письмо в мартовском выпуске «Бюллетеня
оппозиции».
В ходе дальнейших показаний Радек под нажимом Вышинского, порой ссы¬
лавшегося на его заявления на предварительном следствии, назвал конкретные
«террористические группы», возглавляемые Дрейцером и Закс-Гладниевым
в Москве, Пригожиным в Ленинграде, Белобородовым в Ростове, Дилятевой
в Туле, Юлиным на Урале, Мураловым в Западной Сибири, Мдивани в Грузии.
Радек также рассказал об «исторической или истерической» группе под руко¬
водством Фридлянда (историка школы Покровского, оказавшегося под огнем
критики после опубликования в журнале «Пролетарская революция» письма
658	5

Сталина). Радек признал, что эти «террористические группы» готовили поку¬
шение на партийных и правительственных лидеров13.
Наблюдая за процессом, Джордж Кеннан, сопровождавший посла Дэвиса,
пришел к выводу, что и обвиняемые, и сам прокурор «говорили условными
символами, что многие неоднократно использовавшиеся ими выражения...
имели для них совсем иное, чем для зрителей, значение, что, другими словами,
эти выражения напоминали алгебраические формулы, за которыми скрывался
истинный смысл сказанного». В меморандуме по поводу процесса Кеннан под¬
твердил свой вывод, сославшись на обмен репликами, в ходе которого Пятаков
отрицал, что он давал Ратайчаку конкретное задание установить контакт с не¬
мецкими агентами: «Я дал задание в более алгебраической форме», на что Вы¬
шинский ответил: «Я знаю, что вы имеете в виду, говоря об алгебре, но я сейчас
имею дело не с алгеброй, а с фактами»14.
Дабы раскрыть, что стоит за этими, да и другими, «алгебраическими форму¬
лами» на показательных процессах, следует вспомнить, что начало 30-х годов
было периодом глубокого разочарования в Сталине и его руководстве; что в то
время в партии формировались оппозиционные группы типа рютинской, сто¬
явшие на антисталинских платформах; что и бывшие правые, и бывшие левые,
хотя и отказавшись от открытой оппозиции, тем не менее в узком кругу отзы¬
вались о Сталине критически; что против Сталина и его политики решительно
выступал издаваемый Троцким в Париже «Бюллетень оппозиции», экземпляры
которого или информация о котором проникали в Россию, в частности, бла¬
годаря тому, что советнику Сталина и комментатору «Известий» Радеку было
поручено знакомиться со всеми зарубежными откликами на советские дела.
Основной «алгебраической формулой» было отождествление всякой крити¬
ки Сталина с «троцкизмом». Антисталинские статьи в «Бюллетене оппозиции»
именовались «письмами Троцкого». Дружеские встречи, на которых высказы¬
вались антисталинские политические оценки, приравнивались к «конспира¬
тивной борьбе». Разговоры о желательности устранения Сталина считались
«террористической деятельностью», а люди, которые вели их, причислялись к
«террористическим группам» (в данном случае ставился знак равенства меж¬
ду «убрать» и «убить»). Таким образом, показания Радека на процессе относи¬
тельно «террористической деятельности», в которую он был вовлечен в конце
1932 г., имели своей фактической основой антисталинские внутрипартийные
дискуссии того времени.
Далее, существовало два типа террористической (т. е. антисталинской) борь¬
бы — «партизанский» индивидуальный террор, который Радек, как он показал
на процессе, не поддерживал, и предпочитаемая им «систематическая регуляр¬
ная групповая борьба» (т. е. длительная политическая оппозиция).
После убийства Кирова Радек отправил находившемуся в Кривом Роге Дрей-
церу открытку, в которой в «завуалированной форме» писал, что теперь, пос¬
ле «катастрофы с отцом», нужно решить, что делать дальше (т. е. существует ли
возможность остановить Сталина на избранном им пути?). И далее, как бы слу¬
чайно, Радек показал, что в поисках контакта с Дрейцером он обратился за по¬
мощью к Путне, «который посетил [его] с некоей просьбой от Тухачевского»15.
Это не являлось обвинением Тухачевского, но указывало на связь с замешан¬
ным в этом деле и уже арестованным его подчиненным.
Отправным положением этой «судебной системы» служило то, что все учас¬
твующие в заговоре террористы (иными словами, партийцы, критически от¬
носящиеся к Сталину и его руководству) независимо от своих прежних поли¬
тических связей и несмотря на то, что они были разбросаны по всей стране,

были членами единого сообщества, руководимого извне Троцким. В свою оче¬
редь Троцкий изображался главой этого чудовищного заговора, отдававшим
всю свою энергию и все свое время одной цели — уничтожению Сталина и
его государства. Поскольку же на самом деле не существовало никакой единой
разветвленной антисталинской заговорщической сети, мы можем назвать ее
«псевдосообществом убийц»16. Все осужденные или обвиненные на процессах
эпохи Большого террора, проведенных в Москве, и на аналогичных местных
процессах, организованных по типу московских, а также масса жертв, аресто¬
ванных, допрошенных, а затем казненных или отправленных в лагеря в годы
террора, не прошедших через формальные суды, и составляли сталинское
«псевдосообщество убийц».
В очень многих показаниях, данных на процессах, излагались фактически
имевшие место события, но пропущенные через «алгебраические формулы». В
то же время некоторые из них были либо полностью, либо частично сфабри¬
кованы. Например, когда Вышинский затронул вопрос об отношениях между
«блоком», т. е. «псевдосообществом», и нацистами, а также японцами (предупре¬
див, что в открытом судебном заседании называть официальные иностранные
учреждения или имена должностных лиц не разрешается), Радек сказал, что в
апреле 1934-го, в декабре 1935-го и в январе 1936 г. он получал письма Троцко¬
го. В первом из них говорилось, что с приходом фашистов к власти в Германии
война стала неизбежной и что ее результатом будет разгром Советского Союза,
а это создаст для «блока» благоприятные возможности взять бразды правления
в свои руки.
Затем Радек показал, что на дипломатическом приеме в Москве осенью 1934 г.
он разговаривал с дипломатом из «центральноевропейской страны», который,
выразив сожаление, что обе страны в своих газетах обливают друг друга гря¬
зью, сказал, что «наш лидер» знает о «стремлении господина Троцкого добиться
сближения с Германией» и «хотел бы понять, что означает эта идея господина
Троцкого». Радек показал также, что он понял, что этот человек информирован
о связях Троцкого с немцами, поскольку он, Радек, читал все написанное Троц¬
ким и ему известно, что официально в печати Троцкий никогда не поддерживал
идею сближения с Германией. Радек сказал своему иностранному собеседнику,
что не следует обращать внимание на эти газетные споры и что «реалистичес¬
кие политики в СССР понимают значимость советско-германского сближения
и готовы пойти на необходимые уступки». Он уведомил собеседника, что гово¬
рит от имени «блока».
Как мы уже знаем, примерно в это время Радек был неофициальным пос¬
редником между Сталиным и немецкими представителями в Москве. В своих
мемуарах Гнедин отмечает, что, когда Радек давал вышеприведенные показа¬
ния, люди осведомленные хорошо понимали, что встреча действительно про¬
исходила, но состоялась она по поручению Сталина или Молотова, а вовсе не
в связи с тайными планами «заговорщиков»17 Надо полагать, что в этом кон¬
тексте «реалистические политики» и «блок» означают Сталина и Молотова.
И уж коль скоро Вышинский вынудил Радека признать, что его беседа с немец¬
ким дипломатом была актом измены, то действительным изменником следует
считать Сталина.
Далее Радек рассказал, что в следующем письме, которое он получил от Троц¬
кого в начале декабря 1935 г., последний изложил программу сторонников по¬
ражения СССР конкретнее: Украина должна была отойти к Германии, Амурская
область и Приморский край — к Японии, заводы переданы в частное владение,
колхозы распущены, капитализм реставрирован. Социальная структура Совет¬
660

ского Союза была бы приведена в соответствие со структурой победоносных
фашистских государств, а советская власть была бы заменена тем, что Троцкий
назвал «бонапартистским правительством», представлявшим собой «фашизм,
не располагающий собственным финансовым капиталом»18.
Следует отметить, что в апрельском выпуске «Бюллетеня оппозиции» за
1935 г. Троцкий опубликовал важную пространную статью, в которой утверж¬
дал, что «термидор» в Советской России (который он некогда считал не больше
чем угрозой или происходящим процессом) уже завершился и «нынешний по¬
литический режим Советов чрезвычайно напоминает режим первого консула,
притом к концу консульства, когда оно приближалось к империи. Если Сталину
не хватает блеска побед, то режимом организованного пресмыкательства он во
всяком случае превосходит первого Бонапарта... Нынешний политический ре¬
жим в СССР есть режим «советского» (или антисоветского) бонапартизма, по
типу своему ближе к империи, чем к консульству». Подтверждение своего тезиса
Троцкий видел в том, что сталинский режим широко использовал прежних ан-
тиболыиевиков: экс-меньшевик Майский был послом в Лондоне, экс-меньшевик
Трояновский — послом в Вашингтоне, экс-меньшевики Кинчук и Суриц — один
бывшим, другой нынешним послом в Берлине, экс-буржуазный историк про¬
фессор Потемкин — послом в Париже, бывший правый эсер Гринько занимал
пост наркома финансов, а бывший правый бундовец Заславский подвизался на
поприще грязной журналистики. Троцкий, наконец, допускал возможность того,
^о сталинизм станет прелюдией к «фашистско-капиталистической контррево¬
люции» в России19 И именно в этом Сталин через Радека обвинял теперь самого
Троцкого, предлагавшего на случай войны пораженческую стратегию.
Из статьи Троцкого Радек знал, что в его показаниях Троцкий представал
зеркальным отражением Сталина, каким его видел Троцкий. Эта статья впол¬
не могла быть «алгебраической формулой» для второго «письма» Троцкого. Так
или иначе Радек превращал Троцкого в носителя советского бонапартизма,
приписывая ему именно то, в чем он, Троцкий, обвинял Сталина.
Далее Вышинский поднял вопрос о содержавшейся в «письме» Троцкого ди¬
рективе развернуть вредительскую деятельность. Радек отрицал, что в нем со¬
держались какие-либо «конкретные инструкции по этому поводу». Он, однако,
приписал Троцкому утверждение, что в интересах серьезного к себе отноше¬
ния «заинтересованных государств» «блок» должен продемонстрировать свою
силу, организуя террористические акты, вредительство и действия, направлен¬
ные на подрыв морального духа и дисциплины в армии. Особо важными объ¬
ектами, учитывая их значение во время войны, следовало считать оборонную
промышленность и железнодорожный транспорт. Допрошенные в качестве
свидетелей Пятаков, Серебряков и Лифшиц подтвердили, что они получили
директиву Троцкого и действовали в соответствии с содержавшимися в ней
инструкциями.
Завершая показания, Радек в свое оправдание заявил, что ориентированная
на поражение программа Троцкого, казавшаяся ему в 1933-1934 гг. разумной,
в 1935 г. уже не представлялась таковой, ибо к этому времени советская эконо¬
мика значительно окрепла. Вот почему он, хотя и колеблясь, стал обдумывать
возможность созыва конференции руководителей «блока», на которой можно
было бы убедить их в необходимости отвергнуть директивы, переданные Троц¬
ким в декабре 1935 г.20 Когда Вышинский поставил под сомнение правдивость
его показаний по этому вопросу, отметив, что на протяжении примерно трех
месяцев после ареста Радек лживо отвергал все обвинения, предъявляемые ему
следователями, последний сказал: «Да, если вы не обращаете внимания на тот

факт, что только от меня узнали о программе и инструкциях Троцкого, то, ко¬
нечно, это бросает тень на мои показания»21.
На протяжении пяти последующих дней подсудимые с ужасающими под¬
робностями признавались во вредительстве и диверсиях в промышленности
и на транспорте, цель которых состояла в том, чтобы вызвать в народе недо¬
вольство Сталиным и его правительством, подорвать военный потенциал и
боеготовность государства. Они показали, что совершали эти преступления по
указке «параллельного центра» и представителей иностранных правительств.
В числе таких преступлений назывались взрывы на угольных шахтах, пожары
и аварии на химических заводах, а также многочисленные железнодорожные
крушения (особенно воинских эшелонов и товарных поездов), сопровождав¬
шиеся многочисленными жертвами. Поскольку ряд признавших свою вину
важных заговорщиков из числа бывших троцкистов уже отбывали ссылку в Си¬
бири, она и стала главным регионом, где совершались диверсии, а под «военно¬
фашистским государством», по инструкциям которого действовал «параллель¬
ный центр», явно подразумевалась Япония.
Судебная «алгебра» использовалась и при обвинениях во вредительстве. Ис¬
ходным «алгебраическим принципом» этого и других процессов эпохи терро¬
ра было утверждение, что случайностей не бывает и что события, выглядевшие
несчастным стечением обстоятельств, на самом деле результат всеохватываю¬
щего заговора. Лорд Чилстон по этому поводу заметил: «Если вспомнить, что,
как я уже сообщал, было время, когда аварии на советских железных дорогах
случались каждые пять минут, то следует признать, что эта группа, лишь сем¬
надцать членов которой предстали перед судом, была воистину вездесущей»22.
Это наблюдение стало пророческим, ибо в момент, когда оно было сделано,
лорд еще не мог знать всех обстоятельств. Ведь каждый представший перед су¬
дом руководитель — а большинство обвиняемых занимали ответственные пос¬
ты, вплоть до заместителя наркома — имел у себя под началом других чиновни¬
ков и администраторов. Те в свою очередь командовали мастерами на шахтах,
паровозными машинистами и другими специалистами. Поскольку начальник
железной дороги, скажем Князев, не мог лично устроить крушение поезда, он
должен был искать соучастников из подчиненных ниже его по должности, а
те — привлекать своих подчиненных и т. д. и т. п. Указывалось, например, что
приказ убить Молотова, организовав автомобильную катастрофу, Арнольд по¬
лучил от Шестова, а Шестовым руководило другое, более высокопоставленное
лицо. Согласно правилам судебной «алгебры», прием на работу того или ино¬
го человека «разоблаченным» впоследствии ответственным лицом был равно¬
значен «вербовке» этого человека в «псевдосообщество»23. В итоге вредитель¬
ство действительно стало «вездесущим». После этого процесса началась волна
арестов, и, по мере того как в последующие месяцы устранялось все больше и
больше намеченных Сталиным жертв, репрессии прокатились через все слои
общества; ограниченный по масштабам террор двух последних лет перерос
в кровавый кошмар 1937-1939 гг. Неудивительно, что, когда судебный процесс
достиг кульминации, Сталин выразил свое одобрение Ежову присвоив ему зва¬
ние генерального комиссара государственной безопасности, звание, которое
до тех пор имел только Ягода. Сообщение в прессе о присвоении звания ма¬
ленькому генеральному комиссару сопровождалось его большой фотографи¬
ей24. Таким образом, Сталин давал народу понять, что наступила не «сталинщи¬
на», а «ежовщина».
Двадцать восьмого января Вышинский больше часа зачитывал обвинитель¬
ное заключение. Чуть ли не с самого начала оно превратилось в поток бра¬
662
*

ни, которая могла бы вдохновить описанные Джорджем Оруэллом в романе
«1984» ежедневные «двухминутки ненависти», направленные против «голд-
стейнизма».
В унисон Вышинскому пела «Правда», озаглавившая свою передовицу, опуб¬
ликованную в этот день, «Троцкист—вредитель—диверсант—шпион». На следу¬
ющих страницах газета сообщала о проникнутых коллективной ненавистью
резолюциях, принятых на заводских собраниях, в школах, колхозах — словом,
повсюду. Газетные заголовки гласили: «Раздавить гадину!», «Смерть изменникам
Родины!», «Развеять в прах банду Иуды Троцкого!».
Стремясь доказать наличие реальных оснований для фантастических обви¬
нений, выдвинутых против подсудимых, Вышинский прибегнул к судебной «ал¬
гебре». Сначала он процитировал статью, опубликованную в «Бюллетене оппо¬
зиции» в апреле 1930 г., в которой, как утверждал Вышинский, Троцкий заявил
о неизбежности «отступления» и призвал прекратить проводившуюся коллек¬
тивизацию и «скачки с препятствиями» в области индустриализации, а также
политик^7 экономической автаркии. Это Вышинский представил как скрытую
программу реставрации капитализма.
Затем, дабы подтвердить курс Троцкого на поражение в войне, Вышинский
сослался на замечание Троцкого по поводу Клемансо в одном из партийных
документов 1927 г. во время завершающей схватки между господствовавшей
сталинской фракцией и объединенной оппозицией. В речи на состоявшемся
в этом же году XV съезде партии Сталин обвинил Троцкого в пораженчестве.
Если бы враг оказался в восьмидесяти километрах от Москвы, сказал тогда Ста¬
лин, Троцкий, полагая, что советский режим разваливается, использовал бы си¬
туацию для установления нового режима по Клемансо, т. е. по Троцкому. Теперь,
продолжал Вышинский, Троцкий и его сообщники приступили к настоящей
подготовке в союзе с иностранными разведывательными службами поражения
СССР в войне. Троцкий и ему подобные выродились в фашистский авангард, в
штурмовой батальон фашизма. Они все заслужили расстрела25!
Выступая позже в том же, 1937 г. с показаниями в «комиссии Дьюи», Троц¬
кий без труда опроверг аргумент, связанный с Клемансо. Он, Троцкий, в 1927 г.
действительно ссылался на политику Клемансо, но Клемансо пытался в 1917 г.
сменить правительство, чтобы предотвратить поражение Франции, а не уско¬
рить его, и в конечном счете вошел во французскую историю как «отец победы».
Троцкий же в 1927 г. сослался на Клемансо, парируя тезис, будто наличие воен¬
ной опасности исключает возможность свободы критики политики партии, на
чем настаивала оппозиция. Что же касается обвинений в пораженчестве, то он
в то время недвусмысленно высказывался за оборону Советского Союза и, не¬
смотря ни на что, выступает за это и теперь26.
Последнее слово всех подсудимых — за исключением одного — было ко¬
ротким и формальным. Примером может послужить выступление Пятакова, в
котором он униженно признал, что «очутился в итоге всей своей предшествую¬
щей преступной подпольной борьбы в самой гуще, в самом центре контррево¬
люции». Исключение составил Радек. Он воспользовался этим последним, как
ему было ясно, шансом, чтобы, оставаясь в центре общественного внимания,
изложить свою позицию. Собрав в кулак все еще огромную мощь своего ин¬
теллекта, Радек придал речи политическую значимость. Прежде всего, он по¬
пытался выступить так, чтобы политические цели Сталина получили успешное
оправдание. Далее, Радек старался использовать свое последнее слово для са¬
мозащиты, с тем чтобы Сталину было труднее нарушить данное им до процесса
обещание более мягкого приговора — обещание, которому Радек, несомнен¬
663
*

но, не придавал никакого значения. В-третьих, Радек изложил некоторые свои
мысли эзоповым языком.
Последнее слово Радека приобрело столь яркий характер политического за¬
явления, что один раз он, якобы забыв, что находится под судом за государс¬
твенную измену, обратился к членам трибунала со словами-. «Товарищи судьи».
Но затем спокойно поправился, когда Ульрих прервал его, приказав говорить:
«Граждане судьи». Своим пафосом последнее слово Радека напоминало опуб¬
ликованную им в 1934 г. статью под заголовком «Зодчий социалистического
общества». Выступая, Радек опирался на специально подобранные факты. Он
обрисовал такую картину, которая, по его мнению, должна была удовлетворить
сталинское стремление возвеличить себя и одержать исполненную мести по¬
беду над своими врагами, в том числе и над самим Радеком. С этой целью пос¬
ледний изобразил себя не уголовником, а ошибавшимся политиком, который
за тридцать пять лет партийной карьеры допустил огромную ошибку, связав
себя с Троцким и троцкизмом, что в конце концов и привело его, Радека, к пре¬
ступному соучастию в зловещих деяниях «параллельного центра»27 Заключи¬
тельная часть последнего слова Радека казалась предназначенной для Сталина.
«Старые троцкисты», заметил он, считали невозможным построение социа¬
лизма в одной стране. Однако позже, вопреки всему, социализм был постро¬
ен. И поэтому Троцкий сделал ставку на Гитлера и уничтожение социализма в
одной стране. А теперь Радек, дескать, хотел предупредить всех, кто был связан
с нами: правительство будет рассматривать любую антигосударственную, тер¬
рористическую деятельность как троцкистскую. Многие, кто был связан
и помогал нам, не зная, что мы представляли террористическую организацию,
являются, таким образом, наполовину троцкистами, на одну четверть троцкис¬
тами, на одну восьмую троцкистами. И если они не полностью разделяют ли¬
нию партии, хоть немного отклоняются о нее, их следует искоренить.
Это был заключительный пропагандистский аккорд во славу сталинского
режима и одновременно коленопреклонение перед самим «архитектором».
Часть присутствовавших на процессе или читавших его протоколы отнеслась с
отвращением к предложению Радека искоренить даже тех, кто был троцкистом
«на одну восьмую», — им был недоступен эзопов язык Радека.
Бытует легенда, будто бы «Правда» опубликовала завершающую часть речи
Радека в ином варианте, чем она была внесена в стенографический отчет. Вот
она: «Все старые большевики по существу были троцкистами, а если не были
ими полностью, то хотя бы наполовину, а если не наполовину, то по крайней
мере на четверть или на одну восьмую»28. Однако это не таю «правдинский»
текст речи Радека совпадает с протокольным. Но, как это случается с легенда¬
ми, несоответствие их фактам не уничтожает скрытого в них смысла. Смысл
слов Радека по крайней мере до части старых большевиков дошел. Его заме¬
чание о некоторых все еще находившихся на свободе на четверть или даже на
восьмую часть троцкистах выражало факт, который он постиг благодаря опыту,
обретенному им на Лубянке в период между арестом в сентябре и появлением
на процессе в январе. Теперь он понял, что Сталин приступил к радикальному
истреблению всей большевистской партии, поскольку она, особенно если го¬
ворить о старых большевиках, оставалась партией ленинской.
В этом суть анализируемого нами пассажа, если иметь в виду определение Ра¬
деком «троцкизма» как неверия в возможность построения социалистического
общества в отдельно взятой стране. Ибо в этом неверии Троцкий был единоду¬
шен с Лениным, который завещал партии такой вывод в качестве части своего
теоретического наследия. Под этим углом зрения Ленин остался «троцкистом»
664	*

до конца своей жизни и Сталин — до мая 1924 г., когда он в своей работе «Об
основах ленинизма» повторил, что невозможно «добиться окончательной по¬
беды социализма в одной стране без совместных усилий пролетариев несколь¬
ких передовых стран». Лишь позже, в том же 1924 г., Сталин в рамках своего ва¬
рианта национал-большевизма действительно пересмотрел эту позицию, снял
приведенную фразу из «Основ ленинизма» и, следовательно, дезавуировал до
тех пор общепринятый большевистский догмат о невозможности победы со¬
циализма в одной отдельно взятой стране29.
Таким образом Радек, прибегая к эзопову языку, хотел дать понять, что, пе¬
реходя на новый этап, осуществляемая сверху сталинская революция ставила
целью уничтожить семь восьмых (или около того) ленинской большевистской
партии — особенно старых большевиков, т. е. тех партийцев, которые непол¬
ностью принимали сталинский вариант русского национал-большевизма и
сопутствующее ему преклонение перед Сталиным. Будь Ленин жив, он бы, по
логике вещей, вошел в число обреченных семи восьмых членов партии. Но¬
вые аресты, которые, как полагали некоторые присутствовавшие на процессе,
были спровоцированы рассуждениями Радека о «троцкистах»30 на «четверть»
или «одну восьмую», на самом деле — и это понимал Радек — уже неизбежно
приближались независимо от его слов.
Двадцать девятого января в 19-15 суд удалился на совещание, а на следующий
день в три часа утра его заседание возобновилось для оглашения приговора. Все
подсудимые были признаны виновными. Тринадцать из них суд приговорил
к расстрелу, а четырех — к тюремному заключению. Радек и Сокольников, ко¬
торые хотя и входили в «параллельный центр», но в непосредственном участии
в проведении террористических и других подобных акциях не обвинялись, по¬
лучили по десять лет тюрьмы. Арнольд тоже был приговорен к десятилетнему, а
Строилов — к восьмилетнему заключению. Выходя в сопровождении конвоира
из зала суда, Радек оглянулся на зрителей с жалкой улыбкой31. Во время предо¬
ставленного ему после процесса свидания с женой он на ее недоуменные воп¬
росы ответил: «Так надо было»32. И Радеку, и Сокольникову суждено было про¬
жить лишь по два года из тех десяти, к которым их приговорили. В открытых
после смерти Сталина архивах зафиксировано, что они скончались в 1939 г.
Радека убили специально посланные для этого в лагерь уголовники33. Жена Со¬
кольникова, Серебрякова, исполнив предписанную организаторами процесса
роль, была сослана в далекий Казахстан.
На другой день после окончания процесса «Правда» писала: «Страна при¬
ветствует справедливый приговор». И, как бы вдохновляя на создание картины
публичной ненависти к Голдстейну и его «изму», описанной Оруэллом в «1984»,
газета сообщала о массовых митингах Москвы, Ленинграда, других городов, на
которых трудящиеся приветствовали осуждение троцкистской банды убийц,
шпионов, диверсантов и предателей, обрушивали проклятия на врага народа
Троцкого, заочный смертный приговор которому в передовой статье «Правды»
прозвучал таю «Пусть знает подлейший из подлых, неистовый враг трудящих¬
ся всего мира, яростный поджигатель новой войны иуда Троцкий, что и его не
минует гнев народа»34. В Москве на Красную площадь и прилегающие к ней
улицы собрали более двухсот тысяч человек, которые при 27-градусном моро¬
зе должны были продемонстрировать, что, как гласил один плакат, «приговор
суда — это приговор народа», К собравшимся обратился 42-летний секретарь
Московского комитета партии Никита Хрущев. Обрушив на иуду Троцкого и
его банду поток брани, он заявил: «Подымая руку против товарища Сталина,
они подымали ее против всего лучшего, что имеет человечество, потому что
665
9

Сталин — это надежда... Сталин — это наше знамя! Сталин — это наша воля! Ста¬
лин — это наша победа!»35. Сам Сталин народу не показался.
Среди иностранных наблюдателей, присутствовавших на процессе, был
и Фейхтвангер. В интервью «Правде», которое он дал в последний день про¬
цесса, писатель заявил, что суд полностью доказал виновность подсудимых,
что теперь троцкизм в Советском Союзе и за рубежом сокрушен и что про¬
цесс стал важным вкладом в антифашистское движение36. Возможно, что это
было сказано Фейхтвангером после второй, более сердечной встречи со Ста¬
линым. В написанной им позже книге «Москва 1937» Фейхтвангер описывает
Сталина как «самого скромного» из известных ему государственных деятелей
и далее пишет: «На мое замечание о безвкусном, преувеличенном преклоне¬
нии перед его личностью он пожал плечами. Он извинил своих крестьян и ра¬
бочих тем, что они были слишком заняты другими делами и не могли развить
в себе хороший вкус, и слегка пошутил по поводу сотен тысяч увеличенных
до чудовищных размеров портретов человека с усами — портретов, которые
во время демонстраций пляшут перед глазами»37 Книга была издана в Москве
большим тиражом на русском языке. Сталин, должно быть, был доволен, что
«этот еврей» не стал «жидом».
Иностранные послы в Москве могли присутствовать на процессе в сопро¬
вождении переводчиков. Германский и японский послы в зале не появлялись.
Создается впечатление, что главные проблемы, занимавшие умы наблюдателей
из иностранных представительств, основные темы их бесед не касались при¬
чин, подтолкнувших Сталина на инсценировку судебного спектакля. Инос¬
транцы скорее задумывались над тем, можно ли доверять прозвучавшим на
процессе обвинениям и признаниям; большинство из них отвечали на этот
вопрос отрицательно. Исключение составил посол США Дэвис. В беседе с за¬
рубежными корреспондентами в перерыве судебного заседания он, по словам
присутствовавшего при разговоре Кеннана, сказал: «Они виновны. Я был ок¬
ружным прокурором, и у меня наметанный глаз»38. Эти слова предвосхитили
выводы, изложенные им в письме президенту Рузвельту от 4 февраля 1937 г. Дэ¬
вис писал, что процесс «выявил существование определенного политического
заговора, направленного на свержение нынешнего правительства»39. Однако
большинство членов дипломатического корпуса оказались политически про¬
ницательнее Дэвиса. В письме в Лондон посол Чилстон указал: «Невозможно
принять это дело за чистую монету». К этому он добавил, что ни один иност¬
ранный представитель, с которым ему довелось беседовать, не верит в то, что
суд не был инсценирован. Большинство сходится в том, что и «факты можно с
уверенностью объяснить только в том случае, если допустить, что к заключен¬
ным применяются недозволенные методы»40.
Но каково значение процесса как политического события? Если допустить,
что заговор имел место, то смысл процесса действительно в разоблачении и
наказании виновных. Однако для дипломатических наблюдателей в Москве,
не веривших в реальность заговора, значение процесса как политического
события представлялось загадочным. Быть свидетелем хода истории, даже на¬
ходясь в самом Октябрьском зале Дома Союзов, еще не значит понимать про¬
исходящее. По мнению посла Чилстона, главный мотив, определявший дейс¬
твия Сталина, сводился к желанию полностью дискредитировать Троцкого и
его приверженцев, представив их носителями угрозы миру во всем мире. Но
это поверхностный взгляд. Чилстон проигнорировал, посчитав надуманным,
неофициальное замечание Бориса Стейгера — советского чиновника аристок¬
ратического происхождения, которому было поручено поддерживать светские
ббб
9

контакты с членами дипломатического корпуса. Стейгер заметил, что стоило
бы вспомнить участь «бояр во времена Ивана Грозного»41.
Независимо от степени своей проницательности находившиеся в то время в
Москве дипломаты не были склонны анализировать текущие события в рамках
русской истории. Они не смогли воспринять намек Стейгера, в прошлом гвар¬
дейца и барона, желавшего дать понять, что в сталинской России большевист¬
ская партия-государство постепенно вытесняется новым, основанным на оп¬
ричнине государством во главе с правителем, подобным царю Ивану Грозному.
Процесс, свидетелями которого они стали, как бы утверждал Стейгер, — спла¬
нированная акция, направленная на достижение именно этой цели. Иностран¬
ные наблюдатели на суде не поняли, что прозвучавшая на нем тема терроризма
предвосхищала новую мощную волну государственного террора против всех
«врагов народа», которых обвинят в причастности к только что разоблачен¬
ному колоссальному заговору Не поняли они и значения этого процесса как
средства достижения Сталиным его внешнеполитических целей. Правда, посол
Чилстон сослался на высказанную не названными им коллегами мысль, что
«Сталин, возможно, подготавливает радикальный поворот в политике, против
которого решительно возражали бы немногие еще оставшиеся в живых старые
большевики, если только их не уничтожить»42. Чилстон даже не догадывался,
насколько он был прав.
Сталин ищет сближения с Гитлером	o,t
.• С,
Когда процесс еще только готовился и даже когда находившиеся на скамье под¬
судимых обвиняемые под давлением признавались в мифических попытках
Троцкого и других заговорщиков договориться с нацистами, сам Сталин мето¬
дично действовал за кулисами, добиваясь именно этой цели.
Переговоры между Канделаки и Шахтом завершились 29 апреля 1936 г. под¬
писанием взаимовыгодного экономического соглашения на 1936 г. В мае чи¬
новник германского министерства экономики Герберт Л.В. Геринг организовал
Канделаки и его помощнику по торговой миссии, сотруднику НКВД Льву Фрид-
рихсону аудиенцию у своего двоюродного брата, министра-президента Герма¬
на Геринга. Сообщая об этой беседе, Герберт Геринг писал:
«Их визит к генерал-полковнику проходил в приятной, почти дружеской
атмосфере. И Канделаки и Фридрихсон были во всех отношениях восхище¬
ны обаятельными манерами генерал-полковника... Геринг предложил русским
обращаться к нему непосредственно всякий раз, когда они будут сталкиваться
с какими-то затруднениями. Он всегда готов им помочь и словом и делом. Уже
одно это было, естественно, успехом для русских джентльменов. Я слышал, что
Канделаки вчера отбыл в Москву, чтобы, между прочим, доложить и об удов¬
летворившем его приеме Герингом». На полях документа другой чиновник на¬
писал, что на самом деле на следующий день отъезд Канделаки не состоялся.
Вместо этого он посетил Шахта, который «разбавил вино водой». Но тем не ме¬
нее «русские джентльмены» могли быть «удовлетворены» замечаниями Геринга,
особенно его словами о том (как отмечает в записи беседы двоюродный брат
министра-президента), что новый договор «ускорит движение по пути дальней¬
шего политического взаимопонимания между двумя великими державами».
Русские, однако, не знали, что несколько дней спустя Г. Геринг, беседуя с не¬
мецкими промышленниками и подчеркнув важность развития деловых связей
с Россией, сообщил о своем намерении «обсудить, когда для этого представится
667

возможность, данный вопрос с фюрером, позиция которого, как можно пред¬
положить, не столь благожелательна»45.
Сталин, однако, мог считать, что взгляды Геринга совпадают со взглядами
Гитлера. Когда 22 мая 1936 г. советский посол Суриц перед отъездом в отпуск в
Карлсбад нанес прощальный визит министру иностранных дел Германии Ней-
рату, он выразил удовлетворение результатами экономических переговоров и
спросил, «можно ли ожидать в ближайшем будущем перемен и в политической
сфере». Нейрат ответил, что пока он не видит предпосылок для этого, но наде¬
ется на возвращение политических отношений в нормальное русло44.
Несколько недель спустя советское посольство в Берлине, вероятно, полу¬
чило инструкции прозондировать возможность заключения советско-гер¬
манского пакта о ненападении. В меморандуме, датированном 3 июля 1936 г.,
чиновник германского МИДа Хенке сообщил, что советник посольства СССР
Бессонов поднял вопрос о пакте, выдвинув три варианта подхода к этой про¬
блеме: 1) не имея общей границы с Советским Союзом, Германия не нуждается
в таком пакте; 2) Германия может отвергнуть эту идею, учитывая наличие до¬
говоров Советского Союза с Францией и Чехословакией; 3) Германия могла
бы согласиться дополнить Берлинский договор 1926 г. статьей о ненападении.
Хенке ответил, что он не может выразить своего отношения к высказанным
предположениям, что, действительно, пакты о ненападении годятся лишь для
сопредельных государств, но что отсутствие у Германии желания напасть на
Советский Союз не вызывает сомнений45.
Сталин, конечно, не мог знать, что дипломатические любезности Геринга,
Нейрата и Хенке никак не соответствовали неизменно враждебной позиции
Гйтлера. Примерно в это время Гйтлер решил разработать для Германии «четы¬
рехлетний план», поручив возглавить эту работу Герингу, о чем он и подгото¬
вил в августе 1936 г. соответствующий меморандум. В нем проводилась мысль
о необходимости войны, Гитлер не оставлял сомнений, против кого будет эта
война и какие формы она приобретет. Мир, указывалось в меморандуме, с на¬
растающей скоростью приближается к конфликту с большевизмом, сущность и
цель которого «состоит единственно в ликвидации тех слоев человечества, ко¬
торые до сих пор возглавляли развитие, и в замене их всемирным еврейством».
В настоящее время, подчеркивалось в меморандуме, в Европе существуют лишь
два государства, решительно выступающих против большевизма, — Германия и
Италия. Учитывая быстрые темпы роста мощи Красной Армии, можно предпо¬
ложить, какую угрозу она будет представлять через десять, пятнадцать или двад¬
цать лет. Стоя перед лицом такой опасности, вермахт должен быть в кратчай¬
ший срок превращен в первую армию мира. Окончательное решение проблемы
— расширение перенаселенного жизненного пространства Германии и/или
источников сырья и продовольствия. Меморандум завершался требованием:
армия и экономика должны быть подготовлены к войне через четыре года46.
Не зная о скрытом намерении Гитлера начать через четыре года войну про¬
тив России, Сталин продолжал свои попытки установить с Германией более
тесные отношения. В сентябре 1936 г. Канделаки и Фридрихсон попросили
аудиенции у Германа Геринга для продолжения экономических переговоров.
Их просьба удовлетворена не была47 Нисколько не смутившись этим, Сталин
дал указание своим представителям использовать обычный канал — контакт
с Шахтом. Откликнувшись на просьбу Канделаки, Шахт в конце 1936 г. принял
этих двух чиновников.
Канделаки предложил обсудить как экономические, так и политические от¬
ношения. Шахт ответил на это, что естественным каналом для ведения полити¬
668

ческих дискуссий является установление контакта между советским послом и
германским МИДом. Что же касается экономических отношений, то он, Шахт,
допускает быстрое развитие торговли, если русское правительство сделает по¬
литический жест, прекратив коммунистическую пропаганду за рубежом. «Гос¬
подин Канделаки дал понять, — писал Шахт, — что он разделяет мою точку
зрения». Затем Канделаки вернулся в Москву для доклада Сталину48. В том же
месяце, т. е. в декабре 1936 г., Кривицкий получил приказ «приглушить» советс¬
кую разведывательную деятельность в Германии49.
Начавшийся месяц спустя процесс над участниками «параллельного центра»,
с прозвучавшими на нем обвинениями и признаниями в сговоре антисталинс¬
кой оппозиции с нацистским руководством, не мог не осложнить советско-гер¬
манские отношения. Раздражение германской стороны могло усилиться после
упоминания в советской печати о беседе Радека на дипломатическом приеме с
«пресс-атташе» германского посольства — беседе, которая могла быть расце¬
нена как государственная измена. Двадцать пятого января 1937 г. «Правда» в ре¬
дакционной статье утверждала, что Радек одобрил сговор Троцкого с германс¬
ким фашизмом. Это было, дескать, сделано в Москве в личных беседах Радека с
фашистским «военным атташе» (прозрачный намек на генерала Кёстринга!).
И все же Сталин прилагал максимальные усилия для того, чтобы смягчить
негативную реакцию Берлина. Переведенный в отдел печати Наркоминдела
Георгий Астахов пригласил на завтрак московского представителя германс¬
кого информационного бюро Шуле. В меморандуме германского посольства,
сообщавшем об этой беседе, подчеркивалось, что приглашение было спонтан¬
ным. Однако на такой шаг Астахов мог пойти лишь по указанию самых высоких
инстанций. Астахов заверял Шуле, что процесс не направлен против Германии
и что никаких оснований для дальнейшего ухудшения и без того сложных со¬
ветско-германских отношений нет. Шуле ответил, что процесс вызывает у него
удивление, упомянув, в частности, соглашение, которое, как показал Пятаков, за¬
ключено между Троцким и Гессом. На это Астахов заметил: «Учтите, пожалуйста,
что в разговоре с Пятаковым Троцкий мог и солгать»50. Этот робкий намек на
возможность того, что выдвинутое в ходе процесса ключевое обвинение может
и не соответствовать действительности, свидетельствует о желании Сталина не
позволить судебному процессу сорвать его попытки договориться с Гитлером.
Руководствуясь причинами личного характера и в надежде сохранить нор¬
мальные германо-советские отношения, посол Шуленбург предпринял усилия
смягчить реакцию нацистской верхушки на процесс. В телеграмме в Берлин
от 28 января 1937 г. он назвал этот процесс «чистейшим театральным спектак¬
лем» и рекомендовал не воспринимать его излишне серьезно51. Согласно точ¬
ке зрения, изложенной в ноте посольства по поводу беседы Астахова и Шуле,
значение процесса могло состоять в том, что Сталин хотел нанести удар по
недовольным внутри страны, а также по всем тем, кто в свое время подписал
платформу троцкистской оппозиции. К антигерманским обвинениям, указыва¬
лось в ноте, всерьез относиться не следует, ибо «никто не может поверить, буд¬
то Германия нападет на Советский Союз, чтобы привести к власти Бронштейна
и Зобельзона».
Тридцатого января 1937 г. в речи в рейхстаге Геринг заявил, что судебные про¬
цессы расцениваются «всего лишь как спектакль» и что никаких подозрений
в отношении упомянутых в их ходе немцев — особенно рейхсминистра Гесса
— у германского руководства не возникло. В телеграмме от 4 февраля 1937 г.
Шуленбург сослался на это заявление как на подтверждение его рекоменда¬
ции не протестовать против обвинений, выдвинутых в отношении германских
1	669

государственных деятелей52. Третьего февраля нацистский партийный орган
«Фёлькишер беобахтер» в передовой статье писал: «Если Сталин прав, то это
значит, что русскую революцию совершила банда отвратительных преступни¬
ков, в которую входило только два честных человека — Ленин и Сталин. Однако
эта пара годами управляла Россией, сотрудничая с подонками». Если прошлые
процессы, продолжала газета, преследовали цель найти козлов отпущения, то
нынешний должен, кроме того, возложить вину на Германию и Японию. «Более
интересным, однако, — подчеркивалось в редакционной статье, — представля¬
ется число евреев среди жертв нынешнего процесса. Фактически первоначаль¬
но находившаяся у власти еврейская банда уже в значительной степени истреб¬
лена, и ей на смену пришли кавказцы». Среди жертв — самый ядовитый из всех
советских евреев Радек, а также Сокольников-Бриллиант. Хотя возглавляемая
Литвиновым и Кагановичем еврейская группа и сохранилась, однако теперь
ясно, что Сталин «превратился в восточного деспота по образцу Чингисхана
или Тамерлана».
Особенно примечательна следующая попытка Сталина улучшить отношения
с Гйтлером. Возвратившись из Москвы в Берлин, Канделаки добился еще одной
встречи с Шахтом. Она состоялась 29 января 1937 г., т. е. на следующий день пос¬
ле заключительного заседания московского процесса. Канделаки — его сопро¬
вождал Фридрихсон — сказал Шахту, что в Москве он беседовал со Сталиным
(своим старым «школьным товарищем»), а также с Молотовым и Литвиновым.
Затем, говоря по подготовленному тексту, Канделаки от имени Сталина и Мо¬
лотова заявил, что русское правительство никогда не отклоняло идею перего¬
воров с немцами по политическим проблемам. Далее Канделаки заметил, что
русское правительство не собирается строить свою политику в ущерб интере¬
сам Германии, оно готово вступить в переговоры с правительством рейха ради
улучшения отношений и упрочения всеобщего мира. Переговоры могли бы
вестись по дипломатическим каналам, и русское правительство готово придать
всем беседам и контактам конфиденциальный характер. Шахт напомнил Кан¬
делаки свое декабрьское заявление о том, что подобные предложения необхо¬
димо делать по дипломатическим каналам. Канделаки с этим согласился, однако
попросил Шахта прозондировать почву. Информируя об этой встрече Нейрата,
Шахт предложил уведомить Канделаки, что условие для переговоров, в которых
заинтересована Москва, — прекращение «коминтерновской агитации»53.
Не вызывает сомнений, что Сталин сознательно приурочил обращение к
Берлину ко времени московского процесса. Он знал, что нацистским лидерам
известно, сколь беспочвенны обвинения Троцкого в сделке с германским пра¬
вительством. Для Сталина, с его хитрым и коварным политическим мышлени¬
ем, было естественно рассчитывать, что, делая авансы нацистским лидерам во
время судебного процесса, он тем самым призывает их не принимать всерьез
прозвучавшую в Октябрьском зале антифашистскую риторику. На самом деле
он, Сталин, не только не против соглашения с ними, но, наоборот, заинтере¬
сован в таковом, если только оно будет отвечать интересам России, а не нано¬
сить им ущерба, к чему якобы стремились осужденные. Таким образом, зондаж,
предпринятый Сталиным через Канделаки, в сочетании с процессом по делу о
государственной измене поставили на повестку дня вопрос о советско-нацист¬
ском соглашении.
Поскольку зондаж носил конфиденциальный характер, намек Сталина на
фальсифицированный характер процесса предназначался только для нацис¬
тов. В глазах других стран мира суд оставался антифашистской акцией и свиде¬
тельством того, что нарастающая новая кампания сталинского террора — лишь
670

профилактика против антисталинской оппозиции, которая опустилась до сго¬
вора с фашистскими державами. Антифашистская тональность суда должна
была прежде всего помочь Сталину смягчить отрицательную реакцию, кото¬
рую должен был породить за рубежом и внутри страны террор. Далее, процесс
преподносился советской общественности, всегда боявшейся войны, особен¬
но с Германией, как аргумент в пользу того, что враги Сталина внутри страны
стремятся к войне с Германией и Японией. А из этого следовало, что, борясь с
ними, сталинский режим способствует упрочению мира.
Наконец, судебный антифашистский маскарад был выгоден советской дип¬
ломатии, добивавшейся создания коалиций на принципах коллективной безо¬
пасности. Правда, могла зародиться мысль, что такое государство, как Россия,
вплоть и кровь которого вошло предательство, может оказаться слабым парт¬
нером. (Кстати, посол Дэвис так не думал.) Но при всем этом официальная Рос¬
сия представала на процессе приверженной антифашизму страной, которую
можно было считать потенциальным союзником. Для дипломатической игры
Сталина в Европе важнее был, вероятно, расчет на то, что яркая антифашист¬
ская тональность, придаваемая процессу по делу о государственной измене,
могла на фоне буйного гитлеровского антибольшевизма привести западных
политических лидеров к мысли о непреодолимой идеологической пропасти,
лежащей между Россией и Германией, умерить их активность и, следовательно,
сделать их менее опасными конкурентами в деле сближения с Германией.
Последний по счету зондаж, предпринятый Сталиным через Канделаки,
оказался безрезультатным. Получив сообщение о нем, Нейрат несколько дней
спустя передал Гитлеру, что заявил Канделаки от имени Сталина и Молотова.
Реакция Гйтлера была отрицательной. В настоящее время, сказал он Нейрату,
переговоры с русскими были бы использованы ими для установления более
тесного военного союза с Францией и улучшения отношений с Великобрита¬
нией. Обещание же русских отмежеваться от коминтерновской пропаганды
не имело никакого практического значения. «Дело обстояло бы несколько по-
иному, — добавил Гйтлер (об этом Нейрат сообщил в письме Шахту), — если бы
ситуация в России развивалась в направлении абсолютного деспотизма, опи¬
рающегося на поддержку военных кругов. Случись это, мы, конечно, не должны
были бы упустить подходящий момент для возобновления наших сношений с
Россией»54. Далее Нейрат уведомил Шахта, что, отвечая на запрос Канделаки,
он должен указать на невозможность любых политических переговоров в на¬
стоящий момент — иными словами, «пока Коминтерн тесно связан с русским
правительством».
Но даже такую реакцию можно было не считать полным отказом, и она не
заставила Сталина изменить свою главную политическую ориентацию. Сталин
дал Гйтлеру предельно ясно понять, что он заинтересован в достижении поли¬
тического согласия с Германией и надеется на положительный отклик Гитлера в
будущем. А пока Сталин попытался успокоить немцев, отказавшись от отзыва ге¬
нерала Кёстринга из Москвы. Благополучное окончание дела Кёстринга следует
расценивать как важный жест со стороны Сталина, особенно если учесть очень
хорошие отношения Кёстринга с высшим руководством Красной Армии55.
После выполнения порученной ему Сталиным миссии Канделаки в апреле
1937 г. был переведен в Москву. Здесь он получил личную аудиенцию у Сталина,
который в знак признания заслуг назначил его заместителем наркома внешней
торговли56. Находившийся в то время в Москве Кривицкий беседовал о поло¬
жении в Германии с Ежовым. Гитлер, сказал ему Ежов, превратил Германию в
самую мощную европейскую державу и с этим нельзя не считаться. Далее он
т
*

заметил, что у Советской России остается лишь один курс, и сослался на сло¬
ва Сталина: «Мы должны договариваться» с такой «могущественной» державой,
как нацистская Германия57.
г,
После процесса
После окончания январского процесса 1937 г. репрессии усилились, и по всей
стране среди членов партии воцарилась атмосфера страха. На этот раз жерт¬
вами стали многие ранее арестованные, но получившие относительно мягкие
приговоры. Их осудили заново и карали более сурово. Аресту подверглись
и те, кто ранее уже был намечен как потенциальная жертва, но еще находился
на свободе.
Довольно типичным можно считать дело Евгении Гинзбург. Седьмого фев¬
раля 1937 г. ее вызвали в райком партии в Казани и отобрали партийный билет.
Хотя ее муж Аксенов, будучи секретарем обкома партии, номинально оставался
влиятельной фигурой, он оказался бессильным: теперь всем заправлял НКВД.
Гинзбург вспоминала, что они провели не одну бессонную ночь в мучитель¬
ном ожидании того, что на этот раз один из разъезжающих по городу черных
воронов остановится у их дома. Они уничтожили часть своей домашней биб¬
лиотеки, предав огню книги Бухарина, Радека и других авторов. Пятнадцатого
февраля Гинзбург вызвали по телефону в местное отделение НКВД и там арес¬
товали. Группа следователей допрашивала ее на «конвейере», семь дней подряд
не давая спать. Ее вынуждали сознаться в том, что она принадлежит к тайной
террористической организации, действовавшей в редакции газеты «Красная
Татария», редактором которой был Эльвов. Гинзбург, протестуя, заявила: «Здесь
Советское учреждение. Здесь никто не имеет права издеваться над человеком».
На это следователь ей ответил: «А враги народа для нас не люди. С ними все поз¬
волено. Тоже мне люди!»58.
Теперь «Правда» в своих публикациях давала понять, что обвинениям во
вредительстве следует придать массовый характер. Так, в одной из ее статей
говорилось, что руководители производства обязаны «выявлять врага в сфере
техники и науки». В Запорожье, которое статья приводила в качестве примера,
местные инженеры-коммунисты объясняли аварии и поломки на производс¬
тве «плохой работой». Однако расследования показали, писала газета, что они
были организованы «грязными руками вредителей». Подобная потеря больше¬
вистской бдительности вынудила рассмотреть вопрос о работе горкома пар¬
тии (секретарь — товарищ В. Струп) и деятельности парторганизаций на важ¬
нейших предприятиях Запорожья59.
В опубликованной на следующий день редакционной статье резко осуждал¬
ся подхалимаж к местным партийным руководителям. Так, начальник Южно-
Уральской железной дороги, на которой занимался вредительской деятель¬
ностью шпион Князев, публично восхвалял секретаря Челябинского обкома
партии товарища Рындина. Назывались имена многих работников, которые
не пресекали подхалимаж со стороны своих подчиненных60. Две вышеупо¬
мянутые статьи служили предупреждением высокопоставленным партийным
чиновникам не защищать своих протеже, не уклоняться от «выявления среди
них врагов», если только они не хотят, чтобы их самих не разоблачили как вра¬
гов. Но могли ли эти высокопоставленные партаппаратчики, даже выдав своих
подчиненных «на милость» НКВД, быть уверены, что эти несчастные не назовут
их своими соучастниками? Такой вопрос вставал теперь перед многими. Волны
672

«великой чистки» подкатились наконец и к ногам партийных бонз. Упоминав¬
шийся Рындин, например, был членом избранного XVII съездом Центрального
Комитета.
Наступил момент, когда перед Сталиным возникла необходимость созвать
пленум Центрального Комитета, с тем чтобы заручиться одобрением со сто¬
роны высшего партийного органа тех шагов, которые он, Сталин, предпри¬
нял единолично, без решения ЦК, а также всех последующих своих действий.
Протоколы процесса «параллельного центра» дали ему в руки материал, необ¬
ходимый для получения согласия Центрального Комитета на развертывание
кампании террора и превращения таким образом ЦК в своего соучастника.
Гарантией успеха задуманного Сталиным плана могло бы послужить то, что
Центральный Комитет, многие члены которого уже были им заочно осуждены,
сам достаточно запуган, а потому и санкционирует распространение чистки на
всю страну. Выбирая средства запугивания, Сталин проявил всю свою изощрен¬
ную хитрость. Примерно в то время, когда НКВД возглавлял Ежов, Сталин ввел
в практику рассылку всем членам ЦК под грифом «Секретно» копий показаний
арестованных высокопоставленных лиц (например, Пятакова)61. В результате
все члены высшего партийного органа заранее узнавали об обвинениях, выдви¬
гаемых против некоторых деятелей из их же среды, например, против Рыкова
и Бухарина. Они поэтому могли представить, какой ужасной была обработка,
вынуждавшая арестованных подписать подобную ложь. После этого оставав¬
шимся на свободе оставалось лишь гадать, появятся ли их имена в чьих-либо
показаниях, а если появятся, то когда.
А на Лубянке действительно творилось нечто жуткое. За несколько месяцев
до этого в Лубянскую тюрьму по этапу были доставлены из отдаленных мест
бывшие члены правой оппозиции. Следователи, к которым они попали, уже те¬
оретически разработали схему их показаний. В ее основе лежало утверждение,
что лидеры правой оппозиции давно втайне лелеяли террористические планы
и вступили в заговор с «троцкистско-зиновьевским блоком», поставив целью
уничтожение советского строя. Именно таков был лейтмотив неопубликован¬
ной работы Ежова «От фракционности к открытой контрреволюции», над ко¬
торой он начал работать в 1935 г, вскоре после убийства Кирова. Когда Ежов
закончил эту работу, Сталин тщательно ее отредактировал, внеся некоторые
поправки62.
Задача следователей сводилась к тому, чтобы выбить ложные показания, ук¬
ладывающиеся в эту фантастическую схему. Они использовали целую гамму
средств — от обещаний сохранить жизнь и призывов послужить «интересам
партии», с одной стороны, до угроз, шантажа и применения физического на¬
силия и пыток — с другой. Сталин внимательно наблюдал за ходом следствия.
Ежов регулярно направлял ему протоколы допросов и показаний. Так, 7 октября
1936 г. Сталин получил протокол допроса И. Станкина, бывшего личного сек¬
ретаря Томского. В нем было зафиксировано, что преступная группа, в которую
он входил, намеревалась совершить террористический акт против Сталина
6 ноября 1936 г. в Большом театре, где намечалось провести торжественное за¬
седание, посвященное годовщине Октябрьской революции. Между сентябрем
1936-го и февралем 1937 г. Сталин получил 60 таких протоколов63.
Жертвами зверских методов следствия стали Рютин и А.Н. Слепков, один из
видных бывших последователей Бухарина. И тот и другой прибегли к голодов¬
ке, пытались покончить жизнь самоубийством. Один раз Рютина вынули из
петли. В протесте, написанном Рютиным в ноябре 1936 г. и обнаруженном в ар¬
хивах десятилетия спустя, Рютин указал, что следователи интерпретируют как
673
23 —4050

призыв к террору некоторые формулировки из подготовленных им нелегаль¬
ных «документов» (под последними имелись в виду «Платформа» и «Обраще¬
ние»). Рютин выдержал до конца оказываемое на него нечеловеческое давление
и позже был расстрелян. Другие не обладали подобной железной волей. Слом¬
ленный безжалостными допросами, Н.В. Астров, в прошлом ученик Бухарина,
превратился в безвольное орудие в руках своих истязателей. Он был готов со¬
гласиться дать любые требовавшиеся от него признания. (Сталин проявил в от¬
ношении него редкое для себя милосердие: Астрова освободили, он вернулся
домой и в 1989 г. был еще жив.) Фальшивые показания как его, так и других Ежов
направлял Сталину, а тот рассылал эти документы всем 139 членам и кандида¬
там в члены Центрального Комитета, избранного XVII партсъездом. Девяноста
восьми из них было суждено погибнуть.
К началу декабря 1936 г. в распоряжении Сталина оказалось достаточно
показаний, для того чтобы созвать пленум Центрального Комитета. Протоко¬
лы его заседаний опубликованы не были. Сталин, по-видимому, намеревался
использовать пленум для того, чтобы получить согласие высшего партийно¬
го органа на исключение из партии на следующем пленуме (он намечался на
начало 1937 г.) Бухарина и Рыкова. Докладчиком выступал Ежов. Пространно
цитируя сфабрикованные показания, Ежов обвинил Бухарина и Рыкова в том,
что они главари еще не ликвидированного «центра» большого заговора. Вы¬
ступая на пленуме, Бухарин решительно отклонил наветы и отрицал самое су¬
ществование правого «центра». Он даже пошел настолько далеко, что заявил:
«Я вас заверяю, что бы вы ни признали, что бы вы ни постановили, поверили
или не поверили, я всегда, до самой последней минуты своей жизни, всегда буду
стоять за нашу партию, за наше руководство, за Сталина». Там же Рыков назвал
выдвинутые против него в показаниях обвинения «ложью от начала до конца».
В перерыве заседаний пленума Бухарину и Рыкову устроили очные ставки с
арестованными. Последние полностью повторили выбитые из них на Лубян¬
ке показания. Сталин активно участвовал в этом кошмарном действе, время от
времени выдвигая собственные обвинения64.
Проведя секретное заседание пленума ЦК, Сталин сумел запугать членов
этого высшего партийного органа. Теперь он мог рассчитывать на одобрение
предстоявшим новым пленумом изгнания Бухарина и Рыкова. В решающий
час истории Советской России членами ЦК должно было двигать прежде всего
чувство страха за себя и своих близких, решись они открыто выступить про¬
тив набиравшего силу тирана. Единственным путем к спасению могло стать ти¬
раноубийство, совершенное каким-либо смельчаком прямо в зале заседаний,
который, несомненно, находился под неусыпным наблюдением охранников
Сталина.
Первоначально назначенный на 19 февраля новый пленум (о дате его откры¬
тия было уже объявлено) отложили на десять дней из-за смерти Орджоникидзе.
Он скончался 18 февраля. Его гибель была отнюдь не случайной. После кончи¬
ны Кирова и Куйбышева Орджоникидзе занял в партии вторую после Сталина
позицию. И если кто-либо искал защиты от усиливающегося террора, взор его
неизбежно обращался именно к нему Сталин мог обманывать Орджоникидзе
и манипулировать им. Но сломить дух Серго — в отличие от других деятелей из
своего окружения (таких, например, как Молотов или Ворошилов) — он был
не в силах. Благодаря многолетней близости со Сталиным, общему с ним гру¬
зинскому происхождению, своей склонности приходить в столь сильный гнев,
что он забывал о соображениях осторожности и о лояльности, Орджоникидзе
оставался единственным видным лидером, который на предстоявшем пленуме

мог бы вступить в открытое противоборство со Сталиным, стать ключевой фи¬
гурой сопротивления не на жизнь, а на смерть разгулу террора, развязанному
генсеком. Сталину нужно было любой ценой отвести такую угрозу
Январский процесс и последовавшие за ним события обострили отношения
между Сталиным и Орджоникидзе. Если, как это можно предположить, Сталин
обманным путем использовал Орджоникидзе для того, чтобы тот уговорил
Пятакова к «сотрудничеству» в зале суда, намекнув Орджоникидзе, будто он,
Орджоникидзе, мог бы, уговорив Пятакова, спасти жизнь своего ближайшего
помощника по наркомату, то смертный приговор Пятакова стал для него пос¬
ледним доказательством сталинского вероломства. Когда же в начале февраля в
промышленности началась «охота на ведьм», Орджоникидзе понял, что рушит¬
ся все созданное им в годы пятилеток.
Реакция Сталина на протесты Орджоникидзе против арестов ведущих руко¬
водителей тяжелой промышленности была следующей: он предложил Орджо¬
никидзе доложить на предстоявшем пленуме о вредительстве в руководимой
им отрасли65. Это создало бы для Орджоникидзе нестерпимую ситуацию: он
стал бы соучастником Сталина в массовом уничтожении ценных кадров в его
собственной империи. А тем временем Орджоникидзе прислали из Грузии
протоколы сфабрикованных показаний, которые под пытками дал его стар¬
ший брат Папулия. Кроме того, он получил точно таким же образом выбитые
из арестованных работников его наркомата показания, в которых они обвиня¬
ли своего руководителя. К протоколам была приложена записка Сталина: «Това¬
рищ Серго, почитай, что они пишут о тебе»66 Но и это еще не все. К смертной
казни был приговорен старый друг Орджоникидзе, Александр Сванидзе, брат
первой жены Сталина67. Наконец, Сталин приказал провести обыск в кремлев¬
ской квартире Орджоникидзе. После продолжавшихся всю ночь бесплодных
попыток переговорить со Сталиным Орджоникидзе все же удалось связаться с
ним по телефону. «Это такой орган, что и у меня может сделать обыск. Ничего
особенного», — таков был ответ Сталина68.
Утром 17 февраля у Орджоникидзе состоялся долгий разговор со Сталиным.
Допущенный к архивам автор написанной уже после смерти Сталина биогра¬
фии Орджоникидзе рассказывает:
«Несколько часов с глазу на глаз. Второй разговор по телефону, после возвра¬
щения Серго домой. Безудержно гневный, со взаимными оскорблениями рус¬
ской и грузинской бранью. Уже ни любви, ни веры. Все разрушено... Разделять
ответственность за то, что никак не в состоянии предотвратить, Серго не мог.
Подличать не хотел, это значило бы перечеркнуть всю прошлую жизнь... Оста¬
валось уйти!»69.
Орджоникидзе думал о самоубийстве. За несколько дней до описываемых
событий он прогуливался по Кремлю с Микояном, которому сказал, что боль¬
ше не может терпеть то, как Сталин поступает с партией, а потому не хочет
жить70. Восемнадцатого февраля Орджоникидзе провел весь день в спальне,
не ел и что-то писал — вероятнее всего, это было последнее письмо, обвиняв¬
шее Сталина в кошмаре, обрушившемся на партию и страну. Вечером, в по¬
ловине шестого, прозвучал выстрел. Вбежав в спальню, жена Орджоникидзе,
Зинаида, увидела его лежавшим мертвым на постели. Быстро вошедшая вслед
за ней ее сестра Вера схватила бумаги, которые Орджоникидзе оставил на
столе. Сталин, которому Зинаида сообщила о случившемся по телефону, при¬
шел немедленно и в ответ на ее пронзительный крик: «Вы не защитили Серго
ни ради меня, ни ради партии!» — сказал: «Заткнись, идиотка!». Увидев зажатые
в руке у Веры бумаги, Сталин вырвал их у нее. Когда тут же пришли Молотов и
475
23*

Жданов (а также Берия, который вскоре после того, как Зинаида, обозвав его
негодяем, хотела дать ему пощечину, исчез), Сталин сказал, что в сообщении
о смерти Орджоникидзе ее причиной следует назвать сердечный приступ.
Придя в квартиру Орджоникидзе, его секретарь Маховер воскликнул: «Они
убили его, негодяи!». Дикую сцену устроил Семушкин, давний секретарь Орд¬
жоникидзе по наркомату. Впоследствии, как и многие ближайшие сотрудники
Орджоникидзе, он был вместе с женой арестован. Несколькими днями спус¬
тя в ежовский кабинет был вызван заместитель Орджоникидзе Ванников. Ему
было приказано написать докладную о «вредительских» директивах, получен¬
ных им от Орджоникидзе71.
Девятнадцатого февраля Центральный Комитет «с глубоким прискорбием»
сообщил, что внезапно скончался «пламенный, бесстрашный большевик-ле¬
нинец, выдающийся руководитель хозяйственного строительства нашей стра¬
ны». В опубликованном одновременно медицинском заключении указывалось,
что смерть наступила в результате сердечного приступа. Оно было подписа¬
но наркомом здравоохранения Г.Н. Каминским и тремя врачами кремлевской
больницы. Одним из них был злополучный доктор Левин. Пятнадцатого марта
Каминский был без объяснения причин освобожден от обязанностей нарко¬
ма здравоохранения. Возможно, он протестовал против злоупотребления его
именем в медицинском заключении.
Орджоникидзе похоронили со всеми почестями, и урна с его прахом была
замурована в Кремлевскую стену. В стране объявили на несколько дней траур.
Северо-Кавказский край был переименован в Орджоникидзевский.
Падение Центрального Комитета
Теперь Сталин мог собирать пленум. Он открылся 25 февраля в Кремле без со¬
общения в печати. В официальном коммюнике, опубликованном 6 марта, гово¬
рилось лишь о том, что пленум обсудил задачи партийных организаций в связи
с предстоящими выборами в Верховный Совет на основе новой Конституции
и принял соответствующее постановление. Были также рассмотрены, указыва¬
лось в коммюнике, и другие вопросы, в том числе антипартийная деятельность
Бухарина и Рыкова, которых пленум исключил из партии. В редакционной ста¬
тье «Правды» пленум характеризовался, однако, как одна из важнейших стра¬
ниц истории партии. Да, собственно, так оно и было.
Первый или один из первых дней заседаний был посвящен как будто бы
обычному вопросу. Двадцать шестого февраля Жданов сделал доклад о значе¬
нии для партии основанных на новой Конституции предстоящих всеобщих
выборов. Он предсказывал напряженную предвыборную борьбу.
Если партия хочет руководить выборами, продолжал Жданов, партийные
организации должны внедрять в жизнь предусмотренную Уставом внутрипар¬
тийную демократию. Между тем в партии широко распространены нарушения
Устава, например включение различных руководящих работников в составы
пленумов местных парткомов путем кооптации, а не избрания. Секретарями пар¬
ткомов работают люди, которые не были избраны в эти органы. Широко прак¬
тикуются назначения секретарей парткомов без предварительного обсуждения
их кандидатур членами партии. Пора покончить, сказал Жданов, с избранием в
партийные органы «списками» и открытым голосованием. Выборы должны быть
тайными, и голоса следует подавать за каждого кандидата в отдельности, а за чле¬
нами партии надо сохранить право на критику и отвод кандидатов72.	-»ит ч
676

На следующий день пленум после прений принял резолюцию, одобряющую
тезисы доклада Жданова. В ней указывалось, что все партийные органы должны
избираться тайным голосованием. Выборы в партийные органы назначались
на 20 мая. Какова же связь между партийной рефорхмой и «чисткой», поясним
ниже.
Следующим шагом Сталина стало изгнание Рыкова и Бухарина сначала из
Центрального Комитета, а затем из партии, что было формальным условием,
делающим возможным их арест. Перемежая поток сигналов о надвигающейся
катастрофе дающими надежды намеками, Сталин удерживал Бухарина от само¬
убийства. Этот последний, страшный период неопределенности Бухарин про¬
вел в своей кремлевской квартире. Он обычно сидел в кабинете, сжимая в руках
револьвер, на рукоятке которого была золотая пластинка с надписью.* «Одному
из лидеров Пролетарской Революции Н.И. Бухарину от Клима Ворошилова». Но
заставить себя спустить курок Бухарин был не в состоянии73.
А тем временем на квартиры к нему и Рыкову доставляли все новые протоко¬
лы с добытыми под нажимом ложными показаниями. В прессе появились кле¬
ветнические статьи, подобные, например, опубликованной в «Правде», в кото¬
рой Бухарин был назван «агентом гестапо». В письмах в Политбюро и Сталину
Бухарин опроверг показания арестованных и заявил, что в знак протеста про¬
тив них и кампании в печати намерен объявить голодовку Накануне открытия
пленума он так и поступил74.
Поставленный на пленуме вопрос об исключении Бухарина и Рыкова боль¬
шой дискуссии не вызвал, поскольку политическим линчеванием теперь от¬
кровенно руководил Сталин. Выступивший с докладом Ежов повторил обвине¬
ния, которые были выдвинуты на недавнем, проведенном без огласки пленуме.
Бухарин и Рыков, сказал Ежов, вместо того чтобы, как это они обещали в 1929 г.,
прекратить оппозиционную деятельность, сохранили свою «подпольную ор¬
ганизацию», превратив ее в центр законспирированных действий, предприни¬
маемых в союзе с троцкистами и другими элементами в целях свержения госу¬
дарства и захвата власти насильственным путем. В аналогичном духе выступил
с фактическим содокладом Микоян. Он сказал, что письма Бухарина Централь¬
ному Комитету представляют собой попытку «запугать» его75.
Усилия обоих обвиняемых защитить себя оказались тщетны. По указке Ста¬
лина запуганные участники пленума подвергли Бухарина и Рыкова жестокой
травле. Их оправдания объявлялись двуличием и гнусным стремлением дис¬
кредитировать НКВД. О происходившем позволяет судить опубликованный
фрагмент протокола.
«БУХАРИН. В чрезвычайно, исключительно трудное время — я о нем и писал
(в письмах в Центральный Комитет. — Лет.). И поэтому здесь не было никакого
элемента запугивания, ни ультиматума...
СТАЛИН. А голодовка?
БУХАРИН. А голодовка, я и сейчас ее не отменил, я вам сказал, написал, почему
я в отчаянии за нее схватился, написал узкому кругу, потому что с такими обви¬
нениями, какие на меня вешают, жить для меня невозможно. Я не мог выстрелить
из револьвера, потому что тогда скажут, что я-де самоубился, чтобы навредить
партии; а если я умру, как от болезни, то что вы от этого теряете. (Смех.)
ГОЛОСА. Шантаж!
ВОРОШИЛОВ. Подлость. Типун тебе на язык. Подло. Ты подумай, что ты го¬
воришь.
БУХАРИН. Но поймите, что мне тяжело жить.
СТАЛИН. А нам легко?»
677

На следующий день пленум после прений принял резолюцию, одобряющую
тезисы доклада Жданова. В ней указывалось, что все партийные органы должны
избираться тайным голосованием. Выборы в партийные органы назначались
на 20 мая. Какова же связь между партийной рефорхмой и «чисткой», поясним
ниже.
Следующим шагом Сталина стало изгнание Рыкова и Бухарина сначала из
Центрального Комитета, а затем из партии, что было формальным условием,
делающим возможным их арест. Перемежая поток сигналов о надвигающейся
катастрофе дающими надежды намеками, Сталин удерживал Бухарина от само¬
убийства. Этот последний, страшный период неопределенности Бухарин про¬
вел в своей кремлевской квартире. Он обычно сидел в кабинете, сжимая в руках
револьвер, на рукоятке которого была золотая пластинка с надписью.- «Одному
из лидеров Пролетарской Революции Н.И. Бухарину от Клима Ворошилова». Но
заставить себя спустить курок Бухарин был не в состоянии75.
А тем временем на квартиры к нему и Рыкову доставляли все новые протоко¬
лы с добытыми под нажимом ложными показаниями. В прессе появились кле¬
ветнические статьи, подобные, например, опубликованной в «Правде», в кото¬
рой Бухарин был назван «агентом гестапо». В письмах в Политбюро и Сталину
Бухарин опроверг показания арестованных и заявил, что в знак протеста про¬
тив них и кампании в печати намерен объявить голодовку. Накануне открытия
пленума он так и поступил74.
Поставленный на пленуме вопрос об исключении Бухарина и Рыкова боль¬
шой дискуссии не вызвал, поскольку политическим линчеванием теперь от¬
кровенно руководил Сталин. Выступивший с докладом Ежов повторил обвине¬
ния, которые были выдвинуты на недавнем, проведенном без огласки пленуме.
Бухарин и Рыков, сказал Ежов, вместо того чтобы, как это они обещали в 1929 г.,
прекратить оппозиционную деятельность, сохранили свою «подпольную ор¬
ганизацию», превратив ее в центр законспирированных действий, предприни¬
маемых в союзе с троцкистами и другими элементами в целях свержения госу¬
дарства и захвата власти насильственным путем. В аналогичном духе выступил
с фактическим содокладом Микоян. Он сказал, что письма Бухарина Централь¬
ному Комитету представляют собой попытку «запугать» его75.
Усилия обоих обвиняемых защитить себя оказались тщетны. По указке Ста¬
лина запуганные участники пленума подвергли Бухарина и Рыкова жестокой
травле. Их оправдания объявлялись двуличием и гнусным стремлением дис¬
кредитировать НКВД. О происходившем позволяет судить опубликованный
фрагмент протокола.
«БУХАРИН. В чрезвычайно, исключительно трудное время — я о нем и писал
(в письмах в Центральный Комитет. —Лет.). И поэтому здесь не было никакого
элемента запугивания, ни ультиматума...
СТАЛИН. А голодовка?
БУХАРИН. А голодовка, я и сейчас ее не отменил, я вам сказал, написал, почему
я в отчаянии за нее схватился, написал узкому кругу, потому что с такими обви¬
нениями, какие на меня вешают, жить для меня невозможно. Я не мог выстрелить
из револьвера, потому что тогда скажут, что я-де самоубился, чтобы навредить
партии; а если я умру, как от болезни, то что вы от этого теряете. (Смех.)
ГОЛОСА. Шантаж!
ВОРОШИЛОВ. Подлость. Типун тебе на язык. Подло. Ты подумай, что ты го¬
воришь.
БУХАРИН. Но поймите, что мне тяжело жить.
СТАЛИН. А нам легко?»
*
677

Для изучения дела была создана комиссия под председательством Микояна, а
затем объявлен двухдневный перерыв. Возможно, в качестве акта личной мести
Сталин включил в комиссию Крупскую и сестру Ленина Марию Ильиничну, а
также большую группу лиц, на которых он, Сталин, мог, как он знал, положиться.
Против исключения Бухарина и Рыкова из Центрального Комитета и партии
никто из членов комиссии не возразил. Голосуя, некоторые добавляли: «Пре¬
дать суду и расстрелять». Другие: «Предать суду без применения расстрела». Ста¬
лин в момент голосования сказал: «Суду не предавать, а направить дело Буха¬
рина-Рыкова в НКВД». (Это, конечно, означало, что Сталин уготовил на долю
двух этих людей участь исполнителей главных ролей в предстоявшем третьем
большом показательном процессе.) Крупская и Ульянова — должно быть, с тя¬
желым сердцем — присоединились к остальным, проголосовав «за предложе¬
ние т. Сталина», и оно было принято76.
Во время небольшого перерыва в заседании пленума Бухарин набросал ко¬
роткое письмо, озаглавленное: «Будущему поколению партийных руководите¬
лей», заставил свою жену выучить его наизусть, а затем сжег. Покидая дом в пос¬
ледний раз, Бухарин поцеловал девятимесячного сына и попросил прощения у
жены. К зданию, где проходил пленум, он и Рыков подошли вместе. Им не дали
возможности выслушать приговор, который был уже предрешен. Восемь чело¬
век перехватили их у входа и доставили прямо на Лубянку77
Итак, Центральный Комитет уступил нажиму Сталина, определив тем самым
на ближайшие четверть века будущее партии-государства, а также судьбу са¬
мих своих членов, большинству которых была уготована недолгая жизнь после
пленума. Венцом уступчивости высшего партийного органа явилось то, что он
одобрил сталинской план проведения кампании террора.
Оказывалось ли в тот момент сколько-нибудь значительное противодейс¬
твие? Судя по имеющимся данным, на этот вопрос следует ответить отрица¬
тельно. Как указал в докладе на XX съезде КПСС Хрущев, «в выступлениях ряда
членов ЦК, по существу, высказывались сомнения в правильности намечавше¬
гося курса на массовые репрессии», и их сомнения наиболее ярко выразил Па¬
вел Постышев78. Но все дело в том, что, кроме Постышева, никто из участников
пленума о таких сомнениях, которые, надо полагать, были широко распростра¬
нены среди них, вслух не заявил79
Постышеву, несомненно, потребовалось незаурядное мужество, чтобы вооб¬
ще заговорить об этом. По словам Хрущева, Постышев выступил в защиту чле¬
на ЦК Компартии Украины Карпова. Он не поставил под сомнение чистку или
принесение в жертву Бухарина и Рыкова. Упомянув о тяжелых годах коллекти¬
визации и индустриализации, когда кое-кто «перешел во вражеский лагерь», а
«здоровые элементы» боролись за партию, Постышев заявил: «Я никак не пред¬
полагал, что пройдя этот крутой период, Карпов и ему подобные попадут в
лагерь врага... А вот по показаниям якобы Карпов с 1934 года был завербован
троцкистами. Я лично думаю, что в 1934 году здоровому члену партии, который
прошел длительный путь ожесточенной борьбы с врагами за дело партии, за
социализм, попасть в стан врагов невероятно трудно. Я этому не верю... Я себе
не представляю, как можно пройти тяжелые годы с партией и потом в 1934 году
пойти к троцкистам. Странно это...»80.
В этот момент Сталин прервал его и спросил: «Кто вы такой?» — и Посты¬
шев ответил: «Большевик я, товарищ Сталин, большевик!»81. После пленума, на
котором критиковалась его работа на Украине, Постышева перевели на пост
секретаря Куйбышевского обкома, и Куйбышев стал его последней станцией на
пути к гибели.
678

Основной доклад о вредительстве в промышленности сделал Молотов. Он
объявил главным организатором вредительства в тяжелой промышленности
Пятакова. Поскольку последний занимал столь высокий пост, сказал Молотов,
вредители и шпионы обладали всеми возможностями для внедрения своих лю¬
дей в главки, тресты, на предприятия. Нарисовав картину экономики, поражен¬
ной вредительством, которое организовали «японо-немецко-троцкистские
агенты», Молотов отверг утверждения некоторых хозяйственников, будто вы¬
полнение и перевыполнение планов доказывают, что вредительство не пред¬
ставляет собой сколько-нибудь серьезной опасности. Действительно, сказал
он, возглавлявшийся Ратайчаком отдел химической промышленности Нарком-
тяжпрома перевыполнил планы 1935 и 1936 гг., но это лишь доказывает, что «и
вредители не могут’ заниматься только вредительством, потому что тогда они
не уцелеют». Главная ответственность за разоблачение вредителей лежит на
НКВД. Но и сами хозяйственники обязаны заниматься этим. Они должны вос¬
питывать в себе умение выявлять врагов в своей среде82.
Кульминацией пленума стала большая речь, произнесенная Сталиным 3 мар¬
та. Однако, прежде чем проанализировать ее, рассмотрим проблему, которая
возникла перед Сталиным в этот момент. Чистка, начавшаяся после убийства
Кирова, вылилась в два крупных процесса. Многие считали, что они позволили
мстительному Сталину свести счеты со своими старыми врагами — бывшими
оппозиционерами, число которых составляло несколько тысяч человек. Но
значение этих процессов вышло далеко за рамки такого сведения счетов. Они
должны были служить оправданием предстоящей огромной волны репрессий.
Этого люди не ожидали. Они не предвидели, что будут арестованы сотни тысяч
подозреваемых в заговорах, скрытно настроенных антисоветских «двуличных»
граждан, что их заставят сознаться в двурушничестве и преступлениях, что они
будут расстреляны или сосланы. Перед Сталиным теперь возникла задача со¬
здать у членов Центрального Комитета представление об СССР как обществе,
кишевшем врагами, носившими маску лояльности к партии и советской власти.
Но слова Сталина были обращены не только к тем 130 высокопоставленным
коммунистам, которые участвовали в закрытом заседании в Кремле. Его речи
предстояло появиться на страницах «Правды». Слушателями Сталина были и
страна, и внешний мир. Таким образом, речь должна была оправдать развер¬
тывавшуюся кампанию террора, и Сталин очень старался придать ей убеди¬
тельность.
Он начал с характеристики ситуации, изображая ее такой, какой, по его
замыслу, должен был представить ее себе народ. Иностранные агенты, ут¬
верждал Сталин, проникли во все или почти во все хозяйственные, государс¬
твенные и партийные органы. Они заняли там и руководящие, и рядовые
должности. А некоторые руководители как на местах, так и в столице, про¬
явив беспечность, благодушие и наивность, не сумели выявить вредителей,
шпионов и убийц. Как это могло произойти? — поставил вопрос Сталин.
И ответил: не из-за отсутствия предупредительных сигналов. Такие сигналы
поступали. Сперва убийство Кирова, которое продемонстрировало двули¬
чие врагов, скрывающихся за масками большевиков; потом закрытое пись¬
мо Центрального Комитета от 18 января 1935 г., в котором мнение, будто
по мере прогресса страны враг становится слабее, объявлялось «отрыжкой
правого уклона»; затем закрытое письмо от 19 июля 1936 г., потребовавшее
от парторганизаций максимальной бдительности. Однако эти предупрежде¬
ния не покончили с беспечностью, благодушием и политической слепотой
партийных товарищей.
%
679

Для объяснения такой ситуации Сталин выдвинул несколько причин. Во-
первых, заметил он, товарищи «забыли» о капиталистическом окружении, аген¬
ты которого вознамерились активизировать внутри Советского Союза вреди¬
телей, шпионов и убийц. Во-вторых, товарищи «проглядели», что современный
троцкизм перестал быть политическим течением в движении рабочего класса,
каким он был семь-восемь лет назад, и выродился в банду вредителей, шпионов
и убийц — разбойников с большой дороги, способных на любое преступление,
включая шпионаж и прямую государственную измену. Наконец, в-третьих, то¬
варищи «проглядели» важное различие между современными вредителями и
вредителями времен Шахтинского дела. В отличие от последних, относивших¬
ся откровенно враждебно к советской системе, современные троцкистские
вредители — это в большинстве случаев люди с партийными билетами, кото¬
рые восхваляют своих начальников и подыгрывают им ради того, чтобы вте¬
реться к ним в доверие.
Решению этих проблем, сказал Сталин, может помочь «политическое про¬
свещение», способное научить членов партии распознавать то, к чему они до
сих пор оставались слепы. Партийных и беспартийных большевиков следова¬
ло знакомить с целями и методами организуемых иностранными разведка¬
ми вредительства и шпионажа. Их нужно заставить осознать, что для борьбы
с современным троцкизмом прежние «методы дискуссии» не подходят, на сме¬
ну призыву «овладеть техникой» должен прийти призыв «овладеть большевиз¬
мом», «покончить с нашей политической доверчивостью», а вместе с тем и с не¬
которыми «гнилыми» теориями.
Во-первых, с теорией затухания классовой борьбы по мере упрочения со¬
циалистического общества, поскольку его успехи лишь усиливают озлоблен¬
ность врагов и подталкивают их на крайние меры для ослабления советского
государства, чему охотно помогают из-за рубежа. Во-вторых, с мнением, будто
вредители никогда не проявляют усердия в работе. На самом деле «настоящий
вредитель» обязан порой хорошо трудиться, с тем чтобы сохранить работу
и пользоваться доверием, обеспечив себе таким образом возможность зани¬
маться вредительством. В-третьих, с представлением, будто с вредительством
можно покончить путем систематического выполнения плановых заданий.
Нынешние задания, заметил Сталин, слишком малы и не позволяют реализо¬
вывать огромные резервы, существующие в экономике. Кроме того, вредители
намерены развернуть свою подрывную деятельность не в мирное время, а нака¬
нуне или во время войны, и поэтому их надо выкорчевать загодя. В-четвертых,
с надеждой, что с вредительством можно покончить, развертывая стахановское
движение. В-пятых, с предположением, что троцкисты истощили свои резервы:
две трети троцкистов IV Интернационала (группа Шефло в Норвегии, группа
Суварина во Франции, сторонники Рут Фишер в Германии и Макса Истмена в
Америке) — шпионы и диверсанты. В-шестых, с порочной концепцией, будто
вредительство не создает серьезной проблемы, поскольку большевики опира¬
ются на поддержку миллионов, а троцкистские вредители по своей численнос¬
ти — лишь небольшая кучка людей. Для того чтобы, например, построить Днеп¬
ровскую плотину, нужны миллионы рабочих, а взорвать ее способны несколько
десятков человек. Несколько шпионов в штабе армии или даже дивизии могут
выдать врагу военные планы.
Таким образом, поучал Сталин, суть проблемы состоит прежде всего в обу¬
чении партийных кадров умению подходить к оценке внутренней и внешней
политики с позиции зрелых ленинцев. Предсстоит повысить идеологическую
подготовку руководящего слоя: 3-4 тыс. лидеров высокого ранга (партийный
680

«генералитет»), 30-40 тыс. лидеров среднего ранга (партийное «офицерство»)
и 100-150 тыс. человек низшего командного состава (партийное «унтер-офи¬
церство»).
Все партийные руководители — от секретарей республиканских и област¬
ных парторганизаций до секретарей партячеек — должны были отобрать по
два человека, которые «могли бы стать их действительными заместителями».
Секретарей партячеек и их заместителей предстояло направить в областные
центры на четырехмесячные «партийные курсы». Первые секретари райко¬
мов и их заместители должны были обучаться на восьмимесячных «ленинских
курсах» в одном из девяти создаваемых центров; первые или вторые секретари
городских парторганизаций и наиболее способные коммунисты — на шести¬
месячных «курсах по истории и политике партии»; секретари обкомов и рес¬
публиканских центральных комитетов — на шестимесячном «совещании по
вопросам внутренней и международной политики». Из этих товарищей пред¬
стояло сформировать несколько смен, могущих «заменить руководителей Цен¬
трального Комитета нашей партии»83.
Сталин, таким образом, стремился «обучить» партию смотреть на мир его
глазами. Если бы он выступал перед форумом свободных политиков, то по¬
лучил бы сокрушительный отпор. Его аргументация была натянутой, крайне
слабой, не подкрепленной фактами. Только что расстрелянный главный вре¬
дитель в промышленности, бывший троцкист Пятаков, был на самом деле чрез¬
вычайно способным, энергичным и преданным делу организатором советской
индустриализации. Троцкий и другие лидеры — бывшие оппозиционеры — не
вступали ни в какой тайный сговор с нацистами. В советском обществе оппо¬
зиционеры-троцкисты составляли лишь незначительную горстку людей. Мно¬
гочисленные аварии, действительно случавшиеся в промышленности, весьма
редко были делом рук сознательных вредителей. В начале 30-х годов классовая
борьба шла на убыль. Никто не замышлял убийства Сталина, а Кирова убили сов¬
сем не те, кого в этом обвинили. Поскольку видение ситуации, которое пытался
навязать Сталин, было фальшивым, ему не удалось бы убедить в своей правоте
слушателей, если бы он выступил перед товарищами по партийному руководс¬
тву, способными высказать свое мнение, поставить под вопрос сталинские ут¬
верждения, потребовать весомых доказательств и настоять на расследовании
странных вещей, творящихся на Лубянке за спиной партии.
Но Сталин выступал не перед такой аудиторией. Хотя в зале и сидели высшие
сановники партии-государства, в том числе пять профессиональных команду¬
ющих вооруженными силами (Тухачевский, Якир, Гамарник, Блюхер и Егоров),
запуганный Центральный Комитет промолчал. О степени страха, внушенного
его членам, можно судить по той свободе, с которой Сталин смог раскрыть пе¬
ред ними чудовищные масштабы задуманной им чистки, когда сказал всем пар¬
тийным секретарям — будь то высокого или низкого ранга, — что они должны
подобрать по два человека, которые могли бы стать их «действительными за¬
местителями». Это же подтверждало и его указание создать «несколько смен»,
т.е. замены для самих руководителей Центрального Комитета. Вряд ли Ста¬
лин мог еще откровеннее дать понять, сколь недолго осталось пребывать в сво¬
ей должности очень многим из находившихся в зале. Итог же происшедшего
подвел Хрущев в 1956 г.: «Из 139 членов и кандидатов в члены Центрального
Комитета партии, избранных на XVII съезде партии, было арестовано и рас¬
стреляно (главным образом в 1937-1938 гг.) 98 человек, т. е. 70%»84.
Участники пленума были настолько далеки от того, чтобы оказать сопротив¬
ление, что, поднявшись двумя днями позже на трибуну для заключительного
681

слова, Сталин сказал: «Прения показали, что у нас имеется теперь полная яс¬
ность, имеется понимание задач и есть готовность ликвидировать недостатки
нашей работы». Некоторые из присутствующих в зале превзошли самих себя,
требуя наказаний для всех тех, кто имел когда-либо хоть какое-то соприкосно¬
вение с троцкистами или троцкизмом. В этом нас убеждает тот фат; что Ста¬
лин предостерег от раздавшихся на пленуме требований покарать не только
«истинных троцкистов», но даже тех людей, которые некогда склонялись на
сторону троцкизма, но затем отошли от него, и даже тех, кому случалось «идти
по той же улице, что и троцкист»85.
Далее Сталин перешел к кадровым вопросам, сформулировав критерии, ис¬
ходя из которых руководителям следует подбирать себе сотрудников. Таких
критериев он назвал два: 1) политическая благонадежность и 2) практическая
квалификация. Однако, заметил Сталин, часто бывает так, что вместо этого на
работу подбирают «знакомых, приятелей, земляков, лично преданных людей,
мастеров по восхвалению своих шефов». Так возникают «семейки», члены ко¬
торых стараются жить мирно, восхвалять и не обижать друг друга. Сталин при¬
вел два примера: товарищ Мирзоян, секретарь обкома партии в Казахстане, и
его коллега из Ярославской области товарищ Вайнов. Первый привез с собой
из Азербайджана и с Урала, где он раньше работал, тридцать-сорок «своих лю¬
дей», а за вторым потянулся «хвост» с десяток человек из Донбасса.
Такой взгляд на советское политическое общество, пронизанное отношени¬
ями, построенными по принципу патрон —клиент, показывает, перед какой се¬
рьезной проблемой оказался Сталин, приступая к Большой чистке. Во-первых,
он уже давно сформировал собственный «хвост». Начиная с 20-х годов Сталин
создал собственную «семейную группу», в которую входили такие старые пар¬
тийные товарищи, как Молотов и Ворошилов, земляки из Закавказья, подобные
Орджоникидзе и Микояну, восхищающиеся протеже (Жданов и Хрущев), «спе¬
циалисты по восхвалению» патрона (Каганович и Берия) и абсолютно надеж¬
ные прислужники (Ежов, Поскребышев, Мехлис), которые были и преданы ему,
и зависели от него. Собственная политическая карьера Сталина была сверхти¬
пичным примером феномена, который он столь ярко описал и осудил.
Ясно, однако, почему теперь Сталин критиковал это явление. Связи взаим¬
ной солидарности между партийными и другими чиновникахми стали помехой
в проведении кампании террора на ее новой стадии. Патроны не стремились
бы «выявлять» врагов в рядах своих клиентов, а клиенты не хотели бы доносить
на своих патронов. Тот факт, что Сталин в качестве примера сослался на ру¬
ководителей на местах, свидетельствует об особых трудностях, с которыми он
мог столкнуться вне столицы, т. е. там, где местные партийные бонзы были все¬
сильны и, возможно, имели «своих людей» даже в местных органах НКВД.
Сталин предупредил партийных чиновников, что при переезде из одного
региона в другой они не должны тащить за собой «хвост». Как явствует из это¬
го, московское руководство было способно сделать так, чтобы переведенный
в другой район чиновник не прихватывал с собой своих людей. Но поскольку
очень многие должностные лица как на периферии, так и в центре оставались на
старых местах, сохраняя в неприкосновенности свои «семейные группы», этот
метод, по существу, имел весьма малую ценность. Сталин дал осторожно понять,
каким образом он собирается решить эту проблему. Он намеревался внести в
свою революцию сверху некоторые демократические принципы. Поняли ли его
члены Центрального Комитета, а затем и вся страна — это уже другой вопрос.
Как следует определять, спросил Сталин, эффективность деятельности
должностных лиц? Некоторые полагают, заметил он, что руководители долж¬
682

ны проверять своих подчиненных «сверху». Но это только часть ответа. Дру¬
гой, притом жизненно важный элемент — это проверка «снизу», когда массы
контролируют своих руководителей, критически отмечая их ошибки и наме¬
чая пути их исправления. Большевики, как говорил Ленин, должны обладать
смелостью признавать и устранять собственные ошибки. Иллюстрируя свою
мысль, Сталин привел показательный пример. Он сослался на ошибку, совер¬
шенную «нашими партийными товарищами» в 1930 г., когда они, создавая кол¬
хозы, забыли о принципе добровольности (при котором коллективизация за¬
няла бы несколько лет) и попытались, используя «административный нажим»,
коллективизировать крестьянство за три-четыре месяца. Центральному Коми¬
тету, сказал Сталин, пришлось сдержать таких сверхретивых товарищей, стра¬
давших головокружением от успехов.
Только имея перед собой терроризированных людей, Сталин мог так из¬
вратить события, которые все еще были свежи в памяти многих большевиков,
события, свидетельствовавшие о его собственных ошибках в деле коллективи¬
зации. Сперва он сам прибег к террору при ее осуществлении, а потом свалил
ответственность за «ошибки» на проводивший ее по его указке низший эшелон
работников. Многих участников пленума это должно было возмутить, но никто
из них не осмелился подать голос.
Развивая популистскую тему, Сталин сказал, что непозволительно разры¬
вать связи с массами. Следует внимательно прислушиваться к рядовым пар¬
тийцам, «маленьким людям». Их точка зрения «снизу» — необходимое допол¬
нение к взглядам руководителей «сверху». Это было доказано, заметил Сталин,
несколько лет назад, когда члены Центрального Комитета провели с рядовыми
рабочими беседы, оказавшиеся полезными для решения проблемы повыше¬
ния угледобычи в Донбассе, в которой не могли разобраться сотрудники Нар-
комтяжпрома. Вслед за этим Сталин привел более актуальный пример внима¬
тельного отношения к «простым людям». Речь шла о деле Николенко (Сталин
назвал ее «Николаенко»), ярой доносчицы из Киева. Сначала ее в назидание
клеветникам исключили из партии, а затем, после визита в Киев Кагановича, с
почестями, как «героиню», восстановили. Кто такая, спросил Сталин, Николаен¬
ко? Обыкновенный «маленький человек», который в течение целого года пода¬
вал сигналы о неблагополучии в киевской партийной организации, разоблачал
«семейственность» и засилье троцкистских вредителей. Но вместо того, чтобы
прислушаться к ней, от нее отмахивались как от назойливой мухи и наконец
исключили из партии. Только вмешательство Центрального Комитета, сказал
Сталин, установило правоту Николаенко и ошибочность позиции парторгани¬
зации Киева.
Сталин подчеркнул важность связи с народом, напомнив греческий миф о
великане Антее, сыне бога моря Посейдона и богини земли Геи. Тайна могущес¬
тва Антея заключалась в том, что в трудные минуты он прикасался к своей ма¬
тери, земле, и обретал новые силы, но Антей был побежден Гераклом, который,
подняв его в воздух, оторвал от матери-земли. Подобно Антею, сказал Сталин,
большевики сильны связями со своей матерью — трудящимися массами.
Николаенко, указал Сталин, не составляла исключения, поскольку можно
привести десятки и сотни подобных примеров. Его, Сталина, революция свер¬
ху теперь вовлекает «простых людей снизу», «николаенков», к помощи которых
он теперь обращается ради осуждения как врагов народа руководящих лиц из
среды большевиков, а также их «семейных групп»86.
У Сталина был еще один план борьбы с «семейственностью». В первом докла¬
де, который был сделан на пленуме, Жданов говорил о возрождении внутри¬

партийной демократии на путях восстановления подлинной выборности пар¬
тийных комитетов посредством тайного голосования. Сталин вернулся к этой
теме в своем заключительном слове, добавив, что непременным условием обес¬
печения контроля масс над руководителями является безусловная выборность
партийных органов, право выдвигать и отводить кандидатов, свобода критики
и самокритики.
Постановление пленума по докладу Жданова назначило внутрипартийные
выборы на 20 мая. Сообщая об итогах выборов, «Правда» утверждала, что они
«еще более улучшили состав руководящих кадров партии». В Москве, например,
40% членов парткомов первичных парторганизаций были избраны впервые87
Трудно сказать, способствовало ли это улучшению кадрового состава, но так
или иначе, он претерпел большие изменения: 40% прежних членов парткомов
переизбраны не были.
Выборы были проведены и в партийные органы более высокого уровня. Де¬
легаты Московской партийной конференции тайным голосованием избрали
городской и областной комитеты партии. Много лет спустя Хрущев, занимав¬
ший в 1937 г. посты первого секретаря московских обкома и горкома, рассказал
о том, как проходили эти тайные выборы. «Последнее слово» в оценке деятель¬
ности того или иного кандидата на высшие руководящие посты принадлежало
НКВД, и только НКВД88.
Таким образом, сталинская внутрипартийная демократия была лишь дымо¬
вой завесой. Тайна выборов, а также показной демократизм при выдвижении
кандидатов стали механизмом, предназначенным лишить «руководящие кадры
партии», значительная часть которых была обречена на уничтожение, контро¬
ля над результатами выборов и передать все дело в руки НКВД.
Сталин завершил речь пассажем, в котором представил себя другом простых
людей, вождем, сочувствующим им, выступающим против бюрократов из пар¬
тийного аппарата, которым ничего не стоит исключить из партии «тысячи и де¬
сятки тысяч» человек всего лишь за «пассивность» и незнание партийной про¬
граммы. Сталин имел при этом в виду (хотя и не уточнил) случаи исключения
из партии во время проведенной в 1935-1936 гг. кампании по проверке и обме¬
ну партийных документов. Он назвал безобразным фактом то, что в результате
бездушной политики из партии на таких основаниях оказались изгнанными
замечательные рабочие и прекрасные стахановцы, в отношении которых мож¬
но было бы ограничиться выговором или предупреждением. К тому же зафик¬
сированная в Уставе партии ленинская формула требовала от членов партии
не полного интеллектуального овладения Программой, а лишь ее признания.
Иначе это была бы партия «только интеллигентов и вообще людей ученых».
Сталин заявил, что массовые исключения из партии — дело «антипартий¬
ное», поскольку может озлобить некоторую часть партии. Двуличные троцкис¬
ты, предупредил он, подхватывали таких озлобленных товарищей и затягива¬
ли их в трясину троцкистского вредительства. Во время последней партийной
дискуссии, проведенной в 1927 г., сообщал Сталин, из 854 тыс. членов партии
за троцкистов проголосовало только 4 тыс. человек, 2,6 тыс. воздержались и
123 тыс. в голосовании не участвовали (многие из них находились в отъезде).
Таким образом, подвел итог Сталин, троцкизму в то время симпатизировало не
более 12 тысяч членов партии, многие из которых с ним впоследствии порва¬
ли. «И если, несмотря на это, — сказал Сталин, — троцкистские вредители все
еще имеют кое-какие резервы около нашей партии, то это потому, что непра¬
вильная политика некоторых наших товарищей по вопросу об исключении
из партии и восстановлении исключенных, бездушное отношение некоторых
684

наших товарищей к судьбе отдельных членов партии и отдельных работников
искусственно плодят количество недовольных и озлобленных и создают, та¬
ким образом, троцкистам эти резервы»89
Итак, уже взяв на прицел партийное руководство, Сталин в то же время выдавал
себя за сторонника умеренности в чистке, за сторонника простых людей в борь¬
бе против партийных вельмож. Он также дал понять, что враги многочисленны,
хотя его статистика показывала, как мало на самом деле было врагов в партии.
Подобно тому как он переложил собственную ответственность за трагедию кол¬
лективизации на ее низовых организаторов, так и теперь Сталин возложил собс¬
твенную ответственность за чистку последних лет на «некоторых товарищей»,
которые на самом деле во время кампании по проверке и обмену партийных до¬
кументов в 1935-1936 гг. выполняли его указания. Теперь он их обвинил в том,
что они своей деятельностью способствовали троцкистским вредителям.
Покидая Кремль после произнесенного Сталиным 5 марта заключительного
слова, некоторые из многих уже обреченных на гибель членов Центрального
Комитета, может быть, поняли, что они были зрителями спектакля, поставлен¬
ного одним из величайших в истории мастеров коварства, человеком, обладав¬
шим безграничной способностью творить зло.
*v;-	- f *v
Буря разразилась
Буря террора разразилась чуть ли не в день окончания пленума. «Бдительность,
бдительность и еще раз бдительность — вот чего требует от нас Центральный
Комитет. Партийные организации не сделали всех выводов, как этого требовал
ЦК тотчас после злодейского убийства С.М. Кирова троцкистско-зиновьевски-
ми негодяями»90. Так писала «Правда» в редакционной статье, сопровождавшей
опубликование основного доклада Сталина на пленуме. К тому времени Цент¬
ральный Комитет перестал существовать как коллективная политическая сила.
Он стал личным аппаратом Сталина, действующим от его имени.
В городах и районах, в наркоматах и других учреждениях — вплоть до за¬
водов, колхозов и воинских частей — итоги пленума были обсуждены на соб¬
раниях партийного актива. В наркоматах собрания актива, в которых учас¬
твовало по нескольку сот человек, в том числе «беспартийные большевики»,
обычно продолжались три дня. Они открывались докладом наркома о пленуме
и его значении для наркомата. В прениях выступало несколько десятков чело¬
век. Остальные же представляли в письменном виде заявления о «недостатках
в работе», говоря иными словами, — доносы. Собрания завершались приняти¬
ем резолюций, одобрявших итоги пленума и обязывавших действовать в духе
его решений. Так, резолюция, принятая в Наркомате тяжелой промышленнос¬
ти, который теперь возглавлял В.И. Межлаук, призывала рабочих тяжелой про¬
мышленности «до конца разоблачать врагов народа»91. Позже сам Межлаук стал
жертвой террора.
10 марта Каганович открыл трехдневное собрание актива Наркомата желез¬
нодорожного транспорта речью, в которой заявил: «Я не могу назвать ни одной
дороги, ни одной сети, где не было бы вредительства троцкистско-японского.
И мало того, нет ни одной отрасли железнодорожного транспорта, где не ока¬
залось бы таких вредителей». На основании представленных в НКВД списков
были арестованы его заместители по наркомату, почти все начальники дорог,
начальники политотделов дорог, другие руководители железнодорожного
транспорта92.
5
685

Буря террора обрушилась и на сам Наркомат внутренних дел. Существует две
версии того, каким образом вслед за пленумом Ежов провел чистку НКВД. Но,
может быть, и та и другая имели под собой основание и тесно переплетались.
Как пишет Орлов, вечером одного мартовского дня (точную дату он не называ¬
ет) Ежов собрал начальников главных управлений НКВД и сказал им, что они
направляются в различные районы для проверки политической благонадеж¬
ности местных партийных кадров. В числе немногих не получивших такого
задания были Слуцкий и Реденс. Те же, кто такое задание получил, отправились
поездами на периферию и в пути были арестованы. Аналогичным образом ока¬
зались арестованы и их заместители, направленные в командировки двумя дня¬
ми позже, т. е. еще до того, как в Москве получили информацию о судьбе их ше¬
фов93. Согласно другой версии — она изложена Кривицким, — Ежов 18 марта
собрал в клубе на Лубянке старших должностных лиц Наркомата внутренних
дел и произнес речь, в которой обвинил Ягоду в том, что он шпион, работавший
до революции на охранку, а затем на немцев. Присутствовавшие на собрании
сотрудники времен Ягоды, которые многие годы работали под началом шпи¬
она и жили рядом с ним, теперь сами оказались под подозрением, и тут нача¬
лись взаимные обвинения94. Если справедливы обе версии, то тогда совещание,
о котором сообщает Кривицкий, должно быть, состоялось уже после событий,
описанных Орловым.
Оставив на своих постах лишь немногих сотрудников, служивших во време¬
на Ягоды, Ежов начал арестовывать следователей, участвовавших в подготовке
двух первых московских процессов. Предпочтя быструю смерть уготованной
им худшей участи, некоторые избежали ареста, покончив жизнь самоубийс¬
твом — застрелившись или выбросившись из окон Лубянки или своих квартир.
Одним из самоубийц был особенно жестокий следователь Черток, который вел
дело Каменева. Он выбросился с балкона своей расположенной на 12-м этаже
квартиры. Из Москвы чистка этих структур распространилась на местные ор¬
ганы НКВД. Подсчитано, что в 1937 г. ее жертвами стало более 3 тыс. оператив¬
ных работников95.
После завершения чистки НКВД Сталин смог, опираясь на поддержку ру¬
ководимого Ежовым ведомства, приступить к самой деликатной операции —
обезглавливанию Красной Армии и последовавшей затем крупномасштабной
чистке в военных кругах.
Ворошилов собрал для обсуждения итогов пленума совещание актива Нар¬
комата обороны и выступил на нем. На совещании присутствовало 2 тыс. че¬
ловек. Однако никакими указаниями на то, что на нем прозвучали нападки на
Тухачевского и других военных руководителей, мы не располагаем96. Слухи об
аресте Тухачевского, которые тем не менее распространились среди иностран¬
цев, были официально опровергнуты. В апреле 1937 г. Тухачевский присутство¬
вал на обеде, который дал в честь офицеров Красной Армии посол Дэвис. В том
же месяце было объявлено, что Тухачевский входит в состав советской делега¬
ции, которой предстояло в мае принять участие в торжествах по случаю коро¬
нации британского короля Георга VI97 Сталин, по-видимому, хотел успокоить
Тухачевского, а через него косвенно и его сослуживцев по армии. Четвертого
мая 1937 г., когда приблизилось время отъезда Тухачевского в Лондон, британ¬
ское посольство было информировано, что по болезни его визит отменяется.
Тухачевского же, который на самом деле был здоров, неофициально уведоми¬
ли, что в Варшаве на него, дескать, готовится покушение98.
После этого ход событий ускорился. Одиннадцатого мая в советской печати
было объявлено о перемещениях ключевых фигур в армии. Тухачевский был
686

назначен командующим Волжским военным округом. Начальник Генерального
штаба маршал А.И. Егоров занял принадлежавший до этого Тухачевскому пост
первого заместителя наркома обороны. Начальником Генерального штаба стал
командарм Б.М. Шапошников. Якира перевели с командования Киевским воен¬
ным округом на должность командующего Ленинградским военным округом.
Одновременно сообщалось о реорганизации управления вооруженными сила¬
ми. Были созданы военные советы, а во всех частях и учреждениях восстанов¬
лен существовавший во время Гражданской войны институт политических ко¬
миссаров. В опубликованном позже указе предписывалось во всех армейских
и военно-морских округах сформировать военные советы, в которые должны
были входить командующий округом, его начальник штаба, а также не назван¬
ный по должности третий член военного совета". В порядке подготовки в во¬
оруженных силах массовой чистки в них под предлогом восстановления пар¬
тийного контроля в формах, существовавших в период Гражданской войны,
создавался полицейский режим.
Обреченных военных руководителей арестовывали поодиночке и тайно.
В последние дни на свободе Тухачевский вел себя со свойственным ему досто¬
инством. Когда преданный Тухачевскому шофер Иван Кудрявцев посоветовал
ему написать Сталину, Тухачевский ответил, что он уже это сделал и что Ста¬
лин его письмо получил. В середине мая Тухачевский в сопровождении жены и
дочери выехал поездом в Куйбышев, чтобы вступить в новую должность. Когда
поезд прибыл в Куйбышев, он, оставив жену и дочь в вагоне-ресторане, отпра¬
вился в обком партии, чтобы доложить о своем прибытии секретарю обкома
Постышеву. Он был арестован в приемной Постышева100. Его жена и дочь вер¬
нулись в Москву, где жену через два дня арестовали вместе с матерью Тухачевс¬
кого, его сестрами и братьями — Николаем и Александром. Впоследствии жена
Тухачевского и оба его брата были по приказу Сталина расстреляны. Его млад¬
шую дочь Светлану поместили в детдом для детей «врагов народа», а по дости¬
жении семнадцатилетнего возраста сослали в лагерь. Мать и сестра Тухачевско¬
го умерли в ссылке101.
Путна и Примаков уже находились в заключении. Шестью другими воен¬
ными руководителями, которых вскоре обвинили в участии в якобы имевшем
место заговоре, были начальник политуправления Красной Армии Ян Гамар¬
ник, начальник Военной академии им. Фрунзе А.И. Корк, начальник управления
Административного штаба Б.М. Фельдман, председатель Осоавиахима Роберт
Эйдеман, командующий Белорусским военным округом И.П. Уборевич, а также
Якир. Все они были взяты под стражу в мае, за исключением Гамарника, кото¬
рый 31 мая застрелился в своей квартире, когда сотрудники НКВД пришли его
арестовывать.
Впервые опубликованные в 1989 г. архивные материалы пролили свет на
последовавшие затем события. Под нажимом и пытками военачальники при¬
знали, что были вовлечены в заговор, имевший целью свержение советского
строя. Пытавшие их следователи прибегли к уже знакомому приему: они обе¬
щали сохранить им и их родным жизнь, если только обвиняемые поведут себя
на процессе согласно сценарию, построенному на существовании загово¬
ра. Спачала отрицавший свою вину Тухачевский сдался после того, как были
«приняты все меры для того, чтобы сломить его сопротивление». Сколь жесто¬
ки были эти «меры», стало очевидно, когда выяснилось, что коричневые пятна
на страницах протоколов его допросов — следы крови, конфигурация кото¬
рых указывала на то, что они оставлены человеком, находившимся в движении.
Иными словами, подписывая свои «признания», Тухачевский шатался от ударов

по голове или туловищу. Такому же зверскому обращению подверглись и дру¬
гие военные, первоначально не признававшие своей вины.
Сталин неустанно следил за ходом следствия. Ему направлялись протоколы до¬
просов, и он ежедневно, а иногда и дважды в день встречался с Ежовым. Двадцать
первого и двадцать восьмого мая Сталин принял заместителя Ежова — М.П. Фри-
новского. В конце мая он разослал членам и кандидатам в члены ЦК в качестве
документа Политбюро письмо. В нем сообщалось, что Центральным Комитетом
получены материалы, разоблачающие члена ЦК Рудзутака и кандидата в члены
ЦК Тухачевского как участников антисоветского правотроцкистского заговора
и шпионов, действующих против СССР в пользу фашистской Германии. В письме
членам и кандидатам в члены ЦК предлагалось проголосовать за исключение из
ЦК и партии этих двух лиц и передачу их дел на рассмотрение НКВД. Члены и
кандидаты в члены ЦК проголосовали, и содержащееся в письме предложение
было ими, естественно, одобрено. Несколькими днями спустя Сталин разослал
еще и другие письма аналогичного содержания. Они касались Якира, Уборевича,
Гамарника (до его самоубийства) и некоторых других лиц102.
Первого-четвертого июня за закрытыми дверями было проведено расши¬
ренное заседание военного совета Наркомата обороны. Кроме его членов
(20 из них к 1 июня уже были арестованы как заговорщики), в этом заседании
участвовало 11б офицеров центрального аппарата Комиссариата обороны и
с периферии. Выступая на заседании, нарком обороны Ворошилов сообщил,
что органы НКВД раскрыли на уровне армейского руководства уже давно дейс¬
твующую, глубоко законспирированную контрреволюционную фашистскую
организацию. Свои утверждения он подкреплял уже полученными от аресто¬
ванных сфабрикованными показаниями.
На следующий день, 2 июня, слово взял Сталин и, опять-таки сославшись
на лжепризнания, заявил, что в Советском Союзе существовал «военно-поли¬
тический заговор против Советской власти, стимулировавшийся и финанси¬
ровавшийся германскими фашистами». Заговор возглавляли, как утверждал
Сталин, Троцкий, Рыков, Бухарин, Рудзутак, Карахан (бывший советский посол
в Турции), Енукидзе и Ягода, а также находившиеся под арестом военные. Ру¬
ководство заговора, продолжал Сталин, поддерживало постоянные контакты
с немецкими фашистами (особенно с рейсхвером) и «приспосабливало всю
свою работу к вкусам и заказам со стороны германских фашистов». Говоря о
Тухачевском, Сталин заявил: «Он оперативный план наш, оперативный план
— наше святая святых передал немецкому рейхсверу. Имел свидания с пред¬
ставителями немецкого рейхсвера. Шпион? Шпион». Аналогичные обвинения
Сталин выдвинул против Якира, Уборевича, Корка и Карахана. Все они, по его
словам, шпионы и участники заговора, цель которого —- продать Советскую
Россию фашистской Германии.
Далее Сталин обвинил в шпионаже других военных и завершил свою ти¬
раду так.-
«Это военно-политический заговор. Это собственноручное сочинение гер¬
манского рейхсвера. Я думаю, эти люди являются марионетками и куклами в ру¬
ках рейхсвера. Рейхсвер хочет, чтобы у нас был заговор, и эти господа взялись
за заговор. Рейхсвер хочет, чтобы эти господа систематически доставляли им
военные секреты, и эти господа сообщали им военные секреты. Рейхсвер хо¬
чет, чтобы существующее правительство было снято, перебито, и они взялись
за это дело. Рейхсвер хотел, чтобы в случае войны было все готово, чтобы армия
перешла к вредительству с тем, чтобы армия не была готова к обороне, и они
это дело готовили... Вот основное. Заговор этот имеет, стало быть, не столько *688
*

внутреннюю почву, сколько внешние условия, не столько политику по внутрен¬
ней линии в нашей стране, сколько политику германского рейхсвера. Хотели
из СССР сделать вторую Испанию и нашли себе и завербовали шпиков, орудо¬
вавших в этом деле. Вот обстановка».
Далее Сталин сообщил, что уже арестовано 300-400 военных, а затем обвинил
советские разведывательные органы в преступной расхлябанности, заявив, что
в них самих разоблачена группа, работавшая на Германию, Японию и Польшу.
Он выразил неудовольствие отсутствием предупреждений с мест о подобных
лицах и потребовал, чтобы такие предупреждения (иными словами, доносы)
были сделаны: «Если будет правды хотя бы на 3%, то и это хлеб». В заключение
совещания члены военного совета осудили «заговорщиков» и заверили партию
и правительство в своей безграничной преданности. И тем не менее 34 челове¬
ка (из 42 участвовавших в обсуждении доклада Ворошилова) были вскоре сами
арестованы как заговорщики103. Общественность узнала о совещании 13 июня,
когда был опубликован приказ Ворошилова. В нем он назвал совещание «рас¬
ширенным» и сообщил о присутствии на нем «членов правительства». Однако
об участии Сталина в приказе не упоминалось.
Суд над Тухачевским, Якиром, Корком, Уборевичем, Эйдеманом, Фельдманом,
Примаковым и Путной проходил за закрытыми дверями. Рассматривал дело
специальный трибунал, членов которого отобрал лично Сталин. Он был назван
«специальным судебным заседанием Верховного суда СССР». Кроме Ульриха,
членами «заседания» Сталин определил таких видных военных, как Я.И. Алк-
снис, В.К Блюхер, С.М. Буденный, В.М. Шапошников, И.П. Белов, П.В. Дыбенко и
Н.Д. Каширин. Сталин остановился именно на этих военных для выполнения
предназначенной им роли судей потому, что на заседании военного совета они
в его присутствии резко осудили Тухачевского и других арестованных военных
деятелей как «заговорщиков»104. (Вскоре после этого Белов, Блюхер, Алкснис,
Каширин и Дыбенко были сами обвинены в участии в вымышленном заговоре
и заплатили за это своими жизнями.)
Сталин лично наблюдал за каждым шагом подготовки специального су¬
дебного заседания. Пятого июня он в присутствии Молотова, Кагановича и
Ворошилова принял Ежова и Вышинского и ознакомился с окончательным
вариантом обвинительного заключения. Девятого июня Вышинский коротко
допросил обвиняемых, поскольку в качестве прокурора должен был подтвер¬
дить подлинность их показаний. Дабы все прошло без сучка без задоринки, на
этом допросе присутствовали их следователи (вероятно, для напоминания о
том, что может случиться с каждым из них, кто попытается отказаться от сво¬
их признаний). В тот день Сталин принял Вышинского дважды, и Вышинский
подписал обвинительное заключение. В нем говорилось, что в 1932-1933 гг.
обвиняемые создали по указанию германского Генерального штаба и Троцкого
военно-троцкистскую организацию. Она занималась вредительством, дивер¬
сиями, террором и готовила свержение правительства и реставрацию капита¬
лизма. Поздно ночью 9 июня Сталин, Молотов и Ежов приняли главного редак¬
тора «Правды» Мехлиса и дали указание 11 июня опубликовать официальное
заявление о раскрытии заговора105.
Суд начался 11 июня. До этого обвиняемым предложили обратиться к Стали¬
ну и Ежову с заявлением о раскаянии и просьбой о помиловании. Это было сде¬
лано для того, чтобы создать у них иллюзию возможности сохранения жизни,
если только они будут полностью сотрудничать с обвинителями на псевдопро¬
цессе. На заявлении Якира, в котором он клялся в своей преданности Сталину,
партии и стране, были резолюции Сталина, Молотова, Ворошилова и Кагано¬
689

вича. Сталин написал: «Подлец и проститутка. И.Ст.». Молотов и Ворошилов:
«Совершенно точное определение». Резолюция Кагановича: «Мерзавцу своло¬
чи и б... одна кара — смертная казнь»106. Разослав материалы следствия своим
приближенным, Сталин предоставил им возможность купить благополучие для
себя и своих семей соучастием в его деяниях. И они заплатили запрошенную
цену, позволив еще более согнуть себя.
Заключительный акт трагедии, претендовавшей на суд, продолжался лишь
один день. Следователи сопровождали свои жертвы на специальное судебное
заседание и оставались с ними в комнате ожидания, а также в зале заседания
трибунала. После оглашения обвинительного заключения подсудимые по¬
корно признали себя виновными и во время последовавшего перекрестного
допроса подтвердили в основных частях свои показания, однако на конкрет¬
ные вопросы членов трибунала подсудимые пытались отвечать в ни к чему не
обязывающей форме или отрицали, что им было что-либо точно известно по
данному вопросу. Так, когда Блюхер спросил Тухачевского, может ли он под¬
твердить, что его шпионская деятельность началась еще до 1932-1933 гг., пос¬
ледний ответил относительно своих контактов с рейхсвером в 20-е годы следу¬
ющее: «Я не знаю, можно ли было считать ее (деятельность —Р.Т.) шпионской».
Подобные вопросы заставили Тухачевского заметить: «Мне кажется, что все
происходит во сне»101. В ходе процесса немецкие дезинформирующие матери¬
алы использованы не были, хотя много позже они были обнаружены в личном
архиве Сталина108.
По личному приказу Сталина, отданному еще до начала процесса, все об¬
виняемые были приговорены к смертной казни и 12 июня казнены. Но уже
11 июня, когда трибунал еще заседал, Сталин направил всем руководителям
республик и областей письмо: «В связи с происходящим судом над шпионами
и вредителями Тухачевским, Якиром, Уборевичем и другими ЦК предлагает вам
организовать митинги рабочих, а где возможно, и крестьян, а также митинги
красноармейских частей и выносить резолюцию о необходимости примене¬
ния высшей меры наказания. Суд, должно быть, будет окончен сегодня ночью.
Сообщение о приговоре будет опубликовано завтра». В течение девяти дней
после процесса было арестовано за участие в якобы имевшем место военном
заговоре 980 офицеров и высокопоставленных армейских политработников.
Их тоже пытали, заставляя давать ложные показания, что в свою очередь при¬
вело к арестам множества невиновных109. Началось массовое уничтожение во¬
енных кадров.
Смертельный удар, нанесенный Сталиным по военному руководству, стал
кульминацией осуществляемого сверху заговора. Он высветил — пусть даже на
короткое время, — что же происходило в то время. Это был затяжной, замаски¬
рованный захват всей власти человеком, вознамерившимся стать абсолютным
самодержцем.
Теперь шлюзы для кампании террора широко открылись. Нет никаких до¬
казательств сколько-нибудь организованного сопротивления со стороны под¬
вергавшейся разгрому партии. Заставив страну заплатить невероятную цену,
Сталин сумел свергнуть унаследованный от Ленина коллективный партийный
режим; причем не было каких-либо внешних признаков того, что происходило
на самом деле.
Публикуемые время от времени сообщения о пленарных заседаниях Цент¬
рального Комитета, обсуждавшего тот или иной вопрос, поддерживали лож¬
ное впечатление о сохранении власти суверенного партийного органа. Так,
30 июня 1937 г. «Правда» объявила о состоявшемся за несколько дней до этого
690

очередном пленуме ЦК, который рассмотрел вопросы сельского хозяйства (ре¬
шения были опубликованы) и одобрил проект закона о выборах в Верховный
Совет. Однако «Правда» не сообщила о том, что на этом пленуме члены Цен¬
трального Комитета занимались разоблачениями в атмосфере истерии, ста¬
раясь выполнить требование Сталина развивать «критику и самокритику». Об
этом стало известно лишь после смерти Сталина. Таким образом, запуганные
члены Центрального Комитета теперь соперничали друг с другом, добиваясь
благосклонности своего хозяина-суверена — самодержца Сталина. Большинс¬
тву сделать этого не удалось.
Так закончил свое существование партийный режим, созданный большевист¬
ской революцией в 1917 г. Он был подорван изнутри и низвергнут собствен¬
ным генеральным секретарем. Подходящей эпитафией для него могут служить
слова маршала Тухачевского, сказанные им на заседании трибунала, пригово¬
рившего его 11 июня 1937 г. к смертной казни: «Так что, граждане судьи, и вы,
Ульрих, и вы, Шапошников, и вы, Блюхер, и вы, Буденный, хочу, чтобы вы знали,
что и вы, и мы здесь на скамье подсудимых кругом виноваты. Смотреть на все
это и молчать — преступление. А мы все эти годы смотрели и молчали. И за это
нас и вас всех надо расстрелять»110.
Примечания
v
1	ГинзбургЕ.С. Крутой маршрут... С. 27.
2	♦Правда». 9 января 1937 г. Рядом с сообщением о состоявшейся днем раньше беседе газета помести¬
ла большую фотографию Сталина и Фейхтвангера в кремлевском кабинете Сталина.
3	Poretsfy Elizabeth К. Our Own People... P. 177. FeuchtwangerL. Moscow 1937; My Visit Described For My
Friends, N.Y., 1937. P.77.
4	«Правда». 13 января 1936 г.
5	Poretsky Elizabeth К. Our Own People... P. 177, где частушка приводится по-русски.
6	«Правда». 20 января 1937 г.
7	Orlov A. The Secret History... Р. 173-
8	Гнедин Е. А. Катастрофа и второе рождение. Амстердам, 1977 С. 281.
9	Отчет о судебных заседаниях по делу антисоветского троцкистского центра. М., 1937. С. 46-80. Да¬
лее — Отчет о процессе Пятакова-Радека.
10	Депеша № 53 от 6 февраля 1937 г. Great Britian, Foreign Office, Documents of British Foreign Policy.
Далее — DBFP.
11	О поведении Радека на процессе Кеннан рассказал автору в интервью 1974 г.
12	Отчет о процессе Пятакова-Радека. С. 87.
13	Там же. С. 86-95-
14	О замечаниях Кеннана в его меморандуме от 13 февраля 1937 г. см:. US, Foreign Relations. Р. 364; см.
также диалог Пятакова и Вышинского в Отчете о процессе Пятакова-Радека (С. 188-189).
15	Там же. С. 99-105-
16	Данный термин использован Норманом А. Камероном в главе о параноидных реакциях в учеб¬
нике психиатрии (Cameron Norman A. Comprehensive Textbook of Psychiatry / Eds. Freedman A.M.,
Kaplan H.I., Kaplan H.S., Baltimore, 1967. P. 670. В другой книге этот психиатр говорит о «параноидаль¬
ном псевдосообществе» и характеризует его как «воображаемую организацию реальных и вообра¬
жаемых лиц, которых пациент представляет группой, объединившейся с целью причинения ему
вреда» и «объединенную группу, вынашивавшую заговор, жертвой которого должен явиться паци¬
ент» (American Handbook of Psychiatry, N.Y. P. 519).
17	Гнедин А. Катастрофа... C. 279-
%
691

18	Отчет о процессе Пятакова-Радека.
19	Рабочее государство, термидор и бонапартизм // «Бюллетень оппозиции». №43, апрель 1935 г.
С. 9-13-
20	Любопытно, что ни Радек, ни Вышинский в дальнейшем не упоминали письма, которое, как показал
Радек (Отчет о процессе Пятакова-Радека), он получил от Троцкого в январе 1936 г. Радек упомянул
только о встрече с Пятаковым в январе 1936 г. по возвращении последнего из Норвегии, куда он
якобы летал для встречи с Троцким.
21	Отчет о процессе Пятакова-Радека.
22	Депеша № 53- 6 февраля 1937 г. (DBFP. Р. 148).
23	О «вербовке» см. содержательную статью Дэвида Даллина о процессе Пятакова-Радека в кн.-. «От
чистки к сосуществованию. Эссе о сталинской и хрущевской России» (Dallin DavidJ. From Purge
to Coexistence: Essays on Stalin’s and Khrushchev’s Russia. Chicago, 1964. P 85)- Даллин пишет: «Если
оказавшийся троцкистом народный комиссар назначил в свое время десять или пятьдесят человек
на разные посты, то эти люди — его протеже, друзья и сообщники. Поскольку он «террорист», эти
люди были назначены с определенным намерением, они тоже являются заговорщиками и членами
«террористической организации».	*П	.•	Ч R
24	«Правда». 28 января 1937 г.	п'
25	Отчет о процессе Пятакова-Радека; Сталин ИВ. Соч. Т. 10. С 342.
26	«The Case of Leon Trotsky: Report of Hearings on the Charges Made Against Him in the Moscow Trials». N.Y.,
1937. P. 283-288, 575-577.
27	Отчет о процессе Пятакова-Радека.
28	Антон Антонов-Овсеенко сообщает об этом как о действительном факте (Antonov-Ovsey'enko A. The
Time of Stalin... Р. 141).
29	Сталин И.В. Соч. Т. 8. С. 61.
30	Гнедин Е. А. Катастрофа... С. 282.
31	Там же. С. 281; Feuchtwanger. Moscow 1937... Р 127
52	Гусейнов Е., Сироткин В. Лица и маски Карла Радека // «Московская правда». 14 мая 1989 г.
33	Там же;Ьетег W. Karl Radek: The Last Internationalist. Stanford, 1970. P. 170-171.
34	«Правда». 31 января 1937 г.
35	Там же.
36	«Правда». 30 января 1937 г.
37 FeuchtwangerL. Moscow 1937... Р. 76-77	:	<J -
38	Рассказано в интервью автору Дж. Кеннаном.
39	DaviesJosephЕ. Mission to Moscow. Garden City, 1943- P. 30.
40	Депеша № 52 от6 февраля 1937 г. DBFP.
41	Ibid. Стайгер был расстрелян в декабре 1937 г.
42	Ibid.
43	United States, State Department, Documents on German Foreign Policy, 1918-1945. Ser. С, V. P. 571-572.
Далее ссылки на DGFP.
44	DGFP. P. $74.
45	bmgelJ.W., comp. Stalin and Hitler: Pakt gegen Europa. Vienna, 1973- P. 38.
46	«Memorandum by Adolf Hitler on the Tasks of a Four-Year Plan», DGFP, Ser. С, V. P. 853-862.
47	DGFP.Ser.C,V.P.989-
48	Письмо Шахта Нейрату, датированное 6 февраля 1937 г. Нац. архив США, документы о внешней по¬
литике Германии, 1918-1945. ролик 282, сер. 393.
49 In Stalin’s Secret Service. N.Y., 1939. P 21.	< -*4;
50	Нота германского посольства в Москве наркоминделу, датированная 31 января 1937 г. Пятаков-Ра¬
дек (процесс Троцкого) (январь 1937 г.), I. Политический архив министерства иностранных дел,
Бонн, ФРГ.
51	Ibid.
52	Ibid.
ft
692

53	Письмо Шахта Нейрату, датированное 6 февраля 1937 г Германский министр иностранных дел на¬
правил запрос послу Шуленбургу относительно достоверности утверждений Канделаки, что он и
Сталин были школьными товарищами. Шуленбург ответил, что в силу разницы в возрасте (Сталин
был старше) они не могли учиться вместе, но Канделаки часто говорил сотрудникам германского
посольства о своем тесном контакте со Сталиным, и не было оснований сомневаться в том, что Кан¬
делаки действительно пользовался доверием Сталина.
54	Письмо Шахта Нейрату, датированное 11 февраля 1937 г. Национальный архив США, документы о
внешней политике Германии.
55	Innere Politik, Parlaments - und Parteiwesen, II. Политический архив МИД ФРГ, Бонн.
56	«Правда». 3 апреля 1937 г. В конце 1937 г. Канделаки исчез — он оказался одним из многих, попла¬
тившихся жизнью за осведомленность в сталинских секретах.
57	Krivitsky* W. In Stalin’s Secret Service. P. 21 -22.
58ГинзбургE.C. Крутой маршрут... С. 66.
59	«Правда». 8 февраля 1937 г.
60	Там же. 9 февраля 1937 г.	**
61	Medvedev Roy A. Bukharin... Р. 128.
62	О партийности лиц, проходивших по делу так называемого антисоветского правотроцкистского
блока, см.: «Известия ЦК КПСС», май 1989 г. № 5. С. 72-73-
63	Там же. С 73-74,77.
64	Там же. С. 75-76.
65	Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 193.
66	Ibid.
67	По словам Хрущева (XXII съезд КПСС, 17-31 октября 1961 г. М., 1962, II. С. 587), Сванидзе сказали,
что Сталин пощадит его, если он попросит прощения. «За что я должен просить прощения, — отве¬
тил Сванидзе, — ведь я не совершил никакого преступления».
68	Ду'бинский-Михадзе И. Орджоникидзе. М., 1963- С. 6.
69	Там же. С. 6-7.
70	Khrushchev Remembers... Р. 85. Микоян рассказал об этом Хрущеву только после смерти Сталина.
71	Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 194-196.
72	Доклад Жданова на пленуме ЦК ВКП(б) 26 февраля 1937 г. // «Большевик». № 5-6. 15 марта 1937 г.
С. 8,10,11, 15,19-	л»
73	Medvedev Roy A. Bukharin... Р 129-135-
74	О партийности лиц... С. 77.
75	Там же. С. 77-78.
76	Там же. С. 79-81.
77	Medvedev Roy A. Bukharin... Р. 136-137.
78	Khrushchev Remembers... Р. 577.
79	Antonov-Ovseyenko A. Time of Stalin... P. 121. Антонов-Овсеенко пишет, что заступиться за Бухарина
и Рыкова пытались Рудзутак, Эйхе и Чубарь. Медведев утверждает (Bukharin... Р. 135), что только в
выступлении Постышева прозвучали сомнения в целесообразности ареста соратника, никогда не
занимавшегося оппозиционной деятельностью.
80	Khrushchev Remembers... Р. 577.
81	Ibid. Р. 613-614.
82	Молотов В.М. Уроки вредительства, диверсии и шпионажа японо-немецко-троцкистских агентов //
♦Большевик». 15 апреля 1937 г. № 8. С. 12-45.
83	«Правда». 29 марта 1937 г.
84	Khrushchev Remembers... Р. 572.
85	Медведев пишет, что именно в то время, когда Сталин выступал на пленуме, «таких людей арестовы¬
вали тысячами».
86	В «Очерках истории коммунистической партии Украины (2-е изд., Киев, 1964. С. 466) подтвержда¬
ется, что упомянутые в главе 15 Николенко и Николаенко, о которых говорил Сталин, были одним и
693

тем же лицом.
87	«Правда». 17 мая 1937 г.
88	Khrushchev Remembers... Р. 81.
89	«Правда». 1 апреля 1937 г.
90	«Правда». 29 марта 1937 г.
91	Там же. 18 марта 1937 г.
92	Выступление Н.М. Шверника на XXII съезде КПСС 24 октября 1961 г. // XXII съезд... И. С. 215-
95	Orlov Л. The Secret History... Р. 214. Будучи в то время в Испании, Орлов поддерживал регулярную
связь с приезжавшими из Москвы энкавэдисгами и получал от них информацию.
94	Krivitsky W. In Stalin’s Secret Service... P. 145-151. Кривицкий в то время был в Москве.
95	Orlov A. The Secret History... Р 215, 216, 219.
96	«Известия». 18 марта 1937 г
97	О слухах см.: BassechesN. Stalin. London and N.Y., 1952. P 302; Об обеде и сообщении о предстоящей
поездке Тухачевского в Лондон см ..Davies. Mission to Moscow... R 121.
98	НикулинЛ. Тухачевский. M., 1964. С. 190.
99	Текст был опубликован в «Правде» 17 мая 1937 г
100	Котлова-Бычкова А. Рядом с маршалом // «Вечерняя Москва». 5 апреля 19В9 г.
101	НикулинЛ. Последние дни маршала // «Огонек». № 13. 1963- С. 26\Ник)линЛ. Тухачевский... С. 191;
Шат^повскаяЛ. Жизнь в Кремле. Нью-Йорк, 1982. С. 97.
102	Дело о так называемой «антисоветской троцкистской военной организации» в Красной Армии //
«Известия ЦК КПСС». 1989. N° 4. С. 50-52.
103	Там же. С. 52-54.
104	Там же.
105	Там же. С. 54-56.
106	Там же. С. 56.
107	Там же. С. 56-57,617
108	НикулинЛ. Тухачевский... С. 191.
109	Дело... С. 57-58.
110	Гольдштейн П. Точка опоры. В Бутырской и Лефортовской тюрьмах 1939 г. Иерусалим, 1978. С. 64.
То, что сказал Тухачевский в своем последнем слове, Гольдштейн узнал от одного из присутствовав¬
ших на заседании 11 июня старших офицеров Ильи Павловича Кит-Войтенко, с которым он сидел
в одной камере.

Большой террор
I*
Теперь Сталину ничто не мешало развязать Большой террор. Опираясь на запу¬
ганный Центральный Комитет, на руководимый Ежовым и его людьми НКВД,
расстреляв военачальников, создав механизм для проведения чистки и получив
в свое распоряжение документы на огромное число жертв, утвердив с помощью
показательных процессов как неоспоримую догму наличие разветвленного
антигосударственного заговора, он приступил к радикальной трансформации
советской элиты.
С марта-апреля 1937-го вплоть до 1939 г. над верхними и средними слоями
общества бушевал огненный шторм репрессий. Затем он пошел на убыль. Ста¬
тистические данные о понесенных жертвах — они все еще изучаются и обсуж¬
даются — будут рассмотрены ниже. Пока же достаточно сказать, что ни одна
большая страна никогда не страдала от столь жестокого государственного тер¬
рора так, как в те годы Россия. Арестованные и казненные, отправленные в ла¬
геря рабского труда исчислялись миллионами, а обрушившиеся на их близких
несчастья и невзгоды не поддаются описанию. Невероятно огромен был мо¬
ральный, духовный, экономический, военный и культурный урон, нанесенный
советскому государству.
В мемуарах тех, кто выжил, рассказывается, что к жаркому лету 1937 г. у них
создалось впечатление, что вся страна обезумела. Относительное спокойствие
сохранялось лишь в рабочих поселках, расположенных за чертой города1.
Возможно, было спокойно и в некоторых сельских районах. В самый разгар
террора Сталин пошел на некоторые уступки крестьянству. Согласно указу от
21 марта 1937 г., была аннулирована задолженность колхозов и единолични¬
ков по поставкам зерна государству в 1936 г. Крестьянам разрешили продавать
излишки зерна еще до того, как они сдадут государству все реквизированное
зерно. Подобные выгодные крестьянам меры в сочетании с благоприятными
погодными условиями, позволившими собрать в 1937 г. небывалый урожай (в
отличие от 1936 г. с его охватившей многие районы затяжной засухой), спо¬
собствовали возникновению в деревне атмосферы умиротворенности. Многие
могли с мрачным удовлетворением рассуждать о том, что те самые коммунисты,
которые совсем недавно подвергли их суровым испытаниям коллективизации
и голода, получили по заслугам. Когда жертвой террора стал член Политбюро
Косиор, который был секретарем ЦК Компартии Украины во время свирепс¬
твовавшего там голода, молодой тогда офицер крестьянского происхождения
Петр Григоренко посчитал это «справедливым возмездием за его антинарод¬
ную деятельность»2.
695

Для верхнего же и среднего слоев городского населения наступила пора
страшных страданий. Аресты приняли характер эпидемии. «Людей не аресто¬
вывают Они просто исчезают, — рассказывал на страницах издававшегося за
рубежом “Бюллетеня оппозиции” очевидец. — Идет, например, заседание; че¬
ловек выходит в уборную и не возвращается. Так незаметнее. Куда он девался,
никто, конечно, не спрашивает»3.
Очень часто арестовывали прямо на квартирах. Ночами по улицам проно¬
сились автомобили НКВД, прозванные «черными воронами». Для многих, осо¬
бенно для занимавших сколько-нибудь ответственные посты, ночные часы
(главным образом между одиннадцатью и двумя) проходили в мучительном
ожидании. Однажды вернувшаяся поздно домой с вечеринки девушка, обнару¬
жив, что забыла ключи, позвонила в дверь. Ей пришлось долго ждать, а после
второго звонка ей открыл мертвенно-бледный, полностью одетый отец. Он
долго смотрел на нее, а потом, вместо того чтобы облегченно вздохнуть, дал
выход своей напряженности, ударив ни в чем неповинную дочь по лицу4. На¬
чиная с 1937 г. Литвинов оставлял перед сном на своей тумбочке револьвер.
Нарком иностранных дел решил, что, если придут его арестовывать, он лучше
покончит с собой, но не дастся живым в руки5.
Кое-кто из пожилых людей оказался достаточно благоразумным и, уйдя на
пенсию, жил уединенно. В большей опасности оказались те, кто работал в кол¬
лективах, где проводились посвященные чистке собрания. Некоторые уезжали
в отдаленные районы, чтобы исчезнуть из поля зрения. Немногим из тех, у кого
шансы выжить были невелики, помог спастись счастливый случай. Скажем, кто-
то в НКВД забыл внести опальное имя в список подлежащих аресту6. Многие
пытались заглушить свои страхи алкоголем, и веселые застолья предшество¬
вавших лет переросли в 30-е годы в широко распространившееся пьянство от
отчаяния7 Оживленные политические дискуссии, которые в прошлом велись в
квартирах коммунистов-интеллигентов, сменились беседами шепотом между
близкими друзьями на одну-единственную, вызывавшую жгучий интерес тему-,
в чем причины террора?8
Роль Сталина
Будучи большим специалистом в тактике обмана, Сталин теперь пытался не
привлекать к себе внимания. После февральско-мартовского пленума 1973 г. он
в течение двух лет не выступил ни с одной большой речью. В 1937 г. было опуб¬
ликовано лишь два его выступления, а в 1938-м — только одно. В них он лишь
намекнул на кампанию террора. Ежегодные доклады и обращения по случаю
годовщин Октябрьской революции Сталин в 1937 и 1938 гг. (хотя первая из
этих дат пришлась на ее двадцатилетие) поручил Молотову. На Микояна была
возложена задача произнести в конце 1937 г. речь, прославлявшую НКВД, по
случаю двадцатилетия ЧК. Сталина не было на опубликованном в печати груп¬
повом снимке высшего партийного руководства, присутствовавшего на этом
мероприятии; он появился лишь на состоявшемся после него концерте в Боль¬
шом театре. Он перенес свой рабочий кабинет со Старой площади в Кремль,
куда перевел и основную часть Секретариата Центрального Комитета9. И до
того избегавший непосредственного общения с народом, обитатель Кремля
стал веста теперь еще более замкнутую жизнь.
Тем самым Сталин исподволь внушил народу, что к террору он, дескать, от¬
ношения не имеет и что осуществлявшие его люди, возможно, даже не инфор¬

мируют его об этом. Эренбург, приехавший в начале 1938 г. в Москву в отпуск
из Испании, где он был военным корреспондентом, много позже вспоминал
слова выдающегося театрального режиссера Мейерхольда: «От Сталина скры¬
вают...». Пастернак, которого однажды ночью встретил среди сугробов Лав¬
рушинского переулка выгуливавший собаку Эренбург, размахивая руками,
сказал: «Вот если бы кто-нибудь рассказал про все Сталину!..». Они оба, быть
может, понимали больше, чем позволили себе произнести вслух. Друг жены
Ежова, писатель Бабель, пришел как-то к ней, желая «разгадать загадку». Позже
он утверждал: «Дело не в Ежове. Конечно, Ежов старается, но дело не в нем». И
тем не менее Эренбург утверждает, что Бабель был склонен приписать ответс¬
твенность Ежову: «Мы думали (вероятно, потому, что нам хотелось так думать),
что Сталин не знает о бессмысленной расправе с коммунистами, с советской
интеллигенцией»1 °.
Согласно другой версии, вина за террор, а также за то, что Сталин оставался
в неведении, лежала на неких таинственных антикоммунистических силах, за¬
нимавших высокие посты. В опубликованных после смерти Сталина мемуарах
человек, командовавший в те дни военным округом, вспоминает о разговоре с
комиссаром стрелковой дивизии, который сказал: «Что творится?.. Я не верю,
что в партии столько врагов. Не верю. Может быть, в каком-то высоком звене
партии, в органах безопасности сидят не наши люди? Похоже, что партийные
кадры уничтожают сознательно. Я даю голову на отсечение, что Иосиф Висса¬
рионович не знает об этом. Сигналы, жалобы, протесты перехватываются и до
него не доходят. Надо добиться, чтобы Сталин узнал об этом. Иначе — гибель.
Завтра возьмут тебя, а за тобой и меня. Молчать нельзя»11.
С этой концепцией тайной контрреволюции соглашались некоторые заклю¬
ченные в лагерях. Они утверждали, что к рычагам власти пробрались фашис¬
ты12. Ставшие теперь известными факты свидетельствуют, что подобного рода
взгляды были результатом хитросплетений Сталина, а также нежелания многих
людей примириться с мыслью, что движущей силой кампании, все явственней
принимавшей форму уничтожения ленинского режима, был именно он.
Генеральным режиссером кампании террора был притаившийся за кулиса¬
ми Сталин. Его кремлевский кабинет превратился в ее командный пункт. Те же,
кто, подобно Вышинскому или Ульриху, исполняли на публике ведущие роли,
были лишь сталинскими марионетками. Ежов, который в 1937 г. получил ранг
кандидата в члены Политбюро, человек, давший свое имя этой эпохе, оставался
на всем ее протяжении подчиненной Сталину мелкой пешкой. Он ежедневно
являлся к Сталину с толстой папкой документов, совещался с ним по три-четы¬
ре часа, получал от него указания13.
Ежов передавал Сталину на утверждение списки будущих жертв с пред¬
ложениями о приговорах, которые им следовало вынести. На протяжении
1937 и 1938 гг. Сталин одобрил 383 таких списка на 44 тыс. партийных, ком¬
сомольских, военных и других ответственных работников, а также деятелей
культуры14.
Сталин активно руководил кампанией террора, подготовкой к третьему мос¬
ковскому процессу, отдавал по собственной инициативе приказы об арестах,
вникал в детали ведущегося следствия, порой определял, каким пыткам подвер¬
гнуть ту или иную партийную жертву, выговаривал сотрудникам НКВД, если
они не могли получить необходимые признания, и даже проводил в своем ка¬
бинете очные ставки между обвиненными руководителями и теми, кого под
пытками сделали их обвинителями15. После уничтожения группы Тухачевского
Сталин лично вмешался и организовал в вооруженных силах кровавую бойню:
697

в августе 1937 г. он присутствовал на секретном совещании политработников
и потребовал искоренить врагов, якобы действующих в армейской среде. Когда
один участник совещания спросил: «Можем ли мы говорить полным голосом о
врагах народа?», ответ Сталина был утвердительным16. После совещания Воро¬
шилов и Ежов подписали приказ, в котором утверждалось, что в вооруженных
силах действует разветвленная шпионская сеть, и потребовали разоблачения
причастных к ней, после чего в конце 1937 г. НКВД организовал в Красной Ар¬
мии массовые репрессии17.
Послушному Ежову и другим прислужникам было трудно выполнять ни¬
чем не ограниченные требования Сталина. На протокол с признаниями од¬
ного арестованного Сталин наложил резолюцию: «Т. Ежову. Лиц, отмеченных
мною в тексте буквами «ар», следует арестовать, если они уже не арестованы».
На представленном Ежовым документе со списками лиц, уже арестованных, и
данными на тех, кто «проверяется» для ареста, Сталин написал: «Не проверять,
а арестовать нужно»18.
И это были не единичные случаи. Во время посещения канцелярии Мехлиса,
который в то время был начальником Главного политуправления вооруженных
сил, сотруднику «Правды» журналисту Кольцову показали толстую папку, со¬
державшую признания недавно арестованного редактора «Известий» Таля. На
папке было написанное красным карандашом лаконичное указание Сталина
Мехлису и Ежову арестовать всех упоминающихся в документе лиц19. Желания
Сталина не мог порой предугадать даже его доверенный помощник по прове¬
дению чистки, заместитель Ежова Шкирятов. Когда Сталин поручил ему разо¬
браться с обвинениями, выдвинутыми комсомольским функционером Ольгой
Мишаковой против тогдашнего руководителя комсомола А.В. Косарева, Шкиря¬
тов предложил ограничиться вынесением ему выговора. Он добавил, что если
в этом предложении что-то неверно, то Сталин его поправит20. И Сталин «поп¬
равил» Шкирятова. В результате Косарев был арестован, а все руководство ком¬
сомола уничтожено. В редких случаях, исходя из личных соображений, Сталин
даровал жизнь. Так, обсуждая с Ежовым вопрос о судьбе Лили Брик, он сказал,
что не следует трогать «жену Маяковского»21. По неподтвержденным слухам, в
списке заранее им приговоренных Сталин рядом с именем Пастернака напи¬
сал резолюцию: «Не трогать этого небожителя».
Как удалось Сталину подвергнуть террору 1бЗ-миллионную страну? Ему по¬
могли в этом воспитанная историей пассивность народа перед лицом господс¬
твующей власти, а также присущая членам партии дисциплина. Большую роль
сыграло тщательное планирование заговора. Еще один фактор — непонима¬
ние того, что же происходит. Кольцов, ставший знаменитым благодаря своим
репортажам из Испании, которые публиковались в «Правде», и «Испанским
дневникам», часто встречался со Сталиным. Однажды, меряя шагами комнату
своего брата, он заметил:
«Думаю, думаю... И ничего не могу понять. Что происходит? Каким образом у
нас вдруг оказалось столько врагов? Ведь это же люди, которых мы знали года¬
ми, с которыми мы жили рядом. Командармы, герои гражданской войны, ста¬
рые партийцы! А почему-то, едва попав за решетку, они мгновенно признают¬
ся в том, что они враги народа, агенты иностранных разведок... В чем дело?.. Я
чувствую, что схожу с ума»22.
Даже для хорошо осведомленных людей образ мыслей и мотивы, а следова¬
тельно, и поступки Сталина оставались тайной за семью печатями. Не понимая
его натуру, они не могли осознать и значения развязанного им террора. Это
также играло на руку Сталину.	^0)г. nnqo к

Заслуживают внимания и те величайшие хитрость и двуличие, которыми ха¬
рактеризовалось отношение Сталина к людям, мысленно уже приговоренным
им к уничтожению. Он убедительно заверял их в том, что им нечего беспоко¬
иться. Так, Сталин провозгласил тост за вскоре арестованного героя Гражданс¬
кой войны Д.Ф. Сердича и предложил ему выпить на брудершафт. Он принял и
успокоил историка Юрия Стеклова, который, опасаясь ареста, добивался с ним
встречи. Стеклов был арестован в ту же ночь. Сталин тепло беседовал с марша¬
лом Блюхером за несколько дней до того, как он был взят под стражу. Замес¬
титель наркома тяжелой промышленности А. Серебровский был арестован в
больнице через два дня после того, как Сталин позвонил его жене и, выразив
обеспокоенность тем, что она вынуждена ходить пешком, пообещал выделить
ей кремлевский автомобиль23.
Столь же двуличными были и помощники Сталина. Однажды, находясь в
кабинете Кольцова в редакции «Правды», Мехлис предупредил его, что поль¬
зующийся доверием давний сотрудник газеты Август — замаскировавшийся
враг. Кольцов ответил, что Август — честнейший большевик, старый политка¬
торжанин. На это Мехлис заметил, что царская охранка вербовала провокато¬
ров именно из числа тагах «честнейших» людей. Тут вошел в кабинет Август,
который принес Кольцову на подпись газетные полосы. Мехлис преобразился.
«A-а!.. Товарищ Август! Рад вас видеть! Как поживаете, дорогой? Как здоровье?»
— воскликнул он. Не догадывавшийся, что он уже приговорен, Август был глу¬
боко тронут заботой Мехлиса24.
Примерно в это же время у Кольцова состоялась трехчасовая беседа со Ста¬
линым. Сталин расспрашивал его об Испании, вежливо обращаясь к нему: «дон
Мигель». Во время этого разговора произошел один странный эпизод. Когда
Кольцов уже направлялся к двери, Сталин окликнул его и спросил: «У вас есть
револьвер, товарищ Кольцов?». Удивленный Кольцов ответил утвердительно.
Тогда Сталин задал еще один вопрос: «Но вы не собираетесь из него застре¬
литься?». Получив заверения Кольцова, что у него таких намерений нет, Сталин
сказал: «Ну вот и отлично! Еще раз спасибо, тов. Кольцов. До свидания, дон Ми¬
гель!»25. Вскоре после этого разговора Кольцов был арестован.
Сталин, конечно, не смог бы организовать чудовищные массовые репрессии
1937-1938 гг., если бы не опирался на армию приспешников — от членов По¬
литбюро и других высших руководителей до тысяч следователей в разбросан¬
ных по всему Советскому Союзу тюрьмах, надзирателей и охранников в раз¬
бухавших от непрерывного притока заключенных лагерях, сотрудников НКВД
в спецотделах, секретных осведомителей во всех сферах общества, журналис¬
тов, поносивших «врагов народа», а также рядовых партийцев и «беспартийных
большевиков», вносивших свою лепту в кампанию разоблачений.
Как же Сталину удалось мобилизовать всю эту армию? Частично ответ кро¬
ется в том, что он превращал окружавших его людей в соучастников террора.
Те же, кого он не смог принудить к этому, или опасался, что не сможет, Сталин
уничтожал. Так, кандидат в члены Политбюро, член Центрального Комите¬
та Рудзутак был арестован в мае 1937 г. на своей подмосковной даче, когда он
принимал там гостей, а затем казнен26. К этому времени Сталин уже игнориро¬
вал положение, согласно которому для ареста члена Центрального Комитета
требовалась санкция пленума ЦК. Жертвами пали члены и кандидаты в члены
Политбюро Косиор, Чубарь и Постышев. Г.И. Петровский, после того как арес¬
товали и расстреляли его сына, превратился в немощного старика. После уст¬
ранения Кирова, Куйбышева и Орджоникидзе из пятнадцати членов и кандида¬
тов в члены Политбюро, избранных после XVII съезда, в живых остались только
*	699

Андреев, Каганович, Ворошилов, Микоян. К ним присоединился Ежов, а после
его исчезновения в конце 1938 г. — Берия и Шверник. Они все выжили благода¬
ря тому, что стали активными сообщниками Сталина.
Каким-то исключением из правил был Калинин, занимавший лишенный
всякого значения пост Председателя Президиума Верховного Совета. Когда
в 1937 г. был арестован Иван Акулов, работавший под его началом в руково¬
дящем парламентском органе, слабый, но движимый добрыми намерениями
Калинин попытался вступиться за этого видного старого большевика, своего
очень близкого друга. Сталин прекратил беседу на эту тему, заметив: «Ты, Миха¬
ил Иванович, всегда был либералом». И дабы убедить Калинина в бесплодности
новых подобных попыток, была арестована и долгие годы провела в заключе¬
нии его жена Екатерина27.
Все это время номинальный советский президент заседал в Политбюро бок
о бок со Сталиным, без приказа которого никто бы не посмел арестовать его
жену. Она была освобождена в 1946 г., незадолго до смерти уже очень больного
Калинина, но затем, вскоре после его смерти, опять сослана. Другим помощни¬
ком Сталина, с которым он обошелся аналогичным образом, был Отто Кууси¬
нен, видный деятель Коминтерна, жена и сын которого были арестованы. Ког¬
да Сталин спросил Куусинена, почему он не пытается добиться освобождения
сына, последний смиренно ответил: «По-видимому, для ареста были серьезные
причины». После этого Сталин приказал освободить его сына, но не жену28.
Бывали случаи, когда Сталин утверждал смертные приговоры совместно
с конкретным сообщником. Один из подобных документов, поступивших от
Ежова, содержал четыре списка лиц, дела которых передавались в Военную кол¬
легию, автоматически штамповавшую приказы Сталина: общий список, список
военных, список сотрудников НКВД и список «жен врагов народа». «Прошу сан¬
кции осудить всех, — писал Ежов, — по первой категории». («Первая категория»
означала смертный приговор.) Под каждым списком под словом «за» стояла
подпись Сталина, а ниже — «В. Молотов»29.
Сталин держал своих сообщников в узде и тем, что на всякий случай на них
заводились досье. Когда с января 1938 г. Хрущева направили в Киев, где он дол¬
жен был возглавить Компартию Украины, он намеревался взять с собой ком¬
петентного сотрудника, некоего Лукашева, пригласив его занять пост руково¬
дителя республиканского Наркомата внешней торговли. Лукашев, однако, был
арестован. После своего освобождения он рассказал Хрущеву, как его пытали,
добиваясь показаний об участии последнего в заговоре30.
Рассказывая о 1937-1938 гг., Надежда Мандельштам пишет: «Мы все пош¬
ли на мировую: молчали, надеясь, что убьют не нас, а соседа»31. В целом такое
обобщение правильно, хотя известны и исключения. Действуя в одиночку и
часто расплачиваясь за такие поступки жизнью, некоторые люди имели, одна¬
ко, храбрость противостоять террору или сопротивляться ему. В 1937 г. в про¬
куратуре помощником Вышинского работал Арон Сольц, видный старый боль¬
шевик, известный в среде своих друзей, революционеров, как «совесть партии».
В 1912 г. он после побега Сталина из сибирской ссылки делил с ним ночлег в
Петербурге. Сольц стал добиваться доказательства вины арестованных «вра¬
гов». Он имел нелицеприятный разговор с Вышинским по поводу ареста ста¬
рого большевика и ветерана Гражданской войны Валентина Трифонова, потре¬
бовал, чтобы ему дали материалы по делу, и заявил, что не верит во вражескую
деятельность Трифонова. Вышинский сказал ему: «Если органы взяли, значит,
враг». — «Врешь! — воскликнул Сольц. — Я знаю Трифонова тридцать лет, а тебя
знаю как меньшевика!». Будучи переведенным в Свердловск, Сольц в октябре
700

1937	г. с трибуны партийного собрания предложил создать комиссию для рас¬
следования деятельности Вышинского. Его прогнали с трибуны, выставили из
прокуратуры, не дали возможности встретиться со Сталиным, на чем он наста¬
ивал. Сольц объявил голодовку Его поместили в психиатрическую лечебницу,
откуда он был выписан в состоянии помешательства и умер в годы Второй ми¬
ровой войны32.
Еще одним протестовавшим был И.М. Варейкис, большевик с 1913 г., с 1937 г.
член Центрального Комитета и первый секретарь Дальневосточного крайко¬
ма партии. В 1937 г. он позвонил из Хабаровска Сталину и спросил о причинах
арестов ряда коммунистов. На вопрос жены: «Что ответил Сталин?» — Варейкис
сказал: «Страшно даже сказать. Я вначале подумал, что у телефона не Сталин, а
кто-то другой. Но это был он. Да, он. Сталин крикнул: “Не твоего ума дело. Не
вмешивайся, куда не следует, НКВД знает, что делает”. Потом он заявил, что за¬
щищать Тухачевского и других может только враг Советской власти, и бросил
трубку». Несколькими днями позже Варейкиса срочно вызвали в Москву. Девя¬
того октября на маленькой железнодорожной станции по дороге в Москву его
арестовали. Четырьмя днями спустя была арестована и его жена, мать троих де¬
тей, сама член партии с 1919 г. Варейкиса расстреляли в 1939 г. Его участь раз¬
делила и жена33.
Известны случаи сопротивления и среди военных. После казни Якира в Киев¬
ском военном округе были арестованы старшие командиры и политработники.
В августе 1937 г. служившего в этом округе комдива А.В. Горбатова вызвали на
совещание, где было заявлено, что его бывший начальник комкор Петр Григо¬
рьев, в то время уже арестованный, «оказался» «врагом народа». Когда Горбатова
попросили высказаться, он заявил, что знает Григорьева более четырнадцати
лет, что тот никогда не отклонялся от линии партии и был одним из лучших
командиров во всей армии. Начальник политотдела обвинил Горбатова в «ли¬
берализме». Его вскоре исключили из партии за «связи с врагами народа», пере¬
вели в другой округ, а в 193В г. арестовали34. Известно, что со смелым письмом
к Сталину об опасной ситуации, сложившейся на Дальнем Востоке в результа¬
те уничтожения офицерского корпуса, обратился комкор Георгий Штерн, на¬
правленный на Дальний Восток после ареста маршала Блюхера и сыгравший в
1938	г. выдающуюся роль в командовании частями Красной Армии в сражении
против японцев на реке Халхин-Гол. По дороге в Москву, куда он был переве¬
ден на новое место службы после нападения Гитлера на Россию в 1941 г., Штер¬
на, еврея по национальности, арестовали, а затем расстреляли как «немецкого
шпиона»35.
Отказывались участвовать в резне даже некоторые энкавэдэшники. Был
арестован и расстрелян — по слухам, за противодействие массовым репрес¬
сиям против партийных и государственных должностных лиц — Т. Д. Дерибас,
в 1937 г. возглавлявший дальневосточное управление НКВД. За отказ применять
«новые методы» (иными словами, пытки) арестовали и расстреляли наркома
внутренних дел Белоруссии И.М. Леплевского. Не пожелав выполнять приказы,
покончили самоубийством начальник НКВД Горьковской области М.С. Погре-
бинский и несколько других старых чекистов. Один из них, Михаил Летвин, в
предсмертной записке написал, что больше не может принимать участие в мас¬
совых убийствах невинных людей и фабрикации заведомо ложных дел36.
Работавший при Дзержинском и Менжинском А.К Артузов был арестован
после того, как в 1939 г. на собрании протестовал против «фельдфебельского»
стиля руководства, укоренившегося после смерти Менжинского. На стене каме¬
ры он перед расстрелом написал: «Долг честного человека — убить Сталина»37.
701

Тщетность попыток Крупской вступиться за отдельных жертв символизи¬
ровала бесплодность сопротивления политике террора на этой его заключи¬
тельной стадии. Самым отважным поступком Крупской можно считать ее речь
на пленуме Центрального Комитета в июне 1937 г. в защиту члена ЦК И.А. Пят¬
ницкого, большевика с 189В г., близкого соратника Ленина, бывшего секретаря
Исполкома Коминтерна. Накануне пленума он с несколькими другими стары¬
ми большевиками обсуждал на частной квартире за чашкой чая зловещую си¬
туацию в партии и шаги, которые можно было бы в связи с этим предпринять.
Один из присутствовавших при беседе оказался осведомителем. На пленуме
Пятницкого обвинили в том, что он был старым агентом царской охранки38.
Вмешательство Крупской не спасло его от немедленного ареста, а затем — ужас¬
ных пыток и казни в 1939 г.
Когда в январе 1937 г. во время ежегодного заседания, посвященного па¬
мяти Ленина, Крупская спросила Ежова о судьбе некоторых арестованных
старых большевиков, тот просто-напросто отвернулся от нее. Она не смог¬
ла предотвратить арест и казнь наркома просвещения Андрея Бубнова и дру¬
гих известных деятелей в этой области. В разгар террора Крупская получала
ежедневно более 400 писем, многие из которых были, несомненно, от людей,
просивших заступиться за арестованных родственников или друзей39. Извес¬
тен лишь один случай, когда ей удалось добиться успеха: из тюрьмы был ос¬
вобожден некий ИД. Чегурин, вручивший Ленину в 1917 г. партийный билет.
Все это время, как мы увидим позже, Крупская оставалась объектом затаенной
враждебности Сталина.
I- пг>*\ M!uv
Доносительство	.> „-ж*.	.и..- ** ..й.о&.и}
~«г	»f:4Vnb	О
Традиции передавать информацию о людях, и особенно доносительства на них
как на предателей, уходят в глубь российской истории. Совершенствуя практику,
возникшую при первых правителях Московии, Иван Грозный требовал от сво¬
их опричников клятвы, что они будут доносить ему обо всем таком увиденном и
услышанном ими, что может «нанести царю зло». Деятельность осведомителей
продолжалась при преемниках Грозного, и к середине XVII столетия «москови-
тяне любого ранга и положения были обязаны по закону быть политически¬
ми информаторами друг о друге, сообщать все, что они узнают или услышат
о нелояльных поступках или даже мыслях своих сограждан, — шпионить или
умереть»40. В XIX столетии эту функцию стала выполнять созданная Николаем I
жандармерия, офицеры которой действовали по всей стране, сообщая непос¬
редственно царю обо всем, что, по их мнению, ему следовало знать. В результа¬
те «опрометчивое слово или глупая шутка в адрес правительства слишком часто
преувеличивались, приобретая характер государственной измены»41.
С доносительством не было покончено и в первые годы большевистского
правления. Ленин был настолько обеспокоен ложными доносами, что в дека¬
бре 1918 г. подготовил проект постановления, в соответствии с которым лож¬
ный донос карался расстрелом. Его предложение, однако, принято не было42.
В годы нэпа Совнарком издал за подписью Ленина указ, предусматривающий,
что преднамеренно ложный донос или ложные показания в суде влекли за со¬
бой осуждение на год тюрьмы. К двухлетнему заключению приговаривали в
тех случаях, когда донос был связан с обвинением в серьезном преступлении,
сделан из своекорыстных побуждений или основывался на сфабрикованных
доказательствах43.

В сталинские 30-е годы в России вернулись к старой традиции доноситель¬
ства и осведомительства по принуждению. Поощрение правительством доно¬
сительства — будь то обоснованного или нет — особенно усилилось во время
коллективизации. Крестьянам предлагали сообщать о «кулаках» и «подкулач¬
никах», отказывавшихся выполнять обязательства по государственным постав¬
кам. За доносительство официально прославили мальчика Павлика Морозова.
Проведенные позже биографические исследования выявили, что реальный
Павлик родился в 1918 г. в уральской деревне Герасимовка, что его отец Тро¬
фим Морозов — бедный крестьянин, ставший после революции председателем
сельсовета. В 1932 г. Трофим попал под суд по обвинению во взяточничестве, а
Павлик выступил в суде свидетелем и подтвердил, что его отец присвоил кон¬
фискованную у кулаков собственность. Взбешенные дед Павлика Сергей и дво¬
юродный брат Данила зарезали Павлика и его маленького брата в лесу44. Одна¬
ко во времена Сталина дело излагалось так, что отец Павлика тайно продавал
кулакам фальшивые документы, а Павлик донес на него в суд как на предателя,
что позже он изобличил деревенских кулаков в том, что те скрывали и гноили
зерно, а они устроили на него засаду в лесу и убили. За это их приговорили к
смертной казни. Такова была легенда, рассказываемая в сталинские времена.
Доносительство Павлика внедрялось в сознание детей и взрослых как достой¬
ный подражания пример.
Доносительство превратилось в один из основных механизмов кампании
террора, чем и можно объяснить ее колоссальный размах. Директивным ста¬
ло закрытое письмо сталинского Центрального Комитета от 29 июля 193бг.,
в котором неотъемлемым качеством большевика в современных условиях про¬
возглашалось умение распознать врагов партии, как бы они ни маскировались.
Распознавать и разоблачать замаскировавшегося врага — эти кодовые слова,
означающие призыв считать доносительство своим долгом, стали постоянным
рефреном. Так, «Правда», обращаясь к своей охватывающей всю страну аудито¬
рии, декларировала, что «преступление против партии, преступление против
народа совершает тот коммунист, который вовремя не разглядел врага, кто не
разоблачил его, хотя бы в малом, ибо за малым может скрываться и более круп¬
ное вражеское действие»45.
Однако обязанность следить за другими и доносить на них возлагалась не
только на коммунистов. Этого требовали и от «беспартийных большевиков».
«Правда» назвала их людьми, преданными делу защиты Отечества, и конста¬
тировала: «Защищать Родину и значит быть бдительным! Защищает Родину
тот, кто умеет вовремя и до конца разоблачить врага, как бы он ни маскиро¬
вался»46. А затем партийный орган объявлял подобные разоблачения «священ¬
ным долгом каждого большевика, партийного и беспартийного»47 Возглавил
эту кампанию лично Сталин, похвалив доносчицу Николенко и многих дру¬
гих подобных ей «маленьких людей», которых он назвал героями и героинями
бдительности.
Овладение большевизмом, к чему Сталин призвал на февральско-мартовском
пленуме, по сути означало овладение умением следить за другими людьми и ра¬
зоблачать замаскировавшихся врагов. Два первых показательных процесса ста¬
ли уроками по теме такого «партийного просвещения», поскольку продемонс¬
трировали множество примеров того, как могут действовать замаскировавшиеся
враги. Ради конкретизации уроков в конце 1937 г. были проведены меньшие по
масштабам показательные процессы в республиках, областях и районах, мате¬
риалы которых публиковались в местной прессе. На скамье подсудимых оказа¬
лись местные партийные и государственные должностные лица48.
703

Во второй половине 1937 г. на страну обрушился поток литературы с опи¬
санием методов, используемых врагами внутри Союза ССР и за его рубежами.
Большой вклад в эту кампанию внес Вышинский своей пространной статьей
«Методы вредительско-диверсионной работы троцкистско-фашистских раз¬
ведчиков», выпущенной как брошюра массовым тиражом. Фактически это был
комментарий к двум речам, произнесенным Сталиным на пленуме. Аналогич¬
ное руководство, написанное неким С. Урановым, было опубликовано в «Прав¬
де» под заголовком «О некоторых коварных приемах вербовки иностранны¬
ми разведывательными службами», а затем издано в форме брошюры тиражом
650 тыс. экземпляров. Известный своей жестокостью начальник ленинградско¬
го НКВД Леонид Заковский в 1937 г. опубликовал в газете «Ленинградская прав¬
да» статью, где давались советы, как должен вести себя «советский человек». Так,
если, например, он заметит, что его сосед живет не по средствам, то должен со¬
общить об этом в органы НКВД. Заковский сослался на случай, когда работав¬
шая бухгалтером дочь священника «оказалась врагом» и выяснилось это после
сигнала заподозрившего ее рабочего. Отсутствие фактических доказательств,
писал Заковский, не должно мешать сообщению о подобных подозрениях: ор¬
ганы найдут способы проверить их основательность49.
Искусству присматриваться к людям и разоблачать их учили и другие ста¬
тьи. Обращалось внимание на то, что любые вражеские козни можно выдать за
обычные должностные проступки. Так, сигнал, полученный от беспартийного
бухгалтера Сельскохозяйственного банка, помог разоблачить некоего К, кото¬
рый имел задание перерасходовать государственные фонды, а затем как член
террористического центра использовать эти средства для финансирования
контрреволюционной деятельности. Отсюда следовала мораль: «Люди, бесша¬
башно расходующие и разбазаривающие государственные средства, обычно
либо оказываются врагами, либо их явными пособниками»50. Согласно такой
концепции, лица, осужденные по закону от 7 августа 1932 г., относившему хи¬
щение государственной собственности к тягчайшим преступлениям, не только
приговаривались к положенному десятилетнему тюремному заключению, но
в отдельных случаях признавались «врагами народа». Так, проходившая стажи¬
ровку в Московской прокуратуре молодая женщина столкнулась с фактом, что
в эту категорию было включено несколько работниц кондитерской фабрики
«Большевичка», которые ради того, чтобы накормить своих голодных детей, ук¬
рали на фабрике печенье51.
В журнале «Большевик» описывались вражеские методы, к которым прибе¬
гали в прессе и издательском деле. Например, в учебнике по стилистике про¬
фессора Бархина, изданном в 1936 г., содержалось практическое задание на¬
писать сочинение, начинающееся словами: «Завод, на котором работает мой
отец (брат, мать)», а затем ответить на такие вопросы, как местонахождение
завода, его размеры, тип и мощность изготавливаемых станков, используемое
топливо, численность рабочей силы, а также куда поставляется его продук¬
ция. Подобные упражнения, указывал партийный журнал, позволяют любому
внедрившемуся в школу шпиону собирать нужную для буржуазных разведок
информацию. Статья также предупреждала об опасности опечаток, используя
которые враги могут при отсутствии бдительности у наборщиков назвать, на¬
пример, «теоретический уровень» «террористическим уровнем», «Брестский
мир» — «братским миром» и вместо «подобная программа вредительства» на¬
печатать «победная программа вредительства». Отсюда делался вывод: «Вреди¬
тельство в этой области (нередко не без участия враждебных лиц из редакций)
весьма разнообразно»52.
704

I	]риведенные примеры показывают, как инструкции о методах разоблачения
вражеской деятельности служили созданию своего рода искусственной поли¬
тической паранойи. Для параноиков характерно в зловещем свете интерпрети¬
ровать события, которые на самом деле ничего зловещего не содержат, а так¬
же усматривать враждебность в действиях, которые могут быть и не связаны с
враждебными намерениями. В своих рассуждениях параноики исходят из того,
что случайностей не бывает, и придумывают изощренные объяснения, дабы
убедить и себя и других в том, что поступки, кажущиеся случайными, совершены
со злым умыслом в стремлении нанести ущерб. Теперь такой образ мышления
формировался литературой, издаваемой Центральным Комитетом. Она учила
народ, как распознавать зловещие, контрреволюционные мотивы, лежащие в
основе повседневной жизни. В ней случаи растраты государственных средств,
воровства печенья, допущенные в книгах опечатки и учебники с описанными
выше текстами представлялись уловками шпионов. Поскольку именно Сталин
на февральско-мартовском пленуме призвал «обучаться» разоблачению ковар¬
ных вражеских методов, едва ли можно сомневаться в том, что он и был главным
источником параноидального мышления, усвоить которое должен был народ.
Квесне 1937 г. страну затопил мутный потокдоносов. Первоначально с ними
стали выступать на партийных собраниях, на которых обсуждались материалы
февральско-мартовского пленума, особенно речи Сталина.
Для коммунистов опасность стать объектом обвинений была более вероят¬
ной, чем для беспартийных, а над высокопоставленными лицами нависла боль¬
шая угроза, чем над людьми, находившимися на низших ступенях социальной
лестницы. Но, как показывают приведенные примеры, чувствовать себя в безо¬
пасности не мог никто. Вопреки мрачному юмору тех лет (в одном анекдоте
некий человек, отвечая на ночной стук в дверь, говорит находящемуся за ней
милиционеру: «Вы ошиблись, коммунисты живут выше») отсутствие партий¬
ного билета от ареста и осуждения не защищало. Жертвами пали множество
людей, не имеющих никакого отношение к политике. Многие были родствен¬
никами арестованных, студентами арестованных профессоров, секретарями
арестованных чиновников, подчиненными арестованных офицеров и т.д. и
т. п. Таких лиц обвиняли в «контактах» или «семейных связях» с «врагами наро¬
да». Так, рабочего завода или служащего учреждения, руководитель и должнос¬
тные лица которых оказались арестованными как члены вредительской орга¬
низации, могли обвинить в принадлежности к ней. Обвинения, связанные со
служебными связями, помогают объяснить кампании доносов и десятикратное
увеличение числа арестов в 1936-1937 гг., о чем сообщил в секретном докладе
на XX съезде Хрущев.
На основании п. 10 ст. 58 Уголовного кодекса «пропаганда и агитация» с це¬
лью низвержения или подрыва режима, под чем понималось распространение
и даже просто хранение литературы подобного содержания, считались пре¬
ступлением и карались заключением в лагерь на срок от пяти до восьми лет.
Многие из-за доносов были обвинены по этой статье, например, за хранение
такого «подрывного документа», как завещание Ленина, официально объявлен¬
ное фальшивкой. По ст. 5, п. 10 за неосторожные высказывания было осуждено
много крестьян и рабочих, продавцов, которых товарищи по заключению на¬
зывали «болтунами»53. Так, в 1937 г. кто-то донес на одного крестьянина, что он
когда-то сказал, что до коллективизации, дескать, жил лучше54. На уборщицу в
одном правительственном учреждении донесли, что она, подойдя к висевшему
на стене портрету Сталина с пыльной тряпкой в руке, сказала: «А теперь, мой
дорогой рябенький, я вытру тебе лицо»55. :*ь ^
24—4050
70S

На судьбе человека мог роковым образом сказаться самый невинный посту¬
пок в прошлом или настоящем. Так, на одного человека донесли, что он снимал
комнату на даче, принадлежавшей арестованному историку56. Крестьянина,
бросившего топор, который случайно попал в лежавший рядом портрет Стали¬
на, арестовали как террориста (п. 8 ст. 58 Уголовного кодекса) и приговорили
к восьмилетнему заключению57 На молодого актера, служившего статистом в
театре им. Вахтангова и подрабатывавшего себе на жизнь малярными работа¬
ми в заводском клубе, директор последнего написал донос, в котором обвинил
его в неуважении к Сталину, когда тот, крася стену, перевесил портрет Сталина
в другое место, поместив его рядом с репинской картиной «Бурлаки». За это он
и был арестован58. Вагоновожатая трамвая в Харькове была уволена за то, что ее
бывший муж за десять лет до этого подписал письмо оппозиционеров59
На коммунистку Клару Ангилович, которая вела в одном из ленинградских
институтов курс теории литературы, студенты донесли, что она троцкистка,
поскольку, оценивая диссертацию, посвященную троцкистской школе лите¬
ратуроведения, заметила, что в ней приведено «мало троцкистской литерату¬
ры»^0. Даже на шестидесятилетнюю колхозницу из Подмосковья донесли, что
она «троцкистка». Она же была настолько далека от политики и неграмотна, что
спутала слово «троцкистка» со словом «трактористка» и в разговоре с сокамер¬
ницами заметила: «Да старух и не ставют на трахтор-то...». Будучи приговорен¬
ной к десятилетнему тюремному заключению как участница террористической
организации, она спросила свою сотоварку (ею оказалась Евгения Гинзбург):
«А что, доченька, слышь-ка, ты тоже, стало быть, трахтистка?»61. Некая Мария
Ивановна, жившая уроками семидесятилетняя учительница, задала выучить
наизусть стихи из принадлежавшей ей книги издания 1923 г., в которой была
помещена не замеченная ею фотография Троцкого. Ее ученик обнаружил этот
снимок и показал его классному руководителю, а тот передал книгу в НКВД. Два
дня спустя Мария Ивановна навсегда исчезла: ее арестовали за «контрреволю¬
ционную троцкистскую деятельность»62.
Описанный случай показывает, как в армию доносчиков вовлекали детей.
Прославленный в песнях и литературе Павлик Морозов после своей смерти
завоевал место в истории. Его донос преподносился детям в качестве герои¬
ческого примера того, как ценой собственной жизни можно доказать, что пре¬
данность государству и Сталину выше сыновнего долга. В изданных за рубежом
воспоминаниях певица Галина Вишневская пишет о том, как на пионерских
сборах и комсомольских собраниях детям внушали, что, следуя примеру Пав¬
лика Морозова, они должны доносить о любых подозрительных событиях: «Де¬
скать, вот, детки, если вы будете паиньками и донесете на папу и маму, то и про
вас песенки будут петь»63.
Доносительство снизу инициировалось сверху. Начнем с того, что понятия
«сверху» и «снизу» относительны. Республиканские, областные, городские и
районные партийные руководители были «выше» народа на их административ¬
ной территории, но «ниже» Сталина. Закрытое письмо от 29 июля 1936 г., тре¬
бовавшее распознавать и разоблачать, оказывало на них сильное воздействие,
поощряя к большему рвению в деле доносительства. Отклик на это требование
можно, в частности, найти в материалах смоленского партархива, где хранит¬
ся письмо секретаря Козельского райкома партии Петра Деменюка, с которым,
как явствует из архивных документов, Сталин поддерживал (как и с секретаря¬
ми других районов) постоянный контакт через Поскребышева и Особый от¬
дел. Вскоре после получения закрытого письма Деменюк стал писать доносы
направо и налево, i управляя одни из них в обком партии, а другие — в райотдел
706	%

НКВД. Четвертого августа 1936 г. участники расширенного заседания пленума
Козельского райкома соревновались друг с другом в изобличении врагов64.
Февральско-мартовский пленум усилил нажим на промежуточные звенья
власти, потребовав от них развернуть кампанию доносительства. Тон требова¬
ний становился все более угрожающим. В опубликованной в «Правде» коррес¬
понденции из Сталинграда обком партии осуждался за то, что в областной ком¬
сомольской организации чистка не развертывается, а ее секретарь уже давно
покрывает врагов. Отсутствие у областных партийных руководителей рвения
при выполнении этих требований вполне понятно. Подчинившись им, они тем
самым попали бы под подозрение в длительном покрывательстве врагов.
В других случаях центральный орган партии газета «Правда», играя роль ру¬
пора Сталина, критиковала областное партийное руководство, тем самым под¬
талкивая на доносы против него. Так, «Правда» призвала омских коммунистов
«во весь голос» высказаться против своих областных рукводителей, возглавляе¬
мых товарищем Булатовым, за то, что они защищали троцкистско-бухаринских
шпионов, занимавших различные областные посты65. Отсюда становится ясно,
почему Жданов (читай — Сталин) высказался на февральско-мартовском пле¬
нуме за «внутрипартийную демократию». Под последней понималось не только
тайное голосование при выборах в партийные органы, но и наделение рядовых
членов партии правом критики своих партийных руководителей на партсобра¬
ниях. О подобной возможности они до этого никогда и не помышляли. Прежде
партиец не поднимал голоса против маленького Сталина в Омске — товарища
Булатова или маленького Сталина в Смоленске — товарища Румянцева. Теперь
же, призывая членов партии всерьез воспринимать «внутрипартийную демок¬
ратию», их мобилизовывали именно на это, т.е. на критику, например, Булатова
и других омских руководителей за то, что они не ловят врагов, а сталинградс¬
ких руководителей —за отсутствие настойчивости в чистке комсомола.
Уничтожение бюрократической элиты в Иванове — пример именно подоб¬
ного использования «внутрипартийной демократии». Вслед за визитом в Ива¬
ново в июне 1937 г. Кагановича и последовавшим одобрением Сталиным его
вывода о «зараженности» всей местной партийной и государственной бюрок¬
ратии журнал «Партийное строительство», редактором которого в то время
был Маленков, упрекнул руководителей Ивановского обкома партии за то, что
они исключили слишком многих за «пассивность». (Позиция этих партийных
чиновников определялась инструкцией Центрального Комитета об обмене в
первой половине 1936 г. партийных документов, которая обязывала уделить
«главное внимание исключению пассивных лиц, не оправдывающих высокого
звания члена партии и проникших в ряды ВКП(б) случайно»66.) Исключенные
за «пассивность» члены партии, указывал журнал, оказались стахановцами, ко¬
торые лишь временно ослабили свое участие в партийной жизни или имели
задолженность по партийным взносам. Изгоняя из партии таких честных лю¬
дей, верных делу Ленина —Сталина, продолжало «Партийное строительство»,
областной и многие районные партийные комитеты, однако, не разоблачили
замаскировавшихся троцкистско-бухаринских диверсантов и шпионов67
Обвинив местных руководителей в исключении «пассивных» и потере бди¬
тельности в отношении реальных врагов, журнал приглашал осудить ивановс¬
кую верхушку «снизу». Это придало чистке видимость использования рядовыми
членами партии своего права на критику в соответствии с принципами «внут¬
рипартийной демократии».
Избрав для подобных показательных, преданных широкой огласке осуж¬
дений руководителей ряда регионов, центральная пресса давала всем другим
707
24*

понять, что неспособность обеспечить в находящихся под их управлением
районах достаточное число доносов создаст угрозу им самим. Многие, по-ви¬
димому, отреагировали на это именно так, как и рассчитывал Сталин. Местные
партийные секретари жили, прикусив язык. Оказавшись сами за решеткой, они,
как это парадоксально ни звучит, обнаружили, что в некоторых тюремных ка¬
мерах существовала свобода слова. Теперь они имели возможность рассказать
о том, как, будучи еще на свободе, они обязаны были спрашивать рядовых пар¬
тработников, на какое количество врагов ими были написаны доносы. Тем же,
кто в ответ утверждал, что ни о каких врагах он ничего не знает, говорилось:
«Если хочешь остаться членом партии, то обязан доносить о ее врагах»^8.
С другой стороны, сам успех кампании доносительства, на котором настаи¬
вала Москва, мог в конце концов привести к тому, что их самих обвинили бы
в укрывательстве на местах замаскировавшихся врагов. Для большинства из
них не оставалось никакого выхода. Несомненно, это также входило в расчеты
Сталина.
Реакция на требование «распознавать и разоблачать» была весьма различ¬
на. С одной стороны, многие простые люди, а также некоторые руководите¬
ли, которые пережили это время, не написав ни одного доноса. Но с другой
стороны, существовали и рьяные доносители, подобные одной киевлянке, ко¬
торая на партийном собрании, указав на работника здравоохранения Медве¬
дева, заявила: «Я не знаю этого человека, но, судя по выражению его глаз, могу
утверждать, что он враг народа». Медведев тут же парировал: «А я по выраже¬
нию ее глаз могу утверждать, что она б...». Он смог спасти себя, лишь перейдя
в контратаку^9. Была ли это та женщина, о которой в 1956 г. Хрущев рассказал
югославскому послу, что киевляне, увидев ее идущей навстречу, из-за страха
переходили на другую сторону улицы? Он не назвал ее имени, но сказал, что
она «очень больной человек» и что «те, кто использовал ее», ответственны за
гибель не менее восьми тысяч человек70. А может быть, это была та самая Ни-
коленко, которую Сталин считал достойной подражания? Мы не знаем, да это и
не суть важно. Были и другие люди, доносившие списками. Некоторые предла¬
гали установить норму в сто заявлений, лишь выполнив которую можно было
подтвердить свою политическую бдительность71. В 1937 г. делегат Московской
партийной конференции похвалялся тем, что за четыре месяца он разоблачил
более ста врагов72.
Но таких рьяных доносчиков было немного — значительно больше людей
доносили не в столь широких масштабах. Они оказались движимы весьма раз¬
личными мотивами. Одни доносили из страха, что на них самих будет подано
заявление, если они не выдадут человека, рассказавшего в компании полити¬
ческий анекдот. Другие доносили на людей из неприязни к ним. Третьи рас¬
считывали получить комнату или квартиру человека, на которого доносили,
поскольку после его ареста семья подлежала выселению. Некоторые хотели
устранить соперника в борьбе за спортивную славу или ради достижения
иных целей. Было немало и таких, кто из карьеристских соображений доно¬
сил на людей, стоявших ступенькой выше на служебной лестнице и мешав¬
ших их карьере.
Бек и Годин отмечают рвение, с которым многие студенты доносили на своих
профессоров, младшие сотрудники на старших, рядовые партийцы на ответс¬
твенных работников, и считают такой порожденный амбициями «бунт подчи¬
ненных» наиболее характерной чертой того времени73. Евгений Гнедин вспо¬
минает, как честолюбивые молодые люди, включая таких новичков в советской
дипломатии, как Малик, Царапкин, Подцероб, встречались в расположенной
708

по соседству с НКИД пивной и намечали жертвы из числа своих шефов, а затем
на собраниях парторганизации Наркоминдел обличали этих людей в «связях с
врагами народа» (например, со своими арестованными коллегами)74.
Да не подумает читатель, что революция сверху перерастала в революцию
снизу. Ибо никакой «бунт подчиненных» не был бы возможен без поощрения
доносительства Сталиным и его сообщниками. Более того, имеются свиде¬
тельства, что некоторые доносы инспирировались сверху. Когда профессора
древней истории из Киевского университета Година (Штеппу) обвинили на
партийном собрании в «троцкизме» (при этом упоминалось его социальное
происхождение: он, дескать, сын священника), то выяснилось, что главный до¬
носчик — некто Ефроменко, ассистент на кафедре Година и его любимый ас¬
пирант, — действовал согласно соответствующим указаниям. Иными словами,
студентам поручали критиковать своих преподавателей, имея в виду, что впос¬
ледствии они займут их места75.
НКВД был осведомлен о жизни миллионов людей через спецотделы, сущес¬
твовавшие на всех предприятиях и во всех учреждениях. Царапкины, малики
и их коллеги могли получать материал для своих доносов в спецотделах тех
учреждений, где они работали, и в них же получать подтверждение того, что
объекты для клеветы выбраны ими удачно.
Неиссякаемым источником организованного доносительства снизу был
легион секретных осведомителей — самых разных людей, принуждаемых
НКВД стать его внештатными помощниками. Оставаясь работать на своих
прежних местах, они продолжали быть в курсе содержания бесед своих со¬
служивцев, разговоров дома и т. д. Теперь же их просили распознавать и ра¬
зоблачать козни замаскировавшихся врагов. Осведомителям было трудно
справляться с даваемыми им поручениями: ведь никаких козней не сущес¬
твовало и в помине, и единственное, что они могли услышать, так это го¬
лоса недовольных, критикующих, скажем, закон, запрещающий аборты, или
рассказывающих политический анекдот. Наставники из НКВД обучали осве¬
домителей искусству «интерпретации» подслушанного ими, распознавания
скрытого смысла высказываний, которые в действительности не содержали
ничего предосудительного. Так, осведомителя учили видеть в жалобе инос¬
транцу на плохие жилищные условия свидетельства «шпионажа». Позволив¬
шие себе шутки в адрес Сталина превращались в «подстрекателей террора»,
а товарищеские компании, основанные на личной дружбе, — в «антисоветс¬
кие организации»76. В итоге секретные осведомители оказались втянутыми
в мир искусственной паранойи.
:-п:	л
Маневр копьеносца	,к-
В последние месяцы 1937 г. все новые жертвы террора исчезали по ночам, а
днем общественная жизнь сосредоточилась на торжественных приготовлени¬
ях к выборам в Верховный Совет, которые проводились по новой Конституции.
Избирательная кампания подчеркнуто обыгрывала популистскую политику
Сталина, делая упор на роль беспартийных. Все внесенные в списки кандидаты
в депутаты причислялись к «блоку коммунистов и беспартийных». В избира¬
тельном округе в Москве, где баллотировался Сталин, на первом же собрании
по выдвижению кандидата выступила беспартийная избирательница, обратив¬
шаяся к нему с просьбой: «Товарищ Сталин, не откажи, будь нашим депутатом в
Верховном Совете»77. г. ,
709

Официальное утверждение, что предстоящие выборы будут подлинно де¬
мократическими, увенчанными тайным голосованием, породило известные
ожидания. Тем более что в печати был опубликован образец избирательного
бюллетеня, в котором, судя по инструкции, при голосовании нужно было ос¬
тавить только одно имя. Из этого следовало, что, как на это намекнул в 1936 г.
Сталин в беседе с Роем Говардом, будет выдвинуто по нескольку кандидатов на
одно место.
Такому впечатлению способствовало и то, что, за немногими исключениями,
во всех 1143 избирательных округах Сталин, как и другие его коллеги по Поли¬
тбюро, фигурировал вместе с местным (предварительно отобранным властя¬
ми) кандидатом. Однако накануне выборов каждый член Политбюро согласил¬
ся на регистрацию только в одном округе. В результате, когда 12 декабря 91 млн
избирателей отправились голосовать, в бюллетенях значилось лишь по одно¬
му кандидату в каждую из двух палат Верховного Совета. Хотя в бюллетенях
и была напечатана инструкция оставить лишь одну кандидатуру, а остальные
вычеркнуть, потребность заходить в кабину для тайного голосования возни¬
кала только у тех, кто намеревался вычеркнуть эту единственную кандидатуру.
Неудивительно, что кандидаты «блока» собрали почти 90 млн голосов. Больше
голосовать было не за кого.
Одиннадцатого декабря Сталин произнес речь, в которой дал согласие бал¬
лотироваться в одном из московских избирательных округов. «Предстоящие
выборы, — сказал он, — это не просто выборы, товарищи. Это действительно
всенародный праздник наших рабочих, наших крестьян, нашей интеллиген¬
ции. Никогда в мире еще не бывало таких действительно свободных и действи¬
тельно демократических выборов, никогда!».
Вскоре после выборной кампании «Правда» опубликовала необычную статью
с критикой огульного доносительства. Ее автором был тот самый Кольцов, кото¬
рый в нацистской книге «Большевизм и евреи» был назван «Фридляндом-Коль-
цовым», одним из самых видных в области журналистики «евреев в окружении
Сталина». В статье Кольцов писал о студенте одного московского института, ко¬
торый был исключен из партии, а затем и из учебного заведения по доносу, обви¬
нившему его в двурушничестве, карьеризме и подхалимстве. Вместо того чтобы
проверить обвинения — а, как утверждал Кольцов, они не имели под собой ника¬
ких оснований, — секретарь институтской партийной организации спровоци¬
ровал его исключение из партии как «врага народа». Люди, подобные этому пар¬
тийному руководителю, заявил Кольцов, готовы оболгать, опорочить, исключить
и уволить ни в чем не повинных, лишь бы защитить себя. Но партия, правитель¬
ство, суд и общественность вырвут когти у тех, кто клеветой и бессердечностью
нарушает права граждан, омрачает их спокойную трудовую жизнь78.
Месяцем позже последовала статья Кольцова о людях, писавших ложные
доносы. Он разделил их на три группы: копьеносцев, готовых наносить удары
своими клеветническими копьями направо и налево, только бы предстать по¬
литически благонадежными людьми, отвлечь внимание от собственных тем¬
ных делишек и своего прошлого; карьеристов, доносящих ради своего про¬
движения по службе; бездушных бюрократов, которые в целях самозащиты
принимают экстренные меры, получив клочок бумажки от любого копьеносца.
НКВД, писал в заключение Кольцов, найдет пути, чтобы безошибочно выявить
всех подобных клеветников, которых этот орган справедливо считает людьми,
ненавидящими советский строй79.
Поскольку к этому времени сформировались легионы доносчиков, действо¬
вавших под нажимом сверху, статьи Кольцова могли появиться на страницах
710

газеты только в том случае, если они были заказаны ее редактором по указанию
свыше. Кольцов, несомненно, был счастлив выполнить подобное задание, наде¬
ясь, что его материалы предназначены возвестить о близком конце кампании
террора, которая так его озадачивала и беспокоила. Два дня спустя после опуб¬
ликования второй статьи в прессе появилось пространное постановление Цен¬
трального Комитета, увертюрой к которому они, должно быть, были. Постанов¬
ление предварял заголовок: «Об ошибках парторганизаций при исключении
коммунистов из партии, о формально-бюрократическом отношении к апелля¬
циям исключенных из В КП (б) и о мерах по устранению этих недостатков».
Постановление было принято на очередном пленуме Центрального Коми¬
тета, имевшем место несколько дней назад. Сообщалось также о выводе Пос-
тышева из состава кандидатов в члены Политбюро и об избрании кандидатом
в члены Политбюро Хрущева. Информации о том, кто выступил на пленуме,
не было.
Приведя факты, аналогичные тем, о которых писал Кольцов, постановление
резко осуждало не названных по имени руководителей ряда местных партий¬
ных комитетов за автоматическое одобрение массовых исключений из партии
коммунистов, не совершивших никаких проступков. В нем приводились не¬
которые примеры. Так, на Украине была уволена с работы преподавательница
биологии после того, как местная газета опубликовала впоследствии оказавшу¬
юся клеветнической заметку, утверждавшую, что ее брат — националист. Орга¬
низуя повальные репрессии, карьеристы в рядах партии, отмечалось в поста¬
новлении, хотели отличиться и обеспечить себе продвижение по служебной
лестнице, обезопасить себя от обвинений в недостаточной бдительности. Они
были готовы исключить из партии десятки коммунистов, лишь бы продемонс¬
трировать свое усердие. Некоторые из них, говорилось в постановлении, оказа¬
лись замаскировавшимися врагами, пытавшимися скрыть свою враждебность
криками о бдительности. Одним из таких впоследствии разоблаченных врагов
был секретарь Киевского обкома партии Кудрявцев, который, придя на собра¬
ние, мог задать вопрос: «А вы написали хоть на кого-нибудь донос?». В итоге
около половины членов киевской городской партийной организации стали
жертвами доносов, которые в большинстве случаев оказались лживыми. На¬
стало время, призывало постановление, сорвать маски с подобных Кудрявцеву
двуличных людей и таким образом покончить с бездушно-бюрократическим
отношением к апелляциям исключенных из партии, а также ликвидировать ос¬
татки замаскировавшихся врагов в рядах партии80.
Возникает вопрос: означало ли это постановление, как высказывалось пред¬
положение, оборонительную кампанию, предпринятую партийным чиновни¬
чеством для того, чтобы отвлечь Сталина от репрессий?81 Отнюдь нет. Это был
маневр, задуманный Сталиным ради того, чтобы снять с себя ответственность
за массовые репрессии, которым он и его помощники придали умопомрачи¬
тельный характер. Все осужденные постановлением явления приписывались
карьеристам, бездушным бюрократам, а также замаскировавшимся врагам,
хотя на самом деле они были реакцией на исходящие сверху требования пи¬
сать доносы. Теперь в этом обвинялись местные власти82.
Приняв постановление, Сталин не только снял ответственность с себя. Он
использовал этот документ для уничтожения ряда высокопоставленных долж¬
ностных лиц в провинции, которые служили ему рычагами для проведения
кампании террора. Вернувшись домой с февральско-мартовского пленума
1937 г., многие из них, по-видимому, полагали, что его решение о разверты¬
вании чистки подталкивало их на расширение кампании по разоблачению

врагов народа. Они, несомненно, нажали на своих подчиненных в областных
и районных органах, подталкивая их на соответствующие действия. Уступая
требованию коварного диктатора доказать свои способности как организато¬
ров чистки, они, вполне понятно, не обратили внимания на слова, сказанные
им в заключительном слове на пленуме, о необходимости тщательно изучать
каждое дело об исключении, его предупреждение о недопустимости «безду¬
шия». Принятое постановление показало, как они ошиблись. Они оказались
беззащитными перед выдвинутыми в нем обвинениями в бездушной огуль¬
ной чистке.
Главной мишенью сталинского постановления был Постышев. После его не¬
удачных попыток остановить патологическую доносчицу киевлянку Николен-
ко, а затем выступления на февральско-мартовском пленуме в защиту своего со¬
трудника, ставшего жертвой чистки, судьба Постышева была предрешена. Через
две недели после окончания пленума он был освобожден от должности второго
секретаря ЦК Компартии Украины и назначен секретарем Куйбышевского об¬
кома партии. Постышеву также объявили негласньп^выговор за защиту врагов
народа8^ (вполне возможно, что в их число входили люди, на которых доноси¬
ла Николенко). Заняв новый пост, Постышев испытал на себе нажим и был вы¬
нужден проводить чистку столь сурово, что Куйбышевскую область упомянули
в январском постановлении как вопиющий пример области, в которой людей
огульно изгоняли из партии без всяких на то оснований84. В постановлении
указывалось, что органы НКВД не находили каких-либо оснований для арес¬
та исключенных из партии в Куйбышевской области. Поскольку инквизиторс¬
кие методы, к которым прибегали органы НКВД по всей стране, фабриковали
«основания» для арестов бесчисленного множества совершенно неповинных
людей, можно с уверенностью утверждать, что неспособность куйбышевского
НКВД найти такие «причины» предписывалась инструкциями из Москвы.
Заключительный акт политического падения Постышева был разыгран на
январском пленуме 1938 г. Пленум состоялся в дни, когда члены Центрального
Комитета собрались в Москве для участия в открытии первой сессии избранно¬
го в декабре 1937 г. Верховного Совета. К этому времени чистка выкосила уже
многих членов ЦК. На его «очередном пленуме» присутствовало лишь 28 чело¬
век, пятнадцать из которых, включая Постышева, были членами или кандидата¬
ми в члены Политбюро. С докладом об ошибках, допущенных при исключениях
из партии, выступил Маленков. И хотя в то время он не был даже членом Цент¬
рального Комитета, а лишь возглавлял отдел руководящих партийных органов,
Маленков во всем, что касалось организации террора, фактически являлся пра¬
вой рукой Сталина. А то, что он не входил в состав ЦК, и объясняло, почему в
сообщении о пленуме его имя в качестве докладчика названо не было.
После информации о числе ошибочно исключенных из партии в Куйбы¬
шевской области Постышев был подвергнут допросу с пристрастием. Разве в
руководстве Куйбышева нет «честных» людей, спросил его Николай Булганин,
в то время кандидат в члены ЦК. Вряд ли найдешь хотя бы одного, ответил Пос¬
тышев и добавил: «А что же вы удивляетесь?». В словах Постышева прозвучал
явный намек на то, что, одобряя массовые исключения, он лишь следовал сло¬
жившейся практике. Молотов обвинил Постышева в преувеличениях. Берия
спросил его, сколько членов Куйбышевского обкома партии осталось невычи¬
щенными. Постышев ответил: двадцать пять из шестидесяти одного. Маленков
завершил дискуссию обвинением Постышева в том, что он не признает свои
ошибки, «как это записано в решении Политбюро, где ваши действия признаны
по всем последствиям явно провокационными»85. Допрос Постышева и окон¬
712

чательное решение были заранее предопределены. Вскоре после пленума он
был арестован, а затем расстрелян.
Январское постановление было делом рук Сталина — не чем иным, как ма¬
невром копьеносца. Вслед за кратким затишьем в кампании исключений, за по¬
током статей, опубликованных в прессе на темы постановления, и восстанов¬
лением в партии ряда исключенных из нее лиц, входивших в нижние эшелоны
власти, террор возобновился с прежней силой. Сообщение же о начинающем¬
ся в Москве 2 марта 1938 п новом открытом процессе положило конец теплив¬
шейся надежде на скорое прекращение массовых репрессий.
Инквизиция
Поток доносов нарастал, а с ним множились и аресты. Тюрьмы — и в больших
городах, и в провинции — были до предела забиты. В некоторые камеры, перво¬
начально предназначенные для содержания двадцати заключенных, втискива¬
ли по сто и более арестантов. Для размещения новых заключенных возводили
временные бараки. Под тюрьмы переоборудовались самые различные здания
— от монастырей до бань. Восковые фигуры, выставленные в некоторых пре¬
вращенных в музеи тюрьмах, в том числе в старинной Лефортовской в Москве,
заменялись живыми людьми, как только эти здания начинали использовать по
их прежнему назначению86.
Каждую камеру снабжали парашей, которую ежедневно мыли, но злово¬
ние в камере не исчезало. Вновь прибывших размещали рядом с парашей,
и они перемещались все дальше от нее по мере того, как прежние обитатели
камеры покидали ее с окончанием следствия. Если заключенного вызывали из
камеры «с вещами», это означало его перевод в другую тюрьму или отправку
в лагерь. Вызов «без вещей» был страшным предзнаменованием предстоящего
расстрела.
Оставшиеся на воле имели очень смутное представление о том, что твори¬
лось в тюрьмах, за стенами которых исчезали их родственники, друзья, сослу¬
живцы, соседи. Лишь о немногом частично можно было догадаться по ужасаю¬
щему виду выпущенных из тюрем — а таких приходилось по одному на тысячи
арестованных. Из официальных данных, опубликованных в послесталинскую
эпоху, и по воспоминаниям выживших жертв чистки стало известно, что же
происходило в тюрьмах на самом деле. После того как «замаскировавших¬
ся врагов» арестовывали, их одного за другим «разоблачали» в ходе допросов.
Подследственных вынуждали, во-первых, сознаваться в двурушничестве и под¬
рывной деятельности против режима, а во-вторых, назвать соучастников своих
преступлений.
Эта процедура, через которую проходили заключенные, напоминала средне¬
вековую инквизицию. «Вымогательство признания являлось основным звеном
инквизиционной судебной процедуры», — пишет один советский историк. И
далее: «Чтобы спастись, подсудимый должен был сперва признать себя винов¬
ным в предъявляемом ему обвинении, затем выдать подлинных или вообража¬
емых сообщников»87.
Задача привести юридическую теорию в соответствие с инквизиционной
практикой легла на плечи Вышинского, который к тому времени в дополнение
к своим прочим обязанностям стал главным советником Сталина в области
юриспруденции, а также гонителем прежних советских юристов-теоретиков
и ярым критиком их концепций. В марте 1937 г., выступая на собрании пар-
713

тайного актива прокуратуры, Вышинский высказал мнение, что в делах о го¬
сударственных преступлениях главным и решающим доказательством вины
подследственного является его признание. В обоснование такой позиции он
заявил: «Надо помнить указание т. Сталина, что бывают такие периоды, такие
моменты в жизни общества, и в жизни нашей в частности, когда законы оказы¬
ваются устаревшими и их надо отложить в сторону»88.
В течение Амесяца после февральско-мартовского пленума, а быть может, не¬
сколько дольше методы для вымогательства признаний, какими бы они ни были
жестокими, пыток в прямом смысле слова, т. е. причинения физических страда¬
ний избиениями или иными способами, тем не менее не включали. Все своди¬
лось к словесным оскорблениям, угрозам, в том числе и в отношении родствен¬
ников подследственного, а также к допросам на «конвейере». Наиболее сильные
и стойкие жертвы — такие, например, как Евгения Гинзбург, — все еще могли ук¬
лоняться от признания своей «вины». Будучи арестованной в середине февраля
1937 г., Гинзбург была обвинена в организации террористической группы из
числа членов секции татарских писателей, в которой состояла* Ей угрожали, ее
уговаривали. Семь бессонных суток ее допрашивали на «конвейере» сменявшие
друг друга следователи. Решительно отказавшись признать свою вину, Гйнзбург
позже считала, что ей повезло, поскольку следствие по ее делу закончилось до
того, как в апреле начали прибегать к физическим пыткам89
Мы располагаем свидетельством самого Сталина, что пытать начали в 1937 г.
В шифрованной телеграмме, разосланной им 20 января 1939 г. партийным
властям и органам НКВД по всей стране, Сталин указал, что «метод физичес¬
кого воздействия» стал применяться в 1937 г. по разрешению Центрального
Комитета, что подобные методы используются «буржуазными разведками»
и нет никаких причин требовать большего гуманизма от «социалистической
разведки», что «метод физического воздействия должен обязательно приме¬
няться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружающих-
ся врагов народа как совершенно правильный и целесообразный метод»90.
К 1937 г. слова «Центральный Комитет» в таком документе означали, что речь
идет о самом Сталине.
В середине июля 1937 г. Гинзбург, после пребывания в течение некоторого
времени в пересыльной тюрьме в Казани, была переведена в московскую Бу¬
тырскую тюрьму, где в первый же день подружилась с двумя молодыми немка-
ми-коммунистками — Гретой и Кларой, — содержавшимися с ней в одной ка¬
мере. Они рассказали Гинзбург о пытках. Клара легла, подняла юбку и показала
ужасные рубцы на бедрах и ягодицах. «Это — гестапо», — сказала она. Потом,
выставив перед собой посиневшие и распухшие руки, промолвила: «Это —
НКВД». Всю ночь через открытые окна камеры они слышали вопли пытаемых,
ругань и крики палачей. И это повторялось из ночи в ночь с одиннадцати часов
вечера до трех утра.
Первого августа Гинзбург доставили в Лефортово, где заседала военная кол¬
легия Верховного суда. После продолжавшегося семь минут «процесса», две ми¬
нуты которого ушли на частный разговор, она была приговорена за участие в
террористической группе к десяти годам одиночного заключения. Во многих
других случаях приговоры выносились особыми совещаниями НКВД заочно91.
В то время действовало положение 1922 г., согласно которому максимальный
срок отбытия наказания составлял десять лет тюремного заключения. Однако в
конце 1937 г. указ, подписанный сломленным Сталиным советским президен¬
том Калининым, увеличил максимальный срок до двадцати пята лет92. Факти¬
чески это был завуалированный смертный приговор. 1я у * т	. ^	v -

Вполне вероятно, что в шифрограмме, разосланной Сталиным в 1939 г., пов¬
торялись основные формулировки приказа, отданного «Центральным Комите¬
том» в 1937-м. Если так, то последний делал обязательным применение пыток к
«явным и неразоружающимся врагам народа». Итак, все арестованные как «вра¬
ги народа» были «явными», а «неразоружающимиея» оказывались те из них, кто
отказывался в этом сознаться. Следовательно, готовность признать свою вину
обычно помогала жертве избежать пыток — за исключением тех особых случа¬
ев, когда Сталин приказывал все равно прибегать к ним.
Такой вывод подтверждается информацией из различных источников, со¬
гласно которым следователи сперва пытались убедить заключенных пови¬
ниться. Многие — особенно простые рабочие и крестьяне, которых в тюрьмах
называли «болтунами», — сознавались, скажем, в том, что жаловались на дефи¬
цит товаров. Их приговаривали за «контрреволюционную агитацию» к заклю¬
чению в лагерях на срок от трех до семи лет.	*
Известны также случаи, когда высокопоставленные жертвы, например зна¬
менитый авиаконструктор А.Н. Туполев, узнав от заключенных о пытках, кото¬
рым они подвергались, тут же сознавались, желая избежать подобной участи93.
Пытали — обычно избивали (кулаками, ножками от стульев, резиновыми ду¬
бинками) — тех, кто упорствовал и не поддавался угрозам в отношении себя
или своих близких. Многие заключенные решали признаться, слыша ужасные
крики пытаемых.
С самого начала следствия арестованного считали виновным. Как говорили
сотрудники НКВД, «НКВД никогда не ошибается». Любые заявления о невинов¬
ности рассматривались как политическое выступление против режима. Остава¬
лось лишь определить степень вины заключенного и его готовность признать
эту вину формально, подписав письменный протокол, фиксирующий детали
преступления. От подследственного требовалось помочь облечь мифическое
преступление в плоть фактов. Если НКВД располагал своим вариантом, то с ним
заключенного знакомили позже, а иногда и вообще этого не делали94. Следо¬
ватель начинал с того, что излагал характер обвинения, а затем вымогал отно¬
сящиеся к делу подробности. Так, следователь, допрашивавший арестованного
молодого школьного преподавателя истории Павла Гольдштейна, сперва назвал
имена Нана и Лева (речь шла о двух молодых русских, реэмигрировавших из
Маньчжурии после продажи в 1935 г. Советским Союзом Китайско-Восточной
железной дороги и обучавшихся соответственно у отца Гольдштейна по классу
скрипки и у его мачехи — по классу фортепиано). Затем следователь приказал
Павлу Гольдштейну рассказать, как отец познакомил его с «агентами японской
разведки» и как они «завербовали» его. Дело, следовательно, сводилось к тому,
что Нана и Лева были японскими шпионами, а старший Гольдштейн и его сын
Павел вступили в их шпионскую банду95.
Заставляя заключенных сотрудничать со следователями, стряпая дела на са¬
мих себя, на них оказывали нажим, а в случае необходимости пытали. Неко¬
торые подследственные, включившись в игру, старались заручиться советами
сокамерников и получали их. А дабы облегчить задачу тем, кто не обладал до¬
статочной фантазией, необходимой для сочинения признаний, таким на по¬
мощь из камеры в камеру переводили «консультантов»96. Творческое воображе¬
ние направлялось на придумывание зловещих заговорщических мотивов для
совершения арестованным преступлений. Таким образом, описывая механизм
фабрикации признаний, мы вновь встречаемся с параноидальным образом
мышления. Так, НКВД состряпал дело против одного молодого человека, его
звали Василий Константинович. Он занимал первое место среди филателис¬
*	715

тов северокавказского города Холодногорск. Обвинение строилось на том,
что в его коллекции была немецкая марка с портретом Гитлера, а британская
марка с изображением королевы Виктории стоила дороже советской марки с
портретом Ленина. Следователь упрекал Василия за то, что «королева наших
классовых врагов» оценивается им дороже Ленина, а Гитлер стоит еще больше.
Его вынудили сознаться в том, что он возглавлял занимающуюся преступной
антисоветской агитацией контрреволюционную организацию, хитроумно за¬
маскировав ее под «общество филателистов»97. В 1937 г. в России был положен
конец всей филателии.
Другой пример можно почерпнуть из тюремного опыта сына Якира в Аст¬
рахани. Он сообщает, что все священники в Астрахани и Сталинграде, числом
около сорока человек, были объявлены участниками антисоветской организа¬
ции «гелиодорцев» на том основании, что архимандрит Царицына Гелиодор
прислал некоторым из них письма из-за границы, куда он бежал во время Граж¬
данской войны. В другом случае человек, которому некогда довелось жить со
своими родителями в Польше, был обвинен в шпионаже на том основании, что
он, отправляясь на Волгу якобы ловить рыбу, на самом деле будто бы подсчиты¬
вал проплывающие по реке пароходы, а добытые данные передавал польской
разведке98.
Заключенные — а многие из них были высокообразованными и сообрази¬
тельными людьми — приходили к выводу, что содержание сфабрикованных об¬
винений определялось «объективными данными» обвиняемых, как, например,
статус ответственного партийного чиновника, или старшего офицера, или быв¬
шего красного партизана времен революции и Гражданской войны99. Другими
факторами могли стать иностранное происхождение или связи с заграницей.
Именно это обстоятельство становилось основанием для того, чтобы заставлять
человека признаваться в том, что он шпион. Так, арестованного в 1937 г. своя¬
ка Сталина, латыша по национальности, Реденса, занимавшего высокий пост
в московском НКВД, вынудили признать, что он шпионил в пользу Латвии100.
В конечном счете отдельные заключенные наловчились настолько, что, узнав
некоторые данные о том или ином новом заключенном, могли тут же предска¬
зать, по какому разделу ст. 58 он будет обвинен. Когда, например, заведующий
кафедрой биологии и заместитель директора Московского зоопарка профес¬
сор Кальмансон рассказал своим сокамерникам — а среди них был Иванов-
Разумник, — что родился в Болгарии в семье эмигрантов, обучался в немецких
университетах, приехал в Москву в 1930 г. с женой-немкой и переписывался с
родственниками за рубежом, они тут же зачислили его в категорию «шпионов».
Арестанты, однако, онемели от изумления, когда, вернувшись с первого допро¬
са, Кальмансон сказал, что его обвинили во «вредительстве»: в минувшем году в
зоопарке погибло 16% обезьян, за рацион которых он отвечал. (Причиной для
обвинения была, по-видимому, опубликованная накануне статья Кальмансона, в
которой он критиковал поддерживавшего связи с НКВД директора зоопарка.)
Когда Кальмансон разъяснил, что причиной падежа была погода и что за тот
же срок в Лондонском зоопарке пало от туберкулеза 22% обезьян, следователь
не задумываясь тут же парировал: «А это значит, что и в Англии есть вредители».
Затем, поразмыслив, добавил: «Мы не можем брать пример с Англии». На следу¬
ющем допросе следователь лишь вскользь упомянул обвинение во вредительс¬
тве, заявив: «Ну а теперь займемся главным — вашей шпионской деятельностью
в пользу Германии»101.
Когда требовались признания, то находились кровожадные специалисты по
пыткам, которые были готовы сделать все, лишь бы сломить волю жертв и за¬
716

ставить их сознаться. Один из таких людей, Родос, долго пытал Косиора и Чу-
баря. На XX съезде партии Хрущев о нем сказал: «Это — никчемный человек, с
куриным кругозором, в моральном отношении буквально выродок»102. Подоб¬
ные черты были, несомненно, присущи многим «выдвиженцам» в органах бе¬
зопасности. Безусловно, аналогичная кампания по самопродвижению, в ходе
которой карьеристы доносили на своих коллег и начальников, имела место и
среди молодых следователей. Для продвижения по службе £ НКВД нужно было
проявить изобретательность в измышлении заговоров и прослыть экспертом
в деле убеждения заключенных признать свою вину или же уметь пытками вы¬
рвать у них такие признания.
Вряд ли кто-нибудь из арестованных был способен вынести пытки, которым
подвергались упорствующие. Одним из таких немногих был комдив Горбатов.
Когда его на четвертый день пребывания в Лубянской тюрьме вызвали на до¬
прос, следователь, дав ему ручку и бумагу, сказал: «Опишите все совершенные
вами преступления». Молодой офицер ответил: «Мне нечего писать». Эти же
слова он повторил другому следователю. Сокамерники Горбатова, в том числе
комбриг и ответственный сотрудник Наркомата торговли, рассказали ему, что
они написали абсурдные признания своей вины, и о том, какие ужасные пытки
пришлось им перенести.
Когда стало ясно, что Горбатова сломить нелегко, его перевели во внушав¬
шую ужас московскую Лефортовскую тюрьму. Там его пять раз допрашива¬
ли под пытками. Всякий раз Горбатова приносили в камеру окровавленным.
Вскоре началась еще одна серия пятикратного допроса, во время которого
Горбатова «обрабатывали» три мускулистых палача. Когда наступил третий
раунд, он испытал страстное желание умереть. Наконец следователи сдались
и, приговорив Горбатова к пятнадцатилетнему заключению, отправили его
в Бутырки.
Из всех находящихся в камере заключенных Горбатов оказался единствен¬
ным, кто не подписал сфабрикованных показаний. В 1941 г., когда началась
война, Горбатова доставили из Колымских лагерей в Москву и после того, как
он дал подписку о неразглашении, освободили и восстановили в звании. Гор¬
батова принял маршал С.К. Тимошенко, которому он доложил, что вернулся с
«длительного и опасного задания»103.
Среди тысячи с лишним дел, с которыми Иванов-Разумник лично познако¬
мился, находясь во время кампании террора в тюрьме, он встретил не более
дюжины случаев успешного сопротивления подследственных инквизиторс¬
ким допросам под пытками. Их набор был весьма широк — от «пытки стоя¬
нием» и жаждой до таких унизительных, как питье из плевательницы, и таких
ужасных по жестокости, как раздавливание пальцев между створками двери,
прижигание лица и тела папиросами, удары резиновой дубинкой по половым
органам104.
Вряд ли менее мучительными были угрозы подвергнуть пыткам близких лю¬
дей, что в ряде случаев фактически имело место. Для Павла Гольдштейна самый
тяжелый момент наступил, когда он, отказавшись сознаться в Бутырках и изби¬
тый до крови в Лефортове, услышал через стенку комнаты, где его допрашива¬
ли, измученный женский голос: «На коленях молю вас, не бейте меня». Вслед за
этим следователи сказали Гольдштейну, что это может случиться и с его мате¬
рью, и пообещали доложить начальнику отделения, который прикажет доста¬
вить ее на другой день в тюрьму105. Но юноша не сдавался. Дело происходило в
начале 1939 г., когда волна террора пошла на спад, и он отделался пятилетним
тюремным заключением. ...
717

Насилия сексуального характера случались редко, хотя их отдельные случаи
зарегистрированы. В северокавказском городе Пятигорске управдом донес на
обладавшего художественным талантом двенадцатилетнего Женю, которого
он заставлял подделывать десятирублевки. Те небольшие деньги, которые он
получал за это, Женя тратил на молоко для больной матери (отец мальчика
умер). Для того чтобы вынудить Женю сознаться в этом, пытки не понадоби¬
лись. Однажды он вернулся после допроса в камеру в слезах и рассказал, что его
следователь, некий лейтенант Крылов, надел на него наручники и изнасиловал.
Сокамерники Жени заявили дежурному протест, после чего на допрос к Кры¬
лову его больше не водили. А затем поздней ночью Женю вызвали из камеры
«без вещей», т. е. на расстрел106. Примерно в это же время — в 1937 г. — «Правда»
опубликовала снимок «лучшего друга детей»: Сталин нежно обнимал свою две¬
надцатилетнюю дочь Светлану.
Но и после того, как жертвы под нажимом сознавались в совершении фан¬
тастических преступлений, их мучения не кончались. Наступал новый, для не¬
которых из них еще более ужасный этап. Вслед за признанием заключенным
своей вины от него требовали выдать сообщников. И хотя эти преступления
были вымышленными, назвать надо было реально существующих людей. За¬
давались шаблонные вопросы: «кто тебя завербовал» и «кого завербовал ты?».
Подследственному нужно было упомянуть хотя бы одного человека, который
вовлек его в заговор, и возможно больше людей, которых завербовал он107. В
некоторых тюрьмах НКВД была установлена «норма» для подобных доносов.
Так, если был арестован второй секретарь обкома, то он должен был выдать не
менее двадцати человек, если первый секретарь обкома — не менее сорока, а
рядовому заключенному полагалось донести на полдюжины невинных108.
На такие требования заключенные реагировали по-разному Некоторые
пытались выполнить пожелания следователя, не причинив при этом никому
вреда. Так, например, поступил один армянский священник, назвавший име¬
на всех тех, кого он похоронил за последние три года. Другие доносили на
людей, о которых было известно, что они уже находятся за решеткой. Правда,
в таком случае донос мог привести к организации очной ставки в кабинете
следователя с оклеветанным, а это могло быть использовано для того, чтобы
сломить человека, отказавшегося сознаться. Одна циничная женщина была
готова оклеветать столько людей, сколько того пожелали следователи, лишь
бы обеспечить себе сносные условия содержания в тюрьме. Другого подследс¬
твенного НКВД вынудил обманным путем донести на всех, входивших в не¬
кую группу, о которой, дескать, «точно известно», что она совершила ужасные
преступления109.
Однако не всех, на кого доносили заключенные, арестовывали. НКВД был
заинтересован в создании досье на некоторых лиц, остававшихся на свободе,
включая членов Политбюро и видных представителей интеллигенции. Таким
образом создавался задел на тот случай, если Сталин захотел бы обрушиться и
на них, что могло случиться в любой момент. Так, опираясь на показания арес¬
тованных, НКВД составил досье на проходившего по делу Промпартии Тарле
(к этому времени он уже стал академиком), которого Сталин высоко ценил как
историка. В этом досье Тарле фигурировал как участвующий в заговоре контр¬
революционер1 10
Число доносов, выбитых из заключенных во время допросов, вероятно, пре¬
вышало — притом многократно — количество доносов, полученных описан¬
ными выше способами вне стен тюрьмы. В разных концах страны заключен¬
ные пришли независимо друг от друга к мысли, что доносительство в крупных
718

масштабах — это единственный способ положить конец шабашу ведьм, кото¬
рый тем самым следует раздуть до столь гротескных крайностей, что общество
рухнет, если только эту кампанию не остановят.
Именно поэтому в ответ на требование назвать завербованных ими или сво¬
их сообщников заключенные начинали доносить «оптом». Один арестованный
врач из Харькова немедленно признал свою вину, а затем перечислил в пись¬
менном виде как завербованных им врагов несколько сот харьковских вра¬
чей, т. е. всех тех, кого он знал хотя бы по фамилии. Когда же его следователь
отказался принять такой список, поскольку Харьков мог остаться без врачей,
подследственный написал шефу местных органов НКВД, что этот следователь,
движимый, возможно, собственными контрреволюционными настроениями,
пытается укрыть членов контрреволюционной организации, и потребовал
вмешательства со стороны начальства, к которому он обращался. Этот врач
прибег к подобной тактике, вспомнив, как в средневековой Германии во вре¬
мена инквизиции арестованный молодой теолог сознался в своей вине, а за¬
тем назвал своими сообщниками всех членов инквизиционного суда, включая
самого Великого инквизитора, после чего местная инквизиция была распуще¬
на11 Г К подобному приему могли прибегнуть и другие заключенные, обходясь
и без познаний в истории. Однако те, кто, будучи доведен до отчаяния, решался
на такую уловку, лишь способствовали развертыванию кампании террора. Раз¬
дуваемая доносами как в тюрьме, так и на воле, она распространялась подобно
степному пожару.
Осенью 1937-го и в 1938 г. (за исключением короткой паузы в начале 1938 г.)
колоссальная карательная операция все шире охватывала общество. Существу¬
ет предположение, что к концу 1938 г. досье были заведены практически на все
взрослое население страны112. Аналогично тому, как во время коллективиза¬
ции сознательно инициированный Сталиным процесс вышел из-под контроля
и приобрел катастрофический характер, когда возмущенные крестьяне стали
резать свой скот, так и теперь спланированный им террор стихийно получил
собственный импульс, последствия которого Сталин, вероятно, не сумел пре¬
дусмотреть.
Точное число арестов — а они почти неизменно завершались вынужденны¬
ми признаниями и осуждениями — неизвестно. Как считает получивший до¬
ступ к архивным источникам историк Дмитрий Волкогонов, в 1937-1938 гг.
в тюрьмах содержалось от четырех до пяти с половиной миллионов человек,
из которых 800-900 тыс. были приговорены к смертной казни. Почти все ос¬
тальные были отправлены в тюрьмы или трудовые лагеря, в которых удалось
выжить лишь небольшой части заключенных. Волкогонов полагает, что в тот
период в лагерях и тюрьмах в каждый данный момент содержалось от трех до
четырех миллионов человек113.
Для большинства тех, чьи страдания не обрывала в тюрьме пуля, террор про¬
должался в широко разветвленной сети концентрационных лагерей, куда их
доставляли ужасными, длящимися месяцами этапами в тюремных вагонах, мар¬
кировавшихся словами «Специальное оборудование». В конце 1937 г. в тюрь¬
мах распространился слух, будто на июньском пленуме Центрального Коми¬
тета Сталин потребовал ужесточить условия содержания в заключении114 Это
подтвердилось. Учитывая непрерывное поступление в лагеря все новых круп¬
ных партий заключенных, лагерный режим призван был обеспечить быстрый
оборот отбывающих заключение. При рационе, состоявшем из 500 граммов
хлеба или жидкой каши в день, при 10-12-часовом рабочем дне в шахтах или
на лесоповале продолжительность жизни заключенного, использовавшегося
719

на «общих работах», составляла примерно шесть месяцев, а сотрудники НКВД
к тому же ускоряли «оборот» массовыми расстрелами, эвфемистически имену¬
емыми «расчисткой»115.
Места заключения превращались только что не по названию в лагеря смер¬
ти. Заслуживает внимания информация, подтверждающая^ личную ответс¬
твенность Сталина за этот кошмар. В конце 1937 г. некий КА. Павлов заменил
Е.П. Берзина на посту начальника известных до тех пор своими относительно
гуманными порядками Колымских лагерей в Северо-Восточной Сибири, где
занимаются золотодобычей. Вскоре после этого несколько местных должнос¬
тных лиц направили Сталину телеграмму, в которой критиковали установлен¬
ный Павловым кровавый порядок. На это Сталин ответил письмом, опублико¬
ванном 17 января 1938 г в газете «Советская Колыма». Он отверг протест, назвав
его «демагогическим и необоснованным»11б.
Зачем нужно было выбивать признания?
Причины, побудившие придать террору инквизиторский характер, остаются
неясными. Но почему людей, отобранных для исполнения ролей в связанных
с чисткой процессах, вынуждали признавать свою вину никакой тайны нет: это
диктовалось самим характером процессов как политических инсценировок.
Другой вопрос, зачем вынуждали сознаваться миллионы других арестованных
ценой не только их неописуемых страданий, но и бесчисленных часов, которые
затрачивали на принуждение и пытки следователи? Подписанные арестованны¬
ми протоколы гласности никогда не предавались. Они отправлялись в архивы
НКВД с грифом «Хранить вечно». Для какой цели? Признания, как мы только что
видели, были одним из основных механизмов процесса террора. Выбиваемые
из арестованных, они приводили к еще более многочисленным арестам. Но это
не является исчерпывающим ответом на наш вопрос и не объясняет, почему та¬
кие признания требовались от высокопоставленных лиц, с которыми Сталин
или сам лично был знаком, или знал о них. Зачем нужны были эти признания?
Ответ следует искать в самом Сталине. К середине 1937 г. он стал абсолют¬
ным воплощением режима. В стране больше не осталось никакой влиятельной
группы или инстанции, которая могла бы ограничить его власть или противо¬
стоять его диктату. Тех немногих, кто пытался поднять свой голос против тер¬
рора или опротестовывать конкретные аресты, уничтожали, а порой, как это
было в случае с Крупской, принуждали к молчанию.
Наиболее вероятной причиной, вынуждавшей выбивать признания, были
настоятельные требования Сталина. Но тогда возникает вопрос: зачем они
были нужны ему? Он нуждался в них, это совершенно очевидно. Сталин не
просто внимательно следил за допросами арестованных видных деятелей.
Если кто-нибудь из них отказывался подписать протокол допроса, Сталин, ка¬
залось, обнаруживал беспокойство, терял сон. Одно из таких дел было связано с
арестованным, но отказавшимся сознаться свояком Сталина Реденсом. Сталин
организовал жене Реденса, Анне Аллилуевой, свидание с ним в Лефортове, поо¬
бещав освободить Реденса и обеспечить безопасность его жене и троим детям,
если только он признает себя виновным в контрреволюционной деятельности.
Попытавшись убедить Аллилуеву в том, что Сталину ни в чем доверять нельзя,
Реденс попросил дежурного офицера увести ее117
Сталин верил, что и партия, и общество наводнены людьми, враждебными
революции и ему — ее вождю, но что они скрывают свою враждебность под
720

внешней лояльностью к советской власти и коммунистической партии и пре¬
данностью ему, Сталину лично. Говоря о Сталине в ту пору его жизни, Хрущев
заметил: «Везде и всюду он видел “врагов”, “двурушников”, “шпионов”»118.
Сталин располагал достаточно убедительными свидетельствами своей непо¬
пулярности в большевистских кругах — особенно среди старых большевиков,
и не только среди них. Более того, люди, пренебрежительно относившиеся к
нему и его трудам, полагали себя хорошими большевиками и благонамеренны¬
ми советскими гражданами. Вынести этого Сталин не мог, поскольку он непо¬
колебимо верил в себя как в блестящего революционного вождя и мыслителя.
Жить, зная о таких антисталинских настроениях, Сталин мог лишь в одном слу¬
чае: он должен был подозревать, что, декларируя свою лояльность к больше¬
викам и советской власти, эти люди на самом деле плетут заговор против дела
партии. Именно поэтому они выступают против него как против гениального
вождя. Они против него из-за того вклада эпохальной значимости, который
он уже сделал и сделает еще, обеспечивая прогресс Советской России внутри
страны и развитие революции за рубежом.
Но быть абсолютно уверенным в антипартийных, антисоветских и контр¬
революционных мотивациях антисталинцев, утверждавших, что они преданы
и ему, и партии (а многие из них были действительно преданы ему), Сталин
мог, лишь добившись от них признаний в двуличии, контрреволюционной
враждебности, которые скрывались за маской веры в революцию. Он смог
бы прослыть Великим Сталиным лишь в том случае, если они с самого нача¬
ла были двурушниками. Их признания нужны были Сталину для упрочения
существовавшего в его глубоком сознании культа своей личности. Такие при¬
знания позволяли ему спокойно жить, даже сознавая свою непопулярность
у некоторых представителей собственного политического класса. С точки
зрения Сталина, они служили подтверждением того, что всеми теми, кто пре¬
уменьшает его заслуги и относится к нему враждебно, двигает ненависть
к революционному строю и народу, для которого он стал подлинным вождем.
Подтверждение «Хранить вечно нужно было ради пользы любых сомневаю¬
щихся, которые могли бы появиться в будущем».
Сталин вряд ли мог рассчитывать на поклонение себе как идолу со стороны
раскулаченных крестьян, трудившихся на холодных просторах Севера, или со
стороны выживших представителей старого режима, которые могли оказать¬
ся полезными советскому государству, будучи русскими патриотами. Не мог
он рассчитывать и на преклонение перед собой зарубежных государственных
деятелей, с которыми имел дело и которые считали его прежде всего лишен¬
ным фантазии человеком, «реалистом», что его мало волновало. Не надеясь на
восхищение с их стороны, он не нуждался в том, чтобы подозревать их в каком-
либо ином двуличии, чем сознательное, прагматическое двуличие, сопутствую¬
щее государственной деятельности.
По собственному определению Сталина — а оно теперь стало официаль¬
ным, — партия сторонников была партией Ленина — Сталина. Он считал, что
обладает правом требовать от членов такой партии безоговорочной верности
и благоговейного уважения. Именно в силу всего этого над ними и нависла ве¬
личайшая опасность быть обвиненными в двурушничестве.
На этом этапе нашего путешествия по сталинской России 30-х годов умест¬
но вспомнить роман Джозефа Конрада «Сердце тьмы», главный герой которо¬
го, капитан Марло, поднимаясь вверх по великой реке, ведущей в глубь Африки,
пришел к выводу, что истинное сердце тьмы находится в груди злодея.
721

Примечания
1	См., например: Отрадин Н. Попутные заметки // «Новое русское слово». 11 октября 1975 г. В кон¬
це 30-х годов Отрадин работал на заводе в одном небольшом райцентре в верхнем Поволжье. Он
вспоминает, что «террор шел наверху», а внизу только распространялись слухи — и ни на заводе,
ни в поселке никто не пострадал.
2	Grigorenko Petro G. Memoris. N.Y., 1982. P. 37.
3	В ГПУ — «Бюллетень оппозиции». № 60-61. Декабрь 1937 г. С. 20.
4	Каминская Д. Записки адвоката. Нью-Йорк, 1984. С. 14.
5	Ebrenburgl Post-War Years, 1945-1954. Cleveland and N.Y., 1967. P. 277.
6	ШатуповскаяЛ. Жизнь в Кремле... С. 109- 111.
7	ПолетикаИ.П. Виденное и пережитое. Иерусалим, 1982. С. 416.
8	Fischer М. Му Lives in Russia... Р. 205.
9	Antonov-Ovsey'enko A. The Time of Stalin... N.Y., 1981. P. 115-
10	Ebrenburgl. Memoirs: 1921-1941. Cleveland, 1964. P. 426-427; Medvedev Ro)'A. Let History Judge. 1971.
P. 290-291. Когда поезд, в котором Эренбург с женой ехали в 1938 г. в Западную Европу, пересек
границу, он обнял жену и сказал: «Ну, теперь мы спасены». Эренбург рассказал об этом группе моло¬
дых писателей в 1961 г. Среди писателей был впоследствии эмигрировавший А. Гладилин, который
поместил рассказ об этом эпизоде в «Новом русском слове» (26 ноября 1980 г.).
11	Веденин АЯ. Годы и люди. М., 1964. С. 5$.
12	BeckF., Godin W. Russian Purge and the Extraction of Confession. N.Y., 1951. P 223. Годин — псевдоним
арестованного в 1938 г. профессора Киевского университета К.Ф. Штеппы; Бек — псевдоним не¬
мецкого ученого, с которым Штеппа сидел в одной камере. Оба были отправлены в лагеря.
13	Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 296. В данном случае источник информации — переживший
заключение в лагере П. Шабалкин. Шабалкину рассказал об этом в лагере другой заключенный,
бывший сотрудник личной охраны Сталина, который часто видел приходившего к Сталину и ухо¬
дившего Ежова.
14	Доклад на XX съезде КПСС. Khruschev Remembers... Р. 584, Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 295-
296.
15	Там же.. P. 584-585; Medvedev Roy A. Let Historyjudge... P. 295-296.
16	Петров Ю.П. Партийное строительство в Советской армии и флоте. Деятельность КПСС по созда¬
нию и укреплению политорганов, партийных и комсомольских организаций в вооруженных си¬
лах (1918-1961). М., 1964. С. 300.
17	Medvedev Roy A. Let Historyjudge... Р 210.
18	Миронов И.Р. Восстановление и развитие ленинских принципов социалистической законности
(1953-1963) //«Вопросы истории КПСС». 1964. № 2. С. 19.
19	Михаил Кольцов, каким он был. М., 1965. С. 71. О документе и пометках стало известно от брата
Кольцова художника-карикатуриста Бориса Ефимова, которому Кольцов все рассказал.
20	Medvedev Roy A. Let Historyjudge... P 292.
21	«Двадцатый век». 1977. № 2. С. 75.
22	Михаил Кольцов... С. 71
23	Medvedev Roy A. Let Historyjudge... Р. 291.
24	Михаил Кольцов... С. 70.
25	Там же. С. 66.
26	ТруканГ.А. Ян Рудзутак. М,, 1963- С. 94-95-
27	Толмачев А. Калинин. М., 1963- С. 226-227; Блинов А. Иван Акулов. М., 1967. С. 76-77.
28	Medvedev Roy A. Let Historyjudge... Р. 309-
29	Выступление 3. Сердюка. XXII съезд Коммунистической партии Советского Союза, 17-31 октября
1961 г. М., 1962. III. С. 152.
30	Khruschev Remembers... Р. 108. Когда Хрущев сообщил об этом Сталину, тот заметил: «Они и против
меня собирают материалы».
722

31	Надежда Мандельштам. Воспоминания. N.Y., 1970. С 115.
32	ТрифоновЮ. Отблеск костра. М., 1966. С. 25-27,52. Покойный автор был сыном Валентина Трифо¬
нова.
33	ЛаппоД. Верный сын партии // «Правда», 18 сентября 1964 г.
34	Years Off Му Life: The Memoirs of General of the Soviet Army A.V. Gorbatov. N.Y., 1964. P. 104-109. 4;
35	Grigorenko P. Memoirs... P. 115-116.
36	Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 215-216.
37	Ник)>линЛ. Мертвая зыбь. M., 1966. С. 368.
38	Medvedev Ro)f A. Let History Judge... P. 199
39	McNealRobertH. Bride of the Revolution: Krupskaya and Lenin. Ann Arbor, 1972. P. 287.
40	Kleimola A.M. The Duty to Denounce in Muscovite Russia // «The Slavic Review». December 1972. № 4.
P.771,799.
41	Wallace Sir Donald MacKenzie. Russia. London, 1912. P. 384-385.
42	Статья B.M. Шапко в журнале «Вопросы истории КПСС». Январь 1963. № 1. С. 74.
43	О наказаниях за ложные доносы. «Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянско¬
го правительства». № 77. 24 декабря 1921 г. С. 787.
44	Кононенко В. Павлик Морозов. Правда и вымысел // «Комсомольская правда». 5 апреля 1989 г.
45	«Презренные двурушники» // «Правда». 15 августа 1936 г.
46	«Партийные и непартийные большевики» // «Правда». 9 сентября 1936 г.
47	Передовая статья в журнале «Партийное строительство». 15 января 1937 г. № 2. С. 15. Курсив мой
(R Такер).	•
48	Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 236.
49	Краснов-Левитин А. Лихие годы. Париж, 1977. С. 315; The Memoirs of Ivanov-Razumnik. London, 1965.
P. 209. Статья Вышинского была опубликована в журнале «Большевик», 15 мая 1937 г. № 10.
50	Р)>бенов Р. Формы маскировки троцкистских и иных двурушников // «Партийное строительство».
1 августа 1937 г. № 15. С. 27.
51	КаминскаяД. Записки адвоката... С. 17.
52	Винок}>ровЛ. Некоторые методы вражеской работы в печати и наши задачи // «Большевик». 15 ав¬
густа 1937 г. № 16 (в разных местах).
53	Гинзбург Е. Крутой маршрут... С. 110-115-
54	Wolin SSlusserRobertS. The Soviet Secret Police. N.Y., 1957. P. 185.
55	БелинковаH. Холодный смех // «Новое русское слово». 29 мая 1979 г.
56	Krivitsky Walter G. In Stalin’s Secret Service. N.Y., 1957. P. 185.
57	Beck F., Godin W. Russian Purge... P. 42.	\\ •.
58	ЕлагинЮ. Укрощение искусств. Нью-Йорк, 1952. G 164-
59	«Бюллетень оппозиции»... Декабрь 1937 г. № 60-61. С. 20.
60	Краснов-Левитин А. Лихие годы... С. 319-320. щди •
61 ГинзбургЕ. Крутой маршрут... С. 115.	'-.<М *
62	Краснов-Левитин А. Лихие годы... С. 317.	. •
63	Galina. A Russian Story. San Diego, N.Y., London, 1984. P 23.
64	FainsodM. Smolensk... P. 234-236.
65	ГоринскийМ. Пора омским большевикам заговорить полным голосом // «Правда». 29 сентября 1937 г.
66	FainsodM. Smolensk... Р. 232.
67	«Партийное строительство». 15 июля 1937 г. № 14. С. 55-56.
68	WeissbergA. The Accused. London, 1951. Р. 213-	Юч-'.
69	Khruschev Remembers... Р. 114-115.	• л "
70	Micunovic V Moscow Diary. Garden City, N.Y., 1980. P. 28-29. «Если бы вы только видели, каким стал
Сталин, когда я ему это рассказал», — добавил Хрущев.
71	BeckF., Godin W. Russian Purge... P. 23.	*
72	Avtorkhanov A. Stalin and the Soviet Communist Party. N.Y., 1959- P. 221.
73	BeckF., Godin W. Russian Purge... P. 24.
723

74	В Наркоминделе, 1922-1939- Интервью с ЕА. ГНединым, ♦Память. Исторический сборник». М., 1981.
№ 5; Париж, 1982. С. 380. В кн.: «Катастрофа и второе рождение» (Амстердам, 1977. С. 248-259) Гйе-
дин пишет, что молодые карьеристы шли напролом, особенно добиваясь постов за границей.
75	Штеппа К. Ф. Волна массовых арестов в Советском Союзе (поличным воспоминаниям), ms. по. 203,
Boris I. Nicolaevsky Collection, The Hoover Institution, Stanford, California. P. 4-5.
76	BeckF., Godin W. Russian Purge... P. 206.
77	Вишневский В. У всех на устах — Сталин // «Правда». 23 октября 1937 г.
78	«Правда». 19 декабря 1937 г.
79	Там же. 17 января 1938 г.
80	Там же. 19 января 1938 г.
81	McNeal Robert Н. The Decisions of the CPSU and the Great Purge // «Soviet Studies». October 1971. № 2.
P. 184-185; Idem. Stalin: Man and Ruler. N.Y., 1988. P. 210-211.
82	«Этим постановлением Сталин и его подручные стремились снять с себя вину за массовые реп¬
рессии и переложить ее на местные организации» // Очерки истории Коммунистической партии
Азербайджана. Ред. М. Искандеров, Баку, 1963. С. 542.
83	Марягин Т. Постышев. М., 19б5. С. 298.
84	Куманев Г. Но истина дороже // «Огонек». №33-15-21 августа 1989 г. С. 21. Давление заключалось в
том, что в августе 1937 г. в Куйбышев послали члена Политбюро Андреева, чтобы тот дал Постыше-
ву команду принять меры против «врагов».
85	К падению Постышева. Из стенограммш пленума ЦК ВКП(б)//«Память». № З.М., 1978; Париж, 1980.
С. 403-405; см. также выше: Куманев Г. Но истина дороже...
86	Medvedev Roy A. Let Historyjudge... Р. 238-239
87	Григулевич И.Р. История инквизиции, XIII—XIX вв. М., 1970. С. 117, 128. Возможно, некоторые
приемы пыток энкавэдэшники почерпнули из вышедшего в Москве в 1936 г, переведенного с ан¬
глийского языка двухтомника Дж. Ллоренте (англ. изд. 1823) «Критическая история испанской
инквизиции».
88	Миронов И.Р. Воспоминание... С. 19 Очевидно, Сталин сделал это заявление в устной форме — его
нет среди речей и выступлений, опубликованных при жизни Сталина.
89	Гинзбург Е. Крутой маршрут... С. 59- Еще до апреля практиковался также такой метод пыточного
следствия, как водворение в «стоячий карцер». Человека запирали в боксе столь узком, что он мог
только стоять, вытянув руки по швам. Гйнзбург рассказывает, что в таком карцере в Казани держали
заключенного из соседней камеры.
90	Доклад на XX съезде КПСС.
91	Гинзбург Е. Крутой маршрут... С. 111; см. также: ftecfcp, Godin W. Russian Purge... P. 40.
92	«Правда». 3 октября 1937 г. Обычно заключенные отбывали срок в лагерях, а не в тюрьме.
93	The Memoires of Ivanov-Razumnik... P. 246, \bb\BeckF., Godin W. Russian Purge... P. 44-
94	Иванова-Разумника арестовали 29 сентября 1937 г. Обвинение ему предъявили только 2 ноября
после продолжительных допросов (The Memoires oflvattov-Razumnik. Р. 273)-
95	Гольдштейн П. Точка опоры... С. 58-59-
96	BeckF., Godin W. Russian Purge... P. 45- Подробнее Штеппа (Годин) пишет об этом в «Волне массовых
арестов», гл. 6. С. 11. Штеппа лично сталкивался с такими «советчиками» в киевских тюрьмах. Спе¬
циалист по истории церковной инквизиции отмечает, что «специально обученных провокаторов»
помещали в камеры, где они уговаривали узников сознаваться (Григулевич И. История инквизи¬
ции... С. 122).
97	БойковМ. Люди советской тюрьмы. Буэнос-Айрес, 1957 II. С. 178,221-225.
98	YakirP. A Childhood in Prison. N.Y., 1973- Р 36,38,40.
99	BeckF., Godin W. Russian Purge... P. 56.
100	The Memoires of Ivanov-Razumnik.. P. 266-267.
101	Ibid. P. 305-306.
102	Khrushchev Remembers... P. 582-583.
103	Gorbatov A. Years of My Life... P. 110-119, 151 -152.
724

104	The Memoires of Ivanov-Razumnik... P. 248-251; Grigorenko P. Memoirs... P. 99 О «вольных ударах гало¬
шей» по мужским половым органам, которые практиковал в Лефортово полковник Сидоров, см.:
Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. М., 1990. Т. I. С. 120.
105	Гольдштейн П. Точка опоры... II. С 48-49-
106	Бойков М. Люди... I. С 173-188.
107	BeckF., Godin W. Russian Purge... P. 122.
108	Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 340; WeissbergA. The Accused... P. 313-
109	Об армянском священнике см. BeckF. and Godin W. Russian Purge... P 46.0 том, как сообщникам на¬
зывали уже арестованных лиц, см. также Гнедин Е. Катастрофа... С. 132-133-
110	The Memoires of Ivanov-Razumnik... P. 284-286. «В НКВД имелись досье на всех сколько-нибудь зна¬
чительных лиц, изобличавшие их как контрреволюционеров, шпионов и предателей» {Beck, Godin.
Russian Purge... P. 47).
111	WeissbergA. The Accused... P. 314-317; см. также: Gorbatov A. Years Off My Life... P. 110; Medvedev Roy A. Let
History Judge... P. 340.
1,2BeckF., Godin W. Russian Purge... P 47.
113	ВолкогоновД.В. Триумф и трагедия. Политический портрет И.В. Сталина. Т. 1. М., 1989- С. 239-240.
114	Гинзбург Е. Крутой маршрут... С. 110-120.
115	Краснов-Левитин А. Лихие годы... С. 326.0 массовых расстрелах троцкистов в лагерях зимой 1937-
1938 г. см.: СолженицынА.И. Архипелаг ГУЛАГ Т. 2. М., 1990. С. 356-361.
116 Medvedev Roy A. Let History J udge... P. 297	> ■>
U1 Antonov-Ovseyenko A. Time of Stalin... P. 118. Как отмечалось выше, Реденс был расстрелян.
118 Доклад на XX съезде КПСС.

ррор, шовинизм и внешняя политика
Приближалось 7 ноября 1937 п, и Россия готовилась отпраздновать двадцатую
годовщину революции. Институт Маркса-Энгельса-Ленина опубликовал те¬
зисы, в которых революция представала двадцатилетней эпической борьбой,
завершающейся победой социализма, одержанной под руководством Сталина.
Двадцать девятого октября на приеме в Кремле руководителей металлургичес¬
кой и угледобывающей отраслей промышленности Сталин упомянул о необхо¬
димости понимания собравшимися важности доверия народа. «Руководители
приходят и уходят, а народ остается, — сказал он. — Только народ бессмертен.
Все остальное — преходяще»1. Поскольку к тому времени действительно «ушло»
немало руководителей, этот намек на террор не остался не замеченным неко¬
торыми читателями «Правды».
Празднование годовщины состоялось в Большом театре вечером 6 ноября.
На торжественном заседании присутствовали Сталин и члены Политбюро,
а также избранная советская публика, лидеры зарубежных компартий и дип¬
ломатический корпус. За минувшие три года Сталин заметно постарел; лицо
избороздили глубокие морщины, волосы поседели. Через несколько недель
ему исполнялось пятьдесят восемь лет. Молотов произнес длинную речь, пос¬
вященную истории революции. В заключительной части он приветствовал
Сталина, назвав его символом побед социализма. После перерыва был показан
специально снятый к годовщине звуковой фильм «Ленин в Октябре».
Точнее было бы назвать ленту «Ленин-Сталин в Октябре». Так, в эпизоде в по¬
езде, на котором в апреле 1917 г. Ленин возвращался из Финляндии в Петрог¬
рад, он дает указание своему телохранителю, рабочему Василию, организовать
встречу со Сталиным, а затем, как бы спохватившись, просит сообщить о своем
приезде Крупской. На следующий день Ленин четыре часа беседует со Стали¬
ным о положении в России. Они расстаются ночью, на прощание заключив друг
друга в объятия. Если судить по фильму, то Сталин полностью контролирует ре¬
волюционную ситуацию. На состоявшемся 10-11 октября заседании Централь¬
ного Комитета Ленин в присутствии Сталина, Дзержинского, Свердлова и Уриц¬
кого (за исключением Сталина ни одного из них в 1937 г. в живых уже не было)
страстно обличает Троцкого, Зиновьева и Каменева, назвав их штрейкбрехе¬
рами революции, а их поведение — «полной изменой». Когда Временное пра¬
вительство замышляет обезглавить революцию, уничтожив ее вождей, то, если
верить фильму, оно в качестве жертв намечает Ленина, Сталина, Дзержинского,
Свердлова и Урицкого. Вызывающий отвращение наемный убийца, которому
описывают внешность Ленина, спрашивает: «Еврей?». Ответ: «Нет». Быть может,
зрителям подобным приемом напомнили национальность «штрейкбрехеров».
Ленин изображен в фильме суетливым человеком, своего рода профессором
от революции, которому для достижения цели нужен гений-практик. Истинным
«...мы метались в XX в., зажатые
между Гитлером и Сталиным».
Н. Мандельштам «Воспоминания»

руководителем революции становится, согласно фильму, правая рука Ленина
— Сталин. К концу фильма Ленин приходит в Смольный и садится на скамью.
Лицо его прикрыто повязкой. Так он и сидит, пока за ним не заходит Сталин и
не ведет его в неказистую комнату. Расхаживая по ней взад и вперед, Ленин и
Сталин обсуждают планы. Троцкий не появляется. В момент начала восстания
Сталин — на голову выше Ленина — стоит у карты, комментируя события. В фи¬
нальной сцене, в которой Ленин появляется перед толпой в Смольном, чтобы
объявить о победе, Сталин почтительно встает сзади, слева от него, без всякого
сомнения являя собой вышедшего на первый план преемника Ильича — силь¬
ного, молчаливого человека, совершившего революцию ради Ленина, ради
большевиков, ради истории.
Фильм был чистой фантазией об Октябре, каким хотел его видеть Сталин. Все
добропорядочные советские граждане должны были, вспоминая это событие,
видеть героями революции Сталина и Ленина, а Троцкого, Зиновьева и Камене¬
ва — ее злостными врагами. Судя по блестящим отзывам прессы, можно заклю¬
чить, что фильм Сталину понравился. Единственным намеком на возможность
того, что полностью он его все-таки не удовлетворил, можно считать указание
Комитету по кинематорграфии улучшить фильм, включив в него эпизод захва¬
та Зимнего дворца и ареста Временного правительства.
Второй темой, звучавшей в дни празднования годовщины, была история
России. Она была изложена в новом школьном учебнике «Краткий курс исто¬
рии СССР» (под редакцией А.В. Шестакова), появившемся в начале октября (ти¬
раж первого издания — пять миллионов экземпляров). Проиллюстрированная
главным образом портретами вождей — от князя Олега, основавшего в X в. Ки¬
евскую Русь, до Сталина, возглавившего строительство социализма в ХХ-м, —
книга характеризовала период с1917по 1937г. как завершающий этап долгого
похода обороняющейся от врагов России по историческому пути, ведущему от
униженности к мировому лидерству и величию, обретенных под руководством
Ленина-Сталина. Подспудно внушалась мысль, что, несмотря на революцию
1917 г., новая Советская Россия была органичным продолжением историчес¬
кого пути России.
Треть 216-страничной книги посвящалась первым векам истории России.
В ней рассказывалось о подъеме Московии в XIV в. во времена Ивана Калиты
и последующих «собирателей» русских земель. В одной из глав описывалось,
как при Иване III Московия освободилась от татарского ига, объединила под
своим началом соседние княжества, вопреки попыткам удельных князей пойти
на союз с татарами и Литвой, как, наконец, покорила Новгород. Продолжение
объединения и расширение государства «царем-самодержцем» Иваном Гроз¬
ным стало темой другой главы. Вслед за Виппером Шестаков изображал Ивана
Грозного героем русской истории. После первых поражений в войне с поляка¬
ми и литовцами за побережье Балтики Грозный осознал, что крупные боярские
роды повинны в предательстве, поступили на службу к врагам, и создал оприч¬
нину с целью разбить этих «царьков» и укрепить свое положение самодержца.
Этим он «как бы заканчивал начатое Иваном Калитой собирание разрознен¬
ных отдельных княжеств в одно сильное государство»2.
Заметное место в последней части учебника Шестакова заняла поднятая в
фильме «Ленин в Октябре» тема «Ленина-Сталина». Когда Ленин после револю¬
ции 1903 г. выехал за границу, указывалось в учебнике, Сталин остался в России.
Сначала, излагалось в учебнике, Ленин-Сталин, возглавив большевиков,
привели их к победе в 1917 г., затем Ленин умер, пришел к руководству Сталин,
коллективизация сопровождалась яростным сопротивлением кулачества, ко¬
727

торое поддерживала клика предателей во главе с Бухариным и Рыковым, а вы¬
полнение пятилетнего плана обеспечило победу социализма. В страну внедри¬
лись фашистские шпионы, нашедшие активных помощников в лице Троцкого,
Рыкова и их последователей, целью которых было реставрировать капитализм,
отдать Украину немцам и Дальний Восток японцам и готовить поражение Со¬
ветского Союза в случае войны3.
t	Ol!	.30
Иосиф Грозный	к
Учебник Шестакова вышел в свет в канун годовщины Октября. Сталин, несом¬
ненно, прочитал его, так как учебник был результатом им самим организован¬
ного конкурса. В учебнике прослеживалась параллель между противоборством
Грозного с предателями, желавшими запродать Россию иностранным государс¬
твам, и якобы аналогичной политикой Сталина. Создается впечатление, что о
грозном царе Сталин думал как о модели при проведении кампании террора.
Косвенное подтверждение этого можно обнаружить в его неофициальной бе¬
седе 8 ноября в Кремле с членами Политбюро и несколькими другими лицами,
в том числе с руководителем Коминтерна Димитровым. Импровизированная
речь Сталина и его диалог с Димитровым опубликованы не были. Существует,
однако, их запись, сделанная получившим на то разрешение одним человеком,
который присутствовал во время беседы. Позже копия этой записи попала за
рубеж4. Вот ее основное содержание.
Сегодня праздник, и у всех праздничное настроение, начал Сталин. Но он
собирается говорить не о празднике, а о двадцатилетием существовании со¬
ветской власти. На протяжении столетий Русь создавалась как государство для
царя и землевладельцев, и в ней было много дурного. Но что такое государство?
Цельный, единый территориально и экономически тесно связанный между
собой организм. Самодержавное государство не обладало такой интеграцией.
Владивосток был связан с центром не очень часто ходившими поездами. Те¬
перь вся страна объединена, и не существует заброшенных окраин. Это колос¬
сальное государство, тесно связанное экономически и политически. Оно спо¬
собно запугать врага и держать его в страхе. Это государство для народа. Среди
его равноправных наций самая советская и самая революционная — русская.
Всякого, кто осмелится ослабить мощь СССР, мы будем считать врагом народа
и уничтожим его.
Сталин продолжал: Троцкий, Радек, Бухарин, Рыков, Зиновьев, Каменев, Пя¬
таков и другие были готовы прийти к власти любой ценой и договорились ус¬
тупить Украину немцам; Ленинград, Баку, Закавказье и Кавказ, Туркменистан и
Узбекистан — англичанам; Дальний Восток и Приморье — японцам; Крым, Чер¬
ное море и Донбасс — французам. Их цель состояла в том, чтобы сохранить ма¬
ленькое, экономически ослабленное государство в центре, а остальное отдать
под протекторат названных иностранных государств. Сила народов СССР — в
их экономическом и политическом единстве. Вот почему любого человека,
даже бывшего вождя, члена партии, даже старого большевика, если он попыта¬
ется на деле или даже в мыслях кусочек оторвать от СССР и этот кусочек под¬
чинить какому-нибудь протекторату, мы будем уничтожать вместе с его родом
физически, заметил Сталин.
Затем Сталин заговорил о себе и Ленине как о руководителях, которые
никогда не закрывали дороги к власти способным и честным партийцам. Го¬
сударственный аппарат и управление народами — это не дело философских
728

кружков, изучающих Платона и Аристотеля, продолжал он. Сталин предложил
тост за строителей нового советского государства, закончив его словами: «За
уничтожение изменников и их подлого рода!».
Отвечая на тост, Димитров вспомнил, что он осознал величие Ленина, когда
сидел в немецкой тюрьме. После смерти Ленина имя товарища Сталина нераз¬
рывно связано с Лениным, Сталин сменил Ленина, и это на благо борьбы чело¬
вечества за светлое будущее. Затем он предложил тост за здоровье Сталина.
Товарищ Димитров, ответил Сталин, неправ даже в маркистской методоло¬
гии. Личности всегда появляются, если дело, которое их выдвинуло, не гиблое.
Личности появляются и уходят, но народ остается всегда.
Продолжая, Сталин спросил: в чем состояла главная ошибка оппозиционе¬
ров? Она заключалась в том, что они все вопросы пытались решать не так, как
этого хочет середняцкая масса — костяк партии, а путем получения большинс¬
тва голосов в ЦК. После смерти Ленина Каменев, Зиновьев и Бухарин объеди¬
нили силы. Троцкий был известен, но большевиком он не был, он пришел к
большевикам со своей программой перманентной революции. Многие гово¬
рили, что республика — это Ленин и Троцкий. Он, Троцкий, был хорошим ора¬
тором. Затем все знаменитые личности — Троцкий, Бухарин, Рыков, Томский,
Зиновьев, Пятаков и Бог знает еще кто — объединили силы; прибавьте к этому и
Надежду Константиновну, всегда поддерживавшую этих «левых» коммунистов.
Что касается меня, Сталина, то они знали меня, но не так, как Троцкого, — будь¬
те мужественными и не приписывайте того, чего не было. Есть люди трусли¬
вые в политике, что нельзя смешивать с физической трусостью. Бывают люди
тщедушные, боятся снарядов, ползают по земле, но они храбры в политике. Не
бойтесь смотреть правде в глаза. Кто был известен — это Троцкий, Каменев,
Зиновьев, Томский, Бухарин, Рыков. А кто у нас был? Ну, я вел в Центральном
Комитете организационную работу. Ну, что я был в сравнении с Ильичем? За¬
мухрышка. Были товарищи Молотов, Калинин, Каганович, Ворошилов — все
это были люди неизвестные. Ленин был орлом, а это были цыплята — дунет на
них орел, и цыплята разбегутся.
Какими же путями мы победили эту группу людей? Это получилось потому, что
этого хотела сама партия, и она сама сделала этот выбор. Товарищ Димитров, мы
с вами друзья, и я не хочу вас обидеть, но вы неправы, говоря так обо мне. Дело
в том, что оппозиционеры не считались с партией, особенно с ее середняцкой
массой, это костяк партии, и он умеет ценить людей за дело, а эти знаменитые
личности умели только произносить речи. По сравнению с их ораторскими та¬
лантами я плохой оратор. Очевидно, у нас в партии есть люди, которые голосу¬
ют практически, не как бараны, и нутром своим чувствуют и проводят своих мо¬
лодых лидеров, которые в ходе работы развертывают свои таланты и уменье. И
в этот-то момент эти вновь выдвинутые лидеры напрягают все свои силы, чтобы
оправдать то доверие, которое оказали им партия, народ. Их доверие нельзя об¬
мануть. Боязнь подвести многих из нас заставляла работать по-другому, учиться
работать у массы, у середняков. И мы доверие массы оправдали.
Когда есть у людей накопленный опыт, когда армия и страна имеют хорошо
подготовленные офицерские кадры, они дают хорошие результаты в своей ра¬
боте. Если генералы, которые ими руководят, плохи и армия несет потери, то
офицеры сбрасывают генералов. Личности в истории появляются и уходят, на¬
род остается, и он никогда не ошибается. Если бы у нас не было костяка в партии,
этой основы основ, то эти «известные» фигуры могли бы победить. Не в личнос¬
ти дело. Очень трудно сказать, кто меня воспитал? Вы меня или я вас? Вы скажете:
я — выдающийся человек, но это неверно. Страх благородный, не провалиться в
729

оказанном тебе массами и народом доверии, в борьбе с такими фигурами — вот
что решало, боязнь провалиться, и мы вышли в лидеры. Товарищи Молотов, Во¬
рошилов, Калинин, Каганович, Микоян и другие работали напряженно. Выпьем
же за середняка, за офицерский состав хозяйственного, партийного, военного
дела, за те массы людей, которые несут опыт в себе и выдвигают на работу даже
замухрышек! Умейте видеть и ценить середняков офицерского состава.
Троцкий считал, что вопросы войны и победы решает не середняк, а отбор¬
ные генштабисты. Но они ушли к Каледину, Деникину, Врангелю и Колчаку, а у
нас остались унтер-офицерские кадры и прапорщики, которые имеют громад¬
ный опыт хозяйственного и военного строительства. Выпьем за партию, кото¬
рая является сосудом мудрости, за здоровье середняка во всех областях народ¬
ного хозяйства и военного дела!
Тут в беседу вступил Димитров. Он сказал, что теперь ему стало ясно, что без
костяка дело не выйдет. Но этот костяк не создался бы за столь короткое время,
если бы товарищ Сталин не работал над этим вопросом. Сталин ответил, что
в 1927 г. за линию Центрального Комитета проголосовало 720 тыс. партийцев.
Они составили тот основной костяк, который проголосовал за нас — замухры¬
шек. От четырех до шести тысяч человек проголосовало за Троцкого и 20 тыс.
воздержалось. Партийное офицерство создается только тогда, когда по-насто¬
ящему им руководишь, воспитываешь, обобщаешь опыт.
В заключение Сталин сказал, что Плеханов был замечательным человеком.
Его труды Ленин знал назубок. Он — талант, ученый. Ленин учился на его тру¬
дах и считался его учеником. Если нет партийных кадров, партийного офи¬
церства — ничего не сделаешь, какие бы идеальные предложения ни делали бы
генералы; даже на войне, если нет хорошо подготовленных кадров, на которые
можно опереться, ничего не выйдет. Костяк партии, народные массы сами сде¬
лают правильный выбор. Но имейте в виду, что середняк у нас все еще не отме¬
чен, его еще мы по-настоящему не знаем. Всякий руководитель должен иметь
благородный страх не провалиться на работе, тогда будет сохранено доверие,
оказанное тебе народом.
Так кончился монолог единственного человека в России, который обладал ре¬
альной свободой слова. Сам стиль монолога (а я попытался его сохранить. —Р.Т!)
высвечивал внутренний мир Сталина. Он был обеспокоен своим собственным,
далеко не блестящим «середняцким» партийным прошлым, с которым он мог
примириться только изображая свои отношения с Лениным наподобие отно¬
шений самого Ленина с «генералом» Плехановым, т. е. как отношения деятеля,
сумевшего осуществить на практике то, что у Ленина было задумано как цель.
(К этому, естественно, сводилась идея фильма «Ленин в Октябре».)
Подобный ход рассуждений доказывал, что Сталин, а не знаменитые ора¬
торы был избран в качестве лидера середняцкой массой партии и как таковой
стал законным победителем в борьбе за место Ленина. Для этого он, однако,
должен был вытравить из памяти, что в 1927 г. 720-тысячный «костяк» партии
проголосовал за руководящую группу, в которую, кроме Сталина, входили его
враги — Рыков, Бухарин и Томский, и что большинство партийцев, составив¬
шие эти 720 тыс. (или многие из них), уже стали (или вскоре должны были
стать) жертвами террора.
Изображая себя вождем костяка, Сталин устанавливал связь между своей
ролью преемника Ленина в истории партии и современным Иваном Грозным
в истории России. Прославившиеся своим ораторским искусством знаменитые
большевики уподоблялись знатным боярам прошлого. И они, как и те, стали
предателями, вступив в сговор с иностранными врагами России. Подобно Гроз-
730
ь

ному, Сталин выступил вместе со средними и низшими слоями против преда¬
тельства бояр.
В этом отношении весьма показателен неоднократно повторявшийся Ста¬
линым рефрен об истреблении предателей «как рода». В политическом слова¬
ре большевизма понятия «род» не существовало. Но из книг Сталин знал, что
Иван Грозный, расправляясь с боярином, которого он посчитал своим врагом,
обычно уничтожал всю его семью и челядь, иными словами, его род. Вот по¬
чему, когда жертвой террора оказывался высокопоставленный большевик, его
участь делили и его семья, и его политическое окружение. Жен таких чиновни¬
ков если не расстреливали, то ссылали в специальные концлагеря «для членов
семей изменников родины», а маленьких детей отправляли в особые детские
дома, а оттуда — когда они взрослели — в лагеря.
В тот вечер произносил монолог Иосиф Грозный. Из его слов следовало, что
он, замухрышка, стал лидером по праву, поскольку завоевал доверие костяка
партии, а потерпевшие во внутрипартийной борьбе поражение знаменитые
ораторы пытались распродать по частям Советскую Россию иностранным де¬
ржавам. Подобно Грозному из учебника Шестакова, Сталин сохранил Россию
как единый государственный организм, защищая ее от происков высокопос¬
тавленных предателей, вступивших в сговор с враждебными зарубежными пра¬
вительствами. В разгар развязанного им террора, зная о чудовищных преступ¬
лениях, творимых по его приказам приближенными к нему людьми, Сталин,
должно быть, чувствовал себя героем истории революции и истории России, и
эти два понятия сливались в его сознании.
Террор в республиках
’< Л
В своей импровизированной речи 8 ноября Сталин назвал русских самым со¬
ветским, самым революционным народом страны. Этим заявлением (да и всей
своей речью) он, по-видимому, хотел подчеркнуть факт превращения Советс¬
кого Союза в единую и неделимую Россию, неуязвимую для враждебного вне¬
шнего мира, сокрушающую всех изменников и их политические кланы.
Новая сталинская Конституция заложила юридические основы для форми¬
рования в высшей степени централизованной структуры. Она лишила союз¬
ные республики права иметь собственные гражданские и уголовные кодексы,
свое юридическое законодательство. Она предоставила союзным наркоматам
юрисдикцию над внешней политикой, обороной, внешней торговлей, желез¬
нодорожным и водным транспортом, связью, а также над тяжелой и оборонной
отраслями промышленности во всей стране. Гибридные образования — «со¬
юзно-республиканские» наркоматы, в которых республиканские компонен¬
ты были не чем иным, как представительствами находящихся в Москве соот¬
ветствующих союзных наркоматов, — руководили пищевой, легкой, лесной
промышленностью, сельским хозяйством, совхозами, юстицией, финансами,
внутренней торговлей и внутренними делами, здравоохранением. В ведении
автономных республиканских наркоматов оставались лишь просвещение,
местная промышленность, коммунальное хозяйство и социальное обеспече¬
ние. Хотя в этом отношении Российская Федерация оказалась не в лучшем по¬
ложении, чем Украина, Белоруссия, три закавказские и пять среднеазиатских
республик, но все-таки ее столицей была Москва, Таким образом, во всем, кроме
названия, центральное правительство было имперским правительством.
9
731

Когда 8 ноября 1937 г. Сталин неофициально беседовал в Кремле, чистке
подвергалось национальное руководство отдаленных республик под аккомпа¬
немент необоснованных обвинений в заговорах, направленных на отрыв этих
республик от Союза, в «буржуазном национализме» и «националистическо-
террористической» деятельности. Очень часто места репрессированных не¬
русских занимали этнические русские.
Две самые западные союзные республики — Украина и Белоруссия — лиши¬
лись не только своей столичной и провинциальной политической элиты, но
также многих ученых, писателей и художников, не говоря уже о рядовых граж¬
данах. В середине 1937 г. после перевода Постышева в Куйбышев, террор на
Украине набрал полную силу. Только одних членов Компартии Украины было
арестовано в 1937 г. более 130 тыс.5 Первый секретарь украинской компартии,
поляк по национальности, Косиор был перед арестом переведен на высокий
правительственный пост в Москву В вихре террора в середине 1937 г. исчез¬
ли все члены Политбюро — С. Косиор, Н. Гйкало, П. Любченко, В. Затонский,
С. Кудрявцев, М. Хатаевич, Н. Попов. Уцелел лишь Петровский, назначенный
директором московского Музея революции.
В промежуток между поездкой Молотова по делам чистки в Киев, предпри¬
нятой в августе 1937 г., и приездом туда Хрущева в январе 1938 г. в качестве пер¬
вого секретаря республики, украинская элита была почти уничтожена. Укра¬
инский коммунистический лидер Влас Чубарь, ставший в середине 30-х годов
членом Политбюро, был в 1938 г., незадолго до ареста и гибели, переведен на
незначительный пост в провинцию. Он был подавлен, поскольку не мог пове¬
рить, что его лучшие друзья — шпионы и предатели6.
Не менее жестоким был террор в Белоруссии. Во время проводившейся
в 1933-1936 гг. кампании по проверке и обмену партийных документов из пар¬
тии была исключена половина белорусских коммунистов на основании обвине¬
ний, выдвинутых Маленковым и Ежовым, которые утверждали, что в республи¬
ке действует разветвленное антисоветское подполье. Когда в 1937 г. на пленуме
Центрального Комитета Коммунистической партии Белоруссии премьер Бело¬
руссии Николай Голодед усомнился в подобных обвинениях, то был арестован.
После состоявшейся в это время поездки в Минск Маленкова исчезли секретари
Центрального Комитета, наркомы, руководители местных партийных и госу¬
дарственных органов, многие представители творческой интеллигенции7. Пер¬
вый секретарь республиканской партийной организации Василий Шарангович
руководил кампанией террора, пока в середине 1937 г. не был сам арестован, а за¬
тем проходил как обвиняемый на третьем московском процессе. В 1937 г. покон¬
чил самоубийством председатель ЦИК БССР А.Г. Червяков, а все те, кто активно
участвовал в 20-е годы в создании республики, были арестованы. На смену всем
им пришли главным образом русские, в том числе назначенный председателем
СНК БССР В.В. Киселев и возглавивший республиканское НКВД АА. Наседкин8.
Перед тем как расстрелять или отправить в лагерь — а такова была судьба
почти всех арестованных белорусов, — их заставляли (если это требовалось,
то и под пытками) подписать ложные признания в предательстве. Так, старого
большевика Любовича, заместителя председателя СНК и руководителя бело¬
русского Госплана (в 1917 г. он был заместителем наркома связи в правительс¬
тве Ленина), кто-то видел в 1938 г. в минской Центральной тюрьме лежавшим
на полу и кричавшим «Мама!» под ударами избивавших его резиновыми дубин¬
ками сотрудников НКВД9.
Большой чисткой в Закавказье руководил действовавший по указанию Стали¬
на Берия. В период тихого террора 1935-1936 гг. в Грузии было изгнано из пар-
732

таи около 13 тыс. человек, т. е. четверть партийной организации республики.
В 1937-1938 гг. наступил черед грузинской высшей номенклатуры. Сколь вели¬
ки были понесенные ею потери, можно судить хотя бы по тому, что из 644 деле¬
гатов состоявшегося в мае 1937 г. республиканского партсъезда впоследствии
было арестовано, а затем расстреляно или отправлено в лагеря 423 человек. В
их числе оказалось 19 из 27 грузинских делегатов злосчастного XVII партсъез¬
да в Москве10.
Из многих ставших жертвами грузинских большевиков назовем Енукидзе (о
его казни было сообщено в конце 1937 г.); бывшего секретаря ЦК Компартии
Грузии и основателя республики Орахелашвили; давнего грузинского оппо¬
нента Сталина Буду Мдивани; брата первой жены-грузинки Сталина Алексея
Сванидзе, обвиненного в том, что он — агент германской разведки; брата Ор¬
джоникидзе Папулия. Одним из выживших, несмотря на усилия Берии покон¬
чить с ним, обвинив его в своей незадолго до этого выпущенной книге о первом
этапе закавказского большевизма в неуважении к Сталину, оказался Филипп
Махарадзе, занимавший пост председателя ЦИК республики11. По каким-то
причинам Сталин пощадил его.
Нигде жертвы не подвергались более жестокому обращению, чем в Грузии.
Орахелашвили в присутствии жены, которую заставили смотреть на это, выда¬
вили глаза и прорвали барабанные перепонки. По указанию Берии Нестор Ла-
коба, пользовавшийся популярностью партийный руководитель Абхазии, был
в 1936 г. отравлен и с почестями похоронен. Но в 1937 г. его труп эксгумирова¬
ли и посмертно казнили как врага народа. Затем замучили до смерти его вдову.
Пытками, порой в присутствии 14-летнего сына, ее пытались вынудить опоро¬
чить Нестора, подписав письмо о том, «как Лакоба продал Абхазию Турции».
Ей сказали, что, откажись она сделать это, убьют ее сына. Его и трех его друзей
сослали в лагерь. Когда же позже они написали Берии письмо с просьбой осво¬
бодить их для продолжения учебы, то он приказал вернуть их всех в Тбилиси и
расстрелять12.
В Армении пик террора пришелся на сентябрь 1937 г., когда в Ереван при¬
были Маленков, Берия и Микоян в сопровождении отряда сотрудников НКВД.
Они должны были участвовать в работе пленума Центрального Комитета Ар¬
мении. Месяцем позже только в одном Ереване было арестовано более тысячи
человек13.
Некоторых видных армянских коммунистов, в том числе Ханчияна и пред¬
седателя СНК Армянской ССР Тер-Габриэляна (его после допроса под пытками
выбросили из окна, и он погиб), обвинили в создании подпольной организа¬
ции, имевшей целью установить в Армении буржуазно-националистический
режим. Среди многих тысяч жертв оказались армянские старые большевики
и занимавшие руководящие посты партийцы второго поколения. Армянские
тюрьмы были настолько переполнены, что под места заключения пришлось
использовать подвалы правительственных зданий. Из девяти членов бюро
Компартии Армении на свободе осталось двое. В апреле 1938 г. в состав гор¬
кома партии в Ереване не вошел ни один из его 56 членов, избранных в начале
1937 г. Девять новых членов горкома были русскими. Позже русский сменил ар¬
мянина на посту начальника республиканского НКВД14.
В Баку, столице Советского Азербайджана, пост первого секретаря партии
занимал давний сообщник Берии Мир Джафар Багиров, некогда возглавляв¬
ший закавказское ЧК. Свою роль уполномоченного Сталина по чистке в этой в
основном мусульманской республике он выполнял с чрезвычайной жестокос¬
тью, применял для выколачивания признаний страшные пытки и пользовался
733
9

любой возможностью, как и Берия, для уничтожения в ходе террора своих лич¬
ных врагов. Он и его помощники спровоцировали поток клеветнических заяв¬
лений, число которых достигло многих тысяч. В одном районе Баку в партком
поступило 600 таких доносов, в результате чего здесь вряд ли остался хотя бы
один неоклеветанный коммунист. Редакторы газет на совещаниях спрашивали
своих сотрудников: «У кого есть разоблачительные материалы? Газета не мо¬
жет выйти без них». Люди, руководившие Советским Азербайджаном в первые
годы после революции, были арестованы по сфабрикованным обвинениям
в буржуазном национализме, шпионаже в пользу Турции и желании отторг¬
нуть Азербайджан от Советской России. Врагами народа были объявлены уже
скончавшиеся первый глава правительства Советского Азербайджана Нариман
Нариманов и первый председатель ЦИК республики Агамали-оглы, имена ко¬
торых до этого высоко чтились. Вместе с тысячами других погибло большинс¬
тво национальных руководителей — старых большевиков и партийцев второго
поколения15.
Шквал террора обрушился и на Среднюю Азию. В одной из республик этого
региона — Узбекистане — список жертв возглавили две хорошо известные фи¬
гуры — первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана Акмаль Икрамов и узбек¬
ский председатель СНК Файзула Ходжаев. Оба были еще относительно молоды
(в 1937 г. Икрамову должно было исполниться сорок, а Ходжаев только что пе¬
решагнул этот рубеж), оба принадлежали к ленинской формации представите¬
лей малых народов. Оба они поднялись на высокие посты при Сталине в начале
30-х годов. Подобно многим своим современникам, Икрамов и Ходжаев были
противниками местного национализма, в разжигании которого их теперь об¬
винили. Будучи арестованным по личному приказу Сталина после того, как он
выступил со своего рода протестом против набиравшей силу чистки (это вы¬
ступление опубликовано не было)16, Икрамов в 1938 г. был заменен новым де¬
ятелем по фамилии Юсупов. Аналогичным образом складывалась обстановка
в Таджикистане, Туркмении, Киргизии и Казахстане. Руководителей — урожен¬
цев здешних мест — арестовывали по обвинениям в том, что они буржуазно¬
националистические шпионы, вступившие в заговор с целью отторжения этих
республик от Советского Союза и превращения их в колонии иностранных го¬
сударств. Арест каждого руководителя сопровождался задержанием большого
числа менее ответственных работников.
В 20-е годы многие районы, входившие в состав союзных республик и на¬
селенные небольшими по численности национальными меньшинствами, по¬
лучили статус автономных областей и республик, в которых изучали, наряду с
русским, местные языки и пользовались ими. Теперь и их элиты пали жертвой
обвинений в шпионаже и вредительстве, замешанных на буржуазном национа¬
лизме. Так, руководители Карельской автономной республики, расположенной
вдоль границы РСФСР с Финляндией, якобы хотели уступить Карелию «финс¬
ким фашистам». Другой пример — основанная в начале 30-х годов Еврейская
автономная область (Биробиджан). Расположена она в суровом регионе совет¬
ского Дальнего Востока на границе с Маньчжурией. В 1936 г. в ней проживало
64 тыс. человек, в том числе 19 тыс. евреев. Официальным языком вместе с рус¬
ским был идиш. В 1937 г. в ряду многих жертвами террора стали председатель
облисполкома Йозеф Либерберг и секретарь областной партийной организа¬
ции М. Хавкин. Их обвинили в том, что они или «замаскировавшиеся троцкист¬
ские националисты», или «японские шпионы». В числе рядовых жертв оказа¬
лись многие из тех 1400 евреев, которые приехали из-за рубежа, чтобы помочь
освоить отвергнувшую сионизм родину советских евреев17.
734

По давнему определению Сталина, культуры советских народов были проле¬
тарскими или социалистическими по содержанию и национальными по фор¬
ме18. Главным элементом «национальной по форме» культуры было право на¬
циональных меньшинств пользоваться в школах, судах и других учреждениях
своим родным языком. Теперь насаждаемый Сталиным централизм поставил
на повестку дня культурную и языковую русификацию. Украинских «национа¬
листов» обвинили в опубликовании в 1937 г. нового русско-украинского слова¬
ря, в котором предпринималась попытка «очистить» украинский язык от широ¬
ко бытовавших в стране русских терминов. «Буржуазно-националистических
врагов» таджикского народа обвиняли в отрыве таджикских детей при обуче¬
нии в школе от русской культуры и русского языка19. Якобы желавшие уступить
Карелию финским фашистам карельские руководители, как сообщалось, ввели
в школах изучение финского языка и игнорировали русский — «язык социа¬
листической революции»20.
Русификация распространилась и на отсталые народности, которые
в 20-е годы обрели письменность, основанную на латинице. В 1937 г. их алфа¬
виты были заменены на кириллицу. В учебнике истории Шестакова, изданном
для школ на языках национальных меньшинств, история России стала нацио¬
нальным прошлым всех советских детей. В результате советская идентичность
стала советско-русской.
В период, предшествовавший революции 1917 г., одним из слагаемых эле¬
ментов великорусского национализма в имперской России был антисемитизм.
Теперь, с возрождением первого, возродился и второй. Они совмещались в
мышлении Сталина, самоидентификация которого как русского сочеталась с
антисемитизмом. Это проявилось, например, в его резко отрицательном от¬
ношении к женитьбе сына Якова в 1936 г. на еврейке21. До этого многие евреи
воспользовались возможностями ассимиляции и продвижения по социальной
лестнице, которые открыла для них революция 1917 г. Они делали карьеру в
партии и правительстве, в свободных профессиях. Этим и объясняется доволь¬
но значительное число евреев среди жертв чистки. Есть мнение о том, что евреи
сильно пострадали не как особо выделенная для репрессий категория. Дескать,
евреев было непропорционально много среди групп населения, испытавших
на себе особенно тяжкие удары. То есть среди интеллигенции и в партийно-го¬
сударственном аппарате-, внутри того слоя — среди членов партии, а в послед¬
ней категории — среди членов партии с большим стажем22.
Подобной аргументации, однако, не противоречит тот факт, что антисеми¬
тизм обрел новое дыхание именно во время Большой чистки и благодаря ей. В
Советском Союзе 1937 г. Морис Хиндус уловил нарастание враждебности к ев¬
реям. Он объяснил это чрезмерно большим числом коммунистов-евреев среди
жертв чистки23. Еврейская культура оказалась под ударом в 1936-1938 гг., когда
закрылись школы с преподаванием на идиш, а также отделы идиш в академи¬
ческих учреждениях в Белоруссии и на Украине, т. е. в тех республиках, где кон¬
центрация еврейского населения была особенно велика и отдельные районы
которых в царской России входили в черту оседлости.
В Белоруссии, где евреи составляли 41% городского населения и были широ¬
ко представлены в партийном и государственном руководстве, террор выкосил
их всех подчистую. В реорганизованном после 1938 г. белорусском руководс¬
тве не осталось ни одного еврея, а в избранном в 1938 г. Верховном Совете Ук¬
раины из 304 депутатов евреев было только два24. Несколько евреев сохранили
посты на всесоюзном уровне: прежде всего Каганович и его брат — нарком обо¬
ронной промышленности М.М. Каганович, главный редактор «Правды» Мехлис
735
9

и нарком иностранных дел Литвинов. Но дни последнего в этой должности
были сочтены, равно как и других лиц, чьи фотографии были опубликованы
в 1938 г. в нацистской книге, сообщавшей о большом числе евреев в советском
руководстве25. К моменту появления в свет эта книга устарела — сказались ре¬
зультаты чистки, — а вскоре и другие названные в ней большевики-евреи стали
жертвами новых репрессий.
Террор, конечно, не щадил и этнических русских. Однако, насколько извес¬
тно, никого из них не обвинили в русском национализме. В 1923 г. Сталин на
XII партсъезде под сильным нажимом со стороны больного Ленина заявил,
что, хотя местный национализм и представляет собой серьезную опасность,
еще более опасно возрождение великорусского шовинизма, старающегося
«стереть все нерусское, собрать все нити управления вокруг русского начала и
придавить нерусское»26. Теперь, далеко выйдя за рамки уклона, такой велико¬
русский шовинизм прочно укрепился во главе с царем-самодержцем Иосифом
Грозным.
: ГЛЗОЙ
^ Л
Кульминационный процесс
Этот процесс назвали делом «антисоветского право-троцкистского блока»27
Список из двадцати одного обвиняемого возглавляли Бухарин и Рыков. В чис¬
ле других были: некогда видный левый оппозиционер Раковский; советский
посол в Германии с 1921 по 1930 г. и заместитель наркома иностранных дел в
1930-	1937 гг. Крестинский, который был членом возглавлявшегося Лениным
Политбюро, в 1919-1920 гг. — секретарем Центрального Комитета, в начале
20-х годов сторонник Троцкого; советник советского посольства в Берлине в
1931-	1937 гг. Бессонов; недавний нарком внутренних дел Ягода; наркомы вне¬
шней торговли — Розенгольц, финансов — Гринько, сельского хозяйства —
Чернов и лесной промышленности — Иванов; руководитель потребительской
кооперации Зеленский; узбекские лидеры Ходжаев и Икрамов; первый секре¬
тарь ЦК Компартии Белоруссии Шарангович; врачи Кремлевской больницы
Левин, Плетнев и Казаков; личный секретарь Ягоды Буланов; секретарь Горько¬
го Крючков; секретарь Куйбышева Максимов-Диковский; сельскохозяйствен¬
ный чиновник среднего ранга Зубарев. Девять обвиняемых из 29 — Бухарин,
Рыков, Чернов, Иванов, Зеленский, Гринько, Розенгольц, Икрамов и Ягода — на
XVII партсъезде были избраны членами Центрального Комитета.
Это был лишь формально «процесс 21-го». В обвинительном заключении и
показаниях, данных в суде, множество раз назывались имена осужденных на
двух предыдущих московских процессах, а также, к примеру, Мдивани и Окуд¬
жава, которых судили в Грузии, покойный Томский, группа Тухачевского, упо¬
мянутая теперь в открытом судебном процессе (уже после того, как все ее члены
были расстреляны) в качестве «военной конспиративной организации», кото¬
рая якобы была связана с более широким заговорщическим «блоком», и т. д.
Включение в один «блок» лидеров правой оппозиции и представителей левой
означало значительное расширение круга обвиняемых, к которым теперь мож¬
но было присовокупить кого угодно, даже членов бывшей сталинской фракции,
работавших в советском правительстве, возглавляемом до 1930 г. Рыковым.
Все это позволило Троцкому заявить в Мексике, что под судом в качестве
«централизованного аппарата государственной измены» оказалось все совет¬
ское государство — члены Политбюро первых составов — Троцкий, Зиновьев,
Каменев, Томский, Рыков, Бухарин и Рудзутак, председатель СНК СССР Рыков,
736

большинство наркомов, высокопоставленные дипломаты, такие хозяйствен¬
ники, как Пятаков, военные руководители, главы российской и всех прочих со¬
ветских республик, а также руководители ОГПУ прошлого десятилетия во главе
с Ягодой28. И действительно, состав обвиняемых вряд ли был бы иным, если бы
суд над советским режимом учинил контрреволюционный монархический ре¬
жим. Среди них, быть может, дополнительно оказались бы лишь Сталин и те,
кому он позволил выжить как своим подручным или мнимым старым больше¬
викам, символизирующим политическую преемственность.
Спектакль, разыгранный со 2 по 13 марта в Октябрьском зале Дома Союзов,
стал главным в серии сталинских показательных процессов. Труппа обвиня¬
емых на этот раз была значительно больше, начало вымышленного заговора
было отодвинуто в еще более далекое прошлое. В ходе процесса доказывалось,
что руководимая Лениным и Сталиным революция с первых своих шагов ста¬
ла жертвой сговора врагов, занимавших видные партийные и государственные
посты вплоть до тех пор, пока они не были разоблачены как люди, которые, по
словам Вышинского, «всю свою жизнь носили маски».
Выступив в 1913 г. против Брестского мира, Бухарин и возглавляемые им
левые коммунисты, утверждалось на процессе, вступили в антиленинский за¬
говор с левыми эсерами и Троцким. Бухарин предлагал арестовать советское
правительство, прежде всего Ленина и Сталина. В августе 1918 г. Фанни Каплан,
действуя якобы по указаниям не только левых эсеров, но и Бухарина, соверши¬
ла покушение на Ленина. «Иудушка-Троцкий» был с 1921 г. агентом немецкой
разведки, а с 1926-го— агентом британских разведслужб. С иностранными
разведками были связаны также Бухарин и Рыков, а Крестинский, Розенгольц и
Раковский стали иностранными агентами еще в начале 20-х годов. Ни левые, ни
правые, гласило обвинение, никогда не были оппозицией в истинном смысле
слова. Они, дескать, представляли собой подрывные движения, прикрывавшие¬
ся оппозиционной деятельностью.
В 1932-1933 гг., согласно обвинительному заключению, когда стала очевид¬
ной тщетность открытой оппозиционной деятельности, эти две подрывние
группы сформировали, по указке иностранных разведывательных служб, конс¬
пиративный центр — «блок». Заместитель наркома иностранных дел Крестин¬
ский приказал Бессонову, которому предстояло в 1933 г. вернуться на пост со¬
ветника посольства в Берлин, выполнять роль связного Троцкого в его сделках
с нацистами, а также использовать свое пребывание в Берлине для того, чтобы
затруднить, а если это будет возможно, то вообще сорвать нормализацию дип¬
ломатических отношений между Советским Союзом и Германией.
Троцкий якобы пришел с нацистами к соглашению, предусматривавшему
поражение СССР в предстоящей войне. Задача группы Тухачевского состояла в
том, чтобы открыть фронт немцам. Участвовал в переговорах с немцами и со¬
ветский дипломат Лев Карахан (к этому времени уже казненный). Он добивался
помощи «блоку» в подготовке свержения советского режима. За это немцы по¬
лучили бы Украину. В январе 1934 г., реализуя выдвинутую Томским идею, дейс¬
твовавшая в Кремле под руководством Енукидзе (тоже уже казенного) военная
заговорщицкая организация подготовила переворот. Его предстояло осущест¬
вить путем ареста делегатов XVII партсъезда. План этот не был реализован лишь
потому, что, благодаря широкой популярности правительства в стране, он был
заведомо обречен на провал.
Как указывалось далее на процессе, в 1936 г. Бухарин во время своих встреч в
Париже с Николаевским установил от имени «блока» контакты с меньшевиками
и Вторым Интернационалом. В марте 1937 г. Тухачевский доверительно инфор-
737
25 —4050

мировая Розенгольца и Крестинского, что он намеревается осуществить в нача¬
ле мая военный переворот, захватить Кремль и убить членов правительства. Из
этого следовало, что группа Тухачевского была арестована как раз вовремя.
Мы пока еще не обладаем полной информацией, каким образом обвиняе¬
мых принуждали исполнять в судебных заседаниях предписанные им роли.
Создается впечатление, что Шарангович был агентом НКВД, выступавшим под
личиной обвиняемого. Бессонов — один из трех обвиняемых, приговоренных
к тюремному заключению, а не к расстрелу (двумя другими были Раковский и
доктор Плетнев), — рассказывал своему другу, с которым встретился в 1938 г. в
камере Бутырской тюрьмы, что его держали на конвейере, лишив сна и пищи, а
затем методически избивали, дабы сломить волю к сопротивлению29.
В своем заключительном слове в суде Бухарин сказал, что в течение трех ме¬
сяцев после ареста он отказывался признаться. Есть основания полагать, что
одним из использованных в то время средств принуждения была угроза рас¬
правиться с его женой и младенцем-сыном. Первое время жена Бухарина по-
прежнему жила в кремлевской квартире. Примерно через месяц после ареста
Бухарина она получила от него записку с просьбой прислать книги. В записке
Бухарин сообщал, что он начал писать книгу «Деградация культуры при фашиз¬
ме». Затем НКВД заставило ее написать в тюрьму, что она живет, как и раньше, в
Кремле и получает паек30. После того как Бухарин стал сотрудничать со следс¬
твием, ее выслали в Астрахань, а потом в сибирский лагерь для «членов семей
изменников родины».
Как сломили Рыкова, неизвестно. Британским наблюдателям, присутство¬
вавшим на процессе, он показался существом, утратившим человеческий об¬
лик, — внешне опустившийся, делающий бессвязные заявления, бессмысленно
хихикающий31.
Крестинский избрал такой образ поведения, который, как он не мог не по¬
нимать, должен был завершиться смертью под пытками. На предварительном
следствии он дал требуемые показания, а затем, когда его попросили подтвер¬
дить их, на первом же заседании суда создал серьезные трудности, отказав¬
шись от своих слов. Когда Вышинский предъявил ему показания Бессонова,
признавшего, что в 1933 г. Крестинский поручил ему, используя свой пост
в Берлине, поддерживать связь с Троцким и препятствовать нормализации
советско-германских отношений, он, Крестинский, громким голосом заявил,
что Бессонов ошибается, что он порвал с Троцким и троцкизмом еще в но¬
ябре 1927 г., что в разговоре с Бессоновым в мае 1933 г. перед тем, как пос¬
ледний должен был вернуться из Москвы в Берлин, он проинструктировал
его действовать в интересах нормализации отношений СССР с Германией.
Крестинский сказал, что, вопреки своей воле, он подписал ложные показания.
Словом, он избрал единственный способ для того, чтобы получить возмож¬
ность заявить о своей невиновности в открытом судебном заседании. Этот
обмен репликами не вошел в стенографический отчет о первом заседании
суда, опубликованный 3 марта, и поэтому о нем узнали лишь присутство¬
вавшие в Октябрьском зале, читатели газет за рубежом, а также те немногие
советские граждане, которые внимательно ознакомились с 800-страничным
отчетом о процессе, изданном в виде книги в 1938 г. Следует отметить, что
3 марта женщина-врач в Лефортовской тюрьме видела зверски избитого и ок¬
ровавленного Крестинского. Для тех же, кто был в зале суда и лично его знал,
вновь появившийся на скамье подсудимых Крестинский выглядел совсем дру¬
гим человеком — он покорно признавал свою вину, говорил механическим
голосом. Возможно, это был его двойник32.
738

Полицейские режиссеры этого шоу явно выполняли приказ любыми спосо¬
бами инсценировать подтверждение намерения заговорщиков расчленить Со¬
ветский Союз, о чем говорилось в неопубликованной беседе Сталина 8 ноября
1937 г. Утверждалось, что они ставили целью подорвать революционную мощь
центральной России, отколов от нее окраинные территории. Гринько сознался,
что он, действуя по заданию украинских националистов, подготавливал переда¬
чу Украины немцам. Иванов, который в начале 30-х годов работал секретарем
крайкома партии на Севере, составлял заговор, имевший целью в случае войны
отрезать Архангельск, позволив тем самым англичанам захватить его и при¬
легающие к нему леса для удовлетворения интересов британской лесной про¬
мышленности. Шарангович признал, что он готовил заговор о передаче Бело¬
руссии Польше. Ходжаев и Икрамов замышляли отдать Узбекистан и остальную
Среднюю Азию под британский протекторат. За помощь «блоку» в свержении
советского режима Япония должна была получить Приморский край. Руково¬
дителями же плана расчленения России изображались Бухарин и Рыков.
Материалы процесса показывали, что кровожадное сообщество, расширяя
свои границы, превратилось в «блок». «Блок» замышлял совершение убийств в
чудовищных масштабах и якобы некоторые свои планы сумел осуществить. Он
нес ответственность за провалившиеся террористические покушения на жизнь
Сталина, Молотова, Кагановича, Ворошилова и Ежова. В последнем случае речь
шла об отравлении воздуха в ежовском кабинете парами растворенной в кис¬
лоте ртути. Главным убийцей, действующим в интересах «блока», был Ягода. Он
сознался, что в 1931 -1932 гг. создал из высокопоставленных сотрудников ОГЛУ
правую группу. Летом 1934 г. Енукидзе ему сообщил, что троцкистско-зиновьев-
ская группа планирует убийство Кирова, что «блок» одобрил эту акцию и что он,
Ягода, должен приказать Запорожцу никоим образом ей не препятствовать.
Ягода далее показал, что он заставил докторов Левина, Плетнева и Казакова
укоротить жизнь высокопоставленных деятелей, названных «блоком», а имен¬
но Менжинского, Куйбышева, Горького и его сына — Максима Пешкова. По не¬
ясной причине Ягода отказался подтвердить в суде свои показания на предва¬
рительном следствии, в которых он брал на себя ответственность за убийство
медицинскими средствами своего предшественника — Менжинского. Что про¬
изошло за кулисами трибунала, мы не знаем, но, когда через несколько часов
Ягода вернулся в зал суда, он выглядел постаревшим на десяток лет и с готовнос¬
тью подтвердил все свои показания на предварительном следствии. Ягода рас¬
сказал, что, желая отделаться от Горького, он завербовал его секретаря Крюч¬
кова. Последний пытался ухудшить состояние здоровья Горького, разжигая
костры вдоль дороги, по которой писатель зимой 1935/36 г., находясь в Крыму,
совершал длительные прогулки. Затем, в мае 1936 г., Крючков, по указанию Яго¬
ды, убедил Горького вернуться из теплого Крыма в холодную Москву, где после
посещения грипповавших внучек Горький слег с воспалением легких, был гос¬
питализирован и стал жертвой убийства при помощи медицинских средств: до¬
ктора Левин и Плетнев прописали ему дигиталин. Но зачем «блоку» нужна была
смерть Горького? Дело в том, как разъяснил Ягоде Енукидзе, Горький был после¬
довательным сторонником сталинского руководства и поэтому был опасен.
Лидеров «блока» обвинили в том, что они, стремясь восстановить народ про¬
тив советской власти и подготовить поражение СССР в войне, подталкивали
своих сообщников на многочисленные акты диверсий и шпионажа или сами
совершали их. Вредительство пронизало всю экономику. В подобного рода
обвинениях нынешний процесс превзошел два предыдущих. Приведем лишь
несколько примеров якобы совершенных вредительских акций. Утверждалось,
739
25*
*

например, что Гринько подрывал советский рубль и сознательно возбуждал
недовольство населения, вынуждая вкладчиков терять массу времени в сбер¬
кассах и подвергаться бесконечным оскорблениям со стороны их работников.
В сельском хозяйстве Чернов, занимавший в период коллективизации пост
наркома торговли Украины, пытался, по указанию Рыкова, вызвать раздраже¬
ние середняков, распространив на них репрессивные меры, применявшиеся к
кулакам. Став наркомом земледелия, он сорвал подготовку семенного фонда,
чинил препятствия правильному проведению севооборота, организовал зара¬
жение скота различными бактериями, а свиней — чумкой. К тому же Чернов,
пытаясь ослабить Красную Армию, способствовал уничтожению 25 тыс. лоша¬
дей. Зеленский, будучи руководителем потребительской кооперации, подме¬
шивал в сливочное масло гвозди и осколки стекла, а своими показаниями в суде
он поверг в ужас москвичей, заполнивших зал заседаний, когда сознался в том,
что подстроил уничтожение пятидесяти вагонов предназначенных для столи¬
цы яиц. Шарангович подорвал белорусское свиноводство, а также организовал
убой 30 тыс. лошадей. Иванов на посту наркома лесной промышленности де¬
зорганизовал лесосплав и разрушал целлюлозно-бумажные комбинаты.
Делая выводы из подобных признаний, Вышинский сказал*. «Теперь ясно, по¬
чему здесь и там у нас перебои, почему вдруг у нас при богатстве и изобилии
продуктов нет того, нет другого, нет десятого. Именно потому, что виноваты в
этом вот эти изменники».
На процессе особое внимание обращалось на еще один вид преступлений —
на службу в царской полиции до 1917 г. Трое обвиняемых — Иванов, Зеленский
и Зубарев — признали себя виновными в этом. Они заявили, что были завер¬
бованы царской охранкой в качестве секретных агентов для слежки за рево¬
люционерами. Зубарев сознался, что был привлечен как осведомитель в 1908 г.
местным полицейским инспектором Васильевым, который дважды заплатил
ему за службу по тридцать рублей. (Эти «тридцать серебреников», прервал его
Вышинский, «в два раза превышали то, что получил Иуда».) Показания Зубарева
подтвердили и вызванный в суд Васильев, которому к тому времени исполни¬
лось 68 лет. Он рассказал, что, арестовав молодого Зубарева, добился от него
обещания работать на царскую полицию под псевдонимом Василий.
В заключительной речи Вышинский обрушил на обвиняемых — как на тех,
что сидели на скамье подсудимых, так и на их сотоварищей по заговору и сооб¬
щников по более широкому «блоку» — поток брани. «Это зловонная куча чело¬
веческих отбросов». Теперь маски с них сорваны, сказал он. Их «звериный об¬
лик» обнажен. В частности Бухарина. Он «лицемерная, лживая натура». Сколько
раз он прикасался к великому учителю с «лобзанием Иуды-предателя!». В конце
речи Вышинский сказал: «Пройдет время. Могилы ненавистных изменников за¬
растут бурьяном и чертополохом. А мы, наш народ, будем по-прежнему шагать
по очищенной от последней нечисти и мерзости прошлого дороге, во главе с
нашим любимым вождем и учителем — великим Сталиным — вперед и вперед,
к коммунизму!»
Перед тем как суд вынес приговоры, каждый обвиняемый получил право вы¬
ступить с последним словом. Все они, за исключением одного, смирились со
своей судьбой. Этим одним был Бухарин. В заключительной речи Вышинский
предсказал, что в последнем слове Бухарин воспользуется возможностью для
«цирковой акробатики». И он оказался прав.
Еще во время процесса, хотя он и вынужден был говорить, дабы удовлетво¬
рить своих обвинителей, в соответствии с заранее подготовленным сценари¬
ем, Бухарин вел непрерывную борьбу. Он признал себя ответственным за всю
740

совокупность преступлений, совершенных «право-троцкистским» блоком», но
затем заявил, что не участвовал в осуществлении каких-либо конкретных ак¬
ций. Он утверждал, что находящиеся на скамье подсудимых «не группа в строго
юридическом смысле этого слова». Он отверг обвинение в том, что ему было
известно о его якобы имевших место контактах с нацистами; отбросил обви¬
нение в заговоре организовать убийства Ленина, Сталина и Свердлова в 1918 г.;
категорически отрицал всякую связь с иностранными разведслужбами, а также
участие в убийствах Кирова, Куйбышева, Менжинского, Горького и его сына.
Во время заключительной речи Вышинского Бухарин, как отметили наблю¬
датели, делал лихорадочные записи в блокноте. Его последнее слово столь
мало соответствовало пожеланиям Сталина, что на следующий день оно было
опубликовано в печати с большими купюрами. Боевой дух Бухарина произвел
большое впечатление на иностранцев, находившихся в зале суда. Представляв¬
ший британское посольство Фитцрой Маклин, описывая Бухарина в момент
произнесения им последнего слова, отметил, что тот был «ослабевшим и не¬
покорным». Признав в принципе справедливость предъявленных ему обви¬
нений, Бухарин затем, указывал Маклин, «разбивал их вдребезги, а лишенный
возможности вмешаться встревоженный Вышинский выглядел смущенным и
притворно зевал»33.
Цель Бухарина состояла не в том, чтобы защитить себя. Он хотел осудить
своего обвинителя. Бухарин уже давно осознал, что Сталин — головотяп, кото¬
рый ведет Советскую Россию к гибели ради удовлетворения его чудовищной
жажды личной власти. Еще до ареста он в своих эзоповских статьях представ¬
лял Сталина как человека, превращающего советский коммунизм в некое по¬
добие фашизма. То, что Бухарин задумал использовать свое последнее слово
как обвинительный акт против Сталина, в значительной степени соответству¬
ет традициям русского революционного движения, когда судебные процессы
становились контрпроцессами. Главный смысл такого маневра состоял в том,
чтобы, представ перед судом, революционер поменялся бы местами с обвини¬
телями и предал бы их суду общественного мнения и истории. Для достиже¬
ния этого надо было произнести не оправдательную, а революционную речь,
публично осудить своих обвинителей, разоблачить их мотивы, их политику и
отстаиваемый ими общественный строй.
Произнести такую речь Бухарин не мог. Он тем не менее нашел путь к дости¬
жению поставленной им цели. Для этого надо было, во-первых, предстать пе¬
ред судом. В любом случае он был принужден сделать это. Во-вторых, следовало
придерживаться определенной тактики. Сталин настаивал, что главным обви¬
няемым на данном процессе был Бухарин. Ну и прекрасно. Бухарин примет
это и попытается спасти свою семью, подчинившись такому не допускавшему
возражений требованию. Но он сделает это на свой лад: выступая по сценарию
Сталина и Вышинского, он найдет возможность изложить свою точку зрения.
Сталин не мог не понимать, что Бухарин поступит именно так. И он посчитал
это, по-видимому, приемлемой ценой за тот огромный успех, который прине¬
сет ему признание Бухарина в участии в контрреволюционном заговоре.
Итак, на процессе Бухарин преследовал двойную цель: пойти навстречу по¬
желанию Сталина, признав свою вину, с одной стороны; нанести поражение
своему противнику его же оружием — с другой. Бухарин пытался трансформи¬
ровать суд в два одновременно проходивших процесса. Он сам сказал об этом
эзоповым языком в своем последнем слове. Говоря о недоумении, испытывае¬
мом зарубежной интеллигенцией в связи с московскими процессами и особен¬
но со звучащими на них признаниями, Бухарин подчеркнул, что он сохраняет
741

ясность ума и отвергает фантастические объяснения таких признаний воз¬
действием гипноза или особенностями «славянской души» («Гате slave»). Да¬
лее, Бухарин призвал «прежде всего понять», что у него, как и у любого другого
подобного ему человека (т. е. «врага»), «раздвоенное, двойственное сознание».
Что имел в виду Бухарин под этим, стало понятно немного позже. Здесь сле¬
дует лишь отметить, что изложить ход своих мыслей в каком-то одном месте
речи он мог лишь с риском полностью раскрыть свой план. Вот почему после¬
довательность его эзоповой аргументации следует искать в ряде пассажей, каж¬
дый из которых содержит только один довод.
Процесс, сказал Бухарин, заключает в себе аспект признания вины, но
не в этом суть проблемы: «Признания обвиняемых необязательны. Призна¬
ния обвиняемых есть средневековый юридический принцип». Тем самым
Бухарин между строк намекает на то, что в известном смысле этот процесс
представляет собой «охоту на ведьм» и что к признаниям обвиняемых всерь¬
ез относиться нельзя, поскольку на подобных процессах «ведьм» принуждают
сознаваться. А другой аспект? Бухарин формулирует его, заметив, что Фейхт¬
вангер в книге «Москва 1937», которую ему показали в тюрьме, не дошел до
самой сути дела, «а на самом деле все ясно, мировая история есть мировое су¬
дилище». Ключевое содержание такой констатации — в ее совпадении с геге¬
левским афоризмом, утверждавшим, что мировая история есть мировой суд.
Ставя вопрос таким образом, Бухарин хотел сказать, что этот процесс прово¬
дится перед лицом суда истории.
Если, с одной стороны, это был суд над Бухариным, то с другой — под судом
оказался Сталин, который оскверняет память Ленина, предает дело революции,
уничтожает старую, большевистскую партию. Бухарин был вправе отдать Ста¬
лина под суд за все эти прегрешения благодаря его собственному, Бухарина, по¬
ложению. Он сам был символом. Если кто-либо из оставшихся к тому времени в
живых большевиков обладал правом считаться носителем большевистского на¬
следия, так это был Бухарин. Вот почему он мог своим самопожертвованием на
судебном шоу драматично продемонстрировать, что делает Сталин с партией.
Претерпев муки оклеветанного, каким его подверг Вышинский, Бухарин оказал¬
ся в состоянии не только вынести приговор Сталину за то, что тот устроил суди¬
лище над ленинским режимом, но и поймать его на месте преступления (а речь,
действительно, шла о преступлении) и продемонстрировать это всему миру.
(Другое дело, насколько мир это понял.) Казалось, именно это Бухарин пытался
донести до слушателей, когда в своем последнем слове сказал, что, оказавшись
перед лицом абсолютно черной пустоты, он хотел бы знать, что умирает не зря.
Утверждение, что Бухарин не пытался защитить себя, быть может, внешне
противоречит отрицанию им виновности в различных уголовных преступ¬
лениях. Но такая позиция казалась защитой лишь на первый взгляд. Бухарин
отвергал уголовные обвинения не потому, что хотел заявить о своей невинов¬
ности, а лишь стремясь показать, в чем же состоит его истинная вина, лежавшая
в сфере политики. Именно потому он должен был доказывать, что неповинен
в преступлениях определенного характера. Таким образом, отказ Бухарина со¬
знаться в совершении уголовных преступлений органично вписывался в стра¬
тегию контрпроцесса. Только в том случае, если общественность или история,
как считал Бухарин, будут видеть в нем политика, только тогда станет понят¬
ным, что выступающий в роли обвинителя Сталин на самом деле уничтожает
целое политическое течение.
Поэтому для достижения той цели, которую ставил перед собой на контр¬
процессе Бухарин, было жизненно важно показать, что он — большевистский
742

оппозиционер, противостоящий Сталину, а не уголовный преступник, долгие
годы маскировавшийся под революционера, как это утверждал Вышинский.
Бухарин, которому в то время исполнилось сорок девять лет, был столь
жизнелюбив, что, не прося публично о милосердии, он тем не менее после
вынесения 13 марта ему и семнадцати другим обвиняемым смертного приго¬
вора написал Сталину записку. Она начиналась так: «Коба, почему ты хочешь
моей смерти?». Эта записка вместе с письмом Ленина от 1923 г., в котором он
угрожал разорвать отношения со Сталиным из-за грубости, допущенной пос¬
ледним в отношении Крупской, были обнаружены после смерти Сталина
в 1953 г. в ящике его письменного стола. Бухарин и остальные приговоренные
были казнены 15 марта.
Процесс превратился в фантасмагорию, в которой переплелись факты фаль¬
сифицированной истории с полностью вымышленными эпизодами, такими,
например, как шпионаж в пользу иностранных держав или планы заговорщи¬
ков свергнуть советский режим и расчленить СССР. Многое из того, о чем упо¬
миналось на процессе, действительно имело место. Так, Бухарин возражал про¬
тив Брестского мира, а Крестинский, будучи послом в Берлине, несомненно вел
переговоры с немецкими военными. В начале 30-х годов вспыхивали крестьян¬
ские бунты, а поголовье скота сокращалось. Накануне XVII партсъезда — дейс¬
твительно в тайне — предпринималась завершившаяся неудачей попытка уст¬
ранить Сталина с поста генсека, а после съезда Киров был убит при участии в
этом преступлении Ягоды и Запорожца. Жизнь Горького, вероятно, укоротили,
дабы предотвратить его попытку вмешаться в подготавливаемое крупное поли¬
тическое событие — суд над Зиновьевым и Каменевым. В стране существовал
во многих областях товарный дефицит, который, конечно же, порождал боль¬
шое недовольство. Однако все это никоим образом не представляло собой от¬
дельных элементов заговора «право-троцкистского блока». Ни такого «блока»,
ни такого заговора и в помине не было.
В разыгранной в суде драме перед Сталиным предстала советская история
в том ее варианте, который его устраивал и в котором все заслуги приписыва¬
лись ему, а носителями всего зла и всех несчастий, в которых фактически был
повинен он, объявлялись замаскировавшиеся враги революции. Пользуясь тем,
что я назвал «судебной системой» с присущими ей алгебраическими формула¬
ми, вражескому заговору приписывались все деяния и преступления того дру¬
гого, презираемого Сталина, который не вписывался в вымышленный им иде¬
ализированный образ самого себя, и поэтому для Сталина эта инсценировка
выполнила функцию катарсиса, очищения. На людей, которых он ненавидел,
был перенесен образ того Сталина, который конфликтовал с Лениным, завалил
коллективизацию, вызвав ужасный голод, настоял на индустриализации в фор¬
мах, породивших всякого рода срывы и дефициты. Этот Сталин навлек на себя
в начале 30-х годов широко распространившуюся в партии критику. Именно
его хотели на XVII съезде отстранить от власти. Он мечтал о соглашении с на¬
цистами, организовал мерзкий заговор сверху, использовал свои секретные
службы для убийства Кирова и, должно быть, других деятелей.
Все то, от чего Сталин жаждал очистить свой образ, все то, что он хотел вы¬
черкнуть из своей биографии революционера и политического вождя, все это
теперь оказалось делом рук, как это они сами признали, его врагов. Это было
гораздо больше, чем простое переписывание истории. Речь шла о том, что на
его глазах мнимые злодеи сами разыграли пьесу об отвратительном злодействе.
Они рассказывали об этих событиях так, как, по его задумке, их следовало запом¬
нить. Принимая на себя вину Сталина, эти люди оправдывали его и тем самым
743

косвенно подтверждали сталинское выдающееся мастерство, сталинскую неза¬
пятнанную гениальность вождя, идущего по стопам Ленина. Сталин, вероятно,
испытал чувство величайшего мстительного триумфа, когда ненавистные ему
люди принимали на себя перед лицом советской и мировой общественности
вину за все то, что он должен был подавить в самом себе и вычеркнуть из своего
прошлого, объясняя при этом, почему они совершили те самые преступления,
вина за которые лежала на нем. А в заключение они предстали перед Сталиным
униженными, подобноЯгоде, который свое последнее слово завершил обраще¬
нием: «Товарищи чекисты, товарищ Сталин, если можете, простите»34.
Этот кульминационный процесс был, однако, не просто драматургическим
воплощением устремлений сталинской души. Он был связан с политическим
расчетом. Подключение правой оппозиции к вымышленному заговору и при¬
знания обвиняемых в том, что они создавали террористические группы в раз¬
личных наркоматах, обосновывали подъем новой волны арестов, и по числу
жертв 1938 г. сравнялся с 1937-м, а быть может, и превзошел его.
И подобно предыдущим процессам, у этого процесса был и внешнеполити¬
ческий аспект. Хотя громче всего на нем звучала антифашистская тема, тем не
менее в обвинениях в шпионаже и утверждении, будто «блок» намеревался ус¬
тупить территории в будущем расчлененного СССР Великобритании, прозву¬
чала и антибританская тональность. По своему содержанию процесс не был
последовательно антинацистским. Он открылся признанием Бессонова в том,
что, действуя в интересах заговорщиков, по инструкциям и приказам Крестин-
ского, он пытался сорвать нормализацию советско-германских отношений
после прихода к власти в 1933 г. нацистов. Таким образом, антисталинская ком¬
мунистическая оппозиция изображалась силой, мешавшей плодотворным со¬
ветско-нацистским отношениям. Некоторые обвиняемые на процессе (прежде
всего Бухарин и Тухачевский) были хорошо известны как решительные ком¬
мунисты-антифашисты, и точно так же, как и на прошлых процессах, на этом в
числе обвиняемых были евреи.
Более того, по замыслу Сталина, этот процесс, как и предыдущие, должен был
в будущем послужить оправданием замышлявшегося им соглашения с Гитлером.
Такие видные коммунисты-антифашисты, как Троцкий и Бухарин, представля¬
лись не только людьми, идущими на сделки с нацистами, но и профашистами.
Такое очернение подсудимых как людей фашистского менталитета, склонных
к сотрудничеству с нацистами, подготавливало сотрудничество с нацистами
самого Сталина, ибо подрывало мнение, будто коммунисты поддерживают ан¬
тифашизм, и заранее опровергало мысль, что другие старые большевики, в от¬
личие от Сталина будучи верными антифашистским принципам, не пошли бы
на заключение советско-нацистского пакта.
Суммируя, можно сказать, что в ходе процесса выявилась тенденция если не
придать заблаговременно политическую респектабельность намерению Ста¬
лина пойти на сделку с Гитлером, то по меньшей мере смягчить отрицатель¬
ную оценку такого шага. Рассматривая процесс под таким углом зрения, мож¬
но прийти к выводу, что смысл его (как и предыдущих процессов) сводился к
следующему: если даже антисталински настроенные коммунисты готовы, пре¬
следуя антисоветские цели, заключить сделку с нацистами, то что может быть
дурного в подобных сделках, коль скоро они станут служить советским инте¬
ресам, позволят расширить территорию СССР, удержат его в стороне от войны,
в которой столкнутся между собой Запад и Германия?
Дошли ли такие тонкие намеки до официальных кругов Германии, это другой
вопрос. При всем том, что посол Шуленбург и его сотрудники были в общем
744

сторонниками сближения России и Германии, тем не менее процессы вызвали
у немецкого посла столь сильное негодование, что он запретил работникам по¬
сольства посещать суд.
Шуленбурга потрясло, что его американский коллега, посол Дэвис, присутс¬
твовавший на процессах, посчитал позицию прокурора заслуживающей дове¬
рия35. В послании, направленном британским послом Чилстоном в Лондон по
окончании процесса, говорилось об «отвратительной пародии на правосудие,
которую советские власти удостоили названия “процесс»” Отвечая на задан¬
ный в палате общин вопрос, британский премьер-министр заявил, что процесс
с его беспочвенными обвинениями в адрес Великобритании «нанес чрезвычай¬
ный ущерб англо-советским отношениям». Французская некоммунистическая
печать осудила всю эту инсценировку.
Однако в Италии процесс встретил понимание. Еще в то время, когда он шел,
фашистская газета «Пополо д’Италиа» в номере от 5 марта 1938 г. вопрошала:
«Не может ли статься, что перед лицом краха ленинской системы Сталин тайно
стал фашистом?». «В любом случае, — продолжала она, — Сталин оказывает фа¬
шизму большую услугу, подчистую выкашивая своих врагов, полностью обеск¬
ровливая их». Автором этой статьи был бывший социалист, который, играя на
итальянском национализме, основал фашистское движение. Его мнение имело
немалый вес: звали его — Муссолини.
Террор против иностранцев
Время от времени Сталин поучал советских людей, предупреждая их о смер¬
тельной опасности капиталистического окружения. Показательные процессы
как бы проиллюстрировали это утверждение. Они нарисовали картину актив¬
ности зарубежных врагов, исходящих ненавистью к России, замышляющих
свержение советского строя и расчленение СССР, вербующих себе на службу
шпионов и вредителей как внутри страны, так и из числа граждан, совершаю¬
щих зарубежные поездки. В разряд подозреваемых попадали проживающие в
России иностранцы, вернувшиеся на Родину русские, советские граждане, под¬
держивающие связи с иностранцами.
В конце 30-х годов возродилась еще одна присущая культуре древней Моско¬
вии черта: ксенофобия. Возвратившись в Москву, чтобы после трехлетнего пе¬
рерыва возобновить работу в американском посольстве, Чарльз Болэн, отметил,
что рядовые люди «с улицы», которые в 1934 г. вели себя открыто и по-дружес¬
ки, теперь избегали каких-либо контактов с иностранцами. Когда, например,
его жена стала в очередь в московском магазине, советские женщины букваль¬
но «испарились», как только по ее пальто заподозрили в ней иностранку36.
Множество невинных пострадало из-за своего иностранного происхожде¬
ния, пребывания в прошлом за рубежом или из-за связей с заграницей. Были
арестованы некоторые из тех, кто приехал в Россию из Восточной Польши и
Прибалтики в качестве туристов или нелегально перешел границу в поисках
лучшей жизни при строе, который они считали социализмом. Их вынудили со¬
знаться в связях с иностранными разведслужбами и сослали в лагеря37
Эмигрировавшая в Англию еще до 1917 г. российская еврейка в 1933 г., бу¬
дучи уже вдовой, вернулась с четырьмя детьми, рассчитывая жить со своими
родственниками. Вскоре она исчезла. Ее старшая восемнадцатилетняя дочь,
Флора Лейпман, была в 1937 г. арестована, подверглась многомесячным допро¬
сам по подозрению в шпионаже в пользу Великобритании, сослана в сибирс-

кийлагерьв 1939 г., освобождена в 1941-м, после чего осталась жить в ссылке38.
В 1938 г. маленькую больную дочь в то время единственного британского кор¬
респондента в Москве устроили жить для укрепления здоровья в крестьянской
семье в Подмосковье. Через несколько дней половина членов этой семьи и не¬
сколько проживавших в деревне их родственников были арестованы.
Массовым арестам по обвинению в шпионаже в пользу японской и мань¬
чжурской разведок подверглись русские эмигранты, которые работали на
Китайско-Восточной железной дороге в Маньчжурии вплоть до ее продажи
в 1935 г., а затем движимые патриотическими чувствами вернулись в Россию.
Террор поглотил даже Устрялова, родоначальника эмигрантского национал-
большевизма, который, возвратившись на Родину, написал статью, прославляв¬
шую сталинскую Конституцию39.
В течение одного дня в Астрахани была проведена облава на всех граждан
иранского происхождения. Тех из них, кто жил здесь до революции, отправили
в лагеря, а бежавших в Россию в 1929 г., после восстания против шаха, насильно
выдворили в Иран, где многим из них угрожала смертная казнь40. В 1937 г. было
арестовано более трехсот членов армянской общины в Харькове. Здесь же бро¬
сили за решетку как агентов соответствующих иностранных правительств ла¬
тышей, немцев, поляков, финнов, эстонцев, китайцев, представителей других
этнических групп41. Такая же участь постигла лиц иностранного происхожде¬
ния и в других районах страны.
Направленный против иностранцев террор обернулся смертью для мно¬
гих советских граждан как на высоких, так и на нижних ступенях социальной
лестницы, в официальные обязанности которых входили контакты с иност¬
ранцами. Хотя Сталин и пощадил Литвинова и нескольких его подчиненных
— они пока еще были нужны Сталину для проведения курса на создание в Ев¬
ропе антифашистской коалиции, — однако нарком иностранных дел оказал¬
ся беспомощным, когда возникла необходимость предотвратить преследова¬
ние фактически целой плеяды высокообразованных, талантливых и опытных
должностных лиц в его наркомате и на внешнеполитической службе в целом.
В декабре 1937 г. было объявлено о казни Льва Карахана и Бориса Штейге¬
ра. Последний отвечал за поддержание неофициальных контактов с членами
московского дипломатического корпуса. Их обвинили в шпионаже в пользу
иностранных держав. Тщательное изучение урона, причиненного террором
советской дипломатии, выявило, что в 1937-1938 гг. жертвами стало по мень¬
шей мере 62% высокопоставленных служащих Наркоминдела, работавших
там с 20-х годов. Еще 14% за эти два года умерло или дезертировало. В числе
жертв, кроме заместителей наркома Крестинского и Сокольникова, оказались
советские послы в Финляндии, Венгрии, Латвии, Польше, Норвегии, Германии,
Турции, Румынии, Испании, Афганистане, Монголии и Дании. Список следует
дополнить именами многих начальников управлений, а также менее значи¬
тельных сотрудников советских миссий за рубежом. НКВД устанавливало все
больший контроль над Наркоминделом, особенно после назначения в 1939 г.
заместителем наркома иностранных дел энкавэдэшника В.Г. Деканозова. Если
до начала кампании террора русские составляли 43% ветеранов советской вне¬
шнеполитической службы, то в числе дипломатов нового поколения, выдвину¬
тых в годы террора, их было уже 80%42.
Два высокопоставленных дипломата — поверенный в делах в Афинах Алек¬
сандр Бармин и революционер, герой Гражданской войны, посол в Болгарии
Ф.Ф. Раскольников — бежали, когда их вызвали, как они знали, на верную смерть
в Москву. Поселившись в Париже, Раскольников написал Сталину открытое
746	*

гневное письмо, в котором заявил, что Сталин уничтожил старых большеви¬
ков, пошел на массовое уничтожение партийных и государственных работ¬
ников, выросших в годы Гражданской войны и пятилеток, вырезал комсомол,
инсценировал процессы, которые по абсурдности выдвигавшихся обвинений
превзошли средневековые суды над ведьмами, оклеветал и расстрелял старых
соратников Ленина и разрушает Красную Армию на пороге войны. В сентябре
1939 г., вскоре после того как его письмо появилось в иностранной печати, Рас¬
кольников скончался при таинственных обстоятельствах. При Хрущеве честь
Раскольникова была посмертно восстановлена, а письмо получило высокую
оценку43. При Горбачеве оно было предано гласности.
Во время Большого террора ни одна категория не подверглась столь массо¬
вой расправе, как иностранные коммунисты, искавшие убежища в России или
просто приехавшие туда для работы или учебы. Эпизод, происшедший на Лу¬
бянке в 1936 г., раскрывает тяжелое положение, в котором они оказались, и по¬
казывает, как некоторые из них оценивали происходящее. Молодая итальянка,
лежавшая на полу переполненной женской камеры, сказала: «У вас произошел
фашистский переворот». На возражения русских женщин она ответила: «А что
же это может быть, если арестовывают коммунистов?». Сокамерницы-русские
ответили: «Что вы говорите? Ведь коммунистическая партия пока еще у власти».
«Зачем вы меня пытаетесь обмануть? — возразила она. — Я знаю, что такое фа¬
шистский переворот»44. Позже ее расстреляли.
Жертвами пали иностранные коммунисты многих национальностей. Пока¬
зателен в этом отношении Коммунистический университет нацменьшинств
им. Мархлевского (Москва). В нем было 20 отделений, обучалось около 700 сту¬
дентов. Существовали польское, немецкое, венгерское, болгарское, югославс¬
кое и еврейское отделения. В 1932 г. на еврейском отделении учился Леопольд
Треппер, коммунист из Палестины. Его преподавателем был профессор Димен-
штейн, который в 20-е годы занимал пост заместителя наркомнаца Сталина,
знал хорошо Ленина и любил цитировать его высказывание, что антисеми¬
тизм — это контрреволюция45. Однажды ночью в конце 30-х годов НКВД арес¬
товал всех преподавателей университета — за исключением одного, который в
то время был в отъезде. Их жен отправили в лагеря, детей поместили в детские
дома НКВД, а университет закрыли46. Можно не сомневаться, что арестовывали
и многих студентов.
Многие иностранные коммунисты таинственно исчезали из гостиницы
«Люкс», а также из других мест жительства в Москве (например, из жилищного
кооператива «Велт Октобер», в котором в 1937-1938 гг. арестовывали по ночам
по принципу профессии или национальности, например «всех» венгров, или
«всех» эстонцев, или «всех» поляков). Жены арестованных лишались квартир и
работы. Жен, которые были членами партии, исключали из ее рядов и запреща¬
ли въезд в Москву. Немало было арестовано и брошено в лагеря за принадлеж¬
ность к «семье врага народа». Многих иностранцев, ожидавших своей участи,
переселяли в ветхое строение позади «Люкса», предназначенное для семей
арестованных коммунистов47
Большую общину в Москве составляли немцы, слывшие наиболее стойкими
антифашистами-иностранцами. В большинстве своем они стали жертвами тер¬
рора. В августе 1936 годной из первых была арестована Карола Неер, исполняв¬
шая в «Трехгрошовой опере» Брехта и Вайля роль Полли. Будучи приговорен¬
ной к десятилетнему заключению, она отвергла попытки НКВД завербовать ее
и впоследствии была расстреляна48. По подсчетам немецкого представителя в
Исполкоме Коминтерна, к апрелю 1938 г. за решеткой оказалось 842 немецких
747
*

антифашиста49. Среди немцев жертвами террора стали Гуго Эберлайн, делегат
учредительного конгресса Коминтерна; Вернер Хирш, близкий соратник Эрн¬
ста Тельмана; Лео Флиг, секретарь Центрального Комитета Коммунистической
партии Германии; член Политбюро КПГ Герман Ремелле; члены Центрального
Комитета КПГ Гайнц Нойман и Герман Шуберт; главный редактор газеты «Роте
фане» Генрих Зусскинд; известный немецкий антифашист писатель Георг Борн;
немецкий еврей композитор Ганс В. Давид; актер Александр Гранах; почти все
сотрудники немецкой коммунистической газеты «Дойче централ-цайтунг».
В 1938 г. исчез знаменитый швейцарский революционер Фриц Платтен, кото¬
рый спас Ленина от убийц50.
Трагедия постигла немецкую школу, которую в Москве открыли в 1934 г. для
детей венских рабочих, оказавших сопротивление австрийским правитель¬
ственным войскам, обстрелявшим их дома. В 1938 г. школу закрыли. Многие
связанные с ней семьи были арестованы и депортированы в Австрию, где их
ждала ужасная судьба. После того как однажды ночью был арестован молодой
немец — преподаватель географии по имени Курт, его жену Изольду вынудили
вернуться в Германию, где, как она знала, ей грозил концлагерь51.
Не менее трагичной была судьба беженцев из других соседних с Россией
стран. По данным тогдашнего генерального секретаря ЦК Компартии Финлян¬
дии, который в 30-е годы вплоть до переезда в 1938 г. в Стокгольм жил в Москве,
в советские концентрационные лагеря было сослано до 20 тыс. финнов. Беда
обрушилась на столь же большое число коммунистов из пограничных Советс¬
кому Союзу иностранных государств. По его оценке, еще больше было аресто¬
вано латышей и литовцев. Поляки — жертвы сталинского террора — исчисля¬
лись многими тысячами52.
Не меньший по силе удар, чем обрушившийся на рядовых иностранных ком¬
мунистов, их сторонников и членов семей, испытали на себе почти все иност¬
ранные коммунисты, работавшие в московском отделении Коминтерна, а также
проживавшие в Москве замкнутой группой лидеры зарубежных партий. Террор
против иностранных коммунистов в сталинской Россиив 1937-1938 гг.принял
такой размах, что шансы выжить были значительно выше у коммунистов, арес¬
тованных в любой некоммунистической стране (за исключением Германии),
чем в Советском Союзе. Так, Матьяш Ракоши выжил в венгерской тюрьме при
хортистском режиме и после Второй мировой войны стал сталинским марио¬
неточным руководителем Венгрии. Сохранила жизнь в королевской Румынии
«Красная Анна» Паукер, с тем чтобы позже вновь всплыть на поверхность. Да и
у финских коммунистов низшего ранга было больше возможностей выжить в
годы «белого террора» в Финляндии, как характеризовали тот период советс¬
кие издания, чем у их руководителей в Москве53.
Еще одной жертвой, по которой прозвонил кремлевский колокол, стал
самый прославленный из живших в то время коммунистов Бела Кун, воз¬
главивший в 1919 г. недолговечную венгерскую коммунистическую рево¬
люцию. В 1936 г. он попросил аудиенцию у Сталина для обсуждения своей
дальнейшей деятельности. Во время беседы Сталин предложил Куну продол¬
жить работу в Коминтерне, на что он ответил отказом, поскольку не мог со¬
трудничать с Мануильским. (Мануильский в качестве члена Секретариа¬
та и Президиума Исполкома Коминтерна осуществлял связь Сталина с этой
организацией.) Мануильский, сказал Кун, это лицемер, который сегодня
говорит одно, а завтра другое. Когда Сталин спросил, какую работу он хотел
бы получить, Кун ответил, что хотел бы возглавить Политическое управление
Красной Армии, где мог бы помочь подготовить ее к войне против фашистов,
748

так как «Гитлер рано или поздно нападет на нас». Присутствовавший на бесе¬
де Молотов возражал против того, чтобы Политуправление Красной Армиии
возглавил человек со столь «взрывчатым именем». После первого московско¬
го показательного процесса Куну позвонил по телефону возглавлявший в то
время НКВД Ежов и вызвал его к себе. Ежов предложил Куну написать брошю¬
ру «против врагов народа». Кун отказался сделать это и просил назначить его
секретарем какого-нибудь областного или районного парткома54. В конце
июня 1937 г. произошло падение Куна.
Дело происходило на заседании Президиума Исполкома Коминтерна, ко¬
торое проводилось под председательством Димитрова. В роли прокурора вы¬
ступил Мануильский. Куна обвинили в том, что в брошюре, написанной им
для коммунистов, работающих в Венгрии, он высказал мнение, что советская
коммунистическая партия слабо представлена в Коминтерне. На заявление Ма-
нульского, что эта критика направлена против Сталина (Сталин был членом
Президиума Исполкома Коминтерна, но в его заседаниях не участвовал), Кун
запальчиво сказал, что он критикует самого Мануильского, который «вообще
никакой не большевик». Вслед за этим Мануильский обвинил Куна в связях с
румынской тайной полицией и в том, что в 1919 г. он, создав видимость, что
возглавил венгерскую революцию, на самом деле предал ее. Сотрудники НКВД
ждали Куна в приемной и, когда он вышел после заседания, арестовали его.
Смерть настигла Куна в 1939 г. В течение нескольких дней после его ареста за
решетку были брошены почти все проживавшие в Москве члены Центрального
Комитета Компартии Венгрии. Лишь немногим из них удалось выжить в лаге¬
рях или ссылке, где оказались те, кого не приговорили к смертной казни. Были
арестованы и отправлены в лагеря сотни других венгров55.
Вскоре после этого на таком же заседании Президиума Исполкома Комин¬
терна прозвонил колокол по польской компартии. При всей своей малочислен¬
ности — в 1934 г. польская компартия насчитывала от 9 до 10 тыс. членов, одну
четверть или одну пятую которых составляли евреи56, — польский отряд играл
в коммунистическом движении важную роль. Некоторые его лидеры были про¬
славленными старыми революционерами еще с ленинских времен, а многие
поляки поселились в России и поднялись на высокие ступени советского аппа¬
рата. Полякам принадлежало заметное место в Коминтерне и его филиалах.
Два польских коммунистических лидера — Ленский и Бронковский — вхо¬
дили в Президиум Исполкома Коминтерна. Однако на его заседании, осудив¬
шем польское руководство, они не присутствовали, поскольку уже находились
под арестом. Обвинителем вновь выступил Мануильский. Он поведал фантас¬
тическую историю. По его словам, в 1920 г. во время советско-польской вой¬
ны капитулировал польский полк, насчитывавший 700 человек, которые затем
поселились в России. Многие бывшие военнослужащие этого полка достигли
здесь высоких постов в военной и политической областях и превратились, как
сообщил Мануильский, в армию хорошо подготовленных польских шпионов,
семнадцать лет работавших против советского государства. Последствием та¬
кого заявления стал арест всего высшего руководства польской партии57.
Шел погром обосновавшихся в России польских коммунистов. Тем, кому
выпала судьба занять важные посты в послевоенную пору, в том числе Беруту
и Гомулке, очень повезло: в то время они томились в польских тюрьмах. Арес¬
тованный в 40-е годы сотрудник НКВД рассказывал своему товарищу по лаге¬
рю, который позже очутился на Западе, что ранее в Москве расстреляли 10 тыс.
поляков. Гораздо большее число эмигрантов из Польши и обрусевших поляков
(возможно, 50 тыс. человек) было арестовано и брошено в лагеря58.
749

Летом 1938 г. Компартия Польши была распущена — несомненно, по ука¬
занию Сталина. Были распущены компартии Западной Украины и Западной
Белоруссии. (Это были автономные организации в составе Компартии Поль¬
ши, они представляли восточные польские провинции в границах до 1939 г.)
Население этих районов включало значительное число этнических украинцев
и белорусов. Никакого официального сообщения о роспуске трех названных
партий не было сделано. Но со второй половины 1938 г. в коминтерновских из¬
даниях Компартия Польши не упоминалась59.
Хотя остальные компартии и не были формально распущены60, некоторые
из них были раздавлены путем уничтожения их лидеров и активистов, кото¬
рые либо находились в России, либо оказались затянуты в страну под любым
предлогом. Террор был особенно опасен для коммунистов соседних стран. Был
распущен Центральный Комитет Компартии Латвии, а многие из его лидеров
арестованы. Компартия Латвии подверглась массовой чистке, масштабы кото¬
рой оказались столь велики, что работавший в послесталинскую эпоху советс¬
кий историк писал о «фактическом роспуске»61 партии. Аналогичным образом
было ликвидировано руководство литовской и эстонской компартий. Их под¬
рубили под корень основательно; когда в 1940 г. в оккупированных Советским
Союзом прибалтийских государствах формировались коммунистические пра¬
вительства, то в них пришлось включить бывших социал-демократов, буржуаз¬
ных профессоров и других деятелей: прибалтийские коммунисты довоенного
призыва нашли свою смерть в России62. Еще одной жертвой жестоких репрес¬
сий стала Коммунистическая партия Бессарабии — пограничной территории,
принадлежавшей до Второй мировой войны Румынии.
Наряду с польскими и немецкими коммунистами, особенно тяжелые удары
антикоминтерновского террора испытали коммунистические партии Фин¬
ляндии, Румынии, Болгарии, Греции и Югославии. Тито (в коммунистическом
движении его знали под именем Вальтер) приехал в Москву в 1935 г. Ему повез¬
ло — советская сторона не одобрила его избрания в члены Исполкома Комин¬
терна. Тито уехал из России в 1936 г. Когда же он в 1938 г. вернулся в Москву,
то к этому времени югославское руководство настолько «выкосили», что Тито
назначили «временным» генеральным секретарем того нового Центрального
Комитета Компартии Югославии, который еще предстояло создать, а из бесед с
Димитровым он узнал о возможности роспуска КПЮ63.
Лидеров болгарской компартии уберегло то обстоятельство, что Димитров
находился в Москве в качестве официального главы Коминтерна. Тем не менее
среди многочисленных жертв-болгар оказались даже товарищи Димитрова по
Лейпцигскому процессу — Благой Попов и Басил Танев. Червенкову, мужу сест¬
ры Димитрова, удалось избежать неминуемого ареста, лишь укрывшись в квар¬
тире Димитрова и благодаря заступничеству последнего. Итальянская компар¬
тия, немало руководителей которой исчезло (Тольятти эта участь не постигла),
смогла избежать неимоверного числа жертв благодаря тому, что большинство
ее лидеров и активистов поселились не в России, а во Франции. И только лиде¬
рам легальных компартий из демократических стран — и то не всем — удалось
пережить террор. Они были в известной мере защищены, будучи гражданами
этих стран и обладая правом свободного выезда из России64.
Террор против иностранцев развернулся не только на советской терри¬
тории, но и за ее пределами — в Испании. Дело в том, что за 2 тыс. советских
летчиков, офицеров-танкистов, штабных командиров, инженеров и техников,
которые принимали участие в боевых действиях в Испании, внимательно на¬
блюдало множество сотрудников НКВД. Под руководством офицера НКВД
750

Александра Орлова, впоследствии ставшего невозвращенцем, они расправля¬
лись с теми, кто сражался на стороне республиканцев, если они относились
критически к Сталину или просто независимо мыслили. Операции по «чистке»
заканчивались после принуждения к признанию немедленно приводимыми в
исполнение расстрелами. От террора пострадали некоторые бойцы Интерна¬
циональной бригады (несоветские иностранные коммунисты и другие добро¬
вольцы), которой командовал советский военный по имени Штерн, известный
в Испании как генерал Эмиль Клебер. В соответствии с политическими целями
Сталина, испанских коммунистов настраивали против анархистов, синдика¬
листов и социалистов, располагавших большим влиянием в Каталонии. Подоб¬
ные действия наносили такой ущерб военным усилиям, что бывший начальник
советской военной разведки генерал Ян Берзин, командированный в Испанию
для сплочения испанцев на войну не на жизнь, а на смерть, вынужден был по¬
жаловаться Ворошилову.
Поддерживавший связи с советскими военными лидерами, Берзин вскоре
после их уничтожения в июне 1937 г. был отозван в Москву и исчез, равно как и
Артур Сташевский, советский коммунист, уроженец Польши, занимавший пост
советского торгового представителя в Барселоне. Он, как и Берзин, критически
относился к действиям НКВД в Республиканской Испании65.
Почему же нацеленная на иностранцев кампания террора нанесла особен¬
но сильные удары по компартиям соседних стран и Германии? Чтобы отве¬
тить на этот вопрос, обратимся к единственному за весь 1938 г. публичному
высказыванию Сталина по внешнеполитическим вопросам. Это ответ на пись¬
мо Ивана Филипповича Иванова, скромного штатного комсомольского про¬
пагандиста в деревне в центральной России. Два комсомольских чиновника
обвинили его в троцкистской ереси: на пропагандистском семинаре Иванов,
сославшись на ранние сталинские труды, заявил, что победу социализма в Со¬
ветском Союзе пока нельзя считать окончательной. Шефы Иванова, в том чис¬
ле первый секретарь Курского обкома комсомола, приказали ему закрыть том
работ Сталина, из которого он зачитывал соответствующую цитату, и заявили:
«Тов. Сталин говорил это в 1926 г., а мы уже имеем 1938 г., и нам теперь думать
об интервенции и реставрации никак не следует; мы теперь имеем оконча¬
тельную победу социализма и имеем полную гарантию от интервенции и рес¬
таврации капитализма».
Иванов просил Сталина стать арбитром в споре. Сталин в своем ответном
письме решительно занял сторону Иванова. Он сослался на полностью сохра¬
няющий силу аргумент, приведенный им в «Вопросах ленинизма» (1926), суть
которого в том, что непременным условием окончательной победы социализ¬
ма в СССР и полной гарантии от попыток интервенции и капиталистической
реставрации является победа революции «хотя бы в нескольких странах». И
далее: эта «проблема пока не разрешена, и ее придется еще разрешить». Она
может быть разрешена лишь на путях «соединения серьезных усилий междуна¬
родного пролетариата с еще более серьезными усилиями всего нашего совет¬
ского народа»66.
Нарочито туманная фразеология Сталина могла быть понята лишь теми, чьи
мысли звучали в унисон с присущим ему мышлением, в котором отождествля¬
лись большевизм и русский национализм. (Подобный образ мышления отнюдь
не был понятен дипломатическому корпусу в Москве.) Сталин вновь подтвердил
правомерность своего прежнего утверждения, что обеспечить безопасность
русской революции можно, лишь распространив ее на «несколько стран». Как
уже отмечалось, он имел в виду соседние страны. Его русский национал-боль- *751
*

шевизм ставил знак равенства между распространением коммунистической
революции и ростом могущества Советской России на международной арене.
Сталин мог представить себе два варианта для реализации таких планов.
Первый он обрисовал в тогда все еще засекреченной речи, которую произнес
в январе 1925 г. Согласно этому сценарию, Советский Союз сохраняет нейтра¬
литет в схватке, обескровливающей, как это было во время Первой мировой
войны, обе коалиции противоборствующих европейских держав. А затем, вы¬
брав удобный для достижения своих целей момент, Советский Союз вмешается
в конфликт.
Второй вариант, в известной мере совпадавший с первым, предусматривал
соглашение с гитлеровским режимом, которое развязало бы Сталину руки для
экспансии в Восточной Европе, а Гитлеру — возможность вести войну на Западе.
Такая экспансия означала бы возвращение СССР территорий, которые прежде
входили в Российскую империю и были потеряны в ходе революции, т. е. Вос¬
точной Польши, прибалтийских государств, Финляндии и Бессарабии. Сталин,
должно быть, отдавал предпочтение второму варианту. Если этот вариант будет
иметь место в ближайшем будущем, он сулит перспективу легкого, возможно,
бескровного продвижения на Запад как раз в ситуации, когда вооруженные
силы Сталина — пусть даже большая чистка к тому времени прекратится — бу¬
дут все еще далеки от преодоления последствий опустошения, причиненных
этой чисткой, и не смогут добиться успеха в крупномасштабной войне. Позже,
однако, за время длительной войны на Западе в советские вооруженные силы
придет хорошо обученный новый офицерский корпус, и сталинский режим
будет полностью готов вторгнуться в остальную часть Польши, на Балканы, а
возможно, и в глубь Европы.
Именно в таком контексте становится понятным политический смысл ре¬
шений Сталина, относящихся к Коминтерну, и особенно к коммунистическим
партиям и их руководству в соседних странах. Новый раздел Польши — на этот
раз между сталинской Россией и гитлеровской Германией — не мог бы быть
приемлем для польской компартии, мышление руководства, которое было
сформировано еще в эпоху Ленина. Отсюда и решительные меры по роспуску
этой партии при одновременной ликвидации компартий Западной Украины и
Западной Белоруссии.
Что касается компартий в государствах Прибалтики, то их руководство,
состоящее из коммунистов старой закалки, обладавших независимым мыш¬
лением и способностью к самостоятельным суждениям, было неподходя¬
щим орудием для того Сталина, который замышлял включить эти страны
в расширяющуюся Советскую Россию. В качестве руководителей партий на
расположенных в пределах досягаемости России территориях гораздо пред¬
почтительней было видеть покорных функционеров без заметных коммунис¬
тических заслуг.
С другой стороны, политический смысл обретала масштабная чистка про¬
живавших в России финнов в сочетании с сохранением партии как таковой
и разрешением ее генеральному секретарю Туоминену обосноваться начиная
с 1938 г. в Стокгольме, а советскому коммунисту финского происхождения Ку¬
усинену остаться в Москве для наблюдения за финскими делами. Таким обра¬
зом, имея членов и в самой Финляндии, такая партия могла быть мобилизована
в случае столкновения СССР с Финляндией в недалеком будущем. И наконец,
лишь в контексте замышляемого договора с гитлеровской Германией стано¬
вится политически понятным уничтожение Сталиным находившихся в России
лидеров и активистов немецкого коммунистического движения67.
752

Несмотря на отсутствие со стороны Гитлера обнадеживающей реакции на
недавно предпринятые через Канделаки шаги, Сталин сохранял готовность к
возможному сотрудничеству с Берлином. Он знал, что у него на руках козырная
карта: Гитлеру нужно было обеспечить мир на Востоке, что позволило бы ему
приступить к осуществлению давно задуманной стратегии нанесения перво¬
го удара по Франции. Но путь к соглашению был тернист. Он пролегал через
Мюнхен.
i .	lu'Af.l'Il
Москва и Мюнхен	~
После германской аннексии Австрии в марте 1938 г. первое место в военных
планах Гитлера заняла Чехословакия. Теперь третий рейх окружал более тре¬
ти чехословацкой территории, включая ее надежно укрепленный гористый
район, населенный судето-немецким меньшинством, чьи претензии Гитлер
использовал через свою марионетку — судетского лидера Генлейна в качест¬
ве предлога для угроз Праге. Однако, как это оценила «Правда», боеспособная
чехословацкая армия, численность которой в случае всеобщей мобилизации
достигла бы полутора миллионов человек, была отлично вооружена благодаря
первоклассной военной промышленности. В отличие от Австрии, Чехослова¬
кия не была полностью изолирована, а ее народ был готов сражаться за незави¬
симость страны68.
Эта тогдашняя советская оценка совпадает с послевоенной оценкой, дан¬
ной Черчиллем, сообщавшим, что группа немецких генералов, тщетно доби¬
вавшихся 26 сентября 1938 г. аудиенции у Гитлера, передала ему меморандум,
выражавший крайний пессимизм в отношении войны и предсказывавший в
приложении, что, даже сражаясь в одиночку, чехословацкая армия оказалась
бы способной сдерживать тогдашние немецкие вооруженные силы в течение
трех месяцев, а военные действия за это время вряд ли бы сохранили изолиро¬
ванный характер. (По чешским же оценкам, которые были сообщены русским,
этот срок равнялся четырем месяцам69.)
Немецкие генералы были настолько встревожены возможностью втягивания
Германии в потенциально крупномасштабную войну, к которой их страна была
еще не подготовлена, что, как писал об этом значительно позже тогдашний на¬
чальник генерального штаба Германии генерал Франц Гальдер (он выжил во
время Второй мировой войны), они замыслили насильственное устранение
Гитлера и других немецких руководителей. От своего плана генералы отказа¬
лись лишь после полета английского премьер-министра Невилла Чемберлена
в Берхтесгаден 12 сентября 1938 г. и его встречи днем позже с Гитлером, когда
начало складываться впечатление, что Гитлер добьется своего без войны, к ко¬
торой он стремился и которой они боялись70.
По мере развития чехословацкого кризиса в центре внимания оказался Лит¬
винов, ставший олицетворением советской политики коллективной безопас¬
ности. Еще 17 марта 1938 г., т. е. несколькими днями позднее после аннексии
Австрии Гитлером, Литвинов в газетном интервью предупредил, сколь опасна
международная пассивность перед лицом агрессии, и заявил, что Советский
Союз по-прежнему готов участвовать в коллективных акциях, предпринятых
по согласованному с ним решению в рамках Лиги Наций или вне ее71. Несом¬
ненно, что лично Литвинов был решительным сторонником такой политики.
Но он действовал как человек Сталина. Свидетельством его полной подчинен¬
ности воле последнего может служить то, что в примыкавшей к его наркомин-
753

дедовскому кабинету комнате был установлен специальный телефон, связывав¬
ший его с работавшим в Кремле Сталиным. В тех случаях, когда наносивший
визит Литвинову тот или иной иностранный представитель поднимал какой-
либо вопрос, требующий принятия политического решения, Литвинов, прежде
чем ответить, связывался со Сталиным72. Сам он никаких серьезных решений
не принимал.
Ясно, что Сталина обрадовало бы втягивание западных держав в затяжную
войну с Германией. Но он не думал, что они начнут ее из-за Чехословакии. Если
бы они все-таки пошли на это, то оказался бы реализованным первый из двух
рассмотренных нами выше вариантов сценария войны. Можно назвать по
меньшей мере две причины, которые для Сталина делали выгодной европей¬
скую войну из-за Чехословакии. Во-первых, вооруженные силы Германии и ее
западные укрепленные районы еще не достигли намеченных масштабов. Во-
вторых, уступка Чехословакии Гитлеру без сопротивления отрицательно ска¬
залась бы на балансе сил в Европе и открыла бы путь для агрессивных акций
Германии на Балканах.
Как писала «Правда», если только Чехословакия уступит под нажимом Фран¬
ции и Великобритании Судетскую область немцам, то это будет означать поте¬
рю ею независимости и откроет дорогу к установлению гегемонии Германии
в Центральной и Юго-Восточной Европе, позволит Германии активизировать
свое вмешательство в Испании, обеспечит ей надежный тыл и источники сырья
и лишит Францию последних сильных позиций в Европе73.
Вопрос в том, на что был готов Сталин помимо того, чтобы уговорить Прагу
упорно держаться, Францию — выполнить свои договорные обязательства за¬
щитить Чехословакию в случае нападения на нее, а Великобританию — реши¬
тельно выступить против немецкой агрессии? Во всяком случае, что бы он ни
хотел предпринять, его возможности были ограничены. Советское общество
(и особенно советские вооруженные силы) испытывало на себе, как и в 1937 г.,
а быть может, еще сильнее удары террора. С 27 февраля 1937-го по 12 ноября
1938 г. были приговорены к расстрелу более 3 тыс. командиров ВМФ и 38 679 ар¬
мейских офицеров74. Из 101 человека, принадлежавшего к высшему военному
командованию, был арестован 91. Из них расстреляно более 80 человек. Семь
из десяти оставшихся на воле военачальников были в подчинении у Сталина
во времена Царицына, в том числе Ворошилов, Буденный, Кулик и Тимошен¬
ко. Среди 91 репрессированного были три из пяти маршалов, три из четырех
командармов, один армейский комиссар 1-го ранга, все 15 командармов 2-го
ранга, два адмирала флота 1-го ранга, 51 из 57 комкоров. В числе жертв среди
нижестоящих командиров оказалось по меньшей мере 140 (из 186) комдивов,
более 200 командиров стрелковых корпусов, командиров стрелковых дивизий
и бригад. Арестованный в то время комкор А.И. Тодорский (он провел 17 лет в
лагерях и все же выжил) рассказывает о том, что слышал, как на военном сове¬
щании осенью 1938 г. Сталин спросил у Ворошилова: «Клим, у тебя еще оста¬
лись лейтенанты, которые могли бы командовать дивизиями?»75. Вот к какому
развалу привел Сталин свои вооруженные силы к моменту Мюнхена.
Если бы Сталин был готов рискнуть и вовлечь Советский Союз в конфликт
из-за Чехословакии, то он должен был бы положить конец кампании террора
еще в марте, когда пала Австрия, а не активизировать ее как раз в это время вслед
за большим показательным процессом в начале марта 1938 г. Далее, Советская
Россия оказалась перед серьезной опасностью на Дальнем Востоке. Захватив во
второй половине 1937 г. в ходе войны с Китаем Пекин, Шанхай и Нанкин, япон¬
цы продолжали проверять на прочность советские границы, организовав вдоль
754

них ряд схваток, кульминацией которых стало крупное столкновение на озере
Хасан в начале августа 1938 г. Для отражения этих нападений потребовалось
привлечь значительные силы Красной Армии. Даже если бы Сталин склонялся
к серьезному участию в коалиционной войне против Германии, он был лишен
такого варианта из-за своего твердого намерения довести Большой террор до
конца. Да и имеющиеся в нашем распоряжении факты не подтверждают готов¬
ность Советского Союза выполнить свои договорные обязательства вступить в
войну ради защиты осажденной Чехословакии, если это сделает Франция.
Иностранные дипломаты в СССР наблюдали, как многие их соотечественни¬
ки, проживающие там, исчезали, а их консульства в разных советских городах
закрывались и как в то же время Наркоминдел лишался профессиональных чи¬
новников, с которыми они давно сотрудничали. В свете всего этого им каза¬
лось, что Россия времен Большого террора вступает в полосу международной
изоляции.
Туго во время террора пришлось не только посольствам «демократических
стран». В аналогичном положении оказалось и представительство Германии.
Встречались с придирками некоторые немецкие граждане, посещавшие Россию
по делам. Были в значительной степени нарушены контакты посольства Герма¬
нии с Наркоминделом и советскими людьми. И тем не менее немецкое посоль¬
ство испытало меньше трудностей, чем можно было ожидать. Советские власти
все же делали небольшие различия при проведении курса на закрытие иност¬
ранных консульств, притом в пользу Германии. Хотя ее консульства в Советском
Союзе испытывали трудности в своей деятельности и на них оказывался нажим
с целью добиться их закрытия, тем не менее не все они прервали свою рабо¬
ту. Некоторые функционировали до самого кануна войны 1941 г.76 Немецким
дипломатам разрешали посещать отдаленные районы России. После краткого
перерыва в начале 1938 г. нормальные торговые отношения между Германией и
Россией были восстановлены, когда 1 марта возобновилось действие до конца
1938 г. торгового и платежного соглашения, подписанного 24 декабря 1936 г.77
То, что в это время Сталин не желал без нужды раздражать Берлин, становит¬
ся ясно из ставшего теперь известным эпизода. Летом 1938 г. Демьян Бедный
написал и отправил в «Правду» резко антинацистскую статью, озаглавленную:
«Преисподняя». Принадлежавшая якобы перу немецкого рабочего, именем ко¬
торого она была подписана, эта статья сравнивала гитлеровскую Германию с
Дантовым адом. На следующий день в два часа утра Бедного вызвали к редак¬
тору «Правды» Мехлису, который показал ему рукопись статьи с резолюцией
Сталина: «Передайте этому новоявленному “Данте”, что он может перестать пи¬
сать». После этого, вспоминает сын Бедного, которому поэт рассказал эту исто¬
рию, доступ Бедному на страницы печати был закрыт78.
Несмотря на возникший из-за Чехословакии кризис, Сталин не свернул дела
с Германией. Согласно информации, полученной в июне 1938 г. американским
посольством в Москве из немецкого посольства, в апреле в Берлине состоялась
беседа с руководителем советской торговой делегации. Немцы проявили инте¬
рес к получению марганцевой руды, а русские добивались поставок современ¬
ного военного снаряжения.
Перед отъездом в Берлин новый советский посол в Германии А.Ф. Мерекалов
сказал послу Шуленбургу, что Москва заинтересована в развитии с Германией
торговых отношений. Еще дальше пошел В.П. Потемкин, сменивший Крестин-
ского на посту заместителя наркома иностранных дел. Он заявил Шуленбур¬
гу: «К несчастью, единственный позитивный элемент в советско-германских
отношениях в настоящее время — развитие торговых отношений»79 В начале
755

лета 1938 г. в европейских столицах распространились упорные слухи, будто
намечается советско-германское сближение.
Пятого июня 1938 г. состоялась неожиданная встреча покидавшего Россию
посла Соединенных Штатов Дэвиса со Сталиным, первая встреча советского
лидера с иностранным послом. Дэвис прибыл в Кремль к председателю СНК
Молотову с визитом вежливости. Не успел он переступить порог его кабинета,
как через ту же дверь вошел Сталин, что позволило послу увидеть его близко.
Сталин оказался ниже ростом, чем ожидал Дэвис. «В его осанке было что-то от
пожилого человека, — замечает посол. — Он держит себя доброжелательно,
а его манеры чуть ли не обескураживающе просты. Дают о себе знать его инди¬
видуальность, скрытая сила и уравновешенность».
На первые, полные восхищения слова Дэвиса, выразившего убеждение, что
Сталин войдет в историю «более великим созидателем, чем Петр Первый и Ека¬
терина», благодаря достигнутым под его руководством успехам в индустриа¬
лизации страны, Сталин ответил, что все заслуги принадлежат Ленину, а также
трем тысячам способных плановиков и «русскому народу». Особое внимание
в беседе было уделено двум проблемам, на которых сконцентрировал вни¬
мание Сталин, понимая возможности Дэвиса как канала связи с президентом
Рузвельтом. Речь шла, во-первых, о предполагаемом контракте с американской
фирмой на постройку для Советского Союза линкора и, во-вторых, об амери¬
канских кредитах Москве, за счет которых можно было бы погасить все еще не
оплаченные долги правительства Керенского Соединенным Штатам.
Дэвис не упустил возможности прозондировать почву в отношении евро¬
пейской ситуации, которая в мае приобрела зловещий оборот. Сталин весьма
пессимистично оценил перспективы сохранения мира в Европе. Однако по¬
казательно, что британскую политику он критиковал острее, чем Гитлера. Не
упомянув о коллективной безопасности, необходимости помешать Гитлеру за¬
хватить Чехословакию, обязательствах Франции и России защитить эту страну,
Сталин сказал, что правительство Чемберлена стремится усилить Германию, а
тем самым зависимость Франции от Великобритании и укрепить позиции Гер¬
мании в ее противостоянии России. Советский Союз, однако, уверен, заметил
он, что сумеет защитить себя80. Следует отметить, что Дэвис расценил особый
интерес Сталина к приобретению линкора, постройка которого заняла бы
три-четыре года, как свидетельство того, что советское участие в большой вой¬
не отнюдь не вопрос ближайшего будущего81.
В июле Шуленбург сообщил в Берлин о позиции советского правительства
во время разразившегося в конце мая немецко-чехословацкого кризиса. Посол
отметил, что в статьях, опубликованных в то время в советской прессе, не упо¬
минались советские договорные обязательства, что в Париже, Лондоне и Праге
советские дипломаты, несомненно, рекомендовали проявить твердость в отно¬
шении Германии и что Литвинов постоянно напоминал, что выполнение Со¬
ветским Союзом договорных обязательств зависит от выполнения аналогич¬
ных обязательств другими державами. Шуленбург высказал мнение, что в силу
ситуации внутри страны, а также страха перед войной на два фронта советское
правительство будет держаться в стороне от военных акций и вряд ли допустит,
чтобы Красная Армия выступила в защиту буржуазного правительства, хотя и
попытается подтолкнуть к этому другие державы82.
В конце июля 1938 г. личный секретарь Шуленбурга Херварт получил разре¬
шение совершить поездку на автомобиле, с просьбой о которой он обратился
еще в мае. В сопровождении шофера Херварт на машине проехал по Украине и
достиг Одессы. По дороге он не обнаружил каких-либо признаков передвиже¬
756

ния советских войск. На это стоит обратить особое внимание, поскольку, поки¬
дая Москву, Херварт предупредил ехавших у него «на хвосте» сотрудников НКВД
о своем желании сделать по пути в память о поездке туристские фотоснимки. А
так как он, Херварт, не хочет ставить их в затруднительное положение, сказал
он, то был бы благодарен им, если бы они сигналили ему двумя гудками всякий
раз при въезде в район военного значения, дабы он мог воздержаться от фото¬
графирования, а затем давали бы знать, что съемки разрешаются83. Они согла¬
сились выполнить его просьбу.
Нет никаких оснований заподозрить проявивших готовность помочь ему
сотрудников контрразведки НКВД в чрезмерной глупости. Можно поэтому
сделать вывод, что высокие московские инстанции хотели, чтобы немецкое по¬
сольство само убедилось бы, и иноформировало об этом Берлин, в отсутствии
переброски советских войск в направлении Чехословакии в момент, когда на¬
ступил решающий этап. Херварт сообщает, что в немецком посольстве никто
тогда не допускал мысли, что Россия вступит в войну из-за Чехословакии или
что она в состоянии предпринять такой шаг.
Берлин бомбардировал свое посольство в Москве запросами насчет вну¬
шавшего опасение укрепления Советским Союзом военно-воздушных сил Че¬
хословакии. Генерал Кестринг, однако, полагал что все ограничится переброс¬
кой туда нескольких учебных самолетов84. В конце августа Херварт переслал
в Берлин доклад итальянского посольства, в котором сообщалось о перелете
через Польшу в Чехословакию на большой высоте 40 советских самолетов85.
Согласно доступной информации, летом 1938 г. русские перебросили в Че¬
хословакию небольшое число средних бомбардировщиков, чтобы частично
расплатиться за заказанное Москвой в январе-июле 1938 г. чехословацкое
специальное пехотное оружие и тяжелую артиллерию, а также за обучение не¬
скольких десятков советских инженеров на оружейных заводах фирмы «Шко¬
да» в Пильзене86.
Когда в конце августа и сентябре кризис вступил в заключительную фазу,
заинтересованные правительства проявили лихорадочную деятельность. Анг¬
личане, французы и немцы попытались выяснить позицию советского прави¬
тельства. Оно же от ответа уклонялось.
Двадцать второго августа Шуленбург беседовал с Литвиновым. Тот высказал
мнение, что Германия стремится уничтожить Чехословакию. Если Берлин, до¬
биваясь этого, развяжет войну, то Франция, сказал он, объявит мобилизацию,
Великобритания перестанет отступать, а Советский Союз выполнит свои обе¬
щания и поможет Чехословакии. Несмотря на неоднократные попытки Шу-
ленбурга выяснить, какие формы примет такая поддержка, Литвинов ответить
отказался.
Обсудив проблему со своими военными и военно-морскими атташе, Шулен¬
бург информировал Берлин, что, по его мнению, Москва пытается нажать на
Францию и Великобританию для того, чтобы они выступили с инициативой,
направленной против Германии. Сам же Советский Союз проявит сдержан¬
ность, сделав, однако, все возможное для поставки Чехословакии оружия, осо¬
бенно самолетов. Перебросить туда свои войска ему будет трудно, хотя специ¬
алистов направить он сможет. В дипломатическом корпусе в Москве, указал в
заключение Шуленбург, господствует мнение, что, коль скоро дело дойдет до
вооруженного столкновения с Чехословакией, Франция выступит против Гер¬
мании, Великобритания окажется на стороне Парижа, а Советский Союз при¬
ложит «по возможности минимум усилий, желая иметь в конце войны в своем
распоряжении незадействованную армию»87.
9
757

Семнадцатого августа британский министр иностранных дел лорд Галифакс
пригласил к себе советского посла в Лондоне Майского. Он поинтересовался
мнением посла о положении в Центральной Европе. Майский сказал, что судь¬
ба Чехословакии зависит прежде всего от того, займут ли Великобритания и
Франция в этот критический час твердую позицию против агрессии. Двадцать
девятого августа главный советник британского правительства Роберт Вансит-
тарт пригласил Майского на неофициальный завтрак, во время которого под¬
черкнул, что Чехословакия — «ключ ко всему будущему Европы», что в случае
ее падения сложится ситуация, в одинаковой степени опасная как для Великоб¬
ритании, так и для России, и что поэтому наступила пора действовать. Одна¬
ко Советский Союз хранит молчание, и ни Лондон, ни Париж не знают, что он
намерен предпринять в Центральной Европе. Майский отвечал уклончиво. Он
сказал, что было бы трудно заранее определить, какие шаги предпримет Со¬
ветский Союз, если произойдет предполагаемое событие, о котором говорит
Ванситтарт. Но Советский Союз, заметил посол, выполнит принятые на себя
обязательства. Разве Лондон и Париж, спросил он, информируют Москву о сво¬
их намерениях и акциях88 в Центральной Европе? Почему же Москва должна
поступать по-иному?
Два дня спустя Майский обедал у Черчилля, который в то время хотя и не вхо¬
дил в правительство, но играл тем не менее важную политическую роль. Майс¬
кий сообщал, что Черчилль был весьма возбужден. Он не исключал возможнос¬
ти начала в ближайшие недели войны. Если немцы нападут на Чехословакию,
то, как был уверен Черчилль, чехи станут сражаться, и это создаст на Западе
такую ситуацию, в которой Франция им поможет, а Великобритания — пусть
даже не с самого начала — проявит активность. За последние десять дней, за¬
метил Черчилль, в позиции Великобритании произошел сдвиг в пользу Чехос¬
ловакии. Если в Центральной Европе заговорят пушки, то дело может принять
такой оборот, что Великобритания вступит в войну.
План Черчилля сводился к следующему: в тот момент, когда попытки прийти
с Германией к компромиссу провалятся и Гитлер начнет размахивать мечом, Ве¬
ликобритания, Франция и Советский Союз должны направить ему совместную
ноту протеста против немецких угроз Чехословакии. Содержание ноты само
по себе было бы менее важно, чем факт коллективной акции трех держав, ко¬
торый запугал бы Гйтлера и мог бы снять угрозу нависшей агрессии. Черчилль
сказал, что изложил свой план в письменном виде Галифаксу, который должен
был доложить его Чемберлену. Он, Черчилль, рассчитывает на поддержку Ван-
ситтарта, который вновь обретает заметное влияние.
Черчилль поинтересовался советской реакцией на свой план. Майский ска¬
зал, что он ничего не может сказать от имени советского правительства, и со¬
слался на публичное заявление Литвинова от 17 марта. Срочная телеграмма
Майского, отправленная в Москву, заканчивалась сообщением, что Черчилль
говорил о Германии со жгучей ненавистью и даже сформулировал новый ло¬
зунг: «Пролетарии и свободномыслящие всех стран, объединяйтесь против
фашистских тиранов»89. Если бы три правительства приняли план Черчилля
и реализовали его, Гйтлера, вероятно, это бы не остановило, но оппозиционе¬
ры среди немецких военных могли бы предпринять задуманные ими действия
против него и его нацистских соратников, и Вторая мировая война была бы
предотвращена.
Второго сентября поверенный в делах Франции в Москве Пайар нанес визит
Литвинову. Он действовал по указанию французского министра иностранных
дел Жоржа Боне, который поручил ему выяснить, на какую помощь Советско¬
75$

го Союза могла бы рассчитывать Чехословакия. Литвинов начал с напомина¬
ния Пайару о том, что Франция обязалась помочь Чехословакии независимо
от советской помощи. С другой стороны, поддержка Чехословакии Советским
Союзм обусловлена оказанием ей помощи Парижем. Затем он сказал, что если
Франция выступит на помощь, то СССР исполнен решимости выполнить все
свои обязательства по советско-чехословацкому договору, «используя все до¬
ступные нам для этого пути» (последнее предполагало наличие определенных
условий). Если же Польша и Румыния создадут трудности, то их позиция — осо¬
бенно Румынии — может быть изменена принятием Лигой Наций резолюции
об агрессии. Поскольку же механизм Лиги Наций традиционно работает в за¬
медленном режиме, необходимые шаги могут быть предприняты уже теперь на
основании статьи 11 Устава Лиги Наций, предусматривающей возникновение
угрозы войны.
Возражая Пайару, усомнившемуся в возможности добиться единогласного
решения Лиги Наций, Литвинов заметил, что огромное моральное значение
имело бы решение, принятое даже большинством голосов, особенно если с
ним согласится Румыния. Что касается конкретной помощи, то для предвари¬
тельного обсуждения практических шагов военными экспертами следовало бы
провести совещание представителей советских, французских и чехословац¬
ких вооруженных сил. Наконец, нужно было бы провести встречу заинтересо¬
ванных в поддержании мира государств. Если бы она состоялась в настоящий
момент с участием Великобритании, Франции и Советского Союза и если бы
она приняла декларацию общего характера, то шансы удержать Гитлера от во¬
енных авантюр возросли бы90. Беседа Пайара с Литвиновым не породила, как
того хотел Париж, уверенности, что в случае нападения Гитлера на Чехосло¬
вакию Москва готова выполнить свои договорные обязательства. Предположе¬
ния Литвинова означали лишь задержку с принятием решений и, как заметил
ему Пайар, расчет на далеко не гарантированную поддержку в Лиге Наций.
И действительно, к тому времени события стали развиваться слишком стре¬
мительно для того, чтобы предложенная Литвиновым процедура имела прак¬
тическое значение. Более того, провозглашенная Советским Союзом готов¬
ность помочь Чехословакии, если это сделает и Франция, зависела от решения
проблемы переброски советских войск. В силу известной напряженности в
отношениях Москвы с Польшей и притязаний польского правительства на Те-
шинский район Чехословакии такое решение зависело главным образом от
позиции Румынии. Будучи членом Малой Антанты и оказавшись перед угрозой
немецких планов в отношении ее нефти и зерна, Румыния склонялась к сотруд¬
ничеству, направленному против Германии, несмотря даже на сохраняющиеся
притязания Москвы на румынскую провинцию Бессарабия.
Работавшему в Праге в момент мюнхенских переговоров Джорджу Кенна-
ну немецкий военный атташе в Чехословакии сказал, что даже в случае согла¬
сия Румынии на переброску через ее территорию советских войск, учитывая
состояние румынской железнодорожной сети в том районе, где она должна
была осуществляться, для доставки в Словакию одной русской дивизии пот¬
ребовалось бы около трех месяцев91. Но, так или иначе, Франция стремилась
выяснить ситуацию как в отношении советского намерения использовать су¬
хопутный маршрут в Чехословакию через Румынию, так и готовность Румынии
разрешить советским войскам пересечь ее территорию.
В первые дни сентября, уже после беседы Пайара с Литвиновым, в Москву
вернулся французский посол Кулондр. Он беседовал со своими коллегами по
дипломатическому корпусу. Хотя болгарский посланник Антонов и был убеж-
759
ь

ден, что Советы перебросят войска, для него все же оставалось неясным, как
Сталин может вмешаться в решение чехословацкой проблемы, не скомпроме¬
тировав свой режим. Сославшись на всеобщую порожденную кампанией терро¬
ра дезорганизацию, Антонов заметил: «Это больше чем беспорядок. Это — на¬
чало паралича». Оценку ситуации, данную Антоновым, разделял лорд Чилстон.
Насколько ему было известно, русские к тому времени для обеспечения своей
боеготовности ничего не предприняли. Литовский посланник Балтрушайтис
был поражен царившими в высших сферах Москвы антибританскими настрое¬
ниями. Они питались подозрениями, будто Великобритания натравливает Гер¬
манию на Россию. Румынский.поеланник Дианоу пытался создать впечатление,
что Румыния склоняется на сторону союзников. Однако первые контакты ру¬
мынского дипломата с Литвиновым его не обнадежили. В ходе беседы, состо¬
явшейся за несколько дней до отъезда Литвинова в Женеву, советский нарком
лишь походя упомянул об опасности войны и ни словом не обмолвился о том,
чего ждет Советский Союз от Румынии.
Одиннадцатого сентября Кулондра принял Потемкин (Литвинова в то вре¬
мя в Москве не было). Французский посол сказал Потемкину, что реакция Лит¬
винова на слова Пайара недостаточна для того, чтобы внушить французско¬
му правительству уверенность, на которой должны покоиться согласованные
действия держав, призванных оказать сопротивление вооруженным акциям
Гйтлера. Когда дом горит, то проводить официальную конференцию уже поз¬
дно. Вопрос состоит в том, чтобы выяснить, готова ли каждая из трех заинте¬
ресованных в сохранении мира держав противодействовать агрессии против
Чехословакии, поставив все свои вооруженные силы на службу общему делу.
Фактически Кулондр настойчиво добивался от советской стороны ясного заяв¬
ления о ее позиции. Однако эта попытка встретила «полное молчание со сторо¬
ны моего собеседника», сообщал посол92.
Свидетельствами того, как Сталин интерпретировал британский и фран¬
цузский зондаж, мы не располагаем. Если основываться на том, как он оценил
британскую политику в разговоре с Дэвисом, а также учитывая его склонность
приписывать свой образ мышления другим, Сталин, по-видимому, усмотрел в
авансах западных держав Москве желание втянуть Советскую Россию в войну
с Германией из-за Чехословакии, а самим остаться на заднем плане, и уж если
участвовать в совместных акциях, то в самой малой степени. Если наше пред¬
положение правильно, то подобный вывод мог лишь упрочить решимость Ста¬
лина не позволить в такой дипломатической ситуации провести себя. Он хотел
провести других.
Между 9 и 13 сентября Литвинов встретился в Женеве с румынским мини¬
стром иностранных дел Комнене по инициативе последнего. Комнене дал по¬
нять, что румыны могли бы согласиться на проход советских войск и без реше¬
ния на то Лиги Наций, и даже не требуя от Советского Союза недвусмысленных
гарантий территориальной целостности страны. В написанных позже воспо¬
минаниях Комнене дал понять, что Литвинов проявил к его словам мало ин¬
тереса. О своих беседах с румынским министром иностранных дел Литвинов
не проинформировал Бонн93. В этот решающий час Сталин держал Литвинова
«на коротком поводке», и нарком не был вправе следовать дипломатическому
курсу на коллективную безопасность, что он сделал бы весьма энергично, будь
ему это позволено.
События развивались быстрым темпом. После встречи Чемберлена с Гйт-
лером в Берхтесгадене 15 сентября британское и французское правительства
разработали план, предусматривавший передачу Германии тех пограничных
760
«

районов Чехословакии, в которых немцы составляли более половины насе¬
ления, а также предоставление Праге новых международных гарантий безо¬
пасности остальной части страны от неспровоцированной агрессии. Девят¬
надцатого сентября они потребовали от Праги принять этот план как плату за
сохранение мира.
Оказавшись перед лицом столь страшного выбора, президент Чехослова¬
кии Бенеш вызвал к себе советского посла С.С. Александровского и попросил
его срочно получить из Москвы ответ на два вопроса: как поступит СССР, если
Франция выполнит свои договорные обязательства, и какова будет советс¬
кая позиция, если Франция этого не сделает, а Чехословакия будет держаться
до конца? Александровский сообщил ответы Бенешу лишь 21 сентября — уже
после того, как на своем ночном заседании пражское правительство решило
уступить англо-французскому нажиму. Ответ Москвы на первый вопрос был
утвердительным (иными словами, Москва подтвердила, что в таком случае вы¬
полнит свои обязательства). Что касается второго вопроса, то Советский Союз
предусматривал обращение в Лигу Наций, что вынудило Бенеша заявить: «Это
было бы для нас недостаточно»94.
Сталин сбросил Чехословакию со счетов. Именно это дала понять «Правда»
в своей передовице от 21 сентября, последний абзац которой гласил: «Совет¬
ский Союз спокойно относится к вопросу о том, какой империалистический
хищник распоряжается в той или иной колонии, в том или ином зависимом го¬
сударстве, ибо он не видит разницы между немецкими или английскими хищ¬
никами». В передовой статье следующего номера газеты указывалось, что «тучи
второй империалистической войны как никогда сгустились над миром». Само
определение «империалистическая война» означало, что Россия в ней участво¬
вать не будет.
В тот день, 22 сентября, Чемберлен вторично встретился с Гитлером, на этот
раз в Бад-Годесберге. Во время встречи Гйтлер увеличил свои территориальные
притязания. Общественное мнение в Великобритании и Франции ужесточило
свою позицию, и обе страны приступили к мобилизации. Мобилизация в Че¬
хословакии произошла 23 сентября. Как позже писал Бенеш, чехословацкая ар¬
мия в это время была одной из лучших в Европе с точки зрения боеготовности
в отношении как морального духа, так и вооружений, а страна была готова к
войне95.
Генерал Гамелен информировал Ворошилова о французских военных приго¬
товлениях, а Ворошилов через советского военного атташе в Париже сообщил
о выходе на боевые позиции вдоль западных границ СССР тридцати пехотных
дивизий, моторизованных дивизий и военно-воздушных сил. Однако послание
Ворошилова опровергалось сообщениями немецких и польских источников,
доносивших об отсутствии каких-либо свидетельств военных приготовлений
Советского Союза, который не осуществил даже таких предмобилизационных
мер, какие предприняли Бельгия, Нидерланды и Швейцария.
Москва не информировала ни Прагу, ни Париж о полученной 24 сентября
румынской ноте, содержавшей официальное согласие Бухареста на переброс¬
ку через территорию Румынии советских войск и на масштабные перелеты в ее
воздушном пространстве. Да и на саму ноту СССР не ответил. Не отреагировала
Москва и на просьбу Чехословакии срочно оказать советскую поддержку с воз¬
духа. Эта просьба была направлена в Москву как раз перед ожидавшимся 27 сен¬
тября немецким вторжением96. «Они тоже ведут собственную игру, — сказал в
то время Бенеш о русских своему личному секретарю Прокопу Дртине и доба¬
вил: — Если они нас в это втянут, то тут же и бросят»97.
761

Все остальное — прискорбная история. Кратковременная военная актив¬
ность Запада сошла на нет, как только британский и французский лидеры ре¬
шили отправиться в Мюнхен, где 30 сентября было подписано соглашение на
выдвинутых Гитлером условиях. Хотя в Мюнхене за столом переговоров рядом
с Гйтлером и Муссолини сидели Чемберлен и Даладье, отсрочившие мировую
войну политикой умиротворения, помог Гйтлеру разделаться с Чехословакией
и Сталин. Даже когда на следующее утро Бенеш вызвал к себе посла Алексан¬
дровского, спросил его, окажет ли Советский Союз Чехословакии полномас¬
штабную военную помощь, если она отвергнет мюнхенский диктат, и сказал,
что должен получить ответ к полудню, Александровский задержал свой теле¬
графный запрос в Москву до 11.20. Кремль ответил утвердительно, но уже пос¬
ле того, как немцы 2 октября вошли в Судетскую область, не встретив никакого
сопротивления98.
Сталинская дипломатия, как она тайно и явно складывалась в предшество¬
вавшие Мюнхену месяцы, стала заключительным актом стратегии Сталина по
созданию коалиции на Западе. Нет никаких оснований верить, но зато мно¬
жество оснований сомневаться, что Сталин был когда-либо готов использовать
русскую военную мощь (какой бы она ни была в то время) для того, чтобы в
совместных с Францией и Чехословакией военных действиях не дать Гитлеру
стереть последнюю с лица земли. Цель Сталина состояла в том, чтобы поощрять
затяжную войну столкнув Чехословакию и западные демократии с Германией,
(в которую Советский Союз не был бы вовлечен, а если бы и был вовлечен, то в
самой малой степени), а тем временем прийти в себя от опустошений, причи¬
ненных его террором, и создать возможности для вступления в войну в такой
момент, когда он мог бы распространить свой контроль на Восточную Европу
и Балканы.
Учитывая сказанное выше, весьма сомнительно, чтобы Сталин когда-либо
всерьез допускал возможность выполнения Францией с опорой на поддержку
Великобритании своих договорных обязательств защитить Чехословакию. В
любом случае теперь, после падения Чехословакии, сохранилась альтернати¬
ва (и к ней Сталин всегда склонялся) войны на Западе, которой предшествова¬
ло бы и которую развязало бы соглашение между Москвой и Берлином. Сразу
после Мюнхена дипломатия Сталина приняла этот курс. Даже когда в октябре
немцы захватывали отторгнутые от Чехословакии пограничные районы, Лит¬
винов и Шуленбург пришли к устному соглашению (о нем впервые намекнул
Шуленберг летом 1938 г.) приглушить взаимную критику в прессе и по радио, а
также личные нападки на Гйтлера и Сталина. В декабре 1938 г. было возобнов¬
лено без прежних, возникших год назад проволочек торговое соглашение, что
открыло путь для дальнейших советско-германских торговых переговоров,
предложенных советской торговой миссией в Берлине99.
Хотя в Испании Гитлер обеспечил окончательную победу Франко, подгото¬
вив руководимый и вооруженный немцами легион «Кондор», Сталин не пред¬
принял ничего для укрепления республиканских сил, которые в июле 1938 г.
провели успешное наступление через реку Эбро. Наоборот, он уменьшил со¬
ветский вклад в дело Республиканской Испании. Правда, помощь Республике —
пусть и в меньших масштабах — продолжалась, а в феврале 1939 г. испанские
коммунисты получили инструкции сопротивляться до последнего (Гражданс¬
кая война завершилась 1 апреля полным поражением Республики). Однако осе¬
нью 1938 г. стало давать о себе знать охлаждение интереса Советского Союза к
испанским делам. С одобрения Москвы из Испании была выведена Интерна¬
циональная бригада100. Когда в ноябре глава республиканского правительства
762

Хуан Негрин в отчаянии обратился к Сталину с просьбой усилить военную по¬
мощь, его призыв остался без ответа101. Сталин больше не хотел, чтобы Испа¬
ния мешала улучшению отношений СССР с Германией.
После свертывания советской активности в Испании русские, приехавшие
туда, чтобы, рискуя жизнью, участвовать в антифашистской борьбе, возврати¬
лись на родину. Большинство из них там ждала смерть. Армейские офицеры,
летчики, дипломаты, энкавэдэшники, журналисты (примечательным исключе¬
нием стал Эренбург) пали жертвами террора.
В числе видных деятелей, разделивших такую судьбу, назовем генерала Кле¬
бера, Владимира Антонова-Овсеенко (с 1936 г. он занимал пост советского ге¬
нерального консула в Барселоне), а также прославившегося своим «Испанским
дневником» Кольцова, которого Сталин называл «дон Мигель». Кольцов был
арестован в декабре 1938 г. Когда его младший брат, широко известный карика¬
турист Борис Ефимов, попытался заступиться за Кольцова, выйдя на довольно
высокий уровень, Ульрих сказал ему: «Неужели вы не понимаете, что, если его
арестовали, значит, на то была соответствующая санкция?»102
В начале 1939 г. в камере Лефортовской тюрьмы Павел Гольдштейн ненадол¬
го оказался вместе с генералом Клебером, который совершенно точно пред¬
сказал, что будет вскоре казнен, и пояснил: «Я знал слишком много как коман¬
дир Интернациональной бригады в Испании и в бытность мою в Соединенных
Штатах под именем Фред и ранее в Коминтерне под именем Штерн»103.
В 1938 г. арестованный сын Михаила Томского (он выжил в сталинский пе¬
риод и описал этот эпизод) встретил в Бутырской тюрьме Антонова-Овсеенко,
который во второй половине 1937 г. был отозван из Испании и после доклада
Сталину об испанских делах короткое время занимал пост наркома юстиции
РСФСР, а затем был арестован. Антонов-Овсеенко рассказал своим сокамерни¬
кам, что отказался подписать протоколы с признанием своей вины. Когда за
это следователь назвал его врагом народа, он сказал: «Ты сам враг народа, ты
настоящий фашист». На это следователь ответил: «Народ нам доверяет во всем,
а вы будете уничтожены. Я вот за вас орден получу!»104. В тот же день старого
большевика увели на расстрел.
Фактически почти все русские и иностранные коммунисты, сражавшиеся в
Испании, выжившие там и возвратившиеся в Москву, имели глубокие антифа¬
шистские убеждения. Этого одного было достаточно для того, чтобы они стали
политической обузой для Сталина, склонявшегося к сделке с Гитлером. Многие
из них закончили жизнь в лагерях вместе со старыми большевиками, евреями и
немцами, поляками и другими коммунистами-иностранцами, а также со всеми
теми, кто не мог смириться с мыслью о сотрудничестве советского и нацист¬
ского режимов, целью которого был раздел Восточной Европы.
Неудивительно, что еще до конца 1938 г, политически проницательные ла¬
герники, основываясь на составе прибывавших в лагеря арестантов, предска¬
зывали сталинско-гитлеровский пакт105.
Примечания
now И I
1 .k'wVUv
ff/Л ’ >W> > ‘.'Wi-
1	«Правда*. 31 октября 1937 г.
2	Краткий курс истории СССР / Ред. А. Шестаков. М., 1938. С. 49-50.
3	Там же. С.167, 235, 245-247.
4	Запись вел адъютант Ворошилова генерал Р.П. Хмельницкий. Автор цитирует и излагает слова Стали¬
на по тексту записи, любезно предоставленной ему дочерью Хмельницкого Натальей Киршон.
763

5	Medvedev Roy Л. Khrushchev: A Political Biography. N.Y., 1983. P. 25. О терроре на Украине см. также:
KostiukHtybory>. Stalinist Rule in the Ukraine. N.Y., I960. P. 127-\Ъ\, SullivantRobertS. Soviet Politics in
the Ukraine. N.Y., 1962. P. 219-223-
6	ДробижевВ.,Ду>мова H. Я. Чубарь. Биографический очерк. M., 1963- С. 67, 71.
7	Выступление КТ. Мазурова. XXII съезд КПСС. М., 1962,1. С. 291.
8	LubachkoIvanS. Belorussia Under Soviet Rule, 1917-1957. Lexington, 1972. P. 123,125.
9	Ссылка P. Медведева на неопубликованные воспоминания. Я. Дробинского. Medvedev Roy A. Let His-
toryjudge... P. 266-267
10	Очерки истории Коммунистической партии Грузии (1921-1963 годы). Тбилиси, 1963- II. С. 160. В
книге говорится, что жертвами репрессий пали 70% членов грузинской делегации на XVII съезде
ВКП(б). На принадлежность к грузинской парторганизации указали 27 делегатов съезда.
Газарян С. О Берия и суде над бериевцами в Грузии // «СССР. Внутренние противоречия». 1982. № 6.
С. 118-119. Статья взята из самиздатского исследования Газаряна «Это не должно повториться».
12 Там же. С. 141-142; Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 264, 269; Antonov-Ovseyenko A. The Time of
Stalin... P. 148.	%r,
13	Ссылка Б. Левицкого на «Коммунист» (Ереван), 15 ноября 1961 г. Levitsky>Б, ed., The Stalinist Terror in
the Thirties: Documentation from the Soviet Press. Stanford, 1974. P. 327
14	О терроре в Армении см.: Matossian Магу> К. The Impact of Soviet Policies in Armenia. Leiden, 1962.
Chap. 8.
15	Очерки истории Коммунистической партии Азербайджана / Ред. М. Искандеров. Баку, 1963- С. 540-
542; Тарский Л. Багировщина // «Новое русское слово»»: 12 и 13 марта 1982 г. Багиров был судим в
Баку и приговорен к смертной казни в 1956 г. Тарский присутствовал на суде.
16	«Верный боец партии» // «Правда». 9 апреля 1964 г.
17	Abramsky С. «The Biro-Bidzhan Project, 1927-1959» in: The Jews in Soviet Russia Since 1917. Ed. L Ko-
chan. London, 1970; «Birobidzhan» //EncyclopediaJudaica, IV, 197l.P. 1044-1050;KolarzW. Russia and
Her Colonies. London, 1956. P. 177. Постановлением Президиума Верховного Совета РСФСР от 2 де¬
кабря 1981 г. Еврейская автономная область (давно превратившаяся в фикцию) была упразднена.
18	Выступление 18 мая 1925 г. «О политических задачах Университета восточных народов» //
Сталин КВ. Соч. Т. 7. С. 138.
19	«Правда». 4 октября и 28 декабря 1937 г.
20	Выступление М.В. Горбачева. «Правда». 16 августа 1938 г.
21	Аллилуева С. Двадцать писем к другу... С. 124.
22	Б. Д. «Русский еврей вчера и сегодня» — ссылка Р. Медведева. Medvedev Roy A. On Stalin and Stalinism.
Oxford, 1979-P 114.
23	House Without a Roof. Garden City, N.Y., 1961. P. 310. См. также Шварц С. Антисемитизм в Советском
Союзе. Нью-Йорк, 1952. С. 8.
24	AgurskyM. The Birth of Byelorussia // «The Times Literary Supplement». 30 June 1972. P. 744; Korey W. The
Origins and Development of Soviet Anti-Semitism: An Analysis // «The Slavic Review». № 1. March 1972.
P. 118.
25	KommossR. (comp.) Juden hinter Stalin. Berlin and Leipzig, 1938.
26	СталинИ.В. Соч. T. 5. С. 239, 245-
27	Все ссылки на процесс взяты из кн.: Судебный отчет по делу антисоветского «право-троцкистского
блока». М., 1938.
28	Итоги процесса // «Бюллетень оппозиции», апрель 1938, № 65. С. 3.
29	Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 187.
30	Medvedev Roy A. Bukharin... P. 144-146.
31	«Процесс» правотроцкистского блока» — депеша от 28 марта 1938 г. посла Чилстона в Форин Оф-
фис. Great Britain. Foreign Office. Documents of British Foreign Policy. (DBFP).
32	Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 186-187; ГнединЕ. Катастрофа... 1977. С. 281.
33	Maclean F. Eastern Approaches. N.Y., 1949. P. 107-108.
34	Гнедин E. Катастрофа... C. 281.
764

35	Herwarth H. von, and Starr Frederick S. Against Two Evils. NY., 1981. P. 110,112.
36	Bohlen Charles E. Witness to History, 1919-1969-N.Y, 1973-P-46.
37	См.: Марголин Ю.В. Путешествие в страну Зе-Ка. Нью-Йорк, 1952. С. 6-9-
38	«Новое русское слово». 9 февраля 1985 г. Ей разрешили вернуться в Англию в 1985 г.
39	«Известия». 13 декабря 1936 г.
40	YakirP. A Childhood in Prison. Р. 61-72.
41	WeissbergA. The Accused... P 10. «Создавалось впечатление, — замечает автор, — как будто ГПУ было
исполнено решимости административными методами обеспечить расовую чистоту российских
городов».
42	Vldricks TeddyJ. The Impact of the Great Purges on the People’s Commissariat of Foreign Affairs // «The
Slavic Review». № 2, June 1977. P 188,190,191,195.
43	Письмо было опубликовано в русской эмигрантской газете «Новая Россия» 1 октября 1939 г.
44	Antonov-Ovseyenko A. Time of Stalin... P. 145.
45	Trepperl. The Great Game: The Story of the Red Orchestra. London, 1977. P. 38-39.
46	Личная беседа в Москве в июне 1984 г. с Владимиром Малецким, сыном одного из репрессирован¬
ных преподавателей.
47	PikeD. German Writers in Soviet Exile, 1933-1945. Chapel Hill, 1982. P. 320,324,330-331.
48	Ibid. P.313, 345.
49	Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 222.
50	PikeD. German Writers... P. 325,326, 328,333-
51	Fischer M. My Lives in Russia. N.Y., 1944. P. 189-190.
52	TuominenA. The Bells of the Kremlin. Hanover, N.H., 1983- P. 234.
53	Ibid.P.229.
54	Mrs. Bela Кип. Bela Kun (Memoirs). Budapest 1966. P. 416-418.
55	TuominenA. The Bells of the Kremlin... P 222-223.
56	BrumbergA. The Ghost in Poland j j «The N.Y. Review of Books», 2 June 1983, n. 4. P. 37.
57	TuominenA. The Bells of the Kremlin... P. 225-226. Туоминен был на этом заседании.
58	Ex-Insider. The Party That Vanished // «Soviet Survey». July-September 1960, no. 33- P 104, 105.
59	Dziewanowski M.K. The Communist Party of Poland. Cambridge, Mass., 1959- R 151; Stalin and the Polish
Communists // «Soviet Survey», January-March 1961. P. 62. О роспуске западноукраинской и западно¬
белорусской компартий см.: «Коммунист», 1964, № 8. С. 76-78.
60	Возможно, корейская партия была распущена. См ..DedijerV. Tito. N.Y., 1953. Р 115 \ Medvedev Roy А.
Let History Judge... P. 221. Медведев сообщает, что «вся корейская секция Коминтерна была аресто¬
вана».
61	РашкевицА. // Всесоюзное совещание о мерах улучшения подготовки научно-педагогических кад¬
ров. М., 1964. С. 286.
62	TuominenA. The Bells of the Kremlin... P 227-229; Levitsky B. The Stalinist Terror... P. 332, 335-336.
63	Dedijer V. Tito... P. 107-108,115-
64	LazitchB. «Stalin’s Massacre of the Foreign Communist Leaders» // The Comintern: Historical Highlights /
Ed. Drancovitch M. and Lazitch B. Stanford, 1966. P 141,167-168, 169.
65	Cm..- Krivitsty W. In Stalin’s Secret Service. N.Y., 1939- Chap. 3-
66	«Правда». 14 февраля 1938 г. Письмо Иванова датировано 18 января 1938 г., ответ Сталина — 12 фев¬
раля 1938 г.
67	По словам Туоминена (TuominenA The Bells of the Kremlin... P 239), «немецким коммунистам пойти
на братание с Гитлером было бы труднее, чем кому бы то ни было».
68	Великанов К Германская угроза Чехословакии // «Правда». 2 апреля 1938 г.
69	Телеграмма советского посла в Берлине ГА. Астахова в Москву, датированная 15 сентября 1938 г.
Астахов сообщает о разговоре с послом Чехословакии // Документы внешней политики СССР /
Ред. АА. Громыко и др., XXI, М., 1977. С. 497. Далее — Документы...
70	Churchill Winston S. The Second World War: The Gathering Storm. N.Y., 1961. P. 227, 279-281.
71	«Известия» 18 марта 1938 r.
765

72	Рассказано автору Е. Гйединым в Москве в июне 1977 г. Будучи заведующим отделом печати при
Литвинове, Гнедин ежедневно встречался с ним. Однажды Гйсдин сам машинально поднял трубку
телефона в задней комнате. Услышав голос Сталина, он тихонько положил трубку на рычаг.
73	«Правда». 17 сентября 1938 г.
74	Куманев Г. 22-го на рассвете // «Правда». 22 июня 1989 г.
75	Маховков И. Уничтожение командных кадров Красной Армии // «СССР. Внутренние противоре¬
чия». 1982. № 3. С. 204-210.
76	Herwarth Н. von, and Starr Fredericks. Against TWo Evils//. P. 78. Фон Херварт был личным секретарем
посла Шуленбурга и имел дипломатический ранг третьего секретаря посольства.
77	HilgerG., Me)>erAlfred G. The Incompatible Allies. N.Y., 1953. P. 275, 282-285.
78	ПридворовД. Об отце // О Демьяне Бедном. М., 1966. С. 222.
79	Телеграмма посла в Москве Кирка госсекретарю, датированная 22 июня 1938 г. U.S. Foreign Relations.
Р. 584-585. (Курсив мой. — Р. Такер.)
80	Ibid. С. 571-577.
81	Weinberg G. Starting World War II... P, 417.
82	Documents on German Foreign Policy, 1918-1945, Series D (1937-1945). II. Germany and Cztchoslova-
kia, 1937-1938. P. 423-426. Ниже ссылки на DGFP. Ser. D, II.
83	Herwarth H. von, and Starr Frederick S. Against Two Evils. P. 122-123-
84	Ibid. P. 122.
85	DGFP. Ser. D, II. P. 667.
86	Hocbman Jin. The Soviet Union and the Failure of Collective Security, 1934-1938. Ithaca and London,
1984. P 148.
87	DGFP, Ser. D, II. P 629-631.
88	Документы... C. 436,458-459-
89	Там же. С. 464-465.
90	Там же. С. 470-471.
91	Kennan George F. Russia and the West Under Lenin and Stalin. N.Y., 1962. P. 304-305.
92	CoulondreR. De Staline a Hitler: Souvenirs de deux ambassades, 1936-1939 Paris, 1950. P. 157-159-
93	HocbmanJ. The Soviet Union... P. 160,236. Автор ссылается на мемуары Комнина (Comnene. Preludi del
grande drama. Rome, 1947. P. 83,86, 10).
9AIbid. P. 161.
95	Memoirs of Dr. Eduard BeneS. London, 1954. P. 29-
96	Hocbman J. The Soviet Union... P. 164,156-167.
97	Drtina Prokop. Ceskoslovensko mCij osud. Toronto, 1982,1. P. 202, Указанное место из книги Прокопа
Дртины цитируется Михаелем Краусом (Kraus М. The Soviet Union, Czechoslovakia, and the Second
World War: The Foundations of a Communist Rule. Ph. D. dissertation, Princeton University, 1985. Chap. 1.
P 57).
98	Hocbman J. The Soviet Union... P. 166.
99	Hilger G., Meyer Alfred G. The Incompatible Allies, 288-289; Herwartb H. von, and Starr Frederick S..
Against Two Evils. P 142.
100	ThomasH. The Spanish Civil War. N.Y., 1961. P. 556-558, 566,613- Об инструкциях испанским комму¬
нистам см.BollotenB. The Spanish Revolution. Chapel Hill, 1979- P. 473.
101	Carr T.H. The Comintern and the Spanish Civil War. NY, 1984- P. 71.
102	Михаил Кольцов, каким он был. М., 1965- С. 76.
103	ГольдштейнП. Точка опоры... С. 42-43.
104	«Новый мир», ноябрь 1964- № 11. С. 212.0 разговоре Антонова-Овсеенко со Сталиным и новом на¬
значении незадолго до ареста см.: Ракитин А. Именем революции // Очерки о В.А. Антонове-Овсе¬
енко. М., 1965- С. 178. Антон Ракитин — псевдоним Антона Антонова-Овсеенко, сына расстрелян¬
ного В А. Антонова-Овсеенко.
105	BeckF., Godin W. Russian Purge... P. 234.
£.4

Преображенное мировоззрение
Обновленная влита
Мы уделили немало внимания мотивам, побудившим Сталина к террору. И тем
не менее это величайшее преступление XX в. все еще нуждается в дополнитель¬
ном изучении Для этого нам следует прежде всего оценить истинные масшта¬
бы террора, а также рассмотреть его взаимосвязь с другим параллельно разви¬
вавшимся процессом — выдвижением новых людей.
К моменту созыва в Москве в марте 1939 г. XVIII партсъезда коммунистичес¬
кая элита ленинского и постленинского периодов была почти уничтожена, а на
ее месте стала возникать новая.
В годы террора когорта старых большевиков полностью перебита не была.
Кроме Сталина и его ближайшего окружения в Политбюро с дореволюцион¬
ным партийным стажем (Молотов, Ворошилов, Калинин, Каганович, Андреев,
Шверник и Жданов), выжили во время террора и некоторые другие партийцы,
а кое-кто из них все еще занимал высокие официальные посты. В 1939 г. одним
из шести заместителей Председателя Совнаркома была назначена Р.С. Землячка
— случай крайне редкий во времена Сталина — женщина в руководстве. Членом
Центрального Комитета оставалась КИ. Николаева, а Александра Коллонтай
была послом в Швеции. Выжили многие бывшие соратники, старые большеви¬
ки, в прошлом близкие Ленину (Н.К. Крупская, Г.М. Кржижановский, М.А. Бонч-
Бруевич, НА. Семашко, М.К. Муранов и секретарь Ленина — Елена Стасова).
Под письмом, опубликованным в «Правде» 7 ноября 1947 г. по случаю тридца¬
тилетия Октября, стояли подписи 538 старых большевиков. Они обращались к
Сталину, называя его человеком, «чье имя олицетворяет русскую революцию»,
и благодарили его «за все то великое», что он дал «партии, рабочему классу и
народам нашей страны».
Трудно ответить однозначно на вопрос, почему эти коммунисты, и ряд дру¬
гих, переживших террор и скончавшихся позже — в 1939-1947 гг., не были
арестованы в конце 30-х годов. В ряде случаев у Сталина появлялись личные
причины сохранить жизнь тем, кто, по его мнению, мог оказаться ему полезен.
(Например, Сергей Кавтарадзе, который был арестован, но в 1940 г. освобож¬
ден, любезно принят Сталиным и назначен заведующим Ближневосточного от¬
дела НКИД). Однако главная причина, по всей вероятности, заключается в том,
что, он, Сталин, хотел затушевать радикальное изменение режима вследствие
террора. Ради этого он оставил в живых некоторых старых большевиков как
послушных свидетелей, подтверждавших, что именно он, Сталин, олицетворя¬
ет Октябрьскую революцию, хотя вряд ли они сами в это верили1.
По мере того как террор пожирал послереволюционную элиту, ей на смену
выдвигалась новая. В те годы требования разоблачать замаскировавшихся вра¬
767

гов сопровождались призывами выдвигать на ответственные посты молодых
коммунистов и беспартийных. Сталин доложил XVIII партсъезду, что за период
после состоявшегося в 1934 г. XVII съезда на руководящие партийные и госу¬
дарственные посты выдвинуто 500 тыс. молодых большевиков, партийных и
примыкающих к партии2.
Это было время головокружительных карьер. Будущий советский премьер-
министр Алексей Косыгин стал в 1939 г., в 35-летнем возрасте, наркомом тек¬
стильной промышленности СССР. Будущий генеральный секретарь ЦК КПСС
Леонид Брежнев вступил в ее ряды в 1931 г., а в 1939-м, в возрасте 33 лет, возгла¬
вил Днепропетровскую городскую партийную организацию. Другой будущий
генеральный секретарь — Юрий Андропов — стал членом партии в 1939 г., а
к 1940-му (ему тогда исполнилось 26 лет) возглавил комсомольскую органи¬
зацию Карело-Финской ССР. Третий будущий генеральный секретарь — Конс¬
тантин Черненко — вступил в партию в 1931 г., а в 1941-м, когда ему исполни¬
лось 30 лет, уже работал секретарем Красноярского обкома партии. Будущий
министр обороны Дмитрий Устинов в 1937 г. был директором ленинградско¬
го военного завода, а в 1941 г., в 33 года, получил назначение на пост наркома
оборонной промышленности СССР. Будущий главком ВМФ Сергей Горшков
в 1941 г. получил звание контр-адмирала (тогда ему шел 31 год). Будущий ми¬
нистр иностранных дел Андрей Громыко получил партбилет в 1930 г., защитил
в Москве диссертацию и стал кандидатом экономических наук, а в 1939-м, в
возрасте 30 лет, был направлен в сильно поредевший после чистки наркомин-
дел, где возглавил отдел Соединенных Штатов Америки.
Те, кем заменяли репрессированную политическую элиту, имели, как прави¬
ло, специальное образование и опыт практической работы, приобретенный в
первой половине 30-х годов. В докладе на XVIII съезде Сталин назвал эту элиту
управленцев и специалистов «новой советской народной интеллигенцией» и
сказал, что они «влили в интеллигенцию новую кровь и оживили ее по-новому,
по-советски»3. Сталинская метафора была как нельзя точна: когорта выдвижен¬
цев являлась той новой кровью, которая реанимировала труп почти полностью
обескровленной террором коммунистической партии.
Можно ли объяснить эту смену поколений элиты потребностями модерни¬
зации?4 В большей ли степени с точки зрения профессиональной подготовки
подходили для руководящих постов в новой, индустриально более развитой
России молодые, обучавшиеся без отрыва от производства специалисты с тех¬
ническим образованием, чем те, кого они заменяли? Несомненно, некоторые
репрессированные управленцы не обладали достаточным образованием и
были уже немолодыми людьми, а пришедшие им на смену новички доказали
свои способности. Примером может служить А.С. Яковлев, талантливый моло¬
дой авиаконструктор, создатель истребителей модели «Як», ставших во время
Второй мировой войны опорой советских ВВС.
Однако известные нам факты не подтверждают этой гипотезы. Расстрелянные
или отправленные в лагеря специалисты из промышленной, военной, научной и
других сфер представляли собой значительную часть драгоценного человечес¬
кого капитала страны. Многие из них обладали незаурядным талантом. Сталин
понимал это, что подтверждают события, связанные с выдвижением Яковлева.
Сталин приказал арестовать авиаконструктора-ветерана А.Н. Туполева, а вместе
с ним примерно 450-500 инженеров из Наркомата авиационной промышлен¬
ности. Человек 50-70 из них были расстреляны. Около ста отправлены в лагеря.
Остальных же засадили за работу в тюремных конструкторских бюро («шараш¬
ках»), созданных в 1938-1939 гг. для разработки новых типов самолетов5.
768

В известном смысле новые управленческие кадры гораздо меньше соот¬
ветствовали постам в новом, промышленно развивающемся обществе, нежели
арестованные специалисты, отличавшиеся большей самостоятельностью суж¬
дений. Новички заняли посты, требующие проявления инициативы. Но они
были продуктом сталинской школы, которая в массовом порядке поставляла
бюрократов, как раз лишенных инициативы и боящихся ответственности. Как
говорили в Магнитогорске, «лучше быть телеграфным столбом, чем проявлять
инициативу»6.
Утверждение, будто террор способствовал модернизации, решительным
образом опровергается его воздействием на оборонный потенциал государс¬
тва. Вместе с Тухачевским погибли поборники военной модернизации, пред¬
видевшие настоятельную необходимость подготовки к новому типу военных
действий, к моторизованной войне, чем и занимались немцы. На высших же
постах остались Ворошилов и Буденный, неспособные отказаться от веры в ре¬
шающую роль, которую якобы продолжала играть кавалерия. В начале 1937 г.
закончил рукопись книги «Контуры грядущей войны» 49-летний Валентин Три¬
фонов, старый большевик, сражавшийся на полях Гражданской войны. В ней
он предсказывал неизбежность войны с фашизмом, которая, по его мнению,
начнется с сокрушительного внезапного нападения на Россию, к чему следо¬
вало готовиться загодя, в том числе перебазируя промышленность на Восток.
Трифонов послал копии рукописи для ознакомления Сталину, Молотову и Во¬
рошилову, но ответа не получил. Немного позже, в том же году, он был аресто¬
ван и осужден7
Другого военного деятеля, претендовавшего на роль модернизатора, ко¬
мандующего ВВС Яна Алксниса расстреляли вскоре после того, как он стал
настоятельно рекомендовать уделить большее внимание скоростным, манев¬
ренным истребителям, а не наращивать производство тяжелых дальних бом¬
бардировщиков туполевской модели, на которых, стремясь к установлению
мировых рекордов, летали сталинские «соколы»8. «Мы должны бить врага
в его логове», — таков был девиз Сталина и его окружения. Они оказались под
влиянием доктрины итальянского генерала Дуэ, согласно которой решаю¬
щее оружие будущей войны — тяжелые бомбардировщики. В соответствии
с такими взглядами Ворошилов и доложил XVIII партсъезду, что, по сравне¬
нию с 1934 г., доля тяжелых бомбардировщиков в самолетном парке ВВС уд¬
воилась, а численность легких бомбардировщиков, штурмовиков и разведы¬
вательных самолетов снизилась в два раза9. Годом раньше, в феврале 1938 г.,
нарком обороны заявил, что, хотя во многих армиях кавалерия фактически
ликвидирована, «красная кавалерия по-прежнему является победоносной
и сокрушающей вооруженной силой и может и будет решать большие задачи
на всех боевых фронтах»10.
Может, в глазах Сталина главное достоинство новых кадров состояло в их
лояльности к нему и в их безусловном подчинении его властной воле? Вполне
вероятно, что это было именно так. Новая элита составляла надежную опору
для ставшего абсолютным самодержцем Сталина. Общество было очищено от
независимо мыслящих большевиков, считавших себя ровней Сталину, способ¬
ных высказывать свободно свои мысли на партийных форумах и готовых голо¬
совать против него, как это и случилось на XVII съезде партии. Теперь Сталин
мог наконец дать волю тем огромным способностям в области разработки по¬
литического курса, которыми он, по его мнению, обладал, мыслить за Советс¬
кую Россию, принимать и важные, и менее важные решения, не опасаясь, что
кто-либо станет Оспаривать его взгляды.
ft
26 —4050
769

Однако для того чтобы создать послушную элиту, вовсе не требовалось про¬
водить репрессии в таком огромном масштабе. Зачем потребовался этот двус¬
торонний процесс репрессий и выдвижений? Чтобы ответить на этот вопрос,
обратим внимание на одну книгу, на создание которой Сталин в описываемый
период не щадил ни времени, ни энергии.
нс
Сталин нак историк партии
Главной новостью в сентябре 1938 г., месяце, когда произошла встреча в Мюн¬
хене, стала не надвигающаяся угроза войны в Европе. Хотя эта угроза широко
освещалась в советской прессе, первенство было отдано другой теме — книге,
озаглавленной «Краткий курс истории ВКП(б)». Начиная с 9 сентября «Правда»
публиковала ее глава за главой. В редакционных и пространных авторских ста¬
тьях они восторженно комментировались.
На титульном листе имя автора не значилось. Об авторстве говорилось весь¬
ма расплывчато: «Под редакцией Комиссии ЦКВКП(б)». И далее: «Одобрено
ЦК ВКП(б)». Но тем не менее это говорило о том, что «Краткий курс» пользовал¬
ся высочайшим покровительством. Вскоре стало известно, что автором одного
из разделов IV главы труда, озаглавленного «О историческом и диалектическом
материализме», был Сталин. Позже сообщалось, что весь «Краткий курс» (его
объем составил 350 страниц) подготовлен «по инициативе и при ближайшем
личном участии товарища Сталина»11. После Второй мировой войны Сталин
присвоил себе авторство полностью12.
Еще в 1932 г. Сталин задумал такую книгу. В 1935 г. он создал под руководс¬
твом Жданова комитет доя ее подготовки, однако предложенные варианты его
не удовлетворили. В результате в начале 1937 г. Сталин обратился с личным
письмом к авторам, работавшим над текстом, сформулировав главные направ¬
ления книги, которую он хотел бы получить. Он отметил, что существующие
труды по истории партии неудовлетворительны, и указал, как можно исправить
их недостатки. Он дал понять, что новая книга должна быть насквозь дидактич¬
на, а не выглядеть как «легкий и занимательный рассказ о делах минувших» и
что за руководящими идеями следует обращаться к его, Сталина, работам и ре¬
чам. Он предложил новую периодизацию истории партии, приведя названия
двенадцати глав и определив промежутки времени, которые должна отражать
каждая из них. (В итоге в «Кратком курсе» оказались именно эти двенадцать
глав.) Шестнадцатого апреля 1937 г. Политбюро дало указание авторскому кол¬
лективу опираться на письмо Сталина и освободило трех его членов (Е. Ярос¬
лавского, В. Кнорина и П. Поспелова) от всяких прочих обязанностей. Текст в
основном готовили Ярославский и Поспелов, поскольку, пока шла работа (а это
было в 1937-1938 гг.), Кнорина арестовали, и он пал жертвой террора13.
В качестве коллективного редактора книги была назначена высокопостав¬
ленная комиссия в составе Сталина, Молотова и Жданова. Рукопись поступала к
ним и другим членам Политбюро, но только один Сталин активно участвовал в
редактировании и переработке текста. Предложенные им изменения и допол¬
нения (их фотокопии сохранились) свидетельствуют о его большом личном
участии в работе над книгой. Сталин снимал отдельные абзацы, изменял назва¬
ния некоторых глав. Он дал точную формулировку текста на титульном лис¬
те (где указывалось, что книга отредактирована и одобрена Комиссией Цент¬
рального Комитета). Более того, он внес несколько существенных дополнений.
Одно из них — философский раздел IV главы «О историческом и диалектичес¬
770

ком материализме». В другом добавленном им пассаже подчеркивается, что
большевистская партия была фактически создана на Пражской конференции,
т. е. в 1912 г. Еще одна вставка содержит критику западноевропейской социал-
демократии. Примечателен и тот факт, что Сталин добавил пассаж, в котором
подчеркивается историческое значение коллективизации как «революции
сверху»14.
Таким образом, в самый разгар террора Сталин размышляет над историей
партии и руководит подготовкой книги о ней.
«Краткий курс» как автобиография • >
I	!>•
Для старых большевиков, связавших свою судьбу с большевистской партией
до и сразу же после 1917 г., особенно если они входили в число ее лидеров, их
собственные биографии слились воедино с историей партии. Это особенно
справедливо в отношении Ленина. «Говорить о Ленине — значит говорить о на¬
шей партии. Дать биографию Ленина — значит писать биографию нашей пар¬
тии», — заявил Зиновьев по случаю пятидесятилетия Ленина15. Помнил ли эти
слова Сталин или нет, но заключенная в них идея в душу ему запала. «Краткий
курс» стал книгой, в которой история партии переплеталась с его собственной
биографией.
Сталин появляется в третьей главе, повествующей о революционном броже¬
нии 1905 г. Именно здесь мы читаем, что «тов. Сталин проводил огромную ре¬
волюционную работу в Закавказье. Так, на собрании рабочих в Тифлисе он за¬
явил: “Для этого нужны три вещи: первое — вооружение, второе — вооружение,
третье — еще и еще раз вооружение”. Первая встреча Сталина с Лениным состо¬
ялась в Таммерфорсе (Финляндия) на большевистской конференции в декабре
1905 г. До этого же они, как утверждается в «Кратком курсе», «поддерживали
связь между собой письмами или через товарищей»16. Кстати, никаких сведе¬
ний о такой переписке или контактах «через товарищей» пока не появилось.
Но как же Сталину удавалось изображать большевиков «партией Лени¬
на-Сталина», если в первые годы ее существования он был столь незаметной
фигурой, да еще в местном подпольном движении? В «Кратком курсе» Сталин
преподносится как второй лидер партии со времени ее зарождения. Это дости¬
гается путем изображения Пражской конференции 1912 г. как момента зарож¬
дения партии, причем «Краткий курс» скрывает тот факт, что тогда Сталин стал
членом ЦК путем кооптирования, а не избрания в него.
Рисуя Сталина человеком, оказавшимся в гуще событий, разворачивавшихся
в Петрограде, «Краткий курс» излагает сагу 1917 г. как повествование о Лени¬
не — Сталине. «Незначительные» расхождения во мнениях между Сталиным и
Лениным опускаются. И не Троцкий, а он, Сталин, изображается руководите¬
лем операции по захвату власти в качестве главы «партийного центра» в рабо¬
тавшем под началом Троцкого Военно-революционном комитете. Хотя такой
центр действительно был образован, Сталин, однако, не функционировал в
качестве «руководящего ядра» комитета; и чем он занимался в момент захвата
власти, остается тайной.
В восьмой главе, посвященной Гражданской войне, Сталин увенчал себя во¬
енной славой. Троцкий же, поддерживаемый в описываемый период Тухачевс¬
ким, по-прежнему придерживался предательского курса на посту председате¬
ля Реввоенсовета. Сталин превозносится как автор победоносной стратегии,
примененной в 1919 г. в боях против белых сил генерала Деникина на Южном
26*

фронте, а Троцкий, фактически разработавший эту стратегию, изображается
инициатором ошибочного плана17, которому на самом деле он, Троцкий, ус¬
пешно противостоял.
Далее в книге излагается фальсифицированная история советско-польской
войны 1920 г., в которой Сталин сыграл губительную роль и за неподчинение
приказам был отозван с Южного фронта. (Будучи политическим комиссаром
фронта, он распорядился продолжить бои за Львов уже после того, как получил
указание Политбюро продвинуться на северо-запад для защиты фланга развер¬
нутой на Варшаву армии Тухачевского, чем и способствовал ее разгрому.) Со¬
гласно же описанию этого эпизода в «Кратком курсе», в результате допущенных
Троцким и Тухачевским ошибок, наступление красных на Варшаву проходило
«совершенно неорганизованно». Это, дескать, помогло полякам совершить
прорыв Западного фронта. Еще более ухудшил ситуацию, как указывается в
книге, приказ Троцкого перебросить конную армию с Южного фронта на За¬
падный, «хотя не трудно было понять, что взятие Львова было бы единственно
возможной и лучшей помощью Западному фронту». А следовательно, разгром
Красной Армии был предопределен «вредительским приказом Троцкого... на
радость польским панам»18.
Большим искажениям подверглась история всего дальнейшего советского
периода с 1921 до середины 1938 г. Например, в «Кратком курсе» индустриа¬
лизация и коллективизация изображены как политический курс, проводимый
возглавляемой Сталиным партией при полной поддержке со стороны народа,
и нет даже намека на то, какую страшную цену пришлось заплатить за такую по¬
литику. Утверждается, что капиталистические страны сделали все возможное
для того, чтобы сорвать индустриализацию, поскольку опасались, что ее успех
создаст угрозу для существования капитализма, а внутренняя оппозиция со¬
трудничала с ними путем вредительства и шпионажа, будучи связанной, как это
«показало» Шахтинское дело, с иностранной военно-разведывательной служ¬
бой (но в данном контексте Германия не упоминалась).
В книге Сталина коллективизация описана как «величайший» революцион¬
ный переворот, «равнозначный по своим последствиям революционному пе¬
ревороту в Октябре 1917 г.». И далее: «своеобразие этой революции состояло в
том, что она была произведена сверху, по инициативе государственной власти,
при прямой поддержке снизу, со стороны миллионных масс крестьян, боров¬
шихся против кулацкой кабалы, за свободную колхозную жизнь»19.
«Краткий курс» заключает триумфальная картина: советское государство
движется под предводительством Сталина от победы к победе. После того как в
1935 г. Сталин выдвинул лозунг «Кадры решают все», Стаханов выдает на-гора
за одну смену 102 тонны угля. Таким образом возникает стахановское движе¬
ние, продемонстрировавшее, что в экономическом развитии страны новым
кадрам принадлежит решающая роль. Учитывая «повышающийся уровень жиз¬
ни народа», правительство принимает закон, запрещающий аборты. В 1936 г.
утверждается новая Конституция, подготовленная возглавлявшейся Сталиным
комиссией и воплотившая в себе принципы рабоче-крестьянской демократии.
В 1937 г. после выявления новых «дьявольских преступлений бухаринско-троц¬
кистской банды», проводятся процессы, раскрывшие, что обвиняемые вступи¬
ли в заговор против партии и государства сразу же после Октябрьской рево¬
люции. Советский народ одобряет уничтожение «белогвардейской нечисти» и
приступает к решению следующего вопроса повестки дня — выборам Верхов¬
ного Совета на основе новой Конституции20. Одиннадцатого декабря 1937 г.
Сталин обращается к избирателям своего округа. На следующий день 91 млн

граждан направляются к избирательным урнам, и 89 млн 844 тыс. из них с энту¬
зиазмом отдают свои голоса кандидатам блока коммунистов и беспартийных,
тем самым подтверждая победу социализма в СССР.
Книги, изданные до «Краткого курса» (например, изъятые к тому времени
«Очерки истории ВКП(б)» Попова), были ближе к фактам и более информатив¬
ны. Им, однако, недоставало мелодраматичной тональности «Краткого курса»,
представляющего собой повествование о смертельной схватке сил добра и зла.
В нем описываются деяния двух блистательных героев: Ленина — воплощения
революции (в первых главах) и Сталина — второго «я» Ленина, человека, кото¬
рому судьбой предначертано стать его преемником, человека, полностью всту¬
пающего в свои права в заключительной части «Краткого курса». В эпилоге ему
благодарно рукоплещет народ.
Таков был придуманный мир, описанный руководимыми и послушными
Сталину авторами. Идеальный Сталин обрел реальность, а те, кто вызывал у
него ненависть, вошли в историю злодеями. Книга Сталина не могла бы быть
написана, не будь проведены показательные процессы, сопровождавшиеся
массовыми репрессиями.
Возвращаясь к поставленному нами вопросу (зачем нужен был Сталину
принявший массовый характер двуединый процесс, в котором сочетались
репрессии, с одной стороны, и выдвижения — с другой), следует представить
слово самому Сталину. Участникам февральско-мартовского пленума 1937 г., а
через них всей стране он сказал, что кадры должны срочно «овладеть больше¬
визмом». И хотя Сталин при этом говорил о необходимости овладеть искусст¬
вом распознавания замаскировавшихся врагов, к каким бы приемам и уловкам
они ни прибегали, он одновременно дал ясно понять, что речь идет о гораздо
большем. Наступило время заменить старый лозунг шахтинского периода об
овладении техникой новым — призывом к «политическому воспитанию кад¬
ров»21. Именно «Краткому курсу», как указывалось в его вступлении, предстояло
обеспечить это политическое воспитание кадров, основанное на сталинском
большевизме.
Что представлял собой такой «большевизм», мы уже в основном уяснили.
По существу он сводился к изложению вымышленной версии жизни Сталина,
к придуманной им самим автобиографии революционного героя, сыгравшего
огромную роль в истории партии. По-видимому, мы так никогда и не узнаем,
сумел ли Сталин поверить в это сам и подавить в своей памяти все, что проти¬
воречило такой картине. Но, несомненно, у него была большая внутренняя пот¬
ребность в такой вере и в знании того, что и советский народ эту веру принял.
Такой взгляд подтверждается огромными усилиями, которые Сталин приложил
к подготовке и публикации этой книги, и тщательно продуманными мерами,
предпринятыми им для внедрения идей этой книги в сознание новой элиты и
юного поколения граждан, получавших в это время образование.
После опубликования «Краткого курса» Сталин сделал все, для того чтобы
добиться осуществления поставленных перед этим трудом задач. Они были
сформулированы в постановлении Центрального Комитета, опубликованном
в «Правде» 13 ноября 1938 г. В нем указывалось, что «Краткий курс» должен быть
положен в основу советской системы политического просвещения. Постанов¬
ление потребовало радикально перестроить сеть политического образования,
поставив в центре задачу овладения «Кратким курсом» «руководящими кадра¬
ми» партии, комсомола, экономистами и другими специалистами, а также всей
партийной и беспартийной интеллигенцией, которая, как указывалось в поста¬
новлении, отставала в теоретической и политической подготовке.
5
773

Книга вышла огромным тиражом. Печатные машины выдавали одна за дру¬
гой сотни тысяч ее экземпляров. Ко времени смерти Сталина «Краткий курс»
был издан 300 раз на 67 языках общим тиражом 42 81бтыс. экземпляров. За¬
долго до этого в письме в редакцию журнала «Пролетарская Революция» Ста¬
лин дал понять, что «настоящие» большевики — это верные ленинцы-сталин¬
цы. Теперь ему удалось создать учебник основ «настоящего» большевизма, и он
хотел, чтобы советские люди и коммунисты во всем мире уверовали в них.
Массовые репрессии — это оборотная сторона той же медали. Они обуслов¬
ливались в неменьшей мере стремлением Сталина создать сообщество право¬
верных, чем взятым им курсом на выдвижение новых, молодых кадров, для ко¬
торых «Краткий курс» обрел силу догмы. Не избавившись от большинства или
по меньшей мере от значительного числа тех, кто — хотя бы в силу своей памя¬
ти — не мог быть отнесен к верившим в «настоящий» сталинский большевизм,
общество не могло стать таким, каким Сталин хотел его видеть, т. е. обществом,
члены которого разделяют его видение действительности22. Поскольку же, те
кто имел иное представление о прошлом партии и Сталина, были способны
внушить свои взгляды новичкам, сам факт их присутствия в партии и среди
граждан становился подрывной силой. Ведь они могли посеять неверие.
Эти люди были свободны от испытываемого Сталиным внутреннего побуж¬
дения вычеркнуть из памяти факты и события, вступавшие в противоречие с
его образом идеального Сталина. Избавиться от их вносящих диссонанс вос¬
поминаний можно было, действуя извне, репрессируя таких людей в советском
смысле этого слова, т. е. заставляя их исчезать. Его психологический комплекс
требовал, чтобы они были арестованы, осуждены или под пытками вынуждены
сознаться в совершении контрреволюционных преступлений, а затем расстре¬
ляны или сосланы в лагеря принудительного труда.
Разумеется, далеко не все были принесены в жертву как носители вносящих
диссонанс воспоминаний. Мы уже знаем, что в 1936-1938 гг. массовые доно¬
сы породили разгул террора и аресты множества далеких от политики людей,
трагедия которых никоим образом не была следствием представлений об ис¬
тории партии, отличавшихся от взглядов Сталина. И все же террор обрушил¬
ся с особой силой на членов партии и бывших партийцев. Ведь именно они
были людьми, жизненный опыт которых во многих случаях позволял им судить
— прямо или косвенно — о вещах, которые в «Кратком курсе» либо не упомина¬
лись, либо излагались в ложном свете. Многие из них знали историю партии в
том виде, как она излагалась ранее.
Этот анализ проливает свет на то, почему в 1936-1938 гг. в числе жертв ока¬
залось так много сталинистов. В то время как партийные биографии арестован¬
ных в промежуток времени между убийством Кирова и серединой 1936 г. были
в той или иной степени запятнаны оппозиционными взглядами, значительное
число тех, кого репрессировали в пору разгула террора, были не только чужды
оппозиционным взглядам, но и выступали решительными сторонниками гене¬
ральной линии Сталина и энтузиастами пятилеток. Почему же они плохо кон¬
чили? Ответ следует искать в различиях между его и их большевизмом.
Большинство этих людей были «сталинистами» в том смысле, что прини¬
мали политику, на необходимости которой настаивал Сталин. Они были бо¬
лее искренними и пылкими сторонниками коммунизма, чем те, кто пришел
на их место и выжил. Но их убеждения отличались от внушаемых новичкам.
Они верили в партию, пророком и высшим авторитетом которой был Ленин,
а практиком — Сталин. А это был не тот большевизм, который провозглашался
в «Кратком курсе».

Более того, многие из этих бывших сторонников Сталина слышали о «Заве¬
щании Ленина» и добавлении к нему, а некоторые знали об ответственности
Сталина за катастрофу, порожденную «блицкригом» коллективизации. Их фор¬
ма большевистской веры слегка отличалась от его собственной, а их воспоми¬
нания не соответствовали изложению событий, навязываемому «Кратким кур¬
сом». Наряду с другими представителями своего поколения они должны были
выглядеть подозрительными в глазах Сталина. С другой стороны, кампания по¬
вальных доносов на людей, занимавших низшие и средние посты в админист¬
рации, неизбежно обрушивалась и на значительное число выдвиженцев начала
30-х годов, искренне веривших в Сталина как в гениального вождя; оказавшись
в лагерях, они продолжали твердить о своей лояльности к нему, считая, что дру¬
гие были наказаны заслуженно за предательство, а они сами — ошибочно23.
Сталин подарил лично подписанный им сигнальный экземпляр «Краткого
курса» своей дочери-подростку Светлане и велел прочесть. В своих воспоми¬
наниях, написанных 30 лет спустя в Америке, Светлана пишет: «Я так и не про¬
чла тогда эту книгу, мне было это скучно, и, узнав об этом, он рассердился. Ему
хотелось, — рассказывает она, — чтобы я занималась историей партии»24. До
сознания Светланы, по-видимому, не дошло, что «скучная книга» была не прос¬
то историей партии. Это была исполненная самовосхваления автобиография
ее отца, в которую он сам желал верить, а вместе со всеми добропорядочными
советскими гражданами должна была верить и его дочь.
Сталинский марксизм
‘"ikt*' Л:
За свою историю марксизм знал много интерпретаций. В 20-е и 30-е годы со¬
ветские теоретики, основываясь на его ленинском варианте, сформулировали
взгляды на такие предметы, как диалектический и исторический материализм,
государство и право, просвещение и семья. С появлением «Краткого курса» мно¬
гие их концепции были подвергнуты критике. Обязательным стал марксизм по
Сталину
Смысл ситуации стал понятен автору этой книги, когда однажды вечером
в Москве 1945 г. он познакомился с одним советским студентом на публичной
лекции. После ее окончания этот студент сказал, что он изучает марксизм в
Московском университете. На вопрос, как строится это обучение, студент от¬
ветил: «Марксизм — это история партии». Я усомнился в правильности такого
ответа. Но из дальнейшего разговора стало ясно, что ответ был совершенно то¬
чен: учебником курса по основам марксизма являлся «Краткий курс».
Общество правоверных должно было состоять из людей, которые верят в ве¬
личие Сталина не только как творца революции. Они должны верить также в
его гениальность как марксистского мыслителя и относиться к его трудам как
к каноническим текстам. Каждое слово Сталина в области теории становилось
священной догмой для комментирования, толкования и вдумчивого изучения
на отдельных примерах. Все написанное и произнесенное Сталиным тщатель¬
но исследовалось в поисках перлов марксистской мудрости.
Символичным возведением Сталина на не доступную никому философскую
вершину можно считать тот факт, что включенный в «Краткий курс» очерк о
диалектическом и историческом материализме не ограничился, как это было
бы положено для «энциклопедии марксизма—ленинизма», кратким обзором
ленинского варианта марксизма. Вместо этого толкование основ марксист¬
ской теории в «Кратком курсе» было дано не кем иным, как самим Сталиным.

Сталинский марксизм особо заострял внимание на деятельности великих
людей. Тем самым возвеличивалась роль Сталина как человека, деяния и мысли
которого решающим образом воздействовали на историю.
Еще в 1931 г. в беседе Сталина с Эмилем Людвигом просматривалась его по¬
зиция. Оспорив заявление Людвига, будто «марксизм отрицает выдающуюся
роль личности в истории», Сталин тогда заявил, что марксизм «вовсе не отри¬
цает роли выдающихся личностей».
Вслед за диалектическим материализмом в этой главе следовало изложение
материализма исторического, который трактовался как учение о способах про¬
изводства, представляющих собой основу сменявших друг друга общественно¬
экономических формаций — рабовладения, феодализма, капитализма и социа¬
лизма. Подчеркивая значимость ожесточенной классовой борьбы как главной
особенности первых трех типов общества, принадлежавший перу Сталина
очерк соответствовал положениям как классического марксизма, так и его ле¬
нинского варианта. Это распространялось и на акцентирование роли револю¬
ции как способа перехода от одной общественной формации к последующей.
Государство и право по-сталински
В работе «Государство и революция» (1917) Ленин привел энгельсовское оп¬
ределение государства как особой репрессивной силы. В предстоящем пере¬
ходном периоде от капитализма к коммунизму, писал он, в условиях диктатуры
пролетариата репрессивная сила государства пока еще сохранится, но это бу¬
дет сила, направленная против бывших эксплуататоров рабоче-крестьянского
государства, уже начинающего отмирать на первой стадии коммунистического
общества (т. е. при социализме).
Таков контекст, в котором в 20-е годы развивалась советская политическая
и юридическая мысль. Провозглашенные в период нэпа юридические кодек¬
сы, разработанные в значительной степени по западноевропейским образцам,
рассматривались как законы не социализма, а переходного к нему периода от
капитализма. Преобладающей была концепция, выдвинутая Е.Б. Пашуканисом;
советское право времен нэпа основывалось на принципе эквивалентности, на¬
ходившем свое выражение в товарообмене. Когда же в 1928-1930 гг. нэп был от¬
менен, теоретики юриспруденции заявили о приближении отмирания права.
Хотя в 1930 г. на XVI партсъезде Сталин и говорил об упрочении диктатуры
пролетариата, Пашуканис в пьянящей атмосфере «культурной революции», со¬
здавшей у радикалов от права иллюзорное представление, будто наступило их
время, придерживался иной позиции. В 1930 г. он писал, что общество прибли¬
жается к революционному переходу от капитализма к социализму. Пашуканис
даже выдвинул смелое предположение, что советское государство отомрет к
моменту завершения второй пятилетки в 1937 г., ибо к тому времени будет пос¬
троен социализм, исчезнут классы и потребность в государстве отпадет25.
Для Сталина подобный образ мышления был совершенно неприемлем. Ведь
в рамках своего русского национал-большевизма он предусматривал возник¬
новение великого и могучего советского русского государства, а через рево¬
люцию сверху он формировал централизованное, бюрократическое, осно¬
ванное на принуждении государство, использующее право в качестве одного
из своих инструментов. Уловив тенденции сталинской политики, Пашуканис
в 1933 г. выдвинул идею, согласно которой усиление классовой борьбы внут¬
ри страны и необходимость обороны от внешних врагов требуют упрочения
776

диктатуры и делают опасными любые рассуждения об отмирании советской
государственности26.
Однако, несмотря на резкий поворот во взглядах Пашуканиса, положение
его самого и возглавляемой им школы советской марксистской юриспруден¬
ции было безнадежным. С провозглашением в 1936 г. сталинской Конституции,
первой статьей которой советское государство, а по логике вещей и его закон¬
ность объявлялись «социалистическими», теория Маркса и Энгельса и их уче¬
ника Ленина об исчезновении классов и государства в полностью социалис¬
тическом, а затем коммунистическом обществе должна была попасть в разряд
«вредительских». Разве можно было бы считать Сталина победоносным строи¬
телем социализма, если бы возглавляемое им государство и законы последнего
не были бы социалистическими?
Революция в теории государства и права не прошла бескровно. Двадцатого
января 1937 г. «Правда» объявила Пашуканиса «врагом народа». Он был аресто¬
ван и в том же году скончался в тюрьме. Возглавлявшаяся им группа правове¬
дов была осуждена как вредительская в юридической науке. Многим коллегам
Пашуканиса, например бывшему наркому юстиции Крыленко, была уготована
та же участь.
Выразителем сталинской школы в области государства и права стал Вышин¬
ский. Он начал с массовых «чисток» прокуратуры, устранивших многих проку¬
роров, пытавшихся смягчить крайности террора. На местах его жертвами стали
90% прокуроров27 Тем временем спешно создавались учебники, необходимые
для подготовки нового поколения юристов в духе сформулированного Вышин¬
ским в 1938 г. определения права как совокупности «правил поведения или норм,
но не только норм, но и обычаев и правил общежития, санкционированных го¬
сударственной властью и защищаемых ею в принудительном порядке»28.
Новый дуайен юриспруденции разработал для Сталина такую систему подде¬
ржания закона и порядка, при которой профессиональное юридическое обра¬
зование и известная доля процедурных формальностей служили прикрытием
для юриспруденции террора. Теоретическое оправдание этой юриспруденции
Вышинский изложил в своем труде 1941г. «Теория судебных доказательств». В
нем он возвел признания обвиняемых в ранг решающего доказательства по де¬
лам заговорщических антисоветских групп. В результате следователи, ведущие
дела по контрреволюционным преступлениям, предусмотренным 14 пунктами
статьи 38 Уголовного кодекса, были обязаны добиваться от подследственных
во что бы то ни стало признаний их вины.
Как упоминалось выше, созданные в системе НКВД особые «тройки» выноси¬
ли приговоры заочно, на закрытых заседаниях и без права привлекать защит¬
ников и подавать апелляции. Именно о такой юриспруденции острый на язык
британский корреспондент Э.Т. Чолертон саркастически заметил, что, как бы
там ни было с «хабеас корпус» (т. е. с передачей арестованного в суд для опреде¬
ления законности его задержания), власти строго следовали принципу «хабеас
кадавер»29.
За кулисами — в документах для служебного пользования и в устных заявле¬
ниях — Вышинский выступал за террор в самых его зверских формах. Он отда¬
вал приказы прокурорам и следователям и рассылал циркуляры, в которых сти¬
рались различия между неполитическими и политическими преступлениями.
В конце 1936 г. по мере усиления террора Вышинский приказал пересмотреть
все уголовные дела по крупным пожарам, несчастным случаям, по выпуску не¬
доброкачественной продукции в целях выявления в них контрреволюционных
замыслов.
777

Сознательные поджоги государственной или общественной собственнос¬
ти — независимо от мотивов их совершения — должны были наказываться по
пункту о саботаже. Контрреволюционные намерения следовало выискивать во
всех случаях халатности при сборе урожая. Когда, например, выяснилось, что
собранное в 1937 г. зерно было заражено клещом, Вышинский потребовал при¬
писать это контрреволюционерам, и в результате было осуждено много людей.
Он неоднократно оправдывал передачу дел в «особые совещания» на том осно¬
вании, что, поскольку речь идет об уничтожении врага, их можно решать и без
судебного разбирательства.
Провозгласив, что он предпочитает «иметь хоть полупризнание, но написан¬
ное обвиняемым», Вышинский рекомендовал прокурорам и следователям при¬
бегать к практике рукописных протоколов допросов, создавая таким образом
ложное представление о добровольных признаниях в тех случаях, когда обви¬
няемые отказывались писать такие документы сами. Когда Берия потребовал от
Вышинского, чтобы прокуроры не настаивали (как это некоторые из них дела¬
ли) на занесении в протоколы протестов обвиняемых против применявшихся
к ним следователями незаконных методов, Вышинский написал Берия, что он
дал указание подобных заявлений не фиксировать. На проведенном в 1938 г.
совещании Вышинский сказал, что бессмысленно рассматривать многочис¬
ленные жалобы граждан на приговоры, вынесенные им или членам их семей,
и приказал относиться к таким жалобам «ответственно», т. е. большую их часть
не расследовать30.
Несмотря на то, что в военные годы атмосфера террора несколько разряди¬
лась, когда поддержка народом стала непременным условием выживания ста¬
линского режима, Малый террор все еще оставался неотъемлемой частью со¬
ветской жизни. Так продолжалось вплоть до смерти Сталина.
-,П г;.ь(|-i?r	Нь '/■ Ы-Ч Н
-Ж*
Каковы были результаты?
Таким образом, Сталин использовал свою власть тирана не только для опре-
деления политического курса и насильственного внедрения одобренной им
доктрины, но и ради создания радикальным образом искаженного им самим
варианта истории. Возникает вопрос: каковы результаты всего этого? Насколь¬
ко Сталин преуспел в формировании сообщества людей, правоверных, почи¬
тающих его как гениального вождя и заботливого отца народов, забывших о
фактах, противоречащих его официальному имиджу, людей, ненавидевших
осужденных в ходе показательных процессов, видевших в них чудовищных за¬
говорщиков, наконец, веривших в то, что они живут в истинно социалистичес¬
ком обществе, и принимавших сталинский вариант марксизма? В некоторых
отношениях замысел Сталина удался, а в других — нет.
Революции веры во многом способствовало цензурирование общественной
памяти. Устранив «староверов», сохранявших вплоть до своей гибели знания и
веру, которые Сталин пытался истребить, и принудив к молчанию оставшихся
на свободе, террор помог стереть из памяти общества все, что расходилось с
его, Сталина, представлениями. Из библиотек исчезла теоретическая литерату¬
ра прежних толкователей вопросов истории партии, марксистской доктрины,
государства и права и т. д. Те, кто еще обладал подобными книгами или иными
дискредитирующими материалами (например, ленинским «Завещанием»), как
правило в целях предосторожности, уничтожали их. Понимая, что известные
им «тайны» могут навлечь на их семьи беды, многие тщательно следили за тем,
778

что говорить своим детям. Им зачастую не сообщали о том, что их отсутству¬
ющие отец или дед сосланы в лагеря. Они, дескать, уехали «в командировку».
Однако в ряде случаев молодежь узнавала от людей старших поколений вещи,
которые, как их предупреждали, они не должны были упоминать в присутствии
посторонних. Многие годы спустя, уже в эмиграции, один советский интелли¬
гент вспоминал, что «всем пришлось стать актерами и жить двойной жизнью;
двойственность и маска давали известную защиту»31.
Новая система идеологической обработки не всегда имела тот результат, ко¬
торого хотелось ее инициатору. Политучеба в партийных кружках, получение
диплома высшего учебного заведения, в программу которого входило обяза¬
тельное изучение истории партии и диалектического материализма, предус¬
матривали хорошее усвоение «Краткого курса». Это далеко не всегда превра¬
щало людей в искренних, а тем более в пылких верующих. Многие осваивали
сталинский большевизм в изложенной в «Кратком курсе» форме путем его ме¬
ханического зазубривания, а затем в случае необходимости, словно попугаи,
бубнили заученное. Молодая женщина-генетик, желавшая в 1939 г. поступить
на работу в московский Институт эволюционной морфологии, должна была
сдать экзамен по марксизму. Ей удалось сделать это отчасти благодаря тому,
что она проявила хорошие знания теоретических разделов «Краткого курса».
В мемуарах, изданных ею спустя десятилетия, уже в эмиграции, она признала:
«Краткий этот курс появился в 1938 году. Читать его без омерзения невозмож¬
но. Знать его нужно наизусть»32.
Не одной Светлане Сталиной вместе с другими юношами и девушками,
сдающими «Краткий курс» в вузах, он казался скучным. В одном московском
институте, где студентки изучали диамат и где, как и в других вузах военного
времени, юношей обучалось очень мало, преподавательницу за глаза назы¬
вали «диамамой», а экзамены сдавали по шпаргалкам, хорошо запрятанным
в одежде. Вздохнув с облегчением после сдачи этого экзамена, о сданном на¬
чисто забывали33. Каждая кафедра вела два обязательных курса. Некоторые
советские студенты, зная, что в царской России в университетах преподава¬
лось богословие, называли кафедры марксизма-ленинизма «богословскими
факультетами». Превращение Сталиным марксистско-ленинской теории
в набор примитивных догм, вероятно, уже в конце 30-х годов и в последую¬
щий период убило у большей части образованной молодежи всякий интерес
к данному предмету. Те же немногие, кто его сохранил, встали на путь дисси¬
дентства. В 40-е годы несколько групп образованной молодежи стали изу¬
чать ленинские труды, желая очистить истинное учение Ленина от сталин¬
ских идей государственности34. Тогда стало возможным читать отдельные
части ленинского труда «Государство и революция» как диссидентский трак¬
тат. Что они и делали.
А что можно сказать о том, что советское общество с его огромным цент¬
рализованным государственным аппаратом, с его стратификацией, системой
привилегий для элиты, с массами, живущими в условиях, колеблющихся между
бедностью и скромным достатком, и есть общество социалистическое? Появи¬
лись сомневающиеся. Один из них — в 1936 г. ему было 26 лет и он учился
в техническом институте — позже, уже в эмиграции, вспоминал, как, «подобно
большинству», он был удивлен и шокирован, когда в докладе о новой Конститу¬
ции Сталин провозгласил, что социализм в основном уже построен, ибо этот
молодой человек связывал социализм с изобилием и свободой35. Неизвестно,
разделяло ли большинство его мнение. Многие были попросту безразличны
к идеологии. Однако среди молодежи были и активисты, сохранявшие каким-
779
9

то образом идеологическую преданность режиму, с энтузиазмом относившие¬
ся к социализму
К числу последних принадлежит родившаяся в 1918 г. Раиса Орлова. К момен¬
ту завершения в 1933 г. первой пятилетки она наизусть знала детскую «считал¬
ку»: «Пятьсот восемнадцать и тысяча сорок» (318 возведенных по пятилетнему
плану заводов и 1040 созданных машинно-тракторных станций). Коммунизм
сталинского толка стал для Орловой «второй религией» до такой степени, что
в 1936 г., будучи студенткой и комсомольской активисткой в Московском инс¬
титуте философии, литературы и истории, она «восхищалась» ясностью «Крат¬
кого курса», который, как она говорила, был «предназначен для масс»36. Другим,
искренне верившим, был Лев Копелев, за которого Орлова впоследствии вышла
замуж. В возрасте 21 года, он участвовал в проведении коллективизации на Ук¬
раине и верил Сталину, что борьба против кулачества — это борьба за социа¬
лизм. Копелев принял на веру официальное заявление, что в убийстве Кирова
повинны бывшие оппозиционеры-зиновьевцы, и считал, что «необходим тер¬
рор»37. Они и подобные им правоверные молодые люди пока что не нуждались
в масках. Но сколько было таких — мы не знаем.
Если отбросить в сторону идеализм, то мощным побудителем для присоеди¬
нения к сталинскому сообществу правоверных были карьерные соображения.
Историк Юрий Борисов обнаружил архивный документ, из которого сле¬
дует, что только в партийном аппарате к началу 1938 г. появилось 100 тыс. ва¬
кантных мест38. Авторитетный исследователь репрессий в вооруженных силах
утверждает, что таким образом Сталин «добился прямо-таки религиозного обо¬
жания всех обязанных ему»39 Это же, несомненно, можно сказать и о многих
выдвиженцах — директорах заводов, их заместителях, главных инженерах и их
коллегах в государственных организациях. Они могли видеть в Сталине своего
благодетеля и гордиться системой, в которой им удалось преуспеть. Вполне ве¬
роятно, что в своем большинстве подобные люди не нуждались в чем-то боль¬
шем, чем упрощенно-схематичный марксизм, которому учил «Краткий курс». У
них не было оснований сомневаться в том, что система, в которой они живут,
действительно социалистическая. Социализм — это форма общества, при кото¬
рой всем руководит бюрократическое, централизованное государство, а люди,
стоящие у власти (в том числе и они, и их семьи), обладают правом на обслужи¬
вание в спецмагазинах, спецстоловых, спецбольницах и спецсанаториях. Пос¬
кольку в своем большинстве эти люди происходили из рабочих и крестьянских
семей, они вполне могли считать Россию конца 30-х годов, как это официально
утверждалось, рабоче-крестьянским государством, хотя они сами ни к одному
из названных классов уже больше не принадлежали.
Наконец мы подходим к вопросу о том, как воспринимали террор совре¬
менники. Верили ли они в виновность его жертв? Во многих случаях люди
знали, что их исчезнувшие близкие были сторонниками Сталина, неукосни¬
тельно придерживавшимися партийной линии. И тем не менее это совсем не
обязательно приводило их к мысли, что показательные процессы были ра¬
зыграны, а грандиозный антисоветский заговор был политическим мифом.
Они могли поверить тому, что заговор действительно был, но аресты их не¬
виновных родственников и друзей как участников заговора были ошибкой.
Они также могли поверить тому, что Сталин не знал о подобных нарушениях,
и пытаться обратиться к нему через голову НКВД, посылая отчаянные пись¬
ма. В старой русской пословице «Бог высоко, а царь далеко» нашла выраже¬
ние монархическая убежденность, что в страданиях народа повинен не царь,
а министры. Поскольку при Сталине возродились многие элементы царской
780
*

политической культуры, едва ли приходится удивляться возрождению подоб¬
ного образа мышления.
Но россказням о контрреволюционном заговоре верили не все. Когда Викто¬
ра Левина, в конце 30-х годов студента Московского университета, годы спустя
спросили, всегда ли он верил в это, он ответил: «Ни одной минуты». Не верили
в это ни его отец, ни брат. На вопрос же о том, что, по их мнению, стояло за
арестами и процессами, профессор Левин сказал, что они объясняли события
политическим конфликтом в недрах режима и, как результат этого, сведением
политических счетов40. Так считали не одни они. Бэк и Годин полагают, что в
целом обвинениям, выдвинутым на собраниях против лиц, находившихся на
более низких ступенях политической лестницы, не верили. «Но большинство
советских граждан верило, что аресты чем-то обоснованы, пусть хотя бы неос¬
торожным, но тем не менее вредным высказыванием или знакомством с людь¬
ми по-настоящему виновными»41.
Чем это объяснить? Показательные процессы с звучавшими на них искусно
сфальсифицированными признаниями тяжкой вины, публичные собрания и
развязанная прессой кампания против врагов народа — всего лишь часть отве¬
та. Еще одним, по мнению автора, обязательным фактором является непонима¬
ние причин, предопределивших террор. Даже люди, искушенные в политике,
не могли разобраться в истинном положении дел, так как они не знали о роли
Сталина, об испытываемой им потребности переписать историю под сцена¬
рий своей жизни, и что отсюда проистекает связь между репрессиями и фор¬
мированием новой элиты. Поэтому они были склонны думать, что по крайней
мере некоторые из объявленных врагами людей были действительно виновны
в серьезных преступлениях, ибо невероятно, что по всей стране людей аресто¬
вывают без каких-либо на то оснований.
Такой ход рассуждений помогает объяснить, почему в период террора мно¬
гие люди не боялись за собственную судьбу: они знали, что они ни в чем не
виноваты, и это порождало в них чувство защищенности от ареста42. Если бы
только граждане в своей массе знали, что якобы имевший место заговор был
сфабрикован и что никаких врагов народа — за исключением Сталина и тех,
кто помогал ему в организации террора, — не существовало, то всем им при¬
шлось бы жить в постоянном смертельном страхе за себя и свои семьи.
Однако после ареста огромное число людей обнаружило, что их чувство бе¬
зопасности, основанное на своей невиновности, не оправдало себя. Они «об¬
наружили» с помощью следователей-истязателей, что в отношении их, как это
они полагали сначала, никакой «ошибки» допущено не было и что единствен¬
ный путь избежать пыток — это подписать сфабрикованные признания своей
вины.
Подводя итоги всему сказанному, можно отметить, что Сталин совершил
переворот в мировоззрении с большим успехом, но катастрофической ценой,
заплаченной за него обществом, экономикой, культурой, военным потенциа¬
лом и общим благосостоянием. Он превратил себя в культовую личность без
пороков, а все осужденные вошли в историю как враги народа. Уникальный
сталинский вариант марксизма стал официальной догмой. Это же относится
и к представлению Сталина об истинно социалистическом характере системы,
сформированной в ходе его революции сверху.
Среди западных политиков бытует мнение, что психопатологические по¬
литические лидеры в конце концов оступаются и терпят поражение43. Сталин
являлся исключением из этого правила. Он неоднократно просчитывался, но
это не влекло за собой поражения. В проигрыше оказались партия, государе-
781
»

тво и общество. В этом трагическом случае лидеру удалось чудовищной ценой
навязать обществу свой искаженный взгляд на мир, свою систему убеждений.
Несчастье обрушилось не на Сталина, а на страну.
Двуединый процесс репрессий и выдвижений сделал свое дело, но с одним,
по-видимому, непредвиденным результатом. Осуществив внешне успешную
попытку сформировать общество верноподданных, Сталин получил общество
конформистов. На людях все носили маску конформизма, но Сталин не мог не
знать, что многие относятся к нему критически или же в глубине души нена¬
видят его. Короче, некоторые были двуличны, но распознать их было трудно.
В результате в глазах этого искоренителя двурушничества буквально каждый
советский гражданин — и особенно все занимавшие высокие посты — были
потенциальными двурушниками. И в то время как заговорщики-двурушники
были в 20-е годы в значительной мере плодом сталинского воображения, в
конце 30-х годов не вступавшие в заговоры двурушники были не такой уж ред¬
костью. Парадоксально, но Сталин сам выпестовал то самое явление, которое
так терзало его. И до конца своей жизни он время от времени уступал своему
желанию срывать маски с лиц, подозреваемых в двурушничестве.
ц.Л'	).
Примечания
1	Сходную интерпретацию предлагает Р. Медведев (Medvedev Roy A. Let History Judge... P. 308).
2	XVIII съезд ВКП(б). 10-21 марта 1939 г. М, 1939- С. 30.
ъ Там же. С. 37.
4	См.: Moore В Jr. Terror and Progress of USSR: Some Sources of Change and Stability in the Soviet Dictator¬
ship. Cambridge, Mass., 1954. P. 177; FitzpatrickSb. The Russian Revolution. Oxford, 1982. P 59.
5	Bailes KE. Technology and Society under Lenin and Stalin. Princeton, 1978. P. 394-398. Бейле ссылается
на воспоминания Г.А. Озерова «Туполевская шарага», изданные во Франкфурте в 1971 г. О Яковлеве
и его карьере см.: BailesK. Technology... Р. А0Ъ-А0Ь\ЯковлевА.С. Цель жизни. М., 1968.
6	ScottJ. Behind the Urals. Cambridge, Mass., 1942. P. 196.0 том, как чистка тормозила научно-техничес¬
кий прогресс в СССР, в частности о прекращении программы исследований в области радиолока¬
ции, см.-. Bailes К. Technology... Р. 420-421.
7	Трифонов Ю. Отблеск костра. М., 1966. С. 188-190.
8	Bailes КЕ. Technology... Р. 394-395. Бейле ссылается на статью Алксниса в «Индустрии» (18 августа
1937 г.) и показывает, что, даже работая в конструкторском бюро в условиях заключения, Туполев
сам искал возможности отказаться от разработки гигантских самолетов, которые он прежде конс¬
труировал.
9	XVIII съезд ВКП(б)... С. 195, Bailes KE. Technology... Р. 399-401. В своей неопубликованной книге Три¬
фонов критиковал взгляды итальянского генерала.
10	«Военно-исторический журнал», 1964, № 12. С. 11.
11	Политический словарь / Ред. Г. Александров, В. Фальянов, Н. Рубинштейн. М., 1940. С. 285-286.
12	«Большевик». Январь 1946 г. № 1. С. 52. По словам Хрущева (Khrushchev Remembers. Р. 607), просмат¬
ривая гранки своей «Краткой биографии», которая должна была выйти в 1947 г., Сталин вставил аб¬
зац, в котором говорилось, что в 1938 г. в свет вышел «Краткий курс истории ВКП(б)», «написанный
товарищем Сталиным и одобренный комиссией Центрального Комитета».
13	Маслов Н. «Краткий курс истории ВКП(б)» — энциклопедия культа личности Сталина // Суровая
драма народа. Ученые и публицисты о природе сталинизма. М., 1989- С. 337-340, 345. Сталинское
письмо появилось в «Правде» 6 мая 1937 г. под заголовком «Об учебнике истории партии — письмо
разработчикам учебника истории Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков)».
14	Там же. С. 340-345.	:1;
15	«Правда». 23 апреля 1920 г.	•+'-у*

16	История Коммунистической партии Советского Союза (большевиков). Краткий курс. М., 1945. С. 73.
(Далее — Краткий курс.)
17	Там же. С. 228.
18	Там же. С. 231.
19	Там же. С. 291-292.
20	Чтобы кульминационным моментом стали декабрьские выборы 1937 г., в «Кратком курсе» мартовс¬
кий (1938 г.) процесс по делу Бухарина-Рыкова представлен как бы имевшим место в 1937 г.
21	«Правда». 29 марта 1937 г.
22	Сходную интерпретацию см. у А. Вайсберга (WeissbergA. The Accused. London, 1951). Вайсберг, одна¬
ко, не считает процесс выдвижения на более высокие посты оборотной стороной медали.
23	А.И. Солженицын (Архипелаг ГУЛАГ. II. Гл. 11) не видит сколько-нибудь существенных различий
между теми, кто безоговорочно верил Сталину, и прочими «ортодоксальными коммунистами», на¬
зывая тех и других «благонамеренными»; в результате получается несколько искаженная и вводящая
в заблуждение картина.
24	Аллилуева С. Только один год. Нью-Йорк, 1969. Р. 319-320.
25	Hazard John N. Housecleaning in Soviet Law //«American Quarterly on the Soviet Union». April 1938. № 1.
P. 12.
26	Пашуканис E. Учение Ленина и Сталина о государстве и новый этап развития советского демокра¬
тизма // «Правда». 22 февраля 1935 г.
27	ЖогинН.В. Об извращениях Вышинского в теории советского права и практике // «Советское госу¬
дарство и право». Март 1965 г. № 3. С. 26.
28	Вышинский А.Я. Вопросы теории государства и права. М., 1949- С. 84.
29	Muggeiidge М. Chronicles of Wasted Time. London, 1972. P. 244.
30	ЖогинН. Об извращениях Вышинского... С 23-25, 27, 29.
31	ПолетикаН.П. Виденное и пережитое (из воспоминаний). Израиль, 1982. С. 408. Профессор По-
летика эмигрировал в 1973 г. В конце 30-х годов, когда ему было немногим более 30 лет, он жил в
Ленинграде.
32	Берг Раиса. Суховей. Воспоминания генетика. Нью-Йорк, 1983. С. 43.
33	Об этом я знаю от моей жены Евгении Константиновны Пестрецовой-Такер. Она была студенткой
Московского полиграфического института в 1943-1946 гг.
34	См. повесть А. Жигулина об одной такой группе и ее жестокой судьбе. «Черные камни» // «Знамя».
Июль 1988 г. С. 10-75 и август 1988 г. С. 48-119-
35	Федосеев А. Западня. Человек и социализм. Франкфурт-на-Майне, 1979. С. 52.
36	Orlova Raisa. Memoirs. N.Y., 1983. Р. 40, 57,65.
37	Копелев Л. И сотворил себе кумира. Анн Арбор, 1978. С. 319.
38	Сталин — человек и символ // «Новое русское слово». 12 июня 1987 г. В статье воспроизводится дис¬
куссия, состоявшаяся 13 апреля 1987 г. в московском ЦЦЛе. Обсуждалась лекция Борисова о Стали¬
не.
39	Маховиков И. Уничтожение командных кадров Красной Армии // «СССР. Внутренние противоре¬
чия». 1982 год. № 3- С. 220.
40	Интервью в Институте Кеннана в Вашингтоне, состоявшееся в декабре 1983 г. Профессор Левин,
видный советский лингвист, эмигрировал в конце 70-х годов.
41	BeckF., Godin W. Russian Purge... P. 34.
42	Об этом пишет и А.И. Солженицын (Архипелаг ГУЛАГ. I. Гл. 1. С. 23): «Большинство коснеет в мерца¬
ющей надежде. Раз ты невиновен — то за что же могут тебя брать?»
43	George A., George J. Woodrow Wilson and Colonel House: A Personality Study. N.Y., 1964. P. 317.

Культура по-сталински
Властитель культуры
Мы уже видели Сталина утверждающим свой авторитет в философии в 1930 г.,
занимающимся в 1931-м историей партии, ревизующим школьные учебники
истории, редактирующим пьесу Афиногенова «Ложь», инструктирующим ис¬
следователей Гражданской войны, переписывающим историю партии так, что
именно он стал ее главным героем, заявляющим в качестве собственного тот
вариант советского марксизма, который будет объявлен каноническим, и при¬
меняющим свои драматургические способности для постановки политических
процессов в качестве театральных представлений.
Приведенный перечень постоянного вмешательства Сталина в сферу культу¬
ры отнюдь не полон. Он не только глубоко интересовался советской культурой:
он радикальным образом преобразовал ее. Литература, театр, кинематография,
музыка, живопись, архитектура, образование, наука — все несло на себе глубо¬
кий отпечаток его пристрастий и образа мышления.
В 30-е годы Сталин — инициатор культурной революции сверху. Различны¬
ми путями он свел на нет то, что в 1928-1931 гг. именовалось «культурной ре¬
волюцией», в ходе которой партийные ревнители объявили себя поборника¬
ми пролетарского искусства и навязывали свои взгляды на литературу, музыку,
искусство, образование, научные исследования. Пролеткульт Сталин поставил
на службу революционного духа пятилетки. Ему были близки воинственность
пролеткультовцев и их доктринерская нетерпимость. Но в ряде случаев эти
пролеткультовцы не пользовались его симпатиями.
Во-первых, люди, претендовавшие на роль революционеров в культуре (ти¬
пичными с этой точки зрения были Покровский в истории и Пашуканис в юри¬
дической науке), не являлись приспешниками Сталина. Хотя они считали себя
сражающимися за строительство социализма в культурной сфере, эти деятели
не были теми покорными слугами государства и Сталина, в которых нуждалась
его собственная «культурная революция». У этих людей были идеи, уходящие
корнями в ленинский марксизм, увязывавший приход социализма с отмирани¬
ем государства. Они были большевиками левого толка. Сталин же поощрял и
привносил в советскую культуру праворадикальный большевизм, тяготеющий
к идеям государственности и русского национализма.
Знаменосцем левого крыла в культурном движении выступала насчитывав¬
шая Зтыс. членов Российская ассоциация пролетарских писателей (РАПП),
которая в 1928-1931 гг. доминировала в литературной жизни. В руководство
РАПП входили секретарь ассоциации Леопольд Авербах (его сестра была заму¬
жем за Ягодой), писатель Киршон и критик Ермилов. Рапповцы проповедовали *784
*

в литературе теорию «диалектического материализма», в соответствии с кото¬
рой писатели должны изображать своих героев внутренне противоречивыми
«живыми людьми», обладающими неким набором положительных и отрица¬
тельных качеств.
Подобный подход не импонировал Сталину. Согласно навязанному им чуть
позже методу социалистического реализма, писателям надлежало рисовать
персонажей своих произведений либо рыцарями без страха и упрека, либо
отъявленными негодяями. Девиз РАППа («или союзник, или враг») исключал из
рядов союзников «попутчиков». Однако ситуация изменилась после ликвида¬
ции РАППа. Теперь отсутствие партийного билета больше не препятствовало
таким беспартийным писателям, как Борис Пастернак и сталинский любимец
Алексей Толстой, вступить в Союз советских писателей и в аналогичные объ¬
единения, создаваемые в сфере искусства вслед за постановлением Централь¬
ного Комитета от 23 апреля 1923 г., провозгласившим роспуск РАППа и других
ему подобных пролеткультовских организаций1. Предвозвестником этой ак¬
ции стал состоявшийся в 1929 г. обмен письмами между Сталиным и драматур¬
гом Владимиром Билль-Белоцерковским относительно Михаила Булгакова и
его пьесы «Дни Турбиных». В 1925 г. Булгаков, сын киевского профессора бо¬
гословия и врач по образованию, опубликовал роман «Белая гвардия», кото¬
рый сразу же переделал в названную выше пьесу. Действие разворачивается в
заключительный период Гражданской войны в доме русской семьи, подобной
булгаковской, принадлежащей к белому стану. В конце концов семья раскалы¬
вается на тех, кто решил эмигрировать, и тех, кто, движимый чувством патрио¬
тизма, предпочел остаться на родине и связать свою судьбу с большевистской
Россией. «Дни Турбиных» — первая советская пьеса, поставленная основанным
в 1898 г. К.С. Станиславским и В.И. Немировичем-Данченко Московским худо¬
жественным театром. Сталину пьеса понравилась, и, как сообщают некоторые
советские источники, он смотрел ее пятнадцать раз.
В 1928 г., в пору своего расцвета, РАПП резко раскритиковал пьесу Булгакова.
Авербах и Киршон подвергли ее нападкам за то, что в ней с симпатией изобра¬
жались белые офицеры, а некий левый писатель заклеймил ее за великорусский
шовинизм. В том же 1928 г. Билль-Белоцерковский, хотя он и не входил в РАПП,
в письме Сталину зашел так далеко, что предложил «Дни Турбиных» запретить.
В своем запоздалом ответе (от 2 февраля 1929 г.) Сталин возразил Билль-Бело-
церковскому, заметив, что эта пьеса есть «демонстрация всесокрушающей силы
большевизма»2. Тем не менее нажим РАППа оказался достаточно сильным для
того, чтобы вынудить Художественный театр изъять пьесу из репертуара.
После этого Булгаков в письме Сталину поставил вопрос об отъезде за гра¬
ницу, поскольку у него не было возможности работать на родине. Восемнад¬
цатого апреля 1930 г., т. е. через четыре дня после самоубийства Маяковского,
Сталин ночью позвонил Булгакову по телефону (возможно, опасаясь волны са¬
моубийств видных творческих деятелей) и, получив от писателя заверения, что
он предпочитает остаться на родине, обеспечил Булгакову место помощника
режиссера Художественного театра. Вслед за этим «Дни Турбиных» вновь поя¬
вились на сцене3.
За два месяца до своего самоубийства затравленный РАППом Маяковский
вынужден был вступить в ассоциацию. Но и после этого официальные охрани¬
тели литературы не проявили к нему доброжелательства. В 1935 г. Лиля Брик в
письме Сталину пожаловалась на бездушное отношение к ее усилиям создать в
московской квартире Маяковского мемориальный музей поэта и способство¬
вать изданию его произведений. На ее письмо Сталин наложил адресованную

Ежову резолюцию, поручив ему помочь Брик, поскольку «Маяковский был и ос¬
тается лучшим и наиболее талантливым поэтом нашей, советской эпохи. Без¬
различие к его памяти и работам — преступление»4.
Несколько дней спустя «Правда» опубликовала хвалебную редакционную
статью о Маяковском. В ней в благожелательном духе противопоставлялся его
интерес к общественным делам эстетскому отношению к чистой поэзии. В ста¬
тье указывалось, что Маяковский сумел преодолеть свой юношеский футуризм,
и осуждались бюрократы, до сих пор не удосужившиеся создать музей-кварти¬
ру Маяковского и не прилагающие должных усилий для публикации его произ¬
ведений. Статья завершалась высказыванием Сталина о Маяковском как «луч¬
шем и наиболее талантливом» поэте. Рядом со статьей публиковался отрывок
из стихотворения «Домой», написанного Маяковским в 1925 г.
Я хочу,
чтоб к штыку
*	приравняли перо.
чк он- -ли; С чугуном чтоб
и с выделкой стали
о работе стихов,
от Политбюро,
*	чтобы делал
:	доклады Сталин5.
Не уйди Маяковский из жизни по собственной воле, весьма вероятно, что,
подобно другим светилам левой культуры первых советских лет, он пал бы
жертвой сталинского террора. Но Маяковский вовремя скончался, а сталинс¬
кая похвала канонизировала его. Был создан музей-квартира, воздвигнуты па¬
мятники. В память о Маяковском названы улицы, площади, пароходы, станция
московского метрополитена. Его произведения изданы массовыми тиражами.
Исследование творчества Маяковского стало целой научной индустрией, а на
выпускных экзаменах в советских школах неизменно предлагалась тема «За
что я люблю Маяковского».
И тем не менее вскоре после смерти поэта были сняты с репертуара пьесы
«Клоп» и «Баня», написанные погружавшимся во все более глубокую депрессию
Маяковским незадолго до самоубийства. Первая из них — сатира на коммунис¬
тическое будущее, в котором подобные поэту яркие личности выглядели бы
чудаками. А вторая — безжалостная сатира на душивших поэта напыщенных
бюрократов первых лет сталинской эры.
В личной переписке Сталин иногда отказывался признавать себя специалис¬
том в области литературы. Но подобные заявления лицемерны, поскольку тут
же он авторитетно высказывался по актуальным вопросам6. Более того, Сталин
не подавлял собственные литературные поползновения. Сочинив в юности на
родном ему грузинском языке несколько стихотворений, Сталин чувствовал
себя в поэзии как в родной стихии. В самый разгар террора он нашел время для
работы над переводом на русский язык написанной в XII в., восхищавшей его
грузинской эпической поэмы Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре», по¬
вествующей о любви и славе. Переводчик поэмы Шалва Нуцубидзе был к 1937 г.,
как и большинство грузинской интеллигенции, арестован. Его друзьям удалось
спасти уже завершенный перевод, и тот каким-то образом попал к Сталину Ему
понравилась точность перевода, и он приказал освободить Нуцубидзе, пригла¬
сил его на обед, обсудил с ним перевод и предложил некоторые улучшения. Пос¬
786
ЛГг'-
;7Л >;.*

ле этого «Витязь в тигровой шкуре» вышел в новом роскошном издании, в под¬
готовке которого отчасти участвовал Сталин, хотя об этом не сообщалось7
В музыке вкусы Сталина — как и в других сферах искусства — стали законом.
Он испытывал слабость к патриотическим русским операм XIX в., например к
опере Глинки «Руслан и Людмила», постановка которой возобновилась в 1937 г.
Но в основном это были вкусы непритязательного человека, предпочитавшего
простые мелодии и популярные песни. Наряду с русскими народными песнями
Сталин очень любил грузинскую «Сулико».
Он полагал, что на верный путь развития советской оперы вышел компози¬
тор Иван Дзержинский, написавший «Тихий Дон» по одноименному роману
Шолохова. В основу оперы были положены песни донских казаков. Посетив в
1936 г. спектакль, Сталин и Молотов поздравили труппу с успехом и высказали
некоторые предложения для улучшения постановки.
Через несколько дней Сталин присутствовал на другом оперном спектак¬
ле — «Леди Макбет Мценского уезда» на музыку 29-летнего композитора Дмит¬
рия Шостаковича, уже завоевавшего к тому времени всемирную славу. «Леди
Макбет» после премьеры в 1934 г. шла с неизменным успехом в Москве, Ленин¬
граде, а также за рубежом. Сталин, однако, пришел в ярость, и в «Правде» появи¬
лась оскорбительная редакционная статья «Сумбур вместо музыки». В ней ут¬
верждалось, что какофоническая опера Шостаковича — это «левацкий сумбур
вместо естественной, человеческой музыки». Она, дескать, может быть понята,
по-видимому, лишь эстетствующими формалистами, лишенными элементар¬
ного вкуса. Подобное явно опасное «левацкое уродство», заявлялось в статье,
уходит своими корнями в аналогичное левацкое уродство в живописи, поэзии,
педагогике и науке8.
«Леди Макбет» была снята с репертуара. Для обсуждения феномена «сумбура»
проводились собрания, и многие отвернулись от композитора. Хотя в 1937 г.
Шостакович Пятой симфонией и вернул себе официальное расположение, он
больше никогда не обращался к оперной музыке и чувство горечи осталось у
него навсегда. А оскорбительные нападки на Шостаковича положили начало
кампании против «формализма», распространившейся на все виды искусства.
Что понималось под «формализмом» — так и осталось невыясненным. Правда,
создавалось впечатление, что это был синоним всего, что можно было отнести
к авангарду, к искусству современному, экспериментальному или левому Ис¬
тинная ценность произведения искусства определялась его народностью, до¬
ступностью для понимания непритязательными людьми, способностью при¬
носить им радость.
На инициированных партией бесконечных собраниях осуждались форма¬
листские ошибки, выслушивались покаянные признания деятелей искусст¬
ва и обещания усилить народность. Пресса наносила удары по «какофонии»
и «псевдореволюционному новаторству» в архитектуре, главным носителем
которого назывался архитектор Константин Мельников; по «пачкунам» с их ле¬
вацкими загибами, уродовавшим иллюстрации к детским книгам; по художни¬
кам, полагавшим, что их картины должны изображать не реальные предметы,
а передавать внутреннее видение художника; по антинародному литературно¬
му формализму будто бы игнорировавшему «пожелания» народа, стремящего¬
ся видеть себя, свою счастливую жизнь изображенными с той простотой, кото¬
рая присуща произведениям Ленина и Сталина9.
Статья «Сумбур вместо музыки» прозвучала зловеще для «дергающихся ритмов
джаза». Становилось все труднее выступать джазовому оркестру Александра Цфа¬
смана, а также другим музыкантам, завоевавшим популярность в начале 30-х го¬
787

дов. Упадок джаза был замаскирован созданием в 1938 г. Большого государствен¬
ного джаз-оркестра СССР, который, однако, далеко не отвечал этому жанру. Но
даже он испытал трудности, когда его новая солистка, красавица Нина Донская,
певшая в джазовой манере, вызвала неудовольствие Сталина манерой своего ис¬
полнения во время выступления на одном из праздничных приемов для советс¬
кой элиты в Кремле. В названии джаза было снято слово СССР, а Нину уволили из
него10. Сталин, однако, не возражал против советской популярной музыки, если
только элементы джаза не выходили в ней за дозволенные границы.
Сталин страстно любил кино и хорошо понимал, сколь сильно оно воздейс¬
твует на зрителей, так же восторженно смотревших фильмы, как и тогдашняя
публика на Западе. Именно Сталин, а не руководитель Комитета по кинематог¬
рафии был «наркомом кино». У него был личный просмотровый зал, где ему де¬
монстрировали новые фильмы прежде, чем выпустить на широкий экран. Так,
для разрешения проката музыкальной комедии Григория Александрова «Весе¬
лые ребята», в которой всеми любимый актер и певец Леонид Утесов исполнял
роль пастуха, ставшего дирижером джаз-оркестра, потребовалось личное бла¬
гословение Сталина после специально проведенного для членов Политбюро
предварительного просмотра фильма. Когда фильм закончился, присутствую¬
щие ждали реакции Сталина и с облегчением вздохнули при его словах: «Хоро¬
шо! Я будто месяц пробыл в отпуске»11.
«Веселые ребята» вышли на экран в декабре 1934 г., т. е. именно в том месяце,
когда был убит Киров, и пользовались огромным успехом. Жизнерадостные ме¬
лодии фильма — некоторые из них были заимствованы у американских компо¬
зиторов — помогли отвлечь внимание народа от событий, разворачивавшихся
в пору тихого террора.
В 1936 г. в прокат был выпущен фильм Александрова «Цирк». В те годы мно¬
гие распевали прозвучавшую в «Цирке» «Песню о Родине», начинавшуюся так:
Широка страна моя родная,
Много в ней лесов, полей и рек,
Я другой такой страны не знаю,	[: >
Где так вольно дышит человек.
Некоторые исполняемые Цфасманом и его оркестром джазовые мелодии
перешли в фильм в качестве музыки покинутой героиней греховной расист¬
ской Америки. Но особенно любимой Сталиным музыкальной комедией была
лента Александрова «Волга-Волга» (1938). Он смотрел ее так часто, что некото¬
рые главные реплики ее героев знал наизусть. В этом фильме прозвучала еще
одна ставшая затем всенародной «Песня о Волге». Так в 1938 г., когда репрессии
в России достигли своего апогея, на страну обрушились радостные песни12.
Угождая пожеланиям и вкусам диктатора, Александрову удавалось ладить
с ним. Это же можно сказать и о Ромме, снявшем буквально под личным конт¬
ролем Сталина фильм «Ленин в Октябре». Но первое место в этом ряду прина¬
длежало Михаилу Чиаурели. Найденный Берией в Грузии, Чиаурели пользовался
доверием Сталина, прославив его в лентах «Великая заря» и «Падение Берлина».
А тем временем такие мастера кинематографии, как Всеволод Пудовкин,
Дзига Вертов, Александр Довженко, Сергей Эйзенштейн, переживали трудные
времена. Пока они оставались самостоятельными постановщиками и режиссе¬
рами, они обнаруживали художественную индивидуальность, поскольку могли
свободно экспериментировать и импровизировать. Именно тогда родились та¬
кие шедевры, как пионер документальной кинематографии «Киноглаз» Верто¬
788

ва (1924), бессмертный «Броненосец «Потемкин» Эйзенштейна (1926), «Конец
Санкт-Петербурга» Пудовкина (1927), «Земля» Довженко (1930). Но к этому вре¬
мени распространившаяся на культуру сталинская диктатура уже готовилась
придавить их.
В 1926 г. Сталин предложил Эйзенштейну снять фильм, доказывающий не¬
обходимость коллективизации. И Эйзенштейн после перерыва, потребовавше¬
гося для того, чтобы сделать к десятилетию революции ленту «Октябрь», окон¬
чательный вариант которой подвергся сталинской цензуре, завершил картину
под названием «Генеральная линия». Сталин, посмотревший фильм до выпуска
на экран, вызвал к себе Эйзенштейна и Александрова. Он прочел им лекцию о
марксизме и о том, как надо делать кино, предложил внести в фильм некоторые
изменения и назвать его «Старое и новое», что и было выполнено13.
Сформировавшаяся в 30-е годы система «железобетонного» сценария скова¬
ла творческий потенциал мастеров кино. В соответствии с нею тщательно де¬
тализированные сценарии новых фильмов — темы их часто предлагались Ста¬
линым — проходили предварительную цензуру в Государственном комитете по
кинематографии, а затем режиссер фильма должен был работать с коллегами,
в обязанность которых входило обеспечение строгого соблюдения утвержден¬
ного плана14. Подобный режим помешал Эйзенштейну, всецело поглощенному
новыми идеями и проектами, завершить в промежуток времени между «Старым
и новым» (1929) и «Александром Невским» (1938) работу над очередным филь¬
мом. Лента, посвященная Александру Невскому, была еще одним заданием Ста¬
лина и снималась по методу «железобетонного» сценария. Позже Эйзенштейна
нацелили на воплощение замысла Сталина о фильме, в котором Иван Грозный
был бы выведен русским национальным героем.
В условиях диктатуры, воцарившейся в культуре, аналогичные мучения вы¬
пали и на долю Довженко. В начале 1935 г. Сталин предложил ему снять фильм
о легендарном украинском командире времен Гражданской войны — Николае
Щорсе. В качестве образца для Довженко должен был служить незадолго до это¬
го выпущенный на экраны и удостоенный высоких похвал «Чапаев». Довжен¬
ко покорно вернулся на Украину, чтобы выполнить такое задание, и в 1939 г.
фильм наконец появился. Так как Щорс преждевременно скончался, то не со¬
ставило большого труда изобразить его бесстрашным комдивом, сражавшимся
на Украине против внутренних врагов революции, а в 1919 г. и против поляков.
Но ко времени работы над фильмом многие из тех, кто воевал рядом с Щор¬
сом, стали жертвами террора, что вынудило Довженко окружить своего героя
вымышленными боевыми товарищами. Каждый эпизод ленты и все принима¬
емые в ходе съемки решения должны были одобряться наверху, в Москве. Про¬
исходили ночные беседы со Сталиным. Позже Довженко рассказывал своим
друзьям об одной жуткой встрече, в ходе которой мрачный Сталин отказался
разговаривать с ним, а присутствовавший при этом Берия обвинил режиссера
в участии в украинском националистическом заговоре15.
Подобно тому, как Эйзенштейн был создателем новаторского кинематогра¬
фа Советской России, его учитель Всеволод Мейерхольд стал основателем ее
авангардного театра. Когда партия Ленина захватила власть, Мейерхольду было
44 года, и он уже пользовался широкой популярностью. Режиссер приветствовал
революцию, вступил в партию и провозгласил пришествие «театрального Октяб¬
ря». В 20-е годы московский театр Мейерхольда стал Меккой для всех приезжав¬
ших из-за рубежа левых театралов, а за самим режиссером в советском театраль¬
ном мире закрепился титул «Мастер». Еще при жизни Маяковского Мейерхольд
создал спектакли по его пьесам «Клоп» и «Баня» и тщетно пытался поставить

«Самоубийцу» Николая Эрдмана — едкую сатиру на современную советскую
жизнь16. Ни одна из подобных инициатив Сталину понравиться не могла.
Некоторые постановки Мейерхольда представляли собой модернизиро¬
ванные варианты старых русских классических произведений. Так, грибое-
довское «Горе от ума» стало у Мейерхольда «Горем уму». Финальная сцена была
решена в форме пантомимы, в которой участвовали наряженные в маскарад¬
ные костюмы восковые манекены, изображавшие напыщенных сплетников:
спектакль был не только о грибоедовской России. В 1933 г. Мейерхольд сделал
шаг в сторону театрального реализма, поставив (правда, в своей собственной
манере) пьесу Дюма-младшего «Дама с камелиями». Главную роль исполняла
его красавица жена Зинаида Райх. Срежиссированная необычайно элегант¬
но, сентиментальная французская драма очаровала московских театралов.
Аналогичного результата добился Мейерхольд, поставив по повести Пушкина
оперу «Пиковая дама».
Предвозвестником надвигающейся катастрофы стала для Мейерхольда и его
экспериментального театра строка в статье «Сумбур вместо музыки». В ней ут¬
верждалось, что левацкая оперная музыка Шостаковича уходит своими корня¬
ми в «мейерхольдовщину», отвергающую простоту и реализм в театре. Но пока
«Мастер» имел возможность высказываться, укротить его было невозможно.
Мейерхольд не присоединился к хору тех, кто отрекался на организованных
весной 1936 г. публичных дискуссиях от «формализма». Когда в отравленной
террором атмосфере 1937 г. все театры готовились отметить двадцатую го¬
довщину Октября соответствующей этой дате советской пьесой, Мейерхольд
остановился на инсценировке идеологически безупречного романа Николая
Островского «Как закалялась сталь». Однако, ставя этот спектакль, он не мог от¬
казаться от свойственного ему творческого новаторства.
Автобиографический роман Островского был написан еще до того, как ис¬
кусству официально навязывали социалистический реализм. И тем не менее
это произведение стало символом того, чего теперь ждали от литературы.
Сценический вариант романа Мейерхольд назвал «Одна жизнь». Незадолго
до очередной годовщины Октября был организован просмотр спектакля высо¬
копоставленными руководителями Всесоюзного комитета по делам искусств.
На спектакле присутствовали и некоторые известные московские актеры. Один
из них сказал позднее опубликовавшему книгу на Западе Юрию Елагину, что это
блестяще поставленная пьеса с трагическим подтекстом. Кажется, никогда до
этого ужасы Гражданской войны не представали на сцене столь явственно17
В верхах метали громы и молнии. Пьесу запретили для показа, а нескольки¬
ми неделями спустя в «Правде» появилась злобная статья с нападками на театр
Мейерхольда. Руководитель Комитета по делам искусств Платон Керженцев пи¬
сал, что из семиста профессиональных театров один лишь мейерхольдовский
не выпустил спектакля к годовщине Октября. Подобный «чуждый театр» искус¬
ству не нужен. Затем комитет принял постановление, ликвидирующее театр18.
Как и многие другие экспериментаторы в искусстве в те годы, Мейерхольд
был коммунистом. Но теперь, когда его театр закрыли, а левое искусство на
сцене оказалось под запретом, возникли ли более благоприятные условия для
чисто профессионального, реалистического метода, наиболее ярким вырази¬
телем чего был театр, который часто посещал и которому покровительствовал
Сталин, — Московский художественный театр Станиславского? Такой тезис
высказывался19 Однако факты не подтверждают эту точку зрения. После ухо¬
да левацких критиков из РАППа положение Художественного театра, как этого
следовало ожидать, не улучшалось, а напротив — ухудшалось.
790

Правда, МХАТ стал официальным государственным театром и подчинялся
теперь не наркомпросу, а непосредственно ЦИК СССР. Персональные пожиз¬
ненные пенсии, ордена, почетные звания, поездки на лечение за границу — все
это пришло, да и улица была названа в честь Станиславского. Однако, как писал
один из завлитов Художественного театра в более поздний период, за привиле¬
гии пришлось дорого платить.
Верховным цензором театра стал лично Сталин (как столетием раньше лич¬
ным цензором Пушкина был Николай Первый). Хотя в начале 30-х годов Ста¬
лин и разрешил возобновить спектакль «Дни Турбиных», он не позволил Худо¬
жественному театру поставить две хорошие пьесы — еще одну драму Булгакова
о Гражданской войне («Бег») и комедию Эрдмана «Самоубийца». В 1936 г. пат¬
рон-цензор снял с репертуара после седьмого спектакля пьесу Булгакова «Ка¬
бала святош» о взаимоотношениях Мольера и тирана Людовика XIV. Однако
самой высокой ценой было не запрещение пьес. Речь фактически шла о «неиз¬
лечимом моральном разложении уникального творческого организма...»20.
Сталин также попытался решить ряд научных и технических проблем. Так,
в 1937 г. он участвовал в совещании, обсуждавшем предложение некоего инже¬
нера Николаева о защите советских танков от вражеских снарядов путем ис¬
пользования двухслойной брони. Внешний слой изобретатель предлагал изго¬
товлять из прочной стали, а отделенный от него внутренний слой — из чугуна.
Николаев исходил из предположения, что снаряды будут, не причинив урона,
отскакивать от внутреннего слоя, поскольку израсходуют свою главную про¬
бивную силу на проникновение сквозь внешний слой. Получив слово, Никола¬
ев объяснил замысел своего проекта намерением превратить броню из «пас¬
сивного» средства защиты в «активное». «Разрушаясь, — сказал он, — она будет
защищать». Сталину эта мысль понравилась, и он повторил слова Николаева:
«Она, разрушаясь, защищает». «Интересно. Вот она, диалектика в действии»,
— заметил он. Потом Сталин попросил высказаться экспертов. Ни один не ре¬
шился возразить, и бессмысленное предложение было одобрено21.
Самым печально известным вмешательством Сталина в научную жизнь ста¬
ла оказанная им поддержка выскочки-растениевода Трофима Лысенко с его
«сенсационными» проектами, способными якобы обеспечить процветание
сельского хозяйства, — проектами, которые в конечном счете провалились.
Одобрил Сталин и поход Лысенко на генетику, в чем тот и преуспел. Не имея
специального биологического образования, выходец из деревни, Лысенко знал
старые крестьянские приемы и обладал даром саморекламы. В 1929 г. он объ¬
явил, что с помощью «яровизации» (замачивание и охлаждение семян) можно
существенным образом повысить урожайность, особенно озимой пшеницы22.
Процесс массовой коллективизации, за которой последовали кризис и голод,
вызвал у советской прессы горячее желание привлечь внимание к новостям,
внушающим надежду на решение продовольственной проблемы, и в начале
30-х годов Лысенко обрел известность. Его поддержал всемирно известный ли¬
дер советской биологии и агрономии академик Николай Вавилов, возглавляв¬
ший в то время Всесоюзную академию сельскохозяйственных наук им. Ленина
и Институт генетики. В то время от науки постоянно требовали практических
результатов, и в 1931 г. Вавилов отправил в Одессу, где тогда работал Лысен¬
ко, множество посылок с различными сортами семян для их проверки путем
«яровизации». Примерно тогда же Лысенко обрел бесценного сообщника в
лице философа-приспособленца по имени Исай Презент, который и вооружил
его теоретической платформой для развития так называемой «прогрессивной
биологии», по сути представлявшей собой сформулированную Ламарком кон¬
791

цепцию наследования благоприобретенных качеств. Лысенко также назвал ее
«творческим дарвинизмом», а позже в знак признательности умершему в 1935 г.
русскому селекционеру Ивану Мичурину — «мичуринским дарвинизмом»23.
Экспериментальная «яровизация» ни к каким положительным результатам
не привела, и некоторые ведущие ученые стали критиковать Лысенко, посколь¬
ку его взгляды противоречили элементарным принципам генетики. Когда Ва¬
вилов попытался в мягкой форме остановить своего протеже, это лишь разгне¬
вало последнего. Затем в жизни Лысенко наступил перелом. В феврале 1935 г.,
т. е. через несколько недель после убийства Кирова и начала тихого террора, он
получил возможность выступить на кремлевской встрече колхозников-удар-
ников с советскими руководителями. В числе руководителей был Сталин. Для
начала разрекламировав свои «достижения», Лысенко заговорил о классовой
войне «на фронте яровизации», в ходе которой его оппоненты, дескать, дейс¬
твуют как вредители. Когда Лысенко продолжил свои рассуждения, Сталин не
смог сдержать себя. Он встал со своего места в президиуме, зааплодировал и
воскликнул: «Браво, товарищ Лысенко, браво!»24. С этого момента молодой
шарлатан стал фаворитом Сталина. Сталин не только оказался восприимчивым
к лысенковской лести и испытывал удовольствие от явного желания Лысенко
помочь начавшемуся террору. Сталина, должно быть, привлекала и практичес¬
кая направленность работ Лысенко. Уж очень нужен был «народный академик»
(именно так окрестила пресса Лысенко), человек, обещавший добиться боль¬
ших практических результатов в сельском хозяйстве.
Неудачи экспериментов с «яровизацией» не остановили Лысенко. Как толь¬
ко любой из его проектов революционого прорыва в сельском хозяйстве ока¬
зывался бесплодным, Лысенко отвлекал внимание от провала, выдвигая новое
яркое предложение. Естественно, его деятельность вызвала сопротивление со
стороны известных и авторитетных ученых, работавших в этой же сфере на¬
уки. В конце 1935 г., когда ему представилась еще одна возможность выступить
в присутствии Сталина, Лысенко выдвинул еще более грозные обвинения, за¬
явив, что некоторые люди мешают его усилиям принести пользу советскому
сельскому хозяйству. Сидевший в президиуме рядом со Сталиным Я. Яковлев,
незадолго до этого занимавший пост наркома земледелия (в 193В г. его рас¬
стреляли), прервал Лысенко вопросом: «А кто именно, почему без фамилий?».
Лысенко назвал несколько имен, и прежде всего Вавилова25. На следующий
день Лысенко получил первый из своих восьми орденов Ленина.
Каким бы зловещим предзнаменованием и ни выглядел этот эпизод, он, од¬
нако, не означал окончания борьбы. Некоторые честные агрономы, соратни¬
ки Вавилова, стараясь сохранить генетику, продолжали обреченное на верный
проигрыш сражение. Лысенковцы вознеслись на волне Большого террора,
прокатившегося после февральско-мартовского (1937) пленума ЦК. Спекули¬
руя на тезисах основного доклада Сталина, Лысенко и Презент поносили своих
научных противников как врагов народа. Генетики стали исчезать за тюремны¬
ми стенами.
К началу 1938 г. Лысенко оказался у административного руля в качестве пре¬
зидента Академии сельскохозяйственных наук им. Ленина (Вавилов был сме¬
щен с этого поста в 1935 г.). Сторонники Лысенко заняли ключевые посты во
всех смежных с этой отраслью науки исследовательских институтах. Он про¬
кладывал путь к окончательному разгрому генетики, что и было осуществлено
с благословения Сталина в 1948 г.
Конформизм — таков был отличительный признак культуры в условиях ад¬
министративного диктата. Творческая самобытность оказалась закованной в
792

цепи. Бал правила посредственность. Будь то на публичных собраниях, в книгах
и пьесах или в узком кругу друзей (где каждый понимал, что среди них может
быть осведомитель НКВД), люди говорили лишь то, что было им, как они пола¬
гали, положено. Они становились такими, какими обязаны были стать, — на¬
четчиками, излагающими идеи, которые, как они знали, были ортодоксальны и
безопасны, поскольку несли на себе печать сталинского одобрения.
Насколько сталинская культура подчинялась заданному сценарию, позво¬
ляет судить следующий пример. На устном экзамене в Московском универси¬
тете по истории партии, как много позже вспоминал один профессор, был
задан вопрос: «Как стоит наша партия?». Студент ответил-. «Партия стоит непо¬
колебимо, прочно, уверенно». «Не то, не то, — морщится доцент. — Не знаете
вы “Краткого курса”. Наша партия стоит “как утес”»26.
Лишь немногие храбрецы решились выступить против культурного диктата
Сталина, несмотря на то, что это грозило им смертью. Одним из них был бес¬
партийный Вавилов. В 1940 г., когда его портреты исчезли со стендов Всесо¬
юзного института растениеводства на сельскохозяйственной выставке в Мос¬
кве, он заметил: «Что поделаешь, видно, придется идти на крест»27. Вавилова
арестовали б августа того же года. Несмотря на пытки, он отказался признать
обвинение в участии в антисоветском заговоре, и ему был вынесен смертный
приговор. В 1942 г. казнь заменили 20-летним заключением, а в 1943-м Вавилов
умер в саратовской тюрьме от истощения.
Другим несломившимся был Мейерхольд. После того как его театр закрыли,
а актеры перешли в другие театры, Мейерхольд остался без работы. Престаре¬
лый Станиславский, учеником которого был некогда Мейерхольд, отважился
взять его к себе. Разъяснив, что он уже не руководит Художественным теат¬
ром, Станиславский предложил Мейерхольду место в своей небольшой опер¬
ной студии. Однако Комитет по делам искусств, из которого к тому времени за
слишком долгое потворство Мейерхольду был убран Керженцев вместе со сво¬
ей командой, не одобрил этого назначения. Тогда Станиславский сделал впав¬
шего в немилость режиссера преподавателем в своей студии. Там Мейерхольд
и проработал несколько месяцев.
В августе 1938 г. Станиславский скончался. В июне 1939-го Мейерхольд по¬
лучил возможность отречься от своих формалистских прегрешений на орга¬
низованной Комитетом по делам искусств Всесоюзной конференции теат¬
ральных режиссеров. Когда на второй день ее работы он взошел на трибуну,
собравшиеся, среди которых был и Ю. Елагин, тепло приветствовали его.
Невысокий, светловолосый человек говорил сначала заикаясь, но затем его
голос набрал силу. Свою вину он видел в том, что слабо сдерживал «мейерхоль-
доманию» тех, кто выступал его подражателями. А они искажали, как сказал
Мейерхольд, его художественный метод в своей практике. Мейерхольд признал
известную справедливость обвинений в чрезмерном экспериментаторстве
при постановке некоторых русских классических пьес, но не в формализме.
Мастер, сказал Мейерхольд, вправе экспериментировать, выражая таким обра¬
зом свою творческую индивидуальность. Непонятно только, почему это следу¬
ет именовать «формализмом». Рассуждая от обратного, Мейерхольд поставил
вопрос так-.
«Что такое социалистический реализм? Вероятно, именно социалистичес¬
кий реализм является ортодоксальным антиформализмом. Но я хотел бы пос¬
тавить этот вопрос не только теоретически, а и практически. Как вы называе¬
те то, что происходит сейчас в советском театре? Тут я должен сказать прямо:
если то, что вы сделали с советским театром за последнее время, вы называете *793
*

антиформализмом... то я предпочту быть с вашей точки зрения, «формалис¬
том». Ибо по совести моей я считаю происходящее сейчас в наших театрах
страшным и жалким... И это убогое и жалкое нечто, претендующее называться
театром социалистического реализма, не имеет ничего общего с искусством...
Пойдите по театрам Москвы, посмотрите на эти серые скучные спектакли,
похожие один на другой, и один хуже другого... Охотясь за формализмом, вы
уничтожаете искусство»28.
Несколько дней спустя Мейерхольд был арестован. Вскоре после этого Зина¬
иду Райх нашли зверски убитой в своей квартире. Ей было нанесено семнадцать
ножевых ранений. Весьма вероятно, что кто-то в высших сферах предпочел
ее не арестовывать, а сделать жертвой уголовного нападения. Что произошло
с Мейерхольдом — узнали лишь через полстолетия. Его главным следователем
и истязателем был Борис Родос. Тринадцатого января Мейерхольд, совершен¬
но сломленный, написал длинное письмо Вышинскому (копию он направил
Молотову). В письме Мейерхольд подробно рассказал об иезуитских пытках,
которым его подверг этот выродок, добиваясь признания в предательстве. Тре¬
мя неделями позже Мейерхольда расстреляли29.	л a j * >;
‘N*	■>	'»■
Герои и их деяния	_ м
- *t--
Одна из главных тем сталинской культуры — героизм в борьбе за правое дело
против любых преград, начиная от природных и кончая преступным проти¬
водействием враждебных политических сил. Стержнем такой культуры, ее на¬
иглавнейшим героем был Сталин.
В речи на I съезде советских писателей в 1934 г. Жданов провозгласил де¬
виз — «героизация». Он призвал создавать литературу революционной роман¬
тики, которая отображала бы «реальность в ее революционном развитии» по
направлению к великой цели — коммунизму. Далее Жданов заявил: «Советская
литература должна уметь показать наших героев, должна уметь заглянуть
в наше завтра»3°.
В период расцвета сталинской культуры герои произведений имели вождя
и учителя, еще более возвышенного героя — Сталина. Культы героев подчи¬
нялись определенной иерархии, в которой наивысшее место принадлежало
культу Сталина или культу Ленина—Сталина. Ниже располагались культы ушед¬
ших из жизни лидеров, таких, как Свердлов, Дзержинский и Киров, а затем шли
«культики» здравствующих сотоварищей Сталина, среди которых заметное
место занимал Ворошилов. А в самом низу широко разрекламированные ге¬
рои — выходцы из простого народа. Это были герои и героини труда, подоб¬
ные Стаханову и Марии Демченко, герои-полярники (скажем, Отто Шмидт и
его товарищи, участники экспедиции на «Челюскине»), «сталинские соколы»,
устанавливающие, как Чкалов, новые мировые рекорды по дальности полетов,
героические покорители еще не взятых горных вершин и т.д.
В глазах стереотипных героев и героинь такой литературы Сталин выгля¬
дел обладающим талисманом человеком — дальновидным воящем, всезнаю¬
щим учителем и отцом, любовь к которому беспредельна. В воспоминаниях
Стаханова (несомненно, написанных за него) о кремлевском совещании ста¬
хановцев, перед которыми выступил Сталин, можно прочесть: «Я не отрывал
глаз от товарища Сталина. Мне очень хотелось быть ближе к нему»31. Сталин
был в умах и сердцах героев-летчиков, выполнявших сопряженные с опаснос¬
тью задания. Он вдохновлял рабочих и колхозников на новые достижения на
794

трудовом фронте. К его широко рекламируемым поздравлениям они относи¬
лись как к невероятной ценности. Он был героем героев. И молодое поколение
приобщалось к ориентированной на героев культуре, когда в качестве темы
для школьных сочинений учащимся предлагалась и такая: «В жизни всегда есть
место для подвига»32.
Как и подобало образу на вершине пирамиды героев, Сталин — вместе с му¬
мифицированным Лениным внизу — достиг предписанной сценарием Славы.
Доминантой культуры стал героизм этого, на самом деле трусливого, человека,
живущего так, дабы не подвергать себя малейшему риску, в тщательно охра¬
няемой от людей изоляции. В газетных статьях, публичных лекциях, брошю¬
рах, пьесах, фильмах, романах, поэмах, песнях, на картинах и в скульптурном
воплощении представал вымышленный Сталин, обладающий революционной
зрелостью и отвагой, храбростью, бесстрашием в борьбе, силой марксистского
предвидения, гениальностью политического лидера и благородным мораль¬
ным обликом.
Из всех героических деяний, приписанных Сталину, наиважнейшим была
роль строителя социализма после смерти Ленина. Созданный лично Сталиным
сценарий, согласно которому он как архитектор нового Октября превзошел
Ленина, нашел многократное воплощение в искусстве.
В большой лирической поэме о коллективизации «Страна Муравия» (1936)
молодой в то время Александр Твардовский, сын раскулаченного смоленс¬
кого крестьянина, а впоследствии известный писатель и поэт, рассказавший
правду о сталинских временах, изобразил Сталина легендарной фигурой.
В поэме описывалось, как Сталин, согласно распространившимся в те тяже¬
лые времена по сотням тысяч деревень слухам, ездил по сельской местности
на вороном коне:
Вдоль синих вод, холмов, полей,	г v:* ц'О
Проселком, большаком,
В шинели, с трубочкой своей,	q	'': <: >• <.
Он едет прямиком.	»> i *-:и й <'
В одном краю,
В другом краю
Глядит, с людьми беседует
И пишет в книжечку свою
Подробно все, что следует.
Метод социалистического реализма предписывал деятелям культуры изоб¬
ражать реальность в ее революционном развитии, воспевать «наших героев»
и «наше завтра». Изгнанный из страны писатель Андрей Синявский рассмат¬
ривал это как телеологический культурный канон, гласящий, что советская ре¬
альность должна представать как движение к Цели, к будущему коммунизму33.
Однако его во всех остальных отношениях проницательное эссе обходит тот
факт, что, изображая движение к будущей Цели, предписанная культура фоку¬
сировалась на историческом настоящем, на вчерашнем и сегодняшнем дне.
Поскольку искусство могло отобразить Сталина в исторических масштабах
как Строителя социализма только в том случае, если бы социализм уже был в
основном построен, то его центральной темой был не Советский Союз на пути
к будущей коммунистической утопии, а СССР как страна реализованного со¬
циализма, страна, продолжающая продвигаться к коммунизму под предводи¬
тельством Сталина. Задача искусства, культуры вообще, сводилась к тому, чтобы
*	795

идеализировать существующую систему, представить положение в Советском
Союзе в идиллическом свете, сфабриковать современную утопию.
Вместо реальной страны, все еще находившейся на стадии индустриали¬
зации, где огромная масса рабочих нуждалась, а крестьянство обрело новое
крепостничество, где в лагерях люди работали, как настоящие рабы, где при¬
вилегированное «служилое дворянство» жило в относительной роскоши, но
было лишено чувства безопасности, где существовало терроризированное
общество, в котором подслушанное неосторожное слово или анекдот стано¬
вились пропуском в ад, — сталинская культура создавала видимость демокра¬
тической советской России, в которой неантагонистические классы рабочих
и крестьян, а также «прослойка» интеллигенции жили дружно в России соци¬
алистической, продвигавшейся под руководством обожаемого Сталина к пол¬
ной победе коммунизма.
Да и сам самодержец, живший в полном уединении под защитой полицейс¬
ких охранников, в обществе своих надежных и покорных подчиненных, испы¬
тывал потребность в том, чтобы верить в реальность такого мира. Об этом мы
узнали от одного из подчиненных — Хрущева. Основываясь на своих личных
воспоминаниях, он на XX партийном съезде рассказал, что в провинцию Ста¬
лин никогда не выезжал, с рабочими и колхозниками не беседовал. «Он страну
и сельское хозяйство изучал только по кинофильмам. А кинофильмы приукра¬
шивали, лакировали положение дел в сельском хозяйстве. Колхозная жизнь во
многих кинофильмах изображалась так, что столы трещали от обилия индеек
и гусей. Видимо, Сталин думал, что в действительности так оно и есть»34. Разве
мог бы Сталин считать себя героем—строителем социализма, если бы уже не
возникла под его руководством социалистическая Россия?
Россия: страна-герой	л*
В январе 1937 г. Российская Советская Федеративная Социалистическая Респуб-
лика приняла свой, республиканский вариант утвержденной годом раньше все¬
союзной сталинской Конституции. Откликнувшись на это событие передовой
статьей, «Правда» писала 16 января 1937 г., что «РСФСР является первой среди
равных республик в советской семье». Территория России, население которой
достигало 103 млн человек, простирается, отмечала газета, от Балтики до Тихо¬
го океана и продолжала: «Русская культура обогащает культуру других народов.
Русский язык стал языком мировой революции. На русском языке писал Ленин,
на русском языке пишет Сталин. Русская культура стала интернациональной,
ибо она самая передовая, самая гуманная. Ленинизм — ее детище. Сталинская
Конституция — ее выражение!».
Таково было типичное проявление культа России как страны-героя, всту¬
пившей в то время в пору полного расцвета. Многонациональный советский
народ был в сталинской культуре народом-героем, а страна-герой Великая
Россия была в семье первой среди равных. Сталин дал импульс прославле¬
нию России, призвав в 1934 г. создать новый учебник истории для советских
школ. В 1937 г. возглавлявшееся Ждановым жюри высказалось в пользу учеб¬
ника, предложенного Шестаковым. Постановлению жюри предшествовал на¬
бросок сталинских комментариев по поводу недостатков представленных на
конкурс работ.
Так, указывалось в этих комментариях, изложенных в «Правде» 22 августа
1937 г., некоторые авторы игнорировали положительное воздействие прихода
796

христианства через более развитую византийскую культуру. Другие оценивали
аннексию Россией Грузии и Украины как глубоко отрицательный факт, хотя ее
следовало считать «меньшим злом», поскольку для Грузии русский протекторат
был единственной альтернативой поглощению Персией и Турцией, а для Укра¬
ины — поглощению Польшей и Турцией.
Постановление жюри воплотило сталинскую шовинистическую версию
русского национал-большевизма и желание возвеличить творцов русской го¬
сударственности, которых Сталин считал своими (и Ленина) предшественни¬
ками. В учебнике Шестакова «Краткая история», изданном в 1937 г. и объявлен¬
ном обязательным пособием для третьих и четвертых классов советских школ,
прославлялось русское государство, а детей знакомили с вереницей герои¬
ческих личностей в ее истории — от киевского князя Владимира, принявшего
христианство в 998 г., до «вождя народов великого Сталина»35.
Это новое благоговение перед прошлым России имело следствием настоя¬
щую революцию сверху в фольклороведении. В 20-е годы ученые в этой области
в целом придерживались теории, относившей средневековые русские былины
к произведениям аристократического происхождения. Утверждалось, что про¬
славляющий царей национальный фольклор отражал идеологию правящего
класса, вызывал у детей нездоровые фантазии и подлежал ликвидации. Теперь
произошел радикальный поворот36. Его предвозвестила оценка фольклора как
народной мудрости, прозвучавшая из уст Горького на съезде писателей в 1934 г.
Между тем Демьян Бедный, не осознав надвигающихся перемен, написал для
московского Камерного театра либретто комической оперы «Богатыри». В
пьесе эти герои русских былин предстали пьяницами и трусами. Разбойники,
упоминавшиеся в эпических песнях, были выведены революционерами, защи¬
щавшими народ, как Робин Гуд. Принятие же князем Владимиром христианства
в X в., когда он в середине зимы крестил киевлян в Днепре, Демьян Бедный вы¬
смеял как часть пьяного загула.
Когда в ноябре 1936 г. руководимый Керженцевым Комитет по делам искусств
одобрил спектакль «Богатыри», на его премьере побывал Молотов. После пер¬
вого же акта он, возмущенный, ушел, заявив: «Безобразие! Богатыри, ведь, были
замечательные люди!»37. Сам Керженцев должен был жестоко раскритиковать
и Камерный театр, и Бедного, которого после этого выселили из кремлевской
квартиры и исключили из Союза писателей. Герои эпоса, писал Керженцев,
были из народа, а не из знати. Будучи вождями сопротивления России азиат¬
ским захватчикам, таким, как татары, рассуждал Керженцев, они были дороги
сердцу большевиков как воплощение героических качеств русского народа в
далеком прошлом38.
Фольклор не просто возродили. Он был создан заново. Сталин и Ленин ока¬
зались героями написанных под старину «новин» будто бы народного проис¬
хождения. Талантливая сказительница с крайнего Севера Марфа Крюкова была
послана вместе с редактором-помощником на родину Сталина — в Грузию.
В появившейся в результате этой поездки «народной песне» рассказывалось,
как Сталин, подобно древнему Владимиру, ходит по Кремлю:
И начал он похаживать по горнице
И помахивал он белыми рученьками 1
№/-':'*	>•; LY;	И потряхивал он черными кудрями
:i	И думал он думу тяжкую
Позвал он своих друзей-сотоварищей...
%
797

Крюкова и ее помощник сочинили также «былину» о Ленине, в которой опи¬
сывалось, как предатель Троцкий приближает кончину больного Ленина. Ле¬
нин верит, что Сталин уничтожит врагов революции, а в заключение Сталин
дает клятву верности усопшему вождю39. Так псевдофольклор прославлял бое¬
вую дружбу двух большевистских «богатырей».
Героизм русского народа, нашедший свое выражение в отваге возглавляе¬
мых Александром Невским воинов, стал темой фильма Эйзенштейна, музыку к
которому написал Прокофьев. В одном из своих замечаний по поводу фильма
Эйзенштейн намекнул на параллель между Невским, в 1242 г. объединившим
новгородцев на разгром на льду Чудского озера вторгшихся тевтонских рыца¬
рей, и Сталиным40. Фильм завершался словами, обращенными Невским к не¬
скольким выпущенным из плена немецким военачальникам: «Идите и скажите
повсюду в чужих землях, что Русь живет. Пусть они без страха приходят к нам в
гости. Но всякий, кто придет к нам с мечом, от меча и погибнет. На том стояла и
стоять будет русская земля!».
В 1939 г. на сцене Большого театра была возобновлена постановка русской
классической оперы Глинки «Жизнь за царя», темой которой был героизм. Те¬
перь она, как и в первоначальном варианте композитора, называлась «Иван
Сусанин». Сусанин пожертвовал своей жизнью ради спасения молодого царя
Михаила от пленения поляками в пору Смутного времени.
В новом — сталинском — варианте оперы Сусанин спас не царя, а Москву.
Героями, возглавившими народное восстание против польских захватчиков,
были Козьма Минин и князь Пожарский. В заключительной сцене одержавших
победу крестьян-повстанцев встречают в Москве как героев. Когда они вступа¬
ют на Красную площадь, бурлящая яркая толпа приветствует их ликующим хо¬
ром*. «Слава, слава!». Финальный эпизод рецензент «Правды» описал так: «Вот
момент, когда зрители и артисты сливаются воедино, и кажется — одно огром¬
ное сердце бьется в зале. Народ приветствует свое героическое прошлое, своих
витязей, своих бесстрашных богатырей. Чудесное, незабываемое мгновение!».
По свидетельству Светланы, дочери Сталина, он любил эту оперу, но только
лишь за сцену в лесу. После нее Сталин из театра уходил41.
По представлению Сталина, такие произведения искусства, несомненно, слу¬
жили делу подготовки народа к боям с чужеземными войсками во время войны,
которая, как он считал, начнется в избранный им момент. Подобные творения
подразумевали готовность народа вновь сражаться с иноземным врагом. Если
с помощью русского народа Невский разгромил немцев, Минин и Пожарс¬
кий — поляков, а Кутузов — французов, то теперь уже преодолевшая отсталость
Советская Россия, конечно же, сокрушит любые иностранные войска, которые
попытаются разгромить ее.
Ксенофобия также давала о себе знать культуре по Сталину. В середине 1936 г.,
т. е. в пору волны доносов, некоторых советских ученых, начиная с видного ма¬
тематика Н.Н. Лузина, подвергли публичным обвинениям за то, что они отправ¬
ляли свои труды за границу до их опубликования у себя в стране. «Правда» обра¬
тилась к этой теме в редакционной статье, опубликованной 9 июля 1936 г. Она
осудила «традиции раболепия» перед Западом, унаследованные от царских вре¬
мен, когда аристократическое дворянство с пренебрежением отказывалось от
русского языка, презирало русский народ и полагало, что «свет науки исходит
только с Запада, только от иностранцев». Но даже теперь, писала «Правда», ког¬
да Россия обладает передовой наукой, некоторые ученые (газета назвала их по¬
именно) по-прежнему считают естественным и нормальным публиковать свои
труды сначала, а порой и только за рубежом. Подобное положение нетерпимо,
798

утверждала «Правда»: «Советский Союз — не Мексика, не Уругвай какой-нибудь,
а великая социалистическая держава». Поспешно проведенные в институтах
Академии наук собрания осудили академика Лузина и других «врагов в советс¬
кой маске» за «своего рода вредительство», выразившееся в передаче своих ра¬
бот для первоначальной публикации за рубеж42.
Возможно, из-за нежелания прервать важную научную деятельность, кто-то
в верхах вскоре положил конец этой кампании, и ученые, подобные Лузину, не
сгинули в тюрьмах. Но не исчезла, однако, ксенофобия. Лысенко и его последо¬
ватели стали клеймить генетиков, от которых они хотели очистить советскую
науку, за то, что ученые черпали идеи в зарубежных исследованиях данной об¬
ласти знаний — Г. Менделя, А. Вейсмана и Т.Х. Моргана. Правда, эпитет «вейсма¬
низм-морганизм» стал общераспространенным лишь после успешного завер¬
шения лысенковских усилий в 1948 г. Но уже в 1939 г. Лысенко говорил о том,
что настало время для изгнания «менделизма» во всех его формах из лекций и
учебников43. Это предвещало крайности официальной ксенофобии, пронизав¬
шей сталинскую культуру в послевоенные 40-е годы.
Прославление прошлого страны-героя достигло апогея, когда в конце 30-х го¬
дов вышел новым изданием немарксистский дореволюционный пятитомный
«Курс русской истории» В.О. Ключевского. Благожелательная рецензия высоко
оценила созданные ученым живые портреты русских правителей с древней¬
ших времен до XVIII в. Критиковался же Ключевский лишь за то, что, описывая
опричнину Ивана Грозного, он не осознал ее прогрессивную роль в истории, а
увидел в ней «высшую полицию по делам об измене»44.
С другой стороны, яростно осуждался Покровский и его лишенная русского
национализма историографическая школа. Вполне возможно, что от худшей
судьбы Покровского уберегло то, что в 1932 г. он умер от рака. Проживи Пок¬
ровский до второй половины 30-х годов, и было бы установлено, что он служил
целям «троцкистских вредителей», изъяв, например, из истории «справедливые
войны», которые в прошлом вели русские и другие, ставшие ныне советскими
народы. Историков школы Покровского, которые пали жертвами террора, по¬
носили теперь как врагов народа.
Изданный в 1938 г. двухтомный сборник статей «Против исторической кон¬
цепции М.Н. Покровского» беспощадно критиковал ученого за чудовищные
«ошибки». Указывалось, например, что он не осознал прогрессивного значения
собирания Московией русских земель и возникновения самодержавия; не кон¬
статировал, что русские были вправе начать в 1338 г. Ливонскую войну; забыл
разъяснить, что победа немецких войск над русскими при Невеле в 15бЗ г. — ре¬
зультат измены Курбского; не понял, что русский народ вел справедливую ос¬
вободительную войну против поляков, и умалил роль, которую в ней сыграли
Минин и Пожарский. Покровского, далее, обвинили в том, что отрицал про¬
грессивное значение деятельности Петра Первого; возложил ответственность
за Отечественную войну 1812 г. не на Наполеона, а на русский торговый капи¬
тал; опорочил великого русского стратега Кутузова; оскорбил русских крестьян
утверждением, что они поднялись против французов «из-за своих кур и гусей»;
попытался оправдать роль японского империализма в русско-японской войне
1904-1905 гг. и умалил героизм русских солдат при обороне Порт-Артура
и в других сражениях в период Русско-японской войны45. Придав этому пере¬
чню ошибок Покровского обратный знак, мы получим развернутый список те¬
зисов русских националистических позиций сталинской школы.
-H-vfwkt и?
799

Враги и их деяния
«Пьеса вредная, пацифистская. И.В. Сталин». Таково было замечание Сталина на
экземпляре пьесы «Когда я один», герой которой, советский интеллигент, при¬
веден в отчаяние склоками и подсиживанием, царящими в отношениях между
окружающими его людьми. После этого автор пьесы Михаил Козаков впал в не¬
милость46.
Использование Сталиным слова «пацифист» в качестве эпитета говорит
о многом. Стихией Сталина были сражения, борьба с врагами и мщение им. В его
реальной политической жизни набор врагов постоянно менялся. Когда некото¬
рые из них терпели поражение, — а во многих случаях их настигала смерть, — на
их место непременно заступали новые. И подобно тому, как это было в реальной
политической жизни, такой процесс развертывался и в мире сталинской куль¬
туры. Мир этот был населен врагами, против которых боролись герои нескон¬
чаемой драмы «кто кого». Вымышленный враг неизменно оставался главным
действующим лицом, соседствующим с вымышленным героем. Иногда вымыш¬
ленный враг наносил поражение вымышленному или воплощающему реальное
лицо герою, например маленькому герою Павлику Морозову или великому ге¬
рою Кирову. Но неизменно другой вымышленный или воплощающий реальное
лицо герой (когда это было можно, таковым изображался Сталин) наносил по¬
ражение врагам, которые несли заслуженную кару. Образ врага был в не мень¬
шей степени, чем образ героя, главной темой сталинской культуры.
В пору апогея террора многократно рассказывали и пересказывали истории
о злодеях, убивших Павлика Морозова. Были и варианты этой темы. Один из
них — рассказ «Славный пионер Гена Щукин» — был издан в 1938 г. для детей
младшего возраста тиражом 30 тыс. экземпляров. Мальчик, о котором шло по¬
вествование, живет в далекой сибирской деревне, расположенной вблизи зо¬
лотых приисков, на которых действуют вредители-троцкисты. Они выводят из
строя шахтные механизмы, а также автотранспорт, желая сорвать доставку на
прииски продовольствия и оборудования. Никому в поселке не известно, что
отчим Гены — Акимов — троцкистский вредитель, на квартире которого часто
встречаются для обсуждения своих планов другие троцкисты. Гена подслушива¬
ет их разговоры. Он сообщает в письме своему дяде Пете, что Акимов и его при¬
ятели — враги, ломающие станки. Акимов убивает мальчика, но в конце концов
после того, как дядя Петя пересылает Генино письмо местным властям, вынуж¬
ден сознаться в преступлении. Он говорит, что убил Гену «за то, что он пионер»
и «многое знал, что не следовало ему знать». Акимова и его друзей-сообщников
предают суду. Рассказ заканчивается такими словами: «Так маленький больше¬
вик Гена, ценой своей героической жизни, помог разоблачить врагов»47
Тема родственников, оказавшихся врагами народа, разрабатывалась в пье¬
се «Чужой», поставленной московским Театром им. Ленсовета. Действие пьесы
разворачивается в семье стахановца, работающего на провинциальном заводе.
Неожиданно в этот город приезжает после двенадцатилетнего отсутствия сын
Николай с женой. За связь с врагами он был в свое время снят с высокого поста
и исключен из партии. Николай внедряется на завод с целью осуществления
диверсий. Его, однако, разоблачают родственники.
Другая пьеса («Родной дом» Б. Ромашева) отвечала неприязни Сталина к «па¬
цифизму». Действующий в ней секретарь обкома говорит, что именно любовь
к народу заставляет коммунистов быть бдительными и бороться за счастье лю¬
дей против всякой пакости, которая еще долго будет мешать этому счастью. А
инженер-герой Булыгин жалуется, что пока еще не все осознают, что идет скры¬
800 •

тая война. Ее главный инициатор в пьесе — тайный вредитель, директор завода
Шатов, скрывающий свою принадлежность к троцкизму в прошлом. Он и его
сообщники поджигают лесосклады, организуют аварии на электростанциях,
ранят двух рабочих и взрывают завод. Мораль сей пьесы такова: «Враг жесток,
подл и хитер». И еще: «Мы живем в нашем большом советском доме, работаем,
увлекаемся, веселимся. А какие-то личности бродят вокруг нашего дома и норо¬
вят его взорвать»48.
В конце 30-х годов Джон Скотт попал в Магнитогорске на спектакль «Очная
ставка». Действие пьесы начинается в разведывательной школе (явно в Герма¬
нии), в которой мастера шпионажа Вальтера готовят к внедрению в Советский
Союз под именем Ивана Ивановича Иванова. Затем действие переносится в
Москву, где Вальтер и совершает преступление, убивая девушку, которая, как он
опасался, могла выдать его. (Шпион толкает ее под поезд.)
Но в конце концов заподозрившие его советские граждане сообщают о нем
властям. В кабинете следователя Вальтеру устраивают очную ставку с его все
еще действующим предшественником шпионом Келлером. Используя их пока¬
зания друг на друга, следователь вынуждает обоих сознаться. Вальтер-Иванов
просит о пощаде, а Келлер, держась вызывающе до конца, говорит: «Решающая
битва — впереди. Меня расстреляют, но вы будете разгромлены». На это следо¬
ватель отвечает: «Победим мы».
Занавес опустился под бурные аплодисменты зрителей49. Пьеса «Очная став¬
ка» пользовалась таким успехом, что по ней был поставлен фильм «Ошибка
инженера Кочина». Он был пущен в прокат в конце 1939 г., т. е. уже после под¬
писания Сталиным пакта с Гитлером, и в нем отсутствовала вводная сцена в Гер¬
мании, которая была в театральном варианте.
В образах положительных героев и врагов можно различить определенные
отголоски психологии самого диктатора. Образ героя наделен чертами иде¬
ального Сталина, того Сталина, которого диктатор должен был считать реаль¬
но существующим, в которого он сам хотел верить и для этого требовал под¬
тверждения этой веры от народа и отражения этой веры в самой сталинской
культуре. В образах же врагов мы обнаруживаем черты ненавидимого им самим
истинного Сталина — двуличность, склонность к заговорам, лицемерие, хит¬
рость, безмерная жестокость. Все это он, Сталин, проявлял в реальной жизни,
но в своем сознании мог воспринимать лишь как стороны характера других
людей, т. е. врагов, которым они и приписывались.
Кроме того, образ врага, с которым публика знакомилась в рассказах, рома¬
нах, пьесах и фильмах, преподносился как непреложная правда о реальных лю¬
дях. Звучавшие сверху требования быть бдительными, как мы уже убедились, по¬
родили захлестнувшую всю страну волну доносов. Арестованных под нажимом
следователей или пытками вынуждали с помощью этих же следователей давать
сфабрикованные показания о своих преступлениях против государства, кото¬
рые они на самом деле не совершали. Документы, зафиксировавшие их мифи¬
ческие злодеяния и мотивы, которые к ним якобы привели, представляли собой
огромную массу материалов. Историкам следует отнести их к жизненно важной
составной части сталинской культуры как культуры, измышляющей врага. Как
это ни парадоксально, но и Берия, и другие высшие начальники из карательных
органов разделяли такой взгляд. На состоявшихся над ними после смерти Ста¬
лина закрытых судах они охарактеризовали протоколы допросов, проведенных
Родосом и иже с ним, «истинными произведениями искусства»50.
Ныне стали известны примеры подобного творимого под пытками искус¬
ства. Родос заставил Мейерхольда сознаться в том, что с 1923 г. он был бри¬
801
27 —4050

танским и японским шпионом, а также троцкистом, проводящим по приказам
Рыкова, Бухарина и Томского подрывную работу в театральном искусстве,
а в 1936 г. был завербован Ильей Эренбургом (последний никогда не аресто¬
вывался) в троцкистскую организацию. Кольцов, согласно его признанию (от
него он отказался во время продолжавшегося двадцать минут под председа¬
тельством Ульриха судебного заседания, заявив, что подписал его лишь после
чудовищных пыток), был агентом немецкой, французской и американской
разведывательных служб. Бабель, которого взяли 16 мая 1939 г., после ареста
Ежова признал, что был «организационно связан» с женой Ежова, участвуя
в заговоре против советских руководителей, а также, что Эренбург завербовал
его в троцкистскую шпионскую группу, передававшую на Запад через Андре
Мальро секретные данные о военной авиации, в эту группу, наряду с другими,
якобы входили писатели Леонид Леонов, Валентин Катаев, Всеволод Иванов,
Лидия Сейфуллина, Владимир Лидин, кинорежиссеры Эйзенштейн и Алексан¬
дров, актеры Михоэлс и Утесов, а также академик Отто Шмидт. На каждом из
них, — а все они были в то время на свободе — лежало, с точки зрения Стали¬
на, темное пятно, и было бы желательным иметь на них компромат, который
можно использовать, пожелай Сталин кого-нибудь из них арестовать. Бабеля
и Кольцова расстреляли в январе 1940 г. Полученные их родственниками со¬
общения об этом были выдержаны в духе жуткого эвфемизма: «10 лет дальних
лагерей без права переписки».
Литература-невидимка ^
Матушка Россия находчива. Даже в сталинские времена некоторые ее талантли¬
вые сыновья и дочери обладали достаточной силой духа, чтобы идти собствен¬
ными творческими путями. Они творили тайно ото всех, и никто не знал об
этом за исключением, возможно, одного из членов семьи или очень близкого
друга. Эти самородки создавали литературу, которая стала всеобщим достояни¬
ем лишь спустя много лет, после смерти большинства из них.
В то время как сталинская культура изображала советскую жизнь в ложном
свете, начиная с портрета самого Сталина как истинного героя, скрытая от всех
литература говорила правду о сталинском периоде.
Для понимания того, какое нужно было мужество, чтобы доверить бумаге
свои мысли о феномене сталинизма, следует отметить следующее: террор нано¬
сил удары по культуре едва ли меньшей силы, чем по другим сферам общества.
Наиболее сильные удары приходились на долю писателей, включая критиков и
литературоведов. Пильняк, Бабель, Киршон, Кольцов, Мандельштам — это лишь
некоторые из наиболее известных жертв.
Исследования Эдуарда Бельтова показывают, что за весь сталинский пе¬
риод — с начала 30-х по 50-е годы — погибла тысяча писателей и еще около
тысячи литераторов сумели выжить в застенках51. В те дни не был в безопас¬
ности даже такой лояльный сталинист, как Шолохов. В октябре 1938 г. ему ста¬
ло известно, что отдел НКВД Вешенского района пытает его арестованных зна¬
комых, добиваясь от них показаний, что он, Шолохов, — контрреволюционер.
Узнав об этом, Шолохов с друзьями отправился в Москву, где добился встречи
со Сталиным и отпущения грехов52. Но он был исключением.
Однако статистические данные о числе жертв не в силах передать, что озна¬
чала ситуация в конце 30-х годов для писателя, если он хотел остаться честным
человеком. Исчезновение многих писателей вселяло в остававшихся на свобо¬
802

де чувство страха за свою судьбу, еще более усиливающееся при исчезновении
родных или близких, а также чувство бессилия, охватывающее при мыслях о
судьбе своих родных.
Вкладом в скрытую культуру является дневник специалиста в области класси¬
ческой филологии Ольги Фрейденберг, которая училась, а затем преподавала в
Ленинградском институте философии, языка, литературы и истории и состо¬
яла в долголетней переписке со своим жившим в Москве двоюродным братом
Пастернаком. В 1932 г. новый, молодой директор института Горловский убедил
ее создать кафедру классической филологии. В начале 1935 г., когда начался ти¬
хий террор, его сняли, и он отправился в Москву для выяснения причин «неми¬
лости». Из Москвы Горловский не вернулся.
Четырнадцатого января 1935 г. институтская газета откликнулась на исчез¬
новение Горловского передовой статьей под огромным заголовком, требовав¬
шим «обнажать» мысли людей. Затем началось то, что Фрейденберг в своем
дневнике назвала «демагогическим опустошением». Студенты, главным обра¬
зом рабочего происхождения, интриговали против других студентов — прежде
всего выходцев из нерабочих семей, доносили на них.
В своем дневнике Фрейденберг писала, что никому из тех, кто не жил в ста¬
линскую эпоху, не дано судить о страхе неопределенности, в котором жили
люди. Жизнь людей, делилась она своими мыслями, отравляют тайно, невиди¬
мо; преследуют так, как преследовали в пору Средневековья ведьм и колдунов.
Представляя доносительство патриотическим актом и тем самым поощряя
его, Сталин и сталинизм не только плодили посредственностей, но и воспиты¬
вали в людях самые дурные качества — зависть, озлобленность, склонность к
интригам. Фрейденберг особенно потрясло выступление Сталина по вопросам
языкознания в 1950 г., опрокинувшее все то, что до тех пор считалось в этой об¬
ласти ортодоксальным, и ударившее по всем остальным гуманитарным наукам.
В дневнике она описывала ужас повседневной жизни. Куда ни посмотришь, пи¬
сала она, во всех учреждениях, во всех домах — повсюду склоки. Они влекут за
собой низменную мелкую вражду, бессмысленную озлобленность, порождаю¬
щую пустое интриганство, грязное натравливание одной клики на другую. Они
процветают на клевете, доносительстве, слежке, злословии, разжигании низ¬
менных страстей. «Склока — это альфа и омега нашей политики»53.
Еще одним вкладом в невидимую, скрытую культуру стала повесть «Софья
Петровна», написанная в Ленинграде Лидией Чуковской в 1939-1940 гг. Эта ду¬
шераздирающая повесть о том, как сталинский террор превратил в ад жизнь
множества простых, подобных Софье Петровне людей, хранилась в годы вой¬
ны в надежных руках и в 1965 г. была опубликована за рубежом под названием
«Опустелый дом». Чуковская дожила до того времени, когда роман был напеча¬
тан в 1988 г. в советском журнале «Нева».
В Ленинграде в числе понесших тяжелую потерю матерей была и близкая
подруга Чуковской — Анна Ахматова, величайшая поэтесса России. Ее муж Ни¬
колай Гумилев (тоже поэт), служивший офицером в годы Первой мировой вой¬
ны, был расстрелян в 1921 г. по ложному обвинению в монархическом заговоре
против большевистского режима. В пору тихого террора в 1935 г. ее сын Лев
Гумилев был арестован и сослан в лагерь, освобожден примерно через год,
а затем вновь арестован в 1938 г. и выпущен на свободу лишь в 1956 г.
Между 1935-м и 1940 г. Ахматова создала одно из великих произведений —
цикл стихов под общим названием «Реквием». Они также были впервые опуб¬
ликованы в России в 1988 г. Написанное ею «Вместо предисловия» заслуживает
того, чтобы быть приведенным полностью.
*
27*
803

«В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных
очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то «опознал» меня. Тогда стоявшая за
мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда в жизни не слы¬
хала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила
меня на ухо (там все говорили шепотом):
—	А это вы можете описать?
И я сказала:
—	Могу.
Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что недавно было ее лицом».
Ахматова описала это в «Реквиеме», над которым тайно работала в то время,
когда состоялся потрясший ее разговор.
Но тема «Реквиема» — это не события, которые мы называем террором. Речь
в стихах идет не об обличающих собраниях, не об исчезновениях, допросах
под пытками или о лагерной жизни. Ахматова пишет о массе остававшихся на
свободе жертв террора, которые должны были жить в «опустелых домах» после
того, как забирали их любимых, об уроне, который причинил террор духу мил¬
лионов матерей, жен и детей арестованных лояльных граждан.
Ахматова была другом Мандельштама, который 1935-1937 гг. провел в ссыл¬
ке в Воронеже. В 1936 г. она навестила его там, и ее стихотворение «Воронеж»
— свидетельство того чувства обреченности, которое испытывал в то время
Мандельштам:
И город весь стоит оледенелый,
Как под стеклом деревья, стены, снег...
А в комнате опального поэта
Дежурят страх и муза в свой черед.
И ночь идет,
Которая не ведает рассвета.
В Воронеже вместе с женой Надеждой Мандельштам снимал комнату и про¬
должал слагать строфы, которые Надежда заносила в тетради (отсюда и буду¬
щее название книги «Воронежские тетради»). Их воронежский друг, школьная
учительница Наталья Штемпель сберегла их в годы войны, а позже вернула вдо¬
ве поэта, которая многие стихи заучила наизусть.
Булгаков в пору террора арестован не был и умер от уремии в 1940 г. в со¬
рокадевятилетнем возрасте. В конце 30-х годов цензура принудила его почти
к полному молчанию. Он заставил себя написать пьесу «Батум» — своего рода
реверанс сталинской культуре. В ней молодой Джугашвили выведен революци¬
онным героем на стыке столетий. Пьеса должна была быть поставлена в 1939 г.
Однако в последнюю минуту ее запретили свыше, поскольку, как говорили,
Алексей Толстой, которому Сталин направил пьесу на отзыв, посчитал оскор¬
бительной ту сцену, в которой будущего вождя осыпают ударами54.
А тем временем в 30-е годы Булгаков втайне пишет роман «Мастер и Марга¬
рита», к работе над которым он приступил в 1929 г. В 1932 г. он вернулся к ра¬
боте над романом, поскольку часть уже написанного сжег. Роман опубликовали
много лет спустя после смерти Сталина. Это величайшее произведение худо¬
жественной литературы России XX в. «Мастер и Маргарита» — неотъемлемая
часть невидимой культуры.
Сатанинский мир, созданный Сталиным, — такова главная тема романа. Бул¬
гаков описывает общество, в котором истина (Иешуа), творчество (Мастер) и
любовь (Маргарита) вряд ли могут выжить. Они обречены55.
804

Его вдова, Елена Сергеевна, позже рассказывала другу семьи о последних ча¬
сах писателя. Лишенный дара речи и ослепший, он несколькими жестами дал
понять, что у него есть к ней просьба. Елена Сергеевна опустилась на колени,
погладила его по голове и спросила, что он хочет. Ответа не последовало. Пыта¬
ясь угадать желание мужа, она спросила: «Ты хочешь, чтобы я сохранила “Мас¬
тера”, чтобы я напечатала его? Обещаю, что сделаю это!». Булгаков собрал силы,
приподнял голову и сказал: «Хочу, чтобы они знали...»56.
Десятилетия спустя последняя воля писателя была исполнена.
Примечания
1	О РАППе см.: Brown EdwardJ. The Proletarian Episode in Russian Literature. N.Y., 1971; об инициативе
Сталина в отношении роспуска РАППа см.: «Правда». 1937 г. 23 апреля, а также: Суварин Б. Последние
разговоры с Бабелем j j «Континент». № 23.1980. С. 348.
2	Сталин И.В. Соч. Т. 11. С. 328. Письмо Билль-Белоцерковского Сталину не публиковалось, однако
оно упоминается А. Смелянским в кн. «Михаил Булгаков в Художественном театре» (М., 1968. С. 129).
Об обвинении в великорусском шовинизме, выдвинутом против пьесы и ее автора см.:Горчаков И. А.
История советского театра. Нью-Йорк, 1936. С. 234.
3	Подробности о письме Булгакова и ночном звонке Сталина см ..Proffer Т. Bulgakov: Life and Work. Ann
Arbor, 1984. P 315-323.
4	Черток CM. Последняя любовь Маяковского. Анн Арбор, 1983. С. 34-39-
5	«Правда». 5 декабря 1985 г.
6	См., например, его письмо поэту А. Безыменскому (Сталин И.В. Соч. Т. 12. С. 200-201). В начале
письма Сталин заявляет, что не считает себя судьей в вопросах литературы и, конечно, не может
быть критиком. Однако, раз поэт настаивает, он (Сталин) может высказать свое мнение.
7	ГассБ. Задуй во мне свечу. Лондон, 1984. С 146-148, 152-159- Ницубидзе переработал перевод, сле¬
дуя указаниям Сталина, в 1937-1939 гг. Книга вышла в свет н 1941 г.
8	«Правда* 28 января 1936 г.
9	«Правда». 20 февраля, 1 и 6 марта, 3 апреля 1936 г.
10	Елагин Ю. «Укрощение искусств». Нью-Йорк, 1952. С. 198-199- Елагин, оказавшийся после войны
за границей, в то время играл в Государственном джаз-оркестре, а прежде играл в оркестре театра
Вахтангова в Москве. О джазе в СССР в 30-е годы см. с. 255-267 в упомянутой книге.
11	Александров Г.В. Эпоха и кино. М., 1983
12	Frumkin V. The Cultivation of Mythological Reality: «Double Think» in the Soviet Mass Song of the Thirties.
Unp. MS, Oberlin College, 1980.
13	Le)>da Jay. Kino: A History of the Russian and Soviet Film. N.Y., 1973- P- 268-269- Автор излагает рассказ
Александрова о встрече со Сталиным, напечатанный в журнале «Искусство кино» в декабре 1939 г.
14	MarshallН. Masters of the Soviet Cinema: Crippled Creative Biographies. L, 1983. P- 24,40, 172, 216-217.
15	Ley>daJ. Kino... P. 354- Автору иностранцу, вращавшемуся в 30-е годы в московских кинематографи¬
ческих кругах, рассказали об этом друзья Довженко.
16	Горчаков Н. История... С. 175-179; JelaginJu. Taming of the Arts... P. 155- Состоялась генеральная репе¬
тиция, но зрители спектакля так и не увидели.
17	ЕлагинЮ. Темный гений (Всеволод Мейерхольд). Лондон, 1982. С. 380.
18	Керженцев П. Чужой театр j j «Правда». 7 декабря 1937 г.; О ликвидации театра им. Вс. Мейерхольда.
Там же. 8 января 1938 г.
19	Fitzpatrick Sh. Culture and Politics Under Stalin: A Reappraisal // «The Slavic Review». June 1976. № 2. P. 225.
20	СмелянскийА. ...Навеки, однажды и навсегда // «Советская культура». 16 января 1988 г.
21	Емельянов В. О времени, о товарищах, о себе // «Новый мир», февраль 1967 г. С. 87-89- Автор был
одним из присутствующих на собрании.
22Jorausk)>D. The Lysenko Affair. Cambridge, Mass., 1970. P. 58-60.
805

23	Popovsky* M. The Vavilov Affair. Hamden, Conn., 1984. P. 56,62-63.
24	«Правда». 15 февраля 1935 г.; Сойфер В. Горький плод // «Огонек*. 9 января 1988 г. № 1.2. С. 27.
25	Сойфер В. Горький плод... С. 27. О приемах Лысенко, о том, как он выступал с новыми проектами,
чтобы замять провал прежних, см.: PopovskyM. The Vavilov Affair... P. 71-78.
26	Волков Г. Быть ли нам манкуртами? // «Советская культура». 4 июля 1987 г.
27	Альбац Е. Гений и злодейство // «Московские новости*. 15 ноября 1987 г. С. 10.
28	Елагин Ю. «Укрощение искусств*... С. 213-214, 227-228; он же. Темный гений. С. 383,406-410.
29	ВаксбергА. Процессы // «Литературная газета». 4 мая 1988 г.
30	I Всесоюзный съезд советских писателей, 1934. М., 1934. С. 4-5.
31	Стаханов А. Рассказ о моей жизни. М., 1937.
32	Kardin V. Uncharted Destinies Are Waiting For Us // «Moscow News*. 5-12 April 1987, no. 13-
33	TerzA. The Trial Begins; On Socialist Realism. N.Y., 1965. R 149-150.
34	Khrushchev Remembers... P. 610.
35	Шестаков A.B. Краткий курс истории СССР. М., 1938. (в разн. местах).
36	Oinas FelixJ. The Political Uses and Themes of Folklore in the Soviet Union // «Journal of the Folklore In¬
stitute*. 1975. № 2-3. P 157-158.
37	Елагин Ю. «Укрощение искусств». С. 150-151.
38	«Правда». 15 ноября 1936 г.
39	Oinas Felix J. The Political Uses... P. 163, 166-168; idem. Folklore and Politics in the Soviet Union // «The
Slavic Review*. March 1973. I P 50; АндреевН.П. Русский фольклор. M., 1938. С 617-650.
40	Robinson Н. Sergei Prokofiev: A Biography. N.Y., 1987. Р. 350.
41	Аллилуева С. Только один год. Нью-Йорк, 1969- С. 338; «Правда». 4 апреля 1939 г.
42	«Правда». 13 июля 1936 г.
43	«Социалистическое земледелие*. 1 февраля 1939 г.
44	Рубинштейн Я. Ключевский и его «Курс краткой истории» // «Правда». 15 августа 1937 г.
45	Против исторической концепции М.Н. Покровского / Ред. Б. Греков, и др. Т. 1, И. М., 1939; «Историк-
марксист». № 4. 1939- С. 157-162; статья о М.Н. Покровском в БСЭ, XL, М., 1940. С. 856-869-
46	Козаков М. Рисунки на песке. Фрагменты из книги j j «Огонек». № 8. 20-27 февраля 1988 г. С. 29- Ав¬
тор статьи, сын Михаила Козакова, не указывает дату написания пьесы. Возможно, она была написа¬
на в послевоенное время.
47	Смирнов Е. Славный пионер Гена Щукин. М., 1938.
48	Ромашов Б. Родной дом // «Знамя». № 3. Март 1938. С. 42,66.
49	Scott John. Behind the Urals. Cambridge, Mass., 1942. P. 197-203-
50	ВаксбергА. Процессы...
51	Это нужно не мертвым — живым. Интервью с Белтовым в «Книжном обозрении», 17 июня 1988 г.
№25.
52	Луговой П. С кровью и потом. Из записок секретаря райкома // «Литературная Россия». 27 мая
1988 г.
53	The Correspondence of Boris Pasternak and Olga Freidenberg, 1910-1954 / Ed. E. Mossman. N.Y. and Lon¬
don, 1982. P. 157-158, 162-163, 303-304.
54	Островский Л. Закат Художественного театра // «Новое русское слово». 2 января 1979 г.
55	Автор благодарен Ларсу Т. Ли за это определение.
56	АдлгубейЛ. Те десять лет // «Знамя». 1988. № 7. С. 82;

Кульминация: события 1939-1941 гг
По постановлению партии и правительства от 1 января 1939 г. к рабочим и
служащим, опоздавшим на работу без уважительных причин, применялись
дисциплинарные меры. При опоздании до двадцати минут на провинивших¬
ся налагалось взыскание, а за большие опоздания они подлежали увольнению
как прогульщики и выселялись из служебных квартир. Рабочим и служащим за¬
прещалось тратить много времени на обеденные перерывы, уходить с работы
раньше положенного времени или отвлекаться в рабочие часы. Проявлявшие
«либеральное» отношение к нарушителям руководители могли быть привлече¬
ны к суду за неумение наладить дисциплину на работе. Нижестоящие судебные
инстанции получили от Вышинского указание привлекать к ответственности
всех уклоняющихся от борьбы с «летунами» и лодырями.
Это было одно из постановлений, укреплявших оковы административного
контроля в два завершающих года «революции сверху». В январе 1939 г. в целях
укрепления производственной дисциплины были введены трудовые книжки,
в которые вносились данные о трудовом стаже, а также сведения о поощрени¬
ях и взысканиях. В качестве пряника, призванного «подсластить» новые кара¬
тельные санкции, были учреждены награды за доблестный труд — звание Ге¬
роя Социалистического Труда, медали «За трудовую доблесть» и «За трудовое
отличие»; каждая из наград сопровождалась материальными поощрениями.
Принятый 27 мая 1939 г. сталинский закон официально оформил «барщину»,
установив обязательное число трудодней, которое должны были ежегодно от¬
работать крестьяне в колхозе.
Перечисленные меры предваряли постановление от 26 июня 1940 г., кото¬
рым были запрещены увольнения по собственному желанию, а увольнение за
прогулы было заменено уголовным наказанием. Постановление от 12 октября
1940 г. наделяло руководителей промышленных наркоматов правом перево¬
дить трудящихся и их семьи с одного места жительства на другое. За нарушение
этих двух драконовских законов в 1940 г. в лагеря было отправлено от двух до
трех миллионов человек1.
Партийный съезд и после него
Вечером 10 марта 1939 г. на первое заседание XVIII партсъезда в Кремле соб¬
ралось около 1900 делегатов. В большинстве это были тридцатилетние люди
— «здоровые молодые представители здорового молодого народа», как писал
на следующий день в «Правде» Всеволод Вишневский. С краткой вступительной
речью к съезду обратился Молотов. Затем на трибуну поднялся Сталин; он вы¬
ступал с основным политическим докладом. Присутствовавшие встали с мест и
807

устроили ему овацию. Когда он жестом призвал к тишине, гром аплодисментов
усилился. После окончания доклада Сталина все снова стоя аплодировали ему
Состоявшийся пять лет назад съезд был назван «съездом победителей». Теперь
же, когда большинство «победителей» пали жертвами террора, когда элита и
сама партия были трансформированы, нынешнее собрание было бы уместно
окрестить «съездом покорных слуг». Эту точку зрения можно прокомментиро¬
вать небольшим эпизодом. В докладе на съезде Сталин допустил грубую ошибку
в произношении и вместо «Наркомзем» сказал «Наркомзём». Все последующие
ораторы — коль скоро им приходилось упоминать этот наркомат, — в том чис¬
ле Молотов, произносили вслед за Сталиным его название неправильно. Когда
сорок лет спустя Молотова в неофициальной беседе спросили об этом, он объ¬
яснил-. «Если бы я сказал правильно, Сталин расценил бы, что я его поправляю».
Он был «крайне обидчив, самолюбив», заметил далее Молотов, и пришел бы
«в раздражение»2. Из этого следует, что Сталина следовало считать воплоще¬
нием совершенства, каковым он себя сам считал, и запуганные сановники вели
себя в соответствии с этим, пусть даже попирая собственное достоинство.
Двуединый процесс — репрессии, с одной стороны, и выдвижения — с дру¬
гой, сделал свое дело. Как бы символизируя случившееся, за несколько дней до
открытия съезда скончалась избранная его делегатом Крупская. Ее семидесяти¬
летие 26 февраля было отмечено хвалебными статьями. Согласно официаль¬
ному сообщению, она умерла на следующий день от тяжелой болезни. Сталин
помогал нести урну с ее прахом к месту захоронения на Красной площади. Его
ненависть к Крупской проявилась позже: возглавляемое ею издательство Нар-
компроса получило распоряжение не публиковать о ней ни строчки. Ее книги
исчезли с библиотечных полок, а сама она в сталинской России после смерти
как бы перестала существовать3.
Начав свой доклад на съезде с международного положения, Сталин сказал,
что новая империалистическая война с целью передела мира насильственными
средствами идет уже второй год. Она, однако, заметил он, еще не превратилась
в мировую войну. Блок агрессивных государств — Германия, Италия, Япония
— нацелен против Великобритании, Франции и Соединенных Штатов. Демок¬
ратические государства, взятые вместе, отметил Сталин, «бесспорно сильнее»
фашистских и в экономическом, и в военном отношении. Однако они идут на
уступки и под флагом «невмешательства» попустительствуют агрессии.
Шум, поднятый в прессе демократических держав вокруг немецких намере¬
ний захватить Украину, Сталин расценил как попытку «спровоцировать конф¬
ликт (СССР. — Р.Т.) с Германией без видимых на то оснований». Демократичес¬
кие державы хотят, заметил он, чтобы агрессоры втянулись в войну с Советским
Союзом, а затем, когда обе стороны измотают друг друга, на сцену могут выйти
со свежими силами невоюющие страны «и продиктовать ослабевшим участни¬
кам войны свои условия».
В такой ситуации, продолжал Сталин, советская политика направлена на
поддержание деловых отношений со всеми государствами, если эти последние
будут придерживаться таких же отношений с Советским Союзом и не попы¬
таются ущемлять его интересы. Во-вторых, заявил он, необходимо «соблюдать
осторожность и не дать втянуть в конфликты нашу страну провокаторам вой¬
ны, привыкшим загребать жар чужими руками». И, в-третьих, Советскому Сою¬
зу следует укреплять мощь своих вооруженных сил4.
Переходя к внутренним делам, Сталин охарактеризовал Советскую Россию
1939 г. как страну социализма, находящуюся на пути к полному коммунизму.
Он отметил подъем народного хозяйства, рост культуры и «полную демократи¬
808

зацию» политической жизни. Очищение от шпионов, убийц и вредителей, ут¬
верждал Сталин, не поколебало и нс разложило строй, вопреки утверждениям
некоторых зарубежных журналистов. Наоборот, устранена «кучка», «пресмы¬
кавшаяся перед заграницей, проникнутая рабьим чувством низкопоклонства
перед каждым иностранным чинушей и готовая пойти к нему в шпионское ус¬
лужение... не понявшая того, что последний советский гражданин, свободный
от цепей капитализма, стоит головой выше любого зарубежного высокопос¬
тавленного чинуши, влачащего на плечах ярмо капиталистического рабства».
Так обстояло дело по оценке Сталина. На самом же деле теперь коммунис¬
тическая партия существовала только как орудие его единовластия. Отнюдь не
став здоровей, чем раньше, полностью регламентированное государственной
властью общество представляло собой вялую, охваченную страхом массу Тер¬
рор породил такой хаос в экономике, что, например, в жизненно важной стале¬
литейной промышленности в 1937-1939 гг. не наблюдалось никакого роста, а
занимавший в ней ключевую позицию Магнитогорский завод, в штате которого
осталось лишь восемь инженеров и 66 дипломированных техников, управлял¬
ся 364 «практиками» (т. е. не имевшими специальной подготовки рабочими),
которые должны были восполнить нехватку квалифицированных специалис¬
тов5. В 1939 г. семиклассное образование имело лишь 12,3% всего населения и
только 1,8% колхозников6.
Подтверждением того, что террор крайне ослабил советский строй, в том
числе лишив вооруженные силы до 50 тыс. лояльных, патриотически настро¬
енных, хорошо подготовленных высших и средних командиров, может слу¬
жить сделанное позже признание Маршала Георгия Жукова: «Сталин не хотел
воевать. Мы были не готовы. У нас до тридцать девятого настоящей регуляр¬
ной армии, по сути, не было — только территориальные призывы». И далее: «Он
уничтожил — уничтожил всю армейскую головку. Мы вступили в войну без го¬
ловки армии. Не было никого». По поводу Тухачевского: «Гигант военной мыс¬
ли, звезда первой величины в воинской плеяде нашей Родины»7.
В отчетном докладе Сталина указывалось, что на момент съезда население
Советского Союза составляло 170 млн. Как он вывел эту цифру? Всесоюзная пе¬
репись была проведена в январе 1939 г., но ее результаты стали ему известны
лишь в апреле, т. е. через месяц после съезда. Еще одна государственная пере¬
пись (первая после декабря 1926 г.) состоялась в январе 1937-го. По переписи
1926 г., численность населения составила 147 млн человек. В конце 20-х годов
ежегодный прирост населения определялся в 3 млн.
В начале 1936 г. Сталин беседовал с И.А. Кравалем, возглавлявшим ЦСУ, в ко¬
торое входило Бюро переписи. Сталин сказал Кравалю, что, по его, Стали¬
на, прогнозам, численность населения, по данным переписи, составит около
170 млн Вероятно, Сталин получил эту цифру, экстраполируя ежегодный трех¬
миллионный прирост на минувший семилетний период. При этом не учиты¬
вались колоссальные потери, причиненные массовой депортацией во время
коллективизации, великим голодом и террором.
Однако Краваль, Квиткин и другие, отвечавшие за статистику переписи, заня¬
ли честную позицию. Согласно переписи 1933 г., в Советском Союзе проживало
162 млн человек8. Когда Сталину стали известны результаты (они опубликованы
не были), перепись официально признали «вредительской», а ее организаторы,
в том числе Квиткин, были расстреляны как враги народа. По переписи 1939 г.
население составило 161,5 млн человек плюс 5,8 млн лиц на военной службе и
заключенных, что в целом дало 167,3 млн9. Однако проводившие перепись чи¬
новники, со страхом вспоминая судьбу своих предшественников в 1937 г., дали

Сталину цифры, которые он огласил на съезде. Своим единоличным решением
Сталин «отменил» демографическую катастрофу, порожденную его «револю¬
цией сверху».
Вклад Сталина в новую идеологию свелся в его съездовском докладе к даль¬
нейшему возвеличиванию советской государственности. Он осмелился под¬
править положение, сформулированное Энгельсом в «Анти-Дюринге», со¬
гласно которому в будущем пролетарскому государству суждено «отмереть»,
поскольку с прекращением классового антагонизма исчезнет и его репрес¬
сивная функция. Сталин, по-прежнему претендующий на то, что он марксист,
не мог отказаться от концепции полного исчезновения государства, подобно
тому, как суверен-христианин не мог отвергать идею загробной жизни. Он, од¬
нако, продвинулся к этой цели насколько мог далеко.
Сталин утверждал, что Энгельс был прав только в том случае, если рассмат¬
ривать эту проблему «абстрактно». Энгельс не мог предвидеть, каким будет по¬
ложение социалистического государства, коль скоро оно окажется в капита¬
листическом окружении и поэтому должно будет располагать сильной армией,
карательными органами, разведкой, чтобы защищать себя от нападения извне.
Если это окружение сохранится, утверждал Сталин, то мощное государство бу¬
дет необходимо даже при окончательной победе коммунизма.
Слова Сталина звучали зловеще. Вместе с тем в его докладе содержался пас¬
саж, который мог предвещать смягчение напряженности. Сталин сказал, что
необходимость в «массовых чистках» уже отпала. Развивая эту мысль в своем
докладе о внутрипартийной политике, Жданов привел вопиющие примеры
того, как партийные функционеры оказывались сами «замаскировавшимися
врагами», которые занимались повальными доносами и, принося в жертву чес¬
тных коммунистов, вознамерились дезорганизовать партию и уничтожить ее
аппарат. Так, с подобной клеветой выступил некий партийный чиновник в Си¬
бири, разделив людей, на которых он доносил, на несколько категорий: «боль¬
шой враг», «маленький враг», «вражек» и «вражонок».
Берия выступил на съезде в должности нового шефа НКВД, сменив на этом
посту в декабре 1938 г. Ежова. Он торжественно пообещал, что руководимая им
организация истребит всех врагов народа. В настоящее время, сказал Берия, она
сама очищается от враждебных элементов, которые пробрались в нее (иными
словами, от сотрудников ежовского периода), и набирает проверенные кадры.
Ежов, занимавший к тому времени пост наркома водного транспорта (он был
назначен на него в апреле 1938 г., когда Берия стал его заместителем в НКВД),
присутствовал на съезде, но в Центральный Комитет переизбран не был. Об
этом позаботился сам Сталин. Придя на закрытое заседание, отбиравшее кан¬
дидатуры на избрание, он обвинил Ежова в участии в заговоре в высшем эше¬
лоне НКВД с целью убить его, Сталина, и возложил на него ответственность
за аресты невинных людей. Ежов покинул съезд, а через несколько дней был
арестован. Первого апреля 1940 г. он был расстрелян, но предварительно вы¬
полнил свой последний долг перед истинным организатором террора в Рос¬
сии — признался в антисоветских преступлениях10. В памяти народа остались
его имя, тесно связанное с ужасами террора, и не указывающий на истинного
виновника термин — «ежовщина».
В начале 1939 г. волна арестов пошла на спад. Став в марте кандидатом в чле¬
ны послесъездовского Политбюро, Берия на одном из его заседаний высказал
мнение, что пора сократить число арестов, ибо в противном случае больше не
останется кого арестовывать11. Несколько тысяч жертв террора были освобож¬
дены из заключения. Весьма вероятно, что Сталин хотел внушить народу, буд¬
810

то главным организатором террора был устраненный Ежов. Маневр частично
удался. Сбитые с толку многие арестованные высказывали предположение, что,
осуществляя антисоветский заговор, фашисты захватили власть в НКВД и, как
теперь оказалось, одним из заговорщиков был Ежов. После освобождения из
тюрьмы в начале 1939 г. научный сотрудник ЦЛ. Янковская поспешила обра¬
титься в правительство с заявлением. «Поверьте, — писала она, — все сто че¬
ловек, сидевшие со мною, — невиновны, в НКВД пробрались фашисты». За это
письмо она была уже после войны арестована ленинградским НКВД12.
Хотя к концу 1939 г. число заключенных в тюрьмах сократилось, террор тем
не менее, пусть и в меньших масштабах, продолжался. Заведенные еще при
Ежове тысячи дел продолжали расследоваться как обычно и с привычным ис¬
ходом. В органы НКВД поступали другие, новые дела. Так, уже в апреле 1941 г.
в Саратове была арестована группа студентов, большинство которых даже не
знали друг друга. Их осудили как участников подпольной антисоветской моло¬
дежной организации «Литературный кружок». Один из выживших, Н. Поржин,
сообщил, что на допросах к ним применяли методы, которые «не уступали гес¬
таповским», и все они были вынуждены признать свою вину и оклеветать дру¬
гих. Затем их отправили в тюрьмы и лагеря15.
В лице Берии Сталин нашел шефа НКВД, готового выполнить жестокую ста¬
линскую директиву от 20 января 1939 г. об обязательном применении пыток. Во
всех московских тюрьмах, где содержались политические заключенные, у Бе¬
рия были личные кабинеты. Чуть ли не каждую ночь он посещал такие тюрьмы и
вел сопровождавшиеся пытками допросы. На рассвете Берия уезжал из тюрьмы,
и тогда начинались заседания военной коллегии, выносившей приговоры14.
Выпущенная на свободу Янковская была не единственной, кто был убежден,
что в НКВД пробрались фашисты. Подобного взгляда придерживались и дру¬
гие оказавшиеся в лагерях коммунисты. Согласно же одной, передававшейся
шепотом версии, на самом деле в СССР был только один фашист — Сталин15.
Причины, приводившие некоторых заключенных к мысли о захвате власти фа¬
шистами, понять нетрудно. Им было известно, что жертвами повальных пре¬
следований стали такие же, как они лояльные коммунисты. Поскольку же они
были уверены, что в преступлениях, в которых их принуждали сознаться, непо¬
винны, нужны были какие-то объяснения происходящего. Осужденные знали,
что при фашистском режиме преследуют коммунистов, отправляют их в конц¬
лагеря, и поэтому, с их точки зрения, было вполне логично выдвинуть «фашист¬
скую» концепцию Большого террора.
Да и передаваемую шепотом версию ошибочной не назовешь: в лице Ста¬
лина диктаторскую власть действительно захватил лидер фашистского толка.
Опираясь на многочисленных фаворитов, начиная с Молотова, Кагановича,
Жданова, Ежова и Берия вплоть до жестоких следователей, лагерных охранни¬
ков, а также палачей, тысячами расстреливавших осужденных и сбрасывавших
их трупы в ямы, Сталин поступал, как фашистские диктаторы, которые, как из¬
вестно, организовывали террор против коммунистов. Но притом — и это по¬
могает объяснить, почему «фашистская» концепция не была единственной рас¬
пространенной в лагерях версией, — советские коммунисты уничтожались во
имя коммунизма. Еще более запутывало дело то, что руководители якобы имев¬
шего место «великого заговора» обвинялись в альянсе с немецким фашизмом,
заключенном ими ради свержения коммунистической партии-государства и
Сталина как истинного лидера-ленинца.
Однако, какой бы загадочной ситуация ни выглядела в глазах современников,
она не должна вводить в заблуждение историков, исследующих проблему годы
811

спустя. Большевизм Сталина был радикально-правого толка. Как таковой этот
большевизм был крайне уклонистским и вряд ли большевистским, если только
не считать, что он мог претендовать — и претендовал! — на то, что заимствовал
из ленинского наследия все жестокие, репрессивные и террористические ме¬
тоды. С учетом последнего становится ясно, что же было верного в той версии
«фашистской» концепции, центром которой был Сталин.
Во всех своих ипостасях, включая национал-социализм, фашизм был и ос¬
тается экстремистским радикально-правым движением или режимом. Будучи
радикально-правым, сталинский русский национал-большевизм был сродни
германскому национал-социализму Гитлера.
Но родство не тождество. Между сталинизмом и гитлеризмом существова¬
ли и различия. Первый, несмотря на свой скрытый, а после войны все более
откровенный антисемитизм, не исповедовал гитлеровского биологического
расизма. Сходство, однако, между ними было многообразным и глубоким. Оба
режима преследовали коммунистов. Оба были шовинистическими и идеализи¬
ровали отдельные элементы национального прошлого. Оба были привержены
державности. Оба были одержимы мыслью о врагах. Оба были террористачес-
кими и практаковали пытки в тюрьмах. При обоих режимах государственный
терроризм был связан с теорией международного заговора: с еврейским анти-
арийским (в случае с гитлеризмом) и с антисоветским (в случае со Сталиным).
Оба были режимами личной диктатуры и культа вождя. Оба уделяли большое
значение культу героев и героизма, воспевали молодость, физическую силу и
материнство. Оба подчеркивали свой вариант «народное™». Оба поощряли
помпезность в архитектуре, оба боролись с либерализмом, космополитизмом,
модернизмом. Вот почему сталинская Россия середины 1939 г. была в большей
степени предрасположена, чем это осознавали ее народ, коммунисты во всем
мире и зарубежные общественность и правительства, к тому шагу, который она
вознамерилась предпринять в сфере внешней политики.
it d'JTii- «И '\ИъУ.'1
Путь н пакту
Когда Сталин на упомянутом ранее съезде приписал демократаческим странам
намерение втянуть фашистские государства в войну с Советским Союзом, он
спроецировал на них сценарий, который складывался у него по крайней мере с
1925 г. и впоследствии определил суть его дипломатии. Согласно этому сцена¬
рию, предполагалась война между двумя европейскими коалициями, во время
которой Советский Союз сохраняет нейтралитет вплоть до выгодного для него
момента, а затем вступает в войну с целью экспансии. Задача дипломатии Ста¬
лина и состояла в том, чтобы способствовать такому расколу Европы.
Осуществляя нацеленную на раскол Европы дипломатаю и наблюдая возник¬
новение двух потенциально враждебных друг другу коалиций, Сталин в докла¬
де на съезде партаи положил начало переговорам, ведущим к договоренное™
с Берлином. Он заявил о желании установить мирные и деловые контакты со
«всеми» заинтересованными государствами и отверг любые попытки других
государств «загребать жар чужими руками». Это позволило бы путем перего¬
воров договориться о таком нейтралитете, который гарантировал бы Гитлеру
возможность избежать войны на два фронта, чего он опасался больше всего.
Подобное развитое событий, как размышлял Сталин, позволило бы Гитлеру
развязать агрессию, а ему, Сталину, сохраняя нейтралитет, установить на осно¬
ве договоренное™ контроль над некоторыми территориями в Восточной Ев-

pone. Учитывая же выраженную Сталиным уверенность в силовом превосходс¬
тве демократий над фашистскими государствами, можно предположить, что он
мог рассчитывать — и, очевидно, рассчитывал — также на то, что война между
ними окажется затяжной и приведет к их взаимному ослаблению и истощению
в то время, как Советский Союз будет жить в условиях мира и восстановит свои
силы. В ходе одной из бесед после окончания Второй мировой войны Воро¬
шилов заметил: «Мы все-таки думали, что если Германия нападет на Англию и
Францию, то она там завязнет надолго. Поди ж ты, знай, что Франция развалит¬
ся за две недели»16.
Через пять дней после выступления Сталина 10 марта на партийном съез¬
де Гитлер захватил то, что осталось от Чехословакии, учредив протекторат
над чешскими землями и создав «свободное государство» Словакию. Эта вну¬
шительная демонстрация того, что умиротворением удовлетворить аппетит
Гитлера нельзя, стала катализатором изменения англо-французской позиции.
Дипломатическая лихорадка охватила Польшу и Румынию, а также Англию и
Францию.
Поляки остались глухи к требованию Германии уступить вольный город Дан¬
циг и к идее, изложенной 21 марта гитлеровским министром иностранных дел
Риббентропом польскому послу в Берлине Юзефу Липскому, суть которой сво¬
дилась к включению антисоветских статей в германо-польское соглашение17
Тридцать первого марта Чемберлен в Палате общин сообщил о гарантиях,
данных Польше на случай, если возникнет угроза ее независимости. Франция
быстро с этим согласилась, и в марте оба правительства начали политические
переговоры с Москвой о союзе, направленном против дальнейшей германской
агрессии. Шестого апреля было опубликовано польско-британское коммюни¬
ке, сообщавшее о соглашении о взаимной обороне между двумя странами. Ког¬
да шеф немецкой контрразведки адмирал Канарис подтвердил правильность
этой информации Гйтлеру, взбешенный диктатор бросился в другой конец ка¬
бинета и, колотя кулаками по мраморному столу, разразился потоком брани. «Я
приготовлю для них дьявольский напиток», — прокричал он. Сотрудник Кана-
риса расценил это как первый намек на пакт со Сталиным18. В датированной
11 апреля директиве Гитлер предписал вермахту ускорить подготовку к войне
с Польшей.
Дипломатическая реакция Москвы на захват Чехославакии Германией была
мягкой, а перемены в англо-французской позиции не воспринимались все¬
рьез19. Заявление ТАСС от 4 апреля опровергло сообщения печати о том, что
Советский Союз обязался в случае войны поставлять Польше военное снаря¬
жение и прекратить экспорт сырья в Германию. С середины апреля со страниц
«Известий» исчезли антифашистские по тону корреспонденции Эренбурга из
Парижа, которые публиковались там под псевдонимом Поль Жослен20. Сем¬
надцатого апреля новый советский посол в Берлине Алексей Мерекалов посе¬
тил статс-секретаря МИДа Германии Эрнста фон Вайзекера. Посол заявил, что
идеологические расхождения не должны быть камнем преткновения для совет¬
ско-германских отношений, что Советский Союз ни сейчас, ни позже не вос¬
пользуется существующими трениями между Германией и западными демок¬
ратиями. Далее, как сообщают немецкие источники, он сказал: «У России нет
причин не поддерживать с вами нормальных отношений. Став нормальными,
они смогут становиться лучше и лучше»21.
За этим демаршем Сталин предпринял еще один важный шаг. Третьего мая
Молотов, сохранив за собой портфель премьера, был назначен наркомом
иностранных дел, а Литвинов уволен с этого поста. Сообщая об этом на следу¬
813
5

ющий день телеграммой в Берлин, немецкий поверенный в делах в Москве Вер¬
нер фон Типпельскирх напомнил сделанное Сталиным на партийном съезде
предупреждение о недопустимости втягивания Советского Союза в конфликты
и добавил: «Молотова (не еврея) считают наиболее близким другом и ближай¬
шим сотрудником Сталина»22.
Смещение Литвинова — а он был не только евреем, но и деятелем прозапад¬
ной ориентации — не могло не заинтересовать Гитлера. Двумя днями позже из
немецкого посольства в Москве был вызван на родину Густав Хильгер, которого
Риббентроп затем привез в Берхтесгаден. Когда грызший во время беседы ног¬
ти Гитлер спросил, что могло заставить Сталина устранить Литвинова, Хильгер
сказал, что, по его мнению, это обусловлено стремлением Литвинова к взаи¬
мопониманию с Англией и Францией, а Сталин подозревает их в стремлении
загребать жар его, Сталина, руками.
Такое объяснение Гитлер, по-видимому, принял и спросил Хильгера, пола¬
гает ли он, что Сталин готов прийти к договоренности с Германией. Хильгер
вновь сослался на доклад, с которым выступил Сталин 10 марта. Когда же Гит¬
лер, наконец, попросил его оценить ситуацию в России, Хильгер отметил ее
растущую экономическую силу, серьезное ослабление военной мощи, вызван¬
ное тем, что 80% командного состава Красной Армии подверглись репрессиям,
а также идеологический отход от коммунистических доктрин в сторону русско¬
го национализма, осуждение экспериментирования в искусстве. Как Хильгеру
стало известно позже, Гитлер сказал Риббентропу после беседы, что если Хиль¬
гер прав в оценке тенденций в СССР, то следует как можно скорее предпринять
меры, предотвращающие дальнейшее укрепление советской мощи23. Таким об¬
разом, вместо того, чтобы смягчить отношение Гитлера к России, Хильгер лишь
ужесточил его позицию, проанализировав развитие событий. Для Гйтлера со¬
глашение со Сталиным было бы возможно лишь как кратковременный маневр,
служащий достижению цели на пути к завоеванию России.
Не будучи осведомлен о реакции Гитлера на слова Хильгером и не осознавая
степени одержимости «фюрера», Сталин продолжал следовать курсу, который
в 1941-1942 гг. едва не привел страну к гибели. Двадцатого мая Молотов при¬
нял посла Шуленбурга, во время беседы с которым новый нарком иностран¬
ных дел предложил, хотя и не изложив детали, ради возобновления в то время
застопорившихся советско-германских экономических переговоров подвести
под них «политическую базу». Сообщая об этом в Берлин, Шуленбург рекомен¬
довал проявить осторожность, дабы предложения с немецкой стороны не были
использованы Кремлем для давления на Англию и Францию24, с которыми Со¬
веты вели тогда переговоры.
Выступая 31 мая в Верховном Совете, Молотов сослался на переговоры с
Лондоном и Парижем, а также указал на недостаточность гарантий со стороны
двух западных демократий Советскому Союзу. Он также отметил, что эти пере¬
говоры никоим образом не мешают советскому правительству развивать дело¬
вые отношения с такими странами, как Германия и Италия. Молотов добавил,
что переговоры с Берлином о новом торговом соглашении и новых кредитах
уже начались.
Затем Сталин предпринял через Молотова новый шаг. Советский поверен¬
ный в делах в Берлине Георгий Астахов посетил 14 июня болгарского посланни¬
ка и имел с ним беседу, о которой, как Астахов знал, будет сообщено немецким
властям. Москва, сказал он, колеблется между тремя возможными решениями. А
именно: между заключением пакта с Англией и Францией, во-первых; выжида¬
тельной позицией («дальнейшим затягиванием переговоров»), во-вторых; сбли¬

жением с Германией, в-третьих. В наибольшей степени пожеланиям Москвы
отвечал третий вариант. Однако на пути к его реализации существуют препятс¬
твия. Так, Советский Союз не признает контроль Румынии над Бессарабией и
не может не опасаться нападения Германии через государства Прибалтики или
Румынию. Если Германия заявила бы, сказал Астахов, что она не нападет на СССР,
или заключила бы с ним договор о ненападении, то тогда Советский Союз, воз¬
можно бы, воздержался от подписания пакта с Англией. Поскольку же Москва не
знает, чего на самом деле хочет Берлин, то она может предпочесть продолжение
переговоров с Лондоном, прибегнув к тактике их затягивания и гарантировав
себе свободу рук в любом конфликте, который мог бы разразиться25.
В последовавшие за этой встречей недели Берлин стал проявлять интерес
к политическому сближению с Москвой. Пока шел взаимный зондаж ради до¬
стижения такой цели, остававшиеся в тайне события в сфере влияния Берии
свидетельствовали о решении Сталина идти на соглашение с Гитлером. Сме¬
щение Литвинова сопровождалось изгнанием из Наркоминдела последних
сотрудников его эры и заменой их людьми, подобными Громыко, которые об¬
ладали небольшим опытом внешнеполитической деятельности или вообще не
имели его. Большинство изгнанных чиновников (в том числе Евгений Гнедин)
оказались за решеткой.
Гнедин был арестован и заключен во внутреннюю тюрьму на Лубянке 11 мая.
Его делом лично занялись Берия и бериевский прихвостень Кобулов, возглавив¬
ший следственный отдел НКВД по особо важным делам. Кобулов заявил Гнеди¬
ну, что он арестован как «крупный шпион», и потребовал выложить все начис¬
тоту о «связях с врагами народа». Гнедин отверг обвинения. Тогда его привели в
кабинет Берии, где в присутствии последнего Кобулов и лейтенант НКВД дали
ему понять, что он «больше не в кабинете супершпиона, его бывшего шефа», т. е.
Литвинова. Дабы вынудить Гйедина помочь состряпать дело против возглавляе¬
мой Литвиновым группы «врагов», орудовавших в Наркоминделе, его заставили
обнаженным лечь на ковер перед столом Берии и зверски избили резиновыми
дубинками. Избиения повторялись и становились все изощреннее, но Гкедин
не сдался.
Другие арестованные, близкие к Литвинову (в их числе дипломат Е.В. Гирш-
фельд), не выдержали пыток. Гйедину показали протокол допроса Гйршфельда
от 12-16 мая, в котором содержалось заявление, что Литвинов «в антисовет¬
ских целях подстрекал к войне»26. Совершенно очевидно, что именно в этом
обвинили бы Литвинова и его подчиненных публично, если бы только Сталин
решил столь убедительным способом продемонстрировать свое желание за¬
ключить сделку с Гитлером.
Тайный обмен мнениями между Москвой и Берлином шел все лето. Одно¬
временно Сталин усилил нажим на Гитлера, дав Молотову указание обсуждать
с англичанами и французами вопрос о заключении тремя державами пакта о
взаимопомощи. Факт таких переговоров и цели пребывания в Москве руково¬
дителя центральноевропейского отдела британского МИДа Уильяма Стрэн-
га были общеизвестны. В начале августа Стрэнг, так ни о чем и не договорясь,
покинул Москву. Однако 11 августа в советскую столицу для обсуждения пакта
трех держав на уровне генштабов прибыли британская и французская военные
делегации. Советскую группу на переговорах возглавлял Ворошилов. В основ¬
ном он тянул время. В конечном счете камнем преткновения оказалась неспо¬
собность англо-французской стороны добиться согласия Варшавы разрешить
Красной Армии пересечь польскую территорию для того, чтобы «войти в кон¬
такт» с противником. Хотя польское правительство и было заинтересовано в

помощи России военным снаряжением и материалами, оно, однако, опасалось
возможности советской оккупации Восточной Польши, чтобы пойти на такие
условия27.
Что касается Гитлера, то его на быстрое достижение соглашения с Москвой
подталкивал не только призрак «новой тройственной Антанты». Гитлеровские
планы предусматривали сокрушение Польши еще до того, как Франция и Анг¬
лия выступили бы на ее стороне. Для обеспечения этого гитлеровские армии
должны были выступить к началу сентября, т. е. до того, как осенние дожди мог¬
ли бы затруднить операции28.
Четырнадцатого августа Риббентроп отправил в Москву телеграмму Шулен-
бургу, в которой сообщил, что, «по мнению имперского правительства, между
Балтийским и Черным морями нет таких вопросов, которые не могли бы быть
урегулированы к полному удовлетворению обеих стран». После лихорадочно¬
го обмена посланиями об условиях соглашения Гитлер телеграфировал Стали¬
ну, что он намерен сделать пакт «долговременной германской политикой», и
согласился с его проектом, подготовленным Молотовым. Гитлер выразил уве¬
ренность, что дополнительный протокол, которого добивается Москва, можно
было бы быстро согласовать, если бы для ведения переговоров туда мог при¬
быть ответственный немецкий государственный деятель29. В результате Сталин
пригласил Риббентропа посетить Москву 23 августа.
Получив послание Сталина, Гйтлер не смог скрыть бурную радость «фюре¬
ра». Барабаня кулаками по стене, он выкрикнул: «Теперь весь мир у меня в кар¬
мане!»30 Двадцатого августа Гитлер, опережая события, объявил ошеломленно¬
му западному миру, что Германия и Россия договорились заключить пакт
о ненападении.
Во второй половине дня 23 августа Риббентроп в сопровождении помощни¬
ков прибыл в Москву на личном самолете Гитлера «Кондор». Встреченный с по¬
четом в аэропорту, на здании которого развевалось пять флагов со свастикой,
он был доставлен в здание бывшего австрийского посольства, а затем привезен
в Кремль на машине, украшенной флагом со свастикой. Здесь Риббентроп был
приятно удивлен, увидев, что его ждали не только Молотов, но и Сталин. Пере¬
говоры прошли быстро, и после полуночи соглашения были подписаны.
Заключенный на десять лет договор о ненападении обязывал обе стороны от¬
казаться от нападения друг на друга, не оказывать поддержки никакой третьей
державе, которая могла бы напасть на одну из договаривающихся сторон, кон¬
сультироваться по затрагивающим их общие интересы проблемам, не участво¬
вать ни в каких группировках держав, направленных против другой стороны,
улаживать все споры мирными средствами. Согласно секретному дополнитель¬
ному протоколу, фотокопия которого после Второй мировой войны попала в
Германии в британские руки, Финляндия, Эсгония и Латвия (но не Литва) были
отнесены к сфере влияния России. В протоколе отмечалась ее заинтересован¬
ность в Бессарабии и определялась германо-русская демаркационная линия
вдоль Вислы, Сана и Буга «в случае» переустройства польских территорий.
После подписания договора был сервирован поздний ужин. Сталин произ¬
нес тост в честь Гйтлера. Он сказал, что ему известно о любви немецкого народа
к своему «фюреру» и поэтому ему хотелось бы выпить за его здоровье. Молотов
поднял бокал за Сталина и сказал, что именно Сталин своей мартовской речью,
которую хорошо поняли в Берлине, обеспечил полную перемену в политичес¬
ких отношениях. Во время неофициальной беседы за столом Риббентроп по¬
шутил, что в последнее время берлинцы, известные своим остроумием, гово¬
рят, что «Сталин еще присоединится к антикоминтерновскому пакту». Сталин
816

заметил, что британская армия слаба, но французская заслуживает внимания.
На это Риббентроп сказал, что в численном отношении она меньше немецкой,
а «западный вал» Германии в пять раз прочнее французской «линии Мажино»31.
Ужин закончился около двух часов ночи, и 24 августа Риббентроп вылетел на
родину.
Несколько десятилетий спустя Гебхардт фон Вальтер и Карл Шнюрре, со¬
провождавшие Риббентропа в поездке в Москву поделились со мной воспоми¬
наниями об этом событии. На мой вопрос, что произвело на них наибольшее
впечатление в Сталине во время переговоров с немцами, фон Вальтер ответил:
«Его обаяние». И добавил: «Он мог очаровать кого угодно». По-видимому, Ста¬
лин использовал свое обаяние для того, чтобы убедить Риббентропа и со¬
провождавших его лиц, что ему можно доверять как партнеру по альянсу. С
точки зрения Шнюрре, Сталин, вероятно, верил в союз с Германией, символом
которого стал этот договор. В момент его подписания Сталин выглядел тор¬
жественно, его настроение было приподнятым, как будто бы он сделал выбор,
отдает себе отчет в его последствиях и уверен в правильности предпринятого
им шага. В течение вечера этого дня Сталин сказал, что если в предстоящий пе¬
риод Германию поставят на колени, то он придет ей на помощь на Рейн вместе
с сотней красных дивизий32.
Ночью 24 августа, уже после отлета Риббентропа в Берлин, у Сталина на обе¬
де на подмосковной даче присутствовали несколько членов Политбюро, в том
числе Хрущев. Политический курс был разработан самим Сталиным и осущест¬
влен им с помощью Молотова. В какой тайне он хранил предстоявшее событие,
можно судить хотя бы по тому, что Хрущев впервые узнал от Сталина о приезде
Риббентропа за день до прибытия последнего в Москву. Хрущев отреагировал
на эту новость, высказав вслух предположение, не совершает ли, дескать, Риб¬
бентроп побег.
На другой день Хрущев, Булганин и Маленков по настоянию Сталина поехали
охотиться на уток в расположенное рядом Завидово, где к ним присоединился
Ворошилов. Вечером они привезли подстреленных уток на сталинскую дачу.
Сталин был в на редкость хорошем настроении; он все время шутил и был явно
доволен собой. Он сказал, что Риббентроп привез с собой проект договора о
ненападении и дружбе, который и был подписан. Англичане, французы, сказал
Сталин, узнают об этом на следующее утро и отправятся домой. Переговоры с
ними, отметил он, оказались бесплодными. Они не отнеслись к союзу с СССР
всерьез, а их истинная цель состояла в том, чтобы натравливать Гитлера на Рос¬
сию. Вот и хорошо, что они уедут. Что же касается Гйтлера, то Сталин сказал:
«Конечно, все это игра — кто кого одурачит. Я знаю, что замышляет Гйтлер. Он
думает, что перехитрил меня, на самом-то деле я надул его». Сталин также за¬
явил собравшимся членам Политбюро, что «благодаря этому договору война
нас не коснется еще в течение какого-то времени. Мы сможем остаться ней¬
тральными и экономить силы. А там посмотрим, что получится»33.
Сталин вызвал адъютанта Ворошилова генерала Р.П. Хмельницкого и при¬
казал ему передать Ворошилову, чтобы он прекратил переговоры с западными
военными миссиями. Хмельницкий послал Ворошилову записку: «Клим! Коба
сказал, чтобы ты сворачивал шарманку»34. Двадцать пятого августа Вороши¬
лов пригласил в Кремль руководителей обеих миссий — адмирала Р.А. Дрэкса
и генерала Жозефа Думенка — и сообщил им, что в виду изменившихся обсто¬
ятельств продолжать переговоры нет смысла. Он в сердитом тоне обвинил по¬
ляков в том, что они не хотели советской помощи35. Ворошилов с грохотом
«свернул шарманку», и западные представители покинули Москву.
817

Первого сентября, обретя уверенность, что Россия останется в стороне, Гит¬
лер обрушил всю силу вермахта на Польшу. Верные своим обязательствам Анг¬
лия и Франция объявили войну Германии. Вторая мировая война началась.
В сотрудничестве с Германией
Мир был ошеломлен соглашением между Гитлером и Сталиным. Британское
чувство юмора полностью проявилось в знаменитой карикатуре Дэвида Лоу,
изобразившего двух диктаторов, одетых в форму и с пистолетами в руках,
которые, сняв шляпы, низко кланяются друг другу. Гитлер говорит: «С кем
имею честь? Известный подонок, не правда ли?». Сталин отвечает: «Кровавый
убийца рабочих, если не ошибаюсь?». В не меньшей степени были изумлены
и сами русские, узнав из газет, что отныне Россия и Германия связаны узами
дружбы.
Обращаясь 31 августа к Верховному Совету с просьбой ратифицировать
пакт, Молотов критиковал позицию западных демократий на переговорах с
Москвой, высказав предположение, что именно они подстрекали Польшу от¬
казаться принять советскую военную помощь. Он также косвенным образом
осудил Литвинова, который находился в зале в качестве депутата, за его проза¬
падную ориентацию, сказав, что есть люди, которые, «увлекшись упрощенной
антифашистской агитацией, забывали о провокаторской работе наших врагов
в так называемых демократических странах». Этот антилитвиновский выпад
дает дополнительные разъяснения относительно пыток, которым подверга¬
лись Гнедин и другие арестованные наркоминдельцы.
Что касается дружбы с партнером России по новому пакту, то Молотов за¬
явил: «Вчера еще фашисты Германии проводили в отношении СССР враждеб¬
ную нам внешнюю политику. Да, вчера еще в области внешних отношений мы
были врагами. Сегодня, однако, обстановка изменилась, и мы перестали быть
врагами»36. Эти слова, быть может, вдохновили Оруэлла на тот эпизод в его ро¬
мане «1984», в котором «Океания», состоявшая в альянсе с «Вестазией» против
«Евразии», внезапно становится союзником «Евразии» в борьбе против «Веста-
зии». Однако в отличие от подданных «Океании» у массы русских изменений
в сознании под воздействием политического поворота не произошло. Многие
все еще помнили о немцах как о врагах времен Первой мировой войны. Неко¬
торые тогда сражались с ними и были готовы сражаться вновь. Если не считать
безоговорочно поддерживающих Сталина лояльно настроенных граждан из
выдвиженцев, то можно утверждать, что большинство пришли в уныние, были
ошеломлены, испытывали глубокий стыд.
Хотя мы и не располагаем данными о тех, кто приравнял сталинский боль¬
шевизм радикально-правого толка к фашизму, тем не менее можно утверждать,
что новость о советско-германском пакте была встречена болезненно. Испы¬
тала беспокойство даже такая правоверная, как Раиса Орлова. «Итак, — писала
она, — если мы за Гитлера, то каким виделось наше отношение к антифашистам,
к романам Вилли Бределя и Фейхтвангера, к рассказам о пытках, которым под¬
вергались коммунисты, и о их стойкости, к еврейским погромам и кострам из
книг?»37. Когда работавшему в расположенном на окраине Москвы тюремном
авиаконструкторском бюро Туполеву показали советскую газету от 29 сентября
(в ней был опубликован второй подписанный Молотовым и Риббентропом до¬
говор о германо-советской границе и дружбе), он смял ее в руках и воскликнул:
«Какая дружба?! Что они там, с ума сошли?!»38.
818

Не пользовался пакт популярностью и среди простых рабочих. На Первом
государственном шарикоподшипниковом заводе, вспоминал один американ¬
ский негр (он приехал в Россию во время Великой депрессии, стал советским
гражданином и в 1939 г. работал на этом заводе), некоторые рабочие в его цеху,
не скрывая, плакали. Другие молча хмурились. Он не встретил ни одного русс¬
кого, который не испытывал к нацистам чувства ненависти39. Некоторые бро¬
сали в адрес немецких фашистов враждебные замечания в присутствии секрет¬
ных осведомителей и были за свои слова арестованы40. В московских парках
собирались группы людей послушать агитаторов, разъяснявших значение до¬
говора. Раздавались голоса, что пакту уготована короткая жизнь, что Германии
нельзя доверять и что она обязательно нападет на Россию41.
Со своей стороны Сталин добивался скрупулезного соблюдения новой ли¬
нии, политики добрососедства. Опубликованная в «Правде» 3 сентября инфор¬
мация из Берлина о начале войны была подана под бесстрастным заголовком:
«Военные действия между Германией и Польшей». Газетный обзор этих «дейс¬
твий» (11 сентября) был назван «Германо-польская война». Шестого сентября
Шуленбург телеграфировал в Берлин, что освещение немецкой темы в совет¬
ской прессе полностью изменилось и что антигерманская литература исчезла
из книжных магазинов42. В датированной тем же числом корреспонденции из
Москвы, опубликованной в «Нью-Йорк тайме», сообщалось, что прекращен по¬
каз антинацистских фильмов «Профессор Мамлок» и «Семья Оппенгейм», что в
Театре им. Вахтангова снят спектакль по пьесе Алексея Толстого «Путь к победе»
о роли Германии в интервенции в годы Гражданской войны, прекращена де¬
монстрация ленты Эйзенштейна «Александр Невский». Читавшие роман «1984»
помнят, что одна из задач Министерства правды «Океании» состояла в таком
искажении исторических фактов, которое позволило бы убедить, что «Океа¬
ния» никогда не была врагом «Евразии»43.
По мере продвижения немецких армий через Польшу на восток многие рус¬
ские, не подозревавшие о тайной договоренности о разделе Польши, все боль¬
ше опасались того, что немцы не остановятся на советско-польской границе.
Эти страхи усиливались официальными сообщениями о призыве в армию ре¬
зервистов. Началась паническая скупка продовольствия в магазинах.
Тем временем в ходе секретного обмена мнениями Гйтлер оказывал нажим
на Сталина, добиваясь, чтобы в соответствии с достигнутым между ними согла¬
шением последний направил свои войска в Польшу. Сталин же, не желая, чтобы
и его народ, и весь остальной мир поняли, что он вступил в сделку с Гйтлером,
оттягивал, насколько это было возможно, ввод в Польшу советских войск. Од¬
нако скорость немецкого продвижения исключила возможность длительной
затяжки с принятием решения, и 17 сентября советские части вступили в Поль¬
шу. Полученная американским посольством в Москве информация стала еще
одним свидетельством настроений русских людей, В ней сообщалось, что, ус¬
лышав сообщение о начале советского наступления, рабочие на заводах взби¬
рались на станки и громко приветствовали новость. Они полагали, что Красная
Армия собирается вступить в бой с немцами44.
Однако на самом деле Россия вставала на путь рискованного сотрудничес¬
тва, которое, правда, главным образом осуществлялось за кулисами. Так, 9 сен¬
тября Молотов в телефонном разговоре просил Шуленбурга передать имперс¬
кому правительству свои поздравления в связи с вступлением немецких войск в
Варшаву45. Узнав через Шуленбурга, что советские войска начинают операции
в Польше, Риббентроп был огорчен намерением Москвы публично объяснить
свое решение необходимостью защиты этнического большинства украинцев

и белорусов в Восточной Польше. Министр иностранных дел Германии посчи¬
тал, что подобная аргументация «выставит два государства перед всем миром в
качестве врагов»46.
Сталин и Молотов попытались успокоить Берлин, не отказываясь, впрочем,
от того, чтобы в качестве предлога для вступления Красной Армии в Польшу
выдвинуть необходимость защиты западноукраинских и западнобелорусских
«кровных родственников», как это сформулировал Молотов 17 сентября в
обращении по радио с сообщением об операции. Поскольку к тому времени
польская армия была почти полностью разгромлена немцами, советская окку¬
пация Восточной Польши встретила незначительное сопротивление и была
быстро осуществлена. Захваченная территория составила около 200 тыс. кв.км,
и на ней проживало примерно 13 млн человек — более 7 млн украинцев, более
3 млн белорусов, более миллиона поляков и более миллиона евреев. Как сооб¬
щил Молотов, Красная Армия во время операции потеряла 737 человек убиты¬
ми и 2599 ранеными47.
Советская пресса сообщала, что Красную Армию с ликованием приветству¬
ют братья украинцы и белорусы по ту сторону старой границы. Двадцать вто¬
рого сентября «Правда» на первой полосе поместила рисунок, изображающий
крестьянина — украинца или белоруса, обнимающего молодого красноармей¬
ца, будто своего давно потерянного сына. И действительно, Красную Армию с
радостью встречали многие украинские, белорусские и еврейские жители тер¬
риторий, где поляки составляли этническое меньшинство, проживавшее глав¬
ным образом в городах, и где непольское население подвергалось дискрими¬
нации48. Но как только миллионам новых подданных Сталина были навязаны
новые порядки, отношение к Советскому Союзу быстро изменилось.
Дальнейшие контакты на высоком уровне привели ко второму визиту Риб¬
бентропа в Москву, где 28 сентября был подписан германо-советский договор
о границах и дружбе. Сталин заранее предложил сделку, по которой Люблинс¬
кое воеводство и часть Варшавского воеводства к востоку от обусловленной в
августе демаркационной линии отходили к Германии, а Литва — к России. Это
было зафиксировано в новом секретном дополнительном протоколе, вносив¬
шем изменения в предыдущий (от 23 августа).
Сам договор указывал на соглашение о новой государственной границе, про¬
ходящей по центру того, что было раньше Польшей, и содержал статью, харак¬
теризовавшую эту договоренность как «солидное основание для дальнейшего
развития дружеских отношений» между обеими странами. Одновременно с до¬
говором публиковалась совместная декларация, в которой указывалось, что
было бы в интересах всех стран прекратить войну между Германией, Англией
и Францией, а также что Германия и Советский Союз будут консультироваться
друг с другом по поводу различных дальнейших мер в том случае, если их уси¬
лия в данном направлении окажутся бесплодными49.
Риббентропа встречали в Москве по-королевски. В его честь было дано спе¬
циальное представление балета «Лебединое озеро». Атмосфера же на кремлевс¬
ком банкете, на котором присутствовали члены Политбюро и сопровождавшие
Риббентропа высокопоставленные немцы, была настолько теплой, что во вре¬
мя обратного полета гауляйтер Данцига сказал рейхсминистру, что ему чуть ли
не показалось, будто он находится «в компании старых партайгеноссе»50.
Сталин не терял времени даром, добиваясь реализации своей договорен¬
ности с Гитлером о включении всех трех небольших балтийских государств
в сферу своего влияния. Дабы избежать обвинений в грубом вторжении, он
решил прибегнуть к двухэтапной процедуре. Первым этапом стало заключе¬
820

ние с Литвой, Латвией и Эстонией договоров о взаимопомощи, положения
которых о размещении на территориях балтийских государств «ограничен¬
ных контингентов» советских войск, а также о создании там военно-морских
и военно-воздушных баз сводили на нет обязательство Советского Союза ува¬
жать их суверенитет.
Насколько бесцеремонен был Сталин в своих действиях, можно судить по
эпизоду с министром иностранных дел Эстонии, которому первым из его бал¬
тийских коллег довелось посетить Москву. Будучи приглашенным туда для об¬
суждения торговых и иных вопросов, он был вечером вызван со спектакля в
Большом театре для встречи с Молотовым, который потребовал от него согла¬
сия на размещение в Эстонии советских войск. При следующей встрече Моло¬
тов уведомил его, что их численность составит 35 тыс. человек, на что министр
заметил, что это превышает количество военнослужащих во всей эстонской
армии. Тут в кабинет Молотова неожиданно вошел Сталин и с невинным видом
поинтересовался, в чем проблема. Затем (это была уловка, к которой успешно
прибегал Сталин в отношениях с англо-американскими союзниками во вре¬
мя советско-германской войны) он милостиво снизил названную Молотовым
цифру до 25 тыс.51 Договор с Эстонией был подписан 28 сентября. В начале ок¬
тября за ним последовали соглашения с Латвией и Литвой.
Закрепив оккупацию бывшей Восточной Польши, Сталин в октябре аннекси¬
ровал ее (за исключением Вильно и примыкающего к нему района, переданно¬
го Литве и объявленного ее столицей — Вильнюсом). Оккупанты немедленно
провели подтасованные выборы в Национальные собрания Западной Украины
и Западной Белоруссии. Эти органы обратились с официальными просьбами к
Верховному Совету СССР о приеме Западной Украины и Западной Белоруссии
в Советский Союз в качестве составных частей украинской и белорусской рес¬
публик. На сессии, проведенной с 31 октября по 2 ноября, Верховный Совет эти
просьбы удовлетворил52.
Польша и неспособные к обороне государства Прибалтики стали легкой по¬
живой для Сталина. С Финляндией все было по-другому Опираясь на укреплен¬
ную «линию Маннергейма», располагая большим пространством для боевого
маневра, а также пусть маленькой, но отважной армией и огромной волей ока¬
зать сопротивление вторжению, Финляндия отстаивала свои права. Ее высоко¬
поставленные представители, вызванные в Москву в начале октября, отклонили
предложение подписать договор о взаимопомощи, аналогичный навязанным
Прибалтийским государствам. Финны утверждали, что подобное соглашение
нанесло бы ущерб нейтралитету страны. Тогда финским деятелям были предъ¬
явлены конкретные военно-стратегические требования. Москва настаивала
на следующем: во-первых, в обмен на часть территории Советской Карелии к
востоку от границы с Финляндией была бы на несколько десятков километров
отодвинута на север проходившая в то время примерно в двадцати милях от
Ленинграда граница между Советским Союзом и Финляндией; во-вторых, что¬
бы была демонтирована «линия Маннергейма», и, в-третьих, чтобы Советскому
Союзу была бы сдана в аренду для создания военно-морской базы территория
вблизи порта Ханко у северного входа в Финский залив.
Тридцать первого октября Молотов выступил в Верховном Совете с докла¬
дом о внешней политике. Это была постыднейшая за всю его дипломатическую
карьеру речь. Потребовался лишь короткий удар по Польше, сказал он, сперва
немецкой армии, а затем Красной Армии, и «ничего не осталось от этого урод¬
ливого детища Версальского договора». Затем Молотов подверг уничтожающей
критике британские и французские правящие круги за то, что они изображают
821

войну против Германии как идеологическую битву за демократию и сокруше¬
ние гитлеризма.
«Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, —
сказал он, — можно признавать или отрицать, это дело политических взглядов.
Но любой человек поймет, что идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя по¬
кончить с нею войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести
такую войну, как война за “уничтожение гитлеризма”, прикрываемую фальши¬
вым флагом борьбы за “демократию”».
Коснувшись советско-германских отношений, Молотов сказал, что теперь
они покоятся на твердой основе взаимных интересов. Советский Союз, по его
словам, всегда считал, что сильная Германия — непременное условие стабиль¬
ного мира в Европе. Отношения с немецким государством основаны на дру¬
жеских связях, готовности поддержать мирные устремления Германии и на же¬
лании развивать экономические контакты53.
Для советских людей, на какой бы ступени социальной лестницы они ни
находились, такие дружеские слова о гитлеровской Германии и такие же вы¬
ражения, содержавшиеся в других речах Молотова того времени, приобрели
особый политический смысл. Он был понят даже на Колыме, в арктических
лагерях медленного умирания. Вот один пример. Сердобольный сотоварищ
по заключению врач Петухов назначил только что доставленную в лагерь
Евгению Гинзбург медицинской сестрой в палату, где содержались имевшие
младенцев арестантки. Главный врач Евдокия Ивановна, тоже заключенная,
периодически проводила политические занятия, во время которых заклю¬
ченным врачам и сестрам она зачитывала статьи из советских газет. Однаж¬
ды она прочла им доклад Молотова, в котором были сказаны добрые слова о
Германии. Затем, понизив голос, Евдокия Ивановна посоветовала своим сото¬
варищам по лагерю впредь говорить не «фашизм», а немецкий «национал-со¬
циализм»54. Выходит, что даже на Колыме о нацистах следовало отзываться с
уважением!
Пакт, заключенный Сталиным с нацистской Германией и нацеленный на
дружбу с ней, привел в замешательство международное коммунистическое
движение, а также широкие круги зарубежных сторонников Советского Союза.
Хотя террор и выкосил опиравшееся на Москву руководство немецкой, поль¬
ской, румынской, австрийской, венгерской и прибалтийских коммунистичес¬
ких партий, рядовые коммунисты и симпатизирующие им люди за рубежом не
имели представления о его размахе и антикоммунистической направленности.
Какие бы жестокие методы ни использовались в последние годы в России, ком¬
мунизм в сознании этих людей был все еще связан с гуманистическими иде¬
алами, а близость русского национал-большевизма Сталина и немецкого на¬
ционал-социализма Гйтлера не осознавались ими. События августа-сентября
1939 г. просто потрясли международное коммунистическое движение.
Новая линия, навязанная Сталиным Коминтерну, сводилась к тому, что разра¬
зившуюся войну следует рассматривать как конфликт между соперничающими
империалистическими группировками, а поэтому коммунистические партии
не должны поддерживать свои правительства. Их задача — добиваться мира, за¬
ключенного путем переговоров. Как 11 ноября четко разъяснил Димитров, так¬
тика народного фронта применима лишь в колониях, поскольку в остальных
странах коммунисты не должны выступать вместе с империалистами в их «пре¬
ступной антинародной войне»55. Слово «фашизм» исчезло со страниц комин-
терновских изданий, в ряде партий возникли расколы, и многие коммунисты,
испытывая отвращение, вышли из их рядов. Таким образом, выступив против
822

антифашистской войны, Сталин встал на путь фактического сотрудничества с
Гитлером в политической сфере. Он сотрудничал с ним и в области диплома¬
тии, установив на уровне послов отношения с немецким марионеточным ре¬
жимом в словацком государстве, а позже — с прогерманским вишистским пра¬
вительством во Франции. Одновременно Москва разорвала дипломатические
отношения с рядом нашедших прибежище в Лондоне правительств оккупиро¬
ванных Германией стран.
Расколов и деморализовав международное коммунистическое движение,
Сталин, решив захватить Финляндию силой, навлек на свою страну новый по¬
зор. Вместо того чтобы оставить в покое эту маленькую нейтральную страну с
четырехмиллионным населением, он, действуя в соответствии со своим тай¬
ным сговором с Гитлером, заявил на нее права как на собственность. Под столь
напоминающим методы Гйтлера ложным предлогом, будто финны обстреляли
позиции советских войск, Москва 28 ноября 1939 г. денонсировала договор о
ненападении, а в ночь с 30 ноября на 1 декабря без объявления войны напала
на Финляндию на суше, море и с воздуха. Советские самолеты бомбили Хель¬
синки и другие города Финляндии, что привело к сотням жертв среди граждан¬
ского населения.
Сталин не ограничился требованиями, предъявленными финнам Москвой
на предыдущих переговорах, в отношении которых они пытались пойти на
уступки в пределах разумного. В своих непрерывно растущих притязаниях он
попытался превратить Финляндию в советского сателлита, который слился бы
с пограничной Карелией, образовав «Карело-Финскую» союзную республику в
составе СССР.
Первого сентября советский гражданин, деятель Коминтерна Отто Куусинен
стал «представителем Народного правительства и министром иностранных
дел Финляндии и в этой должности объявил о создании «Финской Демокра¬
тической Республики», которая сразу затем была признана советским прави¬
тельством. После этого Москва сообщила, что в районе Териоки (этот город на
территории Финляндии был к тому времени захвачен советскими войсками)
финны сформировали «революционное правительство», которому предстояло
своими собственными вооруженными силами овладеть Хельсинки и создать
демократическое правительство во главе с Куусиненом. Все это побудило газе¬
ту «Нью-Йорк тайме» заявить: «Различия между новыми русскими методами и
методами Гйтлера не так уж велики».
В грозной передовой статье, опубликованной 1 декабря в этой газете, нашло
свое выражение гневное чувство, которое повсеместно вызвали действия Ста¬
лина: «В дымящихся развалинах, в которые превращена Финляндия, лежит то,
что оставалось от испытывавшегося миром уважения к правительству России...
Обрушившиеся на головы финских рабочих и крестьян бомбы окончательно
развеяли даже самые сильные иллюзии. Поражение в этой битве понесет не
Финляндия. Это будет поражение русской революции и той идеи, которая при¬
давала Коммунистическому Интернационалу какую-то притягательную силу».
Несколько дней спустя, когда финны оказали мощное сопротивление, ока¬
завшееся неприятной неожиданностью для Сталина, заседавшая в Женеве Лига
Наций, откликаясь на призыв Финляндии помочь урегулировать отношения с
Москвой путем переговоров, просила советское правительство вступить в пе¬
реговоры с финским правительством. Молотов отклонил эту просьбу на том
основании, что Советский Союз не был-де в состоянии войны с Финляндией.
Четырнадцатого декабря Лига Наций уведомила Москву, что СССР больше не
является ее членом.
*
823

К международному бурному отклику на гитлеровские методы Сталина теперь
прибавилось унижение его вооруженных сил, оказавшихся неспособными за¬
хватить Финляндию «блицкригом». Лесистая местность и множество озер по¬
кончили с надеждами русских командиров на танковые войска. В численном
отношении финнов было намного меньше, но они оказались на высоте. Одетые
в белые халаты, передвигавшиеся на лыжах финские снайперы нанесли против¬
нику большие потери в живой силе и успешно боролись с танками, забрасывая
их наполненными бензином бутылками, которые стали известны как «молотов-
ский коктейль». В пользу русского народа говорит то, что он был мало располо¬
жен к участию в агрессивной войне. Русские проявляют себя стойкими воинами
только тогда, когда защищают Матушку Русь. Не пользовалась популярностью
война и в тылу. Особенно, когда стали нарастать потери, усилилась нехватка
продовольствия, а правительство в целях снижения покупательной способнос¬
ти населения удвоило цену на водку. Финны продержались весь декабрь и еще
несколько месяцев, но уже в марте 1940 г. вынуждены были просить о мире.
В Москву прилетел премьер-министр Финляндии, который был принят Мо¬
лотовым в качестве финского представителя, что аннулировало притязания
Куусинена на роль политического лидера этой страны. Переговоры в Москве
начались 8 марта и завершились подписанием мирного соглашения, согласно
которому военные действия должны были быть прекращены в полдень 13 мар¬
та. Полагая, что война закончилась, утром 13 марта финские солдаты стали
отходить со своих позиций. Однако несколько советских дивизий атаковали
город Випури, а когда в ответ находившиеся там финны в ярости взялись за
оружие и стали сражаться за каждый дом, завязалась жестокая битва. К полудню
финны были вынуждены капитулировать, и город (ныне — Выборг) оказался
в советских руках. Ценой жизни нескольких тысяч советских солдат Сталин
удовлетворил свое тщеславие, а затем, ровно за десять минут до полудня, ког¬
да вступило в силу соглашение о мире, Сталин отомстил Финляндии, осмелив¬
шейся не подчиниться ему, отдав приказ своим войскам открыть огонь вдоль
всего фронта без всякой на то необходимости56.
Хотя условия мира для Финляндии были довольно суровыми (она потеря¬
ла Карельский перешеек, берег Ладожского озера и некоторые другие терри¬
тории), в новых границах она осталась свободной страной. Советскому же
Союзу «зимняя война» обошлась, по финским оценкам, в 200 тыс. жизней. Вы¬
ступая 29 марта в Верховном Совете, Молотов, однако, назвал другие цифры:
48 745 убитых и 158 863 раненых. 30 тыс. советских военнослужащих, захва¬
ченных в плен и после войны возвращенных финнами, были немедленно арес¬
тованы и сосланы в концентрационные лагеря на срок от пяти до десяти лет, а
попавшие в плен офицеры после освобождения были расстреляны57.
Истинным виновником этой позорной захватнической войны был, конеч¬
но, Сталин. Уничтожение им офицерского корпуса оставило Красную Армию
почти полностью без руководства. Ворошилов, под командованием которого
на первых порах сражались в финской войне советские войска, был к тому
времени морально сломленным человеком, воля которого ослабла настоль¬
ко, что он боялся принимать сколько-нибудь ответственные решения. Таким
его увидел во время финской кампании молодой адмирал Кузнецов, в то время
нарком ВМФ58.
Военные и Ворошилов вывели Сталина из состояния равновесия. На своей
даче близ Москвы он в гневе поднялся с места и стал поносить Ворошилова. По
словам наблюдавшего эту сцену Хрущева, Ворошилов на этот раз попытался за¬
щитить себя. Он тоже вскочил со стула и закричал на Сталина: «Ты сам виноват
824	*

во всем этом... Ты уничтожил старую гвардию в армии. Ты приказал расстрелять
наших лучших генералов!». Получив резкий отпор со стороны Сталина, Воро¬
шилов потерял самообладание, схватил большое блюдо, на котором лежал по¬
росенок, и швырнул его59. После этой вспышки он был заменен Тимошенко на
посту командующего финским фронтом.
Двадцать третьего августа 1939 г., в день первого прилета Риббентропа
в Москву, были установлены контакты между НКВД и гестапо. За событиями на
летном поле наблюдали два молодых секретаря немецкого посольства — Ганс
фон Херварт и Гебхард фон Вальтер. Схватив фон Херварта за руку, фон Вальтер
обратил его внимание на то, как вышедшие из самолета Риббентропа офицеры
гестапо пожимают руки своим коллегам из НКВД и обмениваются с ними улыб¬
ками. «Им явно нравится, что они наконец смогут сотрудничать друг с другом,
— заметил фон Вальтер. — Но берегись! Это будет иметь катастрофические пос¬
ледствия, особенно когда они начнут обмениваться досье»60.
Пережитое Гнединым на Лубянке в ноябре 1939 г. позволяет отдать должное
дальновидности Вальтера. Во время одного допроса, в ходе которого старший
лейтенант НКВД обвинял Гнедина в том, что он — немецкий шпион, Гнедину
было сказано, что доказательства его вины получены НКВД от гестапо. Сейчас,
сказал офицер, наши страны дружат друг с другом, а затем добавил немного та¬
инственно, как бы раскрывая профессиональную тайну: «И мы обмениваемся
материалами с гестапо». Позже Гнедин раздумывал над тем, не собирались ли
они организовать публичный процесс над ним и другими советскими активны¬
ми антифашистами, обвинив их в подстрекательстве к проведению политики
изоляции Германии61.
Лейтенант, сказавший Гнедину об обмене досье, быть может, и лгал. Но факт
по меньшей мере одностороннего сотрудничества между двумя зловещими уч¬
реждениями сомнений не вызывает. Речь идет именно об одностороннем со¬
трудничестве, ибо данных о том, чем в то время помогало гестапо НКВД, нет.
Но, с другой стороны, мы располагаем информацией о некоторых операциях,
проведенных НКВД в интересах гестапо. Так, вскоре после подписания пакта
между Сталиным и Гитлером НКВД приказал доставить всех немцев и бывших
австрийцев из тюрем и лагерей, в которых они в тот момент содержались, в
московскую Бутырскую тюрьму. Там с ними какое-то время хорошо обраща¬
лись, подготавливая к передаче гестапо на демаркационной линии в Польше.
В эту группу вместе с коммунистами, другими немецкими антифашистами и
беженцами-евреями были включены также немцы — специалисты и рядовые
рабочие. В их числе был и Александр Вайсберг. Некоторые из предназначенных
для выдачи гестапо людей в прошлом занимали высокие посты в Коммунисти¬
ческой партии Германии. Жертвой этой жестокой операции стала Маргарете
Бубер, жена исчезнувшего в пору террора Гайнца Ноймана. Когда Вайсбергу
сообщили в Бутырках, что его высылают в Германию, он напомнил молодо¬
му офицеру НКВД, что он еврей, и попросил отправить его в Швецию. Столь
же безрезультатно протестовали против выдачи германским властям и другие
немецкие евреи. Осенью 1939 г. — весной 1940-го всех их передали гестапо62.
Многие из них потом погибли в Аушвице.
Еще одной сферой сотрудничества, предусмотренного советско-германс¬
ким пактом, была торговля. Переговоры начались в октябре 1939 г. и привели
11 февраля 1940-го к подписанию бартерного соглашения, согласно которо¬
му значительные объемы советского стратегического сырья (кормового зер¬
на, нефти, железной руды, металлического лома, чугуна, марганца и платины)
обменивались на немецкую промышленную продукцию, станки и вооружение.

Последнее, однако, включало не три броненосных крейсера, как того добива¬
лась Москва, а только один.
Усилия Сталина подкрепить новые политические отношения экономичес¬
кими мерами оказались хорошим подспорьем для немецкой военной машины,
поскольку помогли сорвать британские попытки установить экономическую
блокаду Германии63. Вплоть до самых последних минут — до трех часов утра
22 июня 1941 г., когда началось нападение Гйтлера на Россию, — длинные со¬
ставы с советским зерном, рудой и другими товарами регулярно пересекали
демаркационную линию в направлении Германии даже несмотря на то, что с
начала 1941 г. она прекратила ответные поставки России, особенно станков.
Немцы показывали станки советским инспекторам в Германии, инспектора
принимали их, но станки эти не отгружались64.
Шестидесятилетие Сталина
Когда Сталину в декабре 1939 г. исполнилось шестьдесят, родина прославила
его речами, песнями, литературными произведениями, в которых он предста¬
вал любимым вождем страны победившего социализма.
Уже 19 декабря около половины объема шестиполосной «Правды» было
посвящено дню рождения Сталина. На следующий день пять из шести страниц
«Правды» были отведены под краткую биографию Сталина, выдержанную в са¬
мых подобострастных тонах. Юбилейные материалы вытеснили сообщения
о финской войне, вызывающей все большее беспокойство в связи с тяжелыми
потерями с советской стороны. В трамваях можно было услышать из уст мос¬
квичей: «Мы думали, что все закончится за четыре-пять дней. Финны, по-ви-
димому, крепкие парни. Вероятно, не все они, как нам казалось, против бело¬
го режима»65. В сам день рождения, 21 декабря, советские газеты — в отличие
от западных — не сообщили об отступлении советских войск на Заполярном
фронте под мощным финским контрнаступлением. Это не было бы хорошим
подарком Сталину ко дню его рождения, хотя, скорее всего, информацию об
этом он получил.
А в тот день газеты заполнили восхваления Сталина членами Политбюро,
другими государственными деятелями, впоследствии опубликованные в издан¬
ной 300-тысячным тиражом книге. В ней сообщалось, что Сталин ко дню свое¬
го рождения получил 10 150 посланий от различных организаций и 5 155 от
отдельных лиц плюс 1 508 от детей66. Указом Президиума Верховного Совета
ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда, а Совнарком учре¬
дил Сталинские премии.
Десятью годами раньше Сталина в день пятидесятилетия приветствовали как
лучшего ленинца, под руководством которого Советская Россия построит со¬
циализм. Теперь главной темой стало утверждение, что он блестяще выполнил
эту историческую миссию. В поздравлениях ко дню рождения предстала вы¬
мышленная жизнь, в которой Сталин всей своей деятельностью доказывал, что
он — революционный вождь.
Тон индивидуальным приветствиям задал Молотов, заявив, что Сталин про¬
демонстрировал своими замыслами и делами истину сказанного им в ответ на
поздравления ко дню рождения в 1929 г.*. «Вы не должны сомневаться, товари¬
щи, что и в будущем я готов посвятить делу рабочего класса, пролетарской ре¬
волюции и мирового коммунизма все мои силы, все мои способности и, если
потребуется, всю мою кровь, капля по капле». Ворошилов в своем приветствии
пылко расписывал Сталина как военного и политического гения.
826

Для Хрущева «биография Сталина — это славная история нашей больше¬
вистской партии».
Для Берии Сталин был «величайшим человеком нынешней эпохи, самым
глубоким теоретиком нашего времени и гениальным стратегом и тактиком
пролетарской революции». И панегирики эти звучали из уст людей, входив¬
ших в непосредственное окружение самодержца, людей, которые жили по его
милости, руководили в отведенных для них сферах, подчиняясь его диктату, и
знали, каким именно хотел бы видеть себя возвеличивающий свою личность
повелитель и господин в глазах современников и будущих поколений.
Двадцать третьего декабря «Правда» опубликовала некоторые поздравитель¬
ные послания Сталину от зарубежных лидеров, в том числе от генералисси¬
муса Чан Кайши (Китай), доктора Йозефа Тисо, возглавлявшего гитлеровское
фашистское государство Словакию, созданное на обломках расчлененной
Чехословакии, и министра иностранных дел Турции. Первым в ряду таких
приветствий шло послание Гитлера, пожелавшего Сталину доброго здоровья
и «счастливого будущего для народов дружественного Советского Союза», а
также от Риббентропа, напоминавшего об «исторических часах в Кремле» и по-
сылавшега*еамые горячие» поздравления с днем рождения.
Были опубликованы и ответы Сталина. Он просил «главу германского госу¬
дарства г-на Адольфа Гйтлера» принять благодарность за приветствия и призна¬
тельность за добрые пожелания советскому народу. Риббентропу Сталин писал:
«Благодарю Вас, г-н министр, за Ваши поздравления. Дружба между народами
Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания стать
длительной и крепкой».
Произнося постыдные слова о скрепленной кровью дружбе немецких и
советских солдат, павших при совместном захвате Польши, Сталин, конечно,
лицемерил. Правда, он мог бы и не произнести их, если бы только знал, что
месяцем раньше, 23 ноября 1939 г., Гитлер сказал начальникам штабов своих
вооруженных сил: «В настоящее время Россия не представляет опасности... Но
договоры сохраняют силу лишь до тех пор, пока они нужны... Сейчас Россия по-
прежнему преследует далеко идущие цели, особенно стремясь укрепить свои
позиции на берегах Балтики. Мы можем противостоять ей, только будучи сво¬
бодными на Западе»67.
■’■1;
Тучи войны сгущаются
Малая эффективность, с которой действовали во время финской войны силь¬
но поредевшие в годы террора советские вооруженные силы, убедила Сталина
в настоятельной необходимости исправить положение в военной области. Для
этого вскоре после окончания в марте 1940 г. войны с Финляндией был пред¬
принят ряд шагов. Резко активизировалось обучение войск. На вооружение
поступили новые типы танков и другого оружия. Было признано необходи¬
мым обучать слушателей военных учебных заведений методам ведения совре¬
менной войны, предложены новые меры по стратегическому развертыванию
войск. Были поставлены новые задачи по стратегическому развертыванию
войск. В срочном порядке формировались новые пехотные дивизии, увели¬
чивались по численности воздушно-десантные части, создавались отдельные
бронетанковые и механизированные дивизии68.
Десятого мая 1940 г. Гитлер неожиданно перешел в наступление на Запа¬
де, положив тем самым конец вялотекущей «странной войне». Действуя через
*	827

Голландию, Бельгию и Северную Францию, немецкие войска обошли «линию
Мажино», окружили главные силы французской армии и вынудили остатки
британских сил на континенте эвакуироваться на лодках на родные острова.
Пятнадцатого мая капитулировала Голландия. Двумя днями позже пал Брюс¬
сель. В середине июня гитлеровские войска овладели Парижем. Подписывая
акт о капитуляции, Гйтлер станцевал свою знаменитую джигу.
Сталин отреагировал на развитие событий в полном соответствии с тем, как
это можно было предполагать: он впал в депрессию. Об этом позже писал Хру¬
щев-. «Я помню, мы все были в Кремле, когда по радио мы услышали, что фран¬
цузская армия капитулировала и что немцы в Париже. Нервы Сталина сдали,
когда он узнал о падении Франции. Он стал ругать правительства Англии и
Франции. “Что они, не могли оказать хоть какого-нибудь сопротивления?” —
восклицал он с отчаянием».
Время шло, но Сталин духом так и не воспрял. Находившийся рядом с ним
в Москве незадолго до начала войны Хрущев вспоминал: «Он, очевидно, по¬
терял всякую уверенность в способности нашей армии воевать. Он как будто
всплеснул руками в отчаянии и пал духом, когда Гитлер разбил французскую
армию и оккупировал Париж. Как я уже говорил, я был со Сталиным, когда мы
услышали о капитуляции Франции. Он разразился отборным матом и сказал,
что теперь-то Гйтлер точно проломит нам голову»69.
Читатель поймет причины отчаяния Сталина. Быстрое падение Франции
под ударами Гитлера покончило с расчетами на затяжную войну на Западе, на
которых он основывал в 30-е годы свою внешнюю политику, и теперь Россия
оказалась перед смертельной угрозой. Проявляя хитроумную осторожность в
сфере, в которой он преуспевал — а именно в усилении личной власти, — Ста¬
лин вел себя как азартный игрок и головотяп в большой политике, от которой
зависели мощь и интересы страны. Это выявила катастрофа, вызванная его
авантюристическим курсом на осуществление коллективизации крестьян тер¬
рористическими методами в начале 30-х годов, а теперь — фиаско его внешней
политики. Азартным же игроком и одновременно головотяпом делали Сталина
его высокомерная вера в конечную правоту своих суждений, которую этот че¬
ловек ограниченных способностей приписывал себе, будучи убежденным, что,
как политический лидер, он велик и мудр.
Хотя Сталин был потрясен англо-французским разгромом на Западе, он все
же решил предпринять действия в своей сфере влияния в рамках договора с
Гйтлером. Начался второй этап захвата Советским Союзом государств Прибал¬
тики. Четырнадцатого июня им был предъявлен советский ультиматум с тре¬
бованием открыть путь туда советским войскам, поскольку, дескать, уже дисло¬
цированные в этих государствах военно-воздушные и военно-морские силы
оказались недостаточными для обеспечения безопасности.
Все три правительства приняли ультиматум, и оккупация Латвии, Литвы и Эс¬
тонии прошла без инцидентов. В этом же месяце Молотов в разговоре в Москве
с литовским вице-премьером Винцасом Креве-Мицкавичусом аргументировал
необходимость таких мер в истинно сталинском духе: Молотов сказал своему
собеседнику, что русские цари еще со времен Ивана Грозного пытались, исходя
из государственных интересов, выйти к Балтийскому морю70.
Население городов и деревень, через которые проходили советские танки
и грузовики с солдатами, с удивлением взиравшими на чистые, привлекатель¬
ные домики и ухоженные поля, встретило их хмуро. Полки местных магазинов
были вскоре опустошены советскими солдатами, которые, не подчинясь при¬
казам, умудрялись заходить в них и расхватывали все товары по ценам, которые
828

казались им смехотворно низкими. Свои покупки они оплачивали рублями или
даже облигациями государственных займов, которые простодушно принима¬
ли владельцы лавок.
Слабые местные коммунистические организации организовывали митинги,
на которых население должно было приветствовать своих оккупантов как ос¬
вободителей. Но лица согнанных на эти собрания людей были столь угрюмы,
что снимки, сделанные направленными туда советскими корреспондентами,
редакторы газет не решались публиковать71. После «выборов», проведенных в
июле 1940 г. по единым спискам, вновь избранные надежно контролируемые
Национальные собрания обратились к Верховному Совету СССР с просьбами о
принятии Прибалтийских государств в Советский Союз, и в начале августа они
стали союзными республиками.
Затем настала очередь Румынии. В подписанных в августе и сентябре 1939 г.
соглашениях между Сталиным и Гитлером упоминалась входившая в состав
Румынии Бессарабия, в прошлом принадлежавшая царской России. Однако,
поскольку полной ясности в этом вопросе не было, теперь понадобилась дип¬
ломатическая помощь со стороны Германии. Двадцать третьего июня 1940 г.
Молотов информировал Шуленбурга о том, что «бессарабская проблема» долж¬
на быть немедленно решена и Москва собирается предъявить претензии на Бу¬
ковину (также являвшуюся частью Румынии) на том основании, что украинцы
составляют большую часть ее населения.
Через два дня Берлин согласился с притязаниями на Бессарабию, но обошел
молчанием вопрос о Буковине. После этого Молотов ограничил свои требо¬
вания Северной Буковиной, но обусловил эту уступку посредничеством Гер¬
мании в переговорах с румынским правительством с тем, чтобы добиться от
последнего согласия на удовлетворение советских требований. Получив от
Риббентропа обещание такого посредничества, Москва предъявила Румынии
ультиматум, которому последняя подчинилась. В румынской проблеме Гитлер
уступил, но в итоге его решимость свести счеты со сталинской Россией укре¬
пилась72. Северная Буковина и часть Бессарабии были включены в Украинскую
Советскую Социалистическую Республику. Молдавская Автономная Советская
Социалистическая Республика, входившая в состав Советской Украины, была
преобразована в союзную республику со столицей в Кишиневе, а остальная
часть Бессарабии вошла в ее состав.
На всех вновь обретенных территориях была проведена насильственная ре¬
волюция «сверху», сопровождавшаяся национализацией банков и заводов, кон¬
фискацией помещичьих земель, коллективизацией сельского хозяйства, реп¬
рессиями «социально чуждых» элементов. Беспредельная дикость сталинизма
проявилась в размахе и характере репрессий, осуществлявшихся в самых раз¬
личных формах. В массовых арестах в бывшей Восточной Польше, в интерни¬
ровании попавших в плен остатков польской армии, в арестах и депортациях
в государствах Прибалтики, Бессарабии и в Северной Буковине. В целом число
жертв достигло примерно 2 млн человек73.
Осознать значение этой цифры можно лишь с учетом того, что для очень мно¬
гих «репрессии» означали казнь или быструю смерть. В Восточной Польше казни
начались в первые дни оккупации и продолжались в 1939-1940 гг. В отдаленные
районы Советского Союза, во многих случаях в Сибирь, было депортировано
примерно 1 млн 200 тыс. человек. Подсчитано, что к концу лета 1941 г. около
четверти депортированных умерло в ссылке или в концентрационных лагерях.
Подсчитано также, что в июне-июле 1941 г. при эвакуации тюрем в Западной
Украине и Западной Белоруссии НКВД расстреляло до 100 тыс. человек74.
829

Особое внимание следует обратить на одно из преступлений Сталина, вы¬
звавшее возмущение во всем мире. Речь идет об обнаружении в 1944 г. отступав¬
шими немецкими оккупантами в Катынском лесу вблизи Смоленска массовых
захоронений, в которых были погребены останки 4 443 казненных польских
офицеров. (Судьба еще 10 тыс. польских офицеров, интернированных после
советского захвата Польши в 1939 г., тогда еще не была известна.)
Это открытие вызвало шок, а правительство Сталина обвинило в преступ¬
лении нацистов. Однако в 1990 г. Москва признает, что поляки были казнены
НКВД в конце марта — начале мая 1940 г.75 Катынский лес стал массовой мо¬
гилой не только для убитых польских офицеров, но также для тысяч и тысяч
советских людей — жертв террора, которых НКВД с 1935 по 1941 г. доставлял
сюда для казни, а также для 135 тыс. советских военнопленных, расстрелянных
нацистами во время оккупации76.
Не лучше, чем на отобранных у Польши землях, складывалось положение в
оккупированных государствах Прибалтики, в Бессарабии и Северной Буковине.
В Эстонии, например, репрессии начались сразу же после оккупации респуб¬
лики советскими войсками в июне 1940 г., т. е. еще до ее формальной аннексии
в июле. Были осуждены политические лидеры, правительственные чиновники,
армейские офицеры. Многих из них казнили, а массу других депортировали в
угонах для скота в неизвестном направлении, и от них никогда не поступило
каких-либо вестей. В 1940 и 1941 гг. было арестовано более 7200 эстонцев. В
одну лишь ночь на 14 июня 1940 гг. НКВД депортировало в Сибирь более Ютыс.
эстонцев: 80% из них составляли старики, женщины и дети. Эти события были
столь ужасны, что когда немцы в 1941 г. захватили Эстонию, то от 75 до 90 тыс.
эстонцев в 1942-1943 гг. бежали на Запад, опасаясь повторения аналогичных
событий77. Репрессии в Латвии и Литве напоминали то, что произошло в Эсто¬
нии. Более того, первыми арестованными оказались местные коммунисты.
Актом индивидуального террора, совершенным в то время по приказу Ста¬
лина, стало убийство Троцкого. Покушение совершил агент НКВД испанец Ро¬
ман Меркадер. Представившись троцкистом по имени Джексон, он втерся в до¬
верие к Троцкому, который в то время вместе со своей женой Натальей Седовой
жил на вилле в пригороде Мехико Койоакан. Дом, круглосуточно охраняемый
усиленной добровольцами-троцкистами мексиканской полицией, напоминал
небольшую осажденную крепость. Двадцатого августа 1940 г. Меркадер, нахо¬
дившийся вместе с Троцким в кабинете последнего, нанес ему сзади ледорубом
глубокую черепную рану. Смертельно раненный Троцкий схватился с убийцей
до того, как потерял сознание. На следующий день Троцкий скончался. Из пись¬
ма, обнаруженного в кармане арестованного преступника, следовало, что он
— разочаровавшийся последователь Троцкого, и именно эта версия была изло¬
жена в короткой заметке «Правды» о смерти Троцкого78.
Период, последовавший за ошеломляющими успехами Гитлера в Европе, со¬
провождался усилением международной напряженности. Англия и Германия
оставались в состоянии войны. При этом Лондон опирался на возраставшую
поддержку Соединенных Штатов. Британские острова были не защищены от
немецкого вторжения с моря. Исполненный страха Сталин, надеясь упрочить
советско-германские связи и тем самым поощрить Гитлера на продолжение
войны на Западе, лишив его стремления отдать предпочтение агрессии против
России, попытался успокоить его и в официальных заявлениях занял антибри-
танскую и антифранцузскую позицию.
Пятого июля 1940 г. «Правда» опубликовала пространное изложение немец¬
ких «Белых книг», содержавших захваченные французские официальные до¬
830	*

кументы. В их число вошла секретная англо-французская штабная переписка
начала 1940 г., касающаяся предварительных планов военных действий против
России в поддержку обороняющейся Финляндии. В опубликованной в том же
номере исполненной негодования редакционной статье «Документы, разобла¬
чающие англо-французских организаторов войны» газета утверждала, что бри¬
танские и французские правящие круги уже давно готовили идущую в это время
вторую империалистическую войну. Как указывалось в статье, документы свиде¬
тельствуют, что организаторы войны сделали все для втягивания в свои планы
Бельгии и Нидерландов, а вторжение Германии в эти страны представляло собой
просто превентивную меру с целью предотвратить их использование в качестве
базы для нападения на Германию. «И только мудрая сталинская политика Советс¬
кого правительства своевременно разгадала подлые замыслы поджигателей вой¬
ны и предотвратила готовившееся англо-французами нападение на нашу страну».
Первого августа советская пресса сообщила о только что состоявшемся пле¬
нуме Центрального Комитета, который заслушал и одобрил доклад о внешней
политике правительства. Этим информация о докладе исчерпывалась. Однако
2 августа в «Правде» появился его отредактированный для публикации вариант,
принявший форму доклада Молотова, который был сделан днем раньше в Вер¬
ховном Совете.
Молотов дал обзор развития международных отношений в минувшем году,
отметив сначала быстрое поражение и капитуляцию Франции. Советско-гер¬
манские отношения, сказал он, полностью соответствуют новому курсу, за¬
фиксированному в подписанном двумя правительствами год назад соглаше¬
нии. «Это соглашение, которого строго придерживается наше правительство,
— продолжал Молотов, — устранило возможность трений в советско-германс¬
ких отношениях при проведении советских мероприятий вдоль нашей запад¬
ной границы и, вместе с тем, обеспечило Германии спокойную уверенность на
Востоке». Молотов мог бы подтвердить свой важнейший тезис, добавив, что,
обеспечив советское невмешательство на основе заключенных в августе и сен¬
тябре 1939 г. соглашений, Гитлер в мае 1940 г. смог бросить 136 дивизий, т. е. ос¬
новную часть своих вооруженных сил, против западных демократий, оставив
на новой советско-германской границе лишь четыре пехотных дивизии и еще
шесть для охраны тыла79.
Именно Молотов, должно быть, был докладчиком по внешней политике и
на уже упоминавшемся нами пленуме Центрального Комитета. На этом засе¬
дании, где Литвинов был выведен из состава Центрального Комитета, разыгра¬
лась драматичная сцена. После того как Молотов обрушился в гневе на бывше¬
го наркома иностранных дел, обвинив его наряду с другим в «англофильстве»,
Литвинов нарушил мертвое молчание, заявив, что нападение Германии на Со¬
ветский Союз неминуемо. Затем он сказал, что не понимает, почему его сняли с
поста наркома и почему остается в партии так много людей типа Вышинского.
Наконец, обратившись непосредственно к Сталину, он спросил: «Так что же, вы
меня считаете врагом народа?». Сталин, ходивший взад и вперед позади стола
президиума, указал на Литвинова и медленно произнес: «Папашу не считаем
врагом народа. Папаша — честный революционер». (Под именем «Папаша»
Литвинова издавна знали в большевистском движении.) И тем не менее под¬
готовка к суду над «врагом народа Литвиновым» продолжалась и после плену¬
ма. Берия и Кобулов пытались заставить Гнедина и других подчиненных Лит¬
винова дать на него показания. Согласно данным советских источников, этот
процесс не состоялся в силу того, что Сталин решил сохранить Литвинова «на
всякий случай» про запас80.
%
831

Осенью 1940 г. имел место эпизод, свидетельствовавший о большом жела¬
нии Сталина сохранить добрые отношения с Гитлером и о страхе как бы не
спровоцировать «фюрера». В то время советский историк Аркадий Ерусалимс-
кий подготовил издание на русском языке мемуаров канцлера Бисмарка «Мыс¬
ли и воспоминания», сопроводив их 14-страничным предисловием, в котором
немецкий государственный деятель XIX в. изображался поборником мира с
Россией. Ерусалимский утверждал, что Бисмарк создал Германскую империю
«революцией сверху», осуществленной посредством войн за рубежом, но что
во всей своей деятельности, направленной на создание империи, он руко¬
водствовался принципом ни в коем случае не допустить войны с Россией. Это
стремление было столь велико, что молодой кайзер Вильгельм, в годы правле¬
ния которого Бисмарк ушел в отставку, считал его «русофилом». Несомненно,
что именно тема поощряемых Бисмарком дружеских отношений между двумя
странами и была причиной того, почему Молотов оказал личное содействие
опубликованию такой весьма необычной для советского профессора книги.
Трудно сказать, привлекло ли немецкое посольство в Москве внимание Риббен¬
тропа к изданной в 1940 г. книге, но так или иначе последний в своих мемуарах
утверждал, что на протяжении зимы и весны 1941 г. он напоминал Гйтлеру о
русской политике Бисмарка81.
I Гранки вступительной статьи Ерусалимского были направлены Сталину до
издания книги. После Второй мировой войны Ерусалимский передал эти гран¬
ки со сделанными карандашом на их полях заметками и замечаниями Сталина
своему молодому коллеге Михаилу Гефтеру. Следуя старой привычке человека,
некогда помогавшего редактировать «Правду», Сталин внес стилистические
исправления. Но были замечания и по существу. Сталину, например, не понра¬
вились звучавшие предупреждением финальные абзацы статьи Ерусалимского.
Он полностью снял звучную фразу, в которой говорилось, что Бисмарк «всегда
высоко оценивал моральные качества русской армии и что в мыслях немецко¬
го канцлера всегда присутствовал образ простого русского солдата, готового
во имя выполнения приказа замерзнуть в снежную бурю на перевале Шипка,
но без приказа не оставить свой пост». Сталин также заметил, что неуместно
(«не то», — написал он) неоднократное упоминание в заключительном пассаже
предисловия предупреждений Бисмарка не вступать в войну с Россией. Перво¬
го ноября 1940 г. Ерусалимский удостоился личной встречи со Сталиным, на
которой присутствовали Молотов и Жданов. Когда Ерусалимский робко попы¬
тался отстоять свой финальный абзац, напирая на его актуальность, Сталин за¬
метил: «А зачем вы их пугаете? Пусть попробуют...»82.
Пока Сталин размышлял обо всем этом, Гитлера занимали совсем иные мыс¬
ли. Теперь, когда Франция была разгромлена, немецкие генералы разрабаты¬
вали план предстоящего вскоре вторжения на Британские острова, которому
было присвоено кодовое название «Морской лев». Однако в конце июля 1940 г.
Гитлер секретно уведомил руководителей вермахта о том, что он решил отло¬
жить вторжение в Англию и сначала свести счеты с Россией. В своем дневнике
Гальдер писал: «Россия должна была быть разгромлена весной 1941 г. Чем ско¬
рее мы сокрушим Россию, тем лучше»85. Приготовления к операции «Морской
лев» были полностью прекращены в первой половине октября. Произошло
именно то, что, как отчаянно надеялся Сталин, не должно было случиться. Раз¬
ведывательная информация об этом поступила в Москву84, но Сталин на такие
донесенга внимания не обращал.
В течение лета и осени, когда готовилось вторжение в Россию, Гитлер хотел
ввести Сталина в заблуждение относительно своих агрессивных намерений.
832

С этой целью он предпринял шаги, направленные на упрочение веры в воз¬
можность дальнейшего улучшения советско-германских отношений. В летние
месяцы в переписке с Москвой немцы убеждали советское правительство на¬
править в Берлин делегацию высокого уровня для проведения нового раунда
переговоров, которые должны были бы учесть изменения в международной об¬
становке после визитов Риббентропа в Москву в 1939 г.
Двадцать второго октября 1940 г. Молотов вручил в Москве Шуленбургу пись¬
мо Сталина Риббентропу. В нем Сталин полностью одобрял перспективы даль¬
нейшего улучшения отношений между двумя странами на постоянной основе
долговременного разграничения их взаимных интересов. Молотов, продолжал
Сталин, понимает, что на нем лежит обязательство нанести ответный визит в
Берлин, и принимает приглашение Риббентропа85. Приняв это решение, Ста¬
лин поступил именно так, как того хотел Гитлер.
Одиннадцатого ноября Молотов выехал поездом в Берлин в сопровождении
шестнадцати офицеров службы безопасности, врача и трех лиц из обслужива¬
ющего персонала. В столицу Германии он прибыл на следующее утро и пробыл
там двое суток, в течение которых имел две трехчасовые встречи с Гитлером,
был принят Гессом, Герингом и Риббентропом. Завершающая беседа с послед¬
ним проходила в его личном бомбоубежище во время налета британских само¬
летов на Берлин.
О том, что все это было уловкой, отвлекающим маневром Гитлера, лучше все¬
го можно судить по секретному приказу, отданному им 12 ноября, в котором
указывалось, что, независимо от исхода начинавшихся в тот день дипломати¬
ческих переговоров, «следует продолжить все уже намеченные ранее приго¬
товления для Востока»86. Да и поведение Гитлера на переговорах подтверж¬
дало, что его цель — усыпить страхи, которые могли возникнуть в Москве под
воздействием признаков шедших в то время немецких приготовлений к войне
на Востоке, и таким образом предотвратить приведение Сталиным советских
вооруженных сил в боевую готовность.
С учетом сказанного выше вполне естественно, что 12 ноября во время
первой личной встречи Молотова с Гитлером тот предстал перед ним экс¬
пансивным, дружественно настроенным «фюрером», германским канцлером
бисмарковского толка, с которым можно было обсуждать в духе имперских
государственных деятелей разграничение сфер влияния двух мировых держав.
Россия и Германия, заявил Гитлер, — две великие страны, между которыми, со¬
гласно их природе, не должно быть столкновения интересов. Они способны
договориться об урегулировании, которое приведет к мирному сотрудничест¬
ву на период, превышающий время жизни их нынешних лидеров. Молотов пол¬
ностью согласился с такой постановкой вопроса, а также с высказанной вслед
за этим точкой зрения Гитлера, что германо-советское политическое сотруд¬
ничество в прошлом году оказалось весьма ценным для обеих стран. Молотов
также заметил, что одно из преимуществ, полученных Германией, — это надеж¬
ный тыл, имевший большое влияние на события в течение этого года.
Если Германия и Россия будут вместе, продолжал Гитлер, то это принесет вы¬
годы обеим странам, с чем Молотов полностью согласился, добавив, что такой
вывод подтвержден историей. Затем Гитлер описал военные операции против
Англии и сказал, что, как только погода улучшится, Германия будет готова на¬
нести мощный окончательный удар по Англии. Относительно будущего рус¬
ско-германского сотрудничества он заметил, что необходима определенная
колониальная экспансия в Центральную Африку, а Германия нуждается в неко¬
торых сырьевых материалах, но что «русская империя могла бы развиваться,
833
28	—4050

не нанося ни малейшего ущерба немецким интересам». Молотов подтвердил
«правильность» такого взгляда. Гйтлер же сказал, что он понимает стремление
России получить незамерзающие порты с надежным выходом в океан и был
бы готов помочь России добиться лучших условий при определении режима
черноморских проливов.
В ответ Молотов сначала подчеркнул, что получил от Сталина точные указа¬
ния. Поэтому все, что он намерен изложить, совпадает с взглядами Сталина. Что
касается Трехстороннего пакта между Германией, Италией и Японией, подпи¬
санного 27 сентября 1940 г., присоединение к которому России рассматривает¬
ся как возможность, то необходимо выяснить смысл «нового порядка» в Европе
и Азии и какая роль отводится в нем России. Далее, указал Молотов, все еще не
решен финский вопрос (он имел в виду присутствие в Финляндии немецких
войск) и необходимо уточнить, сохраняет ли силу достигнутое в прошлом году
германо-советское соглашение о Финляндии. Требуют прояснения проблемы
российских интересов на Балканах и в Черном море. Выслушав ответы Гитлера,
Молотов сказал, что участие России в Трехстороннем пакте кажется ему в при¬
нципе вполне приемлемым при условии, если Россия будет рассматриваться
как партнер, а не просто в качестве объекта87
Молотов настолько поверил игре, которую вел Гитлер, что во время следую-
щейчтродолжительной беседы пошел напролом и сформулировал некоторые
притязания, затрагивающие будущее сотрудничество в переустройстве мира.
Молотов сказал, что, упоминая Финляндию, он имел в виду секретный прото¬
кол. (Согласно этому документу Финляндия была включена в сферу влияния
России.) На это Гйтлер ответил, что Германия очень заинтересована в постав¬
ках из Финляндии никеля и леса, но не в приобретении финской территории.
После распада Британской империи, сказал Гитлер, Германия, Франция, Ита¬
лия, Россия и Япония должны будут заняться ее разделом. Молотов проявил
интерес к режиму черноморских проливов и прозондировал Гитлера в отно¬
шении возможности того, чтобы Россия дала Болгарии гарантии, идентичные
тем, которые Германия и Италия дали Румынии. Гйтлер указал, что ему ничего
не известно о просьбе Болгарии получить такие гарантии. На это Молотов от¬
ветил, что Москва хотела бы урегулировать с Турцией вопрос об устранении
опасности нападения на Россию через проливы и что гарантии, данные Болга¬
рии, смягчили бы ситуацию. Гйтлер сказал, что он должен обсудить это с Мус¬
солини, а затем вернулся к планам раздела между заинтересованными держава¬
ми «имущества обанкротившейся Британской империи». После состоявшегося
14 ноября ужина Риббентроп и Молотов имели продолжительную беседу в бом¬
боубежище о будущем сотрудничестве стран-участниц Трехстороннего пакта
и России и предложили проект соглашения по этому вопросу, который должен
был быть опубликован. В заключение Молотов сослался на письмо Сталина от
22 октября и согласился с размежеванием сфер влияния88.
Поездка Молотова в Берлин и проведенные им переговоры привели не толь¬
ко к тому, что Сталин и Молотов сыграли на руку Гитлеру. Они еще больше укре¬
пили его в намерении напасть на Россию. Риббентроп вспоминал, что в резуль¬
тате визита Молотова «скрытность Гйтлера в отношении его русских планов
стала просто поразительной и появились признаки того, что в действие всту¬
пили большие силы, побуждающие его предпринять меры против России»89.
Не зная об этом и исходя из предположения, что он ведет с Гитлером игру на
компромисс, Сталин сделал еще один шаг в ответ на проявленный Гитлером и
Риббентропом интерес к присоединению России к Трехстороннему пакту.
В меморандуме, врученном Молотовым Шуленбургу 26 ноября, согласие присо- *834
*

единиться к пакту было связано с выполнением следующих условий: выводом
немецких войск из Финляндии; заключением пакта о взаимопомощи между
СССР и Болгарией; созданием базы советских сухопутных и военно-морских
сил в зоне Босфора и Дарданелл на основе долгосрочной аренды; признанием
региона к югу от Батума и Баку в направлении Персидского залива вектором
советских притязаний; отказом Японии от ее прав на угольные и нефтяные
концессии на Северном Сахалине90.
Хотя предпринятый Сталиным маневр на дипломатической шахматной до¬
ске полностью соответствовал тому, чего добивались Гитлер и Риббентроп в
Берлине, тем не менее Сталин лишь утвердил Гитлера в его агрессивных уст¬
ремлениях. Ответа на меморандум из Берлина не последовало. Напротив, он
лишь ускорил приготовления к войне со стороны Гйтлера. Генерал Гальдер в
своем дневнике записал, что, получив телеграмму Шуленбурга, в которой из¬
лагался молотовский документ, Гитлер заявил: «Россия должна быть поставлена
на колени». Затем он приказал генеральному штабу ускорить разработку кон¬
кретного плана войны на Востоке, который и одобрил 5 декабря под кодовым
наименованием план «Отто»91.
Восемнадцатого декабря Гитлер утвердил более полный окончательный ва¬
риант, который был назван планом «Барбаросса». В нем говорилось: «Немецкие
вооруженные силы должны быть готовы сокрушить Советскую Россию в ходе
быстрой кампании еще до окончания войны с Англией». Директива предусмат¬
ривала, что подготовка к нападению должна быть завершена к 15 мая 1941 г., и
придавала величайшее значение сохранению плана в тайне92.
Итак, жребий был брошен. Над Россией нависла самая грозная за все время ее
существования опасность. Угроза усиливалась тысячекратно тем фактом, что
российские граждане в своем огромном большинстве ничего о ней не подозре¬
вали, а срочные оборонительные меры для ее отражения не принимались.
Подписав в августе 1939 г. пакт с Гитлером, Сталин похвалялся, что он, дескать,
«обвел» Гитлера. На самом же деле все было наоборот. Своей быстрой победой
над Францией Гйтлер не только свел к нулю твердую уверенность Сталина, что
война на Западе окажется затяжной, а поэтому выгодной для него. Теперь Гйт¬
лер перехитрил Сталина, заставив его поверить в свою готовность вступить в
сделку, согласно которой они в тандеме станут в той или иной степени господс¬
твовать над миром. Сталин, по-видимому, никогда полностью не осознавал силу
фанатизма Гитлера и невозможность вести с ним подобные дела. Как вспоми¬
нает дочь Сталина, он никогда не переставал сожалеть, что сценарий кондоми¬
ниума не осуществился. Уже после войны Сталин продолжал повторять: «Эх, с
немцами мы были бы непобедимы!»93.
я
Примечания
Статья Р. Медведева в «Аргументах и фактах» (3 февраля 1989 г.).
2 Павлов Д. Две последние встречи с В.М. Молотовым // «Литературная газета». 18 апреля 1990 г.
5	Medvedev Roy A, Let History Judge. N.Y., 1971. P. 199. Историки И. Куликов и В. Куманев считают, что
обстоятельства смерти Крупской «требуют дальнейшего объективного изучения» // «Правда». 5 ян¬
варя 1990 г.
4	XVIII съезд ВКП(б), 10-21 марта 1939 г. М., 1939. С. 12-15. Далее ссылки на выступления Сталина и
других ораторов приводятся по данному источнику.
5	Данилов В. Феномен первых пятилеток // «Горизонт». 1988. № 5. С. 36.
6	Чурбанов В. Что происходит с нашей культурой // «Огонек». 10-17 сентября 1988 г., № 37. С. 19.
835
28*

7	Ржевская Е. В тот день, поздней осенью // «Знамя». 1986. № 12. С. 169-170. Статья была впервые
опубликована спустя 21 год после разговора автора с Жуковым в ноябре 1965 г.
8	ТольцМ. Репрессированная перепись // «Родина». 1989- № 11. С 59.0 Кравале, его разговоре со Ста¬
линым в 1936 г. и дальнейшей судьбе см ..Березин А. Иван Краваль // «Вестник статистики». № 7.1988.
С. 56-57.
9	ТольцМ. Репрессированная перепись... С. 60.
10	Головков А. Не отрекаясь от себя. Из истории современности // «Огонек», № 7.14-21 февраля 1988 г.
С. 27.0 закрытом заседании, на котором Сталин выдвинул обвинения против Ежова, см.: Stalinism /
Ed. R. Tucker. N.Y., 1977. R 218-219 (материал R Медведева, основанный на свидетельствах очевид¬
цев).
11	Микоян С. Слуга // «Комсомольская правда». 21 февраля 1988 г.
12	Щербакова ИгОдин из ста, из пятисот, из тысячи // «Московские новости». 30 октября 1988 г. Бек
и Годин отмечают, что «фашисты из НКВД» — одно из самых распространенных объяснений из
17 «теорий», которыми заключенные в тюрьмах и лагерях пытались объяснить происходившее
{BeckF., Godin W. Russian Purge. N.Y., 1951. P 223-225).
13	ПоржинИ. О войне мы узнали от Вавилова // «Советская культура». 24 декабря 1988 г.
14	ВаксбергА. Процессы // «Литературная газета». 4 мая 1988 г. О том, как Берия принуждал женщин
вступать с ним в связь, см.: Попов В., ОплоковВ. Бериевщина // «Труд». 26 августа 1989 г.
15	BeckF., Godin W. Russian Purge... P. 223-225.
16	Кулиш B.M. У порога войны // «Комсомольская правда». 24 августа 1988 г. О предполагаемом пора¬
жении Германии в войне с демократическими государствами Запада см.: «Правда». 14 августа 1939 г.
(неподписанное книжное обозрение «Разоблаченный миф»).
17	BeloffM. The Foreign Policy of Soviet Russia, 1929-1941. London, 1949. И- P. 232.
18	Diplomat in Berlin, 1933-1939: Papers and Memoirs of Josef Lipski//Ed. Waslavjedrzejewicz. N.Y., 1969.
P.522-524.
19	Weinberg GerhardL. The Foreign Policy of Hitler’s Germany. Chicago, 1980. P. 552-553.
20EhrenhwgI. Memoirs: 1921-41. Cleveland, 1964. P.447.
21	Меморандум Вейцзекера в: Nazi-Soviet Relations, 1929-1941. Archives of the German Foreign Office //
Eds. R.J. Sontag and J.S. Beddie. N.Y., 1948. P. 1-2.
22	Ibid.P.2-3.
23	Hilger G., Mey>er Alfred G. The Incompatible Allies: A Memoir History of German-Soviet Relations, 1918-
1941. N.Y, 1953. P.293-297.
24	SontagR.J., BeddieJ.S. Nazi-Soviet Relations... P. 5-8.
25	German Foreign Office memorandum, 15 June 1939, ibid. P. 20-21.
26	Гнедин E. Себя не потерять // «Новый мир». 7 июля 1988 г. С. 179-185. Данная статья является фраг¬
ментом воспоминаний Шедина «Катастрофа и второе рождение. Мемуарные записки». Амстердам,
1977.
27	Budorow)>czBohdanВ. Polish-Soviet Relations, 1932-1939. N.Y., 1963. Р. 157-160.
28	Weinberg G. Foreign Policy... P. 582.
29	SontagR.]., Beddie J.S. Nazi-Soviet Relations... P. 50-68.
30	Hilger G., Meyer Alfred G. Incompatible Allies... P. 300.
31	SontagR.]., Beddie J.S. Nazi-Soviet Relations... P. 71-78.
32	Интервью, данное фон Вальтером 23 марта 1970 г. в Германском обществе внешней политики (ко¬
торое он тогда возглавлял) в Бонне, и интервью Шнурре в Бад-Голдсберге 25 марта 1970 г. В конце
30-х годов Шнурре работал в области германо-советских экономических связей и был подчинен¬
ным Шахта.
33	Khrushchev Remembers... Boston, 1970. P. 127-128.
34	Кулиш B.M. У порога войны. По словам профессора Куманева (Москва, май 1989 г.), переданная
Хмельницким записка была написана помощником Сталина Поскребышевым.
35	BudorowyczBobdan В. Polish-Soviet Relations... Р. 1б8.
36	«Правда». 1 сентября 1939 г.

37	OrlovaR.Memoirs.N.Y., 1983.P.218.
38	Голованов Ю. 1367 дней из жизни Андрея Туполева // «Литературная газета». 9 ноября 1938 г.
39	RobinsonR, SlavinJ. Black on Red: My 44 Years Inside the Soviet Union. Washington, D.C., 1988. P. 137
40	BeckF., Godin W. Russian Purge. P. 75.
41	Сообщение из Москвы Г. Гедийе // «Нью-Йорк Таймс». 9 сентября 1939 г.
42	SontagR.J., BeddieJ.S. Nazi-Soviet Relations... P. 88.
43	О романе Оруэлла «1984» как сатире на сталинскую Россию см.: TuckerR. Does Big Brother Really Exist
in: 1984 Revisited, ed. Irving Howe. N.Y., 1983- P. 82-102.
44	Bohlen CharlesE. Witness to History. N.Y., 1973- P 90.
45	SontagRJ., Beddie J.S. Nazi-Soviet Relations... P. 89-
46	Ibid. P. 93-94.
47	Выступление Молотова 31 октября 1939 г.; напечатано в «Правде» 1 ноября 1939 г.
48	GrossJan Т. Revolution from-Abroad: The Soviet Conquest of Poland’s Western Ukraine and Western Belo-
russia. Princeton, 1988. P. 29, 31-
49	SontagRJBeddie J.S. Nazi-Soviet Relations... P. 102-108. Тексты договора и заявления были опублико¬
ваны в советской печати 29 сентября 1939 г.
50	The Ribbentrop Memoirs. London, 1954. P. 131-132. Неоконченные воспоминания Риббентропа были
написаны им в 1946 г., когда Риббентроп был подсудимым на процессе в Нюрнберге.
51	Bohlen Charles Е. Witness to History... Р. 91. Сведения получены Боленом от члена эстонской миссии в
Москве.
52	Подробно о выборах см.: GrossJan Т. Revolution from Abroad. Ch, 2.
53	«Правда». 1 ноября 1939 г.
54	Вгнзбург Е. Крутой маршрут... С. 52.
55	The Communist International, 1919-1943. Ill, London, 1971. P. 455-456.
56	Волков H. Пролог мировой войны // «Новое русское слово». 7 мая 1985 г.
57	BergerJ. Shipwreck of a Generation. London, 1971. P. 171. Будучи заключенным в норильском лагере,
Бергер видел отправку этапа этих военнопленных в Норильск.
58	КузнецовН. Крутые повороты. Страницы истории // «Правда». 29 июля 1988 г
59	Khrushchev Remembers... Р. 154.
60	Herwarth Hans von and Starr Frederick S. Against Two Evils. N.Y., 1981. P 165.
61	Гнедин E. Себя не потерять... С. 146-147.
62	Weissbegr A. The Accused. London, 1951 • P 502-506; Beck F., Godin W. Russian Purge... P. 126-127; см. Так¬
же: BuberM. Under Two Dictators. London, 1949. P 150-175.
63	Hilger G., Meyer Alfred G. Incompatible Allies... P 314.
64	Кулиш. У порога войны...
65	Gedye G.F.R. Stalin’s Birthday Eclipses the War // «Нью-Йорк Таймс». 21 декабря 1939 г.
66	Сталин. К шестидесятилетию со дня рождения. М., 1940. С. 382.
67	Hilger, Me)>er. Incompatible Allies... Р. 314.
68	Волков Н. Пролог, 8 мая 1985 г.;NekricbA.M. June 22. Columbia, S. С, 1968. Р. 128.
69	Khrushchev Remembers... Р. 134,166.
70	Dallin A. The Baltic States Between Nazi Germany and Soviet Russia. The Baltic States in Peace and War,
1917-1945 //Eds. V.S. Vardys and RJ. Misiunas. University Park, Md., 1978.P. 108.
71	Волков H. Пролог. 8 мая 1985 г.
72	Weinberg GerhardL. Germany and the Soviet Union, 1939-1941. Leiden, 1954. P. 101-104\ HitchensM.M.
Germany, Russia, and the Balkans. N.Y., 1983. P. 257.
73	Медведев P. Наш иск Сталину // «Московские новости». 27 ноября 1988 г.
74	Gross Jan Т. Revolution from Abroad... P. 228-229-
75	Gorbachev Hands Over Katyn papers // «The N.Y. Times». 14 April 1990.
76	«Тайны катынского дела» // «Московские новости». 6 августа 1989 г.
77	LaasiE. Crime Against Humanity. Радиопередача из Таллина на английском 23 ноября 1988 г.; статья в
эстонском еженедельнике «Sirp ja Vasar» 27 ноября 1987 г.
%
837

78	Deutscherl. The Prophet Outcast: Trotsky, 1929-1940. N.Y., 1963- P. 472-475.
79	Ibid. P. 483-508 passim; ВалецкыйН. Ликвидация // «Литературная газета». 4 января 1989 г.
80	Кулиш В.М. У порога войны.
81	Шейнис 3. Венков не надо... Жизнь и судьба Максима Литвинова // «Советская культура». 7 января
1989 г.
82	Ribbentrop memoirs... Р. 151.
83	ГефтерМ. Сталин умер вчера // «Иного не дано» / Ред. Ю.Н. Афанасьев. М., 1988. С. 322. Автор насто¬
ящей книги благодарен профессору Гефтеру, показавшему ему копию гранок с собственноручными
карандашными поправками и пометками Сталина.
84	Запись в дневнике приводит В. Бережков. См.: С дипломатической миссией в Берлин, 1940-1941. М.,
1966. С. 43- Владевший немецким языком специалист по германским делам Бережков в 1940 г. был
сотрудником советского торгпредства в Берлине.
85	TrepperL. The Great Game: The Story of the Red Orchestra. London, 1977. P 125.
86	SontagRJ., BeddieJ.S. Nazi-Soviet Relations... P. 216.
87	См.: Бережков. С дипломатической миссией... С 49-
88	SontagR.J., BeddieJ.S. Nazi-Soviet Relations... P. 226-233. Упомянутый документ представляет собой за¬
пись беседы, на которой присутствовали Риббентроп и замнаркома иностранных дел В. Деканозов.
Переводили Хильгер и В.Н. Павлов. См.: HilgerG., Meyer Alfred G. Incompatible Allies... P. 323.
89	SontagR.J., BeddieJ.S. Nazi-Soviet Relations... P. 258-259.
90	Ribbentrop memoirs... P. 150.
91	SontagR.J., BeddieJ.5. Nazi-Soviet Relations... P. 258-259.
92	Бережков В. С дипломатической миссией... 0 51.
93	Полный текст «Плана Барбаросса» см. в: SontagRJ., BeddieJ.S. Nazi-Soviet Relations... P. 260-264.
94	Аллилуева С. Только один год... С. 340.

Час расплаты
Эффективность советской разведки, с одной стороны, и масштабы немецких
приготовлений к войне на Востоке — с другой, исключали возможность сохра¬
нения в тайне мероприятий, осуществляемых в соответствии с планом «Барба¬
росса». Советский разведчик в Токио Рихард Зорге без промедления информи¬
ровал о решении Германии начать подготовку к войне, а руководители Красной
Армии еженедельно получали уточненные данные о ходе проводимой Берли¬
ном подготовки. К началу 1941г. они обладали точной информацией о запла¬
нированной кампании1. В марте Берлин, где в то время работал В. Бережков,
полнился слухами о предстоящем вторжении. Назывались различные даты его
начала — б апреля, 20 апреля, 18 мая и 22 июня2.
Вся эта информация, естественно, поступала к Сталину. Однако набор сим¬
птомов еще не диагноз того, что они означают и что им следует противопос¬
тавить. Сталин не доверял начальникам военной разведки, шесть из которых
были арестованы в 1936-1940 гг.3 Как об этом поведал Микоян, Сталин убеждал
себя, что Гитлер не рискнет воевать на два фронта, вторгнувшись в Россию и
не одолев Британию. По расчетам же Сталина, последнее могло случиться не
раньше середины или конца 1942 г.4
Как же поступил Сталин, поставив такой диагноз? В начале 1941 г. он обра¬
тился с личным посланием к Гитлеру, в котором указал, что концентрация не¬
мецких войск на Востоке создает впечатление, будто Германия намерена начать
войну против Советского Союза. Гитлер ответил личным (он назвал его «дове¬
рительным») письмом, в котором признал, что такая концентрация, действи¬
тельно, имеет место. Однако он заверил Сталина (дав честное слово рейхсканц¬
лера), что эти войска не нацелены на Советский Союз, ибо он, Гитлер, намерен
строго соблюдать германо-советский пакт. Причину же концентрации войск
Гитлер объяснил тем, что Западная и Центральная Польша находятся в радиу¬
се действия британской разведывательной авиации, которая наносит бомбо¬
вые удары. Это-то и вынуждает его разместить крупный контингент немецких
войск в Восточной Польше. Читавший это письмо генерал Жуков, который
в феврале 1941 г. стал начальником Генерального штаба, позже заметил, что
своим посланием Гитлер пытался создать впечатление о переброске войск
в Восточную Польшу в целях подготовки операции «Морской лев»5.
Хотя эта призванная успокоить ложь и подействовала на Сталина, трудно
представить, что он не осознавал того, сколь велика опасность, нависшая над
страной. Подтверждением такой озабоченности лучше всего может, по-види¬
мому, служить быстрота, с которой он 5 апреля 1941 г. признал новое, пришед¬
шее к власти в результате переворота югославское правительство. Германия же
на следующий день вторглась в Югославию. Сталин надеялся, что гористый
839

ландшафт Югославии и стремление ее народа оказать сопротивление немцам
задержат их приготовления к войне против Советского Союза, и в результате
Германия не сможет выступить против него весной 1941 г.6 Однако немецкая
армия быстро завоевала Югославию.
Но, вопреки всему, Сталин все еще надеялся на отсрочку. В апреле 1941 г. со¬
ветский Генеральный штаб получил по разведывательным каналам сообщение
о том, что Германия приняла окончательное решение развязать войну и что
вторжение вскоре начнется с «блицкрига» на Украину с дальнейшим продви¬
жением на восток. И все-таки в мае, т. е. за месяц до нападения, Сталин в ходе
одной из бесед высказал мнение, что, «пожалуй, в мае будущего года столкнове¬
ние станет неизбежным»7. Стремление принимать желаемое за действительное
овладело Сталиным. Значительно позже Жуков так вспоминал дни, непосредс¬
твенно предшествовавшие войне: «Все его (Сталина. — Р.Т.) помыслы и дейс¬
твия были пронизаны одним желанием — избежать войны... и уверенностью в
том, что это ему удастся». Жуков добавляет, что никому никогда и в голову не
приходило сомневаться в суждениях и оценках Сталина8.
Решения, принятые Сталиным в критический для России час, были поистине
катастрофическими. Его мысли сконцентрировались на второй половине сде¬
ланного им в 1930 г. на XVI партсъезде заявления*. «Ни одной пяди чужой земли
мы не хотим, но ни одного вершка своей земли мы не отдадим никому». Теперь
Сталин расширил пределы «своей земли» на многие тысячи квадратных кило¬
метров за границы 1939 г., и ни одного вершка этой земли не должно было быть
отдано никому. Эта увеличившаяся территория была единственным ощутимым
плодом всей сталинской дипломатии с начала 30-х годов. И Сталин требовал,
чтобы разрабатываемые Генеральным штабом планы были направлены на то,
чтобы сохранить ее. В том виде, как эти планы были сформулированы осенью
1940 г., возможность прорыва советской обороны вражескими силами отверга¬
лась. Когда во время одной штабной игры анализировались аспекты глубокой
обороны, Сталин ехидно заметил.* «Зачем культивировать оборонительные на¬
строения? Вы что, планируете отступление?»9.
Весной 1941 г. в результате отказа Сталина рассмотреть стратегию глубокой
обороны было принято решение, которое нанесло ущерб важнейшим состав¬
ляющим безопасности России. По приказу Сталина была частично демонти¬
рована, а частично эвакуирована построенная в 30-е годы ценой огромных за¬
трат и физических усилий 1200-километровая полоса надежных укреплений,
протянувшаяся от Балтийского до Черного моря. Предполагалось вместо нее
возвести другую линию вдоль новых западных границ.
Однако осуществление разработанных в 1940 г. планов постройки новой ли¬
нии было рассчитано на несколько лет, и к июню 1941 г. к ее возведению толь¬
ко-только приступили10. Если бы захваченные западные районы стали бы сла¬
бо обороняемой буферной зоной, а старая линия не была бы демонтирована,
то Красная Армия, неизбежно бы уже заранее предупрежденная о готовящемся
немецком вторжении, сумела бы сражаться на этой линии так, как это способ¬
ны делать только русские, коль скоро речь идет о защите от смертельного вра¬
га. Более того, старые советские укрепления не были какой-то не столь протя¬
женной линией «Мажино», которую немцы сумели обойти через Нидерланды,
Бельгию и Люксембург в мае 1940 г.
Судя по всем признакам, стратегия Сталина была такова: как только гитле¬
ровская армия начнет наступление, молниеносно надо начать контрнаступле¬
ние и, таким образом, вести военные действия не на своей территории, а на
территории врага.	п}
840	*

Сталин перебросил большую часть своих 170 дивизий на позиции, располо¬
женные недалеко от новых границ. Там же были размещены 25 тыс. груженных
боеприпасами вагонов, что составляло 30% всего боезапаса, которым распола¬
гала Россия, и половина армейских резервов горючего. Как и следовало ожи¬
дать, они стали легкой добычей немецких войск или были уничтожены ими.
Более того, в период, непосредственно предшествовавший вторжению, сотням
немецких разведывательных групп разрешалось пересекать границу под пред¬
логом «розыска захоронений», а совершающие рекогносцировки немецкие са¬
молеты не только допускались в советское воздушное пространство (в первой
половине 1941 г. было зарегистрировано 324 таких нарушения), но в случае
выхода из строя моторов русские любезно ремонтировали их и отпускали об¬
ратно с заполненными бензином баками11.
Первого августа 1940 г. на заседании Верховного Совета Молотов закончил
свой доклад словами Сталина: «Нужно весь наш народ держать в состоянии мо¬
билизационной готовности перед лицом опасности военного нападения, что¬
бы никакая “случайность” и никакие фокусы наших врагов не могли застигнуть
нас врасплох». Однако, когда опасность обрела вызывающие тревогу размеры,
Сталин поступил совсем наоборот. Он морально демобилизовал страну, опуб¬
ликовав 14 июня 1941г. официальное опровержение слухов (датированное
13 июня) о надвигающемся немецком вторжении, назвав их «неуклюжей вы¬
думкой». Далее говорилось, что, «согласно имеющейся у советских кругов ин¬
формации, Германия, как и СССР, строго соблюдает положения советско-гер¬
манского пакта о ненападении и поэтому, по мнению советских кругов, слухи о
намерении Германии нарушить пакт и совершить нападение на СССР лишены
каких-либо оснований».
Военный историк Д. Волкогонов замечает, что это заявление было опубли¬
ковано для того, чтобы подтолкнуть Гйтлера на новые переговоры. Сталин рас¬
считывал, что, действуя таким образом, он сумеет предотвратить начало войны
в июне или июле, а в августе, как полагал он, приближение осени вынудило бы
Гитлера отложить начало войны до весны 1942 г. Еще 15 июня, указывает Вол¬
когонов, Сталин в конфиденциальном порядке высказал мнение, что война
вряд ли начнется, по крайней мере до следующей весны12.
Одним из последствий заявления от 14 июня стало то, что в воскресенье
22 июня, когда в европейской России стоял ясный день, люди отдыхали, не
зная, что на их страну уже напали 152 немецких дивизии.
Информация о приближении неизбежного вторжения поступала не толь¬
ко от советской разведки, но и из других источников. Так, она содержалась в
телеграмме британского премьер-министра Уинстона Черчилля, сообщение
которого Сталин, наряду с другими аналогичными материалами, не направил
в свой Генеральный штаб. Сталин расценил это предупреждение как попытку
ускорить столкновение между ним и Гитлером13.
Потребовавший величайшей смелости шаг был предпринят послом Шулен-
бургом. Он пригласил на обед в немецкое посольство Деканозова, который в
то время приехал в Москву из Берлина, куда был назначен новым полпредом.
Обед, на котором присутствовали также Хильгер и фон Вальтер, состоялся
19 мая 1941 г.
Во время обеда, как об этом рассказал значительно позже историку Куманеву
Микоян, Шуленбург повернулся к Деканозову и сказал: «Господин посол, может,
этого еще не было в истории дипломатии, поскольку я собираюсь сообщить
вам государственную тайну номер один: передайте господину Молотову, а он,
надеюсь, проинформирует господина Сталина, что Гитлер принял решение *841
*

22 июня начать войну против СССР. Вы спросите, почему я это делаю? Я воспи¬
тан в духе Бисмарка, а он всегда был противником войны с Россией».
На этом обед закончился. Предав Гитлера, Шуленбург защитил честь немец¬
кого народа.
Деканозов немедленно направился к Молотову, чтобы сообщить ему обо
всем, что услышал. Позже в этот же день Сталин собрал членов Политбюро для
обсуждения сообщения Шуленбурга и заметил: «Будем считать, что дезинфор¬
мация пошла уже на уровне послов»14.
Заслуживают внимания два других эпизода, имевших место в это же время.
Незадолго до вторжения командующий Киевским особым военным округом ге¬
нерал Кирпонос доложил Сталину, что немецкие армии готовятся к нападению
в весьма близком будущем, и предложил подготовить надежную оборону, вклю¬
чая эвакуацию из пограничных районов 300 тыс. человек, создать там несколь¬
ко укрепленных пунктов, а также вырыть противотанковые рвы и траншеи.
Из Москвы ответили, что такие меры выглядели бы «провокацией» и что нельзя
давать немцам предлог для открытия военных действий15.
О другом эпизоде стало известно от секретаря Сталина Поскребышева. Три¬
надцатого июня, рассказал он, Сталина посетил нарком ВМФ адмирал Кузне¬
цов. Он сообщил Сталину, что немцы вывели все свои суда из советских портов,
и просил разрешить вывести все советские суда из немецких портов. Сталин
прогнал его со словами: «Неужели адмирал не читал сегодняшнее сообщение
ТАСС, опровергающее провокационные слухи о нападении Германии на Совет¬
ский Союз? Всюду — провокации. Все наши враги и мнимые друзья пытаются
стравить нас с Гйтлером в своих интересах»16.
Сложилась ситуация, не имевшая прецедентов в истории. Судьба России
оказалась в руках абсолютного самодержца, который мнил себя гениальным
политическим и военным лидером, но на самом деле в критический момент
оказался неспособным выполнить первейшую функцию руководителя — реа¬
листически оценить трудное положение, в котором оказалась страна, разрабо¬
тать ответные меры и провести их в жизнь.
«Провокации» — таков был диагноз Сталина в отношении множества пре¬
дупреждений, поступавших и от агентов, и от других лиц. Исходя из этого
диагноза, он и прописал логичный рецепт для действий или, точнее, бездейс¬
твия. Оставив страну неподготовленной к вторжению, Сталин пытался убедить
Гитлера, что тот не должен бояться России и поэтому у него нет и надобности
вторгаться в нее.
Это было одно из самых катастрофически ошибочных решений лидера в ис¬
тории человечества. И тем не менее историки должны попытаться объяснить
его. Я полагаю, что в поисках объяснения следует вернуться к событию, кото¬
рого Сталин не ожидал, — к быстрому падению Франции под ударами Гитлера,
и вспомнить отчаяние, в которое, как мы знаем по свидетельству Хрущева, впал
Сталин под впечатлением этого.
Сталин не верил в способность своей страны выстоять под ударами массиро¬
ванных сил Гитлера (хотя она и выстояла в самых тяжелых, какие можно было
только вообразить, условиях). Поэтому у него оставался только один выход: от¬
вергать многочисленные предупреждения о грядущем вторжении, восприни¬
мая их как «провокации», и не предпринимать никаких оборонительных мер
в отчаянной надежде, что это удержит Гитлера и он, Сталин, получит еще один
год отсрочки для того, чтобы подготовиться к войне.
Такая гипотеза подтверждается тем, что случилось, когда Сталин получил
страшное известие о вторжении. Двадцать первого июня он лег спать очень
842	*

поздно, как обычно на диване в одной из комнат своей кунцевской дачи. В
4 часа утра его телохранитель вопреки всем правилам постучал в дверь ком¬
наты и сказал, что звонит генерал Жуков. Сталин накинул халат и взял трубку.
Жуков проинформировал его, что вражеские самолеты бомбят Киев, Минск,
Севастополь, Вильнюс, другие города. Реакции не последовало. Тогда раздался
голос Жукова: «Вы меня поняли, товарищ Сталин?». Человек на другом конце
провода тяжело дышал в трубку и ничего не говорил. Жуков повторил: «Това¬
рищ Сталин, вы меня поняли?»17
Как позже рассказывал Жуков, Сталин хранил молчание целых три часа.
А в это время гибли гражданские лица и солдаты, немцы уничтожали самолеты
прямо на аэродромах. Лишь после этих трех бесконечных часов Сталин прика¬
зал оказывать сопротивление. Объявить по радио, что Россия находится в со¬
стоянии войны, и призвать народ к борьбе против захватчиков выпало на долю
Молотова, который к тому времени уже не был главой правительства. (Сталин
занял этот пост б мая 1941 г.)
Лишь 3 июля Сталин оказался способным обратиться по радио к народу,
впервые назвав его «братьями и сестрами». Но даже тогда, как свидетельству¬
ет в то время еще юная москвичка, которой довелось слышать эту радиопере¬
дачу, он говорил тихим и слегка дрожащим голосом, и можно было услышать
дребезжащий звук стекла, когда он дрожащей рукой наливал воду из графина
в стакан18.
Чем же можно объяснить глубокий шок, который в то время испытывал Ста¬
лин? Ответ, может быть, заключается в том, что этот человек, считавший себя
великим лидером, теперь оказался лицом к лицу с неоспоримым фактом: Гит¬
лер обыграл его и страна находится на грани уничтожения. И выходит, что ни¬
какой он не вождь-герой, а самый настоящий головотяп и вредитель, каковым
может быть только враг народа.
Примечания
1	TrepperL. The Great Game... P. 125-126.
2	Бережков В. С дипломатической миссией... С. 91-
* Кулиш В.М. У порога войны // «Комсомольская правда». 24 августа 1988 г.
4	КуманевГ 22-го, на рассвете // «Правда». 22 июня 1989 г.
5	ВопкогоновД. Накануне войны // «Правда». 20 июня 1988 г О чтении письма Гитлера Жуковым см.:
Ржевская Е. В тот день, поздней осенью // «Знамя». 1986. № 12. С. 169.
6	Такую трактовку предлагает Хильгер. См.: Hilger G., Meyer Alfred G. The Incompatible Allies. N.Y., 1953-
P. 326.
7	ВопкогоновД. Накануне...
8	Ржевская E. В тот день... С. 1б9.
9	ВолкогоновД. Накануне...
10	Старинов И. Т. Мины ждут своего часа. М., 1964. С. 1 l6\NekrichA.M.)unc 22. Columbia, S. G, 1968. P. 129;
GrigorenkoP. Memoirs. N.Y., 1983- P. 47. По словам Григоренко, прежняя линия укреплений была де¬
монтирована по личному приказу Сталина.
11	Кулиш ВМ. У порога войны\ КуманевГ. 22-го...
12	Интервью Волкогонова // «Труд». 19 июня 1988 г.	^
15	ВопкогоновД. Накануне...
14 КуманевГ. 22-го...; см. также: Hilger, Meyer. Incompatible Allies... P. 331. Хильгер был одним из тех, кто
предложил Шуленбургу пойти на этот шаг.
843

15	Khrushchev Remembers... R 590.
16	Горчаков О. Накануне, или трагедия Кассандры // «Неделя». 31 октября — 6 ноября 1988 г. № 40. Об¬
народованное 14 июня заявление ТАСС датировалось 13 июня, и высокопоставленные лица могли
с ним ознакомиться в этот день.
17	ВапкогогювД. Накануне...
18	Этой московской девушкой была Евгения Пестрецова, впоследствии ставшая женой автора настоя¬
щей книги.

Избранная библиография
Документы и материалы
I Всесоюзный съезд советских писателей. Стенографический отчет. М., 1990.
IXсъезд РКП(б).Март-апрель 1920 года. Протоколы. М., I960.
IX	конференция ВКП(б). Стенографический отчет. М.-Л., 1925.
V	(Лондонский) съезд РСДРП. Апрель - май 1907 года. Протоколы. М., 1963.
VI	съезд РСДРП(б). Август 1917 года. Протоколы. М., 1958.
VII	(«Апрельская») Всероссийская и Петроградская общегородская конференции
РСДРП (б). Апрель - 1917 г. М., 1934.
VIII	съезд РКП(б). Март 1919 года. Протоколы. М., 1959-
X	съезд РКП(б). Март 1921 года. Стенографический отчет. М., 1963.
XI	съезд РКП(б). Стенографический отчет. М., 1961.
XII	съезд РКП(б). Стенографический отчет. М., 1968.
XIII	съезд ВКП(б). Стенографический отчет. М., 1963.
XIV	съезд ВКП(б). Стенографический отчет. М.-Л., 1926.
XV	конференция ВКП(б). М.-Л., 1927.
XV	съезд ВКП(б). Декабрь 1927 года. Стенографический отчет. М., 1961-1962.
ВКП(б) в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1941, т. 2.
Документы внешней политики СССР. М., 1970, т. 16; 1977, т. 21.
Протоколы Всероссийского (мартовского) совещания партийных работников
(27 марта - 2 апреля 1917 года) // «Вопросы истории», 1962, № 5-6.
Протоколы и резолюции Бюро ЦК РСДРП(б). Март 1917 г. // «Вопросы истории КПСС»,
1962, №3.
Протоколы Центрального Комитета РСДРП(б). Август 1917 - февраль 1918. М., 1958.
Процесс контрреволюционной организации меньшевиков. Стенографический отчет.
М., 1931.
Собрание законов и распоряжений рабоче-крестьянского правительства СССР. М.,
1924-1937.
СССР. Верховный Суд. Процесс троцкистско-зиновьевского центра. М., 1936.
Съезды Советов СССР. Сборник документов (1922-1936). М., 19б0,т. 3.
XVI	конференция ВКП (б). Апрель 1929 года. М., 1962.
XVI	съезд ВКП (б). Стенографический отчет. М., 1930.
XVII	конференция ВКП(б). Стенографический отчет. М., 1932.
XVII	съезд ВКП (б). Стенографический отчет. М., 1934.
XVIII	съезд ВКП(б). Стенографический отчет. М., 1939.
Хрущев Н.С. О культе личности и его последствиях // «Известия ЦК КПСС», 1989, № 3-
XXII съезд КПСС. Стенографический отчет. М., 1962.
Bukharin-Kamenev Conversation. Trotsky Archives (N 1897), Harvard University.
DegrasJ. (ed.) Soviet Documents on Foreign Policy. L., 1953, Vol. 3 (1933-1941).
Documents of British Foreign Policy (Russia Correspondence, F.O. 371, folm rolls 17250-
22287,1934-1938, Wilmington (Del.), 1976.
Hoover Institution Archives, Stanford, California, Fund № 227, Box 3-
Report of Court Proceedings in the Anti-Soviet Trotskyite Centre, Moscow, 23-30 January 1937,
Moscow, 1937.
845

Report of Court Proceedings in the Anti-Soviet «Bloc of Rights and Trotskyites», Moscow, 1938.
The Case of Leon Trotsky: Report of Hearings on the Charges Made Against Him in the Moscow
Trials, N.Y., 1937.
The Case of the Trotskyite-Zinovievite Centre, N.Y., 1967.
Trotsky Archive (T 1693, T 1897, T 1901), Harvard University.
United States National Archives. Documents on German Foreign Policy, 1918-1945, Role 282,
serial 393, Washington D.C.
United States. State Department. Documents on German Foregn Policy, 1018-1945. Series C
and D (1937-1945). Washington, D.C
United States. State Department. Foreign Relations of the United States, Diplomatic Papers: The
Soviet Union, 1933-1939. Washington, D.C., 1952.
Работы на русском языке
Агурский М. Идеология национал-большевизма. Париж, 1980.
Александров (Михельсон А.С.). Кто управляет Россией? Большевистский партийно¬
правительственный аппарат и сталинизм. Берлин, 1933.
Александров Г.В. Эпоха и кино. М., 1983.
Александров М.С. (Ольминский М.). Государство, бюрократия и абсолютизм в истории
России. М.-Л., 1919-
Аллилуев С.Я. Пройденный путь. М., 1956.
Аллилуева А.С. Воспоминания. М., 1946.
Аллилуева С. Только один год. Нью-Йорк, 1969.
Аллилуева С Двадцать писем к другу. М., 1990.
Андреев Н.П. Русский фольклор. М., 1938.
Анненков Ю. Дневник моих встреч. Ныо-Йорк, 1966.
Аркомед С.Т. Рабочее движение и социал-демократия на Кавказе. Женева, 1910.
Бега Ф., Александров В. Петровский. М., 1963-
Бережков В. С дипломатической миссией в Берлин, 1940-1941. М., 1966.
Берг Р. Суховей. Воспоминания генетика. Нью-Йорк, 1983.
Берия Л.П. К истории большевистских организаций на Закавказье. М., 1939.
Бибинейшвили В.Е. (Барон). За четверть века (революционная борьба в Грузии). М.-Л.,
1931.
Блинов А. Иван Акулов. М., 1967.	-ч ;к>нс
Блисковский ЗД и др. М.И. Ульянова - секретарь «Правды». М., 1965.
Бойков М. Люди советской тюрьмы. Буэнос-Айрес, 1957.
Болдырев М.И. Директивы ВКП(б) и постановления советского правительства о
народном образовании. М., 1963.
Бонч-Бруевич В.Д. Избр. Соч. в 3-х томах. М., 1963- Т 3-
Бонч-Бруевич ВД На боевых постах Февральской и Октябрьской революций. М., 1931.
Бухарин Н. Ленин как марксист. Л., 1925.
Ваганов Ф.М. Правый уклон в ВКП(б) и его разгром (1928-1930 гг.). М., 1970.
Валентинов Н. Встречи с Лениным. Нью-Йорк, 1953-
Валентинов Н. Доктрина правого коммунизма. 1924-1926 годы в истории советского
государства. М., I960.
Валентинов Н. Новая экономическая политика и кризис партии после смерти Ленина.
Годы работы в ВСНХ во время нэпа. Стэнфорд, 1971.
Веденин А.Я. Годы и люди. М., 1964.
Вишневский В.В. Собр. соч. М., 1954. Т. 1 (Пьесы 1929-1950 гг.)
Волин Б.М. 12 биографий. М., 1924.
Волкогонов ДА. Триумф и трагедия. Политический портрет Сталина. М., 1989.
846

Волошин Н. Стихотворения. Париж, 1982. Т. 1.
Ворошилов К.Е. Сталин и вооруженные силы СССР. М., 1951.
Воспоминания о Демьяне Бедном. М., 1966.
Вышинский А .Я. Вопросы теории государства и права. М., 1949.
Гершберг С. Работа у нас такая. Записки журналиста-правдиста тридцатых годов. М.,
1971.
Герцен А.И. Движение общественной мысли в России. М., 1907.
Герцен А.И. Избранные философские произведения. М., 1946.
Гйнзбург Е.С. Крутой маршрут. М., 1991.
Гнедин ЕЛ. Катастрофа и второе рождение. Мемуарные записки. Амстердам, 1977.
Гнедин ЕЛ Из истории отношений между СССР и фашистской Германией. Нью-Йорк,
1977.
Гольдштейн Р. Точка опоры. В Бутырской и Лефортовской тюрьмах 1939 года.
Иерусалим, 1974-1978.
Городецкий Е.Н. Рождение Советского государства. М., 1965.
Городецкий Е.Н., Шарапов Ю.П. Свердлов. Жизнь и деятельность. М., 1961.
Горчаков Н.А. История советского театра. Нью-Йорк, 1956.
Горький и советские писатели. Неизданная переписка. М., 1963.	’
Гредескул Н.А. Россия прежде и теперь. М.-Л., 1926.
Григулевич И.Р. История инквизиции (ХШ-Х1Х вв.). М., 1970.
Гюго В. 93-й год. М., 1988.
Данилов В.П. (ред.). Очерки истории коллективизации сельского хозяйства в союзных
республиках. М., 1963.
Дмитриевский С. Советские портреты. Берлин, 1932.
Дубинский И.М. Наперекор ветрам. М., 1964.
Дубинский-Мухадзе И.М. Орджоникидзе. М., 1963.
Елагин Ю. Темный гений (Всеволод Мейерхольд). Лондон, 1982.
Елагин Ю. Укрощение искусств. Нью-Йорк, 1952.
Енукидзе А. Наши подпольные типографии на Кавказе. М., 1925.
Жвания Г.К. В.И. Ленин, ЦК партии и большевики Закавказья. Тбилиси, 1969-
Жордания Н. Моя жизнь. Стэнфорд, 1968.
Жук Г. (ред.). Таким был Ленин. Воспоминания современников. М., 1965.
За ленинизм. Сборник статей. М.-Л., 1925.
Зиновьев Г. Сочинения. Л., 1924. Т. 15.
Зиновьев Г. Речь в Петроградском Совете в связи с празднованием выздоровления
Ленина после ранения 30 августа 1918 г. Харьков, 1920.
Ирошников М.П. Создание советского центрального государственного аппарата. 2-е изд.
Л, 1967.
Исторические места Тбилиси. Путеводитель по местам, связанным с жизнью и
деятельностью И.В. Сталина. Тбилиси, 1944.
История КПСС. 2 изд. М., 1962.
История ВКП(б). М.-Л., 1929,т. IV.
История советской Конституции (в документах). 1917-1956. М.-Л., 1957.
Иванов-Разумник Р. Писательские судьбы. Нью-Йорк, 1951.
Ивницкий НА Классовая борьба в деревне и ликвидация кулачества как класса (1929-
1932). М, 1972.
Казбеги А. Избранные произведения в 2-х томах. Тбилиси, 1957. Т. 1.
Каминская Д. Записки адвоката. Нью-Йорк, 1984.
Караганов А. Жизнь драматурга. Творческий путь Александра Афиногенова. М., 1964.
Ключевский В.О. Курс русской истории. М., 1937.
Командарм Якир. Воспоминания друзей и соратников. М., 1963.

Коммунистический Интернационал в документах, 1919-1932. М., 1933- Т. 2.
Константинов А.П. Ленинские традиции партийно-государственного контроля. Л., 1963-
Копелев Лев. Хранить вечно. Анн Арбор (США), 1975.
Копелев Лев. Я сотворил себе кумира. Анн Арбор (США), 1978.
Корн Р. Воспоминания. М, 1982.
Красников С. С.М. Киров в Ленинграде. Л., 1966.
Красников С. Сергей Миронович Киров. Жизнь и деятельность. М., 1964.
Краснов-Ливитин А. Лихие годы, 1925-1941. Воспоминания. Париж, 1977.
Крупская Н. Воспоминания о Владимире Ильиче. М., I960. Т. 1.
Крутикова Н.И. (ред.). Живой Ленин. Воспоминания писателей о Ленине. М., 1965.
Ксенофонтов Ф.А. Учение Ленина о революции и диктатуре пролетариата. М.-Л., 1925.
Куйбышева ГВ., Лежава О.А., Нелидов В.В., Хавин А.Ф. Валериан Владимирович Куйбышев.
Биография. М., 1966.
Лавров ПЛ. Избранные произведения в 2-х томах. М., 1965-
Левицкий В.О. (Цедербаум). За четверть века. М.-Л., 1926.
Ларин Ю. Советская деревня. М., 1925.
Лейбзон В.М., Шириня К.К. Поворот в политике Коминтерна. М., 1965.
Ленин В.И. Полное собрание сочинений. 5-е изд. М., 1958-1965.
Ленин В.И. Избранные произведения в 3-х томах. М., 1970.
Ленинский кооперативный план и борьба за его осуществление. М., 1969.
Литвинов М.М. Внешняя политика СССР. М., 1937.
Локоть Т.В. Смутное время и революция. Берлин, 1923.
Луначарский А.В. Революционные силуэты. М., 1923-
Маленков Г.М. О задачах партийных организаций в области промышленности и
транспорта. М., 1941.
Мандельштам О. Собрание сочинений в 3-х томах. Вашингтон, 1967. Т. 1.
Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 22 (К истории первоначального христианства).
Марягин Г.А. Постышев. М., 1965.
Материалы Всесоюзного совещания заведующих кафедрами общественных наук.
М., 1958.
Маршал Тухачевский. Воспоминания друзей и соратников. М., 1965.
Махарадзе Ф.И. Очерки революционного движения на Кавказе. Тбилиси, 1927.
Мельчин А. Станислав Косиор. М., 1964.
Микоян А.И. Дорогой борьбы. Книга первая. М., 1971.
Микоян А.И. Мысли и воспоминания о Ленине. М., 1970.
Михаил Кольцов, каким он был. М., 1965.
Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. Санкт-Петербург, 1904. Т. 1.
Митин М. Боевые вопросы материалистической диалектики. М., 1936.
Молотов В.М. О новой Конституции. Смоленск, 1936.
Мошков Ю.А. Зерновая проблема в годы сплошной коллективизации сельского
хозяйства СССР. М., 1966.
Никулин Л. Тухачевский. Биографический очерк. М., 1964.
Никулин Л. Мертвая зыбь. М., 1966.
Очерки истории коммунистических организаций Закавказья. Тбилиси, 1967. Ч. 1.
Очерки истории Коммунистической партии Грузии (1921-1963 годы). Тбилиси, 1963-
Очерки истории Коммунистической партии Украины. Киев, 1964.
Очерки по историографии советского общества. М., 1965.
Озеров Г.А. Туполевская шарага. Франкфурт-на-Майне, 1971.
Память. Исторический сборник. 1978. № 3; 1981. № 5.
Панова В. О моей жизни, книгах и читателях. Л., 1975.
Петров Ю.П. Партийное строительство в Советской армии и флоте. М., 1964.

Платонов С.Ф. Смутное время. Пг., 1923- о	;
Платонов С.Ф. Петр Великий. Л., 1926.
Платонов С.Ф. Иван Грозный. Пг., 1923.
Плеханов Г.В. Основные вопросы марксизма. Нью-Йорк, 1922.
Плеханов Г.В. Социализм и политическая борьба. Наши разногласия. М, 1939-
Плеханов Г.В. Сочинения. М.-Л., 1926.
Покровский М.Н. Марксизм и особенности исторического развития России. М., 1925.
Покровский М.Н. Русская история в самом сжатом очерке. М., 1934.
Покровский М.Н. Русская история от древнейших времен. М., 1920.
Политический дневник, 1964-1970. Амстердам, 1972-1975, тг. 1-2.
Политический словарь. М., 1940.
Поспелов П.Н. (гл. ред.). Владимир Ильич Ленин. Биография. 2-е изд. М., 1963.
Потресов А.Н. Посмертный сборник произведений. Париж, 1937.
Радек К. Подготовка борьбы за новый передел мира. М., 1934.
Разгон Л. Непридуманное. М., 1989.
Ракитин А. Именем революции. Очерки о В.А. Антонове-Овсеенко. М., 1965.
Рассказы старых рабочих Закавказья о великом Сталине. М., 1937.
Рид Джон. 10 дней, которые потрясли мир. М., 1958.
Рогачевская Л.С. Ликвидация безработицы в СССР, 1917-1930 гг. М., 1973.
Свердлов Я.М. Избранные произведения. М., 1937.
Сейфуллина Л.Н. Собрание сочинений. М.-Л., 1828. Т. 2.
Серебрякова Г. О других и о себе. М., 1968.
Скрынников Р.Г. Иван Грозный. М., 1975.
Смирнов Е. Славный пионер Гена Щукин. М., 1938.
Советское административное право. М., 1940.
Справочник партийного работника. М., 1957.
Стаханов А. Рассказ о моей жизни. М., 1937.
Сталин. Сборник статей к 50-летию со дня рождения. М.-Л., 1929.
Сталин И.В. Сочинения в 13-ти томах. М., 1946-1952.
Сталин И.В. Краткая биография. М., 1947.
Сталин. К шестидесятилетию со дня рождения. М., 1940.
Стасова ЕД Воспоминания. М., 1969.
Стопани А.М. Из прошлого. Статьи и воспоминания из истории бакинской организации
и рабочего движения в Баку. Баку, 1923-
Суханов Н.Н. Записки о революции. Берлин, Петроград, Москва, 1922-1923.
Товстуха И.П. Иосиф Виссарионович Сталин. Краткая биография. М.-Л., 1927.
Толмачев А. Калинин. М., 1963.
Толстой А.Н. Полное собрание сочинений в 15-ти томах. М., 1946-1951.
Трифонов Ю. Отблеск костра. М., 1966.
Троцкий Л. К социализму или капитализму (анализ советского хозяйства и тенденций
его развития). М.-Л., 1925.
Троцкий Л. О Ленине (материалы для биографа). М., 1924.
Трукан ГА Ян Рудзутак. М., 19бЗ-
Тухачевский М.Н. Избранные произведения. М., 1964. Т. 1.
Уратадзе Г. Воспоминания грузинского социал-демократа. Стэнфорд, 1968.
Устрялов Н. Под знаком революции. Харбин (Китай), 1927.
Фотиева Л А Из воспоминаний о В.И. Ленине. М., 1964.
Фрейд 3. Психология масс и анализ человеческого «Я». М., 1925.
Хавин А.Ф. У руля индустрии. М., 1968.
Хармандарян С. В. Ленин и становление Закавказской федерации, 1921-1923- Ереван, 1969.
Хрущев Н.С. Воспоминания. Избранные очерки. Нью-Йорк, 1979.
849

Черемин Г.С. Образ И.В. Сталина в советской художественной лиретатуре. М, 1950.
Черкасов Н.К. Записки советского актера. М., 1953-
Чернышевский Н.Г. Поли. собр. соч. В 15 т. М., 1949.
Черток С.М. Поздняя любовь Маяковского. Анн Арбор, 1983-
Шатуновская Л. Жизнь в Кремле. Нью-Йорк, 1982.
Шкапа И.М. Семь лет с Горьким. Воспоминания. М., 1966.
Шляпников А.Г. Семнадцатый год. М.-Л., 1925. Кн. 2.
Яковлев А.С. Цель жизни. М., 1968.
Ярославский Е. Об антирелигиозной пропаганде. М., 1937.
Ярославский Е. Партия большевиков в 1917 году. М.-Л., 1927.
Работы на иностранных языках
Abramovitch R.R. The Soviet Revolution, 1917-1939. N.Y., 1962.
Akhmatova A.A. Poems of Akhmatova (select.). Boston, 1967.
Antonov-Ovseyenko A. The Time of Stalin: Portrait of a Tyranny. N.Y., 1981.
Aragon L. La mise a mort. Paris, 1965.
Arendt H. The Origins of Totalitarianism. NY, 1966.
Armstrong J.A. The Politics of Totalitarianism. NY, 1961.
Avtorkhanov A. Stalin and the Soviet Communist Party: A Study in the Technology of Power.
NY, 1959.
Azrael J.R. Managerial Power and Soviet Politics. Cambridge (Mass.), 1966.
Bailes K.E. Technology and Soviety Under Lenin and Stalin: Origins of the Soviet Technical
Intelligentsia, 1917-1941. Princeton, 1978.
Bajanow B. Stalin, der rote Diktator. Berlin, n.D.
Barbusse H. Stalin: A New World Seen Through One Man. NY, 1935.
Barmine A. One Who Survived: The Life Story of a Russian Under the Soviets. NY, 1945-
Basseches N. Stalin. London-NY, 1952.
Baykov A. Soviet Foreign Trade. Princeton, 1946.
Beal F.E. Proletarian Journey: New England, Gastonia, Moscow. NY, 1937.
Beck F, Godin W. Russian Purge and the Extraction of Confession. N.Y., 1951.
Beloff M. The Foreign Policy of Soviet Russia, 1929-1941. 2 vols. London-N.Y., 1946-1949-
Belov F. The History of a Soviet Collective Farm. NY, 1955.
BeneS E. Memoires of Dr. Eduard BeneS: From Munich to New War and New Victory. London,
1954.
Berger J. Shipwreck of a Generation. London, 1971.
Billington J. H. Mikhailovsky and Russian Populism. London, 1958.
Bohlen Ch.E. Witness to History, 1929-1969. NY, 1973.
Bolloten B. The Spanish Revolution: The Left and the Struggle for Power During the Civil War.
Chapel Hill, 1979.
Borkenau F. World Communism: A History of the Communist International. Ann Arbor, 1962.
Boumazel R. Rapallo: Naissunce d’un my the. Paris, 1974.
Bracher K.D. The German Dictatorship: The Origins, Structure, and Effects of National
Socialism. N.Y., 1970.
Broue P, Temime E. The Revolution and the Civil War in Spain. Cambridge (Mass.), 1979.
Brower D.R. The New Jacobins: The French Communist Party and Popular Front.
Ithaca (NY), 1968
Brown E.J. Russian Literature Since the Revolution. London, 1963.
Brown E.J. The Proletarian Episode in Russian Literature, 1928-1932. NY, 1971.
Brugel J.W. Stalin und Hitler: Pakt gegen Europa. Vienna, 1973.
Buber M. Under Two Dictators. London, 1949.
850

Buber-Neumann M. Von Potsdam nach Moskau: Stationen eines Irrweges. Stuttgart, 1957.
Budurowycz B.B. Polish-Soviet Relations, 1932-1939. N.Y., 1963.
Bullitt O.H. (ed.). For the President, Personal and Secret: Correspondence Between Franklin D.
Roosvelt and William C. Bullitt. Boston, 1972.
Campell Th.D. Russia: Market or Menace? London-N.Y., 1932.
Carr E.H. The Interregnum, 1923-1924. N.Y., 1954.
Carr E.H. Socialism in One Country, 1924-1926. 3 vols. N.Y., 1958-1964.
Carr E.H. The October Revolution: Before and After. N.Y., 1969.
Carr E.H. The Comintern and the Spanish Civil War. N.Y., 1984.
Cattell D.T. Communism and the Spanish Civil War. Berkeiey-Los Angeles, 1955.
Chamberlin W.H. Russia’s Iron Age. London, 1935.
Chamberlin W.H. The Russian Revolution, 1917-1921., N.Y., 1965,2 vols.
Cherniavsky M. Tsar and People: Studies in Russian Ruler Myths. New Haven, 1961.
Chukovskaya L Sofia Petrovna. Evanston (111.), 1988.	51
Churchill W.S. The Second World War: The Gathering Storm. N.Y., 1961.
Ciliga A. The Russian Enigma. London, 1940.
Clark K. The Soviet Novel: History As Ritual. Chicago-London, 1985.
Claudin F. The Communist Movement from Comintern to Cominform. 2 vols.
N.Y.-London, 1975.	1
Cohen S.F. Bukharin and the Bolshevik Revolution: A Political Biography, 1888-1938.
N.Y., 1973.
Cohen S.F. (ed.) An End to Silence: Uncensored Opinion in the Soviet Union. N.Y., 1982.
The Communist International, 1919-1943. Documents selected and edited by Jane Degras.
London, 1971.
Conquest R. The Great Terror: Stalin’s Purge of the Thirties. N.Y., 1973.
Conquest R. Kolyma: The Arctic Death Camps. N.Y., 1978.
Conquest R. The Harvest of Sorrow: Soviet Collectivization and the Terror Famine. N.Y.,
Oxford, 1986.
Coulondre R. De Stalin a Hitler: Souvenirs de deux ambassades, 1936-1939. Paris, 1950.
Crowl J.W. Angels in Stalin’s Paradise: Western Reporters in Soviet Russia, 1917 to 1937. A Case
Study of Louis Fisher and Walter Duranty. Lanham (Md.), 1982.
Curtiss J.Sh. The Russian Church and the Soviet State, Gloucester (Mass.), 1965.
Dallin D.J. Russia and Postwar Europe. New Haven, 1947.
Dallin D.J., Nicolaevsky B.I. Forced Labor in Soviet Russia. New Haven, 1947.	M A
Dan T. The Origins of Bolshevism. N.Y., 1964.
Daniels R.V. The Conscience of the Revolution: Communist Opposition in Soviet Russia.
Cambridge (Mass.), I960.
Davies J.E. Mission to Moscow. Garden City, 1943.
Davies R.W. The Socialist Offensive: The Collectivization of Soviet Agriculture, 1929-1930.
2	vols. Cambridge (Mass.), 1980.
Dedijer V. Tito. N.Y., 1953-
Deutscher I. The Prophet Armed: Trotsky, 1879-1921. London, 1954.
Deutscher I. The Prophet Unarmed: Trotsky, 1921-1929- London, 1959.
Deutscher I. The Prophet Outcast: Trotsky, 1929-1940. London, 1963.
Deutscher I. Stalin: A Political Biography. N.Y., 1967.
Djilas M. Conversations with Stalin. N.Y., 1962.
Duranty W. Duranty Reports Russia. N.Y., 1934-	г‘.f
Dinerstein H. Communism and the Russian Peasant. Glencoe (111.), 1955.
Dirksen H. von. Moscow-Tokyo-London: Twenty Years of German Foreign Policy. Norman
(Okla.), 1952.
Drachkovitch M.M., Lazitsch B. (eds.). The Comintern: Historical Highlights. Stanford, 1966.
851
6

Dyck H. Weimar Germany and Soviet Russia. N.Y., 1966.
Dziewanowski M.K. The Communist Party of Poland. Cambridge (Mass.), 1959.
Eastman M. Since Lenin Died. London, 1925-
Eastman M. Love and Revolution: My Journey Through an Epoch. N.Y., 1964.
Eden A. Facing the Dictators: The Memoirs of Anthony Eden. Boston, 1962.
Ehrenburg I. Memoirs: 1921-1941. Cleveland-N.Y., 1964
Ehrenburg I. Post-War Years, 1945-1954- Cleveland-N.Y, 1967.
Erickson J.A. The Soviet High Command: A Military-Political History, 1918-1941.
London, 1962.
Erikson E.H. Childhood and Society. N.Y., 1963.
Erikson E.N. Insight and responsibility. N.Y., 1964.
Erikson E.N. Identity: Youth and Crisis. N.Y., 1968.
Erlich A. The Soviet Industrialization Debate 1924-1928. Cambridge (Mass.), 1967.
Essays Presented to Sir Lewis Namier. London, 1956.
Fainsod M. How Russia Is Ruled. Cambridge (Mass.), 1963-
Fainsod M. Smolensk Under Soviet Rule. N.Y., 1958.
Fehst H. Bolschewismus und Judentum: Das Judische Element in der Fiihrerschaft des
Bolschewismus. Berlin-Leipzig, 1934.
FestJ.C. Hitler. N.Y., 1975.
Feuchtwanger L. Moscow 1937: My Visit Described for My Friends. N.Y., 1937.
Fischer L The Life of Lenin. N.Y., 1964.
Fischer L Men and Politics: An Autobiography. N.Y., 1941.
Fischer L. Russia’s Road from Peace to War: Soviet Foreign Relations, 1917-1941- N.Y., 1969.
Fisher M. My Lives in Russia. N.Y., 1944.
Fisher R.T. Pattern for Soviet Youth: A Study of the Congresses of the Komsomol, 1918-1954.
N.Y, 1959.
Fisher R. Stalin and German Communism: A Study in the Origins of the State Party. Cambridge
(Mass.), 1948.
Fitzpatrick Sh. The Russian Revolution. Oxford, 1982.
Fitzpatrick Sh. (ed.) Cultural Revolution in Russia, 1928-1931. Bloomington-London, 1978.
Fitzpatrick Sh. Education and Social Mobility in the Soviet Union, 1921-1934. Cambridge,
England, 1979-
Florinsky M.T. Russia: A History and an Interpretation. N.Y., 1955.
Freedman A.M., Kaplan H.I., Kaplan H.S. (eds.) Comprehensive Textbook of Psychiatry.
Baltimore, 1967.
Freud S. Collected Papers. London, 1952. Vol. IV. a2(r to
Friedberg M. Russian Classics in Soviet Jackets. N.Y.-London, 1962.
Friedrich C.J., Brzezinsky 2. Totalitarian Dictatorship and Autocracy. Cambridge (Mass.), 1956.
Friedrich C.J., Curtis M.R., Barber B.R. Totalitarianism in Perspective: Three Views. N.Y, 1958.
Fromm E. Sigmund Freud’s Mission: An Analysis of His Personality and Influence. N.Y., 1959-
George A., George J. Woodrow Wilson and Colonel House: A Personality Study N.Y, 1964.
Gide A. Return from U.S.S.R. N.Y, 1937.
Gitlow B.I. Confess: The Truth about American Communism. N.Y., 1929.
Goffman E. The Presentation of Self in Everyday Life. Garden City, 1959-
Gorbatov V.A. Years Off My Life: The Memoirs of General of the Soviet Army V.A. Gorbatov.
N.Y., 1964.
Gordon M. Workers Before and After Lenin. N.Y., 1941.
Gorky M., Auerbach L, Firin S.G. Belomor. N.Y., 1935.
Graham LG. The Soviet Academy of Sciences and the Communist Party, 1927-1932.
Princeton, 1967.
Grigorenko P.D. Memoirs. N.Y, 1982.
852

Gross J.T. Revolution from Abroad: The Soviet Conquest of Poland’s Western Ukraine and
Western Belorussia. Princeton, 1988.
Grunberg R. The 12-Year Reich: A Social History of Nazi Germany, 1933-1945. NY., 1971.
Haslam J. The Soviet Union and the Search for Collective Security, 1933-1939. N.Y., 1984.
Hare R. Pioneers of Russian Social Thought. London, 1951.
Harper S. Civic Training in Soviet Russia. Chicago, 1929.
Hellie R. Enserfment and Military Change in Muscovy. Chicago-London, 1971.
Herwarth H., Starr S.E Against Two Evils. N.Y., 1981.
Hilger G., Meyer A.G. The Incompatible Allies: A Memoir-History of German-Soviet Relations,
1918-1941.
Hindus M. House Without a Roof: Russia after Forty-Three Years of Revolution. Garden City
(N.Y.), 1961.
Hidus M. Broken Earth. London, 1926.
Hindus M. Humanity Uprooted. N.Y., 1929-
Hingley R. Nightingale Fever: Russian Poets in Revolution. N.Y., 1981.
History of the Communist Party of the Soviet Union (Bolsheviks): Short Course. Moscow, 1945.
Hitchens M.M. Germany, Russia, and the Balkans. N.Y., 1983.
Hitler A. The Speeches of Adolf Hitler. London, 1942.
HochmanJ. The Soviet Union and the Failure of Collective Security, 1934-1938.
Ithaca-London, 1984.
Hoettle W. The Secret Front: The Story of Nazi Political Espionage. London, 1953-
Hook S. The Hero in History. Boston, 1955.
Horney K. Neurosis and Human Growth. N.Y., 1950.
Howe I. (ed.) 1984 Revisited. N.Y., 1983-
Hubbard LE. The Economics of Soviet Agriculture. London, 1939.
Hubbard LE. Soviet Labor and Industry London, 1942.
Humbert-Droz J. De Lenine a Staline: Dix ans au service de L’Internationale Communiste
1921-1931. Heuchatel, 1971.
IremaschwiliJ. Stalin und dieTragodie Georgiens. Berlin, 1931.
Ivanov-Razumnik R. The Memoirs of Ivanov-Razumnik. London, 1965.
Jackson G. The Spanish Republic and the Civil War, 1931-1939. Princeton, 1965.
Jansen M. A Show Triral Under Lenin: The Trial of the Socialist Revolutionaries, Moscow 1922.
The Hague, 1982.
Jasny N. Soviet Industrialization, 1928-1950. Chicago, I960.
Jelagin J. Taming of the Arts. N.Y., 1951.
Joravsky D. Soviet Marxism and Natural Sciences, 1917-1932. N.Y., 1961.
Joravsky D. The Lysenko Affair. Cambridge (Mass.), 1970.
Juvilier P.H. Revolutionary Law and Order. London, 1976.
Kazemzadeh F. The Struggle for Transcaucasia (1917-1921). N.Y., 1951.
Keep J.LH. The Rise of Social Democracy in Russia. London, 1963.
Keenan E.L The Kurbskii-Groznyi Apocrypha: The Seventeenth-Century Genesis of the “Corres¬
pondence” Attributed to Prince A.M. Kurbskii and Tsar Ivan IV. Cambridge (Mass.), 1971.
Kennan G.F. Russia and the West Under Lenin and Stalin. N.Y., I960.
Khrushchev N. Khrushchev Remebers. Boston, 1970.
Khrushchev N. Khrushchev Remebers: The Last Testament. Boston, 1974.
Kochan L (ed.) The Jews in Soviet Russia Since 1917. London, 1970.
Kolarz W. Russia and Her Colonies. London, 1956.
Kommoss R. Juden hinter Stalin. Berlin-Leipzig, 1938.
Kopelev L The Education of a True Believer. N.Y., 1980.
Kostiuk H. Stalinist Rule in the Ukraine: A Study of the Decade of Mass Terror (1929-1939).
N.Y., 1960.
853

Kravchenko V. I Choose Freedom: The Personal and Political Life of A Soviet Official. N.Y., 1946.
Krivitsky W.G. In Stalin’s Secret Service. N.Y.-London, 1939.
Kun B. Bela Kun (Memoirs). Budapest, 1966.
Kuusinen A. Before and After Stalin: A Personal Account of Soviet Russia from the 1920s to the
1960s. London, 1974.
Lang D.M. A Modern History of Soviet Georgia. N.Y., 1962.
Laqueur W. Russia and Germany: A Century of Conflict. London, 1965-
Lederer I.J. (ed.) Russian Foreign Policy: Essays in Historical Perspective. New Haven, 1962.
Lerner W. Karl Radek: The Last Internationalist. Stanford, 1970.
Levine I.D. Stalin’s Great Secret. N.Y., 1956.
Levytsky B. (ed.) The Stalinist Terror in the Thirties: Documentation from the Soviet Press.
Stanford, 1974.
Lewin M. Lenin’s Last Struggle. N.Y., 1956.
Lewin M. Russian Peasants and Soviet Power*. A Study of Collectivization. Evanston (111.), 1968.
Leyda J. Kino: A History of the Russian and Soviet Film. N.Y., 1973-
Liberman S. Building Lenin’s Russia. Chicago, 1945.
Lipski J. Diplomat in Berlin, 1933-1939: Papers and Memoirs of Josef Lipski. N.Y., 1968.
Littlepage J.D., Bess D. In Search of Soviet Gold. N.Y., 1937.
Lubachko I.S. Belorussia Under Soviet Rule, 1917-1957. Lexington (Ky.), 1972.
Lyons E. Moscow Caroussel. N.Y., 1935.
Lyons E. Assignment in Utopia. N.Y., 1937.
MacLean F. Eastern Approaches. N.Y., 1949.
Malia M. Alexander Herzen and the Birth of Russian Socialism 1812-1855.
Cambridge (Mass.), 1961.
Mandelstam N. Hope Against Hope: A Memoir. N.Y., 1970.
Marshall H. Masters of the Soviet Cinema: Crippled Creative Biographies. London, 1983-
Marx K, Engels E Selected Correspondence, 1846-1895. N.Y., 1942.
Matossian M.K. The Impact of Soviet Politics in Armenia. Leiden, 1962.
Mayakovsky V. The Bedbug and Selected Poetry. Bloomington-London, 1975.
McDonald J. Strategy in Poker, Business, and War. N.Y., 1963-
McKenzie K.E. Comintern and World Revolution 1928-1943-’ The Shaping of Doctrine.
N.Y., 1964.
McNeal R.H. Bride of the Revolution: Krupskaya and Lenin. Ann Arbor, 1972.
McNeal R.H. (ed.) Resolutions and Decisions of the Communist Party of the Soviet Union.
Toronto, 1974, vol.3.
McNeal R.H. Stalin: Man and Ruler. N.Y., 1988.
McNeal R.H. Stalin’s Works: An Annotated Bibliography. Hoover Institution Bibliographical
Series, XXVI. Stanford, 1967.
Medvedev R.A. (ed.) The Samizdat Register II. N.Y., 1981.
Medvedev R.A. Khrushchev: A Political Biography. N.Y., 1972.
Medvedev R.A. Nikolai Bukharin: The Last Years. N.Y., 1980.
Medvedev R.A. On Stalin and Stalinism. Oxford, 1979.
Medvedev Roy A. Let History Judge.* The Origins and Consequences of Stalinism. N.Y., 1989-
Meijer J.M. (ed.). The Trotsky Papers. The Hague, 1971.
Merot Jean. Dimitrov, un revolutionnaire de notre temps. Paris, 1972.
Michels R. Political Parties. N.Y., 1959.
Micunovic V. Moscow Diary. Garden City (N.Y.), 1980.
Miliukov P.N. Russia and Its Crisis. N.Y., 1962.
Moore B. Terror and Progress USSR: Some Sources of Change and Stability in the Soviet
Dictatorship. Cambridge (Mass.), 1954.
Mosse W.E. Alexander II and the Modernization of Russia. N.Y., 1962.
854

Mossman E. (ed.) The Correspondence of Boris Pasternak and Olga Freidenberg, 1910-1954.
N.Y.-London, 1972.
Muggeridge M. Chronicles of Wasted Time. London, 1972.
Nedava J. Trotsky and the Jews. Philadelphia, 1972.
Neckrich A.M.June 22,1941. Columbia (S.C.), 1968.
Niclaus K.H. Die Sowjetunion und Hitlers Machtergreifung. Bonn, 1966.
Nicolaevsky B.I. Power and the Soviet Elite*N.Y., 1965.
Nove A. An Economic History of the USSR. London, 1969.
Orlov A. The Secret History of Stalin’s Crimes. N.Y., 1953.
Orlova R. Memoirs. N.Y., 1983.
Orwell G. Homage to Catalonia. N.Y., 1972.	^
Pike D. German Writers in Soviet Exile, 1933-1945. Chapel Hill, 1982.
Pipes R. The Formation of the Soviet Union: Communism and Nationalism, 1917-1923.
N.Y., 1968.
Platonov A. The Fierce and Beautiful World. N.Y., 1970.
Platonov S.F. The Time of Troubles. Kansas, 1970.	:
Pokrovsky M.N. History of Russia from the Earliest Times to the Rise of Commercial Capitalism.
N.Y., 1931.
Popovsky M. The Vavilov Affairs. Hamden (Conn.), 1984.
Poretsky E.K. Our Own People: A Memoir of “Ignace Reiss” and His Friends. London, 1969-
Preis G. The Man Who Started the War. London, I960.
Preobrazhensky A. The New Economics. N.Y., 1965.
Proffer E. Bulgakov: Life and Work. Ann Arbor, 1984.
Rabinowitch A. Prelude to Revolution: The Petrograd Bolsheviks and the July 1917 Uprising.
Bloomington, 1968.
Reck VT. Boris Pil’niak: A Soviet Writer in Conflict with the State. Montreal, 1975.
Reswick W. I Dreamt Revolution. Chicago, 1952.
Ribbentrop J. von. The Ribbentrop Memoirs. London, 1954.
Rigby T.H. Lenin’s Government: Sovnarkom, 1917-1922. Cambridge (England), 1979.
Roberts S.E. Soviet Historical Drama: Its Role in the Development of a National Mythology. The
Hague, 1965.
Robinson H. Sergei Prokofiev: A Biography. N.Y., 1987.
Robinson R., Slavin J. Black and Red: My 44 Years Inside the Soviet Union.
Washington (D.C.), 1988.
Rosenfeldt N.E. Knowledge and Power: The Role of Stalin’s Secret Chansellery in the Soviet
System of Government. Copenhagen, 1978.
Schapiro L. The Origin of the Communist Autocracy. Cambridge (Mass.), 1955.
Schapiro L. The Communist Party of the Soviet Union. N.Y., 1959.
Schellenberg W. Hitler’s Secret Service. N.Y., 1956.
Schclesinger R. (ed.) The Family in the USSR: Documents and Readings. London, 1949.
Scott J. Behind the Urals: An American Worker in Russia’s City of Steel.
Cambridge (Mass.), 1942.
Serge V. Vie et mort de Trotsky. Paris, 1951.
Serge V. Memoirs of a Revolutionary, 1901-1941. London-N.Y., 1963.
Serge V. From Lenin to Stalin. N.Y., 1973.
Shestakov A.V. (ed.) A Short Story of the USSR. Moscow, 1938.
Shteppa K.E. Russian Historians and the Soviet State. New Brunswick (N.J.), 1962.
Smith E.E. The Young Stalin. The Early Years of an Elusive Revolutionary. N.Y., 1967.
Solzhenitsyn A.I. The Gulag Archipelago: An Experiment in Literary Investigatioa N.Y., 1974-1978.
Sontag R.J., BeddieJ.S. (eds.) Nazi-Soviet Relations, 1929-1941: Documents from the Archives
of the German Foreign Office. N.Y., 1948.
855

Souvarine В. Stalin: A Critical Survey of Bolshevism. N.Y., 1972.
Soviet Legal Philosophy. Cambridge (Mass.), 1951.
Spulber N. Soviet Strategy for Economic Growth. Bloomington, 1964.
Starr S.E Melnikov: Solo Architect in a Mass Sdciety. Princeton, 1978.
Starr S.E Red and Hot: The Fate of Jazz in the Soviet Union. N.Y., 1985.
Sullivant R.S. Soviet Politics and the Ukraine, 1917-1957. N.Y., 1962.
Suny R.G. The Baku Commune 1917-1918: Class and Nationality in the Russian Revolution.
Princeton, 1972.
Sutton A.C. Western Technology and Soviet Economic Development, 1930 to 1945.
Stanford, 1971.
Swianiewicz S. Forced Labour and Economic Development: An Enquiry into the Experience of
Soviet Industrialization. London, 1965.
Taylor T. Munich: The Price of Peace. Garden City (N.Y.), 1979.
Tertz A The Trial Begins: On Socialist Realism. N.Y., 1965.
Thomas H. The Spanish Civil War. N.Y., 1961.	4*;
Thorez M. Fils du Peuple. Paris, I960.
Timasheff N.S. Religion in Soviet Russia, 1917-1942. N.Y., 1942.
Tokaev G.A. Betrayal of an Ideal. Bloomington (In.), 1955.
Trepper L The Great Game: The Story of the Red Orchestra. London, 1977.
Trotsky L. 1905. N.Y., 1971.
Trotsky L Literature and Revolution. Ann Arbor, I960.
Trotsky L My Life. N.Y., 1930.
Trotsky L. On the Kirov Assassination. N.Y., 1935.
Trotsky L On the Suppressed Testament of Lenin. N.Y., 1946.
Trotsky L. Permanent Revolution and Results and Prospects. London, 1962.
Trotsky L Stalin: An Appraisal of the Man and His Influence. N.Y., 1967.
Trotsky L. The Essential Trotsky. N.Y., 1963.
Trotsky L The History of the Russian Revolution. Ann Arbor, 1957.
Trotsky L. The Real Situation in Russian N.Y., 1928.
Trotsky L. The Revolution Betrayed. N.Y., 1945.
Trotsky L The Spanish Revolution (1931-1939). N.Y., 1972.
Trotsky L. The Stalin School of Falsification. N.Y., 1962.
Trotsky L. The Struggle Against Fascism in Germany. N.Y., 1971.
Trotsky L. Trotsky’s Diary in Exile, 1935. N.Y., 1963-
Trotsky L. Writings. N.Y., 1972, vol. 4.
Tucker R.C. The Marx-Engels Reader. N.Y., 1972.
Thcker R.C. The Marxian Revolutionary Idea. N.Y., 1969.
Tucker R.C. The Soviet Political Mind: Stalinism and Post-Stalin Change. N.Y., 1971.
Tucker R.C. Stalin As Revolutionary, 1879-1929: A Study in History and Personality.
N.Y., 1973.
Thcker R.C. (ed.). The Lenin Anthology. N.Y., 1975.
Thcker R.C. (ed.). Stalinism: Essays in Hictorical Interpretation. N.Y., 1977.
Tucker R.C. (ed.). The Marx-Engels Reader. N.Y., 1978.
Thcker R.C. Politics as Leadership. Columbia (Mo.), London, 1981.
Tucker R.C. Political Culture and Leadership in Soviet Russia: From Lenin to Gorbachev.
N.Y., 1987.
Tucker R.C., Cohen S.E The Great Purge Trial. N.Y., 1965.
Thmarkin N. Lenin Lives! The Lenin Cult in Soviet Russia. Cambridge (Mass.), 1983-
Thominen A. The Bells of the Kremlin: An Experience in Communism. Hanover (N.H.),
London, 1982.
Tvardovsky A. Selected Poetry. Moscow, 1981.	A v	.. > * ^
856	6

Tyrmand L (ed.) Kultura Essays. N.Y., 1970.
Valentinov N. (Volski N.V.) The Early Years of Lenin. Ann Arbor, 1969-
Vaikonier E. Russian Realist Art: The State and Society. The Peredvizhniki and Their Tradition.
Ann Arbor, 1977.
Vardys V.S., Misiunas R.J. (eds.) The Baltic States in Peace and War, 1917-1945. University Park
(Md.), 1978.
Vas 2. Szepirodalmi Konyokiado. Budapest, 1970.
Ventury F. Roots of Revolution: A History of the populist and Socialism Movement in
Nineteenth-Century Russia. N.Y., I960.
Vernadsky G. Russia at the Dawn of the Modern Age. New Haven, 1959-
Viola L. The Best Sons of the Fatherland: Workers in the Vanguard of the Soviet Collectivization.
N.Y., 1987.
Vishnevskaya G. Galina: A Russian Story. N.Y., London, 1984.
Vyshinsky A.Y. (ed.) The Law of the Soviet State. NY., 1948.
Wallace D. MacKenzie. Russia. London, 1912.
Weber M. Essays in Sociology. N.Y., 1958.
Weber M. The Theory of Social and Economic Organisation. N.Y., 1947.
Weinberg G.L. Germany and the Soviet Union, 1939-1941. Leiden, 1954.
Weinberg G.L The Foreign Policy of Hitler’s Germany: Diplomatic Revolution in Europe, 1933-
1936. Chicago-London, 1980.
Weissberg A. The Accused. London, 1951.
Welles S. The Time for Decision. N.Y., 1944.
Wipper R. Ivan Grozny. Moscow, 1947.
Wolfe B.D. A Life in Two Centuries. N.Y., 1981.
Wolfe B.D. Three Who Made a Revolution. NY, I960.	»<&&&&;>:
Wolfe B.D. Khrushchev and Stalin’s Ghost. N.Y., 1957.
Wolin S., Slusser R.M. (eds.) The Soviet Secret Police. NY, 1957.
Wollenberg E. The Red Army: A Study of the Growth of Soviet Imperialism. London, 1940.
Yakir P. A Childhood in Prison. N.Y., 1973-
Газеты и журналы
Агитатор
Историк-марксист
Бюллетень оппозиции (Париж, Нью-Йорк) Исторические записки
Большевик
Вестник Коммунистической Академии
Вестник МИД СССР
Вестник статистики
Вечерняя Москва
Военно-исторический журнал
Вопросы истории
Вопросы истории КПСС
Горизонт
Грани (Франкфурт)
За индустриализацию
Звезда
Знамя
Знание-сила
Известия
Известия ЦК КПСС
История СССР
Книжное обозрение
Коммунист
Коммунистическая революция
Коммунистический Интернационал
Комсомольская правда
Континент (Париж)
Литературная Россия
Литературная газета
Литературный критик
Молодая гвардия
Московская правда
Московские новости
Народная правда (Париж)
Новое русское слово (Нью-Йорк)
Новости жизни
857

Новый мир
Огонек
Октябрь
Партийное строительство
Плановое хозяйство
Под знаменем марксизма
Правда
Пролетарская революция
Родина
Советская культура
Советская Россия
Советское государство и право
СССР. Внутренние противоречия
(Нью-Йорк)
Труд
Юность
Статьи на русском языке
Абрамов В.А. Коллективизация сельского хозяйства в РСФСР //Данилов В.П. (ред.)
Очерки истории коллективизации в союзных республиках. М., 1963-
Абрамов В.А. О работе комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) по вопросам сплошной
коллективизации // «Вопросы истории КПСС», 1964, № 1.
Абрамович Р. Меньшевистский процесс 1931 г. // «Социалистический вестник», 1961,
№ 2-3.
Аджубей А. Те десять лет // «Знамя», 1988, № 7.
Аронсон Г. Сталинский процесс против Мартова // «Социалистический вестник», 1939,
№ 7-8.
Арсенидзе Р. Из воспоминаний о Сталине // «Новый журнал», Нью-Йорк, 1963, № 72.
Байкалов А. Мои встречи с Осипом Джугашвили // «Возрождение», Париж, март-апрель
1950.
Барсов А.А. Сельское хозяйство и источники социалистического накопления в годы
первой пятилетки (1928-1932) // «История СССР», 1968, № 3-
Бережков В. Приговор выносит время// «Неделя», 1989, № 31-
Березин А. Иван Краваль // «Вестник статистики», 1988, № 7.
Берхин И.В. К истории конституции 1936 г. // «Сборник статей к 70-летию Е.Б. Генкиной.
Строительство Советского государства».
Богданова О. и др. Сопротивление // «Огонек», 1989, № 23-
Богденко МЛ. К истории начального этапа сплошной коллективизации сельского
хозяйства СССР // «Вопросы истории», 1963, № 5.
Богденко МЛ. Колхозное строительство весной и летом 1930 г. // «Исторические
записки», 1965, № 76.
Болотин А. Что мы знаем о Ляпидевском? // «Огонек», 1988, № 14.
В ГПУ (Из рассказов тов. Рейсса) // «Бюллетень оппозиции», 1937, № 60-61.
«В Наркоминделе, 1922-1939- Интервью с Е.А. Гнединым» // «Память. Исторический
сборник», 1982, № 5-
Вакар Н. Сталин по воспоминаниям Н.Н. Жордания // «Последние новости», Париж, 16
декабря 1936 г.
Валентинов Н. Из прошлого // «Социалистический вестник», 1961, № 4.
Валентинов Н. От нэпа к сталинской коллективизации // «Новый журнал», Нью-Йорк,
1963, №72.
Валентинов Н. Суть большевизма в изображении Ю. Пятакова // «Новый журнал»,
Нью-Йорк, 1958, № 52.
Верещак С. Сталин в тюрьме // «Дни», Париж, 22 января 1928 г
Верховых М.В. Сколько делегатов голосовало против Сталина? // «Известия ЦК КПСС»,
1989, № 7.
Винокуров П. Некоторые методы вражеской работы в печати и наши
задачи // «Большевик», 1937, № 16.
858

Воинов Р. Маскировка шпиона // «Молодая гвардия», 1937, № 8.
Волкогонов Д. Триумф и трагедия. Политический портрет Сталина // «Октябрь», 1988, № 12.
Вылцан М.А., Ивницкий Н.А., Поляков Ю.А. Некоторые проблемы истории
коллективизации в СССР // «Вопросы истории», 1965, № 3.
Газарян С. О Берии и суде над бериевцами в Грузии // «СССР. Внутренние
противоречия», 1982, № 6.
Генри Е. Открытое письмо писателю И. Эренбургу // «Грани», 1967, № 63-
Гефтер М. Сталин умер вчера // Иного не дано. М., 1988.
Глинка Г. Дневник Горького // «Социалистический вестник», 1954, № 1 (667).
Гнедин Е. Себя не потерять // «Новый мир», 1988, № 7.
Головков А. Не отрекаясь от себя. Из истории современности // «Огонек», 1988, № 7.
Гринько Г.Ф. План великих работ // «Плановое хозяйство», 1929, № 2.
Гуковский А.И. Как я стал историком // «История СССР», 1965, № 6.
Дан Л. Бухарин о Сталине // «Новый журнал», Нью-Йорк, 1964, № 75.
Данилов В.П. Социально-экономические отношения в советской деревне накануне
коллективизации // «Исторические записки», 1956, № 55.
Данилов В.П. Феномен первых пятилеток // «Горизонт», 1988, № 5.
Данилов В.П. Не сметь командовать // «Знание-сила», 1989, № 3.
«Дело о так называемой “Антисоветской троцкистской военной организации” в Красной
Армии» // «Известия ЦК КПСС», 1989, № 4.
Денисов А Народный комиссариат по делам национальностей// В: Большая Советская
Энциклопедия. М., 1939. Т. 41.
Денике Ю. Литвинов и сталинская внешняя политика // «Социалистический вестник»,
1952, №5 (653).
Донской В., Иконников С. развитие ленинских идей о партийно-государственном
контроле // «Коммунист», 1962, № 18.
Дунаевский В.А. Большевики и германские левые на международной арене // «Европа в
новое и новейшее время. Сборник статей памяти академика Н.М. Лукина». М., 1966.
Емельянов В. О времени, о товарищах, о себе // «Новый мир», 1967, № 2.
Жвания ГК. В.И. Ленин и партийная организация Грузии в период борьбы за советскую
власть// «Заря Востока», 21 апреля 19б1 г.
Жигулин А. Черные камни // «Знамя», июль-август 1988.
Жогин Н.В. Об извращениях Вышинского в теории и практике советского права // «Со¬
ветское государство и право», 1965, № 3.
Зеленин И.Е. Политотделы МТС (1933-1934 гг.) //«Исторические записки», 1965, № 76.
Зеленин И.Е. Колхозы и сельское хозяйство СССР в 1933-1935 гг. // «История СССР»,
сентябрь-октябрь 1964.
Ивницкий НА. О начальном этапе сплошной коллективизации (осень 1929 - весна
1930 гг.) // «Вопросы истории КПСС», 1962, № 4.
Каминский В., Верещагин И. Детство и юность вождя. // «Молодая гвардия», 1939, № 12.
«К падению Постышева. Из стенограммы Пленума ЦК ВКП(б)». // «Память.
Исторический сборник», Париж, 1980, № 3.
Ковалев Ф.Н. Страницы истории. Документы полпредстава СССР в Праге, относящиеся к
делу Тухачевского // «Вестник Министерства иностранных дел СССР», 1989, № 8 (42).
Козаков М. Рисунки на песке. Фрагменты из книги // «Огонек», 1988, № 8.
Кольцман Е. Вредительство в науке // «Большевик», 1931, № 2.
Костиков В. Иллюзион счастья // «Огонек», 1990, № 1.
Куманев Г. Но истина дороже // «Огонек», 1989, № 33.
Лебедев Г. Мелкая спекуляция на большой теме // «Литературный критик», 1937 (май).
Лордкипанидзе В. Убийство Кирова. Некоторые подробности // «Аргументы и факты»,
1989,№6.	‘vu-п. аь
859

Маслов Н. Краткий курс истории ВКП(б) - энциклопедия культа личности Сталина //
«Суровая драма народа. Ученые и публицисты о природе сталинизма». М., 1989.
Медведев Р.А. О Сталине и сталинизме // «История СССР», 1989, № 4.
Микоян А.И. В первый раз без Ленина // «Огонек», 1987, № 50.
Минц И. Подготовка Великой пролетарской революции. К выходу в свет первого тома
«Истории гражданской войны в СССР» // «Большевик», 1935, № 12.
Миронов Н.В. Восстановление и развитие ленинских принципов социалистической
законности (1953-1963 гг.) // «Вопросы истории КПСС», 1964, № 2.
Митин М. Некоторые итоги и задачи работы на философском фронте // «Под знаменем
марксизма», 1936, № 1.
Молотов В.М. О колхозном движении // «Большевик», 1929, № 22.
Молотов В.М. Уроки вредительства, диверсий и шпионажа японо-немецко-троцкистских
агентов // «Большевик», 1937, № 8.
«Накануне войны (документы 1935-1940 гг.) // «Известия ЦК КПСС», 1990, № 1.
Николаевский Б.И. Диктатор Советского Союза.// «Социалистический вестник», 1933, № 19.
Николаевский Б.И. Сталин и убийство Кирова // «Социалистический вестник»,
декабрь 1956.
Никулин Л. Последние дни маршала // «Огонек», 1963, № 13-
«О Крупской» // «Коммунист», 1989, № 5.
«О партийности лиц, проходивших по делу так называемого «антисоветского
правотроцкистского блока» // «Известия ЦК КПСС», 1989, № 5.
Панова В. Главы из воспоминаний Веры Пановой // «СССР Внутренние противоречия»,
1982, №3.
Пентковская В.В. Роль В.И. Ленина в образовании СССР // «Вопросы истории», 1956, № 3-
Пестковский С Воспоминания о работе в Наркомнаце (1917-1919)//В: Пролетарская
революция», 1930, № 6.
Плоткин Л. Троцкистская агентура в литературе // «Звезда», 1937, № 7.
Поздняков В. Как Ежов принимал НКВД // «Народная правда», 1949, № 5.
Попов В., Оплоков В. Бериевщина // «Труд», 26 августа 1989 г.
Попов К Партия и роль вождя // «Партийное строительство», 1930, № 3-
Радек К. Лев Троцкий - организатор победы // «Правда», 14 марта 1923 г.
Ржевская Е. В тот день, поздней осенью // «Знамя», 1986, № 12.
Ромашев Б. Родной дом // «Знамя», 1938, № 3.
Рубенов Р. Формы маскировки троцкистских и иных двурушников // «Партийное
строительство», 1937, № 15.
Семенов Ю.И. Теоретическая разработка В.И. Лениным национального вопроса //
«Народы Азии и Африки», 1966, № 4.
Сергеев Ф. «Дело» Тухачевского // «Неделя», 1989, № 7.
Серебрякова Г. Смерч // «Новое русское слово», 8-30 декабря 1967 г.
Слуцкий А. Большевики о германской с.-д. в период ее предвоенного кризиса //
«Пролетарская революция», 1930, № 6.
Сойфер В. Горький плод // «Огонек», 1988, № 1.
Соколов Б. Последние разговоры с Бабелем // «Континент», 1980, № 23.
Соколов О. Об исторических взглядах М.Н. Покровского // «Коммунист», 1962, № 4.
Ставский В. За большевистскую бдительность в литературе // «Новый мир», 1937, № 6.
Сталин И.В. Краткая биография // Малая Советская Энциклопедия. М., 1940. Т. 10.
Тельпуховский Б.С. О деятельности КПСС по укреплению обороны СССР в годы
социалистической реконструкции народного хозяйства (1929-1937 гг.) // «Вопросы
истории КПСС», 1976, № 8.	*
Тихонов В. Социализм и кооперация // «Дон», 1989, № 2.
Тольц М. Репрессированная перепись // «Родина», 1989, №11.
860

Топлянский В.О. Ночь перед рождеством в 1927 году // «Огонек», 1989, № 14.
Троцкий Л. Искусство и революция // «Бюллетень оппозиции», 1939, № 77-78.
Трукан Г. Авель Енукидзе // «Агитатор», 1989, № 12.
Хрущев Н.С. О культе личности и его последствиях // «Известия ЦК КПСС», 1989, № 3.
Хрущев Н.С. Воспоминания // «Огонек», 1989, № 28.
Черемных П. Меньшевистский идеализм в работах БСЭ // «Большевик», 1931, № 17.
Чурбанов В. Что происходит с нашей культурой // «Огонек», 1988, № 37.
Шириня К.К. Из истории подготовки VII конгресса Коммунистического
Интернационала // «Вопросы истории КПСС», 1975, № 8.
«Это нужно не мертвым - живым» (интервью с Е. Белтовым) // «Книжное обозрение»,
1988, №25.
Юдин П. Социализм и право // «Большевик», 1937, № 76.
Якир П.И. Будь настояхцим, сын! // «Командарм Якир. Воспоминания друзей». М., 1963.
Якубовская СИ. Советская историография об образовании СССР // «Вопросы истории»,
1962, № 12.
Статьи на иностранных языках
Abramov N. The New Version of the Tukhachevsky Affair: Declassified Documents from the
U.S.S.R. Foreign Policy Archivas // «New Times», 1989, № 13.
Abransky Ch. Kamenev Last Essay // «The New Left Review», 1962, № 15.
Abransky Ch. The Biro-Bidzhan Project, 1927-1959 // «The Jews in Soviet Russia Since 1917»,
London, 1970.
Agursky M. The Birth of Byelorussia // «The Times Literary Supplements», 30 June 1972.
Aron P.H. M.N. Pokrovsky and the Impact of the First Five-Year Plan. // Curtiss J.Sh. (ed.) Essays
in Russian and Soviet History in Honor of Geroid Tanquary Robinson.
Aronson G. Was Stalin a Tsarist Agent? // «The New Leader», 20 August 1956, p. 23-24.
Ascher A, Lewy G. National Bolshevism in Weimar Germany // «Social Research» (Winter 1956).
Bruegel J.W. Dr. BeneS on the Soviet Offer of Help in 1938 // «East Central Europe», 1977, № 1.
Brumberg A. The Ghost in Poland // «The New York Review of Books», 2 June 1983.
Cameron A. Paranoid Conditions and Paranoia // Arieti S. (ed.) American Handbook of
Psychiatry. N.Y., 1959-
Clark K. Little Men and Big Deeds: Literature Respond to the First Five-Year Plan //
Fitzpatrick Sh. (ed.). Cultural Revolution in Russia, 1928-1931.
Clark K. Utoppian Anthropology as a Context for Stalinist Literature // Tucker R.C. Stalinism:
Essays in Historical Interpretation.
Dallin A. The Baltic States Between Nazi Geermany and Soviet Russia // Vardys V.S., Misiunnas
t R.J. The Baltic States in Peace and War, 1917-1945.
Dallin D.J. The Piatakov - Radek Trial // Dallin D.J. From Purge to Coexistence: Essays on
Stalin’s and Khrushchov’s Russia. Chicago, 1964.
Draper T. The Strange Case of the Comintern // «Survey», 1972, № 3, p. 91-137.
Dziewanowski M.K. Stalin and the Polish Communists // «Soviet Survey», January-March 1961.
Ex-Insider. The Party That Vanished // «Soviet Survey», 1961, № 33-
Ex-Insider. Moscow-Berlin 1933// «Soviet Survey», 1962, № 44-45.	7 ^
Feshbach M. The Soviet Union: Population Trends and Dilemmas // «Population Bulletin»,
1982, №3.
Fitzpatrick Sh. Culture and Politics Under Stalin: A Reappraisal // «The Slavic Review», 1976, № 2.
Freidin G. Mandel’shtam’s Ode to Stalin: History and Myth // «The Russian Review»,
October 1982.
Gross B.L The German Communist’ United-Front and Popular-Front Ventures // Drachkovich
M.M., Lazitch B. The Comintern: Historical Highlights.
861

Hassel J. The Implementation of the Russian Table of Ranks During the Eighteenth Century //
«The Slavic Review», 1970, № 2.
Hazard J.N. Housecleaning in Soviet Law // «American Quarterly on the Soviet Union», 1938, № 1.
Hazard J.N. The Soviet State and the Revolution Law // «Soviet Legal Philosophy».
Hunter H. The Overambitious First Soviet Five-Year Plan // «Slavic Review», 1973, № 2.
Joravsky D. Stalinist Mentality and Higher Learning // «The Slavic Review», 1983, № 4.	:
Katz B.C. Purges and Production: Soviet Economic Growth, L928-1949 // «The Journal of
Economic History», 1975, № 3.
Katz J.F. Thoughts on the Grain Problem // «Soviet Studies», 1967, № 4.
Kennan G.F. Review of Edward Ellis Smith. The Young Stalin // «The American Historical
Review», October 1968, p. 230-232.
Kleimola A.M. The Duty to Denounce in Muscovite Russia // «The Slavic Review», 1972, № 4.
Korey W. The Origins and Development of Soviet Anti-Semitism: An Analysis // «The Slavic
Review», 1972, № 1.
Lapidus G.W. Educational Strategies and Cultural Revolution // Fitzpatrick Sh. Cultural
Revolution in Russia, 1928-1931-
Lazich B. Stalin’s Massacre of the Foreign Communist Leaders // Drachkvitch M.M., Lazitch B.
(ed.) The Comintern: Historical Highlights.
Lewin M. The Disappearance of Planning in the Plan // «The Slavic Review», 1973, № 2.
Lewin M. Who was the Kulak? // «Soviet Studies», 1966, № 2.
Lunghi H. Stalin Face to Face // «The Observer Weekend Review», 1959, № 58, p. 1,25.
MaksudovM. (Pseud.) Losses Suffered by the Population of the USSR, 1918-1958 //
Medvedev R.A. The Samizdat Register 2.
McCormic, O’Hare A. Russia’s Trend - To Main Street? // «The New York Times Magazine», 13
February 1934-
McNeal R.H. The Decisions of the CPSU and the Great Purge // «Soviet Studies», 1971, № 2.
McNeal R.H. Trotsky’s Interpretation of Stalin // «Canadian Slavonic Papers», 1961, № 5-
Medvedev R.A. New Pages from the Political Biography of Stalin //Ticker R.C. Stalinism: Essays
in Historical Interpretation.
Miedzynski B. The Road to Moscow // lyrmand L. (ed.). Kultura Essays.
Miller J.A. Mass Collectivization and the Contribution of Soviet Agriculture to the First Five-Year
Plan: A Review Article // «Slavic Review», 1974, № 4-
Oinas F.J. The Political Uses and Themes of Folklore in the Soviet Union // «Journal of the
Folklore Institute», 1975, № 2-3.
Oinas F.J. Folklore and Politics in the Soviet Union // «The Slavic Review», 1973, № 1.
Rigby T.H. The CPSU Elite: Tbrnover and Rejuvenation from Lenin to Khrushchev // «The
Australian Journal of Politics and History», 1970, № 1.
Rosenfeldt N.E. The Consistorium of the Communist Church // «Russian History», 1982,
parts 2-3.
Reichenbach B. Moscow, 1921. Meetings in the Kremlin // «Survey», 1964, № 53, p. 16-22.
Sanford N. The Dynamics of Identification // «Psychological Review», 1955, № 2, p. 108-118.
Sharlet R. Stalinism and Soviet Legal Culture // Ticker R.C. (ed.). Stalinism. N.Y., 1977.
Sharlet R. Pashukanis and the Withering Away of Law in the USSR // Fitzpatric Sh. Cultural
Revolution in Russia, 1928-1931. Bloomington-London, 1978.
Sharlet R., Beirne P. In Search of Vyshinsky: The Paradox of Law and Terror // «International
Journal of the Sociology of Law», 1984, № 12.
Slusser R.M. The Role of the Foreign Ministry // Lederer I.J. (ed.). Russian Foreign Policy: Essays
in Historical Perspective. New Haven, 1962.
Smolinsky L Grinevetskii and Soviet Industrialization. // «Survey», April 1968.
Solomon P.H. Soviet Criminology: Its Demise and Rebirth, 1928-1963 // «Soviet Union»,
1974, №2.
862

Sontag J.P. The Soviet War Scare of 1926-1927 // «The Russian Review», January 1975.
Starr S.F. Visionary Town Planning During the Cultural Revolution // Fitzpatrick Sh. Cultural
Revolution in Russia, 1928-1931. Bloomington-London, 1978.
Suny R.G. A Journeyman for the Revolution: Stalin in the Labour Movement in Baku, June
1907-May 1908 // «Soviet Studies», January 1972, p. 373-394.
Taborsky E. President Edvard Benes and the Crises of 1938 and 1948 // «East Central Europe»,
1978, №5, part 2.
Thurston R.W. Fear and Belief in the U.S.S.R.’s «Great Terror»: Response to Arrest,
1935-1939// «The Slavic Review», 1986, № 2.	*	;T
Tucker R.C. Does Big Brother Really Exist? // Howe I. (ed.). 1984 Revisited. N.Y., 1983.
TUcker R.C. The Theory of Charismatic Leadership // «Daedalus», 1968, p. 731 -756.
Tytell M. K. Exposing a Documentary Hoax // Paper presented at the New York meeting of the
American Assotiation for the American Assotiation for the Advancement of Science,
29 December 1956.
Uldricks T.J. The Impact of the Great Purges on the People’s Commissariat of Foreign
Affairs // «The Slavic Review», 1977, № 2.
Unger A.L Stalin’s Renewal of the Leading Stratum: A Note on the Great Purge. // «Soviet
Studies», 1969, № 3.
Vassart C., Vassart A. The Moscow Origin of the French «Popular Front» // Drachkovitch M.M.
(ed.). The Comintern: Historical Highlights. Stanford, 1966.
Wheatcroft S.C. New Demographic Evidence on Excess Collectivization Death // «Slavic
Review», 1985, № 3.
?.<ГУНГ*ЛНМ\ n
Неопубликованные материалы
Cocks PM. Politics of Party Control. Harvard University, 1968, Ph.D. dissertation.
Davies R.W. The Soviet Economic Crisis of 1931 -1933. University of Birmingham, Soviet
Industrialization Project Series. № 4.
Дунаевский В.А. Письмо И.В. Сталина «О некоторых вопросах истории большевизма»
(октябрь 1931 г.) и его последствия для советской исторической науки и судеб
историков. М., 1989.
Frumkin V. The Cultivation of Mythological Realty: «Double Think» in the Soviet Mass Song of
the Thirties. Oberlin College, 1980, Unpublished MS.
Kraus M. The Soviet Union, Czechoslovakia, and the Second World War: The Foundations of a
Communist Rule. Princeton University, 1985, Ph.D. dissertation.
Орлов А. Тайны сталинской власти. Hoover Institution Archives, Fund N, 227, Box 3,
Unpublished MS.
Росляков M.B. Как это было (К убийству С.М. Кирова). Ленинград, Музей Кирова.
Штепа КФ. Волна массовых арестов в Советском Союзе (по личным воспоминаниям).
Из собрания Б.И Николаевского (№ 203). Гуверовский институт, Станфорд,
Калифорния.
Тихомиров А. (ред.). На службе у Сталина (исповедь чекиста). Библиотека
Колумбийского университета (США).
чте. ел «ад*..
{

Т 15
Такер Р.
Сталин. История и личность: Путь к власти. 1879—1929; У власти.
1928—1941. / Пер. с англ. — М.: Издательство «Весь Мир», 2006. — 864 с.;
илл.
ISBN 5-7777-0352-6
Настоящее издание объединяет две наиболее известные книги профессора
Принстонского университета Роберта Такера: «Сталин. Путь к власти. 1979-1929»
и «Сталин у власти. 1928-1941». Складывание режима неограниченной власти
рассматривается на широком фоне событий истории советского общества,
с учетом особенностей развития политической культуры России, подарившей
миру «царя-большевика» с его Большим террором, «революцией сверху»
и пагубными решениями, приведшими к заключению пакта с Гйтлером и трагедии
22 июня 1941 года.
УДК 94(47)
ББК 633(2) 714
Роберт Такер
Сталин. История и личность
Редактор.- Т.Л. Комарова
Художник: А А Ареншпгейн
Корректоры: И.В. Леонтьева, Е.Ю. Агарева
Верстка: С. А. Голодко
Подписано в печать 08.08.06.
Печать офсетная. Бумага офсетная. Формат 70xl00Vi6-
Тйраж 2000 экз. Уел печ. л. 69,66 + 1,29 уел. п. л. вкл. илл.
ООО Издательство «Весь Мир»
101000, Россия, Москва, Колпачный пер., 9а
Тел.: (495) 623-68-39,623-85-68; факс: (495) 625-4269
E-mail: orders@vesmirbooks.ru; http: //www.vesmirbooks.ru
Отпечатано в полном соответствии с качеством
предоставленных диапозитивов в ППП Типография "Наука"
121099, Москва, Шубинский пер., 6
Заказ № 4050
ISBN 5-7777-0352-6