П.И. ЛЯЩЕНКО
ИСТОРИЯ
НАРОДНОГО
ХОЗЯЙСТВА
СССР
I


П. И. ЛЯЩЕНКО
ИСТОРИЯ
НАРОДНОГО
ХОЗЯЙСТВА
СССР
том
I
ДОКАПИТАЛИСТИЧЕСКИЕ ФОРМ АЦИИ ★
Издание четвёртое
ГОС У ДАРСТВЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Москва • 1956


Постановлением Совета Министров Союза ССР от 8 апреля 1949 г. ЛЯЩЕНКО ПЕТРУ ИВАНОВИЧУ, члену-корреспонденту Академии наук СССР9 действительному члену Академии наук Украинской CCPt за научный труд €ИСТОРИЯ
НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА СССР», тома I и //,
опубликованный в 1947—1948 гг ПРИСУЖДЕНА СТАЛИНСКАЯ ПРЕМИЯ первой степени
ДОПУЩЕНО
Министерством высшего образования СССР в качестве учебного пособия дкя экономических и инженерно-экономических вузов и факультетов


ПРЕДИСЛОВИЕ
Капитальный труд П. И. Лященко по «Истории народного хозяйства СССР», опубликованный в одном томе ещё в 1939 г.г а затем в 1947—1948 гг. уже в двух томах, в настоящее время, со включением третьего тома, посвящённого целиком эпохе социализма, охватывает весь период экономического развития нашей страны, начиная с доисторических времён и кончая 1950 г. Исходной установкой покойного автора в его работе была руководящая мысль, что история развития общества — это, прежде всего, история развития производства, история способов производства, сменяющихся на протяжении веков, история развития производительных сил и производственных отношений людей.. Эта вполне правильная установка помогла автору дать достаточно развёрнутую картину смены хозяйственных формаций на территории СССР с древнейших времён и мобилизовать для её всестороннего освещения огромный арсенал конкретных фактов.
Конечно, в качестве первого опыта марксистской разработки данной темы в столь широком плане работа П. И. Лященко не1 свободна от тех или иных частных промахов и пробелов. И сам автор уже неоднократно, прислушиваясь к голосу критики, выправлял отмеченные ею дефекты в повторных изданиях. Но наука не стоит на одном месте. Кое-что в работе со времени последнего издания могло уже и устареть. Весьма вероятно, что сам автор при пересмотре написанного по-иному бы теперь оценил некоторые проблемы. Можно было бы упрекнуть автора в. том, что у него неполно освещён вопрос о промышленном перевороте в России и крайне неполно — промышленные кризисы эпохи капитализма. Но в посмертном издании данного труда такие дефекты едва ли устранимы. Мы не сомневаемся к тому же,, что и в том виде, в каком ныне переиздаётся этот капитальный труд, он весьма надолго — до тех пор, пока кем-либо не будет предложен лучший,— останется важнейшим из наличных на данную тему и незаменимых пособий по изучению истории народного хозяйства СССР.
С. СТРУМИЛИН


ВВЕДЕНИЕ
ЗАДАЧИ, ПРЕДМЕТ И МЕТОД ИСТОРИИ НАРОДНОГО ХОЗЯЙСТВА
Задачи. Историческое изучение хозяйственной и общественной жизни человечества подобно всем другим научным дисциплинам вырастает из практических потребностей общества и должно отвечать им.
В обществе, разделённом на антагонистические классы, это изучение неизбежно служит классовым целям и является средством классовой борьбы. Классовый характер буржуазной науки сам по себе является препятствием к превращению историко-экономической науки в объективную’ общественную науку, к возвышению её до научного понимания объективного исторического процесса. Только марксизм-ленинизм, являющийся научным выражением интересов рабочего класса, самого передового, прогрессивного, до конца революционного класса общества, правильно отражает законы общественного развития.
Марксистско-ленинская теория точно вскрывает все противоречия, все формы антагонизма и эксплуатации, существующие в капиталистическом обществе, устанавливает преходящий характер капитализма и неизбежность революционной смены старого общественного строя новым, высшим общественным строем, коммунистическим обществом. Марксизм-ленинизм вскрывает роль отдельных классов капиталистического общества в историческом процессе, прямо и открыто становится на сторону пролетариата как самого прогрессивного класса общества. Принцип большевистской партийности науки является наивысшим выражением единства теории марксизма с револю-


6
Введение
ционной практикой классовой борьбы пролетариата, с политикой революционной партии рабочего класса.
Сила марксистско-ленинской теории заключается в том, что она «соединяет строгую и высшую научность (являясь последним словом общественной науки) с революционностью, и соединяет не случайно, не потому только, что основатель доктрины лично соединял в себе качества ученого и революционера, а соединяет в самой теории внутренне и неразрывно» *. Партийность марксистско-ленинской теории неотделима от научного, объективного познания закономерностей природы и общества, так как конечная цель пролетариата — построение коммунизма — совпадает с объективным ходом развития истории.
Советские люди должны внимательно^ изучать наряду с историей СССР также и историю буржуазного общества и народного хозяйства дореволюционной России. Такое изучение позволяет понять противоречия капиталистического общества, понять законы его развития, пути и методы революционной ликвидации эксплуататорских классов, пути и методы социалистического строительства. А знание законов развития общества, законов социалистического строительства и постепенного перехода к коммунизму, умение пользоваться этими законами в практической деятельности необходимо для активных участников строительства коммунизма. Чтобы понять настоящее и предвидеть будущее, необходимо познать прошлое. Практическая деятельность должна основываться на закономерностях развития общества, на изучении этих закономерностей.
Рабочий класс России, свергнув под руководством коммунистической партии власть капиталистов и помещиков, взял в свои руки всё общественное производство и сознательно им руководит. Перед победившим рабочим классом ходом истории поставлена задача не толькр познать, но и изменить мир, построить новое, коммунистическое общество.
Поэтому-то большевистская партия и Советское правительство уделяют такое большое внимание изучению истории вообще и экономической истории в частности.
Предмет и метод. Для правильного понимания и объяснения исторических явлений и фактов необходимо, чтобы историческая наука выросла до степени объективной общественной науки. Как мы уже указали, буржуазная историческая наука не может достигнуть объективного изучения закономерностей процесса общественно-экономического развития и становится на путь оправдания и апологетики буржуазного общества, на путь фальсификации истории.
1 В. Я. Лепин, Соч., т. 1, стр. 308.


Введение
7
Апологетический, эксплуататорский характер буржуазной исторической науки неоднократно подвергался критике со стороны передовых представителей философской и экономической мысли, социалистов-утопистов Фурье, Сен-Симона, русских мыслителей и особенно Н. Г. Чернышевского и др. Но только Маркс окончательно разоблачил апологетический характер буржуазной экономической и исторической науки и вскрыл классовые корни этой апологетики.
Материалистическое понимание истории, применение Марксом материалистической диалектики к анализу общественно- экономического и исторического развития открыло путь к подлинной науке о развитии общества.
«Домарксовская «социология» и историография,— говорит Ленин по этому поводу,— в лучшем случае давали накопление сырых фактов, отрывочно набранных, и изображение отдельных сторон исторического процесса. Марксизм указал путь к всеобъемлющему, всестороннему изучению процесса возникновения, развития и упадка общественно-экономических формаций, рассматривая совокупность всех противоречивых тенденций, сводя их к точно определяемым условиям жизни и производства различных классов общества, устраняя субъективизм и произвол в выборе отдельных «главенствующих» идей или в толковании их, вскрывая корни без исключения всех идей и всех различных тенденций в состоянии материальных производительных сил» *.
Материалистическое понимание истории требует особенно внимательного изучения экономической истории, истории народного хозяйства. История развития общества это, прежде всего, история развития производства, история способов производства, сменяющихся на протяжении веков, история развития производительных сил и производственных отношений людей. Изучение истории народного хозяйства становится средством для понимания всего процесса общественного развития, основой для понимания политической истории, истории духовной культуры и т. д. не только прошлого, но и настоящего.
Если для общей истории (гражданской, политической, военной и пр.) изучение «способов производства» является фундаментом для понимания и методом для объяснения всех общественных явлений, то для экономической истории, истории народного хозяйства, изучение и раскрытие законов производства, законов развития производительных сил и производственных отношений, законов экономического развития общества является основным предметом исследования. Производство, способ производства, охватывая как производительные силы общества, так
1 В. И. Лепин, Соч., т. 21, стр. 40.


8
Введение
и производственные отношения людей и всю их «надстройку», является воплощением их единства в экономическом развитии общества. Но самый исторический процесс развития производительных сил и производственных отношений людей имеет свои особенности.
Производительные силы общества находятся всегда в состоянии развития и изменения, неизбежно вызывая изменения и всего общественного строя, общественных идей, взглядов, политических убеждений. Производительные силы являются наиболее подвижным и революционным элементом производства. Вот почему ключ к изучению законов истории общества нужно искать не во взглядах и идеях общества, а в способе производства. Изменения и развитие производства начинаются прежде всего с изменений и развития орудий производства, сначала изменяются и развиваются производительные силы общества, а потом, в зависимости от этих изменений и соответственно с ними — изменяются производственные отношения людей.
Сказанным определяется и предмет науки, изучающей общественное развитие, и её метод.
Предметом истории народного хозяйства как особой историко-экономической дисциплины является изучение развития производства, изучение способов производства, сменяющих друг друга на протяжении веков, изучение развития производительных сил и производственных отношений людей.
Методом этой историко-экономической дисциплины является изучение производительных сил и производственных отношений людей, включая всю идеологическую «надстройку», в их единстве и в их взаимозависимых изменениях в каждой эпохе развития общества.
Этим же определяются основное содержание и структура общего курса экономической истории.
1. 	Основной и важнейшей общей частью этого курса должно быть изучение развития производства, развития способов производства, применяемых обществом в каждый данный исторический период и на всём протяжении истории в целом. Как конкретный историко-экономический курс, курс истории народного хозяйства должен дать развёрнутую фактическую историческую картину смены форм развития производства и общественных отношений с учётом всех особенностей каждой отдельной страны в каждую эпоху.
Эти конкретные факты истории развития способов производства являются базой для понимания законов общественного развития, устанавливаемых теоретическими науками,— учением диалектического и исторического материализма и политической экономией. В свою очередь и факты истории народного хозяй¬


Введение
9
ства должны освещаться с точки зрения общих законов, вскрытых историческим материализмом и политической экономией.
При изучении истории развития способов производства необходимо учитывать как развитие материальных производительных сил, так и влияние на это развитие «надстройки» в виде государственных и политических форм, правовых институтов и норм, всей идеологии и общественных идей, господствующих в обществе. Надо помнить, что общественные идеи и теории бывают различные. Есть идеи и теории отживающих классов, служащие их интересам и тормозящие продвижение общества вперёд. Есть передовая идеология новых, революционных классов. Значение их идеологии состоит в том, что она облегчает продвижение общества вперёд. Вся идеологическая надстройка, отражающая общественное бытие и неразрывно связанная с его экономическим фундаментом, в свою очередь, в сильнейшей степени влияет на развитие последнего.
При изучении развития способов производства необходимо вскрыть самую закономерность, причины исторической смены экономического фундамента и его надстройки. Основой для правильного понимания этого процесса в антагонистических общественных системах является марксистско-ленинская теория классовой борьбы. Изучением классовой борьбы должно быть пронизано рассмотрение всего исторического процесса хозяйственного развития классового общества.
При этом, однако, самая смена хозяйственных систем, формаций классово-антагонистических обществ и возникновение новых производительных сил и соответствующих им производственных отношений исторически является процессом, который происходит не отдельно от старого строя, не после его исчезновения, а в недрах старого строя, происходит не в результате преднамеренной, сознательной деятельности людей, а стихийно, бессознательно, независимо от воли людей.
В старом, отживающем обществе возникает, растёт и развивается новое. Эти элементы нового строя начинают возникать в недрах старого общества ещё задолго до его крушения. Вначале они являются лишь слабыми зачатками и отдельными элементами нового — новых производительных сил, новых производственных отношений, новой идеологии. Затем, развиваясь и вырастая, они складываются в более или менее прочную систему, в «уклады» новых производительных сил и производственных отношений, отличных от всё ещё господствующих отношений старого мира. Наконец, отживающий «старый порядок» вступает в период прогрессирующего упадка, когда господство старых классов становится «непреодолимой» преградой в развитии производительных сил общества.


10
Введение
Таков, например, был наиболее типичный процесс зарождения и развития капиталистического общества в недрах феодализма. «Экономическая структура капиталистического общества,— по словам Маркса,— выросла из экономической структуры феодального общества. Разложение последнего освободило элементы первого» *. Но «буржуазная революция начинается обычно при наличии более или менее готовых форм капиталистического уклада, выросших и созревших еще до открытой революции в недрах феодального общества, тогда как пролетарская революция начинается при отсутствии, или почти при отсутствии, готовых форм социалистического уклада» 1 2.
Из основной задачи изучения экономической истории вытекают пути и средства её изучения.
2. Основным и первым средством для достижения указанной цели является изучение конкретных исторических фактов в области хозяйственного развития той или иной страны и эпохи. Формы и пути хозяйственного развития разных стран и в разные эпохи, при общих для всех их закономерностях, в то же время настолько отличны и индивидуальны, что для правильного понимания их нельзя ограничиться изучением хозяйства «вообще», а необходимо изучать все конкретные и индивидуальные особенности каждой страны и каждой эпохи.
В частности, при изучении истории народнохозяйственного развития России надо иметь в виду, что в силу исторических условий экономическое развитие России отличалось от экономического развития западных стран.
Нет надобности доказывать необходимость изучения фактического материала экономической истории отдельных стран. Классики марксизма-ленинизма в своих гениальных политических и экономических обобщениях опирались на конкретную экономическую историю и изучение фактов экономического развития. Эти обобщения и были возможны только при том богатстве фактического исторического материала, который был положен Марксом в основу «Капитала» и других произведений, Лениным — в основу его работ.
3. Но изучение хозяйственного развития не должно ограничиваться накоплением сырых исторических фактов, не должно превращаться в простое описание. При изучении экономической истории необходимы научная критика и объяснение исторических письменных и материальных (археологических и др.) памятников с точки зрения материалистического понимания процесса общественного развития.
1 К. Маркс, Капитал, т. I, 1955, стр. 720.
2 И. В. Сталии, Соч., т. 8, стр. 21.


Введение
И
При этом нужно указать, что в старой русской историографии многие, иногда самые основные вопросы общей политической истории (о времени и характере расселения славян на Восточно-Европейской равнине, о происхождении Русского государства, о феодализме и пр.) частью из-за недостатка материала, частью из-за неправильной методологии решались отдельными авторами различно и оставались спорными. Экономическая же история оставалась наиболее отсталым участком даже в смысле чисто фактического изучения, не говоря уже об отсутствии марксистской методологии в истолковании и объяснении её.
Маркс и Энгельс, изучая общую и хозяйственную историю России, установили ряд важнейших особенностей её, преимущественно в происхождении и развитии капитализма К
Сделавшие эпоху работы Ленина, в особенности «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?», «Развитие капитализма в России», «Аграрный вопрос в России к концу XIX века» и другие, явились непревзойдёнными образцами марксистского изучения экономического развития России.
4. 	Из всего сказанного вытекает следующая задача историкоэкономического изучения: собранные и изученные нами конкретные исторические факты мы должны объединить для каждой эпохи в целостную картину хозяйственного развития как определённой системы производственных отношений, характеризующих именно данную историческую эпоху, в их последовательном историческом развитии в целом.
«Анализ материальных общественных отношений сразу дал возможность подметить повторяемость и правильность и обобщить порядки разных стран в одно основное понятие общественной формации. Только такое обобщение и дало возможность перейти от* описания (и оценки с точки зрения идеала) общественных явлений к строго научному анализу их, выделяющему, скажем для примера, то, что отличает одну капиталистическую страну от другой, и исследующему то, что обще всем им» 1 2.
Изучая историко-экономические факты и события, мы должны объяснить их «с точки зрения тех условий, в обстановке которых протекали исторические события» 3. Только таким путём мы сможем уловить объективную закономерность в развитии системы общественных отношений и найти путь к
1 Многочисленные статьи и письма об общественно-экономическом развитии России см. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. IX, XI, XV, XXVII.
2 В. И. Ленин, Соч., т. 1, стр. 123.
3 «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК», ч. III, 1954, стр. 318.


12
Введение
всестороннему изучению процесса возникновения, развития и упадка общественно-экономических формаций.
О содержании и методе изучения народного хозяйства России Ленин пишет в своей работе «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?». Ленин разоблачает извращения народников в изображении русской действительности и указывает задачи революционной интеллигенции в изучении экономической действительности России.
«ТЕОРЕТИЧЕСКАЯ работа ее,— говорит Ленин,— должна будет при этом направиться на конкретное изучение всех форм экономического антагонизма в России, изучение их связи и последовательного развития; она должна вскрыть этот антагонизм везде, где он прикрыт политической историей, особенностями правовых порядков, установившимися теоретическими предрассудками. Она должна дать цельную^ картину нашей действительности, как определенной системы производственных отношений, показать необходимость эксплуатации и экспроприации трудящихся при этой системе, показать тот выход из этих порядков, на который указывает экономическое развитие» 1.
Эти указания Ленина имеют и общее методологическое значение, а задачи, выдвигаемые им в изучении общественноэкономического развития, и сейчас стоят перед исторической наукой СССР. К ним относятся: рассмотрение каждой эпохи в её развитии, рассмотрение классового общества как определённой системы производственных отношений со всей их политической и идеологической надстройкой, вскрытие антагонистического, противоречивого характера этих отношений, показ классовой борьбы и неизбежности революционного свержения антагонистических общественных систем.
Для того чтобы дать целостную картину общественных отношений различных стран и различных эпох, необходимо кроме изучения экономики исследовать также и надстройку. По отношению к изучецию надстройки всякого рода — политической, правовой, идеологической и пр.— необходимо указать, что история народного хозяйства не может, конечно, заменить все эти специальные отрасли изучения общественных отношений, но и не должна от них отрываться. Особенно важным для изучения истории народного хозяйства является, во-первых, изучение экономической идеологии, т. е. экономических учений каждой эпохи; во-вторых, изучение её политики — внутренней, внешней и даже военной. Политика, по выражению Ленина, есть концентрированное выражение экономики, и в ней, как
1 В. И. Ленин, Соч., т. 1, стр. 278.


Введение
13
и в экономических учениях эпохи, сущность и специфические особенности народного хозяйства каждой эпохи находят часто наиболее законченное и обобщённое выражение.
Наконец, можно отметить, что война есть продолжение политики иными (насильственными) средствами, и поэтому рассмотрение политики как концентрированного выражения экономики часто должно приводить нас к рассмотрению экономики войн как одного из важнейших моментов в истории народного хозяйства. Мы включаем в курс истории народного хозяйства не только основные вопросы народного хозяйства в узком смысле слова, но также и вопросы идеологического и политического порядка, поскольку они необходимы для понимания сущности и хода развития народного хозяйства.
В нашем историческом изложении развития народного хозяйства наибольшую по объёму часть занимает изучение классового общества и особенно буржуазного общества в его зарождении, развитии и гибели. Изучению истории народного хозяйства в классовом обществе мы посвящаем первые два тома работы.
Строительство социализма. При изучении народного хозяйства СССР, так же как и любой другой страны, необходимо обратить особое внимание на переход от одной общественноэкономической формации к другой, в результате которого происходит замена старых производственных отношений новыми. Но в пределах классового общества при этом происходит лишь изменение форм эксплуатации, антагонистический же характер производственных отношений остаётся. При переходе к изучению экономической истории СССР мы имеем дело уже с совершенно новой основой производственных отношений — общественной социалистической собственностью на средства производства, утвердившейся в результате уничтожения капитализма социалистической революцией и установления диктатуры пролетариата, отмены частной собственности на средства производства и уничтожения эксплуатации человека человеком.
При общественном характере производства и отсутствии эксплуатации в СССР производственные отношения находятся в полном соответствии с состоянием производительных сил. Поэтому все элементы народного хозяйства СССР — общий рост производительных сил, производительность труда, развитие техники и пр.— не являются уже непосредственным и простым продолжением развития тех же элементов капиталистического хозяйства. Они коренным образом качественно и принципиально от последних отличны. Поэтому при изучении истории социалистического хозяйства кроме указанных выше методологических требований должен быть выдвинут ряд дополнительных.


14
Введение
Во-первых, на первом этапе социалистического строительства в СССР имелись элементы различных «укладов» общественного хозяйства: патриархальное, т. е. в значительной степени натуральное крестьянское хозяйство, мелкое товарное производство, частнохозяйственный капитализм, государственный капитализм и социализм. В сознании людей также сохранялись пережитки капитализма. Переходный период характеризуется ожесточённой борьбой между отживающими остатками буржуазных классов и победившим рабочим классом, установившим свою революционную диктатуру. Чем определяется и обеспечивается исход этой классовой борьбы в смысле окончательной победы социалистических форм хозяйства и социалистической идеологии? Этот исход определяется руководством коммунистической партии, деятельностью социалистического государства, преимуществами советского общественного строя, который является подлинно народным строем, выросшим из народа и пользующимся его могучей поддержкой. Важно изучить историю капиталистического хозяйства как историческую предпосылку, диалектически определившую подготовку и конкретные условия исчезновения общественных укладов и отношений, осуществления социалистической революции и использования наследия капитализма для социалистического строительства. «Капитализм накопил немало материальных и культурных ценностей, но он не может уже использовать этого даже в своих интересах. Он уже превратился во многих случаях в душителя прогресса науки, искусства, культуры... Теперь уже есть кому восприять наследство капитализма. Коммунизм растет из того, что создано капитализмом, из его лучших и многочисленных достижений в области хозяйства, материального быта и культуры. Коммунизм по-своему перерабатывает все эти ценности и достижения,— но не в интересах верхушки общества, а в интересах всего народа и человечества» *.
Во-вторых, в период строительства социализма в СССР государство, диктатура пролетариата получает руководящее значение в экономическом и социальном переустройстве общества. Государство непосредственно и активно овладевает народным хозяйством, организуя в плановом порядке строительство всех отраслей народного общественного хозяйства, перестраивая и совершенствуя технику, перераспределяя между отраслями народного хозяйства средства производства и кадры рабочей силы и весь продукт народного труда между всеми членами общества. Экономическая роль Советского государства коренным образом отличается от экономической роли буржуаз-
1 В. М. Молотов, Третий пятилетний план развития народного хо¬
зяйства СССР. Доклад и заключительное слово на XVIII съезде ВКП(б),
1939, стр. 51.


Введение
15
ного государства, так как Советское государство опирается на общественную социалистическую собственность на средства производства, на национализацию земли, фабрик и заводов, банков, транспорта, на монополию внешней торговли.
В-третьих, в истории хозяйственного развития СССР, унаследованной от России, особое значение приобретает много- националъностъ её государственно-политического и хозяйственного объединения. Уже Московская царская Русь и ещё больше императорская Россия, включая в своё государственное объединение многие, прежде самостоятельные, народности, не только подчиняла их политически, но и объединяла в своей единой, хотя и антагонистической, народнохозяйственной системе. Все эти народности и страны имели свою длительную общественно-политическую и хозяйственную историю. Русский капитализм поднимал экономику остальных частей империи на новый и более высокий сравнительно с прежним уровень. Но вместе с тем царская власть боролась как с развитием государственности на окраинах, так и с их культурным развитием, стремясь насильственно ассимилировать местное коренное население. Царизм искусственно насаждал межнациональную вражду между народностями, разделяя их.
Проникновение капиталистических отношений в отсталые национальные окраины усиливало в них классовую дифференциацию, рост классового самосознания трудящихся, классовую борьбу. Поэтому в некоторых национальных «окраинах», особенно там, где пролетариат находился под идеологическим влиянием и политическим руководством своего революционного авангарда, партии большевиков, революционное рабочее движение, несмотря на незначительность местных рабочих кадров, приобретало большой размах. На основе революционной борьбы с самодержавием создавалось классовое объединение пролетариата всех национальных частей бывшей империи, преодолевалась межнациональная вражда, разжигавшаяся царским самодержавием и буржуазией, подготовлялось сплочение отдельных народностей вокруг русского народа для борьбы с самодержавно-помещичьим государством, для борьбы с капитализмом, а после победы Октябрьской социалистической революции — за создание многонационального социалистического государства.
Рассматривая историю строительства социалистического хозяйства СССР, мы видим не только быстрые количественные успехи хозяйственного ' развития отдельных национальных частей Союза Советских Социалистических Республик, но и превращение их прежнего, колониального или полуколониального, хозяйства в часть единого социалистического хозяйства. Ликвидация капитализма и установление совет-


Введение
17
Буржуазная историческая наука не могла дать законченной научной системы исторической периодизации способов производства и возникающих на их основе общественных формаций, так как она считала капиталистическую формацию единственно «нормальной» для общественного строя и вечной.
Только у представителей научного социализма и прежде всего у Маркса глубина теоретического понимания экономических проблем сочетается с широчайшим историческим охватом конкретной истории хозяйственного развития. На этой основе Марксом и была разработана теория общественно-экономического развития. В основу определения и подразделения общественно-экономических формаций Маркс положил понятие «способа производства» и возникающих на его основе общественных отношений. «Непосредственное отношение собственников условий производства к непосредственным производителям — отношение, всякая данная форма которого каждый раз естественно соответствует определенной ступени развития способа труда, а потому и общественной производительной силе последнего,— вот в чем мы всегда раскрываем самую глубокую тайну, сокровенную основу всего общественного строя» 1. И в другом месте но тому же вопросу Маркс говорит: «Экономические эпохи различаются не тем, что производится, а тем, как производится, какими средствами труда. Средства труда не только мерило развития человеческой рабочей силы, но и показатель тех общественных отношений, при которых совершается труд» 1 2. Конкретно для исторического развития классового общества Маркс установил следующие его этапы и формации: рабовладельческий (античный и азиатский), феодальный и буржуазный способы производства 3.
Учение марксизма-ленинизма об общественно-экономических формациях является могущественным теоретическим и методологическим орудием, позволяющим понять и целостно изобразить весь ход общественного развития не только с его экономической базой, но и со всей общественно-политической надстройкой.
При этом, наметив этапы в развитии современного общества, Маркс был далёк от того, чтобы видеть в них какую-либо обязательную схему, которую одинаково должны пройти все страны и народы. Если общественно-историческое развитие всего общества в целом выливается в эти этапы, то в развитии разных стран они имели не одинаковый вес и значение. «События, поразительно аналогичные,— пишет Маркс по этому поводу,—
1 К. Маркс, Капитал, т. Ill, 1955, стр. 804.
2 К. Маркс, Капитал, т. I, 1955, стр. 187.
3 См. /Г. Маркс, К критике политической экономии,Д953, стр. 8 2 П. И. Лященко, т. I


1(5
Введение
ского строя обусловили социалистический характер развития народного хозяйства отдельных республик.
Победа Советского Союза в Великой Отечественной войне доказала величайшие преимущества нашего советского государственного строя, жизнеспособность многонационального Советского государства.
Современный курс хозяйственной истории народов СССР должен показать историческую подготовку создания этой замечательной организации социалистического хозяйственного сотрудничества народов СССР, прошедших долгий путь хозяйственного развития в рамках докапиталистической и капиталистической России. Конечно, в общем курсе мы не можем задаваться целью дать исчерпывающую хозяйственную историю каждой из всех союзных и автономных социалистических республик, областей и народностей — Грузии, Армении, среднеазиатских республик и др. Это должно являться задачей специальных научных монографий республиканских научно-исследовательских институтов по вопросам хозяйственной истории, а при преподавании в республиканских вузах — специальных расширенных лекций, читаемых преподавателями истории народного хозяйства этих республик.
В общем курсе мы рассматриваем историю хозяйственного развития народностей СССР и те исторические и экономические предпосылки, которые привели эти народности к объединению в единой политической и хозяйственной системе Советского Союза.
Точно так же и хозяйственное развитие других стран и всё мировое хозяйство даются нами лишь в самом кратком аспекте сравнительного исторического изучения и статистико-экономических сравнительных иллюстраций.
Наконец, предварительным условием изучения истории народного хозяйства мы предполагаем знакомство читателя с общей историей СССР и других стран. Поэтому изложение политической и внешней истории даётся нами лишь в сжатой форме, необходимой для усвоения истории хозяйственного развития эпохи.
Изучению истории социалистического строительства в СССР мы посвятим третий том нашей работы.
Основы исторической периодизации. Историческое изучение не может ограничиваться лишь изложением исторических фактов и даже сведением их в целостную картину исторического развития. Для историка необходимо установление в этой общей картине чётких этапов исторического развития. Принципы и признаки, которые кладутся в основу характеристики этих этапов, приобретают важнейшее и решающее методологическое значение в понимании всей сущности и законов экономического развития.


18
Введение
но происходящие в различной исторической среде, приводят к совершенно разным результатам. Изучая каждую из этих эволюций в отдельности и затем сопоставляя их, легко найти ключ к пониманию этого явления; но никогда нельзя достичь этого понимания, пользуясь универсальной отмычкой какой-нибудь общей историко-философской теорйи... наивысшая добродетель которой состоит в ее надисторичности»
В других своих работах Маркс и Энгельс говорят об этапе доклассового — дородового и родового — общества и о первобытно-общинном хозяйстве.
После свержения власти буржуазии и разрушения капиталистического общества человечество, как указал Маркс, должно создать социалистическое общество. Таким образом, в работах классиков марксизма-ленинизмахарактерйзуется пять основных типов производственных отношений: первобытно-общинный, рабовладельческий, феодальный, капиталистический, социалистический.
Особенности хозяйственного развития отдельных народностей. Излагая общественно-экономическое развитие народов СССР по указанным этапам развития производительных сил и соответствующим им типам производственных отношений, мы должны помнить, что живая и конкретная историческая действительность в разные эпохи, у разных народностей, в различных условиях общественной, политической и хозяйственной их жизни, в различном внешнем их окружении и т. п. представляла самые сложные исторические сочетания путей и судеб общественно-экономического развития этих народностей.
Одни народности, наиболее рано вступившие на историче-- скую арену, достигали этапа родового строя и примитивного кочевого хозяйства, иногда даже создавая подобие государственных образований, но затем бесследно исчезали (скифы VII — V вв. до н. э., хазары, половцы).
Другие народности, наоборот, долгое время, вплоть до XIX в., сохраняли своё национальное существование и строй патриархально-родовых, племенных и патриархально-феодальных отношений в сочетании с первобытным рабством, с отсталой материальной культурой, с примитивным охотничье- скотоводческим кочевым хозяйством (многие народности Сибири, Средней Азии, горские народности Кавказа и др.).
Далее, некоторые из древнейших народностей наиболее рано, ещё за несколько веков до нашей эры, были вовлечены в политическое и хозяйственное общение с тогдашним культурным греко-римским и азиатским рабовладельческим миром. Ещё не  11 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XV, стр. 378; об этом же письме см. В. И. Ленин, Соч., т. 1, стр. 247—248.


Введение
19
вполне изжив свой патриархальный быт и первобытно-общинное хозяйство, опи испытали всю тяжесть античного и азиатского рабовладельческого строя (древние народности и племена Закавказья и Средней Азии VIII—VII вв. до н. э. и IV—V вв. н. э.). Но затем, вместе с падением античного рабовладельческого мира, они стали рано переходить к более сложным феодальным отношениям с попытками образования национальнофеодальных государств (Грузия и Армения VII—VIII вв.). В дальнейшем, достигнув относительно высокого уровня национальной культуры, развития производительных сил и расцвета феодальных отношений (Грузия XII—XIII вв.), эти народности под давлением неблагоприятных политических условий (нашествие иноземных завоевателей — персов, монголов, турок) не смогли ликвидировать свою феодальную раздроблённость и образовать крупное национальное государство. Вместо этого они часто переживали длительные периоды феодального упадка, а временами и потерю государственной самостоятельности (Грузия и Армения XIV—XVIII вв.).
Наконец, некоторые народности хотя и изжили свой патриархально-родовой и первобытно-общинный строй позднее других (как восточные, русские славяне VIII—IX вв.), но затем, пережив эпоху феодальной раздроблённости, сумели в борьбе с иноземными завоевателями (монголами) ликвидировать её и организовать прочное политическое, национальное и хозяйственное единство в виде централизованного русского государства. Это имело решающее и ведущее значение для всего дальнейшего общественно-экономического развития складывавшегося крупного многонационального государства.
После Великой Октябрьской социалистической революции, после свержения капитализма народности, не дошедшие ещё до стадии промышленного капитализма, получили возможность, минуя промышленный капитализм, перейти из первобытных форм хозяйства в стадию советского хозяйства.
История социалистического строительства СССР прошла также ряд исторических этапов: период подготовки и проведем иия Октябрьской социалистической революции, военного коммунизма, восстановления народного хозяйства, начала индустриализации, а далее каждая пятилетка представляла собой этап социалистического строительства.
Марксистско-ленинский метод с его исторической периодизацией общественно-экономического развития положен в основу дальнейшего изучения конкретной истории хозяйственного развития народов СССР.


РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ
ПЕРВОБЫТНОЕ ХОЗЯЙСТВО,
ЕГО РАЗЛОЖЕНИЕ
И ФОРМИРОВАНИЕ КЛАССОВОГО ОБЩЕСТВА
ГЛАВА I
НАРОДНОСТИ ВОСТОЧНО-ЕВРОПЕЙСКОЙ РАВНИНЫ В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД (ДО V—VI вв.)
1. 	Дородовое общество и возникновение рода у народностей Восточно-Европейской равнины
Основы народного хозяйства, историю которого мы будем изучать, были заложены много веков назад на территории Восточной Европы ветвью славянского племени — русскими славянами — в сложном историческом взаимодействии с другими народностями, населявшими эту страну, проходившими через неё или граничившими с ней.
Когда же и как были заложены начальные формы этого народного хозяйства? Когда и как происходило первоначальное хозяйственное освоение территории СССР первобытными народностями и, в частности, славянами? Были ли славяне автохтонами (первоначальными обитателями) Восточно-Европейской равнины, сожительствовали ли они здесь с другими народностями или пришли откуда-то из другого места и оттеснили или ассимилировали прежних обитателей страны? На какой ступени материальных производительных сил и общественно- экономических отношений находились они в начальном периоде своего исторического существования?
Классики марксизма-ленинизма о первобытном обществе. Чтобы ответить на все эти сложнейшие исторические вопросы, нам необходимо, во-первых, обратиться к рассмотрению учения классиков марксизма-ленинизма о зарождении и развитии первобытного доклассового общества и хозяйства вообще, во-вторых, изучить конкретные формы и условия зарождения и развития первобытного общества и хозяйства на территории СССР в свете новейших исторических данных.
Маркс, развивая учение исторического материализма и устанавливая закономерности развития общества, придавал


Дородовое общество и возникновение рода
21
важнейшее значение изучению генезиса его, т. е. изучению начальных этапов существования доисторического человека и зарождения первобытного общества.
Выяснив роль труда в создании" самого человека и в его общественном развитии, классики марксизма-ленинизма установили характер развития материальных производительных сил и соответствующих им производственных отношений в наиболее ранние этапы истории человеческого общества. В первобытную эпоху человек находился в полной зависимости от окружающих естественных условий, от стихийных сил природы. Долгое время люди жили главным образом за счёт собирания плодов, съедобных корней растений, а также случайной ловлей животных. Постепенно, очень медленно первобытный человек овладевал стихийными силами природы. Важнейшее значение имело открытие огня, а также выделывание простейших орудий. Применение огня и орудий труда, сначала грубо выделанных, неотшлифованных каменных (кремнёвых) орудий, затем отшлифованных каменных орудий и, наконец, лука и стрел, которые способствовали превращению охоты в важнейшую отрасль труда и источник средств существования, оказало большое влияние на развитие первобытного общества. Изменение условий добывания средств существования и самозащиты позволили человеку расселяться на новых пространствах территории, но не в одиночку, а компактными группами, объединёнными общим трудом по добыче средств существования или связанными кровным родством — родами. Каменные орудия и появившиеся потом лук и стрелы исключали возможность борьбы с силами природы и хищными животными в одиночку. Чтобы собирать плоды в лесу, ловить рыбу, строить какие-либо жилища, люди вынуждены работать сообща, если они не хотят стать жертвой голодной смерти, хищных животных или соседних обществ.
Переход от каменных орудий к металлическим (железный топор, соха с железным лемехом) ведёт к переходу от охотничьего образа жизни к приручению животных, первобытному скотоводству, и далее — к земледелию, к оседлым формам жизни, поселению деревнями и родовыми общинами. Так возникают первобытно-общинное хозяйство и тип производственных отношений, при которых основой производственных отношений является общественная собственность на средства производства. Общий труд ведёт к общей собственности на средства производства, равно как на продукты производства. Здесь не имеют ещё понятия о частной собственности на средства производства. Здесь пет эксплуатации, нет классов.
Посмотрим теперь, в какой мере мы можем проследить на конкретной истории первобытного хозяйства у народов СССР


22
Первобытное хозяйство и его разложение
в его зарождении и на ранних этапах очерченный характер производительных сил и производственных отношений первобытного общества.
Источники изучения первобытного хозяйства. Наши начальные исторические документы сами по себе не дают материала для разрешения этих вопросов. Но на помощь могут быть привлечены три других источника: во-первых, исторические свидетельства иностранных писателей и вообще история других народов, соприкасавшихся с народами СССР, во-вторых, лингвистика и, в-третьих, археология. Однако и эти источники всё жо недостаточно полно и согласно разрешают все эти вопросы. Развитие таких ещё относительно молодых наук, как лингвистика и археология, открытие новых материалов, изменение научной лингвистической и археологической-методологии — всё это часто изменяет результаты и выводы исследователей и заставляет вновь пересматривать, казалось, уже решённые вопросы.
Так, сведения о древней истории народностей, населявших Восточно-Европейскую равнину в ту эпоху, от которой до нас пе дошло письменных памятников, мы получаем из исторических памятников народов Запада и Востока — римлян, греков, арабов. Эти передовые народы того времени, имевшие уже письменные памятники и входившие с народами, населявшими Восточно-Европейскую равнину, в военное и культурное соприкосновение, дают некоторые, хотя и отрывочные, описания тогдашних народностей Восточно-Европейской равнины. Наиболее древние указания о народностях, заселявших Восточно- Европейскую равнину,— скифах, сарматах и др.— мы имеем у греческого историка Геродота (V в. до н. э.).
Более точные упоминания о славянских народностях имеются у римских и греческих писателей I — II вв. н. э.— Плиния, Тацита, Птолемея. Подробные позднейшие описания славян, их быта и пр. имеются у византийских императоров Константина Багрянородного и Маврикия, у готского историка VI в. Иорданеса (lordanis). С бытовой и хозяйственной стороны имеют большое значение многочисленные исторические сведения у арабских писателей IX—X вв.: ибн-Даста, ибн-Хор- дадбе, ибн-Фоцлана, ибн-Хаукаля и др. Конечно, эти отрывочные и часто противоречивые свидетельства и описания ещё недостаточны, чтобы сколько-нибудь точно и полно восстановить быт и хозяйство древних народов. Тем не менее они всё жо проливают некоторый свет на многие стороны хозяйства и общественного строя того времени.
Другим источником, помогающим изучить общественный быт и хозяйство древних народностей доисторической, т. е. дописьменной, эпохи, является лингвистика, наука о языке, языкознание. Мы не можем ставить себе целью изложить


Дородовое общество и возникновение рода
23
здесь сложнейшие проблемы и методы языкознания как особой пауки. Но мы можем и должны использовать некоторые её выводы для наших специальных цолей — для понимания и изучения общественного и хозяйственного строя у народностей дописьменного периода. Сравнительно-исторический метод изучения языков различных народностей или различных ветвей одной и той же народности позволяет открывать одинаковые корни и даже одинаковые слова в различных языках и наречиях для обозначения одного и того же понятия или явления общественной и хозяйственной жизни.
Согласпо старой, так называемой «индоевропейской» теории лингвистики наличие одного и того же корня или слова в языках различных народностей показывает, что данное явление или понятие имелось у этих народностей в то время, когда эти народности и их языки и наречия не успели ещё обособиться как самостоятельные. Например, если мы находим ряд одинаковых слов и корней у всех европейских народностей, то мы можем отнести происхождение этих слов к индоевропейскому «праязыку», на котором эти народности когда-то говорили на своей «прародине» до их расселения (как это было, по индоевропейской теории, при «арийском вторжении» народностей из Азии в Европу). Таким образом, индоевропейская теория языка исходит из предположения о наличии в истории языка твёрдых и независимых языковых групп с их обособленными языковыми корнями, объединяемых в «праязыке».
Советское языкознание, отрицая антиисторическую, реакционную, «расистскую» теорию «праязыка», признаёт несомненным языковое родство, например, таких наций, как славянские. Во всех славянских языках мы часто находим одни и те же слова и корни слов для обозначения одних и тех же понятий. Так, если мы в таком «праязыке» встречаем богатый лексикон общих слов, касающихся сельского хозяйства, земледелия, скотоводства, гораздо меньше — охоты и ещё меньше — обрабатывающей промышленности, это означает, что народности, говорившие на этом языке, в преобладающей степени занимались сельским хозяйством, земледелием и скотоводством, в меньшей мере — охотой и в ещё меньшей — обрабатывающими промыслами. И наоборот, отсутствие в языке самостоятельных корней и слов для обозначения каких-либо понятий и заимствование этих слов из языков других народностей указывают на отсутствие этих явлений и понятий у данной народности в период сложения её языка.
При всём значении лингвистики в изучении истории общества необходимо признать, что до настоящего времени её конкретное применение к изучению народного хозяйства многочисленных народностей, населявших Восточно-Европейскую раз-


24
Первобытное хозяйство и его разложение
нину, теоретически ещё недостаточно полно разработано, недостаточно обосновано историческим материалом. Поэтому в дальнейшем мы будем пользоваться данными лингвистики лишь в ограниченном виде.
Наконец, важную помощь в деле изучения доисторических, т. е. дописьменных, эпох хозяйства и быта даёт археология. Археологические памятники сохраняют нам черты быта и хозяйства наиболее отдалённых, первобытных эпох человечества в остатках погибших и засыпанных городов, селений, в случайно обройённых и сохранившихся под землёй вещах, в спрятанных в земле кладах, в схороненных вместе с умершими предметах обихода, оружии и т. п. Раскопки целых погибших древних городов (у нас, например, греческой колонии Херсонес и др.) восстанавливают целиком и во всех подробностях весь быт и хозяйство древней эпохи. Исследуя, например, погребальные курганы с их остатками пищи, оружия, одежды, мы можем доказать, что в определённый исторический период возделывались и употреблялись в пищу те или иные зерновые хлеба, существовала обработка металлов, глиняных изделий и т. п. Так, раскопки неолитического периода показывают, что обработка металлов в то время ещё не была известна, так как орудия, встречающиеся в раскопках этого периода, только каменные. Но в то же время в этих раскопках встречаются доказательства существования культуры хлебных злаков, что свидетельствует о знакомстве европейских народностей с земледелием уже в тот период. Раскопки более поздних периодов дают особенно богатый и ценный, даже весьма точный материал. Особенно ценны раскопки различных кладов монет, в изобилии обнаруживаемых на территории Великой Русской равнины от юго-востока до Днепра, Новгорода, Двины, Оки и Камы. Клады монет дают точные исторические указания благодаря тому, что монеты носят исторические даты чеканки их в определённое царствование. Нахождение, например, арабских монет VII—VIII вв. где-нибудь в Новгородской области или на Готланде свидетельствует, что в то время эти области имели торговые сношения с Арабским Востоком. А так как вместе с этими арабскими монетами находят, например, различные арабские изделия — бусы, серебряные изделия и т. п.,— то открывается возможность восстановить и самые предметы этой торговли.
Однако и в отношении археологических памятников, как источников хозяйственной истории начальных этапов общественного развития, необходимо сказать, что наша старая археология недостаточно использовала свой материал для социально- экономического изучения и выводов. Она обращала внимание главным образом на чисто материальное истолкование архео¬


Дородовое общество и возникновение'рода
25
логических памятников и находок (каменные и железные орудия, различные виды гончарных изделий, остатки земледельческих и животных продуктов как показателей материального процесса производства), тогда как эти памятники часто могут, как мы увидим далее, служить материалом и для важных экономических и социологических выводов.
Сопоставляя исторические, лингвистические и археологические данные, мы можем, несмотря на их неполноту, более или менее приблизительно установить те начальные доисторические и исторические этапы зарождения общественной жизни, общественных и хозяйственных отношений, которые слагались среди народностей, населявших Восточно-Европейскую равнину за много тысячелетий до окончательного сложения прочных исторических, хозяйственных и политических форм более развитого общества.
Устройство поверхности и природные условия Восточно- Европейской равнины. «Труд есть прежде всего процесс, совершающийся между человеком и природой» Поэтому важным элементом хозяйственной и общественной жизни являются природные условия, роль которых была особенно велика на наиболее ранних этапах развития человека, когда он только учился их преодолевать. Географическая среда не может служить определяющей причиной развития общества, но она в то же время бесспорно является одним из постоянных и необходимых условий общественного развития.
Именно с этой точки зрения, чтобы понять условия существования хозяйственной и общественной жизни, особенно на ранних этапах развития, нужно выяснить основные черты той физико- географической среды, в борьбе с которой, в приспособлении и овладении которой зарождались формы человеческой жизни.
Обширная равнина Восточной Европы в геологическом отношении в преобладающей степени представляет собой образование одной из последних геологических формаций, так называемой «третичной», а также иослетретичных аллювиальных и дилювиальных (четвертичных) отложений, связанных с многовековыми ледниковыми образованиями.
В послетретичную эпоху с её мягким климатом и богатой флорой и фауной на севере происходит резкое и длительное снижение температуры, в связи с чем значительная часть территории охватывается периодически повторяющимися громадными, многовековыми ледниковыми образованиями. Последнее (четвёртое, так называемое вюрмское) оледенение, начинаясь с финско-скандинавской возвышенности, захватывало всё пространство бассейнов Вислы, Немана, Припяти, вдаваясь  11 К. Маркс, Капитал, т. I, 1955, стр. 184.


26
Первобытное хозяйство и его разложение
па юге двумя громадными языками: одним — почти до порогов Днепра, другим — до среднего течения Дона, Хопра и Медведицы. Остатки движения здесь ледников сохранились до настоящего времени в виде моренных отложений, разбросанных в указанных границах по всей территории Восточно-Европейской равнины. Меняясь часто в своих южных границах, ледники служили причиной образования здесь широких и глубоких речных долин и лёссовых отложений — основной подпочвы наших чернозёмных равнин.
Периодические отступления и наступления ледников сопровождались резкими изменениями климата, флоры и фауны соответствующих местпостей. После господства в межледниковые периоды мягкого, субтропического климата, южной флоры и южных видов животных (мамонт, носорог и др.) Европа, особенно её восточная равнинная часть, переживает длительные периоды глубокого охлаждения, заканчивающиеся последним, четвёртым, вюрмским оледенением. После отступления его Европа получает близкие к современным климат, флору и фауну.
В истории человечества ледниковые и межледниковые периоды замечательны тем, что к их эпохе относится несомненное и доказанное существование человека. К доледниковому периоду (на рубеже третичного и четвертичпого геологических периодов) относится появление первых видов доисторического человека. Некоторые виды его представляли собой ещё существа переходного к человеку типа, впервые употреблявшие орудия, другие были существами, которых уже несомненно можно считать человеком. В этом нас убеждают находки остатков наиболее древнего человека — питекантропоса (Ява), пильтдаунского человека (Южная Англия), живших, повиди- мому, ещё во время первого (гюнцского) оледенения, в конце плиоцена. К межледниковому миндель-рисскому периоду относится несомненное появление в Европе так называемого «гейдельбергского» человека ранней европейской человеческой расы. Для Восточно-Европейской равнины к несколько более позднему времени относится также доказанное существование доисторического неандертальского человека эпохи среднего палеолита, совпадавшей с наибольшим развитием ледниковых образований предпоследнего (рисского) оледенения. В последнюю межледниковую рисс-вюрмскую эпоху появляется человек вида Homo sapiens(ориньяк, кроманьонец), а после вюрмского (последнего) оледенения — средиземноморский тип современного человека.
Территория страны, которая уже с ледникового периода стала заселяться первобытным доисторическим человеком, представляла собой громадную, открытую, с однообразной


Дородовое общество и возникновение рода
27
поверхностью равнину, ограниченную с востока, юга и запада горными хребтами Урала, Кавказа (по летописному наименованию Черкасские, или Ясские, горы) и Карпатами с их отрогами (Угорские горы). С севера и северо-запада, а также с юга и юго-востока Восточно-Европейская равнина ограничивалась северными и южными морями: Ледовитым океаном и Белым морем (по летописному наименованию — Окиян-море), Балтийским (Варяжским) морем, Чёрным (Русским, или Понеть- ским) морем и Каспийским (Хвалисским, или Хвалынским, Дербеньским) морем.
В этих своих границах обширная Восточно-Европейская равнина расчленяется на несколько систем плоских возвышенностей и холмов небольшой высоты — в 150—200 м и не более 400 м. Эти возвышенности являются водоразделами главнейших речных систем. Такова на западе pi северо-западе (часть нынешней Белоруссии и Калининской области) система Валдайских возвышенностей, служащих водоразделом важнейших исторических речных выходов — Волги, Днепра, Западной Двины.
Другая важная система — юго-западные возвышенности, начинающиеся от Карпат и доходящие до низменностей бассейна Днепра и его притоков, важнейшей исторической водной дороги к Чёрному морю. Из других обширных систем возвышенностей наиболее важной является Средне-Русская, переходящая на востоке в Московскую котловину, и система приволжских и заволжских возвышенностей — Общий Сырт.
Все эти возвышенности не столь значительны, чтобы явиться какими-либо естественными гранями климатического характера. Наиболее высокие горы Урала с максимальной высотой отдельных вершин до 1885 м (которые летописцу казались столь высокими, что «высота их до небеси») не резко отделяют в климатическом отношении Восточно-Европейскую равнину от Западно-Сибирской низменности, почему последняя представляет непосредственное продолжение Восточно-Европейской равнины. Наконец, громадная открытая на восток прикаспийская котловина между южной оконечностью Урала и Кавказским хребтом по климату, почвенным и растительным условиям является простым продолжением безводных и песчаных азиатских степей и удобнейшим путём из Азии в Европу.
Климат Восточно-Европейской равнины суровый и резко континентальный, с низкими среднегодовыми и особенно низкими зимними температурами, с резкими сменами тепла и холода, с недостатком осадков, особенно в юго-восточной половине. Можно думать, что в очень отдалённые исторические времена зимы отличались здесь ещё большей суровостью как наследие недавнего ледникового периода. По крайней мере


28
Первобытное хозяйство и его разложение
описания (может быть, несколько и преувеличенные) иностранцев ещё в XIV—XV вв. говорят о необычайных с точки зрения европейца холодах Московии. Только на юге климат был более мягким и тёплым.
Характер геологических процессов и образований обусловил значительные ископаемые минеральные богатства Восточно-Европейской равнины. Поваренная соль, один из наиболее необходимых для человека минеральных продуктов и предметов потребления, добывалась с давних пор в крупнейших месторождениях на северо-востоке, в озёрах юго-востока и юга. Из минеральных богатств относительно меньшее распространение на Восточно-Европейской равнине имела медь, но большие разрабатывавшиеся издавна месторождения железа были на Урале, в Угре. Относительно рано стали разрабатываться железные месторождения в теперешнем Тульском районе. Но для древнего хозяйства, пожалуй, наиболее важными были более доступные и широко распространённые местные «болотные» железные руды. Конечно, древнему обитателю страны были недоступны скрытые глубоко под землёй богатые месторождения руд, соли, каменного угля Донецкого бассейна и др.
Доисторические ледниковые и межледниковые периоды оставили человеку богатое наследство в виде плодородных межледниковых отложений — южных чернозёмных почв и подпочвенных богатых лёссовых ледниковых отложений. Чернозёмные почвы исключительно высокого плодородия занимают почти сплошной полосой весь юг (кроме прикаспийских степей) до северной границы его, примерно но линии Киев — Рязань — Казань — Кама. Севернее этой линии лежали уже менее плодородные подзолистые почвы с обилием ледниковых валунов, с частыми заболачиваниями.
Вся Восточно-Европейская равнина в отношении климата, растительного и животного мира весьма резко разделяется на две части: южную — стенную и засушливую, и северную — многоводную и лесную. Азиатские и прикаспийские пустынные и полупустынные засушливые песчаные степи в европейской части, на юге её, переходят в более богатые растительностью и водой припонтийские, придонские и приднепровские степи с богатой чернозёмной почвой. Далее на север начинаются местности переходного характера, со всё более встречающимися перелесками и лесами, с более бедными подзолистыми почвами, с обилием богатых рыбой рек и озёр, местами с большой заболоченностью. Наконец, на севере громадные пространства заняты сплошь лесами с бесконечным количеством ценнейших зверей. При этом в доисторические и отдалённые исторические периоды распространение лесов шло на юге гораздо дальше, чем в на¬


Дородовое общество и возникновение рода
29
стоящее время. Даже в IX—X вв. местности вокруг Киева, находящегося в настоящее время в степной полосе, были покрыты лесом: «и бяше около града лес и бор велик» 1,— говорит летописец про Киев того времени.
Все эти части обширной территории имели между собой почти непрерывную связь через системы рек Волги, Дона, Днепра, Западной Двины, Вислы и др., а через моря получали выходы к отдалённым странам запада, юго-запада и востока. Основной массив территории охватывался с востока и северо- востока системой Волги, соединявшей его с отдалёнными странами Азии, с запада и юга — системой Днепра, соединявшей эту территорию с Передней Азией и Византией, наконец с северо-запада — системой Западной Двины и озёр. Все эти системы вплотную подходили одна к другой на северо-западе, в области северных Ладожского и Онежского озёр, почему сообщение по всем направлениям через небольшие сухопутные волоки не представляло никаких затруднений.
Речные пути, так же как и леса, играли чрезвычайно важную роль в направлении хозяйственной деятельности населения и в расселении по территории. В плодородной земледельческой южной части наиболее рано развилось земледелие, на юго-востоке — степное кочевое скотоводческое хозяйство, на севере — промыслово-лесные занятия. По речным путям шло не только заселение территории и её хозяйственное освоение, но и племенное, а впоследствии и государственное объединение, а также распространялось торговое движение, возникали города, закреплялась власть, а вместе с тем появлялись и первые зачатки развитого и более культурного хозяйства.
Дородовое общество. Нижний палеолит. Письменные исторические памятники появляются в истории человечества вообще довольно поздно. Для Восточно-Европейской равнины археология обнаруживает несомненные признаки существования ранних видов доисторического человека и раскрывает характерные черты его быта и хозяйства. Наиболее ранние следы доисторического человека относятся к палеолитической, или древнекаменной, культуре в её нижних и средних слоях, т. е., но некоторым исчислениям, примерно за 40—30 тыс. лет до нашей эры или даже более. Наиболее древние археологические эпохи палеолита (шелль, ранний ашель) относятся к геологическому миндель-рисскому межледниковому периоду, когда в Европе был мягкий влажный климат с растительностью средиземноморского типа, с фауной гиппопотама и южного
1 «Полное собрание русских летописей», изд. Археографической комиссии, 1841—1859, т. I, Лаврентьевская летопись, стр. 4. В дальнейшем все ссылки на летописи даются по этому (первому) изданию с указанием лишь названия летописи и года (для датированного изложения).


30
Первобытное хозяйство и его разложение
слона, позднее — мамонта. К этому времени относится появление в Европе одного из наиболее ранних типов доисторического — гейдельбергского — человека. От него имеются археологические остатки в виде единственного его орудия из камня — грубого ручного кремнёвого рубила, обтёсанного крупными сколками с обеих сторон. Позднее (в ашельскую археологическую эпоху) появляются более тщательно обработанные и меньшие по размерам ручные рубила. В общественном отношении гейдельбергский человек жил ещё не столько организованным и сложившимся обществом, сколько первобытным стадом. Грубые кремнёвые рубила были орудием для охоты на животных. Археологических остатков стоянок ашельской эпохи в СССР до последнего времени не было найдено, если не считать нескольких спорных находок на Черноморском побережье, близ Сухуми, Очемчири, у села Яштух и др.1
Неандертальский человек и средний палеолит. Периодические отступления и наступления ледников обусловливали резкие колебания климата и изменения условий существования доисторического человека. Резкое охлаждение ко времени среднего палеолита (мустьерская археологическая эпоха) приводит человека из прежних «открытых» стоянок в пещеры, землянки, где, одетый в шкуры зверей, он укрывался от холода. Предметами его охоты являлись такие крупные животные, как мамонт, пещерный медведь, позднее — северный олень. Орудиями охоты были те же примитивные, грубые кремнёвые орудия, но уже несколько более совершенные, в виде широких, массивных пластин, ручных остроконечников с «ретушью» (мелкой сколкой) для заострения верхней части орудия и др. К этой эпохе относится появление более совершенного типа человека — неандертальского.
Стоянки неандертальского человека в СССР обнаружены в Крыму (Кыик-Коба — конец мустьерской эпохи, «Волчий грот», где найдены ручные рубила, скрёбла, остатки пещерного медведя, мамонта и пр.), на Кубани (Ильская стоянка солю- трейского и мадленского времени), на Донце и Днепре. Летом 1938 г. стоянки древнекаменного периода обнаружены были также в Средней Азии, около города Байсун, в пещере Тэшик- Таш и др. Эти стоянки неандертальского человека знакомят нас с характером жизни и быта древнейшего обитателя Восточно-Европейской равнины и прилегающих частей Азии.
Неандерталец стоял уже выше гейдельбергского человека. Это был дикий охотник и зверолов, знавший применение прими¬
1 С. //. Замятин, Новые данные по палеолиту Закавказья, «Советская этнография» № 2, 1935.


Дородовое общество и возникновение рода
31
тивных орудий охоты в виде каменных заострённых наконечников, некоторых костяных изделий, применявший уже ритуальные погребения, т. е. имевший какие-то религиозные верования и обряды. Его общественный строй был ещё дородовой. Достаточно большие размеры стоянок неандертальцев свидетельствуют о том, что их охотничьи коллективы и поселения охватывали большое число участников и их семей. В связи с этим следует отметить зарождение «естественного» (между полами) разделения труда (находки «мужских» и «женских» ножей).
Верхний палеолит и кроманьонец. Более поздние эпохи так называемого «верхнего палеолита» (солютрейская и мад- ленская археологические эпохи) характеризуются постепенным отступлением ледников, постепенным смягчением климата, преобладанием лиственных лесов, постепенным исчезновением мамонта и отступлением на север северного оленя.
Кроманьонец и другие представители человека этой эпохи представляют уже переход к человеку высшего типа сравнительно с неандертальцем. Орудия производства кроманьонца всё ещё каменные, но уже с более совершенной обработкой: появляются каменные скребки, наконечники с боковой выемкой для насаждения на копьё, обработка камня производится путём отжима. Наряду с каменными орудиями появляются орудия и изделия из кости и рога. Предметами охоты служат исчезающий мамонт, олень, дикая лошадь. Стоянки получают характер постоянных поселений, иногда с зимпими отапливаемыми жилищами, что свидетельствует об оседлом образе жизни. Появляется искусство в виде рисунков на камне и на кости, лепки статуэток и пр. В общественных отношениях получает начало род, в форме материнского рода. Растёт естественное разделение труда.
На территории СССР к типу постоянных поселений относится ряд стоянок ыа Полтавщине, Киевщине, Черниговщине, в Приднепровье, на реке Воронеже, по Оке, на Северном Кавказе, в Крыму и др. В более ранней — Киевской (Кирилловской, в самом Киеве) — стоянке и в более поздних стоянках — Гонецкой (близ Лубен), Мезинской (на Десне), Костенковской (близ Воронежа), Гагаринской, Бердыш (в Белоруссии), Бор- шево и др.— обнаруживается та же картина жизни и хозяйства доисторического человека более совершенного физического типа, с примитивной, но уже с несколько более высокой культурой. Так, здесь найдены бивни мамонта, украшенные искусной резьбой, кремнёвые орудия без полировки и без сверлёных отверстий, следы пользования огнём (уголь, обожжённые кости). Остатки верхнего палеолита обнаружены также в Зеста- фонском и Кутаисском районах Западной Грузии, около Мцхета,


32
Первобытное хозяйство и его разложение
в Восточной Грузии. Судя по количеству и географии находок, распространение этого типа доисторического человека и его поселений имело место уже на обширном пространстве 1.
Неолитическая культура. По характеру средств производства развитие новой, неолитической, или новокаменной, культуры приурочивается примерно к периоду от 10 тыс. лет до 5—3 тыс. лет до нашей эры.
Материальная культура этого периода отличается от предыдущих появлением гончарных изделий, умением полировать камень, а к концу эпохи и сверлить его, что было большим техническим успехом, значительно улучшавшим качество этого примитивного орудия охоты и борьбы за существование. Климатические условия этой эпохи были уже значительно мягче палеолита и более близки к современным. Становятся возможными земледелие и приручение домашних животных вместо прежней охоты на теперь уже вымерших представителей доисторической фауны палеолита. В неолитических стоянках обнаруживаются многочисленные, более совершенной отделки кремнёвые орудия разного типа и назначения, как военного (копья), так и хозяйственного (мотыги, зернотёрки). Здесь же сохранились остатки растительной и животной пищи в виде зёрен пшеницы и ячменя, а также льна для выделки тканей и рыболовных сетей. Многочисленны остатки домашних животных — рогатого скота, лошадей, овец, свиней, собак. Характерным признаком неолитических стоянок являются остатки обожжённой глиняной посуды очень своеобразной формы и назначения, с искусной орнаментацией и иногда с раскраской. Всё это свидетельствует об относительно более высоком уровне общей культуры, об оседлых земледельческих занятиях и о родовом быте населения. Об этом говорит также «деревенский» характер поселений и расположения жилищ с наличием иногда крупных людских объединений вместо более мелких и изолированных поселений предыдущих эпох.
Род и первобытная кровнородственная община при сохранении общей собственности на средства производства становятся основной формой быта и общественных отношений. В некоторых стоянках найдены большие скопления каменных орудий в так называемых «мастерских», где сообща выделывались эти орудия. Эти новые формы организации труда были вызваны новой техникой производства — выделкой более совершенных, полированных и снабжённых отверстием орудий и инструментов. По наблюдениям некоторых исследователей над современными дикими народностями, сверление и полировка каждого
1 П. П. Ефименко, Первобытное общество, стр. 437—468; Кельсиев, Палеолитические кухонные остатки в селе Костенках, «Древности Московского археологического общества», т. IX.


Дородовое общество и возникновение рода
33
куска камня при примитивной технике требуют многих лет работы. В социальном отношении сложные ритуалы некоторых погребений свидетельствуют о выделении в неолитическом обществе руководящих, военных, более почитаемых и богатых общественных групп. Наконец, впервые в эту эпоху по речным путям начинается меновая торговля, благодаря чему в неолитических стоянках часто находят предметы очень отдалённых местностей, откуда они привозились по рекам (например, на Верхнюю Волгу с Северного Кавказа).
Археологические находки неолитического периода в СССР имеют большое значение, так как они позволяют выяснить важнейшие вопросы о первоначальном заселении страны народами СССР и о их быте. Многочисленные археологические остатки этого периода найдены во многих местностях Киевщины, Приднепровья, по Днестру, Бугу, Десне, Донцу, Оке, в бассейне Волги, в Приладожье и др. Широкое географическое распространение неолитических находок в СССР свидетельствует, что неолитический человек уже не ограничивался расселением в южной и средней полосе, а расселялся по обширной территории до Предуралья, Предкавказья, бассейна Волги и других местностей. В Закавказье неолитическая культура обнаружена в Зугдидском районе, в селе Одиши, близ Кутаиси, и др. Здесь, новидимому, уже к концу неолитической эпохи доисторический человек научился добывать и применять некоторые наиболее легкоплавкие металлы (медь).
Трипольская культура на территории СССР. Особенно важное значение для истории народностей Восточно-Европейской равнины имеют остатки так называемой «трипольской культуры» (по названию первых находок в окрестностях Три- нолья, в Киевщине). Область распространения этой культуры занимает обширное пространство от среднего Приднепровья, верховьев Днестра и Буга до Прикарпатья, Причерноморья и Дуная. По характеру материальной культуры Триполье представляет промежуточную смешанную медно-каменную культуру с несомненным распространением металлов, но со значительными ещё остатками каменной культуры неолита (так называемый «энеолит», т. е. медно-каменная культура).
Употребление изделий из меди соединяется здесь с остатками каменных орудий. В некоторых глиняных мазанках Три- полья найдены металлические изделия (медные топорики). В Приднепровье же найдены не только готовые изделия, но и каменные формы для отливки медных предметов — кос, серпов и др. Неолитический человек жил здесь уже не в пещерах, а в построенных жилищах, полуземлянках, сделанных из глины, смешанной с соломой; в жилищах имелись печи, обмазанные глиной. Территории, занятые такими жилищами, были


34
Первобытное хозяйство и его разложение
больших размеров, что свидетельствовало о родовом характере поселений. Родовой быт и оседлый земледельческий характер населения здесь выражены уже ясно. Несколько более примитивный охотничье-рыболовный характер носят сходные с трипольскими более северные медно-каменные стоянки в Прила- дожье и в других местах.
Трипольская культура впервые была открыта в 90-х годах XIX в. археологом Хвойко, но он неправильно истолковал жилища и жилищные площадки Триполья как места родовых захоронений. Позднее Триполье подвергалось многочисленным исследованиям русских и иностранных археологов, причём некоторые из них (Спицын, Городцов) считали трипольскую культуру принесённой с востока, из Средней Азии, со Средиземноморья и др. Громадная заслуга современных советских археологов в изучении этой важнейшей культуры для понимания родового общества древних предков славян сводится (в экспедициях 1934—1940 гг.) к доказательству автохтонности культуры Триполья, её земледельческого характера, родового быта обитателей на громадном пространстве территории наиболее древнего славянского расселения 1.
Остатки трипольской и сходных с ней культур, в особенности в Приднепровье и Приладожье, позволяют предполагать следы существования в этих районах наиболее древних предков славянских народностей, обитавших здесь за много тысячелетий до нашей эры, занимавшихся земледелием и достигших высокого для того времени уровня культуры.
Палеометаллическая эпоха. Новая, палеометаллическая, эпоха характеризуется употреблением металлов (меди, затем бронзы и, наконец, железа). Употребление металлов свидетельствовало о громадном сдвиге в развитии производительных сил доисторического общества. Каменные орудия отступают на задний план. Умением ковать металлы доисторический человек закладывает первый шаг к совершенно новой культуре, которую передаёт уже в наследие историческим эпохам. В социальном отношении палеометаллическая эпоха характеризуется переходом от матриархата к патриархату, т. е. к отцовскому роду.
Весьма рано, уже в палеометаллическую эпоху, в первобытно-общинном строе стали намечаться элементы социальной дифференциации. Выделяется родовая верхушка, появляется экономическое неравенство, возникает частная собственность. Родовые поселения пополняются чужаками и объединяются
1 В. В. Хвойко, Древние обитатели среднего Приднепровья, 1913, стр. 97—100; Т. Пассек, Исследования трипольской культуры в УССР за 20 лет, «Вестник древней истории» № 1, 1938.


Дородовое общество и возникновение рода
35
с другими поселениями в так называемые «соседские» территориальные общины, а затем в более крупные племенные объединения.
Соответственно основному употребляемому металлу всю металлическую эпоху обычно делят на «бронзовый» и «'железный» век как последние доисторические эпохи, непосредственно сливающиеся с историческими.
Проникновение металлов в Европу относится ко времени примерно за 4—3 тыс. лет до н. э. Так как бронзовая культура возникла, повидимому, на Востоке, то на Восточно-Европейской равнине эта культура распространилась (не позже 3— 2 тыс. лет до п. э.) преимущественно через Чёрпое море, Предкавказье и Закавказье. По мнению некоторых авторов, Закавказье являлось одним из первых исторических очагов в создании бронзовой культуры Западной Европы1. Первоначально употребление металлов шло совместно с каменпыми орудиями, свидетельствуя о зарождении новой, металлической культуры ещё в век неолита. Однако предметы бронзовой культуры находят себе распространение не только в южных районах, но и в северных, вплоть до Камы (Ананьевский могильник близ Б1лабуги) и Сибири. В большинстве случаев наличие находок предметов бронзовой культуры свидетельствует о широких торговых сношениях, так как эти предметы явно привозного характера. Например, на Крайнем Севере и в Прикамье находят бронзовые предметы отдалённого южного происхождения. Об относительно высокой степени социальной дифференциации в эту эпоху свидетельствуют, например, богатые клады и курганы в Ростовской и Саратовской областях, на Северном Кавказе, близ Майкопа, с остатками в некоторых случаях каких-то богатых ритуальных погребений, очевидно, лиц из господствующих классов (например, господина с рабами, с конём, с богатым оружием). Сюда же относятся халдские древности Закавказья, кобанские древности Северной Осетии и др.
Но необходимо отметить, что бронзовая культура получила в историческом развитии общества Восточно-Европейской равнины относительно меньшее значение благодаря слабому распространению на месте основного металла — меди.
Железная культура. Гораздо большее значение и распространение получает так называемая «железная» культура, возникшая в Западной Европе, в Греции, около тысячи лет до нашей эры и проникшая в Грецию также с Востока, с территории нынешней Грузии и Армении, а отсюда через греческие колонии в Причерноморье. В остальных местностях Восточпо-
1 А. Иессен и Б. Деген-Ковалевский, Из истории древней металлургии Кавказа, ГАИМК, выд. 120, 1935, стр. 8—22.


36
Первобытное хозяйство и его разложение
Европейской равнины она получила распространение немного позже. В славянскую эпоху, в VI—VII вв., она являлась уже решающим элементом хозяйства с постепенным вытеснением других культур.
Постепенный переход от бронзовой культуры к железной хорошо представлен в многочисленных археологических раскопках на территории СССР. Археологические памятники этого периода, относящиеся ко времени от VII—V вв. до н. э. и до V—VIII вв. н. э., обнаруживаются в курганах и городищах разных археологических культур раннего и среднего железного века. Наиболее ранние из них, датируемые VII — V вв. до н. э., так называемые городища Дьякова типа (под Москвой, Каширой, на Оке, Средней и Верхней Волге, Мете, Шексне, на Белоозере) представляют собой огороженные тыном группы жилищ-землянок с очагом, с простой леплёной и так называемой «текстильной» керамикой, с орудиями из кости, с тиглями для плавки меди, с остатками железной руды. Из земледельческих орудий здесь находят зернотёрки, серпы, мотыги, свидетельствующие о мотыжном земледелии. Встречаются остатки домашних животных. Имелось, очевидно, домашнее ткачество. К этой же эпохе относятся так называемый Ананьевский могильник на Каме (близ Елабуги) с бронзово-железной культурой, более поздние Гляденовские городища на Каме, с преобладанием железа (II в. до н. э.— V в. н. э.), далее — городища Березняки близ Рыбинска (III—V вв. н. э.), могильники близ Рязани и Мурома (VII—VIII вв. н. э.). Все они свидетельствуют об оседлом образе жизни, о земледельческом и скотоводческом хозяйстве, о распространении железных орудий, о родовых и территориально-общинных поселениях, объединяемых в крупные племена на основе их этнического единства.
Весь железный век на Восточно-Европейской равнине в его раннюю эпоху иногда делят на скифскую и славянскую культуры. Бесчисленные памятники скифской культуры рассеяны по нашим южным степям в виде курганов, намогильников, кладов, погребений и пр.
Археологическая железная культура по своему уровню мало чем отличается от исторических эпох. Значение железа в изготовлении средств производства становится решающим для дальнейшего исторического развития производства вплоть до новейшего времени. В пределах доисторических эпох железный век был веком разнообразных, относительно более совершенных средств производства, притом уже массового характера, оседлых земледельческих занятий, значительных людских объединений, относительно глубокой общественной и экономической дифференциации. Это был век уже широко разви¬


Дородовое общество и возникновение рода
37
того обмена и торговли с отдельными странами, век всё более совершенствующихся военных орудий защиты и завоевания.
Остатки железной культуры, этого последнего доисторического археологического этапа на Восточно-Европейской равнине, по содержанию своему весьма разнообразны и богаты. В раскопках большей частью встречаются предметы железной культуры вместе с бронзовыми, а иногда и каменными орудиями, богато орнаментированная и хорошо выделанная посуда вместе с примитивными гончарными изделиями и пр., многочисленные предметы роскоши, военного снаряжения, часто богатой выделки. В самом характере многих изделий обнаруживаются разнообразные влияния — античное, греческое и римское, азиатское, скифско-сарматское, западное готское. Разные типы изделий и погребений встречаются в различных местностях от Южного Приднепровья, Причерноморья до Средней Волги, Приозёрья и др. Богатое содержание скифских курганов и кладов, золотые изделия и украшения, богатая бронза изящного античного и азиатского исполнения, инкрустации и эмалевые украшения западного готского стиля — всё это говорит уже об относительном богатстве определённых слоёв тогдашнего общества и об относительно высокой его общественно-экономической дифференциации. В более бедных скифских погребениях имеются лишь железные и медные предметы. Но во всех погребениях имеются костяки коней, а также стрелы с железными наконечниками — два основных признака скифской культуры и быта. Более поздние погребения славянского типа носят несколько иной характер — с большим распространением серебра вместо золота, с иным орнаментом и стилем, с иными погребальными памятниками (каменные бабы) и ритуалом погребения. Однако они свидетельствуют, что их общественная структура была сходна со скифской.
Эта последняя ступень археологических памятников непосредственно вводит нас в раннюю историческую эпоху, в которой мы знакомимся с населением страны, с его этническим составом, с хозяйственной и общественной его историей уже но историческим памятникам.
2. 	Племенные объединения на Восточно-Европейской равнине и их хозяйственный строй (VIII в. до н. э. — VI в. н. э.)
Археология, давая богатый материал для характеристики хозяйства и быта доисторических эпох, представляет мало точных данных для разрешения вопроса об этническом составе народностей, принимавших участие в описанных доисториче¬


38
Первобытное хозяйство и его разложение
ских процессах хозяйственной жизни и заселения территории Восточно-Европейской равнины. По отношению к этим эпохам нет возможности говорить о каком-либо сформировании и выделении этнических групп и народностей и об участии их в последующем хозяйственном и общественном строительстве. Поэтому для рассмотрения этих вопросов мы должны обратиться к историческим и лингвистическим данным.
К началу полиметаллической эпохи племенное обособление и формирование особых этнических групп у европейских народностей устанавливается более или менее точно. К этой эпохе юг Европы — Средиземноморский бассейн — был заселён народностями яфетической группы с подавляющим преобладанием этрусской их ветви. В Средней Европе начали складываться предки будущих народностей — кельтов, германцев, славян. На севере расселяются разные угро-финские племена. Юг Восточно-Европейской равнины уже в ту эпоху, как и долгов время в последующий исторический период, служил широким проходом для повторяющихся вторжений в Европу разных азиатских народностей монгольского происхождения. Доисторические предки современных монголов появляются в Сибири, повидимому, ещё в вюрмскую эпоху.
Исторические сведения древнего западного, более культурного мира о народностях, населявших в то время юг Восточной Европы, имеются уже у первых греческих писателей и историков примерно с VIII в. до н. э. Среди этих многочисленных и разнообразных народностей были издавна, повидимому, вкраплены и этнические предки будущих славян.
Скифы. Одной из первых народностей, известных истории, вернее, конгломератом отдельных этнических групп, выходцев из Азии, поселившихся на Восточно-Европейской равнине и составивших здесь довольно прочное политическое образование, являются скифы. Придя в южные и юго-восточные степи, они вытеснили отсюда около VIII в. до н. э. господствовавшую здесь (с не совсем ясным историческим происхождением) земледельческую народность — киммерийцев, ушедших после этого далеко на запад, во Фракию. Сравнительно с другими народностями скифы наиболее долго задержались в южных степях. Ко времени описания скифов греческим историком Геродотом (во второй половине V в. до н. э.) они занимали громадное пространство юго-восточных и южных степей от Дона и Донца — на востоке и до устьев Дуная и нижнего Днепра — на западе, т. е. значительную часть теперешней степной, часть лесостепной Украины и её Правобережья. Описывая население Скифии, Геродот называет отдельные её народности и племена: каллипиды и алазоны, оседлые и жившие вблизи греческих колоний и эллинизированные ими;


Народности Восточно-Европейской равнины
39
скифы-пахари (земледельцы), жившие по Днепру и на запад от него; скифы кочевники-скотоводы, жившие в южных степях; наконец, скифы «царские», жившие на восток от Днепра и считавшие прочих скифов своими рабами. Все эти народности находились на разных ступенях развития хозяйства и культуры. Общественная дифференциация, по крайней мере у некоторых скифских народностей, достигла значительных размеров. Широко было распространено у некоторых народностей рабство патриархального характера, а у эллинизированных скифов, вероятно, античного типа.
По направлению своего хозяйства все эти племена и народности в преобладающей степени были земледельческо-скотоводческими, частью кочующими, частью оседлыми. Некоторые из них не только вели сельское хозяйство, но и продавали продукты земледелия, скотоводства, пчеловодства и др. на сторону, в греческие колонии, для которых Скифия считалась житницей. В описаниях сельского хозяйства скифов Геродот говорит о посевах хлебных злаков, чечевицы, лука, проса, льна; о домашних животных — лошадях, крупном и мелком рогатом скоте; о пчеловодстве. Севернее скифов, т. е. на запад от Днепра и до верховьев Буга и Днестра, жили уже нескифские народности: на южных склонах Карпат — агафирсы (вероятно, будущие геты) и на севере, между Карпатами и Днепром,— невры 1.
При отсутствии полной ясности в этногенезе скифских племён можно всё же с уверенностью считать, что они этнически носили смешанный характер, образовавшись путём скрещения пришлых с востока скотоводческих племён с местным населением земледельческих аборигенов страны. Пришлые элементы преобладали в районах обитания скифов-кочев- ников, земледельческие районы были заселены аборигенами страны, земледельцами. Скифская культура в археологических памятниках (в курганах, городищах, захоронениях) очень близка к славянской, почему многие старые русские историки считали, что скифы — это»те же древние славяне; другие историки славянами считали лишь скифов — земледельцев и пахарей (геродотовы невры и др.)* Тем не менее генетические связи славянских племён со скифами представляются несомненными. Но со скифами генетически связываются не только славяне, по и некоторые племена Северного Кавказа (аланы) и даже некоторые народности Поволжья 1 2.
Сарматы. С III в. до н. э. господству скифских народностей приходит, повидимому, конец, и преобладание получает дру-
1 Геродот, История в девяти книгах, перев. Мищенко, Спб. 1866— -1872, кн. IV.
2 П. II. Третьяков, Восточнославянские племена, 1948,


40
Первобытное хозяйство и его разложение
гаи, родственная им народность — сарматы, жившие до этого на востоке от границы Скифии, за Доном. В I —II вв. н. э. у греческих и римских писателей (Птолемея, Тацита, Плиния) имя скифов уже не встречается, и вместо прежней Скифии упоминается Сарматия. Границы её определяются в ещё более широких размерах — почти от Карпат, Вислы, Дуная до Дона, Волги, Урала. Сарматы были, судя по археологическим остаткам в погребениях, менее культурны, чем скифы, занимались охотой, кочевым скотоводством и реже земледелием. Этнического единства в Сарматии, как и в Скифии, не было, да и не могло быть на таком громадном пространстве. Птолемей, сомневаясь сам в точности и достоверности своих историкогеографических сведений о Сарматии, иногда совершенно фантастических, перечисляет народности и племена, входившие в крайне пёстрый и разноплемённый состав её. Таковы геты, языги, роксоланы, аланы, бастарны, даки и др. Все эти разнообразные племена, проходя через южные степи по направлению к тогдашним границам Римской империи и оседая в различных местностях между Днепром и Дунаем, иногда выделялись из общей подвижной и непостоянной массы народностей, создавая временные, более или менее сильные государственные и военные образования, затем теряли своё господство, почти бесследно исчезая с исторической сцены. Таковы были сменившие сарматов геты, потом даки и роксоланы, которым римляне даже платили вначале дань. Таковы же были исторические судьбы и завоевателей Сарматии — готов (восточногерманских племён, обитавших раньше на Висле), так же как и разрушителей Готского царства — монголов- гуннов.
Среди пёстрого состава сарматских народностей Тацит и Птолемей называют «великий народ» — венедов-славян, живших на западной окраине Сарматии, по Висле. По другую сторону этой реки начиналась уже Германия, которую римские писатели знали гораздо лучше. Рядом с венедами-славя- нами Птолемей находит по Висле же северную народность — готов, и ещё далее — финнов.
Готы и гунны. В III — IV вв. н. э. возвышение готов и проникновение их с Вислы в причерноморско-азовские степи приводят к образованию на Восточно-Европейской равнине обширной, но недолговечной Готской державы — вернее, готского племенного союза — и объединению в ней почти всех сарматских народностей, обитавших на Восточно-Европейской равнине. По известию, не совсем, впрочем, достоверному, историка готов Иорданеса, готами были завоёваны как славяне, так и многие другие народности на территории Восточной Европы — эсты, мордва, мари и др.


Народности Восточно-Европейской равнины
41
Однако эта первая историческая агрессия германцев против славян и других народов Восточной Европы окончилась тем, что в 375 г. Готская держава была завоёвана и разгромлена новыми пришельцами из Средней Азии, кочевниками-монго- лами, гуннами. Гунны сначала разбили восточных готов (остготов), обитавших в это время в восточных приазовских и придонских степях, а затем разгромили западных готов (вестготов) и оттеснили их с прежних мест, с Днепра и Днестра, на Дунай и в пределы Римской империи. Небольшая часть остготов вместе с другими племенами (аланами) укрылась в Крымских горах и здесь надолго сохранила своё обособленное существование. Но в 1223 г. она была завоёвана и истреблена татарами.
Хазары и другие южные кочевники. Южные с^епи издавна служили ареной господства многочисленных, быстро сменявших друг друга азиатских народностей. Киммерийцы, скифы, сарматы, геты, даки, авары, венгры, печенеги, половцы, хазары, татары проходили с востока на запад по южным степям, более или менее долго здесь задерживаясь, основывая иногда более или менее прочные общественно-государственные образования, как скифы, хазары, татары.
К VII в. южная степь стала заселяться новой азиатской народностью — хазарами. Кочевники тюркского происхождения, хазары, попав в юго-восточные степи, в Нижнее Поволжье и на Дон, частично потеряли здесь, свой кочевой быт и образовали обширное полуоседлое, иолуземледельческое и торговое государство. Имея у себя в тылу богатый торговый Арабский Восток с его халифатом в Багдаде, а впереди, на северо-западе, тогдашнюю торговую Европу, хазары завладевают торговыми путями, связывающими эти центры. Столица Хазарского царства Итиль (на Волге, близ современной Астрахани) стала главным транзитно-торговым центром, где смыкалась северная и западная торговля (меха, воск, кожи) с восточной и южной (оружие, ткани и пр.).
Хазары стали не только ближайшими соседями, но и завоевателями некоторых славянских племён, не успевших к тому времени образовать своего государства. Хазары, обложив славян данью, сделали их своими торговыми посредниками и открыли им самостоятельные пути на далёкий Восток. Уже в VIII в., т. е. за полтора века до государственного объединения славян, их торговые сношения с хазарами и с Арабским Востоком достигали широкого распространения. Столица Хазарского государства Итиль и город Саркел (па Дону) были в значительной части заселены славянами.
С половины IX в. Хазарское государство подвергается военному натиску новых пришельцев из Азии — печенегов, которые в X в. появляются в южных степях и достигают Днепра


42
Первобытное хозяйство и его разложение
и границы земель, занятых славянами. Походы русских князей, Игоря и Святослава, во второй половине X в. окончательно разрушили Хазарское государство. Соседями славян становится уже не торговое, полуземледельческое государство хазар, а кочующие воинственные племена. Эти племена, большей частью быстро изживая себя, сменяются новыми, не менее воинственными племенами: в XI—XII вв.— половцами, с XIII в.— татарами. Образовав в Азии обширное и мощное государство, татары долго держали в подчинении Русь. (О них мы скажем далее более подробно.)
Греко-римские колонии. Другое национальное и хозяйственное влияние, с которым встретились славяне в южных степях, было греко-римское, распространившееся из многочисленных колоний, расположенных по берегам Чёрного и Азовского морей. На Кавказском побережье Чёрного моря, в Крыму, на Таманском полуострове, в низовьях Дона и Буга издавна, ещё в VIII—VII вв. до н. э., в скифский период, возникли многочисленные греческие колонии — Ольвия, Херсонес-Тавриче- ский (близ Севастополя), Феодосия, Сурож (нынешний Судак), Понтикапея (нынешняя Керчь), Фанагория, Пицунда, Диоску- рия (Сухуми), Фасис и др. В V в. до н. э. значительная часть этих колоний объединяется в крупное Боспорское царство (от Херсонеса до Дона и Кубани), являвшееся рабовладельческим государством. Во II в. до н. э. в нём стала обостряться классовая борьба, и в 107 г. произошло восстание рабов. В 63 г. до н. э. Боспорское царство было завоёвано Римом, а в IV в. н. э.— готами, после чего оно распалось и было включено во владение Византии. Все эти колонии являлись аванпостами сначала передовой греко-римской рабовладельческой культуры, а затем такого мирового торгового центра, как Византия.
Черноморские колонии были прежде всего земледельческими поселениями, но они вели и обширную заморскую торговлю с метрополией. Они были житницей для Греции, а впоследствии и для Рима. Из степных колоний вывозился хлеб, пушнина, скот, мёд, воск, рыба, из кавказских колоний вывозился лес. Обычным для рабовладельческого мира товаром были рабы, которые также вывозились из Скифии через колонии. Из метрополии шли в колонии предметы роскоши и домашнего обихода — ткани, посуда, утварь, вино, оливковое масло. От некоторых колоний, например от Ольвии, шли сухопутные караванные тракты далеко на восток, в Заволжье и в Среднюю Азию. Эти колонии приобретали особо важное значение в мировой торговле Запада с Востоком.
Когда в V в. колонии объединились в Боспорское государство, их товарооборот и вывозная торговля значительно


Народности Восточно-Европейской равнины
43
выросли. Стала развиваться местная промышленность. Для славянства гроческию колонии приобрели большое экономическое и культурное значение много позднее (с VII — IX вв.), когда опи стали посредниками, связывавшими восточных славян культурными и торговыми связями с христианским Западом.
Балтийские племена. На северо-западе Восточно-Европейской равнины и в Прибалтике обитали аборигены этого района, многочисленные небольшие племена балтийской этнографической группы народностей — литовцы, латыши, ятвяги, пруссы, жмудь, а также финно-эстские племена — ливы, куры и др. В середине VII в. большинство этих племён находилось на стадии разложения родового строя и вело кочевое охотничье хозяйство, но с зачатками земледелия. Новгородские славяне ещё в IX—X вв. стали оттеснять некоторые из этих племён с их земель у Прибалтики.
С начала XIII в. германские феодалы стали завоёвывать разрозненные прибалтийские племена — пруссов, литовцев и др. Немецкое рыцарство образовало для этого особый Ливонский рыцарский орден «меченосцев», который стал завоёвывать жмудь. Другой рыцарский орден, основанный во время крестовых походов для отвоевания Палестины, Тевтонский орден, после его изгнания с востока был приглашён в Прибалтику для завоевания пруссов. Литовские и прусские племена оказывали рыцарям упорное сопротивление и в 1236 г. нанесли им жестокое поражение.
После этого оба рыцарских ордена (в 1237 г.) объединились и продолжали завоевание и беспощадное истребление прибалтийских племён. Впоследствии, когда рыцари направили свою агрессию на славянские земли, они были разгромлены (1242 г.) Александром Невским.
К началу XIV в. литовцы из своих мелких раздроблённых феодальных княжеств образовали объединённое Великое княжество Литовское, сыгравшее, как увидим далее, большую роль в судьбах Белоруссии и Украины.
Финно-угорские северные племена. На северо-востоке, в волжско-окском районе, обитали многочисленные местные племена, которые упоминались ещё у готских историков VI в. под именами мери, веси, муромы, жившие по Оке, Москве-реке и в районе озёр. О них упоминают также и наши летописи под общим названием «чудь». С этими народностями славяне вошли в соприкосновение несколько позднее, когда, теснимые с юго- запада татарами, они стали продвигаться далеко на северо- восток. Мордва, весь и другие племена были завоёваны и ассимилированы славянами. При этом влияние чуди на русских славян сказалось скорее в области бытовой, этнографической,


Первобытное хозяйство и его разложение
44
даже лингвистической, чем в хозяйственной. Так же как и славянское население, чудь занималась преимущественно земледелием. Угол между Окой и Волгой, где издавна стали селиться славяне, представлял отдалённое от больших торговых путей захолустье. Это обстоятельство способствовало преимущественно развитию земледельческого хозяйства.
Далее, в Заволжье, на Крайнем Севере и на северо-востоке обитали также аборигены страны: северные финно-угорские племена — корелы, печора, пермь — на обширном севере; черемисы (народ мари) — между Волгой и Вяткой; тюркская народность, булгары,— за Камой и Волгой. Некоторые из этих народностей образовали к тому времени государственные объединения с развитой торговлей и с более или менее прочно сложившимся общественно-государственным строем. Северное государство корел — Биармия — вело оживлённую торговлю нушными товарами и славилось своим богатством. Торговое влияние этих народностей можно заметить, например, в сходстве древнеславянской счётной денежной единицы «ногаты» с корель- ской noha — целая беличья шкурка, которая у корел также являлась денежной единицей.
Булгары (народность, повидимому, тюркского происхождения), кочевавшие до V в. в приазовско-каспийских степях, были в VI—VII вв. вытеснены отсюда сначала аварами, а затем хазарами. Часть их поселилась по Каме (при впадении её в Волгу) и образовала здесь Волжское Булгарское государство, просуществовавшее до XIV в., когда оно было завоёвано и разгромлено монголами (Тимуром в 1361 г.). В период расцвета — в X—XIII вв.— Булгарское царство с его столицей Булгар на Волге (недалеко от впадения Камы) было одним из посредников в развитии хазарско-славянской торговли. В состав Булгар- с кого царства в X в. входили земли буртасов, мордвы, черемис (мари) и др. Кроме торговли у булгар были развиты земледелие, промыслы и пр.
Другая часть булгар проникла на юго-запад, на Дунай, встретилась здесь с южными славянами, была поглощена и ассимилирована ими, образовав крупное славянское государство — Дунайскую Болгарию.
Появление славян на Восточно-Европейской равнине. Славяне появляются на арене европейской истории позднее древнейших европейских народностей, греков и римлян, но не позже, чем племена других западных народов, предков будущих наций — французской, англо-саксонской, германской.
Новейшие археологические памятники, особенно по трипольской культуре, позволяют утверждать, что славяне в лице каких-то протославянских предков принадлежали к автохтонам Средней и Юго-Восточной Европы и населяли её ещё зна-


Народности Восточно-Европейской равнины
45
чительыо раньше, чем указывают дошедшие до нас исторические письменные памятники.
Исторические сведения о славянах появляются уже в V в. до н. э. (у Геродота) и затем более подробно в I—II вв. н. э.— у римских писателей. В этих известиях славяне упоминаются под названием венедов, а в VI в.— антов. Римские писатели Плиний Старший, Тацит, Птолемей упоминают о венедах, живших среди скифских и сарматских племён где-то на Висле. В VI в. известия о славянах появляются у византийского писателя Прокопия и у готского* историка Иорданеса. По сведениям последнего, в пёстрый состав обширного готского объединения племён Восточно-Европейской равнины IV—VI вв. входили также славяне, которые были описаны Иорданесом впервые под собственными племенными именами склавенов, венедов и антов. По его сведениям, венеды — предки западных славян — обитали на северо-западе до Вислы и на юго-востоке до Днестра. Предки восточных славян, анты — эти, по словам Иорданеса, «могущественнейшие из славян»,— жили на юге, по побережью Чёрного моря, от Днестра до Днепра, т. е. на территории, в значительной степени совпадающей с территорией распространения археологической культуры Триполья, что свидетельствует о древности и автохтонности славянской культуры. Кроме венедов и антов вообще славяне (склавены) жили на севере, в При- ладожье и Приозёрье.
К древнейшим славянским предкам в Средней Европе и в районах Днепра и Днестра принадлежали и другие славянские племена. В памятниках упоминаются племена, которые называются лугиями (лужичанами), уличами, тиверцами и др. Лужичане населяли в 1300—500 гг. до н. э. Силезию, Саксонию, Познань, Бранденбург. Археологические остатки показывают, что это были оседлые племена с земледельческим и скотоводческим хозяйством древней высокой культуры. Генетически лужичская культура непосредственно связывается с поздпей- шей славянской. А сами лужичане, по мнению большинства археологов, являлись одними из предков позднейших славян. В X—XIV вв. лужичане стали подвергаться германизации и окружению сложившейся к тому времени германской народностью. Тем не менее лужичане сохранили черты древнеславянской культуры, очаги которой можно до сих пор наблюдать в отдельных местностях Саксонии, Пруссии, под Берлином на реке Шпрее.
Кроме группы западных славянских племён и восточных славян — антов — византийские писатели-историки хорошо знали также южных, дунайских славян, этнографически и культурно наиболее близких к восточным славянам. В VI в. эти славяне, образовав на Балканах крупное Болгарское государство, неоднократно вторгались в пределы Восточно-Рим¬


46
Первобытное хозяйство и его разложение
ской империи. Южные славяне колонизовали провинции Византии на Балканском полуострове. Император и писатель- историк Константин Багрянородный в VI в. утверждал, что вся страна на Балканском полуострове «ославянилась» и стала «славянско-варварской».
Помимо приведённых сведений древних западных историков о славянах к этому времени появляется и первое известие о славянах и о их расселении на Восточно-Европейской равнине в нашем первом историческом памятнике — в начальной летописи — «Повести временных лет». Летописец называет Дунай, землю Венгерскую и Болгарскую, которые входили в состав Дакийского царства (на Дунае), местом первоначального поселения славян в Европе (после прихода их, по его исторической версии, из Азии). При разрушении римлянами, при императоре Траяне, Дакийского царства славяне также подверглись нападению римлян (волохов, по наименованию нашей летописи), которые стали теснить славян и заставили их в начале II в. н. э. продвинуться с Дуная на восток и север, на Вислу и в Приднепровье. Здесь славяне стали известны римским и готским историкам.
Трактовка летописцем славянской «прародины» на Дунае вызвана, повидимому, его панславистскими идеями и не вполне отвечает указаниям других исторических и археологических памятников. Сопоставляя все имеющиеся известия этих памятников в свете их научной критики, можно полагать, что славянские племена являлись одними из автохтонов (первоначальных обитателей) Восточно-Европейской равнины, преимуще- ственно в западной её части — в Галиции, Волыни, Подолии, Приднепровье, т. е. примерно в районах распространения археологической культуры Триполья и позднейшего расселения ан- тов. Это был основной район славянской «прародины», сохранившийся в руках восточных славян. Но, как мы указывали, уже к VI в. славянство расселилось далеко на запад, юг, на Балканский полуостров и позднее — в Заднепровье, на восток.
Таким образом, славяпе ещё в первые века нашей эры и до их расселения по Восточно-Европейской равнине представляли собой довольно пёстрый конгломерат отдельных племён, связанных этническим родством, но стоящих на разном уровне общественного и хозяйственного развития. Эти племенные группы были вкраплены в пёстрый состав Других племён и племенных объединений (скифских, сарматских, позднее — готских) и были связаны в их общественном и хозяйственном развитии, образуя впоследствии племенные объединения полугосудар- ственного типа уже на славяпской этнической основе (государство болгар на Дунае, объединения антских племён и др.)*


Народности Восточно-Европейской равиины
47
Общественный строй древних славян. Описания византийских писателей (Прокопия, Маврикия, Менандра, Константина Багрянородного), подкреплённые современными археологическими исследованиями, вскрывают довольно ясную картину социального строя и общественной экономики древних славян в V—VI вв., во время заселения ими Юго-Восточной Европы. Проникая на земли Восточно-Римской империи — Византии, славяне к концу VI в. прочно оседали на Балканском полуострове и занимали здесь большие территории по обе стороны Дуная, от Прикарпатья до Чёрного и Адриатического морей. Они приносили с собой и ещё более развивали па новых местах прочную и оседлую земледельческую культуру, занимались земледелием, скотоводством с разнообразными их отраслями, поселялись оседло в хижинах, расположенных группами или поодиночке. Интересно отметить, что описания византийскими писателями жилищ задунайских восточных славян — антов — близко совпадают с данными археологических остатков рассеянных в Приднепровье городищ, подтверждающими глубокую древность существования здесь ираславянско-аптской земледельческой культуры и быта.
Эти описания, так же как и археологические остатки, свидетельствуют, что восточные славяне в V—VI вв., расселяясь па громадной территории от левобережья Дуная до Приднепровья, находились ещё на стадии родового строя, но уже в процессе его разложения. Оседая на землях Византийской империи, славянское население приносило сюда свой патриархальный родовой строй и земельные порядки. Славяне жили в семейно- родовых общинах, задругах, которые являлись основой и первичными ячейками их общественного быта, экономики, политической и военной организации. Во главе рода и семейно-родовой общины стоял старейшина рода, господарь, являвшийся в то же время и старостой общины. Власть этого господаря не имела абсолютистского характера. В мирных условиях община в своих экономических и общественных делах сохраняла самоуправляющийся характер. По словам Прокопия, славяне и анты «не подчиняются одному человеку, но исстари живут в демократии и обо всем... рассуждают сообща», на общих собраниях народа, на вече.
Более крупные племенные объединения, называвшиеся жупами, сохраняли тот же общественно-демократический строй. Во главе их стояли такие же старосты, избиравшиеся на время войны и называвшиеся жупанами, родовыми старостами. В мирное время власть жупанов почти прекращалась и всё внутреннее управление оставалось в руках родовых общин или племени с его высшим органом — племенным вечем.
Византийским писателям, идеологам централизованной бю¬


48
Первобытное хозяйство и его разложение
рократической империи (Прокопий и др.), такой строй славянства казался «беспорядком» и «анархией». В действительности это была здоровая для того времени военная демократия, обусловленная, с одной стороны, сохранением пережитков родового строя, и с другой — напряжённостью военной борьбы славянства за своё существование.
Война у антов, как и у других варварских народностей, была одной из главных и обычных форм общения с другими народностями. В ней принимал участие весь народ, и она была неотделима от других форм и проявлений общественных и экономических отношений. Участие в войне было естественной обязанностью всякого члена антской общины и племенных объединений. Конечно, для непосредственного ведения военных действий составлялись обычно особые дружины из молодёжи. Но это были не профессиональные военные организации, а лишь подвижные военные группы и объединения, несколько более тренированные для военных действий, чем обычное население. По описаниям тех же древних авторов, славяне отличались большой отвагой и выносливостью, самоотверженно защищали свою землю, отвечая нападавшим врагам, что «не родился на свете тот человек, который покорил бы нашу силу» и что «не другие нашею землёю, а мы чужою привыкли обладать» (Менандр Византийский).
Военная организация антов была примитивна, но отличалась подвижностью и основывалась на индивидуальных качествах бойцов, их ловкости, хорошем умении владеть своим оружием. По Прокопию, анты выходили на войну большей частью пешими, вооружёнными щитами, луками со стрелами (иногда отравленными) и дротиками. Вступая в бой, они снимали верхние одежды и оставались в коротких штанах. Бой часто сводился к единоборству отдельных бойцов. Позднее в войнах с Византией анты приобретали военные навыки и усваивали новую военную, передовую для того времени, технику. Их войска ввели массовый строй, особенно в наступательных и осадных операциях. Они пользовались заимствованными у греков осадными машинами, машинами для метания камней, железными таранами, пользовались при штурмах укреплённых стен римским строем «черепах» (при котором штурмующие накрывались кожаными щитами). У антов имелся свой флот, также с современными техническими приспособлениями.
Опустошая Византию, анты массами уводили пленных, угоняли табуны лошадей для своей конницы, увозили из византийских царских сокровищниц много золота и серебра и пр. В VI в. анты, по словам византийских писателей, были «грозой» Византии. По сообщению Маврикия, славян и антов при их любви к свободе «никаким образом нельзя склонить к рабству и


Народности Восточно-Европейской равнины
49
подчинению, они храбры, выносливы, легко переносят жар, холод, дождь, недостаток в пище. К прибывающим к ним иноземцам они относятся ласково» *. В отношении пленных интересно указание того же Маврикия, что у антов пленные хотя и обращались временно в рабов, но не навечно, как в других странах, а через определённый срок или отпускались на выкуп, или поселялись на землю как свободные лица и как «друзья». В этом также проявлялся свободный строй славянско- аптской военной демократии, не знавшей рабовладельческого хозяйства и систематической хозяйственной эксплуатации раба.
Колонизация славянами балканских земель Византии. Общественный первобытно-родовой земельный строй антов и обусловленная им постановка и организация военного дела представляли могучую и грозную силу для Византии. С течением времени и особенно с усилением военной борьбы с соседями и с Византией крупноплеменные объединения антов стали принимать не временный, в условиях войны, а постоянный характер. Вместо прежней общенародной, вечевой и выборной представительной власти родовых господарей и жупанов власть захватывали военные вожди, получавшие значение уже общеплеменной верховной власти. Они принимали титулы князей и даже царей, как их иногда называли арабские и византийские авторы. Но и в таких случаях власть народа и общенародные веча сохраняли своё значение органов верховной власти. Готский историк Иорданес сообщает о «короле» антов Боже, который в IV в. воевал с готами, но был вместе с сыновьями и с 70 старейшинами умерщвлён ими. Византийский историк Менандр сообщает о другом знатном и могущественном предводителе антов, Мезамире, наводившем со своими войсками страх на аваров-венгров. Арабский писатель Массуди сообщает о славянском племени валиана (волынян-дулебов), князь которых господствовал и над другими славянскими племенами и объединял их; но это объединение распалось 2. Про ¬ копий называет также знаменитого вождя славян Андрагаста и целую область «землёю Андрагаста».
Находясь в постоянных сношениях с императорской Византией, некоторые из этих вождей как военачальники поступали на службу при дворе, в войска Юстиниана и пр. Так завязывались ещё более тесные связи между восточноримским рабовладельческим государством и славянскими свободными племенами. Славяне, разрушая рабовладельческий строй Восточно-Римской империи, сами воспринимали более высокую византийскую технику и культуру.
• 1 Маврикий Стратег, Исторический архив, т. II, стр. 35—36.
2 А. Я. Гаркави, Сказания мусульманских писателей о славянах и русских, 1870, стр. 135.
3 П. И. Лященко, т. I


50
Первобытное хозяйство и его разложение
В этом отношении проникновение антов-славян в рабовладельческую Восточно-Римскую империю и завоевательные походы их получали такое же историческое значение, какое имели западные племена варваров в разрушении Западной Римской империи и в перерождении её рабовладельческого строя в феодализм. Когда германские племена завоёвывали на западе Римскую империю, рабовладельческое хозяйство в крупных латифундиях уже переходило в значительной своей части от эксплуатации ставшего невыгодным рабского труда к труду колонов, как к переходной форме крепостных отношений. На эту почву варвары-завоеватели переносили свои особые общественные отношения и особенности своей военной организации. На месте римских латифундий стало развиваться как пережиток родового строя общинное владение землёй дружинами завоевателей, но уже в форме «территориальной» общины- марки с земельной зависимостью, с неравенством в пользовании землёй в соответствии с военной иерархией в военных дружинах.
На почве римского колоната и разложения рабовладельческого хозяйства путём захвата римских земель и распределения их между дружинниками-завоевателями возникли феодальные отношения. Варвары «омолодили» одряхлевшее римское рабовладельческое хозяйство и общество. Степень усвоения варварами римской культуры и римских общественных отношений и развития новых общественных отношений и земельных порядков была не одинакова в различных странах. Так возникли и развивались феодальные государственные образования, феодальные королевства Италии, Франции, Германии, Британии.
На востоке шёл подобный же процесс, но в своеобразных формах. Древние славянские завоеватели византийских земель на Балканском полуострове и в Прикарпатье, анты и другие племена, привнесением своего строя военной демократии и своих общинных земельных порядков также «омолодили» дряхлеющий строй рабовладельческого хозяйства централизованной бюрократической Восточно-Римской империи. Однако в V—VI вв., когда славяне «варваризировали» страну, «ославянив» весь Балканский полуостров, рабовладельческое хозяйство Византии в процессе своего разложения пошло уже гораздо дальше, чем к моменту завоевания Рима западными варварами. С другой стороны, централизованная Восточно-Римская империя, Византия, сохранила свою политическую самостоятельность на несколько веков дольше Западной, хотя и потеряла большую часть своих внеевропейских владений.
Процесс перестройки славянством в V—VI вв. земельных отношений в виде развития земельной общины в занятых славянами областях Византии пошёл гораздо глубже в толщу народных масс. Развитие феодальных отношений в Византии со¬


Народности Восточно-Европейской равнины
51
здавало центробежные тенденции и подрывало единство государства. Уже Прокопий, например, указывал, что в Византии простой народ, изнемогая от тяжести государственных налогов и поборов, охотно убегал к славянским варварам, бросал свою закрепощённую землю в обмен на землю варваров с их общинными порядками, но с личной свободой.
Таким образом, «ассимиляция победителей и побежденных» (употребляя выражение Маркса) происходила в ославянившейся Византии с явным преобладанием в общественно-экономических отношениях элементов свободных общинных форм землепользования, с меньшим развитием зависимых феодальных отношений. Свободный славянин крестьянин-общинник с его общинной землёй на долгое время ограничивал глубину и темпы процесса феодализации. Только когда Византийская империя была завоёвана турками, тяжелейшие формы национального угнетения соединились для славянина-крестьянина с феодально-крепостнической эксплуатацией иноземными помещиками — турками, начавшими насаждать среди южнобалканских и приду- найских славян особые формы «восточного феодализма» и восточной деспотии. Но и после этого свободолюбивые славянские племена — сербы, хорваты, болгары — продолжали многовековую борьбу против турецких поработителей.
Образование особых этнических групп славянства. В VI в. среди славян начинается колонизационное движение на восток, север и юг. Оно особенно усилилось с начала VII в. под давлением новой восточной народности, аваров, образовавших рядом, в современной Венгрии, сильное государство. С другой стороны, германцы, бросившиеся на завоевание римских провинций, оставили свободными свои северные земли по берегам Эльбы и Балтийского моря. Славянские племена в своём расселении разделяются с этого времени на три ветви — западную, идущую по направлению к оставленным германцами местностям — к Эльбе, Одеру и Нижней Висле — и образовавшую здесь особые этнические группы и государственные образования западных славян — чехов, моравов, словаков, поляков; южную — по направлению на юг, через Карпаты, на Балканский полуостров, где образовались этнические группы южных славян — сербов, болгар, хорватов, словенцев; и, наконец, во- сточную — к Днепру, к берегам озёр Чудского и Ильменя и далее на восток — к Верхней Волге и Оке, где сформировалась этническая группа восточных, русских славян.
И именно с этого времени прекращаются набеги задунайских славян на Византию, прекращаются упоминания о них византийских историков. Но вскоре, с IX в., славянские племена в лице их восточной ветви опять дают себя знать своими нападениями на Византию, но уже с другой стороны. Эти 3*


52
Первобытное хозяйство и его разложение
славяне становятся известны Византии под общим названием руси, русских славян.
Таким образом, со времени первых и неясных исторических указаний и намёков, выделяющих славян из народностей, населявших во II—III вв. н. э. восточпую часть Европы, с VI — VII вв. славянские народности в процессе расселения на обширном пространстве Восточно-Европейской равнины образуют ветви восточных, русских, славян, которые колонизуют Восточно-Европейскую равнину вплоть до Приднепровья, Приозёрья, Оки, Волги, Вятки. Здесь, расселяясь среди других аборигенов этой страны, частью ассимилируясь с ними, частью ассимилируя их, восточные, русские, славяне создают к IX в. основы своей общественной, хозяйственной и политической жизни.
Происхождение термина «русь». В связи с обособлением отдельных славянских племён нри заселении ими Восточно- Европейской равнины стоит очень важный, но до сих пор (несмотря почти на 200-летнюю дискуссию по этому поводу)
разрешённый историками вопрос о происхождении терминов «русь», «русские» славяне как общих терминов уже не для племенных, а для общенародных объединений восточных славян. Восточные славяне в VIII в. ещё не знали никакой руси. Ни из перечня летописцем отдельных племён, ни из других источников нельзя обнаружить существования какого-либо славянского племени с наименованием «русь». Наоборот, из замечания летописца «поляне, яже ныне завомая Русь» можно заключить, что первоначально, в VI—VIII вв., поляне не назывались русыо, и лишь впоследствии, повидимому со времени образо- ния государства, в IX в., поляне, составившие этническое ядро этого государства, стали называться вместе со всем государством Русью.
На этой почве историки-норманисты, используя явно мифическое летописное предание о «призвании варягов» и о создании ими русского государства, придавали термину «русь» варяжское, экзогенное (привнесённое) происхождение. В первой половине IX в. в западной латинской летописи, в византийских известиях, у арабских писателей встречаются известия о народе русь, о его набегах в Причерноморье, о торговле с арабами, хазарами, булгарами. Некоторые византийские источники называют русь свеонами, т. е. шведами, норманнами, или, по русской летописи, варягами. В 839 г., т. е. ещё до легендарного, так называемого «призвания варягов», одна из латинских летописей рассказывает, что прибывшие в Константинополь послы народа русь не хотели возвращаться к себе прежней дорогой через степи, опасаясь нападения диких народов, появившихся в степях, почему были отправлены северным


Народности Восточно-Европейской равнины
53
путём к германскому императору и здесь были признаны свео- нами (шведами). В Прибалтике имелась местность Рослаген, к которой можно приурочить пресловутое сообщение арабских писателей о «русском острове» на Балтийском море. Русью назывались также дружины варяжских князей. Всё это даёт основание норманистам сближать происхождение термина «русь» с варяжскими элементами и влияниями в процессе проникновения их в славянство. Но, с другой стороны, можно считать установленным, что (вопреки нашим летописям) среди норманских племён не было племени с названием «русь».
Вместе с тем лингвистические и географические данные указывают, что на севере, в Новгородской земле, встречается много древних названий местностей с корнем «рус», как Старая Русса и др. Позднее и вся северная страна славян и её народ стали называться Русью. Эти древние местные, географические и бытовые названия едва ли могли быть экзогенного происхождения, т. е. привнесёнными извне. С гораздо большей вероятностью их можно считать эндогенными, т. е. возникшими из условий внутренней жизни и развития самого славянского народа. Кроме упоминаний о северном народе русь в арабских источниках и в византийских хрониках встречаются известия также и о южном народе русь. Самое Чёрное море называлось Русским морем. Ещё чаще, чем на севере, встречаются и на юге географические названия с корнем «русь», особенно в наименовании рек. Все эти названия, новидимому, также не имеют ничего общего с норманнами-варягами и также не привнесены извне, а имеют эндогенное происхождение, т. е. возникли из внутренних условий общественного развития славянского народа.
Всесторонняя и развёрнутая аргументация в вековой дискуссии по всем этим вопросам не разрешила всех противоречий и недоговорённости исторических источников. Основные разногласия шли по линии: 1) варяжского (экзогенного) или славянского народного (эндогенного) происхождения слова «русь», 2) северного или южного его происхождения, 3) этни- чески-племенного или социального, классового содержания начального термина «русь», ставшего потом общим названием всего народа и государства.
В настоящее время можно считать с наибольшей достоверностью установленным, что наименование «русь» не варяжского, а славянского народного происхождения. Оно могло возникнуть одновременно и у северных и у южных славян на том великом торговом пути от Приладожья до Приднепровья, на котором издавна, ещё до варяжского проникновения, произошла встреча северных и южных славян и па котором в первую очередь стали складываться зачатки русской государственности. Но


54
Первобытное хозяйство и его разложение
в то же время можно считать наиболее вероятным, что термин «русь» не этническо-племенного (варяжского или славянского) происхождения, а социально-экономического, классового. С разложением патриархального первобытно-общинного строя стали называться русью выделявшиеся славянские привилегированные общественные слои, дружинники племенных, а затем и варяжских князей, славянские и варяжские купцы и торговцы и пр. Все эти общественные элементы являлись наиболее активной силой в разложении патриархального строя и родового быта, в создании новых форм межплеменных, государственного типа, объединений и внеплеменных торговых связей.
Поэтому с течением времени, к IX в., изменился и смысл термина «русь», получившего значение славянского государственного объединения восточных славян. Об этом и говорит наша летопись, упоминая о «русской земле» уже как об общеславянской. Но такое новое значение слова «русь» относится уже к более позднему времени, IX—X вв., почему и будет рассмотрено нами в соответствующем месте г.
Расселение русских славян племенами. Восточные русские славяне, занимая отдельными племенами Восточно-Европейскую равнину, расселялись прежде всего по границе северной части степной полосы с богатой чернозёмной почвой и южной части лесной полосы с более бедными суглинистыми почвами. Главное направление колонизации шло первоначально от среднего течения Днепра не через степь к низовьям Волги и Дона (хотя частью оно шло и сюда, как, например, в Тмутаракань на восточном берегу Азовского моря), а вдоль лесной границы, к Оке и к верховьям Волги. Вызывалось это как хозяйственными, так и политическими условиями. Плодородные почвы чернозёмных степей могли бы обеспечить здесь большую выгоду земледелию, чем в северной лесной полосе, но эти чернозёмные степи тогда были заняты кочующими азиатскими народностями, а обширное лесное пространство па север и северо- восток — от среднего течения Днепра вплоть до Волги и Вятки, до Западной и Северной Двины и до северных озёр — или было частью незанятым, или обитавшие здесь в более окраинных частях племена были легко оттеснены далее на северо- восток.  11 О новейших направлениях в решении этих вопросов см. Б. Д. Греков, Феодальные отношения в Киевском государстве, 1936, стр. 169—170; С. В. Юшков, К вопросу о происхождении русского государства, «Учёные записки Московского юридического института», II, 1940; Брим, Происхождение термина «русь», сборник «Россия и Запад», под ред. Заозер- ского, № 1, стр. 5; Тивериадский, К вопросу о происхождении Руси в связи с этногенезом славян, «Исторические записки» № 13, 1942; Н. С. Державин, Происхождение русского народа, 1944.


Народности Восточно-Европейской равнины
55
К IX в. восточнославянские, русские, племена расселились на большой территории от области Ладожского и Онежского озёр на севере до Приднепровья и Приднестровья на юге, от литовских и польских границ на западе до междуречья Оки — Волги на востоке. Славяне ильменские, или просто славяне, «сидели» по Волхову и в Приозерье; южнее их, в верховьях Западной Двины и Волги,— кривичи; ещё южнее их — поло- чане; по Оке — вятичи; по левобережью Днепра и его притокам — северяне и радимичи; но правобережью и Припяти — дреговичи и древляне; по среднему Днепру — поляне; на запад от них, в верховьях Вислы и в Прикарпатье,— волыняне (бу- жане); южнее их, по Днестру,— тиверцы. На более высоком культурном уровне стояли, повидимому, поляне и новгородские (ильменские) славяне, которые владели с обоих концов великим водным путём от Прибалтики к Чёрному морю. Поэтому основными центрами культурыи хозяйственного развития с VII—VIII вв. на Восточно-Европейской равнине становятся в первую очередь два связанных водным путём района: среднее Приднепровье и северные приозёрные области. Громадное значение для развития этих районов имела их связь с тогдашними культурными центрами Запада.
Славянские племепа при своём расселении на Восточно- Европейской равнине встретились с общественными условиями и влияниями, с которыми опи сами были хорошо знакомы,— с земледельческо-скотоводческим хозяйством, полиметаллической культурой, родовыми отношениями, меновой торговлей и пр. Прежние доисторические и исторические аборигены страны оставили славянам большое наследство в этих областях.
Поэтому изображение летописцем поселений славян и их жизни па Восточно-Европейской равнине, среди лесов и диких зверей, без всяких зачатков культуры, представляется прямым, хотя и понятным по условиям времени, историческим упрощением. В словах летописца о дикости славян звучит лишь резкое и преувеличенное осуждение монахом-христианином, последователем западной цивилизации, языческой и относительно, конечно, невысокой культуры славян. В VIII — IX вв. славяне уже изживали и родовой строй, переходили к частной собственности, к усовершенствованным орудиям производства (соха), к пашенному земледелию.
В культурном отношении русские славяне стояли не ниже народностей, среди которых они расселялись и которым они стали передавать свою культуру, отчасти наследуя и ассимилируя культуру своих соседей. Привнося свою культуру и ассимилируясь с другими племенами и народностями, русские славяне вместе с ними участвовали в создании культуры и быта народов Восточно-Европейской равнины.


56
Первобытное хозяйство и его разложение
Кроме народностей, с которыми сталкивались и входили в хозяйственное общение славяне на Восточно-Европейской равнине, на территории, которая впоследствии была занята Русским государством, жило много и других народностей. Таковы, например, многочисленные народы Северного Кавказа, Закавказья и Средней Азии.
Хозяйственное развитие этих народностей мы рассмотрим особо, в отдельной главе.
ГЛАВА II
РАЗЛОЖЕНИЕ РОДА И ОБРАЗОВАНИЕ РАБОВЛАДЕЛЬЧЕСКИХ ГОСУДАРСТВ У НАРРДНОСТЕЙ ЗАКАВКАЗЬЯ И СРЕДНЕЙ АЗИИ
В древнейший период, когда Восточно-Европейская равнина заселялась в течение многих веков многочисленными, сменявшими друг друга народностями, ещё более длительный и сложный исторический процесс расселения происходил на обширных пространствах Закавказья и Средней Азии. Народности, заселявшие эти районы, весьма рано вступили в хозяйственное и культурное общение как с соседними народностями и государствами Передней Азии (Ассиро-Вавилонией, Мидией, Персией), так и с тогдашним культурным эллинистическим миром — с Грецией, а позднее и с Римом.
Поэтому если у древних историко-географов, как Геродот, сведения о Восточно-Европейской равнине и её народностях шли не далее южных местностей, занятых скифами (дальше которых находилась, по его сведениям, «пустыня» и жили мифические андрофаги), то народности Закавказья и Средней Азии были гораздо лучше и ранее известны древнему миру. Государственное объединение халдских племён Урарту, древняя Армения, Азербайджан (Албания) в Закавказье, Бактрия (Балх), Согдиана (Самарканд) в Средней Азии и др. были хорошо известны древнему ассиро-вавилонскому, а затем греко-римскому миру, являясь объектом завоевания ассирийцев, персов, греков, Александра Македонского, парфян, римлян. Позднее эти народности стали неоднократно подвергаться военным нашествиям кочевых народностей Востока — гуннов, тюрков, арабов, монголов. Эти завоевания приводили к тому, что многие народности, аборигены страны, стали оттесняться на север,


Народности Закавказья и Средней Азии
57
к горам Кавказа, а затем, проходя через горы, доходили до юго- восточных степей Европы. Вместе с тем и кочевники юго-восточных степей (киммерийцы, скифы) переходили в обратном направлении через Кавказские горы или через Каспийскую низменность и завоёвывали племена и государства Закавказья и Средней Азии, часто оседая здесь надолго (скифы — в Азербайджане, киммерийцы — в Малой Армении).
Эти районы издавна служили местом встреч, столкновений и упорной военной борьбы различных народностей и государств Востока и Запада. На общественно-экономическом развитии аборигенов страны, на многочисленных племенах Закавказья и Средней Азии в ранние периоды их исторического существования это отразилось главным образом в двух направлениях.
С одной стороны, влияние рабовладельческих азиатских деспотий, Ассиро-Вавилонии и Персии, а также античных рабовладельческих государств, Греции и Рима, сказалось в том, что образовавшиеся к тому времени племенные и государственные объединения народностей Закавказья и Средней Азии были рано вовлечены в орбиту рабовладельческого хозяйства и общества. Древнейшие самостоятельные государственно-племенные объединения, как государственное объединение Урарту, восточногрузинское (картвелское) Иберийское царство и другие (особенно после того, как они становились сатрапиями Персидского государства, провинциями империи Александра Македонского или Рима), превращались в рабовладельческие государства, в очаги господствовавшего тогда рабовладельческого хозяйства. Этому способствовало то обстоятельство, что в первобытно-племенном строе этих народностей имелось уже первобытное рабство, которое при завоевании могло вырастать в законченную систему рабовладельческого хозяйства античного или азиатского типа.
Таким образом, в хозяйственной истории народов СССР здесь имели место наиболее древние государственные образования рабовладельческого типа, рабовладельческой формации.
Однако нужно отметить, что народности и племена Закавказья и Средней Азии с точки зрения греко-римского мира представлялись варварами далёких провинций. Эти варвары не только упорно защищали своё национальное существование, но и наиболее долго сохраняли свой общинно-родовой строй и племенной быт. Поэтому проникновение рабовладельческих отношений в общественный строй этих народностей всё же не дошло здесь до такой глубины, как в самом античном и азиатском мире, ограничившись главным образом лишь правящей верхушкой этих древних государственных образований.


58
Первобытное хозяйство и его разложение
С другой стороны, непрерывные войны и завоевания, в особенности опустошительные нашествия со стороны кочевых народностей Востока, не только разоряли хозяйства целых племён и народностей, но и препятствовали созданию прочных государственных объединений для борьбы с этими нашествиями. Поэтому народности и древнейшие государственно-племенные объединения Грузии, Армепии и др. часто подпадали под власть Персии, Рима, Византии, подрывая этим возможности своего национального объединения (как в Восточной и Западной Грузии, в Армении). Тем самым создавались условия, не благоприятствующие изживанию племенной раздроблённости и впоследствии затяпувшие надолго существование феодальной раздроблённости. Наконец, те же нашествия и завоевания приводили часто к истреблению целых племён, к вытеснению их в отдалённые районы, в горы, на север, или к принудительному переселению в другие государства.
В результате таких условий история народностей Кавказа, Закавказья и Средней Азии имеет чрезвычайно разнообразное и сложноеслрошлое, а этнический состав современных народностей этих районов является результатом многочисленных исторических наслоений и сложных миграционных процессов в течение целых тысячелетий.
1. 	Разложение рода и образование
рабовладельческих государств у народностей Кавказа
Этнический состав. По данным лингвистического и археологического характера можно с большой уверенностью предполагать, что доисторические обитатели Закавказья появились здесь ранее, чем стала заселяться Восточно-Европейская равнина. Хотя Закавказье только начинает изучаться в его археологическом, доисторическом прошлом, однако некоторые имеющиеся археологические находки (например, археологические остатки каменных орудий неолитического периода и неандертальского человека в местечке Ргани, в Имеретии, в окрестностях Кутаиси и др.) позволяют предполагать наличие здесь поселений доисторического человека и новокаменной (неолитической) культуры, а возможпо и древнекаменной (в окрестностях Сухуми) палеолитической культуры, т. е. примерно за 20—25 тыс. лет до н. э. Заселение равнин и горных долин шло здесь по мере отступления ледников (покрывавших раньше весь Кавказский горный массив) в более высокие области гор. В этом заселении многочисленные и разнообразные группы народностей сменяли друг друга, ассимилировались между со¬


Народности Закавказья и Средней Азии
59
бой и вытесняли друг друга с прежних поселений в другие места, из равнин в горы и т. п.. Поэтому совершенно неправильно было бы, как это делают приверженцы «расовой теории», видеть в каких-либо наиболее древних современных народностях, обитающих на Кавказе и в Закавказье, прямых и «чистых» потомков одной расы, хотя бы, например, преобладающей группы народностей, первоначальных обитателей страны.
До последнего времени считалось, что древнейшие культуры Закавказья относятся ко времени образования Ванского царства народности халдов, около первого тысячелетия до нашей эры. Археологические исследования 1938—1939 гг. в Цалкинском районе, Грузинской ССР, обнаружили древнейшие дохалдские культуры, относящиеся к периоду от пятого до второго тысячелетия до нашей эры (глиняные сосуды, серебряные клинки, золотые украшения и пр.) и принадлежавшие племенам хурри, древнейшим обитателям Закавказья задолго до халдов *. Культура племён хурри, как можно думать, связанная с ранними культурами верхней Месопотамии, и явилась предшественником халдской культуры Ванского царства. Халды, или хэ- ты,— народность, жившая в Месопотамии и в Малой Азии и хорошо известная уже древнему миру,— в первом тысячелетии до нашей эры заселяли преимущественно горную страну, расположенную вокруг Ванского озера. Халды достигли здесь довольно высокой культуры, но были оттеснены отсюда новыми пришельцами — армянами. Позднее Закавказье начинает заселяться преимущественно яфетическими народностями, карт- велскими племенами. К наиболее древним обитателям страны относятся также осетины, абазги, восточнокавказские горцы, курды и др. Все эти народности в процессе заселения Кавказа и вытеснения из одних районов в другие, внешних завоеваний и пр. подвергались значительному смешению друг с другом.
Наиболее древняя и многочисленная в настоящее время народность — картвелы, со значительными своими разветвлениями,— в далёком прошлом занимала значительные пространства западного Кавказа до Аракса и Куры, с низовьев которых она была оттеснена киммерийцами и скифами. По некоторым данным древних греческих авторов, картвелские племена — мосхи, касхи (колхи) и др.— обитали раньше в Малой Азии. Этнически они, повидимому, были связаны с древними обитателями Урарту — с халдо-урартийскими племенами. После столкновения со своими соседями ассирийцами они были в VII—  11 Б. А. Куфтин, К вопросу о ранних стадиях бронзовой культуры на территории Грузии, «Краткие сообщения Института истории материальной культуры», 1940, VIII, стр. 5—35.


60
Первобытное хозяйство и его разложение
VI вв. до н. э. оттеснены в Закавказье. Здесь с этого времени картвелские племена складываются в особую грузинскую народность с многочисленными её ветвями. Но и отсюда после македонских и персидских завоеваний некоторые племена стали оттесняться далее на северо-запад, в горы. Как, например, первые пришельцы в горы — сваны, занимавшие ещё во времена Страбона обширные пространства и выставлявшие тогда войско в 200 тыс. человек, а ныне насчитывающие всего до 15 тыс. человек на небольшом пространстве между Главным и Сванет- ским хребтами.
К первоначальным обитателям Закавказья относятся также одни из наиболее древних обитателей Закавказья, другая ветвь картвелских племён, колхи, а также абхазцы (абазги, по предположениям некоторых историков, смешанные потомки автохтонов страны — гениохов), обитавшие по северо-западному кавказско-черноморскому побережью (Колхида) и хорошо известные классическому миру греков и римлян.
Из других народностей наиболее значительной являлись армяне. Армяне оседают в Закавказье впервые в области так называемонрТурецкой Армении (Ерзингян, Харберг, Сасун), но постепенно продвигаются отсюда во внутреннюю часть Армянского нагорья и обосновываются преимущественно в северо- восточной части плоскогорья (Айраратская долина, Арташат, Ереван).
Одной из народностей арийского происхождения, наиболее рано осевшей на Кавказе и в Закавказье, являются осетины — остатки прежней крупной народности алан (иранского происхождения), кочевавших в степях северного Предкавказья и образовавших в I—II вв. обширное государство от Аральского озера до Чёрного моря, хорошо знакомое римским писателям- историкам и францисканским путешественникам (Плано Кар- пини и др.). В IV в. аланы были покорены гуннами и при «великом переселении народов» частью рассеяны в различных местностях Европы до Пиренеев и Галлии, частью (после тюркского завоевания) осели на небольшой территории в средней степной части Предкавказья и по северным, а также по южным склонам средней части Кавказского хребта (по рекам Ардону, Гизельдону, в Дигории и др.).
Особое место занимают народности адыге, или черкесы, с древних времён кочевавшие в степях южной России и известные здесь русским летописям под названием косоги, а позднее оттеснённые другими кочевниками к северо-западным склонам Кавказа. Из многочисленных племенных подразделений их (абазинцы, шапсуги, черкесы, кизильбеки, джигеты и др.) после завоевания русскими многие племена почти поголовно переселились в Турцию. Наиболее значительное племен-


Народности Закавказья и Средней Азии
61
иое объединение кабардинцы — также издавна (сХв.,с походов Святослава) известное русским — осталось после завоевания Кавказа на прежних местах.
Крупную этническую,, политическую и экономическую роль играло заселение некоторых, преимущественно восточных, частей Кавказа от предстепей (Карабахская степь) до горных ущелий восточного Кавказа народностями смешанного яфе- тидо-тюркского происхождения (современный Азербайджан). Первое появление на Кавказе тюркских и родственных им народностей некоторые историки относят к набегам киммерийцев и позднее — скифов (в VIII—VII вв. до н. э.), часть которых осела в южном Закавказье (Карабахская степь), где они были известны римским писателям (Страбон и др.). Наиболее крупные вторжения собственно тюркских племён происходят во время «великого переселения народов» — в V в. н. э., когда эти тюркские племена вместе с гуннами оттеснили к северо-западу аборигенов страны, картвелские племена. Вслед за ними хазары, совершавшие набеги с севера, также оставляли здесь некоторые группы, оседавшие в степях Предкавказья и Закавказья. Наконец, монгольские нашествия XIII в. оставили в восточном Закавказье крупные и компактные массы народностей, осевших в степных и земледельческих районах восточного Закавказья, от восточных отрогов Главного хребта и низовьев Куры и Аракса до степей Карязской, Ольдара и Аджинаура (нынешний Азербайджан) , почти сплошь вытеснив отсюда прежних обитателей — албанцев — и отчасти сохранившихся здесь грузин и армян. Кроме этой основной группы тюркских народностей к ним же относятся некоторые народности, пришедшие с северных склонов Кавказского хребта и поселившиеся в районе современного Нальчика, вытеснив обитавших здесь осетин и отчасти ассимилировавшись с ними.
Таков был чрезвычайно сложный этнический состав Кавказа, обусловленный длительным и сложным, иногда принимавшим бурные формы процессом расселения, завоеваний и пр. Горный характер страны способствовал тому, что отдельные группы народностей часто жили изолированно и замкнуто, долго сохраняя отсталые социально-экономические формы быта. Все эти обстоятельства оказали влияние и на условия образования и развития политических государственных форм народностей Кавказа. Племенные объединения древних обитателей страны — картвел, армян, абхазцев и др.— могли лишь медленно и с трудом достигать более крупных объединений государственного характера. Тем не менее уже за несколько веков до нашей эры имеются письменные исторические свидетельства об образовании самостоятельных государств у наиболее значительных народностей — картвел и армян.


62
Первобытное хоаяйство и его разложение
Рабовладельческое государство Урарту. Кроме археологических данных о культуре Закавказья наиболее ранние собственно исторические сведения о первых зачатках крупноплеменных объединений народностей Закавказья относятся ко второму тысячелетию до нашей эры, к эпохе раннего ассирийского Востока. Когда ассирийцы впервые (около XII в. до н. э.) вторглись в пределы будущей Армении — в горную страну, расположенную вокруг Ванского озера,— они нашли здесь до 60 мелких племенных объединений различных народностей во главе с племенными князьями. Все они по географическим условиям объединялись в свою очередь в более крупные группы, носившие название Наири, Дайани, Сухми и Урарту. Первые три лежали в пределах будущей Турецкой Армении. Урарту расположено было в пределах собственно Кавказского плоскогорья, севернее Ванского озера. В IX в. до н. э., с объединением соседних племён, значение Урарту возрастает. Государство Урарту расширяет свои границы на север, за реку Араке, и укрепляет свою центральную власть над племенами на территории теперешней Армянской ССР.
По суй^эству Урарту было не столько государственным, сколько племенным объединением. Этнический состав его мало изучен. В него входили, повидимому, с одной стороны, упомянутые хэты, или халды,— древняя народность, хорошо известная древнему миру, которую впоследствии армяне оттеснили из долин в горы. С другой стороны, в число автохтонов страны входил ряд народностей картвелской группы племён — картвелы, мосхи, колхи и др.
Имеется очень мало исторических данных, чтобы судить об общественно-экономическом строе этого древнейшего в СССР государства. Судя по сохранившимся клинообразным скальным надписям, это было рабовладельческое государство со значительным распространением рабства. Надписи рассказывают, что при завоеваниях захватывалось до 250 тыс. пленных, которые обращались в рабство, большое количество скота и др. Рабы использовались для постройки городов, крепостей, оросительных каналов, реже — в сельском хозяйстве. Рабами владели главным образом правящие классы. В массе населения ещё сохранялся родовой быт. Главными занятиями населения были примитивное земледелие, садоводство и скотоводство натурального характера, соединённые с домашними промыслами. Была широко поставлена ирригация. Значительное распространение имели также ремёсла — обработка металлов, керамика, обработка камня и пр.
В VIII—VII вв. до н. э. страна Урарту подверглась завоеванию киммерийцев — кочевников из южнорусских степей, которые, будучи оттеснены оттуда скифами и перевалив через


Народности Закавказья и Средней Азии
(53
Кавказский хребет, дошли до Урарту, Лидии и Ассирии. По их следам сюда же двинулись и скифы, которые частично осели здесь. В начале VI в. до н. э. государство Урарту прекратило своё существование. На его территории начало складываться новое государство, на иной этнической основе.
Часть киммерийцев направилась на запад, дойдя до Дуная я Фракии. По старым историческим известиям Геродота, которые раньше считались достоверными, киммерийцы, захватив некоторые фракийские племена, в том числе фригийцев и армян, вновь возвратились в Малую Азию, дошли до Урарту и Лидии и поселились здесь, завладев землями прежнего государства Урарту. Таким образом здесь впервые появляются армяне, эти «выходцы из Фригии» (Геродот), В настоящее время эти исторические известия опровергаются историками-армяноведами. Можно думать, что переселение фригийцев и армян из Фракии в Малую Азию произошло уже в XII в. до н. э. Именно с этим движением связано передвижение индоевропейских арменов из Кападокии на восток и утверждение их в юго-западных областях Армении. Армянские пришельцы, вытеснив из так называемой Малой Армении, с нагорья Карабелдаг, местные племена или покорив их, поселились сначала здесь и начали завоевательные походы на Урарту. В короткое время они овладели землями и наследием урартийских племёп и постепенно заняли всю их обширную территорию. Смешавшись здесь с аборигенами страны и с пришлыми народностями, они образовали армянскую народность, а затем и Армянское государство.
Армения. Впервые Армения как особое государство упоминается в известной Багистанской клинообразной надписи персидского царя Дария в VI в. до н. э. В это время в новом Армянском государстве преобладали ещё старые, указанные выше этнические и культурные элементы государства Урарту. Позднее Армянское государство имеет уже свою династию (Тигра- ниды в VI—V вв. до н. э.) и занимает обширную территорию от Тигра и Евфрата до Куры и Аракса. В VI в. до н. э. Армению завоёвывает персидский царь Дарий. С этих пор Армения становится вассалом и сатрапией Персии, хотя и сохраняет свою национальную династию.
Об 	общественном и экономическом строе Армянского государства этой эпохи можно судить лишь по отрывочным данным (Ксенофонт, Геродот). Из этих данных видно, что население находилось на стадии родового строя с господством натурального хозяйства, занималось земледелием и скотоводством. Армения, по словам Геродота, была богата пастбищами и лошадьми. Население жило исключительно по деревням и в культурном отношении стояло на невысоком уровне. Но всё же, по некоторым данным, армяне ещё от аборигенов страны — яфети-


б/|
Первобытное хозяйство и его разложение
ческих народностей, обитавших здесь до их прихода,— унаследовали умение добывать и обрабатывать железо, медь и другие металлы. Поэтому армяне рано и широко развили выделку металлических изделий. При сохранении остатков родового строя местное управление находилось в руках родовых и деревенских старшин. Спорным и не вполне выясненным на основе фактического исторического материала представляется вопрос, в какой мере родовой строй перерождался в этот древний период в классовый строй рабовладельческого государства азиатского типа. Хотя во главе управления всей страной стоял персидский сатрап, но формально сохранилась и национальная царская власть. Развито было рабство, по рабовладение сосредоточивалось преимущественно в руках высших классов, сохраняя большей частью бытовой, домашний характер.
После завоевания Персии Александром Македонским и при его преемниках Селевкидах Армения подпала под влияние эллинизма и греческой рабовладельческой культуры. Эта культура, повидимому, распространялась и имела влияние главным образом в высших классах и в городах. Армения уже тогда была втян^а в мировой торговый оборот между Западом и Востоком благодаря караванным торговым путям, проходившим через Армению к Чёрному морю, на восток и на юг («царская дорога» — через Софену в Месопотамию, «шёлковый путь» — в Китай и Индию и др.). В массе населения сохранялись ещё остатки родового быта. Оседлое население жило деревнями, земля считалась собственностью рода. Главным занятием населения являлось хлебопашество с возделыванием пшеницы и ячменя; развито было скотоводство, особенно коневодство, а также садоводство. Основным земледельческим орудием был деревянный плуг, но уже с железным лемехом.
При раздроблении бывшей империи Александра на отдельные части Армения вместе с Персией и Месопотамией составила одно из государств Селевкидов. Среди армянской народности возникло движение к объединению армянских земель, достигшее наибольших успехов при Тигране Великом (95—56 гг. дон. э.). В вопросе о социальном характере и классовой структуре этого государства мнения современных историков-армяноведов расходятся. По мнению одних, Армения в этот период становится рабовладельческим государством, по мнению других (Манан- дян), она непосредственно от разложения родового строя переходит к зачаткам феодальных отношений как государство переходного, раннефеодального типа. В настоящее время не имеется полных и совершенно достоверных данных для решения этого вопроса. Но так как Армения того времени была втянута в культурное и экономическое общение с античным и азиатским рабовладельческим миром, то нужно думать, что и она не избежала


Народности Закавказья и Средней Азии
65
влияния рабовладельческого хозяйства. Рабство и рабовладельческое хозяйство играли в Армении значительную роль, но, повидимому, недоразвились до типичных форм античного или азиатского рабовладения. Рабовладение сосредоточивалось преимущественно в руках царя и высшей знати и носило часто домашний характер. Царь являлся самым крупным владельцем земель, которые обрабатывались царскими рабами. С их помощью велись и другие отрасли царского хозяйства. Прежняя племенная и родовая знать стала слагаться в землевладельческий руководящий класс, сосредоточивавший в своих руках крупные земельные владения. Из среды этой землевладельческой знати назначались правители отдельных областей, на- харары, постепенно приобретавшие почти независимое от центральной власти положение местных властителей. Основная масса земледельческого населения состояла из крестьян-общин- ников, шипаканов, и оставалась ещё свободной, занимаясь земледелием и переходя от родового строя к территориальной общине. Однако в связи с возвышением землевладельческой знати и захватом ею крупных земельных владений положение земледельческого населения ухудшается, возникают отношения земельной и личной зависимости.
Одновременно с этим Армения продолжает втягиваться в мировую торговлю, особенно благодаря близости основных путей караванной торговли между Западом и Востоком. По словам древнего историка Армении Моисея Хоренского *, Тигран, этот «насадитель мира и зиждитель», особенно успешно проводил политику развития торговли, способствовал развитию городов и ремёсел, привлекая в страну ремесленников из других областей и т. п. Он основал новую столицу, Тигранокерт, расположенную на основных торговых путях.
Географическое положение Армении между азиатскими владениями могущественного Рима и его упорнейшим врагом, Парфянским государством, привело к тому, что Армения была втянута в многовековую и разорительную для неё борьбу между этими государствами. Политическое положение её ухудшалось ещё тем, что к этому времени окончательно побеждают тенденции к феодальному раздроблению страны. Нахарары (особенно при династии Аршакидов, в I—V вв. н. э.) окончательно превращаются в высший землевладельческий класс, становятся независимыми феодальными князьями, владетелями отдельных княжеств. Вокруг них группировались более мелкие и зависимые от них держатели феодов, свободные азаты, которые также имели на своих землях рабов и зависимых крестьян. Рабский  11 Моисей Хоре некий, История Армении, русск. перев. Эмина, т. 1, 1893, стр. 24


66
Первобытное хозяйство и его разложение
труд в поместьях иахараров и азатов постепенно заменяется трудом крепостных крестьян. Крестьяне были обложены тяжёлыми податями — подушными, поземельным, урожайным и другими налогами. Они попадали в экономическую и личную зависимость от феодалов, принуждались отбывать барщину на владельческих землях, превращались в крепостных.
В результате внешних неблагоприятных условий и внутреннего разложения Армянское государство уже в IV в. н. э. пришло в упадок. К V в. оно представляло совокупность небольших феодальных княжеств (числом до 50), лишь формально объединяемых центральной царской властью. В V в. кроме внутренних феодальных войн Армения подверглась персидскому завоеванию. Страна опустошалась, население истреблялось завоевателями, города и торговые центры разрушались. Армянское государство фактически распалось: запад подпал под власть Византии, восток — под власть Персии. Оставшаяся феодально-княжеская аристократия превратилась в вассалов Византии и Персии, а сельское население окончательно попало в феодально-крепостную зависимость от владельцев. В VII в. Армения подверглась новому опустошительному завоеванию арабов.
Грузия. Политическая история Грузии на начальных этапах её во многом совпадала с историей соседней Армении. При заселении Закавказья картвелскими племенами последние сохраняли здесь земледельческо-скотоводческий характер своего хозяйства с остатками родового быта, но уже в стадии значительного его разложения, с племенной организацией во главе с местными племенными князьками и пр. Благодаря разнообразию естественных условий страны — в западной и восточной её частях и в равнинных или в горных районах — условия хозяйственной и политической жизни их складывались различно. В политическом отношении это привело к образованию двух самостоятельных государств: восточно-грузинского Иберийского царства, включавшего в себя Месхетию и Картлиго (по реке Куре), и западного — Причерноморско-Колхидского царства (Лазика).
Общий характер хозяйства определялся особенностями этих отдельных частей страны. На тучных землях равнинных частей Закавказья стало рано развиваться земледелие, садоводство, виноградарство. В горных районах преобладало скотоводство. Через всю страну и через её морские порты на Чёрном море проходили важнейшие для того времени караванпые пути торговли Запада с Востоком. Грузия поэтому стала рано втягиваться в мировую торговлю и достигла высокой для того времени культуры. Стали возникать города и крупные ремесленные и торговые центры (Мцхет, Тбилиси). Но в то же время Грузия,


Народности Закавказья и Средней Азии
67
расположенная вблизи и между границами могущественнейших в то время держав — Понтийского и Парфянского государств, Персии, римских владений и пр.,— стала вовлекаться в борьбу между ними и подвергаться их завоеваниям.
У греческих историков (Геродота, Гекатея, Ксенофонта) упоминания о грузинской народности и различных её племенах относятся ещё к VI—V вв. до н. э.
Грузинские источники (летописи) относят первые государственные образования картвелских племён к эпохе греко-македонского завоевания III в. до н. э. По этим летописным сказаниям, первый грузинский царь Фарнаваз в III в. до н. э. объединил ряд картвелских племён, живших до тех пор под управлением родовых старшин (мамасахлиси, собственно отец, старший в роде). Он же ввёл единое административное устройство, письменность и пр. Более точные исторические известия о Грузии имеются у римских историков, упоминающих о грузинах в описаниях походов Помпея в I в. до н. э., послуживших началом эпохи римского влияния. В это время подавляющая часть населения была свободной и занималась земледелием. В общественных отношениях сохранялись остатки патриархального семейно-родового быта с племенной организацией, но уже со значительным развитием общественного и имущественного неравенства и с выделением высших родовых и военных правящих групп. В руках у царей и высших родовых правящих групп сосредоточивалось значительное количество рабов. Вместе с тем у них же возникает частная земельная собственность. В III — I вв. до и. э. Грузия являлась уже классовым рабовладельческим государством, хотя и со значительными пережитками родовых отношений и с сохранением ещё у массы населения общинного владения землёй. Во главе государства стоял царь, старший в роде и наиболее крупный владелец земель. Царское хозяйство на них велось на основе рабского труда. На царских же землях сидели зависимые крестьяне, глехи, отбывавшие барщину и другие повинности. К высшему руководящему классу принадлежали предводители военных дружин, племенные правители и старейшины, также владевшие землями и рабами.
Ко II в. н. э. общественно-экономическая дифференциация настолько усилилась, что состав общества уже резко делился на свободных (азнауры), с выделением в свою очередь из них руководящей знати, и несвободных (уазно) — служилых, зависимых людей — и рабов (мона, мхевали).
В западных частях страны, в Причерноморье и Колхиде, весьма рано (с VII в. до н. э.) стала развиваться греко-римская колонизация. В III в. до н. э. здесь сложилось другое грузинское государство, Колхида (Лазика), также рабовладельческого


68
Первобытное хозяйство и его разложение
типа, хорошо известное античным авторам. По их свидетельству, Колхида была богата сельскохозяйственными продуктами — льном, коноплёй, строевым лесом, мёдом, скотом, составлявшими предметы торговли. Имелось много городов, хорошие пути сообщения, морской флот, а вместе с тем и широкая вывозная торговля продуктами земледелия и скотоводства, лесными материалами, рабами и пр., широко развивалось кораблестроение. Наиболее крупная греческая колония Дио- скурия, по свидетельству Страбона (I в. до н. э.), привлекала массу торговцев разных национальностей, говоривших на 300 языках. Весьма рано (ещё за 3—2 тыс. лет до н. э.) начинает развиваться добыча медной руды и медеплавильное дело (в районах Батуми, Алаверди, Ганджи, Карабаха и др.), а позднее — железо-кузнечное ремесло 1. Всё это способствовало разложению здесь натурального хозяйства, возникновению денежного обмена, а вместе с тем и распадению патриархального родового и племенного строя, развитию рабства и зависимых отношений.
В I —III вв. н. э. Восточная Грузия попала в сферу политического и военного влияния Рима, которое способствовало развитию в ней торговли, денежного хозяйства, государственному строительству дорог, крепостей и пр. Но вовлечённая в военную борьбу Рима против парфян, персов и других народностей, страна истощала свои производительные силы, в особенности основных масс крестьянского населения. С IV в. в Грузии распространяется христианство, вместе с которым усиливается культурное и политическое влияние Византии. Царь Вахтанг I основал Тбилиси, становящийся с V в. резиденцией иберийских царей вместо древнего Мцхета. Одновременно с этим с III в. усиливается борьба сассанидской Персии с Римом из-за господства над закавказскими народностями. В военнополитическом отношении Грузия, будучи буферным государством между Персией и римско-византийскими владениями, попеременно подпадала под их власть. В Западной Грузии, в Ла- зике, сохранилось византийское влияние. В V—VI вв. н. э. Восточная Грузия подпала под власть Персии и стала персидской сатрапией, управлявшейся грузинскими царями на положении вассальной зависимости от персидских шахов. Эти века были заполнены неравной борьбой Восточной Грузии с Персией, падением цдрской власти и постепенным развитием процесса феодализации. В VII в. Грузия на короткое время становится независимой. Но уже в том же веке она подверглась нашествию арабов, которые заняли (643—645 гг.) Восточ¬
1 А. Иессен и Б. Деген-Ковалевский, Из истории древней металлургии Кавказа, 1935, стр. 22, 213, 238.


Народности Закавказья и Средней Азии
69
ную Грузию и образовали здесь арабское государство. С этого времени в Грузии происходят такие социально-экономические изменения в её строе, в результате которых страна надолго приходит к феодальной раздроблённости, к зарождению и развитию феодально-крепостнических отношений.#
Азербайджан. При исторической невыясненности этнического характера аборигенов древнего Азербайджана (Албания) первые исторические известия о его заселении относятся к VII в. до н. э., когда здесь появляются скифы в своём движении из-за Каспия и из южнорусских степей (массагеты и скифы Геродота и саки Страбона). К началу римской эпохи кроме имевшихся национальных прослоек армян (в Карабахе) здесь обнаруживаются албанцы (повидимому, народность, образовавшаяся из смешения туземных аборигенов со скифами), сохранявшие кочевой быт и родовой строй, но имевшие также города и торговлю и образовавшие самостоятельное государственное объединение — Албанию. К I в. н. э. в Албании устанавливается персидское преобладание. Идёт обширная колонизация и ира- низация населения, кочевое албанское население сливается с массой повых пришельцев — курдов и др. Азербайджан надолго превращается в персидскую провинцию как часть рабо-. владельческого государства азиатского типа.
Дальнейшее завоевание арабами, тюрками и затем монголами ещё более усиливает смешанный этнический состав Азербайджана. Преобладали здесь, однако, тюркские элементы. Как кочевники-скотоводы они привнесли прербладание кочевого скотоводческого хозяйства, а вместе с тем и более длительное сохранение примитивных патриархально-родовых отношений с широким развитием рабства. Разорение страны многочисленными завоевателями, особенно монгольские опустошения XIII—XIV вв., препятствовали укреплению оседлой земледельческой культуры. Медленнее, чем в других государствах Закавказья, шло развитие феодально-крепостнических отношений в Азербайджане, в котором дольше, чем в других, более развитых частях Закавказья, сохранялись отсталый патриархальный строй и кочевое скотоводческое хозяйство.
2. Хозяйственное развитие народностей и рабовладельческие государства Средней Азин в древний период
Средняя Азия является страной с богатым и длительным, но неустойчивым историческим прошлым. По некоторым данным, начало её культурной и исторической жизни относится к седьмому-восьмому тысячелетию до нашей эры. Географически её границы не могут считаться сколько-нибудь определёнными, сливаясь на западе с заволжскими и зауральскими


70
Первобытное хозяйство и его разложение
башкирскими степями, на севере переходя в западносибирские степи и приуральские предгорья, на юге доходя до пустынь и полупустынь Ирана, Аравии и Малой Азии; на востоке она сливается с великими ^итайско-монгольскими пустынями Центральной Азии, с Восточным Туркестаном, Монголией, с безводными пространствами Гоби, или Шамо, Голодной степи, с предгорьями Памира и с Афганистаном.
Таким образом, в эти несколько неопределённые историкогеографические границы того, что обычно называется Средпей Азией, мы включаем, собственно, пять советских республик — Туркменскую, Казахскую, Узбекскую, Таджикскую и Киргизскую,— сходных по своим историческим судьбам. Исторически такое объединение объясняется также тем, что этот громадный степной и местами полупустынный район являлся в течение нескольких тысячелетий ареной решающих для того времени мировых событий, часто на долгое время потрясавших весь известный тогда мир и производивших в нём сильнейшие политические и социально-экономические перевороты.
Как видно из очерченных границ этого района, он лежал на великих исторических путях, соединявших монголо-китайские и тюрко-татарские народности отдалённого. Востока с Западом. Начиная с появления здесь в I в. до п. э. гуннов, затем в VI—VIII вв. н. э. тюрков, в ХН-ХШ и XIV—XV вв. н. э. монголов через эти пути последовательно проходили крупнейшие исторические движения этих народностей с Востока на Запад, из Центральной Азии в Европу. Средняя Азия являлась историческим и политическим этапом, местом, временных остановок в движении этих народностей с Востока на Запад, оставлявших здесь длительные следы своих национально-культурных влияний и государственно-политических образований. С другой стороны, и западные народности, начиная с греков и римлян, также совершали военные походы и завоевания для овладения проходившими здесь торговыми путями с Запада на Восток и для защиты от шедших отсюда нападений кочевых народностей монгольского Востока, надолго оставляя в завоёванных землях влияние эллинистической рабовладельческой культуры.
Все эти вопросы являются сложнейшими и притом всё ещё не окончательно разработанными вопросами общей истории и востоковедения. Поэтому мы ни в какой мере не можем задаваться целью дать исчерпывающее изложение этих сложнейших исторических событий. Мы коснёмся их лишь постольку, поскольку это является совершенно необходимым для понимания последующего изложения истории хозяйственного и культурного развития среднеазиатских республик Союза.


Народности Закавказья и Средней Азии
71
Автохтоны страны и их хозяйственный строй. Одним из наиболее ранних и достоверных исторических событий в политической жизни Средней Азии, с которого историки обычно начинают её документальную историю, является завоевание её в VI в. до н. э. персами. Но несомненно, что и до этого та основная часть Средней Азии, которая получила впоследствии название Туркестана, представляла собой культурную страну, заселённую арийскими народностями, с высокоразвитым поливным земледелием, с развитыми городами, торговлей и ремёслами.
Так, в Узбекистане (Кара-Калпакии и Хорезме) археологические раскопки 1939—1940 гг. обнаружили остатки поселений бронзового века. В городище Тали-Барзу обнаружено шесть пластов, относящихся к периоду от V в. до н. э. до VIII в. и. э. В наиболее древних пластах найдены жилища с сельскохозяйственным инвентарём, семенами культурных растений, древнейшая система орошения с дамбой в 2 км и с обширным водоёмом. В Казахстане, в районе древнего города Тараз, обнаружены древние жилища, гончарные изделия, фресковые украшения, разнообразные византийские, китайские, тюркские монеты и пр. Наконец, в раскопках 1940 г. в Бес-Оба, Каркаралинского района, открыты остатки бронзовой археологической культуры, свидетельствующие о существовании земледелия (бронзовые серпы).
По Геродоту, в V в. до н. э. на восток от Каспийского (Гир- канского) моря и за Аральским (Оксианским) морем жили массагеты — кочевники-скотоводы, находившиеся на первобытной стадии общественного развития. У них, повидимому, имел место первобытно-родовой строй с господством матриархата (материнского рода) и с групповым браком. Они ещё не знали употребления железа, и примитивное их вооружение выделывалось из меди. Южнее Аральского моря жили хорезмийцы — оседлые и полуоседлые земледельческие племена, жившие родовым строем, имевшие патриархальное рабство и образовавшие уже в VI—V вв. до н. э. государственное объединение, завоёванное персами. Далее на юг — в Согдиане, Бактрии, Маргиане — жили многочисленные племена и народности уже с более развитым, оседлым образом жизни, занимавшиеся земледелием. Уже тогда здесь имелись искусственные сооружения для поливного земледелия. В VI в. до н. э. эти народности сохраняли ещё родовой строй, но уже со значительной общественной дифференциацией. В Бактрии, например, население делилось на три касты: жрецов, воинов и земледельцев. Значительное распространение имело рабство первобытно-патриархального характера, особенно у привилегированных каст. Благодаря прохождению через Бактрию и Сог-


72
Первобытное хозяйство и его разложение
диану древнейших караванных торговых путей в Китай, Тибет, Индию эти области стали рано играть большую посредническую роль в распространении торговли и культурного влияния между Востоком и Западом. Это находит в последнее время подтверждение в новейших археологических находках как в этих областях, так и в соседних странах — в Индии и Тибете.
Позднейшие завоевания и военные нашествия иноземных завоевателей произвели большие передвижения и этнические наслоения среди этих наиболее древних обитателей страны. Поэтому и позднейший этнический состав народностей Средней Азии отличается большой сложностью и разнообразием.
Персидское завоевание. Персы, завоевав в VI в. народности Средней Азии и распространив своё влияние до Сыр- Дарьи, превратили в свои сатрапии Хорезм (Хивинский оазис), Согдиану (страна между Аму-Дарьёй и Сыр-Дарьёй), Бактрию (Афганистанский Туркестан) и Маргиану (Мерв).Превращение этих областей в сатрапии персов совпадало с переходом культурного первенства от хорезмийцев к бактрийцам, с усилением оседлого поливного земледелия и зачатками классового деления населения. Персы, как и многие из позднейших завоевателей Средней Азии, не произвели какой-либо коренной ломки в условиях хозяйства покорённых народностей, довольствуясь простым подчинением и обложением данью населения. Этому в немалой степени могло способствовать и то, что при формальном признании всей земли собственностью государства в районах с искусственным орошением и с возделыванием риса и хлопка орошение являлось удобным средством для установления зависимости земледельческого населения от центральной власти завоевателей (так называемый «азиатский способ производства»).
Вторжение греков и влияние эллинистической культуры.
Следующим событием, тяжело отразившимся на хозяйственном благосостоянии народностей Средней Азии, было вторжение греков (завоевание Александра Македонского). Разгром персов и завоевание греками Согдианы (330—327 гг. до н. э.) положили начало греческому господству в бывших сатрапиях Персидского государства, сопровождавшемуся жестоким подавлением всякого сопротивления. Александр основал здесь 12 городов, переселил в них греков и дал начало приобщению Средней Азии к эллинистической культуре рабовладельческого типа. Рабовладельческое хозяйство с этих пор начинает усиливаться, сохраняя свои особенности, связанные с поливным земледелием.
После распада империи Александра власть переходит к его преемникам — Селевкидам. При них в целях защиты от кочевников отдельные оазисы, как, например, Мервский, были


Народности Закавказья и Средней Азии
73
окружены стенами — первыми постройками этого типа в Средней Азии. Построено было несколько новых городов, в том числе Мерв.
Однако господство Селевкидов было непрочно. На северо- востоке образовались новые государства — Парфянское (в Хорасане, 256 г. до и. э.) и Греко-Бактрийское (куда входили Бактрия и Согдиана). Парфянское рабовладельческое государство, населённое родственными кочевым иранцам народностями, в эпоху своего расцвета простиралось от Каспия и от Евфрата до Индии. В 226 г. н. э. Парфянское государство вновь завоёвывается Персией. Новая персидская династия, Саса- нидов (225—651 гг. н. э.), образовала одну из обширнейших восточных монархий, долго державшую под своим политическим влиянием Хорезм и Согдиану. Но хозяйственный строй народностей этих стран в наименьшей мере подвергся изменениям, кроме того разорения, которое приносилось всяким новым завоеванием.
Что касается Греко-Бактрийского государства, то оно со II в. до н. э. неоднократно подвергалось нашествиям кочевников с севера — скифов,— что привело (около 90 г. до н. э.) к падению Греко-Бактрийского царства и греческой культуры и к основанию Индо-Скифского государства, оказавшегося по своим политическим и хозяйственным основам непрочным.
Гунны. С этих пор в истории Средней Азии получают особенно важное значение военные движения восточных монгольских кочевых народностей. В течение многих столетий они продвигались с востока и севера на запад, завоёвывали и разоряли целые страны и народности, образовывали здесь временные, непрочные государственные объединения и затем часто бесследно исчезали с исторической арены.
Историки Средней Азии, исходя из китайских источников о кочевниках, известных у греков под именем скифов, свидетельствуют следующее. Во II в. до п. э. в’западной части нынешнего Джетысу жил народ сэ (саки, позже скифы) арийского происхождения. Несколько восточнее их обитал народ юэчжи (или тохары) тюркского происхождения. По соседству с ними жил народ усуни, происхождение которого не установлено. Некоторые историки видят в нём предков киргизов и казахов. Толчок к движению на юг и запад был всем этим народам дан ещё в I в. до н. э. нашествием монголов-гуннов в районы Средней Азии. Гунны до этого времени обитали в области современной Монголии, от Байкала до Енисея и Тибета. Социальной основой их общественного строя был род, но уже сложного состава. В период их завоевательных движений стала особенпо выделяться родовая аристократия, военно-племенные вожди.


74
Первобытное хозяйство и его разложение
У гуннов было распространено рабство. По занятиям гунны были кочевым скотоводческим народом. После нашествия в Среднюю Азию часть гуннов осела и смешалась с жившими здесь народами, а часть пошла на север и запад. В V в. н. э. гунны под предводительством Аттилы (445—453 гг.) двинулись на Европу, дав толчок движению западных пародов («великое переселение народов»). Разбитые (Каталаунская битва, 451 г.); и отброшенные на восток, гунны после распада их государства образовали на Восточно-Европейской равнине и в Заволжье несколько отдельных полуоседлых государств из кочевых племён, вошедших в историю под названием хазар, печенегов, половцев, булгар.
Нашествие гуннов заставило потесниться и народ усуни, а последний в свою очередь теснил другие племена и народности Средней Азии. Двигаясь вместе с ним на юго-запад, они заняли Согдиану, Бактрию, Маргиану и частично Индию, окончательно смешавшись с местными народностями иранского происхождения. В V—VI вв. п. э. в этих районах под давлением новых кочевников, пришедших из восточных степей Монголии, происходят смены государственных образований и их династий (государство народа сяньби, народа жужани).
Торговые пути в Китай. До конца VI в. н. э. Средняя Азия находилась под влиянием, а иногда и в зависимости от Китая. Этому способствовал так называемый «шёлковый путь» из Китая в Переднюю Азию и далее в Европу. Этот караванный путь, открытый ещё в III в. до н. э. и служивший для вывоза китайского шёлка в греко-римские государства, стал главным путём между Востоком и Западом. Средняя Азия превратилась в транзитную страну, через которую Запад отправлял на Восток свой хрусталь и стекло, а Восток — шёлк. Отдельные провинции, как, например, Хорезм, Согдиана, Фергана, Тохаристан, через этот «шёлковый путь» втягивались в мировую торговлю. Согдийцы с их главным городом Мараканда (Самарканд) сосредоточивали в своих руках торговлю шёлком и основывали свои колонии в степных пространствах с кочевым населением. В Фергане с её плодородной почвой и обильными урожаями, в особенности в орошаемых местностях, развивались поливное земледелие, садоводство, культура хлопка и винограда. Под влиянием торгового пути и для его нужд получило распространение коневодство, производились посевы кормовых трав — люцерны и др. В городах стали развиваться ремёсла — выделка изделий и сосудов из золота, серебра, выделка орз%шя, а позднее и стеклянное производство, занесённое с Запада.
Хозяйственный строй тюркских народностей. В VI в. на востоке, в предгорьях Алтая и в верховьях Енисея, приходят в движение обитавшие здесь кочевые скотоводческие пле¬


Народности Закавказья и Средней Азии
75
мена, объединившиеся под общим названием тюрок (торки, или берендеи, по русским летописям). Тюрки к этому времени находились на стадии родового быта и родовой общины, но уже с выделением родовой аристократии и с распространением рабства. Тюркские племена быстро овладели северной частью Средней Азии, проникли на юг и запад до юго-восточных степей Европы и образовали здесь обширное государство — Тюркский каганат. В основе его лежал союз тюркских племён — огузов, карлуков (Алтай), киргизов (верховья Енисея), уйгуров (Семиречье).
В конце того же VI в. Тюркский каганат распался на восточную часть (Монголию) и западную часть (Семиречье). Центром последней стала земля Джетысу, принадлежавшая некогда упомянутому народу усуни, с главным торговым пунктом этого государства городом Суяб на реке Чу. Население, возглавляемое своими племенными князьями, каганами, занималось скотоводством, земледелием и торговлей. И если китайские путешественники II в. до н. э. в восточной части бывшей Сыр-Дарвинской области встречали только кочевые народы, у которых господствовал родовой быт, то китайский путешественник VII в. и. э. Сюань Цзянь уже встречал всюду города с развитой торговлей, обработанные земли с культурой риса, пшеницы, проса (долины Зеравшапа, Кашка-Дарьи), развитое шелководство, мелкую домашнюю и ремесленную промышленность. Каждый город со своей округой имел своего главу, крупного землевладельца-дехкана, жившего в укреплённом замке наподобие феодала и подчинённого чужеземному верховному правителю из тюрок.
Что касается восточной части Тюркского каганата, то после восстаний и борьбы между главными его племенами — уйгурами и киргизами — господство переходит с начала IX в. к киргизам, которые овладевают всеми землями до Монголии включительно. Основной отраслью хозяйства у киргизов было кочевое скотоводство; незначительная часть населения занималась земледелием, причём в засушливых районах имелось искусственное орошение. Остатки киргизских оросительных сооружений сохранились до сих пор в Минусинском районе. Основным орудием обработки земли являлась особая киргизская соха с железными сошниками. Кроме скотоводства и земледелия были довольно широко распространены промыслы по выделке металлических изделий (оружие, сельскохозяйственные орудия и пр.). В основе социальных отношений у киргизов в IX—X вв. лежал родовой строй, но уже в стадии его разложения, с выделением родовой аристократии, с захватом ею обширных пастбищ для своих огромных стад и использованием рабского труда.


76
Первобытное хозяйство и его разложение
В период господства тюрок в Средней Азии, в особенности в земледельческих районах, происходило изживание и разложение родовых и племенных патриархальных отношений. Иноземное завоевание создало здесь особый военно-феодальный строй, пока ещё не дошедший до развитых феодально-крепостнических отношений, но уже с резким делением населения на сословия, на аристократическую, «белую», и простонародную, «чёрную», кость. Кочевой скотоводческий характер занятий и быта основной массы тюркского населения остался, но всё большее развитие получало земледельческое хозяйство в старых оседлых районах. Вместо прежнего родового строя и земельной общины здесь стали возникать зависимые личные и земельные отношения феодального типа. Вместе с тем шло развитие торговли по проходящим через страну торговым путям между Востоком и Западом. Всё это способствовало дальнейшему разложению родового кочевого быта и закреплению феодально-военного строя Тюркского государства с феодальным раздроблением его на отдельные части. Поэтому Тюркское государство оказалось не более прочным, чем другие государства Средней Азии, образованные кочевыми завоевателями.
Тюркское государство, разделённое на большое количество самостоятельных феодальных владений, возглавляемых ханами, с ростом феодальных поместий крупных владельцев-дехкан, лишь номинально подчинённых правителям из тюрок, из-за своей раздроблённости не могло оказать сопротивления новому завоеванию арабами. Завоевание арабами Средней Азии в конце VII в. окончательно закрепляет начавшие уже складываться в ней феодальные отношения.
ГЛАВА III
ПЕРВОБЫТНО ОБЩИННОЕ ХОЗЯЙСТВО РУССКИХ СЛАВЯН И ЕГО РАЗЛОЖЕНИЕ (VI—IX вв.)
Начальные исторические этапы хозяйства и быта восточных, русских, славян ко времени их расселения по Восточно-Европейской равнине недостаточно освещены письменными памятниками. Поэтому, как и для предыдущего доисторического периода, приходится в этих целях пользоваться не столько письменными памятниками, сколько археологией, лингвистикой, сравнительными историческими данными и пр.


Первобытно-общинное хозяйство русских славян
77
В первобытном обществе чрезвычайно низкая техника и примитивные способы добывания средств существования человека обусловили необходимость общего, коллективного труда. Только путём совместного труда целого коллектива первобытный человек мог успешно бороться с природой и обеспечить своё существование. Необходимость совместного общего труда вела к общей собственности на орудия труда, на землю, на продукты коллективного производства.
Общественная собственность на средства производства являлась основой производственных отношений в первобытном обществе. Примитивные орудия труда принадлежали общественным группам, на которые первобытное общество делилось в ходе развития своей общественной жизни. При переходе к оседлости это были материнские родовые коммуны (матриархат). Переход к историческим эпохам оседлого земледелия застаёт уже отцовский родовой союз как основную ячейку человеческого общества с общим трудом и общей родовой собственностью на средства производства и землю. Родовой быт и общая родовая собственность на землю становятся важным рлементом в развитии первобытного хозяйства и общества.
Рассмотрение начальной истории общества и хозяйства русских славян мы начнём поэтому с двух вопросов — их родового быта и общинной земельной собственности.
Родовой быт. Важнейшим моментом, обусловившим развитие первобытно-общинного строя русских славян, явились те формы родового быта и общего, коллективного хозяйства, которые русские славяне частично ещё сохраняли при расселении по Восточно-Европейской равнине.
Мы видели, что археологические данные трипольской культуры позволяют предполагать наличие в Приднепровье относительно высокого уровня хозяйства и родового быта ещё за несколько тысяч лет до нашей эры.
Исторические и лингвистические данные также позволяют предполагать, что славяне издавна жили родами, т. е. что основной общественной организацией их являлся первобытный родовой союз. Слова род, племя, воевода — общие для всех славянских языков. Это свидетельствует, что такие отношения имелись у всех славян ещё до их расселения по Восточно-Европейской равнине. Каждый род управлялся старейшинами, иногда, в случае войны (а это бывало часто), получавшими значение и роль предводителей, князей, царьков. Военная организация расшатывала родовую. Последняя предполагала первобытную и общую организацию родичей, сидевших большей частью плотной массой на какой-нибудь территории. А военные союзы предполагали сложную и подвижную, интегральную организацию из дружинников отдельных родов, ипо-


78
Первобытное хозяйство и его разложение
гда ничем, кроме войны, друг с другом не связанных. Такие военные организации, повидимому, иногда и возникали (известие Ъраба Масуди о царе дулебов, управлявшем всеми славянскими племенами), но в мирное время они распадались, уступая место чисто родовым. Поэтому древняя летопись описывает порядок заселения территории отдельными славянскими племенами (поляне, древляне, северяне, вятичи и др.), подчёркивая, что эти племена «живяху каждо с своим родом и на своих мес- тех, владеюще каждо родом своим»
Земельная родовая община. При обилии свободной земли в первобытно-общинном хозяйстве рода и племени не было надобности в регламентации форм земельных отношений и владений землёй. Территория, занятая племенем, родом, считалась им принадлежащей. В основе этого права на землю лежал простой факт занятия, захвата. Каждый член рода занимал землю там, где хотел, и в таких размерах, сколько мог. Право на землю определялось общепризнанными началами: «куда топор и соха ходили», «расчисти — и твое», «что к тому селу изстарь потягло» и т. п. Племя и род защищали свою территорию от всякого «чужака», иноплеменника, вплоть до убийства его; даже охота в чужих лесах преследовалась 1 2. Но регулирования земельных заимок отдельных родов не было. Не существовало и точных границ племенных владений, а тем более отдельных семей и дворов.
В условиях расселения по территории отдельными родами, «большими семьями», связь между ними ограничивалась общением бытового, религиозного и тому подобного характера (как, например, «игрища межю селы» в рассказе летописца). Хозяйственно-земельных связей между родами не было. Каждый род представлял собой более или менее крупный кровнородственный, а вместе с тем и трудовой коллектив, родовую земельную общину, распоряжавшуюся свободно всей занятой родом землёй. Самое расселение отдельными родами и большими семьями в условиях обилия земли создавало известную свободу землепользования каждым родом. Пространство между отдельными заимками и родовыми посёлками состояло из свободной земли, которая с различными её угодьями (лес, луга, земли, годные для пашни) служила для новых заимок, росчистей, бортных «знаков» и т. п.
Внутри каждого племени пользование землёй отдельного рода определялось его трудовыми силами — производимой им «заимкой» — расчисткой, использованием для охоты или бортничества. Для последнего, например, требовалось только сде¬
1 Лаврентьевская летопись, стр. 4.
2 Там же, 975 г.


Первобытно-общинное хозяйство русских славян
79
лать на бортном дереве (т. е. на дереве, в дупле которого водились пчёлы) «знамя», т. е. знак принадлежности его кому-либо. Но понятно, что все эти заимки, захваты и знаки могли поддерживаться лишь силой самих участников. Только гораздо позднее, когда родовая община распалась, эти знаки трудовой заимки получили санкцию закона 1.
Формы расселения и первобытный двор. В наиболее ранние века жизни славян на Восточно-Европейской равнине, когда род ещё сохранял своё значение как основная форма хозяйства и быта, заселение шло также родами, в виде сёл, дворов, дворищ, городищ, печищ (различные названия и формы родовых поселений). При этом село состояло часто из одного-двух дворов одного рода. Родовые поселения дворами размером одной большой семьи были преобладающей формой заселения страны. Первобытный двор имел социальную основу родовых связей участников. Такие дворы, дворища и городища строились на небольшом расстоянии (4—8 вёрст) друг от друга, имели между собой некоторые общественные и хозяйственные связи, но в целом представляли собой самостоятельную хозяйственную единицу.
Уровень развития производительных сил, как показывают археологические находки этого периода, относящиеся ко времени до V—VIII вв., характеризовался грубо обработанными железными или даже деревянными орудиями земледелия, охоты, примитивной керамикой, сделанной ещё не всегда на гончарном круге. В первобытных глинобитных жилищах-землянках этого времени имеются очаги с тиглями, с остатками железной руды. Из земледельческих орудий встречаются серпы, мотыги. Обнаружены остатки домашних животных. Есть признаки существования ткачества. Группы в 20—25 землянок были окружены тыном и представляли укреплённое городище. Население таких городищ в числе 100—150 человек составляло патриархальный род. О родовом характере такого первобытного двора и городища свидетельствуют и могильники «длинных курганов», где производились общие захоронения для целого рода.
О 	таком же родовом характере городищ кроме археологических данных свидетельствуют и письменные памятники. Летописец, передавая предание об основании Киева, ясно воспроизводит картину такого первоначального древнего двора или городища. Указав, что поляне, «живяху каждо с своим родом и на своих местех, владеюще каждо родом своим», летописец приводит в двух вариантах рассказ о трёх братьях —•
1 	«Русская Правда», Академический список, ст. 34; Троицкий список, ст. 71—73. Здесь и в дальнейшем все списки «Русской Правды» цитируются по академическому изданию 1940 г. под ред. Б. Д. Грекова.


80
Первобытное хозяйство и его разложение
Кие, Щеке и Хориве — и сестре их Лыбеди, которые, «седяше на горе» вначале раздельно, затем «створиша град», т. е. основали одно городище. По другому варианту, раньше, тот же Кий хотел сделать то же на Дунае: «взлюби место и сруби градок мал и хотяше сести с родом своим» *. Таким образом, этот «градок мал», городище, которое делалось «для рода своего» па занимаемой земле, включало в данном случае всего небольшую семью из четырёх человек. Можно сомневаться в исторической достоверности такого родового происхождения именно будущего города Киева. На основании археологических данных (Кирилловская стоянка в Киеве) мы можем считать твёрдо установленным, что поселения человека на месте современного Киева были заложены много ранее, чем мог помнить и знать летописец,— за 1500—1000 лет до н. э. Но летописец и передаваемое им предание, очевидно, лишь отражали старые и обычные отношения, когда род и семья коллективно организовали хозяйство и занимались строительством своих родовых поселений.
В некоторых случаях такое дворище могло представлять собой действительно один двор и одну большую избу, вроде тех, которые до XIX—XX вв. сохранились на Крайнем Севере, в Архангельской губернии. В других случаях, при дальнейшем росте, дворище могло представлять собой иногда довольно крупную, часто в несколько десятков лиц рабочего состава, коллективную хозяйственную единицу, которая совместно занимала землю, её обрабатывала, корчевала, освобождая от леса, на ней охотилась, занималась промыслами, считала «своей», защищала её и т. д. Поэтому в состав дворища как единой, но сложной хозяйственной организации входит обыкновенно всё первобытное хозяйство со всеми его отраслями: «с полями, с сеножатьми, с лесами и борами, с деревом бортным, с реками и озерами, с гатями и с лазами, с ловами рыбными и пташими».
Направление хозяйственной деятельности. Уже эта древняя историческая характеристика первобытного двора, так же как археология и русская славянская лингвистика доказывают, что основным направлением хозяйственной деятельности населения было земледелие. Оно было хорошо известно русским славянам ещё до их расселения по всей Восточно-Европейской равнине.
Жито — общеславянское слово (от слова жить), обозначающее хлеб, служащий главным предметом питания, у западных и восточных славян — рожь, у южных — пшеница — также общеславянского корня. Такое же общеславянское значение имеют сельскохозяйственные терминь! пахать (орати),  11 Лаврентьевская летопись, стр. 4*


Первобытно-общинное хозяйство русских славян
81
роля (пашня), ляда, целина, угорь (перелог), жатва, сноп. Вообще лексикон общеславянских (а иногда и праевропей- ских) слов обнимает почти все главные понятия примитивного земледелия. Всё это показывает, что земледелие вообще, в частности хлебопашество, было широко распространено у славян в древнейшие периоды. Кроме лексикона чисто земледельческих слов славянские языки достаточно богаты общими скотоводческими терминами. Бык, вол, корова, свинья, баран, т. е. названия всех домашних животных,— ираславянского, некоторые даже праевропейского происхождения. Сюда же относятся и все главные термины бортничества (пчела, улей, трутень и др.), охоты и рыбной ловли (ловити, сеть, невод и др.).
Во всяком случае, даже самые ранние известия иностранных писателей о приднепровских славянах говорят о них, как о пароде, занимающемся хлебопашеством. Так, византийский император Маврикий пишет (в середине VI в.) о славянах, что у них «бесчисленное множество всяческих плодов, сложенных кучами, и больше всего проса». О хозяйстве славян говорит также арабский писатель ибн-Даста (середина X в.), свидетельство которого интересно именно тем, что оно может быть истолковано как указание на переложную систему земледелия у славян. «Страна славян ровная и лесистая,— говорит он,— они не имеют ни виноградников, ни пашен... Они пасут свиней наподобие овец... Более всего они сеют проса». Сопоставление указаний, что славяне не имеют пашен и что они в то же время сеют просо, может быть истолковано лишь в том смысле, что они не имели постоянных пашен, а сеяли просо каждый год в разных местах. Во всяком случае в том же веке и наша летопись упоминает, что древляне во времена Ольги «делають нивы своя и земле своя» 1.
Таким образом, все эти указания подтверждают, что славянство ещё до своего расселения по Восточно-Европейской равнине занималось как хлебопашеством и скотоводством, так и охотой и бортничеством. Заселяя северную границу восточноевропейской степи и всё более углубляясь в леса, болота, на север, славяне продолжали здесь то же земледельческое хозяйство. Постепенно теряя свою родовую связь, они расселялись посёлками, большими семьями и дворами, производя среди лесов хозяйственные заимки и росчистки. Но занимаясь одновременно с охотой и звероловством также и хлебопашеством, они не превратились в бродячих охотников-звероловов, какими были некоторые их соседи на Крайнем Севере. Наоборот, они оказывали на последних культурное влияние распространением земледелия. Характер их земледельческой культуры был  * 41 Лаврентьевская летопись, 946 г.
4 П. И. Лященко, т. I


82
Первобытное хозяйство и его разложение
обусловлен здесь новыми природными условиями. Земледелие и хлебопашество могли вестись в лесах в виде первобытной подсечной системы, малопроизводительной, требующей больших затрат труда и участия больших коллективов в работе. Поэтому род и большая семья на севере сохраняются дольше, чем на быстро эволюционирующем юге х.
Но, конечно, на севере обширные леса давали много и других способов приложения труда — охота и звероловство на ценных пушных зверей, водившихся в них в изобилии, бортничество, т. е. пчеловодство, и другие лесные промыслы. А так как леса имели тогда гораздо большее распространение на юге, чем теперь («бяше около града [Киева] лес и бор велик»), то даже наиболее культурное славянское племя — поляне — кроме земледелия занималось и охотой. Основатель Киева, города полян, Кий с братьями, «бяху ловяща зверь» 1 2, т. е. были звероловами. Среди более северных племён звероловство было распространено ещё значительнее. Лес доставлял наиболее ценные продукты — меха, воск, мёд.
Вот почему среди летописных известий о торговле и торговых договорах, о завоеваниях и дани мы всегда встречаем упоминание об этих продуктах лесных промыслов. Северяне платят хазарам дань по белке с дыма, древляне Олегу — по «черпе куне» (кунице) 3  4, древляне же обещают Ольге дань «медом и скорою», т. е. мёдом и мехами 4. Эти же продукты упоминаются как главные продукты торговли и товарообмена Руси с иностранными государствами. Об этом говорит, например, арабский писатель IX в., по словам которого русские вывозят из своей страны меха выдр и чёрных лисиц. Святослав, желая переселиться на Дунай, указывает, что из Руси вывозятся туда «скора и воск, мед и челядь» 5. Теми же продуктами — «скорою, челядью и воском» — одаривает Игорь греческих послов 6. Ольга, победив древлян, стала устраивать в их земле, а затем в Новгороде «становища и ловища» и «перевеси- ща», т. е. приспособления для ловли зверей и птиц7. Другими словами, охота во времена Ольги являлась как бы уже особой отраслью княжеского хозяйства в завоёванных землях.
Сопоставляя эти данные, можно подметить следующее характерное обстоятельство. Мы имеем, с одной стороны, совершенно ясные и несомненно достоверные указания на земледель¬
1 П. II. Третьяков, Подсечное земледелие в Восточной Европе, ГАИМК, 1932, стр. 5—6.
2 Лаврентьевская летопись, стр. 4.
3 Там же, 883 г.
4 Там же, 946 г.
6 Там же, 969 г.
6 Там же, 945 г.
7 Там же, 946 и 947 гг.


Первобытно-общинное хозяйство русских славян
83
ческий характер первобытного славянского хозяйства. При завоеваниях именно оно являлось объектом обложения данью («рало»). С другой стороны, самое обложение исчислялось и выполнялось продуктами не земледельческого или скотоводческого хозяйства, а охотничьего, лесного, бортного промыслов. Именно охота, звероловство, бортничество давали продукты, шедшие главным образом для уплаты дани в руки князей, дружинников, для торговли в руки гостей. Продукты собственно земледельческого хозяйства не упоминаются нигде ни в качестве дани, ни в качестве предмета вывозной торговли. Это и создавало у многих историков неправильное впечатление, с одной стороны, о почти исключительно охотничье-звероловном характере первобытного славянского хозяйства, а с другой — о глубоком проникновении в это хозяйство торговли. Ни того, ни другого в действительности не было. Весь строй примитивного славянского хозяйства свидетельствует, что преобладающей отраслью его было земледелие, так как продуктами земледелия и скотоводства натуральное хозяйство могло обеспечить себя на той ступени культуры, которая имелась в то время.
Средства производства и земледельческая техника. Характер техники и употреблявшихся орудий и средств земледельческого производства определялся тем уровнем развития материальных производительных сил, которыми располагало в ту эпоху первобытное хозяйство в своей борьбе с природой. Техника была, конечно, примитивна, но в некоторых районах, как Приднепровье, была достаточно высока для своего времени.
Возделывание земли среди лесов севера, на малоплодородной, некультурной, покрытой валунами почве или на тяжёлой почве степей требовало особых земледельческих пахотных орудий. Кроме мотыги в период мотыжного земледелия наиболее древним орудием пашенного земледелия у славян и у других народностей Восточно-Европейской равнины являлся плуг- рало (слово праславянского и даже праевропейского корня). Конечно, этот плуг не имел ничего общего с современным железным многолемешным плугом. Древний плуг-рало был, повидимому, деревянный (в археологических раскопках не найдено железных наконечников и лемехов), часто представлял однозубый деревянный инструмент вроде заострённого сука; работа таким плугом производилась на одной лошади. На юге при подъёме тяжёлой почвы степей употреблялись более тяжёлые орудия, но тоже деревянные, на которых работали несколькими парами волов («воловье рало»), а также некоторые орудия, применявшиеся ещё у скифов-земледельцев. Производительность труда была очень низка: однозубое рало, так же как и деревянная соха, пахало мелко и плохо. Сохой пахали землю на лошадях, упоминание о которых в качестве 4*


84
Первобытное хозяйство и его разложение
земледельческого рабочего скота имеется в ранние же годы летописных известий, как, например, известные слова Мономаха о смерде, который пашет свою «ролью» (пашню) лошадью *. На севере для вспашки неглубоких, но задернённых и покрытых ледниковыми валунами почв уже тогда, невидимому, стал употребляться такой тип лёгких и подвижных орудий вспашки, как соха-суковатка, сохранившаяся здесь почти до XIX в. Соха-суковатка представляла собой простой сук дерева с двумя изгибами, из которых один употреблялся как рукоятка, другой — для самой вспашки земли 1 2. Работа на ней производилась на лошади, а иногда и людьми. Производительность труда на такой сохе очень низка, и вспашка одной десятины при работе лошадью требовала до 32,5 рабочего дня, не считая расчистки леса при подсечной системе, на что требовалось на десятину до 45 рабочих дней в год3. При столь большой затрате труда такой способ обработки земли мог быть доступен только большому трудовому коллективу, большой семье, которая поэтому надолго сохраняется на севере.
Археология и лингвистика доказывают наличие в те времена также почти всех других (современных и для XIX в.) средств крестьянского земледельческого производства — серпа, косы, топора, цепа, граблей, мотыги, лопаты для веяния и пр.
Натуральный характер хозяйства. Внутренний строй хозяйственной единицы — двора, семьи — был в основе своей натуральным. В хозяйстве производились главным образом продукты земледелия и скотоводства, необходимые для жизни, т. е. для пищи и одежды. Лес шёл на изготовление примитивной обстановки жилищ — скамей, столов, а также колёс, телег, лодок и пр.
Лингвистические и археологические данные показывают, что преобладающей пищей у славян была растительная. Об этом свидетельствуют многочисленные общеславянские термины, обозначающие предметы питания растительного происхождения, как жито, брашно (мука и вообще пища), хлеб, каша, а также печь, варить и др. В то же время в археологических раскопках остатков тризн и жертвоприношений находят хлебные зёрна, лепёшки и др. К несколько более поздней эпохе относятся слова, обозначающие переработку продуктов скотоводства — молозиво, сыр, творог и др.; мясо — основной продукт — слово древнего общеславянского происхождения. При археологических раскопках часто встречаются кости домашних животных преимутцест-
1 Лаврентьевская летопись, 1103 г.
2 Зеленин, Русская соха, её история и виды, 1908, стр. 13 и сл.
3 /7. Н. Третьяков, Подсечное земледелие в Восточной Европе, стр. 34.


Первобытно-общинное хозяйство русских славян
85
венно мелких — баранов, свиней («пасут свиней наподобие овец»,—говорит про славян ибн-Даста), даже домашних птиц.
Что касается предметов одежды, которые вырабатывались в хозяйстве, то общеславянский лексикон одежды (свита, плахта, сукня, портки) и кожаной обуви и одежды (кожух, черевики) показывает, что одежда делалась из домотканных тканей, из материалов растительного или животного происхождения. Арабские и византийские писатели (ибн-Даста, Джайгали, Прокопий) описывают простую одежду сл^ш, состоящую из широких шаровар, куртки, свитки, чулок (ко- иытцы) и сапог — всё домашнего производства. Никаких шелков, серебряных запястий, золотых шнуров, меховых оторочек, как это встречается впоследствии в одежде князей и богатых людей, у простых людей, конечно, не было. Тёплая одежда из меха была необходима по климатическим условиям для всех, но у простых людей в обычном обиходе она делалась, конечно, не из соболей и чернобурых лисиц, а из овчины и других простых мехов.
Таким образом, сельское хозяйство в широком смысле слова, т. е. земледелие (возделывание хлебов, волокнистых растений) и скотоводство, давало главные продукты, безусловно необходимые для жизни массы населения,— пищу и одежду. Обработка этих продуктов в виде первобытного ремесла в недрах натурального хозяйства была довольно развита. Об этом также свидетельствует лексикон общеславянских слов, относящихся к этим предметам. Здесь мы имеем такие общеславянские термины, как шкура (кожа невыделанная), усние (кожа выделанная), черевий (обувь), ткань, нить, кудель, сукно, т. е. все предметы переработки волокнистых растений, шерсти, кожи, преимущественно для одежды. Далее, ряд изделий хозяйственного обихода из дерева, как чёлн, ладья, жбан, корыто, а также колёса, вёдра, бочки, ложки, скамьи. Из других продуктов лесного и бортного промыслов на личное употребление шёл частично мёд, в особенности для приготовления напитка. Наиболее ценные продукты, как меха, воск, шли как дань завоевателям или на обмен, для покупки изделий и инструментов из металла и других предметов, без которых не могло обойтись и самое примитивное хозяйство.
Следовательно, русские славяне на территории Восточной Европы были оседло-земледельческим народом, хорошо знавшим все современные ему приёмы как земледельческо-скотоводческого хозяйства, так и обработки сельскохозяйственных продуктов.
Распадение родового быта и возникновение новых форм хозяйства. Таковы были хозяйственная обстановка и быт родовой большой семьи ещё в период сохранения остатков патриархального родового строя, т. е. до VII—VIII вв.


86
Первобытное хозяйство и его разложение
Но рамки родового строя и большой семьи к IX в. становятся уже тесными для развития производительных сил в новых условиях хозяйственного освоения и заселения обширной территории. Для этого требовались уже иные формы организации трудовых сил.
Самый характер страны, лесной и болотистой, с небольшими относительно пространствами годной к обработке земли, заселение её небольшими участками по берегам рек — всё это рассеивало прежде компактные массы обширных родов и ставило вместо них более мелкую единицу, хотя бы и в форме того же дворища и двора, но уже с иной организацией трудовых сил. Совокупность дворов начинает объединяться уже не родом, а по трудовому и территориально-хозяйственному признаку, деревней, территориальной общиной. Состав семьи и двора не всегда был благоприятен для хозяйства с точки зрения количества трудовых сил. В этих условиях семья должна была пополняться посторонними трудовыми силами, нарушая семейное начало привлечением чужаков. Количественный состав хозяйственной единицы — двора — должен был быть также значительным вследствие трудности обработки тяжёлой почвы, борьбы с природой и врагами.
Насколько в организации дворища начинали преобладать хозяйственные интересы, а не кровнородовые, показывает тог факт, что дворище могло образоваться по «складству», всклад- чину, т. е. по договору, иногда на определённый срок. Рабочей силы одной семьи было недостаточно для обоснования хозяйства — корчёвки леса, выжигания пашни и т. п., почему эти хозяйственные работы организовывались вскладчину. До их завершения эти складчики жили одним двором, а затем могли расходиться и на расчищенной из-под леса пашне организовать свои отдельные хозяйства.
При изживании двором прежнего родового и «большесемейного» характера требовались и изменения в формах поселения. Старые большесемейные дворища и городища исчезают. Хозяйственные и общественные связи получают территориальный характер, а само поселение получает характер деревни.
Некоторые новые археологические раскопки позволяют не только вскрыть наличие такого рода поселений, но и проследить их возникновение из прежнего большесемейного двора. Так, в Ковшарском городище, Смоленской области, обнаружены два слоя: в нижнем находилось типичное большесемейное городище, в верхнем — новый тип «открытого» деревенского поселения на площади до 4—5 га, уже с иными археологическими остатками, с более совершенной керамикой, с остатками разнообразных вещей и т. п. Семейный двор, дворище,


Первобытно-общинное хозяйство русских славян
87
городище перерастают в деревню как территориально-хозяйственное объединение.
Возникновение территориальной общины. Территориальная община возникает, таким образом, на почве развития и усложнения хозяйственных отношений и роста производительных сил при дальнейшем хозяйственном освоении территории. Прежние родовые земельные отношения становятся недостаточными для территориальной общины, для деревни. По мере увеличения числа заимок и дворов, при потере последними их родового характера и при росте числа чужаков в составе прежних дворов, при сокращении свободных пространств земли каждая группа дворов становится заинтересованной в своих земельнотерриториальных правах, в регулировании общего пользования землёй. Вместо прежней родовой земельной общины, двора, печища и т. п. возникают новые связи и формы так называемой «территориальной» сельской общины. Иногда последняя может частично сохранять кровнородовую основу (как печище на севере, задруга у южных славян и даже долевое «сябринное» землевладение на Украине) *. Но вообще территориальный характер свидетельствует об изживании родовой её основы. В этом отношении возникновение у русских славян территориальной общины имело значительные черты сходства, например, с германской маркой, хотя дальнейшее их развитие пошло разными путями 1 2.
Община-вервь. Нужно, однако, отметить, что мы имеем крайне мало конкретных исторических фактов и данных для суждения об этом начальном этапе зарождения и развития русской поземельной общины до XV в. Наиболее раннее указание исторических памятников имеется в статьях «Русской Правды» о «верви», толкуемой некоторыми историками как земельное объединение, основанное ещё на кровном родстве. Фактически, однако, «Русская Правда» говорит о верви лишь как о территориально-административном объединении дворов, связанных круговой порукой по некоторым судебно-полицейским делам: например, на верви лежала в определённых случаях ответственность и круговая порука за убийство и за некоторые виды
1 П. П. Ефименко, Крестьянское землевладение на Крайнем Севере, 1884; Лучицкий, Сябры и сябринное землевладение, «Северный вестник», 1889, т. I—II.
2 См. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XV, стр. 631, а также письмо К. Маркса к Ф. Энгельсу (7 ноября 1868 г.)/ «Все тут,—пишет Маркс про русскую общину,— абсолютно, до малейших деталей, тождественно с первобытной германской общиной. Что является специфически русским... так это, во-первых, не демократический, а патриархальный характер управления общиною, и, во-вторых, круговая порука при уплато государственных податей...» (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XXIV, стр. 126-127).


88
Первобытное хозяйство и его разложение
кражи *. Самое название «верви», верёвки, как примитивного орудия измерения земли («и пашни, государь, в ней пять веревок» 1 2) указывает, что речь идёт о времени, когда землепользование «измерялось» и регулировалось, а не о времени свободных заимок. Таким образом, уже самое возникновение общины- верви говорит о том, что она во всяком случае изживала свой родовой характер и превращалась в территориальную общину. В пределах рассматриваемого нами исторического периода первобытного хозяйства VI—VII вв. этот процесс разложения родовой общины и возникновения территориальной, повидимому, лишь начинался. В этот период территориальная община ещё не имела необходимости производить земельно-уравнительные переделы и, следовательно, не превратилась ещё в передельноуравнительную общину XV в. Точно так же в этот период в ней ещё не произошло возникновения частного землевладения, хотя земельное неравенство, повидимому, уже имело место.
Первобытное рабовладение. Другим элементом, способствовавшим более быстрому разложению первобытного доклассового общества, было первобытное рабство.
Первобытное рабство возникает обычно в пределах первобытного хозяйства и родового строя ещё задолго до их разрушения. Но оно здесь носит особый, большей частью так называемый «домашний» характер, не имея ещё глубоких производственных основ. Рабы-военнопленные обычно продавались для домашних услуг, для гаремов на Востоке и т. п. Рабы часто были товаром в период как скифской, хазарской, так и более поздней, варяжской торговли.
Но более важное значение для разложения первобытного общества у славян рабовладение получило лишь тогда, когда стало соединяться с хозяйственной эксплуатацией раба. Хотя наши письменные памятники, относящиеся к более позднему периоду, не дают точных указаний по этому вопросу, всё же по некоторым из них можно думать, что с распадом родового быта, с возникновением земельного неравенства в территориальной общине, с захватом земли руководящими родовыми и племенными группами у . последних возникает стремление к хозяйственному использованию раба. В «Русской Правде» 3 упоминается древнеславянский привилегированный класс «огнищан», которые, повидимому, занимали такое же положение, как впоследствии «княжьи мужи», «бояре», «нарочитые», «лучшие люди», т. е. княжеская дружина и высшие землевладель¬
1 «Русская Правда», Троицкий список, ст. 3.
2 С. М. Соловьёву История России с древнейших времён, т. I, стр. 232.
8 «Рубская Правда», Академический список, ст. 19, 20, 21 и др.


Первобытно-общинное хозяйство русских славян 89
ческие классы. «Огнище» означало домашний очаг, как и печище, а вместе с тем вообще дом, хозяйство, наконец домашнюю челядь. Понятие «огнищанина» связалось, таким образом, с самостоятельным хозяйством, притом с хозяйством крупным, ведущимся с помощью челяди, рабов.
Однако незначительность, а также и спорность этих указаний на огнищан как землевладельческих и рабовладельческих общественных групп в древнем славянском обществе не позволяют сделать каких-либо определённых выводов. Можно думать, что поскольку в рассматриваемый период в территориальной общине, несмотря на наличность имущественного и земельного неравенства, не возникла ещё в значительном размере частная земельная собственность, постольку и хозяйственная эксплуатация раба в раннем славянском обществе не могла иметь господствующего значения. Тем не менее эго явление имело значение в дальнейшем развитии и в ускорении распада первобытного хозяйства.
Возникновение, первобытного города. Как было указано выше, двор, село, иечитце, городище первоначально одинаково являлись первобытными формами заселения и освоения территории. Всё это были первые материальные ячейки первобытной хозяйственной организации, все они вначале имели в основе своей единый, преимущественно родовой или семейный, трудовой коллектив, объединяющий несложные отрасли тогдашнего натурального хозяйства.
Дальнейшее развитие этих форм поселения и возникновение среди них новых форм «первобытного города» было связано с ростом производительных сил хозяйства и с первыми зачатками общественного разделения труда. Этот процесс происходил неодинаково и неравномерно, в зависимости от ряда условий. Ещё в тот период, когда, по описанию летописца, некоторые из славянских племён жили родами в лесах «звериньским образом», они сходились на «игрища межю селы», где совершались языческие религиозные обряды, умыкались жёны, производились жертвоприношения и т. и. Здесь же охотники и звероловы обменивали свою добычу на оружие и другие предметы и т. ц. Позднее, при увеличении населения и скоплении его в более крупные посёлки, такие места постепенно превращались в первобытный город, где новые формы хозяйственной деятельности в виде примитивных ремёсел, меновой торговли возникали не случайно и временно, как на игрищах, а превращались уже в постоянные. Но всё же об общественном разделении труда можно говорить в это время лишь в очень ограниченном смысле.
Другой путь возникновения первобытного города — когда двор, устроенный родоначальником семьи и рода, развивался


90
Первобытное хозяйство и его разложение
благодаря выгодному положению в первобытный город, как это имеется в приведённом легендарном рассказе о Киеве. Тот же летописец, продолжая рассказ о занятии территории различными племенами, называет города Смоленск, Новгород, Бслоозеро и др., времени возникновения которых он не помнит и которые возникли, очевидно, на той же родовой и племенной основе. И здесь же оп рассказывает о двух братьях, Радиме и Вятко, которые, так же как и Кий с братьями, поселились со своими родами один — на Соже, другой — на Оке и дали начало радимичам и вятичам, но жили они в «лесях», а не в городах 1.
Поэтому, хотя ещё первые варяжские пришельцы называли славянские земли «страною городов» (Gardariki), но это не были города в нашем смысле и даже не были ещё городами X—XII вв. Даже в тех случаях, когда они представляли собой большую огороженную и защищённую территорию, они часто были лишь местом защиты и временного пребывания населения, жившего по своим дворищам и печищам, В обычное время, кроме некоторых крупных торговых пунктов, такие города оставались почти пустыми.
Обычно тяготеющий к крупному городу район почти никогда не совпадал с территорией и населением одного племени; и обратно, отдельные племена почти никогда не принадлежали к одному городу, хотя большей частью и давали ему преобладающий племенной состав. Одним из наиболее крупных городов был Киев — племенной центр полян, но к нему тяготела и значительная часть древлян с городом Искоростенем, и часть дреговичей с городом Туровом. Старый город Смоленск объединял часть кривичей и радимичей и т. п. В то же время завоевание города часто означало вместе с тем завоевание и покорение всей тяготевшей к нему области. Город из прежних городищ, объединявших хозяйственно лишь одну семью, превращался в сложное общественно-хозяйственное целое с особым составом населения, с особыми хозяйственными нуждами и стремлениями, с особым влиянием на окрестные более мелкие дворища, сёла и городища. Общественное разделение труда и выделение города делают уже некоторый дальнейший шаг вперёд.
На юге, у полян, как у племени, с одной стороны, более культурного, а с другой — жившего в близком соседстве а дикими кочевниками, город как форма укреплённого поселения стал развиваться ещё раньше. По крайней мере археологические остатки указывают на многочисленные городища в пределах бывшей Киевской губернии (свыше четырёхсот) и Волынской губернии (свыше трёхсот), причём большинство их от¬
1 Лаврентьевская летопись, стр. 5.


Первобытно-общинное хозяйство русских славян
91
носится к древнейшему, докняжескому периоду. Вообще первые князья-варяги «садятся» в имеющихся тогда городах — Новгороде, Белоозере, Изборске, а затем раздают своим «мужам» города Полоцк, Ростов, Муром — бывшие городские центры различных племён. Они же завоёвывают и другие племенные города.
Понятно, что в более удобно расположенных пунктах, прежде всего по берегам рек, район тяготения к городам становился более обширпым и влияние городов на окружающие деревни и дворища увеличивалось. Мелкие сёла и городища тяготели к более крупным, настоящим городам. Крупные города становились центрами целого племени, а вместе с тем и местопребыванием племенных князьков. Они приобретали торговое значение, которое расширялось далеко за пределы небольшой территории соседних племён, а самые города превращались в крупные торговые центры и полностью теряли свой прежний характер. Поэтому главнейшие города ещё чисто славянского происхождения, которые летопись знает уже в виде более или менее крупных торговых пунктов, сосредоточивались на главнейшей водной артерии Волхов — Днепр. И чем более (ещё в период хазарской и славянской торговли) оживлялся торговый оборот в этих пунктах, тем более возвышалось значение этих городов. В археологических раскопках этих городов часто находят два слоя: нижний, относящийся к VIII—IX вв., и верхний, относящийся уже к X—XII вв. Находимые остатки вещей — частью скандинавского, частью восточного происхождения.
Городское население и его дифференциация. Новые хозяйственно-территориальные связи, выражением которых становились эти крупные города вместо прежних семейных связей дворища, должны были создать в них и особые классы людей, выделявшихся из массы областного, т. е. негородского, земледельческого и охотничьего населения. Город, в особенности если он имел однообразный племенной состав, являлся местопребыванием племенных князьков и управителей (Мал у древлян, Ходата у вятичей и др.). В городе же создавалась общественная организация горожан — вече, которое распоряжалось судьбами города, пригородов и земель, призывая к себе защит- шшов-князей или прогоняя и даже убивая их *. Эти наёмные защитники нашли в городах те родственные им социально-экономические группы, на которые они опирались и наличие которых и создало впоследствии возможность превращения таких наёмников-воинов в экономически и политически госнод-  11 Лаврентьевская летопись, 862, 945, 1097, 1127, 1176 гг.; Ипатьевская летопись, 1113 г. и др.


92
Первобытное хозяйство и его разложение
ствующий класс. В городе ещё быстрее, чем в области, в деревне, шло разложение и полное исчезновение остатков родовых и большесемейных отношений и закрепление новых общественных отношений с выделением правящей, военной, землевладельческой и торговой верхушки.
В IX в., когда славянские племена осели на великом водном торговом пути от Приладожья до Днепра и стали основывать здесь города, они встретились на этом пути и в Прибалтике с торговыми воинственными дружинами скандинавско- норманского происхождения, получившими от славян название «варягов» (напомним, что варяг — по-славянски купец). Это наименование определяло социальный характер и социальные отношения варягов к славянам.
Если восточные народности представляли собой бесчисленные кочующие орды, проходившие с «огнём и мечом» по сухопутным дорогам далеко вглубь страны, то эти западные народности представляли собой небольшие по численности дружины мореходов-разбойников и торговых ватаг, проникавших вглубь страны речными путями и искавших в своих набегах не прямого завоевания, а материала для торговли. Южные и восточные азиатские народности, нападая со степи на славянские земли, разрушали их хозяйство и отодвигали славян далее на север. Северные варяжские торговые ватаги и дружины, проникая вглубь славянской территории, не только грабили славян, но и заводили торговлю с ними, а затем оседали на славянских землях и в городах, ассимилировались с теми социально-родственными группами славянства, которые они находили в городах. Славяне ещё до варягов были объединены в крупные племена, имели своих племенных князей, имели крупные чисто славянские города по основным речным торговым путям, вели торговлю, отражали вторжения иноземных завоевателей как с севера, так и с юга. Воинственные набеги варягов были, по существу, лишь преходящими и внешними эпизодами в процессе самостоятельного складывания русских славянских племён в единую национальность и единое государство.
Экономической основой ассимиляции варягов со славянскими городскими классами являлось то, что славянские «гости» и жители городов сами организовывали военную защиту своих городов, торговых складов, торговых путей. Они участвовали в торговых предприятиях и в походах и пополняли кадры их военных и торговых дружин. Так, например, если принять во внимание, что в походе Олега в 907 г. в Константинополь принимало участие до 80 тыс. человек, нужно думать, что эта армия в значительной части своей состояла из славянских элементов, а не только из варягов.


Первобытно-общинное хозяйство русских славян
93
Военная организация варяжских дружин и торговых ватаг сливалась, таким образом, с соответствующими классами славянского населения древних славянских городов. Городские тысяцкие, сотские, десятские составляли славянский военный и правящий городской класс. Так называемые «старцы градские», т. е. выборные городские власти, близко стоящие к княжеской дружине, участвовали в то же время в военноторговых операциях князей. Но эта ассимиляция пришлых и туземных руководящих групп в качестве политически руководящего класса произошла не сразу.
Можно думать, что княжеская дружина и иноземные «гости» лишь постепенно (примерно к X в.) ассимилировались с высшими славянскими городскими классами, с туземным купечеством. Но важно то, что во всех этих группах, так же как в родовой и племенной старшине, в племенных князьках, в землевладельческих группах, были заложены родственные социально-экономические элементы для дальнейшего закрепления их классового господства.
Торговля и её пути. Наконец, элементом, разлагавшим первобытное хозяйство и усиливавшим имевшиеся в нём имущественное неравенство и экономическую дифференциацию, являлась торговля.
Торговля в первобытном строе по своему содержанию и значению резко отличается от последующих этапов её развития. Возникая ещё на ранних этапах первобытного хозяйства в виде случайной мены, «гостьбы» и т. п., впоследствии, в особенности при завоеваниях, при торговле-грабеже, при насильственном взимании дани, торговля превращается в работорговлю и в торговлю награбленными ценными предметами — мехами, воском и т. п. С возникновением городов торговля получает всё более важное значение в разложении первобытного хозяйства.
Археологические данные говорят о широком распространении и древнем происхождении торговли на восточнославянской территории. Многочисленные клады римских и арабских монет I — III вв. н. э. и некоторых ценных предметов тогдашнего торгового оборота, рассеянные в изобилии по всей территории, начиная от Кавказа, Крыма, Приднепровья до Новгорода, Оки и Камы, а также раскопки южных греческих колоний свидетельствуют о широком распространении здесь ещё досла- вянской торговли. Славянская эпоха начиная с VIII в. продолжала торговое развитие страны главным образом также в виде транзитно-посреднической торговли между дальним Арабским Востоком, через ближайших соседей своих — хазар, и Византией, а также европейским северо-западом. Арабский период торговли, расцвет которого приходился на VIII —IX вв., продолжался и до конца X в.


Первобытное хозяйство и его разложение
Но уже с IX в. «русская» торговля начинает приобретать значение не только как транзитно-передаточная, идущая с Востока на Запад, но и как самостоятельная торговля с Византией. Если древняя транзитная торговля шла мимо первобытного натурального хозяйства массы населения, то новое направление торговли с IX в. уже вклинивалось в это хозяйство. Эта связь всё же не была ещё решающей. Но торговля стала служить важным моментом, постепенно расшатывавшим первобытное натуральное хозяйство.
Древнейшим путём арабской торговли, проходившим через древнюю Русь, был путь из Азии и от Каспийского моря через Волгу, волоком до Ладоги и Западной Двины и по Балтийскому морю до крайнего западного пункта арабской торговли — острова Готланд на Балтийском море. О значении этого конечного пункта арабской торговли говорят обширнейшие клады как арабских монет, найденных здесь, так и монет западных народностей (англо-саксов), очевидно, соприкасавшихся здесь с арабами. Кроме того, в это же время Готланд был значительным пунктом и для византийской торговли. Через этот же путь с западного его конца проникали на славянскую территорию военно-торговые ватаги норманно-шведов. Как купцы VIII — X вв. они шли сюда одинаково и с целью торговли и с целью грабежа. Грабёж и завоевание являлись источниками для торговли, торговля дополняла грабёж. С Востока они получали шёлк, серебряные изделия, пряности, предметы роскоши; на Восток сбывали меха, рабов. Об этой торговле руссов говорят многие арабские писатели, свидетельствующие, например, что русские купцы со своими товарами приходили по Волге до столицы Хазарского царства Итиль, где сбывали рабынь, соболя и разные меха (ибн-Фоцлан, начало X в.). Они же доходили до моря Джурджана (Каспийское), а на верблюдах — даже до Багдада (ибн-Хордадбе, конец IX в.) *.
Другим конечным пунктом, где сходились восточные пути арабской торговли с западнонорманской, явился крайний северо-восток — царство Биармия, по берегам Северной Двины. И здесь производился торг мехами (особенно беличьими), а также рабами. Рядом с Биармийским царством находилась (на Каме) область булгар с городом Булгаром, крупным торговым центром, «ярмаркой для всего края» (ибн-Хаукаль). На юге конечным пунктом арабского пути являлась неоднократно упоминаемая столица Хазарского царства Итиль. Этот один из крупных городов Европы и Азии того времени был исключительно торгово-транзитным пунктом арабско-русской и нор- манской торговли.  11 Л. Я. Гаркави, Сказания мусульманских писателей о славянах и русских, 1870, стр. 49.


Первобытно-общинное хозяйство русских славян 05
Вторым древним торговым путём был путь «из варяг в греки», шедший из тех же пунктов северо-запада, с Ладожского озера по Волхову (через будущий Новгород), волоком до притоков Днепра и затем по Днепру до Чёрного моря и Византии. Этот путь получил особенное значение в период византийской торговли (XI—XII вв.). Однако иное направление путей торговли мало изменило её сущность. Попрежнему с Востока шли шелка, серебро и золото, пряности, благовония, предметы роскоши, на Восток — меха, воск, мёд, челядь. Пиоперами торговли по этому речному тракту, проходившему сквозь славянскую землю, являлись варяги. Попрежнему эти купцы- воипы шли через страну и вглубь страны, для того чтобы раздобыть себе здесь товар для сбыта в Византию не столько путём торговли со славянами, сколько завоеванием, грабежом и порабощением их.
Кроме великого греческого пути торговля с Византией шла по двум другим путям — Залозному, шедшему по Днестру к устью Дуная, и Солоному, шедшему сухим путём до Дона, а затем в Крым до Азовского моря, в богатое Тмутараканское царство (завоёванное Русью) и далее в Чёрное море, в греческие припонтийские колонии. Эти колонии, повидимому, и были первыми пунктами, где славяне встретились с западным христианским миром и испытали его влияние (Ольга, Владимир). Лишь после них русские начинают доходить по Чёрпому морю далее, до берегов Малой Азии и Византии. С этих пор Чёрное море становится действительно «русским», как называет его наша летопись, где «никто кроме руссов не плавает», как говорит арабский писатель Масуди.
Наконец, для западных частей страны (для белорусских земель, для Смоленска) имел большое значение водный торговый путь по Западной Двине, соединявший эти земли с Литвой и Балтийским морем.
Таким образом, первобытное хозяйство русских славян вовлекалось в торговлю между Западом и Востоком на северо- западе норманнами-варягами, на юго-востоке — хазарами. И для тех и для других освоение славянской территории представлялось экономически очень важным, так как эта территория лежала на путях сношения Востока с Западом. Но хазары сами не могли проникнуть далеко вглубь страны на запад (они не доходили далее Киевской и Черниговской земель) прежде всего потому, что проникновение из азиатских степей в северные леса представляло большие трудности. Наоборот, варяжские купцы-воины, имевшие при себе, по словам араба ибн-Фоцлана, «неразлучно меч, нож и секиру», легко прошли страну славян по речным путям — Волге, Днепру, Западной Двине — с запада на восток и юг. Но, конечно, меч, секиру и


96 Первобытное хозяйство и его разложение
нож эти купцы имели при себе не только для того, чтобы защищать себя и свои товары, но и для того, чтобы добывать грабежом и в виде дани с населения эти товары в славянской земле.
Вот этих-то купцов-воинов знали хорошо арабские и византийские писатели, знали как торговый и воинственный народ. Но это не был «народ», это была только правящая верхушка, ставящая города и уставы, воюющая, налагающая дань и торгующая. Это был не народ, живущий «в лесах», занимающийся земледелием, платящий дань, но его привилегированный торговый и богатый правящий класс. Отсюда у арабских писателей и получилось то смешение собственно варягов- купцов и славян-русь, о котором мы говорили выше. Поэтому у них создавалось впечатление, что славяне-русь — богатый торговый народ. По ибн-Дасту, русь не имеет ни недЬижимого имущества, ни деревень, ни пашен; их единственный промысел — торговля мехами. В самом описании страны руссов на севере, на острове, окружённом болотами и лесами, легко можно видеть первую резиденцию варягов где-то в Прибалтике (возможно, остров Готланд). Эти руссы постоянно торгуют с хазарами и Румом (Римом). Городов у них множество, и живут они в довольстве. Они богаты, у них «даже мущины носят золотые браслеты», жёны их носят золотые цепи и дорогие ожерелья из бус. Домашняя утварь их — подушки, дорогие ковры, византийские материи, кафтаны с золотыми пуговицами, собольи шапки. В Итиле у них была прочная военноторговая организация, и занимали они своими лавками и жильём почти полгорода *.
Характер русской торговли с Византией хорошо известен по знаменитому описанию днепровских торговых путей у Константина Багрянородного. «Славяне, платившие им (варягам) дань», в своих лесах нарубают в зимнее время однодревки (ладьи), весной спускают их по Днепру в Киев и «продают их руссам», очевидно в зачёт дани. Оснащённые руссами и нагружённые их товарами, ладьи совершают продолжительный, опасный и утомительный путь по Днепру, через пороги, через степи, кишащие печенегами, до моря, а затем морем до Дуная и далее в Византию. Характерно то, что подробно перечисленные Константином Багрянородным днепровские пороги носят шведские, т. е. варяжские, названия.
Самый перечень предметов этой торговли указывает, что хотя хозяйство являлось в преобладающей степени земледельческим, производящим хлеб, скот и его продукты, полотно  11 	Л. Я. Гаркави, Сказания мусульманских писателей о славянах и русских, стр. 85, 221, 267, 268.


Первобытно-общинное хозяйство русских славян
97
и пр., но не эти простые предметы производства и потребления натурального первобытного хозяйства являлись предметами торговли. Главными предметами внешней торговли являлись меха, воск, мёд, челядь. Эти предметы вывоза упоминаются всеми самыми старыми историческими свидетельствами. В приведённом выше описании Константином Багрянородным торгового пути руссов по Днепру говорится, что вместе с другими товарами они везут закованных в цепи рабов. В Константинополе была особая площадь, где варяги продавали своих рабов. О рабах руссов говорит арабский писатель иби-Фоцлан. Святослав в летописном рассказе говорит о желании переселиться на Дунай, так как туда идёт из Руси «скора и воск, мед и челядь» К Эти товары, и почти только одни они, одинаково шли из Руси ко всем соседям, с которыми торговала Русь,— в Константинополь, к арабам, к хазарам. Меха и невольники были и для Востока и для Запада одинаково ценными товарами. Меха употреблялись высшими классами тогдашнего общества как предметы роскоши; рабы продавались в восточные гаремы богатых классов. Способ добычи этого товара живописно и точно рассказан одним из арабов, ибн-Ростеком. Руссы, говорит он, «производят набеги на славян, подъезжают к ним на кораблях, выходят на берег и полонят народ, который отправляют потом в Хозеран и к булгарам и продают там. Пашен русь не имеет и питается лишь тем, что добывает в земле славян».
Если обратиться к предметам арабского и византийского ввоза, то и здесь мы обнаружим, что большую часть ввоза составляли предметы роскоши или вооружения. Правда, ввоз этот был гораздо более разнообразен по своему составу, чем русский вывоз. Археологические раскопки и исторические свидетельства указывают, что предметами ввоза были золотые и серебряные изделия и украшения, ценные шёлковые и бархатные ткани, жемчуг, бисер, бусы, сафьян, далее — копья, мечи, оружие и прочие «булатные» вещи, наконец пряности и из более употребительных — соль, преимущественно из нижневолжских и придонских соляных озёр.
Приведённые указания ибн-Ростека относятся к тому времени, когда варяги представляли собой простых разбойников- викингов, ещё не превратившихся в княжескую династию. Превращение прямого грабежа во взимание дани князьями вначале внесло мало изменения в экономические отношения новых правителей и подданных. Полрежнему в дань шли продукты более ценные1 могущие сбываться князьями как товары.
В результате описанных явлений, особенно развивавшихся и укреплявшихся у русских славян в VIII — IX вв.,— изжи-  11 Лаврентьевская летопись, 969 г.


98
Первобытное хозяйство и его разложение
вания родовой и возникновения территориальной общины, зарождения земельного неравенства, рабовладения, возникновения городов, развития торговли и укрепления на этой почве племенных объединений — русско-славянское общество к IX в. представляло собой уже не первобытное, недифференцированное общество, а общество с определённо выраженной, хотя и незавершённой классовой структурой. Путём внутреннего развития своих классовых отношений это общество приходит к созданию государства.
К рассмотрению этого вопроса мы перейдём в следующей главе.
ГЛАВА IV
ФОРМИРОВАНИЕ КЛАССОВОГО ОБЩЕСТВА И ГОСУДАРСТВА У ВОСТОЧНЫХ СЛАВЯН
В результате разложения первобытно-общинного строя у славян в VII—VIII вв., особенно в IX в., в его общественной структуре возникают явления, ведущие к зарождению классового общества.
В античных странах Запада, в древней Греции и Риме, разложение родового строя привело к возникновению классового общества и государства через развитие рабовладельческой системы хозяйства, получившей значение законченного и всеобщего способа производства, рабовладельческой общественноэкономической формации.
Организационно-хозяйственная структура античной рабовладельческой формации древней Греции в связи с недостаточностью территории, годной для земледельческой культуры, и с многочисленностью отдельных небольших племён вылилась в государственную систему рабовладельческих городов, являвшихся центрами политической и хозяйственной жизни отдельных племён раннего рабовладельческого общества. Тот же процесс раннего общественного развития Рима привёл в дальнейшем к образованию системы могущественного мирового рабовладельческого государства, получившей мировое господство на многие сотни лет.
В первобытно-общинном строе древней Руси рабовладение и хозяйственная эксплуатация раба не получили такого развития, чтобы стать в дальнейшем производственной базой и законченным способом производства, особой и законченной рабовладельческой формацией, как это было в античном мире.


Формирование классового общества
99
Разложение первобытного хозяйства и общества у русских славян привело к созданию хозяйственной системы территориально-племенных объединений земледельческих общин, свободных земледельческих производителей. Позднее, с VI —VII вп. они стали образовывать полугосударственные объединения переходного типа.
Этот объединительный процесс у восточных славян шёл помимо рабовладельческой общественной основы. Он явился результатом органического роста и развития производительных сил и длился несколько столетий, примерно от VI до IX в. При оседлом земледельческом характере экономики и быта населения, при мпогочислеыности племенных объединений и обширности территории мелкий земледельческий производитель-общинник сохранил свою личную и экономическую свободу от небольшой верхушки господствующих классов и не был закрепощён ими.
Конечно, уже и в этот период в территориальных общинах существовали элементы экономического и земельного неравенства, но они не вырастали до степени рабской или крепостнической экономической зависимости и подчинения. Старейшины родов, господари, бояре, военачальники с их военными дружинами выделялись над массой свободного трудящегося населения земледельческих общин, крестьян, смердов, приобретая общественную власть,, сосредоточивая в своих руках всё большую земельную собственность, имущество, превращаясь часто из выборных руководителей в княжеские местные династии. Мы уже упоминали о таких местных «князьках», как Мал у древлян, Ходата у вятичей, Радим и др. В других случаях местные славянские или наёмные военачальники становились во главе славянских дружин и образовывали крупные славянские объединения полугосударственного характера. Таковы были упоминаемые иностранными писателями в IV—VI вв. князья антов — Боже, Мезамир, Андрогаст и др. С установлением военной власти усиливался захват земельной собственности князьями, дружинниками, боярами, частными владельцами, усиливались неравенство, личная зависимость, эксплуатация, т. е. появились зачатки классового деления общества.
Это был дофеодальный период общественного строя восточного славянства, закончившийся к IX—X вв., когда русскими славянами была создана государственная и хозяйственная система Киевского государства, как государства переходного типа, феодального в своей основе. В этот начальный период «раннего феодализма» быстро росли основы феодальных отношений — частная земельная собственность, феодальное подчинение мелких производителей господствующими классами, углубление классовой дифференциации, образование классов.


100
Дофеодальный период древней Руси
Образование классов и социальных групп населения. Ставя себе задачей рассмотреть в этой главе генезис и формирование классового общества в дофеодальный период, мы на основе имеющихся очень ограниченных исторических памятников можем наметить лишь самые общие черты процесса развития классового деления общества и его социальных группировок накануне и в первые века «раннего феодализма».
Одно из самых ранних делений славянского общества было деление на людей свободных и несвободных (холопов, челядь, рабов). Оно уже свидетельствовало о непосредственном перерождении патриархального общества и первобытно-общинного строя, о возникновении зачатков нового классового общества. Это деление встречается в наиболее ранних списках «Русской Правды» К Свободные люди делятся вообще на «людие», «люди» и на «мужи». Первые представляют собой всю массу свободного населения, иногда называемого «славянином», «русином»; вторые представляют общее название привилегированных групп. В качестве высших классов, «княжих мужей», дружины, они противопоставляются всему населению, «людям» 1 2. Во главе господствующих классов стояла многочисленная княжеская династия, «всякое княжье». Такое деление на привилегированные руководящие группы и «всех людей Русския земли» проводится, например, в одном из ранних памятников начала X в- в договоре Олега с греками. В дальнейшем такие же общие деления сохраняются в обозначении разных общественных групп по их общественному положению на «лучших», «больших» и «меньших» и пр.3
Всё это свидетельствовало о наличии ещё в ранне-феодальный период славянского общества классовых групп, хотя и не чётко выраженных. Во всяком случае в основе этих делений лежал не сословный, а классовый признак. При этом в состав высших классов входили славянские элементы — славяно-русская племенная знать, русские дружинники, русские «гости».
Экономической основой возникновения этих классовых группировок в процессе разложения первобытно-общинного хозяйства явилось изменение положения мелкого непосредственного производителя в народном хозяйстве как в городе, так и в деревне. Привилегированные общественные группы «больших» и «лучших» людей, «мужей», стали приобретать экономическую власть над населением, над «меньшими» людьми, кото¬
1 «Русская Правда», Академический’список, ст. 16.
2 «Русская Правда», Академический список, ст. 1, 17; Троицкий список, ст. 11.
3 Воскресенская летопись, 987 г., Лаврентьевская, 1093 г., Ипатьевская, 1146 г. и др.


Формирование классового общества
101
рые стали попадать в зависимость от «больших». Уже в X в. в Киевском государстве резко заметны две общественные классовые группы — привилегированных, высших классов и простого, трудящегося люда.
Этот процесс общественной дифференциации и возникновения классов шёл и нарастал медленно. И даже в XI в. общественные отношения и государственная власть в Киевском государстве под влиянием, с одной стороны, сохранившихся пережитков демократического первобытно-общинного строя, а с другой — напряжённости военно-политич;еского положения страны, требующего консолидации всех народных сил, сохраняли в значительной мере народный, демократический характер как в общественном и государственном устройстве и управлении, так и в организации вооружённых сил.
Княжеская власть в первые века формирования государства не могла заменить собой ни самоуправляющихся сельских общин, ни городских общин. Органами городских и сельских общин были общенародные собрания, веча, как непосредственный пережиток народного веча древних славян VI —VII вв., о которых говорили византийские писатели, указывая на «демократический» строй восточных славян. Веча городских и сельских общин как орган верховной власти народа в решении государственных дел сохранялись и были повсеместно распространены в Киевской Руси IX—X вв. и даже XII в. Понятно, что характер, состав и деятельность веча сильно изменились в течение IX—Х[ вв. В начальный княжеский период, когда княжеская власть ещё не везде закрепилась, веча носили общинный или племенной характер. Таковы многочисленные летоцисные известия IX—X вв. о переговорах полян, курян, смолян, рязанцев и др. с князьями о дани, об избрании князей, об организации защиты от печенегов и пр. С возвышением роли городов веча стали происходить главным образом в «старших» городах (Новгороде, Киеве и др.). О таких именно городских вечах говорит летописец XII в. в рассказе о том, что «новгородцы бо изначала pi смоляне, и кыяне и поло- чане и вся власти якоже на думу на вече сходятся, на что же старейшин сдумают на том и пригороди станут» К Другими словами, веча существовали издавна, но были распространены и в XII в.
Состав веча был общенародным, и в него обычно входили все жители города: как простой народ — «людие», «меньшие» и «чёрные люди», смерды, так и высшие классы — бояре, «лучшие люди», духовенство, иногда участвовал и сам князь.  11 	Лаврентьевская летопись, 1176 г.


102
Дофеодальный период древней Руси
Институт веча не был созданием какого-либо писанного закона, а явился порождением обычного права и потому не имел никакого статута и регламента. Обычно дела решались простым и шумным одобрением или неодобрением. Так как вече решало наиболее важные дела, затрагивавшие интересы отдельных групп (избрание князя, вопросы ^ойны и мира, заключение договоров и пр.), то вокруг веча разгоралась классовая борьба, часто доходившая до прямых столкновений.
Со времени выделения и укрепления высших классов, бояр-землевладельцев, князя с его дружиной или крупного торгового капитала, «гостей», роль веча и его «демократический» характер отмирают. Судьбы городов и государства определяют бояре, князь, крупное купечество, как господствующие классы. Таким образом, в Киевском государство XI в., при переходном характере его социально-экономического строя, государственная власть всё более отделялась от народа. Князь управлял страной не через вече и народных избранных представителей, а при помощи своих приближённых, подручных князей, дружиипиков, посадников. Тем не менее местами сохранившиеся п в XII в,- веча представляли собой наиболее демократические элементы и традиции старых славянских времён.
Во главе высших общественных классов стояли князь «со всяким княжьем», княжеская дружина. Княжеская дружина состояла частью из пришлых и наёмных, но большей частью из славянских элементов, причём с течением времени число этих последних увеличивалось. Княжеская дружина составляла главную военную опору князя, она же представляла и высший военно-правящий класс, принимала участие в гражданском управлении, в сборе дани, в «полюдье». Дань являлась начальной формой классового внеэкономического принуждения.
Дружина делилась на высшую, «большую», и низшую, «мо- лодшую». В первой заседали княжьи — «лепшие мужи», бояре/ которые входили в совет князя. С этим советом, «думой», князь обсуждал и решал все свои военные дела, а также и дела несложного гражданского управления. Про князя Владимира летописец говорит, что он любил свою дружину и «думал» с нею «о строе земленем, и о ратех, и о уставе земленем». Если князь предпринимал какое-либо дело, особенно военное, «не поведав мужам лепшим думы своея», летописец отмечал это как неправильный поступок князя. «Молодшая» часть дружины состояла из «детских» и «отроков» — в собирательном обозначении «гридь», «гридьба», по-русски — дворовая прислуга, откуда впоследствии образовалась новая, классовая терминология — «двор», «дворянин». «Молодшая» часть дружины не входила в совет князя, но в некоторых случаях, в походах


Формирование классового общества
ЮЗ
и в разрешении военных тактических вопросов, князь советовался не только с «мужами», но и со всей дружиной.
Высшая часть дружины, княжи мужи и бояре, и «молод- шая» её часть составляли две группы привилегированного военно-правящего класса. В глазах «простолюдинов» и неслужилого населения и «молодшие» дружинпики считались боярами, «боярцами». Иногда военные подвиги «молодших» дружинников ценились более высоко, чем советы «лепших» мужей. «Слово о полку Игореве» не без иронии отличает: «бояр думающих» от «мужей хоробствующих», не заседающих в думе.
Княжеская дружина и дружинники в социальной и экономической жизни государства имели большое значение не только как профессиональная военная организация, но и как орган государственного управления и социально-экономического господства высших классов. Однако дружина князя не превращалась в замкнутую корпорацию, касту. В военно-административный совет, в «думу» князя, в число его послов, управителей, военачальников кроме дружинников с варяжскими именами входили и представители славянской родовой и городской знати, иногда даже представители городского славянского простонародья. Как передаёт летописное сказанье, Владимир в 992 г. пожаловал городского скорняка званием «великого мужа» за геройский подвиг победы над печенежским богатырём. Родовая и служилая знать получила общее назвапие «боярства». Хотя этот термин вначале прилагался преимущественно к высшей варяжской знати, но впоследствии и он «ославянился», т. е. стал характеризовать исконную русскую родовую и служилую знать.
Княжеская власть не могла опираться только на военную силу своей дружины, а должна была искать опоры в массовых организациях населения — в городском вече, в городском и земском войске. В массу войска как княжеского, так и городского и земского входили самые различные элементы как по национальному признаку, так и по социальному положению. В первую очередь сельское население — смерды — составляло главную массу войска на началах общей военной обязанности защиты страны от врага. Участие смердов-крестьян придавало войску общенародный, национальный характер. Это было преимущественно пешее и, конечно, малообученное войско, но зато наиболее массового характера, притом наиболее самоотверженно защищавшее свою землю от иноземных захватчиков — печенегов, половцев и др.
Большие торговые города также имели свою особую военную организацию и составляли каждый особый полк, называвшийся «тысячей». Организация городского войска унаследовала те древние формы, которые имели крупные торговые


104
Дофеодальный период древней Руси
города и в докняжеский период, когда торговому городскому классу приходилось организовать своё войско для защиты торговых путей и оборотов. Городским полком командовал тысяцкий, выбиравшийся городом или назначавшийся князем. Городской командный состав входил в число городской старшины, «старцев градских», решая все военные и городские дела и придавая городскому управлению военизированный характер. «Старцы градские», тысяцкие, сотские входили в некоторых стольных городах в княжескую думу. При их участии решался, например, даже такой важный невоенный вопрос, как принятие христианства. Городское войско с согласия города принимало участие в походах князя, в особенности когда княжеской дружины было недостаточно. В мирное время большая часть городских полков распускалась. В городских полках, в особенности в IX—X вв., хотя и имелся наёмный состав, но преобладание получал славянский городской торговый элемент.
Возникновение княжеской государственной власти и создание военной исполнительной её силы, военной княжеской дружины, создавали между властью и населением «даннические» отношения как первую дофеодальную форму зависимости населения от господствующих классов, в виде платежа дани. Эти отношения были типичны для варварских государств Западной Европы в период, переходный к феодализму, после завоевания и разрушения Римской империи и ещё до установления развитых феодальных отношений.
В Киевском государстве даннические отношения стали развиваться с установления княжеской власти в виде постоянного и регулярного взимания дани с подвластного населения как нормальная форма обложения его государственной властью. Дань взималась путём «полюдья», т. е. непосредственного объезда князем и его дружиной подвластных ему сёл и деревень.
Как собиралась эта княжеская дань, видно из известного рассказа Константина Багрянородного, относящегося к X в., т. е. к тому времени, когда княжеская дружина получила уже значение управителей и военных защитников страны. В ноябре князья «со всею русью», т. е. со своей дружиной, выходили из Киева на полюдье (по-люди, т. е. ходили по дворам и сёлам) для сбора условленной дани с подчинённых или завоёванных ими племён — древлян, дреговичей, северян и др. Так они ходили, повидимому, целую зиму. Население было рассеяно, в городах кормиться было нечем, и князь с дружиной получал от населения и продовольствие для жизни и дань для сбыта и продажи — меха, мёд и пр. Такую же бытовую картину описывает и летописец в приведённом уже рассказе о сборе дани дружиной Игоря. Кроме продуктов продовольствия, простых материалов для одежды (вспомним слова игоревой дружины:


Формирование классового общества
105
«отроци Свенельджи изоделися суть оружьем и порты, а мы нази») население давало меха, мёд, различные продукты лесных промыслов и пр. Уже совсем не «добровольной» данью являлась челядь — рабы, которыми «ополонялись» княжеские дружины, забирая пленных у враждебных племён. Летописный рассказ о сборе дани Игорем с его дружиной носит почти те же бытовые черты грабежа и насилия, как рассказ ибн-Ростека. Дружина Игоря убеждает его пойти с нею «в дань, да и ты добудеши, и мы». Послушав её, Игорь «иде в Дереве в дань и примышляше к первой дани и насиляше им и мужи его». Но, собрав дань, Игорь захотел «болына именья», и он, заявив своей дружине: «похожю и еще», вновь возвращается для сбора второй дани К
Так же собирают дань и Святослав, и Ольга, и другие первые князья. Впоследствии в некоторых случаях обложение этой данью, повидимому, носит характер договорный, как у Олега с Новгородом и с радимичами 1 2, но большей частью основывается на принуждении. Часто военная добыча состояла не только из куниц, лисиц и белок, но и из захваченной в плен челяди.
Когда размеры дани стали регулироваться или носить договорный характер, то единицей обложения данью стал «дым» (т. е. очаг, хозяйство) или «рало» (плуг) как наиболее пригодные объекты для обложения преобладающей массы земледельческого населения. Полюдье и дань не только давали источники для оплаты службы в дружинах, но и являлись вообще основным, примитивным финансовым источником для удовлетворения всех расходов князя и государства. При всём том взимание дани часто превращалось в прямой грабёж населения дружинниками, а иногда и в прямой «полон» и обращение в рабство населения для пополнения челядью двора и хозяйства князя, дружинников, боярства.
Иногда князья передавали право взимания дани своим подручным князьям и дружинникам. Так возникали, по выражению Маркса, «вассалитет без ленов и лены, состоявшие только из даней» 3. Этот тин отношений, переходных к феодальным, особенно характерен, по мнению Маркса, для Киевской Руси IX—X вв. в отличие от западных стран.
1 Лаврентьевская летопись, 945 г.
2 Там же, 882 и 885 гг.
3 «Secret diplomatic history of the eighteenth Century» by Karl Marx, edition by Eleonore Marx, London 1899, p. 76. Первоначально эта работа Маркса появилась в виде статей в лондонской «Free Press» в августе — декабре 1856 г. и в феврале — апреле 1857 г. под названием «Revelations of the diplomatic history of the 18th Century».


106
Дофеодальный период древней Руси
Таким образом, дань являлась начальной и наиболее простой формой классового подчинения. Она часто имела в своей основе прямое военное насилие. Но с возникновением и укреплением государства закрепляется и господство правящих классов, эксплуатирующих трудящиеся массы путём как экономического, так и внеэкономического принуждения.
Возникновение классового общества и оформление его в государство происходило в силу внутреннего процесса развития социальных отношений, а не путём внешнего завоевания. Мы приходим, таким образом, к вопросу об образовании Киевского государства.
Образование Киевского государства. Вопрос об образовании и развитии Киевского государства и о его социально-экономической структуре па различных этапах представляется чрезвычайно важной, принципиальной политической проблемой, до сих пор, однако, не окончательно решённой в исторической пауке и вызывающей различные истолкования. В основном вопрос сводится к тому, возникло ли Киевское государство на по^ве длительного, органического процесса развития славянорусского общества, путём разложения первобытно-общинного хозяйства, зарождения в нём классовых отношений и государственного объединения племенных территорий, или, наоборот, формы и социально-политическое и экономическое содержание его были привнесены извне, завоеванием чужеземными пришельцами, и не были органически связаны с развитием самого славянского общества?
Уже из сказанного в предыдущей и в этой главе видно, что Киевское государство возникло не на пустом месте, что его формы и социальное содержание не были привнесены извне, насильственным путём, путём завоевания народа и его территории. Оно являлось результатом длительного исторического процесса разложения первобытно-родового общества, зарождения и развития в нём классовых отношений и возникновения территориально-племенных объединений, подготовивших к IX в. почву для превращения их в единое государственное объединение. После возникновения переходных и временных форм отдельных государственно-племенных объединений древних славян в VI—VIII вв. (прикарпатских антов, приднепровских полян и дулебов, новгородско-ильменских словен и др.) сложившееся к IX в. Киевское государство стало общегосударственным объединением всех восточных, русских, славян.
Киевское государство могло сложиться только в результате сходства и общности основных направлений социально- экономического развития отдельных восточнославянских племён. У всех них земледелие являлось основой народного хозяйства. Единство религиозных верований, быта и культуры


Формирование классового общества
107
составляло общую для всех идеологическую «надстройку». Конечно, между отдельными племенами имелась значительная разница в уровне культурного и экономического развития. Это обстоятельство обусловливало некоторое неравенство положения и влияния в складывавшемся государстве отдельных племенных и классовых групп.
К IX в. в общественной структуре всех восточнославянских, русских, племён происходило быстрое разложение первобытно-общинного строя и развитие в нёк внутренних противоречий, приводившее к расколу общества на классы, на господствующее, эксплуатирующее, военно-руководящее меньшинство и зависимое, эксплуатируемое большинство. Как мы указывали выше, в основе этих противоречий лежало возникновение в первобытно-общинном хозяйстве земельного и имущественного неравенства, частной собственности на землю, рабовладения, зачатков общественного разделения труда, развития торговли и пр. Социальная база возникновения классового общества и государства была подготовлена.
Кроме этих внутренних противоречий, возникавших в первобытно-общинном строе, на его разложение в странах Запада обычно оказывали большое влияние и внешние причины и толчки в виде завоевания, подчинения и обращения в рабство населения, обложения его данью в пользу завоевателя. Войны и завоевания, являвшиеся для того времени, по словам Маркса, у варварского народа-завоевателя «регулярной формой сношений», ещё более ускоряли процесс разложения первобытнообщинного строя. Но в общественной и хозяйственной истории русских славян в начальный период складывания их государства завоевание имело меньшее значение, чем в странах Западной Европы, и получило в формировании классового общества у русских славян иное направление, чем на Западе.
Господствующие эксплуататорские классы, которые в IX в. стали формироваться в самом славяно-русском обществе, так же как господствующие классы «завоевателей» — хазар, варяжских пришельцев и других,— не были настолько многочисленны и сильны, чтобы превратить всю основную массу непосредственных производителей-славян в рабов и создать на этой почве рабовладельческое государство. Не было, как на Западе, ни массового завоевания, ни массового отобрания земель от населения завоевателями, пи массового превращения населения в рабов. В этом переходе от первобытно-общинного хозяйства, минуя рабовладельческий строй, к классовому обществу большую роль сыграло сохранение у массы земледельческих производителей земельной собственности на началах общинного владения. Русская земельная община, удержавшаяся у русских славян значительно дольше, чем у западных народ¬


108
Дофеодальный период древней Руси
ностей, хотя и не могла предотвратить развития зависимых отношений классового общества, но предотвратила массовое рабовладение. Притом к тому времени, когда у русских славян па почве разложения первобытно-общинного строя стало возникать классовое общество и государство, рабовладельческий строй на Западе был полностью изжит.
Поэтому классовая структура и аппарат классового угнетения создавались в Киевском государстве IX в. не на основе рабовладельческой, а на основе других переходных форм эксплуатации (дань, ограбление, плен). В течение нервых полутора-двух столетий своего существования Киевское государство (или, по терминологии Маркса, «Империя Рюриковичей») в его начальный, «завоевательный», по тому же определению Маркса, период IX—X вв. было «варварским» государством переходного типа, подобно империи Карла Великого на Западе, образовавшейся на почве объединения pi завоевания варварских племенных государств — франков, лангобардов, саксов, остготов, вестготов и др.,— возникших на развалинах Римского рабовладельческого государства х.
Маркс, говоря о норманском проникновении на восток Европы и об образовании Киевского государства, считает период JX—X вв. и начало XI в. временем наивысшего расцвета этой «варварской» «Империи Рюриковичей» и её завоевательного дофеодального периода. За этот период шло «непрерывное», «отмечаемое с тревогой в Западной Европе», возрастание границ государства, завоевательные походы в Византию, перенесение столицы на юг, в старую княжеско-племенную столицу Киев, ставшую столицей государства и одним из крупнейших мировых центров того времени. Другими словами, шло быстрое образование и укрепление на Востоке общеславянского русского государства.
Не следует, однако, преувеличивать значение отмеченного Марксом «завоевательного» момента в образовании и развитии русского государства и в объединении в нём отдельных славянских племён. В процессе образования Киевского государства и дальнейшего его территориального роста известную роль сыграло «завоевание» и подчинение отдельных племенных славянских территорий более крупными племенами с помощью военной силы княжеских дружин. Но в организации государственной власти как это «завоевание», так и легенда о «призвании варягов» — при всей исторической спорности этих событий — могли быть одним из внешних эпизодов более глубокого органического процесса возникновения у русских славян клас-  11 «Secret diplomatic history of the eighteenth Century» by Karl Marx9 edition by Eleonore Marx, London 1899.


Формирование классового общества
109
сового общества и складывания государственного единства. Середина IX в. была последним этапом, когда постепенно складывалось государственное объединение славянских племён, происходило «ославянивание» князей и ассимилирование их с господствующими классами русского общества.
Вот почему летописец, описав в общих чертах, без хронологических дат, расселение и быт отдельных славянских племён, своё «точное» историческое, с обозначением годов, описание возникновения «Русской земли» начинает прелюдией- обложением данью отдельных славянских племён хазарами и варягами. В 859 г. «имаху дань варязи из заморья и на чюди и на словенех (новгородцах), на мери, и на всех кривичех; а козари имаху на полянех, и на северех и на вятичех, имаху по белей веверице от дыма» *. А через три года, в 862 г., летописец заносит главнейшее в его описании событие — основание Русского государства. Изгнав сначала варягов за море и отказавшись от уплаты дани им, те же славянские племена призывают этих варягов «по ряду», и так как эти варяги «зваху тьи Варязи Русь... от тех Варяг прозвася Руская земля» 1 2.
Можно бы оставить без рассмотрения эту наивную историческую концепцию летописца о «призвании варягов» и происхождении Русского государства. Эта версия киевского летописца и княжеского историографа вызывалась, очевидно, идеологическими соображениями, желанием возвысить княжеский род Рюриковичей. «Призванные» князья стали «володеть», т. е. управлять и собирать дань уже не в виде грабежа, а «по праву», по условию, не оставляя, однако, завоевания и грабежей других племён, расширяя тем самым область своих владений. Так, воинственный Олег, завоевав чудь, мерю, весь, утвердившись в их городах, облагает данью подвластных ему словен, кривичей, мерю, а с Новгорода «ради мира» устанавливает дань В 300 гривен в год, которая платилась до смерти Ярослава 3.
К середине XI в. Киевское государство включало все восточнославянские земли, от Чудского, Ладожского и Онежского озёр на севере (славяне новгородские, ильменские) до верховьев Волги и междуречья Волга — Ока на востоке (вятичи, а также
1 Лаврентьевская летопись, 859 г.
2 Там же, 862 г.
3 Лаврентьевская летопись, 882 г. Отношения, сходные с описанными в древней Руси, складывались и в Западной Европе, где также скандинавские мореходцы грабили берега Северного моря, Нормандии, Дании, становились здесь наёмными защитниками, превращаясь иногда во владельческие классы. «Ведение войны и организация завоеваний у Рюриковичей,— говорит Маркс в своей «Секретной дипломатии»,— ничем не отличаются от такой организации норманнов в остальной Европе».


110
Дофеодальный период древней Руси
завоёванные племена меря, мурома и др.), далее на юг — до среднего Днепра с землями Чернигово-Северской, Киевской, Галицкой и Волынью (северяне, поляне, древляне, волыняне, тиверцы), на западе — по границе польских и литовских земель до Чудского озера, включая земли белорусских племён (дреговичей, полочан, кривичей) и Смоленские земли (радимичей).
Указанная выше версия о происхождении Русского государства и о «призвании варягов», понятная и оправданная в устах первого историка Руси IX—X вв., а также факт необычайно быстрого объединения славянских племён в Киевском государстве были совершенно ложно истолкованы и без научной критики восприняты некоторыми русскими (Карамзин, Соловьев) и особенно немецкими историками-«норманистами» (Байер, Мюллер, Шлецер и др.). Но если Карамзин, например, считал «призвание варягов» началом Русского государства, исходя из тех же идеологических соображений, как и княжеский историограф XI в., из желания возвеличить царствующую династию, то немецкие историки-«норманисты» создали лженаучную теорию о «несамостоятельности» русского исторического процесса, об образовании первого Русского государства норманскими князьями, о начале русской истории лишь со времени «призвания варягов» и завоевания ими русских племён.
Эта немецкая фальсификация русской истории шугела целью доказать неспособность русских и вообще славян к самостоятельному образованию государства и историческую необходимость прибегнуть для этого к организаторской и военной помощи «арийцев» — норманнов. И недаром фашистские историки в своей пропаганде «нового порядка» путём покорения славян и обращения их в рабов усиленно развивали эту старую лженаучную теорию о «завоевании» славянских племён варягами и о «несамостоятельности» происхождения Русского государства. В настоящее время лженаучная «норманистская теория» подхвачена и широко используется американскими, английскими и другими фальсификаторами нашей истории.
Наиболее крупные русские историки (Ломоносов, Забелин, Иловайский, Костомаров, Ключевский и др.) отрицательно относились к теории «норманистов» о «варяжском» происхождении Русского государства.
В исторической действительности образование русской государственности и первого крупного общеславянского Киевского государства имело совершенно иные основы. Завоевание, поскольку оно имело место в процессе образования из отдельных славянских племёп объединённого славянского Русского государства, должно быть понимаемо не как внешнее «завоевание» всех славянских земель кучкой варягов, а лишь как завоевательное объединение передовыми и наиболее культурными ела-


Формирование классового общества
111
вянскими племенами (новгородскими, ильменскими славянами, киевскими полянами) при участии военных дружин и князей других славянских и неславянских племён.
Как мы видели выше, сами норманны-купцы были немногочисленны и проникали в славянские земли как торговцы- воины за данью и грабежом, но не за землёй. Между тем они встретили здесь многочисленный * земледельческий оседлый народ с обширными пространствами земли, уже с разложением первобытно-общинного строя и с возникновением земельного неравенства и частной земельной собственности. Примитивность организации норманских дружин при относительно незначительной их численности и при обширности территории и населения славянских племён привела к тому, что варяжские князья не создали прочных экономических основ феодально-земельной зависимости населения от «завоевателей». В отличие от варварских завоеваний на Западе варяги не могли «перестроить местное общество», не смогли создать здесь каких-либо новых и прочных экономических отношений, а, наоборот, «подчинились производственным отношениям местного общества, растворились в нём» К К этому, как мы видели выше, была подготовлена уже соответствующая почва в самом местном обществе.
В основе создания Киевского государства лежало этническое объединение севернорусских и южнорусских племён, встретившихся к IX в. на главном пути своих хозяйственных и культурных связей, на водном пути . из Приозёрья через Днепр к Чёрному морю, и образовавших здесь из наиболее передовых славянских племён славяно-русское государство. Варяги и раньше принимали некоторое участие в жизни славян в качестве торговцев и наёмных воинов, ассимилируясь с соответствующими классовыми группами русского общества. Они же входили в вооружённые дружины, грабившие славянское население.
В идиллическом описании летописцем образования славянского государства исторически более или менее верно лишь то, что в IX в. отдельным норманским князьям удавалось иногда захватывать славянские города и подчинять своей власти окрестное население 1 2. Они облагали данью племена, находившиеся или под властью отдельных племенных князьков, как Кий,
1 Б. Д. Греков, Феодальные отношения в Киевском государстве, 1936, стр. 15.
2 «Если славянские племена были покорены не только мечом, но и путем договорных отношений,— говорит Маркс по этому поводу в своей «Секретной дипломатии XVIII в.»,—то эта особенность объясняется исключительным положением этих племен, которые под угрозой паше- ствия как с севера, так и с юга предпочли первое, как избавление от второго».


112
Дофеодальный период древней Руси
Щек и Хорив в Киеве, или иод властью хазар,— древлян, северян, радимичей Л И сами князья и их дружины быстро «ославянивались», и уже внук Рюрика носит чисто русское имя — Святослав.
Таким образом, родовая, земельная и военная демократия славянских племён вовсе не была «опрокинута» варягами. В настоящее время мы можем считать вполне исторически установ- ленным, что на условия образования Киевского государства и на характер складывавшихся в нём общественных отношений решающее влияние оказало этническое объединение северно- русских и южнорусских племён, начавшееся задолго до того, как они встретились в IX в. на новой, колонизованной ими территории. Киевское государство унаследовало и дальше развило исторические и политические связи древних славян- антов с культурой Запада и с Византией, сохранив вместе с тем и свою особую чисто славянскую культуру и свой особый дехмо- кратический общественный строй с пережитками родового быта и с земельной общиной.
Исторический генезис общественного строя в первые века существования славяно-русского Киевского государства следует искать поэтому не в «норманском завоевании» славян, как полагали «норманисты» западной и частью русской историографии. «Варяги» никакой особой культуры в славянство не привнесли и не создали. Даже миф о «завоевании» и о «призвании» с точки зрения современной научной критики является только «мифом», обусловленным апологетикой княжескому роду княжеского историографа-л етописца.
Исторический генезис национальной русской культуры лежит в глубоком, многовековом историческом процессе самостоятельного развития восточнославянских народностей, начиная с древних антских славян. Генезис Киевского государства, а вместе с тем и дальнейших форм русской государственности следует начинать не с варяжских князей Рюрика и Олега, а с антских князей Божа, Мезамира, Андрагаста, с походов Руси на Византию VI в.1  2 Киевское государство являлось не только провозвестником национальных задач славянского объединения, но и результатом того крупнейшего социального процесса, в котором свободолюбивое славянство, с одной стороны, оказало сильнейшее влияние на разлагающийся строй рабовладельческого общества Восточной Римской империи, Византии, а с другой — впитало в себя начало западной, византийской культуры.
1 Лаврентьевская летопись, 883, 884, 885 гг.
2 Б. А. Рыбакову Анты и Киевская Русь, «Вестник древней истории», 1939, кн. 1, стр. 322.


Формирование классового общества
ИЗ
Войны и военные походы русских славян Киевской Руси IX в. на Византию — как антов в V—VI вв.— имели, таким образом, не только завоевательное значение. Они оказали громадное прогрессивное, общекультурное, политическое и экономическое влияние, которое сказалось как на Византии, так и на самом славянстве. Уже тогда в этом процессе были заложены оригинальные исторические черты общерусской культуры и особенностей общественно-экономического строя русских славян. Эти черты сохраняли своё значение и в дальнейшем, на протяжении многих веков, даже после того, как центры общерусской культуры и государственности отодвинулись из Киевской Руси на восток, где были заложены основы нового могущественного славянского Русского Московского государства, продолжавшего объединительные традиции Киевского государства.
Для завершения процесса феодализации общественных отношений Киевского государства потребовалось много времени. С момента образования Киевского государства прошло почти два столетия, в течение которых изживались остатки первобытно-общинного хозяйства дофеодального периода, вырастали и окончательно закреплялись новые начала классового общества и феодального строя.
Хозяйственные основы новых феодальных порядков XI — XII вв. необходимо поэтому рассматривать в процессе зарождения и развития феодальных отношений в IX—X вв.
5 П. И. Лященко, т. I


РАЗДЕЛ ВТОРОЙ
РАННИЙ ФЕОДАЛИЗМ У НАРОДОВ СССР В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
ГЛАВА V
ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ФЕОДАЛЬНОГО ХОЗЯЙСТВА
И ЕГО ОСОБЕННОСТИ У НАРОДОВ СССР
Как видно из изложенного в предыдущих главах, первобытно-общинный строй у народов СССР господствовал длительный период времени, а разложение первобытного хозяйства и общества шло различными путями.
У древних народностей Закавказья и отчасти Средней Азии, наиболее рано вовлечённых в культурное и хозяйственное общение с греко-римским и азиатским рабовладельческим миром, патриархальный быт и первобытно-общинное хозяйство стали распадаться за несколько веков до нашей эры. Вслед за тем эти народности пережили этап рабовладельческого хозяйства и государства, хотя и со значительными особенностями сравнительно с античным рабовладельческим хозяйством. Поело падения последнего у этих народностей примерно с V—VI вв., или даже ранее, возникают новые, феодальные отношения.
У других народностей СССР, в особенности у восточных славян, история первобытного хозяйства и общества заканчивается постепенным распадом его к VIII—IX вв. После этого возникают новые общественные отношения классового общества, которые к X в. становятся всё более ясно выраженными и постепенно господствующими. Но выливаются они не в форму организации рабовладельческого хозяйства и государства, а в иные формы классового общества и государства, в феодальные отношения. Однако проходят ещё один-два века, прежде чем эти отношения принимают форму законченной политической организации феодального государства с его особой общественно-экономической системой уже на новом уровне развития материальных производительных сил и с новой «надстройкой» их.


Общая характеристика феодального хозяйства
115
Новая общественно-экономическая формация, которую мы будем теперь изучать, носит название феодализма. Непосредственно на развалинах этой общественно-экономической формации вырастает уже современное буржуазное общество.
В нашу задачу не входит рассмотрение всех сложных общих вопросов феодализма. Мы должны остановиться на них лишь постольку, поскольку это будет необходимо для выяснения и сравнительного изучения конкретных исторических вопросов о феодализме в хозяйственном развитии народов СССР.
Мы должны здесь рассмотреть: 1) вопрос о сущности в основных признаках хозяйственной системы феодализма как этапа общественных отношений, через который проходили все народы; 2) вопрос о генезисе феодализма, как о смене одной общественно-экономической формации другой; 3) вопрос об особенностях русского феодализма и феодализма у других народностей СССР.
Сущность феодально-крепостнической хозяйственной системы. Феодально-крепостническое хозяйство как способ производства, охватывающий особую систему производственных отношений, соответствующих уровню производительных сил общества, нашло исчерпывающее освещение у классиков марксизма-ленинизма.
Феодально-крепостническая хозяйственная система в целом характеризуется слабо развитым общественным разделением труда, соединением промышленного труда с земледельческим, являющимся базисом производства. Основой производственных отношений является собственность феодала на средства производства и — в противоположность рабовладельческому хозяйству — неполная собственность на работника, крепостного. Наряду с феодальной собственностью существует и единоличная собственность крестьянина и ремесленника на их орудия производства. Непосредственным производителем является мелкий индивидуальный производитель, мелкий ремесленник или крестьянин, владеющий собственными орудиями и средствами производства в своём частном хозяйстве, основанном на личном труде. Но так как этот крестьянин не имеет земли, то он при- пуждёп работать на частновладельческой земле, принадлежащей феодалу, уплачивая землевладельцу прибавочный продукт со своего труда как земледельческого, так и промыслового. Крупная феодальная земельная собственность соединяется с мелким хозяйством непосредственного производителя. На этой почве возникают отношения подчинения, экономического и внеэкономического принуждения, крепостной зависимости, прикрепления крестьянина к земле. Прибавочный продукт, как правило, целиком потребляется феодалом, почему для феодально-крепостнического хозяйства характерно простое, а не рас- Б*


т
Ранний феодализм
ширенное воспроизводство. В связи с этим развитие материальных производительных сил идёт медленно, техника низка, господствует натуральное хозяйство
Неоплаченный прибавочный продукт присваивается феодалом путём внеэкономического принуждения в различных формах докапиталистической, феодальной ренты.
Маркс различает три основные формы феодальной ренты: отработочную, ренту продуктами и денежную как последующие стадии в развитии феодальной ренты. Первые две являются наиболее типичными для феодального хозяйства. Рента отработочная (барщина) является первоначальной и наиболее простой формой производства. В ней труд непосредственного производителя в наиболее грубой форме выступает в виде принудительного труда, а рента и прибавочный продукт полностью и непосредственно совпадают. Такая форма труда может основываться только на внеэкономическом принуждении, на крепостничестве. Рента продуктами является превращённой формой отработочной ренты, предоставляющей, однако, уже несколько большие возможности земледельцу для повышения производительности труда. Наконец, денежная феодальная рента предполагает, что непосредственный производитель реализует сам часть своего продукта на рынке, что в свою очередь связано с развитием торговли, городов и свидетельствует уже о начавшемся разложении натурального хозяйства.
Для типичной формы феодально-крепоотнического барщинного хозяйства, а вместе с тем и для всего феодального производства в целом Ленин устанавливает следующие основные признаки: 1) господство натурального хозяйства; 2) наделение непосредственного производителя средствами производства и землёй, в частности с прикреплением его к земле; 3) личная зависимость крестьянина от помещика; 4) крайне низкое и рутинное состояние техники вследствие того, что ведение хозяйства находится «в руках мелких крестьян, задавленных нуждой, приниженных личной зависимостью и умственной темнотой» 1 2. Вся система феодально-крепостнического хозяйства характеризуется «внеэкономическим» принуждением непосредственного производителя господствующим классом. Такое содержание феодально-крепостническое хозяйство сохраняет на всём протяжении своего существования вплоть до замены его капиталистическим.
Генезис феодализма на Западе. Феодализм как особая общественно-экономическая формация возник в Западной Европе
1 Развёрнутую характеристику феодального способа производства см. К. Маркс, Капитал, т. III, гл. 47; В. И. Ленин, Соч., т. 3, стр. 157—159.
2 В. И. Ленин, Соч., т. 3, стр. 158—159.


Общая характеристика феодального хозяйства 117
на почве распада рабовладельческой системы античного мира и падения римского рабовладельческого государства в результате революции рабов и завоевания Римской империи германцами. Элементы феодализма стали складываться ещё в недрах хозяйственной системы позднего периода Римской империи и в обществе древних германцев 11 — 111 вв. Но господствующим типом общественных отношений феодализм становится лишь с V — VI вв. как результат синтеза общественно-экономических условий, которые имелись в Римской империи, с новыми условиями, которые принесли с собой завоеватели. Маркс и Энгельс, рассматривая в работе «Немецкая идеология» вопрос о генезисе западноевропейского феодализма, указывают, что «принимаемая оседающими завоевателями форма общественности должна соответствовать ступени развития производительных сил, которую они застают в наличии, а если этого соответствия первоначально нет, то их форма общественности должна измениться сообразно производительным силам... Феодализм вовсе не был перенесен в готовом виде из Германии; его происхождение коренится в военной организации варварских войск во время самого завоевания, которая лишь после завоевания, благодаря воздействию найденных в завоеванных странах производительных сил, развилась в настоящий феодализм» 1.
Действительно, новые формы общественно-экономического строя, возникшие на месте римского рабовладельческого общества, имели глубокие корни как в старом обществе самого Рима, так и у завоевавших его народов.
В Римской империи кризис крупного рабовладельческого хозяйства уже к 1 —II вв. н. э. достиг наибольшей силы. При сохранении крупной латифундиальной собственности в руках небольшого числа римских магнатов последние вследствие крайне низкой производительности рабского труда начинают разбивать свои латифундии на мелкие парцеллы и сажать на них рабов и свободных земледельцев. Вместо крупного рабовладельческого хозяйства возникает, таким образом, колонат как одна из наиболее ранних форм новых общественных отношений — отношений мелких земледельческих производителей, ещё сохранявших некоторые элементы личной и хозяйственной свободы сравнительно с рабством, но прикреплённых к владельческой земле и уплачивавших землевладельцу рейту натурой и отработками. Другими словами, колоны «...были предшественниками средневековых крепостных» 1 2. На почве экономического распада рабовладельческого хозяйства Рима его экономическая
1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. IV, стр. 64.
2 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства, 1953, стр. 154.


118
Ранний феодализм
и политическая система была окончательно разрушена восстаниями миллионов рабов. Всё это облегчило завоевание империи германцами, положив конец рабовладельческому обществу. Но новые формы общественных отношений не были принесены германцами «готовыми», а, наоборот, их «форма общественности» должна была измениться сообразно уровню производительных сил завоёванной страны.
Германцы ещё во времена Тацита (I в. н. э.) сохраняли значительные остатки родового строя. Но уже ко времени первых их проникновений в Римскую империю и оседания на занимаемой ими территории (франки IV в.) и особенно во время полного завоевания империи германские племена теряли родовой быт и переходили к территориальной общине-марке. Военные движения и завоевания приводили у них к выделению военно-племенной аристократии, образованию военных дружин. Происходил захват дружинниками прежних общинных земель, возникала частная земельная собственность, эксплуатация рабов, сажаемых на землю. Эти новые отношения стали усиливаться и переноситься на римскую почву, когда германские племена стали оседать в различных частях прежней империи. Германцы «в награду за то, что освободили римлян от их собственного государства» 1 не только стали занимать свободные земли, но и отняли у прежних римских владельцев две трети их земли — громадные римские латифундии с массой сидевших на них рабов и колонов.
Раздел земель происходил согласно порядкам родового строя. Часть земель оставлялась нераздельно во владении всего рода и племени, остальная часть (пахотная земля, луга) распределялась между отдельными членами рода. Так переносилась в новые условия германская община-марка. Но выделение военно-племенной аристократии и военных дружин, захватывавших большие пространства земли и крупные рабовладельческие римские латифундии, способствовало распаду общинного владения и возникновению крупной частной земельной собственности. В то же время римская земельная знать стала объединяться с военной знатью германских дружинников и вождей.
В некоторых частях бывшей империи, как в Остготском королевстве в Италии, ассимиляция завоевателей с побеждёнными имела наибольшее распространение и привела к усвоению германцами общественно-экономических отношений, зачатков крепостничества и латифундиального хозяйства бывшей империи. Во Франкском государстве, где римское влияние было слабее
1 Ф. Энгельсу Происхождение семьи, частной собственности и госу¬
дарства, 1953, стр. 156.


Общая характеристика феодального хозяйства
119
и где пришлые франкские племена менее быстро ассимилировались с римским населением, некоторое время оставался обширный слой свободного крестьянства, и до развития феодально-крепостнических отношений «между римским колоном и новым крепостным стоял свободный франкский крестьянин» Наиболее полно германские земельные порядки сохранились там, где, как в Британии, германские завоеватели почти полностью уничтожали прежнее кельтское население страны и вводили свои порядки пользования землёй, с быстро растущим, однако, неравенством в нём, с выделением племенной знати (эрлов) и простых свободных земледельцев (керлов).
При всём разнообразии развития феодальных отношений в различных местностях и странах дальнейший процесс везде состоял в постепенном закрепощении оставшейся массы свободного сельского населения и в развитии основ феодально- крепостнической хозяйственной системы.
С падением рабовладельческого хозяйства и разложением общинно-земельных форм па почве зарождения в земельной общине имущественного и земельного неравенства, а затем личной и экономической зависимости и, наконец, с захватом земли завоевателями — создаётся сложная и развитая система феодально-земельных отношений в королевствах Западной Европы. Всё социальное здание, все общественные отношения и место в них каждого отдельного лица определяются на основе землевладения и земельного «держания». Начиная от сюзерена, короля, его приближённых и более крупных и могущественных владельцев все зависимые от них вассалы получают землю в феод, в лен, т. е. в наследственное условное владение, в пожалование за службу. Сложная система вассалитета и вассальной зависимости, иерархии высших и «благородных» руководящих классов пронизывает всё общество.
Общественно-экономической основой феодального строя является личная экономическая и земельная зависимость непосредственного земледельческого производителя-крепостного от его феодала-помещика. Формально эти крепостные отношения непосредственного производителя к феодалу закрепляются также в юридической оболочке «держания» земли. Но за этой феодальной формой, даже при отсутствии полной личной зависимости, кроются уже новые отношения не только экономической зависимости, но и внеэкономического принуждения, кроется новый способ производства. Хозяйство крепостного поместья сменило как прежнее мелкое свободное крестьянское, так и крупное рабовладельческое хозяйство. В основе этого способа произ-
1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и госу¬
дарства, 1953, стр. 161.


120
Ранний феодализм
водства лежит, таким образом, экспроприация земли у непосредственного производителя господствующим классом и связанное с этим экономическое и внеэкономическое принуждение.
Основной организационной формой такого хозяйства является натуральное, замкнутое домашнее хозяйство как крупного феодального поместья, так и обслуживающего его крестьянского хозяйства. Соединение земледелия с домашней промышленностью в узких ли пределах крестьянского хозяйства или в более широких рамках богатого феодального поместья, но в обоих случаях без широкого общественного разделения труда, без производства специально на продажу,— таковы основы хозяйственной организации этой системы.
Господствующая роль землевладения и феодала-землевла- дельца предопределяет и политическую надстройку этой хозяйственной системы. Политическая структура феодального общества определяется землевладением, тем местом, которое в общественной иерархии занимает землевладелец, в зависимости от размеров его земельных владений, от количества зависимых от него мелких земельных держателей. При отсутствии единой политической власти, при раздроблённости её между отдельными феодалами помещик-феодал в пределах своих земельных владений превращается в полного «государя- вотчинника», верховного владельца сидящих на его земле и зависимых от него земледельцев. В сложных отношениях общественной иерархии стоят все общественные группы и классы, все они формально обосновывают на этой иерархии свои права на землю, на пожалования, на те или иные привилегии в пользовании ею, на право эксплуатации зависимых производителей.
Феодальная эпоха господствовала в Западной Европе на протяжении нескольких веков, начиная с падения рабовладельческой системы античного мира и Римского рабовладельческого государства в V—VI вв. н. э. и кончая XVIII в., а в некоторых странах — началом XIX в. Понятно, что при столь длительном, более чем тысячелетнем, существовании и господстве феодально- крепостнической хозяйственной системы она не могла остаться полностью однородной как в отдельных странах, так и в отдельные века своего существования.
При сохранении основного «способа производства», присущего феодально-крепостническому хозяйству, изменялся и рос уровень развития материальных производительных сил; дифференцировались старые и возникали новые общественные классы и отношения их; изменялась, усиливалась или смягчалась степень эксплуатации; резко изменялась и вся «надстройка» идеологическая, политическая, государственная. От примитивного и переходного государства V—VI вв., через полное раздробление государственного единства в X—XIV вв., и через


Общая характеристика феодального хозяйства
121
замену его феодальной вотчиной, феодально-крепостническая система сохранилась до XVIII в. в объединённых централизованных государствах абсолютистского типа.
Поэтому, характеризуя этапы и периоды развития феодализма с присущим ему основным способом производства, мы должны строить периодизацию самого феодализма на основе изменения не только его производительных сил и классовых отношений, но и на основе изменения его политическо-государ- ственной «надстройки». Ленин говорил, что политика есть концентрированная экономика. В абсолютистском государстве XVIII в. феодальная экономика проявлялась в наиболее «концентрированном» виде, в то же время неся в себе зачатки новых, капиталистических отношений, которые в свою очередь приводили к созданию наций и централизованных национальных буржуазных государств.
Для Западной Европы мы можем установить следующие этапы в развитии и разложении феодально-крепостнической хозяйственной системы и её политического оформления.
Она получает зачатки в государствах, возникших на развалинах Римского рабовладельческого государства. Это был период «становления» феодализма, когда феодальные отношения только зарождались на почве разрушения земельной общины.
В последующий период «раннего феодализма», в V—IX вв., происходит (неравномерно в разных странах) окончательное разложение старой общины, захват общинных земель феодалами, возникновение крепостнических зависимых отношений. Например, во Франкском государстве бывшие «свободные франкские крестьяне очутились в том же положении, что и их предшественники, римские колоны... они мало-по-малу теряли и свою личную свободу; через несколько поколений они уже в большинстве своем превращались в крепостных»
В период X—XIV вв. феодализм в Западной Европе достигает своего наивысшего развития (так называемого «развитого феодализма»). Крупное феодальное землевладение, феодальная вотчина с сидящими на владельческих землях закрепощёнными крестьянами и ремесленниками являлась основной первичной формой общественной организации развитого феодализма, через которую феодал извлекал от непосредственного производителя прибавочный продукт, феодальную ренту.
В эпоху «позднего феодализма» начинают появляться элементы распада феодальной системы: рост общественного разделения труда, городов, рыночных связей и обмена, отделение ремесла от феодальной вотчины и деревни, начало формирования центральной государственной власти и т. п.
1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и госу¬
дарства, 1953, стр. 159.


122
Ранний феодализм
Усиление центральной государственной власти в период позднего феодализма постепенно приводит к возникновению абсолютистского государства, феодально-крепостнического в своей основе. Обострение в XIV—XVI вв. классовой борьбы крестьянства и городского населения всё более способствует расшатыванию феодальной системы.
Уже в XV—XVI вв. в недрах феодализма возникают зачатки капиталистических отношений. «Экономическая структура капиталистического общества выросла из экономической структуры феодального общества. Разложение последнего освободило элементы первого» 1.
Происхождение и особенности феодализма в древней Руси.
В старой русской историографии долгое время господствовало направление, отрицавшее вообще наличие в нашей истории общественных и экономических отношений, которыми характеризовалась в Европе эпоха феодализма. В настоящее время это направление опровергнуто, и, наоборот, вполне решён вопрос о паличии феодальных отношений в русской истории. Приоритет в этом вопросе принадлежит В. И. Ленину, который ещё в 90-х годах XIX в. в работах «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» и особенно в «Развитии капитализма в России» не только чётко определил исторические границы зарождения феодальных отношений и процесса «закабаления» смердов ещё в Киевской Руси X в., но и дал стройную теорию феодально-крепостнической хозяйственной системы.
Выло бы неправильным полностью отожествлять развитие русского феодализма и его политическую, общественную и хозяйственную структуру с развитием этих форм на Западе, тем более что и в западных странах тип феодальных отношений был часто весьма различен.
Как выше указывалось, к VIII—IX вв. первобытно-общинный строй был уже изжит восточным славянством. Новый уровень развития производительных сил, переход к «пашенному», оседлому и массовому земледелию при возникновении отношений личной, экономической и земельной зависимости придали новым производственным отношениям феодальный характер, выделяя прежние руководящие группы племенной аристократии, племенных князьков, военных дружин в качестве крупных землевладельцев. Дальнейшее развитие древнего общества на Руси пошло поэтому в основном не по пути рабовладения, а по пути феодализации. Внешний толчок, усиливший и оформивший этот процесс, и здесь отчасти носил военный характер — военные вторжения в необъединённые славянские земли во¬
1 К. Маркс, Капитал, т. I, 1955, стр. 720.


Общая характеристика феодального хозяйства
123
сточных и западных народностей. При этом происходила, но выражению Маркса, ассимиляция «форм общественности» оседавших в стране завоевателей с формами общественности и с производительными силами, которые они застали в страпе. Эта ассимиляция происходила в течение IX—X вв. на почве окончательного распада старого общества и зарождения новых форм классового общества и его феодализации.
До сих пор, как мы видим, этот процесс в основных своих чертах повторяет пути возникновения феодализма на Западе. Но отсюда намечаются и существенные различия. Прежде всего военное проникновение норманнов и других народностей в славянские земли по силе своей и по массовости самих завоевателей было слабее проникновения германцев в Рим и не сопровождалось отобранием почти всей земли у завоёванных, как это было в античном Риме. Восточные народности были кочевниками и не оседали на землю. Варяги также не были как германцы, крупными земледельческими племенами со сложной военно-племенной организацией, пришедшими с целью завоевать и отнять прежде всего землю. Это были небольшие ватаги викингов, полуразбойников, полукупцов, вначале в наименьшей мере интересовавшиеся землёй, земледелием и землевладением. Они «не могли проникнуть в толщу завоёвываемого общества, не могли перестроить его, но наскоро пользовались тем, что легче всего было взять» *. Да и по уровню развития производительных сил и общественных отношений славянские народности, населявшие Восточно-Европейскую равнину, отличались от римлян.
Народности, оседавшие на территории прежней Римской империи и вокруг неё, имели дело уже в громадной части с занятой и хозяйственно освоенной (конечно, в пределах тогдашних технических возможностей) территорией. Численность новых претендентов на землю была очень велика, а свободных пространств для какой-либо «вольной колонизации» было мало. Основные формы населений и пожалований пошли поэтому главным образом в форме передела, отнятия, частичной или полной экспроприации земли как у прежних крупных лати- фупдиальных владельцев, так и у мелких земледельцев. На этой почве особенно легко и быстро шёл процесс феодализации и создавались всевозможные формы как личной и экономической земельной зависимости мелкого земледельца, так и иерархических отношений феодалов.
В древней Руси не было такого массового процесса насильственной экспроприации земли завоевателями. Даже много  11 Б. Д. Греков, Феодальные отношения в Киевском государство, 1936, стр. 15.


124
Ранний феодализм
позднее хозяйственное освоение земли князем и его дружинниками часто шло за счёт захвата громадных пространств свободной, незаселённой и хозяйственно не освоенной земли. Притом основная масса земледельческого населения имела такое важное по условиям эпохи орудие сохранения своих земельных прав, как земельная община. Конечно, всё это не могло помешать росту земельной зависимости и кабалы, так как захват свободной и годной для обработки земли быстро прогрессировал, а «свободному», но маломощному смерду, не имевшему часто ни скота, ни орудий производства, ии даже средств пропитания, было не под силу ни поднять новую и незанятую землю, ни отправиться в поиски за свободными землями.
Г1оэтому-то государство, которое образовали славянские племена к середине IX в., ещё в течение полутора столетий не получило законченных черт феодализма. В этом отношении замечательно по своей правильности и глубине мнение Маркса о значении варягов в генезисе русского феодализма: особенности его, по взгляду Маркса, заключались в «примитивности организации норманских завоеваний — вассалитет без ленов и лены, состоявшие только из даней» *.
Другими словами, как характер отношений норманских пришельцев к славянскому обществу, так и внутренние отношения самих норманских дружин создавали вначале (в «завоевательный», по терминологии Маркса, период IX—X вв.) значительные особенности в темпах и в ходе развития типичных для феодализма отношений вассальной зависимости и феодальной иерархии на почве землевладения, земельных ленов и пр. Пользуясь указанием Энгельса о «свободном франке», стоявшем на пути феодализации общества на Западе, можно сказать, что «свободный славянин»-земледелец с его крестьянской земельной общиной надолго ограничивал глубину и ход процесса феодализации. Феодальные отношения в славянском обществе в этот период ограничивались только «данью» князьям и их дружинам 1 2.
На первых этапах это сказалось в медленности самого завершения процесса феодализации, а в дальнейшем — в меньшей углублённости политических форм феодализма, не достиг-
1 «Secret diplomatic history of the eighteenth Century» by Karl Marx, edition by Eleonore Marx, London 1899, p. 75—76.
2 В этом отношении мы не можем согласиться с упомянутым компетентным историком русского феодализма, что «вассалитет без ленов относится только к варяжским дружинам и не имеет отношения к местному обществу» (см. Б. Д. Греков, Феодальные отношения в Киевском государстве, стр. 14—15). Наоборот, отсутствие ленных отношений и лены, состоявшие только из даней, имели самое непосредственное отношение и к местному земледельческому и землевладельческому обществу.


Общая характеристика феодального хозяйства 125
шсго в России превращения владельцев-вотчинников в совершенно самостоятельных и независимых местных «государей» и баронов, как на Западе. В связи с этим быстрее пошло прочное формирование единого феодально-крепостнического Русского государства, которое всегда располагало громадными пространствами свободных земель и могло чувствовать себя более независимым от местных вотчинников. Оно брало их себе на «службу», уничтожая изолированность отдельных частей феодального хозяйства.
Понятно, что продолжительность этой исторической эпохи, охватывающей несколько столетий, обусловила не только разнообразие сменяющихся форм государственных образований древней Руси, но и различие их хозяйственных форм. Поэтому хотя мы и объединяем всю эту эпоху как хозяйственную систему феодализма-крепостничества с её основной и типичной хозяйственной формой — замкнутым и изолированным хозяйством феодально-крепостнической вотчины, с её особым способом производства и со слагающимися вокруг неё типичными феодально- крепостническими отношениями, тем не мрнее мы должны помнить, что эти отношения в течение многих веков своего существования должны были претерпевать значительные изменения.
Как было сказано выше по отношению к странам Западной Европы, феодальные отношения в России в своём развитии были иные в начальный период Киевской Руси и в конце этого государственного образования, так же как они были отличны в удельной Ростово-Суздальской и Московской Руси XII — XIII вв. Они, наконец, получили особые формы в Русском государстве XVI—XVIII вв. и в абсолютистской России XVIII—XIX вв.
Применяя высказанные выше соображения о периодизации феодализма на Западе, мы всю эпоху феодализма в России и её феодально-крепостнического хозяйства делим на следующие этапы:
1. Период «становления» феодализма IX в. и «раннего феодализма» Киевского государства X—XII вв., когда в этом государстве переходного типа феодальные отношения постепенно становятся господствующими на почве разрушения старых первобытно-общинных порядков дофеодального периода, возникновения частной земельной собственности, в связи с развитием производительных сил «пашенного» земледелия, углубления классовой дифференциации общества, развития феодально-крепостнических форм эксплуатации.
' 2. Период развитого феодализма и феодальной раздроблён¬
ности государства XIII—XIV вв., когда дальнейшее развитие всех упомянутых элементов раннего феодализма, особенно углубление классовой дифференциации и закрепление феодаль¬


426
Ранний феодализм
но-крепостнических форм эксплуатации, должно было привести к политическому возвышению и независимости феодальной вотчины, к политическому раздроблению государства.
3. Период позднего феодализма XV—XVII вв., когда продолжающийся процесс развития материальных производительных сил, общественного разделения труда, роста городов, рынка, роста промышленности и отделения её от деревни, формирование новых классов, расширение и укрепление форм феодально- крепостнической эксплуатации и классовой борьбы против неё, наконец — политический момепт — необходимость защиты от внешних нападений — всё это потребовало ликвидации феодальной государственной раздроблённости и немедленного образования централизованных государств, способных удержать напор нашествия. Классовая система производственных отношений феодализма-крепостничества в централизованном Русском государстве получает новую силу, юридическое оформление и защиту от центральной власти.
4. В абсолютистском государстве XVIII в. феодально- крепостническое хозяйство не только сохраняло значение основного способа производства, но и усилилось и достигло своего апогея во всех отраслях народного хозяйства, в связи с тем, что феодал-помещик являлся главной опорой абсолютизма и играл руководящую роль в экономике страны. Классовая борьба, доходившая часто до массовых революционных движений, направлялась одновременно и против феодала-помещика и против возглавлявшего его абсолютизма. Происходило формирование новых классов — торговой, а позднее — и промышленной буржуазий. В пределах феодально-крепостнической России был уже заложен «уклад» капиталистических отношений.
5. Разложение хозяйственной системы крепостничества к середине XIX в. Рост материальных производительных сил, расширение и углубление капиталистического «уклада»: усиление классовой дифференциации, политическое, военное и экономическое банкротство крепостнического государства, назревание революционного движения заставили правящие классы путём реформы — этого «побочного продукта» революции — изменить крепостническую форму эксплуатации на новую форму — капиталистического наёмного рабства. Образовалась капиталистическая формация.
Такова схема этапов развития и разложения феодально- крепостнической формации в России. В ней диалектически должны быть объединены как материальные условия развития способа производства крепостничества, так и политические и идеологические условия его «надстройки», формы государственного устройства как выражение классового господства правящих классов и классовой борьбы угнетённых.


Общая характеристика феодального хозяйства
127
Феодальные отношения у других народностей на территории СССР. Гораздо менее изученным сравнительно не только с западным, но даже и с русским феодализмом является вопрос о генезисе и особенностях феодализма других, особенно восточных, народностей на территории СССР — Закавказья, Средней Азии и др. Одно можно считать установленным, что феодализм является этапом общественно-экономического развития не только европейского Запада, но и самых различных стран Востока. Понятно, что чрезвычайное разнообразие политических, экономических и даже естественных условий обществен- но-экопомического развития этих народностей создавало и своеобразие в развитии феодальных отношений у народностей Закавказья, Средней Азии, Сибири, затрудняя тем самым их изучение.
Это своеобразие генезиса и сущности развития здесь феодальных отношений сводилось прежде всего к тому, что многие древние народности Закавказья и Средней Азии издавна находились под культурным и общественным влиянием древнего азиатского и античного мира и создавали, как мы видели, государства рабовладельческого типа (Урарту, Грузия III —II вв. до н. э., Согдиана и Бактрия в эпоху эллинизма и др.). Но всё же дальнейшее зарождение феодализма происходило здесь не всецело на почве распада рабовладельческих отношений, как это было в античном мире. Само рабовладельческое хозяйство не получило такого глубокого значения, и преобладающая часть местного населения сохраняла до окончательного закрепощения свободу и родовой быт.
Другим моментом, определившим характер развития феодальных отношений у народностей Закавказья, Средней Азии и Сибири, являлись непрерывно повторявшиеся и сменявшие друг друга завоевания, притом преимущественно дикими наро- дами-кочевниками Востока. Эти завоевания не только сметали складывавшиеся здесь государственные образования, но и целиком разоряли всё население, уничтожая всякую возможность развития материальных производительных сил. Поэтому начинавшие складываться феодальные отношения, в особенности образование государств на феодально-национальной основе, часто уничтожались завоевателями.
Далее, большое значение в развитии феодализма имел особый характер земледелия, требовавший крупных искусственных оросительных сооружений, организуемых государственной властью. К этому присоединялось также распространение исламизма среди завоевателей с формальным отрицанием им частной земельной собственности. Фактически это усиливало элементы феодализации общества и возникновение феодальной зависимости. Всё Это обусловливало в некоторых районах Закавказья


128
Ранний феодализм
и Средней Азии особые пути и формы возникновения зависимых земельных и личных отношений, особый тип «восточного феодализма». Среди других кочевых и скотоводческих народностей (например, у казахов, киргизов и калмыков в среднеазиатских степях, у бурят-монгольских племён Сибири и др.) возникновение феодальных отношений происходило непосредственно на почве распада родового быта, захвата пастбищных земель и т. п., в форме так называемого «кочевого феодализма».
В последующих Главах мы рассмотрим все эти вопросы на конкретном материале, к сожалению, часто очень неполном для истории отдельных народностей.
ГЛАВА VI
РАЗВИТИЕ ФЕОДАЛЬНЫХ ОТНОШЕНИЙ В КИЕВСКОМ ГОСУДАРСТВЕ В XI—XII вв.
Государственное объединение славянских племён и образование ими в IX в. крупнейшего восточнославянского государства было, как мы видели выше, одним из поздних этапов и результатов разложения их нервобытно-общинного строя и племенных объединений в течение VI—VIII вв. Разложение первобытного древнеславянского общества и образование в нём к IX в. новых классовых отношений подготовили и образование государства как орудия эксплуатации угнетённых классов феодального общества.
Наиболее важным моментом в разложении старых общественных форм и в возникновении новых феодальных производственных отношений в Киевском государстве в X—XI вв. явилось глубокое и медленное перерождение общественных отношений, связанных с главной производственной основой народного хозяйства, с сельским хозяйством.
Прежде чем перейти к рассмотрению общественных отношений нового классового общества и государства русских славян X—XI вв., мы должны изучить тот уровень развития материальных производительных сил, который леж^л в основе этого общества.
Сельское хозяйство. Производственной основой хозяйства с IX—X вв. в большей части страны всё более становится пашенное земледелие. Конечно, это относилось прежде всего к более южным частям русской земли, особенно к Киевской, где благоприятный климат и богатая почва давали наибольшие возможности для развития пашенного земледелия. Данные археоло¬


Развитие феодальных отношений в Киевском государстве 129
гии доказывают наличность здесь пашенного земледелия уже много ранее IX—X вв.
Центром земледельческой культуры и сельскохозяйственного прогресса являлись сначала Киевская, Черниговская и другие южные земли, откуда по мере роста колонизации эта культура распространялась и на север, в плодородный Приок- ский район, в землю вятичей. Во всяком случае плуг, или «рало» (деревянный плуг), которое ещё много ранее заменило в земледелии первобытную мотыгу, в X—XI вв. становится всеобщим земледельческим орудием даже в таких отсталых местностях, как земля вятичей 1. В лесных и нечернозёмных местностях преобладала соха, так как при пахоте на «росчи- щах» и при неглубокой почве малоподвижный и глубоко берущий плуг был неприменим.
На севере, особенно в Новгородской земле, природные условия были менее благоприятны для земледелия. Обилие болот и лесов вообще ограничивало возможность распашки земель, требующей здесь большого труда; избыток влаги, заморозки, плохая почва делали этот труд ещё менее производительным. Сплошных пространств удобной для разработки земли не было. Пашню приходилось поднимать из-под леса, причём через несколько лег расчищенная земля истощалась и забрасывалась, почему подсечная система земледелия являлась господствующей. Но и здесь пашенное земледелие было к XI в. распространено во многих местностях. Понятно, что при таких условиях «притеребы» (разделанная земля) и росчищи представляли большую ценность, так как на них не приходилось вновь затрачивать усилия для расчистки из-под леса. В Новгородской земле лишь западная часть (Валдайская возвышенность) была более плодородной и вполне пригодной для земледелия; но и здесь в условиях сурового климата неустойчивые урожаи скудно вознаграждали земледельца и заставляли его искать других заработков.
В летописях и других письменных памятниках XII в., а также в народных сказаниях всё чаще встречаются картинки чисто земледельческого быта: пахота плугом при помощи лошади 1 2, посевы пшеницы, проса, ячменя, ржи, льна, гороха, мака и др. Там же говорится о гумне, стогах сена, о лошадях и волах, плугах и боронах для обработки почвы и пр. О том же говорят и древние сказания вроде былины о Микуле Селянино- виче («а я ржи напашу, да во скирды сложу»). Такие же земледельческие картины молотьбы хлеба даёт, например, «Слово о полку Игореве» («снопы стелят головами, молотят цепи (це¬
1 Лаврентьевская летопись, 981 г.
2 Лаврентьевская летопись, 1103 г.


130
Ранний феодализм
нами) харалужными, на тоце (току) живот кладут, веют душу от тела»). Овин как принадлежность земледельческого хозяйства издавна был настолько распространён, что с ним ещё со времён язычества связывались некоторые религиозные обряды («молятся огневи под овином», что запрещается уставом Владимира).
Однако земледелие, в особенности на севере в связи с неблагоприятными условиями климата и низкой техникой, было очень неустойчивой отраслью хозяйства. Часто целые области и особенно более бедные хозяйства, не имевшие запасов, переживали голодовки. По развитию производительных сил и уровню урожайности южные области стояли выше северных.
Такие области с неплодородной почвой, как Ростово-Суздальская и особенно Новгородская земля, часто страдали от неурожаев. Новгород часто должен был ввозить хлеб из других земель. Вот почему между прочим новгородский летописец так внимательно следит, иногда из года в год, за результатами урожаев и хлебными ценами. Неурожайные годы сопровождались голодовками и даже людоедством. Так, в 1230 г. голод был настолько силен, что «яко инии простая чадь резаху люди живые и ядаху, а инии мьртвая мяса и трупие обрезающе ядаху, а друзие конину, псину, кошкы, ини же мъх (мох) ядаху, ушь, сосну, кору липову и лист ильм» 1.
Скотоводство как отрасль хозяйства было тесно связано с земледелием ещё и в первобытном обществе, так как славяне не переживали особого «скотоводческого» кочевого периода. Скот — и прежде всего вол и лошадь — был необходим хозяйству как рабочая сила и как таковая употреблялся у славян ещё на их прародине (летописное известие об обрах).
Главная рабочая сила в хозяйстве — лошадь — хотя и имелась, но в недостаточном количестве и, главное, крайне плохого качества: летописец говорит, что иногда это бывали «шкабаты, клячи новгородские» 1 2. Крупные землевладельцы, князья и бояре, выписывали лошадей из других земель 3. Для заведыва- ния этой отраслью княжеского хозяйства имелись конюхи (уже у Олега был даже «старейшина конюхов»), овчары, кожевники, тиуны. Размеры стад были велики: у Игоря и Святослава в одном из их сёл было «кобыл стадных 3000, а конь 1000» 4.
Способом пополнения стада кроме производства в собственном хозяйстве были набеги на половцев и печенегов, у которых во время войн отбиралось много разного скота («взяша бо тогда
1 Новгородская летопись, I, 1230 г., т. I, стр. 47.
2 Псковская летопись, 1471 г.
3 «Дополнение к Актам историческим», т. I, 1200 г., стр. 8.
4 Ипатьевская летопись, 1145 г.


Развитие феодальных отношений в Киевском государстве 131
скоты и овце и коне и вельблуды» *). Почти все виды домашнего скота — лошади, быки, коровы, волы, телята, овцы, бараны, козы, свиньи — известны уже в X—XII вв. и упоминаются в памятниках 1 2.
Как и в первобытном хозяйстве, видное место занимали в этот период охота и звероловство, а также бортничество. Охота доставляла наиболее ценные продукты питания и одежды. Среди князей и их дружины охота была особенно распространена, правда, скорее как развлечение. Но для массы населения эти промыслы давали главные продукты, необходимые для дани, податей и для продажи.
В более северных лесных областях охота, звероловство, рыболовство, бортничество являлись важными народными промыслами. Скудость почвы, лесистость, неблагоприятный климат часто препятствовали здесь развитию земледелия. Необъятные леса и обилие вод щедро вознаграждали своими богатствами за скудость почвы.
В Новгородской земле обилие зверей в лесах было так велико, что, по народной легенде, в изложении летописца, «спаде туча и в той туче спаде веверица млада, акы топерво рожена и взрастають и расходятся по земли», а из другой тучи «спадают оленци мали в ней» (в туче), т. е. молодые веверицы, только что рождённые, приносятся па тучах и падают с неба 3. Пушные звери являлись главным богатством Новгородского края, в особенности в северных его частях. Область Югры славилась соболями, Двинская земля — бобрами, куницами, Печорский край — горностаями, песцами, лисицами, куницами. Белок было так много, что торговля ими шла на десятки тысяч шкур. Беличьи шкуры употреблялись так же, как мелкие деньги. Разнообразные рыболовные угодья, годные для промысловой эксплуатации, допрлняли обилие и богатство природных условий.
При таких условиях охота как промысел получала важное значение. Вот почему новгородцы весьма внимательно относились к своим правам на охоту и защищали свои охотничьи угодья от князей и других лиц, претендовавших на эксплуатацию охотничьих и рыбных промыслов и угодий. В договорах новгородцев с князьями весьма часто выдвигаются вопросы охотничьего промысла.
В 1270 г. новгородцы ставят в вину князю Ярославу, что он «отъял Волхов гоголными ловцы, а поле отъял заячими ловцы» 4. В договорах с другими князьями точно указываются места,
1 Лаврентьевская летопись, 1103 г. и др.
2 «Русская Правда», Академический список, ст. 12, 21, 28, 31, 36, 40 и др.
3 Ипатьевская летопись, 1114 г.
4 Лаврентьевская летопись, 1270 г.


132
Ранний феодализм
отводимые князьям для охоты: «а свиньи ти бити за 60 верст от города», «а дале кому угодно», «а в Русу князьям ездити осень, а лете не ездити, ездити на Озвадо лете звери гонит», «а как пошло при моем отце и при моем брате, не ходите на Терскую сторону Новгородцем». Приводя эти свидетельства памятников, Аристов замечает по этому поводу, что «часть ловлей, предоставленная на долю князей, оказывается небольшая; главный промысел зверем и птицей оставался во владении народа и частных лиц» 1.
Таково же, повидимому, было и положение рыболовства, которое также составляло особый, весьма распространённый промысел. Им занимались как отдельные лица, так и целые селения («исады»), монастыри, а в Новгороде — целые «ватаги», т. е. рыбопромышленные артели. Право промысла также защищалось особыми договорами от князей и княжеских промышленных ватаг. Рыба шла для внутреннего потребления, рыбий жир, рыбий зуб, ворвань — на вывоз.
Наконец, такой же промысловый характер носило и бортничество, которым кроме всех жителей лесных местностей занимались иногда, повидимому, особые лица. Специальные торговцы в городах занимались торговлей мёдом и воском. И здесь договоры с князьями ограничивали их права на бортный промысел определёнными местами, очевидно в ограждение прав других лиц на этот промысел 1 2.
Таким образом, по своему производственному направлению сельское хозяйство IX—XI вв. было по преимуществу пашенно- земледельческим и скотоводческим, со значительным развитием охотничьих и бортнических промыслов, получавших в свою очередь перевес в более северных частях страны. Техника основной отрасли хозяйства — земледелия — во всяком случае на юге, значительно прогрессирует. Если первобытная мотыга и соха крайне ограничивали рамки земледельческого хозяйства в пределах скудного пропитания семьи, то плуг давал уже возможность более или менее крупного производства. Техническая база для хозяйства, построенного на производстве прибавочного продукта и на его присвоении, была уже заложена.
Сельское население. При исключительном господстве в народном хозяйстве земледелия и связанных с ним отраслей подавляющую часть населения Киевской Руси IX—X вв. составляло сельское население. Основной массой его в это время, как можно судить по отрывочным указаниям памятников, являлся мелкий самостоятельный и до IX—X вв. в большинстве своём ещё свободный земледельческий производитель, сидевший
1 Н. Я. Аристов, Промышленность в древней Руси, 1866, стр. 17.
2 «Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел», ч. 1, Спб. 1813, № 1.


Развитие феодальных отношений в Киевском государстве 133
своим хозяйством на собственных и общинных «чёрных землях» п получивший общее название «смерд».
Однако, как отметил Ленин !, уже со времён «Русской Правды» (первые списки которой относятся, как известно, к XI в., но передают отношения, складывавшиеся в X в. и даже в IX в.) начался процесс «закабаления» сельского крестьянского населения, или, как его называет «Русская Правда», смердов. В связи с общим пересмотром вопроса о феодальных отношениях в древней Руси в новейшей русской историографии прежний взгляд старой русской историографии о полной свободе смердов сменяется мнением о них, как о «полусвободных» (Юшков) или как о частично свободных, но частью уже в XI в. попавших в зависимость от феодалов, и «по своему приниженному положению весьма близких к холопам» (Греков) 1 2. Но и этот автор приходит к выводу, что «в XI веке смердов общинников, иначе свободных смердов, было ещё очень много. Они составляли большинство населения Киевского государства» 3. Для нашего исторического рассмотрения положения смердов наиболее важным представляется не только установить, какая часть смердов в X—XI вв. была свободной, какая зависимой, по и выяснить в дальнейшем самый характер и причины процесса «закабаления» этих прежде свободных земледельцев.
При решении вопроса о свободе или несвободе различных категорий населения в феодальную эпоху необходимо избегать как «модернизации», так и упрощения этих отношений. В условиях феодализма весь людской состав феодальной вотчины подлежал юрисдикции господина, феодального владельца вотчины: без «княжа слова» нельзя ни судить, ни налагать наказания ни на холопа, пи на смерда, ни на боярина-огнищанина. Это, однако, не значит, что все они были, в современном понимании, юридически несвободны. Вопрос о свободе или несвободе решается экономическим положением лица. И в этом смысле на первом месте в процессе потери свободы должно быть поставлено закрепощение за долг, за «кабалу». Необходимо также принять во внимание, что, когда в наиболее ранних памятниках упоминается о смердах, речь идёт либо вообще о сельском про- изводителе-крестьянине (летопись), либо о земледельце, сидящем на владельческой земле и «закабаляемом» владельцем.
1 См. В. И. Ленин, Соч., т. 3, стр. 170 и 272, а также т. 12, стр. 237.
2 «Существование так называемых свободных смердов не подлежит сомнению... Но смерды в XI в. были не только свободными крестьянами- общинниками. Часть их, несомненно, уже успела попасть в зависимость к феодалам» (Б. Д. Греков, Феодальные отношения в Киевском государстве, стр. 87—88; см. также С. В. Юшков, К вопросу о смердах, «Учёные записки Саратовского университета», т. I, вып. 4).
3 Б. Д. Греков, Главнейшие этапы в истории крепостного права в России, 1940, стр. 13.


134
Ранний феодализм
Этим обстоятельством, повидимому, и объясняются разноречия памятников.
Одно из наиболее ранних упоминаний о смердах мы находим в летописном рассказе о переговорах Владимира и Свято- полка по поводу похода на половцев. Святополкова дружина доказывала, что поход на половцев нельзя предпринимать весной: «Яко негодно ныне весне ити, хочем погубити смерды и ролью (пашню) их». На это Владимир отвечал: «Дивно ми, дру- жино, оже лошадий жалуете, его же то ореть; а сего чему не промыслите, оже то начнеть орати смерд, и приехав Половчин ударить и стрелою, а лошадь его пойметь, а в село его ехав иметь жену его и дети его, и все его именье» 1.
Отсюда видно, что смерд — сельский хозяин, ведущий свое хозяйство, имеющий свою пашню, скот, своё «имение». Другие источники той же эпохи дают некоторые дальнейшие указания на хозяйственное положение смердов. Смерды передают свое имущество по наследству, хотя и с несколько ограниченными правами сравнительно с высшими классами: смерду наследуют только его сыновья, в противном случае имущество смерда как выморочное наследует князь*  1 2. По толкованиям некоторых авторов, смерды имели даже своих холопов («смердии холоп») 3. Как главная масса сельского населения смерды были главными плательщиками княжеской дани.
По свидетельству летописи, во время одного из военных столкновений новгородцев и суздальцев новгородцы «възяшя всю дань, а на суждальских смьрдех другую» 4. В другом случае говорится: «не губите своих смьрд и своей дани» 5. Михаил, заключая договор с новгородцами, «вда свободу смердом на 5 лет даний не платити» 6. Новгородцы изгнали Всеволода за то, что он «не блюдет смерд» 7. Правда, за убийство «княжьего» смерда платили так же, как за княжьего холопа и за княжьего рядовича, 5 гривен, тогда как за княжьего сельского старосту 12 гривен 8. Наконец, смерды составляли массу войска 9.
Таким образом, можно предполагать, что смерды в X в. в значительной своей части представляли собой номинально
■ *
1 Лаврентьевская летопись, 1103 г.
2 «Русская Правда», Карамзинский список, ст. 90—91; ср. Пресняков, Княжое право в древней Руси, 1909, стр. 279; Никольский, О началах наследования по древнерусскому праву, 1859, стр. 356.
3 «Русская Правда», Троицкий список, ст. 16; Академический список, ст. 26.
4 Новгородская летопись, I, 1169 г.
5 Там же, 1193 г.
6 Там же, 1229 г.
7 Там же, 1136 г.
8 «Русская Правда», Академический список, ст. 26; Археографический список, ст. 25—26.
9 Ипатьевская летопись, 1245 г.


Развитие феодальных отношений в Киевском государстве 135
свободный, по низший, податной, земледельческий класс. Хотя смерд IX—X вв. был, новидимому, самостоятельным сельским хозяином, имевшим свою пашню и своего коня, однако его самостоятельность, очевидно, не была особенно прочна, а ховяйственное благосостояние никогда не было особенно значительно. Недаром Владимир в своём «поучении» говорит про себя: «Худаго смерда и убогые вдовице не дал есм силпым оби- дети» 1. Очевидно, смерд — бедный, «худой» поселянин — по социальному своему положению стоит рядом с «убогой вдовицей», которых могли «обижать» и «закабалять» сильные люди.
От такого сопоставления смерда с убогой вдовицей недалеко до того нового термина, которым более поздние памятники заменяют смерда. Это «сироты» — малообеспеченное и закабаляемое сельское население, деревенская беднота. Про них епископ Серапион в одном из своих поучений говорит, что те же «сильные люди» «свободных сирот порабощают и продают».
История смердов неразрывно связана с историей экспроприации общинных земель частными землевладельцами и с дальнейшим развитием феодальных отношений. Это приводит к экономической дифференциации и расслоению класса смердов как самостоятельных мелких сельских хозяев, к превращению их в течение X—XI вв. на почве земельной нужды и экономической несостоятельности независимые от феодала группы.
Кроме смердов «Русская Правда» называет и другие группы сельского населения, для которых процесс обезземеления пошёл, новидимому, дальше, чем для смердов, в связи с чем происходил процесс закабаления и экономической зависимости. Таковы были «закупы», «ролейные закупы». Это, по наименованию «Русской Правды», «наймиты», безземельное население, живущее на чужой земле и её обрабатывающее на условиях договора, задолжавшее владельцу и поэтому зависимое от него. Ролейный закуп обрабатывает господским плугом владельческую землю и выполняет все работы в хозяйстве; он живёт у господина, не может самовольно до срока оставить свою работу, но всё же остаётся юридически свободным человеком и только в случае побега (т. е. без уплаты долга) обращается в холопа. Он имеет кое-какое своё хозяйство («свойский конь») 1 2, ведёт его независимо от господского хозяйства («орудия свои деять») 3, работает он за какую-то плату, «купу», или «копу» (смысл которой в памятниках остаётся неясным). Но в то же время хозяйственная самостоятельность настолько невелика, что господин даёт ему «плуг и борону» 4, т. е. у закупа нет даже
1 Лаврентьевская летопись, 1096 г.
2 «Русская Правда», Карамзинский список, ст. 57.
3 Там же, Троицкий список, ст. 58.
4 Там же, ст. 57.


136
Ранний феодализм
простых необходимых земледельческих орудий. Это обстоятельство объясняет и причину происхождения закупничества: хозяйственная необеспеченность не позволяла завести собственное хозяйство и заставляла идти в чужое хозяйство на отработки и закабаляться. При этом источником обязательств закупа, по мнению большинства исследователей, .является заём, задолженность, которая и заставляла отрабатывать этот долг в хозяйстве заимодавца-господина. Закуп — это, может быть, бывший смерд, отрабатывающий своим трудом свой кабальный долг хозяину х.
Кроме закупа «Русская Правда» знает также «рядовичей» — повидимому, общее название лиц, находящихся в феодальной зависимости по «ряду», т. е. по договору, на основании которого они должны работать на хозяина.
Земельные отношения. Мы видели, что земельные отношения в период разложения первобытно-родового хозяйства и перехода к территориальной общине слагались ещё в условиях обилия свободных земельных пространств. В занятии земли попрежнему преобладала простая заимка двором, селом, деревней в два- три двора со всеми прилежащими к ней угодьями, с «лесами и пожнями», с бортными угодьями, с рыбными ловлями.
Земли, занимаемые и разрабатываемые отдельными лицами в пределах волостных земельных территорий, считались всё же собственностью общины. Но обычно пользование ими передавалось наследственно, от отцов и дедов их потомству, не выходя из рода и не отчуждаясь обыкновенно чужаку; в таком случае они получали название «вотчины», «отчины», «дедины». Иногда владельцы участков широко пользовались своим земельным правом, продавая их. На этой почве возникали неравномерность распределения земли, захват общинных земель, столкновения интересов отдельных землепользователей, зарождение в общине частного землевладения и т. п. В таком случае должен был возникнуть вопрос о взаимоотношениях, с одной стороны, этих индивидуальных прав на землю её отдельного заимщика и владельца, а с другой — земельного общества, т. е. земельной общины. Прежние основы земельных порядков старой территориальной общины с её обилием земли и общей собственностью на неё стали распадаться благодаря захвату общинных земель отдельными лицами. Община была принуждена регулировать землепользование и заимки сначала на свободных и непере- деляемых землях общего пользования, а затем и на землях, находившихся в пользовании своих членов. Так на месте прежней территориальной общины возникают новые формы регулированного землепользования передельной и передельно-урав-
1 Б. Д. Греков, Феодальные отношения в Киевском государстве,
стр. 112.


Развитие феодальных отношений в Киевском государстве 137
нительной общины. Хотя полностью этот процесс находит выражение в XIV—XV вв., но начало его было положено много ранее.
Здесь важно отметить, что одновременно с процессом захвата свободных земель и образования крупного привилегированного княжеско-боярского землевладения шёл процесс захвата и «обояривания» прежних общинных земель. Этот процесс, ясно обнаруживавшийся уже в XI в., приводил к сокращению общинных земель, на которых сидела основная масса земледельческого населения, смердов. С тех пор в земельных отношениях всё более чётко проявляются два типа землевладения. С одной стороны, существовали земли мелких земледельцев, смердов и других сидящих на «окняженной» «чёрной земле» групп, которые несли князю повинности за эту землю и владели ею большей частью на началах общинного пользования, с другой стороны — частные вотчинно-феодальные, свободные от податей «белые земли» привилегированных владельцев. Хозяйство на этих землях велось на основе феодально- крепостнической эксплуатации прежде свободных земледельцев, смердов и других групп населения, сидевших теперь на «обояренных» землях и терявших свою самостоятельность.
Возникновение крупного частного землевладения и обезземеление мелкого земледельческого производителя, смерда, прежнего владельца общинных земель, обращение его в зависимого «держателя» владельческой земли были теми явлениями феодализации общества, которые уже достаточно чётко проявились в Киевской Руси в XI—XII вв. Однако полностью этот процесс ещё не был закончен; ещё не произошло окончательного и прочного хозяйственного и политического закрепления новых феодальных отношений.
Хотя в дофеодальный период IX—X вв. князья и их дружины ограничивались сбором дани с населения и в меньшей степени стремились к занятию земледелием, но всё же они не оставляли в стороне и хозяйственного освоения земли. Князья и их дружинники наряду с увеличением числа плательщиков дани, с увеличением подчинённых им территорий и зависимого населения начинают обзаводиться собственной землёй и хозяйством. Сёла, населённые челядью и смердами, становятся не только их резиденцией, но и крупным хозяйством.
Первоначальный захват князем и его дружиной новых земель давал им не только дань в виде мехов и других продуктов, но ji возможность самостоятельного хозяйственного использования земли с помощью сидевшего на этой земле населения — смердов, челяди, холопов и пр! Но всё же в X в. в памятниках встречаются лишь более или менее отрывочные сведения об имениях и сёлах, принадлежавших князьям и их дружинникам.


138
Рапний феодализм
Так, у княгини Ольги было село Ольжичи («и есть село ее Ольжичи доселе»), у матери Владимира было село Будутино, у Владимира было подгородное &ело Берестово. Но уже в XI — XII вв. известия и рассказы о княжеских и боярских сёлах в Смоленском княжестве, у северян, в Черниговской земле, у Андрея Боголюбского в Ростово-Суздальской земле и о многих других начинают всё чаще пестрить в летописях по разным поводам: о покупке «сел лепших», о сожжении «сел боярских», о роспуске дружинников по их «селам» и пр. 1 Именно по отношению к XI—XII вв. летописец с порицанием отмечает, что князья и их дружинники стали собирать «многа имения» и облагать население непосильными тяготами1  2. Уже с XI в. начинают также появляться известия о пожалованиях земли церквам и монастырям 3.
К XI—XII вв. в Киевской Руси среди массы свободного мелкого землевладения и земледелия смердов уже получают распространение частновладельческие хозяйства с рабским или зависимым крестьянским трудом.
Рабовладение. В связи с этим встаёт и другой важный вопрос, характеризующий социальные отношения Киевского государства,— вопрос о значении рабства в его хозяйственной системе.
В условиях частых войн дофеодального периода князья и их дружинники «ополонялись челядью», захватывали в плен население и превращали его в рабов. В результате прямого и насильственного захвата в рабство возникла и получила широкое распространение варяжская торговля этой заполонённой челядью. Экономической формой рабовладения была продажа раба как товара, а не использование его как орудия производства.
Однако наличие значительного количества рабов в руках владетельных классов — князей, дружинников, бояр — сыграло большую роль в дальнейшем развитии и организации крупного владельческого хозяйства. Рабовладельческое хозяйство господствующих классов, князей и бояр, получает более или менее распространённые формы (не считая первобытного рабства) примерно с X—XI вв., когда прежние варяжские работорговцы сливаются с высшим землевладельческим, княжеско-дружинным и боярским классом.
Труд рабов, лишённых личной свободы, являлся, невидимому, первым видом принудительного труда, на котором основывалось хозяйство князей и дружинников-землевладельцев.
1 Лаврентьевская летопись, 946 и 947 гг.; Ипатьевская летопись, 1087, 1146, 1150 гг.; Новгородская летопись, I, 1177 г. и др.
2 Новгородская летопись, I, стр. 2.
* Лаврентьевская летопись, 1051 г.


Развитие феодальных отношений в Киевском государстве 139
Рабы наряду с другим имуществом — золотом, припасами, скотом — являлись собственностью княжеского и боярского хозяйства. Они же были первоначально его главной рабочей силой.
Но не всё завоёванное население обращалось в рабство. Князья и бояре-землевладельцы стали вести своё хозяйство не только трудом рабов, но и трудом других групп*зависимого от них населения. По степени зависимости здесь были наиболее близкие к рабству «обельные» (полные) холопы, «холопы-страдники», обрабатывавшие, как рабы, боярскую землю, холопы «по ряду», т. е. добровольно поступавшие на службу и отказывавшиеся от личной свободы, и, наконец, различные виды полусвободного населения — закупы, изорники, смерды и пр. Все эти группы трудящихся составляли обширное население княжеских и боярских сёл и деревень под общим именем «челядь», в состав которой входили, следовательно, как свободные, так и несвободные группы населения.
Поэтому, например, в «Русской Правде» имеется много статей, касающихся рабов, их положения, взаимоотношений их с владельцами, их ответственности и пр.; она же упоминает о рабах-холопах «либо княжи, либо боярскыи, либо черньцевы», т. е. не только о княжеских и боярских, но и о монастырских 1. В памятниках XI—XII вв. всё чаще начинают появляться известия о княжеских и боярских сёлах и имениях и упоминания о рабах, холопах и челяди. При переходе сёл по завещанию родственникам или монастырям почти всегда добавляется «и с челядью» 1 2. При военных нападениях на сёла указывается: «а села их распродаша и челядь» 3. У черниговского князя Святослава было «челяди 7 сот» 4.
При нечётности определения памятниками правового и экономического положения холопа, обельного холопа, рядовича, челяди и других категорий зависимого населения княжеских и боярских сёл содержание этих терминов является до сих пор спорным в нашей исторической литературе 5. Но всё же можно заключить, что уже в X—XI вв. кроме полных холопов-рабов среди трудящегося населения княжеских и боярских сёл и деревень имелись многочисленные группы зависимого населения, правовое и социальное положение которых с течением времени стало значительно меняться.
Причина этих перемен заключалась в том, что с развитием феодальных отношений изменилась форма использования раб¬
1 «Русская Правда», Карамзинский список, ст. 46; Троицкий список, ст. 46 и др.
2 Ипатьевская летопись, 1158 г.
3 Новгородская летопись, I, 1209 г.
4 Ипатьевская летопись, 1146 г.
5 Об этом см. Б. Д. Греков, Феодальные отношения в Киевском государстве, 1936, стр. 84 и сл.


ио
Ранний феодализм
ского труда. С тех пор как раб перестал быть только товаром для работорговца, а труд его стал применяться в хозяйстве, изменилось и положение раба, превратившегося из военной добычи-товара в «орудие производства».
В период разложения первобытно-общинного строя главным источником возникновения рабства у русских славян являлось завоевание, плен. В «Русской Правде» не упоминается (хотя в то время, конечно, ещё существует) этот обычный и древний способ возникновения рабства. Но кроме завоевания возникают и другие формы установления личной, а вместе с тем и экономической зависимости людей. В «Русской Правде» говорится о рабстве по рождению («от челяди плод или от скота» *, от брака с рабом и в результате плена, а также есть указания на чисто экономические причины возникновения рабства: злостная несостоятельность и растрата чужого имущества, при которой кредитор получал право продать должника «на торгу» 1 2, продажа себя в «обельные» (полные) холопы и, наконец, «ти- вуньство без ряду» 3, т. е. поступление на службу тиуном или ключником без ряду. Закуп, бежавший с участка господина, становился рабом 4. Но и этим не ограничивались случаи возникновения рабства — холопства. Так, иногда оно возникало, например, при голодовках, когда родители отдавали даром в холопы своих детей («дети свое даяхуть одьрен») 5.
Из приведённых примеров видно, что экономической причиной возникновения «обельного», полного холопства, личного рабства, является уже не только «полон» свободного обитателя завоёванной земли, но и отдача себя в холопство за долг, ио экономической нужде, за деньги, за службу.
Таким образом, наряду с внеэкономическим путём установления рабства через пленение и завоевание (путём, который сохранял свою силу ещё и в XVI в.) появляется новый путь экономического принуждения и зависимости.
Но всё же даже и в период своего расцвета в Киевской Руси X—XI вв., когда существовали отдельные княжеские сёла с сотнями рабов, рабовладельческое хозяйство не достигло такого развития, чтобы определять собой всю хозяйственную систему как законченную «рабовладельческую формацию». Рабы принадлежали главным образом высшим княжеско-боярским классам. Но и крупные привилегированные землевладельцы уже к XI в. стали переводить своих холопов и рабов на земельные участки, в качестве крепостных, наподобие колонов на
1 «Русская Правда», Карамзиыский список, ст. 99.
2 «Русская Правда», Троицкий список, ст. 55.
8 Там же, ст. 110—111.
4 	«Русская Правда», Троицкий список, ст. 55.
6 	Новгородская летопись, I, 1215 г.


Развитие феодальных отношений в Киевском государстве 141
Западе, т. е. стали переходить от рабовладельческого хозяйства к феодально-крепостному. У средних же владельцев и в других землях рабов почти не было. Например, в Новгородской земле рабство не получило большого развития. Историк Никитский указывает, что, судя по летописным известиям, например, у Варлама Хутынского, новгородского землевладельца средней руки, число челяди ограничивалось всего несколькими рабами; у другого новгородца, Астафия, довольно богатого землевладельца, челяди было всего 18 семей х. Даже допуская, что эти факты несколько отрывочны и, быть может, единичны, надо отметить, что у нас нет указаний на существование в Новгородской земле крупного рабовладельческого хозяйства с несколькими сотнями рабов, как это было в Киеве.
Рабство сыграло в древней Руси, в особенности в киевский период, большую роль, но всё же недоразвилось до особой «рабовладельческой формации» 1 2. Славяне Киевской Руси подобно древним германцам, как их • характеризует Энгельс, «не довели у себя эту зависимость до вполне развитого рабства, ни до античного трудового рабства, ни до восточного домашнего рабства» 3.
В процессе феодализации решающим моментом является возникновение частного землевладения и экспроприация мелкого земледельца, превращение его в феодального «держателя» частновладельческой земли и эксплуатация его на основе экономического или внеэкономического принуждения.
Города в Киевском государстве. Киевское государство IX—XI вв. унаследовало ещё от первобытной славянской эпохи ряд старых славянских городов, расположенных преимущественно по водному пути из Прибалтики через Днепр в Чёрное море. Таковы были Новгород, Белоозеро, Изборск, Смоленск, Киев, Любеч, Переяславль, Чернигов, Ростов и др. Первые Рюриковичи «садятся» в этих старых городах и раздают их своим мужам. Они же стали закладывать новые города-крепости как для своих завоевательных и оборонительных целей, так и для развития торговли. В 988 г. Владимир для защиты от печенежских набегов «нача ставити городы по Десне и по Востри, и
1 А. И. Никитский, История экономического быта Великого Новгорода, стр. 62; Б. Д. Греков, Феодальные отношения в Киевском государстве, стр. 33—37.
2 Поэтому нельзя считать правильным слишком широкое истолкование значения и распространения в Киевской Руси рабства, как это делает И. Смирнов («О генезисе феодализма», «Проблемы истории материальной культуры» № 3—4, 1933; Цвибак, Основные проблемы генезиса и развития феодального общества, «Известия ГАИМК», 1934, вып. 103).
3 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства, 1953, стр. 162.


142
Ранний феодализм
по Трубежеви, и по Суде и Стугне» 1. Так же возникли города Ладога, Изяславль, Белогород, Суздаль (первое летописное упоминание 1024 г.), Муром, Ярославль (1025 г.), Владимир на Клязьме (1108 г.) и многие другие. Все эти как старые, так и новые города заселялись ратными и торговыми людьми и, наконец, людьми, занимавшимися городскими промыслами. Однако, когда М. Н. Покровский на основе этих фактов даёт оценку Киевской Руси X—XI вв. и её народного хозяйства как «городской Руси» и как «эпохи городского хозяйства» 1 2, он извращает действительную историю.
Из городов Киевского государства X—XII вв. наиболее важное экономическое торгово-промышленное значение имели Киев и Новгород. Расположенные на важнейшем водном торговом пути «из варяг в греки», они являлись главными пунктами для внешних экономических сношений и связей всей страны, первый — с византийским юго-востоком, второй — с европейским северо-западом.
Киев, столица государства, являлся средоточием политической, культурной и экономической жизни страны. Здесь находился двор князя, весь его административный аппарат для управления страной, его главное войско, дружина. Киев же был и резиденцией митрополита, религиозным и культурным центром. Посещавшие его многочисленные иностранцы (греки, армяне, латиняне, поляки, моравы, венгры, евреи, немцы и др.) рассказывают об его обширности и величии, называя «соперником Константинополя», «лучшим украшением Руси». По их описаниям Киев X—XI вв. имел свыше 40 церквей, в том числе такой архитектурный шедевр, как храм Софии, ряд монастырей, например наиболее знаменитый Киево-Печерский, являвшихся очагами просвещения и письменности (первые летописи и летописные своды, как «Повесть временных лет», первые «Жития святых» и другие книги религиозного содержания). Не меньшее значение имел Киев и как торговый центр. В Киев, как в резиденцию князя, стекалась вся дань и подати с населения и наиболее ценные предметы этой дани — меха, воск, мёд, которые вместе с рабами являлись главными предметами торговли Киева с Византией. Кроме Византии Киев вёл торговые сношения и с другими городами Западной Европы, например Прагой, Краковом, Регенсбургом. Торговые связи Киева простирались до самых отдалённых частей страны — от Галича и Перемышля до Курска и Новгорода.
Ещё более важное, исключительное значение среди городов Киевского государства в X—XII вв. занимал Новгород. Один
1 Лаврентьевская летопись, 988 г.
2 М. Н. Покровский, Очерк истории русской культуры, 1923, стр. 50—65.


Развитие феодальных отношений в Киевском государстве 143
и;} старейших древнеславянских городов ещё докняжеского периода, Новгород, в противоположность княжеской резиденции Киевского государства сумел до конца отстоять своё феодальное обособление от центральной власти и своеобразный республиканско-вечевой строй с номинальной, ограниченной договором властью выборного князя и с выборными же на боярских вечах исполнительными органами власти (посадники, тысяцкие, старосты).
Исключительно выгодное положение в самом начале, великого водного пути и в непосредственной близости к Балтийскому морю сделали Новгород первым «окном в Европу» для всей экономики страны. Путём захватов земель новгородскими боярами и ушкуйниками первоначальная старославянская территория в бассейне реки Волхова и озера Ильменя была расширена на север, восток, юг и запад (до Онежского и Ладожского озёр, до Невы и Прибалтики, до Двины, Печоры, Югры, Белого моря и Урала). Эти обширные колонии доставляли Новгороду громадные богатства и являлись основой экономического возвышения и обогащения новгородских феодалов-землевла- дельцев и крупного новгородского купечества. Бояре захватывали в свои руки громадные земельные территории, закабаляли крестьян и вместе с купцами жестоко грабили население земель Новгорода и его колоний.
Усиление новгородского боярства и купечества вылилось в политические формы республиканского вечевого строя Новгорода и в экономическое господство боярства и высшего городского купечества над трудящимися массами крестьянского и посадского населения. Продукты, забираемые у населения и у покоряемых народностей, шли частью на переработку городским ремесленникам (кожи, лён, пенька и пр.), в наибольшей же мере — на вывоз за границу. Уже в X в. новгородские купцы возили на своих однодревках товары в Киев и в Византию. С XI—XII вв. новгородские купцы стали развивать торговлю со Скандинавией, Данией, с Ганзейским союзом, сбывая меха, воск, сало, кожи, лён, пеньку и ввозя сукна, оружие и другие изделия. Новгород в экономике внешней торговли Северо-Западной Европы X—XII вв. играл не меньшую, если не большую роль, чем Киев в Юго-Восточной.
К наиболее крупным, имевшим важнейшее экономическое значение городам относятся старые славянские города Смоленск, Чернигов, а из более новых — Муром, Ярославль и другие, развивавшие внутреннюю местную торговлю и местные городские промыслы.
Обрабатывающая промышленность. В Киевской Руси уже в XI—XII вв. выделяются ремесленники как особые общественные группы в составе тогдашнего общества. «Русская Правда»


144
Ранний феодализм
определяет особые размеры виры за убийство ремесленника — 12 гривен 1. Но самые размеры этой виры показывают, что по своему общественному положению ремесленник недалеко ушёл от несвободных княжеских слуг. Экономическое значение и удельный вес ремесла при господстве натурального хозяйственного строя не могли быть особенно велики, так как простые предметы домашнего обихода изготовлялись в крестьянском или феодальном хозяйстве. Только предметы роскоши, изготовляемые ремесленниками, шли князьям и во внешнюю торговлю.
Одним из необходимейших и ранних промыслов был плотничий промысел, так как постройка деревянных хором, хлевин, теремов, бань и прочих необходимых построек для городского жилья и хозяйства производилась плотниками в городах. Плотничество как ремесло, и притом преимущественно городское, выделилось, повидимому, ранее других, во всяком случае с тех пор, как стали заметно развиваться города. В 988 г. Владимир «повеле рубити церкви» — значит, в то время уже были плотники; киевляне дразнили новгородцев «плотниками»: «О вы плотници суще, а приставим вы хоромом рубити» 1 2. Повидимому, новгородские жители занимались плотничеством как отхожим ремеслом и ходили на заработки в другие города. Новгородские плотники занимались также судостроением. Понятно, что плотничий отхожий промысел по самому характеру своему предполагал уже почти полный разрыв с земледельческими занятиями, которые, так же как и строительная деятельность, производились летом.
Наиболее ранние летописные известия упоминают также о городниках (строителях городовых укреплений и стен), древо- делах, мостниках, лучниках, бондарниках, делающих гробы (корсты), и др.3 Если несложное домашнее деревенское хозяйство могло само выделывать для себя многочисленные предметы обихода (кадки, телеги, колёса, столы, стулья и пр.), то для городской жизни, а тем более для торговли требовались ремесленники-специалисты, которые могли бы и города ставить, и церкви рубить, и ладьи и мосты делать.
Позднее, когда в городах стали строить каменные хоромы и церкви, появляются мастера-каменщики. Такие каменные памятники искусства, как Киевский собор Ярослава, строили иностранные мастера, но от них, очевидно, это мастерство распространялось и среди местного населения. Однако в X—XII вв. (и даже ещё в XV в.) каменные постройки встречались очень редко.
1 «Русская Правда», Карамзинский список, ст. 15.
2 Лаврентьевская летопись, 1016 г.
3 II. Я. Аристов, Промышленность древней Руси, стр. 83—101.


Развитие феодальных отношений в Киевском государстве 145
Хотя о гончарном промысле сохранилось мало сведений, тем не менее производство и торговля гончарными изделиями были значительно распространены. Это подтверждается тем, что в Новгороде существовал особый Гончарный конец.
Одно из наиболее ранних летописных сказаний говорит также о полотняном промысле. Из полотна («холстины») делались грубые паруса для судов Олега \ шатры, простые одежды и пр. Уже в «Уставе» Ярослава о церковных судах 1051 г. говорится о наказании за кражу «белые порты или полотна и пор- тищи гганевы» * 2. Судя но разнообразию названий тканей, производство полотняных изделий было довольно разнообразно: полотно было простое (ярич, ряднина), белёное, тонкое (тон- чища), крашеное (крашенина) и др. Материалом для ткачества была также шерсть, из которой выделывались грубые сукна для одежды (ибн-Фоцлан, 921 г.), называвшейся сермягой, зипуном. Повидимому, большинство этих изделий изготовлялось для нужд самого производящего хозяйства с помощью женского труда. Высшие классы употребляли сукна более высокого качества, большей частью иностранного происхождения.
Важным (городским, частью деревенским) промыслом по обработке продуктов сельского хозяйства являлся кожевенный промысел. Кожа употреблялась как на военные надобности (на выделку щитов и других предметов воинского снаряжения), гак и на хозяйственные изделия (для сбруи, обуви и пр.). Масса сельского населения издавна носила обувь, повидимому, большей частью из лыка, в виде лаптей, и только более состоятельные классы, и прежде всего дружина, носили кожаные сапоги. Летописный рассказ времён Владимира передаёт слова Добрыми: «Съглядах колодник, аже суть вси в сапозех; сии дани нам не даяти; пойдем искать лапотников» 3. Другими словами, «лапотники» были более уступчивыми в платеже дани, чем люди «в сапогах». Правда, эти лапотники были иногда так бедны, что и самая дань платилась ими льтком, о чём говорит тот же летописец: «Победита их и уставиша па них дань лыка и кошницы и веники до бани: не имаху бо сребра, ниже иного чого красного» 4. Тем не менее кожевенный промысел был одним из наиболее древних, что видно из того же летописного,рассказа эпохи Владимира о кожевнике Яне Усмошвеце, о котором его отец говорит: «Единою бо ми и сварящю и оному мьнущю усттис раз-
, 1 Лаврентьевская летопись, 907 г.
2 «Устав князя Ярослава Владимировича о церковных судах», с/г. 33; Софийская летопись, 1925 г., вып. I, стр. 122; Владимирский-Буданов, Хрестоматия по истории русского права, вып. I, 1899.
3 Лаврентьевская летопись, 985 г.
4 Ипатьевская летопись, 1205 г.
П. И. Лященко, т. I
6


146
Ранний феодализм
гневався на мя, преторже череви руками» К Другими словами, Ян был кожевник, занимавшийся выделкой кож («усние», «череви»). Насколько этот промысел приобрёл характер самостоятельного ремесла, видно из того, что он облагался особым сбором «по старипе», «тшан кожевничий за соху», т. е. кожевни- чий чан был обложен (при Дмитрии Донском), как и соха, по одной гривне1  2. Кроме обуви кожевники выделывали сбрую, упряжь, сёдла, о чём также неоднократно говорится в наиболее ранних летописных известиях.
Из более мелких городских ремесленников часто упоминаются седельники, коробейщики, лучники, медники, скорняки, швецы, сапожники, шапочники, портные, рыбники и др.
В наиболее ранних летописных известиях упоминаются также промыслы по обработке металлов. Большое экономическое значение имел горно-заводский промысел, наиболее рано выделившийся из натурального сельского хозяйства. Он был особенно развит в новгородских колониях, где добывалась железная руда,— по берегам Белого моря, по рекам Неноксе, Устюжне и др. Железную руду плавили здесь в особых печах — «домпицах», а затем железо перерабатывали в различные предметы домашнего и хозяйственного потребления и военного снаряжения. О добыче железной руды летописец упоминает в своём рассказе о Югре: «И в горе той просечено оконце мало, но кажуть на железо» 3. Добыча руды производилась и в других местах. Обработка руды и выделка всяких металлических изделий производились кузнецами-ковалями. Всякого рода хозяйственные предметы (топоры, заступы, рала, лемехи, серпы, пилы, долота, сковороды, замки), оружие, а также колокола и др. производились специальными ремесленниками-ковалями, котельщиками, литейщиками. Понятно, что как сама железорудная промышленность, так и обработка железа требовали уже такой специализации, которая свидетельствовала о выделении особых профессий и особого класса ремесленников.
Особой организации и мастерства требовало производство оружия. Вооружение войска состояло из копий, мечей, секир, топоров, лука и стрел. Болес тяжёлое оборонительное вооружение состояло из панцыря, кольчуги, кольчужной нательной сетки, шлема и пр. Панцыри делались в виде рубахи длиной до колеи и состояли из мелких, плотно сплетённых металлических колец в виде сетки; у богатых воинов она покрывалась бархатом. Кольчуга делалась подобно панцырю, но из более крупных колец и одевалась сверху. Простые бойцы, смерды,
1 Лаврентьевекая летопись, 992 г.
2 //. А. Аристов, Промышленность древней Руси, стр. 150.
3 Новгородская летопись, 1096 г.; см. также ААЭ, т. I, № 32.


Развитие феодальных отношений в Киевском государстве 147
приходили с обычным лёгким оружием, которое изготовлялось деревенскими кузнецами и ковалями. Более ценное и тяжёлоо вооружение изготовлялось в княжеских мастерских или выписывалось из-за границы, хранилось в складах и выдавалось только при походах. В княжеских войсках было много конницы. Земские и городские войска составляли пехоту и комплектовались из пеших смердов, которые были вооружены самодельными топорами, луками, стрелами.
Однако удельный вес городских промыслов и городского ремесла в народном хозяйстве Киевского государства X—XII вв. не был очень значителен, так как подавляющая масса населения в пределах своего натурального хозяйства занималась как земледелием, так и первичной обработкой его продуктов, а ремесло обслуживало главным образом нужды городского населения.’Некоторые изделия ремесла, преимущественно предметы роскоши, шли во внешнюю торговлю.
Торговля в Киевском государстве. Большое значение в Киевской Руси в IX—X вв. имела торговля. Внутренняя торговля в крупных и мелких городских центрах и на их «торгах» давала возможность местному населению получить все недостающие в хозяйстве продукты и сбыть свои излишки. Часто она производилась в виде «меновой» торговли. На рынок шёл всякий, кто имел какую-либо вещь, которую хотел сбыть и за которую хотел приобрести какую-нибудь другую вещь.
О значении, которое имели торги как место сосредоточения не только чисто торговой, но и всей общественной жизни, говорит то обстоятельство, что, например, по «Русской Правде», торг, рынок, является не только местом торговли, но и местом, где разыскиваются украденные вещи: «закликать на торгу» \ т. е. объявить о розыске пропавшей вещи, было одной из обязательных судебных процедур. При этом такой розыск («свод») ограничивался большей частью территорией только «своего города» и его земли, т. е. тяготеющего к нему района («а из своего города в чюжю землю свода нетуть») 1 2. Другими словами, внутренние торговые отношения между отдельными городами были настолько незначительны, что указанный розыск вещей в других городах признавался нецелесообразным. Совершенно в ином положении находились некоторые крупные города как центры хозяйственной и административной жизни, а также внешней торговли. Такие города, как Киев, Новгород, Смоленск и многие другие, имели обширные и многочисленные рынки-базы (в Киеве, например, было восемь особых рынков) по специальным товарам и большое число иногородних купцов.
1 «Русская Правда», Троицкий список, ст. 32, 34, 36—37 и др.
2 Там же, ст. 39.
6*


148 Ранний феодализм
В свою очередь и несколько сот новгородских купцов жили во всех сколько-нибудь крупных торговых городах.
Большое значение в Киевской Руси имела внешняя торговля как способ сбыта «даней» с населения.
После упадка (к X в.) арабской торговли наибольшее развитие получает внешняя торговля в Киевской Руси. Она шла старым днепровским путём «из варяг в греки». Знаменитые военные походы на Царьград Аскольда и Дира, Олега (на 2 тыс. ладьях с 50—80 тыс. человек) *, наконец, Игоря и Святослава приносили им не только военную славу, но и закрепление своей торговли и торговых привилегий в Византии. Военные нападения сменяются мирными торговыми договорами Олега — в 907 и 911 гг., Игоря — в 944 г., Святослава — в 971 г. В договорах регулируются права русских «гостей»: чтобы они не занимались грабежом («не творять пакости»), имена их предварительно переписываются греческими властями («да испи- шют имена их»), они должны предъявлять княжеские грамоты и паспорта, на торг выходить без оружия, не более 50 человек, закупать товары на определённую сумму, зимовать не в городе, а на пристани у св. Мамы 1 2.
Торговые стремления первых князей направлялись также на Запад и Восток. Святослав стремился на Дунай, в Переяс- лавец, «яко ту вся благая сходятся: от Грек злато, паволоки, вина, овощеве разноличныя, из Чех же, из Угор сребро и ко- мони, из Руси же скора и воск, мёд и челядь» 3. Другое стремление — к Азовскому морю, в богатую Тмутаракань, которая становилась особенно необходимым выходом на далёкий Восток после падения Хазарского царства.
В киевский период торговли с Византией предметами вывоза являлись преимущественно рабы и продукты, получаемые от дани, охоты (меха, воск), ввозили предметы тогдашней роскоши (парча, ткани) и оружие. Такой же характер носила торговля Киева с Прагой, Краковом, Регенсбургом.
Первоначальной формой денег в древней Руси были скот и меха. Скот (кожаные деньги), куны (мех куницы) и более мелкие единицы в виде «резаны», «ногаты», белки и др. являлись основными измерителями ценности в древней торговле 4. Но летописи и «Русская Правда» уже говорят о скоте и о кунах, как о
1 Лаврентьевская летопись, 866 и 907 гг.
2 Лаврентьевская летопись, 915 г.
3 Там же, 969 г.
4 О меховых деньгах у булгар говорит ибн-Даста: «Чеканной монеты у них нет; звонкую монету заменяют им куньи меха» («Известия ибн-Даста о хазарах, буртасах, славянах и русских», перев. с арабск. Хвольсона, 1869, стр. 25). То же о русских говорит Рубруквис («Путешествие в восточные страны», 1253, русск. перев., 1910).


Развитие феодальных отношений в Киевском государстве 149
металлических деньгах, лишь сохранивших старое название «меховых» денег, на которые идёт счёт при товарообмене, которыми платится дань, взимаются штрафы. Гривна кун (прежде целый мех куницы) стала главной счётной металлической денежной единицей торговли при взимании дани ещё в древний период '.
Металлическое обращение первоначально начинает распространяться в виде пользования слитками по весу. Серебро как металлические весовые деньги в слитках конкурирует с кунами как меховыми деньгами. Попытки введения чеканки металлических денег впервые появляются иод влиянием иностранной торговли ещё при Владимире, когда стали чеканиться по арабской системе серебряные и золотые монеты, не получившие, однако, какого-либо значения во внутреннем обороте.
Международное положение Киевского государства. Рост территории Киевского государства и объединение в нём восточно- славянских, а частью неславянских племён шёл чрезвычайно быстро. К началу XI в. Киевское государство достигло наибольшего могущества, простираясь от Новгорода и Приозёрья до низовьев Днепра и от Дона до низовьев Дуная и Прикарпатья. Оно держало в своих руках главные международные торговые пути Западной Европы в её торговых сношениях с богатой Восточной Европой, с Прикаспием и далее с глубинной Азией. Международное значение Киевского государства было очень велико и поддерживалось его активной международной политикой. Сам Киев являлся одним из крупнейших центров мировой торговли, а двор киевских князей, особенно Владимира, Ярослава,— одним из важных центров мировой политики и европейской культуры.
Киевское государство в период своего расцвета, в конце X в. и в цервой половине XI в., представляло со своей крупной профессиональной, княжеской армией грозную силу не только в отношении отдельных славянских и неславянских племён, но и в походах против Византии. Подсчёты войск того времени не могут быть признаны сколько-нибудь точными, но, судя по летописям, у Святослава в его походах на Византию насчитывалось до 10 тыс. дружинного войска. В морских походах Олега 907 г. на Византию участвовало до 2 тыс. ладей, что, считая на ладью около 40 человек, составляет 80 тыс. человек; эта цифра, возможно, преувеличена. У Ярослава насчитывалось до 50— 00 тыс. одного дружинного войска (без земского и городского).
Основными направлениями внешней и военной политики Киевского государства были: объединение восточнославянских, русских, земель; завоевательные походы на Запад, в Византию,  11 Олег в Новгороде в 882 г. «устави варягом дань даяти гривен триста на лето» (Лаврентьевская летопись, 882 г.).


450
Ранний феодализм
па Дунай, в Прибалтику; наконец, оборона южных и восточных границ от восточных кочевников. Все эти стремления одинаково приводили к усилепию военно-правящих и феодально-землевладельческих элементов Руси.
Наибольших успехов достигло Киевское государство в объединении восточнославянских земель: оно объединяло в своих границах даже такие земли, которые впоследствии не были включены пи Московским государством, пи царской Россией.
Стремления на Запад имели целью завязать культурные и торговые связи с западными соседями. Имеется известие, что ещё в доваряжский период, при княжении Аскольда и Дира, было произведено первое (в 860 г.) крупное нападение Киевской Руси на Константинополь. Знаменитые походы Олега и Игоря копчались блестящими победами и торговыми договорами, выгодными для Руси. До смерти Ярослава было проведено до шести таких походов. Почти все они имели важное экономическое и политическое значение.
Участниками морских походов древней Руси, по отзыву летописца, были люди, «охочие к морю». Греческий флот имел громадные преимущества перед русскими ладьями в вооружении (башни на носу и корме, машины для метания камней и греческого огня, имел большие корабли с экипажем в 150—300 человек), в то время как русские приходили на мелких ладьях, в 40—80 человек экипажа. Но зато русский флот отличался своей манёвренностью и славился большой храбростью моряков. Недаром английский историк русского флота Ф. Джон говорит 1, что, раньше чем был построен британский флот, русские тысячу лет назад сражались в отчаянных морских боях и были «первейшими моряками того времени». Позднее русские были оттеснены от выходов к морю их ближайшими более сильными соседями. Борьба за выходы к морю стала одной из главнейших политических и военных задач русского народа.
Политическое и экономическое значение походов на Запад и в Византию было также велико. Уже Святослав своими походами па Дунай и стремлением перенести столицу государства в Переяславец (на Дунае) ясно проявил «западную» ориентацию государства. Походы Святослава, вначале удачные, кончились для него катастрофой, когда византийский полководец Цими- схий окружил немногочисленное войско Святослава втрое превосходящими силами. Русские храбро сражались. Святослав выразил дух своего войска знаменитыми словами: «ляжем костьми, мертвые срама пе имут». Но всё же стремления Святослава на Запад, в Болгарию, не были осуществлены.
1 F, Jonr, The Imperial Russian navy, its past, present and future, цпт.
по «Истории русской армии и флота», вып. 1,


Развитие феодальных отношений в Киевском государстве 151
Международные экономические и политические связи Киевского государства с Западом продолжали развиваться и укрепляться. Владимир ходил в завоевательные походы против хорватов, ятвагов, поляков. Победив последних, он заключил о ними политический договор, подкрепив его браком своего сына с дочерью польского князя Болеслава. С Византией Владимир заключил военный союз, поставив одним из его условий свою женитьбу на византийской царевне Анпе.
Особенно оживились и упрочились торговые, культурные и политические связи с Западом при Владимире, после принятия христианства, и ещё больше — при сыне его Ярославе. Последний заключил союзы с рядом европейских государств — с германскими императорами Генрихом III и Генрихом IV, посылал и принимал посольства, установил дипломатические сношепия с Чехией, Венгрией, Францией. Политические браки особенно процветали при Ярославе: одна из его дочерей, Анна, вышла замуж за французского короля Генриха I и была регентшей; другая дочь была замужем за королём Норвегии; сын был женат на дочери византийского императора Константина Мономаха, другой — на дочери польского короля Казимира; внучки были замужем одна — за венгерским королём и другая — за германским императором.
О развитии культурных связей Киева с иностранными государствами говорит и то обстоятельство, что сын Ярослава Всеволод, отец Владимира Мономаха, говорил па пяти языках.
Киевское государство X—XI вв. как объединённая и могущественная держава восточных, русских, славян являлось крупнейшим и активным передовым участником тогдашней международной политической и торговой жизни Европы. Создав объединение всех восточнославянских племён, являясь оплотом против непрерывных нападений восточных монгольских кочевников, завязывая культурные, экономические и политические связи с европейским Западом, Киевское государство жило в сложной, напряжённой военной, политической и экономической обстановке. Почти непрерывно приходилось подкреплять «политику» «иными средствами» — войнами, которые получили особенно важное значение в политических и экономических судьбах Киевского государства.
С конца XI в. внешние и внутренние экономические условия Киевского государства складываются неблагоприятно для его международного политического положения и даже для самого существования государства.
Со времени крестовых походов падает значение черноморско- византийского торгового пути, а вместе с тем и Киева. Основпые магистрали мировой торговли начинают проходить через Средиземное море, через итальянские города Венецию, Геную, минуя


152
Ранний феодализм
черноморско-византийский Восток. Тем не менее при всей важности для Киевской Руси и для её исторических судеб переноса мировых торговых путей основные причины её хозяйственного упадка лежали нс только во внешних неблагоприятных событиях, но и в тех внутренних условиях, которые подготовили её распад и феодальное раздробление.
Феодальные междоусобные войны, начавшиеся между отдельными князьями после феодального раздробления Киевского государства (1054 г.), сильнейшим образом подтачивали прочность экономического и политического существования страны. Борьба особенно усилилась после возвышения княжеств северо- восточной Ростово-Суздальской Руси, стремившейся к первенству над Киевом. Одним из важнейших эпизодов этой борьбы является взятие Киева «на щит» суздальским князем Андреем (1169 г.), когда победители, по рассказу летописца, не щадили ни женщин, ни детей, разорили храмы и весь город: «были тогда и Киеве на всех людях стон и туга, скорбь неутешная и слезы непрестанные». После этого великокняжеская столица • переносится в Суздаль.
Другой важнейшей военно-политической причиной падения Киевской Руси явились многочисленные нашествия восточных кочевников (печенегов, половцев), а в начале XIII в.— опустошительное нашествие монголов-татар. Монголы, объединённые под властью Чингисхана, двинувшись из азиатских степей, в 1223 г. разбили (в битве при реке Калке) непрочные феодальные войска русских князей. Через 13 лет, в 1236 г., татары под водительством Батыя вновь появились из-за Волги, разгромив волжских булгар, мордву. В следующем, 1237 г. они вошли в пределы. русских земель, прошли и разгромили всю северную, центральную и южную Русь и, наконец, в 1240 г. взяли и разгромили Киев.
Если для феодальной Руси эти события были началом тяжёлого ига, то для Киевской Руси они явились концом её экономического и политического существования. Киевская Русь второй половины XII в. представляет уже картину политического и хозяйственного упадка. Так, ещё в 1157 г. князь Святослав Ольгович называет города Черниговской земли «пустыми, живут в них псари да половцы». А венецианский посол Плано Карпиии, проезжавший через Киев в 1246 г., говорит, что всё население было перебито или взято в плен татарами, а в степях он видел лишь множество человеческих костей и черепов 1.
Все эти обстоятельства имели громадные политические и хозяйственные последствия, сказавшиеся на судьбах населения
1 «Историческое сочинение Иоанна де Плано Карпини, которого
папа Иннокентий IV посылал послом к татарам в 1246 г.» издано п
русск. нерев. Языковым, в «Собрании путешествий к татарам», 1825 г.


Развитие феодальных отношений в Киевском государстве 153
не только этих областей, но и других, северо-западных княжеств. Со времени хозяйственного и политического упадка Киевской Руси в XIII в. основные политические центры и линии государственного и хозяйственного развития перемещаются на северо-восток, в Ростово-Суздальское, Владимирское и Московское княжества. Здесь обособляется особая ветвь русских славян, великорусская народность. Она образует на северо-востоке государственные центры, которые в XIV—XV вв. поглощаются единым и мощным Московским русским государством.
Другая группа славянских племён, которая жила по среднему течению Днепра, Бугу и Днестру, состояла из полян, древлян, волынян, уличей и частью северян. Пережив описанный в предыдущем разделе процесс изживания родового быта и племенного и общинного устройства, эти племена впоследствии вошли в состав государственного образования Киевской Руси, превратив свою прежнюю племенную столицу Киев в столицу государства. В связи с многочисленными войнами и переселениями они не сохранили этнографического племенного единства и смешались с другими народностями. После распадения политического единства Киевской Руси они образовали феодально-удельные княжества: Киевское, Черниговско-Северское, Переяславское, Волыпское, Галицкое, Туровское, Подольскую землю, охватывая как право-, так и левобережье Днепра. Со времени упадка Киевского государства в XIII в. часть населения левобережья Днепра, особенно пострадавшего от татар, переселяется на запад, па Волынь, в Галицкую землю. Судя по лингвистическим данным, здесь уже в XIV в. отчётливо выделяются особое украинское наречие и народность. Подпав под власть Польши, украинское население, надолго закабаляясь польской шляхтой, подпадает под иноземный феодально-крепостнический гнёт. С этих пор история Украины заполнена борьбой украинского народа за свою свободу против польских панов.
Наконец, группа славянских племён, жившая несколько севернее, по Припяти, верховьям Днепра и его притоков, а также в верховьях притоков Вислы, состояла из дреговичей, полочан, кривичей, частью радимичей. По единству языка они образовали здесь особую ветвь восточных славян — белорусскую народность. Среди бедной природы, между лесов и болот, они занимались примитивным земледелием, лесными промыслами, охотой. По хозяйственному и культурному уровню они уступали населению южных областей. Пережив общий процесс распада родового быта и войдя затем в общеславянское государственное объединение Киевской Руси, эти племена образовали после её распада феодально-удельные княжества Полоцкое, Витебское, Мстиславское и Смоленское. Расположенные на гра-


154
Ранний феодализм
пице Литовского и Польского государств — западных, болео сильных тогда соседей,— они наиболее рано подпали под власть Литвы и Полыни. Однако это подчинение не уничтожило белорусской культуры и хозяйственного строя; наоборот, литовцы восприняли в значительной степени белорусскую культуру.
Эти этапы истории Украины и Белоруссии относятся к другому историческому периоду, и поэтому мы рассмотрим их ниже в соответствующем месте.
ГЛАВА VII
НАРОДНОСТИ ЗАКАВКАЗЬЯ И СРЕДНЕЙ АЗИИ В ПЕРИОД РАННЕГО ФЕОДАЛИЗМА
Мы уже указывали (см. главу II), что народности Закавказья и Средней Азии в первые века нашей эры в большинстве своём изживали патриархальный родовой строй и примитивную племенную организацию, создавая иногда крупные, государственного типа объединения, с преобладанием одной народности (халдское государство Урарту, грузинские Иберийское и Колхидское государства), но чаще сами подвергаясь иноземным завоеваниям. Иноземные нашествия не только разоряли эти государства, но и способствовали их политическому раздроблению, разрывая ещё не окрепшее национальное единство и превращая их в греко-римские провинции или персидские сатрапии. При отдалённости и слабости связей с государственными центрами завоевателей особенное значение получала местная власть не только в лице провинциальных управлений и сатрапов, но и в лице руководящей национально-племенной и княжеской знати, которая имела большое влияние в управлении и в экономической жизни. Разорение масс населения, возникновение частной земельной собственности и экономической зависимости мелких земледельцев от владетельных классов наряду с надолго сохранявшимся рабством вели к росту отношений феодализма и феодальной раздроблённости.
В таких странах, как Грузия и Армения, где на почве разложения родового быта частная земельная собственность возникла рано и где религиозные верования и законы страны не ставили для неё формальных запретов, феодально-крепостнические отношения развились наиболее полно. Так, в Армении возникновение и рост феодальных отношений, приведших к феодальной раздроблённости, как мы указывали выше,


Народности Закавказья и Ср. Азии в период раннего феодализма 155
происходят уже в эпоху Тиграна Великого и особенно при Ап- шакндах (1—V вв.). В странах мусульманских и исламизиро- ванных земля (равно как и вода) формально (в соответствии с правилами шариата) считалась собственностью верховной власти и не могла рассматриваться как частная собственность. Однако развитие экономической жизни и в особенности необходимость устройства во многих местностях оросительных сооружений приводили к тому, что право распоряжения землёй и водой для её орошения фактически находилось в руках привилегированных классов и являлось основой для возникновения личной и экономической зависимости населения. Наконец, в кочевых и скотоводческих районах, особенно в горных, при ограниченности некоторых видов пастбищ, последние захватывались отдельными, более сильными родами и группами, оттесняя и подчиняя себе другие, менее значительные родовые группы. На этой почве также возникали отношения феодальноземельной зависимости. Так зарождались формы «восточного» и «кочевого» феодализма, разнообразные в зависимости от ряда местных условий.
Для большинства народностей и стран Закавказья и Средней Азии поворотным моментом в закреплении и дальнейшем развитии феодальных отношений являлось арабское завоевание VII—VIII вв. Хотя Арабский халифат представлял типичную централизованную восточную деспотию и на основе ислама отвергал частную земельную собственность, но по указанным выше причинам арабская эпоха принесла укрепление феодальной раздроблённости и развитие феодальных отношений. При отдалённости и слабости центральной власти халифов арабские наместники и эмиры стали стремиться к самостоятельности и независимости, подготовляя феодальное раздробление. Разорение населения и тяжесть его обложения способствовали усилению феодально-крепостнической зависимости. Послеарабские завоевания (турок-сельджуков, монголов) также не создали прочной центральной власти.
Поэтому для большинства рассматриваемых нами стран и народностей вся эпоха с VIII до XIII в. являлась эпохой преобладания феодальной раздроблённости и развития феодальных отношений. В некоторых странах эти отношения достигли наи-. более полного развития и сохранялись наиболее долго (как в Грузии с IX до XVII в.). В других — они относительно рано стали разлагаться в связи с развитием городов и торговли (Армения XVI—XVII вв.). Наконец, в третьих странах феодальная раздроблённость сочеталась с сохранившимися политическими формами восточных деспотий, с рабством и с земельно- ростовщической эксплуатацией трудящегося населения (среднеазиатские и азербайджанские ханства).


156
Ранний феодализм
1. Народности и феодальные государства Закавказья
Грузия. Элементы феодализации и феодальные отношения в Грузии стали устанавливаться ещё с Ш —IV вв., в период персидского господства, а к началу VI в. имели уже значительное распространение. В зто время Грузия ещё не была объединена и распадалась на две самостоятельные части, находившиеся одна — под византийским владычеством (Лазика), другая — под персидским (Картлия). При слабости на местах сласти персидских и византийских наместников приобретала большое значение старая родовая аристократия и крупная землевладельческая феодальная знать. Прежнее деление общества вообще на свободных (азнауры) и несвободных (уазно) хотя и сохраняется, но получает особое значение. Азнауры становятся привилегированным землевладельческим классом и в свою очередь делятся па «великих» — феодальную знать — и «малых» — рядовых дворян. Кроме азнауров к свободным принадлежали разные группы «мелкого люда» и свободных «слуг». В хозяйстве азнауров работали зависимые крестьяне, глехи, или рабы.
Когда в конце VI в. персидское господство стало падать, феодальной знати в Картлии удалось образовать независимое от Персии феодальное Восточное Грузинское государство. Но в VII в. Восточная Грузия подверглась завоеванию арабов. Арабы завладели (643—645 гг.) Восточной Грузией и подчинили её себе как вассала. Западная же Грузия осталась номинально иод протекторатом Византии.
Первоначально вассальная зависимость Грузии от арабов кроме обязанности оказывать военную помощь выражалась в платеже населением дани (по золотохму динару с дыма). Впоследствии податное обложение немусульманского населения было увеличено до более тяжёлых размеров. Возникшие в связи с этим восстания против арабов были ими жестоко подавлены. Население стало уходить на Запад, в области, находившиеся под властью Византин.
В политическом отношении арабы — противники феодальных порядков — разделили всю страну на зависимые от центральной власти провинции во главе с арабским эмиром. Но фактически власть на местах перешла в руки местного землевладельческого дворянства, что привело к обратному результату — к усилению феодализации. Рабство формально исчезало, заменяясь феодально-крепостническими формами зависимости, фактически не менее тяжёлыми, чем рабство. Мелкие земледельцы-крестьяне, глехи, на почве малоземелья, эконо¬


Народности Закавказья и Ср. Азии в период раннего феодализма 157
мической несостоятельности, задолженности землевладельцу и пр. закабалялись крупным помещиком с обязательством обрабатывать ему землю, отбывать барщину, нести разные оброки. Вместе с тем они теряли личную свободу и превращались в крепостных. В связи с частыми военными столкновениями и слабостью центральной власти землевладельческое дворянство строило укреплённые замки, постепенно превращаясь в самостоятельных феодальных владельцев целых районов и живших па их землях крестьян.
Государственное единство Грузии не было восстановлено и после распада в IX в. Арабского халифата. Страна была раздроблена на ряд самостоятельных феодальных княжеств (Кар- талинское, Кахетинское, Абхазское, Тао-Кларджетское) с преобладанием своего этнического состава, по все они были организованы на той же общей феодально-крепостнической основе. В X в. наибольшее значение приобрело Абхазское государство, которое сначала объединяло в своих пределах Карталинию и Кахетию, а затем и Тао-Кларджетию. Национальное объединительное движение находило поддержку среди мелкого дворянства, городского населения и некоторых отдельных небольших грузинских княжеств, сумевших в своих недоступных горных местностях отстоять свою независимость во время арабского господства. Наоборот, крупное феодальное дворянство и родовитая княжеская знать, поддерживаемые высшими представителями церкви, оказывали упорное сопротивление политическому объединению.
В конце X и XI в. (при Баграте III и его преемниках) успешно осуществилось государственное объединение Грузии, а в XI в. (при Давиде) границы государства достигали на востоке Дербента и Персидского Азербайджана, включали Армению на юге и всё побережье на западе. В 1122 г. арабский мусульманский эмир был изгнан из Тбилиси, куда была перенесена столица государства.
По своему социальному строю Грузия XI—XII вв. представляла уже типичное феодальное государство. Во главе страны стоял царь, носивший заимствованный из Персии титул «царя царей». Отдельными округами управляли наместники- воеводы (эриставы) из местной крупной феодальной знати, в руках которой в сущности находилось всё управление. За царём в порядке феодальной иерархии следовали владетельные принцы (батонивили), далее — почти независимые князья (тавады). Номинально крупные феодалы считались вассалами царя (дидебулы). В свою очередь крупные феодалы имели своими вассалами более мелких дворян (азнауры), которые были обязаны личной военной службой. Кроме азнаур — дворян потомственных — выделялся ещё низший слой дворян —


158
Ранний феодализм
личных, сохранявших своё звание лишь на время службы. К высшим феодальным группам относилась также высшая церковная иерархия.
Основным и эксплуатируемым классом являлось закрепощаемое трудовое крестьянство. Крестьяне (глехи) находились в различной по форме, но в одинаково тяжёлой зависимости от высших классов. В XI—XII вв. большинство глехов было уже в полной крепостной зависимости от дворянства и от феодальной знати, с обычными формами эксплуатации—барщиной, оброками, военными поставками и пр. Наконец, значительное распространение в имениях феодалов и князей получило рабство. В городах и отдельных поселениях, возникавших часто на землях феодалов, особо выделялись ремесленники, находившиеся большей частью в тех же зависимых отношениях от феодалов. Лишь в более крупных городах, как Тбилиси, ремесленники имели более независимое положение. В этих же крупных городах постепенно стало формироваться и купечество, причём более крупное купечество (дидвачари) приобретало некоторые привилегии, права самоуправления и пр.
В XII—XIII вв. (особенно при царице Тамаре, 1184—1213 гг.) Грузинское государство 'достигло наивысшего экономического подъёма и культурного расцвета на почве развития земледелия, роста крупных городов, роста ремесленной промышленности и торговли.
В области сельского хозяйства широкое развитие получили земледелие и производство зерновых хлебов. В крупных вотчинах высших феодальных классов, а также у монастырей сельское хозяйство велось на основе барщины. Продукты барщинного сельского хозяйства шли на широкий рынок. Развито было также животноводство и, в частности, овцеводство, садоводство и виноградарство.
Расцвету земледелия особенно способствовали замечательные ирригационные сооружения, построенные при царице Тамаре: Алазанский канал в 119 км, орошавший 53 тыс. га земли, Самгорский канал в 20 км, знаменитый водопровод, подававший в сутки 243 тыс. м3 воды Шио-Мгвинскому монастырю, за 7 км. Все эти каналы и водопроводы были построены с учётом передовых достижений гидротехнической культуры того времени. Не менее замечательным было дорожное строительство, также способствовавшее развитию сельского хозяйства и торговым оборотам его продуктами. Дорога через Триалети кратчайшим путём связала Джавахетти — житницу и основной животноводческий район Грузии — с Тбилиси. На этой дороге были построены большие гостиные дворы (фундуки). В XII в. был построен сохранившийся до наших дпей знаменитый Бес- летский мост.


Парадности Закавказья и Ср. Азии в период раннего феодализма 159
Широко развернулась городская промышленная жизнь и торговые обороты купечества с отдалёнными странами. Тбилиси и Кутаиси представляли собой крупные городские промышленные и торговые центры. Большой известностью пользовались города Дманиси, Самшвилде, Рустави, Тмотви и др.
Грузинские купцы вели торговые операции в Египте и в далёких северных русских городах. Экспортно-импортная торговля велась с Александрией (Египет), откуда ввозилась шерсть высшего качества. Из Грузии вывозились ковры, шёлк, ртуть, металлические изделия, лошади и мулы. Морем па кораблях и караванным путём на верблюдах вывозилась из Грузии нефть. Такая обширная торговля обусловливала широкое развитие денежного обращения и большие денежные доходы государства. Ежегодный денежный доход государственной казны (не считая других огромных натуральных поступлений) исчислялся в 3,75 млн. руб. золотом (тогда как доходы английской королевской казны в те же годы не превышали 4 млн., а французской — 3 млн.)
Грузинское государство (в царствование Тамары) занимало обширную территорию от Чёрного до Каспийского моря и имело около 5 млн. жителей. Это была эпоха наибольшего феодального культурного расцвета Грузии, отличавшаяся высоким развитием науки, зодчества, национальной литературы во главе с поэтом Шота Руставели, автором прославленной национальной поэмы «Витязь в тигровой шкуре».
Однако, несмотря па культурные, экономические и политические успехи, господство дворянства и феодально-крепостническая эксплуатация крестьянства отрицательно сказывались на дальнейших экономических и политических судьбах страны. Социально-экономическая основа государства оставалась феодально-крепостнической, а политическое единство было непрочным вследствие феодальных раздоров абхазской и грузинской родовитой знати, их борьбы за руководящую роль. Отдельные феодалы поднимали восстания против центральной власти. С другой стороны, усиление феодально-крепостнического гнёта над массой населения разоряло крестьянское хозяйство и держало его на низком экономическом и культурном уровне. Назревал новый распад государства.
Падение Грузинского государства было ускорено опустошительным нашествием и завоеваниями монголов Чингисхана. В 1221 —1222 гг. отряд монголов под предводительством Джебе  11 II. А. Джавахишвили, История грузинского народа, по рукописи, хранящейся в Институте языка, истории и материальной культуры в Тбилиси. Кроме того, в сборнике «Материальная куль¬
тура эпохи Шота Руставели», под ред. Джавахиптвили, Тбилиси 1938, а также «История Грузии», под ред. Джанашиа, Тбилиси 1946.


160
Ранний феодализм
и Субэдэ вторгся в армянские провинции Грузии, разбил армяногрузинские войска и отсюда двинулся через Ширван и Северный Кавказ в южную Россию (на реку Калку). В 1235—1237 гг. монголы вновь произвели нашествие на Закавказье, завоевали и опустошили всю Восточную Грузию, разрушили Тбилиси и подчинили всю страну своей вассальной зависимости (уплата тяжёлой дани, поставка крупных вспомогательных войск для дальнейших монгольских завоеваний и пр.). Опустошение страны привело к полному упадку земледелия целых районов, к падению торговли, к разорению городов и ремесленного населения.
В 1386—1387 гг. едва оправившаяся Грузия вновь подверглась ещё более жестокому нашествию монгольских полчищ Тамерлана (Тимура). Опустошение, подрыв производительных сил страны и обезлюдение были настолько значительны, что целые провинции опустели и земля совершенно не обрабатывалась. В связи с таким положением попытки объединения и восстановления государственного единства и независимости не имели успеха.
Армения. Феодальные отношения в Армении стали слагаться в период распада прежних отношений ещё в [—V вв., когда Армения находилась под властью персов, номинально сохранив, однако, национальную царскую власть (Аршакидов). Рабы, наделяемые землёй и средствами производства, стали приближаться но своему положению к крепостным. С другой стороны, и крестьяне, будучи обложены всякого рода натуральными повинностями в пользу землевладельцев, на землях которых они сидели, попадали в личную зависимость и принуждались к барщинной работе на землях владельцев. Высший землевладельческий класс, имев]ний обширные земельные наследственные владения, вотчины, стал обособляться как высшая феодальная знать (нахарары). Нахарары, в особенности наиболее крупные из них, стали почти независимыми феодальными владельцами и правителями целых областей: они имели своё войско, собирали феодальные иовипности, занимали почётные должности при царском дворе и фактически ограничивали царскую власть. Феодальное окружение нахараров состояло из более мелких землевладельцев-феодалов, азатов, которые также имели своих рабов и зависимых крестьян. Азаты получали землю в собственность, но на правах поместья, т. е. за службу, преимущественно в царской или нахарарской коннице. Масса крестьянства всё более закабалялась феодалами как путём обезземеления, так и в связи с экономической задолженностью па почве тяжёлых феодальных повинностей. Крестьянство платило князьям-ттахарарам и азатам подушный, поземельный, урожайный налоги и сверх того обязано было барщиной.


Народности Закавказья и Ср. Азии в период раннего феодализма 161
Нахарары вели постоянную борьбу с царской властью, прибегая для этого к помощи то Византии, то Персии. Народ мужественно отстаивал своё национальное существование, несмотря на то что оба противника — византийский император Маврикий и персидский царь Хосрой — обсуждали вопрос о полном уничтожении совместными силами всей армянской народности. Однако сама Персия в V [I в. подпала под власть арабов. В 642 г. арабы заняли Армению. С тех пор Армения и течение VII —X вв. вместе с другими странами Ближнего Востока, части Европы и Северной Африки подпала под власть обширного Арабского халифата.
Хотя феодальный строй с феодальной знатью и крепостным земледельческим хозяйством был чужд арабам, тем не менее арабское господство не уничтожило складывавшихся феодальных общественно-экономических отношений в Армении. Громадные опустошения, причинённые завоеванием арабов, привели страну (VII — VIII вв.) к глубокому и продолжительному упадку. Торговые сношения с Византией прекратились, пришли в упадок старые торговые центры и пути. Но объединение в едином обширном халифате торговых путей, шедших отчасти и через Армению, в дальнейшем способствовало усилению торговли и вовлечению Армении в мировой торговый оборот.
Когда (в IX в.) Арабский халифат стал распадаться, в Армении усилилась борьба за национальное освобождение и возникло движение к образованию самостоятельного государства *. Это движение достигло наибольшего успеха под руководством местной династии Багратидов в Апийском царстве. Город Ани, через который проходили важные торговые пути для торговли Арабского Востока и Византии с прикаспийскими -и закаспийскими странами, стал столицей государства и крупным, богатьш, культурным центром (100 тыс. жителей). Стали возникать и развиваться другие крупные торговые города,- как Карин, Двин, Арцн, Ван, Беркри. Из более старых городов Феодосионоль, названный в Сельджукскую эпоху Арцном- Рума (Эрзерум), был ещё в Византийскую эпоху одним из крупнейших пунктов караванной торговли.
Армения X в. считалась одной из наиболее богатых частей Арабского халифата. Большие состояния были сосредоточены не только в руках крупной феодальной знати, но и у городских торговых и ремесленных классов. Так, Моисей Хореиский (писатель, повидимому, IX в.) ставит горожан в общественном строе Армении того времени на второе место, непосредственно после феодалов, и отводит последнее место сельскому населеимм).  11 Эта борьба за национальное освобождение нашла отражение в замечательном создании армянского ыюс-а «Давид Сасунский».


162
Ранний феодализм
Период подъёма багратидской Армении был, однако, непродолжительным. В 1045 г. Анийское царство Багратидов было завоёвано Византией, а в 1048 г. Армения вместе с другими государствами Передней Азии подверглась нападению турок- сельджуков, была разрушена и раздроблена. После опустошения страны турки оттеснили часть армян на запад, в Киликию, где армяне образовали Киликийское армянское государство чисто феодального типа с господством феодальных армянских «баропов» и с массой феодально-крепостного населения. Другая, северная часть территории со старой столицей Апи была завоё* вала Грузией. Под сюзеренной властью княжеского рода Захаридов феодальная Армения стала вассальной областью Грузии. В центральной и юго-восточной Армении возникли мусульманские шахства Шеддадинов, Шахарменов и др. С разорением страны и с введением правил шариата уничтожался национальный характер частного феодального землевладения, но вместо этого возникали новые формы феодальной эксплуатации, когда целые районы отдавались в управление и для сбора повинностей турецким бекам. Вместе с этим появились новые формы земельной и ростовщической кабалы и зависимости от всякого рода сельских старшин, управителей и т. п.
В XIII—XV вв. Армения вместе со своими соседями и в частности с Грузией была захлёстнута новыми волнами нашествий восточных кочевников. Нашествия монголов (первое в 1236— 1240 гг., а затем в 1386-1387, 1395^-1396, 1400-1403 гг.) опустошили страну, разрушили её городскую и торгово-ремесленную жизнь. Знаменитые армянские ремесленники по металлу и др. были перевезены в столицу Тимура в Средней Азии. Уничтожено было и феодальное дворянство, которое лишь в небольшой части бежало в горы и там спаслось. Собственно же земледельческое армянское население, сохранившееся в завоёванных Персией и Турцией армянских областях, оставалось в феодально-крепостнической зависимости от турецких и персидских беков и ханов. Армянская народность и культура (кроме Киликийского государства) сохранялись главным образом лишь отдельными колониями в разных странах. Сосредоточиваясь там преимущественно в крупных торговых центрах и городах (из которых наиболее значительные колонии армян были в Джульфе, во многих городах Индии, позднее в Константинополе и др.)» армянские купцы захватили в свои руки крупную внутреннюю и инострапную торговлю, образовали класс высшего крупного купечества и заложили основы национального армянского купеческого капитала.
Азербайджан. Как мы говорили, в середине VII в. Албания (Азербайджан) и всё восточное Закавказье подверглись завоеванию арабов, которые образовали из Азербайджана и части


Народности Закавказья и Ср. Азии в период раннего феодализма 1€3
Армении одну провинцию Арран, управлявшуюся наместником- эмиром на обычных арабских основах. Оставляя в своих руках главным образом военное управление, арабы очень слабо колонизировали и «арабизировали» страну. Но всё же путём военной колонизации они оттеснили армянское население и армянских феодалов в высокогорные районы. Как и в других местностях, арабы оказали значительное влияние на культурноэкономический подъём страны, особенно на развитие торговли, городов, ремёсел. В IX—X вв. значение крупного торгового центра*приобрёл город Барда (на Куре), где встречались крупные торговые пути в Персию, Трапезунд, на Каспий. После того как Барда в X в. был разрушен русскими (Святославом), торговый и политический центр её был перенесён в Ганджу (X— XI вв.), основанную арабами.
В эпоху упадка Арабского халифата, в X—XI вв., началось постепенное усиление тюркских элементов, завершённое завоеванием Азербайджана турками-сельджуками и превращением Ганджи в столицу турко-сельджукских эмиров. Уже в этот период коренное туземное население Азербайджана было в значительной мере уничтожено и истреблено, частью вытеснено далеко в горы, а в меньшей части ассимилировалось с завоевателями. Лишь в районе Малого Кавказа (Нагорный Карабах ц между Шахдагским и Муровдагским хребтами) прочно закрепились остатки армянского населения с прослойками курдов.
Экономика Азербайджана в эпоху господства тюркских народностей в значительной степени находилась под тем влиянием, которое они внесли в земледельческий быт местного населения. По естественным условиям страны в ней одинаково хорошо представлены как обширные районы земледельческой культуры (Ганджа), так и степные пространства, годные для скотоводческого кочевого хозяйства (Муганская и Мильская степи), засушливые районы, годные при орошении для высокоинтенсивных культур хлопка и риса (Карабахская, Ширванская степи), горные районы с богатыми альпийскими лугами для скотоводства (альпийские луга Нагорного Карабаха) и, наконец, особо стоящие промыслово-нефтяные районы Прикаспия (Баку).
При Сассанидах, арабах и турках-сельджуках сельское хозяйство и различные отрасли земледельческой культуры являлись основным направлением народного хозяйства. Были развиты хлебопашество с интенсивными культурами хлопка и риса, садоводство, виноградарство. Была развита и высоко поставлена оросительная система, следы которой сохранились в Карабахской, Ширванской и Муганской степях до настоящего времени.
В XIII в. Азербайджан подвергся нашествию полчищ Чингисхана, а затем, в конце XIV в., завоеванию Тимура. Эти завое¬


164
Ранний феодализм
вания полностью закрепили в Азербайджане исламизм и господство тюрко-монгольских элементов и имели решающее значение для дальнейшего развития экономики Азербайджана. Приход монголов-кочевников не только нарушил сложную систему поливного земледелия и его оросительных сооружений, но и уничтожил возможность земледельческой культуры, которая с этих пор стала падать, заменяясь кочевым скотоводством. В свою очередь это привело к новым формам социальных отношений, к новым формам феодальной зависимости и раздроблённости страны.
Для кочевника-скотовода необходимы были громадные пастбищные пространства, свободные от всяких оросительных каналов, от запашек, мешавших пастбищам. Поэтому земледелие и оросительная система часто в корне уничтожались и разрушались. Например, любимым местом летних пастбищ Тимура был прежде наиболее земледельческий Карабах. Такое же полное разрушение тюрко-монгольскими кочевьями оросительных сооружений происходило в Муганской степи. Это приводило к резкому обострению противоположности интересов кочевого скотоводческого и земледельческого хозяйства. Положение осложнялось ожесточённой борьбой между отдельными монгольскими образованиями (Золотой Ордой, отдельными ханствами), а также между ними и Персией. В результате Азербайджан распался на ряд отдельных феодальных ханств — Шемахинское, Шекинское, Ганджинское, Карабахское и др. во главе с ханами монгольского происхождения, находившимися большей частью в вассальной зависимости от Персии.
Что касается земледельческого населения Азербайджана, то оно принадлежало преимущественно к народностям нетюркского происхождения (армяне, грузины, а также курды, которые в значительной части оставались скотоводами-кочевниками). У них в большей степени сохранялись следы патриархального родового быта. При феодальной раздроблённости страны феодальные отношения иерархии и зависимости не пошли здесь так далеко, как, например, в Грузии. При номинальном отсутствии частной земельной собственности и при формальной принадлежности всей земли ханам последние были окружены служилым классом, беками, агаларами, которые не успели ещё превратиться в самостоятельных феодальных владельцев-вот- чинников. Относительно слабо было развито и мелкое поместное дворянство. Поэтому здесь наиболее долго сохранялись в массе населения остатки патриархальных и даже родовых отношений с кочевым бытом, отсталой культурой, рабством и др.


Народности Закавказья и Ср. Азии в период раннего феодализма 16Г>
2. Народности и феодальные государства Средней Азии
Первые зачатки зарождения феодальных отношений у народностей Средней Азии, возникавшие на почве разложения прежнего родового патриархального строя, относятся ещё к концу Тюркского каганата. Как уровень развития производительных сил, так и степень разложения родового строя были неодинаковы в различных районах. В северных степных районах сохранялся ещё скотоводческо-кочевой характер занятий и быта населения, а вместе с тем и родовой строй. В оседлых районах было уже развито земледелие, часто поливное, с посевами пшеницы, проса, риса, с садоводством, виноградарством, шелководством и пр. В зтих же районах в городах были широко развиты ремёсла — шелкоткацкое, по выделке оружия и др. В политическом и социальном отношении тюрки уже заложили основу феодализма в виде выделения крупного землевладельческого класса, дехкан, которые управляли отдельными округами на правах вассалов верховных правителей из тюрок, ханов. Среди населения возникает деление на благородную, «белую», и простонародную, «чёрную», кость. Трудящиеся всё более попадают в зависимость от высших землевладельческих классов.
Господство арабов. Арабское завоевание конца VII и начала VIII в. застало в Средней Азии ряд отдельных туземных тюркских ханств военно-феодального и кочевого типа, частью с оседлым земледельческим населением. Раздробление страны облегчало завоевание, а завоевание принесло разорение населения и его хозяйства.
Овладев Вухарой, Самаркандом, покорив Хорезм, Фергану и др., арабы доходили до Кашгара и окончательно закрепили в Средней Азии арабское господство. Арабы подвергли «огню и мечу» завоёванные местности, превратили буддийские храмы в мечети, уничтожили и частично выселили жителей, захватывали их земли и города. Они разорили страну. Арабское государство с военно-теократической властью (халифат), распространившись в результате завоеваний от Кашгара до Испании и берегов Атлантического океана, от Поволжья до Индии, к концу VII \ в. объединило в своих руках важнейшие мировые караванные и морские торговые пути с Востока на Запад.
Эксплуатация арабами туземного населения в области податного обложения, установление новых земельных порядков, торговая эксплуатация и пр. принимали самые жестокие формы, усиливаясь фанатическим исламизмом. Применялись варварские формы обезземеления коренного населения для наделения большими земельными владениями арабских наместников, для наделения землёй арабских и персидских переселенцев и т. д.


166
Ранний феодализм
Чрезвычайно тяжёлым гнётом ложились на паселепие всякого рода налоги, повинности и т. д. Самым тяжёлым налогом был «хсрадж» — земельный налог. Население подвергалось двойному гнёту, потому что отдельные районы сдавались на откуп паместпикам, а последние взимали налог в произвольных размерах. При этом существовали две системы взимания хераджа: «масаха» и «мукасама». Масаха озпачал налог с земли независимо от того, засеяна она или нет; мукасама же взимался с посевной площади в определённых долях урожая с данного участка. Масаха большей частью взимался с земель под культурой хлебов, а мукасама — с земель, занятых садовой культурой и преимущественно орошаемых. Пользование орошением регулировалось особыми правилами.
Жестокое выколачивание налогов и всяких незаконных поборов с земледельческого населения не могло не привести сперва к застою, а затем и к разрушению производительных сил страны. Сельское население в целях облегчения от налогов и податей зачисляло свои участки за тем или иным влиятельным лицом и крупным владельцем, которого правитель- откупщик не мог слишком безответственно облагать и грабить. Население расплачивалось за это в конечном счёте тем, что попадало в кабалу к этому землевладельцу и превращалось в его зависимых «людей».
Тем не менее, несмотря па развитие таких форм полукре- постной зависимости, наличие крупного и мощного государства арабов имело большое экономическое значение в смысле обеспечения безопасности торговых путей от кочевников, развития городской жизни и пр. Владея основными торговыми путями между Востоком и Западом, арабы становятся посредниками в торговле между ними, ведя обширную торговлю от Индии и Китая до славянских земель, Византии и стран Западной Европы. Сюда они сбывали шелка, оружие, бумагу. Из славянских земель ввозили рабов, меха. В эту торговлю арабы втягивали и завоёванные ими народности и страны.
В Средней Азии на этой же почве в X в. происходит политическое возвышение и экономическое возрождение бывшей Согдианы (Междуречье), управлявшейся вассалами багдадских халифов — Саманидами. Они сделали центром политической жизни Бухару, которая стала также центром высокой феодальной культуры того времени !. Начали развиваться городское ремесло и торговля и в других городах. Самарканд становится  11 К этой эпохе относится начало деятельности знаменитого поэта Фирдоуси (932—1020 гг.) с его величайшим произведением иранской и мировой литературы «Шах Намэ» («Книга царей»), охватывающим всю историю Ирана и Турана от легендарных времён до VII в. н. э.


Народности Закавказья и Ср. Азии в период раннего феодализма 167
средоточием занесённой сюда китайцами выделки тряпичной бумаги, вытеснившей употреблявшиеся до того пергамент и папирус. Одновременно через Персию проникало сюда текстильное производство. Город Ведар сделался, средоточием выделки хлопчатобумажных тканей. Этот же период характеризуется исчезновением согедийского языка и заменой его таджикским языком, почти не отличавшимся от персидского.
Тюркские государства. Расцвет культуры, промышленности и торговли, достигнутый арабами в Средней Азии к VIII — IX вв., не мог не привлекать сюда их воинственных соседей-кочевников, грабивших города и торговые караваны. Для защиты от их набегов арабы возводили длинные стены по долине Чирчика и в Самаркандской области. Тюркские племена огузы, или тогуз-огузы, кочевавшие на севере Средней Азии, уже в VIII в. стали переселяться в западные части Средней Азии, в низовья Сыр-Дарьи, и образовали здесь своё государство. Другая часть тюркских племён, оставшихся на месте, впоследствии была поглощена пришельцами из Алтая — тюрками-карлуками. Арабы вначале ограничивались поддержанием со своими северными соседями торговых сношений, сводившихся к обмену хлеба, одежды и прочих товаров на скот, шкуры, меха, рабов и т. д.
По сравнению с другими тюркскими племенами карлуки стояли на высоком уровне экономического развития. Значительная часть их занималась скотоводством и охотой; но среди них было развито и земледелие и даже городская жизнь. Другие тюркские племена — гигелы, ягма — занимались преимущественно кочевым скотоводством (лошади, овцы). К концу X в. тюрки-карлуки образовали вместе с другими племенами государственное объединение со столицей в городе Баласагу, расположенном в долине реки Чу. Это тюркское государство получило по имени правящей династии название государства Караханидов, или илек-ханов. В завязавшейся борьбе за оседлые районы Средней Азии Караханиды одержали победу, завоевали Мавераннахр, Самарканд и захватом Бухары (999 г.) фактически положили здесь конец гегемонии Саманидов как вассалов арабов. Государство Караханидов носило уже многие черты феодального строя. Хотя крупная землевладельческая знать в результате завоевания Караханидами потеряла политическое значение, но усилилось значение более мелких феодально-землевладельческих групп, дехканов. Они стали получать землю на основе «икта» — института, введённого в XI в. Караханидами, близкого к пожалованию поместьем. Владелец икта получал право взимать с крестьян пожалованных ему селений особый налог — «херадж». Впоследствии, однако, икт из пожалованного права взимать налог превратился в феодальное право владельцев икта над крестьянами.


168
Ранний феодализм
В конце X в. персидские Самапиды утрачивают свои владения в восточной части Средней Азии и Туркестана. На землях к югу от Аму-Дарьи, в Афганистане и в части Ирана возникло государство Газновидов со столицей в Газне (Афганистан). Наибольшего могущества Газневидское государство достигло при султане Махмуде Газиеви (998—1030 гг.), когда владения его простирались на западе до Грузии и Багдада, на севере — до Бухары и на востоке — до Инда. Но уже через 10 лет после смерти Махмуда это государство пало под ударами новых кочевников — турок-сельджуков.
Завоевание турками-сельджуками. В XI в. Средняя Азия подверглась новому завоеванию северными кочевниками тюркского .происхождения, турками-сельджуками (по имени их предводителя, бека Сельджука). В 1040 г. турки-сельджуки захватили Самарканд, Хорасан и перенесли свою резиденцию в Мерв. Сельджуки, став хозяевами Средней Азии, сломали арабскую военно-политическую и хозяйственную систему. Как кочевой народ с остатками родового быта, по с развитой системой сословной, племенной и военной иерархии турки стали вводить вместо арабской централизованной системы феодальные отношения. Они отдавали целые оседлые районы и кишлаки «на кормление» отдельным бекам, предводителям родов и военачальникам, которые в дальнейшем приобретали власть и значение независимых феодалов. Крестьяне попадали в феодально-крепостническую зависимость к бекам. Возраставшая феодальная раздроблённость Тюркского государства не могла не привести к его ослаблению.
Господству турок-сельджуков в Средней Азии был нанесён в первой половине XII в. (1141 г., битва у Самарканда) решительный удар новыми кочевниками монгольского происхождения — каракиданями, или каракитаями. Основав ещё в X в. огромную империю, простиравшуюся от Тихого океана до Восточного Туркестана, кочевники-каракитаи основали главную свою ставку, Хосуп Орду, на реке Чу, через долину которой шёл важный путь мировой торговли. Подчинив себе в половине XII в. Туркестан, каракитаи мало что изменили в его социально- экономическом строе. Он сохранил черты феодально-крепостнической системы, по с новыми сюзеренами. Управляя страной через своих наместников, каракитаи ввели подворное обложение. Некоторые провинции посещались ими только для сбора податей. Торговля и торговые пути на Запад и Восток продолжали развиваться и при каракитаях.
Возвышение Хорезма. На почве продолжавшегося развития торговли в X—XII вв. стало быстро расти торговое и политическое значение Хорезма, лежавшего на главных торговых путях с Востока на Запад. В XI—XII вв. почти всё Междуречье вело свои торговые сношения с западной частью Средней Азии


Народности Закавказья и Ср. Азии в период раннего феодализма 1(59
и с Персией через Хорезм. Торговые суда Хорезма доходили но Сыр-Дарье до Ходжента. Иногда хорезмийцы по сухому кути через Термез проникали в Индию. Они же держали в своих руках почти всю торговлю Хорасана. При таком положении было неизбежно выступление местного туркменского населении под гегемонией хорезмийской торговой буржуазии против ка- ракитаев. Восстание хорезмийца Атсыза и битва на Таласе решили борьбу в пользу хорезмийцев, основавших новое, Хорез- мийское государство с преобладанием туркменской народности и с династией, основанной туркменом Атсызом. Арабские писатели и путешественники но Хорезму того времени описывают его высокоразвитое земледелие, садоводство, скотоводство, торговлю и ремёсла.
Однако культурные оазисы Хорезмийского государства были всё же окружены воинственными .дикими кочевниками. С некоторыми, из них Хорезм вступал не только в торговые сношения, но и в военные союзы для борьбы с другими кочевниками. Таковы были кипчаки (половцы русских летописей), тогда кочевавшие в низовьях Сыр-Дарьи и в нижневолжских, уральских и донских степях. На северо-востоке кочевали киргизы и ещё далее на восток (примерно на территории современной Монгольской Народной Республики) — монголы.
Монгольский период. В XIII в. эти восточные монгольские кочевые народности приходят в движение. Объединившись (1206 г.) под властью единого «всемонгольского кагана» Чингисхана и образовав новое военно-феодальное государство, они начали невиданный по силе военный натиск на запад.
Монголы захватили не только Среднюю Азию (1218—1221 гг.), Персию, Закавказье, но докатились до южнорусских степей (битва при Калке 1223 г.), а затем (походы Батыя 1237—1242 гг.) захватили всю Ростово-Суздальскую и Киевскую Русь, Галицию, проникли в Венгрию, Польшу и Чехию, заняли, кроме того, Северный Китай, Афганистан и достигли границ Индии. В Средней Азии Хорезмийское государство перестало существовать уже в 1220 г., а в следующем году монголы заняли все другие районы Средней Азии.
Завоевание монголами сопровождалось полным разорением страны. Так, были разграблены и сожжены Бухара (1220 г.), Самарканд, разрушена до основания столица Хорезма Гургендж, уничтожены плотины на Аму-Дарье, были перебиты все жители Мерва (1220 г.). Огню и мечу предавалось всё, что сопротивлялось монголам. Победители уводили с собой в плен ремесленников. Вся страна была превращена в развалины. В отличие от прочих завоевателей-кочевников монголы не переселились и не осели в Средней Азии. В течение своего господства монголы подвергали страну беспощадной эксплуатации, тяжесть кото¬


170
Ранний феодализм
рой усугублялась бесконечной феодальной борьбой потомков Чингисхана и туземных мелких владетелей.
Держава Чингисхана в начальные годы своего существования и в наиболее бурный завоевательный период сохраняла черты военно-племенного демократического строя. Хотя Чингисхан в отношении покорённых народов являлся всевластным азиатским деспотом, но во внутренних делах своей державы он считался с военно-племенным строем монголов. Племенные князья, владельцы самостоятельных владений («улусов»), признавали себя в вассальной зависимости от «великого хана» — Чингисхана. За службу хану они получали за счёт покорённых земель особые владения, «тумеыы», и назначались их начальниками (по-русски — «темниками»). Размеры тумен определялись в зависимости от количества воинов, выставляемых в войско Чингисхана.
Для решения важных вопросов войны и управления страной Чингисхан собирал племенных князей, вассалов и своих родичей на съезды («курултай»). Так в державе Чингисхана возникали элементы феодализма. Они нашли отражение в законодательстве в виде так называемой «ясы» — сборника распоряжений по гражданскому управлению и по закреплению феодальных прав господствующих классов.
После смерти Чингисхана (1227 г.) распри между феодалами привели к распаду его державы. «Великим ханом» был избран феодалами третий сын Чингисхана, Угедей, который получил в улус восточную часть монгольской державы. Средний сын, Чагатай, получил Среднюю Азию, а старший сын, Джучи, ещё при жизни Чингисхана получил Западный улус — от Каспийского и Аральского морей до Иртыша. Сын Джучи Батый продолжил завоевание монголов на всю Русь до Днепра и Прикарпатья, основав здесь большое государство Золотую Орду. Из других частей бывшей державы Чингисхана возпикли самостоятельные государства Моголистан, Мавераннахр и др., воевавшие между собой.
Держава Тимура. На фоне этой феодальной борьбы, после распада огромного государства Чингисхана на отдельные части, во второй половине XIV в. происходит возвышение одного из владетельных родов долины Кашка-Дарьи, вотчины феодала Тургая, монгольского происхождения. Его сын Тимур (Тамерлан) (1336—1405 гг.) открывает вторичное мировое завоевательное движение монголов. После захвата Самарканда, Термеза, Бухары, Восточного Туркестана, Хорезма, после грандиозных завоеваний Персии, Азербайджана, Грузии, Армении, южной России, Сирии, Малой Азии до берегов Средиземного моря, Афганистана, Белуджистана до Индии Тимур создаёт новую мировую монгольскую державу. Эти завоевания, как


ТТарпдиос.ти Закавказья и Ср. Азии в период раннего феодализма 171
всегда, сопровождались разорением и опустошением завоёванных стран. Но для Туркестана основание державы Тимура имело громадное значение, так как Туркестан вместе с Самаркандом становится центром её, соединившим все старые важнейшие пути мировой торговли от Индии до Волги и от Эгейского моря до Китая.
Грабя завоёванные страны, Тимур свозил в свою страну и столицу нс только всю добычу, но и пленных. Захваченные и перевезённые в Туркестан лучшие ткачи шёлка из Дамаска, ткачи шерсти из Ангоры, ювелиры Грузии не могли не дать толчка к возрождению в новой стране этих отраслей производства. Самарканд, сделавшийся столицей, стал центром торговой и промышленной жизни. Сюда везли пряности, красящие вещества из Индии, шёлк, посуду, драгоценные камни из Китая, меха с севера. Отсюда расходились торговые пути, связывавшие Самарканд через Хорезм,. Астрабад, Новгород и Москву с Ганзейским союзом, через Герат, Казвин, Тавриз и далее водным путём — с Европой, с генуэзцами, венецианцами. Оживление торговой жизни страны, сопровождавшееся грандиозным строительством замечательнейших зданий (мечети, медрес- сет мавзолей Тимура «Гурэмир», обсерватория, развалины которой обнаружены в 1908 г., и др.), восстановлением городов, сёл, оросительных систем, не могло не отразиться на подъёме экономической и культурной жизни.
Держава Тимура, так же как и Чингисхана, не была централизованным государством. Под властью Тимура и в вассальной от# него зависимости находились племенные князья, эмиры, владельцы независимых улусов. Военно-феодальное устройство государства поддерживалось тем, что Тимур превращал прежние независимые улусывтумены, а их владельцев — в темников, т. е. в начальников войска, поставляемого Тимуру от данного тумепа. Так в государстве Тимура складывались элементы «восточного» и «кочевого» феодализма. После смерти Тимура они быстро привели к распадению единства монгольского государства, на месте которого образовались отдельные объединения монгольских и тюркских племён в виде ханств или кочевых орд (Узбекская, Ногайская орда, Бухарское и Хивинское ханства, Казахская орда и др.).


РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ
ФЕОДАЛЬНО-КРЕПОСТНОЕ ХОЗЯЙСТВО В ПЕРИОД РАЗВИТОГО ФЕОДАЛИЗМА И ФЕОДАЛЬНОЙ РАЗДРОБЛЁННОСТИ (XIII—XIV вв.)
ГЛАВА I ///
СЕВЕРО-ВОСТОЧНАЯ ФЕОДАЛЬНАЯ РУСЬ XIII—XIV вв. И ВОЗНИКНОВЕНИЕ ФЕОДАЛЬНОЙ ВОТЧИНЫ
1. Политический строй феодальной Руси ХН—XIV вв.
После смерти кпн:ш Ярослава (1054 г.) и раздела им всех своих владений между многочисленными сыновьями и внуками окончательно исчезает то единовластие, которое было раньше. С этих пор, по выражению летописца, никто из князей- Рюриковичей не принимает «власть русскую всю» и не становится «самовластием Рустей земли». Единое русское Киевское государство распадается на отдельные феодальные владения с неясным и неустойчивым порядком перехода государственной власти в отдельных областях.
Вначале порядок наследования и перехода власти, хотя и не строго соблюдавшийся, отвечал нераздельности княжеской власти, а с ней и всей Русской земли. Но впоследствии, с увеличением числа отдельных княжеских ветвей, потомков Ярослава, спутанности их отношений, при наличии дальнейшего раздробления наследуемых земель, какой-либо порядок наследования перестал соблюдаться и не мог уже обеспечить единства государства. Наоборот, он стал способствовать «усобицам» князей, феодальным войнам, истощавшим страну п сделавшим её, особенно в наиболее уязвимой части, в Киевском княжестве, жертвой военных опустошений и разорений (печенеги, торки, половцы и, наконец, татары). Как мы видели, ото было одной из причин падения Киевской Руси, потери Киевом его руководящей политической и экономической роли.
К ХП в. на территории Киевской Руси имелось двенадцать отдельных феодальных княжеств, хотя и соответствовавших большей частью прежним «землям» (Киевское, Смоленское, Черниговское, Рязанское, Ростово-Суздальское и др.), но уже почти


173
Северо-восточная феодальная Русь
не связанных единством государственной власти. В период наибольшей феодальной раздроблённости, в XIII и к началу XIV в., политическая система северо-восточной феодальной Руси номинально объединялась великим княжеством Ростово-Суздальским (или Владимирским). В политические его границы входила лишь часть территориального наследства бывшего Киевского государства. На юго-западных русских землях создалось отдельное и достаточно сильное феодальное Галицкое княжество, объединившее в своих границах Подолию, Волынь, часть Киевской земли. На северо-западе старые русские княжества — Полоцкое и Пииско-Туровское вошли в другое феодальное объединение — Великое княжество Литовское. И то и другое позднее вошли в состав Польского государства, надолго оторвавшись от общего хода русской исторической жизни.
Вместе с этим раздроблением страны шло и перемещение пе только политических, но и экономических центров. С разгромом Киева, с потерей им «великокняжеского» значения, с «запустением» южных земель основное направление расселения начинает идти на северо-восток, в междуречье Оки — Волги, которое издавна было заселено славянским племенем — вятичами. Теперь там стали создаваться новые руководящие политические центры Суздальской, Ростовской, Владимирской и затем Московской Руси.
Для дальнейшего социально-экономического развития особенно важное значение в эту эпоху имело то обстоятельство, что вместе с процессом дробления отдельных княжеств изменился и характер отношения власти к своим владениям. Вместо прежнего, хотя и слабо выраженного, государственного единства власти и страны отдельные княжества стали превращаться в постоянные и наследственные «уделы», личные вотчинные владения княжеских родов. Дальнейшее размножение этих последних приводило к новым раздроблениям и к выделению новых уделов. Так, старейшее Владимирское княжество выделяет сначала четыре удела — Ростовский, Переяславский, Юрьевский, Стародубский,— а затем ещё три новых — Суздальский, Костромской, Московский. То же происходит в других княжествах.
Безостановочное дробление приводило к тому, что некоторые уделы размером не превышали маленького уезда. Всё это привело к полной разобщённости и изолированности этих «удельных княжеств», к полной потере общности и государственного характера их интересов. Удельный князь становится «вотчинником» в своём уезде, имеющим в нём всю полноту власти I гад населением и территорией, передающим свой удел по наследству как своё частное владение, как свою «вотчину».
Таким образом, Ростово-Суздальское феодальное русское государство, раздроблённое на ряд отдельных самостоятель¬


174
Феодально-крепостническое хозяйство в XIII—XIV вв.
ных феодальных княжений и являвшееся само вассалом татарской Золотой Орды, к началу XIV в. переживало период наиболее тяжёлых форм феодальной раздроблённости, феодальных усобиц, приведших страну к вассальной зависимости от ино^ земных завоевателей и к потере части прежних территорий.
Хотя княжеское старшинство и претензии на великокняжеский стол после обособления местных княжеских династий и потеряли значение, тем не менее феодальные войны за раздел «отчин» и за насильственный захват иаилучших уделов продолжались. Это приводило к полной неустойчивости местных феодальных государей, «великих» и «удельных» князей с их многочисленными, часто захиревшими потомками.
Феодальная боярская знать принимала самое оживлённое участие в этих войнах, переходя от одного князя к другому, проводя в князья угодных боярству ставленников. Захватывая с их помощью земли, закрепощая население, бояре творили народу «много тяготу». Только очень немногим князьям удавалось с помощью горожан, мелкого служилого люда и низших классов местного общества побеждать боярскую знать. «Младшие» города и пригороды, их «мизинные люди» иногда принимали активное участие (особенно, например, в Ростово-Суздальской Руси) в княжеской борьбе с боярской знатью, с заси- лием боярской и городской аристократии «старших» городов. Но в руках боярской знати находилась и экономическая сила — владение землёй и закабалёнными смердами,— и военная сила *— распоряжение преобладающей массой феодального войска,— и политическое господство.
Господство военно-аристократического высшего боярства приводило к обострению феодальных войн за феодальное наследство, за княжения, за уделы и вотчины. Массы населения, особенно сельского (смерды), являлись объектами этой борьбы, разорялись и закабалялись феодалами. Интересы внешней безопасности государства забывались из-за внутренней борьбы.
Вооружённые силы феодализма состояли из различных по количеству и неоднородных по обученности, дисциплине и вооружению частей феодальных войск. Основным ядром войска была попрежнему княжеская дружина. Но из прежних «воль- пых слуг» она превратилась в княжеский «двор», состоявший из служилых людей, из «детей боярских и прочих вой». Эти вой и дети боярские были землевладельцами, жили в своих вотчинах п только в случае войны и призыва князя были обязаны явиться в назначенные им полки к воеводам. Это не было уже профессиональное постоянное войско, каким была прежняя княжеская дружина. Лишь некоторая часть княжеского двора несла службу в виде постоянного наёмного войска или «вольных слуг» для отправления военных и административных должностей.


Северо-восточная феодальная Русь
175
Другая часть войска носила ещё более ярко выраженный феодальный характер и составлялась из полков и ратей крупных феодалов, бояр-землевладельцев. В мирное время они жили но своим вотчинам, кроме тех бояр, которые находились постоянно при дворе князя. Г1о обязанностям вассалитета, который лежал в основе отношений боярства к князю, бояре должны были в случае войны являтьея из своих вотчин со своими полками, состоявшими из подчинённых им «людей», с полным оснащением и вооружением. Это была уже значительно более слабая часть княжеского войска, тем более что бояре пользовались правом отъезда, т. е. могли по желанию оставить князя и увести своё вотчинное войско к другому князю.
Такие же полки и рати иногда организовывали высшие классы городского общества, крупное купечество, во главе с городскими военными властями, тысяцкими. Часто это войско вербовалось на добровольных и наёмных началах и было поэтому вообще плохо организовано и разнообразно вооружено. Наконец, в случае крайней необходимости созывалось городское и сельское ополчение как запасная, вспомогательная и наименее обученная рать.
Все эти отряды по своей малой обученности, слабой дисциплине и по разнообразию вооружения не могли представлять собой значительной военной силы и были годны только для использования их в местных феодальных усобицах. Уровень военного дела в феодальный период вообще значительно понизился сравнительно с уровнем войск Киевского государства.
Непрерывные феодальные войны между отдельными княжествами и продолжавшееся дробление отдельных феодальных владений истощали страну, приводили её к полному разорению, к нарушению всяких экономических и культурных связей, к невозможности противостоять иноземному вторжению. Страна подверглась монгольскому завоеванию.
Для раздроблённой феодальной Руси имело громадное значение в политическом и экономическом отношении «тяжкое» и «бесчестящее, снедавшее всю душу народа», по выражению Маркса, татарское завоевание. Оно почти на два с половиной столетия (1237—1480 гг.) превратило всю Русскую землю в вассала татарских ханов.
После поражения русских феодальных войск при реке Калке монгольские войска под предводительством Батыя в 1237 г. вновь напали на Рязанское княжество. Владимирский великий князь отказал рязанцам в помощи. Рязанская земля была разорена, «и отыде слава и не бе что в ней было ведати, токмо дым и земля и пепел». Разгромив Рязань, татары пошли на Владимирское княжество, разорили Москву, Владимир, Суздаль. После этого они намеревались направиться в Новгород, но повернули


176
Феодально-крепостническое хозяйство в XIII—XIV вв.
назад и на обратном пути захватили и разорили Козельск, который упорно сопротивлялся, за что получил от татар название «злого города». В 1239 г. татары вновь напали на подмосковные земли, а в 1240 г. взяли и полностью разорили Киев.
После разгрома Русской земли в 1237 — 1240 гг. татары возвратились за Волгу и основали здесь Золотую Орду со столицей Сараем. Установив отсюда своё господство над всей страной, они повторяли свои опустошительные набеги на феодальную раздроблённую Русь. Татары, говорит Маркс в «Секретной дипломатии XVIII в.», «установили господство систематического террора, основами которого являлись опустошения и массовые избиения... Так как в сравнении с их колоссальными завоеваниями они были немногочисленны, то ...путем повторной резни они уничтожали народы, которые поднимались у них в тылу» *.
Экономической формой этого господства явилась дань, которая налагалась на русское население. Первоначально эта дань — «ордынский выход» — собиралась самими татарами. В течение первых 35 лет они три раза производили через своих «численников» поголовные (за исключением духовенства, освобождённого от дани) переписи. Это вызывало злоупотребления, резню и уничтожение населения. Кроме поголовной подати — ясака — татары установили различные другие сборы и пошлины, как «тамга» (внутренние таможенные пошлины), «мыт» и др. Ханские чиновники при сборе дани требовали себе «но- честья», «даров», взяток.
Впоследствии, с возвышением Москвы, татары поручили сбор дани великому князю московскому Ивану Калите (1325— 1340 гг.). Это обстоятельство хотя и способствовало укреплению Москвы, но не изменило тяжести поборов для населения. К тяжести феодальных повинностей, задолженности, закабаления своим феодалом прибавлялась ещё тяжесть гнёта, разорения хозяйства и опустошения целых районов монгольскими завоевателями. Крестьянин «покидал свой дом, свой родной город или село, уходил от татарина, от Литвы, уходил от тяжкой подати, от дурного воеводы или подьячего» 1 2.
Всё это ложилось тяжёлым бременем .на население, вызывало новые столкновения, восстания и бегство населения. Особенно значительные восстания происходили в 1259—1262 гг. в Новгороде, Ростове, Суздале, Ярославле и других областях. Князья и бояре часто, чтобы сохранить власть, помогали татарам в подавлении восстаний. Но народ неизменно боролся против поработителей.
1 «Secret diplomatic history of the eighteenth Century» by Karl Marxy p. 78.
2 С. M. Соловьёв, История России, кн. 3, т. XIII, изд. 2, стр. 664.


177
Северо-вовтаЧгЮФя феодальная Русь
Монгольское иго наложило тяжёлый отпечаток на развитие страны. Оно явилось одной из причин культурной и экономической отсталости, которая отмечается в X Г ГI—XIV вв. в развитии русского феодального государства, особенно в сравнении с тем передовым положением, которое занимало Киевское государство в XI—XII вв. Но русский народ не был сломлен завоевателями: он закалился в борьбе и после долгих лет испытаний отвоевал себе национальную независимость, опрокинул монгольские полчища и том самым спас цивртлизацию Европы.
. Почти одновременно с монгольским нашествием русскому народу пришлось испытать удары и с другой стороны — от шведских феодалов и немецких рыцарей Ливонского и Тевтонского орденов. Они хотели воспользоваться расчленением Русского государства и нашествием монголов, чтобы подчинить себе русский народ. Рыцари и шведы, особенно после поражения русских при реке Калке, стали усиливать свою агрессию. Они вступили в Новгородскую и Псковскую земли и стали грабить деревни, убивать жителей, опустошать города. Однако успехи ливонских рыцарей были не прочны. Вскоре они были разбиты псковичанами и вытеснены из Псковской земли.
После разгрома татарами южной Руси, нашествия и опустошения северо-восточной Руси немецкие рыцари сочли, что наступил благоприятный момент для разгрома и захвата Новгородских прибалтийских земель. Объединённые силы ливонских • и тевтонских рыцарей и шведов, стремясь отрезать новгородцев от моря и захватить речной путь по реке Неве, отправили сюда большое войско, но были наголову разбиты князем Александром Ярославичем (в 1240 г. на Неве) и под Псковом, а затем в битве на льду Чудского озера (в 1242 г.), так что «прохвосты были окончательно отброшены от русской границы» (Маркс).
Феодальная Русь в лице князя Александра выдвинула замечательного полководца и крупного политика из среды «младших» ростово-суздальских князей, опиравшихся в большой степени на народные массы и не ладивших с боярской олигархией. Трезво оценивая соотношение сил как внутри феодальной Руси, так и с внешними её врагами, Александр видел невозможность одновременной борьбы и с татарами и со шведско-немецкой агрессией. Поэтому он сохранял мирные отношения с Золотой Ордой, чтобы покончить с наиболее активным и агрессивным соседом. Эта политика соответствовала реальным интересам тогдашней Руси. Открытая военная борьба с татарами была ещё невозможна, для неё ещё не наступило время.
Феодальная Русь могла противопоставить централизованным иноземным войскам лишь свои разрозненные феодальные, плохо обученные и малодисциплинированные войска, находившиеся в распоряжении отдельных, враждовавших между собой
7 П. И. Лященко, т. I


178
Феодально-крепостническое хозяйство в XIII—XIV вв.
феодалов. Успешная борьба Александра с немецко-шведскими агрессорами показывала, что в тех случаях, когда русский натриот-полководец организовывал хорошо спаянное войско, борющееся не за чуждые ему княжеские интересы, а за родную землю против её захватчиков, русские войска разбивали сильнейшего и хорошо вооружённого противника. Но феодальные войска в основной своей массе такой силы тогда ещё не представляли. Хотя силы были часто неравны, но борьба народа с иноземным игом не ослабевала. Перенеся тяжкие испытания, русский народ крепил своё государство и вопреки феодальной раздроблённости выковывал своё национальное единство.
2. Феодальная вотчина и её экономика
Как политический распад страны, так и военное порабощение её иноземными захватчиками имели одну общую социально-экономическую причину — глубокий процесс феодализации её, превращение прежде единого государства в простую территориальную совокупность отдельных, независимых и раздроблённых частных феодальных владений, княжеских и боярских вотчин. Экономической основой этого процесса являлось развитие частного княжеско-боярского землевладения, захват «чёрных», общинных земель, включение их в феодально-вотчинные владения, закабаление прежних владельцев этих земель и превращение их в зависимое от феодала население. Феодальная вотчина становится главной формой и центром всей хозяйственной и политической жизни страны.
Захват общинных земель начался непосредственно с распространением княжеской власти на прежние племенные территории и на общинные земли. Происходило «окняжение» этих земель, т. е. признание их находящимися в верховном владении князя. Являясь лишь формальным выражением государственной принадлежности этих территорий и земель, один титул «окня- жения» первоначально не вносил существенных изменений в условия владения и пользования этими землями. Поэтому даже тогда, когда уже появился новый формальный титул на эти земли — «земля великого князя» и «царева»,— владельцы и пользователи этих земель прибавляли к этому титул: «а моего владения», «а росчисти наши». Но всё же появление верховного владельца не оставалось только голым титулом. На «чёрных.зем- лях» теперь уже лежало податное обязательство, и кто их получал или покупал, тот обязан был выплачивать и эти подати. Это изменяло положение сидевшего на «чёрных землях» населения.
Если раньше свободный захват или трудовая заимка являлись основой земельных прав, то теперь появляются и новые


Северо-восточная феодальная Русь
179
земельные обязанности — платить с земли подать. Вместе с тем всё более развивающееся земельное утеснение заставляет ограничивать не только совершенно свободный захват, но и права трудового землепользования. Так постепенно возникают общинно-уравнительные формы землепользования на «чёрных землях». Главным их признаком становится податной характер.
Тем не менее право собственности долгое время безусловно признаётся за сидевшими на этих землях крестьянами и их общинами. Так, даже в договорах отдельных князей отмечается, что «чёрных земель не купить», а если кто купил их, владельцы «чёрных земель» могут их выкупить, в противном случае купивший должен «тянуть тягло» вместе с другими «чёрными» людьми, «а кто не всхочет тяпути», от того земли отбираются и отдаются «чёрным» людям даром
Признание права собственности на «чёрные земли» дошло до «Судебника» 1497 г.1  2 Последнее обстоятельство представляется чрезвычайно важным моментом в дальнейшем развитии феодально-крепостнических отношений и роли крестьянской земельной общины.
Тем не менее в условиях феодализации, особенно в XIII— XIV вв., идёт быстрый процесс потери значительной части «чёрных земель» их владельцами, крестьянами-общинниками, и захват их в частную собственность князьями, боярами и др.
Князья раздавали эти земли боярам и служилым людям, а бояре захватывали, «обояривали» их путём экономического подчинения населения на основе какого-либо формального права или прямой силой. Монастыри, судя по имеющимся документам, были также активными захватчиками «чёрных земель» всяческими способами. Крестьянам приходилось — конечно, большей частью безрезультатно — судом доказывать свои права. «А как господине у нас отняли наволоки старцы троець- кие» 3,— жалуются крестьяне. Такие же жалобы повторяются на митрополита4, на Кирилло-Белозерский монастырь5, на Симонов монастырь 6 и многие другие.
В результате захвата этих земель привилегированными владельцами многие крестьяне-общинники, прежние собственники «чёрных земель», теряли их и превращались в зависимых «держателей» владельческой земли.
1 «Собрание государственных грамот и договоров», ч. 1, № 33.
2 «Судебник» 1497 г., стр. 63.
8 «Акты юридические», №4.
4 Там же, № 4, 8.
5 «Акты и грамоты Кирилло-Белозерского монастыря», изд. Деболь- ским, № 16, 23.
6 «Акты, относящиеся до юридического быта древней Госсии», изд. Археографической комиссии, т. I, № 52, 1857.
7*


180’
Феодально-крепостническое хозяйство в XIII—XIV вв.
Закрепощение земледельческого населения. Уже в XI и
особенно в XII в. значительная часть «смердов», «сирот» и других категорий земледельческого населения, крестьян-общин- ииков теряет вместе с «чёрными», общинными землями, и свою хозяйственную самостоятельность, а также личную свободу. Крестьянин-смерд попадает в экономическую и личную зависимость от феодала в связи с получением от землевладельца ссуды (орудиями производства, семенами, деньгами), задолженностью и невозможностью при таких условиях бросить землю и работу на владельца. Причина этого лежала в том, что хозяйственное положение смердов было очень неустойчивым. Обедневшие смерды неизбежно попадали в экономическую и личную зависимость, в кабалу от «сильных людей», крупных землевладельцев-феодалов.
Кроме смерда как мелкого производителя «Русская Правда» упоминает также и «закупа», «ролейного закупа», Называя его «наймитом». «Псковская судная грамота» вовсе не знает смерда, но знает лишь «изорников», «огородников», «кочетников». Как и ролейные закупы, всё это уже не самостоятельные мелкие землевладельцы-хозяева, а безземельное население, живущее на чужой земле и обрабатывающее её на условиях найма, но фактически находящееся в зависимости от владельца. Такое же положение занимает и псковский изорник (съёмщик пашни), огородник (съёмщик огорода), кочетник (съёмщик рыбной ловли). Отдельные статьи «Псковской грамоты» довольно подробно и точно определяют эти особые отношения, возникающие между съёмщиком земли и землевладельцем, условия и сроки пользования, его прекращения, вознаграждения и т. п.1 Особенно важными представляются размеры оброка: изорник уплачивает землевладельцу четверть урожая, огородник — половину.
Таким образом, по форме это была натуральная аренда исполу, но в основе её, как и в закупничестве, часто лежала задолженность землевладельцу: последний ссужал съёмщиков деньгами, орудиями производства, семенами для посева и даже для продовольствия («семена смены»). Этот заём натурой или деньгами — так называемая «покрута» — являлся, по- видимому, весьма распространённым и обычным спутником закабаления. Очевидно, покрута — заём натурой для обзаведения хозяйством и для пропитания до сбора урожая — являлась необходимостью для малосостоятельного земледельца. И хотя личная независимость изорника выражается даже более определённо, чем закупа, но экономическая зависимость была, по- видимому, не менее тяжёлой. Изорник за невыполнение обязательств и за оставление участка не обращался, как закуп,
«Псковская судная грамота», ст. 42, 44, 51, 84—86 и др.


181
Северо-восточная феодальная Русь
и холопство. Установленный законом срок окончания пользования участком (20 ноября, юрьев день осенний) ограждал интересы как землевладельца, гак формально и съёмщика. Но особенно строгие правила взыскании нокруты и обременительность долга создавали тяжёлые условия зависимости и задолженности, от которых съёмщик земли скрывался в бегах. В случае неуплаты долга он фактически мог попадать в положение холопа или прикреплялся кабальными условиями выплаты этого долга к земле, превращаясь в крепостного.
Наконец, ещё одна группа сельского полусвободного, но закабаляемого населения, известная ещё и «Русской Правде», получает большое значение в феодальный период,— это «изгои». Как общий древнеславянский термин это слово обозначало вообще человека, «выбитого из колеи» его прежнего общественного положения (сын попа, не знающий грамоты и, следовательно, не могущий стать попом; бывший холоп-вольноотпущенник; несостоятельный купец, исключаемый из купеческого сословия) *. В сельском быту изгоями, очевидно, могли делаться все обедневшие земледельцы, лишавшиеся земли и возможности ведения хозяйства. Они-то и поселялись на княжеской и особенно церковной земле, сохраняя формально личную свободу, но фактически будучи зависимыми от владельца. Особенно церковь охотно использовала эту дешёвую рабочую силу «людей церковных, богадельных», «задушиых людей» и пр.
С XIII в. упоминания о всех этих мелких, закрепощаемых земледельцах — смердах, закупах и др.— исчезают. В известной «Уставной грамоте» митрополита Кигхриана Константи- новскому монастырю (1391 г.) 1 2 впервые наравне с «сиротами монастырскими» упоминается аналогичный с ними термин «крестьяне» («христиане») монастырские и определяются их барщинные обязанности монастырю. С этих пор название «крестьяне» crauoeuTcsi унифицированным в феодальных отношениях термином для обозначения сельского закрепощаемого населения..
На какой же экономической базе создавались такие отношения, если предполагать, что недостатка в земле не было?
Два обстоятельства являлись здесь, повидимому, решающими: во-первых, недостаточность удобных для земледелия земель и необходимость расчистки земель из-под леса и, во-вторых, необходимость при низкой технике и экономической мало- состоятельности непосредственного производителя больших затрат труда на расчистку почвы.
1 «Устав новгородского князя Всеволода о церковных судах», 1125—1136 гг.; Владимирский-Буданов, Хрестоматия, т. I, Спб. 1899, стр. 245.
2 «Акты Археографической экспедиции», т. I, Спб. 1836, № И.


182
Феодально-крепостническое хозяйство в XIII—XIV вв.
Так как при господстве подсечной или переложной системы расчищенпая и обработанная земля через несколько лет бросалась под заросль или под залежь для отдыха, то под посевом всегда находилась лишь незначительная часть расчищенной земли. Всякое расширение посевов требовало поэтому больших материальных средств и труда для освоения и разработки новых участков. При первобытно-общинном строе род и община располагали для этого большими запасами трудовых сил всего коллектива. С распространением индивидуального землепользования мелкий производитель часто не располагал достаточными материальными средствами и трудовыми силами для подъёма новей и росчистей. Он искал вместо этого «мягкой», уже расчищенной и паханной земли, легче поддававшейся обработке. Но эти земли в значительной своей части находились в руках частных землевладельцев.
Всё это и вело к разным формам экономической зависимости на почве получения крестьянином земельных участков или получения им ссуды деньгами, орудиями производства, семенами и пр., которые давал крестьянину богатый землевладелец для разработки новых участков. Разработанные крестьянином участки по истечении определённого срока оставались в собственности владельца. В дальнейшем это и приводило к закреплению крестьянина па земле владельца, к потере им не только экономической, но и личной свободы.
Однако мы должны повторить замечание, сделанное уже выше. Неправильно было бы считать, что феодально-вотчинное боярское землевладение в период своего расцвета, в XIII—XIV вв., полностью закрепило за собой всё свободное крестьянское население и все общинные, «чёрные земли». Крестьянская общипана «чёрных землях» уже в этот период переживала как внутренний распад в связи с развитием индивидуального землепользования, так и процесс захвата общинных земель привилегированными классами. Но тем не менее «чёрные», хотя бы и «окня- женные» и обложенные княжескими податями общинные земли являлись ещё некоторым убежищем для свободного сельского населения в процессе его закрепощения и феодализации.
Другое обстоятельство, которое в связи с этим также должно быть учтено, заключается в том, что крестьяне, сидевшие на владельческих землях, ещё долгое время сохраняли за собой право, уплатив задолженность и выполнив другие свои обязательства, переменить владельца. Задолженность и «кабала» владельцу фактически всё более делали это «право» мифом. Но всё же право отхода (приурочиваемого обыкновенно к окончанию осенних полевых работ, к юрьеву дню 26 ноября) долгое время являлось главным лозунгом крестьянства в его борьбе против закрепощения.


Северо-восточная феодальная Русь
183
Феодальная вотчина. К XIII—XIV вв. распространение привилегированного боярско-княжеского вотчинного землевладения, захват общинных земель, экспроприация земледельческого населения и его закрепощение приводят к тому, что феодальные отношения и феодальный способ производства становятся решающими в общественных отношениях.
Князья, их приближённые («княжы мужи»), бояре-вотчинники, духовная аристократия являются руководящими классами феодального общества. Землевладение и землевладельческое хозяйство на основе эксплуатации зависимого производителя становятся экономической основой общественных отношений феодального общества. Феодал-вотчинник становится не только организатором и руководителем хозяйства своей вотчины, но и независимым, суверенным распорядителем, «государем» над всем населением, живущим на территорий его вотчинных владений.
Конечно, в сложной общественной иерархии феодального общества богатство, сила и значение отдельных землевладельцев были различны. Но все они имели одну основу своих экономических и общественных прав и привилегий — владение в качестве феодала-вотчинника землёй и распоряжение сидевшим на ней населением. Крупный вотчинник, забирая крестьянские «чёрные земли», «обояривая» их и переводя крестьян на свои земли, получал над ними право суда и управления. Некоторые наиболее могущественные феодалы, а также церковь и монастыри пользовались своими феодальными правами «иммунитетов», льгот и привилегий, освобождающих крестьян от княжеских поборов и постоев, чтобы привлечь крестьян на свои земли. Но эти вотчинники в свою очередь требовали от крестьян, переходивших к ним, работы, повинностей, получали право хозяйственной их эксплуатации и т. п.
Феодальная вотчина становится не только организационной формой хозяйства, но и центром всей хозяйственной системы феодализма. Зависимый земледелец — крепостной крестьянин — становится основной и почти единственной рабочей силой вотчинного хозяйства, его орудия и средства земледельческого производства — орудиями и средствами производства вотчины. В основе крепостных и зависимых отношений непосредственного производителя к феодалу-вотчиннику лежит экономическое принуждение в виде задолженности, земельной необеспеченности, потери земельной собственности, и внеэкономическое принуждение в виде прикрепления к земле, превращения крестьянина в крепостного, работающего на барской земле.
Вот почему привлечение на свои земли «волостных людей», земледельцев из чужих владений и из чужих волостей, представлялось весьма важным для князей и для всех вотчинных владельцев источником пополнения требуемых для вотчинного


184
Феодально-крепостническое хозяйство в XIII—XIV вв.
хозяйства кадров рабочей силы. Поэтому право «выводить людей в свою волость» становится начиная с XII—XIII вв. одним из наиболее важных вопросов в различных соглашениях между князьями, вотчинниками, областями и т. п. Конечно, вопрос этот решался «правом сильного», так как могущественный феодал всегда имел в своём распоряжении средства, чтобы привлечь на свои вотчинные земли крестьян как с «чёрных», общинных земель, так и с земель более мелких владельцев.
Рядом и одновременно с частновладельческим вотчинным хозяйством зарождается и аналогичный с ним тип княжеского, или «дворцового», землевладения и хозяйства. Удельный князь в своём уделе был, собственно, тем же вотчинником, большей частью лишь самым крупным и богатым в уезде. При этом его владения часто были разбросаны и по другим княжествам. Эти вотчинные владения князей часто пополнялись как простым захватом, так и покупкой у других разорявшихся кня- зей-вотчинников, у духовенства и др., переходя но завещанию к потомству, к членам их семьи. Так, в завещании Ивана Калиты упоминается уже о 54 сёлах, которые он как вотчинный владелец раздаёт своим детям. Василий Тёмный оставил своим наследникам 125 сёл * *. Несмотря на отсутствие точного разграничения собственно государственных земель и княжеских земель частного владения, последние постепенно начинают выделяться в виде дворцовых земель как вотчинные земли, принадлежащие княжескому роду.
Наконец, рядом с вотчинным частновладельческим и дворцовым землевладением также уже с XII—XIII вв. развивается новый тип хозяйства и землевладения, аналогичный вотчинному,— монастырское землевладение.
Уже с самого начала христианства на Руси церковь и монастырь быстро становятся сильнейшим средоточием земельных владений. «Благоверные» князья, строя церкви и монастыри, отводили и закрепляли за ними обширные земельные владения («да ей много именья и свободы купленный и с даньми и села лепшая и десятины в стадех своих» 2,— говорит летописец о постройке Андреем Боголюбским церкви богородицы в 1158 г.). Благочестивые люди ради благ загробной жизни и «поминовения души» оставляли церквам и монастырям сёла и имения по завещаниям. Наконец, сами монастыри, митрополиты и епископы всячески увеличивали и округляли свои имения и сёла путём покупки, путём выпрашивания всяких пожалований п т. п. Такие известные монастыри, как Троице-Сергиевский, владели вотчинами в 13 уездах с несколькими стами селений
1 	«Собрание государственных грамот и договоров», ч. 1, № 21 и 22.
* Лаврентьевская летопись, 1158 г.


185
Северо-восточная феодальная Русь
в них. Такие же представители центральной церковной власти, как московские митрополиты, впоследствии всероссийские патриархи, владели имениями почти во всех княжествах и всех уездах, насчитывая свои имения сотнями со многими тысячами крестьянских дворов и сёл К
Важной особенностью церковно-монастырских владений являлось то, что эти церковные владения у нас, как и в Западной Европе, были так называемыми владениями «мёртвой руки», т. е. не подлежали вообще отчуждению и обороту. В то время как вотчинные владения могли раздробляться, продаваться и переходить из рук в руки с правом последующего выкупа вотчинником, земли, пожертвованные или приобретённые церковью, закреплялись за ней навсегда. Это «вечное» закрепление соответствовало идеологической форме закрепления на «вечное поминовение», благодаря чему даже наследники пожертвованной монастырю вотчины лишались права выкупа её у монастыря. Вследствие этого монастырское землевладение и хозяйство становились весьма важными и крупными факторами в распределении земли и сельскохозяйственном производстве.
Церковь и монастыри не ограничиваются указанными весьма обильными источниками своих земельных приобретений и их расширения. Они активно участвуют в захвате новых заимок, ничьих, «божьих» земель, что является важным моментом в деле первоначальной колонизации и хозяйственного освоения земель. Но ещё более активное участие принимают монастыри и церковь вместе с князьями и боярами в экспроприации земледельческого населения, в увеличении своих земельных владений путём прямого захвата крестьянских «чёрных земель», отобрания их от крестьян путём суда, всякого рода грамот и т. и.
На основе таких захватов, присвоения и перераспределения земли начинают возникать ещё более важные процессы перераспределения производительных сил между отдельными производителями, расширения крупного вотчинного феодальнокрепостного хозяйства за счёт мелкого самостоятельного земледельческого хозяйства.
Организационной единицей феодально-вотчинного хозяйства XII—XIII вв. является село — крупное хозяйство, населённое челядью и другим зависимым населением. Сёла, как тогда назывались частные владения, с челядью, со скотом и со всяким хозяйственным оборудованием являлись основой богатства и власти, вместе с тем и объектом военной борьбы и пр.
Таковы летописные рассказы об усобицах Ольговичей, которые в 1135 г. «села пожгоша... а людье уйдоша, и мног полон  11 	М. И. Горчаков, О земельных владениях всероссийских митрополитов и патриархов, 1871, стр. 52 и сл.


186
Феодально-крепостническое хозяйство в XIII—XIV вв.
взяша, скоты и коне» 1; рассказ о взятии Киева Изяславом, когда были разграблены игоревы «села и скоты» 1 2; при походе Андрея Боголюбского в Новгородскую землю его воины «села взяша и пожьгоша, и люди посекоша, а жены и дети и имения взяша и скоты поимаша» 3. Описывая усобицы между отдельными княжествами, летописец по 1177 г. неоднократно отмечает про разных князей: «а села болярскае взяша и кони и скот» или: «и пожже город весь», и опять: «села пожже боярская, а жены и дети и товар да поганым на щит» 4.
Что эти сёла представляли собой иногда весьма крупные хозяйственные предприятия, в особенности у монастырей и князей, видно из многочисленных известий о грабежах в этих сёлах, а также о завещаниях этих сёл своим родичам, монастырям и пр. Ещё в ранних летописных известиях о разграблении княжеских сёл часто упоминается о больших запасах товаров, вина, мёда, денег, хлеба, скота, лошадей и пр. Так, Изяелав отнимает у Святослава его княжение и в нём «двор» Святослава, в котором находит деньги, «товар иже бе не мочно двинути», а в погребах было «500 берковьсков меду, а вина 80 корчаг... и челяди 7 сот» 5. Немногим отличались по величине и богатству сёла и дворы княжеских дружинников, у которых другой победитель «зая товара много... золота и серебра, и челяди, и копий и скота» 6.
Монастырское землевладение и хозяйство, составляемое из пожертвований, завещаний, пожалований, приобретений по купчим и пр., также находит значительное развитие к XII — XIII вв. Таковы известия о пожертвовании князем Изяславом (XII в.) Пантелеймоновскому монастырю сёл с пожнями, «с землею, и с людьми, и коньми, и лес, и борти, и ловища», о пожаловании земли Печерскому монастырю Изяславом 7, о пожертвовании Печерскому монастырю «сел с челядью» 8, о завещании новгородца Климента (XIII в.) Юрьевскому монастырю двух сёл «с обилием и с лошадьми, и с бортью, и с малыми селищи, и пень и колода», о пожертвовании Хутынскому монастырю земли «с челядью и со скотиною» 9 и многие другие. Церковь и монастыри являлись хозяевами крупных владений.
1 Лаврентьевская летопись, 1135 г.
2 Ипатьевская летопись, 1146 г.
3 Ипатьевская летопись, 1173 г.
4 Лаврентьевская летопись, 1177 г.
5 Ипатьевская летопись, 1146 г.
6 Ипатьевская летопись, 1159 г.
7 Лаврентьевская летопись, 1051 г.
8 Ипатьевская летопись, 1158 г.
• «Дополнения к Актам историческим», т. I, № 5, стр. 8. '


Северо-восточная феодальная Русь
187
Конечно, феодальное общество знало не только крупные княжеско-боярские вотчины и сёла. За ними шли владельцы средней руки, «всякого рода людишки», составлявшие дружину князя, и пр. Поэтому часто встречаются сёла небольшие. При этом сёла иногда дробились по завещанию, при переходе по наследству и пр. В последнем случае наследники часто получали «полсела», «треть села», сохраняя совместную жизнь в этом селе и образуя таким путём «деревню» в два-три- четыре двора, иногда с совместным пользованием некоторыми угодьями. Встречаются сёла весьма незначительных размеров, принадлежащие средпим классам.
Так, в «Двинских грамотах» XV в. встречаются известия о продаже мелкими землевладельцами и ремесленниками своих земельных участков площадью в несколько десятин за 30— 120 белок, т. е. за несколько десятков-сотен золотых рублей. Точпо так же частную земельную собственность приобретали ремесленники и купцы; последние покупали иногда владения •крупных размеров. Так, о новгородском госте Тарасе Петрове летопись говорит (1371 г.), что «откупил он полону множество всяких чинов своею казною и купил себе вотчину... 5 сел».
В сельскохозяйственном отношении в состав села входили разнообразные угодья: поля, пожни, ловища, ягодники, пере- весища, тони, т. е. земледельческие, звероловные, птицеловные и рыболовные угодья. Из некоторых древних завещаний и перечислений в них жертвуемых или завещаемых участков можно видеть хозяйственный состав села. Так, из завещания некоего Григория видно, что его село состояло из двора, трёх полей, из «орамой земли», под двором, из поволоков «и притеребы, и заполькы, и репища, и ловища, и в речекы участок ловити». В другом случае перечисляется продаваемое село, состоящее из семи полей, участка в дворище, в соснике, в пожнях и пр. В состав села входили часто такие охотничьи угодья, как «те- теревпики», «ловища гоголиные», бортные угодья, особенно в монастырских вотчинах. Крупной отраслью княжеско-боярского вотчинного хозяйства было скотоводство и табуноводство.
В крупных хозяйствах существовала довольно сложная система управления и наблюдения. Во главе стоял управляющий, получавший хозяйственные распоряжения лично или письменно от самого боярина-вотчинника. Непосредственное руководство лежало на сельских и ратайных старостах, на тиунах, ключниках, ездовых, мечниках и прочих княжих слугах и рабах. Они наблюдали за выполнением работ на полях, по скотному двору, за состоянием усадебных построек, за выполнением повинностей крестьянами, за хранением обширных запасов, за снабжением владельца продуктами в его городской усадьбе. Насколько обширно и развито было такое крупное княжеское


488 Феодально-крепостническое хозяйство в XIII—XIV вв.
и боярское хозяйство, можно видеть из многочисленных «духовных грамот» (завещаний), в которых завещаются не только целые «сёла» крестьян, но и сотни «людей», челяди и холопов, обслуживающих специальные отрасли княжеского и боярского хозяйства,— огородники, садовники, рыболовы, мельники, сокольники, утятники, конюхи, повара, хлебники, портные, бронники, серебреники, ключники и др. 1
Не всегда, впрочем, и не во всех своих имениях князья, бояре и крупные землевладельцы вели самостоятельное хозяйство. Крупные земельные владения часто не представляли в сущности обширных поместий на сплошной территории, а были разбросаны на нескольких десятках небольших участков. Так, из писцовых книг Деревской и Вотской пятин видно, что у некоторых владельцев их имения составлялись из 20 отдельных сравнительно небольших сёл. Это обстоятельство заставляло эксплуатировать отдельные участки не в собственном боярском или княжеском хозяйстве, а отдачей за отработки или оброки мелким земледельцам. Поэтому часто крупные землевладельцы сами не вели хозяйства, а получали лишь доходы и оброки от сидевшего на их землях населения. Во время своих «объездов» они сами или через своих ключников собирали продукты, необходимые для личного потребления, а также продукты белее «товарного» характера (лён, меха, кожи, воск, мёд и пр.). В таком случае «заботы» землевладельца по отношению к своим владениям ограничивались только сбором этих повинностей и даров. «А доколе сын мой Федор подрастет,— пишет в своём завещании один такой владелец,— а дотоле ездит по моим селам брат мой Григорий, в мое место и людми моими володеет, а хлеб и куны и дар, а то идет матери моей и сыну моему Федору» 1 2. В связи с этим иногда собственная запашка в боярских сёлах была очень невелика и часто не превышала нескольких десятков десятин, т. е. удовлетворяла лишь непосредственное потребление семьи 3.
Формы эксплуатации непосредственного производителя феодальной вотчиной складывались на основе присущих ей производственных отношений. Вотчинник обладал собственностью на землю и правом на труд земледельца. Непосредственный производитель сохранял своё единоличное хозяйство и частичное обладание средствами производства. Но, не имея земли или пользуясь ею лишь от феодала, он становился зависимым от землевладельца, закрепощался им, становился его крепостным.
1 «Собрание государственных грамот и договоров», ч. 1, 1813, стр. 334, духовная грамота князя Ивана Юрьевича Патрикеева (1498 г.) и мн. др.
2 «Акты юридические», т. I, стр. 430.
3 «Новгородские писцовые книги в статистической обработке», т. 1, Спб. 1915, стр. 83.


Северо-восточная феодальная Русь
189
Мелкий зависимый производитель, ведущий своё отдельное крестьянское хозяйство, был вынужден поставлять помещику свою рабочую силу, свой рабочий скот, свои орудия производства, нахал своим скотом и инвентарём княжескую и боярскую землю, косил и убирал хлеб и сено, ловил на княжеских ловлях рыбу, занимался для княжеского и боярского двора бортничеством, охотой и пр. При таких условиях в техническом отношении и в своих производственных направлениях это владельческое хозяйство становилось в зависимость от уровня техники и производственного направления мелкого хозяйства. Этим объясняется рутинное состояние техники при феодализме.
Формы эксплуатации были различны па разных этапах феодализма в зависимости от степени развития производительных сил феодального хозяйства. Внеэкономическое принуждение в силу личной зависимости получает решающее значение в применении различных форм эксплуатации. В основном они сводились (применяя терминологию Маркса в его анализе докапиталистических форм ренты) к трём видам феодальной ренты: 1) к отработочной ренте, к барщине, 2) к ренте продуктами, к оброку и 3) к ренте денежной, встречавшейся в то время наиболее редко. Но все эти три вида феодальной ренты уже тогда переплетались в самых различных сочетаниях.
Генетически в период «становления» феодальных отношений в IX—X вв. оброки являлись лишь видоизменённой формой прежней дани дофеодального периода, почти отожествляясь с ней. Но даже в более поздних памятниках часто оброки и дани упоминаются как равнозначащие формы. Так, в грамоте 1559 г. говорится: «И вы бы, крестьяне, дому св. Софии и наши тех деревень давали б естс ему дань, хлеб и деньги и все пошлины но старине».
С развитием и укреплением феодально-крепостнических отношений и с повышением эксплуатации крестьянина при расширении запашек и хлебопашества вотчинник организует свою «барскую» запашку на основе отработочной системы, т. е. барщины. Вначале она была ещё не полностью крепостнической, принудительной, а часто договорной, на основе «порядных», регулирующих работу крестьян в барском хозяйстве. Конечно, степень и формы применения барщины, оброка и рабского труда были различны. Более мелкое владельческое хозяйство часто оставалось на оброке, тогда как крупное княжеское хозяйство, усиливая барщинно-крепостной труд в земледелии, долго сохраняло в отдельных отраслях холопий труд управителей, ключников, тиунов, мечников, ездовых и т. п.
По мере расширения барского земледельческого хозяйства отработочная форма эксплуатации становилась экономически необходимой. Постепенно отработки на барской земле ещё за¬


190
Феодально-крепостническое хозяйство в XIII—XIV вв.
долго до превращения их в законченную систему крепостного хозяйства сделались наиболее распространённой формой феодально-землевладельческого хозяйства.
Оброчная система по степени зависимости и подчинения непосредственного производителя предоставляла относительно больше хозяйственной свободы земледельцу, смерду, закупу или изорнику. Эта форма эксплуатации являлась поэтому более производительной. Но зато оброк ставил крупное хозяйство в зависимость от мелкого в отношении получаемых по оброкам продуктов; крупное хозяйство получало только то, что производило мелкое. Поэтому оброки сохраняли наибольшее значение для владельческого хозяйства, главным образом по отношению к обычным продуктам потребления, как молоко, яйца, масло, сыр, или в виде таких сырьевых продуктов, как лён, конопля, шерсть, или, наконец, в виде продуктов переработки, как полотно, сукно и пр. Все эти продукты являлись наиболее распространёнными видами оброчно-натуральных повинностей. Феодал стал особенно заинтересован в их получении, когда принуждён был для покрытия других своих потребностей сбывать их на рынок. Но пока рыночные отношения не получали развития (как это и было в феодальной вотчине XIII—XIV вв.), вотчинник в наибольшей мере оставался заинтересованным в развитии основных отраслей и продуктов хозяйства, в развитии хлебопашества и получении хлеба. Но именно хлебопашество вотчинного хозяйства требовало развития барщины.
Барщина и оброки являлись способом ведения хозяйства и в монастырских владениях. В уставных монастырских грамотах 1 кроме перечня барщинных работ на монастырской земле и в хозяйстве даётся перечень оброков монастырю: яловицу па праздник, трёх баранов, «зобню» (лукошко) овса для игумновых лошадей и вообще всякого рода приношения («приходят к игумену, что у кого в руках»). К XIII—XIV вв. монастырское землевладение и хозяйство обнаруживают значительный рост, увеличиваясь путём всякого рода завещаний, пожертвований богобоязненных людей, путём непосредственных покупок земель или присвоением заложенных земель в случае неуплаты долга, или, наконец, непосредственным расширением росчистей трудом всякого рода зависимых от монастыря людей. При всех этих условиях собственных запашек во многих монастырских владениях, так же как и в боярских, было мало. Доходы с них составлялись и собирались тем же путём — путём объездов настоятелем и ключниками своих волостей и сёл для сбора жита, яиц, кудели, воска, денег и пр.
1 «Уставная грамота митрополита Киприаиа Коистантиповскому монастырю», 1391, ААЭ, т. I, № 11.


Северо-восточная феодальная Русь
191
Феодальная вотчина по хозяйственной своей основе представляла типичную натуральную хозяйственную организацию замкнутого характера, т. е. производящую главнейшую массу своих продуктов для собственного потребления. Преобладающая масса продуктов производилась в этом хозяйстве трудом зависимых мелких производителей, держателей и съёмщиков владельческой земли. Все продукты земледелия, скотоводства, бортничества и их переработки, все запасы хлеба, скота, шерсти и кожи, мёда, полотна и пр., имевшиеся в изобилии в крупных княжеских и боярских вотчинах, шли на собственное потребление внутри хозяйства. То же назначение имели хлеб, лён, полотно, яйца, масло, рыба и пр., приносившиеся в хозяйство в виде натуральных оброков изорниками, закупами, огородниками, кочетпиками и прочими арендаторами.
Этому натуральному характеру хозяйства не противоречит то обстоятельство, что некоторая часть этих продуктов шла и на продажу. Предметы, не производившиеся в хозяйстве, особенно предметы роскоши, приобретались покупкой, а для этого необходимо было отчуждать и обменивать свои продукты. Хозяйство всё же не принимало характера товарного, и его продукты не превращались в товары. Самая обширность хозяйства, наличие в нём массы челяди, служилых людей, разных ключников, тиунов, сокольничих, управляющих и пр. обусловливала необходимость большой производственной деятельности, больших запасов, больших размеров потребления. Конечно, градация в величине здесь была очень большая, начиная от небольшого двора или сельца до целой системы сёл, связанных в одну хозяйственную организацию; но тем не менее все они одинаково носили преобладающий натуральный характер.
Политическая система феодализма. На основе описанного феодального способа производства создавалась и общественно- политическая система феодализма, получившая законченные формы в северо-восточной Руси XIII—XIV вв., в Ростово-Суздальском, Владимирском, Московском княжествах. Крупные и наиболее влиятельные вотчинники — князья, бояре, а также крупные монастыри — ограждали свои исключительные права на хозяйственную эксплуатацию населения особыми политическими привилегиями, которые давались князьями.
Вместе с освобождением от уплаты княжеских налогов и торговых пошлин, от всевозможных натуральных повинностей, постоя, подводной повинности и пр. вотчинники кроме своих экономических прав на труд крестьянина получали от князя право суда и другие личные права и становились местными го- сударями-вотчинниками с полной политической верховной властью над всеми сидевшими на их землях крестьянами.


Феодально-крепостническое хозяйство в XIII—XIV вв.
192
Обыкновенно эти льготы и права даровались особыми грамотами, подробно перечислявшими предоставленные льготы. Эти грамоты давались светским вотчинникам-боярам, церковным и монастырским вотчинам, иногда и «небольшим» людям.
Дошедшие до нас многочисленные «жалованные грамоты», подтверждающие эти феодальные льготы и иммунитеты, в таких словах формулируют их: «Ненадобе им моя дань, у и ям, ни подводы, ни мыт, ни тамга, ни писчея белка, ни осьминичии, ни костки, ни явка, ни иная которая пошлина, ни города не делают, ни двора моего не ставят, ни коня моего не кормят, ни сен моих не косят, также ни к соцкому, ни к дворскому, ни к десятскому, с тяглыми людьми не тянут ни в которые проторы и в размет, ни в какие иные которые пошлины» (1404 г.) К
Как видно из приведённого перечня льгот, они иногда имели весьма существенный характер. Для крестьян они давали возможность ведения хозяйства, ограждаемого от безграничного при других обстоятельствах произвола волостелей-кормлен- щиков, тиунов их. На этой почве возникал институт «заклад- ничества», когда крестьянин «закладывался» за какого-либо боярина-вотчинника, отдавался под его покровительство — институт, близкий к западному феодальному патронату * 2. Понятно, что, располагая, льготными грамотами и правами, сам вотчинник усиливал эксплуатацию крестьянина, прикрепляя его к земле, чтобы расширить своё хозяйство, увеличить свои росчисти и новые земельные владения с помощью крепостных.
Конечно, от крупного феодала-вотчинника, князя или боярина в политической, вассальной зависимости находились также свободные, привилегированные классы феодального общества, более мелкие и менее сильные владельцы и хозяева, «всякого рода людишки», которые составляли окружение и двор феодального князя или крупного вотчинника-боярина и которые в свою очередь имели зависимых от них людей. На этой почве и создавались типичные формы феодальной иерархии, хотя и не достигшей у нас такой политической силы и значения, как на Западе, но всё же создавшей вполне законченную общественно-политическую «надстройку» над производственной базой феодализма.
В феодальной Руси XIII—XIV вв. процесс феодализации и независимости отдельных феодалов от центральной государственной власти не дошёл до такой глубины, как на Западе.
■1 Жалованная грамота князя Юрия Савво-Сторожевскому монастырю* «Акты исторические», т. I, № 15. Почти в тожественных выражениях о том же говорят другие грамоты — ААЭ, т. I, «N*9 44, 46, 47, 111, 120, 132 и др.
2 Н. П. Павло-Силъванский, Феодализм в древней Руси, 1907, стр. 104-107.


Феодальный город 1ЯЗ
Отдельные самостоятельные князья Рюриковичи и высшее боярство под влиянием роста общенациональных экономических связей, а также благодаря измельчанию их феодальных уделов после ожесточённой политической вооружённой борьбы с центральной властью стали терять свою феодальную изолированность и независимость. Они тили на службу к более крупным феодалам, особе if но к московским князьям, как подчинённые им вассалы. В то же время великокняжеские «кормленщики»- бояре, получавшие в своё доходное управление города и волости, а также различные льготы и иммунитеты, в противоположность западным областным управителям — мажордомам сохраняли их временно. Области и округа, где они сидели по поручению центральной власти, не становились собственностью бояр. Их политические права управления и иммунитеты, как бы значительны они ни были, не превращались в наследственные, а сами они не превратились в маленьких, но самостоятельных «монархов», герцогов и баронов, как это было во Франции и в Германии. Образование и возвышение центральной власти, обусловленные ростом общенациональных хозяйственных связей, уже к XV XVI вв. экономически объединяло и политически подчиняло всех этих мелких местных феодалов.
Чтобы выяснить эти отличительные черты развития русского феодализма сравнительно с Западной Европой, мы должны остановиться ещё на одном важнейшем моменте в общественноэкономическом развитии феодализма — на феодальном городе.
ГЛАВА IX
ФЕОДАЛЬНЫЙ ГОРОД, ЕГО ПРОМЫШЛЕННОСТЬ И ТОРГОВЛЯ В XIII—XIV ВВ.
Общий характер развития. Изучая основные моменты хозяйственной системы феодализма в древней Руси, мы указывали, что процесс феодализации шёл не только по основной линии аграрных отношений, но и по линии зарождения и развития феодального города. Город XIII—XIV вв. отражал уже основную классовую структуру общества — его феодальную структуру. Как сам феодальный город в качестве промышленного и торгового пункта, так и его общественные классы были лишь особым выражением феодальных отношений. И так как в феодальном обществе имелись два класса — феодалы-вотчинники и масса зависимого и экспроприированного от земли насе¬


№
Феодально-крепостническое хозяйство в XIII—XIV вв.
ления,— то классовый состав феодального города отражал в основном именно эту феодальную классовую структуру.
Владельцем феодального города, особенно в раннюю эпоху развития феодализма, являлся тот же феодал-вотчинник, а жившие в этом городе ремесленники, крестьяне и торговцы были большей частью его же крепостными. Но уже в период развитого феодализма (приходящийся в Западной Европе на XI—XIII вв., а в феодальной Руси на XIII—XIV вв.) возникают зачатки того процесса отделения города от деревни, который, по словам Маркса, является «основой всякого развитого разделения труда, осуществляющегося путем обмена товаров» *, процесса, в котором в дальнейшем резюмируется вся экономическая история капиталистического общества. Понятно, что процесс этот в феодальную эпоху ещё не находил полного осуществления, но получил решающее значение для всего дальнейшего развития феодализма. Постепенно в эпоху разложения феодализма вместе с дальнейшим ростом общественного разделения труда, с развитием промышленности и торговли феодальный город приобретал уже более сложный классовый состав, независимость своего населения и всей своей экономики от феодальной вотчины. Таким образом, город в развитии феодализма имел двойственное значение: с одной стороны, в особенности на начальных этапах феодализма, он являлся неотъемлемым его элементом и этапом развития, а с другой — в более позднюю эпоху — элементом его разложения.
В Западной Европе уже в XII—XIII вв. на общем фойе феодально-вотчинного хозяйства начинают выделяться города как независимые промышленные центры, выполняющие громадную историческую, экономическую и политическую роль в борьбе против натурально-хозяйственной замкнутости и разобщённости феодализма и в борьбе за свою экономическую и политическую независимость. В феодальной Руси город как промышленный центр играл гораздо более подчинённую роль. Промысловые занятия, возникающие в педрах натурального хозяйства, ещё долгое время не выделяются из пего на основе общественного разделения труда в специально городские промышленные профессии, кроме тех немногих профессий, которые вообще не были связаны с вотчиной.
Роль города в русской хозяйственной жизни, даже в XVI — XVII вв., не говоря уже о более ранней эпохе, не только была значительно меньшей, чем в Западной Европе, но ещё не так давно вовсе отрицалась многими историками. В связи с подавляющим преобладанием в народной жизни сельского хозяйства и в связи с военными формами городской колонизации, осо-  11 К. Маркс, Капитал, т. I, 1955, стр. 360.


Феодальный город
195
бенно на юге, многие историки (Соловьёв, Ключевский, Хлебников и др.) считали, что русский город был «огороженным» и военных целях и укреплённым селом с крайне слабо развитыми промышленными отраслями и почти исключительно с земледельческим характером населения. Однако другие историки (Костомаров), в особенности на основании изучения городских писцовых книг (Чечулин), приходят к выводу, что, несмотря на значительные особенности русского города и* недоразвитость у нас городской промышленности и ремесла сравнительно с западноевропейскими, город, в особенности в последующий период Московской Руси XVI—XVII вв., получает значение такого центра, вокруг которого слагается более широкое общественное разделение труда и промышленно-ремесленной деятельности на почве товарообмена с деревней.
По своему возникновению и по начальным этапам развития не все города феодальной Руси XIII—XIV вв. прошли одинаковый путь.
Как мы видели выше, ещё в период родового и племенного быта на территории отдельных племён имелись многочисленные городища, из которых некоторые превращались в крупные племенные города. Таковы были многие древнеславянские города, времени основания которых летописец не помнит или сопровождает рассказы об этих городах такими легендарными преданиями, как рассказ об основании Киева. Население этих городов было свободным, сам город основывался не на владельческой, а на свободной земле. Поэтому эти «своеземские» города, если они стояли на основных речных и торговых путях, превращались в крупные торговые пункты, сохраняли свою независимость и переживали бурный период свободы «вечевого» строя, пока они не были подчинены центральной власти. В некоторых случаях эти города получали большое и самостоятельное политическое значение наподобие вольных городов и средневековых городских республик Западной Европы. Таково было положение и развитие города Великий Новгород.
Но уже в княжеский период сами князья также строили новые города как укреплённые пункты для сосредоточения в них своей дружины и для дальнейшего завоевательного продвижения, селили здесь своих холопов и челядь и заводили своё городское хозяйство. Эти «княжеские» города часто превращались в резиденции князей, в столицы феодальных княжеств.
Эти этапы раннего дофеодального и феодального развития города хорошо прослеживаются в археологических памятниках, вскрывающих иногда в старых городах (Киев, Новгород) два слоя археологических остатков, свидетельствующих о перерождении первобытного городища в княжеский феодальный город. Непременная его принадлежность — детыиец, кремль — ян-


196
Феодально-крепостническое хозяйство в XIII—XIV вв.
ляётся как резиденцией князя, так и укреплённым местом для хранения княжеской казны, оружия, товаров и пр.
Наконец, третьей формой возникновения феодального города было зарождение его из феодальной вотчины, когда на владельческих землях селилось свободное или зависимое население, занимающееся ремёслами. Для феодального города наиболее типичным и «органическим» путём его зарождения и развития является возникновение его на месте феодальной вотчины — княжеской, боярской, монастырской. Небольшие, устроенные феодалами в своих вотчинах городские поселения, «городки», при благоприятных условиях развивались в крупные города.
В первую очередь это относится к Москве — феодальному городу, возникшему, как мы увидим ниже более подробно, из маленькой феодальной вотчины удельного князя. Таково же было происхождение многих феодальных городов, сохранившихся до последнего времени и часто носивших названия их бывших феодально-вотчинных владельцев: Новосиль — вотчина бывших князей Новосильских, Одоев — князей Одоевских, и многие другие, Скопин была старая вотчина Романовых. «Ставили» города в своих вотчинах и более мелкие феодалы, как город Орлец в вотчине новгородского боярина Луки Варфоломеева. Очень много городов возникало на монастырских или на митрополичьих вотчинах, каковы Гороховец на Клязьме, Алексин и многие другие. В таких «вотчинных» феодальных городах даже много позднее, когда они стали приобретать самостоятельное положение, почти все дворы и постройки принадлежали феодалу, боярину, монастырю, а все обитатели этих городов были их зависимыми и крепостными крестьянами или ремесленниками.
При таких условиях феодальный город и экономически и социально был первоначально неотделим от феодальной вотчины. Основное и новое, что стал вносить город в вотчинное хозяйство, было, хотя бы в самых зачаточных формах, общественное разделение труда. Зарождаясь в городе, оно вместе с тем стало оказывать влияние и на хозяйственный строй феодальной вотчины. Но ещё долго развитие производительных сил не перерастает тех общественных отношений, которые открывала им феодальная вотчина, и город попрежнему остаётся феодальным городом. Его отдельные классы связаны в основном с классами феодального общества. Трудящаяся масса его населения — те же зависимые от феодала производители, только специализирующиеся на переработке сельскохозяйственных продуктов (которую они, впрочем, производили и в вотчине) или на ремесле (которым они такя^е раньше занимались в вотчине). Руководитель и глава феодального города — тот же феодал-вотчинник разного масштаба — князь, боярип, кормлен-


Феодальный город 197
щи к. Саман организации города представляет вначале сколок с организации вотчины.
Общественное разделение труда, которое было заложено в хозяйственной деятельности города, начинает изменять экономику, а отчасти и социальную структуру как самого города, так и феодальной вотчины. Города устраивались в своих вотчинах далеко не всеми феодалами, а лишь более крупными и в наиболее благоприятных случаях. Прежние племенные и старые торговые города также попадали в распоряжение более крупных феодальных князей. Поэтому всё феодально-вотчинное хозяйство неизбежно втягивается в хозяйственное и политическое влияние города, к которому начинает тяготеть вотчина. Владелец вотчины сбывает в городе некоторые свои продукты, получает из города изделия, которые в вотчине не производятся. Наконец, сам владелец часто переезжает в город. В самом городе постепенно обособляются группы населения, не связанные с вотчиной.
Так в недрах феодального общества возникает феодальный город как торгово-промышленный центр, постепенно обособляющийся от феодальной вотчины.
Промышленность феодального города XIII—XIV вв. Городская промышленность в феодальном городе XIII—XIV вв. по своему развитию стояла, повидимому, ниже промышленного развитии городов Киевской Руси X—XI вв. После упадка крупного городского торгово-промышленного центра, каким был Киев, феодальный город в северо-восточной феодальной Руси XIII—XIV вв. не достиг такого расцвета городской торгово-промышленной жизни. Но всё же и здесь крупные и старые славянские города, как Новгород, Псков, Смоленск, а также более новые города Ростово-Суздальской земли (Суздаль — 1024 г., Владимир на Клязьме — 1108 г., Ярославль — 1025 г.) с перенесением политических центров на северо-восток стали расширяться, заселяться ремесленниками и приобретать значение более или менее крупных промышленных центров.
Одним из новых городских промыслов, мало развитых в X—XII вв., становится каменностроительный и кирпичный промысел, в особенности в связи со строительством церквей. Кирпичный промысел, занесённый ещё во времена Владимира иностранными мастерами, строителями церквей («привезе мастеры от грек»), получает более широкое распространение лишь с XIV в., когда начинают строиться каменные стены вокруг кремлей разных «стольных» городов, каменные монастырские и архиерейские здания и пр. По ярлыку хана Узбека 1313 г. (считающемуся, впрочем, большинством историков подложным) «каменные здатели» (строители) церковных зданий освобождались от других обязательных работ.


198
Феодально-крепостническое хозяйство в XIII—XIV вс.
В связи с той же строительной церковной деятельностью возникают (также сначала занесённые иностранными мастерами) иконописный и стекольный промыслы; последний начал самостоятельно развиваться не раньше XVI в.
Из других городских промыслов в XIII—XIV вв. развиваются промыслы по обработке металлов и кузнечный, связанные с военным делом или с выделкой предметов роскоши, оружия, мелких изделий, домашней утвари и пр. Хотя лучшее оружие привозилось из-за границы, с Запада или с Востока, но во многих крупных городах имелись не только простые кузнецы, по и серебреники и медники для более тонкой работы. Они имелись и в Новгороде 1. Даниил Галицкий, основатель города Холма, призывал к себе иностранных и иногородних мастеров — «немцы и русь, иноязычники и ляхи». Предметы военного обихода (панцыри, кольчуги, сетки и пр.), металлические изделия, украшения одежды (пояса, бляхи), изделия для стола (чарки, кубки), предметы церковного обихода и украшения выделывались частью русскими мастерами, частью иностранными, но всегда в городе. Металлические изделия для земледельческого производства (топоры, сошники, косы) и для обычного домашнего обихода (сковороды) делались не только городскими, но и деревенскими ремесленниками-кузнецами.
В остальном городская ремесленная промышленность мало отличалась от описанного выше ремесла в городах Киевской Руси X—XI вв. Здесь были те же плотники и древоделы, строители и мостники, бондари и колёсные мастера, гончарники, ткачи и кожевенники, шапочники и портные, калачники и квасники и др.
Из других более важных отраслей промышленности железорудные промыслы попрежнему имели место главным образом в Новгородской земле. Для XIII—XIV вв. имеются известия о разработках руды в Новгородской области, у берегов Белого моря (на реке Неноксе), в Устюжине Железопольской, в уездах Ямском, Копорском, Ладожском. Добывание руды было поставлено самым примитивным образом. Обработка её производилась в домницах — особых устройствах в одну-две печи. Полученное железо измерялось прутами и крицами (в пруте считалось 10 криц, а вес кустарной крицы был, повидимому, около 9—12 фунтов чистого железа) 1 2. Но вообще железа было немного. Его с трудом могли обрабатывать, и поэтому выделка его не получала широкого распространения.
1 Л. И. Никитский, История экономического быта Великого Новгорода, стр. 86.
2 С. Г. Струмилин, Чёрная металлургия в России и в СССР, 1935, стр. 116 и 119—125.


Феодальный город
199
В Новгородской земле получила начало и другая отрасль рудных промыслов, добыча серебра, которая производилась в Закамье, в Югре, у сибирских народностей, с которыми'новгородцы из-за серебра вели не всегда удачные войны (1193 г.), по которые всё же платили новгородцам дань серебром.
Особый характер носила соледобывающая промышленность, распространённая преимущественно по берегам северных морей, в Двинской земле, Старой Руссе и др.
Ещё в Киевской Руси соль преимущественно ввозилась издалека — из Крыма, Галицких соляных копей, Перемышля. С XII в. имеются уже точные известия о значительной разработке и выварке соли в Новгородской земле, в Устюге, в Вологде и др. Добыча соли и варка её требовали таких крупных приспособлений, варниц, и таких больших затрат труда, что- оиа была доступна только более крупным владельцам — князьям, боярам, монастырям. Соляные варницы имелись в Галиче у Дмитрия Донского, у Троицкого и Симонова монастырей, у боярина Морозова. В Двинской области, на реке Неноксс, находились «места солеваренные князя великого да Унасоль вся князя великого». Эти соляные промыслы в 1471 г. перешли к московскому князю !. Таким образом, солеваренный промысел был связан с крупным вотчинным, княжеским, боярским и монастырским хозяйствами. Князья специальными жалованными грамотами давали торговые льготы монастырским варницам.
Промышленная переработка продуктов сельскохозяйственного сырья кроме городов велась ещё в больших размерах в деревне.
Она велась здесь в пределах того же земледельческого, вотчинного или крестьянского хозяйства и не отделялась от него в качестве особого промысла. В этом отношении феодальная вотчина и вся её организация как в частей собственно вотчинного хозяйства, так и в части хозяйства мелкого производителя — зависимого крестьянина — способствовали замедлению развития общественного разделения труда. Крупное вотчинное хозяйство сохраняло свой натуральный, для личного потребления, характер по отношению к продуктам сельского хозяйства и продуктам переработки. Те продукты земледелия, скотоводства, бортничества, охоты, которые собирались на боярских землях и угодьях, а также приносились в оброк закупами и изорниками, в подавляющей своей части шли на личное хозяйственное или военное потребление боярина и его челяди. Значительная и притом более ценная часть шла в продажу, но  11 	ААЭ, т. I, № 93, 94, 52; «Акты исторические», т. I, № 49, 93 и др.; Я. Я. Аристов, Промышленность древней Руси, стр. 66.


200 Феодально-крепостническое хозяйство в XIII—XIV ев.
специально сбытом своих изделий на рынок крупное вотчинное хозяйство не занималось.
Переработка сельскохозяйственных продуктов в изделия для потребления в вотчинном хозяйстве требовала некоторых навыков и технических приспособлений. Они постепенно накоплялись в феодальной вотчине, благодаря чему из её дворовых и крестьян выделялись особые ремесленники — ткачи, кузнецы, плотники и т. п. Обработка льна и шерсти, выделка полотна и простых сукон, выделка примитивных деревянных и железных изделий для потребления и хозяйственных надобностей были широко распространены или в самой вотчине непосредственно, или в хозяйствах зависимых и крепостных крестьян. От последних все эти продукты и изделия поступали в вотчину в качестве натуральных рент, оброков, а при случае сбывались и на рынок в город.
Обособление городской промышленности и ремесла от деревни имело большое экономическое значение. Оно заложило основу развития внутреннего рынка, а рынок получал всё большее значение для дальнейшей дифференциации хозяйства.
Конечно, нельзя преувеличивать значения и размеров внутренней местной торговли феодального города. Она была невелика по размерам и крайне проста по качеству своих товаров. Город для своего прокормления требовал снабжения продуктами сельского хозяйства. Город же был и продавцом продуктов развивающейся в нём ремесленной промышленности. На примитивных городских торгах и ярмарках продавались наиболее распространённые предметы домашнего обихода и сельскохозяйственного производства: коровы, лошади, овцы, гуси, утки, рыба, мёд, воск, ладан, пшеница, рожь, овёс, мука, печёный хлеб, соль, овощи, сено, лён, дрова, зола, дёготь, дубьё. Здесь же продавались изделия городского ремесла: горшки, оружие, платье, шапки, сукна, обувь, меха и др.
Самый характер большинства этих продуктов, дешёвых и громоздких, показывает, что снабжение ими городов шло из ближайших окрестностей. В свою очередь сельское население вокруг города в отношении основных продуктов своего массового потребления также обеспечивалось собственной домашней переработкой. К тому же не все города были сколько-нибудь крупными торговыми и промышленными пунктами. Но даже в тех случаях, когда город представлял собой лишь административно-военный пункт, он постепенно становился местом торга и товарообмена с деревней.
Кроме местной деревенско-городской торговли в XIII — XIV вв. значительное развитие получает и междугородской обмен. Он был затруднён вследствие плохих путей сообщения, особенно в связи с громоздкостью, малоценностью и однообра¬


Феодальный город
201*
зием предметов торговли. Но в некоторых случаях отсутствие на местах некоторых важнейших предметов потребления (например, соли) вызывало необходимость отдалённого товарообмена. По речным путям междугородской обмен шёл далеко, например из Новгорода доходил до Твери, Черниговской земли, Суздаля и Москвы. Основным препятствием развития между- городского обмена кроме путей сообщения являлось то, что в период феодальной раздроблённости XIII—XV вв. каждая «земля» и город представляли самостоятельное государство Князья и вотчинники при разделе своих владений межд\ наследниками давали им земли «с волостьми и с путми и с селы и со всеми пошлинами» 1. При переходе их «рубежа» (границы) торговле приходилось преодолевать большие затруднения в виде' многочисленных таможенных и податных сборов, а иногда и прямых запретов.
Поэтому в многочисленных дошедших до нас внутренних торговых договорах отдельных земель часто упоминаются соглашения о торговле «без рубежа». Договор Новгорода с Тверью 1365 г. представлял новгородцам «путь чист без рубежа сквозе Тферь и Тферскии волости». Новгородцы же получили от татарских ханов ярлык на свободную, «без рубежа», торговлю в Суздальской земле и много других1  2. В XIV в. торговое развитие Москвы приводит также к ряду договоров её с Тверью, Рязанью и другими городами 3, причём Москва, как и другие города, часто давала иногородным купцам (например, двинским торговцам солью) льготы не платить ни «тамга, ни мыт, ни костки, ни гостиное, ни явка, ни иные никоторые пошлины» 4.
Из товаров внутреннего потребления на первом месте в междугородном торговом обороте стояла, повидимому, соль как предмет первейшей необходимости, не везде имевшийся. Само древнее название купца во внутренней торговле «прасол» показывает на его торговлю солью, хотя впоследствии название «прасол» стало общим названием более мелкого купца. Соль шла из Крыма, из Галицкой земли, с севера — с Камы и озёр, отчасти с Заволжья. Доставка её из таких далёких краёв, конечно, иногда становилась затруднительной, в особенности при частых войнах.
Так, памятники отмечают, что вследствие войны Киева с галицким князем прекратилась торговля солью, «и не стало
1 «Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в Государственной коллегии иностранных дел», ч. I, 1813, стр. 203, духовная грамота князя Василия Васильевича (1462 г.).
2 ААЭ, т. I, № 3, 6, 14, 28, 42.
3 Там же, № 14.
4 Там же, Уставная Двинская грамота № 13.


202
Феодально-крепостническое хозяйство в XIII—XIV вв.
соли во всей Русской земле». Купцы новгородские, вологодские, устюжские, тверские издавна вели торговлю солью и хлебом, которые они привозили в свои области, где этих товаров недоставало. Торговля этими товарами массового потребления требовала капиталов и привлекала внимание крупных торговцев вплоть до князей, которые охотно принимали участие в разных тогдашних «хлебных» и «соляных» спекуляциях. Так, когда в 1215 г. «поби мраз (мороз) обилие (урожай) по волости» «зая князь (Ярослав) вьрш (хлеб) на Тръжку: не пусти в город ни воза» То же он сделал в 1232 г., не пустив гостей в Псков и повысив цену на соль до «7 гривны бьрковьск» 1 2. Но-кроме годов неурожаев даже северные области были более или менее обеспечены своим хлебом и не требовали большого привоза из хлебородных областей.
Внутренняя и междугородская торговля происходила не только собственно на городских торгах в виде постоянной базарной торговли, но и на ярмарках в городах и у больших монастырей. Последние часто развивали очень широкую торговую деятельность, имея своих специальных приказчиков, «купчину», охватывая своими оборотами самые разнообразные товары (соль, рыба, мёд, воск и «всякий товар») и самые отдалённые части страны.
Один из крупнейших торговых монастырей, Троице-Сергиев- ский под Москвой, вёл торговлю с Вологдой, Холмогорами, Новгородом, имел свои торговые суда на Волге, Северной Двине, Угре, Белоозере. Через своих «купчин», «старцев и мирян» монастырь скупал соль, рыбу и торговал «каким товаром ни будь». На основании великокняжеских грамот торговля и суда Троице-Сергиевского монастыря были освобождены от обложения всякого рода пошлинами 3. Другие монастыри, как Кирилло-Белозерский, Череповецкий, вели такую же торговлю в несколько меньших размерах, также освобождаясь жалованными грамотами от «мыта и тамги и иных никоторых пошлин» 4. Кроме таких оптовых закупок (повидимому, частью для собственного потребления, но частью и для продажи) торговля происходила на монастырских ярмарках, обычно связанных с какими-либо праздниками. На эти ярмарки приезжали не только окрестные крестьяне, но и торговцы из отдалённых местностей.
Торговля как внешняя, так и внутренняя облагалась многочисленными сборами и пошлинами в пользу князя. А так как в рассматриваемый нами период каждое мелкое удельное владение представляло собой самостоятельное княжество, то пош¬
1 Новгородская летопись, I, 1215 г.
2 Там же, 1232 г.
3 ААЭ, т. I, № 77, 117.
4 Там же, № 116.


Феодальный город
203
лины и сборы тяжело ложились на торговлю. От них освобождались некоторые привилегированные группы торговцев, особенно монастыри. Торговые сборы были многочисленны и разнообразны: мыт (с воза или с лодки с товаром), мостовщина (за проезд по мосту), костки (с человека, сопровождавшего товар), тамга (установленная, повидимому, татарами таможенная пошлина с ценности товара), весчее (за взвешивание товара), гостиное (за склад товара в торговом помещении), явка (при предъявлении товара властям), пятно (за клеймение) и др. Всё это были обычные феодальные источники доходов князей от торговли. Тяжесть обложения была весьма велика и отрицательно отражалась на развитии товарооборота. Поэтому многие кпязья жалованными грамотами освобождали от всех этих пошлин («ни тамги, ни мыт, ни костки, ни гостиное, ни явка», как говорилось в грамотах) не только монастыри, но и целые группы торговцев.
До XIII—XIV вв. торговля продуктами сельского хозяйства и ремесла большей частью не обособлялась в виде профессиональной деятельности особого общественного класса. Ею занимались князья, бояре, духовенство, монастыри, так же как купцы и сами сельские и городские производители. Представители государственной власти, князья-вотчинники, «волостели» пе только вели торговлю, но пользовались ею для взимания в свою пользу всевозможных поборов и пошлин. Торговля велась также и боярами-землевладельцами; с другой стороны, купцы тоже владели землями, сбывали продукты своего хозяйства.
С XIII—XIV вв. в этом отношении начинает отмечаться более или менее значительная социальная дифференциация. Торговля, в особенности междугородская и внешняя, начинает всё более сосредоточиваться как профессиональная деятельность в руках купцов, иногда более или менее крупных. Бояре, кпяз.ья, монастыри и духовенство часто переходят лишь на «финансирование» торговли, отдавая деньги в рост и в обороты купцов. В Новгороде, например, такая ростовщическая роль крупных бояр и духовенства была не в редкость: «а которые игумены или попы или чернецы торговали преж сего или серебро давали в резы (в рост), а того-бы от сех мест не было» 1,— писал митрополит Фотий новгородцам.
Новгород шёл в этом отношении впереди других местностей и городов, и уже в XIII в. в нём намечались такие явления, которые в Москве развились лишь в XV—XVI вв. Крупные имущественные состояния, нажитые в новгородской торговле, встречаются уже в XIII в. Известный рассказ летописца1  2 о разграблении дома посадского Дмитра Мирошкина передаёт,
1 ААЭ, т. I, № 369.
2 Новгородская летопись, I, 1209 г.


204
Феодально-крепостническое хозяйство в XIII—XIV вв.
что у него было конфисковано столько денег, что нри разделе их каждому новгородцу пришлось по 3 гривны, т. е. по 40— НО рублей, не считая массы долговых расписок и «досок» от разных лиц.
Таким образом, постепенно в XIV в. торговля как профессиональная деятельность сосредоточивалась в руках сиециа- листов-купцов. Чтобы стать полноправным — «пошлым», как тогда говорилось (от слова «пошло»),— т. е. потомственным купцом, в Новгороде необходимо было вступить в особую организацию купечества, резиденцией которой была Ивановская церковь. Вступительный взнос определялся в 50 гривен серебром. «А кто хочет в купечество вложиться в Ивановское дает купцом пошлым вкладу 50 гривен... а не вложится кто в купечество не даст 50 гривен серебра, то не пошлый купец» К Взнос давал право вести торговлю и купеческие дела, право быть избираемым на общественные должности и участвовать в самоуправлении.
После падения Киевского государства с его широкими торговыми оборотами, денежным обращением и с чеканкой монеты, в период феодальной раздроблённости и изолированности, обращение металлических денег и чеканка их, повидимому, сокращаются. Для XII—XIII вв. данных о чеканке монет не имеется. При отсутствии добычи серебра в центральных русских княжествах оно могло привозиться лишь из-за границы в слитках или в монете.
Только Новгород в своих уральских рудниках добывал серебро и пользовался им также преимущественно в слитках (на вес) в своей внешней торговле. По форме и величине слитки были различны, иногда они весили полфупта и тогда назывались гривенниками. Кроме слитков в обращении были различные иностранные серебряные монеты, получавшиеся из-за границы,— немецкие, рижские, любекские марки, шиллинги, пфенниги («пенязи») и др.
Попытка выпуска литых серебряных денег была произведена в Новгороде в 1420 г., когда чеканка монет производилась в виде вольного промысла особыми ремесленниками — «денежниками». Так как эта чеканка производилась без всякого контроля над содержанием металла, то денежники портили и обесценивали монеты понижением в них веса серебра. На этой почве в Новгороде произошло народное волнение. Чеканка монеты вольными денежниками была прекращена, и литые рубли были изъяты из обращения вследствие их недоброкачественности. В Новгороде был создан монетный двор, на котором работали под контролем 5 денежников. Стали чеканить сере-  11 Дополнения к АИ, т. I, стр. 3.


Феодальный город 205
бряные новгородские деньги, причём из фунта серебра делалось 600 новгородских «денег», равных 27/э новгородского рубля, г. е. рубль равнялся 216 деньгам. В Московском княжестве собственная чеканка монеты начинается с XIV в. Дмитрий Донской стал перечеканивать татарскую серебряную монету — деньгу и дал самой монетной единице это татарское название. Но московская монетная система отличалась от новгородской. По количеству серебра новгородская деньга была вдвое больше московской, а новгородский рубль — вдвое с лишком больше московского: в нервом считалось 216 новгородских денег и 432 московских. При Иване III чеканка денег удельными князьями прекращается, но двойственность монетной системы — новгородских и московских денег и рубля — сохраняется. Монеты малого веса — «московки» — имели изображение всадника с мечом и назывались мечевыми деньгами, монеты же более крупного веса — «новгородки» — имели изображение всадника с копьём и получили название коньевых денег, или копеек.
Таким образом, уже с XV в. возникает самостоятельная русская денежная система и русская счётная денежная металлическая единица — рубль и копейка, сохранившиеся до настоящего времени. Вначале из татарской деньги стали чеканить русскую деньгу, равную двум третям татарской. Вместо старой гривны (около фунта серебра) счётной единицей становится рубль, «рубленая гривенка», заключавшая сначала около полуфунта серебра (48 золотников), а затем I8V2 золотника, из которых чеканится 200 московских мелких денег и 100 новгородских копейных денег — копеек. Развитие металлического денежного обращения должно было облегчить вообще товарооборот и способствовать торговому накоплению. Не следует, конечно, преувеличивать социальное и экономическое значение торгового накопления в эту эпоху. Основной социально-экономической силой в XIII—XIV вв. являлось феодально-землевладельческое хозяйство, т. е. феодальная вотчина с её замкнутым натуральным хозяйством.
Новгород и его социально-экономический строй. Среди многих городов феодального периода древней Руси с описанными типичными чертами мы должны выделить и особо рассмотреть один крупнейший городской и торговый центр XIII—XIV вв., значительно отличающийся как своей социально-экономической структурой, так и характером, направлением и размерами торговли от других городов той эпохи. Это Великий Новгород с его обширными землями, занимавшими всё северное пространство от Прибалтики до Урала.
Как мы указывали выше, Новгород, один из старейших древнеславянских городов, принадлежал к «своеземским» горо¬


206
Феодально-крепостническое хозяйство в XIII—XIV вв.
дам, т. е. был основан и расположен не на феодальной, княжеской или владельческой земле, а на свободной земле с независимым, свободным населением. Но уже с XI—XII вв. и особенно в XIII—XIV вв. в Новгородской земле, в связи с образованием крупной боярской земельной собственности и с захватом боярством и купечеством крупных земельных владений в новгородских колониях, начинают укрепляться и получают преобладание феодально-крепостнические отношения. Боярство и именитое купечество, а также церковь и монастыри захватывали громадные и лучшие земельные площади вместе с сидевшими на них крестьянами и, закабаляя их, старались развивать своё крупное, вотчинное хозяйство. Старое, свободное крестьянство полностью исчезает. «Псковская судная грамота» уже не упоминает Схмердов, даже как земельно-зависимое население, а знает лишь безземельных «изорников» — испольщиков, получавших от землевладельцев землю и «покруту», т. е. ссуду деньгами или натурой для обзаведения хозяйством, и обязанных отдавать за это половину урожая в пользу землевладельца. Изорники могли оставить свой участок и уйти от землевладельца, только возвратив ему выданную покруту и только в один срок в году (в Юрьев день, 26 ноября). В таком же закрепощённом положении находились и другие группы населения феодальной вотчины — огородники, кочетники, изгои и пр.
Однако в противоположность другим областям феодальной Руси, где феодальная вотчина по направлению своей экономики получила исключительно замкнутый, натуральный и самодовлеющий характер, феодальная вотчина Новгорода и Пскова (этого сначала «пригорода», а затем и «молодшего брата» Новгорода) была наиболее рано и наиболее полно втянута в товарно- денежное обращение. Близость крупнейшего торгового центра Новгорода, его обширные колониальные владения, его развитая внешняя торговля, непосредственное участие в ней не только купечества, но и боярства привели к тому, что новгородское феодальное боярство вместе с именитым новгородским купечеством начинает широко развивать товарно-денежное хозяйство своих вотчин и разнообразных вотчинных предприятий.
Природные условия Новгородской земли были неблагоприятны для широкого развития земледелия. Но новгородские бояре, захватившие лучшие угодья и обрабатывавшие их трудом холопов и зависимых крестьян, сбывали продукты своих вотчин (лён, пеньку, ворвань, воск и пр.), рыбных ловель, пушных промыслов через новгородских купцов за границу.
Особенное значение для Новгорода и его внешней торговли получают захваты громадных территорий в областях соседних племён: ненцев («самоедов») — на севере, зырян (коми) — по реке Печоре и по притоку Северной Двины — реке Вычегде,


Феодальный город
207
перми — по Каме и югры — на Северном Урале. Посылая сюда вооружённые экспедиции «ушкуйников» (на лодках, называвшихся «ушкуями»), новгородские бояре и купцы покоряли эти народы севера, грабили их, облагали дапью в виде дорогой пушницы, которая и составляла один из важнейших предметов их торговли. Они же устраивали здесь соляные варницы, морские рыбные промыслы, добычу серебряных и железных руд и пр.
При таких условиях новгородское боярство вместе с крупным, «именитым» новгородским купечеством начинает вести широкую внешнюю торговлю с Западной Европой. В этом отношении Новгород сравнительно с другими русскими городами XIII—XV вв. ушёл далеко вперёд от типичных черт «замкнутого» феодального города и стоял близко к передовым западным центрам того времени — к «свободным» городам Ганзейского союза (Любек, Висби, Данциг и др.), с которыми он вёл торговлю, или к передовым торговым средиземноморским городским республикам (Венеция и др.). В связи с этим социально- экономическая структура и политическое устройство Новгорода приобретали черты, сходные с этими «свободными» западными городами-республиками. Новгород становится самоуправляющейся купеческо-торговой и феодально-боярской республикой с номинальной и ограниченной властью князя.
Верховным республиканским органом являлось всенародное вече, в котором принимало участие всё население города и пригородов. Но фактически вся власть принадлежала боярству и именитому купечеству. Ещё большая полнота власти принадлежала боярству, высшему духовенству и именитому купечеству в высшем административном и совещательном органе — в особом Совете бояр, или в Совете господ, как по аналогии с такими же учреждениями на Западе называли его инострапцы. Все высшие исполнительные ^ органы, посадники, тысяцкие, пополнялись исключительно из боярской знати.
Таким образом, новгородская «вольница» XIII—XIV вв. пе имела ничего общего (вопреки мнению Костомарова) с «народоправством», с истинным демократизмом. Интересы феодально-аристократического боярства и именитого купечества Новгорода совпадали. В экономическом отношении они заключались в стремлении к усилению феодальной и торговой эксплуатации населения внутренних областей и обширных колоний, в стремлении удержать в своих руках широкую посредническую торговлю, особенно внешнюю, для сбыта продуктов феодального, земледельческого и промыслового хозяйства страны.
Всё это ставило интересы господствующих классов — бояр ¬ ства и купечества — в резкое противоречие с интересами массы населения. В политическом отношении новгородская аристократическая феодально-купеческая республика являлась наи¬


208
Феодально-крепостническое хозяйство- в XIII—XIV ав.
более сильным противником объединительных тенденций Москвы, так как объединение в централизованном государстве лишало новгородское боярство и купечество их монопольного положения в посреднической внешней торговле для всей страны.
Целый ряд особых хозяйственных, исторических и географических условий был причиной того, что внешняя торговля Новгорода получила широкое значение и явилась важным эле7 ментом его хозяйственного развития. После упадка торгового значения Киева, а затем Византии главные пути торговли европейского Востока с Западом стали проходить через балтийские порты. Для русской торговли эти новые торговые пути -имели то значение, что к ним примыкал древнейшим-каспийско- волжский путь арабской торговли. А через ряд переволоков и соседних рек этот путь проходил далее в центральные русские земли и княжества — в Москву, Тверь, Рязань. На запад этот путь открывал морские выходы в Ганзейский союз, Данию, Швецию и другие страны. Этот основной морской балтийский путь становится главной артерией новгородской внешней тор,- говли. Сухопутными торговыми трактами были вотский, луж7 ский и псковский. Но так как Новгород не был приморским городом и у него не было морского флота, то ближайшими городами, с которыми Новгород вёл торговлю, были Нарва, Дерпт, Рига, Ревель. Через них новгородские купцы доходили до немецких городов Данцига и Любека, до Готланда, а также Або и Выборга.
Новгородские власти строго наблюдали, чтобы вся торговля этих городов с Новгородом шла через их руки. Поэтому, например, немецким судам разрешалось ходить только но Неве, Ладожскому озеру и части Волхова; дальше товары должны были перегружаться на русские суда. Торговля немцев носила исключительно оптовый характер и шла через новгородских же купцов. За нарушение этого правила и за заключение сделок с другими русскими городами помимо новгородских купцов иноземцев привлекали к суду и подвергали наказанию. Даже князья, которых призывали новгородцы, имели право вести торговлю с иностранными купцами только через новгородских купцов, о чём свидетельствуют договоры XIII—XIV вв.
Понятно, что такой характер торговли с передовыми для того времени промышленными странами Запада не мог не сказаться в сильнейшей степени на всём социально-экономическом строе Новгорода. Его внешняя торговля, особенно с Ганзой, хорошо изучена по памятникам русской письменности и по памятникам упомянутых немецких городов.
Во главе немецкого купечества в Новгороде стоял обыкновенно ольдерман, выбираемый всеми купцами; в качестве его помощника выбирался ратман. По прибытии в Новгород иностранные купцы обязаны были жить в специальных «дворах»,


Феодальный город
209
которых было два: старый, готский, и новый, немецкий; вне их селиться запрещалось. Правила и распорядок жизни в дворах были строго регламентированы: вход посторонним воспрещался, купцы должны были возвращаться домой к опре-, делённому часу, после чего ворота запирались и ставилась стража. Время пребывания в Новгороде было ограничено, и купец, продав товар, должен был уезжать на родину. Самые торговые сделки должны были также происходить в определённое время и в определённом месте. Торговые лавки в немецком дворе были небольших размеров, и товар обыкновенно хранился или на складах, или в немецкой церкви ев. Петра.
Все общие вопросы торговли и сношения с новгородскими властями лежали на ольдермане; в экстренных случаях собиралось общее собрание купечества, называемое стевеном. Правила, которыми должны были руководствоваться немецкие купцы в сношениях с новгородцами, излагались в особых статутах, получивших название «скра» (повидимому, от пергамента, на котором написаны были правила). До нас дошло несколько списков скра в нескольких редакциях. Скра подробно определяли правила внутреннего распорядка немецкого двора, поведения и жизни всей общины, избрания должностных лиц, своего рода устав о наказаниях за разные преступления, правила торговли, регулирование вопросов денежного обращения, кредита и т. п. Решающей инстанцией во всей этой регламентации и в возникающих спорах являлась купеческая организация немецких городов — Готланда, Висби, Любека. В целях монополизации торговли в руках Ганзейского союза издавался ряд постановлений общего характера, обязательных для всех членов. Запрещалось, например, вступать с новгородцами в торговые компании, перевозить их товары, запрещалось брать на комиссию товар других иностранных купцов.
Новгородские власти не имели права вмешиваться во внутренние дела немецкой купеческой общины. В случае каких- либо споров и общих вопросов ольдерман обсуждал их вместе с представителем русских купцов — тысяцким. Большая борьба шла но вопросу о праве немцев судиться собственным судом и быть свободными от русских уголовных наказаний (так же как русские купцы освобождались от этого в немецких городах).
Главным предметом новгородской внешней торговли по вывозу являлись меха: соболя, бобры, горностаи, куницы, норки и другие, менее ценные. Из предметов сельскохозяйственного производства вывозились лён, конопля, воск, кроме того, рыбий жир, ворвань. Часть этих продуктов шла из собственно Новгородской земли, но больше — из соседних княжеств и из завоёванных новгородцами земель, которые подвергались ушкуйниками и купцами разграблению.
8 п. И. Лященко, т. I


210
Феодально-крепостническое хозяйство в XIII—XIV вв.
Ввоз в Новгород из немецких городов состоял из продуктов городской ремесленной промышленности, не производившихся в Новгороде. На первом месте были тонкие сукна; в меньшем .количестве в Новгород шло полотно, шёлк. Другой важной статьёй ввоза являлись продукты металлообрабатывающей промышленности — железо, медь, олово, свинец, далее — соль и, наконец, некоторые продукты продовольствия — хлеб, вино, пиво, сельди. Шли также и благородные металлы — золото и серебро.
При этом следует отметить, что все эти предметы шли не только для самого Новгорода, но и для Ростово-Суздальского, Владимиро-Московского и других русских княжеств. Новгород являлся крупным торговым центром, снабжавшим монопольно всю Русь вплоть до того времени, пока Москва не овладела северным торговым путём для сношений с Западной Европой.
Феодальный город XIII—XIV вв. Белоруссии, Украины, Закавказья и др. Большое значение феодальный город получил в экономическом развитии белорусских и юго-западных украинских земель, когда после распада Киевского государства они вошли в состав: первые — Литовского, а вторые — Галицкого княжества, а затем в объединённое Польско-Литовское государство.
Кроме старых крупных городов, как Вильно, Гродно, Ковно, Львов, Галич, Владимир-Волынский и др., здесь имелась масса мелких городов («места»), представлявших собой небольшие местечки, расположенные на землях феодальных владельцев, населённые ремесленниками, обязанными феодалу повинностями. Как эти, так и более новые города (Слоним, Волковыск, Перемышль, Бересты и др.) стали развиваться в крупные торгово-промышленные центры. В них селились ремесленники из крепостных вотчинных крестьян и из «вольных людей». Часть ремесленников была выходцами из государств Центральной Европы. Стало формироваться мелкое и крупное купечество, которое не только вело местную (ярмарочную) торговлю, но и занималось откупами, денежными операциями, вело заграничную торговлю. Развитие торговли способствовало дальнейшему экономическому росту городов и укреплению в них зачатков городской промышленной и торговой буржуазии.
Иной путь развития прошли в период феодальной раздроблённости в XIII—XIV вв. города южных окраин Восточно- Европейской равнины, а также Закавказья и Средней Азии, особенно со времени монгольского завоевания. На всём этом обширном пространстве, издавна имевшем культурные и торговые связи с древним европейским греко-римским миром, города в преобладающей мере не носили феодально-ремесленный характер, а имели древнее происхождение как торговые центры.
Часть этих городов уже к XIII—XIV вв., вместе с падением восточных государств или совсем исчезала, теряла своё значе-


Феодальный город
211
ние, или была разрушена (Итиль и Булгар на Волге, Саркел на Дону, Сарай-Берке и др.). Вместо них позднее стали возникать другие города (Астрахань, Казань), которые благодаря своему выгодному положению на Волжско-Каспийском водном пути быстро получили крупное значение в оборотах с русской и сибирской пушниной, бухарскими тканями, шелками и коврами, произведениями собственных ремёсел — кожаными товарами, юфтью и пр. На Черноморском побережье старые грекоримские черноморские колонии (Херсонес, Кафа, Судож и др.) вели в XIII в. оживлённую торговлю с Византией, Генуей, Венецией, Малой Азией, Кавказом, где можно было встретить многочисленных представителей купечества этих стран.
В Закавказье, в Колхидском и Иберийском грузинских государствах и в Армении многие города, особенно в XII — XIII вв., получают значение крупных торговых и промышленных центров. В Армении уже с IX—X вв. кроме старых крупных торговых центров стали расти новые города (Карин, Ван, Беркри, Двин), стоявшие на путях и магистралях крупной караванной торговли. В Грузии (в Колхиде и Иберии) кроме греко-римских колоний и старых царских резиденций и крепостей (как Мцхет) ещё в период раннего феодализма стали возникать крупные торговые центры (Тбилиси, Кутаиси и многие другие), которые вели крупную импортно-экспортную торговлю. Тбилиси, уже по словам армянских историков VII в., являлся городом «торговым, великим и славным». В городском ремесле уже тогда начинают возникать цехи, на которые делились все ремесленники (алькары) во главе с выборными старостами (устабаши). Монгольские нашествия XIII—XIV вв. подорвали торгово-промышленное значение городов Закавказья и их прогрессивную роль в общественном развитии.
В Средней Азии древние города — Маркиана (Мерв), Бактра, Мараканда (Самарканд), Кашгар и др.,— лежавшие на путях караванной торговли из Передней Азии в Китай, при завоевании монголами Чингисхана были опустошены и даже полностью разрушены, а население их перебито или рассеяно. Во второй половине XIII в. они стали вновь приобретать значение важных торговых и промышленных центров с развитым городским ремеслом и крупной торговлей. В Самарканд Тимур насильственно переселял искуснейших ремесленников-оружейников Закавказья, ткачей шёлка и ковров из других городов Азии, инженеров и архитекторов для своих замечательных сооружений (мавзолеи, дворцы, обсерватории и др.). Но «кочевой» характер феодализма державы Тимуридов и быстрый её распад не могли открыть дальнейших путей для прогрессивного развития городов Средней Азии.
8*


РАЗДЕЛ ЧЕТВЕРТЬ!Й
ФЕОДАЛЬНО-КРЕПОСТНОЕ ХОЗЯЙСТВО В ПЕРИОД ПОЗДНЕГО ФЕОДАЛИЗМА И ЛИКВИДАЦИЯ ФЕОДАЛЬНОЙ РАЗДРОБЛЁННОСТИ РУССКИМ ГОСУДАРСТВОМ В ХУ—XYII вв.
ГЛАВА X
ОБЩИЙ ХАРАКТЕР ПОЛИТИЧЕСКОГО И ХОЗЯЙСТВЕННОГО РАЗВИТИЯ РУССКОГО ГОСУДАРСТВА В XV—XVII вв.
Мы переходим к рассмотрению того периода общественноэкономического развития, который является чрезвычайно важным этапом в хозяйственном и политическом развитии всех народов СССР. Будучи непосредственным продолжением предшествующего периода развития феодально-крепостнической хозяйственной системы и углубления её отдельных элементов, этот период в отличие от предыдущего характеризуется постепенной ликвидацией феодальной раздроблённости, возвышением центральной власти и образованием крупного национального Русского феодально-крепостнического централизованного государства.
В этом последнем отношении рассматриваемый период развития русского средневековья и феодализма характеризуется той же основной чертой, что и позднее средневековье Западной Европы XIV—XVI вв.,— процессом образования центральной власти и централизованного государства. Но вместе с тем этот процесс по своему социальному содержанию и историческим особенностям существенно отличался от такого же процесса на Западе.
На Западе этот поздний этап феодализма и образования феодально-абсолютистского порядка являлся в то же время началом периода разложения феодально-крепостнической хозяйственной системы и начальным этапом зарождения капиталистических отношений. Зарождение капиталистических отношений в недрах феодализма имело в своей основе рост процесса общественного разделения труда, отделения города от деревни, рост городов и городской промышленности. Все эти процессы па


Общий характер развития Русского государства
213
Западе сопровождались складыванием наций и образованием национальных государств. Говоря об этом периоде разложения феодализма, возвышения центральной власти и образования национальных государств, Энгельс указывает, что «в XV веке городские бюргеры стали в обществе уже более необходимы, чем феодальное дворянство... Горожане стали классом, который воплотил в себе дальнейшее развитие производства и обмена (Verkehr), просвещения, социальные и политические учреждения» 1. «Будучи сами по себе еще слишком слабыми... элементы эти находили сильную поддержку в главе всего феодального порядка — в короле... Национальности стали развиваться в нации» 1 2. «Совместное действие всех этих причин... обеспечили во второй половине XV столетия победу над феодализмом, хотя и не бюргерства, но королевской власти» 3.
Складывание русской нации и образование национального русского государства происходили несколько позже и в иных сравнительно с Западной Европой исторических условиях. В XV—XVI вв. в Русском государстве ещё не сложился такой класс «городских бюргеров», который воплотил бы в себе дальнейшее развитие буржуазии и её политических учреждений. Этот поворот наметился у нас лишь с конца XVII и с начала XVIII в.
Но и политические условия ликвидации феодализма у нас были иные, чем на Западе. В Англии, Франции, Италии и отчасти Германии период ликвидации феодализма и складывания людей в нации но времени в целом совпал с периодом появления централизованных государств.
На востоке Европы, наоборот, процесс образования наций и ликвидации феодальной раздроблённости с процессом образования централизованных государств но времени не совпадал. В Венгрии, Австрии, России капиталистического развития ещё не было, между тем как интересы обороны от нашествия турок, монголов и других народов Востока требовали незамедлительного образования централизованных государств, способных удержать напор нашествия.
Складывание Русского централизованного государства много ранее зарождения в нём капиталистических отношений происходило в условиях борьбы с татарским игом и требовало концентрации всех национальных, экономических и военных сил страны. Оно стало возможным, конечно, лишь на почве ликвидации экономической раздроблённости и изолированности феодального хозяйства, феодальной вотчины, на почве
1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XVI, ч. I, стр. 440—441.
2 Там же, стр. 443, 444.


214
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
продолжающегося роста общественного разделения труда, отделения города от деревни и постепенного формирования единого национального рынка. Но, как видно из сказанного, этот процесс происходил в Русском государстве в отличных от Западной Европы исторических условиях, иными темпами и с иными результатами.
В Московской Руси процесс ликвидации феодальной раздроблённости прежних отдельных земель и княжеств и создания централизованного государства в XV в. только начинался. По словам Ленина, «только новый период русской истории (примерно с XVII века) характеризуется действительно фактическим слиянием всех таких областей, земель и княжеств в одно целое». Слияние это было вызвано «усиливающимся обменом между областями, постепенно растущим товарным обращением, концентрированием небольших местных рынков в один всероссийский рынок. Так как руководителями и хозяевами этого процесса были капиталисты-купцы, то создание этих национальных связей было ничем иным как созданием связей буржуазных» 1. Но даже и в этот период, как и много позднее, в силу отмеченных обстоятельств, социальная и экономическая сила в Русском государстве осталась в руках феодально-земледельческого класса и само государство полностью сохранило феодально-крепостническую основу.
Политический рост Московского феодального княжества и образование Русского государства. Начало политического формирования Московской Руси уходит далеко вглубь ранних этапов феодальной эпохи (XII—XIII вв.). В XV—XVI вв. происходил постепенный процесс ликвидации феодальной раздроблённости и складывания централизованного государства. Окончательную же ликвидацию феодальной раздроблённости можно считать завершённой тогда, когда Московская Русь достигла уже размеров и значения сформировавшегося крупного национального русского централизованного государственного объединения, т. е. примерно в середине XVII в.
Ещё во время существования Ростово-Суздальского княжества Москва представляла собой простую мелкую феодальную вотчину, принадлежавшую одному из младших суздальских князей. Первое упоминание о Москве относится к 1147 г., когда один из суздальских князей, Юрий Долгорукий, давал в своей московской усадьбе «обед силен» 1 2. Впоследствии эта московская вотчина начинает расширяться, заселяться, обрастать новыми деревнями, сёлами, постройками и церквами. После того как из Суздальского княжества выделяется особое Владимир¬
1 В. И. Лепин, Соч., т. 1, стр. 137—138.
2 Ипатьевская летопись, 1147 г.


Общий характер развития Русского государства
215
ское княжество, Москва входит в его состав и выделяется как «пригород» стольного города Владимира, т. е. превращается в город. В нём строится крепость — Кремль, который огораживается деревянной стеной. В городе ставится воинский отряд для охраны и защиты. Однако долгое время Москва остаётся всё же мелкой вотчиной пригородного тина. Как мелкая вотчина она переходит по наследству от отца к сыну по младшей линии.
По своему географическому положению Москва стояла на довольно важных после падения Киева водных и сухопутных торговых путях: на запад — до Смоленска и далее в Литву, на северо-запад — до Новгорода и в Прибалтику, на восток — в Заволжье и в Орду, на север — до Ярославля и Белого моря. Поэтому её торговое, а вместе с тем и политическое значение начинает быстро расти. Когда в 1238 г. Москва была сожжена татарами, она была уже окружена многочисленными сёлами, деревнями, ремесленными и торговыми посадами, церквами, монастырями, т. е. была уже довольно крупным центром. После татарского разгрома в Москве было похоронено 24 тыс. трупов, что говорит уже о значительной её населённости. После смерти великого князя Александра Невского Москва переходит как самостоятельное вотчинное княжество в наследство одному из младших его сыновей, князю Даниилу, который и является основателем новой московской княжеской династии. В числе феодальных княжеств XIII в. возникает, таким , образом, новое феодальное княжество — Московское.
Если проследить дальнейший рост территориальных присоединений Московского княжества, то станет ясным, насколько быстро шёл этот процесс «собирания земли русской». Расширение феодально-вотчинных владений Даниилом и Иваном Калитой, между прочим, очень напоминает картину, например, такого же объединения и роста феодальных владений и королевских доменов Гуго Капета в феодальной Франции X—XI вв. Московские феодалы были, пожалуй, ещё более удачливы и предприимчивы в «округлении» своих феодальных владений. Они начинают прибирать к своим рукам территории и вотчины других князей, а вместе с тем приобретают и политическую власть над ними, уничтожая их самостоятельность. Завоёвываются одни княжества, выгоняются князья из других княжеств, а вотчины их как «выморочное имущество» поступают во владение московскому князю.
Расширение территории Московского княжества за счёт приобретения новых земель, княжеств и вотчин привело к росту политического и военного могущества нового государства. Московские князья постепенно сосредоточивали в своих руках политическую власть над всеми русскими феодальными княжествами. Особенное значение в этом отношении имели так


Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
21« i
называемые «ханские ярлыки» от татарских ханов как верховных сюзеренов русских князей, когда за подарки, подкупы, интриги, преступления целые княжества отдавались московскому князю. Так Василий I приобретает ярлык на крупное княжество Нижегородское. Многие менее удачливые феодалы под давлением политического и экономического роста Москвы начинают сами отдавать свои вотчины московскому князю, переходя к нему «на службу».
В основе этого объединения вокруг Москвы прежде разобщённых земель лежало постепенное развитие экономических связей между ними. Уже во второй половине XIV в. в различных частях северо-восточной Руси — от Поморья с его богатыми морскими промыслами и обилием ценных пушных товаров до Рязанской земли с её избытками земледельческих продуктов — возникают и расширяются оживлённые торговые сношения, и центре которых становится Москва. В процессе развития обмена и торговли складывается и формируется городское торговое и ремесленное население и профессиональное купечество, всё более расширяющее границы товарообмена между областями и княжествами. Торговые операции московских купцов распространяются далеко на восток — до Золотой Орды, на юг — до Крыма и Предкавказья.
Политическая раздроблённость и экономическая изолированность отдельных княжеств, когда каждое из них имело свои таможенные заставы и «рубежи», торговые пошлины, свою денежную систему, резко препятствовали торговым и промышленным связям. Торговое и ремесленное посадское население городов для развития своей торговли было заинтересовано в уничтожении всех этих «рубежей» между отдельными княжествами и в объединении последних. Московские князья становятся во главе этого движения, заключая с рядом княжеств договоры об уничтожении стесняющих внутреннюю торговлю рубежей («путь чист без рубежа»), о необложении торговли новыми пошлинами («непошлых мытов и пошлин не замыш- ляти») и пр. Эти договоры имели, таким образом, не только экономическое, но и важнейшее политическое значение, подготовляя создание вокруг Москвы единого национального рынка и национального государства «всея Руси».
Уже Иван III (1462—1505 гг.) провозглашает новую идею политического объединения, объявляя себя «государем всея Руси», т. е. уже не отдельного удельного Московского княжества, а всех княжеств, входящих в Русь, провозглашая себя наследником Византии и носителем идеи византийско-восточного самодержавия, перенесённого в Москву. Одновременно с этим продолжалось дальнейшее присоединение земель феодальных княжеств, искоренение остатков раздроблённости и


Общий характер развития Русского государства
217
самостоятельности феодальных вотчин. Иван III присоединяет ряд новых крупных княжеств — Ярославль, Ростов, Тверь, Рязань, Новгородские земли, Псков, Пермь и Вятку. Полностью были уничтожены вотчины боярства в обширных Новгородских землях путём «вывода» новгородского боярства в московски? уезды, конфискации боярских земель и раздачи их московским служилым людям.
Внук Ивана Ш, Иван IV (1533—1584 гг.), принимает (с 1547 г.) ещё более торжественный титул «царя» и присоединяет к Москве новые территории — Казанское (1552 г.) и Астраханское (1556 г.) царства. Он подчинил Сибирское ханство и Ногайскую Орду, отобрав их после разгрома у прежних властителей Руси — татарских ханов. С упорством и настойчивостью он продолжал разрушать остатки феодальной раздроблённости отдельных княжеств и самостоятельность отдельных феодальных владений, физически уничтожая целый ряд крупных боярских фамилий. Их земли и уделы «отписываются за государя» уже как его царские вотчины.
Таким путём происходило уничтожение политической и экономической независимости не только феодального боярства, но и бывших удельных князей Рюриковичей. Все они постепенно переходят на службу центральной московской власти и наделяются землёй уже не как самостоятельные феодалы, а «верстаются поместьями», т. е. получают землю на условиях службы московской центральной власти, московскому самодержцу-феодалу. Таким путём идёт процесс дальнейшего развития хозяйственной и политической структуры феодального государства. Период феодальной раздроблённости в развитии феодализма ко второй половине XVI в. сменяется и политическим и военным укреплением централизованного Русского государства. Это объединение получает не только решающее политическое значение для народов, объединённых Москвой, но и важнейшее международное значение.
Вместе с ликвидацией феодальной раздроблённости перед Русским государством встала задача обеспечить независимость и прогрессивное развитие страны путём борьбы с иноземными захватчиками с востока и запада.
Освобождение от татарского ига являлось первейшей исторической задачей Русского государства XV в. Правительство Ивана III, опасаясь ещё вступать в открытую борьбу с татарами, умело пользовалось внутренней и династической борьбой между отдельными татарскими ханствами, разжигая противоречия между золотоордынскими, сибирскими, ногайскими ханами. Когда золотоордынский хан Ахмат в 1480 г., надеясь на союз с польским королём и на внутренние затруд¬


218
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
нения Московского государства, предпринял свой последний поход на Москву, Иван не вступил в бой с татарами. Он решил придерживаться более осторожной стратегии и тактики в борьбе с ними. Иван III уговорил своего союзника — крымского хана Менгли-Гирея напасть на Польшу, а сам сосредоточил свои войска против Золотой Орды. Ахмат не решился вступить в бой с русскими, отступил с реки Угры, где стояли татарские и русские войска, и на пути в Орду был убит ногайскими и сибирскими татарами. Позорное татарское иго пало (1480 г.).
Так Иван III, по словам Маркса, «одного татарина ловит при помощи другого». Он освободил Москву от татарского ига «не путем решительного удара, а посредством упорного, почти двадцатилетнего труда». В начале своего княжения Иван III был данником татар, власть его оспаривалась феодальными князьями. Польша, Литва, ливонские рыцари, шведы стремились отвоевать московские земли. К концу своего княжения Иван, по словам Маркса, «становится совершенно независимым государем, женою его делается дочь последнего императора Византии, Казань лежит у его ног, остатки Золотой Орды стремятся к его двору. Новгород и другие народоправства приведены к повиновению, Литва ущерблена и великий князь ее — игрушка в руках Ивана, ливонские рыцари побеждены. Изумленная Европа, которая в начале царствования Ивана III едва подозревала существование Москвы... была огорошена внезапным появлением колоссальной державы на восточных равнинах» *.
Иван IV, продолжая политику использования распри между ханствами, решительными военными действиями разгромил и ликвидировал последние оплоты татарского могущества — Казанское, Астраханское, Ногайское, Сибирское ханства. Таким образом открывались широкие пути продвижения Русского государства на восток и юг.
Другой задачей, которую ставило себе Русское государство XVI в., было завоевание морских выходов на Запад и ликвидация изолированности от более культурных стран Запада. Иван III вступил в борьбу с Ливонским орденом из-за господства на Балтийском море. Он наголову разбил немецко-ливонскую армию. По словам летописца, русские войска «биша поганых немец на 10 верст и не оставиша им ни вестоноши, а не саблями светлыми секоша их, но биша их москвичи и татарове аки свиней шестоперы» 1 2.
Успешная борьба с тогдашними крупными военными государствами встревожила европейские государства, опасавшиеся возвышения Москвы,— Литву, Данию, Швецию. Образовалась
1 Marx, Secret diplomatic history, p. 82.
2 Псковская летопись, I, 1501.


Общий характер развития Русского государства
219
коалиция против Русского государства из Ливонии, Литвы, Польши и Швеции. Двадцатичетырёхлетняя борьба Ивана IV против этой коалиции и за выходы к Балтийскому морю окончилась неудачей и потерей старых русских городов. Задача завоевания выходов к Балтийскому морю — важнейшая для развития страны — не была осуществлена.
Отсталость Москвы в культурном и военном отношении по сравнению с западными соседями стала очевидной. Но именно эти западные соседи из-за страха усиления Москвы поддерживали её отсталость путём блокады, недопущения Москвы к выходам в Балтийское море, путём всяческих затруднений сношения Москвы с Европой. Феодальная знать внутри страны также была недовольна стремлением Ивана IV на запад и к Прибалтике, так как её интересы лежали в многоземельном юге, гдо она могла захватывать земли и крепостных. К тому же феодальная знать была недовольна политикой Ивана IV, направленной к уничтожению их вольностей. Многие феодалы изменяли царю и переходили на сторону врагов. Но объективные условия развития Русского государства и особенно интересы торгового класса настоятельно требовали выходов в Прибалт тику. Предстояла борьба за самые основные условия существования Русского государства, за возможность его прогрессивного и культурного развития.
Образование поместной системы. Борьба за национальное объединение и независимость, за ликвидацию феодальной раздроблённости настоятельно требовала создания централизованного государственного аппарата и образования служилого сословия, подчинённого центральной государственной власти. Складывание служилого сословия дворянства и связанной с ним поместной системы землевладения вместо прежней феодальной вотчины шло постепенно уже с XV в., но оно развернулось главным образом в XVI и было закончено лишь в XVII в.
В состав служилого класса Русского государства XVI в. вошли все элементы прежнего феодального общества, которыо были вовлечены в состав централизованного государства. Сюда вошли прежние «удельные» князья, потерявшие свою независимость, высшее феодально-вотчинное боярство, перешедшие на службу Москвы «вольные слуги» и даже низший слой феодально зависимых дворцовых слуг, «слуги под дворским» и, наконец, простые тяглые люди и иностранцы, выходцы из Литвы и других государств, татары и пр.
Вся эта разнородная сословная группа в качестве «служилых людей» государства в XVI в. разделялась «по отчеству», т. е. по происхождению, на три главных разряда, называвшихся «чинами». Но постепенно эти сословные перегородки стирались, так как отдельные группы пополнялись выходцами из других


220
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
групп уже не «по отчеству», а по заслугам перед центральной властью. К первому разряду принадлежали лица, имевшие право заседать в боярской думе: 1) бывшие удельные князья, 2) старые боярские фамилии и 3) «слуги вольные» прежних московских князей. Все они составляли три «думных чипа» — бояр, окольничих и думных дворян. К ним централизованное государство присоединило и свою высшую бюрократию — «думных дьяков». Во втором разряде числились «чины московские», т. е. старые московские дворцовые слуги и часть переведённых в Москву провинциальных служилых людей. Они составляли как бы гвардию и двор московского государя — стольники, стряпчие, дворяне московские и другие чины. В третьем разряде числилась вся масса провинциальных служилых людей, городовые служилые люди, получившие общее название дворян и детей боярских.
Хотя во всех этих сословных группировках чувствовалось уже нивелирующее влияние центральной государственной власти, однако в течение почти всего XVI в. «родовитость» происхождения, «отчество», всё же являлась решающим для определения места и порядка прохождения государевой службы тем или другим лицом. Сын думного боярина никогда не начинал службу ни с чина московского, ни тем более провинциального дворянина, а прямо с чина стольника 1. Но тем нс менее все чины, от самых высших до провинциальных низших, были обязаны личной службой — гражданской или военной — государю и государству как общей государственной повинностью.
Государство должно было вознаграждать, оплачивать и содержать всех этих служилых людей, притом сообразно их чину и должности. В руках государя не было таких финансовых средств — да и вообще их не могло быть в условиях феодального, натурального хозяйственного строя,— чтобы оплачивать деньгами весь этот государственный аппарат и армию. Людская сила, которой располагало государство, находилась в зависимости от привилегированных высших классов. Ещё не окрепшее централизованное государство, феодально-крепостническое в своей основе, могло располагать для этой цели лишь источниками, лежащими в условиях крепостного строя.
Единственным «капиталом» и финансовым источником, которыми располагало феодальное государство, была земля. Землёй расплачивалось государство со своей армией и со своим- аппаратом управления. Правительство раздавало землю служилым людям в условное владение, за обязанности несения службы. Так возникла поместная система землевладения, поместье, развивавшееся ещё в XV в. и особенно в течение XVI в.
1 Ю. В. Готье, Очерк истории землевладения в России, 1915, стр. 49.


Общий характер развития Русского государства 221
и неразрывно связанное с формированием централизованного государства. Земля должна была «служить» государству и «из службы не выходить».
Создание централизованного государства, его государственного аппарата и армии должно было сопровождаться крупным социальным, экономическим и даже военным переворотом — ликвидацией остатков независимого феодального боярства, образованием зависимого от центральной власти поместного служилого дворянства и созданием централизованной армии. Весь XVI век был веком борьбы боярства с поместным дворянством и с теми централистическими тенденциями, которые государство проводило через служилое дворянство. Первоочередная задача создания централизованной армии побуждала московское правительство всеми мерами укреплять эту новую опору своей власти, не останавливаясь перед тяжёлыми экономическими последствиями, которые должен был принести этот переворот для населения.
Особенно важное значение получила поместная система в реорганизации вооружённых сил и в создании централизованной армии. Реорганизация вооружённых сил феодализма не являлась простым техническим и военным делом. Армия великого князя московского в XVI в. была феодальной в своей основе. Ядром её был «двор» великого князя, состоявший из бояр, вольных слуг, детей боярских и прочих служилых людей, нёсших обязательную службу при государе на основе земельных пожалований. Другая часть армии составлялась из полков крупных бояр и служилых удельных князей, перешедших на службу к великому князю. По обязанностям вассалитета они являлись по требованию своего сюзерена с собственными полками из своих вассалов и слуг в таком числе, сколько каждый из них мог выставить и содержать «по своей силе», а сила эта также исчислялась землёй. Московское правительство под тем или иным предлогом часто отбирало от бояр и бывших удельных князей их вооружённых слуг и от себя наделяло их землёй, заставляя их нести службу уже не на основе вассалитета, а как общегосударственную.
Особую часть армии составляли нопрежнему городские полки. Но и они стали менять свой состав и значение. Присоединяя и завоёвывая разные города и отписывая за государя городские земли, московское правительство «верстало на службу» имевшихся в них горожан, владевших землёй, земских людей, оставляя одних на месте, переселяя других в центральные уезды государства или на южные границы и наделяя их поместьями.
С продвижением границ государства на юг здесь стал образовываться ряд «засечных черт» и укреплённых военных городов, заселённых казаками, служившими в гарнизонах. На юге


222
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
жило также много и «вольных» казаков. Русское правительство стало привлекать казаков к военной службе, уничтожая казачью вольницу и постепенно превращая их в своих служилых ратных людей в виде особых казачьих полков. Во многих городах казаки были повёрстаны в звание боярских детей, получили поместные наделы и вошли в состав провинциального дворянства.
В экстренных случаях правительство использовало для пополнения армии набор ратников из «всякого рода чинов», а также из поставляемых землевладельцами «даточных людей», в число которых иногда входили крепостные крестьяне и холопы. Вступив в состав ратных людей, они за успешную службу получали от правительства мелкие земельные наделы и иногда включались в число боярских детей, т. е. низшего привилегированного провинциального служебного круга.
Таким образом, правительство, создавая централизованную армию, необходимую для обеспечения национальной независимости от внешних нападений, для окончательной ликвидации феодальной раздроблённости и для создания централизованного государственного аппарата, могло строить её лишь на единственной, находящейся в его руках материальной базе — на земле и на служилом поместье.
В 1555 г. в связи с отменой «кормлений», т. е. самостоятельных поборов воевод с населения для нужд управления, было издано положение, определявшее объём военно-служебных обязанностей служилых людей в зависимости от размеров пожалованных им поместий. Размеры поместий были неодинаковы и зависели от служебного звания и разряда служилого человека. Так, бояре получали от 3 тыс. до 6 тыс. четвертей земли (т. е. около 1,5—3 тыс. га) в трёх полях по трёхпольной системе, тогда как рядовой городовой дворянин — всего 300—1500 четвертей (150—750 га), нормальный же поместный оклад был 300 четвертей в трёх полях (150 га). Но и эти нормальные оклады не соблюдались и нарушались путём захвата и увеличения поместий высшими служилыми людьми. Уже Стоглавый собор 1551 г. поднял вопрос, чтобы служилых людей верстать поместьями «по достоинству, безгрешно, у кого лишек ино недостаточного пожаловать». Кроме поместий высший командный состав, бояре и дворяне получали и денежное вознаграждение.
Размеру земельного надела должны были соответствовать и служебные обязательства владельца. Владелец поместья должен был с каждых 100 четвертей пахотной земли хорошего качества поставить одного конного ратника в полном вооружении. Конные ратники составляли основной вид войска — дворянскую конницу.


Общий характер развития Русского государства
223
Служба в войсках была наследственная и пожизненная, причём в войска дворяне зачислялись с 15 лет и ко времени фактического прохождения службы получали командные должности. Для учёта и контроля над состоянием вооружённых сил велись особые списки. Не являвшихся на службу («нетчиков») и уклонившихся отмечали особо, подвергая наказанию батогами, и отбирали поместья. Тем не менее число «нетчиков» было всегда довольно значительно, и обладание поместьем иногда превращалось в сословную привилегию фактически без всяких служебных обязанностей. Но всё же в разборных списках для каждого дворянина определялось, каков он должен быть — «конен, ору- жен и люден», т. е. пеший или конный, с каким вооружением и с каким числом слуг должен явиться на военную службу. Определялось также, «которые к службам ленивы за бедностью и которые ленивы не за бедностью». Фактически такая армия обходилась довольно дорого и по своей организации и вооружению не отвечала потребностям времени.
Окончательный удар по феодальной вотчине и попытка придать новую силу поместному дворянству и его военной организации были произведены царём Иваном IV учреждением в 1565 г. «опричнины». Из всех земель государства были выделены обширные территории, принадлежавшие лично государю, доходы с которых должны были поступать в особую государеву казну. Вся остальная территория, «земщина», была оставлена в общем управлении старых учреждений. Не случайно в опричнину вошли области с наиболее развитым старым удельно-княжеским землевладением и в то же время с наиболее развитыми городами и торгово-промышленным населением (Поморье, Ростов, Ярославль, Кострома, Старая Русса, торговая сторона Новгорода и др.). Княжеские и боярские вотчины в этих областях были конфискованы, владельцы их «выведены» в другие районы, преимущественно на окраины, где и получили земли на основе поместного права. На их месте были «испомещены» опричники из малоземельных дворян, из разного мелкого люда. Опричники в военно-служебном отношении были объединены в особый корпус. Это была попытка создания армии на повых основах.
Социальной базой опричнины было мелкое, зависимое от центральной власти служилое дворянство. Реформа была предпринята с целью окончательной ликвидации независимости крупного феодально-вотчинного княжеского землевладения и укрепления господства центральной царской власти. В этом отношении реформа достигла цели. После неё в Русском государстве сохранились лишь ничтожные остатки старинного княжеского вотчинного землевладения.
Но для создания армии, для укрепления внешней военной мощи государства опричнина ничего не дала. В военных опера-


224
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
циях корпус опричников не оправдал себя. В 1572 г. опричнина, исчерпав себя, была отменена.
Попытки организации постоянной регулярной армии на совершенно отличных от феодальных условиях, с введением усовершенствованного огнестрельного оружия, были произведены при Иване IV путём организации особого «стрелецкого войска». Стрейьцы образовали военное сословие и жили в городах особыми слободами. Кроме жалованья, получаемого от казны, они имели городские лавки, а иногда свои земли для посевов, вели торговлю и в этом отношении сливались с другими городскими классами, с «посадскими людьми». Таким образом, и стрелецкое войско сохранило основные черты феодальной организации. Создание регулярной профессиональной армии относится к более позднему времени — к XVII—■ XVIII вв.
Разгром центральной властью политической независимости и экономической изолированности феодальных княжеств имел решающие социально-экономические последствия.
Крупней феодал-вотчинник относился враждебно к центральной власти, боролся с ней за свою власть, выступал против неё и политически и вооружённой силой, прибегая даже к вмешательству иноземных войск. Экономика феодальной вотчины находилась в резком противоречии с централистическими, объединительными экономическими тенденциями центральной государственной власти. Феодально-вотчинные армии не могли служить прочной военной опорой центральной власти. Правительственная центральная власть стала опираться на новую силу зависимого от него поместного дворянства.
Крепостной крестьянин страдал от тяжести феодальновотчинных повинностей и от фактической невозможности уйти от владельца-феодала и воспользоваться формально существовавшим «правом отказа». Но ещё большие тяготы выпадали на его долю в крепостном поместье, которое требовало от него всё более напряжённого труда, возросших натуральных и денежных повинностей, лишало его права отказа. Крепостной крестьянин восставал и боролся и с феодалом-вотчииником, и с крепостни- ком-помещиком, и с крепостническим государством.
В процессе политического и хозяйственного объединения раздроблённой удельной Руси в Русском государстве крупная феодальная землевладельческая боярско-княжеская знать к концу XVI в. в значительной части уже сходит с политической и хозяйственной арены. Но если часть класса феодалов оказалась побеждённой и на политическом и па хозяйственном фронте, то феодально-помещичий класс в целом путём длительной борьбы и организации сохранил своё господство. Ожесточённая классовая борьба в XVI—XVII вв. заканчивается поражением крупного феодала. Победа остаётся в руках другой группы


Общий характер развития Русского государства
225
того же землевладельческого класса — помещиков,— организующего хозяйство на основе того же способа производства и принудительной эксплуатации мелкого производителя в своём крепостном поместье.
Для поместного владельца нового типа вопрос шёл уже не о количестве его людского феодального окружения, не о феодальной вооружённой дворне, совершенно непроизводительной в хозяйственном отношении. Вопрос шёл даже не столько о самом холопе, крепостном, сколько об экономической эффективности и хозяйственной эксплуатации вообще рабочей силы.
При организации хозяйства остро стоял вопрос о способах и формах распоряжения трудом пашенных холопов, сидевших на земле вотчиинпка, и крестьян, привязанных к земле феодальными повинностями. Холопство становится всё более редкой, непроизводительной и дорогой формой эксплуатации. Публицисты того времени (например, Иван Пересветов в XVI в.) идеологически, на основе церковной морали, оформляют мнения о преимуществах свободного состояния и о необходимости уничтожения холопства, а также воеводских «кормлений» и пр. 1
С лишением феодальных политических прав — основных феодальных иммунитетов, привилегий, защиты именем могущественного феодала — поместный землевладелец терял главное средство для привлечения крестьян на свою землю хотя бы путём «своза» и сманивания нужных рабочих рук у своего менее могущественного соседа. Тем более остро выдвигался вопрос о новых способах закрепления рабочей силы за поместьем, о новых формах организации всего хозяйства, об усилении эксплуатации мелкого производителя и новых формах её.
Для победы поместной системы становятся уже недостаточными фактические отношения внеэкономического принуждения и экономической зависимости мелкого производителя, которые обусловливались его экономической несостоятельностью и положением на низших ступенях феодальной общественной иерархии. Да и сам феодальный вотчинник изменяет своё место в этой иерархии, становясь всё более зависимым от центральной государственной власти. Поэтому, в целях обеспечения крепостного поместья рабочей силой и развития его производительных сил в условиях роста денежного хозяйства и товарного обращения в стране, необходимо стало ещё более усилить внеэкономическое принуждение уже не в прежнем виде «факта», феодального договора, крестьянской «порядной» и пр., а в виде общегосударственной и общеобязательной правовой нормы — крепостного «права».
1 Иван Пересветов, Эпистола к Иоанну IV; напечатано у Карамзина, История, т. IX, Спб. 1821, примечание 849, стр. 286—289.


226
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
Таким образом, в XVI в. наряду с ликвидацией феодальной раздроблённости, политической независимости и экономической изолированности феодальной вотчины система производственных отношений феодализма-крепостничества и его способ производства получают государственно-правовое оформление.
Рост товарного обращения и образование рынка. В основе изменений социальных отношений и экономики крепостного хозяйства лежали рост общественного разделения труда, углубление отделения города от деревни, развитие городского ремесла, рост товарного обращения и денежного хозяйства и — как завершение этого длительного процесса — образование, но уже в XVII в., единого, крупного национального рынка, основы которого были в начальной форме заложены в XVI в.
Рынок как совокупность новых отношений разделения труда и обмена между отдельными, прежде замкнутыми, комплексами натурально-хозяйственного строя с ликвидацией феодальной раздроблённости постепенно выходит из своей прежней феодальной ограниченности местного оборота. В русском хозяйственном развитии местный товарооборот, повидимому, имел даже меньшее значение, чем в Западной Европе, как по своему материальному содержанию, так и по количественным размерам обмена между городом и деревней. Излишки производства могли идти только в отдалённые районы страны, так как в городах посадские люди и ремесленники часто имели своё сельское хозяйство. Ввозу продуктов потребления и предметов роскоши (ткани, оружие, пряности, заморские вина и другие предметы роскоши), не производившихся вотчиной, не всегда мог помочь и город, так как он часто сам не производил этих продуктов. Поэтому-то обмен часто шёл в виде не местного оборота, а в «национальном» или даже в более широком масштабе иноземной торговли.
В условиях постепенного складывания национального рынка с конца XVI и особенно в XVII в. всё более значительную роль в экономике феодально-крепостнического помещичьего государства получают, по характеристике Ленина, «капиталисты-купцы».
Как известно, значение торгового капитала в хозяйственном развитии характеризуется тем, что «так как торговый капитал не выходит из сферы обращения и его функция состоит исключительно в том, чтобы обслуживать обмен товаров, то... для его существования не требуется никаких других условий, кроме тех, которые необходимы для простого товарного и денежного обращения... Каков бы ни был способ производства, на основе которого производятся продукты, .входящие в обращение как товары,— будет ли это первобытное общинное хозяйство или производство, основанное на рабском труде, или мелко-кресть¬


Общий характер развития Русского государства
227
янское и мелко-буржуазное, или капиталистическое производство,— это нисколько не изменяет их характера как товаров, и в качестве товаров они одинаково должны пройти процесс обмена и сопровождающие его изменения формы». Таким образом, «купеческий капитал появляется в качестве исторической формы капитала задолго до того, как капитал подчинил себе само производство», и является одним из предварительных условий сосредоточения состояний. Но поэтому же «самостоятельное и преобладающее развитие капитала как купеческого капитала равносильно неподчинению производства капиталу, т. е. равносильно развитию капитала на основе чуждой ему и не зависимой от него общественной формы производства. Следовательно, самостоятельное развитие купеческого капитала стоит в обратном отношении к общему экономическому развитию общества» !.
Такое установленное Марксом значение торгового капитала, торговой буржуазии в экономике страны начинает сказываться уже с XVI и особенно с XVII в., но сохраняется и в дальнейшем, вплоть до XVIII и даже XIX в., обусловливая всё своё отрицательное влияние на развитие промышленности и складывание промышленного капитала.
Преобладание в экономике Русского государства удельного веса деревни над городом и слабое развитие промышленности бросались в глаза ещё иностранным наблюдателям XV— XVII вв., констатировавшим отсталость промышленного развития московского города. В то время как городская промышленность в виде мелкого городского ремесла являлась производственной деятельностью низшего (и притом в противоположность западноевропейскому ремеслу общественно-неорганизованного) городского класса, «посадских людей», торговля достигала гораздо более прочных организационных форм. Торговый класс по своему экономическому и общественному весу занимал выдающееся место в общественной иерархии государства, участвуя в качестве посредников государства в крупной внешней торговле, заведуя таможнями, руководя царскими торговыми монополиями и пр.
В связи с формированием национального рынка и усилением роли купеческого и торгового капитала в экономической и торговой политике Москвы уже можно с конца XVI в. отметить первые зачатки той системы национальной экономики, которые нашли более определённое выражение в государственной политике конца XVII и особенно в XVIII—XIX вв. Это — покровительство отечественной торговле, регламентация и ограничение торговли иностранного купечества, регулирова-  11 К. Маркс, Капитал, т. III, 1955, стр. 337, 339, 340.


228 Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
ние внутренних таможенных пошлин, создание национальной денежной системы и пр.
Правда, в конце XVI и в первой половине XVII в. экономика Русского государства после перенесённых тяжёлых испытаний была ещё настолько слаба и не устроена, что трудно говорить о последовательном проведении национальной экономической политики. Но всё же уже в XVI в. внешняя политика Ивана IV, его стремление к выходам в Балтийское море, его упорное стремление к завоеванию Ливонии свидетельствовали о том, что Иван IV и его правительство определённо понимали задачи прогрессивного развития народного хозяйства страны и стремились к их осуществлению. Ни на минуту не забывая интересов России на Востоке, Иван IV усиленно стремился пробить «окно в Европу», на Запад, чтобы приобщить страну к европейской культуре. Полностью это не удалось осуществит!» не только в XVI, но и в XVII в. Но достигнутая в XVI в. ликвидация феодальной раздроблённости, образование и военное укрепление централизованного государства получили решающее политическое и экономическое значение не только для народов, объединённых Москвой, по й важнейшее международное значение.
Постепенное формирование рынка и процесс ликвидации феодальной : раздроблённости явились основой важнейшего политического процесса — национального объединения отдельных, прежде разобщённых областей русской земли, а также объединения в Русском государстве многочисленных других народностей.
Постепенный процесс ликвидации феодальной раздроблённости Русским государством в течение XV—XVI вв. не ограничивался только объединением территорий и населения русской народности. Ряд народностей складывавшегося Русского государства в эту эпоху переживал ещё (как и много позже) период родового патриархального быта и кочевого или охотничьего хозяйства (большинство народов Сибири и Крайнего Севера). Другие народности (западносибирских степей и Средней Азии) всё ещё находились под сильной властью восточных монгольских ханств Чингисидов и Тимуридов. Наконец, отдельные государства, Грузинское и Армянское, с которыми Русское государство в XVI в. вступает в различные дипломатические переговоры, были окружены враждебным миром монгольских, персидских и турецких завоевателей и переживали период наиболее глубокой феодальной раздроблённости и гнёта иноземных нашествий.
В XV—XVI вв. окрепшее Русское государство, особенно после ликвидации Казанского и Астраханского царств — последних оплотов монгольского владычества на своих восточных границах,— начинает быстро объединять в своих пределах во¬


Сельское хозяйство и крепостное поместье
229
сточные народности Заволжья, Башкирии, почти всей Сибири, донских и предкавказских степей до Терека. В подчинении закавказских государств Москва видела один из путей распространения своего торгового и политического влияния на Восток, проникновения в Индию и т. п. Такие же цели ставила Москва и в своих попытках проникновения в закаспийские степи и Среднюю Азию.
Уже ко второй половине XVII в. Русское государство, ликвидируя феодальную раздроблённость, всё более форхмиро- валось не только как централизованное, но и как многонациональное государство во главе с одной, более развитой, нацией и с остальными, менее развитыми, нациями, находящимися в политическом и в экономическом подчинении господствующей нации.
ГЛАВА XI
СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО И КРЕПОСТНОЕ ПОМЕСТЬЕ В XV—XVI вв.
Аграрный строй и сельское хозяйство попрежнему являются для нас тем ключом, который необходим для понимания экономических и социальных отношений феодально-крепостнического хозяйства и общества Русского государства XV—XVI вв.
В Московской Руси XVI в. сельское хозяйство получает значение основной отрасли народного хозяйства и главного занятия населения. Несмотря на всё ещё значительную лесистость страны, охотничьи промыслы как источник существования и хозяйственной деятельности населения всё более отходят на задний план. Иностранные путешественники, посещавшие Москву уже в начале XVI в., свидетельствуют, что вокруг Москвы они видели только горелые пни от бывшего леса, а из зверья встречали лишь зайцев 1. Если даже это наблюдение относится только к центру государства, то во всяком случае о былом баснословном обилии зверей уже не было слышно.
В связи с этим сельское хозяйство вообще и в особенности земледелие становится господствующей отраслью народного хозяйства. Имеющиеся исторические памятники не дают возможности с уверенностью судить о господствующей системе
1 Герберштейн, Записки о Московии (1526 г.), рус. перев., 1866, стр. 95—96.


230
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
земледелия. На севере, в лесистых местностях, повидимому, попрежнему преобладала подсечная система. На Крайнем Севере (на Мурмане и по реке Печоре) пашни было мало и были распространены главным образом охота и пушные промыслы. На тогдашнем московском юге (теперешние Тульская и Орловская области) преобладало ещё «дикое поле» и господствовала переложная система. Наконец, в центральных московских районах вблизи городов всё более господствующей становилась трёхпольная зерновая система.
Писцовые книги, описывая пашенные земли, обыкновенно употребляют для их классификации термины: пашня паханная, или живущая, пашня «наездом», перелог, поросшая лесом. При этом пашня паханная, или живущая, измеряется всегда в трёх полях, в обычной формуле: «в одном поле (столько-то) четвертей, а в двух по тому ж». Эта всегда встречающаяся формулировка позволяет предполагать, что по крайней мере в живущей пашне, т. е. близкой к селениям и регулярно обрабатываемой, преобладала трёхпольно-зерновая система. Но для всего сельского хозяйства едва ли можно говорить для этого периода о какой-либо правильной трёхпольной системе, с правильным чередованием озими — яри — пара и с равенством всех трёх полей. Более вероятен для этого времени переход к паровой системе, но без правильного трёхполья, в виде так называемого «пестрополья» и неурегулированной паровой системы *. Наоборот, на более отдалённых участках земля, повидимому, обрабатывалась не так регулярно, «наездом», т. е. временными поездками для обработки и для снятия урожая, после чего она забрасывалась на более или менее продолжительные сроки, вновь запускалась под лесную поросль и т. п. Другими словами, па этих землях преобладала не трёхпольная, а залежно-переложная и местами подсечная система. Поэтому едва ли правильно считать, что «наезжая» пашня, в некоторых памятниках приравниваемая к «запустевшим» землям, является вообще признаком регресса земледельческого хозяйства 1 2.
Естественно, что при паровой трёхпольной и залежно-зерновой системах земледелия главными продуктами земледелия являлись озимые хлеба (рожь, меньше — пшеница) и яровые (овёс, ячмень, просо, гречиха). В Псковской и Смоленской областях были большие посевы льна, конопли и др.
Что касается техники земледелия, то главным орудием обра¬
1 Об этом см. II. А. Рожков, Сельское хозяйство Московской Руси XVI в., 1899, стр. 59—128; Миклашевский, К истории хозяйственного быта Московского государства, 1894, стр. 20—47; Ю. В. Готье, Замосков- ный край в XVII в., изд. 2, 1937, стр. 295 и сл.
2 II. А. Рожков, Сельское хозяйство Московской Руси XVI в., 1899, стр. 61.


Сельское хозяйство и крепостное поместье
231
ботки была соха. Плуг (рало), о котором говорили летописи Киевской Руси, встречался, повидимому, редко, что зависело, однако, не от упадка земледельческой техники, а От свойств почвы, не требовавшей такой глубокой вспашки, как степные земли Киевской Руси.
В сельском хозяйстве нечернозёмной полосы с XIV—XV вв., т. е. ещё в Ростово-Суздальской и затем в Московской Руси, постепенно создаётся то основное техническое орудие обработки почвы, которое затем в течение нескольких веков, вплоть до XX в., становится господствующим в крестьянском хозяйстве. Техническое развитие русской деревянной сохи ведёт начало от древнего однозубого рала (соха-суковатка, сохранившаяся местами в Сибири до XIX в.). Последняя преобразовывалась путём простого удвоения зубьев рала (двузубая соха) и, далее, путём прибавления резца для надрезания почвы и «полицы», или отвала, для отгребания земли, с надеваемыми па концы зубьев железными ральниками, или лемехами. По устройству полицы, перекидываемой с одного ральника на другой или закрепляемой намертво, начинают различаться перекладные сохи или сохи-односторонки *. Все эти технические особенности в конструкции сохи были связаны с характером каменистой, неглубокой лесной почвы, а также со слабостью основной тяговой силы крестьянского хозяйства — лошади. Поэтому в сохе зубья рала не были расширены, соха не могла забирать широкую полосу земли, так как это не годилось для лесистых, с корнями, почв; она пахала неглубоко, не имела, как плуг, полоза, так как это увеличивало бы трение о почву; она должна была легко и быстро выниматься из борозды и т. п. На основе этих экономических и технических условий в разных местностях и вырабатываются различные варианты основного типа двухралыюй перекладной «русской» сохи — «владимирка», «вятка», «костромская косуля» и многие другие.
Из других сельскохозяйственных орудий упоминаются бороны, косы, серпы, сошники, как деревянные, так и железные. Относительно высокий для того времени уровень земледелия характеризуется тем, что, например, в центральных нечернозёмных уездах было уже известно навозное удобрение: в крестьянских порядных одной из обычных повинностей является «гной (навоз) на землю возити» 1 2.
В качестве тяговой силы обычно употреблялись волы и лошади, которых в крупных боярских и монастырских име-
1 Зеленин, Русская соха, её история и виды, 1908, стр. 119—126.
2 «Акты, относящиеся к истории тяглого населения в Московском государстве. Крестьянские порядные», вып. I, 1895; см. также «Сводный текст крестьянских порядных XVI в.», 1910, стр. 15.


232 Феодальпо-крепостное хозяйство Русского государства
ииях насчитывалось по нескольку сот. Кроме рабочего скота для полевых работ остальные виды собственно продуктивного животноводства (бараны, овцы, свиньи, птица) были сравнительно мало распространены и составляли необходимую принадлежность лишь более крупных княжеских и боярских вотчин. Плодородие земли в Московской Руси, в особенности в южных её частях, но свидетельству иностранных путешественников (Олеарий, Герберштейп), было чрезвычайно велико. По словам Герберштейна, во Владимирской земле рожь и пшеница давали урожаи сам-20 — сам-30 1. Однако к таким рассказам о баснословных урожаях, повидимому, следует относиться с большой осторожностью.
Новейшие исследования и изучение конкретных записей урожаев в государевых, боярских и монастырских имениях показывают, что даже в XVII в. урожаи большей частью были сам-2, сам-3 и редко достигали сам-5 1 2.
Производственные отношения владельческого хозяйства. Холопство. Кроме вопросов техники важнейшим моментом в организации сельскохозяйственного производства во владельческом хозяйстве являлся вопрос об организации рабочей силы. Как было указано выше, в XII—XIV вв. барская запашка была относительно невелика, ограничиваясь потребительскими нуждами боярского двора, правда, весьма значительного по числу своих домочадцев и челяди. При этом для обработки барской пашни всё ещё частично употреблялся и труд холопов. В расцвет феодального хозяйства московского периода, т. е. уже в XV в., барская запашка значительно возрастает и наличность холопского труда уже становится недостаточной.
По мнению некоторых историков, число земледельческих рабов в Московской Руси XVI в. было уже совершенно ничтожно (Беляев). Правда, другие авторы (Ключевский) придерживаются противоположного мнения, а по более новой проверке (Рожков) оказывается, что в центральных уездах Московской Руси число холопских дворов, работающих на барской запашке, достигало 8,8—10%. Несколько большее распространение получал холопский труд на барской пашне в степи и в Прикамье. Вообще холопский труд применялся в крупном боярском хозяйстве не столько на барской пашне, сколько для изготовления продуктов, необходимых для боярского двора, как труд пова¬
1 Герберштейп, Записки о Московии, 1866, стр. 99.
2 См., например, «Книги посевные, ужинные и умолотные» в имениях Б. И. Морозова, опубликованные Забелиным, «Временник Московского общества истории и древностей российских», 1850, кн. VII. Урожай ржи в этих образцовых вотчинах в 1657—1670 гг. колебался сам-2,5—4,5, пшспицьт — сам-2—3, овса — сам-3—4.


Сельское хозяйство и крепостное поместье
233
ров, хлебников, садовников, огородников, сокольников, портных, бронников, серебряных дел мастеров и др.
О 	напряжённой потребности феодального хозяйства в рабочей силе свидетельствует также то обстоятельство, что в XVI в. в Московской Руси впервые появляется особый вид холопства — кабальное холопство. Это — холопство, возникающее на чисто экономической почве займа (кабала — расписка о займе). При всей спорности в нашей исторической литературе некоторых вопросов о происхождении, юридическом положении и прочих признаках кабального холопства1 важными представляются, с одной стороны, чисто экономическая почва кабального холопства, с другой — то обстоятельство, что в течение XVI в. вместо временного, до уплаты долга, кабальное холопство постепенно превращается в постоянное и пожизненное, с отменой даже права возврата кабальных денег. Отсюда недалеко было и до записи в холопство «вольных людей», т. е. до добровольного холопства и без получения кабальных денег, по каким-либо другим экономическим причинам. К концу XVI в. (указы 1586 и 1597 гг.) закрепляется, таким образом, новый источник рабочей силы для боярского хозяйства. Это свидетельствовало в то же время об усилении экономических причин закабаления населения. Такое же положение было и в монастырских имениях, где монастырская пашня обрабатывалась монастырскими «слугами» и «детёнышами» 1 2.
Стремление помещиков к расширению запашки, обнаружившееся в XVI в., при недостаточности холопского труда могло найти выход при одном условии, имевшемся в распоряжении помещика: в превращении повинностей крестьян, сидевших на его земле, в крепостную отработочную систему, в расширении барщины как системы эксплуатации крепостного крестьянского труда. Частный владелец-вотчинник и монастырь почти одновременно приходят к необходимости использования крестьянского труда для собственной запашки. Отсюда недалеко было и до превращения этого экономически зависимого земледельца- крестьянина в крепостного.
С этого времени вопрос о производственной организации сельского частновладельческого хозяйства на долгое время становится вопросом крестьянским, вопросом о крепостном праве.
Мы уже видели выше, что ещё в феодально-вотчинную эпоху XII—XIV вв. на вотчинных землях и пустошах селились
1 М. Л. Дьяконов, Очерки общественного и государственного строя древней Руси, изд. 3, 1910, стр. 386—388.
2 М. А. Дьяконов, Очерки по истории сельского населения в Москов- ском государстве (XVI и XVII вв.), 1898, стр. 302—310,


234
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
обыкновенно различных видов земледельцы — люди, сироты, закупы, смерды, просто христиане (крестьяне), получавшие в пользование владельческую землю, иногда ссуду на хозяйственное обзаведение и выполнявшие за это повинности в пользу землевладельцев в форме трудовых отработков, натуральных или денежных оброков.
С развитием денежного хозяйства (особенно с XVI в.) начинают осложняться и производственные отношения между производителем и землевладельцем. Помещик стремится повысить свои доходы и для этой цели так организовать производство, чтобы оно давало возможно большую производительность.
В рамках крепостного хозяйства помещик XVI в. имел в своём распоряжении всё те же формы эксплуатации непосредственного производителя и выколачивания из него прибавочного продукта в виде трёх форм докапиталистической ренты: отработочной (барщина), натуральной, или продуктовой (оброк), и денежной. Последняя могла бы в наибольшей степени отвечать стремлению помещиков к повышению денежных доходов. Но она предполагала развитие денежных отношений в самом крестьянском хозяйстве и поэтому в XVI в. не могла ещё получить решающего значения. Барщина давала больше возможностей повысить эксплуатацию и увеличить количество прибавочного продукта, чем оброк. Но барщина требовала непосредственного участия помещика в ведении хозяйства и более сложных форм его организации, чем оброк. На протяжении всего периода с конца XV и до конца XVI в. все эти формы крепостной эксплуатации переплетаются самым разнообразным образом в зависимости от местных условий, размеров хозяйства, положения помещика и пр.
К концу XVI в. отработочная барщинная система эксплуатации становится преобладающей. Она формально закрепляется в виде крепостного «права», т. е. приводит к превращению прежних фактических отношений крепостничества в отношения, санкционированные законом и им защищаемые. Этот процесс хорошо прослеживается на так называемых крестьянских «порядных».
Хозяйственные отношения крестьянина к помещику и вотчиннику представлялись в XVI в. уже в достаточной мере сложными. Вот почему если до XVI в. эти отношения устанавливались большей частью по словесному уговору, по обычаю, «божею правдою», то уже в XVI в. эти условия большей частью закрепляются в письменной форме, в виде порядных. До нас дошло довольно много порядных этого времени, вскрывающих производственные отношения между землевладельцем и земледельцем 1.
1 	См. «Сводный текст крестьянских порядных XVI в.», 1910, стр. 15— 16 и сл.


Сельское хозяйство и крепостное поместье
235
Поражаются вообще или «поражаются в крестьяне» обыкновенно на определённый участок земли, деревню, выть, вотчину, пустошь и на определённый срок: на 3—5 лет, реже на 10—20 лет. Занимая участок, крестьянин-порядчик получал обыкновенно «подмогу» и ссуду — «денег пять рублев», «десять кадей овсяных семян», «ржи четыре четверти» и т. п. Самым важным пунктом являлось, конечно, перечисление условий и форм отработочных повинностей норядчика. Они определялись перечнем барщинных работ: «землю орати и сеяти, сено косити», «пары парити», «навоз возити», «огороды у пол и у пожень ста- вити», «землю не запустошати», «вново чистити», «всякие угодья... ведати», «рыбу ловити» и т. п. Так как часто крестьянин получал пустошь, то весьма подробно исчислялись обязательства относительно усадебных построек, которые должен возвести крестьянин, с точным указанием длины, ширины и высоты клетей или хором, служб при них, материала постройки, ремонта их. Понятно, что все эти постройки по окончании срока порядной поступали в пользу владельца земли, и порядные специально оговаривали, чтобы «двор, хоромы и огороды около пашен отдати прикасчику сполна» и «хором во дворе не опу- стошати».
Повинности и обязательства в пользу владельца в порядных XVI в. исчисляются большей частью в денежной форме: «да- вати празги по пяти алтын денег», «оброку нам давати... по четыре гривны». Но, кроме того, полагалась и натуральная плата: пятый сноп всякого хлеба, рыба с рыбьих угодий, наконец, мелкий доход в виде яиц, льна, шерсти, масла, мёда, даже грибов и т. п. Наконец, «всякое изделие делати» являлось также общей формой барщинных повинностей за полученную землю.
Точно такими же словами и нормами определяются обыкновенно повинности и «изделие» крестьян в монастырских порядных, причём монастыри применяли денежные сборы со своих крестьян в несколько меньшей, повидимому, степени. Наоборот, они широко применяли натуральные оброки и особенно значительно — всякое крестьянское «сделке», т. е. барщинную работу в монастырском хозяйстве.
В течение XVI в. наблюдается стремление помещиков к переводу крестьян с натурального оброка на денежные повинности. Во многих писцовых книгах уже с начала XVI в. приводятся исчисления норм, но которым натуральные оброки должны переводиться на денежные («за коробью ржи десять денег, за коровью овса пять денег. За гусь 2 деньги, за куря деньга»). В писцовых книгах конца XVI в. оброки устанавливаются часто уже прямо в денежной форме («с выти по пяти алтын»), хотя одновременно пестрят и исчисления коробов ржи, гусей, хол¬


Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
236
стов и пр.1 Во всяком случае, происхождение денежных оброков и прежних натуральных повинностей путём вытеснения первыми последних обнаруживается весьма ясно. К XVII в. денежные оброки занимают уже видное место.
Кроме оброка некоторое распространение местами имело половничество, т. е. обработка земли за масть урожая. Доля продукта, отдаваемого землевладельцу, была не одинакова: в Пскове (по «Псковской судной грамоте») — четверть урожая, в других местах — одна пятая, одна третья, редко половина. Половничество было, повидимому, относительно более выгодной для гфестьян формой оплаты. Но в течение XVI в. и эта оплата повышается, а кроме того, вообще половничество сокращается, заменяясь оброком или барщиной.
Гораздо более важное значение получает развитие отработочной ренты, т. е. отработки на барской земле —■ барщина. Барщина как основная и наиболее типичная форма крепостного хозяйства сохраняет полностью присущий этому последнему «способ производства» — выполнение работ на барской земле трудом крепостного и его средствами производства. Само по себе крестьянское хозяйство рассматривалось при этом лйшь как источник необходимого труда, воспроизводства рабочей силы, необходимой для помещичьего хозяйства, и орудий производства.
Однако в своём развитии барщина приводит к обособлению барского хозяйства от хозяйства собственно крестьянского, к значительному расширению всего комплекса хозяйственных задач барского хозяйства, к умножению форм использования крестьянского труда. В связи с этим помещичье хозяйство и но своему направлению (по системам полеводства, по направлению животноводства), и по посевам разных культур, и но вырабатываемым продуктам, и пр. может достигать более высокого производственного уровня, чем крестьянское хозяйство. Вот почему барщинные повинности всё чаще не ограничиваются только работой на помещичьей земле, но к ним присоединяется, например, обязанность рыбной ловли, работы на мельницах, на лесозаготовках и пр. В условиях развития денежного хозяйства и рынка для барского хозяйства особую важность приобретала «подводная» повинность, т. е. обязанность подвоза барского хлеба на рынок в Москву и другие города. Таким образом, крестьянское хозяйство не только снабжало помещичье хозяйство продуктами, но и доставляло ему даровой транспорт для снабжения продуктами городской барской усадьбы и её дворни, а иногда и для сбыта на рынок.
1 «Новгородские писцовые книги», т. Ill—V; «Писцовые книги Московского государства», т. I, «Московский, Костромской, Дмитровский уезды»; т. II, «Тверской уезд» и др.


Сельское хозяйство и крепостное поместье
237
При всём том, однако, даже крупное вотчинное хозяйство носило почти исключительно натуральный характер. Даже такие крупные хозяйства, как царские вотчины с обширным льноводством, скотоводством, садоводством и огородничеством, служили исключительно потребительским нуждам царского двора. Несколько более связаны с рынком были «промысловые» вотчины, имевшиеся у некоторых бояр, у которых поташное и рудное дело, винокурение велись преимущественно на барщинном крепостном труде, но с частичным применением также и наёмного труда.
Как более сложное, требующее более законченной организации, более или менее значительного вложения средств, барщинное хозяйство было доступно только экономически более сильным хозяйствам. Поэтому оно, например, преобладало в монастырских хозяйствах и в более крупных хозяйствах боярской знати. В монастырях «изделье», т. е. барщина, имеет место уже в XIV в.; в последующие века она усиливается и становится более разнообразной. В частновладельческих имениях упадок сельского хозяйства XVI в. отразился сокращением барской запашки, но тем не менее последняя, в особенности к концу века, начинает относительно расширяться. При сохранении ещё большой пестроты повинностей — натуральных, денежных и барщинных — последние начинают всё более преобладать. К концу XVI в. встречаются случаи уже полного поглощения барщиной всех других повинпостей, т. е. полный переход частновладельческого хозяйства к получению прибавочного продукта в форме отработочной ренты. К этому же времени впервые начинает замечаться и географическая локализация барщинного помещичьего хозяйства: барщина особенно заметно начинает развиваться в южных земледельческих уездах Русского государства, становящихся центром крепостничества
Какова была тогда степень эксплуатации крестьянина при барщине, какова была доля прибавочного продукта, отнимаемого у крестьянина помещиком, а следовательно, тяжесть барщины?
Имеющиеся источники дают мало указаний для суждения о том, какова была и насколько увеличивалась тяжесть этой барщины для крестьянского хозяйства. Данные по монастырским имениям указывают следующие цифры, характеризующие тяжесть барщины к началу XVI в. В Дмитровском уезде, например, в имении Троицкого монастыря, крестьяне за получаемые 5 десятин обрабатывали 1,5—2 десятины, иногда платя сверх того и некоторый оброк2. Другими словами, барщина
1 Ю. В. Готье, Замосковный край в XVII веке, 1937, стр. 326 и сл.
5 «Писцовые книги Московского государства», «Дмитровский уезд», стр. 756—770.


238
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
отнимала у крестьян около одной четверти — одной трети времени; остальное время крестьянин работал на себя. Если таким было положение в центральных частях государства, то нужно думать, что в других местностях тяжесть барщины была но больше. Но уже к концу XVI в. тяжесть барщины значительно увеличивается: в 1590 г. в том же Троицком монастыре крестьяне при переводе с оброка на барщину должны пахать за выть 5 десятин, т. е. десятину за десятину 1. Ещё большее значение получает то обстоятельство, что барщинная повинность не только увеличивается соразмерно обрабатываемой барской пашне, но значительно усложняется новыми формами повинностей, как, например, упомянутая подводная повинность и др. При таких условиях понятно, что такое стремление к увеличению «прибавочного труда» за счёт труда необходимого, т. е. стремление к повышению эксплуатации крестьянства, не могло не привести к разорению сельского хозяйства во второй половине XVI в.
Ликвидация феодально-вотчинных земель боярской знати дала в руки центральной власти громадный фонд земель, которым она могла распоряжаться в целях наделения своих служилых людей. Однако одновременно с этим шёл и дальнейший процесс земельной экспроприации мелких землевладельцев, владельцев прежних «чёрных» крестьянских земель, поглощения их частновладельческими княжескими, боярскими, монастырскими имениями.
В течение XVI в. в земельных отношениях завершается этот процесс сокращения «чёрных земель» и усиленного развития на их месте частновладельческих земель. По утверждениям некоторых исследователей, «чёрные земли» как крестьянские общинные волостные земли в XVI в. уже совершенно исчезли в центральных московских уездах, в небольшой части сохранились на северо-западе и в значительных количествах остались лишь на отдалённой северной окраине 1 2. Уже в XIII—XIV вв., как мы видели, «чёрные земли» начинают усиленно «обояриваться». С укреплением московской княжеской власти «чёрные земли» окончательно теряют значение «волостных» земель и превращаются в земли княжеские, государевы. Сначала это была только перемена титула и названия, но скоро этот процесс получает важнейшее хозяйственное значение в развитии земельных отношений. В руках князя и государя «чёрные земли» становятся тем государственным земельным фондом, из которого он сам начинает «жаловать» и возна¬
1 П. А. Соколовский, Экономический быт земледельческого населения и колонизация юго-восточных степей, 1878, стр. 40.
2 Там же, стр. 5 и сл.


Сельское хозяйство и крепостное поместье
239
граждать своих служилых людей, притом именно за их службу центральной власти. В случае нужды царской казны в деньгах продажа земель также начинает служить источником пополнения финансов.
Как мы указывали выше, ещё в дофеодальный и в феодальный периоды князья имели свои собственные сёла, приобретая их путём наследования, покупки, мены. В сёлах жила княжеская челядь — дворцовые холопы, холопы-страдники, обрабатывающие пашню, вольные люди, обязанные за пользование княжеской землёй разными повинностями. Княжеское хозяйство в XIII—XIV вв., особенно в крупных княжествах, получает особую организацию в виде дворцового хозяйства. Дворцовые земли и дворцовые люди находились в заведывании особых дворецких. Другую часть дворцового хозяйства составляли дворцовые «пути» — сокольничьи, конюшенные, ловчие для обслуживания княжеского стола, охоты и пр.
С укреплением княжеской власти в XIV—XV вв. количество дворцовых земель стало увеличиваться за счёт приписки к ним «чёрных земель» и превращения их в дворцовые. Этой же цели служили земли, конфискуемые у старых вотчинных владельцев. Но если «чёрные земли» при их «окняжении» сохраняли всё же характер государственного фонда (из них в будущем и образовались государственные земли, па которых сидели государственные крестьяне), то конфискуемые у вотчинников земли прямо отписывались «за государя» и причислялись к владениям князя как дворцовые земли. Завоевания и политическая борьба Москвы с другими княжествами, особенно с Новгородом, доставили значительную земельную добычу в фонд дворцовых земель: в Новгородской области Иваном III и Иваном Грозным почти все боярские, монастырские и владычьи земли были конфискованы и превращены в дворцовые. Однако они обычно недолго удерживались в руках самих московских царей, которые нуждались в этих землях для раздачи их служилым людям. Даже более того, иногда приходилось отдавать своим служилым людям не только завоёванные и конфискованные, т. е. собственно государственные, земли, но и свои личные вотчинные земли. Обострение политической борьбы за власть в начале XVII в. потребовало раздачи особенно значительных количеств дворцовых и княжеских земель.
Таким образом, дворцовые земли являлись подвижным, временным, быстро увеличиваемым, временами быстро расходуемым фондом, посредством которого центральная власть насаждала зависимый от неё служилый поместный класс, нужный ей как для ликвидации старого, вотчинного землевладения, так и для укрепления собственной власти.
Другим важным видом земельных владений наряду с вот¬


240
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
чиной и поместьем оставалось и в XVI в. церковное и монастырское землевладение. К концу XVI в. этот вид землевладения получает уже громадное распространение, притом ещё более значительное не только по количеству всей вообще земли, но особенно но количеству хозяйственно обрабатываемой земли. Так, в 13 станах Московского уезда к концу XVI в. из всей обрабатываемой земли до 60% находилось у монастырей1, так что в центре государства, где земли пустовали, процветало не боярское землевладение, а монастырское, которое продолжало «копить земли».
Такое положение уже в то время стало представляться до некоторой степени угрожающим дли поместного дворянства. Опасность истощения земельного фонда и потери вотчинных и поместных земель, «на вечные времена» закрепляемых за церковью, остро поставили вопрос о церковном землевладении. Вследствие увеличения земельных владений церкви служилый класс «велие приде в оскудение». Государство должно было из каких-либо других источников пополнять свой земельный фонд для наделения служилых людей и таким образом расплачиваться за «спасение душ» своих бояр.
Поэтому уже в XVI в. принимаются некоторые меры к ограничению безвозмездных и возмездных, без разрешения центральной власти, переходов вотчин к церкви и монастырям (Соборное постановление 1551 г.). Установление денежных 1 кладов на «помин души» вместо вкладов землёй и вотчинами (Соборное постановление 1562 г.) также не привилось, потому что ни сами вотчинники, ни государство не имели таких денежных средств, чтобы заменить земельные вклады денежными. Соборным постановлением 1580 г. были «отписаны на государя» княжеские земли, купленные монастырями, а также было запрещено приобретение монастырями вотчин какими бы то ни было способами (в залог, на «помин души» и пр.). Отменены были (1584 г.) также тарханные грамоты 1 2 церковных учреждений (иммунитеты) 3.
Результаты всех этих ограничений были, однако, незначительны, и церковное землевладение поирежнему сохранило значение громадного земельного фонда, правда, увеличивавшегося уже медленно. Только при таких исключительных событиях, как борьба Москвы с Новгородом, рушилась не только частновладельческая вотчина, но и церковное, митрополичье и мона¬
1 И. М. Кулишер, История народного хозяйства, т. II, стр. 54.
2 Тарханные грамоты, даваемые высшему духовенству и боярству, предоставляли им «тарханное право» — освобождение от повинностей и право быть судимыми только государем.
3 С. В. Рождественский, Служилое землевладение в Московском государстве XVI в., 1898, стр. 111—120.


Сельское хозяйство а крепостное поместье 241
стырское землевладение, которое к концу XVI в. в Новгороде сильно сократилось.
Таким образом, с разложением феодально-вотчинного строя со второй половины XV в. имелись налицо два вида частных владений. С одной стороны, наследственная, преимущественно крупная и привилегированная, вотчина как остаток прежнего феодально-боярского и княжеского землевладения и, с другой стороны, поместье, развившееся, особенно с XVI в., как временное и часто менее привилегированное, мелкое и среднее поместное землевладение дворян и служилых людей. Уже политика Ивана III, в особенности, например, в Новгороде, сильно подорвала здесь удельный вес крупного боярского вотчинного владения, заменяя его более мелким, поместным. Опричнина Ивана Грозного была окончательным торжеством поместного землевладения. Она уничтожила с корнем феодальные преимущества боярского вотчинного землевладения. В XVII в. господствующей формой земельных отношений является поместье.
Социальный состав поместного класса был весьма разнообразен. Исторически основным ядром его являлись те служилые люди князя, которые несли у него личную и военную службу, получая от него в качестве «кормления» и в виде вознаграждения за эту службу и на время службы участки княжеской земли во временное пользование, в поместье. Это условие сближает наше поместье с западноевропейским бенефицием (пожалованием), встречаясь и в нашей истории весьма рано, уже в XIII — XIV вв. (Павлов-Сильванский). Но особенно быстрое пополнение и формирование нового поместного класса начинает происходить с XVI в., когда Москва, ликвидируя уделы и боярские вотчины, привлекая к себе на службу не только прежних князей и бояр, но и граждан, купцов, своеземцев, дворовых слуг, даже холопов, при всём различии их сословного положения, личного и политического влияния равняла их но одному признаку — пожалованием за государеву службу землёй во временное пользование.
В результате в начале XVI в., например в Шелонской пятине, больше половины конфискованных Москвой новгородских земель было роздано московским служилым людям в поместье. В других частях Новгородской области к тому же времени также свыше половины и даже до двух третей земель принадлежало владельцам на поместном праве. Ещё большее значение поместье приобрело на юге, где благодаря необходимости защиты границы от нападения южных кочевников землёй наделялись почти исключительно военные служилые люди и где почти всё землевладение было на поместном праве (Рязанский, Епифанский, Тульский, Каширский, Орловский уезды, где от 80 до 89% всей земли принадлежало владельцам на поместном 9 П. И. Лященко, т. I


Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
242
нраве). Несколько дольше и в большем количестве сохраняется вотчинное владение в более старых, северных и в центральных частях государства (Звенигородский, Коломенский уезды), но и здесь поместье постепенно вытесняет вотчину. Только на Крайнем Севере ни крупная вотчина, ни поместье не получают преобладания благодаря сохранению здесь значительного количества «чёрных земель». В остальных местностях феодальная вотчина уступает своё место новому господствующему типу земельного владения, поместью.
Это последнее обстоятельство — временный характер поместного землевладения — и давало основание некоторым исследователям (Рожков) подчёркивать условность и непостоянство владения, переходящий его характер как главные черты юридической формы поместного владения, имеющие вместе с тем важные хозяйственные последствия и объясняющие характер того хозяйственного упадка, который обнаружился в Русском государстве во второй половине XVI в.
В действительности «временность» поместного землевладения не могла иметь такого глубокого и решающего хозяйственного значения. По постоянству или временности владения поместье фактически мало отличалось от вотчины, а вскоре оно по нравам наследования полностью слилось с вотчиной. Но крупная княжеско-боярская вотчина была синонимом феодальной раздроблённости, независимости отдельных земель и княжеств, преобладания местных территориальных связей. Замкнутое в себе, изолированное хозяйство феодальной вотчины стояло в противоречии с теми зачатками общественного разделения труда и развития товарооборота, которые как прогрессивные хозяйственные явления эпохи отмечались уже в XVI в. По мере усиления обмена и товарооборота, слияния отдельных областей, земель и княжеств в одно целое феодальная вотчина как организационно-хозяйственная форма должна была уступить место крепостному поместью, экономически и политически связанному с центральной властью и от неё зависимому.
Но по своему способу производства и общественным отношениям это поместье сохранило тот же феодально-крепостнический характер, что и старая вотчина.
Писцовые книги XVI в. 1 позволяют выявить экономическую структуру поместья и его производственные отношения с непосредственным производителем-крестьянином. Среди служи¬
1 Писцовые книги Московского государства XVI в. составлялись «писцами» Поместного приказа в пределах определённой административной единицы города и уезда и давали описания всех сёл, деревень, починков, пустошей с указанием владельца и приписанного населения, с исчислением размеров земельной площади, высева, сенокосов, доходов от земледелия и промыслов натурой и деньгами, с указанием числа тяглых людей и дворов. Писцовые книги являлись, таким образом, основ-


Сельское хозяйство и крепостное поместье
243
лых людей, наделяемых властью за службу поместьем, были владельцы как крупных предприятий, так и мелких участков. И у тех и у других хозяйство имело в основном натуральный характер. Преобладающей формой отношений помещиков с крестьянами в XV—XVI вв. был оброк продуктами.
В центральных уездах Московского государства, в Новгородской земле и в других населённых местностях хозяйский двор помещика находился в центре расположенной вокруг него деревни с населяющими её нашейными и непашенными людьми. Владелец имел свою особую пашню, которая обрабатывалась его холопами. Но наибольшая часть пашни, иногда до 70—90%, обрабатывалась крестьянами, платившими за неё владельцу оброк натурой и деньгами. В него входили как основные статьи дохода «посопный хлеб», рожь, пшеница, овёс, гречиха, продукты животноводства — мясо коровье и баранье,— а также рыба, масло, сыры, яйца, птица, пиво, лён, сено, дрова и прочий «мелкий доход». В некоторых местностях в оброк входили также пушнина, меха, воск, мёд и другие продукты специальных отраслей. Почти везде имеются указания о взимании сверх этих натуральных доходов также и денежных доходов сравнительно в ограниченных размерах.
Деревни и хозяйские дворы более крупных помещиков кроме пашенных людей имели всякого рода мастеров и специалистов — портных, кузнецов, бронников, поваров, садовников, огородников, конюхов, сокольников и прочих лиц, обслуживающих хозяйство помещиков. Мелкие помещики имели, конечно, и менее развитое хозяйство, но такого же натурального типа. Вообще исчисление натуральных оброков было очень детализировано и охватывало все предметы, производимые в сельском хозяйстве и необходимые для потребления владельца, включая сюда и денежные доходы. Не менее сложным было хозяйство монастырей и уплачиваемые им крестьянами повинности. Писцовые книги исчисляли эти доходы в таких выражениях:
«А доходов села Сабурова с деревнями с живущего со 16 вытей денежного оброку за изделье по гривне с выти, и того рубль 20 алт. да с 13 вытей по 20 алт... да со всех 29 вытей дают по чети ржи, да по овчине по деланной с выти, да с 2 вытей по холсту но посконному, да прикащикова доходу с выти в год 9 денег»
Таким образом, относительно небольшая часть поместья обычно была занята под барскую пашню, другая часть обрабатывалась крестьянами исполу, «за треть»; за остальную'землю взимался оброк натурой и деньгами.  1ным документом для выявления земельного фонда, распределения рабочей силы, для податного обложения. Они же имеют и большое общеэкономическое значение.
1 «Писцовые книги Московского государства», ч. I, Спб. 1S72, стр. 609.
9*


244
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
Во второй половине XVI в. (особенно по описям Московских писцовых книг) наблюдается постепенный переход от натурального оброка к денежному. Две причины лежали в основе этой тенденции: с одной стороны, общее развитие денежного хозяйства, постепенно захватывавшее крепостное поместье; с другой — возросшая нужда в деньгах в связи с отбыванием государевой службы, требующей больших расходов. Новые потребности развивающегося денежного хозяйства и нужда в деньгах приводили к значительной дифференциации среди поместного класса, к разорению и обеднению одних, к концентрации земельной собственности у других, к необходимости в условиях развивающегося денежного хозяйства изменения организационных форм и производственных отношений поместного хозяйства.
Упадок сельского хозяйства во второй половине XVI в. Переход от старых форм крупного феодально-вотчинного замкнутого хозяйства к новым формам крепостного поместья, основанного на стремлении к максимальной эксплуатации труда, сопровождался довольно длительным упадком всего народного хозяйства в Русском государстве в XVI в.
Быстрое заселение Московской Руси к XV в. обусловило здесь значительный рост и довольно высокий уровень сельского хозяйства. К этому времени пашня уже значительно вытеснила лес; преобладала пашня паханная, или живущая, с её постоянной трёхпольной системой. В общей распашке этот вид пашни занимал ещё до середины XVI в. свыше 95%, тогда как пашня наезжая и перелог — всего 4—5%.
Но уже со второй половины XVI в. наблюдается сильный упадок сельского хозяйства. К 80-м годам XVI в. пашни паханной осталось в центральной области всего 31,6%, а в Новгородской области — всего 6,9 %, тогда как пашня наезжая и перелог соответственным образом увеличились. Вместе с тем происходило и прямое обезлюдение деревни: на основании данных Рожкова, число «пустошей», т. е. заброшенных деревень, было в центральной области в первую половину XVI в. всего 5,2%, а к концу века — уже 49,2%; в Новгородской за те же периоды — 3,2 и 82,2%. Эти массовые данные охватывают около 108 тыс. населённых мест и дают картину сильного запустения деревни во второй половине XVI в. 1
Вместе с тем особенно сильно сокращаются земельная обеспеченность и сельскохозяйственная производительность крестьянского хозяйства. Большинство исследователей этого периода (Рожков, Готье1  2) констатируют, что крестьянская за¬
1 Н. А. Рожков, Сельское хозяйство Московской Руси XVI в., 1899.
2 Там же, стр. 146; Ю. В. Готье, Замосковный край в XVII веке, 1937, стр. 333—342.


Сельское хозяйство и крепостное поместье
245
пашка в расчёте на один двор сократилась в точение XVI в. в центральных частях Русского государства в 2 — 2,5 раза. Но то же сокращение крестьянской запашки, в особенности в расчёте на душу, продолжается и в XVII в., несмотря на происшедшее за это время увеличение семейного состава двора.
В чём же заключались причины такого падения сельского хозяйства непосредственно вслед за таким крупным и прогрессивным переворотом, каким было падение феодальной вотчины и возникновение поместья?
Основную причину упадка, связанного с переходом от крупного вотчинного хозяйства к поместному, как нам кажется, следует искать в борьбе за рабочую силу, в борьбе, которая особенно должна была обостриться с падением феодальной вотчины. По своей социальной основе и по способу производства крепостное поместье ничем не отличалось от вотчины. В основе его лежала та же эксплуатация закрепощённого непосредственного производителя, наделяемого землёй и средствами производства для выполнения барской работы и всякого рода повинностей. Помещик кроме земли нуждался в первую очередь в рабочей силе. Для этого требовалось наделение её средствами производства. Но во всём этом помещик располагал гораздо меньшими возможностями, чем крупный феодал-вотчинник.
Мы видели, что уже в крупных княжеских и боярских вотчинах XIII—XIV вв. стоял вопрос о рабочей силе. Число холопов и челяди, которые в XI—XII вв. составляли главную рабочую силу княжеских и боярских «сёл», к XIV—XV вв. начинает сокращаться и уже не в состоянии удовлетворить производство крупного хозяйства с его развитыми отраслями. Вотчина основывает свою хозяйственную систему на эксплуатации смердов, закупов, изорников и других видов экономически зависимого населения в форме натуральных или отработочных повинностей. Своими иммунитетами феодальная вотчина имела настолько много преимуществ для закрепления на своих землях крестьян, что легко могла сосредоточить вокруг себя значительные кадры рабочей силы, постепенно закабаляя крестьян.
Когда развитие денежного обращения, рынка и товарооборота привело к разрушению изолированности хозяйства, это повлекло необходимость изменения положения в нём рабочей силы. Среднее поместное хозяйство не могло обойтись трудом холопов, которых у него было мало, не говоря уже о низком качестве их работы, в особенности в условиях денежного хозяйства. Но и основать своё производство только на экономически зависимом от него крестьянском труде оно не могло, так как экономически помещичье хозяйство было часто малосильным.
Необходимая организация труда в поместье могла быть до¬


246
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
стигнута только путём внеэкономического принуждения, путём «прикрепления» рабочей силы к поместью, закабаления трудящихся уже не на основе факта задолженности, займа, давности и т. п., а на основе признания государством «права» помещиков па принудительный труд крестьян. То, чего мог достигнуть феодальный вотчинник, было не под силу без юридической санкции государственной власти мелкому поместному владельцу. Конечно, и последний стремился применить всю силу экономического нажима и закрепить за собой труд сидевших на его земле крестьян теми же способами экономической зависимости, которые применялись и более крупным вотчинным владельцем,— ссудой, помогами, экономической кабалой и пр. Но помещики часто получали в поместье земли пустые, либо заброшенные, либо неразработанные, без сидевших на них крестьян. Для организации хозяйства им недоставало не только рабочих рук, но и средств для хозяйственного обзаведения. Поэтому новые помещики сами часто добивались от правительства или податных льгот или даже пособий «на хоромную ставку» *. Средств для экономического подчинения крестьянства в распоряжении у поместья было гораздо меньше, чем у старой феодальной вотчины. К тому же общие условия хозяйственной и политической жизни XVI в.— опричнина, рост налогов, развитие денежного хозяйства — разоряли крестьянское хозяйство, остававшееся в основе своей натуральным. Разорение крестьянства и усиление экономического нажима со стороны помещика заставляли крестьян сокращать свои запашки, искать спасения от закабаления в бегстве на «вольные» земли. В результате в течение XVI в. наблюдается упадок не только самого поместья, но и связанного с ним крестьянского хозяйства.
В течение второй половины XVI в. средняя запашка кро- стьяпского двора сокращается почти вдвое и более 1 2. Обезлюдс-. вали крестьянские дворы как на государственных, так и на помещичьих землях. Усиление экономического нажима помещиками вызывало стремление крестьянина избежать его; отсюда — рост всякого рода крестьянских «отказов», бегства задолжавших крестьян с их участков. Но вместе с тем со стороны помещиков усилилось стремление к «урегулированию» в свою пользу этого права отказа в виде разрешения его только раз в год (Юрьев день) п, наконец, в виде полного закрепощения крестьян и восстановления полной вотчинной личной власти помещика над крестьянином.
1 С. В. Рождественский, Служилое землевладение в Московском государстве XVI в., 1898, стр. 284.
2 II. А. Рожков, Сельское хозяйство Московской Руси XVI в., 1899, стр. 146—149.


Сельское хозяйство и крепостное поместье
247
Пути закрепощения крестьян. Понятно, что в историческом развитии закрепощение крестьян прошло длительный путь, с одной стороны, настойчивых стремлений владельцев к фактическому закабалению крестьян, с другой — упорной борьбы этих последних с закрепощением. Феодально-помещичье государство активно способствовало помещикам в этом процессе закрепощения ими крестьяп. Мы видели этот путь закрепощения и борьбы с ним в удельно-феодальный период XII—XIV вв. В XV—XVI вв. эта борьба ещё более усиливается. С борьбой против закабаления были связаны не только все крестьянские движения XV—XVII вв., но и менее заметная, длительная и повседневная борьба в виде «бегства» крестьян от крепостничества. Для крестьян особенное значение имело право отказа и отхода от помещика, хотя фактически это право при задолженности и экономической зависимости было трудно осуществимо.
Поэтому и помещики особенно усиленно добивались отмены этого права отхода. При возможности отказа крестьян и бегства их с помещичьей земли они всё ещё не были полностью прикреплены к помещичьей земле. Но уже в практике XV в. среди крестьян, обычно свободно переходивших от одного владельца к другому, выделяется группа крестьян-«старожильцев», «застаревших крестьян», которые сидели на одних и тех же землях уже несколько десятков лет и фактически правом перехода не пользовались. Понятно, что при прочной хозяйственной связи, устанавливавшейся между вотчиной и старожильцем, уход последнего был очень опасен для помещика. Поэтому запрещения перехода старожильцев в силу одной давности встречаются наиболее рано. Ко второй половине XVI в. старожильцы уже утрачивают право выхода 1.
Но вслед за тем ограничение права выхода начинает распространяться и на «новопорядчиков», т. е. не на основе давности, а по соображениям хозяйственным и по задолженности этих новопорядчиков землевладельцу.
Естественно, что ограничение свободы перехода, в особенности в связи с усилением эксплуатации, стало вызывать и сопротивление крестьян. Усиливается бегство крестьян, притом как среди старожильцев, «искони вечных» крестьян, так и среди новопорядчиков, большей частью на основе их ссудной задолженности помещику. Задолженность помещику и монастырю была формальной основой, вызывавшей ограничение перехода. Подмога и ссуда «серебром», семенами, ссуда «хлебная и денежная», преобладали в крестьянских отношениях к
1 М. А. Дьяконов, Очерки общественного и государственного строя древней Руси, 1910, стр. 350—354


248
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
владельцам в XVI и даже в XVII вв. Без этих ссуд большинство крестьян не могло поставить «крестьянский завод» и приобрести «всякую деревенскую спосуду», т. е. обзавестись хозяйством и инвентарём. Но, повидимому, и в тех случаях, когда более состоятельные крестьяне могли обходиться без ссуды, сами владельцы стремились применять выдачу ссуд как способ закабаления. Крестьянину при попытках отказа приходилось доказывать, что он «подмоги у него (помещика) ничего не имел». Насколько, например, была распространена ссуда даже семенами, т. е. самым необходимым материалом для хозяйства, показывает запись вотчинной книги Кирилло-Белозерского монастыря, из которой видно, что из всех крестьян, арендовавших у монастыря землю, до 70% не имели собственных семян для посева и пользовались ими в виде монастырской ссуды 1.
Описанные формы крепостного поместья XVI—XVII вв. в экономическом отношении представляют дальнейший исторический этап развития хозяйственной системы феодализма XIII—XIV вв., но в условиях падения политической самостоятельности и хозяйственной изолированности феодальной вотчины. Крепостное поместье в основе своей имело тот же способ производства, что и феодальная вотчина, но в условиях дальнейшего развития производительных сил сельского хозяйства, развития обмена и рынка, необходимости повышения производительности труда, перехода к более устойчивым и технически интенсивным формам хозяйства (трёхполье), шедшим на смену прежним экстенсивным формам (залежной системы). Это развитие производительных сил приводило к окончательному уничтожению экономической изолированности и неподвижности феодальной вотчины и к возникновению основанного на том же способе производства поместного хозяйства, более отвечающего прогрессивным требованиям эпохи.
В течение XVI в., как мы видели, в хозяйственной жизни постепенно складывались условия, всё более закреплявшие связь крестьянина с поместным хозяйством. Ещё до того времени, когда законодательство зарегистрировало складывавшиеся отношения, они уже были налицо и имели значительное распространение.
Законодательные ограничения свободы перехода в XVI в. отражают ожесточённейшую классовую борьбу вокруг этого вопроса. Поэтому эти ограничения вводятся и усиливаются постепенно и часто носят временный, компромиссный характер. Так, «Псковская судная грамота» ещё для XV в. устанавливает лишь один законный срок отказа — «филиппово заговенье» (14 ноября). Этот срок узаконяется и последующими отдель¬
1 В. О. Ключевский, Опыты и исследования, стр. 264


Сельское хозяйство и крепостное поместье
249
ными грамотами. Наконец, Судебники 1497 и 1550 гг. подробно останавливаются на вопросе о крестьянах. Они закрепляют ещё раз право отказа, по в то же время устанавливают ограничение выхода сроком один раз в год: «а христианам отказываться из волости из села в село один срок в году» — в течение недели до и после Юрьева дня (26 ноября), т. е. после полного окончания полевых работ.
Вообще свободный переход и отказ были ещё весьма распространены почти До конца XVI в. Из материалов Волоколамского монастыря видно, что отказ крестьян к Юрьеву дню с уплатой «пожилого» и с погашением долга представлял массовое явление. По отношению к холопам законодательство также устанавливало право ухода холопа после уплаты долга. Но постепенно эта свобода ухода должника, холопа или крестьянина всё более сжимается законодательством в пользу владельцев. Устанавливаются так называемые «заповедные годы», т. е. годы временного запрещения крестьянского выхода и приостановки правил Судебников о Юрьевом дне. Устанавливаются также «урочные годы», т. е. сроки исков о возврате беглых крестьян владельцам. Хотя закон об установлении «заповедных годов» до нас не дошёл, но можно предполагать, что в 1580 г. был издан закон о «заповедных годах», ограничивающий право выхода крестьян в Юрьев день. Первый «заповедный год» был установлен в 1581 г., когда выход и своз крестьян были временно запрещены, «до государева указа», т. е. как временная мера. Она действовала, по- видимому, с 1581 по 1586 г., затем после перерыва — вновь в 1590—1595 гг., после чего запрещение выхода фактически стало превращаться в меру постоянную.
Возможно, что установление «заповедных годов» на эти годы было связано с «описаниями» земель и составлением писцовых книг, которые государство производило для выявления земельного фонда и возможных размеров его обложения. Для этого необходимо было хотя бы временно, на годы переписей, прекратить массовый переход крестьян для того, чтобы выяснить распределение рабочей силы для обеспечения поместного хозяйства. Но запись крестьянина в писцовые книги за каким-либо помещиком влекла утрату права выхода и давала помещику право иска о беглых. «Заповедные годы» могли, таким образом, явиться вспомогательным средством в осуществлении основного мероприятия — выявления земельного фонда, но в результате такой практики «заповедных годов» и записи в писцовых книгах крестьянин закрепощался за помещиком 1.
1 Чаев, К вопросу о сыске и прикреплении крестьян в Московском государстве в конце XVI в., «Исторические записки» № 6, 1940.


250
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
Не дошедшее до нас «Уложение» царя Фёдора Ивановича, повидимому, «совершенно прекратило род вольных слуг» в Московском государстве (Карамзин). Далее указ 1597 г. о служилых кабалах устанавливал: кто прослужил более полу- года, «на тех вольных холопей служилые кабалы давать и челобитья их не слушати». Наконец, указ 1597 г. о беглых крестьянах предписывал возвратить от всех помещиков и вотчинников тех беглых крестьян, которые поселились на их землях, уйдя с других мест в течение последних пяти лет до указа, т. е. не раньше 1592 г. (год переписи). Крестьяне, хотя бы и беглые, поселившиеся раньше этого срока и попавшие в перепись 1592 г. по месту жительства, не возвращались к прежним помещикам.
На основании этого старые историки (Татищев, Карамзин, Костомаров) предполагали, что в 1592 г. вышел указ, формально отменивший Юрьев день и окончательно установивший закрепощение. В настоящее время можно считать доказанным мнение, что такого специального законодательного акта, установившего в 1592 г. закрепощение крестьян и окончательную, формальную отмену правил Судебников о праве отхода в Юрьев день как постоянную меру, не было. Да и нужно признать, что вообще крепостничество ни установить, ни отменить одним законодательным актом нельзя. Оно закрепляется или ликвидируется путём длительной классовой борьбы. Помещичье государство является активной и ведущей силой в этой классовой борьбе и через законодательные акты возглавляет процесс закрепощения.
В Русском государстве на почве стремления помещичьего класса закрепить за собой возможность постоянного использования в своих поместьях крестьянского труда и невозможности для крестьян бороться с помещиками право свободного отхода фактически отмерло к концу XVI в. Государство способствовало этому процессу путём ограничения правил Судебников о Юрьевом дне, установления временной практики «заповедных го-* дов» и превращения их в постоянную меру запрета выхода крестьян от владельцев. Указ 1597 г. о беглых крестьянах, регулируя случаи самовольного ухода после 1592 г., фактически устанавливал пятилетнее право давности для исков владельцев беглых крестьян, ушедших от владельца нелегально, путём побега, без установления отказа. Указ этот имел, однако, важное значение, так как, предоставляя владельцам беглых крестьян право возвращать их по суду, он в то же время охранял неприкосновенность владения теми, хотя бы и беглыми крестьянами, которые были записаны за владельцами в новых писцовых книгах.
Прекратилась ли, однако, та неустойчивость в положении и в организации труда во владельческом хозяйстве, необходимость изживания которой привела к закрепощению? Повиди-


Сельское хозяйство и крепостное поместье
251
мому, ещё в течение почти столетия сколько-нибудь значительной устойчивости здесь достигнуто не было. Дело в том, что но только сами крестьяне были заинтересованы в свободе перемещения. Если часто крестьяне по своей инициативе бросали одних владельцев и переходили к другим, то активное участие в этом принимали и сами владельцы. Это участие проявлялось обыкновенно в форме своза крестьян, т. е. переманивания одними владельцами крестьян с земель других владельцев, иногда легально, «с отказом», иногда «без отказа и беспошлинно» и даже с прямым насилием — увозом. По «Писцовой книге Тверского уезда», согласно подсчётам Лаппо, из 333 случаев крестьянских переходов в 188 случаях их «вывозили», т. е. переманивали или насильно переселяли те землевладельцы, которые хотели заселить свои земли1. Понятно, что «насильством» и вопреки указам о сроках могли вывозить крестьян лишь наиболее крупные и сильные вотчинники, отнимавшие рабочую силу у своих менее сильных собратий. Такой крупный вотчинник, как боярин Романов, ещё в XVII в. употреблял чисто грабительские способы вывоза крестьян от других землевладельцев. Сохранившиеся в исторических памятниках жалобы крестьян говорят об этом: «приезжают... люди его и крестьян человек по сороку и по пети- десят и болыни в наши поместецы днем и ночью, нас, холопей ваших, бьют и грабят, жон и дочерей позорят и из денег и из платья пытают и из за нас, холопей ваших, и из за монастырей крестьян и бобылей вывозят насильством» 1 2.
Другим моментом, замедлявшим возможность прочного закрепощения крестьян на земле их владельцев, являлись те неблагоприятные хозяйственные и политические условия, которыми так богаты конец XVI и начало XVII в. и которые заставляли не только крестьян, но и владельцев бросать своё хозяйство. За это время разорилась масса деревень, сёл и поместий, крестьяне переселились на новые земли, что в свою очередь дало возможность другим владельцам и монастырям закрепить этих крестьян на своих землях. Во время голода крестьяне часто бросали земли небогатых землевладельцев, не могущих оказать им помощи, и шли к более сильным помещикам, от которых получить их обратно было уже не так легко. И хотя укрыватель и захватчик чужих крестьян подлежал судебному взысканию, всё же экономический интерес в разрешении самого настоятельного для барского хозяйства вопроса — о рабочей силе — был настолько велик, что за осуществление его стоило
1 И. Лаппо, Тверской уезд в XVI в. Его население и виды земель- • ного владения, «Чтения Общества истории и древностей», 1893, стр. 44—48.
2 Сташевский, К истории колонизации юга, 1913, стр. 4.


252
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
рисковать судебной волокитой, кончавшейся всегда не в пользу правого, а в пользу богатого.
Поэтому и после указов 1597 г. вопрос о закрепощении и свободе выхода как для крестьян, так и для холопов неоднократно пересматривался. В 1601 —1603 гг. в связи с трёхгодичным страшным голодом Борис Годунов ограничивает правила о «заповедных годах»: помимо воли господ выдаются Отпускные холопам, ушедшим из-за голода от своих господ, и временно разрешаются фактически не уничтоженные переходы крестьян: «тому крестьянину жить за тем, кто его голодные годы прокормил». Соборное уложение 1607 г. установило 15-летний срок для сыска беглых крестьян: «которые крестьяне от сего числа перед сим за 15 лет в книгах 101 году положены и тем быть за теми, за кем записаны».
Таким образом, к концу XVI и к началу XVII в. окончательно и юридически, в виде «крепостного права», закрепляются те формы принудительного крестьянского крепостного труда, против которых шла ожесточённая многовековая борьба крестьянства с вотчинно-поместными владельцами. Эта вековая борьба крестьянства против закрепощения, крестьянские восстания, систематическое бегство от крепостничества завершаются в XVI—XVII вв. окончательной победой крепостника- помещика, закрепляющего за собой «законное право» на труд и на личность крестьянина.
Конечно, нельзя придавать исключительно решающего значения этому юридическому моменту «оформления» крепостного права помещика на труд крестьянина и смотреть на него, как на начало крепостничества, как это часто имело место в старой русской историографии. Но всё же формальное закрепление крепостной системы и уничтожение права отхода от помещиков б конце XVI в. получают важное значение. «Внеэкономическое» принуждение становится не только «бытом» и «фактом», но и непреложным «законом» и «правом» помещика.
Социально-экономический переворот второй половины XVI в., вылившийся в ликвидацию феодальной вотчины и в усиление роли дворянского крепостного поместья, не мог не проявиться в экономическом и политическом упадке, который на долгое время охватывает всю жизнь Русского государства. Это была бурная, с глубокими социально-экономическими кризисами эпоха завершения предшествовавшей многовековой истории «экспроприации» земледельческого производителя, захвата по- мещиком-крепостником крестьянских земель и закабаления поместным дворянством мелкого земледельческого производителя.


Город, промышленность и торговля
253
ГЛАВА XII
ГОРОД, ПРОМЫШЛЕННОСТЬ И ТОРГОВЛЯ В XV—XVI вв.
Мы уже говорили, что в русском народном хозяйстве город не получил таких законченных промышленных форм и того значения местных промышленных центров с сильной цеховой организацией ремесла и с развитым местным товарооборотом между городом и деревней, как это было в Западной Европе.
Тем не менее, особенно в эпоху XV—XVII вв., с объединением прежде раздроблённых удельных княжеств в одно национальное целое, с расширением общественного разделения труда и обмена в национальных границах повышаются значение и роль города. В связи с характером военно-политического и экономического развития страны в XV—XVI вв. московские города носили в преобладающем своём значении и числе характер или промышленных и торговых центров (в центре и на севере страны), или военных пунктов (на юге и юго-востоке). Ведущее хозяйственное значение получили, конечно, города первой группы, так как в основе их экономики лежал рост общественного разделения труда уже в более широком, иногда национальном масштабе. Но и новые города «военных линий», охранявших южную границу по мере продвижения её на юг, постепенно теряли свой исключительно военный (связанный в то же время с земледелием) характер и превращались в местные торгово- промышленные центры.
Основным ядром торгово-промышленного городского населения являлись «посадские люди» — городское мещанство, наиболее полно связанное с городской промышленностью и торговлей. Но и они часто имели своё сельское хозяйство, снимали земли и покосы, имели рыбные ловли и т. п. Вторым видным слоем городского населения были служилые и ратнью люди. Они также почти всегда занимались торговлей и ремёслами и вели своё сельское хозяйство. В некоторых городах, в особенности в южных, носивших характер военных поселении, с меньшим развитием посадского населения, ратным людям принадлежала даже большая часть торговых заведений и ремесленных предприятий. Но и в других городах они не только вели торговлю и занимались ремеслом, но, судя по размерам платимых ими сборов и пошлин, имели предприятия более крупные, чем посадские люди. Наконец, крестьяне не только являлись покупателями, потреблявшими продукты городского рынка, но более состоятельные группы их сами занимались ремёслами и торговлей наряду с другими группами городского промышленного населения.


254
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
Город в Московской Руси XV—XVII вв. ещё не сделался подобно средневековому городу Западной Европы организационным центром будущего городского промышленного класса.
Экономическая дифференциация и обособление различных групп городского населения начинают выражаться не в виде зарождения особого класса влиятельной городской буржуазии, как это было в Западной Европе, а в форме податных отношений к государству низшего податного, тяглого сословия, включающего в себя мелких самостоятельных ремесленников, торговцев, крестьян, рабочих людей, мелкий служилый люд без резкого их классового обособления.
Вообще городское население носило гораздо более многочисленные следы сословных группировок, чем производственных группировок по положению в промысле. Таковы различные, упоминаемые в писцовых книгах и других памятниках того времени, закладчики, дворники, захребетники, подсосед- ники и др., положение которых определялось большей частью отношением к тяглу, принадлежностью или непринадлежностью к городскому податному населению. В то же время торгово- промышленные посады обрастали лавками и промыслами не тягловых посадских людей, а людей служилых, ратных, даже церковных. И обратно, тяглые посадские люди, торговцы и ремесленники «закладывались» к боярам, вотчинным владельцам городов и монастырям и под их защитой и льготами вели те же промыслы, но уже без несения тягла.
В Соборном уложении 1648 г. имеются попытки обособления городского промышленного населения как тяглого и посадского, т. е. живущего в городах,. занимающегося промыслом и выполняющего соответствующие повинности. Предписывалось «возвратить в тягло» все слободы частных владельцев и запретить закладничество. Количество вотчинных дворов в городах поэтому падает, городские вотчинные земли переходят в руки государя, который жалует посадских этими землями. Но, тем не менее, экономическая организация вотчинного и поместного хозяйства с его многочисленными дворовыми ремесленниками была настолько сильна, что сфера влияния городской промышленности долгое время оставалась весьма ограниченной.
Городская промышленность получила в XVI в. уже значительное развитие. Но во всём народном хозяйстве в целом деревня всё же гораздо меньше зависела от городской промышленности, чем город от деревни. Сельское хозяйство являлось не только основой всего народного хозяйства, но у городских жителей и у ремесленников оно иногда было не менее важным занятием, чем ремесло. Города часто ещё носили земледельческий характер, городское промышленное население ещё не


Город, промышленность и торговля
255
выделялось как особый общественный класс, а принадлежало к общему податному городскому сословию. И тем не менее московский город XV—XVII вв. уже утратил тот феодально-вотчинный характер, который носил в XIII---XIV вв., и всё более становился торгово-промышленным центром.
Городское ремесло. В состав городского промышленного населения, по описям писцовых книг, входят группы различных ремесленных профессий. Исследователь городов Московской Руси XVI в. на основании писцовых книг насчитал до 210 ремесленных городских профессий. Некоторые из них, как извозчики, скоморохи, кровопуски, повивальные бабки и др., конечно, не относятся собственно к понятию «промышленные ремесленники» *.
0 значении ремесла в экономической жизни городов Русского государства XV—XVI вв. говорит численность ремесленного населения во многих городах. В Москве и Новгороде насчитывалось свыше 2 тыс. ремесленников, в уездных городах — Коломне, Можайске, Туле — по нескольку сот. Ремесленники этих посадов принадлежали к «чёрным», тяглым дворам, и государство в интересах фиска учитывало их численность. Но численность и социальный состав посадского и ремесленного населения часто значительно менялись, благодаря тому что наряду с тяглыми дворами ремесленников множились промысловые дворы нетяглых, служилых и ратных людей.
Особенно значительные изменения произошли в составе городского ремесла во второй половине XVI в. в связи с хозяйственным кризисом страны. Писцовые книги московских уездов обнаруживают большую убыль в числе тяглых ремесленных дворов Коломны, Можайска, Тулы и др., частью вследствие того, что население разбежалось из этих городов, частью вследствие того, что тяглые дворы были розданы боярским детям под «осадные дворы». В Коломне «чёрных тяглых мест дворовых не сыскано, а в обыску сказали, розданы те места детям боярским под осадные дворы». В Можайске «на посаде дворы чёрные пустые, а жильцы из тех дворов померли, а иные разошлись безвестно» 1 2. В Коломне, Можайске число «опустелых» дворов доходило до 80—90%.
Преобладающими ремесленными группами являлись производители съестных припасов: хлебники, рыбники, пирожники, квасники, винокуры и др. В отдельных городах эта группа ремесленников составляла от одной пятой почти до половины общего числа всех ремесленников (в Пскове — 30%, в Туле — 32,4, в Казани — 41,5, в Свияжске — 43%).
1 Н. Д. Чечулин, Города Московского государства в XVI в., 1889, стр. 339.
2 «Писцовые книги Московского государства», ч. I, Спб. 1872, стр. 628.


256 Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
Другой крупной группой городских ремесленников являлись производители предметов одежды: сукон ники, холщевники, кожевники, башмачники, портные, сарафанники, душегрееч- иики, шубники, кафтанники, шляпники, чулочники и др. Эта группа в большинстве городов даёт от одной четверти до одной трети всех ремесленников. Но и здесь ремесло, повидимому, ещё не захватило обработкрг первичного продукта (льна, шерсти), так как прядение и ткачество ещё попрежнему составляли принадлежность преимущественно сельского хозяйства, а не городского ремесла, которое занималось лишь выделкой изделий из этих продуктов.
Далее следует, по классификации Чечулина, группа ремесленников по производству предметов домашнего обихода первой необходимости и группа по изготовлению разных предметов менее широкого потребления. Из этих групп более важно выделить ремесленников по обработке металлов, притом, с одной стороны, военного снаряжения (седельники, сабельники, бронники, секирники, лучники, стрельники), с другой — хозяйственного обихода (сковородники, замочники, полудники, игольники) и, наконец, предметов роскоши. К сельскому хозяйству имела отношение главным образом лишь вторая группа, так как металлические изделия и предметы хозяйства в меньшей степени производились в самом сельском хозяйстве, а преимущественно приобретались в городе.
В отношении организационных форм городского ремесла в XV—XVI вв. не имелось ни цеховой организации ремесленного населения как промышленного класса, ни цеховой регламентации ремесла. В эти века расцвета западноевропейской ремесленной цеховой организации она совершенно не получила развития в Москве. Западноевропейские организационные формы всего ремесленного класса в целом (старейшины, мастера, подмастерья, ученики) и регламентации цехового ремесленного производства (строгое установление характера и качества производимых ремесленных продуктов и пр.) в Русском государстве или совершенно отсутствовали, или имели характер бытовых явлений, а не промышленного производства (ученичество). Строгого обособления отдельных ремесленных занятий, подобно обязательной принадлежности к цехам в Западной Европе, не было. Одно и то же лицо могло быть и сапожником, и древоделом, и хлебопашцем, и портным. Этому не противоречит то обстоятельство, что в производственном отношении отдельные отрасли ремесла дробились часто на отдельные специальные, как указанное выше производство одежды или оружия и др. Но всё это не имело характера цеховых подразделений. Техническое разделение труда внутри ремесла было также меньше развито, хотя иногда и имело место, в особенности при


Город, промышленность и торговля 257
выделке предметов, требующих сравнительно высокого умения (иконопись). Ремесленник не только производил свои изделия по заказу из материала заказчика, но часть их производил для рынка, прямо на продажу, почему большинство ремесленников имело лавки в городе. Оти своеобразные черты положения и развития ремесла в виде свободы промысловой деятельности и отсутствия её цеховой регламентации и замкнутости являются характерными не только для данного периода. Они сохраняются в последующем развитии промышленности и получают весьма важное значение.
По своему экономическому положению и социальному влиянию московское городское ремесло XV—XVII вв. не имело тех характерных черт, которые отличают западноевропейское цеховое ремесло. Если там ремесленники представляли влиятельную городскую буржуазию, то московские ремесленники XV— XVII вв. составляли в массе своей низший городской класс, городскую бедноту, жившую, по свидетельству иностранных наблюдателей, в курных избах, на окраинах города. Заработки их были настольки низки, что даже в таких сравнительно квалифицированных ремёслах, как изделия из серебра, русские ремесленники продавали готовые изделия почти за одну стоимость металла. Вообще дифференциация ремесленников по состоятельности была очень велика. Портные, сапожники, извозчики, пильщики были наименее состоятельными ремесленникайи, платившими повинностей менее рубля в год. Более зажиточными были скорняки, кожевники, серебреники, имущество которых в редких случаях оценивалось даже в несколько тысяч *. Но зачастую встречались и такие ремесленники, которые вовсе не имели «своих животов» и ходили «по миру».
У нас имеется мало данных для характеристики уровня техники и орудий производства городского ремесла того времени. Но самый характер перечисленных выше ремесленных профессий — хлебников, пирожников, квасников, портных, сапожников и др.— свидетельствует о примитивности техники и о простоте применяемых орудий производства. По свидетельству Крижанича, на Руси не применялись в плотничном промысле даже пилы, так что доски вырубались из брёвен топорами1  2. Примитивные ткацкие станки приводились в движение человеческой силой. В наиболее сложном железоделательном производстве и в кузницах применялись небольшие ручные раздува- тельные мехи. Железо изготовлялось в государевых, монастыр¬
1 Довнар-Заполъский, Торговля и промышленность Москвы XVI и XVII вв., 1910, стр. 84.
2 Крижанич, Русское государство в половине XVII в., 1859, стр. 52—53.


258
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства '
ских и вотчинных предцриятиях на небольших ручных плавильных печах, «домницах», сыродутным способом; здесь же применялись простые орудия производства в виде ручного молота, клещой, раздувальных мехов 1.
В городском ремесле при общем примитивном его уровне выделялись некоторые виды его, поставленные более высоко. Это была в первую очередь выделка предметов роскоши и изделий из драгоценных металлов, чем занимались иностранные мастера, которых специально выписывали из-за границы. В Москве таких иностранных мастеров было уже так много, что они образовали особую пригородную слободу и объединялись в цехи. В число их входили серебряных и золотых дел иностранные мастера, часовщики, живописцы, седельники, оружейники, кружевиики, аптекари, портные и др. Это был тип, наиболее близкий к западноевропейскому цеховому ремеслу.
Положение городского ремесла в Русском государстве XV—XVI вв., как оно изложено выше, представляется в русской историографии одним из спорных и малоосвещённых вопросов. Вопросы о наличии в городах ремёсел и ремесленников, о их численности, о социально-экономическом положении ремесленников, об их организации, о цехах, об условиях сбыта ремесленных изделий находят у различных авторов-историков различное решение. Большой научный вклад в изучение ремесла внесли археологи, которые на основании вещественных источников вскрыли богатую картину развития ремесла в древней и средневековой Руси. Однако у этих авторов слабо освещена социально-экономическая природа положения ремесла в связи с господством в стране натурального хозяйства. Наиболее капитальный пересмотр положения ремесла, произведённый в последнее время Рыбаковым, привёл автора — защитника концепции о широком развитии ремесла на Руси — к таким выводам: 1) прямых указаний источников на существование в русских городах XIV—XV вв. ремесленных корпораций с оформленными уставами нет; 2) для последующей эпохи, XVI — XVII вв., имеются разрозненные данные об элементах цехового строя; 3) только для крупных русских городов можно отметить элементы цехового строя, подобные Западной Европе Я
Сельское ремесло. Одним городским ремеслом не ограничивались формы промышленной деятельности, которые в то время стали намечаться в народном хозяйстве. Ещё большее значение, чем ремесло городское, имело ремесло сельское. Было  1 21 Кашин, Крестьянская железоделательная промышленность, «Проблемы истории докапиталистических формаций» № 4, 1934, стр. 34.
2 Б. Л. Рыбаков, Рвхмесло древней Руси, М. 1948, стр. 775.


Городу промышленность и торговля
259
уже указано, что крупная вотчина или монастырское хозяйство со своим сложным хозяйственным строем должны были выработать довольно высокую специализацию различных требующихся для них технических отраслей. Для вотчинного и монастырского обихода требовались плотники, кузнецы, каменщики, сапожники, ткачи, портные, хлебники, а для монастырей н церквей — особенно иконописцы, резчики, златобойцы и многие другие. Часть работ выполнялась теми же крепостными крестьянами, сидевшими на вотчинных или монастырских землях, в виде оброка за отработки, а иногда и холопами. Но значительная часть выполнялась за особую денежную плату и особыми лицами как их «вольное ремесло». Монастырское хозяйство, повидимому, принуждено было часто прибегать к «вольному», наёмному ремеслу. Сохранившиеся приходо-расходные книги различных монастырей дают картину самых различных ремесленных, специальностей наёмных ремесленников в монастырском хозяйстве. Понятно, что в монастырском хозяйстве ремесленники работали на заказ монастыря, из его материала и часто его орудиями.
Но ещё большее значение приобретает деревенское ремесло, обслуживающее мелкое крестьянское хозяйство. Отсутствие тесного промышленно-менового обращения между городом и деревней способствовало значительному развитию крестьянского ремесла. Однако слабое развитие городского ремесла прш- водило в дальнейшем к новому направлению этого деревенского ремесла — к превращению его в мелкое товарное «кустарное» производство, работающее уже не только для удовлетворения сравнительно узких потребительных нужд деревенского рынка, но и на более широкий городской рынок.
Таким путём в недрах крепостного хозяйства‘возникают основные формы промышленной переработки продуктов уже не только в целях удовлетворения собственных потребностей, но и в виде работы на рынок. «Первой формой промышленности, отрываемой от патриархального земледелия, является ремесло, т. е. производство изделий по заказу потребителя» *. Крестьянское хозяйство начинает сбывать на рынок и но заказу потребителя часть продуктов своих домашних промыслов, раньше служивших исключительно целям личного потребления. Ради удовлетворения нужды в деньгах крестьянское хозяйство начинает развивать всевозможные промыслы по переработке местного сырья для продажи его через скупщиков на рынок. Так возникают крестьянская «кустарная промышленность» и деревенское ремесло. На рынок через посредство помещика поступают также многие продукты крестьянского производства, при-  11 В. И. Ленину Соч., т. 3, стр. 285—286.


260
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
носимые в барскую усадьбу в виде натуральных оброков (полотна, сукна, льняная кудель, шерсть). Наконец, само помещичье хозяйство, имея запасы сельскохозяйственного сырья и даровой крепостной труд барщинных крестьян и дворни, начинает заниматься обработкой сельскохозяйственных продуктов для собственного потребления, сбывая излишки их на рынок.
Крупная промышленность. Городским и деревенским ремеслом не исчерпывались все промышленные потребности и отрасли хозяйства того времени. Некоторые промыслы, требуя массового приложения труда, и по технике своей и по экономике, работая на рынок, не всегда вмещались в рамки ремесленного производства и помещичьего хозяйства. Из таких отраслей наиболее важное значение получают солеварение, рудное и поташное дело, металлургия и некоторые другие. Эти отрасли впервые начинают организовываться как более или менее крупные предприятия специального характера, хотя и связанные с вотчинным хозяйством, но часто применяющие «вольный» труд, в особенности квалифицированных иностранных рабочих.
Железорудное и соляное дело, как м*л видели выше, являлись наиболее старыми отраслями, получившими уже в XIV— XV вв. характер относительно крупных промыслов, работавших на рынок. Вначале эти промыслы организовались в частновладельческих вотчинных или монастырских хозяйствах, но затем отделяются от вотчинного земледельческого хозяйства. Некоторые монастыри вместе со своими рыбными ловлями особенно значительно развивали и солеварение, притом не только для своих нужд, но и на продажу, снабжая солью многие города и рынки. В XVI в. в солеварении появляются и частные крупные солепромышленники, заводившие в своих вотчинах крупные соляные промыслы.
Наиболее видными солепромышленниками XV—XVI вв., родоначальниками будущей крупной торгово-промышленной буржуазии, впоследствии перешедшими в ряды феодальной аристократии, являлись происходившие из сольвычегодских крестьян знаменитые Строгановы, владельцы многочисленных крупных солеварен на Устюге, по Каме, в Перми, на Урале 1.  11 Родоначальником Строгановых считается сольвычегодский крестьянин Спиридон Строганов (умер в 1395 г.). Только в пятом-шестом поколении некоторые потомки Спиридона получают звание гостей, в седьмом — звание «именитых людей», а в десятом поколении (в XVIII в.) — звание баронов, роднясь с князьями Волконскими, с Нарышкиными, Барятинскими, Стрешневыми и другой знатью. В то же время отпрыски другой ветви Строгановых крестьянствовали в Сольвычегодском уезде (А. А. Введенский, Торговый дом XVI—XVII вв., 1924).


Городу промышленность и торговля
261
Организационной формой предприятий Строгановых была та же вотчина: «дедовские и отцовские и своей купли деревни в волостях жилые и пустые... и что у тех деревень сенных покос но печищам и в островах и по приездам... и всяких угодий по государевым грамотам по правежным и по купчим и данным по закладным и по всем крепостям». Главной производственной отраслью строгановского хозяйства были соляные промыслы. Для развития их приобретаются обширные владения, отдельные варницы, деревни с крестьянами, принимается на работу всякого рода люд на осповах кабалы, оброка или найма. Кроме добывания соли Строгановы занимались производством поташа, скупкой пушнины, торговлей ею и др. В предприятиях Строгановых работало до 10 тыс. вольных рабочих и до 5 тыс. крепостных.
Строгановы являются наиболее типичными для того времени представителями купцов и промышленников, выходцев из богатых крестьян. Крупная предпринимательская промышленная деятельность имела место и в среде крупного вотчинного боярства.
Особенно большое значение крупное производство должно было получить в выделке оружия и боевого снаряжения армия со времени введения огнестрельного оружия. Оно было совершенно не связано с вотчинным хозяйством и требовало особой организации. Есть известия, что артиллерия применялась уже в 1382 г. при осаде Москвы Тохтамышем. ГТовидимому, впервые железные артиллерийские орудия, «арматы», были привезены в Москву в 1389 г. из-за границы через Новгород, но долгое время употребление их носило случайный характер. Порох стали выделывать в Москве при Василии I (в 1389—1425 гг.). При Иване III было поставлено государственное производство артиллерийских орудий в Москве с помощью иностранных мастеров (итальянца Фьораванти). Русские мастера стали изучать пушечное дело и лить медные пушки. При Иване IV стали отливать пушки из чугуна.
Вообще артиллерийские орудия выделывались на царских, городских и вотчинных предприятиях разных видов, назначения и калибра: «пищали» разных калибров (полуторные, сороковые, затинные и др.) для прицельной стрельбы, мортиры или «мо- жары» калибром до 50 см для навесной стрельбы, гаубицы, стрелявшие каменными ядрами, пушки картечные, тяжёлые осадные и крепостные и пр. Изготовлялись они на московских и подмосковных царских заведениях. Перевозка этих тяжёлых орудий была очень трудна. Для завоевания Казани, например, пушки были отправлены водой и шли три месяца, но зато артиллерия разом решила осаду, пробив брешь в стенах для атаки пехоты.


262
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
Вообще применение огнестрельного оружия, пороха и пушек в русской армии уже в XIV в. явилось неожиданным для врагов Москвы и много способствовало успеху русских завоеваний на востоке и западе. Русское государство по применению и развитию артиллерии являлось передовой страной; полковая артиллерия в русской армии появляется раньше, чем у шведского короля Густава-Адольфа, который считался её основателем.
Рост товарного обращения. Несмотря на относительно слабое развитие городской промышленности в Русском государстве XVI в., общественное разделение труда, отделение города от деревни и товарное обращение в стране увеличились сравнительно с феодальной Русью XIII—XIV вв. Хотя всё хозяйство страны сохраняло свой натуральный характер, однако продукты крупного вотчинного хозяйства и мелкого крестьянского хозяйства, мелкой домашней крестьянской промышленности поступали частично и на рынок. Одно увеличение территории государства и хозяйственная разнородность её районов способствовали развитию товарного обращения.
Достаточно сказать, что основатель династии московских князей Даниил оставил своему сыну Ивану Калите (1325—1340 гг.) территорию размером менее будущей Московской губернии. Иван III (1462—1505 гг.) имел княжество с территорией, охватывающей уже почти все русские и многие нерусские земли. Иван IV (1533—1584 гг.) расширил границы своего княжества до Дона, Терека и Астрахани на юге и до Тобола на востоке. Все русские земли от южных степей до побережья Ледовитого океана были в XVII в. полностью включены в границы Русского государства.
Слияние отдельных областей страны и образование единого рынка имели в основе своей рост производительных сил страны и общественного разделения труда.
Развивающийся в XV—XVI вв. перевод крестьянских повинностей с натуральных на денежные увеличивал денежный товарообмен. Чтобы уплатить денежные повинности, крестьянин должен был реализовать на рынке свой продукт. А, как мы видели выше, в начале XVI в. «прибавочный продукт», который крестьянин отдавал помещику, составлял не менее одной четверти всего продукта. В течение века он вырос до одной трети и более. При переходе на денежные повинности эта часть должна была достигать во всяком случае не менее одной трети — одной четверти всего продукта, производимого крестьянином. Правда, денежный оброк составлял лишь часть всех повинностей крестьянского хозяйства, но, с другой стороны, многие потребности крестьянского хозяйства также удовлетворялись путём купли, а для этого, следовательно, требовались деньги, т. е.


Городу промышленность и торговля
263
отчуждение своих продуктов, даже когда их не хватало для собственного потребления
Эта отчуждаемая на рынок часть крестьянского производства состояла из самых разнообразных продуктов в зависимости от условий местного производства и сбыта. Таковыми преимущественно были, например, лён в Псковской и Новгородской областях, хлеб, скот и его продукты — кожи, сало, масло — в более плодородных южных местностях, продукты огородничества и другие съестные продукты вблизи городов и в более или менее крупных населённых пунктах 1 2. Даже такой предмет первой необходимости и главпый продукт земледельческого производства, как хлеб, не только производился для собственных нужд, но и сбывался на отдалённые рынки.
При необеспеченности и низком уровне благосостояния крестьянского хозяйства этот сбыт иногда бывал вынужденным и шёл за счёт сокращения собственного потребления. Поэтому сбыт крестьянами своих продуктов на рынок был относительно довольно значителен. По крайней мере те же иностранные наблюдатели прямо указывают, что крестьяне Московской Руси в XVI в. жили очень бедно, питались одним ржаным хлебом, а все более ценные продукты своего хозяйства продавали на рынке (Даниель Принц). Но, конечно, несмотря на это, крестьянский спрос, в особенности на некоторые предметы первейшей необходимости (соль, металлы), был в свою очередь одним из важнейших для рынка.
Сбыт крестьянского хозяйства не ограничивался только местным рынком. Зажиточные крестьяне и -крестьяне-скушцики начинают сбывать продукты своего хозяйства, а также скупаемые у своих односельчан на более или менее отдалённые рынки. Недостаточная ёмкость ближайших городских пунктов и развитие крупных городских и торговых центров вне плодородного земледельческого района способствовали развитию торгового сбыта продуктов крестьянского хозяйства через скупщиков и прасолов на отдалённые рынки. Так, из Рязани крестьянский хлеб скупался и шёл обозами в Москву, из самых южных уездов в Ярославль, Вологду, плоты скупщиков с крестьянским хлебом сплавлялись до Устюга и Холмогор.
Крупное барщинное, частновладельческое или монастырское хозяйство ещё в большей доле сбывало продукты на рынок. По свидетельству Ченслера, в Москву зимой ежедневно при¬
1 Об этом говорит (XVI в.) Даниель Принц, Начало и возвышенно Московии, «Чтения Общества истории и древностей)), 1876.
2 Так, в одном описании XVI в. рассказывается, как крестьяне под Переяславлем «во град на куплю несущи от своих трудов земленых плодов и прочево мена и от животных» (Я. А. Рожков, Сельское хозяйство Московской Руси XVI в., 1899, стр. 283).


264 Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
возилось до 700—800 подвод с хлебом, рыбой и другими продуктами, причём хлеб привозился из отдалённых местностей, до 1 тыс. миль К Он шёл для продовольствия живших в городе бояр и служилых людей, но частью и для продажи. Крупные вотчины бояр и царя в преобладающей части производили продукты для собственного потребления боярской дворни и царского двора, но начинали развивать и сбыт на рынок некоторых наиболее товарных продуктов — кожи, сала, льна, пеньки и особенно продуктов будного (поташного) дела.
Наконец, весьма значительное развитие производства и сбыта на рынок имело место в монастырском хозяйстве, которое не только сбывало па рынок продукты натуральных крестьянских оброков, но и имело специальные отрасли, работавшие главным образом на рынок, в виде соляных и рыбных промыслов, выделки холстов, кожи и пр. Само монастырское хозяйство представляло также крупного потребителя целого ряда товаров как обычного потребления (рыба, икра, соль, мёд, одежда и нр.), так и более ценных предметов церковного обихода (ладан, вино, воск) 1 2.
Организация торговли и её экономика зависели от целого ряда условий того или другого района и от направления сбыта его товаров. «Торжки», т. е. пункты местной торговли, торговали преимущественно продуктами сельского хозяйства и предметами первой необходимости. Они имелись не только в городах, но и в сёлах, вокруг монастырей, около церквей и т. н.
Монастыри и здесь были прежде всего организаторами и устроителями этих торговых пунктов для сбыта собственных произведений и продуктов крестьянского хозяйства. Некоторые из сельских и монастырских торжков мало чем уступали городам по числу лавок и по оборотам торговли. На этих пунктах скупка сельскохозяйственного сырья составляла главный предмет торговых оборотов. Сюда же приезжали из городов торговые и посадские люди, которые сбывали на этих рынках предметы городского ремесла и покупали для города сельские продукты.
Так возникала разносная торговля мелких профессиональных торговцев и ремесленников, которые «отъезжали» по деревням и по ярмаркам со всякого рода товаром. Ярмарки приурочивались обыкновенно к церковным праздникам, когда продавцы и покупатели съезжались из отдалённых районов для закупки и снабжения товарами. В торговле ярмарок обыкновенно были представлены все главные товарные продукты, производимые
1 Середонип, Известия англичан о России, «Чтения Общества истории и древностей», 1884, т. IV; Ю. В. Готье, Английские путешественники в Московском государстве в XVI в., 1937, стр. 56.
2 ААЭ, т. I, № 97, 258, 271, 322.


Городу промышленность и торговля
265
в данном районе крестьянским, владельческим и монастырским хозяйствами или нужные им.
Мелкая, местная торговля представляется особенно важным показателем степени и глубины развития товарного обращения и денежного хозяйства среди массы мелких сельских производителей. Уже один список товаров, продававшихся на таких мелких торгах и торжках и приводимых таможенными грамотами, свидетельствует о развитии денежного хозяйства не только в крупных городах, но и в сёлах и деревнях. Там продавались и покупались: соль, мясо, коровы, бараны, гуси, утки, поросята, тетёрки, яйца, рыба, икра, лук, чеснок, яблоки, мак, пшеница, ячмень, гречиха, горох, толокно, хмель, мёд, лён, конопля, меха, овчины, кожи, обувь, уголь, лучина, доски, тёс, коробья, сани, колёса, корыта, лопаты, жернова, лыко, мочало, рогожи, железо и пр. 1
В небольших городах торговля имела в преобладающей степени характер местного товарооборота. В ней принимали участие посадские люди — ремесленники, мелкие торговцы, приезжие крестьяне, отдельные жители. Не только по своим размерам, но и но своей экономике эта торговля носила в значительной части «ремесленнический» характер. Наиболее мелкие лавки, ларьки, скамьи принадлежали ремесленникам и крестьянам, продающим собственные и скупленные изделия и % продукты. Посадский портной, кузнец, горшечник, плотник имели лавки, но торговали в них и всяким другим товаром, не относящимся к их специальности. Так, посадский огородник продавал лук и чеснок со своего огорода, но торговал и солью, рыбой, калачами. Из лавок боярских, монастырских, патриарших крестьян продавались сено, хлеб, лапти, но здесь же торговали щепным товаром и железом. Чисто «ремесленная» торговля здесь незаметно соединялась с мелкой посреднической торговлей и скупкой продуктов у своих односельчан, не превращаясь ещё в профессиональную торговлю купца-капиталиста.
Такой характер торговли неоднократно останавливал внимание иностранных наблюдателей, указывавших на «мелкий» характер торговли в русских городах и на то, что торговлей занимаются «все» — крестьяне, служилые и ратные люди, духовенство, бояре. Об этом говорил, например, посетивший Московию в 1581 г. иезуит Поссевини1  2, а через сто лет, по более подробно, отмечал Кильбургер в рассказах о Москве времён Алексея Михайловича и др. Участие
1 «Таможенные грамоты» Белозерская, Весьегонская, Суздальская и др., ААЭ, т. I, № 230, 263; т. II, № 65 и др.
2 В. О. Ключевский, Сказания иностранцев о Московском государстве, стр. 217.


266
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
в торговле разных экономических групп населения, начиная от мелких крестьян и до бояр, показывало, что товарное обращение уже в XVI в. проникало вглубь народной жизни. Все они вели торговлю, каждый в соответствии со своим «достатком». Торговцы-крестьяне ведут иногда широкую оптовую торговлю скупленными товарами. Таково, например, упомянутое указание Ченслера об отправке крестьянамм-торгов- цами плотов с хлебом из Устюга в Вологду. В том же Устюге были и такие крестьяне, которые «торгуют большие товары», т. е. ведут оптовую торговлю, притом «чюзжими животы», т. е. на занятый капитал, хотя в то же время имеют своё обыкновенное крестьянское обзаведение и платят тягло не как торговцы, а «с пашенные земли со крестьяны ровно». Правительство в податных целях преследовало такую беспошлинную торговлю крестьян. В памятниках XVI в. помимо пашенных, т. е. земледельческих, крестьян часто упоминаются крестьяне торговые, «которые сверх своих пашен торгуют». Такие «торгующие крестьяне» особенно часто встречаются среди монастырских, патриарших крестьян, в крупных вотчинах. Из этих-то бывших пашенных крестьян наиболее часто и выходили торговые посадские люди, купцы, торговцы-капиталисты.
Наряду с профессиональными купцами и торговцами из крестьян ратные и служилые люди, пушкари, стрельцы, духовенство — попы, дьяконы, дьячки и др.— также имели свои лавки с самыми разнообразными товарами — от икон до пушнины, рыбы и мяса. Всем этим они торговали тем более успешно, чем менее развита была профессиональная купеческая торговля. Поэтому в южных пограничных городах особенно успешно торговали ратные люди; в Туле, например, им принадлежало 30% всех лавок, и только 20% лавок принадлежало посадским торговым людям. Точно так же слабое развитие профессиональной торговли, заменяемой торговлей стрельцов, пушкарей, казаков, наблюдалось во всех пограничных городах — Козельске, Одоеве, Лихвине, Новосиле. В более отдалённых и старых торговых центрах, как Псков, Новгород, Казань, торговля велась главным образом профессиональным купечеством, но и здесь служилые люди, духовенство, крестьяне вели разнообразную торговлю.
В XVI в., в особенности в наиболее крупных городах, среди лавок — крестьян, ремесленников, служилых людей — в пушных, кожевенных, соляных рядах всё чаще встречаются лавки крупных купцов, ведущих не только розничную, но и оптовую торговлю. Наряду со своими крупными заморскими, сибирскими и северными торговыми оборотами они не брезгуют заниматься и мелочной торговлей в своих лавках и «рядах», продавая здесь самый разнообразный товар.


Город, промышленность и торговля
267
Большинство провинциального купечества принадлежало к группе средних по капиталу купцов, ведущих преимущественно внутреннюю торговлю. Но уже среди этого рядового купечества имела место значительная дифференциация по размерам капиталов и оборотов. Среди посадского купечества писцовые книги и другие памятники обыкновенно различают людей «лучших», «средних» и «худших», в зависимости от размеров капитала и оборотов. Представители крупного купечества обладали десятками лавок в разных городах и в Москве, имели свои вотчины, торговали солью, пушниной, хлебом, имели мельницы, винокуренные заводы, соляные варницы, брали откупа и обладали капиталами в несколько десятков тысяч рублей (т. е. на золотые деньги начала XX в.— несколько сот тысяч рублей). По общественному мнению, нашедшему отражение в официальной терминологии, это всё были «лучшие» люди, представители крупного купеческого капитала.
Наконец, над этой средней группой профессионального купечества возвышалось крупное и именитое столичное купечество, «гости». Звание «гостя» было привилегированным званием, дававшимся за особые заслуги и притом очень немногим лицам; в Москве было около 30 таких лиц. Но, конечно, дело здесь не ограничивалось одним почётным званием — в основе его лежала величина торгового капитала. «Гости» были представителями крупного капитала.
В прежнее время в Киевской и Новгородской Руси, как мы знаем, «гостем» называли вообще купца-профессионала, преимущественно крупного. Постепенно эта верхушка крупного купечества в Москве разделяется на три особые корпорации: «гости», «гостиная сотня» и «суконная сотня». Первые вели преимущественно казённую внутреннюю и внешнюю торговлю монополизированными товарами, брали откупа, собирали для царя ясак, выполняли казённые поставки и пр., но вели и самостоятельную торговлю. У купцов гостиной и суконной сотен преобладали самостоятельные торговые операции. Но все они были представителями крупного купеческого капитала и имели капиталы от 20 тыс. до 100 тыс. руб. (т. е. от 200 тыс. до 1 млн. руб. на золотые деньги начала XX в.), а, по словам Флетчера, у некоторых капитал доходил до 300 тыс., т. е. до 3 млн. руб. 1
Но если всё это были представители столичной купеческой знати, .близкой к царскому трону и получавшей от этого много выгод и преимуществ, то, пожалуй, ещё более импозантную картину крупного купеческого капитала дают упомянутые «именитые люди» Строгановы, крупнейшие представители про¬
1 Флетчер, О государстве русском, 1905, стр. 55.


268
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
инициального купечества, не принадлежавшие вначале даже к привилегированным организациям «гостей». Торговые обороты Строгановых были по тому времени очень велики. Они торговали пе только по всему Русскому государству от Перми и Архангельска до Москвы, Нижнего и Рязани, но pi в Сибири и за границей, куда отправляли товары со своими приказчиками. Они вели обороты самым разнообразным товаром: солью и железом со своих варниц и заводов, хлебом, привозимым на север, рыбой со своих рыбных промыслов, мехами, соболями, песцами, получаемыми от сибирских народов, которым они сбывали «немецкие безделушки и бубенцы», воском, кожей, пушниной, сбываемыми за границу, шёлком, сукном, предметами роскоши, которые они получали из-за границы. Строгановы же собирали для царя ясак, брали откупа, выполняли казённые поставки и подряды !.
Наконец, в торговле участвовал и сам царь. Ряд отраслей как внутренней, так и внешней торговли был монополизирован в руках царя и царской государственной казны. По сообщениям Флетчера, в середине XVI в. в царской монополии находились следующие отрасли торговли: хлеб, пейька, ревень, шёлк-сырец, поташ, смольчуг, икра; иногда монополия распространялась и на другие товары.
Кроме этих «заповедных» товаров, все вообще иностранные товары, привозимые в Московию, после осмотра и оценки их в таможне предъявлялись царским «гостям» или самому царю, которые отбирали всё, что им нравилось, и только остальное пускалось в продажу. Особенным вниманием царя и «гостей» пользовались драгоценные камни и металлы, жемчуга, дорогие «узорчатые» материи и пр. Отбирая, по словам Флетчера, эти товары у иностранных купцов по дешёвым ценам или даром, царь и «гости» перепродавали их по более дорогим ценам. Даже те товары, которыми разрешалось торговать всем,— меха, мёд, воск, сало и пр.— часто скупались для царской торговли специальными лицами по установленным твёрдым и более низким ценам, а затем перепродавались по высоким ценам па внутреннем рынке и за границей. Наконец, иногда запрещалось населению продавать свои продукты даже для уплаты податей до тех пор, пока запасы тех же товаров на царских складах не будут распроданы.
К этому нужно добавить, что крупное купечество и некоторые бояре издавна вели финансовые и ростовщические операции. Ими занимались, например, ростовщик-суконщик Вепрь, крупный кредитор князя Ивана Борисовича, и хлеботорговец судовладелец Леонтий Дмитриев, оставивший по завещанию  11 Л. Л. Введенский, Торговый дом XVI—XVII вв., 1924, стр. 160—163.


Город, промышленность и торговля
269
своим детям векселей на 15—17 тыс. руб. (золотом). Вообще задолженность феодальной знати купцам и монастырям была очень значительна: часто встречались долги князей в 60—90 тыс. руб. золотом; например, брат Ивана III князь Андрей задолжал до 3 млн. руб. золотом *.
Пути и центры торговли. Главнейшим пунктом торговли внутренней и внешней являлась Москва. Сюда стекались продукты земледелия с юга, продукты охоты, рыболовства и звероловства — из колоний Сибири и с севера, железные изделия — с Урала и из Тулы, всевозможные предметы роскоши и разного обихода — из-за границы. Москва стояла в центре новых торговых путей, сменивших старые пути Киевской и Новгородской Руси. Старый путь на запад и в Европу шёл из Москвы через Тверь — Торжок — Новгород — Нарву. Теперь путь на запад шёл через Смоленск — Витебск — Ригу. Получив уже в XVI в. большое значение для развития торговли Русского государства, этот путь вызвал упорную борьбу за выходы к Балтийскому морю. В XVI—XVII вв. всё большее значение приобретает северный путь на Вологду через Сухону — Устюг — Двину на Архангельск, давший сильный толчок развитию англорусской торговли. Системой рек через Москву-реку и Оку Москва соединялась и с основной водной магистралью, с Волгой, до Астрахани, а через Каму — небольшими «переволоками» с Сибирью. На юг шли дороги в Киев и Чернигов, правда, уже не имевшие большого значения. Затем шли многочисленные дороги «местного» значения — на Тулу, Рязань, Калугу, Кострому, Владимир.
По этим главным путям и располагались новые торговые пункты, служившие для Москвы сборными, промысловыми, экспортными товарными пунктами. Так, на северном пути важными торговыми и солепромышленными центрами были Устюг Великий, Сольвычегодск, Тотьма. Вологда была перевалочным пунктом с Двины па сухопутье, а вместе с тем и крупным распределительным пунктом всего севера для товаров, идущих с Двины и Волги. Крупное значение получают также на Оке Коломна, преддверие Москвы, на самой Волге — Кострома, Ярославль, Нижний-Новгород, Казань. Астрахань была крайним пунктом торговых встреч московского купечества с бухарскими, персидскими, ногайскими и другими восточными купцами и вывоза отсюда ценных восточных товаров. К Волге по сибирскому водному пути тянули крупные промысловые соляные и железорудные пункты: Сольвычегодск, Яренск, Чердынь, Пермь и далее Ирбит и Енисейск — важные  11 Б. Д. Греков, Очерки по истории феодализма в России, «Известия ГАИМК», вып. 72, 1934, стр. 96.


270
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
пункты ярмарочной торговли с сибирскими народностями и с Дальним Востоком до Китая включительно. На северо-западных путях стояли старые крупные торговые пункты — Новгород, Псков, Смоленск, Тверь — и более мелкие — Старая Русса, Торжок, Вышнцй Волочок и др., богатые своими собственными товарами, особенно льном, пушниной, солью и являвшиеся транзитными и перевалочными пунктами для торгового движения по Западной Двине в Литву и Прибалтику. Былого значения эти пункты, впрочем, уже не имели и во всяком случае не развивались так сильно, как Москва. Менее важными в XVI в. торговыми пунктами являлись новые южные военные города, но и здесь Тула, Рязань, Калуга, Серпухов, затем Воронеж постепенно приобретали всё большее торговое значение.
Характер и организация торговли наиболее выпукло представлены были в крупных торговых городах, как Москва, Псков, Новгород, Рязань, Коломна, Холмогоры, Архангельск и др. От посещения этих городов и особенно Москвы иностранцами остались многочисленные описания, дающие возможность воспроизвести обстановку и условия крупной городской торговли в Московской Руси. Внешне всех иностранцев поражало широкое развитие торговли, обилие лавок в Москве, но лавки эти в большинстве были маленькими ларьками, в которых купцу было трудно повернуться. По свидетельству упомянутого Пос- севина, московские лавки были так малы, что в одном венецианском магазине было больше товаров, чем в целом ряду московского Китай-города 1. Иностранцы также указывают, что торговля одинаковыми товарами в Москве сосредоточивалась в особых «рядах» — шерстяном, шёлковом, соболином, железном и др. Между этими рядами сновали многочисленные торговцы вразнос — рыбой, калачами и разной мелочью,— а также отдельные жители и приезжие крестьяне, продающие полотна, одежду и пр. Такой же характер носила торговля и в других торговых центрах.
По всем этим пунктам, не считая массы более мелких городов, торжков, сёл, монастырей, ярмарок, шла торговля как всякого рода русских торговых людей, так и иностранных купцов, проживавших во всех сколько-нибудь значительных торговых пунктах. Торговый оборот не только охватил территорию страны, но и связал её с иностранными государствами. Конечно, нельзя преувеличивать ни размеров и оживлённости этого торгового оборота, ни его организованности. При отсутствии хороших сухопутных сообщений и при замерзаемости рек  11 В. О. Ключевский, Сказания иностранцев о Московском государстве, стр. 217.


Город, промышленность и торговля
271
торговый оборот шёл очень медленно. Купеческий капитал часто оборачивался один раз в год, иногда и того менее. Дороги, непроезжие из-за топей и лесов, были небезопасны и от грабежей. Тяжёлым бременем на торговлю ложились также всевозможные торговые сборы: таможенные пошлины, проездные, тамга, мостовщипа, мыт и пр. Пошлины эти платились как русскими, так й иностранными торговыми людьми и ложились на торговлю тем более тяжело, что вместе с законными пошлинами таможенники и воеводы брали взятки, или товар прямо разграблялся.
Внешняя торговля. Завоевание Казани и Астрахани и овладение волжским торговым путём расширили внешнюю торговлю Москвы со среднеазиатскими и восточными рынками, откуда привозились шелка, оружие, пряности и пр. Менее успешно Москва овладевала торговыми путями с Западом, несмотря на усилия Ивана IV пробиться к балтийским портам, хотя завоевание Смоленска и открыло торговый путь в Литву.
Наиболее важное значение получило открытие северного морского пути в Московию через Белое море. В поисках морских путей в Индию и Китай одна из торговых английских экспедиций в 1553 г. потерпела крушение у берегов Норвегии, но один из кораблей под командой Ченслера (Chancelor) был занесён в Белое море, к устью Северной Двины. Отсюда Ченслер отправился в Москву и был принят Иваном IV. В Англии в 1555 г. образовалась специальная Московская, или Русская, торговая компания, получившая льготы от московского правительства. Вслед за англичанами северным морским путём стали пользоваться голландцы. Основанный в 1584 г. город Архангельск стал главным портом по ввозу (сукон, металлов, колониальных товаров) и по вывозу (льна, пеньки, кожи, пушнины и пр.).
Русское правительство было заинтересовано в сношениях с иностранными купцами, промышленниками, мастерами, так как они являлись проводниками в страну новых промыслов, новых товаров, покупали имевшееся в стране в изобилии сырьё для вывоза. Торговля с иностранцами доставляла стране драгоценные металлы, монеты — «ефимки».
Иностранное купечество — голландцы, англичане, шведы, немцы — всячески стремилось завладеть торговлей с Московией. Они хотели видеть в Московии колонию и стремились монопольно использовать торговлю с ней в интересах своей национальной торговли. Для такой колониальной монопольной торговли иностранцы — голландцы, англичане — образовывали крупные торговые компании и добивались для них привилегий и монопольных прав в торговле. Русскому купечеству часто было трудно бороться с засильем иностран¬


272
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
цев во внешней торговле. Правительство брало под защиту русское купечество и регламентировало торговлю иностранцев.
Иностранные купцы — голландцы, немцы, шведы, англичане — имели свои особые дворы и организации почти во всех главных торговых городах. В Москве они жили в Немецкой слободе. Но всё же даже в Москве их положение не было строго и точно регламентировано. Конкуренция между русским и иностранным купечеством часто вызывала жалобы со стороны русских купцов, что иностранцы «оголодили русскую землю», челобитные о запрещении им торговли и т. п. Часто эти жалобы достигали цели, и иностранная торговля облагалась пошлинами, стеснялась, вовсе запрещалась.
Основным правилом (впоследствии закреплённым Новоторговым уставом 1667 г.) было запрещение иностранцам непосредственной розничной торговли с населением. Иностранцам не позволялось продавать врозницу, торговать вне городов, на ярмарках и в сёлах, покупать товары непосредственно у производителя. Все сношения можно было вести только через русское купечество. Мера эта была вообще обоюдоострая и невыгодная для развития товарооборота, но выгодная для русского купечества. Точно так же монополия царской торговли на многие товары как во внутреннем, так и во внешнем товарообороте, обогащая только царскую казну, была невыгодна для народного хозяйства, повышая цены привозных и понижая цены отпускных товаров.
Тем не менее внешняя торговля всё же довольно быстро развивалась, преимущественно с немцами, шведами, англичанами.
Экономика ввоза и вывоза основывалась в значительной мере на баснословно низких ценах на отпускные сырьевые товары в Московии и высоких цепах на них за границей, й обратно — на относительно низких ценах на изделия за границей и высоких ценах на них в Москве. Это давало возможность получать большие прибыли как иностранным, так й русским купцам за счёт и производителя и потребителя.
ГЛАВА XIII
ЭКОНОМИКА РУССКОГО ГОСУДАРСТВА XVIT в.
Конец XVI в. принёс для большинства крестьянского населения Русского государства окончательное завершение того процесса закабаления, который превратил смерда, владельца «чёрных» общинных земель, в крепостного крестьянина,


Экономика Русского государства XVII в.
273
сидевшего на владельческой земле без права выхода от владельца. Крестьянские общинные земли были захвачены боярством и дворянством. Крепостнические отношения оформились в крепостное право. Законодательные акты государства могли, конечно, лишь оформить издавна складывавшиеся крепостнические отношения, а не создать их. Но тем самым боярско-помещичье государство активно влияло на их развитие, ставило всю силу своего государственного внеэкономического принуждения на защиту интересов господствующих классов. Всё это должно было вызвать обострение классовой борьбы крестьянства против поработителей-номещиков и против защищавшего их царского правительства.
Этим, однако, не ограничивался тот социально-экономический и политический кризис, который охватил Русское государство со второй половины XVI в. Мероприятия Ивана IV сильнейшим образом подорвали политическую независимость и экономическую власть феодального боярства, но всё же полностью не уничтожили его. Боярство готовилось вновь начать борьбу против самодержавной центральной власти за свои феодальные вольности. Вставшее на место боярства служилое поместное дворянство (сначала просто как один из столичных «чинов», затем обособившийся в привилегированное сословие феодального общества) не обладало, однако, такой силой и влиянием, как феодальное боярство. За поддержку самодержавного правительства оно требовало защиты своих интересов, земли и основной для себя привилегии — монопольного распоряжения рабочей силой крестьянства путём его формального закрепощения.
Несмотря на массовые конфискации и «отписку на государя» боярских и монастырских вотчин, несмотря на отмену церковных и монастырских тарханов, государственный земельный фонд сокращался вследствие раздачи его служилому дворянству. Сокращались и источники государственных доходов. Крепостническая эксплуатация крестьянства помещиками и государством усилилась, оброки натуральные и денежные быстро возрастали из-за возросшей нужды дворянства в деньгах на покрытие расходов, связанных с постоянными войнами и походами.
В условиях развивающегося денежного хозяйства помещики стали стремиться повысить доходы от своих поместий путём организации собственного хозяйства на основе барщины. Эта форма крепостничества привела к дальнейшему усилению феодальной эксплуатации. Бегство крестьян от помещиков усилилось и приняло массовые размеры. Дворянское правительство в 1601 —1602 гг. из-за катастрофического положения в государстве отменило ограничения права крестьянского вы-
Ю П. И. Лященко, т. I


274
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
хода, но затем вновь ввело ещё более строгие ограничения и расширило права исков помещиков о беглых крестьянах и права «своза» крестьян «сильными людьми» от других помещиков.
Экономический кризис и угроза закабаления распространились и на городские массы посадского тяглого населения, сохранявшего до сих пор свободу. Мелкий посадский люд и разорявшееся крестьянство, терпя нужду, за ссуду закабалялись богатым людям, поместному дворянству, крупному купечеству, добровольно превращаясь в бесправных холопов. И здесь государство узаконило фактически складывавшиеся кабальные отношения специальными законодательными актами, превращая впавших в экономическую несостоятельность свободных людей в феодально-зависимых холопов.
Мелкие служилые люди, «приборные люди» на южных окраинах государства, получавшие за службу поместья, не заселённые крестьянами, и не всегда владевшие крепостными, были обязаны кроме военной службы обрабатывать «государеву пашню». Этим они вовлекались в феодально-крепостническую зависимость если не от частных землевладельцев, то от феодального государства. Так возникали зачатки тех форм феодальной зависимости свободных людей от государства или от главы государства, которые получили окончательное оформление уже в Петровскую эпоху.
Даже по отношению к казачеству, которое формировалось % главным образом из населения, стремившегося на южных окраинах спастись от закабаления, имелись попытки внедрения среди городовых казаков южных городов не только зависимых феодально-служебных отношений к государству путём обязательной государевой службы, но и хозяйственных обязанностей по Отношению к государству в виде обработки «государевой десятины». Назревал протест против политики закабаления помещичьим феодально-крепостническим государством, объединявший многочисленные и разнообразные группы населения.
Этот политический протест и активная борьба закабаляемого населения против господствующих классов осложнились внешними и случайными причинами. В 1598 г. со смертью Фёдора прекратилась княжеско-царская династия Рюриковичей. На этой почве возникла обострённая борьба среди группировок высшей боярской знати, претендентов на престол. В то же время вражеская иностранная шведско-польская интервенция, пользуясь прекращением династии и народными восстаниями, стремилась завладеть московским престолом и землями.
Борьба крестьянства и посадских низов против закабаления выросла, таким образом, не только в общую борьбу против феодально-крепостнического государства, но и в национальную борьбу всего народа против опасности иноземного порабощения.


Экономика Русского государства XVII в.
275
Объединённый народ отстоял свою национальную независимость и свою национальную власть. Но крестьянство, не имевшее определённой социально-экономической программы и прочного союзника и вождя в лице городского рабочего, не могло достигнуть осуществления своих стремлений в уничтожении крепостного строя.
Классовая борьба и восстания крестьян в начале XVII в.
Усиление закабаления крестьянства во второй половине XVI в., разорение населения и крестьянского хозяйства войнами, особенно длительной и неудачной Ливонской войной Ивана IV, страшные голодовки начала XVII в. и, наконец, ожесточённая борьба различных группировок боярства и дворян за власть, приведшая к иноземным вторжениям шведов и поляков,— всё это усиливало и обостряло классовую борьбу крестьянства против крепостников.
Уже во время неурожаев 1601 —1603 гг., когда целые деревни вымирали от голода, от болезней в связи с питанием травой и берёзовой корой, помещики стали отказываться кормить свою дворню и холопов, выгоняя их из своих поместий. Голодное население бросилось в города, уходило на Дон и Украину, стало собираться в отряды, нападать на хлебные амбары помещиков и торговцев. В 1603 г. один из таких крупных отрядов под предводительством Хлопка дошёл почти до Москвы, и только большому отряду регулярных войск удалось его разбить. Участники восстания были подвергнуты жестоким репрессиям.
Начавшееся в 1604 г. вторжение поляков в Русское государство, захват ими Москвы и дальнейшая борьба с польским нашествием 1607—1612 гг. ещё более разорили крестьянство. Население, по словам летописца, «скиталось от страху и ужасти по лесам и болотам». В самой Москве начались волнения мелкого посадского люда и пришлого населения.
В царствование Василия Шуйского (1606—1610 гг.), ко времени наиболее напряжённой борьбы за власть между различными группами крупного боярства и дворянства, значительная часть государства была охвачена восстанием. В южных и северско-украинских уездах в 1606 г. восстали бежавшие сюда холопы, крестьяне, часть казаков и мелкого служилого люда; в Нижегородской земле восстала мордва, к которой присоединились русские крестьяне. Восстание распространилось на отдельные местности Тверской, Псковской и Новгородской земель.
Особенно значительные размеры и силу приобрело восстание в южных и северско-украинских уездах, когда во главе крестьян и казаков в 1606 г. встал Болотников. Болотников в своих «прелестных грамотах» призывал крестьян и холопов к восста- 10*


276
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
нию против помещиков, обещая отдать крестьянам помещичью землю. Поэтому, когда Болотников со своими отрядами пошёл к Москве, захватывая ряд городов и крепостей, к нему массами стали присоединяться помещичьи крестьяне и холопы. Восстание приобрело, таким образом, классовый характер крестьянской войны против феодалов и помещиков.
Социально-политическая программа Болотникова (поскольку о ней можно говорить по дошедшим до нас документам его классовых врагов) заключалась прежде всего в борьбе против крепостного строя и против возглавлявшего его «боярского царя» Шуйского. Последней части программы Болотникова сочувствовали кроме крестьянства широкие круги посадского населения, мелкого дворянского люда, казачества, стрельцов и пр. Но в ходе восстания борьба всё более направлялась против всех господствующих классов — не только против крепостнического боярства и дворянства, но и против крупного купечества, против всего поддерживающего эти классы государственного аппарата. По призыву Болотникова крестьяне и холопы разоряли боярские и дворянские вотчины и поместья, смещали и сажали в тюрьмы воевод и других представителей власти, уничтожали и грабили предприятия, торговых людей.
По мере развития восстания к Болотникову стали примыкать недовольные господством боярской знати массы населения, хотя для некоторых из них широкая антикрепостническая программа Болотникова не была приемлема. Так, из заокских уездов к восстанию примкнули отряды мелкого служилого дворянства под предводительством Ляпунова и некоторые мелкие военные отряды дворян, лично недовольных боярской знатью и её ставленником — царём Шуйским. Это ослабило однородный крестьянский характер движения. Хотя Болотников дошёл до самой Москвы, движение его, носившее стихийный и неорганизованный характер, окончилось поражением восставших и жестокими репрессиями правительства. И только как отголоски его на окраинах государства ещё продолжались восстания мордвы и черемисов (1608 г.).
Народная война против интервентов и организация национальной власти. К началу XVII в. положение Русского государства было критическим. Раздираемое внутренними классовыми противоречиями, борьбой отдельных группировок господствующих классов, борьбой крестьянства против крепостников, экономически разорённое, захваченное авантюристами- самозванцами и изменниками-боярами, являвшимися игрушкой в руках иностранных интервентов, Русское государство находилось на краю гибели.
Для государства и для всего русского народа и его независимости, по словам современников, «настало такое лютое время


Экономика Русского государства XVII в.
277
божьего гнева, что люди не чаяли впредь себе спасения, чуть ли не вся русская земля опустела».
Но на дело освобождения государства и спасения национальной независимости поднялись широкие массы народа. Народное движение выдвинуло из своей среды выдающегося деятеля — земского старосту Минина, блестяще справившегося с финансовой и материальной частью организации народного ополчения, и другого народного героя — князя Пожарского, возглавившего ополченское войско.
Освободительная война народа против польско-литовских захватчиков закончилась победой народа, но власть нопрежнему оставалась в руках привилегированного класса, служилого поместного дворянства. Избрание Романовых на царство было политической победой поместного дворянства, выдвинувшего новые господствующие группы — не титулованной удельно-княжеской аристократии, а менее знатной, боярской — Романовых, Морозовых, Черкасских, Салтыковых и др., или даже поместнодворянской. Кроме служилого дворянства Москвы и выборного дворянства из городов новое правительство опиралось на верхи купечества, на «гостей» и торговых людей московского и провинциального купечества. Классовая основа власти, а вместе с ней и социально-экономическая политика остались неизменными.
Внутреннее и внешнее положение нового правительства было крайне затруднительным. Административный аппарат был разрушен. Сельское хозяйство упало, посевные площади сократились, дворянские поместья и вотчины «стали в великом разорении и запустели, службы... исполнять нечем». Не только в окраинных, но и в центральных областях было неспокойно. В центре, на севере, на юге бродили и орудовали шайки и отряды непокорных казаков. Ногайские татары подходили к самой Москве. Шведы осаждали Псков, поляки сидели в Смоленске и вновь сделали в 1618 г. последнюю попытку навязать Москве своего царя.
Первыми мероприятиями правительства было восстановить хозяйство, правительственный аппарат и организовать вооружённые силы. С этой целью пришлось наделять служилых людей новыми поместьями. Для крестьян было несколько облегчено податное обложение введением так называемой «живущей четверти», т. е. обложением земли с учётом имеющихся наличных дворов.
Особенно плохо обстояло дело с государственными финансами. Весь XVII век проходил для Русского государства иод знаком финансового расстройства. Основной «капитал» феодального государства — государственный земельный фонд — был в значительной степени растрачен. Из-за финансовой нужды


278
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
государство прибегало даже к такой мере, как распродажа государственных и дворцовых земель.
Правительство принуждено было обращаться к займам у частных лиц, у именитого купечества (Строгановых, Свешниковых, Никитниковых и др.), указывая, что в «нашей казне на Москве денег и дележных запасов в житницах нет и служилым людям жалования дать нечего». Крупное купечество снабжало правительство деньгами, но не даром, а за свои классовые привилегии (откупа, монополии и пр.). Финансовое переобременение сельского, посадского и городского торгового и промыслового населения привело к развитию закладничества, к уходу тяглого населения за беломестцев. Появляются целые «белые слободы» закладчиков, которые «закладывались» за боярами, «обелялись» и вели торговлю и промыслы беспошлинно. От этого страдали интересы казны, но боярство и дворянство выигрывало от такого оживления промыслов и торговли в их вотчинах и поместьях. Сами Романовы подавали пример увеличения в своих вотчинах числа беломестцев-закладчиков. Рядом с Калугой (в которой посад в 1649 г. включал 588 тяглых дворов) имелось село Спасско-Новое, принадлежавшее Романовым, с 468 дворами беломестцев. На Земском соборе 1619 г. было постановлено «вернуть в тягло» всех бывших тяглецов, которые «заложились» боярам. Но, повидимому, больших результатов эта мера не имела, так как она была не в интересах господствующих классов.
Тяжесть обложения сельского, посадского и городского торгового и промышленного люда вызывала частые волнения и прямые восстания населения. Попытка перехода к косвенному обложению в применении, например, к такому предмету первейшей необходимости, как соль, в финансовом отношении ничего не дала, но вызвала (1648 г.) бунты в Москве и других городах. «Окладные», т. е. преимущественно прямые, налоги (посошнал подать) были неравномерны и не находились в соответствии с платёжеспособностью населения. Чрезвычайные, но из года в год повторяющиеся сборы «пятинных денег» с торговых и посадских тяглых людей, занимавшихся промыслами и ведущих торговлю, стали вызывать резкое недовольство посада, торгового люда, казачества и стрельцов, занимающихся промыслами и торговлей. Самые разнообразные и мелкие целевые сборы — полоняночные, стрелецкие, ямские, пищальные и др. и, наконец, особенно тяжёлые косвенные налоги, кабацкие, таможенные, соляной (вскоре отменённый) — дали очень незначительные финансовые результаты, но были крайне тяжелы и разорительны для населения. Особенный вред наносила система откупов и в первую очередь — кабацких. Царские кабаки, находившиеся на откупах, процветали, а выражение «в кабаке завалял¬


\
Экономика Русского государства XVII в. 279
ся» стало синонимом разорения крестьянина и городского ремесленника от пьянства в царских кабаках.
Всё это обостряло внутреннее положение и ставило новое правительство Романовых в зависимость не только от боярства и дворянства, но и от крупного купечества. В то же время правительство стояло перед опасностью крупных волнений народных масс, хронического недовольства неспокойного посада и восстаний крестьянства. Поэтому внутренняя политика первых Романовых носила характер не всегда удачных компромиссных попыток вывести государство из состояния экономической разрухи путём хотя бы некоторого облегчения экономических тягот наиболее обременённых и разорённых общественных классов — крестьянства и мелкого посадского люда. Эти мероприятия часто шли вразрез с интересами господствующего класса — дворянства,— а также высшего купечества, на которых опиралось правительство. Поэтому они или фактически не осуществлялись, или даже вскоре формально отменялись под влиянием домогательств дворянства. Вместе с тем правительство Романовых берёт решительный курс на подавление народных движений и на объединение всех феодальных элементов для борьбы с ними.
Однако в классовой структуре и классовых отношениях страны во второй половине XVII в. произошли изменения по сравнению с XVI в. и даже с первой половиной XVII в. С завершением образования централизованного государства и с формированием единого национального рынка государственная власть, опираясь на наиболее реакционные общественные силы феодально-крепостнического дворянства, должна была считаться и с возрастающей силой зарождающейся буржуазии, крупного капитала, крупного купечества. Интересы этого последнего не всегда совпадали с интересами феодально-поместного класса. Поэтому в политике государства и проявляется тот двойственный её характер, который был обусловлен его классовой структурой как государства помещиков и торговцев. Всё это придавало экономике XVII в. переходный характер.
Дворянская политика и мероприятия по укреплению дворянского землевладения. Правительство, которое пришло к власти после многолетней ожесточённой борьбы общественных классов в период интервенции и крестьянской войны и в результате победы дворянства, должно было в первую очередь восстановить разрушенную основную экономическую силу дворянства — его землевладение. Оно признало земельные раздачи, сделанные его прежними политическими противниками — царём Шуйским, и особо вознаградило поместьями и вотчинами «за царя Василия московское осадное сиденье». Раздачи приходилось


280
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
производить не только за счёт крестьянских «чёрных земель», которые сильно запустели, но и за счёт дворцовых земель, хоти это и сокращало основной земельный фонд правительства. В первые же годы воцарения Романовых было роздано в центральных уездах свыше 45 тыс. десятин земли непосредственно тем лицам, которые помогали избранию царя, притом не на поместном праве, а в вотчину. Большая раздача земель в вотчину была произведена в 1619—1620 гг. «за московское осадное сиденье в королевичев приход», т. е. за отражение похода королевича Владислава на Москву. В 1615—1625 гг. производилась массовая раздача земель мелким служилым людям — провинциальным дворянам, боярским детям, казакам и пр. Только указом 26 февраля 1627 г. было запрещено отчуждать дворцовые земли, но указ этот неоднократно нарушался.
Во второй половине XVII в., с укреплением государственной власти, не отпала необходимость массовых раздач дворцовых земель рядовым служилым людям. Известны раздачи из дворцовых земель в 1659 г. стольникам, стряпчим, дворянам московским и жильцам, а также в 70-х годах «за Чигиринские службы». В царствование Фёдора Алексеевича было роздано 2,8 тыс. дворов. Уцелевшие дворцовые земельные фонды начинают служить преимущественно для удовлетворения притязаний боярской знати, царской родни, придворных царских любимцев — Милославских, Салтыковых, Голицыных, Нарышкиных и др. С 1645 по 1699 г. было роздано одних только дворцовых земель более 35 тыс. дворов. Даже в первые годы царствования Петра I громадные раздачи дворцовых и государственных земель производились фаворитам и придворным, и одни только Нарышкины получили за 1684—1699 гг. из дворцовых земель около 6500 дворов. В дальнейшем раздача земель служилому дворянству шла преимущественно за счёт крестьянских «чёрных земель». Таким образом, и в этом отношении XVIII век с его колоссальными раздачами земель дворянству лишь унаследовал политику XVII в.
Кроме раздачи дворцовых и государственных земель дворянское вотчинное, т. е. на правах полной и наследственной собственности, землевладение увеличивалось также путём раздачи и продажи земель как уже занятых, так и «порозжих». Нуждаясь в деньгах, правительство продавало поместным владельцам предоставленные им прежде земли на поместном право в вотчинную, т. е. полную наследственную, собственность. Обычная цена такого перевода поместья в вотчину была полтина за четь, т. е. 1 руб. за десятину, и впоследствии повышена до 2 руб. за десятину. Кроме того, указом царя Михаила Фёдоровича в 1628 г. была объявлена продажа «порозжих земель»


Экономика Русского государства XVII в.
281
«бояром, приказным людем, служилым и неслужилым людом, мочным гостем» по 3 чети за 1 руб., т. е. 1,5 десятины за 1 руб., с фискальной целью, чтобы «из пуста в живущее выходило» Таким образом, эта продажа предполагала использовать преимущественно пустующие земли и участки, особенно на южных окраинах государства. Хотя в указе обращает на себя внимание бессословный принцип продажи, но и эти земли в значительной степени были захвачены дворянством, купечеством, состоятельными служилыми людьми. Именно в эти годы в богатейших чернозёмных степях были заложены основы громадных земельных богатств «сильными людьми», крупнейшими титулованными боярскими и дворянскими фамилиями во главе с самими Романовыми, Салтыковыми, Морозовыми, Черкасскими и многими другими. Захват производился фактически не только за счёт пустующих «порозжих» земель, но и за счёт отнятия земель и «своза» сидевших на них крепостных от мелкого служилого дворянства. Центральное правительство было завалено чело- битьями служилого дворянства с жалобами на «сильных людей», но не могло ничего сделать с произволом окружающих его царедворцев.
В результате такой земельной политики в течение XVII в. произошло громадное сосредоточение в руках дворянства земельного фонда на началах частью поместного права, частью — вотчинного. Это сосредоточение началось с центральных уездов ещё в. 1550 г., когда было роздано под Москвой свыше 175 тыс. дворцовых и государственных заселённых и «порозжих» земель для «испомещения» 1 тыс. высших московских служилых чинов. Когда в XVII в. границы государства стали расширяться на юг и захватывать «дикое, поле», здесь пошла усиленная раздача земель. То же стало наблюдаться и после завоевания Казанского и Астраханского царств в Поволжье и Заволжье, в Казани, Симбирске, Свияжске и др. В гораздо меньшей степени частное дворянское землевладение распространилось и захватило земли на Крайнем Севере. Здесь сохранилисьнеприкосновенными крестьянские «чёрные земли», тогда как центральные, чернозёмные и частью поволжские районы стали преимущественно районами дворянского землевладения.
Процесс широкой раздачи земель дворянству, служилому и неслужилому, в поместье и в вотчину к концу XVII в. привёл к накоплению в руках дворянства громадного земельного фонда за счёт сокращения земель других владельцев и прежде всего крестьянства. Одновременно с раздачей земель и с захватом их  11 	«Указная книга поместного приказа», изд. Сторожевым, вып. I, М. 1889, стр. 80.


282
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
дворянством к нему попадала в крепостное владение и громадная масса крестьянского населения, вместе с захватом земли лишавшаяся и личной свободы. Хотя статистики землевладения в XVII в., конечно, не было, но всё же по переписным книгам конца XVII в. можно заключить, что в распоряжении дворянства на территории Русского государства (без Украины и ясачных земель) находилось до G7% крестьянских дворов, в дворцовом ведомстве — 9,3%, у церкви — 13,3%, черносошных крестьянских дворов было всего 10,4%, преимущественно в северных и северо-восточных окраинах.
Другим результатом этого процесса явилось то, что дворянское, прежде почти исключительно поместное землевладение «за службу государю» стало превращаться в вотчинное, на полном праве наследственной собственности, ещё задолго до того, как этот порядок был санкционирован общей государственной мерой. После того как феодальные боярские вотчины во второй половипе XVI в. были в значительной степени ликвидированы, «отписаны на государя», уже с XVII в. вотчинное землевладение, хотя и на иных основаниях, начинает вновь укрепляться. Старые феодальные вотчины бояр и других светских и даже духовных владельцев, сохранявшиеся ещё и в XVII в., имели в основе своей «отчинный», родовой принцип, тогда как дворянские вотчины XVII в. были часто не родовыми, а имели в своей основе выслуженное поместье.
Указом 1627 г. выслуженные поместья были приравнены к вотчинам. Но всё же до 20-х годов XVII в. поместное землевладение везде значительно превышало по площади землевладение вотчинное. К последней четверти XVII в. вотчинное дворянское землевладение побеждает везде. Например, в Московском уезде в 1678 г. поместные участки составляли не более 16—17% вотчинпых дворянских владений.
Соборное уложение 1649 г., подводя законодательный итог земельной практике предшествовавшего полувека, подразумевает под вотчиной участок земли, принадлежащий владельцу на праве собственности, причём различает вотчины родовые, выслуженные и купленные. Уложение рассматривает поместье как владение условное, за государеву службу, без права продажи поместий, идя в этом отношении по пути вековой практики и законодательства. Уложение устанавливает (гл. XVI) нормы поместных наделов для служилых людей Московского уезда в соответствии с их чином и должностью (ст. 1). Для малопоместных и беспоместных служилых людей Уложение определяло производить земельную «наддачу», т. е. прирезку в случае недостачи, а также «одабривание» при земле плохого качества путём накидок в 25—50% против средней земли (ст. 46—48). Подтверждается запрещение передачи служилых поместных


Экономика Русского государства XVIJ в.
283
земель монастырям (ст. 42) и ир. Но вместе с тем, очевидно исходя из новейшей земельной практики, Уложение в поместное право включало и права, идущие вразрез с сущностью поместья,— право наследования поместий, право мены поместья на вотчину и др. 1 Поместное право всё менее отличалось от вотчинного. В практике земельных отношений землевладельческого дворянства XVII в. разница между вотчиной и поместьем всё более стиралась, и широкие собственнические права вотчины всё более поглощали ограниченные права поместного землевладения. Петровский указ 23 марта 1714 г. о единонаследии, окончательно объединивший вотчинное и поместноо служилое дворянское землевладение в полном праве собственности, явился лишь законодательной санкцией сложившихся и всё более укреплявшихся ещё в XVII в. земельных отношений и прав дворянства.
Крепостное хозяйство. Стремительное расширение дворянского землевладения и превращение условного, служилого поместья в полную собственность на правах вотчины должно было в условиях развивающегося денежного хозяйства поставить перед землевладельческим дворянством вопрос об организации собственного земледельческого хозяйства.
Вопрос этот, как мы видели выше, возник для служилого дворянства уже в XVI в. Ясно обозначается тенденция перевести натуральные оброки в денежные, а оброчную систему заменить отработочной, барщинной. Но для этого требовалось обеспечение помещичьего хозяйства постоянной рабочей силой закрепощённого крестьянства и поднятие техники сельского хозяйства. Этот процесс укрепления крепостного помещичьего хозяйства был прерван интервенцией и гражданской войной в начало XVII в.
Писцовые и дозорные книги XVII в., несмотря на их отрывочность и несовершенство, вскрывают всю глубину упадка сельского хозяйства в основных земледельческих районах, особенно в центральных уездах государства. Громадная часть сельскохозяйственной территории показывается в книгах, как «пашня, поросшая лесом», «пустошь, что была деревней», «перелог». Сухая протокольная запись писцов часто вскрывает картины полного запустения деревни: «а в тех пустошах по книгам пашни лесом поросло в кол и в жердь и в бревно... середние земли доброю землею... написано в пороз- жих землях... в том поместье и во всей... волости и около тое волости верст но двадцети и по тридцати и по сороку и болшо
1 «Уложение государя царя и великого князя Алексея Михайловича», Спб. 1913, гл. XV—XVII.


284
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
жилцов нет ни одново человека и тем поместьем ныне не владеет нихто; пусто, все лесом поросло» 1.
Население из-за голодовок, вражеских нашествий, разорении и нищеты разбежалось. Крестьяне по регистрации писцовых книг «сошли в мир», «сбежали», «збрели без вести», «померли», «кормятся христовым именем» и т. д. От такого положения деревни сильно страдали фискальные интересы, так как накоплялась недоимочность, «сошные люди» беднели и не выполняли своих обязательств перед государством, находились в бегах. Даже прежние богатые монастырские вотчины, как, например, вотчина Троицкого монастыря, запустели. Сравнение писцовых и дозорных книг в промежутке времени в 20—25 лет, с конца XVI до начала XVII в., показывает сокращение в замосковных и троицких вотчинах пашни с 23,8 тыс. четей до 900 четей. Запустелые деревни составляли до половицы общего числа прежних поселений, а в оставшихся имелось громадное число (до 40%) бобыльских, т. е. непашенных, безинвентарных дворов (например, по Дмитровскому уезду — 48,4%, по Угличскому уезду — 56,6 %). На служилых землях число бобыльских дворов достигало 70% 1 2. Росла численность и других категорий обезземеленного населения, как задворные люди, деловые люди и up.
Для широкого развития вотчинного хозяйства дворянству нужно было право монопольного распоряжения рабочей силой закрепощаемого крестьянства. Фактически оно было достигнуто уже в конце XVI в., но затем несколько поколеблено разрухой и крестьянской войной. Дворянские челобитные одновременно с жалобами о том, что дворяне «обедняли и одолжали великими'долги, онми пали», «дома их оскудели и разорены без остатку», что на государеву службу дворянину «подтятьца печем, беден», что с «поместья своего без государева жалованья быти ни с чево», особенно настойчиво требовали земли, закрепощения крестьян, отмены урочных лет, полного права на труд и личность крестьянина 3.
Считаясь с интересами служилого дворянства как главной опоры трона, царское правительство принуждено было выполнять дворянские требования о новых раздачах земель, об укреплении их в вотчинное владение, о полном закреплении двцрян-
1 В. Н. Стороже в, Материалы для истории делопроизводства поместного приказа по Вологодскому уезду XVII в., в. I, Спб. 1906, стр. 163.
2 «Акты, относящиеся к истории тяглого населения в Московском государстве», под ред. М. Дьяконова, т. I—II, 1895.
3 «Челобитные дворян и детей боярских всех городов в первой половине XVII в.», «Чтения Общества истории и древностей российских», ки. 3, 1915, стр. 47, а также «Материалы для истории делопроизводства поместного приказа», собранные В. Н. Сторожевым, в. I, Спб. 1906, стр. 52—53.


Экономика Русского государства XVII в.
2S5
ских прав на крестьян. Срок исков беглых крестьян был удлинён в 1642 г. до 10—15 лет. В 1646 г. была произведена новая перепись и составлены так называемые «переписные книги», в которых перечислялись поимённо, с указанием возраста, все лица, входившие в состав населения данной местности и отдельных дворов. В наказе писцам указывалось, что все эти внесённые в переписные книги лица «будут крепки и без урочных лет».
Соборное уложение 1649 г. окончательно узаконило отмену «урочных лет», полностью установило безусловное прикрепление крестьян к тем поместьям, за которыми они были записаны в писцовых и переписных книгах. Уложение подтвердило бессрочность нрава владельцев на беглых крестьян, упразднив давность по прежним искам и возложив на укрывателей беглых материальную ответственность в пользу законного владельца (по 10 руб. в год). Прежняя «крепость но земле» по Судебникам XVI в. превращалась Уложением 1649 г. в полную личную крепость, в полную власть помещика не только над личностью и трудом крепостного крестьянина, но и над всем имуществом и трудом всей его семьи. Крепостное право стало ничем не отличаться от рабства.
Это была цена укрепления крепостнического государства, цена победы и экономического господства землевладельческого класса для подъёма и расширения своего барского хозяйства. Закрепление монопольных прав дворянства на землю и на труд крестьян совпало с подъёмом помещичьего крепостного хозяйства, подъёмом, достигнутым ценой закабаления и обеднения крестьянства.
До 20—30-х годов XVII в. результаты разрухи ещё очень часто сказывались, в особенности в центре. Так, например, в вотчинах Троицкого монастыря пашня, составлявшая в конце XVI в. 37,3%, в 1614—1616 гг. упала до 1,8% и в 1620—1640 гг. повысилась лишь до 22,7 %; вообще же в более окраинных уездах пашня «живущая» составляла 22—49% всей пахотной земли. Но уже в 40-х годах XVII в. упадок может считаться вполне ликвидированным. В 40-х годах пашия- паханная в 14 уездах составляет уже 42,8%, в 70—80-х годах — 62,2 %.
В условиях поместного хозяйства закрепление за ним рабочих рук могло явиться основой для выполнения его хозяйственных задач — возможно более широкого развития барского хозяйства и барских запашек. Для этого должна служить работа крепостных на помещичьей земле, барщина, которая стала особенно усиленно развиваться к середине XVII в. в центральных районах государства.
К середине XVII в. барская запашка здесь занимала обычно до половины, в отдельных местностях, где было особенно раз-


286
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
пито боярское пашенное хозяйство, до 90% всей пашни. Но если и раньше для поместного хозяйства наиболее трудно разрешимым представлялся вопрос о рабочих руках, то с расширением барской запашки он должен был ещё более обостриться. Поэтому вместе с ростом закрепощения крестьян и расширения крепостной барщины шло дальнейшее обезземеливание населения и рост таких категорий населения, как бобыли, задворные люди, деловые люди, число которых в XVII в. увеличивается, пополняя собой кадры необходимой для крепостного хозяйства рабочей силы.
Географически крепостная барщинная система захватывала в это время преимущественно центральные области государства. Наоборот, более северные, «поморские», части страны (пермский северо-восток, Сибирь) пока ещё не так сильно чувствовали тяжёлую руку крепостного владельца, дольше сохраняли свои «чёрные земли», являлись местом свободной колонизации. Окраинные уезды и юг с его степными земельными просторами также заселялись путём свободной колонизации. .Вместе с ней быстро развивалось и боярское пашенное хозяйство с крепостным трудом па захваченных землях, хотя оно и не достигло здесь такого распространения, как в центрально-чернозёмных районах.
К середине XVII в. стало сказываться и объединяющее влияние рынка, уже не местного, а общенационального. Он втягивал в товарное обращение все районы страны. Поместное хозяйство получало новые стимулы к увеличению производства, к повышению своих доходов, к усилению эксплуатации. Главным средством для этого являлась барщинная система, которая не только усиливается в области земледельческого труда, но и расширяется на область промышленности.
Тем не менее крепостное барщинное хозяйство в XVII в. в основном сохраняло свой самодовлеющий, замкнутый, натуральный характер, обслуживая нужды потребления господина, господского хозяйства и всей той дворни и челяди, которая сосредоточивалась на барском дворе. Такая организация существовала и- в крупном, и в среднем, и даже в мелком хозяйстве. Разница заключалась лишь в числе обслуживаемых хозяйством лиц, в размере производства, в характере потребностей крупного боярского и мелкого служилого хозяйства.
Такое крупное хозяйство, как царские вотчины царя Алексея Михайловича, обслуживало разнообразные потребности не только лично царской семьи и всего царского двора, но отчасти даже некоторых государственных учреждений — стрелецкого войска, Сокольничьего и Конюшенного приказов и др., снабжая их хлебом, овсом и прочими продуктами. Московские царские вотчины


Экономика Русского государства XVII в.
287
имели свыше 15 тыс. десятин пахотной земли (с которых собиралось до 35 тыс. четвертей хлеба, 4 тыс. пудов льна), фруктовые сады, огороды, развитое животноводческое и молочное хозяйство, рыбные ловли, мастерские для переработки продуктов, специальные ткацкие «хамовные» слободы и пр. Все эти продукты только в исключительных случаях шли на рынок.
Такой же характер носило вотчинное хозяйство других крупных землевладельцев — царицыны вотчины, вотчины боярина Морозова, Строгановых, князя Одоевского и др. Иногда, как у боярина Морозова, Строгановых и в царицыных вотчинах, наряду с земледельческим хозяйством развивалась чисто промысловая деятельность (солеваренное, винокуренное и поташное дело, хамовное (ткацкое) производство, железоделательные заводы). Тогда вотчинное хозяйство более тесно связывалось с рынком, даже с заграничным. Вотчинное хозяйство землевладельцев среднего масштаба, конечно, не имело такого размаха и сохраняло более натурально-потребительский характер, покрывая все свои потребности барщинным трудом крепостных крестьян и ремесленников или натуральными оброками (птица, яйца, скот, лён и пр.).
Организация вотчинного хозяйства XVII в. и его техника недалеко ушли от организации и техники крепостного сельского хозяйства XVI в. Новое вотчинное дворянское и боярское хозяйство XVII в. шло по тому же пути, что и старая феодальная вотчина XVI в.,— по пути усиления крепостной эксплуатации крестьянина, по пути расширения боярской запашки за счёт сокращения крестьянской. Последняя к концу XVII в. сократилась в центральных уездах не менее чем на 20—25%. Одновременно увеличились и повинности крестьян, особенно в связи с тем, что барщинный труд стал обслуживать не только земледельческое вотчинное хозяйство, но и его промысловую деятельность. Работа на будпых майданах, солеварнях, подводная повинность, работа на городских предприятиях крупных феодалов, в хамовных (ткацких) слободах и пр. стали к концу XVII в. сильнейшим образом отягощать крепостное крестьянство. Усиление крепостного гнёта вновь поставило государство перед опасностью широких народных движений.
Со второй половины XVII в. волна народных восстаний крестьянства, городской бедноты, мелкого посадского люда, казачества против крепостнической политики Романовых и поддерживавшего его дворянства вновь начинает нарастать. Особенно широкой волной городские восстания на почве возмущения посадского мелкого люда и бедноты против притеснений и эксплуатации феодалов прокатились в Москве и в ряде круп-


288
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
пых городов (Курске, Козлове, Воронеже, Устюге, Чердыне и др.) в 1648 г., в Пскове и Новгороде в 1650 г.
Новый взрыв восстаний городских масс произошёл в Москве в 1662 г. Тяжёлые войны со Швецией и Польшей истощили государственную казну и заставили московское правительство прибегнуть к чеканке обесцененной серебряной монеты, а затем и совершенно неполноценных медных денег. Цены товаров стали чрезвычайно быстро расти, что больно ударило по малообеспеченным массам городского посада. Крупное купечество и высшее боярство спекулировали на повышении цен, на операциях с медными и серебряными деньгами. Давно назревавшее недовольство городских масс против боярства и высшего купечества разразилось в июле 1662 г. восстанием (так называемый «медный бунт»). Правительство подавило восстание и жестоко расправилось с восставшими.
Ещё более широкие размеры приобрело крестьянское движение во второй половине XVII в. Рост крепостного гнёта во второй половине XVII в. усиливает бегство крестьян от помещиков. Особенно усилились побеги в XVII в. на Дон, где ещё оставались свободные земли, не захваченные боярством, дворянами и церковью. Но с этого же времени здесь начинается захват земли помещиками и боярами, особенно в наиболее заселённых и хлебородных местностях верховьев Дона. Казацкой «голытьбе» и пришлым беглым крестьянам начинает вновь угрожать закабаление помещиками.
На этой почве в 1667 г. Доп становится центром нового крестьянского движения, под предводительством Степана Разина. После первых набегов казацких отрядов Разина но Волге, Дону, Уралу и по Каспийскому морю (1667—1668 гг.) и после неудачных попыток уйти от притеснений Москвы в Персидскую землю движение Разина с 1670 г. приобретает характер крестьянской войны против боярства и помещиков. К отрядам Разина примыкали массы помещичьих крестьян, а также башкиры, калмыки, чуваши, мордва, татары. Восстание охватило всё Поволжье и Заволжье от Астрахани до Симбирска и до Оки. Но, как и Движение Болотникова в начале XVII в., восстание Разина после почти трёхлетней борьбы было подавлено царскими войсками.
Будучи наиболее крупным движением крестьян против крепостничества в Русском государстве XVII в., принимая иногда характер крестьянской войны и «революции крепостных крестьян», восстание Разина носило в себе черты, обычные для этого рода движений,— отсутствие классового самосознания и организованности, раздробление сил,— благодаря чему оно подавлялось правительственными войсками. Восстание не могло победить, потому что крестьянство тогда не имело


Экономика Русского государства XVII в.
289
вождя — не было ещё тогда рабочего класса, под руководством которого только и возможна победа народа над угнетателями.
Государство с помощью руководящего феодального класса — дворянства — и при поддержке высшего купечества и на этот раз расправилось с народным движением.
Формирование торговой буржуазии. Мы уже указывали, что классовая структура Русского государства второй половины XVII в. значительно изменилась сравнительно не только с XVI в., но и с первой половиной XVII в. Хотя феодальная боярская вотчина была разгромлена, но возвысившееся вместо неё дворянство стало приобретать полные вотчинные права на свои поместья и на закрепощённое крестьянство. В служилом дворянстве произошла значительная экономическая дифференциация. Мелкое дворянство беднело, высшее — сосредоточивало у себя громадную часть земли закрепощённых крестьян и являлось правящим классом. Государственная власть сохранила, таким образом, тот же феодально-крепостнический характер.
Но в период «смуты» и особенно в период дальнейшего устройства и укрепления абсолютистского государства всё большую общественную и экономическую роль стала играть торговая верхушка Москвы — «гости», купцы гостиной и суконной сотни и провинциальное богатое купечество. Не классовое родство, а экономическая необходимость и взаимные финансовые выгоды заставляли феодально-крепостническое государство привлекать эту формирующуюся крупную торговую буржуазию к делам государственного управления и государственных финансов.
Развитие товарно-денежного обращения, образование с ростом государства обширного и единого национального рынка усиливали роль купечества в этом сложном процессе — вовлечении феодального, натурального хозяйства в товарное обращение. Как мы указывали выше, именно по этому поводу Ленин, характеризуя причины слияния в Московском государстве XVII в. прежних феодальных княжеств и земель, подчёркивает, что слияние это «вызывалось усиливающимся обменом между областями, постепенно растущим товарным обращением, концентрированием небольших местных рынков в один всероссийский рынок. Так как руководителями и хозяевами этого процесса были капиталисты-купцы, то создание этих национальных связей было ничем иным как созданием связей буржуазных» *.  11 	В. И. Ленин, Соч., т. 1, стр. 137—138.


290
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
Не следует ни преувеличивать, ни сбрасывать со счётов зарождение буржуазии и создание буржуазных связей в народном хозяйстве второй половины XVII в. Феодально-крепостническое хозяйство XVII в. сохраняло свой натуральный в основном характер. Как докапиталистический город, так и особенно деревня XVII в. представляли собой «сеть мелких местных рынков, связывающих крохотные группы мелких производителей, раздробленных и своим обособленным хозяйничаньем, и массой средневековых перегородок между ними» Но развитие производительных сил страны, рост общественного разделения труда и развитие товарного обращения с расширением границ государства, *с вовлечением его во внешнюю торговлю и с усилением социально-экономической дифференциации сделали в XVII в. большие успехи.
В прежней замкнутой натуральной феодально-вотчинной экономике страны зародились элементы, которые в своём дальнейшем развитии превратились в элементы буржуазные. Если в конце XVI и в первую половину XVII в. буржуазные элементы только зарождались и выковывались, то во второй половине XVII в. они уже ясно обнаруживались в общественноэкономической жизни государства.
Как мы указывали выше, одними из самых старых и крупных промышленных предприятий XVI в. были солеваренные, поташные, железоделательные предприятия купцов Строгановых, на которых работало до 10 тыс. вольнонаёмных рабочих (и 5 тыс. крепостных). Крупный московский купец Воронин был одновременно крупным железозаводчиком и судовладельцем. Купец Грудицын имел соляные и рыбные промыслы. Все они применяли в производстве наёмный труд. Иностранцы Виниус, Марселис, Сведен, Бутенант на своих железоделательных, стеклянных, писчебумажных предприятиях также применяли вольнонаёмный труд. Конечно, все эти и другие предприятия занимали небольшую долю в народном хозяйстве. Но всё же на них складывались зачатки новых отношений производства уже буржуазного уклада.
В Русском государстве XVII в. широко развилось товарное обращение, что имело важное значение для роста его внешних торговых связей. Внешние связи с западными странами были выгодны для обеих сторон. Уже Родес говорил про Московию, что «достаточно всем известно, что все постановления этой страны направлены на коммерцию и на торги». Но наблюдениям Родеса, Кильбургера и др., в Москве занимаются торговлей и стремятся от неё нажиться, «все — от самого высшего до самого низшего» — от царя, бояр, духовенства,  11 Г>. И. Ленин, Соч., т. 3, стр. 331.


Экономика Русского государства XVII в.
291
купечества до служилых людей и крестьян. По тем же наблюдениям, в Москве было больше лавок, чем в Амстердаме, хотя и очень мелких. Полная лавка занимала обыкновенно площадь в 4—5 саженей, но большей частью преобладали «пол-лавки», ♦четверть лавки». Некоторые торговцы имели по 1,5—2 и более лавок в одном или разных рядах Другие путешественники XVII в., описывая торговлю Москвы вокруг Кремля и Китай- города, подчёркивают разнообразие продаваемых здесь товаров — каждый в особом ряду: шёлковые ткани, полотна, серебро, иностранные вина, меха, колокола, топоры, кожи, ковры, сало, сбруя, иконы, хлеб и пр. В Москве в 1626 г. в торговой части (Китай-город) имелось 827 торговых владений типа постоянных лавок и 680 переносных торговых помещений — палаток, скамеек и пр.*  2 Торговля одинаковыми товарами, как и в XVI в., сосредоточивалась обыкновенно в особых рядах, и наблюдатели насчитывали десятки таких рядов. В этом отношении организация торговли в Москве XVII в. мало чем отличалась от положения её в XVI в.
Такой же характер носила торговля и в других торговых пунктах. Вообще, если судить по размерам торгового обложения «пятинным» сбором, то по величине торгового оборота на первом месте стояла Москва (около 450 тыс. руб., или около одной трети оборота всей страны), на втором месте — Казань (140 тыс. руб., около 10%), далее Нижний-Новгород (50 тыс. руб.), Ярославль (35 тыс. руб.), Псков и др.3 Но, несомненно, фактические обороты торговли были значительно крупнее, чем это вытекает из облагаемых «пятинным» сбором оборотов.
Конечно, все эти внешние наблюдения ещё не говорят о глубине проникновения товарного хозяйства в недра всего народного хозяйства. Но в то же время не остаётся сомнения, что торговый капитал играл большую роль не только в экономике, но и в политической и государственной жизни Русского государства. Кроме феодальных классов государственными финансами в значительной мере заправляла верхушка столичного купечества, «царские гости». «Гости» — по характеристике Кильбургера, «царские коммерции советники и факторы — корыстолюбивая и вредная коллегия» — неограниченно и монопольно управляли во всём государстве не только торговлей, но и финансами. Пользуясь и злоупотребляя своими широкими полномочиями, они притесняли население и рядо¬
.1 Кильбургер, Краткое известие о русской торговле, стр. 88.
2 М. В. Довпар-Запольский, Торговля и промышленность Москвы XVI и XVII вв., 1910, стр. 53.
3 Сташевский, Пятина 142 года, «Журнал министерства народпого просвещения», 1912, кн. IV—V, стр. 99 и сл.


292
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
вых купцов, вызывая такую ненависть, что, по выражению Кильбургера, народ готов был «сломать им шею». «Гости» управляли царскими монополиями, внешней торговлей, таможенными сборами, самыми разнообразными откупами, в том числе важнейшим — кабацким, ведали рыбными и соляными промыслами, закупали для царя монопольные товары, распоряжались в Сибири соболиной ловлей и соболиной десятиной, являлись хозяевами во внешней торговле и пр. Выступая от имени интересов царской — а для XVII в. это значило и государственной — казны и ещё более не забывая о своих личных интересах, «гости» представляли своеобразное для XVII в. «слияние» крупного торгового капитала с финансовым аппаратом феодально-абсолютистского государства.
Насколько велика была концентрация торгового капитала, можно иллюстрировать следующими примерами. Наиболее крупным «гостем» был Никитников, торговавший разнообразными товарами, в том числе сукном, солью, рыбой, имевший свои караваны судов, ходивших до Астрахани, конкурент Строгановых, собиравшийся купить их вотчину за 90 тыс. руб. (свыше 1 млн. руб. на золотые деньги начала XX в.). Его капиталы составляли четвёртую часть капиталов всех других 30 «гостей». Другой «гость» из гостиной сотни, Я. Грудицын, имел свыше 40 деревень, рыбные и соляные промыслы, много лавок и пр.; он был самым состоятельным купцом из всей гостиной сотни (158 человек), и капитал его составлял около одной двадцать третьей части всех капиталов гостиной сотни. Вообще из числа 158 купцов, входивших в гостиную сотню, семь человек обладали четвёртой частью всех капиталов её. Одним из крупнейших «гостей» был Воронин — московский купец, имевши Гг 30 лавок суконных и разных других товаров; он же крупный железозаводчик с наёмными рабочими, хлебопромышленник, судовладелец, откупщик, поставщик на армию.
Таким образом, торговый капитал, внедряясь самыми различными способами в неподвижное, замкнутое феодальное хозяйство (монополиями, откупами, сбором ясака, скупкой сырья у мелкого производителя, сбытом продуктов крупной промысловой вотчины и пр.), расшатывал его замкнутость и становился посредником между крепостным хозяйством и складывавшимся крупным национальным рынком.
Особенное значение для экономического объединения финансовых интересов казны и крупного торгового капитала и разложения натуральных основ феодального хозяйства имели откупа и монополии. XVII век унаследовал от XVI в. ещё большее число всякого рода царских монополий, «заповедных товаров», откупов, которыми распоряжались «гости» и крупное купечество.


Экономика Русского государства XVII в.
293
Государственные финансы. Самыми крупными и доходными статьями в финансовом хозяйстве страны (одинаково выгодными как для казны, так и для откупщиков) были, несомненно, откупа таможенные и кабацкие. Первые позволяли «гостям» держать в своих руках всю внешнюю торговлю. Вторые приносили также «великие и богатые прибыли» как казне, так и откупщикам. Кабаки, или «корчемные дворы», на которых производилась продажа «питий» (водки, пива, мёда), были большей частью казёнными, «царскими». По особым пожалованиям право содержания кабаков предоставлялось и частным лицам, боярам, монастырям. Царские кабаки находились в заведывании особых лиц, «целовальников», «верных голов», которые обязаны были собирать кабацкую прибыль «с великим радением». Часто, если это было «государевой казне прибыльнее», кабаки сдавались на откуп, и тогда кабак превращался в орудие спаивания народа и грабительских прибылей откупщиков. Вино продавалось в 5—10 раз дороже заготовительной цены, и откупщики требовали, чтобы «питухов от кабаков не отгонять», хотя бы пропивалось последнее имущество «питуха».
К монопольным и заповедным товарам относились такие, как хлеб, пенька, ревень, шёлк-сырец, икра, поташ, смольчуг, временами шёлковые и узорчатые ткани, юфть и многие другие. Монополии казны, фактически также передававшиеся для их осуществления на откуп торговым людям, распространялись на всевозможные промыслы и промысловые занятия — на устройство мукомольных мельниц, торговых бань, производство и продажу сальных свечей, мыла, кваса, смолы, рогож, ворвани, лаптей, хомутов и массы других обычных предметов феодального хозяйства, раз только они поступали в товарооборот. Даже такие занятия, как право писать прошения и документы на торговых площадях («площадное письмо»), сдавались на откуп.
Всё это свидетельствовало о напряжённой потребности казны в доходных статьях и об изобретательности тех «прибыльщиков» казны, с которыми мы встретимся в дальнейшем в XVIII в. Феодальные способы пополнения государственной казны и эксплуатации населении обогащали не столько государство, сколько откупщиков. Это обстоятельство побудило правительство царя Алексея в уставной грамоте 1654 г. отказаться от феодальных способов эксплуатации населения откупами и царской торговлей, так как «нам, великому государю... неправедными прибытки богатиться чужде». Но недостаточное развитие торговли и слабая организация финансового аппарата явились причиной того, что эти способы сохранились и в дальнейшем, не только в XVII, но и в XVIII в.


294
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
Конечно, правительство прибегало к невыгодным для него и разорительным для народа откупам вследствие слабости и неорганизованности своего финансового аппарата. Поэтому по мере формирования централизованного государства и укрепления его государственного аппарата организация государственных финансов приобретает важное значение.
Все доходы казны и налоги делились на «окладные», по которым определялся заранее «оклад», т. е. размер платежа целой группы плательщиков, например по уезду, распределявшийся затем по дворам и отдельным плательщикам, и «неокладные», но которым размер платежа заранее не устанавливался. В окладные сборы входили как прямые, так и косвенные налоги. Главным видом окладных прямых налогов была «посошная подать», земельно- и хозяйственно-поимущественный налог, взимавшийся с условной фискальной единицы — сохи — в размере в зависимости от социального положения плательщика и качества земли, но без учёта количества работников в хозяйстве. Соха делилась на более дробные «чети»; к ним же условно приравнивалось и -обложение городских промыслов. Для обложения составлялись особые книги, так называемые «книги сошного письма». В 1646 г. вместо посошного обложения вводится обложение но «живущей четверти», т. е. то же земельно-хозяйственное обложение, но уже с учётом не только земли, но и дворов. Наконец, в 1678 г. вместо посошного письма производится подворная перепись, а объектом и единицей обложения становится тягло.
Смысл всех этих изменений в податной системе сводился к тому, что по мере усиления феодальной эксплуатации и увеличения доли феодальной ренты необходимо было учитывать для обложения не только ренту, но и весь труд работника в феодальном хозяйстве. Всё это увеличивало для непосредственного производителя тяготы феодального строя.
Помимо прямого обложения значительную роль в государственных финансах играли косвенные налоги — таможенные, кабацкие, на соль и пр. Составляя громадную часть доходов казны, они были особенно обременительны для трудящегося населения и являлись одним из поводов народных волнений.
Так, в 1646 г. был введён соляной налог — по 2 гривпы с пуда соли, фактически удвоивший рыночную цену соли. Ударив своей тяжестью по низшим и беднейшим слоям городского и посадского люда, этот налог вызвал в июне 1648 г. в Москве народное восстание («соляной бунт»). Восставшие требовали наказания бояр, торговцев и приказных — инициаторов и руководителей соляных сборов. Восстание, подавленноо правительством в Москве, перекинулось в ряд других городов, также преимущественно на почве тяжести налогов, поборов администрации и обнищания посадского люда.


Экономика Русского государства XVII в.
295
С укреплением централизованного государства и развитием но всей стране товарного обращения не менее важное значение, чем организация государственных финансов, приобрела организация правильного денежного обращения. В Русском государстве XVI—XVII вв. формально господствовала серебряная валюта, серебряный рубль. Но точно содержание серебра в рубле не было установлено, и оно всё время понижалось. Вместо прежних 48 золотников серебра в рубле при Иване III рубль заключал I8V2 золотников, при Иване IV — 16, в начале XVII в.— И, а к концу века — не более 9 золотников. Это приводило к обесценению рубля. Но вообще серебряный рубль был только счётной единицей, чеканилась лишь мелкая монета, «деньга». Серебряной монеты в обращении было мало. Разменной монетой были медные деньги. Так как собственной добычи серебра почти не было и оно притекало в страну главным образом посредством внешней торговли, то правительство перечеканивало иностранную монету на русские серебряные деньги. Вначале из ефимка стоимостью около 40—42 копеек серебром чеканились монеты номинальной стоимостью в 64 копейки, т. е. выше па одну треть, а в 1654 г. даже вдвое, т. е. из ефимка стали чеканить 1 рубль. Ценность денег стала падать, что породило повышение товарных цен, затруднения в товарообороте и расстройство финансов. Крупные расходы, связанные с Ливонской войной, и дальнейшее расстройство в финансах побудили правительство принять новые меры в области денежного обращения и в податном деле. Однако попытки введения экстренных податных «пятинных» сборов и принудительных займов у монастырей не увенчались успехом.
За годы первой крестьянской войны расстройство денежного обращения увеличилось ещё более. Вес серебряного рубля был понижен до 11 золотников, старые, более полноценные монеты стали перечеканиваться на новые, и разница от перечеканки (около 6 золотников па рубль) шла в пользу казны. В 1654 г. правительство решило выпускать вместо серебряных (мелких) денег медные деньги с принудительным курсом, т. е. за серебряную копейку должны были брать медную копейку того же веса, или, другими словами, медная монета должна была приниматься по принудительному курсу в 100 раз выше своей стоимости. Правительство из одного фунта меди стало чеканить монеты номинальной стоимости в 10 руб., такой же формы и веса, как серебряные. Конечно, такое мероприятие не только не улучшило денежное обращение и государственные финансы, а вконец их расстроило. Оно произвело полный переворот в товарных отношениях. Стоимость медных денег падала, товарные цены повышались (местами в 50 раз), появился лаж


296
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
на серебряный рубль; в Новгороде в 1662 г. за серебряный рубль давали 10 руб. медных. Население и войско отказывались принимать медные деньги.
Расстройство денежного обращения и повышение товарных цен ускорили общее расстройство хозяйственной жизни и обострили противоречия феодально-крепостнической системы в переходный момент развития денежного хозяйства. Повышение товарных цен резко ухудшило положение посадского и мелкого служилого люда, тогда как крупное купечество и землевладельцы имели крупные запасы серебра. Давно назревавшее недовольство закончилось народным восстанием в Москве 25 июля 1662 г. (так называемый «медный бунт»). Восставшие направились к царю, обвиняя крупнейших бояр и московских «гостей» в злоупотреблениях и в повышении цен. Правительство при помощи военной силы жестоко, казнями и ссылками, расправилось с восставшими. Но всё же от медных денег пришлось отказаться: они были изъяты из обращения, причём казна платила, как банкрот, по 5 копеек и даже по 1 копейке за номинальный рубль.
Внешняя торговля. Другим источником обогащения государственных финансов и пополнения казны полноценной иностранной валютой была внешняя торговля. В значительной части она была монополизирована и велась через посредников и «факторов» из «гостей» и высшего купечества. «Гости» также стремились захватить в свои руки внешнюю торговлю. Вследствие господства в стране натурального, крестьянского и феодально-вотчинного хозяйства внутренняя торговля ограничивалась преимущественно мелкорыночным, местным оборотом и не могла служить объектом приложения крупного капитала. Тем большее внимание обращал крупный торговый капитал на развитие внешней торговли.
Значительная часть товаров по внешней торговле была монополизирована государством или находилась в числе «заповедных» товаров. Но московское купечество возражало не столько против этих монополий, от которых оно получало достаточно большие барыши, сколько против конкуренции иностранных купцов. Для экономики XVII в. развитие внешней торговли стало ещё более настоятельным, чем в XVI в. Это было трудно осуществить без завоевания балтийских портов. Торговля через Архангельск была недостаточной, хотя в течение XVII в. увеличилась по числу прибывших иностранных судов в 7 раз (с 21 судна в 1600 г. до 154 в 1708 г.). Значительная внешняя торговля с Западом шла через шведские и польские балтийские порты, в связи с чем выдвигался даже проект постройки русского торгового флота со стоянкой в иностранных балтийских портах. Большая торговля шла через сухопут¬


Экономика Русского государства XVII в.
297
ную границу: на Запад — через Украину, на Восток (Персию, Китай, Индию) — через Сибирь и Каспий.
Иностранцы всячески стремились проникнуть в русскую торговлю, но встречали резкое противодействие со стороны русского купечества. Русское купечество и «гости» в своих челобитных правительству настаивали на недопущении иностранных купцов дальше портов и стремились изгнать иностранцев, требуя, чтобы царь защитил страну и не дал «от иноверцев быть в вечной нищете и скудости». В 1649 г. от англичан были отняты их привилегии, а затем то же было сделано и по отношению к другим иностранным купцам. Иностранцам было отказано в транзитной торговле с Персией и Китаем, так как от этого «наши русские торговые люди (ведущие торговлю с этими странами) оскудели».
Главными предметами внешней торговли по вывозу являлось сельскохозяйственное сырьё крестьянского и крупного помещичьего хозяйства и царских вотчин — лён, пенька, смола, дёготь, поташ, лес и др., а также некоторые изделия вотчинной и крестьянской домашпей промышленности — юфть, кожи, полотно и пр. Вывозился и хлеб в относительно небольших количествах каждый раз по специальным разрешениям. Из восточных колоний шли ценные меха и пушнина, поступавшая в виде ясака в царскую казну. Во ввозе преобладали предметы потребления высших классов — вина, дорогие ткани, тонкие сукна, зеркала, табак, металлы и металлические изделия (предметы домашнего обихода, оружие) и, наконец, драгоценные металлы и валюта.
Родес и Кильбургер приводят списки товаров, которые ввозились и вывозились Московией. В 1650—1655 гг. было вывезено: 10 тыс. ластов (около 1 млн. пудов) хлеба, мехов на 98 тыс. руб., кож на 371 тыс. руб., около 500 тыс. аршин сукна, холста и полотна, сала на 126 тыс. руб., икра, воск и пр. 1 В списке ввозимых через Архангельск товаров в 1671 г. значатся: жемчуг, золотые и серебряные изделия, 28 тыс. стоп бумаги, 10 тыс. немецких шляп, 837 тыс. булавок и иголок, золотая монета, вино, имбирь, перец, сельди, оружие, москательные и аптекарские товары, сукно и пр.1  2
Все эти предметы русского вывоза находили на Западе большой спрос: из русского леса были построены голландский и английский флот, русская пенька и смола употреблялись при постройке судов, их оснастке, на канаты для кораблей,
1 Б. Курц, Состояние России в 1650—1655 гг. по донесениям Родеса, изд. Московского общества истории и древностей российских, 1914, стр. 163 и сл.
2 Кильбургер, Краткое известие о русской торговле, стр. 123—133.


298
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
русское полотно шло на паруса и пр. Русское купечество и сами иностранцы указывали на невыгодность вывоза только сырья и желательность развития экспорта изделий 1.
Новые принципы торгово-промышленной деятельности, отстаиваемые русским купечеством, нашли законченное выражение в «Торговой уставной грамоте» 1654 г. и особенно полно — в «Новоторговом уставе» 1667 г. «Новоторговый устав» являлся отражением идей меркантилистической политики. Устав, в основу которого были положены челобитные московского купечества, был сформулирован одним из виднейших деятелей Русского государства, Ордин-Нащокиным. Он отражал передовые идеи того времени, распространившиеся в России.
Устав признаёт, что торговля должна считаться «в первых государственных делах», чтобы русские «торговые люди имели свободные торги, как годится быти». Государство своими мероприятиями должно поощрять и способствовать развитию торговли и торгово-промышленной деятельности как в интересах фиска, для прилива денег в страну, так и для снабжения армии, государственного строительства и т. п. Основные положения меркантилистической политики проводятся уставом путём строгого ограничения в стране иностранной торговли, поощре- пия вывоза, сокращения ввоза, привлечением в страну иностранной валюты. Требования русского купечества об ограничении иностранной торговли и об упразднении привилегий в торговле иностранцам нашли себе выражение в постановлениях устава о разрешении торговли иностранным купцам только в пограничных пунктах. Проезд и торговля внутри страны разрешались иностранцам лишь особыми царскими грамотами при уплате вдвое увеличенных пошлин. Уплата этих пошлин должна была производиться иностранной валютой. Розничный торг иностранным купцам вовсе воспрещался: «никаких товаров врозь не продавать... и по ярмаркам им и ни в которые города с товары своими и с деньгами не ездити и прикасчиков не посылать».
Кроме регламентирования внешней торговли уставная грамота и устав вводили ряд важных мероприятий и по внутренней торговле. Важнейшим из них было упразднение массы
1 Так, англичанин Мерик в 1620 г. выдвинул перед правительством проект запрещения вывоза смолы и пеньки и развития в стране капат- пого производства на экспорт. Другой иностранец, Ян де Грон, выдвинул проект постройки и продажи за границу готовых кораблей. Из этих проектов ничего не вышло, но они характерны как проявление меркантилистических идей, заносившихся иностранным купечеством в Московское государство (Смирнов, Экономическая политика Московского государства в XVII в., в кн. «Русская история в очерках и статьях», под ред. Довпар-Запольского, т. III, 1912).


Экономика Русского государства XVII в.
209
оставшихся от времён феодальной раздроблённости внутренних сборов и пошлин с торговли. Взамен их устанавливалась единая рублёвая пошлина (1654 г.). Это мероприятие хотя и не уничтожило полностью внутренних торговых пошлин, всё же явилось важнейшим в деле установления единого национального рынка. Другим мероприятием такого же рода явилось ограждение торговой деятельности от вмешательства местных властей, хотя и это мероприятие в XVII в. ещё не нашло завершения в организации специального государственного органа, ведающего торговлей и купечеством.
Для развития торговли проектировался и ряд других мероприятий, как-то: правильная организация ямской службы и почтовой связи с западными странами; прорытие канала, соединяющего Москву с Белым морем через Волгу и её притоки и через Северную Двину. Были сделаны первые попытки судостроения в виде постройки в Астрахани большого корабля «Орёл» (сожжённого Разиным) и др. Но далеко не все намеченные мероприятия были осуществлены в XVII в. Строительство флота и каналов было осуществлено лишь Петром, уничтожение внутренних торговых пошлин было произведено только в 1753 г., а организация купечества была произведена Петром I в 1720 г. путём создания Главного магистрата. Но начальные идеи всех этих мероприятий заложены уже в XVII в. передовыми людьми того времени — Ордин-Нагцокиным и др.
Зарождение буржуазной идеологии. Русское передовое крупное купечество XVII в. в своём стремлении устранить господство иностранцев во внешней и внутренней торговле и захватить в свои руки внешнюю, транзитную и внутреннюю торговлю играло прогрессивную роль, стараясь предохранить Русское государство от превращения его в колонию европейского капитала. Русские купцы учреждали собственные конторы русских торговых фирм в Швеции, Голландии, Англии, Китае, Персии и, несмотря на ряд неблагоприятных условий, самостоятельно и успешно вели свою торговлю. Внутри страны, на главных транзитных и внешнеторговых путях — в Нижнем Новгороде, Астрахани, Архангельске, в Сибири,— также организовались крупные торговые предприятия, закладывая основы национального русского торгового, а затем и промышленного капитала.
Эти стремления и новые принципы торгово-промышленной деятельности русского купечества и русского правительства в XVII в. обычно трактуются как проявление общепризнанной тогда на Западе политики меркантилизма. Несомненно, что идеи меркантилизма хорошо были известны как русскому правительству, так и передовому крупному русскому


300 Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
купечеству и из их практики торговых сношений с иностранными государствами, и теоретически — из ознакомления с сочинениями меркантилистов.
Передовые люди Русского государства XVII в., как А. Л. Ордин-Нащокин, К. П. Нарышкин, А. С. Матвеев и др., владели иностранными языками, у них имелись библиотеки сочинений иностранных авторов и, в частности, меркантилистов. Распространению идей меркантилизма способствовали также многочисленные иностранные предприниматели и торговцы, которые принимали активное участие в организации промышленности и торговли Москвы и пользовались большим влиянием в правительственных и торговых сферах (Мар- селис, Виниус, Акема, Мерик, Грон и многие другие, жившие в большом числе в «немецкой» слободе в Москве). Они вместе с русским купечеством, например, были привлечены к участию в выработке «Новоторгового устава», составленного под руководством, одного из самых выдающихся и образованных людей Москвы XVII в.— Ордин-Нащокина. Устав этот явился отражением идей меркантилистической политики, требующей положительного баланса от внешней торговли. В применении к русским условиям это означало усиление борьбы русского купечества с «засилием» иностранных купцов. Однако русский меркантилизм не был отражением меркантилистических идей, господствовавших на Западе, а представлял в основном оригинальное национальное явление. Он явился результатом экономического развития России, идеологическим отображением этого развития на определённом историческом этапе.
Для передовых русских людей того времени вопрос ставился гораздо шире, чем проведение торговой политики денежного баланса. Вопрос шёл о путях экономического и политического укрепления Русского государства, о том, чтобы вывести его из рамок культурной и экономической отсталости, догнать страны Запада.
Деятельность Ордин-Нащокина и его идеи экономических и политических преобразований выходят далеко за рамки узких, чисто утилитарных идей меркантилизма. Крупнейший русский дипломат XVII в., знаток «немецкого дела», он был также хорошим полководцем. Он настаивал на организации регулярного войска взамен дворянской конницы и полуфеодального пешего войска. Состоя воеводой в Пскове, он ввёл выборное городское самоуправление, допустил беспошлинную торговлю с иноземцами, организовал торговые компании. Для правильной организации внешней торговли он установил перевод заграничных векселей (тратт), чем укрепил русский денежный курс, организовал регулярные почтовые сообщения с Западом, завёл


Экономика Русского государства XVII в.
301
газету «Куранты» и пр. Ордин-Нащокин настаивал на отвоевании побережья Балтийского моря у Швеции как залог дальнейшего прогресса и «европеизации» Русского государства. Во всём этом Ордин-Нащокин являлся в известной мере провозвестником петровских реформ, на которые он несомненно оказал влияние.
Другим передовым деятелем Русского государства был А. С. Матвеев, также известный московский дипломат и образованнейший человек своего времени. После опалы Ордин-Нащо- кина (из-за расхождения последнего с царём Алексеем по вопросу завоевания Прибалтики) он сменил его на посту руководителя Малороссийского, а затем и Посольского приказа, получив в свои руки руководство всей внешней политикой и очень важными в то время малороссийскими делами. Как государственный деятель он развил энергичную работу по укреплению внутреннего положения и финансов государства. Он расширил и улучшил работу московского Монетного двора, построил первую в Москве аптеку, кружечный двор, произвёл реформу снабжения хлебом русских ратных людей на Украине и пр.
Во внешней политике Матвеев был противником Ордин- Нащокина, хотя оба они исходили из одних и тех же патриотических стремлений — из необходимости приобщения России к культуре Запада путём получения морских выходов в Европу, из необходимости экономического и политического объединения украинского народа с русским. Но на путях этих стремлений на Запад стояли, с одной стороны, Швеция, закрывавшая Москве выход к Балтийскому морю, с другой — Польша, не желавшая выпускать из своих рук Украину. Одновременная борьба с обоими наиболее могущественными в то время противниками была для Москвы непосильна. Ордин-Нащокин настаивал на борьбе со Швецией для отвоевания Балтийского моря, Матвеев — на мире со Швецией для борьбы с Польшей и для воссоединения Украины с Русским государством, в чём он видел «прицепление ветви к приличному корню». Он стремился достичь этого «прицепления», используя своё влияние на народные массы Украины, среди которых был очень популярен.
Таким образом, хотя Матвеев отодвигал осуществление непосильной для Москвы XVII в. задачи — пробиться к Балтийскому морю, однако он добивался и многого достиг для реализации другого не менее важного и патриотического дела — воссоединения украинского народа с русским. Матвеев, как и Ордин-Нащокин, проводил в своей практической государственной деятельности идеи «европеизации» России, более осторожно применяя их к русской действительности.


302
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
Но, пожалуй, наиболее оригинальное и самостоятельное место в идеологическом обосновании и оформлении передовых стремлений русского общества второй половины XVII в. занимает учёный хорват, переселившийся в Москву,— Юрий Крижанич. Он является одним из первых проповедников идеи объединения славянства под руководством России. В Москве (а затем в Сибири, куда он был выслан) Крижанич не занимал никакой официальной должности, но вёл большую литературную деятельность в области политических и экономических вопросов.
В основном своём труде «Политика» *, написанном на хорватском языке, Крижанич развивает последовательную теоретическую систему экономических мероприятий, необходимых для прогрессивного экономического развития России и русского народа. Наблюдая жизнь Русского государства, он с точки зрения европейца и убеждённого поборника интересов славянских народов резко осуждает наблюдаемые им неурядицы и неполадки, предлагая средства к их устранению.
Крижанич исходит из понятия «просвещённого абсолютизма» и решающей роли государства и государя в хозяйственной жизни страны и в поднятии благосостояния народа. «Богато королевство — богат король, богат король — богато королевство». Богатым государство делается от наличия золотых, серебряных и других руд, от обилия предметов потребления («драгим камением, шёлком, шерстью, льном, кожею»), предметов продовольствия (мёда, вина, хлеба, сахара, скота и пр.), «а наипаче богато чудовно и сильно», где «цветёт всякое рукоделие, тежачество (земледелие) и великое морское торговство». Для развития ремёсел и особенно наиболее важных по обработке металлов, кож, тканей и др.— Крижанич предлагает организацию цехов, введение самоуправления, распространение технических знаний. Для поднятия сельского хозяйства он предлагает разведение огородных культур, садов, лекарственных и технических растений, раз- ведение хороших пород скота. Усиленно рекомендует поиски и разработку руд. Для обучения ремёслам, рудному делу, новой агротехнике он рекомендовал издавать «добрые книги, кои пишут обо всём том». Самое важное значение он придаёт развитию торговли, особенно внешней. Крижанич считал, что внешняя торговля должна находиться в руках царя и вестись его именем, чтобы иностранные купцы не захватили торговлю в свои руки, так как «от всего горший промысел и земли разоре-  11 Издана проф. П. Бессоновым под названием «Русское государство в половине XVII в. Рукопись времён царя Алексея Михайловича», открыл и издал П. Бессонов, М. 1859—1860.


Экономика Русского государства XVII в.
303
ние есть инородское торгование». Крижанич резко осуждал многие стороны русского строя, быта и экономики. Он указывает прежде всего, что «сие преславное государство, будучи так широко и безмерно долго, однако от всех сторон заперто в торговании». Отсюда он оправдывал стремление России к незамерзающим портам Прибалтики.
Крижанич яркими словами описывал недостатки современного ему московского общества — самомнение русских высших классов, их леность и невежество, бедность и некультурность русской жизни. Образованный и тонко чувствующий славянин-патриот, считавший, что Россия должна стать во главе объединения всего славянства, он болел душой за все эти недостатки Русского государства. Он ненавидел немцев за их борьбу со славянством и резко осуждал «ляхов» (поляков).
В соответствии с требованиями эпохи зарождающегося абсолютистского государства и формирующейся буржуазии Крижанич решающую роль в преобразовании общественной и экономической жизни отводил государю и государству. Требуя реформ всего общественного строя, он считал, что государь должен стать преобразователем всей общественной и экономической жизни народа и его быта — от земледелия, ремёсел, торговли до покроя платья, до бритья бород, фасона шапок, домашней мебели, манер, внешнего обращения и новых нравственных понятий.
Обычно идеи Крижанича толкуются как идеи меркантилизма более позднего периода «торгового баланса» и «мануфактурной системы». Из сказанного видно, что его идеи были более всс- сторонни и всеобъемлющи. Идеология, экономические теории и экономическая политика Крижанича предвосхищали идеи Петра I. Сочинения Крижанича были хорошо известны при дворе московских государей, имелись в царской библиотеке, и очень вероятно, что с ними был знаком и Пётр I.
Образование крупной вотчинной промышленности. Несмотря на сильно возросшее общественное и экономическое значение торгово-промышленного класса, русское купечество XVII в. всё же не превратилось в тот политически влиятельный класс бюргеров, которому на Западе принадлежала решающая роль в окончательном падении феодализма и в утверждении абсолютизма. Купечество в составе феодально-абсолютистского государства России принадлежало к сословию городского посада, и только небольшая верхушка высшего купечества, в вило «гостей» и гостиной и суконной сотни, имела свою сословную привилегированную организацию, заседала в высших правительственных органах, руководила финансами. К ней примыкало крупное, богатое посадское купечество, хотя оно и не


ЗС4
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
имело своей особой привилегированной сословной организации. Остальная масса городского торгово-промышленного посада в социальном и экономическом отношении также не представлялась единой. В неё входили самые различные экономические слои и сословные группы.
В этом отношении в московском городе первой половины XVII в. наблюдается характерная эволюция: увеличение числа служилых и ратных элементов в южных и западных городах и только в городах центральных уездов — увеличение численности посадского, торгово-промышленного класса. Исследователь московского города первой половины XVII в. приходит к выводу, что посадские и тяглые элементы составляли в нём почти треть населения, около двух третей — ратные и служилые люди и около 8,2% —вотчинные дворы1. В этом сказывался всё ещё феодальный характер московского города. Но всё же экономический удельный вес города стал неизмеримо больше, хотя городское промышленное население долгое время сохраняло прежний смешанЦый сословный состав. Таким образом, город в Русском государстве XVII в. ещё не сделался подобно средневековому городу Западной Европы организационным центром будущего торгово-промышленного капитала.
В Соборном уложении 1648 г. имелись попытки обособления городского промышленного населения как тяглого и посадского, т. е. живущего в городах, занимающегося промыслами и выполняющего соответствующие государственные повинности. Предписывалось также «возвратить в тягло» все слободы частных владельцев и запретить закладничество. Количество вотчинных дворов в городах упало, городские вотчинные земли перешли в руки государя, который «жаловал» этими землями посадских на основах поместного права. Таким образом, перестройка посада шла не столько по линии его классового оформления, сколько по линии сословного и податного его обособления.
Экономическая организация вотчинного промыслового хозяйства с его многочисленными дворовыми ремесленниками и крупными вотчинными предприятиями, основанными на крепостном труде, была настолько сильна и значительна, что сфера влияния свободной городской промышленности в конце XVII в. оставалась весьма ограниченной. «Крупная» промышленность XVII в. возникла и развивалась в недрах вотчинного хозяйства и в гораздо меньшей степени — в промышленном городе.
Мы уже указывали на крупную промысловую деятельность (соляные варницы, поташное дело и пр.) вотчин Строгановых,
1 П. 11. Смирнову Города Московского государства, вып. II, 1919, стр. 352.


Экономика Русского государства XVII в.
305
наиболее типичных для того времени представителей промышленников, выходцев из богатых крестьян. Такая же крупная предпринимательская промышленная деятельность имелась и в среде крупного вотчинного боярства.
Не менее колоритной фигурой и типичным представителем вотчинно-дворянской крепостной промышленности является «большой боярин» Морозов с его обширными вотчинами и знаменитым «поташным делом» («будные майданы»).
Поташ Морозова вывозился за границу и пользовался там большой известностью. Семнадцать «будных майданов», вырабатывавших каждый до 100 бочек поташу, представляли для того времени крупнейшее, работающее и на экспорт, промышленное производство. В основе этой промышленности лежали преимущественно крепостные вотчинные отношения, т. е. барщинные отработки крестьян, сидевших на морозовских землях; но в ней применялся также и наёмный труд. Беспощадная эксплуатация крестьян вместе со всяческими правительственными льготами по продаже и экспорту поташа позволяли боярину Морозову получать от своего дела большие барыши. Доходы Морозова от сбыта поташа достигали, по самым скромным расчётам, 24 тыс. руб. (400 тыс. золотых рублей на деньги начала XX в.) прибыли в год. Кроме поташных заводов Морозов имел железоделательные заводы в селе Павловском, кожевенные заводы и торговлю юфтью, крупное- полотняное производство, винокуренные заводы, кирпичные заводы, мельницы, рыбные ловли, лавки и многое другое. Кроме того, Морозов вёл крупнейшую внутреннюю и экспортную хлебную торговлю с оборотом до 200 тыс. золотых рублей. Если к этому прибавить, что у него до 80 тыс. руб. (около 1400 тыс. золотых рублей) находилось в кабальных долгах и что Морозов имел вотчины в 17 уездах в числе около 300 сёл и деревень с десятками тысяч крепостных и подвластных лиц, доставлявших ему громадные денежные оброки, натуральные сборы, барщину, даровой труд, то фигура крупнейшего вотчинника нового типа — боярина, сельского хозяина, торговца, промышленника, ростовщика — станет чрезвычайно выпуклой !.
Промышленные предприятия имелись и у других представителей вотчинной знати — Милославских, Трубецких, Одоевских, до царя Алексея Михайловича включительно (царские хамовные (ткацкие) слободы и др.) 1 2. Все эти предприятия
1 «Хозяйство крупного феодала-крепостника XVII в.», ч. I, «Хозяйство боярина Морозова», Академия наук, 1933, а также И. Е. Забелин, Большой боярин в своём вотчинном хозяйстве, «Вестник Европы», 1871, кн. I—II.
2 А. Н. Заозерский, Царь Алексей Михайлович в своём хозяйстве, М. 1917.
11 П. И. Лященко, т.Т


306
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
представляли собой типичные феодально-вотчинные промышленные производства, работающие на продажу. В них можно видеть первые формы тех крупных крепостных мануфактур, которые впоследствии, в мануфактурный период нашего промышленного развития, получают большое значение.
Наконец, в том же XVI в., но ещё более в XVII в. можно отметить возникновение и другой формы промышленности — казённых «заводов», связанных преимущественно с рудным, военным, строительным, монеточеканным делом и пр. Эти отрасли, требующие значительно больших средств и квалифицированного труда, возникают большей частью в виде «государевых», т. е. казённых, предприятий, на которых работали государственные крестьяне и мастеровые под руководством специально выписываемых иностранных мастеров.
Добыча железной руды около Тулы, железной и медной — на Урале вызвала постройку здесь в 1632—1677 гг. железоделательных и медеплавильных заводов под руководством иностранных мастеров для выделки оружия, разных изделий, литья пушек и пр. Впервые в 1632 г. голландским купцом Андреем Виниусом была организована промышленная разработка железной руды и построен первый железоделательный завод, уже не связанный с крепостной вотчиной, а в виде относительно крупной для того времени «мельнишной», т. е. вододействующей, мануфактуры. В 1639 г. к компании Виниуса присоединились иностранные купцы П. Марселис и Ф. Акема, которые построили ещё несколько железоделательных заводов. В 1634 г. швед Коэтс построил под Москвой стеклянный завод, иностранец Сведен построил писчебумажную фабрику. На таких же основаниях работали бархатная и шёлковая мануфактуры. Марселис же начал строить в Олонецком районе железоделательный завод, законченный другим иностранцем, Бутенантом. Во всех этих мануфактурах в основе организации труда лежала приписка к заводам крестьян, обязанных обслуживать завод как добыванием руды, подвозом топлива, так и непосредственной работой на заводах. Но, повидимому, и здесь, так же как и в других крупных промышленных предприятиях, применялся довольно широко вольнонаёмный труд разных «охочих людей».
Какой удельный вес и какое социальное значение имела эта «крупная промышленность» 1 в описанных крепостных феодально-вотчинных её формах?
1 Отметим, что, применяя здесь и далее термин «крупная вотчинная промышленность», мы употребляем его в условном историческом понимании эпохи как противоположность мелкому ремеслу и мелкой крестьянской домашней промышленности.


» Экономика Русского государства XVII в.
307
Несомненно, что в общей хозяйственной структуре Русского государства XVI—XVII вв. крупная вотчинная промышленность не имела большого количественного значения и удельного веса. Подавляющая часть потребностей страны удовлетворялась домашней переработкой продуктов в самой вотчине и для её нужд или такой же домашней крестьянской промышленностью и сельским ремеслом. Только некоторые отрасли промышленности, как железорудная, оружейная и некоторые другие, по самым условиям производства велись в более крупных размерах на государственных предприятиях или в крупных боярских вотчинах. Следует отметить также то обстоятельство, что эти ведущие отрасли промышленности, особенно, например, железоделательная и оружейная, организовались в виде монополий их владельцев. Так, заводы Виниуса хотя и строились русскими мастерами, были отданы ему в монопольное владение, что безусловно задержало развитие русской железоделательной промышленности. Русское купечество не без основания боролось с таким засилием иностранцев.
Но государственная и вотчинная промышленность имела большое историческое значение как источник образования крупных денежных доходов и состояний крупных феодалов- вотчинников.
Громадные земельные владения со многими тысячами сидевших на них зависимых и крепостных крестьян, уплачиваемые ими денежные и натуральные оброки, выполнявшаяся барщина — все эти докапиталистические ренты являлись, как это можно в настоящее время считать документально установленным 1, одним из основных источников образования крун- пых денежных состояний в крепостную эпоху.
Достаточно указать, что царь Иван IV считался, по отзывам иностранцев, одним из богатейших феодалов в Европе. Ему не уступал по богатству Борис Годунов. Вотчинное хозяйство цсря Алексея Михайловича приносило ему до 200 тыс. руб. дохода в год. Доходы и обороты Морозова от всех его вотчин, предприятий и ростовщических операций составляли во всяком случае до миллиона золотых рублей на деньги начала XX в. Не меньшие, если не большие, доходы имели от своих вотчин Строгановы и многие другие. Царские торговые монополии, дававшие громадные прибыли по внешней торговле, опирались целиком на вотчинное хозяйство царя и его приближённых и имели материальную базу в сельскохозяйственном производстве этих вотчин. Громадные торговые прибыли от
1 См. упомянутую публикацию Академии наук «Хозяйство крупного феодала-крепостника XVII в.», 1933.
11*


308
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
этих монополий попадали в руки небольшой кучки крупных феодалов и крупных «гостей».
Насколько велико было сосредоточение феодальных состояний в руках некоторых групп наиболее крупных феодалов, показывают следующие цифры по тому же поташному делу. Из всего поташа, поставленного в 1662—1663 гг. в казну (он находился в казённой монополии) в количестве 213 тыс. пудов на сумму 698 тыс. руб., десять бояр и дворян поставили 145 тыс. пудов на 522 тыс. руб., т. е. почти 75% по ценности, и из них одно предприятие Морозова поставило на 359 тыс. руб., т. о. свыше 50% всего поставленного поташа, тогда как все остальные 27 нетитулованных поставщиков поставили всего на 176 тыс. руб. Правда, поташное дело как крупное заводское производство было наиболее концентрировано. Поставка, например, другого монопольного товара, юфти, производимого несколько более «кустарно», не обнаруживает такой сильной концентрации *.
Во всяком случае сказанное не оставляет сомнения в том, что, во-первых, в XVI—XVII вв. среди феодально-поместной знати и верхушки наиболее крупного купечества были уже накоплены большие состояния, сосредоточившиеся в руках незначительного числа фамилий, и, во-вторых, что начальным источником этих богатств в крепостную эпоху являлись вотчинные доходы, докапиталистические земельные ренты 1 2.
Итоги. Теперь мы можем подвести итоги развитию промышленности в рассматриваемую эпоху как результат процесса общественного разделения труда, развития денежного хозяйства и образования рынка.
В Русском государстве XVII в. в области промышленности мы можем заметить уже зачатки всех тех форм промышленности, в которые впоследствии окончательно выливается её развитие. Наибольший удельный вес вообще в народном хозяйстве имеет ещё промышленная обработка продуктов внутри самого хозяйства, вотчинного, монастырского или крестьянского, не для продажи, а для собственного потребления и без специального выделения её из земледельческих занятий. Но постепенно крестьянское домашнее производство по обработке сельскохозяйственных продуктов начинает работать* не только для удовлетворения собственных нужд крестьянского хозяйства, но и на рынок. Так возникают кустарная промышленность и деревенское ремесло. Наряду с этим развивается и в городе мелкая промышленная обработка продуктов для сбыта на рынок в виде городского ремесла. Наконец, возникает
1 «Хозяйство крупного феодала-крепостника XVII в.», таблицы 9—10.
2 П. И. Лященко. Очерки аграрной эволюции России, гл. II, 1908.


Экономика Русского государства XVII в.
309
«крупная» вотчинно-крепостная промышленность, работающая на основе труда барщинных и оброчных крестьян на помещичьих заводах и предприятиях. К этому типу относятся и казённые «государевы» заводы, также с применением барщинного крестьянского труда и реже — вольнонаёмного труда разных людей.
Промышленность в Русском государстве XVII в. уже настолько развилась, что представляется возможным наметить её географию. Горная и металлургическая промышленность сосредоточилась в двух районах: около тульской железной руды, где были построены Демидовский, Протвинский, Истин- ский, Угодский и другие заводы, и вокруг Москвы, где был построен ряд железоделательных и ружейных заводов — Мар- селиса, Избранта, Сороксанский, Обушковский и др. Несколько более рассеянной была другая важная отрасль промышленности — соляная. Наиболее крупным центром её являлось Прикамье, где имелись варницы в Чердыне, Соликамске, Новом Усолье, Чусовой и др. На севере крупные варницы имелись в Сольвычегодске, Яренске, Солигаличе; по Верхней Волге — в Ростове Ярославском, Кинешме, Великой Соли (около Костромы), Балахне; в Новгородском районе — в Старой Руссе и Сольцах; в Московском районе — в Киржаче, Переяславле. Центрами поташного производства являлись нижегородские уезды и сёла Арзамас, Сергач, Лысково, Мурашкино, а также Смоленск и Прикамье. Наиболее важными центрами кожевенного производства являлись Великий Новгород, Псков, Нижний Новгород, Ярославль, Кострома, Суздаль, Муром. Канатное производство было в Вологде, полотняное — в Твери, Москве, Ярославле, Вологде, стекольное — под Москвой, мыловаренное — в Вологде, Нижнем-Новгороде, Москве. Этими главными промышленными пунктами почти исчерпывается вся география русской «крупной» промышленности XVII в.
ГЛАВА XIV
ОБРАЗОВАНИЕ МНОГОНАЦИОНАЛЬНОГО РУССКОГО ГОСУДАРСТВА И ХОЗЯЙСТВЕННОЕ РАЗВИТИЕ ЕГО НАРОДНОСТЕЙ В XIV—XVII вв.
До сих пор мы излагали лишь внутренний хозяйственный . строй Русского государства XV—XVII вв. Однако для понимания хозяйственного развития и социально-экономических отношений Русского государства и особенно экономического


310
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
и политического развития Российской империи XVIII—XIX вв. и её многочисленных народностей такого рассмотрения ещё недостаточно. Москва в XV—XVII вв., постепенно ликвидируя феодальную раздроблённость, уже выходит из своих «национальных» границ великорусского единства и превращается в централизованное многонациональное государство, объединяющее ряд отдельных перусских народностей.
Для понимания хода, характера и направления этих территориальных захватов и завоевания целых народностей должны быть приняты во внимание два обстоятельства как решающие для этой эпохи.
Во-первых, русские феодальные княжества находились в период феодальной раздроблённости под тауарским игом, которое имело огромное отрицательное значение в деле их экономического развития. Татарское иго, как мы указывали выше, в течение двух с половиной веков (1237—1480 гг.) держало в громадном напряжении и порабощении всю политическую и хозяйственную жизнь страны.
Свергнув в 1480 г. эту иноземную власть, Русское государство после распадения Золотой Орды завоевало в свою очередь остатки прежнего монгольского государства — царства Казанское и Астраханское — и затем Сибирское царство Кучума, включив их в свои владения. С распадением Золотой Орды (1502 г.) здесь открываются большие пространства для сравнительно лёгких завоеваний. На юго-востоке государственная праница к концу XVI в. доходила до Терека, т. е. вплоть до Дагестана и кавказских предгорий, на востоке и в Заволжье — до Яика, в Сибири — до Тобола и Иртыша (1582 г.). И только на юге в XVI—XVII вв. ещё оставались независимыми от Москвы и постоянно тревожили её границы Крымское ханство и Ногайская Орда (Приазовье и Кубань) — последние оплоты бывшего монгольского владычества. Они закрывали для Москвы возможность земледельческой колонизации южных степей, своими нападениями держали в страхе центральные области и отрезали выходы к Чёрному и Азовскому морям. Всё это имело громадное значение для хозяйственного развития.
Другим важным обстоятельством была потеря Москвой прежних западных, не только украинских правобережных земель и Белоруссии, но и части старых русских земель (Смоленская область, часть Левобережья), захваченных Литвой и Польшей. Русское государство проявляло напряжённые усилия к восстановлению своих границ на западе и к завоеванию выходов к Балтийскому морю, но не достигло здесь сколько-нибудь значительных успехов. Неудачная Ливонская война Ивана IV (1558—1583 гг.) оставила в руках Швеции и Польши всё Балтийское побережье, Эстляндию и Ливонию. Затем неудачные


Хозяйственное развитие народностей Русского государства 311
польские войны первых Романовых (польская война 1632— 1634 гг., неудачная же война 1658—1667 гг. и Андрусовский мир 1667 г.) оставили до XVIII в. во власти Польши всю Белоруссию и Правобережье Украины.
Таким образом, Москва хотя и не объединяла в своих государственных границах прежних украинских и белорусских земель бывшего Киевского государства, но с ростом своей территории она представляла в XVII в. уже многонациональное государство.
В этом стремительном объединении земель и многочисленных народностей Восточно-Европейской равнины, в преодолении их феодальной раздроблённости, в упорных поисках выходов к морю и состояла прогрессивная историческая роль Русского государства на данном этапе его исторического развития.
1. Народности Восточно-Европейской равнины и Сибири в XIV—XVII вв.
Народности окско-волжского междуречья и северо-востока.
Территориальные приобретения и захваты территорий, заселённых другими народностями, начались вслед за завершением объединения прежде раздроблённых феодальных русских княжений в единое Русское государство.
Мы уже видели, что первоначальное заселение верховьев Волги и окско-волжского междуречья славянами (вятичи) происходило путём завоевания и ассимиляции прежних аборигенов этих областей — племён муромы, мещеры, веси, позднее (в XIII—XIV вв.) — мордвы, черемис и др. С завоеванием Рязанского княжества и Нижегородских земель Русское государство включило в свои границы ряд новых национальных районов, быстро окружив их русской земледельческой и крестьянской колонизацией и в значительной части ассимилировав их.
Эти народности, находившиеся на различных стадиях развития своего хозяйства и быта, довольно быстро ассимилировались с русскими. Так, у черемисов (мари), живших по Вятке и Волге, до их подчинения Москве сохранился полубродячий, родовой, охотничье-звероловный быт, почему, папример, вначале они уплачивали подать продуктами охоты. Но уже к XV—XVI вв. они стали переходить на оседлость и занятие земледелием. Соседи черемисов на юге, чуваши (спорного этнографического происхождения), ещё в ранних арабских известиях рисуются как народ, занимающийся звероловством и земледелием. Они сохранили земледелие как главное занятие и после присоединения к Москве в XVI в. Мордовские племена, жившие по Суре и Мокше, уже с XII в. начали подвергаться


312
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
завоевательному и колонизационному натиску русских. Этот натиск закончился завоеванием мордвы в XIII в., когда мордва была уже вполне оседлым земледельческим народом. В 1329 г. мордовские земли были завоёваны татарами и вошли впоследствии в состав Казанского царства, откуда после завоевания Казани (1552 г.) вновь вошли в состав Русского государства. При раннем заселении края и земледельческом быте населения здесь рано стала происходить руссификация, введение русских феодально-крепостнических отношений и образование «царских мордовских вотчин». В связи с этим мордва рано стала вступать в борьбу с Москвой, поднимая восстания (1580 г.), участвуя в борьбе в период первой крестьянской войны, как и впоследствии — в восстании Пугачёва.
Особенно значительное пополнение этнографического состава Русского государства происходит после завоевания и разгрома Великого Новгорода, от которого Москва унаследовала обширные владения на севере, в Поморье, в бассейне Северной Двины, в Заволочье, в бассейне Печоры, в Зауралье — по Оби — ив Югре, не только славившиеся своими пушными промысловыми богатствами, «собольми и горностальми и черными кунами и песци», но уже тогда известные своими минеральными богатствами.
Эти районы Новгородских земель были заселены многими небольшими племенами: на северо-западе — емь, карелы, в Заволочье — чудь, на севере — лопари (саами), далее на северо- востоке и в Приуралье — коми-пермяки и коми-зыряне, вогулы (маньси), остяки (ханты), самоеды (ненцы). Все эти народности того времени находились большей частью на стадии родового, полубродячего, охотничье-звероловного быта.
Новгород издавна брал с этих народностей дань мехами и другими продуктами. Из Новгорода сюда шли за этими богатствами промышленники, бояре, купцы, ушкуйники, просто грабители, которые скупали, а больше грабили меха у туземных народностей, заводили свои промыслы, ставили укреплённые города, захватывали земли и закладывали основы новой колонии. Урал, казавшийся в то время горами неприступной высоты, «яко до небесе», поморы-промышленники обходили по Северному, «Студёному», морю до устья Оби или «переволоком» через притоки Печоры (Ижма, Уса) с притоками Оби (Собь, Сычва). Сюда, в Югру, их влекли сказочные пушные богатства, где «веверицы» (белки) «падали с неба» вместе с дождём и снегом. Уже в XIII в. новгородцы считали Югру и Ободрино почти своей «волостью».
По следам этих новгородских ушкуйников и «искателей» и вместе с ними сюда же устремлялись московские торговцы и промышленники. Но путь их был несколько более труден и


Хозяйственное развитие народностей Русского государства 313
длинен: он лежал через Северную Двину, Устюг, Вычегду и Пермскую землю и затем, также «переволоком», к зауральским рекам. Другой, более простой и лёгкий путь (через Каму — Чусовую — Вишеру и затем к зауральским притокам Оби, к рекам Туре, Тавде, Иртышу) был до середины XVI в. закрыт татарским Казанским царством.
Особенно усиленная территориальная экспансия Москвы на восток, к Уралу и в Зауралье, начинается лишь в XVI в., когда с объединением в крупное национальное русское государство Москва начинает вести наступательную политику но всему восточному фронту вдоль Волжского бассейна. Почти одновременное падение Казани (1552 г.) и Астрахани (1556 г.) отдаёт Москве весь важнейший торговый путь по Волге и открывает возможность дальнейшего военного проникновения в Заволжье, в Башкирию, а также экономического и торгового проникновения через Астрахань на юг, в Среднюю Азию, и через Казань и Каму — на север, в Зауралье, в Сибирь.
Заселение юга и юго-востока. Южное направление территориального расширения Русского государства имело ту особенность сравнительно с восточным и северным, что оно захватывало почти не заселённые местности. Но зато южные степи всё время находились под ударами кочевников-монголов. Остатки прежних степных кочевников, как половцы, после завоевания татарами в XIII в., полностью рассеялись и исчезли. Но татары после распада Золотой Орды обосновались в Крыму. Другая часть их, ногайцы, поселилась в Приазовье и нред- кавказских степях. Отсюда они держали под ударами всю южную степную границу Москвы. Поэтому заселение южных степей шло медленнее и носило в преобладающей степени военный характер. Свободные и незаселённые земли юга, помимо военной необходимости, экономически меньше прельщали и московских промышленников и само государство, искавших не столько свободные и незаселённые земли, сколько промыслово-торговые богатства и население, которое можно было бы облагать податями, ясаком.
Необходимость обеспечения южных границ приводит московское правительство к убеждению, что только прочное заселение степей людьми «прожиточными и семьянистыми» могло бы обеспечить здесь успех. Поэтому систематическое заселение «дикого поля» со времени Ивана III и особенно Ивана IV становится одним из важнейших государственно-экономических мероприятий *.
Военные наёмные отряды «севрюков», охранявших тогдаш-  11 Д. И. Багалей, Очерки из истории колонизации и быта степной окраины Московского государства, 1887. Его же. Материалы для истории колонизации и быта степной окраины Московского государства, 1886.


314
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
пюю южную грапицу у Путивля, оказались непригодными ни для охраны, ни тем более для развития земледельческой культуры. Вместо них правительство начинает систематически посылать сюда на постоянное жительство детей боярских, казаков, служилых и ратных людей, которым также поручаются военная охрана и земледельческое освоение края. Правительство наделяет их вместо жалованья поместьями. Так возникла здесь новая, «поместная» система землевладения, а военное заселение закреплялось развитием земледелия. Последнее, конечно, требовало военной защиты, почему для сторожевой службы основываются военные «линии», т. е. ряд укреплений, пунктов и городов.
Основная линия обороны южных границ шла по реке Оке, где ежегодно организовывалась «береговая служба» из полков дворянской рати, из боярских детей, служилых людей и казаков. Обычно «большой полк» ставился, у Серпухова, полк «правой руки» — у Калуги, «левой руки» — у Каширы, передовой полк — у Коломны, сторожевой — у Алексина. Для разведки в степи выдвигался летучий разведочный полк — «ертоул». Охрана южных праниц требовала, таким образом, свыше 60 тыс. войска, не всегда, впрочем, приводившегося в действие, а на зиму распускавшегося на зимние квартиры в города.
Кроме живой силы южные границы охранялись и своеобразными крепостями в виде «засечных черт», состоявших из линий укреплённых пунктов, «острогов», обнесённых деревянными стенами, тыном, рвами и валами, лесными засеками и пр. Значительное число южных городов своим происхождением обязано устройством «засечных черт». Древнейшая «черта» шла от Нижиего-Новгорода по Оке до Серпухова и далее до Тулы и Козельска. На «засечных чертах» организовалась специальная служба охраны и разведки в степи — «сторожевая служба». На юг от последней засечной черты, па расстоянии 4—5 дней пути, выдвигались особые наблюдательные пикеты и пункты, тянувшиеся цепью по всей границе. Сторожа на этих пунктах должны были, по уставу сторожевой службы, стоять неподвижно, «с коней не слезая», зорко наблюдать все речные броды, «перелазы», где обычно проходили татары, и давать при тревоге конные эстафеты в глубинные пункты для подготовки обороны. Жизнь в засечных городах и сторожевых пунктах была очень тревожная, требовала от государства и населения большого напряжения сил и средств. При Иване IV уже существовала длинная цепь городов, числом до 15, от Алатыря и Темникова до Рыльска и Путивля1. Затем линия городов про-  11 И. Д. Беляев, О сторожевой, станичной и полевой службе на польской Украине Московского государства до Алексея Михайловича, М. 1896.


Хозяйственное развитие народностей Русского государства 315
двигается далее на юг, и строятся новые города-крепости — Воронеж (1586 г.), Курск (древний город, превращённый в крепость в 1586 г.), Кромы и далее, в царствование Фёдора Ивановича,—Белгород (1593 г.), Оскол (1593 г.), в царствование Бориса — Царев-Борисов (1600 г.) и ряд других. Последняя, белгородская линия была одной из важнейших линий, закреплявших заселение степей в XVII в.
Земледельческий характер заселения южных степей приводил к тому, что эти новые районы наиболее полно и рано стали экономически ассимилироваться с Московской Русью.
Южное земледелие стало уже в XVII в. снабжать Москву хлебом из относительно далёких окраин — Воронежа, Курска, Оскола. Города эти из военно-укреплённых центров стали всё более превращаться в местные торговые пункты, а Москва стала снабжать эти окраины товарами своей промышленности. Экономическая связь их с центром становилась более прочной. К XVIII в. эти районы почти полностью ассимилируются с общим народным хозяйством русского государства.
Такого же рода продвижепие и освоение земель происходило в направлении юго-востока — в Нижнее Поволжье, При- донье. Заселение правобережья Волги идёт несколько позже, но и здесь уже в середине XVI в. основывается ряд таких крупных форпостов, как Саратов (1584—1590 гг.), Самара (1586 г.) и ряд других, укрепляя пути продвижения московской торговли по всей Волге до Каспия и далее до Кавказа.
Вместе с освоением южных степей Москва начинает усиливать проникновение также и на юго-восток — по старым путям на Дон, к Азовскому морю. Ещё венецианский посол Конта- риии, описывая (1477 г.) совершенную пустыню в Придоньс, указывал на громадные рыбные богатства Дона, прельщавшие московитов -1. Ещё больше прельщали придонские степи и плавни бежавших сюда от крепостного и боярского гнёта крестьян и вольных людей. Однако, как видно из путешествий по Дону митрополита Пимена (1388 г.), московских послов Голохвастова (1499 г.) и Алексеева (1514 г.), Донская область и в XVI в. представляла собой пустыню, ещё совершенно не освоенную ни хозяйственно, ни политически. Низовья Дона с турецкой крепостью Азовом представляли здесь такое препятствие, которого Русское государство не могло преодолеть для своего дальнейшего продвижения к южному морю. Но всё же представители русского торгового капитала, как указывает Герберштейп, уже в XVI в. успешно провозили по Дону свои товары в Азов и даже в Чёрное море и в Крым 1 2.
1 «Путешествие Контарини», в «Библиотеке иностранных писателей о России XV—XVI вв.», изд. Семёновым, т. I, Спб. 1863, стр. 102—104
2 С. Герберштейп, Записки о Московии, стр. 157—159.


316
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
Татары Золотой Орды. После распада державы Чингисхана на ряд отдельных «царств», наиболее западное из них захватило всю Русскую равнину и образовало там кипчакское ханство под названием «Улус Джучи», или, по русским летописям, «Золотая Орда». К середине XIII в. в границы его входили южносибирские степи до Сыр-Дарьи, всё Заволжье (Башкирия) и Поволжье, область Булгар, Северный Кавказ, Дербент, Крым, все южные степи до Днестра и вся удельная Русь до Киева и Галиции на основе вассальной зависимости. Столицей был сначала Старый Сарай (недалеко от Сталинграда). В Западной Сибири, в верховьях Оби до Енисея, организовалось Сибирское царство (ханство).
Такая обширная и разнонациональная восточная держава не могла быть особенно прочной и долговечной. Она держалась главным образом тем, что её объединённым войскам противостояли раздроблённые феодальные войска русских княжеств.
Ко времени образования державы Чингисхана монголы переживали распад родового быта и переход к феодальному строю особого восточного кочевого типа. Кочевое хозяйство старого родового типа основывалось на кочевьях родовыми общинами, «куренями». При распаде родовых отношений с XI—XII вв. получают распространение кочёвки «аилами», т. е. семьяхми. Этот переход обусловливался распадом рода, выделением из него владельческой аристократии, захватом ею прежних родовых пастбищ. Кочующие на них отдельные семьи простого народа (харачу) сохраняли собственность на главный предмет хозяйства, скот, но пастбищами могли пользоваться лишь за повинности феодалу, захватившему эти пастбища. Главные вожди (нойоны) были окружены дружинниками (темники), связанными той же системой феодальных отношений с зависимыми от них мелкими скотоводами. Так складывались своеобразные отношения восточного кочевого феодализма.
Придя с завоевательными целями в новые области Восточной Европы с её земледельческим населением, татаро-монголы подпали под влияние земледельческой культуры, хотя и сохранили свой военно-феодальный и отчасти кочевой строй. Монголы не составляли нигде большинства населения и на юго- востоке ассимилировались с обитавшими здесь половцами (тюрками). Благодаря прохождению через юго-восток важных торговых путей ханы вели политику покровительства торговле, гарантируя ей особыми грамотами различные льготы. В связи с этим стали развиваться городская жизнь и ремёсла. В земледелии оседлых районов стали усиливаться феодально-крепостнические отношения с прикреплением крестьян к земле.
На основах вассально-феодальной зависимости строились


Хозяйственное развитие народностей Русского государства 317
и внешние отношения ордынских ханов к завоёванным народностям, в частности к населению русских земель. Татарские дани и повинности были сами по себе очень тяжелы, не считая даже частых набегов, разгромов, карательных походов и т. п. Внутренний строй завоёванных стран оставался, впрочем, нетронутым. Перечни феодальных повинностей и льгот сохранились в дошедших до нас «тарханных ярлыках», или грамотах.
Ко второй половине XIII в. Золотая Орда достигает наибольшего могущества и расцвета хозяйственной жизни — городов, торговли, земледелия. Но уже со второй половины XIV в. начинается её внутренний феодальный распад и упадок, в особенности после завоевания и разгрома её Тамерланом (1395 г.). К этому времени окрепла и превратилась в единое государство также и Московская Русь, противопоставлявшая теперь татарам не разрозненные феодальные войска, а единое и обученное войско. К началу XV в. из Орды выделяется самостоятельное Крымское ханство. Затем самостоятельность приобретает Казанское царство. Зависимые народности, платившие Орде дань, как, например, башкиры, также отпадают от Орды. В 1450—1464 гг. из прежнего центра Орды образуется Астраханское царство. Все они уже не представляют серьёзной военной опасности для окрепшей Москвы. Иван III в 1480 г. окончательно сбрасывает татарское иго и перестаёт платить татарам дань. После этого отдельные татарские ханства (Казанское, Астраханское) падают под ударами Москвы и превращаются в русские провинции.
С падением Золотой Орды и татарского ига для территориальных захватов Москвы на востоке открываются громадные и легко осваиваемые области в Заволжье, Сибири и даже в Предкавказье и Прикаспии.
Башкирия. Первые сведения о башкирах встречаются ещё у арабских путешественников X в. (ибн-Даста, ибн-Фоцлан), рисующих их как диких кочевников. Позднее Рубруквис (1253 г.) говорит о башкирах, как о пастушеском кочевом народе, не имеющем городов. В XIII в. башкиры, находившиеся на стадии распада родового быта, были завоёваны монголами, не внёсшими каких-либо изменений в их общественный строй. Впоследствии башкиры вошли в состав Золотой Орды, а после её распада находились в зависимости от Казанского царства.
Проникновение русских в Башкирию начинается ещё в XV в. (поход 1468 г.), но более прочное овладение завершается лишь к концу XVI в., когда после падения Казани башкиры с 1557 г. стали платить московскому царю ясак. В 1586 г. был заложен город Уфа как военный оплот московской власти. Военное освоение Башкирии давалось Русскому государству не сразу и не легко, так как начав¬


318
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
шиеся немедленно после проникновения в Башкирию расхищение земель и захват их московскими воеводами вызывали здесь ряд восстаний башкир (1662, 1707 гг. и др.). Но злоупотребления продолжались: путём подкупов, подарков, спаивания башкирских местных князьков и родовых старшин русские воеводы захватывали громадные пространства родовых земель. Башкиры лишались пастбищ, необходимых для кочевий и для скотоводства *. Из боязни осложнений московское правительство сначала даже запретило скупку башкирских земель (Соборное уложение 1649 г., гл. XVI, и. 43). Понятно, что и это запрещение не имело результатов. Но собственно для Москвы Башкирия того времени кроме её земельных просторов не представляла ещё большого интереса. Поэтому окончательное хозяйственное освоение Башкирии начинается значительно позднее, только в XVIII в., когда к захвату башкирских земель присоединяется ещё и промышленный интерес к горным богатствам башкирского Урала. Но об этом мы скажем в другом месте.
Народности Сибири и её хозяйственное освоение. Наиболее важным и по количественным своим размерам и по экономическому значению было завоевание и хозяйственное освоение Сибири с её богатейшими сырьевыми ресурсами, наиболее ценными по тому времени товарами (мехами) и с громадным земельным фондом.
Народности Сибири были немногочисленны и стояли на низком уровне развития, почему, завоевание их проходило очень легко. Достаточно сказать, что, по исчислениям 1662 г., в Сибири насчитывалось всего 288 тыс. человек мужского пола.
Наиболее значительной народностью Западной Сибири были татары, которые после распада Золотой Орды расселились но Оби, Иртышу, Ингулу. Сибирские татары этого времени были частью оседлыми, частью кочевыми. Они занимались звероловством, охотой, оленеводством, частью земледелием. К XVI в. они ещё сохраняли остатки родового быта и территориальноволостное устройство с большим влиянием родовой и племенной знати. В 1563 г. они были объединены Кучумом в царство со столицей Искер (на Тоболе), названное русскими Сибирью. Царство Кучума не представляло большой военной силы, так как татары не знали даже употребления огнестрельного оружия.
Из других народностей наиболее многочисленные тунгусы (эвенки), обитавшие по Енисею и его притокам, жили родовым строем, без каких-либо объединений и связей, занимаясь охот-  11 II. Фирсов, Положение инородческого населения северо-восточной России в Московском государстве, 1866.


Хозяйственное развитие народностей Русского государства 319
ничьс-зверолошгыми промыслами. Якуты, с которыми русские столкнулись уже в XVI в., жили тогда не только по Лене и Енисею, но и по Амуру, в Джунгарии. Преимущественно скотоводы и охотники-звероловы, они вели кочевой образ жизни. Буряты, жившие тогда у Байкальского озера и по Амуру, были одними из аборигенов Восточной Сибири, известными здесь в XII—XIII вв. (персидский историк Рашид-Эддин). Уже в XIII в. они образовали крупные племенные объединения, теряя чистоту родового строя. Вместе с этим в их общественном строе имелась уже значительная дифференциация с выделением высших племенных групп, державших в экономическом и личном подчинении массу населения.
Другие многочисленные народности Сибири — остяки (ханты), самоеды (ненцы), вогулы (маньси), чукчи и пр.— все жили родовым строем, с полной изолированностью отдельных родов, только изредка объединяемых (как, например, у вогулов) общим вождём или старейшиной нескольких родов.
При таких условиях русские не могли встретить в своих завоеваниях какого-либо организованного сопротивления, кроме более значительного сопротивления со стороны Сибирского царства Кучума.
Поэтому военное и торгово-колонизационное проникновение Русского государства в Сибирь шло очень быстро. Оно шло сначала с севера — по Иртышу, Тоболу, Оби, Енисею. Русское государство и русские промышленники снаряжают ряд экспедиций для «проведывания» путей в эти районы и для захвата новых «соболиных мест». Уже в 70-х годах XVI в. русские промышленники доходят до Мангазеи (на реке Таз), а к концу века полностью захватывают её и доходят до Енисея.
Одновременно после падения Казанского царства происходит проникновение в южные части бассейнов Оби, Тобола и Иртыша. На путях русского наступления татарское государство Кучума являлось преградой. Московское правительство предпочитало осторожную и медленную политику проникновения в Сибирь и подчинения себе её народностей, устанавливая с ними своеобразные отношения вассальной зависимости, обещая «жаловать и от сторон беречи, под своею рукою дер- жати» и требуя в свою очередь «дани со всякого человека по соболю», а в противном случае угрожали «вострою саблею».
Военно-торговое продвижение в Сибирь в XVI в. возглавлялось крупнейшими местными промышленниками Строгановыми. В 1581 г. ими была снаряжена большая экспедиция под начальством Ермака, окончившаяся завоеванием Сибири, т. е. собственно владений Кучума, которые были присоединены к Русскому государству. После завоевания этой части Сибири Москва


320
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
посылает сюда свои войска, воевод, строит ряд городов и укреплённых пунктов — Тюмень (в 1580 г.), Тобольск (в 1587 г.) вблизи бывшего Искера, Берёзов (в 1593 г.), Нарым (в 1596 г.) и др.
После завоевания и закрепления за Москвой этой части Сибири открывалась более свободная дорога для продвижения как на юг Сибири, в Барабинские степи, так и далее — на северо- восток. После более или менее упорного сопротивления отдельных местных князьков и ханств (как, например, Пелымского княжества), после довольно частых и разрозненных восстаний отдельных местных племён (остяков, вогулов и др.) московские завоевания с начала XVII в. идут особенно быстро. Даже политический кризис не задержал движения на восток. В 1598— 1613 гг. было занято всё верхнее течение Оби (с основанием здесь Томска в 1604 г.) и всё нижнее течение Енисея. Ко времени первых Романовых был захвачен весь бассейн Енисея, где основывается ряд укреплённых пунктов (Енисейск в 1619 г., Красноярск в 1628 г.). Затем быстро, в течение 30—50 лет, была завоёвана почти вся Восточная Сибирь, весь бассейн Лены. Завоевания закрепляются основанием здесь ряда «острогов», укреплённых пунктов, городов: Илимск (в 1630 г.), Верхо- ленск (в 1642 г.), Киренский погост (в 1630 г.) по верхней Лене; Иркутск (в 1651 г.) и Баргузин (в 1648 г.) на Байкале; Якутск (в 1632 г.) и Олекминск на Лене (в 1635 г.); Нерчинск (в 1654 г.), Чита (в 1653 г.) и др. Наконец, занимается вся крайняя северо-восточная часть азиатского материка за Яблоновым и Становым хребтами вплоть до Чукотского и Камчатского полуостровов и до Охотского моря (Нижнеколымск в 1644 г., Анадырский острог на Чукотке в 1649 г., Верхне-Камчатск на Камчатке в 1697 г.). К концу XVII в. границы Русского государства продвинулись уже к Тихому океану. После этого русские «землепроходцы» начинают думать о новых землях, которые «только видать в море за переливами», об «Апонском государстве», о «большой земле», где живут «неведомые люди»,— о Северной Америке, об Аляске.
Однако завоевательная политика Москвы на этих далёких восточных границах стала встречать всё большее сопротивление. Так, указанное выше продвижение на юг Западной Сибири, в Барабинские степи, встретило сопротивление со стороны воинственных и более организованных, чем северные сибирские народности, монгольских племён — хакасов, киргизов и др. Поэтому более прочное занятие южносибирских степей относится уже к XVIII в. (Семипалатинск в 1718 г.).
Продвижение на северо-восток шло легче и быстрее, но уже на Камчатке и на Чукотском полуострове московское завоевание встретилось с сильным сопротивлением многочисленных


Хозяйственное развитие народностей Русского государства 321
воинственных чукотских племён, которые были окончательно «замирены» лишь после подавления восстания 1731 г. Ещё более сильное и организованное сопротивление русские завоевания встретили в Даурии, на китайской границе в нижнем течении Амура, где местные племена (дучеры, дауры) находились под вассальной зависимостью Китая. Военные экспедиции Пояркова (1643—1646 гг.) и две экспедиции Хабарова (1649— 1652 гг.) прошли: первая — по реке Олекме до Амура и Даурии, а вторая — по рекам Алдану и Зее и далее по всему Амуру вплоть до выхода его в Охотское море. Однако Русское государство заключило с Китаем Нерчинский договор (1689 г.), но которому Амур временно остался за Китаем. Наконец, экспедиция Дежнева и Алексеева в 1648—1649 гг. в составе 90 казаков и шести небольших судов, выйдя из Колымска, Ледовитым океаном прошла на восток, но во время экспедиции все суда погибли. Только одно разбитое судно Дежнева с оставшимися 25 казаками достигло Анадыря на Тихом океане. Дежнев подчинил Русскому государству Чукотскую землю. Он впервые открыл тот морской проход между Азией и Северной Америкой, существование которого через 100 лет было окончательно подтверждено научной экспедицией Беринга.
Таким образом, Русское государство к концу XVII и началу XVIII в. захватило в Сибири громадную территорию — около 10 млн. км 2,— не только дойдя уже в то время почти до «естественных» своих океанских границ, но и перевалив их.
Политика Москвы в деле хозяйственного освоения и политического управления этими громадными территориями в XVI— XVII вв. была весьма примитивна. Она соответствовала тем феодально-крепостническим отношениям, которые были характерны для тогдашнего общественного строя Русского государства. И само завоевание Сибири досталось Москве чрезвычайно легко. Достаточно указать, что упомянутое легендарное «завоевание Сибири» Ермак совершил с «войском» в 540 казаков, в помощь которым Строгановы дали ещё несколько сот людей. Другие завоевания и присоединения сибирских территорий происходили часто военными экспедициями в несколько десятков, максимум сотню казаков. Например, у Дежнева во время его военной экспедиции по Восточной Сибири до побережья Охотского моря под конец осталось 25 казаков. Завоевание Приамурья Хабаровым было произведено также совершенно незначительными военными силами (400 человек и 3 пушки). Это весьма понятно, так как всё пространство Восточной Сибири было очень мало заселено, население находилось на примитивной стадии хозяйства и быта, вооружение его было также очень примитивно — лук и стрелы. Огнестрельное оружие русских -было непобедимой силой.


322 . Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
Завоеватели часто представляли собой даже не столько правильно организованную военную силу, сколько стихийно возникшие отряды, которые шли сюда для грабежа местного населения и попутно для того, чтобы заслужить себе «прощение» со стороны московского царя, если за ними были какие- либо политические или другие провинности. Вслед за ними шла уже настоящая военная помощь со стороны государства. После того как проходили первые этапы завоевания новых земель, правительство посылало сюда свои войска, чиновников, которые начинали здесь «ставить города» или «остроги», заводы и «таможни» для сбора ясака, т. е. подати с местного населения. Таким образом производилось окончательное политическое и военное закрепление занятой территории.
Из городов и острогов (Красноярск, Енисейск, Иркутск, Чита и пр.), как из центров, где сосредоточивались крупные войска, выделялись новые военные группы, для того чтобы разведывать «новые землицы». Направлялись новые военные партии вглубь территории, окончательно завершая завоевание. Племенные князьки и влиятельные лица из местных жителей подкупались разными подарками, обещаниями всяких выгод, простым спаиванием водкой. Это было основным методом такого рода захватов. Громадные территории и население их объявлялись перешедшими под власть и «подданство» Русского государства. Население облагалось ясаком, даныо в пользу Русского государства, и завоевание считалось законченным.
После этого на захваченную территорию шли русские промышленники и торговцы, скупали у населения пушнину, моржовый жир, кожи и ряд других ценных продуктов. Иногда эти промышленники захватывали и расширяли предприятия по разработке золота и серебра, которые в то время имелись у народностей Сибири (на Алтае). Государство начинает присваивать крупные пространства земельных угодий, объявляя их перешедшими из владения местных народностей в собственность Русского государства, и устраивает на этих землях ряд казённых предприятий. Так были созданы, например, первые алтайские горные промыслы.
Вместе с тем московское правительство принимает меры к развитию земледельческого хозяйства в новых районах. Для сибирских служилых и ратных людей, для промышленников требовался «хлебный отпуск», который везти из европейской части государства было затруднительно. Поэтому правительство начинает организовывать сибирское «пашенное дело» путём земледельческого заселения этих районов, устройством «государевой пашни» и вывозом на неё «охочих людей».


Хозяйственное развитие народностей Русского государства 323
Уже в грамоте Фёдора Ивановича, данной в Соль-Вычегод- ской (1590 г.), предписывалось «выбрати в Сибирь на житье 30 человек пашенных крестьян с женами, детьми и со всеми их животы, а у всякого бы человека было по 3 мерина добрых, да по 3 коровы, да по 2 козы, да по 3 свиньи, да по 5 овец, да по двое гусей, да по пятеру кур, да по двое утят, да на год хлеба, да соха со всем для пашни, да телега, да сани и всякая житейская рухлядь, а на подмогу им велено дати по 25 рублей человеку» 1.
Последующими указами 1605—1609 гг. неоднократно повторялись распоряжения о привлечении в Сибирь на пашню «охочих», «гулящих» людей, «кто похочет идти, а не с тягла» и «садиться на ту землю, которую похочут», со льготами, «смотря но пустоте» 1 2. Все эти крестьяне-«переведенцы» именовались «пашенными» и кроме обработки земли для себя обязывались обрабатывать «государеву десятину».
Нельзя, конечно, считать, что хозяйственное освоение громадных пространств и богатств Сибири «охочими людьми» могло быть вполне успешным, в особенности по мере продвижения их на далёкий восток, на Лену, в Якутию. В количественном отношении цитируемые указы обычно исчисляют контингенты наборов «охочих людей» и «пашенных крестьян» в 50— 100—800 человек. Кроме того, в ответ на планы и требования Москвы о развитии на местах земледелия воеводы часто указывают на непригодность земли, например, что «в Якутцком хлебной пашни не чаять, земля-де, государь, и середи лета не вся ростаивает» 3. Но во всяком случае размах деятельности московского правительства по земледельческому освоению края был по тому времени довольно значительный. Он был направлен на организацию здесь крупного «государева» хозяйства или крепкого крестьянского. Так, помимо настойчивых мероприятий по «заведению пашни» «охочими людьми» с обширными податными льготами правительство устраивает столь же энергично «государевы» пашни и «слободки», организуя в них крупное хозяйство. В 1607 г. «пашенным крестьянам» посылаются для их хозяйства сошники, железо, серпы, косы, топоры и пр.4 Наконец, при Алексее Михайловиче правительство разрешает устройство «слобод» и пашен также и частным лицам 5.
Количественные результаты колонизации Сибири переселенцами из центральных частей государства были незна¬
1 ААЭ, т. I, № 349.
2 ААЭ, т. II, № 133; АИ, т. II, № 52, 251; т. III, № 172, 179.
8 Дополнения к АИ, т. II, № 90.
4 АИ, т. II, № 81.
5 Дополнения к АИ, т. III, № 46; т. IV, № 92, 138; т. V, Ш 3, 36 и др.


324
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
чительны, особенно принимая во внимание её необъятные пространства. По данным 1662 г., в Сибири, при приблизительной численности населения разных народностей в 288 тыс. человек мужского пола, русских насчитывалось до 70 тыс., из них крестьян — 34,5 тыс., в том числе «пашенных» на государевой пашне — 3 тыс., промышленников и посадских — 6 тыс., ссыльных — 7,4 тыс., воинских людей и отставных — 13 тыс., чиновников, духовенства, ямщиков и нр.— около 9 тыс. человек *.
Так шло завоевание и хозяйственное освоение Сибири в типичных формах военно-феодальной и торгово-земледельческой экономики и колониальной политики. Тем не менее объединение Русским государством многочисленных мелких народностей и громадных пространств Сибири имело большое положительное значение в экономическом развитии народностей Сибири. На таком уровне своих отношений к метрополии Сибирь остаётся долгое время, вплоть до эпохи промышленного капитализма.
2. Народности Закавказья и Средней Азии в XIV—XVII вв.
В то время как Русское государство XV—XVII вв. успешно ликвидировало феодальную раздроблённость и превращалось в централизованное государство, народности Закавказья продолжали переживать в результате непрерывных военных нашествий монголов, персов, турок период наибольшего политического и хозяйственного упадка и феодальной раздроблённости. Это сказалось как на Армении, почти полностью лишившейся своей национальной территории, так и на’ Азербайджане, почти полностью монголизированном, ислами- зированном и феодально раздроблённом на монгольские ханства. То же самое было и в Грузии, которая, однако, сохранила свои национальные связи и государственную власть, хотя и пришла в XVI в. к полному упадку.
После присоединения Астрахани и утверждения на Каспийском море Русское государство получило прямой путь для непосредственного проникновения как в Среднюю Азию, так и на Кавказ и в Закавказье. Но предкавказские степи в то время были заняты кочевыми племенами Ногайской Орды, подчинённой туркам. Ногайцы оказывали Москве сильное сопротивление. Точно так же враждебную позицию по отношению к Русскому государству заняли многие мелкие прикаспийские и при-  11 Словцов, Историческое обозрение Сибири, изд. 2, 1886.


Хозяйственное развитие народностей Закавказья
325
кумские племена и ханства, которые считали себя под покровительством Турции. В отношении северокавказских горских народностей большое значение имело укрепление связей с Ка- бардой. Кабарда видела в Русском государстве защиту в её борьбе с ногаями и с прикаспийскими ханствами, а Русское государство в лице кабардинских князей искало опору для своего дальнейшего проникновения в Закавказье и Грузию. Иван IV принял Кабарду в «подданство» Русского государства и женился на кабардинской княжне. Занятие Кабарды облегчало проникновение Русского государства в Грузию (Кахетию, Имеретию).
Грузия. В XVI в. Грузия окончательно распалась на отдельные феодальные части: Карталинию, Кахетию, Имеретию и Самцхе-Саатабаго (с Джавахетией, Тао-Кларджетией и Шавше- тией). Каждое из этих грузинских феодальных государств раздроблялось в свою очередь на ряд более мелких светских и церковных феодальных владений, сеньорий, лишь номинально подчинённых царской власти. Каждая светская сеньория (сатавадо) представляла собой феодальное владение отдельного владетельного рода и управлялась главой его, тавадом. Члены рода жили в своих поместьях и вели самостоятельное хозяйство, используя крепостной труд барщинных крестьян. По бесправию и экономическому положению крепостные крестьяне мало отличались от рабов. Феодалы часто продавали крестьян в рабство в Персию и Турцию. Население бежало от рабства, вымирало: в отдельных частях страны в течение XVI в. оно уменьшилось вдвое. В XVII в. масса грузинских крестьян (свыше 150 тыс.) была выселена в Персию, и на их месте были поселены азербайджанские тюрки. Из отдельных частей Грузии несколько в лучшем положении находилась Кахетия, где центральной власти удалось ограничить независимость крупных феодалов.
При таком положении отдельные слабые феодальные государства Грузии не могли противостоять двойному военному натиску Персии и Турции. Между тем внутренняя феодальная борьба и феодальные войны продолжались, приведя к отделению Мингрельского и Гурийского княжеств. В то же время новые завоевания турок привели к полной потере Самцхе- Саатабаго, Джавахетии и Артана, вошедших в состав турецкого Ахалцихского пашалыка. Восточная Грузия в 1614 г. была вновь завоёвана Персией. Разгром Тбилиси, полное уничтожение ряда городов, увод населения в плен, полное разорение сельского хозяйства (в особенности, например, шелководство) и торговли, обложение оставшегося населения непомерными налогами — таковы были последствия завоевания. К тому же участились набеги на Грузию со стороны горцев.


32Г» Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
Это был период наибольшего экономического и политического упадка феодальной Грузии.
«Грузины дореформенных времён... разбитые на целый ряд оторванных друг от друга княжеств, не могли жить общей экономической жизнью, веками вели между собой войны и разоряли друг друга, натравливая друг на друга персов и турок. Эфемерное и случайное объединение княжеств, которое иногда удавалось провести какому-нибудь удачнику-царю, в лучшем случае захватывало лишь поверхностно-административную сферу, быстро разбиваясь о капризы князей и равнодушие крестьян. Да иначе и не могло быть при экономической раздроблённости Грузии»
Не менее глубокое влияние на экономический упадок Грузии, чем монгольские завоевания и феодальные войны, оказало ещё в XV в. резкое изменение мировых торговых путей и всей мировой торговли. Открытие морского пути в Индию (Васко де Гама, 1498 г.) сразу лишило древние сухопутные караванные пути на Восток через Сирию, Грузию, Армению и Среднюю Азию прежнего значения. Почти одновременно с этим падение Византии и взятие Константинополя турками (1453 г.) закрыли и местные торговые пути между Западом и Востоком, проходившие через Грузию. С открытием Америки (1492 г.) вообще мировая торговля переносится в преобладающей мере на Запад. Грузия лишилась прежних путей и связей с центрами мировой торговли и превратилась в отдалённую и закрытую от передовых западных стран и мировых центров окраину, окружённую воинственным исламизмом Турции и Персии, разъедаемую собственными внутренними феодальными и династическими распрями.
При таких условиях для Грузии в её неравной борьбе с сильными соседями-завоевателями представлялось чрезвычайно важным военное и политическое возвышение русского государства. Москва, будучи отделена от Грузии многочисленными воинственными народностями, в то время почти не имела непосредственных путей для сношения с Грузией. Однако Русское государство всё более энергично начинает прокладывать эти пути в Прикаспий и Закавказье. В присоединении грузинских государств — Кахетии, Имеретии, Картлии — царизм видел один из путей распространения своего политического и торгового влияния на Восток. В свою очередь кахетинские цари в борьбе за национальную независимость искали помощи у русских царей.
В 1587 г. между русским правительством и кахетинским царём Александром II была подписана «крестоцеловальная  11 И. В. Сталин, Соч., т. 2, стр. 295.


Хозяйственное развитие народностей Закавказья
327
запись» — договор, по которому кахетинский царь признавал себя вассалом московского царя Фёдора Ивановича, а последний обещал «оберегать его от всех недругов». Этот союз возобновлялся и при последующих царях, хотя фактически не имел значения ни для той, ни для другой стороны.
Когда в 1014 г. Кахетия подверглась нашествию и небывалому разгрому со стороны Персии, кахетинский царь Теймураз вновь обратился за помощью и союзом в Москву. В 1621 г. имеретинский царь Георгий III, теснимый и разоряемый турками, также обратился за помощью к царю Михаилу Фёдоровичу, по Русское государство не имело ещё серьёзных экономических интересов в Грузии, да и фактически не могло ей помочь.
Отсутствие поддержки со стороны Москвы и новые нашествия турок и персов ещё более остро ставили вопрос о национальной независимости народностей Закавказья. Непрерывные военные нашествия разоряли страну, приводили к опустению городов, уничтожению населения. Часть грузинской и армянской феодальной знати, стремясь сохранить свои права и владения, переходила в мусульманство, «иранизировалась» и «отуречивалась», теряя своё национальное лицо. Особенно губительно это сказывалось на положении крестьянства, которое обезземеливалось, обращалось в рабов через плен и покупку («купленные крепостные»). С помощью иноземных феодалов и иноземной власти местные феодалы закрепощали крестьян. Последние в XVII в. были окончательно лишены «нрава отхода» и закреплены за владельцами. Только некоторые высокогорные районы (в северной Сванетии, в Хевсу- рии) были свободны от засилия феодалов и от иноземного завоевания. Народная борьба против гнёта собственных эксплуата- торов-феодалов и против иноземных захватчиков позволила даже в XVII в. всё ещё сохранять внутренние силы и сознание народного единства для отстаивания своей национальной культуры и самостоятельности.
Армения. Территория Армении, так же как. и Грузии, в течение XVI—XVII вв. была ареной военной борьбы Персии и Турции. Население Армянского нагорья гибло от войн и голода или разбегалось. Новые пришельцы — кочевники-скотоводы (туркмены, курды) — оттесняли армянских земледельцев в нагорные районы. Крупные армянские феодалы и монастыри, пользовавшиеся покровительством шаха, сохраняли, впрочем, свои земельные владения и развивали своё хозяйство па основе крепостного труда крестьян. Обширное хозяйство вёл, например, Эчмиадзинский монастырь, скупая целые селения, закабаляя крестьян и устраивая на их участках образцовое монастырское хозяйство. Армянское купечество под властью


328
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
Персии стало развивать обширную торговлю, особенно по вывозу из Персии шёлка, ведя торговые операции с Русским государством, Индией, Италией, Францией.
Средняя Азия. Русское государство XVII в. также не достигло каких-нибудь успехов в своих попытках военного проникновения в южносибирские степи и в Среднюю Азию, где оно встретило достаточно сильные государственные образования. К началу XVI в., после распада держангы Тимура и падения господства Тимуридов, в Средней Азии сложились два крупных ханства — Бухарское и Хивинское. Население их имело смешанный национальный состав из туркмен, таджиков, узбеков, позднее — кара-калпаков и других народностей. Они находились на разных ступенях хозяйственного и общественного развития. Большинство из них были кочевники-скотоводы — туркмены, узбеки, казахи, кара-калпаки. Таджики, наоборот, занимались земледелием, особенно в орошаемых районах, а в городах — ремёслами и торговлей.
С конца XV и начала XVI в. политическое господство в Средней Азии и в особенности в Бухарском и Хивинском ханствах переходит к узбекам, народу тюрко-монгольского происхождения (называвшемуся так по имени одного из потомков Чингисхана, Джучи-Узбека). Узбеки раньше кочевали в Дашти- Кипчаке (западная часть нынешних казахских степей). Их появление на исторической арене ознаменовалось частыми набегами на Хорезм, приведшими к установлению в XVI в. узбекской власти в Туркестане. Почти двухсотлетнее господство узбеков дало очень мало в отношении хозяйственного возрождения страны, развития торговли, ремесла, земледелия, строительного дела и пр. Узбеки фактически и окончательно завершили раздробление Средней Азии на мелкие самостоятельные княжества, управлявшиеся ставленниками ханов на основе вассальной зависимости. Господство принадлежало племенной знати (бекам), которая захватывала большие земельные владения и превращалась из наместников хана в самостоятельных феодальных владельцев. Отдельные династии узбекских ханов захватили Бухару, Коканд, Хиву.
Вместе с образованием этих узбекских ханств шло обособление казахов и туркмен. Некоторые племена, отколовшись от узбеков ещё в XIV в., откочёвывали к Джетысу, где стали известны под именем казахов. Совместно с родственным им народом — киргизами (кара-киргизы, буруты) — казахи здесь вели упорную борьбу с калмыками. Последние делали набеги на Туркестан, но затем вновь откочевали в нижневолжские степи.
Попытки военного проникновения царизма в среднеазиатские степи не были удачными. Они ограничились основанием в XVI в. небольшого военного аванпоста на реке Урале — Яиц-


Белоруссия и Украина под гнётом Польши
329
кого городка — и образованием яицкого казачества. Зато более успешно стали развиваться торговые сношения Москвы со Средней Азией. После завоевания Астрахани и овладения Каспийским морем Русскому государству был открыт весь торговый путь в среднеазиатские ханства. Оно стало вывозить туда через Астрахань меха, кожи, металлические изделия, посуду, получая из Средней Азии хлопчатобумажные и шёлковые ткани, оружие, драгоценности, восточные пряности и пр.
ГЛАВА XV
БЕЛОРУССИЯ И УКРАИНА
ПОД КРЕПОСТНЫМ ГНЕТОМ ПОЛЬШИ В XVI—XVII вв.
Рассматривая выше (см. главу VI) последствия политического и хозяйственного упадка Киевского государства в результате его феодального раздробления (с 1054 г.) и татарских погромов (1240 г.), мы указывали, что после этого политические и хозяйственные центры феодальной Руси переносятся на северо-восток, в Ростово-Суздальское и Владимиро-Московское великокняже- ства. Что касается северо-западных белорусских, южных и юго- западных русских земель, входивших раньше в Киевское государство, то после его падения к началу XIV в. они входят в состав двух крупных и политически самостоятельных центров: в Великое княжество Литовское и Галицко-Волынское княжество. Оба они, особенно первое, меньше пострадали от татар и поэтому на некоторое время сохранили и закрепили своё самостоятельное существование. Но уже в XIV в. Литва присоединяет к себе не только белорусские земли, но и юго-западные украинские княжества — Черниговское, Волынское и Киевскую землю.
С конца XVI в. Литва объединяется с Польшей, полностью поглотив к этому времени все юго-западные украинские и белорусские земли и даже часть западных земель Русского государства (Смоленское княжество).
Таким образом, политическое и хозяйственное развитие Белоруссии и юго-западных русских (украинских) земель почти на четыре столетия отрывается от политического и хозяйственного развития Русского государства. В то время как вокруг Москвы начинается процесс ликвидации феодальной раздроблённости русских земель, Белоруссия и Украина попадают в русло политического, хозяйственного и культурного


330
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
развития сначала Литвы, а затем объединённой с Литвой Польши — Речи Посполитой. Поэтому подробное рассмотрение хозяйственного развития Белоруссии и Украины с XIV до XVII—XVIII вв. невозможно без рассмотрения народного хозяйства Польши, тем более что последняя всё теснее связывалась своей экономикой с европейским Западом, усваивая в области промышленности, торговли, городского и ремесленного строя нормы западноевропейского промышленного и городского права, развивая торговлю с западноевропейскими странами.
Однако такая задача изучения народного хозяйства Польского государства XIV—XVII вв. выходит из наших рамок изучения хозяйственного развития народов СССР. Поэтому в данной главе мы ограничиваем свою задачу лишь рассмотрением, с одной стороны, общих хозяйственных условий и крепостного гнёта, в которых в эти века жило белорусское и украинское население сначала в Литовском государстве, а затем в Польше, а с другой — освободительной борьбы крепостного крестьянства, которую опо вело против литовско-польских налов впредь до воссоединения в XVII—XVIII вв. украинских и белорусских земель с окрепшим за это время Русским государством.
Литва и Белоруссия. До половины XIII в. Литва, занимавшая область между Западной Двиной и Неманом, ещё не была политически объединена, разделяясь па ряд племён (пруссы, ятвяги, жмудь, голядь и др.), управлявшихся племенными князьками. Родовые отношения распадались, зарождалось частное землевладение. Страна была слабо заселена. Население занималось преимущественно охотой и скотоводством, отчасти примитивным земледелием (особенно ятвяги и пруссы). Были распространены ремёсла — гончарное, ткацкое, кожевенное, смолокуренное. В XII в. литовские племена часто подвергались нападениям со стороны своих соседей — волынских и полоцких русских княжеств. Но уже с начала XIII в. литовские земли подвергались жестокому завоеванию со стороны рыцарей Тев- топского ордена, которые наряду с проповедью христианства стали грабить страну, истреблять литовско-русское население, обращать его в рабство, захватывать себе земли. Другой немецкий орден, Ливонский, завоёвывал область жмуди. Литовцы упорно сопротивлялись захватчикам и в 1236 г. нанесли им поражение в битве при Шавлях. В 1242 г. русский князь Александр Невский разгромил ливонских рыцарей на льду Чудского озера. После разгрома ливонских рыцарей положение литовских племён несколько облегчилось. Но вскоре рыцари Тевтонского и Ливонского орденов объединились (1237 г.), продолжая угрожать Литве.


Белоруссия и Украина под гнётом Польши
331
На востоке литовцы приходили в соприкосновение с белорусскими племенами (полочане, кривичи, древляне), которые также занимались земледелием и скотоводством, но стояли па более высокой ступени культуры, чем литовцы. Поэтому ещё до завоевания литовцами западнорусских земель русское культурное и хозяйственно-политическое влияние в Литве было значительно. Оно особенпо усилилось в XIII—XIV вв., когда впервые под влиянием агрессии со стороны тевтонских рыцарей отдельные литовские феодальные княжества и племенные области объединились (при Миндовге, 1230—1263 гг.) в литовское государство, присоединив к нему жмудь и часть полоцких и туровских русских княжеств. Позднее происходит дальнейшее объединение литовского государства за счёт феодальных литовских и частью русских княжеств — Брянского (1355 г.), Черниговского, Северского, Подолии, Киевской земли (1362 г.), Волыни (1377 г.) и Смоленска. Таким образом, ко второй половине XIV в. Литовское княжество простиралось на большом пространстве от Западной Двины до Днепра и Волыни, представляя собой феодальное объединение отдельных литовских и русских земель под властью литовских князей Гедиминовичсй. По территории, по племенному составу, по культуре и языку, по господству правовых норм и пр. в Литовском княжестве преобладала на северо-западе белорусская народность, на юге и юго-западе — южнорусская украинская народность.
Как сами литовцы, так особенно население присоединённых русских областей в XIII в. занималось как основной отраслью народного хозяйства земледелием, частью скотоводством и охотой. Неурегулированное, заимочное пользование землёй, преобладавшее при наличии ещё остатков племенного и родового строя, к этому времени исчезло. Как пережиток прежних общинных земельных порядков в восточной Белоруссии долго сохранялась (вплоть до XVI в.) та особая форма общинного крестьянского землепользования, которая получила здесь название «сябринного», с неравенством долей отдельных участников и с постепенным закреплением этих долей в постоянное пользование отдельных семей.
Ещё более важное значение получило то обстоятельство, что на месте прежнего общинного землевладения, в особенности в западной Белоруссии, стала возникать частная земельная собственность отдельных лиц и концентрироваться у привилегированных классов — князей, бояр и пр. Это подготовило почву для феодализации общественных отношений страны. В XIV в. Литовское княжество представляло собой типичное феодальное государство с крупным княжеским и боярским хозяйством, основанным на труде зависимого крестьянства и отчасти на рабском труде челяди.


322 Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
При раздроблении государства (после смерти Гедимина, в 1341 г., между его многочисленными сыновьями), при княжеских усобицах, частой смене правителей на почве развития крупного боярско-княжеского вотчинного землевладения феодальные отношения стали проникать в общественный строй. Эта раздроблённость наряду с военным натиском со стороны завоевателей — «псов-рыцарей» Тевтонского ордена — угрожала политической самостоятельности и целостности Литовского княжества. Угроза немецкого завоевания и усилившиеся экономические связи Литвы с Польшей вынуждали Литву пойти на союз с Польшей (уния 1385 г.). И хотя немецкие «крестоносцы» были разбиты (при Грюпвальде в 1410 г.), однако на сейме в Городле (Городельский акт 1413 г.) была вновь подтверждена уния Литвы и Польши, но с сохранением политической обособленности Литвы и с правом самостоятельно избирать своего великого князя (который обычно выбирался и польским королём, чем осуществлялась личная уния).
Таким образом, феодальная раздроблённость не достигла в Литве такой степени, как в северо-восточной удельной Руси. Наоборот, центральная великокняжеская власть после длительных усобиц и борьбы успела уничтожить областные княжения, хотя и заплатила за это ценой унии с Польшей. В общественно-экономическом отношении это не только не предохранило от развития уже имевшихся феодально-крепостнических отношений, но, наоборот, стало способствовать развитию в Литве крепостнических порядков, которые до XIII—XIV вв. здесь были мало развиты.
Для управления отдельными областями князья сажали наместников, которые получали от населения вознаграждение натурой в виде разных продуктов или доли урожая хлебов. Это был тот же институт «кормленщиков», как в Русском государстве, зависимых от центральной власти. Поэтому при всей зависимости населения от таких наместников до лично зависимых феодальных отношений населения к ним как «державцам» земли дело большей частью не доходило. Но на этой почве возникало служилое поместное землевладение как вознаграждение землёй за службу князю. Вообще великий князь-господарь был верховным владельцем земель. Под ним держали землю формально на ленном праве крупное боярство, князья и знать, владевшая землёй фактически без всяких ограничений. «Приви- леями» Ягайлы (1387 и 1413 гг.) эти владельцы получили полное вотчинное право собственности на их земли. Затем следовало также гарантированное «привилеями» «вечистое» землевладение на правах полной собственности, но при условии военной службы государю. Далее — условное «до воли и ласки господарской» шляхетское землевладение с произвольными


Белоруссия и Украина под гнётом Польши 333
сроками владения землёй. За этими группами следовало непривилегированное землевладение. Все упомянутые виды привилегированного землевладения становятся основой для феодально- крепостнических отношений и закрепощения крестьянства. В господарских имениях отдельные участки земли (волоки) раздавались в пользование крестьянам за оброки (чинш) — мёдом, воском, мехами, реже — деньгами. Хотя феодальное хозяйство носило натуральный характер, но эти продукты шли на продажу и на вывоз, принося обогащение крупным феодалам. Феодальное поместье для обслуживания своих нужд имело также и своих ремесленников, но постепенно ремесло начинает выделяться в городскую промышленность.
В белорусских областях Литвы, хотя и слабо заселённых, с преобладанием часто заимок и залежной системы, земледелие уже в XV в. стало главной отраслью народного хозяйства. В различных государственных актах всё чаще встречаются упоминания, как об объектах распоряжения, завещания и обложения, о «землях пашенных», «сеножатьях», «пшеничной земле» и т. и. Скотоводство было подсобным для земледелия промыслом. С развитием городов, ремёсел и торговли стало развиваться денежное хозяйство; уплата повинностей государю и оброков владельцу начинает производиться в денежной форме.
Города в Литве и в старых белорусских и русских областях были двух видов. Крупные старинные города по Днепру, Западной Двине, Неману (Вильно, Гродно, Ковно, Берестье и др.) вели довольно обширную торговлю с Западом, особенно но Западной Двине, имели развитое промышленно-ремесленное население и большей частью получали городское самоуправление по занесённому сюда из Германии и Польши так называемому «Магдебургскому праву» К Так, в Вильно уже в конце XV в. появились первые цеховые организации ремесленников. Другого рода города («места») представляли собой небольшие местечки, лежавшие часто на землях феодалов, обязанные последним повинностями. Население их наравне с торговлей и промыслами занималось и земледелием.
В XV в. в земельных отношениях восточных частей Белоруссии, несмотря на развитие частновладельческого и крепостнического землевладения, всё ещё сохранялись остатки прежнего долевого, сябринного, крестьянского землевладения (в раз-  11 «Магдебургское право»—германский сборник законов конца XIII в., предоставлявший городам и городским сословиям право управления и самоуправления, суда и сословно-цеховой организации, освобождавшей от сеньориальной службы и юрисдикции феодалов. Из Германии и Сило- зии оно в XIV в. переносится в Польшу и отсюда распространяется на некоторые города Литвы, Галиции, Украины, способствуя городской колонизации и сословно-цеховой организации городского населения.


334
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
личных его видах и наименованиях — «сябры», «участники», «дольники», «приймаки» и т. п.), приближающегося к так называемой «долевой общине» на основе коллективно-общинных заимок земли. Но всё же эти остатки сябринного землевладения быстро исчезали, особенно в западной Белоруссии и в Иодолии, заменяясь здесь частным крупным землевладением с феодальными отношениями. Кроме вотчинного крупного землевладения князей, дружинников, бояр, панов и другой знати начинает расти и более мелкое, поместное землевладение на обычных условиях пожалования за службу. На всех этих землях, в особенности в княжеских имениях, вместо прежних оброков начинают развиваться барщина и барская запашка, преимущественно в форме трёхполыюго (иногда даже с удобрением) зернового хозяйства.
Обработка земли и сельское хозяйство велись отчасти ещё сохранившимися холопами-рабами, «челядью невольной». Челядь жила при дворе владельца, не имея никакого имущества и получая лишь «корм» или для своего пользования участок земли за отбывание барской работы. Вторую, наиболее многочисленную группу составляли тяглые крестьяне, «дякольные», «пригонные люди». Все тяглые крестьяне делились на «непохожих», прикреплённых к земле (старожильцев), и на «вольных похожих», не прикреплённых к земле. Сидевшие на владельческой земле крестьяне обязаны были отбывать барщину на барской пашне, давать «стации», т. е. подводы, и платить оброки разных видов: «дякло» — рожью, овсом, сеном, «мезлева» — скотом, поборы мёдом, солью, углем, пушниной и пр. Эти обязанные и зависимые отношения в XV—XVI вв. постепенно превращались в крепостные. Ход этого процесса закрепощения имел сходство с такими же явлениями в Русском государстве. Основной причиной закрепощения являлась задолженность крестьян, часто не имевших средств для хозяйственного обзаведения. С другой стороны, землевладельцы для расширения своего барского хозяйства стремились всеми средствами удержать на своей земле крестьян. В XV в. усиливается стремление помещиков закрепить на своих землях всякого рода «людей заседелых», «засядлых» и пр. Заседелый крестьянин — это держатель владельческой земли, связанный долговыми обязательствами и не могущий по истечении десятилетнего срока аренды её оставить. Вначале все эти крестьяне могли уйти, только поставив на своё место кого-либо другого. В 1457 г. законом было запрещено принимать во владельческие имения крестьян «данных, извечных и селянитых», чем уже формально проводилось прикрепление. Таким путём в Литве, где ещё в XIII—XIV вв. крепостное состояние было очень мало распространено, в XV в. крепостное хозяйство получило широкое распространение.


Белоруссия и Украина под гнётом Польши
ЗЗГ)
Вместе с тем в XVI в. уничтожались остатки старого общинно- сябришюго крестьянского землевладения путём введения в гос- подарских, т. е. великокняжеских, имениях, особенно западной Литвы, так называемой «водочной системы». По этой системе вся лучшая земля выделялась для устройства помещичьей усадьбы — «фольварка», а крестьянские наделы вокруг фольварка разделялись на «волоки», т. е. равные участки размером около 19—20 га, с разделением каждого на три поля. На каждой волоке на среднем поле размещался крестьянский двор и поселялось редко по одной, преимущественно по нескольку крестьянских семей. Крестьяне должны были обрабатывать фольварко- вые земли барщиной, уплачивая сверх того денежный чинш. Этой реформой (Сигизмунда II, 1557 г.) было окончательно закреплено подворно-участковое крестьянское землевладение, а вместе с тем создана и закреплена при господарских имениях необходимая для них рабочая сила. Вол очная система первоначально не распространялась на приднепровские и придвии- ские области, где ещё сохранялась земельная община, но где повинности также были строго определены и переведены на деньги.
Решающее значение для дальнейших политических и экономических судеб Литвы и её белорусского населения имело усиление польского влияния и связей, которые (начиная ёщё с 1386 г., при Ягайле) особенно заметно проявляются в литовском государстве и в правящей литовской шляхте в конце XV в. Стремление к слиянию с Польшей противоречил о. не только политическим интересам русских служилых кругов, но и интересам массы литовско-белорусского населения, которому польское влияние и порядки несли усиление крепостных отношений. Тем не менее неудачи в Ливонской войне заставили Литву пойти на объединение с Польшей. Люблипской унией 1569 г. был окончательно завершён этот длительный исторический процесс объединения Литвы с Польшей при всех выгодах его на стороне последней. К Польше отошли от Литвы Подолия, Волынь, Киевщина, Подляшье. Сама Литва, Белоруссия, Украина становятся колониями панской Польши.
С этих пор политические судьбы и хозяйственное развитие Литвы и её белорусских областей вплоть до конца XVIII в. стали проходить и развиваться в русле повой политической формы польско-литовского государства — Речи Посполитой. Белорусское крестьянство подпало под ещё более жестокий крепостной гнёт. В Литве и во всех белорусских областях стало возникать польское устройство центрального и местного управления, польские порядки земельных отношений и пр. Литовско-русские землевладельцы уравнивались с польской шляхтой в своих вотчинных правах землевладения на их имения. Литов-


336
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
ско-русская знать, добившись уравнения её политических прав с польской знатью, получила вместе с ней значение правящей аристократической землевладельческо-феодальной верхушки.
Особенно сильно при этом проиграло в своих правах и в экономическом положении крестьянство. Землевладельцы литовско- белорусских областей закрепили не только свои экономические права на крестьянский труд, но и личные права над крестьянами в самых жестоких средневековых формах. С быстрым развитием денежного хозяйства и рыночного сбыта литовско-русг ское поместное дворянство для повышения своих доходов воспринимало от польских панов-рыцарей их крепостнические способы эксплуатации крестьянства. Польская шляхта у себя давно присвоила полное, бесконтрольное и безнаказанное распоряже7 ние жизнью и смертью своих крестьян; по словам современных польских писателей, для шляхтича убить «холопа» значило не больше, чем убить собаку. С водворением в литовско-белорусских областях польской администрации и под её покровительством здесь началась усиленная землевладельческая польская колонизация и приобретение населённых имений польскими землевладельцами, приносившими сюда польские крепостные порядки. Население, спасаясь от крепостного гнёта, убегало из внутренних областей в степные окраины Польского государства, за Днепр, в южные украинские степи, ища здесь свободной от шляхты земли и личной свободы.
Южная и юго-западная Русь XIV—XV вв. Мы уже указывали, что Правобережье Украины и особенно Галицко-Волын: ское княжество пострадали от татарских нашествий меньше, чем Левобережье, Черниговские и Киевские земли. Те пустоши, которые образовались в этих землях вследствие отлива населения из сёл и городов после татарских погромов, стали с XV в. являться местом земледельческой и землевладельческой колонизации. Но нашествие крымского хана Менгли-Гирея (1482 г.) надолго задержало начавшуюся колонизацию этих районов.
Политическое возвышение юго-западной Галицкой Руси произошло непосредственно вслед за упадком Киевской Руси в XIII в. Даниил Галицкий (княжил в 1238—1264 гг.) не только объединил Галицкие земли, но и пытался расширить свои владения. Однако он был вынужден подчиниться татарскому игу, потерял среднее и южное Приднепровье. В своих завоевательных стремлениях на северо-западе он встретился с литовцами, занявшими к концу XIV в., как мы видели, почти всю южную Русь с Подолией, Волынью, Киевской землёй и часть западно- русских земель со Смоленским княжеством. После этого Галицкая Русь быстро идёт к упадку. Только Червонная Русь не была захвачена Литвой. В 1349 г. она была захвачена Польшей,


Белоруссия и Украина под гнётом Польши
337
а в 1386 г. Польшей же были захвачены и остальные части, и с тех пор Галиция стала одной из польских провинций.
В XIV—XV вв. политическим и экономическим центром западной Руси, куда после падения Киева стало переселяться население из Приднепровья, было Галицкое княжество. Оно ещё в начале XIV в. сохраняло самостоятельное существование, включая в свои границы Подолию, Волынь, Червонную Русь и Полесье. Здесь стало быстро расти народонаселение, шло строительство городов, а новая колонизация закрепляла продвижение на юг, в степи, вплоть до берегов Чёрного моря. При благоприятных климатических условиях и плодородии почвы земледелие не только становилось основной отраслью народного хозяйства, но и относительно быстро совершенствовало свою технику. В этом отношении между левобережными и приднепровскими областями Украины (входившими до начала
XIV в. в состав Великого княжества Суздальского) и более западными частями — Галицким княжеством, Подолией, Волынью — наблюдалась значительная разница. Так, из люстраций и грамот середины XV в. можно видеть, что в Киевской области в числе угодий на владельческих землях в преобладающей мере встречались не пашенные земли, а разного рода «борти», «бобровые гоны», «ловища звериные», сенокосы, насеки и пр. Продукты этих земель — мёд, воск, а также продукты охоты, рыболовства и пр.— являлись предметами для платежа оброков. В Подолии и Волыни в XIII—XIV вв. земледелие становилось господствующим, пахотные земли преобладали в различных описях, а уплата оброков владельцам производилась хлебом, пшеницей, скотом и другими продуктами. Расположенные близко к крупным торговым путям и к западным потребительным рынкам, эти области в значительной степени развивали у себя торговлю земледельческими продуктами. С ростом торговли развивались города, а в них — ремёсла. Главным центром торговли и промышленности становится Львов, который в XIV—
XV вв. имел оживлённые торговые сношения с Данцигом, Торпом, Нюрнбергом, Константинополем.
С ростом торговли, денежного хозяйства, городской промышленности изменялось и положение крестьянства, а также и формы землевладения и землепользования. В старых русских районах, как, например, в Киевской области, при редком населении и обилии свободной земли, наиболее долго сохранялись формы общинного неурегулированного, «вольного» землепользования. По свидетельству черкасской и киевской люстраций J552 г., в этих районах «пашут черкашане на поли где кто хочет» 1. В районах, где земледелие велось уже несколько более
1 Любавский, Начальная история малорусского казачества, «Журнал министерства народного просвещения», 1895, кп. VII, стр. 234.
12 И* И. Лященяо, т. i


338
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
прочно и оседло, но где земли было много и где её хозяйственное освоение совершалось не одним лицом, а целым коллективом, общиной или семьёй, возникало и сохранялось сябринпоо (товарищеское) землевладение и землепользование с долями разной величины у каждого участника. Но уже и здесь часто более богатые члены общины захватывали земли обедневших хозяев, превращавшихся в «подсуседков», работавших на богатых хозяев. Наконец, в наиболее заселённых и передовых районах, как западная Галиция и Волынь, исчезали остатки сябрин- ного землевладения, и крестьянское землевладение получало обычные формы мелкого подворно-участкового землевладения с быстро развивавшейся экономической дифференциацией земледельческого населения.
Одновременно, особенно с XIII—XIV вв., продолжало расти и усиливаться феодальное княжеско-боярское и крупное вотчинное землевладение, к которому примыкало также крупное церковно-монастырское. Оно росло на почве прямого захвата свободных или даже старозаимочных крестьянских земель, покупки их и особенно государственных пожалований за заслуги государству. На этой последней основе возникала форма поместного землевладения как условного и временного за службу, хотя впоследствии оно, как и везде, по своим правам слилось с вотчинным.
Расширение и закрепление частного и крупного привилегированного землевладения в условиях развивающегося товарного обращения и рынка должны были приводить помещиков к расширению барских запашек и возникновению крепостничества. Процесс захвата земель и расширения помещичьих барских запашек происходил здесь в XV—XVI вв. медленно, отчасти в связи с недостаточно быстрой крестьянской колонизацией. Обычные условия крестьянского хозяйства, обусловливавшие процесс закрепощения,— маломощность, невозможность завести своё хозяйство без ссуды и помоги, недостаток хороших и разработанных земель, принудительные меры крупных привилегированных помещиков-феодалов — способствовали тому, что крестьянство Галиции, Волыни, Иодолии всё более закрепощалось экономически, а затем и лично. Ещё в XIV в. некоторые разряды крестьян сохраняли право выхода, но уже в XV в. процесс закрепощения стал быстро развиваться и охватывать как прежде формально свободных чиншевиков, так и «коллан- пых людей», т. е. потерявших право выхода, рабов, посаженных па землю, и пр. Тяжесть барщины благодаря описанным условиям — недостатку рабочих рук, мелким наделам, могуществу феодально-землевладельческой аристократии, росту рыночных отношений — была особенно велика. В XVI в. «панщина» достигала здесь 3, 4 и даже 5 дней в неделю.


Белоруссия и Украина под гнётом Польши
339
Кроме крестьянства к податным и низшим классам южно- русского общества XIV—XV вв., экономическое положение которых было также малоблагоприятно, относились городские ремесленники и мелкие городские торговцы. Среди них было много еврейской бедноты. Введение ещё в XIV в. в некоторых крупных городах и местечках Галицкого княжества «Маг- дебургского права», занесённого сюда из Польши и Германии, в значительной мере способствовало росту некоторых городов и развитию в них цехового ремесла и крупной торговли. В этих городах жителям, ремесленникам и торговцам предоставлялось право вести торговлю и промыслы на основе корпоративноцехового устройства с самоуправлением в городских и корпоративных делах, с собственной городской сословной юрисдикцией и пр.
Всё это способствовало торгово-промышленному развитию городов, цеховой организации ремесла наподобие цехового устройства Западной Европы, подготовляя формирование класса городской буржуазии. В особенности в западных частях Галиции в XV—XVI вв. наблюдался значительный рост торговых городов и местечек, способствовавший охвату денежным хозяйством и рынком всей жизни страны. Местные ярмарки были в изобилии рассеяны по всей стране. В мелких городах торговля и ярмарки носили преимущественно местный характер, а ремесло было занятием городской, преимущественно еврейско- польской бедноты.
Тяжёлое экономическое положение трудовых городских классов особенно усугублялось двойной экономической эксплуатацией их. Верховная государственная власть извлекала большие доходы из всевозможных форм обложения городских ремёсел и торговли, устраивая таможни — «коморы» — для обложения торговли и торгового оборота пошлинами, мытом, достигавшими значительных размеров. Так как многие города и местечки образовывались иногда на крупных латифундиях феодальной знати, то в этих случаях они не имели прав самоуправления, а ремесленное и торговое население таких городов было обложено в пользу владельцев тяжёлыми податями и сборами.
В руках крупных феодальных владельцев, как русско- гол ицких, так и польско-литовских магнатов (Острожские, Чарторыйские, Вишневецкие, Потоцкие, Замойские и др.), сосредоточивались громадные земельные владения размерами в целые области, с массой расположенных на них сёл и городов. Об этом свидетельствуют, например, земельные богатства бывшего удельного русского князя Острожского, вотчинные владения которого охватывали громадную часть Волыни, Подолии и Киевщины, с 35 городами, более чем 700 сёл, с которых он получал доходов до 10 млн. золотых рублей. Другому польскому 12*


340
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
магнату, Вишневецкому, принадлежала вся Полтавщина с 56 поселениями и с 40 тыс. дворов; польскому магнату Калиновскому принадлежала вся Уманыцина и т. п. Феодальная знать в XIV в. имела значение правящей верхушки, по решениям которой совершалось всё высшее управление государством. В местном управлении — в хозяйственной жизни, юрисдикции и пр.— удельное боярство с окружающими его тысяцкими, воеводами и др. имело полную самостоятельность феода- лов-вотчинников, хищническим образом эксплуатировавших жившее па их землях население.
Вокруг этих магнатов группировалось более мелкое, поместное дворянство. Это были преимущественно служилые люди привилегированного сословия, получавшие землю от «господаря» на ленном, условном праве пожалования, с обязательством нести военную службу, но с правом передачи земли по наследству. Эти формы феодальных отношений и условно-служилого землевладения в южнорусских областях стали складываться (как и в литовско-русских) в XV в. Но впоследствии, в XVI в., это условно-служилое землевладение дворянства и шляхты постепенно приобрело все права и преимущества вотчинного владения. Этот процесс получил окончательное завершение по мере роста польского влияния, когда южнорусское, так же как и литовско-русское, дворянство получило сословные права и порядки польской шляхты.
Украинское крепостное крестьянство в Польше. Формальное объединение Литвы с Польшей в Люблинской унии 1569 г. привело к усилению польского влияния в северо-западных белорусских и в южных украинских и русских землях, к захвату и поглощению их Польским государством. Польско-литовская Речь Посполита, формально — польско-литовская шляхетская выборная монархия, по существу была феодальным государством с ярко выраженной гегемонией крупной феодальной земельной знати, вокруг которой группировалась многочисленная мелкодворянская польско-литовско-русская шляхта. Экономической базой той и другой являлось закрепощённое польское, белорусское и украинское крестьянство.
К XVI—XVII вв. восточные, т. е. белорусские и украинские, части Польши были уже довольно густо заселены смешанным литовско-польским и русско-украинским населением, составлявшим подавляющую часть сельского населения. В белорусских областях (так называемое Подляшье, Чёрная Русь и собственно Белоруссия) в XVI в. инвентаря (хозяйственные переписи) совсем не обнаруживают прежних пустошей и, наоборот, регистрируют большое количество деревень, сёл, местечек и городов. Гораздо хуже обстояло дело в Приднепровье, в Чернигово-Се- верской и Киевской землях: они, в особенности последняя, ещё


Белоруссия и Украина под гнётом Польши
341
долгое время носили следы прежнего «запустения». Только со второй половины XVI в. здесь начинается довольно быстрая и массовая колонизация русским населением из центральнопольских областей — крепостными крестьянами, «посполитами», бежавшими сюда от польского крепостничества за землёй и свободой. Но одновременно с этим сюда же направлялась и польско- шляхетская землевладельческая колонизация, нагоняя уходящих от крепостничества крестьян. Паны и шляхта добивались от польского правительства пожалования целых уездов, «старость», с украинскими городами, со свободным населением, попадавшим в феодальную зависимость от панов. В бесконечных, никем не мерянных украинских степях польские паны просто захватывали самовольно в своё владение громадные земельныо пространства. От простой шляхты не отставала крупная земельная знать — те же Острожские, Вишневецкие, Потоцкие, Ко- лсцпольские и др. Они захватывали громадные территории и целые области и устраивались здесь как крупнейшие феодальные владельцы целых районов. Расхищение земель, правда, формально никем не занятых, было колоссальное. Недаром некоторые историки (Ключевский) сравнивают его по громадным размерам захваченных земель с расхищением башкирских земель в XIX в. Все эти новые владения заселялись крестьянами. Помещики заманивали крестьян всякого рода льготами, но после поселения превращали их в крепостных.
Владельцы, особенно крупные, занимая район, строили «замки» — крепости, вокруг которых оседало земледельческое и городское местечковое ремесленное население. Это чрезвычайно обогащало новых владельцев. С развитием денежного хозяйства и сбыта усиливалась барщина, росла распашка, восстанавливались торговые пути, заводились ярмарки, торговля и ремёсла. Инвентари и разные акты того времени неоспоримо свидетельствуют о быстром развитии этих явлений, а вместе с ними и об усилении крепостной барщинной эксплуатации. Техника земледелия помещичьих имений во внутренних областях Украины обнаруживала значительный прогресс. В лесистых районах изживалась «лядинная» система, везде обнаруживался переход к трёхполью, часто с унавоживанием. В южных степных колонизуемых местностях господствовали неурегулированные формы залежной системы. Таким образом, решающее значение в развитии здесь сельского хозяйства в XVI—XVII вв. приобрели расширение шляхетского «барского» хозяйства и усиление «панщины», т. е. барщинной работы на барской земле. Обыкновенно фольварковая земля, или «пашня дворна», т. е. барская пашня, занимала не менее половины всего имения, а иногда и значительно больше. Панщина на ней отбывалась в виде всевозможных сельскохозяйственных работ — пахоты,


342
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
посева хлебов, уборки их, сенокошения, ухода за скотом и нр. Как мы указывали, уже в XV в. барщина поглощала часто более половины всего рабочего времени крестьянина. Кроме того, сверх панщины крестьяне часто обязаны были разными оброками натурой (мёдом, яйцами и другими продуктами) или деньгами.
Большое значение в смысле формального установления крепостничества имел третий Литовский статут 1588 г., который лишал «прав перехода» и зачислял в разряд «непохожих людей» всех крестьян, проживших у какого-либо владельца десять лет. Закрепление это вызывалось развитием денежного хозяйства и усилением эксплуатации крестьянства. Крестьянин полностью подиадал под экономическую власть и распоряжение помещика. В отношении личных прав он подпадал иод «вотчинную юстицию» владельца и его органов. Всё имущество крестьянина становилось собственностью владельца, так же как и личность крестьянина, которого владелец мог переселять, продавать без земли и пр.
Одновременно с закрепощением крестьянства происходило расширение и оформление прав дворянской шляхты. Подтверждаются права личной независимости тех шляхтичей, которые ещё на основе старых феодально-вассальных отношений держали свои поместья «под князьями». Помимо этих и других личных нрав (самоуправления и пр.) наиболее важным экономическим приобретением шляхты было то, что формально она получала полные, наравне с высшей феодальной знатью, «панские» нрава над своими крестьянами, право юрисдикции, полного распоряжения личностью и имуществом крестьянина и т. п. Разграничение общества на два полностью обособленных и резко очерченных класса — поместного дворянства и крепостного крестьянства — было проведено с совершенной чёткостью. Над польским, белорусским, украинским крестьянством тяготело всё более жестокое ярмо крепостничества.
Усиление крепостного гнёта вызывало стихийное движение крестьянства, бегство в степь и в Заднепровье, в которых крестьянство искало путей и выходов из панской неволи. На этой же почве борьбы с крепостничеством и польским панством возникло то особое национальное движение, которое получило в дальнейшем громадное значение для судеб всей Украины и её трудового населения, вылившееся в образование украинского казачества.
Казачество. Казачество в Приднепровье возникло в общем на той же экономической основе, как и в других областях Московской Руси (например, на Дону). «Казаками» издавна назывались люди «вольной жизни», без определённых занятий и постоянного местожительства, промышлявшие в степях охотой,


Белоруссия и Украина под гнётом Польши
343
рыболовством, иногда военными нападениями на соседей — татар и черкесов,— а иногда батрачившие по крестьянским дворам. Они впоследствии получили название «вольных» и «гулящих людей», вошедшее и в официальные акты.
На юге, в предстепье и в степях, возникновению этих групп населения способствовал ряд обстоятельств. Масса населения бежала сюда от крепостничества, привлекаемая богатством стенных промыслов. Но торговые пути через степи подвергались постоянной опасности нападения со стороны татар и других кочевников и требовали поэтому военной охраны. На этой почве и сложилась здесь особая группа населения, получившая па- звание казаков. Уже в XV в. это население шло в степь «казаковать», т. е. промышлять рыболовством в плавнях, охотой, звероловством, бортничеством, а иногда и с целью захвата в плен татарина. На зиму казаки возвращались в приднепровские торговые города (Черкассы и др.), гДе сбывали свою добычу или на время нанимались в батраки. При своих летних стенных промыслах казаки вынуждены были из-за опасности нападений держаться вооружёнными группами, которые сохраняли свою организацию и впоследствии. Часто казаки и сами нападали вооружёнными группами на татарские и турецкие поселения но берегам Чёрного моря, представляя, таким образом, прямую вооружённую опасность для турок.
Польша в своей борьбе с Турцией стала пользоваться этими вооружёнными кадрами казачества. В XVI в. она пыталась внести в это дело организацию в виде образования так называемых «реестровых», т. е. списочных, казаков. Вначале в эти списки, узаконившие состояние казачества, было внесено 300— 500 человек, затем это число увеличивалось, дойдя в 1625 г. до 6 тыс. Все остальные казаки признавались «заштатными» и нелегальными. К этому времени, однако, дело осложнилось тем, что казачество сделалось не только орудием внешней борьбы с турками, но стало внутренней угрозой для польского крепостничества. В степь к казакам хлынула масса беглых крепостных, ищущих здесь свободы от крепостничества. Польское панство, используя казаков для военных целей, всегда стремилось ограничить их число, возвращая всех «нелегальных» казаков обратно в «поспольство», в крепостное состояние. Это вызывало сильнейшие протесты и озлобление со стороны населения, примкнувшего к казакам. Особенно сильное сопротивление население начинает оказывать носле того, как казачество сорганизовалось в постоянную свободную военную общину и заняло самостоятельную территорию в виде запорожского казачества, или Запорожской Сечи на Днепре, на острове Хортица.
Запорожская Сечь представляла собой военную свободную и подвижную организацию с самостоятельным военным само¬


344
Феодально-крепостное хозяйство Русского государства
управлением. Большая часть населения её существовала военной добычей, часть промышляла охотой и рыболовством и только оченьнезначительная часть женатых казаков («сидни») занималась по зимовкам хлебопашеством. Казаки совершали набеги как на турецкие, так и на русские и польские земли, в состав государства которых казаки сами номинально входили. Обострение социальных отношений на почве развития крепостничества в Польше (откуда казачество непрерывно пополнялось новыми кадрами недовольных) усиливается также религиозным вопросом, который становится (особенно после Брестской унии 1596 г.) вопросом национальной борьбы православного украинского крестьянства с католическим польским панством. Борьба и войны с панской крепостнической и католической Польшей становятся главной задачей запорожского казачества. «Казачество получило знамя, лицевая сторона которого призывала к борьбе за веру и за народ русский, а оборотная — к истреблению или изгнанию панов и шляхты из Украины», а само Запорожье превращается в «инсуррекционное убежище для порабощённого русского населения» *.
Казачество было страшно Польше не своей вначале сравнительно небольшой численностью, а тем, что оно имело неисчерпаемый резерв в лице крепостного украинского, южнорусского и белорусского крестьянства. Реестровое казачество, доведённое в 1625 г. до 6 тыс., всё более превращалось в верхушку казачьего общества. Эти группы казаков с XVI—XVII вв. стали оседать в приграничных районах, занимать в степи заимки под хутора и заводить земледелие, сохраняя, однако, военную полковую организацию и деление. Помимо этого небольшого слоя масса казачества всё более пополнялась безземельным народом, беглым крестьянством и пр., которые также причисляли себя к казачеству и участвовали в его военных походах при поддержке польского правительства. Но после окончания этих военных походов польское правительство «выписывало» из состава казачества таких нереестровых казаков, требуя возвращения их в прежнее «поспольство», т. е. в крепостное крестьянство. Эго возмущало казаков и ставило на их сторону всё украинское крестьянство. И хотя число реестровых казаков быстро увеличивалось, дойдя до 40 тыс. в 1649 г. и до 60 тыс. в 1654 г., но это не разрешало вопроса о существовании и организации казачества.
Польша и Москва. С тех пор история днепровского казачества становится сложнейшей историей- как внутренней борьбы между отдельными группами казачества, между казацкой «го- лотой» и казацкой старшиной и гетманством, казачеством и  11 В. О. Ключевский, Курс русской истории, т. III, 1937, стр. 117 и 122.


Белоруссия и Украина под гнётом Польши
345
лоспольством и пр., так и историей сложной внешней борьбы стоявших за казачеством сил — Польши, Русского государства, Турции и других государств, использовавших казаков в борьбе со своими врагами. В нашу задачу не может входить излозко- пие всей этой сложной истории казачества, а вместе с тем и борьбы Русского государства с Польшей.
Кульминационным пунктом этой борьбы являлись особенно сильные восстания казаков против Польши в 1625—1638 гг. и войны Хмельницкого в 1648—1654 гг., когда был поднят вопрос о присоединении казачества к Русскому государству. Тогда же начались войны Москвы с Польшей. Война 1632— 1634 гг. закончилась победой поляков (отдача им Смоленска и Чернигова). Но в 1654 г., при Хмельницком, произведено было присоединение Левобережья Украины к Русскому государству. Возникшая по этому поводу между Москвой и Полыней война 1654—1656 гг. закончилась победой Москвы. Новая война 1658—1667 гг., приведшая сначала к победам Русского государства (завоевание почти всей Белоруссии), закончилась после поражения в Белоруссии и на Волыни потерей всей Литвы и Белоруссии и Правобережья Украины с удержанием в руках Русского государства лишь Смоленска, Черниговской области и самого Киева (Андрусовский мир 1667 г.). Левобережье Украины вместе с Киевом осталось, таким образом, за Москвой, Правобережье — за Польшей, а юг — под властью турок.
Русское государство в XVII в. не успело полностью завершить освобождение Белоруссии и Украины от польского гнёта. И сама Украина в XVII в. ещё не могла завоевать себе политической самостоятельности, так как, находясь в окружении более сильных соседей — Польши, Турции, Москвы,— она должна была опереться на какую-либо внешнюю политическую силу.
Такой, наиболее отвечающей возможностям национального развития силой было для данного исторического момента Русское государство. Присоединение Украины к Москве, несмотря на дальнейшую реакционную политику московского царизма, является важнейшим фактором национального, культурного и экономического развития Украины. Вместе с тем и сама Украина становится крупнейшим фактором в политическом и экономическом развитии российского многонационального государства.


РАЗДЕЛ ПЯТЫЙ
ФЕОДАЛЬНО-КРЕПОСТНОЕ ХОЗЯЙСТВО РОССИИ В ЭПОХУ АБСОЛЮТИСТСКОГО ГОСУДАРСТВА В XYIII в.
ГЛАВА XVI
ФЕОДАЛЬНО-КРЕПОСТНОЕ ХОЗЯЙСТВО НАЧАЛА XVIII в.
И ПЕТРОВСКИЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ
Мы переходим теперь к рассмотрению позднейшего этапа феодально-крепостнической хозяйственной системы, который охватывает в России весь XVIII в. В течение этого периода хозяйственная система крепостничества достигает по территориальному распространению и числу закрепощённого населения своего апогея. Но одновременно с этим, вследствие внутренних причин исторического развития и зарождения новых отношений (на чём мы в последующих главах остановимся более подробно), феодально-крепостническая хозяйственная система начинает разлагаться и переживать общий кризис, который привёл к её падению и к замене её в XIX в. новой, капиталистической хозяйственной системой.
В политическом отношении XVIII век в России является веком расцвета абсолютистской монархии. Зачатки её были заложены ещё в конце XVII в. в Русском государстве, по полное развитие она получила в петровской империи в течение XVIII в. В феодально-крепостнической абсолютной монархии феодал-помещик являлся главной политической опорой абсолютизма, а в экономике страны, имея монопольное право на груд закрепощённого населения и на землю, играл руководящую роль. Но одновременно с этим шло формирование нового класса — торговой, а позднее и промышленной буржуазии. В пределах феодально-крепостнического абсолютистского государства в XVIII в. были заложены, таким образом, зачатки, первые элементы буржуазной экономики. В этом и состоял переходный характер экономики абсолютистского государства России XVIII в.


Крепостное хозяйство начала XVIII в.
У\1
Маркс, говоря о переходной эпохе разложения феодальных сословий и зарождения буржуазии, указывал, что «абсолютная монархия возникает в переходные эпохи, когда старые феодальные сословия разлагаются, а средневековое сословие горожан складывается в современный класс буржуазии, и и и одна из спорящих сторон не взяла еще перевеса над другой» *. Русское государство XVIII в. представляло собой имеппо абсолютную монархию переходной эпохи, о которой говорит Маркс. Оно характеризуется в политическом отношении окончательным формированием абсолютной монархии (начало которой было заложено во второй половине XVII в.), а в экономическом отношении — господством крепостнического, частично уже разлагающегося дворянского хозяйства и складыванием нарождающейся торговой, а позднее и промышленной буржуазии.
Но если в Западной Европе этот «переходный» период образования буржуазных отношений к концу XVIII в. (во Франции, а в Англии много ранее) окончился буржуазной революцией и формированием буржуазного государства, то в России этот процесс происходил очень медленно, затянулся ещё па целый век, не был ликвидирован первой буржуазной революцией и не был полностью завершён вплоть до Октябрьской революции.
Эти изменения в социально-политическом строе в России произошли, таким образом, намного позже западноевропейских стран (Франции, Англии) и придали XVIII веку в России характер незаконченного переломного момента в разложении стартах основ феодально-вотчинного строя и в складывании новых, буржуазных отношений.
Тем не менее XVIII век и особенно его начало, связанное с петровскими преобразованиями всего строя Русского государства, является важнейшим моментом в генезисе буржуазных отношений, постепенного формирования класса торгово-промышленной буржуазии и начальных этапов зарождения капиталистических отношений. Этот процесс в России начала XVI11 в. имеет много сходного с таким же процессом, происходившим несколько ранее в передовых странах Западной Европы. «Европеизация» России в начале XVIII в. — как бы пи велико было в ней значение гениальной инициативы и деятельности «преобразователя России», Петра Великого,— явилась объективной необходимостью экономического развития, подготовленной всем предыдущим развитием. Сходство экономических условий развития абсолютистской России и абсолютистских государств Запада вызывало и сходство экономической политики государ-  11 	К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. V, стр. 212.


348
Крепостное хозяйство. России XVIII в.
ства, сходство классовых, экономических и идеологических стремлений. Но всё же при общем сходстве тенденций развитии самый процесс зарождения и образования буржуазных отношений происходил в России со значительными особенностями в социально-экономических и политических условиях развития и в их результатах.
Начальный период развития капитализма в крупных централизованных государствах Западной Европы характеризовался господством экономической политики меркантилизма (Франция времён Кольбера). При меркантилизме благодаря общей недоразвитости капитализма в европейских странах того времени «ускоренное развитие капитала... достигается не так называемым естественным путём, а при помощи принудительных средств» *. Возможность этих «принудительных», административных средств для хозяйственного развития страны в системе меркантилизма предполагала наличие сильной, централизованной государственной власти, единой территории крупного государства. Эти условия были в Западной Европе (в первую очередь в Англии и Франции) созданы в XVI—XVII вв. окончательной ликвидацией феодальной раздроблённости и политической независимости феодалов и созданием абсолютистского государства.
В экономическом отношении система меркантилизма предполагала формирование единого национального рынка, значительную степень общественного разделения труда, развитие промышленности и ремёсел, развитие товарооборота, денежного обращения, т. е. в конечном счёте развитие начальных форм капиталистических отношений, сменявших феодально-крепостнические. В социальном отношении новая эпоха характеризовалась возникновением и усилением новых общественных классов — торговой, денежной и промышленной буржуазии, отвоёвывающей своё место в государстве, где власть принадлежала дворянству.
Эти новые классы, однако, не имели ещё достаточной политической и экономической силы для того, чтобы достичь быстрого и полного политического господства. Поэтому решающей силой в проведении политики развития торговли и промышленности становится не сама буржуазия, а центральная государственная власть с её системой обязательных административных государственных мероприятий, направленных к насаждению промышленности и торговли внешней и внутренней, к укреплению денежного обращения и всего народного хозяйства страны. Всё должно исходить от государства и находиться в руках государства. Государство, проводя меркантилистическую  11 К. Маркс, Капитал, т. III, 1955, стр. 798.


Крепостное хозяйство начала XVIII в.
'М9
экономическую политику, во главу угла мероприятий по развитию народного хозяйства ставило требование всё производить в своей стране, больше продавать в другие страны и меньше покупать у них. Положительный торговый баланс во внешней торговле создавал прилив денег в страну и обеспечивал народное богатство. Государство не только поощряло частную торгово- промышленную инициативу и деятельность, но и брало в свои руки непосредственное устройство и эксплуатацию казённых промышленных предприятий и регулирование всей хозяйственной жизни страны.
Эта политика была неизбежна при экономической отсталости Русского государства, при отсутствии в нём развитого торгово-промышленного класса. Пётр I при изучении Европы и европейской экономики был хорошо осведомлён о направлениях экономической политики меркантилизма, которые в то время господствовали в Европе. Экономические и финансовые условия государства и преобразовательной деятельности Петра заставляли его проводить мероприятия для развития промышленности, торговли, поднятия производительных сил, также широко используя принудительные средства.
Но это отнюдь не говорит за то, что экономическая политика Петра была заимствована у западных образцов.
Мы видели, что в конце XVII в. в экономике Русского государства, несмотря на полное господство поместно-крепостнического режима, уже отмечались весьма существенные сдвиги в виде роста общественного разделения труда, образования национального рынка, развития товарного обращения и денежного хозяйства. Крепостное хозяйство начинает приспособляться к развивающемуся рынку. С развитием городской жизни, с некоторым повышением личных потребностей в правящем боярском и дворянском землевладельческом классе помещики стали всё более нуждаться в деньгах. Для удовлетворения этой потребности в деньгах они стали стремиться к повышению своих доходов путём усиления эксплуатации барщинных и оброчных крестьян. Среди самого крепостного крестьянства с раз ¬ витием рынка начинается расслоение, появляются торговцы- крестьяне, скупающие в деревнях продукты и сбывающие их па отдалённые рынки, развивается отход в города для занятия промыслами и торговлей.
При всём том общий уровень производительных сил оставался чрезвычайно низким. Ни городское ремесло, ни крестьянская домашняя промышленность и даже более крупная вотчинная промышленность не могли удовлетворить потребностей развивающегося внутреннего спроса, необходимости роста внешней торговли, а тем более государственные военные нужды. Достаточно сказать, что первая домна в России была построена в


350
Крепостное хозяйство России XVIII в.
1636 г., тогда как в Западной Европе в 1443 г., т. е. отставание России в этой важнейшей отрасли промышленности исчислялось в 200 лет! Все сколько-нибудь важные и сложные предметы домашнего обихода высших классов, двора (дорогие сукна, шёлковые ткани, вина), а также военного снаряжения (металлы, порох, оружие) ввозились из-за границы. Вся внешняя торговля находилась в руках иностранцев (англичан, голландцев), так как Москва не имела своего торгового морского флота и потеряла в XVII в. даже старые выходы к Балтийскому морю.
Военное дело было поставлено слабо и носило ещё следы старой сословной феодально-дворянской организации. Во время войны дворяне-помещики должны были являться на службу «копно, людно и оружно», т. е. в полном вооружении, со своими «ратными людьми». Регулярного войска, кроме «стрелецких» полков и неудачных попыток организации «иноземных» полков, почти не было. Оно стало заводиться лишь в конце XVII в. Военного флота также не было. Вооружение войска и дворянских отрядов было очень разнообразное, иногда они были вооружены «огненным боем», иногда «лучным боем», т. е. луком и стрелами. Для выделки хорошего огнестрельного оружия, особенно пушек, внутренняя промышленность страны была мало приспособлена. С этой целью главным образом и были организованы первые железные мануфактуры иностранных мастеров — Виниуса, Акемы, Марселиса.
В других отраслях народного хозяйства техника и производительность труда были также очень низки. Крепостной гнёт как в сельском хозяйстве, так и в городском ремесле, в промышленности убивал всякую инициативу и возможность повышения производительности труда. В управлении государством царил произвол воевод и приказных, разорявших население поборами, финансы были в расстройстве, несмотря на громадные налоги. Население было почти сплошь неграмотно, и даже среди привилегированных классов грамотных было немного.
Войны XVII в. с Польшей и Швецией особенно наглядно показали общую отсталость Русского государства в культурном, бытовом, экономическом, промышленном и военном отношении. Многим передовым людям того времени (князь В. Голицын и др.) было ясно, что такая отсталость представляла большую опасность и для самого существования государства, и для интересов господствующего класса — помещиков, и для крупного купечества. К началу XVIII в. интересы растущего государства и «всероссийского рынка», интересы ио- мещичье-крепостнического класса и нарождавшейся буржуазии вызывали необходимость выйти из рамок этой отсталости. ]> хозяйственном развитии России это связывается с эпохой Петра I и с его преобразованиями.


Крепостное хозяйство начала XVIII в.
351
Петровские преобразования. В русской исторической и экономической литературе вопрос о социально-экономической природе петровских преобразований издавна является одним из самых заострённых и спорных вопросов. Не говоря уже о старых историках и публицистах, стоявших на реакционной, классовой, дворянской точке зрения и резко отрицательно относившихся к петровским преобразованиям (Щербатов, Карамзин, славянофилы), даже такие буржуазные историки, как Ключевский, Милюков и др., считали петровские реформы «искусственными», «непрочными» и «не обусловленными» экономическим развитием России, «слепым стихийным творчеством». Покровский и его «школа», стоя на позициях пресловутого «торгового капитализма», давали извращённую характеристику преобразованиям Петра I, считая, что они были вызваны «торговым капитализмом», что торговый капитал «завоевал феодальную Россию», что реформы Петра I не заложили зачатков капитализма, были непрочны, что его экономическая, промышленная и торговая политика была неудачна, а его мануфактуры были крепостными предприятиями.
Только классики марксизма-ленинизма дали правильное и исчерпывающее объяснение значения петровских преобразований для последующего политического и экономического развития России. Маркс и Энгельс неоднократно указывали на крупнейшее историческое значение петровских преобразований в деле ликвидации вековой отсталости России 1. Ленин также указывал, что в «европеизации» России Пётр I «ускорял перенимание западничества варварской Русью, не останавливаясь перед варварскими средствами борьбы против варварства» 1 2.
Таким образом, преобразования Петра не создали в России в законченной форме пи буржуазного государства, ни развитом капиталистической промышленности, так как в основе общественного строя лежало попрежнему господство феодально-крепостнического дворянства. В противоположность Западной Европе, где феодально-крепостническое абсолютистское государство в XVIII в. стало превращаться в буржуазную монархию, в России абсолютистская монархия в течение всего XVIII и первой половины XIX в. сохранила свой феодально-крепостнический строй и преобладающее классовое господство дворянства. И тем не менее для генезиса и дальнейшего развития капиталистической промышленности эпоха Петра I имела громадное значение, так как в эту эпоху был заложен тот капиталистический уклад, который в дальнейшем послужил началом капиталистической системы.
1 См. К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XVI, ч. II, стр. 12.
2 В. И. Лепин, Соч., т. 27, стр. 307.


Крепостное хозяйство России XVIII в.
352
Русское государство конца XVII в. (к началу царствования Петра I) объединяло уже почти все русские земли (включая Смоленскую, Черниговскую) и Левобережную Украину, быстро расширяло свои границы на восток, в Сибирь. Это была, по выражению Маркса, «система местных захватов, для которой было достаточно материковых земель; для универсального наступления необходимо было море... Ни одна великая нация не находилась в таком удалении от всех морей, в каком пребывала вначале империя Петра Великого. Никто не мог себе представить великой нации, оторванной от морского побережья. Россия не могла оставить в руках шведов устья Невы, которое являлось естественным выходом для сбыта продукции» *. Войны Петра I конца XVII и начала XVIII в. преследовали именно эту новую цель — нахождение выходов к морю (к Азовскому и Чёрному морям, к побережьям Каспийского моря) и особенно к морю западному, которое могло бы «открыть прямой проезд в Европу». Основание в 1703 г. Петербурга и перенесение в 1713 г. на берега Балтийского моря столицы государства были завершением этого стремления к западному морю.
Вместе с поисками морских путей на Запад Пётр настойчиво ищет и путей на Восток — в Персию, Китай, Индию. Он снаряжает несколько экспедиций в Среднюю Азию, в Хиву и Бухару для исследования речных путей в Индию и Китай, для организации торговли с ними. В этих же целях он начинает войну с Персией для отвоевания каспийского побережья. В поисках путей в Индию он снаряжает экспедицию на Мадагаскар 1 2.
Посредством крутой ломки Петром старого государственного и общественного строя создавались политические, военные и материальные предпосылки «европеизации Московии» и превращения её в европейскую империю. Но в основу этой «европеизации» Пётр не мог положить ничего другого, как тот же крепостной строй, те же крепостные общественные отношения. Пам Пётр I и передовая часть его сподвижников, конечно, сознавали отрицательные черты фактического рабства громадной части его подданных. В сохранившемся от последних лет царствования Петра известии говорится, что Петру не раз советовали отменить крепостничество и предоставить хотя бы «умеренную свободу» своим закрепощённым подданным 3.
Но изменить имеющиеся социальные условия Пётр, однако, не мог. Общегосударственные интересы требовали радикальных
1 К. Marx, Secret diplomatic history, p. 87.
2 «Россия и Запад». Исторические сборники под ред. Заоаерского, сборник № 1, 1923, стр. 90—102.
3 В. О. Ключевский, Курс русской истории, т. IV, 1910, стр. 135—136.


Крепостное хозяйство начала XVIII в. 353
средств борьбы за их осуществление, хотя бы даже ценой дальнейшего закрепощения государством трудящегося народа. Историческая необходимость сломить враждебное сопротивление реакционной части феодально-крепостнического дворянства в условиях той эпохи объясняла и «варварские» методы подавления этого сопротивления 1. Пётр видел отрицательные черты крепостничества, но он мог найти фискально-податные источники для своих преобразований только в крепостном хозяйстве, людские источники для войска, для промышленного строительства — в том же крепостном населении. Возмущаясь, например, розничной продажей крепостных, как скота, «чего во всём свете не водится», Пётр ограничивается в своём указе сенату 1721 г. лишь пожеланием «оную продажу пресечь, а ежели невозможно будет», то продавать хотя бы семьями. С этим, пожалуй, согласились бы и такие крепостники, как Сумароков, Щербатов и прочие феодалы.
Зато гораздо более решительно звучали его указы в тех случаях, когда они ради фискальных целей были направлены на расширение контингентов податного населения, хотя бы ценой его закрепощения. В этом отношении особенно важное значение приобрело производство Петром подушной переписи всего податного населения (первая ревизия 1718 г.). Фискальные цели — увеличение обложения — были достигнуты тем, что в ревизии включались такие категории населения, которые до тех пор не были обложены подушной податью,—крестьяне дворцовые, государственные, однодворцы, тяглые посадские, черносошные крестьяне, пашенные сибирские служилые люди и др., приравненные в этом отношении к крепостному населению, к помещичьим крестьянам. Кроме того, постановлением 1723 г. холопы также были «положены» в подушный оклад наравне с крепостными крестьянами. Таким образом, произошло кажущееся уничтожение холопства. Но это было сделано не путём его отмены, а путём объединения холопов с крепостными в общей «ревизской сказке» и в общем подушном обложении, т. е. путём расширения и закрепления крепостничества. Запись холопа в ревизскую сказку стала для него формой окончательного зат крепощения, тогда как прежде «служилая кабала» и «жилая запись» давали некоторые возможности освободиться от закрепощения.
Таким образом, с этих пор простая запись в ревизскую сказку определяла податное состояние двух основных групп податного населения: «государевых» податных людей и помещичьих крепостных. Фискальные цели этих петровских преобразований были направлены к тому, чтобы из податного населения «никто...
1 См. В. И. Лепин, Соч., т. 27, стр. 307.


354
Крепостное хозяйство России XVIII в.
в гулящих не был», а каждый «определялся бы в другие службы или к кому в дворовое служение, а без службы не шатался» и «ни один без положения в оклад не остался».
Петровскими указами 1719—1724 гг. все эти прежде считавшиеся свободными категории крестьян образовали особое сословие «феодальных держателей» казённых или дворцовых земель на условиях, в экономическом отношении близких к крепостничеству. Указом 22 января 1719 г. 1 «ради расположения полков армейских», т. е. для покрытия расходов на содержание армии, велено было «на крестьян всего государства брать во всех губерниях сказки» для взимания подушной подати. Последующими указами 3 февраля 1722 г.1  2 для государственных крестьян был установлен сверх «осьмигривенной подати» добавочный оброк в том размере, какой помещики получали со своих креностных крестьян (40 коп.), так как, по словам петровских указов, государственные крестьяне «себе помещиков и никаких владельцев кроме императорского величества не имеют». В «плакате» (расписании) 26 июня 1724 г.3 был дан перечень всех категорий плательщиков, которые сверх подушной подати должны были платить 40-копеечный дополнительный оброк.
Громадные военные расходы — на строительство флота, преобразование армии, строительство городов и пр.— заставляли Петра I держать всю страну в крайнем финансовом и экономическом напряжении. Весь народ был мобилизован в принудительном порядке на труд, на «государеву службу», чтобы никто «в гулящих не был» и ни один «без положения в оклад» не оставался.
Наиболее всеобщим и тяжёлым для податных сословий, т. е. для трудящихся, было введение подушной подати для всего податного населения, «не обходя от старого до самого последнего младенца» (указ сенату 1718 г.). Все крестьяне, как помещичьи, так и государственные, дворцовые, однодворцы и пр., должны были платить подушную подать. Государственные крестьяне должны были платить подушную подать и оброк примерно в таких же размерах, какие помещичьи крестьяне выплачивали но совокупности государству (подушная подать) и помещику (оброк, барщина, натуральные повинности). Государственные крестьяне выполняли государству сверх того многочисленные натуральные повинности — подводную, постойную, почтовую, строительно-дорожную и пр. В Сибири они обрабатывали, подобно прямой барщине у помещичьих крестьян, «государеву пашню» и платили подушной подати и оброка около 1 р. 20 к.
1 ПСЗ, I, т. V, № 3287.
2 Там же, т. VI, № 3894.
3 Там же, Л» 4533.


Крепостное хозяйство начала XVIII в.
355
Б фискальных интересах Пётр I подравнял тяжесть обложения государственных крестьян к тяжести обложения крепостных помещичьих крестьян путём введения подушной подати и оброка, усиления натуральных повинностей и пр. Таким образом, он фактически расширил сферу крепостнических отношений на всю массу (в то время около 2,5 млн. душ) государственных крестьян, считавшихся до этого свободными.
Проявление преобладающего влияния фискальных интересов сказалось также на распространении подушной подати на все другие группы податного населения. Как было указано выше, подушной податью были обложены также и холопы, приравненные в этом отношении к крепостным. Посадские люди, как и государственные крестьяне, платили подушную подать с дополнительным оброком 1 р. 20 к. с души.
Подушная подать как основной источник государственных финансов была наиболее разорительна для всего народного хозяйства вследствие своей полной педифференцированносги, без соответствия с экономическим положением объекта обложения. Нужно, однако, отметить, что подушное обложение имело и положительную сторону: крестьянин, платя в пользу государства одну подушную ставку в 74 коп. с души (кроме 50 коп. в пользу помещика), независимо от количества обрабатываемой земли, мог с большим напряжением сил увеличить запашку. Это в действительности и произошло: распашка земель в течение первой половины XVIII в. увеличилась.
Кроме подушной подати Пётр вводил массу самых разнообразных налогов, не оставляя без обложения ничего, что только можно было обложить налогом: продажу соли, огурцов, дубовых гробов, разведение пчёл, точение ножей и топоров и даже... ношение бороды.
Общая сумма прямых налогов в государственных бюджетах за время 1680—1724 гг. увеличилась с 493,8 тыс. руб. до 4731 тыс., а все поступления по бюджету — с 1 463,9 тыс. руб. до 8 526,5 тыс. Если принять во внимание падение стоимости рубля за это время и перевести его на рубль начала XX в. (стоимость рубля конца XVII в. равнялась 17 рублям, а стоимость рубля в 1724 г.— 9 рублям начала XX в.), то эти цифры доходных поступлений по государственному бюджету в постоянных ценах будут: в 1680 г.— 24,9 млн. руб. и в 1724 г.— 76,7 млн. руб. 1
Но кроме денежных налогов всё податное население крайне обременялось тяжёлыми натуральными повинностями — поставкой лошадей и подвод для перевозки военных грузов, рубкой
1 	П. II. Милюков, Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого, 1905, стр. 490—491.


358
Крепостное хозяйство России XVIII в.
леса для постройки кораблей, работой по постройке крепостей и городов и пр. Для возведения укреплений и строительства Петербурга со всей России сгонялись десятки тысяч крестьян, которые гибли в нездоровой болотистой местности и от изнурительного труда. Наконец, рекрутские наборы для войн поглощали ежегодно десятки тысяч крестьянского населения.
Таковы были «варварские» методы Петра I для того, чтобы вывести Русь из «варварства».
Экономическая политика Петра I. Ставя себе задачу вывести страну из рамок крайней отсталости, Пётр I искал путей к разрешению этого вопроса в соответствии с теми реальными возможностями, которые давала тогдашняя русская действительность, и на основе меркантилистического направления экономической мысли, которое преобладало в те времена в Западной Европе. Эта политика была неизбежна при экономической отсталости Русского государства, при отсутствии развитого, инициативного торгово-промышленного класса.
Для подъёма промышленности насаждались такие организационные формы (торгово-промышленные компании, монополии, привилегии, ссуды, покровительство отдельным отраслям, опека и надзор за всем производством и т. п.), которые должны были обеспечить наиболее быстрый рост её, независимость от заграничного ввоза и максимальное развитие вывоза.
В целях насаждения и развития промышленности Пётр I в первую очередь начал с устройства казённых заводов и фабрик. Для общего руководства промышленностью и торговлей Пётр ещё в 1712 г. учредил в Москве Коллегиум о коммерции, который в 1715 г. был превращён в Коммерц-коллегию для руководства торговлей. Для руководства промышленностью в 1719 г. была учреждена Мануфактур-коллегия, из которой в том же году была выделена особая Берг-коллегия. Коллегии заве- дывали мануфактурами и фабриками, «рудокопными заводами» и «всеми делами, до них относящимися» *. Мануфактур- и Берг- коллегии заведывали казёнными фабриками, передавали их в случае надобности частным лицам, наблюдали за общим характером, за размерами производства и за устройством фабрик и заводов, освобождали предпринимателей от службы и давали ссуды на льготных условиях, заботились о снабжении предприятий рабочей силой путём выписки мастеров из-за границы и приписки крестьян к фабрикам и заводам, о подготовке учеников и о посылке их в чужие края для обучения производству и пр. Берг-коллегия наблюдала за «рудокопными заво-  11 	ПСЗ, I, т. V, № 3318, 3464; т. VII, № 4378; Д. Бабурин, Очерки по истории Мануфактур-коллегии, М. 1939.


Крепостное хозяйство начала XVIII в. 357
дами» и «рудокопными делами», за отысканием и разработкой руд, давала награды рудоискателям, ссуды предпринимателям на устройство горнорудных заводов. Всё производство было, таким образом, строго регламентировано.
Не меньшее внимание Петра I привлекала организация и регламентирование торговли и торгового оборота, особенно внешней торговли. И в торговой политике проводилась тенденция взять под контроль государства и его органов и регламентировать весь торговый оборот. Особенно решительные меры принимались Петром для развития внешней торговли, которую он считал одним из самых действительных средств приобщения России к западноевропейской культуре и к подъёму производительных сил страны. Завоевание Прибалтики и основание Петербурга являлись основным путём для развития внешнеторговых сношений с Европой. Однако Пётр не смотрел на внешнюю торговлю, как на самодовлеющую цель государственной экономической политики, а считал её производным моментом от общего развития народного хозяйства — промышленности и сельского хозяйства страны. Поэтому торговая политика Петра являлась подчинённой общей промышленной политике по развитию производительных сил страны и в первую очередь обрабатывающей промышленности.
В целях развития товарооборота во внутренней и внешней торговле Пётр придавал большое значение усовершенствованию путей сообщения. Для соединения Петербурга с бассейном Волги в 1703 г. началось сооружение Вышневолоцкого канала, по которому в 1709 г. было открыто движение. В 1718 г. было начато сооружение обводного Ладожского канала; в 1698 г. началось, но осталось незаконченным сооружение Волго-Донского канала. Были приняты меры к перенесению торговых оборотов из неудобного порта Архангельска в Петербург. Именитые архангельские купцы были переведены в Петербург; вывоз некоторых товаров из Архангельска был запрещён и также переведён в Петербург. Кроме Петербурга торговые льготы и поощрения были предоставлены портам: Риге, Выборгу и др. На Котлине было приступлено к сооружению нового торгового порта для стоянки военных и торговых судов Балтийского флота. Принимались меры к развитию сухопутной торговли, а также торговли по Волге и Каспийскому морю со Средней Азией и Ираном. Для развития торговли с рядом западноевропейских стран были заключены торговые соглашения: с Францией в 1706 г. была заключена торговая конвенция, итальянским купцам были предоставлены льготы, велись переговоры с Данцигом, Гамбургом и др. В 1715 г. за границей были учреждены русские консульства (в Амстердаме, Лондоне, Лиссабоне и др.).


358
Крепостное хозяйство России XVIII в.
Товары, предназначенные на вывоз, закупались в стране большей частью монопольно самим государством или специально учреждёнными монопольными торговыми компаниями и откупщиками. Пётр в начале своего царствования придерживался в этом вопросе старой политики Русского государства и даже распространил казённые монополии на скупку и вывоз ряда новых товаров. Монополизированы были юфть, пенька, поташ, дёготь, сало, льняное семя, ревень, икра, рыбий клей и т. и. Некоторые из этих товаров отдавались на откуп отдельным лицам. Например, Меньшикову было отдано монопольное право вывоза дёгтя, тюленьих шкур, продуктов рыболовства Архангельского побережья, купцам Оконишниковым — вывоз льняного семени и пр. Товары, скупаемые и вывозимые казной, продавались ею исключительно на полновесную металлическую валюту («ефимки»).
Для ввозной торговли в целях покровительства отечественной промышленности решающее значение получил выработанный самим Петром таможенный тариф 1724 г., представлявший собой первый и оригинальный по содержанию русский покровительственный тариф. Осматривая и ревизуя созданные им фабрики и заводы, Пётр I убедился, что многие товары, которые ввозились из-за границы, можно производить в России и что следует оградить зарождающуюся промышленность от иностранной конкуренции, так как «фабрики наши у прочих народов в великой завидости есть». Приступая к разработке таможенного тарифа, Пётр дал директиву: если внутреннее производство какого-либо товара превышало ввоз — обложить ввозимый товар 75% с его ввозной цены; если производство достигло 25% ввоза — обложить товар ввозной пошлиной в 25% и т. и. На этой основе таможенный тариф 1724 г. облагал, например, ввоз столового белья, парусины, шёлка, лент, поташа, купороса, железа не в деле, крахмала и др. 75-процентной пошлиной, голландское полотно, бархат, байка были обложены 50-процентной, шерстяные и полушёлковые ткани, выделанные кожи, писчая бумага — 25-процентной, галантерея, зеркала, медная посуда, оконное стекло и др.— 10-процентной пошлиной.
Это был явно протекционистский, но рационально построенный таможенный тариф. Впрочем, положительное значение тарифа было отчасти испорчено тем, что из-за нужды государства в деньгах взимание таможенных пошлин отдавалось на откуп, а откупщики ради увеличения торгового оборота незаконно снижали пошлины и пропускали контрабандный товар. Кроме того, дворянство и высшие классы были также недовольны высоким обложением некоторых ввозных товаров.
Результаты торгово-промышленной политики Петра и особенно протекционистского тарифа 1724 г. были очень благо¬


Крепостное хозяйство начала XVIII в.
359
приятны. Из ставок тарифа 1724 г. видно, что ряд товаров отечественного производства (полотна, парусина, шёлк, железо, поташ и др.), обложенных 75-процентной пошлиной, а также некоторые другие, как солдатские сукна для обмундирования армии, почти полностью удовлетворяли внутренние потребности страны.
Что касается размеров внешней торговли, то статистика её в 1726 г. даёт цифру оборотов по двум портам (Архангельск и Петербург) по вывозу — 2 688 тыс. руб. и по ввозу — 1 585 тыс. руб., т. е. торговый баланс в пользу России был в 1 103 тыс. руб. В предметах вывоза на первом месте стояли льняные ткани (10 млн. аршин), пенька (494 тыс. пудов), юфть (172 тыс. пудов), железо (55 тыс. пудов), по ввозу — шерстяные материи (на 663 тыс. руб.), красильные материалы (276 тыс. руб.), напитки (141 тыс. руб.) и пр. До 90—95% оборотов внешней торговли давал Петербург *.
В области сельского хозяйства, наиболее трудно поддававшегося государственному воздействию, Пётр I даёт распоряжения воеводам «заводить пашни» в отдалённых районах и сеять на них ячмень вместо ржи, чтобы не снабжать эти районы из Москвы 1 2. Он делает попытки примитивных улучшений техники сельского хозяйства введением уборки хлеба не серпами, а косами, так как при косовице «перед нашими серпами средний работник за 10 человек сработает» 3. Для этого он рассылает несколько тысяч кос по отдельным губерниям и специалистов из прибалтийских крестьян для обучения употреблению кос. Из-за границы выписываются улучшенные породы скота (мериносовые овцы, голландская порода рогатого скота). Вводятся новые технические культуры — табак, лекарственные растения и пр.
Громадный размах преобразовательной деятельности Петра I требовал и новых способов и путей развития промышленности— привлечения «новых людей», новой инициативы, новой техники, капиталов, иной организации промышленности. Нарождалась н росла новая торговая и промышленная буржуазия. Но и здесь Пётр всё же не мог далеко выйти из тех общих крепостных условий, в которых ему приходилось развивать промышленность.
Из сказанного можно видеть, насколько преобразования и войны Петра, несмотря на их положительное значение, должны были тяжёлым бременем ложиться на народное хозяйство, на массы населения, с которого «драли три шкуры». Отвлекаемое
1 «Сборпик сведений по истории и статистике внешней торговли России», 1902, стр. XXJV.
2 ПСЗ, Т, т. IV, № 1822 и 1835.
3 1JC3, I, т. VI, № 3781; т. VII, № 4912.


360
Крепостное хозяйство России XVIII в.
на беспрерывные войны, на строительство городов, флота, каналов, на тяжёлый труд в промышленных предприятиях, на всякую вообще «государеву службу», это население разорялось, сокращало или полностью забрасывало своё хозяйство. Даже такой защитник и идеолог петровских преобразований, как Посошков, указывает на «душевредство душевых поборов» (т. е. подушной подати), а также на то, что из-за тяжести обложения крестьяне «домы свои оставляют и бегут иные в понизовые места, иные ж во украенные, а иные и в зарубежныя, и тако чужия страны населяют, а свою пусту оставляют» 1.
Действительно, сравнение данных о населении (податном) по переписям 1678 и 1710 гг. позволяет предположить, что за этот период население по всем тогдашним петровским губерниям сократилось с 791 тыс. дворов до 637 тыс., т. е. почти на одну пятую (19,5%), из них побеги давали до 37,2% общей убыли, наборы в солдаты и на государственные работы — 20,4, естественная смертность («умерло в домах») —29% 1 2.
Необходимо, однако, отметить, что эти показания переписных книг 1710 г., повидимому, не могут считаться достоверными. Населению было известно, что переписи производятся с фискальными целями, а возросшая тяжесть всякого рода сборов и повинностей побуждала его и при переписи 1710 г. скрывать истинное число дворов и душ. При производстве самой переписи правительство обнаруживало «пустоту» многих деревень и утайку душ и дворов помещиками. Можно поэтому предположить, что фактическая убыль населения была значительно ниже 20%, не более 10%, а некоторые исследователи полагают, что количество населения в 1710 г. было близко к 1678 г.3
Классовая структура петровской империи. Русское государство начала XVIII в., провозглашённое в 1721 г. империей, представляет собой государство помещиков и торговцев. В этой характеристике вскрывается сущность классовой структуры петровской империи, социально-экономический строй её и смысл петровских преобразований.
Россия эпохи Петра I являлась отсталой аграрной страной, в которой господствовал класс крепостнического дворянства. Но социально-экономическое положение крепостнического дворянства в петровскую эпоху значительно отличалось от начала XVII в. Уже со второй половины XVII в. крепостное дворянское поместье начинает работать на «всероссийский рынок», притом
1 И. Т. Посошков, Книга о скудости и богатстве, Соцэкгиз, 1937, стр. 254.
2 II. II. Милюков, Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого, 1905, стр. 205.
3 М. В. Клочков, Население России при Петре Великом, 1911, стр. 256.


Крепостное хозяйство начала XVIII в.
361
нс только сельскохозяйственными продуктами труда крепостного крестьянина, но и продуктами его промышленного труда, в форме ли кустарных промыслов или в форме работы на предприятиях промысловых вотчин. В эпоху Петра I дворянство — по крайней мере его более состоятельная и передовая часть — принимало активное участие в организации и насаждении промышленных предприятий. Это участие ни в коем случае нельзя сбрасывать со счётов петровских промышленных реформ, трактуя их исключительно как реформы буржуазного характера. Э гн реформы были проявлением дворянской политики, но на том её этапе и в той форме, которые соответствовали новым экономическим условиям и политическим формам государства.
Особенностью экономических условий России в начале XVIII в. было также то, что образование «всероссийского рынка», начавшееся уже в XVII в., получило к XVIII в. широкое развитие. Торгово-купеческий капитал, который уже в XVII в. являлся «хозяином» процесса формирования национального «всероссийского» рынка, получил в начале XVIII в. ещё больший удельный вес и значение. Усиление торгового класса шло в двух направлениях: в направлении расширения не только внутренней, но и внешней торговли, и в направлении перерастания торгово-купеческого капитала в капитал промышленный в виде первых попыток вложений торгового капитала в промышленные предприятия.
Но эти новые явления в положении торгово-промышленного класса не придавали петровской империи начала XVIII в. характер буржуазного государства в духе «торгового капитализма» Покровского и Рожкова1. Политическими силами, которые представляла государственная власть, являлись господствующий класс феодального дворянства и нарождавшийся класс купеческой торговой буржуазии.
Петровские государственные, административные, экономические и сословные реформы могут быть понимаемы не как проявление «антидворянской» политики, а лишь в том смысле, что Пётр I боролся против отживающего класса старой феодальной аристократии не во имя буржуазных идей, а во имя абсолютизма, опирающегося на класс поместного дворянства.
Разгромив и казнив своих личных политических противников из феодальной аристократии (Милославских, Голицыных и др.) и их военную опору — стрелецкое войско, Пётр I проводит в то же время такую важную (хотя и неудачную) меру поддержания экономической силы поместного дворянства, как указ о единонаследии 23 марта 1714 г. Указ запрещал дробить вот¬
1 М. II. Покровский, Русская история, т. II, изд. 3, стр. 296—306; Н. Л. Рожков, Русская история, т*. V, стр. 48.


362
Крепостное хозяйство России XVIII в.
чины и поместья при передаче по наследству и окончательно приравнивал старую феодальную вотчину к крепостному поместью. Указ создал новые слои безземельного дворянства, представители которого должны были служить на государственной гражданской и военной службе и пополнять ряды высшей: бюрократии. Прохождение службы было регулировано «Табелью о рангах» (1722 г.). Все ответственные посты в государственном управлении, в армии и флоте оставались в руках дворянства, кроме небольшого числа выходцев из других сословий, превращавшихся в титулованных дворян (Меньшиков, Ягу- жинский и др.). На эти новые слои дворянства и нарождающейся торгово-промышленной буржуазии Пётр I и опирался в своей политике.
Помимо экономических привилегий (казённые ссуды, право приписки крестьян к заводам, промышленные и торговые монополии и пр.) Пётр I делает попытку классовой организации купечества в виде учреждения Главного магистрата (1720 г.), а затем городовых магистратов. По «Регламенту Главного магистрата» (1721 г.), купечеству в городах предоставлены были нрава самоуправления, самообложения и гильдейского устройства. Большие экономические преимущества купечеству предоставлялись учреждением Мануфактур- и Коммерц-коллегии (помощь в устройстве заводов, в производстве внешней торговли и пр.).
Во второй половине XVIII в. феодально-крепостническая дворянская аристократия вновь получила преобладание. Конец вока характеризуется политической и экономической «дворянской реакцией».
За чей счёт происходили в начале XVIII в. все эти социальные и экономические сдвиги и осуществление интересов помещиков и торговцев? Ответ на этот вопрос совершенно ясен: за счёт крепостного крестьянства.
Классовая политика Петра I фактически приводила к усилению крепостничества. Все войны и начинания в области преобразования армии, строительства флота, строительства городов и каналов, в области государственных финансов, податного дола, промышленного строительства и пр. своей тяжестью падали на крепостное крестьянство.
В массе эксплуатируемого, трудящегося населения промышленный пролетариат, зачатки которого (так же как и зачатки промышленной буржуазии) мы находим в петровскую эпоху, и о мог занимать большого места. Среди фабрично-заводских рабочих первой половины XVIII в. некоторый процент составляли вольнонаёмные рабочие как из разных деклассированных групп населения, так и из «потомственного пролетариата», т. е. из детей самих фабричных рабочих. Однако не следует преувели¬


Крепостное хозяйство начала XVIII в.
:т
чивать количественный удельный вес этих рабочих как предшественников пролетариата капиталистической эпохи. Как сама торгово-промышленная буржуазия, так особенно и промышленный рабочий начала XVIII в. стоял в большей зависимости от крепостнических условий эпохи, чем от зарождающихся в её недрах буржуазных отношений.
Вот почему, если преобразовательная деятельность Петра I II его законодательство во всех областях государственной, административной и хозяйственной жизни, в области промышленности, торговли, в военном деле, в переустройстве внутреннею быта и пр. были чрезвычайно разнообразны и многосторонни, то по отношению к крестьянству и к основе его быта — сельскому хозяйству — его преобразовательная деятельность была чрезвычайно бедной и односторонней. Сельское хозяйство и сельское население — а оно составляло до 98 % населения империи — должно было кормить государство, давать рабочую силу для промышленности, давать ему средства для войн и содержания войска, для содержания государственного аппарата и чиновничества.
Централизованное, абсолютистское полицейско-бюрократическое государство, феодально-крепостническое по своей основе, усилило закрепощение трудящихся путём расширения феодально-крепостнических отношений на целый ряд многочисленных категорий населения, прежде считавшихся юридически свободными. Массы населения закреплялись не только за частными владельцами — помещиками, фабрикантами, но объявлялись фактически в крепостной зависимости и от государства, которое принудительно использовало их труд на работах для своих нужд (строительство городов, каналов, дорог, работа на казённых заводах). Государственные крестьяне по указам Петра I «себе помещиков и никаких владельцев кроме императорского величества не имеют». Так было узаконено создание «государственного феодализма», создание, но словам Ленина, того «докапиталистического порядка, который основывался на закрепощении трудящихся масс помещикам, государству или главе государства» 1.
Идеология и экономическая программа буржуазии петровской империи. Сложная классовая структура петровской империи, резкий и окончательный поворот в общественных отношениях от старых московских феодально-вотчинных порядков к новому строю крепостнического абсолютистского государства, на основе развивающихся товарно-денежных, буржуазных отношений, должны были вызвать и резкие сдвиги в идеологии общественных классов.
В. II. Ленин, Соч., т. V, изд. 3, стр. 386.


364
Крепостное хозяйство России XVIII в.
Как мы указывали выше, петровская эпоха имела непосредственные корни как в экономике Русского государства второй половины XVII в., так и в идеологии передовых деятелей Русского государства того времени. Наиболее ярким и оригинальным представителем и идеологом петровской эпохи был
II. 	Т. Посошков, идеи которого наиболее близко роднят его с идеями его предшественников — Ордин-Нащокина, Крижа- иича и др., но вместе с тем идут далеко впереди своего века.
Даровитый самородок, происходивший из «низов» тогдашнего общества, рвхмесленник из оброчных крестьян; мастер и «изобретателыцик» в денежном и ружейном деле, «прибыльщик» государственной казны, устроивший для «прибылей» себе н государству фабрику игральных карт и водочный завод, наконец, владелец аптеки, домов, текстильной фабрики, имений, населённых крепостными,— таков был жизненный путь и деятельность Посошкова. Он являлся типичным представителем массы «новых людей», предпринимателей и деятелей «среднего масштаба» петровской эпохи. Но дальнейшая судьба Посошкова была резко отлична от судьбы многих преуспевающих петровских предпринимателей. Написав ряд литературно-политических произведений и в том числе своё знаменитое произведение «Книга о скудости и богатстве», предназначенное для подношения Петру I, Посошков закончил на этом свою общественную карьеру. Он был по каким-то невыясненным причинам (повидимому, связанным с книгой) арестован и кончил свою жизнь в тюрьме. И в историю петровских времён Посошков вошёл не как делец и предприниматель, а как идеолог прогрессивных чаяний петровской эпохи.
Как мы указывали выше, классовая структура петровской империи была особенно противоречива и незавершённа как структура переходной эпохи. Хотя значение феодально-вотчинной аристократии в государственном и общественном строе было ликвидировано абсолютистским государством, но это последнее в своей политической и экономической деятельности не могло опираться на небольшую и слабую общественную прослойку только что формирующейся буржуазии, предпринимателей, «новых людей», не связанных с господствующим классом. Стремления и идеология нарождающейся буржуазии были направлены на прогрессивное развитие и укрепление новой общественной экономики — на развитие крупной обрабатывающей промышленности, на создание единого и обширного национального рынка, на развитие внутреннего товарооборота, на усиление внешней торговли, накопление капиталов, укрепление государственных финансов. Всему этому противостояло крепостничество с его реакционной экономической программой и идеологией, с господством поместного землевладельческого


Крепостное хозяйство начала XVIII в. 365
класса. Стала неизбежной борьба в политике и в идеологии отживающих крепостнических классов и нарождающегося класса промышленной и торговой буржуазии. В условиях культурной отсталости общества, почти при полном отсутствии прессы, при крайне слабой прослойке образованных лиц, она не могла принять особенно широкого литературного размаха. Тем более замечательны были прогрессивные идеи, высказывавшиеся отдельными передовыми людьми того времени.
Нужно при этом, однако, отметить, что крепостничество как общественная система налагало на взгляды даже передовых людей того времени своего рода «классовую ограниченность» и понимание общественного прогресса в узких рамках сословных и классовых интересов. Даже передовые сподвижники Петра и такие прогрессивные деятели, как Посошков, заботясь о развитии промышленности, торговли, финансов и пр., не выставляли своей программой уничтожение крепостничества, хотя и сознавали его отрицательные стороны. Рядовые же деятели нарождающейся буржуазии в своём строительстве заводов и фабрик не столько добивались для себя «буржуазных свобод», сколько стремились использовать для себя и добивались привилегий, которые представляла крепостническая система.
Посошков является лучшим выразителем прогрессивных взглядов передовых людей петровской эпохи. Будучи «простолюдином», не получившим никакого образования, не зная иностранных языков, Посошков едва ли мог основательно ознакомиться с идеями меркантилизма, которые господствовали в то время в Западной Европе. Но глубокое понимание Посошковым задач прогрессивного социально-экономического развития России, на путь которого вели реформы Петра I, сделало его не только горячим защитником их, но и критиком, шедшим в своих требованиях гораздо дальше, чем находил это возможным Пётр I, принуждённый считаться с интересами реакционного дворянства. Посошковский меркантилизм вовсе не являлся повторением западных утилитарных рецептов, а был продуман, выношен и выстрадан этим замечательным выходцем из крестьян XVIII в. По обилию разбираемых в «Книге о скудости и богатстве» вопросов, по богатству и оригинальности мыслей этот труд Посошкова может считаться первым законченным произведением русской экономической мысли, а сам Посошков — с полным правом — первым русским экономистом.
В этом отношении Посошков стоит выше многих западных меркантилистов, особенно немецких, произведения которых не отличаются ни глубиной, ни разносторонностью постановки экономических проблем. Как и Крижанич, Посошков стоял на точке зрения решающей в общественном и экономическом развитии роли государства и государя. Эта его идея соответство¬


ш
Крепостное хозяйство России XVIII в.
вала историческому моменту необходимого укрепления абсолютистского государства. Посошков считает, что вся хозяйственная деятельность должна управляться и регулироваться государственной властью. В соответствии с сословным характером абсолютистского строя Посошков отводит каждому сословию особую роль и место в хозяйственной деятельности государства.
«Не то царственное богатство, еже в царской казне лежащия казны много,— говорит в отличие от меркантилистов Посошков,— ...но то, самое царственное богатство, еже бы весь народ но мерностям своим богат был». Не только крестьяне, ремесленники, купцы, но даже помещики-дворяне — только служащие и исполнители воли государства и государя. Россия в этом отношении имеет, по мнению Посошкова, то преимущество перед западными государствами, что там власть государя слаба, у нас же — государь самодержавный, власть его неограниченна, и он может проводить такие мероприятия, которые невозможны в других странах.
С этой точки зрения Посошков подходит к рассмотрению всех вопросов экономической политики, народного благосостояния и петровских преобразований. Основное, против чего возражает Посошков,— это крепостнические права и привилегии дворянства, фактически заслоняющие даже власть государя. Он не восстаёт против крепостничества как общественно-экономической системы, но как приверженец современной ему исторической идеи укрепления абсолютистской государственной власти и её прогрессивного значения для народного хозяйства, считает, что верховным владельцем крестьян являются не помещики, а абсолютистский государь. Негодующе звучат его слова: «крестьянам помещики не вековые владелцы, того ради они не весьма их и берегут, а прямой им владетель всероссийский самодержиц, они владеют временно.
И того ради не надлежит их помещикам разорять... понеже крестьянинъское богатство — богатство царственное» 1.
Посошков является последовательным защитником прогрессивного развития производительных сил страны. Он указывает на вред истребления лесов, плохого возделывания земли, на необходимость землеустройства и межевания, правильной организации крестьянского двора, на несоответствие землеобес- печения податным тяготам. В промышленной политике он настаивает на проведении мер её поощрения, на развитии профессионального образования, на привлечении иностранных мастеров, на цеховой организации ремесла и пр. В торговой политике он является защитником интересов купечества и требует предоставления ему особых торговых прав: «купечества в ни-  ** И. Т. Посошков, Книга о скудости и богатстве, стр. 254.


Крепостное хозяйство начала XVIII в.
m
чтожность повергать не надобно, понеже без купечества ника- новое, не токмо великое, но и малое царство стояти не может». Он резко возражает против торговли дворян, крестьян и военных не только с точки зрения сословных интересов купечества, но и с точки зрения интересов казны, которые нарушаются беспошлинной торговлей этих лиц. Вообще вопросы податные и фискальные привлекают много внимания Посошкова.
Замечательно то, что в этом отношении народнохозяйственные интересы заставляют Посошкова иногда отрицательно отнестись к некоторым петровским реформам, проводимым исключительно из фискальных интересов. Он отрицательно относится к введению Петром подушной подати: «во исчислении душевом,— говорит он,— не чаю я проку быти», так как следует «казну собирать [так], чтобы и царства не разорять». «Худой тот сбор, аще кто царю казну собирает, а людей разоряет». Он отрицательно относится также к множественности налогов, защищает установление единого «государственного правдивого сбора». Этими мыслями Посошков стоял впереди своего века.
Правда, в некоторых других положениях, развиваемых IIсь сошковым, обнаруживается недостаточное знание предмета. Так, Посошков, преувеличивая власть государя и государства, считает, что государство может произвольно установить на товары принудительную «естественную» цену. В области денежного обращения он предполагает возможным установление государством произвольной номинальной стоимости денежной единицы вне зависимости от реальной её стоимости; но его миопию, государь «в своем государстве аще и копейку повелит за гривну имать, то так и может правится». «Лще б повелел па медной золотниковой цате положить рублевое начертание, то бы она за рубль и ходить в торгах стала во веки веков неизменно». Такие наивные и неправильные мнения Посошкова свидетельствуют о недостаточности знаний у этого первого эконо- миста-самоучки, но не лишают его замечательное произведение крупного для своей эпохи значения.
Представителем другой прогрессивной общественной группы петровской эпохи является Ф. С. Салтыков. Фамилия Салтыковых уже с XIII в. принадлежала к дворянской знати, а в XVII в. породнилась с царским домом. Ф. С. Салтыков среди другой боярской молодёжи был послан Петром I за границу с целью изучения мореходства и кораблестроения, а затем — для приобретения кораблей, необходимых государству. Внимательно изучая не только корабельное дело, но и весь строй европейских государств, Салтыков стал крайним «западником» и задался целью разработать для Петра I проекты необходимых преобразований для поднятия экономического и культурного состояния России до уровня передовых европейских стран. Он пишет


368
Крепостное хозяйство России XVIII в.
и посылает Петру I проекты реформ, первый — «Пропозиции» (как назвал записку Салтыкова его издатель) и второй — «Изъявления прибыточные государству» *.
Салтыков выступает в своих проектах с чрезвычайно широким планом преобразований, касающихся социально-политического строя, экономики, финансов, общей культуры и образования, войска, морских путей и пр. Он идёт в своих проектах гораздо дальше тех реальных возможностей, которые имелись у государства в соответствии с экономикой эпохи. Поэтому некоторые проекты Салтыкова осуществлены Петром I лишь частично, с другими же Пётр принципиально не был согласен.
Поклонник Запада и особенно аристократической Англии, Салтыков стоит на точке зрения строгого разделения в государстве сословий и усиления политических и экономических прав высшего сословия.
Сословной привилегией дворянства Салтыков считает право земельной собственности и населённых имений: «дворянское стяжательство, сиречь вотчины», могут приобретаться только дворянами. Купеческие «стяжательства, сиречь промыслы», наоборот, должны принадлежать только мещанам, и «ежели кто, будучи из простых чинов придут в богатство, и тем не покупать дворянских стяжательств, сиречь вотчин, понеже сие надлежит дворянам». Для охранения дворянских «стяжательств» Салтыков предлагает ввести майораты только для дворянских имений. Эти социальные проекты Салтыкова были отвергнуты Петром I. Его законы о единонаследии и о цехах, так же как введённые новые титулы, были лишены сословной ограниченности и распространялись на все сословия, даже на выходцев из низших слоёв общества.
Из проектов экономических преобразований наибольшее место у Салтыкова занимало насаждение фабрик и заводов — суконных, шёлковых, металлических изделий, стеклянных, бумажных и пр. Частные фабрики организуются путём устройства купеческих компаний, казённые — на государственные средства, особенно в тех случаях, когда они представляют, как* суконные, «изрядно и прибыточное дело государству». Кроме работы для государства и на внутренний рынок фабрики должны работать на вывоз, так как через это «российский народ будет богатиться». Во внешней торговле необходима такая её организация, «чтобы прибыли нашего государства были бы в наших властных купеческих руках». Это было очень похоже на экономику Англии и было далеко не всегда осуществимо в России.  11 Первый опубликован в V приложении «Отчётов общества любителей древней письменности», 1891; второй — в книге П. Н. Павлов-Силь- ванский, Проекты реформ в записках современников Петра Великого, Спб. 1897.


Крепостное хозяйство начала XVIII в.
369
Салтыков много внимания обращал на преобразование финансов. Он один из первых заговорил о введении подушной подати, этой вовсе не английской формы обложения. Зато он проектировал подоходное обложение дворянства в размере 1% его доходов с имений и усиленное обложение церковных имений. Из других экономических проектов наиболее замечательным является проект об организации северного морского пути от Архангельска до устья Амура и до Китая.
Подробно останавливается Салтыков на проектах культурно- просветительных преобразований, распространении общего образования, введении народного обучения, устройстве библиотек в каждой губернии, учреждении академии с преподаванием разных наук и иностранных языков и т. п. Часть этих «пропозиций» Салтыкова Пётр осуществил, но в значительно меньшем объёме; например, Пётр I счёл возможным ввести обучение дворян лишь грамоте, «цифири» и начертательной геометрии, а библиотеку организовал лишь одну — в Петербурге.
Восстания крестьян при Петре I. Тяжёлое положение трудящихся масс населения вызывало ряд стихийных народных восстаний. Мелкие волнения крестьян и городской неимущей голытьбы происходили при Петре I почти непрерывно. Наиболее крупные восстания, вызванные тяжёлыми налогами, происходили в Астрахани в 1705 г. Ещё более крупное восстание началось на Дону в 1707 г. среди казаков, которые стали привлекаться к выполнению разных работ и повинностей наравне с другими группами податного населения. Во главе восставших казаков стал казачий атаман Булавин, после чего восстание рас-' ширилось. К казакам стали присоединяться беглые крестьяне, которые на Дону спасались от крепостничества. С Дона восстание перекинулось на Воронежский уезд, где нашло себе поддержку среди работных людей на строительстве канала Волга — Дон. Затем восстание охватило ряд соседних районов, где крепостные помещичьи крестьяне стали присоединяться к казакам и громить усадьбы помещиков. Восстание Булавина охватило громадный район от низовьев Дона и Волги до Среднего Поволжья, находя отражение в отдельных вспышках крестьянских восстаний в различных местностях, а также среди башкир, татар, черемисов и др. Как и другие стихийные и неорганизованные крестьянские восстания, булавинское восстание было подавлено регулярными войсками.
13 П. И. Лященко, т. I


370
Крепостное хозяйство России XVIII в.
ГЛАВА XVII
КРЕПОСТНАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ И МАНУФАКТУРА ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XVIII в.
В изучении экономики России начала XVIII в. нам придётся останавливаться как на основных и ведущих проблемах не на сельском хозяйстве, а на проблемах промышленного развития. Именно эти вопросы, а не вопросы сельского хозяйства останавливали внимание как самого Петра I, так и его современников, писавших об его эпохе, и всех новейших авторов вплоть до настоящего времени.
Общая характеристика мануфактурного периода. Начало XVIII в. и петровские реформы в экономической истории России являются важнейшим моментом в’развитии промышленности. Именно с этого времени начинается «мануфактурный» период в истории русской промышленности, который в условиях крепостного хозяйства затянулся до половины XIX в., когда эта «крепостная» мануфактура полностью превратилась в капиталистическую мануфактуру, а затем в капиталистическую фабрику. Предисторией этого мануфактурного периода в промышленном развитии России является, с одной стороны, развитие крепостной вотчинной промышленности в Русском государстве XVII в., а с другой — ремесленной и кустарной мелкой промышленности.
Хотя начало XVIII в. мы можем считать первой гранью мануфактурного периода в промышленном развитии России, это не должно быть понимаемо в том смысле, что русская мануфактура и развившаяся крупная промышленность возникли только в начале XVIII в., были созданы только Петром и притом «искусственно» им насаждены, без всякой предшествующей экономической подготовки (как это впервые стал утверждать один из историков русской промышленности, Корсак \ а за ним и многие писатели народнического направления). Наоборот, из предыдущего изложения мы видели, что уже в Русском государстве второй половины XVII в. наряду с господством мелкой городской ремесленной промышленности зарождаются формы «крупной» (по тому времени) промышленности. Первые её зачатки зарождаются в крупных вотчинных хозяйствах в виде различных работающих на широкий рынок промышленных производств (предприятия Морозова и др.) или появляются в форме иностранных предприятий, создаваемых преимущественно для удовлетворения военных и прочих нужд государства.  11 А. Я. Корсак, О формах промышленности, 1861, стр. 127—128 и сл.


Крепостная промышленность и мануфактура начала XV111 в. 371
Но всё же эти зачатки и своеобразные формы «крупной» промышленности ещё не положили в XVII в. начала мануфактурного периода в русской промышленности. Это начало следует отнести именно к петровским преобразованиям, так как отдельные элементы, бывшие уже налицо раньше и являвшиеся необходимыми предпосылками возникновения мануфактуры, во время Петра I вылились уже в законченную систему.
Вопрос о социально-экономической природе петровской промышленности и петровских мануфактур издавна вызывал острые разногласия среди историков и экономистов. Этот вопрос дискутируется и до настоящего времени.
Основной вопрос шёл о том, являются ли петровские мануфактуры капиталистическими предприятиями и создали ли они, хотя бы в зачаточной форме, тот «капиталистический уклад», который заложил начало дальнейшего строительства промышленности России на капиталистических основах? Или петровские мануфактуры были мануфактурами «крепостными», как и вся экономика петровской эпохи, и «перелом» от феодально-крепостнической экономики мануфактур произошёл позднее, где-нибудь в конце XVIII в. или в начале XIX в.?
Из дореволюционных экономистов Туган-Барановский впервые заявил, что созданная Петром I крупная промышленность не была капиталистической и что капиталистическое производство в России того времени вообще не было возможно. Покровский и его «школа», извращая социально-экономическую природу петровских преобразований как порождённых экономикой «торгового капитализма», считали и петровскую мануфактуру «крепостной мануфактурой».
Несмотря на окончательное разоблачение и полное банкротство этих воззрений и всей «школы» Покровского, вопрос о социально-экономической природе петровской мануфактуры в настоящее время вновь поставлен на дискуссию в связи с другим вопросом — о времени сформирования в русской промышленности «капиталистического уклада». Рубинштейн *, рассматривая вопрос о «зарождении капиталистических отношений (в России) в XVIII в.», утверждает, что мануфактуры XVII и начала XVIII в. (т. е. петровские) «являлись мануфактурами лишь по внешним, формальным признакам, в действительности же представляли чисто крепостнические вотчинные предприятия — государственные или частные — и стояли ещё вне капиталистического развития русской мануфактуры», были лишь «придатком к помещичьему крепостному хозяйству».
Таким образом, Рубинштейн считает петровские мануфак-  11 II. Л. Рубинштейн, Крепостное хозяйство и зарождение капиталистических отношений в XVIII в., «Учёные записки МГУ», вып. 87, 1946.
13*


372
Крепостное хозяйство России XVIII в.
туры «крепостными», как и крепостнические вотчинные предприятия, вопреки научному пониманию, с точки зрения марксизма, экономической категории «мануфактуры». Маркс и Ленин считали «мануфактуру» лишь особым этапом в развитии капиталистической промышленности.
Мануфактура как форма капиталистического производства, исторически предшествовавшая крупной машинной промышленности, «в развитии капиталистических форм промышленности... имеет важное значение, будучи промежуточным звеном между ремеслом и мелким товарным производством с примитивными формами капитала и между крупной машинной индустрией (фабрикой)»*. Предпосылками возникновения капиталистической мануфактуры на Западе являлись: экспроприация земледельческого населения и возникновение наёмных промышленных рабочих, ещё не полностью оторвавшихся от земледелия; накопление капитала и возникновение промышленного капиталиста, становящегося во главе мануфактуры; наличность рынка для массового производства и широкого обмена на базе общественного разделения труда; известная высота мануфактурной, но всё ещё ручной техники, основанной на разделении труда внутри мастерской.
В условиях возникновения мануфактуры в России все эти предпосылки принимали в значительной степени иной характер в связи с сущностью тех общественно-экономических отношений крепостничества, в среде которого происходило зарождение мануфактуры в России в XVIII в., но которые не могли изменить капиталистической природы мануфактуры.
Посмотрим теперь, из каких элементов и признаков слагается социально-экономическая природа капиталистической мануфактуры и были ли они налицо в крепостнической России начала XVIII в.
Наличие значительных состояний и накопление капиталов в XVI—XVII вв. создавались, как мы видели, в виде крупных денежных состояний землевладельческого класса, а также торговцев и промышленников. Крупный торгово-купеческий капитал явился главным источником создания первых мануфактур петровского времени. Среди петровских «фабрикантов» пестрят имена бывших московских «гостей» и купцов. К ним относятся также некоторые крупные землевладельцы, небольшое число иностранцев и других лиц. Правда, большинство этих лиц за недостаточностью собственного капитала получало на устройство промышленных предприятий пособия от казны. Но размеры и число этих пособий не были особенно значительны: по подсчётам Туган-Бараповского, не более 15—20 част-  11 В. И. Ленин, Соч., т. 3, стр. 336.


Крепостная промышленность и мануфактура начала XVIII в. 373
пых предприятий из сотни, учреждённых в петровское время, получали ссуды на предприятие до 15—30 тыс. руб., а по новейшим исследованиям — и того меньше.
Понятно, что возникновение «крупной» мануфактурной промышленности в России XVIII в. но существу своему было теснейшим образом связано с государством, с его военными и хозяйственными задачами, а вместе с тем и с той финансовой помощью, которую это государство оказывало нарождающейся промышленности. И в Западной Европе, даже в передовых промышленных странах, как Франция, участие государства своими капиталами, создание казённых промышленных мануфактур, имело место и оказало сильное влияние на развитие частной^ капиталистической промышленности. И там частное предпринимательство находило поддержку со стороны государства в виде различных промышленных привилегий, таможенной защиты и т. и.
В этой же плоскости должен рассматриваться и вопрос об образовании необходимого для мануфактуры массового обмена и широкого рынка. Крепостное хозяйство с его натурально-потребительским характером и слабой степенью развития общественного разделения труда не могло стать особенно широким рынком массового потребления для возникающей мануфактуры. Но всё же петровские мануфактуры в значительной степени работали и на широкий рынок, вырабатывая сукно, полотно, гвозди, посуду и пр. Эта сторона мануфактуры в России получила даже большее развитие, чем в Западной Европе, ввиду неразвитости ремесла и более раннего возникновения широких рыночных связей и обширного рынка. Но, конечно, и в России, так же как и в Западной Европе, государство со своими военно-промышленными заказами являлось, в особенности вначале, наиболее крупным потребителем продуктов мануфактурной промышленности. Ремесло не могло удовлетворить этот спрос ни по характеру своих продуктов, ни по их массе. Именно поэтому крупные государственные поставщики как в Западной Европе, так и в России при расширении спроса со стороны государства, естественно, должны были прийти к выводу, что для этих крупных поставок можно опираться только на объединённую мануфактуру, а не на мелкое ремесло. Но при всём том нельзя и преувеличивать связи мануфактуры петровского периода с государственными заказами и потреблением.
Наконец, предпосылкой образования мануфактуры является образование класса промышленного пролетариата. В этом отношении в промышленном развитии России наблюдается наиболее значительное отличие от Западной Европы. Условия крепостного хозяйства и закрепощение значительной части земледельческого населения не давали возможности такого значитель-


374
Крепостное хозяйство России XVIII в.
пего и быстрого сформирования свободных мануфактурных рабочих, как это требовалось быстрым темпом развития самой промышленности. Поэтому в соответствии со всем строем крепостного хозяйства вопрос о рабочих кадрах для русской мануфактуры XVIII в. стал в значительной мере сводиться к вопросу о крепостном труде. Кадры свободных и вольнонаёмных рабочих могли пополняться из городских ремесленников, но ремесло было слабо развито, н этот источник был невелик и не мог создать необходимых для мануфактуры квалифицированных рабочих. Другим источником являлись отхожие крестьянские промыслы оброчных крепостных крестьян, отпускаемых помещиком. Иногда эти отхожие промыслы давали мануфактуре даже относительно квалифицированный труд разных «кустарей», занимавшихся промышленной переработкой у себя на дому и приносивших свои технические навыки в мануфактуру. Наконец, наиболее квалифицированными свободными рабочими были иностранные мастера. Этим ограничивались кадры технически обученных рабочих, подготовленных к мануфактурному производству.
Для развития петровской промышленности количество этих свободных рабочих было всё же недостаточно. Иногда вновь устраиваемые заводы вместе с пособием от казны получали от старых казённых заводов также и опытных мастеров и рабочих. Остальную массу наёмных рабочих предприниматели набирали с большим трудом среди самых различных элементов: из беглых, отставных солдат и солдатских детей, нищих, бродяг и т. н. Хотя и в Западной Европе эти лица отчасти пополняли кадры мануфактурных рабочих, но всё же в значительной части последние пополнялись из массы пролетаризирующегося свободного сельского населения, а наиболее квалифицированные — из бывших ремесленников. В России промышленность в условиях слабого развития ремесла не могла иметь этих источников. Вот почему для петровских мануфактур особенно остро ставился вопрос об организации труда. В разрешении его не было полной чёткости и последовательности. Знаменитый петровский указ 1721 г. 1 разрешал «купецким людям» покупать к фабрикам и заводам целые населённые деревни «под такою кондицией, дабы те деревни всегда были уже при тех заводах неотлучно». Но и другой способ — «приписки» крестьян к «купецким фабрикам» — также не разрешал вопроса о вольнонаёмном или крепостном труде в промышленности. «Приписные» к купецким фабрикам хотя формально и не были крепостными, но всё же это фактически нарушало монопольные сословные права дворянства на принудительный, крепостной труд. Поэтому
1 ПСЗ, I, т. VI, Ко 3711.


Крепостная промышленность и мануфактура начала XVIII в. 375
борьба за рабочую силу для промышленности между дворянством и купечеством получает в XVIII в. особенное значение.
Но в петровскую эпоху участие дворянства в строительстве крупных мануфактур было ограниченным. Дворянство предпочитало строить в своих имениях промышленные предприятия вотчинного типа для удовлетворения собственных нужд. Лишь позднее, когда помещики стали выходить на рынок со своей сельскохозяйственной и промышленной продукцией наравне с продукцией купеческих мануфактур, остро встал вопрос о монополии дворянства на крепостной труд.
Таким образом, в противоположность Западной Европе, где развитие капиталистических мануфактур совпадало но времени с отживанием крепостнических отношений и знаменовало победу буржуазии, в России первые ростки мануфактурной промышленности стали развиваться в среде крепостного хозяйства. Это обстоятельство привело к очень важным последствиям. Крепостная система разрешала основной вопрос организации производства — о рабочей силе. Поэтому «развивать промышленность» и устраивать мануфактуры начинает не только купеческий капитал, но и поместное дворянство, в изобилии имеющее крепостную рабочую силу.
В результате борьбы дворянства за свою монополию на рабочую силу указом 1762 г. запрещается предпринимателям- недворянам покупать крестьян для своих мануфактур. И хотя в 1798 г. разрешение покупать к промышленным предприятиям крестьян вновь восстанавливается, однако большого значения в это время такая мера не имела, так как с XIX в. купеческие мануфактуры стали уже везде переходить на вольнонаёмный труд. Но дворянские мануфактуры ещё долгое время использовали крепостной труд. На основе своих привилегий дворянская промышленность в тех отраслях, которые были связаны с источниками сырья дворянских поместий, как, например, в суконном, полотняном, писчебумажном производствах, начинает вытеснять купеческие мануфактуры; к концу XVIII в., например, из 40 суконных мануфактур 19 было дворянских (Туган-Барановский). Обратное положение имело место в хлопчатобумажных, шёлковых, кожевенных мануфактурах.
Петровские мануфактуры. Таким путём со времени Петра возникают три основных вида мануфактур1: казённые поссес-
1 	По терминологии эпохи, петровские и послепетровские промышленные предприятия официально назывались различно: мануфактурами, заводами, заведениями, фабриками. Последнее название не соответствует научному содержанию современного понятия «фабрики», так как они были типичными мануфактурами, притом даже часто децентрализованными, хотя и довольно крупными по размерам. Поэтому мы и оставляем


37G
Крепостное хозяйство России XVIII в.
сионные, частные, преимущественно купеческие, а также вотчинные дворянские промышленные предприятия. Для централизованного государственного управления промышленностью, в особенности казёнными и купеческими предприятиями, создаются Берг- и Мануфактур-коллегии с подробным регламентом об управлении промышленностью1.
Что же представляли собой петровские мануфактуры в техническом и экономическом отношениях? Действительно ли они были относительно крупными и технически централизованными промышленными предприятиями или, наоборот, они представляли собой простую совокупность примитивных светёлок «кустарного» характера, объединяемых капиталом путём так называемой «раздаточной системы»?
Вопрос этот в нашей экономической литературе также не нашёл согласного решения. Первый историк русской капиталистической фабрики М. И. Тутан-Барановский и историк украинской фабрики А. П. Оглоблин, а также П. Г. Любомиров решают вопрос в том смысле, что петровские и послепетровские мануфактуры представляли собой централизованные и весьма крупные по размерам предприятия. Эти авторы исходят из того, что многие петровские мануфактуры имели по тысяче и более рабочих. Другие исследователи (Е. В. Тарле, И. М. Кули- шер) держатся противоположного мнения, считая, что только очень немногие рабочие работали в здании мануфактуры, остальные работали на дому, а значительное число их было занято вспомогательными работами. Небольшое число фактов, имевшихся в распоряжении этих авторов, не позволяло окончательно и достаточно обоснованно решить этот вопрос.
Лишь некоторые публикации последнего времени позволяют на основе подробного конкретного материала восстановить картину, каким путём старые вотчинные промышленные предприятия, работавшие трудом «тяглецов» или барщинных крестьян у себя на дому, в некоторых случаях превращались постепенно в централизованные мануфактуры, работавшие частью на крепостном, частью на вольнонаёмном труде.
На основании этих данных следует признать, что петровские мануфактуры начала XVIII в. хотя и работали в преобладающей степени ручным трудом и с примитивным техническим оборудованием, но всё же с разделением труда внутри мастерских, иногда довольно крупных по своим размерам. В некоторых
за ними название «мануфактур», кроме тех случаев, когда по контексту необходимо сохранить старое название, которое в таких случаях мы берём в кавычки.
1 Д. Бабурин, Очерки по истории Мануфактур-коллегии, 1939.


Крепостная промышленность и мануфактура начала XVIII в. 377
отраслях техническое оборудование мануфактур (например, ткацких) было таково, что оно легко вмещалось в обыкновенную крестьянскую избу, почему такая «мануфактура» превращалась в работу крестьян на дому и на их станах или в небольших отдельных светёлках, но всё же с применением разделения труда. В ряде таких, например, отраслей, как суконное, полотняное, шелкоткацкое, весь процесс развивался между централизованной. мануфактурой (тканьё) и кустарной избой (уток, пряжа, суровьё).
Если для характеристики величины и централизации предприятий брать число рабочих, то по этому признаку многие мануфактуры представлялись крупными предприятиями. Например, на казённой парусной мануфактуре в Москве числилось 1162 рабочих, на суконной мануфактуре Щеголина — 730, на казённой суконной мануфактуре Микляева — 742 рабочих и т. п. Но, невидимому, при таком значительном числе рабочих техническая концентрация производства в этих мануфактурах была невелика. Некоторые сохранившиеся описания их свидетельствуют, что, например, ткацкие мануфактуры часто представляли собой не единое предприятие с сотнями рабочих в одном здании, а скорее объединённую систему отдельных светёлок или даже частичную работу на дому отдельных кустарей. Так, например, одна из крупных парусных мануфактур Меньшикова в Почепе состояла из 23 светёлок для «работных людей», 8 амбаров для работ, ряда других деревянных построек. Другая парусная мануфактура, Строгановых (1732 г.), состояла из 13 светёлок в 7—8 окон. Таким образом, «мануфактуры» представляли собой иногда посёлки из кустарных изб, настоящие же «заводские» здания, каменные и крупные по размерам, встречались, по крайней мере в лёгкой промышленности, пе часто
Но иногда (например, на железных заводах) техника производства требовала работы в общих мастерских с применением механической двигательной силы, преимущественно водной, с пользованием горнами и раздувальными мехами, кричными печами и пр. Хотя и в таких случаях рабочий пользовался лишь примитивными ручными инструментами и орудиями в виде молота, клещей и пр., но всё же это давало возможность в более крупных размерах кооперации труда и его разделения, т. е. повышения производительности. При этом даже на некоторых наиболее важных казённых предприятиях в заводском здании производились лишь некоторые операции, которые на дому у мастеров выполнять было невозможно, остальные же работы производились в кустарных светёлках или на дому у мастеров.  11 Л. П. Оглоблин, Очерки истории украинской фабрики. Мануфактура в гетманщине, 1925, стр. 49, 66.


378
Крепостное хозяйство России XVIII в.
Например, такое важное производство, как Тульский оружейный завод, имело очень небольшую техническую централизацию производства. Если так обстояло дело па казённых оружейных заводах, то, конечно, ещё менее централизованным и ещё более приближающимся по своей организации к типу кустарных светёлок было производство на других, более мелких и частных мануфактурах, что признают даже защитники теории «централизованной» мануфактуры 1.
Некоторые элементы товарно-капиталистического характера этих мануфактур и их технически централизованная организация проявляются совершенно ясно. Но, вообще говоря, техника и централизация производства были не особенно велики. И ещё долгое время вопросы техники были основными в организации промышленности. Приходилось принимать не всегда успешные меры к улучшению и поднятию техники путём централизации и механизации производства.
Так, в 1712 г. Пётр I в целях «лучшего усмотрения и по- спешения» в оружейном деле приказывает построить на Тульском заводе «оружейный двор, дабы то ружьё делать всеми мастеровыми на том оружейном дворе безостановочно, а по домам, где кто живёт, ружья впредь отнюдь не делать». Следовательно, до тех пор ружьё выделывалось мастерами по своим мастерским, и только некоторые операции (сверление дула) делались в заводских мастерских и на заводских станках. В 1718 г. оружейный двор был готов, но, повидимому, централизованное производство на нём так и не наладилось, так как работа на дому и впредь разрешалась, а в 1733 г. значительная часть построек оружейного двора была снесена на слом 1 2.
Таким образом, следует отметить, что петровские мануфактуры не произвели большого переворота в технике, развиваясь в основном на базе ручной ремесленной техники, но вместе с тем и на базе применения кооперации крупных масс рабочих с широким разделением труда между ними в централизованной или децентрализованной мануфактуре. В этом и заключается значение петровской эпохи как эпохи, в которой наметились направление и организационные формы дальнейшего промышленного развития и перехода мануфактуры в фабрику.
Решение вопроса о характере петровских мануфактур должно быть дано не в плоскости общих для всех видов промышленности положений, а в зависимости от конкретных технических ' и экономических условий возникновения и работы этих отрас¬
1 П. Г. Любомиров, Очерки по истории русской промышленности в XVIII и начале XIX в., 1930, стр. 39, 94, 120, 173.
2 «Архив исторпи труда в России», т. I, стр. 18—19.


Крепостная промышленность и мануфактура начала XVIII а. 37Э
лей и отдельных предприятий. В зависимости от того, берут ли эти производства и предприятия своё начало из среды вотчинного производства, первоначально для нужд собственного потребления владельца и с применением исключительно крепостного труда, или из мелкого ремесла, из «домашней» промышленности крестьян, или, наконец, они создаются в виде специальных казённых или купеческих крупных мануфактур для работы на продажу и для поставок государству,— определялись и формы организации мануфактур.
В этом отношении интересную сравнительную картину для XVII—XVIII вв. дают, с одной стороны, вотчинное полотняное производство «государевых вотчин» и «хамовных слобод» под Москвой (Кодашево, Хамовники) и под Ярославлем (Брей- тово, Черкасово) и, с другой стороны, Тульские и Каширские железные заводы.
Хамовные государевы слободы ведут своё начало ещё с XVI в., когда, повидимому, прежние поселения здесь свободных ремесленников были подчинены вотчинному режиму. К XVII в. они представляют собой типичную феодальную вотчину промыслового типа: тяглое промышленное население отбывает за надел и за «государево жалованье» повинность в виде исключительно хамовной повинности «изделием», т. е. выработкой полотна. В начале XVII в. все «тяглецы» работают на своих станах у себя на дому. Никаких «вольных» рабочих, кроме немногих иностранных мастеров, нет. Типичные черты промысловой феодальной вотчины проявляются совершенно ясно. Большая часть продукции идёт на собственное потребление вотчинника — царя и его двора,— и только излишки идут на продажу. Но уже к концу XVII в. прежняя работа на дому и на своих станах заменяется работой в «палатках», на хамовном дворе, т. е. в централизованной мануфактуре; отработки превращаются в промышленно-заводской труд1. К концу XVII в. полотняное производство в этих сёлах начинает глохнуть, а в начале XVIII в. в Хамовниках возникает первая, уже приближающаяся к капиталистическому типу, полотняная мануфактура компании русских купцов во главе с иностранцем Тамесом, хотя работающая частично и на крепостном труде «приписных» крестьян.
Другого рода типичную промысловую феодальную вотчину представляли уже упомянутые выше вотчины боярина Морозова с многочисленными отраслями производства — поташным, железоделательным, полотняным, юфтяным и др. Значительная часть их уже к концу XVII в. либо замирает (как хамовное полотняное дело), либо переходит в казну и поступает
1 А. Л. Якобсон, Ткацкие слободы и сёла в XVII в., ГАИМК, вып. 113, 1934; «Крепостная мануфактура в России», ч III; «Дворцовая полотняная мануфактура XVIII в.», изд. Академии наук, 1932.


380
Крепостное хозяйство России XVIII в.
в эксплуатацию в руки торговых людей (как железоделательные заводы в Павлове, где ещё при Морозове применялся наёмный труд)
Иной характер имело возникновение крупной мануфактуры, например, в таких отраслях, как железоделательное производство Тульских и Каширских заводов. В Тульском районе металлическое производство в виде мелкого кузнечного кустарничества и ремесла, как мы видели выше, существовало издавна. История крупного производства начинается здесь с 1632 г., когда иностранцу Виниусу была дана царём Михаилом Фёдоровичем жалованная грамота на устройство железоделательного завода (в 15 верстах от Тулы). Как сырьевая база к заводу были приписаны Дедиловские рудники; к заводу же была приписана волость в 347 душ крестьян. Это был целый промышленный производственный комплекс под общим названием «Городищенских заводов». Заводы полностью использовали кадры, технику и весь производственный аппарат местного кузнечного ремесла и кустарничества.
На этой же почве развития мелких крестьянских домашних промыслов и ремесла возникает и другое предприятие Тамеса, полотняная фабрика в Кохме, где были издавна распространены крестьянские домашние полотняные промыслы. Навыками крестьян в полотняном ткачестве воспользовался Тамес при устройстве своей «фабрики».
Сюда же относится устройство в Туле в 1699 г. первого чугунолитейного завода русского мастера, кузнеца Антуфьева (Демидова), который затем построил ряд чугунолитейных и железоделательных заводов на Урале. И здесь первые заводы большей частью устраиваются на местах старых, кустарно-ремесленных разработок (Нейвинский завод — близ старого Федьковского, Каменский — у разработок Долматовского монастыря и др.). Таково же было развитие в XVIII в. мануфактур в селе Павлове, в Устьжелезопольской и др.
Вообще игнорирование Тугаи-Барановским связи петровских мануфактур XVIII в. с домашними промыслами XVII в. глубоко ошибочно, и в этом отношении он делает шаг назад сравнительно с Корсаком, чью характеристику крестьянской домашней промышленности Ленин считал более правильной 1 2.
В каком же отношении стояла эта мелкая, домашняя, так называемая «кустарная», промышленность к процессу возникновения мануфактуры в России?
1 «Хозяйство крупного феодала-крепостника XVII в.», 1933,
стр. LXXV в сл.
2 См. В. И. Ленин, Соч., т. 3, стр. 395; Корсак, О формах промышленности, 1861, стр. 119—121; «Материалы по истории крестьянской промышленности XVIII и первой половины XIX в.», изд. Академии наук, 1935.


Крепостная промышленность и мануфактура начала XVIII в. 381
Маркс и Энгельс, рассматривая вопрос об образовании мануфактур на Западе, указывают, что «ближайшим следствием разделения труда между различными городами было возникновение мануфактур, отраслей производства, выросших из рамок цехового строя» К В России возникновение мануфактур происходило в условиях крепостного хозяйства и было более тесно связано не с цеховым городским ремеслом, которое было слабо развито, а с крестьянской домашней промышленностью, издавна имевшей большое распространение в деревне, составляя «необходимую принадлежность натурального хозяйства, остатки которого почти всегда сохраняются там, где есть мелкое крестьянство... Промышленности, как профессии, еще нет в этой форме: промысел здесь неразрывно связан с земледелием в одно целое» 1 2. Всё более исчезая в период капитализма, крестьянская домашняя промышленность безусловно пользовалась ещё значительным распространением в XVIII в., в период зарождения мануфактуры. Но уже в это время промышленность начинает постепенно отрываться от земледелия.
Производство продуктов на рынок превращало крестьянскую домашнюю промышленность в товарное производство, отделяя промышленность от патриархального земледелия. Дальнейшее развитие товарного производства у мелкого производителя приводило к появлению торговца-скупщика, сначала лишь скупавшего продукты ремесла и домашней крестьянской промышленности, а затем становившегося руководителем всего производства, объединяя производителя раздачей сырья, снабжая средствами производства и объединяя процесс производства в одном месте. Мелкий крестьянин-промышленник и ремесленник всё больше подпадали под власть и эксплуатацию капитала. Таким образом и возникала мануфактура как в её начальной форме — простой кооперации,— так и в виде гетерогенной и органической мануфактуры 3.
Вот эта-то форма мануфактуры издавна и получила у нас название «кустарной промышленности». Народники, исходя из исторической связанности её с крестьянской домашней промышленностью и ремеслом и не считаясь с историческими процессами превращения кустарной промышленности в товарное производство, рассматривали её как «народное производство», антитезу капитализма. В действительности уже с XVIII в., вместе с возникновением и развитием товарного обращения, эти формы мелкой домашней промышленности если и не полностью изживают себя, то всё более отрываются от патриархального
1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. IV, стр. 45.
2 В. И. Ленин, Соч., т. 3, стр. 285.
3 См. К. Маркс, Капитал, т. I, 1955, стр. 343—344.


382
Крепостное хозяйство России XVIII в.
земледелия, постепенно превращаясь ещё в период крепостного хозяйства в органическую часть мануфактуры. Ленин, разгромив народников и их противопоставление «кустарной)) промышленности капитализму в период капиталистической России, определил вместе с тем и историческое место домашней промышленности, ремесла, мануфактуры и фабрики в историческом развитии форм промышленности.
Поэтому, когда в дальнейшем мы будем говорить в соответствии с терминологией эпохи о «кустарной» промышленности, мы должны понимать её как одну из исторических форм мануфактуры, в начальной ли её форме простой кооперации мелкого товаропроизводителя или в виде гетерогенной и органической мануфактуры.
В генезисе петровских мануфактур капиталистического типа необходимо также подчеркнуть значение переноса иностранной техники и иностранного капитала, в особенности в развитии основных отраслей чёрной металлургии. Так, тот же Виниус, сначала в компании с двумя другими иностранцами, Акемой и Марселисом, а затем последние самостоятельно учреждают ряд заводов на Ваге (близ Вологды), Каширские, Прот- винский, Угодские и др. Оставляя в стороне длительную историю перехода и передач этих заводов из рук в руки и из одного приказа в другой, а также не всегда удачливую судьбу самих заводчиков, можно всё же видеть в этих заводах по их организации, составу рабочих, технике и пр. одну из первых централизованных мануфактур товарно-капиталистического типа, возникших на основе переноса иностранной техники, использования опыта иностранных мастеров и вольнонаёмных русских рабочих и ремесленников.
Эти мануфактуры также большей частью возникли на основе старых ремесленных и «кустарных» разработок, но уже с применением опыта иностранных мастеров и капиталов иностранных предпринимателей. Большинство рабочих на Тульских и Каширских заводах не только по основному производству, но и по добыче сырья были вольнонаёмными. Только заготовка дров и транспорт были организованы на началах обязательной оброчной повинности. Технически процесс производства па большинстве заводов был централизован, но централизован не полностью. Техническое внутризаводское разделение труда и расчленение процесса производства на некоторых заводах проводилось довольно полно, хотя не целиком. Применялись примитивные «механические двигатели и машины. По назначению продукции часть её, особенно, например, на заводах Акемы (полосовое и кровельное железо, железные ставни, сковороды, якоря и пр.), шла на вольный рынок. С орудийных и оружейных заводов, преимущественно с заводов Марселиса, про¬


Крепостная промышленность и мануфактура начала XVIII в. 383
дукция — пушки, ядра, гранаты (кстати сказать, очень плохого качества) — шла в казну, но и эти заводы выделывали значительное количество предметов широкого потребления на вольный рынок *.
Первой и наиболее простой формой организации «крупной» промышленности, на которую главным образом обратил внимание Пётр I, было устройство казённых промышленных предприятий. #
Военные нужды, создание флота, переустройство армии, строительство городов требовали быстрых мер по усилению промышленного производства. Так, создаются оружейные и металлургические заводы Петровский, Сестрорецкий, Охтен- ский, Тульский. На Урале создаются казённые горные заводы, из которых наиболее крупные Уктусский и Каменский. Крупными казёнными предприятиями были парусная фабрика в Москве, селитренные заводы в Казани и на юге, ряд заводов стекольных (в том числе наиболее крупный знаменитый Петербургский, существующий до сих пор), писчебумажных, суконных, табачных, шёлковых и ир. О размерах этих казённых предприятий можно- судить по таким цифрам: к девяти пермским горным заводам было приписано 25 тыс. крестьян, на Сестро- рецком заводе работало 683 рабочих, к Тульскому заводу было приписано 508 дворов крестьян, на парусной фабрике в Москве работало 1162 человека. Устроенные на казённые средства, эти заводы работали с помощью иностранных мастеров и русских рабочих и крестьян, приписываемых на заводы, как на «государеву службу».
Однако довольно скоро пришлось отказаться от такой организации промышленности, повидимому, из-за трудности управления предприятиями, работающими не на государственный, а на частный рынок. В руках государства остались главным образом предприятия, обслуживающие нужды государства,— оружейные, металлургические, пушечные, горные, пороховые и некоторые другие. Постепенно значительная часть предприятий, работавших на широкий, частный рынок, в особенности лёгкой промышленности, передаётся на определённых условиях пользования частным лицам.
Вместе с небольшим числом прежде существовавших предприятий возникает, таким образом, с одной стороны, особая группа купеческих мануфактур, работающих на вольнонаёмном труде, с другой — так называемые «поссессиониые ману-  11 	Бакланов, Мавродин и Смирнов, Тульские и Каширские заводы в XVII в., ГАИМК, вып. 98, 1934; «Крепостная мануфактура в России», ч. I; «Тульские и Каширские железные заводы», изд. Академии наук, 1930.


Крепостное хозяйство России XVIII в.
фактуры». В 1723 г. издаётся общее распоряжение, чтобы «казённые фабрики» передавать «партикулярным лицам» отдельно или компаниям. Главным контингентом этих компаний и отдельных предпринимателей были купцы, посадские, иностранцы, иногда дворяне. Так, Казанская суконная казённая мануфактура была передана купцу Микляеву, другая — купцу Щеголи ну, бумажная мануфактура в Петербурге — Маслову и (л)лодовникову, московские полотняные заводы — купеческой компании — Андрей Турке, Цынбалыцикону и др. Из дворянских промышленных компаний наиболее крупная шёлковая мануфактура была организована графом Апраксиным, Ша- фировым и Толстым. Крупнейшим иностранным предпринимателем был владелец нескольких мануфактур Тамес, стоявший также во главе компании из русских крупных купцов.
«Незнатные» имена торгового купечества, притом почти исключительно русского, пестрят среди списков предпринимателей петровской эпохи. Это имело место как по отношению к частным предприятиям, устраиваемым самостоятельно, так и по отношению к арендуемым казённым.
Часть фабрик устраивалась целиком «своим коштом», часть — лишь с пособием от казны. Так, в упомянутой крупной компании Шафирова учредителями вложен был капитал в 81,3 тыс. руб. и пособие от казны — 36,7 тыс. руб. В компании Тамеса учредителями внесено было 46 тыс. руб. (в том числе самым крупным пайщиком, Микляевым, 12 тыс. руб.) и 5 тыс. руб. пособий от казны. Капитал компании игольного завода Томилина составлял 33 тыс. руб., полотняной фабрики Гончарова — 142 тыс. руб.
Таким образом, принимая во внимание ценность денег того времени, можно считать, что в организацию промышленных предприятий вкладывались крупные капиталы, в переводе на современные деньги до миллиона и более рублей. «Первоначальное накопление», повидимому, достигло уже достаточных по тому времени размеров. Но развитие мануфактурной промышленности происходило в условиях крепостной хозяйственной системы. Основным вопросом оставался недостаток свободного и квалифицированного промышленного рабочего.
Впервые мануфактура с применением крепостного труда на особых условиях возникает на основании указа 1721 г. о дозволении «для размножения заводов как шляхетству, так и купецким людям к тем заводам деревни покупать невозбранно с позволения берг- и мануфактур-коллегии токмо под такою кондицией, дабы те деревни всегда были уже при тех заводах неотлучно» Так образуется особый вид мануфактур,  11 ПСЗ, I, т. VI, № 3711.


Крепостная промышленность и мануфактура начала XVIII в. 385
получивших позднее название «гюссессионных» К Поссессиоп- ными стали называться частные купеческие или бывшие казённые заводы, которые передавались в пользование частным лицам со строениями, землёй, иногда денежной ссудой и с нравом покупки крестьян на указанных условиях. Посессионные владельцы получали освобождение от обязательной государственной службы, от налогов, таможенные льготы и пр.
Особенности организации и положения посессионных рабочих были следующие. Крестьяне были «крепки» не владельцу, а предприятию, они не могли продаваться отдельно от него и составляли с ним нераздельное целое. Всё производство посессионных заводов находилось под контролем правительства. Размеры, предметы и качество выработки продуктов вплоть, например, до определения ширины и добротности сукон, условия сбыта продукта, размеры заработной платы и условия работы — всё это находилось под контролем и регулировалось правительством.
При таких условиях посессионные предприятия представляли собой малоподвижный и некапиталистический аппарат. Владелец был связан прежде всего обязательными условиями количества и качества производства товара, его расценками, поставкой и т. п. Он был связан наличностью определённого состава приписанных к предприятию рабочих. Положение посессионных и приписных рабочих было весьма тяжёлое. Очень часто возникали волнения, происходили восстания рабочих. Заработная плата была ничтожна: мужчинам — от 4 р. 50 к. до 8 р. 50 к. в месяц, женщинам — 2—3 руб. в месяц. Некоторые заводчики содержали рабочих на всём готовом и платили за них подати, как помещик за своих крепостных, а рабочие должны были на него работать по известной таксе. Выработанные деньги зачислялись в подать, и на руки выдавалось лишь несколько копеек. Каждый посессионный рабочий затрачивал на заводскую работу до 260 дней в год, некоторые отпускались на полевые работы на 1—2 месяца. Что касается продолжительности рабочего дня, то обыкновенно работали по 11 —13 и даже по 15 часов в сутки и более1  2. Применялась система «уроков», благодаря чему заводским рабочим приходилось исполнять годовую выработку и за малолетних и за стариков. Очень широко применялся труд малолетних. Вместе с тем заводчик не имел права уволить рабочих и сократить производство.
Наконец, последним видом крепостной промышленности являлись вотчинные помещичьи предприятия, работавшие ис¬
1 ПСЗ, I, т. XXIV, № 18087 и 18211.
2 В. И. Семевский, Крестьяне в царствование Екатерины II, т. 1, 1903, стр. 569—575.


3S6
Крепостное хозяйство России XVIII в.
ключительно крепостным трудом принадлежавших помещику крестьян. Помещичьи дворянские мануфактуры были сравнительно мало распространены в петровскую эпоху, если не считать чисто феодально-вотчинных предприятий, не носящих еще характера мануфактур (винокуренные, поташные), а из собственно мануфактурных предприятий — преимущественно суконные. Дворянские мануфактуры стали больше развиваться лишь со второй половины XVIII в., в период усиления дворянской покровительственной политики, вплоть до 1840—1850 гг., после чего они начинают окончательно изживать себя.
Итоги строительства петровских мануфактур. Для Петра I задачи обороны страны и борьба за Прибалтику и Азовское море в первую очередь выдвигали необходимость развития металлургической промышленности. Этим было обусловлено расширение Тульских, Липецких, Олонецких и Каширских заводов, Боринского завода у Воронежа, постройка пушечных заводов в Москве и Петербурге, постройка крупнейшего Сестро- рецкого завода для выделки оружия и других металлических изделий. Но наибольшее значение в развитии металлургической промышленности со времён Петра I получает Урал.
Кустарные разработки руды на Урале велись ещё много ранее, особенно в местах старых рудных разработок, в «чудских копях» X—XII вв. Русские крестьяне-колонизаторы, переселявшиеся на Урал из новгородских, тульских, олонецких районов, приносили па Урал навыки по переработке металлов, приобретённые на родине, и устраивали здесь примитивные домнищ>1 для выплавки железа. На металлургические богатства Урала' московское пра*вительство обратило внимание ещё в XV в., но главным образом на добычу драгоценных металлов, серебра, в котором оно особенно нуждалось. Иван III в 1491 г. отправил специальную экспедицию «рудознатцев» для поисков серебряных руд. Экспедиция обнаружила вместо серебряной медную руду на реке Цыльме, где и был’устроен завод 1. В XVI в. поисками руды на Урале занимались Строгановы. Цари Михаил Фёдорович и Алексей Михайлович неоднократно, но безрезультатно посылали на Урал «рудознатцев» из иностранных мастеров для поисков руды. После многих неудачных поисков ан- гличан-рудозиатцев в 1635 г. московский «гость» Светешников открыл два богатых месторождения меди* на реках Яйве и Каме. Но только Пётр I принимает решительные и успешные меры для организации металлургической базы на Урале. Уже в 1696 г. он отправляет уральскую руду на исследование за границу и на опытные плавки на Тульский завод. Были даны отзывы о высоком качестве руды. В 1698 г. Пётр I начинает постройку пер¬
1 Д. А. Кашинцев, История металлургии Урала, т. I, 1939, стр. 25.


Крепостная промышленность и мину факт ура начала XVIII в. 387
вого завода, на реке Нейве, через год — второго завода, на реке Каменке, а затем, в 1702 г.,— Уктусского и Алапаевского заводов. Впоследствии Невьянский завод был передан в собственность тульскому оружейному мастеру Антуфьеву (Демидову), который построил Тагильский завод. Высокое качество уральской руды и чугуна обеспечило успех металлургии Урала. Для наблюдения и организации дела Пётр посылает на Урал тогдашних знатоков металлургии, сначала Татищева, затем Геннмпа, много сделавших для развития промышленности Урала.
При Петре на Урале было 11 железоделательных и медеплавильных заводов. Такие же заводы были в Тульском, Липецком, Олонецком, Муромском, Гжатском районах, в Петербурге.
Полотняные заводы числом 15 располагались главным об- розом в Московском районе, 11 кожевенных — в Москве, в Костромском и Ярославском районах, шёлковые — в Москве, химические и скипидарные — в Москве, Твери, Рязани и др. Кроме того, возникают суконные, писчебумажные, стекольные, шёлковые, обойные, фарфоровые, табачные и прочие фабрики. В Сибири организуется разработка серебро-свинцовых руд и плавка их в Нерчинске и т. д.
Таковы были основные типы и направления промышленности, сформировавшейся со времени петровской мануфактуры. Они, как мы видели, значительно расширяли промышленное производство, существовавшее до этого времени, и по числу своему и по новым отраслям производства. Многие из этих отраслей имелись и в допетровскую эпоху, но со времени Петра они получили сильнейший толчок для своего развития. Не имеется сколько-нибудь точных данных о числе мануфактур, возникших при Петре. Наиболее часто приводимые цифры Кирилова 1 дают 233 мануфактуры к концу царствования Петра, но цифры эти для некоторых отраслей, повидимому, значительно преуменьшены, а с другой стороны, в них попали некоторые мелкие предприятия немануфактурного типа. По другим данным 1 2, из 195 паиболее крупных мануфактур было 10 суконных, 9 полотпяных, 7 шёлковых, 5 кожевенных, 4 писчебумажных, 3 оружейных.
Новейшие работы (особенно по недавно обнаруженным архивам Берг-коллегии, а также Мануфактур-коллегии) позволяют предполагать несколько меньшее количество крупных, чисто
1 И. Кирилову Цветущее состояние Всероссийского государства (1727 г.), кн. И, 1831, отр. 133.
2 //. Голикову Деяния Петра Великого, ч. VII, 1789; ср. также К. Герман, Историческое начертание горного производства в Российской империи, ч. I, 1810.


388
Крепостное хозяйство России XVIII в.
мануфактурного типа промышленных предприятий в петровскую эпоху, чем указанная цифра Кирилова. Но всё же это уменьшение не настолько значительно, чтобы изменить характер и громадное значение строительства петровских мануфактур. Так, общий пересмотр количественных итогов петровских мануфактур, произведённый Заозерской *, дал не слишком большое отклонение от приведённых выше старых исчислений Кирилова и других. По новым материалам Заозерская насчитала 205 мануфактур, из которых 90 (43%) возникли на казённые средства и 115 (57%) — на частные капиталы. По отраслям 35% приходится на металлургию и 16% — на текстильную промышленность. Из указанного числа закрылись до смерти Петра 111 мануфактур и 7 не работали. Наконец, сверх исчисленных 205 мануфактур предполагалось к открытию, но нс открылось 45 мануфактур.
Если принять во внимание, что по тем же данным Заозерской ко времени Петра I имелась 21 мануфактура, основанная в XVII в. (из них 4 казённых и 17 частных), то станет ясным, что толчок, данный Петром I к увеличению числа мануфактур с 21 до 205, был достаточно мощный, чтобы заложить основу нового периода в развитии промышленности — мануфактурного периода, в точном научном экономическом понимании этого слова. К тому же сама Заозерская признаёт, что наёмные рабочие имелись во всех без исключения петровских мануфактурах и «всюду составляли основную производственную силу» 1 2.
Другими словами, мы должны признать, что петровской мануфактурой был впервые заложен капиталистический уклад в промышленности России. Ещё большее значение имело то обстоятельство, что крупная мануфактура при всём своём невысоком техническом уровне способствовала общему подъёму производительных сил. Это особенно сказалось, например, на таких отраслях, как металлургия.
По размерам производства чугуна Россия того времени стояла на одном из первых мест в мире. Правда, сколько-нибудь точной и достоверной цифры выплавки чугуна в России в начале XVIII в. у нас не имеется. По утверждению Голикова, при Петре I вырабатывалось чугуна 6,6 млн. пудов, но, повидимому, эта цифра значительно преувеличена. Она оспаривается новейшими исследователями или как простая опечатка, а вернее, как цифра «штатной», т. е. проектной, выработки заводов, а не действительной выработки 3, так как продукция чугуна в 1767 г.
1 Е. И. Заозерская, Мануфактура при Петре I, 1947.
2 Там же, стр. 146.
3 С. Г. Струмилин, Чёрная металлургия в России и в СССР, 1935, стр. 147—180.


Крепостная промышленность и мануфактура начала XVIII в. 389
выражается только в 4985 тыс. пудов, т. е. тоже в очень значительной цифре. На основе более подробных исчислений производительности отдельных заводов новейшие исследователи определяют цифру действительного производства чугуна при Петре I (1718 г.) в 1,6 млн. пудов и даже того меньше *. К этому нужно добавить, что Англия к середине XVIII в. выплавляла чугуна всего около 1,8 млн. пудов. Другими словами, даже минимальные исчисления выплавки чугуна в России в начале XVIII в., как мы'видим, давали цифры, близкие к выплавке чугуна в Англии.
Ремесло. Наряду с этими относительно крупными предприятиями мануфактурного типа при Петре продолжает развиваться и мелкая промышленность ремесленного и кустарного типа. Развитие городских центров, особенно таких крупных и новых, как Петербург, вызывало здесь быстрый рост разнообразного городского ремесла. В Петербурге ремесленники насчитывались во всяком случае тысячами. Здесь были, кроме обычных и старых ремесленников — башмачников, портных, кожевников, столяров и пр.,— также и новые — каретники, переплётчики, часовые мастера, парикмахеры, мастера модных нарядов и пр.
Попытка организации городского ремесла на западноевропейский манер была сделана Петром 1 при введении новых городских учреждений «Регламентом главного магистрата» в 1721 г.1  2 и особым указом 27 апреля 1722 г.3 По этим узаконениям Петра I все городские «регулярные» жители были разделены на две гильдии: к первой отнесены крупные торговцы, доктора, аптекари, золотых дел мастера, живописцы; ко второй — мелочные торговцы и мелкие ремесленники. Последние разделялись по специальности на «цунфты» (цехи) во главе с ольдерманами (старшинами), которые должны были вести особые цеховые книги, записывать в них всех ремесленников и следить, чтобы каждый ремесленник «своё рукоделие делал добрыми мастер- ствы». Каждый цех состоял из мастеров, самостоятельно ведущих своё дело. Мастера имели право держать подмастерьев и учеников, которые входили в цех, но как неполноправные его члены. В цехи могли записываться лица всех сословий, т. е. цехи не получили сословного характера и доступ в цехи был свободным. Регламентации производства в цехах также не было. В этом отношении организованные Петром цехи стояли
1 Д. А. Кашинцев, История металлургии Урала, т. I, стр. 56—58; Сигов, Очерки по истории горнозаводской промышленности Урала, 1936, стр. 22.
2 ПСЗ, I, т. VI, № 3708.
3 Там же, № 3980.


390
Крепостное хозяйство России XVIII в.
впереди западноевропейских. Но несмотря на это, цеховое устройство ремесла по узаконениям Петра I представляло сколок с западноевропейских образцов, не отвечавших историческим условиям и положению ремесла в России. Поэтому установленный Петром I порядок остался на бумаге и не привился, о чём свидетельствуют многочисленные повторные указы с требованием ввести цеховое устройство городских ремёсел. Формально, впрочем, цехи числились во многих городах и посадах, но включали ничтожное число городских ремесленников; например, но второй ревизии (1744 г.) в Петербурге цеховых ремесленников показано всего 709, в Москве — 117.
ГЛАВА XVIII
ЭКОНОМИКА И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА ОТ ВТОРОЙ ЧЕТВЕРТИ ДО КОНЦА XVIII в. (1726—1801 гг.)
Общеполитические условия развития послепетровской империи. Крутая ломка старых государственных, общественных и экономических порядков при Петре I имела то значение, что она хотя и оставила нетронутым господство поместно-землевладельческого класса, но в значительной степени изменила условия его существования и общественную роль. Во многих отношениях она сделала невозможным возврат к старым Московским порядкам. Но всё же резкая политическая реакция и ухудшение экономического положения страны при ближайших преемниках Петра I оказали отрицательное влияние на темпы и характер её экономического развития. Разорение трудящихся масс населения, особенно крепостного крестьянства и заводских рабочих, шло параллельно с развитием помещичьего крепостнического хозяйства, с обогащением верхушки дворянской знати и торгово-промышленного класса. Частые дворцовые перевороты, преторианство гвардейского офицерства, низвергавшего и возводившего на трон императоров, расточительность двора, фаворитизм, приносивший выскочкам за один день миллионы денег и сотни тысяч крепостных, происки и борьба иностранных держав при дворе и при дворцовых переворотах, неустойчивость и быстрые смены в направлении внешней политики — всё это не только разоряло страну, но и делало неустойчивым её политическое и военное положение. Промышленность, тор¬


Экономика и экономическая политика второй половины XVIII в. 391
говля, транспорт, строительство городов, военное дело в первые 30—35 лет после Петра I пришли в упадок.
Только во второй половине XVIII в. абсолютизм вновь достигает крупных политических и военных успехов, восстановления престижа в международной политике. К последней трети XVIII в., в царствование Екатерины II, эти политические и военные успехи были особенно значительны. Царская Россия конца XVIII в. была часто решающей и руководящей силой в международных европейских делах и союзах, арбитром разных политических конфликтов, произносящим своё последнее решающее слово в мире и войне, в смене правительств, в разделах государств и пр.
Такой престиж и внешние политические успехи российского царского правительства зависели не только от реальной силы и от экономической и военной мощи крупнейшего централизованного абсолютистского государства Европы, но и от общего политического положения и слабости самих европейских континентальных государств. На континенте Европы во второй половине XVIII в. «старый порядок» окончательно расшатался, настоятельно требовались коренные политические и экономические реформы. Абсолютная монархия ещё далеко не везде успела объединить в крупные национальные государства мелкие, раздроблённые феодальные образования отдельных княжеств, герцогств и пр., особенно в Германии, Италии. Эти мелкие государственные образования такого же абсолютистского характера имели своей экономической основой крепостное хозяйство и не могли иметь большого политического и экономического значения в европейских делах сравнительно с крупными централизованными монархиями — Россией, Австрией, Францией. Но в западноевропейских государствах противоречия между старым, феодально-крепостническим порядком и нарождающимся новым, буржуазным, были особенно сильны (не говоря уже об Англии, ушедшей в этом отношении далеко вперёд сравнительно с континентом) и делали неустойчивой внутреннюю политику этих государств.
Европейский абсолютизм для сохранения господства земледельческих классов и для спасения своего собственного существования стал проводить политику «просвещённого абсолютизма». Сущность его заключалась в стремлении монархов сделать совершенно неограниченной центральную государственную власть, идеологически поставить её во главе просветительных реформ, требуемых веком, парализовать этим зарождающиеся общественные стремления к политической свободе, ограничить их лишь тем, что сочтёт нужным государство для «общего блага», т. е. для блага господствующих классов. Борясь с феодально-крепостническими остатками средневековья, «про¬


392
Крепостное хозяйство России XVIII в.
свещённый абсолютизм» сделал некоторый шаг вперёд к буржуазной идеологии в смысле провозглашения «естественного права», эмансипации личности, номинального равенства всех перед законом. Но классовая основа всей этой политики оставалась той же, в особенности там, где господство феодально- дворянской земледельческой знати было наиболее сильно.
Царская Россия как страна в экономическом отношении более отсталая не испытывала ещё такого обострения политических и социальных отношений. Поэтому русский царизм, объединивший под своей властью необъятную территорию с её громадными естественными богатствами, с громадной численностью населения, с крупной централизованной организацией крепостного хозяйства, обладал наиболее значительной политической и экономической силой среди европейских абсолютистских государств, являясь арбитром и вершителем европейских дел. Несмотря на коренные политические противоречия между этими государствами, классовое единство стремлений и идеологии объединяло их политику. Всё это приводило к расцвету тайной дипломатии, ко всякого рода коалициям и коалиционным «кабинетским» войнам, объявлявшимся монархическими правительствами в зависимости от их тайных и далеко идущих дипломатических планов. Россия принимала активное, успешное и часто решающее участие во всех этих дипломатических комбинациях и войнах. К тому же «просвещённый абсолютизм» России, объединив вокруг себя высшие классы общества и некоторую часть средних, сумел выдвинуть большое число выдающихся дипломатов, государственных деятелей, полководцев и флотоводцев, достигнув апогея своих военных и дипломатических успехов.
Таким образом, по словам Энгельса, «единая, однородная, молодая, быстро растущая Россия, почти неуязвимая и совершенно недостижимая завоеванию» заняла в конце XVIII в. первое место среди европейских «великих держав». Однако эти успехи были достигнуты ценой крайнего напряжения и истощения производительных сил страны. Феодально-крепостническая система сохранялась в России в более сильной степени и более долго, чем в других европейских странах «Дворянская диктатура» в царствование Анны Ивановны, Елизаветы, Екатерины II привела к ещё большему укреплению крепостнических прав, личных и служебных привилегий дворянства, к усилению закабаления трудящихся масс населения.
Крепостничество и крепостное хозяйство достигли к концу XVIII в. апогея своего развития, вылившись в законченную хозяйственную систему, охватывающую всё народное хозяйство, как сельское хозяйство, так отчасти и промышленность.


Экономика и экономическая политика второй половины XVIII в. 393
Одновременно с этим продолжало расти общественно-экономическое значение буржуазии и буржуазных элементов в хозяйственном развитии страны. Рос удельный вес промышленности в народном хозяйстве, происходило отделение города от деревни, образование крупного национального рынка, расширившегося благодаря новым территориальным приобретениям. Расширялись и укреплялись зачатки капиталистического уклада в промышленности.
Такое противоречивое и двойственное направление в развитии социально-экономической ‘ жизни и народного хозяйства страны обусловливалось тем, что элементы «старого» в феодально-крепостнической системе абсолютистского государства достигли к концу XVIII в. предела в своём развитии и стали отживать; зачатки же «нового», капиталистического уклада стали расти и развиваться. Процесс борьбы между отживающим «старым» и растущим и укрепляющимся «новым», между господством и диктатурой крепостнического дворянства и завоёвывающей своё место буржуазией, продолжался весь XVIII в. и начало XIX в., после чего элементы нового, буржуазного развития стали определённо побеждать феодально-крепостническую экономику.
Остановимся теперь на отдельных главнейших моментах этого процесса за рассматриваемый период второй четверти и до конца XVIII в.
Расширение национального рынка, рост товарного хозяйства и дифференциация населения. После петровских завоеваний в Прибалтике и благодаря новым завоеваниям и присоединениям в границы империи к концу XVIII в. были включены новые обширные области: Прибалтика (Эстляндия и Лифлян- дия, часть Финляндии), весь юг с Крымом, Приазовьем и Предкавказьем (при Екатерине II), всё Правобережье Украины, Полесье, Белоруссия; окончательно была присоединена также и Курляндия. Уже одно это обстоятельство должно было иметь громадное значение. Хотя часть присоединённых территорий некоторое время была отделена от Центральной России таможенными барьерами, но всё же «всероссийский рынок» в течение XVIII в. расширился по размерам территории до 16 849 тыс. км2 против 14 575 тыс. км2 к началу царствования Петра I, а по численности населения — более чем вдвое против начала XVIII в.: он охватывал уже 29 млн. человек против 13 млн. в петровскую эпоху 1.
1 	Русские географы, к сожалению, мало занимаются исторической географией, и приведённые цифры даже для XVIII в. (не говоря уже о XIV—XV вв.) не точны и приблизительны. Более точные исчисления имеются с половины XIX в. (см. Стрельбицкий, Исчисления поверхности Российской империи, 1874 г. и 1889 г.).


394
Крепостное хозяйство России XVIII в.
Быстрый рост территории и населения в XVIII в. должен был ускорить процесс общественного разделения труда, рост рынка и товарного обращения. В основе этого процесса лежало развитие промышленности и вызываемое ею, несмотря на крепостные отношения, «бегство из деревень», всё более захватывавшее оброчного крестьянина, обращавшегося от исконного занятия земледелием к промысловым и торговым занятиям. Нечернозёмная полоса первая захватывается этим движением. В конце XVIII в. в нечернозёмных губерниях уже от одной пятой до трети взрослого мужского населения уходило на неземледельческие заработки, порывая связь с сельским хозяйством. Вместе с этим географическая специализация хозяйства страны начинает углубляться. Земледельческое хозяйство всё более растёт и специализируется в южных районах, тогда как нечернозёмный оброчный север своё хозяйственное развитие ставит всё в большую зависимость от развивающейся промышленности. В крестьянском сельском хозяйстве выделяются группы хозяйств, которые всё более приобретают денежный характер и начинают работать на рынок.
Наиболее резкий поворот в этом отношении приходился именно на середину XVIII в. Ещё один из иностранных наблюдателей XVII в. подчёркивал тот поразивший его факт, что «в Московии... в провинциях, удалённых от рек, жители обрабатывают столько земли, сколько нужно для собственного пропитания». И далее, характеризуя общие условия экономики и быта, он продолжает: «Нельзя ничего вообразить беднее одежды московских крестьян. Бельё из толстой грубой холстины и лыковые лапти, которые они выделывают с необыкновенным искусством. Почти нет ни одного москвитянина, который не знал бы и не отправлял бы этого ремесла»1.
Уже в середине XVIII в. это исключительное господство натурального хозяйства и соединение земледелия с обрабатывающей промышленностью в значительной степени отходят в область предания и сохраняются лишь в воспоминаниях современников.
Писатели второй половины XVIII в. все согласно подчёркивают крупный переворот, который происходил с начала XVIII в. в виде отделения промышленности от сельского хозяйства. Один из известных писателей середины XVIII в., Болтин, так описывает этот переворот: «Из сословия земледельцев знатное количество перешло в сословие промышленников, фабричных, ремесленников. Прибыло много городов, заведены многие здания, к строению которых потребовалось
1 	А. Олеарий, Описание путешествия в Московию (1636—1639 гг.), 1906, стр. 279 и сл.


Экономика и экономическая политика второй половины XVIII в. 395
великое число мастеровых... Многие годы в самых плодороднейших провинциях был хлебу недород, в продолжение коих весь запасный хлеб истощён, и цена от того вдвое возвысилась» 1. Другие писатели той же эпохи — Щербатов, Елагин и пр.,— подчёркивая «обращение от претрудного прилежания земледелию к промышленности», приписывали этому обстоятельству сокращение земледельческой культуры, истощение «запасных житниц», возрастание дороговизны и пр. «Сие есть коренное зло в России,— говорит Щербатов,— что во многих её областях великое число крестьян, оставляя земледелие, ударилось в другие промыслы. Прежде крестьяне прилежали к хлебопашеству, были сыты, но бедны. Теперь же крестьяне... оставляя земледелие, стали ходить на другие работы и действительно стали богатее деньгами, но земледелие упало» 1 2.
Наконец, учёный статистик и экономист начала XIX в. Арсеньев, вспоминая недавние времена, подтверждает, что «в прежние времена в нашем отечестве была весьма мало известна городская промышленность, и потому поселяне должны были сами удовлетворять своим необходимым потребностям и некоторым образом быть ремесленниками и фабрикантами, по крайней мере в предметах, необходимых для их жилищ, одежды и содержания. Это продолжается и доселе, и оттого многие деревни приняли вид городов, будучи заселены ремесленными крестьянами» 3.
Статистика населения XVIII в. (так называемые ревизии) не даёт сколько-нибудь точных данных для учёта городского и промышленного населения. Сводя все имеющиеся цифры этого рода и вводя в них некоторые поправки, мы можем общий рост населения в XVIII в., в том числе городского, сельского и крепостного, по всей территории, на которой производились соответствующие ревизии, по данным этих ревизий, выразить в таблице 4 (см. таблицу на стр. 396).
Из приведённой таблицы видно, что абсолютный рост населения как за счёт естественного прироста, так и за счёт присоединяемых территорий шёл очень быстро. При этом необходимо отметить, что исчисления ревизий дают лишь цифры податного
1 «Примечания на историю древния и ныисшпия России г. Леклерка, сочинённые генерал-майором Ив. Болтиным», 1778.
2 М. М. Щербатов, Статистика в рассуждении России, Соч., т. I, 1896.
3 К. К. Арсеньев, Начертание статистики Российского государства, т. I, 1818, стр. 135.
4 Таблица составлена на основании данных: К. Герман, Статистическое исследование относительно Российской империи, ч. I, «О народонаселении», Спб. 1819, а также по данным «Военно-статистического сборника», вып. IV, 1871, и «Ежегодника России», изд. ЦСК за 1911 г., сгр. 120.


396
Крепостное хозяйство России XVIII в.
Дата ревизий
Всего населения (млн. обоего пола)
В том числе
город¬
ского
сельского
из них крепостного
1 по основной I территории
по присоединённой территории
итого
млн. обоего пола
>»
s 2
о» а о - ® £ о ^
В
млн. обоего пола
22
и-я
8g
§§
* О
И S
млн. обоего пола
% ко всему населению
Первая ревизия 1722 г.
14
—
и
0,5
3,6
13,5
96,4
—
—
Третья ревизия 1762 г.
191
—
191
—
—
14,51  2
—
7,6 2
52,42
Пятая ревизия 1796 г.
29
7
36
1,3
3,6
34,7
96,4
20,0
55,5
Седьмая ревизия 1815 г.
30,5
14,5
45
1,7
3,8
43,3
96,2
20,8
46,2
i
населения, хотя уже в первой ревизии составлялись особые ведомости для лиц, «не положенных в оклад». В последних трёх ревизиях внесению в них подлежали «все наличные люди», но неподатные классы вносились «для одного токмо счёта» (дворяне, лица, состоящие на государственной службе, военнослужащие, учителя, духовенство и др.) 3. Поэтому цифры городского населения по первым ревизиям вообще несколько преуменьшены. Но возможно, что тот «кризис городов» и уменьшений числа посадских людей вследствие перехода их в состояние «служилых людей», который отмечался в XVII в., ещё в большей мере продолжался в эпоху Петра 14. Если принять, что к середине XVII в. в Русском государстве всё население городов, как посадское (податное), так и неподатное, составляло около 500 тыс. человек 5, то в петровскую эпоху оно должно было увеличиться за счёт как податного, так и неподатного населения, хотя в приведённых выше цифрах ревизий это и не находит отражения. По более поздним данным, всё городское население исчисляется к концу XVIII в. в 2279 тыс. человек (1794 г.) 6.
В течение XVIII в. городское и промышленное население стало увеличиваться особенно значительно, хотя относительно
1 По всей империи.
2 Только по Великороссии с Сибирью, душ обоего пола; процент крепостного населения для 1762 г. исчислен только по отношению к сельскому населению.
3 ПСЗ, II, т. VIII, № 6265; т. XXV, № 23817; т. XXXII, № 30877.
4 М. В. Клочков, Население России при Петре Великом по переписи
того времени, т. I, 1911.
6 //. П. Смирнов, Города Московского государства в первой половине XVII в., т. I, вып. 2, 1919, стр. 352.
в А. Г. Рашин, Формирование промышленного пролетариата в России, 1940, стр. 83.


Экономика и экономическая политика второй половины XVIII в. 397
оно составляло попрежнему небольшую долю в общей численности населения. У нас нет достоверных данных для сколько- нибудь точного' подсчёта всего промышленного населения, т. е. тех же помещичьих, государственных, поссессионных, приписных и прочих крестьян, которые были заняты на помещичьих предприятиях, в кустарных промыслах с небольшим количеством «вольных» людей и с частью городского населения па «фабриках». По более или менее достоверным официальным подсчётам того времени, число рабочих на мануфактурных предприятиях обрабатывающей промышленности (без винокуренных, пороховых, оружейных заводов и без горнодобывающей промышленности) к началу XIX в. доходило до 95 тыс. человек.
Что касается сельскохозяйственного населения, то можно с уверенностью говорить о том, что крепостное земледельческое хозяйство в течение всего XVIII в. занимало подавляющее место в экономике страны. Однако с этого времени наблюдается важное явление: почти стационарная численность крепостного населения при относительном падении доли его в общем населении страны.
По данным статистики XVIII в. (конечно, не вполне точной), количество крепостного населения в течение века даёт значительное увеличение, составляя к середине XVIII в. преобладающую долю всего населения.
Так, по второй ревизии (1744 г.), в Великороссии (без Петербургской губернии) и Сибири крепостных было 3,4 млн. душ мужского пола из общего числа 6,4 млн. душ мужского пола всех крестьян, т. е. крепостных было 53,7%. По третьей ревизии (1762—1766 гг.), из общего числа сельского населения по Великороссии и Сибири в 7,1 млн. душ мужского пола (около 14,5 млн. обоего пола) учтено было крепостных крестьян 3,8 млн. душ мужского пола (около 7,6 млн. обоего пола, или 52,4% сельского населения). Считая всё население Великороссии и Сибири в 1762 г. около 17 млн. человек обоего пола *, процент крепостных ко всему населению в этих частях империи был к началу царствования Екатерины II всего 44,5. В последующие годы абсолютное число крепостных крестьян сильно увеличилось, особенно благодаря пожалованиям государственных крестьян и земель помещикам: за 35 лет царствования Екатерины II таких крестьян было «пожаловано», т. е. превращено в крепостных, 800 тыс. душ, а за четыре года царствования Павла — 600 тыс. душ. Вместе с тем указами Екатерины 1763 и 1783 гг. крепостное состояние было распространено на сельское население присоединённых украинских губерний, а указом Павла 1796 г.— на остальные губернии юга — Екатеринослав-  11 /Г. Герман, Статистические исследования, т. I, 1819, стр. 33.


ЗГ8
Крепостное хозяйство России XVIII в.
скую, Кавказскую, Таврическую, на Дон и др. В результате этого, по пятой ревизии (1794—1796 гг.), крепостных имелось 9,9 млн. душ мужского пола.
Однако в эти суммарные цифры, характеризующие рост крепостного населения, необходимо внести поправку на неравномерность географического его распространения. Процентное отношение числа крепостных крестьян к общему числу всех крестьян по четвёртой ревизии было, например, в Калужской губернии 83%, в Смоленской и Тульской — 80, в Ярославской, Костромской, Псковской — 72—76, в Нижегородской, Орловской, Владимирской, Московской, Тверской — 64—69, в Пензенской, Саратовской, Новгородской, Симбирской — 51—56 и наименьшее — в Олонецкой — 6 и в Вятской — 2%
Таким образом, центром крепостничества являлись старые области Московского государства, ближайшие к ним губернии и, кроме того, польские губернии, где крепостное право было широко распространено ещё до присоединения их к России, На окраинах, как южных, так и северных, и в Сибири процент крепостного населения был значительно меньше, местами ничтожен.
Кроме крепостных помещичьих крестьян в сложном сословном составе крестьянского населения XVIII в. имелись многочисленные другие группы крестьянства, которые в целом составляли по численности немного меньше помещичьих, крестьян. Так, по данным четвёртой и пятой ревизий (1783—1796 гг.), крестьян разных наиболее крупных групп насчитывалось душ мужского пола: государственных — 7,2 млн., черносошных — 627 тыс., дворцовых и государевых — 597 тыс., приписанных к горным заводам — 264 тыс., поссессионных — 80 тыс. Всего, по данным четвёртой ревизии, численность крепостных помещичьих крестьян составляла 52%, государственных крестьян — 42,4%. Последние, впрочем, служили фондом, из которого делались различные «пожалования», т. е. государственные крестьяне превращались в крепостных.
Таким образом, в общей численности населения к концу XVIII в. группы крепостных помещичьих и разного рода «государственных» крестьян составляли подавляющую массу, количество городского и промышленного населения было ничтожно.
Классовая структура и экономическая политика покровительства дворянству. Во второй половине XVIII в. стала происходить значительные сдвиги в классовой структуре русского общества, в общественной экономике и в идеологии гос-  11 В. И. Семевский, Крестьяне в царствование Екатерины II, т. I, 1903, стр. 31 и сл.


Экономика и экономическая политика второй половины XVIII в. 399
подствующего класса — крепостнического дворянства — сравнительно с петровской эпохой первой четверти XVIII в.
Хотя и петровская империя, как мы указывали выше, представляла собой абсолютистско-бюрократическое государство, с господством крепостнического дворянства, с подчинённым положением нарождающейся торгово-промышленной буржуазии и с задавленным положением основных масс крепостного и податного населения, однако диктатура дворянства и произвол бюрократии не доходили при Петре I до таких размеров, как при его преемниках, особенно при Екатерине I, Анне Ивановне, Елизавете, Петре III, Екатерине II.
Верхушка дворянства как родовитого, так и нового, из фаворитов и временщиков или из удачливых выходцев торгово- промышленного класса (Демидовы, Лазаревы, Твердышев, Яковлевы), вместе с верхушкой бюрократии (в значительной степени из немецких и прибалтийских выходцев) при моральном разложении наполовину онемечившегося двора захватила административное управление страной. Она наживала громадные состояния, расхищая под видом всякого рода «пожаловании» обширные государственные земельные богатства, закрепощая сидевших на государственных землях крестьян, монопольно захватывая целые промышленные отрасли и районы (Урал) и пр.
Экономическая политика царского правительства определялась в первую очередь интересами дворянства, стремившегося к усилению крепостной эксплуатации, к монопольному господству во всех отраслях народного хозяйства. Дворянство обладало важнейшей сословной монополией — исключительным правом на крепостной труд, на приобретение «населённых имений». Этого права были лишены купечество и другие сословия. Поэтому крупные торговцы и промышленники в своём стремлении монопольно захватить в свои руки отдельные отрасли торговли и промышленности всё более сталкивались с интересами дворянства. Государство покровительствовало развитию крупной промышленности устройством дворянских мануфактур, выдачей ссуд и пособий от казны. Оно поощряло создание крупных промышленных производств и торговли. Для поощрения отечественной промышленности устанавливались высокие таможенные пошлины и даже полный запрет ввоза иностранных товаров и пр.
Вопрос об обеспечении предприятий рабочей силой попреж- нему разрешался или принудительными работами на мануфактурах всякого рода «шатающихся по миру», нищих, «подлых и неимущих пропитания» и т. п., или дальнейшей регламентацией прав купеческих мануфактур на пользование трудом крепостных и поссессионных крестьян. Ввиду имевшихся зло¬


400
Крепостное хозяйство России XVIII в.
употреблений в пользовании поссессионными крестьянами указом 1752 г.1 было точно определено количестбо посессионных крестьян, которых можно приобретать «на стан» (от 12 до 42, в зависимости от производства). Всё это не могло разрешить рабочего вопроса для купеческих мануфактур. При частой смене правительственной политики в отношении права фабрикантов приобретать «населённые деревни», т. е. покупать крепостную рабочую силу, заводчики и фабриканты всё больше переходили . на вольнонаёмный труд 1 2. В 1762 г. был издан указ, чтобы «отныне к фабрикам и заводам деревень с землями и без земель покупать не дозволять, а довольствоваться им вольными и наёмными но паспортам за договорную плату людьми» 3. Указ этот издан как повое подтверждение дворянских привилегий и монопольного права дворянства на крепостной труд. Но, с другой стороны, он являлся показателем назревших требований эпохи — необходимости перехода к вольнонаёмному промышленному труду.
Уже при ближайших преемниках Петра I и особенно к концу XVIII в. политика «поощрения промышленности» выдачей ссуд и установлением монополий превратилась в политику поощрения дворянства или даже отдельных лиц и «фаворитов». При громадном взяточничестве ссуды и монополии очень часто предоставлялись не действительным предпринимателям и не для производств, требующих больших вложений капитала, а фаворитам, за взятки. Царствование Елизаветы и Анны было временем такого разнузданного фаворитизма и взяточничества, что предоставление ссуд и промышленных и торговых монополий превращалось из средства поощрения промышленности и торговли в открытое расхищение средств казны. В такого рода предприятиях участвовали не только временщики, их фавориты, но и сенаторы, а также императрица.
Так, при Анне и при временщике Бироне, вопреки действовавшему тогда закону 1714 г. о запрещении предоставлять горные заводы в аренду частным лицам, фаворитом Бирона Шембергом (одновременно он был и «генерал-бергдиректором», т. е. управлял всеми горными предприятиями) была организована частная компания по аренде и эксплуатации горных заводов. Компании Шемберга были предоставлены громадные привилегии с крупными субсидиями, с монопольными правами по торговле продуктами заводов и с освобождением от всяких пошлин. В получении доходов компании принимали участие
1 ПСЗ, I, т. XIII, № 9954.
2 Д. Бабурину Очерки по истории мануфактур-коллегии, 1939, стр. 312—365.
3 ПСЗ, I, т. XV, № 11490.


Экономика и экономическая политика второй половины XVIII в. 401
Г)ирои и Анна. Дело кончилось тем, что при смене царствования Шемберг бежал за границу, оставив долг казне до 370 тыс. руб.
Другой пример таких хищений под видом покровительства промышленности представляет предпринимательская деятельность самого влиятельного вельможи елизаветинского времени, графа П. И. Шувалова. Имея богатейшие беломорские, астраханские и каспийские рыбные промыслы, моржовые, звериные и сальные промыслы по берегам Ледовитого океана, он стал добиваться передачи ему новых богатейших Гороблагодатских горных предприятий Урала. Сенат определил отдать ему эти заводы, ссылаясь на то, что Шуваловым рыбные промыслы «в такое размножение приведены, в каком никогда они не бывали». Результаты были, однако, таковы, что Гороблагодатские заводы, отданные Шувалову за ничтожную сумму в 90 тыс. руб., через несколько лет пришлось взять обратно в казну в счёт лежавших на нём долгов казне за 750 тыс. руб. И это при всём том, что пуд меди, который обходился поссесс ионным заводчикам при самых дорогих ценах не более 2 р. 25 к. (обычная цена была 1 р. 70 к.), сдавался Шуваловым казне по 5 р. 50 к. 1
Во второй половине XVIII в. в экономической политике отмечается особенно резкий поворот, направленный под видом провозглашения «свободы» торговли и промышленности к расширению прав поместного дворянства в этой области. Дворянство в своей массе было заинтересовано в уничтожении промышленных и торговых монополий, которые, как мы видели, приносили выгоды только кучке высшей знати и фаворитам. Торг продуктами дворянских имений принял уже такие размеры, что его стесняли внутренние таможенные пошлины. Интересы торгового класса в этом отношении также требовали уничтожения промышленных и торговых монополий и ограничений свободы торгового оборота.
Указом 20 декабря 1753 г.1  2 были отменены с апреля 1754 г. внутренние таможенные пошлины, являвшиеся одним из главных препятствий к развитию внутреннего товарооборота. Вместе с уничтожением внутренней пограничной таможенной черты между Россией и Украиной было уничтожено последнее препятствие к формированию единого национального рынка (между прочим раньше, чем это было проведено во Франции).
1 О предпринимательской деятельности Шемберга, Шувалова, Ша- фирова, Евреинова и других «дельцов» этого века фаворитизма, грюндерства и хищений см. II. Н. Фирсов, Русские торгово-промышленные компании в первой половине XVIII в., изд. 2, 1922, стр. 80 и сл., а также А. С. Л anno-Данилевский, Русские промышленные и торговые компании в первой половине XVIII в., 1899.
2 ПСЗ, I, т. XIII, № 10164.
14 П. И. Лященко, т. I


402
Крепостное хозяйство России XVIII в.
Уничтожается ряд других промышленных и торговых ограничений и монополии на шёлк и ситец 1.
Внутренняя торговля стала быстро расти. Сосредоточиваясь преимущественно на крупных всероссийских и областных ярмарках (главной — всероссийской Макарьевской, Ир- битской — для Сибири), на более мелких — в украинских, центрально-чернозёмных губерниях, ярмарочный товарооборот охватывал всю торговлю промышленными и сельскохозяйственными товарами между промышленным центром и украинскими, сибирскими, среднеазиатскими окраинами.
Крупное русское купечество усиленно развивает свою торговую деятельность как в крупных внутренних торговых пунктах — в Москве, Петербурге, Астрахани, Оренбурге и др.,— так и в портах и заграничных пунктах — в Англии, на Лейпцигской ярмарке и др.
Тем не менее социальная и экономическая политика преемников Петра I в XVIII в. носила даже более ярко выраженный дворянский характер, чем это было при Петре I. Петровский указ о единонаследии не удовлетворял дворянство, так как он ставил значительную часть дворянства в зависимость от необходимости государственной службы. Поэтому оно добивалось отмены указа о единонаследии. Дворянство стремилось к сосредоточению в своих руках массы земель, к закреплению па них полного права собственности, к освобождению от обязательной службы, к монопольному праву на крепостной труд, к развитию свободного сбыта своих продуктов. Во всех этих отношениях законодательство Айны Ивановны, Елизаветы, Петра III, Екатерины II дало полное удовлетворение дворяпским домогательствам. Апна, отменив указ Петра I о единонаследии, тем самым окончательно закрепила за дворянством громадный фонд поместных земель на правах вотчинной собственности. Она же отменила пожизненность обязательной дворянской службы. Рядом указов за дворянством было закреплено исключительное право владения землями. Всем другим сословиям запрещалось приобретать земли. Наконец, манифест «о вольности дворянской», полпостью освобождавший, дворян от обязательной службы и предоставлявший им ряд других привилегий, был подготовлен ещё Елизаветой и издан её преемником Петром III 18 февраля 1762 г.1  2
Поэтому едва ли можно считать этот поворот, происшедший в правительственной экономической политике после Петра I, в середине XVIII в., поворотом от петровского «буржуазного меркантилизма» к дворянскому «либерализму». Фактически
1 ПСЗ, I, т. XVI, № 11630.
2 ПСЗ, 1, т. XV, № 11444.


Экономика и экономическая политика второй половины XVIII в. 403
это был расцвет дворянской политики, укрепление дворянской диктатуры, начатый уже ближайшими преемниками Петра и доведённый до предела Екатериной II. В царствование Екатерины II дворянская политика приобретает наибольшую законченность. К концу века дворянство, сосредоточив в своих руках громадный земельный фонд, закрепив свою монопольную собственность на землю и на крепостной труд, в наибольшей мере становится заинтересованным в приспособлении своего крепостного хозяйства к условиям рыночного товарооборота, к сбыту на рынок своих сельскохозяйственных продуктов и переработке их для продажи на своих вотчинных фабриках. Поэтому требования руководящих кругов дворянства сводились к свободе промышленности и торговли.
Екатерина в своих многочисленных выступлениях и в законодательстве являлась особенно щедрым исполнителем этих пожеланий дворянства. Уничтожая монополии, Екатерина высказывается за свободу торговли и промышленности. «Никаких дел,— говорится в указе 1767 г.,— касающихся до торговли и фабрик, не можно завести принуждением, а дешевизна родится от великого числа продавцов и от вольного умножения товара». Та же проповедь «во всех случаях избегать монополий» повторяется в её «Наказе».
Наконец, манифестом 1775 г.1 Екатерина провозглашает свободу промышленности и торговли, дозволяя «всем и каждому заводить всякого рода станы и производить на них всевозможные руководелия». Конечно, это не было, провозглашением принципа буржуазной свободы, а, наоборот, было формой поощрения в первую очередь дворянства и приспособления его поместного хозяйства к новым условиям. Дворянство требовало охраны и защиты своих прав и экономических привилегий в области крепостной дворянской промышленности и торговли продуктами своих имений. Поэтому эти мероприятия не принесли действительной буржуазной экономической свободы, наоборот, политика покровительства в интересах дворянства и его предприятий продолжалась и усиливалась.
Конечно, от такой политики «свободы» торговли и промыслов и от расширения «всероссийского рынка» выигрывало не только дворянство, но и купечество. Но что в правительственных мероприятиях дело шло не столько о развитии и укреплении буржуазной политики, сколько о политике дворянской, видно из того, что купечество не переставало бороться за свои «права» в торговле и в промышленности против дворянства.
Пожалуй, ничто так ярко не отражает назревшую необходимость перехода к товарному хозяйству и значение растущего
1 ПСЗ, I, т. XVI, № 16576. 14*


404
Крепостное хозяйство России XVIII в.
национального рынка, как прения в Екатерининских комиссиях 1767 г. по вопросам торговли. Все классы — дворянство, крестьянство, купечество — домогались расширения своих прав по производству торговли или даже добивались монопольного закрепления этих прав за своим классом *.
Наиболее острые споры и столкновения происходили по этому поводу между купечеством и Дворянством, которое поддерживало также и крестьянские права на торговлю. Купечество, считая торговлю своей главной сословной привилегией, входящей в «права и вольности» купечества, требовало закрепления торговых прав только за купечеством. Пользуясь идеей «Наказа», что каждому сословию должен быть отведён «присущий ему род деятельности и ни одно из них не должно касаться других и делать им помешательства», депутаты от купечества требовали запрещения дворянам и крестьянам производить торговлю. Дворянство, по их словам, уже пожаловано вольностью, оно пользуется правом владеть деревнями (т. е. крепостным трудом), оно должно «упражняться единственно в земледелии», тем более, что, по словам того же «Наказа», «земледелие есть первый и главный труд, к которому поощрять должно», и что «не могут быть там ни искусное рукоделие, ни твёрдо основанная торговля, где земледелие в уничтожении или не значительно производится». Поэтому дворянству заниматься торговлей «не прилично и званию его несвойственно».
Точно так же и к торговле крестьян депутаты от купечества относились резко отрицательно, ссылаясь на слова того же «Наказа», что «земледельцы живут в сёлах и деревнях и обрабатывают землю, и сие есть их жребий». Крестьянский торг для купечества был, пожалуй, ещё более неприемлем, так как крестьянская торговля, закреплённая ещё петровскими и последующими указами (в частности таможенным уставом 1755 г.), быстро развивалась, проникала всюду и составляла большую конкуренцию купеческой торговле.
Крестьянские жалобы на «разорение», «скудость и убожество», угрожающие крестьянам от запрещения им торговли (так же как жалобы купечества на «разорение» от крестьянской и дворянской торговли), не могли бы достичь успеха, если бы крестьянство не было поддержано дворянскими депутатами. Дворянству было выгодно развитие крестьянской торговли, так как она повышала помещичьи доходы и оброки с крестьян, расширяла рынок сбыта земледельческих продуктов, повышала цены. Сами помещики по тому же уставу 1755 г. фактически имели право торговать во всех городах оптом и в розницу, всеми сво-  11 Поленов, Исторические сведения о Екатерининской комиссии для сочинения проекта нового уложения, т. I—III, 1869—1875.


Экономика и экономическая политика второй половины XVIII в. 405
ими «домашними товарами, которые в собственных их деревнях у них и у их крестьян родятся... а не скупные у других» и продавать эти товары даже за границу, но только оптом.
Таким образом, развитие товарного хозяйства было как в интересах дворянства, так и в интересах торговой верхушки крестьянства: торговое и промысловое крестьянство платило помещикам высокие оброки или откупалось за крупные суммы. Правительство Екатерины II, полностью стоявшее на почве дворянских сословных привилегий, не склонно было, конечно, идти на какое-либо ограничение дворянских интересов. Но экономическая настоятельность развития рынка, товарного обраг щения и внешней торговли заставляла считаться также и с интересами купечества.
В области промышленности политика Екатерины II, несмотря на провозглашение принципа свободы промышленной деятельности для всех и ликвидации промышленных монополий, была также в преобладающей степени направлена на удовлетворение интересов дворянства. Она выражалась прежде всего в том, что распространение применения крепостного труда на область промышленности ставило дворянство в некоторых отраслях промышленности в привилегированное положение. Там, где дворянство имело готовое сырьё и крепостной труд и где техника производства была не высока, например в шерстоткацком производстве, в винокурении и др., там купеческая фабрика, работающая на покупном сырье и применявшая наёмный труд, не могла конкурировать с дворянской. Наоборот, в хлопчатобумажной промышленности, для которой у помещиков не было готового сырья, а производство требовало квалифицированного труда, купеческая фабрика получала преобладание.
Дворянская промышленная политика сводилась к поддержанию наиболее важных для дворянства отраслей. Отрицая промышленные монополии, Екатерина вводит такую важную сословную монополию, как закрепляемое (уставом о винокурении 1765 г.) 1 исключительно за дворянством право винокурения. Усиление крепостного режима и расширение применения крепостного труда приводят к тому, что дворянские вотчинные «фабрики» начинают расти и относительно побеждать фабрики купеческие в тех отраслях, где дворянство могло использовать свои привилегии на крепостной труд и имело избыточное сырьё в своём хозяйстве.
Конец XVIII в. вместе с общим крупным ростом промышленности в некоторых отраслях характеризуется распветом дворянской вотчинной мануфактуры: в 1773 г. на 328 ману-  11 ПСЗ, I, т. XVI, № 12448.


406
Крепостное хозяйство России XVIII в.
фактур насчитывалось дворянских 66, т. е. около 20,1% общего числа. Но через 50 лет, к 1820 г., этот процент понижается до 15, а к 40-м годам падает до 5.
Таким образом, екатерининская дворянская политика в противоположность провозглашённым ею идеям «либерализма» и «промышленной свободы» усилила роль дворянского промышленного предпринимательства и дворянской мануфактуры.
Внешняя торговля. Значительные сдвиги во второй половине XVIII в. произошли также во внешней торговле и во внешнеторговой политике. Уже в 1731 г. под влиянием домогательств иностранных купцов о понижении таможенных пошлин, а также недовольства дворянства высоким обложением привозных товаров пошлины были значительно понижены: вместо 50—75% до 20%. С 30-х годов XVIII в. стали развиваться торговые договоры с иностранными государствами — Англией, Пруссией, Швецией и др., а также с Ираном, Китаем, Турцией и позднее всех, в 1786 г., с Францией. Морская торговля находилась до 30-х годов XVIII в. в преобладающей части в руках голландцев, в 40—60-х годах — в руках англичан. Размеры оборотов внешней торговли исчислялись в 40—50-х годах в 5—5,5 млн. руб. по вывозу и 4—4,5 млн. но ввозу, к 1762 г. возросли до 12,8 млн. руб. по вывозу и 8,2 млн. руб. по ввозу, давая, таким образом, актив в 4—4,6 млн. руб.
Такое оживление торговли произошло отчасти благодаря понижению таможенных пошлин по тарифу 1731 г. Но в то же время это понижение неблагоприятно отразилось на положении промышленности. Поэтому в 1757 г. был выработан новый, усиленно покровительственный тариф, по которому товары, производимые в России, облагались пошлиной в 40— 100% их цены. Такое высокое таможенное обложение имело и фискальные цели для пополнения расстроенных государственных финансов. Для обеспечения таможенных доходов была введена общая откупная система. Купцу Шемякину были переданы на откуп все таможни (кроме остзейских и среднеазиатских). Но откупная система быстро обнаружила своё отрицательное влияние.
Ввиду этого был предпринят общий пересмотр принципов регулирования внешней торговли. В 1763 г. с этой целью была учреждена Комиссия о коммерции, на которую было возложено изыскать средства к увеличению вывоза сырых и обработанных продуктов и одновременно к охранению отечественной промышленности от иностранного ввоза. Выработанный новый тариф 1767 г. вовсе запрещал ввоз товаров, которыми «по изобилию в собственном государстве довольстоваться можем». Высокие пошлины налагались на предметы роскоши в домашнем обиходе и в пище. Наоборот, в целях поощрения от пошлин вовсе


Экономика и экономическая политика второй половины XVIII в. 407
освобождались товары, которых «произращение или заводы в государстве ещё не начиналось». На этом основании, например, хлебное вино, скипидар, канифоль, соль, парча и другие товары, в изобилии производимые в стране, были запрещены к ввозу, железо не в деле, писчая бумага, игрушки облагались 200- нроцентной пошлиной, вина, зеркала, гастрономические товары, бронза и другие предметы роскоши — 100-процентной пошлиной, предметы обычного обихода состоятельных классов — 20-процентной, большинство металлических изделий и тканей, производимых русскими заводами,— 30-процентной, товары, потребляемые фабрикантами (сырьё, хлопок, москательные и пр.) — 6-процентной, обычные предметы массового потребления и продовольствия — макароны, сельди, оконные стёкла, инструменты и пр. — 12-процентной.
Тариф 1767 г. стремился удовлетворить всем разносторонним потребностям народной жизни, был очень детализирован и поэтому скоро потребовал внесения ряда изменений, тем более что тогда же было постановлено, как правило, чтобы тариф пересматривался каждые пять лет. К тому же в целом ряде торговых договоров (в 1782 г.—с Данией, в 1785 г.— с Австрией, в 1786 г.— с Францией, в 1787 г.— с Неаполитанским королевством) вводились некоторые льготы по взиманию пошлин взамен за облегчение в обложении ввоза русских товаров в эти государства. Наконец, многочисленные войны второй половины XVIII в. вызывали также значительные и резкие перемены в направлении внешней торговли.
Тем не менее рост производительных сил страны, расширение её территорий, развитие товарного хозяйства, формирование и укрепление национального рынка способствовали значительному росту внешней торговли. Обороты внешней торговли, исчислявшиеся, по официальным данным, за 1763—1765 гг. в 12 млн. руб. по вывозу и 9,3 млн. руб. по ввозу, к 1781 —1785 гг, достигли 23,7 млн. руб. по вывозу и 17,9 млн. руб. по ввозу и в 1796 г.— 67,7 млн. руб. по вывозу и 41,9 млн. руб. по ввозу. Таким образом, положительный баланс внешней торговли принёс за время царствования Екатерины II свыше 103 млн. руб. серебром
Некоторые сдвиги произошли и в характере ввоза и вывоза. В вывозе попрежнему преобладали сельскохозяйственное сырьё, полуобработанные материалы, но увеличивался также и вывоз некоторых промышленных продуктов. На первом месте стоял вывоз льна, пеньки и пакли (за 1793—1795 гг. на 13,7 млн.  11 Эти официальные цифры, впрочем, подвергались сомнению и оспаривались некоторыми членами екатерининской Комиссии о коммерции, считавшими, что ввоз в Россию превышал вывоз, т. е. баланс внешней торговли был отрицательным.


408
Крепостное хозяйство России XVIII в.
руб. 1з год), сильно возрос вывоз железа (5 млы. руб.), льняных и пеньковых тканей (4,3 млн. руб.), зерновых хлебов (2,3 млн. руб.), юфти (2,8 млн. руб.); дальше шли лесной товар, семена, полотна, канаты, щетина, поташ, меха и up. Во ввозе преобладали сахар (5,6 млн. руб.), сукна (3,9 млн. руб.), хлопчатобумажные ткани (2,6 млн. руб.), шелка, вина, фрукты, в небольшом количестве москательные товары, металлы, хлопок, инструменты и пр.
Таким образом, ввоз носил исключительно потребительский характер для удовлетворения потребностей высших классов; ввоз промышленного сырья и средств производства был ничтожный. Дворяне-помещики были в наибольшей мере заинтересованы как в вывозе сельскохозяйственного сырья, так и во ввозе изделий и предметов роскоши, и поэтому они являлись защитниками свободы внешней торговли.
Государственные финансы и кредит. Государственное хозяйство и денежное обращение второй половины XVIII в. вследствие беспрерывных войн, которыми для России был наполнен XVIII век, пришли в крайнее расстройство. Если при Петре I громадные дефициты государственного бюджета покрывались усилением податных тягот, то во второй половине XVIII в. к этому источнику пополнения дефицитов прибавляются ещё выпуск бумажных денег (ассигнаций) и государственные займы. И то и другое приводило лишь к дальнейшему расстройству всего народного хозяйства. Неумеренный выпуск бумажных денег приводил к понижению ценности денег, к повышению товарных цен и ложился тяжёлым бременем на трудящихся. Государственные займы, особенно при падающей валюте, требовали громадного увеличения платежей процентов по ним и увеличения тяжести налогов.
В начале XVIII в., ещё при Петре I, нужда государства в деньгах заставила прибегать к усиленным выпускам обес- ценённой медной монеты. В 1758 г. для облегчения обращения неудобных, тяжеловесных медных денег был учреждён по проекту Шувалова Медный банк с уменьшением номинальной стоимости медных денег до одной пятой, что, однако, не улучшило денежного обращения. При Елизавете и Петре III впервые был поднят вопрос о выпуске (по примеру заграницы) бумажных денег.
Эти проекты находят осуществление в учреждении Екатерины II манифестом 29 декабря 1769 г. двух разменных («про- менных», как сказано в манифесте) банков *, в Петербурге и в Москве, а с 1772 г.— с разменными конторами по некоторым городам. Банки получили право выпуска ассигнаций за счёт
» ПСЗ, I, т. XVIII, № 13219.


Экономика и экономическая политика второй половины XVIII в. 409
приёма вкладов металлической монетой. Ассигнации свободно разменивались на металлическую (медную) монету. Размер выпуска ассигнаций был определён сначала в 1 млн. руб., в соответствии с наличными депозитами монетой, в 1774 г. выпуск был увеличен до 20 млн., а в 1779 г.— до 40 млн. руб. Таким образом, банки 1769 г. были по существу депозитными банками, так как они принимали вклады металлической монетой в обмен на ассигнации и с обязательством обратной выдачи вкладов по их востребованию. Но затем в 1786 г. оба разменных банка были слиты в один, названный уже не «променным», а «ассигнационным», без всяких депозитных операций, а сами ассигнации перестают быть разменными. Стоимость ассигнаций оторвалась от имеющихся депозитов в металлической монете и стала опираться единственно на приём государством всякого рода податей ассигнациями1.
Поэтому вначале, когда ассигнации являлись заменителями меди в обращении, они пользовались успехом и ходили с некоторым лажем, но затем, когда они оторвались от металлического содержания и по мере их избыточного выпуска, они стали терять в своей ценности. В манифесте об учреждении Ассигнационного банка 1786 г. «монаршим словом» было установлено, что выпуск ассигнаций не превысит 100 млн. руб. Но к концу царствования Екатерины II, в 1796 г., сумма выпуска ассигнаций дошла до 157 млн. руб., а курс их упал до 70 коп. В 1800 г. уже было ассигнаций на 212,7 млн. руб. при курсе 65 коп. С этих пор до 1843 г. денежное обращение в России приходило всё в большее расстройство.
Вообще выпуск ассигнаций являлся тяжелейшей формой государственной задолженности. Но, кроме того, государство начинает прибегать и к прямому средству поддержания государственного бюджета, к займам внешним и внутренним (к последним по существу относятся и усиленные выпуски ассигнаций). Первый внешний государственный заём был реализован в 1769 г. в Амстердаме на сумму 7,5 млн. голландских гульденов, второй — в Генуе на 1 млн. пиастров. В 80-х годах XVIII в. займы следовали один за другим, и к концу царствования Екатерины II (1796 г.) весь внешний долг государства равнялся 62 млн. голландских гульденов, или 41,4 млн. руб. ассигнациями, весь же государственный долг (с выпуском ассигнаций) составлял до 216 млн. руб., оплата которого поглощала свыше 4 млн. руб. в год (2,86% всех государственных доходов).
1 На этот характер наших первых банков и первых бумажных денег указывал ещё М. М. Сперанский в своей «Записке о монетном обращении», составленной перед денежной реформой Канкрина (см. «Записка о монетном обращении графа Сперанского», изд. Министерством финансов в 1895 г.).


410
Крепостное хозяйство России XVIII в.
Одновременно с этим в целях покровительства дворянскому землевладению и облегчения торгового оборота купечеству начинают организовываться банки. В 1754 г. были учреждены дворянские земельные банки в Петербурге и Москве для выдачи ссуд под ценности и под населённые имения, считая по 10—20 руб. ссуды на «крепостную душу». Тогда же был учреждён Купеческий банк в Петербурге для выдачи ссуд купечеству под товары. Деятельность всех этих банков была малоуспешна, и они были ликвидированы. При Екатерине II система кредитных учреждений получает дальнейшее развитие. Кроме организации упомянутых ассигнационных банков для содействия мелкому кредиту создаются Ссудные и Сохранные казны (в 1772 г.) и Приказы общественного призрения (в 1775 г.) с выдачей ссуд под движимое и недвижимое имущество. Для дальнейшего развития кредита дворянству вместо прежних земельных банков в 1786 г. учреждается Государственный заёмный банк. Вся эта система кредитных учреждений, малоподвижная и основанная на крепостнических и сословных принципах, в целом сохранилась в России (с добавлением Государственного коммерческого банка 1817 г.) до реформ 60-х годов XIX в. 1 •
Все попытки в условиях феодально-крепостнического строя улучшить положение государственного хозяйства и организовать буржуазную кредитно-денежную систему не могли иметь успеха. Основой финансовой системы в конце XVIII в. оставались те же феодально-крепостнические источники доходов государства: из прямых налогов — подушная подать (в 1796 г. 33,7% доходов госбюджета), из косвенных — питейные доходы (28,6%), соляной (7,1%), таможенный доход (8,7%), а всего косвенных налогов 44,4%, особенно тяжело ложившихся вместе с подушной податью на трудящиеся массы. В государственных расходах армия и флот поглощали (в 1796 г.) 35,5% бюджета, финансовое управление и государственное хозяйство — 28,9, администрация — 17,4, а народное образование — всего 1,7%.
Такова была финансовая организация крепостнического государства, основанная на крайней и всесторонней эксплуатации трудящихся масс.
Экономическая идеология. Наметившиеся со второй четверти XVIII в. сдвиги в классовой структуре и в экономической политике находили отражение и в сдвигах общественной идеологии господствующих и борющихся классов. Те прогрессивные общественные силы, которые группировались вокруг реформ Петра,
1 С. Боровой, Банки в России в первые десятилетия их существования, «Сборник трудов Одесскою кредитно-экономического института», т. I, 1940.


Экономика и экономическая политика второй половины XVIII в. 411
получили во второй половине XVIII в., несмотря на усиление общественной реакции, вместе с быстрым развитием производительных сил страны дальнейшее укрепление и распространение.
Вместе с организацией научных учреждений (Академия паук в 1725 г.) и университетов (Московский университет в 1755 г.) в России создаются основы национальной русской науки как в области точных и технических, так и в области общественных, в частности экономических, наук. Начинают формироваться течения экономической мысли и научные школы, которые получают большое общественное значение. Русская экономическая наука не только осваивала передовые течения западной экономической мысли, но в зависимости от конкретных особенностей и нужд русской экономики она самостоятельно теоретически обосновывала требования, предъявляемые к государственной экономической политике в целях прогрессивного развития страны и её народного хозяйства 1.
Основной идеей этой прогрессивной экономической идеологии XVIII в. явилась идея всемерного развития производительных сил страны. В разрешении этой проблемы шли конкретные предложения по развитию и укреплению народного и государственного хозяйства (покровительство и таможенная защита промышленности, направление внешней торговли, податная и финансовая политика и пр.). Но передовые умы того времени, разделявшие эти выдвигаемые эпохой конкретные мероприятия по прогрессивному развитию народного хозяйства, скоро пришли к одному общему политическому выводу: что в конечном счёте проблема развития производительных сил упирается в вопрос о крепостничестве и не может быть разрешена вне его общего решения.
Вопрос о крепостничестве становился центральной идеей в планах передовых людей об экономическом и социальном переустройстве России. То или иное разрешение этого вопроса проводило резкую черту между прогрессивными и реакционными общественными течениями. Правда, по условиям эпохи и классовой структуры русского общества того времени у многих передовых деятелей конца XVIII и даже начала XIX в. ещё не всегда ставился вопрос о неразрывной связи крепостничества с самодержавием. Наоборот, некоторые прогрес¬
1 Давая ниже очерки развития научной экономической мысли в России в различные эпохи, мы в связи с нашей основной задачей изучения истории народного хозяйства будем останавливаться, конечно, не на чисто теоретических экономических воззрениях тех или иных авторов, а иа паучном обосновании имя тех требований к экономической политике, которые они выставляли в зависимости от своих классовых стремлений и классовой принадлежности.


Крепостное хозяйство России XVIII в.
412
сивные деятели того времени считали, что дворянская олигархия путём ограничения самодержавия ещё крепче завяжет узел крепостничества. Но всё же для лучших людей того времени (Радищев, декабристы) становилось ясным, что разрешение вопроса о крепостничестве неизбежно упирается в вопрос о самодержавии.
Таким образом, в общественных и литературных течениях второй половины XVIII в. уже намечается размежевание политической и экономической идеологии общественных классов на три всё более расходящихся между собой течения. Крепостническое дворянство стремилось при помощи самодержавия полностью обеспечить свои сословные привилегии, классовые интересы и господство. Формирующаяся буржуазия, к которой примыкала часть либерального дворянства, добивалась ради защиты своих классовых экономических интересов сво- ' боды промышленности и торговли, освобождения их от сословных ограничений и монополий, защиты от иностранной конкуренции путём покровительственной политики. Немногие представители революционной мысли впервые провозгласили идеи революционной борьбы с самодержавием и крепостничеством ради развития производительных сил страны и в первую очередь ради свободы и благосостояния основной массы населения — крепостного крестьянства. Идея, что крепостничество, возглавляемое самодержавием, является препятствием для развития производительных сил страны, объединяла не только этих немногих представителей революционной мысли, но и представителей либерального течения буржуазии, которые поэтому являлись для своего времени прогрессивными.
Толчок*, который Пётр I дал «европеизации» России, повышению образования и поднятию культуры, во второй половине XVIII в. сказался в развитии общественной жизни, научной литературы по общественным вопросам, создании научных учреждений и ир. Общественная жизнь XVIII в. выдвинула крупных учёных, публицистов, общественных деятелей, которые но своим идеям и научным воззрениям стояли далеко впереди века не только по уровню русской, но и европейской культуры и жизни.
На первом месте здесь следует поставить крупнейшего учёного XVIII в., гениального самородка, вышедшего из глубин народа, М. В. Ломоносова. Пройдя жизненный путь от захолустной деревин до Академии наук, Ломоносов навсегда сохранил горячую любовь к родине, преданность народу, разносторонность гения во всевозможных отраслях чистой и прикладной науки. Трудно перечислить все вопросы, которыми в своей научной и практической деятельности интересовался Ломоносов: от чистой математики, физики, астрономии, химии, гео¬


Экономика и экономическая политика второй половины XVIII в. 413
логии, минералогии до географии, агрономии, статистики, мореходного дела, изыскания северного морского пути, практических вопросов промышленности, торговли, философии, поэзии, языкознания и нр.
В области вопросов хозяйственного строительства Ломоносов исходил из прогрессивной и плодотворной идеи развития производительных сил. В этом отношении он придавал важное значение развитию промышленности, особенно тяжёлой и горнорудной, практические требования которой он положил в основу своих научных изысканий по геологии, минералогии, химии. Не меньшее значение он придавал и развитию производительных сил сельского хозяйства, которому посвятил ряд оригинальных и переводных сочинений. В связи с полной неис- следованностью России в отношении её природных богатств он организовал широкое статистико-экономическое исследование России, явившись, таким образом, основоположником в России экономической статистики и экономической географии. Выдвигая необходимость всестороннего развития производительных сил России, Ломоносов боролся за её экономическую независимость и самостоятельность, против всех реакционных гасителей русской культуры как из среды русских реакционеров и крепостников, так особенно и из среды иностранных выходцев — немцев, поселившихся в России, наживавшихся в ней, но третировавших всё русское.
Вокруг Ломоносова в Академии наук, а затем, несколько позднее, вокруг учреждённого в 1765 г. Вольного экономического общества, Московского общества сельского хозяйства и др. группировалась живая экономическая общественная мысль, направленная на изучение и исследование всей совокупности производительных сил страны и путей их развития. В этих обществах научно разрабатывались многочисленные общие теоретические и практические вопросы народного хозяйства — о развитии промышленности, сельского хозяйства, торговли, внешней торговли, о таможенной политике, денежном обращении и пр.
В изучении и практическом разрешении всех этих вопросов были заинтересованы прежде всего те круги передовой и наиболее деятельной буржуазии, которые отражали стремление к прогрессивному промышленному развитию России. Эти слои буржуазии выдвинули из своей среды убеждённых талантливых публицистов и исследователей-экономистов. Чулков, Рычковы, Голиков преимущественно в области вопросов промышленности, так же как Левшин, Шелехов и др. в области вопросов сельского хозяйства, являлись защитниками прогрессивного развития народного хозяйства страны и её громадных потенциальных возможностей. Необходимо, впрочем, отметить, что


414
Крепостное хозяйство России XVIII в.
почти все эти авторы, будучи выходцами из средних и низших буржуазных или помещичьих кругов, защищая интересы буржуазного экономического развития, проявляли большой консерватизм в своих социально-политических стремлениях. Их «экономический либерализм» уживался, за немногими исключениями, с самодержавием и крепостничеством, которое они хотели лишь ввести в «разумные рамки», не идя в этом отношении далеко впереди от «умеренных» крепостников из дворян. Только такие революционно настроенные публицисты, как Радищев, резко отрицательно относились к самодержавному и крепостническому строю и проповедовали его свержение.
Рычков считал, что хотя для такой земледельческой страны, как Россия, земледелие было важнейшей отраслью народного хозяйства, промышленность всё же является ведущим элементом народного благосостояния, так как государства обогащаются «умножением мануфактур и заводов». Он настаивал на ограничении крепостной эксплуатации «разумными пределами», чтобы поднять производительность крепостного труда. Другой экономист, защитник интересов купечества, Чулков, автор семитомного труда «Историческое описание российской коммерции при всех портах и границах» (1781 —1788 гг.), также считал ведущей отраслью народного хозяйства промышленность, но указывал, что сильнейшим средством развития и процветания самой промышленности является торговля. Для успешного развития промышленности и торговли, по Чулкову, требуется ряд общих условий, как покровительственная политика государства, «процветание наук», а наиболее удобной для успешного развития промышленности формой правления, по мнению Чулкова, являлось самодержавие, понимаемое им в духе времени как «просвещённый абсолютизм».
Наконец, некоторые «аполитичные» просветители и либералы вообще избегали касаться острых социально-экономических и политических вопросов. Новиков в своих журналах стоял на позициях широкой общественной просветительной деятельности (хотя и за это он подвергся преследованиям Екатерины II).
Однако вместе с этими прогрессивными течениями русской общественной и экономической мысли во второй половине века имелось и реакционное течение, возглавляемое крепостническим дворянством. В основу своих идеологических воззрений и материальных стремлений оно полагало не идею общего развития производительных сил народного хозяйства, но сохранение своих классовых привилегий и монополий, в первую очередь монополию на землю и крепостной труд. Некоторую часть высшего, титулованного дворянства не в достаточной мере удовлетворяла даже политика самодержавия в защите и


Экономика и экономическая политика второй половины XVШ в. 415
обеспечении дворянских интересов. В политических актах «верховников» при воцарении Анны Ивановны и в литературных выступлениях некоторых дворянских авторов (Щербатов) проявляется эта борьба с самодержавием не ради свержения абсолютизма, а в целях завоевания ещё большего политического и экономического господства для дворянской олигархии, ещё большего закрепления крепостничества.
Наиболее последовательным идеологом крепостнического дворянства был талантливый публицист, образованный человек своего времени князь Щербатов. По своим социально- политическим и экономическим взглядам Щербатов стоял на крайних правых позициях и являлся представителем крайних реакционных дворянских кругов. Он был активным защитником исключительных дворянских сословных привилегий, помещичьего землевладения, исключительного права помещиков на владение крепостными, права дворянства на неограниченную торговлю продуктами сельского хозяйства и пр. Он являлся в то же время и защитником торговли крестьян, так как эта торговля была выгодна помещикам. Он протестовал против всяких привилегий и предоставления чинов и дворянского звания купечеству. Он не только защищал крепостное право помещиков, но рекомендовал и государственные земли и государственных крестьян распродать дворянам. Щербатов являлся крайним реакционным идеологом крепостнического дворянства и противником буржуазного пути развития России.
В этом отношении за ним шла рядовая масса дворянства, которая являлась защитницей неограниченного самодержавия ради гарантии владения землёй и крепостными крестьянами. Эта масса дворянства интересовалась, впрочем, не столько политическими и принципиальными вопросами, сколько хозяйственными, агротехническими вопросами сельского хозяйства. Занимаясь сельским хозяйством, эта масса среднего помещичьего класса на практике сталкивалась со всеми отрицательными последствиями крепостного хозяйства, с низкой производительностью труда, с малой его доходностью. Поэтому главнейшими вопросами, интересовавшими этих помещиков и дискутировавшимися в различных обществах и журналах, были вопросы о предпочтительности и выгодности крепостной или свободной организации сельского хозяйства и поднятия его агротехники. И очень часто, разочаровавшись в возможности поднять производительность и доходность своего крепостного сельского хозяйства, многие из них склонялись к ликвидации крепостничества, конечно, на условиях, максимально выгодных для помещиков (безземельное освобождение, выкуп личности и т. п.).
Но в среде того же дворянства в конце XVIII в. стало возникать и революционное идеологическое течение. Оно воспиты-


410
Крепостное хозяйство России XVIII в.
валось на просветительных и революционных идеях французской революции, которые при господстве в России самодержавия и крепостничества находили особенно благоприятную почву для своего восприятия. Первым и наиболее крупным представителем этого революционного течения русской общественной мысли конца XVIII в. был Радищев. Он является предшественником декабристов и революциоиеров-демократов 70-х годов XIX в. И примечательно то, что этот революционер XVIII в., так же как и «дворянские революционеры» начала XIX в., декабристы, вышел из среды дворянства. Образованнейший человек своего времени, Радищев был убеждён, что самодержавие и крепостничество являются источником и основой всей той социально-экономической отсталости, Некультурности, бедности и бесправия, в которых живёт громадное большинство народов России. Убеждённый революционер, он в немногих своих публицистических работах и особенно в основном своём произведении «Путешествие из Петербурга в Москву» (1790 г.) выступает с бичующей критикой существующего строя -- крепостничества и самодержавия. Он признаёт революционное право народа на восстание, право народного суда над тираном, оправдывает Пугачёвский бунт, считает, что дворянство — ненужный класс тунеядцев. Радищев был глубоко убеждён, что крестьяне «ничего толи ко не желают, как освободиться от ига своих властителей», и стремился пробудить это революционное сознание угнетённого народа, призывал русский народ сбросить, уничтожить самодержавие и крепостничество. Радищев считал, что русский народ, свергнув царя и помещиков, выдвинет из своей среды талантливых государственных деятелей, которые будут управлять страной в интересах народа. Радищев считал возможным освобождение крестьян только с наделением их землёй в полную собственность. В своей критике крепостного строя он противопоставлял ему начала буржуазной свободы, развития промышленности, повышения производительности труда, развития торговли. Радищев являлся, таким образом, революционным демократом, одним из первых признавшим неизбежность и закономерность революционного перехода от самодержавного крепостнического строя к буржуазному. Революционные экономические взгляды Радищева, прекрасного знатока русской экономики конца
XVIII в., отражали стихийную классовую борьбу крестьянства против феодально-крепостнического государства.
Восстания крестьян и рабочих. Усиление крепостного гнёта и распространение крепостничества в конце XVIII и начале
XIX в. вызвали сильнейшее обострение борьбы крестьян против крепостничества. Непосредственный гнёт крепостного поместного хозяйства всегда создавал почву для восстаний в массе


Экономика и экономическая политика второй половины XVIII в. 417
крепостного крестьянства. Массовый протест крестьянства против крепостного строя выражался в систематическом бегстве от помещиков, в самовольных переселениях на новые земли — на юг и восток, где не так чувствовался крепостной гнёт. Отдельные случаи активного сопротивления помещичьему гнёту проявлялись в виде убийств помещиков, поджогов усадеб и, т. п., которые всё время учащались. Когда крепостная система со второй половины ХУНТ в. и особенно в царствование Екатерины II стала принимать исключительно жестокие формы и широкое распространение в новых районах, притом не только в земледельческих, но и в промышленных, крестьянские восстания стали охватывать громадные сплошные районы. В некоторых местностях (например, на востоке) к общему крепостному гнёту присоединялся ещё и национальный гнёт, поднимавший против царизма и помещиков вместе с русскими крестьянами целые народности (башкир, мордву).
Волнения и восстания крепостных крестьян и рабочих особенно частыми становятся с конца XVIII в. Так, в 1750—1760 гг. отдельные, но крупные вспышки восстаний отмечались в самых различных местностях — в Тверской губернии, Ярославской, на Урале, в Воронежской, Симбирской губерниях и др. О силе и значительности их говорит то, что для усмирения крестьян посылались войска с артиллерией, и в результате столкновений насчитывались десятки убитых. В следующее десятилетие, 1762—1772 гг., произошло до 40 крупных крестьянских волнений в разных местностях (в Новгородской, Смоленской, Казанской, Вятской, Тверской и других губерниях), ликвидированных с помощью военной силы.
Среди рабочих поссессионных заводов во второй половине XVIII в. волнения отмечались на многих заводах как внутренних губерний, так и на Урале (особенно значительные, например, на заводах Демидовых). Главными причинами волнений обычно являлись общие тяжёлые условия поссессионного и крепостного труда, низкая заработная плата. Например, на Липецких заводах Репнина поводом к волнениям было понижение зарплаты с 4—5 коп. в день до 2—3 коп. О силе столкновений говорит то, что в некоторых случаях, как, например, в 1752 г. на заводе Демидовых, схватка с военным отрядом в 500 человек окончилась потерей со стороны рабочих и крестьян убитыми и ранеными свыше 100 человек Г
Восстание Пугачёва (1773 —1774 гг.) явилось кульминационным пунктом массовой и стихийной борьбы крестьянства и рабочих против крепостного режима. Охватив громадное про-  11 	В. И. Семевский, Крестьяне в царствование Екатерины II, т. I, стр. 419—441; т. II, стр. 414—503.


418
Крепостное хозяйство России XVIII в.
странство от Приуралъя до Пензы и от Казани до Нижней Волги, восстание нашло себе здесь почву в тяжести крепостного гпёта на уральских заводах, в национальном гнёте и разорении башкир, в тяжёлых условиях барщинного крепостного хозяйства крестьян Саратовской, Симбирской и других губерний. Прогрессивная программа Пугачёва нашла яркое выражение в его воззвании к русским крестьянам (1774 г.). Пугачёв «жаловал» помещичьих крестьян «вольностью и свободою... не требуя рекрутских наборов, подушных и прочих денежных податей, во владение землями, лесными, сенокосными угодьями, рыбными ловлями, солёными озёрами без покупки и без оброку и освобождаем (от) всех прежде чинимых,— от злодеев дворян, градских мздоимцев и судей — крестьянам и всему народу налагаемых податей и отягощениев» 1.
Только большими силами регулярных войск было подавлено это крупнейшее восстание крепостных против дворянства.
После подавления восстания Пугачёва крестьянские волнения несколько затихают, и с 1774 г. историк насчитывает их всего 20 1 2. Зато в самом конце века восстания вновь усиливаются: за три года царствования Павла I их было зарегистрировано 278 по 32 губерниям 3.
ГЛАВА XIX
СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО СО ВТОРОЙ ЧЕТВЕРТИ И ДО КОНЦА XVIII в.
Начало XVIII в. и петровские реформы являются важнейшим моментом развития народного хозяйства России в области промышленности и сельского хозяйства. Крупное промышленное, военное и городское строительство требовало не только соответствующей организации промышленности, но и сырьевой и трудовой базы в сельском хозяйстве. Растущие требования на земледельческое сырьё и продовольствие удовлетворялись прежде всего путём расширения вовлечённых в земледельче¬
1 II. Дубровин, Пугачёв и его сообщники, т. III, Спб. 1884, стр. 112.
2 В. И. Семевский, Крестьяне в царствование Екатерины II, т. I, стр. 456.
3 Трефильев, Очерки истории крепостного права в России, 1904, стр. 18—283.


Сельское хозяйство второй половины XVIII в.
419
ское производство земель как на старых, так и на новых территориях.
Завоевательная политика XVIII в. и особенно окончательный захват и «замирение» наиболее плодоносных южных степей, занятие Украины, дальнейшее продвижение на восток способствовали расширению земледельческого производства. В социальном отношении по условиям эпохи это означало вместе с тем громадное распространение крепостничества на новые, до тех пор не заселённые и свободные земли.
Но и на старых землях земледельческого центра и даже в нечернозёмной полосе распашка также расширялась. В этом отношении основная петровская финансовая реформа в виде введения подушной подати побуждала к расширению крестьянских запашек. В XVIII в. не только помещик, но и крепостной крестьянин уже хорошо знали цену деньгам: помещик стал стремиться в этих целях увеличивать свои крепостные распашки, барщину, повышать эксплуатацию крепостного, а этот последний был вынужден расширять свои посевы. Посошков считал для начала XVIII в. нормальным размером «полного» крестьянского двора при трёхполье высев 4 четвертей, т. е. всего пахотной земли около 6 дес., или примерно IV2 дес. на душу1. В течение XVIII в. средние запашки на крестьянский двор увеличились за счёт новых распашек, новых расчисток из-под леса, за счёт перехода к трёхпольной системе.
Развитие обрабатывающей промышленности и рост городов и городского населения в XVIII в. должны были решающим образом сказаться и на положении и развитии сельского хозяйства. Для последнего образовался довольно значительный и растущий внутренний рынок, который создавал почву для развития денежного хозяйства, товарного производства, для разделения труда между отдельными районами. Отход крестьянского населения нечернозёмной полосы в города и отрыв его от земледельческих занятий значительно усиливается в течение XVIII в. Вместе с тем и помещичий класс, особенно в своей верхушечной, правящей части, в силу новых условий своей сословной и служебной жизни и деятельности также порывал с деревенской жизпью, переселялся в столицы, вступал в ряды придворных правящих кругов и бюрократии. В деревне оставался средний помещик, всё более заинтересованный в своём земледельческом хозяйстве, в доходах со своего хозяйства, а вместе с тем и в поднятии производительности земледельческого труда и в повышении его эксплуатации.
Во второй половине XVIII в. вопрос о сельском хозяйстве, о необходимости развития его производительных сил становится
1 	См. И. Т. Посошков, Книга о скудости и богатстве, стр. 260.


Крепостное хозяйство России XVIII в.
420
одним из важнейших в экономике помещичье-крепостного государства и одним из наиболее острых в литературных дискуссиях по этому поводу. В связи с этим в наиболее «прогрессивных» помещичьих кругах начинают распространяться модные для того времени идеи физиократизма. Учение физиократов о «приоритете» и ведущей роли земледелия в экономическом развитии общества на новых, буржуазных началах (частная собственность, экономический индивидуалиЗхМ, прогресс техники и пр.) было отражением идеологии прогрессивных течений в развитии сельского хозяйства. Но оно очень легко уживалось в русских условиях с расцветом и даже усилением крепостничества.
Русские вельможи-крепостники, побывавшие за границей и прочитавшие Кенэ, Тюрго и других физиократов, не могли понять прогрессивную, антифеодальную и буржуазную сущность их учения. Их обмануло и увлекло мнимое превознесение землевладения физиократами и феодальная внешность их системы. Они стали заявлять себя сторонниками физиократизма, понимая физиократизм как защиту устоев феодализма. Даже такой либеральный и просвещённый вельможа, как князь Голицын, считал, что в физиократизме он находит защиту устоев феодализма, столь близких для его русского помещичьего сердца: «алтарь, трон, собственность, одним словом принципы, наиболее осмысленные, идеи, наиболее справедливые, наилучше всеми воспринимаемые» К
Сама императрица Екатерина II в своём «Наказе» также проповедовала, что «не может быть там ни искусное рукоделие, ни твёрдо основанная торговля, где земледелие в уничтожении и нерачительно производится» и где «никто не имеет ничего собственного» 1 2 (т. е. где господствует крепостное право помещика). Но ни Екатерина II, ни руководящий класс крепостников не ставили вопроса о несовместимости действительного развития производительных сил сельского хозяйства с крепостничеством. Наоборот, они пытались именно на его основе, путём повышения крепостнической эксплуатации, приспособить своё хозяйство к новым условиям развивающейся промышленной экономической жизни.
Учреждение Академии наук, ряд начавшихся в ней работ и анкет по географическому, естественно-историческому и экономическому описанию страны (Ломоносова, Миллера), ряд специальных исследовательских путешествий (академика Пал- ласа, а также Георги, Лепёхина, П. И. Рычкова и др.) заложили
1 См. интересный очерк И. С. Бак, Дмитрий Алексеевич Голицын, «Исторические записки» № 26, 1948, стр. 269.
2 «Наказ Екатерины II, данный Комиссии о сочинении проекта нового уложения», изд. Пантелеева, Спб. 1893, стр. 101.


421
Сельское хозяйство второй половины XVIII в.
основы разностороннего исследования страны. Ломоносов составил проекты атласа России, учреждения Государственной коллегии сельского домостроительства, издания при Академии наук «Внутренних российских ведомостей», где бы помещались всевозможные экономические сведения (о состоянии сельского хозяйства, об урожаях, о торговле и ценах и др.). В целях местного обследования Ломоносов составил специальную анкету из 30 пунктов по вопросам географии, естественным богатствам, сельскому хозяйству и пр. Одновременно с этой так называемой «ломоносовской», или «академической», анкетой была составлена почти тождественная анкета академиком Миллером и разослана им с той же целью через Шляхетский корпус. Хотя эти анкеты и были в дальнейшем частично использованы для географических описаний России, но не были обработаны и напечатаны
Ещё более важное значение в изучении сельского хозяйства XVII] в. имели начавшиеся с XVIII в. многочисленные академические исследования России. Так, Паллас в описании своего путешествия даёт много наблюдений о системах земледелия в разных районах, о лесах, о распаханности земель, о плодородии, об унаваживании, о земледельческих орудиях и пр. Много сведений такого же рода сообщают академики Гмелин и Гильденштедт, а также Фальк, Лепёхин и Рычков (в том числе описания хозяйства у мордвы, тептярей, чувашей, башкир, зырян и пр.). Не меньшее значение получили первые исследовательские анкеты 1765 и 1767 гг. Вольного экономического общества об экономическом положении разных районов, в особенности по сельскому хозяйству 1 2.
Кроме этих анкет и экономических описаний, имевших исследовательский характер, известное значение для изучения сельского хозяйства конца XVIII в. имела так называемая «Сенатская анкета 1767 г. о причинах дороговизны хлеба в России» 3. К такого же рода материалам для изучения сельского хозяйства XVIII в. относятся работы Комиссии о коммерции
1 Архив Академии наук, фонд 3, Академическая анкета, по описи № 10-а, и Шляхетского корпуса, по описи № 10-6.
2 Из этих обследований на русском языке опубликованы: Паллас, Путешествие по разным провинциям Российского государства, Спб. 1773—1788; Рычков, Журнал или дневные записки путешествия капитана Рычкова, Спб. 1770—1772; Лепёхин, Дневные записки и т. д., Спб. 1771; «Полное собрание учёных путешествий но России Крашенинникова, Лепёхина, Фалька», Сиб. 1818—1825, и некоторые другие. О всех этих исследованиях и анкетах по изучению России конца XVIII в. подробнее см. статью II. И. Лященко, Крепостное сельское хозяйство России в XVIII в. в «Исторических записках» Академии наук СССР, 1945, № 15.
3 ЛОЦИА, Архив ВПК и Б., Дело правительственного сената 1767 г., № 1651, т. I—VII, «Дело по повелению верховной власти сенату о выяснении причин дороговизны хлеба в 1767 г.».


422
Крепостное хозяйство России XVIII в.
1766 г. и Комиссии о хлебе 1786—1787 гг., которые уже полностью поставили вопрос о товарпом зерновом хозяйстве, о расширении посевов пшеницы как наиболее «товарного» продукта, о повышении рыночных цен, усилении экспорта и пр. 1
Большое значение для изучения географии сельского хозяйства конца XVIII в. имело также одно из крупнейших мероприятий этого периода, непосредственно касающееся сельского хозяйства,— «Генеральное межевание». В подробных и детальных «Экономических примечаниях» к нему даются сведения о качестве почв, об удобрениях, высеваемых хлебах, о характере урожаев и пр.1  2
С половины XVIII в. впервые начинают замечаться попытки не подходить к сельскому хозяйству как к испокон веков сложившемуся быту, а поставить вопрос о его изучении, о его «рационализации». Начинать в этом направлении приходилось с пустого места, так как ни о каком научном изучении страны вообще, её географии, экономики — в том числе и географии и экономики сельского хозяйства — до тех пор не было и речи.
Для обсуждения помещиками вопросов сельского хозяйства Екатерина II основала Вольное экономическое общество. Она же учредила премию в тысячу червонцев за конкурсное сочинение о крестьянской собственности и её значении «для пользы общенародной». Но когда скромно-либеральное сочинение аббата Беарде де л’Аббея было премировано, это превратилось в большое политическое событие в жизни общества. Некоторые члены его указывали, что «свобода крестьянская не только обществу вредна, но и пагубна... а почему пагубна, того и толковать не подлежит» (Сумароков) 3. А когда побывавший в России французский физиократ Мерсие де ла Ривиер написал, что причиной неустройства России являются «произвол деспотизма, безусловное рабство и невежество», то Екатерина II ответила, что он «мелет вздор» 4, и запретила ему въезд в Россию.
Быстрый сдвиг в области промышленности в результате петровских реформ уже тогда привёл к значительному разрыву между промышленностью и сильно отставшим сельским хозяйством. Развитие промышленности шло за счёт сильнейшего напряжения всего народного хозяйства и его производительных сил, приводя к истощению резервов сельского хозяйства.
1 Архив графа Воронцова, в Архиве' Ленинградского отделения Института истории Академии наук СССР, оп. JV® 197, «Дело комиссии о хлебе», т. I—III.
2 Государственный архив древних актов, «Экономические примечания к генеральному межеванию».
3 См. А. И. Ходне в, История Императорского Вольного экономического общества, 1865, стр. 26—33.
4 В. А. Билъбасов, Дидро в Петербурге, 1884, стр. 101—103.


Сельское хозяйство второй половины XVIII в.
423
К концу XVIII в. разрыв между сельским хозяйством и развивающейся промышленностью должен был ещё более усилиться. В только что присоединённых и ещё слабо заселённых «новороссийских» губерниях имелись лишь зачатки земледелия, притом самого экстенсивного характера. Собственно «житницами» для внутреннего потребления оставались губернии и провинции средней полосы, как Воронежская, Белгородская, Курская, отчасти так называемые «малороссийские» и Слободско-Украинская. В земледельческом центре и в прилегающих к нему районах степной полосы быстрая земледельческая колонизация, рост распашек земли и сокращение «диких ноль» отмечаются всеми упомянутыми выше хозяйственными анкетами и официальными обследованиями XVIII в. В некоторых случаях усиленная распашка при слабой населённости и при экстенсивных формах земледелия приводила к нехватке рабочих рук и к развитию найма отходников, приходивших сюда из центральных губерний. Но в районах усиленной колонизации спрос на землю становился столь значительным, что местами начинали уже жаловаться на «недостаток» земли, вызванный расхищением её помещиками и кулацко-крестьянской колонизацией.
При быстром распространении земледельческой культуры её технический и агрономический уровень оставался чрезвычайно низким. Помещичья колонизация земледельческого центра и предстепья в XVIII в. переносила сюда свои крепостные отношения, крепостной непроизводительный труд, крепостную низкую и отсталую технику. Поэтому земледельческий центр (губернии Курская, Орловская, Тамбовская) и предстепье (Воронежская, Белгородская, Слободско-Украинская губернии) в результате колонизации XVIII в. скоро становятся центрами крепостничества, отсталой сельскохозяйственной техники, земельного «оскудения», истощения почвы и неурожаев.
Трёхпольная система в её наиболее прочно и законченно сложившихся формах к концу XVIII в. была распространена лишь в старых районах нечернозёмной промышленной полосы, где земли были настолько малоплодородны и распаханы, а леса настолько уничтожены, что земледелие не было возможно без правильной трёхпольной системы и систематического навозного удобрения. В центрально-чернозёмной полосе трёхполье с навозным удобрением ещё не сложилось. Недостаток земли при отсутствии удобрения и при низкой технике обработки делали невыгодными посевы пшеницы и приводили к преобладанию ржи как более урожайного хлеба. С этих пор центрально-чернозёмный район становится исключительно «ржаным» районом. В более южных частях центрально-земледельческой полосы и далее в степных и украинских губерниях, а также в Поволжье и в Заволжье господствовало ещё фактическое


424
Крепостное хозяйство России XVIII в.
«иестрополье», без правильного чередования озимого, ярового и пара, без навозного удобрения, с крайне поверхностной обработкой почвы. Удобрение при невыпаханно.сти и тучности чернозёма считалось во многих местах даже вредным, вызывающим полегание хлеба.
Низкий уровень агрономической техники характеризуется также орудиями и способами обработки почвы, в которых к концу XVIII в. произошло очень мало изменений сравнительно даже с XVI—XVII вв., а в некоторых отношениях и-в отдельных местностях наблюдался, повидимому, даже регресс. Исключительно господствующим и универсальным орудием обработки почвы во всей нечернозёмной полосе на староиаханных землях в XVIII в. являлась соха.
Наиболее примитивными разновидностями сохи были «перовая» двузубая и двуральная великороссийская перекладная соха или «соха-односторонка», преобладавшие во всех земледельческих губерниях. В северных губерниях (где большое распространение имела подсека) сохранились ещё наиболее примитивные и наименее производительные виды «кодовой» сохи, «сохи-цапулыш», «сохи-черкуши». Южные украинские губернии сохраняли старые типы пахотных орудий, имевшихся чуть ли не в X в., в виде примитивного деревянного рала, громадного деревянного малороссийского илуга-«сабана». Это тяжёлое орудие, требующее тяговой силы в количестве 6—8 волов и в конечном счёте мало производительное, не находило условий для своего распространения при крепостной колонизации южных степей. Поэтому значительная часть новинных земель в степных районах русской колонизации в XVIII в. начинает подниматься сохой и лошадью, а не плугом и волами.
Сошная обработка пашни производилась так поверхностно, что использовался лишь самый верхний слой почвы. Часто эта сошная обработка превращалась просто в посев по стерне, без пахоты, прямо «под соху» или «под борону». Об этом способе обработки почвы и сева, который должен был привести к быстрому истощению почвы, говорят как о варварском способе Паллас, Гильденштедт и др. Причины этого лежали в крайнем недостатке и слабосильности крестьянского рабочего скота. Основная «житница» XVIII в., главный район товарного зернового хозяйства, в силу крепостнической организации хозяйства становится вместе с тем наиболее отсталым районом, районом земельного и хозяйственного «оскудения».
Системы земледелия и распределение угодий и культур в различных районах в конце XVIII в., по данным генерального межевания (1766—1798 гг.), могут быть охарактеризованы следующими цифрами размеров пахоты и сенокоса в губерниях разных районов. В старых, более северных губерниях централь-


Сельское хозяйство второй половины XVIII в. 425
ио-чернозёмной полосы (Тульская, Рязанская, Орловская, Пензенская) пашня занимала от 41—44 до 51—67%, а сенокосы — всего 7,5—12%. Во вновь колонизуемых губерниях той же полосы (Воронежская, Тамбовская, Харьковская) пашня занижала всего 35—38%, а сенокосы — 26—38%. В нечернозёмных промышленных губерниях, в особенности во Владимирской, Московской, Смоленской, Тверской, Ярославской, пашня занимала около одной трети всей удобной площади, сенокосов же было всего 4—8%. Наконец, в лесных губерниях (Вятской, Костромской, Новгородской, Пермской) при небольшом проценте пашни (10—19%) сенокосы составляли всего 2—6%. Таким образом, как в нечернозёмной полосе, так и в северных губерниях чернозёмной полосы трёхполье зашло уже в тупик, а земледелие могло развиваться лишь в ущерб правильному соотношению пахотной и луговой площади. Только на южной окраине земледельческого центра (и далее в степной полосе) имелись ещё большие земельные резервы.
В зерновых посевах преобладала попрежнему рожь. В ответах упомянутых анкет пшеница становится на первое место лишь в ничтожном числе местностей. Основные зерновые культуры (озимая рожь, пшеница, ячмень, овёс) в урожайные годы давали урожаи сам-3—4—5, причём рожь часто идёт по урожайности впереди пшеницы, а яровые хлеба — несколько выше озимых.
В отношении движения урожайности в XVIII в. по сравнению с XVII в. не было достигнуто почти никакого повышения, несмотря на географическое перемещение основных земледельческих центров на юг. Но помимо общего невысокого уровня и неустойчивости урожаев в течение XVIII в. имел место ряд сильнейших неурожаев, приводивших к голодовкам. Один из первых историков неурожаев в России, Соловцев, насчитывает в XVIII в. 34 неурожая. Во второй половине XVIII в. неурожаи начинают охватывать сплошные пространства южных чернозёмных губерний. Неурожаи 1778 и 1786—1787 гг., вызвавшие почти повсеместно сильный голод и повышение цен и обусловившие учреждение специальных комиссий для их исследования, по описанию Щербатова, были одними из сильнейших во второй половине XVIII в.
Таким образом, сельское хозяйство XVIII в., этого века «увлечений» физиократическими идеями и в то же время века апогея крепостничества, быстрой земледельческой экспансии на плодороднейшие и свободные южные земли, не только не испытывало какого-либо ощутимого подъёма в развитии производительных сил, но, наоборот, переживало полный застой их, местами с явным истощением естественного плодородия почвы, с подрывом основной своей социальной базы — хозяй¬


426
Крепостное хозяйство России XVIII в.
ства крепостного крестьянина. Социальная основа хозяйства, крепостничество, становится всё большим тормозом развития производительных сил как всего народного хозяйства, так и особенно земледелия.
Всё это привело сельское хозяйство в конце XVIII в. к внутреннему разложению. Указанные выше обследования и отдельные авторы-экономисты, как Щербатов, Елагин и др., подчёркивают рост в XVIII в. товарного зернового хозяйства, особенно в центрально-земледельческом районе.
Развитие товарного производства должно было привести к дифференциации и к классовому разложению крестьянства. Однако в рамках крепостного хозяйства рост товарности помещичьего хозяйства был основан на усилении эксплуатации помещиком крепостного крестьянина, на необходимости для крестьянина добывать деньги как для своего хозяйства, так и для уплаты повинностей помещику. Уже в конце XVIII и особенно с XIX в. «прожиточный мужик» наряду с помещиком принимает активное участие в развитии на юге товарного зернового производства.
Щербатов в упомянутом опыте экономической и сельскохозяйственной географии России ], описывая состояние сельского хозяйства в губерниях нечернозёмной полосы, считает основными чертами в положении сельского хозяйства этих губерний развитие внеземледельческих промыслов и городского отхода, «многонародие», падение земледелия. Кроме этой, но мнению Щербатова, основной причины «падения земледелия» он указывает на низкую производительность труда, которая в устах этого идеолога крепостничества квалифицируется как «упрямство и леность» крестьянина. Щербатов являлся наиболее типичным представителем реакционных аграрно-крепостнических кругов, обосновывавших развитие крепостного хозяйства не на подъёме производительности труда, не на перестройке его техники, а на «исконных» началах крепостничества с его застоем и отсталостью. В наиболее «прогрессивных» помещичьих кругах с конца XVIII в. впервые начинают отмечаться попытки «рационализации» земледельческого хозяйства на основе западноевропейских агрономических учений XVIII в. (Теэр, Шубарт фон Клеефельд, английские и голштинские системы и пр.). В пределах XVIII в. реальные результаты этого движения в России были ничтожны и ограничивались почти только литературной пропагандой новых форм земледелия; в условиях крепостного хозяйства они все оказались малоприменимыми.
Так, один из наиболее деятельных членов Вольного эконо-  11 	М. М. Щербатов, Статистика в рассуждении России, Соч., т. I, 1896, стр. 479—480.


Сельское хозяйство второй половины XVIII в.
427
шгческого общества и писателей того времени, Болотов, автор обратившего на себя внимание труда «О разделении полей», проповедуя улучшенную семипольную «голштинскую» выгонную систему, оговаривается, что его рассуждения не только ие подкреплены собственным опытом, но что вообще перехода от трёхполья к улучшенным системам полеводства ему не случалось нигде видеть *. По расчётам Болотова, эта система должна повысить урожай хлебов в 2—3 раза. Вопрос о необходимости и выгодности изживания трёхполья и перехода к улучшенным системам начинает находить всё большее отражение в литературной работе Вольного экономического общества, а также и в работах отдельных авторов. Сюда относятся кроме указанной работы Болотова первые переводные агрономические работы Симборского, Рознатовского, Комова, Ливанова и др. Однако все эти сочинения мало читались, а тем более мало применялись русскими помещиками. Сам Болотов, образованный агроном, с жаром проповедуя технический прогресс в сельском хозяйстве и доказывая выгодность для помещиков рациональной организации крепостного труда, на практике, в своём поместье, строго соблюдал крепостную палочную дисциплину, телесные наказания и истязания крепостных, вотчинную юстицию и яр.1  2
Помещиков более интересовали «организационные» вопросы, т. е. вопросы о наилучших формах использования крепостного труда. В этом отношении большое значение для организации крепостного земледельческого хозяйства получили многочисленные «Вотчинные инструкции», которые многие помещики давали своим управляющим для наставлений о лучшей организации хозяйства и о повышении доходов. Эти инструкции большей частью не печатались, и только некоторые, премированные Вольным экономическим обществом, были напечатаны в «Трудах ВЭО». Но в рукописном виде инструкции и наставления наиболее опытных хозяев-помещиков были широко распространены и пользовались авторитетом среди помещичьих кругов.
Особенной популярностью пользовались инструкции Татищева «Краткие экономические до деревни следующие записки» 3 (1742 г.), «Наставление А. Волынского дворецкому Немчинову» 4
1 Труды ВЭО, 1771, ч. XVIII, стр. 79.
2 Его «Записки» («Жизнь и приключения Андрея Болотова, описаи- пые самим им для своих потомков») представляют интереснейший исторический документ о нравах, быте и экономике крепостного строя и поместного дворянства.
3 «Временник Императорского московского общества истории древностей Российских», 1852, N° 12.
4 «Памятники древней письменности», Спб. 1881.


428
Крепостное хозяйство России XVIII в.
(1724 г.), инструкции графйв Шереметева, Шувалова, Орлова и др. 1 В этих инструкциях подробнейшим образом излагались агротехнические правила ведения сельского хозяйства (разделение земли на угодья, разделение нолей на севообороты, правила правильной пахоты, засева полей, унаваживания, уборки урожая, ухода за скотом и пр.), правила управления крепостными деревнями, организации крепостного труда, попечительства о крестьянском благосостоянии, о развитии среди крестьян ремёсел, о крестьянском просвещении и пр. В инструкциях излагались также правила устройства крестьянской общины, производства переделов, семейных разделов, отбывания рекрутчины, религиозно-нравственного воспитания крестьян и т. п. Основными мыслями, общими для инструкций всех авторов, являлись, во-первых, взгляд на крестьянина, как на подчинённое, неразвитое, ленивое существо, требующее постоянного и бдительного надзора и опеки помещика, и, во-вторых, забота о повышении доходов с вотчинных деревень. Сочетание этих двух требований составляло основную «проблему» крепостной сельскохозяйственной экономики и организации крепостного сельскохозяйственного производства 1 2.
Для экономистов крепостной эпохи, уже хорошо знавших «цену деньгам», вопрос о повышении производительности труда в сельском хозяйстве сводился, следовательно, к вопросу о повышении барщинной эксплуатации, к искоренению «лености», а вопрос о повышении доходов — к усилению той же эксплуатации барщинного или оброчного крестьянина путём повышения повинностей и сборов. Один анонимный автор (из числа многих, представлявших свои организационные проекты в Вольное экономическое общество) 3 очень подробно, исходя из своеобразной крепостной бухгалтерии, останавливается на организационных расчётах доходности крепостного хозяйства. Он развивает чрезвычайно колоритную и оригинальную теорию о необходимости для повышения помещичьих доходов
1 М. В. Довпар-Запольский, Материалы для истории вотчинного управления в России, Киев, «Университетские известия» за 1903—1905, 1909 и 1910 гг.
2 «Главное в хозяйстве», чтобы со стороны крестьян не было «пи малой лености». «От праздности крестьяне не только в болезнь приходят, но и умирают, спят довольно, едят много, а не имеют моциону». Требуя, чтобы «крестьян в чужую деревню в батраки и пастухи не пускать» и «вдов и девок на вывод не давать», автор «Экономического наставления», член Вольного экономического общества С. Друковцов (1772 г.), приходит к заключению, что главной целью правильной организации хозяйства является «конец желаниям нашим ненасытным в свете и главный пункт — деньги» («Экономическое наставление», стр. 22—24 и 53. Курсив автора).
3 ЛОЦИА, Архив ВЭО № 522, «Деревня за глазами помещика», неопубликованная рукопись, л. 1—51.


Развитие промышленности во второй половине XVIII в.
42:)
своеобразной «крепостной дифференциации» крестьянских хозяйств по их экономической состоятельности.
Весь «капитал» хозяйства, приходящийся на один «венец» (крепостное тягло, состоящее из трёх «душ» «подданных»), автор определяет в 460 руб., в том числе 210 руб. — стоимость самих «подданных». Доход из 10% определяется в 46 руб., из них 21 руб. — «от личности» (т. е. от оброчных повинностей, от «мотков», т. е. от пряжи, от «шинков», т. е. от продажи водки «подданным», и др.). Но так как земля обрабатывалась теми же «личностями» «подданных», то вопрос о производительности «земли», т. е. фактически крепостного труда, приобретал первостепенное значение. Автор разделяет всех своих «подданных» на четыре группы по экономической состоятельности: 1) «действительные хозяева», 2) «хозяева ещё не зажиточные», 3) «надёжные быть хозяевами», 4) «вовсе безнадёжные к хлебопашеству люди, также недоученные грамоте и мастеровые». Автор против одинакового использования этих различных групп в крепостном хозяйстве: «равная честь худому и доброму обыкновенно людей портит; у добрых отнимает дух, охоту, радость и предмет, к чему бы ему тщится достигнуть, а худых людей ещё пуще расстраивает». Поэтому «первостатейные» хозяева получают от помещика вдвое больше земли, они могут нанимать рабочих, пользуются льготой по рекрутской повинности. Крестьяне, зачисленные в другие «статьи», получают меньше земли и льгот, но за их недоимочностыо необходимо «надзирание беспрерывное». Последняя группа — не наделяемая землёй; в неё включаются все «безнадёжные»: «с сих голых лентяев» берётся «личная подать» 12 р. 50 к.
Такая своеобразная принудительная крепостная дифференциация на кулаков, середняков и бедняков потребовалась автору для лучшей организации крепостного хозяйства и повышения производительности труда за счёт сильных крестьянски:, хозяйств. Но, повидимому, автор сам не был уверен в успешности своего проекта. Да кроме того, помимо экономической его, очевидно, тревожила и «политическая» сторона вопроса: его заключение к собственному проекту звучит весьма пессимистично и тревожно !. В нём он в сущности произносит приговор своим планам повышения производительности барщинною  11 «Людей тупых и недальних головою за неимением нужного рабочего скота можно писать и на панщину, но который может рассердиться и не без головки, а найпаче недоученных грамотеев на панщину отнюдь не ставить» (ЛОЦИА, Архив ВЭО № 522, л. 48). «Люди (помещичьи крепостные) как скоро приходят в пекоторую степень достаточества лучшего, так скоро начинают чувствовать иго своё больше, а не видя способу одному помочь, начинают быть состоянием их тем больше недовольны» (л. 51).


430
Крепостное хозяйство России XVIII в.
крепостного хозяйства: последнее, по его собственному признанию, может опираться не на людей «не без головы», т. е. не на квалифицированных работников, а только «на людей тупых и недальних головою», да и те, «чувствуя своё иго», могут только... спиваться.
Таков был и приговор и ответ практика на выдвинутый эпохой вопрос о повышении уровня производительных сил и производительности труда в крепостном хозяйстве. Ответ, как видим, прямо безнадёжный для крепостного хозяйства. Трезвые практики — может быть, уже заражённые новыми буржуазными идеями А. Смита о значении «экономического эгоизма» и экономической свободы в их своеобразном преломлении в крепостнической России — приходили к такому выводу уже на рубеже XVIII—XIX вв., т. е. свыше чем за полвека до окончательного разложения крепостного хозяйства.
ГЛАВА XX
РАЗВИТИЕ ПРОМЫШЛЕННОСТИ СО ВТОРОЙ ЧЕТВЕРТИ И ДО КОНЦА XVIII в.
Как мы видели выше, количественные итоги развития общественного разделения труда и образования рынка в их статистических показателях — в росте городского населения, в росте промышленности — не могли быть в крепостном хозяйстве XVIII в. особенно велики. По абсолютным размерам рост промышленного населения был небольшой, и Россия оставалась аграрной и крестьянской страной.
Но всё же Россия второй половины XVIII в. в промышленном отношении не была отсталой страной сравнительно с другими европейскими, особенно континентальными, государствами (Франция, Германия), также ещё не полностью вступившими на дуть «свободного» капиталистического развития. Значительное число промышленных предприятий (увеличившееся к концу царствования Екатерины II против петровской эпохи в несколько раз), крупные их размеры, высокое качество таких основных продуктов промышленности, как чёрный металл, прогресс техники и повышенна производительности труда свидетельствовали об успехе начавшегося при Петре I мануфактурно-промышленного развития России, о росте общественного разделения труда, об отделении промышленности от сельского хозяйства.


Развитие промышленности во второй половине XVIII в.
431
Дальнейшие возможности и успехи России в направлении развития в ней индустрии и капиталистических отношений, как это было в то время на Западе, сковывались господством крепостпичества. К концу XVIII в. вместе с «дворянской реакцией» это господство крепостных отношений ещё более усилилось. Распространение крепостничества на новые территории, громадная раздача государственных «населённых земель» и крепостных крестьян путём пожалований дворянству, усиление применения труда крепостных не только в сельском хозяйстве, но и в промышленности — всё это расширяло крепостничество, углубляло его, придавая ему характер системы, охватывающей всё народное хозяйство и все районы страны.
Развитие мануфактурной промышленности со второй четверти до конца XVIII в. Вопрос о развитии мануфактур в ближайшие после Петра I десятилетия, в 1726—1760 гг., сравнительно мало изучен в исторической и историко-экономической литературе. До сих пор представляется спорным вопрос как о численности и темпах развития мануфактур за эти годы, так и о социально-экономической природе их.
В последние годы этот вопрос привлёк внимание исследователей в связи с пересмотром вопроса о формировании в русской промышленности «капиталистического уклада», т. е. уже не только о складывании «буржуазных связей» (которые, как мы видели выше, безусловно имели место уже в XVII в.), но и о формировании зачатков новых производственных отношений капиталистического характера. Как мы знаем, таковыми были: наличие капитала, постоянного и переменного, вложение капитала в производство в целях расширенного воспроизводства его, применение наёмного труда, товарное производство и работа на широкий рынок и т. д. Этими чертами капиталистическая мануфактура резко отличается от феодально-вотчинного крепостнического предприятия, которое в основном не имеет таких признаков.
Из рассмотрения экономической природы петровских мануфактур мы видели, что они в преобладающей массе отвечали указанным выше признакам капиталистических производственных отношений. Они являлись, таким образом, первыми зачатками «капиталистического уклада» в общей среде феодально- крепостнической формации, теми ростками «нового», которое противопоставляло свою экономическую природу «старому» — и крепостному вотчинному преднриятию, и мелкой домашней крестьянской промышленности, и ремеслу. Петровская эпоха с её мануфактурами и явилась тем «переломным моментом», который в феодально-вотчинной промышленности Москвы XVII в. заложил зачатки нового «уклада».


432
Крепостное хозяйство России XVIII в.
Однако за последнее время вопрос этот был подвергнут пересмотру Н. Л. Рубинштейном *, который пришёл к противоположному выводу как в отношении экономической природы петровских мануфактур, так и о времени возникновения в русской промышленности «капиталистического уклада».
Поставив перед собой задачу выявить элсхменты зарождения и развития капиталистического уклада в феодально-крепостнической России XVIII в., Рубинштейн правильно отмечает, что полнее всего эти элементы нового «капиталистического уклада» должны проявиться в развитии промышленности, в росте мануфактур. Изучая это развитие, Рубинштейн приходит к выводу, что только «середина XVIII в. выступает переломным моментом формирования завязей новых социально-экономических отношений в глубоко антагонистической системе расшатывания господствующего феодально-крепостнического строя, моментом формирования капиталистического уклада в России». Этим утверждением Рубинштейн попутно решает также и вопрос о социально-экономической природе петровских мануфактур первой четверти XVIII в. Автор считает их «чисто крепостническими, вотчинными предприятиями, стоящими ещё вне капиталистического развития русской мануфактуры». Не определяя сколько-нибудь подробно и точно, по каким признакам он приписывает петровским мануфактурам «некапиталистический», «вотчинный» характер, автор так же малодоказательно утверждает, что только с 1740—1750 гг. произошёл «качественный скачок» от крепостнической к капиталистической мануфактуре.
Концепция Рубинштейна безусловно противоречит как теоретическим установкам Маркса — Ленина в вопросе о капиталистической мануфактуре, так и конкретным историческим фактам, проводя несуществующие грани, «переломы» и «качественные скачки» там, где их в действительности не было, и не замечая их там, где они были.
Так, если брать как признак «перелома» рост числа мануфактур, то при очень малой достоверности тогдашних статистических данных этот признак очень неустойчив. Как мы указывали выше, очень гадательными исчислениями и поправками отдельные авторы определяют число мануфактур при Петре I от 205 (Заозерская), а с поправками других авторов — до 184 и до 130 (Бак) и т. п. Темпы строительства мануфактур  11 	II. Л. Рубинштейн, Крепостное хозяйство и зарождение капиталистических отношений в XVIII в., «Учёные записки МГУ», вып. 87, 1940, и его же «О мануфактурном периоде русской промышленности и складывании капиталистического уклада в России XVIII в.», «Вопросы истории», 1947 г., № 12. См. также дискуссию по поводу этих статей в «Вопросах истории», 1947—1948, № 12, 3, 4, 5, 6.


Развитие промышленности во второй половине XVIII в.
433
и увеличения их числа к 1760—1770 гг. сравнительно с эпохой Петра I определяются теми же авторами то в 37г раза, то в 572 раз. Но даже если брать эти цифры роста мануфактур за 35-летие 1725—1760 гг. и сравнивать со строительством петровских мануфактур за 27 лет (1698—1725 гг.), то «перелом» и «качественный скачок» от 6—7 промышленных предприятий вотчинного типа Москвы XVII в. придётся на период строительства 200 петровских мануфактур в 1698—1725 гг.
Если за признак «перелома» и «качественного» изменении социально-экономической природы мануфактур брать применение вольнонаёмного труда, то и в этом отношении мы встречаемся с очень неточными статистическими данными. Некоторые авторы включают в подсчёт количества рабочих на мануфактурах не только производственных рабочих, но и «приписных», вспомогательных и т. п., что совершенно извращает сущность и экономическую природу мануфактурно-промышленного труда. При этом необходимо принять во внимание, что процесс формирования промышленного пролетариата есть процесс длительный и что в первые этапы зарождения капиталистического уклада нельзя ожидать, чтобы формирующийся на мануфактурах пролетариат обладал всеми чертами пролетариата периода развитого капитализма и приобрёл бы их в одно-два десятилетия.
Поэтому социальный состав рабочих на мануфактурах того времени был очень пёстрым. Но уже на петровских, а тем более на послепетровских мануфактурах 1726—1760 гг. крепостной труд не занимал подавляющего места, кроме промышленных предприятий вотчинного типа в помещичьих имениях. Так, вопреки старому мнению Туган-Барановского о полном господстве по выгодности, с точки зрения тогдашних фабрикантов, крепостного труда (почему они и добивались права приобретения крепостных), новейшие исторические публикации (хотя пока отрывочные) свидетельствуют о значительно меньшем, чем предполагалось, распространении крепостного труда во многих отраслях. По анкете 1737—1740 гг. (т. е. спустя 12— 15 лет после смерти Петра I, когда ещё не могло произойти резких изменений в социальном составе рабочих), на мануфактурных предприятиях Москвы, Московской губернии, Ярославля и Казани (правда, по небольшому числу 34 производств с 6992 рабочими) социальный состав их по отдельным производствам характеризуется следующими цифрами  11 «Крепостная мануфактура в России», ч. IV, «Социальный состав рабочих первой половины XVIII в.», изд. Академии наук, 1934, стр. XIII.
16 П. И. Лященко, т. i


434
Крепостное хозяйство России XVIII в.
Социальные группы рабочих
Суионное>
Полотняное и писчебумажное
Шёлновое
Прочие 1
Дети крестьян
23,5
41,2
36,1
46,9
» посадских 1 2
23,2
22,3
33,4
20,9
» солдат
27,8
11,1
11,6
6,0
» фабричных
11,0
13,3
5,6
9,0
Итого3 . . . .
85,5
87,9 |
86,7 |
82,8
Из таблицы видно, что собственно «дети крестьян» составляли часто не более трети и до двух пятых общего числа рабочих. Такие «деклассированные» группы, переходные к пролетарским, как дети солдат и посадских, составляли вместе до половины рабочих и более. Наконец, собственно «потомственный пролетарий» в лице «детей фабричных» в эти годы занимал всё же видное место — около одной десятой общего числа рабочих на указанных производствах.
По другим такого же рода данным социальный состав рабочих, по специальной переписи 1736 г., характеризовался следующими цифрами 4:
Род мануфактур
Число
мануфак¬
тур
Учтено работников по социальному составу
крестьян всех наименований
разночинцев, солдатских детей, иноземцев и пр.
всего
рабочих
Суконные
12
1 148
4 383
5 531
Полотняные
8
712
837
1549
Шёлковые
8
262
373
635
Бумажные
2
82
202
284
Красочные ......
1
39
• 2
41
Стеклянные
1
16
8
24
Посудные
1
7
14
21
Прочие
2
47
77
124
Итого ...
35
2 313
5 896
8 209
» В % .
28,1
71,9
100
Таким образом, из 8209 рабочих, работавших на 35 предприятиях, 71,9% составляли «разночинцы», солдатские дети,
1 В группу «прочие» производства вошли парусная, пуговичная, суриковая, стекольная, трубочная и другие мануфактуры.
2 В группу «посадских» вошли посадские, «тяглецы разных слобод», ремесленники, подьячие и пр.
3 Остальное не распределено.
4 С. Г. Струмилин, Экономическая природа первых русских мануфактур, «Вопросы истории», 1948, № 6. Приводим таблицу в несколько сжатом виде. В таблицу не вошли горнометаллургические предприятия.


Развитие промышленности во второй половине XVIII в.
435
иноземцы и др., т. е. не крестьяне. Крестьян же всех наименований было всего 28,1%, в том числе помещичьих (крепостных) 368 человек, или 4,5 %. Следовательно, до трёх четвертей всех рабочих поставляли город и его разные группы населения, не связанные непосредственно с крепостным помещичьим хозяйством, крепостные же крестьяне составляли ничтожный процент.^
Правда, эти цифры не могут быть распространены на всю промышленность, прежде всего потому, что в таблицу включены предприятия только лёгкой промышленности и не вошла горнозаводская промышленность, где крепостное хозяйство, особенно на Урале, было наиболее распространено, и не вошли также дворянские вотчинные предприятия, работавшие исключительно на крепостном труде.
Таким образом, и по этому признаку — по степени применения вольнонаёмного труда — «перелом» к формированию «капиталистического уклада» в мануфактурной промышленности следует отнести не к середине XVIII в., а к петровским мануфактурам. В 1740—1750 гг. и особенно во второй половине XVIII в. «дворянская политика» абсолютизма, наоборот, усилила экономические позиции дворянства и удельный вес вотчинно-крепостнических промышленных предприятий дворянства, особенно в некоторых отраслях (суконное, винокуренное) и районах (Урал и др.).
Таким образом, развитие промышленности со второй четверти и до конца XVIII в. характеризовалось, во-первых, большим ростом числа мануфактур, во-вторых, ростом в них «капиталистического уклада», т. е. усилением роли капиталиста- предпринимателя, роста размеров предприятий, применения вольнонаёмного труда, и, в-третьих, относительным усилением, в особенности в некоторых отраслях и районах, предпринимательской промышленной деятельности поместного крепостнического дворянства.
Возможность успеха в этих отраслях и районах вотчиннокрепостнических предприятий дворянства обусловливалась помимо общей покровительственной дворянству политики относительно невысоким уровнем материальных производительных сил и слабым их развитием при крепостном строе. При примитивной и исключительно ручной технике, не требовавшей применения квалифицированного труда, более или менее крупные размеры производства могли быть достигнуты лишь на основе простой кооперации массового и малоквалифицированного труда. Применение массы рабочей силы требовалось не только в самом производительном процессе, но и в обслуживании его побочными и вспомогательными работами, как заготовка дров и угля, подвозка воды и пр., а также в снабжении рабочих провиантом и продовольствием. Крепостная организация труда 15*


436 Крепостное хозяйство России XVIII в.
в наиболее простой форме отвечала этим требованиям. Отсюда, например, выработалась такая форма организации крепостного труда на промышленных предприятиях, как работа «брат на брата», т. е. когда половина крепостных работала в промышленности, а другая половина — в сельском хозяйстве для их продовольствия. Даже такая ведущая отрасль промышленности, как уральская чёрная металлургия, характеризовалась примитивной ручной техникой (с применением водной и конной силы). Необходимые для производства сырые материалы и топливо заготовлялись трудом крестьян, работавших за «подушный оклад», с низкой оплатой труда и пр. То же отмечается и в других отраслях промышленности.
По ведомостям Мануфактур-коллегии за 1767 г., по 496 учтённым предприятиям обрабатывающей промышленности значилось: ткацких мануфактур (суконных, полотняных, шёлковых) 230, минеральных — 10, прочих — 256. Сверх того, в ведении Берг-коллегии состояло (1769 г.) 159 железоделательных и медных заводов, следовательно, к 1767—1769 гг. всех заводов и мануфактур имелось до 655. На этих предприятиях работало приблизительно (по ведомости 1767 г.) 45,5 тыс. рабочих, из них крепостных, приписных и покупных крестьян значилось 60,7% всех рабочих; близкую к этой цифре (68,7%) даёт и ведомость за 1770 г. Следовательно, около 31—39% составляли наёмные рабочие. В горнозаводской промышленности и особенно на Урале в подавляющей степени преобладал труд крепостных и приписных крестьян и крепостных работных людей.
Но всё же, несмотря на углубление крепостных отношений, промышленное развитие второй половины XVIII в. сделало в количественном отношении значительный шаг вперёд сравнительно с началом века. Помимо количественного роста мануфактур наибольшее значение для рассматриваемого периода получают изменения по признаку социального состава их владельцев, в виде роста, в особенности в некоторых отраслях (лёгкая промышленность), «купеческих» мануфактур с применением на них вольнонаёмного труда.
Так, по ведомостям Коммерц-коллегии, из учтённых 162 текстильных мануфактур (в том числе суконных 44, полотняных 59, шёлковых 59) было купеческих ИЗ (или 70%), дворянских 27 (16%) и крестьянских 1 (прочих, преимущественно шёлковых, 21). При этом следует отметить, что часть мануфактур, значившихся как «дворянские», фактически принадлежала крепостным крестьянам этих владельцев (Шереметева, Юсупова, Голицына, Тендрякова и др.), так что относительное число дворянских мануфактур в текстильной промышленности ещё уменьшится. В наибольшей мере они преобладали в суконной промышленности (15 мануфактур, или 34%).


Развитие промышленности во второй половине XVIII в. 437
Не менее важным для характеристики социально-экономической природы промышленности второй половины XVIII в. является кроме социального состава владельцев промышленных предприятий также и социальный состав работающих на них рабочих. Здесь, однако, мы также встречаемся с крайней неточностью данных тогдашней статистики, благодаря чему можем дать лишь общие и предположительные подсчёты. Д. Бабурин в своём труде \ используя данные Мануфактур-коллегии 1753 г., насчитал, что из 159 мануфактур, подведомственных Мануфактур-коллегии, на 63 предприятиях (т. е. почти на 40%) господствовало применение вольнонаёмного груда. Позднейшие данные Мануфактур-коллегии 1774 г. содержат сведения по 424 мануфактурам, из которых до 36% были основаны на вольнонаёмном труде. При этом в числе предприятий, употреблявших исключительно наёмный труд, нет пи одной дворянской мануфактуры, а из 351 купеческой мануфактуры 151 работала исключительно на наёмном труде. ■
Организационные формы и виды мануфактур. Организационные формы и виды мануфактур и социальный состав их владельцев претерпели во второй половине XVIII в. значительные изменения сравнительно с преобладающим типом петровских мануфактур.
Казённое строительство фабрик и заводов, а тем более их эксплуатация всё более сокращаются. Казённые фабрики передаются купечеству и дворянству. Только наиболее крупные петровские казённые мануфактуры основных (преимущественно военных) отраслей промышленности остаются в руках казны. Уральская горнозаводская и металлургическая промышленность в значительной части передаётся в аренду частным предпринимателям, привилегированному дворянству, реже — представителям буржуазии.
Поссессионные мануфактуры количественно развиваются успешно благодаря возможности эксплуатации на них труда приписных крестьян не только дворянством, но и купечеством. Но именно это обстоятельство задерживало возможность развития и экономического прогресса поссессионных фабрик. В условиях крепостного хозяйства для многих поссессионных заводчиков интерес часто представляло, повидимому, не само промышленное производство, а возможность обладания крепостным трудом, которым они часто пользовались вовсе не для промышленного производства. «Обследование фабрик» 1740 г. обнаружило много «подложных фабрик», т. е. хотя и имеющих крепостных, но фактически не работающих и подлежащих закрытию. Тем не менее поссессионные предприятия, особенно в некото-  11 Д. Бабурин, Очерки по истории Мануфактур-коллегии, 1939, стр. 220 и сл.


438
Крепостное хозяйство России XVIII в.
рых отраслях промышленности, например в уральской горной промышленности, существовали в течение всей крепостной эпохи и были ликвидированы в общем порядке только в 1861 г.
Частные купеческие, вернее капиталистические, предприятия, как мы указывали выше, преобладали по числу и значению над дворянскими и в петровскую эпоху и во вторую половину XVIII в. В производстве они работали почти исключительно на вольнонаёмном труде, кроме тех случаев, когда некоторые владельцы ещё по петровскому законодательству осуществили право покупки крепостных к своим фабрикам. Значительно более был распространён, особенно в некоторых отраслях и районах, принудительный труд «приписных» на вспомогательных работах. Уже в 1767 г. Мануфактур-коллегия отмечала, что многие «фабрики» «исправляются... одними наёмными людь- ми», заключая, что «могут исправляться и все».
Мы не имеем точных данных об использовании на этих мануфактурах к концу XVIII в. отдельных категорий рабочих по социальнохму составу и в их динамике. Мы можем лишь сравнить имеющиеся данные Мануфактур-коллегии 1767 г. и ведомости 1804 г. (т. е. когда состав рабочих не мог претерпеть больших изменений с конца XVIII в.). В 1767 г. на 496 учтённых мануфактурах числилось 45,5 тыс. рабочих, из которых приписных к фабрикам и покупных — 21,9 тыс. (48%), крепостных помещичьих — 5,8 тыс. (12,7%) и вольнонаёмных —
17.8 тыс. (39,3%). По ведомости 1804 г., па 2419 предприятиях работало 95,2 тыс. рабочих, из которых приписных и покупных к фабрикам было 30,2 тыс. (31,7%), крепостных помещичьих — 19,4 тыс. (20,6%) и вольнонаёмных — 45,6 тыс. (47,7%). Таким образом, за 37 лет число вольнонаёмных увеличилось на
27.8 тыс., или на 8,4%.
Таковы были успехи частной, капиталистической мануфактуры к концу XVIII в. Она развивала своё производство преимущественно на широкий рынок как в области лёгкой (текстильной и прочей), так и в области тяжёлой промышленности (металлургии и металлообработки), кроме тех отраслей, в которых дворянство имело сословные преимущества и даже монополию (суконное, винокуренное производство, значительная часть уральской горной промышленности).
Вотчинные предприятия. В связи с общей дворянской реакцией и покровительственной дворянской политикой второй половины XVIII в. значительное развитие получают вотчинные, дворянские мануфактуры, имевшие в петровскую эпоху ограниченное распространение. Для характеристики быстрого роста дворянских мануфактур во вторую половину XVIII в. — в период крайней дворянской реакции и покровительственной дворянской политики — достаточно указать (как видно из


Развитие промышленности во второй половине XVIII в.
439
только что приведённых цифр), что за время с 1767 по 1804 г. число рабочих приписных, покупных и крепостных увеличилось с 27,7 тыс. до 49,6 тыс. Правда, это число составляло в 1767 г. 60,7% всех рабочих, в 1804 г. — всего 52,3%, т. е. относительно уменьшилось. Это показывает, что к концу XVIII в. дворянские мануфактуры абсолютно увеличивали использование крепостного труда, но относительно всё более отступали перед капиталистической мануфактурой.
Элементы вотчинной промышленности, как мы видели выше, отчасти слагались ещё в недрах натурального поместного хозяйства благодаря некоторым её преимуществам перед другими видами промышленных предприятий. На первом месте здесь стояло, конечно, наличие рабочей силы, которой помещик мог распоряжаться совершенно свободно. Эта крепостная рабочая сила в массе своей была непригодна к квалифицированному промышленному труду. Но всё же известные технические навыки создавались благодаря тому, что само помещичье хозяйство широко применяло техническую переработку продуктов для нужд собственного потребления. Руками многочисленной дворни здесь ткалось полотно, выделывались сукна, плелись кружева, вырабатывался ряд других предметов. Эти же промыслы существовали и в самом крестьянском хозяйстве частью также для собственного потребления, частью для выполнения натуральных оброков помещику или, наконец, для продажи.
Важным моментом, способствовавшим развитию дворянской, вотчинной промышленности, являлась наличность больших количеств сырья — льна, пеньки, шерсти, кожи, зерна,— которые было выгоднее сбывать в переработанном виде. Рынок был обеспечен, так как крепостной транспорт и в этом отношении создавал преимущества для помещичьих предприятий. При таких условиях требовалась минимальная затрата средств, капитала, чтобы организовать такую мануфактуру. К концу XVIII и в начале XIX в. эти помещичьи мануфактуры становятся общим увлечением всех сколько-нибудь состоятельных помещиков.
Самая организация помещичьих промышленных предприятий была связана с характером всего поместного хозяйства. Крепостные крестьяне были заняты земледельческими работами, и только часть их работала в промышленности. Иногда на мануфактуре работали только зимой, оставляя всё лето для земледельческих работ. Платы никакой не получали, так как все отбывали работу в порядке барщины. Эксплуатация крепостного труда достигала высших пределов. Отсюда то естественное сопротивление, которое оказывали ей крепостные крайне низкой производительностью труда, побегами, волнениями и т. п. Тем не менее помещичьи мануфактуры долгое время, вплоть до 1861 г., держались благодаря своим основным преимуще¬


440
Крепостное хозяйство России XVIII в.
ствам: обилию даровых рабочих рук, наличности сырья, низкой технике производства вообще. Поэтому они сохранились в тех отраслях, для которых сырьё вырабатывалось в самом хозяйстве и у которых техника была низка (суконные, полотняные). Наоборот, они не привились в производствах, работавших на ввозном сырье и требовавших высокой техники (хлопчатобумажная промышленность).
Крестьянские мануфактуры. Кроме помещичьих мануфактур следует упомянуть ещё об одной форме мануфактуры, тесно связанной с крепостными отношениями, хотя и работавшей на наёмном труде и представлявшей в сущности капиталистическую мануфактуру. Это предприятия крепостных крестьян. Так как помещики, в особенности в оброчных губерниях, были заинтересованы в развитии промышленной деятельности своих крепостных, они охотно позволяли им устраивать промышленные предприятия, вначале небольшие, кустарного типа, которые при удаче вырастали в более или менее крупные мануфактуры, а впоследствии и в настоящие фабрики.
Эти предприниматели-крепостные иногда имели на своих предприятиях крепостных, записанных на имя помещиков, но большей частью они работали на вольнонаёмном труде посторонних рабочих пли своих односельчан. Сами они и всё их имущество считались собственностью помещика. Оброки их были в таких случаях очень высоки. Ещё труднее было выкупиться на волю; за выкуп приходилось платить иногда десятки тысяч рублей. Такова, например, история знаменитого в будущем крупного фабриканта Морозова, уже в 1799 г. имевшего свою шелкокрасильную мастерскую, но только в 1820 г. выкупившегося у своего помещика за 17 тыс. руб.; Мальцевых, получивших уже в 1775 г. дворянское звание; многих хлопчатобумажных фабрикантов Иваново-Вознесенского района, бывших крепостных графа Шереметева, и многих других. Но вообще эти крепостные большей частью довольно скоро превращались в более или менее крупных промышленных предпринимателей (хотя некоторые из них до самой реформы 1861 г. оставались крепостными), а их предприятия постепенно превращались в настоящие капиталистические фабрики.
Мануфактуры крепостных крестьян XVIII в. были типичной формой постепенного перерастания домашних крестьянских промыслов в капиталистическую мануфактуру, хотя ещё и связанную с остатками крепостнических отношений. Развитие в XVIII в. товарно-денежных отношений, крестьянского отхода, в особенности в нечернозёмной полосе, переход помещичьего хозяйства на оброчную систему эксплуатации крестьян способствовали широкому распространению «кустарной» промышленности. Например, из наличности в московских рядах


Развитие промышленности во второй половине XVIII в. 441
крупной торговли полотном и из значительного вывоза его за границу можно заключить, что это полотно в больших размерах выделывалось кустарями и скупалось по мелким городам и сёлам купцами, так как среди московских ремесленников ткачей полотна не имелось вовсе. То же относится ко многим другим отраслям. Сукно, которое нужно было для казны, т. е. почти исключительно солдатское, грубое, также выделывалось крестьянами. И понятно, почему дворянство в екатерининской комиссии 1767 г. просило о разрешении крестьянам продавать своё сукно: это повышало их оброки. Мельницы для производства бумаги существовали также в качестве мелких предприятий. Наконец, выделка некоторых товаров, предназначенных для высших классов населения, как шёлковые материи, изделия из золота и серебра, также производилась кустарями.
В сёлах одного только Московского уезда во второй половине XVIII в. насчитывалось более 300 ткацких станков для тканья шёлковых и бумажных материй, несколько сот станков для тканья лент; в других местах крестьянами изготовлялись лёгкая шёлковая тафта, шёлковые платки. В Костромской губернии в деревнях были десятки золотых дел мастеров, золотильщиков, серебреников и чеканщиков. В лесных губерниях были развиты разнообразные промыслы, связанные с обработкой дерева или древесных продуктов,— плетение рогож, сит, решёт, лаптей, выделка колёс, дуг, саней; кожевенное", сыромятное производства были также весьма распространёнными крестьянскими промыслами. То же относится ко многим другим отраслям — мелкому железному производству, мыловаренному и пр. Таким же путём возникает полотняное производство в Иваново-Вознесенске и Шуе — в будущих центрах крупной мануфактуры. Производство металлических изделий возникает в Павлове, Нижегородской губернии 1.
Начавшаяся в 1762—1763 гг. отмена промышленных монополий и указы о предоставлении права всем желающим заводить ткацкие станы и заниматься «рукоделиями» и промыслами ещё более способствовали распространению «кустарных» промыслов, т. е. мелкой мануфактуры.
Ремесло. В области мелкой промышленности и организации ремесла дальнейшее развитие петровского цехового ремесленного устройства было произведено при Екатерине II изданием «Ремесленного положения», входящего в состав «Грамоты на права и выгоды городам Российской империи», 1785 г. Представляя собой дальнейшее развитие основ петровского законодательства, «Ремесленное положение» 1785 г. сохраняло бессословность цехов, но вводило запрещение «в городе, где которого
1 	«Материалы по истории крестьянской промышленности XVIII и первой половины XIX в.», т. 1, изд. Академии наук, 1935.


442
Крепостное хозяйство России XVIII в.
ремесла управа (т. е. цех) учреждена, того ремесла производить тому, кто не записан в управе». Сохраняя институт подмастерьев (со сроком пребывания не менее трёх лет) и ученичества (со сроком обучения не менее трёх и не более пяти лет), «Положение» 1785 г. предусматривало существование не только общей «ремесленной управы», но и «подмастерной управы». Однако ни широкого самоуправления ремесленников, ни тем более строгой регламентации производственной работы ремесленников (как это было в западноевропейских цехах) «Положение» 1785 г. не вводило.
Окончательное цеховое устройство ремесла в России было введено при Павле I в виде «Устава о цехах» 1799 г. По этому уставу цеховая организация вводилась для всех видов ручного труда и все цехи делились на три группы: 1) ремесленников, 2) служебные (прислуга, прачки, белошвейки), 3) рабочие — для чернорабочих. Последние два вида цехов совершенно не привились и были отменены в 1802 г., но остались на бумаге и собственно ремесленные цехи. '
Итоги. Количественные итоги развития мануфактур к концу XVIII в. были весьма значительны. Цифры тогдашней промышленной статистики представляются очень неточными. По подсчётам некоторых исследователей того времени *, вместо 233 мануфактур, имевшихся к концу царствования Петра, ко времени воцарения Екатерины II (1762 г.) их было 984, а ко времени её смерти (1796 г.) — 3161 (не считая горных с производством на 3548 тыс. руб.). По другим подсчётам — по более крупным предприятиям,— 201 фабрика в 1761 г. и 478 в 1776 г.1  2 Академик И. Герман в опубликованной им ведомости на 1780 г. даёт список 302 крупных мануфактур (без горных, оружейных казённых) 3. Разница объясняется не только понятной неточностью учёта, но и неопределённостью того, что называлось тогда «фабрикой», неполным учётом особенно вотчинных промышленных предприятий, причислением к мануфактурам часто мелких, кустарных предприятий и т. п. Так, в той же ведомости И. Германа за 1780 г. встречаются предприятия с капиталом в 150 — 300 тыс. руб. и предприятия с капиталом в 1 тыс. руб. и менее; по числу рабочих — предприятия с 3479 рабочими (мануфактура Гончаровых в Москве), с 2697 рабочими (Яковлева в Ярославле) и предприятия всего с 15—20 рабочими.
Во всяком случае промышленность к концу XVIII в. сделала крупные количественные успехи. Так, по данным Ману¬
1 Бурпашев, Очерк истории мануфактур в России, 1833, стр. 16—26.
2 А. В. Семёнов, Изучение исторических сведений о российской внешней тоиговле и промышленности, т. Ill, 1859, приложение 4.
3 В. F. Iohann Hermann, Statistische Schildcnmg von Russland, 1790, S. 359-/i23.


Развитие промышленности во второй половине XVIII в.
443
фактур-коллегии, в 1773 г. насчитывалось 226 предприятий лёгкой промышленности с числом рабочих около 41 тыс. и" с продукцией на 3,2 млн. руб., в том числе текстильных предприятий 151 с 38 тыс. рабочих и с продукцией на 2,7 млн. руб. Если взять такую ведущую отрасль промышленности, как металлургия и металлообработка, то в течение XVIII в. обнаружим как значительный рост числа заводов, так и перемещение основных центров этой промышленности из старого Тульского района на более богатый Урал, который с тех пор становится основным центром металлургии и металлообрабатывающей промышленности России.
Эти отрасли к середине XVIII в. сделали на Урале крупный шаг вперёд сравнительно с началом XVIII в., когда главным центром их являлись всё ещё Тульский, Олонецкий и Приокско- Рязанский старые районы. В 1701 г. на Урале были пущены только 2 первых железных завода, Невьянский и Каменский, в 1716—1723 гг. — 3 завода и в 1724—1736 гг. — ещё 15 новых заводов. В 1766—1767 гг., по официальным данным Берг-кол- легии, всего доменных и железоделательных заводов в России числилось 120, из них на Урале 76 1. По размерам выплавки чугуна Россия в XVIII в. стояла на первом месте в мире, добывая в 1767 г. около 97г млн. пудов чугуна, в 1806 г. — 12 млн. пудов 1 2, тогда как в Англии выплавка чугуна в 1800 г. составляла около 11 — 12 млн. пудов. По данным одного из новейших исследователей о размещении металлургической и металлообрабатывающей промышленности видно, что уральская металлургия и металлообработка (доменные, молотовые, медеплавильные, металлообрабатывающие заводы) к середине XVIII в. насчитывали до 84 заводов, в подавляющем числе основанных во вторую и третью четверть века. По выплавке меди Урал давал 90%, по чёрной металлургии — свыше 65% общерусского производства. Средний и Южный Урал представлял собой «грандиозный по тогдашним, уже не русским только, а и мировым масштабам промышленный район» 3.
Кроме количественного роста промышленности и увеличения числа предприятий повышался уровень техники и производительности труда. В этом отношении ведущая отрасль промышленности — чёрная металлургия Урала — со времени Петра I сделала в течепие XVIII в. большие успехи и стояла впереди Англии. На Урале в XVIII в. были созданы величайшие для
1 М. Д. Чуков, Историческое описание российской коммерции, 1786, т. VI, кн. 2; С. Г. Струмилин, Чёрная металлургия в России и в СССР, стр. 174.
2 См. В. И. Ленин, Соч., т. 3, стр. 424.
3 П. Г. Любомиров, Очерки по истории металлургической и металлообрабатывающей промышленности в России, 1937, стр. 109 и сл.


444
Крепостное хозяйство России XVIII в.
того времени домны в 10,5—13 м высоты и 4 м в поперечнике, с мощным воздуходувным устройством. На древесном угле они вырабатывали 2—3 тыс. ц чугуна в неделю, т. е. больше крупнейших английских коксовых домен. В 1800 г. средняя производительность уральской домны дошла до 90 тыс. пудов чугуна против 65 тыс. пудов английских домен х. Уральское железо в XVIII в. славилось своими высокими качествами (антикорро- зийностью, твёрдостью) и находило широкий сбыт на лучших европейских рынках. Вывоз железа был одной из главных статей внешней торговли России XVIII в.: в 1716 г. на лондонском рынке впервые появилась партия русского (уральского) железа в количестве 20 тыс. пудов. В 1782 г. вывоз железа из России составил уже около 3,8 млн. пудов, в 1800—1815 гг.— 2—V/2 млн. пудов1  2. Суточная выплавка чугуна на уральских заводах к концу XVIII в. сравнительно с тульскими заводами XVII в. увеличилась более чем втрое (до 372 пудов против 100—120 пудов). Сравнительно с тульскими заводами XVII в. или с сыродутной плавкой уральские доменные заводы XVIII в. расходовали на плавку чугуна значительно меньшее количество угля и руды. Но на одну домну выплавка чугуна давала на мелких заводах всего 4,9—20,7 тыс. пудов в год, а на самых крупных — до 126 тыс. пудов в год3. В 1723—1737 гг. появляются первые плющильные машины для выделки шинного железа, а затем и для выделки листового железа.
Несмотря на столь значительные результаты развития мануфактур в России, в них с конца XVIII в. в условиях крепостного хозяйства стали отмечаться признаки упадка, особенно если сравнить их с капиталистической мануфактурой, начавшей уже развиваться в это время в Западной Европе. Тогда как Англия уже с конца XVIII в. стала быстро переходить во всех отраслях промышленности от мануфактуры к фабрике, к паровым механическим двигателям, а в чёрной металлургии — к плавке на каменном угле, в России и к концу XVIII в. мануфактурное производство было поставлено примитивно. Преобладал ручной труд. Энергетика ограничивалась применением водяной силы, на заводах применялись только вододействующие молоты. Выплавка чугуна производилась исключительно на древесном угле. Причина начавшегося с конца XVIII в. отставания промышленности заключалась в том, что крепостное хозяйство в области промышленности уже в конце XVIII в. полностью обнаруживало своё отрицательное влияние.
1 В. В. Данилевский, Русская техника, 1948, стр. 372—379.
2 См. В. И. Ленин, Соч., т. 3, стр. 424.
3 С. Г. Стр у милин, Чёрная металлургия в России и в СССР, стр. 175.


РАЗДЕЛ ШЕСТОЙ
РАЗЛОЖЕНИЕ ХОЗЯЙСТВЕННОЙ СИСТЕМЫ КРЕПОСТНИЧЕСТВА В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в. И ПАДЕНИЕ КРЕПОСТНОГО ПРАВА
ГЛАВА XXI
ПОЛИТИЧЕСКОЕ И ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ПОЛОЖЕНИЕ РОССИИ В ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XIX в.
I
Как мы указывали выше, к концу XVIII в. императорская Россия заняла одно из первых, если не первое место среди европейских держав по своему политическому влиянию и по удельному весу в европейской экономике. Создав обширнейшую по территории и по количеству населения централизованную империю от Немана до Тихого океана и от Белого до Чёрного моря, с регулярной и хорошо вооружённой для того времени армией, русский абсолютизм имел решающее слово среди ещё не достигших полного национального объединения стран Западной Европы.
Прежние наиболее сильные враги и противники Русского государства XVII в. и первых лет петровской империи всё более теряли своё значение. Швеция после петровских побед выпала из ранга первоклассных военных держав. Панская Польша не могла преодолеть своего внутреннего феодального распада и быстро шла к национально-государственному уничтожению. Германия всё ещё была раздроблена на мелкие феодальные государства, а Пруссия, созданная русским царизмом и затем доведённая до катастрофы победами русских войск в Семилетнюю войну, ещё не получила гегемонии над остальными германскими государствами. Более сильным политическим противником царской России, особенно на Балканах и в Турции, была императорская Габсбургская Австрия, по и она, конкурируя с Пруссией из-за германской гегемонии, не имела внутреннего сплочённого и национального единства. После блестящих побед России над Турцией власть её над


446
Разложение хозяйственной системы крепостничества
Новороссией, Крымом, югом Украины была ликвидирована, и Россия прочно встала на Чёрном море.
В абсолютистской Франции русский царизм находил наибольшую поддержку и единство политических взглядов, а после революции явился главным защитником принципов абсолютизма и прибежищем для свергнутых революцией феодальных классов. Екатерина II со времени начала французской революции стала готовиться к интервенции во Францию и подготовлять с этой целью коалицию держав. Павел продолжал ту же политику. Но переворот Наполеона Бонапарта 18 брюмера (9 ноября) 1799 г. передал в его руки диктаторскую власть сначала копсула, а затем императора. Крупная буржуазия, получившая от революции всё, что она могла ей дать, стремилась к «твёрдой власти» для укрепления своих классовых интересов и для удушения дальнейшего развития революции, сохранив только те результаты революции, которые были выгодны крупной буржуазии.
Но вместе с тем феодально-монархическая Европа очутилась перед лицом новых завоевательных войн императорской Франции. Коалиции европейских государств против наполеоновских завоеваний кончились неудачей. Вся континентальная Западная Европа лежала у ног Наполеона. Её старые самостоятельные национальные государства сделались лишь придатками французской империи, «новыми департаментами» её, в отличие от «старых», населённых французами. Французы как господствующая нация, «стоящая выше всех наций», предназначались, по мнению Наполеона, к мировому господству. И хотя войны Наполеона расшатывали господствовавший в Европе феодальноабсолютистский строй, но, превратившись в завоевательные, они породили в свою очередь национально-освободительные войны против империализма Наполеона даже в самых отсталых абсолютистских государствах — Испании и России. Он встретился в России с грозной силой народной войны против порабощения, которая стала концом его империи.
Таким образом, политическое положение и экономика России в первую четверть XIX в. складываются и развиваются в условиях борьбы против Наполеона, особенно Отечественной войны 1812 г., в условиях длительных и важнейших политических и экономических последствий этой борьбы.
В экономическом отношении Россия была не только совершенно не подготовлена к войне 1812 г., но была сильно истощена предыдущими коалиционными войнами с Наполеоном и континентальной блокадой. Континентальная блокада, в которой, по Тильзитскому миру, Россия обязалась участвовать, больно ударила по её народному хозяйству. Россия сбывала в Англию своё сельскохозяйственное сырьё, получала из Анг¬


Политическое и экономическое положение России
4Л7
лии изделия и машины. Русские помещики и русская буржуазия были настроены резко отрицательно против Тильзитского мира, навязавшего России участие в блокаде Англии. Промышленность, особенно металлургическая, столь важная для ведения войны, была слабо развита. В металлургии Урала господствовали крепостной труд и низкая производственная техника. Важная для обмундирования войск суконная промышленность в преобладающей части находилась в руках помещиков, работала на крепостном труде и производила для армии «сукна мундирные весьма худы и к носке непрочны».
Государственные финансы находились в полном расстройстве. Даже Александр I признавал, что в государственных фит нансах «господствует неимоверный беспорядок, грабят со всех сторон». Составление смет государственных приходов и расходов и надзор за их выполнением находились в хаотическом состоянии. Государственные бюджеты хотя и утверждались царём, но фактически не выполнялись. В бюджеты вносились только обыкновенные доходы и расходы, чрезвычайные расходы (а они в связи с войнами были очень велики) вовсе не вносились в бюджет, а крупные дефициты покрывались тяжёлыми займами или выпуском обесцененных ассигнаций.
Со времени наполеоновских завоеваний центральный для того времени рынок заёмных капиталов — голландский — был закрыт, так как Голландия была завоёвана Наполеоном. Внутренний денежный рынок был ограничен. Внутренний заём 1809 г. дал всего 3,8 млн. руб. Единственным средством финансирования войн и народного хозяйства оставался выпуск ассигнаций, которых в 1804 г. было выпущено на 260,5 млн. руб., а в 1810 г.— ещё на 272 млн. руб. Ассигнаций было в 1810 г. в обращении на номинальную сумму 577 млн. руб. За годы войны сумма ассигнаций в обращении увеличилась до 761 млн. руб., а к 1818 г. дошла до 836 млн. руб. Курс ассигнаций стал катастрофически падать: в 1805 г. ассигнационный рубль стоил 77 коп. серебром, в 1809 г. — 44,5 коп., в декабре 1810 г. — 20 коп., и после некоторого повышения вследствие принятых мер вновь упал к 1818 г. до 20 коп., а в некоторых местностях — ещё более низко (так называемые «простонародные лажи»).
К 1812 г. царское правительство не имело никаких финансовых ресурсов для ведения большой войны. Смета на 1812 г., составленная ещё до начала войны, без учёта военных расходов, была сведена с дефицитом в 120 млн. руб. В 1813 г. недобор составил 161 млн. руб. (израсходовано 425 млн. руб., на 103 млн. руб. больше сметы). За годы Отечественной войны было прекращено всякое казённое строительство, прекращён кредит частным лицам, увеличены подушная подать, цены на соль,


448
Разложение хозяйственной системы крепостничества
таможенные и гербовые сборы, казённые земли стали распродаваться. Всё это давало очень мало для финансирования войны. Французы стали выпускать фальшивые ассигнации, которые для поддержания курса настоящих ассигнаций приходилось выкупать по полной стоимости.
При резком падении стоимости ассигнаций не было возможности вообще упорядочить бюджетно-сметное государственное хозяйство. Государственные бюджеты как в доходной, так и в расходной части, несмотря на свой быстрый номинальный рост, фактически, в переводе на постоянную стоимость серебра, не только не увеличивались, но, наоборот, сокращались. Так, в 1803 г. расходы (обыкновенные и чрезвычайные) исчислены были в 114 млн. руб. ассигнациями, но на серебро это составляло 01,4 млн. руб. В 1810 г. расходы составляли 282 млн. ассигнациями, но на серебро они составляли всего 71,7 млн. руб., в 1814 г. соответствующие цифры были: 482 млн. руб. ассигнациями и 88,8 млн. руб. серебром.
В обыкновенных доходах преобладающая часть, почти половина, покрывалась разными «окладными» сборами с крестьянского населения (подушной и оброчной податью), к которым прибавлялась другая важнейшая статья доходного бюджета, также взимаемая в преобладающей части с крестьян, — «питейные» сборы. Например, по первой росписи, утверждённой Александром I, в 1801 г. из общего числа обыкновенных государственных доходов в 81,1 млн. руб. с крестьян поступало оброчной и подушной подати 39,1 млн. руб. и «питейных» сборов 19,1 млн. руб. В 1810 г. из общей суммы доходов в 209,3 млн. руб. с крестьян взималось подушной и оброчной податей 71,2 млн. и «питейных» сборов 36,9 млн. руб. Наконец, в 1816 г. соответствующие цифры были: 344,7 млн. всех доходов, 106 млн. окладных сборов с крестьян и 105,3 млн. руб. «питейных» сборов. Таким образом, крестьянство и другие трудящиеся массы выплачивали от двух третей до трёх четвертей обыкновенных ' государственных доходов. Такое переобременение крестьян податями и налогами вызывало большую недоимочность, которая в 1816 г. достигла 168 млн. руб. (т. е. свыше полуторного годового оклада).
В расходной части главнейшую долю составляли расходы на армию и флот. По обыкновенному бюджету они составляли в 1801 г. 41,1 млн. руб., в 1810 г.— 107,9 млн., в 1812 г.— 172 млн. и в 1816 г.— 200,7 млн. руб. Но большие военные расходы покрывались чрезвычайными поступлениями — печатанием ассигнаций и займами. В 1817 г. был произведён последний выпуск ассигнаций и было объявлено о дальнейшем прекращении выпусков. Ассигнации были признаны государственным долгом. Была создана специальная комиссия погаше¬


Политическое и экономическое положение России
449
ния государственных долгов, которая стала выплачивать на погашение по 55—60 млн. руб. ежегодно. К концу царствования Александра I государственный долг России составил 1345 млн. руб., в том числе банковых займов — 78 млн., внутренних — 672 млн. и ассигнаций — 595 млн. руб. 1
Такое положение государственных финансов, особенно при широкой великодержавной политике, которую вела в то время царская Россия, нельзя не признать катастрофическим. Правда, в условиях господства в стране натурального хозяйства войны не требовали таких значительных денежных средств и расходов, как при товарно-капиталистическом хозяйстве. Но изобилия денег в стране не было, денежный оборот был вообще невелик, и военные расходы были очень разорительны для народного хозяйства. Войны стоили народу большого количества убитых и раненых. В одной Отечественной войне 1812 г. было убито и ранено 100 тыс. человек, а во всех наполеоновских войнах — не менее 200 тыс. человек. По данным тогдашней статистики, правда, невысокой точности, в 1813 г. обнаружилось абсолютное сокращение прироста населения до 3 тыс. человек против прироста в 1809 г. в 472 тыс. и в 1812 г. в 233 тыс. Прирост населения (342 тыс. человек) восстановился лишь в 1815 г.
Очень велики были материальные потери вследствие опустошения французскими полчищами громадного района, пожара Москвы, уничтожения фабричных заведений, зданий, посевов, фуража, скота и пр. По отчётам Барклая, специально военные расходы на войну 1812—1814 гг. достигали 157 млн. руб. ассигнациями, кроме общих бюджетных расходов по военному и морскому министерствам и ряда других прямых и косвенных расходов на войну. По другим, более точным, данным, специальные военные расходы государства исчислялись в 225 млн. руб., а бюджетные расходы по военному и морскому министерствам составили за эти годы 659 млн. руб., т. е. всего до 900 млн. руб.,— цифра для того времени громадная. Сюда не входили убытки частных лиц, недобор налогов и недоимки. Для ликвидации последствий войны, например, в Москве было отпущено из государственного казначейства 5 млн. руб. и в ссуду на три года — 15,7 млн. руб. Но эти цифры были ничтожны сравнительно с частными затратами на восстановление Москвы. По отдельным подсчётам современников, потери частных лиц по одной Московской губернии достигали 270 млн. руб. В Смоленской губернии на строительство было отпущено из государственных средств 6 млн. руб., на сельское хозяйство — 7 млн. руб.
1 О государственных бюджетах и их составных частях за 1803— 1825 гг. см. документальные публикации в «Сборнике русского исторического общества», т. 45, М. 1885.


450
Разложение хозяйственной системы крепостничества
В 1812—1813 гг. были списаны все недоимки крестьян в сумме 80 млн. руб., купечество городов, занятых неприятелем, было освобождено от разных платежей и т. п.
Такие размеры потерь и убытков от войны были очень тяжелы и разорительны для народного хозяйства страны. Но война 1812 г. имела и более глубокие общие последствия для народного хозяйства. Многие помещики, разорённые нашествием Наполеона и пожаром Москвы, принуждены были переселиться в свои поместья и заняться восстановлением хозяйства. Это привело к усилению барщины, к повышению степени эксплуатации крепостных крестьян. Мануфактурные предприятия (хлопчатобумажные, шёлковые и другие), находившиеся в Москве и в Московском районе, также были разрушены и в значительной части не были восстановлены. После войны рабочие мануфактур разбрелись по деревням и по своим домам и там стали организовывать своё «кустарное» производство в светёлках и на дому. Для хлопчатобумажной и ситценабивной мелкой промышленности послевоенные 1815—1820 годы стали годами подъёма и расцвета.
Таким образом, великодержавная политика царской России времён Александра I, а также длительные войны против Наполеона и его завоевательного нашествия дорого стоили русскому народу и государству. Войны усиливали расстройство государственных финансов и денежного обращения, что сказывалось особенно неблагоприятно на народном хозяйстве, так как страна усиленно переходила от натурального хозяйства к товарно-денежному. Выдвигалась крайняя необходимость оздоровления государственных финансов и денежного обращения.
Ещё до войны 1812 г. было обращено внимание на тяжёлое положение государственного бюджета и на обременительность налоговой и податной систем для широких масс населения. В 1810 г. Сперанский, бывший в то время государственным секретарём, представил в Государственный совет специальную записку о реформе финансов, о плане их на 1810 г. и на будущее время *. Указывая на хронические дефициты бюджетов, на чрезмерный и постоянно увеличивавшийся выпуск ассигнаций, на громадный государственный долг, исчисляемый им па 1811 г. в 800 млн. руб., Сперанский приходит к заключению, что «потребны сильные меры и великие пожертвования, чтобы вывести нас из сего положения». Он даёт широкую картину преобразования государственных финансов, экономии государственных средств, изменения налоговой и податной систем,  11 «План финансов Сперанского», опубликованный в «Сборнике русского исторического общества», т. 45, 1885.


Политическое и экономическое положение России
451
улучшения источников доходов и особенно прекращения выпуска ассигнаций, установления твёрдой металлической валюты и выпуска разменных на серебро кредитных билетов.
Из всех этих предложений Сперанского ничего не вышло. «План финансов» был слишком радикальной реформой для крепостнической России и возбудил большое недовольство дворянства. Сам Сперанский впал в опалу. И только через десять лет, возвратившись из ссылки, он вновь поднял этот вопрос. Идеей его, но без широкой преобразовательной деятельности в области кредита, денег и бюджета воспользовался Канкрин при проведении реформы денежной системы.
Другим важным вопросом экономической политики начала XIX в. был вопрос о внешней торговле и таможенной политике. Неустойчивое международное положение и непрерывные войны затрудняли внешнеторговые сношения, заставляя часто изменять таможенную политику. Присоединение России по Тильзитскому миру к континентальной блокаде вызвало запрещение ввоза в Россию английских товаров, падение торговых оборотов и таможенных сборов, обесценение денег, банкротства, протесты купечества и землевладельческого класса. В 1810 г. было введено новое «Положение о внешней торговле», по которому фактически отменялась континентальная блокада Англии, так как разрешался ввоз английских товаров и вывоз сырья и полуфабрикатов на нейтральных судах. На некоторые предметы потребления (кофе, сахар) введена была высокая пошлина, а предметы роскоши (шедшие преимущественно из Франции) вовсе запрещались к ввозу. Точно так же облагались высокой пошлиной некоторые льняные, шёлковые, шерстяные изделия, производимые в стране.
Тариф 1810 г. и отказ от блокады были одной из причин нового обострения взаимоотношений с Францией. Но тариф 1810 г. просуществовал недолго и в 1816 г. был заменён новым, с несколько облегчёнными ставками на ряд товаров и с отменой запрещения ввоза ряда товаров, хотя запрещение на ввоз льняных и хлопчатобумажных тканей, выделанных кож, чугуна, некоторых металлических изделий осталось. В 1819 г., согласно общим обязательствам стран по Венскому трактату об установлении благоприятствующих тарифов, был введён новый тариф, с наиболее льготными тарифными ставками. Этот тариф 1819 г. почти полностью отменял запрещение ввоза товаров, понизил ставки на ввоз сырья, полуфабрикатов и многие другие товары. Тариф 1819 г. предоставлял особо льготные условия Польше, чем ещё более способствовал конкуренции польской промышленности с русской к невыгоде последней. Фритредерский тариф вызвал увеличение привоза иностранных товаров в Россию и повлёк, с другой стороны, разорение и закрытие мно¬


452
Разложение хозяйственной системы крепостничества
гих русских фабрик, которые не могли выдержать иностранной конкуренции.
Из-за протестов промышленников, а также в связи с неблагоприятным положением финансов и торгового баланса правительство принуждено было вновь возвратиться к покровительственно-запретительному тарифу. Тариф 1822 г. запрещал или облагал повышенными пошлинами значительное число товаров: был запрещён ввоз 3110 видов товаров. Охранительный тариф 1822 г. действовал до середины века, но ставки его много раз менялись в зависимости от текущих потребностей, сохраняя в общем покровительственно-охранительный характер. Тогда же была установлена таможенная граница между империей и Полыней, но польские товары при ввозе в Россию всё же облагались более низкими пошлинами, чем по общему тарифу.
II
Победа над наполеоновской военной диктатурой была достигнута силами объединённых народов Европы во главе с русским народом. Но это движение народов в абсолютистской Европе начала XIX в. было возглавлено не трудящимися и даже не буржуазией, тогда ещё недостаточно сильной, а самим абсолютизмом. Поэтому после победы над Наполеоном результатами победы воспользовался европейский абсолютизм, который начал борьбу с революционным движением в Европе. Наступил длительный, почти полувековой период политической и общественной реакции. Её возглавил Священный союз из победителей Наполеона, «легитимных монархов» России, Австрии, Пруссии, Итальянских королевств. Александр I, а затем Николай I стояли во главе реакционеров и сделали русское самодержавие истинным «жандармом Европы», душителем революции во всех странах.
Но, несмотря на разгул реакции, европейский феодальнодворянский абсолютизм не смог полностью восстановить свои позиции и свою диктатуру, уничтожить буржуазный порядок и подавить национально-освободительные движения. Поэтому первая половина XIX в. являлась в Европе не только периодом реакции, но и периодом подготовки и развёртывания национально-освободительных движений, победы буржуазных идей и укрепления основ капиталистической экономики.
Царская Россия попрежнему являлась оплотом политической реакции и почти единственной европейской страной, где всецело сохранилось господство крепостнической системы. Но реакционная политика Александра I не могла задушить револют ционных настроений, возникших у передовых людей России того времени под влиянием политических идей французской


Политическое и экономическое положение России
453
революции. Отечественная война 1812 г. и заграничные походы разбудили политическое сознание не только у передового офицерства того времени, но и у массы крестьянства, побывавшего в солдатских шинелях за границей. Солдаты, возвратившиеся из стран, где не было крепостничества, приносили на родину сознание о своём бесправном положении и нищенском существовании, от которых не освобождали никакие подвиги.
Передовые люди эпохи понимали, что Отечественная война 1812 г. была войной за национальную независимость и выиграна была как народная война. В этом свете особенно нетерпимо было приниженное, бесправное, тяжёлое положение закрепощённого народа России.
Разложение крепостного хозяйства и дальнейшее развитие капиталистической экономики в России в начале XIX в. были гой базой, на которой вырастала новая и передовая для того времени буржуазная идеология. Она питалась идеями французской просветительной философии и буржуазных политических свобод, провозглашённых французской революцией. В экономическом отношении идеи свободы экономической деятельности, развития капиталистических отношений, невмешательства, которые были сформулированы А. Смитом, стали на Западе символом веры нового, буржуазного строя. Но в условиях царской крепостнической России все элементы этой идеологии — философские, политические, экономические — находились в резком противоречии с реальными общественными отношениями.
В центре этих противоречий стояли две основы общественных отношений России первой половины XIX в.: самодержавие и крепостничество. Опыт европейских революций показал, что абсолютизм может быть свергнут революционным движением народа, а вместе с абсолютизмом падёт и весь «старый порядок» феодально-крепостнических отношений. Экономической теорией буржуазии предусматривалось, что на место крепостнических отношений должен быть поставлен новый, «идеальный» строй буржуазных экономических отношений, основанных на свободе экономической деятельности, на приложении капитала, на свободном распоряжении своим трудом, на невмешательстве какой бы то ни было власти в эти свободно устанавливающиеся экономические отношения.
Передовой общественной мыслью России начала XIX в., естественно, выдвигались две основные идеи того общественного переворота, который бы мог вывести Россию из тупика политической и экономической отсталости,— это свержение самодержавия и отмена крепостничества. На этой почве создавалась идеология и революционная программа первых русских «дворянских революционеров» — декабристов. Декабристы, в


454
Разложение хозяйственной системы крепостничества
подавляющем числе молодое передовое дворянское офицерство, были хорошо знакомы с французской просветительной философией и с идеями французской буржуазной революции. Во время пребывания в заграничных походах они ознакомились с политической жизнью европейских конституционных государств и с их экономическим строем. Они убедились, что, несмотря на наступившую реакцию, завоевания революции остались в силе, что абсолютизм, «старый порядок», крепостничество навсегда сметены в Европе буржуазной революцией. Наблюдая во Франции революционные события, они пришли к убеждению, что и в России только революционным путём можно уничтожить самодержавие, деспотизм, крепостничество, экономическую и культурную отсталость народа.
Но если буржуазные революции на Западе, совершавшиеся трудящимися народными массами, возглавлялись буржуазией, то в России буржуазия не обладала достаточной для этого общественной силой. У дворянских революционеров России начала XIX в., у декабристов, идея буржуазной революции была подменена идеей военной революции, возглавленной и совершаемой небольшой кучкой передового дворянства без* участия широких народных масс. Поэтому декабристы не были и не могли быть буржуазными революционерами, а тем более революционерами-демократами.
Тем не менее революционная борьба декабристов с самодержавием и крепостничеством имела громадное значение. В развитии русского революционного движения Ленин различает три этапа: первый — дворянский, дворянские революционеры — декабристы — и Герцен; второй — разночинский, буржуазные демократы — от Чернышевского до героев «Народной воли»; третий — пролетарский, начиная с конца 90-х годов XIX в. Таким образом, Ленин в восстании декабристов видел первую стадию революционного движения в России:
«Сначала — дворяне и помещики, декабристы и Герцеп. Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцеп развернул революционную агитацию.
Ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями «Народной воли». Шире стал круг борцов, ближе их связь с народом... Но это не была еще сама буря.
Буря, это — движение самих масс. Пролетариат, единственный до конца революционный класс, поднялся во главе их и впервые поднял к открытой революционной борьбе миллионы крестьян» 1.
1 В. И. Ленищ Соч., т. 18, стр. 14—15.


Политическое и экономическое положение России
4Г5
Первый натиск бури — движение масс пролетариата и крестьянства — начался в 1905 г. и закончился в октябре 1917 г.
Движение декабристов как начальный этап в цепи революционных движений в условиях сословно-дворянской, крепостнической России имело передовую, но ограниченную эпохой классовую дворянскую идеологию и политико-экономическую программу. Декабристы в условиях самодержавно-крепостнического государства сделали революционную попытку вывести Россию на путь буржуазного государственного устройства и капиталистического развития народного хозяйства.
Политические идеи декабристов были направлены прежде всего на уничтожение самодержавного строя России. Сословной, полицейско-бюрократической абсолютной монархии, основывающейся на закрепощении, бесправии и приниженности масс населения, декабристы противопоставляли буржуазную идею верховной власти народа, равенства людей, уничтожения сословий, свободы личности, просвещённой и свободно располагающей своим капиталом и трудом. Правда, какой-либо общей и согласованной политической программы у декабристов не было ни в обосновании их идей, ни в путях их реального осуществления. Значительная часть их была сторонниками конституционной монархии, другие — республиканцами, некоторые (Тургенев и др.) фактически мирились с самодержавием. Почти у всех декабристов идеология носила характер дворянской ограниченности, стремление сочетать благие последствия революции и освобождения от крепостничества с просветительной ролью дворянства, сохранив имущественное его благосостояние и ведущую экономическую и политическую роль.
В идеологии и в программах декабристов политика, в особенности в начале движения, имела приоритет над экономикой. Предполагалось, что после свержения самодержавия и крепостничества все прочие блага нового, свободного буржуазного порядка явятся естественно, сами собой. Противоречия капитализма в то время даже на Западе проявлялись ещё не слишком резко, а в русских условиях тем менее привлекали к себе внимание. Но в действительности уничтожение крепостного права и крепостных отношений упиралось в общий и гораздо более широкий вопрос о переделке всей феодально-крепостнической экономики России на новых началах буржуазной экономики. Несколько некритическое отношение к политическим благам буржуазных свобод у декабристов 1815— 1825 гг. обусловливалось тем сопоставлением политических идей буржуазной французской революции с русским самодержавно-крепостническим строем России, которое привело декабристов к выводу о необходимости его революционного свержения. Но уже в 30—40-х годах XIX в. для передовых людей


456
Разложение хозяйственной системы крепостничества
России очень остро вставал вопрос, в какой мере опыт буржуазной экономики стран Запада применим к русским условиям и в какой мере буржуазные свободы и буржуазная экономика являются верхом достижений человеческой мысли в идеальном устройстве человеческого общества, панацеей от всех зол, освобождением от эксплуатации человека человеком.
При всей классовой, точнее «дворянской», ограниченности их воззрений (ибо для того времени речь могла идти почти исключительно о представителях дворянских, а не буржуазных кругов) и при всём громадном влиянии, которое оказала на их воззрения буржуазная экономическая наука Запада, русская экономическая мысль передовых людей того времени не шла по пути простого подражания Западу, а искала самостоятельного разрешения тех новых вопросов, которые выдвигались русской экономической действительностью. Основной идеей в исканиях передовой русской экономической мысли было не повторение вульгарных учений буржуазной послесми- товской политэкономии, а искание действительно революционных путей общественного переустройства. Революционная русская экономическая мысль уже со времён декабристов начинает долгий и трудный путь самостоятельных и творческих исканий, которые через полвека привели её к марксизму, как к «единственно правильной революционной теории». И.хотя у декабристов и их ближайших продолжателей не было законченной экономической программы, однако уже в 1820—1840 гг. в русской экономической мысли были заложены те идеи, которые у Герцена и у Чернышевского вылились в пропаганду революционных путей общественного переустройства уже на социалистических началах.
Основной проблемой русской экономики 1820—1840 гг. являлся вопрос, должна ли Россия оставаться аграрной страной или она должна пойти по пути индустриального развития. Только этот последний путь открывал экономическому развитию России перспективы экономического прогресса, всестороннего развития производительных сил страны, возможность ликвидировать её экономическую отсталость и сохранить то место, которое ещё недавно занимала Россия в ряду европейских государств.
Политически это означало, что самодержавно-крепостническая Россия должна сбросить свою оболочку и превратиться в буржуазное государство. В экономическом отношении полное разложение хозяйственной системы крепостничества к 30— 40-м годам XIX в. свидетельствовало, что индустриальное развитие, прогресс техники, развитие рынка стоят в резком противоречии и несовместимы с сохранением крепостного строя. Попытки приспособления крепостного хозяйства к новой про-


Политическое и экономическое положение России
457
мышленыой экономике терпели явную неудачу. Развитие промышленности было невозможно без освобождения труда, «освобождения» рабочего от земли и от прикрепления к ней, перехода к вольнонаёмному труду. Дворянско-вотчинная мануфактура всё более сдавала свои позиции капиталистической, а дворянство уступало в промышленности место буржуазии.
Более сложно обстояло дело с сельским хозяйством. Здесь господствующий класс наиболее упорно стремился сохранить свою сословную монополию на землю и крепостной труд, приспособляясь к новой экономике, к новым условиям товарно- денежного хозяйства, к новой технике рационального хозяйства. Но ведение рационального сельского хозяйства, применение усовершенствованной сельскохозяйственной техники, товарное производство невозможно совместить с крепостным хозяйством. Выход из положения мог быть найден лишь в ликвидации крепостничества. Видя невозможность сохранить свою монополию на крепостной труд, поместное дворянство для обеспечения своих классовых интересов стремилось сохранить другую свою монополию — монополию на землю. Классовые интересы помещиков основного центрально-земледельческого района требовали безземельного освобождения или по крайней мере минимальных размеров землеобеспечения крестьянства.
Таким образом, в этом основном программном пункте — освобождение труда, раскрепощение его от земли — классовые стремления капитализирующегося дворянства и промышленной буржуазии сближались.
Социально-экономический опыт и экономическая «классическая» теория Запада давали положительные перспективы такой программы. Свобода приложения капитала, свободный труд, свободная конкуренция, невмешательство государства, свобода рынка и товарооборота, обеспечение технического прогресса — таковы те оправданные промышленным прогрессом Англии и других наиболее развитых капиталистических стран пути, по которым должна была бы следовать и освобождённая, буржуазная Россия.
Однако для передовой русской экономической мысли было ясно, что перед национальной экономикой России стояли более сложные задачи. Вступив на путь индустриального развития позднее других передовых капиталистических стран, имея громадное преобладание сельскохозяйственного населения, Россия должна была найти другие пути экономического развития и сохранения своей национальной экономической самостоятельности, чем индустриально более развитые страны Запада. Перед русской экономической мыслью стояли новые важные и сложные вопросы. Даст ли одна буржуазная революция желанную,


458
Разложение хозяйственной системы крепостничества
не только политическую, но и экономическую свободу, независимость и благосостояние массам населения? Принесёт ли «освобождение» производителя от земли, как в Англии и в других странах Запада, эту экономическую независимость и благосостояние народных масс? Будет ли обеспечена самостоятельность промышленно-экономического развития Росси и в условиях проведения фритредерских принципов при слабости промышленности? Какие классовые сдвиги в общественном строе должны произойти при развитии капитализма в России и в связи с этим на какой общественный класс должна опираться русская революция?
Многие из этих и тому подобных вопросов нашли неверное или утопическое решение и даже были не всегда точно осознаны и сформулированы авторами. Но по основным вопросам русской экономики и центральным её социальным проблемам русская экономическая мысль в годы беспросветной николаевской реакции стояла впереди многих других европейских стран. Плеяда передовых русских эконбмистов этого времени продолжала дело, начатое русскими экономистами XVIII в. в отыскании путей прогрессивного и самостоятельного развития русской экономики.
В наиболее законченном виде экономические взгляды и программы декабристов нашли выражение в ряде политических и экономических сочинений Пестеля, Тургенева, в проектах конституции Муравьёва, в разного рода записках, показаниях и пр. В этих документах о декабристах ярко проявляются как прогрессивные революционные идеи борьбы с самодержавием и крепостничеством, так и их «дворянская ограниченность», боязнь и растерянность перед действительным народным восстанием, половинчатость, незаконченность и классовый характер их проектов общественного и экономического переустройства.
Политические и экономические взгляды Пестеля, как и многих других декабристов, складывались постепенно под влиянием, с одной стороны, буржуазных идей Смита, Сея, Сисмонди, а с другой — всё более осознаваемой необходимости внести к них значительные поправки в связи с особыми условиями самодержавно-крепостнической России. В этом отношении особенно характерно сравнение одного из первых литературных экономических произведений, приписываемое Пестелю, его экономического трактата «Практические начала политэкономии», написанного, повидимому, в 1819—1820 гг.1, и его последнего, наиболее зрелого (хотя также не вполне законченного) прои^веде-
1 	«Практические начала политической экономии» впервые опубликованы в журнале «Красный архив», 1925, т. 6 (13).


Политическое и экономическое положение России
459
иия «Русская Правда», написанного в 1822—1825 гг.1 В первом он выступает умеренным буржуазным реформатором, во втором — республиканцем-революционером с радикальной программой.
В «Практических началах» Пестель защищает идею развития производительных сил страны на буржуазных капиталистических началах, и поэтому, отстаивая принципы буржуазной свободы, он в то же время мирится с конституционной монархией. Он признаёт наличие в обществе и в сельском хозяйстве трёх классов: землевладельцев, получающих ренту за своё право собственности на землю, которое, таким образом, им узаконивается, фермеров-капиталистов, вкладывающих капитал и получающих на него прибыль, и рабочих-земледельцев, получающих заработную плату. Такой строй в наибольшей степени способствует, по мнению Пестеля, развитию производительных сил. Он проповедует крупное сельское хозяйство, основанное на вложении капитала. В крепостнической России это не могло быть осуществлено. Но Пестель и не предлагает решительных мер. Он считает, что «раб» предварительно должен пройти несколько промежуточных этапов, прежде чем достигнет положения свободного «фермера». Другими словами, он выставляет программу постепенного освобождения крестьян, очень распространённую в либеральных дворянских кругах. В промышленности Пестель признаёт как крупное фабричное производство, так и мелкое ремесленное, но отдаёт предпочтение первому, так как фабрики «открывают новый источник богатств», притом «среди всех классов населения». Этим он резко отличается от Сисмонди с его защитой мелкого ремесленника и крестьянина.
Иначе Пестель решает экономический и социальный вопросы вообще и в частности для крепостнической России в «Русской Правде». В ней Пестель вместе со свержением самодержавия решительно требует уничтожения и крепостного права, выдвигая одним из главных пунктов, что «свобода есть главная необходимость для народной промышленности» и что «лучший способ для доставления народному богатству возможности процветать состоит в даровании свободы». Эта экономическая свобода совершенно несовместима с самодержавным режимом и крепостничеством. Поэтому дворянство должно «навеки отречься от гнусного преимущества обладать другими людьми». Даже если «какой-либо изверг» будет при перевороте протестовать против уничтожения крепостничества, это должно рассматри¬
1 	П. И. Пестель, «Русская Правда» или «Заповедная государственная грамота великого народа российского, служащая заветом для усовершенствования государственного устройства России и содержащая верный наказ как для народа, так и для Временного верховного правления», изд. 1906 г.


460 Разложение хозяйственной системы крепостничества
ваться как преступление 1. Освобождённым крестьянам, как и всем другим гражданам, должны быть предоставлены полные и равные для всех избирательные права во все органы местного самоуправления и в верховные законодательные органы.
В отношении земельного устройства крестьян и вообще в вопросе о земле Пестель пришёл к выводам, идущим далеко впереди века и передовых кругов дворянства. Земля рассматривается Пестелем как общенародное достояние. Каждый желающий должен получить надел для обработки. Всю сельскохозяйственную территорию Пестель делил на две части. Половина всей земли должна образовать земельный фонд, предназначенный для «доставления необходимого». Из этого фонда крестьяне должны получать наделы без всякого выкупа, земли эти не могут продаваться и покупаться. Другая половина земель должна была оставаться в свободном обращении на основе купли-продажи, принадлежать частным лицам, эксплуатироваться путём применения вольнонаёмного труда и предназначалась «к доставлению изобилия», другими словами, для товарного производства 1 2.
Проект Пестеля, особенно в экономической его части, касающейся земельного устройства, не был закончен автором. Можно думать, что Пестель не остановился бы в окончательном виде на том противоречивом и половинчатом содержании, какое представлял изложенный проект, и преодолел бы ту «дворянскую ограниченность», которая являлась источником его противоречий. Решительно борясь против рабства-крепостничества, революционер Пестель в то же время считал, что «освобождение» должно произойти мирным путём и не должно вызвать в государстве волнений и беспорядков. Оно не должно лишить дворян доходов от их поместий. С другой стороны, освобождение должно доставить крестьянам «лучшее положение против теперешнего, а не мнимую свободу им даровать» 3. Пестель, образуя земельный фонд общего и равного для всех пользования, сохранял в то же время помещичье землевладение. Заявляя, что нужно «всякую, даже тень аристократического порядка, хоть феодального... совершенно устранить и навсегда удалить» 4, он в то же время сохранял для дворянства крупные латифундии, являвшиеся материальной основой социально-экономического господства дворянства.
Вопрос о земельном устройстве и аграрных отношениях крестьянства после освобождения был самым сложным вопросом общественной экономики первой половины XIX в., так как
1 П. И. Пестель, «Русская Правда», стр. 71—72.
2 Там же, стр. 204—211.
3 Там же, стр. 89.
4 Там же, стр. 214.


Политическое и экономическое положение России
401
затрагивал наиболее глубокие и основные интересы и помещиков и крестьянства. Поэтому он вызывал наибольшие разногласия среди декабристов. Проект Пестеля о земельном устройстве, повидимому, не пользовался признанием среди декабристов. Значительная часть их более решительно признавала помещичьи земли неотъемлемой собственностью помещиков, а крестьянам отводила или только приусадебные участки, или очень небольшие пахотные наделы. Так, в проекте «Конституции» Муравьёва решительно отменяется рабство-крепостничество, политическое устройство мыслится как федеративная республика, но избирательные права, в противоположность проекту Пестеля, ограничиваются высоким имущественным цензом. Земля признаётся неотъемлемой собственностью помещиков, и освобождение крестьян производится (в первоначальных проектах) или без земли, или (в позднейших вариантах) с небольшими пахотными наделами в 2 десятины на двор х.
В этом разрешении земельного вопроса особенно ясно сказывалась дворянско-классовая ограниченность идей декабристов и их некритическое отношение.к тем условиям буржуазной «свободы», в которые должно было бы попасть освобождённое без земли крестьянство. Опасения пролетаризации крестьянства заставляли декабристов идти на наделение крестьян землёй. Но у них не возбуждала опасений недостаточность наделения и все те отрицательные экономические черты, которые могли повлечь образование класса «рабочих с наделом». Некоторые из декабристов, как, например, Н. Тургенев, являлись принципиальными защитниками безземельного освобождения, считая, что оно более легко осуществимо и поставит сельское хозяйство на путь капиталистического развития, сторонником которого был Тургенев.
И тем не менее необходимо отметить, что наделение крестьян землёй являлось всё же преобладающей идеей у декабристов. У Пестеля эта идея вылилась в наиболее законченные формы частичной (хотя и утопической) «национализации» земли. Идея освобождения крестьян с землёй и взгляд на неё, как на общественное достояние, подлежащее общему пользованию, явилась той первой и основной «поправкой», которую русская школа экономистов и русские революционеры внесли в буржуазную экономическую догму Запада. Национализация земли надолго стала одной из центральных идей русского революционного движения, стала знаменем всех революционных партий.
Более подробное изложение экономических воззрений и экономической программы буржуазной перестройки России  11 II. М. Дружинин, Декабрист Никита Муравьёв, 1933, приложение «Конституция Н. Муравьёва».


462
Разложение хозяйственной системы крепостничества
было дано Н. Тургеневым в его основной и наиболее крупной и значительной экономической работе того времени — в «Опыте теории налогов» 1. Несмотря на специальную тематику, в работе и особенно в предисловии даётся общее изложение «символа веры» экономической концепции Н. Тургенева и декабристов.
В предисловии автор даёт высокую оценку значения экономической науки для «нравственности политической», т. е. для правильного общественного устройства. В основе этого устройства должна лежать политическая и экономическая свобода, так как «всё благое основывается на свободе» и так как (как говорит автор в другом месте) сама политическая экономия «родилась вместе с конституционной свободой народов Европы» и «неразлучна с сей свободой» 1 2. Принуждённый высказываться в печатной работе «эзоповским языком», автор говорит об Англии, приписывая её благосостояние свободному политическому строю; говоря о налогах, он попутно касается общественного и политического устройства, обусловливающего ту или иную систему налогов; упоминание о подушной подати даёт автору повод заклеймить рабство и крепостничество и т. п.
Н. Тургенев подробно останавливается на определении экономической свободы, понимая её, в духе смитовской «критической» политической экономии, как осуществление принципа «laissez faire, laissez passer». Но для смитовской английской политэкономии обусловленность экономической свободы буржуазными политическими учреждениями подразумевалась сама собой и была уже пройденным этапом общественного развития. Поэтому всё содержание принципа «laissez faire» сводилось в основном к чисто экономическим мероприятиям фритредер- ской экономической политики, ликвидации протекционизма, свободе промышленной деятельности, невмешательства и т. п. У декабристов и Н. Тургенева этот принцип экономической свободы расширялся до важнейшей политической проблемы построения нового, «свободного» буржуазного общества, в котором будет обеспечена свобода и неприкосновенность личности, неприкосновенность собственности, свобода от всякого правового, «внеэкономического» принуждения. Н. Тургенев, так жо как и некоторые другие декабристы (П. Пестель, Н. Бестужев)3, исходя из принципа экономической свободы в применении его к особенностям экономического развития России, развивал свои политические требования уничтожения самодер¬
1 Н. И. Тургенев, Опыт теории налогов, 1819, переиздана Соцэкгизом в 1937 г.
2 «Архив братьев Тургеневых», т. III, стр. 117.
3 Н. Л. Бестужев, Статьи и письма, «О свободе торговли и вообще промышленности», 1933, стр. 33.


Политическое и экономическое положение России
463
жавия, крепостничества, сословных привилегий дворянства, равенства всех перед законом.
На раскрытии собственно экономических последствий осуществления этого принципа свободы как вообще, так и особенно для России декабристы останавливались мало. Они не ставили вопроса об обратной стороне этой «свободы» для рабочего класса, о его бедствиях, о низкой заработной плате, о безработице, о пауперизме. Наоборот, они видели в осуществлении принципа невмешательства и экономической свободы лучшую гарантию против всех зол капитализма, в то же время считая, что аграрный характер русской экономики и наделение крестьян землёй исключают вопрос о пауперизме в России.
Но когда был поставлен вопрос о необходимости для ликвидации экономической отсталости России промышленного, а не только аграрного её развития, потребовались не только более развитая экономическая программа, но и пересмотр принципов буржуазной политической экономии в применении к особенностям экономического развития крепостнической России.
Приверженцем идеи о возможности прогрессивного экономического развития России, при сохранении её самодержавного строя и крепостничества, явился один из крупных деятелей николаевской эпохи первой половины XIX в., помещик и экономист граф Н. С. Мордвинов. Мордвинов не принадлежал к дворянским революционерам, декабристам. Хорошо знакомый е их идеями и находясь сначала в содружестве со Сперанским и со многими декабристами, он не разделял их революционных идей, а поздаее полностью порвал с декабристами и остался в числе лиц ближайшего окружения Николая I. Он признавал самодержавие и крепостнический строй, сохранив, однако, приверженность к тем прогрессивным экономическим реформам, которые он считал полезными и выгодными для своего класса. Высокообразованный экономист, он хорошо был знаком с современными ему экономическими учениями А. Смита, Бентама и др., но не только никогда рабски не следовал им, а, наоборот, вносил в них много нового, имевшего значение не только для русской экономики, но и для развития мировой экономической мысли.
Мордвинов не оставил какого-либо обширного и общего труда, излагающего систему его теоретических и экономических воззрений. Однако это не значит, что он был чужд экономической теории. Наоборот, он самостоятельно поставил и разработал ряд важнейших и тогда ещё спорных экономических проблем, разойдясь в их решении с господствовавшими учениями «классической» школы А. Смита и внеся в них ряд таких новых идей, которые ставят его впереди своего века. Из ряда отдельных опубликованных им статей и брошюр, из массы разного


464
Разложение хозяйственной системы пре постничества
рода опубликованных и неопубликованных официальных записок, мнений, докладов и пр., из его практической деятельности в качестве председателя департаментов государственного совета, Вольного экономического общества, руководителя Российско- Американской компании, инициатора организации страховых обществ, частных банков и др. — можно видеть тот разносторонний круг вопросов, которые он поднимал и энергично отстаивал, исходя из понимания потребностей прогрессивного развития народного хозяйства России в интересах господствующего класса. Главной мыслью его экономических изысканий было вывести Россию из её экономической отсталости, указать пути всестороннего развития её богатых производительных сил. Ио Мордвинов мыслил это развитие лишь в пределах самодержавного строя, крепостничества, интересов дворянства.
Разделяя основную идею А. Смита о труде как созидателе ценности и источнике народного богатства, Мордвинов развивает и конкретизирует эту идею применительно к общим условиям народного хозяйства России. Россия — богатая страна, имеющая все материальные предпосылки для роста народного благосостояния. Она может достигнуть высокой степени развития её производительных сил, «коль скоро токмо отъяты будут препоны, внешние и внутренние к свободному их направлению и прибыльнейшему употреблению» К Для этого нужно поощрять свободный труд, источник народного богатства и благосостояния, так как «по уставу самой природы никакой торг, никакое ремесло не могут процветать без свободы в действиях своих и свобода единое достоверное и надёжное руководство к успехам деятельности народной» 1 2.
Для всестороннего развития производительных сил и для поднятия производительности народного труда необходимо развивать промышленность и поднимать технику производства. Мордвинов особенно ратует за технический прогресс, за введение машин, приобщающих к человеческому труду «исполинские силы» и во много раз увеличивающих производительность труда. Другими словами, Мордвинов стоит за машинный труд вместо ручного мануфактурного труда, идя в этом отношении впереди А. Смита с его возвеличением роли мануфактурного разделения труда. Но для применения машин и усовершенствованной техники необходимо накопление капиталов, для чего должны быть также созданы соответствующие общие предпосылки. Частная собственность является лучшим стимулом для увеличения народного богатства, для накопления капитала, для роста производительных сил страны. Однако страна,
1 Н. С. Мордвинов, Некоторые соображения по предмету мануфактур в России и о тарифе, стр. 72.
2 «Архив графов Мордвиновых», т. III, стр. 187.


Политическое и экономическое положение России
465
основывающая свою экономику только на земледелии, не может достигнуть истинного благосостояния, всестороннего развития своих производительных сил и экономической независимости от других стран. По мысли Мордвинова, такая страна всегда останется, как мы сказали бы теперь, «аграрным придатком» развитых индустриальных стран. Это имеет особенно важное значение для России. Для осуществления самостоятельной национальной экономики России особенно необходимо, по мнению Мордвинова, развитие в цей обрабатывающей промышленности, мануфактур, добычи полезных ископаемых, которыми богаты недра России, развитие железнодорожного и водного транспорта, применение высокой промышленной техники и усовершенствованных машин и пр.
Мордвинов хорошо понимал, что догнать в этом отношении передовые капиталистические страны без специальных мер экономической политики государства Россия не может. Поэтому он решительно отвергает учение А. Смита о невмешательстве государства в экономическую жизнь, о принципах международной свободной торговли и конкуренции. Он являлся защитником промышленного протекционизма, высоких таможенных тарифов для ограждения ещё слабой русской промышленности от конкуренции иностранной, сторонником поощрительных государственных мероприятий для развития промышленности и промышленной техники, развития государственного и частнокапиталистического банкового кредита, привлечения иностранных капиталов для развития производительных сил, установления устойчивой денежной системы и правильной налоговой и финансовой политики, способствующих накоплению капитала, и пр. Во всём этом Мордвинов далеко ушёл вперёд от А. Смита.
Большое внимание Мордвинов уделял и путям nporpeccpiB- ного развития сельского хозяйства России. Несмотря на свою классово-дворянскую ограниченность, классовую защиту помещичьего землевладения и оправдание крепостного хозяйства, Мордвинов по существу выдвигал для развития сельского хозяйства меры капиталистического порядка, явно впадая в неразрешимое противоречие своих экономических позиций и социально-политических воззрений, имевших консервативный характер. Считая земледелие основной, в особенности для России, отраслью народного хозяйства и «основанием истинного богатства государства», Мордвинов всё же указывал, что ведущее* значение для развития производительных сил страны и в том числе самого земледелия принадлежит промышленности. Он резко осуждает низкий уровень земледельческого, особенно крестьянского, хозяйства России, выдвигая в своих записках правительству, в своей практической деятельности по Вольному экономическому обществу, в проектах организации банков и пр. 16 П. И. Лященко, т. I


№
Разложение хозяйственной системы крепостничества
ряд мероприятий по распрострапению сельскохозяйственного образования, внедрению машин, введению улучшенных севооборотов, улучшенных пород скота, созданию образцовых хозяйств и т. п. Мордвинов считал, что таким путём крепостное хозяйство «отомрёт» само собой.
Мордвинов не ограничивался этими чисто экономическими мероприятиями в своих проектах и предложениях о развитии производительных сил и поднятии культурно-экономического уровня России. Он энергично выступал по всем сколько-нибудь значительным вопросам общественной жизни и государственного устройства России того времени — о городском самоуправлении, о телесных наказаниях, о вопросах народного просвещения и образования, об организации медицинской помощи народу, о публичных библиотеках и аптеках, о винных откупах, о банках и железных дорогах, о севооборотах и осушении болот, о собирании статистических сведений, о составлении геологической карты России и пр. Этот громадный по объёму и разносторонности перечень вопросов, по которым выступал Мордвинов, отражает тот круг вопросов, которые выдвигались в общественной и экономической жизни России первой половины XIX в. либеральной частью дворянства, к которой принадлежал Мордвинов.
И, конечно, неправильно считать, что Мордвинов «является оруженосцем помещичьей России» 1. Помещичья самодержавнокрепостническая Россия не только не шла за Мордвиновым и его проектами экономических преобразований, но считала его «опасным», «пустым» человеком. Дворянско-классовая ограниченность и классовые противоречия идеологии и деятельности Мордвинова не позволили ему стать и на позиции демократизма, которые к тому времени уже выдвигались в порядок дня русской общественной жизнью. Он не понял, что не какие-либо отдельные недостатки и неуспехи в управлении государством и в его экономике препятствуют прогрессивному развитию России, а вся система самодержавного режима и крепостничества и что только путём демократических преобразований или буржуазной революции можно ликвидировать эти препятствия. Значительная доля программных мероприятий, намечавшихся Мордвиновым, сохранила свою действенность ещё на несколько десятилетий вплоть до буржуазных реформ 60-х годов.
1 И. Г. Блюмин, Очерки экономической мысли в России в первой половине XIX в., стр. 120.


Углубление кризиса крепостного строя
467
ГЛАВА XXII
УГЛУБЛЕНИЕ КРИЗИСА КРЕПОСТНОГО СТРОЯ И ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА ВТОРОЙ ЧЕТВЕРТИ XIX в.
Воцарение Николая I после жестокого подавления восстания декабристов не давало никаких надежд на смягчение политической реакции последних лет царствования Александра I. Царизм подавил декабристов, рассчитывая в корне пресечь всякое революционное движение. Однако революционное движение не только не прекратилось, но нарастало и приобретало всё более широкий характер.
Одновременно с восстанием в Польше (1830 г.) начались военные восстания (в Севастополе, в Петербурге), рабочие выступления и крестьянские бунты по разным поводам (холерные бунты, восстания в военных поселениях и пр.) и в разных частях империи (в Тамбове, Новгороде и др.). Эти восстания жестоко подавлялись, но волнения крестьян продолжались и захватывали громадные районы. От крепостных помещичьих крестьян они перекинулись на государственных крестьян. Положение и землеобеспечение последних было несколько лучше, чем помещичьих крестьян, но быстро ухудшалось в связи с общим упадком народного хозяйства, произволом, поборами губернской администрации и пр.
Напуганный ростом революционного движения в Европе, Николай I в международной политике возглавлял европейскую реакцию, пытаясь восстановить принципы распавшегося Священного союза. После разгрома венгерской революции Николай I чувствовал себя «спасителем» австро-венгерской монархии и руководителем реакционных монархов Пруссии, Италии, Дании. Он думал извлечь из своего господствующего положения политические выгоды путём проникновения на Балканы и в Турцию.
Но в середине XIX в. Николаю I пришлось иметь дело уже не с испуганными революцией и покорными «легитимными» монархами, как это было при Александре I и в начале его царствования, а с буржуазными правительствами Англии и Франции, ушедшими далеко вперёд в своём экономическом развитии. Они стремились к территориальным захватам, к завоеванию рынков Ближнего Востока, путей в Индию и не желали уступать их России.
В Англии к 30—40-м годам XIX в. закончился промышленный переворот. Мануфактура во всех отраслях промышленности уступила место капиталистической фабрике, ручной труд был всецело вытеснен машиной, паровая машина стала основным 16*


Разложение хозяйственной системы крепостничества
468
двигателем в промышленности и на транспорте. Особенно значительный технический переворот произошёл в текстильной промышленности и чёрной металлургии, в первой — за счёт полного вытеснения машиной ручного прядения и ткачества, во второй — за счёт внедрения нового технологического процесса, связанного с переходом на каменноугольное топливо. Паровая машина и каменный уголь произвели переворот в области не только промышленности, но и транспорта. Англия стала быстро покрываться сетью железных дорог, а её паровой торговый морской флот открыл английской текстильной и металлургической промышленности мировой рынок во всех частях света. Был создан мощный паровой военный флот, обеспечивавший Англии военную гегемонию на морях и возможность завоевания обширных заокеанских колоний для снабжения промышленности сырьём.
Промышленность и торговля Франции хотя несколько и отставали от Англии, но также усваивали все новейшие технические усовершенствования и стремились к завоеванию рынков для сбыта своих изделий и колоний для приобретения промышленного сырья. В других странах Западной Европы промышленная буржуазия быстро укрепляла свои общественные, экономические и политические позиции, также стремясь к территориаль-* ной экспансии. Предстояла военная борьба отсталой крепостнической России с коалицией передовых капиталистических стран.
Крестьянский вопрос. Крепостническая Россия всё более отставала в техническом и экономическом прогрессе от передовых стран Запада. В крепостнической России центральным вопросом экономической политики оставался попрежнему вопрос о крепостничестве и о связанной с ним реакционной дворянской политике, которую проводило самодержавное правительство. Поместное дворянство, особенно из ближайшего окружения Николая I, не допускало и мысли о каком-либо ограничении своих крепостнических прав. Сам Николай I, несмотря на опасения, что освобождение может начаться «снизу», самим народом, и несмотря на признание им крепостного права «для всех очевидным злом», считал, что «прикасаться к нему теперь было бы делом ещё более гибельным». Поэтому царское правительство и дворянство препятствовали даже постановке вопроса о крепостничестве и отклоняли всякие, самые робкие попытки улучшить положение закрепощённого крестьянства и тем двинуть экономику России на путь прогрессивного развития. В связи с реакцией общественное мнение, пресса, школа были полностью задавлены. Вся Россия была поставлена под особый надзор полиции и жандармов в лице III отделения «собственной его величества канцелярии». После восстания декабристов правительство проявляло недоверие даже по отношению к дво¬


Углубление кризиса крепостного строя
469
рянству. Правительство стремилось опираться на аристократические его слои, повысив имущественный ценз на право выбора на сословные должности и укрепив материальное положение знатного дворянства установлением неотчуждаемых майоратов.
Однако жизнь заставила не только «прикасаться» к крепостному нраву, но сделала вопрос о нём центральным для правительства Николая I. Все тридцать лет царствования Николая I были заполнены «секретными комитетами» но разрешению крестьянского вопроса. С 6 декабря 1826 г. было учреждено одиннадцать комитетов, так и не разрешивших при жизни Николая вопрос об освобождении крестьян.
Первый комитет был учреждён для обсуждения предложенных Сперанским мер к улучшению положения крепостных крестьян: запрещения продажи крестьян без земли, запрещения продажи одной земли без крестьян, регулирования повинностей крестьян в пользу помещиков, облегчения отпуска на волю и условий перевода крестьян в дворовые и, наконец, вопроса об устройстве казённых крестьян. Разрешение этих вопросов после нескольких лет обсуждения было сочтено «несвоевременным» и, кроме последнего, было прекращено.
Реформа государственных крестьян после десятилетней разработки была проведена Киселёвым в 1839 г. Реформа Киселёва несколько улучшила положение и устройство быта государственных крестьян, но не продвинула разрешения общекрестьянского вопроса. В основу реформы была положена идея «попечительства» над государственными крестьянами, для чего они были переданы в специально учреждённое министерство государственных имуществ. Низовой аппарат этой новой бюрократической машины состоял из волостного и сельского управлений, формально (для некоторых вопросов сельской жизни) на началах самоуправления, но фактически находившихся в руках низшей администрации. Наиболее важными результатами реформы и дальнейшей деятельности Киселёва было некоторое расширение крестьянских наделов государственных крестьян и аренды ими казённых земель, организация сельского кредита, облегчение переселений и впоследствии (в 1855 г.) — производство земельного кадастра с переложением оброчной подати с душ на землю, что значительно облегчило обложение и привело его в соответствие с доходностью земли. Однако и эта реформа при всей её скромности вызвала недовольство помещиков, так как, по их мнению, она делала ещё более опасной разницу между положением государственных и помещичьих крестьян. Поместное дворянство постаралось всячески ограничить значение реформы 1.
1 См. II. М. Дружинину Государственные крестьяне и реформа И. Д. Киселёва, Академия наук, 1946.


470
Разложение хозяйственной системы крепостничества
Второй комитет был образован в 1835 г. Он сумел составить лишь мнение о необходимости «величайшей осторожности» в разрешении вопроса об отмене крепостничества и спроектировал не имевший никаких результатов проект «трёх» ступеней в постепенном ограничении зависимости крепостных крестьян и их работы на помещика, исходя из предположения о безземельном освобождении.
На этой же почве безземельного освобождения стояли комитеты 1839—1843 гг. Однако при рассмотрении их предложений Николай I определённо заявил, что он не собирается уничтожать крепостного права, поэтому не находит пужным уточнять и размер повинностей крестьян помещику, но осуждает также и безземельное освобождение по образцу произведённого в прибалтийских губерниях. Вместо этого 2 апреля 1842 г. был издан указ об «обязанных крестьянах» \ дающий помещикам право по соглашению с крестьянами освобождать крестьян, наделяя их землёй на правах «обязанных» определёнными повинностями помещику. Указ имел ничтожное значение: за всё время было «уволено» в обязанные 24 тыс. душ из общего числа 10 млн. крепостных.
Комитет, организованный в 1840 г., не дал никаких результатов, а в 1844 г. был создан новый комитет, выработавший проект двух распоряжений о дворовых крепостных, в том числе о праве помещиков отпускать дворовых на волю без земли. Этот закон стал в руках помещиков орудием безземельного освобождения путём перевода крестьян в дворовые, пока этот перевод не был запрещён.
В 1846 г. был учреждён шестой комитет по специальному вопросу о крестьянской земельной собственности в связи с тем, что земли, купленные крестьянами, по закону записывались на имя помещиков, а при продаже помещичьих имений поступали в продажу вместе с последними. Вопрос был решён фактически в пользу помещиков. Седьмой комитет, в 1847 г., возник по аналогичному вопросу о праве крестьян выкупаться на волю при продаже с торгов помещичьих имений за долги. Вопрос был решён в положительном смысле, и крестьянам было предоставлено право выкупа посредством взноса суммы долга, после чего они поступали в разряд «безоброчных государственных крестьян». Однако помещики и в этом законе увидели нарушение их «законных» прав на землю и на крепостных крестьян. Два комитета в 1848 г. обсуждали вопрос о пересмотре этого закона. В конце концов он был пересмотрен в том направлении, что право на выкуп было поставлено в зависимость от согласия помещиков, т. е. сведено на нет.  11 ПСЗ, II, т. XVII, № 15462.


Углубление кризиса крепостного строя
471
Таким образом, деятельность всех этих «секретных комитетов» по крестьянскому делу сводилась не столько к разрешению крестьянского вопроса, сколько к охранению привилегий поместного дворянства, упорно защищавшего свои «права».
Несколько иначе, чем в русских губерниях, сложилось положение в западных, правобережных украинских губерниях, где преобладало польское помещичье землевладение. После польского восстания правительство по политическим причинам пыталось здесь опираться не на помещиков, а на крестьянство и готово было пойти на некоторое облегчение положения крепостных крестьян. В 1847 г. генерал-губернатор юго-западных губерний Бибиков ввёл в помещичьих имениях этих губерний так называемые «инвеитари» — правила, регулирующие повинности крепостных в пользу помещиков, т. е. то, что центральное правительство не соглашалось сделать по отношению к русским крестьянам и к русским помещикам. В 1852 г. Бибиков распространил инвентарные правила на белорусские и литовские губернии. Однако помещики этих губерний отнеслись к инвен- тарям враждебно. В 1854 г. был учреждён новый (десятый) секретный комитет, и введение инвентарей в этих губерниях было приостановлено.
Так упорно царское правительство Николая I и дворянство препятствовали разрешению вопроса, который, но их же собственному признанию, являлся основным «злом» для России. Но при всей реакционности своей политики в отношении нерушимости крепостнических привилегий дворянства правительство всё же принуждено было считаться с потребностями промышленного развития России. Эти две стороны экономической программы правительства находились в резком и непримиримом противоречии друг с другом. Крепостная экономика сковывала развитие капиталистических отношений господством натурального хозяйства, слабой покупательной способностью громадной массы крестьянского населения, слабым развитием свободного рынка труда, недостаточным накоплением капитала, низким развитием промышленной и сельскохозяйственной техники, недостаточностью рыночного оборота, неразвитостью усовершенствованных путей парового транспорта и пр.
Крепостное хозяйство не только всё более становилось преградой развития капиталистических отношений и промышленного прогресса России, но и подрывало основы самого существования государства. Несмотря на реакционно-классовые стремления дворянства задержать распадение крепостной экономики, последняя уступала место капиталистической экономике. Реакционно-дворянское правительство в своей экономической политике должно было считаться с интересами промышленности и промышленной буржуазии и становиться на путь


472
Разложение хозяйственной системы крепостничества
покровительства промышленности, её таможенной защиты, устройства усовершенствованных путей сообщения, банков и пр. Крепостническому помещичьему хозяйству приходилось приспособляться к новым условиям хозяйственной жизни. Таким путём рушилась и изживала себя не только крепостная экономика и экономическая политика, но и реакционная феодально- крепостническая идеология.
Рост населения. Признаками разложения крепостного строя во второй половине XIX в. являлись быстрый рост городского и промышленного населения как результат развития общественного разделения труда, промышленности, рынка, стационарность и даже некоторое уменьшение абсолютной численности крепостного населения при очень значительном уменьшении его относительной доли в общей численности населения всей страны. При этом как рост городского и промышленного населения, так и абсолютная и относительная численность крепостного населения были очень неодинаковы по отдельным губерниям, обнаруживая, с одной стороны, районы сосредоточения промышленности и городского населения, а с другой — очаги крепостнического сельского хозяйства.
По последней в XVIII в., пятой, ревизии (1794—1796 гг.) помещичьих крепостных насчитывалось 9,9 млн. душ мужского пола, или около 19,8 млн. обоего пола; по шестой ревизии, в 1811 г., их было 10,4 млн. мужского пола, или около 20,8 млн. обоего пола; по восьмой ревизии, 1835 г. (после освобождения в остзейских губерниях 416 тыс.},— 10,9 млн. мужского пола, или 21,8 млн. обоего пола. На этой цифре количество крепостного населения остаётся почти без изменений до конца крепостного периода или даже слегка уменьшается. По девятой ревизии, 1851 г., помещичьих крепостных было 10,7 млн. мужского пола, или 21,4 млн. обоего пола, а по десятой ревизии, 1858— 1859 гг., их было 10,69 млн. душ мужского пола, или около 21,3 млн. душ обоего пола.
Таким образом, быстрый рост крепостного населения наблюдается к началу XIX в., когда численность его увеличилась с 3,8 млн. (по третьей ревизии) до 10,9 млн. душ мужского пола, т. е. почти в 3 раза (по восьмой ревизии). Максимальной цифры количество крепостного населения достигло к 25—30-м годам XIX в., после чего абсолютное число крепостного населения начинает слегка сокращаться. Но относительная численность крепостного населения ко всему населению за всё время падает, сокращаясь с 45% по шестой ревизии и с 46,2% по седьмой до 30,7% во всей империи и до 37,5% в Европейской России по десятой ревизии.
Крепостное население было неравномерно распределено по отдельным губерниям. По десятой ревизии, в 1858—1859 гг.,


Углубление кризиса крепостного строя
473
процентное отношение крепостного населения к общему числу населения по отдельным губерниям было *: свыше 50% в 17 губерниях, преимущественно примосковных нечернозёмных (Смоленская— 69,07%, Тульская — 68,94, Калужская — 61,80, Владимирская — 57,91, Костромская — 57,41, Тверская — 50,63%), а также в некоторых северо-западных; от 25 до 50% было в 19 губерниях, частью центрально-чернозёмных (Орловская — 47,26 %, Пензенская — 46,25, Курская — 39,99, Тамбовская — 39,87%), в украинских (Полтавская — 37,47%), южных (Екатеринославская—31,51 %) и некоторых северо-западных; от 10 до 25% крепостного населения имели 6 губерний (Петербургская, Вологодская, Тифлисская, Самарская, Казанская, Оренбургская) и менее 10% — тоже 6 губерний (Таврическая, Олонецкая, Вятская, Астраханская, Ставропольская, Бессарабская).
Из сопоставления приведённых выше цифр можно видеть, что относительная численность крепостного населения к 1858 г. сократилась особенно значительно в губерниях, где наиболее быстро развивалось городское и промышленное население.
4tq касается городского населения, то при указанных выше дефектах ревизий2 исчисления городского и промышленного населения могут быть приведены лишь приблизительно. Приводим для XIX в. цифры населения по империи (для сравнения приведены цифры переписи 1897 г.)3:
Даты ревизий
Всего населения (млн. обоего пола)
В том
1
городского
числе (обоег
1
сельского
о пола)
из них крепостных
по основной территории
присоединённой территории
итого
млн.
млн.
млн.
% ко всему населению* |
Седьмая—1815 г. . . .
30,5
14,5
45
1,7
3,8
43,3
96,2
20,8
46,2
Девятая — 1851 г. . . .
39
29
68
3,4
5,0
64,6
95,0
21,7
31,9
Десятая — 1858 г. . . .
44
30
74
4,2
5,7
69,8
94,3
22,7
ЗП, 7
Первая пер. 1897 г.4 .
65
64
129
16,3
12,6
112,7
87,4
—
—
1 А. Г. Тройницкий, Крепостное население России по десятой народной переписи, 1861, стр. 83—85.
2 См. выше, стр. 403—404.
3 Таблица составлена на основании данных: с седьмой по десятую ревизию — Герман, Статистическое исследование относительно Российской империи, ч. I, «О народонаселении», Спб. 1819; П. И. Кеппен, Девятая ревизия, 1857; А. Г. Тройницкий, Крепостное население России по десятой народной переписи, 1861, «Военно-статистический сборник», вып. IV, 1871, «Ежегодник России» за 1911 г.
4 В том числе в Финляндии 2,5 млн. обоего пола. За предыдущие годы население Финляндии, по данным её статистики, было: в 1815 г.— 1,1 млн., в 1851 г.— 1,6 млн. и в 1859 г.— 1,7 млн. обоего пола.


474
Разложение хозяйственной системы крепостничества
В XIX в. абсолютный рост населения шёл как за счёт естественного прироста населения, так и за счёт увеличения его во вновь присоединённых территориях. Особенно значителен, даже но данным ревизий, был рост городского населения.
В действительности, принимая во внимание указанные выше дефекты ревизий в исчислении городского населения (исчислялось по существу не городское население, а городские податные сословия), численность его в XIX в. можно считать значительно большей. К последним годам крепостной эпохи, по другим официальным исчислениям, городского населения было около 5,7 млн., или 7,8% всего населения -1.
Развитие товарного обращения. Рост городов и городского населения являлся показателем развития общественного разделения труда, товарного обращения и рынка для сельскохозяйственных продуктов. Для начала XIX в. не следует преувеличивать значение этого факта. Но уже со второй четверти XIX в. товарное производство в помещичьем хозяйстве начинает особенно быстро расти, являясь «предвестником распадения старого режима» 1 2.
В условиях крепостного хозяйства процесс образования единого национального рынка замедлялся причинами, лежащими как в области общей экономики крепостного строя, так и в области собственно экономики товарооборота и техники транспорта.
При преобладании в стране мелкой местной промышленности рынок её ограничивался преимущественно тесными рамками местного оборота в связи с сохранившимся ещё натуральным характером деревенского хозяйства, , Только такие крупные города, как Москва, Петербург, Одесса, Киев, Харьков, Нижний, Казань и другие, представляли довольно крупные производящие и потребляющие, а вместе с тем и торговые центры с постоянным спросом и товарооборотом. Сбыт сельскохозяйственных продуктов в подавляющей степени шёл из помещичьего хозяйства, обладавшего не только массой товарного продукта, но и крепостным трудом для сбыта этого продукта на рынок в виде «подводной» повинности крепостных крестьян.
При отсутствии усовершенствованных путей сообщения, небольших размерах местного товарооборота, невысокой покупательной способности населения торговля выработала примитивные формы товарооборота. Предметом торговли было преимущественно сельскохозяйственное сырьё, которое собиралось через мелких прасолов по мелочам у помещиков и крестьян, концентрировалось в руках более крупных торговцев и затем иапра-
1 «Статистические таблицы Российской империи за 1856 г.».
2 В. И. Ленин, Соч., т. 3, стр. 158.


Углубление кризиса крепостного строя
475
влилось в потребительные центры или за границу. Торговля имела медленный оборот, но приносила громадные барыши. По своей организации и составу торговцев местная торговля носила мелкий, прасольский характер с громадной градацией посредничества от мелкого прасола до крупного купца — оптовика. Обратный товарный поток из города в деревню был сравнительно невелик ввиду натурального характера крестьянского хозяйства, развития домашних промыслов и слабого развития фабричной промышленности.
Сбыт в деревню промышленных изделий, ею самой не вырабатываемых, производился с помощью множества мелких торговцев — офеней, которые на многочисленных сельских ярмарках сбывали различные необходимые для деревни изделия городской промышленности и одновременно являлись скупщиками сельскохозяйственного сырья от крестьян и мелких помещиков. Крупные помещики, пользуясь подводной повинностью крестьян, сбывали продукты своего сельскохозяйственного производства на отдалённых рынках и пристанях непосредственно купцу-оптовику большими партиями по более выгодным ценам, чем платили им на местных рынках.
Основной организационной формой товарного обращения являлась ярмарочная сельскохозяйственная торговля, дававшая первые источники для дальнейшего сосредоточения товаров в крупной, медленно идущей торговле. Общее число ярмарок в стране в середине 60-х годов доходило до 6,5 тыс. Из них крупных ярмарок с оборотом в 1 млн. руб.— более 33 (в том числе Нижегородская с оборотом 115—130 млн. руб., Ирбитская — 41 млн. руб. и др.), свыше 500 тыс. руб.— 27 ярмарок и свыше 100 тыс. руб.— 182; остальные 6250 ярмарок были мелкие уездные, сельские с небольшими оборотами.
Эта масса ярмарок собирала главным образом сельскохозяйственное сырьё; они же являлись и проводниками промышленных товаров, направляемых из производящих районов через крупные ярмарки — Нижнего, Ирбита, Украины — в деревню. Товары московского промышленного района через Нижний шли в Поволжье, через Ирбит — в Сибирь в обмен на восточные товары, через украинские ярмарки — на юг. В каждом сколько- нибудь крупном экономическом районе страны имелся руководящий торговый центр — ярмарка, вокруг которой группировались местные торговцы-капиталисты, державшие в своих руках снабжение и сбыт товаров во всём районе и руководившие скупкой и сбытом при помощи массы мелких посредников или собственных приказчиков.
Разложение натурального характера крепостного хозяйства и развитие «национального рынка» в огромной мере были ускорены и усилены строительством усовершенствованных путей


476
Разложение хозяйственной системы крепостничества
сообщения, парового железнодорожного и водного транспорта, начавших развиваться также примерно со второй четверти XIX в.
Крепостное хозяйство, начав работать на широкий рынок, крайне нуждалось в усовершенствованных путях сообщения вместо крепостной «подводной повинности», с её примитивной техникой и слабым грузооборотом. Приспосабливаясь к новым условиям товарно-денежного хозяйства, крепостное хозяйство, однако, по характеру своей экономики и по слабому развитию промышленности задерживало развитие усовершенствованных путей сообщения. Проекты постройки и развития железнодорожных путей не находили сочувствия и поддержки у министров Николая I.
Особенно ярым противником строительства железных дорог, так же как и всех прогрессивных идей и начинаний, имевших целью развитие промышленности, являлся всесильный министр финансов Николая I Канкрин. По его мнению, строительство железных дорог в России — затея совершенно не нужная, ire оправдывающая себя экономически, так как, по расчётам Канкрина, железнодорожный транспорт будет стоить дороже перевозки на лошадях и «эта вредная болезнь нашего века» будет оставлена и забыта через несколько лет. Эти классические образцы средневеково-реакционных рассуждений разделялись многими в правительстве Николая I.
Между тем самый принцип строительства железнодорожных путей был выдвинут русскими новаторами техники ещё в конце XVIII в., т. е. значительно ранее передовых капиталистических стран — США, Франции, Австрии и др. Впервые опыт прокладки рельсовых путей для перевозок (первоначально на копной тяге) был применён русским изобретателем К. Д. Фроловым в 1763—1765 гг. В 1788 г. «чугунка» была построена на Александровском пушечном заводе, в 1806 — 1810 гг. чугунка протяжением 2 км была построена на Змеиногорском руднике (Алтай) сыном изобретателя мастером П. К. Фроловым. Последний составил целый ряд проектов железнодорожных путей (в частности, соле- возной к озеру Эльтон), но эти проекты не были осуществлены. С 1820-х годов вопрос о проведении железных дорог становится злободневным в печати. Тогда же русские новаторы техники — отец и сын Черепановы изобрели в 1833 г. первый паровоз и построили на Нижне-Тагильском заводе первую в России железную дорогу на паровой тяге -1.
Возможность строительства железных дорог на паровой тяге в России была доказана. Царское правительство под давле¬
1 Об этом начальном периоде в железнодорожном строительстве см. Виргинский, Железнодорожный вопрос в России до 1835 г., «Исторические записки» № 25.


Углубление кризиса крепостного строя
477
нием экономической необходимости, ради развития внутреннего торгового оборота на громадных пространствах империи и дли внешней торговли принуждено было решиться на строительство усовершенствованных путей сообщения — парового, речного и железнодорожного транспорта. В 1836 г., несмотря на резкие возражения Канкрина, частной акционерной компании было предоставлено проведение 25-вёрстной железной дороги между Петербургом и Царским Селом (теперь город Пушкин), открытой в 1838 г.
В 1843—1848 гг. строится линия Варшавско-Венской железной дороги, в 1847—1851 гг.— линия между Петербургом и Москвой, открытая в 1851 г.; в 1859 г. открывается линия Петербург — Варшава. Всего, таким образом, к 1861 г. имелось построенных железных дорог длиной около 1500 вёрст. Запоздание в строительстве железных дорог привело к тому, что в России ко времени наступления капитализма количество железнодорожных путей определялось этой ничтожной цифрой, в то время как Англия имела их в 10 раз больше — до 15 тыс. вёрст, Германия — 10 тыс. вёрст.
Тогда же была начата стройка нескольких каналов, соединявших бассейны Волги, Западной и Северной Двины, Немана и Вислы; были реконструированы и улучшены петровские каналы — Вышневолоцкий, Ладожский и др. В 1813 г. на заводе Берда строится первый в России пароход, и в 1817 г. заводу выдаётся привилегия на строительство таких пароходов. В 1843 г. разрешается свобода пароходства по всем рекам, после чего к 50-м годам пароходное сообщение организуется на всех главнейших реках России, а в 1856 г. организуется пароходство но Чёрному морю. Из других усовершенствованных средств связи в 1835 г. устраивается первый телеграф в Петербурге, а в 1839 г. производятся установки самопишущих телеграфов русского изобретения.
Экономическая политика второй четверти XIX в. отражала все те внутренние противоречия, которые испытывали разлагающееся крепостное хозяйство страны и интересы господствующих классов.
Государственные финансы. Кризис государственного хозяйства, расстройство финансов и денежного обращения, унаследованные, как мы видели выше, ещё от XVIII в., продолжались и в XIX в. Новые войны Николая I, расходы на армию и флот попрежнему поглощали до трети всего государственною бюджета. Государственные финансы, основанные на источниках крепостного народного хозяйства, не могли покрывать всё возрастающие военные расходы государства.
Финансовая система крепостничества в государственных доходах основывалась в подавляющей степени на подушной и


478
Разложение хозяйственной системы крепостничества
оброчной подати крестьян, на очень небольшом обложении капиталов и торговых оборотов и совершенно ничтожном обложении привилегированных имущих классов, на «питейных» доходах и, наконец, на косвенных налогах и фискальных таможенных доходах. Вся эта система приводила к тяжёлому обложению масс трудящихся и к минимальному обложению имущих классов. Государственные росписи сводились с дефицитами, главным источником покрытия которых был выпуск ассигнаций, из-за обесценения которых страдали также главным образом трудящиеся массы.
Правительство стало принимать меры против столь опасного расстройства государственного и народного хозяйства. В 1823 г., ещё при Александре I, министром финансов был назначен Кан- крин, немец по происхождению, не принадлежавший к правящей придворной аристократии и пробивший себе дорогу к министерскому посту, начав службу мелким писцом. Канкрин оставался на посту министра финансов до 1844 г., т. е. почти всё царствование Николая I. Канкрину была поставлена задача крайней экономии государственных бюджетных средств. Он так пунктуально её выполнял, что этим возбудил даже неудовольствие Николая I, который в 1844 г. заменил его новым министром финансов, Вронченко.
Ни Канкрин, ни тем более Вронченко, который был верным последователем и «учеником» Канкрина, не внесли в экономическую политику и в финансовое хозяйство России ничего творчески нового, что доказывало бы правильное понимание интересов развития народного хозяйства. Наоборот, оба они следовали в своей политике и мероприятиях крепостнической бюрократической рутине. Даже в своей основной идее — «экономии» — Канкрин не был самостоятелен. По существу глубокую идею Сперанского о необходимости общей реорганизации государственного, а вместе с тем и народного хозяйства, податной и налоговой политики он подменил мелкой практикой «экономии» государственных средств и отрицанием всяких «новшеств» в экономической политике 1.
Канкрин в своей экономической политике не был идеологом буржуазного развития России и её промышленного прогресса, чего требовала экономика эпохи. Поэтому совершенно неправильным является присваивавшееся Канкрину в русской экономической литературе название «русского Кольбера». Для этого Канкрину не хватало ни широты экономических взглядов Кольбера, ни патриотизма как необходимого качества для решительной борьбы с крепостниками. От Кольбера Канкрин воспринял лишь фискальные тарифы, вмешательство государства и т. п.
1 В упоминавшихся нами «Плане финансов» и «Записке о монетном обращении», СРИО, т. 45.


Углубление кризиса крепостного строя
479
Канкрин был верным слугой николаевского самодержавия и высказывался против крепостничества, как и другие крепостники, лишь потому, что, как и Николай I, считал его чреватым опасностью революции. Но ещё больше он боялся роста городского пролетариата, пауперизма, и на этом основании был противником развития в России крупной фабричной промышленности и всех тех мер, которые способствовали ее росту. Он был сторонником развития ремёсел и их цеховой организации, предохраняющей от роста фабричного городского рабочего. Он являлся ярым противником всех прогрессивных идей и начинаний, имевших целью способствовать развитию промышленности,— акционерных обществ, частных банков, кредита, усовершенствованной промышленной техники, машин, железных дорог и пр. И если в актив Канкрина как министра финансов ставят мероприятия по организации промышленности, учреждение Мануфактурного совета, Технологического и Лесного институтов, преобразование горного законодательства и пр., то и в этих вопросах и мероприятиях инициатива часто принадлежала не Канкрину, а Мордвинову.
Финансовая политика Канкрина основывалась на подушной и оброчной подати крестьян, на питейных доходах, причём но отношению к последним Канкрин в 1827 г. возвратился к незадолго до этого отменённой системе откупов, находя её наиболее выгодной. Он усилил также косвенные налоги (гербовый сбор, акциз на табак и пр.). В 1837 г. в последних росписях, составленных Канкриным, прямые налоги в общегосударственных доходах составляли 41% (в подавляющей степени за счёт крестьянской подушной и оброчной подати) и косвенные — 59%. Тем не менее «равновесие» государственного бюджета Канкриным было всё же достигнуто.
Другой заслугой Канкрина является проведение денежной реформы 1839—1843 гг. путём изъятия ассигнаций и введения твёрдой валюты в виде разменных на серебро «государственных кредитных билетов». Но и эта идея денежной реформы, как мы указывали выше, принадлежала не Канкрину, а Сперанскому, который после своего «Плана финансов» 1810 г. в новой записке 1839 г. вновь повторил свои основы денежной реформы. Реформа была одобрена Николаем I и осуществлена Канкриным лишь с небольшими изменениями.
После некоторой стабилизации курса рубля манифестом 1839 г. была объявлена денежная реформа, состоявшая в том, что номинально восстанавливалась серебряная валюта с при- равнением серебряного рубля к 3 р. 50 к. ассигнациями (девальвация). В 1841 г. были выпущены новые, разменные на серебро «кредитные билеты», а ассигнации в 1843 г. были изъяты из обращения. Предполагалось, что кредитные билеты будут


Разложение хозяйственной системы крепостничества
480
обеспечены серебряным фондом в размере одной шестой части выпущенных в обращение билетов и последние будут размениваться на серебро и ходить al pari. Но благодаря увеличению государственных и особенно военных расходов правительство принуждено было прибегать к увеличению выпуска новых кредитных билетов, и они стали обесцениваться.
Низкий курс рубля был выгоден для господствующего класса дворянства и помещиков, так как обесцененная валюта способствовала вывозу сельскохозяйственных продуктов за границу. Но низкая и неустойчивая валюта противоречила интересам промышленной буржуазии и развитию промышленности, затрудняя накопление капитала, ввоз фабричного оборудования, удорожая его стоимость.
Другой пункт экономической и финансовой политики, на который Канкрин по соображениям фискальным обращал особое внимание, но который также вызывал противоречие интересов поместного дворянства и промышленной буржуазии, была таможенная политика. Неокрепшая русская промышленность требовала покровительства и в первую очередь — протекционистского таможенного тарифа, особенно на дешёвые изделия английской текстильной промышленности. Уже тариф 1822 г., как мы указывали выше, отличался строго протекционистским характером с очень высокими ставками на многие заграничные фабрикаты и даже с полным запретом ввоза некоторых из них.
Канкрин некоторое время сохранял высокие таможенные ставки не столько по соображениям покровительства промышленности, сколько из фискальных интересов доходности казны. Действительно, в годы его управления таможенные доходы выросли с 11 млн. руб. в 1824 г. до 26 млн. руб. в 1842 г. Несколько раз происходил пересмотр тарифов, главным образом в сторону повышения отдельных ставок. Но под давлением землевладельческого дворянства ставки на некоторые товары стали понижаться, а после ухода Канкрина в 1850 г. был введён новый тариф, возвративший таможенную политику России к фритредерским принципам.
По новому тарифу 1850 г. запрещение ввоза многих товаров было отменено и сохранилось в виде исключения только для 25 товаров (в том числе сахар, железо, спиртные напитки и др.). На остальные ввозимые товары пошлины были значительно понижены, а вывозные пошлины совсем уничтожены. Польша, лишившаяся после 1830 г. номинальной самостоятельности, была объединена в единую таможенную систему с империей и на основе либерального тарифа 1850 г. стала усиленно развивать сбыт своих промышленных товаров во внутренние губернии. Фритредерская политика и дальнейшее понижение пошлин иродолжались и в тарифе 1857 г., когда по большинству товаров


Углубление кризиса крепостного строя
481
пошлины были вновь понижены, а запрет ввоза сохранён лишь для семи товаров.
Кроме общих тарифов в развитии русской промышленности и внешней торговли большую роль сыграли некоторые особые тарифы (для черноморской и дунайской торговли и др.). Осо- бенное значение получил исключительный тариф 1821 г. по азиатской торговле и по транзиту через Закавказье. Александр I, придавая большое значение развитию торговли с Закавказьем, а через него со странами Ближнего Востока, ввёл в 1817 г. особый льготный тариф по азиатской торговле с пятипроцентным обложением всех иранских и турецких товаров по закавказской торговле, а указом 1821 г. освободил русских и иностранных купцов от всяких налогов и пошлин при транзитной торговле с Закавказьем. Эта транзитная торговля находилась всецело в руках русских армян, которые стали скупать на западноевропейских рынках иностранные товары и переправлять их через Одессу в черноморские порты Закавказья, а оттуда в Персию и Турцию.
Русское правительство затрачивало крупные суммы на организацию транзитной торговли — на устройство портов на Чёрном море, караван-сараев, на охрану торговых путей. Но выгоды получались не русскими, а лишь иностранными купцами и промышленниками, преимущественно английскими. Английские товары, прошедшие транзитом в Персию, возвращались оттуда в Россию и под видом товаров персидского происхождения облагались пятипроцентной пошлиной.
Всего за время действия льготного транзитного тарифа иностранных товаров ввезено в 2,5 раза больше, чем вывезено русских, а отрицательный торговый баланс дал 11 млн. руб. Вследствие жалоб русских промышленников и купцов и протестов тогдашнего министра финансов Канкрииа льготный транзитный тариф в 1831 г. был отменён. Азиатские товары облагались попрежнему пятипроцентной пошлиной, но европейские — по повышенному европейскому тарифу, причём ввоз из Закавказья в Россию был запрещён.
Несмотря на неустойчивость и быструю смену направлений во внешнеторговой политике, обороты внешней торговли за первую половину XIX в. быстро росли, давая неизменное превышение вывоза над ввозом. Приведём основные цифры внешнего товарооборота России за начальные и конечные пятилетия первой половины XIX в. по ввозу и вывозу (в млн. руб.):
Годы
1 Вывоз 1
1 Ввоз I
1 Баланс
1801—1805
75,1
52,7
+22,4
1821—1825
81,4
72,2
+ 9,2
1841—1845
132,3
119,8
+1-2,5
1851—1855
133,2
129,9
+ 3,3


482
Разложение хозяйственной системы крепостничества
В вывозе преобладали сельскохозяйственные и сырьевые товары — хлеб, особенно пшеница, лён, пенька, сало, кожи, лес;, мягкая рухлядь (меха), щетина, отчасти льняные и пеньковые изделия, парусные полотна, канаты и пр. В привозе преобладали изделия всякого рода, ввоз которых, однако, сильно колебался в зависимости от высоты тарифных ставок. Постоянную значительную долю ввоза составляли предметы потребления и роскоши — пряности, фрукты, вина и другие спиртные напитки, сахар, чай и пр. Из сырьевых товаров, необходимых для внутреннего производства, постоянное место занимал ввоз сначала хлопчатобумажной пряжи, сменившийся затем ввозом хлопка-сырца, "шёлка-сырца и шерсти.
Ввоз инструментов и машин, занимавший в начале века в связи со слабым развитием промышленности очень небольшую долю во ввозе, к середине века несколько возрос, но всё же был очень недостаточным, чтобы обеспечить средствами производства необходимое развитие промышленности.
Общественные течения русской экономической мысли в 1830—1840 гг. Политический и экономический тупик, в который зашло в России крепостное хозяйство во второй четверти XIX в., отразился на общественном движении и на экономической идеологии.
Поражение дворянской революции декабристов доказало, что ставка на ведущую роль дворянства в общественном переустройстве без участия масс была опрокинута историей. Стало очевидным, что революция, борьба с самодержавием и крепостничеством может быть делом только самих трудящихся. Но массовые движения в 1830—1840 гг. возникали стихийно, без какого-либо организационного, классового и идейного руководства. Они почти исключительно ограничивались крестьянскими восстаниями в борьбе против креиостпого права, произвола и притеснений отдельных помещиков. Местами волнения захватывали также и рабочих крепостных фабрик и заводов, например на Урале, где гнёт крепостного труда был особенно тяжёл. Но и эти волнения носили случайный и неорганизованный характер и были не пролетарскими восстаниями, а восстаниями тех же крестьян, работавших на крепостных фабриках.
Отход либеральной части дворянства от революционного движения усилил в последнем демократические элементы и позволил расширить движение до постановки основных социальных проблем. Для крепостнической России 30—40-х годов вопрос ставился уже не только о необходимости ликвидации крепостничества — неизбежность её в той или иной форме, в более или менее «отдалённом будущем» и «постепенно» был решён и для правительства,— но о том, пойдёт ли Россия, уничтожив кре¬


Углубление кризиса крепостного строя
483
постничество, по пути каких-то «самобытных» форм политического и экономического развития или по пути буржуазно-капиталистического прогресса западноевропейских стран?
В решении этого основного вопроса эпохи в общественноэкономической мысли России наметилось несколько различных течений. Общественное движение в России 30—40-х годов носило в основном интеллигентский, кружковой характер, а по направлению, в преобладающей степени — умозрительнофилософский и литературный, в меньшей степени — активный политический и экономический характер.
К первой группе этих общественно-литературных течений 30—40-х годов, разделявшей мнение о «самобытности» будущего политического и экономического развития России, принадлежали славянофилы. Исходя из реакционной шеллингианской философии, славянофилы (братья Аксаковы, Хомяков, братья Киреевские) отрицали прогрессивность общественного, политического и экономического, т. е. капиталистического, развития «гнилого», «смертельно больного» Запада. Славянофилы считали, что развитие России должно пойти особым, «самобытным» путём. Они отвергали самую идею революционности, «бессмысленного шатания новизны» и клали в основу своих историкосоциологических взглядов «вечное начало, русский дух, веющий нам из заветных недр этой (т. е. русской) старины». Этот «русский дух» раскрывался славянофилами в «коренных» русских чувствах — в чувстве религиозном, чувстве государственного единства России и в чувстве «народности». Народность понималась славянофилами в смысле идеализации крестьянства, крестьянского быта, крестьянской общины, «мира», а государственность — в смысле самодержавия. Большинство славянофилов являлись консервативными идеологами дворянско-землевладельческого класса и наследниками правого крыла декабризма, а более реакционные из них фактически сближались с формулой так называемой «офицйальной народности» правительства Николая I: «православие, самодержавие, народность». В политическом отношении они являлись сторонниками самодержавия, отвергали парламентаризм и допускали лишь «самобытные» верховные органы народа, земские соборы, как совещательные при царской власти.
В своих экономических взглядах и в принципах экономической политики славянофилы исходили из идей крестьянской народности, артельного и общинного начала как исключительной особенности русского национального быта и миросозерцания. Общинное начало, по их мнению, есть проявление «народного духа», есть «основа, грунт всей русской истории», уцелевший от глубокой старины, которым нужно воспользоваться для дальнейшего развития народной жизни. Община не только не


484
Разложение хозяйственной системы крепостничества
препятствует усовершенствованию земледелия, но и способствует благосостоянию общества, предохраняя население от пролетаризации, обезземеливания, оскудения. От общины крестьянской, земледельческой может быть прямой переход к общине промышленной. Артель является осуществлением общинного принципа, который крестьяне переносят из земледелия в промышленность. Она имеет в промышленности то же значение — осуществление народного духа, нравственного закона справедливости, стремление к равенству. По основному вопросу эпохи - о крепостном праве — часть славянофилов стояла за постепенное освобождение крестьян. Но в связи с их общими взглядами на крестьянство их предложения о дальнейшем устройстве крестьян фактически приводили к реакционным проектам опеки помещиков и дворянства над бытом и существованием крестьян.
Иначе подходило к вопросу об экономическом развитии России другое направление русской экономической мысли, так называемые «западники». Они считали, что Россия неизбежно должна пойти по пути политического, культурного и экономического развития Запада, т. е. по пути капитализма со всеми его недостатками и преимуществами. К западникам могут быть отнесены многочисленные и разнообразные слои умеренно-либеральной буржуазии, прогрессивной профессуры, литературные деятели и пр. Значительная часть, правая группа западников (Кавелин, Грановский, Анненков и др.), не шла далее выставления требований буржуазных политических свобод, парламентаризма, освобождения крестьян, отрицала материалистическое мировоззрение, социализм, революцию, являясь идеологами буржуазного строя в духе либерализма и реформаторства. В области экономической политики западники не выработали какой-либо законченной и самостоятельной экономической программы. Правое крыло их большей частью придерживалось вульгарноэкономических теорий Сея, Бастиа и не шло дальше сисмондирт- ской критики капитализма.
Более прогрессивных идей, иногда стоявших впереди тогдашнего уровня буржуазной экономической науки и практической политики, придерживался профессор И. В. Вернадский в своих учёных трудах 1 и в издаваемом им «Экономическом указателе». Ряд других профессоров-экономистов, как А. И. Бутовский1  2, И. К. Бабст3 и др., придерживался умеренно фритредерских взглядов, защищал частнохозяйственную инициативу, капиталистическое предпринимательство. Некоторые из них (как
1 И. В. Вернадский, Очерки теории потребностей (диссертация 1847 г.), «Проспект политической экономии» (лекции, изданные в 1858 г.) и др.
2 А. И. Бутовский, Опыт о народном богатстве, 3 части, Спб. 1847.
3 И. К. Бабст, Джон Ло и финансовый кризис Франции, 1852, «Публичные лекции политической экономии», 1860 и др.


Углубление кризиса крепостного строя
485
Бутовский) скатывались до апологетики капитализма и до мальтузианских идей, другие (как Вернадский, Бабст) возражали против «крайностей» капитализма и «необузданного индивидуализма», склонялись к сисмондистским взглядам о предпочтительности мелкого производства, объединения его в кооперацию и пр.
На позициях признания и защиты политических прав русской буржуазии и «среднего сословия» и против казённого восхваления «квасного патриотизма» и «самобытных начал» России стоял буржуазный публицист Полевой в издаваемом им «Московском телеграфе».
Но и эти более чем скромные экономические взгляды в условиях николаевской реакции считались «крамольными», так как «крамольным» считалось само занятие политико-экономическими вопросами. Однако развитие общественной жизни не только в России, но и на Западе ставило всё более заострённо именно эти социально-экономические вопросы — о бедности и богатстве, о рабочем вопросе, о несовершенстве капиталистической экономики и всего капиталистического строя, о необходимости искать выхода в социалистическом преобразовании общества. Революция 1848 г. во Франции особенно заострила эти вопросы. Она привела к размежеванию течений русской общественной мысли между правыми и либерально-буржуазными группами, с одной стороны, и представителями революционной мысли — с другой.
На этой почве от группы либерально-буржуазных западников стала всё более отходить, а затем и полностью разорвала с ними левая группа, во главе с Герценом, Огарёвым, Белинским, всё более переходившая на позиции отрицательного отношения к буржуазному строю, признания революционной демократии и республики, необходимости свержения самодержавия. Эта группа знаменует этап развития русской революционной мысли и революционного движения, переходный от «дворянской ограниченности» декабризма (Герцен) к «разночинному» революционно-демократическому движению (Белинский) и к утопическому социализму, возглавленному в 50—60-х годах Чернышевским.
А. И. Герцен, как и декабристы, воспитывался и вырабатывал своё политическое и социально-экономическое мировоззрение иод влиянием просветительной французской философии XVIII в. и революционных идей французской революции. Особенно решительное влияние на складывание революционных идей Герцена оказали события 1812 г., восстание декабристов и жестокая расправа с ними, весь гнёт самодержавия и крепостничества.
Герцен революционно воспринял идеи утопического социализма Сен-Симона, Фурье, но относился к ним критически. Утопический социализм первой четверти XIX в. не был революционным и, отрицая классовую борьбу, выдвигал (в особенности


486
Разложение хозяйственной системы крепостничества
у Сен-Симона и Фурье) на первое место не политические, а экономические проблемы общественного переустройства. Под влиянием социалистов-утопистов Герцен, по его собственным словам, стал «неисправимым социалистом». Но в противоположность им Герцен, признавая классовую борьбу, придал своему социализму заострённое политическое содержание и резко отрицательное отношение ко всему буржуазному строю.
Экономические взгляды Герцена первоначально складывались на основе когда-то прогрессивных экономических идей «классической» буржуазной политэкономии А. Смита, считавшей буржуазный строй и буржуазные политические и экономические свободы лучшей гарантией и панацеей от всех социальных зол. Герцен в начальный период формирования своих экономических взглядов также испытал влияние классической политической экономии, но затем скоро отошёл от неё.
Герцен хорошо познал реакционность послесмитовского развития буржуазной политэкономии в лице её вульгарного направления — Сея, Бастиа, Мальтуса,— к которой, по его словам, примкнула только «пошлая посредственность» и в руках которой «наука Адама Смита измельчала, выродилась» *. Близко стоя в эмиграции к европейской политической и общественной жизни, он мог хорошо познакомиться с обратной стороной буржуазных свобод, со всеми бедствиями и противоречиями капитализма. Он воспринял с заострённой критикой и со жгучей ненавистью все социальные противоречия буржуазного строя и пришёл к выводу, что «буржуазия не имеет великого прошедшего и никакой будущности» 1 2, а развитие буржуазного общества решительно отвергает всякую возможность выйти из современного тупика без революционного переворота.
Герцен, по его собственному выражению, потребовал к суду революционного трибунала республику со всеми её «неприкосновенными» буржуазными общественно-политическими ценностями и «подвёл их под гильотину».
Критика капиталистического строя социалистами-утопи- стами произвела на Герцена неизгладимое впечатление и определила его отношение ко всем формам эксплуатации человека человеком, в том числе и капиталистической, как к организованным формам «социальной антропофагии». «Аристократия,— писал Герцен,— вообще более или менее образованная антропофагия; каннибал, который ест своего невольника, помещик, который берёт страшный процент с земли, фабрикант, который богатеет на счёт своего работника, составляют только видоизменения одного и того же людоедства» 3.
1 А. И. Герцен, Соч., т. V, стр. 166.
2 Там же, стр. 133.
3 Там же, стр. 424.


Углубление кризиса крепостного строя
487
Жгучая ненависть к капитализму поставила Герцена не только в России, но и на Западе па левом крыле в развитии революционной общественно-экономической и философской мысли. Активный участник общественных и революционных движений Западной Европы 40-х годов, Герцен своими многочисленными блестящими литературными выступлениями, своей организацией свободной политической агитации, «вольным русским словом» в издаваемых им в Лондоне «Полярной звезде» и «Колоколе» вывел русскую общественно-политическую и экономическую мысль в первые ряды па широкую мировую дорогу.
Тем не менее при всём своём международном значении Герцен остаётся глубоко национальным в своих общественно- политических и экономических исканиях. Герцен в развитии русской общественной революционной мысли является основоположником «русского социализма», «народничества», той противоречивой системы социально-экономических воззрений, в которой резкая критика и отрицание буржуазной политической экономии и идей западноевропейского утопического социализма сочетались с реальностью отсталой русской экономики и с мечтаниями безболезненно «перескочить» из неё прямо в царство социализма, минуя тяжёлый путь капиталистического развития.
Главной целью социальных исканий Герцена стало найти для России путь перехода от капитализма к социализму. Он не мог принять для России без критики те практические пути, которые указывали западные социалисты-утописты. Ещё в письмах «С того берега» он спрашивал по поводу социалистических программ утопистов, «где лежит необходимость, чтобы будущее разыгрывало нами придуманную программу» \ т. е. действительно ли неизбежен переход от капитализма к социализму и какими именно путями он пойдёт?
Признавая движущей силой общественного развития классовую борьбу, Герцен должен был искать те реальные основы, те классовые силы, которые произведут в России переход к социализму. Герцен нашёл в России эти силы в лице крестьянства, крестьянской общины — «мира». Он считал, что русский мужик может внести в безысходный мрак буржуазного мира не только «продымлённый запах чёрной избы», но и унаследованное от вековой истории России право каждого работника на землю. Герцен видел в этом «праве на землю» социалистическое начало, заложенное в самой народной жизни, основу будущего социалистического переустройства общества, которую утратила Западная Европа, но которую пронесло через века порабощения и сохранило русское  ** А. И. Герцен, С того берега, Письмо 1, «Перед грозой», т. V, сгр. 26.


488 Разложение хозяйственной системы крепостничества
крестьянство. Другим элементом этого «крестьянского социализма» является свободный общинный быт, общинное самоуправление, эти, также унаследованные от истории народа, «краеугольные камни, на которых зиждется храмина нашего будущего свободно-общинного быта».
Таким образом, крестьянин представлялся Герцену основной движущей силой социалистического переустройства общества, а сама крестьянская общинная Россия — обетованной, подготовленной историей страной социализма. Своим социалистическим идеям Герцен придавал глубоко национальный характер. «Социализм есть осуществление идеала национальной экономии» !,— писал Герцен. Вера в этот «бытовой», «крестьянский» социализм лежала в основе всех практических и политических программ Герцена в период до реформы 1861 г. Наделение крестьян землёй при их освобождении, сохранение общинного землепользования, развитие общинного хозяйственного самоуправления являлись для Герцена основами и зачатками «русского социализма».
На самом деле, как отметил Ленин, «в этом учении Герцена, как и во всем русском народничестве... нет ни грана социализма... Идея «права на землю» и «уравнительного раздела земли» есть не что иное как формулировка революционных стремлений к равенству со стороны крестьян, борющихся за полное свержение помещичьей власти, за полное уничтожение помещичьего землевладения» 1 2.
Герцен, наоборот, считал, что осуществить и провести крестьянское право на землю должно правительство. Это придало отношению Герцена к проводимой царским правительством реформе освобождения крестьян вначале либерально-оппортунистический характер и оттолкнуло от него радикально настроенные круги (Чернышевского, Добролюбова и др.). Но Герцен скоро убедился в ошибочности своих взглядов на правительственную крестьянскую реформу и изменил своё «либеральное» отношение к ней на резко отрицательное. Он не пошёл до конца в признании исторической необходимости крестьянской революции, но всё же его революционная проповедь к народу не пропала. Революционную агитацию Герцена, по словам Ленина, «подхватили, расширили, укрепили, закалили» революционеры- демократы во главе с Чернышевским и героями «Народной воли», поставившими более резко в центре своей революционной работы идею крестьянской революции.
Герцен, Белинский, Чернышевский были представителями той революционно-демократической интеллигенции, которая
1 А. И. Герцен, С того берега, Письма из Франции и Италии, стр. 198.
2 В. И. Лепин, Соч., т. 18, стр. 11—12. •


Экономика крепостного сельского хозяйства
489
искала классовую базу для своей революционной идеологии в крестьянстве, в его революционной борьбе за своё освобождение, за свержение самодержавия, за социалистический строй. Хотя «крестьянский социализм» соединялся у этих авторов с историческим идеализмом и утопизмом, но именно они являлись идейными вождями и вдохновителями целого поколения революционных демократов, которых они воспитали в духе социалистических идей хотя бы и утопического социализма и вовлечения в борьбу за социализм революционного крестьянства. «Это наши прямые предки, от которых мы ведем свою родословную»,— говорил А. А. Жданов об этих основоположниках русской революционной демократии.
Путь революционной борьбы пошёл не в том направлении, как предполагали эти революционеры-демократы. Идея диктатуры пролетариата, выдвинутая Марксом как центральная идея научного социализма и исторической неизбежности крушения капитализма, нашла дальнейшее развитие в ленинской теории социалистической революции, где союз пролетариата и полупролетарских элементов города и деревни является обязательным условием победы.
Развитие этого нового этапа революционной мысли в России относится к другому периоду и будет рассмотрено нами в соответствующем месте.
Теперь перейдём к конкретному рассмотрению развития крепостного хозяйства в первой половине XIX в.
ГЛАВА XXIII
ЭКОНОМИКА КРЕПОСТНОГО СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в.
Как мы указывали выше, крепостное хозяйство России к концу XVIII в. достигло апогея своего развития как в области сельского хозяйства, так и в области промышленности. С начала XIX в. оно вступает уже в период разложения и упадка. Разложение и упадок крепостного хозяйства в первой половине XIX в. обусловливались тем, что в недрах крепостного строя стали зарождаться новые, прогрессивные общественные силы, которые, развиваясь постепенно, получали всё больший удельный вес в общественной и хозяйственной жизни страны.
Попытка Александра I в период его либеральных начинаний предоставить крестьянам возмояшость свободного выхода из крепостной зависимости путём освобождения помещиками


490
Разложение хозяйственной системы крепостничества
крепостных с землёй и с выкупом ими наделов по указу 1803 г. о «свободных хлебопашцах» кончилась ничем из-за сопротивления помещиков: они «освободили» всего 47 тыс. душ с выкупом за «душу» по 396 руб.
Крепостное хозяйство начинает приспособляться к новым экономическим условиям. Но приспособляться оно могло лишь па основе присущего ему способа производства и форм эксплуатации производителя. Этим определяются и формы организации крепостного земледельческого хозяйства первой половины XIX в.
Вся земля крепостного поместья делилась на две части — на барскую землю и землю крестьянскую. Размеры и соотношение той и другой устанавливались исключительно по хозяйственным соображениям помещиков, в зависимости от способа ведения ими хозяйства. При норме трёхдневной барщины распределение основных пахотных угодий должно было быть примерно равным в обеих частях — в барской и крестьянской. Но в XIX в. такое соотношение существовало уже редко, и вообще крестьяне обрабатывали на помещика земли гораздо больше, чем на себя. Как указывалось в современной литературе, часто бывали случаи, что каждое тягло при барщине обрабатывало, например, 21 десятину, из которых 14 десятин на помещика и 7 десятин на себя *. Иногда отношение бывало и более равномерное 1 2. Помещичьи земли были лучшего качества и более удобно расположены.
При этом даже пахотные помещичьи и крестьянские земли не были расположены отдельно, а большей частью были разбросаны кусками, чересполосно. Благодаря этому и для помещичьих и для крестьянских посевов часто создавалась необходимость так называемого «принудительного севооборота», т. е. посева одинаковых хлебов, требующих одновременного сева и одновременной уборки. С развитием в XIX в. более интенсивных форм помещичьего хозяйства (введения свеклосеяния, пропашных и пр.) барская земля всё более отграничивалась от крестьянской, лучше обрабатывалась, удобрялась, хотя череспо- лосность часто сохранялась. Пользование другими угодьями, например выгоном, было большей частью совместным для барского и крестьянского скота. Луга находились также иногда в общем пользовании, но лучшие, «заливные» луга находились преимущественно в барском хозяйстве. Леса почти всегда находились в распоряжении помещика, и крестьянам лес отпускался лишь в случае нужды, на постройки и т. п.
1 А. П. Заблоцкий-Десятовский, Граф Киселёв и его время, т. IV, приложение -- «Записка о крепостном состоянии», 1882, стр. 277.
2 А. Никольский, Хозяйственное описание Балашовского уезда, 1855, стр. 59.


Экономика крепостного сельского хозяйства
491
Так как хозяйство крепостных крестьян являлось для помещичьего производства почти единственным источником рабочей силы и средств производства, то вообще помещик в своих интересах наблюдал за соответствием рабочих сил крестьянского хозяйства, его средств производства, скота и инвентаря с ею земельным обеспечением.
Организационной единицей крестьянских повинностей в крепостном хозяйстве было тягло, т. е. крестьянская семья, состоящая из двух полных рабочих — мужчины и женщины. В тягло обыкновенно записывались крестьяне от 17 до 55 лет, крестьянки — от замужества до 50 лет; малолетних записывали на мелкие работы. Но часто помещики записывали в тягло и малолетних, и холостых, и стариков до 70 лет. На это тягло шёл счёт всякого рода повинностей: барщинных, оброчных, денежных; по тяглам же измерялась вообще и хозяйственная мощь самого помещичьего хозяйства и его доходы. Понятно, что выполнение повинностей тяглом зависело от наличности у него определённого количества земли, скота, инвентаря. Поэтому, вообще говоря, крестьянское тяглое крепостное хозяйство строилось на началах «уравнительности», т. е. путём организации более или менее одинаковых по их производственной силе крестьянских хозяйств. Помещик производил в необходимых случаях соответствующую перетасовку между упадочными и крепкими тяглами и пр. Интересы помещика заключались в том, чтобы иметь более или менее равномерные по экономической производительности тягловые хозяйства.
В том же были заинтересованы и сами крепостные крестьяне. Обременённые тяжёлыми повинностями, барщиной и оброками, выполнявшимися за круговой порукой, крестьяне несли эти повинности всем «миром», а вместе с тем всем «миром» пользовались и надельной землёй. Благодаря этому с развитием крепостничества в XIX в. особенно развивается и оживляется «передельная» крестьянская земельная община. Вся крестьянская земля находилась в общем пользовании и распределялась между всеми хозяйствами по числу тяглых душ, поровну на каждую. В зависимости от изменения в общем числе населения общины, а также от изменения в тяглом составе каждой семьи производились или общие переделы всей земли, или частичные «свалки» и «навалки» «душ», т. е. земли, и связанных с ней повинностей. Часто в эти переделы и перевёрстки вмешивался и помещик, например запрещая разделы семей и образование самостоятельных хозяйств. Конечно, «мир» и община не могли ни смягчить крепостническую эксплуатацию, ни предотвратить расслоение крепостного крестьянства. Но всё же общипа была в известной мере «посредником» между крестьянином и поме¬


Разложение хозяйственной системы крепостничества
№
щиком, защищая хотя .бы в некоторой степени крестьян от произвола помещиков. Таким образом, вместе с усилением крепостного хозяйства в XIX в. укреплялась и необходимость существования и распорядков крестьянской передельно-уравнительной общины.
Что касается форм эксплуатации крепостного труда, то в различных районах в зависимости от экономических условий — и прежде всего от степени развития промыслов и промышленного населения, с одной стороны, и от степени выгодности и доходности для помещика сельского хозяйства — с другой, вырабатывались различные формы эксплуатации крепостного труда и организации основанного на нём помещичьего хозяйства. «Собственное» хозяйство крестьян было лишь «условием помещичьего хозяйства, имело целью «обеспечение» не крестьянина — средствами к жизни, а помещика — рабочими руками» *.
Поэтому в зависимости от ряда условий и требований помещичьего хозяйства изменялись и способы ведения барского и крестьянского хозяйства. Помещикам в одних случаях было наиболее выгодно развивать своё собственное земледельческое производство, и тогда они ограничивали крестьянское землепользование возможным минимумом, лишь бы сохранить для себя известную хозяйственную дееспособность крестьянского хозяйства; иногда помещики могли совсем ликвидировать самостоятельное хозяйство крестьянина, выдавая ему вместо обеспечения наделом лишь простой «корм», как рабу, и употребляя всю рабочую силу крестьянина полностью в своём хозяйстве. В других случаях помещикам, наоборот, было невыгодно вести самим самостоятельное хозяйство, и тогда большая часть земли передавалась крестьянскому хозяйству, а помещики свой доход извлекали в форме всякого рода натуральных и денежных повинностей, которыми обязывалось крестьянское хозяйство.
Таковы были к середине XIX в. две основные формы организации крепостного хозяйства — барщина и оброк. Не проявляясь почти нигде в совершенно чистом и обособленном виде и осложняясь другими, второстепенными формами эксплуатации крепостного труда, в наиболее законченном виде эти две формы земледельческого крепостного хозяйства находят распространение в двух основных районах страны — нечернозёмном севере и чернозёмном юге.
Приведём сначала количественные данные, характеризующие распространение этих двух форм в указанных районах. Распределение крепостного населения по районам по десятой


Экономика крепостного сельского хозяйства
494
ревизии и процент барщинных и оброчных крестьян во всех имениях накануне реформы 1861 г. был *:
Губернии
Распределение крепостного населения по районам (в %)
%
барщинных
%
оброчных
Русские:
28,5
Нечернозёмные
41,1
58,9
Чернозёмные
22,5
71,2
28,8
Поволжские
6,0
73,3
26,7
Восточные степные
1,7
83,0
17,0
Белорусские
9,7
92,4
7,6
Украинские:
Правобережные
10,0
97,4
2,6
Левобережные
7,8 *
99,3
0,7
Степные (новороссийские) . .
3,2
99,9
0,1
Всего по 40 губерниям и
1 области
92,7
71,7
28,3
Таким образом, можно наметить три района по формам организации крепостного хозяйства. В первом районе — нечернозёмные губернии (промышленные) — преобладал оброк (три пятых всех имений), но со значительной долей и барщины (две пятых имений). Во втором районе — чернозёмные губернии, Поволжье, чернозёмный юго-восток — преобладала барщина (около трёх четвёртых всех имений и выше), но имелся и оброк (одна четверть — одна пятая). В губерниях белорусских, украинских и южных степных барщина резко преобладала (свыше девяти десятых всех имений, почти до полных 100%). Но кроме основных русских (чернозёмных и нечернозёмных) губерний, в остальных губерниях и в особенности в степных губерниях юга и востока, как видно из таблицы, крепостное население было вообще очень незначительно.
Из сопоставления приведённых цифр можно видеть, что основные границы районов преобладания барщины или оброчной системы совпадали с границами чернозёмной и нечернозёмной полос, определяясь разницей хозяйственных условий этих районов. В чернозёмной полосе, в особенности в губерниях земледельческого центра, при высокой плодородности земли  11 И. Игнатович, Помещичьи крестьяне накануне освобождения, изд. 3, 1925, стр. 70—76, и приложение, таблица 1, составленная на основании «Трудов редакционных комиссий» и данных в работе Тройниц- кого, Крепостное население в России по десятой народной переписи, 1861 г. В таблицу не включено Закавказье, а в итоги распределения крепостного населения по районам не включены 6 губерний с 7,3% крепостных.


494
Разложение хозяйственной системы крепостничества
и всё ещё при обилии её, благодаря близости потребительского внутреннего или внешнего рынка и достаточно высоким ценам на сельские продукты и, наконец, вследствие отсутствия у крестьян других источников существования и занятий — наиболее выгодным для помещика было эксплуатировать крестьянский труд в барском хозяйстве, на барской пашне.
Барщина. При барщинной организации хозяйства в её типичной форме, в особенности, например, в центрально-земледельческом районе, барское земледельческое хозяйство по направлению и по уровню техники мало чем отличалось от крестьянского.
Для помещика крестьянское хозяйство являлось прежде всего источником рабочей силы. В своём барском хозяйстве помещик мог применять и свои средства производства, мог избирать направление производства независимо от направления крестьянского хозяйства, употребляя крестьянский труд не только в земледельческом, но и в промышленном производстве. Но для такой организации хозяйства требовался довольно значительный капитал, которым большинство помещиков не обладало. Поэтому обычно барское земледельческое хозяйство технически вплотную сливалось с крестьянским хозяйством; последнее становилось основой помещичьего хозяйства. Расширение одного обыкновенно шло за счёт сокращения другого.
Поэтому в тех губерниях, где преобладала и развивалась барщинная запашка, сокращались наделы и запашки крестьян. Так, в типичных барщинных губерниях земледельческого центра, где доля помещичьей земли составляла не менее 50% и выше всей удобной земли, у крестьян наделы на ревизскую душу редко превосходили 2,5—3 десятины в среднем. Наоборот, в губерниях нечернозёмных, где помещичье земледельческое хозяйство было мало выгодным и где преобладал поэтому оброк, помещики оставляли у себя 20—25% всей земли, редко одну треть, отводя остальное крестьянам, почему крестьянские наделы на душу достигали здесь 4—5 десятин и более.
Поэтому же барщинный способ ведения хозяйства, вообще говоря, преобладал в средних имениях, так как требовал не только присутствия, но и непосредственного участия помещика в хозяйстве. Наоборот, более крупные и самые мелкие помещики предпочитали не вести своего хозяйства: первые — потому, что жили в городах, занимали высшие должности и даже небольшой оброк со многих тысяч крепостных крестьян приносил им колоссальные суммы; вторые — потому, что земли у них было так мало, что её хватало только на крестьянское хозяйство.
Какова была в целом тяжесть барщинной эксплуатации для крестьянского хозяйства? В земледельческом хозяйстве рост


Экономика крепостного сельского хозяйства
495
барщины характеризовался тем, что в XVII в. крестьянин за 3—4 десятины в своём хозяйстве обрабатывал одну десятину в помещичьем хозяйстве. К середине XVIII в. как норму крестьянин обрабатывал десятину помещику за десятину своей земли. В 1797 г. была установлена законом общая норма барщины в размере трёх дней в неделю при свободном воскресном дне. Но, повидимому, уже и раньше, а тем более к XIX в., помещики не довольствовались этой трёхдневной барщиной. Так, ещё в екатерининских комиссиях многие депутаты и сами дворяне указывали, что трёхдневная барщина «считается весьма умеренною» и что в действительности барщина часто бывала выше и доходила до полных шести и даже семи дней, отчего «земледелие пришло в упадок»1.
Точно так же в XIX в., по свидетельству многих современников (Н. Тургенева, Тучкова и др.), многие помещики в Тульской, Рязанской и других земледельческих губерниях доводили бдрщину в летнее время не только до четырёх, но до пяти и даже до шести дней, оставляя крестьянскому хозяйству одно воскресенье. Некоторые же помещики Тульской губернии, но свидетельству того же Тучкова, заставляли выходить на барщину и в воскресенье, а так как в праздник христианину «работать на себя грех», то крестьянину предоставлялось убирать свой хлеб... ночью. Иногда выполнение барщины по числу дней заменялось «уроком» в виде определённого количества работы на тягло, т. е. подённая система заменялась сдельной, но эти уроки были настолько велики, что требовали громадного напряжения труда для своего выполнения.
Таково было положение работ на барской пашне летом. Но помещик интересовался барщиной своих крепостных крестьян не только в области собственно земледельческого производства. На барщинном же труде основывались и различные промышленные производства помещиков. В XIX в. с усилением помещичьего промышленного предпринимательства эта сторона приобретала особенно важное значение как форма барщинной эксплуатации труда. Выгода для помещика заключалась в том, что эксплуатация крестьянского труда происходила здесь не только в летнее время, как в земледелии, а круглый год. И недаром, по словам писателя начала XIX в. Н. Тургенева, крестьяне говорили о «крепостной фабрике» с таким жо страхом, как «о чуме». Но организация крупных промышленных предприятий требовала больших капиталов, а потому этот способ барщинного труда был доступен сравнительно немногим.
1 В. И. Семевский, Крестьяне в царствование Екатерины II, т. I, стр. G3—67.


496
Разложение хозяйственной системы крепостничества
Кроме полевых и заводских работ барщина выполнялась почти во всех имениях в виде всякого рода строительных работ, выделки и подвозки кирпича, земляных работ и т. п. Женщины зимой несли барщину тканьём холста, шерсти и т. п., также по очень тяжёлым урокам.
Наконец, весьма распространённой и важной формой применения барщинного труда была так называемая «подводная повинность», т. е. предоставление крестьянским хозяйством подвод и рабочей силы для отвоза продуктов помещичьего хозяйства в города и на рынок. При тогдашних путях сообщения помещичье хозяйство нуждалось в правильном транспорте для снабжения продуктами барской городской усадьбы и для сбыта на рынок. Эту форму организации транспорта помещичье хозяйство также нашло в крепостной барщине: доставка хлеба и других продуктов обыкновенно составляла одну из крупных барщинных повинностей крестьян. И так как в то время эти продукты отвозились не только на ближайший рынок или прц- стань, но и на более отдалённые и крупные рынки, например в Москву и даже в Петербург, часто за 400—500 вёрст и более, ради получения более выгодных цен, то эта подводная повинность отнимала весьма много времени. По данным министерства внутренних дел, в Москву в 40-х годах XIX в. свозилось не менее 0 млн. пудов разного хлеба, для чего требовалось не менее 450 тыс. подвод. Все вообще перевозки помещичьих продуктов занимали, летом до 800 тыс. человек, а зимой — до 3 млы. Следовательно, можно примерно считать, что подводная повинность отнимала зимой до 30% рабочего времени крепостных крестьян и летом — до 8%, а ценностное её выражение определялось в 54 млн. руб. 1
Но этим не исчерпывались повинности барщинных крестьян. Кроме них крестьяне были обязаны различными мелкими оброками: холстом, шерстью, пенькой, яйцами, гусями и пр., а часто сверх всего и деньгами. Следовательно, барщина большей частью соединялась с оброком.
Таким образом, представляется весьма затруднительным определить тяжесть барщины. Можно лишь указать, что она отнимала подавляющую часть рабочего времени крепостных крестьян, оставляя им самую ничтожную его долю, необходимую для поддержания своего существования. По подсчётам Семевското, стоимость барщинных повинностей в 60-х годах XVIII в. определялась приблизительно в 7—8 руб. на душу, а через 30 лет — уже в 14—16 руб. на душу1  2.
1 М. 11. Заблоцкий, Причины колебания цен на хлеб в России, «Отечественные записки», 1847, т. 52, стр. 35, а также П. И. Лященко, Очерки аграрной эволюции, изд. 4, 1925, стр. 127.
2 В. И. Семевский, Крестьяне в царствование Екатерины II, т. I, стр. 51—54.


Экономика крепостного сельского хозяйства
497
От расширения барщины до 5—6 дней в неделю был один шаг до того, чтобы вовсе прекратить самостоятельное хозяйство крестьян, заставив их целиком работать в барском хозяйстве. Таким путём из барщины возникает так называемая «месячина», т. е. превращение крепостных крестьян просто в крепостных рабочих, т. е. рабов, без всякого своего хозяйства, получающих от помещика «месячину», т. е. месячную натуральную плату в виде продуктов питания, одежды. Попытки перехода на «месячину», эту тяжелейшую форму крепостничества, встречались часто у многих «просвещённых» помещиков, стремившихся усилить эксплуатацию крепостного труда под видом будто бы отказа от крепостных отношений и перехода к труду рабочих за плату. Но все эти опыты и поиски способов поднять производительность крепостного барщинного труда не достигал и цели, так как экономика помещичьего хозяйства всецело основывалась на крестьянском хозяйстве, на его низкой технике и на низкой производительности крепостного труда.
Другим основным способом эксплуатации крепостного труда и организации крепостного помещичьего хозяйства была оброчная система. В чистом виде оброчная система в земледелии предполагала ликвидацию значительной части помещичьего производства и предоставление большей части земли в хозяйственное пользование крестьян. Такое положение, по свидетельству современников, местами, действительно, наблюдалось в конце XVIII в. 1 Но большей частью оброчная система применялась не в чистом виде, и помещик оставлял всё же часть земли себе, эксплуатируя её или барщинной, или смешанной системой. Во всяком случае при оброчной системе крестьянин за пользование землёй обязывался помещику или продуктами своего хозяйства в натуральной форме (особенно разными мелкими сборами), или деньгами.
Но экономический смысл оброчной системы лежал не в этом: оброчная система большей частью не ограничивалась эксплуатацией крестьянского труда только в земледельческом хозяйстве. Нищенское земледельческое хозяйство крестьянина не могло дать больших оброков помещику. Поэтому оброк, вообще говоря, не сообразовался с доходностью земли и сельского хозяйства, а извлекался из всей суммы возможных доходов от крестьянского труда. При таких условиях только часть крестьян оставалась на пашне, выполняя не окупавшую себя земледельческую работу и ведя своё часто только потребительское хозяйство. Главная же масса крестьянского труда направлялась в отхожие промыслы, в города, на фабрики, в торговлю или в крайнем случае на кустарную работу на месте. Именно этот
1 «Записки князя Трубецкого», 1863, стр. 102. 17 П. И. Лященко, т. I


498
Разложение хозяйственной системы крепостничества
ТРУД давал возможность и был источником извлечения помещиком наибольших оброков.
Сведения об основной части оброка в денежной его форме позволяют более точно, чем по барщине, установить его размеры и изменения во времени. В конце XVIII в. средний оброк колебался от 1 до 5 руб. с души, в зависимости от местности и зажиточности крестьянского тягла. По мнению Семевского, обычным оброком в 60-х годах XVIII в. можно считать 1—2 руб., в 70-х годах — 2—3 руб., в 80-х годах — 4 руб. и в 90-х годах — уже 5 руб. с души. С тягла, следовательно, к концу XVIII в. это давало 10—12,5 руб. 1
В XIX в. рост оброка продолжается не менее быстро. В первое десятилетие этого века оброк доходил до 25—35 руб. с тягла, т. е. 10—14 руб. с души, а во вторую половину царствования Александра I «нормальным» оброком для великороссийских губерний, по мнению некоторых исследователей, было 70 руб. с тягла, т. е. около 30 руб. с души 1 2. Конечно, для суждения о тяжести оброка необходимо учитывать обесценение рубля во второй половине XVIII и в начале XIX в. Но вообще оброк был чрезвычайно неравномерен и разнообразен. Часто бывали случаи, когда, пользуясь состоятельностью и значительными доходами крестьян, помещик брал с них по нескольку сот рублей оброка.
Понятно, что такой большой оброк не мог извлекаться из земледельческих занятий крестьян* Поэтому величина оброка в чернозёмной и нечернозёмной полосах была не одинакова. В чернозёмной полосе те помещики, которые применяли оброчную систему,— а таковых было здесь меньшинство — принуждены были ограничиться сравнительно умеренными доходами. Это побуждало большинство переходить к барщинной системе, чтобы повысить свои доходы усилением эксплуатации ^ крестьян, расширением своего земледельческого хозяйства за счёт сокращения крестьянского. Но низкая производительность крепостного труда делала очень тесными границы повышения доходов от барщинного земледельческого хозяйства. Помещик здесь упирался в тупик невозможности развития производительных сил своего хозяйства. Повышение доходов от посторонних заработков крестьянства, как при оброчной системе в нечернозёмной полосе, здесь было также невозможно.
Таким образом, к началу XIX в. перед помещичьим хозяйством остро встал вопрос о путях и способах повышения производительности крепостного труда и роста производительных
1 В. И. Семевский, Крестьяне в царствование Екатерины II, т. 1, стр. 53 и сл.
2 С. М. Середонищ Исторический обзор деятельности комитета министров, т. I, 1902.


Экономика крепостного сельского хозяйства
499
сил хозяйства. Для помещика этот рост производительных сил олицетворялся в повышении доходности от его сельского хозяйства. Понятно, что этот рост производительных сил должен был выразиться в повышении производительности крестьянского хозяйства. Без этого невозможен был и подъём помещичьего хозяйства. Но основным тормозом к тому являлась сама крепостная система. Многие помещики в сущности это хорошо понимали, но тем не менее они могли искать разрешения этого вопроса только в пределах крепостной системы К
С начала XIX в. этот вопрос ставится особенно ясно. Проблема развития производительных сил сельского хозяйства в пределах крепостной системы становится в течение полувека основной проблемой тогдашней сельской экономики. «Лет 70 назад,— писал известный славянофил и помещик Ю. Самарин в 50-х годах XIX в.,— владельцы значительных имений мало занимались сельским хозяйством и по большей части довольствовались умеренным оброком, собирая сверх того натурою разные припасы для своих домашних потребностей. Этот порядок вещей изменился постепенно от совокупного действия многих причин... дворяне почувствовали необходимость пристальнее заняться своими делами, увеличить свои доходы, обеспечить на будущее время верное их поступление и для достижения этих целей, естественно, избрали самое сподручное и дешёвое средство: заведение барщины» 1 2.
Среди «многих» причин, упоминаемых Самариным, внешним толчком, перебросившим большую часть помещиков из городов в деревню и заставившим заняться сельским хозяйством, как правильно подметил ещё Гакстгаузен, были события 1812 г., разорившие массы помещиков и сделавшие их хозяевами поневоле. Но решающее значение оказали те изменения в общей экономике страны, которые в начале XIX в. выразились в подъёме промышленности, росте городского промышленного населения, росте хлебных цен, увеличении вывоза. Всё это приводило к развитию предпринимательства, открывало возможности повышения денежных доходов, заставляло улучшать технику хозяйства, повышать производительность крепостного труда.
Известно то громадное оживление интереса к сельскому хозяйству и к нахождению прогрессивных форм и систем его,
1 См., например, популярные в крепостной литературе «Письма» пензенского помещика, «Журнал землевладельцев», 1858, а также Жуков, Руководство отчётливо, успешно и выгодно заниматься русским сельским хозяйством, 1848; Вилькинс, Мысли и наблюдения о положении земледельческой промышленности, 1843; Швитков, О двух главных способах к лучшему деревнями управлению, «Труды Вольного экономического общества», т. 62, и многие другие.
2 Ю. Самарин, О крепостном состоянии и о переходе из него к гражданской свободе, Соч., т. II, М. 1878.
17*


500
Разложение хозяйственной системы крепостничества
которое стало обнаруживаться в русских помещичьих кругах и в литературе 1825—1840 гг. Эта эпоха увлечения «основой всех богатств» — земледельческой промышленностью,— навеянная физиократической доктриной ещё в XVIII в., так же быстро прошла, как и возникла, оставив в результате лишь довольно богатое литературное наследие, так что до сих пор эти годы занимают, пожалуй, одну из наиболее интересных страниц в истории русского сельского хозяйства 1,
Однако по своей экономической сущности эта попытка имела то значение, что это был первый опыт русского сельскохозяйственного предпринимательства на крепостной основе, тем самым обречённый, конечно, на неудачу.
В техническом отношении образцы, по которым пытались строить своё хозяйство «прогрессивные» помещики, даны были тогдашним последним словом западноевропейской агрономии. Они сводились к рационально построенному сельскохозяйственному производству на почве «плодоперемения», т. е. к замене господствовавшего до тех пор экстенсивного зернового хозяйства плодосменной системой. Центры тогдашних прогрессивных течений в сельском хозяйстве — Вольное экономическое общество в Петербурге и Московское общество сельского хозяйства с его «Земледельческим журналом» — были заняты исключительно проповедью этой плодосменной системы. В нечернозёмном центре это выливалось преимущественно в травосеяние и в переход к животноводческим отраслям хозяйства, притом не только в помещичьих, но и в крестьянских хозяйствах. На юго-западе техническая рационализация помещичьего хозяйства выливалась в развитие свеклосеяния и в организацию свеклосахарных заводов.
Элементы капиталистической техники и организации сельского хозяйства впервые и в наибольшей мере начинают зарождаться на юге, где крепостные отношения вообще были распространены в слабой степени и где близость международного рынка и широко поставленное товарное экспортное производство наиболее рано стали требовать применения вольнонаёмного труда и капиталистической техники. Тому же способствовала и правительственная политика колонизации новороссийских губерний иностранными колонистами (немецкими, болгарскими, греческими), вводившими здесь крупное капиталистическое или фермерско-крестьянское товарное хозяйство и приносившими сюда более высокую технику земледельческого производства.
1 К этой эпохе относится деятельность таких известных в истории русской агрономии учёных-практиков, как И. И. Самарин, Д. Н. Шелехов, С. И. Гагарин, А. Т. Болотов, Д. М. Полторацкий, Н. Н. Муравьёв и многие другие.


Экономика крепостного сельского хозяйства
501
Проникновение капиталистической техники в южные степные губернии происходило в виде распространения здесь улучшенных сельскохозяйственных, преимущественно уборочных машин (жаток, молотилок и пр.). Потребностями южного капитализирующегося сельского хозяйства объясняется разрешение в 1806 г. беспошлинного ввоза иностранных сельскохозяйственных машин, а также первые попытки организации в России заводов усовершенствованных сельскохозяйственных машин (в Кременчуге, Ромнах, Одессе, наиболее старые заводы англичанина Вильсона в Москве в 1802 г. и братьев Бутенапов в 1831 г.). К этому же времени относятся и первые русские конструкции сельскохозяйственных машин, как железный «плужок» Павлова, молотильные машины Щербатова, веяльные машины Кульмана, орало Гусятникова и др.
Вообще южнорусское колонистское «фермерское» хозяйство являлось одной из наиболее ранних форм массового мелкокапиталистического хозяйства, преимущественно зернового и животноводческого направления, высокотоварного характера, работавшего с применением наёмного труда и машинной техники. Рядом с этим фермерско-крестьянским хозяйством здесь уже с 1820—1830 гг. создаются крупнейшие капиталистические хозяйства, сначала экстенсивно-животноводческих направлений (мериносовое овцеводство), а затем всё более переходящие к исключительно зерновым направлениям и к работе на экспорт. Эти латифундии новых предпринимателей (часто также иностранных колонистов, как, например, предприятия Фальц- Фейнов) работали исключительно на капиталистических началах, на наёмном труде и с широким применением машин. Такой же характер принимает сельское хозяйство и при дальнейшем заселении края русскими поселенцами, крупными посевщиками, помещиками, арендаторами крупных крепостнических латифундий и пр.
На юго-западе интенсивные формы капиталистического сельского хозяйства проявляются преимущественно в организации крупных свеклосахарных заводов. Несколько более сложная техника нс только требовала относительно крупных капиталовложений, но и заставляла предпочитать вольнонаёмный труд. После удачного опыта первого свеклосахарного завода (Блан- кенагеля в Тульской губернии) эти заводы стали одним из модных увлечений «передовых» помещиков в их попытках повысить доходность сельского хозяйства: в 1825 г. в России было 7 свеклосахарных заводов, в 1836 г.— 57, а в 1844 г.— уже 206.
Конечно, этими основными районами не ограничивался процесс зарождения элементов капиталистических отношепий в крепостном сельском хозяйстве. На севере, например, тот же


502
Разложение хозяйственной системы крепостничества
процесс проявлялся в форме развития интенсивного молочного помещичьего хозяйства и ещё более — мелкотоварного крестьянского молочного хозяйства.
Но всё же нужно сказать, что это были отдельные явления, которые тонули в общей массе отсталого крестьянского хозяйства, отсталого помещичьего хозяйства, в тяжести крепостных отношений, в крепостной примитивной технике. Уже в 40-х годах XIX в. в связи с общей неблагоприятной рыночной конъюнктурой и неудачей всех опытов «европеизации» русского крепостного хозяйства начинается реакция против всех увлечений «западничеством» и возврат к «самобытным» формам крепостного хозяйства.
На практике для громадного большинства средних помещиков, в особенности в чернозёмном районе, было ясно, что рациональная западная техника не применима в русских крепостных условиях и не может дать выхода из затруднительного положения. Зерновое хозяйство оставалось основным направлением, которое более соответствовало низкому уровню техники, отсутствию средств для реорганизации хозяйства, всем традиционным навыкам и могло дать непосредственное увеличение доходов путём простого расширения помещичьих запашек. В связи с этим же к 40-м годам XIX в. интерес помещиков к «плодоперемению» и к интенсивным направлениям хозяйства упал, так как осуществить эту рациональную технику в условиях крепостного хозяйства оказалось невозможным, в особенности в наиболее крепостнических и наиболее отсталых районах земледельческого центра. Поэтому, когда наиболее быстро капитализировавшийся юго-запад стал разнивать свеклосахарное производство, а степной юг, сохраняя еще крупное экстенсивное овцеводство, всё более переходил к обширным распашкам степей под пшеницу, в районе, паиболее страдавшем от крепостной отсталости, в земледельческом центре, наблюдался усиленный возврат к утрированному зерновому хозяйству в наиболее вредных его формах — за счёт чрезмерных распашек," сокращения лугов и кормовой площади, а следовательно, и скотоводства.
Капиталистическая техника разбилась здесь о крепостную экономику и крепостную организацию хозяйства. Для интенсивных плодопеременных систем, для скотоводческих и технических направлений требовались две основные производственные предпосылки — наличность основного и оборотного капитала и наличность свободного квалифицированного и высокопроизводительного труда. Ни того, ни другого у кре- постника-помещика не было. «В русском сельеком хозяйстве,— говорит один из современников по этому поводу,— денежный капитал редко участвует, а главный необходимый, лучше


Экономика крепостного сельского хозяйства
503
сказать, неизбежный капитал есть крепостные крестьяне» «Сугубая новость для русского сельского хозяйства — капиталы,— говорит другой современный автор,— о них и слуха нет» 1 2. Для русского сельского хозяйства не было и не могло быть прогрессивной и производительной формы приложения капитала, кроме вложения его в виде непроизводительного крепостного труда, в виде, как его называла крепостная бухгалтерия, «капитала орудий».
С таким единственным и неизбежным «капиталом орудий» переход к усовершенствованным и рациональным организационным формам хозяйства, конечно, был невозможен. Западноевропейская сельская экономика давала в организационном отношении образцы капиталистического хозяйственного устройства. Это был или английский тип хозяйства, когда капитал вкладывался в сельское хозяйство фермером, а землевладелец ликвидировал своё хозяйство, или немецкий, когда «der Ritter wird Landwirt», т. e. когда землевладелец сам сохранял в своих руках ведение хозяйства, вкладывая требуемый для интенсификации и индустриализации капитал.
Прогрессивные помещики, которые ещё недавно увлекались западной техникой и отдали дань увлечению «английским фермером» и «индустриализацией» сельского хозяйства, начинают всё более отрицательно относиться к «аглицкому» сельскому хозяйству. «Английский фермер столь же начинает быть нужен многим русским дворянам, как французский эмигрант, итальянские в домах окна и скаковые лошади в упряжку»,— говорит не без сарказма известный автор (граф Растопчин) памфлета «Плуг и соха». Действительно, как могло образоваться фермерское хозяйство, когда и самого-то фермера не было, так как этот «фермер» сам был только «капиталом орудий» в похмещичьем хозяйстве. Об это же препятствие разбивалась и проповедь, как тогда говорили, «соединения индустрий и сельского хозяйства». И этот путь йог поддерживаться лишь особыми привилегиями, например екатерининским законодательством о развитии дворянского винокурения, особыми мерами покровительства свеклосахарным заводам и т. п.
Таким образом, пережив пору увлечений и исканий прогрессивных форм сельского хозяйства в 20—30-х годах XIX в., русское помещичье хозяйство в 40-х годах вновь приходит к рутинным крепостным способам ведения хозяйства, выбирая из них те, которые казались наиболее пригодными для новых условий развивающегося денежного и товарного хозяйства. Необходимость увеличения доходов толкала на барщину, но было
1 «Начальные основания русского сельского хозяйства», М. 1837.
2 «Русский земледелец», журнал, издававшийся Павловым, 1838, кн. 1.


504
Разложение хозяйственной системы крепостничества
ясно, что низкая производительность крепостного труда убивает все возможности хозяйственного развития. «Барщина,— говорит известный в крепостной литературе «пензенский помещик»,— отнимающая возможность у бедного выйти из бедности, у зажиточного — разбогатеть, у человека, одарённого каким- либо особенным талантом,— развить этот талант... действует на всех крестьян подобно медленному яду, убивающему тело и душу» К
Оброчная система, определявшая заранее долю прибавочного труда, присвояемого помещиком, и затем предоставлявшая некоторую свободу хозяйственной деятельности самому крестьянину, должна была обеспечить более производительный труд. «Труд оброчного крестьянина, предоставленный собственному его произволу, не может быть употребляем вопреки ухМ- ствениых способностей и телесных сил работника... При произвольном труде всякому воздаётся по делам его, и трудолюбие... поведёт самым ближайшим путём к совершенству»,— говорит другой современный, опытный и до некоторой степени передовой хозяин-практик, защитник оброка. Оброк, *по его мнению, «устраняет беспечность, лень, даёт возможность развития индивидуальных сил» 1 2.
Но что и эта оброчная система не удовлетворяла многих помещиков, видно из того, что тот же автор, защитник оброчной системы, считал нужным завести в своём хозяйстве «совершенно новый образ» организации труда и взимания повинностей. Этот способ был едва ли так пов, как казался самому из'обретателю его, и представлял в сущности принудительную натуральную аренду помещичьей земли: все дворовые и крестьяне в качестве «оброчных работников» переводились с барщины на оброк и принуждались этот оброк отрабатывать на помещичьей земле по определённым расценкам, с уплатой этого оброка хлебом, натурой. Автор этим способом пытался добиться устранения главного, по его же словам, недостатка оброка — неисполнения оброчных повинностей крестьянами и возрастания недоимок.
Таким образом, чрезвычайно низкая производительность труда в крепостном хозяйстве сохранялась и при оброчной, так же как и при барщинной, организации труда.' Но, конечно, для крестьянина оброчная система имела некоторые преимущества, именно потому, что оброк давал некоторую свободу в применении крестьянского труда не только в области сельского хозяйства, но и в промышленности и в торговле. Поэтому
1 «Журнал землевладельцев», 1858, кн. 1, «Письмо пензенского помещика».
2 Поздюнин, Об оброчных работниках или совершенно новом образе взимания помещичьих повинностей, М. 1845, стр. 5.


Экономика крепостного сельского хозяйства
505
крестьяне, особенно в центрально-промышленных губерниях, стремились перейти на оброк. Но для помещичьего земледельческого хозяйства и оброчная система не обеспечивала доходности и выгодности ведения хозяйства.
Вот как, например, не без иронии, описывает один из противников оброчной системы то положение, в которое попадало помещичье имение при оброчной организации хозяйства вследствие полной несостоятельности его и низкой производительности: «Управляющий почтительнейше доносит, что в имении всё обстоит благополучно, только по неурожаю хлеба или по дешевизне того же хлеба крестьяне не могут выполнить всего оброка; но он усердно будет стараться, чтобы недоимки были как можно меньше... Проходит год, недоимки остаются более, чем мы думали, надеясь на усердие управляющего; а между тем, ещё усерднее веселясь, надобно прибегнуть к доброжелательным людям — призанять денег... В течение другого года управляющий почтительнейше доносит, что в имении всё обстоит благополучно, что только у некоторых крестьян скот поколел от заразы; у других, более ознакомясь с имением, заметил он наклонность к пьянству, мотовству, лености, беспечности; иные, имея хорошее состояние, уклоняются от платежа оброка и подговаривают к тому беднейших, дабы помещик, видя их всеобщую несостоятельность, уменьшил оброк, простил недоимку. Впрочем, обстоятельства ныне так тяжки, сельские произведения так дёшевы, добавляет управляющий, что я удивляюсь, как крестьяне ваши изворачиваются и уплачивают оброк» 1.
Ничего удивительного, впрочем, в таких последствиях оброчной системы не было, так как с помощью оброка помещик стремился всегда присвоить не только всю возможную при данных условиях часть прибавочного продукта, но отнять от крестьянского хозяйства и ту часть «необходимого» продукта, которая хоть сколько-нибудь превышала голодный прожиточный минимум крестьян. Тяжесть оброков часто бывала для крестьян не меньше тяжести выполнения барщины1  2. И при барщине и при оброке помещичьи доходы выколачивались лишь
1 Жуков, Руководство отчётливо, успешно и выгодно заниматься русским сельским хозяйством, 1848, стр. 139.
2 Из многочисленных примеров тяжести оброков можпо привести, папример, промысловое имение Шереметевых (Нижегородской губернии), где некоторые крестьяне платили оброку до 1500 руб. в год. В других имениях, той же губернии, в виде оброка взималось, например, всего но 80 руб. В некоторых сёлах 36 душ составляли 28 тягл, т. е. менее двух душ на тягло («Действия Нижегородской учёной архивной комиссии», т. III, Нижний-Новгород 1898, статья Снежневского «Крепостные крестьяне Нижегородской губернии накануне реформы 19 февраля»; см. также В. И. Семевский, Крестьяне в царствование Екатерины И, т. I, стр. 51—58).


5G6
Разложение хозяйственной системы крепостничества
крайним перенапряжением крестьянского труда и производительных сил собственного крестьянского хозяйства. Барщина при 3—4 днях работы на помещика оставляла крестьянину мало возможностей существенно повысить производительность собственного хозяйства. Но для помещичьего хозяйства помимо низкой производительности барщинного труда ведение самостоятельного хозяйства на барской земле затруднялось вследствие недостатка у помещиков капитала и средств, необходимых для организации самостоятельного хозяйства. Орудия производства, скот (а часто и хозяйственные помещения) принадлежали обычно крестьянам. Недостаток их у помещиков часто указывался как главная причина невозможности ведения рационально поставленного барщинного хозяйства К
Сельскохозяйственная экономическая литература 40—50-х годов полна споров о выгодности и предпочтительности барщины или оброка и поисков новых способов более выгодной организации крепостного хозяйства. Нужно сказать, что в этом отношении изобретательность крепостных помещиков была довольно разносторонняя, но результаты её были отрицательными. По общему отзыву их же самих, производительность крепостного хозяйства была очень низка и не прогрессировала. Поэтому при общем развитии экономической жизни, развитии денежного хозяйства, росте товарного обращения помещичье хозяйство стояло лишь перед одной возможностью: увеличения своих доходов путём количественного роста запашек и экстенсивнозернового направления хозяйства за счёт усиления эксплуатации крестьянского труда, т. е. ещё большего отягчения крестьянского хозяйства.
Отсутствие каких-либо статистических данных о земледельческом производстве того времени не позволяет привести сколько- нибудь полных и точных сведений о количественных итогах развития земледельческого хозяйства к середипе XIX в., о его основных направлениях, о степени производительности и о соотношении размеров производства с народным потреблением и рынком.
Наиболее трудным для первой половины XIX в. представляется выяснение общих размеров и движения зернового производства. Первый официальный подсчёт валового урожая хлебов но всей империи относится к 1802 г.1  2 С этого же года во «все-
1 Шишков, Оброк и барщина, «Записки Лебедянского общества сельского хозяйства», 1857, ч. I, стр. 246, а также «Земледельческий журнал», 1843, кн. III и др.
2 «Табели к отчёту министерства внутренних дел за 1803 г. Генеральная ведомость, сочинённая в Экспедиции государственного хозяйства из доставленных в оную сведений от гражданских губернаторов об урожае хлебов после жатвы 1802 г. бывшей», Архив графа Воронцова, д. № 350.


Экономика крепостного сельского хозяйства
507
поддаинейших» губернаторских отчётах по отдельным губерниям обязательно приводились сведения об урожаях х. Но помимо 1802 г. сводки их по империи не производились, хотя они являлись (до организации общеимперской урожайной статистики) единственным источником этого рода. Как опыт «генеральной ведомости» 1802 г., так и разработанные нами губернаторские отчёты не могут считаться источником большой точности. Сделаем из них несколько общих, возможных по характеру материала выводов.
Распределяя все губернии (в переводе их прежних границ на границы 60-х годов) на две основные полосы — черноземную и нечернозёмную, получим следующие абсолютные и относительные цифры количеств высева зерна по группам губерний как показатель их удельного веса в общих размерах зернового производства Европейской России:
Всего посеяно
Губернии
тыс. четвертей
В % к итогу
21 нечернозёмная
22 687
47,8
24 чернозёмные
24 798
52,2
Итого по 45 губерниям . .
47 485
100,0
Переведя указанные в таблице цифры посева по нормам высева на десятину, получим следующие приблизительные цифры размеров посевной площади в десятинах к началу XIX в. сравнительно с имеющимися данными в 60-х годах:
Губернии
180^
г.
60-е годы
млн. десятин
%
млн. десятин
%
21 губерния нечернозёмной полосы
17,9
47,1
23,0
39,6
24 губернии чернозёмной полосы
20,1
52,9
35,0
60,4
Итого по 45 губерниям . . .
38,0
100,0
58,0
100,0
Таким образом, уже к самому началу XIX в., ещё в период крепостного хозяйства, резко отмечался тот сдвиг в  11 В бывшем Архиве внутренней политики, культуры и быта, Ленинград; использованы нами в сводных таблицах на стр. 515 и 517.


508
Разложение хозяйственной системы крепостничества
распределении посевных площадей земледельческих культур, который стал впоследствии характерным для эпохи капитализма: перенесение основных районов зернового производства в южные чернозёмные губернии. При почти стабильности посевных площадей в нечернозёмной полосе и в старых земледельческих районах в первой половине XIX в. посевы особенно быстро росли в новороссийских, поволжских, заволжских губерниях. Так, в начале XIX в. в четырёх новороссийских губерниях (без Бессарабской) посевные площади исчислялись в 800 тыс. десятин, а в 60-х годах — в 6 млн. десятин; в четырёх заволжских и нижневолжских губерниях эти цифры были: 1 млн. и 4,6 млн. десятин.
Всё это знаменовало дифференциацию страны по производственным районам, рост общественного разделения труда, развитие товарного хозяйства. Со всеми этими процессами крепостное хозяйство находилось в резком противоречии.
Некоторые дореформенные наиболее компетентные статистики (Протопопов для 1830 г., Тенгоборский для 40-х годов, Семёнов и Вильсон для 50-х годов) 1 определяли цифру сбора зерновых хлебов около 250 млн. четвертей, или около 2,0— 2,2 млрд, пудов. Исчисляя внутреннее потребление всех видов (продовольствие населению, корм скоту, винокурение и пр.), а также экспорт, эти авторы приходят к выводу, что в хозяйстве оставалось нереализованным до 10—12 млн. четвертей и даже более, т. е. до 90—100 млн. пудов. Для несколько более позднего времени, для середины 60-х годов, тот же Вильсон даёт цифру сбора в 266 млн. четвертей и нереализованный остаток хлебов в виде запасов н 25 млн. четвертей, или до 200—225 млн. пудов 1 2.
Все эти исчисления, конечно, очень неточны и мало выясняют положение дела, так как при таких «избытках» хлеба громадная часть крестьянского населения, непосредственных производителей хлеба, недоедала или прямо голодала. Все исчисленные «запасы» и «излишки» находились или в руках помещиков, главных поставщиков хлеба на рынок, или в руках торговцев. Эти «излишки» свидетельствовали лишь об узости товарного рынка при крепостном строе и о невозможности в этих условиях развития производительных сил сельского хозяйства.
1 Л. В. Тенгоборский, О производительных силах России, 1854, т. I, стр. 197; Протопопов, О хлебной торговле в России, «Журнал министерства государственных имуществ», 1842, т. V; Семёнов, Изучение исторических сведений о российской внешней торговле, 1859, т. Ill, стр. 300; И. И. Вильсон, Объяснения к хозяйственно-статистическому атласу, изд. 1, 1851; см. также П. И. Лященко, Очерки, гл. V.
2 И. И. Вильсон, Объяснения, изд. 4, 1869, стр. 112—113.


Экономика крепостного сельского хозяйства
5С9
Во всяком случае к середине XIX в. крепостное земледельческое хозяйство по своему направлению неизбежно получало характер утрированно зернового, с громадной распашкой земли и с подавляющей долей посевов зерновых хлебов. За отсутствием прямых данных для этого периода укажем, исходя из тех же источников, что для несколько более позднего времени, середины 60-х годов (когда положение не могло ещё резко измениться), мы имеем следующие показатели: во-первых, высокий, в особенности в некоторых районах, процент распашки земель (чернозёмная нестепная полоса — 60,6%, западные губернии — 54,3, промышленные губернии — 46,4, Белоруссия — 59,4%) и, во-вторых, подавляющая доля в посевах зерновых хлебов: в целом до 96% всей пахотной площади, включая паровой клин, при 4% всех незерновых (технических и прочих) культур 1.
Что касается уровня производительности крепостного земледелия, то ввиду отсутствия для XIX в. статистических данных об урожайности как главного показателя уровня производительности сельского хозяйства приведём наши исчисления урожайности по данным губернаторских отчётов по 50 губерниям Европейской России:
Годы
Урожай
1801—1810 ....
сам-3,5
1811—1820 ....
» 3,5
1821—1830 ....
» 3,4
1831—1840. . . .
» 3,4
1841—1850 ....
» 3,6
1851—1860 ....
» 3,6
1861—1870 ....
» 3,7
Другими словами, за 60 лет XIX в. крепостное земледелие давало почти совершенно стационарную урожайность. Крепостное земледельческое хозяйство в целом (за исключением отдельных районов, как юг, юго-запад) в развитии своих производительных сил, поскольку эти последние могут характеризоваться суммарным показателем урожайности, в течение всего XIX в. не дало никакого прироста и полностью остановилось па низкой урожайности сам-3,5—3,6. Считая высев на десятину в 1 четверть озимых и 1,5 четверти яровых, это давало урожай на десятину в среднем около 30—35 пудов.
1 Ю. Э. ЯпсоНу Сравнительная статистика, 1880, стр. 273 и сл.


510
Разложение хозяйственной системы крепостничества
Кроме того, чрезвычайно часто повторялись сильнейшие и повсеместные неурожаи, как это было в 1820—1821, 1832—1834, 1839, 1843—1845 и 1850—1851 гг., когда голодом были охвачены десятки губерний. Низкие урожаи были следствием низкой техники крестьянского и помещичьего земледелия, утрирован- ности трёхполья и зерновых посевов, сильной распашки земель, сокращения скотоводства и отсутствия удобрения, а всё это в свою очередь было неизбежным следствием крепостной системы хозяйства.
ГЛАВА XXIV
ПРОМЫШЛЕННОСТЬ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX В.
И РАЗВИТИЕ КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ МАНУФАКТУРЫ
Несмотря на небольшой промежуток времени, отделяющий конец XVIII в., «век Екатерины», как называли его современники, от первой четверти XIX в., в общих условиях хозяйственной жизни, особенно в области промышленности, мы можем наблюдать за это время решительные перемены. Количественный рост крепостного хозяйства, которым отмечен конец
XVIII в., начинает сменяться, в особенности в промышленности, новыми явлениями, свидетельствующими об упадке крепостнических отношений в промышленности, о развитии новых отношений буржуазного типа и капиталистического уклада.
Военные и политические события первых пятнадцати лет
XIX в. должны были резко отразиться и на общем положении промышленности. Непрерывные и продолжительные войны против Наполеона обусловливали повышенный спрос на военное производство металлургической и металлообрабатывающей промышленности, на продукты суконной, полотняной и прочих отраслей. Нашествие Наполеона 1812 г. разорило или заставило эвакуировать многие промышленные предприятия Московского промышленного района (шерстяные, шёлковые, суконные, ситцевые и др.). Континентальная блокада, ограждавшая в периоды союзов с Наполеоном русскую промышленность от ввоза английских товаров, содействовала развитию некоторых отраслей промышленности, но глубоко затрагивала интересы землевладельческого класса сокращением сбыта сельскохозяйственных продуктов. Наконец, дальнейшее значительное расширение территории государства (присоединение Грузии при Павле I, Финляндии и Бессарабии при Александре I, начав¬


Крепостная промышленность
511
шиеся завоевания Кавказа и Средней Азии при Николае I, дальнейшее продвижение на Дальнем Востоке и в Приамурье и пр.) всё более расширяло «всероссийский рынок», расширяло товарное обращение, усиливало общественное разделение труда. Все эти события должны были оказать весьма существенное влияние и на развитие промышленности.
Промышленный переворот на Западе и влияние его на промышленность России. Решающее влияние на развитие промышленности России оказали те длительные и основные сдвиги в области промышленной техники и экономики, которые с XIX в. начинают особенно значительно проявляться в европейской промышленности, отражаясь в свою очередь и на русской промышленности. Ещё в XVIII в. европейская промышленность в значительной своей части представляла в техническом отношении ту же мануфактуру, что и русская, работая на основе той же ручной техники и лишь на свободном, а не на крепостном труде. Конечно, уже одно это давало ей большие преимущества. Но с XIX в. европейская, и особенно английская, промышленность полностью переходит на машинное производство, на механические двигатели, на каменный уголь. Для крепостной России всё это было малодоступно. Вот почему с этих пор Россия начинает быстро терять своё место среди западных стран, особенно по металлургии. Тем не менее влияние передовой европейской техники не могло не просачиваться и в крепостную русскую промышленность, быстро разлагая её крепостные основы и способствуя перестройке её на новой технической и экономической базе.
Особенно заметно это сказалось тогда, когда Англия, в то время наиболее развитая капиталистическая страна, окончательно освободившись от старой меркантилистической догмы о необходимости запрета вывоза машин, стала снабжать другие страны продукцией капиталистического машиностроения (снятие запрета вывоза хлопчатобумажных машин в 1842 г. и др.). Русская промышленность стала усиленно ввозить усовершенствованные инструменты, орудия и машины. В 1815—1816 гг. было ввезено инструментов для ремёсел и фабрик, орудий производства и машин всего на 83 тыс. руб. ассигнациями, в 1825 г.— на 828 тыс. руб. ассигнациями, в 1840 г.— на 1010 тыс. руб. кредитных (около 3500 тыс. руб. ассигнациями), в 1850 г.— на 2685 тыс. руб. кредитных (около 8397 тыс. руб. ассигнациями) !. Мануфактура понемногу превращалась в фабрику, работавшую вместо ручной техники на машинах,  11 «Сборник сведений по истории и статистике внешней торговли России», 1902, стр. 264—269, и таблицы на стр. 66.


512
Разложение хозяйственной системы крепостничества
неизбежно меняя при этом и свою крепостную основу труда на «вольнонаёмную»
Таким образом, по отношению к этим, наиболее ранним этапам «промышленного переворота» в России можно говорить о нём в точном и научном понимании этого слова лишь очень условно. Хотя этот «переворот» и был обусловлен внутренним, объективным развитием промышленности, но он осуществлялся главным образом путём перенесения иностранной техники в русскую промышленность1  2. Для «переворота» необходимо было не только изменение техники, но и изменение социально- экономических условий, «крутая ломка общественных отношений производства» 3. Крепостное же хозяйство начала XIX в. таких условий не предоставляло.
Поэтому так называемый «промышленный переворот» в России, т. е. переход от ручной, мануфактурной техники к машинной, фабричной (зачатки которой мы определённо обнаруживаем уже в начале XIX в.), и связанная с этим «крутая ломка общественных отношений» растянулись в России вплоть до второй половины XIX в., до 1870—1880 гг., когда этот «переворот» завершился полностью. Мы остановимся на этом вопросе более подробно в своём месте (II том, глава I).
Здесь же остановимся лишь на первых этапах развития новой, капиталистической техники, чтобы показать, как условия крепостного строя губили замечательные изобретения русской техники.
В 1763 г. русским изобретателем-самоучкой И. И. Ползуно- вьш была сконструирована оригинальная двухцилиндровая паровая «огневая» машина, но она фактически осталась без применения. Более «повезло» иностранным изобретателям и машиностроителям. В 1790 г. иностранцем Госкойном были построены первые в России паровые машины Уатта, которые тот создал только через 20 лет после изобретения паровой машины Ползуновым. В 1805 г. в Петербурге впервые в России в хлопчатобумажной промышленности был применён паровой двигатель и введено машинное производство. В 1809 г. на полотняной Александровской мануфактуре устанавливаются английские льнопрядильные машины.
В чугунолитейном и железоделательном производствах русские изобретения были особенно замечательны. Так, в 1826 г.
1 С. Г. Струмилин, Промышленный переворот в России, 1944.
2 Необходимо отметить, что такой характер промышленного переворота не являлся особенностью России: он происходил в такой форме во всех отсталых странах. Маркс как общее правило в развитии мануфактур отмечает: «мануфактуры недолговечны и вместе с эмиграцией или иммиграцией рабочих покидают одну страну, чтобы возникнуть в другой» (К. Маркс, Капитал, т. I, 1955, стр. 376).
3 В. И. Ленин, Соч., т. 3, стр. 397.


Крепостная промышленность
513
вводятся ( на казённом Александровском заводе) первые прокатные станы для выделки железа, в 1836 г. проводятся первые опыты горячего дутья (на Выксунском заводе, Нижегородской губернии), первые опыты пудлингования вместо кричного производства (на Урале). В 1857 г. производятся первые опыты бессемеровского способа продувки чугуна (на Всеволодовиль- венском заводе).
Машинное оборудование начинает проникать и в цитадель ручного крепостного труда — в сельское хозяйство,— хотя и в примитивной форме простой молотилки, впервые построенной в 1802 г. на заводе сельскохозяйственных машин Вильсона. В 1820 г. Полторацкий организует заводское производство плугов и других сельскохозяйственных машин русских конструкций. В области транспорта в 1813 г. впервые в России на заводе Берда строится речной пароход, а в 1817 г. заводу выдаётся привилегия на организацию речного пароходства. Как мы уже отмечали, в 1833 г. русскими изобретателями Черепановыми был построен на Нижне-Тагильском заводе паровоз оригинальной конструкции и устроена заводская железная дорога, но дальнейшего развития это русское изобретение не получило. В 1836 г. строится первая в России (Царскосельская) железная дорога, открытая в 1838 г. В 1835—1836 гг. проводятся первые телеграфные линии общего пользования. Передовые люди того времени, как Н. С. Мордвинов, усиленно пропагандируют идеи развития промышленности, разработки недр, строительства железных дорог и пароходств, машинного производства и нр.
Конечно, всё это было далеко от того промышленного переворота, который с конца XVIII в. переживала Европа. Крепостной труд и крепостные отношения сковывали прогрессивную технику, не допускали её внедрения. Поэтому в применении усовершенствованной техники, как завезённой из Европы, так и изобретённой русскими, дело часто ограничивалось лишь опытами, без внедрения их в массовое производство, так как весь этот технический прогресс и изобретения не находили в экономике крепостного хозяйства достаточных условий для своего развития.
Россия по потреблению и производству главных промышленных продуктов особенно сильно отставала от западноевропейских стран. Так, по исчислениям тогдашних статистиков, производство чугуна на душу населения в 1840—1850 гг. составляло в России 8,7 русского фунта, в Англии — 23,1, во Франции — 37,5 фунта; потребление хлопчатобумажных тканей в России — 0,87 русского фунта, в Англии — 8, в Германии — 3,1, во Франции — 3,07 фунта 1.
1 Л. В. Тенгоборский, О производительных силах России, ч. II, 1854— 1858, стр. 337-516.


514
Разложение хозяйственной системы крепостничества
Но, несмотря на отрицательное влияние крепостничества, всё большее число отраслей и производств разрывало со старыми отношениями и переходило к капиталистическим формам производства.
Положение отдельных отраслей. Для характеристики этого процесса рассмотрим, как развивались в XIX в. отдельные отрасли промышленности.
По чёрной металлургии к началу XIX в. в России было 170 чугуноплавильных заводов мощностью в 10,2 млн. пудов, хотя фактическая выплавка чугуна, повидимому, не превышала 75% производственной мощности. Урал ещё до этого времени был основным районом металлургии и металлообработки. В то же время. этот район является одним из наиболее ярких примеров отрицательного влияния крепостничества на развитие промышленности. Как указывает Ленин, в XVIII в. «крепостное право служило основой высшего процветания Урала... Но то же самое крепостное право, которое помогло Уралу подняться так высоко в эпоху зачаточного развития европейского капитализма, послужило причиной упадка Урала в эпоху расцвета капитализма...
Главной причиной застоя Урала было крепостное право; горнопромышленники были и помещиками и заводчиками, основывали свое господство не на капитале и конкуренции, а на монополии и на своем владельческом праве» *.
По описанию академика И. Германа 1 2, в 1800 г. в горнозаводской промышленности Урала имелось 87 доменных заводов, а выплавка чугупа по 75 домнам на 49 учтённых им заводах исчислялась в 7,4 млн. пудов, или в среднем на один учтённый завод 151 тыс. пудов, причём преобладающее число заводов давало 50—150 тыс. пудов. Выработка на одну домну составляла
98.8 тыс. пудов, а суточная выработка на одного рабочего —
15.9 пуда. Самыми крупными предприятиями были старые Нижне-Тагильские заводы Демидовых, купленные затем Яковлевым. Наиболее существенным усовершенствованием техники уральских заводов в XIX в. явилось введение на некоторых из них английских цилиндрических воздуходувных машин, которые, по Герману, употреблялись (из учтённых им 49 заводов) на 27 заводах. По кричному производству годовая продукция железа на уральских заводах определялась в 4495 тыс. пудов. Улучшения в технике доменного и кричного производства связаны были с введением горячего дутья в доменном процессе, с переходом от кричного способа получения железа к пудлинго¬
1 В. И. Лепин, Соч., т. 3, стр. 424—425.
2 И. Герман, Описание заводов, под ведомством екатеринбургского горного начальства состоящих, 1808.


Крепостная промышленность
515
ванию (впервые в 1836 г.), с первыми опытами плавки на коксе, а также с введением прокатных станов вместо прежней отковки молотами, плющильных и разрезных машин для листового железа и для ковки разных изделий.
Если кроме Урала учесть всю продукцию чёрной металлургии, то она по тем же причинам господства крепостнических отношений давала очень медленные темпы роста. В 1822— 1827 гг. вся продукция чёрной металлургии достигала 8,9— 9 млн. пудов чугуна и 6,1 млн. пудов железа. В 1831—1839 гг. она составляла 10,5—10,9 млн. пудов чугуна и 6,7 млн. пудов железа; в 40-х годах—11—11,8 млн. пудов чугуна, в первой половине 50-х годов — 13,9—15,9 млн. пудов и лишь к 1858—1860 гг. выработка доходит до 17,63 млн. пудов чугуна и 12,2 млн. пудов железа, причём из продукции чугуна в 1860 г. на Урал приходилось 14,5 млн. пудов, или 82% К
Таким образом, с начала XIX в. до 1861 г. продукция чугуна едва• удвоилась, давая средний годовой прирост менее 1%. Насколько этот прирост был ничтожен, видно из такого сопоставления: в Великобритании выплавка чугуна в 1800 г. исчислялась в 10 млн. пудов, а в 1860 г.— в 240 млн. пудов, т. е. увеличилась в 24 раза. Это были результаты повой капиталистической техники, применения каменного угля, использования квалифицированного труда и наёмных рабочих — все те условия, которых не было в России.
По цветным металлам Урал и отчасти Сибирь являлись главными центрами добычи меди, которая в 1850—1854 гг. достигла 375 тыс. пудов, и платины, которой было добыто в 1850—1860 гг. 227 пудов. Наконец, общая добыча золота (Восточная и Западная Сибирь, Нерчинский округ) к 1860 г. исчислялась в 1569 пудов и серебра — в 1034 пуда в год. Эти ничтожные цифры показывают, что и здесь крепостная система парализовала развитие производства.
О 	других отраслях тяжёлой промышленности в первой половине XIX в. почти не приходится говорить. Топливной, нефтяной и каменноугольной промышленности почти не существовало. Хотя каменный уголь на юге был открыт в 1790 г., а нефтяные богатства Бакинского района были известны издавна, сколько-нибудь значительной промышленной разработки ни каменного угля, ни нефти не велось. В 1821 г. была введена откупная система при сдаче в разработку Бакинских нефтяных промыслов, не давшая положительных результатов в промышленном развитии этой отрасли. Основная химическая промышленность (сернокислотная и содовая) существовала в очень  11 С. Г. С тру милин, Чёрная металлургия в России и в СССР, стр. 200—201.


516
Разложение хозяйственной системы крепостничества
ограниченных размерах. Сернокислотная промышленность, возникшая ещё при Петре I и насчитывавшая к концу XVIII в. 25 заводов, к 50-м годам имела 30 заводов с общей продукцией 300—350 тыс. пудов, что свидетельствовало о мелком, полукустарного тина, производстве и о медленных, недостаточных темпах развития этой основной промышленной отрасли. Точпо так же мелкий характер носило производство других химических продуктов в виде небольших заводов красок, клея, скипидара, квасцов (продуктов, необходимых для развивающейся хлопчатобумажной промышленности, ситцепечатания и др.) преимущественно в Костромской, Владимирской, Московской и других губерниях.
Из отраслей лёгкой индустрии наиболее заслуживает внимания текстильная промышленность в виде таких старых отраслей промышленности, как полотняное и суконное производство, а также шёлковой и хлопчатобумажной промышленности.
Полотняное производство, как мы видели, являлось одним из самых древних ткацких промыслов; уже в XVII в. оно было иногда организовано в крупные вотчинные предприятия, постепенно начавшие работать на продажу. Одновременно с этим широкое распространение получает домашнее мелкотоварное производство полотна в крестьянских хозяйствах, особенно в Тверской, Ярославской, Московской, Костромской, Владимирской и других губерниях. Здесь же обосновываются и первые крупные полотняные купеческие мануфактуры. В Иванове зо второй половине XVIII в. появляются набоечные заведения по холсту масляными красками сначала у кустарей, а затем и у мануфактуристов. К 1804 г. полотняных мануфактур насчитывалось 285, но уже в 1825 г. число их падает до 196, а в 1845 г.— до 156.
Причины такого падения полотняной промышленности лежали в сложных явлениях производства и состояния рынка как внутри России, так и за границей. Широкое распространение к этому времени хлопчатобумажных тканей стало быстро вытеснять и там и здесь более дорогие полотняные изделия. С развитием парового морского транспорта стал также сильно сокращаться заграничный спрос на парусное полотно, крупным ^поставщиком которого была Россия. Русская полотняная промышленность, работавшая в преобладающей мере (особенно по высшим сортами по парусному полотну) на вывоз, лишалась заграничного рынка и сокращала вывоз. Заграничное производство с его машинной техникой снижало цены, за которыми не могло угнаться русское производство с его ручной техникой. В основных центрах полотняной промышленности в 30—40-х годах полотняные мануфактуры закрывались одна за другой. Попытки


Крепостная промышленность
517
перейти на машинное производство большого успеха не имели, так как русская техника всё же отставала от иностранной и не могла с ней конкурировать при вывозе высоких сортов тонкого полотна, внутренний же рынок в значительной мере обслуживался более дешёвым и грубым продуктом крестьянского домашнего производства.
В результате при значительных избытках льняного сырья Россия с этих пор начинает вместе с сокращением вывоза полотняных изделий увеличивать вывоз льноволокна. Это видно из таблицы вывоза этих продуктов 1:
Годы 1
Полотняных изделий
Льна-сырца
тыс. кусков
на сумму (тыс. руб.)1  2
тыс. пудов
1812—1814
i
217
6 767
1367
1836—1840
I 223
10 766
2740
1856—1860
137
1 254
4 049
1866—1870
46,7
1588
6 687
Другая старая отрасль текстильной промышленности, суконное производство, как мы знаем, являлась издавна цитаделью крепостнических условий производства, наиболее распространённым видом крепостных помещичьих мануфактур. Но и она в XIX в. претерпевает существенные изменения. В 1804 г. числилось 155 суконных мануфактур с 90% крепостных рабочих на них. Поставки правительству дешёвых солдатских сукон с правительственными субсидиями помещикам были основой «процветания» этих «крепостных мануфактур», которые при обеспеченном казённом рынке не были затронуты даже фритре- дерскими таможенными тарифами 1816—1819 гг. Результатом такого положения были крайняя техническая отсталость, господство ручного труда, низкая его производительность, полный застой этой крепостной промышленности. Тем не менее рядом с крепостными суконными мануфактурами начинают возникать купеческие, вырабатывающие более дорогие сорта и работающие уже в большей мере на свободный рынок. В 1825 г. суконных мануфактур числилось 324 с 18% вольнонаёмных рабочих, в 1850 г.— 492 мануфактуры, из которых «дворянских», работающих на крепостном труде, осталось лишь 4%.
1 Составлена по «Сборнику сведений по истории и статистике внешней торговли России», 1902, стр. 281—287 и 116—117.
2 Для 1812—1840 гг.— в ассигнационных, для 1856—1870 гг.— в кредитных рублях.


518
Разложение хозяйственной системы крепостничества
Шёлковое производство достигло наибольшего расцвета в конце XV11I и к началу XIX в., когда числилось (в 1804 г.) 328 предприятий. Континентальная блокада и затем война 1812 г. сильно подорвали эту отрасль. К 1809 г. остались лишь 194 шёлковые мануфактуры, а в 1825 г.— 184. Работая на привозном сырье, требующем квалифицированного труда, и развиваясь на основе внутреннего рынка, шёлковая ‘промышленность стала рано переходить на вольнонаёмный труд (в 1825 г.— 83% вольных рабочих), успешно увеличивая своё производство (в 1850 г. до 6,5 млн. руб.), особенно поело введения покровительственного тарифа 1822 г.
Наконец, наиболее типичной отраслью промышленности, не связанной ни с крепостным трудом, ни с государственными привилегиями и поставками и развивавшейся на основе применения вольнонаёмного труда и капиталистической техники, являлась хлопчатобумажная промышленность.
Хлопчатобумажное производство в России было сравнительно новой отраслью текстильного производства (в особенности, например, в сравнении с таким старым производством, как полотняное).
Более рано развивается ситцепечатание по готовому иностранному миткалю — заключительная стадия хлопчатобумажного производства. В 1753 г. монополия на это производство была предоставлена английским фабрикантам Чемберлену и Козенсу. Опи получили кроме монополий ряд других привилегий, например право беспошлинного ввоза оборудования и материалов, а позднее и ссуду в 30 тыс. руб., 300 человек приписных крестьян и повышение таможенных пошлин как защиту от ввоза английских тканей. Таких льгот (вплоть до протекционистского тарифа в 1822 г.) другим фабрикантам в хлопчатобумажной промышленности предоставлено не было. В 1763 г. возникает другая крупная ситценабивная мануфактура, Лимана в Шлиссельбурге, для набойки заварными красками по иностранному миткалю.
Несколько позже возникают более мелкие ситценабивные производства. Первая русская ситценабивная фабрика для набоек заварными красками по иностранному миткалю была устроена во второй половине XVIII в. в селе Иванове, Владимирской губернии (ныне город Иваново), двумя рабочими Шлиссельбургской мануфактуры Лимана. Узнав секрет составления красок, они возвратились в Иваново и устроили в 1787 г. небольшое ситценабивное производство. Отсюда ситценабивное производство было освоено другими мануфактуристами, начавшими производить набойку по собственному миткалю. Этим было положено начало вообще ситцевому и миткалевому производству. Его центром становятся Иваново и прилегающие


Крепостная промышленность
519
к нему районы Владимирской и Московской губерний, причём все возникающие здесь фабрики работали впачале на готовой иностранной пряже *.•
В конце XVIII и начале XIX в. появляется бумагопрядильное производство из ввозного хлопка-сырца. Первая прядильная машина па 104 веретена была поставлена в 1793 г. на ситценабивной фабрике Лимана в Шлиссельбурге. В 1798 г. иностранцу Оссовскому была выдана привилегия на устройство первой в России механической фабрики для чесания и нрядения хлопка и шерсти машинами. В 1799 г. из неё возникла «образцовая» Александровская мануфактура, которая первая в России в 1805 г. стала применять в хлопчатобумажном производстве паровую машину. В 1808 г. была построена первая частная бумагопрядильня, которая получила прядильные машины с Александровской мануфактуры. К 1812 г. в одной Москве существовало уже 11 бумагопрядилен с 780 прядильными машинами. Но всё же в общем балансе хлопчатобумажной промышленности и в изготовлении готового продукта до 30— 40-х годов преобладал ввоз готовой иностранной пряжи. Это видно из следующей таблицы ввоза пряжи и хлопка (тыс. пудов) 1 2:
Годы
Готовой
пряжи
Хлои па-сырца
1812—1820 . .
165
55
1821—1830 . .
334
87
1831—1840 . .
574
235
1841—1850 . .
471
821
1851—1860 . .
167
2 145
1861—1870 . .
143
2 262
Таким образом, только с 50—60-х годов XIX в. начинает резко преобладать ввоз хлопка-сырца в связи с развитием в России уже полного цикла хлопчатобумажного производства (хлопок — пряжа — ткань — ситценабивное производство).
Русская хлопчатобумажная промышленность во второй четверти XIX в. делает громадные успехи. Причиной быстрого её развития является прежде всего удешевление производства английской хлопчатобумажной пряжи, на которой до 40—50-х годов XIX в. работала русская бумаготкацкая промышленность. Это сделало хлопчатобумажные ткани самым дешёвым
1 «Историко-статистический обзор промышленности России», т. II, 1883.
2 Составлена по «Сборнику сведений по истории и статистике внешней торговли России», стр. 134—135 и 272—279.


520
Разложение хозяйственной системы крепостничества
материалом для изготовления одежды, создавая им широкий рынок и успешно конкурируя с потреблением дорогой полотняной ткани. С 50-х годов XIX в. русская хлопчатобумажная промышленность начинает в преобладающей степени работать на пряже собственного изготовления, хотя и из привозного хлопка.
Ещё более важное значение для, дальнейшего развития русской хлопчатобумажной промышленности имела отмена в 1842 г. существовавшего в Англии запрещения вывоза машин для хлопчатобумажного производства. С этого времени русская промышленность начинает пользоваться не только английской дешёвой пряжей, но и английскими усовершенствованными машинами, переходя из стадии мануфактуры в настоящую фабрику. Переход на машинную набивку и ткачество начинается в отдельных случаях в начале 20-х годов, а массовый переход — с 30-х годов XIX в. После же 1842 г. начинается усиленный ввоз машин, притом не только набивных и ткацких, но и прядильных.
Завоевание английской техникой русской хлопчатобумажной промышленности олицетворялось в 40—60-х годах XIX в. в деятельности английского иредиринимателя-комис- сионера Кнопа, оборудовавшего и построившего в России большую часть наиболее крупных и существовавших вплоть до самой революции 1917 г. хлопчатобумажных фабрик (Моро- зовские, Даниловские, Вознесенские мануфактуры, вплоть до наиболее крупной Кренгольмской). Первым результатом этого было освобождение от ввоза английской пряжи и переход на ввоз хлопка-сырца для собственного бумагопрядения. В 1821 — 1830 гг. ввоз хлопка составлял лишь 87 тыс. пудов, а в 1851 — 1860 гг.— уже 2145 тыс. пудов, тогда как количество ввозной пряжи сократилось за то же время с 334 тыс. до 167 тыс. пудов.
Понятно, что эти хлопчатобумажные фабрики, работавшие теперь уже на машинах, тем более не могли пользоваться неквалифицированным и низким по производительности крепостным трудом. Хлопчатобумажная промышленность, таким образом, к 40-м годам полностью основывается на вольнонаёмном труде. Но, несмотря на это, отрицательное влияние крепостного строя сказывалось и на хлопчатобумажной промышленности. Для требуемых ей кадров свободных квалифицированных рабочих всё же не было достаточной резервной армии рабочих. Но и в другом отношении крепостное хозяйство сказывалось отрицательно на этой отрасли промышленности: ориентируясь на широкий массовый рынок, она встречалась с крайне низким покупательным спросом со стороны главного массового потребителя — крестьянина, с недостаточными темпами разви¬


Крепостная промышленность 521
тия внутреннего рынка, принуждена была искать его на «окраинах» и пр. 1
Таким образом, хлопчатобумажная промышленность наиболее рано сравнительно с другими отраслями промышленности и технически и экономически перерастает рамки крепостного хозяйства, ещё в недрах его вырабатывая формы крупной капиталистической фабрики.
Остановимся ещё на одной отрасли промышленности, которая зарождается также в XIX в. и которая хотя и была вначале связана с поместным хозяйством, но скоро приобретает капиталистический характер, являясь выражением капитализирующегося сельского хозяйства. Это свеклосахарная промышленность.
Первые заводы для выработки сахара появляются в 1719 г. в Петербурге и в 1723 г. в Москве. За отсутствием в России культуры сахарной свёклы они работали на привозном сахарнотростниковом сырье. Первый свеклосахарный завод был открыт в 1802 г. в Туле, откуда эти заводы быстро распространяются, в особенности в Левобережной и Правобережной Украине: в 1844 г. их было 206 с производством 484 тыс. пудов, а в 1848— 1850 гг.— свыше 300 с производством свыше 900 тыс. пудов сахарного песка. Несмотря на такой быстрый количественный рост, техника производства была очень невысока, выходы сахара значительно ниже западноевропейских. Держалась и процветала эта промышленность главным образом крепостным трудом, дешёвым сырьём да высокими, почти запретительными, пошлинами на ввозной сахар.
Тем не менее уже с 50-х годов XIX в. эта сельскохозяйственная промышленность становится одним из главнейших стремлений крупных капитализирующихся помещиков юго- запада (Мальцев, Ханенко, граф Рзобринский, Потоцкий), а также первых представителей крупной украинской буржуазии (Яхненко, Симиренко и др.). Добиваясь монопольного положения на внутреннем рынке, сахарозаводчики тогда уже начинают требовать от правительства всевозможных льгот, учреждают в 1834 г. свой «комитет сахарозаводчиков» — первая в России привилегированная сословно-монополистическая организация сахарной промышленности, получившая впоследствии широкий расцвет в виде настоящих капиталистических монополий.
Кустарная промышленность. Вместе с ростом в 40—50-х годах XIX в. капиталистической мануфактуры продолжает развиваться, в особенности в некоторых отраслях, и мелкое товарное производство — крестьянское домашнее производство в
1 См. В. И. Ленин, Соч., т. 3, стр. 519—520.


522
Разложение хозяйственной системы крепостничества
деревне и ремесло в городе. С развитием рынка к старинным домашним промыслам прибавляется и ряд новых, вызванных потребностями города и деревни. Особенно широкое развитие эти промыслы получают в районах центрально-промышленных губерний. Распространение старых промысловых навыков среди населения при господстве ручной техники на капиталистических мануфактурах способствует развитию работы на дому как формы той же капиталистической мануфактуры. Дешёвый труд домашних рабочих, сокращение расходов на помещение и капитальных затрат на оборудование часто создавали некоторые преимущества такой децентрализованной мануфактуры сравнительно с централизованной. Бывали случаи, что технические навыки производства приносились в деревню фабричными рабочими, и на этой почве возникало мануфактурное производство с работой «кустаря» на капиталиста-скупщика.
Особенно типичные в этом отношении формы получает в 40—50-х годах развитие хлопчатобумажной промышленности. По технике своей хлопчатобумажное производство как ситценабивное, так и ткацкое также представляло собой мануфактуру, т. е. пользовалось исключительно ручным трудом. При сравнительной простоте производства после уничтожения прежних монополий в 1772 г. ситценабивное и ткацкое производства начинают распространяться среди крестьян в виде кустарного производства, в особенности во Владимирской губернии (в Иванове, Шуе), в Московской и др. Некоторые ткачи-кустари превращались во владельцев светёлок и в настоящих, довольно крупных «мануфактуристов». С другой стороны, здесь же создавались технически квалифицированные кадры рабочих, не связанных с крепостничеством и всё более превращавшихся в профессиональных промышленных рабочих.
В. И. Ленин подробно исследовал процесс образования ткацких «кустарных» промыслов в России и их капиталистическую сущность. Во главе промыслов стояли крупные капиталистические мастерские с сотнями рабочих. Хозяева их производили в широких размерах скупку сырья (хлопка, пряжи) и частью перерабатывали- его в своих мастерских, частью раздавали для «работы на дому». В основе производства лежал ручной труд, но уже со значительной специализацией отдельных операций (окраска пряжи, мотанье её, «снование» пряжи, ткачество, намотка утка и пр.). Экономически такие «светёлки» и избы, где работали ткачи, представляли лишь «внешние отделения мануфактуры» 1. Таким образом подготовлялись основные пред¬
1 В. И. Ленин, Соч., т. 3, стр. 337. См. также конкретные формы образования мануфактур в XVIII в. на примерах развития будущих крупнейших капиталистических фабрик — Морозова, Бардыгина, Коновалова,


Крепостная промышленность
523
посылки развития будущей капиталистической фабрики — накопление капитала, образование профессионального рабочего, выработка фабрично-заводской машинной техники.
Мы не будем останавливаться в отдельности на каждой из других отраслей промышленности в их развитии к середине XIX в. Основным вопросом для всех них, так же как и для перечисленных выше, был вопрос о перестройке их крепостной основы на капиталистическую — о переходе к свободному, вольнонаёмному и квалифицированному труду, о переходе к улучшенной капиталистической технике, о работе на широкий рынок на общих началах капиталистической конкуренции, а не на основе крепостнической монополии и «владельческого права».
Крепостной строй, пока он не был окончательно разрушен, являлся сильнейшим тормозом для всех этих новых тенденций развития. Но в самых недрах крепостного хозяйства отдельные отрасли промышленности, хотя и не с одинаковой скоростью и успехом, всё же сбрасывали путы крепостного хозяйства.
Итоги развития. Приведём для характеристики этого вопроса имеющиеся у нас подсчёты для первой половины XIX в.
Общее число заведений и рабочих, а также процент вольнонаёмных рабочих характеризуются следующими данными (кроме заводов горных, винокуренных, пивоваренных и мельниц) ]:  * 1 2Годы
Число
заведений
Число рабочих (в тыс.)
% вольнонаемных рабочих
1770
260
55,3
32
1804 ....
2 402
95,2
47
1812
2 322
119,0
50
1820
4 578
179,6
58
1825
5 261
210,6
54
I860 • ...
15 388
565,1
87
В различных отраслях производства процентное отношение числа наёмных рабочих колебалось очень резко 2:
Хлудова и многих других — во II томе нашей работы «История народного хозяйства СССР», гл. XV.
1 Составлена по данным Мануфактур-коллегии и департамента мануфактур, ЛОЦИА, Архив народного хозяйства, Ведомости о мануфактурах в России за соответствующие годы. См. также Семёнов, Изучепие исторических сведений о российской внешней торговле и промышленности с половины XVII в. до 185S г., т. III, приложение, 4859. Из общих обзоров о положении мануфактур того времени см. известный обзор академика Карла Германа (С. Hermann, Coup d’oeil sur l*4tat des manufactures en Russie, M4moires de Г Academie des Sciences, 1822, VIII, p. 448). Cp. также M. И. Туган-Барановский, Русская фабрика в прошлом и настоящем, т. I, 1898, стр. 76, 85—86, 89.
2 Составлено по тем же ведомостям департамента мануфактур. См. также Е. П. Зябловский, Статистическое описание Российской империи, 1808, стр. 9—73.


Разложение хозяйственной системы крепостничества
524
Производства
Число заведений
% вольнонаёмных рабочих
1804 г.
1825 г.
1 804 г.
1 825 г.
Суконное
157
324
10
18,4
Полотняное
285
196
60
70,8
Хлопчатобумажное
199
484
83
94,7
Шёлковое
328
184
73
83,0
Писчебумажное
64
87
22
24,0
Железное, чугунное, стальное .
28
170
28
22,0
Кожевенное
843
1784
97
93,0
Канатное
58
98
85
92,0
Таким образом, уже к 1825 г. цитаделью крепостного труда оставались лишь дворянские суконные, металлургические (железные, чугунные, стальные, преимущественно на Урале), носсессионные, а также писчебумажные помещичьи предприятия. На остальных в подавляющей степени господствовал уже вольнонаёмный труд. Промышленность во многих своих отраслях уже за 35 лет до реформы переросла свою крепостную базу и превращалась в «свободную» фабрику.
Несмотря на господство крепостного хозяйства, промышленность сделала относительно крупные успехи. Русская промышленность в конце XVIII в. являлась вовсе не тепличным и не небольшим по размерам растением, а, наоборот, в некоторых отношениях ставила Россию на одно из видных мест сравнительно с другими странами. Особенно крупных размеров достигала, например, чёрная металлургия, по которой Россия стояла в начале XIX в. на одном из первых мест. В 1800 г. производство чугуна в России достигало 10,3 млн. пудов, а в Англии — 11 —12 млн., причём русский (уральский) чугун был очень высокого качества. Но уже к 50-м годам XIX в. Россия по производству чугуна во много раз отстаёт от Англии, в которой производство чугуна увеличилось до 140,1 млн. пудов, тогда как в России оно составляло всего 13—16 млн. пудов; впереди России к этому времени стояли уже Франция и США, а в 1860 г. Россия стояла по производству чугуна уже на восьмом месте — давала 17,6 млн. пудов, меньше Австрии (19 млн. пудов) и Пруссии (27 млн. пудов). К середине XIX в. Россия в промышленном отношении всё более отставала от передовых капиталистических стран.
На уральской чёрной металлургии особенно отрицательно сказались условия крепостного хозяйства, приведшие в 50— 60-х годах XIX в. к упадку этой, прежде высоко развитой, промышленности. Технический прогресс, который к тому времени всецело захватывает чёрную металлургию других стран,


Хозяйственное развитие национальных окраин
525
почти совершенно не коснулся крепостнической металлургии Урала. Она попрежнему велась исключительно барщинным крепостным трудом.
Эта отсталость поддерживалась высокими таможенными пошлинами, которые, по таможенному тарифу 1822 г., составляли 250% стоимости железа и 600% стоимости чугуна. Такие пошлины охраняли русский рынок от конкуренции дешёвых английских продуктов, но они же вместе с тем обусловливали и техническую отсталость уральской горной промышленности. Оплот крепостного хозяйства, Урал, ещё задолго до упадка его чёрной металлургии обнаруживал все отрицательные последствия крепостного хозяйства и крепостнической дворянской политики.
Уральская крепостная горная промышленность в своём разложении и упадке только наиболее выпукло передавала черты кризиса других отраслей промышленности в условиях застоя крепостного хозяйства. Например, другая область господства крепостного труда и вотчинной мануфактуры, суконное производство, как мы видели, прошла тот же путь сословных привилегий покровительственных поставок в казну, таможенной защиты от иностранной конкуренции, тосподства крепостного труда и в результате — полного застоя техники и упадка.
Наоборот, хлопчатобумажная промышленность наиболее рано и полно перешла на капиталистические рельсы, на новую технику, на свободный труд, и уже в середине XIX в. переросла крепостные отношения. Но в то же время эта отрасль промышленности тем более должна была испытывать на себе все противоречия, к которым приводило крепостное хозяйство с зарождающимися в стране капиталистическими отношениями.
ГЛАВА XXV
ХОЗЯЙСТВЕННОЕ РАЗВИТИЕ НАЦИОНАЛЬНЫХ ОКРАИН ИМПЕРИИ В XVIII И В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в.
Мы уже говорили, что XVIII век и первая четверть XIX в. были периодом особенно стремительного расширения границ империи, притом впервые — на запад, за границы собственно русских земель (Финляндия, Прибалтика, Польша). Кроме того, быстрое расширение границ государства шло на юг, в старые русские земли, на Украину, а также в новороссийские


526
Разложение хозяйственной системы крепостничества
степи, Крым, на европейский юго-восток (Предкавказье), в Закавказье (Картлия, Мингрелия, Дагестан, Азербайджан, Армения) и, наконец, на азиатский восток (среднеазиатские степи, Камчатка) вплоть до американского материка (Аляска).
Эти завоевания в значительной части имели в своей основе жизненные и важные интересы экономического развития России и завершения её национального объединения. Таковы были, например, окончательное воссоединение с русским пародом украинского и белорусского народов с отвоеванием их земель от панской Польши, отвоевание старых русских земель в новороссийских степях и в Предкавказье, закрепление выходов к Балтийскому и Чёрному морям, в Прибалтике, в Финляндии, в Крыму.
Завоевания на азиатском востоке, в Сибири и в Средней Азии, а также на Кавказе и в Закавказье носили колониально- захватнический характер. Но тем не менее в ходе исторического, политического и экономического развития народностей востока и Закавказья они имели важнейшее для них и прогрессивное значение. Они объединили эти отсталые народности с громадной империей, вовлекая их в экономические с ней связи, приобщая их к более высокой культуре и освободив от подчинения гнёту азиатского деспотизма Турции и Персии.
Мы здесь рассмотрим ход территориального распространения империи на юг, восток и запад в XVIII—XIX вв. и экономическую политику царизма на этих окраинах империи.
Борьба с Польшей за Украину, а также за Белоруссию, неудачно сложившаяся в конце XVII в. для Московского государства, продолжалась и в XVIII в. Она закончилась к концу XVIII в. не только воссоединением с Россией всей Украины и Белоруссии, но и падением Польши.
В 1772 г. по первому разделу Польши к России отошла значительная часть Белоруссии, по второму разделу 1793 г.— вся остальная Белоруссия, Украина, Подолия и восточная часть Полесья и Волыни, наконец, по третьему разделу 1795 г. Россия получила Литву с Вильно и Гродно, остальную часть Полесья и Волыни.
Белоруссия и Литва в XVIII—XIX вв. Белоруссия и Литва после присоединения к России в конце XVIII в. составили шесть северо-западных губерний России (Виленскую, Гродненскую, Ковенскую, Минскую, Могилёвскую и Витебскую).
Однако хозяйственное объединение их с империей было достигнуто не сразу. Литовско-польская шляхта пыталась сохранить свою самостоятельность и при нашествии Наполеона в Россию в 1812 г. встала на сторону завоевателя. Война и беспощадные реквизиции французами скота и продовольствия совершенно


Хозяйственное развитие национальных окраин
527
разорили крестьянское хозяйство. К тому же в 1820—1822 гг. последовал ряд неурожаев. Белорусское крестьянство стало массами бросать своё хозяйство, переселяться и уходить на заработки во внутренние губернии России. Польское восстание 1830 г. отчасти захватило Литву и Белоруссию, хотя не приняло здесь массового характера, так как крестьянство не поддержало восставшую июльскую шляхту. В то же время царское правительство обещало крестьянам освобождение от крепостничества, но после подавления восстания этого обещания не выполнило. Зато оно конфисковало все земли шляхты, участвовавшей в восстании, и стало колонизовать Литву и Белоруссию русскими помещиками и их крепостными.
В крепостном помещичьем хозяйстве литовских и белорусских губерний после упадка его в 20—30-х годах XIX в. стала особенно усиленно повышаться эксплуатация крепостных крестьян в связи с развитием товарного хозяйства и увеличением сбыта продуктов за границу. Общий уровень крестьянскою хозяйства был чрезвычайно низкий. При господстве трёхполья удобрение крестьянских полей было крайне недостаточным вследствие слабого развития у крестьян животноводства. Фольварочная система хозяйства помещиков основывалась на тяжёлом барщинном труде малоземельных крестьян, но многие помещики в целях интенсификации хозяйства стали организовывать собственное хозяйство, работающее на дешёвом наёмном труде безземельных сельских батраков. Такие помещичьи хозяйства достигали значительных успехов, развивали товарное производство, сбывая на внутренний рынок и за границу лён, сало, кожи, щетину, хлеб. От трёхполья эти хозяйства начинают переходить к улучшенным севооборотам, к культуре картофеля и к винокурению. Всё это, однако, не влияло на улучшение крестьянского хозяйства, которое оставалось крайне отсталым. Неурожаи и голодовки стали «бытовыьО явлением белорусского крестьянства. Незначительное развитие местной промышленности (всего к началу XIX в. в Литве и Белоруссии насчитывалось около 150 промышленных предприятий мануфактурного типа с числом рабочих около 3,5 тыс., в том числе вольнонаёмных — 1,8 тыс. человек) не давало возможности внеземледельческих заработков. Из кустарных промыслов были распространены лишь наиболее простые промыслы по обработке дерева и выделке деревянных изделий. Не лучше было положение массы городского населения. Громадная доля этого последнего состояла из еврейской бедноты, мелких ремесленников и торговцев. Крупная еврейская буржуазия вела более широкую оптовую торговлю сельскохозяйственными продуктами, арендовала имения крупных литовских и польских помещиков.


528
Разложение хозяйственной системы крепостничества
Таким образом, присоединённые к России части Литвы и Белоруссии представляли в крепостной экономике России XVIII—XIX вв. одну из отсталых экономических её частей, с невысоким уровнем сельского хозяйства, с крестьянским хозяйством, задавленным крепостничеством и малоземельем, со слабым развитием обрабатывающей промышленности. Но всё же присоединение их к России открыло для белорусского и литовского крестьянского хозяйства более широкие пути развития, чем под гнётом панской Польши. Поэтому с развитием капитализма в XIX в. начинается подъём этого района как составной части русской капиталистической экономики.
Прибалтика. Особое место среди завоеваний XVIII в., получивших важнейшее политическое и экономическое значение, имело завоевание Прибалтики, вошедшей впоследствии в состав трёх прибалтийских губерний: Эстляндской и Лифлянд- ской, завоёванных Петром I, и Курляндской, полученной Россией после третьего раздела Польши.
Ещё Маркс указывал, что Пётр I, «с поразительною смелостью» воздвигнув новую столицу «на первом завоеванном им куске Балтийского побережья, почти на расстоянии одного пушечного выстрела от границы», поставил столицу и свой трон в такие условия, «в которых он не мог быть обеспечен от нападений до тех пор, пока все побережье от Либавы до Тор- нео не было покорено, что было завершено лишь в 1809 г. завоеванием Финляндии»1. Таким образом, завоевание Прибалтики и Финляндии вызывалось в первую очередь стратегическими соображениями и целями, но в то же время получало и громадное экономическое значение. Через балтийские порты Россия впервые получала выход к западным, отчасти незамерзающим морям и могла сбывать своё сырьё за границу. С тех нор Петербург, Рига, Ревель, Либава становятся важнейшими портами заграничной торговли, а затем и крупнейшими центрами промышленности.
Прибалтийские губернии унаследовали от далёкого прошлого разнородный этнический состав населения, отразившийся впоследствии и на его социальных группировках. Масса коренного, преимущественно сельского, населения принадлежала к латышам (в Лифляндии и в части Курляндии), литовцам (в южной части Курляндии), эстам (в Эстляндии). Завоевание Прибалтики в XIII в. немецкими Ливонским и Тевтонским рыцарскими орденами передало господство над массой местного населения в руки немецких рыцарей, превратившихся впоследствии в господствующий землевладельческий класс немецкого дворянства и баронов, под крепостным гнётом кото¬
1 К. Marx, Secret diplomatic history, p. 88.


Хозяйственное развитие национальных окраин
529
рого находилось латышское и эстонское крестьянство. Благодаря выгодному приморскому положению и возможностям заграничного сбыта баронско-дворянское крупное хозяйство стало ещё в XVIII в. переходить к производству сельскохозяйственных продуктов на рынок, к расширению запашек, к интенсивному хозяйству — винокурению, льноводству, животноводству. Городская промышленность до XIX в. была сравнительно мало развита, хотя города уже в XVIII в. получили некоторые права самоуправления и в них стала развиваться городская, преимущественно немецкая, буржуазия. Стали также развиваться и помещичьи крепостные мануфактуры — винокуренные, ткацкие и пр.
На почве такой экономики страны крепостной гнёт в хозяйствах прибалтийских помещиков и баронов получил особенно тяжёлые формы. Крестьянин, латыш или эст, был обязан помещику барщиной — работой на барской земле со своими лошадьми и волами в течение определённого количества дней, обычно 3—4 дня в неделю, а в период полевых работ, сенокошения и пр. был обязан также и «экстраординарной» барщиной — без определённого срока, до полного окончания работ на помещичьей земле. Кроме того, крестьяне были обложены и другими видами барщинных работ, например подводной повинностью, а также оброчными повинностями. Во время шведского владычества XVI—XVII вв. шведское правительство пыталось подорвать феодальное господство баронской немецкой знати путём введения закона о «редукции», т. е. о возврате государству имений, пожалованных королями частным лицам, а также путём регулирования крестьянских повинностей введением так называемых «вакенбухов», куда должны были заноситься размеры барщины и оброков.
Русское царское правительство после завоевания Прибалтики в целях привлечения на свою сторону немецкого дворянства подтвердило грамотами 1710—1712 гг. все прежние его нрава и обещало отмену шведских «редукций». Поэтому к началу XIX в. крепостной режим, в особенности в связи с дальнейшим ростом товарного хозяйства, ещё более усиливается. Остзейские бароны на основе законов о майоратах сохраняли свои имения в руках небольшой кучки привилегированных фамилий. В то же время масса крестьянства полностью обезземеливалась и переходила на не .менее тяжёлое положение батраков. В связи с этим в конце XVIII и начале XIX в. в прибалтийских губерниях проходит волна крестьянских восстаний, подавляемых вооружённой силой.
Царское правительство, боясь дальнейшего развития восстаний, решило провести некоторые аграрные реформы. Ужо Екатерина II законом 1765 г. несколько ограничивает произвол 18 П. И. Лящешю, т. I


530
Разложение хозяйственной системы крепостничества
помещиков (воспрещение продавать крестьян, как скот, на базарах и за границу, ограничение повинностей и телесных наказаний и пр.). В 1803 г. в Петербурге был образован особый комитет по «улучшению быта» прибалтийских крестьян. Выработанный комитетом закон 1804 г. признавал крестьян прикреплёнными не к личности помещика, а к земле, почему продажа крестьян без земли не допускалась, крестьяне признавались пожизненными владельцами своих наделов, восстанавливались шведские вакенбухи для регулирования повинностей.
Но этот закон, хотя не строго и не повсеместно применявшийся, вызвал протесты со стороны помещиков. Он ставил хоть некоторые ограничения стремлениям помещиков к увеличению барщинной эксплуатации крепостных крестьян. В условиях зарождающегося капитализма прибалтийские помещики стали приходить к заключению, что более выгодным для пих был бы переход к вольнонаёмному труду, если обставить «освобождение» крестьян соответствующими условиями. Действительно, законами 1816—1819 гг., введёнными в трёх прибалтийских губерниях, крестьяне были признаны свободными, но без наделения землёй, так как вся земля была признана собственностью помещиков. «Освобождённые» крестьяне получали право заключать по добровольным соглашениям с помещиком договоры об аренде его земли и о работе на барской пашне. Фактически крепостные отношения сохранились и после реформы. Помещичье хозяйство применяло не вольнонаёмный труд, а труд полукрепостных крестьян, «рабочих с наделом». За помещиками-дворянами сохранились нрава юрисдикции и контроля над крестьянами и их самоуправлением, право подвергать их телесным наказаниям. За дворянством сохранялись не только широкие права сословного самоуправления, но и выборной дворянской полиции (до 1888 г.), чего не было даже в крепостной России.
Развитие товарно-денежного хозяйства стало приводить к усилению распашек на помещичьих землях, к интенсификации, к переходу к многополью, к пропашным культурам, к развитию винокурения и животноводства. В связи с этим помещики стали стремиться к дальнейшему обезземеливанию крестьян. Часто крестьянские участки присоединялись к помещичьим, «мызным»; крестьяне пролетаризировались, полностью разорялись. Стало развиваться переселение во внутренние губернии. Некоторые улучшения были введены законом 1849 г. с заменой барщины оброком и облегчением повинностей. Общие буржуазные реформы 60-х годов XIX в. мало коснулись прибалтийского крестьянства, и только в 1864—1866 гг. были введены некоторые общеимперские реформы (преобразование волостного и городского самоуправления, суда и пр.).


Хозяйственное развитие национальных окраин
531
Но и после этого привилегированное положение остзейского дворянства и бесправное положение крестьянства сохранились даже в большей мере, чем в остальной России.
Господство землевладельческого дворянства и бесправное положение сельского населения не могли способствовать развитию здесь промышленности, за исключением связанной с сельским хозяйством. Немецкие бароны стремились удержать в деревне дешёвую рабочую силу. Положение мелкой городской буржуазии было бесправное. Только немецкое население пользовалось некоторыми правами цехового ремесленного устройства, латыши, эсты и др. могли работать в городах лишь в качестве чернорабочих, прислуги. Только к середине XIX в., в связи с увеличением ввоза через балтийские порты иностранного сырья (каменного угля, чугуна, хлопка, шерсти и пр.), начинают развиваться здесь некоторые отрасли промышленности, как-то: хлопчатобумажная (в том числе крупнейшая в России Кренгольмская мануфактура в Нарве), суконная, металлургическая, судостроительная и др. Балтийские порты Начинают сразу после присоединения их играть важнейшую роль в экспорте сельскохозяйственного сырья из внутренних губерний, равно как и в импорте в Россию заграничных промышленных товаров. Так, уже в конце XVIII в. Рига занимает второе место по торговым оборотам среди всех русских портов (в 1797 г. Петербург — 51,5 млн. руб., Рига — 12,8 млн. руб., а все балтийские порты без Петербурга — 187 млн. руб. против 764 тыс. руб. оборотов всех черноморских портов).
К прибалтийским окраинам царской России относилась также Финляндия. Хотя часть Финляндии (Выборгская губерния) отошла к России ещё при Петре I в результате Северной войны (1721 г.), но вся Финляндия была окончательно завоёвана лишь в 1809 г. Этим была обеспечена безопасность подступов к столице империи. Стратегические же соображения отчасти были положены в основу политики царизма в отношении Финляндии в первые годы завоевания: Финляндия была присоединена Александром I к России как особое княжество, с особой конституцией и с самостоятельным сеймом. По словам Ленина, Александр I этим хотел «привлечь на свою сторону финляндцев, бывших подданных шведского короля» *, и обеспечить тем самым безопасность границы государства. Финляндия не имела своего войска, но все основные стратегические пункты страны и крепости были заняты русскими войсками и гарнизонами. В то же время Финляндия сохраняла свою особую валюту и чеканку монеты, свою денежную систему, свой Государственный банк. Она имела свою систему податей и налогов. От  11 	В. И. Ленину Соч., т. 5, стр. 283. 18*


532
Разложение хозяйственной системы крепостничества
империи она была отделена таможенной границей и имела особую таможенную систему с отличным от России таможенным тарифом.
Таким образом, Финляндия но экономической и социальной структуре своего народного хозяйства значительно отличалась от народного хозяйства империи и была с ним сравнительно слабо связана.
Слободская Украина. После присоединения Украины к России её заселение и хозяйственное освоение происходили в различных частях не одновременно и с различным успехом. Наиболее рано стала заселяться так называемая Слободская Украина (Харьковская губерния).
Находясь уже с начала XVII в. номинально под властью Москвы, она представляла собой в это время ещё «дикое поле», т. е. незаселённую степь, где кочевали татары да были редкие сторожевые посты московских ратных людей. В середине XVII в. здесь впервые появляются земледельческие поселенцы, «черкасы», приходившие сюда из-за польского правобережья Днепра и из Литвы, «хлопы», бежавшие из литовско-польской панской неволи. В 1654—1655 гг. они основали здесь первое поселение городского типа, Харьков. Московское правительство покровительствовало заселению края черкасами, предоставляя им права самоуправления, вольной заимки земель, пользования рыбными угодьями, свободу винокурения, право свободной торговли «безданно-беспошлинно». За всё это черкасы, которые принесли с собой свои формы военно-казацкого устройства и быта, обязаны были защищать границы государства и участвовать в военных походах (в азовских походах Петра I, в Северной войне, в походах в Крым). В течение XVIII в. черкасы постепенно теряют своё самостоятельное военно-казацкое устройство: ограничиваются права свободной заимки; население облагается общерусскими податями.
К середине XVIII в. Слободская Украина теряет положение военизированной окраины, будучи уже окружена с востока и юга новыми поселениями русских, украинцев, сербов и др. Быстро происходит её заселение: в 1773 г. в ней имелось уже 677 поселений с 666 тыс. жителей. Земледелие становится главной отраслью народного хозяйства. Большое распространение получают винокурение (в Харьковском наместничестве в 80-х годах XVIII в. было 976 винокуренных заводов), а также смолокурение с вывозом спирта и смолы не только внутрь империи, но и за границу1. Большое значение имели некоторые кустарные промыслы (кожевенный и др.)* Вместе с тем быстро укрепляются и расширяются торговые связи с московскими  11 Д. И. Багал§й, Русская история, т. II, стр. 69, 107, 132 и др.


Хозяйственное развитие национальных окраин
533
районами: ярмарки Слободской Украины ведут обширную торговлю товарами со многими отдалёнными районами России и даже с заграницей.
При таком ходе хозяйственного развития края резко менялись и земельные отношения населения. Вольная заимка в Харьковщине исчезает к половине XVIII в. Местная казацкая старшина и богатые русские землевладельцы захватывают или скупают казачьи заимки и земли, поселяя на них крепостных крестьян. К концу XVIII в. имелись уже громадные крепостнические латифундии, например князей Голицыных с 4500 крепостными, Кондратьева с 5958, Тевяшевых с 4250 и масса владельцев — с 1000—1500 крепостными.
Левобережная Украина. Левобережная Украина (официально носившая название «Малороссии» в составе губерний Черниговской pi Полтавской) после «запустения» XV в. начинает в XV П в. особенно значительно заселяться беглыми крепостными, которые уходили от польских панов из Украины и Белоруссии. К XVII—XVIII вв. в ней имелись кроме старых городов, как Чернигов, Переяслав, Стародуб и др., также новые, быстро заселявшиеся города, как Нежин, Черкасы, Батурин, Колотой, Глухов, Кролевец и др. Сначала будучи «полковыми» городамр1 казачества, эти города постепенно превращались в крупные местные торговые и ярмарочные пункты.
С присоединением к России, и особенно с XVIII в., в Лево- бережной Украине вместо прежнего выборного гетманства начинает вводиться русское управление путём назначения гетманов, приверженцев Москвы. Позднее учреждается «мало- российская коллегия» как руководящий орган управления. При Екатерине II гетманство уничтожается вовсе, и в 1782 г. вводится общерусское управление. Уничтожаются таможни с Россией, вводятся общие законы, обложение подушной податью и пр.
В течение XVIII в., особенно во второй половине его, в Лево- бережной Украине происходят глубокие сдвиги в земельных отношениях. Вместо прежнего преобладания казачьего населения с «вольным» долевым землевладением относительно крупных размеров идёт усиленный рост крестьянского населения со значительным удельным весом малоземельных и безземельных дворов. Одновременно с этим казачья старшина, украинское дворянство, а также великорусское дворянство захватывают казачьи и крестьянские земли, закрепощая сидевших на них крестьян. Уже в 1739 г. войсковой канцелярией был запрещён свободный переход крестьян от одного помещика к другому. Это запрещение было в 1742 г. отменено Елизаветой, вместе с чем было запрещено великорусским помещикам «закреплять» за собой украинских крестьян. Однако политика закре¬


534
Разложение хозяйственной системы крепостничества
пощения продолжалась. В гетманство Разумовского (1750— 1764 гг.) масса селений была обращена в «вечное потомственное владение» казачьей старшины и помещиков. Право перехода крестьян было ограничено, и всё имущество их при переходе оставалось за помещиком. При Екатерине II право перехода было в 1783 г. окончательно отменено, и, таким образом, введено русское крепостное право1.
К этому времени почти исключительными занятиями населения стали земледелие и скотоводство. Продукты их — хлеб, пенька, мёд, кожи, щетина и др.— сбывались помещиками и крестьянами на многочисленных ярмарках, откуда направлялись в порты и за границу. Значительное развитие получили кустарные промыслы. Из промышленных предприятий наиболее распространены были винокуренные заводы; имелась парусная фабрика, устроенная ещё Петром I в Почепе, и ряд мелких мастерских (стеклянных, кожевенных и др.).
Правобережная Украина. Правобережная Украина (бывшие Киевская, Подольская и Волынская губернии), перешедшая к России в 1793—1795 гг., ещё во второй половине XVII в. подверглась сильному опустошению поляками в связи с восстанием Хмельницкого и его войнами в союзе с турками против Польши (1648—1649 и 1651 —1654 гг.). Казачье и крепостное украинское население бежало за Днепр, в Московское государство. Хозяйство было разорено. Только с начала XVIII в., при польском короле Яне Собесском, начинается усиленная польская крупноземлевладельческая колонизация Правобережья. Крупные польские магнаты, а за ними более мелкая шляхта вновь захватывали и получали здесь крупные земельные владения. Для организации крупного хозяйства не хватало рабочих рук, почему помещики стали заселять свои земли, привлекая на них крестьян из других местностей. Этим путём шло образование особых поселений, «слобод». Поселявшиеся в них крестьяне не считались крепостными, а селились на основе долгосрочных договоров с некоторыми личными и экономическими льготами, как, например, освобождение на несколько лет от податей, денежные пособия и т. п., и с точным исчислением повинностей и отработков в пользу землевладельца (так называемые «инвентари»). Благодаря этому Правобережье уже к середине XVIII в. было довольно густо заселено крестьянами. Но когда крестьянство прочно село на землю и когда кончи¬
1 Основным первоисточником по изучению хозяйства Левобережной Украины XVIII в. является произведённая в 1765 г. так называемая «Румянцевская опись» населения городов и имений. См. «Записки Черниговского статистического комитета», т. I, 1866; Д. И. Багалей, Генеральная опись Малороссии, «Киевская старина», 1883; А. М. Лазаревский, Описание старой Малороссии, 1888.


Хозяйственное развитие национальных окраин
535
лись сроки договоров, землевладельцы стали обходиться без новых договоров. Они лишали крестьян прежних льгот и закрепощали их на общих основаниях польских крепостных отношений. На этой почве усиления крепостного гнёта в 1730— 1768 гг. вновь возобновились крестьянские движения против панов и польской шляхты, так называемое «гайдамачество». Особенно сильное восстание гайдамаков («колиивщина») было в 1768 г. Когда Правобережье Украины в 1793 г. перешло к России, оно представляло собой область преобладания крупного польского поместного землевладения о крайне измельчённым крестьянским землевладением и с тяжёлыми формами крепостничества. Например, в Киевской губернии, по переписи 1797 г., из всего населения в 533 тыс. человек числилось помещичьих крепостных крестьян 444 тыс.1, т. е. крепостных было до 83% всего населения.
Сельское хозяйство Правобережья по своему техническому уровню быстро выдвигается на одно из первых мест сравнительно с другими районами. С 40-х годов XIX в. в помещичьих хозяйствах начинает развиваться свеклосеяние, строятся сахарные заводы. В связи с этим изменяется система хозяйства, изживается трёхполье, заменяемое плодосменом, улучшается техника обработки земли, вводится удобрение и т. п.
В металлургической промышленности вторая половина XVIII в. была периодом наибольшего распространения феодально-крепостнических предприятий и концентрации их в руках крупных польских магнатов (граф Потоцкий, князь Попин- ский и др.). Рост помещичьих металлургических предприятий стал дальнейшим орудием закрепощения крестьян и рабочих. Но уже с начала XIX в. крепостная металлургия начинает падать в связи с общим разложением крепостничества и переходом помещичьего предпринимательства на более выгодные отрасли (сахарные' заводы и др.)1  2.
Степная Украина. Несколько позже началась колонизация степных областей Украины. Только после отвоевания от Турции южного Правобережья от Днепра до Буга (по Кучук- Кайнарджийскому миру 1774 г.), после уничтожения Запорожской Сечи (1775 г.) и присоединения Крыма (1783 г.) началась систематическая колонизация степных областей Причерноморья и Приазовья. В 1803 г. население Екатеринославской губернии исчислялось в 666 тыс., Херсонской — в 370 тыс. 3
1 И. И. Фундуклей, Статистическое описание Киевской губернии, ч. I, 1852, стр. 177—179.
2 А. П. Оглоблин, К истории металлургии на Правобережной Украине в первой половине XIX в., «Труды Киевского государственного университета», исторический факультет, 1939, т. I.
3 Д. И. Багалей, Колонизация Новороссийского края, стр. 76.


536
Разложение хозяйственной системы крепостничества
В 1844 г. в четырёх так называемых «новороссийских» губерниях числилось населения 3127 тыс. человек обоего пола, в том числе в Екатеринославской 776 тыс. и в Херсонской 850 тыс. Поселенцы записывались вначале в особые гусарские и казачьи полки, по типу военно-земледельческих поселений. Кроме основной массы переселенцев из Украины, а также из Великороссии (Воронежской губернии) большое значение для заселения и освоения края имела иностранная колонизация. В 1752 г. было образовано первое военно-земледельческое поселение австрийских сербов («Новосербия», бывшей Херсонской губернии), в 1774 г.—греческие поселения, затем — болгарские, немецкие и др.
Вместе с крестьянской колонизацией быстро развивалась и дворянская землевладельческая колонизация путём раздачи дворянам громаднейших латифундий в десятки тысяч десятин. Всего за первые 12 лет после присоединения Степной Украины Екатерина II раздала дворянам свыше 4,5 млн. десятин земли.
Ещё более усиленная раздача земель стала производиться в начале XIX в. в целях разведения тонкорунного овцеводства. Крупным дворянам и иностранцам (князья Воронцов, Кочубей, графы Строганов, Канкрин, Потоцкий, герцог Ангальт- Кетенский, иностранцы Фейн, Корине, Филиберт, Вассал и др.) раздавались громадные латифундии в десятки и сотни тысяч десятин земли с обязательством разведения мериносовых овец. Правительство закупало мериносовых овец за границей и распространяло их среди крупных землевладельцев. К 40-м годам XIX в. в Степной Украине насчитывалось до 7 млн. голов овец, из них половина мериносовых. Крупнейшие овцеводы, как иностранные колонисты Фейн и Филиберт, имели по 100 тыс. и более голов овец.
Несколько позже стало развиваться хлебопашество, которое благодаря близости портов быстро приобрело широкий товарный характер. Ещё в 80-х годах XVIII в. хлеба собиралось здесь всего 230—240 тыс. четвертей, в 1846—1847 гг. собрано было 8—8,8 млн. четвертей. Хотя в 40-е годы XIX в. пшеница ещё не вытеснила здесь овечьи пастбища и степную целину, посевы её быстро росли. Главными производителями зерна становились крупнопосевное крестьянское и помещичье хозяйства. Вывоз хлеба из степных губерний к черноморским портам и за границу к 40-м годам достигал уже 1,5 млн. четвертей (15 млн. пудов) *.
Развитие товарного зернового производства, крупные посевы пшеницы при незначительности населения вообще и особенно  11 А. А. Скальковский, Опыт статистического описания Новороссийского края, т. II, 1853, стр. 92—94 и 97.


Хозяйственное развитие национальных окраин 537
крепостного (из 3127 тыс. всего населения помещичьих крестьян было лишь 658 тыс.) обусловливали рост применения сельскохозяйственных машин и наёмного труда, повышение техники и пр. Так в степях ранее, чем в других районах, закладывались основы капиталистического сельского хозяйства.
Что касается промышленности, то она в первой половине XIX в. была развита здесь слабо. Хотя каменный уголь в Донбассе был открыт в 1790 г., а в Луганске в 1795 г. был основан чугунолитейный завод, тем не менее громадные богатства Донбасса и Криворожья ещё не были вскрыты и не разрабатывались. Основными отраслями промышленности оставались лишь связанные с сельским хозяйством сахароваренные и винокуренные заводы. Развиты были кустарные промыслы по обработке кожи, пеньки, табака и пр.
Таким образом, в дореформенную эпоху, до середины XIX в., Степная Украина (так же как Северный Кавказ, Заволжье и др.) представляла собой ещё колонию с наличием свободных земель, с исключительным производством сельскохозяйственных продуктов, сбываемых в обмен на промышленные изделия метрополии. Такие же экономические отношения колонии и метрополии отчасти сохранялись и в начальный период капитализма 1. Однако дальнейшее развитие капитализма резко изменяло прежние отношения. Формирование на Украине таких крупных промышленных центров общеимперского значения, как Криворожский металлургический район, Донбасс, юго- западный свеклосахарный район, строительство первоклассных, общеимперского значения портов (Одесса, Николаев, Херсон и др.), строительство (уже с 60-х годов XIX в.) сети железнодорожных линий, быстрый рост посевной площади и вывоза хлеба на внутренний и внешний рынки, не говоря уже об общей экономической политике — денежном обращении, податной политике,— всё это неразрывно и органически связывало экономику Украипы с общей капиталистической экономикой российского капитализма. В свою очередь развитие этого последнего неизбежно включало как неразрывную и органическую его часть украинскую промышленность, сельское хозяйство, украинский пролетариат, крестьянство и пр.
Бессарабия. В 1812 г. по Бухарестскому миру (закончившему русско-турецкую войну 1806—1812 гг.) Россия получила Бессарабию как часть находившегося в вассальной зависимости от Турции Молдаванского княжества.
Бессарабия, так же как и вся Молдавия, была первоначально заселена преимущественно остатками древних болгар, славянских племён — уличей и тиверцев — и других иарод-  11 См. В. И. Ленин, Соч., т. 3, стр. 519—520.


538
Разложение хозяйственной системы крепостничества
ноетей, а впоследствии стала заселяться молдаванами, украинцами, русскими. Этот пёстрый состав населения образовался вследствие того, что Бессарабия лежала на пути прохода кочевников из южнорусских степей на Дунай, к границам Римской империи. Ещё Геродот, описывая Бессарабию, её плодородие и обилие хлеба, указывал, что здесь жили скифы, кимвры; впоследствии пограничные части стали заселяться римскими колонистами; в III в. здесь проходили готы, в V в.— авары (обры), затем болгары и, наконец, упоминаемые в наших летописях славянские племена — уличи и тиверцы. Последние достигли высокой степени земледельческой культуры, имели свои города (Белгород, ныне Аккерман). Но страна продолжала разоряться новыми кочевниками — уграми, половцами, ногайцами. В XV в. Бессарабия вошла в состав Молдаванского княжества, находившегося в вассальной зависимости от Турции. Последняя имела здесь ряд крепостей (наиболее сильная — Хотинская), которые являлись важными военными базами в борьбе Турции против Польши и Московского государства.
Необычайное плодородие почвы и благоприятный климат способствовали издавна развитию здесь земледелия. Но господство молдаванской и румынской землевладельческой знати, бояр и господарей, основывавшееся на архаических средневековых законах и поддерживавшееся турецким режимом, держало страну в крайней нищете. Массы крестьянства, так называемые царане, хотя и считавшиеся с XVIII в. лично свободными, фактически не имели права перехода от одного землевладельца к другому и находились в полной экономической зависимости от крупных землевладельцев-бояр. Согласно закону молдаванского господаря Георгия Гика 1775 г., дополненному русским царским законодательством 1818 г., бессарабский крестьянин, живший на боярской земле, должен был отбывать номинально 24-дневную (впоследствии умень- шённую до 12-диевной) барщину в год, фактически исчисляемую по «урокам» и поэтому во много раз большую. Кроме того, он должен был отдавать в пользу помещика десятину всех своих доходов от земли и скота, обязан был «сгонной» повинностью по починке дорог и мостов и пр. До половины всей земли находилось в собственности небольшой кучки дворян; большая масса земли принадлежала также монастырям и церквам как дар набожных молдаванских господарей и бояр.
После занятия Бессарабии Россией царское правительство в 1831 г. ввело так называемый «органический регламент», которым было разрешено, с некоторыми ограничениями, право перехода крестьян. Но повинности остались чрезвычайно большими, хотя и исчислялись согласно обычаю попрежнему


Хозяйственное развитие национальных окраин
539
в 12-дневной барщине: по исчислениям Маркса, валашский крестьянин отдавал помещику из 140 рабочих дней в году 56, т. е. 40% рабочего времени, а в Молдавии, по свидетельству одного помещика того времени, 12 барщинных дней составляют 365 дней в году. Посредством этого кодекса, говорит Маркс по поводу «органического регламента», «Россия одним ударом завоевала магнатов дунайских княжеств и стяжала одобрительные рукоплескания либеральных кретинов всей Европы» Наконец, законами 1841 и 1846 гг. царане были переведены в разряд «свободных обывателей», но с полной экономической и земельной зависимостью от помещика.
Эти законы сохранились до 1861 г., когда была произведена общая крестьянская реформа. Царское правительство сохранило власть привилегированных землевладельческих классов, на которых оно опиралось в освоении края, а помещики стремились к уменьшению наделов крестьян. Царане получили семейные участки земли размером в среднем 2—2,5 десятины. Ещё менее были обеспечены так называемые резеши. Участки резе- шей — пармаки 1 2 — принадлежали им на правах собственности, но вследствие дробления земли были настолько малы, что у некоторых резешей доля приходящейся им земли была в несколько вершков ширины (длиной же во весь участок, находившийся в общем владении). Так образовались группы резешей-пармаков с участками измельчённых полос, вроде русской общины. Поэтому индивидуальное хозяйство на этих участках было невозможно, и у резешей-пармаков сохранилось общинное владение, а большая часть их полностью обезземеливалась.
Тяжёлое положение земледельческого населения усугублялось почти полным отсутствием обрабатывающей промышленности. После завоевания Россией Бессарабия начинает быстро колонизоваться украинскими и русскими поселенцами, посевная площадь быстро растёт, особенно под кукурузой и пшеницей, развиваются овцеводство, табаководство, виноградарство, виноделие и пр. Объединённая с 60-х годов XIX в. с империей железнодорожными путями и связанная пароходными сообщениями с портами (Одессой, Николаевом), Бессарабия становится богатой житницей, дающей на внутренний рынок и на экспорт пшеницу, кукурузу, льняное семя, шерсть, табак и пр. (вывоз кукурузы из Бессарабии давал до 10% всего экспорта).
1 К. Маркс, Капитал, т. I, 1955, стр. 243.
2 Пармак — местная мера длины, равна по величине суставу большого пальца руки, т. е. менее 1 вершка; 8 пармаков составляют палму, 8 палм — домнешетскую сажень, немного более русской сажени (2 м).


540
Разложение хозяйственной системы крепостничества
Присоединение Крыма. Вслед за занятием южных степей Россия по Кучук-Кайнарджийсжшу миру добивается независимости Крыма от Турции, а затем, в 1783 г., полностью присоединяет его.
Крым был ещё в 1239 г., во время похода Батыя в русские степи, занят татарами. Расселившись главным образом в степной полосе Крыма, татары-кочевники занимались здесь кочевым скотоводством, сохраняя обычные формы феодального деления на племена и роды, с вассальной зависимостью от наиболее крупных феодальных фамилий. Вначале крымские татары составляли особый улус Золотой Орды, но с её распадом образовали независимое ханство. После завоевания турками Византии (1453 г.) и занятия ими берегов Чёрного моря Крымское ханство признало вассальную зависимость от Турции. С тех пор Крымское ханство стало орудием борьбы Турции в её многочисленных войнах с Россией. Вместе с тем и русское государство уже с конца XVII в. усиленно добивается завоевания Крыма, что и осуществляется окончательно при Екатерине II.
С этих нор Крым вместе с южнорусскими степями — одна из богатейших колоний царской России. После завоевания в Крыму начинают устанавливаться русские порядки и колониальный режим. Прежде всего у населения отбираются обширные и ценные земли и происходит раздача их русским вельможам и дворянам. По официальным данным, за 12 лет Екатериной было отнято у крестьян-тагар и роздано дворянам до 288 тыс. десятин. Кроме плодородных чернозёмных стенных земель отбирались и ценные приморские земли, а население оттеснялось в малоплодородные предгорья. В 1796 г. на Крым было распространено крепостное право. Татарская знать, «мурзы», получила права дворянства, а вместе с тем часть земель и право владеть крепостными. Расхищение земель, колониальный режим и крепостничество вызывали усиленную эмиграцию татар из Крыма в Турцию. Богатый и заселённый Крым стал обезлюдиваться. Для усиления заселения земель правительство начинает организовывать переселение сюда русских крестьян, а также иностранную колонизацию. Большие участки отводятся для овцеводства и посевов пшеницы. Во время Крымской войны массовое выселение татар с крымского побережья усилилось и расхищение земель продолжалось. Таким образом, судьба этой богатейшей колонии России мало чем отличалась от судьбы Башкирии и других «внутренних колоний». Со второй половины XIX в. крымские степи становятся местом усиленной земледельческой колонизации и богатейшей житницей, снабжающей русский экспорт лучшими сортами пшеницы.


Хозяйственное развитие национальных окраин 541
Кавказ и Закавказье. Окончательным завоеванием Россией Кавказа и Закавказья в XVIII—XIX вв. завершается длительный исторический процесс проникновения сюда русских, начало которого, как мы указывали выше, относится ещё к X—XIV вв.
Этот процесс, в особенности со времени расширения на восток русского государства, был обусловлен стремлением пробиться к старому торговому «шёлковому» пути с запада в Индию и к «сказочным» её богатствам. Поэтому, особенпо после овладения всем волжским путём и выходом к Каспию, военный натиск царизма первоначально направлялся вдоль берега Каспийского моря, к Тереку, Дербенту, в Дагестан, Персию. Стремление наладить через этот путь торговые отношения с Востоком вызывало необходимость военной защиты и колонизации этих районов. Низовья Терека издавна стали заселяться выходцами донского казачества. В 1534—1584 гг. здесь было создано особое Терское казачье войско, с возведением линии укреплений. Этот военно-колонизационный натиск царизма особенно усиливается в XVIII в. Дербентские и персидские походы Петра I (1722 г.) окончились занятием Дербента и Баку, потом, однако, оставленных русскими. Уже тогда русских стала привлекать в Баку нефть.
Несколько позже происходит завоевание западной части Предкавказья — бассейна реки Кубани. Существовавшее ещё в X в. на Таманском полуострове славянское Тмутараканское княжество было в XIII в. завоёвано монголами. С XV в. этот край подпал под власть турок. Но уже в конце XVII в. на Таманском полуострове появляются русские поселения, которые впоследствии образуют особое черноморское казачье войско. В 1783 г. к России были присоединены Тамань и земли на реке Кубани. Вдоль новой границы были образованы укреплённые линии так называемых «линейных» казаков, которые в 1860 г. были слиты с черноморскими казаками в кубанское казачье войско. Таким образом, к концу XVIII в., в 1763—1792 гг., укреплённая военно-казачьей колонизацией русская граница проходила по рекам Кубани и Тереку от Чёрного до Каспийского моря.
Отсюда вдоль идущих с гор притоков этих рек царизм с конца XVIII и с начала XIX в. производит завоевание Кавказа с севера: в 1791 —1825 гг.— Большую Кабарду, в 1806— 1821 гг.— Дагестан, в 1806 г.— ханства Кубинское и Бакинское (от Персии), в 1828 г.— Карачай, в 1858 г.— Чечню и в 1862—1863 гг.— Черкесию (от Турции). Таким образом, завоевание этих горских племён потребовало почти столетия. Вслед за завоеванием Предкавказья его плодороднейшие земли, отнятые от оттеснённых в горы жителей,


542
Разложение хозяйственной системы крепостничества
становятся объектом казачьей, крестьянской и помещичьей колонизации.
С 1783 г. начинается раздача именитому дворянству (графам Воронцову, Чернышёву, Безбородко и др.) крупных поместий: за первые 12 лет здесь было роздано свыше 600 тыс. десятин земли;
Одновременно с военно-колонизационным натиском на Кавказ с севера начинает происходить присоединение Закавказья и завоевание его с юга. Здесь завоевание облегчалось тем, что феодальная разобщённость и междоусобная борьба многочисленных феодальных владельцев (Картлии, Кахетии, Мингрел ии, Имеретии, Гурии и др.) при угрозе со стороны Турции и Персии вызывали в некоторых случаях необходимость «сближения» с Россией. Поэтому, когда в 1768 г. началась война России с Турцией, Грузия, принуждённая выбирать либо разгром со стороны Турции, либо сближение и зависимость от России, избрала как «меньшее зло» последнее. Во время войны в Грузию были двинуты небольшие отряды царских войск, не оказавшие союзным грузинским войскам никакой помощи. После победы России над Турцией (Кучук-Кайнарджийский мир 1774 г.) Грузия заключила русско-грузинский трактат 1783 г., по которому сохраняла свою независимость во внутренних делах, но признала себя в международных отношениях вассалом России. Этим предполагалось достичь свободного объединения с Россией на основе военной защиты её от Турции и Персии. Но фактически (вопреки трактату 1783 г.) в 1801 г. произошло не объединение, а присоединение Грузии к России как простой провинции, а затем присоединение и ликвидация самостоятельности всех отдельных её частей — Мингрелии (1803 г.), Имеретии и Гурии (1804 г.) и др. Одновременно с этим происходит отвоевание от Персии ханств Азербайджана — Ганджинского (1804 г.), Карабахского (1805 г.), Ширванского и Шухинского (1805 г.) и др. После новой войны с Персией и её союзницей Турцией Гюлистанский мир (в 1813 г.) закрепляет все эти завоевания России, предоставляет ей право судоходства по Каспийскому морю, а также оставляет в её руках отвоёванную от Турции Абхазию (1810 г.). Новая война с Персией, в 1826—1828 гг., по Туркманчайскому миру (1828 г.) оставляет в руках России значительную часть Армении (ханства Ериванское и Нахичеванское), а война с Турцией (1828— 1829 гг.) — по Адрианополнекому миру Ахалцых и Ахалкалаки. Наконец, война 1877—1878 гг. отдаёт России обширную Карскую область с Ардаганом и Батумом.
Однако вместе с завоеванием Кавказа нарастало и сопротивление его отдельных, особенно горских, народностей, вызвавшее новые военные экспедиции царизма. Эти экспедиции сопро-


Хозяйственное развитие национальных окраин
543
пождались часто полным уничтожением аулов и их населения. Занятие черноморского побережья сопровождалось уничтожением или бегством в Турцию значительной части обитавшего здесь черкесского населения. Длительное сопротивление завоеванию оказали также горские народности восточного Кавказа, по и здесь неравенство сил привело к тому, что К' 1859— 1860 гг. заняты были последние оплоты борьбы. 1860—1864 годы считаются годами окончательного завоевания западного и восточного Кавказа, хотя для «замирения» его потребовались ещё многочисленные военные экспедиции.
Таковы были основные этапы военно-политического освоения Кавказа Россией. Но «экономическое «завоевание» его Россией совершилось гораздо позднее, чем политическое», а вполне это экономическое завоевание не было закончено и к 1890—1900 гг., как писал Ленин в своей книге «Развитие капитализма в России» х. Мы рассмотрим этот вопрос ниже, в соответствующем разделе, здесь же коснёмся лишь первых шагов колониально-экономического освоения Кавказа в первой половине XIX в.
Колониальная политика российского самодержавия и колониальное проникновение в этот район шли обычными путями и с обычными спутниками: посылались войска (а так как это был пограничный район, то происходила особенно усиленная военная оккупация его). В дальнейшем за войском шла армия чиновников, основной задачей которой являлась русификация: устраивались школы, вводился русский язык в управлении и в народном образовании; в русификации принимала участие церковь. Другими словами, палицо была обычная картина колониальной политики подчинения и русификации этой «окраины», хотя по своему культурному уровню и но историческому прошлому некоторые её части, как Грузия, стояли высоко.
Вначале имперская и таможенная политика (которая с начала XIX в. приобрела в метрополии покровительственный характер) не распространялась на Закавказье и Грузию, которые некоторое время пользовались льготными условиями иностранного ввоза. Но уже в 30-х годах XIX в. эти льготы были отняты, и Закавказье было включено в единую таможенную систему Российской империи. Вместе с тем была установлена регулярная транспортно-торговая связь Закавказья и Северного Кавказа с империей в виде организации шоссейных дорог через горы, постоянных морских сообщений по Чёрному и Каспийскому морям, по Волге путём развития здесь специальных пароходных линий и т. п. (в 1856 г.— начало коммер-  11 В. И. Ленин, Соч., т. 3, стр. 520.


544
Разложение хозяйственной системы крепостничества
ческого пароходства на Чёрном море). Этими путями промышленные изделия метрополии начинают завоёвывать рынки Закавказья.
Российский царизм после политического и военного подчинения Закавказья находил себе опору в социальной структуре Грузии и других национальных государств и ханств Закавказья. Грузия в то время переживала период феодального упадка и междоусобной борьбы феодалов. У власти стояла феодальная знать, крупный землевладельческий класс (тавады, князья). Кроме них имелось более мелкое дворянство (азна- уры). Все они в своих интересах охотно шли навстречу российскому царизму, в особенности в области его крепостнической крестьянской и земельной политики. Поэтому здесь феодально- крепостнические отношения сохранились наиболее долго. В Закавказье (в Грузии и в особенности в ханствах Дагестана и Азербайджана) крепостные отношения и даже прямое рабство оставлялись царизмом нетронутыми и фактически сохранились вплоть до 1912 г., т. е. до того времени, когда в других, даже наиболее отсталых районах России крепостничество давно уже было уничтожено.
Союз местного дворянства и крупного землевладельческого класса с российским царизмом привёл к тому, что феодальный гнёт и продолжительное сохранение остатков крепостничества вызывали здесь систематические и очень бурно протекавшие массовые восстания крестьянства. Такие восстания повторялись с начала XIX в. в разных местностях почти каждое десятилетие, как-то: в 1804, 1811, 1812, 1820, 1830, 1837, 1841, 1857, 1866, 1875, 1876 гг. Со второй половины XIX в. крестьянское движенре приняло особенно упорный характер восстаний как против национально-политического гнёта царизма, так и против феодального гнёта своих помещиков и тех тяжёлых условий, в каких крестьянство осталось после реформы.
Средняя Азия. Проникновение России в Среднюю Азию началось и происходило позднее, чем в Сибирь. Тогда как русское государство к концу XVIII в. овладело почти всей Сибирью до Тихого океана, проникновение в южные степи Западной Сибири и в Среднюю Азию шло медленнее.
Среднеазиатские степи были заселены разными племенами кочевников монгольского происхождения, которые даже после падения Золотой Орды, Казанского и Астраханского царств и завоевания Сибирского царства не считали себя побеждёнными царизмом и постоянно нападали на юго-восточные границы России. Казацкая колонизация Урала (яицкое, или уральское, казачество) была первым военным аванпостом в завоевании и русской колонизации этого края. Против русских завоеваний поднимались восстания башкир, а также кал¬


Хозяйственное развитие национальных окраин
545
мыков, занявших ещё в 30-х годах XVII в. степи Нижней Волги, Яика.
Наступательная политика началась прежде всего созданием так называемой Сибирско-Оренбургской оборонительной линии для защиты от кочевников. От «защиты» царское правительство скоро перешло к наступлению. Из-за боязни возбудить тревогу в Европе и особенно в Англии это наступление маскировалось и организовалось иод видом научных экспедиций. В 1824 г. была послана «научная» экспедиция Берга «для производства барометрической нивелировки между морями Каспийским и Аральским», с полубатальоном пехоты, 1200 уральскими и 400 оренбургскими казаками, с 6 орудиями, 872 пароконными подводами! В 1834 г. при заливе Кайдак было заложено укрепление Новоалександровское помимо военных целей и для «упрочения пашей торговли с Хивой». Далее следовала Хивинская экспедиция генерала Перовского 1830 г. (с 5325 солдатами, 22 пушками и 10 тыс. верблюдов), оказавшаяся также неудачной и подорвавшая русское влияние в Средней Азии. Характерно то, что мотивами этих военных экспедиций, как и при Петре I, выставлялась необходимость «защиты товаров и наших купцов» от нападения хивинцев.
Систематическое наступление России на южносибирские и среднеазиатские степи началось с XVIII в., при Петре I. Заинтересованный слухами о золотых богатствах этих районов и продолжая попытки нахождения прямых путей в Индию, Пётр организовал несколько военных экспедиций с этой целью. Две экспедиции (Бухгольца в 1715—1716 гг. и Лихачёва в 1719 г.) были направлены через Иртыш на Эркети — Яркенд в Средней Азии. Экспедиции построили крепости Омск, Семипалатинск, Усть-Каменогорск как аванпосты дальнейшего продвижения, но больших успехов не достигли. Другая экспедиция, князя Черкасского-Бековича, была в 1716 г. направлена через Каспийское море и Аму-Дарью в Среднюю Азию, достигла в 1717 г. владений Хивинского ханства, но там погибла: участники экспедиции были казнены ханом.
Интересными представляются те инструкции, которые были даны Петром для последней экспедиции. В своих наказах 1714 г. Пётр писал: «Отправиться в Хиву, с поздравлением на ханство, и в Бухару, сыскав какое-либо дело торговое, дело настоящее». «Путь иметь подле той реки (Аму-Дарьи) и осмотреть прилежно течение оной реки, также и плотину, ежели возможно, оную воду пока обратить в старый ток, к тому же прочие устья запереть». Хана хивинского «просить дабы послал своих людей (при которых и наших два бы человека было) водою но Сыр-Дарье-реке вверх до Иркети города для осмотрения золота. Также просить у него судов и на них


546 Разложение хозяйственной системы крепостничества
отпустить купчину по Аму-Дарье^еке в Индию. Поручику Кожину приказать, чтобы он там разведал о пряных зельях и о других товарах»1. Таков был широкий круг экономических вопросов, поставленных Петром о торговле, водных путях в Индию, о колониальных товарах, о яркендском золоте и пр.
Неудача экспедиции Черкасского (так же как экспедиции Муравьёва в 1819 г.) заставила царское правительство придерживаться иной тактики. С одной стороны, были приняты меры к «мирпому» подчинению кочевников и проникновению на их территорию. В первой четверти XVIII в. калмыки завладели Туркестаном и стали теснить на запад казахов, которые продвинулись к русским границам. Казахи разделялись тогда на три орды — Большую, Среднюю и Малую. Пользуясь раздорами ханов отдельных орд, путём подкупов и разных пожалований царское правительство добилось того, что один из ханов Малой Орды (в царствование Анны Ивановны) принял решение «принять русское подданство». Несмотря на то что решение было принято без согласия самой Малой Орды, русскому правительству не только удалось подчинить её, но вскоре после неё тем же путём привлечь и ханов Большой и Средней Орды. Таким образом, в 30—40-х годах XVIII в. были «мирно» присоединены области Уральская, Тургайская, часть Акмолинской и Семипалатинской, открыв громадный плацдарм для дальнейшего военного и экономического наступления.
Торговые сношения России со Средней Азией стали значительно развиваться с XVII в., ещё задолго до завоевания. Но более успешное проникновение русского купечества на среднеазиатские рынки начинается с XVIII в., когда стала создаваться военная охрана торговых путей. В XVIII—XIX вв. эта торговля носила средневековый характер караванной торговли, обусловленной преобладающим натуральным хозяйством страны, значительным развитием торгово-купеческого капитала и пустынным характером страны с рассеянными по ней редкими оазисами.
Караванная торговля между Средней Азией и Россией шла по исстари, с незапамятных времён проложенным дорогам, проходившим по пустынным местностям от колодца к колодцу, от оазиса к оазису. На путях устраивались особые караван- сараи для стоянки. Важнейшим оазисом в Средней Азии был Хивинский, от которого расходились дороги на север, запад, юг, в другие торговые пункты — Ашхабад, Бухару, Самарканд, Ходжент, Кашгар, Мерв — и далее на юг Каспия. Передвижение велось на верблюдах, которые в числе 5—10 связывались
1 «На историческом рубеже», Ташкент 1924, стр. 56 и «Россия и Запад», исторические сборники под ред. Заозёрского, сборник N° 1, 1923, стр. 1(Ю.


Хозяйственное развитие национальных окраин
547
общим поводом и сопровождались погонщиком (караван-баши). Так как каждый верблюд может нести на себе 15—18 пудов тяжести, то обычно в караванной торговле преобладали мелкие и ценные товары, как драгоценные камни, золотые и серебряные изделия, дорогие шёлковые ткани, пряности, чай и пр. Эти товары, производимые в городах и в сельском хозяйстве Востока, собирались восточными купцами в большие партии и направлялись на Запад и в Россию, где они находили хороший сбыт. Иногда для такой караванной торговли создавались целые общества купцов, имевшие по нескольку сот верблюдов. Оборот караванной торговли был очень медленный, и, чтобы достигнуть границ России, требовался почти целый год. Вследствие высокой ценности товаров караваны часто подвергались нападениям кочевников-разбойников, почему в караванах соединялись иногда сотни верблюдов с вооружённой стражей. Для закрепления правильного торгового оборота в караванной торговле необходимо было создавать на начальных её путях укреплённые пункты. Из России пути караванной торговли шли из Оренбурга на Семипалатинск и далее в Среднюю Азию, Хиву, Бухару, на восток в Кяхту и Китай.
К XIX в. вместо прежнего преобладания дорогих тканей, драгоценных изделий и т. п. в караванной торговле стал преобладать хлопок-сырец, требующийся для хлопчатобумажных фабрик метрополии. Доставка хлопка караванами обходилась дорого и не могла удовлетворить весь спрос метрополии. Но караванная торговля всё же развивалась очень быстро. Караваны шли до Каспийского моря, после чего товары поступали на суда и направлялись по Волге до Нижнего.
Уже в первой половине XIX в. торговый оборот России со Средней Азией достигал значительных по тому времени цифр. В 1827—1837 гг. было привезено в Россию из Средней Азии товаров на сумму 6951 тыс. руб., вывезено — на 4575 тыс. руб.; в 1837—1847 гг. соответствующие цифры были уже 8944 тыс. и 5027 тыс. руб. В привозе были на первом месте хлопок-сырец, хлопчатобумажная пряжа и хлопчатобумажные ткани на 6782 тыс. руб., т. е. до двух третей всего ввоза; в вывозе, кроме золота— ткани, сахар, посуда и прочие изделия. В последующие годы росли как общие обороты торговли, так и преобладание во ввозе хлопка-сырца, в вывозе — тканей и других изделий. Так, хлопка было ввезено в Россию в 1840—1850 гг. всего 100 тыс. пудов, а в 1850—1855 гг.— уже 270 тыс. пудов.. Всего оборот по ввозу в Россию из Средней Азии доходил до 9—12 млн. руб., по вывозу — до 5—10 млн. руб.
Таким образом, ещё накануне капиталистической эпохи в России среднеазиатские хлопковые и животноводческие районы стали служить своим колониальным сырьём для разви¬


548
Разложение хозяйственной системы крепостничества
вающейся промышленности метрополии. С развитием капиталистической промышленности экономическое освоение этих колоний стало для русского капитализма исторической необходимостью, так как они являлись для него почти единственной хлопковой базой. Этот этап хозяйственного развития среднеазиатских республик относится уже к последующему периоду, где мы его и рассмотрим.
Дальний Восток. Ужо к концу XVII в. границы русского государства дошли до берегов Тихого океана. На Дальнем Востоке для дальнейших колониальных продвижений оставались Камчатка, занятая при Петре I. Тихоокеанское побережье, Приамурье, Сахалин представляли в то время совершенно неисследованный, пустынный край. После первых казацких экспедиций Хабарова и Пояркова в XVII в. экспедиция адмирала Невельского в 1849—1850 гг. вновь прошла по всему Амуру, исследовала его устье, впервые доказав, что Сахалин — остров. В 1853 г. Россией был занят Сахалин, в 1854 г. было открыто пароходство по Амуру. Обширный Приамурский край был занят Россией по Пекинскому договору с Китаем в 1860 г. и с основанием Владивостока (1860 г.) стал быстро развиваться и заселяться.
Экспедиция камчатских казаков в 1711 —1715 гг. в «Большую землю» — Америку — и торговые экспедиции купцов Серебрянниковых, Трапезниковых и др. в 1730—1740 гг. после экспедиции Беринга завершаются занятием Алеутских и затем Курильских островов.
В 1725—1729 гг. под начальством Беринга была снаряжена первая Камчатская экспедиция. В 1732—1743 гг. была организована вторая Камчатская экспедиция — знаменитая арктическая научная экспедиция Беринга, одна из первых действительно научных арктических экспедиций, оставившая потомству знаменитые имена Беринга, Челюскина, Лаптевых и др. Дальнейшее продвижение продолжалось к берегам «незнаемых земель» и «незнаемых людей» и дошло до Северной Америки и Японии.
После экспедиции Беринга и занятия Алеутских и Курильских островов была организована русским купцом и исследователем Шелеховым крупная частная торговая экспедиция в составе трёх судов, которая заняла несколько островов и берега Аляски. Экспедиция основала здесь ряд поселений, торговых колониальных факторий. В 1797 г. для эксплуатации новой колонии была учреждена по европейскому образцу Соединённая американская, впоследствии Российско-американская торговая компания. В своих колониальных захватах компания расширила свои владения номинально на всю Аляску, до границ английских владений. В 1812 г. компанией были основаны русские колонии в Калифорнии.


Общий кризис крепостного хозяйства
549
Для развития русско-американских торговых связей в 1803 — 1806 гг. была организована первая русская кругосветная экспедиция Крузенштерна, прошедшая через Атлантический океан и мыс Горн в Тихий океан до Камчатки и Сахалина и давшая ценнейшие научные материалы, которые были переведены на европейские языки.
Однако прочно обосноваться в обширной и богатой американской колонии ни русскому капиталу, ни русскому царизму не удалось. Задача эта оказалась не под силу крепостническому, отсталому государству. Богатая золотом Аляска и Алеутские острова в 1867 г. были за ничтожную сумму (7 млн. долл.) проданы США. Американские империалисты уже тогда рассматривали эту покупку как первый шаг для своей экспансии на Дальний Восток и Сибирь, захвата русских владений и колониального порабощения их.
Курильские острова, имевшие важное значение морской стратегической базы, были обменены с Японией на южную часть Сахалина, в 1905 г. по Портсмутскому договору вновь отошедшую к Японии, и только в 1945 г., после побед Советской Армии» вновь возвращены СССР.
ГЛАВА XXVI
ОБЩИЙ КРИЗИС КРЕПОСТНОГО ХОЗЯЙСТВА В СЕРЕДИНЕ XIX в.
Ленин, характеризуя систему крепостничества и его отсталость сравнительно с капитализмом, указывает, что она основывалась «не на капитале и конкуренции, а на монополии и на своем владельческом праве»1.
В историческом изучении крепостного хозяйства и условий его общего кризиса и распада мы должны рассмотреть, каким образом пала крепостническая «монополия» и «владельческое право» господствующего поместного класса и какие экономические и политические причины обусловили и вызвали общий кризис крепостнической системы. При этом мы должны отметить, что причины кризиса и распадения крепостной системы надо искать не в какой-либо отдельной стороне её, как это делали некоторые авторы — в условиях внешнего (Покровский) или внутреннего (Рожков) рынка,— а во всей социально-экономической и политической системе крепостничества в целом.
1 	В. И. Ленин, Сич., т. 3, стр. 425.


550
Разложение хозяйственной системы крепостничества
Общий кризис крепостнической системы складывался в России накануне 1859—1860 гг. Царское правительство сумело подавить крестьянские «бунты» против помещиков. Но, ослабленное военным поражением во время Крымской кампании и запуганное революционным движением крестьян, оно вынуждено было отменить крепостное право, прибегнуть к «реформе», этому «побочному продукту революционной борьбы».
Но, конечно, система крепостничества развивалась и отживала неравномерно и не одинаково в отдельных секторах (в промышленности, сельском хозяйстве) и в отдельных районах. Поэтому необходимо рассмотреть условия и причины кризиса и распадения крепостничества в отдельности по каждому из основных элементов его хозяйственной системы.
Начнём с основного сектора крепостного хозяйства — с его земледелия.
Ленин, характеризуя экономику крепостного барщинного земледельческого помещичьего хозяйства, условия, которые необходимы были для его преобладания, и причины его разложения на последних его этапах, указывает, что его основой было «господство натурального хозяйства. Крепостное поместье должно было представлять из себя самодовлеющее, замкнутое целое, находящееся в очень слабой связи с остальным миром. Производство хлеба помещиками на продажу, особенно развившееся в последнее время существования крепостного права, было уже предвестником распадения старого режима» 1.
Процесс* распадения натурального строя крепостного барщинного земледельческого хозяйства, его замкнутость и оторванность от народнохозяйственных связей, продолжался не один год. Рост товарного обращения уже в XVIII в. втягивал помещичье-барщинное хозяйство на рынок, хотя само земледельческое производство ещё долго не становилось товарным, т. е. работающим специально на продажу. В этот период в сбыт шёл не столько хлеб, сколько другие, более «товарные» продукты земледелия, как лён, шерсть, сало и др.
^ Но уже с конца XVIII в. и особенно в начале XIX в. барщинное помещичье хозяйство стало усиленно обзаводиться суконными, полотняными, винокуренными крепостными вотчинными предприятиями, сбывая их продукцию па рынок. Наконец, помимо барщинного земледельческого хозяйства в XIX в. почти половина крепостного крестьянства в нечернозёмной полосе в преобладающей мере состояла на оброке, и многие крестьяне были заняты в отхожих промыслах. Помещик реализовал свою крепостническую монополию и владель¬
1 В. И. Ленин, Соч., т. 3, стр. 158.


Общий кризис крепостного хозяйства
551
ческое право прямо в виде денежных повинностей оброчных крестьян, работавших в городах в промышленности, в торговле, получая свою долю из их заработков, в виде повышенных оброков.
Таким образом, в отдельных своих частях и в отдельных районах помегцичье-крепостное хозяйство не одинаково быстро переходило от натурального хозяйства и от натуральных повинностей к денежно-товарному хозяйству. Нечернозёмное оброчное хозяйство шло в этом отношении впереди, барщинное центрально-земледельческое — наиболее отставало. Масса средних земледельческих помещичьих хозяйств, в особенности в центрально-земледельческой полосе, жила замкнутой хозяйственной жизнью с очень слабыми связями с народным хозяйством и рынком. Крупные хозяйства стали раньше других работать на рынок и выступать на нём в качестве продавца и покупателя. Если ещё в начале XIX в. многие крупные помещики, даже, например, в Московской губернии, имели свои «фабрики» «для домашнего расхода», то уже в 20-х годах XIX в. примитивные продукты этого домашнего производства — простое домашнее полотно, грубые сукна — в потреблении более богатых помещиков начинают вытесняться покупными товарами К Даже в таких глухих районах, как Рязанская губерния, при господстве ещё «вполне натурального» хозяйства, по свидетельству современников, помещики покупали чай, сахар, икру, вина и водки, кофе, рыбу, ткани, кожевенные и металлические изделия, экипажи и пр.1  2 Для всего этого нужны были дершги, а следовательно, продажа своих продуктов. Так помещичье хозяйство втягивалось в товарное обращение.
Помещичье-барщинное хозяйство было главным производителем и поставщиком на рынок сельскохозяйственных продуктов. Сравнительно более поздпо оно стало сбывать хлеб как продукт громоздкий и дешёвый. Но всё же из подсчётов некоторых дореформенных статистиков можно приблизительно определить, что, например, на хлебном рынке в середине XIX в. из всего товарного хлеба до 90% шло из помещичьего хозяйства и лишь около 10 % из крестьянского3. Если даже для других продуктов (лён, пенька и т. д.) доля крестьянского производства была более значительна, тем не менее на сельскохозяйственном товарном рынке в целом преобладал помещик.
1 Н. А. Рожков, Русская история, т. X, 1924, стр. 14; Д. И. Багалейщ Очерки, 1913, стр. 69.
2 Волконскийу Условия помещичьего хозяйства при крепостном праве, «Труды Рязанской архивной комиссии», 1897, XII.
3 Сабуров, Влияние земледелия на государственное богатство с русской точки зрения, «Журнал землевладельцев», 1858; см. П. И. Лященко, Очерки, изд. 4, 1924, гл. V.


552
Разложение хозяйственной системы крепостничества
Особенное значение рыночный сбыт и денежные доходы от него имели в крупных хозяйствах с большими посевами. Для примера приведём интересные данные по Ракитянской вотчине Юсупова (Курской области). Из общей площади вотчины в 42 тыс. десятин барской запашки засевалось в 1815—1830 гг. до 3,5 тыс. десятин разных посевов продовольственных и других хлебов. Сборы составляли 25—35 тыс. четвертей шести главных хлебов. В итоге вотчина имела следующий баланс своей продукции (в тыс. четвертей) *:
1815 г.
1 823 г.
Валовой сбор
33,8
25,1
Израсходовано:
па семена
3,7
3,7
» продовольствие и фураж
4,2
7,9
» промышленную переработку
3,6
6,4
Продано (за счёт урожая и старых запасов)
18,0
13,8
Продажа хлеба была главной статьёй баланса, составляя свыше 50—55% зерновой продукции. Общий денежный доход хозяйства в 1815 г. составлял 144 785 руб., из которых от продажи хлеба — 97 243 руб.; кроме того, значительные денежные доходы давали животноводство, овцеводство, шерсть от которого поступала на вотчинную суконную фабрику для выработки и продажи сукна. Из приведённых цифр видно, что один хлеб давал громадные денежные доходы и товарность его достигала в денежном выражении 65% всех доходов.
За помещичьим хозяйством в том же направлении шло и крестьянское, конечно, в меньших размерах и с иными продуктами в спросе — соль, дёготь, железные изделия и др. С ростом денежного оброка, особенно в нечернозёмной полосе, с развитием в ней отхожих промыслов рыночный оборот и для крестьянского хозяйства стал получать всё большее значение.
На внутреннем рынке уже весьма чётко разграничивались два района: производящий земледельческие продукты чернозёмный центр и юг и промышленный нечернозёмный север. В последний шли хлеб, скот, другие продукты сельского хозяйства, причём в сбыте этих продуктов принимало участие не только помещичье, но и крестьянское хозяйство. Насколько  11 Цифры взяты из кандидатской диссертации И. Никишина «Агротехника и организация крепостного хозяйства в чернозёмной полосе на примере изучения Ракитянской вотчины Юсупова (на основе архивных данных и бухгалтерских отчётов этой вотчины за XVIII—XIX вв.)».


Общий кризис крепостного хозяйства
553
был значителен местный и более отдалённый товарооборот, лучше всего видно из оборотов местных и районных ярмарок. В Слободской Украине в начале XIX в. насчитывалось свыше 270 ярмарок больших, средних и малых, а обороты их достигали в «крещенскую» ярмарку 10 млн. руб., в «успенскую»,— 8 млн. руб. Курская районная ярмарка имела оборот до 7 млн. руб., Бердичевская — 4 млн. руб. Центральная Нижегородская ярмарка в 1825 г. дала оборотов на 46 800 тыс. руб., а весь оборот внутренней товарной торговли тогдашними статистиками оценивался в начале XIX в. в 900 млн. руб. в год
Таким образом, сельскохозяйственный «всероссийский рынок» к середине XIX в. достигал уже значительных размеров как по объёму торговых оборотов, так и по охватываемой им территории. Он всё более втягивал крепостное хозяйство в торговый оборот, в товарное производство.
Но товарное производство находилось в непримиримом антагонизме с крепостным хозяйством. Для последнего производство на продажу становится «предвестником распадения старого режима».
Ещё более остро протекал процесс распада старых крепостных отношений в крепостной промышленности. В целях увеличения своих денежных доходов и использования в зимнее время избыточного крепостного труда помещики уже с конца XVIII и начала XIX в. стали устраивать в своих имениях суконные,, полотняные, винокуренные и прочие крепостные предприятия. На этих заводах они производили миллионы вёдер спирта для откупов, миллионы аршин сукна для армии, полотно для экспорта. Крепостная промышленность в значительной мере покоилась на сословных привилегиях поместного дворянства (монополия винокурения, интендантские поставки) и прежде всего на основной его привилегии — праве монопольного обладания крепостным трудом. Но все эти особенности ограничивали развитие промышленности.
Ещё более тесно в рамках крепостного хозяйства чувствовала себя зарождающаяся капиталистическая промышленность, основанная не на дворянской монополии на крепостной труд, а «на капитале и конкуренции». Для неё вопрос о ликвидации крепостничества был вопросом жизни и смерти, вопросом о дальнейшем прогрессе или полном упадке.
Мы не будем подробно останавливаться здесь на состоянии промышленности в период разложения крепостного хозяйства, так как из приведённых выше обзоров развития промышлен-  11 	К. И. Арсеньев, Начертание статистики Российского государства, т. I, 1818, стр. 170—174.


554
Разложение хозяйственной системы крепостничества
пости в первой половине XIX в. видно, насколько все отрасли промышленности стояли в противоречии с крепостным хозяйством. Чем больше та или другая отрасль была связана с крепостным хозяйством, тем более эта связь обусловливала низкую технику, низкую производительность, отсталость сравнительно с прогрессирующей промышленностью Запада, невозможность конкуренции с ней, несмотря на запретительные тарифы. Крепостная Россия всё более отставала даже от второстепенных промышленно-капиталистических стран. Продукция была низкого качества, цены чрезмерно высоки. При всём том даже на внутреннем рынке промышленность не находила обеспеченного и широкого сбыта вследствие низкой покупательной способности населения, господства натурального хозяйства и мелкого домашнего производства.
Крепостные отношения сковывали также и возможность формирования кадров промышленных рабочих. Правда, в известной части промышленность преодолевала эти препятствия, которые ставило крепостное хозяйство. Но всё же при найме оброчных крепостных крестьян промышленники должны были платить значительный «налог» в пользу помещиков в виде оброков, отдаваемых помещику из своих заработков крестьянами, работающими в промышленности.
К середине XIX в. крепостная Россия становилась всё более отсталой страной сравнительно с Западной Европой.
С этих пор вопросы о рынке, о товарном производстве в сельском хозяйстве и в промышленности, о его значении для хозяйства, о ценах на продукты промышленности и сельского хозяйства, о соотношении цен и их неустойчивости, о товарном «кризисе» и пр. становятся одними из наиболее острых для экономистов и публицистов крепостной эпохи. Привыкшие к «натуральной» экономике крепостного хозяйства, часто даже лучшие из них не могли понять, что все эти явления —* лишь естественное следствие процесса общественного разделения труда, отделения промышленности от сельского хозяйства, процесса, с которым крепостное хозяйство стоит в непримиримом противоречии и который поэтому ведёт крепостное хозяйство к неизбежному распаду.
' Ещё в 1803 г. повышательное движение цен на сельскохозяйственные продукты (повидимому, отчасти под влиянием инфляции) было настолько значительно и очевидно, что возбуждало даже опасения тогдашних экономистов.
Вольное экономическое общество, центр тогдашней прогрессивной экономической мысли, в 1803 г. задаёт конкурсную задачу «о причинах дороговизны на съестные припасы», предлагая вместе с тем «изыскать ближайшее средство, от чего могут цены на те же припасы уменьшиться». Премированный обще¬


Общий кризис крепостного хозяйства
555
ством ответ Швиткова, а также и другие непремированные ответы довольно согласно устанавливают причины повышения цен на сельскохозяйственные продукты в духе старых рассуждений Щербатова, Болтина и др. Швитков считает главной причиной повышения цен то, что «торговых и промышленных людей умножилось» столько, «сколько невместимо нуждам всего общества», что «крестьянин... на стороне промышляющий... делает сугубую обществу тягость: 1) тем, что не делает самой природной своей повинности хлебопашеством, 2) тем, что на стороне ест хлеб, в котором нужда хлебопашцу». В неопубликованных ответах также указывалось на «умножение винокуренных заводов до очевидного излишества», умножение горных и железных заводов, вследствие чего «земледелие... вполовину уменьшилось, а хлебоедов умножилось» 1. При таких условиях подсказывается и ответ о средствах изживания этой дороговцзны: нужпо, как говорит Швитков, «торговых людей в городах поубавить». Ответ хотя и премированный, но экономически глубоко реакционный.
Но, конечно, такие апологеты крепостного сельского хозяйства возражали в сущности не против повышения цен, выгодного для них, а лишь против того разложения крепостного хозяйства, которое вызывалось развитием городов и промышленности. Поэтому, например, такой представитель крупных аграриев, как граф Румянцев, выдвигал иную теорию: Россия, по его словам, будет богата, когда четверть хлеба повысится в цене до 25 руб. И действительность показывала, что помещики всецело стремились воспользоваться благоприятной рыночной конъюнктурой для увеличения своих распашек путём расширения барщинного хозяйства.
Рост городов, внутреннего спроса, высокие цены, державшиеся почти сплошь первые два десятилетия XIX в.,—всё это усиливало стремление к расширению сельскохозяйственного производства крепостников-помещиков. На этой почве возникли стремления помещиков к техническим усовершенствованиям и интенсификации своего земледельческого хозяйства, к подражанию западноевропейским образцам и т. п. Но уже к 30-м годам XIX в., к новому повороту цен вниз, это увлечение прошло. Вся экономика крепостных отношений, отсутствие капиталов, низкая производительность крепостного труда не позволяли развивать на капиталистический лад поставленное хозяйство. Помещичье-крепостное хозяйство, всё более вовлекаемое в рыночный товарооборот, не могло по самой сущности своей приспособиться к рынку и превратиться в товарное хозяйство, почему особенно сильно страдало от неустойчивости цен.
1 ЛОЦИА, Архив народного хозяйства, группа VII, фонд 1, дела Вольного экономического общества № 440, 454, 456.


55(5
Разложение хозяйственной системы крепостничества
Действительно, к 1820—1825 гг. условия рынка довольно резко изменились, и в связи с западноевропейским кризисом наступил период длительного понижения товарных цен. После конкурсной задачи Вольного экономического общества в 1808 г. о причинах повышения цен и средствах борьбы с ним в 1820 г. другое научное учреждение, Академия наук, задаёт противоположную задачу: осветить вопрос об обнаружившемся к этому времени понижении цен на земледельческие продукты. Премированный автор А. Фомин даёт противоположный ответ о причинах и способах изживания падения цен. При этом он уже не останавливается только на констатировании факта падения цен, начало которого относит к 1820 г., но выдвигает целую экономическую программу, стоящую на противоположном полюсе швитковско-щербатовской аграрной программы,— «убавить торговых людей».
/* Из экономических причин падения цен автор особенно подчёркивает две: сокращение и узость внешнего сбыта и рынка и недостаточность развития внутреннего рынка, т. е. городского промышленного спроса на продукты сельского хозяйства. Экономическая программа Фомина не отличается законченной ясностью, но всё же в некоторых отношениях весьма определённа. Рост городов и промышленности, «переход большого числа лиц из сословия земледельцев в состояние ремесленников и торговцев, умножение среднего состояния», а также «распространение мануфактурной промышленности», другими словами, рост общественного разделения труда, могли бы «доставить сбыт земледельческим произведениям». Ссылаясь на «науку политической экономии» и на авторитет Шторха, автор указывает, что только «в свободном состоянии промышленности» производительные силы всегда будут употреблены с наибольшей выгодой. В крепостном же хозяйстве крестьяне «не имеют свободы в отыскании себе занятий в промышленности». Затраты крепостного труда производятся нецелесообразно, лишь бы помещик мог получить доход. Отсюда происходит «задержание естественного хода и распределения народного богатства», слабость «приобретения капиталов», медленность роста «среднего класса», недостаточность развития внутреннего рынка, а также непрочность внешнего рынка. Справедлив пессимистический вывод, что земледельческий кризис будет продолжаться до тех пор, «доколе настоящее положение вещей и действующие причины, внешние и внутренние, будут продолжаться» К
Сочинение Фомина можно считать едва ли не первой более или менее обоснованной декларацией о приоритете промыт л ен-  11 Л. Фомин, О понижении цен на земледельческие произведении в России, 1829; см. II. II. Лященко, Очерки, гл. V.


Общий кризис крепостного хозяйства
557
иости в развитии народного хозяйства и о необходимости принципов свободы в «естественном ходе» и распределении народного богатства и в развитии производительных сил, другими словами, декларацией, противопоставляющей начала буржуазного развития системе крепостного хозяйства. Конечно, это показывало, что противоречия крепостного хозяйства начинали осознаваться такими буржуазными идеологами, каким являлся Фомин.
Как мы видели выше (см. главу XXIII, стр. 516), по подсчётам дореформенных статистиков и официальных исследований, помещичье производство, за вычетом вывоза городского потребления и некоторой переработки, в 40—50-х годах XIX в. давало от 10 млн. до 12,5 млн. четвертей хлеба, остававшегося от сбыта. Что действительных избытков в стране не было, видно из того, что крестьяне из года в год целыми губерниями голодали, ели лебеду и прочие суррогаты. Цены часто повышались даже на местах производства до чрезмерной высоты. Например, исключительно под влиянием сильнейших неурожаев хлебные цены чрезвычайно возросли в голодные 1833,1839,1840 и 1841 гг. Поэтому, по исчислениям дореформенных экономистов, цены на хлеб в течение 1825—1840 гг. вовсе не были низки.
Веселовский на основе обработанных им средних пятилетних цен на хлеб приходит к выводу, что цены как на внутреннем, так и на внешнем рынке не только не падали, но, наоборот, повышались 1. Например, отпускные средние цены за четверть были (в серебряной валюте): в 1824—1828 гг.— 3 р. 27 к., в 1829-1833 гг.-4 р. 40 к., в 1839-1843 гг.-5 р. 05 к. И если помещики всё же жаловались на низкие цены, то это, но мнению Веселовского, зависело не от понижения цен, а от их чрезвычайной колеблемости, благодаря чему помещик, «продав свой хлеб три года подряд по 15—20 руб., считает невыгодным цены в 5—6 руб.». Другую причину Веселовский видит в «несоразмерности продажных цен на земледельческие произведения с тою стоимостью, во что они обошлись производителю», т. е. в самых условиях крепостного хозяйства.
Другой крупный дореволюционный экономист, Заблоцкий, ещё более определённо ставит вопрос о рынке и ценах в связи с самой сущностью крепостного хозяйства1  2. Он спрашивает, что значат издержки производства в условиях крепостного хозяйства. И может ли их «знать» помещик при крепостной организации производства. Он утверждает, что крепостник- помещик «не знает», во что ему обходятся его земледельческие
1 К. С. Веселовский, О ценах на хлеб в России, «Журнал министерства государственных имущсств», т. XV, 1845, стр. 75.
2 М. 11. Заблоцкий, Причины колебания цен на хлеб в России, «Отечественные записки», т. 52, 1847.


558
Разложение хозяйственной системы крепостничества
произведения. В условиях крепостного хозяйства помещик связан «обязательной рентой», т. е. (по тогдашней терминологии, скрывавшей запрещение обсуждения крепостного права) связан «обязательностью», экономической неизбежностью всей системы крепостного хозяйства. Он не может прекратить производство тогда, когда рыночные хлебные цены становятся невыгодными; он продаёт хлеб «во что бы то ни стало», в особенности в связи с крепостной организацией снабжения рынка; он вообще при наличии «обязательности» не может использовать даже благоприятную рыночную конъюнктуру. Если принять во внимание тогдашний «эзоповский» язык, обусловленный цензурными запретами обсуждать крепостное право, то можно видеть, что Заблоцкий ставит совершенно ясно вопрос: дело не в колебаниях цен, а в самой крепостной системе, не дающей возможности «рационально», на новых хозяйственных условиях, с точным учётом себестоимости и с приспособлением к рынку, т. е. капиталистически, поставить земледельческое хозяйство.
Что именно так понимались рассуждения Заблоцкого и современниками, показывает полемика с ним другого крупного тогдашнего экономиста, Тенгоборского, который, соглашаясь с автором, что «настоящая система нашего сельского хозяйства (читай — крепостного хозяйства) исключает возможность с какою-либо точностью установить издержки производства», что она «устраняет через это один из определяющих моментов рыночной цены и составляет одну из главных причин значительной изменяемости цен»,— не находит ничего другого в качестве противоположного аргумента, как указание на «многие другие нравственные и физические причины», а также «постепенное улучшение нашего общественного хозяйства», которые, по его мнению, могут способствовать выходу помещичьего хозяйства из тупика его противоречий с условиями рынка *.
Итак, уже сколько-нибудь наблюдательные и умные современники крепостного хозяйства в 40—50-х годах XIX в. ясно видели и могли уже точно обосновать, что кризис крепостного хозяйства кроется не в той или иной изменчивой рыночной конъюнктуре, а в самой сущности всей крепостной системы. Даже повышательная конъюнктура 40—50-х годов не могла разрешить вопроса и улучшить положение помещичьего крепостного хозяйства, именно вследствие связанности его с рынком и невозможности в то же время согласовать свой «обязательный» характер с капиталистическими условиями образования цен.
Помещик в условиях крепостного хозяйства и работы на рынок имел в своём распоряжении лишь одно средство для повы-  11 Л. В. Тенгоборский, О производительных силах России, т. II, 1854—1858, стр. 64-77.


Общий кризис крепостного хозяйства
55Q
шения денежных доходов — возможно сильнее зажимать винт крепостной эксплуатации и расширять своё производство. Крепостной труд, который доставлял помещику массу прибавочного Продукта, доставлял помещику и даровой транспорт для сбыта продуктов хотя бы на самые отдалённые рынки. И так как зимнее время не было для помещика временем создания «прибавочного продукта» крестьянином, то рачительные помещики стремились занять зимнее время‘своих крепостных если не промыслами, то извозом. Помещики, «не зная цены» произведённого «даровым» трудом хлеба, «не знали», как дорого обходится им этот «даровой» труд по доставке их произведений на рынок, и решались идти на всевозможные уступки в цене, чтобы хоть что-нибудь выручить за привезённый на рынок хлеб. В результате в тех местностях, где помещичье хозяйство производило наибольшие массы товарного хлеба, т. е. в районах производящей полосы, хлебные цены и во времени и в пространстве были крайне неустойчивы. По подсчётам Протопопова, во втором пятилетии 30-х годов в производящих районах высшие цены превышали низшие часто в 5, 6 и даже в 10 раз. Неустойчивость хлебных цен, по отзывам сельских хозяев, являлась самым сильным препятствием для прогресса и вообще рациональной постановки производства.
Развитие товарного хозяйства в недрах крепостничества решающим образом сказалось не только на помещичьем крепостническом хозяйстве, но, что ещё более важно, и на самом крестьянском хозяйстве. Увеличивавшееся ещё в недрах феодализма имущественное неравенство крепостного крестьянства к 30—40-м годам XIX в. начинает приобретать характер чисто классового разложения крепостного крестьянского хозяйства как элемент зарождения в нём капиталистических отношений. Во многих описаниях крепостного крестьянского хозяйства 30—50-х годов XIX в. экономисты крепостной эпохи, сами того не сознавая, ярко вскрывают этот новый характер разложения крепостничества, в особенности в некоторых районах.
Так, в Киевской губернии «бобылей», «огородников» и «пеших» крепостных крестьян, т. е. большей частью безлошадных и не могущих выполнять полностью полевую барскую работу, было свыше 69%. «Тягловых» крестьян с двумя волами и более было 23,6%, из них небольшая верхушка имела несколько пар волов, а 1,9% хозяйств имели свыше 15 десятин надельной земли на двор, тогда как 78,8% имели всего до 9 десятин на двор. Притом значительное число этих «пеших», безлошадных крестьян отдавало свою землю в аренду многолошадным Крепостная  11 И. И. Фу иду клей, Статистическое описание Киевской губернии, т, II, 1852, стр. 300-380.


560
Разложение хозяйственной системы крепостничества
деревня явно разлагалась на пролетаризирующуюся бедноту и кулаков, сосредоточивавших в своих руках землю, скот, применявших наёмный труд. Всё это стояло в явном противоречии с «уравнительными» началами крепостной экономики крестьянского хозяйства.
То же повторялось и во всех других губерниях. Например, в трёх губерниях Юго-Западного края число «полных тяглых» лошадных дворов было всего около 35% *. В так называемых «малороссийских» губерниях, по данным редакционных комиссий, накануне освобождения было 15—24% «бобылей», т. е. не имевших ни усадьбы, ни огорода.
Очень значительно было классовое разложение крепостной деревни также в Заволжье 1 2 и даже в центре крепостничества — в центрально-чернозёмных губерниях3 и многих других. Но особенной силы классовое разложение крепостной деревни достигало в нечернозёмных губерниях — в Калужской, Тверской, Московской, Нижегородской и др., где крестьянство прямо бросало земледелие и шло в отход в промышленность. По свидетельству авторитетных экономистов того времени, в этих губерниях до 50—56% крестьянских хозяйств не имели достаточно хлеба для собственного продовольствия, и весь годовой денежный бюджет их составляли 22 р. 85 к., из которых 13 р. 46 к. употреблялись на покупку хлеба. Только 10—12%' хозяйств являлись «исправными», имеющими хлеб на продажу и бюджет в 47 руб.4
Такова была накануне «освобождения» непрочная экономическая основа помещичьего хозяйства — крепостное крестьянское хозяйство. Оно явно пролетаризировалось, выделяя немногочисленную кулацкую верхушку и подрывая крепостнические основы связей между крестьянским и помещичьим хозяйством.
0б1ций кризис крепостного хозяйства, в последние годы его
существования проявлявшийся с внешней стороны как кризис товарного хозяйства, не одинаково проходил в разных районах.
В нечернозёмных губерниях барщинное земледельческое хозяйство уже изжило себя. Помещик нечернозёмной полосы особенно отрицательно относился к барщине, видя в ней «корень зла» и считая более выгодным отдать крестьянам даже две трети земли, а за полученный оброк вести на оставшейся земле
1 В. И. Семевский, Крестьянский вопрос в России в XVIII в. и в первой половине XIX в., т. II, стр. 505.
2 В. М. Черемшанский, Описание Оренбургской губернии, 1859.
3 И. В. Сабуров, Записки пензенского земледельца, «Отечественные записки», 1843, т. XXVI.
4 И. Я. Вилъкинс, Мысли и наблюдения о положении земледельческой промышленности, 1843, стр. 15—1(5 и сл.


Общий кризис крепостного хозяйства
561
рациональное хозяйство вольнонаёмным трудом Поэтому перед 1861 г. процент барщинных крестьян в нечернозёмной полосе особенно сильно падает. Число барщинных крестьян составляло во Владимирской губернии всего 30%, в Ярославской — 13, в Вологодской — 16, в Костромской — 12, в Московской — 32% и т. п. По направлению своего производства нечернозёмное хозяйство давно уже стало переходить от зерновых экстенсивных направлений к более интенсивным культурам — льну, картофелю, конопле — и к животноводству. А эти интенсивные направления особенно не удавались в барщинном помещичьем хозяйстве и, наоборот, довольно удачно шли в крестьянском хозяйстве.
В отношении этих продуктов — льна, конопли, картофеля — крестьянское производство к середине XIX в. стало вытеснять помещичье как во внутреннем, так и во внешнем сбыте. Увеличение, например, вывоза из России льна, пеньки, пакли — главных продуктов вывоза нечернозёмной полосы — шло в значительной степени за счёт крестьянского хозяйства, конечно, его верхушечных товаропроизводящих слоёв. Например, льна в 1821 — 1825 гг. было вывезено 1,7 млн. пудов, а в 1846—1850 гг.— 3,5 млн. Такое направление крестьянского хозяйства повышало помещичьи доходы и оброки.
Ещё более ясно экономическая выгодность оброков для помещиков выступала в тех случаях, когда оброк имел в основе промысловые занятия крестьян. Здесь уже не было в сущности «крепостного хозяйства» помещика, а в голом виде оставались его крепостническая монополия и «владельческое право» на получение прибавочного продукта со всего труда крестьянина на основе внеэкономического принуждения. Для помещика вопрос мог идти лишь о цене за свой отказ от этого права. Этим и объясняется «либерализм» помещиков нечернозёмной полосы по отношению к отмене крепостного права, но за чрезмерно повышенное вознаграждение, т. е. фактически за выкуп личности крестьянина.
Другим земледельческим районом, интересы и развитие которого шли дальше экономики крепостного хозяйства, были южные губернии. В них, как мы видели, крепостное население было незначительно. Заселение девственных степей, развитие сначала экстенсивного животноводства (овцеводства), а затем распашка баснословных по плодородию почв под пшеницу шли  11 См. многочисленные высказывания в этом направлении в современной литературе, например Чаплин, Земледелие и земледелец в России, 1839, а также статьи Шелехова в «Библиотеке для чтения», 1838, «О вольнонаёмном труде», кн. VII, «О пользе и средствах улучшения в русском сельском хозяйстве», кн. IV, и др.
19 П. И. Лященко, т. I


562
Разложение хозяйственной системы крепостничества
здесь в преобладающей степени на основе не крепостной, а капиталистической колонизации. Процент крепостного населения был здесь минимальным, например в Таврической губернии — 5,9, в Бессарабской — 1,1. Здесь ещё с 40-х годов создавались крупные крестьянские хозяйства фермерского типа. Здесь же крупное помещичье хозяйство стало быстро развивать громадные посевы пшеницы для экспорта, пользуясь вольнонаёмными рабочими, привлекая пришлых рабочих из других губерний, широко применяя сельскохозяйственные машины и цр. Уже в 1816 г. южные помещики дебатируют вопрос о выгоде машинного труда, а министерство внутренних дел издаёт пропагандистскую брошюру «О шотландских молотилках». Пшеница, ради которой бурно расширяется посевная площадь, становится основной осью хозяйства, щедро оплачивая даже высокие расходы на заработную плату и постепенно вытесняя прежде господствовавшую мериносовую овцу.
Рынком сбыта южной пшеницы являлся уже не ограниченный и неустойчивый внутренний рынок, а заграничный рынок, куда через южные порты пошла масса пшеницы. Вывоз пшеницы в среднем за год увеличился с 10,7 млн. пудов в 1831 — 1835 гг. до 38,1 млн. пудов в 1856—1860 гг., причём вывоз южных портов составлял до 90% всего вывоза пшеницы из России. Южнорусское земледельческое хозяйство всецело связывалось, таким образом, не только с внутренним, но и с мировым рынком. Мировой спрос и мировая цена через одесскую хлебную биржу определяли здесь выгодность зернового производства и его размеры. И если в 40-х годах мировой спрос был сравнительно невелик и цены не обнаруживали повышательной тенденции, то с середины 40-х годов положение изменяется. Отмена в 1846 г. ввозных пошлин на хлеб в Англии, рост промышленности и городского населения обусловливают всё возрастающий спрос и повышающиеся цены. Но, работая на внешний рынок, южный помещик и посевщик хлеба нуждались в свободном притоке рабочих рук, в железных дорогах и в усовершенствованных путях сообщениях, в капиталах, в кредите — словом, им нужно было «свободное» капиталистическое хозяйство.
Сходное с этим положение было на юго-востоке, на востоке и в Заволжье. Крепостной труд имел здесь несколько большее значение: крепостное население составляло в Оренбургской губернии 11,8%, в Самарской — 15,3%. Отдалённость от портов и мирового рынка связывала земледелие этих районов в большей мере с внутренним рынком нечернозёмной промышленной полосы, хотя всё же через Волгу и балтийские порты хлеб шёл отсюда отчасти и на вывоз. Но зато из-за отдалённости этих районов тем более сильно должно было ощущаться отсутствие усовершенствованных путей сообщения. Но и здесь земледель¬


Общий кризис крепостного хозяйства
563
ческое хозяйство основывалось не столько на крепостном труде, сколько на заселении громадных земельных пространств свободными земледельцами, на организации здесь крупнопосевного крестьянского, фермерского сельского хозяйства.
Наконец, чернозёмный земледельческий центр. Это был центр и оплот барщины и крепостного земледельческого хозяйства. Барщинные крестьяне накануне реформы составляли, например, в Тамбовской губернии 78%, в Орловской — 72, в Тульской, Пензенской, Курской —75% и т. д. В производственном отношении это был район застарелого трёхполья, крайней распаханности, исключительного господства зернового хозяйства и «серых хлебов» — ржи и овса, почти полного отсутствия посторонних крестьянских заработков, а вместе с тем отсутствия и «посторонних» доходов помещика, кроме земледельческого барщинного хозяйства. Отрезанный от внешних рынков отсутствием путей сообщения и ржаным направлением своего производства, этот район связан был исключительно с внутренним рынком. Но и на нём помещик не только не находил достаточного простора для увеличения своего производства, но, наоборот, стал всё больше встречаться с конкуренцией южных районов. Недаром уже в 40-х годах некоторые помещики начинают говорить о необходимости установления внутренних таможенных пошлин для ограждения чернозёмного центра от конкуренции юга1.
Только усиление барщинного режима с его отсталым зерновым хозяйством, подводная повинность, дававшая помещикам примитивный транспорт и позволявшая приспособляться к рын- *ку, поддерживали это зашедшее в тупик крепостное хозяйство. Оно было заинтересовано не в переходе к капиталистическим формам производства, не в усовершенствовании путей сообщения, не в расширении связей с мировым рынком, а в барщине, которая обеспечивала ему доходы хотя бы ценой крайнего истощения крестьянского хозяйства. Только этим обстоятельством, а не экономической выгодностью барщины объясняется господство крепостного барщинного хозяйства в земледельческом центре вплоть до самой реформы. Этим определялись и позиции помещиков этих чернозёмных губерний в проведении реформы и вся последующая история «оскудевающего» центра с его по- лукрепостными отработками и прочими пережитками крепостного хозяйства.
Военное поражение. Крайняя экономическая отсталость, обусловленная запозданием ликвидации крепостничества в Рос¬
1 И. В. Сабуров, Записки пензенского земледельца о теории и практике сельского хозяйства, «Отечественные записки», 1842, т. XX—XXIV; 1843, т. XXVI.


564
Разложение хозяйственной системы крепостничества
сии, подготовила военное поражение царской России времён Николая I объединённой капиталистической Европой.
Необычайно стремительное расширение территории русского государства и победоносные войны конца XVIII и начала XIX в. (при Екатерине II и при Александре I) сменяются при Николае I (1825—1855 гг.) неудачными и тяжёлыми войнами с Турцией, закончившимися поражением России под Севастополем в войне с коалицией капиталистических государств Европы—Францией, Англией, Италией — совместно с Турцией (1853—1856 гг.).
Капиталистические союзники, противники крепостнической России, во главе с Англией имели развитую промышленность, обладали мощным для того времени вооружением и паровым флотом, могущим без перебоев снабжать экспедиционную армию. Россия же имела очень слабо развитую промышленность, только парусный флот. Россия почти не имела железных дорог и должна была снабжать свою армию сухопутным путём на волах при удалённости фронта от 1000 до 1500 вёрст. Союзная эскадра в сентябре 1854 г. доставила в Крым 62 тыс. франко-англо-турецкого войска с 240 орудиями осадной и полевой артиллерии, с громадной материальной частью в виде сотен тысяч артиллерийских снарядов, миллионов ружейных патронов, понтонных парков, шанцевого инструмента и приспособления для осадных и окопных работ, массу продовольствия, медикаментов, фуража и пр.
Россия Николая I была не готова к войне с передовыми капиталистическими странами ни в военном, ни в экономическом отношении. Народное и государственное финансовое хозяйство России второй половины XIX в. было сильнейшим образом подорвано продолжавшимися в царствование Николая I захватническими войнами, военными интервенциями и вмешательством в революционное движение иностранных государств (подавление восстания в Польше, интервенция против революции в Венгрии, попытки вмешательства в революцию во Франции, русско-турецкая и русско-персидская войны). Такая великодержавная политика требовала содержания крупной армии, больших расходов, непосильных для отсталой крепостнической страны.
В 1832 г. общая сумма государственных расходов России по обыкновенному бюджету составляла 141,9 млн. руб. при доходах в 137 млн. руб. В 1847 г. расходы исчислялись по обыкновенному бюджету в 249,9 млн.-руб., а доходы — в 209,8 млн. руб. После Крымской войны (в 1857 г.) расходы по обыкновенному бюджету достигли 347,8 млн. руб., а доходы — 309,4 млн. руб., т. е. дефицит достиг по обыкновенному бюджету почти 40 млн. руб. Сама же Восточная война и Севастопольская кампания поглотили до 538 млн. руб. из государственных средств, не счи¬


Общий кризис крепостного хозяйства
50Г>
тая убытков частных лиц. Бюджетный дефицит стал хроническим явлением, общегосударственные финансы были полностью расстроены.
Государственные финансы носили отпечаток крепостнической хозяйственной системы. Доходная часть обыкновенного бюджета составлялась из поступлений: от прямых налогов — 18%, от косвенных налогов — 44, от регалий и государственных имуществ — 9 %. В прямых налогах подушная и оброчная подати составляли до 70% всех прямых налогов, т. е. вся система прямого обложения строилась на налоговом обложении крестьянства. Обложение недвижимых имуществ в городах и промысловые налоги составляли не более 10—15% всех прямых налогов. Если к суммам оброчной и подушной подати и выкупных платежей присоединить также наиболее тяжёлые косвенные налоги, платимые преимущественно также сельским населением,— питейный и соляной налог,— то эти виды обложения составляли в 1856 г. до 40,5% всех обыкновенных доходов.
Из общей суммы расходов по обыкновенному бюджету армия и флот поглощали в 1857 г. 35,2% всех расходов, платежи процентов и погашение государственных долгов — 18,1, расходы по административному управлению и государственному хозяйству — 29,2, а на народное просвещение затрачивалось всего 0,8%.
Бюджетные дефициты покрывались займами, кредитными операциями и выпуском бумажных денег. Эти источники чрезвычайного бюджета дали за десятилетие накануне реформы (1852—1861 гг.) общую сумму в 837 млн. руб., из которых 179 млн. руб. государственных займов, 255 млн. руб. по кредитным операциям и 403 млн. руб. бумажной эмиссии. Таких крупных сумм расходов не могла вынести крепостническая финансовая система, а форсирование эмиссии бумажных денег приводило к крайнему падению стоимости рубля. Произведённая в 1841 —1842 гг. реформа денежного обращения и введение устойчивой валюты уже через 10—15 лет были сведены на нет, так как военные нужды и новые дефициты заставили вновь прибегать к выпуску кредитных билетов. В 1857 —1858 гг. их было выпущено на сумму свыше 700 млн. руб. при разменном фонде в 160 млн. руб. Ценность кредитных билетов стала падать.
В военном отношении Россия также не была готова к Крымской войне. Севастополь с суши был плохо укреплён. Флот пришлось затопить для преграждения входа в бухту и для использования морских орудий для сухопутной обороны. Кроме недостаточности фортификации и флота общее состояние крымской армии, её вооружение, продовольствие, медицинская
19* п. И. Лященко, т. I


566 Разложение хозяйственной системы крепостничества
часть были поставлены крайне неудовлетворительно. Против кремнёвых русских ружей союзники действовали нарезными штуцерами. В русской армии нарезных ружей почти не было. Пороху было недостаточно, он шёл издалека на подводах, и его не хватало даже для текущих потребностей, не говоря уже о сильных общих штурмах. Так же обстояло дело с артиллерийскими снарядами: во время осады на пять неприятельских снарядов русские войска выпускали всего один. Вследствие устарелости оборудования и низкой техники русской промышленности крепостная суконная, полотняная, кожевенная, металлическая промышленность поставляла плохое и в недостаточном количестве боевое снаряжение и интендантское обмундирование. Специальной военной промышленности почти совершенно не было, кроме устарелых, ещё петровских времён, казённых пороховых, орудийных и ружейных заводов недостаточной производительности. Полное бездорожье срывало снабжение армии. Не хватало даже продуктов для питания армии. В войсках и в интендантстве процветали хищения. Неподвижная крепостная военная система не давала возможности быстрой мобилизации и концентрации людского боевого состава. Крепостничество подавляло проявление инициативы в русском солдате. В течение 25-летнего срока военной службы он подвергался жестокой военной николаевской муштре для парадов, но был слабо обучен активным военным операциям.
Русский царизм, охотно воевавший против европейских революций и ставший «жандармом Европы», оказался банкротом перед лицом европейских буржуазных хорошо вооружённых и обученных армий. Севастопольский разгром и тяжёлые условия мира были ярким свидетельством краха всей политической и экономической системы старых, крепостнических порядков России. «Крымская война показала гнилость и бессилие крепостной России» !.
Нарастание революционной ситуации и восстания крестьян.
После севастопольского поражения революционное движение в России в 1855—1860 гг. нарастает, захватывая разнообразные общественные круги страны. Центральной проблемой общественной, политической и экономической жизни России попреж- нему оставался крестьянский вопрос, вопрос о крепостничестве. Севастопольское поражение особенно его заострило, вскрыв в крепостничестве основную причину отсталости страны, её политической и военной катастрофы.
Вокруг этого вопроса сталкивались интересы всех общественных классов: помещиков-крепостников, не желавших поступиться своими привилегиями; капитализирующегося «либе-  11 В. И. Ленин, Соч., т. 17, стр. 95.


Общий кризис крепостного хозяйства
567
рального» дворянства, осознавшего необходимость и выгодность ликвидации крепостничества, но желавшего ликвидировать его с наибольшей для себя выгодой; промышленной буржуазии, заинтересованной в ликвидации крепостничества; наконец,, самого крестьянства и революционно-демократической интеллигенции, готовых к революционным выступлениям в борьбе с самодержавием и помещиками. Классовая борьба вокруг крестьянского вопроса и ликвидации крепостничества разгоралась, всё более потрясая основы царизма.
Обострение классовой борьбы крестьянства и рост революционной идеологии среди разночинно-демократической интеллигенции наложили на период 1855—1860 гг. отпечаток широкого общественного движения, выраставшего временами по своему характеру и напряжённости до революционной ситуации. Ленин, характеризуя эту эпоху, указывал, что в условиях общего демократического оживления в Европе, нарастания недовольства в России, требований политических реформ даже легальной либеральной печатью, широкой агитации герценовского «Колокола», могучей революционной проповеди Чернышевского, студенческих волнений, крестьянских восстаний — «самый осторожный и трезвый политик должен был бы признать революционный взрыв вполне возможным и крестьянское восстание — опасностью весьма серьезной» 1.
С тех пор как Герцен временно отказался от революционных позиций в крестьянском вопросе и признал ведущую роль правительства в проведении крестьянской реформы, во главе революционного движения разночинной, демократической интеллигенции встал Чернышевский, сделавшийся её идейным руководителем. Вокруг его «Современника» и другого боевого литературного органа демократической интеллигенции, «Русского слова», группировалась передовая русская интеллигенция — профессора, научные и литературные критики, экономисты, революционеры-разночинцы (Писарев, Добролюбов, Шелгунов и многие другие).
Чернышевский был глубоким знатоком современной экономической теории, беспощадным критиком капиталистического строя, преодолевшим ограниченность буржуазной политической экономии. Политические взгляды Чернышевского складывались непосредственно под влиянием обострения классовой борьбы в России в бурную эпоху 60-х годов XIX в., и именно — крестьянской борьбы против помещиков за освобождение. Чернышевский, . будучи социалистом-утопистом, сделавшим в своих теоретических воззрениях крупный шаг вперёд к на-  11 В. И. Ленин, Соч., т. 5, стр. 27. 19**


568
Разложение хозяйственной системы крепостничества
учному социализму, всё же остался на почве старого русского «крестьянского социализма».
Широко усвоив идею закономерности исторического процесса и решающего значения в нём экономического фактора и классовой борьбы, Чернышевский, однако, искал разрешения вопроса о развитии русской экономики и переходе её к социализму не через долгий и тяжкий путь капитализма и классовой борьбы пролетариата, а непосредственно, минуя капитализм, через крестьянскую общину.
Однако Чернышевский не идеализировал существующую в крепостных условиях общину подобно славянофилам и даже Герцену. Он считал её не порождением «русского духа», присущим только русскому народному быту, но результатом исторически сложившихся условий. Тем не менее в силу этих условий сохранившаяся в крестьянском быту земельная община, общинное самоуправление, коллективные навыки, артельное начало могли служить основой для будущего непосредственного перехода, минуя капитализм, к социалистическим формам хозяйства.
Он считал, что община может предохранить Россию от «язвы пролетариатства», но указывал, что это могло бы быть лишь при определённых условиях политического и общественно-экономического развития России. То, что представляется утопией в одной стране, говорит он, существует в другой как факт... Порядок дел, к которому столь трудным и долгим путём стремится теперь Запад, ещё существует у нас в могущественном народном обычае нашего сельского быта... Мы видим, писал Чернышевский, какие печальные последствия породила на Западе утрата общинной поземельной собственности и как тяжело возвратить западным народам свою утрату. Пример Запада не должен быть потерян для нас1.
Чернышевский особенно подчёркивал условность своей защиты общинного владения, которое «получает смысл только тогда, когда уже даны другие... гарантии благосостояния». Эти гарантии он видел в уничтожении частного землевладения, в коллективном производстве, в высокой технике земледелия.
Постановка во всей широте основного социально-экономического вопроса эпохи, вопроса о крестьянстве, его освобождении и о путях будущего развития России, определила в условиях обострения революционной борьбы крестьянства за свободу и ту классовую базу, на которой могла развиваться революционная идеология и непосредственная революционная борьба интеллигенции. Хотя в первой половине 60-х годов, накануне реформы, революционное движение разночинной интеллиген¬
1 См. II. Г. Чернышевский, Соч., т. IV, стр. 306—322, и т. V, стр. 19.


Общий кризис крепостного хозяйства
569
ции сосредоточивалось в преобладающей степени лишь в литературных кружках, однако оно скоро стало перерастать в более широкое движение.
У Чернышевского его революционность и социализм были не простым литературным направлением, а делом всей его жизни, которое он стремился осуществить путём вовлечения в революционное движение более широких масс. Великий русский учёный, революционер-демократ Чернышевский пристально изучал опыт классовой борьбы на Западе. Чернышевский, ещё не будучи знаком до своего ареста с работами Маркса, самостоятельно и наиболее близко подходил к идеям марксизма и научного социализма.
Но у Чернышевского его социализм соединялся с историческим идеализмом и с утопизмом. В понимании же классовых отношений наличие подавляющей массы крестьянства в населении России и его революционные настроения, при ничтожной численности промышленного пролетариата, довлели над миросозерцанием Чернышевского и заложили в нём элементы «крестьянского социализма», будущего народничества.
Чернышевский по условиям современной ему эпохи не мог ещё прийти к выводу, что в России пролетариат явится гегемоном революции и что успех её может быть обеспечен лишь союзом пролетариата с трудящейся крестьянской массой.
Тем не менее Чернышевский являлся идейным вождём и вдохновителем целого поколения демократов, воспитавшим их в духе социалистических идей хотя и утопического, «народнического» содержания. Исходя из признания революционного пути развития, Чернышевский ясно сознавал, что этот путь требует больших усилий и жертв, строгой организации. В этом отношении Чернышевский способствовал непосредственному переходу от тактики революционных одиночек и «бунтарей» (Ткачёв, Бакунин, Нечаев) к созданию широких революционных организаций — «Народной воли», «Земли и воли».
Уже накануне проведения реформы, когда правительство готовилось к репрессиям против возможных выступлений крестьянства, Чернышевский был занят организацией политического центра приближавшейся, по его мнению в 1862—1863 гг., революции, подбирая людей для её осуществления, организовывая нелегальные «пятёрки» (которые впоследствии, после ареста Чернышевского, влились в организации «Земли и воли»);
Всё это создавало в России в 60-х годах XIX в. подлинную революционную ситуацию, направляемую идейными её руководителями к «крестьянской революции». Эти расчёты питались действительно всё более обострявшимися массовыми восстаниями крестьянства. Мы уже указывали, что усиление крепостного гнёта и распространение крепостничества в конце XVIII в.


570
Разложение хозяйственной системы крепостничества
сказались сильнейшим обострением борьбы крестьян и рабочих против крепостничества. В восстании Пугачёва движение крестьян и рабочих приняло уже характер не отдельных, разрозненных и мало организованных волнений, а приобрело такие размеры, что охватило громадную часть страны и представляло угрозу для всего самодержавно-крепостнического государства.
В XIX в. крестьянские восстания и волнения значительно усиливаются. С 1826 по 1861 г. официально зарегистрировано 1186 восстаний крепостных. Число восстаний по пятилетиям ко времени реформы быстро возрастало. Именно, в 1826— 1834 гг. их было официально зарегистрировано 148, в 1835— 1844 гг.— 216, в 1845—1854 гг.— 348 и в 1855—1861 гг.— уже 474. Волнения с наибольшей силой охватывали центральный район, а также Урал, центры крепостничества и наиболее сурового режима барщины. На юге их было меньше, но число их также возрастало. Так, на Левобережной Украине в 1826— 1829 гг. было одно волнение, в 1830—1840 гг.— двенадцать волнений. В Степной Украине волнения начались только в 30-х годах, в связи с распространением здесь крепостного хозяйства, и в 40-х годах их число увеличилось. В 1828—1829 гг. были восстания крестьян в Грузии, в 1835 г.— в Башкирии,
в 1836 г.— в Осетии.
По официальным обследованиям, причины волнений установлены для 423 имений. В 210 имениях волнения были вызваны преждевременными слухами об ожидавшейся крестьянами «воле» и стремлением крепостных освободиться от крепостной зависимости. В качестве причин волнений приводятся также: тяжёлые условия барщины в 95 имениях, тяжёлые оброки — в 26, взыскание недоимок — в 9, голод — в 30, переселение крепостных — в 17, урезка земли — в 13 имениях.
Волнения крестьян в XIX в. часто приобретали характер массовых восстаний. О длительности волнений и упорности борьбы крестьян говорят следующие цифры. В 68 имениях волнения повторялись от 2 до 5 раз, в 14 имениях продолжались •от 10 до 30 лет, в 29 имениях — от 3 до 9 лет, в 24 имениях — 2 года. Волнения, вспыхнув в одном месте, быстро перебрасывались в другое и охватывали целый район. В 1826 г. волнения охватили 26 губерний, в 1832 г.— весь чернозёмный центр.
Правительство круто расправлялось с бунтовщиками. Для защиты помещиков и для укрощения крестьян и расправы с ними применялась воинская сила, иногда в размере целых полков. После расправы начиналось расследование причин волнений, но весьма редко положение крепостных облегчалось, и только наиболее жестокие помещики (вроде знаменитой Сал- тычихи, убившей 75 человек) подвергались наказанию, а имения их брались в опеку. За всё царствование Екатерины II


Общий кризис крепостного хозяйства
571
всего было подвергнуто наказаниям (в том числе таким, как «церковное покаяние») за тяжёлые преступления — за убийства и истязания крестьян — только 20 помещиков.
Тем не менее боязнь общих восстаний и революции крепостных крестьян, особенно со времени восстания Пугачёва, всё больше охватывали как самих помещиков, так и правительство. Классическая формулировка этих настроений правительства была дана перед началом осуществления реформы в известных словах Александра II о том, что «лучше освободить крестьян сверху», чем ждать, чтобы это освобождение совершилось само «снизу».
Не менее показательными для характеристики страха правительства перед революцией были тревожные, настроения высших «сфер» и меры, принятые правительством при объявлении «воли». Манифест, подписанный 19 февраля, не решались объявлять до 5 марта. Александр II в связи с проектом учреждения по всей России особых временных генерал-губернаторств в тревоге спрашивал, «что будет», когда «ожидания народа насчёт свободы не сбудутся». Ожидали, что если 19 февраля не будет объявлено о «воле», то «чернь явится к Зимнему дворцу с требованием освобождения». Накануне объявления манифеста розданы были гвардейским полкам боевые патроны на случай подавления «уличного смятения». Подготовлены были «средства к защите» даже Петропавловской крепости в Петербурге. Одним словом, всё было готово для подавления ожидаемой революции.
Таковы были настроения правящих кругов тогда, когда они уже решили вопрос о ликвидации крепостного права. Правительство и крепостники чрезвычайно боялись революции в дни объявления «воли». По словам одного современника, «народ, не понимая ни слова в манифесте, что-то плохо верил свободе». Потом, по словам Герцена, он увидел, «что свобода поддельная» и что «старое крепостное прав© заменено новым». Поэтому, когда дело дошло до осуществления «свободы» на местах, вновь начались повсеместные волнения крестьян. По официальным данным министерства внутренних дел, только за два года (1861 —1863) произошло 1100 волнений крестьян в 39 губерниях, а по более точным подсчётам — до 2 тыс. волнений, т. е. почти столько же, сколько за 35-летний период до раскрепощения. Разрозненные и неорганизованные, эти восстания подавлялись военной и полицейской силой с расстрелом крестьян, как это было, например, в особенно крупных волнениях, охвативших три уезда Казанской губернии и закончившихся расстрелом в селе Бездне, где было убито 70 человек и 350 ранено.
Таким образом, упорная борьба крестьянства за «настоящую», «неподдельную» волю не привела в 1861 г. к успеху.


572
Разложение хозяйственной системы крепостничества
Крестьяне получили «волю» такую, какую в своих интересах им дали помещики и царское правительство.
Крестьянская революция осталась незавершённой. И она не могла быть завершённой, так как крестьянские восстания могут привести к успеху только в том случае, если они сочетаются с рабочими восстаниями и если рабочие руководят восстаниями крестьян.
Историческая действительность России 60-х годов XIX в. не давала возможности полного успеха крестьянских восстаний. Тем не менее крестьянские восстания, достигавшие иногда размеров и значения настоящих классовых битв крестьянства за своё освобождение, сыграли громадную роль в падении крепостничества.
ГЛАВА XXVII
ОТМЕНА КРЕПОСТНОГО ПРАВА И РЕФОРМЫ 1861—1866 гг.
Если мы заглянем в публицистическую литературу по экономическим и сельскохозяйственным вопросам за последние три года перед реформой, т. е. когда вопрос о ликвидации крепостного права был принципиально решён и официально возвещён, мы можем заметить^ ней весьма оживлённое обсуждение реформы. Помещик, единственный вершитель судьбы 20 млн. крепостных крестьян, хорошо понимал, что вопрос идёт о жизни и смерти крепостного хозяйства.
Другая заинтересованная сторона — крепостной крестьянин, революционно боровшийся за своё освобождение,— вовсе не была представлена во всевозможных официальных правительственных и дворянских комиссиях и подавала свой голос за освобождение лишь учащающимися бунтами. Только в публицистической литературе революционная борьба крестьянства против крепостничества получила яркое отражение в статьях Чернышевского, Добролюбова и Др.
Была, правда, и третья сторона — нарождающаяся буржуазия, заинтересованная в ликвидации крепостного хозяйства. В период оживлённого литературного обсуждения реформы она выступала в своих интересах за ликвидацию крепостничества (известные выступления откупщика Кокорева). Но удельный вес буржуазии был небольшой, она была политически незрела и не могла выставлять каких-либо программных революционных политических требований в своих интересах. В классовом отношении она была неорганизованна и являлась


Отмена крепостного права
573
не влиятельным и деятельным классом городских бюргеров, как в западных странах, а низшим, непривилегированным податным сословием. Она не могла революционно поставить вопрос о свержении крепостничества. Лишь очень небольшая прослойка купеческой буржуазии переходила в разряд промышленной буржуазии и была заинтересована в «свободных» производственных отношениях между каииталистом-предпринимателем и рабочим. Большая же часть буржуазии, в виде торгово-купеческой, мелкой и крупной сельской и городской буржуазии связывала свои торговые прибыли и интересы с крепостным хозяйством и торговой эксплуатацией крепостного производителя.
Поэтому интересы буржуазии со стороны правительства и господствующего землевладельческого класса дворянства не находили в проведении реформы официального признания и голоса её почти не было слышно. Отчасти это последнее обстоятельство объясняется цензурными /условиями, запрещавшими сколько-нибудь всестороннее обсуждение реформы даже в период официальной постановки вопроса о ликвидации крепостного права. Поэтому в проведении реформы вопрос был поставлен исключительно с точки зрения помещичьих интересов и свёлся к тому, как произвести эту ликвидацию наиболее выгодно для помещика. Но тем не менее по своему содержанию и экономическим последствиям реформа была буржуазной, так как и самих помещиков заставила взяться за реформу «сила экономического развития, втягивавшего Россию на путь капитализма» *.
При быстром развитии в стране денежного хозяйства и при постоянно возрастающей в крестьянском хозяйстве денежной нужде помещики стремились создать такие условия наделения землёй, при которых для крестьянина сохранилось бы «экономическое принуждение» попрежнему отдавать прибавочный труд помещику, хотя бы и в какой-либо другой форме. Реформа, как увидим ниже, не привела к окончательной «чистке» помещичьих земель и крепостнических отношений. Буржуазные отношения продолжали развиваться, несмотря на то что в самой реформе было заложено много элементов, задерживающих это развитие.
Среди помещичьего класса наиболее последовательными представителями буржуазных тенденций капиталистического развития сельского хозяйства являлись помещики нечернозёмных губерний. Устами Унковского (депутат Тверской губернии) требуя немедленного освобождения крестьян с выкупом ими земли и личности, они заявляли, что «выдача капитала не-  11 	В. И. Ленин, Соч., т. 17, стр. 95.


574
Разложение хозяйственной системы крепостничества
обходима для поддержания помещичьих хозяйств и приспособления их к обработке наёмным трудом». Но этим защитникам будущего капиталистического развития пришлось во многом уступить интересам другой группы помещиков-крепостников, «плантаторов», как их называли, добивавшихся возможно более полного сохранения прежних крепостных отношений. В осуществлении реформы интересы последних оказались преобладающими.
Первым официально объявленным правительственным актом о реформе (после многочисленных «секретных» комитетов, из них последнего в 1856 г.)1 и исторической эрой «освободительной реформы» считается рескрипт 20 ноября 1857 г. Виленскому генерал-губернатору Назимову об основаниях крестьянской реформы, намеченной в Западном крае. За этим рескриптом последовал ряд других правительственных заявлений о необходимости приступить к реформе «по желанию дворянства» в губерт ниях Петербургской, Нижегородской, Московской и др. К июлю 1858 г. во всех губерниях дворянство «изъявило желание» приступить к разработке основ крестьянской реформы. Везде были образованы так называемые «губернские комитеты» из представителей дворянства для обсуждения начал реформы. Прежний «Секретный» комитет был преобразован в «Главный», с таким же бюрократическим составом. Проекты губернских комитетов поступали в Главный комитет, где 17 февраля 1859 г. были образованы «редакционные комиссии», в которые кроме чиновников входили «эксперты» от дворянства, а для общего обсуждения проектов призывались ещё «депутаты» (тоже дворяне) с мест. Во главе редакционных комиссий был поставлен сначала считавшийся либералом Я. Ростовцев, а затем, после его смерти, откровенный архикрепостник граф Панин. По рассмотрении (в три периода своих занятий) проектов реформ редакционные комиссии были закрыты, проекты поступили вновь в Главный комитет, оттуда в январе 1861 г.— в Государственный совет, где рассмотрение было закончено 7 февраля. 19 февраля был подписан «манифест», объявленный 5 марта 1861 г.
Таков внешний ход истории проведения реформы. В течение этой длительной процедуры разработки основ реформы крепостники применяли все средства, чтобы добиться наивыгоднейшей для них ликвидации крепостного права и обеспечения им их доходов от земли и крепостного труда. Те надежды, которые возлагались либеральной частью русского общества на «великую реформу», полностью рассеялись. Так, первое официальное объявление о реформе в рескрипте 20 ноября 1857 г. вызвало восторженные отзывы современников, даже таких, как Герцен,  11 	П. И. Лященко, Последний секретный комитет по крестьянскому делу, 1911.


Отмена крепостного права
575
который в своём зарубежном журнале «Колокол» написал статью «Ты победил, Галилеянин» *. Но когда вышло «Положение 19 февраля» и осуществилось «освобождение», Герцен резко изменил своё мнение о нём и пришёл к заключению, что «старое крепостное право заменено новым. Вообще крепостное право не отменено, народ был обманут» 1 2.
Гораздо более глубоко подошёл к оценке реформы Н. Г. Чернышевский. В журнале «Современник», начиная со статьи в февральской книжке за 1858 г. «О новых условиях сельского быта», и в ряде других статей 1859 г.3 он подверг подробному рассмотрению как вообще вопрос о громадном значении освобождения от крепостничества, так и конкретные проекты правительства. Чернышевский связывал понимание дела освобождения со своими идеями о крестьянской общине, как о «возможном зачатке социалистического устройства общества». Он понимал, что дело освобождения находится в руках самодержавного правительства и помещиков и что из такого освобождения «выйдет только мерзость». Он видел также основной буржуазный характер реформы и в реальных условиях её проведения защищал оставление за крестьянами всех земель, которыми они пользовались до реформы, немедленный выкуп земли с помощью государства без отягощения крестьян непосильными платежами, сохранение общинного землевладения и пр. По мере осуществления правительством реформы в духе крепостнических интересов помещиков Чернышевский занимает всё более революционную позицию, которая уже не могла находить отражения на страницах «Современника». Издание «Положения 19 февраля» «Современник» обходит молчанием. Чернышевский пытается начать серию критических статей о реформе под заголовком «Письма без адреса». Статьи эти были запрещены цензурой 4 и сам Чернышевский арестован. К этому же времени относится приписываемое Чернышевскому воззвание «К барским крестьянам», в котором автор призывает крестьян к объединению и к подготовке революционных выступлений, к «топору», к борьбе за «настоящую волю», за «землю и волю». Такова была оценка реформы лучшими представителями русской общественной мысли того времени.
Общие начала реформы, окончательно выработанные в упомянутых инстанциях, заключались в следующем 5.
1 «Колокол» № 9, 1858.
2 «Колокол» № 101, 1861.
3 II. Г. Чернышевский, Полное собрание сочинений, т. IV, 1905, стр. 50—54.
4 Помещены в «Полном собрании сочинений», т. X, ч. 2, 1906.
5 Основные официальные источники и материалы о ходе проведения реформы и её основах см. ниже, в библиографическом указателе.


576
Разложение хозяйственной системы крепостничества
Во-первых, вся земля, находившаяся как в помещичьем пользовании, так и в крестьянском, была принципиально признана собственностью помещиков. На этом признании земли, а вместе с тем и сидевших на ней крепостных крестьян «полною и неотъемлемою» собственностью помещика сходились решительно все направления и взгляды руководителей реформы.
Но это признание должно было выдвинуть вопрос о земельном или безземельном освобождении. Правительство из-за боязни революции при обезземеливании массы крестьян считало необходимым произвести освобождение крестьян с землёй путём отчуждения части «помещичьей» земли. Но это вызвало со стороны части помещиков бурю негодования, обвинение в «сполиации» (грабеже), в нарушении «неотъемлемых, ненарушимых и законных» прав дворянства. Но дело в том, что в вопросе о безземельном или земельном освобождении расходились интересы помещиков отдельных районов.
В центрально-чернозёмных губерниях, где, как мы виДели, главным образом и сосредоточивалось крепостное землевладельческое хозяйство, уже к 50-м годам XIX в. наблюдалась перегруженность имений крепостным трудом, непроизводительным и малодоходным. Здесь, по свидетельству откупщика Кокорева, помещика Самарина и других, уже в 50-х годах были случаи, когда земля без крепостных продавалась дороже, чем с крепостными. Помещик с его собственностью на землю являлся здесь, по выражению Черкасского, «монополистом самого ценного товара» — чернозёма. Поэтому интересы помещиков центрально-чернозёмных губерний сводились к такому «освобождению», при котором они сохраняли бы за собой всю землю, т. е. к безземельному освобождению. Но так как для ведения нового хозяйства помещику потребовались бы капитал и рабочие руки, то как компромисс было принято освобождение с таким минимальным наделом, который привязывал бы крестьянина к земле, обеспечивал бы помещику дешёвые рабочие руки или позволял бы получать доходы путём кабальных аренд земли малоземельными крестьянами. Сходно с этим складывались и помещичьи интересы в северо-западных губерниях, где помещики согласны были на безземельное освобождение или на наделение крестьян минимальными наделами, с сохранением им одной лишь усадебной оседлости.
В губерниях юго-западных и украинских, где уже к тому времени стало быстро развиваться чисто капиталистическое,
В тексте цитаты и фактические данные приводятся по наиболее подробной сводке А. Скребицкого «Крестьянское дело в царствование императора Александра II», т. I—IV, Бонн на Рейне, 1863.


Отмена крепостного права
57 7
преимущественно свеклосахарное производство с вольнонаёмным трудом, помещики были заинтересованы в сохранении в своих руках возможно больших размеров земли и в удержании массы крестьянского населения на месте, т. е. в предоставлении крестьянам по возможности почти одной усадебной земли ради обеспечения помещичьих хозяйств крестьянским трудом.
Наконец, в новороссийских и заволжских губерниях, мало заселённых крепостными, помещики полностью поддерживали безземельное освобождение, так как хотя земля здесь и была дешева, но сулила большие барыши и дальнейший подъём цен.
Иначе складывались интересы помещиков в нечернозёмных губерниях. Источником помещичьих доходов здесь являлась не земля, а сидевшие на ней крепостные оброчные крестьяне. Здесь ценилась не столько сама земля, которая была малоплодородна и дешева, а «крепостные души», почему населённые имения ценились даже дороже, чем в чернозёмных губерниях. Помещики требовали поэтому таких условий освобождения, которые дали бы им вознаграждение за потерю крепостного права на личность крестьянина. Поэтому они первоначально требовали прямого выкупа личности крестьянина, а когда в открытом виде этот выкуп личности не прошёл, выход был найден в повышенных расценках земли, в которые в скрытой форме включён был и выкуп личности.
При столь разных путях обеспечения помещиками своих интересов в разных районах общее развитие реформы могло пойти по линии компромиссного решения, выгодного для всех помещиков. Освобождение совершенно без земли было отвергнуто как по указанным хозяйственным интересам части помещиков, так и по соображениям политического характера, из- за боязни волнений крестьян и «опасного» образования пролетариата. Точно так же отвергнуто было предоставление одной усадебной оседлости, без земельного надела, так как при таких условиях ни помещичье предпринимательское хозяйство, ни сравнительно слабо развитая промышленность не могли бы быстро поглотить массы избыточного крестьянского труда. Поэтому было принято как общий принцип освобождение крестьян с землёй, но в таком размере и на таких условиях, чтобы помещичье хозяйство было вполне обеспечено крестьянским трудом, а кроме того, чтобы помещики приобрели посредством* реформы и необходимый им в новых условиях капитал. Правительство формулировало эти начала реформы так: «чтобы крестьянин немедленно почувствовал, что быт его улучшен, чтобы помещик немедленно успокоился, что интересы его ограждены,


578
Разложение хозяйственной системы крепостничества
и чтобы сильная власть ни на минуту на месте не колебалась» *. Сами помещики хорошо сознавали, что достаточное земельное обеспечение крестьян невыгодно для помещиков. «Мы не можем наделить крестьян землёю в такой мере, чтобы быт их совершенно обеспечивался,— писал помещичий журнал «Сельское благоустройство».— Крестьянин... должен помнить, что личный труд есть главное его средство к жизни, а потому... слишком щедрый надел землёю скорее был бы для них вреден в нравственном отношении (!), избавляя от необходимости дорожить своим трудом» 1 2.
Поэтому хотя при выработке основ реформы было принято начало, по которому наделы крестьян должны быть достаточны «для обеспечения их быта и выполнения их обязанностей перед правительством и помещиком» 3, тем не менее эта «достаточность» не была осуществлена. Прежде всего для определения этой достаточности никаких точных данных не было. Губернские комитеты, особенно центрально-чернозёмных губерний, стремились ко всяческому сокращению наделов даже сравнительно с существовавшими.
Редакционные комиссии пришли к заключению о необходимости вместо каких-либо «норм» положить в основу наделения «существующий факт или порядок вещей, установившийся под влиянием векового опыта», т. е. приняли как норму существующие наделы. На этом основании редакционные комиссии признали, что «за крестьянским сословием должно быть по возможности сохранено пользование за определённые повинности тем же самым наделом, которым существование его обеспечивалось до сих пор, т. е. в размере, в котором он находился в 1859 году» 4. Другими словами, этим узаконивались крепостные отношения и для будущего.
Но и на этом дело не остановилось. Под давлением защитников удержания земли у помещиков, в отклонение от существующих наделов, были приняты «высшие» и «низшие» размеры наделов, причём в случае превышения существующих наделов над «высшими» для данной местности помещик мог отрезать их до высшей нормы. Обратная же «прирезка» в случае понижения существующих наделов против минимальной нормы не всегда производилась, и помещик мог во всяком случае оставить за собой lie менее трети всей земли.
При проверке предположенных наделов на местах «депута- • тами» произошло повое понижение норм, хотя сами редакцион¬
1 А. Скребицкий, Крестьянское дело, т. I, стр. LVI.
2 «Сельское благоустройство», 1858, кн. X.
3 Рескрипты Назимову и Игнатьеву. А. Скребицкий, Крестьянское дело, т. I, стр. И.
4 А. Скребицкий, Крестьянское дело, т. II, ч. 1, стр. 33.


Отмена крепостного права
579
ные комиссии признавали, что наделы эти «ни в коем случае дальнейшему понижению подлежать не могут». Наконец, при окончательном рассмотрении Главный комитет и Государственный совет также понизили нормы наделов.
В результате были выработаны особые положения для великороссийских губерний, для юго-западных («малороссийских») и западных, причём великороссийские губернии были разделены на три полосы: чернозёмную с пятью высшими нормами наделов от 3 до 4,5 десятины, нечернозёмную с семью высшими наделами в 3,5—8 десятин и степную с четырьмя высшими наделами в 6,5—12 десятин. В этих положениях понижение наделов против предположенных комиссиями произошло в чернозёмной полосе в 50 уездах из 142, т. е. в 35%, причём в 8 уездах понижение достигало 1—3,5 десятины; в губерниях нечернозёмных уменьшение коснулось 107 уездов из 232, т. е. 46%.
Таким образом, крестьянские наделы при освобождении в большинстве случаев подвергались значительному уменьшению. Если мы возьмём приводимые Скребицким на основе подсчётов редакционных комиссий цифры «обыкновенных наделов», бывших до реформы, и сопоставим их с цифрами действительных средних наделов при наделении крестьян землёй в 60-х годах, то для чернозёмных губерний с преобладанием барщины получим следующие результаты (всех угодий, но без леса, в десятинах)
Губернии
Дореформенные «обыкновенные> наделы на одну ревизскую душу
Послереформен- ные наделы на одну наличную душу
Курская
2,3
2,2
Орловская
2,6
2,6
Рязанская
2,6
2,3
Тульская
2,6
2,3
Тамбовская
3,1
2,4
Пензенская
2,8
2,2
Екатеринославская
2,8
2,0
Киевская
6,6
2,5
Подольская
5,5
2,4
Саратовская
3,8
2,4
Симбирская
2,9
2,4
Казанская
3,0
2,3
Вятская
3,2
3,0
Пермская
5,5
4,0
1 Таблица составлена: первый столбец — на основании цифр, даваемых Л. Скребицким («Крестьянское дело», т. II, ч. 2, вед. VL, и т. III); второй столбец — на основании данных «Доклада высочайше утверждён-


580
Разложение хозяйственной системы крепостничества
Поскольку позволяют судить эти далеко не точные, а лишь приблизительные цифры, в большинстве чернозёмных губерний крестьянские наделы были при наделении землёй значительно уменьшены. Эта разница между дореформенными и послере- форменными наделами должна ещё более увеличиться, если принять во внимание, что в показании размеров «обыкновенных наделов» губернскими комитетами часто совсем не включались ни усадебные земли, ни лесные угодья, которые вошли в надел при освобождении.
В юго-западных губерниях средние размеры наделов помещичьих крестьян по «Положению 19 февраля» были: в Киевской —1,9 десятины, в Подольской — 1,9, в Волынской — 2,3 десятины. После польского восстания по законам 1863 г. крестьяне получили все земли, находившиеся в их действительном пользовании, с обязательным переводом на выкуп; вследствие этого наделы увеличились на 50—70%.
Большей частью совершенно иная картина получается в нечернозёмных промышленных губерниях, где до освобождения преобладала оброчная система. Наделы здесь были (всех угодий, без леса, в десятинах):
Губернии
Дореформенные «обыкновенные» наделы на одну ревизскую душу
Послереформен- ные наделы на одну наличную душу
Ярославская
5,2
3,8
Костромская
6,8
4,9
Владимирская
3,1
3,7
Московская
2,6
2,9
Калужская
2,5
3,8
Петербургская
3,3
4,7
Новгородская
2,7
5,6
Смоленская
3,6
4,4
За небольшим исключением (первых двух губерний, пови- димому, вследствие включения части лесных земель) во многих нечернозёмных губерниях крестьянское землевладение с реформой не только не уменьшилось, но даже увеличилось. Это и было более всего выгодно для помещичьего класса. При бездоходности земли и хозяйства на ней нашёлся иной, чем в черной комиссии для исследования нынешнего положения сельского хозяйства и сельской производительности России», Спб. 1873, приложение, т. I, и «Статистики поземельной собственности 1877—1878 гг.», а также данных «Материалов Комиссии 16 ноября 1901 г. по исследованию благосостояния сельского населения», 1904, вып. I, табл. IX, стр. 77—79. См. также Ю. Э. Янсон, Опыт статистического исследования о крестьянских наделах и платежах, 1881, стр. 16, 48, 110 и сл. Цифры разных источников значительно разнятся между собой вследствие неодинаковых методов учёта наделов и вообще являются лишь приблизительными.


Отмена крепостного права
581
нозёмных губерниях, но не менее выгодный способ ликвидации крепостного права: отвод земли по повышенной оценке крестьянам.
Так разрешался вопрос о размерах земельного обеспечения. При этом в пределах установленных норм порядок наделения определялся «добровольным соглашением» помещика с крестьянами. Таким образом, фактически помещику предоставлялось выбирать наиболее выгодный для него способ ликвидации своих крепостных трав. Например, в пределах таких «добровольных соглашений» помещику разрешалось наделить крестьян в размерах одной четвёртой части высшего для данной местности надела бесплатно, т. е. без всяких повинностей и выкупа в свою пользу, но сохранив за собой все остальные земли. Эти «дарственные», или «четвертные», наделы, установленные в последний момент прохождения реформы в Государственном совете по предложению князя Гагарина, давали возможность почти безземельного освобождения. Они применялись особенно успешно на востоке и юго-востоке (Самарская, Саратовская губернии), где крестьяне надеялись, освободившись от платежей за землю, арендовать её, так как в то время арендная плата в этих губерниях была ниже выкупных платежей. Поэтому, например, в Саратовской губернии до 107 тыс. крестьян (33% к общему числу ревизских душ в 1861 г.) перешло на дарственный надел, в Самарской — 39 тыс. (35%), в Екате- ринославской — 40 тыс. (25,8%), в Симбирской — 40 тыс. (18,4%), в Воронежской — 45 тыс. (17%), в Пензенской — 36 тыс. (14%). Обследование 1907 г. обнаружило по 32 губерниям до 648 тыс. крестьян, получивших в 1861 г. эти нищенские «дарственные» наделы1.
Сопоставив дореформенное крестьянское землепользование и сумму всех отрезков от дореформенных наделов при окончательном земельном устройстве крестьян, получим следующую таблицу (в тыс. десятин) 2:
Крестьянское землепользование до 1861 г.
Отрезки
%
15 нечернозёмных губерний ....
14 550
1437
9,9
21 чернозёмная губерния
14 619
3 825
26,2
В сего'но 36 губерниям
29 169
5 262
18,0
1 «Дарственное надельное землевладение крестьян» (по обследованию 1907 г.), Спб. 1908. См. также Ю. Э. Янсон, Опыт статистического исследования о крестьянских наделах и платежах, 1881, стр. 47.
2 А. Е. Лосицкий, Хозяйственные отношения при падении крепостного права, журнал «Образование» № 11, 1906, стр. 212.


582 Разложение хозяйственной системы крепостничества
Таким образом, с реформой в чернозёмных губерниях крестьяне лишились свыше четверти своего дореформенного землепользования. В некоторых губерниях этот процент был особенно высок. Так, отрезки составляли в Самарской губернии 44% всего дореформенного землепользования, в Саратовской — 41, в Полтавской и Екатеринославской — 40, в Казанской — 32, в Харьковской и Симбирской — 31 % и т. д.
Таковы были количественные итоги наделения.
Не менее важными, чем размеры наделения, были условия, на которых наделялись крестьяне «помещичьей» землёй. Земля паделялась крестьянам не в собственность, а лишь в «бессрочное пользование» за установленные повинности, размер которых через определённое число лет мог изменяться. Эти повинности состояли или в определённом числе дней отработки на помещичьих землях (в барщинных имениях), или в определённых денежных оброках (в оброчных имениях). Крестьяне, получившие землю и обязанные за пользование ею выполнением повинностей, получали название «временнообязанных». Таким путём в сущности сохранялись и лишь несколько регламентировались прежние крепостные хозяйственные отношения, хотя и без крепостного права.
В барщинных имениях за высший надел полагалась отработочная повинность в размере 40 дней мужских и 30 женских с тягла в год, причём работа происходила по «урочному» положению и под наблюдением помещика. Другими словами, это было в чистом виде, хотя и регламентированное, крепостное хозяйство. Для оброчных имений в различных местностях за высшие размеры наделов установлены были высшие же размеры оброков в 12 руб., 10 руб., 9 руб. и 8 руб., причём за наделы меньших размеров, чем высшие, была принята изобретённая тверским комитетом так называемая «градация» оброков. По этой системе, например в нечернозёмной полосе, если для четырёхдесятинного надела оброк был установлен в 12 руб., то в случае меньших размеров надела оброк платился так: за первую десятину — половина, т. е. 6 руб., за вторую десятину — четверть, т. е. за две десятины 9 руб., остальная четверть раскладывалась на остальные две десятины.
Таким путём помещики нечернозёмных губерний получали возможность, если это им было выгодно, дать крестьянам высший надел, если нет — дать уменьшенный надел, получив повышенную расценку для него. В этих повышенных расценках и был проведён в скрытой форме выкуп личности крестьянина.
Таким образом, вся система исчисления крестьянских повинностей за землю представляла повторение крепостных отношений, притом часто даже в более тяжёлых и невыгодных для крестьянина размерах. Но и для помещргков такое регламенти-


Отмена крепостного права
583
рованиое крепостное хозяйство представляло большую политическую опасность вследствие неизбежных и частых столкновений с крестьянами на почве выполнения ими этих полукре- постных повинностей. Поэтому-то они и стремились перейти от барщинных повинностей к оброчным и но возможности ускорить развязку «обязанных отношений». Кроме того, как говорил Унковский, помещикам нужны были «капиталы», и поэтому они были вдвойне заинтересованы в том, чтобы капитализировать, причитающиеся им крестьянские повинности.
Хотя законодательные акты об освобождении крестьян были подписаны 19 февраля и опубликованы 5 марта 1861 г., однако для фактического введения их в действие был установлен двухлетний «переходный период», в течение которого положение бывших крепостных в сущности почти не изменилось.
Со дня обнародования новых законов крестьяне немедленно освобождались лишь от некоторых, наиболее прубых крепостнических ограничений их прав. Помещики лишались права продавать крестьян, принудительно переселять их, отдавать в исправительные заведения и т. п.; но в то же время вплоть до учреждения особых волостных судов помещики сохраняли своё право крепостной юрисдикции над крестьянами, включая наложение на них взысканий и наказаний. Крестьяне получали право вступать в брак без разрешения помещика, производить торговлю, заниматься ремеслом и пр. Но оброки и барщину помещику крестьяне должны были отбывать попрежнему. Собственно земельное устройство крестьян — определение размеров надельной земли, фактический отвод её, определение «отрезков», установление повинностей помещику за отводимую землю, соглашения о выкупе земли и пр.— производилось «мировыми посредниками» из дворян в особых «уставных грамотах», срок составления и введения в действие которых был назначен двухлетний. Таким образом, фактически только с 1863 г. крестьянин получал новое земельное и общественное устройство, хотя и впредь оставался на положении временнообязанного помещику. Только крайне напряжённое политическое положение в деревне и боязнь крестьянских восстаний заставляли помещиков спешить с введением «уставных грамот» и с развязкой обязанных отношений крестьян путём перевода их на выкуп.
Этой цели ускорения развязки временнообязанных отношений и служила выкупная операция. По «добровольному» соглашению с помещиком крестьяне имели право выкупать свои «земли», т. е. повинности, и тогда из временнообязанных они превращались в «крестьян-собственников». Так ь$ак повинности крестьян помещику устанавливались вне зависимости от доходности собственно земледельческого хозяйства, а включали и доходы помещика от неземледельческих занятий крестьян.


584
Разложение хозяйственной системы крепостничества
то выкуп земли значительно превосходил стоимость самой земли, хотя формально считалось, что выкупается только земля.
Операция выкупа была построена на следующих началах. Годовой оброк, установленный в пользу помещика, капитализировался из 6%, т. е. приравнивался к доходу, получаемому с капитала, приносящего 6%. Например, при оброке в 6 руб. капитализация его давала 100 руб. Эта капитализированная сумма называлась «выкупною оценкою» надела. Правительство брало на себя посредничество между помещиком и крестьянином в выплате этой суммы таким образом, что при заключении выкупной сделки государство уплачивало помещику 80% от этой суммы процентными бумагами (выкупными свидетельствами), приносящими 6% дохода; остальные 20% выкупной суммы в случае добровольного соглашения на сделку крестьяне должны были уплатить помещику сами. В случае сделки по требованию помещика он получал только эти 80%. Сумма, выданная помещику правительством, засчитывалась в выкупной долг крестьян правительству с рассрочкой уплаты её в течение 49 лет со дня выдачи с платежом 6,5% роста и погашения.
Переход на выкуп по «Положению 1861 г.» был не обязателен, и фактически помещик по своему желанию мог или оставить крестьян в положении временнообязанных, или перевести, даже против их желания, на выкуп, лишаясь в последнем случае лишь права на доплату 20% (так называемых «верхов»). Но задержка в развязке временнообязанных отношений была в общем невыгодна для помещика. К тому же и земельная задолженность его была очень велика. Поэтому переход на выкуп происходил довольно быстро, хотя ещё в 1881 г., когда переход на выкуп сделался обязательным, 15% крестьян оставались в положении временнообязанных.
Если взять ту сумму платежей, которую заплатили крестьяне за землю но выкупу, и продажные цены на землю не только перед освобождением, но даже и вскоре после него, то окажется, что выкупная сумма была гораздо выше продажных цен.
Соответствующее сравнение дают нам следующие цифры (в млн. руб.) 1:
Губернии
Ценность надела по продажным ценам
Ценность надела по выкупу
Фактическая надбавка за выкуп личности
1854- 1858гг.
1863—1872гг.
Чернозёмные . . .
219
284
342
123
Нечернозёмные . . .
155
180
342
187
Западные
170
184
ОО
СО
13
1 А. Е. Лосицкий, Выкупная операция, Спб. 1906, стр. 16, приложение табл. 1.


Отмена крепостного права
583
Если переложить всю полученную помещиками премию на отчуждённую ими землю, то окажется, что они продавали её дороже бывших в то время средних цен: в чернозёмной полосе — па 12,5 руб. за десятину, в нечернозёмной — на 15,2 руб. за десятину.
Это и была плата помещикам за выкуп личности крестьянина, за выкуп крепостных душ, переложенный формально на землю. Если же переложить эту стоимость именно на то, что она в действительности и выражала, т. е. на крепостные души, то окажется, что, выручив в выкупной операции полную стоимость земли, помещики получили, кроме того, благодаря повышенным выкупным оценкам в чернозёмной полосе до 36,1 руб. с крепостной души и в нечернозёмной полосе — 62,3 руб. с души.
Всего до времени окончания выкупной операции к 1906 г. одни бывшие помещичьи крестьяне по «Положению 19 феврали 1861 г.» уплатили капитального долга за полученную землю е процентами и со всеми расходами до 1574 млн. руб., а с другими группами бывших крепостных крестьян ими уплачено за землю свыше 2 млрд. руб.
Необходимо отметить, что «Положение 19 февраля 1861 г.» имело более широкое значение и касалось не только помещичьих крестьян. Оно в общем было положено в основу земельного устройства других многочисленных категорий крестьян, с некоторыми лишь отклонениями в зависимости от местных условий К
Приведём общий итог главных групи крестьянского населения, на которых были распространены «Положение 19 февраля 1861 г.» и последующие законы 1863 г. об удельных крестьянах и 1866 г. о государственных крестьянах.
Из различных сословных группировок крестьянства, сохра- # нившихся в крепостном строе с давних пор до самой реформы, наиболее значительной по численности были государственны о (казённые) крестьяне. Они в свою очередь разделялись на ряд особых групп (бывшие черносошные, экономические, т. е. секуляризованных церковных имений, приписанные к казённым заводам, однодворцы, ямщики и многие другие). Юридическое и земельное положение этих групп было различно, и все они объединялись лишь в административном отношении, находясь в управлении министерства государственных имуществ. Некоторые из этих групп, раньше обладавшие «вотчинными» правами собственности на их земли, к XIX в. почти полностью утратили эти права и считались сидевшими на государственной, казённой земле. Фактически не все они обладали личной свободой (как, например, приписанные к казённым заводам), но  11 Об устройстве других групп крестьян см. П. И. Лященко, Крестьянское дело и пореформенная землеустроительная политика, 1913.
20 П. И. Лященко, т. I


586 Разложение хозяйственной системы крепостничества
все платили подушную подать и отбывали натуральные земские и рекрутскую повинности, а за землю платили оброчную подать.
Наиболее близко к крепостным помещичьим крестьянам стояли бывшие «государевы» крестьяне, приписанные к государевым и дворцовым имениям, выделенные в 1797 г. по указу Павла I в особую группу «удельных» крестьян, т. е. крестьян имений императорской фамилии или отдельных её лиц, и положение их отличалось от положения помещичьих* крестьян лишь тем, что они не продавались, как другие крепостные, и почти все были переведены с барщины на оброк ещё в XVIII в. ^
Численность всех этих и других основных групп крестьянского населения к середине XIX в. определяется следующими цифрами 1:
Число душ по ревизии 1 858 г.
Группы крестьянского населения
мужского пола (тыс.)
всего оГюего пола (тыс.)
Дворцовые, государевы и удельные
955
2 019
Казённые (государственные) разных наименований
7 965
16 535
Казённые западных губерний ....
852
1 773
» горных заводов
185
386
Помещичьи крестьяне
9 803
20173
Приписанные к частным заводам . .
241
518
Мастеровые казённых горных заводов . .
114
230
Отставные солдаты
487
1093
Всего с другими группами крестьянского населения числилось 51 516 тыс. человек обоего пола, из них 25 027 тыс. мужского пола.
Особенно важное значение получило земельное устройство удельных и государственных крестьян. «Положением 1863 г.» находившиеся в пользований удельных крестьян земли (хотя и с некоторыми отрезками, доходившими в среднем до 1,7%, а в некоторых губерниях до 10—20%) были предоставлены не в постоянное их пользование, а в собственность, с применением обязательного выкупа, причём в выкупные платежи были обращены платившиеся раньше поземельные платежи. Всего удельных крестьян было 850 тыс., получивших до 3,6 млн. десятин, по 4,2 десятины на душу, т. е. несколько больше помещичьих.
Другую очень крупную группу крестьянского населения — 16,5 млн. душ обоего пола — составляли государственные  11 Д. И. Лященко, Крестьянское дело, стр. 18.


Отмена крепостного права
587
крестьяне. «Положением 1866 г.» за ними были закреплены все земли, находившиеся в их пользовании, но не в собственность, а в бессрочное пользование за определённые платежи, оброчную подать, изменяемую через 20 лет. В 1886 г. эта оброчная подать была превращена в выкупные платежи. Всего государственных крестьян на основании этого было землеустроено в 27 губерниях первых двух очередей 5,7 млн. душ, получивших в среднем надел по 5,7 десятины на душу. Таким образом, в отношении земельного обеспечения государственные крестьяне стояли в несколько лучшем положении сравнительно не только с помещичьими, но и с удельными.
Общее «Положение 19 февраля 1861 г.» вместе с особыми местными положениями для губерний великороссийских, юго- западных (украинских) и северо-западных (белорусских) было распространено, таким образом, на всю европейскую часть империи, с теми различиями, которые мы отмечали в отношении размеров наделов, оценки и размеров повинностей и т. п.
Однако в некоторых районах политические события заставили правительство несколько отступить от намеченных планов дальнейшего осуществления реформы. В Литве, Белоруссии и на Украине помещиками были преимущественно поляки, которые при проведении реформы произвели большие отрезки от крестьянских земель. После польского восстания (1863 г.) и для привлечения на свою сторону белорусских, литовских и правобережных украинских крестьян правительство провело дополнительную земельную реформу. Там, где наделение ещё не было закончено, отрезки были уменьшены, был введён немедленный обязательный выкуп по пониженным расценкам, временнообязанные отношения к помещикам были прекращены, и крестьяне стали собственниками своих наделов. В Литве и в северной части Белоруссии крестьянские наделы увеличились против прежних местами на 50—70%, а в Право- бережной Украине — почти наполовину; уменьшены были также и выкупные платежи.
В Польше, где крестьяне формально получили личную' свободу ещё в начале XIX в., но где фактически сохранялись крепостнические земельные порядки, восстание поляков также ускорило земельную реформу. В Польше законом от 19 февраля 1864 г. все земли, находившиеся в пользовании крестьян, были признаны их собственностью, с полной отменой всех повинностей помещику. Наделены были землёй также и безземельные крестьяне. Благодаря этому в Польше осталось меньше пережитков старых, крепостнических отношений, а развитие капиталистических отношений пошло быстрее, чем в русских губерниях. Тем не менее крупные польские магнаты сохрашши свои громадные латифундии, а обременённое большими налога- 20*


588
Разложение хозяйственной системы крепостничества
ми польское и белорусское крестьянство обезземеливалось, превращалось в сельских батраков и в «рабочих с наделом», попадая в тяжёлую полукрепостную зависимость от польских панов.
С некоторым запозданием и в очень урезанном виде крестьянская и земельная реформы были проведены в земледельческих районах Закавказья *. Здесь царское правительство, с одной стороны, опасалось развития крестьянских восстаний, которые стали особенно усиленно распространяться в 50-х годах XIX в. в различных частях Грузии. Но, с другой стороны, оно не хотело радикальным проведением реформы восстанавливать против себя местных феодалов-крепостников, на которых оно опиралось в своей политике в Закавказье. Поэтому отмена крепостного права и земельная реформа были проведены здесь в гораздо более урезанном виде, в особо тяжёлых условиях для крестьян и с особыми льготами для помещиков. Формально реформа была проведена в Восточной Грузии (в Тифлисской губернии) 13 октября 1864 г., в Западной Грузии (в Имеретин и Гурии) — в 1865 г., в Мингрелии закон о ликвидации крепостничества обнародован 19 февраля 1867 г. и в Абхазии — в 1870 г.
Наделение крестьян землёй, условия выкупа повинностей и пр. производились применительно к общим положениям реформы 1861 г., но со значительными изменениями не в пользу крестьян. Так, при наделении крестьян землёй по «нормам» отрезки от фактического землепользования, которые в России достигали 18—20%, в Закавказье были проведены в гораздо большем размере, например в Тифлисской губернии они доходили до 40%. Малоземельные помещики вовсе освобождались от обязательного наделения крестьян землёй. Выкуп наделов был не обязателен для помещика, почему временнообязанные отношения сохранялись здесь очень долго и были формально отменены лишь в 1912 г. Для покровительства дворянству был введён особый «личный выкуп» бывших крепостных крестьян. Например, за «подымный» надел, стоимость которого определялась в Грузии в 790 руб., сверх выкупной правительственной ссуды крестьянин должен был доплатить сам 440 руб. Кроме того, правительство выдало дворянству крупные пособия «во внимание к его потерям от уничтожения права на крепостной труд». По одной Тифлисской губернии было на это ассигновано 2,8 млн. руб. При наделении землёй крестьяне оставались без леса, без выгонов, в безводных районах они могли получать воду из водных источников, принадлежавших помещику, только с его согласия, за плату. Реформа не коснулась очень много-  11 О крестьянской реформе в Закавказье см. П. И. Лященко, Крестьянское дело, стр. 472—5G9 и 606—622.


Отмена крепостного права
589
численного слоя крестьянского населения Грузии, так называемых «хизан», которые получили земельное устройство только в 1912 г. Чрезвычайно мелкие наделы и высокие выкупные платежи были установлены также в Абхазии.
Ещё более тяжёлые формы приняла «освободительная» крестьянская реформа в Армении (Елизаветпольская и Эриванская губернии), а также в мусульманских частях Закавказья, в Азербайджане. Здесь земельные отношения, унаследованные от прежнего турецкого и персидского обычного права, отличались большой сложностью (земли мюльковые, тиульные, бек- ские и пр.). Права владельцев этих земель отличались от владельческих прав собственности русских помещиков. В 1847 г. царское правительство закрепило за высшими владельческими классами право собственности на населённые земли и право на повинности крестьян, т. е. фактически ввело русское крепостное право. В 1869 г., когда в этих губерниях было приступлено к крестьянской реформе, общие начала положений реформы 19 февраля, приспособляемые к совершенно иным- местным условиям, принимали ещё болое уродливые формы. Помещикам было предоставлено право собственности на все земли, право «отрезков», сохранена была значительная доля прежних крепостных повинностей; выкуп остался не обязательным и притом без содействия правительства. 14 мая 1870 г. эти правила стали законом. Они фактически стали орудием обезземеления крестьян бекскими помещиками и новой формой закрепощения, по словам официального обозревателя, «недалеко ушедшей... от времён ханского и персидского над ними управления» 1.
К 1867 г. под влиянием восстаний горских народностей Кавказа были проведены отмена крепостного права и земельная реформа в горских областях. Крестьяне получили здесь только приусадебные, очень небольшие клочки земли, без всякого земельного надела и с уплатой личного выкупа по 250 руб. Особенно тяжёлым для нагульно-животноводческого хозяйства горских народностей было лишение их горных пастбищ, которые остались в собственности местных князей-феодалов и явились средством кабальной эксплуатации населения. До уплаты выкупа бывшие рабы и крепостные оставались в положении временнообязанных и отбывали помещику барщину. Благодаря этому рабские и крепостные отношения фактически сохранялись здесь очень долго, вплоть до 1912 г.
Таковы были земельные, финансовые и платёжные условия и результаты реформы 1861 г. и последующих актов 1863—-  11 	«Свод материалов для изучения экономического быта государственных крестьян Закавказского края», т. I—V, Тифлис 1885—1888 гг., статья Кунаева «Поземельное устройство государственных крестьян», т. I, стр. 56—57 и 69.


590
Разложение хозяйственной системы крепостничества
1866 гг., развивавших её положения и распространивших их на другие категории крестьян и на другие районы. Конечно, решающее значение для новой экономики получило земельное устройство помещичьих крестьян. Помещики с большим дли себя успехом провели во время реформы экспроприацию значительной части крестьянской земли, оставив в своих руках громадные латифундии, захватив часть крестьянских земель в виде отрезков, возложив, кроме того, на крестьянское хозяйство миллиардные платежи за отменённые крепостные повинности и, наконец, сохранив полукрепостные формы крестьянской экономической зависимости в виде «обязанных» отношений, отработков и пр.
Падение крепостничества и буржуазная земельная реформа как предпосылки назревшей необходимости буржуазного развития в силу сложившихся исторических условий и соотношения общественных сил приобрели особый характер, надолго обусловивший весь дальнейший путь развития капитализма в России.
Ленин, рассматривая общие условия аграрного развития России после реформы, указывал, что уже в самом проведении реформы объективно был поставлен вопрос о тех двух путях возможного капиталистического развития деревни, которые он называет прусским и американским. Борьба за них шла в 1861 г., она была основой всего дальнейшего развития аграрных отношений и впоследствии особенно ярко проявилась в револю- цди 1905 г. В самой реформе были заложены объективные причины того, что во всей послереформенной экономике деревни гвоздём борьбы крестьянства являлись крепостнические латифундии «как самое выдающееся воплощение и самая крепкая опора остатков крепостничества в России. Развитие товарного хозяйства и капитализма с абсолютной неизбежностью кладет конец этим остаткам. В этом отношении перед Россией только один путь буржуазного развития.
Но формы этого развития могут быть двояки. Остатки крепостничества могут отпадать и путем преобразования помещичьих хозяйств и путем уничтожения помещичьих латифундий, т. е. путем реформы и путем революции» *. Первый, прусский, тип, когда «крепостническое помещичье хозяйство медленно перерастает в буржуазное, юнкерское, осуждая крестьян на десятилетия самой мучительной экспроприации и кабалы, при выделении небольшого меньшинства «гроссбауэров» («крупных крестьян»). Во втором случае помещичьего хозяйства нет или оно разбивается революцией, которая конфискует  11 В. И. Ленин, Соч., т. 13, стр. 215.


Отмена крепостного права
591
и раздробляет феодальные поместья» К Эти два пути развития, «которые в 61-м году только наметились в жизни», «в революции 1905-го года... развились, выросли, нашли себе выражение в движении масс» 1 2. Реформа 1861 г. направляла развитие по «прусскому» пути, когда «основным содержанием эволюции является перерастание крепостничества в кабалу и в капиталистическую эксплуатацию на землях феодалов — помещиков — юнкеров» 3. Революционный, «американский» путь развития, путь ломки и уничтожения* помещичьих латифундий и свободного развития капиталистического и фермерско-крестьянского хозяйства, не мог найти осуществления в реформе 1861 г. Но после реформы 1861 г. идёт борьба крестьянства и помещиков за тот или другой тип аграрной эволюции, и «в экономической истории России совершенно явственно обнаруживаются оба эти типа эволюции» 4.
В разных районах преобладала аграрная эволюция того или иного типа. Поэтому в некоторых районах,^апример в земледельческом центре, несмотря на быстрый процесс дифференциации и капитализации сельского хозяйства в первые десятилетия после реформы, пережитки полукрепостнических отношений и формы «Мучительной экспроприации и кабалы» крестьянства сохранялись наиболее долго, а само помещичье хозяйство лишь «медленно перерастало в буржуазное, юнкерское».
Уже из изложенных условий реформы 1861 г. можно было видеть, что ими действительно были заложены основы для мучительной экспроприации и кабалы крестьянства и для «прусского пути» развития капитализма в сельском хозяйстве. Помещики в числе 30 тыс. владельцев непосредственно после реформы сохранили за собой до 95 млн. десятин лучшей земли, а 116 млн. десятин удобной земли осталось у 20 млн. «освобождённых» крестьян. Для капиталистической организации помещичьего хозяйства требовались большие средства. Но вооб.- ще в помещичьем крепостном хозяйстве, как мы знаем, этих средств не было, и основная нужда в капиталах для ведения хозяйства в новых условиях была удовлетворена лишь в небольшой части. Большая часть громадных выкупных платежей не могла быть употреблена производительно в сельском хозяйстве, так как пошла на уплату уже имевшейся задолженности помещиков. К 1860 г. до 62% крепостных крестьян были заложены в байках и на помещичьих населённых имениях лежал долг в 398 млн. руб., т. е. свыше 53% их стоимости; весь же долг, лежавший па землевладении, достиг 425 млн. руб. Вслед-
1 В. И. Ленин, Соч., т. 13, стр. 216.
2 В. И. Ленин, Соч., т. 17, стр. 98.
3 В. И. Ленин, Соч., т. 13, стр. 216.
4 Там же.


592
Разложение хозяйственной системы крепостничества
ствие этого из крупных сумм, которые должны были поступить помещикам в виде выкупных платежей, значительная часть пошла на уплату банковских долгов. Так, за первое десятилетие, в 1871 г., из общей суммы выкупных платежей крестьян за приобретённую землю в 543 млн. руб. до 248 млн. руб. пошло на уплату банковских долгов дворянства. Но и из остальных сумм большая часть была или прожита помещиками, или направилась в промышленные отрасли, отливая от сельского хозяйства. * *
Поэтому уже к 70-м годам начинается сокращение помещичьих запашек. Как отмечается в правительственной валуевской комиссии, учреждённой для исследования положения сельского хозяйства в 70-х годах, вслед за освобождением стало быстро происходить кроме капиталистически развивавшихся хозяйств юга и юго-запада сокращение помещичьих запашек вследствие недостатка средств на оборудование хозяйства и невыгодности вести его на капиталистических началах. Это касалось главным образом нечернозёмных губерний и бывшего барщинного крепостного земледельческого центра. Помещичье хозяйство пошло здесь не по линии развития собственных производительных сил, а по линии использования в своём хозяйстве крестьянского труда и средств производства. Так создалась пореформенная отработочная система в помещичьем хозяйстве. Условия, в которые было поставлено крестьянское хозяйство в этих районах после реформы, способствовали развитию полукрепостных кабальных отношений.
Конечно, некоторая часть помещичьего хозяйства, особенно в районах юго-запада и запада, смогла перейти к капиталистической организации своего хозяйства. Реформа на основе почти безземельного освобождения крестьянства в этих районах предоставила помещикам свободные рабочие руки сельских батраков или пришлых сельскохозяйственных рабочих. Но в целом в русском помещичьем хозяйстве преобладали крепостнические формы эксплуатации крестьянства.
Для крестьянского хозяйства помимо уменьшения размеров надела реформа принесла сильнейшее увеличение нужды в денежных средствах вследствие быстрого развития в стране денежного хозяйства.
Прежде всего сильно увеличились всевозможные платежи и повинности как по отношению к государству, так и по отношению к прежним владельцам. При этом большая часть повинностей перешла в денежную форму. Вместо прежней подушной подати и государственного сбора сельское население после реформы принуждено было платить многочисленные и тяжёлые сборы: выкупные платежи за землю бывших помещичьих и удельных крестьян, оброчную подать за землю бывших го¬


Отмена крепостного права
593
сударственных крестьян, государственный земский сбор, местные земские сборы, подушную подать, мирские сборы, сборы рекрутские, на обеспечение народного продовольствия и др. Все эти платежи возросли сравнительно с дореформенными очень сильно, особенно в денежной своей части. Одни денежные сборы различных перечисленных платежей достигли 4 р. 40 к.— 5 руб. на душу, или 1 руб. на десятину. Они ложились на крестьянское земледельческое хозяйство таким тяжёлым бременем, что, по выводу официальной комиссии, «общая сумма всех сборов и платежей, падающих на крестьян, в немногих местностях может покрываться доходами с земельного надела без посторонних заработков, и в некоторых местностях, даже в чернозёмной полосе, сумма всех платежей превышает доходность в 5 раз»1.
К тому же выводу о несоответствии платежей и доходности крестьянских наделов пришла и другая правительственная, податная комиссия, по расчёту которой для нечернозёмных губерний платежи бывших помещичьих крестьян при полном наделе составляли от 200 до 277% доходности земли, а в чернозёмной полосе — до 124% при среднем и до 200% при низшем наделе. «Отсюда,— говорит по этому поводу профессор Ян- сон,— для чернозёмного крестьянина то же стремление, что и для нечернозёмного, к посторонним заработкам — не из желания увеличить своё благосостояние, а из нужды, чтобы прокормить, одеть семью и уплатить подати» 1 2.
Мы имеем очень мало данных для суждения о том, насколько видное место в крестьянском хозяйстве и бюджете занимали чисто денежные расходы до освобождения и непосредственно после него. Крепостная статистика сохранила несколько весьма подробных бюджетных описаний расходов крестьянский семьи на продовольствие, ведение хозяйства и пр. Из них видно, что доля денежной части в крестьянских приходах-расходах была незначительна. Так, один из помещиков нечернозёмной полосы, Вилькинс, составивший наиболее подробные и весьма точные бюджетные описания крестьянского хозяйства своих деревень, исчислял денежные расходы крестьянской средней по зажиточности семьи из 5 душ в 72 р. 50 к., т. е. в 12 р. 50 к. ассигнациями на душу в год 3. В другом бюджете 40-х годов денежный расход семьи в 3 души определяется в 47 руб. ассигнациями,
1 «Доклад высочайше учреждённой комиссии», 1873, стр. 35.
2 Ю. Э. Янсон, Опыт статистического исследования о крестьянских наделах и платежах, 1881, стр. 34 и 81—86.
3 Вилькинс, Что нужно помещичьему издольному крестьянину для безбедного содержания себя в нечернозёмных губерниях, М. 1832; его жеу «Мысли и наблюдения о положении земледельческой промышленности», М. 1843.


5S4
Разложение хозяйственной системы крепостничества
т. е. в 15 р. 70 к. ассигнациями на душу в год. Многие авторы дают в общем близкие к этому цифры. Для средней крестьянской семьи в 5 душ денежная часть годового расходного бюджета составляла около 70 руб. ассигнациями, или 19 руб. серебром !.
Таким образом, размеры денежной части крестьянского расходного бюджета при крепостном праве и при натуральном характере повинностей были в общем незначительны. Притом в приведённых бюджетах, относящихся к нечернозёмной полосе, сравнительно ещё большая доля должна падать на денежные расходы, тогда как в земледельческих барщинных губерниях денежные расходы были ещё менее значительны. После реформы они должны были возрасти чрезвычайно резко. Так, если даже взять только одни перечисленные выше повинности, которые теперь крестьянское хозяйство принуждено было вести исключительно в денежной форме и которые составляли большую часть денежных крестьянских расходов, то с реформой они должны были возрасти не менее чем вдвое.
Итак, общие результаты реформы сводились к тому, что вместе с освобождением крестьян от личной зависимости помещику крестьянское хозяйство было «освобождено)) и от значительной и лучшей части находившейся в его пользовании земли. За оставшуюся у крестьянства эемлю оно должно было заплатить миллиардные суммы выкупных платежей. Сверх того вместо прежних натуральных повинностей оно должно было добывать из своего хозяйства денежные суммы для уплаты необычайно увеличившихся всевозможных денежных повинностей и податей. Общее развитие товарно-денежного хозяйства, вытеснение прежних домашних промыслов фабрично-заводской промышленностью ещё более увеличивали нужду в деньгах крестьянского хозяйства, приводили к упадку благосостояния прежнего патриархального натурального крестьянского хозяйства. Но «чем дальше разоряется такой крестьянин, тем более вынужден он прибегать к продаже своей рабочей силы, тем ^большую часть своих (хотя бы и более скудных) средств существования он должен приобретать на рынке» 1 2. Реформа дала, таким образом, чрезвычайно сильный толчок дальнейшему развитию денежного хозяйства, расширению внутреннего рынка, дифференциации крестьянства, т. е. развитию капиталистических отношений в земледелии.
1 См. очень подробную бюджетную опись у Грузинова («Быт крест],ямина Тамбовской губернии», «Журнал землевладельцев», т. II, 1858), а также И. В. Сабуров, Записки пензенского земледельца, «Отечественные записки», 1842—1843; Соловьёв, Сельскохозяйственная статистика Смоленской.губернии, М. 1855, стр. 230; Афросимов, Опыт оценки работ в дворянских поместьях, «Земледельческий журнал», 1834, стр. 20 и др.
2 В. И. Ленин, Соч., т. 3, стр. 20.


Отмена крепостного права
595
Но в эту новую эпоху товарно-денежного хозяйства и капиталистических отношений крестьянство вступало в условиях крайне низкого уровня развития производительных сил своего хозяйства и в условиях крайнего малоземелья. Отсюда и возникла проходящая красной нитью для всего пореформданого времени борьба крестьян за землю, борьба против крепостнических латифундий. Своей земли было недостаточно, и помещичьи поля стали по-старому, как и при крепостном хозяйстве, реже за денежную плату, а большей частью за натуральную оплату, отработками или исполу, обрабатываться крестьянами, крестьянским инвентарём и скотом. Таково было положение особенно в старом, крепостническом районе, в земледельческом центре, в Поволжье и др.
В южных и восточных степных районах как помещичье хозяйство, так и крупное крестьянское хозяйство быстро переходили к капиталистическим способам производства, работая с помощью применения вольнонаёмного труда, машин, усиленно развивая отрасли, производящие товарную продукцию. Наконец, в нечернозёмной полосе крестьянский труд всё более начинал отливать от земледельческого хозяйства в область промышленности. Всё это в большой степени усиливало дифференциацию районов, создавало широкий внутренний рынок, развитие торгового земледелия, внутреннее классовое расслоение деревни, усиливало промышленный характер нечернозёмной полосы, спрос её на продукты южного земледелия, так же как сбыт её промышленных продуктов в земледельческие районы.
Если к этому прибавить, что одновременно с реформой начинается усиленное железнодорожное строительство, также ускорявшее и усиливавшее процесс развития товарного обращения, то станет ясным, что с падением системы крепостного хозяйства должны были развиваться силы, быстрым темпом ведущие народное хозяйство к новым, капиталистическим условиям.
Наконец, реформа 1861 г. вызвала необходимость буржуазных преобразований и других частей государственного аппарата и общественной жизни: земскую реформу (1864 г.), судебную (1864 г.), реформу городского самоуправления (1870 г.) и даже военную (введение всеобщей воинской повинности 1874 г.).
Однако условия, в которых была осуществлена реформа 1861 г., способствовали тому, что пережитки крепостных хозяйственных отношений сохранялись ещё долгое время. Высота доходов помещиков от кабально-крепостнической эксплуатации крестьянского хозяйства была настолько значительна, что сравнительно с нею иногда не представляло выгод собственное хозяйство на капиталистических началах. Поэтому в значительном числе районов — ив том числе на первом месте в старом, крепостническом районе, в земледельческом центре,—


590
Разложение хозяйственной системы крепостничества
помещичье хозяйство и после реформы организуется на началах кабально-крепостнической эксплуатации крестьянского хозяйства.
Господствующий землевладельческий класс, которому принадлежал в реформе решающий голос, сумел провести её так, чтобы и без крепостного «права» поставить крестьянина в самые жестокие условия его эксплуатации путём экономического принуждения. «Крестьян «освобождали» в России,— говорит Ленин но этому поводу,— сами помещики, помещичье правительство самодержавного царя и его чиновники. И эти «освободители» так повели дело, что крестьяне вышли «на свободу» ободранные до нищеты, вышли из рабства у помещиков в кабалу к тем же помещикам и их ставленникам» 1.
Все эти условия, заложенные в самой реформе, надолго наложили характерные черты на всё пореформенное экономическое развитие и явились одной из главных причин тех особенностей в развитии промышленного капитализма в России, которые мы рассмотрим в дальнейшем изложении.
1 В. И. Ленин, Соч., т. 17, стр. 65.


ХРОНОЛОГИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ ГЛАВНЕЙШИХ ЭКОНОМИЧЕСКИХ СОБЫТИЙ ИСТОРИИ НАРОДОВ СССР
ДОКАПИТАЛИСТИЧЕСКИЕ ФОРМАЦИИ 1. Древнейший период (до X в.)
XIV—VII вв. до н. э. Образование государственных объединений на территории Армении (Урарту, Наири).
XI—VII вв. до н. э. Переселение картвельских племён из Месопотамии в Закавказье.
VIII в. до н. э. Вытеснение киммерийцев из Приазовья скифами.
VII—VI вв. до н. э. Возникновение греческих колоний на побережье Чёрного моря.
VII—III вв. до н. э. Скифы в причерноморских степях (по Геродоту).
VI в. (ок. 521 г.) Первое историческое упоминание об Армении (Баги- станская надпись Дария).
VI в. до н. э. Первые сведения о Колхиде.
329—328 до н. э. Завоевание Александром Македонским Средней Азии. IV в. до п. э.— III в. н. э. Сарматы на Восточно-Европейской равнине (по Страбону, Тациту и др.).
223—190 до н. э. Образование государства Армении с разделением на Великую и Малую Армению.
150—140 до н. э. Покорение парфянами Бактрии, Армении, Атропа- тспы.
I в. до н. э. Первые проникновения Рима в Парфию и Армению.
95—56 до н. э. Тигран II Великий и объединение Армении.
90 до н. э. Завоевание Греко-Бактрийского государства скифами.
69—63 до п. э. Войны Рима с Митридатом Понтийским и Тиграном II Армянским.
I— 	11 вв. н. э. Образование аланами («ясы» русских летописей) госуда^
ства на Северном Кавказе.
II в. Первые исторические указания о славянах в Дакии (венеды).
113 Война за Армению между Римом (Траян) и Парфией (Хосрой).
II— 	III вв. Движение готских племён на юг до Чёрного моря и Дуная. 226 Падение Парфянского государства и переход Армении к Персии. 350—375 Объединение готских племён (Германарихом) на Восточно-
Европейской равнине.
375 Завоевание гуннами готов и образование Гуннской державы.
451 Разгром Атиллы в Каталаунской битве.
453 Смерть Атиллы и распад Гуннской державы.
Середина VI в. Вторжение тюрок-огузов с Алтая в Туркестан и возникновение Тюркского каганата.
VII в. Хазарское государство.


598
Хронологический указатель
642 Завоевание арабами Армении.
643—645 Завоевание арабами Восточной Грузии.
860 Нападение руси на Константинополь.
862 Летописное сказание о начале восточнославянского государства.
882 Перенесение столицы в Киев.
907 Договор Олега с греками.
911 Второй договор Олега с греками.
913 Поход Игоря на Каспийское побережье Закавказья.
941 Поход Игоря в Константинополь.
944 Договор Игоря с греками.
965 Завоевание Святославом Таманского полуострова и основание Тму-
тараканского княжества.
966 Поход Святослава в Хазарию и разгром хазар.
968 Поход Святослава на Дунай.
969 Печенеги в южнорусских степях и нападение на Киев.
971 Договор Святослава с греками.
978—1015 Княжение Владимира Святославича в Киеве.
985 Объединение Абхазии с Грузией.
996 Образование государства Газневидов.
1019—1054 Ярослав Мудрый.
1024 Первое летописное упоминание о Суздале.
1025 Предание об основании Ярославля.
1034 Осада Киева печенегами и разгром их Ярославом.
1035—1046 Завоевание турками-сельджуками Средней Азии.
1045 Завоевание Анийского царства Багратидов Византией.
II. 	Период феодальной раздроблённости (XI—XV вв.)
1054 Начало феодального раздробления Киевского государства. 1054—1073 (приблизительно) «Правда Ярославичей».
1068 Нашествие половцев на Киевское государство.
1089—1125 Давид Строитель и укрепление монархии в Восточной Грузии.
1108 Летописное сказание об основании Владимира.
Около 1113 Уставы Владимира Мономаха о «резах» и закупах.
1123 Отвоевание грузинами у арабов столицы Армении Ани.
1147 Первое упоминание о Москве.
1155—1157 Юрий Долгорукий. Начало династии суздальских великих князей.
1169 Взятие Киева Андреем Боголюбским и перенесение столицы в Суздаль.
1184—1213 Царица Тамара и расцвет Грузинского государства.
1185 Поход против половцев Игоря Святославича (окало 1188 г. «Слово о полку Игореве»).
1200 Начало возвышения Хорезма.
1206 Основание всемонгольского каганата Чингисханом.
1209 Первое упоминание о Твери.
1221 Основание Нижнего Новгорода.
1223 Нашествие монголов на Русь и битва на реке Калке.
1235— 	1239 Вторжение монголов в Закавказье.
1236 Завоевание Батыем волжских булгар.
1236— 	1237 Завоевание монголами Грузии и Азербайджана.
1237 Нашествие Бат&я на Русь и начало татарского ига (1237—1480).
1237 Взятие татарами Рязани.
1238 Взятие татарами Москвы, Владимира, Суздаля.
1238—1264 Великий князь Даниил Галицкий.


Хронологический указатель
599
1240 Победа князя Александра над шведами на реке Неве.
1240 Взятие Киева татарами.
1242 Окончательное завоевание монголами всей Армении.
1242 «Ледовое побоище» и разгром русскими немцев.
1243 Образование Золотой Орды.
1246 Первая татарская перепись населения в Киевской и Черниговской земле.
1246 Путешествие Плано Карпини через Киевскую землю.
1248 Татарская перепись населения в Грузии.
1252 Москва — самостоятельное феодально-вотчинное княжество. 1255—1256 Татарская перепись населения в Суздальской земле. 1257—1258 Татарская перепись населения в Новгородской земле (повторная в 1273 г.).
1302 Присоединение Переяславля к Москве.
1307 Присоединение Литвой Полоцкой земли.
1320 Присоединение Литвой Витебского княжества.
1325—1340 Иван I Калита, первый великий князь московский.
1340 Захват Червонной Руси Польшей.
1341 Начало феодального раздробления Литвы.
1349 Захват Галицкого княжества Польшей.
1362 Взятие Киева и завоевание Киевской и Подольской земли Литвой.
1379 Завоевание монголами Хорезма.
1380 Куликовская битва русских с татарами.
1382 Взятие Москвы татарским ханом Тохтамышем.
1382—1394 Нашествие монголов Тимура в Среднюю Азию и Закавказье* 1387 «Привилей» Ягайла литовским панам.
1395 Нашествие Тимура на юг России и разгром Золотой Орды. 1406—1408 Война Московского княжества с Литвой.
1413 Городельская уния Литвы с Польшей.
1437 Образование татарского Казанского ханства.
1453 Завоевание турками Константинополя.
1457 Закрепощение крестьян в Литве.
III. 	Ликвидация феодальной раздроблённости и создание многонационального Русского государства (ХУ—ХУН вв.)
1462—1505 Иван III и провозглашение (1492) «самодержавия».
1463 Присоединение Ярославского княжества к Москве.
1463 Завоевание Москвой Марийской земли.
1468 Походы Москвы в Башкирию.
1468 Распад Грузии на три царства (Карталинское, Кахетинское, Имеретинское) и пять княжеств (Гурия, Мингрелия, Абхазия, Сванетия, Самцхе-Саатабаго).
1472 Присоединение к Москве Пермской земли.
1472 Великая Армения — персидская провинция.
1478 Присоединение Новгорода и новгородских земель к Москве.
1480 Свержение татарского ига Русским государством.
1482 Нашествие крымского хана Менгли-Гирея на Киев.
1485 Присоединение Твери к Москве.
1487 Взятие Казани московскими войсками.
1497 «Судебник» Ивана III.
1499 Взятие Самарканда узбеками.
1510 Присоединение Пскова к Москве.
1514 Взятие Смоленска московскими войсками.
1520 Присоединение Рязани к Москве.
1523 Присоединение Северского княжества к Москве.


c>on
Хронологический указатель
1533—1584 Иван IV и принятие им титула «царя» (1547).
1550 Судебник Ивана IV.
1550 Организация стрелецкого войска.
1552 Завоевание Казани Иваном IV.
1553 Начало книгопечатания в России (И. Фёдоров, в Москве).
1555 	Образование в Англии Русской торговой компании и выдача привилегий ей на торговлю в Русском государстве.
1555 Отмена кормлений в Московском государстве.
1555 «Уложение о службе с вотчин и поместий».
1556 Покорение Астрахани.
1557 «Устава на волоки» в Литовском государстве.
1558 Начало торговли с Англией.
1558—1583 Ливонская война Ивана IV.
1564 Выход первой печатной книги в Москве.
1565 Введение опричнины.
1567 Расширение привилегий Английской торговой компании.
1567 Построение Терского городка на реке Тереке.
1569 Люблинская уния Литвы и Польши.
1569 Разрешение англичанам устроить железный завод в Сольвычегод-
ском уезде.
1570 Поход Ивана IV на Новгород.
1570— 	1574 Проникновение русских в Западную Сибирь.
1571— 	1572 Набеги крымского хапа Девлет-Гирея на Москву.
1577 Начало голландской торговли с Москвой через Белое море..
1580 Постановление церковного собора об ограничении монастырского
землевладения.
1581 Первый известный заповедный год.
1582 Завоевание Сибирского царства Кучума Ермаком.
1584 Основание Архангельска.
1584 Соборное уложение об отмене тарханов на церковных землях.
1586 Основание Уфы, Самары, Тюмени, Воронежа.
1587 «Крестоцеловальная запись» о помощи между кахетинским царём
Александром и московским царем Фёдором Ивановичем.
1587 Основание Тобольска.
1588 Литовский статут и закрепощение крестьян.
1589 Судебник царя Фёдора Ивановича.
1593 Основание Белгорода, Оскола, Берёзова.
1596 Основание Нарыма.
1597 Указы о служилых кабалах и о кабальных холопах и о беглых кре¬
стьянах.
1598 Прекращение династии Рюриковичей.
1600 Основание Валуек.
1601—1602 Временное и частичное восстановление права отхода крестьян.
1601—1603 Голодные годы в царствование Бориса Годунова.
1604 Основание Томска.
1604 Прибытие первых торговых кораблей из Гамбурга в Архангельск.
1605— 	1609 Указы о колонизации Сибири «пашенными» и «охочими»
людьми.
1606 Боярский приговор о кабальном холопстве.
1606— 	1607 Восстание крестьян под предводительством Болотникова.
1607 Указы об установлении 1б-летней давности для исков о беглых кре¬
стьянах (9 марта) и о «добровольных» холопах (7 марта).
1607— 	1608 Первые известия о металлообрабатывающей промышленности
в селе Павлове.
1608 Перекочёвка калмыков из Джунгарии на Яик.
1609 Указ Шуйского о кабальных и бескабальных холопах.


Хронологический указатель
601
1609 Приговор Боярской думы об отмене указа о холопах 7 марта 1607 г. 1612 Освобождение Москвы от поляков.
1613—1645 Михаил Романов.
1619 Основание Енисейска.
1619 Постановление о производстве первой поземельной переписи в Русском государстве.
1621 Первые выписки из-за границы мастеров-«рудознатцев».
1621 Посольство царей Имеретии и Гурии к московскому царю Михаилу. 1625—1638 Казацкие восстания против Польши.
1627 Указ о запрещении раздач и отчуждений дворцовых земель.
1628 Основание Красноярска.
1630 Устройство первого в Зауралье (около Ирбита) железного завода. 1632 Основание Якутска.
1632 Основание Тульского железоделательного завода Виниуса.
1633 Открытие медных месторождений в верховьях реки Камы и устрой¬
ство первого медеплавильного завода.
1634 Первое посольство Олеария в Москву (второе — в 1638 г.).
1634 Разрешение иностранцу Коэтсу устройства стекольного завода. 1637 Взятие Азова казаками.
1637 Первое посольство Москвы в Китай.
1638 Начало колонизации Слободской Украины.
1642 Основание Верхоленска.
1643 Экспедиция Пояркова на Алдан и Амур.
1644 Разрешение на устройство Марселиусом и Акемой железоделатель¬
ных заводов по рекам Ваге, Шексне и Костроме.
1645—1676 Царствование Алексея Михайловича.
1646 Перепись населения Русского государства (по «живущей четверти»).
1646 Налог на соль и «соляной бунт» в Москве в 1648 г.
1648 Экспедиция Дежнева и Алексеева на Анадырь и до Охотского моря. 1649—1652 Экспедиция Хабарова на Амур.
1649 Отмена привилегий англичанам о беспошлинной торговле в Рус¬
ском государстве.
1649 Соборное уложение царя Алексея Михайловича.
1649 Отмена «урочных годов» и окончательное прикрепление крестьян.
1650 Присяга имеретинского царя Александра на подданство Москве.
1651 Постройка Морозовым железоделательного завода на реке Истре
под Москвой.
1651 Основание Иркутска.
1652 Устройство в Москве иноземной слободы из иностранных мастеров.
1653 Основание Читы.
1654 Выпуск медных денег (на 4 млн. руб.).
1654 «Торговая уставная грамота».
1654 Подданство Украины Москве (8 января).
1654 Основание в Слободской Украине Харькова.
1655—1656 Устройство Милославским Протвинского железоделательного завода.
1655 Устройство бумажной «мельницы» на реке Пахре.
1660—1667 Медноденежный кризис вследствие чеканки неполноценной медной монеты.
1662 Восстание в Москве, так называемый «медный бунт» (25 июля). 1666 Учреждение почты в России.
1666 Производство разведок медной руды в Олонецком уезде.
1667 Трактат о торговле с Персией.
1667 Прекращение чеканки медной монеты и выпуск серебряной.
1667 Андрусовский мир Москвы с Польшей.
1667 «Новоторговый устав».


602
Хронологический указатель
1667 Устройство Тумашевым железоделательного завода на реке Нейве.
1668 Постройка железоделательного Вепрейского завода (Тульский
район).
1670—1671 Крестьянская война под руководством Степана Разина. 1678—1679 Перепись населения Русского государства (подворно-тягловая).
1678—1679 Постройка двух железных заводов (Бутенанта и Марселиса- сына) в Заонежье.
1680 Первый государственный бюджет Русского государства.
1681 Устройство иностранным мастером Паульсоном бархатной и шёлко¬
вой мануфактуры в Москве.
1682 Отмена местничества.
1686 Начало регулярного войска в России.
1687—1689 Крымские походы.
1689—1725 Царствование Петра I (единодержавие с 1696 г.).
1689 Нерчинский договор с Китаем.
1691 Вторжение турок в Имеретию и взятие Кутаиси.
1694 Устройство купцом Аристовым железоделательного завода у реки
Белый Колодец.
1695 Начало морского флота в России.
1695—1696 Азовские походы Петра I и взятие Азова.
1697 Завоевание Камчатки и основание Верхне-Камчатска.
1697—1698 Первое путешествие Петра I за границу.
1698 Начало петровских преобразований.
1698 Выписка иностранных мастеров на металлургические заводы.
1699 Учреждение «земских изб» в городах для заведывания повинно¬
стями, лежащими «на купецких и промышленных людях». 1699 Запрещение крестьянам заниматься торговлей и промышленностью без записи в посады.
1699 	Введение гербового сбора.
1699 Устройство Виниусом первого на Урале доменного железного
завода на реке Нейве.
1700 Начало нового летосчисления (с 1 января).
1700 	Второй на Урале Каменский завод.  IV.IV. 	Крепостное хозяйство в XVIII в.
1700—1721 Северная война России со Швецией.
1700 Начало разработки Нерчинских серебро-свинцовых рудников.
1702—1704 Устройство третьего на Урале Уктусского железоделательного завода.
1702 Указ о выписке иностранных мастеров.
1703 Указ о воспрещении вырубки лесов на сплавных реках.*
1703 Устройство на Урале Алапаевского железоделательного завода. 1703 Основание Петербурга.
1703 Начало сооружения Вышневолоцкого канала (открыт в 1709 г.). 1703 Первая в России биржа (купеческие собрания) в Петербурге.
1703 Первая газета в России («Ведомости о военных и иных делах, достойных знания и памяти»).
1705 Начало печатания гражданским шрифтом.
1705 Казённая монополия на продажу соли.
1705 Казённая монополия на продажу табака.
1707—1708 Булавинское восстание.
1708 	Учреждение Петром I губерний.
1708 Первая книга, напечатанная в России гражданским шрифтом («Гео¬
метрия»).
1709 Полтавская битва.


Хронологический указатель
603
1710 Перепись населения (подворно-податная).
1711 Первая гражданская типография в Петербурге.
1711 Денежная реформа Петра I (чеканка золотой, серебряной и медной монеты).
1711 Указ о передаче казённых полотняных заводов в Москве компании
Туркина, Цынбальщикова и др.
1711—1765 М. В. Ломоносов.
1712 Указ об организации торгово-промышленных компаний.
1712 Учреждение Коллегиума о коммерции в Москве.
1712 Указ о введении откупной системы по продаже водки.
1712 Указ Петра I об устройстве Оружейного двора в Туле.
1712 Устройство Литейного двора в Петербурге.
1713 Перенесение столицы из Москвы в Петербург.
1714 Указ о единонаследии.
1714 Основание Сестрорецкого оружейного завода.
1715 Учреждение Морской академии.
1715 Учреждение русских консульств за границей.
1715—1717 Экспедиции в Среднюю Азию.
1716 Основание Омска.
1716 Устройство железоделательного завода Демидовым на реке Тагиле.
1717 Устройство Меншиковым табачной фабрики на Украине.
1717 Экспедиция в Хиву.
1718 Основание Семипалатинска.
1718 	Учреждение коллегий.
1718 	Привилегия купцу П. Вестову на устройство в Москве сахарных заводов.
1718 	Устройство казённой Дудоровской бумажной «мельницы» в Петербурге.
1718 Указ о первой ревизии в России (производилась в 1719—1722 гг.).
1718 Начало постройки Ладожского канала (окончен в 1731 г.).
1719 Учреждение Мануфактур-коллегии.
1719 	Выделение Берг-коллегии и её регламент (так называемая «Берг- привилегия»).
1719 	Учреждение инструкции о Коммерц-коллегии.
1719 	Сокращение казённых торговых монополий.
1719 Привилегия на устройство скипидарных, канифольных и га pi my с- ных заводов.
1719 Устройство сахарного завода в Петербурге.
1720 Учреждение Главного магистрата.
1720 	Указ об уравнении в правах иностранцев с русскими в горной промышленности.
1720 	Указ о запрещении заводчикам держать рабочих «без записей». 1720 Устройство суконной фабрики Щеголина с К0 и Докучаева.
1720 Выход книги Посошкова «О скудости и богатстве».
1721 Ништадтский мир России со Швецией (присоединение Прибалтики). 1721 Принятие Петром I императорского титула.
1721 	Указ о разрешении купцам наравпе с дворянами покупать к заводам крестьян.
1721 	Регламент Главного магистрата.
1721 	Указ об освобождении заводчиков от «градских служб».
1721 Организация государственной почты.
1722 Учреждение гильдий и цехов.
1722 	Табель о рангах.
1722 Запрещение возвращать владельцам беглых крестьян, работающих
на предприятиях.
1722—1727 Первая Малороссийская коллегия.
1723 Устройство тростникового сахарного завода в Москве.


(HVi
Хронологический указатель
1723 	Регламент Мануфактур-коллегии.
1723 	Нашествие на Казахстан ойротов-калмыков.
1723 Правила о «заповедности» лесов и лесоразведении в России. 1723—1725 Постройка казённых медеплавильных заводов на Урале.
1723 Появление в России плющильных машин в железоделательном
производстве.
1724 Введение подушной подати.
1724 	Введение оброчной подати с государственных крестьян.
1724 	Таможенный тариф с покровительственными ставками.
1724 Учреждение компании для торговли с Испанией.
1724 Объявление всех башкирских лесов на Урале казёнными. *
1725 Устройство Демидовым Нижне-Тагильского железоделательного
завода.
1725 	Устройство Демидовым первого на Алтае Колывапско-Воскросен- ского медного завода.
1725—1727 Царствование Екатерины I.
1725 Открытие Академии наук.
1725—1729 Арктическая экспедиция Беринга (вторая — в 1732—1743 гг.).
1726 Лишение крепостных крестьян права свободно уходить на про¬
мыслы.
1727 Учреждение мануфактур-конторы.
1729 	Издание вексельного устава.
1729 Отмена правил Петра I о заповедности лесов.
1730 Отмена указа Петра I о единонаследии.
1730 Начало крестьянского движения в Правобережной Украине («гай-
дамачество»).
1730—1736 Начало железных и медных разработок на Енисее.
1730—1740 Присоединение Уральской, Тургайской, Акмолинской, Семипалатинской областей.
1731 Лишение крепостных крестьян права брать откупа и подряды.
1731 	Соединение Мануфактур-коллегии с Берг-коллегией.
1731 Новый (льготный) таможенный тариф.
1731 Издание «Морского устава».
1731 Закрытие Главного магистрата.
1732—1743 Академическая экспедиция в Сибирь академика .Гмелина. 1734 Заключение «Трактата дружбы и коммерции» между Россией и Англией (возобновлён в 1766 г.).
1734 Запрещение крестьянам заводить суконные фабрики.
1735—1738 Устройство железоделательных заводов у горы Благодать.
1735 Основание Оренбурга и башкирские восстания.
1736 Указ о «вечном закреплении» рабочих мастеровых на мануфактурах. 1736 Указ о принудительной отдаче в работу на предприятия нищих,
бродяг и пр.
1736 Указ о запрещении фабрикантам приобретать деревни с землёй. 1736 Учреждение Генерал-берг-директориума.
1738, Издание первого в России руководства по сельскохозяйственной экономии.
1739 	Основание Барнаула.
1739 Указ о передаче казённых горных заводов в частные руки.
1740 Основание Петропавловска-на-Камчатке.
1741—1761 Царствование Елизаветы Петровны.
1741 «Работные регулы» (законодательные правила о работах на ману¬
фактурах).
1742 Указ о восстановлении свободы перехода посполитых крестьян на
Украине.
1742 Восстановление Мануфактур-коллегии и Берг-коллегии.
1742 Указ о второй ревизии (производилась в 1744—1747 гг.).


Хронологический указатель
605
1742 Указ о включении в подушный оклад фабричных крестьян.
1744 Основание третьего на Алтае Шульбинского железоделательного завода.
1745—1750 Устройство первых на Южном Урале и в Башкирии железоделательных и медных заводов (Воскресенского — в 1745 г., Преображенского — в 1750 г., Каслинского, Кыштымского и др.).
Г/46 Запрещение не дворянам покупать крепостных крестьян.
1747 Переоборудование алтайских медеплавильных заводов Демидова на выплавку серебра.
1747 Разрешение фабрикантам покупать деревни к фабрикам.
1747 Выдача монополии на производство пуховых шляп в Московской
губернии Черникову и Сафьянову.
1748 Крупнейшая монополия графа П. И. Шувалова на беломорские
рыбные промыслы и гороблагодатские железоделательные заводы.
1750—1754 Начало разведок золота и добычи его в Екатеринбургском районе (Березовский завод).
1752 Установление норм приписки крестьян и рабочих к фабрикам и
заводам по расчёту на один стан.
1753 Указ об отмене внутренних таможен (с 1 апреля 1754 г.).
1753 Привилегия английским предпринимателям Козенсу и Чемберлену
на первую в России ситценабивную фабрику (начала работать в 1755 г.).
1754 Указ об учреждении первого коммерческого («Купеческого»), банка
в России.
1754 	Указ о запрещении фабрикантами «безуказного» производства.
1754 Учреждение государственных дворянских заёмных банков.
1755 Новый таможенный устав.
1755 	«Медная» денежная реформа Шувалова.
1755 Организация Русского торгового общества для торговли с Персией.
1755 Выдача привилегии по выделке обоев иностранцу Ботлеру.
1755 Основание Московского университета.
1757 Введение нового таможенного тарифа.
1757 Учреждение первой в России акционерной «Российской в Константинополе торгующей компании».
1757 Учреждение банковых контор в городах России для вексельных
переводов.
1758 Учреждение второй акционерной «Компании персидского торга». 1758 Учреждение Медного банка в России по обороту с медными деньгами.
1758 «Провиантские регулы» (правила) о закупке хлеба для армии.
1758 Установление монополии винокурения для дворяп-помещиков.
1760 	«Универсал» гетмана Разумовского об ограничении перехода крепостных на Украине.
1760 Указ о предоставлении помещикам права ссылать крепостных крестьян в Сибирь.
1760 Объединение Грузии и Кахетии Ираклием II.
1761 Лишение крепостных права обязываться векселями.
1762 Манифест Петра III 18 февраля о «вольности дворянства в
России».
1762 	Указ о секуляризации церковных имений.
1762 	Запрещение не дворянам покупать к фабрикам крестьян.
1762 Первые указы о свободной для всех торговле.
1762—1796 Царствование Екатерины II.
1762 Первые проекты росписей государственных доходов.


606
Хронологический указатель
1762 Указ о третьей ревизии (1763—1765).
1762—1763 Отмена привилегий «указных фабрикантов».
1763 Разрешение иностранцам покупать крепостных к фабрикам.
1763 	Манифест об отводе земель иностранцам для хлебопашества.
1763 	Подтверждение ограничения права перехода крепостных по гетманскому универсалу 1760 г.
1763 Устройство Лиманом ситценабивной фабрики в Шлиссельбурге (вторая в России).
1763 Устройство Ползуновым «огневой машины».
1764 Уничтожение гетманства и вторая Малороссийская коллегия.
1764 	Повышение соляного налога для покрытия бюджетного дефицита.
1764 Секуляризация церковных имений и отобрание у церкви крепост¬
ных («экономических») крестьян.
1765 Учреждение Вольного экономического общества в России.
1765 	Манифест о производстве генерального межевания.
1765 	Устав о винокурении и введение дворянской монополии на винокурение.
1765 Указ о праве помещиков ссылать крепостных на каторжные работы.
1766 Присоединение Алеутских островов.
1766 Новый таможенный тариф.
1767 Екатерининская комиссия для сочинения проекта нового уло¬
жения.
1767 	Первые сенатские указы о разрешении всем заводить ткацкие станы и заниматься промыслами.
1767 Запрещение крестьянам подачи жалоб на своих помещиков.
1767 Введение откупной системы на продажу водки (кроме Сибири).
1768 Восстание гайдамаков (колиивщина).
1768—1773 Экспедиция академика Палласа.
1768—1774 Русско-турецкая война.
1769 Учреждение двух разменных банков.
1769 Начало выпуска ассигнаций в России.
1769 Первый внешний государственный заём в Амстердаме.
1770 Второй внешний государственный заём в Генуе.
1771 Запрещение продажи крепостных с публичного торга за долги
помещика.
1771 Чума в Москве.
1772 Первый раздел Польши и присоединение к России части Белорус¬
сии.
1772 Открыты ссудные и сохранные казны (кассы) краткосрочного кре¬
дита.
1773—1775 Крестьянская война под руководством Пугачёва.
1773 Устройство Славянской ситцевой и выбойчатой фабрики Е. Шсйдс-
мановой.
1773 Основание Александровского пушечного завода в Петрозаводске
(1774).
1774 Кучук-Кайнарджийский мир России с Турцией.
1774 Открытие первого высшего горного училища в Петербурге.
1775 Уничтожение Запорожской Сечи.
1775 	Организация учреждений для управления губерний.
1775 Установление общего гильдейского сбора с купечества.
1775 Открытие в губернских городах приказов общественного призрения (ломбардов).
1775 Льготный таможенный тариф для черноморских портов.
1775 Манифест о свободном заведении промышленных предприятий.
1775 Учреждение для управления губерний.
1775 Отмена промышленных и торговых монополий.


Хронологический указатель
607
1775 Постройка медеплавильного Миасского завода.
1777 Основание Екатеринослава.
1779 Уничтожение Мануфактур-коллегии.
1781 	Учреждение почтового департамента и установление единообразной почтовой таксы.
1781 Манифест о четвёртой ревизии (1781—1783).
1782 Закрытие учреждённого в 1754 г. Коммерческого («Купеческого»)
банка.
1782 	Манифест 28 июня об уничтожении горной регалии и признание права собственности на недра за владельцем земли.
1782 Новый таможенный тариф и запрещение ввоза ряда изделий.
1783 Окончательное утверждение крепостного права на Украине.
1783 	Присоединение Крыма к России.
1783 Признание Грузией вассальной зависимости от России.
1784 Завоевание Самарканда Бухарским ханством.
1784 Основание русских поселений на Аляске.
1785 «Жалованная грамота дворянству» и «Грамота городам» Екатери¬
ны II.
1785 	Городовое положение.
1785 Ремесленное положение.
1786 Закрытие учреждённых в 1754 г. дворянских заёмных банков.
1786 	Объединение учреждённых в 1769 г. разменных банков в Ассигнационный банк.
1786 Учреждение Государственного заёмного банка для ссуд под залог недвижимостей.
1786 Секуляризация на Украине церковных и монастырских имений.
1787 Торговый договор с Францией.
1787—1792 Издание первой в России экономической энциклопедии «Коммерческий словарь» Левшина.
1790 	Построена иностранцем Госкойном первая в России паровая машина по типу Уатта.
1790 Открытие каменного угля на юге.
1791 Начало завоевания Кабарды.
1792 Восстановление (отменённой в 1771 г.) продажи крепостных с пу¬
бличного торга.
1793 Второй раздел Польши.
1794 Указ о пятой ревизии (1794—1796).
1794 Основание Одессы.
1795 Третий раздел Польши.
1795 Нашествие персов в Грузию и разграбление Тбилиси.
1796—1801 Царствование Павла I.
1796 Образование Малороссийской губернии и распространение на неё
крепостного права.
1797 Высокопокровительственный таможенный тариф.
1797 	Установление (в манифесте 5 апреля) «трёхдневной барщины». 1797 Образование особой группы «удельных» крестьян.
1797 Торговый договор с Англией.
1797 Волнения крестьян в ряде губерний.
1798 Волнения рабочих на Казанской суконной фабрике.
1798 	Учреждение департамента водяных коммуникаций.
1798 Разрешение покупать крестьян к промышленным предприя¬
тиям.
1799 Учреждение первого в России торгово-колониального акционерного
общества Российско-Американской компании.
1799 «Устав о цехах».
1800 Повышение ставок таможенного тарифа 1797 г.


608
Хронологический указатель
V. 	Крепостное хозяйство в XIX в.
1801 	Присоединение Грузии к России.
1801—1825 Царствование Александра I.
1801 	Запрещение продажи крепостных без земли.
1801 	Манифест о поощрении и выдаче привилегий изобретателям.
1801 Предоставление купечеству и мещанству права покупки незаселён¬
ных земель.
1802 Разрешение заводить частные типографии.
1802 	Первые опыты производства сельскохозяйственных машин в Москве Вильсоном.
1802 	Учреждение министерств.
1802 Открытие свеклосахарного завода в Туле Бланкепагелем.
1803 Учреждение Лесного института в Петербурге.
1803 	30 июня. Правила о фабричных работах и о правах владельцев поссессионных фабрик.
1803 	Указ о свободных хлебопашцах.
1803 Присоединение Мингрелии к России.
1804 Указ об ограничении наказаний крестьян помещиками.
1804 Завоевание Ганджинского ханства.
1805 Завоевание Карабахского, Ширванского и Шухинского ханств.
1805 Первый паровой двигатель и машины в хлопчатобумажном произ¬
водстве.
1806 Завоевание Россией Дагестана и Баку.
1807 Присоединение России к континентальной системе.
1807 Отмена крепостного права в бывшем герцогстве Варшавском.
1808 Первая частная бумагопрядильная фабрика.
1809 Присоединение Финляндии.
1809 Первые установки английских прядильных машин на Александров¬
ской мануфактуре.
1810 Введение запретительного таможенного тарифа.
1810 Завоевание Россией Абхазии. Присоединение Имеретин.
1811 Манифест о шестой ревизии (1811—1812).
1812 Нашествие Наполеона на Россию.
1812 Восстание в Кахетии.
1812 Разрешение частным лицам горных разведок на золото на Урале.
1813 Построен первый пароход в России на петербургском заводе Берда;
1814 Основание Гурьевского сереброплавильного завода (близ Барнаула).
1814 Наибольшее падение курса бумажного рубля (20 коп. серебром).
1815 Волнения рабочих на мануфактурах Тамбовской и Ярославской
губерний.
1815 	Крестьянские волнения в Полтавской, Курской и Оренбургской губерниях.
1815‘ Присоединение к России Варшавского герцогства.
1815 Манифест о седьмой ревизии (1815—1817).
1816 Учреждение военных поселений Аракчеева.
1816 	Отмена крепостного права в Эстляндской губернии.
1816 Новый, частью запретительный таможенный тариф.
1817 Учреждение Государственного коммерческого банка.
1817 	Начало постройки шоссейных дорог (Москва — Петербург).
1817 	Мероприятия к сокращению количества ассигнаций путём займов. 1817 Перенесение Макарьевской ярмарки в Нижпий-Новгород.
1817 Привилегия заводу Берда на строительство пароходов.
1817 Возврат от откупной системы к казённой винной монополии.
1818 Отмена крепостного права в Курляндской губернии.
1819 Новый (фритредерский) таможенный тариф.
1819 Отмена крепостного права в Лифляндской губернии.


Хронологический указатель
(\С> 9
1820 	Первые заводы сельскохозяйственных машин Полторацкого.
1820 Государственный внешний заём в Англии и Голландии на 40 млн.
руб.
1821 Введение откупов на казённые нефтяные промыслы.
1822 Освобождение ввоза иностранного хлопка от таможенного обложе¬
ния.
1822 Государственный внешний заём (у Ротшильда) на 43 млн. руб.
1822 Новый таможенный тариф с возвратом к системе запрещений.
1823 Первый в мире керосиновый завод в Моздоке.
1823 Окончательное закрытие Коммерц-коллегии.
1824 Предоставление владельцам поссессионных фабрик права отпускать
крестьян на волю.
1825 Воспрещение отдачи помещиками крепостных в наём на фабрики
«разночинцев».
1825— 	1855 Царствование Николая I.
1825 	Восстание декабристов (14 декабря).
1825 Устройство завода сельскохозяйственных машин Вильсоном в Москве.
1825 Окончательное завоевание Кабарды и Балкарии.
1826 Появление прокатных станов для выделки железа (Александров¬
ский завод).
1826— 	1828 Война России с Персией.
1826 	Установление военных судов для дел о крестьянских восстаниях (за 1826—1834 гг. зарегистрировано 148 восстаний).
1826 Крестьянские волнения зарегистрированы в 26 губерниях.
1827 Первое акционерное Российское страховое от огня общество.
1827 Возврат к системе винных откупов.
1828 Завоевание Карачая.
1828 	Туркманчайский мир с Персией и присоединение к России ханств Ериванского и Нахичеванского.
1828 Учреждение Петербургского технологического института. 1828—1829 Война России с Турцией.
1829 Адрианопольский мир и присоединение Ахалцыха и Ахалкалаки. 1829 Первая всероссийская мануфактурная выставка.
1829 Учреждение Общества сельского хозяйства южной России.
1830 Волнения и восстания в ряде городов и губерний.
1830 Восстание в Польше.
1830—1835 Первые ткацкие и прядильные механические фабрики (Волкова и др.).
1831 Устройство завода сельскохозяйственных машин братьев Бутенапов.
1831 Отмена льготного таможенного тарифа для Закавказья.
1832 Закон о «землеустройстве» башкир.
1832 	Крестьянские волнения в Воронежской, Рязанской, Саратовской и Пензенской губерниях.
1832 Торговое соглашение с США.
1833 Манифест о восьмой ревизии (1833—1834).
1833 	Запрещение продажи крепостных с публичного торга.
1833 Постройка Черепановым первого в России паровоза.
1834 Волнения рабочих Купавинской мануфактуры в Богородском, уезде. 1835—1844 Зарегистрировано 216 крестьянских восстаний.
1835 Положение о единой системе мер и весов.
1835 Первые телеграфные линии системы Шиллинга в Петербурге.
1835 Учреждение второго акционерного Российского страхового от огня общества.
1835 Учреждение Российского общества застрахования капиталов и доходов.


610
Хронологический указатель
1835 Крепостное фабричное законодательство: «Положение» об отноше¬
ниях между фабрикантами и рабочими.
1836 Предоставление частной акционерной компании постройки Царско¬
сельской железной дороги (открыта в 1838 г.).
1836 Первые опыты применения горячего дутья (на Выксунском заводе, Нижегородской губернии).
1836 Первые опыты перехода от кричного способа к пудлингованию (на
Урале).
1837 Волнения рабочих на предприятиях Тульской губернии.
1839 	Манифест о восстановлении серебряной валюты.
1839 Первые установки самопишущих телеграфов системы Якоби (рус¬
ский изобретатель) в Петербурге.
1840 18 июня. Правила об увольнении поссессионных рабочих и о поссес-
- сионных фабриках.
1841 Выпуск кредитных билетов.
1841 	Запрещение продажи крестьян в розницу.
1841 Вооружённое восстание в Гурии.
1842 Указ об обязанных крестьянах.
1842 Открытие Зининым анилина.
1843 Изъятие ассигнаций.
1843 	Закрытие Ассигнационного банка.
1843 Первая телеграфная линия в России (Петербург — Царское Село). 1843 Разрешение свободы пароходства по всем рекам России.
1843 Запрещение покупки крестьян безземельными дворянами.
1843— 	1848 Постройка Варшавско-Венской железной дороги.
1844 Учреждение акционерного Российского общества морского, речного,
сухопутного страхования и транспортирования кладей и товарных складов.
1844 	Волнения рабочих на Вознесенской мануфактуре в Москве.
1844 Волнения крестьян в разных губерниях.
1844 Разрешение помещикам отпускать на волю дворовых без земли.
1844— 	1845 Введение «инвентарей» в помещичьих имениях Белоруссии.
1845 Открытие залежей каменного угля в Тквибули.
1845— 	1854 Зарегистрировано 348 крестьянских восстаний.
1846 Механическая бумаготкацкая фабрика в Шуе.
1846 	Отмена «хлебных законов» в Англии и увеличение русского хлебного экспорта.
1846 Конвенция о торговле и мореплавании с Австрией.
1847 Предоставление крестьянам права выкупа на свободу с землёй при
продаже имений за долги помещика.
1847 	Открытие Якоби электролитического способа рафинации меди.
1847 Правила о введении «инвентарей» в Киевском генерал-губернатор¬
стве.
1847—1851 Постройка железной дороги между Петербургом и Москвой (открыта в 1851 г.).
1848 Предоставление крестьянам права приобретать недвижимую соб¬
ственность.
1848 	Волнения крестьян в ряде губерний.
1848 	Введение акциза на спички (отменён в 1858 г.).
1848 Введение налога на сахар.
1850 	Введение умеренно-охранительного таможенного тарифа.
1850 Манифест о девятой ревизии (1850—1851).
1850 Волнения крестьян в ряде губерний.
1851—1858 Постройка железной дороги между Петербургом и Варшавой (открыта в 1859 г.).
1851 Волнения крестьян в ряде губерний.
1852 Распространение правил об инвентарях на Литву и Белоруссию.


Хронологический указатель
611
1853 	Первый подводный телеграфный кабель в России (Петербург — Кронштадт).
1853—1856 Крымская война.
1855—1881 Царствование Александра II.
1855—1861 Зарегистрировано 474 крестьянских восстания.
1856 	Парижский мир (лишение России права держать военный флот на Чёрном море).
1856 	Основание Благовещенска на реке Амуре.
1856 Начало коммерческого пароходства на Чёрном море.
1857 3 января. Первое заседание Особого секретного комитета о безот¬
лагательной выработке плана постепенного освобождения крестьян.
1857 	Прекращение размена кредитных билетов на звонкую монету.
1857 	Крестьянские восстания в Мингрелии и в губерниях Кутаисской, Владимирской, Нижегородской, Саратовской и др.
1857 Рескрипт 20 ноября Виленскому генерал-губернатору Назимову (официальное начало крестьянской реформы).
1857 Концессия акционерного «Главного общества российских железных дорог».
1857 Первые опыты бессемеровского способа продувки чугуна (на Всо- володовильвенском заводе).
1857 Умеренно-либеральный таможенный тариф.
1857 Торговый договор с Францией.
1858—1859 Десятая ревизия.
1858 8 января. Образование Главного комитета по крестьянскому делу. 1858 Айгунский договор (присоединение Амурского края).
1858 	Основание Хабаровска на реке Амуре.
1858 	Торговые договоры с Англией (действовал до 1914 г.) и с Бельгией. 1858 Установление единообразного почтового тарифа.
1858 Завоевание Чечни.
1858 Волнения крестьян в Петербургской, Нижегородской, Подольской,
Самарской, Саратовской, Калужской, Рязанской, Тульской губерниях и др.
1859 17 февраля. Учреждение редакционных комиссий для разработки
проекта положения о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости.
1859 	Учреждение комиссии по пересмотру системы податей и налогов. 1859 Первые опыты выплавки чугуна на коксе (на Бахмутском казённом заводе).
1859 Волнения крестьян в ряде губерний.
1860 Пекинский договор и присоединение к России Уссурийского края. 1860 Учреждение Государственного банка.
1860 	Основание Владивостока.
1860 	Первые маслодельные артели в Тверской и Ярославской губерниях.
1860 10 октября. Окончание работ редакционных комиссий по выработке
положения о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости, и передача проекта в Главный комитет по крестьянскому делу.
1861 28 января. Начало рассмотрения в Государственном совете проекта
положения о крестьянах.
1861 	19 февраля. Подписание Александром II «Положения о крестьянах». 1861 5 марта. Опубликование манифеста о крестьянской реформе.


БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ УКАЗАТЕЛЬ1
К «ВВЕДЕНИЮ» И К ОБЩИМ ВОПРОСАМ КУРСА
Руководящие марксистские работы по затронутым во «Введении» общим и методологическим вопросам: К. Маркс, Капитал, т. I, предисловие, 1949; «К критике политической экономии» (разн. изд.), предисловие.— К. Маркс и Ф. Энгельс, Манифест коммунистической партии, 1948; Я. Маркс и Ф. Энгельс, Статьи и корреспонденции о России, Соч., т. IX, XV, XVI, ч. I и II, и XXVI.— В. И. Ленин, «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?», Соч., т. 1, изд. 4; «Развитие капитализма в России», Соч., т. 3, изд. 4; «Материализм и эмпириокритицизм», Соч., т. 14, изд. 4; «Государство и революция», Соч., т. 25, изд. 4; статьи по аграрному вопросу и по аграрной программе в первую революцию, Соч., т. 9, 10, изд. 4; по специальным вопросам см. указания в соответствующих главах.— Г. В. Плеханов, История русской общественной мысли, Соч., т. XX.
Общеисторические курсы. Из имеющихся общих курсов по истории России и СССР: «История СССР», т. I, М. 1948. Из общих курсов истории отдельных республик: «HcTopin Украши в документах и материалах», Киев, изд. УАН, 1941 (на украинском языке).— «Гюторьтя Беларуси у документах i матэрыялах», Мшск 1936 (т. I, IX—XVIII ст.).— И. А. Джавахишвили, История грузинского народа, кп. 2, 4, Тбилиси 1948 (на грузинском языке).— Н. А. Бердзенишвили, История Грузии, ч. I, с древнейших времён до начала XX в., под ред. С. Джанашиа, Тбилиси 1946.— «История Казахской ССР» с древнейших времён до наших дней, под ред. И. Омарова и А. П. Панкратовой, изд. 2, Алма-Ата 1949.
Из старых курсов по русской истории могут быть в отдельных частях использованы (при условии критического к ним отношения) также следующие курсы: П. А. Рожков, Русская история в сравнительно историческом освещении, т. I—IX, Л.— М. 1927—1928.— В. О. Ключевский, Курс русской истории, ч. I—V, М. 1937—1938.— С. М. Соловьёв, История России с древнейших времён,т. I—XXIX, М. 1866—1874.
1 Прилагаемый библиографический указатель не ставит целью дать исчерпывающую литературу по экономической истории России и имеет лишь вспомогательное значение — облегчить как начинающим читателям и студентам, так и преподавателям вузов и всем углублённо занимающимся экономической историей более всестороннее изучение отдельных вопросов. Библиография общая и по специальным вопросам построена так: прежде всего указываются руководящие работы классиков марксизма- ленинизма, затем общая и фактическая литература, а также официальные материалы, исторические,статистические и тому подобные источники для более углублённой проработки. В тексте и сносках даётся дополнительная литература,необходимая по методологическим соображениям, и документация. Общая и фактическая литература, в преобладающей мере дореволюционная, а также официальные и прочие материалы должны быть использованы критически.


Библиографический указатель 613
Много данных по истории народного хозяйства России в XIX в. в коллективном труде «История России в XIX в.», т. 1—9, М., т-во Гранат, 1907.
Экономической истории отводится место в курсах по истории культуры: М. Н. Покровский, Очерк истории русской культуры, ч. I, 1923 (требующий критического отношения к себе, так как имеется ряд ошибочных, антимарксистских положений, например, в трактовке хозяйства Киевской и Московской Руси, торгового капитализма, крепостного хозяйства и др.).— Г. В. Плеханов, История русской общественной мысли, Соч., т. XX—XXIII и отдельное издание, М.—Л. 1925.
Общие курсы по истории народного хозяйствам. В. Довнар-Заполь- ский, История русского народного хозяйства, т. I, М. 1911.—Я. М. Ку- литер, История русского народного хозяйства, т. I—II, М. 1925 (до XVII в.; имеется подробный указатель источников и литературы); «Очерк истории русской промышленности», 1922; «Очерк истории русской торговли», 1923.— В. И. Пичета, История народного хозяйства России, XIX—XX вв. Начало индустриализации и разложение крепостного хозяйства, изд. 2, М. 1923 (брошюра, первая половина XIX в.).
Хрестоматии и сборники для ознакомления с источниками и материалами по общей и экономической истории: М. Ф. Владимирский-Буданов, Хрестоматия по истории русского права, изд. 4, вып. 1—3, Киев — Спб. 1889—1908.— А. М. Большаков и Н. А. Рожков, Хрестоматия по истории хозяйства России, вып. 1—2, Л. 1925.— С. В. Вознесенский, Экономическое развитие и классовая борьба в России XIX и XX вв., т. I—II, Л. 1924.— В. И. Лебедев, В. Е. Сыроечковский, М. Н. Тихомиров, Хрестоматия по истории СССР, т. I, с древнейших времён до конца XVII в., М. 1949.— «Документы и материалы по истории пародов СССР», М. 1936—1937.— «Памятники социально-экономической истории России», под ред. А. И. Заозерского и В. Н. Кашина, т. 1—2, Л. 1924.—«Памятники по истории крестьян XIV—XIX вв.», под ред. Вормса, Готье, Ки- зеветтера и Яковлева, 1910.—«Исторический сборник», Л., Академия паук СССР, сб. 3-5, 1934-1936.
Источниковедение: М. Н. Тихомиров, Источниковедение истории СССР с древнейших времён до конца XVIII в., т. I—II, М. 1940.
ПЕРВОБЫТНОЕ ХОЗЯЙСТВО
Общие вопросы доисторического и первобытного доклассового общества и хозяйства: К. Маркс и Ф. Энгельс, Немецкая идеология, Соч., т. IV.— Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частпой собственности и государства, 1938; «Диалектика природы», 1936.— «История ВКП(б). Крат1 кий курс», стр. ИЗ и 119 (о географической среде).— Л. Г. Морган, Древнее общество, или исследование линий человеческого прогресса от дикости через варварство к цивилизации, пер. М. О. Косвена, Л. 1935.
Археология. Общие сочинения: В. А. Городцов, Археология, т. I, Каменный период, М. 1923; «Бытовая археология», 1910.
О материальной культуре и родовом обществе Восточной Европы: Ю. В. Готье, Очерки по истории материальной культуры Восточной Европы до основания первого русского государства, т. I, Л. 1925; Его же, Железный век в Восточной Европе, М.—Л. 1930.— В. А. Городцов, Культуры бронзовой эпохи в средней России, М. 1916.— П. П. Ефименко, Первобытное общество, изд. 2, Л. 1938—А. В. Арциховский, Введение в археологию, изд. 3, М. 1947.— А. П. Круглов и Г. В. Подгаецкий, Родовое общество степей Восточной Европы, М.—Л. 1935.— «Итоги и перспективы развития советской археологии». (Материалы для делегатов Всесоюз-


614
Библиографический указатель
кого археологического совещания.) Под общей ред. акад. В. Потёмкина, М. 1945.
О палеолите на территории СССР: «Палеолит СССР», Материалы по истории дородового общества (сборник статей), М.—Л. 1935.—Я. Я. Ефименко, Палеолитические стоянки Восточно-Европейской равнины, Труды Международной конференции, вып. V, Л. 1934.—Л. Д. Бонч-Осмоловский, Итоги изучения Крымского палеолита, Труды Международной конференции, вып. V, 1934; «Палеолит Крыма», вып. I—II, М.— Л. 1940—1941.
О верхнем палеолите: В. Б. Антонович, Археологические находки и раскопки в Киеве и в Киевской губ. в течение 1876 года, Киев 1879.— В. В. Хвойко, Каменный век среднего Приднепровья, Труды XI археологического съезда, т. I, М. 1901.— Каменский, О Гонецкой стоянке.— В. В. Хвойко, Древние обитатели среднего Приднепровья и их культура в доисторические времена, Киев 1913.— А. И. Кельсиев, Палеолитические кухонные остатки в селе Костенках Воронежского уезда, «Древности», Труды Московского археологического общества, т. IX, вып. 2—3, М. 1883.— В. А. Городцов, Исследование Гонцовской стоянки, 1915.
О неолите на территории СССР: Я. Я. Третьяков, К истории племён Верхнего Поволжья в первом тысячелетии н. э., М.—Л. 1941.— «Из истории родового общества на территории СССР» (сборник), М.—Л. 1935.—А. Я. Лявданский, Некоторые данные о каменном веке и культуре бронзовой эпохи в Смоленской губернии, Смоленск 1927.
О трипольской культуре, кроме указанных общих сочинений о верхнем палеолите: В. Б. Антонович, Археологическая карта Киевской губернии, М. Изд. М. Арх. общ. 1895.— Я. Беляшевский, Первобытный человек на берегах реки Днепра вблизи г. Киева, «Киевская старина», 1890, №4— Б. Л. Богаевский, Орудия производства и домашние животные Триполья, Л. 1937.— «Тришльська культура на УкрашЬ>, вып. 1, Киев 1926.
О народностях Восточно-Европейской равнины в древнейший период. Описанию скифов и Скифии посвящена IV книга «Истории» Геродота, из русских переводов: Геродот, История в девяти книгах, пер. Ф. Г. Мищенко, т. 1—2, М. 1885. См. также «Древности геродотовой Скифии», Спб. 1866—1872.— Я. В. Латышев, Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе, т. 1—2, Спб. 1893—1906.— О сарматах: Страбон, География Страбона в 17 книгах, пер. Ф. Г. Мищенко (кн. II, VII, XI), М. 1879.—Русские древности в памятниках искусства изд. И. Толстым и Н. Кондаковым, вып. 1—6. Спб. 1889—1899. Вып. 2. Древности скифосарматские, Спб. 1889.— Я. К. Арзютов, Мордва Нижневолжского края по данным археологии, Саратов 1931.— Первухин, Материалы по археологии восточных губерний России, 1896.— Ибн-Даста, Известия о хазарах, буртасах, булгарах, мадьярах, славянах и русах, пер. Д. А. Хвольсона, Спб. 1869.— Ибн-Фадлан, Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу, пер. акад. Крачковского, М.—Л. 1939.— Советское востоковедение, т. I—II, М.—Л. 1940—1941.— М. И. Артамонов, Очерки древнейшей истории хазар, Л. 1937.— А. Я. Насонов, Тмутаракань в истории Восточной Европы X века. «Исторические записки», 1940, № 6.— Я. В. Голубовский, Печенеги, торки и половцы до нашествия татар. История южно- русских степей IX—XIII вв. Киев 1884.
О греческих колониях в Причерноморье: «Из истории Боспора», М.— Л. 1934.— М. И. Ростовцев, Скифия и Боспор, Л. 1925.— Фармаков- ский, Архаический период в России, 1914.
О происхождении и расселении восточных русских славян и их первобытном хозяйстве: Брим, Происхождение термина Русь, в сборнике «Россия и Запад», под ред. А. И. Заозерского, I, Пгр. 1923.— Л. С. Тивериадский, К вопросу о происхождении Руси в связи с этногенезом славян. «Исторические записки», 1942, № 13.— Б. А. Рыбаков, Анты и Киевская Русь. «Вестник древней истории», 1939, № 1 (6).— В. В. Хвойко,


Библиографический указатель
615
Древние обитатели Среднего Приднепровья и их культура в доисторические времена, Киев 1913.— Н. С. Державин, Об этногенезе древнейших народов* Днепровско-Дунайского бассейна. «Вестник древней истории», 1939, № 1.— А. А. Шахматов, Древпейшие судьбы русского племени, Пгр. 1919.— С. В. Юшков, К вопросу о происхождении русского государства, «Учёные записки Московского юридического института», 1940, вып. II.—
А. 	А. Спицын, Расселение древнерусских племён но археологическим данным, Спб. 1899.— А. Я. Гаркави, Сказания мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII и до конца X в. по Р. X.), Снб. 1870.— Ибн-Даста, Известия о хазарах, буртасах, булгарах, мадьярах, славянах и русах, пер. Д. А. Хвольсона, Спб. 1869.— Н. С. Державин, Происхождение русского народа. Великорусского, украинского, белорусского, М. 1944; Его же, Племенные и культурные связи болгарского и русского народов, М.— Л. 1944.
По первобытному хозяйству древних славян общие сведения имеются в курсах: Довнар-Запольского (археологический материал, литературные указания) и Кулишера, т. I (литература). О родовом быте славян: «Киевская Русь», т. I, Спб. 1911.— С. А. Жебелев, Маврикий (Стратег). Известия о славянах VI—VII вв., «Исторический архив», 1939, т. II.— А. А. Шахматов, Древнейшие судьбы русского племени, Пгр. 1919.
По исторической географии древней Руси: П. П. Барсов, Очерки русской исторической географии. География начальной летописи, Варшава 1873.—Я. М. Майков, Заметки по географии древней Руси, Спб. 1874. О древней географии и картографии: «Книга, глаголемая большой чертёж», описание географической карты, составлена в XVI в. (изд. Спасским, М. 18*46). См. также И. А. Стрелъбицкий, Исчисления поверхности Российской империи в общем её составе в царствование имп. Александра III и смежных с Россией Азиатских государствах, Спб. 1889.— Д. М. Лебедев, География в России XVII в., М.—Л. 1949.
Письменные памятники по раннему славянскому обществу, главным образом летописи в списках: Лаврентьевская летопись. В кн. «Полное собрание русских летописей», изд. Гос. Археографической комиссией, изд. 3, т. I, вып. 1—2, Л. 1926—1927. «Ипатьевская летопись», в кн. «Полное собрание русских летописей», изд. Гос. Археографической комиссией, изд. 3, т. 2, вып. 1, Л. 1923.— «Новгородская летопись по Синодальному списку», Спб., изд. Археографической комиссией, 1888; Полное собрание русских летописей. I—XXIII, 1841—1917.
РАБОВЛАДЕЛЬЧЕСКИЕ ГОСУДАРСТВА ДРЕВНОСТИ НА ТЕРРИТОРИИ СССР
Общая историческая литература по истории народностей Кавказа на русском языке: Источники: «Акты, собранные Кавказской археографической комиссией», т. I—II, Тифлис 1866—1888.— «Сборник сведений о Кавказе», Тифлис, т. I—IX, 1871—1885.— «Сборник сведений о кавказских горцах», издаваемый с соизволения е. и. в. главнокоманд. Кавказ. армиею при Кавказском горном управлении, вып. I—IX, Тифлис 1868—1881.— «Сборник материалов для описания местностей и племён Кавказа», вып. 1—46, Тифлис — Махачкала 1882—1929.— К. Ф. Ган, Известия древних греческих и римских писателей о Кавказе, ч. I, Тифлис 4844.— Б. А. Тураев, История древнего Востока, т. II, Л. 1936, глава «Ванское царство».— И. И. Мещанинов, Восточное Закавказье времён халдских завоеваний. «Вестник древней истории», 1937, № 1.—Хетты и хетская культура, сб. статей, М.—Л. 1924,— Б. Б. Пиотровский, История и культура Урарту, Ереван 1944


616
В и бл и о графический у к а з а т е л ъ
По отдельным народностям: а) Грузия. На грузинском языке: М. Брассе, История Грузии с возникновения до XIX в., Игр. 1923.— М. Джапашеили, История Грузии, т. I. Тифлис 1906.—Я. А. Джавахи- швили, История грузинского народа, кн. 2, 4, Тбилиси 1948; «Экономическая история Грузии», Тифлис 1907. На русском языке: С. Баратов, История Грузии, тетр. 1—3, Спб. 1865—1871.— А. С. Хаханов, Древнейшие пределы расселения Грузии по Малой Азии, М. 1890.—Я. Джавахов, Государственный строй древней Грузии и древней Армении, т. I, Спб. 1905.—Ф. Жордапия, К материалам по истории Грузии XI—XII вв. «Чтения ОИДР», т. III, 1895.—Я. А. Бердзенишвили и др., История Грузии, иод род. Джанашиа, Тбилиси 1946.
б) Армения: Н. Г. Адонц, Армения в эпоху Юстиниана, Спб. 1908.—-
B. А. Абаза, История Армении, Спб. 1888.— Г. А. Халатъяпц, Очерк истории Армении в связи с общим ходом событий в Передней Азии, М. 1910.— Мапандян, Материалы но истории экономической жизни древней Армении, 1928; «О торговле в городах Армении в связи с мировой торговлей древних времён» (V в. до н. э.— XV в. н. э.), 1930; «История Армении в эпоху тюрко-татарских нашествий», 1922 (на армянском языке); «Феодализм в древней Армении в эпоху Лршакидов и Марзбанства» (на армянскохм языке), 1934 — В. /У. Брюсов, Летопись исторических судеб армяпского народа, Ереван 1940. Из древних армянских авторов: Моисей Хоренский (IX в.). География (рус. пер. К. П. Патканов, Армянская география VII в. по р. х. (приписываемая Моисею Хоренскому), Спб. 1877) и «История Армении» (рус. пер. Эмина, изд. 2, 1893).
в) Азербайджан: Е. А. Пахомов, Краткий курс истории Азербайджана, Баку 1923.— В. М. Сысоев, Краткий очерк истории Азербайджана (Северного), Баку 1925.
г) По другим народностям: Г. К. Мартиросиан, История Ингушии, 1933.— Шора-Беклурзин-Ногмов, История а/рлгейского народа, Тифлис 1861.— А. В. Фадеев, Краткий очерк истории Абхазии, ч. I, Сухум 1934.—
C. Бавария, Абхазия в географическом, этнографическом и экономическом отношении, Сухум-Кале 1923.— С. М. Ашхацова, Пути развития абхазской истории, Сухум 1925 {критика последних двух авторов, см. предисловие к упомянутой книге Фадеева).— К. Кудрявцев, Сборник материалов по истории Абхазии, Сухум 1922.
Из общей исторической литературы по Средней и Центральной Азии и Сибири основные работы, освещающие вопросы хозяйственного развития: В. В. Бартольд, Туркестан в эпоху монгольского нашествия, ч. 1—2, Спб. 1898—1900; «К истории орошения Туркестана», Спб. 1914; «История Туркестана», Ташкент 1922; «Киргизы», Фрунзе 1943; «История культурной жизни Туркестана», Л. 1927; «Место прикаспийских областей в истории мусульманского мира», Баку 1925.— Иванов и Якубовский, История Средней Азии 1941.—И. П. Чулошников, Очерки по истории казак-кир- гизского народа в связи с общими историческими судьбами других тюркских племён, ч. I, Оренбург 1924.— Е. Л. Штейнберг, Очерки истории Туркмении, М.—Л. 1934.— Материалы по истории туркмен и Туркмении, т. I—II, Академия наук СССР, М.—Л. 1938—1939.— С. А. Токарев, Очерки истории якутского народа, М. 1940.—А. И. Насонов, Монголы и Русь, М.-Л. 1940.
Записки иностранных путешественников по Азии: Карпини Иоанн де Плано, Собрание путешествий к татарам и другим восточным народам в XIII, XIV и XV столетиях, Спб. 1825.— Вильгельм де Рубруквис, Путешествие в восточные страны. В кн. Карпини Иоанн де Плано, История монголов, Спб. 1911, Марко Поло (пер. со старо-франц. текста под ред. В. В. Бартольда, Спб. 1902), Рюи Гонзалеса («Дневник путешествия ко двору Тимура в Самарканд», изд. Академии наук, 1881) и др.


Библиографический указатель
617
ФЕОДАЛЬНО-КРЕПОСТНОЕ ХОЗЯЙСТВО IX—XIY вв.
Классики марксизма-ленинизма о генезисе, сущности и разложении феодализма-крепостничества: Маркс и Энгельс, Соч., т. IV, стр. 54.— К. Маркс, Капитал, т. I, гл. 8 и 24, т. III, гл. 20, 36, 47; «Формы, предшествующие капиталистическому производству» (из неопубликованной рукописи), «Пролетарская революция» № 3, 1939; Хронологические выписки, «Большевик» № 24, 1936.— Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства, 1953; «Анти-Дюринг» (особенно разделы II и III); «О разложении феодализма и развитии буржуазии», Сочинения К. Маркса и Ф. Энгельса, т. XVI, ч. I; «Марка», Сочинения К. Маркса и Ф. Энгельса, т. XV —В. И. Ленин, О государстве, Соч., т. XXIV, изд. 3.
О генезисе и общих проблемах феодализма-крепостничества з России и его особенностях: «Secret diplomatic history of the eighteenth Century» by Karl Marx, London 1899.—Ряд статей К. Маркса и Ф. Энгельса, Соч., т. IX, X, XI, ч. I, XV.— В. И. Лепин, Развитие капитализма в России, Соч., т. 3, особенно гл. III; «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?», Соч., т. 1, стр. 136—138; «Аграрный вопрос в России к концу XIX века», Соч., т. 15.
О хозяйственном строе Киевской Руси IX—X вв. и о хозяйственных отношениях раннего феодализма, кроме указанных выше курсов общей истории: Б. Д. Греков, Феодальные отношения в Киевском государстве, 1936; «Очерки по истории феодализма в России», 1934; «Киевская Русь», 1944; «Культура Киевской Руси», 1944; «Крестьяне на Руси, с древнейших времён до XVII века», М.— Л. 1946.— Л. В. Черепнин, Из истории древнерусских феодальных отношений XIV—XVI вв. «Исторические записки» № 9, 1940.— С. Б. Веселовский, К вопросу о происхождении вотчинного режима, М. 1926.— Л/. //. Тихомиров, Феодальный порядок на Руси, М.—Л. 1930.— С. В. Юшков, Феодальные отношения и Киевская Русь, Саратов 1925.—А. Е. Пресняков, Княжое право в древней Руси, Очерки по истории X—XII ст., Спб. 1909.
Из дореволюционной историографии: Н. П. Павлов-Сильванский, Феодализм в древней Руси, Спб. 1907. См. также «Исторические сборники», 3—5, Академия наук, 1935.— В. В. Мавродин, Образование русского национального государства, М. 1939.
Источники. Кроме летописей см. также «Русская Правда» (в списках: Академическом, Троицком, Карамзинском и др.). Под ред. Б. Д. Грекова, т. 1—2, АН СССР, М.—Л. 1940—1947.— С. В. Юшков, «Русская Правда», тексты на основе 7 списков и 5 редакций, Киев 1935.— М. Н. Тихомиров, Иссле,дования о «Русской Правде», АН СССР, М.— Л. 1941.— «Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицией императорской Академии наук» (сокращённо — ААЭ), т. I—IV (1294—1700), Спб. 1836.—«Акты исторические, собранные и изданные Археографической комиссией» (сокращённо — АИ), т. I—IV (1334—1700), Спб. 1841—1842.—«Дополнения к актам историческим» (сокращённо — ДАИ), т. I, 1846.—«Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в государственной коллегии иностранных дел, ч. I—IV, М. 1813—1828. Акты и материалы о хозяйственном быте.— II. А. Му ханов, «Сборник Муханова», изд. 2, доп., Спб. 1866.— «Новгородская судная грамота» и «Псковская судная грамота», изд. Археографической комиссии, 1888; новый перевод и комментарии Л. В. Черепнина и А. И. Яковлева, «Исторические записки» № 6, 1940.— «Памятники истории Киевского государства IX—XII вв.», сборник документов, Л. 1936.
О феодально-крепостнических отношениях у народностей Кавказа и Средней Азии кроме исторической литературы, указанной в разделе I, см. также: Пурцеладзе, О крепостном состоянии в Грузии (1882).—
21 П. и. Лященко, т. I


618
Библиографический указатель
И. И. Шопен, Исторический памятник состояния армянской области в эпоху присоединения к Российской империи, Спб. 1852.— Джанашиа, Грузия на путях раннего феодализма, 1937.— «Материальная культура эпохи Шота Руставели», под ред. Джавахишвили, 1938.— Е. А. Пахомов, Краткий очерк истории Азербайджана, Баку 1923.— Б. Я. Владимирцев, Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм, Л. 1934.— В. В. Бартольд, Туркестан в эпоху монгольского нашествия, т. I—II, Спб. 1898—1900.— Б. Д. Греков и А. Ю. Якубовский, Золотая Орда, под ред. В. Быстрянского, М. 1941.— М. Вяткин, Очерки по истории Казахской ССР, т. I, М. 1941.
О феодальных отношениях в сельском хозяйстве феодальной Руси XI—XIV вв.: Г. Ф. Блюменфелъд, О формах землевладения в древней России, Одесса 1884.— В. О. Ключевский, Опыты и исследования, М. 1915.—А. М. Гневушев, Очерки экономической и социальной жизни сельского населения Новгородской области после присоединения Новгорода к Москве, т. I, Киев 1915.— П. А. Аргунов, Крестьянин и землевладелец в эпоху Псковской судной грамоты, Учёные записки Саратовского университета, т. IV, вып. 4, 1925.— //. Д. Беляев, Крестьяне на Руси, М. 1903.— П. И. Беляев, Холопство и долговые отношения в древнем русском праве, «Юридический вестник», 1915, кн. IX (I).— В. П. Любимов, Смерд и холоп, «Исторические записки» № 10, 1941.— М. Н. Тихомиров, Монастырь-вотчинник XVI в. «Исторические записки» № 3, 1938.— //. Павлов- Сильванский, Закладничество — патронат, «Записки имп. русского археологического общества», нов. серия, 1897, т. 9, вып. 1—2.—Л. И. Никитский, История экономического быта Великого Новгорода, М. 1893.— П. В. Полежаев, Московское княжество в 1-й половине XIV в., Спб. 1878.— С. Б. Веселовский, Село и деревня в Северо-восточной Руси XIV— XVI вв., М.—Л. 1936.— Б. Д. Греков, Крестьяне на Руси с древнейших времён до XVII века, М.—Л. 1946.
О городах, промышленности и торговле в феодальный период, кро'пе указанной общей литературы см. о городах: Д. Я. Самоквасов, Древние города России, Спб. 1873.— II. И. Костомаров, Северно-русские народоправства во времена удельновечевого уклада, изд. 3, Спб. 1886.— В. II. Пешков, Русский народ и государство, М. 1858.— II. Е. Забелин, История города Москвы, ч. I, М. 1905.— Н. Я. Аристов, Промышленность древней Руси, Спб. 1866.
О торговле: В. Г. Василевский, Древняя торговля Киева с Регенсбургом, «ЖМНП», 1888, июль, отд. II.— М. II. Бережков, О торговле Руси с Ганзой до конца XV в., Спб. 1879.— В. В. Святловский 2-й, Примитивно торговое государство, как форма быта, Спб. 1914.—Я. И. Кауфман, Серебряный рубль в России от его возникновения до конца XIX века, Спб. 1910.— Забелин, О металлическом производстве в России до XVIII в., «Записки Московского археологического общества», т. V.— И. Е. Андреевский, О договоре Новгорода с немецкими городами и Готландом, заключённом в 1270 году, Спб. 1855.
КРЕПОСТНОЕ ХОЗЯЙСТВО РУССКОГО ГОСУДАРСТВА ХУ—ХУН вв.
Основные установки о возникновении Русского государства:
В. 	И. Ленин, Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал- демократов? Соч., т. 1, стр. 137—138.
По общей истории хозяйства и быта Русского государства XV — XVII вв. кроме соответственных глав общих курсов см. также: А. Е. Пресняков, Образование великорусского государства, ч. II, 1918, Пгр. 1920.— М. К. Любавский, Образование основной государственной тер-


Библиографический указатель
619
ригории великорусской народности, Л. 1929.— И. II. Миклашевский, К истории хозяйственного быта Московского государства, ч. I, М. 1894.— II. И. Костомаров, Очерк домашней жизни и нравов великорусского народа в XVI—XVII столетиях. Историч. монография, изд. 2, Спб. 1889. Новейшую дискуссию об образовании и экономическом строе Московского государства см. статью П. Г1. Смирнова и возражения па неё И. Смирнова, В. Мавродина, С. Юшкова в «Вопросах истории» № 2—4, 1946; 1) II. П. Смирнов, Образование русского централизованного государства в XIV—XV вв., «Вопросы истории» № 2—3, 1946; 2) В. Мавро- дин, Несколько замечаний по поводу статьи П. П. Смирнова «Образование рус. центр, гос-ва в XIV—XV вв.», «Вопросы истории» № 4, 1946;
3) И. Смирнов, О путях исследования русского централизованного государства (по поводу статьи П. Смирнова), «Вопросы истории» № 4, 1946;
4) С. Юшков, К вопросу об образовании русского государства в XIV—XV веках (по поводу статьи проф. П. Смирнова), «Вопросы истории» № 4* 1946.
Из сочинений иностранцев о Московии: Матвей Меховский, Трактат о двух Сарматиях (относится к 1517 г.), М.—Л., изд. Академии наук СССР, 1936.— С. Герберштейн, Записки о Московии (1549), русск. перев., Спб. 1866 (о нём Е. Е. Замысловский, Герберштейн и его историко-географические известия о России, Спб. 1884).— Д. Флетчер, О государстве русском (1591), русск. перев., изд. 2, Спб. 1905 (о нём С. М. Середонин, Сочинение Д. Флетчера «Of the Russe Common Wealth», как исторический источник, Спб. 1891).—А. Олсарий, Подробное описание путешествия Голыптинского посольства в Московию и Персию в 1633—1639 гг., перев. с нем. П. Барсов, М. 1870.— И. Ф. Килъбургер, Краткое известие о русской торговле (1674), русск. перев., Спб. 1820 (о нём Б. Г. Курц, Сочинения Кильбургера о русской торговле в царствование Алексея Михайловича, М. 1915).— Де Родес, Размышления о русской торговле в 1653 г., «Магазин землеведения и путешествий», т. V, М. 1858 (о нём Б. Г. Курц, Состояние России в 1650—1655 гг. по донесениям Родеса, М. 1914).— Г. К. Котошихин, О России в царствование Алексея Михайловича, изд. 4, Спб. 1906.— Ю. Крижанич, Русское государство в половине XVII в., т. 1— 6, М. 1859.— В. О. Ключевский, Сказания иностранцев о Московском государстве, М. 1866 и М. 1916.— «Известия англичан о России XVI в.», пер. с англ. С. М. Середонина, М. 1884.— «Библиотека иностранных писателей о России», отд. I, т. 1—2, Спб. 1836—1847.
Источники и материалы кроме указанных в разделе втором: наиболее важным источником для хозяйственной истории московской эпохи являются писцовые книги: «Писцовые книги Московского государства», ч. I, Спб. 1872—1877.—«Новгородские писцовые книги», т. I—VI, Спб. 1859—1910.— «Писцовые книги Рязанского края», под ред. Сторожева, т. I, вып. 1—3, Рязань 1898—1904.— «Материалы по истории города XVII—XVIII столетий», 1883. Специально по истории крестьянства: М. А. Дьяконов, Акты, относящиеся к истории тяглого населения в Московском государстве, вып. I—II, 1895—1897.— Д. Я. Самоквасов, Крестьяне древней России по новооткрытым документам, М. 1909 (архивный материал).—«Сводный текст крестьянских порядных XVI века», Спб. 1910.— «Приходо-расходная книга Волоколамского монастыря 1593— 1594», Труды Историко-археографического института Академии наук.— «Памятники истории Великого Новгорода», под ред. С. В. Бахрушина, М. 1909.
Специально по вопросам сельского хозяйства кроме указанных общих монографий см. также: И. А. Рожков, Сельское хозяйство Московской Руси XVI в., М. 1899.—10. В. Готье, Замосковный край в XVII в., М. 1906, новое изд., М. 1937.— А. И. Заозерский, Царская вотчина XVII в., М. 1937.— И. Е. Забелин, Большой боярин в своём вотчинном хозяйстве,
21*


620
Библиографический указатель
«Вестник Европы», 1871, кн. I—II, январь — февраль.— Н. А. Благовещенский, Четвертное право, М. 1899.— И. Д. Беляев, О сторожевой, станичной и полевой службе на польской Украине Московского государства до царя Алексея Михайловича, М. 1846.— В. О. Ключевский, Хозяйственная деятельность Соловецкого монастыря, М. 1867. Опыты и исследования.— А. А. Новосельский, Вотчинник и его хозяйство в XVII в., М.—Л. 1929.— «Хозяйство крупного феодала-крепостника XVII в.», Труды Историко-археографического института Академии наук СССР, 1933.— С. В. Бахрушин, Княжеское хозяйство XV в. и первой половины XVI в., в кн. «Сборник статей, посвящённых В. О. Ключевскому», М. 1909.— Б. Д. Греков, Монастырское хозяйство XVI—XVII вв., Л. 1924.
О землевладении и земельных отношениях XV—XVII вв.: М. А.
Дьяконов, Очерки из истории сельского населения в Московском государстве (XVI—XVII вв.), М. 1898.-67. В. Рождественский, Служилое землевладение в Московском государстве XVI в., Спб. 1897.— Е. Д. Ста- шевский, Опыт изучения писцовых книг Московского государства XVI в., вып. 1, Киев 1907.— М. Шиманский, Рязанский уезд в конце XVI в. и в начале XVII в. по писцовым книгам, Труды Рязанской учёной архивной комиссии, вып. I, т. 24, 1910 г.— Г. М. Белоцерковский, Тула и Тульский уезд в XVI и XVII вв., Киев 1914 — И. И. Лаппо, Тверской уезд в XVI в., М. 1893.— П. Смирнов, Орловский уезд в конце XVI в., «Университетские известия», Киев 1909, № 1, 3, 5, 7—10; 1910, № 3, 5.— Г. И. Перетяткович, Поволжье в XV и в XVI вв., М. 1877.— С. Б. Веселовский, Село и деревня в Северо-восточной Руси XIV—XVI вв., М.—Л. 1936.— С. В. Бахрушин, Княжеское хозяйство XV и первой половины XVI в., в кн. «Сборник статей, посвящённых В. О. Ключевскому», М. 1909.— С. В. Бахрушин, Сибирские служилые татары в XVII в., «Исторические записки» № 1, 1937.— И. Д. Беляев, О поземельном владении в Московском государстве, в кн. «Переписная окладная книга по Нову- городу Вотьской пятины», М. 1851.— М. И. Горчаков, О земельных владениях всероссийских митрополитов, патриархов и святейшего синода, Спб. 1871.— В. Седашев, Очерки и материалы по истории землевладения Московской Руси XVII в., М. 1912.— «Феодальная деревня Московского государства XIV—XVI вв.», сборник документов подготовлен к печати акад. Б. Д. Грековым, М.—Л. 1935.
Специально по вопросу о русской земельной общине, её происхождении и истории см. статьи и письма К. Маркса и Ф. Энгельса, Соч., т. IX, XV, XVI, ч. И, т. XXVI—XXVIII.—В. И. Ленин, в критических статьях против народников: «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?», Соч., т. 1, изд. 4; «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве», Соч., т. 1, изд. 4; «От какого наследства мы отказываемся?», Соч., т. 2, изд. 4; «Развитие капитализма в России», особенно гл. I—IV, Соч., т. 3, изд. 4; «Аграрная программа социал-демократии в первой русской революции 1905—1907 годов», Соч., т. 13, изд. 4; «Аграрный вопрос в России к концу XIX века», Соч., т. 15, изд. 4. См. также статьи по сельскому хозяйству, аграрному вопросу и о реформе Столыпина ниже, в разделах V и VII.— Из старой русской историографии о происхождении и развитии общины: Б. II. Чичерин, Обзор исторического развития сельской общины в России. — П. А. Соколовский, Очерк истории сельской общины на севере России, Спб. 1877.— А. Ефименко, Крестьянское землевладение на севере, 1884.— А. А. Кауфман, Русская община в процессе её зарождения и роста, М. 1908.— В. А. Панаев, Общинное землевладение и крестьянский вопрос, Спб. 1881.
О сельском населении и прикреплении крестьян: В. О. Ключевский, Происхождение крепостного права. М. 1885. Подушная подать и отмена


Библиографический указатель
621
холопства в России, в кн. «Опыты и исследования», первый сб. статей, М. 1912.— А. С. Л anno-Данилевский, Очерк истории образования главнейших разрядов крестьянского населения в России, Спб. 1905, а также в сборнике «Крестьянский строй», т. I, Спб. 1905; «Организация прямого обложения в Московском государстве со времён смуты до эпохи преобразований», Спб. 1890.— М. А. Дьяконов, К истории крестьянского прикрепления, «ЖМНП», VI, 1893.— Б. Д. Греков, Главнейшие этапы в истории крепостного права в России, М.—Л. 1940 .—//. С. Чаев, К вопросу о сыске и прикреплении крестьян в Московском государстве в конце
XVI в., «Исторические записки» № 6, 1940.— Н. И. Ульянов, Крестьянская война в Московском государстве начала XVII в., сборник документов, Л. 1935.
Город в Русском государстве XV—XVI вв. Кроме указанной выше общей литературы см. специально по истории города: Н. Д. Чечулин, Города Московского государства в XVI веке, Спб. 1889.— Д. Я. Самоквасов, Древние города России, Спб. 1873.—Л. Пригара, Опыт истории состояния городских обывателей в восточной России, Спб. 1868.— П. Смирнов, Города Московского государства в первой половине XVII века, т. I, вып 1—2, Киев 1917—1919.— И. Е. Забелин, История города Москвы, ч. I, М. 1905.— А. И. Никитский, Очерк внутренней истории Пскова, Спб. 1873; «История экономического быта Великого Новгорода», М. 1893.—
С. 	К. Богоявленский, Некоторые статистические данные по истории русского города XVII в., «Труды археографической комиссии имп. Московского археологического общества», т. I. — К. В. Базилевич, Городские восстания в Московском государстве XVII в., М.—Л. 1936.
О положении городской промышленности: М. В. Довнар-Запольский, Торговля и промышленность Москвы в XVI—XVII вв., М. 1910; «Организация московских ремесленников в XVII в.», «ЖМНП», 1910, сентябрь, отд. II.
О торговле в Русском государстве XV—XVI вв.: Н. И. Костомаров, Очерк торговли Московского государства в XVI и XVII столетиях. Историческая монография, изд. 2, Спб. 1889.— Н. Г. Устрялов, Именитые люди Строгановы, Спб. 1842.— А. А. Введенский, Торговый дом XVI—XVII вв., Л. 1924.—£. Д. Стащевский, Пятина 142 года и торгово-промышленные центры Московского государства, «ЖМНП», 1912, апрель — май.— И. И. Любименко, История торговых сношений России с Англией, вып. I, Юрьев 1912. О денежном обращении: В. О. Ключевский, Русский рубль XVI—
XVII вв., М. 1884 — И. И. Кауфман, Серебряный рубль в России от его возникновения до конца XIX века, Спб. 1910.
Колониальная политика Русского государства: Д. И. Багалей, Очерки по истории колонизации степной окраины Московского государства, М. 1887; «Материалы для истории колонизации и быта степной окраины Московского государства в XVI—XVII столетии», т. 1—2, Харьков 1886— 1890.—Г. И. Перетяткович, Поволжье в XV и XVI вв., М. 1877; «Поволжье в XV и начале XVIII в.», Одесса 1882.— Е. Д. Стащевский, К истории колонизации юга, М. 1913.— И. Н. Миклашевский, К истории хозяйственного быта Московского государства, ч. I, М. 1894 — П. А. Соколовский, Экономический быт земледельческого населения и колонизация юго-восточных степей перед крепостным правом, Спб. 1878.— Д. И. Багалей, Очерки по истории колонизации и быта степной окраины Московского государства, М. 1887.—Г. Ф. Миллер, Описание Сибирского царства и всех происшедших в нём дел от начала, а особливо от покорения его Российской державе, по сии времена, кн. I, Спб. 1787.— Г. Ф. Миллер, История Сибири, т. I—II, АН СССР, М.—Л. 1937—1941.— Соловцов, Историческое обозрение Сибири, 1838—1844.— П. Н. Буцинский, Заселение Сибири и быт первых её насельников, Харьков 1889.—А. А. Титов, Сибирь в XVII в., сборник старинных русских статей о Сибири и приле¬


622
Библиографический указатель
жащих к ней землях, М. 1890.— С. В. Бахрушин, Очерки по истории колонизации Сибири в XVI и XVII вв., М. 1928; «Воепнопромышленпыо экспедиции торговых людей в Сибири в XVII в.», «Исторические записки» № 10, 1941.— «Колониальная политика Московского государства Якутии в XVII в.» (сборник архивных документов), Л. 1936.—С. А. Токарев, Очерк истории якутского народа, М. 1940.— II. II. Козьмич, К вопросу о турецко-монгольском феодализме (феодализм в Бурятии), М.— Иркутск 1934.— «История бурят-монгольского народа от XVII в. до 60-х годов XIX в.», Академия наук, 1940.— «Колониальная политика царизма на Камчатке и Чукотке в XVIII в.», сборник архивных материалов, Л. 1935.— Д. П. Никольский, Башкиры, Спб. 1899.— «Материалы по истории Башкирской АССР», ч. I, АН СССР, М.—Л. 1936.— Б. Д. Греков и Ю. А. Якубовский, Золотая Орда, М. 1941.— Л. А. Гераклитов, Арзамасская мордва по писцовым и переписным книгам XVII—XVIII вв., Саратов 1930.— С. К. Богоявленский, Материалы по истории калмыков в первой половине XVII века, «Исторические записки» № 5, 1939.— А. П. Чулошников, Очерки по истории казак-киргизского народа в связи с общими историческими судьбами других тюркских племён, ч. I, Оренбург 1924.
По истории Белоруссии, Литвы и юго-западной Руси XIII—XVII вв.
из обширной литературы главные труды по затронутым в тексте народнохозяйственным вопросам: В. Б. Антонович, Монографии по истории западной и юго-западной России, т. I, Киев 1885.— М. В. Довнар-Заполь- ский, Государственное хозяйство великого княжества Литовского при Ягеллонах, т. I, Киев 1901; «Очерки по организации западнорусского крестьянства в XVI в.», Киев 1905.— М. Владимирский-Буданов, Население юго-западной Руси от половины XIII в. до Люблинской унии, «Архив юго-западной Руси», 1886, ч. VII, т. I, II отд., 1886—1891.— М. К. Любавский, Начальная история малорусского казачества, «ЖМНП», 1895, июль, отд. II.— И. А. Линниченко. Черты из истории сословий в юго-западной Галицкой Руси XIV—XV вв., М. 1894.—/7. А. Кулиш, История воссоединения Руси, т. I—III, Спб. 1874—1877.— С. Я. Боровой, Национально-освободительная борьба украинского парода против польского владычества и еврейское население Украины, «Исторические записки» № 9, 1940.—А. Я. Ефименко, История украинского народа, вын. 1—2, Спб. 1906.— М. Ф. Владимирский-Буданов, Поместья литовско-русского государства, 1889.— Ф. И. Леоптович, Очерки истории литовско-русского права, 1894.— В. И. Пикета, Псторыя Беларус, ч. I, М.—Л. 1924; «Аграрная реформа Сигизмунда Августа в литовско-русском государстве», ч. 1—2, М. 1917; «Литовско-русское государство». В сборнике «Русская история в очерках и статьях», под ред. Довнар-Запольского, т. И.
Источники: «Акты, относящиеся к истории Западной России», собранные и изданные археографической комиссией, т. I—V, Спб. 1846—1853.— Ф. И. Леоптович, Акты литовской метрики, т. I, вып. I—II, 1413—1507, Варшава 1896—1897.— «Архив юго-западной России», ч. 1—8, Киев 1859—1911; см. ч. I, т. Ill—VIII.—«Акты, издаваемые Виленской археографической комиссией», т. 1—38, Вильна 1865—1914.— Акты литовско- русского государства, изданные М. Довнар-Запольским, вып. I, М. 1899.— «Документы i матэрыялы по псторьп беларусi», т. I, IX—XVIII ст., АП, Минск 1936.
Экономика и экономическая политика Русского государства
XVII в. Общие сочинения: Г. К. Котошихин, О России в царствование Алексея Михайловича, Спб. 1906.— А. Олеарий, Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно, Спб. 1906.—Л. Мейер- берг, Путешествие в Московию барона А. Мейерберга, М. 1874.— 10. В. Готье, Замосковный край в XVII в., М. 1937.— М. А. Дьяконов, Очерки по истории сельского населения Московского государства (XVI—XVII вв.),


Библиографический указатель
623
М. 1898.—Л. И. Заозерский, Царская вотчина XVII в., М. 1937.— II. Смирнов, Города Московского государства в первой половине XVII в., т. I, вып. 1—2, Киев 1917—1919.—Л. А. Новосельский, Вотчинник и его хозяйство XVII в., М.—Л. 1929.
Промышленность и торгово-промышленная политика Москвы XVII в.: П. Смирнов, Экономическая политика Московского государства в XVII в., «Русская история в очерках и статьях», под ред. Довнар-Заполь- ского, т. III, 1917.— Н. Б. Бакланов, В. В. Мавродин, И. И. Смирное, Тульские и Каширские заводы в XVII в., М.—Л. 1934.— «Крепостная мануфактура в России», ч. I, Л. 1930.— «Тульские и Каширские железные заводы», Л. 1930.— «Олонецкие медные и железные заводы», Л. 1931.— Де Родес, Размышления о русской торговле в 1653 г., «Магазин землеведения и путешествий», т. V, М. 1855.— Кильбургер, Краткое известие о русской торговле, 1915.— Д. Л. Кашинцев, История металлургии Урала, т. I, М.—Л. 1939.— К. В. Базилевич, Денежная реформа Алексея Михайловича и восстание в Москве в 1662 г., М.—Л. 1936.— С. В. Бахрушин, Московский мятеж 1648 г., 1917.— К. В. Базилевич, Элементы меркантилизма в экономической политике Алексея Михайловича. Учёные записки МГУ, вып. 41, М. 1940.
Источники: «УложенПе царя и великого князя Алексея Михайловича», 1913.— «Новоторговый устав 22 апреля 1667 г.», «Полное собрание законов Российской империи», Собр. первое, т. I, ст. 408.— «Челобитные дворян и детей боярских всех городов в первой половине XVII в.» в «Чтениях ОИДР», кп. 3, 1915.
КРЕПОСТНОЕ ХОЗЯЙСТВО РОССИИ XYIII в.
По общим вопросам крепостного хозяйства XVIII—XIX вв., о его разложении и причинах падения см. марксистско-ленинскую литературу, указанную для введения и к разделу второму. Кроме того, особенно по зпохе уничтожения феодальной раздроблённости и возникновения феодально-абсолютистского государства: Ф. Энгельс, О разложении феодализма и развитии буржуазии, Сочинения К. Маркса и Ф. Энгельса, т. XVI, ч. I, а также т. XXVII, стр. 117.— В. И. Ленин, Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?, Соч., т. 1, стр. 136— 138; «Развитие капитализма в России», Соч., т. 3, стр. 157—159; «Возрастающее несоответствие», Соч., т. 18; «О «левом» ребячестве и о мелкобуржуазности», Соч., т. 27.
Из общих сочинений по фактической истории крепостного хозяйства XVI11—XIX вв.: В. И. Семевский, Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II, изд. 2, т. I—II, Спб. 1903 — П. И. Лященко, Очерки аграрной эволюции России, особенно гл. IV—VI, ч. 1—2, Спб. 1908— 1913—1917.— //. Волконский, Условия помещичьего хозяйства при крепостном праве, Труды Рязанской учёной архивной комиссии, 1897, т. XII, вып. 2 и 3 — А. Д. Повалишии, Рязанские помещики, их крепостные, Рязань 1903.— П. Б. Струве, Крепостное хозяйство, Спб. 1913.— И. И. Игнатович, Помещичьи крестьяне накануне освобождения, изд. 3, Л. 1925.— Н. Ф. Хованский, Помещики и крестьяне Саратовской губернии. В «Материалах по крепостному праву», Саратовская губерния, Саратов 1911.— В. И. Снежневский, Крепостные крестьяне и помещики Нижегородской губернии накануне реформы 19 февраля и первые годы после неё. Действия Нижегородской учёной архивной комиссии, т. III, 1898.— //. Е. Энгельман, История крепостного права в России, М. 1900.— «Крестьянский строй», сборник, т. I, Спб. 1905.— «Великая реформа», т. 1—6. М. 1911.
Об эпохе Петра 1и значении его реформ: К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. IX, стр. 401; т. XI, ч. I, стр. 77; т. XXII, стр. 112—113; т. XXIII,


624
Библиографический указатель
стр. 147.— В. И. Ленин, Возрастающее несоответствие, Соч., т. 18, стр. 526; «О «левом» ребячестве и о мелкобуржуазности», Соч., т. 27, изд. 4, стр. 307.
Общеисторические сочинения: С. М. Соловьёв, История России с древнейших времён, т. XIII—XVIII, М. 1863—1868.— Н. П. Павлов-Силь- ванский. Проекты реформ в записках современников Петра Великого, Спб. 1897.— М. М. Богословский, Пётр I, т. I, М. 1940.— Г1. Н. Милюков, Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого, Спб. 1892.— В. И. Лебедев, Реформы Петра I, сборник документов, М. 1937.— М. М. Богословский, Пётр Великий и его реформа, М. 1920.— М. В. Клочков, Население России при Петре Великом по переписям того времени, т. I, Спб. 1911.— Б. И. Сыромятников, Регулярное государство Петра Первого и его идеология, ч. I, М.—Л. 1943.— «Историография по эпохе Петра I», см. статью Б. Б. Кафенгауз, Вопросы историографии эпохи Петра Великого в «Историческом журнале» № 9, 1944.
Описание современников: //. И. Голиков, Деяния Петра Великого, мудрого преобразователя России, собранные из достоверных источников и расположенные по годам, ч. 1—18, М. 1788—1789.—Я. И. Кирилов, Цветущее состояние Всероссийского государства, в каковое начал, привёл и оставил неизреченными трудами Пётр Великий, отец отечества, кн. 1—2, М. 1831.— И. Т, Посошков, Книга о скудости и богатстве, М. 1937.— М. Чулков, Историческое описание Российской коммерции при всех портах и границах, ч. 1—7, в 21 т., Спб. 1781—1788.
О промышленности и торгово-промышленной политике XVIII в.: «Крепостная мануфактура в России», ч. 1—5, изд. АН СССР, Л. 1930— 1934.— «Материалы по истории крестьянской промышленности XVIII и первой половины XIX в.», М.—Л. 1935.— «Материалы по истории волнений на крепостных мануфактурах в XVIII в.», М.— Л. 1937.— М. В. Клочков, Население России при Петре Великом, по переписям того времени т. I, Спб. 1911 —П. Н. Милюков, Государственное хозяйство в России в первой четверти XVIII в. и реформа Петра Великого, изд. 2, Спб. 1905.— М. И. Туган-Барановский, Русская фабрика в прошлом и настоящем, т. I, Спб. 1898.— Д. Бабурин, Очерки по истории мануфактур- коллегии, М. 1939.— А. С. Л anno-Данилевский, Русские промышленные и торговые компании в первой половине XVIII столетия, Спб. 1899.— П. Г. Любомиров, Очерки по истории русской промышленности XVII, XVIII и начала XIX веков, М. 1947.— Е. И. Заозерская, Мануфактура при Петре I, М.— Л. 1947.— П. Г. Любомиров, Очерки по истории металлургической и металообрабатывающей промышленности в России (XVII, XVIII и начала XIX в.), Л. 1937.—Д. А. Кашинцев, История металлургии Урала, т. I, М.—Л. 1939.—Г. Фёдорова, Крепостной Тагил, 1701—1861. Эпизоды из истории горного дела на Урале XVIII и XIX веков, Свердловск 1940.
Экономика и экономическая политика во второй половине XVIII в.
Кроме указанных сочинений по XVIII в. также: «Акты царствования Екатерины II», ред. Шмелёва, М. 1907.— «Наказ императрицы Екатерины II, данный комиссии о сочинении проекта нового уложения», Спб. 1907.— «Материалы Екатерининской Законодательной комиссии (для составления проекта нового уложения 1767)», «Сборник Русского исторического общества», т. 4, 8, 14, 32, 36, 43, 68, 93, 107, 115, 123, 134, 144, 147.— В. И. Семевский, Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II, изд. 2, т. I—II, Спб. 1903; «Крестьянский вопрос в России в XVIII и в первой половине XIX в.», т. I, Спб. 1888.
Из записок современников и жизнеописаний общественных деятелей конца XVIII в.: А. И. Радищев, Полное собрание сочинений, т. I—II, М.—Л., изд. АН СССР, 1938—1941.— П. И. Рычков, Типография Open-


Библиографический указатель
625
бургокой губ., ч. 1—2, Спб. 1762.— //. II. Рычков, Журнал, или дневные записки путешествия капитана Рычкова по разпым провинциям Российского государства в 1769 и 1770 году, Спб. 1770; его жеу Продолжение журнала или дневных записок путешествия капитана Рычкова по* разным провинциям Росс, гос-ва 1770 г., Спб. 1772.—Л. Н. Радищев, Путешествие из Петербурга в Москву, изд. 1, 1790.— М. М. Щербатов, Сочинения, т. I— II, Спб. 1896—1898.—Л. Т. Болотов, Записки Андрея Тимофеевича Болотова 1737—1795, т. I—IV, Спб. 1870—1873.— Екатерина II, Записки, Спб. 1906.— В. Боголюбов, Н. И. Новиков и его время, М. 1916.—- В. П. Семенников, Радищев, М.— Пгр. 1923.— И. С. Бак, Экономические воззрения М. В. Ломоносова, М. 1946.— М. В. Птуха, Очерки по истории статистики XVII—XVIII вв., М. 1945 .— Е. В. Приказчикова, Экономические взгляды А. Н. Радищева, М.— Л. 1947.
КРЕПОСТНОЕ ХОЗЯЙСТВО РОССИИ В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в. И ПАДЕНИЕ КРЕПОСТНОГО ПРАВА
Экономика крепостного хозяйства первой половины XIX в. Из общеэкономических и статистических описаний и исследований крепостного хозяйства современными авторами и исследователями: К. И. Арсеньеву Обозревание физического состояния России и выгод от того проистекающих для народных промыслов, ныне существующих, Спб. 1818; «Начертания статистики Российского государства», ч. 1—2, Спб. 1818—1819.— Е. Ф. Зябловский, Статистическое описание Российской империи в нынешнем её состоянии с предварительными понятиями о статистике и о Европе вообще в статистическом виде, кн. 1—2, Спб. 1808; «Российская статистика», изд. 2, ч. 1—2, 1832.— П. И. Кеппен, Девятая ревизия, Спб. 1857.—Л. Г. Тройницкий, Крепостное население России по 10-й народной переписи, Спб. 1861.— В. П. Андросов, Хозяйственная статистика России, М. 1827.— Л. В. Тенгоборский, О производительных силах России, ч. 1—2, Спб. 1854—1858.— В. Пелъчинский, О состоянии промышленных сил России (за 1832 г.), Спб. 1833.—Л. Семёнов, Изучение исторических сведений о российской внешней торговле и промышленности с половины XVII столетия по 1858 год, ч. 1—3, Спб. 1859.— И. И. Вильсон, Объяснения к хозяйственно-статистическому атласу Европейской России, изд. 4, Спб. 1869.— О. Турчинович, История сельского хозяйства России от времён исторических до 1850 г., Спб. 1854.— Указатель общей литературы по крепостному хозяйству, см. П. И. Лященко, Очерки аграрной эволюции России, изд. 4, М. 1926.
По истории быта и экономики крепостной эпохи первой половины XIX в. важны публикации различных архивов крепостного периода, например, «Архив князя Куракина», кн. 1—10, Спб.— М. 1890—1902, архивы братьев Тургеневых, графа Мордвинова, графа Воронцова, князей Вяземских и др.
Из периодической прессы XIX в. (ещё очень мало затронутой изучением) особенно много материала дают «Труды Вольного экономического общества», «Земледельческий журнал», «Журнал земледельцев», «Русский земледелец», позднее «Библиотека для чтения», «Отечественные записки», официальный «Журнал мануфактур и торговли», «Мануфактурные и горнозаводские известия», «Экономический указатель».
О промышленности в крепостной период XIX в. Из дореволюционных исследований и публикаций: А. К. Корсак, О формах промышленности вообще и о значении домашнего производства, М. 1861.— М. И. Тугаи- Барановский, Русская фабрика в прошлом и настоящем, т. I, Спб. 1898.— Л. Н. Ниселович, История заводско-фабричного законодательства Российской империи, ч. 1—2, Спб. 1883.— М. Чулков, Историческое описание


620
Библиографический указатель
Российской коммерции при всех портах и границах..., т. 1—7, Спб. 1781— 1788.— И. Ф. Герман, Историческое начертание горного производства в Российской империи, ч. I, Екатеринбург 1810.— В. Геннин, Описание уральских и сибирских заводов (1735), М. 1937.— А. Семёнов, Изучение исторических сведений о российской внешней торговле и промышленности с половины XVII столетия по 1858 г., ч. 1—3, Спб. 1859.— В. П. Бур- пашев, Очерк истории мануфактур в России, Спб. 1833.— В. Д. Белов, Исторический очерк уральских горных заводов, Спб. 1896.— В. А. Удин- цов, Поссессионное право, Киев 1896.— Рожков, Материалы по истории горного промысла в царствование императрицы Елизаветы Петровны, Спб. 1885.—Л. С. Л anno-Данилевский, Русские промышленные и торговые компании в первой половине XVIII столетия, Спб. 1899.—Я. Я. Фирсов, Русские торгово-промышленные компании в первой половине XVIII столетия, изд. 2, Казань 1922.—Л. Я. Шипов, Хлопчатобумажная промышленность и важность её значения в России, отд. 1—2, М. 1857—1858.— К. Г. Воблый, Очерки по истории польской фабричной промышленности, т. I (1764—1830), Киев 1909.*— Д. Бабурин, Очерки по истории мануфак- турколлегии, М. 1939.— «Обзор различных отраслей мануфактурной промышленности России», т. I—III, Спб. 1862—1865.
Из новейших исследований и материалов по истории промышленности в XVIII—XIX вв.: Я. Г. Любомиров, Очерки по истории русской промышленности в XVIII и начале XIX в., Л. 1930; его же, Очерки по истории металлургической и металлообрабатывающей промышленности в России (XVII, XVIII и начале XIX в.), Л. 1937.— С. Г. Струмилин, Чёрная металлургия в России и в СССР, М.—Л. 1935.—Я. Дербина, Первая сибирская мануфактура, М.— Л. 1932.— «Материалы по истории крестьянской промышленности XVIII и первой половины XIX в.», Академия наук ('ССР, М.— Л. 1935.— «Крепостная мануфактура в России», т. I—V, Историко-археографический ин-тут, 1930—1935, Академия наук СССР, Л. 1930—1935.— В. В. Данилевский, И. И. Ползунов. Труды и жизнь первого русского теплотехника, АН СССР, М.— Л. 1940.
О положении труда в крепостную эпоху. Ряд статей и материалов в «Архиве истории труда в России», кн. I—X, 1921—1923. «Журнал мануфактур и торговли», 1825—1861.— К. В. Пажитнов, Промышленный груд м крепостную эпоху, Л. 1924.— А. А. Кийков, Из былого Урала, Уфа 1923.— См. также «Крепостная мануфактура», «Социальный состав рабочих первой половины XVIII в.», ч. 4, Л. 1934 и «Московский суконный двор», ч. 5, Л. 1934.
О крепостном хозяйстве в первой половине XIX в. кроме указанных общих монографий см. также В. И. Семевский, Крестьянский вопрос в XVIII в. и первой половине XIX в., т. I, Спб. 1888.— II. М. Дружинин, Государственные крестьяне и реформа П. Д. Киселёва, т. I, М.—Л. 1946.— К). Ф. Самарин, записка «О крепостном состоянии», 1877—1878, в кн. Ю. Ф. Самарин, Сочинения, т. 2, 1878.— А. II. Заблоцкий-Десятовский, записка «О крепостном состоянии в России», в кн. А. 11. Заблоцкий-Десятовский, Граф ns Д. Киселёв и его время, т. II, Спб. 1882.— Н. Storch, Ш- storisch-statistisches Gemalde des Russischen Reichs, am ende des acht- zehnten Jahrhunderts, В. 1—8. Riga 1797—1803.—А. Гакстгаузен, Исследования внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений России, т. I, М. 1870.— И. Я. Болтин, Примечания на Историю древния и нынешния России г-на Леклерка, т. 1—2, 1788.
Экономика помещичьего крепостпого сельского хозяйства в XIX в. Статьи в тогдашней периодической прессе и отдельные брошюры современников: Я. А. Бунин, Мысли о русском хозяйстве..., М. 1832.— И. Я. Вилькипс, Что нужно помещичьему издольному крестьянину для безбедного содержания себя в нечернозёмных губерниях (в кн.: 11. Бунин, Мысли о русском хозяйстве..., М. 1832, стр. 105—140); «Мысли и наблю-


Библиографический указатель
627
дсния о положении земледельческой промышленности», М. 18'i3.— ~А. И. Жукову Руководство отчётливо, успешно и выгодно заниматься
^)усским сельским хозяйством, или беседы о частных доходах, М. 1848. — I. Карпович, Хозяйственные опыты тридцатилетней практики или наставление для управления имениями, Спб. 1837.— П. Поздюнин, Об оброчных работниках или совершенно новом образе взимания помещичьих повинностей с крестьян, М. 1845.— //. В. Сабуров, Записки пензенского земледельца о теории и практике сельского хозяйства, «Отечественные записки», 1842, т. XX—XXIV, 1843, т. XXVI.— II. Шишков, Сравнение хозяйств с барщинным и вольным трудом. «Записки Лебедянского общества сельского хозяйства», 1859, ч. I.— II. Швитков, О двух главных способах к лучшему деревнями управлению, «Труды Вольного экономического общества», 1810, т. 62.— Л. Б. Генкин, Помещичьи крестьяне Ярославской и Костромской губернии перед реформой и во время реформы 1861 г., т. I, Ярославль 1947.
Статистические исследования и хозяйственные описания сельского хозяйства по отдельным районам: «Обзор действий департамента сельского хозяйства и очерк состояния главных отраслей сельской промышленности в России в течение 10 лет с 1844—1854 гг.», Спб. 1855.— «Материалы для статистики России, собираемые по ведомству Министерства государственных имуществ», вып. 1—5, Спб. 1858—1871.— «Хозяйственностатистический атлас Европейской России», изд. 3, Спб. 1857.— «Материалы для географии и статистики России, собираемые офицерами Генерального штаба (по отдельным губерниям, многотомное издание)», Спб. 1860—1869.— С. Я. Гулишамбаров, Итоги торговли и промышленности России в царствование императора Николая I, 1825—1855 гг., Спб. 1896.
О заселении и хозяйственном освоении Украины и Белоруссии: Д. И. Багалей, Русская история, ч. 2, вып. I, Харьков 1911; «Генеральная опись Малороссии», «Киевская старина», ноябрь 1883; «Колонизация Новороссийского края и первые шаги его по пути культуры», Киев, 1889.—Л. М. Лазаревский, Описание старой Малороссии, т. I—III, 1888— 1893—1902; «Малороссийские посполитые крестьяне (1648—1783)», Чернигов 1866.— Л. М. Лазаревский, Обозрение румянцевской описи Малороссии, вып. 1—2, Чернигов 1866.— Л. Л. Скальковский, Опыт статистического описания Новороссийского края, ч. I —II, Одесса 1850—1853.— И. И. Фундуклей, Статистическое описание Киевской губернии, ч. 1—3, Спб. 1852.— Л. Ф. Шафопский, Черниговского наместпичества топографическое описание... (1786), ч. 1—2, Киев 1851.—« Голографическое описание Харьковского наместничества...», М. 1788.— «Материалы для хозяйственной статистики Таврической губернии», «ЖМВД», 1853, № 41.— Анда- ренко, Записка о Полтавской губ., ч. I, Полтава 1848.— И. В. Аксаков, Исследование о торговле на украинских ярмарках, Спб. 1858.— «Матэ- рыялы да ricTopbii мануфактуры БеларуЫ у часы распада феадал1зма», № 1, Менск 1935.
О Прибалтике: Я. Я. Зутис, Политика царизма в Прибалтике в первой половине XVIII в., М. 1937.— Фр. Розин-Азис, Страница из истории крестьянства. Историко-экономическое исследование аграрных отношений в Прибалтике, Л. 1925.— К. И. Ландер, Прибалтийский край в первой половине XIX века, в кн. «История России в XIX веке», изд. т-ва бр. А. И. Гранат и К0, т. 2.—Г. //. Виграб, Прибалтийские немцы, Юрьев 1916.
О Кавказе и Средней Азии: Акты, собранные Кавказской археографической комиссией, т. I—VII, Тифлис 1866—1878.— «Сборник статистических сведений о Кавказе», т. I, Тифлис 1869 г.— «Кавказский календарь» на 1850—1860 гг. Тифлис 1849—1859.— Зубов, Картина Кавказского края, принадлежащего России, и сопредельных оному земель в историческом, статистическом, этнографическом, финансовом и торговом отношении, ч. 1—4, Спб. 1834—1835.— II. Ф. Дубровин, Закавказье от 1803—1807 гг.,


628
Библиографический указатель
Спб. 1866.— «Статистическое описание Нахичеванской провинции», Спб. 1833.—«Сельское хозяйство и аграрные отношения (Грузии)», сост. Гугушвили, материалы и источники, т. I, дореформенный период, Тбилиси 1937.— Авалиани, Крестьянский вопрос в Закавказье, т. I, Одесса 1912.— В. Н. Левиатов, Очерки из истории Азербайджана в XVIII в., Баку 1948.— В. Рштуни, Крестьянские движения в Армении в XIX в., Ереван 1948.— С. Бекмахапов, Казахстан в 20—40 гг. XIX в., Алма-Ата 1947.— Н. Г. Аполлова, Присоединение Казахстана к России в 30-х годах XVIII в., Алма-Ата 1948.
О русских колониях в Северной Америке: П. Тихменев, Историческое обозрение образования Российско-американской компании и действий её до настоящего времени, ч. 1—3, Спб. 1861—1863.—Я. Я. Головин, Обзор русских, колоний в Северной Америке, Спб. 1862.—«Материалы для истории русских заселений по берегам Восточного океана», вып. 1—4, Спб. 1861.— «Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке в XVIII—XIX вв.», сборник материалов, изд. АН СССР, М.—Л. 1944.
Революционное движение и экономическая идеология первой половины XIX в.: В. И. Семевский, Политические и общественные идеи декабристов, Спб. 1909.— П. И. Пестель, Русская Правда, наказ Временному Верховному правлению, Спб. 1906; «Практические начала политической экономии», «Красный Архив», 1925, т. 6 (13).—Я. Я. Тургенев, Опыт теории налогов (1819), М. 1937.—Я. Муравьёв, Конституция, в кн. Я. М. Дружинин, Декабрист Никита Муравьёв, М. 1933.— Я. С. Мордвинов, Избранные произведения, М. 1945.— А. Я. Герцен, Полное собрание сочинений и писем под ред. Лемке, т. 1—22, 1919—1925 (о нём: В. Я. Ленин, Памяти Герцена, Соч., т. 18, изд. 4, стр. 9—15).— Я. Г. Чернышевский, Полное собрание сочинений, 10 томов, Спб. 1905—1906 (о нём: В. Я. Ленин, см. указатель статей к 3-му изд. Сочинений В. И. Ленина, а также Лепе- шинский, Ленин о Чернышевском).— К. А. Пажитнов, Экономические воззрения декабристов, М. 1945.
О волнениях крепостных крестьян: Я. Я. Иг на тов ич, Борьба крестьян за освобождение, Л.—М. 1924.— Трефильев, Очерки по истории крепостного права (при Павле I), 1904.—Я. Я. Снежневский, Крепостные крестьяне и помещики Нижегородской губернии накануне реформы 19 февраля и первые годы после неё; «Действия Нижегородской учёной архивной комиссии», т. 3, 1898.— «Крестьянское движение 1827—1869 годов», вып. 1—2, М. 1931.
О крестьянской реформе 1861 г., её социально-экономических условиях и последствиях: В. Я. Ленин, Развитие капитализма в России, Соч., т. 3, гл. III; «Аграрный вопрос в России к концу XIX века», Соч., т. 15, изд. 4; «Аграрная программа социал-демократии в русской революции», Соч., т. 15, изд. 4; «Пятидесятилетие падения крепостного права»; ««Крестьянская реформа» и пролетарски-крестьянская революция»; «По поводу юбилея», в Соч., т. 17, изд. 4.
Дореволюционная литература о реформе 1861 г.: Я. Я. Семёнов, Освобождение крестьян в царствование Александра II, т. 1—3, Спб. 1889— 1892.— Я. Я. Иванюков, Падение крепостного права в России, изд. 2, Спб. 1903.—Л. В. Ходский, Земля и земледелец, т. 1—2, Спб. 1891.— 77. Я. Лященко, Последний секретный комитет по крестьянскому делу, Спб. 1911; «Очерки аграрной эволюции России», т. 2, Спб. 1913—1917; «Крестьянское дело и пореформенная землеустроительная политика» (по архивным данным), 1913.— Авалиани, Крестьянский вопрос в Закавказье, т. I, 1912.—А. А. Корнилов, Крестьянская реформа, Спб. 1905.— Я. Л. Кованько, Реформа 19 февраля 1861 г. и её последствия с финансовой точки зрения, Киев 1914.—А. Лосицкий, Выкупная операция, Спб. 1906.— «Великая реформа», т. 1—6, М. 1911.


Библиографический указатель
629
Источники: Основные законодательные акты реформы 1861 г. собрапы в официальном издании «Положение 19 февраля 1861 г. о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости», Спб. 1861; переиздано в 1916 г.— Официальные акты по проведению реформы: «Первое издание материалов редакционных комиссий для составления положения о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости», ч. I—XVIII, Спб. 1859—1860.— «Второе издание», т. 1—3, Спб. 1859—1860. Журналы и доклады, т. I—XVII, 1859—1860.— «Приложения к трудам редакционных комиссий для составления положений о крестьянах...», Спб. I860.— «Сведения о помещичьих имениях», I860.— «Журналы секретного и главного комитетов по крестьянскому делу», т. I—II, 1915. Сокращённое изложение этих материалов см. А. И. Скребицкий, Крестьянское дело в царствование императора Александра II, т. I—IV,. Бонн-на-Рейне 1862—1868.— «Материалы для упразднения крепостного права», т. I—II, изд. Хрущева, Берлин 1861.
ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ ♦
Общие курсы по истории СССР и истории народного хозяйства:
«История СССР», т. II. Россия в XIX веке. Кризис феодализма. Утверждение капитализма, под ред. чл.-корр. АН СССР М. В. Нечкиной, изд. 3, М. 1954.— «Очерки истории СССР». Период феодализма, конец XV века — начало XVII века. Укрепление русского централизованного государства (конец XV—XVI в.). Крестьянская война и борьба русского народа против иностранной интервенции в начало XVII в., под ред. А. Н. Насонова и др., гл. ред. акад. Н. М. Дружинин, М. 1954—1955.— «Очерки истории СССР», ч. I, IX—XV вв., под ред. акад. Б. Д. Грекова, М. 1953.— «История Украинской ССР», т. I, гл. ред. А. К. Касименко, Киев 1953.— «История Белорусской ССР», т. I, под ред. действ, чл. АН СССР В. Н. Перцева и др., Минск 1954.— «История армянского народа», ч. I, под ред. Б. Н. Аракеляна и А. Р. Иоаннисяна, Ереван 1951.— Г. Г. Микаелян, История Киликийского армянского государства, Ереван 1952.— «История Латвийской ССР», т. I, под ред. действ, чл. АН Латвийской ССР К. Я. Страздиня и др., с древнейших времён до 1860 г., отв. ред. действ, чл. АН СССР Я. Я. Зутис, Рига 1954. - «История Латвийской ССР», под ред. К. Я. Страздиня и др., т. II. С 1861 по март 1917 г., отв. ред. действ, чл. АН Латвийской ССР Я. П. Крастынь, Рига 1954.— «История Эстонской ССР», с древнейших времён до паших дней, под ред. Г. И. Наана, Таллин 1952.— К. В. Гревер, А. Ю. Якубовский, М. Э. Воронец, История народов Узбекистана, т. I, с древнейших времён до начала XVI в., Ташкент 1950.—Б. Г. Гафуров, История таджикского народа в кратком изложении, т. I, изд. 3, испр. и доп., с древнейших времён до Великой Октябрьской социалистической революции 1917 г., М. 1952 — «История Казахской ССР», с древнейших времён до наших дней, под общей ред. И. О. Омарова и А. М. Панкратовой, т. I, И, изд. 2, испр. и доп., Алма-Ата 1949.— «История Якутии», т. I, А. П. Окладников, Прошлое Якутии до присоединения к русскому государству, под ред. чл.-корр. АН СССР С. В. Бахрушипа, Якутск 1949.— «История Молдавской ССР», т. I, от древнейших времён до Великой Октябрьской социалистической революции, под. ред. чл.-корр. АН СССР А. Д. Удальцова и д-ра историч. наук Л. В. Черепнина, Кишинёв 1951—1955.— В. Ф. Павленко, Народное хозяйство Киргизской ССР, Фрунзе 1955.— «История Бурят-Монгольской АССР», т. I,  ** Составлен доцентом А. Т. Миндаровым для 4-го издания «Истории народного хозяйства СССР» П. И. Лященко.


630
Библиографический указатель
изд. 2, испр. и доп., Улан-Уде 1954.— О. Е. Туманян, Экономическое развитие Армении, ч. I, со времени присоединения к России до установления Советской власти, Ереван 1954.— «История Молдавии», т. F, от древнейших времён до Великой Октябрьской социалистической революции, под ред. чл.-корр. АН СССР А. Д. Удальцова и д-ра история, наук Л. В. Черепнина, Кишинёв 1954.— Л. II. Потапов, Народы южной Сибири, Новосибирск 1953.— В. В. Покшишевский, Заселение Сибири. Историко-географические очерки, Иркутск 1951.— «Документы и материалы по истории Белоруссии, 1900—1917 гг.», т. Ill, под. ред. действ, чл. АН СССР В. Н. Перцева, Минск 1953.— «Материалы но истории таджиков и узбеков Средней Азии». Труды, т. XII, вып. 1, Сталинабад 1954.— «Обзор документальных материалов Центрального Государственного архива древних актов СССР по истории г. Москвы с древнейших времён до XIX в.», составлен В. Н. Шумиловым, под ред. чл.-корр. АН СССР В. С. Бахрушина, М. 1949.— «Очерки развития народного хозяйства Украинской ССР», М. 1954.
Первобытное хозяйство: «Палеолит и неолит СССР», иод ред. А. Г1. Окладпикова, М.—Л. 1953.— С. А. Сардарян, Палеолит в Армении, Ереван 1954.— П. И. Борисковский, Палеолит Украины, М.—Л. 1953.— «Материалы и исследования по археологии СССР» № 10 (III—II тысячелетие до н. э.), Т. С. Лассек. Периодизация трипольских поселений, Л. 1949.— А. П. Окладников, Неолит и бронзовый век Прибайкалья, ч. III (главковское время), М.—Л. 1955.—«Материалы и исследования по археологии СССР» № 36, Б. II. Граков, Камейское городище на Днепре, М. 1954.— П. Н. Третьяков, Восточнославянские племена, изд. 2, переработ. и расшир., М. 1953. По первобытному хозяйству пародов СССР имеются глубокие сведения в «Истории Украинской ССР», т. I, 1953, а также в учебниках по истории отдельных национальных республик.
Феодально-крепостное хозяйство IX—XVIII вв.: Доклады Советской делегации на X Международном конгрессе историков в Риме, Б. А. Рыбаков, Образование древнерусского государства, М. 1955.—«По следам древних культур. Древняя Русь», М. 1953.— Б. А. Колчин, Техника обработки металла в древней Руси, М. 1953.— М. II. Тихомиров, Пособие для изучения Русской Правды, М. 1953.— Б. А. Рыбаков, Ремесло древней Руси, М. 1948.— Л. II. Потапов, Очерки по истории алтайцев, М.— Л. 1953.— «Якутия в XVII в.», очерки, сборник под ред. С. В. Бахрушина, Якутск 1953.— С. А. Токарев, Общественный строй якутов XVII—XVIII вв., Якутск 1945.— М. И. Белов, «Русские мореходы в Ледовитом и Тихом океанах», сборник документов о великих русских географических открытиях на северо-востоке Азии в XVII в., Л.— М. 1952.— В. И. Щунков, Очерки по истории колонизации Сибири в XVII —начале XVIII в., М.—Л. 1946.— В. II. Скалой, Русские землепроходцы — исследователи Сибири XVII в., под ред. М. А. Сергеева, М. 1951.— В. II. Шерстобаев, Илимская пашня, т. I, Пашня Илимского воеводства XVII и начала XVIII века, Иркутск 1949.— В. Н. Левитов, Очерки по истории Азербайджана в XVIII в., Баку 1948.—if. II. Петру- шевский, Очерки по истории феодальных отношений в Азербайджане и Армении в XVI — начале XIX в., Л. 1949.— К. А. Софроненко, Общественно-политический строй Галицко-Волынской Руси XI—XIII вв., М. 1955.—Л. М. Яновский, Юрий Долгорукий, М. 1955.—Л. В. Арцихов- ский, Новгородские грамоты на бересте (Из раскопок 1952 г.), М. 1954.— Доклады Советской делегации на X Международном конгрессе историков в Риме, Л. В. Арциховский, Новые открытия о Новгороде, М. 1955.— Л. В. Данилова, Очерки по истории землевладения и хозяйства в Новгородской земле в XIV—XV вв., М. 1955.— II. II. Масленникова, Присоединение Пскова к русскому централизованному государству, Л. 1955.—


Библиографический указатель
631
A. Г. Маньков, Цены и их движение в Русском государстве XVI в., М.—Л. 1951.— М. В. Фехнер, Торговля русского государства со странами востока в XVI в., М. 1952.— С. И. Штамм, Судебник 1497 г., Учебпоо пособие по истории государства и права в СССР, М. 1955.— И. И. Смирное, Краткий очерк истории восстания Болотникова, М. 1953.—
B. И. Лебедев, Крестьянская война под предводительством Степапа Разина, 1667—1671, М. 1955.— «Крестьянская война под предводительством Степана Разина», сборник документов, т. I, М. 1954.— «Карелия в XVII в.», сборник документов, сост. Мюллер Р. Б., под род. Андреева А. И., Петрозаводск 1948.—/7. А. Садиков, Очерки по истории опричнины, М.— Л. 1950.— Я. А. Балагуров, Формирование рабочих кадров Олонецких петровских заводов (первая половина XVIII в.), Петрозаводск 1955.— Б. Б. Кафенгауз, Россия при Петре I, М. 1955.— А. Г. Слюсарский, Слободская Украина. Исторический очерк XVII-XVIII ст., Харьков 1954 (укр. яз.).— «История Москвы», т. II, Период феодализма, XVIII в., т. III, Период разложения крепостного строя, М. 1954.—А. И. Баранович, Магнатское хозяйство на юге Волыни в XVIII в., М. 1955.—«Очерки истории СССР». Период феодализм». Россия в первой четверти XVIII в. Преобразования Петра I, под род. д-ра историч. наук Б. Б. Кафенгауза и канд. историч. паук Н. И. Павленко, М. *1954.— А. В. Чернов, Вооружённые силы русского государства в XV—XVII вв., с образования централизованного государства до реформ при Петре I, М. 1954.— С. Г. Струмилин, История чёрной металлургии СССР, т. I, Феодальный период (1500—1860), М. 1954.—С. В. Бахрушин, Научные труды, т. II, статьи по экономической, социальной и политической истории русского централизованного государства XV—XVII вв., М. 1954.— П. П. Иванов, Хозяйство джуйбарских шейхов. К истории феодального землевладения в Средней Азии в XVI— XVII вв., М.—Л. 1954.— «Документы к истории аграрных отношений в Бухарском ханстве», вып. I, Акты феодальной собственности на землю XVII—XIX вв., Ташкепт 1954.— //. А. Мохов и др., Феодальные отношения в Молдавии в период XIV—XVIII вв., сборник статей под ред. чл.-корр. АН СССР А. Д. Удальцова и проф. Л. В. Черепнина, Кишинёв 1950.— Л. Е. Иофа, Города Урала, ч. I, Феодальный период, М. 1951.— «Вопросы истории народного хозяйства Средней Азии», Ташкент 1952.— Е. В. Спиридонова, Экономическая политика и экономические взгляды Петра I, М. 1952.— Т. Макеев, К истории развития промышленности на Алтае (1727—
1917 гг.), Барнаул 1951.— А. Л. Окладников, Русские полярные мореходы XVI века у берегов Таймыра, М.—Л. 1945.— П. Г. Любомиров, Очерки но истории русской промышленности XVII, XVIII и начала XIX пека, Л. 1947.—Г. Д. Бакулев, Тульская промышленность, Историко-экономический очерк, Тула 1952.— Е. II. Заозерская, Мануфактура при Петре I, М.—Л. 1947.— Е. II. Заозерская, Развитие лёгкой промышленности в Москве в первой четверти XVIII в., М. 1953.— Б. Фёдорова, Крепостной Тагил 1701—1861, Эпизоды из истории горного дела на Урале XVIII и XIX веков, Свердловск 1940.— Л. П. Левитский, О древних рудниках (в помощь первооткрывателю), М.—Л. 1941.— М. II. Мартынов, Горнозаводская промышленность на Урале при Петре 1, Свердловск 1948.—
A. Мякише в, Первое золото, Историческая хроника, Свердловск 1955.— И. II. Шарапов, Очерки по истории Ленских золотых приисков, Иркутск 1949.— //. II. Ашурков, Тульские оружейники и их классовая борьба в XVII — первой четверти XIX века, Тула 1947.— Б. Б. Кафен- гауз, История хозяйства Демидовых в XVIII—XIX вв., Опыт исследования по истории уральской металлургии, т. I, М.—Л. 1949.— //. И. Павленко, Развитие металлургической промышленности в России в первой половине XVIII века. Промышленная политика и управление, М. 1953.—
B. А. Горелов, Речные каналы в России, К истории русских каналов


632
Библиографический указатель
в XVIII веке,Л.—М. 1953.— И. Г. Спасский, Петербургский монетный двор от возникновения до начала XIX века, Л. 1949.— «Саранская таможенная книга за 1692 г.», под ред. чл.-корр. АН СССР А. И. Яковлева, Саранск 1951.—«Таможенные книги Московского государства XVII в.», под ред. чл.-корр. АН СССР А. И. Яковлева, т. I—II, М.—Л. 1950.— В. Н. Яковцевский, Купеческий капитал в феодально-крепостнической России, М. 1953.— Г. Ф. Корзухина, Русские клады IX—XIII вв., М.—Л. 1954.—11. Т. Арутюнян, Освободительное движение армянского народа в первой четверти XVIII в., М. 1954.— «Воссоединение Украины с Россией», Документы и материалы в 3 томах (Ред. коллегия П. П. Гудзенко и др.), т. I, 1620—1647 гг.; т. II, 1648—1651 гг.; т. III, 1651—1654 гг., М. 1953.— «Освободительная война 1648—1654 гг. и воссоединение Украины с Россией», Киев 1954.— «Материалы по истории СССР», т. II, Документы по XV—XVII вв., М. 1955.
Разложение крепостнической системы хозяйства и отмена крепостного права: П. А. Зайончковский, Отмена крепостного права в России, М. 1954.— «Крестьянская реформа в России 1861 года», сборник законодательных актов, М. 1954.— И. А. Гуржий, Разложение феодально- крепостнической системы в сельском хозяйстве Украины в первой половине XIX в., Киев 1954 (укр. язык). — Е. И. Индова, Крепостное хозяйство в начале XIX в., по материалам вотчинного архива Воронцовых, М. 1955.— М. Найденов, Классовая борьба в пореформенной деревне (1861—1863 гг.), М. 1955.— И. Г. Антелава, Государственные крестьяне Грузии в первой половине XIX в. (до крестьянской реформы 1861 г.), Сухуми 1955.— Ф. С. Боровой, Отмена крепостного права и рабочие вол- пения на Урале (в Пермской губернии), М. 1954.— М. А. Горловский в А. П. Пятницкий, Из истории рабочего движения на Урале, Очерки о положении крепостных рабочих Среднего Урала и их борьбе за ликвидацию крепостничества 1800—1870 гг.), Свердловск 1954.—«Материалы по истории земледелия СССР», сборник 1, М. 1951.— В. С. Виргинский, Возникновение железных дорог в России до начала 40-х годов XIX века, М. 1949.— С. Г. Струмилин, Промышленный переворот в России, М. 1944.


ПРЕДМЕТНЫЙ И ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Абхазское феодальное княжество — 157.
Абхазцы — 60.
Агрономическая наука в России в XVIII в.—419-420, 421, 422, 426-427, 500.
Агротехника — 80—83, 231—232,
414, 422-423, 425—426, 500— 501.
Азербайджан — 56, 61, 69, 162— 164, 542.
Азиауры — см. Грузия.
Академии наук экспедиции — 420.
Аланы — 60, 61.
Албания — см. Азербайджан.
Алеутские острова — 548—549.
Алтай — 322.
Аляска — 320, 548—549.
Анийское царство — 161.
Анкета сенатская 1767 г.— 421.
Анты — 45—46, 47, 48, 49, 50, 51.
Арабский халифат — 155, 156, 157, 158, 161—162.
Армения — 62, 63—66, 160—161, 327, 589.
Армяне — 160—161, 162.
Армянское государство — 63, 66, 160, 161.
Артиллерийское производство в Московском государстве — 261.
Археология — 22—25.
Ассигнации — 408—409, 448—449, 479, 480.
Ассигнационные банки — 409, 410. Астраханское царство — 217, 218, 310, 313, 317, 318.
Багистанская клинообразная надпись — 63.
Бактрия — 56, 73, 74, 75.
Балканские славяне — 51.
Балтийские племена — 43—44.
Балтийское море, борьба за выходы — 177, 219—220, 310, 352.
Банки дворянский земельный — 410.
Банки заёмный государственный — 410.
Банки медный — 419.
Банки купеческий — 410.
Банки променные — 419.
Барщина — 187—190, 232—237,
489-499, 504-506, 582—584
(см. также вотчина феодальная, крепостное поместье).
Башкирия — 317.
Белоруссия — 330--332, 526—527.
Белоруссия под крепостным гнётом Польши — 330—342.
Белорусская народность, происхождение — 153.
Белорусские племена — 153.
Белые слободы — 278.
Берг-коллегия — 356.
Беринга камчатские экспедиции — 321, 548.


634
Предметный и именной указатель
Бессарабия — 537—539.
Болгары дунайские — 44.
Болотникова восстание — 215— 276.
Бортничество — 131—132.
Боярство — 102—103, 136, 138—
139, 219-222, 272-278, 288, 289 (см. также вотчина, вотчима феодальная, обояривание чёрных земель, опричнина).
Бронзовая культура — 34—37, 71.
Булавинское восстание — 369.
Булгарское царство — 44.
Булгары камские — 44.
Буржуазная историография — 7.
Буржуазная идеология в России XVIII-XIX вв.— 414, 481-485.
Бюджеты государственные — 355, 447-451, 477, 479.
Ванское царство — 59.
Варварские государства — 108.
Варяги - 92, 93, 94, 96, 97, 98, 99, 107—108, 109, НО, 111, 112.
Венеды — 40, 45, 46.
Вервь — 87.
Вече — 101.
Византия и славянство — 47, 48, 49, 50, 51.
Винокурения монополия дворянская — 405.
Внешняя торговля — 406, 407, 408.
Внешняя торговля арабская — 95, 96.
Внешняя торговля древних славян — 95—98.
Внешняя торговля Киевского государства — 147—149.
Внешняя торговля Новгорода — 200—210.
Внешняя торговля Северо-Восточной Руси — 202—210.
Внешняя торговля Русского государства — 271—272, 296—299.
Внешняя торговля петровской империи — 356—359.
Внешняя торговля второй половины XVIII в.—406—408.
Внешняя торговля в XIX в.— 451—452, 481-482.
Внешняя торговля с Средней Азией — 546.
Военная промышленность Русского государства — 261, 350.
Военная промышленность петровской империи — 383, 384.
Военная промышленность в первой половине XIX в.— 563, 565.
Война народная XVII в.—276— 277.
Волнения фабрично-заводских рабочих — 416—418.
Волочная система в Литве — 333, 335.
Вольное экономическое общество-413, 421-422, 554.
«Вольность дворянская» по указу 1762 г.-403.
Восстания крестьян в Русском государстве — 275—276, 287—
288.
Восстания крестьян при Петре I — 368-369.
Восстания крестьян в XVIII в.— 416-417.
Восстания крестьян в первой половине XIX в.— 482.
Восстания крестьян накануне реформы 1861 г.— 566, 570— 571.
Восточные славяне — см. славяне.
Вотчина — 241, 242, 284, 285, 286— 287.
Вотчина феодальная — 173, 178— 179, 183-184, 186-191, 240, 241, 242, 243.
Вотчинное землевладение — см. вотчина.
Вотчинное землевладение по Соборному уложению 1649 г.— 282.
Вотчинное хозяйство — 183—184, 190—191 (см. также вотчина, вотчинные мануфактуры).
Вотчины промысловые — 237, 260.
Вотчины царские — 293.
Вотчинные мануфактуры — 551, 552.
Вотчинные повинности — 188— 189, 234—236.
Временнообязанные крестьяне —
582-584.
«Всероссийский рынок», формирование — 214, 226, 290, 361,’ 394, 554.
«Вывоз» крестьян — 183, 250—251.
Выкупная операция 1861 г.—
584-585.
Галицкая Русь — 336—340. Гейдельбергский человек — 26, 30. Географическая среда — 25—26.


Предметный и именной указатель
635
Географическое размещение промышленности в Русском государстве — 309.
Географическое размещение сельского хозяйства в XIX в.— 561-563.
Герцен - 485-488, 568, 569, 570, 571, 574.
Главный магистрат 1721 г.— 362, 388-390.
Глехи-рабы — 156 (см. также Грузия).
Гороблагодатские заводы — 401.
Город в первобытно-общинном строе — 89—93.
Город феодальный — 193—211.
Города княжеские — 195.
Города своеземские — 195.
Города феодально-вотчинные — 195.
Города в Киевской Руси — 141—- 143.
Города в Северо-Восточной Руси — 193—210.
Города в Московской Руси — 253-272.
Города в Белоруссии — 210.
Города в Литве — 210.
Города на Украине — 210.
Города Закавказья — 211.
Города Средней Азии — 211—212.
Городсльский акт — 332.
Городское население — 91—93.
Городское население в Киевском государстве — 142—144.
Городское население в Русском государстве — 254—258.
Городское население в петровской империи — 360.
Городское население во второй половине XVIII в.—395—396.
Городское население в XIX в.— 472—473.
Госбюджеты — см. бюджеты государственные.
«Гости» — 93, 266—269, 289, 291, 296.
Государственные крестьяне — 273-274, 354-356, 469.
Государственных крестьян реформа 1866 г.— 586.
Готы — 40.
Грамота городам 1785 г.— 442.
Грузия- 66-69, 156—160, 325— 327, 542—544 (см. также Иберийское царство, Колхидское
царство, Имеретия, Кахетия, Картлия).
Гунны — 40, 58, 73—74.
Дакийское царство — 46.
Дальневосточные экспедиции — 320, 548-549.
Дальний Восток — 320, 548—549.
Дань — 104—106.
Дарственники-крестьяпе — 581 — 582.
Два пути развития капитализма в сельском хозяйстве — 590— 591.
Дворцовое звхмлевладение — 184, 239-240.
«Дворянская диктатура» в России в XVIII в.— 398-406.
Дворянский земельный бапк — 410.
Дворянство — 219—220, 221, 222, 223, 273, 277-278, 279-280, 281, 347, 352, 360-361, 367, 399- 406 (см. также поместная система, поместье крепостное, реформа помещичьих крестьян).
Дежнева экспедиции — 321.
Декабристы-— 453—456, 458.
Денежная реформа Канкрина — 478-481.
Денежное обращение в Киевском государстве — 148.
Денежное обращение в Северо-Восточной Руси — 204—205.
Денежное обращение в Русском государстве — 294—295.
Денежное обращение в петровской империи — 356.
Денежное обращение во второй половине XVIII в.— 408—409.
Денежное обращение в XIX в.— 447, 565—566.
Денежные повинности крестьян в реформе 1861 г.— 592—593.
Деньги — 148, 294—295.
Дифференциация крестьян в крепостной деревне — 559—563.
Договоры торговые — 202, 216, 297, 358, 406, 407, 451.
Доисторический человек — 25.
Донбасс — 537.
Дородовое общество — 29—30.
Древнекаменная культура — 30.
Дружина княжеская —102—105.
Дунайские славяне — 45.


636
Предметный и именной указатель
Единонаследие по указу 1714 г.— 280, 361, 402.
Ермак — 320, 322.
сЖалованная грамота» городам — 442.
«Жалованная грамота» дворянству — 402.
Жалованные грамоты феодальные — 192.
Железная культура — 36—38.
Железнодорожное строительство — 476—477.
Железоделательная промышленность в Киевском государстве — 146.
Железоделательная промышленность в Северо-Восточной .Руси — 198.
Железоделательная промышленность в Русском государстве — 261-262.
7Келезоделательная промышленность в петровской империи — 386—387.
Железоделательная промышленность во второй половине XVIII в.-442-444.
Железоделательная промышленность в XIX в.— 514—516, 524-525.
Животноводство — 130, 232 (см. также сельское хозяйство).
Жупаны — 47.
Задруга у восточных славян — 47.
Заимка — 78, 136.
Займы государственные внутренние — 277, 447.
Займы государственные внешние — 409.
Закавказье — 56—69, 154—164,
324—329 (см. также Кавказ, Грузия, Абхазия, Имеретия, Кахетия, Армения, Азербайджан).
Закладничество — 192.
Законы общественного развития — 7—8.
Закрепощение крестьян — 180, 247-259.
Закрепощение крестьян в Киевском государстве — 132—136.
Закрепощение крестьян в Московском государстве — 273—275, 283-284.
Закрепощение крестьян в петровской империи — 353—354.
Закрепощение крестьян в XVIII в.-397-398.
Закрепощение крестьян в Литве — 334, 335-336.
Закрепощение крестьян в Юго- Западной Руси — 338—339.
Закрепощение крестьян на Украине — 340—341.
Закрепощение крестьян в Закавказье — 544.
Закупы ролейные — 136, 180.
«Западники» — 484—485.
Заповедные годы — 248—249.
Заповедные товары — 268, 293.
Запорожская Сечь — 343—344.
Засечные черты — 221.
Звероловство — 82, 130.
Землевладение церковно-монастырское — 184—186, 190, 240— 241.
Землевладение частное, возникновение — 136—137, 238—240 (см. также вотчина, вотчина феодальная, крепостное поместье).
Земледелие у русских славян — 81-82.
Земледелие в Киевском государстве — 128—132.
Земледелие в Русском государстве — 229—232 (см. также сельское хозяйство).
Земледельческая техника — см. агротехника.
Земли белые — 137, 183—189.
Земли чёрные — см. чёрные земли.
Зерновое производство товарное - 426, 508, 537, 557, 562.
Золотая орда — 170, 176, 309, 313, 315-317.
Иберийское царство — 57, 67—70, 211.
Идеология экономическая — 9, 13, 225, 299-303, 410-411.
Изгои — 181.
Изорники — 180—181.
Имеретия — 324—329, 542. Иммунитеты феодальные — 183. «Империя Рюриковичей» но Марксу — 108—109.
Инвентаря в западных губерниях—471.
Иностранные писатели о славя-


Предметный и именной указатель
637
пах - 24, 39, 41, 46-49, 63-64, 72, 82.
Иностранное купечество в Новгороде — 214—215.
Иностранное купечество в Москве — 272.
Инструкции вотчинные управляющим имениями — 427.
Историческая периодизация — 14-18.
Историческое изучение общественного развития — 5, 6.
История народного хозяйства, предмет и метод — 5—21.
Кабаки царские — 278, 293.
Кабальное холопство — 233 (см. также холопство).
Кавказ — завоевание и экономическое освоение — 541—544 (см. также Закавказье).
Кавказские племена — 57—63.
Казанское царство — 217, 218, 309, 313, 317.
Казахи — 328.
Казахстан, завоевание — 328, 546.
Казачество — 275, 342—344.
Каналы, строительство — 357, 358, 477.
Каналы в Грузии — 158.
Канкрин — 476, 478-480.
Караванная торговля в Средней Азии — 74, 546—547.
Картвелы — 60—61, 62, 63, 67.
Картлия — 67, 156, 324—327.
Кахетия — 156, 324—328.
Каширские железоделательные заводы — 379, 380, 382—313.
Киев — 141-142, 143.
Киевское государство дофеодального периода — 98—113.
Киевское государство в период феодализма — 128—154.
Киликийское армянское государство — 161, 162.
Киммерийцы — 33, 64.
Киргизы — 75, 77, 328.
Киселёва реформа государственных крестьян — 469.
Классовая борьба, значение — 9.
Классовая структура Киевского феодального государства — 98-113.
Классовая структура Русского государства — 280—293.
Классовая структура петровской империи — 360—363.
Классовая структура второй половины XVIII в.—390—392, 399-406.
Классовое общество, формирование — 99—113.
Климат Восточно-Европейской равнины — 29—30.
Книги сошного письма — 294.
Князь и княжеская власть — 101, 106.
Колонии греко-римские на Чёрном море — 43 (см. также Крым, Кавказ, Абхазия).
Колонии русских в Северной Америке — 549.
Колонизация славянами Византии — 49—51.
Колонизация Сибири — 318—324.
Колонизация южных степей — 313-317, 532-540.
Колонизация Кавказа и Закавказья — 541—544.
Колхи — 60.
Колхидское царство — 66, 69, 210.
Комиссия о коммерции 1763 г.— 407.
Комиссия по проекту нового Уложения 1767 г.— 404.
Комитет сахарозаводчиков — 521.
Комитеты по крестьянскому делу XIX в.- 468-472.
Коммерц-коллегия — 357.
Консульства, учреждения — 358.
Континентальная блокада — 446, 510.
Корелы — 44.
«Кормления» в Московском государстве — 222, 225.
Крепостничество, возникнове¬
ние—117—118, 226.
Крепостничество, сущность —
115-116.
Крепостничество, разложение системы — 445, 467—572.
Крепостное население, численность — 397—398, 472—473.
Крепостное поместье — 225—226, 283-289, 418-430, 489-510.
Крепостное право, законодательное установление — 248—252.
Крепостное хозяйство в Русском государстве — 283—287.
Крепостное хозяйство в России XVIII в.—376-445.
Крепостное хозяйство в XIX в.— 446—573 (см. также крепостничество, крепостное поместье,


638
Предметный и именной указатель
закрепощение крестьян, крепостное население).
Крестьяне, начальное происхождение термина — 180—181, 234 (см. также закрепощение, крепостное хозяйство, крепостное поместье, крепостное население, крестьянская реформа).
Крестьяне временнообязанные — 470.
Крестьянская реформа в России — 512—596.
Крестьянская реформа в Закавказье — 587—589.
Крестьянская реформа в Литве — 530-531, 587.
Крестьянская реформа в Белоруссии — 587.
Крестьянская реформа на Украине Западной — 587.
Крестьянская реформа в польских губерниях — 587.
Крестьянские восстания — см. восстания крестьян.
Крестьянский вопрос в XIX в.— 468—469.
Криворожье — 537.
Крижанич, Ю.— 302—303.
Кризис сельского хозяйства в Русском государстве XVI— XVII вв.—244-246.
Кровнородственная община — 31.
Кроманьонец — 30—31.
Крузенштерна экспедиции — 519.
Крым, завоевание и колонизация — 394, 540.
Крымская война, экономика — 564, 565, 566.
Крымское ханство — 311, 314, 316.
Купечество — 266—267.
Купеческий капитал — 226—229, 292.
Курильские острова — 548.
Кустарная промышленность — 440—441, 521—525.
Лажи простонародные — 409.
Лазика — 66—67.
Ледниковые периоды — 26—27.
Ленин о Герцене — 488.
Ленин о государственном феодализме — 363.
Ленин о двух путях развития капитализма в сельском хозяйстве — 590—591.
Ленин о домашней промышленности — 380—381.
Ленин о задачах историко-экономического изучения — 12.
Ленин о закабалении смердов — 133.
Ленин о законах общественного развития —11—12.
Ленин о крепостном хозяйстве и его признаках — 116.
Ленин о крепостном хозяйстве и его сущности — 549.
Ленин о крепостном хозяйстве и о развитии товарности — 550.
Ленин о крестьянском хозяйстве — 492.
Ленин о Крымской войне — 566.
Ленин о мануфактуре и её происхождении — 372.
Ленин об образовании всероссийского рынка и централизованного государства — 214, 226, 289-290, 474
Ленин о петровских преобразованиях — 353.
Ленин о развитии капитализма — «вширь» — 521—522.
Ленин о развитии рыночных отношений в крестьянском хозяйстве — 594.
Ленин о революционной ситуации 1855-1860 гг.- 567.
Ленин о реформе 1861 г.— 590— 591, 596.
Ленин о ткацкой мануфактуре — 522.
Ленин об Урале — 514.
Ленин об экономическом освоении Кавказа — 543.
Ленин об этапах развития русского революционного движения — 454.
Леса Восточно-Европейской равнины — 82, 131.
Ливонский орден — 177—178, 330,
528.
Лингвистика — 22.
Лингвистика индо-европейская теория — 23.
Литва — 329—356, 526—528.
Литовские племена — 330, 528—
529.
Литовское княжество — 329—336.
Ломоносов — 412, 420.
Лугии (лужичане) — 45.
«Лучшие люди» — 100, 101.
Люблинская уния — 335.


Предметный и именной указатель
№
Млгдебургское право в городах Литвы и Западной Украины — 333, 339.
Магнаты земельные в Польше и на Украине — 339—340, 533,
536.
Мануфактурный период промышленности — 370—375.
Мануфактур-коллегия — 356.
Мануфактуры в Русском государстве XVII в.—306—308.
Мануфактуры при Петре I — 375-389.
Мануфактуры вотчинные — 386, 439-440, 495.
Мануфактуры казённые — 383—
384, 437.
Мануфактуры крепостных крестьян — 440—441.
Мануфактуры купеческие — 383, 438.
Мануфактуры поссессионные —
385, 437.
Мари — 44.
Маркс об абсолютизме и абсолютной монархии — 347.
Маркс о Балтийском побережье и завоевании его Петром I — 528.
Маркс о Бессарабии и её завоевании — 539.
Маркс о «вассалитете без ленных отношений» в Киевской • Руси — 124.
Маркс о зарождении капиталистических отношений в феодальном строе —10, 122.
Маркс о значении труда в процессе производства — 25.
Маркс об исторической периодизации — 17—18.
Маркс о Киевском государстве и «империи Рюриковичей» — 108.
Маркс о купеческом капитале — 227.
Маркс о мануфактуре, её возникновении и видах — 381.
Маркс о меркантилизме— 348.
Маркс о Московском государстве и его образовании — 218.
Маркс об общественном разделении труда — 194.
Маркс о первобытной общине у русских славян — 87.
Маркс о Петре I и его борьбе за море — 352.
Маркс о татарском иге в России — 176.
Маркс о феодализме на Западе и его генезисе — 117.
Маркс о феодальной ренте и её формах — 116, 189.
Маркс о феодальном способе производства — 116.
Маркс о хозяйственном развитии России — И.
Массагеты — 71.
Матвеев, А. С.—301—302.
Матриархат — 32, 35, 78.
Медный банк 1758 г.— см. банк медный.
«Медный бунт» — 288, 395.
Меркантилистическая политика в Русском государстве — 299.
Меркантилистическая политика Петра I — 347-348.
Месхетия — 66.
Месячина — 497.
Металлургическая промышленность Урала цветная — 516.
Металлургическая промышленность Урала чёрная — 386— 388, 390, 515-516, 525-526.
Мингрелия — 543.
Многонациональная система Русского государства — 213—329.
Молдавия — 539.
Монастырская торговля — 201, 265.
Монастырское землевладение — 184, 191, 240-241.
Монголы — 37, 71, 169—170 (см. также тюрки).
Монгольское иго — 152, 160, 162, 165—167, 169-170, 175-177.
Монгольское иго, свержение—218, 309—310.
Монопольные товары при Петре I — 358.
Мордва — 44, 311.
Мордвинов — 479, 513.
Морские пути и борьба за выходы к ним — 150, 228, 352— 353.
Московское государство — см. также Русское государство.
Московское государство, возникновение и политический рост — 214—215.
Московское государство, феодально-крепостническое хозяйство — 212—277, 284—285.


640
Предметный и именной указатель
«Наказ» Екатерины II —402, 403, 419.
Налоги —275, 360, 409-410, 448, 479, 565.
Наполеоновские войны — 446.
Народная война против интервентов в начале XVII в.— 276— 277.
Население, численность — 359— 360, 395-396, 473.
Нахарары — см. Армения.
«Национальные окраины» России — 12—13.
Неандертальский человек — 30— 31, 61.
Невры — 40.
Неолитическая культура — 30— 33, 60.
Неурожаи в крепостном хозяйстве-129, 275-276, 424-425, 510.
Новгород — 141, 142—143, 204—
209, 311-312.
Новгород, внешняя торговля — 143, 206-208.
Новгород, колонии—142—143, 205.
Новгород, социально-экономический строй — 204—206.
Новгород, феодальная вотчина — 204-205.
Новоторговый устав 1667 г.— 297—298.
Ногайская орда — 310, 324.
«Норманисты» — историки — 109-110.
Обояривание чёрных земель — 136-137, 179-180, 238-239.
Оброк и оброчная система в крепостном хозяйстве — 188—191, 235, 492-493, 497-498, 504- 506 (см. также вотчина, крепостное поместье).
Общественное разделение труда в крепостном строе — 393—396, 418-419.
Общественные формации — 8—10, 14-16.
Общественный строй древних славян — 47—49.
«Обязанные крестьяне» 1842 г.— 470.
Огнищане — 90.
Окняжнение чёрных земель — 136, 176-177.
Опричнина — 223—226.
«Органический регламент» 1831 г. в Бессарабии — 538—539.
Ордин-Нащокин — 299, 300, 301.
Ордынский выход — 176.
Орография Восточно-Европейской равнины — 26.
Осетины — 61.
Отечественная война 1812 г.— 446-452, 453.
«Отказ» крестьян — 251.
Откупа - 279, 293, 358, 480, 516.
Отцовский род — см. патриархат.
Охота — 83, 130—131.
Палеолит нижний — 29—30.
Палеолит средний — 30—31.
Палеолит верхний — 31—32.
Палеометаллическая эпоха — 35-36.
Пароходства в России начало — 477.
Парфянское государство — 74.
Патриархат — 35.
Пашенное земледелие — 56, 85, 128, 232.
Пашня живущая — 230, 244.
Пашня наездом — 230—231.
Пашня паханная — 230, 244.
Первобытная земельно-родовая община — 79—90.
Первобытная торговля — 94—99.
Первобытно-общинное хозяйство у русских славян — 82—98.
Первобытное общество — 19—21.
Первобытный город — 90—94.
Первобытный двор —80—82, 87— 88.
Переделы земли в крестьянской общине — 491—492.
Периодизация историческая — 14-16.
Персы в Средней Азии — 75.
Пестель — 463—466.
Петровская империя, её классовая структура — 365—370.
Петровские преобразования — 351—369.
Печенеги — 42.
Писцовые книги — 188, 232, 236, 243, 244, 255, 284, 285.
Повинности крестьян в реформе 1861 г.-584, 593-594.
Податная система Русского государства — 293—294.
Подводная повинность — 496.
«План финансов» — см. Сперанский.


Предметный и именной указатель
641
Подсечная система земледелия — 128, 232.
Подушная подать — 353—354, 355.
Покрута крестьянская — 178.
Ползунов — 512.
Политическая реакция в начале XIX в.- 452.
Половцы — 16, 42.
Полотняное производство — 144, 198, 258, 389, 516-517.
Поместная система — 217—221.
Поместье крепостное — 224—226, 241—244.
Поместье по Соборному уложению 1649 г.— 283.
Порты — 358, 532.
Порядные крестьянские — 235.
Посадские люди — 254.
Посевные площади в крепостном хозяйстве — 509—511.
Поссессионные мануфактуры — 385, 401, 439.
Посошков — 360, 364—368.
Посошная подать — 293.
Поташные мануфактуры Морозова — 307, 380.
Почвы Восточно-Европейской равнины — 28.
Преобразования Петра I — 351— 369.
Прибалтика, завоевание — 392— 393, 528.
«Приборные люди» — 274—275.
Принудительный севооборот — 490.
Приписные крестьяне — 375, 385— 386 (см. также мануфактуры поссессионные).
Производительность в крепостном сельском хозяйстве — 428— 429, 498-499, 504, 506.
Пролетариат фабрично-заводской, формирование и численность — 363, 374.
Пролетариат фабрично-заводской, социальный состав — 433— 434, 435, 436-437.
Промысловые вотчины в Русском государстве — 261.
Промышленная техника — 435, 443—444.
Промышленный переворот в Англии — 467—468.
Промышленный переворот в России—511-514, 519.
Промышленность военная в Русском государстве — 262.
Промышленность, итоги за XVIII—XIX вв.—441—444.
Промышленность обрабатывающая в феодальном городе — 196—200.
Промышленность обрабатывающая в Киевском государстве — 143-147.
Промышленность обрабатывающая в Северо-Восточной Руси — 196—199.
Промышленность обрабатывающая в Русском государстве — 255-262, 308-309.
Промышленность обрабатывающая в петровской империи — 376-389.
Промышленность обрабатывающая во второй половине XVIII в.— 431-445.
Промышленность обрабатывающая в XIX в.—511—525.
Просвещённый абсолютизм — 391-392.
Пугачёвское восстание — 417.
Рабовладение в первобытно-общинном строе — 88—90.
Рабовладение в Киевском государстве — 139—141.
Рабовладельческие государства древности — 62—64, 65, 68, 69.
Рабочие фабричные — 364.
Рабочие фабричные, социальный состав XVIII—XIX вв.—433— 434, 437-438.
Радищев — 415—416.
Раздачи земель дворянству — 280—282, 340, 534, 536, 540, 542.
Разина восстание — 219.
Рало — 85, 128.
Резеши — 539.
Ремесло — 255—260, 389—390, 441.
Рента феодальная —189 (см. также барщина, оброк, вотчина феодальная).
Реформа помещичьих крестьян 1861 г.-578-590.
Реформа помещичьих крестьян, общие положения — 576—578.
Реформа помещичьих крестьян, земельное обеспечение — 576—578.
Реформа помещичьих крестьян, наделы — 579—582.
Реформа помещичьих крестьян, повинности — 582—583.


642
Предметный и именной указатель
Реформа помещичьих крестьян, иыкупная операция — 584— 586.
Реформа удельных крестьян 1863 г.- 586-587.
Реформа государственных крестьян 1866 г.— 586—587.
Реформа в Белоруссии, Литве, Польше, Украине — 587—588.
Реформа в Закавказье — 588—589.
Реформы буржуазные 60-х годов — 596.
Речные пути Восточно-Европейской равнины — 29.
«Рубежи» торговые — 200, 216.
«Рудознатцы» — 387.
Русь, происхождение термина — 52-55.
«Русская правда» Пестеля — 459.
Русские славяне —17.
Русское государство — см. также Московское государство.
Русское государство, города — 253—273.
Русское государство, промышленность и торговля — 255—274, 290—294.
Русское государство, ликвидация феодальной раздробленности — 213.
Рынок национальный, образование—226—228, 262—269.
Рычковы —413.
Рядовичи —135.
Салтыков, Ф. С.—368—369.
Сарматы —39—41.
Сахарная промышленность —501, 521.
Свобода промышленности по указу Екатерины II —402.
Свободные хлебопашцы по закону 1903 г.—490.
«Своз» крестьян—223, 251, 274.
Северо-Восточная феодальная Русь —172—194.
Сельское хозяйство у древних славян —84—85.
Сельское хозяйство в Киевском государстве —128—132.
Сельское хозяйство в Северо-Восточной Руси —178—192.
Сельское хозяйство в Русском государстве —229—252.
Сельское хозяйство в петровской империи —359—360.
Сельское хозяйство во второй половине XVIII в.—418—428.
Сельское хозяйство в XIX в.— 489—510, 561-564.
Сельское хозяйство после реформы 1861 г.— 591—597 (см. также земледелие, животноводство, бортничество).
Сибирь —16, 228, 318—323.
Сибирские ханства —217, 218, 309, 319.
Сироты —134.
Система производственных отношений —8—9.
Система земледелия — см. Земледелие, сельское хозяйство, агротехника.
Скифская археологическая культура —37.
Скифы -16, 39-40, 70, 74.
Славяне—43, 46, 50.
Славяне восточные —45—46, 47, 48-49.
Славяне западные —52.
Славяне южные —45, 46, 52.
Славянофилы —463—464.
Славянская археологическая культура —37.
Славянские племена на Восточно- Европейской равнине —43—48, 55-57.
Служилые люди —220.
Смерды —101, 132—135.
Согдиана —73, 75.
«Соляной бунт» —279, 294.
Соха—56, 85, 129, 231, 232, 423.
Социалистическое хозяйство — 11—14, 16—18.
Социальный состав рабочих XVIII в.—433—434, 435.
Сперанский —408, 450—451, 469, 478, 479.
Способ производства —5.
Средняя Азия —71—87, 164—171, 327—328, 574—578.
Ссудные и Сохранные казны — 409.
Старцы градские —103.
Строгановы —261, 268.
Суконная промышленность
XVIII-XIX вв.— 517.
Сябринное землевладение —331,
340.
Тамга —176, 200, 201, 271.
Таможенные пошлины внутренние —401.


Предметный и именной указатель
643
Таможенные тарифы общие — 359-360, 405-406, 451—452,
480-481.
Таможенный тариф по азиатской торговле —481.
Таможенный тариф льготный дли черноморских портов 1875 г.— 481.
Таможенный тариф транзитный закавказский 1817 г. —481, 543.
Тао-Кларджетское княжество — 13 (см. также Грузия).
Тарханные грамоты—241.
Тевтонский орден —43, 178, 330, 331, 528.
Текстильная промышленность XIX В.-516—518, 519—521.
Телеграф —477.
Территориальная община —88— 89.
Техника сельскохозяйственная — см. агротехника.
Техника промышленная —258, 511-513.
Тимура держава—170—171.
Товарное обращение в крепостном строе—226, 262—264, 476.
Торги —167, 267.
Торговая буржуазия в Русском государстве —279—296.
Торговая буржуазия в петровской империи—347, 349—350, 357— 358.
Торговля внешняя — см. внешняя торговля.
Торговля в первобытном хозяйстве —93, 94—95.
Торговля арабская —95—96, 98— 99.
Торговля варягов-руссов —97—98.
Торговля феодальной Руси — 147-148.
Торговля в Русском государстве — 262-273, 291—293.
Торговые договоры —200, 216, 359, 405, 406, 451.
Торговые пошлины —200, 201, 202, 216, 271, 297.
Торговые пути —94—97, 151,
269—271.
Торговый капитал — см. купеческий капитал.
Трёхполье —230—231, 423.
Трипольская культура —33—35.
Тульские оружейные заводы — 377, 380, 383.
Тургенев, Н.—461, 462, 495. *
Туркестан —546.
Турки-сельджуки — 167—168.
Тюрки—71, 75—77.
Тюркские государства —167—168.
Тюркский каганат—76.
Тягло крестьянское —491.
Удельные княжества — 174—175.
Удельные крестьяне —586—587.
Узбекские ханства —328.
Указные фабриканты — 399.
Украина Левобережная —533—
534.
Украина Правобережная -534—
535.
Украина Слободская —532—533.
Украина Степная —535—537.
Украина под крепостным гнётом Польши —336—342.
Украинская народность, образование —153.
Уложение о службе с поместий и вотчин —222.
Урал—27, 142, 205, 513, 514—515, 516-517.
Уральские заводы —261, 386—388, 417, 442—443, 513, 514-515.
Урарту —62.
Урожайность в крепостном хозяйстве —232, 509.
Урочные годы —249—251, 285,
Устав о цехах —441.
«Устава на волоки» — 334.
Уставная грамота митрополита Киприана о крестьянах—181— 182.
Фаворитизм —399—401.
Феодализм —113—128.
Феодализм на Западе—116—121.
Феодализм в древней Руси — 121—126.
Феодализм в Закавказье —126— 127.
Феодализм в Средней Азии — 126—127, 168.
Феодализм восточный —127, 155, 171.
Феодализм кочевой —127, 155,
171.
Феодальная вотчина — см. вотчина феодальная.
Феодальная рента —189.
Феодальная раздроблённость, ликвидация её в русском государстве —217—229.


644
Предметный и именной указатель
Феодальные состояния, накопление —306—307.
Феодальный город — см. город. Финансы государственные в Русском государстве —278—279, 293—294.
Финансы государственные в петровской империи —353—356.
Финансы государственные в
XVIII в.—407—410.
Финансы государственные в
XIX в.— 477-480, 565-566. Финляндия —531—532. Финно-угорские племена —43.
Хабарова экспедиции —320. Хазары —16, 41—42.
Халды —57, 60.
Хамовные слободы —286, 379. Хизаны —589.
Хлопчатобумажная промышленность—440, 516, 518, 519-521. Хмельницкого войны — 344. Хозяйственные анкеты XVIII в.— 421.
Холопство —138—140, 225, 232— 233, 355.
Холопы —99, 232.
Холопы кабальные —233.
Холопы обельные —138, 139, 140. Холопы страдники —138. Хорезмийцы — 72, 73. Хорезмийское государство —168— 169.
Хурри племена —60.
Хэты — см. халды.
Царане —538—539.
Цены в крепостном хозяйстве — 554—559.
Церковное землевладение — см.
землевладение.
Цехи —257, 258, 441.
Челядь —138—140, 186, 187. Ченслера экспедиция —272. Черемисы —311.
Черкесы — 62.
Чёрные земли —136, 178—180,
238-239, 279, 280.
Чернышевский —488, 567—570,
575-576.
Чингисхана держава — 169—170. Чины Русского государства — 219—220.
Чуваши —311.
Чулков —413.
«Шёлковый путь» — 74.
Щербатов —414.
Экономическая политика XVIII В.-390—417.
Экономические примечания к генеральному межеванию —421.
Эллинистическая культура в Средней Азии —73.
Энгельс о германском завоевании Римской империи—117.
Энгельс о городских классах и их борьбе с дворянством —213.
Энгельс о колонах—117, 118, 120.
Энгельс о первобытном обществе —20.
Энгельс о рабстве у германцев — 141.
Энгельс о роли труда в очеловечении обезьяны —20.
Энгельс о России XVIII в.—392.
Энгельс о свободном франке и его роли в закрепощении —118.
Энгельс о стадиях общественного развития — 20—21, 29.
Этнические группы европейских народностей —37.
Этнические группы славян —50.
Экспедиции академические —420.
Экспедиции дальневосточные — 320, 321, 548-549.
Экспедиции среднеазиатские — 545-546.
Юрьев день —181, 187, 205, 249— 251.
Ярлыки ханские —216.
Ярмарки в крепостном хозяйстве — 475.


СОДЕРЖАНИЕ
Введение. Задачи, предмет и метод истории народного хозяйства . 5
РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ
ПЕРВОБЫТНОЕ ХОЗЯЙСТВО, ЕГО РАЗЛОЖЕНИЕ И ФОРМИРОВАНИЕ КЛАССОВОГО ОБЩЕСТВА
Г лава I. Народности Восточно-Европейской равнины в древний
период (до V—VI вв.) 20
1. Дородовое общество и возникновение рода у народностей
Восточно-Европейской равнины —
2. Племенные объединения на Восточно-Европейской равнине и их хозяйственный строй (VIII в. до н. э.—VI в.
н. э.) 37
Г лава II. Разложение рода и образование рабовладельческих государств у народностей Закавказья и Средней Азии .... 56
1. Разложение рода и образование рабовладельческих государств у народностей Кавказа 58
2. Хозяйственное развитие народностей и рабовладельческие
государства Средней Азии в древний период 69
Глава III. Первобытно-общинное хозяйство русских славян и его
разложение (VI—IX вв.) 76
Глава IV. Формирование классового общества и государства у восточных славян 98
РАЗДЕЛ ВТОРОЙ
РАННИЙ ФЕОДАЛИЗМ У НАРОДОВ СССР В ДРЕВНИЙ ПЕРИОД
Глава V. Общая характеристика феодального хозяйства и его особенности у народов СССР 114
Глава VI. Развитие феодальных отношений в Киевском государстве
в XI-XII вв. . ' 128
Глава VII. Народности Закавказья и Средней Азии в период раннего феодализма 154
1. Народности и феодальные государства Закавказья . . . 156
2. Народности и феодальные государства Средней Азии . . 165


646
Содержание
РАЗДЕЛ ТРЕТИЙ
ФЕОДАЛЬНО-КРЕПОСТНОЕ ХОЗЯЙСТВО В ПЕРИОД РАЗВИТОГО ФЕОДАЛИЗМА И ФЕОДАЛЬНОЙ РАЗДРОБЛЁННОСТИ (XIII—XIV вв.)
Глава VIII. Северо-Восточная феодальная Русь XIII—XIV вв.
и возникновение феодальной вотчины 172
1. Политический строй феодальной Руси XII—XIV вв. . . » —
2. Феодальная вотчина и её экономика 178
Глава IX. Феодальный город, его промышленность и торговля в
XIII-XIV вв 193
РАЗДЕЛ ЧЕТВЕРТЫЙ
ФЕОДАЛЬНО-КРЕПОСТНОЕ ХОЗЯЙСТВО В ПЕРИОД ПОЗДНЕГО ФЕОДАЛИЗМА И ЛИКВИДАЦИЯ ФЕОДАЛЬНОЙ РАЗДРОБЛЁННОСТИ РУССКИМ ГОСУДАРСТВОМ В XV—XVII вв.
Г лава X. Общий характер политического и хозяйственного развития Русского государства в XV—XVII вв. 212
Г лава XI. Сельское хозяйство и крепостное поместье в XV—XVI вв. 229 Глава XII. Город, промышленность и торговля в XV—XVI вв. . . 253
Глава XIII. Экономика Русского государства XVII в 272
Г лава XIV. Образование многонационального Русского государства и хозяйственное развитие его народностей в XIV —
XVII вв 309
1. Народности Восточно-Европейской равнины и Сибири в
X1V-XVII вв 311
2. Народности Закавказья и Средней Азии в XIV—
XVII вв 324
Глава XV. Белоруссия и Украина под крепостным гнётом Польши
в XVI-XVII вв 329
РАЗДЕЛ ПЯТЫЙ
ФЕОДАЛЬНО-КРЕПОСТНОЕ ХОЗЯЙСТВО РОССИИ В ЭПОХУ АБСОЛЮТИСТСКОГО ГОСУДАРСТВА В XVIII в.
Глава XVI. Феодально-крепостное хозяйство начала XVIII в. и
петровские преобразования 346
Г лава XVII. Крепостная промышленность и мануфактура первой
четверти XVIII в 370
Глава XVIII. Экономика и экономическая политика от второй
четверти до конца XVIII в. (1726—1801 гг.) 390
Г лава XIX. Сельское хозяйство со второй четверти и до конца
XVIII в 418
Глава XX. Развитие промышленности со второй четверти и до конца
XVIII в - 430


Содержание
647
РАЗДЕЛ ШЕСТОЙ
РАЗЛОЖЕНИЕ ХОЗЯЙСТВЕННОЙ СИСТЕМЫ КРЕПОСТНИЧЕСТВА В ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ XIX в. II ПАДЕНИЕ КРЕПОСТНОГО ПРАВА
Глава XXI. Политическое и экономическое положение России в
первой четверти XIX в 445
Глава XXII. Углубление кризиса крепостного строя и экономическая политика второй четверти XIX в 467
Глава XXIII. Экономика крепостного сельского хозяйства в первой половине XIX в 489
Глава XXIV. Промышленность в первой половине XIX в. и развитие капиталистической мануфактуры 510
Глава XXV. Хозяйственное развитие национальных окраин империи в XVIII и в первой половине XIX в 525
Глава XXVI. Общий кризис крепостного хозяйства в середине
XIX 	в 549
Глава XXVII. Отмена крепостного права и реформы 1861—1866 гг. . 572
ПРИЛОЖЕНИЯ:
I. Хронологический указатель главнейших экономических событий истории народов СССР 597
II. Библиографический указатель 612
III. 	Предметный и именной указатель 633


ЛЯЩЕНКО Пётр Иванович История народного хозяйства СССР том I
Редактор В. Бударина
Переплёт художника Е, Ракузина Технический редактор Я. Трояновская Ответственные корректоры О. Рубина, В. Смирнова,
Г. Ефимова и Е. Обросова
Сдано в набор 24 декабря 1955 г. Подписано в печать 20 апреля 1956 г. Формат 60Х921/!,. Физ. печ. л. 40*/а. Условн. печ. л. 40,5. Учёуно-изд. л. 42,8. Тираж 25 тыс. экз. А 04536. Заказ № 1088. Цена 14 руб.
Государственное издательство политической литературы.
Москва, В-71, Б. Калужская, 15.
Набрано в 3-й типографии «Красный пролетарий». Отпечатано в Первой Образцовой типографии имени А. А. Жданова Главполиграфпрома Министерства культуры СССР. Москва, Ш-54, Валовая, 28. Заказ № 1761.


ОПЕЧАТКА
Стра¬
ница
Строка
Напечатано:
Следует читать:
По чьей вине
214
22
феодально-земле¬
феодально-земле¬
типографии
сверху
дельческого
владельческого
П. И. Лященко, История народного хозяйства СССР, том I