/
Автор: Глухов А.Г.
Теги: книга книговедение литературоведение библиография книжное дело библиотечное дело древние библиотеки
ISBN: 5-85129-003-X
Год: 1992
Текст
СУДЬБЫ
ДРЕВНИХ
БИБЛИОТЕК
А. ГЛУХОВ
СУДЬБЫ
ДРЕВНИХ
БИБЛИОТЕК
Москва
Издатель -- ТОО «Либерея»
1992 г.
ББК 76.11
Г55
Молчат гробницы, мумии и кости,
Лишь Слову жизнь дана.
Из древней тьмы на мировом погосте
Звучат лишь письмена.
Иван Бунин
СОДЕРЖАНИЕ
Вместо предисловия.......................... 3
В ЦАРСТВЕ КЛИНОПИСИ......................... 4
Архивы хеттов........................... 18
«ОБРАТИ СВОЕ СЕРДЦЕ К КНИГАМ»...............23
В ХРАМЕ МУЗ.................................32
БИБЛИОТЕКИ В ДРЕВНЕМ РИМЕ . . 41
ВИВАРИЙ КАССИОДОРА ........................ 48
ДОМА МУДРОСТИ АРАБОВ........................56
«СОКРОВИЩА ТАИНСТВЕННЫХ НЕДР»...............69
«...ЗВУЧАТ ЛИШЬ ПИСЬМЕНА»...................76
НА ЗЕМЛЯХ ФРАНЦИИ...........................88
НАХОДКА В БИБЛИОТЕКЕ.......................100
ХРАМ ЛИТЕРАТУРЫ НА БЕРЕГАХ ИРАВАДИ.........109
КНИЖНЫЕ ПАЛАТЫ ДРЕВНЕЙ РУСИ................114
«Пришли мне чтения доброго».............129
УЛУГБЕК, ВНУК ТИМУРА, И ЕГО КНИГИ..........135
НА ПУТИ К ПЕРВОЙ ОБЩЕДОСТУПНОЙ.............143
Автор и его сюжеты.........................152
Наш анонс..................................155
Глухов А. Г.
Судьбы древних библиотек: Научно-художественные
очерки.— М.: ТОО «Либерея», 1992.— 160 с., ил.
1SBN5—85129—003—X
В древности собрания книг . порой называли хранилищами
мудрости, приютом мысли. О них и идет речь в книге известного
популяризатора книговедческих знаний Алексея Глухова. Автор
рассказывает о собрании глиняных табличек шумеров, хеттов,
ассирийцев, о библиотеках древнего Египта, Александрии, Рима,
о книгохранилищах Пагана, Харо-Хото, Константинополя, средне-
векового Киева, Флоренции, Парижа.
Книга повествует не только о библиотеках — их становлении,
развитии и гибели, но и о книжном деле в широком смысле
слова, о выдающихся деятелях культуры прошлогб, о судьбах
некоторых знаменитых книг, о современных ученых, которые разыс-
кивают и изучают древнейшие книгохранилища мира.
Рассчитана на самый широкий круг читателей, особенно тех,
кто глубоко интересуется историей культуры; полезна она библио-
течным работникам, преподавателям и студентам институтов
кул ьтуры.
с 61001-106
Б У49(03)—92 и 6
1SBN5—85129—003—X
ББК76.11
Г55
© А. Г. Глухов, 1992
Вместо предисловия
Нашу цивилизацию сравнивают иногда со
зданием, основание которого теряется во
глубине тысячелетий. Из рук в руки, из по-
коления в поколение передавали люди со-
кровища добытых знаний и, складывая их,
как плиты в ступени лестницы, поднима-
лись все выше и выше... В нем все соз-
данное людьми: бессонные ночи изобрета-
телей, труд каменотесов, хлебопашцев, от-
крытия и прозрения величайших умов плане-
ты. И в этом здании земной цивилизации
постоянное место занимает книга — «наибо-
лее сложное и великое чудо из всех чудес,
сотворенных человечеством на пути его к
счастью и могуществу» (М. Горький). Вели-
кое множество книг создано на земле с мо-
мента изобретения письменности. На глиня-
ных табличках и пальмовых листьях, на
папирусных свитках и пергаментных кодек-
сах, на печатных страницах ученые, писате-
ли, философы стремились запечатлеть свои
с огромным трудом добытые знания, свой
опыт, свои мысли и сохранить их для потом-
ства.
Именно поэтому всегда, во все времена,
во всех странах мира люди славили книгу.
В Древнем Египте и Ассирии, в Греции и Ри-
ме, в городах Арабского халифата и в Киев-
ской Руси, в государстве тангутов Си-Ся и в
городах древних майя... Книга — это и ле-
карство для души, и кладовая наук, и источ-
ник мудрости. Арабский писатель сравни-
вал книгу с хранилищем сокровищ, а древ-
нерусский — то с реками, «напояющими
вселенную», то с солнечным светом. В «По-
учении соловецкой библиотеки» книги срав-
ниваются с глубинами морей, откуда чита-
тель выносит «жемчуг драгий». После тако-
го сравнения автор с удовлетворением до-
бавляет: «Добро есть, братие, почитание
книжное...». За долгие столетия своего вос-
хождения к прогрессу человечество не толь-
ко училось запечатлевать свои знания на
подходящем материале, не только создало
книги, но и стремилось надежно сохранить
их.
В предлагаемом читателю сборнике науч-
но-художественных очерков автор стремил-
ся показать, как люди в далеком прошлом
сберегали свои книги, как создавали библи-
отеки, эту «память человечества», как на-
звал знаменитую Александрийскую библио-
теку Бернард Шоу. В книге рассказыва-
ется о собраниях глиняных табличек шуме-
ров, хеттов, ассирийцев, о библиотеках древ-
него Египта, Александрии, Рима, первой
средневековой библиотеке в Европе, о книго-
хранилищах Пагана, Хара-Хото, Киева, Са-
марканда, Флоренции, Парижа.
Значение библиотек в жизни общества, в
истории культуры — огромно. Так, до нас
дошло около ста древнерусских грамот и
свыше пятисот рукописных книг XI—XV ве-
ков. Сохранились они только благодаря
древним «книгохранительным палатам»,
первая из которых была создана Яросла-
вом Мудрым. Если бы, к примеру, не слу-
чайная находка в конце XVIII века в провин-
циальной монастырской библиотеке единст-
венного списка «Слова о полку Игореве»,
то наше представление о древней русской
литературе было бы значительно беднее.
Крепкие стены Кирилло-Белозерского мона-
стыря, где была богатая библиотека, спас-
ли древнейший список /Задонщины», в
книгохранительной палате Троице-Сергие-
вой лавры Н. М. Карамзин нашел знаме-
нитое «Хождение за три моря». Анало-
гичные примеры можно найти и в других
странах.
«Дома табличек», «приюты мысли», «ап-
теки для души», «дома мудрости», «книго-
хранительные палаты», «храмы литерату-
ры» — так назывались в разные времена и
в разных странах библиотеки. Их судьба и
прослеживается в очерках.
Предлагаемый сборник — не только исто-
рия замечательных библиотек далекого про-
шлого. Он повествует и о «книжном деле»
в широком смысле слова, показывает огром-
ное значение книги для культурного про-
гресса человечества. Рассказано о выдаю-
щихся деятелях книжного дела, таких, как
русский князь Ярослав Мудрый, римский пи-
сатель и философ Кассиодор Сенатор, араб-
ский ученый и библиограф ан-Надим, гре-
ческий писатель Каллимах, великий ученый
Средней Азии Улугбек, киевский ученый-
монах Нестор, французский ученый и биб-
лиотековед Габриель Ноде... Прослежена
судьба некоторых знаменитых книг — по-
эма о Гильгамеше, «Начала» Эвклида,
«Звездные таблицы» Улугбека, «Повесть
временных лет».
Подчеркнута драматическая судьба мно-
гих собраний и отдельных книг, показана
их гибель в пожарах, наводнениях, войнах.
Книга выходит вторым изданием, первое,
вышедшее в 1981 году, было доброжела-
тельно встречено читателями, на него появи-
лись отклики и рецензии в «Новом мире»,
«Науке и жизни», в «Библиотекаре», «В ми-
ре книг», в «Советской культуре», «Книж-
ном обозрении». Книга переведена на бол-
гарский язык и издана в Софии в 1984 году,
а в 1988-м вышла на армянском языке в Ере--
ване.
3
В ЦАРСТВЕ КЛИНОПИСИ
«О, Шумер, великая земля...»
Г
И лавная прелесть древней клинопис-
ной литературы, в том числе и шумерской,
как заметил один исследователь,— это ее
молодость. Она очень молода, ибо ученые
лишь начинают ее открывать, познавать. И
это неудивительно. Еще 70—80 лет назад да-
же крупнейшие специалисты имели весьма
смутное понятие о самом существовании
Шумера, не говоря уже о его литературе.
Любопытно, что первоначально шумеры бы-
ли открыты не археологами, не историка-
ми, а лингвистами. Изучая клинописные таб-
лицы библиотеки Ашшурбанипала, ученые
нашли на одной из них упоминание о «тай-
ных шумерских документах». А сам царь,
владелец библиотеки, писал: «Для меня бы-
ло большой радостью повторять красивые,
по непонятные надписи шумеров».
Что же это за страна, что за народ? Уже
Ашшурбанипал, живший двадцать пять ве-
ков назад, считал язык шумеров непонят-
ным, а Геродот — «отец истории» — вообще
ничего не знал об этом народе. Когда
вслед за лингвистами за работу взялись ар-
хеологи, когда они приступили к раскопкам
в Месопотамии, «народ, который начал ис-
торию» (так иногда называют теперь шуме-
ров), стал рассказывать.
...На полдороге между Вавилоном и Пер-
сидским заливом в иссушенной пустыне
с давних времен возвышался холм Вар-
ка. Его раскопки, начатые еще до первой
мировой войны, возобновились в 1927 году.
Под холмом скрывался древний город
Урук, который насчитывал три тысячеле-
тия. Совершенно необыкновенные вещи бы-
ли скрыты в холме Варка. И прежде все-
го — одна из самых древних глиняных
табличек с письменами. Найденные доку-
менты относились к середине четвертого
тысячелетия до нашей эры. Им пятьдесят
пять столетий. В XXVII веке до н. э. царем
Урука был Гильгамеш — легендарный герой
шумерских эпических сказаний и аккадского
эпоса.
В Месопотамии были открыты и другие
столь же древние города. Перед археолога-
ми возникли руины храмов и дворцов, пред-
меты домашнего обихода, орудия труда,
произведения искусства. И - горы глиня-
4
ных табличек разнообразной формы и раз-
меров, испещренных клинописью. Из них мы
узнаем о политической и социальной жизни
древнего Шумера, его экономике и государ-
ственном устройстве, о развитии земледе-
лия, скотоводства, судоходства (большин-
ство городов Шумера стояло на берегу Евф-
рата), гончарного, кузнечного, ткацкого
производства. Еще в четвертом тысячеле-
тии до нашей эры шумеры создали сеть
оросительных каналов. И подлинный болот-
ный ад, каким была эта земля до прихо-
да человека, трудолюбивый народ превра-
тил в прекрасный оазис. Именно в эту об-
ласть Библия поместила рай, вероятно по-
тому, что пышные сады, плодородные поля,
орошаемые разветвленной сетью каналов,
являли резкий контраст с соседними пусты-
нями и негостеприимными горами. В этих
краях находились и висячие сады Семи-
рамиды - одно из семи чудес света.
Шумеры - создатели одной из древней-
ших цивилизаций мира — изобрели гон-
чарный круг, колесо, плуг-сеялку, парус-
ную лодку — великолепные вехи на пути че-
ловека. В их стране не было дерева — они
стали сооружать хижины и загоны для скота
из тростника, скрепленного глиной. Они
научились возводить арки, изготовлять
литье из меди и бронзы.
Глина стала одним из важнейших видов
сырья для шумеров (и не только шумеров).
Из нее делали кирпичи для постройки двор-
цов и храмов. Обожженные в печи, они не
уступали по прочности камню. Глиной зама-
зывали щели на кораблях, ее применяли при
изготовлении посуды и орудий труда (в част-
ности, серпов), бочек, ларей, прясел. И че-
ловека, как гласит шумерская легенда, боги
сделали из этого материала. Из глины
строили и культовые многоступенчатые баш-
ни — зиккураты. Они опирались на камен-
ные. цоколи и были облицованы глазуро-
ванными плитками; выглядело это красиво и
внушительно.
Много тысячелетий глина служила и глав-
ным материалом для письма. Из нее де-
лали таблички самой разнообразной формы
и размера, затем заостренной тростнико-
вой палочкой выдавливали клинописные
знаки. Любовная песня-диалог «Если бы не
мать моя...» заканчивается словами: «Эта
песнь... написана палочкой из тростника!»
Встречаются таблички круглые, квадрат-
ные, прямоугольные, плоские или выпуклые.
Известны таблички размером 1X1 см. Боль-
ше всего распространены были форматы,
которые позволяли писцу держать табличку
на ладони,— 4X3 и 5X5 см. Найдены и под-
линные миниатюры, высота отдельных строк
в них не превышает 2 мм. Разнообразны
и их цвета — светло-желтые, темно-ко-
ричневые, красные, почти черные.
Именно шумерам обычно приписывают
изобретение клинописи; а сами шумеры счи-
тали, что письмо изобрели боги, как об
этом повествуют их сказания. Здесь со всей
определенностью следует подчеркнуть, что
письмо обязано своим происхождением по-
требностям, обусловленным экономическими
и административными причинами. По мере
того как в стране росла продуктивность
сельского хозяйства, накопившийся избы-
ток сельскохозяйственной продукции стал
направляться в амбары и зернохранилища
городов, что вызвало необходимость учета
продуктов, доставляемых в города, а также
изделий ремесла, направляемых из города в
сельскую местность.
Шумер славился своими многолюдными
городами. В Уре, который одно время был
столицей Шумера, насчитывалось до 200
тысяч жителей. Десятки кораблей — из
Сирии, Египта, Индии -- причаливали здесь.
О том, как жили, работали, чем питались
люди в те далекие времена, рассказали
нам глиняные таблички, извлеченные при
раскопках городов древнего Шумера. В ре-
лигиозном центре Шумера — Ниппуре най-
дено несколько тысяч таблиц. Они разме-
щались в шестидесяти двух комнатах! В Мо-
сковском музее изобразительных искусств
им. А. С. Пушкина имеется великолепно
сохранившаяся табличка с двумя элегиями.
Они были созданы в Ниппуре около 1700
года до н. э. — им более 36 веков!
Другим крупным культурным центром
был Ур. Его много лет изучал археолог
Л. Вулли. Клинописных таблиц и здесь ока-
залось великое множество. Когда археоло-
ги «раскопали» город, они узнали о его жиз-
ни на протяжении четырех тысяч лет. В по-
ру расцвета он главенствовал над другими
городами Шумера. Многие тайны, бесспор-
но, были открыты благодаря письменным па-
мятникам — от первых пиктографических
знаков до «Плача» по городу, разграблен-
ному и разрушенному эламитами. Вот стро-
ки из этого произведения:
Когда они пришли, вокруг все истребляя,
Уничтожая все, как яростный потоп,
За что, за что, Шумер, тебе кара такая?
Из храма изгнаны священные владыки,
Разрушен город, алтари разбиты,
И всей страной владеют эламиты...
Археологи обнаружили в этом городе не-
сколько библиотек, «Дом табличек» (исто-
3'лк.к.ураты в Уре
рию многих его перестроек удалось просле-
дить на протяжении столетий), небольшие
собрания «книг» священных текстов, среди
них — гимны в честь разных богов. Име-
лись и личные библиотеки. Так, в доме
кузнеца по имени Шунингиззид найдена шу-
меро-семитская грамматика, а в доме круп-
ного торговца медными изделиями — архив.
Документы позволили определить, что этот
торговец, кроме того, спекулировал домами
и садами, давал деньги в рост и даже торго-
вал... поношенной одеждой. Около двух ты-
сяч табличек оказалось в доме № 1 по «Ши-
рокой улице» (название, разумеется, услов-
ное). Необычна и его планировка — одна
часть дома была приспособлена для школь-
ных занятий. На дворе и в комнате для
гостей были классы. Несколько сотен таблиц
представляют собой «школьные упражне-
ния» — религиозные тексты, таблицы ум-
ножения, исторические тексты. Известно
имя учителя этой школы для мальчиков —
Игмилсин.
Важная находка экспедиции Л. Вулли —
табличка закладки маленького храма. Бла-
годаря этому открытию первая династия
Ура, считавшаяся мифической, вошла в ис-
торию...
Почти четыре тысячелетия пролежали в
земле города Лагаша более чем 20 тысяч
табличек. Они были систематизированы и
разделены на части по содержанию; это
уже была настоящая библиотека.
Внушительной оказалась и «добыча» в
древнем Шуруппаке. Там, близ современной
деревни Фара, вокруг которой простира-
ются обширные болота, найдены древние
5
«п « К- тй П << ш <г«» « m * к> п К- \J-iг н
>• з«п << m К- м п К~ ^«п « пт к- го п~ к- гл
:< <п н.| \е п nt И К- -Т-~ <-< <п << а! «п 7 Hi й- 1<1
7Г К-<-< К~ ш квИ и \9<Ц«” ш -м -<}? << п К- <
Клинописная надпись Ксеркса из Пересполя
тексты шумерской клинописи. Настоящий
клад, который по праву считают библиоте-
кой. Этот клад позволил издать «Список
архаических клинописных знаков».
О том, как хранились подобные доку-
менты, можно судить по находкам в Уруке.
Здесь таблички складывали в ивовые корзи-
ны. Каждую корзину завязывали, к ней при-
крепляли формуляр, этикетки с надписями.
Вот некоторые из них: «Документы, касаю-
щиеся сада», «Посылка рабочих», «Трост-
никовая корзина с документами, касающи-
мися мастерской ткачей». Приведем два тек-
ста. Один гласит: «Получены от Дадаги
бронзовые сосуды, взвесил их Ур-Шара».
Другой: «Сорок пять рабынь послано на
один день таскать тростники для починки
корабля и для доставки балок для дворца».
А вот табличка из Лагаша: из стада выдана
овца на кухню царя, а шкура передана ко-
жевнику. В другой табличке указано, сколько
свежей рыбы доставлено к столу царя. Же-
на царя, отмечено в третьей, получила коз-
ленка и передала его мяснику Энсагу. Са-
ми корзинки хранились на глиняных полках.
Это документы царско-храмовых хо-
зяйств. Но халдейские мудрецы оставили
труды по математике, истории, сельскохо-
зяйственные пособия (были найдены кален-
дарь земледельца и классификация расте-
ний), по астрономии, медицине. На одной
табличке, например, изложено доказатель-
ство подобия треугольников, на другой —
теоремы, известной в науке как теорема
Евклида. Уже во втором тысячелетии до
нашей эры шумерские ученые-математики —
«мудрые писцы цифр» — доказали и теорему
Пифагора. И знаменитый кодекс Хаммура-
пи, оказавший впоследствии влияние на
римский кодекс Юстиниана, берет свои
истоки в Шумере.
Самыми древними законодательными до-
кументами считаются законы правителя
Ур-Намму, жившего почти четыре тысячи
лет назад. Мы можем представить то, как
применялись законы на практике,— сквозь
толщу веков до нас дошли запечатленные
6
на глиняных табличках отдельные судебные
дела. Тридцать восемь веков назад трое,
сговорившись, убили человека по имени Лу-
Инанн, а затем сообщили об этом его жене,
которая почему-то не донесла властям о пре-
ступлении. Об этом стало известно царю го-
рода Ниппура, повелевшего наказать винов-
ных. Обвинитель потребовал смерти и трех
убийц, и жены, скрывшей преступление. Од-
нако суд оправдал жену. На табличке
приведен довод суда: «Разве она убила свое-
го мужа? Достаточно покарать тех, кто
действительно убил». С. Крамер, расшифро-
вавший этот документ, поинтересовался, как
поступил бы в аналогичном случае совре-
менный суд согласно нынешним законам.
Ответил ему декан факультета права Пен-
сильванского университета О. Робертс: жен-
щина не может быть признана виновной в
соучастии. Соучастником после совершения
преступления считается лишь тот, кто не
только узнал о преступлении, но принимал
и укрывал преступника или помогал ему
каким-либо другим способом.
В Ниппуре найдена и табличка с переч-
нем рецептов. Она довольно большая: 9,5
на 16 см, на ней уместилось 145 строк тек-
ста. Для составления лекарств шумерский
врач пользовался продуктами растительно-
го, животного и минерального происхож-
дения. Большинство лекарств изготовлялись
из горчицы, ивы, пихты, сосны. Разводили
лекарства пивом, вином, растительным ма-
слом. Любопытно, что в документе нет ника-
ких магических заклинаний...
Дошли до нас и древние карты. На од-
ной — план города Ниппура: точно даны
размеры этого города, отмечено располо-
жение стен, ворот, важнейших зданий. Из-
вестна и «карта мира», размером 12X8 см.
Мир представлен в виде круга, окаймлен-
ного поясом, который изображает воды оке-
ана. Центр внутреннего круга — Вавилон.
Евфрат нанесен от северных гор до устья
в южных болотах. За внешним кругом —
семь треугольников, вершины их изобража-
ют далекие края. Один из треугольников
назван «Местом, где не видно солнца» (име-
ется в виду полярная ночь).
Эти бесчисленные (и далеко не все еще
прочитанные) таблички созданы трудом пис-
цов. Профессия их считалась и трудной и
почетной. В коллекции Государственного
Эрмитажа в Ленинграде хранится табличка
(номер 15234) — отрывок из шумерской
притчи «Труд писцов, собратьев моих...» Она
содержит часть монолога — сетования пис-
ца на своего сына, не желающего продол-
жать дело отца. В табличке есть строки, вос-
хваляющие профессию писца:
Мудрые люди, что средь нас живут,
С тех пор как Энки всему название дал,
Столь искусной работы, как
дело писца, что я избрал,
Не могут назвать...
Предполагают, что подобные тексты со-
ставлялись преподавателями шумерских
школ как своеобразные «учебные пособия».
Первые школы для обучения искусству пись-
ма возникли по меньшей мере пять тысяч лет
назад.
Как велось преподавание в школе? Вот
рассказ о жизни шумерского школьника.
«— Куда ты ходил? — Я ходил в школу.—
Что ты делал в школе? — Я читал свою
табличку, съел свой завтрак, написал свою
табличку и исписал ее до конца... потом
я был вызван, после обеда я получил пись-
менный урок. Когда уроки кончились, я по-
шел домой. Я вошел в наш дом и увидел, что
там сидит отец. Я прочитал отцу свою таб-
личку, отец был доволен. Когда я встал рано
утром, я попросил свою мать: «Дай мне завт-
рак, я должен идти в школу!» Мать дала
мне из печи две лепешки, я еще напился в ее
присутствии и пошел в школу. В школе
надзиратель меня спросил: «Почему ты при-
шел так поздно?» Я испугался, и сердце мое
забилось. Я подошел к учителю и вежливо
ему поклонился».
День оказался неудачным, учитель нака-
зал мальчика. Вернувшись домой, ученик
попросил отца пригласить учителя в гости и
умилостивить подарками. Отец так и сделал.
Учитель пришел, его посадили на почетное
место, школьник прислуживал ему и рас-
сказывал, чему научился в школе. Отец по-
благодарил учителя за усердие, с каким он
старается посвятить сына в тайны писцово-
го искусства. Он поднес учителю новую
одежду, дорогие подарки, а на палец надел
ему перстень. Уходя, учитель обратился к
ученику: «Молодой человек, так как ты вни-
мательно слушаешь мои слова, так как ты
ничего не пропустил, ты можешь достиг-
нуть вершин писцового искусства. Можешь
Древнейшая карта мира
на глиняной таблице
быть вождем своих друзей, главой своих
товарищей, можешь достигнуть среди них
высших ступеней. Ты хорошо выполняешь
свои обязанности в школе, ты будешь обра-
зованным человеком!»
Это произведение, как предполагают, бы-
ло создано выдающимся учителем писцо-
вой школы, уже в свое время оно приоб-
рело широкую известность. Дошло оно во
многих копиях, правда, среди них не было ни
одного цельного экземпляра. Восстановил
его по отдельным фрагментам, а затем опуб-
ликовал С. Крамер.
Грамотность была распространена среди
значительной части населения, о чем сви-
детельствуют тексты, найденные в частных
домах, составленные непрофессиональными
писцами, в том числе старшими пастухами.
Известно, что грамотность была доступна
не только мальчикам, но и девочкам. Есть
таблички, подписанные женщинами-писца-
ми, а в мифическом подземном царстве,
как доносит до нас легенда, списки умер-
ших ведет богиня-писец.
«Дома табличек» и библиотеки сохрани-
ли глиняные книги, которые рассказали нам
7
Школа писцов в Шумере
и о поэтичности шумерского народа. Сей-
час расшифрованы и прочтены таблички с
записями мифов, гимнов, поучений, поэм,
элегий. Выяснилось, что шумерские сбор-
ники пословиц и поговорок на несколько
веков старше известных нам египетских —
они записаны более трех с половиной
тысячелетий назад. Приведем несколько
примеров народной мудрости, запечатлен-
ной на глиняных табличках:
Хорошо одетому всюду рады.
Увернулся от дикого быка,
Натолкнулся на дикую корову.
Если страна плохо вооружена,
Враг будет всегда стоять у ворот.
Почтенный возраст имеют и шумерские
басни о животных - они были сложены и
записаны задолго до Эзоповых.
Сложили поэты Шумера и первый гимн
труду, и первую в истории человечества лю-
бовную элегию: «Супруг, дорогой моему
сердцу, велика твоя красота, сладостная,
точно мед. Лев, дорогой моему сердцу. Ве-
лика твоя красота, сладостная, точно
мед...»
Им же принадлежит древнейшая по-
гребальная песнь: «Пусть твой жизненный
8
путь не исчезнет из памяти, пусть имя твое
называют в грядущие дни...»
По клинописным табличкам мы узнаем,
что уже в то далекое время люди славили
свою землю: «О, Шумер, великая земля всех
земель вселенной, залитая немеркнущим
светом, определяющая божественные зако-
ны для всех народов от восхода до заката!..
Да будут хлевы твои многочисленны, да
приумножатся твои коровы, да будут овчар-
ни твои многочисленны, да будут овцы
твои бесчисленны».
Запечатлели глиняные таблички и легенду
о... космических пришельцах. Это может по-
казаться удивительным, но человечество
стало задумываться, обитаемы ли другие
миры, с тех пор, как начало мыслить. На
клинописных табличках и папирусных свит-
ках, на страницах пергаментных кодексов и
бумажных фолиантов запечатлены первые,
фантастические представления об устройст-
ве Вселенной, о других мирах, их населенно-
сти. Вот священные книги древней Индии —
Веды, созданные почти тридцать веков на-
зад. Уже в них, впервые написанных на
пальмовых листьях, есть упоминание о мно-
гочисленности миров, на которых живут че-
ловеческие души после их пребывания на
земле. Туманные идеи о множественности
миров содержатся и в буддийских книгах,
и в Зендавесте древних персов, в которой,
изложены догматы Заратустры.
На одной из глиняных табличек древнего
Шумера сохранился и расшифрован текст
совершенно необыкновенный. Он гласит:
«В первый год из той части Персидского
залива, что примыкает к Вавилону, появи-
лось животное, наделенное разумом. Все
тело у животного было, как у рыбы, а пониже
рыбьей головы у него была другая, и вни-
зу, вместе с рыбьим хвостом, были ноги, как
у человека. Голос и речь у него были че-
ловечьи и понятны. Существо это днем об-
щалось с людьми, но не принимало их пищи;
и оно обучило их письменности и наукам и
всяким искусствам. Оно научило их строить
дома, возводить храмы, писать законы и объ-
яснило им начало геометрии. Оно научило их
различать семена земные и показало, как
их собирать». Некоторые ученые предпола-
гают, что эта глиняная табличка наме-
кает на то, что Землю некогда посещали
инопланетяне...
Шумеролог В. Афанасьева попыталась
образно представить, как зарождался неза-
метно для самих шумеров новый вид ис-
кусства — литература, как появились писа-
тели и читатели. Сперва, наверное, это бы-
ли просто грамотеи, которые могли постичь
удивительную премудрость -- записать ост-
роугольными знаками текст, а затем по скла-
дам прочесть — расшифровать его слушате-
лям. Текст постепенно становился таким
необходимым, что во многих частных домах
при раскопках находят клинописные таб-
лички с записью какой-нибудь песни (види-
мо, чуть ли не в каждой семье был хоть
один такой «грамотей»). Затем этот писец,
ученик «Эдуббы» (шумерской школы), ко-
торый сам сочиняет то ли для упражнения,
то ли для своего удовольствия текст любов-
ной ссоры, полный живых интонаций и ис-
креннего чувства. И, наконец, это вполне
образованный человек, который уже один, не
«с листа», но глазами только, «про себя»,
смакует нравоучительную поэму, где началь-
ные буквы каждого стиха составляют акро-
стих: «Я, Саггиль-кина-уббиб, заклинатель,
благословляющий бога и царя».
Высшим достижением словесной культуры
шумеров по праву считают эпические сказа-
ния о Гильгамеше — самое древнее ли-
тературное произведение мира. Речь в нем
идет «о все видавшем до края мира, о
познавшем моря, перешедшем все горы, о
врагов покорившем вместе с другом, о по-
стигшем премудрость» герое (этими словами
начинается поэма) — правителе города Уру-
ка. В настоящее время известны шесть шу-
мерских сказаний об этом богатыре. Пять
из них входят в канонический вариант, в
Гильгамеш, душащий льва
том числе сказание о потопе, о поисках
Гильгамешем бессмертия и вечной славы, о
похоронах Энкиду... Любопытно древнейшее
сказание о Гильгамеше «Послы Аги...». Оно
отражает важнейшее политическое событие
истории раннединастического Шумера: по-
беду Гильгамеша над Агой, вождем поли-
тического объединения северных областей
нижнего Двуречья во главе с городом Ки-
шем. Сказание знакомит нас и с общест-
венными порядками того полулегендарного
времени: объявление войны обсуждалось на
собрании старейшин города Урука, которые
высказались против ведения войны, а собра-
ние способных носить оружие одобрило план
Гильгамеша: «Перед Кишем главы не скло-
ним, Киш оружием сразим!»
Чехословацкий ученый, крупнейший спе-
циалист по Древнему Востоку Иозеф Кли-
ма (он изучал клинописные тексты под ру-
ководством профессора Б. Грозного) счита-
ет, что эпос о Гильгамеше — подлин-
ное выражение культурных традиций Дву-
речья и самое крупное из известных до на-
9
Борьба героев с буйволом и львом.
«Иллюстрация» к эпосу о Гильгамеше
стоящего времени месопотамских литера-
турных произведений. Это — замечательное
произведение мировой литературы, у исто-
ков которой оно стоит. «Главное досто-
инство этого эпоса,— продолжает И. Кли-
ма,— заключается в том, что в нем вы-
двинуты на первый план человеческие судь-
бы и героизм человека, рядом с которым
меркнут мифологические истории и весь
сонм богов».
Надо ли удивляться тому, что поэма
«О все видавшем» — о подвигах Гильгаме-
ша и его друга Энкиду — получила широчай-
шее распространение, оказала огромное
влияние на развитие литературы. Она до-
шла до нас записанная на четырех языках
Ближнего Востока: шумерском, аккадском,
хурритском и хеттском. Влияние этого
древнего эпоса на другие памятники лите-
ратуры обстоятельно исследовал профессор
И. Йенсен в своей двухтомной моногра-
фии. Он утверждает, что не только библей-
ское предание о потопе, но и образы Иоан-
на Крестителя, Иисуса Христа и апостола
Павла навеяны древним шумерским эпосом.
Более того, П. Йенсен доказывал, что зна-
чительная часть древнегреческих и древне-
римских сказаний, а также скандинавские
саги и индийский эпос, мифология Будды
и пророка Магомета — все это лишь местные
версии поэмы о Гильгамеше. По мысли Йен-
сена, Гильгамеш — прообраз Персея и Ге-
оргия Победоносца. Аналогии с шумерским
эпосом можно найти в характерных стили-
стических особенностях «Илиады», «Песни
о Нибелунгах», «Ригведы» и других эпиче-
ских произведений.
Особенно ярки и убедительны параллели,
которые проводят исследователи-шумероло-
ги между древними текстами Месопотамии
и Библией. Разительно, например, сходство
библейской и шумерской космологии. Биб-
лия говорит о первозданном океане; перво-
зданный океан существовал вначале и по
древнейшим представлениям жителей Месо-
потамии. Затем, говорят шумерские текс-
ты,— и это находит свою аналогию в Биб-
лии — первозданный океан разделился на
небесный свод и плоскую землю. Даже са-
мые яркие страницы Библии — замечатель-
ные лирические мотивы, звучащие в «Пес-
ни песней»,— восходят к древним шумер-
ским прообразам.
Поэма о Гильгамеше — подлинный гимн
человеку, его устремлениям и дерзаниям. В
ней ярко выражен интерес к героической
личности, а сам герой смело вступает в борь-
бу с несправедливым порядком, установ-
ленным богом. Первые песни поэмы, повто-
ряем, возникли и были записаны в Шумере.
Научные открытия следовали одно за дру-
гим. И каждое из них — итог огромнейше-
го труда, изобретательности и мастерства
ученых. Некоторые тексты дошли до нас в
более поздних (вавилонских) копиях, пло-
хо сохранились. Многие произведения ока-
зались разъединенными.
Большое искусство, например, потребова-
10
лось, чтобы из множества осколков клино-
писных табличек восстановить литератур-
ный памятник «Дом рыб». Части поэмы
оказались в трех музеях мира: начало — в
Стамбуле, середина — в Лондоне, концов-
ка — в Филадельфии. И все же текст этой
поэмы удалось восстановить, перевести и
прокомментировать. В ней дано описание —
и очень поэтическое — многих рыб.
Вот что говорится о скате. У этой рыбы
Голова — мотыга, зубы — гребень,
Ее кости — ветви пихты,
Ее тонкий хвост — бич рыбака.
Широко распространены были в Шумере
всевозможные поучения, споры и диспуты.
Ученым нашего времени удалось из фраг-
ментов восстановить поучение, условно наз-
ванное «Календарь земледельца». Первая
строчка этого «Календаря» гласит: «Во вре-
мя оно землепашец поучал своего сына».
Далее идут советы, как получать хорошие
урожаи. Они охватывают все виды полевых
работ — от орошения почвы до снятия уро-
жая. Все поучение состоит из 107 строк.
Вот некоторые советы древним землепаш-
цам: «Когда ты приступишь к возделыванию
поля, пусть твой плуг поднимет для тебя
стерню... Установи отвал плуга, проложи
борозды... чем глубже борозда, тем выше вы-
растет на ней ячмень».
Сев проводился одновременно с пахотой.
Для этого плуг снабжали специальным
приспособлением, получалась своего рода
плуг-сеялка. Ее рисунок дошел до нас от
тех далеких времен. Следующий совет как
раз и относится к севу: «Когда ты присту-
пишь к пахоте поля, не спускай глаз с
человека, который будет бросать семена яч-
меня в землю. Пусть он бросает семена
на одинаковую глубину в два пальца...
Если семена ячменя не попадают на долж-
ную глубину, перемени лемех» (кстати, ле-
мех называется «языком плуга»). Далее
рекомендуется «прогонять с поля птиц», а
затем — несколько раз поливать поле. «Ес-
ли ячмень в хорошем состоянии и зерна его
наливаются, полей его в четвертый раз, и
он принесет тебе одну лишнюю меру зерна
на каждые десять». Затем идут советы по
жатве, молотьбе и веянию ячменя.
Земледельцу нужно точно знать, когда
начинать сев. И жрецы Шумера разработа-
ли один из древнейших календарей на Зем-
ле — лунный. Постепенно лунный кален-
дарь стал превращаться в лунно-солнечный:
месяцы считали по Луне, а год — по
Солнцу.
«Спор между Мотыгой и Плугом» под-
робно рисует, чем занимаются, для чего
предназначены эти сельскохозяйственные
орудия. Заканчивается текст словами: «В
споре между Мотыгой и Плугом побеждает
Мотыга».
Разумеется, в библиотеках хранилась и
культово-богослужебная литература: гимны
богам и легенды о них, молитвы, заклина-
ния, покаянные псалмы, гадания, предска-
зания. Наиболее интересны в литературном
отношении покаянные псалмы, с подлинным
лиризмом отражающие человеческие горе-
сти и страдания.
Немецкий музыковед К. Закс заинтере-
совался глиняной табличкой, которая отно-
сится к III тысячелетию до нашей эры. Кро-
ме текста шумерского предания «О сотворе-
нии человека», на ней обнаружены клино-
писные знаки, которые считают музыкаль-
ной записью. По мнению ученого, здесь за-
писана мелодия для лиры — игра на ней
сопровождала чтение предания. Мы знаем
теперь, как выглядит этот одиннадцати-
струнный инструмент и как он звучит! Это
произошло после сенсационного открытия
ассиролога Калифорнийского университета
Энна Килмера. Он расшифровал другую
«музыкальную» табличку: четыре ее верхние
строки обозначают «музыку и слова песни»,
а нижние шесть строк — объясняют, «как
музыка должна быть сыграна и пропета».
И вот спустя 37 веков снова зазвучала
древняя песня — ее исполнил музыковед
Ричард Крокер, который аккомпанировал
себе на одиннадцатиструнной лире — точной
копии самой старой шумерской лиры. Экс-
перты считают, что монофоническая музы-
ка старого романса «об отце, любви и воз-
любленной сердца» очень схожа с современ-
ной лирикой.
Без шумерских библиотек мы намного
меньше знали бы о быте, производстве,
верованиях древних народов, населявших
Месопотамию. «Все эти книги того време-
ни,— замечает С. Крамер,— нужно было
как-то хранить, группировать и содержать в
надлежащем порядке. Очевидно, преподава-
тели и писцы придерживались в «библио-
течном» деле какой-то системы. Можно за-
ранее предположить, что для облегчения
работы уже тогда составлялись списки ли-
тературных произведений,сгруппированных
по определенным признакам». Это может по-
казаться удивительным, но каталоги тоже
удалось найти и расшифровать.
...Исследователь держит в руках глиня-
ную табличку. В свое время ее обнару-
жили при раскопках одного из городов Шу-
мера и отправили в музей Пенсильван-
ского университета. Она невелика (шесть с
половиной сантиметров в длину и около трех
с половиной — в ширину) и свободно уме-
щается на ладони. Клинописные знаки за-
11
полняют обе стороны таблички. Каждая из
них разделена на два столбца. Кроме
того, каждые десять строк текста отделе-
ны горизонтальной чертой.
«Какая-то неизвестная поэма»,— подумал
ученый, хотя очень смущали короткие стро-
ки и эти горизонтальные черточки. Он снова
и снова перечитывал строки, но связного
текста не получалось. Читая и перечитывая
фразы, он все больше и больше поражал-
ся их сходству с первыми строками из-
вестных ему произведений. Потом мелькну-
ла догадка, которая при тщательной провер-
ке подтвердилась: это был каталог! Древний
писец мельчайшим почерком нанес на таб-
личку названия (а они, как известно, дава-
лись по первой строке текста) 62 литератур-
ных произведений. Двадцать четыре из них
дошли до нас. Вскоре в Лувре был расшиф-
рован и второй каталог.
Оба списка сохранили для нас названия
87 произведений: своды обрядов, заклина-
ний, предзнаменований, литературные тек-
сты. Среди них миф «Сотворение Мотыги»,
поучение «Во время оно землепашец...»,
отдельные песни из поэмы о Гильгамеше,
поэма «Человек, совершенство богов».
Точное назначение этих двух каталогов
пока неизвестно. Может быть, писец соста-
вил список перед тем, как спрятать таб-
лички с текстами в хранилище, а может
быть, наоборот, рдсставляя их на полках в
«Доме табличек». Неясно, чем вызвана при-
нятая последовательность произведений в
списке и т. д. Любопытно, что в конце списка
одного из каталогов указан «автор»: «За-
писано из уст бога Эа».
До недавнего времени о библиотеках Шу-
мера, их устройстве мы знали до обидного
мало. Но вот в 1987 году в шумерском горо-
де Сиппаре, упоминаемом в Библии в числе
семи, существовавших до «потопа», архео-
логи сделали интереснейшее открытие. Они
обнаружили библиотеку, а в ней более двух
тысяч глиняных табличек с клинописью.
Ученые относят ее к 2700 году до н. э. Ее воз-
раст, следовательно, более сорока шести
столетий. Это древнее книгохранилище было
найдено в ходе раскопок Храма Солнца —
главного храма Сиппара. Библиотека пред-
ставляет собой вытянутое в длину помеще-
ние размером 4,2 на 2,7 метра. Стены ее сло-
жены из необожженного кирпича. Внутри —
гипсовые полки, поддерживаемые деревян-
ными колоннами,— для хранения табличек.
Всего таких полок 56.
Предварительное знакомство с содержа-
нием «книг» показывает, что в них зафикси-
рованы исторические сведения, мифы и ле-
генды древних шумеров и аккадцев.
12
Изобретенная шумерами клинопись широ-
ко распространилась по странам Ближнего
Востока и Малой Азии. Во многих городах
найдены собрания глиняных табличек, кото-
рые дают представление и о характере книг,
и о способах их хранения, и об увеличении
фонда древнейших библиотек мира. Среди
них самая знаменитая библиотека «глиня-
ных книг», собранная ассирийским царем-
деспотом Ашшурбанипалом.
Жемчужина древней эпохи
Подлинной жемчужиной древней эпохи по
праву считают библиотеку царя Ассирии —
Ашшурбанипала (668—635 гг. до н. э.), того
самого царя-грамотея, который не без ба-
хвальства писал, что он постиг мудрость
бога Набу, усвоил писцовое искусство всех
мастеров письма, научился стрелять из лу-
ка, ездить на лошади верхом и в колес-
нице, держать вожжи. Он, далее, изучил
ремесло мудрого Адана, постиг скрытые тай-
ны искусства письма, читал «о небесных и
земных постройках» и размышлял над ними.
Он присутствовал на собраниях переписчи-
ков; решал сложные задачи с умножением
и делением, которые не сразу понятны. На-
чертаны эти слова рукой Ашшурбанипала
на двух глиняных табличках. Он две с поло-
виной тысячи лет назад собрал в своей сто-
лице Ниневии большую библиотеку. Следует
заметить, что самая древняя ассирийская
библиотека была основана значительно
раньше — царем Тиглатпаласаром 1(1114—
1076 гг. до н. э.) в городе Ашшур. В биб-
лиотеке Ашшурбанипала были собраны все
произведения месопотамской словесности,
включая древнейшие. Для этого он и рас-
сылал в разные города опытных писцов,
которые разыскивали древние книги и сни-
мали с них копии. Многие из них имели при-
писку, которая подтверждала точность ко-
пии: «Согласно древнему подлиннику списа-
но и сверено». Некоторые таблички были
очень уж древние, со стертыми знаками. То-
гда писец оставлял пометку: «Стерто» или
«Не знаю».
Сохранился один из царских приказов, ко-
торый настолько примечателен, что его стоит
привести: «Я здоров, пусть и тебя сопро-
вождает благополучие! Получив это указа-
ние, тотчас же возьми с собой Шуму, его
брата Белетира, Апла, как и образованных
мужей из Борсиппы и принесите все таб-
лички, находящиеся в их домах, а также те,
которые хранятся в храме Эзиды». Перечис-
лив затем произведения, в которых он особо
заинтересован, правитель продолжает: «Ра-
зыскивай редкие таблички, хранящиеся в та-
Писцы, пишущие под диктовку
мошних архивах, копий которых у нас в
Ассирии нет, и принеси их мне. Одновре-
менно я пишу главе храма и правителю
города Борсиппы, что я приказал тебе хра-
нить таблички в твоем складе. Никто не
смеет отказать тебе в выдаче табличек. Ес-
ли ты найдешь еще какую-нибудь табличку,
которую будешь считать подходящей для
моего дворца, возьми ее и распорядись о ее
присылке мне сюда». И это, естественно, бы-
ло не единственное поручение. Сохрани-
лись многочисленные свидетельства испол-
нителей подобных заданий — писцов и уче-
ных. В одном письме, адресованном царю,
говорится: «Я поищу, соберу и скопирую
много табличек, 20 или 30 канонических
и неканонических». В другом ученый сооб-
щает Ашшурбанипалу:«Царь, мой владыка,
пусть прочитает таблички. Все, что прием-
лемо для царя, я положу в библиотеку, а
все, что неприемлемо для царя, удалю от-
туда». Ученый, хоть и дает своему владыке
право выбора, убежден, что таблички,
предлагаемые им, «заслуживают того, чтобы
хранить вечно». В третьем письме говорит-
ся, что табличек слишком много и неизвест-
но, когда будет закончено их копирование.
До нас дошло почти 30 000 табличек, а
сколько из библиотеки не сохранилось! Не-
которые пострадали от времени, многие по-
гибли вместе с городом, часть их была вы-
брошена археологами при первых раскоп-
ках дворца — как мусор...
...Судьба Ниневии — столицы Ассирии —
известна. Под натиском объединенных войск
Вавилонии и Мидии она пала. Город под-
вергся полному разрушению: «Горе тебе,
город кровавый, исполненный обмана, пре-
ступлений, непрекращающихся грабежей!
Несется конница, сверкают мечи, блестят
копья: убитых множество... Разграблена,
опустошена и разорена Ниневия. Кто ста-
нет жалеть о ней? Все, кто слышат о тебе,
радуются судьбе твоей: ибо кто же не испы-
тывал непрестанно на себе злобы твоей?» —
писал древний историк. Грандиозный пожар,
бушевавший после этого много дней, завер-
шил разрушение, а пески засыпали руины.
Вся могущественная ассирийская держава
была окончательно похоронена: все города,
все поселки, все дворцы и храмы — реши-
тельно все было ограблено и сожжено.
Грабежами, разорениями соседних стран,
превращением их жителей в рабов поддер-
13
живалось и увеличивалось могущество Ас-
сирии. Страшными казнями владыки страны
внушали ужас покоренным народам. Обра-
зованность не помешала Ашшурбанипалу
совершать такие «подвиги»: «Я сжег три
тысячи пленных. Никого из них не оставил
я живым»; «Я вырвал языки тех воинов, на-
хальные уста которых говорили дерзости
против Ашшура, моего бога... Остальных
людей живьем принес я в жертву. Их из-
рубленные тела я скормил собакам, свиньям
и волкам». Такие надписи, свидетельствую-
щие о неслыханной жестокости царей, не
исключение. Ассирийские хроники букваль-
но.насыщены выражениями — «я сжег»,
«я разрушил», «сравнял город с землей»,
«содрал кожу с руководителя мятежа».
Поэт В. Брюсов сделал поэтический перевод
надписи, которую оставил Асархаддон (во
времена Брюсова писали Ассаргадон), отец
Ашшурбанипала. Заметим, что сонет «Ас-
саргадон», опубликованный в 1897 году, по-
ложил начало переводам памятников кли-
нописи на русский язык. Благодаря поэту
мы слышим речь некогда грозного владыки:
Я — вождь земных царей и царь, Ассаргадон.
Владыки и вожди, вам говорю я: горе!
Едва я принял власть, на нас восстал Сидон.
Сидон я ниспроверг и камни бросил в море.
Египту речь моя звучала, как закон,
Элам читал судьбу в моем едином взоре,
Я на костях врагов воздвиг свой мощный трон.
Владыки и вожди, вам говорю я: горе!
Кто превзойдет меня? Кто будет равен мне?
Деянья всех людей — как тень в безумном сне,
Мечта о подвигах — как детская забава.
Я исчерпал до дна тебя, земная слава!
И вот стою один, величьем упоен,
Я, вождь земных царей и царь —
Ассаргадон.
Естественно, что никто не пожалел о
сокрушении Ассирии, о гибели ее столицы,
руины которой постепенно поглотили пески
пустыни.
В середине прошлого века Ниневию
раскопал английский археолог О. Лэйярд.
Величественные дворцы, огромные храмы,
хорошо продуманная планировка — все
говорило о высокой культуре народа. Ар-
хеологи углубляются в развалины сгорев-
шего дворца. Вот две небольшие комнаты.
Их пол устлан толстым слоем (пол-
метра!) битого кирпича. Ученый поднимает
прямоугольную плитку — на ней видне-
ются письмена клиновидной формы. Вто-
рая, третья, четвертая...— все плитки запол-
14
нены ровными, мелкими строчками. Сей-
час-то мы знаем, что это, в конечном
счете, наиболее ценная часть добычи архео-
логов в Ниневии. Но Лэйярд не придал
особого значения «битому кирпичу» сме-
шавшемуся с мусором. Кроме того, он
открыл только «филиал» библиотеки, боль-
шинство книг хранилось в другом месте.
Раскопки найденной столицы продолжил
бывший помощник Лэйярда — О. Рассам.
Он обнаружил другой роскошный дворец
с Львиным залом. Так он назывался по-
тому, что его стены были украшены скульп-
турными сценами царской охоты на львов.
Здесь-то, в Львином зале, и находилась
большая часть библиотеки. Пожар не очень
сильно повредил книжное собрание — гли-
няные-таблички рухнули в подвал и проле-
жали там 25 веков. Пожалуй, можно ска-
зать, что огонь даже способствовал со-
хранности глиняных книг:, обожженные
пламенем, они стали еще крепче.
Теперь глиняные таблички — далеко
не все — упаковали в несколько ящиков
и отправили в Лондон, невзирая на гроз-
ное предостережение одной из табличек:
«Того, кто посмеет унести эти таблицы...
пускай покарает своим гневом Ашшур
и Белит, а имя его и его наследников
навсегда будет предано забвению в этой
стране». Это заклятие было скреплено
даже царской печатью! Суровое предупреж-
дение исходило от самого владельца
книжного собрания. Аналогичную угрозу
высказал и ученик одной из школ.. Он
переписал сказку о ниппурском бедняке,
которая по ее первой строке называется
так: «Ниппурец, муж. смиренный и бед-
ный...» А в, конце сделал пространную
приписку; «Согласно древнему подлиннику
списано и сверен©- Писал Набу-рихту-уцур,
ученик, воспитанник школы Набу-ахи-ид-
дина, начальника, для чтения Курди-
Нергала. Похитившего писание пусть бог
Эйа похитит; по велению Набу, обитающего
в Эзиде, да не будет у него отпрысков
и потомков... Писание мое не уноси, биб-
лиотеку не растаскивай...» Текст сказки
хранился в библиотеке Ашшурбанипала,
до нашего времени из нее дошел один
из ее фрагментов.
...Огромного труда многих ученых разных
стран потребовала обработка этого книж-
ного сокровища. Ведь все таблички были
перемешаны, многие разбиты на несколько
кусков; надо было все это прочесть, рас-
шифровать, установить фамилии и геогра-
фические названия. Гигантская работа!
И она была проделана. Выяснилось, что
здесь хранилась самая разнообразная
литература на нескольких языках (в том
числе и на шумерском) и государствен-
ный архив. Результаты астрономических
наблюдений и медицинские трактаты, грам-
матические справочники и летописи ас-
сирийских царей, религиозные книги и ху-
дожественные мифы древних. О высоком
развитии литературы этого народа сви-
детельствуют «Жалобные песни для успо-
коения сердца». В них передана глубо-
кая скорбь человека, пережившего боль-
шое горе, сознающего свое одиночество.
Немалое место в библиотеке занимали
мифы о мироздании, о всевозможных
богах и героях. В одном из них поэтич-
но рассказывается о нисхождении богини
Иштар в Страну без Возврата — о смене
времен года, о весеннем пробуждении при-
роды. Бесстрашный Этан — герой другого
мифа — с помощью орла взлетает высо-
ко в небо. Любопытно, как древние асси-
рийцы представляли себе постепенное
уменьшение земли по мере подъема. Вна-
чале она выглядит точно гора, затем — как
рощица, вот она уже не больше лунно-
го диска...
После двух двойных часов
Стремительного полета
Орел говорит:
— Взгляни, мой друг,
Какой стала земля.
— Земля сейчас выглядит,
Точно лепешка...
Наконец они поднялись так высоко,
что «земля совсем исчезла».
Высокими художественными достоинства-
ми отличались летописи и анналы асси-
рийских царей с описанием их походов
и государственной деятельности. По мне-
нию академика Б. А. Тураева, анналы,
посвященные описанию походов ассирий-
ских царей, являются лучшими образца-
ми этого рода литературы. Они показы-
вали не только силу армии, которая в те-
чение более ста лет не знала себе равной
во всем тогдашнем мире. В них широко
описываются окружающие горы, реки, воды,
образы врагов Ассирии, представлены ре-
альные и вымышленные персонажи. Так,
в рассказе о походе царя Саргона II
«чувствуется юный энтузиазм, еще не под-
давшийся школьности; он составлен риф-
мическим стилем, содержит немало блесток
чистой поэзии, украшен цитатами из эпоса
Гильгамеша, зажигательными описаниями
природы».
Некоторые современные исследователи
утверждают, что ассиро-вавилонская ли-
тература оказала влияние на творчество
многих народов. Вера в зависимость судь-
бы человека от звезды, под которой он ро-
Клинописная таблица
с мифом о потопе
дился, восходит к Вавилону. Образ Лилит
перешел из вавилонской поэзии в Биб-
лию, в древнерусские апокрифы и, наконец,
в «Вальпургиеву ночь» Гете и новеллу
А. Франса «Дочь Лилит». А какое воз-
действие оказала на многих писателей
поэма о Гильгамеше! Существовала и свет-
ская лирика, открытие которой в какой-то
мере изменило наши представления об
авторах и читателях того времени. Были
не только любовные заклинания, близкие
к заговорам, не только обрядовые песни-
действия, но и любовные песни. Вот неко-
торые их названия, взятые из древнего
каталога: «О, приди, любимый!», «Уходи,
сон, я обниму любимого», «Твоя любовь,
господин мой, благоухание кедра...». Сохра-
нился в библиотеке уникальный текст
плача-заклинания «Для чего, словно бар-
ка...» Это — плач по самой себе, по ушедшей
любви, вложенный в уста умершей жен-
щины. В нем есть строки: «В день, когда
я подарила ему свою прелесть, как я была
рада! Рада была я, рад был мой жених!».
Написано произведение почти двадцать
девять столетий назад.
Что же еще хранилось в фондах биб-
лиотеки?
Вот «Руководство по астрономии» — это
копия с оригинала, созданного в Вавилоне.
Здесь определена эклиптика Солнца («сол-
нечная дорога») и орбита Луны («лун-
15
ная дорога»); говорится о 12 знаках зо-
диака — многие названия их сохранились
до нашего времени: Близнецы, Рак, Скор-
пион, Весы; о лунных и солнечных за-
тмениях, о времени восхода звезд, о про-
должительности дня.
Несколько табличек содержат законода-
тельные памятники. В одной из них под
названием «Правовое зерцало женщины»
даны предписания о преступлениях, со-
вершенных женщинами, постановления
брачного права.
В библиотеке найдено 30 глиняных
табличек с описанием лекарствен-
ных средств, среди которых преобладали
лекарственные растения. От кашля, на-
пример, рекомендовалось употреблять ко-
рень солодки, который содержит отхарки-
вающие вещества (это установлено совре-
менной наукой). В качестве наркотических
средств прописывались дурман и белена.
Их собирали только ночью и высушивали
в тени, так как считали, что солнечный
свет пагубно действует на целебные свой-
ства растений.
Среди медицинских книг много справоч-
ников для врачей. В справочнике, кото-
рый составил врач Набулец,— три столбца.
В первом — название лекарственного
растения, во втором — болезнь, при ко-
торой оно применяется, в третьем — рецепт
приготовления лекарства. Медицинский
справочник «Когда заклинатель приходит
в дом больного» (назван так по первой
строке памятника) носит энциклопедиче-
ский характер.
Сохранился, правда в скудных фрагмен-
тах, «Учебник для царевича Ашшурбани-
пала», созданный для будущего царя по
приказу его отца Асархаддона. Автором
этого учебного пособия был некий писец
Аплаи. Ничего, кроме имени, мы о нем не
знаем. По своему характеру — это дву-
язычный учебный словарь, составленный
по предметному и отчасти даже по систе-
матическому принципу. Найдено несколько
других словарей, в том числе шумеро-
аккадский.
В географическом справочнике приво-
дится перечень городов, святилищ, рек,
гор, а в ценнике — цены самых распро-
страненных товаров: зерно, финики, расти-
тельное масло, вино.
Имелся в библиотеке «Путеводитель»
по Вавилону; его данные отличаются пол-
нотой и точностью.
Среди документов о международной
жизни привлекает внимание текст догово-
ра между Ассирией и Мидией. Он запе-
чатлен на самой крупной из известных
до настоящего времени табличке —
30X46 см.
16
Мы обычно говорим, что всего в биб-
лиотеке обнаружено 30 тысяч всевозмож-
ных табличек. А сколько было произве-
дений, как они разделяются по своему
характеру, как соотносятся со всей «книж-
ной» наличностью того времени? Ученые
попытались ответить на эти вопросы. В биб-
лиотеке хранилось в общей сложности
более 700 сочинений; двести из них отно-
сятся «к научным», более 300 — разного
рода тексты гаданий и предсказаний. На-
конец, на долю памятников, которые
можно назвать «литературными», приходит-
ся немногим более 200. Это составляет
треть литературных произведений, быто-
вавших в то время. Вот почему биб-
лиотека эта - подлинная сокровищница
культурных достижений многих народов
Древнего Востока. Достаточно сказать, что
ассирийские библиотекари переписали и сбе-
регли для нас самое выдающееся про-
изведение литературы Двуречья, один из
величайших эпосов мировой литературы —
сказание о Гильгамеше.
Так называемая ниневийская версия
эпоса была записана «из уст Син-леке-
уннипни, заклинателя», жившего в конце
II тысячелетия до н. э. Советский уче-
ный И. Дьяконов называет его поэтом-
редактором, который, в частности, вставил
в текст поэму о великом потопе. Он не
был автором этой поэмы. В основу главы
он положил эпос под названием «Когда
боги, подобно людям...», который также
относится к вершинам поэтического твор-
чества. Эпос этот завершается описанием
потопа огромной разрушительной силы.
«Повествование о потопе в «Гильгамеше»
ведется от первого лица, и потоп как бы
видится глазами очевидца,— это придает
рассказу образную силу и выразитель-
ность»,— пишет В. Афанасьева. В перво.м
томе Библиотеки всемирной литературы
опубликован ниневийский вариант эпоса.
Существует предположение, что текст Син-
леке-уннинни был переработан ассирийским
жрецом и собирателем литературных и ре-
лигиозных произведений по имени Набу-
зукуп-кену. Ему принадлежит идея при-
соединить в конце поэмы дословный пере-
вод второй половины шумерской былины
«Гильгамеш и дерево хулуппу», он же раз-
делил поэму на двенадцать песен-таблиц.
Само открытие эпоса, вернее небольшой
его части, всего одной таблички, вызвало
настоящую сенсацию в научном мире (да
и не только в научном!). Сделал его
Дж. Смит — служитель Британского
музея (в прошлом — гравер). С неописуе-
мым рвением изучал он клинописные
таблички, доставленные из Ниневии. Вот
он прочитывает важный документ — исто-
рию царствования Ашшурбанипала. Но
прежде чем прочитать летопись, ее надо
было собрать, составить из множества фраг-
ментов, из нескольких экземпляров летопи-
си. А ведь некоторых осколков найти
вообще не удалось. Из этой летописи
стало известно и то, как он собирал
свою библиотеку.
«...Я велел начертать на плитах слав-
ные письмена, произведения книжного ис-
кусства, которых не изучал ни один из
моих предшественников, я собрал письме-
на во дворце моем, я разделил их на
разделы, и я, царь людей, любимец богов,
я умею даже читать их».
А вот еще табличка, не цельная, часть
отломана, отбита. Ученый читает строки...
о всемирном потопе! «Слушай, стена,
слушай! Ты, человек из Шуруппака,
построй себе корабль, брось свое иму-
щество и спасай свою жизнь! Возьми
с собой на корабль по паре всех живых
существ...»
Дж. Смит опубликовал результаты своего
исследования, сделал вывод, что существу-
ют библейские легенды, которые древнее
самой Библии. Это сообщение вызвало
подлинную сенсацию, но и породило мно-
жество сомнений. Главное возражение —
слишком мал фрагмент, могло быть случай-
ное совпадение. И тогда Дж. Смит отпра-
вился в Ниневию и, словно иголку в стоге
сена, нашел недостающую часть таблички
о всемирном потопе. Вот его описание
(в переводе И. Дьяконова):
Едва занялось сияние утра,
С основания небес встала черная туча.
Ходит ветер шесть дней, семь ночей.
Потопом буря покрывает землю.
При наступлении дня седьмого
Буря с потопом войну прекратили.
Те, что сражались подобно войску.
Успокоилось море, утих ураган — потоп
прекратился.
Я открыл отдушину — свет упал на лицо мне.
Я взглянул на море — тишь настала,
И все человечество стало глиной!
Плоской, как крыша, сделалась равнина.
Я пал на колени, сел и плачу,
По лицу моему побежали слезы.
В самом конце поэмы написано: «Таб-
лица XI. «О все видавшем» — история
Гильгамеша. Согласно древнему подлинни-
ку списано и сверено». (Позже была добав-
лена XII таблица — перевод шумерской
былины, сюжетпо не связанной с
остальным.)
Смит, проживший сравнительно корот-
кую жизнь (он умер от холеры во время
третьей экспедиции на Восток в возрасте
36 лет), любил повторять, что каждый че-
ловек обладает определенными наклонно-
стями, которые при благоприятных об-
стоятельствах могут озарить остаток его
жизни. Таким озарением для самого
Смита была расшифровка древних асси-
рийских текстов и, в частности, находка
таблички с описанием всемирного по-
топа. Из первой экспедиции Смит привез
также шумеро-аккадский словарь, несколь-
ко фрагментов законов Хаммурапи, кален-
дарь, математическую табличку и таблич-
ку, где упоминается солнечное затмение.
Текст одной из табличек дает основа-
ние предположить, что библиотека царско-
го дворца была публичной. «Царь мира,
царь Ассирии» Ашшурбанипал пишет;
«Это клинообразное письмо, проявление
бога Набу, бога высшей миссии. Я его
написал на табличках, я пронумеровал
их, я привел в порядок их, я поместил
их в своем дворце для наставления
моих подданных».
...Библиотека в Ниневии занимала спе-
циальные, роскошно отделанные помещения
двух дворцов Ашшурбанипала, один из них
назывался «Дом наставлений и советов».
Содержалась она в образцовом порядке,
здесь велась первичная инвентаризация и
систематизация ее фондов. Книги размеща-
лись по разделам: грамматика, история,
право, законы, обычаи, знания о природе,
география, математика, астрономия, магия,
догмы, религия, легенды и сказания. Сло-
жившаяся система хранения книг, безуслов-
но, помогла восстановить и прочитать
разрозненные произведения. Так, каждая
книга имела «библиотечный штамп»: «Дво-
рец Ашшурбанипала, царя царей, царя
страны Ашшур, которому бог Набу и боги-
ня Гаслиста даровали чуткие уши и зор-
кие очи, чтобы разыскивать творения
писателей моего царства». В «многотомных»
произведениях последняя строка предше-
ствующей таблички повторялась на сле-
дующей. Кроме того, снизу указывались
начальные слова всего произведения. Так,
на всех табличках эпоса о Гильгамеше,
который начинался словами «О все видав-
шем», повторяется эта строчка. В библиоте-
ке был каталог, на плитке указывалось
название произведения (по его первой стро-
ке), а также комната и полка, на которой
оно хранилось. Указывалось число строк
в таблице. А к полке прикреплялась
этикетка - величиной с мизинец — с на-
званием отрасли знания. Таблички одной
книги хранились в отдельном деревянном
ящике. Все это позволяло библиотекарям
легко находить нужные произведения.
Советский ученый А. И. Дробинский
высказал предположение, что в биб-
лиотеках Ассирии «составлялись предмет-
17
ные каталоги — списки книг и архивных
материалов, от которых сохранились лишь
скудные следы. Эти каталоги были частью
аннотированы, служа таким образом, пред-
метными библиографическими указателями.
Библиотеки-архивы и их каталоги помо-
гали составлению сводов по отдельным
предметам и отраслям знаний и, таким
образом, выполняли первичные энциклопе-
дические функции».
Для того, чтобы иметь полное представ-
ление о сокровищах, доставленных в
Лондон из Ниневии, необходима их опись,
перечень всех книг. И через тридцать лет
после открытия библиотеки Ашшурбани-
пала увидел свет пятитомный «Каталог
клинописных таблиц Куюнджикского собра-
ния Британского музея». Его издателем
был немецкий ассириолог Карл Бецольд
из Гейдельбергского университета.
Так из глубины веков усилиями срав-
нительно немногих ученых разных стран
и различных специальностей была открыта
одна из наиболее достопримечательных
библиотек древности. И не только откры-
та, извлечена из недр земли, но и прочита-
на, переведена, прокомментирована.
Архивы хеттов
«Народы моря» обрушились на некогда
могущественное царство и стерли его с лица
земли. Опустошение было столь сокруши-
тельным, столь значительным, что о великой
державе не сохранилось почти никаких
сведений. А в настоящее время известно,
что во втором тысячелетии до нашей эры
в Малой Азии существовало могучее го-
сударство, что оно покорило Вавилон, ве-
ло успешные войны с Египтом.
Открытие великой державы древности,
державы, равной по мощи Египту, про-
изошло, на первый взгляд, внезапно.
Когда в самом конце прошлого века окс-
фордский профессор Арчибальд Генри
Сейс прочитал лекцию об этой державе,
его попросту назвали фантазером и выдум-
щиком. Еще бы! Он утверждал, что на
территории нынешней Турции и северной
Сирии жили хетты. Однако несмотря на
скептическое отношение ученого мира,
А. Сейс в 1903 году выпустил свою кни-
гу «Хетты, или История забытого народа».
Открытие А. Сейса основывалось на
фактах, правда разрозненных, которые
накапливались в течение многих десятиле-
тий и столь же долго оставались боль-
шой загадкой!
В конце XVIII века в Анатолии были
обнаружены странные наскальные знаки.
Затем, уже в начале XIX века известный
18
швейцарский путешественник и востоковед
Иоганн Буркгардт открыл в сирийском
городе Хамахе «камень, покрытый иерогли-
фами, которые не были египетскими».
А французский ученый Шарль Тексье
в 1830 году обнаружил развалины древ-
него города в Богазкёе и «исписанные
скалы». Упоминания о великой стране име-
лись в ассирийских хрониках, а также в
египетских текстах о военном походе Рамсе-
са II, кроме того, были и некоторые дру-
гие факты. На их основе Сейс и сделал
свое сенсационное «открытие хеттов»». Как
это ему удалось? Что это за человек? Он
был не англичанином, как иногда считают,
а валлийцем, происходил из знатной и
зажиточной семьи, получил хорошее обра-
зование. Уже в десять лет он читал Гомера,
в восемнадцать — был знаком с древне-
еврейским, египетским, персидским и сан-
скритом, успешно закончил Оксфордский
университет, а затем стал в нем профес-
сором, занимая этот пост 45 лет. Жажда
познания постоянно звала его в дорогу:
он исследовал древности в Южно-Ара-
вийской пустыне, побывал на Яве и Бор-
нео; он неутомимо изучал языки и пись-
менность исчезнувших народов, сделал ряд
значительных открытий. Исследовательский
порыв был присущ ему до самого кон-
ца жизни.
Уверенность А. Сейса подтвердили архео-
логи, раскопавшие руины древних городов,
нашедшие орудия труда, оружие, памятники
искусства. Это подтвердили и лингвисты,
сумевшие расшифровать забытую
письменность.
Одну из первых экспедиций возглавил
в июле 1906 года немецкий ученый Гуго
Винклер, под его руководством начались
раскопки в Богазкёе, в селении, что рас-
положено в 145 километрах к востоку
от Анкары. И он добился огромного
успеха, на который даже и не
рассчитывал.
Чтобы была понятна необыкновенная
радость Г. Винклера, необходимо напом-
нить о некоторых открытиях в... Египте.
Там, при раскопках в Тель-Амарне, среди
прочих документов, были найдены две кли-
нописные таблицы на неизвестном языке,
эти таблички много лет изучал Винклер.
А на стене Карнакского храма была
прочтена надпись, сделанная от имени хетт-
ского царя, которая гласила: «Смотри, я
правитель хеттов, вместе с Рамсесом-
Мериамоном, великим властителем Египта,
пребываю в мире добром и братстве доб-
ром. Да будут дети детей правителей
хеттов в братстве и мире с детьми детей
Рамсеса-Мериамона, великого властителя
Египта, причем они будут в нашем состоя-
нии братства и в нашем состоянии мира.
Да будет Египет вместе со страной хеттов
в мире и братстве, как мы, вековечно,
и не случится вражды между ними веко-
вечно».
Итак, раскопки начались. Удача улыб-
нулась экспедиции: вскоре были обнаруже-
ны клинописные таблички, многие из них
на вавилонском языке — латыни того
времени, на языке, который понимал Вин-
клер. И случилось так, что раскопки нача-
лись на месте древней столицы хеттов —
Хаттусаса. Это доказал предварительный
просмотр табличек, а их приносили иссле-
дователю целыми корзинами. Не разги-
баясь, с утра до вечера он читает
и читает документы — о жизни хеттов,
их истории, быте, об их царях и войнах,
об их городах. Особое волнение вызвала
табличка с письмом фараона Рамсеса И
царю хеттов. Речь в нем шла о договоре
между египтянами и хеттами, о том самом,
текст которого был высечен на стене Кар-
накского храма. Вот как писал об этом обыч-
но сдержанный Гуго Винклер:
«После двадцатидневной работы проби-
тая в горном отроге брешь продвинулась
до стены первого участка. Под ней была
найдена прекрасно сохранившаяся таб-
личка, имевшая весьма многообещающий
вид. Один взгляд — и вся моя накоп-
ленная годами выдержка вылетела в трубу.
Передо мной лежало то, о чем (конечно,
в шутку) могли мечтать как о даре небес.
Рамсес писал Хаттусилису об их двусторон-
нем договоре... и содержание письма
дословно совпадает с параграфами догово-
ра». За восемнадцать лет до находки
этой клинописной таблички Г. Винклер
высказывал предположение, что договор
с Рамсесом должен существовать не толь-
ко в виде надписи, высеченной на стене
храма иероглифами, но и в клинописи.
Далее Винклер, пораженный своей наход-
кой, писал: «Это была действительно
редкая встреча в жизни одного человека...
Встреча эта чудесна, как сказочная судь-
ба героев 1001 ночи». Так восторженно
оценил сам археолог это удивительное
открытие.
19
Развалины большого города, остатки стен,
ворот с башнями, богатейший архив, биб-
лиотека из десяти тысяч табличек были
найдены экспедицией Винклера. Эти «книги»
хранились в определенном порядке. Один
из участников раскопок пишет, что он
увидел «в одиннадцатом отсеке большого
храма аккуратно сложенные ряды распо-
ложенных наклонно хорошо сохранившихся
глиняных табличек...» Он предположил,
что раньше они хранились в архиве,
первоначально находившемся непосред-
ственно над этим подвальным помещением,
и во время пожара сползли вниз. И уже
тогда стало ясно, что это самая боль-
шая добыча археологических раскопок
после библиотеки Ашшурбанипала. (Ко-
нечно, ни сам Винклер, ни его спутники
нс могли знать, что в том же 1907 году
в далекой от Турции пустыни Гоби рус-
ский путешественник П. К. Козлов извлек
из недр Мертвого города Харо-Хото огром-
ную библиотеку тангутов.)
Раскопки в Богазкёе продолжил в 1931 го-
ду К- Виттель. Он сразу же нашел
350 глиняных табличек, в следующем го-
ду — около 900, а год спустя — 5500!
Благодаря этим открытиям стала извест-
на культура могущественного государства
II тысячелетия до н. э,— Хеттского госу-
дарства. Оно охватывало всю Малую
Азию до Сирии на протяжении семи
столетий. В свое время оно покорило Ва-
вилон и сравняло его - для устрашения
других народов — с землей, сломило могу-
щество Миттани, подчинило Угарит — круп-
ный торговый центр на Средиземном море.
Страна вела успешные войны с Египтом.
Но далеко не все таблички заговорили.
Ученые прочитали только те из них, которые
были написаны на вавилонском языке.
Однако были обнаружены и другие, тоже
клинописные, но их язык был совершенно
незнаком исследователям.
Начало расшифровке языка хеттов поло-
жил чешский ученый Б. Грозный. В юности
он изучал в Вене восточные языки, в том
числе арамейский, санскрит, древнеараб-
ский. Ему не было и 24 лет, когда он ус-
пешно участвовал в археологических рас-
копках в Палестине и сделал несколько
сообщений о клинописных текстах. Его
огромные лингвистические знания - - две-
надцать древних языков и шесть совре-
менных - были для него падежным
средством доступа к древним цивили-
зациям.
Накануне первой мировой войны он,
уже известный в ученом мире своими
исследованиями клинописи, был приглашен
в Константинополь, где хранились непонят-
ные хеттские таблички. С огромным упор-
20
ством Грозный работает над расшифров-
кой, не жалея ни времени, ни сил. Днем
он в музее, где снимает копии, а дома до глу-
бокой ночи составляет словарь. Даже при-
зыв в армию не остановил его неутоми-
мого поиска. И вот в 1915 году он публикует
статью «Решение хеттской проблемы. Пред-
варительное сообщение». В предисловии
автор писал, что из-за войны, которая
несомненно задержит публикацию его тру-
дов, он принял решение, не откладывая
опубликовать эту фундаментальную статью.
Вскоре он выпускает книгу «Язык хеттов,
его структура и принадлежность к группе
индоевропейских языков». Огромные зна-
ния, гигантская работоспособность, фено-
менальная память и целеустремленность
позволяли ему проникнуть в тайну забы-
того языка. С помощью некоторых грам-
матических форм Б. Грозный открыл,
что неизвестный язык относится к боль-
шой группе индоевропейских языков. Это
подтвердило гипотезу, выдвинутую в свое
время норвежцем Кнудсоном. Ни один во-
стоковед не осмеливался предположить,
что в середине второго тысячелетия до н. э.
индоевропейский народ основал государство
в Малой Азии.
Первая фраза, расшифрованная Г розным,
гласила: «Теперь вы едите хлеб и пьете
воду».
Нелегкое это было дело! Сам Грозный
говорил: «Я читаю и перечитываю надпись,
быть .может, двести или триста раз, ста-
раясь найти ту ахиллесову пяту, ту точку
Архимеда, которая, как бы она слаба ни
была, смогла бы сослужить мне свою
службу».
Расшифровка хеттского письма дала воз-
можность прочитать и вторую часть биб-
лиотеки.
Две с половиной тысячи лет прошло
с тех пор, как хетты перестали суще-
ствовать. 11о они ожили в памяти человече-
ства -- потому, что оставили памятники
своей культуры. Основная масса кли-
нописных табличек содержит религиозные
тексты — ритуалы, гимны, молитвы, имена
богов, описание религиозных праздников,
тексты аракулов. К ним примыкают астро-
логические тексты.
От вавилонян хетты заимствовали бо-
гатую математическую литературу: а «хал-
дейские мудрецы»,как мы знаем,уже имели
формулы для вычисления площадей тре-
угольников, круга, объема куба, конуса
и т. д., умели возводить в степень и остави-
ли таблички с квадратными и кубиче-
скими корнями.
У хеттов была богатая юридическая
литература, созданный ими кодекс был снаб-
жен многочисленными комментариями, сво-
его рода пособиями для судей.
Из исторических сочинений отметим
прежде всего «Летопись Хаттусилиса I» —
самый древний во всей мировой литера-
туре образец этого жанра. Анналы в Асси-
рии появились на триста . лет позже.
В «Летописи...» повествуется о подвигах,
совершенных царем в войнах с соседними
странами, подробно говорится о борьбе с
могущественным народом хурритами. По-
учительны и «Анналы Мурсилиса», царя,
который проявил себя как выдающийся
писатель. События в анналах строго разде-
лены по годам, а изложение строится
по определенной схеме. Явственно выступа-
ет все необычное и важное, что произошло
в годы его правления.
Другой царь — Хаттусилис III (1283—
1260 гг. до н. э.) оставил документ, который
можно назвать автобиографией — одной
из первых автобиографий в мировой лите-
ратуре. По мнению немецкого ученого
А. Мооргата, этот документ относится к
числу истинно хеттских памятников, в ко-
тором впервые в истории Древнего Востока
автор видит осмысленную связь между соб-
ственной жизнью и жизнью народа, рас-
сматривает ряд собственных и чужих по-
ступков, а также значительные события
с определенной точки зрения, иначе го-
воря — обнаруживает способность к исто-
рическому мышлению.
Яркостью изложения отличается и молит-
ва одного из царей (Мурсилиса II) —
в форме письма к богам. Эта молитва
поражает искренней болью, вызванной
эпидемией чумы. Мурсилис II создал еще
ряд молитв и религиозных текстов. Уника-
лен, например, его рассказ о том, как он
лишился речи. Это первый в истории зафик-
сированный факт подобного заболевания.
Естественно возникает вопрос: «Если так
писали цари, то как же писали поэты?»
Их произведения отличались высоким
совершенством. Вот древнейшее стихотво-
рение в честь бога Солнца:
Солнечный бог небес, человечества пастырь.
Ты из моря выходишь, из моря — сына небес,
И устремляешься вверх, к небесам.
Солнечный бог небес, господин мой!
Рожденным людьми и диким зверем в горах,
Псу, и свинье, и насекомому в поле —
Всем ты даруешь то, что дано им по праву!
Изо дня в день...
В библиотеке хранилось немало произ-
ведений хуриттской литературы. В списке
тех, кто обслуживал один из центров
литературной и музыкальной жизни столи-
цы, были и «певцы, певшие по-хурритски».
Эти рапсоды исполняли поэтические сочи-
нения под музыку. Заметим, что в Угарите
Хеттская боевая колесница
при раскопках была найдена клинописная
табличка, на которой — запись слов и музы-
ка хурритской обрядовой песни.
Был у хеттов своеобразный жанр — ко-
роткие рассказы, получившие сейчас назва-
ние «записей недосмотров и глупостей».
Это — юмористическое чтение, первые
критические произведения. В них лаконич-
ные портретные зарисовки нечестных чи-
новников, судей-бюрократов. Есть и история
о полководце, заботящемся лишь о побед-
ных реляциях царю, а не о реальной
победе.
Итак, в столичной библиотеке хранились
книги, в которых отразились закон и право,
религия и медицина, деяния царей и
обычаи народа, ритуальные тексты и мифы.
С некоторыми произведениями можно по-
знакомиться: в 1977 году в издательстве
«Художественная литература» вышел сбор-
ник с поэтическим названием — «Луна,
упавшая с неба». В него включены обря-
довые лирические песни и поэтические гим-
ны солнцу, мифологические повествова-
ния, первые в мировой литературе фи-
лософско-этические размышления хеттских
авторов. Подавляющее большинство тек-
стов на русском языке издано впервые.
Перевод с древнемалоазиатских языков
сделал советский исследователь
Вяч. Вс. Иванов, он же написал обстоя-
тельную статью к сборнику и коммента-
рий. Он утверждает, что «в молитвах
и обрядах хеттская литература порой
достигает уровня высочайшей лирической
поэзии». Автор приводит такие слова
одного ритуала: «Пусть воды останутся
спать под звездами».
Хочется подчеркнуть, что многие кни-
ги хеттов имеют авторов. Наряду с имена-
ми составителей мифологических, ритуаль-
ных, магических текстов нам известно и имя
автора большого учебника об уходе за ло-
шадьми — Киккули из страны Миттани.
Это древнейшее «руководство по выучке
лошадей» содержит 1000 строк текста, за-
21
печатленного на четырех больших глиня-
ных табличках. Ему свыше 3400 лет.
Это руководство полностью перевел
в 1930 году Б. Грозный, который писал,
что «мы имеем дело с учебником, состоя-
щим из трех частей: подготовка коня к
тренингу, тренинг коня в аллюре, тренинг
коня в галопе». Выучка продолжается
200 дней. Учебник поражает своей методич-
ностью: с большой точностью определен
каждый шаг, каждый отдых, каждое
кормление, каждое поение и купанье
тренируемых коней.
Хетты содержали лошадей в общих ко-
нюшнях, весной и летом гоняли их на паст-
бища. Кормили ячменем, травой, сеном и
ячменной кашей, которую давали после ку-
панья (овес в древнем Востоке был
неизвестен)...
Выученных лошадей после испытания пе-
редавали войску для боевых колесниц.
Конечно, не хетты были изобретателями
коневодства, известно также, что они не бы-
ли и создателями боевой колесницы. Но
хетты переняли инициативу своих соседей
в отношении лошадей и повозок, улучши-
ли результаты, достигнутые соседями, обо-
гатив их собственными знаниями и опы-
том. Они создали легкую боевую колес-
ницу, благодаря которой им удалось позже
выиграть знаменитую битву с египтянами
при Кадеше (о договоре после этой битвы
говорилось в самом начале этой главы).
Как памятник высокого искусства обу-
чения лошадей до нас дошел древнейший
учебник, сохранился он в библиотеке
хеттской столицы.
Сохранился в библиотеке фрагмент
большого эпоса о борьбе богов за власть,
имя автора — Киллас, он жил за полты-
сячелетия до Гомера. Имелась и поэма
о Гильгамеше.
Говоря о значении литературных па-
мятников, найденных в столичном книго-
хранилище, Вяч. Вс. Иванов пишет: «Хетт-
ская и хурритская литературы представ-
ляют собой то не достававшее звено,
благодаря которому нам открывается пре-
емственность между древней трагедией
Месопотамии и античной основой всей
новой европейской литературы».
Подобно шумерским и вавилонским
писцам, писцы хеттские делали в конце
табличек различные приписки. Текст при-
писки к «Завещанию Хаттусилиса I»
напоминает аннотацию: «Таблицы Табарны,
Великого царя: как Великий царь, Табар-
на, в городе Куссаре заболел и призвал
к царствованию юного Мурсилиса». Дру-
гая гласит: «Одна клинописная таблица
Телепинуса окончена». Некоторые перепис-
чики оставляли свои имена: «Конец пер-
вой таблицы песни. Переписал с испор-
ченной таблички писец Асхапала». Любо-
пытна концовка «Сказки об Аппу и двух
его сыновьях»: «Первая таблица рассказа
об Аппу. Это еще не конец...»
Хеттские библиотекари и архивариусы
создали науку о хранении книг. Сохрани-
лись клинописные каталоги библиотеки,
которая была и архивом. В каталоге
есть указания и на утраченные докумен-
ты. Употреблялись этикетки к отдельным
произведениям. Все это говорит о поряд-
ке, который поддерживался в хранилище
глиняных книг. Постепенно библиотека
превратилась в своеобразный музей лите-
ратуры на семи языках.
Хаттусас — столица хеттов — в XIII ве-
ке до н. э. был полностью уничтожен пожа-
ром. Огнестойкие глиняные таблички сохра-
нились, а большая часть архива, состояв-
шая из деревянных табличек, утрачена
навсегда.
* * *
Шумер, Ассирия, хетты... Глиняная таб-
личка. Клинописные значки. Именно благо-
даря глиняным книгам нам стала известна
мудрость древних народов, живших на заре
цивилизации.
22
«ОБРАТИ СЕРДЦЕ СВОЕ К КНИГАМ»
р
* имский поэт Овидий, таджикский
поэт Джами, наш великий поэт Пуш-
кин — на разных языках, в разные
эпохи высказывали мысль, что лучший
памятник поэту — его творения. Но за
много столетий до них египетский автор
утверждал: «Книга писателя — это его
пирамида».
В туманную даль тысячелетий уходят
истоки истории Древнего Египта. Так же
давно изобрели египтяне письменность.
И ученые до сих пор спорят, когда же
это произошло? Пятьдесят веков назад
или еще раньше? Доподлинно известно,
что древнейший папирус датируется 3100 го-
дом до н. э. Ему — пять тысяч лет.
Это одна из древнейших на земле
цивилизаций возникла и развивалась в до-
лине благословенного, но и своенравного
Нила, великого Хани. Люди приспособились
к его капризам, изучили его повадки,
сумели обратить их себе на пользу.
В честь Нила египтяне издавна слагали
гимны. В одном из них говорится: «При-
вет тебе, Хапи, выходящий из этой земли,
приходящий, чтобы напитать Египет...»
По берегам Реки (других водных арте-
рий не было, и Нил в далеком прошлом
просто называли Рекой), в ее дельте в изоби-
лии произрастало удивительное болотное
растение, похожее на камыш,— папирус.
Это тростниковое растение высотой до пяти
метров, толщиной в человеческую руку,
имело голые трехгранные стебли, которые
заканчивались наверху венчиком из листьев.
Для нас папирус — прежде всего пис-
чий материал, а людям того времени он да-
вал многое необходимое для жизни. Грече-
ский ученый Теофраст писал, что египтяне
сушат корни папируса и используют их
вместо дерева не только как топливо, но
и как материал для различных поделок.
Из стеблей делают речные лодки и даже
легкие суда (в паше время Тур Хейердал
совершил путешествие на папирусном суде-
нышке), из сердцевины - плетут паруса,
циновки, ткани для одежды, канаты. Папи-
рус съедобен, его ели в сыром, жареном
и печеном виде, из него добывали сок,
который хорошо утолял жажду.
А свыше пяти тысяч лет назад египтя-
не научились делать из него писчий
материал.
Известный деятель культуры Кассиодор
Сенатор, создатель древнейшей монастыр-
ской библиотеки в Европе, составил такой
гимн папирусу: «Прекраснейший труд взял
на себя находчивый Мемфис, для того,
чтобы книжные полки заполнило издание
одного края земли, изящное и тонкое...
И вот встает нильский лес без ветвей,
рощи без листвы, посев вод, прекрасная
поросль болот, мягче лозы, но тверже травы,
не знаю, какой пустотой наполненный и
полноты лишенный, нежный и пористый,
дерево-губка, у которого, как у яблока,
твердая кожура, но мягкая сердцевина,
стройный, но упругий, великолепный плод
отвратительных топей». Изготовленный из
него материал «белоснежной поверхностью
открывает свои поля красноречию, то про-
стираясь далеко вширь, то собираясь для
удобства в свиток, употребляемый для
больших трактатов».
Плиний Старший в своей «Естественной
истории» назвал папирус важнейшим сред-
ством развития древней цивилизации. Он же
подробно рассказал о «технологии» его
изготовления. Нелегко и непросто из расте-
ния сделать «бумагу»: здесь нужны сноров-
ка, терпение, ловкие руки и знания.
Заготовленные трехгранные стебли папи-
руса очищали от листьев, разрезали на
куски и снимали тонкую кору, обнажая
рыхлую, пористую сердцевину. Его разде-
ляли иглой на тонкие пластинки и раскла-
дывали их на чуть наклонном столе. Дру-
гой слой пластинок клали поперек и сма-
чивали особым клеем из илистой воды
Нила, муки и уксуса.
Мокрые еще листы прессовали и осто-
рожно обрезали края. Когда они высыха-
ли, их поверхность полировали до блеска
пемзой, костью или гладкими раковинами.
Полученные листы (цвет — светло-корич-
невый) склеивали концами и сворачивали
в свиток. Размеры их самые разнообраз-
ные, некоторые превышают 40 метров.
Свиток оказался настолько удобной фор-
мой книги, что ее без изменения приня-
ли древние греки, весь эллинский мир,
римляне, арабы. Свиток господствовал не-
сколько тысячелетий. Применяли его и в
Древней Руси.
Со временем в Египте почти полностью
исчезли заросли папирусного тростника,
многие столетия назад был утрачен и секрет
изготовления из него чудесного писчего
материала.
И когда около трех десятилетий назад
доктор Хасан Рагаб решил возродить ис-
чезнувшее древнее ремесло, для чего создал
специальный Институт, он столкнулся с
большими трудностями. Началось с разве-
23
Сбор папируса в Древнем Египте
дения растений на одном из островов
Нила с помощью рассаживания корней,
взятых в Каирском зоопарке. Вскоре ис-
ходное сырье имелось. К сожалению, по-
пытки применить метод, изложенный Пли-
нием, к успеху не привели. Лишь после
многих лет упорного труда Хасану Рагабу
удалось овладеть секретом древнеегипет-
ских мастеров. По его словам, папирус
сейчас, как и в прежние времена, делается
так. Сначала от стебля растения отсе-
кают нижнюю, наиболее толстую часть и
разрезают ее на 10—12 продольных частей.
Полученные пластины выставляют на солн-
це, а после сушки помещают в ванну
с водой, чтобы растворить содержащиеся
в стебле сахар, крахмал и другие органи-
ческие вещества. Через сутки их извлекают
из воды и раскатывают деревянной скал-
кой, удаляя таким образом остатки раство-
ра. Процедура «стирки и отжима» повто-
ряется трижды. Постепенно пластины ста-
новятся мягкими, эластичными и прозрач-
ными. Тогда их вновь погружают в ван-
ну, после чего приступают к изготовле-
нию свитка.
Влажные пластины горизонтально кладут
на кусок хлопчатобумажного полотна так,
чтобы каждая из них немного «заходила»
на другую. Сверху таким же образом
накладывают второй слой, но уже по вер-
тикали. Папирусный лист сформирован.
Его накрывают куском полотна и поме-
щают под обычный винтовой пресс. На-
мокающие тканевые прокладки меняют до
тех пор, пока лист не станет совершенно
сухим...
В результате появилась возможность
реставрировать музейные свитки, которые
были найдены поврежденными, часть папи-
руса идет на сувениры туристам. Глав-
ное же, удалось сохранить от забвения
исчезнувшее ремесло.
Книгу-свиток создавали профессиональ-
ные писцы. Писали палочками или кисточ-
24
ками, обмакивая их в черные чернила,
которые приготовлялись из угля, смешан-
ного со смолой. Первые слова литератур-
ного текста, а также название месяца
и дня писали красными чернилами.
Профессия писца считалась очень почет-
ной. Сохранилось немало поучений, в кото-
рых доказывали преимущество этой про-
фессии перед всеми другими. Вот один из
примеров: «Будь писцом, он освобожден от
всяких физических повинностей, он избавлен
от всякой работы, избавлен он от мотыги
и кирки. Ты не будешь таскать корзин.
Не будешь ты грести веслом, не будут тебя
сечь прутьями». Так начинается поучение,
составленное корабельным лучником для
своего сына Пиопи, в то время, как отец
плыл на юг в столицу, чтобы отдать сына
«в школу писаний, в среду детей и вельмож,
первых в столице». Еще пример: «Если писец
находится при дворе, он не будет в нем
нищим, но и насытится».
Знатные вельможи, высшие чиновники
любили, чтобы их изображали в позе
пишущего, со свитком в руках. Писцов
в Египте в пору его расцвета было мно-
жество, всевозможных рангов и званий.
Древний безымянный скульптор оставил
нам изображение придворного писца. Он си-
дит, поджав ноги и развернув на коленях
свиток папируса, придерживая его левой
рукой. В правой руке — палочка для
письма (правда, она не сохранилась).
Тонкие губы плотно сжаты, внимателен
взгляд. Писец застыл в ожидании: сейчас
его владыка начнет диктовать. Во всем об-
лике писца Каи (ученым удалось устано-
вить его имя) чувствуется сдержанность
и уверенность. Смотришь на эту скульпту-
ру — она хранится теперь в Луврском
музее - и думаешь, что Каи хорошо
усвоил слова поучения: «Если ты человек
приближенный и сидишь в совете своего
господина — сиди осторожно и остере-
гайся, ибо слово труднее всякой работы!..
Писцы за работой
Сгибай спину перед твоим начальником,
и твой дом будет полон имуществом».
Здесь необходимо сделать оговорку.
В Древнем Египте слово «писец» означа-
ло не только писарь или переписчик,
но и «образованный человек», нечто вроде
«интеллигента». Эти люди, стремившиеся
к знаниям, к творчеству, были непосред-
ственными создателями египетской культу-
ры, развивали они и гуманистические идеи,
которые, по словам М. Коростовцева,
пронизывали «всю египетскую литературу
в целом и, в частности, общественную
мысль времен Древнего царства». Так,
Птахотеп из Мемфиса в своем поучении
говорит сыну: «Если ты начальник, отдаю-
щий распоряжения многим людям, стре-
мись ко всякому добру, чтобы в распоря-
жениях твоих не было зла. Велика справед-
ливость, устойчиво все отличное». (Поуче-
ние написано 4500 лет назад!)
Многие писцы оставили в конце рукопи-
сей свои имена. «Сказка о потерпевшем
кораблекрушение» заканчивается припис-
кой: «Доведено от начала до конца в соот-
ветствии с тем, что было найдено записан-
ным в свитке писца с искусными паль-
цами, Амено, сына Амени, да живет он,
благоденствует и здравствует!»
Папирус с текстом этой сказки открыл
В. С. Голенищев, он же сделал ее пере-
вод и литературоведческий анализ. Един-
ственный дошедший до пас экземпляр
произведения хранится в собрании Госу-
дарственного Эрмитажа (№ 1115). «Сказ-
ка» - древнейший в мировой литературе
образец «приключенческой» повести, созда-
на она около 4 тысяч лет назад. Ныне
этот шедевр переведен на многие языки
мира.
В приписке к папирусу «Взятие Юпы»
имя переписчика не сохранилось, но текст
ее характерен: «Доведено сие прекрасно
до конца ради души искусного своими
пальцами войскового писца...» В конце сказ-
ки «Два брата», переписанной рукой пис-
ца Инпана, упоминаются имена несколь-
ких писцов, любителей литературы, кото-
рые составляли своего рода литературный
кружок. Запись гласит: «Доведено сие до
конца прекрасно и мирно,— для души писца
из сокровищницы фараона,— да будет он
жив, невредим и здрав!— писца Кагабу,
писца Хори, писца Меримне. Исполнил
писец Иннана, владелец этой книги. Если же
кто станет оспаривать истинность ее, да
будет бог Тот ему врагом».
Дошло до нас имя писца, а вернее
сказать, историографа, фараона Тутмо-
са III — это Чечен. Он необыкновенно
ярко описывал подвиги фараона, победы
египетских войск, но так, как хотел
того правитель.
Воинские успехи в явно приукрашенном
виде показывал и писец, который сопро-
вождал Рамсеса II. Так, Кадешская битва
между хеттами и египтянами была изобра-
жена не так, как она проходила на са-
мом деле, а в выгодном для фараона
свете. Известно имя человека, который
скопировал этот текст,— писец Пентаур.
Трудом писцов, их «искусными пальца-
ми» и создавалось век за веком преве-
ликое множество папирусных свитков. Часть
из них, очень незначительная, вошла в
состав современных музеев и библиотек.
На этих свитках — высокохудожествен-
ные повести и бухгалтерские счета, слож-
нейшие математические задачи и напутствия
умершим, нежные лирические стихи и ре-
25
зультаты астрономических наблюдений,
сказки и медицинские справочники, ми-
фы, заклинания, поучения.
Кроме того, бесчисленные надписи сохра-
нились на храмах и гробницах, на памят-
ных таблицах, статуях и обелисках. Но на
протяжении многих столетий все это мно-
жество текстов было собранием мертвых
знаков. Уже в эпоху античности их назва-
ли «иероглифы», т. е. священные (письме-
на), высеченные из камня. Русский путе-
шественник Арсений Суханов писал
(1651 год): «Стоит столб дивный из еди-
ного камня иссечен, четверогранен, в вы-
соту будет сажен двенадцать, а на нем
письмена вырезаны кругом от низа и до
верха, неведомо какие: сабли, луки, рыбы,
руки, ноги, топорки... сказывают, будто
некоторая мудрость учинена».
Суханов отличался острой наблюдатель-
ностью и образностью языка. Он стре-
мился к тому, чтобы русские читатели
наглядно представляли описываемые в
книге места. Нил для Суханова «яко
Ока под Серпуховым и Коломною», уро-
вень Евфрата доходил лишь «коню под
чрево». Столь же наглядно описаны и
«неведомые письмена».
«Неведомыми» эти письмена стали после
того, как в 391 году римский импера-
тор Феодосий приказал закрыть все язы-
ческие храмы, жрецы были рассеяны по
стране, некоторые приняли христианство.
Вместе с исчезновением жречества исчез-
ло и искусство читать иероглифы, кото-
рые молчали полторы тысячи лет. Труд-
ным и долгим был путь ученых к разгадке
их тайны. Тут были искренние заблуж-
дения и откровенные мистификации, робкие
находки и смелые гипотезы, интересные
мысли и вроде бы стройные системы.
Известно, что путеводную нить в руки
исследователям дал знаменитый Розеттский
камень, что начало египтологии положил
гениальный Франсуа Шампольон, который
смог прочитать «чудесные письмена египет-
ские», как назвал их в свое время Апу-
лей. Заметим только, что в основе этого
открытия — упорный, всепоглощающий
труд, и когда он увенчался успехом,
Шампольон был потрясен до глубины души.
— Я добился своего! — кричит он брату
и пытается рассказать об этом. Он не
может ни сидеть, ни стоять, он, задыхаясь,
бегает по комнате. Потом силы оставляют
его, и он теряет сознание. Ученый пришел
в себя через пять дней и начал оформ-
лять свое открытие в виде доклада,
который был сделан 27 сентября 1822 года.
Работа эта называлась так: «О египет-
ском иероглифическом алфавите — письмо
к г. Дасье, непременному секретарю
26
королевской Академии надписей и изящной
словесности...» (письмо еще до устного
доклада было размножено литографским
способом). А через два года вышла обстоя-
тельная работа ученого: «Очерк иероглифи-
ческой системы древних египтян, или Изы-
скания об основных элементах этого свя-
щенного письма, об их различных комби-
нациях и о связях между этой систе-
мой и другими египетскими графиме-
тодами».
Итак, система письма была раскрыта,
затем была составлена грамматика и сло-
варь. С тех пор прошло 170 лет, за это время
переведено, расшифровано и прокомменти-
ровано множество текстов, и работа эта
продолжается... В Древнем Египте было два
вида письма — иероглифическое и иера-
тическое (скоропись). Некоторые из руко-
писных книг дошли до нас потому, что их
помещали в гробницы вместе с умершими.
По представлениям древних, «Книга мерт-
вых» — это руководство в путешествии
к вратам рая — должна была помочь
человеку обрести счастье в потустороннем
мире. Однако иногда в гробницы клали
не только эту книгу.
Семьдесят лет назад недалеко от Фив —
древней столицы Египта — одна из архео-
логических экспедиций занималась раскоп-
ками храма Рамсеса II. И вот под храмом
Рамсеса оказался другой, более древний,
построенный на 600—700 лет раньше. Его
возраст, следовательно, четыре тысяче-
летия.
Среди находок внимание исследователей
привлек небольшой деревянный ящик. Вре-
мя пощадило его. На крышке ясно видел-
ся черный шакал. Ящик бережно открыли
и увидели папирусы и связку тростнико-
вых перьев. Самое удивительное, это оказа-
лись чисто светские произведения — по-
вести «Красноречивый крестьянин» и «При-
ключения Синухе». Второе произведение,
как отметил академик Б. А. Тураев,—
это настоящий роман, даже в нашем
смысле слова, одна из любимейших книг
в Египте, дошедшая до нас в нескольких
списках, извлеченных из разных эпох. Ис-
следователь отметил яркие сравнения,
ритмично построенные фразы, изящный
стиль.
Один из списков хранится в Берлин-
ском музее, он имеет 445 см в длину
и 16 см в ширину, что близко к стандарт-
ному размеру свитка папируса. О попу-
лярности этого замечательного произведе-
ния свидетельствует то, что его читали
и переписывали в школах писцов, хранили
в домашних библиотеках как заниматель-
ное чтение, переписывали не только на
папирусе, но и на черепках.
С древнейших времен к книгам в Егип-
те относились с большим уважением, их
называли «бальзамом для человеческой
души», а в одном завещании отец, обра-
щаясь к сыну, поучает: «Обрати свое
сердце к книгам. Право, нет ничего вы-
ше книг».
Эту мысль прекрасно выразил неиз-
вестный древнеегипетский поэт XIII века
до н. э. в стихотворении «Прославление
писцов». В нашем сборнике, посвященном
книге и библиотеке, уместно привести фраг-
менты из этого произведения (в переводе
А. Ахматовой). Это, по мнению С. Наров-
чатова, «блестящий апофеоз интеллектуаль-
ного творчества».
Мудрые писцы...
Они не строили себе пирамид из меди
И надгробий из бронзы,
Не оставили после себя наследников,
Детей, сохранивших их имена.
Но они оставили свое наследство в писаниях,
В поучениях, сделанных ими.
Писания становились их жрецами,
А палетка для письма — их сыном.
Их пирамиды — книги поучений,
Их дитя — тростниковое перо,
Их супруга — поверхность камня.
И большие и малые —
Все их дети,
Потому что писец — их глава.
Человек угасает, тело его становится прахом,
Все близкие его исчезают с земли,
Но писания заставляют вспоминать его
Устами тех, кто передает это в уста других.
Книга нужнее построенного дома,
Лучше гробниц на Западе,
Лучше роскошного дворца,
Лучше памятника в храме.
В заключительной части стихотворения
перечислены «мудрецы, предрекавшие буду-
щее», авторы различных книг, выдающиеся
деятели. Среди них Джедефхор, один из
сыновей фараона Хуфу, строителя великой
пирамиды, считавшийся мудрецом и ученым;
Имхотеп — советнцк Джосера, архитектор,
врач, астроном, книжник; Хетти — автор
распространенного школьного поучения, в
котором восхваляются достоинства профес-
сии писца; автор поучений— Нефри...
Особенно яркой личностью был, конечно,
Имхотеп, которого английский ученый-ар-
хеолог Уолтер Эмери считает одним из ве-
личайших людей не только Древнего Егип-
та, но и всего человечества, называют
его «Леонардо да Винчи древнего мира».
Как архитектор он знаменит тем, что
спроектировал ступенчатую пирамиду в
Саккаре, первое крупное каменное строе-
ние на земле.
Сейчас найден скульптурный портрет это-
го великого деятеля древнеегипетской куль-
туры, археологи пытаются найти его гроб-
ницу... Сами египтяне считали этого леген-
дарного мудреца, помимо бога Тота и боги-
ни Сешат, покровителем писцов...
Свое письмо египтяне называли «пись-
мом слова бога», считали его откровением
богов. Бог Луны и мудрости Туто считался
покровителем писцов, знаний и письма. Он
именовался так: «Писец отменный с чисты-
ми руками, обладатель двух рогов, прого-
няющий зло, писец истины, ненавидящий
грех, хранитель кисти Владыки Мира, вла-
дыка законов, творящий слово и письмо».
Валерий Брюсов на мотивы древнеегипет-
ских поучений написал свое «Поучение»,
обращенное к богу письма Тоту. В нем есть
такие строки:
Тот, владыка написанных слов,
Тот, царящий над мудростью книг!
Научи меня тайне письмен,
Подскажи мне слова мудрецов...
В папирусах, которые хранились в биб-
лиотеках, были сосредоточены все достиже-
ния научной мысли того времени. Богиней
письма была и Сешат, она же — покрови-
тельница библиотек, «начальница дома кни-
ги». А их при храмах и дворцах было
довольно много, порой библиотека помеща-
лась в одном здании с архивом.
Из туманной дали тысячелетий дошли до
нас имена первых на земле библиотека-
рей. Среди множества придворных должно-
стей встречается хранитель царского Дома
книги. Таким званием, помимо прочих ти-
тулов, обладал знатный вельможа Шепсес-
каф, живший сорок девять веков назад
(2930—2750 гг. до н. э.). Позднее этот пост
занял его сын Имери. Оба они изображены
на стене гробницы Шепсескафа...
Уже тогда библиотеки считались средо-
точием мудрости, местом, где можно полу-
чить нужные сведения. Вот один из при-
меров, взятых из глубокой древности. В Ге-
лиополисе — крупнейшем научном центре
страны — в храмовой библиотеке имелись,
как предполагают, «священные» книги. Во
время правления фараона Джосера (начал
править с 2780 года до н. э.) здесь жил
и работал мудрец Имхотеп. Когда в стране
разразился голод, фараон обратился за по-
мощью к своему первому советнику. Он, в
свою очередь, стал просить главного жреца
позволить ознакомиться с некоторыми папи-
русами из библиотеки храма.
Крупное книгохранилище было основано
примерно в 1300 году до н. э. близ древней
27
Тот — бог письма
в Древнем Египте
столицы Египта — Фив. Представление об
этом городе дает Гомер:
Град, где богатства без сметы в обителях
граждан хранятся,
Град, в котором сто врат и из оных из каждых
по двести
Ратных мужей в колеснице на быстрых конях
выезжают.
Принадлежало книгохранилище, как
предполагают историки, фараону Рамсе-
су П. Над входом высечена надпись «Апте-
ка для души» (это не единственное образ-
ное название, другая библиотека древности
называлась «Приютом мудрости»). На ро-
скошной двери изображены бог Тот и богиня
Сешат, названная здесь «великой владычи-
цей книг». Внутри библиотеки еще изобра-
жение двух богов - - Ху (Слово) и Сиа (По-
знание)... Состав библиотеки нам неизве-
стен...
28
А вот еще одно помещение библиотеки —
при храме Эдфу. Строился храм почти сто
лет (237—147 гг. до н. э.). Справа и слева
от входа в храм — часовни. Одна из них —
правая — служила библиотекой. Своеобраз-
ный каталог — список книг — начертан на
стене храма: «Перечень многих ящиков
с книгами и больших свитков из натураль-
ной кожи животных». В каталоге значат-
ся главным образом рукописи религиозно-
го и астрономического содержания, а так-
же рукописи, касающиеся храма Гору. Ка-
кие же, конкретно? Среди 37 названий упо-
мянуты: «Книга всех писаний для руковод-
ства», «Книга об управлении храмом»,
«Книга храмового персонала», «Предпи-
сание для стенной живописи и канон про-
порций», «Наука о периодическом движе-
нии обоих светил — Солнца и Луны», «За-
кон периодического движения небесных
светил» (всего 37 названий).
Книги в библиотеках хранились в ящиках,
в глиняных кувшинах или в специальных
футлярах, а позднее — в нишах стен. Для
ориентировки существовала, видимо, какая-
то система каталогизации (если говорить со-
временным языком). Это подтверждает одна
находка в Тель-Амарнском архивохранили-
ще. Здесь собирались... глиняные таблич-
ки — письма правителей азиатских владе-
ний Египта к фараону. Вот здесь-то при
раскопках и обнаружили фаянсовый знак
(сейчас он — в Британском музее). На
нем — название книги, имя ее владельца и
его жены. Считают, что это — этикетка из
царской библиотеки. Принадлежала книга
фараону Аменхотепу III и его жене Ти.
В этом же хранилище нашли алебастро-
вые крышки для прямоугольных ящиков,
в которых хранились папирусы в футлярах.
На крышке — имя того же царя. (Напом-
ним, что именно в Тель-Амарнском архиве
был найден текст договора Рамсеса II с
правителем Хеттского государства).
Во главе храмовых библиотек стояли жре-
цы, которым принадлежала монополия на
культуру и науку. Само собой разумеется,
ни феллахи, ни ремесленники не имели
доступа к книжным сокровищам. Да и заби-
тые изнурительным — от зари до зари --
трудом, они в подавляющем большинстве
не умели ни писать, ни читать. В школу
принимали преимущественно детей знатных
людей. Верховный врач Уджахорресснт от-
читывался: «Сделал я по приказу фараона
и учредил я школы со всеми их учениками
из сыновей людей, но не из сыновей бед-
няков». Подобные школы имелись во многих
городах — Саисе, Мемфисе, Абидосе, Ге-
лиополисе. Учащиеся свои упражнения
писали не только на папирусных свитках,
но и на глиняных черепках.
Библиотеки Египта были порой и местом
обучения. Лучшие, классические тексты слу-
жили учебным материалом при обучении
писцов. Многие литературные произведения
стали известны нам благодаря «тетрадям»
школьников. Размноженные учениками в
большом количестве экземпляров, эти
произведения с большим успехом смогли
пробиться через гигантскую толщу време-
ни. Естественно, что имелись и всевозмож-
ные учебные пособия. В качестве примера
приведем древнейшее школьное упражнение
по географии, изложенное в виде диалога.
Писец Хори обращается к собеседнику с
рядом вопросов, как бы испытывает его
познания: «Я хочу говорить с тобой о другом
чужеземном городе, который называется
Библос. Каков он? Кто его богиня? Рас-
скажи мне о Бейруте, о Сидоне и Сарента.
Где протекает река Литани? Как выглядит
Уну? Говори и о другом городе на море,
это гавань Тир, туда везут воду на судах.
В этом городе больше рыбы, чем песка...
Идем, отправимся по дороге южнее области
Акко. Где проходит дорога Ахшаф? Перед
вратами какого города? Растолкуй мне, что
это за гора Усер? Как выглядит ее верши-
на?..»
Что же хранилось в египетских «апте-
ках для души»?
Некоторое представление об этом можно
получить по фрагментам шести дошедших
до нас каталогов (об одном из них упо-
миналось выше). Среди перечисленных
книг — религиозные произведения, гимны
богам, всевозможные заклинания, проро-
чества... Славословия в честь царей, хва-
лебные песни фараонам. Их в великом
множестве слагали придворные поэты, не
жалея слов для истинных и мнимых заслуг.
А йотом их наносили на папирусы, высе-
кали на стенах храмов, дворцов.
Дошли до нас также повести, авто-
биографии, сказки, басни, поучения, труды
по математике, астрономии с астрологией,
ирригации, медицине. Восемь папирусов со-
держат сведения о достижениях древнееги-
петских врачей. В них свыше тысячи
текстов, относящихся примерно к 1900—
1250 годам до н. э. Своеобразной энци-
клопедией считают папирус, который приоб-
рел в прошлом веке египтолог Дж. Эбере.
В нем огромное множество рецептов, в ко-
торых упоминается около 450 болезней, а
лечили их с помощью 700 лекарств. Лекар-
ственными средствами служили кора,
листья, плоды и соки ряда деревьев, травы
и злаки, желчь, жир и печень животных,
широко применялся мед. Высказывалось
мнение, что некоторые из рекомендаций в
папирусе Эберса принадлежат Имхотепу.
Вот одна из них: «При опухоли кровеносно-
jXrWVftiT
------
ПзМЧЛПЛстЯ-
«.
Фрагмент папируса Эберса
го сосуда, имеющей форму затвердевшей
мозоли, я рекомендую хирургическое лече-
ние. После операции нужно прижечь рану,
чтобы воспрепятствовать чересчур обильно-
му кровотечению». Папирус длиной 20 м и
шириной 20 см имеет 110 колонок, хранит-
ся он в Лейпцигском университете.
Другой медицинский папирус — справоч-
ник, в котором описаны 48 случаев из
хирургической практики.
В «Московском математическом папиру-
се» (так он назван по месту хранения) —
решение задач по арифметике, геометрии,
алгебре. Даже в серьезной науке — мате-
матике — египтяне позволяли себе иногда
забавные шутки. Задача на решение про-
грессии оформлена так: «В семи домах было
по семи кошек, каждая кошка съела семь
мышек, каждая мышка съела семь колосков,
из каждого колоска могло получиться семь
мер зерна. Надо сосчитать, сколько полу-
чится, если все сложить вместе».
Предположения ученых о составе фондов
«приютов мудрости» подтверждают дошед-
29
шие до нас папирусы из храмовой библио-
теки в городе Тебтюнисе. Сейчас они хра-
нятся в одном из музеев Копенгагена. Здесь
имеются произведения изящной словесно-
сти, поучения, сказки, сонники, астрологи-
ческие и медицинские тексты, деловые до-
кументы и письма.
Особой популярностью пользовались в
Египте поучения. Здесь поучения школь-
нику, и писцу, и царю. В Эрмитаже, на-
пример, есть большой свиток с двумя произ-
ведениями: «Поучение», адресованное Ме-
рикара, и «Предсказание Ноффереху». На-
писаны они на обороте длинного папируса,
а на лицевой стороне — счетные записи.
Владелец папируса — писец счета Хаэ-
муас — переписал эти литературные произ-
ведения для себя, для повседневного чте-
ния, «для души». Первое «Поучение» (фа-
раона своему наследнику Мерикара) --
выдающийся памятник. В нем содержатся
строки о значении знаний (написано в кон-
це III тысячелетия до н. э.): «Подражай
отцам своим и предкам своим... вот речи
их закреплены в писаниях. Разверни их,
читай их, подражай им в знаниях. Ста-
новится умельцем лишь обученный».
Однако рост числа книг вызывал иногда
смутное беспокойство у некоторых людей.
Наиболее четко оно выражено в папирусе
Присса, который начинается словами: «К не-
счастью, мир сейчас не таков, каким был
раньше. Всякий хочет писать книги...»
Из книжных сокровищ того времени до
нас, разумеется, дошли лишь крохи, осталь-
ное безвозвратно утрачено. Но и сохранив-
шиеся вестники из далекого прошлого, дра-
гоценные папирусы — переведенные, про-
комментированные, изданные на многих
языках мира,— дают представление о разви-
тии культуры Египта на протяжении тыся-
челетий.
Внесли свой вклад в изучение этой древ-
ней страны многие русские и советские
исследователи, среди них — В. С. Голени-
щев, Б. А. Тураев, В. В. Струве, Н. С. Пет-
ровский, М. А. Коростовцев и многие дру-
гие. (Впервые Египет упоминается уже Не-
стором-летописцем, «Повесть временных
лет» сообщает о нем под 986 годом.)
Как пополнялись библиотеки, как строи-
лась в них работа,— об этом мы знаем,
к сожалению, не очень много. Известно,
что при библиотеках-архивах существовали
не только писцовые школы, но и скрип-
тории, своего рода мастерские по произ-
водству книг. Советский ученый А. И. Дро-
бинский считает, что в таких библиотеках
«велись инвентари и каталоги, заводились
осведомительные заметки на отдельные ма-
нускрипты и, возможно, даже картотеки.
Каталоги служили ориентировочным биб-
30
лиографическим пособием, одним из путей
к универсальному охвату книжных богатств
и их специальному отбору. Он явились сами
по себе одним из важнейших видов спи-
сочно-справочной литературы.
Естественно, фонды библиотек-архивов
служили хорошим подспорьем для составле-
ния всевозможных компилятивных сводов
универсальных и специальных (вспомним
математические или медицинские папи-
русы).
В скриптории книги переписывались. А где
создавал их автор или группа авторов?
В библиотеке? В самой мастерской? Это,
конечно, не исключено, однако наиболее
вероятно, что сочинялись всевозможные
научные, художественные произведения в
своеобразном жреческом учреждении, кото-
рое называлось Домом Жизни. Считают, что
в таких Домах (а они действовали в
Абидосе, Амарпе, Мемфисе, Эдфу) ученые,
жрецы, писцы обсуждали литературные
произведения, совершенствовались в нау-
ках, занимались астрономией и календа-
рем, здесь слагались религиозные гимны и
тексты для пирамид. Это были центры,
где рождались религиозно-философские и
космологические идеи, которые воплоща-
лись в конкретные произведения. В одном из
таких учреждений была создана, по сущест-
ву, первая энциклопедия не только в Египте,
но и во всем мире. Автор назвал это свое
сочинение «Наставлением, которое делает
человека умным, обучает невежду». Оно
создано для познания «всего сущего, создан-
ного Пта и записанного Тотом,— неба, с
его строем светил, земли и того, что таит-
ся в ее недрах и извергается наружу гора-
ми, и того, что находится на ее поверхно-
сти и орошается водами, всего, на что све-
тит солнце и чему дано расти на земле».
«Наставление» создал «писец священных
книг Дома Жизни Аменопе», которого сей-
час считают подлинным новатором. «Вели-
чайшим энциклопедическим достижением
Аменопе было уже то, что он первый выдви-
нул идею универсальной системы энцикло-
педии»,— пишет исследователь этого папи-
руса А. И. Дробинский.
Открыл памятник, который хранится ны-
не в Музее изобразительных искусств
им. А. С. Пушкина, русский египтолог
В. С. Голенищев.
Сравнительно недавно в нашей стране
вышел сборник «Лирика Древнего Египта».
Опровергая утверждение, что для египтян
«существование после смерти казалось всег-
да важнее, чем земное бытие», автор преди-
словия пишет, что этот народ очень любил
жизнь на земле. Доказательство тому —
лирика, «которая пережила столько веков и
не утратила своей красоты, юности, обая-
ния». В самом деле, один из поэтов, воспе-
вая прекраснейшую из женщин, пишет:
Волосы ее чернее мрака ночи,
Уста ее слаще винограда и фиников.
Ее зубы выровнены лучше, чем зерна.
Они прямее и тверже зарубок кремневого
ножа...
А вот отрывок из другого стихотворения:
Благоуханье твое—благоуханье бальзама.
Кожу твою уподоблю кожице нежного плода.
Жизненной силе зерна жизнь уподоблю твою.
Восходящее солнце — твой лик.
Веселости полон твой взор...
В большинстве случаев мы не знаем имен
авторов, очень приблизительны и даты (30—
35 веков назад). Но мы можем предста-
вить, как создавались отдельные стихотво-
рения. Один из «школьных» папирусов за-
полнен обычными упражнениями ученика-
писца. Он писал под диктовку или копировал
еще неуверенной рукой назидательные тек-
сты. А на обороте другим, четким и уве-
ренным почерком начертано:
Приходит ветер — и слетает к сикомору,
Приходишь ты...
Здесь тростниковое перо остановилось, но
мы можем легко завершить то, что не было
докончено три с половиной тысячелетия на-
зад:
...Знойный день. Школа писцов, приютив-
шаяся где-нибудь под тенью колоннады хра-
ма или пальмовой рощи. Наставник, быть
может, еще совсем не старый, проверяет ра-
боты своих учеников. Внезапно в его голове
складывается удачное начало строфы. Что-
бы не забыть его, он быстро записывает
на обороте папируса, который подал ему уче-
ник для проверки. Именно такое предполо-
жение высказывает египтолог профессор
3. Шотт.
Книги Египта, библиотеки этой страны
существовали тысячелетия. И из древних
времен, через неслыханные препятствия
добрались до нас хрупкие папирусные свит-
ки. Распадались могущественные империи,
сметались с лица земли величественные
города, разрушались гранитные памятники,
умирали грозные фараоны. А папирус, сла-
бый, нежный, ломкий папирус с нанесен-
ными на нем знаками прошел сквозь гро-
маду лет. Пришел и заговорил с нами...
Он рассказал о том, как жили, чем за-
нимались люди в стране пирамид, каким бо-
гам они поклонялись и что думали об окру-
жающем мире.
Но не только в этом их значение. Фрэн-
сис Бэкон называл книги кораблями мысли,
странствующими по волнам времени и бе-
режно несущими свой драгоценный груз от
поколения к поколению. Письмена, писал
этот мыслитель, «как корабли проходят по
необъятному морю житейскому и передают
отдаленным векам плоды мудрости и от-
крытия одного века в назидание грядущим
поколениям».
Достижения Древнего Египта во всех об-
ластях оказали воздействие на культуру и
Древней Греции и Рима. Римский историк
Тацит в своих «Анналах» особо отмечал
выдающиеся заслуги египетской цивилиза-
ции в создании системы письменности:
«Египтяне первыми передали человече-
кую мысль с помощью рисунков, изобра-
жающих животных; эти древнейшие свиде-
тельства человеческой памяти можно уви-
деть вырезанными на камнях. Таким обра-
зом, египтяне оказались изобретателями
письма. Финикийцы, господствующие на
мору, привезли письменность в Грецию и
приобрели славу ее создателей, хотя в дей-
ствительности явились лишь ее распростра-
нителями». А Дома Жизни, Аптеки для
души, Приюты мудрости во многом служили
прообразом Храма муз и гигантской библио-
теки при нем в Александрии.
ей
31
В ХРАМЕ МУЗ
г
Л ордый Прометей прикован цепями к
скале. Могучий титан говорит о том, что
совершил. Это он вдохнул в сердца людей
надежду, это он похитил для них божест-
венный огонь. Само имя Прометея проис-
ходит, как предполагают ученые, от древ-
него слова, обозначающего человека, добы-
вающего огонь трением. На санскрите име-
ни Прометея созвучно название палки,
которую вращали для добычи огня.
Прометей открыл людям и тайну ремесел,
научил земледелию, научил строить дома,
дал паруса их кораблям, открыл руды, таив-
шиеся под землей. Он научил их первой из
наук — науке чисел, искусству и грамоте, он
дал им творческую память — матерь Муз.
Так две с половиной тысячи лет назад
греки устами Прометея заявили о том,
что умеют строить, путешествовать, читать
и писать. Конечно же, не боги даровали
людям светоч знаний — до всего они дошли
сами, своим трудом, упорством, изобрета-
тельностью. А в богах и культурных ге-
роях (так называют прометееподобных
персонажей мифов) олицетворялась твор-
ческая сила человечества. Каждый из
таких героев соединял в себе черты и под-
виги сотен и тысяч созидателей нового.
И письмо, и счет, и книги потребовались
людям, чтобы сохранить для потомков до-
стигнутое, сберечь опыт прошлого, расши-
рить возможности человеческой памяти.
Наиболее талантливые представители на-
рода создавали легенды, мифы, песни и ска-
зания. В Древней Греции, например, задол-
го до возникновения письменности были ши-
роко распространены героические песни.
Их читали бродячие певцы-аэды. Они декла-
мировали, аккомпанируя себе на кифаре.
Певцы пользовались большим почетом. Вот
что говорится о них в поэме Гомера «Одис-
сея».
Всем на обильной земле обитающим людям
любезны,
Всеми высоко чтимы певцы: их сама научила
Пению Муза...
В его поэме описано, как читали певцы.
Выброшенный после кораблекрушения на
землю народа феаков, Одиссей попадает
на пир. В зал, где собрались гости, гла-
шатай вводит слепого аэда Демодока, по-
дает ему «стул среброкованый», тот садится
на него, «спиной прислоняся к колонне вы-
сокой», после этого глашатай дал слепцу
лиру и «корзину с едою принес, и подви-
32
пул стол, и вина приготовил, чтоб пил он,
когда пожелает». Когда был «удовольство-
ван голод», началось чтение:
Муза внушила певцу возгласить о вождях
знаменитых,
Выбрав из песни, в то время везде до небес
возносимой,
Повесть о храбром Ахилле и мудром царе
Одиссее...
Греческие владыки любили окружать
себя виднейшими поэтами и учеными.
В VI веке до нашей эры при дворе
Поликрата — правителя Самоса — соби-
рались со всех городов Греции поэты, му-
зыканты, художники, врачи. Покровитель-
ством Поликрата пользовались, в частности,
два прославленных греческих поэта того
времени — Анакреонт и Ивик. Популяр-
ность их была так велика, что о них слага-
лись легенды. (Вспомним балладу Шиллера
«Ивиковы журавли». На русский язык ее
перевел В. Жуковский.)
Здесь, на Самосе, Пифагор основал шко-
лу натурфилософии. Не удивительно, что в
Самосе была одна из древнейших библио-
тек Греции. Сведений о ней, к сожалению,
почти не сохранилось. Вслед за Пифагором
и Платон организовал свою философскую
школу, получившую название Академии (по
имени мифического героя Академа). Над
входом в Академию надпись: «Без знания
геометрии никто не входи!» Вокруг Плато-
на объединились ученики-единомышлен-
ники.
В одном из районов Афин—в Ликсе —
читал лекции Аристотель. Выдающийся
философ через всю жизнь пронес любовь
к книгам, за которую он, еще обучаясь в
Академии Платона, получил прозвище
«Книгочея». Аристотель владел крупнейшим
для своего времени собранием книг — его
библиотека насчитывала 40 тысяч свитков.
В создании библиотеки принимал участие
воспитанник и ученик Аристотеля Алек-
сандр Македонский. Последователь Аристо-
теля Теофраст организовал в Ликее Храм
муз — Мусейон. При нем имелись залы
для чтения лекций, жилые помещения для
преподавателей, просторные открытые залы
для чтения и бесед, сад для прогулок,
а также библиотека Аристотеля. Здания
были украшены скульптурами. В святилище
муз возвышалась статуя Аристотеля...
Академия и Ликей и послужили приме-
ром для создания Мусейона в Александ-
рии. Этот город был заложен Александ-
ром Македонским после завоевания Египта
в 332 году. Обитаемую часть земли — Ойку-
мену — древние греки представляли в виде
развернутого плаща. План города, состав-
ленный архитектором Динократом Родос-
ским, имеет в основе такой же развер-
нутый плащ — хламиду. К концу античности
это был огромный город, его площадь дости-
гала ста квадратных километров, а населе-
ние доходило до миллиона человек. Широ-
кие—до 30 метров магистрали разделяли
город на четыре квартала. В одном из них
были размещены дворец Птолемеев, театр,
храм Посейдона, Мусейон и библиотека.
Чудом был знаменитый фаросский маяк
(высота его 110 метров) и порт. Распо-
ложенный в устье Нила на перекрсстке
многих дорог — морских, речных, сухопут-
ных — этот город вскоре стал крупнейшим
торговым центром. И не только торговым.
В течение трех столетий Александрия была
подлинной культурной столицей эллинисти-
ческого мира — светом се науки, литерату-
ры, философии озарена громадная эпоха
истории.
Возвышение города началось с правле-
ния Птолемея I Сотера (Спасителя) — муд-
рого и дальновидного военачальника Алек-
сандра. Он утвердился здесь после распада
«империи» Александра Македонского. Как
известно, после смерти «завоевателя мира»
на развалинах сто державы в результате
бесконечных войн и переделов возникли
эллинистические государства, во главе ко-
торых встали его бывшие военные сподвиж-
ники. Египет - наиболее богатая и удобная
часть территории -досталась Птолемею,
который царствовал здесь свыше сорока лет.
Он активно начал насаждать в Александ-
рии греческую культуру, стремясь превра-
тить столицу в культурный центр, пригла-
шая ко двору поэтов, ученых, знамени-
тых врачей, математиков и астрономов. Во
всех культурных начинаниях Птолемея, и в
том числе в организации и устройстве
Мусейона, принял участие греческий уче-
ный Деметрий Фалерский, который прожил
довольно беспокойную жизнь. В юности ему
довелось учиться у основателя ботаники
Теофраста (который, в свою очередь, был
учеником Аристотеля и владел его библио-
текой). В течение ряда лет Деметрий -
философ и оратор - был правителем
Афин, и не плохим. Жители города уста-
новили на одной из площадей его бюст.
Свергнутый более сильным соперником,
Деметрий покинул страну, поселившись в
Александрии, где нашел благосклонный
прием. Здесь он горячо взялся за устрой-
ство Храма муз, за книгособирательство.
По его совету Птолемей выкупил у Тео-
фраста библиотеку Аристотеля, а затем ор-
ганизовал перевод на греческий язык пя-
тикнижия — Ветхого завета. Согласно ле-
генде, для этой работы было привлечено
семьдесят ученых-переводчиков.
Отголоски деятельности этого книжного
собирателя дошли и до средневековой Руси.
Так, становление библиотеки Кирилло-
Белозерского монастыря связывают со стар-
цем Ефросином - одним из писателей
XV века, человеком исключительной начи-
танности. Он усердно переписывал книги,
редактировал их, составлял различные
сборники. Его пометки на полях рукописей
дают нам возможность судить о его знаниях,
его осведомленности в литературных источ-
никах. На одной из рукописей Ефросин
оставил такую приписку: «Некто Дмитрей
книгохранитель, яко суть книг собрано пол
шесты тмы (5500) и еще послал в Иеру-
салим о книгах». Ефросин имел в виду
Деметрия Фалерского...
Александрийский Храм муз представлял
собой замечательный архитектурный ан-
самбль с университетом, обсерваторией,
ботаническим садом, зоопарком и библио-
текой. Учащихся, как предполагают, было
несколько сотен, преподавателей—около
ста человек. Здесь были залы для лекций
и занятий, общий зал и зал для трапезы,
аллеи для прогулок. В распоряжении уча-
щихся и преподавателей находились все
книги библиотеки.
Сокровища библиотеки накапливались во
время правления первых Птолемеев доволь-
но энергично. Птолемей II, например, по-
сылал в разные страны особых послов,
которые добывали наиболее ценные сочине-
ния по всем отраслям знания. Рассказы-
вают, что приходившие из Афин корабли
сгружали на набережные Александрии кипы
книг.
Ко времени Каллимаха в библиотеке
насчитывалось до 400 тысяч свитков, а че-
рез двести лет — уже 700. Это объясняет-
ся и необыкновенной плодовитостью многих
писателей той поры.
Здесь было сосредоточено все, что создала
греческая цивилизация: произведения
поэтов, историков, ораторов, врачей, мате-
матиков. Ученые могли читать любую ли-
тературу - эпическую, лирическую, драма-
тическую, философскую, географическую.
Были и иностранные авторы — переведен-
ные и непереведенные—римские, египет-
ские, сирийские, индийские, еврейские.
И по форме книги были самые разнооб-
разные. Здесь были небольшие трактаты
и поэтические произведения, которые уме-
щались на одном не слишком длинном
папирусе; имелись и объемистые пачки
2 Судьбы древних библиотек
33
Писание стилем на навощенной дощечке.
Чтение свитка
свитков, составлявшие отдельные части
большого сочинения. Немало и манускрип-
тов длиной в 700 и более столбцов —
большие сочинения, такие, как «История
пелопонесской войны» Фукидида.
Имелись и сборники различных по со-
держанию и по объему рукописей, склеен-
ных и прикрепленных к одному деревян-
ному стержню.
Разнородны были рукописи и по степени
древности, и по своей редкости. Ценились
белизна, тонкость и плотность папируса,
его полировка, нежное благоухание кедра,
из которого делался стержень свитка. Об-
ращали внимание на красоту, изящество
почерка.
Сама библиотека состояла из нескольких
обширных апартаментов. Свитки хранились
в шкафах с горизонтальными полками,
34
которые закрывались двустворчатой двер-
цей. Залы, где располагались книжные шка-
фы, обычно украшали статуями великих
писателей и ученых. К этим залам при-
мыкали помещения, в которых рукописи
переписывали,сортировали, приводили в по-
рядок. Здесь же были комнаты для по-
мощников главного библиотекаря.
Руководил Мусейоном жрец, назначаемый
царем, но он занимался только админи-
стративными делами и в научную жизнь
не вмешивался. Царь же назначал и глав-
ного библиотекаря. Как правило, эту долж-
ность занимали выдающиеся ученые и
поэты. До нас дошло несколько (порой
противоречивых) списков главных библио-
текарей. Один из них - в лексиконе ви-
зантийского писателя X века Свиды, кото-
рый допустил немало путаницы. Ясность
внесли открытые сравнительно недавно ар-
хеологами в Египте так называемые ок-
сиринхские папирусы.
Вот первые библиотекари Александ-
рии -• филолог Зенодот, ученый-поэт Апол-
лоний Родосский, разносторонний ученый
Эратосфен, филолог Аристофан Визан-
тийский. В некоторых списках числится
и Каллимах.
' Поэт и ученый Каллимах оставил после
себя свыше 800 разнообразных сочинений
по истории, грамматике, поэзии, он был
создателем нового, так называемого алек-
сандрийского направления в поэзии. Био-
графические сведения о нем крайне скудны.
.Известно, что он родился в Киренах около
310 г. до н. э. В юности он покидает
родной город и переезжает в Ллевсину —
предместье Александрии, где довольствует-
ся скромной должностью школьного учите-
ля, а на досуге пишет стихи, входит в
кружок поэтов. Своим гимном «К Зевсу»
Каллимах обратил на себя внимание всту-
пившего на престол Птолемея II Филадель-
фа и стал близок ко двору, а вскоре
занял очень высокое положение в Алек-
сандрийской библиотеке. Но прославился в
веках этот человек тем, что составил биб-
лиографический труд--«Таблицы тех, кто
прославился во всех областях знания».
В некоторых источниках к этому назва-
нию прибавляют слова «и того, что они
написали». Это подлинное историко-литера-
турное исследование состояло из 120 томов.
«Таблицы» - - один из первых на земле биб-
лиографических трудов, а Каллимаха назы-
вают отцом библиографии. О каждом авто-
ре давались краткие биографические сведе-
ния — имя, имя его отца, место рождения,
произведения, написанные этим автором.
Если автор был неизвестен, библиограф пы-
тался его установить. Если не было загла-
вия, он сам его сочинял. По обычаю ав-
-торов клинописных таблиц, Каллимах при-
водил в своем каталоге начальные слова
каждого произведения. Этот сводный ката-
лог Александрийской библиотеки позволил
распределить произведения греческой лите-
ратуры по ее видам, а внутри их —
по жанрам и достоинствам произведений.
Оценивая «Таблицы», ученый-библиограф
К- Р. Симон пишет: «Историк библио-
графии не может не обратить внимания
на форму, в которую Каллимах облек свою
выдающуюся работу. Эта (табличная) фор-
ма и ряд других приемов, примененных
Каллимахом (расположение в алфавите ав-
торов или в хронологическом порядке,
обособленные упоминания отдельных произ-
ведений и другие), предполагают преиму-
щественное использование «Таблиц» в спра-
вочных целях (или, во всяком случае,
допускают такое использование) и тем са-
мым приближают их к определенному виду
библиографии — биобиблиографическим
словарям».
«Таблицы» до нас не дошли, о них мы
судим по труду грамматика Афиния Навкра-
тийского «Ученые сотрапезники», а также
писателя-византийца Свиды. Составил Кал-
лимах и «Указатель авторов драматиче-
ских произведений». Статьи об авторах рас-
полагаются здесь в хронологическом по-
рядке в зависимости от даты постановки
первого произведения. В статье о каждо.м
авторе сначала называются все произведе-
ния, занявшие первое место, далее заняв-
шие второе место и т. д. Каллимах ука-
зывал, какие произведения дошли до его
времени. В отличие от «Таблиц» в «Указа-
теле» не приводились сведения об объеме
произведений и их начальные слова.
Работу Каллимаха продолжил сотрудник
Александрийской библиотеки Аристофан
Византийский. Он создал труд «К таблицам
Каллимаха», в котором внес дополнения
в библиографическое исследование Калли-
маха.
Расскажем еще о некоторых библиоте-
карях, которые оставили заметный след в
истории мировой культуры.
Сын Птолемея-Сотера Филадельф по-
ручил возглавить библиотеку своему учите-
лю и воспитателю Зенодоту Эфесскому -
знаменитому греческому ученому. Под руко-
водством Зенодота велась широкая работа
по определению подлинных и поддельных
произведений. Здесь же в это время созда-
вались различные словари, в том числе
словари редких слов. Лично ему принадле-
жит огромная заслуга в исследовании и
исправлении поэм Гомера, именно он раз-
делил каждую из них на 24 песни, это
деление сохранилось неизменным до нашего
времени. И в историю науки он вошел
как основатель текстологического анализа.
2*
О самом ученом сохранилась такая биогра-
фическая справка: «Зенодот Эффесский,
эпический поэт и грамматик, ученик Фи-
лета... Он первый стал править поэмы
Гомера и возглавил александрийские би-
блиотеки».
Свыше сорока лет занимал должность
библиотекаря Эратосфен один из выдаю-
щихся ученых эллинистического мира.
Сын состоятельных родителей, он до двадца-
ти лет жил в родном городе Кирены. Позже
по совету своего учителя, философа Лиса-
ния, Эратосфен отправился в Афины, кото-
рые все еще бережно хранили культурные
традиции прошлого. Здесь он провел почти
два десятилетия своей жизни. С успехом
занимался философией и литературой, на-
писал несколько трудов, в том числе трак-
таты «О богатстве и бедности», «О добре
и зле». Ученый много путешествовал,
изучая естествознание, особенно интересо-
вался географией. Во второй половине жиз-
ни (с 235 года до н. э.) Эратосфен
во главе Александрийской библиотеки.
Здесь этот выдающийся ученый заложил
основы географической науки, он ввел в
обиход сам термин «география», одним из
первых вычислил окружность Земли, разра-
ботал метод построения географической
карты и сам составил карту мира. Для
этого ему, по словам историка Страбона,
«приходилось читать множество записок пу-
тешественников; этими записками он обла-
дал в изобилии в своей библиотеке». Важ-
ное для нашего повествования замечание!
По цитатам, по ссылкам и упоминаниям
различных авторов в трудах Эратосфена мы
можем судить хотя бы о незначительной
части фонда библиотеки.
Внимательно читал этот исследователь
«Кругосветное плавание» Пифея --- рассказ
о его путешествии вдоль западных берегов
Европы. Это была, конечно, одна из наи-
более экзотических экспедиций того време-
ни. Пифей достиг Столбов Геракла (Гибрал-
тар), вышел в океан и устремился на север.
Он добрался до берегов неведомой грекам
земли, огромного острова, который назвал
Британией; говорил Пифей о льдах в океане
и о туманах. Недоверчивые сограждане
назвали этого отважного мореплавателя
«Великим Лжецом из Массалии», т. к. в их
голове не укладывались приведенные им све-
дения о далеких землях (так же много
позже современники не поверили ибн Фад-
лану, Марко Поло и многим другим искате-
лям истины).
В записях Магасфена об Индии Эрато-
сфен нашел описание густонаселенной доли-
ны Ганга, великого горного хребта Гима-
лаев. Побывали в руках ученого-библиоте-
каря отчеты Патрокла о плавании по
35
Каспийскому морю и Неарха — по Индий-
скому океану.
Из книг можно узнать многое: о том, что
отважный мореход Эвтимен, плывя вдоль
африканских берегов Атлантики, достиг
устья Сенегала, а Гиппал практически до-
казал, что можно, выйдя из Красного моря,
добраться до Индии. Наконец, в книгах
сообщались сведения о юго-восточной при-
морской полосе Европы от Дуная до Дона.
Эратосфен тщательно изучает имеющиеся
в библиотеке карты. Странные, с нашей
точки зрения, были эти карты! Так, Анакси-
мандр и Гекатей изображали обитаемую
землю в виде диска, омываемого океаном,
Демокрит и Эвдокс — в виде эллипса. Толь-
ко у Дикеарха были зачатки градусной
сетки: на его карте проведены две линии,
пересекающиеся под прямым углом на ост-
рове Родос.
Прежде чем создавать карту, Эратосфен
решил узнать размеры земного шара, доселе
неведомые человеку. Свой способ он изло-
жил в произведении «Об измерении Земли»,
которое целиком вошло в его основной
труд — «География», где дана была и карта
мира. Важно подчеркнуть, что карта Эрато-
сфена была первой картой, сделанной с
учетом шарообразной формы Земли. Оба эти
произведения утрачены, о них мы судим
ио сочинениям древних авторов. Так, рабо-
ту «Об измерении Земли» цитирует и ком-
ментирует римский астроном Клеомед, от-
рывки из «Географии» приводит в своих
трудах Страбон.
Занимался Эратосфен и историей, он же
написал несколько математических произве-
дений, в которых изложил свои открытия;
он же разработал и современный кален-
дарь, который по имени Юлия Цезаря
называется юлианским.
Таков был этот библиотекарь Александ-
рии - путешественник, историк, филолог,
физик, географ, астроном и математик.
Конец его жизни трагичен. Он потерял зре-
ние и, лишенный всех своих должностей,
уморил себя голодом.
Его предшественник — один из главных
представителей эллинистической поэзии
того времени, знаменитый автор поэмы
«Аргонавтика» — Аполлоний Родосский
был вынужден покинуть Александрию.
Предполагают, что он впал в немилость у
двора из-за ссоры с Каллимахом (или
из-за придворной интриги) и поселился на
острове Родос.
Был библиотекарем (уже во II веке н. э.)
и Клавдий Птолемей, создавший систему
мира, которая почти без изменений про-
существовала около тринадцати столетий.
Его основное сочинение «Великое мате-
36
матическое построение астрономии в XIII
книгах» было венцом античной астрономии.
Древние греки по справедливости назы-
вали этот трактат «Мэгистос» (величай-
ший), что у арабов превратилось в «Аль-
магест». Свою задачу - - создать модель,
наиболее близко иллюстрирующую наблю-
даемое движение небесных тел по не-
босводу,-- Клавдий Птолемей выполнил с
большим искусством.
Стоит отметить, что в третьей части
своей книги «Руководство по географии»
Птолемей описывает некоторые районы на-
шей страны: Европейскую Сар.матию -
области от Вислы до Дона, Азиатскую
Сарматию -земли между Доном и Волгой,
упоминает он и шесть городов на Днепре.
Главные библиотекари имели помощни-
ков, обязанности которых были строго оп-
ределены. Одни вели учет новым рукописям,
другие занимались разбором и рассмотре-
нием манускриптов, третьи снимали копии
е сочинений, которые нельзя было купить.
Были люди, которые следили за порядком,
за сохранением рукописей, оберегая их от
моли, сырости.
В Мусейон, ставший основным научным
центром эллинистического мира, первым
Птолемеям удалось привлечь весь цвет
науки и поэзии того времени. Здесь Гип-
парх — один из величайших астрономов
древнего мира — составил первый каталог
звездного неба, усовершенствовал методику
расчета движения Солнца и Лупы. Он был
основателем математической картографии,
наконец, именно он составил первую триго-
нометрическую таблицу... Здесь, в Мусейо-
пе, в анатомическом кабинете работал пер-
вый преподаватель медицины Герофил Хал-
кедонский, он открыл нервную систему, стал
отличать артерии от вен, многое сделал по
изучению головного мозга... Здесь Аристарх
Самосский — этот Коперник античности -
пришел к выводу, что «Земля - - это пла-
нета, которая, как и другие планеты,
вращается вокруг Солнца; она совершает
этот оборот за один год».
В Александрии получил научную под-
готовку математик и астроном Аполлоний
из Перги, чей труд «Конические сече-
ния» -- важная веха в развитии матема-
тики.
Был приглашен в Александрию знамени-
тый греческий математик Евклид. Здесь он
основал математическую школу, для учени-
ков которой написал фундаментальный
труд -- «Начала». И если «География» Эра-
тосфена утрачена, то сочинение Евклида
прошло сквозь тысячелетия - от антично-
сти до нашего времени.
«Начала» занимают совершенно особое
место в истории математики. Евклид, один
из величайших геометров, решил найти за-
коны, которым подчиняются все линии и
тела в природе и расположить эти законы
в строгой системе... Он обобщил все до-
стижения геометров, все знания, накоплен-
ные к тому времени.
Книжные собрания Александрийской
библиотеки давали большую возможность
для подобной работы. В папирусных свит-
ках запечатлелись и первые шаги египтян,
и открытия «халдейских мудрецов» из Ва-
вилона, и достижения греческих мудрецов.
Евклид всегда имел под руками матема-
тические труды своих предшественников.
Архимед- этот колосс человеческой мы-
сли, — чтобы углубить свои знания по ма-
тематике, совершил путешествие в Алек-
сандрию. Здесь он установил связи с
последователями Евклида — Коионом и
Эратосфеном, познакомился с состоянием
греческой математики. На протяжении мно-
гих лет он поддерживал переписку с уче-
ными-математиками Александрии. В своих
посланиях он открывает пути, кото-
рыми идет в своих поисках, указывает
исходные идеи открытий. Одно из них —
письмо Эратосфену, которое впоследствии
получило название «Учение о методе».
Следует помнить, что за возможность
жить и работать в Александрии выдаю-
щиеся люди платили дорогой ценой. Это
было время лести, заискивания, раболеп-
ства: желание угодить правителю охватило
не только поэтов, но и астрономов, физиков,
геометров. Они всячески восхваляли могу-
щество и щедрость царя, его благоде-
тельную и мудрую политику, называли его
богом. Именно это позволило одному стран-
ствующему философу назвать Мусейон
птичником, где «откармливают легионы
книжных червей ручных...»
...О величайшей библиотеке древности со-
хранились довольно подробные сведения:
и время ее возникновения, и первые ее
организаторы, и количество хранящихся в
ней свитков, и списки библиотекарей, и
даже имена некоторых читателей. Но немало
сложено и легенд. Одна из них о том,
что книги сгорели, когда Юлий Цезарь
покидал Египет. Разделяя, видимо, эту точку
зрения, Бернард LIloy в пьесе «Цезарь и
Клеопатра» приводит такой эпизод. Вскоре
после того, как Цезарь отдал приказ сжечь
часть своих кораблей, а на остальные гру-
зить легионеров и отступать, к нему про-
бивается египетский ученый Теодот. Он рвет
на себе волосы и издает горестные душе-
раздирающие возгласы:
— Ужас неслыханный! Горе нам, горе!
Помогите!
Цезарь пытается установить, что же слу-
Евклид. Миниатюра VI века
чилось. Теодот отвечает, что огонь пере-
бросился с кораблей, и гибнет память
человечества, горит Александрийская биб-
лиотека!
Цезарь. Это все?
Теодот (не верит своим ушам). Все?
Цезарь, потомство сохранит о тебе память
как о варваре-солдате, который был так
невежествен, что не знал, какова цена кни-
гам...
Но в 47 году до н. э. сгорела не библио-
тека, а тюки книг, подготовленных к от-
правке в Рим. Цезарь намеревался не унич-
тожить Александрийскую библиотеку, а пе-
ревезти ее в Рим.
И раньше случалось, что римские полко-
водцы вместе с военной добычей вывозили
из побежденных стран книги и целые
библиотеки. Эмилий Павел, например, за-
хватил библиотеку македонского царя 11ер-
сея, Лукулл - библиотеку царей Понта.
Но... Александрийскую! 700 тысяч томов!
Правда, не в свое личное пользование -
Цезарь решил открыть в Риме обществен-
ную библиотеку, первую в республике и,
пожалуй, на земле. Ведь до сих пор библио-
теки были собственностью царей, жрецов,
крупных ученых.
Главным библиотекарем первой римской
общедоступной библиотеки должен был
37
стать Марк Варрон. Разносторонне обра-
зованный человек, он занимался поэзией,
историей литературы, лингвистикой, фило-
софией, географией, математикой, сельским
хозяйством. Он оставил 600 томов своих
трудов. Среди них и сочинение «О библио-
теках».
Однако замысел Цезаря не удался. Он
был вскоре убит, а Марк Варрон, объявлен-
ный вне закона, едва смог спастись, его
личная библиотека была расхищена.
Существует предание, связанное с на-
шествием в Египет арабов: халиф Омар дал
повеление одному своему полководцу сжечь
Александрийскую библиотеку (646 год). И
приводятся его слова: «Если в этих книгах
говорится то, что есть в коране, то они
бесполезны. Если же в них говорится что-
нибудь другое, то они вредны. Поэтому и в
том и в другом случае их надо сжечь».
Легенда утверждает, что шесть месяцев
4000 александрийских бань отапливались
рукописями творений древних. Но это не
более чем легенда. Ни один из авторов —
современников завоевания арабами Егип-
та — ничего не сообщает о сожжении ими
библиотеки. Впервые об этом упоминает
сирийский писатель Абуль Фарадж в книге
«История династий». Писатель этот жил в
XIII веке, т. е. через шесть столетий после
завоевания государства на Ниле. Знамени-
тое книгохранилище было уничтожено зна-
чительно раньше арабского нашествия.
Александрийская библиотека сгорела в
273 году нашей эры во время войны, кото-
рую вел Рим против царицы Пальмиры Зи-
новии. После пожара библиотеку в какой-то
мере удалось восстановить.
Вместе с книгами ученые были пере-
ведены в роскошный храм Серапеум. Огром-
ное собрание книг, общество ученых, спо-
собные, любознательные ученики, прево-
сходные аудитории — все в распоряжении
математиков, астрономов, философов, писа-
телей и поэтов. Но подлинного мира и по-
коя не было, жизнь была полна неспра-
ведливости и угнетения. Христиане (к тому
времени христианство стало господствую-
щей религией) все беды приписывали языч-
никам. И все громче раздавались голоса,
которые требовали окончательно уничто-
жить язычество и все языческие книги.
Особенно настаивал на этом епископ Алек-
сандрии Феофил. С его благословения биб-
лиотека подверглась беспощадному уничто-
жению.
От этого гигантского собрания книг
до нас не дошло ни одной (Евклид, дру-
гие авторы сохранились в последующих,
более поздних копиях). Поэтому понятна
радость ученых, когда удается найти хотя
бы небольшой листок с текстом из тех
38
далеких времен. Сравнительно недавно в
библиотеке Колумбийского университета
был обнаружен небольшой кусочек папи-
руса, но какой! На нем - текст отрывка из
«Одиссеи». Ученые относят его к III веку
до н. э. В то время «Одиссею» должен
был изучать каждый молодой человек, по-
сещающий школу. И этот текст, видимо,
предназначался для школьников. Чем он
заинтересовал исследователей? Прежде
всего, своей древностью. Но не только.
Существовало несколько вариантов перво-
начального текста. В современных изданиях
за основу взяты версии, отредактирован-
ные во II веке до и. э. александрийским
филологом и библиотекарем Аристархом.
А крошечный коричневый кусочек папируса
(размер его 5X8 см) сохранил один из
немногих дошедших до нас отрывков неот-
редактированной версии «Одиссеи». Любо-
пытно, что приобретенный университетом
кусочек папируса почти 50 лет не привле-
кал к себе никакого внимания!
Драматическую картину окончательного
разгрома библиотеки воссоздал наш совре-
менник, писатель А. Штекли в историче-
ском очерке «Гипатия, дочь Теона».
...Утром огромная толпа, предводитель-
ствуемая монахами, устремилась к Сера-
пеуму. Сторожа успели поднять тревогу и
закрыть ворота. Это лишь отсрочило раз-
вязку. Нападение было хорошо подготов-
лено. Руководил им сам Феофил. И хотя
на помощь защитникам Серапеума поспе-
шили многие горожане, возмущенные пося-
гательством Феофила на красу и гордость
Александрии, участь храма была решена.
Когда смельчаки, оборонявшие храм, сде-
лали несколько отчаянных вылазок и по-
теснили людей Феофила, тот обратился к
начальнику войск. Во исполнение импера-
торского указа надо немедленно прислать
солдат! Те прибыли с осадными орудиями,
словно для взятия неприятельской крепости.
Военные лестницы помогли осаждающим
преодолеть стены. Мощный таран разбил во-
рота. На территорию Серапеума хлынула
толпа. Плиты, устилавшие площадь, обагри-
лись кровью. Фанатики, обуреваемые духом
разрушения, уничтожали все, что попада-
лось под руку: разбивали статуи, выламы-
вали двери, портили фрески...
В толпе раздались возмущенные голоса.
Тогда кто-то из монахов крикнул, что сле-
дует немедля уничтожить всю языческую
нечисть — книги идолопоклонников. Толпа
ринулась к библиотеке. Безумие надо было
остановить любой ценой! Горстка ученых с
оружием в руках защищала подступы к
книгохранилищу. Некоторые из них прояви-
ли чудеса храбрости. Элладий, например,
один сразил девятерых. Но все напрасно.
Силы были слишком неравны. Люди,
обезумевшие от убийств, ворвались в поме-
щение библиотеки. Бесценные книжные бо-
гатства, сохраненные и приумноженные тру-
дами многих поколений ученых, оказались
добычей темных, пышущих ненавистью лю-
дей. Монахи вовсю их подзадоривали.
Языческую заразу следует навсегда искоре-
нить! Книги сбрасывали с полок, рвали,
топтали ногами. Рукописи, за которые в свое
время отдавали целые состояния, вышвыри-
вались во двор. Там собирали их в кучи и
раскладывали костры. Внутренние помеще-
ния Серапеума, как и книгохранилище, гро-
мили долго и основательно...
Храм был разрушен. Мусейона больше
не существовало. Александрийская библио-
тека почти полностью разгромлена. Это
свершилось в 391 году. Насколько полнее
было бы наше знание древнего мира, если
бы его сокровища стали достоянием по-
томства.
Определяя значение Александрийской
библиотеки и Музея, советский ученый
В. Г. Борухович пишет, что они оставили
глубокий след в истории культуры: «Впер-
вые книга стала объектом научного изуче-
ния и систематизации, основой научной ра-
боты в современном смысле этого слова.
Благодаря усилиям александрийских уче-
ных были установлены принципы критики
текста путем сравнения различных рукопи-
сей, заложены основы деления авторского
текста на части, «книги», созданы прин-
ципы систематизации произведений лите-
ратуры но жанрам и т. д. В Александ-
рийскую эпоху сформировались «канониче-
ские» издания сочинений великих писате-
лей прошлого, лежащие в большинстве слу-
чаев в основе современных изданий тек-
стов античных авторов».
Да, удивительная, богатейшая библиоте-
ка Александрии погибла безвозвратно мно-
го веков назад. А сейчас осуществляется
39
П ергамский акрополь.
За колоннадой, окружающей площадь, находилась библиотека
замечательный замысел: правительство
Египта при содействии ЮНЕСКО восста-
навливает Александрийскую библиотеку,
уже разработан и утвержден проект зда-
ния, авторы которого архитекторы из Нор-
вегии, Австралии, США. Здание будет
величественным и напоминать диск восходя-
щего солнца, которое озаряет мир челове-
ческой культуры. Оно будет возведено к
1995 году напротив знаменитого Александ-
рийского маяка. Прежде всего займутся
сбором восточных рукописей: арабских,
коптских, турецких, сирийских. Поначалу ее
фонд будет составлять пять миллионов
книг. В эпоху эллинизма, помимо Александ-
рийского, мусе Йоны имелись во многих круп-
ных городах: Антиохии, Пергаме, Сираку-
зах.
От Пергамской библиотеки осталась лишь
одна колоннада да жалкие руины. Лучше
сохранилось помещение библиотеки в Эфе-
се, основанной при Траяне. Мы можем ви-
деть не только фасад двухэтажной построй-
ки, но и широкую, ведущую к книгохра-
нилищу мраморную лестницу. Читальный
зал имел площадь около 180 квадратных
метров.
Эллинистические правители не жалели
средств на содержание и пополнение биб-
лиотек. Они рассматривали их как сред-
ство укрепления своего авторитета в глазах
общественного мнения.
40
БИБЛИОТЕКИ В
с
трашным грохотом началось из-
вержение Везувия. К облачным высям под-
нялась необычная туча. Очевидец этого со-
бытия Плиний Младший писал, что она ка-
залась то белой, то грязновато-черной. На
землю стал падать пепел, куски пемзы и
черные, обожженные и п-,лрескавшиеся от
огня камни. Пепел смешивался с дождевой
водой. Образовавшийся поток раскаленной
грязи высотой до пятнадцати метров устре-
мился на город и поглотил его. Так 24 ав-
густа 79 года погиб Геркуланум (вместе
с ним были уничтожены еще два города -
Помпеи и Стадии). Под многометровой тол-
щей лавы многие столетия лежал скрытый
ото всех город.
В 1748 году здесь начались раскопки.
Была найдена «Вилла де Папира». Назва-
ние это условное и означает, что в этой
роскошной вилле в небольшой комнате
обнаружили папирусные свитки. Но в каком
состоянии! Многие свитки были сдавлены
в лепешку, другие превратились в комки,
похожие на обугленные головешки. Созда-
валось впечатление, что это — не до конца
сгоревшие дрова. Вот почему, эту комнату
вначале назвали «лавкой угольщика» (про-
цесс восстановления свитков — сложный,
потребовавший много выдумки и упорства,
красочно описан К. Керамом в книге
«Боги, гробницы, ученые»).
Всего оказалось около двух тысяч книг —
произведения прославленных ученых и писа-
телей Греции и Рима, многие из которых бы-
ли до того времени неизвестны. Среди
них — почти все труды знаменитого гре-
ческого философа-эпикурейца и поэта Фило-
дема, современника Цицерона. Именно Ци-
церон упомянул в одном из писем, что
Филодему покровительствовал и собирал его
книги Луций Пизон. Этот патриций и был
владельцем виллы, расположенной за город-
ской стеной Геркуланума. По своему бо-
гатству, убранству и размерам она не
уступала резиденциям римских императо-
ров. Руководителем раскопок этой виллы
в XVIII веке был шведский инженер Карл
Вебер. По плану, вычерченному тогда Ве-
бером, современные инженеры в 1970 году
построили копию виллы папирусов около Ка-
лифорнии, где американский миллионер Гет-
ти разместил свои многочисленные кол-
лекции.
Хорошо сохранилась сама библиотека,
свитки здесь размещались в невысоких
шкафах, расположенных вдоль стен поме-
щения, предназначенного для ученых заня-
тий; в центре также стоял шкаф со свитками.
ДРЕВНЕМ РИМЕ
Бюсты Эпикура и его учеников (Метродора,
Демосфена), а также бюст Зенона украшали
библиотеку.
В настоящее время большинство найден-
ных свитков хранится в Неаполитанской
национальной библиотеке, часть — в би-
блиотеке Оксфордского университета.
Глядя на эту сохранившуюся в резуль-
тате ужасной катастрофы библиотеку, мы
можем легко представить себе общий вид
и устройство частных библиотек Древнего
Рима, которые появились здесь уже во вто-
ром веке до нашей эры.
При строительстве домов и вилл преду-
сматривалось особое помещение для би-
блиотеки. В трудах теоретика архитектуры
Витрувия имеются такие, например, указа-
ния: «Спальни и библиотеки должны выхо-
дить на восток, потому что назначение их
требует утреннего света, а также для того,
чтобы в них не поражались книги. Ибо
в библиотеках, выходящих на юг и на запад,
в книгах заводятся черви и сырость, так
как их порождают и питают доносящиеся
сюда сырые ветры и, наполняя свитки сы-
рым дуновением, покрывают их плесенью».
«В сельских домах,— продолжает Витру-
вий,— библиотеки должны быть также обра-
щены на восток». И еще одно пожелание
знатным людям: «Библиотеки, картинные
галереи и базилики должны сооружаться
с пышностью, не уступающей общественным
постройкам». И действительно, библиотеч-
ные здания римлян построены из мрамора,
украшены снаружи и внутри статуями и
бюстами выдающихся ученых и писателей.
В Риме возникают мастерские по произ-
водству книг и книжные лавки. В них имелся
набор заранее заготовленных, наиболее
популярных произведений. Некоторые лавки
одновременно и производили книги. Одна
из них обнаружена при раскопках в Пом-
пеях. Туристы при посещении этого древнего
города и сейчас могут осмотреть лавку
книгопродавца с рабочей комнатой для
переписчиков.
Ремесло переписчиков, переплетчиков,
книгопродавцев процветало. Книги изго-
товлялись в большом количестве, самых
разнообразных форматов и размеров. Наи-
более талантливые или злободневные произ-
ведения, едва появившись, сразу же размно-
жались в десятках и сотнях копий и распро-
странялись по всей империи. Работали де-
сятки книжных мастерских, где переписчи-
ками были рабы. В них на заказ и в короткие
сроки изготовлялись многочисленные копии
речей, сатир, поэм, пьес, стихотворений. Мы
41
Свитки из Помпей и Геркуланума
достоверно знаем, что братья Созии, вла-
дельцы книжной лавки в Риме, близ статуи
Януса, «издавали» Горация и Марциала,
а Помпоний Аттик размножал для прода-
жи рукописи произведений Платона, Демо-
сфена и особенно Цицерона. Для него Аттик
был поверенным в делах — литературных,
политических и семейных, его банкиром
и издателем его трудов.
Прежде, чем создать скрипторий и за-
няться книжной торговлей, Аттик прошел
сложную жизненную школу. Подлинный сын
своего времени, он покупал и перепродавал
гладиаторов, сам держал школу гладиато-
ров, давал деньги в рост, занимался
спекуляцией. В страшное время граждан-
ской войны сумел избежать опасности,
укрывшись в Афинах. В результате своей
деятельности нажил большое состояние,
имел несколько поместий. Вместе с тем, это
был образованный человек, отлично вла-
девший греческим языком, пробовал свои
силы в литературе.
Этот преуспевающий делец «издание»
книг поставил широко, его скрипторий по
праву относится к числу крупных античных
издательств. Копии «прославленного» Атти-
ка Лукиан называл «образцовыми», они счи-
тались своего рода эталоном. На некоторых
экземплярах позднейших изданий можно
встретить приписку — «выверено и исправ-
лено по «аттикам», и т. е. по экземплярам
Аттика. Это и понятно, если учесть, что
для скриптория он покупал рабов-пере-
писчиков самой высокой квалификации,
прибегал к услугам ученых грамматиков.
А теперь с помощью римских поэтов
совершим прогулку по Древнему Риму.
Марциал, поэт I в., писал эпиграммы,
каждая из которых, по словам поэта, при-
правлена «крупинкой соли», каплей «горь-
кой желчи». Многие из них посвящены кни-
ге, писателям, книжным лавкам, библио-
текам.
Читатели его в свое время всюду. Он
был «известный свету книжками эпиграмм
с их острословием» и в Галлии, где чи-
тают его «и старик, и юнец, и мальчишка»,
и «в Британии дальней». Но, конечно, и
в самом Риме. «Хвалит и любит мой Рим мои
книжки и их распевает»,-- восклицает сам
поэт.
Книги тогда изготовляли, как и в Греции,
из папируса. Переписанный свиток при-
клеивали к палке и навертывали на нее;
читая, его постепенно развертывали. Концы
палки обычно украшали шариками из ме-
талла или слоновой кости — умбиликами.
Часто весь том помещали в футляр из перга-
мента — мембрану. Название книги писали
на футляре или на особой табличке, при-
крепленной к умбилику. Редактирование
сочинений называлось эмендицией.
Были и роскошные издания из самого
добротного материала. Марциал пишет:
Будешь смазана ты кедровым маслом,
С двух сторон заблестишь краской почетной,
Шарик будет резной - какая роскошь!
А кругом облекут в нежнейший пурпур.
Оглавленье блеснет окраской кокка...
Такие великолепные издания создавались
в специальных мастерских и скрипториях.
. В эпиграммах Марциала находим описа-
ние книжных лавок и имена книготорговцев:
Агректа, Валерьян Поллий, Трифон. Вот как
выглядела одна из лавок:
Двери в надписях, куда не взглянешь,
Чтоб быстрей ты нашел там всех поэтов.
Там ищи и меня...
Живую сценку покупки книг в римской
книжной лавке запечатлел Авл Геллий:
«Сидели мы однажды в книжной лавке,
я и поэт Юлий Павел, муж ученейший из
всех, что на нашей памяти. Там были вы-
ставлены «Анналы» Фабия, прекрасные и
подлинно древние книги. Однако какой-то
грамматик из числа самых известных, при-
42
Римские свитки
влеченный покупателем для просмотра по-
купаемых книг, заявил, что он нашел одну
ошибку в книге. Напротив, либрарий готов
был биться об заклад на любую сумму, если
в книге отыщется хоть одна ошибка, в одной
букве».
Естественно, владелец лавки нахваливает
свои книги, но и покупатель, чтобы не оши-
биться, приглашает для консультации зна-
тока...
Личных библиотек (без преувеличения)
было множество. Об этом можно судить
хотя бы по афоризму Цицерона: «Дом без
книги подобен телу без души». Небезынте-
ресно и упоминание Марциала о библиотеке
«в сельском дому»:
В милом сельском дому библиотека —
Можно видеть и Рим оттуда близкий.
Меж почетных стихов коль там местечко
Для игривой моей найдется музы,—
Приюти, ну хотя б на нижней полке,
Книг семерку моих, что посылаю,
Где сам автор пером поправки сделал,-
Придают они вес даримым книжкам.
Здесь все любопытно. И то, что книги
с автографами, с авторской правкой уже
тогда ценились и «придавали вес даримым»
произведениям. И то, что книги выходили
из мастерских с ошибками. Переписчики
торопились!
Далеко не все творения бережно храни-
лись в библиотеках, читались и перечиты-
вались. Проницательный и иронический ум
Марциала не оставил без внимания и пло-
хих, бездарных поэтов, чьи стихи годились
лишь для «обвертки макрели» или для чер-
новиков («испишет тебя с изнанки маль-
чик»),
И другие древние авторы оставили описа-
ние производства книг, характера книжной
торговли и устройства библиотек. Вот
стихотворение Ювенала: мальчик идет в
школу. Позади невольник несет его книги.
По дороге мальчик заглядывает в книжные
лавки, смотрит на выставки книг. Л вот
стихи Валерия Катулла, этого «латинского
Пушкина» (А. Блок). В посвящении он
пишет про свою «маленькую книжку, жест-
кою пемзою вытертую гладко». И мы вспо-
минаем, что папирус обрабатывался пемзой.
Высмеивая далее одного бездарного поэта,
который выпускал свои стихи в роскошных
изданиях, Катулл пишет:
Суффен...
Кропает, не как мы, на черновых свертках —
На царских хартиях, чтоб переплет новый,
Чтобы скалки новые, чтобы вышито красным,
Свинцом расчерчено, начищено пемзой.
Это, как можно догадаться, писано на
пергаменте, который на первых порах тоже
скатывали в свиток.
А вот строки:
Вчера,.в часы досуга.
Мы табличками долго забавлялись,
Превосходно и весело играли.
Мы писали стихи поочередно...
В Риме широко распространены были
восковые дощечки на них писали письма,
записки, стихи. Делали их довольно изящно,
несколько дощечек соединялись в кни-
жечку. О внешнем виде их можно судить
по фреске, найденной в Помпеях.
Как наиболее рационально расположить
книги, какие книги держать в библиоте-
ках — эти вопросы, естественно, волновали
книгособирателей того времени, как волнуют
они и сегодняшних книжников. Были и посо-
бия по комплектованию библиотек. Телефос
из Пергама написал «Три книги о значении
книг, в которых указывается, какие книги
достойны приобретения», а Горений Филон
из Библоса выпустил книгу «О приобретении
и выборе книг» на греческом языке в 12 кни-
гах. Существовало и сочинение Варрона
«О библиотеках», в 3 книгах на латинском
языке.
43
Школа в I рире
Слов нет, многие ученые, поэты, общест-
венные деятели имели книжные собрания
для работы, испытывали в них естественную
потребность. Но бывало и по-другому. Лю-
бовь к приобретению книг со временем
приняла прямо-таки характер эпидемии. Фи-
лософ Сенека, живший в I веке н. э., с воз-
мущением рассказывает о моде на устройст-
во библиотек, царившей среди богатых лю-
дей. Он говорит, что порой владельцы
тысячи книг никогда их не читают, а соби-
рают, чтобы показать другим. Владельцы
таких библиотек порой были менее образо-
ванны, чем их рабы.
Библиотеку знатного римлянина Симма-
ха, жившего в IV веке н. э., описал
В. Брюсов в книге «Алтарь победы» (по-
вествование ведется от лица юноши, при-
бывшего в Рим продолжать образование).
«Но главной драгоценностью дома была,
бесспорно, библиотека, составившаяся за
несколько столетий. Она занимала несколь-
ко комнат, куда редко кто заглядывал,
и, вероятно, никто на свете не знал, какие
богатства она в себе таит. Только незна-
чительная часть свитков была расположена
по местам, в стенных нишах и армариях,
множество лежало прямо на полу, грудами,
словно груды овощей у уличного торговца.
Здесь в одну кучу были свалены старые
издания знаменитых писателей, в наши дни
замененные новыми, как уверяют, более
исправными, и сочинения всеми забытых
авторов, которых никто не хочет перечиты-
вать. Здесь же лежали бумаги рода Авре-
лиев, собрания старых писем к великим
предкам Симмаха, может быть исписанные
рукою диктаторов и префектов, философов
и поэтов, может быть, записки выдающихся
людей своего времени, драгоценные для
историков. Все это лежало как пожива для
мышей и книжных червей, гнило, покрыва-
лось плесенью, истлевало. К библиотеке бы-
ло приставлено несколько рабов, но они до-
вольствовались тем, что время от времени
пытались стереть накопившуюся пыль да
перекладывали груды книг с места на место.
Впрочем в оправдание Симмаха,которого
никто, разумеется, не заподозрит в отсут-
ствии любви к старине и питературе,
я должен напомнить, что кроме этого дома
на Целии, у него было в Городе два других,
три виллы под самым Римом и не меньше
тринадцати в разных местностях Италии.
Во всех этих домах также были би-
блиотеки, и из них одна, которой преиму-
щественно пользовался знаменитый оратор,
помещавшаяся в его доме за Тибором,
содержалась с большим тщанием. Там неко-
торые книги были вставлены в дорогие
переплеты с серебряными застежками, а
наиболее ценные свитки были заключены
в особые, пышно украшенные мембраны
и снабжены изящными умбиликами из сло-
новой кости, с привешенными к ним
надписями, на которых значилось не только
название книги и ее автор, но также имя
владельца, имя ритора, занимавшегося ее
эмендицией, и год приобретения. В этой
библиотеке я видел книги, изданные с
роскошью необыкновенной, писанные разно-
цветными чернилами, украшенные рисунка-
ми в красках и с золотом».
Личные библиотеки были довольно круп-
ные. Так, секретарь Нерона имел 30 тысяч
свитков. При императоре Адриане в Риме
жил грек Епафродит. Он имел два дома
и в каждом — библиотеку. Обе насчитывали
в общей сложности тридцать тысяч томов,
избранных из числа самых лучших. С до-
стоверностью мы знаем о библиотеках Ци-
церона и Плиния Старшего...
Мы уже отмечали, что Юлий Цезарь
намеревался перевезти книги из Египта в
Рим, чтобы основать первую публичную
библиотеку, но замысел этот не удался.
Заслуга создания первой публичной бит
блиотеки принадлежит Азинию Поллиону.
44
Термы Каракаллы.
В них размещались и книги библиотеки
Произошло это во время второго триумвира-
та (не потому ли создание первой библиоте-
ки приписывают Августу Октавиану?). Ора-
тор, поэт, историк и критик Азиний Поллион
в свое время был народным трибуном, но
в пору бурных событий отказался от поли-
тической деятельности и на своей вилле
открыл «Академию красноречия». Плиний
приводит знаменитую фразу из одной речи
Поллиона: «Плоды человеческого разума
являются общим достоянием». В библиотеке
собирались римские философы, чтобы побе-
седовать о творениях греческой мысли, за-
печатленных на хранившихся в библиотеке
папирусах... Здесь были в основном гре-
ческие книги. Образованные римляне зна-
ли греческий язык и читали в подлиннике
произведения Аристотеля, Платона, эпиче-
ских и буколических поэтов. В библиотеке
можно было встретить «Одиссею» в пере-
воде Ливия Андроника, комедии Плавта...
Здание библиотеки было украшено ста-
туями, изображавшими великих писателей
прошлого.
Через несколько лет — в 33 году до н. э.
Август Октавиан открыл па Палатинском
холме новую библиотеку — Палатинскую.
Как сообщает Светоний в «Жизнеописа-
нии 12 цезарей» святилище Апполона импе-
ратор Август «воздвиг в той части Палатин-
ского дворца, которую, по словам гадателей,
избрал бог для себя ударом молнии, и к
храму присоединил портики с латинской
и греческой библиотеками». Об этой библио-
теке упоминает Гораций в своих «Посла-
ниях» и Овидий в «Печальных элегиях».
Сохранилось письмо императора Марка
Аврелия: он просит Фронтона взять для
пего в Палатинской библиотеке речи Ка-
тона.
Заведовал этой библиотекой Помпей
Марк, который занимался и пополнением ее
фондов. Это крупное книгохранилище дейст-
вовало почти четыре столетия (она сгорела
в 366 году).
Основал Август и еще одну библиотеку —
в портике Октавии, возглавлял ее Мелисс,
вольноотпущенник Мецената; в ней храни-
лись греческие и латинские книги...
Но самой значительной, самой крупной
в Древнем Риме была «Ульпиева би-
блиотека», основанная императором Трая-
ном. Располагалась она на форуме, носящем
его имя.
45
Форум Траяна со всеми его сооруже-
ниями строился под руководством выдаю-
щегося архитектора Аполлодора Дамасско-
го. Этот самый большой и роскошный из
императорских форумов был выстроен за
шесть лет (107—113). Входом служила
триумфальная арка, за ней располагался
большой двор с портиками. Двор замыкала
базилика Ульпия. За ней следовала не-
большая закругленная площадь со зда-
ниями библиотек — латинской и грече-
ской.
Вот на этом-то форуме и располагалась
одна из величественных библиотек Рима.
Стены в помещениях похожи на мраморные
соты — они пробуравлены тысячами глубо-
ких квадратных ниш. В них хранились свит-
ки папируса и пергамента. Ниши отделялись
одна от другой пилястрами. Библиотека
украшена бюстами тех, кто служил империи
своим пером...
Аммиан Марцеллин рассказывает о посе-
щении форума Траяна императором Кон-
стантином в 357 году: «Когда он пришел
на форум Траяна — сооружение, единствен-
ное в мире, достойное, по моему суждению,
удивления богов,— он остолбенел от изумле-
ния, обводя взором гигантские части, ко-
торые невозможно описать словами и ко-
торые никогда не удастся смертным создать
во второй раз». Знаменитая колонна Траяна
сохранилась до наших дней.
Через сто с небольшим лет книги из
библиотеки по приказу императора Кара-
каллы перенесли в термы, носящие его имя.
Открыты эти грандиозные термы в 216 году.
Термы занимали площадь 12 гектаров.
В огромном главном здании — залы с бас-
сейном, теплые, холодные и горячие бани,
залы для отдыха. С трех сторон главный
корпус окружали сады-цветники, а на чет-
вертой стадии — место для атлетических
соревнований. В глубине парка два сим-
метрично расположенных корпуса — би-
блиотеки. Просторные прямоугольные дво-
ры. Колоннады вокруг них предназначены
для философских споров и ученых бесед.
Спорящие любят подкреплять свои сужде-
ния ссылками на писателей древности.
Чтобы найти нужную справку, они обра-
щаются в библиотеки.
Были библиотеки и в других термах,
а также в храмах. В римских библиоте-
ках, как правило, два отделения: одно для
греческих книг и другое для латинских.
В каждой библиотеке — зал для чтения
и книгохранилище. При больших библиоте-
ках, таких, как Палатинская, было несколь-
ко залов для публичных чтений. Книги
в книгохранилищах помещались или в ни-
шах, или в шкафах. В шкафах книги
подразделялись по отраслям наук: геогра-
46
фия, медицина, история, философия.
Сколько-нибудь значительных библио-
графических трудов в Древнем Риме не
было создано. Правда, знаменитый врач
Гален (родился в Пергаме в 129 г. н. э.,
умер в Риме около 199 г.) написал две
работы: «О порядке собственных книг»
(введение автора к изучению его много-
численных сочинений, в нем указано, в ка-
кой последовательности следует читать тру-
ды Галена) и «О собственных книгах»
(автор рассказывает о своих литературных
трудах с указанием заглавий, цель сочине-
ния — помочь читателю отличить произве-
дения Галена от произведений, ходивших
под его именем).
Заведовать библиотеками поручалось так
называемым «прокураторам». Ими были из-
вестные ученые и поэты. Так, например,
«библиотекарем» был грамматик Юлий Ги-
нин — друг Овидия, имя его осталось
в истории литературы. Было даже время,
когда присмотр за библиотекой был одной
из важных должностей в империи. При
императоре Адриане эту должность занимал
Юлий Вестин, начальник императорской
канцелярии. Ранее он был главой Алек-
сандрийского Мусейона.
У прокураторов были помощники (из
числа вольноотпущенников и рабов) —
«либрарии», книжники. Они наблюдали за
сохранностью книг, подклеивали и даже
переписывали обветшавшие рукописи, сле-
дили за порядком в помещениях. Любо-
пытно, что в 1935 году во время раскопок
на месте, где раньше находилась библиоте-
ка, обнаружили мраморную плиту. На ней
греческими буквами были высечены слова:
«Ни одна книга не должна быть унесена.
Мы на это дали присягу».
Всего в Риме насчитывалось 28 би-
блиотек. Были они и во многих городах
провинций. Известно, что писатель Плиний
Младший пожертвовал на библиотеку в Ко-
ме громадную сумму денег — 1 миллион
100 тысяч сестерций. Ведь во времена им-
перии открытие и постройку публичных
библиотек считали заслугой перед общест-
вом. Их открывали Август, Тиберий, Вес-
пасиан, Траян.
Последние десятилетия I в. до н. э. и нача-
ло I в. н. э. - эпоха расцвета римской куль-
туры. Литература того времени представле-
на творениями Вергилия, Горация, Овидия.
В этот же период работал знаменитый
архитектор Витрувий.
В Риме вошло в обычай публичное
чтение поэтами своих стихов. Часто такие
чтения организовывал Меценат, покрови-
тельствовавший Вергилию, Горацию, Ови-
дию.
Многие книжные лавки были одновремен-
но и читальнями. Здесь собирались поэты,
писатели, ученые, чтобы познакомиться с но-
винками, обсудить их. С упадком Рима
падало и значение библиотек, которые, по
словам историка Аммиана Марцеллина,
постепенно превращались в «наглухо закры-
тые гробницы».
С падением Римской империи погибли
и эти «гробницы» — библиотеки были
разграблены, разрушены, сожжены.
Погибли книги, множество рукописей,
на страницах которых — мысли и откры-
тия историков, философов, географов,
произведения поэтов и драматургов.
47
ВИВАРИЙ КАССИОДОРА
И
Ж Ж так, некогда могучая и, казалось,
незыблемая Римская имерия начала агони-
зировать. Непреодолимый экономический
кризис, изнурительные войны, непрерывные
восстания рабов и колонов, нашествия вар-
варов неуклонно вели ее к верной смерти.
«Всеобщее обнищание, сокращение торго-
вых сношений, упадок ремесла, искусства,
уменьшение населения, упадок городов,
возврат земледелия к более низкому
уровню — таков был конечный результат
римского мирового владычества»,— писал
Ф. Энгельс.
Предводитель гуннов Аттила, степные ко-
ни которого щипали альпийскую траву,
заставил некогда гордый Рим платить дань.
Лавины вестготов и остготов неоднократно
захватывали и грабили столицу. Наконец,
вандалы подвергли город чудовищному раз-
рушению. При этом погибло и много цен-
нейших памятников культуры, в том числе
папирусных и пергаментных книг. С тех пор
всякое бессмысленное уничтожение культур-
ных ценностей называется вандализмом.
Известна и дата окончательного падения
Западной Римской империи - 476 год,
когда Италией стал править один из
вождей германского племени скиров. Через
17 лет страна была завоевана вестготами,
которые основали здесь свое государство
во главе с королем Теодорихом. Столицей
королевства стала Равенна, воспетая впо-
следствии многими поэтами, в том числе
Александром Блоком.
' Король не умел читать, не умел писать,
а под документами «подписывался» с по-
мощью золотой дощечки-трафарета, на ко-
торой были прорезаны буквы его имени.
Секретарем и советником короля был
Флавий Магн Аврелий Кассиодор Сена-
тор — «один из величайших культурных
деятелей средневекового Запада», как на-
звал его Н. II. Голенищев-Кутузов —
советский исследователь средневековой ли-
тературы Италии. Этот образованнейший
римлянин, выходец из знатной семьи, писа-
тель и философ, составлял официальные
письма, отличавшиеся особой элегант-
ностью, указы, другие государственные
акты. Впоследствии Кассиодор объединил
их в один кодекс под названием «Va-
riae» («Разное»), Составитель его хотел
дать своим последователям образец
изысканного дипломатического стиля. До-
кументы сборника, по словам их автора,
«исполнены благоухания древности». Он
создал также ряд значительных философ-
48
ских и исторических произведений. По
просьбе Теодориха Кассиодор написл «Ис-
торию готов» в 12 книгах, где доказывал
благородство и древность готов. Он широко
использовал греческие и римские сочинения
о германцах, а за образец взял Тацита.
«История готов» дошла до нас в сокраще-
нии, сделанном готом Иорданом, под на-
званием «О происхождении и деяниях го-
тов». Даже в таком урезанном виде эта
«История...» - драгоценный памятник исто-
рии германских народов. Кассиодор перевел
на латинский язык «Иудейские древности»
Иосифа Флавия.
Дошла до нас (правда, тоже в извлече-
ниях) «История рода Кассиодоров» и другие
его произведения («О душе», «Хроника»,
«Толкование на псалмы Давида»), О значе-
нии его трудов Н. Н. Голенищев-Кутузов
пишет: «Литературное наследие Кассиодора
Сенатора было мостом, перекинутым из ан-
тичности через самый темный период средне-
вековья к XI—XIII вв.— периоду восстанов-
ления наук и обновления литературных
традиций в западноевропейских странах».
В течение трех десятилетий этот заме-
чательный человек занимал высшие долж-
ности в Италии, был последовательно ми-
нистром двора, консулом, губернатором...
Он вынашивал идею создания могучего
итало-готского государства, мечтал о разви-
тии просвещения, об организации в Риме
первого христианского университета. Его
замыслы осуществить было невозможно.
Это сознавал и сам Кассиодор. «Пока
бушевали войны и разражались битвы,—
писал он,— желание мое не могло испол-
ниться. Во времена тревожные не находит
себе места дело мира». Видимо, поэтому
в пятьдесят лет он оставил государствен-
ную службу и сменил «римскую тогу на
монашескую рясу». Кассиодор удалился в
свои владения на юге Италии близ не-
большого города Сцилаце, что на берегу
Тирренского моря, «где прозрачен свет, мя-
гок воздух, солнечна зима и полно свежести
лето». Здесь, в тиши своего поместья, он
основывает один из первых в Европе мо-
настырей — «Виварий». Подлинным гимном
звучат его слова об этом райском уголке
земли. Здесь и прохладные сады, и зеле-
неющие нивы, и прозрачный поток реки,
обильной рыбой, и рощи близлежащей го-
ры Кастельской.
Конечно, Кассиодор сознавал трагический
фон созданной им идиллии в краткое за-
тишье между владычеством остготов и на-
шествием лангобардов...
И все же... монастырь действовал почти
полвека и создай был прежде всего как
«приют мысли». Это был подлинный (и край-
не редкий для того времени) центр куль-
туры. Именно в Виварии (это слово
М. Ильин перевел как «обитель жизни»)
Кассиодор Сенатор хотел сохранить те лите-
ратурные ценности, которые еще не погибли,
сохранить и передать потомкам достижения
античных мудрецов.
Первой обязанностью монахов он считал
заботу о своем умственном и духовном
развитии. Он организовал в обители школу
для юношей с довольно широкой програм-
мой обучения (в античных традициях).
Здесь преподавались грамматика, риторика,
логика, математика, музыка, космография,
практическая медицина. Учебным пособием
служило, в частности, составленное Кассио-
дором фундаментальное энциклопедическое
сочинение «О науках и искусствах», со-
держащее обширные сведения о «семи сво-
бодных искусствах».
Кассиодор создал библиотеку и скрипто-
рий - первую средневековую мастерскую
письма, широко поставил переписку книг.
Он считал ее очень важным делом: «...мне
более по душе труд книжного переписчика.
Широко и далеко рассеивается написанное
им. Прекрасна воля, похвальна усидчивость
тех, кто вещает людям рукою, отверзает
язык перстами, несет молчаливое добро
и борется против зла пером и чернилами».
Обитель стала местом плодотворной лите-
ратурной работы. Это - и редактирование,
и исправление текста, перевод с греческого
на латинский язык и даже создание ори-
гинальных произведений. Сам основатель
Вивария прокомментировал ряд книг Биб-
лии. Он стал, по справедливому замеча-
нию одного историка, родоначальником мно-
гочисленных поколений «антиквариев»,
«либрариев», «скрипторов» (по терминоло-
гии Кассиодора, антикварий — это пере-
писчик) .
В одном из кодексов (он хранится в Лау-
ренцианской библиотеке во Флоренции)
есть миниатюра, как предполагают, с изо-
бражением самого Кассиодора. Он держит
на коленях кодекс, в правой руке — калам;
перед ним пюпитр с чернильницей, слева —
шкаф с раскрытыми створками, на пол-
ках — книги, на нижней полке — орудия
письма.
Средневековый скрипторий -- это боль-
шая светлая комната со столом посередине,
за которым сидели монахи-копиисты над
квадратными тетрадями с чернильницами
на пюпитре и каламом в руке. Редакторы,
переводчики и корректоры (по свидетель-
fl средневековом скриптории
ству Кассиодора, список сверялся с текстом
более древних кодексов) занимались в от-
дельных помещениях. Рукописные книги,
как правило, создавались огромные — во
много сотен листов, по формату близкие
к квадрату. Один из кодексов превышает
тысячу страниц. Материалом служил очень
топкий, гладкий, прекрасно вылощенный
с обеих сторон пергамент. Лишь труд Иоси-
фа Флавия написан на папирусе.
Скрипторий Кассиодора был оборудован
необходимым инвентарем, материалами и
разнообразными инструментами для письма.
О наборе необходимых для переписчика
вещей можно судить по приписке к сбор-
нику греческих стихотворений: «Этот мяг-
кий свинец, определяющий движения моих
пальцев, это перо для искусных росчерков,
этот ножик, расщепляющий и утончающий
его, камень, на котором заостряется трост-
ник, наконец, всю сумку с лощилкой,
губкой и чернильницей, бывшими орудиями
моего смиренного занятия, я приношу тебе,
о боже, потому что ослабленные возрастом
руки и глаза отказываются от работы».
Мастеру-переписчику для работы нужны
были перо или калам, линейка, свинцовый
карандаш для разлиновки листа, циркуль,
несколько ножичков для заточки пера, пем-
за для стирания ошибок, раковина для раз-
глаживания страниц, чернильница... Су-
49
шествовал целый свод правил для подго-
товки всех этих инструментов и пользо-
вания ими.
Заботился Кассиодор и о высоком уровне
переписки книг, о четком порядке и в скрип-
тории, и в библиотеке, которую рассматри-
вал как сокровищницу монастыря. Для этого
он составил труд — «Руководства к изуче-
нию божественной и светской литературы»,
произведение чрезвычайно широкого тема-
тического диапазона. Здесь можно найти
рекомендации о том, что заголовки следует
делать красным цветом, что рукопись можно
переписывать не только днем, но и ночью,
используя лампаду — «оберегательницу
священного пламени». Чтобы «облечь кра-
соту содержания в изящную внешность»,
готовую рукопись переплетали. В библиоте-
ке Вивария хранился кодекс с образцами
рисунков для переплетов. Исследователи
предполагают, что кроме скриптория и биб-
лиотеки в Виварии была и переплетная
мастерская, где трудились «знающие масте-
ра переплетного дела».
Автор «Руководств...» разрабатывает так-
же вопросы грамматики и риторики; вводит
читателя в изучение семи свободных ис-
кусств; рассматривает (в главе о риторике)
учение о силлогизмах и определениях.
Кроме сведений по существу того или иного
«искусства», имеется библиографическая
информация. Таково краткое содержание
второй части.
Большинство глав первой части труда
Кассиодора содержат сведения о литерату-
ре, это своего рода библиографическое по-
собие (но не только!). В нем указаны бого-
словские и юридические трактаты, бого-
служебные книги, важнейшие комментарии
на книги Ветхого и Нового завета, произ-
ведения христианских писателей, в том
числе таких крупных, как Августин и Иеро-
ним, сочинения античных писателей по кос-
мографии (Птол. мей),агрикультуре (Колу-
мелла), медицине (Гиппократ, Гален), об-
ширные сведения об исторических произ-
ведениях. Две рукописи трудов Аврелия
Августина, связанные с Виварием, хранятся
ныне в Государственной публичной биб-
лиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина.
Первая включает различные его произве-
дения и была подготовлена еще в V веке,
а потом попала в Виварий. Вторая содер-
жит текст его знаменитого труда «О граде
божьем». В Публичной библиотеке хранит-
ся еще один «загадочный» кодекс, но о нем
речь впереди.
Братия Вивария пользовалась библиогра-
фическими трудами, такими, как «Книга
о знаменитых мужах» Иеронима и «Книга
о церковных писателях» Геннадия.
50
Неутомимый исследователь рукописей
раннего средневековья и мастерских письма
того времени О. А. Добиаш-Рождественская
пришла к выводу, что большинство реко-
мендуемых в «Руководствах...» книг Кассио-
дор уже имел в своей библиотеке. Часть
из них он закупал в Риме и в провинциях
(Галлии, Азии, Африке), но большинство
было создано, переписано в скриптории.
И еще: по ее мнению, «в системе чтения
мирское занимает первое место».
Следовательно, мы имеем представление
о том, когда, где, кем создавалась первая
библиотека средневековой Европы, и о том,
каков был ее фонд! Случай, бесспорно,
редчайший.
...На долю произведения Кассиодора Се-
натора «Руководства...», особенно первой
его части, выпала счастливая судьба. Им
пользовались пять столетий, оно дошло до
нас во многих списках. На протяжении
этих пяти веков, пишет советский историк
иностранной библиографии К. Р. Симон,
первая часть «Руководств...» Кассиодора
«исполняла функцию пособия для комплек-
тования монастырских библиотек, была, вы-
ражаясь современными терминами, реко-
мендательной библиографией, ориенти-
рующей на читателей-монахов и, в первую
очередь, на монахов-перенисчиков». Доба-
вим, что «Руководства...» представляют со-
бой и каталог первой средневековой биб-
лиотеки Европы.
Для монахов-переписчиков Кассиодор
уже па склоне лет подготовил своего рода
инструкцию «Орфографию», содержа-
щую советы и наставления древних латин-
ских грамматиков. Эта книга стала обще-
известна в средневековой Европе потому,
что ее материалы использовал в своих
сочинениях средневековый ученый-энцикло-
педист и историк Исидор Севильский
(IX век).
На закате деятельности Кассиодора в Се-
верную Италию вторглись лангобарды во
главе союза германских, сарматских и бол-
гарских племен. Варвары беспощадно
уничтожали города, истребляли жителей.
Ilana Григорий I такими скорбными слова-
ми говорил о бедствиях страны: «Всюду,
куда ни взглянем, наши твердыни -- в
развалинах, поля опустошены, земля пре-
вращена в пустыню. Не видно земледельца
в поле, никого почти не осталось в горо-
дах, а если кто и уцелел от истребления,
то и эти немногие ежедневно и беспре-
станно гибнут и гибнут от убийств...
Рим, этот былой властитель мира — чем стал
он теперь? Покинутый своими гражданами,
разграбленный врагами, он теперь - лишь
груда развалин». Как это похоже на произ-
ведение автора древнего Шумера «Плач по
городу Уру», разрушенному врагами!
Нашествие и господство лангобардов
разрушило многие центры культуры, при-
остановило интеллектуальную жизнь в го-
родах северной и центральной Италии, но
Виварий, расположенный на юге Италии,
избежал этой суровой участи.
...Окруженный учениками, занятый лите-
ратурой и богословием Флавий Магн Авре-
лий Кассиодор Сенатор прожил в своей
обители всю вторую половину жизни и умер
в возрасте ста лет (575 г.), оставив хорошо
подобранную библиотеку и труды по орга-
низации мастерских письма и книгохра-
нилищ. Пять десятилетий Виварий был
подлинным оазисом культуры среди моря
невежества. Вот почему имя Кассиодора
оказалось навсегда связанным с историей
книги в Италии. Биографы называют его
великим реставратором науки, его статуи
были установлены впоследствии в самых
больших библиотеках страны.
Но деятельность Кассиодора, его усилия
по спасени культурных ценностей, по
размножению античных памятников была в
то грозное время исключением. Тогда гос-
подствовала прямо противоположная точка
зрения, в наиболее обнаженной форме вы-
сказанная одним из современников папы
Григория I, который не без пафоса обру-
шился на античность, на выдающиеся
художественные и научные произведения
прошлого (хотя и показывает своими про-
изведениями, что сам он с ними знаком),
на светское образование и на знания
вообще.
Он восклицал: «К чему вся эта нищета
мирских знаний, какую пользу могут при-
нести нам разъяснения грамматиков, кото-
рые способны скорее развратить нас, не-
жели наставить на путь истины? Чем могут
помочь нам умствования философов Пи-
фагора, Сократа, Платона и Аристотеля?
Что дадут песни нечестивых поэтов —
Гомера, Вергилия, Менандра — читающим
их? Какую пользу, спрашиваю, принесут
христианской семье Саллюстий, Геродот,
Ливий, историки-язычники? Могут ли Гракх,
Лисий, Демосфен и Туллий соперничать
своим ораторским искусством с чистым и
ясным учением Христа? В чем полезны нам
причудливые измышления Флакка, Солина,
Варрона, Плавта, Цицерона?...» Сохрани-
лось и письмо папы римского одному из
епископов: «Ты, кажется, учишь граммати-
ке — я не могу повторить этого не
краснея. Я печален и вздыхаю. Докажи, что
ты не занимаешься вздорными светскими
науками, и мы будем прославлять господа
нашего».
И все же среди мрака невежества нет-нет
да и вспыхивали огоньки новых культурных
центров со скрипториями и библиотеками,
где переписывались и хранились не только
богослужебные книги, но и те, которые, по
словам папы римского, пропагандировали
«вздорные светские науки». Вместо погиб-
ших, разрушенных, пришедших в упадок
возникали новые. По образцу Вивария
создается, например, мастерская письма и
библиотека при ней в знаменитом мона-
стыре Монте-Кассино, основанном Бене-
диктом Нурсийским близ Неаполя. Книжное
дело здесь со временем стало одним из
главных занятий братии. Создавались и дру-
гие скриптории, библиотеки - в разное вре-
мя, в разных странах.
Шли годы, десятилетия, они слагались
в века, книги гибли в огне пожарищ
и кровопролитных войн, их расхищали,
сжигали, топили. Но самое удивительное,
что все-таки книги (пусть не все) сохра-
нились вопреки всем невзгодам. И очень
многие из них сквозь толщу времени (14 сто-
летий!) дошли до нас, преодолев не-
вероятные трудности. Виварий, скрипторий
и библиотека ненадолго пережили своего
организатора, они прекратили свое су-
ществование в самом конце шестого или
начале седьмого века.
А книги? Какова их судьба? И как уда-
лось проследить, восстановить их судьбу?
Помогли, конечно, сами рукописи.
Некоторые уникальные кодексы — и не
в копиях, не в списках более позднего
времени, а в оригиналах сохранились. Их
сложные пути из библиотеки в библиотеку
на протяжении столетий прослеживали по-
коления ученых разных стран — австриец
Бер и француз ДелилЬ, немец Циммерман
и англичанин Лео, наконец, русская До-
биаш-Рождественская. И сколько же кро-
потливого, многолетнего труда пришлось
потратить, чтобы по едва уловимым призна-
кам установить даты «издания» древних
рукописей и мастерские, из которых они
вышли. По характеру письма, оттенкам
чернил, формам кодексов, миниатюрам,
замечаниям на полях, припискам, шифрам,
пояснениям устанавливались основные вехи
на многовековом пути «кораблей мысли».
Сколько людей прикоснулось к фонду,
созданному в Виварии... Королева Ланго-
бардская Теодалинда, ирландский ученый-
монах Колумбан, безымянный писец книго-
хранилища в Корби, знаменитый кардинал
Ришелье, каталогизаторы аббатства Сен-
Жермен, секретарь русского посольства в
Париже П. Дубровский — все они так или
иначе помогли сохранить бесценные уни-
кумы, а те сохранили тепло их рук.
51
cvikoc oron&our ,
₽сачяи<т>Ьос6еЪо<т*1мгь«5сцейея.е
Лист рукописи VI века
из Вивария Кассиодора
eT*po>Tolusl0^ur<viK>
sc । eN'reaquofe'TR.ib aLx*n«prwr»
ькт>О1мет z q>no>»wYictsp«rrr>
luTertwowcori^uNbiT,
ТЯ)e>ul.xrio. KNXNJuynx z
p evSccuTio z
XIMNUdrTKS" XMpeRicul^urr»
occiiioj4>s >
вгт» s^ixsb^v s<v» оЪ^><*<тп»н es>c ohoiSx.
...Счастливая догадка исследователей па-
мятников старины о том, что перечень книг
в «Руководствах к изучению божественной
и светской литературы» Кассиодора отра-
жает состав его библиотеки, породила есте-
ственное стремление эти книги разыскать.
Прежде всего ученых привлек старейший
в Европе монастырь Боббио, который осно-
вал ирландский монах Колумбан. С двена-
дцатью товарищами в самом конце VI века
он покинул свою родину — «остров ученых
и святых», чтобы «сеять свет истины».
Это послужило началом «великого исхода»
из Ирландии, движения, которое продолжа-
лось -- волнами — два столетия. Рассказ
о культурных центрах в Ирландии выходит
за рамки нашего повествования. Отметим
только, что в монастырских общинах остро-
ва с их суровым аскетическим режимом
и научным рвением знали не только латин-
ский, но и греческий язык. В библиотеке
Бангорского аббатства, откуда вышел Ко-
лумбан (как и во многих других ир-
ландских монастырях), хранились рукописи
сочинений Вергилия, Горация, Овидия, Юве-
нала, Клавдиана, а также Пруденция и дру-
52
гих христианских поэтов. Необычайной ли-
тературной образованности ирландских мо-
нахов удивлялся Ф. Энгельс. Монастыри-
города Ирландии, самым крупным из кото-
рых в VI веке был Бангор, насчиты-
вавший до трех тысяч монахов, были оази-
сами, чуждыми окружающей массе язы-
ческого населения. Замечательный деятель
Каролингской эпохи Алкуин писал о кон-
трасте «образованнейших учителей и народа
весьма дикого».
Легенды, сказания, песни донесли до нас
экзотический бытовой колорит странствий
«продавцов знаний». «В утлой ладье,
в скудной одежде, без дорожных припа-
сов, но с драгоценными рукописями за
спиной» перебирались они на континент,
предлагая свои обширные знания и кодексы
«за удобное место, способных учеников
и необходимую для странников пищу
и одежду». Вслед за первыми миссионерами
устремились философы и поэты, знатоки
языков, музыканты и художники, каллигра-
фы. И они несли «за спиной» рукописи
античных авторов.
После недолгого пребывания во Франции
и Швейцарии (по современной термино-
логии) Колумбан переправился через Аль-
пы и обосновался в се >ерной Италии. Здесь
на развалинах старой церкви, подаренной
ему лангобардской королевой Теодалиндой,
он основал — через сорок лет после
смерти Кассиодора - монастырь Боббио
(613 г.). Принявшая христианство Теода-
линда передала в скрипторий и библиотеку
при нем награбленные на юге Италии
книжные сокровища. Так в предгорьях Альп
встретились ирландские кодексы с книжным
наследием Вивария. И королева, и Колум-
бан видели, держали в руках книги,
созданные в мастерской Кассиодора, по-
могли их сохранить. Впоследствии в Боббио
принесли свои обширные библиотеки другие
ученые странники-ирландцы: Комгал, Кус-
миан, Дунгал.
Дар Теодалинды, кодексы поступавшие
из Ирландии, заложили основу фонда биб-
лиотеки, пополнявшегося теми книгами,
которые создавали мастера скриптория. Су-
дя по каталогу, составленному в IX веке,
в библиотеке Бобио, который вскоре стал
важным культурным центром северной Ита-
лии, хранились во многих экземплярах
рукописные книги Аристотеля, Демосфена,
Цицерона, Горация, Вергилия, Лукреция,
Овидия, Ювенала.
Тысячу лет, долгих десять столетий, су-
ществовала замечательная библиотека и ма-
стерская письма, были у нее периоды
взлетов и падений. Братия пыталась сберечь
древнейшие манускрипты, в том числе и те,
что были созданы в Виварии.
В VIII веке Карл Великий вывез отсюда
часть книг во Францию, а в 1616 году по
распоряжению одного из кардиналов
остальные кодексы были рассредоточены,
некоторые попали в Ватикан, другие в Ми-
лан. Через триста лет, уже в начале нашего
века австрийский ученый Р. Бер с «Руко-
водствами...» Кассиодора в руках обследо-
вал монастырские и иные книгохранилища
Италии, разыскивал книги из Боббио, чтобы
установить те из них, что имели своей
родиной Виварий. И ученому удалось вы-
явить многие такие книги и составить их
перечень.
Казалось бы, на этом и закончилась
история знаменитой библиотеки. Но ученым
удалось внести еще один совершенно не-
обыкновенный штрих. В Государственной
публичной библиотеке им. М. Е. Салтыкова-
Щедрина был найден кодекс, который не
только вышел из Вивария, но и сохранил
приписку (глоссу) в шесть строк самого
Кассиодора.
Путь, совершенный этим кодексом, такой
сложный, такие он пережил приключения,
что мог бы лечь в основу остросюжет-
ной повести... Вот лишь некоторые пункты
путешествия книги на протяжении столетий.
Из Вивария он попадает в Рим, а оттуда
вместе с другими сокровищами - на север
Италии, в монастырь Бобио. Такой щедрый
дар библиотеке сделала лангобардская ко-
ролева. Но недолго кодекс украшал книж-
ное собрание этой обители — он перекоче-
вал на север Франции, в один из ста-
рейших монастырей— Корби (о нем будет
рассказано в главе, посвященной библиоте-
кам Франции). На несколько столетий этот
драгоценный кодекс как бы пропадает из
поля зрения, пока по распоряжению Рише-
лье он не был направлен в Сен-Жермен-
ское аббатство - - для большей сохранности,
а уж оттуда — па аукцион. Время переда-
чи этой рукописи зафиксировано библио-
текарем Корби.
На этом аукционе оказался скромный чи-
новник русского посольства в Париже —
П. П. Дубровский. Он и стал обладате-
лем не только кодекса из Вивария, по и
многих других уникумов.
Этот человек заслуживает того, чтобы
рассказать о нем подробнее. О нем писа-
ли много и в прошлом и в настоящем, в
нашей стране, во Франции и Германии, но
тем не менее биография его известна пло-
хо. Родился он в Киеве 9 декабря 1754 го-
да, в Киевской духовной академии получил
образование. В ранней юности проявил жи-
вой интерес к различным памятникам ста-
рины и начал собирать книги. Образова-
ние усилило его увлечение историей и биб-
лиофильские пристрастия. Чтобы, по его
словам, «довершить свои учения в иностран-
ных университетах», уехал в Париж, где
вначале был «практикантом» в церкви рус-
ского посольства, а потом занимал незначи-
тельные должности в посольстве — актуа-
риус, переводчик; иногда посылали его с
мелкими поручениями в другие страны. Со-
ветником и секретарем посольства он стал
лишь в то время, когда весь основной со-
став его был отозван в Петербург. Все
силы он отдавал собирательству, коллекцио-
нированию рукописей и книг. Только появив-
шись в Париже, он встретился с Жан-Жа-
ком Руссо. И не только встретился, но и
получил от него ценный кодекс XV века
итальянской работы е текстом Тита Ливия.
В нем -- 363 листа; он облачен в перга-
ментный переплет.
На пергаментном форзаце—владельче-
ская аннотация, написанная рукою П. Дуб-
ровского; «Эта книга Тита Ливия была мне
подарена знаменитым Жан-Жаком Руссо, во
время его последнего краткого пребывания
в Париже. Он ее получил почти в то же.
53
время от Кур де Жебелена; но книга служи-
ла в XVI веке также герцогу Лоренцо Меди-
чи, гербы которого были умышленно стерты.
Екатерина Медичи привезла ее во Францию
и подарила аббатству Сен-Дени близ Пари-
жа, библиотека которого сильно пострадала
во время революции сторонников так на-
зываемой реформированной веры, и книга
эта переходила из рук в руки примерно
вплоть до середины нынешнего века. Мар-
киз де Пальми подарил ее г-ну Кур де Жебе-
лену, имя которого навсегда будет бессмерт-
ным вследствие его преисполненных уче-
ности изысканий относительно происхож-
дения письменности. В мои руки книга по-
пала в 1778 году. П. Дубровский».
Это было правилом коллекционера — пи-
сать на самой находке время и место ее
приобретения, излагать ее судьбу, сооб-
щать сведения об авторах и переводчи-
ках.
Еще несколько штрихов из биографии
II. Дубровского. В Париже он завел русскую
типографию, в которой собирался печа-
тать собственные книги и «Декларацию
прав человека и гражданина» в русском пе-
реводе. Но замысел не осуществился.
Но главное - он собирал, собирал и со-
бирал всевозможные редкие рукописи, до-
кументы и книги, особенно любил и ценил
древние. Почти все кодексы V- IX веков,
хранящиеся в Публичной библиотеке
им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, происходят
из коллекции Дубровского - - хроники, ка-
лендари, неизвестные списки средневековых
писателей, философские трактаты. Имел он
в Париже помощников в своей страстной
собирательской деятельности. Н. М. Карам-
зин, встретившись с Дубровским в столице
Франции, писал в «Письмах русского пу-
тешественника», что он «знаком со всеми
здешними библиотекарями и через них
достает редкости за безделку, особенно в
нынешнее смутное время»; знаком был и с
королевским библиотекарем д’Ормессоном.
Значительную часть своих коллекций Дуб-
ровский вывез из Парижа, когда вместе
с посольством покинул Францию, вторая
часть (неполная) ему была выслана из Па-
рижа в Петербург. Коллекция вызвала боль-
шой интерес в Северной Пальмире. О ней
писали «Вестник Европы» и «Северный ве-
стник». В 1805 году все собранные сокро-
вища Дубровский (после некоторых колеба-
ний) передал в Петербургскую публичную
библиотеку, в специально созданное «депо
манускриптов», а сам стал его первым хра-
нителем. Оценивая коллекцию, хранитель ее
писал А. II. Оленину: «Сие собрание дав-
но уже известно всему свету и удивило
множество ученых людей в Германии, Анг-
54
лии, Франции... превосходит всех по древ-
ности, по комплекту разнородных писем от
четвертого века до изобретения книгопе-
чатания, также по свежести миниатюрной
работы, ведущей непрерывную нить от упад-
ка римской живописи до времен Рафаэля...»
В коллекции 100 восточных рукописей,
20 греческих, 50 русских, 700 западных,
более 14 тысяч документов XIII—XVIII ве-
ков. Огромную ценность имеют старинные
рукописные книги. Среди них -- древнейшие
памятники западноевропейской, византий-
ской и восточной письменности, редкост-
ные образцы художественного оформления,
индийские рукописи на пальмовых листьях.,.
Среди этих сокровищ прибыл в Север-
ную Пальмиру и кодекс из Вивария Кас-
сиодора. Сборник (в нем пять произведе-
ний) сто(.с лишним лет ждал своего иссле-
дователя. Им оказалась Ольга Антоновна
Добиаш-Рождественская — историк и па-
леограф, ученый с мировым именем, неуто-
мимый труженик. Ей удалось открыть мно-
жество тайн древних рукописей. Средневе-
ковую книгу она знала прекрасно. Древние
кодексы, хранящиеся в Отделе редких книг
Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыко-
ва-Щедрина, обрели как бы новую жизнь.
За свои палеографические исследования
О. А. Добиаш-Рождественская была удо-
стоена в 1929 году высокой чести избра-
ния членом-корреспондентом Академии наук
СССР. Многие из них публиковались па ино-
странных языках в советских изданиях и
за рубежом.
Она-то и продолжила усилия Р. Бера по
реставрации состава библиотеки Кассиодо-
ра, стала разыскивать книги, созданные в
Виварии, приступила к изучению «зага-
дочного» кодекса. И в Виварии, и в Кор-
би, и в Сен-Жермене это был единый
кодекс — 220 листов тонкого пергамента.
Написан он четким унциалом (наиболее
распространенным в Европе типом письма
раннего средневековья) с едва уловимыми
оттенками различных почерков в каждом
произведении. Он невелик по формату (17Х
Х13 см), текст написан в один столбец,
на каждом листе - - 22 строки.
Дубровский разделил кодекс на пять ча-
стей и переплел в 5 изящных сафьяно-
вых с золотым тиснением переплетов. На
каждом - надпись «Ех mvsaeo Petri Dub-
rowsky». Это сочинения Псевдо-Руфина «О
вере»; Фульгенция «О католической ве-
ре»; Оригена «Толкование на «Песнь пес-
ней» и два послания Иеронима.
Библиотекари в Сен-Жермене отнесли ко-
декс к VI—VII векам, не пытаясь установить
ни более точную дату, ни место ее из-
готовления. В 1914 году с рукописью зна-
комился немецкий ученый Е. Циммерман,
который прославился восстановлением кор-
бийского наследства. Он отнес ее к колыбе-
ли Корби, т. е. к VIII веку.
О. А. Добиаш-Рождественская доказала,
что рукопись эту можно связать с VI ве-
ком и Италией, что она принадлежит биб-
лиотеке Вивария, что обитель Кассиодо-
ра — ее колыбель. По содержанию (Ориген
в переводе Иеронима, письма самого Иеро-
нима) сборник предлагает как раз тех авто-
ров и те трактаты, которые Кассиодор
особенно рекомендовал своим ученикам. По
исполнению: копии сделаны с соблюдением
рекомендаций Кассиодора, хорошим латин-
ским языком -- характерной для VI века
формой каллиграфического письма, строго
выдержана система аббревиатур; в руко-
писях с особенной тщательностью, в духе
Кассиодора, размечены места, направлен-
ные против ересей.
Но все это лишь косвенные доказатель-
ства. Только собственноручная запись пис-
ца или «шефа мастерской» с несомненно-
стью устанавливает место «издания» ру-
кописи, служит для исследователя компа-
сом, путеводной звездой. В кодексе как раз и
есть такой компас. На первом листе над
трактатом «Руфина» стоит глосса — пре-
дупреждение, что это произведение при-
надлежит не Руфииу, а еретику Пелагию.
Глосса, конечно, не подписана. По характе-
ру курсивного письма устанавливается при-
мерное время написания — VI век. Анализ
содержания показывает, что автор глоссы —
замечательный деятель того времени Кас-
сиодор.
Более того, текст этот взят из «Руко-
водства...». Здесь и там Кассиодор при-
ходит к решению «исправлять подозритель-
ный текст» и поручает это своим ученикам.
Глосса советует также, в соответствии с
«Руководством...», заменять текст Псевдо-
Руфина произведением Августина.
И исследователь приходит к оконча-
тельному выводу: ввиду совпадения време-
ни (VI в.) и места (Виварий), а также
мыслей и выражений —- это автограф самого
Кассиодора, основателя первой в средневе-
ковой Европе мастерской письма и первой
библиотеки.
Знакомясь с судьбой библиотеки Кассио-
дора, созданной четырнадцать с половиной
столетий назад, с удивительными приключе-
ниями ее рукописных кодексов, прошед-
ших путь от Вивария на юге Италии, че-
рез Рим и Бобио, что в предгорьях Альп,
и далее на север Франции в Корби, затем в
Сен-Жермен — до отдела редких книг Госу-
дарственной публичной библиотеки
им. М. Е. Салтыкова-Щедрина, мы, говоря
словами О. А. Добиаш-Рождественской,
«ощущаем власть пространства и слышим
шорох времени»
...Шорох времени.
55
ДОМА МУДРОСТИ АРАБОВ
Y
Л ^^алиф Мансур слушал своего совет-
ника. А тот в цветистых выражениях до-
казывал, что трудно найти более удобное
место для резиденции халифа, чем здесь,
на западном берегу реки Тигр. Мансур, со-
гласившись со своим советником, заметил:
«По Тигру к нам придет все, что есть в
море, прибудут продукты из Месопотамии,
Армении и окружающих их областей. А по
Евфрату поступит всякое из Сирии, Ракки
и окрестностей».
Этот разговор произошел в 762 году. Не-
многим более ста лет прошло с тех пор,
как возникло на Аравийском полуострове
государство арабов. За это время арабы ов-
ладели Египтом, Сирией, Палестиной, Ма-
рокко, Персией, они проникли в Европу,
завоевав Испанию и Португалию. Арабы
всюду побеждали без особого труда, пото-
му что страны, с которыми они воевали,
были политически раздробленными, сла-
быми...
Мусульманское государство протянулось
от границ Индии через Азию и Африку
до Атлантического океана. Во времена пер-
вых халифов столицей исламского мира был
город Ясриб, где, по преданию, находи-
лась могила Мухаммеда, посланника Алла-
ха.
...И вот решено создать новую столицу
Халифата. На облюбованном месте Мансур
разбил свой лагерь, и работа закипела.
Официально город был назван Мадинат,
т. е. «город мира», но за ним сохранилось
название существовавшего здесь ранее ме-
стечка Багдад, что в переводе с персид-
ского означает «божий дар».
На строительство новой столицы согна-
ли из разных стран 100 тысяч человек,
и она росла не по дням, а по часам. Воз-
никли два кольца крепостных стен. В цент-
ре — дворец халифа. Над тронным залом
дворца был возведен большой купол, обли-
цованный бирюзовой черепицей. Поэтому
дворец называли «Зеленым куполом». Воз-
двигались дворцы знати и правительствен-
ные учреждения. Для купцов — ведь город
раскинулся на пересечении важнейших тор-
говых путей — сооружались караван-са-
раи... На улицах зазеленели кустарники,
деревья, запестрели цветы. В больших мра-
морных чашах струились фонтаны.
Возник большой шумный город. По пред-
ставлению арабов того времени, город до-
стоин так называться, если в нем есть ме-
56
четь, дворец правителя, баня, школа, гости-
ница, больница и площадь.
В Багдаде все это было. Предполагают,
что в нем было около двух миллионов
жителей, имелось двести тысяч домов,
шестьдесят тысяч бань, до тридцати тысяч
мечетей... Многие мечети — своеобразные
клубы, где можно было услышать новые
стихи, поиграть в шахматы. Здесь разго-
рались диспуты, велись состязания муд-
рецов... В порту грузились сотни кораблей,
тысячи лодок плавали по Тигру. В кара-
ван-сараях располагались со своими това-
рами купцы из Европы, Африки, Индии и
Китая.
Чудесный, ослепительно великолепный го-
род — таким описывают Багдад средневеко-
вые арабские ученые, таким изображен он
в сказках «Тысяча и одна ночь». Поэты
славословили на разные лады благосло-
венный город мира. Один из них писал:
Объезжать восток и запад сей страны
случалось мне.
На медлительном верблюде, на стремительном
коне.
Но реки, подобной Тигру, я нигде не повстречал
И подобного Багдаду поселенья не видал,
Не видал людей, багдадцам равных тонкостью
ума,
Сладкозвучной диво-речью, где краса царит
сама.
И понятно, что этот город, уже в IX ве-
ке - один из крупнейших международных
центров'ремесла и торговли,— стал и цент-
ром арабской средневековой культуры, ко-
торая немыслима без хорошо налаженного
книгопроизводства, библиотек, учебных за-
ведений.
Развитое ремесло поставляло превосход:
ные материалы — бумагу, краски, позолоту.
Вначале, правда, арабы пользовались пер-
гаментом и папирусом. Тайпа производства
бумаги, изобретенной в Китае, столетия не
выходила за пределы этой страны. Но в
751 году наместник багдадского халифа в
Самарканде в одной из стычек захватил
в плен двух китайцев-бумагоделов. В Са-
марканде появилась первая бумажная фаб-
рика, потом они возникли в Багдаде и Да-
маске. Арабские ремесленники научились
делать бумагу из тряпья.
Книги, хотя и переписывались от руки,
изготовлялись в огромных количествах, не-
вероятных для средневековой Европы. Даже
малая часть прежних рукописных сокровищ,
дошедшая до нас сквозь все превратности
истории, исчисляется сотнями тысяч томов.
Подлинный взлет арабской письменности
начался в ту пору, когда Багдад, стал круп-
нейшим культурным центром. Здесь при Ха-
руне ар-Рашиде был основан «Дом мудро-
сти», деятельность которого достигла выс-
шего расцвета при сыне ар-Рашида, ал-Ма-
муне (813—833). Во второй половине IX в.
возникла лавина новых книг. В последую-
щие сто лет работа продолжалась с неос-
лабевающей энергией во всех направле-
ниях; тогда было создано громадное ко-
личество трудов в самых различных об-
ластях знания, блестящих успехов достиг-
ли арабская поэзия и художественная про-
за. На этот период в два столетия (850 —
1050) собственно и приходится кульмина-
ция в развитии средневековой арабской ли-
тературы и науки.
При каждом халифе, султане, эмире со-
стоял штат, более или менее многочислен-
ный, из поэтов, филологов, историографов,
богословов, законоведов, врачей, астроло-
гов-предсказателей. Везиры, военачальники
и другие крупные сановники подражали
своим правителям. Высшие чиновники уст-
раивали собрания ученых и литераторов.
Один из них (X в.) проводил эти собра-
ния по особому расписанию — первый день
отводился для знатоков изящной литерату-
ры, второй — для представителей богосло-
вия, третий — для философов и т. д.
Вместе с торжеством письменности в ара-
бо-мусульманском мире утвердился исклю-
чительно высокий престиж грамоты и книги,
что создавало благоприятную атмосферу
для сочинения, переписки и распростра-
нения книг.
Очень высоко ценилось мастерство кал-
лиграфов. Одним из реформаторов араб-
ской каллиграфии считается художник и
государственный деятель Ибн Мукла (886—
940). Именно он создал новый арабский
почерк и ввел так называемое «пропор-
циональное письмо». Легенда гласит, что бу-
дучи везирем, он был уличен в интри-
гах. Халиф приказал .отрубить ему правую
руку, хотя он и был самым выдающимся
каллиграфом. Однако художник привязывал
калам к обрубку руки и так писал. Соглас-
но другому преданию и левой рукой худож-
ник писал очень искусно. Система Ибн Мук-
лы нашла много последователей. Можно
без преувеличения сказать, что в переписку
произведений, в отделку почерка вкла-
дывали усердие, кропотливый труд и ма-
стерство сотни и тысячи людей па протя-
жении многих поколений. Каллиграфы стре-
мились установить твердые правила начер-
тания букв в соответствии с идеалом кра-
сивого, упорядоченного, канонизированного
письма. Один из современных исследовате-
лей (А. Громан) считает, что арабское
письмо принадлежит к числу самых совер-
шенных, какие только создали человеческая
рука и человеческая способность к письму.
Он отмечал и «гениальную игру линий и
великолепие их рисунка».
Книга у арабов средневековья подлин-
ное произведение искусства, предмет любо-
вания. И мастера стремились к высотам со-
вершенства... Художник-миниатюрист на-
брасывал рисунок на листе бумаги водя-
ными красками. Листы бумаги до блеска
отглаживались агатом или хрустальным яй-
цом. Потом -художник наносил густую
краску.
В роскошных рукописях миниатюры вкле-
ивали на отдельных листах. Художники ри-
совали орнаментальные заставки, концовки,
орнаменты на полях. Некоторые рукописи
были написаны золотом, переплетены в до-
рогую кожу, парчу и шелк.
О глубоком уважении к книге в араб-
ском мире прошлых веков свидетельствует
миниатюра, украшающая манускрипт XIII
века под названием «Мака.мат» — сборник
повествований в прозе и стихах, создан-
ный одним из крупнейших писателей Аль-
Харири (1054 1122). Сборник переписан и
проиллюстрирован в начале XIII века ка-
лиграфом и художником аль-Васити, пер-
вым из арабских живописцев, чье имя дошло
до нас. На миниатюре изображены два сту-
дента из Багдада.
В период расцвета арабской культуры бы-
ло создано множество литературных и науч-
ных трудов. Арабы подарили миру замеча-
тельные памятники поэзии и прозы, бле-
стящие философские сочинения, труды в об-
ласти гуманитарных и точных наук. Тол-
стые пергаментные тома и изящные книги
из бумаги занимали свои места в коллек-
циях высшей знати, в библиотеках школ, ме-
четей, университетов.
Всегда любопытно узнать о том, где и ког-
да возникла самая первая библиотека, поя-
вилась самая первая книга. И, как правило,
ответить па эти вопросы со всей опреде-
ленностью очень трудно. Достоверных све-
дений не сохранилось, свои выводы ученые
основывают на легендах, предположениях,
косвенных свидетельствах.
Первые образцы письменности арабов от-
носятся к VI веку, для письма они употреб-
ляли лопаточные кости верблюдов, паль-
мовые листья, кожу, глиняные и деревянные
таблички, египетский папирус. Литература
же возникла у арабов до ислама, древ-
нейшими литературными памятниками были
поэтические произведения. Красочную уст-
57
Образец арабского письма
ную поэзию хранили в памяти равии —
арабские рапсоды. Поэзия — предмет все-
общего интереса. Это и не удивительно:
равии воспевали то, что дорого каждому
арабу - быстроногого верблюда, благород-
ного коня, охоту, степной ураган, красоту
девушек, они славили героев племени, их
доблесть и силу. Эти произведения были
записаны в VII веке. Арабские книги пер-
воначально и сложились из записей произ-
ведений устной словесности, созданных
задолго до ислама и хранившихся в людской
памяти.
Что представляют собой такого рода
произведения, хорошо показал крупнейший
знаток арабской литературы академик
И. Ю. Крачковский. Он писал: «В начале
предполагается, что поэт в пути, конечно, на
спине неизменного верблюда в сопровож-
дении одного или чаще двух своих друзей;
путешествие по пустыне в одиночку опасно
и всегда требует спутников. Дорога приво-
дит его к месту прежней стоянки своего или
дружественного племени, с кольями от па-
латок, закопченными камнями, на которых
стоял котел для варки пищи, с осыпав-
шейся канавкой около места палатки для
стока воды дождевой. Поэт просит спутни-
ков помедлить немного - с этого обычно на-
чинается стихотворение,— ведь эта лощина
с кустами терновника с высохшим теперь
ковром травы хорошо знакома ему; он уз-
нает прежнюю стоянку, где когда-то провел
лучшее время своей жизни с возлюблен-
ной, когда оба они были молоды. Теперь
жизнь и постоянные кочевки разлучили их
друг с другом... Но вот он снова вспом-
нил о настоящем, - в пустыне путнику мед-
лить нельзя, а горе его развеют ночные
впечатления... живая картина нарастает од-
на за другой в прихотливой связи».
Каждое племя хотело иметь своего поэ-
та, который пользовался большим почетом
и уважением, в его честь устраивались
празднества. По определению одного исто-
рика, поэт был «пророком своего племе-
ни, его вождем в мирное время и героем
во время войны, к нему обращались за
советом при выборе новых пастбищ; до-
статочно было одного его слова, чтобы раз-
бить лагерь и поставить шатры или же за-
ставить страдающих от жажды путников ис-
58
кать воду». Из сказанного ясно, что литера-
тура доисламского периода носила светский
характер.
Возникновение ислама оказало значитель-
ное влияние на условия развития арабской
литературы. И одной из первых книг на
арабском языке был Коран — совокупность
государственного, религиозного, граждан-
ского, торгового и семейного права. Он
стал «матерью книг», наиболее часто чи-
таемой и переписываемой книгой. Впервые
он был собран воедино в середине седь-
мого века при халифе Османе. Наиболее
ранние из дошедших до нас отрывков
Корана писаны на пергаменте; они датиро-
ваны, но среди них есть такие, которые
относятся к началу восьмого века; старей-
шие датированные рукописи на бумаге
восходят к девятому веку, а на пергаменте —
к десятому. Сколько времени эта книга
оставалась единственной, когда появилась
вторая, а затем другие — сказать очень
трудно. Но известно, что по содержанию
это были толкования Корана, составленные
видными исламскими деятелями, легенды
о жизни Мухаммеда, комментарии к Корану.
Понятно, что в начальный период раз-
вития книжного дела частных библиотек
было очень мало, а количество книг в них
было таково, что они умещались в лар-
цы, сундучки, корзины, глиняные сосуды.
Но уже в седьмом веке у одного из фи-
лологов имелась отдельная комната, полная
до потолка рукописями.
Настоящая библиотека все же возникла
при дворе халифов в Дамаске. Предпо-
лагают, что еще при Муавии, правив-
шем в конце седьмого века, был «Зеле-
ный дворец». В нем размещался «Дом
мудрости», который перешел по наследству
к его внуку Халиду. Библиотека продол-
жала существовать и при более позд-
них халифах — вплоть до падения династии
Омейядов (750 год). Известно имя одного
библиотекаря — Сад...
И в Багдаде первой библиотекой была
библиотека аббасидских халифов, также
ставшая основой «Дома мудрости». Она
просуществовала свыше двух столетий! А
складываться она начала как раз при
альчЧансуре, заложившем новую столи-
цу — Багдад. Библиотека по наследству пе-
решла к Харуну ар-Рашиду и затем уже
к просвещенному правителю аль-Мамуну
(813 833).
Некоторые халифы, особенно аль-Мамун,
оказывали покровительство деятелям куль-
туры, окружали себя учеными, поэтами,
музыкантами, знатоками игр, каллиграфа-
ми. (Деятельность Мамуна привлекла в свое
время внимание И. В. Гоголя. В октябре
1834 года для студентов Петербургского
университета он прочитал о нем блестящую
лекцию. На ней присутствовали А. С.. Пуш-
кин и В. А. Жуковский. Лекция была по-
том напечатана в «Арабесках».) Благо-
склонно отнесся, например, халиф Мамун
к поэту и ученому из Басры аль-Джа-
хизу. Личность эта в истории арабской
культуры весьма примечательна. Родился он
в 771 г. в городе Басре— одном из круп-
нейших научных и культурных центров тог-
дашнего арабского мира. Здесь процвета-
ли науки, искусство и поэзия, а также
ремесло и торговля. Рано лишившись отца,
он собственным трудом добывал средства к
существованию. Грамоте учился в началь-
ной школе, а затем пополнял образование
постоянным чтением. Известно, что за услу-
ги, оказываемые Джахизом торговцам кни-
гами, те разрешали ему оставаться в лав-
ках на ночь, где он и просиживал за чте-
нием рукописей долгие часы. Много зна-
ний давали любознательному юноше ярмар-
ки, где, помимо торговли, происходили по-
этические и ораторские соревнования, со-
стязания рассказчиков и сказителей, а так-
же басрийская мечеть, которая была своего
рода философским «клубом». Здесь Джахиз
слушал споры ученых, литераторов, поэтов,
грамматиков.
Свое образование Джахиз продолжил в
Багдаде, участвуя в ученых спорах и дис-
путах, снова и снова читая множество книг,
беря уроки у выдающихся грамматиков,
логиков, философов (их имена сохрани-
лись). Джахиз приобрел такие всеобъем-
лющие знания в области религии, фило-
софии, логики, естественных наук, поэзии,
истории, астрономии, зоологии, ботаники,
что представлял собой живую энциклопе-
дию. При этом он хорошо ориентировал-
ся в состоянии науки разных стран, в том
числе и такой далекой, как Индия. Аль-
Джахиз писал: «Что касается индийцев,
то мы обнаружили, что они преуспели в
астрономии, арифметике... и в медицине, ов-
ладели тайнами врачебного искусства. Они
высекают скульптуры и изображения, име-
ется у них богатое буквами письмо...
У индийцев богатая поэзия, развитое ора-
торское искусство, медицина, философия,
этика... Наука астрономия происходит от
них, и прочие люди ее заимствовали.
От них пошла наука мыслить».
...В Багдаде он уже и сам препода-
вал различные науки, проводил диспуты,
начал писать, заниматься литературной ра-
ботой. Покровительство аль-Мамуна дало
ему возможность широко заниматься твор-
чеством. Здесь в полной мере разверну-
лись его выдающиеся способности. Насле-
59
дие его огромно - он создал более двух-
сот произведений. Ему удалось выработать
свой стиль письма, который отличался кра-
сотой и простотой слога.
Следует добавить, говоря современным
языком, он был еще и популяризатором
научных знаний. Он писал книги о пшени-
це и пальмовом дереве, о металлах, о
белых и неграх, о разбойниках и яще-
рицах. Его огромный семитомный труд «Кни-
га о животных» дошел до наших дней.
В ней много отрывков из сочинений араб-
ских, персидских, греческих ученых; изре-
чения, притчи, пословицы, стихи из Корана
с комментариями, библейские сказания. И,
конечно, собственно авторский текст. А что-
бы «подчеркнуть мораль и украсить пове-
ствование», аль-Джахиз приводит поэтиче-
ские произведения. Он всячески стремился
возбудить интерес читателей к исследова-
ниям и доставить им удовольствие. Этот се-
митомник он подарил другому своему по-
кровителю - везиру Ибн аз-Зайяту. На рус-
ском языке сравнительно недавно вышла
вторым изданием «Книга о скупых» Джахи-
за, в которой дана пестрая картина обы-
чаев, культуры, быта того времени.
Аль-Джахиз был великим книголюбом.
Он же оставил яркие высказывания о кни-
ге. Это, но его мнению, «превосходный со-
беседник и великолепное орудие», «чудес-
ное лекарство и замечательное развлече-
ние», «это сосуд, полный знания». «Если
ты заглянешь в книгу,— пишет поэт,— то
продлится твое удовольствие, и отточится
твой характер, и упростится твой язык,
и улучшится твоя речь, и облагородится
твой лексикон, и возрадуется твоя душа, и
наполнится твоя грудь, книга наградит тебя
славословием простого народа и дружбой
владык; с ее помощью за месяц ты уз-
наешь то, чего не узнал бы из уст людей
за целый век...»
Этот замечательный поэт и мыслитель
прожил 101 год, был свидетелем правле-
ния десяти халифов; последние годы, уже
будучи тяжело больным, он провел в род-
ной Басре. А его кончина последовала в
результате несчастного случая, как расска-
зывается в одной из легенд: на него с пол-
ки свалились книги, которые он так любил,
положив конец его жизни.
Мы потому так подробно остановились на
биографии аль-Джахиза, что он жил в пе-
риод расцвета Арабского халифата, в пе-
риод интенсивного развития литературы,
науки, книжного дела, библиотек. И он
был не одинок.
Багдад привлекал к себе лучшие интел-
лектуальные силы из разных стран.
Математик аль-Хорезми, автор трудов по
арифметике и по алгебре, был родом из
Хорезма (его имя увековечено в терминах
алгоритм и логарифм). Из Ферганы -аст-
роном аль-Фергани. Знаменитый философ
аль-Фараби, родом из Туркестана, учился в
Багдаде. Первые сведения о тригонометри-
ческих функциях связаны с именем аль-Бат-
тани, который прибыл в Багдад из Хар-
рана.
Недаром историк аль-Багдади писал, что
этот город «превосходит все города мира
по красоте и величию; нигде нет такого ко-
личества великих ученых людей, и знатных
и простых...».
Арабские ученые тщательно собирали,
изучали и переводили на свой язык книги
древнегреческих математиков, астрономов,
философов. Любителем греческой науки, на-
пример, был Халид, сын халифа Иези-
да I. Халиду приписывают переводы с гре-
ческого трудов по астрономии, медицине и
химии. А придворный астроном Феофил
Эдесский перевел на сирийский язык «Или-
аду» и «Одиссею».
«Дома мудрости» содержались на сред-
ства халифов, размещались обычно во двор-
цах правителей. Читателями были ученые,
поэты, правоведы, которых халифы пригла-
шали к себе на службу. Они должны бы-
ли изучать Коран, арабский язык, созда-
вать новые поэтические произведения и на-
учные работы.
При «Доме мудрости» в Багдаде была
организована также планомерная работа по
переводу научных трудов, для чего была соз-
дана целая коллегия переводчиков. В ре-
зультате их плодотворной работы на стра-
ницах переводных книг зазвучали по-араб-
ски Гиппократ и Гален, Евклид и Аристо-
тель, Аполлоний Тианский и Птолемей...
Язык арабов оказался способным для аде-
кватной передачи идей и знаний, до сих пор
ему чуждых. Советский исследователь
А. Б. Халидов пишет: «В сокровищнице
арабского языка были изысканы средства,
чтобы изложить мысли изощренных в
логике и диалектике авторов древней
Греции и Византии, сасанидского Ира-
на и далекой Индии, догматические споры
христиан и манихеев, харранских сабиев и
зороастрийцев, стоиков и гностиков». И,
действительно, лаконизм Евклидовой гео-
метрии, богатство оттенков философских
рассуждений, путаный стиль учений черно-
книжников, простота естественнонаучных
сочинений — все это было выражено
по-арабски.
Благодаря хорошо налаженной системе
переводов многие выдающиеся произведе-
ния древнегреческой и эллинистической нау-
ки и философии стали доступны арабо-
60
язычным ученым. Усваивались достижения
персидской и индийской культур. Многие
труды греческих и римских авторов дош-
ли до нас, не погибли благодаря перево-
ду на арабский язык.
Разумеется, арабские ученые не были
только учениками греков, персов и индийцев.
Они и сами сделали немало выдающихся
открытий, которые хорошо известны из исто-
рии.
Во главе «Дома мудрости» одно время
стоял писатель Сахль ибп Харун пер-
сонаж «Книги о скупых» аль-Джахиза.
Долгое время книгохранилища назы-
вались сокровищницами мудрости. Именно
так говорили о прекрасной библиотеке
придворного поэта и певца Лли ибн Йахиа.
В своем пригородном дворце этот широкооб-
разованный сановник устроил библиотеку,
в которой ученые могли поселяться и вести
занятия, получая необходимое содержание
и располагая книгами. К нему стекались
люди со всех сторон света, чтобы зани-
маться там наукой. Любопытен такой
штрих. Из Хоросана в Мекку отправился
Абу Машар аль-Балхи — собиратель ха-
дисов - сообщений о поступках и высказы-
ваниях Мухаммеда и его сподвижников.
Остановившись на некоторое время в Баг-
даде, он узнал про эту сокровищницу,
заглянул в нее, да так и остался в ней
до конца своих дней, забыв про Мекку.
Он изучал здесь науку о звездах и приоб-
рел впоследствии известность как астро-
ном и астролог. Вторую сокровищницу
Али ибн Йахиа организовал по желанию и
на средства знаменитого везира аль-Фат-
ха ибн Хакана в его багдадском дворце.
Этот везир потомок тюркских царей счи-
тался одним из трех самых больших кни-
голюбов того времени (наряду с писате-
лем аль-Джахизом и судьей Исмаилом ибн
Исхаком). Он покровительствовал писате-
лям и поэтам, в его библиотеке, «бога-
че и лучше которой не видели», часты-
ми гостями были славившиеся красноре-
чием бедуины и грамматики из Басры и
Куфы.
Библиотека при «Доме мудрости» в Баг-
даде, которую финансировала государствен-
ная казна, дала хороший стимул, послу-
жила образцом для возникновения других
арабских библиотек, которые назывались и
домами мудрости, и сокровищницами зна-
ний, и домами науки, и домами знания,
и просто библиотеками.
Так, в Ширазе славилось книжное собра-
ние «Дома мудрости» правителя Адуд
ад-Даулы. Йо свидетельству современника,
«библиотека помещалась в специальном
здании, ведали ею управляющий, библиоте-
карь и инспектор. Адуд ад-Даула собрал
там все книги, которые только были сочи-
нены до него, но всем отраслям знаний.
Библиотека состояла из большого вестибю-
ля и длинного сводчатого зала, к которому
со всех сторон были пристроены боковые
помещения. Вдоль этих всех стен как само-
го зала, так и боковых помещений он раз-
местил шкафы из накладного дерева высо-
той и шириной в три локтя с дверцами,
опускавшимися сверху вниз. Книги поме-
щались слоями на полках. Каждая отрасль
знания имела свой шкаф и каталог, в ко-
торый были занесены названия книг. До-
пускались в библиотеку только именитые
граждане. Многие ученые, поэты, чиновни-
ки приезжали сюда из разных городов Ха-
лифата, чтобы иметь возможность порабо-
тать в библиотеке. Служители заботились
о приезжих читателях, обеспечивали их пи-
танием и жильем.
Знаменитый географ аль-Мукаддаси в
своих трудах часто ссылается на книги,
прочитанные им в этой библиотеке. Он ви-
дел там, например, семитомный экземпляр
географического труда аль-Джайхани, а
также карту. На этой карте дороги бы-
ли нанесены красным, пустыни ..желтым,
моря - зеленым, реки — синим цветом.
Аль-Мукаддаси, конечно, отдавал должное
своим предшественникам, тщательно изучал
их труды, но решил не повторять написан-
ное ими, а создать оригинальное произ-
ведение, такое, в которое вошли бы лишь
свежие и проверенные материалы. Для это-
го он совершал длительные, связанные с
трудностями и риском путешествия. Любо-
пытная деталь — аль-Мукаддаси по профес-
сии был переплетчиком, занимался этим
ремеслом во время путешествий, в част-
ности, по Южной Аравии, где зарабаты-
вал по два динара за хороший переплет.
Первые собрания арабских книг в Сред-
ней Азии, как предполагают, возникли в
Мерве, а также в Бухаре и Гургандже.
В Бухаре побывал в семнадцатилетнем воз-
расте Ибн Сина, где он принимал уча-
стие в лечении местного правителя и сни-
скал его расположение. Однажды, пишет
Ибн Сина, «я попросил у него разрешения
посетить дворцовую библиотеку, осмотреть
ее и почитать книги по медицине, какие там
были. И вот я вошел в здание со мно-
гими комнатами, в каждой комнате были
сундуки с книгами, положенные один на
другой. В одной комнате находились книги
по арабскому языку и поэзия, в другой —
по законоведению, и так в каждой комна-
те книги но одной отрасли знания. Я про-
смотрел список книг древних авторов и по-
просил то, что мне было нужно. Я видел
61
Багдадские книголюбы
там такие книги, которые многим людям не
известны даже но названию; прежде я
ничего подобного не видел, как не дове-
лось увидеть и после. Я прочитал те кни-
ги, получил из них полезные знания и по-
нял значение каждого человека в его
науке».
О библиотеках Мерва (ныне г. Мары)
писал Йакут аль-Хамави - путешественник
и многоопытный автор, переписчик и зна-
ток книг. Совершив путешествие по раз-
личным странам Востока, он посетил ряд
среднеазиатских городов — Хорезм, Самар-
канд, Бухару и более двух лет прожил в
Мерве. Он отмечал, что здесь «находит-
ся огромное количество фундаментальных
книг в совершенном исполнении», имеется
десять библиотек, богаче и лучше кото-
рых он «не видел на свете». В одной
из них хранилось свыше 10 тысяч книг.
Йакут особенно подчеркивал, что ему разре-
шалось брать домой до двухсот книг без ка-
кого-либо залога. Далее Йакут продолжает:
«Книги были легкодоступны, и в моем жили-
ще постоянно находилось по 200 и более то
мов, взятых без залога, тогда как они стои-
ли 200 динаров. Я привольно пасся сре
ди них, заимствовал из них полезное, и лю-
бовь к ним заставила меня забыть дру-
гие города, отвлекла от родичей и детей».
Здесь он написал «Словарь имен и оглав-
лений наук» — крупнейший биобиблиогра-
фический труд средневековья. Ученый чер-
пал сведения для своего труда из геогра-
фических, исторических, биографических,
филологических и литературных сочинений.
В период существования «сокровищниц
мудрости» у многих филологов, историков,
законоведов-теологов, философов, астроно-
мов и врачей образуются значительные
личные книжные собрания. Например, пос-
ле смерти историка аль-Вакиди (ум. в
823 г.) осталось 600 больших ларцев книг,
для перевозки книг Ахмада ибн Ханбала
понадобилось двенадцать с половиной вер-
блюжьих тюков.
У историка Омара аль-Вагиди, жившего
во времена халифа Харуна ар-Рашида (он
часто упоминается в сказках «Тысяча и
одна ночь»), библиотека насчитывала 600
ящиков с книгами. У одного мятежного
придворного конфисковали, помимо прочего
имущества, 17 тысяч переплетенных книг.
Более ста верблюжьих тюков книг по всем
наукам и по литературе было у везира аль-
Амида. Багдадскому ученому аль-Байкони
понадобилось для перевозки книг 63 кор-
зины и 2 ящика. Везир ас-Сахид (вто-
рая половина X века) был также одержим
страстью к книгам. Он собирал вокруг себя
лучших представителей искусства слова, пе-
реписывался со знаменитыми писателями и
учеными. Каталог его библиотеки состави-
ли десять томов, одних только трудов по
богословию у него было 400 верблюжьих
тюков. Он увлекался и техникой, меди-
циной, астрономией, музыкой, логикой, ма-
тематикой. Он даже написал собственный
медицинский трактат. Вся библиотека его
насчитывала 117 тысяч книг. Будучи го-
сударственным деятелем и воином, он боль-
шую часть своей жизни провел в седле. С
собой в походы он брал и библиотеку.
Караван с книгами представлял своего ро-
да каталог. Верблюды шли в азбучном
порядке, так что караванщики-библиотека-
ри легко находили любую книгу, какая
понадобится владельцу.
Многие владельцы библиотек любили со-
ставлять сборники произведений для себя.
Может быть, это пристрастие возникло еще
в школьные годы, когда каждый прилеж-
ный ученик объединял в «общую тетрадь»
учебные предметы (грамматика, логика,
право, арифметика). До нас дошел сборник,
62
который составил для себя арабский оку-
лист XII века: сюда вошли труды по ана-
томии, физиологии и патологии глаза. Ру-
копись «очень высокого достоинства по вы-
полнению» (И. Ю. Крачковский) проиллю-
стрирована рисунками и чертежами.
Отметим, что и наиболее значительные
правители Багдада, Каира и Кордовы бы-
ли заядлыми книголюбами. А библиотеки,
близкие к общественным, на первых порах
помещались в мечетях. Каждая крупная ме-
четь имела библиотеку. Существовал обы-
чай завещать свои книги мечетям.
Со временем, однако, «Дома мудрости»
уступают место новому типу научного уч-
реждения — «Дому науки». Хранение книг
здесь сочеталось с преподаванием и обу-
чением, в его стенах выполнялись науч-
ные работы. Рядом с библиотекой — жи-
лые помещения для приезжих ученых, не-
богатые читатели имели к своим услугам
не только книги, но и обеспечивались пись-
менными принадлежностями,бумагой, нахо-
дили ночлег и материальную поддержку.
Такой «Дом науки» в Багдаде в западной
его части учредил везир Сабур в 994 году.
Собрание книг было поистине великолеп-
ным — свыше десяти тысяч книг, главным
образом автографов, 100 экземпляров од-
ного только Корана, переписанные прослав-
ленными каллиграфами. Фонд из книг по
философии, геометрии, астрологии, медици-
не, литературе, поэзии раскрывал система-
тический каталог с предисловием Сабура.
Библиотекой руководили ученые, а читате-
лей — ученых, поэтов, писателей, филосо-
фов из разных городов обслуживали
библиотекари. По мнению советского исто-
рика библиотечного дела О. И. Талалакиной,
Багдадский «Дом науки» — «первый науч-
ный центр и первый мусульманский уни-
верситет Ирака».
Был «Дом науки» и в Каире (основан
в 1004 году), доступный для всех. Судя
по описаниям, это была одна из самых
крупных библиотек на Арабском Востоке,
щедро финансируемая правителями. Здесь
имелось много читальных залов, помеще-
ния для собрания ученых, богатый фонд
литературы по всем отраслям науки. О ко-
личестве книг можно судить ио рассказу
каирца Ибн ас-Санбади мастера по изго-
товлению астролябий и других научных
инструментов. В 1033 году везир аль-Джур-
джапи «решил осмотреть хранилище книг в
Каире, проверить, составлен ли их ката-
лог и починены ли их обветшавшие пере-
плеты... Присутствовал весь двор, присут-
ствовал и я, желая посмотреть то, что свя-
зано с моим ремеслом. И я увидел, в част-
ности, из книг по астрономии, матема-
тике и философии 6500 книжек». Эта циф-
ра позволяет судить и об остальной части
библиотеки. Книги в ней размещались в
шкафах. Шкафы имели ящики, на которые
наклеивались списки находящихся в них
произведений. Это было, повторяем, не толь-
ко собрание книг, не только библиотека,
но учебное заведение. Характерно, что чер-
нильницы, тростник для письма, бумагу пре-
доставляли учащимся бесплатно. Такие до-
ма науки имелись во многих городах Ха-
лифата: в Мосуле, Нишаггуре, в Басре, в
Рамхормозе. Советский исследователь
А. Беляев пишет: «Нас не удивляет, что
«Дом мудрости» существовал в Багдаде,
а «Дом науки» в Каире — этих центрах
тогдашней образованности... но «Дом зна-
ния» был и в маленьком городке Трипо-
ли». Когда Триполи был взят крестонос-
цами, два соседних эмира едут к ним вы-
купать не драгоценности, не святыни, а двух
человек — ученого и каллиграфа. По неко-
торым дошедшим сведениям, в библиотеке
«Дома науки» в Триполи хранилось око-
ло 3 млн. книг, работали 180 сотрудни-
ков. Однако есть очень сильные сомнения
в подлинности этих фактов. Но и уточненные
цифры — 100 тысяч книг — очень внуши-
тельны.
Со второй половины XI века «Дома зна-
ний» исчезают, уступая свое место библиоте-
кам, состоящим при мечетях, медресе, боль-
ницах, мавзолеях. Остаются, конечно, част-
ные и дворцовые библиотеки; наряду с круп-
ными, существуют множество мелких. «В
целом не будет ошибкой или преувеличе-
нием сказать,— пишет А. Б. Халидов, что
вся территория, на которой были распро-
странены арабский язык и ислам, от Испа-
нии до Афганистана и Северо-Западной Ин-
дии, с X XI вв. и далее была покрыта
сетью больших и малых библиотек».
Специальные здания для крупных библи-
отек известны только но упоминаниям, от-
носящимся к IX—XI векам. Ни одно из
них не сохранилось, поэтому об их архи-
тектурном облике мы судить не можем.
Книжные собрания в частных домах, двор-
цах, мечетях, учебных заведениях, больни-
цах, обсерваториях могли занимать скром-
ную нишу, сундук или шкаф, несколько
ниш, полок, сундуков или шкафов, одну или
несколько комнат, а наиболее крупные
обширный зал, где происходили также ре-
лигиозные собрания, встречи и заседания.
В дополнение к залам в отдельных слу-
чаях имелись специальные помещения для
хранения книг. Деревянные шкафы для книг
закрывались дверцами, даже запирались,
что защищало их от пыли и света.
Порой при создании библиотек возникало
63
соперничество, своего рода соревнова-
ние за лучшее оборудование и организа-
цию их работы, за более величественный
внешний вид. Могущественный везир Низам
аль-Мулк в 1066 году создал в Багдаде
медресе, названное по его имени Низамийа,
при медресе было создано специальное зда-
ние для «Дома книги». Собрание было
великолепно, ведь книги передавали хали-
фы, султаны, крупные чиновники, земле-
владельцы, а также ученые. Хранителями
библиотеки были известные ученые.
Пышное медресе с библиотекой, приз-
ванное затмить славу ан-Низамийи и воз-
высить халифа, было воздвигнуто по при-
казу аль-Мустансира. По завершении строи-
тельства было устроено торжественное от-
крытие, и в библиотеку своей аль-Мустан-
сирийи халиф передал богатую коллекцию,
состоявшую из 160 верблюжьих тюков.
Здесь были автографы крупных деятелей
культуры, в том числе Ибн Муклы, общее ко-
личество рукописей было 80 тысяч томов.
По свидетельству современника, «равных
этой библитеке не было». Халиф приказал
своему библиотекарю привести книги в по-
рядок и расположить их тематически. Слава
библиотеки была столь велика, что гости
Багдада, как ученые, так и могуществен-
ные правители, считали своим долгом посе-
тить ее. Библиотека уцелела после разгрома
Багдада в 1258 году. Однако Тамерлан,
взявший Багдад в 1392 году, нанес огром-
ный удар по этой духовной сокровищни-
це.
Что же хранилось в арабских библио-
теках? Какие труды? В ответе на этот во-
прос неоценимую услугу оказывает нам
«Указатель» библиографический памят-
ник, составленный библиофилом и книготор-
говцем ан-Надимом. Цель своего труда со-
ставитель определил так: «Это указатель
книг всех народов, арабов и неарабов, имею-
щихся на арабском языке, и их научных
сочинений со сведениями о тех, кто их со-
чинил, о классах их авторов, их происхож-
дении, обстоятельствах рождения, длитель-
ности жизни, времени смерти, местонахож-
дении их городов, их достоинствах и недо-
статках от возникновения каждой науки до
нашего времени», т. е. до 988 года.
Здесь и произведения арабских ученых, и
переводы с персидского, греческого, сан-
скрита. Здесь и литература научная, и
книги для широкого круга читателей. Ука-
затель делится на две части. Вначале речь
идет о книгах «арабских» наук: Коран, фи-
лология, история, поэзия, мусульманская
теология, право; затем - «иноземные»: фи-
лософия, развлекательная литература, ал-
химия, религия.
64
Автор «Указателя» широко использует
.многочисленные библиографические рабо-
ты, например,труд Галена «О порядке соб-
ственных книг», дополненный ар-Рази,ката-
лог собственных книг ар-Рази, а также ка-
талог алхимика Джабира. Ан-Надим пишет
о нем: «У него был большой каталог,
который включал все, что он написал об
Искусстве (т. е. об алхимии) и других
предметах. У него был также и малый ка-
талог, включающий исключительно то, что
он написал об Искусстве». Далее ан-Надим
добавляет, что эти книги он видел сам.
Реестр дает представление о богатстве
и разнообразии арабской литературы. Этот
реестр, как утверждает И. Ю. Крачковский,
«и до сих пор остается неоценимым источ-
ником наших сведений о книжной продук-
ции и науках того периода». Думается, и в
главной библиотеке Багдада (а всего их бы-
ло 30) эти книги имелись.
Здесь, видимо, можно было прочитать
«Книгу военных походов» и «Всеобщую ис-
торию», географическое сочинение «Золотые
луга» и одну из первых энциклопедий
«Перечень наук». Любители шахмат могли
найти кое-что полезное и для себя - ар-Ра-
зи написал, например, «Элегантность в шах-
матах». Вот труды Джабира ибн Хайяна —
крупного арабского алхимика: «Книга о
ядах» и «Книги семидесяти». Джабир впер-
вые получил азотную кислоту, хлорную
ртуть, нашатырь. Он призывал: «Главное —
сделать практическую работу и производить
опыты, ибо кто не ведет работы и не де-
лает опытов, тот никогда не достигнет ус-
пеха».
Аль-Хорезми познакомил арабов, а затем
и Европу с индийской арифметикой. Одна
его книга - о десятичной системе счета,
другая - «Алгебра»- - о решении уравне-
ний первой и второй степени.
Арабы ввели таблицы синусов, танген-
сов и котангенсов, умели извлекать кор-
ни третьей, четвертой и пятой степеней.
Чрезвычайно разнообразны книги астро-
номические. Одна из них — «Космогра-
фия» Казвини (1203— 1283), который был
популяризатором научных знаний высокой
уровня. Его книга компилятивна, но ос-
новное ее достоинство в той точности, с
которой воспроизводится научный мате-
риал. Она содержит понятия о космогонии
и историю развития научных представлений
о Вселенной. Это своего рода свод знаний
по естественным наукам. Книга распростра-
нилась по всему мусульманскому Востоку.
Затем она была переведена на персидский
и турецкий языки. В различных библиоте-
ках сохранилось большое количество экзем-
пляров «Космографии» в полной и краткой
редакциях. Самая древняя рукопись «Кос-
мографии» находится в Мюнхенской коллек-
ции, она была создана в 1280 году еще
при жизни автора. В Институте востоко-
ведения АН СССР имеется рукопись, кото-
рую датируют XIV веком.
Казвини собрал сведения о строении Зем-
ли и ее месте во Вселенной. Он пишет:
«Земля — простое, холодное и сухое по при-
роде тело, двигающееся вокруг своей оси.
Ученые утверждают, что Земля шарообраз-
на по форме... Несмотря на эти досто-
верные знания формы Земли, некоторые счи-
тали, что она как бы ковер, разостланный
на все четыре стороны. Иные полагали,
что Земля похожа то на круглый выпук-
лый щит, то на барабан или полусферу.
Но уже давно возникло в определенной
научной среде мнение, которое поддержи-
вала школа Пифагора, сводившееся к тому,
что Земля — это шар, находящийся в цент-
ре небесных сфер, как желток в яйце.
Представители этой школы утверждали, что
Земля постоянно совершает круговое дви-
жение, и когда мы видим круговое движе-
ние светил, то это движется Земля, а не
сферы небес». В другом месте Казвини
пишет: «Как говорят знатоки геодезии, если
рыть Землю по прямой линии вниз, то мож-
но выйти на другой стороне земного шара».
Добавим, что уже в IX веке арабские
ученые измерили дугу меридиана, пыта-
лись вычислить окружность Земли. Нетруд-
но убедиться в том, что ученые не очень
считались с Кораном, который утверждал,
что аллах «поставил землю неподвижно»,
а сам «взошел к небу и построил семь
небес». А. С. Пушкин в «Подражании
Корану» писал:
Земля недвижна; неба своды,
Творец, поддержаны тобой,
Да не надут на сушь и воды
И не подавят нас собой.
Поэт сделал к этим строкам любопыт-
ное примечание: «Плохая физика, но зато
какая смелая поэзия».
А вот географические работы — переводы
«Географии» Птолемея (перевод аль-Хоре-
зми) и собственно арабские—«Книги
стран» аль-Йакуби. Он пишет: «Я расспра-
шивал много сведущих людей с Востока
и с Запада... и записал много сведений
и преданий. Таким образом я писал эту кни-
гу очень долго, многое о каждой стране то,
что ее касается...»
Здесь же книги арабских мореплава-
телей — о Китае, Индии, Цейлоне, Яве...
Арабские географические труды подробно
описывают все области тогдашнего мусуль-
манского мира — от Испании до низовьев
Инда. А Ибн-Фадлан, который в составе
арабского посольства побывал в 921 году
на средней Волге, подробно описал в своей
книге жизнь наших далеких предков, рас-
сказал он, в частности, и о том, что славя-
не уже в то время владели письмен-
ностью.
...Мы порой говорим о том или ином про-
изведении, возраст которого 10—12 столе-
тий, и не всегда задумываемся над тем,
как труден путь этих книг из далекого
прошлого. Какое упорство надо было про-
явить исследователям, чтобы открыть, по-
нять, перевести, прокомментировать тот или
иной памятник! Академик И. Ю. Крачков-
ский — известный советский арабист — пи-
сал: «Работа над рукописями несет свои
радости и свои горести, как все в жизни.
Однако рукописи ревнивы: они хотят вла-
деть вниманием человека целиком и только
тогда показывают свои тайны, открывают
душу — и свою, и тех людей, что были с ними
связаны. Для случайного зрителя они оста-
нутся немы: как лепестки мимозы от не-
осторожного прикосновения, закроются их
страницы и ничего не скажут они скучающе-
му взору».
Приведем один, но чрезвычайно яркий
пример раскрытия тайны арабской рукопи-
си, на что ученый потратил несколько... не
лет, а десятилетий. Васко да Гама, порту-
галец, открывший морской путь в Ин-
дию,— знаменитость, попавшая в учебники
истории и географии, личность, известная
миру более четырех веков. А вот другое
имя — Ахмад ибн Маджид — до недавнего
времени ничего нам не говорило. А между
тем оно тесно связано с открытием Васко
да Гама.
Известно, что в 1704 году француз Галлан
перевел арабские сказки «Тысячи и одной
ночи». Есть в ней герой — удачливый купец
и искусный мореплаватель Синдбад-море-
ход. Но никто всерьез не думал тогда о
причастности «сыновей пустыни» к слож-
ной корабельной науке.
Книги помогли прийти к такому выводу...
На заре прошлого века австриец Хаммер-
Пургшталь приобрел в Стамбуле рукопись
турецкой морской энциклопедии XVI века.
Как было установлено, написана она на ос-
новании арабских источников, на основании
мореходного опыта «сухопутных» арабов.
Автором одного из этих источников —
«Книги польз в рассуждении основ и правил
морской науки» был Ахмад ибн Маджид,
опытнейший лоцман, который в середине
XV века провел португальскую флотилию
к Индии. Но австриец не обратил внима-
ния ни на эту книгу, ни на ее автора.
3 Судьбы древних библиотек
65
Лишь через восемьдесят лет француз-
ский исследователь Ферран в Националь-
ной библиотеке Парижа случайно нашел
источники турецкой энциклопедии. Лич-
ность лоцмана стала проясняться...
И вот в 1936 году студент Т. Шумов-
ский, работавший под руководством акаде-
мика И. Ю. Крачковского, получил в биб-
лиотеке для ознакомления и возможного
изучения томик в красном кожаном пере-
плете с застежками и узорным тисне-
нием. Оказалось, что в него были включены
и три неизвестные науке поэмы арабского
лоцмана. Ахмад ибн Маджан, которого
называли «львом моря», написал эти поэмы
как руководство для плавания в разных
частях Индийского океана. Восточный море-
ход имел громкую славу, был не только вир-
туозом судовождения в таинственных юж-
ных морях, но и крупным теоретиком нави-
гации. Турецкая энциклопедия писала о нем:
«Искатель правды среди мореплавателей,
наиболее заслуживающий доверия из лоц-
манов и моряков западной Индии в прошлом
и нынешнем веках».
Год за годом Т. Шумовский изучал лоции,
картографию арабов, четырежды переводил
«Книгу польз...», а остановился лишь на
пятом варианте, привлекал массу всевоз-
можных источников. Это гигантский много-
летний труд, где были «сполохи озарений
и постоянная напряженность». И лишь в
1968 году в актовом зале Института восто-
коведения Академии наук СССР прозвучали
слова: «Давнее и систематическое арабское
мореплавание, освоившее практически все
районы Средиземного моря и Индийского
океана с частью Тихого, является бесспор-
ным историческим фактом, требующим пере-
оценки роли арабов в истории культуры».
Нет возможности подробно рассказать о
поисках и находках Т. Шумовского; к
счастью, он сам рассказал об этом в двух
своих научно-популярных книгах:' «Арабы и
море» (1964) и «Воспоминания арабиста»
(1977 г.).
Этот пример — не исключение, вспом-
ним, как труден был путь многих других
манускриптов к исследователям и читате-
лям.
Еще и сейчас в архивах, книгохранили-
щах находят древние рукописи. Вот при-
мер. В конце X — начале XI века в Каире
жил и работал арабский ученый Ибн
аль-Хайсам, создавший многочисленные ра-
боты по физике, математике, медицине,
философий.
До нас дошла лишь часть трудов этого
энциклопедиста, около 40 сочинений извест-
ны лишь по названиям. И вот несколько
лет назад в Самарской областной библио-
66
теке был обнаружен объемистый том, о су-
ществовании которого никто не подозревал.
Арабская вязь, ровные строчки, черные и
красные чернила; чертежи, таблицы, помет-
ки на полях. В томе заключены четыре
уникальные рукописи математических и ас-
трономических трактатов Ибн аль-Хайсама,
три из них были известны только по назва-
ниям, о четвертом не было известно и
этого. Он называется «Книга о форме дви-
жения каждой из семи планет».
...На западной окраине Халифата — Ис-
пания. Тогда она называлась аль-Андалуз,
что означает — жемчужина. Во времена
арабского господства это была одна из са-
мых богатых и культурных стран Европы.
Арабы принесли с собой (правда, не сразу)
высокую культуру. Они возродили сельское
хозяйство и начали возделывать рис, фини-
ковую пальму, гранатовое дерево, сахар-
ный тростник, ввели шелководство. Они
усовершенствовали здесь горное дело, улуч-
шили обработку металлов. В Испании на-
чался рост городов.
Примерно четверть века назад крупней-
шему французскому востоковеду Эваристу
Леви-Провансалю посчастливилось (по его
словам) обнаружить подробную политиче-
скую и литературную историю Андалузии
в период царствования Хакама I и Рахма-
на II. Это позволило отнести начало рас-
цвета культуры уже к первой половине
IX века — на сто лет раньше, чем считалось
до этого открытия.
В открытом документе Рахман II показан
как меценат, любитель литературы и ис-
кусства, увлекающийся астрономией. Еще
до начала своего правления он послал одно-
го кордовского ученого в страны Востока с
поручением разыскивать и переписывать на-
учные труды. Рахман II с удовольствием
изучал старинные книги по философии и
медицине, любил литературные и музыкаль-
ные собрания.
При халифе Абдарр Рахмане Ill (912—
961 гг.) продолжалось развитие арабской
культуры на Пиренейском полуострове.
В годы его правления стала применяться
в Испании бумага. Вспомним страницы из
«Испанской баллады» Леона Фейхтвангера.
Когда каноник-испанец дон Родриго посетил
библиотеку, привезенную из восточного ми-
ра, его восхитило разнообразие книг по
всем отраслям знания, изящная каллигра-
фия, инициалы и пестрые заставки, наряд-
ные и прочные переплеты. Но особенно по-
разил священника материал, на котором
было написано большинство книг: бумага.
«Дон Иегуда объяснил канонику, как из-
готовляется бумага. На мельницах перема-
лывают беловатый растительный материал,
называемый хлопком, в кашицу, которая за-
тем вычерпывается и высушивается; все в
целом обходится совсем недорого. Лучшая,
крупнозернистая бумага изготовляется в
Хативе, и называется хатви. Дон Родриго
с нежностью подержал в руках написанную
на хатви книгу, наивно удивляясь, что такое
огромное духовное богатство вмещается в
таком малом объеме и весе.
Иегуда рассказывал, что начал подго-
товлять устройство бумажных мануфактур
и в Толедо — воды здесь достаточно, почва
для нужных растений подходящая».
Естественно предположить, что производ-
ство бумаги привело к гигантскому росту
книжных сокровищ. В самом деле: в одной
только Кордове переписывалось ежегодно
16—18 тысяч рукописей. Вот некоторые
примеры. В библиотеке некоего Ибн Футай-
со было 6 штатных переписчиков, школь-
ный учитель Ибн Хазм славился тщатель-
ным подбором своих книг. В Кордове была
известна и библиотека, принадлежавшая
женщине Айши. Владельцы библиотек за-
ботливо хранили их.
До наших дней дошло завещание араб-
ского переводчика Ибн Тиббона своему
сыну. Он писал: «Я собрал большую биб-
лиотеку. Держи ее в порядке. Приготовь
списки книг каждого шкафа и поставь
каждую книгу в надлежащий шкаф. При-
крывай полки красивыми занавесками, охра-
няй книги от воды с потолка, от мышей, от
всякого вреда, ибо они — твое лучшее сокро-
вище, твой лучший друг. Библиотека, устав-
ленная книжными шкафами, приятнее для
глаз ученого, чем самый прекрасный
сад».
Абдарр Рахман покровительствовал пе-
реписчикам, иллюстраторам,переплетчикам
книг. Они всегда были желанными гостями
при дворе. Особым почетом пользовались
ученые переводчики, знавшие четыре язы-
ка — арабский, греческий, древнееврей-
ский и латынь.
Резиденция халифа -- Кордова -• в сере-
дине X века насчитывала 500 тысяч жите-
лей. Здесь было три тысячи школ и такие
большие библиотеки, которые мир знал толь-
ко в эпоху расцвета Александрии. Грамот-
ность в Испании того времени — обычное
явление.
В Кордове переводились научные труды
с древнегреческого на арабский язык, с
арабского на латынь.
Многочисленный штат писцов, переплет-
чиков и иллюстраторов под наблюдением
важного сановника работал над обогаще-
нием придворной библиотеки.
В 1130 году в Толедо Раймонд Толедский
основал особую коллегию переводчиков,
3*
благодаря которой европейский Запад полу-
чил переводы основной научной литературы
по математике, астрономии, физике, меди-
цине, алхимии, философии, политике. Преж-
де всего были переведены некоторые сочи-
нения Ибн Сины, а в 1179 году известный
Герард Кремонский (при участии Ибн Га-
либа) впервые перевел на латынь его зна-
менитый «Канон», а затем и «Начала»
Евклида. Один из исследователей остроумно
заметил, что все знаменитые греки перешли
в Европу по арабскому мосту: Аристотель,
Птолемей, Гален, Гиппократ — в латинских
переводах с арабского.
Растут книжные собрания. Особенно
увеличилась библиотека в Кордове при сыне
Абдарр Рахмана аль-Хакаме И. По словам
арабо-испанского писателя Санда Толедско-
го, «аль-Хакам II приказал привезти из Баг-
дада, Египта и других мест на Востоке
капитальные труды, наиболее важные и
редкие, касающиеся древних и современ-
ных наук. К концу правления своего отца
и за время своего собственного царство-
вания он собрал в сравнительно короткий
период времени почти столько же книг,
сколько было собрано аббасидскими прин-
цами». Он объединил три дворцовые биб-
лиотеки (отца, брата и свою) в одну, на-
считывающую 400 000 томов. В этой библио-
теке были каталогизатор, переписчики, пе-
реплетчики, художники-миниатюристы. Сли-
чением и правкой рукописей занималась
группа ученых. Каталог с названиями со-
чинений и именами авторов состоял из
44 томов по 50 листов в каждом. Для срав-
нения скажем, что в это же время в боль-
шинстве стран Европы в соборных библио-
теках насчитывалось обычно не более чем
по сотне книг, прикованных к полкам
цепями.
Халиф держал постоянных агентов-по-
средников, которые следили за новинками и
редкостями в разных городах мусульман-
ского мира: Каире, Багдаде, Дамаске,
Александрии. Едва историк литературы
аль-Исфахани закончил свою «Книгу пе-
сен» — о поэтах и певцах, как халиф поже-
лал иметь первый экземпляр. Культурные
ценности очень быстро передавались от од-
ного города Халифата к другому. Истори-
ческая работа Табара, например, созданная
в начале X века, в том же веке проникла
на крайний запад и на крайний восток —
в Кордову и Бухару...
Слава библиотеки шагнула далеко за пре-
делы страны. Император Византии при-
слал в подарок халифу роскошный экзем-
пляр труда древнеримского врача Диоско-
рида «О лекарственных средствах». К сожа-
лению, почти ничего не осталось от этого
67
огромного собрания книг. Уже вскоре после
создания часть фондов библиотеки уничто-
жил один из халифов, чтобы избавиться от
подозрения в «неверии». Как пишет в своей
книге «Категории наций» Саид Толедский,
этот правитель «приказал сжечь и уничто-
жить работы, содержащие древние науки;
некоторые были преданы огню, другие бро-
шены в колодцы дворца и погребены под
землей и камнями или уничтожены другими
способами», так как эти науки «были на
плохом счету у старых людей и критико-
вались власть имущими. Тот, кто их изучал,
был привержен, по их мнению, ереси и
считался пораженным неверием».
Один ученый (X. Рибера) задавался во-
просом, сколько же было книг на террито-
рии арабской Испании с VIII по XV век.
Вполне возможно, отвечал он, что у арабов в
Испании, по самым скромным подсчетам,
было около двух миллионов книг, а библио-
теки, кроме Кордовы, имелись в других анда-
лусских городах — Севилье, Малаге, Толе-
до, Гвадалахаре, Гранаде — частные и двор-
цовые. В Севилье процветал книжный ры-
нок. Большинство книг погибло, частью во
время феодальных междоусобиц и граждан-
ских войн, частью от износа и стихийных
бедствий, частью в ходе войн Реконкисты.
Наконец, немало книг было уничтожено ин-
квизицией.
По приказу кардинала Хименеса была
сожжена дотла знаменитая Кордовская биб-
лиотека, в пламени пожара погибло более
280 тысяч рукописных книг. Лишь один
том был обнаружен Э. Леви-Провансалем,
том, датированный 970 годом, на нем есть
указание, что он переписан для халифа
Хакама II. И это не единственный случай
вандализма.
В XI веке жил в Севилье теолог-философ
и стихотворец Ибн Хазм, автор небольшого
сочинения «Ожерелье голубки». Его боль-
шая библиотека была сожжена на площади
города богословами другого толка. Хочется
привести слова этого ученого и поэта:
«Бросьте говорить мне про сожжение пер-
гамента и бумаги: говорите лучше про
мою науку, чтобы люди видели, кто знает.
Если вы и сожжете бумагу, то ведь не сож-
жете того, что содержит бумага: оно оста-
нется у меня в груди. Оно идет со мной, когда
двигается мой караван, остановится, если
остановлюсь я, и будет похоронено в моей
могиле».
Судьба книгохранилищ Халифата, увы,
трагична, как и судьба многих других биб-
лиотек древности.
Так, библиотеки Багдада подверглись
разграблению, когда город был завоеван в
1258 году монголами. Книги были сброшены
в Тигр. Легенда говорит, что из них образо-
вался мост, по которому могли пройти люди,
а вода в реке почернела от чернил. Библио-
теку Бану Амора уничтожили в 1109 году
крестоносцы. В большие книжные холмы
превратились в 1088 году сокровища биб-
лиотеки Фатимидов. Библиотеки Халифата
погибли во время борьбы с христианами...
Но и от того времени дошли до нас руко-
писи, о которых академик И. Ю. Крачков-
ский писал: «Они обступают меня со всех
сторон. И желтоватые дорогие пергаменты
со строгим куфическим шрифтом или нето-
ропливым письмом синайских монахов, и
блестящие страницы вощеной бумаги рос-
кошных экземпляров из библиотек мамлюк-
ских султанов, и бедные, скромные, но бес-
ценные автографы ученых, и торопливые
записи их учеников... Одни листы чисты и
свежи, как будто только что вышли из рук
первых владельцев, другие обожжены и за-
литы водой,— следы бедствий, которые не
щадили их».
68
«СОКРОВИЩА ТАИНСТВЕННЫХ НЕДР»
Так явственно из глубины веков
Пытливый ум готовит
к возрожденью
Забытый гул погибших городов
И бытия возвратное движенье.
А. Блок
Л npotayT „ервые
рывы радости по возвращении на Родину,
как опять обстановка цивилизованной жиз-
ни со всей ее обыденностью становится тя-
желой... Таинственный голос дали будит ду-
шу: властно зовет ее снова к себе...»
Петр Кузьмич Козлов отложил перо, на
мгновение закрыл глаза. И снова перед ним
промелькнула картина прошлого: глухой
уголок в Смоленской губернии — Слобо-
да,— удаленный от железной дороги, где он
встретился с великим путешественником
Пржевальским.
...Пржевальский! Еще в городском учили-
ще, куда Козлов был отдан двенадцати лет,
он с жадностью и восторгом читал в газетах
и журналах увлекательные описания его
путешествий в Тибет, Монголию, пустыню
Гоби. Произведения самого Пржевальского
зажгли в юноше беспредельную любовь к
просторам Азии. Но... в 16 лет пришлось
зарабатывать на жизнь. После окончания
городского училища Козлов стал работать
в конторе пивоваренного завода в местечке
Слобода. Скучно, однообразно. Выхода,
казалось, не было. Но случилось чудо. Этот
летний вечер 1882 года — «знаменательный
из знаменательных» — он запомнил на-
всегда.
В этот вечер юноша встретился с Нико-
лаем Михайловичем Пржевальским. Уроже-
нец здешних мест, он приехал сюда, чтобы
подыскать уютный уголок, где мог бы между
путешествиями писать свои книги.
Эта встреча решила все. Узнав, что юно-
ша страстно мечтает о путешествиях в
Центральную Азию, Пржевальский оказал
ему огромную поддержку. Уже осенью
1882 года Козлов перебрался под кров Ни-
колая Михайловича и стал жить одной
жизнью с ним, а в январе следующего
года был зачислен в экспедицию Пржеваль-
ского, который воспитывал, учил его, руко-
водил подготовкой молодого человека к пу-
тешествию.
Итак, судьба решена. Отныне и вплоть до ,
1935 года он — исследователь неизведан-
ных земель. Вначале он — ученик и сподвиж-
ник великого Пржевальского, которого Че-
хов назвал человеком «подвига, веры и ясно
осознанной цели». Потом — сам сделал ряд
выдающихся открытий в Азии. Среди них —
открытие развалин Мертвого города Хара-
Хото. В нем — множество книг, целая биб-
лиотека. Этот город в свое время был одним
из крупнейших административных центров
тангутского государства. Погиб он под уда-
рами полчищ Чингисхана. Захватчики унич-
тожили отчаянно сражавшихся защитников
города, взяли в плен или перебили остав-
шихся в живых жителей, разграбили и раз-
рушили жилища. Руины медленно и неот-
вратимо поглощал песок пустыни. Казалось,
он навсегда стерт с лица земли, память о
нем сохранили лишь легенды. Впервые о них
упомянули известные русские исследова-
тели Г. Н. Потанин и Г. Е. Грум-Гржимайло.
...Это была пятая экспедиция П. К- Козло-
ва. 16 декабря 1907 года, отправляясь в да-
лекое путешествие, Петр Кузьмич Козлов
записал в дневнике: «Впереди — просторы
Центральной Азии, тысячи верст пути, годы
жизни лицом к лицу с природой и радость
открытий».
Русское Географическое общество поста-
вило перед Козловым задачи: исследовать
среднюю и южную Монголию, изучить озеро
Кукунор, посетить северо-западную Сычу-
ань. Экспедиция так и называлась Монголо-
Сычуаньская... Сам путешественник втайне
мечтал разыскать в пустыне Гоби легендар-
ный город Хара-Хото. О своем страстном
желании он впоследствии писал так: «Мыс-
ли о Хара-Хото целиком приковали наше
внимание и наше воображение. Сколько
мечталось о Хара-Хото и его таинственных
недрах». Ни один европеец не побывал здесь,
еще никому не удавалось ступить на древ-
ний караванный путь и увидеть этот город.
Петр Кузьмич Козлов неутомимо рас-
спрашивал местных жителей и находил лю-
дей, которые делились с русским путешест-
венником своими знаниями о далеком прош-
лом. Он воспроизвел, например, такой рас-
сказ монгола:
«Слыхал я от стариков, что в устье реки,
от озера Суху-Нор на восток, есть каменная
река. Как вода в реке, по земле камни
текут. Куда текут не знаю. И еще там есть
большой город... Огромный город со стенами
и башнями... Только город совсем пустой,
69
мертвый город Хара-Хото. Некоторые люди
говорят, что называется этот город Эрге-
Хара-Бурюк — Источник силы».
Почему многие столетия наука ничего не
знала о Хара-Хото? Причина проста — не-
любовь к иноземцам и суеверный страх ок-
рестного племени торгоутов, которые счи-
тали, что посещение развалин принесет
им несчастье... Поэтому они умышленно ука-
зывали путникам такие маршруты, по кото-
рым можно было удалиться от Мертво-
го города, но никак не попасть в него...
И вот теперь на поиски отправился
П. К. Козлов. Перевалив Гобийский Алтай,
его экспедиция спустилась в межгорную
котловину. Путешественник сумел заслу-
жить уважение местных жителей, располо-
жить их к себе, добился интересных сведе-
ний о таинственном, безлюдном городе.
Монгольский князь Балдын-цзасак, невы-
сокий старичок лет шестидесяти, был весьма
удивлен, когда услышал от Козлова о Хара-
Хото:
— Говорят, там на развалинах бывают
торгоуты и втихомолку ищут скрытые бо-
гатства?
— Неужели? — не скрыл своего волне-
ния князь.— Какие богатства?
— Разное говорят,— не стал уклоняться
от откровенности Козлов.— Будто прави-
тель Хара-Хото Хара-цзянь-дзунь, когда го-
род осадили враги, двух жен своих убил,
а богатства в землю зарыл. Сам потом в
бою погиб. Другие говорят, что жены са-
ми умерли, а правитель зарыл с ними много
добра. Торгоуты и ищут эти богатства.
Внутри крепости, у субурганов, они вырыли
глубокий ров и уже достигли крыши кладо-
вой, как вдруг из ямы выскочили две змеи,
красная и зеленая. Поняв, что это жены
правителя, стерегущие клад, торгоуты все
бросили и убежали. Больше не копают. Не-
чистое место, заколдованное...
— Ты русский, ты знаешь, что только вам,
русским, под силу такие работы... Мне ка-
жется, торгоуты не станут препятствовать
вам и позволят произвести раскопки.
— Князь! А вы могли бы нам помочь?
Балдык-цзасак взглянул на Козлова, ми-
нуту помолчал.
- — Ты мне нравишься, путешественник!
До сих пор там никто не был. Торгоуты
так скрывают Хара-Хото и старинный путь
через город, что попасть туда трудно. Но
ты попадешь. Я дам тебе проводников.
Просто, как прибудешь в ставку торгоут-
ского князя, объяснишь: «Я давно знал о
Мертвом городе Хара-Хото. Балдын-цзасак
помог мне верблюдами и проводниками...»
Взяв проводника-монгола и четырех спут-
ников, Петр Кузьмич отправился на Хара-
Хото. Стояли тихие весенние дни 1908 г.
Лишь однажды разразилась буря, все во-
круг потемнело, пески словно ожили... После
песчаной бури отряд продолжал путь. Все
ближе и ближе цель. Вот уже стали попа-
даться следы оросительных каналов — без
единой капли воды. Прямоугольные гра-
нитные жернова для мельниц и гранитные
валы для молотьбы, обломки глиняной и
фаянсовой посуды. Признаки далекой, давно
отшумевшей жизни. Сейчас здесь зной,
песок, жаркое дыхание пустыни Гоби.
И миражи... Нонет, это уже не мираж! Даже
видавшего виды Козлова охватывает волне-
ние, которое запечатлелось и на страницах
дневника:
«...Показались развалины справа у доро-
ги, Актан-Хото, в них, по преданию, был
сосредоточен кавалерийский отряд, защита
Хара-Хото. Эта цитадель устроена на возвы-
шении берега Мертвой реки, с остовами
погибших сухих тополевых деревьев, валяв-
шихся вдоль русла «старого ложа» вод
Эдзин-гольских, некогда омывавших с двух
сторон Хара-Хото. По сторонам последнего
залегали культурные долины с земледель-
ческим населением. Наше желание попасть
в Хара-Хото дошло до последней степени.
Над песками показались крепостные шпи-
цы субурганов... а вот и уголок самой
крепости. Еще томительных полчаса и мы,
миновав бугры-холмы из песка и тамариска,
вышли на каменную равнину с запада, где
мертвый город весь на виду, вблизи еще
больше манит к своим скрытым сокрови-
щам...».
Через западные ворота, неприютные и пес-
чаные, маленький караван Козлова вступил
в город. Какая барханная тишина, какое
одиночество, какая угрюмость!
По желтому холму, который, видимо,
веками наметали ветры пустыни, Козлов
поднялся до самой вершины восточной
стены.
Огляделся. Страшная и величественная
панорама открылась перед ним. Панорама
заброшенного, покинутого, печального горо-
да, стены которого были строго ориентиро-
ваны на север, юг, восток и запад, образуя
правильный квадрат. Всюду виднелись раз-
валины мелких глинобитных домишек, часто
со следами пожара. Среди них резко выде-
лялись основания храмов и богатых домов,
сложенные из тяжелого, прочно обожженно-
го кирпича, а также руины дворца... Вот
она, «азиатская Помпея»!
Козлов определил местоположение горо-
да, его высоту над уровнем моря, измерил
высоту и толщину стен, их протяженность.
Дал название двум центральным улицам:
это Торговая, а это — Главная...
70
Город-крепость сохранил мощные глино-
битные стены. Высота их достигала 6—8
метров, а толщина у основания — 4—6 мет-
ров. Длина каждой стены оказалась не очень
большой — 355 метров. Первооткрыватели
очень волновались.
«С самого приезда мы не могли уравно-
веситься, брались за одно, за другое, за
третье, жадно схватывали то один найден-
ный предмет, то другой»,— писал Петр
Кузьмич Козлов.
А обнаружено было многое: черепки, бу-
сы, серьги, молоток, монеты, бумажные
деньги. На крепостных стенах — оружие.
И первые письменные документы — три кни-
ги и тридцать рукописей. Все на неизвест-
ном языке. Находки упаковали в десять
ящиков (по пуду в каждом) и отправили
на родину. В письме Козлов просил Геогра-
фическое общество скорее определить цен-
ность посылки. Козлову не хотелось поки-
дать Хара-Хото, но нужно было, в соответ-
ствии с программой, продолжать путь к
Тибетскому нагорью. «Грустно становилось
при мысли,— писал он в дневнике,— что
назавтра в полдень мне суждено покинуть
мое детище Хара-Хото. Сколько радостных
восторженных минут я пережил здесь!
Сколько новых прекрасных мыслей открыл
мне мой молчаливый друг!» Экспедиция
продолжалась... Но в декабре 1908 года из
Петербурга пришел ответ. Заместитель
председателя Географического общества
А. В. Григорьев писал, что найденные
экспедицией бумажные ассигнации отно-
сятся к ХШ веку, находки буддийских икон
проливают свет на историю буддийского
искусства в XII—XIII веках, а извлеченные
из развалин рукописи, помимо китайского
языка, написаны «на языке неведомом,
по крайней мере, прочесть их никто не
умеет, хотя образцы письма и известны».
В заключение А. В. Григорьев сообщал:
«Ввиду важности совершенного открытия,
Совет Географического общества уполномо-
чил меня предложить Вам возвратиться в
пустыню Гоби и дополнить исследование
недр мертвого года. Не жалейте ни сил,
ни времени, ни средств на дальнейшие
раскопки».
И Козлов ничего не пожалел, чтобы
вернуться и пров.ести широкие раскопки
в этом загадочном городе и найти «сокро-
вища таинственных недр». А трудностей
было немало' — тяжелый переход к Мерт-
вому городу через пустыни (30 верст в
день!), месячные раскопки, когда темпера-
тура воздуха в тени достигала 40 граду-
сов, а песок нагревался до 60.
Уже в первый день, до начала раскопок,
участники экспедиции нашли посуду, старые
орудия, обрывки рукописей, маленькую ти-
бетскую книжечку, написанную золотой
краской. Потом попались фрагменты руко-
писей на арабском языке, а в небольшой
молельне (она была построена на стене
города) обнаружили рукописи китайские.
В конечном счете раскопки привели к заме-
чательному открытию. В черте города и за
его пределами находились памятники буд-
дийской архитектуры -— ступы или, по-мон-
гольски, субурганы (в них хранились свя-
щенные реликвии). Один из них, названный
«Знаменитым», подарил экспедиции целуй
библиотеку. Книги лежали в одиночку и
кипами, плотно прижатые друг к другу.
Несколько найденных книг тщательно завер-
нуты в шелковые ткани. Так же хранились
и клише, и ксилографические доски.
Заглянем в дневник Козлова:.
29 мая: «И в этот раз мы добыли и про-
должаем добывать и письмена, между про-
чим и арабские...» 30 мая: «Подобно тому,
как в субургане прошлогоднем, в этом
были всевозможные книги, тетради, свит-
ки...» 2 июня: «В верхней части ступы все
очищено, кругом сложены... деревянные,
глиняные бурханы, а в середине книги,
письмена, книги — большие и малые, в пере-
плетах или папках, тетрадями или свитка-
ми...» 5 июня: «Наконец, доставляются по-
следние книги, последние рукописи».
Все книги сносили к лагерю, расположен-
ному в городе. Здесь их очищали от пыли,
сортировали и готовили к упаковке. Работы
напоминали разбор и приведение в порядок
древней библиотеки, только сваленной в од-
ну кучу и смешанной с песком.
Книги поражали своей сохранностью: не
только бумага, но и ткани — шелковые
обложки книг — были, как правило, в хоро-
шем состоянии, хотя и пролежали в песке
700 лет. Только отдельные книги и рукописи,
обнаруженные в нижнем слое (под головой
захороненного в нем духовного лица), где
почва была сырее, пострадали от плесени.
Библиотеку доставили в Петербург, при-
вели в порядок. Она и сейчас хранится в
библиотеке Ленинградского отделения Ин-
ститута народов Азии, внимательно изуча-
ется.
Немногим путешественникам выпало
счастье совершить такое открытие, как
неутомимому русскому исследователю.
«...Таких счастливых минут я никогда не
забуду, как не забуду в отдельности силь-
ного впечатления, произведенного на меня и
моих спутников двумя образцами китай-
ского письма на сетчатой материи,— с вол-
нением писал он о сокровищах «знамени-
того» субургана.— Когда мы раскрыли эти
образцы, перед нами предстали дивные
изображения сидячих фигур, утопавших в
Страница из
тангутской книги.
Ксилограф
нежно-голубом и нежно-розовом сиянии. От
буддийских святых веяло чем-то живым, вы-
разительным. Мы долго не могли оторвать-
ся от созерцания их — так неподражаемо
хороши они были... Но стоило только под-
нять одну из сторон того или другого по-
лотна, как большая часть краски тотчас
отделилась, а вместе с ней, как легкий
призрак, исчезло все обаяние, и от прежней
красоты осталось лишь слабое воспомина-
ние».
Тангутские книги... Свитки. Широкие и
узкие. Один в синей холщовой обложке —
длиной почти в пятнадцать метров. Серова-
тая плотная бумага. Весь этот свиток склеен
из отдельных листов. Сверху и снизу про-
черчены ровные рамки. Почерк четкий,
строгий.
А вот книги-гармоники. Свиток сложили
гармоникой в ровные листы по семь строк
текста в каждом. Книги-гармоники в синих,
коричневых, золотистых холщовых и шелко-
вых обложках. Ткань с узором. Сверху на
обложке наклеен бумажный ярлык с назва-
нием книги.
Есть книги, похожие на современные.
Только листы заполнены текстом с одной,
внутренней стороны.
Много книг печатных — тангуты хорошо
владели техникой печатания с деревянных
досок. Некоторые книги с гравюрами. От-
дельные фрагменты запечатлели картины
народной жизни.
Вот знатный лама с прислужниками, вот
дом богача — надсмотрщик погоняет рабо-
тающих людей. Вот пашут на быке; вот
мясники. На иллюстрациях — тангуты,
круглолицые, со вздернутыми носами, с гус-
тыми усами и бородой.
...Гул погибшего города. Он явственно
зазвучал со страниц книг, когда удалось
расшифровать письменность тангутов —
письменность государства Си-Ся.
Изучением тангутского языка занимались
ученые многих стран мира, в том числе при-
ват-доцент Петербургского университета
А. И. Иванов. Немало потрудился над этим
и замечательный советский ученый
Н. А. Невский, которого по праву называют
крупнейшим русским тангутоведом. В то
время, когда Козлов раскопал в Хара-Хото
книги, Коля Невский только что закончил
гимназию и поступил в... Технологический
институт. Потом, через много лет, именно
ему будет суждено прочитать книги тангу-
тов (конечно, далеко не все), перевести не-
которые звучные оды, восхититься меткими
пословицами.
72
Это была увлекательная, но чрезвычайно
сложная работа. До него ученые в дешиф-
ровке письменности тангутов сделали только
первые шаги. Да это и неудивительно — в
их распоряжении были единичные тексты.
У Н. А. Невского — целая библиотека.
Кроме того, он знал китайский и тибетский
языки (с них были сделаны некоторые тан-
гутские переводы) и в совершенстве владел
всем комплексом филологических знаний.
Уже посмертно, в 1962 году, Н. А. Невскому
за его двухтомное собрание трудов «Тангут-
ская филология», куда вошла большая
часть его работ по тангутоведению, при-
суждена Ленинская премия.
Одна из од, переведенных И. А. Невским,
написана в честь ученого Ири, который в
конце 1036 года доложил правителю страны
о создании тангутской письменности, за что
был пожалован княжеским титулом.
Вот небольшой отрывок из этой оды,
которую очень любил Н. А. Невский:
На западе дальнем стоит край высокий Тибет,
И в этом тибетском краю — тибетские знаки
письма.
На крайнем востоке лежит в низинах страна
Китай,
И в этой китайском стране — китайские знаки
письма.
У каждого свой язык и каждый любит его.
Почтенье к своим письменам питает и тот и
другой,
У нас же, в нашей стране — великий
учитель Ири...
На небе звезда письмен — с востока она
взошла,
Письмо принеся с собой, она озарила закат...
Известно, что в конце X века тангуты
завоевали независимость и основали свое
государство. Они во всем хотели быть неза-
висимыми и самобытными, в том числе и в
создании письменности. Появление пись-
менности послужило прочной основой для
закрепления и дальнейшего развития куль-
туры тангутского народа. Она явилась толч-
ком для расширения просвещения народа,
открыло ему путь к знакомству на родном
языке с достижениями соседних стран.
В годы расцвета государства ученые пе-
реводили на тангутский язык с китайского,
тибетского, санскрита, уйгурского, монголь-
ского языков. Известны имена переводчи-
ков-монахов, которые звучат довольно высо-
копарно: «Добродетельный и Мудрый»,
«Справедливый и Чистый», «Великий учи-
тель» и т. д.
Создав письменность, тангуты начали
производить книги. Как скоро они научи-
лись их печатать, мы не знаем, но, видимо,
очень быстро. Их поэты с гордостью под-
черкивали:
Под небом великим у нас
Читаются книги свои...
Книгоиздательская деятельность приняла
довольно широкий размах. В государстве
существовало специальное «Ведомство пе-
чати». Некоторые книги выпускались гро-
мадными тиражами — и не только для
тех времен: 50—100 тысяч экземпляров.
Любопытно, что количество экземпляров
указывалось в конце книги. Многие тангут-
ские книги имели довольно полные выход-
ные данные. Прежде всего приводилось на-
звание произведения, которое сокращенно
повторялось на каждом развороте. Листы
нумеровались. Далее указывался автор тек-
ста, перевода, комментария, послесловия и
предисловия. В некоторых книгах содержа-
лись сведения о тираже, дате и месте их
выпуска. Естественно, что указывались ре-
дакторы, составители, переводчики, заказ-
чики книг.
Отмечалась даже фамилия... резчика до-
сок! Так, «Собрание светлых слов» резал
Ян Цзинь.
Большим уважением пользовались в стра-
не труды философа Конфуция, тангуты пере-
вели многие его книги, в том числе знаме-
нитые «Изречения». Один экземпляр книги
на плотной серой бумаге оказался в Хара-
Хото и вместе с другими находками хранит-
ся сейчас в Ленинграде. Колоссальную
ценность для современных исследователей
представляет китайско-тангутский словарь,
который очень поэтично называется «Жем-
чужина в руке», и всевозможные толковые
словари Си-Ся.
Даже незначительная часть оставшихся
после ужасной гибели государства книг
(большая часть их погибла в огне пожа-
рищ) дает основание утверждать, что тангу-
ты располагали многообразной и широко
распространенной литературой. И в ней
были сильны самобытные патриотические
мотивы. До нас дошли произведения, со-
держащие яркие поэтические гимны родной
природе, полные гордости за свою незави-
симую и просвещенную страну. В сборнике
«Собрание светлых слов, принадлежащих
трем поколениям» есть «Ода в честь соб-
ственного пути и обычаев царства Ся»:
Слух о наших победах больших
Перешел границы страны,
Спала с глаз пелена,
И они узнали о нас.
Не иссякает источник,
Ученых мужей порождающий,
73
Сыновья их придут на смену им в
будущем.
Наши обычаи и нравы, утвердившись,
Вознеслись подобно взлету павлина.
Коль летнее солнце жарко печет,
Где воздух прохладен и чист?
Вот сборник законов из двадцати томов по
100 страниц каждый с витиеватым назва-
нием «Измененный и заново утвержден-
ный кодекс законов эпохи Небесного про-
цветания». Отметим, что в этом кодексе
среди прочих органов управления государ-
ством упоминаются ведомства по произ-
водству бумаги и книгопечатанию. Одно из
стихотворений озаглавлено кратко и по-
этично: «Крупинки золота на ладони», сло-
варь назван «Море письмен», семь томов
энциклопедии — «Лес категорий», истори-
ческое сочинение — «Сокровенное сказа-
ние», пять томов энциклопедии — «Море
начертания». Энциклопедия состоит из 15
отделов, в которых можно найти всевоз-
можные сведения — от кратких заметок по
астрономии до трактовки различных мо-
ральных категорий. Вот отрывок из раздела
«Понятие о годе и месяцах», где даются
сведения о сезонных сельскохозяйственных
работах: «В восьмой луне созревают пер-
сики, шиповник, акация, виноград; косят
зрелую коноплю и, поджарив плоды, де-
лают масло... Одиннадцатая луна отно-
сится к циклическому знаку крысы.
Зимой, в конце холодной (12-й) луны
для будущего года на время работ по обра-
ботке земли чинят сельскохозяйственные
орудия».
«...Одиннадцатая луна-относится к цикли-
ческому знаку крысы». (Заметим, что подоб-
но многим народам Центральной и Восточ-
ной Азии тангуты пользовались для лето-
исчисления 12-летним циклом, причем каж-
дому году соответствовало определенное
животное: обезьяна, мышь, собака и т. д.)
Другое сочинение «Перл в руке». Можно
узнать, какие сельскохозяйственные орудия
использовали жители страны. Это — ка-
менный каток для выравнивания почвы,
лопата, мотыга, серп, соха, каменный каток
для обрушивания зерна, веялка-решето,
ручная мельница.
«Лес категорий» содержит краткие жизне-
описания, в нем — разделы «Доблестные»,
«Мудрые», «Проницательные», «Чародеи»,
«Врачеватели», «Писатели», «Искусные
стрелки из лука», «Счастливые» и др.
Тангутское ксилографическое издание
словарей «Море письмен» и «Море письмен,
смешанные категории», вышедшие одновре-
менно из одной и той же типографии, имеют
отличительную особенность. На обороте
74
печатного текста находится китайский руко-
писный текст. Каково его происхождение?
Бумаги тангуты производили много и все-
возможных сортов — от толстой, плотной,
глянцеватой до тонкой, прозрачной, напо-
минающей современную папиросную. И все
же писчего материала не хватало, тогда
пускалась в ход старая,в частности, взятая
из утративших свое значение архивов. Со-
ветский исследователь А. П. Терентьев-
Катанский считает: «Возможно, что тангу-
ты, взяв город или пограничный пост, за-
хватили и его архив. Впоследствии чистые
оборотные стороны листов были пущены на
печатание словарей».
Подлинным памятником самобытной тан-
гутской культуры является сборник изре-
чений «Море смысла» — сокровищница
живой мысли и искрящегося юмора тангут-
ского народа. Сборник составлен в 1176 го-
ду тангутским ученым Лян Дэ-яном на
основе устных пословиц. Смерть помешала
ему дождаться издания своего труда. Ван
Жэнь-чи — другой ученый — отредакти-
ровал сборник и издал его в 1187 году.
Вот некоторые изречения:
Если в натягивании лука и стрельбе слаб,
стрелу не пускай,
Если речей говорить не умеешь, то рта
не открывай.
Большое делая, не торопись,
Далеко отправляясь, не спеши.
Непреложность смерти железом не свяжешь,
Быстротечность жизни пешком не догонишь.
Среди книг — лечебники, гадательные
сборники, военные трактаты, сборники по-
учений, законодательные документы и даже
словарь синонимов. Но большинство книг
содержит буддийские тексты с чудесными
гравюрами.
Тангуты были трудолюбивыми, талант-
ливыми мастерами. Они знали технику про-
изводства бумаги, ксилографию и пере-
плетное дело. А ведь это XI—XII века, когда.
Западная Европа только-только знакоми-
лась с привозной бумагой, когда книги
были рукописными, а библиотеки при мо-
настырях насчитывали лишь десятки руко-
писей.
Один из современников соседнего с тан-
гутами государства утверждал, что ни в
одной стране нет столько ученых, сколько
в Си-Ся. И действительно, нам известно,
что в каждом округе были училища, а в
столице, Синцине,— школа и академия. Де-
сятки лет собирали государи Си-Ся дворцо-
вую библиотеку. Обширные собрания книг
были и в других городах, а также в мо-
настырях.
Какова же судьба почти всех этих сокро-
вищ? Увы, печальная... Государство тангу-
тов было сметено с лица земли полчищами
Чингисхана. Он сам возглавил в 1225 году
поход на это государство. Первый удар при-
шелся по Хара-Хото. В течение года город
выдерживал осаду, а потом пал, подверг-
нувшись ужасному уничтожению.
Каким-то чудом сохранилась часть книг
Хара-Хото, книг, которые обнаружил
П. К- Козлов и заставил говорить
Н. А. Невский, перекинув мост от красивых
легенд к трагической истории тангутского
народа. Современный исследователь тангут-
ских книг А. П. Терентьев-Катанский спра-
ведливо заметил, что до находки книг в
Хара-Хото тангуты как культурно-историче-
ское явление фактически не существовали
для исследователей.
Именно благодаря открытию П. К. Коз-
лова отвлеченные сведения китайских
источников облеклись в осязаемую форму:
«Тангутская книга является едва ли не
единственным источником, дающим све-
дения не только о духовной культуре
тангутов, но и об их искусстве, связях с со-
седними народами, этнографии и даже об
антропологическом типе».
Благодаря самоотверженным трудам не
одного поколения ученых, люди не забыли
железную поступь римских легионов, дроб-
ный тойот конницы Аттилы, холмы из отруб-
ленных Тимуром голов, тьмы кровавых пол-
чищ Чингисхана и Батыя...
75
«...ЗВУЧАТ ЛИШЬ ПИСЬМЕНА»
Г
* линяные вазы, серебряные кубки,
украшенные драгоценными камнями, иконы,
несколько пролетов константинопольского
водопровода да руины древних храмов —
вот почти все, что осталось от тысячелетней
истории Византии. Но, к счастью, время со-
хранило не только обломки вещей, оно со-
хранило голос безвозвратного прошлого —
книги.
В чеканных поэтических строках Иван
Бунин эту мысль выразил так:
Молчат гробницы, мумии и кости,
Лишь Слову жизнь дана.
Из древней тьмы на мировом погосте
Звучат лишь письмена.
А известный исследователь истории куль-
туры Византии А. П. Каждан пишет:
«Не было бы книг и мы не узнали бы ничего
или почти ничего о людях, создавших Ви-
зантийскую империю и страдавших от нее, о
ее государях и подданных, о страстях,
кипевших на улицах ее столицы, о выигран-
ных и проигранных битвах. Тот, кто хочет
услышать голос прошлого, обращается
прежде всего к книгам». Они же, древние
рукописи — свитки и кодексы, запечатлели
на папирусе, пергаменте, бумаге и даже на
восковых дощечках собственную историю и
судьбы библиотек.
Тысяча лет! Огромный отрезок времени —
от пятого до пятнадцатого века. Как пред-
ставить его? Как проследить судьбу библио-
тек от их возникновения до гибели? В корот-
кой главе невозможно последовательно и
всесторонне рассказать об этом. Где же
выход? Видимо, будет правильно не охваты-
вать всю территорию империи, а остановить-
ся на ее столице, посмотреть наиболее при-
мечательные книгохранилища, их сокрови-
ща, познакомиться с выдающимися деяте-
лями культуры. Но прежде — кратко о са-
мом городе, который в пору расцвета на-
зывали счастливым городом, оком земли и
солнцем империи.
В 660 году до н. э. знатный мореход и
умелый полководец Визант основал на евро-
пейском берегу Босфора город и назвал
его своим именем — Византий. Вокруг —
богатые дичью леса, рыбные воды, плодо-
родные земли, удобные, хорошо защищен-
ные гавани. Город хлебопашцев, мореходов
и рыбаков быстро разбогател, стал хорошо
известен в эллинском мире. Он процветал
несколько столетий, пока не был взят штур-
76
мом после трехлетней осады римскими ле-
гионерами. Византий был разграблен и раз-
рушен до основания. Казалось, он никогда
не возродится. Но именно он дал название
могущественному государству — Византии.
...В 325 году н. э. римский император
Константин решил перенести столицу импе-
рии из Рима на границу Европы и Азии.
Его выбор пал на Византий, который к тому
времени стал небольшим поселением. На его
месте и возник римский «город Константи-
на» — Константинополь. Рассказывают, что
Константин Великий сам на местности копь-
ем прочертил границу будущей столицы.
Для ее строительства были доставлены из-
вестные архитекторы, скульпторы, камено-
тесы, плотники. На строителы”гно израсхо-
довали колоссальные средства: шестьдесят
тысяч фунтов золота ушло только на соору-
жение крепостных стен, крытых колоннад и
водопроводов. Для украшения новой столи-
цы ограбили старую — из Рима вывезли ог-
ромное количество статуй. Почти все круп-
ные города империи — Афины, Коринф,
Дельфы, Эфес и другие вынуждены были
отдать большинство своих скульптурных
памятников Константинополю. И на холмах
полуострова, омываемого с трех сторон
морем, возник, как в сказке, большой го-
род! А через семьдесят лет — в 395 году
римский император Феодосий Великий раз-
делил империю между сыновьями — Гоно-
рий получил Запад и Рим, Аркадий — Вос-
ток и Константинополь, который и стал
столицей Византии.
Город поражал роскошью великолепных
построек, богатством каменных домов зна-
ти, многочисленными площадями, на кото-
рых были установлены статуи императоров,
полководцев, именитых граждан. Особенно
хороша была центральная улица — Месе;
на одной из площадей располагались лавки
книготорговцев, здесь же были мастерские,
в которых изготовлялся пергамент, и заве-
дения, где работали каллиграфы.
О роскошных дворцах и храмах новой
столицы, о сотнях кораблей в гавани, о мощ-
ных водопроводах и огромных хранилищах
пресной воды разносились легенды по всему
миру. Соседи славяне называли Констан-
тинополь «цезарем городов», или, как они
произносили, Царьградом.
Число жителей города через сто лет после
его основания достигло полумиллиона. При
Феодосии II - в начале пятого века — воз-
водятся новые крепостные стены с мощными
башнями. Через многочисленные ворота,
среди которых выделялись Золотые,— про-
ходили основные дороги. Центральная ма-
гистраль вела к площади Августион, где
помещался Большой дворец и ипподром.
В правление императора Юстиниана сто-
лица украсилась новыми дворцами, гава-
нями, банями, заново был перестроен Боль-
шой дворец. По его приказу был возведен
храм святой Софии — величайшее творение
византийского зодчества шестого века. Пи-
сатель того времени Прокопий Кесарийский
утверждал: «Этот храм представлял чудес-
ное зрелище — для смотревших на него он
казался исключительным, для слышавших
о нем — совершенно невероятным. В высоту
он поднимается будто до неба и, как корабль
на высоких волнах моря, выделяется среди
других строений, как бы склоняясь над ос-
тальным городом, украшая его и, как со-
ставная его часть, сам украшается им. Не-
сказанной красотой славился он». Это под-
линное произведение искусства было соору-
жено по проекту образованнейших людей
своего времени зодчих Анфимия и Исидо-
ра — выходцев из греческих городов Малой
Азии. Они снискали себе славу и как архи-
текторы, и как математики, отлично знали
строительную технику Рима. Около главного
храма столицы во дворце патриарха поме-
щалась патриаршая библиотека, о которой
речь впереди.
Константинополь был центром политиче-
ской власти, образования и культуры. Здесь
пребывал императорский двор, государ-
ственные учреждения, патриаршая канце-
лярия; здесь сосредоточивались лучшие
научные силы, писатели, ученые. На протя-
жении столетий этот великолепный город
занимал ведущее положение во всех облас-
тях культуры, здесь были разнообразные
возможности для творческой деятельности
архитекторов, живописцев, ювелиров, писа-
телей. Довольно хорошо было поставлено
образование — не только начальное, эле-
ментарное, но и высшее. В университеле в
пору его расцвета преподавание вели три
десятка профессоров. Среди предметов —
греческая и латинская грамматика, грече-
ское и латинское красноречие, право и фило-
софия. Открытие университета состоялось
в 425 году по указу Феодосия II, размещал-
ся он на южной стороне Капитолия. При
этом учебном заведении постоянно действо-
вала библиотека...
Естественно, что в культурной жизни
империи первостепенное значение имела
книга. Официально признав христианство,
сам император Константин распорядился
изготовить 50 экземпляров Библии; из этих
пятидесяти списков два кодекса — Ватикан-
Инструменты для письма
в средневековом скриптории
ский и Синайский — сохранились до наших
дней... Необходимы были книги — ив боль-
шом количестве — для светского просвеще-
ния. Поэтому совершенно необоснованно
звучат утверждения, до сих пор встречаю-
щиеся в популярных книгах, что «на первых
порах литература была исключительно ре-
лигиозного содержания» (Паль Р. Человек
придумал книгу. М., 1983. С. 153). Развитие
математики, астрономии, алхимии, изучение
и комментирование античных авторов спо-
собствовало распространению текстов свет-
ского содержания, хотя и религиозной ли-
тературы создавалось много.
В новую столицу перебралось значитель-
ное количество образованнейших людей,
проживавших раньше в Риме. Естественно,
что они при переезде не оставляли свои
домашние библиотеки на произвол судьбы, а
брали с собой. А некоторые домашние
собрания, как мы знаем, были весьма
крупные.
Вместе с возникновением Константинопо-
ля возникали, создавались и мастерские
письма, скриптории. Именно в это время
на смену свитку пришел кодекс. Этот пере-
77
ход к новой форме рукописной книги отра-
зился на приемах работы переписчиков.
Античные каллиграфы не пользовались сто-
лами, они трудились, положив папирус на
колени, а для удобства ставили под ноги
маленькую скамеечку. Начиная с пятого ве-
ка нашей эры появляются первые изображе-
ния писцов, сидящих за столом.
О том, как оборудовались мастерские
письма, какими инструментами пользова-
лись переписчики, об организации их рабо-
ты мы уже говорили в предшествующих
главах. И все же приведем один любопыт-
ный документ, составленный в стихотворной
форме:
Этот свинцовый кружок, пролагать умеющий
тропы.
Правильно их проводя вдоль по линейке
прямой,
Острый клинок для очистки тростей, а также
линейку
Для проведения по ней вкось не идущей
строки,
Камень шершавый, чтоб кончик пера очинять
раздвоенный,
Если его острие стерлось при долгом пись-
ме,
Также из моря глубин Тритона-Бродяги
подушку —
Губку, которой можно целить ошибки пера,
Ящик с чернильницей в нем, который во многих
ячейках
Все снаряженье хранить ловкого может
писца,
В дар Гермесу принес Каллимен, руке своей
дряхлой
В старости дав отдохнуть от долголетних
трудов.
В каких-либо пояснениях это произведе-
ние не нуждается, скажем лишь, что написа-
но оно поэтом Силенциарием, который был
высокопоставленным чиновником при дворе.
Каллимен, который передает орудия
труда,— не современник поэта. Каллимен
упоминается в эпиграмме поэта I века н. э.
Филиппа Фессалоникского, а Павел Силен-
циарий жил в VI веке...
Скриптории различных монастырей, учеб-
ных заведений, государственные и частные
мастерские письма из века в век накапли-
вали книжные сокровища, сохраняли и при-
умножали духовные богатства, распростра-
няли их не только в столице, но и во всей
империи и даже за ее пределами, в сосед-
них странах. .
Каллиграфы и миниатюристы Константи-
нополя создали немало подлинных шедев-
ров. Выявлению художественных особенно-
стей дошедших до нас византийских книг
посвящен ряд специальных работ. Так,
В. Д. Лихачева в своем исследовании
«Искусство книги. Константинополь, XI век»
78
пишет: «Византийская рукописная книга по
совершенству своего художественного
оформления, по красоте букв в тексте, по
изяществу переплета может рассматривать-
ся как одно из замечательных явлений
средневекового искусства». А первое место в
искусстве оформления книг по достоинству
занимает константинопольская школа. До
сих пор вызывает восхищение мерцание
золота, утонченное благородство колорита,
каллиграфическая красота почерка выдаю-
щихся памятников средневековья. Приме-
чательная черта константинопольских ману-
скриптов — гармоническая связь изображе-
ния, декора и текста. Цвет пергамента,
оттенок железистых чернил, краски миниа-
тюр, блеск золота — все учитывалось масте-
рами, чтобы создать определенное колори-
стическое впечатление. Характеру изящных
букв соответствовали легкие пропорции
фигур изображенных персонажей.
Неутомимые искусные византийские
мастера постоянно совершенствовали гра-
фику письма. Сначала писали крупным
четким почерком, который называют унциа-
лом или маюскулом — от латинского май-
нус — большой. Все буквы — одинаковой
высоты, поставлены они обособленно, слова,
же текста не разделены. Назовем некоторые'
рукописи, написанные унциалом. Это грече-i
ский перевод «Диалогов» Григория Вели-
кого, сочинения Птолемея, Козьмы Инди-
коплова, Диоскорида... К началу IX века
выработался новый, упрощенный и более
мелкий тип письма, который называют
минускул — от латинского минускулус
маленький. Он более экономный, буквы
связаны друг с другом, а слова пишутся
раздельно. Самая ранняя точно датирован-
ная минускульная рукопись — Порфирьев-
ское четвероевангелие, написанное в
835 году, известен и переписчик — Николай
Исповедник. Он же изящно оформил
Евангелие, нарисовал пером заставки и
концовки; легкая прозрачность орнамента
соответствует мелкому элегантному почерку
и небольшому изящному размеру самого
кодекса.
Характерно, что государственный скрип-
торий и императорская библиотека стали
на протяжении веков центральными науч-
ными учреждениями столицы. Эти два заве-
дения были тесно связаны между собой.
Скрипторий работал для пополнения фондов
библиотеки, в самой же библиотеке хра-
нились образцы для копирования и пере-
вода. Здесь велась и серьезная филологи-
ческая работа.
О начале возникновения государствен-
ного скриптория сохранились точные дан-
ные речь оратора Фемистия, произнесен-
ная 1 января 357 года, более 16 столе-
тий назад. Он прославлял Константин II —
сына Константина Великого за организа-
цию мастерской письма, где под руковод-
ством специального чиновника — архонта
множество каллиграфов и художников пере-
писывали труды античных писателей и
философов. Фемистий назвал прежде всего
Платона и Аристотеля, далее он упомянул
Демосфена, Фукидида, Гомера, Гесиода.
Скрипторий, говорил Фемистий, важнее, чем
ипподром и гавани, рынки и бани.
Созданные в этой мастерской рукописи
отличались особой пышностью и роскошным
декором, большим числом миниатюр, оби-
лием в них золота, пурпура и кобольта,
широкими полями. Отлично выделанный
пергамент отличался особой тонкостью и
белизной.
Среди шедевров, вышедших из государ-
ственного скриптория — рукопись Слов
Иоанна Златоуста, писателя, церковного
оратора, получившего свое прозвище за
красноречие. На одной из миниатюр
изображен автор текста — Иоанн Златоуст,
передающий свои сочинения императору.
Расположены миниатюры на отдельных
листах, их монументальный парадный
стиль соответствует большому формату
рукописи.
Известны и небольшие кодексы. Это
Апостол, выполненный для императора
Михаила VII Дуки, который был большим
книголюбом. На первом листе изображен
этот император, а на последнем указано
имя мастера — Михаил. Рукопись украшена
небольшими историзованными инициалами,
изящными заставками, миниатюрами в рам-
ках. Особую красоту листам придают ши-
рокие поля и ювелирная четкость калли-
графического письма. В свое время Апостол
хранился в императорской библиотеке,
а сейчас — в Москве, в библиотеке МГУ;
предполагают, что его привезла с собой в
столицу Русского государства Софья Палео-
лог, вышедшая замуж за Ивана III.
Еще меньше и еще изящнее — Псалтирь,
формат которой всего 173X130 мм. На ее
327 листах расположен текст всех 150
псалмов. На последнем листе рукописи
изображен Давид, сидящий перед пюпитром
и пишущий Псалтирь. Миниатюра занимает
весь лист. Этот кодекс — подлинный шедевр
книжного искусства. И прямоугольные за-
ставки, и многочисленные инициалы, укра-
шенные усиками и листьями, и миниатюры
гармонично связаны с текстом. Очень ярко
проявилась творческая фантазия мастера,
его тонкий вкус в написании букв, в их
сочетании и выносе отдельных росчерков
на поля, в оформлении всего листа.
Переписчик, по мнению современных иссле-
дователей, обладал душой художника. И
если Слова Иоанна Златоуста оформлены
с особой величественностью и торжест-
венностью, то Апостол и Псалтирь — с
интимным изяществом.
Все эти великолепные рукописные книги,
повторяем, хранились наряду с другими в
императорском книгохранилище, переходя
от поколения к поколению правителей.
Что же нам известно об этом книжном
собрании? Можно сказать, что очень и очень
мало. Весьма скудные сведения, нерав-
номерно разбросанные по векам. Это уже
упоминавшаяся речь оратора Фемистия,
заметки на рукописях, записки путешествен-
ников, свидетельства самих читателей.
И конечно, сохранившиеся кодексы... На
первый взгляд, какой-либо целостной карти-
ны нет. Но ученые восстановили ее по
этим крохотным фрагментам, так же как
палеонтолог по одной кости восстанавли-
вает облик древнего животного.
Заметим, что книжное дело в Констан-
тинополе знало периоды подъема и упадка,
не обходилось и без массового уничтоже-
ния библиотек и книжных сокровищ.
Так, согласно легенде, император Лев III
сжег здание константинопольской высшей
школы вместе с учителями и книгами.
Произошло это в 726 году. Хотя Визан-
тия не переживала всеобщего упадка обра-
зованности, какой выпал на долю запад-
ной части Римской империи, но и здесь
VII и VIII века по ряду причин оказались
весьма неблагоприятными для просвещения,
развития культуры, их называли даже «тем-
ными». О деятельности императорской биб-
лиотеки в эти века сохранилось очень
мало фактов. От IX века — дошел такой
небольшой штрих: Лев Армянин читал в
библиотеке Сивиллино пророчество. В деся-
том веке Константин VII жаловался, что
не всегда может найти нужные ему книги;
он принял меры, чтобы пополнить книж-
ное собрание — восстановил скрипторий,
заказывал рукописи в других столичных
мастерских.
Несколько раньше патриарх Иоанн Грам-
матик разыскивал для дворцовой библио-
теки античные рукописи, которые сохрани-
лись к тому времени на территории Визан-
тии. Характерно, что они не только собира-
лись, но и критически изучались, коммен-
тировались, переписывались.
А вот еще некоторые «следы», по кото-
рым можно проследить судьбу дворцового
книжного собрания. На одной из древних
рукописей в конце XIII века сделана
запись: «Хранилась в царской библиотеке».
Об императорском книгохранилище упоми-
нает в своем письме писатель Максим
79
Плануд, который сам имел большое личное
собрание.
Состав фонда этой крупной библиотеки
можно реконструировать лишь в общих
чертах. Здесь имелись сочинения античных
авторов, богослужебные тексты и прежде
всего Ветхий и Новый завет, учебные
пособия и древние манускрипты, служившие
образцами...
Где же размещалась императорская
сокровищница, как была устроена? Пред-
полагают, что это было не единое учрежде-
ние, что книги не были сосредоточены в
одном месте, но находились в личных
покоях императорской семьи, в дворцовых
кладовых, в храмах. К счастью, до нас
дошло описание библиотеки, сделанное ис-
панским путешественником Перо Тафуром
в XV веке. Оказывается, основная часть
библиотеки размещалась в каменной лод-
жии неподалеку от входа во дворец. Вдоль
стен лоджии шли каменные скамьи, а стола-
ми служили плиты, положенные на невысо-
кие подставки, столы примыкали один к
другому. В лоджии хранилось множество
книг. Тафур особо отмечает наличие «древ-
них манускриптов и историй». Располага-
лись книги в шкафах, в специальных
ящиках, в сосудах. Государевы покои, стены
которых были покрыты мозаикой и фреска-
ми, не заставляли мебелью,— шкафы уст-
раивались в стенных нишах. Такова была
императорская библиотека.
Кроме нее в Константинополе действова-
ла и публичная библиотека, основанная
тем же Константием II. Известно, что
она пользовалась покровительством Юлиа-
на II, передавшего ей свои книги. .Он
получил прозвище Отступник за попытку
восстановить язычество, опираясь при этом
на греческую философию и на старинные
обычаи Рима. Он получил хорошее образо-
вание и воспитание, оставив о себе хорошую
память. Один из историков писал о нем:
«Казалось, некая счастливая звезда сопро-
вождала этого молодого человека от его
благородной колыбели до последнего его
дыхания. Быстрыми успехами в граждан-
ских и военных делах он так отличился,
что за мудрость его почитали вторым Титом,
славою военных деяний он уподобился
Траяну, милосерден был, как Антоний Пий,
углубленностью в истинную философию был
сходен с Марком Аврелием, дела и нрав-
ственный облик которого он почитал своим
идеалом».
Причастен был к публичной библиотеке
и император Валент. Именно он распоря-
дился в 372 году, чтобы в ней было
четыре греческих и три латинских перепис-
чика книг; в их обязанность входила и
80
реставрация испорченных книг. Тогда биб-
лиотека размещалась недалеко от импера-
торского дворца, в открытом, украшенном
колоннами сооружении, в так называемой
Царской Стое.
Парадоксальная ситуация: Валент, поза-
ботившийся о публичной библиотеке, был
мало образован, отличался подозритель-
ностью и жестокостью. В годы его правле-
ния массовый террор порой достигал
невероятной силы, когда «на глазах у всех
убивали людей, словно резали скот». Тогда
же было собрано и предано огню множе-
ство рукописей. Их уничтожали как запре-
щенные писания, а на самом деле это были
большей частью книги литературного содер-
жания. И все же в самой библиотеке
фонды росли быстро: к 475 году в ней
насчитывалось 120 тысяч томов. И в том же
году гигантское книгохранилище сгорело...
Действовала в столице и патриаршая
библиотека, в которой имелись прежде
всего церковные книги, в том числе — в
отдельном ящике — еретические, а также
сочинения античных авторов: «Законы»
Платона, труды Софокла и Пиндара. Конеч-
но, не только эти, но именно на них остались
приписки: «Из патриарших книг». Извест-
но, что в этой библиотеке книги снабжа-
лись шифром и расставлялись в соответ-
ствии с ним.
В отличие от Западной Европы монасты-
ри в Византии не были основными цент-
рами просвещения и сохранения культур-
ного наследия, но все же в некоторых
крупных обителях создавались библиотеки,
работали скриптории. И здесь из-под пера
мастеров выходили великолепные рукописи,
которые и сейчас вызывают восхищение.
Так, в столичном Петрийском монастыре
еще в VI веке был переписан знаменитый
кодекс античного врача Диоскорида «Гер-
барий». Он выполнен на окрашенном в
пурпурный цвет пергаменте; в живописных
миниатюрах ощутимо воздействие эллиниче-
ских традиций. В рукописи — портреты
знаменитых греческих и римских врачей,
дано и изображение самого Диоскорида,
открывающего магическую силу корня
мандрагоры. Портрет заказчицы рукописи,
Юлианы Аникии, окружен аллегорическими
фигурами добродетелей — Великодушия и
Мудрости. Эти изображения включены в
орнаментальный узор с чрезвычайно бога-
той, радостной цветовой гаммой. Рукопись
хранилась в монастырской мастерской в
качестве образца и неоднократно копиро-
валась на протяжении нескольких столетий.
Заметим, что советский писатель Е. Парнов
в книге «Мальтийский крест» подробно
рассказывает о тайнах корня мандрагоры,
сведения о котором герой нашел в старин-
ном манускрипте.
Но первенство и по количеству выпуска-
емых книг, и по их высокому качеству,
и по культурному влиянию на многие
страны по праву занимал знаменитый
Студийский монастырь. Основал его еще в
середине V века римский патриций Роман
Студион. Монастырь был не патриаршим,
а императорским, располагался в юго-
восточном квартале столицы, рядом с Золо-
тыми воротами.
Важная веха в его истории - игумен-
ство Феодора (759—826), который основал
в монастыре школу, где преподавал наряду
с монашескими дисциплинами и свободные
искусства — грамматику и философию,
создал скриптории. Феодор Студит, один из
образованнейших людей своего времени,
ввел строгий монастырский устав, в нем
среди прочих наставлений указаны и пра-
вила поведения писца и обязанности книго-
хранителя.
Все пострижники обучались грамматике
и каллиграфии, некоторые из них работали
переписчиками. Незаурядным каллиграфом
был сам настоятель—Феодор.
В скриптории поддерживалась суровая
дисциплина. За поломку калама, за не-
брежное отношение к переписываемому
тексту, за допущенные ошибки полагалось
наказание. Но не только за страх, но и на
совесть трудились мастера при создании
новых книг. Славой выдающегося калли-
графа пользовался верный ученик Феодора
Николай Исповедник, о котором уже упо-
миналось выше. Из туманной дали столетий
до нас доходит так мало биографических
сведений о мастерах книги, что встречаю-
щиеся исключения воспринимаются с осо-
бым вниманием и интересом. Николай
Исповедник сопровождал своего учителя в
изгнании, переписывал его письма, а после
смерти Феодора помогал собирать и выпус-
тить их в свет. Этот мастер обладал быстрым
и четким почерком, о чем можно судить
по многим книгам, в том числе и по Еван-
гелию, которое хранится ныне в Государст-
венной публичной библиотеке имени
М. Е. Салтыкова-Щедрина. На этом кодексе
Николай оставил свой автограф и дату
окончания работы — 5 мая 835 года.
Кроме писцов в скриптории работали и
художники, которые за свое непревзойден-
ное мастерство пользовались большой попу-
лярностью. Возможно, что здесь была созда-
на и так называемая Хлудовская Псалтирь
с прекрасными миниатюрами. Рисунки на
полях рукописи исполнены в живой, быст-
рой манере, полны непосредственной выра-
зительности и движения; многие отмечены
Переписчик в скриптории
фольклорной свежестью. Художник, выпол-
нявший их, был великолепным мастером,
умевшим насытить религиозный сюжет бы-
товыми подробностями.
Высшей степени развития искусство ми-
ниатюры достигло во второй половине
XI века. Так, Псалтирь, написанная мона-
хом Феодором из Кесарии, убеждает в этом.
Миниатюры, посвященные 460 сюжетам,
занимают на листах этой рукописи внеш-
ние и нижние поля, располагаясь подоб-
но комментарию к тексту, выполнены они
с необыкновенным изяществом, а на листе
88 изображена фигурка Феодора Студита.
Этому и другим произведениям книжного
искусства, созданным в Студийском мона-
стыре, подражали во всем мире - и в бене-
диктинских монастырях в Италии, и на Руси,
и в Грузии, и в романской Германии,—
всюду пытались понять и передать красоту
образцов.
Все рукописи Студийского монастыря —
пергаментные, писчий материал очень высо-
кого качества вырабатывался в монастыре.
Рядом с большим скрипторием помеща-
лась библиотека, в которой монахам над-
лежало проводить праздничные дни. Извест-
но, что в монастырский устав Феодор внес
параграф, который «повелевал» иметь в
обители библиотеку, а для ее охраны
выделять монаха, который в соответствии
с правилами выдавал бы книги для чтения.
«Должно знать,— говорится в уставе,- что
81
в те дни, в которые мы свободны от телес-
ных дел, ударяет книгохранитель в дерево
(било, подвешенная доска) однажды,
и собирается братия в книгохранительную
палату, и берет каждый книгу и читает
до вечера. Перед клепанием же к светиль-
ничному ударяет опять однажды книжный
приставник, и все приходят и возвращают
книги по записи». Запись совершалась при
выдаче книг. «Кто же умедлит возвратить
книгу, да подвергнется епитимии».
Изложенный в Студийском уставе поря-
док книжной выдачи предполагает боль-
шой объем библиотечного фонда: наличие
книг должно быть не меньше числа монахов.
Это значит, что в студийской книгохра-
нительной палате имелось несколько сот
экземпляров, количество немалое для сред-
невековой библиотеки!
Для нас важно то, что устав этого
монастыря оказал большое влияние на
русское библиотечное дело. Известен путь
Студийского устава в Киевскую Русь.
В 1062 году игумен Киево-Печерского
монастыря Феодосии направил к русскому
иноку Ефрему, ранее поселившемуся в
Константинополе в одной из тихих обите-
лей, своего представителя с просьбой,
чтобы Ефрем «списал» полный текст но-
вого устава. Ефрем выполнил это поруче-
ние и послал Феодосию требуемый текст.
Это, конечно, не единственный пример.
Издавна русские представители списывали
книги, делали переводы с греческого,
сличали славянские тексты с авторитетными
оригиналами, составляли всевозможные
сборники. Колония русских монахов, тру-
дившихся на книжной ниве, постоянно
жила в Студийском монастыре. Н. М. Слу-
ховский в своей книге «Русская библиотека
XVI—XVII вв.» приводит своего рода сводку
«книгоснабжения» Руси. Вот некоторые
примеры. «Устав, триоди и иные книги»,
как пишет новгородец' Стефан, послал на
Русь Феодор Студийский; митрополит
Киприан перевел с греческого «Лествицу»
Иоанна Синайского; русский книжник Зи-
новий там же, в Студийском монастыре,
переписал «Диоптру» Филиппа Пустынника,
а некто Иоанн - - «Историю Иудейской
войны» Иосифа Флавия; игумен серпухов-
ского Высоцкого монастыря Афанасий
«в царствующем граде», поселившись в
Студийском монастыре, перевел на русский
язык «Око церковное», по его же поручению
монах Сергий переписал здесь же сборник
поучений и житий.
Этот перечень, который можно продол-
жать и продолжать, показывает не только
то, что интересовало русских книжников,
но и в какой-то мере раскрывает книж-
ный фонд библиотеки монастыря.
Русские деятели использовали образцы
этой сокровищницы и при оформлении
переводимых кодексов. Наиболее яркий
пример — самая ранняя древнерусская
Псалтирь, украшенная миниатюрами, так
называемая Киевская псалтирь 1397 года.
На миниатюре-фронтисписе изображен Да-
вид, всего же в рукописи более 300 красоч-
ных миниатюр. Сейчас Киевская псалтирь
доступна довольно широкому кругу чита-
телей: издательство «Искусство» выпустило
в 1977 году факсимильное издание этого
памятника. Мастер-оформитель этого рос-
кошного фолианта был хорошо знаком с
искусством Византии, перед ним находился
образец — рукопись Псалтири из библио-
теки Студийского монастыря.
Сделаем небольшое отступление и кратко
напомним, что Псалтирь была любимой
книгой средневековья. Как у византийцев,
так и у славянских народов она ставилась
в ряду канонических книг на второе место
после Евангелия, рано сделалась любимой
книгой для чтения во всех слоях общества.
На Руси цитаты из Псалтири вошли в
Повесть временных лет, в сочинения Вла-
димира Мономаха, митрополита Илариона,
Кирилла Туровского, Даниила Заточника и
многих других авторов. И позже М. В. Ло-
моносов назвал Псалтирь, «рифмотворно
преложную» С. Полоцким, наряду с «Грам-
матикой» М. Смотрицкого и «Арифметикой»
Л. Магницкого, «вратами своей учености».
Лирические псалмы приписываются Да-
виду, царю и поэту, жившему в XI
веке до нашей эры. В книге — 150 псалмов,
исполнявшихся под аккомпанемент струн-
ного, музыкального инструмента — Псалти-
ри, отсюда и название. Здесь — размышле-
ния Давида о боге и его власти над земными
народами; жалобы на врагов и молитвы
о помощи; описание внутреннего состояния
автора в различные моменты его жизни;
призывы к праведной жизни. Псалмы от-
личались отточенной литературной формой,
переживания размышляющей личности
выражены ярко, поэтически образно.
...Высказывалось предположение о том,
что Ярослав Мудрый, организуя первое на
Руси государственное книгохранилище, учи-
тывал достижения библиотечного дела в
Константинополе, во всяком случае он
знал об его устройстве. И важно отметить,
что в Киевской Софии было множество
произведений, пришедших из Византии.
Вспомним хотя бы «Хронику» Георгия
Амортолы, произведения Иоанна Златоуста
и Григория Богослова, «Изборники», «Фи-
зиологи», «Шестидневы», сообщавшие
самые разнообразные сведения — истори-
82
ческие, философские, географические, аст-
рономические... Вспомним сборники «Пче-
ла», куда включались фрагменты из Ари-
стотеля, Сократа, Фукидида, Платона. Бла-
готворное влияние их на русскую жизнь
было весьма значительным.
И прав А. П. Каждан, когда утверждает,
что для русского читателя традиции визан-
тийской культуры имеют особое значение —
ведь Византия была наставницей славян-
ского мира. Южные и восточные славяне
обязаны Византии письменностью; в ее
сокровищнице черпали они эстетические
принципы, у нее перенимали политическую
фразеологию и некоторые моральные нормы.
...Наш разговор о книжности Константи-
нополя будет неполным, если не рассказать
хотя бы о некоторых, наиболее выдающихся
книголюбах, их личных библиотеках, их
отношении к чтению и знанию. Деятель-
ность многих из них совпала с культур-
ным подъемом страны. Вторая половина
IX века отмечена возрождением интереса
к классической древности, расцветом науки,
литературы и просвещения, универсаль-
ностью знания. Характерным признаком
перемен было, в частности, восстановле-
ние после длительного перерыва Константи-
нопольского университета.
Возглавил его Лев Математик, в прош-
лом митрополит Солунский — выдающий-
ся ученый и философ, один из осново-
положников светского направления в визан-
тийской науке. Своими математическими
познаниями он славился далеко за преде-
лами империи. Круг его интересов был
необычайно широк. Лев составил медицин-
скую энциклопедию, писал стихи. В его
замечательной библиотеке находились сочи-
нения античных авторов, в том числе
Архимеда, Евклида, Птолемея, Прокла,
Платона, неоплатоников. Видимо, часть
книг перешла к нему от его дяди Иоанна
Грамматика, того самого, который разыски-
вал по всей империи старинные ману-
скрипты. Кроме того, в своих ученых
занятиях Лев пользовался фондами импе-
раторской библиотеки.
Другим ярким представителем этой эпо-
хи был Фотий — видный чиновник им-
ператорской канцелярии, а затем константи-
нопольский патриарх. Это был выдаю-
щийся деятель средневековья, равного ко-
торому не было тогда в Европе. Энцикло-
педически образованный человек, писатель,
знаток античной культуры, он всю жизнь
страстно неутомимо собирал книги, способ-
ствовал их переписке. В его обширной
домашней библиотеке находили приют древ-
ние свитки, написанные иероглифами,
арабские рукописи, кодексы современных
авторов, трактаты на духовные темы, мо-
литвенники. Но главное место занимали
дорогие его сердцу античные произведения.
Фотий не просто коллекционировал их,
но всесторонне исследовал, анализировал
особенности их стиля и грамматической
структуры, писал комментарии. Просвети-
тельская деятельность Фотия оставила глу-
бокий след в жизни Византии. Одно
время он был преподавателем университета,
уделяя большое внимание филологическим
наукам. Вокруг него сложился кружок мо-
лодых любознательных людей, которым учи-
тель старался передать свои знания, полу-
чая от этого глубокое удовлетворение.
Много позже, вспоминая эти занятия,
Фотий признавался, что он радовался, видя,
как одни изощряли свой ум математиче-
скими выкладками, а другие исследовали
истину с помощью философии. «Когда я
оставался дома, я испытывал величайшее
из наслаждений, созерцая прилежание уче-
ников,— то рвенье, с которым они задавали
вопросы; их длительные упражнения в ис-
кусстве вести беседу, благодаря которым
и формируется знание; их изыскания в
труднейших вопросах математики; их на-
стойчивое изучение методов логики, чтобы
отыскать истину; их обращение к теоло-
гии, которая ведет разум к благочестию —
к тому, что увенчивает все знания.
И такой хоровод был именно в моем доме»,—
писал он папе Николаю в 861 году.
Значительно и литературное наследие
Фотия. Он автор лексикона редких слов и
выражений из античных сочинений, соста-
витель антологий, автор проповедей, бого-
словских трудов; немалое место в его насле-
дии занимают письма. Но прославился
патриарх в веках тем, что создал первый в
Европе библиграфический памятник — «Ми-
риобиблон» — «Библиотека». Это произве-
дение было известно под несколькими на-
званиями. Приведем древнейшее из них,
которое довольно точно определяет содер-
жание «Библиотеки»: «Описание и пере-
числение книг, которые мы прочитали и о
которых наш любимый брат Тарасий по-
просил нас дать общее представление.
Всего их триста без двадцати одной».
Действительно, Фотий перечисляет и
описывает — иногда кратко, а иногда очень
пространно — почти триста кодексов, а про-
изведений в них значительно больше.
Все их он хорошо знает и рассказ
о них начинает словом — «прочитан»: «Про-
читан Либаний в двух томах», «Прочитаны
все речи Демосфена», «Прочитаны из Прок-
ла отрывки из Грамматической хрестома-
тии» и т. д.
Этот труд — плод длительных занятий.
83
Составитель не просто ознакомился с тем
или иным сочинением, но делал из них
пространственные выписки, аннотировал,
разыскивал и приводил сведения об авторах,
некоторые из них жили за тысячу лет до
Фотия. В ряде случаев давал оценку авто-
рам: «Эрудит, но многословен», «Философ
и знаток других наук», «Удовольствие
слушать эту апологию»... По объему — это
150 страниц печатного текста.
Для «Библиотеки» характерна универ-
сальность тематики. В ней дано описание
множества книг — античных и ранне-
византийских, языческих и христианских.
Подсчитано, что всего рассказано о про-
изведениях 168 авторов, начиная с Геродо-
та, среди них — 99 светских. Светские ко-
дексы содержат труды философов, истори-
ков, географов, зоологов, специалистов по
сельскому хозяйству и медицине, ораторов,
риторов, романистов.
Обстоятельные сведения приводятся в
«Библиотеке» об авторах: место рождения,
время жизни и деятельности, должность,
общественное положение, прозвище, имена
родителей. После заглавия следует анно-
тация или отрывок из произведения,
затем приводится список литературы. Порой
аннотации носят характер рецензии, встре-
чаются и подлинно литературно-критиче-
ские статьи. О характере их можно судить
по отрывку из великолепной статьи о Лу-
киане: «Язык у пего превосходен, он
пользуется словами красочными, вырази-
тельными, меткими; в мастерстве сочетать
строгий порядок и ясность мысли с внеш-
ним блеском и соразмерностью соперников
у него нет. Связность слов достигает у
него такого совершенства, что при чтении
они воспринимаются не как слова, а словно
какая-то музыка, которая независимо от
содержания песни вливается в уши слушаю-
щих».
Советский исследователь библиографиче-
ской деятельности Фотия Б. А. Семенов-
кер пишет: «После Каллимаха крупные
лексикографические и библиографические
работы составляли разные авторы. Первым
византийским ученым, который выступал в
обоих жанрах, был Фотий — автор «Слова-
ря» и «Библиотеки».
Теперь самое время рассказать о просве-
тителе славян Константине (в монашестве
Кирилл) Философе. Дело в том, что этот
замечательный мыслитель получил образо-
вание у Льва Математика и Фотия.
Детские годы провел он в шумном македон-
ском городе Солуни, рос живым и любо-
знательным ребенком, уже в солупской
школе обращал на себя внимание своими
способностями. «Успевал в науках больше
84
всех учеников благодаря памяти и высокому
умению, так что все дивились»,— говорится
в его Житии. Слух о юном «диве» дошел
до столицы, и вскоре он был взят ко
двору императора в соученики к его сыну.
В столице юноша получил возможность
утолить свою жажду к знаниям, к чте-
нию; ему стали доступны сокровища всех
крупнейших библиотек — императорской и
патриаршей, публичной и университетской,
личных собраний Фотия и Льва Матема-
тика. «Когда же пришел в Царьград,—
говорится далее в Житии, - отдали его
учителям, чтобы учился. И в 3 месяца
овладел он всей грамматикой и за иные
взялся науки, научился же Гомеру, и гео-
метрии, и у Льва, и у Фотия диалектике,
и всем философским учениям, а сверх того
и риторике, и арифметике, и астрономии
и музыке, и всем прочим эллинским уче-
ниям. И так изучил их все, как не изучал
ни один из них, так как скорость в нем
с прилежанием слилась, помогая одна
другой, чем совершенствуются науки и
искусства».
Перечень изученных Константином пред-
метов — традиционен, он совпадает с кур-
сом наук, которые изучались в Константи-
нопольском университете. И многие ученые
приходят к выводу, что создатель славян-
ской азбуки учился в этом высшем учебном
заведении. Но обращено внимание на нело-
гичное перечисление наук — на первое
место ставится Гомер и геометрия, никак
не связанные между собой. Это объясняется
тем, что Константин учился и в частных
кружках ученых: Гомеру и геометрии —
у Льва, всем остальным наукам — у Фотия.
За свою приверженность к знаниям Кон-
стантин получил прозвище Философа. Он
действительно участвовал в ученых спорах,
учил несведущих, сам продолжал учиться.
Он изучал книги Птолемея, Архимеда,
Платона, Аристотеля, познакомился с меди-
цинскими и юридическими трактатами,
внимательно читал отцов церкви, особенно
любил Григория Богослова -- выдающегося
стилиста, наделенного яркой образной
речью, подлинного поэта. Константин овла-
дел латынью, славянским и арабским язы-
ками.
Лев Математик будто бы так говорил
о своем ученике: в знании арифметики он
может уподобиться Пифагору, познания в
геометрии позволяют ему считаться Евкли-
дом, а умением высказывать суждения он
может сравниться лишь с Аристотелем.
Константину предлагали важные государ-
ственные посты, но он, став монахом,
избрал скромную должность патриаршего
библиотекаря. Об этом прямо сообщается
в Житии, но никакими конкретными дан-
ными об исполнении этой должности наука
не располагает.
Таким предстает перед нами создатель
славянской азбуки в годы учебы в Кон-
стантинополе, таков он как читатель, так
складывался этот великий ученый. И нема-
лую роль в этом сыграли книги, столичные
библиотеки. Примечателен и факт его рабо-
ты в одном из крупнейших книгохранилищ.
Дошли до нас сведения еще об одном
ученике и последователе Фотия....Арефе
Кесарийском, его круге чтения и личной
библиотеке. Состояла она преимущественно
из книг светского содержания, среди кото-
рых были произведения Платона, Евклида,
Лукиана, Павсания, Страбона, Афипея,
Элия Аристида; имел он и другие произве-
дения, но и этот перечень свидетельствует
о серьезности его интересов. Читал он вни-
мательно, на некоторых манускриптах
оставил свои замечания — схолии. Они по-
зволяют увидеть, как образованный визан-
тиец читал старинные книги, о чем при этом
думал.
Арефа Кесарийский имел собственный
скрипторий, по его заказу были переписаны
высококвалифицированными мастерами
лучшие дошедшие до нас списки текстов
Пдатона, Евклида, Лукиана и других клас-
сических авторов. Некоторые книги для
своей библиотеки он покупал.
Усилиями таких выдающихся деятелей
культуры, как Лев Математик, Фотий,
Арефа Кесарийский, было собрано и пере-
писано значительное количество античных
книг. Этим людям мы в первую очередь
обязаны тем, что наследие древних греков
дошло до нас. Не говоря уже о том,
что византийцы последующих веков имели
возможность усваивать античное наследие.
В X—XII веках продолжался общий
рост культуры, поднялось увлечение
античностью, глубокое ее освоение. Сохра-
няется любовь к книге и ее собиранию.
Расскажем об одном страстном книголюбе,
обладателе обширной личной библиотеки
Михаиле Пселле, жившем в XI веке. Этот
мыслитель энциклопедического характера
был деканом и преподавателем философии
высшей школы в Константинополе, он
отличался разнообразием интересов и оби-
лием написанного. Пселл — автор бесчис-
ленных произведений по математике, фило-
софии, богословию, истории, праву, меди-
цине, музыке, астрономии, агрикультуре. Он
получил блестящее образование, тщательно
собирал и изучал античное наследие. Сам
он писал: «Много мудрых книг раскрыл я,
много риторических словес произносил, и,
не стану лукавить, ни Платон не утаился
от меня, ни аристотелевской мудрости
я не презрел. Мне ведомы предания
халдеев и египтян».
Из трудов Аристотеля, Платона, нео-
платоников он воспринял главное достиже-
ние античной мысли -- уважение к разуму,
к исследованию фактов, отвержение слепой
веры. Ученый вел полемику со всякого рода
суевериями, с астрологическими фанта-
зиями, с поклонением демонам. Приведем
пример из его взглядов на астрономию.
Он был убежден в шарообразности Земли
и приводил известные еще с времен Ари-
стотеля доказательства: длину окружности
Земли он указывает «согласно опытнейшему
Аристарху» — 250 000 стадий; сведения о
точках и линиях небесной сферы, о време-
нах года, о лунных и солнечных затмениях - -
согласно «мудрому Птолемеею». А ведь
долгое время считалось, что Византия не
знала астрономии, довольствуясь «Христи-
анской топографией Вселенной» Козьмы
Индикоплова — александрийского монаха,
жившего в VI веке. Ио еще Фотий называл
измышления Козьмы «нелепостями», считая
шарообразность Земли доказанной. А ши-
рокое распространение «Топографии» объ-
ясняется живым интересом «средневекового
читателя к ярким миниатюрам, украшаю-
щим древнейшие списки этого сочинения».
Михаил Пселл, по его собственным сло-
вам, до поздней ночи готовился к заня-
тиям, а утро снова заставало его за чтением.
Круг преподавательских интересов его был
достаточно широк. Ему приходилось расска-
зывать слушателям о древних поэтах —
Гомере, Менандре, Архилохе, повествовать
о троянских древностях. Учащиеся спраши-
вали его о лечении, о юриспруденции,
о размерах Вселенной.
Еще один штрих - в детстве он в течение
одного года выучил наизусть всю «Илиаду»
и умел не только декламировать ее, но и
разбирать текст, отмечая удачные метафоры
и словосочетания.
Значительное книжное собрание имел
Евстафий Солунский — филолог, писатель,
церковный деятель, один из крупнейших
ученых своего времени. Он — блестящий
знаток Гомера, составитель комментариев
к «Илиаде» и «Одиссее», к произведениям
Аристофана, Пиндара и других античных
классиков. Писал он много и на самые
разнообразные темы, встречаются у него и
сатирические произведения. В памфлете «Об
исправлении монашеской жизни» он крити-
кует византийское монашество. Он возму-
щен сребролюбием служителей церкви:
набег варваров, восклицает Евстафий, не
приносит такого ущерба, как святые отцы.
Особенно осуждает автор памфлета воин-
85
ствующее невежество монахов, которые
распродают монастырские библиотеки, ибо
не ведают ценности книг...
Ученик Евстафия Солупского •- писатель
и политический деятель Михаил Хониат
собирал произведения Гомера, Аристотеля,
Евклида, Фукидида, Галена. Он был боль-
шим книголюбом, ревностным собирателем
библиотеки, правда, несколько беспорядоч-
ной по составу.
Конечно, таких выдающихся любителей
книг не так уж и много, но все же
добавим еще ряд подлинных библиофилов,
обладателей крупных собраний. Среди них
почетное место занимает монах Максим
Плануда, основатель и преподаватель шко-
лы, где изучались и толковались античные
классики, медицина, математика; видный
чиновник, оратор и историк Никита Хо-
ниат — автор выдающегося исторического
труда «Летописное повествование»; сюда же
причислим владельца частного скриптория
Виссариона Никейского...
Библиофилы гордились своими собра-
ниями, выставляли их напоказ, старались
придать им вид публичности, с большим
сожалением расставались с книжными бо-
гатствами. Так, один из самых начитан-
ных эрудитов Иоанн Цен — поэт, автор ком-
ментариев к античным авторам жаловался,
что из-за бедности ему пришлось распро-
дать свои книги, после чего вся его биб-
лиотека, как он говорил, размещалась у
него в голове.
Прежде чем рассказать о печальном
конце библиотек Константинополя, кратко
упомянем о том, как читатели и библио-
текари ориентировались в книжном мире,
как узнавали о новинках, о всем богатстве,
имевшихся в книгохранилищах. Конечно, в
небольших монастырских библиотеках, где
фонд исчислялся десятками томов, достаточ-
но было простой инвентарной книги. В таких
же гигантах,как императорская или патри-
аршая, существовали каталоги, книги рас-
ставлялись по определенной системе, под
шифром.
Библиографии как таковой, конечно, не
было. По ее роль в какой-то мере выполняли
биобиблиографические словари. Предшест-
венниками византийских — были «Табли-
цы» Каллимаха. По их образцу поэт и
важный государственный чиновник Исихий
Милетский составил в VI веке «Указатель
лиц, известных в области культуры». В нем
помещались, статьи-жизнеописания грече-
ских авторов со списком наиболее важных
произведений. Им пользовались на протяже-
нии нескольких столетий. Лишь в IX веке
был составлен сокращенный вариант этого
указателя с добавлением статей об авторах,
86
живших после Исихия Милетского. Еще
через столетие создается энциклопедический
словарь «Суда» со значительным количе-
ством биобиблиографических статей. По
своему значению он стоит в ряду с «Табли-
цами» Каллимаха и «Библиотекой» Фотия.
Пытаясь руководить чтением, деятели
церкви также составляли всевозможные
списки литературы, деля книги на «истин-
ные» и «ложные». Один из них составил
Григорий Богослов и включил его в собра-
ние своих сочинений. Григорий так объ-
ясняет цель списка: «Дабы не был прель-
щен твой ум чуждыми книгами, ибо обре-
таются многие ложные писания, неправиль-
но надписанные, прими, возлюбленный, это
мое правильное исчисление». Список состав-
лен в стихотворной форме, что способст-
вовало запоминанию включенных в него
произведений.
Списки истинных и ложных книг рано
проникли на Русь, три из них были вклю-
чены в «Изборник» Святослава 1073 года.
Этими списками церковные деятели пыта-
лись направить уже зарождающийся инди-
видуальный интерес читателей в определен-
ное русло. Вспомним, что Григорий Бого-
слов жил в IV веке.
Ориентироваться в накопленных знаниях
и в литературных источниках помогали
всевозможные энциклопедии — сельско-
хозяйственные, зоологические, историче-
ские, в том числе написанные Константи-
ном Багрянородным. Все они имели списки
использованной литературы и библиографи-
ческие ссылки при цитировании. Не обходи-
лось без списков литературы ни одно юри-
дическое сочинение.
Итак, в Константинополе за многове-
ковую его историю было создано великое
множество книг, за это время вырабаты-
вались и совершенствовались приемы на-
писания, переписки и оформления ру-
кописей, способы их хранения в библиоте-
ках. Естественно, что находились и пути
информирования читателей о сокровищах
мудрости. И, повторяем, благодаря биб-
лиотекам сохранено, дошло до нашего вре-
мени множество произведений, которые поз-
волили восстановить историю великой им-
перии.
* * *
В 1204 году Константинополь захватили
крестоносцы. И подвергли его безжалост-
ному разграблению. По словам историка
Виллардуэна, «добыча была столь велика,
что ее не могли сосчитать. Она заключала
в себе золото, серебро, драгоценные камни,
золотые и серебряные сосуды, меха и все.
что есть прекрасного в мире». Сильно по-
страдали библиотеки, множество книг сгоре-
ло, часть их была вывезена из столицы.
Через полвека завоеватели были изгнаны
из столицы, но былой славы и мощи Визан-
тия достичь уже не могла; ее территория
непрерывно сокращалась, со всех сторон
она была окружена плотным кольцом турец-
ких завоевателей.
И вот в 1453 году турецкие войска во
главе с Мухаммедом II захватили Констан-
тинополь. Картина разгрома города была
ужасающей и потрясла современников.
Историки писали: закончилась «сеча вели-
кая и преужасная», пал «прекраснейший
город на земле», «золотой и великий»,
«зеркало всего мира». Разгром столицы
сопровождался разрушением, сожжением,
рассредоточением библиотек. Греческий
историк Дука писал о кораблях, увозивших
книги, о груженных рукописями телегах,
которые двигались на запад и на восток,
о том, что за мелкую монету можно было
купить десять томов Аристотеля и Платона,
богословов и светских авторов, о том,
наконец, что золото и серебро, украшавшее
переплеты, безжалостно сдиралось, листы
выбрасывались.
Итальянский гуманист Эней Сильвий
Пикколомини писал папе Николаю, что он
собственными глазами видел «вторую
смерть Гомера, вторую кончину Платона»;
в письме есть и такой горестный возглас:
«Иссох источник муз!»
Каким-то чудом спасся кардинал Исидор,
переживший ужасы турецкого завоевания
Константинополя. Он тоже говорит о гибели
книг, приводит гигантскую цифру -— 120
тысяч. Погибли библиотеки — император-
ская и патриаршая, многие частные собра-
ния. Остатки императорской библиотеки
присвоил султан. Об этом свидетельствует
ученый и врач XVI века Доминико Иеру-
салимский, который видел в султанском
дворце книги огромного формата, пере-
писанные золотом на пергаменте высшего
сорта, в переплетах, окованных серебром
с позолотой и украшенных драгоценными
камнями.
Эти изумительные кодексы он относил ко
времени Константина Великого.
По подсчетам современных ученых в
настоящее время по всему миру рассеяно
около 30 тысяч византийских книг, имеются
они и в крупнейших книгохранилищах
нашей страны.
НА ЗЕМЛЯХ ФРАНЦИИ
П осле падения Римской империи в
V веке, н. э. среди жителей новых госу-
дарств Западной Европы грамотных было
очень и очень немного. И все же, даже
тогда, в период раннего средневековья, ко-
торое до недавнего времени представля-
лось мрачным, тяжелым сном, переписыва-
лись и собирались книги, создавались новые
произведения, возникали библиотеки. Ко-
нечно, таких больших книгохранилищ, как
в древнем Египте или Риме, в новой Европе
на первых порах не было. Собрание в 500—
1000 экземпляров — большая редкость.
Первые библиотеки Европы — монастыр-
ские, затем они стали создаваться при со-
борах, церквах, в монастырских школах.
В XII—XIII веках они появляются при свет-
ских школах и университетах, которые по
справедливости назвали колоколами зна-
ний. Первая из них была создана Робером
Сорбоном в 1257 году при университетском
коллеже, названном по его имени. Основу
университетского собрания составили книги
самого Сорбона — 1017 экземпляров и ма-
гистра Жерара Абвиля— 118.
Но все же на протяжении нескольких
столетий самыми распространенными оста-
вались монастырские. Тогда бытовала пого-
ворка: «Монастырь без библиотеки то же,
что лагерь без вооружения». А один из
известных богословов средневековья Фома
Аквинский писал: «Настоящая сокровищ-
ница монастыря — библиотека, без нее он
все равно, что кухня без котла, стол без
яств, колодец без воды, речка без рыбы,
кошелек без денег, плащ без другой одежды,
сад без цветов, лоза без винограда, суд
без часовых...» В этой сокровищнице мо-
нахи черпали свое духовное оружие.
Книги в монастырских библиотеках хра-
нились в шкафах или па полках. Те, что
выдавались для чтения монахам, иногда
прикреплялись цепями к пюпитрам в спе-
циальных помещениях — «читальных за-
лах».
Многие монастыри требовали от вступаю-
щих в члены братства новых рукописных
книг. Особенно это было распространено
на раннем этапе возникновения монасты-
рей, когда книжные собрания были невели-
ки, а скриптории только набирали силу.
Между соседними, а иногда и дальними
обителями велся довольно оживленный
книжный обмен. Так в монастыре северной
Франции могли оказаться рукописи мона-
стыря южной Франции, либо Италии.
88
Монастырские книжные собрания в Камб-
ре, Клермоне, Лизоне, Корби, Сен-Жермен
де Пре, Сен-Марсиаль были богатейшими
библиотеками Франции в VI—XII веках.
Книги здесь не только хранились, но и
создавались профессиональными переписчи-
ками. Для этого в каждом крупном мона-
стыре имелись мастерские—скриптории,
которые занимали особое помещение. Про-
дукция их была весьма значительна. «Горо-
дом книг» называли аббатство Мон-Сен-
Мишель, где скрипторий достиг большого
расцвета уже в IX веке. Среди многочис-
ленных монахов-переписчиков здесь выде-
лялись широко известные своим мастерст-
вом каллиграфы Фромон и Сиральд.
Переписка книг в мастерских велась по
строго установленным правилам, писцам
предписывалось молчание, объясняться
между собой они могли только знаками.
Труд их был тяжелым и однообразным.
В одном из документов XI века говорится:
«Не умеющий писать не может оценить та-
кую работу. Попробуйте сами, и вы убеди-
тесь, какой это великий труд, какой тяжкий
груз. Он губит зрение, сгибает спину, раз-
рывает желудок и бока, наносит вред пояс-
нице, подвергает длительному испытанию
все тело. Поэтому, о читатель, перелисты-
вай медленно страницы и следи за тем,
чтобы не держать пальцы на тексте. Не-
вежественный читатель, приводящий в не-
годность текст и книгу, подобен граду,
уничтожающему урожай земли».
Вход в скрипторий во время работы пис-
цов никому не разрешался, кроме аббата,
а также руководителя мастерской— арма-
рия. Армарий снабжал писцов письменны-
ми принадлежностями, распределял работу,
следил за порядком. Но и это не все. Он
заказывал новые копии, разыскивал нужные
книги для переписки. В некоторых мона-
стырях армарий был одновременно и либра-
рием, т. е. библиотекарем. Обязанности
либрария в одной из рукописей определены
так: «Либрарий является стражем, храни-
телем и распределителем книг библиотеки,
включающей все книги монастыря, кроме
тех, которые находятся на хорах и в алтаре,
где по ним поют». Неутомимые средневе-
ковые библиотекари — армарии и либрарии
составили и первые каталоги монастыр-
ских библиотек. Эти каталоги дают пред-
ставление и о составе библиотек и коли-
честве «единиц хранения». Так, в катало-
ге начала XII века библиотеки монастыря
ставляли незначительный процент.
В королингские времена для библиотеки
Корби книги закупались в Италии, извест-
но также, что Карл Великий во время воен-
ного похода вывез немало книг из Боббио.
Так здесь появились книги-странники. Не-
которые из них пришли в эту обитель из
южной Италии и даже из Африки, пришли
и нашли внимательных читателей и приют
на долгие столетия. Среди них труд Авгу-
стина, возможно, с его автографом, пять
кодексов из Вивария с глоссой, собствен-
норучно написанной Кассиодором.
11о своему составу это была универсаль-
ная библиотека. В ней велись каталоги;
число книг в разные годы и столетия меня-
лось. Большой урон библиотеке причиняли
войны, особенно Столетняя (1337—1453 гг.)
и гражданские XVI—XVII веков.
Через тысячу лет после основания биб-
лиотеки — в 1638 году знаменитый карди-
нал Ришелье (сам ценивший книги, вла-
девший богатой книжной коллекцией), обес-
покоенный ее судьбой, распорядился изъять
из Корби самые древние, самые ценные
кодексы и поместить их для большей сохран-
ности в парижское аббатство Сен-Жермен-
де-Пре— одно из древнейших книгохрани-
лищ Франции. На переданных рукописях
остался «след» -• напоминание об этой ак-
ции. Безвестный корбийский либрарий на-
кануне отправки коллекции кодексов в Сен-
Жермен сделал на них пометки: «Ех libris
monasterii Korbeiens», «Korbeiensis mona-
sterii».
Ясно, что это дало возможность совре-
менным исследователям в какой-то мере
восстановить фонд монастырской библиоте-
ки...
Однако и новое пристанище оказалось не
таким уж надежным. Через полтора столе-
тия «любители» книг стали расхищать со-
кровища Сен-Жермена, распродавать их.
В числе других попали на аукцион и ред-
чайшие корбийские манускрипты. 50 древ-
них памятников приобрел секретарь русско-
го посольства в Париже П. П. Дубров-
ский.
В XVII веке, когда собрание книг Сен-
Жерменского аббатства было переведено
в Национальную библиотеку в Париже, в
ее составе находилось 400 корбийских ру-
кописей. В самом монастыре к тому вре-
мени оставалось 300 книг; сейчас они —
в Амьене.
Так закончилась судьба одной из древней-
ших библиотек Западной Европы; она, не-
смотря на ряд невзгод, представляется во
многом благополучной — осталось семьсот
книг, возраст некоторых из них превышает
тысячу лет. О других библиотеках порой
90
сохранились лишь предания.
Думается, что в этой главе вполне умест-
но рассказать об одной легендарной библио-
теке, которая связана с именем дочери...
Ярослава Мудрого — Анны, ставшей в 1049
году женой французского короля Генриха
I Капетинга. Но прежде, не останавливаясь
на довольно богатой событиями жизни рус-
ской княжны, покорившей двор Франции,
напомним о рукописной книге, принадле-
жавшей Анне.
На протяжении двух столетий короли этой
страны, начиная с Франциска II до Людо-
вика XVI, при короновании присягали на
Евангелии, первая часть которого написана
кириллицей, вторая - - глаголицей. Именно
эту книгу, гласит легенда, привезла с собой
во Францию Анна. Впоследствии она пода-
рила ее епископу шалонскому Рогеру —
тому самому, который возглавлял пышное
французское посольство в Киев, чтобы со-
сватать Анну. Рогер в свою очередь подарил
Евангелие Реймскому собору, где оно, укра-
шенное драгоценными камнями и золотыми
застежками, хранилось до Французской ре-
волюции.
Так появилось знаменитое ныне Реймское
евангелие, которое в свое время как ре-
ликвию показывали Петру I. Драгоценный
памятник старославянской письменности од-
но время считался пропавшим, но совер-
шенно неожиданно был обнаружен в город-
ской библиотеке Реймса.
В связи с этим фактом возникла еще
одна не менее интересная легенда, связан-
ная с дочерью Ярослава Мудрого.
В начале прошлого века собиратель древ-
них памятников письменности П. П. Дубров-
ский перевез свою уникальную коллекцию
из Парижа в Петербург. Тогда-то в жур-
нале «Вестник Европы» появилась статья
«О музее г-на Дубровского». В ней описы-
вались привезенные сокровища и расска-
зывалось о целой библиотеке, будто бы
основанной на чужбине княжной Анной.
В журнале сообщалось: «Что всего дороже
для сердца доброго россиянина, сей достой-
ный общей признательности наш соотечест-
венник Дубровский, несмотря на великие
препятствия, купил маленькую библиотеку
княжны российской Анны, дочери великого
князя Ярослава, выданной в супружество
в одиннадцатом столетии за Генриха I, коро-
ля французского. Известно, что сия княжна
основала аббатство Санлис, в котором все
ее книги до наших времен сохранились.
В сем месте найдены они г. собирателем
и куплены недешевою ценою. Упомянутая
домашняя библиотека, состоящая большею
частию из церковных книг, написанных ру-
ническими буквами, и других манускриптов
от времен Ольги, Владимира и пр. оставших-
ся и служащих драгоценнейшими памятни-
ками русской древности, составляют отдель-
ную партию, или отделение, в музее г. Дуб-
ровского... Сия библиотека бесценна для
нас» (Вестник Европы, 1805, март. С. 51 -
53). Одновременно этот романтический рас-
сказ был опубликован в несколько изменен-
ной редакции в журнале «Северный вест-
ник».
Анна действительно основала в Санлисе,
близ Парижа, монастырь, до наших дней
здесь сохранилась построенная в те далекие
времена часовня, связанная с именем Анны
Ярославны. У ее входа впоследствии был
установлен скульптурный портрет королевы
в полный рост с надписью: «Анна русская,
королева французская, основоположница
собора в 1060 г.».
Несмотря на фантастичность многих фак-
тов, приведенных в статье (например, Дуб-
ровский не покупал домашнюю библиотеку
Анны), можно все же с большой долей
вероятности предположить, что какое-то
собрание рукописных книг в Санлисе Анна
имела.
Добавим, что на многих французских го-
сударственных документах осталась подпись
кириллицей -- «Анна Ръеина» -«Анна ко-
ролева». Есть сведения,что Анна вернулась
в Киев, где она и умерла.
Некоторое представление о ней как о че-
ловеке, (несомненно образованном, начи-
танном ) дает письмо папы Николая II, напи-
санное им королеве в 1059 году. Он хвалит
ее добродетель, ум и советует воспитывать
своих сыновей в чистых нравах, поддер-
живать короля в его заботах о государ-
стве.
Легенды и быль, быль и легенды — все
переплелось: и человеческая судьба и судьба
королей Франции, присягавших короне на
русской книге.
Кроме монастырских, естественно, име-
лись и библиотеки частные. И первое место
среди них занимали королевские книжные
собрания. Прежде всего здесь следует
назвать Карла Великого — правителя
огромного государства, с 800 года ставшего
императором. Время его правления связы-
вают с началом Королипгского возрожде-
ния. Современники отмечали вкус и к лите-
ратуре, и к наукам, который господствовал
при его дворе. В скрипториях, учрежденных
по его приказу, собирались и переписы-
вались древние латинские и греческие ру-
кописи, привезенные из хранилищ Монте-
Кассипо и Боббио, чем способствовал сохра-
нению античного наследия. Один из совре-
менников Карла, его биограф, писал, что
«из всех государей он был самым жадным
к поискам людей, знающих и в побуждении
их к философствованию». Он привлек к
себе ученых мужей из Италии, Испании,
Ирландии и Британии. (Вспомним, что ир-
ландская и .англо-саксонская культура до-
стигла тогда значительного расцвета.) Сре-
ди них Петр Грамматик из Пизы, выдаю-
щийся поэт своего времени Павлин Акви-
лейский, поэт из Орлеана Теодульф, исто-
рик франк Эйнгард, который, подражая Све-
тонию, написал труд «Жизнь Карла». Все
они оставили заметный след в истории.
Среди участников аахенской Академии
выделялся своими разносторонними позна-
ниями и дарованиями лангобард Павел
Диакон. Он написал «Римскую историю»,
которая пользовалась большим успехом, со-
ставил хрестоматию лучших образцов крас-
норечия в двух книгах, переложил стихами
«Диалоги» Григория Великого. На склоне
лет создал самое значительное свое произве-
дение «Историю лангобардов». Яркую ха-
рактеристику этому труду дал советский ис-
следователь: «В безликой толпе каролинг-
ских анналистов с их мертвящим офи-
циальным универсализмом и с известного
момента — обязательным имперским идеа-
лизмом, Павел, сын Варнефрида, историк
побежденного и дважды раздавленного пле-
мени, представляется исключением, полным
яркой жизни, с его горячими привязан-
ностями семейными и глубоким любовным
чувством родной земли».
Написал множество стихов. В его поэти-
ческом творчестве прослеживается связь с
Вергилием, Овидием и особенно с Мар-
циалом. Рукописи этих авторов привез в
Аахен поэт Теодульф.
Последние годы жизни Павел Диакон
провел в Монте-Кассино, где имелась бога-
тая библиотека; для его занятий историей
были прекрасные источники...
Признанным идейным руководителем
Академии был советник Карла, англосакс
Флакк Альбин Алкуин - выдающийся дея-
тель Королипгского возрождения. Алкуин
личность во многих отношениях примеча-
тельная. Воспитывался он в кафедральной
школе Йорка у ученика Беды Почтенно-
го Экбера. «Одним он преподавал прави-
ла грамматики, на других изливал волны
риторики, этих готовил к битвам, тех к
песням Аонии. Он объяснял гармонию неба,
затмения Луны и Солнца, движения моря,
землетрясения, природу человека и живот-
ных, комбинации чисел и различные их фор-
мы...» Все это жадно впитывал молодой
ученый. Кроме того,он много читал. В биб-
лиотеке Йоркского аббатства были собраны
труды «отцов церкви», античных поэтов,
сочинения римских философов, ораторов.
91
Альбин Алкуин с большим удовольствием
читал Вергилия, чем Псалтирь. И позже
в своих трактатах и письмах обильно ци-
тировал своего любимого поэта и подражал
ему в своих стихах.
О составе фонда библиотеки Йоркского
аббатства мы знаем из каталога, который
составил Алкуин. Это .первый библиотеч-
ный каталог средневековья. Он написан в
стихотворной форме и содержал, кроме книг
христианских авторов, сочинения Вергилия,
Плиния Старшего, Аристотеля, Цицерона.
В последние годы жизни Алкуин получил
в свое ведение монастырь в Туре, где была
библиотека и работал скрипторий. Алкуин
написал наставление переписчикам — сти-
хами на латинском языке, в них указы-
валось на высокое значение труда пере-
писчика, а также делалось предупреждение
о вреде разговоров, мешающих работе, и о
необходимости соблюдать правила орфогра-
фии...
Вот этот энциклопедически образованный
человек учил самого Карла Великого, членов
его семьи и молодежь Академии. Алкуин
считается также и педагогом; вопросно-от-
ветный метод преподавания, который он
практиковал, надолго заслужил большую
славу. До нашего времени дошло немало
учебников, составленных Алкуином.
На заседаниях придворной Академии в
Аахене ученые монахи и сам Карл читали
произведения античных авторов, подражая
стихотворной и риторической форме антич-
ных образцов,создавали свои произведения.
Античная культура была для них средством
пояснить и углубить христианское учение.
При Академии работал королевский
скрипторий, в стенах которого создано не-
мало знаменитых рукописей. И от того да-
лекого-далекого времени дошли до нас име-
на не только высокопоставленных заказчи-
ков, но и мастеров книги. Так, монах Го-
дескалькв781—783 годах, т. е. более ^сто-
летий назад, переписал для библиотеки
Карла Великого Евангелие, текст его напи-
сан золотом и серебром на пергаменте, окра-
шенном пурпуром. Золотом .написано и
Евангелие, изготовленное в том же скрипто-
рии для сестры Карла — аббатисы Ады.
Анонимный поэт Каролингской эпохи в
торжественных стихах, посвященных бога-
тому скрипторию, так воспевает пышную
книгу:
Фоны пурпурные здесь письмена золотые
покрыли,
Алою кровью гремящее царство открыто небес,
Радости райские нам звездный чертог обещает,
В ярком сиянье торжественно слово господне
блестит...
Из библиотеки Карла Великого дошло
немного книг, об устройстве ее мы ничего
не знаем, несохраиился и ее каталог. Поэто-
му лишь о библиотеке Людовика VII
(XII век) можно говорить как о библиотеке,
положившей начало королевской. Людо-
вик IX Святой — это уже век XIII — имел
такое собрание книг, что ими могли поль-
зоваться не только члены королевской семьи,
но и более широкий круг лиц, в том числе
и ученые. Это решение он принял после
одного из крестовых походов. Там он увидел,
что имеются общественные библиотеки, от-
крытые для всех желающих. Вернувшись
с Востока во Францию, король распорядил-
ся при его личной церкви Сент-Шапель
открыть нечто вроде общедоступной биб-
лиотеки. (Но все же, только библиотека,
организованная кардиналом Джулио Маза-
рини, считается первой публичной во Фран-
ции. Речь о ней— впереди).
Шагнем еще через век. При Карле V
королевская библиотека была перенесена в
одну из башен Лувра, она содержалась в
хорошем состоянии и постоянно пополня-
лась. Расходы королевской казны на книги
были огромны. Король повелел приобретать
у парижских купцов пергамент для изготов-
ления Библии, роскошные ткани для пере-
плетов, для украшения манускриптов
приглашались выдающиеся художники того
времени. Книжное собрание короля насчи-
тывало 1200 кодексов широкого тематиче-
ского диапазона. Здесь были произведения
Аристотеля, Цицерона, Сенеки, Плутарха,
Овидия, Вергилия, произведения авторов
раннего средневековья и многое другое.
Хранителем библиотеки был Жиль Маль,
который составил первый инвентарь книг;
после его смерти хранителем Луврской биб-
лиотеки стал королевский казначей Жан
Бег.
Рассказывают, что все свое свободное
время Карл V проводил за чтением книг.
Эта библиотека составила основу На-
циональной библиотеки Франции. Сейчас
во всех крупных книгохранилищах мира
выявляются сохранившиеся книги из биб-
лиотеки Карла V; 106 из них были пред-
ставлены на специальной выставке в Пари-
же. (1968 г.).
Отметим, что одна рукопись из этой биб-
лиотеки — Легендарий XIII века — нахо-
дится в Библиотеке АН СССР в Ленинграде.
И ее можно посмотреть каждый ее лист,
можно говорить о тексте, почерке и языке,
о миниатюрах и орнаменте. Ничего этого
не было всего каких-то четверть века назад.
Тогда специалисты имели дело «с черной
покоробленной жесткой плиткой», «кирпи-
чом». И только при известном воображении
92
можно было предположить, что это— блок
рукописи и угадать трагедию ее гибели.
Нельзя было даже предположить, что без-
надежно испорченная книга раскроется на
две сотни листов, не говоря уже о содер-
жании. Но невозможное оказалось возмож-
ным: лаборатория консервации и реставра-
ции документов АН СССР под руководством
В. С. Люблинского после напряженной,
кропотливой, порой прямо-таки ювелирной
работы возродила к жизни памятник. Кол-
лективу энтузиастов и знатоков своего дела
удалось не только отделить лист от листа,
но и оживить нечитаемые листы, расшифро-
вать, определить текст, датировать руко-
пись... На свет появилось неизвестное ра-
нее по составу, а в некоторых местах
и по содержанию, произведение — Леген-
дарий (Житие святых) ХШ века. Книга в
свое время служила для назидательного,
поучительного и развлекательного чтения.
Долгие годы, даже столетия ею пользо-
вались, много читали. Но потом, попав пока
неведомыми путями в частные руки, она, по
существу, прекратила существование. Мно-
гое в судьбе драгоценного памятника еще
не известно. В конце прошлого века он
оказался в коллекции русских коллекционе-
ров — графов Паленов... В 1922 году Леген-
дарий поступил в Библиотеку Академии наук
СССР «безнадежно испорченной», попытки
возродить рукопись были прерваны. Бло-
кадные годы во время войны усугубили ее
состояние, рукопись превратилась в сплош-
ной монолит из спрессованных листов. Судь-
ба этого бесценного памятника, его содер-
жание, методы реставрации раскрыты в
сборнике «Неизвестный памятник книжного
искусства. Опыт восстановления француз-
ского Легендария XIII века», выпущенного
сразу же после окончания работ по воз-
рождению рукописи.
В сборнике приведены многие фотогра-
фии: блок до расчленения, отделенные ли-
сты, образцы восстановленного текста, ор-
намента, миниатюры, заставки, а также фи-
гурки на полях - рыцари, монахи, сеятели,
жнецы, мельники, пекари, а тут же и коро-
ли...
По характеру письма и оформления уста-
новлено, что создана была рукопись в одной
из мастерских северо-востока Франции, что
в ее создании принимали участие миниатю-
рист и переписчик, близкие к парижской
школе.
Когда-то эту книгу читал Карл V, прозван-
ный Мудрым, любовался еетонкими листами
пергамента, изящным оформлением. Книгу
этот просвещенный монарх любил и понимал
ее. Недаром поэтесса той поры Кристина
Пизанская в сочинении «Деяния Карла V»
с восхищением рассказывает о собранной
королем библиотеке, об его увлечении чте-
нием всевозможной литературы.
К тому времени уже многие состоятель-
ные люди стали обзаводиться личными
собраниями рукописей, коллекционировать
литературные произведения, заказывать у
мастеров ту или иную книгу. Но прежде
всего библиотеки собирают видные деятели
культуры и науки.
Особо выделялась в то время библиотека
герцогов Бургундских, которая соперничала
даже с королевской! Слава о ней распро-
странилась в XV веке при герцоге Филиппе
Добром, который был неутомимым собира-
телем. В начале его жизни библиотека на-
считывала двести пятьдесят томов, после
смерти — тысячу.
При дворе Филиппа Доброго работали
многочисленные писцы, художники, писате-
ли, переводчики. Своим упорным, кропотли-
вым трудом и вдохновеньем они пополняли
сокровищницу герцога. В придворной ма-
стерской был создан специальный калли-
графический тип письма — бургундская ба-
старда. Рукописи украшались золотом, оде-
вались в кожаные переплеты. Среди них
такие великолепные манускрипты, как
«Большие французские хроники», «Всемир-
ная хронология», медицинский трактат
«О сохранении здоровья», историческое и
философское сочинение «Об истинной вере»,
перевод сочинения Квинта Курпия об Алек-
сандре Македонском. Все эти шедевры из
бургундской библиотеки находятся в настоя-
щее время в Государственной публичной
библиотеке им. М. Е. Салтыкова-Щедрина.
Не только находятся, но и тщательно изу-
чаются. Так, в 1960 году вышел в свет
объемистый, хорошо иллюстрированный
труд Г. А. Черновой «Миниатюры Больших
французских хроник». Рукопись была созда-
на для Филиппа Доброго. Заказчиком, а
также редактором текста и миниатюр вы-
ступал крупный политический деятель Гиль-
ом Филятр. Иллюстрировал «Хроники» вы-
дающийся художник Симон Мармион, кото-
рому удалось создать маленькую картинную
галерею миниатюр. Рукопись содержит 441
лист большого формата, текст написан на
пергаменте высшего качества. Фолиант по
праву относится к шедеврам мирового искус--
ства.
В книге Г. А. Черновой рассказана по-
истине фантастическая судьба этого шедев-
ра. Долгое время «Большие французские
хроники» находились в Бургундской биб-
лиотеке, затем вся эта библиотека была
переведена в Брюссель. И эта книга фи-
гурировала во всех инвентарях Брюссель-
ской библиотеки с 1563 по 1644 год. Но вот
93
fame eyfa fibtiffant aleghfa ee^ut
be eftvcwemevtt fa a>tttwan2nmen&
Лист из «Больших французских хроник»
в инвентаре 1749 года против этой книги
появилась помета: «Утрачена». Уже в наши
дни удалось установить, что в середине
XVIII века книгу украл из библиотеки Кур-
шатель д’Эно. Наследники библиофила ре-
шили продать редчайшую рукопись, но
прежде замели следы преступления, хотя
сделали это очень грубо. Они переменили
переплет, изъяли первый лист без текста,
но с пометками библиотеки. На последнем
листе заканчивался текст, а на обороте —
помета библиотеки. Этот лист был изъят,
вместо него вставили другой. Пергамент
нового листа резко уступал по качеству
пергаменту всей рукописи — подделка была
очевидной. Да и текст на нем написан ры-
жими чернилами, а не черными, как во
всей рукописи. Инициалы грубовато подкра-
шены красной краской и разительно контра-
стируют с прекрасными инициалами хро-
ники.
«Большие французские хроники» были
описаны в каталоге библиотеки Филиппа
Доброго. Там сказано, что переплет у них
был черный бархатный с позолоченными
застежками. Но в конце XVIII — начале
XIX века рукопись была переплетена в зеле-
ный бархат. Цвет был выбран с целью
воспроизвести переплет, изображенный на
фронтисписе рукописи. Сейчас кодекс снова
облачен в черный бархат.
Установлено, что рукопись была продана
и находилась у коллекционеров графов По-
тоцких до 1838 года, когда русское прави-
тельство приобрело ее для библиотеки Эр-
митажа. В 1861 году она была передана
в Публичную библиотеку.
Из этого примера видно, какие терни-
стые пути приходится преодолевать каждой
книге, сколько опасностей подстерегают ее.
Не следует забывать и о терроре церкви.
Особенно старались искоренить «ересь»
иезуиты. Надо было знать то, что искоре-
няешь. Этому иезуитов обучали в специаль-
ных заведениях. Одним из таких заведений
был Коллеж Руайяль, расположенный в ко-
ролевском замке Шатонеф. Библиотека это-
го заведения имела специально выделенное
собрание запрещенной языческой, еретиче-
ской литературы. Нельзя без улыбки чи-
тать одно из правил, которое надо было
соблюдать при чтении еретических книг —
непременно почесывать себя по-собачьи за
ухом.
Был составлен и список запрещенных
книг — в 1546 году в Лувенском универ-
ситете. Позже дело духовной культуры взял
на себя папский Рим, тогда же католи-
ческая церковь основала особое «святое су-
дилище», которое получило право пригова-
ривать книги к сожжению. Тех, кто хранил,
переписывал или читал запрещенные книги,
могли посадить в тюрьму, сжечь на костре.
В пламени костров средневековья погибло
огромное количество книг, но все же церковь
оказалась не в состоянии умертвить мысль
человека. Прекрасно написал об этом
К- А. Тимирязев: «Костер задушил голос
Бруно, исторг отречение Галилея, вынудил
малодушие Декарта. А что он боролся про-
тив книги, не доказывает ли этого тот факт,
что еще долго после того, как палач пере-
стал возводить на костер мыслителя, он
продолжал бросать в огонь его оружие —
книгу. Но победила книга».
Но вернемся к библиотекам. Зададимся
вопросом: как хранились, размещались, си-
стематизировались книги в «приютах мыс-
ли»? Ясно, когда литературы немного, она
вся на виду, ее легко окинуть взглядом,
либрарии особо не задумывались о порядке
расстановки книг, а для учета вполне при-
годен был простой инвентарный список. Эти
инвентарные перечни имеют для современ-
ных исследователей большое значение.
94
Расположить книги по определенной си-
стеме одним из первых во Франции решил
канцлер Амьенской церкви магистр Ришар
де Фурниваль, живший в первой половине
XIII века. Это был хорошо образованный
человек, он увлекался философией, считал
себя последователем Платона; ему принад-
лежат работы по алгебре, астрономии,
астрологии и алхимии. Но прежде всего
он был поэтом и большим книголюбом. Он-то
и написал первое пособие по устройству
библиотек: «Кйигозаконие», сочинение весь-
ма примечательное и по содержанию, и по
дальнейшей судьбе.
Начинается оно с рассказа о том, как
Ришар де Фурниваль решил открыть для
жителей города Амьен некий сад, где имеют-
ся три грядки; на каждой из них в опреде-
ленной последовательности расположены
растения одного рода. Ясно, что сад - это
библиотека, грядки — литературные произ-
ведения, сгруппированные по их тематике,
а растения — отдельные рукописи. Как же
разделена литература в этом саду, плоды
которого дают возможность читателю «про-
никнуть в потаенный покой философии».
Первая грядка философия (граммати-
ка, диалектика, риторика, геометрия, ариф-
метика, музыка, астрономия, физика и .мета-
физика). Всего здесь 132 кодекса.
Вторая грядка — медицина, гражданское
и каноническое право. Кодексы под № 133—
162.
Третья грядка — богословие, без нумера-
ции.
Многие кодексы содержали в себе не-
сколько произведений одного или ряда ав-
торов. Так, в томе под № 129 было десять
трагедий Люция Аннея Сенеки и его же
злое сатирическое произведение «Отыквле-
ние» (тыква -символ глупости).
Вот как сам автор «Книгозакония» опи-
сывал сборники. «Книга Гермеса Меркурия
Трисмегиста Асклепию о божестве, назы-
ваемая Hermurismeqiston. Также Платона
академика книга об устройстве вселенной,
озаглавленная Тимей Платона. Также книга
платоника Апулея из Медавры о боге Сокра-
та. Также книга его о Платоне и его учени-
ках. В одном томе». Это - кодекс под
№ 85.
В труде Фурниваля описаны произведения
Аристотеля по физике и метафизике; ши-
роко представлены латинские поэты — Вер-
гилий, Гораций, Овидий, Ювенал, Лукан,
Тибулл; множество восточных ученых, среди
них Ал-Фараби и ибн-Ватфиди.
Отец Ришара — Рожер де Фурниваль был
придворным врачом короля Франции Фи-
липпа-Августа, поэтому вполне понятно, что
перечислены произведения писателей-меди-
ков Гиппократа, Галена, Макра и других.
Философская грядка занимает одиннад-
цать полок, расположение рукописей на них
точно определено шифром. Можно сейчас
с позиций достижений библиотековедения
и библиографоведения критически оцени-
вать каталог и систему расстановки книг,
предложенную и осуществленную Фурнива-
лем, но ведь он был одним из первых в
Европе! И это было в середине XIII века.
Долгое время ученые сомневались, был
ли в действительности такой «сад» с хорошо
возделанными «грядками», предполагалось,
что Фурниваль просто перечислил книги,
интересовавшие его современников. И толь-
ко в 1922 году польский ученый Александр
Биркенмайер опубликовал исследование, са-
мо название которого говорит о наличии
собрания книг у амьенского магистра; «Биб-
лиотека Ришара де Фурниваля, француз-
ского поэта и ученого начала XIII века,
и ее позднейшая судьба». Он убедительно
доказал, что библиотека Ришара после его
смерти перешла к ближайшему его род-
ственнику магистру Жерару д’Аббевилю, ко-
торый в свою очередь подарил ценное собра-
ние библиотеке Сорбонны.
Сам же Ришар де Фурниваль намеревал-
ся сделать свою богатую коллекцию рукопи-
сей доступной для жителей Амьена, т. е. об-
щедоступной...
Можно с полным основанием утверждать,
что Ришар де Фурниваль горел пламенной
любовью к книге, ценность которой понима-
ли многие просвещенные люди. Один из
средневековых книголюбов оставил такую
похвалу книге; «Книга - светоч души, зер-
кало тела; она наставляет в добродетели,
помогает очиститься от грехов; книга — ве-
нец мудрецов, вожатый странствующих;
она — друг семьи, утешитель в болезнях,
помощник и советник правителям; книга —
душистый сосуд красноречия, плодоносящий
сад, луг, где произрастают яркие цветы;
книга спешит к тебе, едва она понадобится,
книга всегда готова помочь; скрытое и тай-
ное она извлекает на свет; книга светит
во тьме, утешает в несчастье, помогает быть
умеренным, пользуясь счастьем».
И таких людей становилось больше, на-
капливались и книжные богатства; в них
надо было ориентироваться, умело распола-
гать в хранилищах. И естественно, стали
появляться библиографы, библиотековеды.
Уже в конце XVI века, т. е. 400 лет назад,
во Франции появились первые крупные
библиографические работы. Так, Делакруа
дю Мэн выпустил в 1584 году в Париже
«Французскую библиотеку», а через год труд
под таким же названием создал в Лионе
де Вердье. Ретроспективные библиографиче-
95
Автор за работой. Из французской рукописи
ские справочники этих историков и литера-
туроведов не утратили своего значения и
посей день: они — важнейшие источники ио
старинной французской литературе.
Один из культурных деятелей - Де-
лакруа — предложил королю Генриху III
свой проект организации королевской биб-
лиотеки. Все книги, в соответствии с этим
проектом, следовало размещать в ста шка-
фах - по сто книг на десяти полках в каж-
дом. Следовательно, в этой королевской
библиотеке предполагалось иметь уже де-
сять тысяч томов. В каждом шкафу сле-
довало содержать книги одной тематики.
Автор проекта составил перечень заголов-
ков всех тем для всех ста шкафов и дал
им к тому же цифровые индексы. Таким
образом, мы можем считать Делакруа дю
Мэн изобретателем первой классификации
книг в Европе.
Добавим, что свой проект Делакруа не
только представил королю, но и приложил
к своей книге.
Теперь мы вплотную подошли к созданию
первой публичной библиотеки Франции.
И в связи с этим расскажем о первом
и выдающемся библиотековеде.
Идея создания такой библиотеки давно
витала в воздухе, ее давно высказывали
многие деятели. Но воплотил в жизнь
Джулио Мазарини -— кардинал и первый
96
министр Франции. Мазарини — итальянец
по происхождению - был страстным книго-
любом и коллекционером. Уже в бытность •
свою в Риме он имел пять тысяч книг,
любил Цицерона, Фукидида, Вергилия, хо-
рошо знал историю Франции. В 1644 году .
он основал библиотеку в Париже. Газеты'
сообщали, что Мазарини «превратил свой
роскошный дворец в Академию для всех:
ученых, которые имеют право еженедельно'
по четвергам пользоваться прекраснейшей
из библиотек, созданных человечеством».
Сообщалось также, что библиотекарю Габ-
риелю Ноде поручено выдавать посетителям
«любые книги по любым вопросам, которые
их заинтересуют». Кардинал повелел Ноде
щедро делиться с посетителями своими
«единственными в мире» библиографически-
ми познаниями.
Верно, Мазарини щедро выделял день-
ги на приобретение книг, на постройку и
оборудование специального дворца для их
размещения. Но подлинным организатором
этого необыкновенного учреждения был
библиотекарь Габриель Ноде. Деятельность
его выходит далеко за пределы этой конкрет-
ной библиотеки, хотя она и оставила за-
метный след в истории культуры и частично
сохранилась до наших дней. Ноде был вы-
сокообразованный человек — книговед и
публицист, профессор медицины, придвор-
ный врач Людовика XIII, библиотекарь Ри-
шелье, а затем Мазарини. Страсть к книге
была у него превыше всего, а для нашего по-
вествования важно подчеркнуть — он пер-
вый теоретик и умелый практик библиотеч-
ного дела.
Он с детства пристрастился к чтению,
переписывал для себя любимые сочинения;
получил прекрасное образование, имел осо-
бый интерес к философским наукам. Сам
он писал: «Сенека повлиял на меня больше,
чем Аристотель, Плутарх больше, чем Пла-
тон, Гораций больше, чем Гомер и Верги-
лий, а Монтень больше, чем все вместе
взятые». Он поступил на медицинский фа-
культет Сорбонны... Но после второго кур-
са его пригласил упорядочить библиотеку
член парламента, советник короля Анри де
Месме. Библиотека была огромная — свыше
8 000 томов. На это ушло около двух лет,
после чего молодой ученый уехал доучи-
ваться в Италию. Там он знакомится с
многими библиотеками, работает библиоте-
карем у кардиналов Баньи и Барберини
в Риме. Там он сблизился с Т. Кампанел-
лой, после смерти которого опубликовал его
«Сочинение о собственных книгах, о верном
основании научных занятий». Этот большой
опыт работы библиотекарем, знакомство со
многими книжными собраниями во Франции
и Италии позволили ему написать труд «Со-
вет об устроении библиотек», изданный в
1627 году, как видим, задолго до открытия
библиотеки Мазарини. В нем он давал ре-
комендации по полноте книжных собраний,
разносторонности в подборе литературы, го-
ворил о внимательном отношении к «малень-
ким» авторам. Главное же, автор настаивал
на общественном характере библиотек, да-
же находящихся в частном владении. За-
метим, что это писалось в то время, когда
во Франции «публичных и универсальных»
библиотек вообще еще не было. И еще одно.
Автор «Совета» особенно настаивал на том,
чтобы в библиотеках были каталоги — ал-
фавитный и систематический.
Можно представить себе радость Габ-
риеля Ноде, когда Мазарини поручил ему
создать грандиозную невиданную в Европе
общедоступную библиотеку. Ноде взялся за
дело с огромным энтузиазмом. Он закупал
книги в больших количествах — тюками,
пачками, на вес, метрами — на длину полок,
целыми собраниями. Когда возможности
Парижа по комплектованию фонда будущей
библиотеки были исчерпаны, неутомимый
библиотекарь отправился в Италию, где
посетил Рим, Флоренцию, Мантую, Падую,
Венецию; затем следует в Швейцарию, Ни-
дерланды, Англию.
Габриель Ноде следил за строительством
здания, за оборудованием помещений; полки
в хранилище, столы и кресла для будущих
читателей делались по чертежам этого уди-
вительного библиотекаря...
К началу 1664 года все было готово для
открытия библиотеки. Ее фонды насчитыва-
ли около 45 тысяч томов. Если Делакруа
дю Мэн рекомендовал распределять книги
по шкафам в тематическом порядке, то Ноде
разместил их по залам. В первом зале ока-
зались юриспруденция, философия, частич-
но теология. Во втором зале хранились
книги по химии, астрономии, естественной
истории, медицинские трактаты. Третий
зал — Библия, а также толкование ее на
многих языках мира, здесь же--Коран,
Талмуд... Четвертый зал заняли римские
и восточные рукописи. Пятый зал был за-
полнен трудами авторов политических уче-
ний, канонического права и художественная
литература. Здесь оказались — 700 романов,
500 комедий, 330 трагедий.
Наконец, последний зал — шесть тысяч
книг еретиков, самая крупная коллекция
такого рода, ценность ее заключается и в
том, что многие книги сохранились в един-
ственных экземплярах! Ноде очень гордился
этими редкостями.
Читальный зал библиотеки был рассчи-
тан на сто читателей. Габриель Ноде вполне
отчетливо понимал значение созданной им
по поручению и на средства Мазарини
библиотеки. Об этом свидетельствует
надпись-посвящение, сочиненное им на ла-
тинском языке: «В процветающее царство-
вание Людовика XIV и его мудрейшей авгу-
стейшей родительницы, вершащей все дела
от имени сына, и непосредственным тще-
нием их первого советника, кардинала рим-
ской церкви Джулио Мазарини, открывает-
ся сия библиотека, чтобы стать гордостью
Парижа, украшением Франции и стимулом
развития наук на вечные времена».
После смерти Мазарини его библиотека
стала достоянием французских королей, а
Великая французская революция передала
это богатейшее собрание в собственность
Национальной парижской библиотеки.
Биография Габриеля Ноде, его подвиж-
нический труд ярко показаны в очерке
В. В. Кунина «Кардинал и библиотекарь»,
включенном в книгу «Библиофилы и биб-
лиоманы» (Книга, 1984 г.).
* * *
Вот и закончилось наше путешествие по
библиотекам Франции, во время которого
мы смогли заглянуть лишь в некоторые
примечательные книгохранилища, познако-
миться с творцами книги, с ее читателями
и библиотекарями. Познакомились е людь-
4 Судьбы древних библиотек
97
ми, жившими столетия назад. От них оста-
лись книги, правда, далеко не все. Извили-
стыми, порой недобрыми, долгими путями
расходились манускрипты по всему свету.
Некоторые из них попали в Россию. Русская
знать приобретала их на различных аук-
ционах, покупала у частных' лиц, получала
иногда и в подарок.
Если вы будете в Ленинграде, зайдите
в Государственную публичную библиотеку
им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Там есть
комната со сводчатым потолком — средне-
вековая библиотека: вдоль стен громадные
шкафы, посередине — пюпитр для чтения
книг, к пюпитру цепями прикован кодекс.
Впечатление такое, что читатель-монах
только что вышел из этой книжной кельи.
Но, может быть, это только антураж? По-
дойдите к массивному книжному шкафу,
откройте дверцы... Все подлинное, старин-
ное, пришедшее из глубины веков. Как пи-
салось в «Путеводителе», каждая из книг
«имеет свою отдельную историю, и по следам
ее, оставленным прежними владельцами,
можно сосчитать до десяти поколений. На
многих висят еще обрывки цепей, которыми
они в продолжение веков прикреплены были
к полкам монастырских библиотек. С перво-
го взгляда библиофил обворожен этими пер-
гаментными или грубыми кожаными пере-
плетами, почерневшими от времени, этими
переплетами из дубовых досок с металли-
ческими застежками — всеми признаками
глубокой старины».
Вот «Королевская энциклопедия, или
Книга о пороках и добродетелях», написан-
ная в XIII веке королевским капелла'ном
Лораном. Или вот поэма «Жизнь и чудес-
ные деяния святой девы Марии». Тоже
XIII век, автор ее— поэт Готье де Куэнси.
В свое время кодекс входил в состав биб-
лиотеки Карла V и Карла VI.
Привлекает внимание «Книга сокро-
вищ» — одна из когда-то широко распро-
страненных компилятивных энциклопедий,
свод знаний средневекового человека.
Здесь — описание природы, животного ми-
ра, высказывания ученых по моральным и
политическим вопросам, исторические сведе-
ния, а также пересказ эпизодов из Библии.
Создал эту книгу в 1267 году находив-
шийся во Франции флорентийский полити-
ческий деятель Брунетто Латини — фило-
соф, историк и поэт, учитель великого Данте.
Для своего обширного труда автор избрал
фразцузский язык как «наиболее приятный
и наиболее распространенный среди людей».
Повествование опирается на большое число
источников, на свидетельства очевидцев —
путешественников и моряков, на свои соб-
ственные наблюдения, а он немало стран-
98
ствовал по свету. Разнообразие источников
«Сокровища» свидетельствует о большой
эрудиции автора, который хотел дать в своей
книге, как он сам говорил, сумму познаний,
необходимых, чтобы стать достаточно обра-
зованным человеком. «Книга сокровищ»
Брунетто Латини была одной из самых по-
пулярных средневековых энциклопедий.
Здесь же литературные произведения в
стихах — «Роман о Трое» Бенуа де Сент-Мо-
ра и «Роман о Фиалке» Жербера де Монт-
рея; прозаическая версия романа «Тристан
и Изольда». Чрезвычайно интересен «Трак-
тат о Милосердии» поэта Реклю де Мольена,
прозванного «Мольенским затворником».
Сюжет поэмы — поиски Милосердия —
позволил автору нарисовать яркую картину
европейского общества конца XII века. Поэт
критикует духовенство за упадок нравов,
грубость, безжалостное отношение к бед-
ным, судей — за взяточничество и т. д. Обой-
дя всю Европу, поэт нигде не нашел Мило-
сердия; нет его и в заморских краях. Ве-
роятно, Милосердие покинуло землю и укры-
лось в небесном убежище.
На рукописи сохранился автограф фран-
цузского поэта Филиппа Депорта, входив-
шего в кружок Ронсара.
Собрание в библиотеке им. М. Е. Сал-
тыкова-Щедрина французских средневеко-
вых рукописей — уникально. Их более ста
на латинском и французском языках. Среди
них и библии и псалтири, и учебная уни-
верситетская литература, и античные авто-
ры...
Большую группу составляют произведе-
ния «отцов церкви», в том числе сочинения
Августина «О граде божьем» и «Исповедь».
О естественно-научных представлениях
средневекового читателя можно судить по
составу популярных в XII—XIII веках трак-
татов о птицах и бестиариев, содержащих
наряду с описанием животных и птиц, све-
дения о фантастических существах.
Можно продолжать и продолжать рас-
сказ о всевозможных книгах французского
происхождения, которые имеются в нашей
стране, но и приведенные выше свиде-
тельствуют об уникальности, неповторимо-
сти и богатстве рукописного наследия. На-
помним только, чтолибрарии сохранили для
человечества и такие шедевры, как вели-
чайший памятник средневекового эпоса —
«Песнь о Роланде» и знаменитый «Роман
о Лисе», рыцарский приключенческий роман
«Мул без узды», «Роман о Трое».
Как тут не вспомнить Шекспира, который
писал:
Телом и словом письмо облекает безгласные
мысли,
Говорящий листок их относит векам.
Хотелось бы добавить, что не только со-
держание, но и оформление рукописей той
поры привлекает внимание исследователей.
Это и понятно, ведь манускрипты фран-
цузского средневековья — подлинные про-
изведения искусства каллиграфов и живо-
писцев. Еще в эпоху Меровингов — в VI—
VIII веках в монастырях создавались
прекрасные рукописи, украшенные ми-
ниатюрами с ярко расцвеченным орнамен-
том из переплетения рыб, птиц, зверей.
Дошли до нас многочисленные памятни-
ки книжной миниатюры Каролингской эпо-
хи. Рукописи, обильно украшенные золо-
том, пурпуром, яркими красками, изготов-
лялись для королевской семьи. Иногда коро-
ли подносили их монастырям. В рисунках
преобладают декоративные мотивы, архи-
тектурные формы. Шедевры той поры —
Евангелие, переписанное для аббатисы Ады,
сестры Карла Великого, о котором мы уже
говорили выше, и Евангелие Карла Велико-
го, расписанное по позднеантичным прото-
типам: евангелисты в белых тогах напоми-
нают римских риторов.
Одна из древнейших, сохранившихся на
Западе Утрехская псалтирь особенно инте-
ресна тем, что ее миниатюры — это повест-
вование о жизни тех времен. Мастера
изобразили битвы, сцены охоты, пиры, сель-
ские работы.
Украшения и миниатюры средневековых
рукописей в Западной Европе послужили
источником , из которого затем разлился
широкий поток европейской живописи. Ведь
задолго до того, как появилась станковая
живопись, над маленькими картинками (ми-
ниатюрами) трудились художники, украсив-
шие не только многие роскошные, но и
более скромные кодексы замечательнейши-
ми произведениями средневекового искус-
ства. Это были настоящие сокровищницы
живописи, радовавшие глаз многих поко-
лений.
На этих миниатюрных картинках запе-
чатлены своеобразные пейзажи всех стран
Европы, изображены с большой точностью
сцены сражений и осад, мирные занятия
поселян и горожан, церковная служба, пиры
феодальных владык. Почти все богатое зна-
ние материального быта народов средне-
вековой Европы почерпнуто из миниатюр
рукописных книг.
Самым убедительным примером, под-
тверждающим сказанное, могут служить ми-
ниатюры «Больших французских хроник».
Их 90 — большого и малого формата. Они
чрезвычайно содержательны, по ним можно
изучать архитектуру, интерьеры, вооруже-
ние, костюмы. Все миниатюры выполнены
тонко, изящно, краски хорошо сохранились,
они передают те цвета, в каких худож-
ник воспринимал окружающий мир: голубое
небо с белыми облаками, ярко-зеленая тра-
ва, синева рек, праздничность и яркость
одежд с хорошо переданной фактурой. Каж-
дая миниатюра воспринимается как отдель-
ная картина. «Хроники» охватывают огром-
ный период — от происхождения французов
до коронования Карла V, художник и проил-
люстрировал наиболее важные события.
...Ко времени появления в XV веке пе-
чатной книги рукописные книги в Европе
отмечали свое тысячелетие. Изготовлялось
их много. Общее число дошедших до нас
рукописей латинского алфавита V—XV ве-
ков приближается к миллиону. Это они до-
несли до нас историю всех стран Европы.
Без этих книг «вся слава мира покрылась бы
забвением» (Ричард де Бери). Не только
средневековые науки, литература, право, но
и наследие античного мира сохранилось
только благодаря тому, что в VIII—IX веках
были тщательно переписаны на пергамент
с обветшалых папирусов произведения рим-
ских и греческих поэтов, драматургов, исто-
риков, юристов, философов.
Книги и библиотеки средневековой Фран-
ции — часть богатой французской культуры,
обладающей неповторимым, непреходящим
обаянием. Знакомство с ними продолжает
доставлять людям эстетическую радость.
НАХОДКА В... БИБЛИОТЕКЕ
в....................................
ком значении библиотек. И это справедливо.
В самом деле, как заметил английский
естествоиспытатель Джон Леббок, «библио-
тека не только содержит несметные бо-
гатства на малом пространстве, но мы
можем, сидя в нашей библиотеке, быть
в то же время во всех частях земли. Мы
можем путешествовать с учеными и писате-
лями, которые покажут нам гораздо более,
быть может, чем мы увидели бы сами.
Самый мир становится для нас безграни-
чен: великие астрономы унесут нас далеко,
к таинственным туманностям, за пределы
солнца и даже звезд. Время также беспре-
дельно; история переносит нас в прошлое,
а геология идет еще дальше за миллионы
лет до сотворения человека, даже к самой
колыбели Вселенной...» Добавим: в библио-
теке мы знакомимся и с жизнью заме-
чательных людей — государственных дея-
телей, ученых, писателей, поэтов; можем
прочитать о пленяющих наше воображе-
ние путешествиях и приключениях, романы
и повести, шедевры поэзии — мы получаем
доступ к величественным творениям чело-
веческого гения.
Из этого нетрудно сделать вывод о том,
что библиотеки стали подлинными сокро-
вищницами человеческого духа. И все же по-
рой случается так, что выдающиеся произ-
ведения теряются и обнаруживаются в...
библиотеках.
В этой главе пойдет речь о том, как
книга, написанная свыше четырех столе-
тий назад и найденная случайно в одной
из библиотек Мадрида, помогла раскрыть
многие страницы целого народа.
...Как известно, замечательный поэт
Г. Лонгфелло написал «Песнь о Гайавате»,
основываясь на легендах индейцев Северной
Америки. Иван Бунин, переведший поэму на
русский язык, писал, что «она воскрешает
перед нами красоту девственных лесов и
прерий, воссоздает цельные характеры пер-
вобытных людей, их быт и миросозерцание».
Ее герой — Гайавата — совершает много
благородных дел. И одно из них —
изобретение письма:
Из мешка он вынул краски.
Всех цветов он вынул краски.
И на белой на бересте
Много сделал тайных знаков
Дивных и фигур и знаков;
Все они изображали
Наши мысли, наши речи...
Так легендарный герой североамерикан-
ских индейцев вначале изобрел письмо,
а затем научил народ «искусству и письма,
и рисования на бересте глянцеватой,
на оленьей белой коже». И действительно:
коренное население Америки самостоятель-
но создало письменность и пользовалось
ею. Пиктографическое и идеографическое
письмо имелось у многих народов Северной,
Центральной и Южной Америки.
Наивысшего расцвета письменность и
книжная культура достигли у народов
Центральной Америки, и прежде всего у
индейцев майя. На протяжении многих
столетий этот во многом еще загадочный
народ создавал свою самобытную культуру.
Вместе с тем, люди, имеющие письменность,
не знали металлургии, не знали «железного
века». Они прекрасно разбирались в движе-
нии Луны, Венеры и других планет, умели
предсказывать солнечные затмения, но не
изобрели колеса. Они развили сельское
хозяйство без плуга.
Уже в nepeoiM тысячелетии до нашей
эры майя умели выращивать «божественную
траву» — кукурузу, они успешно вели
подсечно-огневое земледелие, выращивая
фасоль, томаты, тыкву, картофель, хлопок
и десятки других полезных растений.
В начале нашей эры здесь, в Центральной
Америке, стали возникать города-государ-
ства. Население некоторых из них достигало
100 тысяч человек. Гигантские пирамиды
возносились ввысь до 70 метров. В городах
пролагались мощеные улицы, возводились
каменные здания — дворцы правителей,
знати и жрецов, храмы, обсерватории,
стадионы, паровые бани. Была создана
система канализации. Великолепные скульп-
туры, яркие фрески, замечательное худо-
жественное ремесло, врачевание — вот
некоторые достижения древней культуры
майя. Сейчас руины городов найдены в
Гватемале, Гондурасе и Южной Мексике.
Когда рассматриваешь рисунки и фото-
графии великолепных сооружений, как-то
забываешь, что сделано это все каменным
долотом!
Жрецы майя были искусными мате-
матиками, они первыми стали применять
цифру ноль и позиционную систему написа-
ния чисел, а созданный ими календарь
вошел в употребление у многих народов
Мексики.
Дальнейшее развитие этой самобытной
цивилизации было насильственно прервано
испанским вторжением. Небольшой отряд
100
авантюристов покорил страну с многое
миллионным населением. Причина не только
в том, что тогда в Центральной Америке
встретились камень и стрела с огнем и ме-
чом. Рабовладельческие города-государства
майя к моменту вторжения иноземцев были
разобщены, ослаблены междоусобными вой-
нами.
Испанские колонизаторы нанесли непо-
правимый удар городам-государствам майя,
после которого цивилизация уже не могла
возродиться. Постепенно древние города
предавались забвению. Их прочно погло-
тили джунгли, их неумолимо разрушало
время...
Одним из первооткрывателей этих горо-
дов — через три столетия после их гибели —
стал американец Дж. Стефенс, юрист по
образованию, путешественник по любви
к странствиям, археолог ио призванию.
Стефенс был необыкновенно романтической
натурой. С юных лет его влекла муза
дальних странствий: он ездил по своей
стране, плавал на баржах по Миссисипи,
а в тридцатилетием возрасте покинул
на два года свою родину. Он побывал
в Англии, во Франции, Италии, Греции,
России, в Аравии, Турции, Сирии, Палести-
не, Египте. Написанные им по совету
друзей два тома описаний странствий
по «Старому свету», в которых у него
проявились острая наблюдательность и яр-
кий литературный талант, имели большой
успех у читателей.
Затем — в 1839 году — вместе со своим
другом, одаренным английским художником
Ф. Казервудом он отправился в Цен-
тральную Америку исследовать руины
древних городов, о которых ходили самые
невероятные слухи, а достоверных сведений
было чрезвычайно мало. И когда Дж. Сте-
фенс нашел в джунглях первый город,
никто из потомков древних майя не мог
ничего сказать ни о развалинах, ни о
письменах, ни о памятниках древности.
И тогда он записал такие строки: «Какой
же народ построил этот город? В разрушен-
ных городах Египта, даже в давно забро-
шенной Петре, чужестранец знает в общих
чертах историю того народа, следы деятель-
ности которого он видит вокруг. Америку же,
по словам историков, населяли дикари.
Но дикари никогда несмогли бы воздвигнуть
эти здания или покрыть резными изображе-
ниями эти камни... Город был необитаем.
Среди древних развалин не сохранилось
никаких следов исчезнувшего народа, с его
традициями, передаваемыми от отца к сыну
и от поколения к поколению. Он лежал
перед нами, словно потерпевший крушение
корабль: мачты его потеряны, название
неизвестно, экипаж погиб, и никто не знает,
откуда он шел, кому принадлежал, как долго
длилось его путешествие, что послужило
причиной его гибели; лишь по едва замет-
ному, скорее даже предполагаемому сход-
ству с известными нам типами кораблей
можно с трудом догадаться о том, из
каких краев его экипаж, впрочем, ничего
достоверного о нем мы, вероятно, никогда
не узнаем».
Но это пессимистическое предсказание
не оправдалось. Усилиями археологов,
этнографов, искусствоведов, историков и
других энтузиастов-специалистов разных
стран удалось отгадать не одну загадку
таинственного во времена Стефенса народа.
Несмотря на то, что «корабль потерпел кру-
шение», а его «экипаж погиб и название
неизвестно», ученые определили и то, откуда
корабль пришел, и то, кому он принадле-
жал, и то, сколько времени он был в
плавании.
Многое прояснила неожиданная находка
рукописи в одной из мадридских библиотек...
О майя написано много научных и популяр-
ных книг, но на первом месте неизменно
стоит «Сообщение о делах в Юкатане»,
которое написал испанский монах Диего де
Ланда. Трудно сказать, что заставило
его взяться за перо. Ведь этот фанатик,
укравший, по словам советского ученого
В. Кузьмищева, «историю целого народа»,
был главным вдохновителем уничтожения
культуры на Юкатане, организатором
массового сожжения книг майя. Некоторые
исследователи предполагают, что в нем
«заговорила совесть», что он решил-де как-
то загладить свою вину.
Молодым человеком вступил де Ланда
на древнюю землю индейцев, вступил как
миссионер, после того, как народ этот уже
был порабощен конкистадорами. Свой труд
де Ланда создавал неторопливо, фунда-
ментально. Пригодилось все: и личные впе-
чатления, и хроники майя, и ученые индей-
цы-осведомители. Десять лет писал он
свою книгу, закончив ее в 1566 году.
Она сразу же получила довольно широкую
известность. Десятки лет этим трудом
пользовались ученые монахи, с него сняли
несколько копий, его цитировали многие
историки. Наконец, в 1616 году из сочинения
де Ланды три переписчика сделали извле-
чения.
Шли годы, десятилетия, они слагались в
столетия. Книгу постепенно забыли, она
исчезла, казалось, бесследно. И вот немно-
гим более ста лет назад — зимой 1863 года
известный французский американист Брас-
сер де Бурбур, работая в библиотеке
Мадридской академии истории, совершенно
101
Страница рукописи
Диэго де Ланда
«Сообщение о делах
в Юкатане с алфавитом майя
неожиданно обнаружил старинный ману-
скрипт. Название: «Сообщение о делах в
Юкатане, извлеченное из сообщения, кото-
рое написал брат Диего де Ланда ордена
св. Франциска». На следующей странице
повторено имя автора и указана дата —
1566 год. Вместе с рукописью хранились две
географические карты Юкатана. Текст на-
писан на староиспанском языке.
Конечно, на рукопись мог обратить
внимание человек, хорошо знающий свой
предмет. Бурбур много времени и сил
отдавал изучению истории индейцев, рылся
в архивах Европы, Центральной Америки,
Мексики, читал он и об открытиях Стефен-
сом таинственных городов в Гватемале.
В своих поисках Брассер де Бурбур был
неутомим. Он обнаружил несколько памят-
ников письменности майя, в том числе
часть одного из четырех известных ныне
кодексов майя; у антиквара из Мехико
он купил за четыре песо рукопись самого
лучшего майя-испанского словаря, ему при-
надлежит заслуга издания знаменитого
«Популь-Вуха».
Теперь перед Бурбуром «Сообщение о де-
лах в Юкатане». С понятным трепетом
102
читал и перечитывал он старинный ману-
скрипт. Начальные строки гласили: «Юка-
тан — не остров и не мыс, выступающий
в море, как полагали некоторые, а
часть материка... Эта провинция на языке
индейцев называется «у луумил куц иетел
кех», что означает «страна индюков и
оленей».
Брассер де Бурбур обратил внимание
на заголовок — это не полное сообщение
Ланды, не подлинник, а извлечение из сооб-
щения 1616 года. Сокращенная копия
хорошо сохранилась, легко читалась. Прав-
да, копировщики пропустили множество
глав и параграфов; нарушили порядок слов
и строк, опустили некоторые рисунки, хотя
в тексте есть ссылки на них. Опущено
и деление текста на главы и параграфы,
за исключением трех случаев.
Находка в библиотеке Мадрида этой
рукописи была тем не менее большой
удачей — она открывала путь к изучению
древних майя. Удалось прежде всего уста-
новить путь рукописи, ее странствия
по свету. Чрезмерное «рвение» Ланды
вызвало недовольство даже у испанских
властей, и он был отозван в Испанию,
но был полностью оправдан. Здесь-то, вда-
ли от Нового Света, он и написал свое
«Сообщение о делах в Юкатане», которое
по иронии судьбы стало «основным источ-
ником по истории и этнографии индейцев
майя во времена испанского завоевания»
(Ю. В. Кнорозов), а автор — их перво-
начальным историком.
Вскоре Диего де Ланда снова воз-
вращается в Юкатан — теперь уже с по-
вышением — в качестве епископа г. Мериды.
Рукопись своего труда он захватил с собой.
После смерти Ланды в 1579 году рукопись
осталась в монастыре г. Мериды, где с нее
сняли копию и отправили в Испанию.
Как предполагают, рукопись бесследно
исчезла около 1820 года. Доподлинно
известно, что в Юкатане книгой Ланды
пользовались многие испанские ученые
и монахи при создании своих трудов.
В частности, автор «Истории Юкатана»
(1688 г.) Диего Лопес Когольюдо долго жил
в Мериде и видел рукопись «Сообщения
о делах в Юкатане».
Брассер де Бурбур по достоинству оценил
свою находку и стал готовить рукопись
к печати. Книга увидела свет в Париже
в 1864 году. Издатель дал испанский
текст, французский перевод и обширную
вводную статью «Источники древней исто-
рии Мексики». В приложении Бурбур
поместил отрывки и других авторов. Но
издатель сократил десять глав, не счел
нужным дать карты. Ставший впоследствии
знаменитым «алфавит» опубликован без
факсимиле, в него добавлены некоторые
знаки, взятые из примеров написания слов,
и фантастический «знак предыхания».
После этого «Сообщение о делах в Юката-
не» издавалось много раз — в Испании,
Англии, Мексике, США. В нашей стране
этот памятник вышел в свет в 1955 году,
перевод на русский язык сделал Ю. В. Кно-
розов с издания испанского текста. Книга
открывается исследованием Ю. В. Кноро-
зова «Сообщение о делах в Юкатане»
Диего де Ланды как историко-этногра-
фический источник». В приложении опубли-
кованы обстоятельные примечания, обзор
важнейших источников и исследований,
хронологическая таблица истории майя
и карты...
Неторопливо пишет Диего де Ланда о том,
что умели делать племена, населяющие
Юкатан: какие культуры выращивали, как
строили свои многочисленные города, как
воспитывали детей, какой имели календарь.
Говорит он и о жестокостях испанцев на
захваченных территориях. Невозможно без
содрогания читать строки, написанные авто-
ром в той же, присущей ему манере спо-
койного повествования: «сожгли живыми,
с наибольшей в мире бесчеловечностью»,
«капитан повесил многих индейских жен-
щин, а на их ногах повесил их собственных
детей» и т. д. И тем не менее, Ланда ханже-
ски восхваляет те «блага», которые якобы
приобрели индейцы «с приходом испанской
нации».
Имеются в труде Ланды и строки о пись-
менности и даже о книгах: «Эти люди
употребляли также определенные знаки или
буквы, которыми они записывали в своих
книгах свои древние дела и свои науки.
По ним, по фигурам и некоторым знакам
в фигурах, они узнавали свои дела, сообща-
ли их и обучали». Ланда не только подробно
рассказал о письменности майя, но и запи-
сал «алфавит» — список 27 знаков (еще
3 знака встречаются в примерах написания
слов), соответствующих буквам испанского
алфавита. Далее он приводит пример
написания этими знаками нескольких слов.
С нетерпением ждешь, что вот-вот на
следующей странице он скажет, о чем эти
книги, кто их создатели, как они хранились.
А вместо этого как бы между делом брошен-
ное высказывание: «Мы нашли у них
большое количество книг... и, так как в них
не было ничего, в чем не имелось бы суеверия
и лжи демона, мы их все сожгли;
это их удивительно огорчило и причинило
им страдание». А ведь сам де Ланда был
организатором инквизиции в Юкатане,
истребителем древней культуры, он лично
руководил массовым уничтожением книг.
Он, как и другие католические миссионеры,
беспощадно уничтожал памятники древней
культуры. Это неслыханное злодеяние совер-
шалось под сенью креста... для распро-
странения христианства. Огонь, пытки, ви-
селицы — вот те «аргументы», которыми
пользовались испанцы для насаждения но-
вой веры. «Отступников» жестоко карали.
По приказу де Ланды было схвачено и под-
вергнуто истязаниям свыше 6000 индейцев.
Многие умерли под пытками, некоторые
повесились в тюрьме.
И снова лицемерное «объяснение», как и
почему это сделано: «Хотя эти люди были
просвещены в религии, а юноши преуспели
в учении, как мы говорили, они были
совращены снова жрецами, которых имели
в своем идолопоклонстве, и сеньорами и
возвратились к почитанию идолов и жертво-
приношениям не только курениями, но и че-
ловеческой кровью.
Вследствие этого братья сделали рассле-
дование, попросили помощи у главного
алькальда и схватили многих. Их подвергли
суду и было устроено аутодафе, на котором
многие попали на эшафот и были одеты
103
Страница
из рукописи майя
позорные колпаки, острижены и подвергну-
ты бичеванию. Некоторые от огорчения
повесились, обманутые демоном, но в общем
все проявили много раскаяния и желания
стать добрыми христианами».
На этом монах-изувер не остановился,
он решил лишить народ культурного насле-
дия. В городе Мани, прежней столице могу-
щественной династии Титуль Шиу, имелась
большая библиотека. Она состояла из
книг, написанных жрецами до прихода ис-
панцев. Именно в этом городе Ланда
совершил акт бессмысленной жестокости —
он приказал собрать все книги на город-
ской площади. И 12 июля 1562 года зловеще
вспыхнул грандиозный костер, в который
полетели манускрипты, содержащие лето-
пись жизни майя. Сотни, а может быть
тысячи рукописей предали огню. «Мы
сожгли их все»,— записал впоследствии
Ланда.
Так погибли последние книги. Началось
же их уничтожение за пятьдесят лет до
этого. Завоеватели, вступившие на землю
майя, рубили книги и сжигали «бесовские
грамоты». Так же поступал Кортес и его
подручные, сжигавшие на кострах рукописи
ацтеков. Первый архиепископ Мехико
Хуан де Сумара уничтожал все попадав-
шиеся ему книги, его примеру с не меньшим
рвением следовали церковные деятели
рангом пониже.
Таким образом, рукописное наследие
разделило участь своего народа, оно было
уничтожено, так же как была истреблена
значительная часть населения Центральной
Америки. И все же до нас дошло
множество текстов, высеченных на стеллах,
храмах, дворцах и пирамидах. Сохранились
и четыре рукописи майя. Нелегко книге,
созданной сотни лет назад, сохраниться,
выжить. И каждая имеет сложную судьбу,
восстановить которую, к сожалению, можно
лишь фрагментарно. Так, Дрезденская ру-
копись майя впервые в Европе была об-
наружена в 1739 году. Именно тогда у
неизвестного частного лица она была
приобретена в Вене для Дрезденской
Королевской библиотеки ее библиотекарем
Иоганном Гётце.
Лишь через сто лет в третьем томе
девятитомника «Мексиканские древности»
лорд Кингсборо полностью опубликовал
эту рукопись. Любопытно отметить, что
текст дан в прорисовке итальянского
художника, который прославился тем, что
стал и первым фальсификатором рукописей
майя. И еще, издание «Древностей...»
было таким дорогим, что Кингсборо попал
в долговую тюрьму.
Еще через полвека выходит факсимильное
издание рукописи, которое осуществил ди-
ректор Дрезденской библиотеки Эрнст
Фёрстмен.
В конце второй мировой войны рукопись
пострадала во время бомбардировки Дрез-
дена, затем она оказалась в затопленном
подвале, в результате чего краски частично
смылись и отпечатались на соседних стра-
ницах. Словом, она, как говорится, «прошла
104
огонь и воду», а сейчас хранится в Сак-
сонской библиотеке ФРГ. Как она попала
в Европу? По-видимому, считает 10. В. Кно-
розов, она была в числе даров, которые
получил император Карл V от завоевателя
Юкатана Франсиско Монтехо.
В корзине с различными бумагами
в Парижской библиотеке обнаружил в
1859 году вторую рукопись («Парижскую»)
французский ученый Леон де Рони, один
из первых исследователей письма майя.
Но в каком плачевном состоянии! Она силь-
но потрепана, без начала и конца, некоторые
страницы полностью стерлись, во многих
случаях тексты сохранились лишь частично.
Примерно в таком же состоянии предста-
ла перед открывателями и Мадридская
рукопись, состоящая из двух отрывков,
которые были найдены в Испании незави-
симо один от другого. Одна часть получила
название «кодекс Кортеса» — предпола-
гают, что он принадлежал завоевателю
Мексики.
До последнего времени в распоряжении
ученых имелось' лишь три манускрипта
майя. Сейчас в частном собрании в Нью-
Йорке появился четвертый, происхождение
которого неизвестно. Эту рукопись впервые
опубликовал американекчй археолог Майкл
Д. Ко в 1973 году
Понятно, почему так дорожат сейчас
каждым кодексом, каждым листом, каждой
надписью. Именно древние тексты больше
всего помогут разгадать многие тайны майя.
Ученые разных стран — известные архео-
логи, историки, палеографы и лингвисты —
пытались расшифровать древние тексты,
пользуясь алфавитом Диего де Ланды.
Первым среди них был Леон де Рони,
который верно определил, что письмо
майя — иероглифическое. Однако, ошибки,
допущенные им и его последователями в
соотношении знаков алфавита с древними
иероглифами, масса произвольных толкова-
ний знаков на многие десятилетия задержа-
ли исследование письменности майя.
Более того, некоторые лингвисты пришли
к ошибочному выводу, что записанный
де Ландой алфавит не верен, что письменные
знаки майя вообще не обозначали опреде-
ленные звуки, другие утверждали, что знаки
древнего письма — своеобразные ребусы,
значение которых было известно одним
жрецам.
Рассказ о расшифровке загадочной пись-
менности мог бы составить целую книгу.
И такая научно-популярная книга есть,
ее написал В. А. Кузьмищев, вся творче-
ская деятельность которого связана с исто-
рией и культурой стран Латинской Америки.
Это — «Тайна жрецов майя», выпущенная
издательством «Молодая гвардия» в серии
«Эврика». В ней ярко рассказано, какие
трудности пришлось преодолеть советскому
ученому Юрию Валентиновичу Кнорозову,
нашедшему ключ к прочтению этой пись-
менности. Ему же удалось и прочитать
рукописи.
Он также убедительно доказал, что
де Ланда правильно записал алфавит,
за исключением ошибок, допущенных пере-
писчиками. Более того, он отличается
продуманностью и почти безупречной точ-
ностью. Удалось установить, что консуль-
тантом по иероглифике майя у Ланды был
На Чи Коком — последний потомок когда-
то всесильных властителей Юкатана.
Добавим, что правильность расшифровки
текстов майя «подтвердила» вычислитель-
ная машина. Первая фраза, которую она
перевела, гласила: «Кавель —• юный бог
кукурузы, обжигает сосуды из белой глины».
Итак, у майя были книги, много книг.
Естественно предположить, что имелись и
хранилища для них. Зданий библиотек
археологи пока не обнаружили, нет и описа-
ний их. Однако некоторые высказывания
дают основания полагать, что книгохра-
нилища были. Испанский монах Когольюдо
утверждает: в городе Тишхуалатун имелись
архивы, в которых можно было получить
любые сведения, «как в Саламанке». В то
время Саламанка была крупным центром
Испании, основанным еще до нашей эры.
В XVI веке в нем был университет, несколько
библиотек, архивы.
Можно с уверенностью предположить,
что библиотеки имелись во всех крупных
городах майя, а небольшие собрания
книг — в селах. У того же Диего де Ланды
есть замечание о сельских жрецах, которые
«заботились о службе в храмах, обучении
своим наукам и писании книг о них... Науки,
которым они обучали, были — счет лет,
месяцев и дней; праздники и церемонии,
управление их святынями, несчастные дни и
времена, их способы предсказания и их
пророчество, лекарства против болезней,
памятники древности, умение читать и пи-
сать буквами и знаками, которыми они
писали, и фигурами, которые объясняли
письмена». Жрецов в селения назначал
великий жрец, у которого «был ключ к их
знаниям», он же поручал им дела по долж-
ности и снабжал их книгами.
Писали книги на бумаге, которую изготов-
ляли из древесной коры, скрепленной
клейкой массой и покрытой тонким слоем
извести (лака). Изготовлялось бумаги так
много, что ее продавали и покупали на
многочисленных базарах в разных городах.
Но мы не знаем, где вырабатывали эту
105
Писец майя за работой
бумагу, каков ее полный состав, не говоря
уж об имени изобретателя.
Немножко больше мы знаем о внешнем
виде книг и способе их производства.
Писец майя с помощью кисточки писал
текст. Одновременно он иллюстрировал его
красочными рисунками. Изобретателем
письма считался верховный бог Ицамна,
обитающий на облаках. Он был также
покровителем жрецов и наук.
Длинная лента бумаги с текстом склады-
валась «гармошкой». Писали слева направо
столбцами, отделенными друг от друга крас-
ной чертой. В каждой полосе сверху идет
текст, а внизу — изображение и календар-
ные знаки. Сложенную ленту сжимали меж-
ду двумя дощечками — переплет. Получал-
ся красивый том.
Все три рукописи майя — Дрезден-
скую, Мадридскую, Парижскую — можно
«пролистать», можно просмотреть в моно-
графии Ю. В. Кнорозова «Письменность
индейцев майя». А в другой его книге
«Иероглифические рукописи майя» можно
прочитать текст и перевод всех четырех
уцелевших рукописей. Перевод снабжен
комментарием, кроме того, описаны рисунки,
сопровождающие текст.
Вот как трактуется содержание одной
сцены из Дрезденской рукописи: наклонив-
шийся мордой вниз зеленый небесный ящер
с желтым глазом и разинутой пастью,
из которой льется голубой поток воды;
туловище ящера с голубыми и серыми
полосами переходит в ряд небесных сим-
волов, под ними блоки «Дома солнца» и
«Дома дождя», от которых льются вниз голу-
бые потоки воды. Между потоками стоит,
наклонившись, темно-бурая богиня Чак Кут
с перевернутым сосудом, из которого льется
широкая струя с подписью; на голове богини
зеленая змея и неясный символ, на жел-
тых с красными пятнами ступнях довольно
длинные когти, пояс с бахрамой из перьев,
на длинной черной юбке скрещенные кос-
ти — символ смерти; внизу стоит на
на одном колене в боевой позе черный
бог грозы Тош с поднятой копьеметалкой
с ложным дротиком в правой руке и двумя
дротиками в протянутой вперед левой руке;
на головной повязке, как обычно, орел —
птица грома...
О содержании рукописей автор пишет,
что Дрезденская и Мадридская представ-
ляют собой в основном календарные
тексты с хозяйственными, метеорологиче-
скими, астрологическими и ритуальными
указаниями в таком роде: «Год начинается
на Юге, его покровитель — желтый зверь,
его ноша — Бог огня, его доля — обилие
зерна»; или: «Зажигает огонь Ицамна,
владыка земли».
В Дрезденской рукописи имеются боль-
шие разделы об обрядах, а в Мадрид-
ской — сведения о земледелии, охоте,
пчеловодстве, изготовлении скульптур. Са-
мая древняя рукопись — Дрезденская,
это — копия XI века с оригинала VIII века.
А в целом, четыре иероглифические руко-
писи являются «своего рода энциклопе-
дией, охватывающей все стороны жизни
древних селений».
По сохранившимся текстам можно узнать
о распорядке жизни земледельцев - все
работы планировались с точностью до одно-
го дня. С помощью сложного и чрезвычайно
точного календаря определялись время
сезона дождей, сроки сева, начало выжига-
ния леса. Тексты рассказывают и о тех
культурах, которые возделывались древни-
ми майя. Заметим, что именно от них,
от народных селекционеров Юкатана мир
получил кукурузу, фасоль, помидоры перец,
какао. Чем и как питались индейцы, также
сообщают иероглифы: это лепешки, жидкая
каша из кукурузы, мясо тушеное с овощами
и стручковым перцем,различные напитки —
из кукурузы с примесью меда или какао.
Оказалось также, что до перехода к земле-
делию древнейшие племена майя пита-
лись и ракушками, и улитками, и водяными
лилиями. Само слово «еда» происходит
106
от слова «ха» — съедобная улитка.
Широко распространялись у майя кален-
дарные тексты. Они имелись у всех сель-
ских жрецов. Было много и хроник-
текстов исторического содержания, в них
дата и небольшое пояснение. А вот истори-
ческие тексты повествовательного характера
можно с полным основанием отнести к
художественной литературе. Санчес де Аги-
ляр писал, что индейцы на своих собра-
ниях читали исторические книги и некоторые
места пели под аккомпанемент барабана.
Из религиозных текстов наибольшими
художественными достоинствами отлича-
лись пророчества. Речь в них идет, как
правило, о различных бедствиях: война,
засуха, голод. Засуха, например, описы-
вается в таких выражениях: «В это время
вспыхивает пламя в сердце страны: заго-
рится земля, загорится высота. В это
время будут взяты запасы овощей, будут
мольбы к небу. Хлеб погибнет, пища погиб-
нет. Заплачут совы, заплачут филины на
перекрестках по всей земле, по всему небу».
Большой популярностью пользовались
эпические произведения. Одно из них —
«Песнь о взятии Чичен-Ица» — дошло до
нас в составе одной из книг «Чилам Балам».
Неизвестный переписчик донес до нас
древнее сказание уже в колониальный
период. Автор — свидетель разгрома
города: «Молодым юношей был я в Чичен-
Ица, когда пришел захватить страну злой
предводитель войска».
В источниках упоминаются и лирическая
поэзия, и песни, написанные определенным
размером. Но, к сожалению, ни одного
стихотворения до нас не дошло, все —
погибли. Такая же участь постигла и драма-
тические произведения — комедии и траге-
дии. Но мы знаем, что у майя были театры
и профессиональные артисты. А вот назва-
ния некоторых комедий: «Прихлебатель»,
«Продавец кувшинов», «Белый попугай»,
«Садовник, выращивающий какао». Таким
образом, в городах-государствах майя раз-
рабатывались разные литературные жанры:
хроники, пророчества, мифы о богах,
эпическая и лирическая поэзия, драма.
Майя уделяли большое внимание изуче-
нию календаря и летоисчисления, астроно-
мии и медицины. А уж развитие этих
отраслей знаний неразрывно связано с пись-
менностью, с книгами. Возьмем, например,
медицину. Известно, что у майя были врачи
разных специальностей, для приготовления
лекарств употреблялось множество расте-
ний. Ю. В. Кнорозов замечает, что «имелись
медицинские книги, написанные иерог-
лифами».
Здесь уместно сказать, что знания
довольно быстро распространялись из горо-
да в город. Так, новый метод расчета
фаз луны, разработанный в Копане в 680 —
690 годах, вскоре стал известен во всех
крупных городах центральной зоны. Инте-
ресное наблюдение об обмене знаниями сде-
лал американский археолог Типл. К 700 го-
ду астрономы Копана получили точный рас-
чет тропического года. На стене одного
из алтарей это открытие зафиксировано так:
16 персонажей обращают свои взоры к
выгравированной дате. Типл не без юмора
заметил, что это - «групповой портрет
членов Копайской академии наук, выходя-
щих с одного из своих заседаний».
Двадцатилетняя годовщина этого открытия
астрономов была отмечена еще на одном
алтаре, только теперь к выгравированной
цифре повернулись лицом 20 персонажей,
более половины которых — «делегаты»
из других городов. Следовательно, «акаде-
мия наук» состояла не только из ученых
жрецов Копана, но в состав ее входили
представители других городов.
Да, до нашего врермени дошли четыре
рукописи. Но следы литературы майя
нашли отражение в народном эпосе
индейцев киче-майя «Популь-Вух» — «Кни-
ге народа», которую называют «жемчужи-
ной в сокровищнице мировой литературы».
Переводы этой книги вышли во всех
цивилизованных странах. Первую попытку
перевести эпос «Популь-Вух» на русский
язык предпринял в начале нашего века
поэт и переводчик К- Д. Бальмонт, этот
перевод Ю. В. Кнорозов назвал суррогатом.
А в 1910 году Бальмонт выпустил свои
«Змеиные цветы», во второй части которых
он дал перевод нескольких глав эпоса
с добавлением глав, придуманных самим
поэтом. А первая часть — его впечатления
о путешествии, во время которого он посе-
тил почти все выдающиеся памятники майя.
О характере его записок можно судить по
такому отрывку: «Руины Ушмаля совсем
близко от усадьбы, верстах в двух-трех. Мы
поехали туда на другой день утром... Пира-
мидный храм, который называется Домом
Колдуна, или Домом Карлика, хорошо
сохранился... Вид с пирамиды — один из
самых красивых, какие мне когда-либо
приходилось созерцать. Безмерный зеленый
простор. Изумрудная пустыня. Четко видят-
ся седые здания там и сям вблизи от
пирамиды. Это древние руины, священные
остатки погибшего величия. Здесь был ког-
да-то могучий город. Теперь это — царство
растений. Они захватили все кругом.
Они захватили и эти погибшие храмы и
дворцы».
Сейчас мы. располагаем добротным
107
научным изданием «Популь-Вуха» в пе-
реводе Р. Кинжалова, вышедшим в 1959
году в серии «Литературные памятники».
В этой же серии вышел сборник «Чилам
Балам» («Книги пророка Ягуара») — цикл
литературных произведений, основу которых
составляют сведения по мифологии и исто-
рии из неизвестных нам древних текстов,
из легенд и приданий. По мнению
советского исследователя доколумбовой
Америки В. Гуляева, «прежде каждое круп-
ное селение индейцев имело такую книгу-
летопись». Приведем небольшой отрывок,
где рассказывается о последствиях испан-
ского вторжения: «Потом начали пропо-
ведовать христианство, которое должно
стать всеобщей религией нашей страны.
Потом начали строительство храма в сере-
дине города Тихоо: тяжелый рабский
труд был уделом того времени. Потом
начались казни на виселицах и пытки
огнем, подносимом к кончикам наших
пальцев. Потом на свет появились веревка
и кандалы. Тогда дети .младших братьев
(индейцев) попали в жестокое рабство.
Налоги собирались в больших размерах,
и христианство тоже вводилось в больших
размерах. Потом были провозглашены семь
заповедей слова божия. Будем же сердечно
приветствовать наших гостей: пришли наши
старшие братья».
Любопытна история записи этих произ-
ведений. Уничтожив книги майя, уничтожив
людей, знающих письменность, испанские
завоеватели стали обучать детей знатных
майя латинице. Некоторые индейцы вос-
пользовались этим знанием,чтобы записать
легенды своего народа, его литературные
произведения, восстановить хроники. Так
появились книги, написанные на языке
майя латинскими буквами.
Не теряют ученые и надежды найти
новые древние книги. Более того, такие
находки были. В самом начале XX века
юкатанский индеец нашел рукопись, упако-
ванную в глиняном сосуде. Но впослед-
ствии она погибла при случайных обстоя-
тельствах, с нее не успели даже снять
копию. Остатки рукописи были найдены
при раскопке города Вашахтуна, но в та-
ком состоянии, что восстановить текст
не удалось. Так что мы ждем новые откры-
тия, новые находки!
В своей работе «Радость Искусству»
Н. К. Рерих процитировал надпись древних
майя: «Ты, который позднее явишь здесь
свое лицо! Если твой ум разумеет, ты
спросишь, кто мы, кто мы? Спроси зарю,
спроси лес, спроси волну, спроси бурю,
спроси любовь, спроси землю, землю стра-
дания, зе?ллю любимую, кто мы? Мы —
земля».
108
ХРАМ ЛИТЕРАТУРЫ НА БЕРЕГАХ ИРАВАДИ
и. ....................................
еще — это бог дождя. У бога был любимый
белый слон. Из его хобота непрерывным
потоком лилась вода, которая и положила
начало реке — широкой, многоводной и
довольно длинной. (Она судоходна на про-
тяжении 1400 километров.) Такова поэти-
ческая легенда о возникновении реки, с
которой связана вся история бирманского
народа. Недаром она называется «душой
Бирмы» или «рекой божественного дара».
А еще есть у бирманцев, как и у всякого
другого народа, мудрые поэтические сказки,
и множество из них начинается слова-
ми: «Это случилось в Пагане». Паган —
древний город, возникший на бере-
га Иравади свыше 1000 лет назад. Около
двух с половиной веков он был столицей
могучего Паганского государства. С воз-
никновения Пагана и начинается история
современной Бирмы. Конечно, человек начал
селиться здесь в глубокой древности. На
протяжении многих веков здесь проходило
движение народов, создавались и вновь
распадались государства и княжества.
Центрами их были города: Проме, Пегу,
Татон. Некоторые народы (моны и пью)
имели свою письменность, сравнительно раз-
витую культуру и искусство. Столица мон-
ского государства Татон поддерживала свя-
зи с Индией, Цейлоном, Китаем...
Объединил бирманские земли в единое
феодальное государство наганский царь
Анарота. Один из английских историков
считает, что этот царь — «скорее персонаж
величественной легенды, чем реальная исто-
рическая фигура». Но именно в годы его
правления (1044—1077) начинается возвы-
шение Пагана, возникшего, как отмечают
бирманские хроники, еще в 849 году. Вернее,
именно в этом году, как свидетельствуют
хроники, один из князей обнес город стеной.
Ее остатки сохранились до наших дней —
это одно из древнейших сооружений Па-
гана.
При Анароте буддизм стал государствен-
ной религией. Новая религия, ставшая
официальной, потребовала книг, а у Анаро-
ты их не было. Что делать? Наладить руко-
писное их производство? Ввести печатание с
деревянных досок? Купить, наконец? Все
это и хлопотно, и долго, и дорого. И при-
дворные хроники сообщают, что царь избрал
иной путь: попросил нужные книги у пра-
вителя соседнего Татонского государства в
* Современное название государства
Мьянма.
дар, но получил решительный отказ. Тогда-
то он решил взять священные книги силой.
Царь отправился в поход против монов,
напал на их столицу и одержал победу.
В те времена, когда книг было мало и цена
их была чрезвычайно высока, они довольно
часто становились предметом добычи.
Вспомним Юлия Цезаря. Но тогда книжный
грабеж совершался, если можно так выра-
зиться, попутно. А здесь сама война ради
книг... Но современные ученые достоверно
установили, что хронисты приукрасили дело.
Это была захватническая война, в резуль-
тате которой Паганское государство увели-
чилось в размерах, обогатилось. Победители
вывезли из страны огромную добычу, вы-
вели все мужское население. Верно, среди
награбленного богатства были и тридцать
полных комплектов «Трипитаки» — свода
произведений буддийского канона. Для
перевозки этого собрания потребовалось не-
сколько слонов. «Трипитаки» состоят из трех
больших разделов: «Вина-питаки» («Корзи-
ны наставлений»), «Сутта-питаки» («Кор-
зины текстов»), «Абхидхамма-питаки»
(«Корзины мудрости»). Каждая из «корзин»
делится на части, в каждой части — не-
сколько книг. Советские специалисты счи-
тают, что «многие книги канона по своим
чисто литературным, художественным ка-
чествам принадлежат к выдающимся про-
изведениям мировой литературы». Особенно
примечательна пятая часть «Сутта-
питаки» — «Собрание коротких поучений»,
куда включены шедевры буддийской клас-
сики — «Путь добродетели», «Малое
собрание текстов» (одна из древнейших
книг канона) — джатаки.
Полная версия канона дошла до нас на
языке пали; записан он в 80 году до п. э.
на Шри-Ланке (Цейлоне).
Свод насчитывает вместе с комментария-
ми свыше ста томов. Их-то все и вывез на
пяти слонах в свою столицу Анарота. В по-
следующие годы в Бирме тексты «Трипита-
ки» воспроизводились в многочисленных ко-
пиях. Некоторые были посланы в подарок
правителю Шри-Ланки.
Для захваченных книг Анарота распоря-
дился выстроить специальное здание Пи-
така-тайк — священную библиотеку — в
центре города, вблизи королевского дворца.
Квадратный в плане, Питака-тайк увенчан
многоярусной, сужающейся кверху крышей
высотой около 18 метров. В центре библио-
теки — небольшой зал, окруженный кори-
дором. На террасу перед тремя входными
дверями в восточной стене здания ведут три
109
богатр декорированных крыльца. Здание
это, капитально отремонтированное в 1783
году, сохранилось до наших дней. Десятиле-
тия сменяли десятилетия, поколение за поко-
лением снова и снова приходили в этот
величественный храм и с благоговением
вчитывались в поэтические строки:
Когда журавлиха, завидев черную тучу,
Расправляет ослепительно-белые крылья
И в страхе, стремясь укрыться от ливня, летит
к скалам,
Аджакарани-река бывает тогда так прекрасна!
Снова и снова повторяли философские
рассуждения древних (они приписывались
самому Будде) о мысли: «Трепещущую,
дрожащую мысль, легко уязвимую и с тру-
дом сдерживаемую, мудрец направляет,
как лучник стрелу».
Или о добре и зле: «Если даже человек
сделал зло, пусть он не делает его снова и
снова, пусть не строит на нем свои намере-
ния. Накопление зла горестно». Так от по-
коления к поколению передавалась мудрость
народа.
...Из Татонского государства воины Ана-
роты привели строителей, художников, уче-
ных, писцов. Над украшением Пагана тру-
дятся бирманские, монские, индийские, ки-
тайские, кхмерские ремесленники. Паган
становится большим городом с миллионным
населением. А это одиннадцатый век!
С давних времен европейцы знали Бирму
под названием «Золотая страна», или, как
ее сейчас называют, «Страна золотых
пагод».
Первым из европейцев, кто увидел этот
благодатный край, был великий путешест-
венник Марко Поло, который в то время
находился на службе Хубилайхана, внука
Чингисхана. В своей знаменитой книге о чу-
десах мира он отвел Бирме (которую назы-
вал страной Мянь) четыре небольшие гла-
вы. В одной из них есть такие строки:
«Царь Мяня и Бангалы был сильный: много
у него было и земель, и богатства, и на-
рода; великому хану он не подчинялся».
Марко Поло оставил описание бирманских
городов, городских башен, покрытых золо-
том и серебром, увенчанных дорогими ко-
локольчиками. Марко Поло присутствовал
при агонии Паганского царства, город
после битвы с монгольскими завоевателя-
ми — умер. Но до наших дней сохрани-
лись многие храмы и пагоды. Архитектура
этой раннефеодальной державы, ее основы
заложены бирманским народом. Более то-
го, можно утверждать, что почти каждый
житель государства был связан с созданием
храмов: крестьяне обжигали кирпичи, гото-
вили известь, валили деревья, свозили на
НО
волах в столицу сырье для строительства;
каменщики складывали стены и арки,
скульпторы вырубали из мрамора статуи;
старатели добывали в горах камни для укра-
шения статуй; живописцы покрывали фре-
сками стены. Характерная деталь -- на
кирпичах сохранились маленькие клейма,
каждое из которых соответствует названию
деревни, где кирпич обжигался... Паганские
храмы не только оригинальны, но и техни-
чески превосходят все сооружения, воздвиг-
нутые в тот период в соседних странах.
И до сих пор неповторимые архитектурные
памятники привлекают и туристов и специа-
листов. А это — несколько тысяч пагод и
храмов, которые расположились над Ира-
вади на протяжении 20 км; некоторые из
них чуть выше человеческого роста, а есть
и такие, что величественно устремились
ввысь на 70 метров. Советский путешест-
венник, побывавший в Бирме, пишет: «Когда
я впервые увидел паганские храмы, они по-
казались мне очень знакомыми. Светлые
стены, легкость и лаконичность зданий, резь-
ба по камню или штукатурке над арками
входов, очевидная направленность линий.
Симметричные башенки не совсем симмет-
ричны, и даже ступеньки на лестнице —
одна вдвое выше другой. Это придает зда-
ниям непринужденность, живость. Смот-
ришь и видишь замысел архитектора, жела-
ние придать устремленность, легкость как
можно проще, понятнее — так по-своему
старались выразить это строители влади-
мирских соборов и церквей Новгорода».
При Анароте сложилась бирманская
письменность на базе письменности двух
народов — монов и пью. Пальмовые
листья... Это им доверяли люди во многих
странах Азии свои мысли, чувства, свои
знания и верования. В Бирме слово «са-
бей» — литература, письменный памят-
ник — первоначально значило: «Писать
на пальмовых листьях». Листья пальмы —
удобный, добротный писчий материал, ко-
торый в изобилии имелся в этой тропиче-
ской стране. Их подсушивали, полировали,
а потом вырезали прямоугольники шириной
10—15 и длиной 30—60 см. Буквы на листы
наносили тростниковыми палочками или
стальным стилом. Листы пальмовых книг
украшали лаком и золотом, заключали в
переплет — дощечки из ценных пород де-
рева. Чернила изготовляли из смеси сажи с
соком сахарного тростника.
Известны две разновидности древнего
бирманского письма. Лапидарная форма —
«письмо на камне» — применялось в мону-
ментальных надписях.» Квадратное высо-
кохудожественное письмо предназнача-
лось для религиозных буддийских книг.
Здание библиотеки в Пагане
Кроме пальмовых листьев, материалом для
книг служили иногда бамбуковые дощечки,
кожа, кора. При раскопках в г. Проме
французский археолог Шарль Дюразель на-
шел рукопись на 20 листах золота и золо-
тую пластину с надписью. Он же обна-
ружил в Пагане множество терракотовых
табличек с текстами.
...Нового расцвета Паганское царство
достигло при царе Тилуине Мане, который
был при Анароте главнокомандующим вой-
сками. Многочисленные надписи в храмах
Пагана говорят о том, что Тилуин Ман
способствовал строительству городов, па-
год, ирригационных сооружений. А в надпи-
си, сделанной в Проме 3 июля 1093 года,
он сообщает, в частности, о создании озера
Мракан у горы Туйин — большого водоема,
сохранившегося до наших дней, и о строи-
тельстве каменной библиотеки на берегу
озера.
Этот царь — любимый герой легенд и
сказок, он остался в памяти народа как
справедливый судья, как богатырь, защит-
ник обиженных. В одном из храмов Пагана
сохранилась скульптура этого царя, который
говорил: «Я хочу, чтобы каждый в нашем
государстве был сыт, не боялся будущего,
не боялся войны». Ему же принадлежат
и совсем необычные для того времени слова,
что его подданные равны, независимо от
того, к какому народу принадлежат и какую
веру исповедуют. При нем начали разви-
ваться религиозная литература, поэзия,
музыка, живопись. Грамотность была до-
ступна не только мужчинам. В Пагане была
женщина — «епископ» буддийской церкви;
встречаются надписи, оставленные женщи-
нами — чиновниками, губернаторами, тор-
говцами. Немаловажная деталь! В столице,
застроенной великолепными зданиями, было
несколько библиотек, множество школ и да-
же университеты (сейчас в Пагане можно
обнаружить их развалины).
Паган был одним из крупнейших городов
и культурных центров Азии. Сюда, в уни-
верситет, ехали учиться знатные юноши из
соседних стран. Писали ученики каранда-
шами из мыльного камня на пальмовых
листьях, а иногда — на бумаге,как привоз-
ной, так и изготовленной в Пагане. И хотя
не сохранилось ни одного листка, ни одной
рукописи, по надписям можно установить,
какие предметы изучались в школах. Они
учили питаки (священные книги), джатаки
(притчи), знакомились с наукой и лите-
ратурой.
Помимо основных буддийских трудов,
ученики заучивали сложные комментарии
к канону. Преподавали им основы медици-
ны, математики, астрономию, особенно аст-
рологию. Занимались учащиеся музыкой и
пением.
У нас нет никаких списков книг наган-
ских библиотек, нет «формуляров» читате-
лей, поэтому мы и приводим краткий пере-
111
Книга на пальмовых листьях
чень созданных в то время произведений,
чтобы дать хотя бы некоторое представле-
ние о фондах библиотек. Ведь от того
времени до нас почти ничего не дошло,
кроме надписей на стенах пагод и храмов.
Все остальное погибло.
Надписи — своего рода летопись бир-
манского народа, его история. Здесь запе-
чатлены официальные сведения о крупных
исторических событиях и завещания отдель-
ных жителей, судебные акты и философ-
ские рассуждения, религиозные тексты и
подлинно поэтические произведения. Жен-
щина высокого положения, жившая в сере-
дине XIII века, пожертвовала храму землю
и рабов. Вот каким отточенным языком,
образно и метафорично пишет она о несча-
стиях, которые ожидают тех, кто посягнет
на этот дар: «Если кто из моих родствен-
ников или из родственников царя, из чужих
или монахов, мужчин или женщин, украдет
или нарушит неприкосновенность хотя бы
одного чван (т. е. раба) или лея земли из
тех чван и-земли, что я пожертвовала,—
пусть пропадет его слава и сократятся дни
его жизни. Пусть упадет па него гнев царя.
Пусть подвергнется он опасности от огня
и воды, нападению слона, коня, змеи, лео-
парда, тигра, пусть поразит его болезнь,
от которой не знают средства врачи, пусть
внезапно умрет он, выплевывая сгустки кро-
ви. Пусть топор молнии разрубит его». Одна
из аристократок, стремясь подчеркнуть свою
знатность, высокомерно пишет: «Я жена гос-
подина Гангасу, женщина высокого проис-
хождения, не имею никаких изъянов в семи
поколениях моих предков как со стороны
матери, так и со стороны отца».
А как же незнатные? Те люди, которые
работали в мастерских, на рудниках, на по-
лях, на стройках? Оказывается, и о них
писали аристократы и банкиры. Так, ми-
нистр, в надписи о строительстве пагоды
сообщает, сколько он заплатил каменщику,
резчику по дереву, ювелиру.
А вот текст, который исследователи от-
носят к разряду поэтических, текст, в ко-
тором угадываются те вершины поэзии,
которые будут достигнуты в Бирме столе-
тиями позже. Госпожа Амана пишет:
«Я желаю покинуть это тело, угнетенное
бесконечными страданиями:
страданиями рождения,
страданием старости и смерти,
страданием разлуки с теми, кого мы лю-
бим,
страданием жизни с тем, кого мы не
любим,
страданием желания иметь что-либо и не-
возможности это иметь».
112
В буддийских храмах и монастырях тру-
дились ученые — буддийские монахи. В мо-
настырях было написано много философ-
ских произведений, комментариев к пита-
кам, схоластических трудов. Некоторые из
них, неоднократно переписанные, дошли
до наших дней. Они создали такие фило-
логические произведения, как грамматики
«Карика» и «Садданити». При дворе писали
хроники, сочиняли драмы на темы дворцо-
вой жизни, стихи и поэмы. Очень популярен
у читателей был сборник текстов «Великое
собрание» из священной буддийской книги
«Сутта-питаки».
Современный бирманский ученый Тин Аун
пишет: «Тематика поэзии и прозы остава-
лась все еще религиозной, но литература
уже не была сугубо религиозной, ибо,
используя религиозные сюжеты, писатели
обращались к таким темам, как красота
природы, любовь ко всему прекрасному,
любовь мужчины к женщине».
Лучший образец поэзии - «Предсмерт-
ная песнь» придворного поэта Анандатурия,
созданная им в 1173 году. Поэма отличает-
ся высоким мастерством и содержит фило-
софско-материалистические высказывания.
Заслуживает упоминания и написанная про-
поведником Ма Ли довольно любопытная
поэма «Синмацзядэва». Наряду с баснями и
легендами она включает сведения по астро-
номии, выплавке металла, медицине... Из-
вестны и некоторые другие авторы и соста-
вители книг. Так, сборник законов Дхам-
масат составил в начале XIII века монах
Далла. Мы знаем о нем по цитатам в позд-
нейших работах.
Но, пожалуй, особенно распространены
были джатаки — 550 рассказов о пере-
рождении Будды. В рассказах использованы
традиционные приемы: чередование стихов
и прозы, принцип обрамления, участие жи-
вотных, говорящих и действующих, как лю-
ди. Поучительность и серьезный тон соче-
тались с увлекательным изложением. Попу-
лярны эти рассказы и в наши дни.
Особо следует сказать еще об одном про-
изведении древности - «Рамаяне». Это
древне-индийская эпическая поэма из семи
книг (2400 двустиший) начала складывать-
ся еще в IV веке до н. э., окончательно
обработана в IV веке и. э. Автором этого
бессмертного эпоса считается легендарный
поэт Вальмики, который именуется в индий-
ской традиции «первым поэтом». Отметим,
что в «Рамаяне» он сам выступает в ка-
честве одного из героев. В поэме подни-
маются извечные темы любви, дружбы,
борьбы добра и зла. В центре повество-
вания — фигура легендарного богатыря.
мифического героя Рамы, в образе которого
воплощены представления о мужской доб-
лести, верности долгу. Поэма отличается
лиризмом, живыми картинами природы...
В этой мудрой книге, как в книгах других
великих мудрецов древности, утверждает-
ся, что только правда приносит людям сча-
стье, что отвага и мужество всегда побеж-
дают зло и что истинный друг только тот,
кто дарит другому свою любовь, ум, храб-
рость, кто верен ему в счастье и в беде.
В поэме утверждается, что
До тех пор, пока на земле
текут реки и высятся горы,
Будет жить среди людей
повесть о деяниях Рамы.
И действительно, сказание о Раме в различ-
ных вариантах приобрело широкую популяр-
ность в художественном творчестве многих
народов Дальнего Востока и Юго-Восточ-
ной Азии, особенно в Индокитае.
До недавнего времени считалось, что бир-
манцы восприняли «Рамаяну» не ранее
второй половины XVIII века. Но глубокое
изучение памятников письменности и архи-
тектуры дало возможность установить, что
уже в Паганском государстве были извест-
ны отдельные мотивы, эпизоды, а возможно
и вся эпопея. В некоторых храмах, напри-
мер, среди других скульптур находится и
фигура Рамы, сохранилось его изображение
на терракотовом диске. И главное славо-
словия в честь Рамы включены в две надпи-
си в Пагане и Татоне, в них перечислены
героические деяния, описываемые в «Рамая-
не». Надписи эти сделаны все тем же пра-
вителем — Тилуином Маном, а это XI век.
И можно предположить, что в библиотеках
Пагана хранились пальмовые листья с тек-
стом «Рамаяны». Нельзя не упомянуть о
монастырских хрониках, которые создава-
лись с XI века и все время дописывались
и переписывались. В результате они дошли
до нашего времени, сохранив много досто-
верных сведени о жизни Пагана.
Монголы в 1287 году разорили и раз-
грабили Паган. Через столетия страна смог-
ла возродиться, но город — столица некогда
могущественного государства — остался
мертвым. (Картину битвы бирманской ар-
мии с захватчиками дал в своей «Книге»
Марко Поло.)
...Многие города Шумера засыпал песок
пустыни. Геркуланум был погребен под
пеплом Везувия, города майя погибли в
тропических зарослях. Пагану повезло боль-
ше: сохранились пагоды и храмы, некото-
рые светские здания, среди них — древ-
нейшая библиотека Бирмы.
ИЗ
КНИЖНЫЕ ПАЛАТЫ ДРЕВНЕЙ РУСИ
т
в еперь нам предстоит путешествие
в Древнюю Русь, где издавна знали,
любили, создавали и очень бережно хранили
книгу, считая, что «свет дневной есть слово
книжное». Древняя Русь оставила нам мно-
жество рукописных и печатных произведе-
ний, и они рассказывают о том, как жили,
о чем думали, что умели делать наши да-
лекие предки, какого уровня достигли у них
литература, наука, искусство. И сама книга,
особенно рукописная,— предмет искусства:
она вобрала в себя мастерство переписчи-
ков, художников, переплетчиков, ювелиров.
Старинные русские книги... Их было,
видимо, много. Но одни — истреблены
во время войн, другие — сгорели, а
третьи — разграблены... Чрезвычайно тяже-
лым для русского народа и его культуры
было татаро-монгольское нашествие. Ле-
тописи наши не раз горестно сообщают о
варварском уничтожении рукописных книг,
подавляющее большинство которых безвоз-
вратно утрачено.
Рукописи, уцелевшие после междоусоб-
ных войн, пожаров, наводнений и других
бедствий, часто потом погибали в архивах.
Трудно было выжить, преодолеть все эти
беды. И тем не менее дошло до нас полно-
стью или в отрывках около пятисот славяно-
русских рукописных книг XI—XIII веков.
Сохранились они во многом благодаря
древним книгохранительным палатам, как
нередко называли тогда библиотеки. Зна-
чение таких «палат», пусть с небольшим
фондом, с крайне ограниченным числом
читателей,— огромно. Если бы, к примеру,
не случайная находка в конце XVIII века
в провинциальной монастырской библиоте-
ке единственного списка «Слова о полку
Игореве», то наше представление о древней
русской литературе было бы значительно
беднее. В ту эпоху, кроме «Слова о полку
Игореве», создавались, очевидно, и дру-
гие подобные произведения, но время не
пощадило их. В девятисотых годах Н. Ни-
кольский справедливо заметил: «Слово о
полку Игореве», «Слово Даниила Заточни-
ка», отрывки исторических сказаний в ле-
тописях, «Слово о погибели Русской Земли»
и тому подобные произведения показывают,
что в начальные века русской жизни,
кроме церковно-учительской книжности, су-
ществовала и развивалась светская лите-
ратура, достигнувшая в Южной Руси зна-
чительного расцвета. Если бы «Слово о
полку Игореве» было одиночным для своей
114
эпохи, то оно было бы, конечно, истори-
ческой нецелесообразностью».
Крепкие стены Кирилло-Белозерского мо-
настыря, где была богатая библиотека,
спасли древнейший список «Задонщины»;
в книгохранительной палате Троице-Сергие-
вой лавры Карамзин нашел «Хожение за
три моря» Афанасия Никитина. А сколько
выдающихся памятников сберегла Новго-
родская София!
В этой главе речь пойдет о возникнове-
нии письменности у наших предков и о са-
мых первых библиотеках, создание которых
относится к самому началу XI века. И пере-
листывая страницы далекой старины, будем
помнить, говоря словами А. И. Герцена,
что «в книге не одно прошедшее; она со-
ставляет документ, по которому мы вводим-
ся во владение настоящего, во владение
всей суммы истин и усилий, найденных
страданиями, облитых иногда кровавым по-
том; она программа будущего».
Итак...
Откуда пошла
славянская письменность
В неповторимый мир Древней Руси вводят
нас былины. Красуются в нем славные го-
рода Киев и Новгород с белокаменными
храмами; бушует народное вече; стучат ме-
чи богатырские, и свистят каленые стрелы;
стоят на страже родной земли богатырские
заставы; звенят гусли, и сказитель поет
славу своему времени.
Былины отразили напряженные события
и создали исполинские характеры, которые
вызывают восхищение и по сей день,—
Илья Муромец и Святогор, Василий Бусла-
ев и Алеша Попович, Микула Селянинович
и Добрыня Никитич. Любовь к родине, со-
знание красоты и большой будущности от-
чизны — все это есть в былинах. Но бы-
лины раскрывают не только героические
события и героические характеры, они со-
держат свидетельства о жизни людей в ту
эпоху, и перед нами довольно полно пред-
стают их быт, нравы и обычаи. Не обошли
они и такого важного вопроса, как грамот-
ность героев. В самом деле, умел ли читать
и писать Илья Муромец? А другие богаты-
ри? Заглянем в текст былин, посмотрим,
что в них говорится по этому поводу...
По дороге в стольный Киев-град Илья
Муромец делает остановку, срубает сырой
дуб и ставит часовенку. А на часовенке
пишет: «Ехал такой-то сильный могучий
богатырь, Илья Муромец сын Иванович».
Л ведь перед этим в былине подробно
излагается, что Илья — крестьянский
сын, «из беднова положения и от бедных
родителей от трудящих». Для сочинителя
былины, таким образом, вполне естественно,
что крестьянин умеет писать.
В другой былине («Три поездки Ильи
Муромца») повстречался ему «горюч ка-
мень», на котором «подпись подписана»:
В первую дороженку ехати — убиту быть,
Во другую дороженку ехать — женату быть,
Во третьюю дороженку ехать — богату быть.
Илья Муромец, как следует далее из
текста, надпись эту прочитал без всякого
затруднения. С аналогичными надписями
сталкиваются и другие богатыри, в том
числе и Саул Леванидович.
В былине «Алеша Попович и Тугарин»
Алеша видит камень придорожный и гово-
рит своему спутнику:
А и ты, братец, Еким Иванович,
В грамоте поученый человек!
Посмотри на каменю подписи,
Что на каменю подписано.
Как о самом обычном деле былины по-
ведали о грамотности Владимира. В былине
«Илья Муромец и Калин-царь» рассказыва-
ется, как Владимир получил грамоту по-
сыльную, «да и грамоту ту распечатывал
и смотрел, что в грамоте написано», а потом
сам садился за ответ царю Калину. В дру-
гих былинах Владимир поручает писать
ответы своим приближенным.
...На Киев идет Идолище поганое. Князь
Владимир обращается к Добрыне Никитичу,
у которого «рука легка» и «перо востро»,
с такими словами:
Ты бери-тко скоро чернил, бумаг:
Ты пиши-тка ярлыки скорописчаты.
Писать, как уточняется в былине «Кам-
ское побоище», надо и могучим русским
богатырям — Самсону, Дунаю, Святогору,
Ремяннику, Пересмете, Пермяку, «брател-
кам» Петровичам и «брателкам» Сбродо-
вичам, Иванушке, Гавриле Долгополому,
Потыке и Алеше Поповичу. Следова-
тельно, все они умели свободно читать.
Когда Добрыня выполнил просьбу князя,
то с «ярлыками скорописчатыми» во все
концы «святой Руси» был послан Михайло
сын Игнатьевич. Он положил их «в сумоч-
ку, в котомочку». И доставил послание к
богатырю Самсону, а тот «скоро все распе-
чатывал, прочитывал».
В былине «Глеб Володьевич» письмо
князю пишут из Корсуни корабельщики.
Интересно уточнение — «...купили они чер-
нил, бумаг». Крут грамотных расширяется,
это уже не только князья, их дружинники
и крестьяне, но и корабельщики.
А вот Садко, перед тем как идти в синее
море, к царю морскому, просит свою
«дружинушку хоробрую» принести ему
«чернильницу вальячную», «перо лебеди-
ное», «бумаги гербовой», чтобы составить
завещание. У него, у Садко, все дорогое,
необычное — и перо, и чернильница, и
бумага.
Где, как и чему учились былинные герои?
Добрыня Никитич, человек исключительно-
го «вежества», начальное образование полу-
чил дома от матушки Амелфы Тимофеевны.
Когда ее чаду любимому исполнилось семь
лет, она «присадила его грамоте учиться».
С семи лет приступил к учебе и новгородец
Василий Буслаев:
Стали его, Васильюшку, грамоте учить,
Грамота ему в наук пошла.
Посадили его, Васильюшку. пером писать,
И письмо ему в наук пошло.
Здесь указан обычный для древних рус-
ских школ порядок: сначала обучали чте-
нию («грамоте»), а потом письму. Учился
Василий и пению.
Любопытна и такая деталь: Василий Бу-
слаев «писал ярлыки скорописчаты и рас-
сылал те ярлыки со слугой на те улицы
широкие и на те частые переулочки», а
«грамотные люди шли, прочитывали те яр-
лыки». Былина непосредственно свидетель-
ствует о широком распространении гра-
мотности среди городского населения. Ведь
Василий твердо убежден, что его «ярлы-
ки скорописчаты» будут прочитаны прохо-
жими. Профессор В. Янин утверждает, что
«ярлыки» — это берестяные грамоты.
Не редкость на Руси — отмечают бы-
лины •- и образованные женщины. Об
Амелфе Тимофеевне уже упоминалось.
А вот былина «Василий Игнатьевич и
Батыга». В ее зачине рассказывается, как
«турица златорогая» вместе с турами и ту-
рятами разошлись в чистом поле под Кие-
вом. Туры увидели диво-дивное на город-
ской стене и так говорят об этом турице-
матушке:
...А по той стене по городовым
Ходит-то девица-душа красная.
А на руках носит книгу Леванидову,
А не столько читает, да вдвои плачет...
Надо думать, что сказания, былины, песни
верно отражают характерную черту русской
115
жизни: образование, тем более грамотность,
не представляли большой редкости.
Но когда возникла славянская письмен-
ность? Когда появились первые книги, ли-
тературные произведения, первые читатели
и библиотеки? Есть ли, кроме фольклорных,
какие-либо источники, документы?
Такие документы, такие источники су-
ществуют.
Прежде всего вспомним кратко о возник-
новении письменности на Руси. Удивитель-
но, но долгое время господствовало убеж-
дение, что она пришла к нам вместе с хри-
стианством в конце X века. Однако по-
степенно стали накапливаться материалы,
опровергающие такое представление.
...Старейшим сообщением о наличии
письмен у древних славян считают «Сказа-
ние о письменах» черноризца Храбра, бол-
гарского монаха, жившего на рубеже IX—
X веков. В «Сказании» Храбр утверждает,
что до принятия христианства славяне книг
еще не имели, но пользовались для гада-
ния и счета «чертами и резами». (Черты
и резы — примитивные пиктографические
и счетные знаки.) И еще: задолго до введе-
ния азбуки братьев Кирилла и Мефодия
славяне умели записывать свою речь. Каким
образом? Оказывается, латинскими и грече-
скими буквами, но безо всякой системы,
«без устроения».
Далее, во время путешествия в Хаза-
рию Кирилл останавливался в Крыму, в
Корсуни. Здесь у одного русина он увидел
Евангелие и Псалтирь с «русьскими пись-
менами». Кирилл вступил в разговор с ру-
сином и, прислушавшись к его языку, сопо-
ставил его со своим, болгаро-македонским,
и вскоре начал читать и говорить по-русски.
Нельзя всерьез предположить, что целые
книги были написаны «чертами и резами».
Гипотез высказывалось несколько, но наибо-
лее вероятной признают выдвинутую впер-
вые И. Срезневским. Согласно этой гипо-
тезе, книги, найденные в Корсуни, были на-
писаны «протокирилловским» письмом. Ко-
роче говоря, «русьскими письменами», при-
менявшимися нашими предками еще в
IX веке, были греческие буквы. О путешест-
вии к хазарам через Крым мы узнаем из
жития Кирилла, составленного в конце
IX века.
Возникает вопрос: зачем понадобилось
восточным славянам переводить в до-
христианское время христианские богослу-
жебные книги? Потому и сведения о «русь-
ских письменах» считались позднейшей
вставкой. Однако это сомнение было доволь-
но убедительно опровергнуто не только тем,
что указанное место содержится во всех
дошедших до нас списках жития. Дело
в том, что в среде восточнославянских пле-
мен до официального принятия христиан-
ства уже было немало людей новой веры.
Византийский патриарх Фотий в послании
867 года сообщает о крещении в начале
60-х годов многих «росов», в том числе
целой княжеской дружины. Арабский пи-
сатель Ибн-Хордадбег в 40-х годах IX века
замечает, что русские купцы в Багдаде
«выдают себя за христиан». Эти люди, ко-
нечно, нуждались в богослужебных книгах.
Тексты договоров Руси с Византией, от-
носящиеся к первой половине X века,
также неопровержимо доказывают, что
письменность была распространена до офи-
циального «крещения Руси». Уже в договоре
911 года, заключенном Олегом, сказано об
обычае русских купцов делать письменные
завещания на случай смерти. В договоре
944 года между Игорем и греками говорится
о посыльных и гостевых грамотах, которые
вручались послам и купцам, отправляю-
щимся в Византию. Грамоты эти удосто-
веряли мирные намерения приезжающих.
Памятниками русской письменности X века
являлись, без сомнения, и сами договоры с
Византией — ведь их тексты должны были
быть зафиксированы и на русском языке.
Особенно интересно место в договоре
911 года о том, что Русь и Византия и
прежде решали спорные вопросы «не только
словесно, но и письменно».
Следует, пожалуй, сослаться и на «По-
весть временных лет». При осаде князем
Владимиром Святославичем Корсуни (ко-
нец X века) один из жителей города по
имени Анастасий пустил в стан Владимира
стрелу с такой надписью: «Перекопай и пе-
рейми воду, идет она по трубам из колод-
цев, которые за тобою с востока».
Но все это косвенные доказательства;
ни одного памятника русской письмен-
ности X века не находилось. Да и особых
надежд на то не было. И можно понять
радость первооткрывателей, обнаруживших
строчку, вернее, всего одно слово, начер-
танное на корчаге. Ее нашла летом 1949 года
археологическая экспедиция, работавшая
под руководством Д. А. Авдусина у деревни
Гнездово, недалеко от Смоленска, где
когда-то было кладбище кривичских дру-
жинников. Наши предки сжигали трупы
умерших, прах помещали в глиняные
горшки. Естественно, что это место захоро-
нения привлекало внимание ученых. Впер-
вые раскопки начались в 1874 году, когда
были вскрыты 14 курганов. В одном из них
погребен воин с двумя рабынями. Рядом
воткнуты в землю меч и копье.
С тех пор археологи появлялись в Гнез-
дове по крайней мере 20 раз, причем
116
вскрыли более 650 курганов. Исследовате-
лям попадались мечи, стрелы, копья, коль-
чуги, шлемы, а также арабские и византий-
ские монеты и украшения.
В сезон 1949 года раскопали 42 кургана,
причем самая богатая «жатва» ожидала их
в кургане, получившем порядковый по-
мер 13. Он представлял собой песчаную
насыпь и имел плоскую вершину. Высота
1,6 метра, диаметр — 15, окружность осно-
вания — 51,5 метра. В недрах громадного
кострища было найдено свыше 200 различ-
ных предметов. Глиняный сосуд, «леп-
ленный от руки», с жжеными человече-
скими костями и женскими украшениями,
стоял в центре. Среди находок — воткну-
тый в землю меч, рукоять которого отделана
серебром, складные карманные весы, гирь-
ки... Во время похорон знатного дружин-
ника было разбито не менее трех сосудов.
Черепки, разбросанные на площади диамет-
ром более трех метров, собрали, склеили.
Получилась амфора с узким горлом, двумя
ручками, круглым дном.
Такие сосуды изготовляли на гончар-
ном кругу и называли на Руси корчагами.
У одной из ручек имелся значок, похожий
на букву N, процарапанною чем-то острым
по еще сырой, необожженной глине. С той
же стороны — надпись, сделанная уже на
обожженной поверхности. Восемь букв, ко-
торые сразу же были прочтены, составили
слово «гороухща», то есть горчица. (Поз-
же предлагались и другие толкования это-
го слова, например, горючее.)
Удалось установить примерную дату из-
готовления корчаги — вторая четверть
X века. Но если надпись имела торгово-
бытовое значение, то она принадлежала
простым трудовым людям. Следовательно,
человека кто-то учил грамоте, и учил по
книгам, которые до нас не дошли.
Академик М. И. Тихомиров и Д. А. Авду-
син в своей статье подчеркивали: «Гнездов-
ская надпись заставляет заново поставить
вопрос о распространении письменности на
Руси... Она показывает, что грамотность
на Руси восходит к начальным десятиле-
тиям X века, причем эта грамотность была
кирилловской... Если вспомним, что кирил-
лица была распространена в Болгарии, с
которой Россия уже в X веке имела ожив-
ленные сношения, то ее распространение на
Руси представляется нам вполне законо-
мерным явлением».
Слово на корчаге дает возможность опре-
делить характер славянской письменности,
которую видел арабский путешественник с
длинным именем Ахмед Ибн-Фадлан ибн-ал-
Аббас ибн-Рашид ибн-Хаммад. Вернувшись
в начале X века из далекого, опасного и
очень интересного путешествия к волжским
болгарам, он описал его.
Чрезвычайная ценность этого произведе-
ния в том, что автор побывал в тех краях,
куда никто до него не добирался. Он
своими глазами видел жизнь наших пред-
ков и воссоздал ее подробно и точно. Ибн-
Фадлан был секретарем посольства, которое
отправилось 21 июля 921 года из Багдада
в почти неведомую землю. Этот знатный, но
бедный секретарь отличался любознатель-
ностью и острой наблюдательностью, он ин-
тересовался новым и непривычным. Через
Иран, в Среднюю Азию до Бухары, оттуда
в Хорезм и далее на север... Север страшил
арабское посольство. «На каждом из нас бы-
ла куртка, поверх нее кафтан, поверх него
шуба, поверх нее длинная войлочная одеж-
да, покрытая кожей, и бурнус, из которого
видны были только два глаза, шаровары
одинарные и другие с подкладкой, гетры,
сапоги из шагреневой кожи и поверх другие
сапоги, так что каждый из нас, когда ехал
верхом на верблюде, не мог двигаться от
одежд, которые были на нас». А ведь требо-
валось всего-навсего пересечь Казахстан и
попасть на среднюю Волгу.
Весной посольство достигло цели... До
недавнего времени представлялось, что в
X веке по дремучим приволжским лесам бро-
дили полудикие племена охотников. Произ-
ведение Ибн-Фадлана рассеяло эти пред-
ставления. Тогда здесь находилось богатое
государство. Царь Алмуш сам сопровож-
дал гостей, и Ибн-Фадлан видел в его
стране столько удивительных вещей, что ио
смог перечесть их «из-за множества».
Поразили южанина светлые ночи, когда
«красная заря ни в коем случае не исчезает
окончательно», необычная «черная» земля и
огромные леса; пища тоже необычная: «про-
со и мясо лошади, но и пшеница и ячмень
у них в большом количестве»
Путешествие продолжалось уже несколь-
ко месяцев, как вдруг пришла весть, что
приплыли русы... Ибн-Фадлан не мог упу-
стить возможность поближе познакомиться
с этими людьми. Русские торговцы — вы-
сокие, румяные, белокурые, с голубыми
глазами и окладистыми бородами — дер-
жались приветливо, но независимо. Они,
видимо, прибыли надолго, построили боль-
шие деревянные дома и расположились в
них со своими товарами. Двери домов не
запирались.
Ибн-Фадлан присутствовал на похоронах
«одного выдающегося мужа» русов. И он
подробнейшим образом воспроизвел похоро-
ны по языческому обряду — сожжение.
В описании Фадлана есть такой текст:
похоронив руса, купцы «соорудили нечто
117
вроде круглого холма и водрузили в сере-
дине его большую деревяшку белого тополя,
написали на ней имя этого мужа и царя
русов и удалились». Приходится только
сожалеть, что арабскому путешественнику
не пришла в голову мысль скопировать
надпись! Академик М. Н. Тихомиров счи-
тает, что «надпись на могиле знатного
руса, умершего на Волге, могла быть сде-
лана кирилловскими буквами». Ведь Ибн-
Фадлан ведет речь о том же времени, к
которому относятся гнездовские курганы..
Ценно свидетельство и другого арабского
ученого — Ибн-эль-Недима. В своем труде
«Книга росписи наукам» он передает от-
носящийся к 987 году рассказ посла какого-
то кавказского князя к русскому князю.
«Мне рассказывал один, на правдивость
которого я полагаюсь,— пишет Ибн-эль-
Недим,— что один из царей горы Кабк
(Кавказ) послал его к царю русов; он ут-
верждал, что они имеют письмена, вырезае-
мые на дереве. Он же показал мне кусок
белого дерева, на котором были изображе-
ны, не знаю слова или отдельные буквы».
Вслед за этим в книге помещалась копия
текста.
Русским исследователям «показания» Це-
дима стали известны в 1836 году. Они
лишний раз подтверждают, что еще до вве-
дения христианства русы имели какую-то
письменность. Но пока расшифровать
надпись не удалось: по своей графике она от-
личается и от греческой, и от латинской, и
от глаголической, и от кирилловской азбуки.
Зато всевозможных гипотез было выска-
зано немало. Одни ученые стояли за то,
что это искаженная переписчиками араб-
ская вязь, но это маловероятно. Другие
вообще сомневались в ее подлинности и
принимали за выдумку. Пытались найти об-
щие черты со скандинавскими рунами, с
древними буквами Синайского полуострова,
с символами славянской глаголицы. Выдви-
галась мысль, что это -- не надпись, а
простые рисунки или пиктографическая
маршрутная карта с обозначением рек,
гор, лесов. Кто-то прочел имя «Святослав»,
а кто-то — фразу «Славянин с Руси», но
такие догадки казались не очень убедитель-
ными.
В настоящее время большинство специа-
листов — советских и болгарских — счи-
тают образец Ибн-эль-Недима славянским
письмом типа «черт и резов».
В заключение приведем еще несколько
фактов, подтверждающих существование
на Руси дохристианской письменности.
Арабский писатель эль-Массуди (умер в
956 году) в труде «Золотые луга» утверж-
дает, что он обнаружил в одном из русских
храмов пророчество, выбитое на камне.
А персидский ученый Фахр ад-Дина (на-
чало XIII века) сообщал, что хозарское
письмо «происходит от русского».
Таким образом, не вызывает сомнения,
что письменность у славян, в том числе и у
восточных, возникла довольно рано. «От-
нюдь не явилось бы смелым предположение
о принадлежности каких-то форм письмен-
ности уже русам антского периода» (т. е.
примерно VI век н. э.),— считает академик
С. П. Обнорский. Древнейшее славянское
письмо могло быть лишь очень примитив-
ным, типа «черт и резов» — простейших
счетных знаков в форме черточек и зарубок,
родовых и личных знаков, маршрутных схем,
календарных заметок... Такое письмо со-
вершенно не пригодно для более сложных
документов — военных и торговых догово-
ров, богослужебных текстов, исторических
хроник. Для этого славяне использовали
греческие и латинские буквы по крайней
мере в течение двух-трех веков, постепенно
приспосабливая их к передаче фонетики сво-
его языка. Вполне возможно, что у разных
племен письмо было различным. .
Упорядочили славянскую азбуку выдаю-
щиеся просветители Кирилл и Мефодий.
862 год. В византийский Константино-
поль прибыло посольство от моравского
князя Ростислава. Моравские племена,
жившие в бассейнах рек Лабы, Влтавы и
Моравы, в начале IX века объединились,
создав Великоморавское княжество со сто-
лицей в Велеграде. При Ростиславе княже-
ство, отразив военный поход Людовика
Немецкого, добилось полной самостоятель-
ности. Однако немецкие феодалы хотели
заручиться поддержкой католической церк-
ви для своих захватнических устремлений.
В те времена европейские народы перехо-
дили в христианство по греческому или
римскому образцу. Германия исповедовала
римский канон, при котором богослужение
велось на латинском языке. И моравский
князь опасался принимать веру своих воин-
ственных соседей. Вот почему он искал по-
мощи у Византии... Между Византией и
Римом шла ожесточенная борьба за сферы
влияния. И Моравия из двух зол выбрала
меньшее.
Представители моравов в Константино-
поле на специально созванном совете по-
просили императора Михаила и патриарха
Фотия прислать к ним проповедников,
чтобы о христианстве населению расска-
зывали на славянском языке. В Моравию
решено было отправить Кирилла и Мефодия.
Кирилл спросил: «Имеют ли моравы азбу-
ку своего языка? Ибо просвещение народа
без писмен его языка подобно попыткам
118
писать на воде!» Ответ на заданный вопрос
был отрицательным.
После этого Кирилл принялся за дело.
Именно он создал славянскую азбуку и с по-
мощью Мефодия перевел с греческого основ-
ные богослужебные книги — избранные чте-
ния из Евангелия, апостольские послания,
Псалтырь и некоторые другие.
И сделал он эту трудоемкую работу всего
за несколько месяцев. Объясняется такая
быстрота тем, что создавалась азбука не на
пустом месте и «русьские письмена», кото-
рые видел Кирилл в Корсуни, помогли ему,
послужили толчком к упорядочению славян-
ской письменности. Но и при наличии исход-
ных материалов такой труд был под силу
лишь очень крупному ученому и тонкому
филологу.
Лишь после этого, в 863 году, братья по-
ехали в Моравию (с 863 года ведет свою
«родословную» славянская письменность),
где развернули бурную деятельность: в Ве-
леграде и в деревнях на богослужениях
они читали привезенные с собой книги, выби-
рали учеников и обучали их славянской
азбуке, продолжали переводить греческие
труды. Братья сделали многое для распро-
странения в стране славянской письменно-
сти и культуры.
Их миссия вызвала резкое недовольство
немецкого духовенства, которое, используя
все средства — клевету, доносы, подлоги,—
пыталось опорочить Кирилла и Мефодия.
Их обвиняли даже в ереси — самый надеж-
ный в то время метод сведения счетов с
противниками. Чтобы защититься, братья
едут в Рим и добиваются успеха — им раз-
решают продолжать начатое...
Длительное и трудное путешествие в Рим,
напряженная борьба с непримиримыми
врагами славянской письменности оконча-
тельно подорвали слабое здоровье Кирилла.
В феврале 869 года он умер. Перед смертью
как сообщает «Житие», подозвал к себе
Мефодия и сказал: «Мы тянули с тобой,
брат, одну борозду, и вот я падаю на гряде,
кончаю жизнь свою. Я знаю, ты очень лю-
бишь родной Олимп. Смотри же, не покидай
даже ради него наше служение...»
На Мефодия, который продолжал благо-
родное «служение» и стоически сохранял
свои убеждения, обрушились нескончаемые
интриги; его преследуют, сажают в тюрьму,
подвергают суду. Немецко-католическое ду-
ховенство стремилось запретить в Моравии
введенное братьями богослужение на сла-
вянском языке, уничтожить славянские кни-
ги, остановить развитие славянской куль-
туры.
Вскоре после смерти Мефодия (885 г.)
папа римский Стефан V запрещает под
страхом церковного отлучения славянское
богослужение в Моравии. Ближайших уче-
ников Кирилла и Мефодия арестовывают
и после истязаний изгоняют. Трое из них -
Климент, Наум, Ангеларий — нашли благо-
склонный прием в Болгарии, при дворе
болгарского князя Бориса.
Здесь они по-прежнему переводят с грече-
ского, составляют различные сборники, при-
вивают грамотность. Болгария, уже достиг-
нув могущества, даже соперничает с Визан-
тией. Болгария становится колыбелью, от-
куда славянская письменность и литература
распространяются во многие славянские
страны, в том числе и на Русь, и становится
основой развития славянских национальных
культур.
По инициативе царя Симеона, прозван-
ного не без основания «книголюбцем», был
переведен «Изборник», дошедший до нас по
списку 1073 года, который был изготовлен
в киевской книжной мастерской для князя
Святослава. При Симеоне появляется и зна-
менитое «Сказание о письменах» черноризца
Храбра. В нем говорится о причинах созда-
ния Кириллом славянской азбуки, дается ей
характеристика и сообщается о существова-
нии докирилловской письменности у славян.
Сохранилось не менее 73 списков «Сказа-
ния», древнейший из них относится к сере-
дине XIV века. Любопытно, что «Сказание»
публиковалось составителями азбук и бук-
варей — Иваном Федоровым и Василием
Бурцовым — в качестве приложений.
Но в «Сказании о письменах» и других
памятниках того времени не указывается,
какую из двух славянских азбук изобрел
Кирилл — кириллицу или глаголицу. Среди
ученых на протяжении десятилетий шли
оживленные споры по этой непростой про-
блеме. Сейчас большинство специалистов
считают, что Кирилл создал глаголицу,, а
кириллица была составлена в Болгарии в
конце IX века в Преславле. Долгое время
обе азбуки употреблялись параллельно, а
потом кириллица вытеснила глаголицу.
Из Болгарии кириллица попала в Киев-
скую Русь, и попала, кстати, на благодат-
ную почву. В сложившемся феодальном
государстве были все условия для широкого
развития культуры.
«В лето 1037...»
Когда говоришь и слышишь слова «Древ-
няя Русь» на память приходят размерен-
ные и торжественные строки наших былин,
стихи А. С. Пушкина о вещем Олеге, изуми-
119
тельная но своей красоте и скромности цер-
ковь Покрова на Нерли. Вспоминаешь
«Слово о полку Игореве», могучих богаты-
рей: Илья Муромец, Василий Буслаев, Доб-
рыня Никитич... И встает в воображении
страна со множеством городов и сел, кото-
рую так и называли: Гардарик — «страна
городов», ведь общее их количество ко
времени татаро-монгольского нашествия
приближалось к 300. О Киевском государ-
стве хорошо знали в Константинополе и в
Риме, императоры заключали с ним догово-
ры, миссионеры стремились приобщить его
к христианству, а купцы - завязать торго-
вые связи. Ученые-географы Средней Азии и
Ирана составляли описание Руси. Нередки-
ми гостями были представители халифов
Багдада. И глубоко прав был митрополит
и писатель-публицист Иларион, когда ут-
верждал, что земля Русская известна и сла-
вится во всех концах света.
...Уже к концу X века границы древнерус-
ского государства простирались от устья
Дуная до дельты Волги, от предгорий Кав-
каза до Финского залива. Город Тмутара-
кань стал торговым портом на юге, а Новго-
род — на севере.
Вершины своего могущества Киевское го-
сударство достигло во времена правления
Владимира Святославича и его сына Яро-
слава, прозванного Мудрым. При князе Вла-
димире на Руси было введено христианство,
что имело огромное значение для дальней-
шего развития феодальных отношений,
укрепления единства государства, подъема
культуры, расширения политических и куль-
турных связей Руси с европейскими страна-
ми. Владимир широко отворил Киевской
Руси двери для всех достояний мировой
культуры.
Говоря о значении введения христианства
в нашей стране, академик Б. В. Раушенбах
в статье «Сквозь глубь веков» отметил:
«То, что произошло в конце X века в Древней
Руси, было выдающимся событием в истории
нашей Родины. Великий князь Владимир
осуществил смелую государственную рефор-
му, имевшую далеко идущие последствия.
Я бы сравнил ее с реформой Петра I. Как
и во времена Петра, тогда нужен был рывок
в развитии страны, усвоение высших дости-
жений передовых стран той эпохи. Владимир
преследовал цель встать вровень с развиты-
ми феодальными монархиями. Для этого на-
до было решиться на энергичное проведе-
ние феодальной реформы и связанные с ней
глубокие преобразования. Именно эту ре-
форму «односторонне и ограниченно» назы-
вают нередко крещением Руси».
Дело Владимира продолжил Ярослав
Мудрый. Именно при нем возникает русское
120
монашество, появляются русские монасты-
ри, которые играли роль не только религи-
озных центров, но и своего рода академии
наук и университетов. Здесь писались трак-
таты на самые различные темы и воспиты-
валось новое поколение образованных лю-
дей. Князья ездили в монастыри не только
для молитвы, но и для совета — ведь неред-
ко тут были самые знающие соотечест-
венники.
В период правления Ярослава Мудрого
Киевская Русь превратилась в могущест-
венную феодальную державу, еще больше
возросло величие Киева; здесь расцветают
ремесла, торговля, появляются художест-
венные школы. В то время развернулось в
больших масштабах строительство. На
запад от Верхнего, так называемого города
Владимира, на «поле вне града» был возве-
ден новый «град Великий» с мощными ук-
реплениями (высота стен и валов 16 м, ши-
рина — 18 м, длина около 4 км) с Золотыми
воротами, от которых, к сожалению, сохра-
нились лишь руины. Слава великолепной
столицы идет по всей Европе, свидетель-
ством чему служат широкие династические
связи Ярослава: он отдал свою дочь Анну
за французского короля Генриха I, Анаста-
сию - - за норвежского короля Гаральда;
сын Ярослава Всеволод женился на дочери
византийского императора Константина Мо-
номаха, сын Изяслав взял в жены дочь
польского короля, сын Святослав — графи-
ню Оду из германского владетельного ро-
да. Западные послы, купцы, воины были час-
тыми гостями Киева, их поражали размеры
столицы, великолепие ее дворцов и храмов.
О Руси и ее столице сохранились упомина-
ния и фрагменты в эпическом творчестве
народов Западной Европы — скандинавских
сагах, немецких героических поэмах, фран-
цузских рыцарских романах. Об уровне
культуры того времени можно судить и по
Киевской Софии - самом величественном
и роскошном храме XI века. Софию Киев-
скую возвели там, где древнерусские вой-
ска во главе с Ярославом окончательно раз-
били печенегов. Она не уступает ни одному
из самых выдающихся архитектурных па-
мятников мира, возведенных в тот период.
(Напомним, что «София» в переводе
означает «Мудрость».)
Этот храм — символ могущества и силы
первого древнерусского государства. Здесь
проходили торжественные церемонии, прие-
мы иностранных послов, велось летописа-
ние, здесь возникла и хранилась крупная
библиотека. Здесь Иларион — один из пер-
вых русских писателей — произнес свое
знаменитое «Слово о законе и благодати».
(Предполагают, что именно Иларион вместе
с Ярославом стал инициатором сооружения
Киевской Софии.)
И сейчас этот памятник, сохранившийся
почти целиком, не может оставить нас рав-
нодушными. «Переступая порог Софии,—
пишет академик Б. Д. Греков,— вы сразу
попадаете во власть ее грандиозности и ве-
ликолепия. Величественные размеры внут-
реннего пространства, строгие пропорции,
роскошные мозаики и фрески покоряют вас
своим совершенством, прежде чем вы успе-
ете вглядеться и вдуматься во все детали и
попять все то, что хотели сказать творцы
этого крупнейшего произведения архитек-
туры и живописи». Храм и был рассчитан на
то, чтобы поразить воображение современ-
ников, внушить народу веру в незыблемость
княжеской власти и религии. Вместе с тем,
он — показатель уровня мудрости и мастер-
ства. В его создании участвовали самые
разные художники: зодчие организовали
архитектурную форму; живописцы расписа-
ли стены и своды здания; мастера золотых
и серебряных дел готовили церковную
утварь; художники написали иконы; выши-
вальщицы украшали ткани; писцы и ми-
ниатюристы готовили необходимые книги.
На территории Софийского заповедника у
входа в собор в 1967 году установлен ме-
мориальный знак, на нем — портрет Яро-
слава Мудрого с книгой в руке и текст из
летописи «Повесть временных лет». Он гла-
сит: «В лето 1037 заложил Ярослав град
великий, у этого же града Златые ворота.
Заложил и церковь святой Софии... И к кни-
гам прилежал, читая их часто и ночью и
днем. И собрал писцов многих, и переводили
они с греческого на славянский язык, и
списали они книг множество, ими же поуча-
ются верные люди... Ярослав же, книги мно-
гие написав, положил в церкви святой Со-
фии, которую создал сам». Исследователи
единодушны в том, что эта запись свиде-
тельствует о создании на Руси библиотеки,
указан и ее организатор - Ярослав Муд-
рый. Мы еще вернемся к этой, на первый
взгляд такой ясной, но в действительности
очень сложной записи, а сейчас отметим
лишь, что в историю культуры нашей
страны этот просвещенный правитель вошел
прежде всего как создатель и организатор
первой на Руси государственной библиоте-
ки. С его именем связаны и многие другие
«книжные» начинания.
Жизнь и деятельность Ярослава Мудрого
издавна привлекала внимание, о нем рас-
сказывали летописи, зарубежные хроники, в
наше время написаны научные исследова-
ния, популярные работы, созданы художест-
венные произведения и кинофильмы. Лето-
писные известия о Ярославе начинаются с
МИЫНАНАПЛЦ»у
1К«ННК±1Л1К»
JuntMMK'tMKA
ИеЛ HbCAT tXAK
C’M HHYL
МЦ’ХК'КЧП’бтЧ.
•f •bb’STlim’fc tKA
КУ0Н4»Ь’ЛТ’Л P3I
SAJMVinotAAri’a.
(Sri haji/mhumv
HMH1 ипрнд (
|«{НИЛ»{тыыи|»г
HiK’fr’T'AeKt’r’V
Н'ЬДАГАК±Д’£’г1
AhlTKtiftt’TA etA’fc
’T’fc • НК'Ь»К±Т<£
ItAKtFIYAKKA
грл,Д|||11мг«Р1
MNfi-Kimtnft
К’ИНдлпрНГ»
ыпруцшв тигр
МЛ1
«♦женгЧпгнт
IVl Г 1H
K’lHlVIAHTI н?к(
Добрилово евангелие. 1164 год
1014 года — последнего года княжения
Владимира. До этого времени — лишь пред-
положения, догадки, косвенные свидетель-
ства. Родился он около 978 года с врож-
денной хромотой, что не могло не отразить-
ся на его характере, на его воспитании. Он
рано начал читать и на всю жизнь полюбил
книги.
...Когда Ярослав вырос, возмужал и
окреп, отец дал ему Ростов, а потом послал
на княжение в Новгород — большой тор-
говый город с широкими заморскими свя-
зями. Здесь отметим два штриха. Ценя
знание, понимая, что для управления кня-
жеством нужны грамотные, образованные
люди, молодой князь организовал в Новго-
роде школу для детей, приказав «учить кни-
гам их». Он не был в этом первопроход-
цем: заботясь о распространении просве-
щения Владимир распорядился «собирать у
лучших людей детей и отдавать их в обу-
чение книжное», создавать государственные
школы. Первая из них располагалась на
Старокиевской горе, рядом с Десятинной
церковью. В 1989 году в честь тысячелет-
него юбилея первой на Руси школы в Киеве
установлен памятный знак, сооруженный по
проекту скульптора В. Шишова и архитек-
тора А. Милецкого.
121
По мнению историков, учебные заведения,
функционирующие с конца десятого века,
были своего рода университетами. Они да-
вали знания по философии, риторике, грам-
матике, в них готовили образованных людей
для государственного аппарата, обществен-
ных и религиозных организаций. Добавим,
что в Киеве была даже женская школа,
где обучали «писанию... пению, швению и
иным полезным ремеслам». Основала ее
внучка Ярослава Мудрого.
И второй штрих. Набрав силу, Ярослав
решил не давать своему отцу дани, которую
издавна платили новгородцы, чем вызвал
гнев Владимира. Киевский великий князь
решил смирить непокорство сына, велел мос-
тить мосты, чинить дороги и собирать вой-
ско. Со своей стороны и Ярослав собирался
вступить в настоящую войну с отцом, для
чего нанял в Швеции отряды варягов
(Ярослав был женат на дочери шведского
короля Олафа).
До открытой схватки дело не дошло, так
как в это время в подгородном княжьем
селе Берестове умер старый князь Влади-
мир. Обстановка резко изменилась. Между
его многочисленными сыновьями сразу же
разгорелась многолетняя кровавая борьба
за «большой стол», т. е. за Киев, который
первым захватил бывший прежде в опале
Святополк. В битве у Любича на Днепре
его разбил Ярослав; но этим дело не кончи-
лось. Снова и снова вспыхивали междо-
усобные войны, составлялись заговоры, со-
вершались тайные убийства. В этих усо-
бицах, которые прежде всего истощали силы
народа, погибло большинство сыновей вели-
кого князя. Глеб был убит на корабле под
Смоленском,— его зарезал собственный
повар; Борис убит под Киевом при возвра-
щении из похода на печенегов. Гибель без-
винных, совсем юных Бориса и Глеба оста-
вила глубокий след в памяти народа. Бла-
годаря энергичному настоянию Ярослава
Мудрого они стали первыми русскими свя-
тыми, которых признала визайтийская цер-
ковь, при Ярославе же была написана и
летописная хроника о погублении их Свято-
полком, позже о их драматической судьбе
были созданы житийные произведения, об-
раз князей-мучеников запечатлен на многих
иконах...
Продолжим разговор о других братьях.
Святослав пытался бежать из Киевской Ру-
си, но убийцы, посланные Святополком, на-
стигли его в Карпатах; Судислав по ложно-
му доносу был посажен is «поруб», где то-
мился почти четверть века. Святополк, про-
званный Окаянным, приводил на Русь в
помощь себе то печенегов, то поляков; после
поражения в решительной битве на Альте
122
заболел и пропал где-то за рубежом.
Ярославу пришлось биться и со Святопол-
ком (и не один раз), и с Мстиславом Уда-
лым, тем самым, что зарезал Редедю перед
полками касожскими. Он одерживал победы
и бывал битым, пытался бежать за море к
варягам, за помощью, но его не пустили
новгородцы, сами поддержали своего кня-
зя...
В конце концов Ярославу Мудрому уда-
лось занять великокняжеский стол. Прочно
и надолго. Свое сочувствие к князю Яро-
славу летопись выразила такими словами;
«После победы на Альте Ярослав, сев в Кие-
ве с дружиной своей, отер пот».
С этого времени и развернулась его дея-
тельность по укреплению государства, по
расширению Киева, по развитию культуры.
Все это в сжатой форме и нашло отраже-
ние в летописной статье под 1037 годом,
статье, которая привлекала внимание мно-
гих исследователей на протяжении десяти-
летий, вызывая непрекращающиеся до сих
пор споры.
Вдумаемся в строку: «К книгам прилежал,
читая их часто ночью и днем». Совершенно
очевидно, что в конце X — начале XI века
на Руси уже были книги — привезенные из
Византии, из Болгарии или переписанные в
Киеве, Новгороде, в других крупных горо-
дах. И великий князь — суровый воена-
чальник, крупный государственный деятель,
дипломат и градостроитель был, говоря со-
временным языком, страстным книголюбом.
Пристрастие к книгам возникло у него в
раннем детстве. Ведь и отец Ярослава —
Владимир «любил словеса книжные», вла-
дел библиотекой, эту любовь он передал и
сыну, который в связи с хромотой не мог
предаваться детским забавам. Его мать —
гордая полоцкая княжна Рогнеда с четырех
лет приставила к сыну учителей греческих,
болгарских, варяжских и даже латинских.
Ярослав все больше и больше привязывался
к чтению, овладевал «книжной премуд-
ростью», читал о великомучениках, о подви-
гах и страданиях, о великих страстях. При-
ходил к убеждению — это можно предполо-
жить с большой долей вероятности,—
что в знании заключена большая сила. Так,
в книге Иоанна Дамаскина он мог прочи-
тать: «Нет ничего выше разума, ибо разум —
свет души, а неразум — тьма. Как лишение
света творит тьму, так и лишение разума
затемняет смысл. Бессмысленность присуща
тварям, человек же без разума — немыслим.
Но разум не развивается сам собою, а тре-
бует наставника... Приблизившись же к две-
рям мудрости, не удовольствуемся этим, но
с надеждой на успех будем толкаться в
нее».
Сам Ярослав не удовольствовался тем,
что уже в ранней юности приблизился к
дверям мудрости, а пошел дальше. Всей ду-
шой отдавался он любимому делу, эту черту
его и выделил летописец, когда не без ува-
жения отметил: «К книгам прилежал, читая
их часто ночью и днем». Любовь к книгам
он привил и своим детям. Можно лишь пред-
положительно судить о круге чтения Яро-
слава Мудрого на протяжении его продол-
жительной жизни. В него входили библей-
ские книги и примыкавшие к ним апокри-
фические сказания, труды «отцов церкви»,
сочинения по вопросам миротворения и
устройства вселенной, исторические и юри-
дические труды.
Как заметил Н. К. Гудзий, «христиан-
ская книжность на первых порах не только
расширяла умственный горизонт древне-
русского писателя и читателя, но и знако-
мила его с новыми общественными и нрав-
ственными понятиями, содействовала усвое-
нию более передовых форм гражданского
общежития. Вместе с тем она пополняла
тот запас средств словесного выражения, ко-
торый уже имелся в русском языке».
В летописной статье 1037 года говорится
далее, что Ярослав собрал много писцов,
которые переводили с греческого на славян-
ский язык. Удивительно, но современные
ученые знают о том времени больше лето-
писца. Оказывается, не только переводили,
но и копировали, просто переписывали бол-
гарские книги, а переводили не только с
греческого, но и с других языков. Более того,
из разных зарубежных книг брали отдель-
ные отрывки и составляли «изборники».
И уже в это время возникают не только пере-
водные, но и свои собственные, оригиналь-
ные произведения.
И все-таки. Когда была основана библио-
тека? Казалось бы ответ прост — в 1037
году, так как именно в это «лето», свиде-
тельствует летопись, «Ярослав же, книги
многие написав, положил в... Софии». Верно,
но смущала первая строка, гласящая, что в
это «лето» был заложен собор, т. е. началось
его строительство. А завершение — к 40-м и
даже 50-м годам. И на протяжении длитель-
ного времени шли дискуссии по этому вопро-
су. Не вдаваясь в подробности, скажем
лишь, что усилиями советских археологов,
архитекторов, историков удалось доказать,
что в 1037 году не началось, а заверши-
лось строительство Софии, в этом же году
была основана и библиотека. Размещалась
она или в одной из аспид, или в башне.
Итак, Ярослав Мудрый собрал писцов и
они приступили к делу. А где они работали,
в каком месте располагалась книгописная
мастерская? Как была устроена? Летопись
об этом ничего не сообщает. Вполне воз-
можно, что она находилась в самой Софии,
рядом с книгами, но могла быть и вне собо-
ра, в специальном помещении на митропо-
личьей усадьбе. Скрипторий при Софий-
ском соборе продолжал действовать и в
70-е годы XI века. Рассматривая судьбы
трех книжных памятников того времени —
Остромирова евангелия, «Изборника» 1073
года и Трирской псалтыри, О. И. Подобе-
дова заметила, что эти рукописи связаны
с домом киевского князя Изяслава: «Общ-
ность элементов орнаментального убранства
и миниатюр, иллюстрирующие все три на-
званные рукописи, дают основание предпо-
лагать существование в кругу Изяслава
(или книгоделательной мастерской) высоко-
го уровня, с которой можно связать испол-
нение всех трех кодексов». Такой мастер-
ской мог скорее всего быть скрипторий при
Софийском соборе, где после смерти Яро-
слава при его наследнике Изяславе и были
созданы упомянутые книги.
Об устройстве мастерской-скриптория мы
ничего не знаем. Правда, в хорошо иллю-
стрированной Радзивиловскойлетописи есть
миниатюра, на которой запечатлена подго-
товка книжного фонда библиотеки Киевской
Софии.
Можно предположить, что скрипторий
был довольно большой, в нем трудились как
писцы духовного звания, так и миряне.
Повсеместная потребность в книге породила
своеобразную отрасль ремесла. Кроме пере-
писчиков и переплетчиков над рукописной
книгой трудились редакторы и переводчики,
художники, мастера по выделке пергамента,
ювелиры. К сожалению, из книг, перепи-
санных до 1054 года, сохранилась только
кирилловская часть Реймского евангелия,
привезенного Анной Ярославной во Фран-
цию в 1049 году.
Советский историк П. П. Толочко, много
сделавший по изучению истории древнего
Киева, пишет: «В деле просвещения Руси
книгописная мастерская и библиотека сы-
грали не меньшую роль, чем сама София
в распространении и утверждении христи-
анства. Книги, вышедшие из ее стен, по-
служили основой для появления новых биб-
лиотек, в том числе и огромной библиотеки
Печерского монастыря, который уже с кон-
ца XI века превращается в крупнейший
центр культурной жизни Киевской Руси.
«Зерна книжной мудрости», посеянные Яро-
славом, дали пышные всходы по всей стране.
По примеру Софийской библиотеки возни-
кают по всему государству свои книго-
писные мастерские, где создаются лето-
писные своды, публицистические и литера-
турные произведения».
123
Книг в библиотеке, основанной Яросла-
вом Мудрым, было «множество». А сколь-
ко? Прежде всего отметим, что, по мнению
Н. М. Слуховского, Софийское книгохра-
нилище возникло благодаря книжному дару
Ярослава Мудрого, хотя он не дает никаких
ссылок на источники (а их у него около
тысячи — 971).
К сожалению, какими-либо, даже ориен-
тировочными, данными о книжных сокро-
вищах библиотеки Ярослава мы не распо-
лагаем.
В разное время делались попытки хотя бы
приблизительно определить фонд этого
книжного собрания. Некоторые историки в
прошлом веке утверждали, чю оно «насчи-
тывало великие тысячи книг рукописных и
разных драгоценных манускриптов, писан-
ных на разных языках». Историк русской
церкви Е. Голубинский определял, правда,
бездоказательно, книжный фонд первой
библиотеки в 500 томов, а над ее созданием
трудились будто бы 20 мастеров в течение
двенадцати с половиной лет. Сейчас выска-
зывается мнение (тоже ничем не подкреп-
ленное), что нельзя исчислять количество
книг в Киевской Софии сотнями.
Думается, что более правильно такое
предположение (без указания точных
цифр): в первой русской библиотеке име-
лись основные произведения Древней Руси,
как переводные, так и оригинальные, и
что се фонд непрерывно пополнялся. Ведь
перевод и переписка книг, начатые Яросла-
вом Мудрым, продолжались и позднее.
Но что переписывалось, переводилось,
нет ли все же какого-нибудь если не ориен-
тира, то хотя бы намека па некоторые про-
изведения? Ведь не только книг (за исклю-
чением двух!), но и никаких описей библио-
теки — пи ранних, ни более поздних - не
сохранилось. Оказывается, такой намек
есть. И содержится он в одной из дошедших
из Киевской Софии книг... Через двадцать с
небольшим лет после смерти Ярослава
«Иоанн диак» составил в Киеве «Избор-
ник» 1076 года — книжечку небольшого
формата, содержащую статьи энциклопеди-
ческого характера.
Основное место в нем занимают поуче-
ния о том, какими правилами должен ру-
ководствоваться человек в жизни. Для на-
шего повествования особенно важно то,
что сборник составлен на основе книжных
богатств Киевской Софии, о чем говорится в
приписке «грешного Иоанна» — «избрано
из многих книг княжьих». Значит, по приве-
денным отрывкам, ссылкам на источники
мы можем судить хотя бы о части фонда
первой русской библиотеки. Источники
Иоанна •- многочисленны и разнообразны.
124
Это жития святых, евангелийские и апос-
тольские поучения, пророческие беседы. Та-
кой состав библиотеки соответствует, в
основном, и похвале учению книжному,
приведенной в Лаврентьевской летописи...
Анализ содержания «Изборника» 1076
года позволил исследователям определить и
характер работы его составителя - Иоанна
и уровень его подготовки. Он не просто копи-
ровал отрывки для чтения, а подвергал их
определенной обработке -- сокращал, ком-
пелировал, переводил, - демонстрируя при
этом широкую эрудицию и умение из до-
ступных ему источников составлять содер-
жательные, целенаправленные произведе-
ния. Хорошо образованный Иоанн отбирал,
обрабатывал, а уж затем переписывал тек-
сты. Кроме того, «Изборник» содержит и
оригинальные произведения. К ним отно-
сится, в частности, первая статья «Слово о
почитании книжном» — первое в истории
русской культуры сочинение о пользе, ме-
тодах и цели чтения. Русский филолог
А. X. Востоков, одним из первых обратив-
ший внимание на этот памятник, писал,
что эта статья «особенно любопытна, как
выражение новопросвященного славенина о
драгоценной науке книжной». Вот начало
статьи: «Добро есть, братие, почитание
книжное... Красота воину оружие, кораб-
лю -- ветрила, так и праведнику почитание
книжное». В этой статье дан один из древ-
нейших советов, как читать. Автор реко-
мендует осмысленно относиться к читаемому
и указывает приемы чтения: «Когда чита-
ешь книгу, не старайся торопливо дочитать
до другой главы, но уразумей, о чем говорит
книга и словеса те, и трижды возвра-
щайся к каждой главе». Важность учения
подкрепляется примерами. Отцы церкви
Василий Великий и Иоанн Златоуст, а также
славянский просветитель Кирилл потому «на
добрые дела подвигнулись», что «измлада
прилежали к святым книгам».
По мнению академика М. Н. Тихомирова,
в подтексте этих рассуждений — мысль о
том, что высокие качества личности не
«спускаются с неба» в готовом виде, а пред-
ставляют собой результат постоянных уси-
лий человека, его постоянной работы.
Ученые установили, что «Изборник» 1076
года оказал заметное влияние на «По-
учение» Владимира Мономаха, и делают из
этого вывод: он находился в княжеской
библиотеке до начала XII века. Последую-
щий путь его в полном объеме проследить
трудно.
Для нашего очерка важно еще раз под-
черкнуть, что этот «Изборник», а в нем 277
листов, дает некоторое представление о кни-
гах библиотеки Киевской Софии. Составлен
сборник уже при другом князе — Святосла-
ве Ярославиче; не вызывает сомнения то,
что вместе с великокняжеским столом он
унаследовал и богатое собрание книг отца...
Да, летопись говорит о церковном харак-
тере литературы, необходимость которой
диктовалась распространением на Руси
христианства. Здесь следует сказать, что
Ярослав и его советники, помощники ре-
шали весьма сложную задачу — из большо-
го количества книг византийской и других
литератур выбрать те, которые отвечали бы
потребностям древнерусского читателя.
И все же — и это вызывает удивление —
киевские книжники нашли возможность при-
везти из других стран (прежде всего из
Болгарии), перевести или переписать наря-
ду с церковными книгами — хроники, ис-
торические повести, сборники изречений,
естественнонаучные сочинения, философ-
ские и юридические трактаты. Эти произ-
ведения послужили основой для плодотвор-
ной творческой деятельности книжников.
Именно здесь были разработаны основы
сборника законов Древнерусского государ-
ства — «Русская правда», а также «Цер-
ковный устав», здесь создавались философ-
ские трактаты, поучения и «слова». Именно
здесь во времена Ярослава Мудрого и по
его инициативе началось летописание.
...Хотелось бы снова отметить, что все
книжные начинания Ярослава Мудрого воз-
никли не на пустом месте, они опирались
на многолетний опыт. Так было и с летопи-
санием. Как отмечается в «Истории русской
литературы», на несколько веков вглубь
простиралась «историческая память» вос-
точнославянских племен: из поколения в по-
коление передавались предания и легенды
о расселении славянских племен, о столкно-
вении славян с аварами, об основании Кие-
ва, о славных делах первых киевских кня-
зей, о далеких походах Кия, о мудрости
вещего Олега, о хитрой и решительной
Ольге, о воинственном и благородном Свя-
тославе. Еще во времена Игоря Старого,
деда Владимира Красное Солнышко, на Ру-
си владели грамотой. Непрерывная пись-
менная традиция восходит к глубокой древ-
ности, к языческим временам, ею пользо-
вались в бытовом обиходе. Но книги, по
которым учились грамоте, до нас не дошли,
их поглотило время. Издавна велось в Киеве
и летописание. Более ста лет назад
И. И. Срезневский считал возможным от-
нести начало русского летописания уже к
X столетию. В наше время эту точку зре-
ния поддержал и развил академик М. Н. Ти-
хомиров, который отметил, что до возникно-
вения летописных сводов существовали ис-
торические сочинения, в частности, сказание
С Дллдр1нскХНа>|М
ЛГ-НИ И. Гс К И U Fpj,
пв«улл f ТКНС О ЛОМОНГ
скн
цел<рц(1>гк«Б.«нсро1М
ЛЛЛВСН'ЬНЛВД«<««'Лш
К М С НДС 41 РМ <1
К'бСОЛОМОНОВ^Н М(11<у
пннк*ь.шаск1КО0Н4мс1ну
ПНФННХЛАК'ЬСДЛЛЛрШ
нсшкор'нн^лоенред'а.
£'лл<ьнпо(|дгне( о ьЧ.н
К О НД( Л Ц Р (П КО 6 АЛ 1^11'1
ллб.сгпь<1рнн£'<1к|мк4*
«мд «и 4а, к е^н н hi о
1(Мкнв'ьке4>«'*4 .л.
к. га к чье нi н 4.' н (Д к 'л
иод, елл'а, (,<(« »4ге><а
КЛЛД'Я Д'пн
к <ь е р д/и м. с е кд пт к в и
Н(М (V Н£ К еди(Л (Г'А Л
^елдлд,б('Н1ге(Пбг кн
м:нн^веден£ЛА(А»<1в
СЛ'1'А,<1КДННЬ<1 КА.Н
С'ПворнНСО грЖионггн
нм '*гр 'Ьд'ом'дк ы не
ншесгр к 4 едиы с н не
М/ЛвНК'ВКС-^'ЛГ'рС
C-tjf ЛНёрОКОАрЛ'Т.ЛН
КС Л У>ННШ.Г ПН СКЛОНИ
цы с А п у с н( о игныллч
д, ан А, е* е о p re ш л К нгь
<ЯЛНЦЛ1«К06ГОК'ЛД
. сурнн.
ггоерок.мм'бжсцрш^с
Цблнлкдш'лсн'лег’а.н
сгпворнн^лоепред^А
к лл г* н о у V и е н "Л с ы си
ДКЛСА,и(ПКОКДК(ЛлТ
rnd^K'V.
«андкип'^Ж € ч₽ (Пвовл
[|клслнсфкорнн^лае
|Г(ИД^АКЛЧ'*НОУ К 46
нягйнл кон нтц раит
«КДК'ЛА%. 1СД,, ^0 к
Павдслн'Ьк tqpiHEo
вл.нл.кн'лего.ксфБо
р н н у л и е п f /д ,•» ем ч
HOfС(1(:Н'ЬСЫ£ЛЛЛЕф1
Понднгкецргпковлс'л
7ИЛ'1КрНН,НС(ик0рНН
У л ас нр сд-л g vt, но
.'К\*-ен'лс,'»<к-А^рл/и<
и у к'« к 4гг"л га н ддн
. рКСГПК.ОКД.
°Й0С'1ЛЛЬ^*<-*Ч^ГП^ОКЛ
1 К 'МС К 'Л 6 Г’а.НСпЛ
ЙоуКЬбК’Зб'МНСи VV
Хроника Георгия Амартолы. XV век
о русских князьях X века. Это сказание,
вероятнее всего написанное в Киеве вскоре
после крещения Руси, является, по мнению
М. И. Тихомирова, «первым русским исто-
риографическим произведением, притом от-
нюдь не церковного характера». Следую-
щий, очень важный шаг по дальнейшему
развитию этого начинания и сделал Ярослав
Мудрый, его тесный круг книжников. Со-
гласно достаточно обоснованной гипотезе
А. А. Шахматова, М. Д. Приселкова,
Д. С. Лихачева, именно в то время и воз-
никло летописание. По предположению
Д. С. Лихачева, уже тогда был создан
свод из шести преданий о возникновении
христианства на Руси, включая обширную
похвалу Ярославу Мудрому под 1037 годом.
Постепенно это первое историческое произ-
ведение пополнялось сведениями светского
содержания.
Вероятно, в то же время в Киеве создает-
ся и первый русский хронографический
свод «Хронограф по великому изложе-
нию» — краткий очерк всемирной истории,
125
составленный на основе византийских хро-
ник Георгия Амартола и Иоанна Малалы...
Более того, хронику Георгия Амартола рус-
ские книжники из окружения Ярослава
Мудрого (Д. С. Лихачев назвал их «тесным
кругом Ярославовых книжников») перевели
с греческого на славянский язык. Этот пере-
вод, как предполагает О. И. Подобедова, в
начале XIV века попал в Тверь и послужил
основанием для организации местного лето-
писания.
В тесный круг Ярославовых книжников
входил один из деятельных помощников
Ярослава Мудрого, его любимец Иларион,
автор «Слова о законе и благодати», до-
шедшего до наших дней, и которое совре-
менные исследователи образно называют
«первым словом русской литературы».
В этом труде Иларион проявил себя как
человек, овладевший высокой словесной
культурой. Он обладал широким кругозо-
ром, был мудрым, смелым политическим
деятелем и по праву считается одним из
основоположников русской литературы.
«Слово» возвеличивает принятую Русью
христианскую религию, восхваляет князя
Владимира и обращается к Ярославу, как
преемнику славных дел отца. Созданное в
период наивысшего расцвета древнерусско-
го государства, «Слово» проникнуто опти-
мистическим пафосом, оно устремлено к
великому будущему русского народа, утвер-
ждает его независимость от идейного влия-
ния Византии, его собственную высокую
культуру и мировую заслуженную славу.
С патриотической гордостью пишет Иларион
о том, что и до Владимира в Русской земле
были замечательные князья, которые му-
жеством и храбростью прославились во мно-
гих странах и победами и «крепостью по-
минаются ныне и славятся». Они «не в ху-
дой и не в неведомой земле владычествуют,
но в Русской, которая ведома и слышема
во всех концах земли». Писатель Е. И. Осет-
ров, много сделавший для пропаганды древ-
нерусской культуры, назвал этот отрывок
первым гражданским и лирическим моноло-
гом, посвященным Родине. Сразу же после
создания, «Слово о законе и благодати»
было прочитано автором перед Ярославом,
княжеской семьей и всей феодальной киев-
ской знатью в Киевской Софии. Очень скоро
«Слово» распространилось в других стра-
нах, в частности, у южных славян. Более
того, образы и сравнения, основные идеи
Илариона ученые находят и в «Слове о
полку Игореве», в других произведениях
Древней Руси, в том числе у Епифания
Премудрого. Бесспорно, Иларион был хоро-
шо образован, начитан. «Слово о законе и
благодати» впитало в себя большое коли-
126
чество литературных источников, имев-
шихся в княжеском собрании (книговеды
даже сделали арифметические подсчеты).
Он широко и свободно использует цитаты
из житийной и апокрифической литературы,
знает книжную поэзию. Об умелом исполь-
зовании поэтических приемов этого книж-
ника можно судить по такому, например,
образцу: «Ты правдою обличен, крепостию
препоясан, истиною обут, смыслом венчан,
и милостынею, как гривною и утварью золо-
тою, красуешься».
Личность Илариона заслуживает того,
чтобы сказать о нем несколько подробнее,
хотя сведения о его жизни и литературной
деятельности крайне скудны. В «Повести
временных лет» под 1051 годом сообщается,
что в том году Ярослав поставил его в рус-
ские митрополиты, а до этого времени Ила-
рион был священником в Киевском приго-
роде Берестове. Здесь же дана и его харак-
теристика: «Муж благ, книжен и постник».
Предполагают, что он составил «Церков-
ный устав» и «Исповедание веры», но самым
замечательным его произведением было
«Слово о законе и благодати», которое было
написано еще до возведения Илариона в
сан митрополита и оказалось существен-
ным фактом в решении Ярослава.
Существует несколько оригинальных ги-
потез относительно других сторон деятель-
ности Илариона. Предполагают, что именно
он, вместе с Ярославом, стал инициатором
сооружения Софии Киевской. Можно ду-
мать, что он был среди тех книжных людей,
которые создавали первую на Руси библио-
теку. Считают, далее, что Иларион при-
частен к начальному русскому летописанию.
Таким образом, становление и утвержде-
ние в русской литературе одного из первых
писателей-публицистов немыслимо в отрыве
от развития книжного дела, от первой на
Руси библиотеки, вне связи «с тесным кру-
гом Ярославовых книжников».
По предположению академика Б. Д. Гре-
кова, в окружение Ярослава Мудрого (во
всяком случае, в последние годы его княже-
ния) входил и замечательный певец-поэт
Боян, пользовавшийся в Древней Руси боль-
шой Славой. Его цитировал Даниил Заточ-
ник, а Сафоний, автор «Задонщины», на-
зывал «гораздым гудцом в Киеве». Само
имя Боян стало нарицательным. Мастер-
ство поэта было настолько совершенным,
что под его перстами струны оживали и
«сами славу князьям рокотали». И рокот
струн, и вдохновенные песни слушал Яро-
слав Мудрый, его семья, его приближенные
или в княжеском тереме, или в самой
Софии Киевской.
Существует точка зрения, согласно кото-
рой творил Боян в традициях норманских
поэтов-скальдов.
Кажется, что от творчества этого талант-
ливого певца-поэта ничего не осталось, ни
одной строчки, кроме нескольких цитат в
«Слове о полку Игореве». Но академик
Б. А. Рыбаков сделал предположение, что
одна из песен Бояна о женитьбе Гаральда
Смелого на дочери Ярослава Мудрого Ели-
завете сохранилась как былина о Соловье
Будимировиче. Во многих вариантах были-
ны есть запев, отличающийся большой по-
этической силой:
Высота ли, высота поднебесная,
Глубота, глубота океан-море,
Широко раздолье по всей земли,
Глубоки омуты днепровские...
Как известно, эти великолепные торжест-
венно-величавые строки звучат в опере
Н. А. Римского-Корс, кова «Садко» (1896г.).
Так происходит перекличка столетий...
В основе былины «Соловей Будимирович»
не вымысел, не легенда, а подлинный факт,
подтвержденный и летописными данными, и
литературным произведением того време-
ни, имеющим любопытную судьбу. В тере-
ме Ярослава звучали не только произве-
дения Бояна, но и саги норвежского поэта-
скальда Гаральда Смелого (будущего коро-
ля Норвегии). Этот северный искатель при-
ключений был покорен красотой Елизаветы,
которая будто бы не отвечала ему взаим-
ностью. Зимой этот викинг жил в Киеве, а
летом с дружиной отправлялся в другие
страны в поисках славы. Он воевал с араба-
ми и с турками, на суше и на море. Песнями
о своих удивительных военных похожде-
ниях он и склонил сердце гордой Елизаветы,
которая стала в 1045 году его женой. Одна
из них — «Песнь Гаральда Смелого» — из
шестнадцати строф дошла до нашего време-
ни. Через тысячу с лишним лет после созда-
ния мы читаем «Песнь...», слышим шум
битвы, стук щитов, свист стрел. Герой от-
важно преодолевает бушующее море, пусты-
ни и снежные поля, скачет на коне и на
верблюде и одерживает одну победу за
другой:
Не тщетно за славой летали далеко
От милой отчизны по диким морям;
Не тщетно мы бились мечами жестоко:
И море и суша покорствуют нам!
Каждая строфа описывает подвиги героя
и каждая заканчивается рефреном: «А дева
русская Гаральда презирает».
Текст «Песни Гаральда Смелого» сохра-
нился в сочинении ученого XIII века Снорри
Стурлусона «Круг земной», в котором опи-
сывалась жизнь норвежских королей. Через
несколько столетий «Песнь...» стала очень
популярной во Франции, а оттуда уже в
XVIII столетии она снова вернулась в нашу
страну. Ее переводили И. Ф. Богданович и
Н. А. Львов, а в XIX веке — К. Н. Батюшков.
В. Г. Белинский назвал «Песнь Гаральда
Смелого» в ряду «замечательнейших стихо-
творений Батюшкова».
Здесь уместно сказать, что книголюбами
были и сыновья Ярослава Мудрого. Проис-
хождение трех древнейших русских памят-
ников связано с именами братьев Яросла-
вичей.
Для Владимира Ярославича — новгород-
ского князя—в 1047 году была переписа-
на «Книга пророков» (дошла до нас в спи-
сках XVI века). Ее переписчик «поп Упырь
Лихой» — так он сам себя называл — оста-
вил древнейшую из известных русских вы-
ходных книжных записей. В ней Упырь Ли-
хой желает здоровья своему заказчику, вы-
ражает надежду, что тот его не забудет:
«Здоров же, княже, буди, в век живи, но
обаче писавшего не забывай». Далее он
«молит» всех прочитать эту книгу, тем са-
мым вносит, по мнению Н. Н. Розова, в
свою приписку элемент рекомендательное™.
Именно при князе Владимире был построен
в 1045—1051 гг. Софийский собор в Новго-
роде, где также сложилась крупная библио-
тека.
Для приближенного и соправителя князя
Изяслава Ярославича — Остромира — бы-
ло создано в 1057 году ныне знаменитое
Остромирово евангелие — старейшая из со-
хранившихся, точно датированных книг. За-
метим, что в 1988 году издательский отдел
Московского патриархата совместно с совет-
скими учеными подготовили, а издательство
«Аврора» выпустило в свет факсимильное
издание. Оно с большим приближением к
подлиннику передает облик древней ру-
кописи.
Дьякон Григорий, написавший этот под-
линный шедевр, в послесловии (иначе и не
назовешь его пространную приписку) сооб-
щает интереснейшие подробности, которые
позволяют сделать вывод, что уже в середи-
не XI века на Руси были люди, «преизлиху
насытившиеся учения книжного». Григорий
преподносит свой труд не только самому
посаднику новгородскому Остромиру, но и
«подружки» (т. е. жене) его Феофане, и
«чадам» их и «подружиям» чад их. Если бы
члены семьи посадника были неграмотны,
то такой подарок терял бы всякий смысл.
Далее, Григорий обращается к тем, кто
пишет лучше его, а также к тем, кто будет
читать это Евангелие, с просьбой не про-
клинать его грешного, а, исправив, почитать.
Следовательно, во времена Григория име-
127
лись другие переписчики, превосходившие
его мастерством; кроме того, он предвидел,
что его книга не будет пылиться в казне
посадника, а будет активно читаться. Надо
полагать, Григорий хорошо знал, что он был
далеко не одинок в своем умении писать.
Почти в те же годы на другом конце Русской
земли, в далекой Тмутарокани, не известный
нам по имени мастер профессиональным,
твердым почерком высек на мраморной стеле
надпись, прославлявшую князя Глеба, пред-
принявшего первые в нашей стране гидро-
графические измерения.
Имела пристрастие к книгам и жена
Изяслава -- польская княжна Гертруда.
О создании Трирской псалтыри говорилось
выше. Добавим, что невестка Ярослава Муд-
рого распорядилась вшить в кодеке пять
новых листов с текстом и миниатюрами.
На них есть изображение сына Гертруды
Ярополка Изяславича, его жены и самой'
Гертруды. Миниатюры на вшитых листах
отличаются друг от друга стилистическим
разнообразием, что позволило предполо-
жить, что их выполняли три художника.
(Сейчас псалтырь хранится в Чивидале—
небольшом городке на севере Италии.)
Всеволод, по воспоминаниям его сына
Владимира Мономаха, «дома сидя, изучил
пять языков», за что ему воздавали честь в
чужих землях. По предположению Н. К. Гуд-
зия, он знал греческий, латинский, немец-
кий, венгерский и половецкий языки.
Покровителем книжного дела считался и
сын Ярослава князь Святослав, который,
по свидетельству современника, «много ста-
рался для собирания книг». Его величали
«новым Филадельфом», приравнивая тем
самым к прославленному книголюбу древ-
ности, египетскому царю Птолемею II. Такие
оценки содержатся в предисловии к знаме-
нитому «Изборнику» 1073 года. Создан он в
кпигописной мастерской при Киевской Со-
фии. Это вторая по древности точно датиро-
ванная рукописная книга, оригиналом для
нее послужил сборник, переведенный в свое
время с греческого для болгарского царя
Симеона. На протяжении длительного вре-
мени книга пользовалась огромной популяр-
ностью на Руси, объясняется это ее энцикло-
педическим характером. В ней помещены
статьи (а всего их более четырехсот) не
только богословские и церковно-канониче-
ские, но и по астрономии и философии,
математике и физике, зоологии и ботанике,
грамматике и поэтике, истории и этике.
Это—книга большого формата, богато
иллюстрированная многокрасочными ми-
ниатюрами. В «Изборнике» помещена и ми-
ниатюра, изображающая княза Святослава
с книгой в руках в окружении семьи, —
128
первый портрет светского содержания, до-
шедший до наших дней. «Изборник» позво-
ляет судить о прекрасном мастерстве и ху-
дожника и писца, позволяет сделать вывод
о высоком состоянии книгописного искусст-
ва и отработанной технологии изготовле-
ния книги на Руси того времени.
Открывается книга вводной статьей--
«От составителя», как мы сказали бы сейчас.
Заметим, что это не буквальная, а творчески
переработанная копия. Книгописец так
сформулировал полученное задание: «Вели-
кий в князьях князь Святослав - - держав-
ный владыка, желая объявить скрытый в
глубине многотрудных этих книг смысл, по-
велел мне, несведущему в мудрости, пере-
мену сделать речей, соблюдая тождество
смысла». Вместе с тем, это, по-существу,
указание но практике перевода, которым
руководствовались книжники.
Есть в конце книги приписка, из которой
мы узнаем, что «Изборник» написал
«Иоанн диак». Для нашего повествования
важно и то, что эта рукопись содержала
первый на Руси индекс — список «истин-
ных» и «ложных» произведений. По мнению
автора, истинные книги «добры и лепотны».
Среди ложных, запрещенных церковью пе-
речислялись апокрифические книги, отре-
ченные сочинения, легенды, предания народ-
ного суеверия (25 книг). Этот список —
первый цензурный памятник, позже были
и другие. Они примечательны и тем, что
дают возможность познакомиться не в пол-
ном объеме, конечно, с кругом чтения в
Древней Руси, представляют собой своего
рода библиографический материал. Доба-
вим, что какую-то часть сведен'ий о книжном
репертуаре дают сочинения Илариона, ка-
кую-то часть — «Изборник» 1076 года...
Сберечь библиотеку в то время было де-
лом весьма сложным. Можно даже говорить
о том, что Софийский собор насчитывал
ряд библиотек: одни гибли, а на их месте
возникали новые. В 1169 году, например,
Мстислав, сын Андрея Боголюбского, взял
Киев, три дня грабил собор и вывез из него
все книги. В 1203 году Софию грабили по-
ловцы в союзе с русскими князьями, и
опять пострадал книжный фонд. Дальней-
шая судьба библиотеки неизвестна. Следов
ее до сих пор не обнаружено. Но нет и ни
одного упоминания о ее гибели.
Где же великокняжеская библиотека?
У специалистов нет единого мнения по это-
му вопросу. Одни считают, что ее книги
разошлись по другим библиотекам храмов
и монастырей. Другие предполагают, что
книги спрятаны в тайных подземельях горо-
да, называют и конкретные места — лаби-
ринты Софийского собора, Киево-Печерской
лавры и Выдубецкого монастыря. В самые
последние годы особенно популярной стала
гипотеза о том, что бесценные рукописи
сокровищницы Ярослава Мудрого хранятся
в бывшем Спасо-Преображенском монасты-
ре, что в двадцати километрах от Киева — в
урочище Межегорье.
Хочется верить, что она будет найдена...
«Пришли мне
чтения доброго»
Софийская библиотека была не единст-
венной в Киеве. Обширное собрание книг —
не только русских, но и греческих — име-
лось в Киево-Печерском манастыре. Часть
книг принесли мастера, расписывавшие со-
борную церковь монастыря. Книги храни-
лись на «палатях» хорах этой церкви.
Книжному делу покровительствовал Фео-
досий Печерский. Широко велась переписка
книг. Особенно прославился монах Иларион,
писавший, по словам летописи, день и ночь;
Никон переплетал их, а сам Феодосий прял
для них нитки.
В этом монастыре жил и творил Нестор-
летописец, который вошел в историю сла-
вянской культуры как автор общерусского
летописного свода «Повесть временных
лет». В дни празднования 1000-летия креще-
ния Руси в июне 1988 года на территории
Киево-Печерского государственного запо-
ведника установлен памятник этому замеча-
тельному книжнику (скульптор Ф. Сагоян,
архитектор Н. Кислый). Предполагают, что
родился Нестор в зажиточной семье, полу-
чил хорошее по тому времени образование,
с любовью относился к «книжному учению».
Позже он скажет, что из книг мы «мудрость
обретаем». В библиотеке монастыря сохра-
нилось его описание: «Нестор-летописец по-
добием сед, брада не раздвоилась, на плечах
клобук, в правой руке перо, а в левой —
четки». Достоверно известно, что семнадца-
тилетним юношей пришел он в Киево-Печер-
ский монастырь -- один из крупнейших
культурных центров Древней Руси, где
иноки не только переписывали книги, но и
составляли жития русских святых, вели ле-
топись.
На образованность молодого монаха, на
его литературные способности скоро обрати-
ли внимание. Ему, владевшему к тому же
иностранными языками поручили написать
«Чтение о князьях Борисе и Глебе», а затем
«Житие Феодосия Печерского». («Житие»
показывает, что его автор хорошо знал ви-
зантийскую литературу.) Уже этими произ-
ведениями Нестор снискал признание. А за-
тем ему доверили летописный свод.
Приступая к делу — «Так начнем повесть
сию»,— Нестор привел довольно длинное
название, в котором четко определил свою
основную задачу; выяснить вопрос о проис-
хождении русского народа и русского госу-
дарства.
«Повесть временных лет» — этот замеча-
тельный летописный свод—Нестор созда-
вал, изучив и переработав труды своих пред-
шественников-летописцев, в том числе Нико-
на. Нестор дал обобщенную картину жизни
и развития народа земли русской. Д. С. Ли-
хачев так оценивает гениальный труд ле-
тописца: «Нестор связал русскую историю
с мировой, придал ей центральное значе-
ние в истории европейских стран. Показать
Русскую землю в ряду других держав мира,
доказать, что русский народ не без роду и
племени, что он имеет свою историю, кото-
рой вправе гордиться — такова замечатель-
ная по своему времени цель, которую поста-
вил себе составитель повести. «Повесть вре-
менных лет» должна была напомнить
князьям о славе и величии Родины, о муд-
рой политике их предшественников и об
исконном единстве русской земли. Задача
эта выполнена летописцем с необыкновен-
ным тактом и художественным чутьем. Ши-
рота замысла сообщила спокойствие и нето-
ропливость рассказу летописца, гармонию и
твердость его суждениям, художественное
единство и монументальность произведению
в целом».
Летопись Нестора носила характер
энциклопедического труда. В нее включены
сведения географические и этнографиче-
ские, отрывки из не дошедших до нас песен
и былин, сказаний и легенд.
Одну из них поэтически обработал
А. С. Пушкин — это замечательная «Песнь
о вещем Олеге». Легенда помещена в лето-
писи под 912 годом.
Ученый прошлого века К. П. Бестужев-
Рюмин определил «Повесть» как архив, «в
котором хранятся следы погибших для нас
произведений первоначальной литературы».
Начитанность Нестора, его ссылки на много-
численные литературные источники дают
основание предположить, что многие из этих
источников находились в библиотеке мо-
настыря.
Не могут не поражать воображения дан-
ные о распространении культуры на Руси.
Летописи с документальной достоверностью
свидетельствуют: не в одном Киеве жили
любители книг. В первой половине XI века
упоминается училище в Курске (Лав-
рентьевская летопись), училище было и в
Полоцке, при женском монастыре, основан-
ном княгиней Ефросиньей (XII век). Она же
«даченше писать своими руками». В первой
5 Судьбы древних библиотек
129
Летописец. Миниатюра из
Жизнеописания Антония Сийского»
половине ХШ века Симон, епископ Влади-
мирский, утверждал, что собрание его книг
сохранилось еще в Печерском монастыре.
Ростовский епископ Кирилл (начало ХШ ве-
ка) славился и своим богатством, и книга-
ми. А Владимир Васильевич Волынский,
«книжник великий и философ, акого же не
бысть во всей земле», сам переписывал
тексты.
Историк В. Н. Татищев приходит к вы-
воду, что еще в древнейший период учили-
ща были в Галиче, во Владимире Волын-
ском, в Смоленске, где при Романе Ростов-
ском преподавали греческий и латинский.
Перечисляет он и ряд библиотек. У Констан-
тина, сына Всеволода Большое Гнездо,
книжная коллекция насчитывала 1000 то-
мов. Константин основал училище, которое
впоследствии стали называть Григорьевским
затвором; при княжеском дворе жили мона-
хи, занимавшиеся переводом с иностран-
ных языков и перепиской книг. Среди ученых
в обычае были споры и диспуты.
Библиотека после смерти Константина
перешла к училищу. Здесь позже получили
образование Стефан Пермский, выдающий-
ся просветитель, и его друг Епифаний, про-
званный за свою ученость Премудрым.
О широком распространении культуры
свидетельствует и свод произведений рязан-
ской литературы, который составлялся при
церкви Николы в городе Заразске (ныне
Зарайск Московской области). В составе
этого свода дошла до нас знаменитая «По-
весть о разорении Рязани Батыем». Малень-
кий городок, который и в летописях-то
прежде не упоминался, выдвинул из своей
среды выдающегося писателя, чье творчест-
во отличалось большой трагической силой и
высокими художественными достоинствами.
И мы знаем его по имени. Это— Евстафий
второй. Он обладал отличной литературной
подготовкой, был хорошо знаком с лучшими
образцами художественных произведений,
знал «Повесть временных лет», «Слово о
полку Игореве», имел в своем распоряже-
нии и рязанскую летопись, и княжеский
рязанский поминальник. Значит, в Зарайске
были необходимые для работы источники,
были материалы для письма. Трудно пред-
ставить себе объем книжного собрания при
церкви Николы в Зарайске ХШ века, но что
такое собрание существовало—не вызы-
вает у специалистов никакого сомнения.
В конце декабря 1987 года в Зарайске
по случаю 750-летия подвига главных героев
«Повести...» была открыта мемориальная
доска. Текст, высеченный на ней, гласит:
«Здесь, в церкви Николы, летописец Евста-
фий и его потомки создавали выдающийся
памятник Древней Руси — «Повесть о разо-
рении Рязани Батыем». Это, бесспорно, зна-
менательное событие, так как, пожалуй,
впервые в нашей стране древнерусскому
книжнику оказана такая честь.
Крупнейшим культурным центром был
130
Новгород Великий. И здесь, правда, книги
гибли от многочисленных пожаров, но город
избежал монгольского нашествия. Вот поче-
му из всех дошедших до нас древнерусских
книг XI—XIV веков более половины прихо-
дится на долю Новгорода. Именно здесь
сохранилась первая датированная рукопис-
ная книга — Остромирово евангелие.
На первом листе — пометка скорописью
XVII века «Софийская», что говорит, как
предполагают, о принадлежности драгоцен-
ной рукописи библиотеке Софийского со-
бора.
Новгород столетиями накапливал и со-
хранял древнейшие памятники русской пись-
менности, которые находились, как пра-
вило, в Софийском соборе. Сама же библио-
тека была под наблюдением новгородских
владык, которые неустанно собирали и соз-
давали книги для Софии. Искусствовед
Э. Гордиенко, много лет работавшая в Нов-
городском музее-заповеднике, попыталась
выявить их книжные пристрастья. По ее
мнению, живое участие архиепископа Арка-
дия ощутимо в интерпретации и отборе
канонических песнопений. Местные легенды
и предания составляли интерес владыки
Ильи. Сочинительством занимался Антоний
(Добрыня Ядрейкович), описавший свое пу-
тешествие в Царьград в начале XIII века.
Создателем нового свода законов был Кли-
мент (1276—1296), включивший в состав
«Кормчей» текст «Русской Правды».
В XIV веке «много писцы изыскав и книги
многы исписал» архиепископ Моисей. Его
современник Василий был автором знамени-
того «Послания о земном рае», в существо-
вании которого сомневался тверской епис-
коп Федор. Владыки Евфимий II и Иона в
XV веке заботились об украшении церковной
службы похвальными словами в честь мест-
ных святых и реликвий. В 1499 году в
литературном кружке Геннадия создан пер-
вый полный перевод Библии на русский
язык. В 1546 году Макарий, будущий метро-
полит, положил «на полатях» Софийского
собора 12 томов Четьи-Миней, включавших
нравоучительные чтения житий и притч,
расположенных в календарном порядке. Но
самым главным занятием владык было со-
ставление летописных сводов, в историче-
ском содержании которых отражалось
духовное состояние общества.
В библиотеку приезжали монахи из
отдаленных русских монастырей и перепи-
сывали здесь книги. Известно, что русский
книжник Досифей — игумен Соловецкого
монастыря переписывал книги в Новго-
роде и пересылал их в библиотеку в Со-
ловки. Досифей выбирал книги древней-
шие, наиболее по тому времени авторитет-
5*
ные. Одна из приписок гласит: «Книгу сию
взял на список у владыки... и писана
на харатьи, и есть ей за пятьсот лет».
Как выглядела библиотека? Где храни-
лась? Книги в соборе держали в алта-
рях, а наиболее ценные и ветхие — в диа-
коннике. На «полатях», хорах размеща-
лась юридическая часть библиотеки, обет-
ные вклады, дары и пожалования от-
дельных лиц, летописи и храмовые описи.
Судьба библиотеки Новгородской Софии
оказалась более счастливой, чем Софии
Киевской, во всяком случае, большая часть
ее фонда дошла до нашего времени.
Известно, что в 1859 году многие книги
библиотеки перевезли в Петербургскую
духовную академию — 1570 рукописных
и 585 печатных. Сейчас они составляют
Софийский фонд Государственной публич-
ной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-
Щедрина. Кое-что осталось и в соборе,
в том числе сборник XV века с Лествицей
Иоанна, Евангелие 1496 года, первопечат-
ное, так называемое анонимное, дофедо-
ровское Евангелие, учебник времен Пет-
ра Первого, Брюсов календарь...
О каждой книге, рукописи можно рас-
сказать много поучительного. Так, знаме-
нитое Мстиславово евангелие переписали
в Новгороде, миниатюры рисовали в Кие-
ве, а переплет создавался в Константино-
поле. Интересна и дальнейшая судьба
этого Евангелия.
...До недавнего времени — вплоть до
середины нашего века — господствовало
твердое убеждение, что грамотность, обра-
зованность в Древней Руси — удел духо-
венства и князей. Встречались, правда,
на различных предметах надписи их вла-
дельцев. В былине о Василии Буслаеве
говорится, что он «писал ярлыки скоро-
писчаты» и рассылал их «на те улицы широ-
кие и на частые переулочки», а «грамот-
ные люди шли, прочитали те ярлыки ско-
рописчаты».
Однако в 1951 году 26 июля в Новго-
роде была найдена берестяная грамота —
небольшой потемневший кусочек содранной
с березы коры... И процарапанные на
нем буквы. Нетрудно представить себе,
с каким волнением рассматривали его ар-
хеологи.
Потом открытия берестяных грамот сле-
довали одно за другим. Они убедительно
доказали: грамота известна в Новгороде
уже с X века. И не только боярам,
князьям да монахам, но и купцам, и ре-
месленникам, и крестьянам. Не редкость
и женщины, владеющие грамотой. Мы услы-
шали голоса новгородцев, живших 700, 800,
900 лет назад.
131
Берестяные грамоты,
найденные в Новгороде
Найденные грамоты обогатили наше пред-
ставление о средневековом Новгороде...
(Добавим, что грамоты были обнаружены
не только в Новгороде, но и в Смоленске,
Витебске, Старой Руссе, Пскове, в древнем
белорусском городе Мстиславле, Твери,
в Звенигороде Галицком, что в Западной
Украине, в Торжке, Рязани и, наконец,
в Москве. Более чем в сорока городах
нашли стерженьки — «писала»).
Среди берестяных грамот, а к концу
сезона 1990 года общее их число соста-
вило 724,— встречаются хозяйственные ука-
зания, жалобы на семейные неурядицы,
отчет о судебном заседании, списки по-
винностей, литературный текст, упражнения
по арифметике, загадки и ребусы. И все
эти письма — «от Грикши к Есифу»,
«от Марины к сыну моему Григорию»,
«от Петра к Марье», «от Терентия к Ми-
халю» (оно пришло в Новгород из Ярослав-
ля), письмо Онсифора к своей матери —
раскрывают повседневные дела новго-
родцев.
«Письма из прошлого» — берестяные
грамоты приносят нам сюрприз за сюрпри-
зом. Один из них прямо относится к
художественному творчеству и очень лю-
бопытен! Вот уже несколько лет в одном
132
из раскопов археологи изучают обшир-
ную усадьбу, принадлежавшую в то время
Олисею Петровичу Гречину — священнику
и крупному политику. Большинство най-
денных на территории усадьбы берестя-
ных грамот были в основном поминания
прихожан. Но вот в руках исследовате-
лей оказалась береста (ей присвоили
номер 549), где поп Мина просит Гречина
написать иконку. Другая более поздняя
грамота «От попа от Мины ко Гречину»
содержит просьбу прислать готовые икон-
ки к определенному сроку. Были найдены
эскизы будущей иконы на обороте грамоты,
деревянные заготовки, остатки окладов,
горшочки со следами красок. Это позво-
лило ученым сделать важный вывод о том,
что на территории усадьбы находилась
художественная мастерская, а Олисей Гре-
чин был чуть ли не первым русским жи-
вописцем. Он творил за 200 лет до Андрея
Рублева.
Познакомимся еще с одной, по-своему
примечательной, берестяной грамотой.
Написанная в XIV веке изящным по-
черком, эта грамота гласит: «Поклон от
Якова куму и другу Максиму. Купи мне,
пожалуйста, овса у Андрея, если продаст.
Возьми у него грамоту. Да пришли мне чте-
ния доброго». Итак, Яков просит еще
прислать и «чтения доброго» — интерес-
ную книгу. Какую же? Послушаем выска-
зывание В. Л. Янина — одного из руко-
водителей Новгородской экспедиции. В кни-
ге «Я послал тебе бересту...» он пишет:
«Здесь не может подразумеваться книга
богослужебная. Если бы Якову нужна
была книга для церковной службы, он точ-
но указал бы ее название, потому что
выбор таких книг был строго регламен-
тирован. Якову нужно какое-то занима-
тельное чтение. Может быть, летопись.
Или воинская повесть. Или переводная
повесть. Или житие какого-либо военного,
святого, которое для средневекового чи-
тателя было тем, чем для современно-
го - приключенческие романы. Максим
знает вкусы своего кума и друга Якова
и сам решит, какую книгу он выберет,
чтобы она понравилась Якову».
Далее В. Л. Янин делает такой важный
вывод: «Впервые из этой грамоты мы убе-
дились, что грамотность, широко распро-
страненная в Новгороде, развивала у не-
которых людей вкус и охоту к чтению.
И между прочим, познакомились с резуль-
татами этого процесса. Письмо Якова
написано свободно, живым, не связанным
языком, изобличая в нем человека интел-
лигентного. Но это письмо дает важные
материалы для характеристики нашего
Максима. Человек, который мог выбрать
для своего друга интересную книгу, несом-
ненно, должен был располагать библиоте-
кой таких интересных книг. Л это незауряд-
ная деталь».
Советский историк Б. В. Сапунов утверж-
дает (на основании сложнейших расче-
тов), что за период XI—XIII веков на Руси
было в обращении не менее 90 тысяч од-
них только богослужебных книг. Общее
количество книг, бывших в обращении
в древнерусском государстве по 1240 год,
определяется в 130 -140 тысяч томов. Сю-
да включается и светская литература —
изборники, хронографы, летописи, юриди-
ческие сочинения («Русская правда», на-
пример), художественные произведения
(«Слово о полку Игореве», «Моление Да-
ниила Заточника» и др.). А через все
невзгоды дошло до нашего времени всего-
навсего около 500... И в каком виде?! Об
этом можно судить хотя бы по рукописям,
которые находятся в Государственной пуб-
личной библиотеке им. Салтыкова-Щедри-
на. Из 68 номеров, относящихся к XI—
XIII векам, 20 сохранилось лишь в отрыв-
ках, у 5 рукописей утрачено начало,
у 9 — конец, 11 номеров утратили конец
и начало, в одной рукописи отсутствуют
и>ча тд гогк'сд ат (е<пд>г<>лд>Г<«1Л>(& .
wmifriid 1* < **А л *** Дь . - «й •
rabbi fio ft ж С <4 й о aq
Atfqki 4 Н i'uf уанЪл «НиЕХ . НЛ fx tf
ГЛ а г тыллХки ил йлдЗфмо са^алмь ,
ftmbArtm'S . (35 nftAO1*)*
«ли . 7S, я*, ।
t«aro .^ангол^тгл Гв am
ккчгц/irt . . ttroA'intA^omaoHt
4CI Иллой m*i f/Aif/K . fhituif нлллга
gt'i'A , X (-ггпЛ .xtt . . АмиНЬ.
(уч tn*4и лл'ЖЧt
fJOHtAaftl {кони
I*
u>%a Ча тал ^нмн £
fAit co yaaro пачмьни .
<<ни*нбТёкгпь , @). 6 . %'. . И .f^A
' ИЛИ UfA^AMy
, aZatA.ua
^M.HiAltrrt't: , HHrni£a< rw ьчи ЛОН^ЛНб^
r H'S
. (3).Д- . О-r. rtkxH,
Начало «Учения»
Кирика Новгородца
листы внутри текста. Только 22 рукописи
из 68 можно считать целыми. В свое время
известный советский популяризатор М. Иль-
ин сравнивал каждую дошедшую до нас из
далекого прошлого книгу с бумажным ко-
рабликом, переплывшим бурное море исто-
рии. Удивительно точный образ! И пора-
жаться надо не тому, что книги погибали,
а тому, что некоторые из них, преодо-
лев толщу времени, преодолев всевозмож-
ные невзгоды,— сохранились!
Подсчитано и примерное число грамот-
ных людей в домонгольское время. По
мнению Сапунова, не менее двух процен-
тов населения страны владело грамотой,
а в таком культурном центре, как Новго-
род,— не менее 5 % населения.
Но в Древней Руси не только эти два
процента людей были знакомы с книж-
ностью. Надо помнить, что книги и чи-
тались, и слушались. Тогда были чтецы,
для которых чтение вслух стало про-
фессией. Слушали книги в теремах, в го-
родских домах, в монастырях. Академик
Б. А. Рыбаков заметил, что каждую
древнерусскую книгу, да еще зная ее доро-
133
говизну, мы должны представлять себе не
только как объект поочередного индивиду-
ального пользования, но и как источник
общих чтений.
Естественно, многие из произведений
занимали почетное место в библиотеках.
Значение древних русских библиотек,
которые были и просветительными учреж-
дениями, и книжными мастерскими, и «кни-
гохранительницами», огромно: они сберегли,
сохранили для нас ценнейшие памятники
старины. Что же читали наши предки,
что могло быть в 1 княжеской библиотеке,
кроме богослужебных книг? Охотно чита-
лись «Жития святых». Многие из них послу-
жили образцом и для древнерусских
писателей, и для писателей позднейшего
времени. Некоторые рассказы А. Герцена,
Л. Толстого, Н. Лескова, В. Гаршина
представляют собой обработку житийных
произведений. Вначале на Руси, есте-
ственно, были лишь переводные жизне-
описания. Потом они стали создаваться
на собственном русском материале. Так
появились жития Бориса и Глеба, Мстисла-
ва и Ольги, Феодосия Печерского, вопло-
тивших в себе идеал подвижников земли
русской. Позже жития включались в сбор-
ники — «Прологи», «Четьи-Минеи», «Па-
терики».
Широко были распространены апокри-
фы — полурелигиозные, полулегендарные,
не признанные официальной церковью
произведения: повести, романы, историче-
ские хроники. Само слово «апокриф»,
означает «тайный», «сокровенный». Апокри-
фы пользовались успехом на протяжении
столетий. В «Братьях Карамазовых» Иван
Карамазов говорит: «Есть, например, одна
монастырская поэмка (конечно, с грече-
ского) «Хождение Богородицы по мукам»,
С картинками и со смелостью не’ ниже
дантовых». Очень популярны были «Повесть
о разорении Иерусалима», «Повесть об Аки-
ре Премудром» (история советника царя
Ассирии), «История иудейской войны»
Иосифа Флавия, историческая «Хроника»
Георгия Амартола (Н. А. Мещерский назвал
перевод «Хроники» «поэтическим перело-
жением») .
С XI века создается на Руси и своя,
оригинальная литература. При Ярославе
Мудром начали вести подробную летопись.
Древнейший летописный свод не дошел до
нас, его гипотетически восстановил
А. А. Шахматов. При Ярославе появи-
лось дошедшее до наших дней «Слово
о законе и благодати».
А вот произведение, которое написал
не монах-книжник, а государственный дея-
тель,— «Поучение Владимира Мономаха».
Мономах призывает, в частности, своих
детей учиться, как учился их дед Всеволод,
усвоивший пять языков. Сам Мономах,
как видно из «Поучения», свободно ориен-
тировался в тогдашней литературе. С вол-
нением воспринимаются, например, такие
размышления философа, политика и война:
«Что такое человек, как подумаешь о нем?
Как небо устроено, или как солнце, или
как луна, или как звезды, и тьма, и свет».
Мономах был, безусловно, настоящим
художником слова. Так, после описания
выезда дружины князя с детьми и жена-
ми из Чернигова следует сравнение:
«И облизывались на нас половцы, точно
волки, стоя у перевоза на горах».
Неизменно нравилась в ту пору и своего
рода «географическая» литература. Совре-
менник Нестора-летописца игумен Даниил
совершил путешествие в Палестину. Он
оставил описание своего «хожения» — пер-
вое географическое описание на Руси.
Вплоть до XVII века оно служило образ-
цом для описания «чужих земель». Ну и,
конечно же, вершина культуры тех вре-
мен — «Слово о полку Игореве», кото-
рое Белинский образно назвал «благо-
уханным цветком русской поэзии». Создан-
ное вскоре после половецкого похода Иго-
ря, оно широко разошлось по Руси.
Вторжение орд Батыя нанесло непопра-
вимый ущерб и всему древнему русскому
государству и его самобытной книжной
культуре; в разрушенных и сожженных
городах погибли многие и многие биб-
лиотеки, сгорели бесценные произведения
писателей, мудрецов, проповедников...
134
УЛУГБЕК,
ВНУК ТИМУРА И ЕГО КНИГИ
древний Са-
Рима. Впер-
IZ
Ж расив и богат был
марканд, ровесник Афин и
вые Самарканд упоминается античным исто-
риком в связи с походом Александра
Македонского, легионы которого штурмо-
вали эту твердыню на Зеравшане. В свое
время его завоевывали арабы. Именно
здесь они познакомились с бумагой, кото-
рую великий узбекский поэт Алишер Навои
назвал крыльями, разносящими по свету
мысли мудрецов. Один из историков того
времени не без основания утверждал,
что «лучшая в мире бумага производит-
ся только в Самарканде».
...Город дотла разрушили орды Чингис-
хана. Позднее он снова ожил, возродился.
А за время правления Тамерлана достиг
подлинного расцвета. И сейчас нас невольно
восхищают великолепные постройки: двор-
цы, минареты, арки, мавзолеи. Под ослепи-
тельным солнцем, под высоким-высоким
небом они кажутся вечными.
Здесь, под огромным голубым куполом
мавзолея захоронен знаменитый Тимур,
или Тамерлан — «железный хромец»,
мечтавший о завоевании всего мира. А един-
ственной столицей всей земли неутомимый
и жестокий завоеватель считал Самарканд.
В этом краю жили трудолюбивые зем-
левладельцы и искусные ремесленники, сла-
ва о которых шла по всему свету, здесь
жили отважные, предприимчивые купцы,
замечательные ученые, поэты и музыканты.
Дворцы утопали в зелени садов. Арыки
и водоемы сделали этот уголок планеты
цветущим оазисом.
Из всех наследников Тимур особенно
благосклонно относился к своему внуку,
который уже с детства получил имя Улуг-
бек — «великий хан». Большую часть своей
жизни «железный хромец» провел в воен-
ных походах, и в некоторых из них при-
нимал участие Улугбек. Здесь любозна-
тельный мальчик пользовался услугами
своеобразной походной «библиотеки». Это
была живая библиотека: вечерами в шатре
великого завоевателя собирались историки,
поэты, ученые-мудрецы. Они передавали ему
содержание книг по истории, медицине,
географии. Улугбек жадно впитывал знания.
Память у него была чрезвычайно цепкая.
Улугбека стали рано учить чтению и письму.
Сказитель, поэт и ученый шейх Ариф Азари
был приставлен воспитателем к трехлетне-
му Улугбеку и находился при мальчике
четыре года.
Отец Улугбека — Шахрух правил в Ге-
рате, куда Улугбек наезжал довольно часто.
Здесь он познакомился с настоящей библио-
текой. Герат — ныне небольшой город
в Афганистане — в то время был круп-
ным культурным центром. Он лежал на
скрещении крупнейших караванных путей
из Ирана в Китай, из Индии в Среднюю
Азию. Среди ремесленников славились
и мастера книжного дела: бумагоделы,
каллиграфы, переплетчики. В городе было
десять высших учебных заведений — мед-
ресе, множество книжных лавок и китаб-
хана — дворцовая библиотека, основан-
ная Шахрухом. Он был страстный люби-
тель книг, которые доставляли к нему
со всех концов света. За редкие, уникаль-
ные рукописи он платил любую цену.
Смотрителем дворцовой библиотеки был его
сын Байсанкур. Китаб-хана имела солидный
штат каллиграфов, миниатюристов, позо-
лотчиков, переплетчиков и филологов. Здесь
переписывали и украшали рукописи; неко-
торые из них — подлинные шедевры
искусства. Роскошные издания могли иметь
цветные поля. Если один лист имел светло-
бирюзовые поля, то соседний — розовые
или красные, если у одного листа поля —
золотисто-желтые, то у другого — палевые.
Велась в стенах китаб-ханы и настоя-
щая филологическая работа, собиралось
литературное наследие классиков и состав-
лялись сводные списки. Здесь, например,
впервые был подготовлен сводный текст
эпопеи Фирдоуси «Шахнаме» («Книга ца-
рей») на основе нескольких старейших
списков. Предисловие написал Байсанкур.
Эта прекрасная рукопись содержит двад-
цать больших, изумительных по исполне-
нию миниатюр. Из этой же мастерской
вышло другое сокровище — «Калила и
Димна». Обе рукописи хранятся сейчас в
Тегеране, в Гюлистанской библиотеке.
Здесь же впервые было собрано и литера-
турное наследие Амира Хосрова Дехлеви,
в десятках экземпляров переписывались
такие шедевры, как «Пятерица», Низами,
«Бустан» Саади, диван Хафиза.
В наше время ожил интерес к книж-
ным знакам — экслибрисам. Во времена
Шахруха экслибрисы на книгах дворцовой
библиотеки писали жидким золотом на
первой странице вверху. Позже экслибрисы
стали помещать в самом конце рукописи.
Это видно из дошедших до нас двух
рукописей — «Дивана юности» Алишера
Навои и «Книги исцеления» Авиценны.
Здесь-то — в Герате — в тихих полу-
темных кельях китаб-ханы и проводил
время Улугбек, знакомясь с величай-
135
шими творениями человеческой мысли.
Конечно, никакого читательского форму-
ляра или списка прочитанных книг мы не
имеем. О том, с чем знакомился Улугбек,
что его привлекало, можно судить по его
трудам и письмам. Любовь к книге воз-
никла у него очень рано, и он пронес
ее через всю жизнь.
В 17 лет (1411 год) внук Тимура стал
полновластным наследником его пышной
столицы. Улугбек не помышлял о завое-
вании вселенной. Те походы, которые он
вел, чтобы защитить свои феодальные пра-
ва, были не всегда удачны. Даже парад-
ная, хвалебная надпись, что высечена в
Нуратинском ущелье, гласит: «С помощью
аллаха величайший султан, покоритель
народов, тень бога на земле, опора Исла-
ма .Улугбек — да продлит аллах время
его царствования! — предпринял поход в
страну монголов и от того народа возвра-
тился невредимым». Всего-навсего «вернул-
ся невредимым».
Строительство, созидание — вот чем про-
славился просвещенный правитель. В Буха-
ре по указанию Улугбека воздвигается
медресе, над входом которого до сих пор
сохранились слова: «Стремление к знанию
обязательно для каждого мусульманина
и мусульманки».
Затем строится медресе на базарной пло-
щади Самарканда — Регистане. На портале
медресе изображено звездное небо. Тем
самым подчеркивалось, что в медресе
преподают не только высшие богословские
дисциплины. Действительно, Улугбек ввел
ряд полезных и новых по тому времени
преобразований в области просвещения.
Помимо традиционного официального исла-
ма и мусульманского законоведения, уча-
щиеся изучали математику, астрономию,
геодезию, медицину. Читал здесь лекции
и сам Улугбек.
Предполагают, что предметом лекций
была астрономия.
Некоторое время в медресе Самарканда
учился великий таджикский поэт Джами,
который утверждал:
Нет памятника на путях земных
Прочней, чем слово прозы или стих.
Уже в первые годы правления Улугбек
окружил себя учеными. Астронома-мудреца
Казы-заде Руми называли «Платоном
своей эпохи». Улугбек считает его своим
учителем.
Усилиями ученых, пользующихся покро-
вительством Улугбека, в Самарканде была
создана прекрасная библиотека, основа
которой — книги по математике и астро-
номии. Академик В. Бартольд отмечал, что
136
«неизвестно, находилась ли библиотека
Улугбека при обсерватории или в одном из
дворцов». Обсерватория, лучшая в тогдаш-
нем мире, была построена одновременно
с медресе, недалеко от Самарканда.
Начало книжному собранию, как предпо-
лагают, положили рукописи... Пергама.
Некогда, в эпоху эллинизма Пергамская
библиотека соперничала со знаменитой
Александри йской.
После того, как Пергам в 31 году
до н. э. подпал под владычество Рима,
Марк Антоний захватил значительную часть
книжных богатств и подарил их египет-
ской царице Клеопатре. В последующие
три столетия пергамцы старались (и не
безуспешно) восстановить библиотеку, по-
полнить ее фонды. Но вражеские на-
шествия следовали одно за другим...
В IV веке христианские епископы сдела-
ли город своей резиденцией, и надо ду-
мать, что «языческим» книгам не поздоро-
вилось. Ведь не пощадили же христиан-
ские фанатики книжные собрания биб-
лиотеки Александрии!
В VIII веке Пергам захватили турки,
позже — византийские войска. В сере-
дине XIV века на него снова обрушились
турки... Крепкостенные дворцы были разру-
шены, колонны низвергнуты, город превра-
тился в руины; погибла и библиотека.
Однако далеко не все рукописи были унич-
тожены, часть удалось надежно спрятать.
В 1402 году город грабят войска Тиму-
ра. Здесь-то, по всей вероятности, хромо-
ногий самаркандский завоеватель и обна-
ружил остатки некогда богатейшей биб-
лиотеки. Тимур не умел ни читать,
ни писать, но цену книгам знал. Награб-
ленные сокровища, и среди них книги,
караваном направили в Самарканд.
Тимур грабил библиотеки и в других го-
родах. Современник Тимура, армянский ис-
торик сообщает, что во время завоевания
Армении и Грузии Тимур, «собрав все ар-
мянские и персидские книги, сколько мог
найти, послал их в Самарканд и поместил
там в одной башне. Под страхом строжай-
шего наказания запретил он выносить книги
из башни, а желающим читать их разре-
шил заниматься в башне...». Эти книжные
сокровища положили начало библиотеке
Улугбека, которая в годы его правления
непрерывно пополнялась. Рукописные книги
покупались в других городах и переписы-
вались, создавались в придворной мастер-
ской— китаб-хане. Помимо виртуозов-кал-
лиграфов, там трудились искусные худож-
ники, переплетчики, мастера-орнаментали-
сты, вычерчивавшие тончайшие плетения
фронтисписов и заставок и укр'ашавшие
поля манускриптов золотым крапом или узо-
ром. Характерно, что особое внимание в
рукописи уделялось каллиграфии, оно цени-
лось выше искусства миниатюриста. Любовь
к каллиграфии и декоративному оформле-
нию листа вызвала к жизни особо наряд-
ный, орнаментальный стиль, благодаря кото-
рому рукописи превращались в шедевры
искусства. Особенно это относится к книгам
светского содержания — историческим
хроникам, эпосу, поэмам, сборникам басен
и нравоучительных новелл. И не одну
ночь провел Улугбек над книгами, размыш-
ляя о прочитанном. Широк круг его инте-
ресов: он увлекался поэзией и музыкой,
писал стихи, вел горячие споры с поэтами
и учеными.
Улугбек увлекался и историей, прочитал
множество исторических трудов и старинных
хроник. Он даже задумал написать боль-
шой труд — «История четырех улусов».
В нем излагается история четырех госу-
дарств, образовавшихся после смерти Чин-
гисхана.
Был Улугбек знатоком и ценителем ху-
дожественной литературы: Рудаки, «Книга
царей» Фирдоуси, четверостишия Омара
Хайяма, «Пятерица» Низами, Хафиз из Ши-
раза и многое другое привлекало его
пристальное внимание.
В переписке с братом Байсанкуром он
вел настоящую литературную дискуссию.
Но особую склонность правитель Самар-
канда питал к точным наукам: арифме-
тике, геометрии, астрономии.
Улугбек был знаком с трудами Пла-
тона, Гиппарха, Птолемея, Аристотеля, до-
сконально изучил произведения своих уче-
ных соотечественников. Здесь знаменитый
трактат по алгебре и «Трактат о солнеч-
ных часах» великого аль-Хорезми; «Хро-
нологии древних народов Востока» и «Ключ
к астрономии» аль-Бируни, астрономические
таблицы аль-Баттани, «Канон врачебной
науки» Ибн Сины. Известно, что он очень
ценил пленительные стихи Омара Хайяма,
но хорошо знал и его «Алгебру».
Улугбек настолько хорошо изучил исто-
рию звездной науки, что сам начал писать
книгу. Заголовок вполне в стиле того вре-
мени — «Знаменитые астрономы, китайские,
сирийско-греческие, арабские, персидские,
хорезмские в изложении Улугбека». Естест-
венно предположить, что для создания та-
кого сводного труда надо иметь под ру-
кой много книг.
Изучив астрономию, Улугбек ведет на-
блюдения над небом. В его распоряжении
были великолепная обсерватория, оснащен-
ная по последнему слову техники того
времени, и замечательные ученые. Итог
Скульптурный портрет Улугбека.
Реконструкция М. М. Герасимова по черепу
многолетнего труда — книга «Звездные
таблицы Улугбека».
В историю науки Улугбек вошел, прежде
всего, как знаменитый астроном. Сохрани-
лась старинная (XVII века) гравюра, из-
готовленная в Европе. На ней — большая
комната со сводчатым потолком, на кото-
ром изображена карта звездного неба. За
круглым столом — крупнейшие астрономы
мира. Среди них Николай Коперник, Тихо
Браге, Клавдий Птолемей. Председатель-
ствует муза астрономии Урания. Самое по-
четное место — по правую руку от Ура-
нии — занимает Улугбек.
Над созданием «Звездных таблиц» самар-
кандские астрономы во главе с Улугбеком
работали долго и закончили их в 1437 году.
До Улугбека такая работа предпринима-
лась лишь один раз. Первый звездный ка-
талог составил древнегреческий астроном
Гиппарх. Его каталог включал 1022 звезды.
Таблицы Гиппарха дошли до нас благода-
ря тому, что их поместил Птолемей в свое
137
CL V. Iohannis Bainbrigij,
Aftronomix,
In (fleberrnna Academia Oxonitnft,
Vrojeljwii Savihanf,
Canicvlaria.
Uni cum demonftrationc
Onus Siru hcliaci.
Pro paralklo interiors» JEgfpti,
./Juflort lOHANNB Gra V1O.
tctejfcre»i>
bifi^ninriim aliquot SttQ,iretn Lon»
guudinti, &
Ex Alhono;nici»Ob(crvanonibu$
Bei*h
Tamcrlam Msgni nepotis.
uXoN hA.,
txcudebat Hi n* । c ui H*n.,lfflpettfi$
1ни»л RuaiOiuw, 164*.
Первое издание
«Звездных таблиц» Улугбека.
Оксфорд, 1648
«Великое построение». Все другие каталоги
были не такими полными, а главное —
они базировались не на новых наблюде-
ниях, а переписывались один с другого.
«Звездные таблицы» Улугбека подводили
итог всему тому, чего достигла астроно-
мия к началу XV века. Сам ученый писал:
«Все, что наблюдение и опыт узнали от-
носительно движения планет, сдано па хра-
нение этой книге». Она называлась тогда
«Зидж Улугбека» или «Зидж Гурагони» (Гу-
рагон — один из титулов Улугбека) и со-
стоит из «Введения» и собственно звезд-
ных таблиц.
В обширном теоретическом введении
дается объяснение того, что понимается под
эрами, годами, месяцами и их подразде-
лениями, излагаются основные вопросы ме-
тодики астрономических наблюдений и вы-
числений, применявшихся в то время, рас-
крываются способы определения высоты
звезд, определения долгот и широт, рас-
стояний между звездами и планетами. Из-
ложена теория движения Солнца и планет,
определяются моменты солнечных и лунных
затмений... В заключительной части введе-
ния и «Таблицах» речь идет об астроло-
гии. Вскоре введение было переведено с
таджикского на арабский язык сподвижни-
ком Улугбека Гиясуддином Джемшидом.
На одной из арабских рукописей написа-
но: «Закончил трактат мауляна ас-Султан
Шахрух ибн ас-Султа. Тимур Гурагон, а
он (Улугбек) тот, кто проводил наблюде-
ния в Самарканде. И хорошо отредакти-
ровав, выполнил его арабский перевод ас-
сейид великий ученый Гиясуддин Джем-
шид». В словах «великий ученый» нет
преувеличения. Джемшид разработал один
из способов решения приведенного ал-
гебраического уравнения третьей степени,
открыл десятичные дроби, дал общий прием
извлечения корней и т. д. Этот матема-
тик и астроном оставил множество работ,
которые пополнили фонды Самаркандской
библиотеки. С другой стороны, научные
достижения этого и других ученых были бы
немыслимы без изучения опыта предшест-
венников, сконцентрированного в книгах
библиотеки Улугбека.
Сами астрономические таблицы содер-
жат координаты 1018 неподвижных звезд.
Точность таблиц поразительна, это—по-
следнее слово всей средневековой астро-
номии. Составление звездных каталогов тре-
бует огромного кропотливого труда. Поло-
жение множества звезд было определено —
впервые через 16 веков после Гиппарха —
на основе наблюдений. Астрономы грядущих
веков получили точную карту звездного
неба, каким оно было во времена Улуг-
бека. Эта карта не может устареть, более
того, ценность ее возрастает. Таблицы
Улугбека не только дают представление
о распределении небесных тел на небосво-
де, но и позволяют изучать их движение.
Вот — всего один пример. Английский аст-
роном Гершель, пользуясь каталогами Гип-
парха и Улугбека, смог доказать, что и
Солнце, а вместе с иим и вся наша пла-
нетная система движется в направлении к
созвездию Геркулеса.
С большой точностью Улугбек вычислил
длину звездного года. По данным Улуг-
бека, звездный год равен 365 дням 6 часам
10 минутам 8 секундам, а истинная его
длина — 365 дней 6 часов 9 минут 9,6 се-
кунд (ошибка менее одной минуты).
Знаменитый Лаплас, называя Улугбека
«величайшим в истории астрономом-наблю-
дателем», писал о нем: «Он составил сам
в Самарканде, столице своих владений,
138
новый каталог звезд и астрономические
таблицы, лучшие из тех, которые существо-
вали до Тихо Браге».
Примерно в таком же духе высказы-
вался и Алишер Навои: «Султан Улугбек,
потомок хана Тимура, был царем, подоб-
ного которому мир еще не знал. Все его
сородичи ушли в небытие. Кто о них вспо-
минает в наше время? Но он, Улугбек,
протянул руку наукам и добился многого.
Перед его глазами небо стало близким и
опустилось ниже. До конца света люди
всех времен будут описывать законы и пра-
вила с его законов».
«Таблицы» привлекли внимание многих
ученых того времени. Обстоятельный «Ком-
ментарий к Гурагонским таблицам» соста-
вил Хусейн Бирджанди (1522 г.). Эта рабо-
та со множеством чертежей хранится в Ин-
ституте востоковедения АН Узбекистана.
Еще один комментатор труда Улугбека
был М. Челеби — внук ученого Казы-заде
Руми. Перу этого ученого принадлежит
«Комментарий к таблицам Улугбека» —
обширная работа, написанная по просьбе ту-
рецкого султана Баязеда II. Копии этих
«Комментариев» имеются в Париже и Стам-
буле.
Рукопись Улугбека тотчас после ее завер-
шения стали размножать. В частности, ее
переписывали по распоряжению Алишера
Навои в Герате. Первый рукописный эк-
земпляр астрономических таблиц попал в
Герат еще в 1456 году. Потом они были
переведены на арабский язык и неоднократ-
но комментировались восточными учеными.
Сейчас арабские и персидские рукописи
этого труда имеются в крупнейших храни-
лищах нашей страны, а также в Бер-
лине, Лейдене, Париже, Оксфорде, Кемб-
ридже, Ватикане, Флоренции, Константи-
нополе, Каире.
Надо ли повторять, что в своей научной
деятельности Улугбек и его собратья по
науке постоянно пользовались услугами
библиотеки. Достоверно известно, что биб-
лиотекой пользовался один из привержен-
цев Улугбека Мухаммед Парса (умер в
1419 г.) — сам большой библиофил.
Предполагают, что обязанности библиоте-
каря выполнял все тот же Али-Кушчи, друг
Улугбека, крупный ученый своего времени.
С именем Али-Кушчи связывают и дальней-
шую судьбу книжного собрания Улугбека,
трагически погибшего в 1449 году.
...Прочитанные Улугбеком труды ученых,
которых он цитирует в своих произведе-
ниях, уже дают некоторое представление о
составе книжных богатств Улугбековой биб-
лиотеки. Но есть и прямые указания на
некоторые конкретные книги.
Известно, что при дворе султана поощря-
лась переводческая деятельность. На ста-
роузбекский язык переведен, например,
трактат Шашиби об искусстве чтения Ко-
рана. В 1444 году был переписал ряд па-
мятников тюркской литературы, в том числе
знаменитая поэма Ахмеда Югнаки (XI—
XII вв). «Подарок истин». Лучший врач
своего времени Нафис бен Иваз Кирмани
написал специально для Улугбека обшир-
ный (около 1000 страниц) комментарий на
«Объяснения причин и симптомов» на араб-
ском языке. А некий Алуаддин аль-Бухари
посвятил Улугбеку свой труд по мусуль-
манскому законоведению. Видный астроном,
занимавшийся попутно и медициной, Джем-
шид закончил в 1427 году составление для
библиотеки Улугбека сводного математиче-
ского труда «Ключ к арифметике». Ему же
принадлежит «Трактат об окружности» —
на арабском языке, «Трактат о хорде и си-
нусах», «Лестница небес», где изложена
проблема измерения небесных тел, «Услада
прекрасных садов». Часть рукописей сохра-
нилась.
В Институте восточных рукописей Ака-
демии наук Узбекистана хранится «Трак-
тат по арифметике». Его автор — Али-Куш-
чи. Ему же принадлежат «Трактат по
астрономии» и «Трактат Мухаммедия», по-
священный арифметике и алгебре. В Стам-
буле Али-Кушчи перевел свой трактат на
арабский и преподнес султану Мухаммедию
II (отсюда и название труда).
Из сказанного ясно, что библиотека хра-
нила в своих фондах ценности редчайшие.
Не вызывает сомнения, что и по оформле-
нию рукописи были прекрасны. Достаточно
вспомнить роскошные книги того времени,
которые изготовлялись в Герате.
В Самарканде при Улугбеке жили и ра-
ботали такие знаменитые каллиграфы, как
Абдурахман Хорезми и два его сына —
Абурахим и Абдулкарим. Они создали фор-
мы необычайно изящного почерка. Над
оформлением книг трудились художники-
миниатюристы, создавшие самаркандскую
школу живописи.
В одно из путешествий Гулливер попал
в страну великанов, где книги были под
стать росту жителей. Чтобы прочитать стро-
ку, Гулливеру приходилось передвигаться
слева направо на 8 или 10 шагов, а до верх-
ней строки ему приходилось взбираться по
лестнице. К счастью для героя, листы книги
по толщине не превосходили наш картон,
поэтому он мог сравнительно легко пере-1
листывать страницы. Этот эпизод из романа
Свифтачвспоминаешь, когда узнаешь, что в
Самарканде имелась книга-гигант — Вели-
кий Коран. Он хранился в мечети Бнби-
139
ханым. Правда, сама книга исчезла в
XIX веке, но о ее размерах можно судить
по сохранившемуся каменному пюпитру--
два с четвертью метра в длину и два
метра в ширину. Если Коран, который чте-
цы клали на него, соответствовал таким
размерам, то это была, пожалуй, самая
большая рукописная книга в мире.
Жизнь великого астронома окончилась
трагически. Вражда между правителем
страны и его старшим сыном Абдулла-
латифом, вражда, подогреваемая духовен-
ством, закончилась военным столкнове-
нием. Победу одержал не Улугбек, а сто
мятежный сын... И вот перед закрытыми
воротами Самарканда стоит свергнутый
правитель. Он просит передать, что отка-
зывается от дальнейшей борьбы и сдается
на милость победителя. Ему ничего не надо;
он просит только разрешения остаться в
славном Самарканде, чтобы заниматься
своей любимой наукой. Но в этом ему
отказывают, на срочно собранном суде
шейхов ему предлагают отправиться «за-
маливать грехи» в Мекку.
Улугбек согласился. В сырой холодный
день в конце октября верхом выехал он из
Самарканда вместе с ходжи Хосроем, ко-
торый был дан ему в спутники. Только
несколько нукеров сопровождали недавнего
правителя. Не успели они утомить в первом
перегоне своих лошадей, как их догнал
гонец и передал предписание заехать
в ближайший кишлак. Послание гласило:
«Именем нового хана повелевается тебе,
мирза Улугбек, остановить своего коня. Не
подобает внуку Тимура совершать хадж в
таком скромном окружении. Ты не двинешь-
ся далее, пока не закончатся приготовле-
ния к путешествию, которое должно вызвать
одобрение всех правоверных».
Пришлось подчиниться. А к кишлаку уже
мчался убийца.
...Улугбека связали, привели на берег
арыка, поставили на колени и отрубили
ему голову. Так 27 сентября 1449 года был
убит ученый с мировым именем — знамени-
тый астроном и математик, основатель ве-
личайшей в те времена обсерватории, созда-
тель библиотеки. В своих «Звездных таб-
лицах» Улугбек пророчески писал: «Рели-
гии рассеиваются как туман. Царства раз-
рушаются. Но труды ученых остаются на
вечные времена...»
«Звездные таблицы» остались на вечные
времена. Эта великая книга из библиоте-
ки Улугбека заслуживает того, чтобы про-
следить ее путь длиной в половину тыся-
челетия. Первым, кто доставил рукопись
правителя Самарканда на Запад, был уче-
ник Улугбека Али-Кушчи.
Есть такая версия. По предварительному
плану, одобренному Улугбеком, Али-Кушчи,
снабженный полномочиями и неограничен-
ными средствами, воспользовался возник-
шей после смерти правителя сумятицей:
прихватив с собой все, что можно было
взять, — книги, в том числе и «Звездные
таблицы», рукописи, чертежи,— немалым
караваном выехал из Самарканда, а потом
и из страны.
Ученый нашел пристанище в Стамбуле,
где прожил до 1474 года. Он перевел
труд Улугбека на арабский язык, написал
к нему комментарий.
Вскоре таблицы стали известны в Дама-
ске, Каире и других городах.
В книгохранилищах Европы и Азии
имеются десятки рукописных экземпля-
ров «Таблиц». Один из старейших, пе-
реписанный в XV веке, хранится в Ин-
ституте востоковедения АН Узбекистана.
Затем пришло время, когда книгу Улуг-
бека стали размножать типографским спо-
собом. Впервые его работа был опуб-
ликована, правда частично, в 1648 году в
Оксфорде. Ее подготовил к печати и про-
комментировал профессор Оксфордского
университета Д. Гривс. Через два года в
Лондоне вышла в свет первая часть преди-
словия к «Звездным таблицам».
Самым значительным событием следует
считать публикацию Т. Хайда. Томас
Хайд — востоковед и переводчик, хранитель
библиотеки в Оксфорде—подготовил и
опубликовал полное издание самаркандско-
го каталога под названием «Таблицы долгот
и широт неподвижных звезд по наблюде-
ниям Улугбека. Оксфорд. 1665 год». Затем
каталог еще дважды перепечатывался в
Лондоне.
В 1690 году в Гданьске вышла книга
Яна Гевелия — знаменитого польского аст-
ронома «Предвестник астрономии». В ней
данные таблицы Улугбека приводятся в со-
поставлении с данными других каталогов.
В книге Яна Гевелия две гравюры с изобра-
жением Улугбека (одну из них мы упомя-
нули).
После Яна Гевелия каталог Улугбека
издавался неоднократно, в том числе и во
Франции.
Проник труд знаменитого самаркандско-
го звездочета и на Восток — в Индию. Неис-
поведимы пути книг, поражают их необыч-
ные судьбы, переплетающиеся с судьбами
людей разных стран и эпох. Через три
столетия после создания «Звездные табли-
цы» попали к Джайсингху II — магарад-
же Джайпура. При его дворе находили
приют мыслители, поэты, ученые. Среди них
такие выдающиеся, как Гуджарати — ав-
140
тор первых индийских таблиц логарифмов,
математики и астрономы Ратнакар и Джа-
ганнатх — они перевели труды Улугбека на
индийский язык.
Магараджа Джайпура не только изучил
звездную книгу самаркандского астронома,
но и сам увлекся изучением небесных
светил. В 1724 году он, считавший себя
учеником Улугбека, начал строительство
своей первой (из пяти) обсерватории. Уже
существовали телескопы, но Джайсингх ре-
шил построить обсерватории и оборудовать
их инструментами по образцу самарканд-
ской обсерватории... Магараджа через не-
сколько лет тщательных наблюдений обна-
родовал свои «Мухаммедшахские астроно-
мические таблицы». Таблицам предшество-
вало введение, разбитое, как и во введе-
нии Улугбека, на четыре части: материалы
к каждой главе рассматривались в том же
порядке, что в «Звездных таблицах».
Потом, много лет спустя, Индию посетил
немецкий путешественник. Как всякий путе-
шественник, он оставил подробное описа-
ние поразившей его страны чудес. Его кни-
га вышла в свет с гравюрами, на не-
которых изображались странные геометри-
чески правильные здания. Немец совершен-
но не был знаком с астрономией и понятия
не имел о древних обсерваториях. Поэто-
му, описывал огромные каменные кольца,
величественные лестницы, ведущие в небо,
он назвал эти сооружения «загадочными,
таинственными».
Книга немецкого путешественника уже в
XX веке попала к русскому археологу
Вяткину. Много лет жизни, начиная с
1908 года, он потратил на поиски обсер-
ватории Улугбека, рассказы о которой к
тому времени считались чистейшим вы-
мыслом. История открытия обсерватории в
Самарканде хорошо известна. Обнаружить
ее отчасти помогла книга немецкого путе-
шественника.
Ныне здание обсерватории восстанав-
ливается. Однако огромная, в несколько
тысяч томов, сокровищница древней ли-
тературы пропала бесследно после гибели
владельца. Найти ее — давнишняя мечта
ученых разных специальностей: востокове-
дов, историков, археологов. Они верят, что
библиотека Улугбека, о судьбе которой до
сих пор ходят легенды, сохранилась.
Хранители отдела восточных рукописей
Самаркандского университета считают, что
библиотека, по всей вероятности, спрятана
где-то в окрестностях Самарканда. Поче-
му? Да. потому, что Али-Кушчи— друг и
библиотекарь Улугбека, вынужденный бе-
жать после смерти султана, не мог захва-
тить с собой столько книг и надежно спря-
тать их.
Т А В V L-/E
LONG. AC LATSTbLL Aft UM I IXAKVm,
EX OBSEftV'ATIONE
ULUGH BEIGHJ,
T A MERLAN1S Magni Nepo
и», Regionum ultra citrjquc (J JIHV
(i.Om) Pnncipi» pocentiflimi.
ti mbtM >п«к4я1 collan MSS Pritkn pm pumte
Еже » La» амин, • ComiMMari Ul*6ttvii
1HOMABHYDE л
KCikeLibnMxeflrmm »/0H<t,W.W£C/S TIZtNt
T . . • . • Ринин n—A BiAma AMma
Тцл•»aomm Tippum Аммаш
райан <ра Мт» Аяе < • j i j IL* •
«Таблицы широт и долгот
неподвижных звезд» Улугбека.
Оксфорд, 1665
Профессор Б. Розенфельд предполагает,
что, вернее всего, рукописи рассеялись сре-
ди населения. Не исключено, что они могут
быть обнаружены и в подземельях самар-
кандских дворцов.
Как видим, мнения ученых расходятся,
версии — самые различные, но все соглас-
ны в одном: рукописи целы, библиотеку
надо искать. Косвенным подтверждением
служит любопытная находка наших дней...
Археологи при расчистке архива древнего
таджикского города Ура-Тюбе обнаружили
старинную рукопись. Легко представить
волнение специалистов, когда они устано-
вили автора, название и некоторые вехи
ее «биографии». Единственный, ранее неиз-
вестный труд этот создал в ХШ веке
выдающийся ученый средневековья Убай-
дулла аш-Шариа, и называется он «Уточне-
ние астрономической школы». Кропотливое
изучение позволило установить, что в книге
излагаются взгляды ученого на строение
Вселенной, делаются первые попытки соста-
вить карты звездного неба, уточняется
местоположение Земли среди планет Сол-
нечной системы. Судя по отметкам на по-
лях, в 1447 году рукопись хранилась в
библиотеке Улугбека. Ее здесь восстано-
141
вили, переписали сложные математические
таблицы. Если известно, что через два сто-
летия рукопись оказалась в Кабуле, то
пока остается загадкой, как она попала
в архив города Ура-Тюбе? Вполне возмож-
но, что она была вывезена из кабульско-
го медресе ученым-звездочетом, а может
быть рукопись продали или подарили. Аст-
рономы нашего времени считают, что в тру-
де Убайдуллы аш-Шариа наиболее полно
рассказано о развитии звездной науки до
Улугбека.
Главный же итог этой находки заклю-
чается в том, что мы имеем, наконец,
книгу из библиотеки самаркандского прави-
теля.
142
НА ПУТИ К ПЕРВОЙ ОБЩЕДОСТУПНОЙ
П..
древний город Флоренция, что в переводе
значит Цветущий. Основали его еще
этруски — предшественники римлян. В сред-
ние века город достиг небывалого расцве-
та. Каждый камень здесь — сама исто-
рия. Недаром Стендаль записал в своем
дневнике: «Позавчера, когда я спускался
с Апеннин, приближаясь к Флоренции,
сердце мое сильно билось... Здесь жили
Данте, Микеланджело, Леонардо да Вин-
чи!.. Вот он, благородный город, царица
средневековой Италии! В этих стенах заро-
дилась цивилизация». Точнее, возродилась.
Это было время междоусобных войн,
заговоров и интриг. Это было и время
возникновения новых идей, открытия новых
земель и морей, время появления огне-
стрельного оружия, венецианских зеркал,
часов.
В то время возник и необыкновенный
интерес к античности. Люди начинают
изучать греческий и латинский языки,
литературу и философию, читают Плато-
на и Аристотеля. Гуманисты неутомимо
разыскивают произведения древнеримской и
древнегреческой литературы.
Книги переписывают, изучают, о них го-
рячо спорят. У многих состоятельных лю-
дей города появляются собрания книг.
Джованни Ауриспа писал из Греции:
«Ради книг я прибегал ко всяким улов-
кам, я отдавал все деньги и часто даже
платье, чтобы получить... рукопись». Анто-
нио Панормита, который также был страст-
ным собирателем книг, в письме королю
Неаполя Альфонсу V сообщал, что он про-
дал землю, чтобы купить за 120 экю
золотом великолепно переписанный том Ти-
та Ливия.
Значительные средства на приобретение
книг, в первую очередь, классических, тра-
тил богослов, лингвист и дипломат Джаноц-
цо Маннети.
Самым знаменитым собирателем ману-
скриптов был Нидколо Никколи (1365—
1437). Один из наиболее ученых мужей свое-
го времени, Никколи большую часть своего
состояния тратил на собирание кодексов.
Никколи не занимал никаких официаль-
ных должностей в республике, и все же «ни
один сколько-нибудь заметный человек, при-
езжавший во Флоренцию, не пропускал слу-
чая посетить его»,— пишет о Никколи его
друг и биограф, знаменитый флорентий-
ский книгопродавец Веспасиано да Бистич-
чи. Следует добавить, что Веспасиано зани-
мался не только торговлей, которая долгие
годы процветала, но и изготовлением книг
в своей довольно крупной мастерской. За-
нимался вплоть до 1480 года, а затем, не вы-
держав конкуренции с книгопечатанием,вы-
нужден был прекратить дело. Но продолжал
трудиться, теперь уже на литературном поп-
рище. В своем имении он написал «Жиз-
неописание замечательных людей XV века»,
где есть глава и о Никколо Никколи. А книж-
ная лавка Веспасиано да Бистиччи была
подлинной достопримечательностью города
и местом встречи флорентийских гумани-
стов. С трогательной доверчивостью давал
свои книги Никколи другим, охотно вступал
в беседу о прочитанном. Друзья посвяща-
ли ему переводы с греческого и свои труды,
слагали в его честь панегирики. По воле ав-
тора одного стихотворения похвальную речь
в честь Никколи произносит сам Апол-
лон.
Дом Никколи привлекал знатоков книги
своей библиотекой. Там постоянно работа-
ли несколько писцов. Сам он с увлечением
читал новонайденные тексты, сравнивал их,
устанавливал лучшие редакции. Чрезвычай-
но тщательно Никколи изучил переписку
Петрарки и снабдил ее комментариями.
Некоторые кодексы этот книголюб лишь
исправлял, другие, такие, как поэму Лук-
реция «О природе вещей» и комедии Плав-
та, собственноручно переписывал. Книги
поступали к Никколи со всех концов света.
Финансовую и иную поддержку оказывал
собирателю Казимо Медичи. Однажды, уз-:
нав, что в Любеке в Германии есть полный
Плиний, а во Флоренции полного текста не
было, только отрывки, он обратился к Кози-
мо, чтобы тот достал рукопись через своих
людей; тот все сделал, чтобы Флоренция
получила всего Плиния. Помогал Никколи
в розыске рукописей гуманист Поджо Брач-
чолини, который обладал острым умом, жи-
востью и кипучей энергией. Он — сын ра-
зорившегося аптекаря, в юности зарабаты-
вал на хлеб насущный перепиской старых
рукописей. Упорно занимался самообразо-
ванием и с гордостью писал: «Все, что во
мне есть, я приобрел чтением, а не слуша-
нием лекций». Почти на протяжении 50 лет
был папским секретарем, бывал во многих
странах мира, но особенно любил Флорен-
цию, куда приезжал каждый год. А на скло-
не лет под Флоренцией построил виллу,
здесь же возвел здание для библиотеки и
хранения собранных антиков (им восхищал-
ся великий скульптор Донателло). Мы зна-
143
ем, как выглядел Поджо Браччолини — его
запечатлел Донателло. Он уговорил своего
друга — ученого и писателя позировать ему,
когда лепил голову... Иисуса Навина, кото-
рый по легенде отличался умом и воинствен-
ностью. Готовая статуя была установлена в
одной из ниш кампанилы. Флорентийцы
сразу же окрестили ее «Поджо», узнав в про-
роке посланца римской курии Поджо Брач-
чолини. Как папский секретарь, он совершал
поездки по странам Европы. И попутно всю-
ду — в монастырях и библиотеках Ита-
лии, Германии, Франции, Англии, Визан-
тии — искал и находил старинные руко-
писи. Он нашел такие значительные произ-
ведения, как «О второй пунической войне»
Силия Италика, «Поход аргонавтов» Вале-
рия Флакка, «О сельском хозяйстве» Лу-
ция Колумеллы, шесть речей Цицерона, две-
надцать комедий Плавта...
В городке Фульде (Германия) он об-
наружил и привез в Италию одну из самых
старых рукописей «Истории» А.ммиана Мар-
целлина. Этому труду, почти не известно-
му средневековью, гуманисты воздали долж-
ную хвалу. И по справедливости. Он был
греком из Антиохии, офицером римской ар-
мии, латинским писателем, жил в IV веке
н.э. По силе таланта его считают равным
Титу Ливию и Тациту. Как и Тацит, он из-
бирал для повествования только важные
предметы, достойные остаться в памяти со-
временников и потомков, а также те, ко-
торые могли дать поучение читателям, стре-
мящимся к истине. Марцеллин руковод-
ствовался такими принципами: история не
должна ни лгать, ни замалчивать, а говорить
всю правду до конца. Он отличался бес-
пристрастностью суждений, точностью на-
блюдений, знаниями военного дела. Острым
взором проникал он в тайники современных
ему событий, смело писал о судебных не-
справедливостях, о произволе и бесчинствах
властей, подвергавших неповинных граждан
пыткам, томивших своих личных врагов в
кандалах. Историк говорит, например, о том,
что при брате императора Юлиана, цезаре
Галле «никто не производил правильного
следствия о поступках, действительно совер-
шенных или измышленных, не делалось
различия между виновными и невиновными,
умолкла законом установленная защита, и
по всем провинциям Востока царили па-
лач — посредник грабежа, казни, конфис-
кации имущества».
Вот этот значительный исторический труд,
отличающийся реализмом и стремлением его
автора к объективности, и открыл Поджо
Браччолини, открыл после тысячелетнего
забвения и передал Никколо Никколи...
И это не все. В одном отдаленном мо-
144
настыре Поджо в 1417 году отыскал спи-
сок поэмы Лукреция Кара «О природе ве-
щей». Драгоценную находку папский секре-
тарь передал Никколо Никколи, который
снял с нее копию. Она поразила его со-
временников образностью и «неизъяснимой
приятностью цветущего стиха». О поэме го-
ворили, спорили, заимствовали из нее сюже-
ты. Особенно горячо обсуждали ее несколь-
ко позже, при дворе Лоренцо Медичи, про-
званного Великолепным, в своеобразном
центре флорентийской культуры. Характери-
зуя Флоренцию тех лет, А. Дживелегов пи-
шет, что именно она сделала больше всего,
чтобы «довести до блистательного состоя-
ния гуманистическую образованность, дать
толчки изучению греческой и римской ли-
тературы, оплодотворить античной идеоло-
гией новую культуру, так хорошо отве-
чавшую интересам крупной буржуазии. Уже
называли «Великолепным» Лоренцо и уже
именовали Флоренцию новыми Афинами.
Слава о ней гремела на весь мир». Часты-
ми гостями Лоренцо были поэты, живопис-
цы, скульпторы. Здесь работал, в частно-
сти, Сандро Боттичелли, любимый художник
семьи Медичи. Поэт-гуманист Анджело По-
лициано обратил внимание художника на
поэму «О природе вещей». И одна из лучших
картин Боттичелли «Весна» навеяна гимном
Лукреция Венере, которым открывается по-
эма. Мир, запечатленный художником в
«Весне», бесконечно прекрасен. Это — алле-
гория царства Венеры, царства любви, ра-
дости и красоты, явно перекликающаяся
со строками поэмы:
Вот и весна, и Венера идет, и Венеры крылатый
Вестник грядет впереди, и.Зефиру вослед, перед
ними
Шествует Флора - их мать и, цветы на пути
рассыпая,
Красками пышными все наполняет...
«Весна» Боттичелли — одна из первых
картин, созданных итальянским искусством
на сюжеты античной мифологии. По мне-
нию искусствоведа М. Орловой, «Весна» —
«одно из первых произведений живописи, в
котором художник Возрождения стремится
использовать образы, созданные антич-
ностью, чтобы найти новый идеально пре-
красный тип человека, не похожий на
средневековый идеал мученика-аскета, рав-
нодушного ко всем радостям жизни. При
этом художник стремится выразить не
только физическое совершенство, но и на-
строение, тончайшие душевные движения
человека».
Но и Поджо не всегда удавалось купить
найденную книгу: то ею очень дорожил хо-
зяин, то стоила она баснословно дорого. То-
гда папский секретарь, не считаясь со време-
нем, собственноручно (он был отличным
каллиграфом) переписывал находку. На пе-
реписку одного кодекса Квинтилиана «На-
ставление об ораторском искусстве» он по-
тратил 32 дня упорного труда. И если бы
не Поджо, это и многие другие творения
могли безвозвратно затеряться. Какой-ни-
будь монах мог счистить с пергамента ста-
рый «ненужный» текст и написать хронику
своего монастыря.
Состояние многих монастырских библио-
тек того времени было плачевным. Вот что
рассказал Боккаччо гуманисту Бенвенуто де
Имола. Когда он, Боккаччо, был в Лпулии,
увлеченный славой места, зашел в древний
монастырь Монте-Кассино, страстно желая
увидеть библиотеку, весьма почтенную, как
он слышал. Действительно, Монтекассин-
ский монастырь и его библиотека были среди
центров средневековой итальянской куль-
туры. Основал монастырь в 529 году Бене-
дикт Нурсийский, он же написал устав для
созданного им монашеского ордена, назван-
ного позднее бенедиктинским. Устав реко-
мендовал монахам заниматься священными
книгами, хотя никаких указаний по созда-
нию скриптория, характеру его деятельно-
сти устав не содержал.
Постепенно в монастыре Монте-Кассино
складывалась библиотека, хранящая вели-
колепные манускрипты. Ее-то и хотел по-
смотреть Боккаччо через восемь с половиной
столетий после основания монастыря. Он
смиренно как человек удивительной мягко-
сти попросил у одного монаха оказать ему
любезную услугу и открыть библиотеку. Но
тот сухо ответил, показав на высокую лест-
ницу: «Поднимайся, открыто».
Радостный, он поднялся и обнаружил, что
хранилище стольких сокровищ не имеет ни
двери, ни ключа, а вступив в него, увидел
травяную поросль на подоконниках и тол-
стый слой пыли на всех книгах и полках; в
удивлении начал он открывать и перелисты-
вать то одну, то другую книгу и нашел там
многочисленные и разнообразные тома древ-
них и редкостных сочинений, в которых
часто то не хватало нескольких вырванных
тетрадок, то были вырезаны поля страниц,
т. е. они были таким образом во многих ме-
стах изуродованы. Наконец, посетовав, что
труды и усилия стольких выдающихся умов
попали в руки самых пропащих людей, он
ушел оттуда с болью в сердце и чуть ли не со
слезами, а проходя по подворью, спросил
у встречного монаха, для чего эти драго-
ценнейшие книги так безобразно искалече-
ны. Тот ответил, что некоторые монахи,
желая заработать два или пять сольдо, со-
скабливали текст и изготовляли маленькие
книжечки для псалмов и продавали их де-
тям, а из отрезанных полей листов
делали евангелия и молитвенники, которые
продавали женщинам.
Позднее та же участь постигла и книги
самого Боккаччо. Этот «достопочтенный и
превосходный муж» завещал их (в 1374 го-
ду) монастырю Санто Спирито, где они ва-
лялись в величайшем беспорядке до тех пор,
пока Никколи за свои деньги оборудовал
хранилище и заказал шкафы для хранения
книг Боккаччо.
...С каждым годом увеличивалась коллек-
ция драгоценных книг у Никколи. Среди них
были даже рукописи, переписанные рукой
Петрарки. К концу жизни собрание уступа-
ло лишь ватиканской библиотеке, которая
при папе Николае II насчитывала 1160 ма-
нускриптов.
Перед смертью Никколи написал завеща-
ние: всю свою библиотеку он передавал
Флоренции.
Позже гуманист Джаноццо в заключи-
тельной главе своей книги «О долголетии»
рассказал о Никколо Никколи, удостаивая
его самых высоких похвал. Говоря о его биб-
лиотеке и ее дальнейшей судьбе, он ут-
верждал, что Никколи сделал больше, чем
Платон. Аристотель и Теофраст, так как пер-
вые два отписали детям или другим лицам
все имущество, но ничего не сказали о кни-
гах, а Теофраст оставил книги другу. Только
Никколо сделал книги общественным до-
стоянием, и за то заслуживает величайшего
одобрения.
И действительно, в завещании отмеча-
лось, что книги, которые он «с великим рве-
нием с юности собирал, не щадя никаких
трудов», оставляет «на вечные времена»
родному городу. Нос обязательным услови-
ем: книги должны быть доступны всем же-
лающим. Сначала Никколи пожертвовал
было книги монастырю св. Марии, но по-
том ----- за день до смерти - передумал
и поручил своим душеприказчикам выбрать
подходящее место для организации биб-
лиотеки. При жизни Никколи его собрание
книг было доступно для всех желающих,
а его дом совмещал в себе и музей, и клуб,
и публичную библиотеку.
Это особенно удивительно, если вспом-
нить, что в то время книга в Европе нахо-
дилась в полном смысле слова за семью пе-
чатями, она была скрыта от читателей мощ-
ными стенами монастырей. Правда, мысль
о создании публичных библиотек уже носи-
лась в воздухе. Говорил об этом, напри-
мер, гуманист Салютати. «Следовало бы
устроить публичные библиотеки и собрать в
них все книги, - писал он.-- Над библиоте-
ками следовало бы поставить весьма све-
дущих людей, которые бы пересматривали
145
книги, тщательно сравнивая между собой, и
по зрелом обсуждении отделяли те, в кото-,
рых есть варианты. Эту должность зани-
мали всегда, как мы знаем, весьма име-
нитые люди, и они считали достойным сво-
ей славы подписывать имена на списках,
которые они просмотрели, как мы и теперь
видим на древних рукописях».
Пытался создать общедоступную библио-
теку и поэт Франческо Петрарка, который
настойчиво и неутомимо собирал книги всю
свою жизнь. Его отец — нотариус — на-
стоял, чтобы и сын Франческо изучал пра-
во. Сын послушался, но с гораздо большей
охотой занялся древнеримской литературой.
Однажды отец, выведенный из себя, в поры-
ве гнева швырнул в огонь его книги, со-
хранив только сочинения Цицерона и Вер-
гилия, которых сам боготворил.
После смерти отца Петрарка «немедлен-
но отправил в изгнание все юридические
книги», вернулся к своему любимому заня-
тию. С восторгом и радостью изучает он ан-
тичных авторов. С томом Вергилия — руко-
писью Х1П века, он никогда не расставался
занося на поля различные заметки: размыш-
ления о Вергилии, о приобретенных знаниях,
прочитанных книгах. Запечатлен и важней-
ший факт жизни — историю своей любви к
Лауре...
В своих странствиях поэт разыскивает,
иногда с великим трудом, старинные кни-
ги - на монастырских чердаках и в подва-
лах, у случайных владельцев, часто с по-
врежденными, порванными страницами, не-
редко с текстом, искаженным переписчиком.
Петрарка не просто читал книги. Когда он
был молод и небогат и не мог покупать кни-
ги, он их сам переписывал, позже давал пе-
реписчикам копировать их. И это было не ме-
ханическое переписывание. Поэт сопостав-
лял разные варианты текстов, оценивал рас-
хождения, составлял сводный текст, наибо-
лее полный и точный. Петрарка предельно
сократил часы сна, чтобы иметь возмож-
ность побольше читать и писать. И ему при-
надлежат прекрасные слова, которые полез-
но знать и современным собирателям: «Не-
достаточно иметь книги, их нужно знать,
нужно их беречь не в сундуке, а в памяти,
укладывать не в шкаф, а в свою голову...»
Он обращается к своим друзьям с прось-
бой присылать как можно больше книг.
В одном из писем читаем: «Я охвачен
страстью, которую не в силах преодолеть,
даже если бы я этого хотел. Я не могу
достать нужного мне количества книг, хотя
их у меня гораздо больше, чем мне это
необходимо... В книгах заключено особое
очарование... книги вызывают в нас наслаж-
дение: они разговаривают с нами, дают
146
нам добрый совет, они становятся живыми
друзьями для нас. Поэтому прошу вас,
пришлите мне коллекцию книг из Тоска-
ны, которая могла бы утолить мою жаж-
ду. Хотя вы знаете, что я хочу, все же
я пришлю вам список книг, которые мне
особенно нужны. Чтобы подтолкнуть вас в
этом, сообщаю, что подобную просьбу я
послал моим друзьям в Англию, во Фран-
цию и в Испанию».
И сам он ищет и находит: в Генуе —
рукопись Горация, в Ареццо — рукопись
Квинтилиана, в Льеже — две речи Цице-
рона и многие другие.
Об одной находке, которую Ян Парандов-
ский назвал «одной из величайших побед в
истории гуманизма», расскажем несколько
подробнее. В Вероне в библиотеке Ка-
питула он обнаружил письма Цицерона, о
которых никто не знал. Едва он развернул
слипшиеся от сырости ветхие листы кодек-
са, едва прочитал страницу, как сердце
у него бешено заколотилось. Он слышал
голос Цицерона не с трибуны, не на фило-
софском диспуте, а в его доме, где он
разговаривал с друзьями. Рукопись содер-
жала письма к Аттику, к брату Квинту,
к Марку Бруту... Петрарка, окончив чтение,
написал письмо великой тени, где есть
такие строки:
«Франческо Петрарка приветствует Мар-
ка Тулия Цицерона.
Долго разыскивал я твои письма и нако-
нец нашел их там, где меньше всего
ожидал. Я слышал твои слова, твой плач,
узнал твою переменчивость, Марк. До сих
пор я знал, каким ты был учителем для
других, теперь знаю, каким ты был для
самого себя».
О том, чтобы выторговать рукопись у
Капитула, не могло быть и речи. Лишь
теперь она приобрела цену, и каноники не
думали расставаться с нею. Но и Петрарка
не мог с ней расстаться, пока не снимет
копии. Месяцы, которые поэт провел над ее
изучением, он считал счастливейшими в
своей жизни.
С подобным обращением мы сталки-
ваемся еще раз, когда Петрарка прочитал
трактат Квинтилиана «О воспитании ора-
тора»: «Мне хочется еще только одного —
увидеть твое творение полностью, и, где б
ты ни был, молю тебя — не прячься
больше». Действительно, полный текст
Квинтилиана существовал в Сан-Галлене.
Там его обнаружил спустя шестьдесят пять
лет Поджо Браччолини.
А рукопись, которая была собственностью
Петрарки, ныне хранится в Париже, на
полях ее — множество приписок поэта,
свидетельствующих о том волнении и вое-
Ручей в Воклюзе,
Рисунок и автограф
Петрарки
торге, которые он испытывал при чтении...
Благодаря неустанным усилиям у Пет-
рарки составилась библиотека, с которой
он никогда не расставался и возил с со-
бой.
Что же в ней было? Что читал этот
поэт-мыслитель, поэт-лирик, первый великий
гуманист эпохи Возрождения, один из
первых интеллигентов в истории Европы?
Известно, что до 1353 года Петрарка жил
в Воклюзе, куда он, «очарованный пре-
лестью этого места», переселился из
Авиньона со своими «милыми книгами».
Он писал:
Я здесь живу природой окружен
и на Амура не найдя управы
слагаю песни, рву цветы и травы,
ищу поддержки у былых времен.
На последней странице латинского кодек-
са, который хранится ныне в Национальной
библиотеке Парижа, Петрарка составил
список принадлежавших ему книг, своего
рода библиографический указатель, как
сказали бы мы сейчас. На первом месте
в нем стоят древнеримские писатели.
Больше всего он почитал Вергилия, Цице-
рона и Сенеку. За ними следовали поэты:
Гораций, Овидий, Катулл, Проперций,
Тибулл, Персий, Ювенал, Клавдиан; коме-
диографы: Плавт и Теренций; историки:
Тит Ливий, Саллюстий, Светоний, Флор,
Евтропий, Джустин, Орозий, Валерий Мак-
сим; ораторы, философы и полигисторы:
Квантиллиан, Варрон, Плиний, Апулей, Авл
Геллий, Макробий, Витрувий, Марциан Ка-
пелла, Помпоний Мела, Кассиодор, Боэ-
ций... Благоговейно хранил он рукописи
Гомера.
К римским классикам примыкали «от-
цы церкви», из которых Петрарка осо-
бенно любил Августина. Но произведения
средневековых теологов и схоластиков стоя-
ли в списке совершенно обособленно, с
указанием, что обращаться к ним вовсе
не обязательно.
Обращаясь к Титу Ливию, он пишет:
«Пока я читаю тебя, мне кажется, будто
я нахожусь рядом с Корнелием, Сципио-
ном Африканским, Лелием, Фабием Мак-
симом, Мстеллом, Брутом, Децием, Като-
ном, Регулом, Торкватом... В сладостных
мечтах я мыслю себя живущим среди этих
великих людей». А в «Письме к потомкам»,
подводя итоги жизненного пути, он утверж-
дал: «С наибольшим рвением предавался
я, среди другого, изучению древности».
В Воклюзе Петрарка напряженно рабо-
тал: «Там были либо написаны,- вспоми-
нал он,— либо начаты, либо задуманы
почти все сочиненьица, выпущенные мной».
Еще больше, чем поэзия, занимала его
наука, так как «уединение без наук —
изгнание, тюрьма, мучение; присоедини
к нему науки — родина, свобода, наслаж-
дение».
Как уже говорилось, поэт постоянно
147
пополнял свое книжное собрание, а в конце
жизненного пути решил подарить его
Венеции с тем, чтобы основать публич-
ную библиотеку. В его дарственной гово-
рилось: «Петрарка желает учредить при
церкви Сан-Марко книгохранилище в ка-
честве наследника книг, которыми он вла-
деет, на следующих условиях: книги не бу-
дут продаваться, а будут храниться в месте,
безопасном от огня и дождей, специаль-
но для этого предназначенном, во славу
упомянутого святого и в память самого
Петрарки, для утешения простых и благо-
родных людей города Венеции, которые
найдут в этом наслаждение. Он желает
этого не потому, что у него много
ценных книг, а в надежде на то, что с
этого момента славный город будет сам
пополнять книгохранилище из обществен-
ных фондов, и что, следуя этому при-
меру, отдельные граждане, которые любят
свое отечество... будут завещать часть
своих книг упомянутой церкви, и что ско-
ро она превратится в большую и знамени-
тую библиотеку, равную библиотекам древ-
ности, что будет способствовать славе
Республики. Это должно быть ясно всем —
как ученым, так и неученым...»
Верховный Совет Венецианской респуб-
лики 4 сентября 1362 года постановил
«принять дар мессера Франческа Петрарки,
чья слава настолько велика, что с ним не
может сравниться ни один философ или
поэт во всем христианском мире. Пусть
его дар будет принят, в соответствии с
предложением, написанным его рукой».
К сожалению, этому воспротивились на-
следники. После смерти Петрарки его
библиотека переходила из рук в руки и была
собственностью меценатов: Каррара, Вис-
конти, Сфорца, а после Итальянских войн
оказалась во Франции.
Петрарка писал, что он удивлен, почему
идея создания публичной библиотеки не при-
шла кому-либо раньше. Но здесь он не
совсем прав. Такую мысль высказал и пы-
тался воплотить ее в жизнь страстный
любитель книг, живший в Англии. Это
знаменитый библиофил Ричард де Бери
(1281 —1345). Он закончил университет в
Оксфорде, был здесь затем хранителем
университетской библиотеки, был воспитате-
лем наследника престола, будущего короля
Эдуарда III, потом канцлером и королев-
ским казначеем, а последние 12 лет жиз-
ни — епископом в Дареме. Всю жизнь
он собирал книги: покупал, брал в дар,
переписывал. Получив разрешение короля,
он разыскивал старинные фолианты в мо-
настырях и церквах Англии, во время
поездок собирал книги в Италии, Герма-
нии, Франции. В Париже Ричард де Бери
встречался с молодым Петраркой. В Париже
он нашел прекрасные библиотеки, «аромат'
которых превыше любых благовоний»; там
и зеленеющая теплица всевозможных то-
мов, которые можно приобрести в собст-
венность. «Вот где мы с легким сердцем
развязали ремешок кошелька и расточили
все свои средства, выкупая неоценимые
книги...» Встречались два великих книго- .
люба и при папском дворе в Авиньоне.
Именно епископ из Дарема задумал пре-
вратить собранную им коллекцию в пуб-
личную библиотеку, на определенных усло-
виях доступную для всех желающих. «Пла-
ны епископа, - восклицает В. В. Кунин,—
были неслыханными для его времени».
Некоторые исследователи предполагают,
что сама эта тема — судьба книжного
собрания — могла в 1333 году обсуж-
даться в беседе английского посла Ри-
чарда де Бери и молодого Франчески
Петрарки. В одном из писем Петрарка
упоминает о разговоре «с английским
канцлером Ричардом» и о том, что «никто
не имеет такой громадной библиотеки,
как он». Предполагают, что в ней было
1500 томов (в Сорбонне в те же годы —
1700). И эти свои сокровища он решил
передать на вечные времена в Оксфорд-
ский университет, надеясь, что его книги
станут подспорьем студентам. По мысли де
Бери, она должна была разместиться в
специальном колледже и стать общедо-
ступной. Есть сведения, что де Бери начал
переговоры с королем об этом, но не успел
довести их до конца. Работал епископ и
над составлением каталога своей библио-
теки, может быть и закончил этот важ-
ный документ, но и он до нас не дошел.
Правила пользования общедоступной
библиотекой он заимствовал из устава Сор-
бонны, который хорошо знал. Откуда все
это известно? Ведь ни устава, ни каталога,
ни книг епископа не сохранилось. Ска-
жем точнее, почти не сохранилось. Проект
устава публичной библиотеки изложен Ри-
чардом де Бери в его удивительной книге
«Филобиблон» («Любокнижие»). Это —
первый в Европе трактат, целиком посвя-
щенный книге... В нем двадцать глав, все
они пронизаны мыслью о том, что книга -
хранитель мудрости, знания, памяти о про-
шлом. Автор утверждал, что «всю славу ми-
ра поглотило бы забвение», если бы не было
книг. Он далее писал: «Башни стерты с лица
земли, пали государства, истлели триум-
фальные арки. Ни один царь или папа не
найдет чего-либо, что послужило бы столь
верным залогом вечности как книги. Книга
воздает своему автору тем, что, пока она
148
существует, не погибнет и автор, а пребу-
дет бессмертным». Несколько глав написаны
как бы от имени книги. В них — призыв
к бережному обращению с книгой, «ибо
чтение избавляет от пороков и исправляет
природу человека»; обличение тех, кто пло-
хо обращается с книгами.
В девятнадцатой главе «Филобиблона»
и изложены правила, которые а.втор пред-
полагал ввести в общедоступной библио-
теке.
«Филобиблон» дошел до нас, он много-
кратно переписывался и издавался, недав-
но — в 1984 году он вышел в нашей стране,
причем текст дан на языке оригинала (ла-
тынь) и на русском языке.
К сожалению, судьба библиотеки Ри-
чарда де Бери сложилась несчастливо,
мечта его жизни не осуществилась. Книги,
правда, были посланы в Оксфорд, но там
долго лежали в ящиках. При короле Ген-
рихе IV они были частично доступны для
читателей, но при Генрихе VIII библиотека
распылилась, исчезла, от всего собрания
остались лишь две книги и «Филобиб-
лон».
...Основу первой общественной библиоте-
ки в Европе заложил, повторяем, Никколо
Никколи. Вот как развивались события.
После смерти Никколи флорентийцы в
точности сосчитали и оценили книги. Ока-
залось 800 манускриптов, из них 100 гре-
ческих, всего на 6000 флоринов.
Однако последняя воля Никколи не могла
быть тотчас исполнена: на его библиотеке
лежали долги, гуманист умер почти нищим.
Кредиторы готовы были распродать биб-
лиотеку по частям... С алчными креди-
торами расплатился правитель города Ко-
зимо Медичи. Часть книг он оставил себе,
а другую передал монастырю св. Марка,
где и была в 1441 году организована
первая публичная библиотека.
Через несколько лет Козимо решил по-
полнить коллекцию Никколи новыми книга-
ми. За помощью и советом Козимо Ме-
дичи обратился к гуманисту и другу Ник-
коли, секретарю папской курии Томмазо
Парентучелли, который поощрял искусства,
покровительствовал гуманистам, основал
Ватиканскую библиотеку. Его интересовал
вопрос: что должно обязательно быть в
«образцовой библиотеке», какими произве-
дениями необходимо пополнить собрание,
оставшееся от Никколо Никколи.
Парентучелли, бесспорно, свободно
ориентировался в книжных богатствах и
просьбу правителя Флоренции выполнил.
Составитель примерного каталога не стре-
мился втиснуть в него все. Он делает
характерную приписку: «Что касается меня,
то, если бы я основывал библиотеку, по-
скольку всего иметь невозможно, я бы хо-
тел, чтобы прежде всего в ней имелось...»
(далее идет перечень).
До наших дней сохранился (в копии)
этот замечательный документ — «Перечень
Парентучелли». В том же XV веке монах
Леонардо Уберти снял с него копию, кото-
рая хранится во Флоренции, в Националь-
ной библиотеке. «Перечень» опубликовал
профессор Дж. Сфорца в приложении к
исследованию о папе Николае V (1884 год).
Он же по справедливости называл его
«библиографическим каноном своего време-
ни». В этом примерном каталоге приведе-
ны фамилии авторов и названия их произ-
ведений. Но, предназначая каталог для
людей знающих, Парентучелли ограничи-
вался порой указанием только фамилии и
припиской: «Все произведения». Пояснения,
почему «все», такие: «Все произведения Се-
неки, ибо он был ученейший муж», «Ци-
церона — все произведения, потому что
все они выдающиеся». Такой же чести
удостоены творения Апулея, Горация и Вер-
гилия. Бесспорно, многие из указанных в
«Перечне» книг имелись в библиотеке Ник-
коло Никколи, но ведь Томмазо Парентучел-
ли создавал не «дополнительный» список,
а образцовый для своего времени ката-
лог.
Есть в «Перечне» и такие строки:
«Что касается изучения светских наук, то
есть грамматики, риторики, истории и
поэзии, а также нравственности, то я пола-
гаю, всем хорошо известно то, что ценно».
Тем не менее, список ценных произведений
также дан.
В «Перечне» указаны и книги «свя-
щенного писания», и труды «отцов церкви».
Есть в нем и Аристотель, и Авиценна,
и Евклид... Заметим, что этот примерный
каталог имел хождение среди гуманистов
того времени.
Так, Федерико, герцог Урбинский, пра-
вивший своим маленьким государством поч-
ти сорок лет, собрал великолепную биб-
лиотеку и разместил ее в знаменитом
урбинском дворце. При ее комплектова-
нии он пользовался «Перечнем» Парен-
тучелли. Федерико был страстным книго-
собирателем, поставивший цель создать
лучшую в мире библиотеку. Так как он
принципиально не хотел принять ни
одного печатного издания, то она си-
стематически пополнялась исключительно
рукописными книгами. Его заказы выпол-
нял скрипторий Веспасиано.
Однажды герцог с помощью того же Вес-
пасиано провел «смотр» своего собрания.
Книгопродавец был вооружен списками книг
крупных библиотек — Ватиканской и Сан
149
Марко во Флоренции, а также Оксфорд-
ской в Англии. Веспасиано восторженно
писал: «Особенность этой библиотеки, рав-
ной которой мне не приходилось встре-
чать, в том, что все писатели, как духов-
ные, так и светские, все сочинения, как
оригинальные, так и переведенные, пред-
ставлены в ней целиком, до последней
страницы», в других же библиотеках нет
такой полноты, они порой располагают мно-
гими экземплярами одного сочинения, но не
имеют полноты представленных авторов.
Образованный герцог не просто собирал
книги, но и читал их самым тщательным
образом. Его современники утверждали, что
Федерико Урбинский изучил историю, теоло-
гию, философию, архитектуру, «был опытен
в геометрии и арифметике», мог судить о
скульптуре и о живописи, «любил услаж-
даться музыкой, превосходно разбирался в
игре и пении». В круг его чтения вхо-
дили сочинения Ливия, Саллюстия, Квин-
та Курция, комментарии Цезаря, все со-
рок восемь жизнеописаний Плутарха, Эми-
лия Проба, Тацита, «Жизнь двенадцати
цезарей» Светония, Софокла, Пиндара,
Менандра. В его библиотеке были вели-
кие писатели XIV века Данте и Боккаччо
в полном собрании сочинений и двадцать
пять избранных гуманистов...
Заручившись списком, Козимо Медичи
сделал попытку приобрести все эти произ-
ведения. Он обратился к книгопродавцу
Веспасиано. Тот резонно заметил, что ку-
пить эти книги весьма затруднительно, да
и очень дорого, и посоветовал Козимо
Медичи их переписать. Сделка между пра-
вителем города и владельцем скриптория
состоялась, и 45 писцов за 22 месяца
переписали красивым шрифтом двести то-
мов.
Вкус проявлялся не только в почерке.
Рукописи снабжались миниатюрами, изящ-
ными орнаментами. Материалом служил
исключительно пергамент (хотя к тому вре-
мени Европа уже давно познакомилась с
«дамасскими листами» — бумагой. И не
только познакомилась, но и производила).
Таким образом, почитание знаменитых ав-
торов и благоговейное отношение к содер-
жанию книги выражалось и в заботе о ее
внешнем виде. Исследователь средневеко-
вых рукописей Л. И. Киселева, заметив, что
книга в то время была не только источ-
ником знания, но и предметом эстетическо-
го наслаждения, писала: «Аромат цветов и
плодов, воздух гор и долин, величие и стро-
гость средневековых замков, богатство
интерьеров и костюмов, наивность в вос-
приятии и интерпретации действительности,
ирония и легкий юмор — все это можно
150
увидеть в миниатюрах и украшениях сред-
невековых книг».
...Первая в Европе публичная библио-
тека размещалась в монастыре Сан Марко.
Он был построен еще в 1300 году и к началу
XV века превратился в полуразвалины.
Перестроить его с самого основания, рас-
ширить и решил Козимо Медичи, для че-
го призвал известного к тому времени
скульптора и архитектора Микелоццо ди
Бартоломео. Долгие годы он работал с До-
нателло, а основные архитектурные моти-
вы черпал у Брунеллески. Микелоццо был
мастером на все руки, работал быстро и
споро: чеканил монеты, выполнял заказы по
отливкам из бронзы, изготовлял статуи и
барельефы, создавал проекты церквей, па-
лаццо и вилл. Вот его-то Козимо Медичи
сделал придворным архитектором. Еще в
Венеции Микелоццо по заказу Медичи и на
его средства выполнил проект библиотеки
при церкви Сан Джорджо; теперь — ре-
конструкция монастыря Сан Марко. Объем
работ был весьма значителен. Он выполнил,
пятигранную апсиду церкви, три дворика с
ионическими колоннами, рефекторий, сакри-
сторию, дормиторий, ведущую к нему лест-
ницу и знаменитую библиотеку. На все ра-
боты ушло шесть лет труда и 36 000 фло-
ринов. Перестройка была завершена в
1443 году.
Вот как описывает эту библиотеку ис-
кусствовед В. Н. Лазарев: «В библиотеке,
представляющей в плане сильно вытяну-
тый прямоугольник, центральный неф, ко-
торый отделен от боковых двумя аркадами
из ионических колонн, перекрыт коробо-
вым сводом, боковые нефы имеют кресто-
вые своды. Этот контраст в форме пере-
крытий немало обогащает зрительное вос-
приятие интерьера, который при такой вытя-
нутости легко мог бы показаться скуч-
ным». (В настоящее время здесь находится
музей картин и фресок Фра Анджелико.)
Здание для библиотеки было поистине
прекрасное. Помещение, рассчитанное на
64 шкафа, было художественно украшено.
Здесь и нашли приют книги Никколи.
Заведовал библиотекой монах Джулиано
Лапаччини - родственник Никколо Ник-
коли и доверенное лицо Медичи. Он при-
вел книги в порядок и составил опись
собрания.
На каждом кодексе книгохранитель сде-
лал своего рода экслибрис — написал,
что прежде он принадлежал Никколо Ник-
коли.
Пополняя библиотеку, Козимо Медичи
распорядился, например, купить в Сиене
книги по каноническому праву (1444 год),
а через год он послал Лапаччини и Вес-
пасиано в Лукку, где они приобрели
49 томов. Монахи-доминиканцы содержали
библиотеку в образцовом порядке.
Библиотеку посещали ученые-монахи со
всех концов света. Выдающиеся люди при-
ходили сюда и просто побеседовать.
После падения правления семейства Ме-
дичей республика не имела никакой воз-
можности заплатить их долги. Поэтому ей
пришлось заложить имущество Медичей за
большую сумму, а потом и продать его.
Среди этого имущества была и знаменитая
библиотека — одна из самых обширных
сокровищниц. Монахи Сан Марко были
бедны, но они сделали заем, продали земли,
какие остались у них в долине Муньона,
и в октябре 1495 года заплатили огромную
по тому времени сумму в 2000 флоринов,
получив в залог знаменитую библиотеку
сроком на один год. Над библиотекой
нависла угроза раздробления.
Драгоценное собрание кодексов приобрел
знаменитый Савонарола, который был в то
время настоятелем монастыря. Тем самым
он спас библиотеку от раздробления и от
опасности перехода ее в руки иностран-
цев. П. Виллари писал, что Савонарола —
«враг древних писателей, варварский истре-
битель кодексов, картин и статуй, по дан-
ным истории, оказывается, напротив, тем
самым, кто не только издержал все, что
осталось у монастыря, но и заключил но-
вый тяжелый заем, чтобы только спасти
для искусства и нации замечательную
коллекцию латинских и греческих рукопи-
сей».
Лоренцо Медичи — внук Козимо Меди-
чи — продолжал приобретать рукописи
классических авторов. Он значительно по-
полнил библиотеку своего деда, которая
и получила название Лауренцианы — по
имени младшего Медичи. Здание этой зна-
менитой библиотеки проектировал великий
Микеланджело.
Каждая книга — судьба, порой до-
вольно сложная, многовековая, поучитель-
ная. Через века и страны пробивалась
она к читателю. Судьбы некоторых книг
можно проследить от их рождения до на-
ших дней. Пример тому — анонимный
трактат «О возвышенном». Он создан в
середине первого века нашей эры в Риме.
Его автор, грек, был современником Та-
цита, Петрония, Квантилиана и Плиния.
Обращен трактат к ученику автора Пос-
тумию Терентиану. По неизвестной при-
чине произведение не было размножено.
А единственный экземпляр хранился, види-
мо, в семье Постумия. Этот папирусный
экземпляр пережил крушение Рима, тьму
раннего средневековья и попал в Констан-
тинополь. Здесь уже в X веке его переписал
какой-то писец. Закончив переписку серьез-
ного философского труда, он обнаружил, что
остались свободные листы пергамента. Их-
то писец и заполнил текстом трактата.
Оригинал после этого бесследно исчез.
Четыре столетия копия, была, видимо, в
Константинополе, но где, у кого — неизвест-
но. Наконец, она попала к Иоанну Ласка-
рису — ученому и собирателю античных
рукописей. После падения в 1453 году
Константинополя он, захватив наиболее
ценные книги, бежал в Италию. Трактат
«О возвышенном» оказался во Флоренции,
где долго переходил от одного владельца
к другому, пока не был подарен Екатери-
не Медичи.
Спустя некоторое время эта драгоценная
реликвия стала собственностью француз-
ских королей. Рукопись, облаченная в
новый переплет с гербом и вензелем
Генриха IV, заняла место в Парижской
национальной библиотеке.
Библиотека монастыря Сан Марко из да-
леких средних веков дошла до наших дней
и хранится сейчас в Государственной биб-
лиотеке во Флоренции. Говоря о ней —
первой публичной библиотеке в Европе,--
стоит помянуть добрым словом неутомимо-
го книгособирателя Никколо Никколи, за-
ложившего ее основу, мецената Козимо Ме-
дичи, выстроившего помещение для хране-
ния книг и пополнившего коллекцию,
гуманиста Парентучелли, составившего ка-
талог...
151
АВТОР И ЕГО СЮЖЕТЫ
...Более тридцати лет назад на страни-
цах московского критико-библиографиче-
ского журнала «Что читать» (позднее он был
переименован в журнал «В мире книг»)
начали регулярно появляться обзорные
статьи Алексея Гавриловича Глухова. Спер-
ва они посвящались самым различным воп-
росам народнохозяйственной жизни. Но уже
довольно скоро в работах молодого публи-
циста стали намечаться особые, излюб-
ленные темы. Похоже, его все неудержи-
мее влекли к себе тайны, связанные с за-
рождением письменности, книгопечатания
библиотечного дела в России и за рубежом.
Подписчики журнала уже заприметили
для себя фамилию полюбившегося автора
и стали следить за его материалами —
речь в них шла то об изданиях, повест-
вующих о приключениях и географиче-
ских открытиях, то о старинных отечест-
венных энциклопедиях, то о калужских
брошюрах Циолковского по освоению кос-
моса, то о книжных сокровищах мертвого
города Хара — Хото, погребенного песками
азиатских пустынь. В какие бы дальние
страны ни заносило сочинителя, он неизмен-
но стремился поведать об участи приме-
чательных памятников письменного слова.
Одновременно в 60—70 годах стал прояв-
лять себя как бы «второй» А. Глухов, суще-
ственно отличный от «первого», «книжно-
го». Из под его пера выходит батальная
проза, воскрешавшая отдельные эпизоды
Великой Отечественной войны. В сборниках
повестей и рассказов «Баллада о десанте»
(1963), «Встреча с мужеством» (1967),
«Напряжение» (1976) отразилась суровая
юность их творца.
Алексей Гаврилович прошел через все ис-
пытания, выпавшие на долю его поколе-
ния. В 1941 — 1942 годах слесарил на заводе,
который выпускал оборонную продукцию;
копал со сверстниками под Каширой проти-
вотанковые рвы. Потом — истребительный
батальон, голодал, мерз, с надеждой слу-
шал очередные сводки Совинформбюро.
Рвался, как и все погодки, на фронт.
В январе 1943 года—до восемнадца-
ти лет не хватало месяца — желание,
наконец-то, сбылось. Сильного, ловкого пар-
ня определили в «крылатую пехоту». Мно-
гие и многие десантники сложили головы
в ожесточенных и скоротечных схватках.
Алексею Глухову повезло — он уцелел. А
действовать приходилось на самых крово-
пролитных направлениях, там, где «окоп-
никам» требовалась срочная поддержка с
152
воздуха. Принимал участие в форсировании
Свири, в Балатонской операции, в сраже-
ниях за Вену; получил боевую медаль
«За отвагу», столь ценимую солдатами.
Спустя годы заговорила «память серд-
ца», ожили в сознании образы и краски
отгремевших событий. Вспомнились ребята
из взвода, погибшие на своей и чужой
земле, не давала забыться саднившая с той
горькой поры рапа. Постепенно рождались
произведения, которые охотно принял и вы-
пустил в свет Воениздат.
Казалось бы, творческая биография начи-
нающего прозаика складывалась вполне
благополучно: определилась главная тема,
налаживались контакты с издательствами,
сборники вызвали в авторитетных журналах
вполне доброжелательные рецензии. Перед
А. Глуховым открывался путь в художест-
венную литературу. Но все повернулось ина-
че. Сначала робковато, а затем все более
властно входили в его произведения новые
проблемы, которые постепенно оттесняли ба-
тальную тему. А. Г. Глухов вступил в пре-
делы чудесного мира книжной старины:
дали минувшего поманили своими бесчис-
ленными загадками. Он еще не подозре-
вал, что ему предстоит стать пропаганди-
стом исторических и книговедческих зна-
ний.
Конечно, в таком переломе судьбы была
своя логика. И не в том ли она состояла,
что с раннего детства будущий автор впи-
тал интерес к героическому прошлому
родной земли? Он вырос на Рязанщине,
в старинном городке Зарайске, овеянном
славою свершенных предками подвигов.
Страж Москвы, форпост Руси, Зарайск
располагался на пограничной Засечной чер-
те, защищая южные рубежи государства
от набегов степняков. Городской кремль
видел у своих стен врагов не раз и не
два —- ратников Батыя, крымских татар,
польских шляхтичей. С этими местами свя-
заны деяния легендарного полководца —
князя Дмитрия Пожарского. Вот уж поисти-
не — здесь на каждом камне осела пыль
веков.
Алексей Глухов совсем не собирался
стать историком. Да об этом странно было
бы подумать: то надо гнать корову в ста-
до, то бежать в лес по грибы и орехи,
то сидеть за букварем. Отец, мастер пря-
дильно-ткацкой фабрики «Красный Восток»,
решил дать сыну образование. Учебу в стан-
костроительном техникуме прервала война.
И все же босоногое отрочество посреди
древних руин — это для человека, наделен-
ного воображением, немаловажно. Такое
не проходит для души бесследно. Осталь-
ное довершила журналистская стезя, при-
ведшая в конце концов в редакцию еже-
месячника «Что читать». Там Алексей
Гаврилович вплотную, на профессиональном
уровне, столкнулся с кругом книговедче-
ских и библиографических проблем, повер-
нувших его жизнь в новое русло...
Минули годы. Творчество А. Г. Глухова
получило признание и у критики, и у чита-
теля. На полки встала целая библиотека
научно-популярных произведений, особенно
чтимых в книголюбском кругу.
Еще в 60-х годах появляются, написан-
ные в соавторстве с другими энтузиастами,
книги, адресованные массовому читателю, в
частности — школьникам. В них приводятся
разнообразные, пока лаконичные, сведения
по истории книгопечатания и библиотек.
В последующие годы один за другим вы-
ходят сборной очерков А. Г. Глухова,
которые складываются в единый, целостный
цикл и определяют сегодняшний творче-
ский облик их создателя: «Из глубины
веков» (1971), «Книги, пронизывающие
века» (1973, 1975), «В лето 1037...»
(1974), «В свете солнца» (1977), «Русь
книжная» (1979), «...Звучат лишь письме-
на» (1981), «Приключения книг» (1985),
«Русские книжники» (1987). Некоторые из
этих трудов переведены на различные языки
народов бывшего Советского Союза. Боль-
шой успех выпал на долю сборника «Книги,
пронизывающие века»: он переиздавался в
Кишиневе, Вильнюсе, Баку, Киеве, Ереване.
Случайно ли все это? Вероятно, нет.
Помимо факторов сугубо субъективного
характера, тут действуют причины более
широкие, типологические. В издательском
диапазоне каждой эпохи есть свои, ей преи-
мущественно свойственные оттенки. И жан-
ровый спектр, и сама проблематика печат-
ной продукции, находясь в процессе безоста-
новочного движения и обновления, наглядно
фиксирует те или иные сдвиги обществен-
ного сознания. Так, со второй половины
70-х годов, в связи с учреждением в стране
добровольного общества любителей книги,
резко возрос поток произведений, адресо-
ванных массам его членов. Возникла целая
литература, предназначенная непосред-
ственно для книжников.
В ряду авторов этой литературы А. Г. Глу-
хов занял свое особое место. Главным ге-
роем созданного им цикла научно-художест-
венных произведений является Книга в ее
многоплановом развитии и многообразных
взаимоотношениях с обществом. Глухов-
ские рассказы, очерки, этюды зачастую
походят, по справедливому замечанию пи-
сателя-библиофила Владимира Лидина, на
поэтические новеллы.
Привлекательна во многих отношениях
работа автора «Русские книжники», кото-
рая позволяет великолепную возможность
с головой окунуться в мир славянской
старины. Сборник этот приглашает — преж-
де всего молодых книголюбов — ознако-
миться с основными гнездами древнерус-
ского просвещения, с первыми в нашей стра-
не светочами письменного и печатного
слова.
В последние десятилетия неимоверно уси-
лился, сделался всеобщим интерес к ранне-
му славянству. Работая в этой области,
ученые во главе с признанными лидерами —
Б. А. Рыбаковым и Д. С. Лихачевым
добились исключительно весомых результа-
тов, свидетельствующих о самобытном, не-
заемном характере нашей национальной ду-
ховной культуры и о ее плодотворных
связях с западноевропейской цивилизацией.
И повторяю, сделать накопленные спе-
циалистами выводы, завоевания сегодняш-
ней исторической мысли достоянием как
можно большей читательской аудитории,
вложить их в сознание людей — задача
едва ли не столь же сложная и благо-
родная как сами научные изыскания. Вы-
полняя эту миссию, писатель-популяриза-
тор предлагает обратиться к эпизодам из да-
лекого прошлого. Книга А. Г. Глухова весь-
ма полезна прежде всего с точки зрения
познавательной. Однако она способна обо-
гатить читателя и нравственно - авторское
повествование эмоционально, несет отпеча-
ток живого его присутствия. Рассказывая
о становлении славянской книжности, о кру-
ге чтения в средневековых русских городах,
о выдающихся «книгознатцах», А. Г. Глухов
вселяет в наши сердца гордость за дея-
ние предков, стремление быть их достой-
ными...
В целом же сборник «Русские книжни-
ки» представляет собой последовательный
ряд внутренне сцепленных друг с другом
очерков, временной диапазон их велик — -
от дохристианской Руси до петровской поры,
от зачатков письменности до просветителей
XVII века. Чередой проходят перед нами
типы славянских энциклопедистов. Книж-
ность в те далекие времена означала преж-
де всего культ знания, образования. Вот
почему в очерках такой упор сделан на фак-
ты, подтверждающие, как распространение
грамотности влияло на развитие духовной
жизни общества.
И вот новая книга, свидетельствующая о
расширении как хронологических, так и гео-
графических рамок традиционной для
А. Г. Глухова тематики. «Из древней тьмы
153
на мировом погосте звучат лишь письме-
на» — это сказано поэтом, отнюдь не равно-
душным к книжности. Используя бунин-
скую метафору в качестве эпиграфа к своей
книге «Судьбы древних библиотек», автор
сразу же раскрывает ее основную идею.
В ходе повествования, построенного на весь-
ма разнообразных сюжетах, идея эта обре-
тает реальные очертания. Мы проникаемся
авторским волнением, оглядывая в вообра-
жении седую даль столетий с ее беско-
нечными катаклизмами. Сколь велико было
и есть значение возникшего на заре чело-
вечества письменного знака, который стал
для новейших поколений вестником давно
канувших в небытие, опредмеченной части-
цей пространства и времени!
А. Г. Глухов профильтровал, пропустил
сквозь себя огромный массив ученых сочине-
ний. Отсеивалось незначительное или чисто
ведомственное. Накапливались наиболее
впечатляющие факты, наиболее дерзкие ги-
потезы. События, люди, концепции — все
это надо было переплавить в некое новое
единство, найти для него синхронную стили-
стическую форму. Труд, как видим, отнюдь
не механический. Литератор с немалым опы-
том, А. Глухов удачно справился с воз-
никшими на его дороге сложностями жанра.
В центре предлагаемого труда писателя-
популяризатора -- судьбы древней и средне-
вековой книжной культуры. Читатели совер-
шают увлекательное путешествие по извили-
стому лабиринту ранней истории челове-
чества с ее поистине трагическими стра-
ницами. Гибли под натиском варваров цве-
тущие государства, пески пустыни или вул-
канический пепел засыпали городские стены,
пожары сметали все живое. Нетленным, не-
забвенным оставалось лишь Слово — было
ли оно выбито на глиняных табличках,
начертано ли на папирусе, пергаменте, паль-
мовых листьях, бумаге. Конечно, стихия и
рука завоевателя не щадили памятников
словесности, но уничтожить их полностью
было невозможно.
Автор начинает свое изложение от шумер-
ской клинописи, возраст которой более
трех с половиной тысячелетий, ведет его да-
лее через Египет, Элладу, духовные оазисы
Ближнего Востока и Малой Азии, культур-
ные центры Киевской Руси и завершает
в Италии XV века. Книга выходит вто-
рым, переработанным и значительно допол-
ненным изданием, включены, в частности
обширные главы о богатейших библиоте-
ках Византии и Франции, да и старые
главы насыщены новейшими сведениями,
добытыми учеными в самое последнее
время.
Любовь к книгам, страсть к их собира-
154
нию владели людьми, оказывается, на самых
начальных ступенях человеческого сущест-
вования. И автор занимательно раскрывает
биографии первых на земле библиотек. Ка-
кие только возвышенные наименования не
давались нашими предками коллекциям до-
щечек, свитков, кодексов! «Дом табличек»,
«приют мысли», «аптека для души»,
«книгохранительная палата». Арабы с при-
сущей им способностью цветисто выражать-
ся назвали библиотеки «сокровищницами
мудрости». Причем, изысканность слога не
вступает здесь в противоречие с сущ-
ностью.
Отправляясь по маршрутам многовековой
давности, писатель при первой же возмож-
ности готов перекинуть мостик в наши дни.
Чаще всего это продиктовано необходи-
мостью познакомить читателя с подвижни-
ками науки — археологами, палеографами,
филологами, историками. В этом смысле
книга «Судьбы древних библиотек», как и
другие труды А. Г. Глухова, наделена боль-
шой информативной емкостью.
Но перекличка между прошлым и настоя-
щим возникает и особого рода. Хотя
публицистический пафос намеренно гасится
автором, он все-таки прорывается наружу.
И тогда мы раздумываем не только над
тем, что было, но и над тем, что есть и
что может произойти завтра. Нет, нельзя
допустить, чтобы достижения человеческо-
го разума, бесценная культура, и прежде
всего книжность, вновь, как при кресто-
носцах или ордах Батыя, подверглись опас-
ности быть уничтоженными — на сей раз в
огне мировой термоядерной катастрофы, в
пожарищах гражданских войн и межнацио-
нальных конфликтов... Письмена, которые
пробились сквозь толщу лет, должны зву-
чать и для наших потомков. Обогащаясь
интеллектуально и нравственно от прико-
сновения к таинствам истории, не берем ли
мы на себя тем самым и ответственность
за будущее? Вот такие вполне актуаль-
ные соображения рождает книга, которая по
своему конкретному содержанию вся обра-
щена, казалось бы, к минувшему.
Нам выпал на долю тревожный век.
Нас объемлет «прекрасный и яростный мир»
современности. Но неутомима наша жажда
познания прошлого. Книги, подобные той,
что создал А. Глухов, нужны сейчас, как,
может быть, никогда. Они, помимо своей
непосредственной просветительской пользы,
помогают человеку осознать себя неучто-
жимой частью вечности, архимедовой точкой
опоры.
ОЛЕГ ЛАСУНСКИЙ
Наш анонс
Издательство — ТОО «Либерея» предла-
гает в 1993 г. вниманию работников
библиотек, книголюбов, широкому читате-
лю новую книгу Алексея Глухова «История
книжности Древней Руси».
Известно, что от далекого прошлого досталось нам бесценное
литературное наследие, которое, к сожалению, до сих пор в полном
объеме не исследовано. Еще меньше осведомлен о нем массовый
читатель. Весьма слабое представление имеет он и о творцах руко-
писной книги, которую на протяжении столетий создавали многие
талантливые писатели, переводчики, художники-оформители, пере-
писчики... В летописях этих людей уважительно называли
«мудрыми книжниками».
Популярных жизнеописаний древнерусских книжников у нас
чрезвычайно мало. Готовящаяся к публикации работа в какой-то
мере восполняет этот пробел. Автор в яркой, популярной форме
рассказывает в хронологической последовательности о жизни и дея-
тельности древнерусских книжников, начиная с возникновения
письменности до начала книгопечатания.
Среди героев новой книги А. Г. Глухова легендарный Боян,
великий киевский князь Ярослав Мудрый, организовавший первую
на Руси государственную библиотеку; митрополит Иларион —
автор знаменитого «Слова о законе и благодати», дьякон Григорий,
переписавший «Остромирово евангелие»; игумен Киево-Печерского
монастыря Феодосий Печерский — организатор скриптория и биб-
лиотеки, автор поучений, Андрей Боголюбский, Иван Калита,
Сергий Радонежский, Кирилл Белозерский, Пахомий Логофет и
некоторые другие. В каждой главе даются биографические сведения,
раскрываются основные произведения или деятельность главных
героев по организации книжного дела.
Книга будет хорошо оформлена и иллюстрирована.
Предлагаем вниманию читателей одну из глав из «Истории
книжности Древней Руси».
Заявки на приобретение книги А. Глухова «История книжности
Древней Руси» просим направлять в адрес издательства: 121019,
Москва, ул. Моховая, д. 16. Издательство — ТОО «Либерея»; т.: 202-63-08.
155
ПЕСНОТВОРЕЦ БОЯН
^«^легендарном поэте. Древней
Руси — Бояне мы узнаем в старших классах
средней школы, когда начинаем изучать
знаменитое «Слово о полку Игоревен. Он
появляется в творении неизвестного автора
уже в первых строках — загадочный, почти
волшебный и не очень понятный восьмиклас-
сникам. Слагая хвалебные песни, он расте-
кался мыслью по древу, серым волком
рыскал по полю, сизым орлом парил под
облаками. Персты у него - вещие, стру-
ны — живые и они сами собой славу
князьям рокотали.
Но задолго до этого, уже в раннем дет-,
стве все мы знакомились с этим песно-
творцем, слушая пленительную поэму
А. С. Пушкина «Руслан и Людмила».
В ней романтический певец «давно минув-
ших дней» слагал и исполнял под аккомпа-
немент гуслей свои песни в гриднице высо-
кой, где с друзьями пировал князь Влади-
мир-солнце. Пир был в самом разгаре:
Слилися речи в шум невнятный;
Жужжит гостей веселый круг;
Но вдруг раздался глас приятный
И звонких гуслей беглый звук;
Все смолкли, слушают Бояна;
И славит сладостный певец
Людмилу-прелесть и Руслана
И Лелем свитый им венец.
В то время, когда создавалась поэма о
Руслане и Людмиле, переносящая нас в
сказочную Древнюю Русь, Москва и
Петербург, вся мыслящая Россия продол-
жали горячо обсуждать найденную в самом
конце XVIII века Героическую песнь о
неудачном походе на половцев удельного
князя Игоря Святославича. Среди многих
проблем внимание историков, поэтов, писа-
телей, филологов привлек и романтический
образ Бояна, которого сам безымянный ав-
тор «Слова» назвал своим предшественни-
ком. Что знали о нем ученые и поэты на-
чала XIX века, как представляли его
творчество и изображали в своих произ-
ведениях?
Увы, только то, что запечатлено в самом
«Слове о полку Игореве», но и написан-
ное в нем о Бояне понимали еще не очень
четко — к изучению великого произведения
только-только приступали.
Процитируем первые строки «Слова о пол-
ку Игореве», где автор как бы отказывает-
ся от поэтической манеры своего великого
предшественника и дает ему такую характе-
ристику: «Боян вещий, если кому хотел
сложить хвалебную песнь, то растекался
156
мыслью по древу, серым волком по земле,
сизым орлом под облаками. Ведь помнил он
рассказы о битвах давних времен. Тогда он
пускал десять соколов на стадо лебедей, ко-
торую лебедь настигал, та первая песнь
пела старому Ярославу, храброму Мстисла-
ву, что зарезал Редедю перед полками
касожскими, прекрасному Роману Свято-
славичу. Но Боян, братья, не десять соко-
лов на стадо лебедей пускал, а на живые
струны свои вещие персты возлагал, и они
сами князьям славу рокотали».
«Соловей старого времени» — Боян еще
шесть раз упоминается в «Слове о полку
Игореве». Его личность окружена ореолом
славы, он назван даже внуком древнесла-
вянского Велеса — бога изобилия и богат-
ства, а также покровителя искусства, как
греческий Аполлон. Он называет его «ве-
щим» и «смысленным», то есть мудрым и
проницательным. Боян знал Трояна, его ве-
ка, его тропу. В большую заслугу Бояна
автор «Слова о полку Игореве» ставит то,
что он в своих песнях «свивал обе полы
времени» — прошедшее и настоящее.
А что же писали поэты и писатели кон-
ца XVIII — начала XIX веков. Первым по
хронологии следует назвать Михаила Хе-
раскова — творца «Россияды». Уже в самом
начале 1797 года, сразу же после открытия
«Слова», во втором издании поэмы «Вла-
димир Возрожденный», в лирическом от-
ступлении, он посвятил несколько проникно-
венных строк Бояну, сравнивая его с Гоме-
ром и Оссианом. Попытался он определить
и примерное время его жизни:
Ты, может быть, Боян, тому свидетель был,
Когда Владимир в Тавр закон принять ходил.
Через четыре года Н. М. Карамзин
выпустил в свет «Пантеон российских авто-
ров». Вымышленный портрет Бояна, поме-
щенный на первой странице альбома, сопро-
вождается таким пояснением: «Мы не знаем,
когда жил Боян и что было содержанием
его сладких гимнов, но желание сохранить
имя и память древнейшего русского поэта
заставило нас изобразить его в начале
сего издания. Он слушает поющего соловья
и старается подражать ему на лире». Нико-
лай Михайлович относил его творчество к
еще более отдаленному времени, чем Херас-
ков: «Может быть, жил Боян во времена
героя Олега; может быть, пел он славный
поход сего аргонавта к Царюграду, или
несчастную смерть храброго Святослава,
который с горстию своих погиб среди бес-
численных печенегов, или блестящую красо-
ту Гостомысловой правнуки Ольги, ее не-
винность в сельском уединении, ее славу на
троне».
Поэт Кондратий Рылеев склонялся к мыс-
ли, что легендарный поэт творил во време-
на Великого Владимира и его сподвиж-
ников — Добрыни, Яна Усмовича, Рогдая.
Рылеев считал, что к блистательному двору
Северного Карломана песнопевцев при-
влекали «великолепные пиршества, бога-
тырские потехи и приветливость князя,
а славные победы над греками, ляхами,
печенегами, ятвягами и болгарами могли
воспламенить дух пиитизма в сих диких сы-
нах Севера. И грубые норманы услажда-
ли слух свой песнями скальдов».
Да, это так, но все же поэт — песно-
творец лелеет надежду — «жить хоть име-
нем в преданье». И надежда его оправ-
далась; благодаря «Слову о полку Игореве»
до нас дошло имя великого поэта. И не
только. Но об этом чуть позже.
Во время грозы 1812 года В. А. Жуков-
ский, находясь в московском ополчении,
создал своего знаменитого «Певца во стане
русских воинов», поэму, навеянную Боро-
динским сражением. Говоря о роли и долге
поэта в годину ратных испытаний, Жуков-
ский писал, что «певцы — сотрудники вож-
дей; их песни — жизнь победам», а далее
восклицал:
О радость древиих лет, Боян!
Ты, арфой ополченный.
Летал пред слоями славян,
И гимн гремел священный.
Замечательный образ древнерусского пев-
ца-гражданина, возбуждающего в сердцах
соотечественников жажду славы и свободы,
создал во многих своих сочинениях
Н. М. Языков. В «Усладе» его юный Боян,
«исполненный божественного дара, пленяет
слух дружины удалой военных струн вол-
шебною игрой». Как певец военных подви-
гов он действует и в других стихотво-
рениях Н. М. Языкова: «Песнь Баяна
при начатии войны», «Баян к русскому
воину при Дмитрии Донском», «Песнь Бар-
да во время владычества татар в России».
Несколько своеобразно представлял древ-
нерусского певца, чей «вещий перст жи-
вые струны всколебал», поэт Павел Ка-
тенин. У него герой «зверем рыщет в ле-
сах, вьется птицей в небесах» и весьма
далек от того, который запечатлен в «Слове
о полку Игореве».
Как видно из этого краткого и далеко
не полного обзора поэты начальной поры
изучения «Слова» имели весьма смутное
представление о реальном Бояне, они не
знали даже, когда он жил и творил.
Здесь наши стихотворцы шли за первыми
издателями «Слова о полку Игореве», кото-
рые в примечаниях, назвав Бояна «слав-
нейшим в древности стихотворцем русским»,
добавляли, что они не знают, когда и при
каком государе гремела лира его.
Были и такие ученые, которые утвержда-
ли, что имени Боян на Руси вообще не
было, а в «Слове» оно появилось по не-
досмотру издателей, соединивших частицу
«бо» с именем «Ян», имея в виду хорошо
известного Яна Вышатича из «Повести вре-
менных лет». Но такое допущение встречено
с пониманием немногими исследователями.
Постепенно, шаг за шагом изучая текст
«Слова о полку Игореве», привлекая лето-
писные свидетельства, анализируя другие
источники, исследователи пришли к выводу,
что поэт-певец Боян действительно жил в
Древней Руси в середине XI века — за сто
лет до автора «Слова о полку Игореве»,
и воспевал он «целый ряд старых исто-
рических русских князей, хорошо известных
и по летописям» (Ф. И. Буслаев). Имя
это — русское и было довольно распро-
страненным в то время: оно встречается
в трех новгородских берестяных грамотах,
в Новгороде была «Боянья улка», а на стене
Киевской Софии обнаружена процарапан-
ная надпись — графитти, в которой упоми-
нается «Бояня земля».
Удалось более точно установить и хро-
нологию творчества знаменитого предшест-
венника автора «Слова». Ее рамки вполне
определенно обозначены уже в запеве, где
говорится, что свои песни-славы Боян сла-
гал и пел князьям, которые жили в XI веке:
«Старому Ярославу, храброму Мстиславу,
что зарезал Редедю перед полками касож-
скими, прекрасному Роману Святославичу».
«Старый Ярослав» — это великий князь
Киевский Ярослав Владимирович, извест-
ный как Ярослав Мудрый (умер в 1054 го-
ду); «Храбрый Мстислав» — князь Тмуто-
роканский умер в 1036 году, брат Ярослава
Мудрого; «Прекрасный Роман Святосла-
вич» — это внук Ярослава Мудрого, стар-
ший брат Олега, получившего прозвище
Гориславича. Сам Роман убит половцами —
в 1079 году.
Кроме того, в самой концовке, в послед-
них строках «Слова о полку Игореве» еще
раз упоминается имя Бояна, который сла-
вит Олега в связи с возвращением его из
Византии в 1083 году.
Самым ранним в творчестве Бояна явля-
ется упоминание им эпизода о богатыр-
ском поединке Мстислава с Редедею,
записанный в «Повести временных лет» под
1022 годом.
157
Ясно, что слагая славу Мстиславу, Боян
не мог пройти мимо такого яркого собы-
тия, как его поединок с касожским предво-
дителем. Эта несня-слава была широко из-
вестна на Руси, если ее помнили и через
сто лет. И сложил ее талантливый песно-
творец не позже 1036 года, так пел он ее
непосредственно князю Мстиславу, умер-
шему в этом году. Есть предположение, что
и летописный рассказ о поединке двух
витязей — русского и касожского — многое
впитал из песни Бояна.
Таким образом, свою поэтическую дея-
тельность Боян начинал на юге, в далекой
Тмуторокани, а когда после смерти Мстисла-
ва его брат Ярослав Мудрый стал «само-
властием Русской земли», он какое-то время
пел при его дворе. После кончины Яро-
слава, когда повсюду «воздвигались свары,
зависть, клевета и братоненавидение»,
Боян снова перебрался в Тмуторокань, став
любимцем Олега. Академик Б. А. Рыбаков,
представляя своеобразный послужной спи-
сок Бояна, писал: «Первоначально он был
связан с Мстиславом, затем с Ярославом
Старым, потом с его сыном Святославом
и сыновьями Святослава — Романом и Оле-
гом, родоначальником Ольговичей. Гусли
Бояна зазвучали еще до 1036 года и про-
должали рокотать славы князьям вплоть
до 1083 года, то есть на протяжении
около полувека».
И загадки Бояна, которые казались
совершенно неразрешимыми исследовате-
лям XIX столетия, постепенно проясня-
лись. В наши дни образ талантливого
песнотворца приобретает все более реаль-
ные черты. Понятнее становится и харак-
тер его творчества. Неоднократные обраще-
ния автора «Слова о полку Игореве»
к Бояну, цитирование его афоризмов,
изложение похвальных слов, общая харак-
теристика его могучего литературного да-
рования — все это позволило представить
круг интересов песнотворца. Как заметил
глубокий знаток древнерусской литературы
Н. К- Гудзий, автор «Слова» то и дело
идет по его стопам и «вместо традицион-
ной воинской повести создает одновремен-
но страстную лирическую песнь и вол-
нующее публицистическое произведение».
Размышляя о художественной манере свое-
го предшественника, автор «Слова» показы-
вает, например, как бы начал свою песнь о
походе Игоря Боян, внук Велеса: «Не буря
соколов занесла через поля широкие —
галки стаями летят к Дону великому!»
Или так бы тебе спеть, о вещий Боян,
Велесов внук: «Кони ржут за Сулою —
звенит слава в Киеве; трубы трубят в
Новеграде — стоят стяги в Путивле!» И
158
это — не единственная цитата, не единст-
венный образчик стиля песнотворца.
Яркая характеристика в «Слове о полку
Игореве» дана Олегу Святославичу, полу-
чившему прозвище Гориславича. Еще в
прошлом веке крупнейший русский филолог
Ф. И. Буслаев обратил внимание на то,
что в этом месте «Слова» широко исполь-
зованы «замышления» Бояна. С этим мнени-
ем согласился академик М. Н. Тихомиров,
заметивший, что «рассказ о полках Олега
Святославича, по всей видимости, представ-
ляет собой переложение слов Бояна». При-
водим этот красочный отрывок в переводе
на современный язык:
«Были века Трояновы, минули лета
Ярославовы, были походы Олеговы, Олега
Святославича. Ведь тот Олег мечом крамолу
ковал и стрелы по земле сеял. Когда
вступал он в золотое встремя в граде
Тмуторокани, то этот звон слышал давний
великий князь Ярославов сын Всеволод,
а Владимир Мономах каждое утро заклады-
вал уши — запирал ворота в Чернигове...
Тогда, при Олеге Гориславиче, сеялось и
росло усобицами, погибала жизнь Даждь-
богова внука, в княжеских крамолах
век людской сократился. Тогда по Русской
земле редко оратаи кликали, но часто во-
роны граяли, мертвые тела между собой де-
ля, а галки свой разговор вели — полетят
они на богатый пир».
Много места в «Слове о полку Игореве»
отведено полоцкому князю-чародею Всесла-
ву, которого во время восстания в 1068 году
киевляне освободили из заточения — «из
поруба» и избрали своим князем. В «По-
вести временных лет» сообщается такая
подробность: люди «прославили его среди
княжеского двора». Вполне возможно, что в
этом прославлении принимал участие и Бо-
ян. В «Слове» характеристика Всеславу
дана самая благожелательная. Он «людям
суд творил, князьям города дарил, а сам по
ночам волком рыскал, из Киева достигал
до первых петухов Тмуторокани, великому
Хорсу перебегал дорогу». Эти строки,
считает М. Н. Тихомиров, взяты из произве-
дений Бояна, как говорит само «Слово»,
заканчивающее рассказ о Всеславе такой
фразой: «Ему вещий Боян и давнюю
припевку-поговорку изрек, мудрый: «Ни
хитрому, ни разумному, ни колдуну искусно-
му суда божьего не миновать!»
Всеслав участвовал в битве на Немеге,
где его дружина столкнулась в жестокой
сече с дружиной Изяслава Ярославича.
И строки о ней, по мнению Ф. И. Бусла-
ева, также принадлежат Бояну: «На Немеге
снопы стелют головами, молотят цепами
харалужными, на току жизнь кладут, веют
душу от тела. Кровавые берега Немеги не
добрым зерном были засеяны — засеяны
костьми русских сынов».
Есть и другие вспоминания автора
«Слова о полку Игореве» о Бояне и его
творчества, правда, без упоминания имени,
но и этого было достаточно, так как чита-
тели и слушатели знали очень хорошо
прославленного поэта-гусляра и поэтиче-
скую манеру этого соловья старых времен.
Существует точка зрения, согласно кото-
рой Боян творил в традиционной манере
норманских поэтов-скальдов, на что указы-
вают образы «древа», «волка», «орла»,
с помощью которых автор «Слова» характе-
ризует творчество Бояна. Так, словосоче-
тание «растекаться мыслью по древу»
означает «поэтическое творчество», а в
скальдической поэзии, как заметил литера-
туровед В. Ф. Ржига, выражение «древо
песен, покрытое листвою славы», обозна-
чает поэтическое творчество.
И пел Боян не один, а вместе с другим
поэтом по имени Ходына. Об этом говорит-
ся в заключительных строках «Слова», где
они оба названы «песнотворцами старого
времени» и приводится их афоризм: «Тяж-
ко ведь голове без плеч, горе и телу без
головы». Исполнение произведения двумя
певцами — прием традиционный. Песни Бо-
яна, сопровождаемые игрой на гуслях,—
песнотворец был еще и композитором,—
поражали слушателей свободным полетом
фантазии, широким творческим размахом.
От одной эпохи он смело переходил к дру-
гой, сопоставляя и противопоставляя раз-
личные лица, события, примером чему может
служить уже упоминаемая ранее строка:
«Кони ржут за Сулою - звенит слава в
Киеве».
До недавнего времени считалось, что от
всего творчества соловья старого времени
только и осталось, что несколько фрагмен-
тов, включенных в «Слово». Но академик
Б. А. Рыбаков сделал обоснованное предпо-
ложение, что одна из песен Бояна о же-
нитьбе Гаральда Смелого на дочери Яросла-
ва Мудрого Елизавете сохранилась как бы-
лина о Соловье Будимировиче. Во многих
вариантах былины есть зачин, отличающий-
ся большой поэтической силой:
Высота ли. высота поднебесная,
Глубота, глубота океан-море.
Широко раздолье по всей земле,
Глубоки омуты днепровские...
В основе былины «Соловей Будимиро-
вич» не вымысел, не легенда, а подлин-
ный факт, подтвержденный и летописными
свидетельствами, и литературными произве-
дениями того времени. Это —• «Песнь Га-
ральда Смелого», сочиненная им самим.
Он- был отважным воином и поэтом-
скальдом, а впоследствии королем Норве-
гии. Зимой он жил в Киеве, а летом с
дружиной отправлялся в поисках славы и
добычи в другие страны: воевал с арабами и
турками, на суше и на море, демонстри-
руя беспредельную храбрость. Так что эпи-
тет «Смелый» принадлежит ему по праву.
Северный искатель приключений был поко-
рен красотой Елизаветы, которая будто бы
не отвечала ему взаимностью. Но сагами о
своих удивительных приключениях и воен-
ных похождениях Гаральд склонил сердце
Елизаветы, которая стала в 1045 году
его женой. Одна из этих саг — «Песнь
Гаральда Смелого» — из шестнадцати
строф дошла до нашего времени. И через
тысячу с лишним лет после ее создания
мы читаем «Песнь...», слышим шум битвы,
стук мечей и щитов, слышим голос поэта.
Герой отважно переплывает бушующее мо-
ре, пересекает пустыни и снежные поля,
скачет на коне и на верблюде, одерживая
одну победу за другой:
Не тщетно за славой летали далеко
От милой отчизны по диким морям;
Не тщетно мы бились мечами жестоко:
И море и суша покорствуют нам!
Каждая строфа описывает подвиги героя
и каждая заканчивается рефреном: «А дева
русская Гаральда презирает!» Н. М. Карам-
зин в «Истории государства Российского»
писал о «Песне» северного скальда, что
«Елизавета не презирала его: он следовал
единственно обыкновению тогдашних неж-
ных рыцарей, которые всегда жаловались
на мнимую жестокость своих любовниц».
Текст «Песни Гарольда Смелого» сохра-
нился в сочинении ученого XIII века Снор-
ри Стурлусона «Круг земной», в котором
описывалась жизнь норвежских королей.
Через несколько столетий «Песнь» стала
очень популярной во Франции, откуда в
XVIII столетии снова вернулась в нашу
страну. Ее переводили тогда И. Ф. Богда-
нович и Н. А. Львов, а в XIX веке
перевел К. Н. Батюшков, критик В. Г. Бе-
линский назвал «Песнь Гаральда Смелого»
в ряду «замечательнейших стихотворений
Батюшкова».
К песням прославленного Бояна, кото-
рый творил в Киеве в то же время, что
и Гаральд Смелый, судьба оказалась менее
благосклонной. О нем остались, повторяю,
яркая похвала-характеристика в «Слове о
полку Игореве», несколько фрагментов и
строк в этом произведении, следы о твор-
честве в летописях. К тем, что уже отмеча-
лись, добавлю еще один штрих. Извест-
159
но, что где-то в степях на пути в Тмуто-
рокань половцы убили князя красавца
Романа. В летописной заметке некрологе
есть такие слова: «И суть кости его и досе-
ле тамо лежаща сына Святославля, внука
Ярославля...» Слова эти будто бы взяты из
песни, которые любят описывать, как дожди
моют в степи богатырские кости. И вполне
вероятно, что в летописный текст попала
фраза из какой-то широко известной тогда
песни Бояна о трагической гибели Романа...
Довольно обстоятельный рассказ о сагах
скандинавского скальда приведен не только
для сравнения судеб двух поэтов-певцов,
хотя это и очень поучительно. Хотелось
также показать и ту обстановку, в которой
проходило творчество Бояна в Киеве. Он,
оказывается, был не единственный песно-
творец при дворе Ярослава Мудрого. Часты-
ми гостями здесь были скандинавские скаль-
ды, в том числе и Гаральд Смелый.
Можно себе представить, как в княжеском
тереме великого князя под аккомпанемент
музыкальных инструментов зучали вдохно-
венные песни Бояна и саги Гаральда.
Их слушал Ярослав, его приближенные,
семья. Напомню, что при княжеском дво-
ре было сильно скандинавское влияние,
ведь жена Ярослава Мудрого — Ингигерда
была дочерью шведского короля Олава
Святого. Здесь, естественно, были и твор-
ческая состязательность, и взаимное влия-
ние, и обогащение, и заимствование. И нет
ничего удивительного, что в песнях Бояна
слышны отголоски скльдической поэзии.
И вслед за известным исландским скаль-
дом Эгилем Скалагримссоном он мог ска-
зать: «Из храма слов вырастает у меня
древо несен, покрытое листвою славы».
Надо сказать и о слушателях песен
Бояна. Они были подготовлены к тому,
чтобы понять и почувствовать поэтичность
его творчества, необычную образность, ме-
тафористичность и полет воображения. Ведь
именно читатели и слушатели покрывают
древо песен листьями славы. И такие
люди были. Древняя Русь поддерживала
прочные связи с Византией и Болгарией,
в мастерских письма Киева переводились и
создавались оригинальные произведения,
велось летописание; здесь сложился и дейст-
вовал «тесный круг Ярославовых книжни-
ков», велись философские споры, в которых
принимали участие богословы, писатели,
философы. Хорошо было развито церковное
красноречие и церковное пение. Так что
образное поэтическое слово Бояна-песно-
творца, других поэтов того времени падало
на хорошо подготовленную почву.
О том, что знали культурные люди сере-
дины XI века, в какой-то мере можно
судить по своеобразным энциклопедиям —
Изборникам 1073 и 1076 годов, куда включа-
лись статьи но грамматике, философии и
другим дисциплинам; русские люди того
времени хорошо сознавали, что книги —
это реки, напояющие Вселенную мудростью.
Глухов Алексей Гаврилович
СУДЬБЫ ДРЕВНИХ БИБЛИОТЕК
Ответственный редактор С. И. Самсонов
Художник А. А. Оленский
Художественно-технические редакторы Н. Н. Удалова. Е. И. Захарова
Корректор Г. А. Кравченко
Сдано в набор 30.07.92. Подписано к печати 25.12.92. Формат 70X100'/is.
Бумага тип. № 2. Гарнитура «Таймс». Печать офс. Усл. печ. л. 12,26.
Усл. кр.-отт. 12,53. Уч.-изд. л. 18,00. Тираж 50 000 экз. Заказ 1188
ТОО «Либерея»
121019, Москва, Моховая, 16
Ордена Трудового Красного Знамени Чеховский полиграфический комбинат
Министерства печати и информации Российской Федерации.
142300, г. Чехов Московской области