Издательство
"УНИСЕРВ"j
2001 У
Индекс I
71689 /

Р6ЕЯТА И ЗЕбРЯТД
А. М. Фёдоров
Сегодня первый день, как выставили рамы.
Всё стало ясно вдруг, светло, оживлено.
Я вижу: мальчик мой разучивает гаммы,
А сам нет-нет, да взгляд и бросит на окно.
Там муха, вновь ожив
под солнечным приветом,
И бьётся, и жужжит, пьянея от тепла;
А "зайчики" скользят над блещущим паркетом,
И тщетно ловят их в простенках зеркала.
Великолепный звон донёсся издалёка.
Мурлыча, кот зевнул, повёл усами... миг —
И, муху изловив, в одно мгновенье ока,
Он к мальчику с окна, да на колени — прыг.
И ластится к нему, и лезет на ручонки.
За лапы тот схватил игривого кота
И бьёт по клавишам...
Гремят беспечны, звонки
Аккорды музыки:
тра-рам, тра-ра-ра-ра!
задушевное слово
Н. Ю. Дурова
— Кем ты хочешь быть? — спрашивали меня, когда
я была маленькой.
— Дрессировщицей! — без промедления был от-
вет. И это было понятно — в семье все дрессировщи-
ки, не отставать же и мне в свои шесть лет.
Тогда у меня были друзья детства — звери и птицы
большой, разношёрстной, разнопёрой семьи моего
отца. Каждый дрессировщик имеет такую семью. Ча-
ще всего семьи эти состоят из братьев меньших, на-
селяющих нашу планету. Грозные цари саванн — аф-
риканские львы, нежные говорливые попугаи, весель-
чаки медведи или почти игрушечнЯ КСПим ia6yitd
циозных лошадок. В цирке с|Давних пор такой таб^н
принято называть конюшней
дрессированных лошадей.
Всё, конечно, зависит от
характера и привязанно-
стей дрессировщика. Но
мои родители Дуровы от-
личались от всех тем, что
семья животных состояла
из такого множества раз-
ных существ, что мне
очень трудно было опре-
делить, кого же я, когда вырасту, возьму в свою се-
мью. Тогда я любила всех подряд — и зайца, и слона,
и собаку, и свою личную морскую свинку. Морской
она только называлась, а на самом деле была самой
сухопутной и поэтому утонула в корытце с водой, из
которого я сделала ей море. Теперь я понимаю, что
морская свинка погибла из-за меня, а тогда, плача, я
говорила:
— Папа, отчего так случилось? Может быть, я не так
сделала море и оно оказалось злым? Отчего?
— Бедная моя Наташа! Каждое животное — загад-
ка. Отгадать её не просто. Нужно очень много учить-
ся. Вот подрастёшь и узнаешь, кому же действитель-
но здесь, в цирке, нужно море и к кому оно становит-
ся злым. А пока, чтобы ты так не плакала и старалась
меньше ошибаться, я дарю тебе два моря. Одно на-
стоящее — оно здесь, в этой раковине с Курильских
островов. Послушай, как шумит. Должно быть, там
олны, шторм, прибой. Впрочем, ты никогда ещё не
видела моря. Научись его сначала чувствовать в этой
раковине, и я покажу тебе настоящее, чтобы эти сло-
ва стали тебе понятны. Второе море ты попробуешь
сделать сама — вот аквариум с рыбками. Постарай-
ся, чтобы теперь море не было злым и рыбкам там
было уютно жить.
л
С первым детским горем пришла ко мне мечта, ко-
торая поселилась в раковине с Курильских островов.
Много лет я хранила её, потому что она и определи-
ла, кто же будет главным в моей звериной семье. Ко-
нечно, морские животные! На бумаге семья уже на-
зывалась: "Аттракцион "Морские львы и морж". По-
ка же нас было только двое: я и малыш Лель — мор-
ской лев, получивший в шутку паспорт: Лель Наталье-
вич Дуров-Калифорнийский. С него-то и началось. Под
Москвой, на станции Планерная, есть база Зооцентра.
Что это такое? Почти как зоомагазин. Сюда из всех
уголков земного шара прибывают зверюшки и птицы.
Зообаза похожа на пансионат для зверей. Здесь они
ожидают путёвку в жизнь, которую будут вести даль-
ше. Одни станут украшением зоопарка, другие пр-
полнят юннатские уголки, третьи будут вести образо-
вание в цирке, а четвёртые совершат свой подвиг в на-
учно-исследовательском институте.
На Планерную я попала из-за Леля. Я очутилась там
потому, что Лелю срочно нужно было найти товари-
ща. И вот в Подмосковье прилетело существо, кото-
рое ещё несколько недель назад ощущало только не-
бо над головой. И небо с солнцем всегда отражались
в океане, когда не было волн. Тогда морской львице
было спокойно и
уютно в том доме,
где она родилась,
как рыбкам из мое-
го детства. Дом, ко-
нечно, берег Кали-
форнии, а место жи-
тельства — море.
Львица умела пла-
вать и летать... Од- V'
нако она соверши-
ла свой первый по-
лёт. Вернее, перелёт. Прилетела, чтобы стать подру-
гой Леля, и тотчас получила у меня красивое имя —
Купава.
На Планерную я приехала рано утром. Зообаза-
пансионат выглядела приветливо. Я увидела коттеджи
для слона и бегемота, для моржа и тигра, для волни-
стых попугайчиков и для страуса эму. Интересно бы-
ло наблюдать всех обитателей странной гостиницы.
Кто-то резвился, кто-то грустил. Купава грелась на
солнце. Для лучшего знакомства с ней я привезла с со-
бой филе трески. И, очень вежливо представившись,
решила её угостить.
— Знаете, дорогая моя, вам привет от Леля и гос-
тинец от меня.
Шоколадного цвета львица скосила на меня глаза.
Вид у неё был очень серьёзный.
— Да-да. На человеческом языке с вами разгова-
ривать нельзя. Не понимаете?! Тогда жестами. — Ия
точно так же, как в детстве камешки, бросила ей ку-
сочек трески в воду.
Он шлёпнулся мягко, и всё же от него стали расхо-
диться медленные зыбкие круги. Львица недовольно
заёрзала на деревянной решёточке, напоминающей
пол в душе.
— Простите меня, пожалуйста. Виновата. Моя ры-
ба прекрасно очищена, ведь вы так никогда не ели в
море. По запаху — рыба. Я вижу, что
вы это чувствуете. Так! А по виду? Вы
правы! Когда мне однажды предло-
жили вкуснейший наваристый суп, я
его съела, а потом так же, как
вы сейчас, застыла в ужасе. Суп
был из лягушек. Вам надо просто
салаку или селёдку.
Слушая наш односторонний
разговор, так как я говорила, а
*
львица выжидающе молчала, ветврач улыбнулась и
сказала:
— Мы предугадали ваше желание. На кормовой
кухне уже готов для этой красотки завтрак. Как её те-
перь зовут?
— Купава!!!
Львица вздрогнула и быстро побежала от нас
прочь. Шоколадная шкурка в движении вдруг сдела-
лась перламутровой. Шла львица легко. Её точёная го-
ловка с миндалевидными глазами была запрокинута в
нашу сторону.
— Ну зачем же так пугаться? Ведь волнуемся-то мы
вместе. Сейчас я исправлю свою ошибку.
Теперь уже с полным тазиком рыбы я перед обая-
тельной Купавой. Начинаем кокетничать. Рыбка у ме-
ня в руке, я держу её за хвостик. Скользкая, серебря-
ная, она колышется при движении и кажется живой.
— P-раз! Вот это бросок! В самый дальний конец
бассейна. Придётся вам нырнуть.
Никакой реакции. Тревога вытеснила у Купавы ап-
петит.
— Ну что ж! Я подожду до обеда. Буду сидеть как
вкопанная, чтобы вы меня не боялись и привыкали.
Купава следила за каждым моим жестом. Так про-
шло около часа. Потом ей, видимо, надоело сидеть
без движения, она приняла
иную позу. Осанка её была
гордой. Пренебрежительно
окинув меня быстрым, словно
выстрел, взглядом, львица под-
няла задний ласт и стала почё-
сывать шею. Ласт длинный, со-
гнутый так, что сразу стали за-
метны продолговатые когот-
ки, очень напоминающие кра-
сивую кисть человеческой руки.
— Вы решили заняться туалетом! А мне что прика-
жете делать? Понятно — молчать. Если я буду молчать
и покажусь вам булыжником или дорожным столбом,
вы меня перестанете бояться? Договорились. Итак,
я — скала. Только жаль, что морю и камню вы вери-
те, а человеку нет.
Ещё час. У меня уже давно было желание шевель-
нуться — устала спина от игры в окаменелость. Но я
этого не сделала, увидев её мордочку прямо перед
собой. Желтоватые усы, как у кошки, только впечат-
ление, что они из толстой капроновой нитки.
Купава стала лениво почёсывать усы о решётку воз-
ле меня. Быстро-быстро я наклонилась к тазику с ры-
бой. Бросок — и салака всплывает в бассейне. Львица
не отходит. Тогда, осмелев, я снова продолжаю вес-
ти разговор:
— Послушайте, ведь вы же в море ловили рыбу.
Вот такую — да?!
Снова взмах — и рыба в воде. А за нею всплеск.
Вынырнув, Купава уже не была шоколадной. Чёрный
маслянистый глянец обтянул её веретенообразное ту-
ловище, и два маленьких, точно едва намеченных, ро-
га проклюнулись в прилипшем, смоченном ворсе —
это ушки. Я настолько увлеклась, что даже не замети-
ла, как опустел тазик. Знакомство состоялось наполо-
вину. Придётся бежать опять на кухню, чтобы попро-
бовать покормить незнакомку прямо с рук.
(Продолжение следует)
занятные истории
WKISTO голова
В. В. Бианки
Громоподобный рык льва, рёв медведя, жуткий
вой волков приводит в содрогание животных. Но
страшнее человеческого голоса ничего нет для зверей
и птиц. И если хочешь посмотреть их тайную жизнь,
не кричи в лесу, не разговаривай, будь нем.
Нынче весной повёл моего знакомого на глухари-
ный ток один старый егерь. По дороге разговорились.
Знакомый мой выразил удивление, что подходили они
к току посуху. В это время весной всюду сыро, а глу-
хари обычно токуют на болотах, и подходить к ним за-
частую приходится по колено в воде.
Егерь усмехнулся:
— Моих это стараний дело. Токовали у нас глуха-
ри в самой серёдке мохового болота, а я их сюда, в
сосновый бор, перевёл.
— Как же вы это сделали? — спрашивает знакомый.
— А делается это вот как. Шататься по токовищу,
показывать себя глухарям, из ружья палить — ниче-

го этого не требуется. Глухарь затаится, пропустит те-
бя — и опять за своё примется. А если и сгонишь, на-
завтра сюда же вернётся. Отваживать глухаря от мес-
та надо голосом.
Прихожу на токовище с вечера, сажусь и жду, ко-
гда все певчие птицы смолкнут и станет в лесу тишина.
Тут слышно мне: стук! — в одном месте, стук! —
в другом, стук! — в третьем. Это глухари на своё то-
ковище слетаются, ночевать там будут.
Жду, пока все усядутся, успокоятся.
Тогда встаю, поворачиваюсь на север, на восток, на
юг, на запад — и всякие слова говорю, какие на ум
взбредут. Даже и не так громко говорю: в полночь в
лесу далеко слышен человеческий голос.
Так два-три вечера подряд, и уж знаю: ни одного
глухаря, ни одной глухарки на этом токовище не оста-
нется. Выберут себе другое место. Слетятся с
вечера, а я им и там наговорю. И так, пока не
соберутся туда, куда мне надобно.
Вот ты и помни: на токовище прыгай
себе, стреляй, но голоса подавать не
смей: не выдерживает человечьего го-
лоса глухарь.
А недавно рассказал мне один
колхозник совсем удивительный слу-
чай.
Была, говорит, у нас в колхозе девочка,
Клашкой звали. Первая на деревне ягодница, а
уж и трусиха — поискать такую. Тринадцатый
год девчонке, а от подружек в лесу — ни ша-
гу. Зверь ей под каждым кустом чудится.
Раз собираюсь я в лес за диким мёдом. И
привяжись ко мне эта девчонка, Клашка-то:
*л>

"Возьми, дяденька, с собой. В
лесу малина поспела. Я около 4
тебя пособираю".
Кричит через улицу, а
голос у ней до того прон- Г с% /
зительный — хоть уши за-
тыкай!
— Ладно, — говорю, —
иди. Замолчи только, сделай ми-
лость. И уговор: в лесу ни слова С
лишнего, не то брошу и уйду. л *
Не терплю я в лесу разговора.	' 1
Ну, идёт, молчит, как во-	L.,,
ды в рот набрала. Довёл её
до малинника и говорю:	«3
"Собирай себе ягоду, ни- 1	*,/*, 
чего не бойся: я тут рядом
буду. На дерево полезу, там '<*
соты пчелиные в дупле".
Полушубок овчиной вверх вы-
вернул, напялил на себя — от пчёл
это — и пошёл.
Думал — рядом дерево-то, ан ошибся маленько: в
стороне оно оказалось. А всё равно малинник-то ви-
дать сверху.
Ну, тут пчёлы за меня принялись, — некогда по сто-
ронам глядеть. А Клашка-то не знает, где я, ей бояз-
но. Ягоду берёт, а сама нет-нет, да и оглянется.
С полчаса не прошло, совсем оробела девчонка.
Окликнуть меня не смеет: велел ведь я ей, чтобы мол-
чала. Не стерпела страху, пошла меня искать.
Совсем мало и прошла, слышит — кто-то на дере-
ве возится. Глянула: вывернутый полушубок меж ли-
стьев виднеется.
До того обрадовалась, что и запрет мой позабыла.
Как крикнет: "Скинь соточку, дяденька!"
А "дяденька "-то как охнет, су чья-то под ним как за-
трещат! Клашка чуть отскочить успела, как он прика-
тил сверху-то, да бряк оземь! Клашка не своим голо-
сом: "И-их!" и, как сноп, повалилась без памяти.
Я-то со своего дерева слышу, как она крикнула, по-
том взвизгнула. Думаю: "Что там такое с ней приклю-
чилось?" Окликнул — молчит! Слез поживей, бегу —
мать родная! — лежит Клашка, в лице ни кровинки, а
рядом с ней — кто бы ты думал? — медведь! Здоро-
венный медвежище. И мёртвый, как колода. Вот шту-
ка-то!
Зачерпнул я водицы из лужи, давай прыскать дев-
чонке в лицо. Немного погодя оклемалась, глаза от-
крыла.
Я медведя-то от нее загородил и нарочно сердито
так на неё: "Ты что, — говорю, — визжишь? Сказано
ведь: нишкни в лесу!"
Она: "Да я, дяденька... Да там зверь, кажись..."
А я ей "Вот то-то, что зверь! Был бы человек, так-то
не испугался бы. Визгнула, что из медведя и дух вон!
Гляди, чего наделала".
Сам отступил шаг да пнул мишку в бок.
Ну, девчонка видит: окончательно мёртвый зверь.
Совесть в ней заговорила: как это она такого большо-
го медведя своим голосом кончила?
Ну, страх-то и прошёл у ней.
11
РАССКАЗ ЗА РАССКАЗОМ
беспризорная И О ШИ А
Борис Житков
IV
f| стал думать, как бы переманить кошку к себе в
дом.
Вот раз я встретил кошку на берегу. Большая, се-
рая, мордастая. Она, как увидела меня, отскочила в
сторону и села. Злыми глазищами на меня глядит. Вся
напружинилась, замерла, только хвост вздрагивает.
Ждёт, что я буду делать.
А я достал из кармана корку
хлеба и бросил ей. Кошка гляну-
ла, куда корка упала, а сама ни с
места. Опять на меня устави-
лась. Я обошёл стороной и огля-
нулся: кошка прыгнула, схватила
корку и побежала к себе домой,
в нору.
Продолжение. Начало в № 3.
12
Так мы с ней часто встречались, но кошка никогда
меня к себе не подпускала. Раз в сумерки я её принял
за кролика и хотел уже стрелять.
V
Весной я начал рыбачить, и около моего дома за-
пахло рыбой. Вдруг слышу — лает мой Рябка. И смеш-
но как-то лает: бестолково, на разные голоса, и под-
визгивает. Я вышел и вижу: по весенней траве не то-
ропясь шагает к моему дому большая серая кошка. Я
сразу её узнал. Она нисколько не боялась Рябчика, да-
же не глядела на него, а выбирала, где бы ей посуше
ступить. Кошка увидела меня, уселась и стала глядеть
и облизываться. Я скорее побежал в дом, достал ры-
бёшку и бросил.
Она схватила рыбу и прыгнула в траву. Мне с крыль-
ца было видно, как она стала жадно жрать. Ага, ду-
маю, давно рыбы не ела.
И стала с тех пор кошка ходить ко мне в гости.
Я всё её задабривал и уговаривал, чтобы перешла
ко мне жить. А кошка всё дичилась и близко к себе не
подпускала. Сожрёт рыбу и убежит. Как зверь.
Наконец, мне удалось её погладить, и зверь замур-
лыкал. Рябчик на неё не лаял, а только тянулся на це-
пи, скулил: ему очень хотелось
познакомиться с кошкой.
Теперь кошка целыми дня-
ми вертелась около дома, но
жить в дом не хотела идти.
Один раз она не пошла
ночевать к себе в нору, а
осталась на ночь у Рябчи-
ка в будке. Рябчик со-
всем сжался в комок,
чтобы дать ей место.
Рябчик так скучал, что рад был кошке.
Раз шёл дождь. Я смотрю из окна — лежит Рябка
в луже около будки, весь мокрый, а в будку не лезет.
Я вышел и крикнул:
— Рябка! В будку!
Он встал, конфузливо помахал хвостом. Вертит
мордой, топчется, а в будку не лезет.
Я подошёл и заглянул в будку. Через весь пол важ-
но растянулась кошка. Рябчик не хотел лезть, чтобы
не разбудить кошку, и мок под дождём.
Он так любил, когда кошка приходила к нему в гос-
ти, что пробовал её облизывать, как щенка. Кошка то-
порщилась и встряхивалась.
Я видел, как Рябчик лапами удерживал кошку, ко-
гда она выспавшись, уходила по своим делам.
VII
А дела у ней были вот какие.
Раз слышу — будто ребёнок плачет. Я выскочил,
гляжу: катит Мурка с обрыва. В зубах у ней что-то
болтается. Подбежал, смотрю — в зубах у Мурки
крольчонок. Крольчонок дрыгал лапками и кричал, со-
всем как маленький ребёнок. Я отнял его у кошки.
Обменял у неё на рыбу. Кролик выходился и потом
жил у меня в доме. Другой раз я застал Мурку, когда
она уже доедала большого кролика.
Рябка на цепи издали облизывался.
Против дома была яма в пол-
аршина глубины. Вижу из ок-
на: сидит Мурка в яме, вся в
комок сжалась, глаза дикие,
а никого кругом нет. Я стал
следить.

14
Вдруг Мурка подскочила — я мигнуть не успел, а
она уже рвёт ласточку. Дело было к дождю, и ласточ-
ки реяли у самой земли. А в яме в засаде поджидала
кошка. Часами сидела она вся на взводе, как курок:
ждала, пока ласточка чиркнет над самой ямой. Хап! —
и цапнет лапой на лету.
Другой раз я застал её на море. Бурей выбросило
на берег ракушки. Мурка осторожно ходила по мок-
рым камням и выгребала лапой ракушки на сухое ме-
сто. Она их разгрызала, как орехи, морщилась и вы-
едала слизняка.
VIII
Но вот пришла беда. На берегу появились беспри-
зорные собаки. Они целой стаей носились по бере-
гу, голодные, озверелые. С лаем, с визгом они про-
неслись мимо нашего дома. Рябчик весь ощетинил-
ся, напрягся. Он глухо ворчал и зло смотрел. Во-
лодька схватил палку, а я бросился в дом за ружьём.
Но собаки пронеслись мимо, и скоро их не стало
слышно.
Рябчик долго не мог успокоиться: всё ворчал и гля-
дел, куда убежали собаки. А Мурка хоть бы что: она
сидела на солнышке и важно мыла мордочку.
Я сказал Володе:
— Смотри, Мурка-то ничего
не боится. Прибегут собаки —
она прыг на столб и по столбу на
крышу.
Володя говорит:
— А Рябчик в будку залезет
и через дырку отгрызется от
всякой собаки. А я в дом за-
прусь. Нечего бояться.
Я ушёл в город.
IX
А когда вернулся, то Володька рассказал мне:
— Как ты ушёл, часу не прошло, вернулись дикие
собаки. Штук восемь. Бросились на Мурку. А Мур-
ка не стала убегать. У ней под стеной, в углу, ты зна-
ешь, кладовая. Она туда зарывает объедки. У ней уж
там много накоплено. Мурка бросилась в угол, заши-
пела, привстала на задние ноги и приготовила когти.
Собаки сунулись, трое сразу. Мурка так заработала
лапами — шерсть только от собак полетела. А они
визжат, воют, и уж одна через другую лезут, свер-
ху карабкаются всё к Мурке, к Мурке!
— А ты чего смотрел?
— Да я не смотрел. Я скорее в дом, схватил ружьё
и стал молотить изо всей силы по собакам прикладом,
прикладом. Всё в кашу замешалось. Я думал, от Мур-
ки клочья одни останутся. Я уж тут бил по чём попало.
Вот смотри, весь приклад поколотил. Ругать не бу-
дешь?
— Ну, а Мурка-то, Мурка?
— А она сейчас у Рябки. Рябка её зализывает. Они
в будке.
Так и оказалось. Рябка свернулся кольцом, а в се-
редине лежала Мурка. Рябка её лизал и сердито по-
глядел на меня. Видно, боялся, что я помешаю — уне-
су Мурку.
(Продолжение следует)
поэзия детям
С*
’ п 0
14?
С. A. Apo/nmUH
Вернулось царство вешних дней:
Звенит по камушкам ручей,
Река шумит,
И с криком стая журавлей
Уж к нам летит.
Смолою пахнет от лесов,
Краснея, почки лепестков
Вздохнули вдруг,
И миллионами цветов
Покрылся луг.

Настала чудная пора!
Свалилась с плеч моих гора
Гнетущих бед,
Я на работу со двора
Иду чем свет.
Железо землю бороздит,
А солнце весело глядит
В сияньи дня
И всё ласкает и живит
Вокруг меня.
Из норки чёрный жук ползёт,
И сеть прозрачную плетёт
Себе паук,
Летит пчела и издаёт
Протяжный звук.
На распустившийся цветок
Садится пёстрый мотылёк,
Качаясь в нём,
Пока не тронет ветерок
Его крылом.
Лошадка весело межой
Идёт, а солнце, за горой
Кончая день,
Уже бросает над землёй
Ночную тень.
Пора на отдых! В деревнях
Зажглись огни, и в небесах
Взошла луна,
Покой на вспаханных полях
И тишина.
' «Л»	-Wife. «У/Лв- .ЛМ«|*ИН|И|> -ijt -ZSU.
чудные мгновения
&eee&&uil есж?ея
В. П. Астафьев
Пароход миновал Осиновский порог, и сразу Ени-
сей сделался шире, раздольней, а высота берегов по-
шла на убыль. Чем шире становился Енисей, тем поло-
же делались берега, утихало течение, река усмиря-
лась, катила воды без шума и суеты.
Пароход шёл по Енисею, разрезая, как студень, ре-
ку, светлую ночь и тишину её.
Все на пароходе спали. Не спал лишь сам пароход,
рулевой не спал, и я не спал.
Я ждал солнце. Оно с час назад укатилось в лес и
зависло в вершинах его. Но и этой малой передышки
достало. Туман поднялся над рекою, выступил по ло-
гам и распадкам, окурил берега. Он был недолгове-
чен и пуглив, этот летний туман, и пароходу идти ме-
шал. Вот-вот после короткой дрёмы оттолкнётся солн-
це от острых вершин леса, взойдёт над синими хреб-
тами и пугнёт туманы. Они потянутся под срез тени-
стых берегов, заползут в гущу леса и там падут росою
на травы и листья, на пески и прибрежный камышник.
И кончится так и не начавшаяся ночь.
Утром-то, на самом взлёте его, я увидел впереди
остров. В середине острова навалом грудились ска-
лы, меж скал темнели кедрачи, местами выгоревшие,
а по низу острова кипел вершинами лес.
Берега яркие, сочной зелени, так бывает здесь в
конце весны — в начале лета, когда бушует всюду
разнотравье, полыхают непостижимо яркие цветы Си-
бири. В середине лета, к сенокосу, цветы и листья на
деревьях блёкнут.
Но на подоле острова живая лента зелени! Это
только что распустившийся и низенький хвощ. За ними
синяя полоса, окроплённая розовыми и огненными
брызгами. Цветут колокольчики, жарки, кукушкины
слёзки, дикий мак. Везде в Сибири они отцвели и се-
мя уронили, а тут...
— Весна на острове! Весна!..
Я побежал на корму парохода, я торопился. Ост-
ров всё удалялся, а мне хотелось насмотреться на не-
чаянно встреченную весну!
20
Остров зарябил птичьим кося-
ком, задрожал в солнечном бле-
ске, свалился на ребро и затонул
вдали.
Я долго стоял на палубе и оты-
скивал такой же остров. Встреча-
лось много островов, одиноких и
цепью, но весеннего больше не
попадалось. Тот остров оставался
долго под водой, и когда обсохли
его берега, всюду уже было лето
и всё цвело, а он не мог без вес-
ны — забушевал, зацвёл яркой
радугой среди реки, и ничто не
могло сдержать торжества при-
роды. Она радовалась, буйствова-
ла, не соблюдая никаких сроков.
М. М Пришвин
Д’а иных берёзах, обращённых
к солнцу, появились серёжки золо-
тые, чудесные, нерукотворные. На
других только наклюнулись почки,
на третьих раскрылись и уселись,
как удивлённые всему на свете,
маленькие зелёные птички..Там
на тонких веточках сидят, вот и
там, и там... И всё это нам, лю-
дям, — не просто почки, а мгно-
венья: пропустили — не вернутся.
211
Почки раскрыва-
ются, шоколад-
ные с зелёными
хвостиками, и
на каждом зе-
лёном клювике
висит большая,
прозрачная, светлая
капля. Возьмёшь одну почку, разотрёшь между паль-
цами, и потом долго всё пахнет тебе ароматной смо-
лой берёзы.
Вечер тёплый и такая тишина, что ждёшь чего-то на-
пряжённо: должно же что-нибудь случиться в такой
тишине. И вот, кажется, пришло: кажется, начинают
шептаться между собою деревья: берёза белая с дру-
гой берёзой белой издали перекликаются, осинка мо-
лодая стала на поляне, как зелёная свеча, находит се-
бе такую же свечу, черёмуха черёмухе подаёт ветку
с раскрытыми почками. И так, если с нами сравнить,
мы звуками перекликаемся, а у них аромат: сейчас ка-
ждая порода окружена своим ароматом.
Когда начало темнеть, стали в темноте исчезать
почки, но капли на них светились, и, даже когда ниче-
го нельзя было понять в тёмной тесноте кустарников,
капли светились, одни только капли да небо: капли
брали у неба свой свет и светили нам в тёмном лесу.
спасгплйвыа жупок
Г. А Скребицкий
Б ыл тёплый весенний вечер. Бабушка Дарья вышла
из дома и уселась на крылечко. Этого только и ждали
ребята. Будто воробьи слетелись они с разных концов
деревни.
— Бабушка, расскажи что-нибудь поинтереснее, —
затараторили они.
Старушка поглядела на ребят ласковыми, поблекши-
ми, как осенние цветы, глазами, подумала и сказала:
— Хорошо, я расскажу вам сказку про счастливо-
го жучка-червячка. А вы сидите и слушайте. Вот как
это было.
Прилетела на землю Весна. Принесла с собой мно-
го-много разноцветных шелков, чтобы украсить ими
леса и луга, чтобы одеть бабочек и жучков, чтобы всё
кругом выглядело нарядно и празднично. Попросила
Весна Красное Солнышко:
— Согрей получше землю. Разбуди всех, кто спал
крепким сном всю долгую зиму. Пусть выбираются из
своих трещинок, щёлок.
23
Пригрело Солнышко землю. Вылезли разные насе-
комые, кто из щели, кто из земляной норки, кто из-
под древесной коры, и все поползли, побежали, по-
летели на просторную лесную полянку. Там их ждала
Весна со своими разноцветными шелками, серебря-
ными нитями и другим убранством.
Явились бабочки и жуки на полянку. Увидела их Вес-
на и говорит:
— Вот я к вам прилетела с тёплого юга. Какие хоти-
те вы получить от меня подарки, чтобы они доставили
вам радость и счастье, чтобы вы могли весело летать
и бегать по полям и лесам?
Тут все бабочки и жуки сразу заговорили:
— Видишь, Весна, как потёрлись, испачкались за
осень и зиму наши крылышки, какие мы все некраси-
вые. Дай нам яркие, нарядные одежды, тогда мы раз-
летимся в разные стороны, будем кружить над цвета-
ми, радоваться твоему приходу, тогда мы будем по-
настоящему веселы и счастливы.
— Хорошо, — ответила им Весна и начала наряжать
каждого из пришельцев.
Бабочке-белянке дала она ярко-белое
платье. Лимоннице — нежно-жёлтое,
как золотистый осенний листок. Бабочку-
траурницу убрала в чёрный бархат
с белой каёмкой по концам крыль-
ев. Мотыльков, что кружатся возле ве-
сенних луж, одела она в голубую лёгкую
кисею. А вот весёлая бабочка-крапив-
ница выбрала себе пёстренькое пла-
тье, красновато-рыжее, с тёмными и
голубыми крапинками.
Решили принарядиться и важные,
степенные жуки. Майский жук
оделся в костюм шоколадного
цвета, жук-носорог — в корич-
1
• 24
невыи да еще присадил себе в ви-
де украшения на голову длинный
рог. Навозный жук выбрал тём-
но-синий костюм. Дольше всех ни-
как не мог подыскать подходя-
щую одежду жучок-бронзов-
ка. Наконец надел на себя золо-
тисто-зелёный кафтан, та-
кой нарядный, что как толь-
ко выбрался в нём на солн-
це, так и заблестел в его
лучах.
Много ещё красивых одежд раздала Весна разным
бабочкам, жукам, проворным стрекозам и весёлым
скакунам кузнечикам. Кузнечики захотели одеться во
фраки под цвет травы. А сердитые шмели и осы наря-
дились в жёлтые курточки с чёрными поясками.
— Ну, кажется, всем я угодила, — сказала Вес-
на, — теперь все довольны, могут летать кто куда хо-
чет и радоваться солнечному теплу.
— В это время набежал ветерок, зашелестел в вет-
ках деревьев, приподнял с земли прошлогодний завяд-
ший лист.
Заглянула Весна под листок и увидела там малень-
кого невзрачного жучка. Он и на жучка-то был не по-
хож, скорее походил на какого-то бурого червячка.
— Кто ты такой? — спросила его Весна. — Как тебя
звать?
— Меня зовут Ивановым червячком, — ответил ей
незнакомец.
— Почему же ты сидишь под листом, не вылезаешь
оттуда? Разве ты не хочешь получить от меня краси-
вый наряд? Разве не хочешь быть довольным и счаст-
ливым?
Жучок-червячок взглянул на Весну, подумал и от-
ветил:
25
— А мне и так хорошо, я и так счастлив тем, что на-
ступило тепло и всё кругом ожило, радуется твоему
приходу. Мне не надо яркого платья — я ведь ночной
жучок, я выползаю из-под листвы, когда уже стемне-
ет и в небе зажгутся первые звёзды. Зачем мне кра-
сивый наряд? Я счастлив тем, что живу в родном лесу.
Спасибо тебе, Весна, что ты так красиво его одела.
Больше мне от тебя ничего не нужно.
Удивилась Весна, что этот скромный жучок ниче-
го для себя от неё не просит. А потом подумала и по-
няла: да ведь он-то и есть самый счастливый. Он раду-
ется не за себя одного, а за всех, радуется и живёт од-
ним общим счастьем. И тут же решила Весна: "Пода-
рю я ему крохотный голубой фонарик. Пусть он зажи-
гает его каждый вечер и светит всю ночь. Пусть этот
фонарик горит, как яркая звёздочка в тёмной ночной
траве".
— Вот и сказке конец, — улыбнулась бабушка Да-
рья. Она замолчала, глядя вдаль за околицу. Там, за
рекой, над синим простором лугов, уже загорались
первые звёзды.
Ребята тоже притихли. О чём они думали? Может
быть, о счастливом Ивановом червячке, который, на-
верное, уже выбрался из-под увядшей листвы и зажи-
гает в ночном лесу свой неяркий голубой огонёк. А
может, о том, как хорошо уметь в жизни радовать-
ся за других, радоваться и знать, что твоя звёздочка
освещает не только твоё, но и чужое счастье.
КРФМ^ШуТОК
ООЫШО
1
i //
Л. А. Комарова
% пш
Я очень вырасти хочу.
Быть может, мне пойти к врачу?
Микстуры выпью ложку —
И подрасту немножко.
Смогу я сразу взрослым стать,
Смогу и плавать и летать,
И даже до двенадцати
Смогу тогда не спать.
Пришёл к врачу, а он в ответ:
"У нас такой микстуры нет”.
И я решил: быть может,
Мне сильный дождь поможет?
Ведь от дождя, я знаю сам,
Растут цветы, растут леса,
Растут колосья от дождя.
Наверно, вырасту и я?
Сегодня с самого утра
Дождь хлещет, словно из ведра,
И прыгает по лужам.
Такой ты мне и нужен!
Я под дождём стою дрожу,
Я никуда не ухожу.
Стою один, как на посту.
Спасибо, дождик! Я расту.
If'-.
Угром солнышко проснулось
И в кровати потянулось.
И сказало: "Вижу я:
Очень скучная земля.
Серый дом под серой крышей,
Серый кот на крышу вышел,
Речка серая течёт,
Серый лес вдали растёт.
Чем бы землю мне украсить?
Нужно землю мне раскрасить.
Приготовлю поскорей
Сотню кисточек-лучей.
Окуну их в радугу,
Пусть людей порадует!"
Посмотри скорее: вдруг
Изменилось всё вокруг.
Жёлтый дом под красной крышей,
Рыжий кот на крышу вышел,
Речка синяя течёт,
И зелёный лес растёт.
Солнце красило, трудилось,
Захотело солнце спать,
Перестало рисовать
И уснуло сном глубоким,
Положив лучи под щёку.

.Ж ?ж
МАЛОИЗВЕСТНАЯ КЛАССИКА 28
руюсЕадый р/индеп
Е. Л. Шварц
}Кил-был на свете один учёный, настоящий добрый
волшебник, по имени Иван Иванович Сидоров. И был
он такой прекрасный инженер, что легко и быстро
строил машины, огромные, как дворцы, и маленькие,
как часики. Между делом, шутя, построил он для до-
ма своего чудесные машинки, лёгкие, как пёрышки.
И эти самые машинки у него и пол мели, и мух выгоня-
ли, и писали под диктовку, и мололи кофе, и в домино
играли. А любимая его машинка была величиной с
кошку, бегала за хозяином, как собака, а разговари-
вала, как человек. Уйдёт Иван Иванович из дому, а ма-*.
шинка эта и на телефонные звонки отвечает, и обед
готовит, и двери открывает. Хорошего человека она
пустит в дом, поговорит с ним, да ещё споёт ему пе-
сенку, как настоящая птичка. А плохого прогонит, да
ещё залает ему вслед, как настоящий цепной пёс. На
ночь машинка сама разбиралась, а утром сама соби-
ралась и кричала:
— Хозяин, а хозяин! Вставать пора!
Иван Иванович был хороший человек, но очень рас-
сеянный. То выйдет на улицу в двух шляпах разом, то
забудет, что вечером у него заседание. И машинка
ему тут очень помогала: когда нужно — напомнит,
когда нужно — поправит.
Вот однажды пошёл Иван Иванович гулять в лес.
Умная машинка бежит за ним, звонит в звоночек, как
велосипед. Веселится. А Иван Иванович просит её:
— Тише, тише, не мешай мне размышлять.
И вдруг услышали они: копыта стучат, колёса скри-
пят.
И увидели — выезжает им навстречу мальчик, ве-
зёт зерно на мельницу.
Поздоровались они.
Мальчик остановил телегу и давай расспрашивать
Ивана Ивановича, что это за машинка да как она сде-
лана.
Иван Иванович стал объяснять.
А машинка убежала в лес гонять белок, заливает-
ся, как колокольчик.
Мальчик выслушал Ивана Ивановича,
засмеялся и говорит:
— Нет, вы прямо настоящий вол-
шебник.
— Да вроде этого, — отве-
чает Иван Иванович.
— Вы, наверное,
всё можете
сделать?
**>
— Да, — отвечает
Иван Иванович.
— Ну, а можете
вы, например, мою
лошадь превратить в
кошку?
— Отчего же! — от-
вечает Иван Иванович.
Вынул он из жилетного
кармана маленький прибор.
— Это, — говорит, — зоо-
логическое волшебное стекло. Раз, два, три!
И направил он уменьшительное волшебное стекло
на лошадь.
И вдруг —
оглобли тоненькими, сбруя лёгонькой, вожжи повис-
ли тесёмочками. И увидел мальчик: вместо коня за-
пряжена в его телегу кошка. Стоит кошка важно, как
конь, и роет землю передней лапкой,
словно копытом. Потрогал её
мальчик — шёрстка мягкая.
Погладил — замурлыкала.
Настоящая кошка, толь-
ко в упряжке.
Посмеялись
они.
вот чудеса-то! — дуга стала крошечной,
бежала чудесная
машинка. И вдруг
остановилась, как
вкопанная. И стала
она давать тре-
вожные звонки,и
красные лампочки
зажглись у неё
на спине.
If
311
— Что такое? — испугался Иван Иванович.
— Как что? — закричала машинка. — Вы по рассе-
янности забыли, что наше увеличительное зоологиче-
ское стекло лежит в ремонте на стекольном заводе!
Как же вы теперь превратите кошку опять в лошадь?
Что тут делать?
Мальчик плачет, кошка мяучит, машинка звонит, а
Иван Иванович просит:
— Пожалуйста, прошу вас, потише, не мешайте
мне размышлять.
Подумал он, подумал и говорит:
— Нечего, друзья, плакать, нечего мяукать, нече-
го звонить. Лошадь, конечно, превратилась в кошку,
но сила в ней осталась прежняя, лошадиная. Поезжай,
мальчик, спокойно на этой кошке в одну лошадиную
силу. А ровно через месяц я, не выходя из дому, на-
правлю на кошку волшебное увеличительное стекло,
и она снова станет лошадью.
Успокоился мальчик.
Дал свой адрес Ивану Ивановичу, дёрнул вожжами,
сказал: "Но!" и повезла кошка телегу.
Когда вернулись они с мельницы в село Мури-
но, сбежались все, от мала до велика, удив-
ляться на чудесную кошку.
Распряг мальчик кошку.
Собаки было броси-
лись на неё, а она как
ударит их лапой во
всю свою лоша-
диную силу.И
тут собаки
сразу поня-
ли, что с та-
кой кошкой
лучше не
связываться.
32
Привели кошку в дом. Стала она жить-поживать.
Кошка как кошка. Мышей ловит, молоко лакает, на
печке дремлет. А утром запрягут её в телегу, и рабо-
тает кошка, как лошадь.
Все её очень полюбили и забыли даже, что была она
когда-то лошадью.
Так прошло двадцать пять дней.
Ночью дремлет кошка на печи.
Вдруг — бах! Бум! Трах-тах-тах!
Все вскочили.
Зажгли свет.
И видят: печь развалилась по кирпичикам. А на кир-
пичах лежит лошадь и глядит, подняв уши, ничего со
сна понять не может.
Что же, оказывается, произошло?
В эту самую ночь принесли Ивану Ивановичу из ре-
монта увеличительное зоологическое волшебное
стекло. Машинка на ночь уже разобралась. А сам
Иван Иванович не догадался сказать по телефону в се-
ло Мурино, чтобы вывели кошку во двор из комнаты,
потому что сейчас будет превращать её в лошадь. Ни-
кого не предупредив, направил
он волшебный прибор по
указанному адресу:
раз, два, три — и очу-
тилась на печке, вме-
сто кошки, целая
лошадь. Ко-
нечно, печка
под такой тя-
жестью раз-
валилась на
мелкие кир-
пичики.
Но всё кон-
чилось хорошо.
33
Иван Иванович на другой же день построил им печ-
ку ещё лучше прежней.
А лошадь так и осталась лошадью.
Но, правда, завелись у неё кошачьи повадки.
Пашет она землю, тянет плуг, старается — и вдруг
увидит полевую мышь. И сейчас же всё забудет, стре-
лой бросается на добычу.
И ржать разучилась.
Мяукала басом.
И нрав у неё остался кошачий, вольнолюбивый. На
ночь конюшню перестали запирать. Если запрёшь —
кричит лошадь на всё село:
— Мяу! Мяу!
По ночам открывала она ворота конюшни копытом
и неслышно выходила во двор. Мышей подкараулива-
ла, крыс подстерегала. Или легко, как кошка, взлета-
ла лошадь на крышу и бродила там до рассвета. Дру-
гие кошки её любили. Дружили с ней. Играли. Ходили
к ней в гости в конюшню, рассказывали ей обо всех
своих кошачьих делах, а она им — о лошадиных. И они
понимали друг друга, как самые лучшие друзья.
чудеса в решете
аг	жи
В. М. Волков
абушка Дуня жила одна. В лесу. В трёх километ-
рах от нашей деревни. Ей не раз предлагали пере-
браться в деревню, но она наотрез отказывалась. "А
ягоды, а грибочки, а травки мои целебные на кого я
оставлю?" — обычно говорила она.
Однажды моя мама послала меня проведать оди-
нокую старушку.
Когда я пришёл, бабушка Дуня сидела на крыльце.
Рядом с ней стояла корзинка с земляникой.
Бабушка поблагодарила за гостинцы и развела ру- *
ками.
— А я вот, милок, даже в дом тебя пригласить не
могу. — Она оглянулась назад и кому-то сказала: —
Ну, ты ещё долго над старухой будешь куражиться?
Не видишь — гость у меня, а ты норов свой дурной вы-
сказываешь.
Я с удивлением смотрел на бабушку Дуню, не по-
нимая, кому это она делает выговор. И лишь после то-
го, как она, кряхтя, поднялась и в сердцах дёрнула на-
34 35'
весной замок на двери, я понял, что она ругает его,
замок. И я чуть было не фыркнул от смеха.
— Бабушка, дайте мне ключ, я попробую открыть.
— И-и-и, не трудись, милок. Если сам не захочет,
ни за что не откроется. Да ты садись, землянички по-
кушай. Посидим, помолчим, может, он и одумается.
И я опять чуть было не рассмеялся, но сдержался и,
сев рядом, спросил:
— Как же вы здесь одна живёте?
— Это почему же одна? Совсем не одна. Вот хоть
этого привередника взять. — И она снова принялась
ругать замок: — Ну, ты долго ещё на ступеньках нас
будешь держать? Ну, ладно, на меня осерчал, а он-то
тут причём? Я должна гостя чайком напоить, вареньи-
цем попотчевать, а ты чего вытворяешь? Я ведь к те-
бе со всей душой. Помнишь, бригадир новый замок
привозил — хватит, говорит, мучиться. Так я от того,
нового, отказалась! Тебя ведь оставила. А, выходит,
зря!
И тут в замке что-то громко щёлкнуло, ключ выва-
лился, дужка, скрипнув, откинулась, и замок упал на
пол.
— Ну, вот, милок, я говорила: оду-
мается.
Я во все глаза смотрел на упав-
ший замок. И тут, признаться, мне
было уже не до смеха. И я с неко-
торой робостью вошёл в избу.
В избе было чисто и про-
сторно. Пахло травами. Они
висели пучками на стене.
Громко тикали большие -Д
часы. В футляре с резны-
ми завитушками. Я подо-
шёл поближе и стал их раз-
глядывать.
... 3637
— Еще батюшка на
свадьбу подарил. И всё хо-
дят. А вот время отбива-
ют, когда в настроении.
— Как это в на-
строении?
— А очень про-
сто. Вот у тебя, ко-
гда на душе тяже-
ло — обидел кто иль
сам кого обидел невзначай, небось, хмурый ходишь?
А когда легко, весело — песни поёшь? Так?
— Так, — согласился я.
— Вот и они у меня такие же... Когда в настроении,
отобьют, который час, а когда нет — промолчат или
пробубнят что-то, вроде как бы про себя.
За этим разговором бабушка Дуня залила самовар,
стоявший у печи, бросила в него сосновых шишек.
Самовар вскоре загудел и пустил тонкую струйку
пара.
— Ну, вот и хорошо. Чайку сейчас попьём, что у вас
там нового — расскажешь. Ну-ка, налей сюда кипя-
точку. — И бабушка подала мне заварной чайник.
Я наклонился к самовару. Повернул краник. Краник*
Я выпил три чашки. И с мёдом, и с вареньем, и с
земляникой. И вдруг то ли от запаха трав, то ли от ти-
хого, убаюкивающего голоса бабушки Дуни, а вер-
нее, от всего этого вместе у меня начали слипаться
глаза. Я смотрел на бабушку Дуню, а мне казалось,
что это моя родная бабушка и что я сижу в своём до-
ме. А тут вообще какие-то чудеса начались: я смот-
рел на самовар, а он, скорчив мне рожицу, высунул
длинный красный язык и из моего блюдца лизнул ва-
ренье.
— Э-э-э, милок, да тебя никак совсем разморило.
С непривычки это. С лесного воздуха. — Бабушка под
руку вывела меня из-за стола, подвела к кровати: —
Вот тут и сосни чуток, а там к вечерку я тебя и домой
провожу...
Я привалился к подушке. Или, наоборот, подушка
навалилась на меня. Но тут — бом! бом! бом! — за-
били часы. Да так громко, торжественно, с каким-то
перезвоном колокольчиков, что я очнулся.
— Тише вы! — услышал я шёпот. — Месяц, поди,
молчали, а теперь колотить надумали. Не видите, ма-
лец у меня. Сморило его, а вы, ишь, разгромыхались!
И бой часов стал утихать, потом совсем пропал.
Только колокольчики продолжали тонко звенеть...
поворачивался и туда и сюда, а вода не шла.
— Не даёт? И не даст. — Бабушка довольно улыб-
нулась. — Тоже с характером. Это он на стол просит-
ся. Учуял, что я не одна, вот ему и хочется на столе по-
красоваться.
Я помог бабушке поставить самовар на стол.
— И что, теперь можно наливать?
— Теперь — пожалуйста!
Я подставил чайник, повернул краник, и вода пошла.
— Ну, как чаёк? Духовитый? Да ты с медком его иль
вот с вареньицем. А то со свежей земляничкой. По
мне — с ягодкой-то слаще всего.
[]^]ного у меня среди диких птиц знакомых. Воробья
одного знаю. Он весь белый — альбинос. Его сразу от-
личишь в воробьиной стайке: все серые, а он белый.
Сороку знаю. Эту я по нахальству отличаю. Зимой,
бывало, люди за окно продукты вывешивают, так она
сейчас же прилетит и всё расплетёт.
А вот галку одну я приметил за её вежливость.
Была метель.
Ранней весной бывают особые метели — солнеч-
ные. Снежные вихри завиваются в воздухе, всё свер-
кает и несётся! Каменные дома похожи на скалы. На-
верху буран, с крыш, как с гор, текут снежные водо-
пады. Сосульки от ветра растут в разные стороны, как
косматая борода деда-мороза.
А над карнизом, под крышей, есть укромное мес-
течко. Там два кирпичика из стены выпали. В этом уг-
лублении и устроилась моя галка. Чёрная вся, только
на шейке серый воротничок. Галка грелась на солнце,
да ещё и расклёвывала какой-то лакомый кусок. Уют-
ное местечко!
И вдруг вижу — подлетает к моей большой галке
другая, поменьше и цветом потусклее. Прыг-скок по
карнизу. Круть-верть хвостом! Села напротив моей
галки и смотрит.
39
Ветер ее треплет — так перья и заламывает, так бе-
лой крупой и сечёт!
Моя галка кусок свой схватила в клюв — и шасть из
углубления на карниз! Тёпленькое местечко чужой ус-
тупила!
А чужая галка хвать у моей кусок из клюва — и на
её тёпленькое местечко. Лапкой чужой кусок прижа-
ла — клюёт. Вот бессовестная!
Моя галка на карнизе — под снегом, на ветру, без
еды. Снег её сечёт, ветер перья заламывает. А она,
глупая, терпит! Не выгоняет маленькую.
"Наверное, — думаю, — чужая галка очень старая,
вот ей место и уступают. А может, это всем извест-
ная и всеми уважаемая галка? Или, может, она ма-
ленькая, да удаленькая — драчунья". Ничего я тогда
не понял...
А недавно вижу: обе галки — моя и чужая — сидят
себе рядышком на старой печной трубе и у обеих в
клювах прутики.
Эге, гнездо строят! Тут уж каждый поймёт.
И маленькая галка совсем не старая и не драчунья.
Да и не чужая она теперь. И уж, конечно, не всеми
уважаемая.
А моя знакомая большая галка совсем не галка, а
гал!
Но всё равно мой знакомый гал очень вежливый. Я
такого первый раз вижу.
выедет и такое
Ф. К. Сологуб
СВ стретились две лягушки — одна постарше, дру-
гая помоложе. Вот старшая спрашивает:
— А ты по-всякому квакать умеешь?
А младшая отвечает:
— Вот ещё, конечно, по-всякому.
— Ну, поквакай, — говорит старшая.
Стала квакать маленькая лягушка:
— Ква, ква-ква!
На разные лады стараешься. А старшая говорит:
— Да ты только по-русски квакаешь.
— А то как же иначе? — спрашивает маленькая.
— А вот, — говорит старшая, — по-французски ты
и не умеешь.
А маленькая и говорит:
— По-французски никто не квакает.
— Нет, квакают, — сказала большая.
— Ну, как по-французски квакают? — спросила
маленькая. — Квакни, коли знаешь.
— А вот как, — и большая стала квакать: — Квю-
квю-квю!
— Так-то и я умею, — говорит маленькая.
— Поквакай, коли умеешь, — сказала большая.
Маленькая и заквакала:
— Кви-кви-кви.
— Так это ты "кви" по-немецки квакаешь, а по-
французски надо квакать "квю".
Маленькая, как ни старалась, ни за что не могла
квакнуть "квю". Заплакала, наконец, да и говорит:
— Русские лягушки лучше французских квака-
ют — понятнее!
у HAG В ГОСТЯХ	42
Эрнест Сетон-Томпсон

Отрывок
^\\алеко, в горах Чевиот, родился маленький Вул-
ли. Из всех щенят оставили только двоих: его брата,
потому что он был похож на лучшего пса в околотке,
и Вулли, потому что он был маленьким жёлтым кра-
савчиком.
Своё раннее детство Вулли провёл в обществе
опытной овчарки, обучившей его своему ремеслу, и
старого пастуха, несколько уступавшего по уму им
обоим. Когда Вулли минуло два года, он уже стал со-
всем взрослым псом и хорошо изучил овец. Он знал
каждую овцу в своём стаде, и старый пастух Робен,
его хозяин, в конце концов стал так доверять его смет-
ливости и благоразумию, что очень часто целыми но-
чами просиживал в трактире, предоставляя Вулли сте-
речь на холмах глупых косматых овец. Вулли получил
разумное воспитание и был очень способным щенком
с блестящими видами на будущее.
t
43'
Вулли не чувствовал ни малейшего презрения к пус-
тоголовому старому Робену. Этот старый пастух, со
всеми своими недостатками и склонностью к пьянст-
ву, редко бывал груб с Вулли. И Вулли питал к нему
глубокую привязанность, которой напрасно стал бы
добиваться самый великий и самый мудрый человек
в стране.
Вулли не мог представить себе более великого че-
ловека, чем Робен, а между тем, как умственные, так
и физические силы Робена принадлежали одному не
очень крупному скотопромышленнику, у которого
Робен служил за пять шиллингов в неделю.
Этот скотопромышленник был настоящим хозяи-
ном стада, которое стерёг Вулли. Однажды он при-
казал Робену вести своё стадо из трёхсот семидесяти
четырёх овец небольшими перегонами в Йоркшир-
ские луга.
Путешествие по Нортумбер-
ленду прошло без всяких при-
ключений. Через реку Тайн
овец перевезли на пароме
и благополучно высадили
на берег дымного Южно-
го Шилдса. Огромные
фабричные трубы пуска-
ли клубы сплошного чёр-
ного дыма, затемняю-
щего дневной
свет и низко
висящего над
улицами,
словно гро-
44
зовая туча. Овцам показалось, что скоро будет силь-
ная гроза. Это их встревожило, они потеряли голову
и разбежались, несмотря на все усилия сторожей, по
городу в трёхстах семидесяти четырёх различных на-
правлениях.
Робен был возмущён этим до глубины своей ни-
чтожной душонки. Он глупо смотрел вслед овцам и
затем отдал приказ:
— Вулли, верни их!
Сделав это умственное усилие, он уже больше ни
о чём не заботился, закурил свою трубку, сел и при-
нялся вязать недоконченный носок.
Вулли тотчас же бросился исполнять приказ. Он бе-
гал по трёмстам семидесяти четырём различным на-
правлениям, настиг и привёл обратно триста семьде-
сят четыре беглянки к домику у парома, где ждал Ро-
бен, продолжавший вязать свой носок. В конце кон-
цов Вулли, а не Робен подал знак, что все овцы в сбо-
ре. Старый пастух начал их пересчитывать: 370, 371,
371,373...
— Вулли, — обратился он к собаке с укоризной, —
тут не все! Одной не хватает. Ищи ещё!
И Вулли, страшно сконфуженный,
побежал искать недостающую ов-
цу по всему городу.
Вскоре после его ухода какой-
то маленький мальчик указал Ро-
бену на его ошибку. Все триста
семьдесят четыре овцы были на-
лицо. Старик растерялся. Что же
он будет делать теперь? Ему было
приказано спешить в Йоркшир, а
между тем он знал, что собачья гор-
дость Вулли не позволит ему вернуть-
ся к своему хозяину без овцы, хотя
бы ему пришлось для этого украсть
45
где-нибудь дру
гую овцу.
Нечто по-
добное случа-
лось и прежде
и приводило к
разным не-
приятным ос-
ложнениям.
Робен был в
большом затрудне-
нии. Как ему быть? Ведь он, чего доброго, лишится пя-
ти шиллингов в неделю! Правда, Вулли — превосход-
ный пёс и терять его очень жалко, но приказание ско-
товода должно быть исполнено. А, кроме того, если
Вулли уведёт чужую овцу для пополнения своего ста-
да, что же будет тогда с Робеном, да ещё в чужой
стране?
Эти размышления привели к тому, что Робен решил
покинуть Вулли и продолжить путь с овцами. Благопо-
лучно ли он совершил своё путешествие, неизвестно.
Между тем Вулли обегал все улицы, напрасно ра-
зыскивая пропавшую овцу. Он искал весь день и к но-
чи, голодный и усталый, с виноватым видом приплёл-
ся обратно к переправе и там увидел, что хозяин и ов-
цы исчезли.
Его горе было так велико, что просто жалко было
на него смотреть. Он с жалобным визгом бегал взад
вперёд, потом переправился на пароме на другую
сторону и всюду рыскал и искал Робена. Убедившись
в тщетности своих поисков, он снова вернулся в Юж-
ный Шилдс и продолжал свои поиски даже ночью.
Весь следующий день он искал Робена и несколько раз
переправлялся на пароме взад вперёд. Он осматри-
вал и обнюхивал каждого, кто приходил к парому, и с
удивительной сметливостью обходил все соседние ка-
баки, рассчитывая найти Робена
где-нибудь там. И на следующий
день он делал то же самое: систе-
матически обнюхивал каждого, кто
подходил к парому.
Этот паром совершал пятьде-
сят рейсов в день и в среднем пе-
ревозил по сотне человек, но
Вулли всегда находился у сходней
и обнюхивал каждую пару ног, ступающих
на землю. В этот день он исследовал не менее пяти ты-
сяч пар, или десяти тысяч ног. Так продолжалось и на
второй день, и на третий, и всю неделю. Он постоян-
но оставался на своём посту, забывая даже о еде. Но
скоро голод и усталость дали себя почувствовать. Он
исхудал и сделался очень раздражителен, так что ма-
лейшая попытка помещать ему в его ежедневном за-
нятии — обнюхивании ног — приводила его в сильней-
шее негодование.	-
День за днём, неделя за неделей Вулли ждал и вы-
сматривал своего хозяина, который так и не вернулся.
Паромщики прониклись уважением к его верности.
Вначале он с презрением относился к предлагаемой
ему пище и приюту, и никто не знал, чем он питается,
но, в конце концов, голод всё же заставил его прини-
мать подачки. Ожесточенный против всего мира, он
оставался верным своему хозяину.
Я познакомился с Вулли четырнадцать месяцев
спустя. Он всё ещё находился на посту: продолжал ка-
раулить возвращение своего хозяина. Но он уже по-
правился и пополнел. Его умная морда с блестящими
глазами и острыми ушами невольно привлекала к се-
бе внимание. На меня он даже не взглянул, после то-
го как убедился, что мои ноги не те, которые он искал,
и как я ни старался в течение следующих десяти меся-
цев завести с ним дружбу, я не мог ничего добиться.
Для него я значил не больше, чем всякий другой про-
хожий.
Итак, в течение целых двух лет это преданное су-
щество оставалось у парома. Он не возвращался к
родным холмам не потому, что боялся заблудиться
или же расстояние казалось ему слишком далёким, —
нет, он не уходил от парома, убеждённый, что его хо-
зяин, божественный Робен, желал, чтобы он там ос-
тавался! Ну вот он и оставался.
Однако, он всё-таки переезжал на пароме всякий
раз, когда ему казалось, что это может помочь в его
поисках. За переправу собаки обычно взимался один
пенни, и паромщики высчитали, что Вулли успел задол-
жать компании несколько фунтов, когда наконец пре-
кратил свои разъезды.
Вулли не пропустил ни одного пешехода, вступив-
шего на сходни, не обнюхав его ног. В общем, око-
ло шести миллионов ног было исследовано этим уди-
вительным экспертом. И всё понапрасну. Однако, его
непоколебимая верность не пошатнулась ни разу, хо-
тя нрав его, несомненно, испортился под влиянием та-
кого долгого ожидания.
Мы так и не узнали бы никогда, что сталось с Робе-
ном. Но вот однажды к парому спустился один коре-
настый гуртовщик. Обнюхивая по привычке нового по-
48'
сетителя, Вулли внезапно остановился, поражённый.
Шерсть на нём встала дыбом, и он задрожал. Затем
он тихо зарычал, и все чувства его как будто сразу
устремились к этому новому пришельцу.
Не понимая, в чём дело, один из паромщиков крик-
нул ему:
— Слушай, парень, ты не обижай нашу собаку!
— Да кто же её обижает, дуралей? Она сама ско-
рее обидит меня.
Но дальнейшего объяснения и не потребовалось.
Поведение Вулли сразу изменилось. Он стал подобо-
страстно ласкаться к незнакомцу, усиленно махая хво-
стом, чего не случалось с ним ни разу все эти годы.
Всё объяснилось в нескольких словах: скотовод
Дорли хорошо знал Робена; шарф и рукавицы, кото-
рые он носил, были связаны самим Робеном. Вулли
почуял это и, отчаявшись в возможности когда-нибудь
увидеть его самого, покинул свой пост у парома и ре-
шил следовать за владельцем рукавиц.
Дорли был очень доволен и охотно взял с собой
Вулли в горы Дербишира, где Вулли снова вернулся к
своим прежним обязанностям: стал стеречь стадо
овец.
Содержание
Ребята и зверята
Л. М. Фёдоров. Весеннее............................ 2-я	обл.
Задушевное слово
Н. Ю. Дурова. Как появилась у меня звериная семья...... 1
Занятные истории
В. В. Бианки. Сила нашего голоса....................... 7
Рассказ за рассказом
Борис Житков. Беспризорная кошка...................... 11
Поэзия детям
С. Д. Дрожжин. Весеннее царство....................... 16
Чудные мгновения
В. П. Астафьев. Весенний остров....................... 18
М. М. Пришвин. Лесная капель......................... 20
Жила-была сказка
Г. А. Скребицкий. Счастливый жучок.................... 22
Кроме шуток
Д. А. Комарова. Я расту. Солнышко..................... 26
Малоизвестная классика
Е. Л. Щварц. Рассеянный волшебник.................... 28
Чудеса в решете
В. М. Волков. У бабушки Дуни.........................  34
Читаем всей семьёй
Н. И. Сладков. Вежливая галка......................... 38
Бывает и такое
Ф. К. Сологуб. Лягушки..............................   40
У нас в гостях
Эрнест Сетон-Томпсон. Вулли .......................... 42
© ИФ “УНИСЕРВ”, ежемесячный литературный детский журнал для
домашнего чтения № 4 (52) — 2001, издаётся с января 1997 года.
© Рисунки — ЧЕРНЫХ А. И.
Журнал зарегистрирован в Комитете Российской Федерации по печати.
Учредители:
Международный союз
пионерских организаций —
Федерация детских организаций,
Издательская фирма
“УНИСЕРВ"
Издатель:
Издательская фирма
“УНИСЕРВ".
ЛР№061891 от 10.12.97.
Главный редактор:
РОДИОНОВА Г. Р.
Телефакс редакции:	Тел.:	одписной индекс:
(095) 284-56-45	(095)288-97-51,284-37-71689
"отписано в печать 29.03.2001. Формат 60x90/16. Объём ‘п.л. Тираж 2460 экз.
"арнитура Журнальная рубленная. Печать офсетная. Е нага офсетная № 1.
Зак. № 2620.
ОАО Типография “Внешторгиздат", г. Москва, ул тимская, д. 7.