Автор: Кучкин В.А.
Теги: история история древней руси государство и право внешняя политика документальные материалы
ISBN: 5-93646-054-1
Год: 2003
Текст
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
Институт российской истории
В. А. Кучкин
ДОГОВОРНЫЕ ГРАМОТЫ
московских князей
XIV века
внешнеполитические договоры
Москва
“ Древлехранилище ”
2003
ББК 63.3
К 95
Издание осуществлено при финансовой поддержке
Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ)
проект № 01-01-16066д
ISBN 5-93646-054-1
© В. А. Кучкин, 2003
© Институт российской исюрии РАН, 2003
© Издательство “Древлехр.иилище”, 2003
Посвящается
Наталье Модестовне Львовой
ВВЕДЕНИЕ
9 июня 1767 г. молодой сотрудник Московского архива Коллегии
иностранных дел (МАКИД) Н. Н. Бантыш-Каменский закончил описание
хранившихся в архиве древнейших русских грамот. В духе века Просвеще-
ния описание было озаглавлено пространно и витиевато: «Реэстръ старин-
нымъ великихъ князей Московскихъ, Тверскихъ, РЪзанскихъ, Суздал-
скихъ, Смоленскихъ, Литовскихъ и протчихъ удЬлныхъ князей, княгинь
и всероссийскихъ Государей царей грамотамъ духовнымъ, договорными»,
межевымъ, жалованнымъ и приговорнымъ, такъ же крэпостямъ и грамот-
камъ и записямъ мЪновнымъ, поручнымъ и подручнымъ российскихъ бо-
яръ и дворянъ, съ приложениемъ копий со всЬхъ помянутыхъ грамотъ
от 1256 по 1585 год»1. Среди более чем двухсот описанных и скопированных
Н. Н. Бантыш-Каменским грамот XIII-XVI вв. три вызывали особый ин-
терес. То были самые ранние договорные грамоты между правителями раз-
личных княжеств. Одна представляла собой перемирную грамоту москов-
ского великого князя Дмитрия Ивановича с литовским великим князем Оль-
гердом. Вторая была соглашением о мире Москвы и Новгорода с тверским
князем Михаилом Александровичем. Третья заключала в себе докончание
Дмитрия Донского с рязанским великим князем Олегом Ивановичем. Хотя
на первых порах эти грамоты были датированы весьма приблизительно
и столь же примерной была оценка их содержания, русской общественнос-
ти и молодой исторической науке XVIII в. стало ясно, что найдены докумен-
ты первостепенного значения.
О договорах между древнерусскими князьями знали давно. Такие согла-
шения о мире часто упоминались в летописях. В изданной в тот же самый
год, когда был составлен «Реэстръ стариннымъ... грамотамъ», Кениг-
сбергской (Радзивилловской) летописи рассказывалось о самом раннем до-
кончании между князьями средневековой Руси — мире Ярослава Мудрого
со своим братом черниговским князем Мстиславом, заключенном в 1026 г.2
Однако подробных условий соглашений между князьями летописи не сооб-
щали. Можно понять чувства историков, когда после открытий Н. Н. Бан-
тыш-Каменского выяснилось, что, например, скупой летописной записи
о подписании мира в 1375 г. Дмитрием Московским «на всей своей воли»
1 РГАДА, ф. 180, оп. 13, ед. хр. 425, л. 1. Данные о времени составления «Реэстра» см.:
РГАДА, ф. 180, оп. 13, ед. хр. 426, л. 3.
2 Летопись Несторова с продолжателями по Кенигсбергскому списку до 1206 года. Библи-
отека российская историческая, содержащая древние летописи и всякие записки, способству-
ющие к объяснению истории и географии российской, древних и средних времен. Часть I. СПб.,
1767, с. 103.
3
с Михаилом Тверским соответствует сохранившийся текст этого соглаше-
ния, состоящий из нескольких десятков статей. Возможности изучения дав-
него прошлого возрастали многократно.
Поэтому неслучайно уже в 1773 г. были опубликованы краткие описания
грамот, составленные Н. Н. Бантыш-Каменским, а еще через два года все
три договорные грамоты московского князя Дмитрия Ивановича были изда-
ны. Публикации осуществил Н. И. Новиков3. В те же годы с найденными
в МАКИД грамотами начал работать М. М. Щербатов, который попытался
уточнить их датировку и использовать содержание документов для харак-
теристики взаимоотношений Московского княжества XIV в. со своими сосе-
дями4.
В конце XVIII в. число договорных грамот московских князей XIV в. бы-
ло пополнено еще одним докончанием. В Московском архиве Коллегии
иностранных дел была обнаружена самая древняя московская грамота —
соглашение второго по времени московского князя Юрия Даниловича и со-
юзного ему Новгорода Великого с тверским князем Михаилом Ярославичем.
В начале XIX в. в Публичной библиотеке в Петербурге были открыты два
сборника, содержавшие копии различных средневековых актов. Среди них
оказались копии еще двух ранних московских договоров: докончания
Дмитрия Ивановича с Новгородом Великим «О одиначествЪ» и соглашения
сына Дмитрия Донского великого князя Василия I с Михаилом Алек-
сандровичем Тверским.
Все шесть московских внешнеполитических договоров XIV в. были изве-
стны уже Н. М. Карамзину, который уточнил время их составления, дал
краткую характеристику и в «Примечаниях» к своей «Истории государства
Российского» поместил выдержки из них5. С Н. М. Карамзина началось сис-
тематическое исследование всех сохранившихся ранних докончаний мос-
ковских князей.
Большой вклад в их изучение внес С. М. Соловьев, который в своих
магистерской и докторской диссертациях «Об отношениях Новгорода к ве-
ликим князьям» и «История отношений между русскими князьями Рюри-
кова дома», а затем в фундаментальной «Истории России с древнейших
времен» специально останавливался на этих грамотах, стараясь точнее
определить их датировку, глубже оценить политическое содержание,
а также, что было новым по сравнению с историографией предшествовав-
шего времени, выяснить географию владений заключавших соглашения
князей и границы их княжеств6. В XIX в. о договорных грамотах москов-
ских князей XIV в. писали также И. И. Срезневский7, И. Д. Беля-
3 Древняя российская вивлиофика, ч. II. М., 1773, с. 248 (№ 9), 249-250 (№ 11), 250 (№ 12);
ч. VIII. М, 1775, № VIII, с. 249-259; № X, с. 261-265; № XI, с. 265-270.
4 Щербатов М. М. История Российская от древнейших времен, т. IV, ч. I. СПб., 1781,
с. 28 и примеч. 18, с. 51-52, 182 и примеч. (*); т. IV, ч. III. СПб., 1784, с. 3-11.
5 Карамзин Н. М. История государства Российского, т. IV. М., «Наука», 1992, с. 108;
примеч. 221, с. 266; примеч. 229, с. 268; т. V. М., «Наука», 1993, с. 19-23, примеч. 26, с. 232, при-
меч. 29, с. 233, 26-28, примеч. 35, с. 234, 46, примеч. 86, с. 249-250, 96-97, примеч. 183, с. 287.
6 Соловьев С. М. Об отношениях Новгорода к великим князьям. М., 1846, с. 72-73
и примеч. 276 к с. 73 на с. 120-121; он же. История отношений между русскими князьями
Рюрикова дома. М., 1847, с. 298-299 и примеч. 1, с. 384-385; он же. Сочинения, кн. II, М., 1988,
с. 214 и примеч. 384 на с. 330; примеч. 510 на с. 340; 265 и примеч. 482 на с. 338; 267-268; 282,
462; 357.
7 Срезневский И. И. Древние памятники русского письма и языка (X-XIV веков).
Общее повременное обозрение. СПб., 1863, с. 104, 106, 114; изд. 2-ое. СПб., 1882, стб. 175-176.
4
ев8, Д. И. Иловайский9, В. С. Борзаковский10, А. В. Экземплярский11 и ряд
других авторов.
С конца 50-х гг. XIX в. обозначилось новое направление в изучении дого-
ворных грамот. В работу по их исследованию включились историки древ-
нерусского права. В опубликованных в 1858-1873 гг. трудах Б. Н. Чи-
черина12, В. И. Сергеевича13, Н. Л. Дювернуа14, М. Ф. Владимирского-Буда-
нова15 ставились общие вопросы, касавшиеся межкняжеских (или, как
обычно принято называть их в специальной литературе, междукняжеских)
договорных грамот, рассматривались исторические причины их появления
и отмирания, характер отношений между договаривавшимися сторонами
и между ними и третьими лицами, порядок возвращения захваченных во
время военных действий людей и имущества, положение лиц различных со-
циальных категорий, организация и производство суда при пограничных
спорах, сыске холопов и должников и т. д. Юристы не рассматривали
конкретных причин заключения того или иного соглашения, не определяли
их политической направленности, очень редко пытались ответить на вопрос
cui prodest?, совершенно оставляли без внимания торгово-экономическое
содержание докончаний. Но они изучали то, что мало интересовало ис-
ториков: договорные права контрагентов, юридическое положение различ-
ных групп населения, функционирование судебной власти. Для русского об-
щества эпохи отмены крепостного права и проведения буржуазных реформ
такие изыскания представляли громадный интерес, но с течением времени
этот интерес уменьшился, а после революции 1917 г. угас совсем, и в совет-
ское время историки права к научному анализу междукняжеских дого-
ворных грамот уже не возвращались.
Подробная история изучения того или иного договора будет представле-
на в соответствующих главах предлагаемой вниманию читателей работы.
Здесь же следует подчеркнуть, что хотя наука XIX столетия и достигла
определенных успехов в исследовании данного типа источников, успехи эти
были скромными. Датировка грамот колебалась. Причинаг<заключалась
в том, что тексты договоров изучались не всегда внимательно и некоторые
датирующие признаки не улавливались. Поскольку заключение договоров
8 Беляев И. Д. Михаил Александрович, великий князь тверский // Чтения в Обще-
стве истории и древностей российских, 1861, кн. III, отд. I, с. 35-37; он же. Рассказы из рус-
ской истории, т. II, М., 1864, с. 451.
9 Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. М., 1858, с. 177-178.
10 Борзаковский В. С. История Тверского княжества. Изд. 2-ое. Тверь, 1994, с. ПО-
111 ис. 327-328, примеч. 471-473; с. 358, примеч. 686; с. 156 и с. 358-359, примеч. 699 и 700;
с. 164-166, 169, с. 365-366, примеч. 736-739, 741, 742, 745; с. 172-173, 375, примеч. 802. Первое
издание книги В. С. Борзаковского вышло в свет в 1876 г.
11 Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский
период с 1238 по 1505 г., т. I. СПб., 1889, с. 100-102, 103, примеч. 253, с. 104, 105, примеч. 257;
с. 107-108, примеч. 261; с. 114. То же, т. II. СПб., 1891, с. 493-494, 496-497, 585, примеч. 1881;
с. 587-588.
12 Чичерин Б. H. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей //
Опыты по истории русского права. М., 1858, с. 298-389.
13 Сергеевич В. И. Вече и князь. Русское государственное устройство и управление
во времена князей Рюриковичей. М., 1867, с. 123, 140, 142, 145, 147, примеч. 30, с. 149, 155,
примеч. 45, 156, 240-241, 285, примеч. 29.
14 Дювернуа Н. Л. Источники права и суд в древней России. Опыты по истории рус-
ского гражданского права. М., 1869, с. 214, 260, 334, 338, 369, 372, 377, 386, 402.
15 Владимирский-Буданов М. Ф. Христоматия по истории русского права,
вып. 2. Ярославль, 1873, с. 10-22.
5
относилось учеными к разным годам, т. е. к разным внешнеполитическим
ситуациям, менялась характеристика содержания соглашений, а следова-
тельно — и имевших место в прошлом военных и дипломатических колли-
зий, всего исторического процесса политического развития государств
Северо-Восточной Руси. К тому же использование летописного материала,
важного для определения событий, влекших за собой составление дого-
ворных грамот, было произвольным. Соотношения летописных сводов тогда
известно не было, и в своих построениях ученые опирались то на ранние,
то на поздние летописные памятники, не подозревая, что они прошли
определенную редакционную обработку, которая могла сосотоять как в опу-
щении раннего фактического материала, так и в добавлении поздних не-
верных сведений, и необходима исследовательская работа по установлению
степени достоверности тех летописных данных, которые привлекались для
анализа договорных грамот. В итоге история взаимоотношений Московского
княжества с другими государствами Восточной Европы и другими русскими
княжествами XIV в. изучалась по летописям, которые в подавляющем боль-
шинстве случаев не раскрывали мотивов действий тех или иных правите-
лей, ограничиваясь лишь кратким описанием самих действий. Сохранивши-
еся междукняжеские договоры той эпохи оказывались в таких исследовани-
ях занимательными дополнениями к излагавшейся по летописным памят-
никам истории и чаще всего упоминались не в основном тексте книг и статей,
а в примечаниях. Закрепленным в договорных грамотах юридическим
нормам историки не придавали большого значения, априорно полагая, что
такие нормы в отношениях между княжествами в средние века не играли
заметной роли, а все решали властная воля правителей и их военная сила.
Поэтому в исследованиях XIX в. редко можно встретить указания на то, что
действия того или иного князя нарушали прежние договоренности и что от-
ветные акции его противников были вполне оправданы с точки зрения суще-
ствовавших тогда договорных норм.
Еще одна специфическая черта изучения договорных грамот москов-
ских князей XIV в. в позапрошлом столетии заключалась в том, что такие
грамоты исследовались главным образом как документы остроактуальных
для своего времени политических отношений между княжествами. Ис-
торики обсуждали прежде всего вопросы войны, военных союзов, мира, по-
литических требований и уступок, которые находили детальное отражение
в межкняжеских соглашениях. К этому исследователей подталкивала даже
сама особенность публикаций данного типа источников в XVIII-XIX вв., где
такие слова, как «бояринъ», «великий князь», «великое княженье», «воево-
да», «дворяне», «князь», «княгиня», «княженье», «митрополитъ», «посад-
никъ», «посолъ», «тысяцкий» и другие подобные, набирались с большой бук-
вы, заранее определяя, на что надо обращать внимание ученым. Статьи до-
говоров, посвященные торгово-экономическим отношениям сторон, касав-
шиеся различных вопросов социальной жизни русского общества XIV в., ис-
ториками, как правило, оставлялись без внимания, а правоведами анали-
зировались выборочно и поверхностно. Эти недостатки в изучении дого-
ворных грамот не были преодолены и позднее.
Тем не менее, в XX столетии, когда были изданы главнейшие русские
летописные своды, определено соотношение между ними, осуществлено
критическое издание такого важного для русского средневековья законода-
тельного памятника как Русская Правда, опубликован древнейший русский
6
актовый материал, увидели свет писцовые описания XVI-XVII вв., изуче-
ние договорных грамот московских князей XIV в. поднялось на новую
ступень.
Значительно продвинул их исследование А. Е. Пресняков. Он гораздо
внимательнее своих предшественников изучал тексты междукняжеских
договорных грамот и на этом основании при сопоставлении с данными лето-
писей определял более точные хронологические рамки составления согла-
шений. В результате этого становилась более глубокой характеристика тех
политических событий, которые вызвали появление таких грамот, и тех до-
говорных положений, к которым приходили стороны. А. Е. Пресняков проа-
нализировал ряд таких статей докончаний, которые до него совершенно не
изучались16. Тем не менее полной системной характеристики грамот дано не
было, и многие недостатки историографии XIX столетия так и остались
непреодоленными.
Заметной вехой в изучении внешнеполитических договорных грамот
московских князей XIV в. стали монография Л. В. Черепнина о русских фе-
одальных архивах XIV-XV вв. и его последующая публикация завещаний
и договоров русских князей XIV-XVI столетий. Исследователь, в отличие
от своих предшественников второй половины XIX — первой половины
XX вв. работавший с подлинниками изучаемых им документов, старался
охарактеризовать каждый сохранившийся экземпляр, определить, ориги-
нал это или копия, установить время и причины составления списков, выяс-
нить, были ли внесены упоминания дошедших договорных грамот в старин-
ные описи московских архивов XVI-XVII вв. и не встречаются ли в таких
описях перечни грамот утраченных. Такие перечни были Л. В. Черепниным
обнаружены. Что касается содержания сохранившихся грамот, то исследо-
ватель рассматривал его в традициях русской исторической науки — преж-
де всего как свидетельство о политических намерениях сторон. При этом
стремление показать бесплодность науки XIX — начала XX вв. и под-
черкнуть роль Москвы в объединении русских земель, о которой писал
И. В. Сталин в своем приветствии столице по случаю ее 800-летия, приводи-
ло ученого к заранее предопределенным несогласиям с предшественниками,
явно искусственным датировкам некоторых соглашений и отрицанию
реальности тех документов, в которых московская сторона делала опреде-
ленные уступки своим контрагентам. Такие документы объявлялись «нео-
существленными проектами»17.
Очень большое значение имела предпринятая Л. В. Черепниным публи-
кация русских средневековых княжеских завещаний и договоров18. По тща-
тельности передачи текста она далеко превзошла прежние издания
XVIII-XIX вв. И хотя в публикации есть и недочеты, и упущения, она оста-
валась лучшей до сегодняшнего дня, став настольной книгой для ученых
и всех, занимающихся проблемами русской истории XIV-XVI вв.
После трудов Л. В. Черепнина интерес к договорным грамотам москов-
ских князей несколько сник, поскольку казалось, что в их изучении сделано
16 Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. Пг., 1918, с. 129, при-
меч. 6; с. 236-237, 302, примеч. 2; с. 299-300; 305-306; 241; 342, примеч. 1.
17 Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV-XV веков, ч. I. М.-Л., 1948, с. 46-
49, 51-58, 84-86, 290-299, 316, 317, 338-339, 354-356.
18 Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.-Л., 1950,
№ 6, с. 21-22; № 9, с. 25-28; № 10, с. 29-30; № 15, с. 40-43. Два договора были опубликованы
в издании: Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л., 1949, № 13, с. 25-26; № 16, с. 31.
7
все или почти все. Появившиеся с 50-х гг. XX в. исследования рассматрива-
ли частные вопросы, связанные с изучением этого типа источников, или ка-
сались лишь некоторых грамот при разработке истории отдельных русских
княжеств и земель XIV-XV вв. Так, А. А. Зимин посвятил дце статьи да-
тировке грамот19. В. Л. Янин предложил новую методику установления дат
соглашений между Москвой и Новгородом — по упоминаниям в этих докон-
чаниях новгородских должностных лиц20. Эти лица, согласно выводам уче-
ного, занимали свои должности в течение одного года, поэтому их фиксация
в московско-новгородских соглашениях позволяет устанавливать весьма
узкие хронологические рамки оформления договоренностей. Немецкий ис-
следователь Э. Клюг сделал несколько интересных наблюдений относитель-
но составленных в XIV в. московско-тверских договоров21. В последнее
время С. М. Каштанов обратил внимание на почти не изучавшийся прежде
формуляр договорных грамот и дал его характеристику22. Точно зафик-
сировав все изменения формуляра грамот, исследователь, к сожалению,
не сделал попытки определить, какими реальными причинами были вызва-
ны такие изменения.
Если обобщить все, сказанное выше о методике изучения внешнеполи-
тических договоров московских князей XIV в., о сделанных на основании
этого изучения источниковедческих и исторических выводах, то приходит-
ся признать, что несмотря на имеющиеся серьезные научные достижения
исследование интересующих нас источников далеко не завершено.
Парадоксально, но в науке по сей день нет ни одного последовательно прове-
денного анализа всего текста хотя бы самой краткой по своему объему дого-
ворной грамоты.
Восполняя этот пробел, автор настоящей работы стремился максималь-
но полно охарактеризовать самые древние сохранившиеся до нашего време-
ни внешнеполитические договоры московских князей. Прежде всего реша-
лась проблема аутентичности текста, поскольку некоторые договорные
грамоты дошли в дефектном состоянии или в поздних копиях, содержащих
ошибки переписчиков. Датировка соглашений производилась на основании
выявления в текстах грамот всех хронологизирующих признаков и после-
дующего сопоставления таких признаков с самыми ранними и достоверны-
ми летописными свидетельствами. Чтобы установить, какие именно лето-
писные памятники сохранили наиболее надежные сведения, автору в целом
ряде случаев приходилось проделывать отдельную исследовательскую
работу. Кроме русских летописных сводов, для уточнения дат составления
договоров привлекались западные и восточные хроники, другие русские до-
говорные грамоты, литературные сочинения, генеалогические росписи,
сфрагистический и нумизматический материал. Содержание грамот анали-
19 Зимин А. А. О хронологии договорных грамот Великого Новгорода с князьями XIII-
XV вв.//Проблемы источниковедения, вып. V. М., 1956, с. 312, 317-318; он же. О хроноло-
гии духовных и договорных грамот великих и удельных князей XIV-XV вв. // Проблемы ис-
точниковедения, вып. VI. М., 1958, с. 286-287, 289.
20 Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 1962, с. 205-207, 209; он же. Новгород-
ские акты XII-XV вв. Хронологический комментарий. М., 1991, с. 161, 168-171.
21 Клюг Э. Княжество Тверское (1247-1485 гг). Тверь, 1994, с. 107-108, 201, 212-217,
229-232, 239, примеч. 37, с. 243, примеч. 115, с. 244, примеч. 133. Немецкое издание этой книги
вышло в свет в 1985 г.
22 Каштанов С. М. Очерки русской дипломатики. М., 1970, с. 35; он же. Из ис-
тории русского средневекового источника. Акты X-XVI вв. М., 1996, с. 66, 74, 76-77.
8
зировалось путем сопоставления грамот между собой, с договорными грамо-
тами более раннего и более позднего времени, с договорами между русски-
ми и иностранными государствами, с законодательными памятниками сред-
невековой Руси.
Для удобства анализа текст каждой грамоты разделен автором на ста-
тьи, а каждая статья пронумерована. В основу деления договорного текста
на статьи была положена как тематика закрепленных в договоре положений
(например, статья о суверенном статусе Кашинского княжества в москов-
ско-новгородско-тверском договоре 1375 г.), так и отдельные условия
и нормы, иногда выраженные всего лишь одним предложением (сложносо-
чиненным, сложноподчиненным или простым). При возникновении сомне-
ний в правильности выделения той или иной статьи определенного договора
помогало обращение к другим договорам, где такие же статьи помещались
в иных разделах и в сочетании с совсем другими статьями. Это служило
указанием, что предложение, выделенное как отдельная статья, действи-
тельно являлось таковой даже с точки зрения составителей договоров XIV в.
Терминология договорных грамот сопоставлялась с терминологией русского
актового материала XIV-XV вв. Значение терминов уточнялось дополни-
тельно, с привлечением словарей древнерусского языка.
Для удобства читателей все цитаты (выдержки из текста, отдельные
слова и буквы) из того документа, рассмотрению которого посвящена соот-
ветствующая глава, выделены жирным шрифтом; кавычки при этом не ста-
вятся.
Автор выражает сердечную признательность своим товарищам по
Центру изучения и публикации источников и Центру по истории Древней
Руси Института российской истории РАН, высказавшим свои замечания
и пожелания при обсуждении глав работы на заседаниях Центров, а также
И. А. Балакаевой, В. С. Голышенко, И. Г. Добродомову, А. А. Зализняку,
Л. В. Милову, Т. А. Сумниковой и особенно Б. Н. Флоре за консультации и со-
веты при написании этой книги.
Указатели личных имен и географических названий составлены
О. В. Кучкиным, указатель терминов составлен А. Г. Тюльпиным.
9
Грамота с текстом договора 1318 г. до ее реставрации в 1998 г.
ГЛАВА I
Договор 1318 г. Юрия Даниловича Московского и Новгорода
с Михаилом Ярославичем Тверским
Древнейший из дошедших до нашего времени договоров, заключенных
в средние века московскими князьями, был обнаружен в самом конце XVIII в.
Среди документов, хранившихся в Кремле, его нашли сотрудники Москов-
ского архива Коллегии иностранных дел (МАКИД). Договор был заключен
между московским князем Юрием Даниловичем, ставшим за несколько ме-
сяцев до составления соглашения великим князем владимирским, и Новго-
родом — с одной стороны, и тверским князем Михаилом Ярославичем —
с другой. В «Реестре новогородским грамотам» (условно его можно обозна-
чить как Реестр I и так называть в дальнейшем), составленном 10 февраля
1766 г. сотрудником МАКИД, тогда еще переводчиком, Н. Н. Бантыш-Ка-
менским и включившем все известные к тому времени договорные грамоты
Новгорода с князьями, этот договор не значился1. Не было его и в дополне-
ниях, внесенных в данный Реестр в 1773 г. М. Н. Соколовским, сменившим
в 1772 г. Н. Н. Бантыш-Каменского в должности хранителя древнейших рус-
ских грамот2. Только в следующей по времени архивной описи, озаглавлен-
ной «Реестр новгородским грамотам, или договорам между великими рос-
сийскими князьями и Великим Новгородом» (обозначим его как Реестр II
и будем называть так в дальнейшем), под № 12 была зафиксирована «грамо-
та договорная между великим князем Юрьем и братом его тверским Миха-
илом и между посадниками новгородскими о рубежах, о выходцах, о окупах
и пр. Грамота писана на паргамине3 и очень ветха, во многих местах слов не-
достает, печатей нет, и года не означено. Найдена оная после описи новго-
родских грамот между неразобранными бумагами». Первоначально указы-
валось, что грамота составлена «между 1305 и 1309 годом», но затем рукой
Н. Н. Бантыш-Каменского эта дата была переправлена на 1318 г., а номер
грамоты — на № 144. На обложке архивного дела, содержащего Реестр II,
указано, что он составлен в 1800 г. Эта дата описи принята в научной лите-
ратуре5, хотя сама опись никаких помет о времени ее составления не имеет.
Написан же Реестр II на трех листах бумаги большого формата, сложенных
1 РГАДА, ф. 180, оп. 13, №435.
2 Там же, л. 4.
3 Так в подлиннике.
4 РГАДА, ф. 180, оп. 13, №436, л. 5.
5 См., например, Государственное Древлехранилище хартий и рукописей. М., 1971, с. 9,
11-16,36.
11
пополам. На одной половине листа имеется филигрань, изображающая мед-
ведя под короной и с секирой, на другой литеры ЯМСЯ (т. е. Ярославская ма-
нуфактура Саввы Яковлева. — В. К.) и год выпуска бумаги — 1789. Судя по
водяному знаку, Реестр II был составлен не в 1800 г., а несколько раньше —
в 90-ые годы XVIII в. В это время в Архиве и была обнаружена рассматри-
ваемая грамота.
Каково было происхождение хранившихся в МАКИД «неразобранных
бумаг», сказать трудно, но поскольку среди них в то же самое время была
найдена еще одна договорная грамота Новгорода, на сей раз с литовским ве-
ликим князем Свидригайлом Ольгердовичем, оформленная 25 января
1431 г.6, можно полагать, что в составе «неразобранных бумаг» были доку-
менты новгородского государственного архива периода самостоятельности
Новгородской республики.
Уже первое краткое архивное описание содержания тройственного дого-
вора свидетельствует о том, что его текст был дефектным. Замечание, будто
соглашение составлено «между посадниками новгородскими», порождено
трудностями прочтения грамоты, где во 2 строке читалось с посадникомь,
далее следовали союз и и предлог съ, но от последующего существительно-
го сохранились только начальные буквы. Исчезновение этого слова мешало
осмыслению текста, и не вполне квалифицированные палеографы и лингви-
сты XVIII в. предпочитали читать посадникомьи, превращая одного новго-
родского посадника в нескольких. Неполно было передано и главное содер-
жание договорной грамоты. Ничего, например, не говорилось о судьбе владе-
ний в Новгороде, принадлежавших Михаилу Ярославичу, его жене, детям,
свояченице и их окружению. Оказывается, передавалось только то, что мож-
но было более или менее ясно прочитать. Трудные же места не читались и не
восстанавливались. И это вызывалось плачевным состоянием документа.
Он был написан на листе пергамента, судя по всему, прямоугольной
формы, размером 180 мм в ширину и 268 мм в высоту. Низ листа срезан не-
ровно. На расстоянии 76 мм от левого края внизу листа имеется искусствен-
ное отверстие. Возможно, через него проходил шнур скреплявшей документ
печати. Текст соглашения написан в 42 строки, уставом первой четверти
XIV в. Текст первых 17 строк сохранился очень плохо. Отсутствуют оконча-
ния этих строк, нет начала строк 5, 12-17 (текст строки 13 вообще не чита-
ется), середины строк 3, 4, 6-8, 10. Текст со строки 18 по строку 33 включи-
тельно сохранился лучше. Тем не менее и в этой части документа утрачены
начала строк 20-26, 28-30, 32, 33, текст в середине строк 19-22, 24, 25, 28, 30,
31, а также в конце строки 23. Строки 18, 27 и 34-42 сохранились полностью.
Помимо механических утрат, договор имеет целый ряд стершихся, плохо
читаемых мест.
Распадавшийся на части пергаментный лист договора был наклеен ар-
хивистами МАКИД на входившую в конце XVIII в. в употребление плотную
синюю бумагу, но наклеен весьма небрежно. Оторвавшийся от основного ли-
ста с левой стороны кусок пергамента, содержавший начала строк 6-11, был
подклеен так, что строка 6 оказалась на уровне строки 8, и т. д. Другой ото-
рвавшийся фрагмент, содержавший текст середины строк 15-16, наоборот,
был зафиксирован таким образом, что его строка 15 оказалась на одном
уровне со строкой 14 основной части пергаментного листа.
6 РГАДА, ф. 180, оп. 13, № 436, л. 7.
12
Поскольку текст договора читался плохо, а реставрация XVIII в. только
усугубила положение, создав темный фон, сделавший неразличимыми или
трудно различимыми некоторые утратившие свой первоначальный цвет
буквы, архивисты прошлого вынуждены были для лучшего прочтения гра-
моты обрабатывать уже наклеенный текст специальными растворами.
Были прокрашены середины строк 2-3, 5, 8, начала строк 9—11, полностью
строки 12~18, начала строк 19, 20, середины строк 21, 22, 24, начала строк
25-29, полностью строки 30-33, начала и вторые четверти строк 34-36.
От прокраски остались желтые и бурые пятна и линии, которые не облегча-
ли, а напротив, затрудняли прочтение текста7. В 1998 г. текст грамоты был
заново отреставрирован Г. 3. Быковой. Все разрозненные прежде фрагмен-
ты грамоты были помещены на свои места, текст избавлен от позднейших
загрязнений, стали видны некоторые не различимые ранее буквы. Документ
стал читаться гораздо лучше. Тем не менее уже после первой малоудачной
реставрации XVIII в. его текст старались не только прочесть, но и воспроиз-
вести.
Первым из историков это сделал Н. М. Карамзин. В основном тексте
IV тома своей «Истории государства Российского» он приурочил составле-
ние грамоты ко времени, последовавшему вслед за разгромом Михаилом
Ярославичем Тверским в 40 верстах от Твери у Бортенева войск его сопер-
ника великого князя владимирского Юрия Даниловича Московского, когда
бежавший после поражения в Новгород великий князь Юрий сумел собрать
новгородские и псковские силы и привел их к Волге, на границу Тверского
княжества. Однако нового столкновения с тверским князем не последовало,
стороны заключили мир, по которому Юрий и Михаил договорились ехать
в Орду и там решить вопрос о том, кто из них будет великим князем влади-
мирским. «На сем основании, — заключал Н. М. Карамзин, — сочинили до-
говорную грамоту, в коей Георгий именован великим князем и по коей ново-
городцы, в ожидании суда Узбекова, могли свободно торговать в Тверской
области, а послы их ездить чрез оную безопасно»8. И военное поражение
Юрия, и «сочинение» грамоты произошли, по мнению историографа, в од-
ном и том же 1318 г. В примечании 229 к процитированному месту Н. М. Ка-
рамзин дал более подробное описание грамоты: «Договорная грамота, тогда
написанная, хранится в Архиве под № 14. Она столь ветха, что не можно ра-
зобрать и половины слов. В начале сказано: «Се доконча князь великый
Гюрги с братом своим с Михаилом, и с посадником (новогородским) и с ты...
Волости отворити, а хлеб пустити (в Новгород)... Гостя в Тфери не перейма-
ти... Дворян и приставов не всылати (тверских в Новогородскую область),
а обидному на рубеже суд; а послам новгородскым ездити сквозе Михайло-
ву волость без пакости». Далее сказано, что Михаил уже изрезал или унич-
тожил две прежние новогородские грамоты, писанные в Городце на Волге
и в Торжке при ханском воеводе Тайтемере и при архиепископе (см. выше,
примеч. 221). Упоминается еще о кречетах, ловимых в Двинской земле,
и проч.»9. В примечании 221 Н. М. Карамзин привел еще одну выдержку из
договора 1318 г.: «а что грамота на Городке писана, и что в Торжьку писана
при Тайтемере и владыци серебреная, а те Михайло князь порезал»10.
7 РГАДА, ф. 135, отд. I, рубр. III, № 12, л. 1.
8 Карамзин H. М. История государства Российского, т. IV. М., «Наука», 1992, с. 108.
9 Там же, примеч. 229, с. 268.
10 Там же, примеч. 221, с. 266.
13
При сопоставлении с подлинником выясняется, что Н. М. Карамзин сде-
лал выписки из строк 1—2 и 32~41, т. е. главным образом из той части грамо-
ты, где текст сохранился полностью. Выписки оказываются не совсем точ-
ными. Несмотря на введение кавычек, правописание договора историком не
выдерживалось, некоторые слова поновлялись, другие просто опускались,
а в отдельных случаях наблюдаются явные ошибки прочтения. Так,
Н. М. Карамзин читал «волости отворити» вместо во[ро]та ти штворити
(строки 32-33), «владыци» вместо влад(ыч)нл (строка 40), но это как раз те
места грамоты, где текст сохранился частично и разобрать его трудно; «Го-
родке» вместо Городц^ (строка 39). Данное обстоятельство является важ-
ным для характеристики состояния грамоты во времена Н. М. Карамзина.
Датировку грамоты историограф специально не обосновывал, а анализ со-
держания свел к пересказу отдельных мест.
Четвертый том Н. М. Карамзин закончил писать во второй половине
1808-1809 гг.11 Этими годами и надо датировать первое цитирование и пер-
вое комментирование договора в научной литературе.
Сохранившийся текст грамоты полностью был издан в 1813 г. в «Собра-
нии государственных грамот и договоров» сотрудниками канцлера П. Н. Ру-
мянцева, являвшимися и сотрудниками МАКИД. Грамота была напечатана
под своим новым архивным номером, данным ей Н. Н. Бантыш-Камен-
ским — № 14. Название грамоты несколько изменилось: «Договорная грамо-
та великого князя Георгия с великим князем тверским Михаилом Ярослави-
чем и с Новым городом о рубежах, о выходцах, о окупах и проч. — Писана
1318 года»12. Прибавление титула «великий» к имени Михаила Ярославича
явилось результатом исследования текста издателями, посчитавшими, что
первая строка грамоты должна была оканчиваться таким словом. Вместо по-
садников новгородских как участников договора, указанных в Реестре II, те-
перь фигурировал Новгород Великий, что было более точно. Но характерис-
тика содержания грамоты дословно повторяла то, что было написано в Рее-
стре II.
Текст договора был напечатан по определенным правилам. Все слова под
титлом полностью раскрывались и недостающие буквы вставлялись в стро-
ку без каких-либо оговорок. Так же вставлялись в строку выносные буквы.
Все древнерусские буквы заменялись современными издателям. Правопи-
сание подлинника сохранялось довольно строго, но если слово оканчивалось
на согласную, к ней прибавлялась буква ъ. Там, где по языковым нормам
XIX в. должно было быть и краткое, ставилась буква й. Слово \|гана переда-
валось как писана. Имена собственные набирались с большой буквы и кур-
сивом, причем имя Михаиле все печаталось большими курсивными буква-
ми. Кроме того, с большой буквы, но прямым шрифтом печатались слова Бо-
ярь, Братомь, ВладыщЬ, Дворянъ, Княгини, Княжение, Князь Великый,
Посадникомь, Посломъ, Тысяцкимь, обозначавшие государство и высших
лиц в государстве, хотя в архивных описаниях документа подобные слова
писались нормально, со строчной буквы. Места грамоты, которые не были
прочитаны, отмечались отточиями, но число точек было произвольным и не
соответствовало числу утраченных букв. А в одном случае публикаторы яв-
но переусердствовали. В строке 3 после слова Михаилу они поставили отто-
11 Афиани В. Ю., Козлов В. П. От замысла к изданию «Истории государства
Российского» // Карамзин Н. М. История государства Российского, т. I. М., «Наука», 1989, с. 522.
12 Собрание государственных грамот и договоров (далее — СГГ и Д), ч. I. М., 1813, с. 17.
14
чие, что было правильным, так как текст далее не читался. Но затем они вос-
полнили пробел, однако отточие сохранили. Еще один весьма существенный
недостаток публикации состоял в том, что восстанавливая на основании тех
или иных соображений явно отсутствовавшие уже в то время буквы и слова
грамоты, сотрудники канцлера Н. П. Румянцева совершенно не разграничи-
вали свои реконструкции от реально сохранившегося текста, и теперь в це-
лом ряде случаев очень сложно выяснить, что именно архивисты начала
XIX в. додумали, а что несомненно видели, т. е. какой тогда была сохран-
ность текста договора. В некоторых случаях издатели неверно прочли текст,
но это выяснилось позднее, при следующем издании документа13.
Долгое время исследователи пользовались исключительно публикацией
1813 г., не прибегая к подлиннику. С. М. Соловьев рассматривал грамоту как
некий особый договор вступившихся за владимирского великого князя
Юрия Даниловича новгородцев с тверским князем, дополнявший недошед-
шее соглашение Михаила Ярославича с Юрием. Вопреки издателям «Собра-
ния государственных грамот и договоров» С. М. Соловьев отнес договор не
к1318г., ак1317 г.14 Однако даже от краткого пересказа содержания грамо-
ты С. М. Соловьев воздержался15.
Очень лаконично охарактеризовал договор И. И. Срезневский, повторив
данные «Собрания государственных грамот и договоров». Но известный фи-
лолог сделал весьма интересное наблюдение относительно новгородско-
тверского соглашения, непосредственно предшествовавшего рассматривае-
мому трехстороннему договору. Он отнес к тому же 1318 г. грамоту, напеча-
танную в «Собрании государственных грамот и договоров» под № 16 и при-
писанную там тверскому князю Михаилу Александровичу16. Тем самым от-
крывалась возможность сравнить содержание составленных в близкое вре-
мя соглашений и определить, как менялись договорные условия в более по-
зднем из них.
Из исследователей XIX в. наиболее подробную историческую интерпре-
тацию рассматриваемой докончальной грамоты Михаила Ярославича Твер-
ского дал В. С. Борзаковский. Он отнес грамоту к весне 1317 г., но к тому же
самому эпизоду встречи на Волге тверского князя с Юрием, новгородцами
и псковичами, к какому относили заключение договора Н. М. Карамзин
и С. М. Соловьев. В. С. Борзаковский отметил в договоре обязательства Ми-
хаила Тверского соблюдать старые границы с Новгородом; не запрещать по-
слам и гостям ездить через свои владения и пропускать обозы с хлебом; вер-
нуть новгородцам принадлежавшие тверичам села в Новгородской земле;
считать недействительными две свои более ранние договорные грамоты
с Новгородом, по которым новгородцы должны были выплатить тверскому
13 Там же, с. 17-18.
14 Соловьев С. М. Сочинения, кн. II, М., 1988, с. 214 и примеч. 384 на с. 330.
15 Там же, с. 214. В своей более ранней работе о междукняжеских отношениях в средневе-
ковой Руси, С. М. Соловьев, излагая по Новгородской первой летописи эпизод прихода к твер-
ским берегам Волги великого князя Юрия Даниловича с новгородцами и псковичами, закончив-
шегося заключением мира между ним и Михаилом Ярославичем Тверским, вообще не упомя-
нул о трехстороннем договоре, лишь в сноске глухо указав на его существование. См.: Соло-
вьев С . М. История отношений между русскими князьями Рюрикова дома. М., 1847, с. 298-
299 и примеч. 1.
16 Срезневский И. И. Древние памятники русского письма и языка (X-XIV веков).
Изд. 2-ое. СПб., 1882, стб. 175-176. Первое издание труда И. И. Срезневского вышло в свет
в 1863 г.
15
князю громадную сумму в шесть с половиной тысяч рублей; освободить
пленных москвичей и новгородцев. В целом, по мнению В. С. Борзаковского,
грамота отразила уступки Михаила своим противникам — Новгороду
и Юрию Московскому17.
В 1886 г. грамота была вторично издана по подлиннику А. А. Шахмато-
вым. 22-летний ученый, бывший тогда еще студентом, очень ответственно
подошел к прочтению и изданию текста докончальной грамоты. Указав на
датировку грамоты в «Собрании государственных грамот и договоров», в ра-
ботах И. И. Срезневского и С. М. Соловьева, он принял датировку последне-
го — 1317 год, но никаких собственных аргументов в ее пользу не привел18.
А. А. Шахматову удалось разобрать несколько новых букв в документе:
р в строке 6, в в строке 7, и в строке 12, ку в строке 15, а в строке 17, л в стро-
ке 20, а в строке 23, в в строке 25, мъ в строке 28, о, с и мъ в строке 30, число
5000 в строке 31, а в строке 40 слова Таитемери вместо Тантемери и владнА
(владычнл) вместо владыц'Ъ издания 1813 г. По-новому прочел он и слово
попущали в строке 30, но сейчас выясняется, что правильным было чтение
в «Собрании государственных грамот и договоров» — попущати, буква т яс-
но видна в подлиннике. Не рассмотрел А. А. Шахматов и букв та в слове
во[ро]та (строки 32~33)19. Сотрудники же канцлера Н. П. Румянцева напеча-
тали это слово полностью без указания на сделанные ими поправки, воз-
можно, потому, что они буквы та видели, а буквы ро легко восстанавлива-
лись. Оба эти примера говорят о том, что публикаторы 1813 г. весьма серьез-
но подходили к изданию текста грамоты и читали его иногда точнее, чем не-
сравненно лучше подготовленный в палеографическом и лингвистическом
отношениях А. А. Шахматов в 1886 г.
Несмотря на некоторые отклонения от оригинала, публикация договора
была выполнена А. А. Шахматовым на весьма высоком уровне. Он воспроиз-
вел все буквы подлинника и все особенности его правописания, включая
слова под титлом, выносные буквы, точки между буквами и над буквами. Ут-
раченные места он обозначил пробелами. После текста источника шел об-
стоятельный построчный комментарий грамоты. Начиная этот коммента-
рий, А. А. Шахматов писал следующее: «Мы не вводим в текст никаких
конъектур для последовательности; в большинстве случаев мы не в состоя-
нии заместить слова и целые фразы, вырванные или стертые в подлиннике;
мы здесь укажем для облегчения конъектурального чтения, сколько при-
близительно букв может поместиться в подлиннике на тех местах, которые
мы должны были оставить белыми, а также в некоторых случаях укажем на
некоторые вероятные дополнения против разобранных нами букв; необхо-
димо также указание вариантов (впрочем весьма редких) нашего чтения
с чтением издателей Собр. Гос. Гр. и Догов., которые могли разобрать почти
столько же — ни больше ни меньше, чем мы»20. Заключительная фраза мо-
жет свидетельствовать лишь о большой научной скромности исследователя.
На самом деле ему удалось прочитать текст большего объема, чем сотруд-
никам канцлера Н. П. Румянцева. И это давало принципиальную возмож-
17 Борзаковский В. С. История Тверского княжества. Тверь, 1994, с. 110-111 и
с. 327-328, примеч. 471-473. Первое издание книги В. С. Борзаковского вышло в свет в 1876 г.
18 Шахматов А. А. Исследование о языке новгородских грамот XIII и XIV вв. СПб.,
1886, с. 234, 258.
19 Там же, с. 258-259.
20 Там же, с. 259.
16
ность точнее реконструировать и вместе с тем обстоятельнее интерпретиро-
вать текст тройственного соглашения.
Ценный материал для этого содержался и в построчных комментариях
А. А. Шахматова. Предложенные им, но не внесенные в публикацию, около
30 реконструкций утраченного текста оказались вполне обоснованными
и были приняты последующюли исследователями и публикаторами. Прав-
да, следует заметить, что молодой ученый восстанавливал текст небольших
размеров, обычно в 1-5 букв. Лишь один раз он предложил реконструкцию
в 11 букв и один раз — в 12 букв, но это были те случаи, когда по отдельным
сохранившимся буквам и контексту такие реконструкции представлялись
единственно возможными21. Но как вычислял А. А. Шахматов количество
утраченных букв в дефектных строках, остается загадкой. Сам публикатор
ничего об этом не писал. Измерял ли он размер каждой буквы, действовал ли
на основании среднестатистических данных, сравнивал ли размеры лакун
со строчками, сохранившими текст? Методика его вычислений не устанав-
ливается. Если же произвести сравнение с подлинником, то указания
А. А. Шахматова в большинстве случаев оказываются верными, однако не
всегда. Так, в середине строки 22 по А. А. Шахматову имелся пропуск
в 6-7 букв, тогда как на самом деле, в чем можно будет убедиться ниже при
построчном анализе грамоты, утрата не превышает 2-3 букв. В начале стро-
ки 23 А. А. Шахматов указал пропуск 28-29 букв, но утрата составляет око-
ло 24 букв. Размер утраты в начале строки 25 определялся А. А. Шахмато-
вым в 11-12 букв, тогда как он не превышает 9 букв. В начале строки 28 по
А. А. Шахматову нет 6-7 букв, на самом же деле — 5. Наоборот, в начале
строки 30 А. А. Шахматов насчитывал 4-5 утраченных буквы, но размер ла-
куны больше — 7 букв. После букв пруте строки 31 А. А. Шахматов указы-
вал пропуск 3-4 букв, но размер пропуска равняется 2 буквам.
Описывая внешнее состояние договорной грамоты, А. А. Шахматов вы-
сказал предположение, что лист пергамента первоначально «наверху... был,
кажется, уже, чем внизу»22. В построчных комментариях публикатор отме-
тил отсутствие 4-5 букв в конце строк 1, 3, 4, 5, 6 и 7. Если наблюдения
А. А. Шахматова верны, тогда надо признать, что верх грамоты до строки 8
имел небольшой прямоугольный вырез, потому что при наклонном срезе
протяженность строк должна была бы постепенно увеличиваться от стро-
ки 1 к строке 7 и размер утрат должен был возрастать, а не оставаться на
уровне 4-5 букв. Но договорных грамот с прямоугольными вырезами вверху
не известно. Во времена Михаила Ярославича Тверского для фиксации его
договоров с Новгородом употреблялись различного размера прямоугольные
листы пергамента23. Очевидно, в расчеты и заключения А. А. Шахматова
вкралась ошибка. По всей вероятности, вычисления А. А. Шахматова строи-
лись на реставрации текста в конце строк 3 и 6 изучаемой грамоты, где по
сохранившимся буквам и по контексту можно было восстановить без каких-
либо вариантов только буквы [рубе]ж и р[убежь]. Их число равнялось 4 и 5,
отсюда, видимо, и представления А. А. Шахматова о том, что в конце шести
названных им строк, обрыв которых шел по одной вертикали, утраты со-
ставляли 4-5 букв. Но если исходить из таких искусственных данных,
то правильно восстановить текст грамоты вряд ли будет возможно. Тем не
21 Там же, с. 260-261.
22 Там же, с. 258.
23 См.: РГАДА, ф. 135, отд. I, рубр. III, №№ 4а, 46, 5, 6, 8, 9а, 96, 10, 14.
17
менее издание А. А. Шахматова остается наиболее фундамейтальным изда-
нием текста тройственного договора вплоть до сегодняшних дней.
После работы А. А. Шахматова исследователи стали пользоваться как
изданием 1813 г., так и изданием 1886 г. Так, например, поступил А. Е. Прес-
няков, вслед за А. А. Шахматовым отнесший грамоту к зиме 1317 г. и в свя-
зи с новыми прочтениями А. А. Шахматова попытавшийся более вниматель-
но вникнуть в ее содержание. «Цель договора, — писал исследователь, —
обеспечить Великий Новгород от враждебных действий тверского князя
и покончить в пользу Новгорода несколько спорных вопросов между ни-
ми...»24 Эта несколько туманная характеристика соглашения, видимо, осно-
вывалась на упоминаниях в договоре денежной суммы, взятой Михаилом
Ярославичем с зависимых от Новгорода смердов, и пограбленных ладожан,
что произошло после 22 декабря 1317 г. и носило явно антиновгородскую на-
правленность. Что касается «спорных вопросов», то под ними А. Е. Пресня-
ков разумел, скорее всего, традиционные вопросы о земельных владениях
тверского князя в Новгородской республике и проживании в ней зависимых
от него людей. Далее исследователь отметил, что «Михаил вынужден удос-
товерить уничтожение трех прежних грамот», а не двух, как считали исто-
рики до публикации А. А. Шахматова. По мысли А. Е. Преснякова, такая
«вынужденность» вызывалась прекращением обязательств Новгорода
в связи с освобождением Михаилом Ярославичем новгородских заложников.
Сообщение же об их освобождении историк почерпнул из поздней Новго-
родской V летописи (рукопись ГИМ, Синод., № 280), где такое известие
представляет собой переделку раннего текста Новгородской I летописи, со-
державшего сведения о знатных лицах, попавших в тверской плен после
битвы 22 декабря 1317 г., но не о новгородских заложниках25. Таким образом,
интерпретация А. Е. Пресняковым условия трехстороннего соглашения об
уничтожении Михаилом Ярославичем Тверским его трех прежних договор-
ных грамот с Новгородом Великим должна быть признана некорректной, по-
скольку основывалась на поздних недостоверных данных.
Статья соглашения о свободном проезде через территорию Тверского
княжества новгородских послов и вообще новгородцев трактовалась
А. Е. Пресняковым как «отзвук на недавнюю задержку тверичами послов,
которых новгородцы «сами о собЪ» послали в Орду...»26 Перехват новгород-
цев, решивших в обход великого князя сноситься с Ордой, имел место в на-
чале 1317 г.27 Едва ли именно этот эпизод мог отразиться в рассматриваемом
24 Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. Пг., 1918, с. 129, при-
меч. 6 (текст на с. 130).
25 Там же. Цитата о «талях» заимствована А. Е. Пресняковым из Полного собрания русских
летописей (далее — ПСРЛ), т. IV. СПб., 1848, с. 49, вар. а, б (список X; об этом списке см. в цити-
руемом издании с. VI-VII). Ср. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов.
Под редакцией и с предисловием А. Н. Насонова. М.-Л., 1950 (далее — НПЛ), с. 96.
26 Пресняков А. Е. Указ, соч., с. 129, примеч. 6 (текст на с. 130).
27 Симеоновская летопись говорит об этом перехвате в последнем известии статьи 6823 го-
да, после сообщения о поставлении на тверскую кафедру Варсонофия — ПСРЛ, т. XVIII. СПб.,
1913, с. 88. Варсонофий стал тверским епископом после отречения от сана владыки Андрея, по-
следовавшего в воскресный день 28 марта 1316 г. — Насонов А. Н. О тверском летопис-
ном материале в рукописях XVII века // Археографический ежегодник за 1957 год. М., 1958,
с. 34. Варсонофий был поставлен «пред великимъ заговениемъ» — там же. Речь должна идти
о великом посте уже следующего, 1317 года. Он начинался 14 февраля. Следовательно, Варсо-
нофий стал тверским епископом до 14 февраля 1317 г., отсюда и попытку новгородцев отпра-
вить посольство в Орду следует датировать временем не ранее февраля 1317 г.
18
договоре, поскольку два соглашения 1317 г. Новгорода с Михаилом Яросла-
вичем совершенно не касались свободы проезда новгородцев через тверские
земли, а соглашение начала 1317 г. прямо говорило о пребывании новгород-
ских гостей в Суздальской земле, что свидетельствует об открытости в то
время тверских границ. Очевидно, и это наблюдение А. Е. Преснякова было
неточным. Как исследователь, по своему характеру вдумчивый и серьез-
ный, А. Е. Пресняков постарался обратить внимание на те условия трехсто-
роннего договора, которые до него совершенно не анализировались и не оце-
нивались, однако не всегда полный учет тонкостей соглашения, отсутствие
обстоятельного анализа политической ситуации в русских землях в 1317 —
начале 1318 гг. не позволили ученому реализовать свои наблюдения в пол-
ной мере. Достаточно сказать, что в работе А. Е. Преснякова отсутствует
сравнительный анализ договорных грамот 1317 г., одну из которых, опубли-
кованную в «Собрании государственных грамот и договоров» под № 16, он,
несмотря на указание И. И. Срезневского, традиционно принимал за договор
Михаила Александровича, а не Михаила Ярославича28. Совершенно нерас-
крытой исследователем осталась и роль в соглашении великого князя Юрия
Даниловича Московского.
В 1939 г. небольшую статью о времени написания договоров Новгорода
с князьями опубликовал Г. Е. Кочин. К сожалению, соглашению между
Юрием Даниловичем, Новгородом и Михаилом Ярославичем он не уделил
никакого внимания, упомянув его лишь в итоговом перечне и отнеся к 1317 г.,
не уточнив, хотя бы по А. Е. Преснякову, даже времени года29. Зато Г. Е. Ко-
чин первым в науке достаточно обстоятельно и аргументировано обосновал
датировку грамоты № 16 первой части «Собрания государственных грамот
и договоров» временем не Михаила Александровича, а Михаила Ярослави-
ча, предпоследним, 1317, годом его княжения30. Такое заключение исследо-
вателя было весьма важным, так как давало ценный материал для сравне-
ния трехстороннего договора с непосредственно ему предшествовавшим.
А. Н. Насонов использовал трехстороннее соглашение для характерис-
тики борьбы между Тверью и Москвой за великое княжество Владимирское.
Он обращал внимание на то, что в договоре и московский, и тверской князья
титулуются великими князьями, и делал отсюда вывод, что Михаил не от-
казывался от великого княжества Владимирского, а пребывание тверского
князя во Владимире летом 1318 г. расценивал как свидетельство его контро-
ля над великокняжеской территорией31.
Это вызвало резкие возражения Л. В. Черепнина, указавшего, что Миха-
ил Ярославич только в «Собрании государственных грамот и договоров» на-
делен титулом «великий», но, как доказал А. А. Шахматов, это ошибка изда-
телей 1813 г. На самом деле Михаил великим князем в трехстороннем дого-
воре не титуловался, на феодально-иерархической лестнице он, согласно
тексту соглашения, стоял ниже московского князя32.
Такая полемика о политическом содержании и направленности догово-
ра, основанная на разной трактовке утраченного текста документа, застав-
28 Пресняков А. Е. Указ, соч., с. 304, примеч. 1.
29 Кочин Г. Е. О договорах Новгорода с князьями // Ученые записки Ленинградского
государственного педагогического института им. А. И. Герцена, т. XIX. Л., 1939, с. 210.
30 Там же, с. 206-208, 210.
31 Насонов А. Н. Монголы и Русь. М.-Л., 1940, с. 83 и примеч. 3.
32 Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV-XV веков, ч. I. М.-Л., 1948,
с. 293-294.
19
ляла еще раз обратиться к его прочтению, и Л. В. Черепнин попытался дать
реконструкцию текста соглашения. «В настоящее время, — писал исследо-
ватель, — эта грамота представляет собой документ в достаточной мере вет-
хий. В нем имеется значительное количество лакун, восполнить которые
очень трудно, а дать их дословное чтение часто просто невозможно. Тем не
менее, ниже мною делается попытка, использовав и продолжив наблюдения
Шахматова, предложить реставрацию дефектного текста. Решению этой за-
дачи в значительной степени помогает сопоставление изучаемого докумен-
та с прочими договорными новгородско-тверскими грамотами. Правда,
в № 14 нет текстуальных заимствований из других аналогичных докон-
чальных грамот, а имеются лишь общие с ними по содержанию статьи. По-
этому, когда ниже, на основе подсчета возможного количества утраченных
букв, мною в квадратных скобках приводится то или иное конъектуральное
чтение, то я вполне сознаю его условный характер. Моя задача — осмыслить
текст с точки зрения его содержания, а отнюдь не воспроизвести его бук-
вально»33. Далее следовал текст восстановленной грамоты, отнесенной
Л. В. Черепниным к 1317 году, что стало уже традиционным. К сожалению,
Л. В. Черепнин, будучи знаком с подлинником, даже не попытался прочесть
его самостоятельно, целиком доверившись публикации А. А. Шахматова.
Поэтому в его реконструкции читается во[рота], попущали, хотя правиль-
ное попущати серьезно меняет то самое политическое содержание договора,
которое прежде всего так интересовало исследователя. Вообще же говоря,
правильное осмысление любого дефектного текста невозможно без его кор-
ректного восстановления.
Что касается сохранившегося текста грамоты, то Л. В. Черепнин передал
его довольно небрежно. Все буквы древнерусского алфавита он заменил на
современные, оставив почему-то только букву оу и то заменяя ее в ряде слу-
чаев на у. Если в подлиннике слово оканчивалось на ь, то он сохранял эту
букву, но если на ъ, то такая буква не печаталась. Были и прямые ошибки.
В строке 7 исследователь не воспроизвел букву в, а также напечатал
[кн]ягини вместо [кн]агыни, в строке 40 — серебряная вместо серебренага,
опустил символическую инвокацию в начале грамоты, вместо текста
А во|[ро]та ти отворити, а хл’Ьбъ ти поустити и всакыи ти гость пу|стити
в Новъгородъ напечатал А во|[рота] ти отворити, а хл’Ьб пу|стити в Новъго-
род (строки 32~ 34)34.
Что касается реконструкций текста, то Л. В. Черепнин воспроизвел все
конъектуры А. А. Шахматова (за единственным исключением) и дал ряд
своих. Их подробный разбор будет произведен ниже, при рассмотрении тек-
ста грамоты по строкам. Однако пробелы в строках 23, 25, 29 и 31 историк
восполнить так и не сумел. Тем не менее следует подчеркнуть одну принци-
пиально важную сторону работы Л. В. Черепнина. Исследователь совершен-
но правильно использовал для восстановления текста трехстороннего дого-
вора другие новгородско-тверские грамоты. И дело не в том, что он не нашел
в рассматриваемом соглашении текстуальных заимствований из прежних
докончальных грамот Михаила Ярославича с Новгородом Великим, таких
заимствований на уровне больших юридических договорных статей дейст-
33 Там же, с. 291. Правда, через несколько страниц исследователь, сравнивая текст тройст-
венного договора с грамотой, изданной в СГГ и Д под № 16, писал нечто противоположное: «Сов-
падают (часто даже текстуально) в обеих грамотах и отдельные статьи...» (там же, с. 298).
34 Тамже, с. 291-293.
20
вительно нет35, но на микроуровне оборотов, элементов и характеристик, за-
фиксированных в таких правовых документах, совпадений оказывается
много, и это помогает восстановить утраченные места.
Реконструировав текст документа, Л. В. Черепнин приступил к его ин-
терпретации. Главное, что интересовало исследователя, это заложенный
в договоре политический смысл. Историк постарался объяснить противоре-
чие, которое, по его мнению, возникает при сопоставлении положений дого-
вора с отраженным в летописях течением борьбы Михаила Ярославича
с Москвой и Новгородом. Тверской князь в 1317 г. одержал победы и над нов-
городцами, и над москвичами. Почему же тогда в договоре он предстает про-
сто князем, а его побежденный соперник Юрий — князем великим? Л. В. Че-
репнин объяснял это тем, что Михаила Ярославича после всех его побед уго-
ворил отказаться от великого княжения татарский посол Кавгадый, 23 дека-
бря 1317 г. приглашенный Михаилом в Тверь. К этому моменту Л. В. Череп-
нин относил и прямое летописное известие о добровольной уступке Михаи-
лом Ярославичем Юрию Московскому владимирского стола36. Развивая
далее свои представления о тесной связи трехстороннего договора с русско-
ордынскими отношениями, ученый высказал мысль, что заключению дого-
вора предшествовало извещение Кавгадыем Юрия о результатах перегово-
ров в Твери, и тогда Юрий Московский, организовав посольство из пскови-
чей и новгородцев с их владыкой Давыдом, после встречи с Михаилом пись-
менно оформил соглашение. Пункт договора о свободном проезде через
территорию Тверского княжества новгородских купцов и послов позволял
Новгороду, по оценке Л. В. Черепнина, свободно сноситься с Ордой. Здесь
ученый повторил ту трактовку данной статьи, какую впервые предложил
А. Е. Пресняков, правда, без ссылки на него. Зато такое понимание давало
возможность Л. В. Черепнину настаивать на правильности своих предшест-
вовавших догадок относительно отражения в договоре отношений Руси
с Ордою.
Однако основная часть договора, на взгляд Л. В. Черепнина, была посвя-
щена взаимоотношениям Новгорода и Твери. «Все статьи грамоты № 14, —
писал исследователь, — посвящены новгородско-тверским отношениям
и не касаются общих вопросов о правах в Новгороде великокняжеской вла-
сти. Речь идет в № 14, как мы видели, о возврате Новгороду земель, захва-
ченных тверским князем и его боярами; о положении “закладной”, коммен-
дировавшихся Михаилу Ярославичу и его феодальному окружению; об ус-
тановлении твердой границы (“рубежа”) между новгородскими и тверскими
владениями; об организации суда по порубежным спорам; о возвращении
полонянников, мехов, серебра, взятых тверичами во время войны между
Новгородом и Тверью; об обеспечении безопасности новгородским купцам,
производящим торговые операции в тверских пределах, и т. д.»37 Никакого
отражения в договоре собственно московских интересов исследователь не
усматривал.
Внесение в докончание требования об аннулировании трех грамот, со-
ставленных ранее между Новгородом и Михаилом Ярославичем Тверским,
Л. В. Черепнин объяснял присутствием при написании тройственного согла-
шения новгородского архиепископа Давыда. Последний, по мнению истори-
35 В этом отношении замечание Л. В. Черепнина на с. 298 своего труда лишено оснований.
36 Черепнин Л. В. Указ, соч., ч. I, с. 294.
37 Там же, с. 296.
21
ка, должен был удостовериться в уничтожении тверской стороной грамоты,
которая была заключена им самим при посещении Твери в 1317 г. и которая
требовала аннулирования двух предшествовавших соглашений Новгорода
с Михаилом Яросдавичем. Но поскольку «владычня серебреная» грамота
архиепископа Давыда сохранилась, Л. В. Черепнин приходил к выводу, что
«Михаил Ярославич допускал дипломатическую ложь», соглашаясь вста-
вить в договор определенные условия и заранее не собираясь их выполнять.
По мнению историка, это произошло потому, что та грамота «утверждала
права на Новгородское княжение Михаила Ярославича как великого кня-
зя»38, которые Михаил рассчитывал вернуть.
Сводя главное содержание договора к определению характера новгород-
ско-тверских отношений, исследователь усматривал роль фигурировавше-
го в соглашении Юрия Московского только в том, что тот дал верховную
санкцию на улаживание этих отношений.
Несмотря на то, что Л. В. Черепнин уделил тройственному договору го-
раздо больше внимания, чем предшествовавшие исследователи, его трак-
товки содержания соглашения, анализ исторических условий, приведших
к заключению докончания, вызывают много вопросов. Так, утверждая, что
в договоре московский и тверской князья поставлены на разные ступени фе-
одально-иерархической лестницы, исследователь никак не прокомментиро-
вал того факта, что тверской князь назван в докончании «братом» великого
князя Юрия. Разный статус князей был бы подчеркнут терминами «брат мо-
лодший», «сын» и т. п. Весьма показательна в этом отношении параллель
с договором, заключенным теми же тремя сторонами в 1375 г. Он был состав-
лен после поражения, которое нанесли Москва, Новгород и их союзники
Твери, но до аннулирования ордынского (орды Мамая) ярлыка Михаилу
Александровичу Тверскому на великое княжество Владимирское. В догово-
ре побежденный князь был назван «брате молодшии, кназь великии Миха-
йло (Александрович»39. Титул князя был сохранен, но его более низкое по
сравнению с князем Дмитрием Ивановичем Московским (будущим Дон-
ским) положение было подчеркнуто определением «брат молодший». Оче-
видно, именно такого рода определения в первую очередь выражали статус
договаривавшихся сторон, а не употребление или неупотребление в докон-
чальной грамоте великокняжеского титула.
Надуманным представляется утверждение Л. В. Черепнина о важной
роли в заключении соглашения ордынского посла Кавгадыя. Если последний
и находился в Твери 23 декабря 1317 г., ведя какие-то переговоры о будущем
Владимирского великого княжения (такая тема переговоров является не бо-
лее, чем собственной догадкой Л. В. Черепнина), то сам договор, как показа-
но будет ниже, был заключен не через несколько дней в том же 1317 г., как
казалось исследователю, а почти через два месяца. Кавгадый же или 23 де-
кабря, или несколько дней спустя оставил Тверь40.
Появление Юрия Московского с псковичами и новгородцами в пределах
Тверского княжества нельзя расценивать как приезд дипломатической мис-
сии. Во-первых, для ведения переговоров необязательно было привлекать
38 Там же, с. 295.
39 Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.-Л., 1950
(далее ДДГ), № 9, с. 25.
40 По свидетельству различных источников Михаил Ярославич «отпусти» Кавгадыя —
ПСРЛ, т. XV, вып. I. Птг., 1922, стб. 37; т. XV. СПб., 1863, стб. 410; РГБ, ф. 310, № 1254, л. 37.
22
псковичей. В предыдущих переговорах Новгорода с князьями они не участ-
вовали, и договорные грамоты никогда не включали в начальные протоколы
(intitulatio или inscriptio) упоминаний Пскова или его высших должностных
лиц. Во-вторых, посольство должно было бы пребывать на своей террито-
рии, например, в Торжке, но Юрий пришел «съ Новогородци къ Бродоу»41,
находившемуся в пределах Тверского княжества42. Ясно, что приведенные
им новгородцы и псковичи составляли его войско43, а не посольские делега-
ции. Пребывание с ними архиепископа Давыда, конечно, может расцени-
ваться как желание великого князя Юрия использовать в возможных дип-
ломатических переговорах с победоносным соперником авторитетного цер-
ковного деятеля. Но возможно, что летописное выражение «поимше влады-
ку Давыда съ собою»44 означало участие архиепископа и его военных сил
в новом походе на Тверь. Впрочем, как бы там ни было, очевидно, что Юрий,
если и предполагал договариваться с Михаилом, то хотел сделать это с по-
зиции силы, а не в результате домысливаемых предварительных перегово-
ров с Михаилом татарского посла.
Уступка Михаилом Ярославичем владимирского стола московскому
князю имела место до 17 сентября 1317 г45, но не в конце декабря 1317 г., как
полагал Л. В. Черепнин.
Статья договора об уничтожении тверским князем трех своих более
ранних соглашений с Новгородом требует специального рассмотрения,
но обвинение историком Михаила Ярославича в «дипломатической лжи»
могло быть оправдано только в том случае, если бы было доказано, что со-
хранившаяся «владычня серебреная» грамота действительно происходит из
тверского великокняжеского архива, а не из новгородского. К сожалению,
таких доказательств Л. В. Черепнин не привел.
Исследователь был совершенно прав, подчеркивая, что основное содер-
жание договора — нормализация новгородско-тверских отношений. Но тог-
да зачем было участвовать в нем великому князю Юрию Даниловичу? Ясно-
го ответа на этот вопрос Л. В. Черепнин так и не дал, ограничившись абст-
рактным указанием, будто «Юрий, в качестве великого князя, выступает
посредником между Михаилом и новгородцами»46. Однако конкретные
данные, почерпнутые из текста договора и подтверждающие сделанное за-
ключение, в монографии о русских феодальных архивах XIV-XV вв.
отсутствуют. И если говорить в целом, то и реконструкция Л. В. Черепниным,
текста тройственного договора, и внешне занимательное, но наполнен-
41 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 38.
42 По-видимому, это тот самый переезд через Волгу, у которого произошла битва 22 дека-
бря 1317 г. — там же, стб. 37. Автор Повести о смерти в Орде Михаила Тверского сообщает, что
второй поход Юрия на Тверь кончился без кровопролития и стороны заключили мир близ Си-
неевского — РГБ, ф. 310, № 1254, л. 37-37 об. Эта мелкая топографическая подробность в сочи-
нении тверского автора говорит о том, что Синеевское находилось в пределах Тверского княже-
ства.
43 По свидетельству автора Повести о смерти в Орде Михаила Тверского «князь великии
Юрьи съвокупи множество новогородьцевъ и пьсковичь, поиде ко Тфери». Далее он говорит,
что Михаил Ярославич решил заключить мир, «пакы не хотя видЬти другого кровопроли-
тна» — РГБ, ф. 310, № 1254, л. 37. Очевидно, что слово «множество» не могло прилагаться к по-
сольству, оно характеризовало размер войска, приведенного Юрием. Не могло посольство вы-
звать и кровопролитной битвы.
44 НПЛ, с. 98.
45 ПСРЛ, т. XV. вып. I. стб. 37.
46 Черепнин Л . В. Указ, соч., с 294
ное внутренними противоречиями его истолкование оставляют желать луч-
шего.
Через год после выхода в свет книги Л. В. Черепнина коллективом ле-
нинградских ученых были изданы «Грамоты Великого Новгорода и Пскова»,
где договор Юрия Московского и Новгорода с Михаилом Тверским, отнесен-
ный к зиме 1318—1319 г., был опубликован в четвертый раз47. К сожалению,
и эта публикация оказалась невысокого качества. По сравнению с А. А. Шах-
матовым издатели сумели разобрать единственную дополнительную букву
подлинника — св конце строки 2. В то же время они ошибочно воспроизве-
ли букву ь в конце слова хрестъ, хотя там ясно читается ъ (строка 17) и ту
же букву ь в буквосочетании закль (строка 20), которой нет вообще. Сохра-
нившийся текст подлинника был передан буквами современного алфавита.
Из букв древнерусского алфавита была оставлена только буква Восста-
новленные слова и буквы были заключены в квадратные скобки. Но при этом
в такие скобки попал первый союз и в строке 9, хотя он сохранился. В то же
время буквы ру в строке 15 в скобки заключены не были, хотя по изданию
А. А. Шахматова они в оригинале отсутствовали. Никаких пояснений по это-
му поводу публикаторы 1949 г. не дали. Как реально существующая показа-
на в издании буква м в слове [городом]ь, хотя здесь сохранилась только по-
следняя буква ь (строка 5). Подавляющее большинство конъектур было за-
имствовано из работы А. А. Шахматова, но некоторые поправки воспроизво-
дили чтения «Собрания государственных грамот и договоров», хотя они про-
тиворечили шахматовским. Так, во 2 строке буквы тыс были продолжены
буквами [яцкимь], как в издании 1813 г., хотя А. А. Шахматов после к пред-
лагал читать ы, что было более верным. По тому же изданию было восста-
новлено слово потя[гну]т[ь], хотя А. А. Шахматов правильно восстанавливал
потА[ну]т[ь]. Кроме того, по публикации в «Собрании государственных гра-
мот и договоров» были внесены буквы мь в конце строки 5, кн в строке 7, сло-
во щЬловати в строке 17. При этом достаточных разъяснений своих решений
публикаторы 1949 г. не дали. Например, по подсчетам А. А. Шахматова
в конце 5 строки не хватало 4-5 букв, издатели «Грамот Великого Новгоро-
да и Пскова» дали только 2, не объяснив, полностью они восстановили текст
или частично. Некоторые реконструкции они сделали сами. Так, в конце
строки 7 были восстановлены буквы Д’й, а в конце строки 10 — слово истьца,
но никаких обоснований таких реконструкций приведено не было.
Публикация была снабжена 29 подстрочными примечаниями, большин-
ство которых содержало сведения о количестве утраченных в том или дру-
гом месте оригинала букв. Но иногда такие сведения заменялись другими:
«вырвано на 1 /2 строки», «пропуск до 2/3 строки»48, гораздо менее точными.
Из 20 же сносок с данными о числе утраченных букв, 8 содержали цифры,
противоречившие сведениям А. А. Шахматова, причем таким сведениям,
которые были вполне корректны. Как именно измеряли публикаторы 1949 г.
количество утраченных букв, они не пояснили. Похоже, что это делалось
весьма приблизительно, на глазок.
Тем не менее последующее исследование документа проводилось имен-
но по этому изданию. Уточнить время составления договора попытался
А. А. Зимин. Он не согласился со своими непосредственными предшествен-
никами в датировке соглашения. «Датировки, предложенные Л. В. Черепни-
47 Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л., 1949 (далее — ГВН и П), № 13, с. 25-26.
48 Там же, с. 25, примеч. 4; с. 26, примеч. 3.
24
ным (1317 г.) и составителями ГВН и П (зима 1318-1319 г.), не точны, — пи-
сал исследователь, — ибо первый не обратил внимания на дату разгрома
Михаилом Тверским кн. Юрия, а вторые ошибочно приняли ультрамартов-
скую дату 6826 Новгородской 1 летописи за мартовскую»49. Сам А. А. Зимин
полагал, что «договор был заключен около весны 1318 г.», поскольку весной
новгородцы, отпущенные примирившимся Юрием, вернулись домой, но не
позднее 28 февраля 1318 г., так как сообщение о мире читалось в мартовской
статье 6825 года Московского летописного свода конца XV в.50, т. е. статье,
описывавшей события с 1 марта 1317 г. по 28 февраля 1318 г. включительно.
Доводы А. А. Зимина относительно времени заключения тройственного до-
говора, безусловно, верны, хотя предложенная им дата оказывается не-
сколько расплывчатой. Связано это с тем, что при установлении даты исто-
рик опирался на текст позднего (конца XV в.) летописного свода, почему-то
проигнорировав источник этого свода — написанную в конце XIII — первой
трети XIV в. Новгородскую I летопись старшего извода, которую он знал
и цитировал в своей работе.
Несколько строк посвятил договору немецкий историк Э. Клюг в книге
о Тверском княжестве. Развивая наблюдения Л. В. Черепнина, он тоже рас-
ценил договор как невыгодный для Твери: Михаил признал великокняжес-
кий титул Юрия, оставив за собой лишь титул княжеский; отказался от нов-
городского стола, аннулировал прежние выгодные для него соглашения
с Новгородом, вернул ему земли и отказался от «полученных от города де-
нежных сумм», под которыми Э. Клюг понимает, очевидно, 5000 рублей, взя-
тых с не новгородских, но подвластных Новгороду смердов. Это единствен-
ная «денежная сумма», фигурирующая в договоре. Общая характеристика
тройственного соглашения получилась у немецкого исследователя более
блеклой, чем у его предшественников, а в ряде случаев, в чем можно будет
убедиться далее, и просто неверной. Зная работу А. А. Зимина, заключение
договора Э. Клюг отнес к 1318 г., но не ближе к весне, а к началу года, что бы-
ло ошибкой51.
Вопрос о принадлежности смердов, которые заплатили Михаилу Яро-
славину «денежную сумму», удачно решил В. Л. Янин. Он восстановил де-
фектное слово пруте-скых как пруте(нь)скых и объяснил, что Прутня —
новоторжская волость. Но смерды одной волости не могли внести 5000 руб-
лей, и В. Л. Янин предложил читать вместо *е ру[блеи] — [ви]ру. Коррект-
ность предложенных В. Л. Яниным поправок будет подробно рассмотрена
при анализе строки 31 грамоты. Здесь же следует отметить, что при дати-
ровке грамоты В. Л. Янин исходил из критериев, которые были указаны
А. А. Зиминым, но предложил более широкие рамки составления тройствен-
ного соглашения — конец зимы — весна 1318 г.52
Краткую характеристику рассматриваемого договора дал С. М. Кашта-
нов. Он определил ту группу договорных новгородско-тверских грамот, к ко-
торой относится соглашение 1318 г. (грамоты о мире), и в этой связи указал
на особенности его формуляра. Оформление договора по определенному ти-
49 Зимин А. А. О хронологии договорных грамот Великого Новгорода с князьями
XIII-XV вв. // Проблемы источниковедения, вып. V. М., 1956, с. 312.
50 Там же, с. 312, примеч. 5.
51 Клюг Э. Княжество Тверское (1247-1485 гг). Тверь, 1994, с. 107-108. Впервые моно-
графия Э. Клюга была издана в 1985 г.
52 Янин В . Л. Новгородские акты XII-XV вв. Хронологический комментарий. М., 1991,
с. 161.
25
пу до монографии С. М. Каштанова специально никем не рассматривалось.
В этом отношении исследование С. М. Каштанова является совершенно но-
вым и оригинальным. Однако при датировке грамоты С. М. Каштанов поче-
му-то не воспользовался последними работами и остановился на дате, кото-
рая была приведена при публикации докончания в «Грамотах Великого
Новгорода и Пскова» — 1318—1319 гг., хотя ошибочность такой датировки за
40 лет до этого была доказана А. А. Зиминым. Поспешной была и оценка ро-
ли в заключении договора владимирского великого князя Юрия Данилови-
ча, по мнению С. М. Каштанова, представлявшего интересы Новгорода53.
Подводя итоги изучения в научной литературе первого сохранившегося
договора, участником которого был Юрий Данилович Московский, можно
сказать, что до сих пор этот договор остается недостаточно исследованным
и оцененным. Содержащаяся в нем информация рассматривается учеными
как характеризующая позиции только Твери и Новгорода, при этом свиде-
тельствующая об ухудшении положения тверской стороны. Хотя соглаше-
ние составлено от имени владимирского великого князя Юрия Даниловича
Московского, отражение московско-тверских отношений в документе в рас-
чет историками не принимается и такие отношения не анализируются. Не-
которая неопределенность существует в датировке договора. Только в по-
следнее время охарактеризован формуляр грамоты. Первопричина всего
этого заключается в том, что договор 1318 г. по сей день прочитан не до кон-
ца, далеко не все его лакуны заполнены. Поэтому прежде всего необходимо
еще раз обратиться к оригиналу документа, как можно тщательнее прочи-
тать сохранившийся текст и восстановить утраченные места. Только после
этого можно попытаться уточнить время составления грамоты и дать более
подробную ее интерпретацию.
* * *
Чтобы полнее воспроизвести текст договора, ниже дается его построч-
ная характеристика, где указываются размеры сохранившихся и утрачен-
ных фрагментов текста в миллиметрах и буквах. При этом требуется соче-
тание индивидуальных измерений букв (особенно тогда, когда размер утрат
невелик, в 2~5 букв) и измерений среднестатистических (преимущественно
для крупных лакун), поскольку колебания размеров одних и тех же букв по-
рой достигают значительной амплитуды. Так, дважды написанные в строке
4 грамоты буквы ежю в первом случае занимают 9 мм, а во втором —
11 мм, т. е. на х/5 больше. Среднестатистические значения выводятся на ос-
новании данных полных строк грамоты. При этом размер строки определя-
ется измерением в соответствующем месте не всей ширины пергаментного
листа, а только той его части, которая содержит буквы. Проведение таких
замеров дало следующие результаты. Строка 18 — протяженность 162 мм,
имеет 45 букв. Строка 27 — 161 мм, 47 букв. Строка 34 — 167 мм, 47 букв.
Строка 35 — 169 мм, 51 буква. Строка 36 — 163 мм, 43 буквы. Строка 37 —
170 мм, 44 буквы. Строка 38 — 172 мм, 45 букв. Строка 39 — 169 мм, 47 букв.
Строка 40 — 171 мм, 47 букв. Строка 41 — 170 мм, 44 буквы. Строка 42 —
172 мм, 47 букв. Таким образом, средняя протяженность строки составляет
53 Каштанов С. М. Из истории русского средневекового источника. Акты X-XVI вв.
М., 1996, с. 76-77. Юрия исследователь почему-то считает московским великим князем, тогда
как тот в момент заключения договора был великим князем владимирским.
26
168 мм, среднее количество букв в строке — 46, средний размер буквы —
3,64 мм. Этими цифрами и следует оперировать в дальнейшем при вычисле-
нии количества утраченных букв в той или иной строке.
Как отмечалось, в настоящее время грамота отреставрирована. С нее
удалена синяя подклейка, и некоторые буквы грамоты стали видны более
отчетливо. При достаточно сильном освещении и увеличении удалось разо-
брать несколько дополнительных букв в строках 2, 11, 15, 17, 19, 20, 21, 24,
30, 31 и 33. Эти новые прочтения приводятся при характеристике соответст-
вующих строк документа.
Строка 1. Текст сохранился от начала строки на протяжении 139 мм.
Обрывается на буквах свои. Общее число сохранившихся букв, считая за
букву и стоящий в самом начале строки крест (знак символической инвока-
ции), равняется 40. Утрачено 29 мм текста, где могли уместиться еще 9 букв
цого размера, которым они написаны в 1 строке, или 8 букв среднестатисти-
ческого размера. И в том, и в другом случае, если предполагать, что текст
был дописан до конца листа, число букв в строке (48 или 49 букв) не должно
было превышать максимального количества букв в строке, встречаемого
в грамоте, и было больше среднестатистического показателя на 2-3 буквы.
Н. М. Карамзин, оставивший самые ранние выдержки из документа,
первую строку грамоты воспроизвел как «Се доконча князь великый Гюрги
с братом своим». Очевидно, что историограф весьма уверенно читал «докон-
ча», а не «докончал» (последнее чтение опровергал А. А. Шахматов в 1886 г.),
в слове великыи последнюю букву он читал как «й», что объяснимо, по-
скольку над этой буквой в подлиннике были пятна, оставшиеся после проти-
рания для лучшей видимости текста красящим веществом, которые не
вполне искушенные палеографы начала XIX в. принимали за знак кратко-
сти и, впрочем, и А. А. Шахматов в 1886 г. принял эти пятна за две точки, ко-
торые будто бы поставил писец грамоты над буквой и, и воспроизвел их
в своей публикации; предпоследние два слова строки 1 были переданы
Н. М. Карамзиным без редуцированных на конце, но последнее слово он уве-
ренно читал как «своим», хотя теперь буква «м» в этом слове отсутствует.
Это обстоятельство может говорить о том, что текст документа в начале
XIX в. имел несколько лучшую сохранность, чем теперь.
Публикаторы договора 1318 г. в первой части «Собрания государствен-
ных грамот и договоров» его первую строку читали так же, как и Н. М. Ка-
рамзин, но после слова «своим» они напечатали еще одно слово: «великимь».
А. А. Шахматов в 1886 г. посчитал такое дополнение издателей 1813 г.
произвольным. «После свои, — писал он, — до конца строки место для
4-5 букв: вероятно: свои(мь съ)»54. Поправку А. А. Шахматова принял
в 1948 г. в своей реконструкции анализируемого договора Л. В. Черепнин55,
а в 1949 г. составители «Грамот Великого Новгорода и Пскова»56.
Однако при принятии предложенной А. А. Шахматовым поправки полу-
чается, что утраченный в конце строки 1 текст занимал место всего в 9 мм
(в строке 1 размер буквы м=4,5 мм, ь=2 мм, с=0,5 мм, ъ=2 мм). Следователь-
но, 20 мм строки должны были остаться пустыми. Да и вся строка при такой
реконструкции должна была состоять всего из 44 букв, хотя эти буквы по
своим размерам несколько меньше, чем большинство букв грамоты. Очевид-
54 Шахматов А. А. Указ, соч., с. 259.
55 Черепнин Л. В. Указ, соч., с. 291.
56 ГВНиП, с. 25.
27
но, строка 1 оканчивалась иначе, чем предполагал в своей реконструкции
А. А. Шахматов. Если после букв свои оставалось пространство еще для
8-9 букв, то его следует заполнить так, как это сделали в 1813 г. издатели
«Собрания государственных грамот и договоров»: свои[мь великымь], толь-
ко после буквы к должна стоять не буква и, как было напечатано в 1813 г.,
а буква ы, как в слове великыи той же строки 1. Хотя реконструируемый
текст состоит из 10 букв, следует иметь в виду, что буква ь была весьма ма-
ла по своим размерам, а предпоследняя буква м вообще могла быть послед-
ней и выносной, как, например, последняя буква х в строке 31 рассматрива-
емой грамоты. В таком случае утраченный текст в конце строки 1 должен
был состоять из тех самых 8-9 букв, о существовании которых свидетельст-
вует произведенный выше теоретический расчет.
Титулование в строке 1 договорной грамоты 1318 г. тверского князя Ми-
хаила Ярославича великим князем может быть подкреплено и соображени-
ями исторического порядка. Дело в том, что докончание между Тверью
и Новгородом, заключенное примерно в середине ноября 1317 г. после побе-
ды Михаила над новгородцами, но до столкновения его войск с ратью влади-
мирского великого князя Юрия Даниловича Московского и ордынского по-
сла Кавгадыя, которое произошло 22 декабря 1317 г., было составлено от
имени великого князя Михаила («се язъ князь великш Михайло»)57. Едва ли
спустя всего три месяца после подписания мирной грамоты с новгородцами
Михаил Ярославич, оформляя новое докончание с побежденными им не
только новгородцами, но и москвичами, отказался от великокняжеского ти-
тула, который он стремился сохранить ранее, в обстановке, в политическом
и военном отношениях более неясной и сложной. Новгородская летопись со-
общает, что при составлении докончания 1318 г. тверской и московский кня-
зья договорились о том, «како ити въ Орду об*Ьма»58, что означало перенос
спора между ними о праве занимать владимирский великокняжеский стол
на суд хана. Следовательно, оставив сопернику владимирский стол, Михаил
Ярославич добровольно великокняжеский титул Юрию уступать не хотел,
а потому его титулование в договоре от февраля 1318 г. «великим князем»
представляется весьма вероятным.
Конечно, можно предположить, что пропущенное в конце строки 1 опре-
деление относится не к слову кназь, а к слову брат. В последнем случае мож-
но было бы предложить для реконструкции слово «молодшимь», но такое сло-
во превышает размер существующего дефекта грамоты. В то же время оп-
ределение Михаила Ярославича как равноправного «брата» великого князя
Юрия требовало и одинакового титулования с московским тверского князя.
Не должно смущать то обстоятельство, что определяемый, согласно
предлагаемой реконструкции, в inscriptio грамоты как «великий князь» Ми-
хаил Ярославич в дальнейшем тексте договора фигурирует только как
кназь Михаило или Михаило кназь (строки 3, 31, 40-41, 41) без титула «ве-
ликий». В договорах, заключенных Новгородом Великим с Михаилом Яро-
славичем в бытность последнего великим князем владимирским, Михаил
в inscriptio титуловался «кнлзем великим», но в dispositio грамот он фигури-
ровал только как «кназь»59.
57 Там же, № 12, с. 24.
58 НПЛ, с. 96.
59 Ср. ГВН и П, № 9-10, с. 19-22. Л. В. Черепнин, стараясь подтвердить правильность ре-
конструкции 1 строки А. А. Шахматовым, приводил в качестве параллели новгородско-твер-
28
Строка 2. Текст сохранился с начала строки на протяжении 130 мм.
Строка кончается не буквами ты, как указывал А. А. Шахматов и вслед за
ним Л. В. Черепнин, и не буквой с, как напечатали издатели «Грамот Вели-
кого Новгорода и Пскова», а буквами с а, хотя последняя буква сохранилась
плохо (видны верхняя часть и левая ножка юса малого). А. А. Шахматов по-
лагал, что слово Михаилом в этой строке следует дополнить буквой [ь]. Мне-
ние ученого представляется бесспорным. Вторая буква м в приведенном
слове частично разрушена, а после нее утрачена небольшая часть пергамен-
та. Между словом Михаилом и следующим за ним в грамоте союзом и рас-
стояние в 7 мм. Такого большого расстояния между двумя буквами в грамо-
те не встречается. Ясно, что была еще одна буква, тем более, что после м ви-
ден маленький вертикальный штрих — остаток следующей буквы. С восста-
новленной буквой [ь] общее число сохранившихся букв в строке 2 будет рав-
но 37. Утраченный конец строки составляет 38 мм, где могло уместиться
10-11 букв. Последнее видимое в строке слово, от которого сохранились бук-
вы тыса, восстанавливается полностью не только по сохранившимся бук-
вам, но и по формуляру других грамот Великого Новгорода с князьями:
цькымь, причем помещение ь после ц и ы после к основывается на написа-
нии этого слова в новгородско-тверском договоре 1296 г.60, а написание ь по-
сле м диктуется подобным написанием в словах кнАземь, посадникомь в той
же строке 2 грамоты. Далее должен следовать союз и, как и предлагал
А. А. Шахматов, поскольку строка 3 грамоты начинается со слов съ вгЬмъ но.
Строка 3. Текст с начала строки сохранился на протяжении 32 мм (съ
векмь но — 9 букв), затем следует лакуна протяженностью 40,5 мм, далее
68 мм текста (17 букв). Следовательно, в конце утрачен текст протяженнос-
тью 27,5 мм, что составляет около 8 букв, а в первой лакуне в начале строки
между буквами но и ь должно уместиться 11 букв.
А. А. Шахматов, считая, что здесь в строке не хватало 10-11 букв, пред-
лагал то же чтение, что и издатели «Собрания государственных грамот и до-
говоров» — [вымь городом]. И по примерному размеру утраты — 11 букв,
и по соединению сохранившихся букв но и ь, и по формуляру аналогичных
договорных грамот Новгорода Великого с князьями такая реконструкция
текста представляется единственно возможной. Что касается заключитель-
ных букв строки 3, то судя по сохранившемуся началу следующей строки
4 грамоты: ж правым, этими буквами были [рубе]. Предлагаемое А. А. Шах-
матовым второе возможное написание: роубе, не подкрепляется написанием
этого слова в строках 6, 32, 35, 36, где после р всегда у, но не оу.
Строка 4. Текст сохранился почти полностью с самого начала строки на
протяжении 33 мм (7 букв). Затем следует лакуна в 36 мм. Далее текст со-
хранился на пространстве в 67 мм (17 букв). Конец строки утрачен, судя по
расчетам — на протяжении 32 мм.
скую грамоту начала 1317 г. («владычню серебреную»), где Михаил Тверской титуловался
в тексте великим князем, тогда как в dispositio и corroboratio договора 1318 г. он называется
просто князем. См.: Черепнин Л. В. Указ, соч., с. 291, примеч. 285. Однако сравнение, про-
веденное Л. В. Черепниным, едва ли можно признать корректным. Грамота начала 1317 г. была
составлена тогда, когда Михаил Тверской был великим князем владимирским, и отсутствие ти-
тула «великий князь» в такой грамоте было бы несколько странным, хотя в нарративной части
этой грамоты Михаил много раз титулуется просто «князем». Договор же 1318 г. был составлен
тогда, когда Михаил превратился в тверского князя, титуловать его постоянно «великим кня-
зем» было невозможно. См.: ГВН и П, № 11, с. 23-24.
60 ГВН и П, № 4, с. 14.
29
Между первыми сохранившимися буквами строки (ж и п) утрачено 4 мм
пергамента. Очевидно, после ж читалась буква ь, как полагал А. А. Шахма-
тов и как слово рубежь написано в строке 35.
В первой большой лакуне может разместиться около 10 букв. А. А. Шах-
матов считал (неясно, на каком основании), что пропуск здесь составляет
11 — 12 букв, и восстанавливал текст следующим образом: [рубе]|ж[ь] правый
[по старому руб]ежю. Такая реконструкция представляется верной, по-
скольку, с одной стороны, логично соединяет сохранившиеся остатки слов,
а с другой, повторяет формулу, встречаемую в строке 6 грамоты и в других
договорных грамотах Новгорода с князьями. Однако приходится признать,
что при этом возникает определенное несоответствие между размером ут-
раты и количеством восстановленных А. А. Шахматовым букв (12), тем бо-
лее, что слово старомоу, как показывает строка 6, писалось в грамоте не с у,
а с оу, т. е. букв должно было быть 13. Что касается утраченного текста в кон-
це строки (примерно 9 букв), то здесь возможны различные реконструкции
из-за того, что отсутствует текст в начале следующей строки 5, и нельзя со-
единить в связные слова даже остатки букв. Поэтому реконструкцию окон-
чания строки 4 следует произвести вместе с реконструкцией утраченного
начала строки 5.
Строка 5. В начале строки имеется лакуна размером в 71 мм. Далее на
протяжении 72 мм текст читается (14 букв). Затем снова следует лакуна, ис-
ходя из среднестатистических расчетов, в 25 мм. В первой лакуне, согласно
тем же расчетам, должно было быть 19-20 букв, во второй — около 7.
Наличие в 4 строке слов межю Торжькомь, а в 5 строке слов и межю Ка-
шино свидетельствует о том, что речь в данном месте грамоты идет об уста-
новлении границ между Новгородской республикой и Тверским княжест-
вом. В дальнейшем тексте грамоты упоминаются села и различные катего-
рии населения в Торжке (строки 19—20, 24), Бежецке (строка 8), Вологде
(строки 6, 7, в обоих случаях название дефектно, но восстанавливается од-
нозначно), вообще в Новгороде (Новгородской волости) (строки 23, 26, 32, 35).
Очевидно, что в статье о «правых рубежах» эти территории должны были
фигурировать. Но о вологодских рубежах речь в грамоте идет ниже, в стро-
ках 6-7. Торжок упомянут в строке 3. Следовательно, от сохранившихся
слов строки 4 и до слов и межю кашино строки 5 должны упоминаться Бе-
жецк и Новгород. Вероятнее всего, что сохранившиеся буквы омь, непосред-
ственно за которыми следуют приведенные выше слова, являются оконча-
нием слова [город]омь. Предположение А. А. Шахматова о существовании
перед омь буквы в не подтверждается. Перед словом [город]омь должно бы-
ло читаться [новымь]. Таким образом, удается восстановить 11 букв утра-
ченного текста из общих 28-29 букв пропуска (9 букв в конце строки 4
и 19-20 букв в начале строки 5). Остается незаполненным пропуск в 17—18
букв, где должен упоминаться Бежецк. Видимо, в грамоте читалось [б^жи-
цами], аналогично чтению в близкой статье новгородско-тверского договора
1375 г.61 Скорее всего, слово б^жицами (8 букв) продолжало сохранившийся
текст строки 4. Конечно, ему могли предшествовать, как и следовать за ним
какие-нибудь предлоги типа межю. Последнее кажется более логичным, по-
скольку позволяет полностью реконструировать утраченный текст: [и ме-
61 ГВН и П, № 18, с. 34: «А водЪ, земли межю ТфЪрью и Торжькомъ, Кашиномъ, БЪжица-
ми старый рубежь правый, по старымъ грамотамъ».
30
жю вс’Ъмь]. Получаются как раз недостающие 10 букв. Между строками 4
и 5 их, исходя из размеров утрат, надо распределить так: первую букву от-
нести к концу строки 4, остальные 9 — к началу строки 5. Л. В. Черепнин
при реконструкции данного места предложил читать [Бежецким Верхомь
и Новымь город]62. Такой текст состоит из 26 букв, а если восстановить бук-
ву ь после Бежецким, то из 27. В принципе это соответствует расчетному
размеру утраты — 28-29 букв. Однако в договорных грамотах XIV в.
Новгорода Великого с князьями Бежицы никогда не назывались Бежецким
Верхом.
Поскольку строка 6 грамоты начинается словом такоже, очевидно, что
строка 5 заканчивала определенную статью договора. Так как эта статья
трактовала вопросы старых границ между Новгородом и Тверским княже-
ством, а в строке 4 и в большей части строки 5 назывались конкретные тер-
ритории, где должны были быть восстановлены давние рубежи, то естест-
венно ожидать в конце 5 строки указания не только на Кашин, но и на Тверь,
которая также граничила с новгородскими волостями. Поэтому реконструк-
цию Л. В. Черепнина конца 5 строки: [мь и тферью], следует считать вполне
логичной, но с заменой буквы е после ф на букву согласно правописанию
подлинника (ср. строки 14, 34). Размер восстановленного текста — 9 букв,
что близко теоретическому расчету утраты — 7 букв. Заполнение окончания
строки 5 показывает, что предположения, высказанные в свое время
А. А. Шахматовым, об утрате в концах строк 1-7 примерно 4-5 букв
(во второй строке 7-8 букв потому, что там лакуна начинается раньше),
не подтверждаются. Большим количеством букв заполняется не только
строка 1, но и строка 5. По-видимому, договор февраля 1318 г. был написан
так же, как и большинство договоров Новгорода с Михаилом Ярославичем
Тверским: первая строка или первые две строки писались до конца, не-
сколько последующих — не до конца, затем текст писался более или менее
равномерно63.
Строка 6. С начала строки текст сохранился на протяжении 21 мм
(6 букв). Далее на пространстве в 9 мм видны остатки 2 букв, после чего сле-
дует лакуна в 51 мм. После нее текст сохранился на протяжении 64 мм
(21 буква). Судя по среднестатистическим данным в конце строки утрачено
23 мм текста.
Второй сохранившийся в строке 6 фрагмент текста включает следую-
щие слова и буквы: ог/гЬ по старомоу рубежю р. Поскольку строка 7 начи-
нается со слова дати, есть веские основания вслед за А. А. Шахматовым по-
лагать, что последнее слово в строке 6 читалось как р[убежь] с буквой ь на
конце (так это слово написано в строке 35). Восстановленное количество букв
(5) в конце строки вполне вписывается в предполагаемый размер утраты
(6 букв). Поскольку речь идет о восстановлении старого рубежа, очевидно,
что в данной статье грамоты указывалась территория, где этот рубеж дол-
жен был быть возобновлен. Название территории определяется по остаткам
букв огд^ — [Вол]огдтй. Если в статье называлась территория, где восста-
62 Черепнин Л. В. Указ, соч., с. 291.
63 См. РГАДА, ф. 135, отд. I, рубр. III, №№ 5 (первые две строки написаны почти до кон-
ца, 3, 4, 6-8 строки оказываются на 4 буквы короче), 6 (первые две строки до конца, 3-5 —
не до конца), 8 (строки 1-5 — до конца, строки 6-7 — не до конца), 9а (строка 1 — не до конца,
строки 2-3 — до конца), 10 (строка 1 до конца, строки 2-5 — не до конца), 14 (строка 1 не до
конца).
31
навливалась прежняя граница, то должно было упоминаться и лицо, которое
обязывалось такие границы провести. Л. В. Черепнин справедливо видел
в этом лице тверского князя Михаила Ярославина и, сообразуясь с размера-
ми утраты текста, предлагал читать [князю Михаилу]. Реконструкцию
Л. В. Черепнина следует принять, но поскольку после слова такоже в грамо-
те на расстоянии 9 мм видны остатки всего двух букв, что свидетельствует
об их больших размерах, логичнее восстановить текст как [Михаилу
кназю]. Буква м является самой крупной из всех букв грамоты. Если не счи-
тать параметров этой буквы в первой строке грамоты, обычный ее размер
колеблется от 5 до 6 мм. Как уже отмечалось, в грамоте встречаются напи-
сания и кназь Михаило (строка 41), и Михаило кназь (строки 31,40-41). Та-
ким образом, первая лакуна строки 6 размером в 60 мм (относим к ней и те
9 мм, где видны остатки 2 букв), в которой должно размещаться 16 букв, за-
полняется 15 буквами, что может свидетельствовать о корректности рекон-
струкции.
Строка 7. Текст сохранился с самого начала строки на протяжении
34 мм (9 букв). Затем следует лакуна в 32 мм, а далее текст протяженностью
в 78 мм (24 буквы). В конце строки утрачен текст на расстоянии в 24 мм.
Судя по сохранившимся словам грамоты а что, в строке 7 начиналась но-
вая статья договора. После первой лакуны текст продолжен словами агыни
покупила села. Начальные буквы первого слова легко восстанавливаются по
контексту: [кн]агыни. Л. В. Черепнин восстанавливал и предшествующее
слово — [его], т. е. Михаила Ярославича. Однако такая реконструкция про-
тиворечит продолжению данной договорной статьи, читающемуся в стро-
ке 9: такоже и д^темъ его и кнагыни его. По Л. В. Черепнину получается,
что статья, фиксируя покупку сел женой князя Михаила и требуя их воз-
врата, затем распространяет эту норму на детей и снова на жену Михаила
Ярославича. К тому же восстановленный Л. В. Черепниным текст состоит
всего из 5 букв [его кн], тогда как размер существующей лакуны указывает
на утрату примерно 8-9 букв. Самое же главное несоответствие заключает-
ся в том, что после слов а что в грамоте ясно видна буква в, о чем писал
А. А. Шахматов еще в 1886 г., воспроизводя ее в своей публикации. Мало то-
го, сейчас в грамоте виден остаток и следующей буквы, представляющей со-
бой косую черту, идущую слева направо снизу вверх. Слово на букву в,
предшествовавшее слову [кн]агыни, по смыслу договорной грамоты опреде-
ляло эту княгиню, содержа или ее титул, или ее имя. Титул с начальной бук-
вой в — великан, но остаток второй после в буквы никак не может быть ос-
татком буквы е. К тому же великой княгиней можно было бы назвать жену
правящего великого князя, но жена только что женившегося в Орде Юрия
Московского была в плену в Твери и до 1318 г. никаких сел в землях Новго-
рода приобрести не могла, а жена Михаила Тверского прямо упоминается
в грамоте далее, но без всякого титула. Очевидно, на букву в начиналось имя
княгини. Поскольку далее в грамоте упоминаются различные зависимые от
тверского князя и его окружения люди, в их числе и василисинъ (строка 22),
делается очевидным, что в строке 7 должно читаться: а что в[асилиса
кн]агыни покупила села. В этом случае наклонная черта после буквы в лег-
ко опознается как остаток буквы а. Правильность реконструкции подтверж-
дается не только данным обстоятельством и содержанием договора,
но и размерами существующей лакуны — 8-9 букв. Буквы [асилиса кн] со-
ставляют именно 9 букв. Определение Василисы как княгини окончательно
32
устанавливает тот факт, что в договоре 1318 г. речь идет о вдове скончавше-
гося в 1304 г. великого князя владимирского Андрея Александровича64.
Окончание текста в строке 7 реконструируется сравнительно легко. По-
сле букв волог читались, очевидно, буквы [д’Ь]. Хотя по теоретическому рас-
чету в конце 7 строки утрата текста составляла 6~7 букв, восстанавливать
приходится лишь две. Можно предложить и другие варианты восполнения
утраченного: Волог[одьскомь у’Ьзд’Ь] или Волог[одьскои волости], однако
в таких случаях реконструированный текст будет на 6-7 букв превосходить
текст исчезнувший. Поэтому от подобных восстановлений следует отка-
заться.
Строка 8. Текст с самого начала строки сохранился на протяжении
40 мм (10 букв). Далее следует лакуна в 28 мм, а затем снова текст на рассто-
янии в 73 мм (21 буква). В конце строки утрачен текст размером в 27 мм.
Первая лакуна начинается после слов и въ Бежицко и кончается перед
словами имати ки куны. По контексту, в утраченной части должно было чи-
таться название того места, где, кроме Вологды, приобретала села княгиня
Василиса, и, рассуждая абстрактно, еще какое-то слово, малое по размеру
и не влияющее на смысловое содержание данного места. Чтение Б'Ьжицко
не может рассматриваться как существительное, потому что в XIV в. в дого-
ворных грамотах Новгорода Великого с князьями писали или «въ Бежицахъ
(БЪжицахъ, БЪжичахъ)», или, реже, «въ Б’ЬжицЬ»65. Очевидно, Б'Ьжицко
является прилагательным. В таком случае в лакуне утрачено определяю-
щее существительное. Оно было или вторым географическим названием,
или термином, обозначающим административно-территориальную едини-
цу. Могло читаться Б*Ьжицко[мь вьрсЬ], БтЬжицко[мь у'Ьз/цЬ] или Б*Ьжиц-
ко[и волости]. Определение Бежецка как Бежецкого Верха в грамотах
XIV в., как уже говорилось, не встречается. Поэтому первый возможный ва-
риант реконструкции следует исключить. При втором варианте восстанав-
ливается 7 букв, при третьем — 8. Размер лакуны и равен примерно 7-8
буквам. А. А. Шахматов писал, что «перед имати как будто сти» и предлагал
восстанавливать Б^жицкоСи волости]. Так же реконструировали данное ме-
сто грамоты Л. В. Черепнин и издатели «Грамот Великого Новгорода и Пско-
ва». Следует однако заметить, что термин «волость» применялся в данной
грамоте или ко всей территории Новгорода Великого, или к территории
Тверского княжества, но не к территориям, составлявшим части Новгород-
ской земли. Как показывает пример Торжка, правда, единственный, его тер-
ритория называлась в рассматриваемом договоре уездом (в Новоторьскомь
у*Ь|[здрЬ — строки 19-20). Что касается букв сти, то сейчас они не просмат-
риваются даже при 12-кратном увеличении. Зато на расстоянии 12 мм перед
словом имати видна длинная чернильная черта, опускающаяся к строке 9.
Буквы в слове волость все писались в строке, у них не было «хвостов», опу-
скавшихся ниже строки. Очевидно, что до слова имати слово волость чи-
таться не могло. Слово у^здъ такие буквы имеет (у и з). Скорее всего, оно
и фигурировало в грамоте. В таком случае текст восстанавливается как въ
Б*Ъжицко[мь у^зд^], где ь после м ставится согласно правописанию грамоты.
Строка 9 начинается словами стой Софии, что после текста грамоты
в строке 8 о взимании княгиней Василисой кун у истцов означало передачу
64 ПСРЛ, т. I. Л., 1926-1928, стб. 527.
65 ГВН и П, с. 15,20,21,29.
33
земли святой Софии, как по главному новгородскому храму именовалась вся
Новгородская республика. Очевидно, утраченный текст в конце строки 8
должен восстанавливаться как [а землА къ], аналогично первой договорной
грамоте Новгорода с великим князем владимирским Михаилом Ярослави-
чем Тверским66. По приведенным выше расчетам в конце строки 8 был утра-
чен текст размером 27 мм, что составляет несколько более 7 букв. Восста-
новленный текст состоит из 8 букв, но возможно, что предлог къ был напи-
сан без ъ, как в строках 32 и 42. В таком варианте количество восстановлен-
ных букв будет полностью соответствовать количеству утраченных, что
подтверждает корректность реконструкции.
Строка 9. Текст сохранился от начала строки на протяжении 143 мм
(38 букв). Конец строки утрачен. Утрата составляет 25 мм.
Текст прерывается на букве б. Поскольку в строке 9 перечисляются де-
ти кго, княгиня кго, т. е. Михаила Ярославича, а строка 10 грамоты начина-
ется со слова кго, то единственным вариантом восстановления утраченного
текста будет слово б[огаромъ], как и считали издатели «Собрания государст-
венных грамот и договоров», А. А. Шахматов, Л. В. Черепнин, публикаторы
«Грамот Великого Новгорода и Пскова». Правда, в предшествовавших дого-
ворах Новгорода с Михаилом Ярославичем как правило упоминались не
только княжеские бояре, приобретавшие села в новгородских землях и ста-
равшиеся обзавестись там зависимыми людьми, но и княжеские слуги (ср.
в договоре середины ноября 1317 г.: «а што селъ покупили мои бояре и слу-
гы»)67. Но включение в реконструкцию дополнительно слов [и слугъ] дово-
дит количество восстановленных букв до 12, тогда как размер утраты не
превышает 7 букв. Поэтому следует ограничиться словом б[огаромъ], в кото-
ром число восстановленных букв (6) вполне вписывается в размеры утра-
ченного текста, а грамота от начала 1317 г. в числе владельцев новгородских
сел указывает только бояр великого князя, не упоминая его слуг68. Иными
словами, в сходном обороте договорной грамоты, почти непосредственно
предшествовавшей разбираемой, встречается указание только на бояр кня-
зя Михаила без его слуг, что делает реконструкцию окончания строки 9 вер-
ной не только по форме, но и по содержанию.
Строка 10. Текст сохранился с самого начала строки на протяжении
57 мм (15 букв). Затем следует лакуна в 19 мм. После лакуны текст сохра-
нился на пространстве 63 мм (19 букв). Далее утрата 29 мм текста.
Первая лакуна следует после букв въ все кнАжень и оканчивается пе-
ред буквами хаилово. Поскольку лакуна мала по размеру, реконструкция
достаточно проста: въ все кнАжень[е Ми]хаилово. Теоретически на прост-
ранстве 19 мм должно было бы разместиться 5 букв, здесь же восстанавли-
ваются только 3 буквы, и никаких дополнительных букв предложить нель-
зя. Но следом за А. А. Шахматовым можно думать, что последняя буква
в слове кнАжень[к] была е йотированным, т. е. фактически занимала прост-
ранство двух букв.
Строка 11 начинается словами а землА бес кун, следовательно, строка 10
заканчивала определенный оборот. За последними сохранившимися в стро-
ке 10 словами знають своего может следовать только единственное слово —
66 Там же, с. 16.
67 Там же, с. 24.
68 Там же, с. 23.
34
[истьца]. Так восстанавливают данное место Л. В. Черепнин и издатели
«Грамот Великого Новгорода и Пскова». В теоретически рассчитанной лаку-
не могло уместиться 8 букв. Реконструированное слово состоит из 6 букв,
оно вполне вписывается в эту лакуну, но не заполняет ее всю. Такое расхож-
дение в 2 буквы представляется допустимым.
Строка 11. Текст сохранился с самого начала строки на протяжении
49 мм (13 букв). Но буква ъ в слове кунъ отсутствует. Зато на расстоянии
в 4 мм после слова кун виден остаток буквы с. Далее следует большая лаку-
на в 64 мм. После этого текст читается на протяжении 17 мм (4 буквы). Далее
вновь следует лакуна в 38 мм.
В первой лакуне по расчетам должно было размещаться 17-18 букв,
во второй — 10—11 букв. Часть первой лакуны может быть заполнена доста-
точно уверенно. В строке 11 явно заканчивалась статья договора о судьбе
сел на новгородской территории княгини Василисы, а также сел Михаила
Ярославича, его семьи и его бояр, приобретенных во время правления в Нов-
городе этого князя. Поскольку земля тех сел, что купила княгиня Василиса,
должна была отойти стой Софии, более, чем вероятно, что та же норма бы-
ла распространена и на села князя Михаила и его окружения. Поэтому уце-
левшие в начале строки 11 слова а земля бес кун с могут быть продолжены:
[той Софии], почти как в строке 9 и реконструированном окончании строки
8. Так в принципе восстанавливал текст Л. В. Черепнин, правда, проявляя
известное колебание. Он предлагал и иную реконструкцию: [поидеть к Но-
воугородоу]69. Однако последняя реконструкция невозможна. Она состоит
из 20 букв, что на 2-3 буквы превышает расчетный размер утраты. Даже ес-
ли бы восстановленный текст состоял из 18 букв (вместо оу было бы написа-
но просто у), все равно такое восстановление нельзя признать корректным,
поскольку следующая статья договора начиналась бы с союза и и букв кна,
сохранившихся в строке 11, а такого начала статей в рассматриваемой гра-
моте и вообще во всех договорных грамотах XIV в. Новгорода Великого
с князьями нет. Очевидно, что реконструкция с[тои Софии] является един-
ственно возможной. Таким образом, восстанавливаются 8 букв из 17—18
первой утраты строки 11. Остальные 9—10 букв утраты начинали новую
статью договора, содержание которой заканчивалось в середине строки 19
словами хртъ цтЬлов[а]въ (непосредственное продолжение этих слов в стро-
ке 19 и в начале строки 20: а к[то] живеть в Новоторьскомь у*Ъ|[здрЬ, начи-
нает уже следующую статью договора). Чтобы попытаться далее реконстру-
ировать утраченный текст строки 11, необходимо выяснить, чему вообще
посвящена очередная статья рассматриваемого трехстороннего договора,
начинавшаяся с 22-ой буквы этой строки.
Сохранившийся полностью текст строки 18 и начала строки 19 грамоты:
како истьца не в^дакть а коуны кмоу имати у Новагорода | колко далъ, за-
ставляет думать, что в восстанавливаемой статье договора речь шла о зе-
мельных владениях, которые должны были быть возвращены Новгороду за
денежную компенсацию. Судя по уцелевшему фрагменту текста строки 16:
ца или у сна, в статье затрагивался вопрос о старых владениях, поскольку
в его разрешении должны были принимать участие люди двух поколений —
сыновья и отцы. Такое заключение подкрепляется сохранившимися в стро-
ке 14 буквами дмитр, в которых вслед за издателями «Собрания государст-
69 Черепнин Л. В. Указ, соч., с. 292, примеч. 287.
35
венных грамот и договоров» нельзя не видеть начала имени Дмитрий. Речь
должна идти о великом князе владимирском Дмитрии Александровиче,
княжившем и в Новгороде. Дмитрий умер в 1294 г.70 Следовательно, в рекон-
струируемой статье речь шла о владениях, появившихся в Новгородской
земле не в княжение Михаила Ярославича (судьба таких владений рассма-
тривалась в предшествовавшей статье договора 1318 г., текст которой зани-
мал строки 7-11), а в правления его предшественников. В более ранних до-
говорных грамотах Новгорода Великого с Михаилом Ярославичем встреча-
ются статьи, где имя князя Дмитрия Александровича связывалось с земель-
ными владениями в Новгороде: «а что селъ и свободъ Дьмитриевыхъ, то да-
ли есме былЪ Андрею до живота Андреева въ хрьстьное целование, а потомь
Новугороду то все; а тобЬ, княже, въ то не въступитися»71; «что свободъ
Дмитриевыхъ и АндрЪевыхъ, и что сельць тягнуло къ тымъ слободамъ, то-
го всего тобЪ съступитися, то все къ Новугороду бес кунъ»72. Такая статья
вошла и в текст договора 1371 г. Новгорода с Михаилом Александровичем
Тверским73. Однако ни одна из приведенных статей не могла быть положена
в основу интересующей нас статьи договора 1318 г., поскольку последняя
предусматривала возврат Новгородом кун владельцу земли, колко далъ та-
кой владелец в свое время, а таких постановлений вышеприведенные статьи
не содержат.
Имя князя Дмитрия Александровича связывается с земельными владе-
ниями в Новгородской республике еще в двух договорах Новгорода Велико-
го с князьями. Один непосредственно предшествовал соглашению 1318 г.,
другой был составлен позднее, около 12 апреля 1327 г. Приводим соответст-
вующие тексты.
Договор середины ноября
1317 г.
А которая села покуплена при
князи при ОлександрЪ, при ЯрославЪ,
при ВасильЪ, при Дмитрий, при Анд-
рЪЪ, на ткхъ селЪхъ куны имати у
истьця, а земля к Новугороду; не бу-
деть истьця, целовати ему, како не
вЪдаеть истьця, и колько будеть далъ
на селЪ, куны взяти у Новагорода,
а земля к Новугороду74.
Договор около 12 апреля
1327 г.
А кто будеть купилъ села въ всей
волости в Новгородьскои при дЬд’Ь мо-
емь ЯрославЪ, и при Васильи, при
Дмитрии, при АндрЪи, и при отци мо-
емь при МихаилЪ, и при князи при
Юрьи, при Дмитрии: кто будеть да-
ромь отъялъ или сильно, а то поидеть
бес кунъ к Новугороду; а кто купилъ
будеть в Новгородьскои волости, знати
имъ своего истьца; или не будеть исть-
ца, како не вЪдаеть истьца своего,
цЪловавъ ему крьстъ, куны ему взяти
у Новагорода, колько будеть далъ,
а земля поидеть к Новугороду; или
не окупить, сЪдЪти ему, доколЪ оку-
пить75.
70
71
72
73
74
75
Бережков Н. Г. Хронология русского летописания. М., 1963, с. 291.
ГВНиП, с. 17.
Там же, с. 19, 21.
Там же, с. 29.
Там же, с. 24.
Там же, с. 27.
36
Обе статьи обнаруживают принципиальное сходство с исследуемой ста-
тьей договора 1318 г.: они трактуют вопрос о селах, приобретенных в Новго-
родской земле еще со времен Александра Невского (включая и время прав-
ления его сына Дмитрия) и одинаково рассматривают случаи, когда при от-
сутствии истца владелец села получает куны от Новгорода. Особенно важно
совпадение с договором середины ноября 1317 г., где впервые появилась та-
кая статья. Отказ в феврале 1318 г. от положений, удовлетворявших твер-
скую и новгородскую стороны в ноябре 1317 г., был бы труднообъясним.
С другой стороны, наличие такой статьи в соглашении 1318 г. свидетельст-
вует о последовательной структуре этого договора: сначала стороны догова-
риваются о возвращении к старым границам между новгородскими и твер-
скими землями, затем о возвращении сел в Новгородской земле, приобре-
тенных во время княжения Михаила Ярославича, и порядке такого возвра-
щения; далее о возвращении и порядке возвращения новгородских сел, при-
обретенных до правления Михаила.
Поскольку включение в договор середины ноября 1317 г. статьи о возвра-
те Новгороду сел, приобретенных во времена от Александра Невского до его
сына Андрея Александровича, было новацией, можно ожидать, что форму-
лировка такой статьи была не вполне устойчивой и в договоре 1318 г. могла
подвергнуться изменениям по сравнению с предшествовавшим соглашени-
ем между Михаилом Ярославичем и Новгородом Великим. Во всяком слу-
чае, сравнение процитированных выше двух тематически одинаковых ста-
тей договоров 1317 г. и 1327 г. показывает, что между ними имелись разли-
чия не только текстуальные, но, что гораздо важнее, юридические. Так,
в тексте договора 1327 г. находим две новые нормы, не отраженные ноябрь-
ским соглашением 1317 г.: 1. «кто будеть даромь отъялъ или сильно, а то по-
идеть бес кунъ к Новугороду» и 2. «или не окупять, сЬдЬти ему, доколЪ оку-
пить». Вторая норма, несомненно, отразила историческую практику, кото-
рой не могло быть ни в ноябре 1317 г., ни в феврале 1318 г. К 1327 г. выясни-
лось, что быстрый выкуп новгородских сел у неновгородцев не осуществил-
ся, он растянулся на длительный период, и старые владельцы сел в Новго-
родской земле по-прежнему сохраняли их за собой. По-видимому, на этом
и строился расчет в 1317 и 1318 гг. Михаила Ярославича, формально согла-
шавшегося на передачу Новгороду старых сел, но понимавшего, что такое
согласие скорее останется на бумаге, чем реализуется в жизни. В текст со-
глашения 1318 г. подобная норма вряд ли могла быть включена. Иное дело
первая норма. Она уточняла способы приобретения сел в Новгородской зем-
ле в период от правления Александра Ярославича до Андрея Александро-
вича и в зависимости от этого определяла форму возвращения их Новгоро-
ду (без всякой компенсации). Такая норма могла найти отражение и в текс-
те договора 1318 г.
Общий объем (в буквах) статьи о возвращении Новгороду старых сел
в договоре 1318 г. должен был составлять около 364-366 букв (22-24 буквы
строки 11; 276 букв строк 12-17, считая в среднем по 46 букв в каждой из
этих строк; 45 букв строки 18 и 21 буква строки 19). Соответствующая ста-
тья в ноябрьском договоре 1317 г. имеет объем 231 букву, а такая же статья
в договоре 1327 г. — 417 букв. Если из объема последней вычесть количест-
во знаков, приходящихся на перечень правителей от Михаила Ярославича
до Дмитрия Михайловича включительно (текст «и при отци моемь при Ми-
хаилЪ, и при князи при Юрьи, при Дмитрии» — 49 букв), и на текст «или не
37
окупить, сЪд'Ьти ему, доколЪ окупить» (34 буквы), поскольку таких текстов
в договоре 1318 г. быть не могло, останетси 334 буквы. Это близко расчетно-
му объему рассматриваемой статьи договора 1318 г. Очевидно, содержание
последней статьи было ближе содержанию соответствующей статьи догово-
ра 1327 г., чем аналогичной статьи договора середины ноибри 1317 г.
Восстановление текста анализируемой статьи договора 1318 г. в свое
времи предложил Л. В. Черепнин. Его реконструкции выглндела следующим
образом: «[А будет пр]и кни[зи Олександре кто села купил в Новгородской
волост]и и при [книзи при Ярославе из] Тфери, [и при Василье, при]
Дмитр[ие, при Андрее, и они] возмоуть ку[ны за ру]бежемь в Новгородской
волости у своего исть]ца или у сына. И[стьца ли не будеть, ни детии его, а кто
купил] и на томь емоу хр[ест целовати], како истьца не ведаеть, а коуны
емоу имати у Новагорода колко дал хрест целова[в]». Оценивал свою работу
по воссозданию текста до слов или у сна, Л. В. Черепнин писал: «Текст вос-
становлен очень условно и приблизительно, на основании сравнении с № 16
и № 15 (под этими номерами в первой части «Собрании государственных
грамот и договоров» были соответственно напечатаны договор середины но-
лбрл 1317 г. и договор апрели 1327 г. — В. К.). В данном месте документ на-
столько испорчен, что воспроизвести дословно первоначальное чтение не
представлиетси возможным. Смысл же текста, думаетсл, передан правиль-
но»76. Однако с такой оценкой исследователем собственного труда согла-
ситьсл нельзи. До слов како истьца не в^дакть (начало строки 18) в грамоте
примерно с середины строки 11 должен был быть написан текст объемом
около 298-300 знаков. Текст, восстановленный Л. В. Черепниным, составлл-
ет 239 знаков. Ученый совершенно не принил во внимание полную утрату
текста строки 13, на что в свое времи указывал А. А. Шахматов. Оказалась
нарушенной и логика текста грамоты. И договор середины ноибри 1317 г.,
и договор 1327 г. в интересующих нас статьих требовали, чтобы возвращае-
мые земли отходили Новгороду: «а земли к Новугороду» (договор 1317 г.);
«а то поидеть бес кунъ к Новугороду, а земли поидеть к Новугороду» (дого-
вор 1327 г.). Эта важнаи юридическаи норма совершенно не нашла отраже-
нии в реконструкции Л. В. Черепнина. Очевидно, что текст нужно восстанав-
ливать на иных основанилх. При этом некоторые попытки Л. В. Черепнина
соединить в свизный текст остатки слов в строках 11—17 стоит принить во
внимание.
После этих предварительных замечаний можно перейти к восстановле-
нию окончании строки 11.
Полагал, что соображении о рассмотрении в почти утраченной статье до-
говора 1318 г. вопроса о селах, приобретенных в Новгородской земле до
правлении книзи Михаила Ярославича, верны, начало статьи восстанавли-
ваетсл с союза а. Далее через 8-9 букв, которые утрачены, читаютсл буквы
и кна. Скорее всего, они указывают на книзи, при котором началось приоб-
ретение сел в Новгороде. Поскольку оборот «при книзи» есть в договоре се-
редины ноибри 1317 г., логично полагать, что буквы и кна как раз и лвллют-
сл остатками такого оборота. Таким образом, восстанавливаютсл еще 2 бук-
вы из 8~9 перед буквой и и две буквы из 10-11, которые должны следовать
за буквами кна. Перечень кнлзей, который фигурирует в аналогичной ста-
тье соглашении 1317, составленного примерно за 3 меслца до договора
76 Черепнин Л. В. Указ, соч., с. 292, примеч. 288.
38
1318 г., начинается с Александра Невского. Очевидно, его имя и должно бы-
ло стоять в конце строки 11 договора 1318 г.: Олександр^. Это слово состоит
из 10 букв, что в принципе совпадает с числом букв, которые должны быть
восстановлены (8-9). Что касается лакуны в 6-7 букв между [а] и [пр]и,
то ее, скорее всего, следует заполнить словом будеть, как это и сделал
Л. В. Черепнин. Вообще говоря, вся предлагаемая здесь реконструкция
окончания строки 11 аналогична реконструкции Л. В. Черепнина, хотя он
и не обосновывал ее конкретными аргументами.
Теперь следует охарактеризовать состояние строк 12-17, которые наря-
ду со строками 5 и 11 оказались самыми поврежденными в грамоте.
Строка 12. С начала строки имеется лакуна в 111 мм. Далее на протяже-
нии 20 мм видны буквы и и при (5 букв). Окончание строки (примерно 33 мм)
утрачено.
Строка 13. С начала строки имеется лакуна в 96 мм. Далее на протяже-
нии 26 мм видны остатки текста. Это основания букв, причем первая буква
имела черту, опускавшуюся ниже строки. После этого текст снова утрачен,
по теоретическим расчетам — на протяжении 46 мм.
Строка 14. С начала строки имеется лакуна в 95 мм. Далее на протяже-
нии 21 мм читаются буквы дмитр (5 букв). После этого снова следует лакуна
расчетным размером в 52 мм. Воспроизведенные в публикации А. А. Шахма-
това в этой строке буквы Тф4фи на самом деле читаются в строке 15.
Строка 15. С начала строки имеется лакуна в 45 мм. Затем на протяже-
нии 14 мм следует слово Тф’Ьри (5 букв). Далее вновь идет лакуна в 33 мм.
За ней на протяжении 41 мм читаются буквы убежемъ в нов (11 букв), при-
чем буква у была прочитана только теперь. Сомнения А. А. Шахматова в на-
писании после м именно ъ отпадают, поскольку последняя буква теперь хо-
рошо видна. В конце строки следует новая лакуна размером примерно
в 35 мм.
Строка 16. С начала строки имеется лакуна в 29 мм. Далее на протяже-
нии 33 мм следует текст возмоуть ку (10 букв). После этого идет вторая ла-
куна размером 28 мм. Далее на протяжении 39 мм текст продолжается: ца
или у сна и (10 букв). Конец строки в 29 мм утрачен.
Строка 17. С начала строки имеется лакуна в 86 мм. Но на протяжении
последних 19 мм лакуны видны остатки 5 букв, первая из которых имела
черту, опускавшуюся ниже строки. Далее на протяжении 53 мм читается
текст а на томь кмоу хртъ (15 букв в строке), причем буква т в последнем
слове стала ясно видна только теперь, после реставрации грамоты, а буква
ъ видна частично. Далее текст утрачен, в конце же строки читаются буквы
ать Они также стали видны после реставрации грамоты. Расстояние от нож-
ки ясно видимой буквы т в слове хртъ до буквы а (ат!) составляет 16 мм.
Текст можно восстановить следующим образом.
12. [кто (Залъ села въ Новгородьскои волост]и и при [1АрославгЬ,
13. при ВасилыЬ, при Дмитрий, при Андр'Ь'Ь, а то бес кун к Новугороду.
14. а при ЕХрослав^, при Васи лык, при] Дмитр^^Ь, при Андр'Ь’Ь кто бу
15. деть купилъ изъ] Тф^ри [села за р]убежемъ в Нов[городьскои
16. волости, T’t возмоуть ку[ны у исть]ца или у сна. и[стьца ли не
17. будеть, ни сна кго, а кто купилъ,] а на томь кмоу хртъ [цгЬлов]ат1
39
Конечно, за абсолютную точность предлагаемой реконструкции пору-
читься трудно. Слишком ничтожен сохранившийся материал (по 5 букв
в строках 12 и 14, 16 букв в строке 15, нет букв в строке 13). Его очень слож-
но однозначно соединить между собой. Например, в конце строки 13 вместо
а то бес кун к Новугороду могло читаться [а] землА к Новугороду, как
в строке 32 анализируемой грамоты. Несколько условны начала и окончания
строк, одна-две буквы могли читаться не в конце предыдущей строки,
а в начале следующей, и наоборот, начальные буквы строки могли читаться
в конце предыдущей. Тем не менее можно говорить если не о точности,
то о достаточно высокой степени правдоподобности данной реконструкции.
Во-первых, реконструируется статья, наличие которой в договоре 1318 г. до-
казывается ее сохранившимся окончанием и существованием параллель-
ных статей в договорах середины ноября 1317 и апреля 1327 гг. Во-вторых,
реконструкция строится исключительно на лексемах и фразеологических
оборотах, имеющихся в указанных трех договорах. В-третьих, объем вос-
становленного текста равен 304 знакам, что в принципе совпадает с рассчи-
танным количеством утраченных в этих строках букв — 298-300. В-четвер-
тых, заполнение лакун в строках 12-17 довольно точно соответствует раз-
меру существующих утрат. Так, первая лакуна в строке 12 (111 мм) по рас-
четам должна была содержать 30-31 букву. По реконструкции здесь разме-
стились 32 буквы. При этом следует заметить, что предлог въ мог писаться
без ъ, как, например, в строках 15, 24, 25, 34, 35 анализируемой грамоты,
а наличие в реконструкции весьма малых по размеру семи букв о, размер
которой не превышал 2 мм, позволяет считать, что восстановленный текст
полностью вписывается в размер утраты. Вторая лакуна строки 12 (33 мм)
по расчетам должна была вмещать 9 букв. Она заполняется словом в 8 букв,
что лишь на 1 букву меньше расчетного числа. В строке 13 на расстоянии
96 мм от начала строки виден остаток буквы с чертой, опускающейся к стро-
ке 14. На расстоянии в 96 мм должно было разместиться примерно 26 букв.
Показательно, что при предложенной реконструкции текста строки 13
27-ой буквой этой строки будет буква р, которая писалась с «хвостом», опу-
скающимся ниже строчки. Первая лакуна строки 14 равна 95 мм. Здесь мог-
ло разместиться 26 букв. 25 букв получилось при реконструкции. В конце
строки не хватает 52 мм текста, или 14 букв. Реконструированный текст со-
стоит из 16 букв. В строке 15 первая лакуна равна 45 мм, где должно было
быть 12 букв. Реконструированный здесь текст состоит из 13 букв. Вторая
лакуна равна 33 мм, или примерно 9 буквам. Она заполнена 7 буквами, что
несколько меньше расчетного числа. В конце строки 15 нет 35 мм текста, т. е.
примерно 10 букв. Лакуна заполняется ровно 10 буквами. В строке 16 в на-
чале нет 29 мм текста, что составляет 8 букв. Лакуна заполняется 9 буквами.
Вторая лакуна равна 28 мм. Здесь могло уместиться почти 8 букв. Лакуна за-
полнена 7 буквами. В конце строки нет 29 мм текста, или 8 букв. Реконстру-
ированный текст состоит ровно из 8 букв. 17 строка в самом начале имеет ут-
рату в 86 мм, что составляет 24 буквы. Восстановленный здесь текст точно
равен 24 буквам. В конце строки не хватает 16 мм текста, т. е. несколько бо-
лее 4 букв. Восстановленная часть слова [цгклов]ат! состоит из 5 букв. Такое
прослеживаемое в разных частях строк 12-17 соответствие размеров утрат
и реконструированного текста подтверждает, что произведенное восстанов-
ление в принципе сделано правильно. Особенно это касается строк 15-17,
где сохранившиеся остатки текста позволяют понять, о чем именно идет
40
речь в грамоте, и восстановить утраченное на основании последующего тек-
ста договора и текста соглашения 1327 г.
Строка 19. В слове цгЬлов[а]въ утрачена не вторая буква в, как показа-
но в публикации А. А. Шахматова и в «Грамотах Великого Новгорода
и Пскова», а правая часть первой буквы в и буква а (4 мм пергамента), что
делает восстановление текста единственно возможным. Далее в этой строке
после буквы к утрачен текст размером в 6 мм. Поскольку за буквой к следу-
ет сказуемое живеть, по размерам утраты и по контексту восстанавливают-
ся буквы то.
Строка 20. Строка начинается с лакуны в 8 мм. Далее видна буква rfc. По-
скольку предыдущая строка заканчивается словами и буквами в НовоТорь-
скомь y’fc, начало 20 строки легко восстанавливается как [зд] (у^зд]^).
Примерно в середине строки после слов и букв а т*к пота утрачено 7 мм
пергамента и далее видны буква т и остаток буквы ь. По расчетам, отсутст-
вует текст размером в 2 буквы. По контексту текст восстанавливается как
потА[ну]ть, но не потА[гну]т[ь], что предложено в издании «Грамот Велико-
го Новгорода и Пскова». После букв ть до слова Торжьку снова утрачен пер-
гамент размером 7 мм. Здесь также могло разместиться 2 буквы. Содержа-
ние фрагмента дает возможность восстановить предлог [къ].
Последние буквы в строке имеют разрыв между двумя буквами лик:
закл кладыци. В пергаменте имеется отверстие, которое разъединяет бук-
вы. А. А. Шахматов предполагал, что в грамоте по описке было написано
заклзакладыци, а затем из-за ветхости пергамента произошла утрата двух
букв. Диаметр отверстия — 4 мм. Здесь не могли поместиться две буквы. По-
видимому, отверстие — естественного происхождения, оно уже имелось на
том листе пергамента, который был использован для написания текста дого-
вора 1318 г. В таком случае ошибка писца заключается в том, что написав
буквы кд перед отверстием, он продолжил с них текст и после отверстия.
Очевидно, лакуны здесь нет, и все буквы надо писать вместе.
Строка 21. В начале строки имеется лакуна в 10 мм. Здесь может разме-
ститься 2-3 буквы. Поскольку последнее слово 20 строки заклкладщи не
имеет окончания, совершенно очевидно, что лакуна должна быть заполне-
на буквами къ. Далее читается буди пришлець бу, затем следует лакуна
в 25 мм, а после нее текст продолжается: а буди д'Ьт'Ьи кго, причем буква а
стала видна только теперь. В лакуне могло поместиться 6-7 букв. Ясно, что
буквы бу должны быть продолжены буквами ди. Слово с окончанием на а,
конечно, кназа, т. к. далее упоминаются дети его. Таким образом, восстанав-
ливаются 6 букв, что соответствует не только контексту статьи, но и разме-
ру лакуны.
Строка 22. Начало строки утрачено. Лакуна составляет 10 мм. Следова-
тельно, утрачены 2-3 буквы. Текст начинается с букв нинъ, причем левая
ножка первой буквы н не сохранилась. Предыдущая строка оканчивается
буквами буди кна. По всей видимости, в начале строки 22 были утрачены
буквы гы.
Другая лакуна находится между словами буди богарь и такоже и Васи-
лисинъ. Ее размер — 8 мм. Здесь могут уместиться 2 буквы. Л. В. Черепнин <
восстанавливал текст как боярь[скои], потому что А. А. Шахматов опреде-
лял размер утраты в 6-7 букв. Но 4 буквы, не говоря уже о 6-7, здесь не по-
41
мещаются. Возможно, здесь надо восстанавливать слово его в соответствии
с текстом строки 21 и строк 8-9. Слово его в строке 9 занимает как раз 8 мм.
Но Т. А. Сумникова обратила внимание на то, что слово богарь будет в таком
случае оканчиваться на ь, что для текста договора 1318 г. нетипично. По ее
мнению, текст лучше восстановить как богарьск или богарьскъ. Принимаем
последнее написание.
Строка 23. С начала строки идет большая лакуна в 87 мм. Далее следу-
ют слова волости Новгородьскои (59 мм, 20 букв). Текст в конце строки ут-
рачен, но поскольку здесь правый край листа рассматриваемой договорной
грамоты сохранился, размер утраты определяется точно — в пределах
7 мм. После слова Новгородьскои публикаторы 1813 г. не читали ничего.
А. А. Шахматов, Л. В. Черепнин, издатели «Грамот Великого Новгорода
и Пскова» читали союз а. В настоящее время эта буква не видна, но на ее ме-
сте заметна верхняя часть какой-то буквы.
Слова волости Новгородьскои стоят в местном падеже, что часто требу-
ет предлога въ перед ними. Таким предлогом заканчивается предшествую-
щая строка 22. После же слов волости Новгородьскои в рассматриваемой
грамоте следует статья о старых людях. Следовательно, слова волости Нов-
городьскои являются заключительными словами предыдущей статьи дого-
вора, обобщающими содержащийся в ней материал. Эта статья трактует во-
прос о положении людей различных категорий, принадлежавших князю
Михаилу Ярославичу, его жене, детям и боярам, а также княгине Василисе.
Села всех этих лиц располагались в Торжке, Бежецке и Вологде. Естествен-
но полагать, что и зависимые от них люди жили там же. Торжок упомянут
в самом начале разбираемой статьи (строки 19 и 20). Не названы Бежецк
и Вологда. Их упоминания и надо ожидать в начале 23 строки. Текст может
быть восстановлен в следующем виде: [Б^жицахъ въ Вологд’Ь и въ веки]
волости Новгородьскои. 87 мм лакуны означает утрату 24 букв текста. Ре-
конструкция включает 25 букв. И это подтверждает ее корректность.
Восстановление окончания строки 23 необходимо связывать с анализом
текста строки 24.
Строка 24. В начале строки имеется лакуна в 33 мм. Лакуна в 9 мм есть
перед буквами ф^ри (до вертикальной черты буквы ф). Перед ней теперь
ясно читается буква в, которая ранее не читалась. Поэтому утрата легко вос-
станавливается, это буквы ъ и т (в[ъ Т^ф’кри). Лакуна в 4 мм есть между
буквами л и дехъ. Поскольку перед последними буквами читается слово
старыхъ, то третья лакуна заполняется буквой ю (л[ю]дехъ).
Упоминание таких людей в предложном падеже указывает на то, что
в начале статьи речь должна была идти о них. Начало статьи — это конец
строки 23 и начало строки 24, которые утрачены. В первом случае на рассто-
янии 7 мм могло разместиться 2 буквы, во втором — 9 букв. Относительно
данного места автор этих строк в 1997 г. писал следующее: «Лакуна в 11 букв
может быть заполнена текстом а кто старый люди, состоящим из 14 букв.
Л. В. Черепнин предлагает иную реконструкцию: а кто будеть старых лю-
дей, но такая реконструкция даже без ъ после х состоит из 21 буквы и не-
приемлема из-за явного превышения размера утрат. Текст а кто старый
люди мог быть распределен между строками по-разному, но логичнее всего
двумя буквами заполнить конец 23-й строки, а остальными — начало 24-й
строки. При этом приходится констатировать определенное несоответствие
42
между размером утраты (9 букв) и количеством восстановленных букв — 12.
Но возможно, что 23-я строка заканчивалась как-то иначе, там, дополни-
тельно к предложенному варианту, было еще 1-2 буквы, однако подобные
соображения сложно проверить. Поэтому следует все оставить так, как по-
лучается»77. Однако А. А. Зализняк показал, что в древнерусских условных
(определительных) синтаксических конструкциях наличие союзного слова
необязательно78. Поэтому вместо реконструкции а кто старый люди может
быть предложена реконструкция а старый люди без союзного слова кто.
В таком случае смысл статьи договора не меняется, но восстанавливаемый
текст будет точно соответствовать размерам утрат в конце строки 23 и нача-
ле строки 24. При этом в конце строки 23 должны читаться две буквы: а и с.
Вторая лакуна, которая ранее представлялась более обширной, запол-
нялась исследователями различно. Так, Л. В. Черепнин предлагал читать [из
Т]фери и даже обосновывал такое чтение, но тогда сохранился бы «хвост»
буквы з, а его нет. Прояснение же при реставрации 1998 г. букв въ решает
вопрос окончательно.
Строка 25. В начале строки имеется лакуна в 34 мм. Следовательно, ут-
рачено 9 букв. После букв спра — новая лакуна в 7 мм. Приведенным буквам
предшествуют слова в прочьнои, что указывает на местный падеж и позво-
ляет восстановить испорченное слово: спра[в*Ь].
Трудность представляет заполнение первой лакуны, где должно было
быть 9 букв. «Старые люди» в Торжке и Твери договора 1318 г. сопоставимы
с «давними людьми» в Торжке и Волоке новгородско-тверских договоров
1296 г. «Давним людям» предписывалось тако и с’Ьд’Ьти79. По-видимому, эта
норма распространялась и на «старых людей». В таком случае должен быть
восстановлен текст с’Ьд’Ьти имъ. Его размер — 9 букв — точно укладывает-
ся в размер утраты.
Строка 26. В начале строки имеется маленькая лакуна в 6 мм. Далее чи-
тается слово села. Поскольку в самом конце предыдущей 25 строки читает-
ся почнуть окупа, заполнение лакуны не представляет трудности: ти (поч-
нуть окупа[ти] села). Окончание ти, но не ть, как в издании 1813 г., согласу-
ется с окончанием глагола окупити в той же строке 26.
Строка 28. В начале строки имеется лакуна размером в 17 мм (5 букв).
Далее после предлога по есть небольшая лакуна в 4 мм.
Вторая лакуна приходится на текст слободамъ и по .~ломъ. Речь в дан-
ной статье грамоты идет о захвате имущества в разных местах. Очевидно,
что если такими местами были слободы, то могли быть и села. Следователь-
но, восстанавливаются буквы се (и по [се]ломъ). В строке 7 эти буквы в сло-
ве села занимают пространство в 3 мм. Предлог по должен быть и перед сло-
вом слободамъ. Но строка 27 кончается союзом и, а перед словом слободамъ
сохранились буквы мъ. Реконструкция довольно очевидна: и [по встЬ]мъ
слободамъ. Количество восстановленных букв точно соответствует размеру
утраты.
77 Кучкин В. А. Последний договор Михаила Ярославича Тверского // Михаил Твер-
ской: личность, эпоха, наследие. Тверь, 1997, с. 52; он же. Почти «пропавшая» грамота //
Florilegium. К 60-летию Б. Н. Флори. М., 2000, с. 169. Вторая статья была написана раньше,
но она вышла из печати спустя три года после публикации более полного варианта работы.
78 Зализняк А. А. Древненовгородский диалект. М., 1995, с. 386.
79 ГВН и П, с. 14.
43
Строка 29. В строке имеется единственная лакуна — в самом ее начале
протяженностью 32 мм. В ней могло разместиться 9 букв.
Строка 28 заканчивается словами у ладожанъ или, далее следует утра-
та в начале строки 29, а потом текст продолжается буквами ыхъ и словом
людей. Очевидно, что ыхъ — окончание определения к людей. Судя по кон-
тексту, такому определению должен был предшествовать предлог у. По-
скольку после слова людей читается дати имъ назадъ по неправд, стано-
вится ясным, что словом людей обобщались все те лица, у кого были отняты
перечисленные в строке 26 грамоты кречеты, серебро и беличьи шкурки.
В таком случае текст восстанавливается как [у какихъ ин]ыхъ людей. Ре-
конструкция состоит из 9 букв, что соответствует размеру утраты.
Строка 30. В начале строки имеется лакуна в 25 мм (7 букв). Далее по-
сле предлога по идет вторая лакуна размером в 5 мм.
Первая лакуна следует после слов а головы, которыми кончается строка
29, и перед текстом строки 30 имали в полку. Очевидно, что речь идет
о пленных, захваченных во время войны. В таком случае начало строки 30
надо восстанавливать как что по (а головы [что по]имали в полку). Форма
глагола должна указывать на совершенное действие. Реконструированный
текст на 2 буквы меньше размера утраты. Л. В. Черепнин восстанавливал
текст, вводя буквы што по. Однако в тексте грамоты встречается только на-
писание что (строки 7, 27, 30, 39), поэтому реконструкция што неприемлема.
Вторая лакуна в соответствии с контекстом восстанавливается как по
с[ело]мъ. Реконструированное слово имеет размер 17 мм. То же слово с вос-
становленными буквами се в строке 28 занимает пространство в 15 мм, что
косвенно свидетельствует о правильности реконструкции.
После слова то в грамоте совершенно ясно читается слово попущати, как
и воспроизвели его издатели «Собрания государственных грамот и догово-
ров». Чтение А. А. Шахматова (как и всех последующих издателей и интер-
претаторов договора 1318 г.) попущали оказывается ошибочным.
Строка31. Между буквами смер и *Ьхъ лакуна в 6 мм. Между буквами
пруте и скы лакуна в 9 мм. В первой лакуне может разместиться 1~2 буквы,
во второй — 2~3 буквы, но не 3-4 буквы, как в свое время полагал
А. А. Шахматов.
Первая лакуна легко восполняется буквой д: смер[дрЬхъ.
Восстановление второй лакуны является заслугой В. Л. Янина. Он пред-
ложил читать пруте[нь]скых, поскольку речь в договоре шла о локальной
группе смердов, «а Прутня — погост в Новоторжской волости»80. В. Л. Янин
самого подлинника грамоты не видел. Тем интереснее его чисто кабинетное,
логическое заключение, которое оказывается совершенно правильным.
При достаточном увеличении и освещении данного места видно, что сохра-
нились остатки двух букв. Первая была написана на некотором расстоянии
от буквы е (поскольку после этой буквы шло маленькое отверстие), и это бы-
ла буква н. От второй сохранилось только основание — горизонтальная чер-
та, которая является непременным элементом буквы ь. Не только по содер-
жанию, но и по своим размерам реконструкция В. Л. Янина точно воссозда-
ет утраченный текст.
Помимо механических утрат текста, в строке 31 имеются потертости, ко-
торые делают буквы плохо видимыми. Так, рассмотрев, в отличие от изда-
80 Янин В. Л. Указ, соч., с. 161.
44
телей «Собрания государственных грамот и договоров», цифру 5 (е) после
слова кназь, А. А. Шахматов решил, что перед ней стоит знак * , обознача-
ющий тысячи. Все публикаторы и исследователи после 1886 г. исходили из
наличия в договоре 1318 г. числа 5000. Засомневался в этом только
В. Л. Янин, справедливо посчитавший, что смерды одного из локальных рай-
онов Новгородской земли были просто не в состоянии выплатить столь ог-
ромную сумму. Поэтому он предложил вместо цифры е читать буквы ви
и соединить их с ясно видимыми последующими буквами ру, которые
А. А. Шахматов считал началом слова ру(блии) или ру(блеи). В итоге в ре-
конструкции В. Л. Янина получилось слово виру, которую взял с прутенских
смердов князь Михаил Ярославич81. Между тем в тексте ясно читается
только цифра 5 (е). Знак, обозначающий тысячи, перед ней отсутствует. По-
сле цифры достаточно ясно читается рублА. Очевидно, что с прутенских
смердов тверской князь взял не виру и не 5000 рублей, а всего 5 рублей.
Строка 32. В начале текста имеется маленькая лакуна в 5 мм. В первом
слове землА плохо видны буквы зе, которые занимают пространство тоже
в 5 мм. Ясно, что на первых 10 мм строки должны были разместиться 3 бук-
вы. Между тем А. А. Шахматов в 1886 г. утверждал, что «землА стоит в са-
мом начале строки 32-ой», и начинал данную строку именно с этого слова.
Так поступали и Л. В. Черепнин, и издатели «Грамот Великого Новгорода
и Пскова». Между тем лакуна в 5 мм оставалась и неотмеченной, и незапол-
ненной. Тут явно помещалась одна буква. И прочтение здесь публикаторами
1813 г. буквы а представляется вполне оправданным.
Строка 33. В начале строки лакуна в 8 мм. Следовательно, утрачено
2 буквы. Далее текст сохранился полностью.
До последнего времени считалось, что этот сохранившийся текст начи-
нается со слов ти СЗворити. Так передавали начало строки 33 все публикато-
ры и исследователи, начиная с А. А. Шахматова. В настоящее время перед
словом ти читаются буквы та. Поскольку строка 32 заканчивается буквами
во, то, исходя из контекста, поврежденное место может быть восстановлено
только как во[ро]та ти СЗворити82. Так восстанавливали это место всегда, хо-
тя включали в реконструкцию еще и сами буквы та. Правда, в свое время
Н. М. Карамзин, а за ним и автор этих строк полагали, что нужно читать во-
лости отворити83 или волость ти отворити84. Во втором случае аргументом
было то обстоятельство, что в начале строки 33 не просматривался «хвост»
буквы р, который обязательно должен быть при чтении во[ро]та. Но при до-
полнительном освещении и увеличении выяснилось, что пергамент грамоты
в данном месте между строками 33 и 34 имеет точечные утраты, которые
и уничтожили «хвост» буквы р. А прочтение букв та окончательно сняло во-
прос о варианте реконструкции данного места документа. Термин ворота
81 Там же.
82 Такое требование в договорах Новгорода с Михаилом Ярославичем Тверским встреча-
лось и раньше. Новгородская летопись, описывая посольство в Тверь новгородского архиепис-
копа Давыда в 1312 г., отмечает, что по достигнутому соглашению Михаил, до этого не пропус-
кавший «обилья в Новъгород», «ворота отвори». См.: НПЛ, с. 94.
83 Карамзин Н. М. Указ, соч., т. IV, с. 268.
84 Кучкин В. А. Последний договор Михаила Ярославича / / Великий князь тверской
и владимирский Михаил Ярославич: личность, эпоха, наследие. Международная научная кон-
ференция. Тезисы докладов и сообщений. Россия, г. Тверь, 26-29 ноября 1996 г. Тверь, 1996,
с. 17.
45
в том же значении, что и в рассматриваемом договоре, встречается также
в новгородской грамоте 1446 г., адресованной тверскому великому князю Бо-
рису Александровичу: «а воротъ ти не затворяти»85. Употребление данного
термина в дипломатическом документе XV в. лишний раз подчеркивает
корректность восстановления текста в строке 33 договора 1318 г.
Строка 40. Она сохранилась полностью, но определенную полемику вы-
звало прочтение в этой строке слов владнА серебренага, характеризовавших
одну из прежних новгородско-тверских договорных грамот, которые по со-
глашению 1318 г. обязывался уничтожить Михаил Ярославич. Речь, собст-
венно говоря, должна идти о первом слове. Н. М. Карамзин читал его как вла-
дыци, а издатели «Собрания государственных грамот и договоров» — как
владыщЬ. А. А. Шахматов полагал, что следует читать влад(ч)нА, где бук-
ва ч заполняла пропуск между буквами влад и на. Исследователь писал, что
«ч после д в слове влад(ч)нА не ясно, но это не ц». Позднейшие публикаторы
и исследователи следовали указаниям А. А. Шахматова. На самом же деле
никакого механического разрыва в данном слове нет. Но буквы в нем прави-
лись. Как показало изучение текста под ультрафиолетовым излучением,
буква а была переправлена писцом грамоты из первоначальной буквы д,
а букву д переделали из первоначальной буквы ц. В итоге вместо влдцна по-
лучилось владнА.
Таким образом, текст договора, заключенного великим князем Юрием
Даниловичем Московским и Новгородом, с одной стороны, и великим князем
Михаилом Ярославичем Тверским, с другой, можно представить в полном
виде. Проясняются не только те места грамоты, где во времена Н. М. Карам-
зина было «не можно разобрать и половины слов», но и восстанавливаются
ее исчезнувшие фрагменты.
При воспроизведении текста договора его сохранившиеся части набраны
древнерусским шрифтом. Все буквы древнерусского алфавита сохранены,
как и правописание подлинника (слова под титлами, выносные буквы).
Не отмечены только точки между буквами и над буквами. Реконструирован-
ный текст передан современным русским гражданским шрифтом с добавле-
нием букв древнерусского алфавита и заключен в квадратные скобки. Вос-
становленные аббревиатуры сохраняются. Пунктуация вводится по совре-
менным синтаксическим правилам. Начало каждой строки обозначается со-
ответствующей цифрой, а конец — вертикальной чертой.
1. Ge доконма кназь великыи Гюрги съ вратомь свои[мь великымь]|
2. кнАземь с Михаилом[ь] и с посадникомь, и съ тыса[цькымь, и]|
3. съ вс^мь Но[вымь городом]ь. Дати кназю Михаилу [рубе]|
4. ж[ь] правый [по старомоу руб]ежю межю Торжькомь и [БЪжицами и|
5. межю всЪмь Новымь город]омь и межю Кашино[мь и ТфЪрью].|
6. Такоже [Михаилу кназю Вол^гд^ по старомоу рувежю р[убежь]|
7. дати. А что В[асилиса кн]агыни покупила села въ Волог[дЪ]|
8. и въ Бгкжицко[мь уЬздЬ], имати ки куны оу истьцевъ, [а землл къ]|
9. стой Софии. Такоже и д*Ьтемъ кго, и кнагыни кго и в[о!лромь]|
10. кго въ все кнАжень[ю Ми^аилово, знають свокго [истьца],|
11. а землА вес кун с[тои Софии. А будеть пр]и кна[зЪ ОлександрЪ|
12. кто Оалъ села в Новгородьскои волост]и и при [ТАрослав’Ь,!
13. при ВасильЪ, при Дмитрий, при АндрЪЪ, а то бес кун к Новугороду.|
85 ГВН и П, № 20, с. 38. О дате грамоты см.: Янин В. Л. Указ, соч., с. 179-180.
46
14. А при ТАрославЪ, при ВасильЪ, при] Дмитр[и,Ь, при АндрЪ'Ь кто бу|
15. деть купилъ изъ] Тф'Ьри [села за р]увежемъ в Нов[городьскои|
16. волости, тЬ] козмоуть ку[ны у исть]ца иди \[ сна. И[стьца ли не|
17. будеть, ни сна юго, а кто купилъ,] а на томь кмоу хртъ [цЪлов]ат1,|
18. како истьца не в^дакть, а коуны кмоу имати у Новдгородд|
19. колко дадъ, хртъ цтклов[а]въ. Л к[то] живать в Новоторьскомь yfe|
20. [здрЬ у ст го Спел, a т^ потл[ну]ть [къ] Торжьку, вуди заклкладьщи|
21. [къ], вуди пришлець, ву[ди кназ]а, вуди д'Ьт'ки кго, вуди кна|
22. [гы]нинъ, вуди во1арь[скъ], тдкоже и Василисинъ. Тдкоже и въ|
23. [БЪжицахъ, и въ ВологдЪ и въ всЪи] волости Новгородьскои. [А с|
24. тарыи люди] в Торжьку и въ [ТЗф'Ьри, положено на стдрыхъ л[ю]дех*ь|
25. [сЬдЬти имъ] в промьнои спрдДО]. Л въ которого млвка помнуть иикупд|
26. [ти] селл въ Новъгородьскои волости, юкупити кму и доврок, и|
27. ХЧ’А°И- чт0 поил\али на Вологда кречеты и серебро, и в^лоу и|
28. [по всЪ]мъ слободамъ и по [се]лолгь, и у Волоц’й, и у ладожанъ ил1|
29. [у какихъ ин]ыхъ людей, дати имъ назадъ по испрдв^. А головы,|
30. [что по]имали в полку и по с[ело]мъ, то попущдти везъ юкупд^Л что|
31. взалъ ЛАихаило кназь е рувлА на смер[д]тЬхъ НА пруте[нь]скых,|
32. [а] землА к Новугороду. А гости всакомоу гостити вез рувежл. А во|
33. [ро]тд ти СЗворити, А ХАГЬвЪ ти поустити И ВСАКЫИ ти гость пу|
34. стити в Новъгородъ, а силою ти госта въ Тф’Ьрь не переимдти.|
35. А чересъ ти рувежь в Новъгородьскую волость дворАнъ и пристл|
36. вовъ не въсылати. А швидному* на рубежи судъ. А посломъ|
37. новгородьскымъ и новгородьцемъ 'Ьздити сквозь ЛАиха|
38. илову волость вес пакости. А холопы и должьникы выдава|
39. ТИ ПО ИСПрАВ'Ь. А что грдмотд на Городц'Ь фднл и что в Торжьку|
40. фднл при Тдитемери, и владна серевренд|д, д nrt грдмотд ЛАихд|
41. ило кназь пор^здлъ. А на семь на всемь кназь Михаило Ц"Ь|
42. ЛОВАЛЪ ХРТЪ К НАМЪ ПО ЛЮБВИ въ прдвду везъ ВСАКОГО ИЗВИТА.!
Хотя грамота составлена от имени великого князя Юрия Даниловича
Московского, а заключительная фраза (кназь Михаило щкловалъ хртъ к
намъ) ясно говорит о ее оформлении в противостоявшем Михаилу Ярослави-
ну Тверскому лагере, текст договора был написан новгородцем. Об этом сви-
детельствуют употребление предлога въ вместо у (строка 25), первоначаль-
ное написание влдцна с ц вместо ч, форма винительного падежа множест-
венного числа грамот^, что является признаками новгородского говора86.
Наличие в грамоте символической инвокации, которая в более ранних дого-
ворах Михаила Ярославича с Новгородом ставилась только в тех случаях, ког-
да грамота исходила от новгородского архиепископа, но не от тверской или
великокняжеской сторон87, указывает на то, что тройственный договор был
написан при участии владыки Давыда, очевидно, его писцом-новгородцем.
Чтобы точнее понять смысл изучаемого документа, необходимо проана-
лизировать события, предшествовавшие его появлению.
* * *
Начало 1317 г. ознаменовалось подписанием важного соглашения между
Михаилом Ярославичем Тверским, тогда еще великим князем владимир-
86 Зализняк А. А. Указ, соч., с. 81.
87 РГАДА, ф. 135, отд. I, рубр. III, №№ 5, 6, 9а.
47
ским, и Новгородом. Московский князь Юрий Данилович, потерявший в на-
чале 1316 г. власть над Новгородом, находился тогда в Орде у хана Узбека.
Под 6825 г. Новгородская I летопись старшего извода сообщает, что «посла-
ша новгородци владыку Давыда къ князю Михаилу с молбою, просяще на
окупъ братьи своей, кто у князя в талехъ; и не послуша его князь»88. Статья
6825 г. — мартовская89. Можно было бы сделать вывод, что поездка в Тверь
новгородского архиепископа имела место после 1 марта 1317 г., так как изве-
стие о его посылке новгородцами к великому князю Михаилу открывает ста-
тью 6825 г. Однако летописная запись указывает и на итог переговоров: «не
послуша его князь». В таком случае дата поездки Давыда оказывается под
вопросом. Возможно, как это часто бывало при написании начала годовых
статей в летописи, ее составитель датировал первым месяцем или первыми
месяцами мартовского 6825 г. не принятие решения новгородцами о посоль-
стве Давыда, а окончание переговоров новгородского владыки с Михаилом
Ярославичем. Такое предположение подтверждается текстом тверского ле-
тописного источника, согласно которому в конце 6824 года, тоже мартовско-
го, «еха владыка Давидъ въ Тферь просити на окуп, и кончаша 5ООО»90. В Ро-
гожском летописце и Тверском сборнике такая запись предшествует по-
следнему сообщению статьи 6824 года о поставлении «тое же зимы» на твер-
скую кафедру епископа Варсонофия91. Как уже отмечалось, сохранился ис-
точник, уточняющий время поставления Варсонофия: «пред великимъ заго-
вениемъ»92. Великий пост в 1317 г. начинался 14 февраля93. Если Варсоно-
фий стал тверским епископом в начале второй декады февраля 1317 г.,
то посольство архиепископа Давыда должно было иметь место примерно
в январе — первой декаде февраля 1317 г. Скорее всего, Давыд должен был
присутствовать и при рукоположении епископа Варсонофия.
На первый взгляд, новгородский и тверской летописные памятники ука-
зывают на взаимоисключающий итог переговоров Давыда в Твери. Если
новгородский источник говорит о срыве переговоров, то тверской утвержда-
ет обратное и даже называет сумму, о выплате которой договорились сторо-
ны. Но на самом деле противоречие между процитированными известиями
кажущееся. Новгородцы просили Михаила Ярославича отпустить находив-
шихся у него своих сограждан — заложников, сидевших «в талехъ» из-за
неуплаты Новгородом денег великому князю. Очевидно, Михаил их не отпу-
стил до выплаты долга. Именно на это обращал внимание новгородский ле-
тописец, видимо, ожидавший, что под слово владыки князь сразу же отпус-
тит «талыциков». Тверской же летописец обращал внимание на сам факт
договоренности, не отмечая, когда именно новгородские заложники должны
были быть отпущены домой.
С этими переговорами в Твери архиепископа Давыда связана договор-
ная грамота, опубликованная в «Грамотах Великого Новгорода и Пскова»
под № 11. Правда, А. А. Зимин в свое время пытался доказать, что эта гра-
мота написана между 10 и 29 февраля 1316 г. сразу после того, как 10 фев-
раля 1316 г. Михаил Ярославич при поддержке войск татарского посла Таи-
88 НПЛ, с. 95.
89 Бережков H. Г. Указ, соч., с. 281.
90 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 36; т. XV, стб. 409.
91 Там же; там же.
92 Насонов А. Н. О тверском летописном материале, с. 34.
93 Черепнин Л. В. Русская хронология. М., 1944, таблица XVI.
48
темеря нанес страшное поражение новгородцам у Торжка94. Однако содер-
жащееся в этой грамоте требование «изрЪзати... другая грамота новоторзь-
ская, что в Торжьку доконьчали»»95 исключает такую датировку, поскольку
последний договор Михаила Ярославича содержит разъяснение относи-
тельно этой новоторжской грамоты: в Торжьку 1|гана при Таитемери, т. е. по-
сле 10 февраля 1316 г. Следовательно, грамота № 11 не может быть отожде-
ствлена с грамотой от февраля 1316 г. Она написана позже, при посещении
Твери архиепископом Давыдом в 1317 г.
Время ее составления можно уточнить. В грамоте указаны три срока вы-
платы Новгородом долговых сумм. На Сбор князь Михаил Ярославич дол-
жен был получить 3200 «серебра». На Средокрестье — еще 3000. На Вербни-
цу хопыли, т. е. ордынские торговцы-ростовщики-откупщики, должны были
получить 2775 «серебра». Всего же новгородцы должны были выплатить
Михаилу 12000 «серебра»96. Для уточнения времени составления грамоты
интерес представляют названные в грамоте сроки. Сбор — это соборное вос-
кресенье, которое в 1317 г. приходилось на 20 февраля. Средокрестье — кре-
стопоклонная неделя (воскресенье), в 1317 г. это 6 марта. Вербница — верб-
ное воскресенье, приходившееся в 1317 г. на 27 марта97. Поскольку первая
выплата должна была иметь место 20 февраля, ясно, что договоренность
между Новгородом и великим князем Михаилом Ярославичем была достиг-
нута в январе — начале февраля 1317 г. Таким образом, свидетельства гра-
моты полностью совпадают с известиями сохранившихся тверских летопис-
ных памятников. Правда, В. Л. Янин предлагал иное решение. Основываясь
только на тексте Новгородской I летописи старшего извода, он считал, что
архиепископ Давыд приехал в Тверь после 1 марта 1317 г. В таком случае
указание договорной грамоты на соборное воскресенье 1317 г. как на срок бу-
дущей выплаты становится бессмысленным. Для марта месяца 20 февраля
дата уже не будущая, а прошедшая. Поэтому исследователь предложил
считать, что названные в грамоте сроки выплат относятся не к 1317 г.,
а к 1318 г.98 Но, как можно было убедиться выше, при определении времени
посещения Давыдом Твери основываться на тексте одной Новгородской I
летописи старшего извода нельзя. К тому же грамота содержит любопыт-
ную оговорку относительно последнего срока выплаты: «а что переиде че-
ресъ срокъ 4 дни, а в томъ князю измЬны не учинити»99. Крайне сомнитель-
но, чтобы стороны, договариваясь в 1317 г. о выплатах на 1318 г., предусмат-
ривали возможный четырехдневный срок их задержки. Для текущего же
1317 г. такая оговорка совершенно нормальна. Выясняется даже, почему
в договоре назван срок именно в 4 дня. Прибавляя 4 дня к 27 марта в 1317 г.,
получим 31, или последний день месяца марта. К 1 апреля 1317 г. Новгород
должен был выплатить все долги, и нет никаких свидетельств, позволяю-
щих утверждать, что он этого не сделал. Таким образом, к 1 апреля 1317 г.
Михаил Ярославич не только окончательно примирился с Новгородом, (что,
кстати говоря, позволило последнему уже в мае начать войну с Швецией),
94 Зимин А. А. Указ, соч., с. 310; НПЛ, с. 94-95.
95 ГВН и П, № 11, с. 24.
96 Там же, с. 23.
97 Черепнин Л. В. Русская хронология, таблица XVI.
98 Янин В . Л. Указ, соч., с. 158. Даты пасхи и средокрестия в 1317 г. здесь определены
неверно.
99 ГВН и П, № 11, с. 23.
49
но и получил от него весьма значительные денежные средства. Однако глав-
ные события были впереди.
Летописи сообщают, что в 1317 г. на Русь из Орды вернулся пребывав-
ший там в течении двух лет московский князь Юрий Данилович. В Орде он
женился на сестре хана Узбека Кончаке, за большие деньги в обход Михаи-
ла Тверского получил ярлык на великое княжество Владимирское и привел
с собой военную помощь, возглавлявшуюся татарским послом Кавгадыем.
Летописные памятники Твери и Ростова открывают сообщением о приходе
Юрия мартовскую статью 6825 года100, что дает формальное основние отно-
сить возвращение московского князя к ранней весне 1317 г. Однако в новго-
родском летописании сообщение о приходе Юрия помещено после известия
о походе новгородцев в Финляндию, взятии там городов и успешном возвра-
щении домой. Речь идет о захвате принадлежавших шведам крепости Або
и замка Куусто. Сохранился финский источник, содержащий дату взятия
новгородцами Або — 23 мая101. Очевидно, что возвращение новгородцев до-
мой надо датировать концом мая — началом июня 1317 г. Следовательно,
Юрий Данилович вернулся на Русь из Орды не ранее этого времени.
По свидетельству тверского летописного источника, Юрий «приведе по-
сла силна именемъ Кавгадыя»102. Повесть о смерти в Орде Михаила Яросла-
вича Тверского характеризует Кавгадыя как «единаго от князь» ордын-
ских103. Кавгадый действительно принадлежал к кругу высокопоставлен-
ных ордынских вельмож. Именно ему поручил хан Узбек осенью 1318 г. вес-
ти суд над Михаилом Тверским, хотя подобные судебные разбирательства
должен был вершить сам хан. Кавгадый был одним из семи самых высокопо-
ставленных ордынских князей, которым было поручено рассмотреть дело
Михаила104. Автор указанной выше Повести свидетельствует о смерти Кав-
гадыя, который умер менее чем через полгода после казни Михаила Яросла-
вича105. Сам факт записи о кончине Кавгадыя и ее времени говорит о широ-
кой известности Кавгадыя в Орде, вызванной его высоким общественным
положением. Характеризуя пришедшее на Русь войско Кавгадыя, автор По-
вести о смерти в Орде Михаила Ярославича Тверского отмечает наличие
в нем «множество Татаръ и Бесерменъ, и Мордвы»106. Состав ордынской ра-
ти, включавшей мордву и бесермян, живших по средней и нижней Волге, на-
талкивает на мысль, что Кавгадый был ханским наместником Булгара —
крупного ордынского центра, близко расположенного к русским землям.
У Костромы, самого значительного города на восточной окраине велико-
го княжества Владимирского, Юрия Московского и сопровождавшего его
100 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 36-37; т. XV, стб. 409; т. I, стб. 529; Насонов A. H. Летопис-
ный свод XV века (по двум спискам) // Материалы по истории СССР, вып. II. М., 1955, с. 299.
101 Шаскольский И. П. Борьба Руси за сохранение выхода к Балтийскому морю
в XIV веке. Л., 1987, с. 79 и примеч. 60. И. П. Шаскольский относит поход новгородцев на Або
(«Людеревъ город») к 1318 г. на том основании, что в Новгородской I летописи он датирован 6826
годом. Однако этот год в летописи — ультрамартовский. Следовательно, поход имел место
в 1317 г., что подтверждается и финским «Фрагментом Пальмшельда». Троицын день в 1318 г.
приходился не на 23 мая, как пишет И. П. Шаскольский, а на 11 июня. Приведенная историком
дата 23 мая определяет время взятия Або (на второй день праздника Троицы). Троицын день
в 1317 г. был 22 мая. См.: Черепнин Л. В. Русская хронология, таблица XVI.
102 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 37.
103 РГБ, ф. 310, № 1254, л. 35.
104 Там же, лл. 39, 40, 40 об.
105 Там же, л. 48.
106 Там же, л. 35.
50
Кавгадыя встретил владимирский великий князь Михаил Ярославич, кото-
рого поддерживали его вассалы — «вси князи Суждальстии»107, т. е. прави-
тели других княжеств Северо-Восточной Руси (кроме Владимирского вели-
кого княжества, Тверского и Московского, тогда существовали княжества
Нижегородское, Суздальское, Стародубское, Юрьевское, Дмитровско-Га-
лицкое (или Дмитровское и Галицкое раздельно), Ростовское, Ярославское,
возможно, Белозерское и Углицкое). После длительных переговоров («стоя-
ша о Волгу длъго врЪмя»108) Михаил не решился оказать сопротивления
Юрию и Кавгадыю, хотя его положение в то время было более прочным, чем
позднее, и отказался от владимирского стола в пользу московского князя,
оговорив неприкосновенность собственных тверских владений109. Вернув-
шись в свое княжество, Михаил к середине сентября укрепил Тверь110.
Юрий же, став великим князем, видимо, не находил опоры во владимирском
боярстве, в течение 12 лет служившем Михаилу. Население подпавших под
власть московского князя новых территорий должно было содержать войско
Кавгадыя. Кроме того, новый великий князь, получивший ханский ярлык на
Владимирское великое княжение за «многое сребро»111, должен был изыс-
кивать средства, чтобы или заплатить татарам, или возместить собственные
расходы в Орде, и обременял поборами население. Недовольных Юрием
Московским должно было быть много, и тверской князь пользовался этим
в своих целях. Юрий же требовал от Михаила передачи ему ордынского вы-
хода, которого тот ему не давал. Поэтому Юрий прибег к военной силе. Про-
изошло это примерно в сентябре 1317 г. Хотя летописные сообщения о со-
перничестве Юрия и Михаила в 1317 г. не разделяют по времени момента
прихода московского князя и начала его военных действий против Твери,
изображая события в виде непрерывной последовательности, ряд фактов
свидетельствует о том, что летом 1317 г. после уступки Михаилом влади-
мирского стола имела место мирная передышка. Помимо строительства ук-
реплений города Твери в этот период, что в военной обстановке было вряд ли
возможно, косвенное свидетельство о мирном отрезке времени сохранила По-
весть о смерти в Орде Михаила Ярославича Тверского. Она отметила осен-
нее военное наступление Юрия и Кавгадыя на тверские земли характерным
словом «пакы»112. Свой поход Юрий начал от Костромы. На его стороне был
Кавгадый и «вси князи Суждальстии»113, которые как вассалы великого кня-
зя владимирского теперь должны были подчиняться распоряжениям Юрия.
107 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 37; т. XV, стб. 409.
108 Там же; там же.
109 Известие об этом условии сохранила только Повесть о смерти в Орде Михаила Яросла-
вича Тверского — РГБ, ф. 310, № 1254, л. 35.
110 Известие об укреплении Твери помещено в тверском летописании до сообщения о небес-
ном явлении, увиденном в Твери 17 сентября — ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 37; т. XV, стб. 409. Один
из тверских летописных памятников называет даже день недели, когда это случилось, — суб-
бота. См.: Насонов А. Н. О тверском летописном материале в рукописях XVII века, с. 34.
17 сентября в 1317 г. действительно приходилось на субботу. Очевидно, «болшии градъ крем-
никъ» в Твери был возведен до 17 сентября. Поскольку на его строительство требовалось по
меньшей мере несколько недель, то начало укрепления Твери надо относить к июлю-августу
1317 г. Это как раз то время, на которое в русских средневековых городах приходился пик стро-
ительных работ. С другой стороны, если стены тверского кремля возводились в указанное вре-
мя, то возвращение из Орды Юрия, которое стало причиной укрепления Твери, как раз и долж-
но относиться к маю-июню 1317 г.
111 РГБ, ф. 310, № 1254, л. 35.
112 Там же.
113 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 37.
51
От Костромы Юрий и его союзники двинулись на Ростов, затем на Перея-
славль, оттуда на Дмитров и Клин, «много зла творя христианомъ»114. Кост-
рома и Переяславль были городами великого княжества Владимирского. Ес-
ли даже в них Юрий творил «много зла», то это ясный показатель враждеб-
ного отношения населения великого княжества к политике, проводившейся
московским династом на владимирском столе. Ростов и Дмитров были цент-
рами самостоятельных княжений, но, видимо, таких, которые, в противопо-
ложность другим княжествам Северо-Восточной Руси, поддерживали
Тверь, а не Москву. Клин был уже тверской территорией. Договоренность
с Михаилом о неприкосновенности его отчины была нарушена. Тверской ле-
тописец, определяя время действия в Тверском княжестве войск Юрия Да-
ниловича и его союзников до битвы 22 декабря 1317 г., написал, что «всего
мотчаниа въ ТфЪрскои волости 3 мЪсяци»115. Следовательно, вторжение
Юрия на тверскую территорию имело место за три месяца до 22 декабря,
т. е. около 22 сентября 1317 г. Согласно тому же источнику, «въ тоже время»
в Торжок на тверского князя пришли новгородцы, заранее позванные при-
сланным от Юрия татарином Телебугой. Юрий же, пограбив клинские зем-
ли, не стал опустошать дальше Тверского княжества, а остановился в при-
надлежавшем Новгороду Волоке Ламском, пытаясь согласовать с новгород-
цами свои действия против Михаила. Новгородцы в течение 6 недель стояли
в Торжке, «съсылающеся съ Юриемъ княземъ, како поити Юрию князю отъ
Волока, а Новгородцемъ отъ Торжьку»116. Любопытно отметить, что извес-
тие о ссылках противников Твери сохранил тверской источник. Новгород-
ская же летопись ничего об этом не сообщает, указывая, что новгородцы «не
вЪдяху князя Юрья, кдЪ есть»117. Видимо, посыльные с московской и с нов-
городской сторон перехватывались тверичами, старавшимися не допустить
соединения сил своих противников. И им в полной мере это удалось. Так и не
дождавшись вестей от Юрия, новгородцы «почаша воевати по рубежу», т. е.
пограничные с Торжком тверские земли. Однако Михаил, собрав, судя по
ряду свидетельств, большое войско, состоявшее не только из его полков,
но и из полков союзных ему князей118, нанес новгородцам жестокое пораже-
ние. В битве их погибло 200 человек. Понеся столь значительные потери
(следует напомнить, что, например, в Невской битве со шведами в 1240 г. по-
тери русской стороны составили около 20 знатных мужей), новгородцы вы-
нуждены были заключить с Михаилом сепаратный мир и вернуться до-
мой119. По контексту тверского источника это произошло на седьмой неделе
пребывания новгородцев в Торжке, т. е. в первой декаде ноября 1317 г.
114 Там же; т. XV, стб. 409.
115 Там же; там же, стб. 410.
116 Там же; там же, стб. 409.
117 НПЛ, с. 96.
118 Автор Повести о смерти в Орде Михаила Ярославича Тверского сообщает о совещании,
созванном князем Михаилом накануне битвы 22 декабря 1317 г. Михаил «призвавъ епископа
своего и князи, и бояре» — РГБ, ф. 310, № 1254, л. 35 об. В 1317 г. в Тверском княжестве ника-
ких князей, кроме самого Михаила и его сыновей, не было. Речь может идти только о служеб-
ных или союзных Твери князьях. О служебных тверских князьях в начале XIV в. ничего не из-
вестно. Скорее всего, «князи» Повести — это союзные князья, среди которых могут быть назва-
ны дмитровский и ростовский князья, возможно, князь углицкий, чьи владения граничили
с Тверским княжеством.
119 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 37; т. XV, стб. 409. Характерно, что новгородское летописание
ничего не говорит о военных действиях новгородцев и их поражении от Михаила Тверского,
но о заключении новгородско-тверского мира оно сообщает — НПЛ, с. 96.
52
Этим временем следует датировать грамоту, опубликованную в «Собра-
нии государственных грамот и договоров» под № 16, а в «Грамотах Велико-
го Новгорода и Пскова» под № 12. Г. Е. Кочин ясно показал, что это соглаше-
ние составлено при Михаиле Ярославиче, а не при Михаиле Александрови-
че, как считало до него большинство исследователей120. Л. В. Черепнин усма-
тривал в этой грамоте проект договора, который представил новгородской
стороне Михаил Ярославич Тверской после разгрома Юрия Даниловича
22 декабря 1317 г.121 С такой интерпретацией грамоты не согласился
А. А. Зимин. Он видел в ней реальное соглашение, заключенное Новгородом
с Тверью между 1 марта и 22 декабря 1317 г., но ближе к последней дате122.
Так же расценивает грамоту и В. Л. Янин, уточняя дату ее составления —
первая половина ноября 1317 г., но не приводя обоснований своего уточне-
ния123. Действительно, упоминание в грамоте ограбленных и взятых в плен
новгородцами тверичей указывает на события 1317 г., когда новгородцы
единственный раз за все княжение Михаила Ярославича сумели повоевать
территорию Тверского княжества. Косвенным указанием на составление
грамоты поздней осенью является упоминание в ней «обилья» — уже со-
бранного хлеба.
Великий князь Юрий, видимо, узнал о поражении новгородцев и решил
действовать более энергично. За пять недель до 22 декабря 1317 г., т. е. 17 но-
ября, он выступил, по-видимому, из Волока Ламского и разбил военный ла-
герь в 15 верстах от Твери. Грабя местное население, Юрий в то же время
вел дипломатическую игру с укрепившимся в своей столице Михаилом.
В течение пяти недель к тверскому князю ездили послы от Кавгадыя, «а все
съ лестию, — пишет тверской летописец, — и не бысть межи има мира»124.
Однако представление о том, что переговоры не дали никаких результатов,
пожалуй, будет ошибочным. В Повести о Михаиле Тверском сообщается,
что на совещании перед битвой у Бортенева тверской князь заявлял о том,
что он не только уступил Владимирское великое княжение «брату моему
молодшему», но и «выходъ далъ есмь»125. Летописное сообщение о перегово-
рах Михаила с Юрием у Костромы летом 1317 г. говорит только об уступке
московскому князю великого княжения. Очевидно, уплата тверской сторо-
ной следуемой Орде дани явилась результатом каких-то других перегово-
ров. Поскольку такие переговоры имели место еще только однажды — в но-
ябре-декабре 1317 г., очевидно, что согласие тверской стороны было вырва-
но Кавгадыем и Юрием именно тогда. Какова была сумма выхода и за какие
годы он был выплачен — неизвестно.
Однако известно, что это не удовлетворило противников Михаила Яро-
славича. Юрий не уводил войска домой. Он остановился у переправы через
Волгу, намереваясь пограбить мирное тверское население и на левом берегу
реки, а главное — соединиться с новгородцами для решительных действий
против тверского князя. Михаилу Ярославичу уже не оставалось выбора.
У волжской переправы, в 40 верстах от Твери у Бортенева126 вечером 22 де-
кабря 1317 г. произошла решительная битва, в которой тверской князь одер-
120 Кочин Г. Е. Указ, соч., с. 206-207.
121 Черепнин Л. В. Указ, соч., с. 298.
122 Зимин А. А. Указ, соч., с. 311-312.
123 Янин В . Л. Указ, соч., с. 160.
124 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 37; т. XV, стб. 410.
125 РГБ, ф. 310, № 1254, л. 35 об.
126 На переезд у Волги указывает тверской летописный источник — ПСРЛ, т. XV, вып. I,
53
жал полную победу. В плен попали жена великого князя Юрия Кончака, его
брат нижегородский князь Борис, много князей — союзников127. Кавгадый,
принявший было участие в сражении, увидев, что тверичи одолевают, вы-
шел из боя и расположился неподалеку в своем стане128. На следующий день
Михаил Ярославич пригласил его в Тверь, почтил и отпустил129, видимо,
в Москву или во Владимир. Юрий же Данилович бежал сначала в Торжок,
а затем в Новгород130. Собрав новгородцев и псковичей, он снова привел их
к тверским рубежам. Но военных действий не последовало. На Волге близ
брода у Синеевского стороны заключили мир131. Его и оформила рассматри-
ваемая трехсторонняя договорная грамота.
Время ее составления можно уточнить. Почему-то до сих пор исследова-
тели не задумывались о том, какое время должен был потратить великий
князь Юрий на бегство с поля сражения сначала до Торжка, а затем до Нов-
города и на поход с псковичами и новгородцами от Новгорода до территории
Тверского княжества. Между тем, данные, позволяющие это время рассчи-
тать, в распоряжении историков есть. Расстояние между Торжком и Новго-
родом в средние века преодолевали за 16“ 17 дней. Так, Иван III, выехав
1 ноября 1475 г. из Торжка, 17 ноября был в Новгороде132. В 1134 г. новгород-
цы выступили в поход против суздальцев. Он начался 31 декабря. А 26 янва-
ря 1135 г. суздальцы разбили их на Ждане горе133. Жданя гора находилась
примерно на одной долготе с Москвой134 (Москва несколько восточнее).
На путь из Москвы до Торжка Иван III в июне 1471 г. потратил 9 дней, а в ок-
тябре 1477 г. — 10 дней135. Очевидно, и в XII в. на дорогу из Новгорода до
Торжка затрачивали те же 16-17 дней. Юрий после поражения 22 декабря
1317 г. согласно тверским источникам «отъехавъ к Торжку с малою дружи-
ною, оттол’Ь вборзЪ к Новугороду»136 и «бЪжа въ Новъгородъ въ малЪ дру-
жинЪ»137, «прибЪжа в Новъгородъ»138 согласно новгородской летописи. Оче-
видно, до Новгорода он доскакал быстро. Но даже при предположении, что
Юрий Данилович затратил на свой путь вдвое меньше времени, чем Иван III
в 1475 г., все равно он мог оказаться в союзном ему городе не ранее 1 января
1318 г. Поэтому заключение рассматриваемого соглашения в 1317 г., в чем до
середины XX в. совершенно не сомневались исследователи, оказывается не-
стб. 37; т. XV, стб. 410. На 40 верст от Твери — новгородский. См. НПЛ, с. 96. На Бортенево — ско-
рее всего, митрополичье летописание начала XIV в. См.: ПСРЛ, т. XVIII, с. 88.
127 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 38; т. XV, стб. 410; НПЛ, с. 96.
128 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 37; т. XV, стб. 410.
129 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 38; т. XV, стб. 410. Повесть о смерти в Орде Михаила Ярослави-
ча Тверского добавляет, что Кавгадый был еще и одарен, причем многими дарами — РГБ,
ф. 310, № 1254, лл. 37, 42 об.
130 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 37; т. XV, стб. 410; НПЛ, с. 96; РГБ, ф. 310, № 1254, л. 36 об. О бег-
стве Юрия сначала в Торжок сообщает только Повесть о смерти в Орде Михаила Ярославича
Тверского.
131 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 38; т. XV, стб. 410; НПЛ, с. 96; РГБ, ф. 310, № 1254, л. 37-37 об.
О броде упоминает только тверской летописный источник, о псковичах и архиепископе Давы-
де — только новгородский, о Синеевском — только Повесть о Михаиле Тверском.
132 ПСРЛ, т. XXV. М.-Л., 1949, с. 304-305.
133 НПЛ, с. 23.
134 Насонов А. Н. «Русская земля» и образование территории Древнерусского госу-
дарства. М., 1951, с. 90.
135 ПСРЛ, т. XXV, с. 287, 288, 311.
136 РГБ, ф. 310, № 1254, л. 36 об.
137 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 38; т. XV, стб. 410.
138 НПЛ, с. 96.
54
возможным. Как минимум 2 недели Юрий должен был затратить на то, что-
бы послать вестников во Псков, собрать псковичей и соединиться с ними.
Движение самого великого князя из Новгорода обратно к тверским берегам
Волги, минуя Торжок, должно было занять еще около 3 недель, тем более,
что с ним отправился в путь новгородский владыка Давыд, а церковные ие-
рархи ездили медленно. Даже если переговоры сторон перед достижением
мира и написанием соглашения были скоротечными, все равно договор не
мог быть оформлен ранее начала второй декады — середины февраля 1318 г.
Новгородская летопись сообщает (на это первым обратил внимание А. А. Зи-
мин), что после заключения мира новгородцы вернулись домой «веснЬ су-
щи»139, согласно приведенным расчетам — не ранее первой недели марта
1318 г., когда действительно могла начаться весна. Понимая, что произве-
денные вычисления не в состоянии гарантировать абсолютной точности,
можно тем не менее датировать тройственный договор февралем 1318 г.
* * *
Теперь, подробно охарактеризовав события, предшествовавшие подпи-
санию первого сохранившегося договора, в котором принял участие москов-
ский князь140, и установив время его составления, можно приступить к ана-
лизу содержания докончальной грамоты. Для более ясного понимания этого
содержания представляем текст договора, разделенный на отдельные ста-
тьи. Аббревиатуры при этом раскрываются, выносные буквы вставляются
в строку, восстановленный текст заключается в квадратные скобки. Стать-
ям соглашения дается последовательная нумерация.
1318 г., февраль. Договорная грамота великого князя
Юрия Даниловича и Новгорода с великим князем
Михаилом Ярославичем о мире
+ Се доконча кназь великыи Гюрги съ братомь свои[мь великымь]
кнАземь с Михаилом[ь] и с посадникомь, и съ тыса[цькымь, и] съ всЪмь
Но[вымь городом]ь.
139 Там же.
140 К сожалению, даже в новейших работах, посвященных истории Тверского княжества,
эти события излагаются весьма неполно и неверно, с деталями, меняющими оценки происхо-
дившего на прямо противоположные. Так, Э. Клюг, неясно на каких основаниях датируя приход
из Орды Юрия Даниловича и Кавгадыя концом лета 1317 г., пишет, что у Костромы Михаил
Ярославич противостоял не только им, но и всем суздальским князьям, что «около 20 сентября»
Юрий начал беспрерывно опустошать Тверское княжество, а «новгородцы начали одновремен-
но с севера наступление от Торжка» и т. п. (См.: Клюг Э. Указ, соч., с. 106-107). Как было по-
казано выше, Юрий пришел из Орды не в конце лета, а, скорее, в его начале; военные же дей-
ствия Юрия и новгородцев носили не одновременный, а разновременный характер; отсутству-
ет в исследовании Э. Клюга и мотивация агрессивных действий занявшего владимирский вели-
кокняжеский стол Юрия. Весьма скупо излагает события 1317-1318 гг. А. А. Горский. По его
мнению, новгородцы окончательно рассорились с Михаилом Ярославичем после сражения
у Торжка 10 февраля 1316 г., но о существовании договора начала 1317 г. историк совершенно
забывает. Переговоры осенью 1317 г. начал не Михаил Ярославич с Юрием и Кавгадыем, а Кав-
гадый с тверским князем. Излишнее доверие к мнению Л. В. Черепнина привело автора к оши-
бочной интерпретации февральского договора 1318 г. и т. д. (См.: Горский А. А. Москва,
Тверь и Орда в 1300-1339 годах // Вопросы истории, 1995, № 4, с. 37-38). А. В. Чернышев, из-
брав путь не систематического, а эпизодического изложения истории Тверского княжества,
столь же несвязно излагает и события 1317 г., утверждая вслед за Э. Клюгом, что до битвы при
55
1. Дати кназю Михаилу [рубе]ж[ь] правый [по старомоу руб]ежю межю
Торжькомь и [БЬжицами и межю всЬмь Новымь город]омь и межю Каши-
но[мь и ТфЬрью].
2. Такоже [Михаилу кназю Вол]огдЬ по старомоу рубежю р[убежь] дати.
3. А что В[асилиса кн]агыни покупила села въ Волог[дЬ] и въ БЬжицко[мь
уЬздЬ], имати юи куны оу истьцевъ, [а землА къ] сватои Софии.
4. Такоже и дЬтемъ юго, и кнагыни юго, и б[о!лромь] юго въ все кнлжень[ю
Ми]хаилово, знають своюго [истьца], а землА бес кун с[ватои Софии.
5. А будеть пр]и кна[зЬ ОлександрЬ кто оэтъалъ села в Новгородьскои
волост]и и при [КкрославЬ, при ВасильЬ, при Дмитрий, при АндрЬЬ, а то
бес кун к Новугороду. А при ЙХрославЬ, при ВасильЬ, при] Дмитр[иЬ, при
АндрЬЬ кто будеть купилъ изъ] ТфЬри [села за р]убежемъ в Нов[городьскои
волости, тЬ] возмоуть ку[ны у исть]ца или у сына.
6. И[стьца ли не будеть, ни сына юго, а кто купилъ,] а на томь юмоу
хрестъ [цЬлов]ат1, како истьца не вЬдають, а коуны юмоу имати у Новагоро-
да колко далъ, хрестъ цЬлов[а]въ.
7. А к[то] живеть в Новоторьскомь уЬ[зд]Ь у святого Спаса, а тЬ пота-
[ну]ть [къ] Торжьку, буди заклкладыци[къ], буди пришлець, бу[ди кназ]а,
буди дЬтЬи юго, буди кна[гы]нинъ, буди бо1&рь[скъ], такоже и Васили-
синъ.
8. Такоже и въ [БЬжицахъ, и въ ВологдЬ и въ всЬи] волости Новгородь-
скои.
9. [А старый люди] в Торжьку и въ [Т]фЬри, положено на старыхъ
л[ю]дехъ [сЬдЬти имъ] в прочьнои спра[вЬ].
10. А въ которого человека почнуть йжупа[ти] села въ Новъгородьскои
волости, ожупити юму и доброю, и худою.
11. А что поймали на ВологдЬ кречеты и серебро, и бЬлоу и [по всЬ]мъ
слободамъ и по [се]ломъ, и у ВолоцЬ, и у ладожанъ ил! [у какихъ ин]ыхъ лю-
дей, дати имъ назадъ по исправЬ.
12. А головы, [что по]имали в полку и по с[ело]мъ, то попущати безъ
окупа.
13. А что взалъ Михаило кназь 5 рублА на смер[д]Ьхъ на пруте[нь]скых,
[а] землА к Новугороду.
14. А гости всАКомоу гостити без рубежа.
15. А во[ро]та ти (отворити, а хлЬбъ ти поустити и всакыи ти гость пусти-
ти в Новъгородъ, а силою ти госта въ ТфЬрь не переимати.
16. А чересъ ти рубежь в Новъгородьскую волость дворАНЪ и приставовъ
не въсылати.
17. А (обидному на рубежи судъ.
18. А посломъ новгородьскымъ и новгородьцемъ Ьздити сквозЬ Михай-
лову волость бес пакости.
19. А холопы и должьникы выдавати по исправЬ.
Бортеневе Юрий Московский в течение трех месяцев бесчинствовал в тверской земле, что
Юрию и Кавгадыю противостояла только тверская рать, что конница Кавгадыя совершенно не
принимала участия в сражении. При этом не объясняется, что же означают летописные слова
о приказе Кавгадыя «дружинЪ своей стягы поврЪщи», с какого места татарский посол «поиде въ
станы» и как следует истолковывать свидетельство Повести о смерти в Орде Михаила Яросла-
вича Тверского об обвинении, предъявленном Михаилу ордынской стороной: «противу посла
билъся еси» (РГБ, ф. 310, № 1254, л. 40). (См.: Чернышов А. В. Очерки по истории Твер-
ского княжества XIII-XV вв. Тверь, 1996, с. 117-118).
56
20. А что грамота на ГородцЪ фана и что в Торжьку фана при Таитемери,
и владычнд серебреная, а тЪ грамотЬ Михаило кназь порЪзалъ.
21. А на семь на всемь кназь Михаило цЪловалъ хрестъ к намъ по любви
въ правду безъ всакого извЪта.
Договор начинается со знака креста — символической инвокации (бого-
словия). Об обстоятельствах ее появления говорилось выше. С. М. Каштанов
справедливо отмечает, что это единственный случай употребления симво-
лической инвокации в новгородско-тверских грамотах о мире XIV в.141 Воз-
можно, введение такой инвокации в февральский договор 1318 г. подчерки-
вало незыблемость обязательств, принятых на себя договаривавшимися
сторонами. Следует, однако, иметь в виду, что другие три новгородско-твер-
ские соглашения о мире составлялись тверской стороной или преимущест-
венно тверской стороной, которая в формуляре договорных грамот символи-
ческой инвокации значения не придавала.
Грамота составлена от имени великого князя Юрия Даниловича Москов-
ского. Intitulatio договора содержит только его титул и имя, причем опреде-
ление «кназь великыи» без каких-либо дополнительных пояснений означа-
ет именно владимирского великого князя, которым Юрий Данилович фор-
мально и являлся в момент заключения соглашения.
Inscriptio грамоты включает характеристику («брат»), титул и имя Ми-
хаила Ярославича Тверского, а также указания на посадника и тысяцкого —
высших светских должностных лиц Новгорода Великого — и «весь» Новго-
род. Построение inscriptio отличается определенным своеобразием. На пер-
вом месте упоминается не союзник великого князя Юрия Новгород и его ру-
ководители, как в докончальных грамотах более позднего времени (там до-
говаривавшиеся стороны сначала перечисляли своих союзников и только
затем своих бывших врагов), а противник — Михаил Ярославич Тверской.
Такая структура inscriptio подчеркивала особое положение тверского кня-
зя, которое характеризуется также употреблением термина «брат» по отно-
шению к великому князю владимирскому и титула, на что мы специально
обращали внимание выше, «великий князь».
За inscriptio в грамоте следует достаточно пространная dispositio. Она
начинается с раздела о границах. Его первая статья обязывала Михаила
Ярославича восстановить старые границы между его владениями и Новго-
родской республикой, в частности, Торжком и Бежицами. Подобное требо-
вание было далеко не новым. Еще в бытность Михаила Ярославича великим
князем владимирским в его договорные грамоты с Новгородом включалось
условие новгородцев: «А рубежь ти дати правый по старому рубежю въ
хрьстьное цЪлование, како было при отци твоемь Ярослав'Ь» (грамота 1305-
1307 гг.)142, «А рубежь ти, княже, межю Суждальскою землею и Новгородь-
скою дати ти старый, како было при дЬдЬ твоемь и при отци твоемь Яро-
славЪ» (грамота 1307 г.)143. Михаил Ярославич обязывался, таким образом,
еще в первом десятилетии XIV в. восстановить старые границы Новгорода
не только с собственными тверскими владениями, но и вообще со всею Суз-
дальскою землею, т. е. с территориями, принадлежавшими потомкам Всево-
лода Большое Гнездо. По грамоте 1305-1307 гг. давность таких границ опре-
141 Каштанов С. М. Указ, соч., с. 76-77 и примеч. 51.
142 ГВН и П, № 7, с. 17. О дате грамоты см.: Янин В. Л. Указ, соч., с. 152, 155.
143 ГВН и П, № 9, с. 19. О дате грамоты см.: Янин В. Л. Указ, соч., с. 152, 155.
57
делилась временем отца Михаила великого князя владимирского Ярослава
Ярославича, а по грамоте 1307 г. даже временем деда, Ярослава Всеволодо-
вича, ставшего великим князем владимирским в 1238 г.144, т. е., по сути дела,
еще в домонгольское время (административное подчинение русских кня-
жеств сарайскому хану Батыю произошло в 1242 г.145). Но, что особенно при-
мечательно, обязательство «рубежь ми дати по старому рубежю» брал на
себя сам Михаил Ярославич в договорной грамоте с Новгородом от ноября
1317 г.146 Очевидно, что в трактовку вопроса о новгородских границах фев-
ральский договор 1318 г. не вносил ничего принципиально нового. Он просто
повторял положение предшествовавшего соглашения. Однако статья о гра-
ницах стала в нем гораздо конкретнее. В ней точно оговаривалось, в каких
именно местах должен был быть осуществлен возврат к старым рубежам.
И места эти граничили с тверскими землями, что вполне понятно, посколь-
ку договор заключался с тверским князем.
Однако следующая, вторая, статья раздела касалась положения совсем
других земель. Михаил Ярославич должен был восстановить старые грани-
цы Вологды. Вологда считалась новгородским владением147. Она соседство-
вала с территориями Ростовского, Белозерского, возможно, Ярославского
княжеств и великого княжества Владимирского148. Тверское княжество
с Вологдой общих рубежей не имело. Тем не менее именно тверской князь
должен был осуществить возвращение Вологды к ее давним пределам. По-
добное требование означало фактическое признание договаривавшимися
сторонами за Михаилом Ярославичем полномочий великого князя влади-
мирского. Действительно, если в договоре речь шла о восстановлении преж-
него вологодско-владимирского рубежа (в отличие от первой статьи, вторая
статья договора конкретных указаний на территории, общие с вологодской,
не содержит), то это была функция нового великого князя владимирского
Юрия Даниловича Московского. Если имелась в виду реставрация вологод-
ско-ростовских, вологодско-белозерских, быть может, вологодско-ярослав-
ских границ, то это было прямым делом ростовских, белозерских и ярослав-
ских князей и косвенным — их сюзерена, великого князя владимирского.
Таким образом, требование к Михаилу Ярославичу урегулировать пору-
бежные вологодские проблемы означало признание того, что у Юрия Мос-
ковского не было возможности добиться этого, а у Михаила Тверского такая
возможность была, хотя как тверской князь он не имел прав решать каких-
либо земельных споров за пределами своего отчинного княжества.
Далее в договоре следует раздел о передаче Новгороду сел, захваченных
или приобретенных на его территории во времена княжения Михаила Яро-
славича и его предшественников. Раздел начинается со статьи 3 dispositio
о возврате Новгороду сел, купленных княгиней Василисой в Вологде и Бе-
жецком уезде. Ни в одной из прежних договорных грамот Михаила Яросла-
вича с Новгородом владения княгини Василисы не упоминались. Очевидно,
в общих рамках новгородско-великокняжеских или новгородско-тверских
отношений такой вопрос занимал слишком малое место, чтобы специально
144 ПСРЛ, т. I, стб. 467.
145 Насонов A. H. Монголы и Русь, с. 9-10.
146 ГВНиП, №12, с. 24.
147 Там же, № 1, с. 9; № 22, с. 40.
148 Кучкин В. А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси
в X-XIV вв. М., 1984, карта «Княжества Северо-Восточной Руси в середине XIV в.».
58
на нем останавливаться в межгосударственных соглашениях. Почему же он
был включен в договор 1318 г.? Следует напомнить, что княгиня Василиса
была вдовой великого князя владимирского Андрея Александровича, умер-
шего еще в 1304 г.149 Но примерно за два года до своей смерти великий князь
Андрей вступил в резкий конфликт с московским князем Даниилом Алек-
сандровичем, а затем и с его преемником на московском столе, старшим сы-
ном Даниила Юрием из-за выморочного Переяславского княжества150.
В итоге Юрию Даниловичу удалось удержать Переяславль за собой, но вла-
димирский великокняжеский стол Андрей Александрович отдал сопернику
Юрия Михаилу Ярославичу Тверскому151. Вполне вероятно, что на решения
Андрея оказывала влияние и его жена Василиса. Во всяком случае, стано-
вится очевидным, что до 1318 г. вдова Андрея Александровича пользовалась
расположением Михаила Ярославича, разрешавшего ей приобретать села
в тех пограничных районах Новгородской земли, где заводил села он сам
и его семья. Теперь вдовая великая княгиня Василиса лишалась своих вла-
дений. И в этом нельзя не видеть происков Юрия Даниловича Московского,
мстившего жене своего покойного дяди за прошлое. К тому же Василиса бы-
ла дочерью князя Дмитрия Борисовича Ростовского152, у нее могли оста-
ваться связи со своими ростовскими родственниками, которые, как выясня-
ется, не все поддержали нового великого князя Юрия. И Юрий, скорее все-
го, старался расплатиться за это. Любопытно отметить, что термин «уезд»,
отнесенный в договоре 1318 г. к Бежецку и Торжку, не употреблялся в более
ранних докончаниях Новгорода с Михаилом Ярославичем. По-видимому,
это московский термин, лишний раз свидетельствующий о том, что статья
о селах Василисы была включена в договор по требованию и в редакции мос-
ковской стороны.
Следующая статья 4 требовала возврата Новгороду всех сел, приобре-
тенных на его территории самим Михаилом Ярославичем, его женой Анной
(родной сестрой Василисы), его детьми и боярами. Такое условие можно на-
звать типичным для новгородско-великокняжеских (тверских) отношений.
Еще в договоре 1305—1307 г. новгородская сторона требовала от великого
князя Михаила «а въ БЪжичахъ тобЪ, княже, ни твоей княгыни, ни твоимъ
бояромъ, ни твоимъ слугамъ селъ не дьржати, ни купити, ни даромъ при-
имати, и по всей волости Новгородьскои»153. В более позднем договоре 1307 г.
было зафиксировано то же требование, но оно имело уже не абстрактный,
обращенный в будущее, а вполне конкретный характер: «А что селъ, княже,
на Новгородьскои земли твоихъ, или княгыниныхъ, или бояръ твоихъ, тЬхъ
селъ тобЪ съступитися; а куны емати на нихъ у истьцевъ своихъ, у кого бу-
деть кто купилъ; а земля святой Софии къ Новугороду»154. По ноябрьскому
докончанию 1317 г. Михаил Ярославич соглашался уступить Новгороду се-
ла, которые купили в Новгородской земле его бояре и слуги, но не он сам
и члены его семьи155. Следовательно, в феврале 1318 г. тверской князь пошел
на несколько большие уступки новгородцам, но эти уступки, впрочем, не вы-
ходили за рамки его обычных договорных норм с Новгородом Великим.
149 ПСРЛ, т. XVIII, с. 86.
150 Там же, с. 85-86.
151 РГБ, ф. 310, № 1254, лл. 33-33 об.
152 ПСРЛ, т. I, стб. 527.
153 ГВН и П, № 6, с. 15.0 дате грамоты см.: Янин В. Л. Указ, соч., с. 152, 155.
154 ГВН и П, № 7, с. 17. О дате грамоты см.: Янин В . Л. Указ, соч., с. 152, 155.
155 ГВН и П, № 12, с. 24.
59
Вслед за этим в договоре идут статьи 5 и 6 о возвращении Новгороду сел,
приобретенных там до правления Михаила Ярославича, в княжения преж-
них великих князей. Как показано было выше, такое условие впервые было
включено в ноябрьский договор 1317 г. Исходило оно от самого тверского
князя, рассчитывавшего на то, что подобная уступка скорее останется на бу-
маге, чем будет реализована в жизни. Эти расчеты оказались правильными,
как о том свидетельствует договор 1327 г., соответствующие статьи которо-
го были рассмотрены ранее, при анализе строки 11 грамоты 1318 г. Нужно
только заметить, что в февральском договоре 1318 г. возврат Новгороду сел,
приобретенных в XIII — начале XIV вв., был регламентирован более обсто-
ятельно, чем в договоре от ноября 1317 г. Однако оговорка а въ которого че-
ловека почнуть юкупа[ти] села въ Новъгородьскои волости, юкупити ему
и доброе, и худое, повторяющая положение ноябрьского договора 1317 г.,
включенная (статья 10) в соглашение 1318 г. скорее всего тверской стороной
и, возможно, после длительных прений, поскольку попала явно не на свое
место, сводила на нет эту регламентацию, заставляя выплачивать старым
владельцам компенсации не только за хорошие, но и за «худые» земли.
Далее в договоре 1318 г. следует раздел о зависимых людях. Первая ста-
тья раздела (статья 7 dispositio) определяла положение закладников и при-
шельцев, прежде всего в Новоторжском уезде. Такие люди должны были ад-
министративно подчиняться Торжку, хотя ранее они коммендировались
Михаилу Ярославичу, его жене, детям и боярам, а также княгине Василисе.
Подобная норма встречается в самом раннем договоре 1296 г. Новгорода
с Михаилом Ярославичем, тогда только тверским князем. Там говорилось,
что «кто будеть закладень позоровалъ ко мнЬ, а жива въ Новъгородьскои во-
лости, тЬхъ всЪхъ отступилъся есмь Новугороду»156. Однако данное условие
не распространялось на пришельцев. В более поздних соглашениях Новго-
рода с Михаилом Ярославичем, уже великим князем владимирским, ему са-
мому, его семье и их окружению запрещалось принимать закладников в Бе-
жецке157, во всей Новгородской волости158, а в Торжке «или инде» княжес-
кие и боярские закладники должны были быть отпущены в свои сотни и по-
госты. Последнее было старым правилом: «тако пошло в НовЪгород^, отпус-
ти их прочь»159. Но по одному из соглашений закладники в Торжке могли
выбирать любое место жительства: «А кто живеть въ Търъжку, княземь
отъемъся, а ти поидуть ис Торъжку, куда имъ годно»160, очевидно, даже
уходить во владения Михаила Ярославича. В договоре 1318 г. такой уступки
тверскому князю сделано не было. Впрочем, и обычное правило, требовав-
шее отпуска закладников по своим сотням и погостам, было несколько изме-
нено. Такие люди должны были по-прежнему оставаться в Новоторжском
уезде, только коммендироваться уже местной администрации.
Точно так же определялся в рассматриваемом договоре и статус «при-
шлецов», т. е. людей, пришедших в Торжок из других, неновгородских, зе-
мель. В более ранних договорах Михаила Ярославича с Новгородом о лицах
этой категории речи вообще не было. Однако в ноябрьский договор 1317 г.
тверской стороной была включена статья, согласно которой «што мои за-
156 Там же, № 4, с. 14.
157 Там же, № 6, с. 15; № 9, с. 20; № 10, с. 22.
158 Там же, № 7, с. 17.
159 Там же, № 6, с. 16; № 9, с. 20; № 10, с. 22.
160 Там же, № 7, с. 18.
60
шелци в Торжьку, а то есмы положили в ысправу»161. Очевидно, «зашелци
в Торжьку» грамоты ноября 1317 г. идентичны жившим в Новоторжском
уезде «пришлецам», или «пришельцам» грамоты февраля 1318 г. Но если
в ноябре 1317 г. вопрос о зашельцах-пришельцах только поднимался, их по-
ложение еще должно было быть обсуждено и отрегулировано, то через три
месяца вопрос решился. Он решился не в пользу Михаила Тверского. При-
шельцы должны были остаться в местах своего проживания и не уходить на
прежние жительства. Статья 8 распространяла это правило не только на
Торжок, но и на всю Новгородскую землю.
Не менялось только положение «старых людей». Согласно статье 9 они
по-прежнему сидели на своих местах в Торжке и Твери, повинности же не-
сли в пользу зарубежных сюзеренов.
В целом, первая часть трехстороннего договора февраля 1318 г. (статьи
1—10), рассматривавшая вопросы возврата к старым границам Новгород-
ской республики, передачи ей княжеско-боярских сел и двух (очевидно, до-
статочно многочисленных) категорий лиц, зависевших от тверского князя
и его окружения, занимает в соглашении главное место. Большинство отра-
женных здесь норм имело давнее происхождение и фиксировалось в пред-
шествовавшем новгородско-тверском договоре от ноября 1317 г. Но в отли-
чие от последнего в договоре 1318 г. эти нормы сформулированы более кон-
кретно, более детально, чтобы избежать возможных неясностей и разнотол-
ков при их реализации. Обращает на себя внимание постоянное упоминание
в первых разделах договора Торжка, Бежиц и Вологды, где восстанавлива-
лось status quo, хотя в грамоте фигурируют и другие места, в которых нару-
шался старый порядок: Ладога, Волок Ламский. Чем объяснить такое посто-
янство?
Как известно, территория Торжка еще в XII в. была поделена между
Новгородом и великими князьями владимирскими. Уже самые ранние из со-
хранившихся новгородско-тверских (владимирских) докончаний содержат
статью, по которой «в Торожку, княже, держати тивунъ на своей чясти,
а новгородець на своей чясти»162. В начале XIV в. такие же части появляют-
ся на территории Вологды. Договор 1305—1307 гг. требовал от Михаила Яро-
славича Тверского «въ ВълъгдЪ ти тиуна не дьржати»163. Сведений об об-
разовании великокняжеской части в Бежецке нет. Но следует напомнить,
что земли Бежецка стали первыми новгородскими территориями, перешед-
шими во владение московских (владимирских) великих князей. Так, во вто-
рой духовной грамоте Василия Дмитриевича, составленной около 1417 г.,
указывалось, что великий князь передавал своей жене Софье Витовтовне
«прадЬда своего примыслъ в Бйжицьскомъ Верей Кистьму да села Онто-
новьские»164. Прадед великого князя Василия Дмитриевича — это Иван Да-
нилович Калита, младший брат заключавшего договор 1318 г. великого кня-
зя Юрия. Следовательно, власть великих князей владимирских со временем
укрепилась в Бежецке настолько, что в 20-30-е годы XIV в. ею здесь были
сделаны уже неотчуждаемые Новгородом земельные приобретения, став-
шие наследственным достоянием князей московской династии. Очевидно,
161 Там же, № 11, с. 24.
162 Там же, № 1, с. 9.
163 Там же, № 7, с. 17. О формировании в Торжке и Вологде владимирских великокняжес-
ких владений см.: Кучкин В. А. Формирование..., с. 96-97, 126-127.
164 ДДГ, № 21, с. 58.
61
что в Бежецке, как в Торжке и Вологде, также достаточно рано стало расти
великокняжеское землевладение. Заключая в 1296-1317 гг. договоры с Ми-
хаилом Ярославичем Тверским, Новгород обращал внимание на этот рост
и требовал ликвидации княжеских и великокняжеских владений на принад-
лежавшей ему территории, но никогда не делал этого так последовательно
и настойчиво, как в договоре 1318 г. Очевидно, постоянное внимание к тер-
риториям Торжка, Бежецка и Вологды вызывалось интересами не столько
Новгорода, сколько великого князя владимирского Юрия Даниловича, стре-
мившегося полностью ликвидировать в этих районах владения Михаила
Тверского и заменить их своими. И, судя по более поздним данным, ему это
в значительной степени удалось. Ранее приводилась выдержка из договора
1327 г. Новгорода с великим князем владимирским Александром Михайло-
вичем Тверским, где упоминались села, купленные или даже захваченные
при князе Юрии Даниловиче. Едва ли и Иван Калита мог приобрести себе
целую волость в Бежецке без опоры на существовавшие здесь владения
старшего брата. Таким образом, выясняется, что Юрий Данилович отнюдь
не был пассивной стороной при заключении соглашения 1318 г., как казалось
до сих пор исследователям. Он добивался включения в договор статей, вы-
годных ему как великому князю, в реализации которых прежде всего был
заинтересован он сам, рассчитывая на основании таких статей закрепиться
на новгородских землях.
После статьи 10 о необходимости выкупать новгородцам и Новгороду
владения «и добрые, и худые», в анализируемом договоре следует комплекс
статей сугубо конкретного характера, являвшихся откликом на недавние
события.
Статья 11 dispositio требовала возврата кречетов, серебра и беличьих
шкурок, захваченных в Вологде, на Волоке (очевидно, Ламском), у ладожан
и у других людей. Упоминание ладожан не оставляет сомнений в том, что
потерпевшей стороной был Новгород, возможно, также и Москва, поскольку
она имела свои интересы в новгородском Волоке Ламском. Захват имущест-
ва в различных районах Новгородской земли, скорее всего, имел место после
разгрома великого князя Юрия 22 декабря 1317 г. Теперь Михаил Яросла-
вич соглашался вернуть захваченное. Однако то обстоятельство, что сторон-
ники тверского князя успешно действовали и в Вологде, и в Ладоге, и на Во-
локе, свидетельствует о том, что Михаил пользовался поддержкой в разных
областях Северо-Восточной Руси и Новгородской земли.
Статью 12 об отпуске безо всякого выкупа пленных, захваченных в бою
и по селам, читающуюся после разобранного выше текста, важно сопоста-
вить с близкой ей статьей новгородско-тверского соглашения от ноября
1317 г.: «А што поимани люди мои, пустити вы безъ окупа»165. Если в согла-
шении конца 1317 г. говорилось только о пленных тверичах, то в докончании
от февраля 1318 г. такой оговорки уже не было. Речь в последнем шла об от-
пуске на свободу вообще всех пленных, как тверичей, захваченных в селах
новгородцами, а также войсками великого князя Юрия Даниловича Москов-
ского, о чем свидетельствуют тверская летопись и Повесть о смерти в Орде
Михаила Ярославича, так и москвичей, попавших в плен после битвы 22 де-
кабря 1317 г., а возможно, и их союзников. Пояснение «в полку», включенное
в договор, несомненно, отражало интересы прежде всего Юрия Даниловича,
жена и брат которого оказались в руках тверского князя.
165 ГВН и П, № 12, с. 24.
62
Статья 13 о 5 рублях, взятых со смердов волости Прутни, располагав-
шейся к северо-востоку от Торжка166, по-видимому, также имела в виду со-
бытия после 22 декабря 1317 г. Статья вовсе не предусматривала возврата
денег прутенским смердам, как казалось Э. Клюгу. Они сохранялись у твер-
ского князя, но земля должна была остаться новгородской.
Следующая статья 14 договора провозглашала свободное передвижение
торговцев по территориям договаривавшихся сторон. Она повторяла поло-
жение докончальной грамоты ноября 1317 г., но расширяла его: вместо «гос-
ти нашему» фигурировало гости всякомоу.
Далее договор требовал открытия тверских границ для свободного про-
воза хлеба в Новгород и запрещал задерживать торговцев в Твери. Такое
требование содержала статья 15. Несомненно, это было реакцией на усилен-
ную охрану границ Тверского княжества во время трехмесячного «мотча-
ниа» в Тверской земле в сентябре-декабре 1317 г., когда через нее не толь-
ко не пропускались дипломатические и военные представители враждеб-
ных Твери сторон, но, как выясняется из договора 1318 г., и торговцы. Вооб-
ще же, к перехвату обозов с хлебом, шедших через тверскую территорию
в Новгород, владимирские и тверские князья прибегали неоднократно. Это
позволяло им достигать своих политических целей во взаимоотношениях
с феодальной республикой. Так было, в частности, зимой 1316/17 г., как сле-
дует из новгородско-тверского договора начала 1317 г.167 Очевидно, анали-
зируемые статьи договора 1318 г., отражая недавнюю практику и в принци-
пе повторяя положения соглашений 1317 г., в то же время репродуцировали
старые нормы, которые выработали в своих взаимоотношениях Новгород
и Тверь.
Две последующие статьи договора 1318 г. подчеркивали статус Михаила
Ярославича как тверского князя. Согласно статье 16 его дворяне и приставы
не должны были действовать на новгородской территории. Статья 17 поста-
новляла, что суд по спорным делам должен был вершиться на границе.
Далее шла статья 18 о свободном проезде через Тверское княжество
новгородских послов и новгородцев. Тематически статья примыкает к тому
разделу договора, где речь шла об открытии границ Твери и свободной тор-
говле. Но особое выделение статьи о проезде новгородцев указывает на ее
значимость и на внимание, какое уделялось договаривавшимися сторонами
ее содержанию. Как говорилось выше, А. Е. Пресняков, а следом за ним
Л. В. Черепнин смысл статьи видели в разрешении новгородским послам
беспрепятственно ездить через тверские земли в Орду. По их мнению, ста-
тья основывалась на казусе, когда новгородское посольство, отправленное
в Сарай, было перехвачено тверичами. По мнению Л. В. Черепнина, казус
имел место в 1315 г.168 Но, как было показано выше, это случилось в начале
1317 г. Данное обстоятельство следует подчеркнуть особо, поскольку выяс-
няется, что новгородцы искали поддержки против Твери не после пораже-
ния под Торжком 10 февраля 1316 г., не во время антитверского выступле-
ния 1316 г. и похода на Новгород Михаила Ярославича, а позднее, когда от-
ношения с Михаилом стали как будто мирными, но Новгород испытывал яв-
ные трудности с выплатой контрибуции великому князю, что нашло отра-
жение в договоре начала 1317 г. Этот договор предусматривал и оговаривал
166 Готье Ю. В . Замосковный край в XVII веке. М., 1937, с. 404.
167 ГВН и П, № 11, с. 23.
168 Черепнин Л. В. Указ, соч., с. 284.
63
открытость тверских границ, правда, не для послов, а для гостей. Однако по-
следние в средние века нередко выполняли дипломатические функции. До-
статочно вспомнить Некомата сурожанина, привезшего в 1375 г. от Мамая
ярлык на великое княжение Владимирское тверскому князю Михаилу
Александровичу169. Если принять объяснение А. Е. Преснякова и Л. В. Че-
репнина, данное ими статье 18 договора 1318 г., то возникнет странная кар-
тина. Договор разрешал свободно сноситься с Ордой новгородцам, хотя та-
кие сношения являлись прерогативой великих князей владимирских, в дан-
ном случае союзника новгородцев великого князя Юрия Даниловича Мос-
ковского. К тому же статья 18 договора 1318 г. предусматривала свободный
проезд через тверские земли не только новгородских послов, но и вообще
новгородцев. Последние едва ли совершали систематические поездки в Ор-
ду. Думается, данная статья явилась откликом не на перехват тверичами
новгородских посланников в Орду, а на события более близкие, когда в сен-
тябре-ноябре 1317 г. противодействие тверичей сорвало попытки пересы-
лок между великим князем Юрием и новгородцами, что привело к разгрому
обоих союзников поодиночке. Теперь в договоре оговаривалась свобода про-
езда как новгородских послов, так и новгородцев, видимо, гонцов, скорее
всего, к Юрию и обратно.
Далее договор 1318 г. возвращался к общим нормам. Согласно статье 19,
холопы и должники, сбежавшие из своей земли в чужую, должны были вы-
даваться их старым хозяевам и кредиторам по неправд, т. е. после судебно-
го разбирательства. Подобные статьи вносились в договорные грамоты Ми-
хаила Ярославича с Новгородом, начиная с 1296 г.170 В соглашение ноября
1317 г. была включена такая же статья, но с добавлением слова «поручники».
Почему последнее указание снято в договоре 1318 г., неясно. Возможно, ка-
тегория поручников входила в более общую категорию закладников и при-
шельцев, которые должны были остаться на новгородской земле. Но воз-
можно, формула холопы и должьникы не зависела напрямую от сходной
статьи ноябрьской грамоты 1317 г.
Статья 20 тройственного договора констатировала аннулирование трех
прежних соглашений, заключенных Михаилом с Новгородом. Эти соглаше-
ния предусматривали выплаты новгородской стороной значительных сумм
Михаилу Ярославичу. Поэтому некоторые исследователи в самом факте та-
кой аннуляции готовы были усматривать нанесение значительного финан-
сового ущерба Тверскому княжеству, якобы вынужденному отказаться от
новгородских долгов. Подобные взгляды дополнительно аргументировались
указанием в договоре 1318 г. на 5000 рублей, которые Михаил Ярославич
якобы должен был вернуть прутенским смердам. Но теперь, когда выяснено,
что вместо 5000 в договоре фигурируют всего 5 рублей, возврата которых
новгородская сторона и не требовала, можно гораздо реалистичнее оценить
рассматриваемую статью соглашения. Следует напомнить, что в договоре
начала 1317 г. Михаил Ярославич обязывался «изрЪзати» две грамоты, Го-
родецкую и новоторжскую, с долговыми обязательствами новгородцев,
но только после уплаты Новгородом 12 тысяч серебра к 1 апреля 1317 г.171
Грамота января-февраля 1317 г. составлялась в обстановке политической
гегемонии в Северо-Восточной Руси Михаила Ярославича. Новгород был
169 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 110.
170 ГВН и П, № 4, с. 14; № 7, с. 18; № 9, с. 20; № 10, с. 21.
171 Там же, № 11, с. 24.
64
обескровлен, Юрий Московский находился в Орде. Тем не менее великий
князь соглашался на аннулирование двух своих прежних финансовых со-
глашений с Новгородом. Никакого ущерба это ему не наносило. Можно даже
утверждать, что такой порядок вообще был обычной нормой. Как в частной
жизни, где возврат долга требовал в свою очередь возврата долговых распи-
сок бывшему должнику, так и денежные выплаты одним государством дру-
гому сопровождались аннулированием договоров (своего рода долговых обя-
зательств), предусматривавших такие выплаты. На это обращал внимание
еще Г. Е. Кочин, указавший на уничтожение финансовых документов после
соответствующих выплат по московско-новгородскому Яжелбицкому дого-
вору 1456 г.172 Поэтому глагол пор^залъ в договоре 1318 г. вместо «изрЪза-
ти» в соглашении начала 1317 г. должен свидетельствовать о полной выпла-
те Новгородом договорных сумм Михаилу Ярославичу. Сохранность «вла-
дычной серебреной» грамоты не может служить аргументом в пользу выво-
дов противоположного характера. На обороте грамоты имеется архивная по-
мета, сделанная современным ей почерком: «князя Михайловы»173. Множе-
ственное число «Михайловы» указывает на то, что грамота начала 1317 г.
хранилась не одна, а вместе с еще какими-то не дошедшими до нашего вре-
мени документами. Архивная помета сделана новгородцем, а не тверичем,
который титуловал бы Михаила Ярославича более полно в соответствии
с его действительным титулом. Очевидно, грамота происходит из новгород-
ского архива. Вполне возможно, что она хранилась вместе с двумя прежни-
ми финансовыми соглашениями Михаила Ярославича с Новгородом, кото-
рые были аннулированы в 1318 г. Указание договора февраля 1318 г. на то,
что Михаил пор^залъ три прежних грамоты, не следует понимать букваль-
но: тверской князь мог просто аннулировать их, передав новгородской сто-
роне. Но в любом случае оценка статьи 20 договора 1318 г., данная Л. В. Че-
репниным, как определенной «дипломатической лжи»174, не может быть
признана корректной.
Заключительная статья 21 договора 1318 г., фиксировавшая целование
креста Михаилом Ярославичем к великому князю Юрию Даниловичу и нов-
городцам по любви въ правду безъ всякого извита, указывала на вступле-
ние договора в силу и таким образом удостоверяла подлинность текста до-
кумента. Эту статью dispositio можно рассматривать как отразившую отча-
сти corroboratio с оттенком sanctio175.
Как оценить первый дошедший до нашего времени договор московских
князей в целом? С формальной точки зрения он, хотя и является трехсто-
ронним, а не двусторонним, как большинство сохранившихся договоров
средневековой Руси, составлен по известным шаблонам. Особенностью его
оформления можно считать наличие символической инвокации, которая не
применялась в договорных грамотах о мире, но была достаточно распрост-
ранена в договорных грамотах иных типов.
Что касается содержания, то договор дает ценный материал для сужде-
ний о политической ситуации на Руси в тот действительно исторический мо-
мент, когда решался вопрос, кто возглавит дальнейший процесс развития
русских земель: Москва или Тверь? Прежде на оценку договора исследова-
172 Кочин Г. Е. Указ, соч., с. 209 и примеч. 2.
173 ГВН и П, № И, с. 22.
174 Черепнин Л. В. Указ, соч., ч. I, с. 295.
175 Каштанов С. М. Указ, соч., с. 75 и примеч. 43; с. 77 и примеч. 56.
65
телями густую тень отбрасывала последующая трагическая судьба Михаи-
ла Ярославича — его казнь в Орде 22 ноября 1318 г. Зная развязку, истори-
ки полагали, что каждый шаг на пути к ней все более ухудшал положение
тверского князя, и февральский договор 1318 г. в их понимании не был в этом
отношении исключением. Теперь выясняется, что это не совсем так. Договор
действительно содержит целый ряд требований к Михаилу Ярославичу
и обязательств, которые он избегал на себя принимать раньше, хотя, каза-
лось бы, поражение, нанесенное им новгородцам в ноябре 1317 г., и разгром
великого князя Юрия с его союзниками в битве при Бортеневе 22 декабря
1317 г. позволяли князю-победителю диктовать свои условия мира побеж-
денным противникам. Но за спиной последних стоял Кавгадый, а за ним Ор-
да, и Михаилу Ярославичу приходилось идти на уступки. В февральском
договоре 1318 г. их явно больше, чем в соглашении от ноября 1317 г. Однако
такие уступки касались различных мелочей, они имели уточняющий, а не
принципиальный характер. Анализ статей договора 1318 г. показал, что все
основные положения соглашения повторяли нормы прежних докончальных
грамот Михаила Ярославича с Новгородом Великим. Поэтому унизитель-
ным, а тем более катастрофичным для Тверского княжества (как, например,
тройственный договор 1375 г.) договор 1318 г. назвать нельзя. Хотя Михаил
Ярославич выступает в этом договоре прежде всего как тверской князь, ка-
ковым он стал по собственной договоренности с Юрием Московским летом
1317 г. после переговоров у Костромы (статьи 16 и 17 договора о запрещении
посылки дворян и приставов Михаила Ярославича для суда за рубеж в Нов-
городскую землю и производство суда на новгородско-тверской границе это
недвусмысленно подчеркивают), характеристика Михаила в договоре как
равноправного «брата» великого князя владимирского, признание за ним по
сути дела великокняжеского права устанавливать границы на Вологде, воз-
можно, его титул свидетельствуют как о сохранении политических притяза-
ниях тверского князя, так и о фактическом признании этого московской
и новгородской сторонами. Не надо забывать, что, выступая в договоре
1318 г. в качестве тверского князя и делая уступки главным образом Новго-
роду, Михаил Ярославич, по свидетельству летописи, добился очень важно-
го для себя согласия Юрия Московского на совместную поездку в Орду и на
решение там вопроса о великом княжении Владимирском. Это была крупная
победа тверской дипломатии, которая явно недооценивается историографи-
ей. А ведь такого согласия Михаил не смог добиться от Юрия ранее, при пе-
реговорах у Костромы, когда в распоряжении Михаила Ярославича как ве-
ликого князя владимирского были гораздо более крупные военные силы,
не только собственные, но и его вассалов — князей древней Суздальской
земли.
Договор 1318 г. содержит уникальный материал, позволяющий судить
о расстановке сил в последующей борьбе Юрия Московского с Михаилом
Ярославичем за Владимирское княжение. Отраженный в соглашении факт
поддержки тверского князя в новгородских землях (Ладога, Волок), на Во-
логде, о чем совершенно умалчивают другие источники, вместе с летопис-
ными свидетельствами о насильственных действиях в 1317 г. Юрия Данило-
вича на территории великого княжества Владимирского (Кострома, Перея-
славль), Ростовского и Дмитровского княжеств, с упоминанием в Повести
о смерти в Орде Михаила Ярославича принявших участие в Бортеневской
битве князей — союзников Твери свидетельствуют, что бывший великий
66
князь имел достаточно широкую поддержку в русских землях того времени.
На это указывает и пребывание Михаила Ярославича летом 1318 г. во Вла-
димире. Расценивать это как возобновление административного контроля
Михаила над всей территорией великого княжества Владимирского, что
в свое время предлагал А. Н. Насонов, вряд ли возможно, но и рассматривать
как случайную остановку на пути в Орду, как думает А. А. Горский176, тоже
нельзя. В 1371 г., например, тверской князь Михаил Александрович, даже
получив ярлык на Владимирское великое княжение, не смог попасть во Вла-
димир ни при Дмитрии Московском, ни в его отсутствие, после отъезда Дми-
трия к Мамаю177. А когда тверские князья отправлялись в Орду, они плыли
туда Волгой, минуя Владимир178. Несомненно, что посещение Михаилом
Ярославичем столичного Владимира в 1318 г. преследовало какие-то поли-
тические цели. Но даже не зная этих целей, из самого факта посещения
можно заключить о поддержке, которой пользовался здесь тверской князь.
Помимо политической и, очевидно, определенной социальной базы, Ми-
хаил Ярославич обладал и немалыми денежными средствами, чтобы вербо-
вать себе сторонников не только на Руси, но и в Орде. Взяв громадную кон-
трибуцию с Новгорода, Михаил Ярославич сумел весной 1317 г. удовлетво-
рить финансовые требования ордынских заимодавцев — хопылей. Осенью
того же года он выплатил запрашиваемый великим князем Юрием и, по всей
видимости, Кавгадыем ордынский выход. В декабре одарил приглашенного
в Тверь Кавгадыя. Прибыв в начале сентября 1318 г. в Орду, он раздал по-
дарки знатным лицам из окружения хана Узбека, его жене и ему самому.
В ставке Узбека у Михаила были свои приятели и доброхоты. Именно они
передавали ему различные слухи о его судьбе, готовили побег в горы при
движении татарской орды. После казни Михаила его сын Константин и мно-
гие спутники тверского князя нашли прибежище у жены Узбека179. Имея
поддержку в русских княжествах и землях, достаточные средства, старые
и прочные связи при ханском дворе, Михаил Ярославич вполне мог рассчи-
тывать на благоприятный для себя исход спора в Орде за великое княжение
Владимирское с Юрием Московским. «Тверь старая, Тверь богатая» продол-
жала играть главенствующую роль в делах Северо-Восточной Руси вплоть
до рокового отъезда ее князя Михаила Ярославича в августе 1318 г. к хану
Узбеку. Понятно, что в такой ситуации московская сторона, добившись оп-
ределенных уступок со стороны Твери при заключении докончания в фев-
рале 1318 г., не могла целиком удовлетвориться этим соглашением и должна
была искать иные пути для упрочения своего положения.
176 Горский А. А. Указ, соч., с. 44, примеч. 44.
177 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 95-96.
178 ПСРЛ, т. XV, стб. 473.
179 РГБ, ф. 310, № 1254, лл. 39 об., 42 об., 45 об., 46, 47 об.
67
ГЛАВА II
Московско-новгородский договор «О одиначествтЬ» 1371 г.
Маленькая рукописная книжечка размером в восьмушку, содержащая
55 листов, еще в 1786 г. хранившаяся в Варшаве, среди архивного материа-
ла русского средневековья занимает одно из самых заметных мест. Сборник,
написанный различными полууставными почерками последней четверти
XV в., содержит копии 21 русской грамоты конца XIII — 70-х гг. XV в., а еще
одна грамота представлена в нем подлинником и копией1. За этим единст-
венным исключением ни оригиналов, ни других списков помещенных в сбор-
нике документов не сохранилось, и это определяет уникальность и значи-
мость рукописи. Очерк истории создания и назначения сборника принадле-
жит Л. В. Черепнину, который пришел к мнению, что копии различных гра-
мот были изготовлены московским правительством к лету 1471 г., когда на-
чалась большая московско-новгородская война, с целью обличения различ-
ных политических «неправд» вольного города, вознамерившегося перейти
под власть польского короля, и для предъявления Новгороду территориаль-
ных требований2. «Но на время до Новгородского похода 1471 г. падает толь-
ко первый приступ работы над созданием дошедшего до нас сборника», —
писал Л. В. Черепнин3. Окончательная подборка документов в сборник была
закончена, по мнению исследователя, «к 1475-1476 гг.»4. Последние годы как
крайняя дата составления сохранившегося списка грамот были названы
Л. В. Черепниным в связи с т. н. «поездкой миром» Ивана III в Новгород
в 1475 г.5 К сожалению, явное желание исследователя объяснить формиро-
вание сборника актуальными политическими и, главным образом, идеологи-
ческими целями московского правительства в ущерб наблюдениям над ко-
дикологическими и палеографическими особенностями сохранившейся ру-
кописи, над датами помещенных в ней документов привело ученого к неко-
1 РНБ, О. IV. 14. Состав сборника указан В. Л. Яниным. См.: Янин В . Л . Новгородские
акты XII-XV вв. Хронологический комментарий. М., 1991, с. 126-127. В. Л. Яниным не указана
только копия с Отводного списка новоторжских земель от 6 апреля 1476 г., помещенная
на лл. 39-39 об. В. Л. Янин приводит также иное общее число грамот, помещенных в сборни-
ке — 20. Это число получается, если принимать московские и новгородские варианты одного
и того же соглашения за один документ (в сборнике помещены московские и новгородские ва-
рианты Яжелбицкого мирного договора 1456 г. и Коростынского мирного договора 1471 г.).
2 Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV-XV веков, ч. I, М.-Л., 1948,
с. 334-354.
3 Там же, с. 343.
4 Там же, с. 345.
5 Там же, с. 335.
68
торым поспешным и не вполне корректным выводам. Так, несомненно пра-
вильным является утверждение Л. В. Черепнина, что сборник был составлен
в московских правительственных кругах. В него были включены материалы,
касавшиеся широкого спектра московско-новгородских отношений со вре-
мен Ивана Калиты до Ивана III, а наряду с ними — грамоты, характеризо-
вавшие новгородско-польские связи начала 70-х гг. XV в.6, за ликвидацию
которых выступала Москва, и представлявшие интерес для оценки дейст-
вий против Василия II и Ивана III в Литве их противников русских князей-
эмигрантов Ивана Андреевича Можайского и Ивана Васильевича Серпу-
ховского и Боровского7, на одного из которых в своей борьбе с великим кня-
зем московским рассчитывал опереться Новгород8. Однако включение
в сборник таких документов, как грамота от 9 августа 1471 г. о выплате Нов-
городом Ивану III в четыре срока 15500 рублей9, новгородский и московский
варианты Коростынского мирного договора между Москвой и Новгородом от
11 августа 1471 г.10, свидетельствует, что сборник составлялся уже после по-
хода Ивана III на Новгород, начавшегося 31 мая 1471 г.11 А помещение в рас-
сматриваемой рукописи подлинного Списка новоторжских земель, возвра-
щенных Иваном III некоторым новгородским церковным и светским вотчин-
никам, полученного составителями сборника 6 апреля 1476 г. и дополнитель-
но скопированного ими12, указывает на то, что сборник был составлен толь-
ко после окончания «мирного похода» Ивана III на Новгород и его приезда
в Москву 8 февраля 1476 г.13 В. Л. Янин, после Л. В. Черепнина вновь проана-
лизировавший состав сборника и содержание включенных в него докумен-
тов времен Василия II и Ивана III, пришел к выводу, что сборник был подго-
товлен не к 1471 г. и не к 1475 г., а ко времени похода Ивана III на Новгород
осенью 1477 г.14 Такое заключение может быть подкреплено тем, что бумага,
на которой написан сборник, имеет филиграни два варианта головы быка,
один из которых датируется 1471, 1472 гг.15, а другой — 1473-1476 гг.16 Сле-
6 РНБ, О. IV. 14, лл. 24-27 об. — договор короля польского и великого князя литовского Ка-
зимира IV с Новгородом Великим от марта-мая 1471 г. О дате см.: Янин В. Л. Указ, соч.,
с. 187-188.
7 РНБ, О. IV. 14, лл. 18 об.-21 — соглашение между указанными князьями, договоривши-
мися бороться против Москвы.
8 Именно на князя Ивана Андреевича Можайского. См.: Полное собрание русских летопи-
сей (далее — ПСРЛ), т. XVI. СПб., 1889, стб. 214; Янин В. Л. Указ, соч., с. 129.
9 РНБ, О. IV. 14, лл. 49 об.-50.
10 Там же, лл. 40-45, 45 об.-49.
11 В этот день была послана московская рать на Двину. Выступление московских войск
против самого Новгорода началось 6 июня 1371 г. — ПСРЛ, т. XXV. М.-Л., 1949, с. 287.
12 РНБ, О. IV. 14, лл. 33-33 об. (подлинник), 39-39 об. (копия).
13 ПСРЛ, т. XXV, с. 308.
14 Янин В. Л. Указ, соч., с. 131, 133-134, 200.
15 Этот знак хорошо виден на лл. 20 и 22: голова быка без ноздрей, между рогами двухли-
нейная мачта, увенчанная прямым крестом, продолженным однолинейной мачтой с косым кре-
стом. По типу и некоторым параметрам (Ь=35 мм, с=34 мм) знак идентичен знакам XI,
№№ 234, 235 справочника Г. Пиккара (Piccard G. Ochsenkopfwasserzeichen. Teil I—III.
Stuttgart, 1966), относящимся к 1472, 1473 гг. Именно эту филигрань имел в виду Л. В. Череп-
нин, говоря о голове быка и датируя ее по справочнику Н. П. Лихачева 1476 г. См.: Череп-
нин Л. В. Указ, соч., ч. I, с. 335; ср.: Лихачев Н. П. Палеографическое значение бу-
мажных водяных знаков, ч. I-III. СПб., 1899, № 3489.
16 На лл. 26, 31, 34 видна малая голова быка, увенчанная однолинейной мачтой с косым кре-
стом. Знак близок к типу VII, № 342 указанного выше справочника Г. Пиккара — 1473-1476 гг.
Использована в сборнике и бумага с водяным знаком «якорь» (лл. 7, 10,12?, 18), но ввиду мало-
го формата рукописи, всего в восьмую долю листа, и наличия только небольших фрагментов
69
дует также отметить, что заголовок договорной грамоты XIV в. Москвы
с Новгородом «(а) одинач(ес)тв,Ь» (л. 17) и заголовок грамоты от 9 августа
1471 г. об уплате Новгородом Ивану III 15 х/2 тысяч рублей «О денгах»
(л. 49 об.) сделаны одним почерком и одними чернилами. Таким образом,
речь должна идти об одновременном оформлении различных частей сборни-
ка. Говорить же о различных частях сборника возможно потому, что на л. 5
рукописи имеется единственная запись-заголовок «новсогоредсюе» со смы-
тыми двумя последними буквами, которая открывает с л. 6 серию докумен-
тов с 1456 по 1461/62 гг., заканчивающуюся на л. 21, за которым следуют два
чистых листа, тексты же грамот возобновляются с л. 24. Такое расположе-
ние материала может наводить на мысль, что какая-то часть сборника дей-
ствительно составлялась до 1471 г., как и полагал Л. В. Черепнин, однако бу-
мага лл. 5-22 явно относится к 70-м гг. XV в., а одинаковое исполнение заго-
ловков на лл. 17 и 49 об. свидетельствует о написании сборника в одно время.
Само существование такого сборника в правление Ивана III нельзя счи-
тать чем-то экстраординарным. В 20-х гг. XVII в. в Посольском приказе
в Москве еще хранились тетради с копиями московско-литовских договор-
ных и иных грамот 50-80-х гг. XIV в.17 18 Копии, видимо, делались в 1494 г. для
московской делегации, участвовавшей в проходивших тогда русско-поль-
ско-литовских переговорах. В этой связи уместно напомнить неоднократно
отмечавшееся исследователями упоминание в грамотах рассматриваемого
сборника Василия Борисовича Тучко Морозова и его родного брата Семена
Борисовича Брюхо Морозова19. Василий Борисович и третий из братьев Мо-
розовых — Иван — были активными участниками переговоров с новгород-
цами в ноябре 1477 г. — январе 1478 г. и приводили их к целованию креста
Ивану III20. По всей видимости, сборник старинных и новейших для 1477 г.
документов, характеризовавших московско-новгородские отношения, и со-
здавался для этих переговоров. Это был обычный и необходимый материал
для грамотного ведения дипломатических дел. Поэтому усматривать в сбор-
нике особую идеологически и политически заостренную подборку историче-
ских документов, как это пытался в свое время делать Л. В. Черепнин,
не следует. Перед нами рабочий материал, который позволял московским
дипломатам обосновывать свои требования на переговорах в Новгороде Ве-
ликом зимой 1477/78 г. историческими документами.
Отнесение сборника к 1477 г. позволяет датировать указанным годом
и единственный сохранившийся до нашего времени список договорной гра-
моты XIV в. Москвы с Новгородом. Она помещена на л л. 17-18 указанного
сборника. Грамота имеет заголовок, который явно придан ей позднейшим
копиистом: W одинач(ес)твтЬ. Заголовок сделан несколько иным почерком
этого знака, датировка бумаги по такой филиграни затруднена. Л. В. Черепнин, а за ним
И. А. Голубцов и В. Л. Янин этих водяных знаков сборника РНБ, О. IV. 14 не указывали. См.:
Черепнин Л. В. Указ, соч., ч. I, с. 335; Акты социально-экономической истории Северо-
Восточной Руси конца XIV— начала XVI в., т. III. М., 1964, с. 30-31; Янин В. Л. Указ, соч.,
с. 126.
17 Подробнее об этом см. главу III настоящей работы.
18 См. примеч. 100 к главе III.
19 Черепнин Л. В. Указ, соч., ч. I, с. 348-349; Янин В. Л. Указ, соч., с. 132. У Се-
мена Борисовича Брюхо Морозова в момент составления сборника хранилась Откупная грамо-
та на обонежский суд (Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л., 1949, (далее — ГВН и П)
с. 149, № 93); Василий Борисович Тучко Морозов передал 6 августа 1476 г. составителям сбор-
ника Отводный список новоторжских земель (АСВР, т. III, с. 36, № 20).
20 ПСРЛ, T.XXV, с. 315, 396, 316-321.
70
по сравнению с почерком текста грамоты. Последний написан мелким полу-
уставом последней четверти XV в., коричневыми чернилами. Текст пере-
писан достаточно аккуратно, лишь в строке 11 л. 17 в слове целовати бук-
ва о была написана схоже с буквой е, в самом начале строки 15 того же л. 17
буква ъ была написана писцом по букве и, а в строке 7 л. 17 об. копиист допу-
стил ошибку, написав вести, по всей вероятности, вместо всести.
Первым историком, обратившим внимание на московско-новгородский
договор «О одиначеств’Ь», был Н. М. Карамзин. В V томе «Истории госу-
дарства Российского» в основном тексте он кратко указал на время состав-
ления договора — после возвращения от Мамая московского великого князя
Дмитрия Ивановича на исходе осени 1371 г.21, на инициаторов заключения
соглашения — новгородцев, и очень лаконично передал содержание докон-
чания: «противиться общими силами Михаилу (тверскому князю. — В. К.),
Литве и рижским немцам; великий князь обязывался самолично предводи-
тельствовать войском или прислать к ним брата Владимира Андреевича»22.
В примечании 26 он поместил текст договора и привел доводы в пользу
отнесения его к 1371 г. Текст договора был передан не вполне точно, без
сохранения правописания подлинника, кроме того в него были введены
аббревиатуры и сделаны некоторые сокращения. Так, имя московского
великого князя Дмитрия Ивановича Н. М. Карамзин передавал инициалами
Д. И., слово вы в начале строки 6 л. 18 прочитал как бы, а слова вести (пос-
ле слов а любо брата ми послати кн(гд)згд Володимера в Новгород) и а бы-
ти ми в Новогород’Ь или брата пошлю (после слов Новъгород умирю)
опустил.
Датировку московско-новгородского соглашения «О одиначеств’Ь»
Н. М. Карамзин аргументировал следующим образом: «упомянутые здесь
чиновники, посадник Юрий и тысячский Елисей, правительствовали в Но-
вегороде в 1371 году (см. Новгородск. Лет. г. 6879). В следствие сего условия
кн. Владимир Андреевич в 1373 г. приезжал на несколько месяцев в Новго-
род...»23 Таким образом, датировка Н. М. Карамзина зиждилась на единст-
венном доказательстве: упоминании в летописной статье 1371 г. высших
новгородских магистратских лиц — посадника Юрия и тысяцкого Елисея
(Олисея), которые фигурировали и в тексте договора. На упоминание лето-
писью тех же лиц и в тех же должностях в более поздней статье 1375/1376
года Н. М. Карамзин не обратил внимания. Зато существенно его указание на
продолжительное пребывание в Новгороде в 1373 г. члена московского кня-
жеского дома Владимира Андреевича. Такое пребывание не могло не быть
следствием определенных договоренностей Новгорода с Москвой, хотя
21 Карамзин Н. М. История государства Российского, т. V, «Наука», М., 1993, с. 21,19.
Источник указания Н. М. Карамзина на исход осени 1371 г. как время возвращения из мамае-
вой Орды на Русь Дмитрия Московского неясен. Летописи говорят об осени вообще, не указы-
вая на ее исход — ПСРЛ, т. XV, вып. I. Птг., 1922, стб. 98 («в ъсенинЬ»); т. XVIII. СПб., 1913, с. 111
(«на ту же осень»). Можно предполагать, что указание Н. М. Карамзина — исследовательского
характера, основанное на свидетельстве Никоновской летописи, где под сентябрьским 6880 го-
дом говорится о приходе на Русь Дмитрия Ивановича, далее о посылке им рати на Бежецкий
Верх и сразу же после этого о сражении москвичей с рязанцами на Скорнищеве. Последнее
произошло 14 декабря. См. ПСРЛ, т. XI. СПб., 1897, с. 16. Эта дата, приходившаяся, по указанию
Никоновской летописи, на зиму, видимо, и дала повод Н. М. Карамзину отнести два предшест-
вовавших события к исходу осени 1371 г.
22 Карамзин Н. М. Указ, соч., т. V, с. 21-22.
23 Там же, примеч. 26, с. 232.
71
для отождествления их с договором «О одиначествЪ» требовались доказа-
тельства.
В 1836 г. текст московско-новгородского договора «О одиначествЪ» был
издан сотрудниками Археографической комиссии. Сообщив, что текст со-
глашения заимствован из сборника, публикаторы датировали его не вполне
определенно, концом XV или началом XVI в. Заголовок сохранившейся ко-
пии договорной грамоты был опущен. При передаче текста сотрудники ко-
миссии полностью раскрывали титла, вставляя в строку недостающие бук-
вы, но никак их не выделяли. Точно так же поступали они и с выносными
буквами. В конце слов, оканчивавшихся на твердую согласную, они ставили
букву ъ, будь эта согласная выносной или написанной в строке; выносную
букву ч дополняли буквами ю или ь, смотря по тому, в каком падеже стояло
слово; краткость и обозначали буквой й, букву i подлинника подменяли бук-
вой и, в ряде случаев заменяли букву е на букву и, наоборот, букву на
букву е по правилам правописания своего времени, по тем же правилам вме-
сто буквы ф древнего текста печатали букву Буквы w, J, a, ia, оу подлин-
ника заменялись соответственно на буквы о, кс, я, у. Вместо есмъ было напе-
чатано есмь, вместо Bceia — всеа, слово одинач(ес)тво, хотя оно было под
титлом или с выносным ч, передавалось как одиначство. Слова кн(|а)зь, ве-
ликим кн(|а)зь, литовскии, тферьскии, употребленные в договоре в косвен-
ных падежах, печатались с большой буквы. Механических, не вполне осо-
знанных отступлений от рукописного текста было мало. Так, вместо ты-
сатцково было напечатано тысятцкого, вместо в ызмену — въ измену, вме-
сто кн(|а)жен(ь)е вы — княженье бы (так читал и Н. М. Карамзин). Самой
существенной ошибкой было прибавление в строке 15 листа 17 об. после слов
кн(|а)зю великому пояснения Дмитрею Ивановичю всеа Руси24, прибавле-
ние странное, вызванное, видимо, ошибкой прочтения, когда взгляд перепи-
счика или наборщика упал на последнее предложение грамоты, где как раз
и читались данные слова. Но в целом, текст докончания был передан доволь-
но тщательно, со стремлением сохранить особенности правописания под-
линника.
В заголовке опубликованного документа стояла дата — 1372 г., а в «При-
мечаниях» к публикации разъяснялось, что «мирный договор великого кня-
зя Димитрия Иоанновича с Новымгородом состоялся в начале 1372 г., когда,
по возвращении из Орды, он принудил новгородцев расторгнуть мир с твер-
ским князем Михаилом Александровичем»25. Датировка основывалась ис-
ключительно на «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина, ссыл-
ка на которую аккуратно приводилась. Но датировка носила формальный
характер. Дело в том, что Н. М. Карамзин писал о договоре в том разделе сво-
ей работы, где излагал события 1372 г. Чтобы читателю были понятнее кол-
лизии, связанные с разгромом 31 мая 1372 г. у Торжка новгородцев и взяти-
ем Торжка тверским князем Михаилом Александровичем, Н. М. Карамзин
обратился к характеристике более ранних новгородско-московских и новго-
родско-тверских отношений, закрепленных в различных соглашениях.
Здесь-то он и упомянул о московско-новгородском договоре «О одиначест-
вЪ». Издатели же «Актов Археографической экспедиции», не особенно вчи-
24 Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экс-
педициею императорской Академии наук, т. I. СПб., 1836, № 8, с. 4. Данные о датировке сборни-
ка и его происхождении помещены в «Примечаниях» к тому, с. 1.
25 Там же, «Примечания», с. 1~2.
12
тываясь в изложение Н. М. Карамзина, просто указали на год, под которым
историограф рассказал об этой грамоте. Так возникла еще одна дата рассма-
триваемого докончания, дата искусственная, но длительное время бытовав-
шая в исторической науке.
Эту новую дату в своей магистерской диссертации первоначально при-
нял С. М. Соловьев26, на слово поверивший издателям «Актов Археографи-
ческой экспедиции».
Однако позднее, в «Истории России с древнейших времен» С. М. Соловь-
ев предложил совершенно иную датировку договора «О одиначествЪ». От-
вергнув довод Н. М. Карамзина относительно заключения соглашения
в 1371 г., (упомянутые в договоре и в летописной статье 1371 г. новгородские
посадник Юрий и тысяцкий Олисей, на взгляд С. М. Соловьева, «могли ис-
правлять свои должности и в 1367 году») и приписав, на основании публика-
ции 1836 г., своему предшественнику альтернативную дату докончания —
1372 г., которой сам Н. М. Карамзин не указывал, С. М. Соловьев приходил
к мысли, что договор должен был быть заключен в 1367 г. К этому историка
побуждали следующие соображения: «князь Владимир приехал в Новгород
в первый раз в 1368 году, что и заставляет нас отнести упомянутый договор
к 1367 году, тем более, что под этим годом в летописи именно упоминается
о докончании мира, об отправлении послов новгородских в Москву»27. Дей-
ствительно, летописное сообщение о приезде в 1367 г. в Москву новгород-
ских послов вполне сопоставимо с указанием договора «О одиначествЪ»
о прибытии к Дмитрию Московскому посольства из Новгорода, а пребыва-
ние в 1368 г. в Новгороде представителя московского княжеского дома Вла-
димира Андреевича может объясняться реализацией той статьи соглаше-
ния, которая предусматривала приезд в Новгород великого князя Дмитрия
Ивановича или его двоюродного брата Владимира в случае войны новгород-
цев с Литвой, Тверью или немцами. Однако отсутствие свидетельств об ис-
полнении в 1367 г. должности новгородского посадника Юрием, а должности
тысяцкого Олисеем, совершенное умолчание в договоре о разбойничьих
действиях новгородских ушкуйников на Волге в 1365 г., ограбивших многих
московских гостей28, о судьбе арестованных в конце 1365 или в начале 1366 г.
москвичами на Вологде новгородского боярина Василия Даниловича, его сы-
на Ивана и Прокофия Киева29 и, наоборот, упоминание в договоре немцев
как врагов Новгорода, а война новгородцев с немцами началась после новго-
родско-московского примирения 1367 г.30, делают предположение С. М. Со-
ловьева остроумным, но недостаточно доказательным. К тому же договор
1367 г. был договором о мире, а рассматриваемый договор — о военном со-
трудничестве.
Тем не менее такой крупный исследователь, как И. И. Срезневский,
знавший и мнение Н. М. Карамзина, и датировку документа в «Актах Архе-
ографической экспедиции», принял предложенную С. М. Соловьевым дату,
26 Соловьев С. М. Об отношениях Новгорода к великим князьям. М., 1846, с. 72-73
и примеч. 276 к с. 73 на с. 120-121. Это второе издание диссертации С. М. Соловьева. Первое вы-
шло в свет в 1845 г.
27 Соловьев С. М. Сочинения, кн. II. М., 1988, с. 340, примеч. 510.
28 ПСРЛ, т. XV, вып. L, стб. 83.
29 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 1. Пг., 1915, с. 294; Новгородская первая летопись старшего и млад-
шего изводов. Под редакцией и с предисловием А. Н. Насонова. М.-Л., 1950 (далее — НПЛ),
с. 369.
30 ПСРЛ, т. XV, вып. I., стб. 85; НПЛ, с. 369.
73
хотя при характеристике договора «О одиначествЪ» поместил ее со знаком
вопроса. Известного филолога, по-видимому, особенно заинтересовало ука-
занное С. М. Соловьевым летописное известие 1367 г. о прибытии в Москву
новгородского посольства, заключившего мирный договор с Дмитрием Ива-
новичем. В русских летописях это единственное сообщение о посольстве
новгородцев в Москву за 60-70-е гг. XIV в. Однако приведя летописную вы-
писку о новгородской дипломатической миссии, исследователь осторожно
заметил, что летопись может говорить «об этом или о другом подобном дого-
воре». Целью же договора Москвы с Новгородом «О одиначествЪ»
И. И. Срезневский считал «взаимное вспоможение против Литвы, Твери
и немцев». И. И. Срезневский обратил также внимание на упоминания на-
званных в договоре посадника Юрия и тысяцкого Олисея в летописных ста-
тьях 1371, 1375 и 1380 гг.31
И все же писавшие позже историки XIX в. при изучении анализируемо-
го московско-новгородского соглашения следовали не за С. М. Соловьевым
и И. И. Срезневским, а за Н. М. Карамзиным.
Карамзинскую датировку московско-новгородского договора «О одина-
честв^» 1371 годом принял И. Д. Беляев, но отнес его составление к другому
времени указанного года. По его мнению, предпринятое в 1371 г. нападение
великого князя Михаила Александровича Тверского на Кострому, Мологу,
Углич и Бежецк и посажение там своих наместников «естественно вызвало
теснейший союз Новгорода с Москвою, и новгородцы в том же 1371 году за-
ключили с московским князем договорную грамоту»32. И все же непосредст-
венная причина заключения соглашения между Новгородом и Москвой ука-
зана И. Д. Беляевым едва ли верно. Нападение Михаила Александровича на
названные города33 имело место после отъезда 15 июня 1371 г. московского
князя Дмитрия к Мамаю34, очевидно, летом 1371 г. Поэтому приехать
в Москву к Дмитрию для заключения мира новгородские послы, как о том
говорится в тексте рассматриваемого документа, могли только после воз-
вращения московского князя из Орды осенью 1371 г. Именно на этом перио-
де 1371 г. и настаивал в свое время Н. М. Карамзин. Оказывается, он был бо-
лее точен и более внимателен к деталям событий 1371 г., чем его последова-
тель. И. Д. Беляев остановился и на содержании договора, передав его весь-
ма сжато, без рассмотрения влияющих на оценку соглашения деталей35.
31 Срезневский И. И. Древние памятники русского письма и языка (X-XIV веков).
Общее повременное обозрение. СПб., 1863, с. 104. В 1380 г. в Москву ездило еще одно новгород-
ское посольство, но его возглавлял новгородский архиепископ Алексей, который при составле-
нии договора «О одиначествЪ» оставался в Новгороде. Тогда, как свидетельствует это соглаше-
ние, новгородские послы ездили в Москву по его представлению. Указание И. И. Срезневского
на упоминание в летописной статье 1380 г. Олисея неверно. Среди лиц, сопровождавших новго-
родского архиепископа Алексея в Москву, Олисей не указан. Но Юрий назван, хотя и без опре-
деления «посадник». См. НПЛ, с. 376.
32 Беляев И. Д. Рассказы из русской истории, т. II, М., 1864, с. 451.
33 Впрочем, до Костромы тверичи так и не дошли. Михаил Александрович «поиде ратию къ
Костром’Ь, хотя взяти ю, и не дошедъ Костромы оувернуся» — ПСРЛ, т. XV, вып. I., стб. 96.
Нет и ранних летописных свидетельств о посажении в Угличе, Мологе и Бежецке тверских на-
местников. И. Д. Беляев пользовался данными Никоновской летописи, где такие сведения есть.
Ср. ПСРЛ, т. XI, с. 15. Однако Никоновская летопись — поздняя, и многие ее сообщения, в том
числе и это, или неточны, или недостоверны. См. ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 96 и т. XVIII, с. 111.
34 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 96.
35 Беляев И. Д. Рассказы из русской истории, т. II, с. 451.
74
О докончании Дмитрия Московского с Новгородом писал и исследова-
тель истории Тверского княжества В. С. Борзаковский. Приведя мнения
Н. М. Карамзина, И. Д. Беляева и С. М. Соловьева, он указал на то, что согла-
шение 1367 г. регулировало обострившиеся отношения между Москвой
и Новгородом «по поводу ушкуйничьих разбоев», т. е. имело иное содержа-
ние. Договор же «О одиначеств'Ь», по мысли В. С. Борзаковского, «лучше от-
нести к 1371 г. или к началу 1372 г., когда Новгород был раздражен нападе-
нием Твери на свои владения, что и вызвало — как говорит Беляев — тес-
нейший союз Новгорода с Москвой». И далее историк Тверского княжества
приводил тот же довод, что и Н. М. Карамзин: приезд в 1373 г. в Новгород
князя Владимира Андреевича явился прямым следствием заключения до-
говора «О одиначеств’Ь»36. По сути дела, В. С. Борзаковский полностью по-
вторил точку зрения Н. М. Карамзина. Его собственный вклад в изучение со-
глашения Дмитрия Московского с Новгородом оказался весьма скромным.
Исследователь назвал возможным временем составления докончания и на-
чало 1372 г., видимо, не желая противоречить датировке договора издателей
«Актов Археографической экспедиции» и замечанию С. М. Соловьева,
но никаких фактов в пользу такой даты привести не сумел.
Последовательнее был А. В. Экземплярский, который датировал договор
одним 1371 годом37. Однако ничего нового в понимание этого документа
А. В. Экземплярский не внес, объяснив причину и время его появления
по И. Д. Беляеву. Строгое следование этому автору привело А. В. Экземпляр-
ского к явной нелогичности. Отнеся заключение договора ко времени вслед
за нападениями Михаила Александровича Тверского на Углич, Мологу
и Бежецк38, составитель биографий русских князей XIII-XV вв. только по-
сле этого сообщил о поездке Дмитрия Московского в Орду Мамая, забыв, что
военные действия тверичей не предшествовали этой поездке, а последовали
за ней. И если московско-новгородский договор был заключен в 1371 г. после
названных исследователем военных нападений тверичей, то он должен был
быть заключен не летом, а на исходе указанного года.
Ту же дату — 1371 г. — составления договора принял и А. Е. Пресняков,
разобрав доводы Н. М. Карамзина и С. М. Соловьева. Но причину отражен-
ного в соглашении московско-новгородского союза он, в отличие от И. Д. Бе-
ляева и А. В. Экземплярского, объяснил не конкретными действиями твер-
ского князя против Новгорода летом 1371 г., а более общо и расплывчато:
«Напряжение отношений к Твери в начале 1370-х годов скорее всего объяс-
няет заключение упомянутого договора». В каком состоянии находились
новгородско-литовские и новгородско-немецкие отношения, нашедшие от-
ражение в договоре, А. Е. Пресняков не показал.
Также в отличие от своих предшественников он охарактеризовал дого-
вор «О одиначеств’Ь» как документ определенного типа и достаточно подроб-
но остановился на его содержании. «Договор этот, — писал А. Е. Пресня-
ков, — резко отличный по форме от прочих, — по содержанию, прежде все-
го, союзный». Оценивая положения договорной грамоты, исследователь
36 Борзаковский В. С. История Тверского княжества. Тверь. 1994, примеч. 686,
с. 358.
37 Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский
период с 1238 по 1505 г., т. I. СПб., 1889, с. 102 и примеч. 253 на с. 103.
38 Кроме этих городов, Михаил Александрович, по словам А. В. Экземплярского, повоевал
еще и Кострому, что не соответствует действительности — там же, с. 102. Источник подобного
утверждения — Никоновская летопись или работа И. Д. Беляева — очевиден.
75
обращал внимание на то, что в случае разрыва Дмитрием Ивановичем отно-
шений с Тверским или Литовским княжествами московский князь обещал
сам прибыть в Новгород или прислать туда своего двоюродного брата Вла-
димира. Один из этих князей должен был присутствовать в Новгороде и тог-
да, когда начиналась бы война Новгорода с Литвой, Тверью или немцами,
под которыми А. Е. Пресняков понимал не рижских немцев, как Н. М. Карам-
зин, а шведов. В случае такой войны или Дмитрий, или Владимир не должен
был оставлять Новгорода до тех пор, пока воюющие стороны не заключили
бы мира. По мнению А. Е. Преснякова, в данном требовании докончания «от-
разилась и старая память о том, как великие князья не раз покидали Новго-
род после ратных предприятий, не обеспечив ему мира, и недавнее воспоми-
нание об отношении к обороне Новгорода в. к. Симеона и его брата Ивана».
Заключительная статья договора резюмировала, на взгляд А. Е. Пресняко-
ва, основное содержание докончальной грамоты. А смысл этого содержания
исследователь видел в том, что московскому великому князю удалось до-
биться от Новгорода признания своей власти, а Новгороду от Дмитрия —
держания «въ старинЬ, без обиды» и реальную защиту от внешних врагов39.
При такой оценке соглашения возникали неясности. Новгород признавал
власть великого князя Дмитрия Ивановича еще по докончанию 1367 г. Ука-
занное докончание должно было содержать и стереотипное для договорных
грамот Новгорода с великими князьями требование к Дмитрию держать
Новгород «без обиды». Если подобные положения были, согласно А. Е. Прес-
някову, новациями договора «О одиначеств*Ь», то когда же было денонсиро-
вано новгородско-московское соглашение 1367 г.? Ответа на такой вопрос ис-
следователь не дал. Своеобразие содержания договора «О одиначествЪ» ос-
талось в работе А. Е. Преснякова раскрытым далеко не полностью.
Естественно поэтому, что с заключениями А. Е. Преснякова не согласил-
ся Л. В. Черепнин. Он посвятил договору «О одиначествЪ» специальный па-
раграф в своей монографии о русских феодальных архивах XIV-XV вв.,
а кроме того написал об этом договоре еще в двух разделах той же работы.
В параграфе 7 главы 5, где рассматривались соглашения Новгорода с Миха-
илом Александровичем Тверским, Л. В. Черепнин сравнил договор «О оди-
начествЪ» с близкими ему по времени новгородско-тверскими докончания-
ми 70-х гг. XIV в. «По всем данным, — писал в указанном разделе Л. В. Че-
репнин, — докончальная грамота между Новгородом и Дмитрием Донским
была оформлена в 1374-1375 гг»40 и пояснял, почему именно в эти годы. Ока-
зывается, упомянутый в договоре «О одиначествЪ» посадник Юрий Ивано-
вич — тот же самый, что и в новгородско-тверском договоре, оформленном
в Новгороде тверским послом Михаилом Константиновичем41. В то же время
новгородские тысяцкие указаны в этих документах разные. Если в новго-
родско-тверском докончании тысяцким назван Матфей, то в московско-нов-
городском — Олисей. Отсюда Л. В. Черепнин делал вывод, что договор
«О одиначеств'Ь» составлен после подписания новгородцами соглашения
с послом тверского князя Михаилом Константиновичем. Но почему тысяц-
39 Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. Очерки по истории
XIII-XV столетий. Пг., 1918, с. 299-300 и примеч. 1 на с. 300.
40 Черепнин Л. В. Указ соч., ч. I, с. 316.
41 Там же, с. 316 и примеч. 355. Указанный новгородско-тверской договор последний раз из-
дан в кн.: ГВН и П, № 18, с. 33-34. Л. В. Черепнин цитировал этот договор по изданию в первой
части «Собрания государственных грамот и договоров», где он был напечатан под № 17.
76
кий Олисей должен быть признан преемником тысяцкого Матфея, а не его
предшественником, Л. В. Черепнин не разъяснил.
Другим датирующим договор признаком исследователь считал пребы-
вание в Новгороде в 1373 г. Владимира Андреевича, двоюродного брата мос-
ковского великого князя. По его мнению, присутствие в Новгороде князя
Владимира привело к выработке условий более тесного союза новгородцев
и москвичей. Стороны определили общих врагов, среди которых оказались
не только немцы и Литва, но и Тверь, с которой Новгород недавно заключил
мирное соглашение. Чтобы устранить возникшую неувязку (врагом признан
тверской князь, с которым новгородцы только что обменялись крестным це-
лованием), Л. В. Черепнин сослался на то, что при составлении договора
«О одиначеств'Ь» и в Москве, и в Новгороде будто бы уже понимали неизбеж-
ность войны с Тверью в 1375 г.42, хотя эта война началась неожиданно и до-
статочно случайно.
Еще раз к рассматриваемому московско-новгородскому договору
Л. В. Черепнин вернулся при характеристике сборника новгородских
и двинских актов 70-х гг. XV в., в составе которого данный договор дошел до
нашего времени. Здесь исследователь дал краткую характеристику согла-
шения, пересказав своими словами написанное о договоре А. Е. Пресняко-
вым. Собственным было лишь утверждение о том, что, согласно докончанию,
«московский великий князь обещает поставить новгородцев в известность
о разрыве московско-литовских или литовско-тверских отношений, лично
приехав в Новгород или прислав вместо себя князя Владимира Андрееви-
ча»43. Однако в договоре «О одиначествЬ» никакой статьи об обязательности
приезда в Новгород великого князя Дмитрия или его союзного родственника
с извещениями о начале войны с Ольгердом Литовским или с Михаилом
Тверским («литовско-тверских» — явная описка вместо «московско-твер-
ских») нет. Речь там идет о пребывании в Новгороде князей московского до-
ма при нападении москвичей на Литву или Тверь, о чем и писал А. Е. Прес-
няков. Извещать же союзника о начале боевых действий можно было тради-
ционным способом, через гонцов, специальной договорной статьи для этого
не требовалось.
Больше внимания договору «О одиначеств'Ь» Л. В. Черепнин уделил
в специальном параграфе, озаглавленном «Договорная грамота Новгорода
с великим князем Дмитрием Ивановичем 1375 г.»44 Здесь снова был затронут
вопрос о времени составления этого соглашения. С точки зрения Л. В. Череп-
нина все датировки договора, предлагавшиеся его предшественниками, бы-
ли ошибочными. По мнению ученого, дата документа «может быть установ-
лена только в результате внимательного рассмотрения московской полити-
ки в отношении Литвы и Твери в конце 60-х — начале 70-х годов XIV в.»45
Отметив нападения на Москву в 1368 и в 1370 гг. литовского великого князя
Ольгерда и помогавшего ему Михаила Александровича Тверского, Л. В. Че-
репнин приходил к заключению, что договор «О одиначеств’Ь», предусмат-
ривавший возможность войны московского князя с Литвою и Тверью, был
заключен после 1370 г. «Очевидно, — писал Л. В. Черепнин, — в результате
этого обострения московско-литовских и московско-тверских отношений
42 Черепнин Л. В. Указ, соч., ч. I, с. 317.
43 Там же, с. 339.
44 Там же, с. 354-356.
45 Там же, с. 355.
77
(имеются в виду осады Москвы Ольгердом в конце ноября 1368 г. и в первой
половине декабря 1370 г. — В, К.) Дмитрий Иванович и решил обеспечить
себе поддержку Новгорода, вступив с ним в оборонительный союз»46. Союз
не мог быть оформлен в 1371 г., когда московско-литовские отношения,
по мнению Л. В. Черепнина, «были спокойные: в Москву тогда приезжали
литовские послы для заключения мира и обручения дочери Ольгерда Елены
с князем Владимиром Андреевичем серпуховским»47. Далее следовало со-
вершенно неожиданное заключение: «Вернее всего, договор следует дати-
ровать 1375 г.»48, противоречившее прежнему выводу самого Л. В. Черепни-
на о составлении договора в 1374-1375 гг. Новое заключение уже не прини-
мало во внимание данных новгородско-тверской грамоты, привезенной
в Новгород тверским послом Михаилом Константиновичем. Оно строилось
исключительно на характеристике событий 1372-1375 гг. В 1372 г. новгород-
цы были разгромлены тверичами у Торжка, поэтому их отношения с Миха-
илом Александровичем Тверским стали очень плохими. Москвичи в 1372 г.
никакой военной помощи Новгороду не оказали, следовательно, договора
«О одиначеств'Ь» стороны еще не заключали. В 1373 г. в Новгороде побывал
представитель московского княжеского дома Владимир Андреевич. «Оче-
видно, — рассуждал далее Л. В. Черепнин, — этот приезд находился в свя-
зи с тверской опасностью, грозившей Новгороду, но нет никаких оснований
думать, что Владимир действовал согласно со статьей договора, уже до это-
го заключенного с Новгородом от имени Дмитрия Ивановича и от его собст-
венного. Скорее наоборот: запоздалое прибытие князя свидетельствует
о том, что договорной грамоты в то время еще не было...»49 Здесь исследова-
тель противоречил написанному им несколько ранее: «Новгород, ориенти-
руясь на сближение с Москвой, уже завязал с ней сношения, договорившись
о приезде двоюродного брата Дмитрия московского — князя Владимира»50.
Из этого следует, что пребывание в 1373 г. в Новгороде князя Владимира
Андреевича все-таки было результатом определенной договоренности меж-
ду Новгородом и Москвой, т. е. следствием соглашения, а не его причиной.
В то же время приглашение принять участие в войне против Твери, сделан-
ное в августе 1375 г. великим князем Дмитрием Ивановичем новгородцам,
на которое те охотно откликнулись, объясняется, с точки зрения Л. В. Че-
репнина, «тем, что между Москвой и Новгородом незадолго перед этим был
заключен договор о совместных действиях против Литвы и Твери»51. Этот
договор был подготовлен приездом в 1373 г. в Новгород князя Владимира
Андреевича52.
Однако отнесение договора «О одиначеств’Ь» к 1375 г. опровергается не-
сложными расчетами. До 13 июля 1375 г. Москва и Тверь находились в «це-
лованьи». Сохранял свою силу договор между ними, заключенный 16 янва-
ря 1374 г.53 13 июля 1375 г., получив из мамаевой Орды ярлык на великое
княжение Владимирское, Михаил Александрович отправил послов в Моск-
46 Там же.
47 Там же.
48 Там же.
49 Там же.
50 Там же, с 315.
51 Там же, с. 355-356.
52 Там же, с. 356.
53 О времени и обстоятельствах заключения этого договора см. В о д о в В. А. Зарожде-
ние канцелярии московских великих князей (середина XIV в. — 1425 г.) // Исторические запи-
78
ву с извещением о разрыве договора54. Тверские послы вряд ли могли до-
браться до Москвы ранее 16 июля. Началась война. Новгородский источник
сообщает о том, что новгородцы появились под стенами осажденной москов-
ским князем и его союзниками Твери за 4 дня до ее капитуляции55. Мирный
договор с потерпевшей поражение Тверью был заключен 1 сентября 1375 г.
Следовательно, новгородская рать присоединилась к осаждавшим Тверь
полкам русских князей не позднее 28 августа. Как показано было при разбо-
ре московско-новгородского докончания с Тверью 1318 г., на путь от Новго-
рода до Торжка обычно затрачивалось 16—17 дней. От Твери до Торжка —
2 дня. Следовательно, из Новгорода войска выступили 9—10 августа. Собра-
лись они необычайно быстро. Новгородская летопись подчеркивает, что
«новгородци, изводя честь своего князя, въскорЪ въ три дни поихаша под
Тф’Ьрь»56. Это означает, что призыв московского великого князя выступить
в поход на Тверь они получили 6-7 августа. Расстояние от Москвы до Нов-
города покрывалось за 25-27 дней. Очевидно, получив 16 июля известие
о начале войны с Тверью, Дмитрий Московский сразу же отправил гонцов
в Новгород, добравшихся до него в обстановке военных действий за 21-22
дня, с требованием «всести на конь». Никакого времени для ведения перего-
воров и заключения соглашения «О одиначествЪ» у Москвы и Новгорода
в момент объявления войны Михаилом Александровичем не было. Тем бо-
лее, что соглашение было заключено новгородцами в Москве. Если же отно-
сить договор к более ранним месяцам 1375 г., то при мирных отношениях
Твери с Москвой и Новгородом невозможно объяснить причины его подпи-
сания.
Кроме того, следует отметить, что в специальном параграфе о договор-
ной грамоте Дмитрия Ивановича с Новгородом Л. В. Черепнин представляет
инициатором сближения московского князя, а в предшествовавшем пара-
графе 7 главы 5 — Новгород57.
Подобная неустойчивость исследовательской мысли говорит только об
одном: Л. В. Черепнин не смог найти строгих аргументов, опровергающих
точки зрения его предшественников и позволяющих четко датировать и по-
новому интерпретировать исследуемое докончание. В самом деле, если,
по мнению Л. В. Черепнина, соглашение между Дмитрием Ивановичем
и Новгородом не могло быть оформлено в 1371 г., в период «спокойных» от-
ношений Москвы с Литвой, то почему оно могло состояться в 1374 или
в 1375 гг., когда подобное спокойствие сохранялось? Никаких военных
столкновений между Москвой и Литвой в 1374-1375 гг. не происходило58.
Если князь Владимир Андреевич пробыл в Новгороде, согласно Л. В. Череп-
нину, с 27 февраля по 29 июня 1373 г.59, то неужели в течение четырех меся-
цев нужно было вести переговоры для составления достаточно простой
и краткой грамоты о военном союзе? И почему характеристика договора
должна основываться на рассмотрении исключительно московской полити-
ки в отношении Твери и Литвы, а не на анализе литовско-новгородских или
ски, вып. 103. М., 1979, с. 331, № 34 и с. 347, примеч. 16; Кучкин В. А. Русские княжества
и земли перед Куликовской битвой // Куликовская битва. М., «Наука», 1980, с. 95.
54 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 110.
55 НПЛ, с. 373.
56 Там же.
57 Черепнин Л. В. Указ, соч., ч. I, с. 355, 317.
58 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 105-115.
59 Черепнин Л. В. Указ, соч., ч. I, с. 311.
79
новгородско-немецких отношений конца 60-х — начала 70-х гг. XIV в., о ко-
торых в документе также ведется речь?
Недоуменные вопросы возникают не только вследствие противоречивых
высказываний исследователя, оставления без какого-либо комментария це-
лого ряда упоминаемых им условий договора60, но и по существу дела — са-
мим приемам датировки документа, использованным Л. В. Черепниным.
Фактически ученый полностью проигнорировал текст исследовавшегося им
источника, заменив содержащиеся в нем свидетельства своими представле-
ниями о развитии политических отношений (главным образом между Моск-
вой и Тверью) в конце 60-х — первой половине 70-х гг. XIV столетия. Но да-
же эти отношения, как можно будет убедиться ниже, были охарактеризова-
ны им неполно и неточно. Субъективность исследования не могла дать и пол-
ноценных конечных результатов. И дата московско-новгородского договора
«О одиначеств’Ь», и его реальное значение в весьма сложных и бурных собы-
тиях русской истории последней трети XIV в. не получили в монографии
Л. В. Черепнина твердого обоснования и подробного раскрытия.
Через год после выхода в свет монографии Л. В. Черепнина договор меж-
ду Дмитрием Ивановичем Московским и Новгородом «О одиначеств'Ь» был
вторично издан по подлиннику. Составители «Грамот Великого Новгорода
и Пскова» передали текст довольно тщательно, стараясь сохранить особен-
ности правописания подлинника, в частности, они воспроизвели буквы <07 и Т,
а также некоторые другие буквы, смененные издателями XIX в. на основа-
нии норм правописания их времени. Однако буквы w, а, га, оу рукописи
в публикации 1949 г. по-прежнему заменялись на буквы о, кс, я и у, наличие
слов под титлом и выносных букв в оригинале текста никак не отмечалось,
конечная выносная твердая согласная вставлялась в строку с буквой ъ
(только в строке 8 листа 17 слово Андреевичем было почему-то напечатано
с конечной буквой ь), но после выносной ч следовали ю и ь. Как и в издании
1836 г. вместо есмъ было напечатано есмь, а слово одинач(ес)тво передава-
лось то как одинач[ьс]тво, то как одиначьство, хотя в первом случае над сло-
вом было титло, а во втором — титло над выносной буквой ч. За единствен-
ным исключением палеографические примечания к тексту отсутствовали.
Заголовок договора был отделен от текста и помещен в легенде к грамоте,
границы окончания листов обозначены не были. Дата сборника, содержав-
шего рассматриваемое соглашение, определялась вслед за издателями «Ак-
тов Археографической экспедиции» как конец XV — начало XVI в., но обос-
нования даты не приводилось. Тем не менее публикация 1949 г. была точнее
издания 1836 г., она, в частности, устранила существенную ошибку в статье
7, запрещавшей московским князьям «метати» Новгород до оформления его
мирных договоров с Литвой, Тверью или немцами. После слов мн'Ь кн(|д)зю
великому слова Дмитрею Ивановичю всеа Руси были сняты.
Хотя публикаторам были известны предлагавшиеся исследователями
различные датировки издаваемого ими документа: 1367 г., 1371 г., 1371-
1372 гг., 1372 г., 1375 (1374-1375) г., они предпочли остановиться на дате
1371-1372 гг., никак такое предпочтение не объяснив. В итоге договор стал
фигурировать в исследованиях под той искусственной датой, что была вы-
ведена В. С. Борзаковским61.
60 Там же, с. 317.
61 ГВН и П, № 16, с. 31.
80
В последующее время историки, основываясь на новейшем издании до-
говора, сосредоточили свои усилия на уточнении хронологии составления
рассматриваемого докончания. Анализу формы и содержания документа
внимания почти не уделялось.
В спор с Л. В. Черепниным о времени оформления соглашения Дмитрия
Московского с Новгородом вступил А. А. Зимин. Отвергнув датировку дого-
вора 1371 годом, которая, по его утверждению, основывалась на датировке
тем же 1371 годом грамоты, адресованной властями Новгорода тверскому
князю Михаилу Александровичу и напечатанной в «Грамотах Великого
Новгорода и Пскова» под № 17 (т. н. Наказ новгородским послам), А. А. Зи-
мин отвел и аргумент Л. В. Черепнина относительно заключения московско-
новгородского соглашения перед выступлением новгородцев на войну с Тве-
рью в августе 1375 г. Решительность действий новгородцев в 1375 г., по мне-
нию А. А. Зимина, «может быть объяснена и выполнением союзнических
обязательств, взятых на себя Новгородом не в 1375 г., а раньше». Сам
А. А. Зимин посчитал, что такое «раньше» определяется двумя моментами:
содержащимися в докончании условиями пребывания в Новгороде москов-
ского великого князя или его двоюродного брата Владимира Андреевича
(а последний приехал в Новгород в начале марта 1373 г.) и упоминанием
в этом докончании «обиды» Москве со стороны литовских и тверского кня-
зей, в чем, по словам А. А. Зимина, «чувствуются отголоски литовско-твер-
ских походов на Русь 1372 г.» Поэтому дата соглашения — после 12 июля
1372 г., когда у Любутска был заключен мир между Дмитрием Московским
и Ольгердом Литовским и Михаилом Тверским, и до марта 1373 г., когда
в Новгород приехал Владимир Андреевич, «скорее всего — около начала
марта 1373 г.» «Этот наш вывод, — заключал А. А. Зимин, — подтверждает-
ся анализом состава посадников и тысяцких, участвовавших в заключении
договора № 16 (т. е. рассматриваемого московско-новгородского соглаше-
ния. — В. К.) и упоминающихся и в актах, составленных в 1373 г.»62
Критика А. А. Зиминым предложенного Л. В. Черепниным времени под-
писания московско-новгородского договора «О одиначеств’Ь» несомненно
правильна, хотя о сомнительных исходных методологических посылках ра-
зысканий своего предшественника он ничего не написал. Однако собствен-
ные утверждения А. А. Зимина уязвимы еще больше.
Так, датировка исследуемого докончания основывается не на дате новго-
родской грамоты тверскому князю Михаилу Александровичу, помещенной
в «Грамотах Великого Новгорода и Пскова» под № 17, а на свидетельстве
новгородской летописи под 1371 г., в котором упоминаются новгородский по-
садник Юрий и новгородский тысяцкий Олисей. Прямая ссылка на этот ис-
точник была дана Н. М. Карамзиным, но А. А. Зимин использовал в своей ра-
боте только труды А. Е. Преснякова и Л. В. Черепнина. Грамота же № 17 не
могла быть составлена в 1371 г., так ее никто никогда не датировал, потому
что там ясно говорится о последствиях «новоторьского взятья» 31 мая 1372 г.
Столь же неправомерно говорить об отголосках в грамоте литовско-твер-
ских походов на Русь 1372 г. Упоминание в договоре возможной «обиды»
Москве со стороны князей Литвы или тверского князя с гораздо большим ос-
нованием могло основываться на оценке событий не 1372 г., когда пострада-
62 Зимин А. А. О хронологии договорных грамот Великого Новгорода с князьями
XIII-XV вв. // Проблемы источниковедения, вып. V. М., 1956, с. 317-318.
81
ли, да и то гипотетически, лишь периферийные владения Дмитрия Ивано-
вича, а событий 1368и1370 гг., когда литовский великий князь Ольгерд, дру-
гие литовские князья, смоленский князь и Михаил Александрович Тверской
осаждали Москву и разоряли Подмосковье. Что касается даты non post
quern анализируемого документа, то ее, конечно, можно связывать с нача-
лом пребывания в Новгороде в марте-июне 1373 г. князя Владимира Андре-
евича, но при одном непременном условии — ясном опровержении точки
зрения Л. В. Черепнина, считавшего, хотя и не без колебаний, что приезд
князя Владимира подготовил заключение московско-новгородского докон-
чания, а не явился его следствием. К сожалению, в работе А. А. Зимина этот
вопрос вообще не был затронут.
Не подтверждает заключения А. А. Зимина относительно времени
оформления договора «О одиначеств’Ь» и его ссылка на документы 1373 г.,
где упоминаются те же лица, что и в рассматриваемом договоре. В послед-
нем названы посадник Юрий и тысяцкий Олисей. В новгородской грамоте,
отправленной властям Любека, как указано в издании, «не позднее сентяб-
ря» 1373 г., на которую сослался А. А. Зимин, упомянуты посадник Иван
и тысяцкий Олисей63. А в договорной грамоте Новгорода с Любеком и Гот-
ским берегом, составленной «около 29 сентября» 1373 г. и тоже приведенной
А. А. Зиминым в качестве доказательства справедливости своего вывода,
фигурируют посадник Юрий и тысяцкий Матфей64. Совершенно очевидно,
что все три документа относятся к разным периодам, поскольку свидетель-
ствуют об одновременном исполнении двух самых важных в Новгородской
республике магистратских должностей разными лицами. В итоге отнесение
московско-новгородского договора «О одиначеств’Ь» ко времени между
12 июля 1372 г. и началом марта 1373 г. оказывается не менее произвольным,
чем дата, предлагавшаяся Л. В. Черепниным.
Весьма решительно против датировки А. А. Зимина выступил В. Л. Янин.
Он применил новый метод определения времени составления новгородских
и связанных с Новгородом недатированных актов XIV в. Выяснив, что около
1291 г. в Новгородской республике была проведена реформа посадничьего
управления, в результате которой посадники стали исполнять свою долж-
ность в течение одного года и ежегодно в конце февраля (в канун нового мар-
товского года) должны были переизбираться на эту должность65, исследова-
тель указал на возможность достаточно точного датирования актов, не име-
ющих в своих текстах указаний на время написания, но упоминающих нов-
городских посадников. Применительно к договору «О одиначеств’Ь» разыс-
кания В. Л. Янина свелись к тому, что он показал явную невозможность его
отнесения к 1373 г. — дате, на которой настаивал А. А. Зимин. В. Л. Янин об-
ратил внимание на договорную грамоту Новгорода с Любеком и Готским бе-
регом о двухлетнем перемирии. Грамота имела точную дату — 20 июля
1372 г. В качестве одного из главных новгородских должностных лиц в ней
фигурировал посадник Михаил66. Отсюда исследователь сделал вывод, что
Михаил занимал посадничью степень с конца февраля 1372 г. по конец фев-
раля 1373 г. Сохранилась и другая договорная грамота Новгорода с Любеком
и Готским берегом, написанная около 29 сентября 1373 г. В ней новгородским
63 ГВН и П, № 44, с. 79.
64 Там же, № 45, с. 80.
65 Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 1962, с. 171.
66 ГВН и П, № 43, с. 76-79.
82
посадником назван уже не Михаил, а Юрий67. Очевидно, что Юрий стал пре-
емником Михаила, сменив его в конце февраля 1373 г. и исполняя свою
должность до конца февраля 1374 г.68 В договоре «О одиначеств’Ь» в качест-
ве новгородского посадника фигурирует Юрий, и на этом основании докон-
чание можно было бы датировать февралем 1373 г. — февралем 1374 г., т. е.
почти так, как и предлагал А. А. Зимин, однако вместе с Юрием в данном до-
кументе назван новгородский тысяцкий Олисей, тогда как в обеих договор-
ных грамотах Новгорода с Любеком и Готским берегом в качестве новгород-
ского тысяцкого выступал Матфей. Отсюда В. Л. Янин делал вывод, что до-
говор «О одиначеств’Ь» не мог быть заключен в 1373 г., поскольку в продол-
жение этого года посадником и тысяцким в Новгороде были иные лица, чем
названные в московско-новгородском соглашении, или тот же посадник,
но другой тысяцкий. Определяя время составления этого соглашения, ис-
следователь обратил внимание на статью 6883 года Новгородской первой ле-
тописи младшего извода, где рассказывалось о том, как 9 марта по просьбе
новгородцев великокняжеский наместник в Новгороде Иван Прокшинич,
новгородские посадник Юрий и тысяцкий Олисей вернули на новгородскую
кафедру покинувшего было ее архиепископа Алексея69. Поскольку летопис-
ная статья 6883 года — мартовская, а о возвращении Алексея говорится
в последней записи этой статьи, точная дата упоминания посадника Юрия
и тысяцкого Олисея — 9 марта 1376 г. Согласно В. Л. Янину, Юрий должен
был быть только что избран на посадничью степень. Но делая разные ого-
ворки, допуская, что может быть выборы посадника несколько задержались
и 9 марта 1376 г. было не началом нового посадничества Юрия, а завершени-
ем старого, что Юрий мог заканчивать в начале марта 1376 г. второй подряд
срок своего посадничества, исследователь приходил к заключению о состав-
лении договора «О одиначеств’Ь» не ранее весны 1374 г., скорее всего, тогда,
«когда после соглашения Дмитрия и Михаила зимой 1373/74 г. наконец ус-
тановилась определенная ясность в дальнейшей судьбе великокняжеского
стола»70. При этом упоминание в летописной статье 1371 г. новгородского по-
садника Юрия и тысяцкого Олисея, т. е. тех самых лиц, которые направили
посольство в Москву для заключения договора «О одиначеств’Ь», В. Л. Янин
оценил довольно своеобразно. Юрия он посчитал лицом, занимавшим
в 1371 г. должность степенного новгородского посадника, Олисея же прини-
мал не за степенного новгородского тысяцкого, а за тысяцкого кончанского.
Правда, последнюю свою мысль он выразил достаточно деликатно: «в рас-
сказе 1371 г. среди членов посольства на съезде с немцами упомянут тысяц-
кий Олисей, что могло бы дать повод к неверному предположению о принад-
лежности ему степенного тысяцкого в это время»71. Такая оценка исходила
не из показаний источника, а из представления о том, что должность новго-
родского степенного тысяцкого принадлежала тогда Матфею Фалалеевичу,
упомянутому в проекте договора Новгорода с Любеком и Готским берегом,
текст которого 22 августа 1371 г. был отправлен из Дерпта (Тарту) в Ревель
(Таллин)72. Исходя из того, что Матфей был тысяцким в августе 1371 г.
и должен был занимать свою должность год, т. е. с конца февраля 1371 г. по
67 ГВН и П, № 45, с. 80.
68 Янин В. Л. Новгородские посадники, с. 207.
69 НПЛ, с. 373.
70 Янин В. Л. Новгородские посадники, с. 209.
71 Там же, с. 205.
72 ГВН и П, № 42, с. 74.
83
конец февраля 1372 г., В. Л. Янин и приходил к заключению, что тысяцкое
Олисея в 1371 г. не могло быть степенным, а только кончанским.
С выводами В. Л. Янина не согласился А. А. Зимин. В рецензии на моно-
графию «Новгородские посадники» он высказал ряд общих соображений
о примененной В. Л. Яниным новой методике датировки актов по упоминае-
мым в них новгородским должностным лицам. По мнению рецензента, «ино-
гда, правда, в своем стремлении передатировать новгородские докончания
с князьями автор преувеличивает хронологизирующее значение посадни-
ков и тысяцких в ущерб другой источниковедческой аргументации»73. Далее
А. А. Зимин разъяснял свою мысль: «При построении своей схемы очеред-
ности степенных посадников В. Л. Янин исходит из двух принципов: каждый
посадник на степени был ровно год (начиная с февраля-марта), каждое до-
кончание или просто грамота шла от имени степенного, а не обычного посад-
ника. В целом это очень убедительно. Но ведь всякое правило имеет и ис-
ключения. Мог же, например, посадник умереть, не дождавшись окончания
своего степенного срока. Мог он и быть смещенным. Наконец, могли отдель-
ные документы подписывать и нестепенные посадники»74.
Ряд соображений, высказанных А. А. Зиминым, представляется заслу-
живающим внимания. Так, смерть или насильственное низведение (возведе-
ние) посадника неминуемо влекло за собой нарушение годичного срока его
пребывания на степени. Беда только в том, что такие случаи прямо фикси-
руются лишь нарративными источниками, в частности, летописями. По ак-
товым материалам это установить необычайно сложно, поэтому следовало
бы разъяснить, какой должна быть «другая источниковедческая аргумента-
ция». Но определенно можно сказать, что она не должна основываться на
признании того, будто внешнеполитические документы Новгорода без ого-
воренных в них санкций высших должностных лиц могли подписывать не-
степенные посадники. Существование в Новгороде в 70-ые гг. XIV в. сразу
нескольких лиц, независимо друг от друга решавших вопросы войны и ми-
ра, представляется нонсенсом.
Свои общие положения А. А. Зимин конкретизировал в замечаниях, ка-
савшихся отдельных соглашений Новгорода с князьями. Относительно дого-
вора «О одиначеств’Ь» он писал в рецензии следующее: «Обращаясь к догово-
ру Дмитрия Донского с Новгородом, В. Л. Янин датирует его главным обра-
зом на том основании, что упомянутым в нем посаднику Юрию и тысяцкому
Михаилу нет места в его схеме до весны 1374 г. (стр. 209). Но и в данном слу-
чае надо принять во внимание прежде всего ту обстановку, в которой дого-
вор составлялся. Докончание предусматривало возможность наместничест-
ва в Новгороде князя Владимира Серпуховского. Поскольку князь Влади-
мир прибыл в Новгород в начале марта 1373 г., и докончание следует дати-
ровать временем около начала этого месяца [НПЛ, стр. 372; 8]. Присутствие
в грамоте посадника Юрия лишь подтверждает дату: он был на степени еще
в ноябре 1373 г. (№ 45). Тысяцкий Олисей в это время, очевидно, все еще не
был степенным тысяцким (Матвей занимал степень еще в ноябре того же го-
да)»75. В рецензии четче указаны мотивы, побудившие А. А. Зимина еще
73 Зимин А. А. Рецензия на кн.: Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 1962 // Совет-
ская археология, 1963, № 3, с. 275.
74 Там же, с. 276.
75 Там же, с. 276. Приведенные в цитате в круглых скобках номер страницы и номер доку-
мента имеют в виду работу «Новгородские посадники» и грамоту, опубликованную в ГВН и П.
84
раньше, в 1956 г., отнести рассматриваемый договор к 1373 г. Выясняется,
что он оценивал его текст, как говорящий о наместничестве в Новгороде
Владимира Андреевича Серпуховского. А если Владимир приступил к вы-
полнению своих обязанностей в марте 1373 г., то договор и должен был быть
составлен перед этим. Однако соглашение «О одиначеств’Ь» вовсе не говорит
о князе Владимире как о великокняжеском наместнике в Новгороде. Влади-
мир — лицо, с которым, как и с великим князем Дмитрием, Новгород заклю-
чает договор. С великокняжескими наместниками договоры не заключались.
Присутствие Владимира Андреевича в Новгороде обусловлено в доконча-
нии «О одиначеств’Ь» целым рядом условий и обстоятельств, стечение кото-
рых было делом чрезвычайным и редким. Поэтому полагать, будто сразу за
подписанием московско-новгородского соглашения наступил такой редкий
момент, какой был предусмотрен в этом соглашении, и князь Владимир вы-
нужден был приехать в Новгород, было бы по меньшей мере опрометчиво.
Сближать составление договора со временем приезда в Новгород в начале
1373 г. князя Владимира Андреевича нет оснований. Не может быть призна-
но обоснованным и мнение А. А. Зимина, влияющее на датировку договора
«О одиначеств’Ь», относительно Олисея, будто бы являвшегося в момент за-
ключения московско-новгородского соглашения кончанским тысяцким.
Олисей был одним из трех новгородских руководителей, которые направи-
ли посольство в Москву. Очевидно поэтому, что он занимал тогда должность
не кончанского, а степенного тысяцкого.
Через семь лет, при публикации новгородских печатей XIII-XV вв.,
В. Л. Янин вернулся к вопросу о времени составления договора «О одиначе-
ствЬ». Он повторил ту же дату документа, что была дана в его более ранней
монографии о новгородских посадниках. Осталось прежним и обоснование
даты76. Высказанные же в 1963 г. соображения А. А. Зимина В. Л. Янин пари-
ровал следующим образом: «Предлагая эту дату (март 1373 г. — В. К.),
А. А. Зимин вынужден допустить, что тысяцкий Олисей, олицетворявший
в грамоте № 16 новгородский суверенитет вместе с владыкой Алексеем
и посадником Юрием, не был степенным. Вопрос о местонахождении в это
время документально засвидетельствованного степенного тысяцкого 1373 г.
Матфея Фалалеевича так и остается неразъясненным»77.
Тем не менее названную А. А. Зиминым дату грамоты поддержал
В. А. Водов, собственных разысканий о документе не сделавший, однако
указавший, что, «судя по формуляру, грамота была составлена в Москве»78.
К сожалению, французский ученый не обратил внимания на предложенную
В. Л. Яниным иную датировку договора «О одиначеств’Ь» и не обсудил ее.
В 1991 г. В. Л. Янин опубликовал новую работу, посвященную специаль-
но хронологии новгородских документальных источников XII-XV вв., где
подверг некоторому пересмотру свои прежние выводы. Теперь он уже со-
вершенно определенно писал о том, что упоминание летописью под 9 марта
1376 г. новгородских посадника Юрия и тысяцкого Олисея, названных
и в договоре «О одиначествЬ», датирует последний 1376 годом. Другим аргу-
Цифра 8 в квадратных скобках — сноска в рецензии на работу А. А. Зимина 1956 г. о договор-
ных грамотах Новгорода с князьями. Указание в первой фразе на тысяцкого Михаила — опис-
ка. Речь должна идти о тысяцком Олисее, о котором А. А. Зимин и говорит далее.
76 Янин В. Л. Актовые печати древней Руси X-XV вв., т. II. М., 1970, с. 92.
77 Там же, с. 93.
78 Водов В. А. Указ, соч., с. 331, № 33.
85
ментом при определении времени составления этого докончания послужило
наблюдение ученого над текстом самого документа, где «говорится об уже
существующем конфликте между Дмитрием Ивановичем и Михаилом
Александровичем». В подтверждение сказанного следовала ссылка на текст
договора: «А доколе ся Новъгород с литовским князем и со тферьскым кня-
зем Михаилом не умирит...»79 Существующий же конфликт Дмитрия с Ми-
хаилом В. Л. Янин относил к осени 1370 г. Таким образом, устанавливалась
хронологическая грань — 1370 г., ранее которой грамота не могла быть со-
ставлена. Далее приводился другой аргумент, долженствовавший показать,
что с осени 1370 г. и по февраль 1376 г. высшие магистратские должности
в Новгороде в один годичный срок занимали иные лица, чем указанные
в московско-новгородском договоре «О одиначеств’Ь». «Принадлежность
предшествующих магистратских сроков в рамках интересующего нас вре-
мени, — писал В. Л. Янин, — фиксирована в документах следующим обра-
зом: с февраля 1371 по февраль 1372 г. степенными были посадник Юрий
и тысяцкий Матфей (Там же. № 42), с февраля 1372 по февраль 1373 г. — по-
садник Михаил и тысяцкий Матфей (Там же. № 43), с февраля 1373 по фев-
раль 1374 г. — посадник Юрий и тысяцкий Матфей (Там же. № 45), с февра-
ля 1374 по февраль 1375 г. — посадник Михаил и тысяцкий Матфей (Там же.
№ 17), с февраля 1375 по февраль 1376 г. — посадник Юрий и тысяцкий
Матфей (Там же. № 18)»80. В другом месте своей работы В. Л. Янин писал,
что с февраля 1370 г. по февраль 1371 г. степенным посадником в Новгороде
был Иван Семенович, а степенным тысяцким — Олисей Ананьинич81. Таким
образом, получалось, что соглашение могло быть составлено только в пери-
од между февралем 1376 г. и февралем 1377 г. Сам В. Л. Янин предпочел да-
ту 1376 г.82
Приведенный ход рассуждений В. Л. Янина даже при первом знакомст-
ве с ним не всегда выдерживает критику. Так, процитированное исследова-
телем место договора свидетельствует не о конфликте Дмитрия Московско-
го с Михаилом Тверским, а о конфликте (реальном или возможном) с твер-
ским князем и Литвой Новгорода. Впрочем, другая статья того же договора:
Ажъ будет шбида со кшаз(ь)ми литовск!ми или съ тф'Ьрьскимъ кн(га)зем
с Михаилом, Новугороду вс^сти на кон(ь) со мною»., полностью подтверж-
дает мысль В. Л. Янина о конфликтных отношениях между Москвой и Тве-
рью. Однако почему же этот конфликт должен датироваться осенью 1370 г.?
Он начался в 1367 г., когда московское правительство вмешалось во внутри-
тверской спор о судьбе выморочного владения местного князя Семена Кон-
стантиновича, оказав военную помощь брату Семена князю Еремею и обла-
дателю Кашинского удела князю Василию, боровшимся с великим князем
тверским Михаилом Александровичем83. Очевидно, именно 1367 г., а не про-
извольно выбранная осень 1370 г., может считаться тем хронологическим
рубежом, ранее которого не мог быть составлен договор «О одиначеств’Ь»,
причем при том непременном условии, что в основу определения времени
составления документа кладется история московско-тверских, а не каких-
либо других отношений.
79 Янин В . Л. Новгородские акты XII-XV вв., с. 170.
80 Там же. Указанные в цитате номера грамот даны по их изданию в ГВН и П.
81 Там же, с. 32.
82 Тамже, с. 171.
83 Кучкин В. А. Указ, соч., с. 73.
86
Что касается приведенного В. Л. Яниным списка высших новгородских
магистратских лиц, исключающего возможность на протяжении февраля
1370 — февраля 1376 гг. одновременного пребывания на должностях степен-
ного новгородского посадника Юрия и степенного новгородского тысяцкого
Олисея, их упоминания летописью под 1371 г. с соответствующими поясне-
ниями «посадникъ новогороцькии» и «тысяцьскыи», то об этом речь пойдет
ниже, при установлении даты рассматриваемого соглашения. Однако на од-
но обстоятельство нельзя не обратить внимания уже сейчас. В том разделе
своей работы о хронологии новгородских актов, которая посвящена опреде-
лению лиц, занимавших посадничью должность в Новгороде, и времени ис-
полнения такой должности, В. Л. Янин пишет следующее: «В наказе новго-
родским послам к тверскому князю Михаилу Александровичу (Там же.
№ 17), датированном 1374 или началом 1375 г. (см. комментарий к этому до-
кументу) — степенные посадник Михаил (Данилович) и тысяцкий Матфей
Фалалеевич, владевшие степенью, следовательно, с февраля 1374 по фев-
раль 1375 г.»84 При установлении времени составления наказа новгородским
послам, сравнивая его с другим, также не имеющим даты документом — до-
говором Новгорода с Михаилом Александровичем Тверским, в котором упо-
минается «новторское взятье» 31 мая 1372 г., В. Л. Янин приходил к мысли,
что при датировке обоих актов «особую важность имеет разница в составе
новгородских высших магистратов, санкционировавших эти акты...»85, а го-
воря уже конкретно о хронологии наказа, подбирал весьма любопытный ар-
гумент: «Так как смена посадников происходила в феврале (в конце мартов-
ского года), возможно догадываться, что Наказ послам был составлен в 1374
или в начале 1375 г., во всяком случае, после зимнего мира Михаила Алек-
сандровича с Дмитрием Ивановичем (в зиму 1373/74 г.)...»86 Таким образом,
получается, что время посадничества определенных лиц, так же, как сроки
исполнения другими лицами должности степенного тысяцкого в Новгороде,
установлено по дате документа, которая, в свою очередь, выясняется на ос-
новании упомянутых в данном документе новгородских должностных лиц.
Возникает замкнутый круг доказательств, с помощью которого невозможно
обосновать ни сроки исполнения высших магистратских должностей в Нов-
городе, ни даты документов. Очевидно, что выйти из подобного круга можно,
лишь изменив приемы исследования, например, обратив внимание на имена
не только упоминаемых в договорных грамотах князей, церковных иерар-
хов, высших новгородских магистратов, но и других лиц, на отраженные
в соглашениях исторические факты, юридические нормы и терминологию.
Последние позволяют установить относительную хронологию докончаний.
Две строчки посвятил изучаемому источнику в своем обзоре, посвящен-
ном русскому актовому материалу X-XVI вв., С. М. Каштанов. Ученый по-
чему-то отнес московско-новгородский договор «О одиначеств’Ь» к русским
княжеским грамотам «по вопросам внутреннего управления». Занимаясь
изучением формуляров актов русского средневековья, исследователь не
сделал никаких замечаний о формуляре договора, хотя еще А. Е. Пресняков
указывал на большое своеобразие формы документа, а В. А. Водов подчер-
кивал московское происхождение формуляра докончания87.
84 Янин В . Л. Новгородские акты XII-XV вв., с. 31.
85 Там же, с. 169.
86 Там же, с. 170.
87 Каштанов С. М. Из истории русского средневекового источника. Акты X-XVI вв.
М., 1996, с. 74.
87
На этом можно закончить рассмотрение исследовательских мнений
о времени, обстоятельствах и значении заключения московско-новгородско-
го договора «О одиначеств’Ь». Из приведенного обзора делается очевидным,
что определение политических причин, приведших к оформлению соглаше-
ния Новгорода с Москвой, характеристика включенных в докончание дого-
воренностей, общая историческая оценка документа зависят прежде всего
от его правильной датировки. Новейшая датировка договора — 1376 г., пред-
ложенная В. Л. Яниным, аргументированно отвергшим прежние датировки
Л. В. Черепнина и А. А. Зимина, вызывает сомнения. При сопоставлении до-
говора «О одиначеств’Ь» с ближайшим к нему по времени московско-новго-
родско-тверским соглашением 1375 г.88, выясняется, что в двух этих докон-
чаниях была использована разная терминология. В договоре 1375 г. Дмитрий
Иванович Московский титулуется «великим князем», а в договоре «О одина-
честв’Ь» — «великим князем всея Руси». В договоре 1375 г. Новгород назван
Великим Новгородом, в договоре «О одиначеств’Ь» — просто Новгородом.
В договоре 1375 г. Новгород охарактеризован как «вотчина» московского
князя, в договоре «О одиначествЬ» такая характеристика отсутствует. На-
блюдается разница в определении возможных противников Москвы и Нов-
города. Если в договоре 1375 г. одним из таких общих противников названа
Орда, то в договоре «О одиначеств’Ь» Орда совершенно не упоминается. Зато
в последнем фигурируют немцы в качестве вероятных противников Новго-
рода, а в силу данного соглашения, и Москвы. В договоре же 1375 г. о немцах
не говорится ни слова. Весьма существенна обнаруживаемая при сравнении
этих двух договоров разница в статусе тверского князя Михаила Александ-
ровича. Если по договору 1375 г. Михаил Александрович признавал себя
вассалом, «братом молодшим» московского князя, брал на себя обязательст-
ва участвовать во всех военных акциях Москвы, не вести «до живота» ника-
ких происков против Москвы и Новгорода, воевать вместе с Москвой против
Литвы и Орды, то в договоре «О одиначеств’Ь» стороны предусматривали
возможность нападения тверского князя как на Москву, так и на Новгород,
а также нападения Москвы и Новгорода на Тверь. Таким образом, соглаше-
ние «О одиначеств’Ь» рисует тверского князя абсолютно суверенным, гото-
вым к агрессии против Москвы и Новгорода и являющимся потенциальным
объектом агрессии со стороны московского князя и Новгородской республи-
ки. Совершенно очевидно, что указанная разница между двумя соглашени-
ями исключает возможность их заключения в одно и то же время, как и со-
ставления договора «О одиначествЬ» спустя всего несколько месяцев после
договора 1375 г. Ясно, что оба докончания фиксируют разные политические
ситуации и относятся к разным периодам времени.
* * *
Хотя привлекать другие источники при датировке договора «О одиначе-
ствЬ» исследователи пытались и до В. Л. Янина, наиболее последовательно
это сделал В. Л. Янин. Он привлек к анализу договорную грамоту Новгорода
с тверским князем Михаилом Александровичем, скрепленную печатями
новгородских посадника и тысяцкого89, наказ новгородским послам Юрию
88 Текст договора см. в издании: Духовные и договорные грамоты великих и удельных кня-
зей XIV-XVI вв. М.-Л., 1950 (далее — ДДГ), № 9, с. 25-28.
89 ГВН и П, №15.
88
и Якиму, отправленным Новгородом к Михаилу Александровичу90, договор-
ную грамоту Новгорода о мире с Михаилом Александровичем Тверским91,
проект договора Новгорода с Любеком, Готским берегом и заморским купе-
чеством92, договорную грамоту Новгорода с немецким купечеством о пере-
мирии на два года93, грамоту Новгорода Любеку с требованием возврата то-
варов, захваченных морскими разбойниками у новгородцев94, и договорную
грамоту Новгорода с Любеком и Готским берегом о пограбленном разбойни-
ками товаре95, где упоминались новгородские должностные лица. Следует
отметить, что прослеживается связь этих грамот и с другими русскими до-
кументами первой половины 70-х гг. XIV в.: докончанием великого князя
Дмитрия Ивановича со своим двоюродным братом князем серпуховским
и боровским Владимиром Андреевичем96, перемирной грамотой послов ве-
ликого князя литовского Ольгерда Гедиминовича с великим князем Дмитри-
ем Ивановичем97, первой духовной грамотой великого князя Дмитрия Ива-
новича98 и уже упоминавшимся московско-новгородско-тверским договором
1375 г. Такая концентрация публично-правовых актов на весьма узком хро-
нологическом отрезке99 уже сама по себе свидетельствует о напряженных
условиях существования русских средневековых княжеств и их соседей
в первой половине 70-х гг. XIV в. Если же вспомнить о 7 документах 1370 г.
и 7 документах 1371 г. константинопольского патриархата, имеющих прямое
отношение к русским княжествам и землям, а также к граничившим с ними
государствам100, справедливость сказанного станет вполне очевидной.
90 ГВН и П, №17.
91 ГВН и П, №18.
92 ГВН и П, № 42.
93 ГВН и П, № 43.
94 ГВН и П, №44.
95 ГВН и П, № 45.
96 ДДГ, № 7.
97 ДДГ, № 6.
98 ДДГ, № 8.
99 Всего от XIV столетия сохранилось 205 русских средневековых документа. К указанным
в 1984 г. автором этих строк 163 документам XIV в. (Кучкин В. А. Формирование государ-
ственной территории Северо-Восточной Руси в X-XIV вв. М., 1984, с. 49) следует прибавить
18 псковских документов, обнаруженных Л. М. Марасиновой (7 документов XIV в. и 11 доку-
ментов XIV-XV вв.; последние также причисляем к документам XIV столетия. См.: Мара-
синова Л. М. Новые псковские грамоты XIV-XV веков. М., 1966, №№ 1-7, 9-11, 13-20,
с. 46-51, 52-55, 56-60); 1 грамоту, открытую А. Г. Кузьминым (Кузьмин А. Г. Древнейшая
рязанская грамота XIV столетия // Советские архивы, 1967, № 1, с. 112; более точно текст гра-
моты передан в издании: Памятники русской письменности XV—XVI вв. Рязанский край. М.,
1978, № 65, с. 102); 1 грамоту, найденную В. Б. Кобриным (Кобрин В. Б. Грамоты XIV-
XV вв. из архива Кирилло-Белозерского монастыря // Археографический ежегодник за
1968 год. М., 1970, № 1, с. 407) и 3 документа, обнаруженных в 1995 и 1997 гг. (Соколо-
ва Н. В. Древнейшие акты Нижегородского Печерского монастыря//Проблемы происхож-
дения и бытования памятников древнерусской письменности и литературы. Нижний Новгород,
1995, с. 54-55; Кистерев С. Н. Полная грамота Ивана Михайловича Дубенского//Рус-
ский дипломатарий, вып. I. М., 1997, с. 24; С. Н. Кистерев датирует грамоту 1399-1428 гг.; Ан-
тонов А. В., Баранов К. В. Неизвестные акты XIV-XVI века из архива московского
Чудова монастыря // Русский дипломатарий, вып. II. М., 1997, № 1, с. 10), а также 19 докумен-
тов из кремлевской находки 1843 г., хотя 7 из этих 19 документов совершенно не читаются
(Кучкин В. А. Документы кремлевской находки 1843 г. — часть архива XIV в. московских
бояр Вельяминовых // Материалы юбилейной научно-общественной конференции «Первые
московские градоначальники и московское боярство: традиции и современность». М., 1998,
с. 24-27).
100 Памятники древнерусского канонического права. Часть первая (памятники XI-XV в.) //
89
Вернемся, однако, к тем восьми грамотам, включая договор «О одиначе-
ств'Ь», где фигурируют новгородские высшие должностные лица, черед-
ность избрания которых, как утверждается в новейшей литературе, позво-
ляет точнее датировать нехронологизированные акты. Две грамоты имеют
точные даты. Это договорная грамота Новгорода с немецким купечеством
о перемирии на два года, написанная 20 июля 1372 г.101, и договорная грамо-
та Новгорода с Любеком и Готским берегом о пограбленном разбойниками
товаре, составленная не около 29 сентября 1373 г., как считали составители
«Грамот Великого Новгорода и Пскова», а, как сравнительно недавно выяс-
нила Н. А. Казакова, именно 29 сентября 1373 г.102
Даты двух других грамот устанавливаются сравнительно легко. Проект
договора Новгорода с Любеком, Готским берегом и заморским купечеством
известен из письма, отправленного из Дерпта (Тарту) в Ревель (Таллин)
и датированного 22 августа103. Н. А. Казакова указала, что проект договора
был доставлен в Дерпт ратманом г. Любека Иоганном Шепенстеде и ратма-
ном г. Висбю на острове Готланд Даниэлем фан Хейде, которые от имени не-
мецкого купечества и оформили данный проект в Новгороде. Поскольку оба
названных немецких посла прибыли в Дерпт летом 1370 г. и весной 1371 г.
еще находились там, 22 августа, когда оба ратмана вернулись из Новгорода
в Дерпт с проектом договора, может относиться только к 1371 г. Пребывание
же Иоганна Шепенстеде и Даниэля фан Хейде в Новгороде Н. А. Казакова
отнесла к лету 1371 г.104 Эту дату можно уточнить. Как свидетельствует ли-
вонский хронист Герман фон Вартберг, любекский ратман Иоганн Шепен-
стеде вместе с представителями Риги присутствовал при подписании фрау-
енбургского мира между Новгородом и Псковом, с одной стороны, и Ливон-
ским Орденом и Дерптским епископством, с другой. Договор был заключен
28 июля 1371 г.105 Поскольку Герман фон Вартберг был современником
и участником этих событий106, едва ли возможны сомнения в точности и до-
стоверности его свидетельств. Но если Иоганн Шепенстеде 28 июля 1371 г.
еще находился во Фрауенбурге, то время составления им договора с Новго-
родом приходится на период с 28 июля по 22 августа 1371 г. Судя по описа-
нию путешествия в Москву Софьи Палеолог, предпринятому почти столе-
тие спустя, в 1473 г., на проезд от Дерпта до Пскова тогда тратилось 5 дней,
а от Пскова до Новгорода — 7 дней107. Едва ли немецкие послы в XIV в. дви-
гались быстрее. Если так, то они должны были выехать из Новгорода не поз-
же 10 августа. Такая дата соответствует и времени отбытия Иоганна Ше-
пенстеде из Фрауенбурга в Новгород — не ранее 28 июля. Расстояние от
Фрауенбурга до Новгорода покрывалось примерно за 8-9 дней108. Возмож-
Русская историческая библиотека (далее — РИБ), т. VI, изд. 2-ое. СПб., 1908, Приложения,
№№ 16-29.
101 ГВН и П, № 43, с. 79.
102 ГВН и П, № 45; Янин В. Л. Новгородские акты XII-XV вв., № 19, с. 95.
103 ГВН и П, № 42, с. 74.
104 Янин В . Л. Новгородские акты XII-XV вв., № 19, с. 93.
105 Ливонская хроника Германа Вартберга // Сборник материалов и статей по истории
Прибалтийского края, т. II. Рига. 1879, с. 114.
106 Там же, с. 83-84.
107 ПСРЛ, т. XXV, с. 298.
108 М. Тумлер помещает Фрауенбург к северу от Риги и к западу от Валмиеры — Т u m -
1 е г М . Der deutsche Orden. Wien, 1954, S. 203 (схема). Он принимает его за тот самый Фрау-
енбург, об основании которого говорится в Ливонской хронике Вартберга — Т u m 1 е г М .
Op. cit., S. 206. Герман фон Вартберг сообщает, что в 1342 г. ливонский магистр «построил два
90
но, что несколько дней Иоганн Шепенстеде пробыл в Новгороде, согласовы-
вая с новгородцами условия мирного договора. Таким образом, примерная
дата выработанного проекта — 10 августа 1371 г.
Несколько менее точная дата может быть установлена для договорной
грамоты Новгорода с тверским князем Михаилом Александровичем. Грамо-
та эта довольно специфична. За некоторыми исключениями она дословно
повторяет одну из грамот деда Михаила Александровича великого князя
владимирского Михаила Ярославича Тверского, а потому длительное время
принималась за грамоту Михаила Ярославича. Но С. М. Соловьев доказал ее
принадлежность Михаилу Александровичу109, а А. А. Шахматов определил
источник данной грамоты, датируемый в настоящее время 1307 г.110 и пред-
ставлявший собой проект соглашения между Новгородом и Михаилом Яро-
славичем, занимавшим уже владимирский великокняжеский стол111.
Отличия грамоты 1371 г. от оригинала, проекта договорной грамоты Ми-
хаила Ярославича, сводятся к следующему112. В самом начале грамоты
1371 г. сняты слова «Благословение от владыцЬ». Далее слова при отци тво-
емь Ярослав^ грамоты 1307 г. переделаны в при праотц*Ь твоемь Ярослав^,
поскольку отец Михаила Ярославича князь Ярослав Ярославич приходился
Михаилу Александровичу уже далеким предком (прадедом), а слова д^да
твоего Ярослава — в прадеда твоего Ярослава. Кроме того, после слов гра-
моты 1307 г. кто купець, поидеть в свое сто в грамоте 1371 г. была сделана
вставка: А [к]оли будеть Новугороду розмирье с Н^мчи или с Литвою или
с иное сторон^, пособляти ти, княже, по Нов'Ьгород'Ь бес хытрости. А без
новгородьского ти слова, княже, воины не замышляти. По сравнению с гра-
мотой 1307 г. в грамоте 1371 г. после слов а свободъ ти и селъ съступитися
было дописано новое окончание: А на семь на всемь князь великыи крьстъ
ч^ловалъ. А вынесуть тоб*Ь изъ Орды княжение великое, намъ еси князь
великыи; или пакъ не выне[су]ть тоСб]^ княжения велико[го из] Орды, по-
замка против еретиков, именно Фрауенбург в области дерптского епископа и Мариенбург в об-
ласти братьев». Строительство было завершено в день Благовещения, т. е. 25 марта. См. Ливон-
ская хроника Германа Вартберга, с. 103. Владений дерптского епископа к северу от Риги и к за-
паду от Валмиеры не было. Следовательно, предложенная М. Тумлером локализация основан-
ного в 1342 г. Фрауенбурга ошибочна. Исследователь оставил без внимания известие русского
источника о строительстве ливонской крепости. Под 1342 г. новгородская летопись сообщила
о прибытии в Новгород псковского посольства, просившего новгородцев о защите, потому что
«идет на нас рать нЬмечкая до полна ко Плескову». Новгородцы «поЪхаша вборзЪ в великую
пятницю, а иныи в великую суботу». Но в Мелетове их встретила новая псковская делегация,
которая заявила: «Вамъ кланяемся; рати к нам нЪту, есть рать нЪмечкая, да ставят город на ру-
бежи на своей земли». Новгородцы вернулись домой. — НПЛ, с. 354. Пасха в 1352 г. приходилась
на 31 марта — Черепнин Л. В. Русская хронология. М., 1944, с. 61. Следовательно, вели-
кая пятница и великая суббота, когда новгородцы выступили на помощь псковичам, это 29 и 30
марта 1342 г. По сути дела обе даты совпадают с указанной Вартбергом датой основания Фрау-
енбурга — 25 марта 1342 г. Становится очевидным, что ливонский хронист и новгородский ле-
тописец говорят об основании одного и того же города. Речь идет о немецкой крепости в верх-
нем течении впадающей в Псковское озеро р. Пивжи, которую русские называли Новым город-
ком, а немцы — сначала Фрауенбургом, а позднее Нейгаузеном. По данным начала XVI в. рас-
стояние от Нейгаузена до Пскова равнялось 47 верстам — Псковские летописи, вып. I, М.-Л.,
1941, с. 101. Такое расстояние можно было преодолеть за день-полтора.
109 Соловьев С. М. Указ, соч., кн. II, с. 285 и примеч. 511.
110 Янин В. Л. Новгородские акты XII-XV вв., с. 153, 155.
111 Шахматов А. А. Исследование о языке новгородских грамот XIII и XIV вв. СПб.,
1886, с. 233.
112 ГВН и П, № 15, с. 28-30 (грамота 1371 г.); № 9,19-20 (проект грамоты 1307 г.).
91
ити твоимъ намгёстникамъ из Новагорода проць и из новгородьскыхъ при-
городовъ, а в томъ Новугороду измены н’Ьту. Оригинальная концовка гра-
моты как раз и содержит необходимые хронологические указания. Михаил
Александрович назван в ней князем великим, но в то же время его велико-
княжеские права окончательно признаются лишь в том случае, если из Ор-
ды ему «вынесуть... княжение великое». Если нет, то тверской князь не при-
знается великим князем. Ясно, что подобная оговорка в грамоте могла по-
явиться только тогда, когда новгородцы твердо знали, что однозначного ре-
шения Орды ожидать нельзя. А последнее могло случиться при условии
противодействия в Орде Михаилу Тверскому его соперника.
Ситуация, когда Михаил Александрович имел права великого князя
владимирского, но вынужден был спорить за обладание великим княжест-
вом, имела место лишь однажды — в 1371 г. Начало этого года Михаил Алек-
сандрович провел в Орде Мамая. 10 апреля в сопровождении татарского по-
сла Сарыхожи он вернулся к себе в Тверь, получив от нового хана мамаевой
Орды Мухаммед-Булака ярлык на великое княжение Владимирское. С яр-
лыком и татарским послом Михаил Александрович направился из своей
столицы вниз по Волге, надеясь закрепиться в городах Владимирского вели-
кого княжества. Однако, по свидетельству летописи, Дмитрий Иванович
Московский «по всЬмъ городомъ бояре и люди превелъ къ цЬлованию не да-
тися князю великому Михаилу, а въ землю его на княжение на великое не
пустити». Сам же Дмитрий с двоюродным братом Владимиром «ратию
сталъ» в Переяславле, тем самым преградив путь новому великому князю
в глубь владимирских земель. Попытки Михаила Александровича с помо-
щью посла Сарыхожи заставить московского князя признать силу ордын-
ского ярлыка успехом не увенчались. Дмитрий отвечал: «Къ ярлыку не еду,
а в землю на княжение великое не пущаю». Свободным путь был только для
посла. Тогда у Мологи Сарыхожа, оставив великокняжеский ярлык Михаи-
лу Александровичу, отправился в Москву, где был тепло принят, щедро
одарен Дмитрием, а затем отпущен в Орду. Тверскому князю не оставалось
ничего иного, как от Мологи возвратиться в свое княжество. По пути он по-
воевал Бежецкий Верх. В Тверь Михаил пришел 23 мая. Оттуда он послал
к Мамаю своего сына Ивана113, очевидно, с жалобами на действия москов-
ских князей и с просьбами подтвердить данные ему Мухаммед-Булаком
права. Московский князь Дмитрий, не уступивший сопернику великого кня-
жения, на которое он имел ярлык еще с 1363 г., но выданный от имени преж-
него хана мамаевой Орды Абдуллаха114, вынужден был отправиться к ново-
му хану, чтобы попытаться изменить в свою пользу позицию Орды. Митро-
полит Алексей проводил его до р. Оки. Они расстались 15 июня 1371 г. Осе-
нью 1371 г. Дмитрий Иванович вернулся на Русь. В Орде за большие деньги
он получил ярлык115, очевидно, теперь уже от имени Мухаммед-Булака,
на великое княжение Владимирское.
Описанные события и служили еще ученым XIX в. главным аргументом
для отнесения договорной грамоты Новгорода с Михаилом Александрови-
113 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 95-96.
114 Там же, стб. 74. О ханах-чингизидах, правивших в Орде Мамая, см.: Кучкин В. А.
Ханы мамаевой Орды // 90 лет Н. А. Баскакову. Н. А. Баскакову от коллег и учеников. М., 1996,
с. 115-123.
115 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 96, 98.
92
чем к 1371 г.116 Уточнить ее дату попытался А. А. Зимин, указавший, что гра-
мота была написана после 10 апреля 1371 г., когда на Русь с ярлыком на ве-
ликое княжение прибыл Михаил Александрович, и до осени, когда с таким
же ярлыком из Орды Мамая вернулся Дмитрий Иванович, скорее же всего,
летом 1371 г.117 В. Л. Янин первоначально еще более сузил дату, названную
А. А. Зиминым: «договор составлен летом 1371 г., когда Дмитрий Донской ез-
дил в Орду»118, но позднее вслед за А. А. Зиминым отнес время составления
рассматриваемой грамоты к периоду между 10 апреля и осенью 1371 г.119
Между тем, слова грамоты о вынесении или не вынесении из Орды велико-
княжеского ярлыка Михаилу Тверскому на великое княжение ясно говорят
о том, что составители грамоты знали о предстоящем в Орде споре за вели-
кое княжение. Это означает, что грамота была составлена после отъезда
в Орду Дмитрия Московского 15 июня 1371 г. Скорее же всего, она была
оформлена еще позже, когда тверской князь, в отсутствие московского, взял
и сжег Мологу, Углич и снова повоевал Бежецкий Верх120. Новый удар по
новгородским владениям и заставил новгородцев пойти на временное при-
знание Михаила Александровича великим князем. Весьма характерно, что
рассматриваемая грамота имеет на обороте сделанную почерком последней
четверти XIV — начала XV в. помету с ошибкой во втором слове: княжа Ми-
хаиова w рубеж’Ь121. Но в оригинальных вставке и окончании грамоты ни
о какой границе речи не ведется. Очевидно, человек, оставивший запись
о рубеже на обороте грамоты, имел в виду не столько содержание договора,
сколько причину его заключения. Договор, согласно этой записи, разрешил
возникшие между Новгородом и Тверью трения по территориальным во-
просам. А такие трения и были вызваны повторным нападением Михаила
Тверского на Бежецкий Верх после 15 июня 1371 г. С другой стороны, есте-
ственно, что грамота не могла быть составлена позже осени 1371 г., когда
Дмитрий Иванович Московский вернулся из Орды с ярлыком, подтверж-
давшим его прежние великокняжеские права. По древнерусским представ-
лениям началом осени считался конец сентября122. Надо полагать, что Дми-
трий Московский и возвратился в конце сентября — октябре 1371 г., по-
скольку далее летопись рассказывает о посылке московских войск на много
терпевший Бежецкий Верх, убийстве там тверского наместника Никифора
Лыча, ограблении москвичами тверских волостей, ответной рати воевод Ми-
хаила Тверского на принадлежавшую московским князьям бежецкую во-
лость Кистьму123, захвате там и приведении в Тверь кистемских воевод трех
116 Об этом см. Черепнин Л. В. Указ, соч., ч. I, с. 309, примеч. 337. На самом деле ясно
о дате грамоты писали только В. С. Борзаковский (Борзаковский В. С. Указ, соч., с. 355,
примеч. 680) и А. А. Шахматов (указ, соч., с. 234).
117 Зимин А. А. О хронологии договорных грамот Великого Новгорода с князьями
XIII-XV вв., с. 315.
118 Янин В. Л. Новгородские посадники, с. 208.
119 Янин В. Л. Новгородские акты XII-XV вв., с. 167.
120 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 96.
121 РГАДА, ф. 135, on. I, отд. I, разр. III, ед. хр. 7.
122 ГИМ, Епарх., № 410, лл. 7 об.-ЗЗ.
123 Э. Клюг полагает, что в летописи речь идет о переяславской волости Кистьме. См.:
Клюг Э. Княжество Тверское (1247-1485). Тверь, 1994, с. 204 и с. 240, примеч. 51. Такое мне-
ние ошибочно. Чтобы добраться до переяславской Кистьмы, Михаилу Тверскому пришлось бы
пройти еще через две переяславские волости — Юлку и Кинелу. См.: Готье Ю. В. Замо-
сковный край в XVII в. М., 1937, с. 393, 394 и карта. И закономерно возникает вопрос: почему же
эти переяславские волости не воевал Михаил Александрович? Ясно, что речь должна идти о бе-
93
братьев Шенуровых, разрыве отношений между тверским и кашинским
князьями и переходе Василия Михайловича Кашинского на сторону Моск-
вы, а также о бое на Скорнищеве между москвичами и рязанцами. Дата по-
следнего — 14 декабря 1371 г.124 Следовательно, все московско-тверские
коллизии имели место до 14 декабря 1371 г. Их достаточно протяженная це-
почка заставляет думать, что начались они, скорее всего, с октября указан-
ного года.
Таким образом, наиболее вероятное время составления первой сохра-
нившейся договорной грамоты Новгорода с тверским князем Михаилом
Александровичем — между 15 июня и октябрем 1371 г., возможно, конец ле-
та 1371 г., после второго нападения тверичей на Бежецкий Верх125.
Уточняется и дата документа, который в исторической литературе с лег-
кой руки С. М. Соловьева называется Наказом новгородским послам, но, как
правильно определил Л. В. Черепнин126, представляет собой Проект мирно-
го договора Новгорода с Михаилом Александровичем Тверским, привезен-
ный новгородцами Юрием и Якимом в Тверь127. В трудах историков XX сто-
летия дата Проекта определяется различно. Г. Е. Кочин датировал грамоту
1372 годом, отмечая при этом, что она не могла быть составлена до 31 мая
1372 г., поскольку в ней упоминается «новоторьское взятье», т. е. захват
Торжка тверским князем 31 мая 1372 г.128 Л. В. Черепнин относил грамоту
к 1372 — началу 1373 г., до приезда в Новгород Владимира Андреевича Сер-
пуховского, справедливо полагая, что с приездом этого князя Новгород по-
лучал дипломатическую и военную поддержку Москвы, что не могло не от-
разиться на содержании грамоты129. А. А. Зимин, приняв во внимание эту
аргументацию Л. В. Черепнина, тем не менее наиболее вероятным временем
предложения новгородского Проекта тверскому князю посчитал вторую по-
ловину 1372 г.130 В своей последней работе В. Л. Янин, до этого принимавший
дату 1372 г., указав на принципиальное сходство содержания Проекта с до-
кончанием Новгорода с Тверью, заключенным в Новгороде тверским послом
Михаилом Константиновичем, предложил отнести составление Проекта
к 1374 — началу 1375 г., поскольку новгородско-тверское докончание, пред-
жецкой волости Кистьме. Именно Бежецк явился объектом нападений тверского князя в апре-
ле-мае 1371 г. и московского князя осенью 1371 г.
124 ПСРЛ, т. XVI. СПб., 1889, стб. 94.
125 Установление данного факта опровергает высказанное в 1864 г. утверждение И. Д. Беля-
ева, будто нападение Михаила Александровича Тверского в 1371 г. на Мологу, Углич и Бежец-
кий Верх «естественно вызвало теснейший союз Новгорода с Москвою» — Беляев И. Д.
Указ, соч., с. 451. Заключение ученого действительно кажется очень естественным, но только
кажется. Как показывает изучение исторических фактов, на самом деле реакция новгородцев
на военные действия тверичей после 15 июня 1371 г. была совершенно противоположной. Нов-
город поспешил заключить мир с Михаилом Тверским и даже согласился принять его намест-
ников. Реалии оказываются сильней внешне вполне последовательной исследовательской ло-
гики.
126 Черепнин Л. В. Указ, соч., ч. I, с. 312, примеч. 342.
127 ГВН и П, №17, с. 32.
128 Кочин Г. Е. О договорах Новгорода с князьями // Ученые записки Ленинградского
государственного педагогического института имени А. И. Герцена, т. XIX. Л., 1936, с. 205, 206-
207, 210.
129 Черепнин Л. В. Указ, соч., ч. I, с. 315.
130 Зимин А. А. О хронологии договорных грамот Великого Новгорода с князьями
XIII-XV вв., с. 316.
94
ставленное Михаилом Константиновичем, датировал временем после сентя-
бря 1375 г.131
Из самого содержания Проекта вытекает, что он был составлен после
31 мая 1372 г. Другим хронологическим рубежом является 20 июля 1372 г.,
когда была оформлена договорная грамота Новгорода с немецким купечест-
вом о перемирии на два года. Дело в том, что в числе других интересы Нов-
города в ней представлял купеческий староста Яким132. В нем следует ви-
деть того самого Якима, который вместе с Юрием привез Проект договора
тверскому князю. Проект, следовательно, мог быть составлен или до 20 ию-
ля 1372 г., или после указанной даты.
Из текста Проекта следует, что инициаторами переговоров между по-
бежденной и победившей стороной были проигравшие — новгородцы. Они
первыми попросили мира, причем мира на весьма выгодных для Твери ус-
ловиях. Новгород соглашался оставить за тверичами все имущество, кото-
рые те конфисковали у новгородцев до боя под Торжком, и все имущество
новгородцев и новоторжцев, которое Михаил Тверской захватил при взятии
Торжка. В ответ новгородцы просили тверского князя освободить без выку-
па всех новгородских и новоторжских пленных, снять с них поруку, целова-
нье и аннулировать «грамоты де[рн]оватыи», оформлявшие продажу людей
в холопство; вывести тверских наместников из Торжка; не изменять преж-
них границ. По сути дела, новгородцы предлагали Михаилу Александрови-
чу вернуться к положению до апреля-мая 1372 г., когда приведенные твер-
ским князем литовские полки под командованием Кейстута Гедиминовича,
его племянников Андрея и Дмитрия Ольгердовичей, опустошив земли, при-
надлежавшие Дмитрию Московскому, на обратном пути повоевали ново-
торжские волости133, а воспользовавшийся этим Михаил Александрович по-
садил в Торжке своих наместников134, что затем и привело к резкому обост-
рению отношений новгородцев с тверичами и битве под Торжком 31 мая
1372 г., но при сохранении за Тверью всей ее военной добычи. Такие унизи-
тельные, в принципе, для Новгорода условия мира с Тверью, предлагавши-
еся самими новгородцами, кажутся тем более странными, что Новгород
мог рассчитывать на твердую поддержку Москвы, города которой Дмитров
и Переяславль, а также союзный Москве Кашин были опустошены и по-
жжены тверской и литовской ратями в апреле 1372 г. В перемирной грамоте
от конца июля 1372 г. московского великого князя Дмитрия Ивановича с ли-
товским великим князем Ольгердом, подробный анализ которой будет дан
в следующей главе, предусматривалось возвращение Михаилом Тверским
пограбленного в принадлежавших Дмитрию Московскому владениях иму-
щества, насильственное сведение наместников, посаженных тверским кня-
зем на относившихся к великому княжению Владимирскому землях, и даже
военные действия против Михаила, если он «иметъ... что пакостити в нашей
очинЪ в великомъ княженьи или грабити»135. Однако в апреле-июне 1372 г.
никаких ответных акций Москвы на действия Михаила и его литовских со-
131 Янин В . Л . Новгородские акты XII-XV вв., с. 168-170. Ранее новгородский Проект
(Наказ) о мире датировался В. Л. Яниным 1372 г. — Янин В. Л. Новгородские посадники,
с. 205; Янин В . Л . Актовые печати древней Руси X-XV вв., т. II, с. 89.
132 ГВН и П, № 43, с. 76.
133 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 99-100.
134 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 1, с. 297.
135 ДДГ, № 6, с. 22.
95
юзников не последовало. По всей видимости, нападение тверичей и литовцев
на Дмитров, Переяславль и Кашин в апреле 1372 г. оказалось для московско-
го правительства неожиданным, как неожиданным стало для Новгорода ли-
товское опустошение его новоторжских волостей. Стороны, подвергшиеся
нападению, не сумели вовремя подготовиться к войне. И после разгрома нов-
городцев у Торжка Москва не смогла помочь Новгороду военной силой.
Правда, причины этого были уже иные.
12 июля 1372 г. тверской князь Михаил Александрович и литовский ве-
ликий князь Ольгерд выступили, каждый со своими полками, и соединились
у Любутска136. Любутск лежал на р. Оке при впадении в нее р. Дугны, при-
мерно в 45 км от Калуги137. К Любутску подошла и московская рать во главе
с великим князем Дмитрием. Если тверичи и литовцы выступили 12 июля,
это означает, что срок выступления был согласован между ними заранее,
а начать собирать свои полки Ольгерд должен был еще в июне. Подход к Лю-
бутску москвичей свидетельствует о том, что о намерениях противной сто-
роны Дмитрий знал заранее и заранее, тоже в июне, сумел отмобилизовать
собственные силы. Очевидно, что бездействие Москвы в отношении Твери
после взятия Михаилом Александровичем 31 мая 1372 г. Торжка объясняет-
ся ее подготовкой к войне не только с Тверским княжеством, но и с Литвой.
Судя по всему, новгородцы также знали о военных приготовлениях Твери
и Литвы, но не знали точно, куда будут направлены их удары. Памятуя
о действиях литовцев и тверичей в принадлежавших Новгороду новоторж-
ских волостях, новгородцы могли серьезно опасаться повторения апрель-
ских событий, причем в значительно большем масштабе. Это и вызвало их
попытку примирения с Михаилом Тверским, ради которого они пошли на то,
чтобы признать понесенные потери безвозвратными во избежание еще
больших возможных потерь в будущем. О раннем составлении новгородца-
ми Проекта мирного договора с Тверью свидетельствует и сам стиль докон-
чания, где прошедшие события описаны в настоящем времени: «х[то да]нъ
на пор[ук]Ъ новгородЪчь ил[и] новоторжанин[ъ]»138. Очевидно, разгром под
Торжком был еще свеж в памяти новгородцев, составивших Проект догово-
ра со своим победителем. В ситуации, сложившейся после июля 1372 г., ког-
да была подписана перемирная грамота между Москвой и Литвой, в которой
московский князь открыто заявлял о своих воинственных намерениях в от-
ношении Твери, положение Новгорода существенно изменилось и уже не
делало необходимым идти на значительные односторонние уступки твер-
скому князю. Таким образом, время составления новгородского Проекта
мирного договора с Тверью должно определяться июнем — началом июля
1372 г. По всей видимости, этот Проект так и остался нереализованным, по-
скольку изменившаяся очень скоро в пользу Москвы и Новгорода междуна-
родная обстановка позволяла новгородцам отказаться от собственных пред-
ложений.
Что эти предложения были пересмотрены — и пересмотрены в интере-
сах Новгорода — свидетельствует докончание, заключенное в Новгороде
тверским послом Михаилом Константиновичем. Целая плеяда историков,
начиная с Н. М. Карамзина и кончая А. А. Зиминым и В. Л. Яниным, связы-
136 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 103.
137 Погодин М. П. Розыскания о городах и пределах древних русских княжеств с 1054
по 1240 год // Журнал министерства внутренних дел, ч. XXIII, 1848, с. 438, примеч. 11.
138 ГВН и П, № 17, с. 33.
96
вала оформление этого договора с тверской войной 1375 г., полагая, что он
сопутствовал московско-тверскому соглашению того же года139. Однако это
ошибка. Договор, оформленный Михаилом Константиновичем, обязывает
тверского князя «свои наместники с Торжьку и со всихъ волостии с новго-
родьскыхъ свести», тогда как московско-тверской договор 1375 г. ничего
о таких наместниках не говорит, что и понятно: в ходе военных действий
1375 г. тверские наместники с великокняжеских и новгородских территорий
были изгнаны. В новгородско-тверском договоре указано, что «водЬ, земли
межю ТфЪрью и Торжькомъ, Кашиномъ, БЪжицами старый рубежь пра-
вый, по старымъ грамотамъ»140, из чего следует, что на момент заключения
договора Кашин.являлся тверской территорией. По договору же 1375 г. Ка-
шин превращался в суверенное княжество, независимое от Твери141. В соот-
ветствие с этим Кашин как пограничный ориентир Тверского княжества при
определении новгородско-тверского рубежа в договоре 1375 г. не упоминал-
ся. Приведенных двух фактов вполне достаточно для признания того, что
рассматриваемое соглашение между Новгородом и Тверью было составлено
ранее договора 1375 г.
Летопись указывает, что при объявлении войны Москве 13 июля 1375 г.
Михаил Александрович Тверской «намЪстники послалъ въ Торжекъ»142.
Следовательно, к 13 июля 1375 г. тверских наместников, вывода которых
требовал новгородско-тверской договор, в Торжке уже не было. В статье
6881 года Рогожского летописца сообщается, что Михаил Александрович
«со княжениа съ великаго намЪстникы свои свелъ», а на боковом поле руко-
писи читаются пропущенные писцом основного текста слова «с Торж[ка]»143.
Последнее указание правильно, поскольку в Торжке находились владения
как новгородские, так и великокняжеские. Рогожский летописец сообщает
об отзыве тверских наместников из Торжка после известия о заключении
мира между Михаилом Александровичем Тверским и Дмитрием Иванови-
чем Московским. Дата этого договора определяется совершенно точно —
16 января 1374 г.144 Поскольку известие о сведении с Торжка наместников
Михаила Александровича является последним в летописной статье 6881 го-
да, очевидно, что оставление тверичами новоторжских волостей заверши-
лось к 1 марта 1374 г., поскольку 6881 год летописи — мартовский145. Есть все
основания полагать, что выведение тверских наместников из великокняже-
ских владений в Торжке сопровождалось выведением наместников Михаи-
ла Александровича и из новоторжских владений Новгорода. С другой сторо-
ны, осенью 1373 г. Михаил Александрович еще распоряжался в Торжке, по-
скольку привлекал население новоторжских губ (волостей) к оборонитель-
ным работам в Твери146. В таком случае новгородско-тверское соглашение,
139 Карамзин Н. М. Указ, соч., т. V, с. 26; Зимин А . А . О хронологии договорных
грамот Великого Новгорода с князьями XIII-XV вв., с. 316; Янин В. Л. Новгородские акты
XII-XV вв., с. 168-169. О датировках других исследователей см. Черепнин Л. В. Указ,
соч., ч. I, с. 313.
140 ГВН и П, № 17, с. 34.
141 ДДГ, № 9, с. 26.
142 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 110.
143 Там же, стб. 105 и примеч. 2.
144 См. выше примеч. 27.
145 Статья имеет полную дату — понедельник 11 апреля (течение вспять реки Волхова
в Новгороде) — ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 104. И апреля было понедельником в 1373 г.
146 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 104.
97
привезенное в Новгород тверским боярином Михаилом Константиновичем,
должно было быть заключено между осенью 1373 г. и 1 марта 1374 г. Скорее
всего, оно было оформлено в первой половине января 1374 г.147, ранее, неже-
ли московско-тверской договор 1375 г. Следует также иметь в виду, что до-
кончанию Твери с Новгородом предшествовал^ другие соглашения, о кото-
рых говорится в данном докончании: «А что пословЪ княжи Михаилов^ че-
ловалЪ крьстъ к Новугороду, с тыхъ Новгородъ челованье снялъ; а что чело-
валЪ новгоро[дь]скыи пословы къ князю к Михаилу, то челованье князь Ми-
хаило снялъ»148. Едва ли речь может идти о договорах или даже одном дого-
воре, заключенных в тот же хронологический отрезок — между осенью
1373 г. и 1 марта 1374 г. Речь, скорее, идет о перемирных грамотах, носивших
временный характер и утративших свою силу при подписании долгосрочно-
го соглашения.
Дата последнего из группы рассматриваемых документов — грамоты
Новгорода Любеку с требованием возврата товаров, взятых морскими раз-
бойниками у новгородцев — определяется с большим трудом и с меньшей
точностью. Издатели «Грамот Великого Новгорода и Пскова» датировали ее
временем до 29 сентября 1373 г., когда новгородцы, примирившись с потеря-
ми, решили не требовать от немцев возврата пограбленного имущества и за-
ключили мир с Любеком и Готским берегом149. В. Л. Янин справедливо ука-
зал на то, что хотя такая дата и бесспорна, она мало что дает, поскольку об
этом ограблении говорилось еще в августовском договоре 1371 г. Новгорода
с Любеком и Готским берегом. По мнению В. Л. Янина, жалоба новгородцев
должна была предшествовать договору 1371 г., а состав названных в жалобе
высших новгородских магистратских лиц: посадник Иван и тысяцкий Оли-
сей, по годичным срокам исполнения их должностей соответствует периоду
между концом февраля 1370 и концом февраля 1371 г.150
Вывод В. Л. Янина, казалось бы, может быть подкреплен наблюдением
А. А. Зимина. Грамота Новгорода Любеку составлена не только от имени по-
садника Ивана и тысяцкого Олисея, но и от имени наместника великого кня-
147 А. А. Зимин, настаивая на отнесении рассматриваемой новгородско-тверской грамоты
к 1 сентября 1375 г., аргументировал свою точку зрения тем, что в ней «Михаил Александрович
назван не просто великим князем, а великим князем Тверским». Титул великого князя (влади-
мирского) он утратил по договору с Москвой (16 января 1374 г.). Следовательно, соглашение
Новгорода с Тверью было оформлено после договора Твери с Москвой, а единственным возмож-
ным временем для этого было 1 сентября 1375 г. См. Зимин А. А. О хронологии договор-
ных грамот Великого Новгорода с князьями XIII-XV вв., с. 317 и его рецензию в «Советской ар-
хеологии», 1963, № 3, с. 275. Однако в тексте обсуждаемого документа читается «князь великыи
Михаило Олександровичь тф'Ьрьскыи», но не «князь великыи тф'Ьрьскыи Михаило Олександ-
ровичь». См. ГВН и П, № 18, с. 33. Далее в договорной грамоте встречаются такие выражения,
как «въ отцинЬ князя велик[а]го» и «князю Михаилу тф'Ьрьскому» (там же, с. 34), из которых
можно заключить, что Михаил Александрович титуловался великим князем, определение же
«тф'Ьрьскыи» относилось не к слову «князь», а к имени «Михаило». Однако наиболее распрост-
раненный титул Михаила Александровича в этой грамоте — просто «князь». Заключая 16 ян-
варя 1374 г. договор с Москвой, Михаил Александрович отказывался от своих прав великого
князя владимирского, как это сделал в 1364 г. суздальский князь Дмитрий Константинович
(ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 77-78). Следовательно, он не мог уже титуловаться великим князем.
Наличие, хотя и спорадическое, такого титула Михаила Александровича в его последнем дого-
воре с Новгородом наряду с более распространенным титулом «князь» говорит за то, что дого-
вор был подписан незадолго до московско-тверского соглашения 16 января 1374 г.
148 ГВН и П, № 18, с. 34.
149 Там же, № 44, с. 79; ср. № 45, с. 80.
150 Янин В. Л. Новгородские акты XII-XV вв., с. 92-93.
98
зя Андрея, который назван и в августовском договоре 1371 г. Новгорода
с Любеком и Готским берегом. В Андрее А. А. Зимин предложил видеть кня-
зя Андрея Ростовского, который сопровождал великого князя Дмитрия Ива-
новича Московского в его поездке в Орду в июне 1371 г.151 В таком случае
время составления новгородского обращения к Любеку ограничивалось бы
периодом до 15 июня 1371 г. Однако предложенное А. А. Зиминым отожде-
ствление великокняжеского наместника в Новгороде Андрея с князем Анд-
реем Ростовским, хотя и нашло своего безусловного сторонника в лице не-
мецкого исследователя Э. Клюга152, является ошибочным. Утверждение
А. А. Зимина, будто в августовском договоре 1371 г. Новгорода с Любеком
и Готским берегом великокняжеский наместник Андрей фигурирует с титу-
лом «князь», является результатом аберрации исследовательского зрения
и не соответствует действительности. В источнике читается «от наместника
великого князя Андрея»153, без всякого удвоения слова «князь». Наместника
великого князя в Новгороде Андрея нельзя отождествлять с владетельным
князем Андреем Федоровичем Ростовским, правившим в Ростове и даже
выпускавшим свою монету, и по другой причине. Ростовский князь Андрей
15 июня 1371 г. отправился в Орду, в то время как великокняжеский намест-
ник Андрей оставался на Руси, оформляя около 10 августа 1371 г. договор
Новгорода с Любеком и Готским берегом. Очевидно, что за столь короткий
срок князь Андрей не мог вернуться из Орды и попасть в Новгород, поэтому
определять время послания новгородцев любекским ратманам нужно иначе.
Такое послание едва ли могло быть направлено до заключения августов-
ского договора 1371 г. Именно тогда, как показывает история дипломатичес-
кой миссии в Новгород Иоганна Шепенстеде и Даниэля фан Хейде, между
Новгородом и Ганзой возобновились дипломатические переговоры. Стороны
пытались урегулировать конфликт, связанный с конфискацией новгород-
ских товаров на р. Неве и в Стокгольме. Невский конфликт произошел осе-
нью 1367 г., когда, по свидетельству Германа фон Вартберга, русские поте-
ряли 300 человек у устья р. Невы154. Новгородская летопись об этом инци-
денте ничего не сообщает, но говорит, что накануне зимы 1367/68 г. «гость
новгородчкыи приималЪ въ ЮрьевЪ и по инымъ городом нЪмечкымъ, а в Но-
вЬгородЪ приималЪ гость нЪмечкыи, но толко бяше не розвержено крестное
цЬлование Новугороду с НЬмцы...»155, косвенно подтверждая сообщение ли-
вонского хрониста. Поскольку переговоры о пограбленном на Неве новгород-
ском товаре велись на протяжении 1371-1373 гг., ясно, что недатированное
обращение посадника Ивана и тысяцкого Олисея к любекским ратманам
имело место в названных хронологических рамках, но совсем необязательно
в самом конце или в самом их начале.
Текст грамоты указывает на то, что она не была первым по времени об-
ращением новгородцев к властям Любека. В грамоте утверждается, что «вы,
то услышавъ, аже у нашей братьи товаръ отъималъ Игнатъ силно, и вы той
товаръ отъималЪ»156. Очевидно, грамоте предшествовала жалоба новгород-
151 Зимин А. А. О хронологии договорных грамот Великого Новгорода с князьями
XIII-XV вв., с. 314 и примеч. 6.
152 Клюг Э. Указ, соч., с. 239, примеч. 33.
153 ГВН и П, № 42, с. 74.
154 Ливонская хроника Германа Вартберга, с. 115.
155 НПЛ, с. 370.
156 ГВН и П, № 44, с. 79.
99
цев, возможно, письменная, основываясь на которой власти Любека конфи-
сковали спорное имущество до расследования дела. И в Новгороде об этом
стало известно, как и та деталь, что захваченная вместе с русским товаром
бочка немецкого купца Федора Черного была возвращена любекскими рат-
манами ее владельцу. Посвящение в такие детали не могло обойтись без пе-
реписки, и ею, судя по всему, пользовались составители недатированной
новгородской грамоты. Интересно, что текст августовского договора 1371 г.
еще не знает об этих эпизодах: «А учинилось зло на Неве или в Стокгольме
новгородскому гостю, на земле или на воде, где ни учинилось, немецкому
купцу дела до того нет, где бы ни было»157. Следовательно, новгородское об-
ращение было составлено позднее. А перемирная грамота от 20 июля 1372 г.
прямо указывает на то, что относительно товара новгородцев Филиппа и Си-
дора (у последнего товар был отнят в Стокгольме) власти Новгорода должны
«послать... с послом Иоганном Прутце грамоты в Любек и на Готский берег
к старостам, чтобы они расследовали по крестному целованию и по силе кре-
ста, без хитрости, о товаре, взятом на море»158. Иоганн Прутце подписывал
договор от 20 июля 1372 г. о перемирии. Есть веские основания полагать, что
обращение новгородцев к любекским ратманам и последовало в развитие
этих договоренностей. В таком случае дата указанного обращения — между
20 июля 1372 г. и 29 сентября 1373 г.
Пересмотр датировок составления внешнеполитических новгородских
грамот, с которыми связан и московско-новгородский договор «О одина-
честв’Ь», показывает, что все они укладываются не в растянутый срок
с 1370/71 г. по 1376 г., как полагал В. Л. Янин, а в период с 10 августа 1371 г.
по январь 1374 г. Если исходить из предлагаемых В. Л. Яниным годичных
сроков замещения высших новгородских магистратских должностей,
то в указанном периоде должно заключаться три таких срока: 1) с конца фе-
враля 1371 г. по конец февраля 1372 г., 2) с конца февраля 1372 г. по конец
февраля 1373 г. и 3)с конца февраля 1373 г. по конец февраля 1374 г. Однако
в рассмотренных грамотах фигурируют не три, а четыре новгородских по-
садника, но всего два новгородских тысяцких. В грамоте от 10 августа
1371 г. — посадник Юрий и тысяцкий Матфей159, в грамоте июня — начала
июля 1372 г. — посадник Михаил и тысяцкий Матфей160, те же лица в гра-
моте от 20 июля 1372 г.161, в грамоте, составленной между 20 июля 1372 г.
и 29 сентября 1373 г. — посадник Иван и тысяцкий Олисей162, в грамоте
от 29 сентября 1373 г. — посадник Юрий и тысяцкий Матфей163 и те же ли-
ца в грамоте от января 1374 г.164 Данный материал не может подтвердить
мнения о годичном сроке исполнения должности степенного новгородского
тысяцкого уже в 70-ые годы XIV в., на чем в последнее время настаивает
В. Л. Янин165. Думается, что более раннее заключение ученого: «В отличие от
посадничества тысяцкое в Новгороде в течение длительного периода не бы-
ло ежегодно возобновляемым, как то мы видим на примере Евстафия Дворя-
157 Там же, № 42, с. 75.
158 Там же, № 43, с. 78.
159 Там же, № 42.
160 Там же, №17.
161 Там же, № 43.
162 Там же, № 44.
163 Там же, № 45.
164 Там же, №18.
165 Янин В. Л. Новгородские акты XII-XV вв., с. 31-32, 170.
100
нинца и Аврама»166, является и более верным. Что же касается должности
посадника, то полученные результаты не противоречат тезису об ее испол-
нении в течение одного года. Так, посадничество Юрия в сентябре 1373 г.
и январе 1374 г. может указывать на исполнение им должности посадника
с конца февраля 1373 г. по конец февраля 1374 г., хотя безусловно утверж-
дать этого нельзя. Однако другие свидетельства о посадниках в грамотах от
10 августа 1371 г. и до 29 сентября 1373 г. явно демонстрируют существова-
ние сбоев в годичном отправлении посадничих должностей в Новгороде
в указанное время.
В этом отношении показательна договорная грамота Новгорода с вели-
ким князем Михаилом Александровичем Тверским, составленная, как пока-
зано было выше, между 15 июня и октябрем 1371 г. В тексте грамоты новго-
родские посадник и тысяцкий упомянуты без имен. Однако печать с надпи-
сью на лицевой стороне печать Матьф'Ья Фалел'Ь.вича, а на оборотной —
тыся. кого новгорочкого167, ясно показывает, кто из новгородских тысяцких
принял участие в оформлении данной грамоты. Другая печать безымянная,
с надписью на лицевой стороне новъгорочкая печать и и посаднича на обо-
ротной168. Очевидно, что она принадлежала новгородскому посаднику. Точ-
но такая же печать привешена первой к Проекту договора между Новгоро-
дом и Михаилом Александровичем Тверским июня — начала июля 1372 г.169
Но в Проекте имя посадника названо. Это Михаил, как устанавливается по
летописным Спискам новгородских посадников — Данилович170. Сопоставив
эти данные, Л. В. Черепнин в свое время пришел к заключению, что новго-
родско-тверской договор 1371 г. был составлен при участии новгородского
степенного посадника Михаила Даниловича171. Атрибуцию Л. В. Черепнина
безымянной посадничей печати, скреплявшей Проект 1372 г., поддержал
и В. Л. Янин, отметивший принадлежность печати с текстом новъгорочкая
печать и посаднича Проекта о договоре июня — начала июля 1372 г. степен-
ному посаднику Михаилу Даниловичу172. Однако относительно тождествен-
ной печати на новгородско-тверском докончании 1371 г. В. Л. Янин высказал
иное мнение. Он писал, что «присутствие печати Матфея не противоречит
датировке акта 1371 г., а отсутствие личной печати Юрия и отсутствие его
имени в документе вполне подкрепляют предложенную А. А. Зиминым дату
(лето 1371 г., между 10 апреля и осенью 1371 г. — В. К.), если докончание со-
ставлено в тот момент, когда Юрия Ивановича, возглавлявшего посольство
на съезде с немцами, в Новгороде не было»173. Позднее, характеризуя обе
сохранившиеся печати с надписью новъгорочкая печать и посаднича,
166 Янин В . Л. Новгородские посадники, с. 197. Евстафий Дворянинец был новгородским
тысяцким в 20-30-е гг. XIV в., а Аврам — в 20-40-е гг. XIV в. — Янин В. Л. Актовые печа-
ти древней Руси X-XV вв., т. II, с. 100, 101. В летописи Евстафий Дворянинец и Аврам послед-
ний раз как тысяцкие упоминаются соответственно под 1335 и 1348 гг. См. НПЛ, с. 346, 359.
167 ГВН и П, № 15, с. 28.
168 Там же.
169 Там же, №17, с. 32.
170 НПЛ, с. 472. Следует отметить, что в Проекте мирного договора Новгорода с Тверью имя
Михаила написано на подклеенной бумаге почерком XVIII в. Но утерянный фрагмент подлин-
ника, где должно было читаться имя новгородского посадника, был такого размера, что там мог-
ло поместиться только имя Михаила, но не других посадников, известных в 70-е гг. XIV в.
См. РГАДА, ф. 135, отд. I, рубр. III, ед. хр. 11.
171 Черепнин Л. В. Указ, соч., ч. I, с. 314 и примеч. 350.
172 Янин В . Л . Новгородские посадники, с. 196.
173 Там же, с. 208-209.
101
В. Л. Янин высказался о них еще более определенно: «Первая печать — при
договорной грамоте Новгорода с князем Михаилом Александровичем, за-
ключенной в 1371 г., вторая — при новгородском Наказе 1372 г. послам
Юрию и Якиму. В 1371 и 1372 гг. новгородскую степень занимали разные по-
садники — сначала Юрий Иванович, затем Михаил Данилович. Употребле-
ние ими одной и той же печати говорит о том, что она находилась в распоря-
жении степенного посадника, который был главным представителем Новго-
рода перед внешним миром...»174 Таким образом, В. Л. Янин отверг принад-
лежность безымянной посадничьей печати одному владельцу, как считал
Л. В. Черепнин, и назвал двух ее пользователей. Такое истолкование допус-
тимо, но оно нуждается в более подробной аргументации. Это тем более не-
обходимо, потому что относительно посадничьей печати Юрия Ивановича
можно утверждать, что она была не безымянной, а именной. К тем докумен-
там, которые составлялись от имени (в числе прочих) посадника Юрия как
представителя всего Новгорода, была привешена печать с надписью на ли-
цевой стороне Юрьева печать Ивановичя и на оборотной посадника новго-
рочского. Резонно было бы возразить, что такая именная печать посадника
Юрия привешена к документам, датируемым 29 сентября 1373 г.175 и янва-
рем 1374 г.176, т. е. временем более поздним, чем договор 1371 г., а потому
и позднее могла быть изготовлена. Но точно такая же печать привешена
и к Проекту новгородско-тверского договора июня — начала июля 1372 г.,
когда новгородским посадником был Михаил, а не Юрий177. Следовательно,
данная печать была изготовлена раньше, при исполнении Юрием должнос-
ти степенного новгородского посадника. Такую должность он занимал, на-
пример, в августе 1371 г., когда при нем был составлен проект мирного дого-
вора Новгорода с Любеком и Готским берегом178. А раз так, то при оформле-
нии новгородско-тверского договора 1371 г., если бы он был составлен при
посаднике Юрии, его скрепляла бы именная печать Юрия, а не печать, ко-
торой пользовался посадник Михаил Данилович. Очевидно, что безымянная
печать принадлежала посаднику Михаилу, тем более, что его именные пе-
чати неизвестны. Выяснение данного обстоятельства ведет к тому, что обна-
руживается факт посадничества в августе и в промежутке времени между
15 июня и октябрем 1371 г. в Новгороде двух лиц: Юрия Ивановича и Миха-
ила Даниловича. Указанные сроки не совпадают с определенным В. Л. Яни-
ным обычным сроком выборов новгородских посадников — концом февраля.
Напрашивается предположение о том, что поздним летом или ранней осе-
нью 1371 г. в Новгороде произошла насильственная смена посадников.
И данная мысль подтверждается приведенной выше характеристикой ситу-
ации, которая сложилась в Новгороде в указанное время. Под военным дав-
лением Твери новгородцы приняли наместников Михаила Александровича,
изгнав, естественно, представителей Москвы. Обычно подобная перемена
суверена сопровождалась в Новгороде изменениями в составе высших маги-
стратских лиц. Такие изменения, скорее всего, и имели место в Новгороде
где-то между августом и октябрем 1371 г.
174 Янин В . Л. Актовые печати древней Руси X-XV вв., т. II, с. 125. В настоящее время
известны еще две такие же печати — Янин В. Л., Гайдуков П. Г. Актовые печати
древней Руси X-XV вв., т. Ill, М., 1998, с. 212, № 706 а, № 706 б.
175 ГВН и П, № 45, с. 80.
176 Там же, № 18, с. 33.
177 Там же, № 17, с. 32.
178 Там же, № 42.
102
Таким образом, представление о строгой ежегодной смене высших маги-
стратов в Новгороде в 70-х гг. XIV в. должно быть скорректировано. Во вни-
мание должны приниматься, как писал А. А. Зимин в 1963 г., и экстраорди-
нарные ситуации, вызывавшиеся эпидемиями, пожарами, естественной
смертью людей179, а также политическими обстоятельствами, приводившие
к смене новгородского степенного посадника новым лицом в неустановлен-
ные обычаем или нормой сроки или к незапланированной смене тысяцкого.
Трудно думать, чтобы в первой половине 70-х гг. XIV в., когда между Дмит-
рием Московским и Михаилом Тверским шла ожесточенная борьба за вели-
кое княжение Владимирское и за укрепление своих позиций в Новгороде,
а новгородцы вступали в союз то с одним великим князем, то с другим, вну-
три Новгорода не происходило никаких столкновений между сторонниками
ориентации на Москву или на Тверь. А в такой ситуации весьма вероятно то,
что посадничьи должности могли захватываться насильственно, вне обыч-
ных сроков.
* * *
Сказанное позволяет более правильно оценить свидетельства москов-
ско-новгородского договора «О одиначеств’Ь» о его составлении по поруче-
нию посадника Юрыд... тысатцково кУлис’кл. Вместе с тем уточнение дати-
ровок и характеристика содержания новгородских внешнеполитических до-
кументов августа 1371 — января 1374 г., русские летописные и зарубежные
хроникальные описания событий тех лет дают возможность наметить хро-
нологические рамки, позволяющие установить примерное время заключе-
ния этого договора.
Договор не мог быть составлен в начале 1376 г., когда высшие магистрат-
ские должности в Новгороде занимали названные в докончании Юрий
и Олисей. Терминология, отчасти тематика, а также некоторые принятые
в договоре «О одиначеств’Ь» юридические положения совершенно не согла-
суются с нормами московско-новгородско-тверского соглашения от 1 сентя-
бря 1375 г. Договор не мог быть оформлен во время тверской войны 13 ию-
ля — 1 сентября 1375 г. по чисто техническим причинам. Не было смысла
и в его заключении в период с января 1374 г. по 13 июля 1375 г., поскольку
в то время отношения Москвы и Новгорода с Тверью носили мирный харак-
тер. Кроме того, важно заметить, что все новгородско-тверские акты, со-
ставленные после 31 мая 1372 г., а также московско-новгородско-тверской
договор 1375 г. в той или иной форме говорят о последствиях взятия Михаи-
лом Александровичем Тверским Торжка. Соглашение «О одиначествЬ» этих
179 В этой связи следует обратить внимание на летописное сообщение о том, что в 1367 г.
«преставися Онцифоръ, посадникъ новогородскыи, тако же и Никита, посадникъ новогород-
скыи» — ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 85. С 1364 г. русские земли начала охватывать эпидемия чу-
мы, зародившаяся на нижней Волге и постепенно распространявшаяся на северо-запад — там
же, стб. 76, 77. По свидетельству летописца, мор свирепствовал и в 1365 г., и в 1366 г. — там же,
стб. 78, 79, 81. Надо полагать, что к 1367 г. он достиг и Новгорода. Этим, очевидно, и была вызва-
на смерть в одном и том же году двух новгородских посадников. Выражение «посадникъ ново-
городскыи» применялось к действующим степенным новгородским посадникам. Но если в один
год умерли два степенных посадника, это означает, что один сменил другого до истечения годо-
вого срока посадничества предшественника, сменил потому, что тот скончался. Совершенно
очевидно, что экстраординарные обстоятельства нарушали обычные сроки замещения посад-
ничьей должности.
103
тем совершенно не касается, что дает серьезное основание относить его ко
времени до 31 мая 1372 г.
Договор предусматривает возможность столкновения Новгорода с Ли-
товским княжеством. С 1367 г., когда Новгород вмешался в войну псковичей
с Ливонским Орденом и епископом Дерпта на стороне Пскова, Литва и Нов-
город стали естественными союзниками, поскольку Литва тоже воевала
с крестоносными рыцарями. А в конце 1369 г. или начале 1370 г. между Нов-
городом и Литвой было подписано и соглашение о военном сотрудничестве.
Герман фон Вартберг передает, что 2 февраля 1370 г. Орден получил извес-
тие о союзе русских с литовцами180. Русскими ливонский хронист называл
псковичей и новгородцев. Однако 17 февраля 1370 г. объединенное литовско-
русское войско потерпело тяжелое поражение от крестоносцев при Руда-
ве181. После этого союз Новгорода с Литвой или распался, или, по крайней
мере, серьезно ослаб. Во всяком случае, стороны действовали против немцев
уже самостоятельно182. Любопытно одно место из Послания к константино-
польскому патриарху Филофею Коккину литовского великого князя Оль-
герда. Последний жаловался на митрополита всея Руси Алексея, говоря, что
«митрополиту следовало благословить московитян, чтобы помогали нам, по-
тому что мы за них воюем с немцами»183. Послание Ольгерда цитируется
в грамоте патриарха Филофея митрополиту Алексею от августа 1371 г.184
Следовательно, оно было отправлено в Константинополь до указанного сро-
ка. В своем Послании Ольгерд утверждает, что он напал на москвичей из-за
того, что те взяли у него много городов «и крестного целованья не сложили,
ни клятвенных грамот не отослали»185. Такие события могли произойти ле-
том 1368 г., когда московский князь Владимир Андреевич взял Ржеву, отпу-
стив домой обосновавшихся в городе литовцев186, и после ноября 1368 г., ког-
да Ольгерд начал активные военные действия против великого князя Дмит-
рия Ивановича и осадил Москву187. Нападение же Ольгерда в ответ на за-
хваты москвичей — это его второй поход на Москву, закончившийся в сере-
дине декабря 1370 г.188 Следовательно, самая ранняя возможная дата напи-
сания Послания Ольгерда — конец 1370 г. Если же учесть, что обычно послы
из Восточной Европы ездили в Константинополь в летнее время года, то По-
слание могло быть написано и летом 1371 г. Но как бы там ни было, ясно, что
в первой половине 1371 г. отношение литовского великого князя к Новгороду
не было дружественным. Фраза «мы за них воюем с немцами» реально каса-
лась не москвичей, а псковичей и новгородцев, которые в первой половине
1371 г. перестали вести активные боевые действия. Отсюда понятно недо-
вольство Ольгерда позицией Новгорода, естественное ожидание Новгородом
военных акций со стороны своего беспокойного и воинственного литовского
соседа, отраженное в договоре «О одиначеств’Ь». Следует также напомнить,
180 Ливонская хроника Германа Вартберга, с. 119.
181 Там же.
182 После битвы при Рудаве Вартберг не отмечает ни одного столкновения Ордена и прибал-
тийских епископств с псковичами или новгородцами. Война продолжалась только с Литвой.
См.: Ливонская хроника Германа Вартберга, с. 119-120.
183 РИБ, т. VI, изд. 2-ое, Приложения, стб. 140.
184 Там же, стб. 146, 148, 150.
185 Там же, стб. 138.
186 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 87.
187 Там же, стб. 88.
188 Там же, стб. 94-95.
104
что среди новаций новгородско-тверского договора, заключенного между се-
рединой июня и октябрем 1371 г., предусматривалась помощь тверского кня-
зя, когда «будеть Новугороду розмирье... с Литвою»189.
Договор «О одиначеств’Ь» предусматривал также поддержку Москвой
Новгорода в случае его военных столкновений с немцами. Такая ситуация
могла возникнуть с вмешательством новгородцев в начавшуюся в 1367 г.
войну Пскова с Ливонским Орденом190. Война этих русских городов с Орде-
ном и Дерптом завершилась, как уже говорилось выше, подписанием мира
во Фрауенбурге 28 июля 1371 г. В августе того же года состоялось перемирие
между Новгородом и ганзейскими городами, которое продлевалось дважды
(в последний раз — до июня 1374 г.) и было закреплено миром в конце сентя-
бря 1373 г. Очевидно, что внесение в договор «О одиначеств’Ь» упоминания
немцев как весьма вероятных военных противников Новгорода имело смысл
либо до заключения фрауенбургского мира 1371 г., либо до окончательного
замирения с Любеком и Готским берегом в 1373 г.
В историографической части главы отмечалось, что в свое время
Л. В. Черепнин писал о существовании спокойных отношений между Моск-
вой и великим княжеством Литовским в 1371 г. Поскольку договор «О одина-
честв’Ь» называл литовских князей в качестве потенциальных противников
Москвы, наблюдение Л. В. Черепнина могло бы иметь значение для установ-
ления хронологической грани, до или после которой было оформлено рас-
сматриваемое московско-новгородское соглашение. К сожалению, характер
отношений Москвы и Литвы в 1371 г. Л. В. Черепнин определял исключи-
тельно по летописным данным, весьма немногочисленным и лапидарным.
От внимания исследователя ускользнуло цитировавшееся Послание литов-
ского великого князя Ольгерда константинопольскому патриарху, написан-
ное, как только что было выяснено, в конце декабря 1370 г. — первой поло-
вине 1371 г. А оно очень недвусмысленно определяет настроение литовского
правителя в указанное время. Несмотря на заключение в декабре 1370 г. во-
енного перемирия между Москвой и Литвой, позиция последней оставалась
резко враждебной по отношению к москвичам. Ольгерд требовал от патри-
арха Филофея создания особой Русской митрополии, вне юрисдикции под-
держивавшего великого князя Дмитрия Ивановича митрополита Алексея,
предлагая включить в нее не только Киев и Малую Русь, бывшие под литов-
ской властью, но и Смоленск, Тверь, Новосиль и даже Нижний Новгород191.
В адрес же москвичей в Послании звучали прямые военные угрозы: «если не
исправятся ко мне, то и теперь не буду терпеть их»192. Совершенно очевид-
но, что и в 1371 г. литовско-московские отношения оставались напряженны-
ми, готовыми взорваться в любой момент. Поэтому нельзя рассматривать
1371 год как время спокойных отношений между Москвой и Литвой и, исхо-
дя из такой характеристики, датировать московско-новгородское соглаше-
ние «О одиначеств’Ь».
Подводя итог рассмотрению московско-тверских, московско-литовских,
а также новгородско-тверских, новгородско-литовских и новгородско-не-
мецких отношений конца 60-х — первой половины 70-х гг. XIV в., можно
сказать, что московско-новгородский договор «О одиначеств’Ь» не мог быть
189 ГВН и П, № 15, с. 30.
190 НПЛ, с. 369-370.
191 РИБ, т. VI, изд. 2-ое, Приложения, стб. 140.
192 Там же, стб. 138.
105
составлен ранее начала 1370 г. (когда у Новгорода были союзные отношения
с Литвой) и позже 31 мая 1372 г. (потому что совершенно не отразил послед-
ствия поражения, нанесенного Михаилом Александровичем Тверским нов-
городцам под Торжком 31 мая 1372 г.) Поскольку договор «О одиначеств’Ь»
рассматривает немцев как потенциальных военных противников Новгорода,
возможно, что определенным рубежом в намеченных хронологических рам-
ках является мир новгородцев и псковичей с Ливонским Орденом и еписко-
пом Дерпта, заключенный 28 июля 1371 г.
Такое предположение находит веское подтверждение при обращении
к названным в договоре именам высших новгородских магистратов, отпра-
вивших в Москву посольство с предложением союза. Это посадник Юрий
и тысяцкий Олисей. Оба они упоминаются не только в этом акте, но и в лето-
писи. Новгородская I летопись младшего извода под 6879 годом сообщает:
«Того же лета Ъздиша на съЪздъ Юрьи Иванович посадникъ новгородчькыи,
Селивестръ ЛентЪевич, ОлисЪи тысячкыи, Олександръ Колывановъ и до-
концаша миръ с НЬмци под Новымъ городкомъ»193. Именно это сообщение
анализировалось всеми историками, писавшими о мирном договоре с немца-
ми и о должностных лицах Новгородской республики в 1371 г. Однако более
ранний текст об этом событии и лицах, в нем участвовавших, сохранился
в статье того же 6879 года Рогожского летописца: «Того же лЪта ездиша
на съездъ бояре новогороцькие Юрьи Иванович[ь], посадникъ новогороць-
кии, Селевестръ Лентьевич[ь], ЕлисЪи тысяцьскыи, Александръ Колывано-
вич[ь], Борисъ Конюшковичь и докончаша миръ с НЪмци на всей воли ново-
гороцьскои под Новымъ городкомъ нЪмецьскымъ»194. Наиболее важная де-
таль записи Рогожского летописца — упоминание пятого члена новгород-
ской делегации на переговорах с немцами Бориса Конюшковича, которая,
собственно, и говорит о большей древности свидетельства именно этого ле-
тописного памятника. Статьи 6879 года обоих сводов — мартовские, описы-
вающие события с 1 марта 1371 г. по 29 февраля 1372 г.195 Известие о посоль-
стве помещено после описания пожара в Новгороде, охватившего Плотниц-
кий конец и Подол. Пожар случился 20 августа196. Получается, что отъезд
новгородских представителей на переговоры с немцами и заключение мира
под немецким Новым городком летопись относит ко времени после 20 авгус-
та 1371 г. Однако этому противоречат и упоминание посадника Юрия в про-
екте договора Новгорода с Любеком и Готским берегом, доставленным из
Новгорода в Дерпт уже к 22 августа 1371 г., и свидетельство Германа фон
Вартберга о заключении мира во Фрауенбурге 28 июля 1371 г. По приведен-
193 НПЛ, с. 371.
194 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 98. В работе, посвященной Рогожскому летописцу, Л. Л. Мура-
вьева возводит данное сообщение к московскому источнику Рогожского летописца. См.: Му-
равьева Л. Л. Рогожский летописец XV века. М., 1998, с. 100, статья 6879 года. К сожале-
нию, точного текстуального сопоставления автор не дает. Между тем, сравнение текстов
Рогожского летописца, с одной стороны, Новгородских первой и четвертой летописей, с другой,
показывает, что в Рогожском летописце отразился более древний и более подробный новгород-
ский источник, чем в указанных новгородских летописных памятниках. Об этом свидетельст-
вует не только материал рассматриваемой статьи 6879 г. Рогожского летописца, но и, например,
статей 6875, 6876 и 6881 гг. Поэтому заключение исследовательницы об использовании в Рогож-
ском летописце только одного краткого новгородского летописного памятника, да и то на прост-
ранстве до 1288 г. (Муравьева Л. Л. Указ, соч., с. 59), не может быть признано коррект-
ным.
195 Бережков Н. Г. Хронология русского летописания. М., 1963, с. 293.
196 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 1,с. 295.
106
ным расчетам выходит, что посадник Юрий и его спутники, в их числе и лю-
бекский ратман Иоганн Шепенстеде, прибыли в Новгород в конце первой де-
кады августа 1371 г. Видимо, новгородский летописец получил известие
о примирении с немцами уже после возвращения домой новгородских по-
слов и сообщение об этом поместил после описания более поразившего его
воображение пожара Плотницкого конца, тем самым несколько нарушив
хронологию событий. Четкие указания летописца, что поехавшие на перего-
воры с немцами Юрий и Олисей были соответственно «посадникъ нового-
роцькии» и «тысяцьскыи», не дают никаких оснований видеть в Олисее кон-
чанского тысяцкого, как в свое время предлагал А. А. Зимин. Речь должна
идти об Олисее как тысяцком новгородском. Ведь упоминание «посадника
Юрья и тысячкого ОлисЬя» в статье 1375/76 г. Новгородской первой летопи-
си расценивается всеми исследователями как свидетельство об исполнении
ими должностей степенного посадника и степенного тысяцкого, а не кончан-
ских посадника и тысяцкого. При отсутствии каких-либо уточняющих дета-
лей тождественная терминология должна трактоваться одинаково. Приве-
шенная к Проекту мирного докончания Новгорода с Тверью, относящегося
к июню — первой половине июля 1372 г., печать Олисея имеет надпись пе-
чать Олисиева на лицевой стороне и тысячкого новгорочкого на оборотной
стороне197. Очевидно, что Олисей к тому времени уже побывал в должности
новгородского степенного тысяцкого. Однако в тот момент, когда составлял-
ся Проект новгородско-тверского соглашения, степенным тысяцким был не
Олисей, а Матфей. Следовательно, Олисей занимал этот пост когда-то ра-
нее, до июня — первой половины июля 1372 г. А поскольку Матфей был нов-
городским тысяцким уже при написании проекта мирного договора Новго-
рода с Любеком и Готским берегом около 10 августа 1371 г., ясно, что Олисей
был тысяцким ранее указанного времени. Летописное известие 1371 г. как
раз и уточняет, что Олисей был новгородским тысяцким тогда, когда ездил
во Фрауенбург для подписания с немцами мирного договора, т. е. до 28 июля
1371 г. включительно. Вместе с тем исполнение должности новгородского
тысяцкого Матфеем уже во второй декаде августа 1371 г. показывает, что
Олисей к тому времени тысяцким быть перестал. Судя по тому, что вскоре
был смещен и посадник Юрий, которого заменил Михаил, а в Новгороде
вместо московских появились наместники тверского князя Михаила Алек-
сандровича (формально, согласно ярлыку хана Мухаммед-Булака, бывшего
и великим князем владимирским), можно думать, что уход Олисея был свя-
зан с резким обострением московско-тверских отношений и, соответствен-
но, борьбы протверской и промосковской партий в Новгороде. Сказанное оз-
начает, что интересующий нас в первую очередь московско-новгородский
договор «О одиначеств’Ь» был заключен, скорее всего, до 10 августа 1371 г.
В то же время договор был составлен в присутствии великого князя Дми-
трия Ивановича Московского. Дмитрий же, как говорилось, 15 июня 1371 г.
отправился в мамаеву Орду. Следовательно, мы имеем еще одну дату, уточ-
няющую предельную верхнюю границу датировки договора — 15 июня
1371 г. До сих пор в литературе вопроса не обращалось внимания на то, что
договор оформлялся новгородскими представителями, посланными ют по-
садника Юрьгд, ют тысатцково ШлисЬт, но не самими этими должностными
лицами. Почему же при заключении достаточно важного для Новгорода до-
197 ГВН и П, № 17, с. 32; Янин В. Л. Актовые печати древней Руси X-XV вв., т. II,
с. 202, печать № 598.
107
говора с Москвой (новгородцы выступали инициаторами его подписания) на
переговоры не поехали ни степенной посадник Юрий, ни тысяцкий Олисей?
Ответ мы находим в свидетельстве Германа фон Вартберга, который при
описании заключения фрауенбургского мира сообщил, что ливонский ма-
гистр Вильгельм Вримерсгейский с орденскими чинами, епископ Дерпта
Иоанн, рижский викарий, рижский пробст и Иоганн Шепенстеде встрети-
лись с «важными высокопоставленными русскими как из Новгорода, так
и Пскова» накануне 23 июня198. Видимо, 23 июня 1371 г. было заранее обус-
ловленной датой начала переговоров между находившимися в состоянии
войны немцами и русскими. Это означает, что ни посадник Юрий, ни тысяц-
кий Олисей просто не успевали съездить в Москву для подписания догово-
ра «О одиначеств'Ь» и вернуться обратно, не сорвав оговоренных сроков
встречи с магистром и епископом. Успеть на переговоры с немцами Юрий
и Олисей могли (принимая во внимание время передвижения от Новгорода
до Москвы и обратно и от Новгорода до Фрауенбурга), выехав в Москву не
менее чем за 21/2 — 3 месяца до 23 июня — т. е. в конце марта — начале ап-
реля 1371 г. И поскольку Юрий и Олисей не поехали на встречу с москов-
ским великим князем, то эта встреча и составление докончания «О одиначе-
ств’Ь» должны быть датированы примерно концом апреля (самое раннее рас-
четное время прибытия новгородской делегации в Москву) — 15 июня (днем
отъезда в Орду Дмитрия Ивановича) 1371 г.
Непосредственно указанному отрезку времени предшествовали описан-
ные выше действия вернувшегося 10 апреля 1371 г. из Орды с ярлыком на
великое княжение Владимирское тверского князя Михаила Александрови-
ча. Кроме названной даты из летописей нам известна еще только одна.
23 мая из Твери Михаил Александрович отправил в Орду своего малолетне-
го сына Ивана. Между 10 апреля и 23 мая произошли следующие события.
Михаил из Твери дошел до Мологи, видимо, при впадении ее в Волгу, про-
стоял там какое-то время, пока сопровождавший его ордынский посол Са-
рыхожа вел переговоры с Дмитрием Московским и, убедившись в их бес-
плодности, не покинул тверского князя и не уехал к его противнику. Остав-
шись один, Михаил с Мологи повернул назад и на обратном пути пожег Бе-
жецкий Верх199. Это было первое военное нападение тверичей на новгород-
скую территорию в княжение Михаила Александровича. По всей видимос-
ти, именно данное обстоятельство и заставило новгородцев, еще не успев-
ших замириться с немцами, искать поддержки Москвы против новой опас-
ности, исходившей на сей раз от Твери. От Бежецка (города) до Твери по
прямой примерно 125 км. Чтобы преодолеть их, надо как минимум 3 дня. Ес-
ли Михаил вернулся в Тверь и в тот же день, т. е. 23 мая, отправил в Орду
своего сына, то Бежецкий Верх он мог воевать до 19 мая. Начало же военных
действий на новгородской земле тверского князя определяется приблизи-
тельно. Выступление после 10 апреля Михаила Александровича из Твери
к Мологе, стояние там, путь от Мологи до Бежецкого Верха должны были
занять не менее 10 дней. Следовательно, военные действия в Бежецком Вер-
хе начались самое раннее в конце апреля. В этом случае получение известий
в Новгороде о тверском нападении на новгородскую территорию, организа-
ция посольства в Москву и путь посольства до Москвы при представленных
в предыдущей главе расчетах заняли время минимум до конца мая 1371 г.
198 Ливонская хроника Германа Вартберга, с. 120.
199 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 95-96.
108
Поэтому не будет большой натяжкой считать, что московско-новгородский
договор «О одиначеств’Ь» был заключен в первой половине июня 1371 г., на-
кануне отъезда Дмитрия Ивановича Московского на переговоры в Орду,
а новгородских высших должностных лиц — на переговоры с Орденом
и Дерптом200.
* * *
Уточнение времени составления договора «О одиначеств’Ь» позволяет
полнее и конкретнее раскрыть содержание договорной грамоты.
Она начинается с сообщения о приезде ко мегЬ, к великому кн(|а)зю
Дмитрею Иванович(ю) всеа Руси от новгородского владыки Алексея, посад-
ника Юрия, тысяцкого Олисея и юто всег(о) Новагорода посадника Ивана,
Василия Федорова, Ивана Борисова, а ют черных людей — Воислава Попо-
вича и Василия Агафонова201. Это narratio грамоты с элементами intitulatio
и inscriptio. Такое построение формуляра договорной грамоты нетипично
для докончаний московских князей XIV в., начинавшихся обычно с inscrip-
tio и intitulatio, и А. Е. Пресняков был прав, говоря о резко отличной от дру-
гих форме договора «О одиначествЬ», хотя конкретных формулярных отли-
чий он не указал.
В narratio грамоты весьма существенно упоминание главы новгородской
епархии архиепископа Алексея, принявшего участие в организации новго-
родского посольства в Москву. Дело в том, что еще в первой половине 1370 г.
его отношение к Москве было плохим, если не сказать враждебным. В гра-
моте, написанной в июне 1370 г. и адресованной новгородскому архиеписко-
пу, константинопольский патриарх Филофей возмущался тем, что Алексей
не только не оказывал «надлежащего почтения, повиновения и благопокоре-
ния к преосвященному митрополиту Киевскому и всея Руси, пречестному,
во святом духе возлюбленному брату и сослужителю нашей мерности,
ни к сыну моему, благороднейшему князю всея Руси кир Димитрию»,
но противился и противоречил им. Патриарх приказывал спороть четыре
креста с фелони Алексея и наставлял его иметь «надлежащее почтение, по-
виновение и благопокорность к преосвященному митрополиту Киевскому
и всея Руси и к благороднейшему великому князю»202. Совершенно очевид-
но, что обвинения и упреки Константинополя в адрес новгородского архи-
епископа основывались на жалобах, поступавших из Москвы, причем как от
митрополита, так и от великого князя. И эти жалобы, и грамота Филофея от
июня 1370 г. свидетельствуют об острых разногласиях, существовавших в то
время между новгородским владыкой, с одной стороны, и главой русской
церкви и великим князем Дмитрием Ивановичем, с другой. Скорее всего, они
были порождены дружественными отношениями Новгорода с Литвой в на-
чале 1370 г., о которых говорилось выше. Но как бы то ни было, в мае 1371 г.
разногласия новгородского архиепископа Алексея с митрополитом и вели-
ким князем были забыты, и Алексей стал одним из инициаторов заключе-
ния договора «О одиначествЬ» с Москвой.
200 Сказанное заставляет внести поправку в предлагавшуюся в 1980 г. автором этих строк
датировку московско-новгородского договора концом 1371 г., основанную преимущественно на
летописных данных. См. Кучкин В. А. Русские княжества и земли перед Куликовской
битвой, с. 84-86.
201 ГВН и П, № 16, с. 31.
202 РИБ, т. VI, изд. 2-ое, Приложения, стб. 116, 118.
109
В состав названного в narratio новгородского посольства входили пять
человек. Первым назван посадник Иван. Речь идет о Иване Семеновиче Му-
торице (Мотурице). Как выяснил В. Л. Янин, Муторица входил в состав той
новгородской элитной группы в шесть человек, из которой ежегодно выби-
рался новгородский степенный посадник203. Иван Семенович представлял
интересы Прусской улицы204. К той же элитной группе принадлежал
и Василий Федоров, который исполнял должность новгородского степенно-
го посадника в 1386 и 1388 гг.205 Он также был прусским боярином206.
Третьим в составе посольства назван Иван Борисов. Поскольку его имя при-
ведено в договоре перед именами двух представителей ют черных людей,
Иван Борисов, вероятно, тоже был боярином, но какого новгородского кон-
ца — неизвестно. Других упоминаний об этом человеке не сохранилось. Так
как два члена посольства были прушанами, можно предположить, что Иван
Борисов был боярином одного из концов не Софийской, а Торговой сто-
роны Новгорода. Ничего неизвестно о представителях черных людей, вклю-
ченных в новгородское посольство, Воиславе Поповиче и Василии Агафо-
нове.
После narratio в грамоте следует dispositio, первая статья которой фик-
сирует заключение договора со стороны московского великого князя: Кон-
чал есмъ съ своими мужи в одинач(ес)тво, целовали есмы кр(е)стъ съ сво-
им братом со кн(|а)зем с Володимером Андреевичем207. Новгородские по-
слы названы своими мужами Дмитрия Ивановича Московского, в чем нель-
зя не усматривать стремления подчеркнуть положение великого князя как
сюзерена Новгорода. Тем не менее договор заключался в одинач(ес)тво,
т. е. преследовал единство замыслов и целей Москвы и Новгорода, что дела-
ло стороны равноправными партнерами, не связанными соподчиненными
отношениями сюзеренитета-вассалитета. Со стороны Москвы внешне рав-
ноправным партнером великого князя Дмитрия Ивановича выступал его
двоюродный брат серпуховской князь Владимир Андреевич, названный
в договоре братом Дмитрия.
Вторая статья dispositio перечисляет представителей новгородской сто-
роны, заключивших договор «О одиначеств’Ь». Они указаны в том самом по-
рядке, что и в narratio грамоты. Повторенное здесь еще раз определение
Ивана Семеновича Муторицы как посадника подчеркивало его статус главы
новгородской делегации.
Третья статья рассматриваемого докончания является, по сути дела,
преамбулой к конкретным договоренностям сторон. Статья подчеркивала
целование креста новгородской стороной как целование в юдинач(е)ство
всему Новугороду. Не исключено, что специально подчеркнутая тождест-
венность действий посольства как действий «всего Новгорода» была необхо-
димой дипломатической формулой, поскольку в составе новгородского по-
сольства были представители не всех пяти новгородских концов и боярство
этих не представленных в делегации концов Новгорода могло опротестовать
условия соглашения с великим князем Дмитрием. Договор юридически ис-
ключал такую возможность, подчеркивая, что новгородские послы действу-
203 Янин В. Л. Новгородские посадники, с. 198-199.
204 Там же, с. 200.
205 Там же, с. 210, 211.
206 Тамже, с. 212.
207 ГВНиП, №16, с. 31.
110
ют от имени всего Новгорода, а договоренности распространяются на Новго-
род в целом.
Конкретные условия соглашения начинают перечисляться в статье чет-
вертой dispositio. В ней было записано, что если будет шбида, по смыслу ста-
тьи — московским князьям, со кн!аз(ь)ми литовсшми или съ тф^Ьрьскимъ
кн(га)зеж с Михайлове, Новгород обязан был вместе с Дмитрием Московским
и Владимиром Серпуховским вс'Ьсти на кон(ь)... с одног(о)208. «Обида» в дан-
ном контексте — нападение на Москву ее врагов. Иными словами, в догово-
ре рассматривался случай, когда Москва становилась бы объектом агрессии.
Нападавшими могли выступать литовские князья и тверской князь Михаил
Александрович. Литовские князья назывались во множественном числе, что
отражало военную практику тех лет. Литовские полки ходили в походы под
главенством не только великого князя литовского Ольгерда, но и под коман-
дованием его брата Кейстута, а также сыновей Ольгерда Андрея и Дмит-
рия209. Поэтому, чтобы избежать кривотолков, в качестве возможного про-
тивника в договоре назывался не один Ольгерд (хотя с великим князем Дми-
трием в 1368 и 1370 гг. воевал именно он), а безымянно все литовские князья.
Агрессия должна была быть встречена совместными боевыми действиями
Москвы и Новгорода.
Сложнее обстояло дело в том случае, если войну против Литвы и Твери
начинали московские князья. Это явилось предметом рассмотрения статьи 5
договора. Новгород обязывался вступить в войну на стороне Москвы,
но только в том случае, если в Новгород прибудет сам великий князь или его
брат (по договору; по родству — двоюродный брат) Владимир Андреевич.
Начавшаяся в 1367 г. борьба москвичей с Тверью, а затем и с поддержавшей
тверского князя Литвой, с течением времени приобретала все более ожесто-
ченный характер и сопровождалась вероломными нападениями одной сто-
роны на другую, даже без предварительного «сложения целования», т. е.
уведомления о разрыве прежних мирных или перемирных соглашений.
Новгородцы были очевидцами этого и, естественно, опасались быть втяну-
тыми в непредсказуемые военные акции московского правительства. Чтобы
избежать непредвиденных ситуаций и в то же время сохранить нужный ему
военный союз с Москвой, Новгород соглашался участвовать в наступатель-
ных действиях Москвы, но так, что практически мог не вступать в войну.
Приехать в случае начала военных столкновений с Тверью или с Литвой из
Москвы в Новгород с вооруженным отрядом для московских князей было
делом очень непростым, а при отсутствии в Новгороде великого князя или
князя Владимира новгородцы имели право не участвовать в боевых опера-
циях. Данная статья договора заставляла московское правительство или
тщательно готовить свои нападения на тверского или литовских князей,
чтобы рассчитывать на помощь Новгорода, или при отсутствии возможнос-
ти Дмитрия и Владимира попасть в Новгород, трезво оценивать положение
дел и не надеяться на новгородскую поддержку.
Статья 6 рассматривала случаи нападения на Новгород. В таких ситуа-
циях оба московских князя также должны были вс’Ьсти по Нов'Ьгород'Ь с од-
ног(о). Нападения ожидались со стороны литовского князя и тверского кня-
зя Михаила Александровича. Литовский князь по имени назван не был. Оче-
208 Там же.
209 Ливонская хроника Германа Вартберга, с. 117-120; ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 87, 88, 94,
99-100.
111
видно, имелся в виду любой литовский князь, как и в статье 4 договора,
но только там литовские князья были названы во множественном числе.
И Литва, и Тверь являлись также противниками Москвы, поэтому рассмот-
рение их возможных действий против заключавших договор москвичей
и новгородцев было вполне естественным. Но в статье 6 Новгород называл
еще одного, на сей раз только своего, потенциального врага, который мог на-
пасть на республику — немцев. Теперь, уточнив время составления согла-
шения «О одиначеств’Ь», можно сказать, что Н^мци документа — это не
рижские немцы, как думал Н. М. Карамзин, не шведы, как полагал
А. Е. Пресняков, а Ливонский Орден и Дерптское епископство, с которыми
в первой половине июня 1371 г. Новгород формально еще находился в состо-
янии войны. Москва не воевала ни с ливонским магистром, ни с дерптским
епископом, но она пошла на то, чтобы поддержать Новгород. Правда, эта
поддержка оговаривалась условием, что Новгород будет вести оборонитель-
ную, а не наступательную войну против немцев. Возможно также, что мос-
ковская сторона соглашалась на внесение в договор такой статьи, зная, что
Новгороду в самом скором времени предстоят переговоры с немцами, в ходе
которых вероятно заключение мира, и тогда пункт о немцах договорной гра-
моты потеряет свою актуальность.
По аналогии со статьей 5 докончания можно было бы ожидать, что его
статья 7 будет посвящена не оборонительным, а наступательным действиям
новгородцев против своих трех противников. Однако статья 7 соглашения об
этом не говорит. Она требует, чтобы в периоды «розмирья» новгородцев
с литовцами, тверичами и немцами, прежде, чем будут подписаны оконча-
тельные мирные договоренности с ними, мн'Ь, кн(гд)зю великому, и моем1/
брату кн(га)зю Воло димеру Новагорода не метати. Любо ми самому быти
кн(гд)зю великому в Нов’Ьгород’Ь или брата пошлю, доколе Новъгород уми-
рю, а быти ми в Нов’Ьгород’Ь или брата пошлю210. Выясняется, что догова-
ривавшиеся стороны постарались избежать внесения в свое соглашение
статьи о превентивных военных операциях Новгорода против Литвы, Твери
и прибалтийских немцев. Если московский князь хотя бы формально при-
знавался сюзереном Новгорода, а такое положение Дмитрия Ивановича оп-
ределяется статьей 1 докончания и, как можно будет убедиться ниже, ста-
тьей 9, то право начинать или не начинать войну должно было принадле-
жать ему. Вассал такого права не имел, он не мог самостоятельно открыть
военные действия, вовлекавшие в конфликт его сюзерена. Это юридическое
положение нашло отражение в рассматриваемом договоре, но отражение
достаточно своеобразное. С одной стороны, в договоре прямо не подчеркива-
лась зависимость военной политики Новгорода от великого князя. На прак-
тике новгородцы часто ввязывались в вооруженные конфликты со своими
соседями без всяких консультаций с традиционным сюзереном — великим
князем. Но с другой стороны, в договоре не оговаривались и случаи агрес-
сивных действий Новгорода и отношение к ним со стороны Москвы. Форму-
лировка статьи 7 предусматривала возможность разрыва отношений Новго-
рода с граничившими с ним государствами, а в таком случае по договору
новгородцы могли рассчитывать на пассивную поддержку Москвы. Она за-
ключалась в том, что до утверждения мира Новгорода со своими западными
и южными соседями в Новгороде должны были находиться или сам великий
князь Дмитрий Иванович, или его двоюродный брат Владимир Андреевич.
210 ГВН и П, № 16, с. 31.
112
Они могли не воевать, договор не обязывал их к этому, однако само присут-
ствие московских князей в Новгороде имело немаловажное значение. Оно
представляло собой для противников Новгорода определенную угрозу, а по-
тому условия мирных соглашений с Литовским государством, Тверским
княжеством, Орденом, прибалтийскими немецкими епископствами могли
носить для новгородцев более приемлемый характер. Этого и добивалась
новгородская сторона, внося в договор «О одиначеств'Ь» такую статью, а мос-
ковская сторона соглашалась на это, видимо, полагая, что дипломатическая
поддержка не столь сложна и обременительна, как поддержка военная.
Та же статья 7 содержала специальное требование к московским князь-
ям Новагорода не метати, т. е. не бросать его на произвол судьбы, отказыва-
ясь приезжать в Новгород или покидая его до заключения мира. В свое вре-
мя А. Е. Пресняков отмечал, что в таком требовании отразились и старые
припоминания новгородцев об оставлении князьями воюющего Новгорода,
«и недавнее воспоминание об отношении к обороне Новгорода в. к. Симеона
и его брата Ивана»211. Вполне вероятно, что А. Е. Пресняков был прав, давая
такую характеристику данному пункту докончания. Но следует иметь в ви-
ду, что «недавнее воспоминание» относится к 1348 г., когда у Новгорода на-
чалась война со шведским королем Магнусом II. Тогда новгородцы обрати-
лись за помощью к великому князю владимирскому и московскому Симеону
Гордому. Тот выступил в поход, но у Ситна (на Валдае) повернул обратно,
послав вместо себя в Новгород своего брата Ивана. Иван прибыл в Новгород,
однако в Ладогу, где собиралось новгородское войско, не поехал. А узнав, что
шведы взяли Ореховец, вообще покинул Новгород212. Насколько свежи
в 1371 г. в памяти новгородцев, вносивших в договор «О одиначествЬ» требо-
вание к московским князьям не метати Новгорода, были события почти
четвертьвековой давности, сказать трудно. Но можно полагать, что события
недавних лет они помнили неплохо. При них зимой 1368/69 г. в Новгород
приезжал князь Владимир Андреевич. Новгородская летопись просто отме-
тила его приезд213, а московская сохранила пояснение, что Владимир «хо-
ди лъ въ Новъгородъ Великыи пьсковичемъ на помочь»214. Однако никакой
военной помощи Пскову Владимир Серпуховский не оказал. Это сделали са-
ми новгородцы215. В декабре 1370 г., еще до подписания мира с немцами,
князь Владимир был уже в Москве216. Скорее всего, именно такое поведение
московских князей в тяжелой для Новгорода войне с Ливонским Орденом
и Дерптом 1367—1371 годов217 и должно было в первую очередь послужить
211 Пресняков А. Е. Указ, соч., с. 300, примеч. 1.
212 НПЛ, с. 360.
213 Там же, с. 370.
214 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 90.
215 НПЛ, с. 371; ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 90, 91, 92.
216 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 95.
217 Приезд в Новгород зимой 1368/69 г. князя Владимира Андреевича обычно никак не ком-
ментируется учеными историками. Только А. Е. Пресняков отметил, что серпуховский князь
приезжал «по вестям о немецком набеге на Изборск, но, видимо, запоздал» — Пресня-
ков А . Е. Указ, соч., с. 300, примеч. 1. Но нападение немцев на Изборск имело место в июле
1368 г. — Ливонская хроника Германа Вартберга, с. 115. Новгородские летописи относят это на-
падение ко времени после 12 мая 1368 г. — НПЛ, с. 370; ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 1, с. 294. Владимир
же Андреевич появился в Новгороде только через полгода после этого события, пережив опус-
тошительный поход на Москву литовского великого князя Ольгерда. В результате войны с Лит-
вой москвичи были вынуждены отказаться от поддержки тверского князя Еремея Константи-
новича и выдать его Михаилу Александровичу — ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 90. Почему же в та-
113
причиной включения в рассматриваемое соглашение требования к Дмитрию
и Владимиру не метати Новгорода. Та же позиция Москвы, видимо, побуди-
ла новгородцев внести в текст договора фразу а быти ми в Нов'Ьгород'Ь или
брата пошлю, буквально повторявшую предыдущую, но лишний раз под-
черкивавшую необходимость выполнения московскими князьями принятых
на себя обязательств.
Статья 8 соглашения предусматривала случай нападения на Москву
княжества или государства, не указанного в предшествовавших статьях до-
кончания: а пойдет на нас рат(ь). В таком случае великий князь Дмитрий
Иванович или его двоюродный брат Владимир Андреевич могли безъ хит-
рости уехать из Новгорода, и это не могло рассматриваться как нарушение
договора — а то нам не в ызмену. Однако Новгород в подобном случае воен-
ной помощи Москве не оказывал.
Статья 9 договора содержала требование к Новгороду Москвы и обяза-
тельство Новгорода: А кн(гд)жен(ь)е вы великое мое держати ч(ес)тно
и грозно, без шбиды. Речь шла о политических и владельческих прерогати-
вах московского великого князя. Что касается последних, то в виду имелась
не только московская отчина Дмитрия Ивановича, но и все его приобретения
к середине 1371 г., главным из которых было великое княжество Владимир-
ское, на которое в апреле 1371 г. предъявил права Михаил Александрович
Тверской. В более ранних договорных грамотах Новгорода с владимирскими
великими князьями тверского дома подобное требование выражалось ины-
ми формулами: «княжение твое честьно дьржяти по пошлинЬ безъ оби-
ды»218 и «княженье мое честно дьржати безъ обиды»219. Более близкая
к московско-новгородскому докончанию 1371 г. формула содержалась в до-
говорной грамоте великого князя Дмитрия Ивановича с князем Владимиром
Андреевичем 1364-1365 гг.: «держати ти подо мною княженье мое великое
ч(е)сно и грозно»220. Такая формула фиксировала обязательства князя-вас-
сала по отношению к князю-сюзерену. Очевидно, внесение подобной форму-
лы в текст соглашения 1371 г. также означало выполнение Новгородом вас-
сальных обязательств по сохранению за Дмитрием Московским великого
княжения.
кой напряженный для Москвы момент Владимир Андреевич оставляет свои московские владе-
ния и с военной помощью отправляется в Новгород? Акция кажется малопонятной, но лишь на
первый взгляд. Владимир не принял участия в военных действиях, тем самым реальной помо-
щи псковичам и новгородцам не оказав. Но, видимо, это и не входило в планы московского пра-
вительства. Военное поражение от немцев вызвало бы рост антимосковских настроений в Нов-
городе и его вероятный союз с Литвой или Тверью, а военная победа над Орденом и Дерптом
приводила к свертыванию немецких боевых операций не только против Новгорода и Пскова,
но и Литвы, которая тогда вместе с Тверью и другими своими союзниками могла бы вести еще
более широкомасштабные действия против Москвы. В такой ситуации Москва могла рассчиты-
вать только на то, что угроза выступления на стороне Новгорода и Пскова московских сил под-
толкнет немцев к заключению мира с Новгородом и Псковом, а тогда единственным противни-
ком Тевтонского Ордена в целом и прибалтийских немецких епископств останется только Лит-
ва, наступление которой на Москву окажется ослабленным. Однако немцы продолжили войну
с псковичами и новгородцами, и Владимиру Андреевичу ни с чем пришлось вернуться в Моск-
ву. В договоре 1371 г. новгородцы постарались не допустить двусмысленного поведения москов-
ских правителей и четко обговорили их обязательства в случае возможных военных конфлик-
тов со своими соседями.
218 ГВН и П, № 9, с. 19; № 10, с. 21.
219 Там же, № 11, с. 24.
220 ДДГ, №5,с. 20; Кучкин В. А. Первая договорная грамота Дмитрия Донского с Вла-
димиром Серпуховским // Звенигород за шесть столетий. М., 1998, с. 46-47.
114
Заключительная, десятая, статья договора «О одиначествЬ» формулиро-
вала обязанности великого князя Дмитрия Ивановича в отношении Новго-
рода: держати Новъгород въ старшгк, без обиды. Такая формула повторя-
ла положение более ранних докончаний Новгорода с великими князьями
владимирскими: «Новгородъ дьржати по пошлинЬ безъ обиды»221, «дьржа-
ти Новъгородъ безъ обиды, в пошлинЬ»222, «Новъгородъ держати ти в ста-
рой пошлинЬ»223. Только слово «пошлина» в 1371 г. было заменено на слово
«старина», но такая лексическая замена никак не отражалась на смысловом
и юридическом содержании статьи. Отношение великого князя к Новгороду
по соглашению «О одиначествЬ» оставалось традиционным.
Таким образом, составленное в июне 1371 г. московско-новгородское до-
кончание было направлено прежде всего против Литовского государства
и Тверского княжества, на протяжении последних пяти лет бывших главны-
ми антагонистами Москвы, а с 1371 г. и противниками Новгорода. При этом
отношения обострились настолько, что тверской князь начал опустошать
пограничные с Тверью новгородские земли. Не были забыты Ливонский Ор-
ден и Дерптское епископство («немцы»), с которыми новгородцы вели борь-
бу также в течение пяти предшествовавших лет. Если в 1367—1371 гг. Нов-
город ни разу не помог Москве в ее войне с Тверью и Литвой, а Москва прак-
тически ни разу не помогла Новгороду в его противостоянии с немцами,
то с заключением договора «О одиначествЬ» такое положение должно было
кардинально измениться. Москву и Новгород заставили сблизиться полити-
ческие притязания Михаила Александровича Тверского, получившего от
Мамая ярлык на великое княжение Владимирское и попытавшегося уже
весной 1371 г. при татарской поддержке укрепиться во владимирских зем-
лях и в приграничных с ними районах Новгородской республики. Договор
«О одиначествЬ», скрепляя военный союз Новгорода и Москвы, в то же вре-
мя подчеркивал и особые отношения между Новгородом и великим князем
Дмитрием Московским, который рассматривал новгородских мужей как
«своих» и требовал от новгородцев соблюдения вассальных обязанностей по
сохранению принадлежавшего ему великого княжения. Весьма характерен
титул, которым наделен в договоре Дмитрий Иванович. Он назван великим
князем всея Руси. Ни в каком-либо другом внешнеполитическом акте,
ни в договорных грамотах с Владимиром Андреевичем, ни в своих завеща-
ниях Дмитрий Иванович так не титуловался. Если верно замечание
В. О. Ключевского, что титул московских правителей — «это целая полити-
ческая программа»224, то титул Дмитрия Московского в договоре «О одина-
чествЬ» также отразил политическую программу московского правительст-
ва в кризисный для него 1371 г., когда ярлык на великое княжение оказался
в руках тверского князя. Титул «всея Руси» подчеркивал не только права на
великое княжение именно московского князя, он указывал вообще на его
верховенство по крайней мере среди княжеств Северо-Восточной Руси,
Новгорода и Пскова. Эти притязания Дмитрия Ивановича на лидерство
и выражение общерусских интересов становились особенно актуальными
в виду возможных военных действий Орды Мамая, которая могла силой
поддержать данные в ханском ярлыке права на великое княжение Михаила
221 ГВН и П, № 9, с. 19; №10, с. 21.
222 Там же, № 11, с. 24.
223 Там же, № 14, с. 27.
224 Ключевский В. О. Сочинения, т. II, М., 1957, с. 122.
115
Александровича Тверского. И с этой точки зрения признание Новгородом
титула «великого князя всея Руси» за Дмитрием Московским в договоре
«О одиначеств’Ь» явилось важным политическим завоеванием московской
дипломатии.
Но не было ли такое признание кратковременным? Ранее уже говори-
лось о том, что между 10 августа и октябрем того же 1371 г. Новгород заклю-
чил соглашение с соперником московского великого князя Дмитрия Михаи-
лом Александровичем Тверским, согласно которому в Новгород были при-
сланы тверские наместники, а стороны приняли на себя иные военные обя-
зательства. В таком случае действие договора «О одиначеств'Ь» должно бы-
ло продолжаться всего два-три месяца. Однако возвращение осенью 1371 г.
из мамаевой Орды Дмитрия Ивановича с ярлыком хана Мухаммед-Булака
на великое княжение Владимирское автоматически приводило к аннулиро-
ванию новгородско-тверского соглашения. А если так, то московско-новго-
родский договор «О одиначествЬ» вновь должен был приобрести свою право-
вую силу. С этой точки зрения военные действия великого князя Дмитрия
осенью 1371 г. в Бежецком Верхе против администрации Михаила Тверско-
го следует рассматривать как прямое исполнение статьи 6 договора «О оди-
начеств'Ь».
На возвращение к прежним договоренностям намекает и летописное по-
учение, включенное в статью 6879 (1371/72) года Новгородской первой лето-
писи младшего извода после описания пожара Торговой стороны Новгорода,
случившегося 20 августа 1371 г.: «Сии же многы пожары бывають грЬх ради
наших, да ся быхомъ покаяли от злобъ своихъ; но мы на болшая возвраща-
емся. Что есть сего злЬе, иже ходити лжею пред богомъ в обЬтЬ и крестъ цЬ-
ловати и пакы преступати, а то зло многажды стваряется в насъ; за то богъ
наводит на насъ злЬишия казни по дЬлом нашимъ»225. В. Л. Янин, обратив-
ший внимание на эту сентенцию, предположительно связал ее внесение
в летопись с составлением новгородско-тверской грамоты от 10 августа —
октября 1371 г.226 Не подлежит сомнению, что данное поучение было вклю-
чено в летопись владычным летописцем. Текст Новгородской первой лето-
писи младшего извода по меньшей мере за 60-70 гг. XIV в. представляет со-
бой текст новгородской архиепископской летописи, правда, уже достаточно
отцензурированный и приглаженный. Тем не менее, процитированное место
летописного памятника ясно намекает на бурные события в Новгороде
в 1371 г., когда давались и нарушались клятвенные заверения, причем дела-
лось это многократно, за что на новгородцев, по мнению летописца, и ниспо-
сылались злые казни. Действительно, как удалось выяснить в процессе ис-
следования, в Новгороде в августе-октябре 1371 г. сменили сначала тысяц-
кого, затем посадника, заключили мир с Дмитрием Московским и признали
его великим князем всея Руси, а через непродолжительное время договори-
лись с великим князем Михаилом Александровичем Тверским, приняли его
наместников, но потом снова перешли на сторону Москвы. Летописная сен-
тенция оказывается далеко не случайной, ее появление объясняется не
только составлением договора с тверским князем, как считает В. Л. Янин.
Любопытно отметить, что если июньский договор 1371 г. с Москвой был санк-
ционирован новгородским архиепископом Алексеем, то последующее согла-
шение с Тверью было заключено без его участия. Слова «благословение от
225 НПЛ, с. 371.
226 Янин В . Л. Новгородские акты XII-XV вв., с. 171.
116
владыцЪ», читавшиеся в источнике новгородско-тверской грамоты 1371 г.,
даже не были переписаны в новое докончание. А осенью 1371 г. архиепископ
мог торжествовать. Тщетность усилий сторонников новгородско-тверского
сближения стала очевидной, позиция самого владыки, начавшего ориенти-
роваться на Москву, оказалась правильной, и в летопись можно было вклю-
чить слова, осуждавшие новгородцев, преступавших клятвенные заве-
рения.
Наконец, для характеристики действенности договора «О одиначеств'Ь»
существенное значение имеет анализ летописного свидетельства о пребыва-
нии в Новгороде в 1373 г. князя Владимира Андреевича. Об этом писали мно-
гие историки, но оценивали данный эпизод неполно и неточно. Следует на-
помнить, что после взятия Михаилом Александровичем Тверским 31 мая
1372 г. Торжка вскоре последовало обращение к нему новгородцев с предло-
жением мира на выгодных для Твери условиях. Однако мир заключен не
был. Примерно летом-осенью 1372 г. новгородцы укрепили Софийскую сто-
рону Новгорода. Летопись сообщает, что новгородцы «копаша ровъ около
Людина конца и Загородья и Неревьскаго конца»227. Это последнее известие
летописной статьи 6880 года, которое следует сразу же за описанием ново-
торжских событий 31 мая 1372 г., поэтому трудно установить, в какие имен-
но месяцы 1372 г. были произведены оборонительные работы в Новгороде.
Но сами работы свидетельствуют о том, что новгородцы ожидали нападения.
Не была спокойной и осень 1373 г., когда Михаил Тверской копал рвы и на-
сыпал валы вокруг своей столицы «Тф'Ьрьскыми волостьми да Новоторжь-
скыми губами тЬми людми»228. Сведение тверских наместников с Торжка
было одним из главных требований Проекта новгородско-тверского догово-
ра от июня — первой половины июля 1372 г. и условием договора января
1374 г. Тот факт, что осенью 1373 г. новоторжские губы (волости) по-прежне-
му находились под властью Михаила Тверского, свидетельствует о том, что
его примирения с Новгородом пока не произошло. Еще одним косвенным
свидетельством отсутствия мирной договоренности между Новгородом
и Тверью является тверская летописная запись о новгородцах Усе, Якове
и Глазаче, сидевших в земляной тюрьме. «Подъкопався извнутрь погреба»,
20 апреля 1373 г. они бежали из Твери229. Едва ли стоило им рисковать жиз-
нью, если бы к тому времени был подписан мирный договор Твери с Новго-
родом, другим важным пунктом которого было требование новгородской
стороны об отпуске на волю без выкупа попавших в плен сограждан. О при-
езде и пребывании в Новгороде князя Владимира Андреевича новгородская
летопись сообщает под 6881 годом: «Прииха в Новъгород князь Володимеръ,
по зборЪ за недЬлю, и сЬдЪ в НовЬгородЪ до Петрова дни, и поеха прочь»230.
Збор — соборное воскресенье, которое приходилось в 1373 г. на 6 марта. Пе-
тров день — 29 июня. Л. В. Черепнин считал, что московский князь приехал
в Новгород 27 февраля, за неделю до соборного воскресенья231. В. Л. Янин по-
лагает, что Владимир Андреевич находился в Новгороде с 6 марта232. Одна-
ко выражение «по... за...» означает «после... через...». Следовательно, князь
227 НПЛ, с. 372.
228 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 104.
229 Там же.
230 НПЛ, с. 372.
231 Черепнин Л. В. Указ, соч., ч. I, с. 311, примеч. 40.
232 Янин В. Л. Новгородские акты XII-XV вв., с. 166.
117
Владимир приехал в Новгород через неделю после соборного воскресения,
т. е. 13 марта 1373 г., когда у новгородцев мира с Тверью еще не было. Это оз-
начает, что в Новгороде двоюродный брат великого князя Дмитрия появил-
ся во исполнение статьи 7 московско-новгородского соглашения 1371 г. Сле-
довательно, это соглашение действовало в 1373 г. Правда, пребывание в Нов-
городе Владимира Андреевича отнюдь не способствовало установлению ми-
ра между Новгородом и Тверью. Можно даже догадываться, что новгород-
ская миссия князя Владимира преследовала прямо противоположные цели:
путем длительного торга за более выгодные для новгородцев условия мира
поддерживать их напряженные отношения с Тверью и, тем самым, не поз-
волять Михаилу Тверскому вести активные действия против Москвы. Нов-
город Владимир Андреевич покинул 29 июня 1373 г., так и не став очевидцем
подписания мирного новгородско-тверского договора. Он был подписан поз-
же, уже после отъезда серпуховского князя, как уже говорилось, в январе
1374 г. Но отъезд князя Владимира не нарушал установлений московско-
новгородского соглашения 1371 г. Владимир уехал тогда, когда на Рязань на-
пали татары Мамая и возникла опасность их вторжения на земли, принад-
лежавшие московским князьям233. Это был случай, предусмотренный стать-
ей 8 договора «О одиначеств’Ь». Очевидно, данный договор оставался в силе
и осенью 1373 г., когда тверской князь укреплял свою столицу от возможных
нападений соседей — Москвы и Новгорода. Скорее всего, действовал он
и в 1375 г., когда, узнав о нападении на него тверского князя, Дмитрий Мос-
ковский срочно известил об этом новгородцев, и те вступили в войну, «изво-
дя честь своего князя»234.
233 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 104.
234 НПЛ, с. 373.
118
ГЛАВА III
Московско-литовское соглашение о перемирии 1372 г.
В свое время Л. В. Черепнин обратил внимание на то, что в Москве, в ар-
хиве Посольского приказа в XVII столетии еще сохранялся целый комплекс
договорных грамот московских великих князей Ивана Ивановича и его сына
Дмитрия Донского с правителями Литвы1. Опись архива Посольского прика-
за, содержавшая перечень дел, уцелевших после большого майского пожа-
ра 1626 г. Москвы, называет ряд московско-литовских и литовско-москов-
ских докончаний. Это договор московского великого князя Ивана Ивановича
с литовским великим князем Ольгердом и его братом Кейстутом; договор
Ольгерда с Иваном Ивановичем. Несколько грамот Дмитрия Донского: его
договор с великим князем литовским Ягайло; грамота великого князя Дмит-
рия Ивановича и Владимира Андреевича к свату их великому князю литов-
скому Ольгерду и к его брату великому князю Кейстуту; докончальная гра-
мота митрополита Алексея с послами великого князя литовского Ольгерда,
«как они приходили к великому князю Дмитрею»; договорная грамота Дми-
трия Донского с вдовой Ольгерда Ульяной о женитьбе великого князя литов-
ского Ягайло на дочери Дмитрия Донского, переходе Ягайло в православную
веру и открытом объявлении об этом; докончальная грамота великого князя
Дмитрия Ивановича и князя Владимира Андреевича с великим князем Ан-
дреем Ольгердовичем; договор Андрея Ольгердовича с князем Владимиром
Андреевичем, который заключал это соглашение «за брата своего за князя
Дмитрея Ивановича»; договор Дмитрия Ивановича и Владимира Андрееви-
ча с великим князем литовским Ягайло и его братьями князьями Скиргайло
и Корибутом; грамота этих литовских князей к великому князю Дмитрию
Ивановичу, князю Владимиру Андреевичу и их детям «лета 6902 году»; до-
кончальная грамота литовского великого князя Ольгерда и московского ве-
ликого князя Дмитрия Ивановича «под Любуцком»; грамота великих князей
Ольгерда и Кейстута к их свату великому князю Дмитрию Ивановичу и к их
зятю Владимиру Андреевичу «о росправном деле»2. Всего, таким образом,
составители Описи 1627 г.3 архива Посольского приказа зафиксировали
1 Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV-XV веков, ч. I, М.-Л., 1948, с. 49.
2 Опись архива Посольского приказа 1626 года, ч. 1, М., 1977, с. 33, 34-35.
3 Даже в издании Опись архива Посольского приказа, составленная после московского по-
жара 1626 г., называется Описью 1626 г. Между тем указ о разборе дел в пострадавшем от по-
жара Посольском приказе был дан 25 декабря 1626 г. См.: Опись архива Посольского приказа
1626 года, ч. 1, с. 7-8. Поэтому Опись не могла быть готова в 1626 г. Ее надо датировать следую-
щим, 1627 годом.
119
12 различных московско-литовских и литовско-московских договорных гра-
мот. Однако в черновике данной Описи, обнаруженной в 1976 г., после указа-
ния на последнюю московско-литовскую грамоту был отмечен еще один до-
кумент — «да тут же докончалная грамота, а начало у ней вырвано»4.
При составлении белового экземпляра Описи это неопределенное и неясное
сведение в него включено не было, и фраза о дефектной договорной грамоте
каких-то князей XIV в. в черновике оказалось зачеркнутой. Но благодаря ей
выясняется, что в 1627 г. в архиве Посольского приказа в Москве продолжа-
ли храниться 13 московско-литовских и литовско-московских договорных
грамот, составленных между 1354 и 1389 гг.5 Правда, все эти грамоты дошли
до второй четверти XVII в. не в подлинниках, а в копиях, «в тетратках»,
как писали архивисты того столетия. В первой тетради были грамоты
№№ 1-2, во второй — №№ 3-8, в третьей — №№ 9-10, в четвертой —
№№ 11-13. Тетради вторая, третья и четвертая в 1627 г. были уже ветхи
и имели дефекты. Во второй тетради было «не все сполна, иные листы вы-
драны»6, в третьей не было первых листов7, в четвертой отсутствовало нача-
ло последней грамоты8.
В Описи архива Посольского приказа 1673 г. эти тетради уже не значат-
ся, очевидно, они были утрачены или уничтожены. Грамоты первой тетради
в Описи 1673 г. были отмечены9, но ко времени, когда под руководством
Г.-Ф. Миллера сотрудники МАКИД приступили к научной регистрации со-
хранившихся древнейших русских грамот, исчезла и эта тетрадь. В итоге до
настоящего времени не дошла ни одна из тетрадей, содержавших копии
ранних московско-литовских договорных грамот, но сохранилась одна такая
грамота в подлинном виде10.
Этот единственный подлинник — перемирная грамота между Дмитрием
Московским и Ольгердом Литовским — хранился в московских архивах от-
дельно от перечисленных выше тетрадей11 и отмечался в архивных описа-
ниях раньше. Древнейшая запись об этом документе содержится в Описи
архива Посольского приказа 1614 года: «Запись перемирная великого князя
Ольгерда з братом ево со князем с Кестутьем, а делали послы их князь Ми-
хайло тверской с товарыщи, а у ней две печати, ветха, а в котором году пи-
сана, того не написано»12. Составители Описи архива Посольского приказа
1627 года с содержанием грамоты ознакомились более внимательно: «Докон-
чальная грамота великого князя Ольгерда и брата ево князя Кестутья и ве-
ликого князя Святослава Ивановича с великим князем Дмитреем Иванови-
чем и з братом ево со князем Воло димером Ондреевичем, году в ней не напи-
4 РГАДА, ф. 138, on. 1, 1672 г., ед. хр. 19, л. 382.
5 25 марта 1354 г. Иван Иванович был возведен на стол великого княжения Владимирско-
го, а 19 мая 1389 г. умер Дмитрий Донской. См.: Полное собрание русских летописей (далее —
ПСРЛ), т. XV, вып. I, Пг., 1922, стб. 63 и 156.
6 Опись архива Посольского приказа 1626 года, ч. 1, с. 34, л. 4 об.
7 Там же, с. 35, л. 5 об.
8 РГАДА, ф. 138, on. 1, 1672 г., ед. хр. 19, л. 382.
9 Опись архива Посольского приказа 1673 года, ч. 1, М., 1990, с. 40.
10 РГАДА, ф. 135, отд. I, рубр. 2, № 5.
11 Беловой экземпляр Описи архива Посольского приказа 1627 г. помещает в один раздел
все древнейшие московские грамоты XIV в., будь это подлинники или копии. См.: Опись архива
Посольского приказа 1626 года, ч. 1, с. 33-36. Однако черновик данной описи свидетельствует,
что до 1627 г. подлинники и копии древнейших московских грамот, в том числе московско-ли-
товских договоров, хранились раздельно — РГАДА, ф. 138, on. 1, 1672 г., ед. хр. 19, лл. 380-382.
12 Описи Царского архива и архива Посольского приказа 1614 года., М., 1960, с. 61.
120
сано, ветха, а у ней две печати на черном воску, одна испорчена, а другая це-
ла»13. То, что составители обеих Описей имели в виду одну и ту же грамоту,
подтверждается не только идентичным описанием ее особенностей: ветха,
имеет две печати, не датирована, но и тем, что она была единственной под-
линной грамотой, а не списком, Ольгерда Гедиминовича в московском архи-
ве XVII в. Упоминание же в Описи 1614 г. князя Михаила Александровича
Тверского в качестве одного из послов литовского великого князя является
плодом недоразумения. В грамоте после слов т"Ь послове оучинили межы
нас перемирье... первым следовало имя Михаила Тверского, и при беглом
знакомстве с документом могло показаться, что тверской князь и являлся
главой литовской посольской делегации. Но слова т'Ь послове относились
к лицам, названным не после, а до приведенной фразы. Поверхностное чте-
ние текста привело к ошибке в его интерпретации, но ошибка была устране-
на составителями Описи 1627 г. Опись архива Посольского приказа 1673 го-
да повторила характеристику грамоты, данную ей в 1627 г.14
Первое научное описание московско-литовского докончания XIV в. было
сделано в 1767 г. Н. Н. Бантыш-Каменским. В составленный им «Реэстръ ста-
риннымъ великихъ князей... грамотамъ» договор был внесен под № 11 и оха-
рактеризован следующим образом: «Договорная грамота великаго князя ли-
товскаго Олгерда, брата его князя Кестутья и смоленскаго великаго князя
Святослава Ивановича с великим князем Дмитрием Ивановичем и братом
его Володимером Андреевичем о заключении между собою перемирия от
октября до августа месяца; о принятии в оной договор имеющихся с обеих
сторон союзников, о возвращении всякому похищенных вещей и о свобод-
ном за границы пропуске союзнических послов. Году не показано, а следует
по летописцам быть между и бЦ? годами. К сей грамоте привешены две
восковыя печати, а в начале грамоты и в некоторых местах по краям слов не-
достает». Позднее (по-видимому, в апреле 1772 г., когда хранение древней-
ших русских грамот перешло от Н. Н. Бантыш-Каменского к М. Н. Соколов-
скому), рукой М. Н. Соколовского в приведенном тексте после слова «печа-
ти» сделан знак вставки, а на боковом поле написано «с изображением на од-
ной герба, а на другой образа с. Николая»15.
При составлении своего описания Н. Н. Бантыш-Каменский явно пользо-
вался прежними архивными описаниями грамоты. Об этом свидетельствует
его фраза «с великим князем Дмитрием Ивановичем и братом его Володиме-
ром Андреевичем», восходящая к тексту Описи 1627 г.: «с великим князем
Дмитреем Ивановичем и з братом ево со князем Володимером Ондрееви-
чем»16. Но Н. Н. Бантыш-Каменский не только называл лиц, заключивших
договор, он старался кратко передать и само содержание соглашения. Одна-
ко здесь молодым тогда археографом были допущены неточности, одна из
которых, возможно, была вызвана опиской. Перемирие между Москвою
и Литвою, о котором идет речь в грамоте, заключалось не с октября по ав-
густ, как отмечено в «Реэстре», а с августа по октябрь. Месяцы названы те
же, но в иной последовательности. Что касается замечания «о возвращении
всякому похищенных вещей», то такого положения в договоре нет. О возвра-
13 Опись архива Посольского приказа 1626 года, ч. 1, с. 34.
14 Опись архива Посольского приказа 1673 года, ч. 1, с. 40.
15 РГАДА, ф. 180. оп. 13, ед. хр. 425, лл. 8 об.-9.
16 Опись архива Посольского приказа 1626 года, ч. 1, с. 34; то же и в Описи 1673 г. — Опись
архива Посольского приказа 1673 года, ч. 1, с. 40.
121
щении похищенного говорится в статье 5 докончания, но это требование от-
носилось только к тверскому князю и распространялось на имущество, по-
грабленное им на территории великого княжения Дмитрия Ивановича. Оче-
видно, при описании грамоты с ее содержанием знакомились бегло. Очень
приблизительной была и предложенная Н. Н. Бантыш-Каменским датиров-
ка грамоты. Она легко могла быть сужена до 1377 г., когда русские летопис-
ные своды зафиксировали смерть литовского великого князя Ольгерда Ге-
диминовича. Тем не менее, работа, проделанная Н. Н. Бантыш-Каменским,
вводила грамоту в научный оборот, а составленное им описание на протяже-
нии нескольких десятилетий использовалось при публикациях договора.
Чтобы яснее судить о характере этих публикаций, необходимо привести бо-
лее полное описание самого документа.
Грамота написана на прямоугольном листе бумаги длиной 417 мм и ши-
риной 200 мм. С оборотной стороны грамота подклеена на более позднюю бу-
магу. Несмотря на подклейку, на просвет видно, что грамота писалась на бу-
маге с крупными, толщиной от 0,7 мм до 1 мм, вержерами, расстояние меж-
ду которыми составляет 2 мм. На уровне строк 43-44, кажется, расположен
водяной знак. К сожалению, ни филиграни, ни понтюзо ясно разглядеть не
удается. Это можно будет сделать в будущем, когда реставраторы смогут
удалить подклеенную бумагу. Однако даже по вержерам можно определить,
что бумага грамоты — ранняя, она относится к XIV в.
В 12 мм от нижнего края грамоты с правой стороны сделан горизонталь-
ный надрез длиной 102 мм. Получившаяся узкая полоска бумаги была сло-
жена около середины листа и пригнута к левому краю. Выступающая за
пределы этого края часть полоски была срезана. К левой части грамоты,
ставшей более прочной, на тонких белых нитях прикреплены две вислые пе-
чати. Печати оттиснуты на желтом воске, со временем приобретшем темно-
коричневый оттенок17. Обе печати овальные, перстневые, имеют изображе-
ния только на одной стороне. Изображения заключены в ободки, где поме-
щались надписи. Первая печать сохранилась плохо. Ее размер по вертикали
составляет 19 мм. На печати виден знак, очевидно, герб, представляющий
собой вертикальную черту с кругом посредине, вверху и внизу заканчиваю-
щуюся двумя «галочками», направленными во внешние стороны. Внизу сле-
ва от этого знака видны буквы пе. Очевидно, это начальные буквы слова
пе[ча-пть]. Наверху в ободке читается еще одна буква, хотя она видна плохо.
Возможно, это буква р. Вторая печать сохранилась лучше. Ее размер по го-
ризонтали составляет 19 мм, по вертикали — 21 мм. На печати изображена
фигура святого не в полный рост, до колен. Голова его окружена нимбом, ру-
ки согнуты в локтях и приподняты. В левой руке святой держит крупный
предмет округлой формы. Справа от его фигуры видны литеры ан, а слева —
литеры о аг, очевидно, о аг[иос] (греч. о ayiog — святой). Слева от изображе-
ния святого на ободке видна буква н.
Грамота написана черными, по-видимому, сажевыми чернилами, чет-
ким полууставом XIV в. Писец, несомненно, был человеком опытным, его по-
черк не лишен изящества (написание, например, буквы в). Грамота содер-
жит 56 строк. Писавший грамоту иногда допускал описки, но тут же исправ-
лял их. Так, в строке 15 в слове Св(А)тъслав(у) букву л он переделал из пер-
17 В Описях архива Посольского приказа 1627 и 1673 гг. цвет печатей определен как чер-
ный. См.: Опись архива Посольского приказа 1626 года, ч. 1, с. 34; Опись архива Посольского
приказа 1673 года, ч. 1, с. 40.
122
воначально ошибочно написанной буквы а. В строке 31 в слове Оспожына он
сначала пропустил букву п, но потом написал ее по букве о. В строке 42 пи-
сец в слове тф’Ьричемъ первоначально написал маленькую букву ф, но за-
тем увеличил петли этой буквы (в итоге они получились двойными). В стро-
ке 47 в слове докончаньи вторая буква о написана им по другой букве.
В строке 48 в слове великого писец вместо первой буквы о сначала написал
букву и, но потом заметил свою оплошность и исправил ее. Любопытный ка-
зус произошел при написании строки 10. Писец написал слово посломъ,
но затем с его пера упала жирная чернильная капля, которая закрыла бук-
ву м. Тогда писец аккуратно зачеркнул букву ъ, а над строкой написал бук-
ву м, сохранив смысл написанного. Весьма показательной является неис-
правленная описка писца на стыке строк 16 и 17. Он дважды написал слова
со кнАЗ(е)мъ со кнАЗ(е)мъ. Это пример дитографии, ошибки переписыва-
ния18, ясно свидетельствующий о том, что писец работал с черновым текс-
том московско-литовского соглашения. В строке 46 писец не написал слова
ОлгЬрдомъ, но затем заметил пропуск и вписал это слово над строкой. Та-
ким образом, наблюдения над палеографией грамоты приводят к выводу
о том, что в архиве московских князей сохранился беловой экземпляр мос-
ковско-литовской договорной грамоты, переписанный с другого, скорее все-
го, чернового текста.
Уже в 1775 г. грамота была издана19. Опубликовавший ее Н. И. Новиков
явно пользовался описанием грамоты, составленным в 1767-1772 гг.
Н. Н. Бантыш-Каменским и М. Н. Соколовским. Об этом свидетельствует за-
головок грамоты в «Древней российской вивлиофике»: «Договорная грамота
великаго князя литовскаго Олгерда, брата его князя Кестутья и смоленска-
го великаго князя Святослава Ивановича с великим князем Дмитрием Ива-
новичем и братом его Володимером Андреевичем», помещенная после текс-
та грамоты ее датировка: «Года не показано, а по летописям следует быть
между 1362 и 1389 годами», а также указание на печати: «К сей грамоте при-
вешены две восковыя печати, с изображением на одной герба, а на другой
образа с. Николая»20. Как говорилось выше, описание изображений на печа-
тях было сделано не ранее апреля 1772 г. М. Н. Соколовским. Н. И. Нови-
ков, следовательно, пользовался уже дополненным описанием грамоты
Н. Н. Бантыш-Каменского.
При публикации текста издатель не отмечал его утрат, восстанавливая
их без всяких пояснений, не фиксировал ошибок и исправлений текста, вы-
носные буквы вставлял в строку без оговорок, без каких-либо оговорок рас-
крывал и слова под титлом. Там, где слышалось и краткое, буква и подлин-
ника заменялась на й. Там, где это полагалось правилами орфографии
XVIII в., вместо и писалось i, а вместо ds — е. Окончание ого часто, но не все-
гда, заменялось на аго, окончание ть — на тъ, буква оу — на у. В словах Ос-
пожына, имени, ызм’Ьну буква ы была заменена на букву и, в слове
Св(л)тъславъ вместо буквы ъ в середине слова писалась буква о, в словах
Аньдр^гд, Аньдр’Ьеви^у) (и в других падежных формах этих слов) буква ь
опускалась, а буква ’fc заменялась на букву е; в слово же очины (и в других
падежах) после буквы о вставлялась буква т. Предлоги в, к, с дополнялись
буквой ъ. Та же буква ставилась при внесении в строку твердых выносных
18 Ср. Лихачев Д. С. Текстология. Л., 1983, с. 76-77.
19 Древняя российская вивлиофика, ч. VIII, СПб., 1775, № X, с. 261-265.
20 Там же, с. 261, 264-265.
123
согласных д, к, л, м, с, если они были в конце слов. Но выносная ч в конце сло-
ва, за единственным исключением, вносилась в строку с ь. Имена собствен-
ные писались с большой буквы. Также с большой буквы были напечатаны
слова Князь (также в других падежах), Великий (также в других падежах),
Пословъ (также в других падежах), Княженье (но не всегда), Царю, Царев'Ъ,
Литовскимъ, Смоленскимъ, Тферскимъ, Тферичемъ, Крестъ. Были и пря-
мые опечатки. Вместо КостАнтинович(а) было напечатано Констянтинови-
ча21, вместо тф^рьскии — Тверскгй, вместо Дмитрии брАНЬскии — Дмит-
рей БрянскШ, вместо зъ — съ, вместо проньскии — Пронский, вместо хто —
кто, вместо намгксник(и) — наместники22, вместо сослати — сослаты, вме-
сто въступати — вступати, вместо оприснь — опричнь, вместо инъ — ино,
вместо воины с Олгкрдомъ — съ Олгердомъ войны, вместо Олександро-
вич — Александровичь23. Но в целом грамота была прочитана и издана
неплохо, искажения текста не столь существенны. Существенней была хро-
нологическая неприуроченность грамоты, отсутствие связи с определен-
ным моментом в развитии московско-литовских отношений 60-70-х гг.
XIV в.
Этот недостаток попытался устранить М. М. Щербатов. В основном тек-
сте своей «Истории Российской от древнейших времен» он отнес договор
к 1371 г., когда литовский великий князь Ольгерд прислал своих послов
в Москву для подписания вечного мира24. М. М. Щербатов обратил внимание
на состав князей с литовской стороны, заключивших договор, но не смог оп-
ределить, кто такой брянский князь Дмитрий25. Он также отметил присут-
ствие русских князей в составе литовского посольства. Что касается содер-
жания договора, то, по мнению историка XVIII в., из сопоставления летопис-
ного свидетельства о желании Ольгерда Литовского после отхода от Москвы
в декабре 1370 г. заключить вечный мир с великим князем Дмитрием Ивано-
вичем и условий московско-литовской договорной грамоты «видно, что не
могши на все договоры вечного мира согласиться, довольствовались сии по-
слы заключить перемирие от 15 числа августа до 26 октября»26. М. М. Щер-
батов полагал, что данное перемирие нужно было Литве для продолжения
войны с лифляндцами27.
Дополнительные сведения о грамоте М. М. Щербатов поместил в треть-
ей части IV тома своего труда, где тщательно излагалось содержание ис-
пользованных им при написании этого тома документов. Там историк отме-
тил, что хотя грамота написана от лица Ольгерда, «но в самом деле есть от
обеих» сторон, т. е. грамота содержит текст не только в литовской,
но и в московской редакциях. Далее он подробно, без пропусков пересказал
содержание грамоты, иногда комментируя те или иные статьи. Так, останав-
ливаясь на статье 5, где были упомянуты три перемирия Дмитрия с Ольгер-
дом, М. М. Щербатов заметил, что «оныя были, но памяти о них ни в летопис-
цах, ни в грамотах, на каком основании были учинены, не сохранено»28.
21 Там же, с. 262.
22 Там же, с. 263.
23 Там же, с. 264.
24 Щербатов М. М. История Российская от древнейших времен, т. IV, ч. I. СПб., 1781,
с. 51.
25 Там же, примеч.
26 Тамже, с. 51.
27 Там же, с. 52.
28 Щербатов М. М. Указ, соч., т. IV, ч. III. СПб., 1784, с. 8.
124
Он также указал, что первая печать, привешенная к грамоте и несущая изо-
бражение герба, является литовской, потому что в России тогда гербов не
было. Логичным было и замечание М. М. Щербатова о действенности грамо-
ты: «что грамота сия сохранена в Архиве, показует, что Олгерд ее принял»29.
Но несмотря на целый ряд метких и дельных наблюдений над текстом
грамоты и ее печатями, которые были забыты историками XIX-XX вв., за-
ново открывавшими впоследствии то, что было установлено еще в XVIII сто-
летии, главное в труде М. М. Щербатова оказалось лишенным обоснования.
Он не приводил ясных доказательств отнесения грамоты к 1371 г., возмож-
но, считая само собой разумеющимся, что упоминание литовских послов
в грамоте и летописное свидетельство о литовских послах, приехавших на
переговоры в Москву летом 1371 г., имеют в виду одно и то же событие. Не-
верно толковался им и текст грамоты о перемирии, начало которого он отно-
сил к Оспожину дню (15 августа), а не к Оспожину заговению. Не был выяс-
нен состав названных в перемирной грамоте лиц (за исключением тех, кто
и так был хорошо известен). Пересказ докончания, хотя и сопровождался
некоторыми замечаниями историка, не преследовал цели анализа договор-
ных условий, а последняя статья перемирной грамоты — А со Ржевы до не-
правы не сослати — вообще осталась без всякого комментария. Тем не ме-
нее сказанное М. М. Щербатовым о московско-литовском договоре XIV в.
было учтено и использовано его младшими современниками.
Наблюдениями М. М. Щербатова воспользовались сотрудники канцлера
Н. П. Румянцева, в 1813 г. вторично издавшие грамоту по подлиннику. Пуб-
ликация была предварена краткой легендой: «Договорная грамота великого
князя Литовского Олгерда, брата его князя Кестутья и смоленского велико-
го князя Святослава Ивановича с великим князем Димитрием Иоанновичем
и с братом его Володимером Андреевичем: о заключении между собою пере-
мирья от 31 июля по 26 окт.; о принятии в оной договор имеющихся с обеих
сторон союзников, князей тверского, брянского и смоленского; о возвраще-
нии всякому похищенных вещей и о свободном за границы пропуске союз-
нических послов. Писана 1371 года»30. Легенда была составлена нескладно.
Смоленский великий князь причислялся к первой из двух главных догова-
ривавшихся сторон и одновременно к союзникам этой стороны. Союзники
же московской стороны вообще не назывались, хотя о их существовании
в легенде заявлялось. Фразы «о принятии в оной договор имеющихся с обе-
их сторон союзников» и «о возвращении всякому похищенных вещей
и о свободном за границы пропуске союзнических послов» были позаимство-
ваны из описания грамоты, составленного Н. Н. Бантыш-Каменским. В то же
время публикаторы проделали и некоторую самостоятельную работу по ха-
рактеристике грамоты. Они сообщили о содержавшемся в докончании сроке
перемирия между Москвою и Литвою — с 31 июля по 26 октября, а также
назвали точное, по их мнению, время составления документа — 1371 год.
В последнем случае они явно исходили из написанного М. М. Щербатовым,
хотя указанный им ошибочный срок начала перемирия — 15 августа — ис-
правили на 31 июля.
При издании текста источника сотрудники канцлера Н. П. Румянцева не
фиксировали механических утрат текста, восстанавливая его без каких-ли-
бо оговорок, не отмечали слов под титлом и выносных букв, раскрывая тит-
29 Там же, с. 9.
30 Собрание государственных грамот и договоров, ч. I, М., 1813, № 31, с. 52.
125
ла и вставляя в строку буквы без каких-либо специальных обозначений. Ис-
правления писца не обозначались, допущенное им повторение в строках
16—17 слов со кнАЗ(е)мъ со кнАЗ(е)мъ указано не было. Вместо буквы и там,
где слышалась краткость, писалась буква й. Мягкая согласная ч, если она
была выносной, вставлялась в строку с окончанием ь, твердые выносные со-
гласные д, к, л, м, с вставлялись в строку с окончанием ъ. Та же буква допол-
няла предлоги в, от, с. Буква оу подлинника заменялась буквой у. Иногда
хромало словоделение: было напечатано ото Спожына вместо от Оспожы-
на. Не на место было вставлено написанное над строкой 46 слово ОлгЬрдомъ.
Слово очина писалось как отчина, а слово нам^снитЦи) — как наместники.
Имена собственные печатались с большой буквы, что было правильным.
Но и такие слова, как Князь, Великий, Пословъ, Великомъ Княженьи,
Наместники, Волостели, Царю, Божья, Цареве, Посломъ Литовъскимъм.
Смоленьскимъ, Посломъ Тферьскимъ, Тферичемъ также набирались
с большой буквы. Имя Дмитрия Ивановича было набрано большими буква-
ми курсивом, а однажды — обычным шрифтом в разрядку. Имена послов
печатались курсивом.
Были и прямые ошибки. Правда, они немногочисленны. Так, вместо
в имени было напечатано въ имени, вместо а кназю — и князю, вместо
в измену — въ измену (дважды), вместо иметь — иметъ31. Но все осталь-
ные особенности правописания подлинника были сохранены, и исследовате-
ли получили возможность гораздо точнее судить о тексте грамоты, чем это
можно было сделать по публикации документа в «Древней российской вив-
лиофике». Вслед за текстом московско-литовской договорной грамоты были
воспроизведены две скреплявшие ее печати. Гравер XIX в. с относительной
точностью передал изображение герба на лицевой стороне первой печати,
одновременно показав буквы ли поверх гербового знака и буквы гс у его
нижнего левого края, хотя в действительности такие буквы там отсутству-
ют. Что же касается лицевой стороны второй печати, то гравер дал там изо-
бражение святого в рост, хотя на печати имеется изображение человека без
ступней32. Эти рисунки впоследствии стали основой изучения печатей гра-
моты, к подлинным же буллам ученые обращались в редчайших случаях.
Новое слово о московско-литовском договоре было сказано Н. М. Карам-
зиным. Он приурочил его составление к стоянию литовской и московской ра-
тей под Любутском в 1372 г. Однако обоснований своего решения Н. М. Ка-
рамзин не привел, оставив без рассмотрения и дату 1371 г., предложенную
М. М. Щербатовым. Можно только догадываться, что названный Н. М. Ка-
рамзиным день начала противостояния москвичей и литовцев у Любут-
ска — 12 июля и определенный в докончании срок перемирия — с 1 августа
по 26 октября33, следовавшие по времени один за другим, и послужили осно-
ванием отнести перемирную грамоту к июлю 1372 г. Далее историограф ка-
сался текста соглашения, сообщая, что оно было заключено вельможами ли-
товскими от имени великого князя литовского Ольгерда, его брата Кейстута
и смоленского великого князя Святослава и боярами московскими от лица
великого князя Дмитрия Ивановича и князя Владимира Андреевича.
При этом в договор были вписаны князья тверской и брянский с литовской
стороны и князья рязанские, названные великими, с московской стороны.
31 Там же, с. 52-53.
32 Там же, с. 53.
33 Карамзин Н. М. История государства Российского, т. V. М., «Наука», 1993, с. 22, 23.
126
Главными условиями договора, по мнению Н. М. Карамзина, были следую-
щие: «Нет войны между нами. Путь нашим послам и купцам везде свободен.
Князь Михаил должен возвратить все похищенное им в областях великого
княжения во время трех бывших перемирий и вывести оттуда своих наме-
стников; а буде они не выедут, то Димитрий может их взять под стражу
и сам управиться с Михаилом в случае новых его насилий; Ольгерду же
в таком случае не вступаться за шурина. Когда люди московские, посланные
в Орду жаловаться на князя тверского, успеют в своем деле, то Димитрий
поступит как угодно богу и царю, чего Ольгерд не должен ставить ему в ви-
ну. Михаилу нет дела до великого княжения, а Димитрию до Твери; они ве-
даются только чрез послов. Князь литовский обязан возвратить Димитрию
сию договорную грамоту, буде вздумает по истечении срока возобновить не-
приятельские действия»34. В принципе Н. М. Карамзин передал основное со-
держание перемирной грамоты, хотя и не обратил внимания на некоторые
тонкости докончания, например, на постоянное определение великого кня-
жения как отчины Дмитрия Московского; на то, что не Михаилу нет дела до
великого княжения, а Дмитрию — до Тверского, а вообще всем тверичам за-
прещалось иметь какие-либо дела в великом княжестве, а москвичам —
в Тверском; что в число «наших», по выражению историографа, послов
и купцов входили не только московские и литовские, но и смоленские люди.
Явно неправильной была интерпретация Н. М. Карамзиным статьи 11 дого-
вора А си грамота аже буд(е)тъ кназю великому ОлгЬрду не люба, инъ ото-
шлетъ. Он полагал, что статья говорит о возврате перемирной грамоты ли-
товским великим князем в случае возобновления им военных действий, тог-
да как в ней предусматривалось возвращение грамоты в случае несогласия
Ольгерда с ее содержанием.
В примечании к рассматриваемому месту своей работы Н. М. Карамзин
попытался дать справки о лицах, упоминаемых в докончании. Он указал на
смерть в год составления соглашения князя Владимира Пронского, правда,
подчеркнув, что такое сообщение есть только в Никоновской летописи, ви-
димо, не очень доверяя этому источнику35. Впоследствии, однако, выясни-
лось, что это сообщение Никоновской летописи достоверно. Оно встречается
в таком раннем летописном памятнике, как Рогожский летописец36. Таким
образом, указание Н. М. Карамзина определяет верхнюю хронологическую
грань, позже которой не мог быть заключен московско-литовский договор
о перемирии. Правильно были отождествлены Н. М. Карамзиным князь
Дмитрий брянский — это сын Ольгерда Дмитрий, и первый из московских
послов Дмитрий Михайлович — Д. М. Боброк-Волынский. Но названного
в договоре великого князя Романа Н. М. Карамзин ошибочно принимал за
одного из рязанских князей. О других десяти лицах, фигурирующих в дого-
воре, Н. М. Карамзин не сказал ничего. Зато он поставил вопрос о смысле по-
следней статьи соглашения. «В конце, — писал Н. М. Карамзин, — сказано:
“со Ржевы до исправы не сослати”: кого же? Литву или Россиян?»37 Для ис-
34 Там же, с. 23.
35 Там же, с. 233, примеч. 29. Данное указание принято во внимание М. Д. Приселковым,
не включившем в свою реконструкцию Троицкой летописи, которой широко пользовался
Н. М. Карамзин, известия о смерти Владимира Пронского — Приселков М. Д. Троицкая
летопись. Реконструкция текста. М.-Л., 1950, с. 395.
36 ПСРЛ, т. XV, вып. I. Пг., 1922, стб. 104.
37 Карамзин Н. М. Указ, соч., т. V, с. 233, примеч. 29.
127
ториков этот вопрос оставался камнем преткновения до самого последнего
времени.
Несколько заслуживающих внимания соображений относительно дого-
вора Дмитрия Московского с Ольгердом Литовским высказал Н. В. Рости-
славич-Савельев. Прежде всего он уточнил день начала перемирия между
литовской и московской сторонами, определенное в докончальной грамоте
как от Оспожына заговенья. Это не 31 июля, как указали издатели «Собра-
ния государственных грамот и договоров», а 1 августа. Именно 1 августа,
но не 31 июля начинается пост, который, по словам Н. В. Ростиславича-Са-
вельева, назывался в народе «спожиным заговеньем»38. Другой проблемой,
интересовавшей этого автора, был вопрос о времени составления самой гра-
моты. Н. В. Ростиславич-Савельев критиковал сотрудников канцлера
Н. П. Румянцева за то, что, отнеся в своем издании 1813 г. московско-литов-
скую перемирную грамоту к 1371 г., они не представили «ни одного доказа-
тельства в подкрепление своего мнения»39. Правда, этот упрек должен был
быть переадресован М. М. Щербатову, первому историку, который датиро-
вал договор 1371 годом, но Н. В. Ростиславич-Савельев, видимо, с трудом
М. М. Щербатова знаком не был, однако по сути дела его замечание было
вполне резонным. Сам биограф Дмитрия Донского рассуждал следующим
образом. Поскольку грамота устанавливает перемирие между Дмитрием
и Ольгердом с 1 августа по 26 октября, то она не могла относиться к зафик-
сированному летописями перемирию между московским и литовским кня-
зьями после второго нападения Ольгерда на Москву в декабре 1370 г., пото-
му что последнее перемирие заключалось «до Петрова дни, т. е. до июля сле-
дующего года»40. «В 1371 г., — продолжал далее Н. В. Ростиславич-Савель-
ев, — с Литвою был мир, и Елена Олгердовна выдана замуж за Владимира
Андреевича. Если же не было враждебных отношений, то к чему перемирие,
совершенно излишнее, и притом на такой короткий срок, на три месяца?
Очевидно, и к 1371 году нельзя относить перемирного договора между Ол-
гердом и Димитрием...»41 В 1372 году литовские князья нападали на владе-
ния Дмитрия, а потом и сам великий князь Ольгерд со своими союзниками
двинулся в поход против Москвы. Однако, «видя московского князя готовым
к отпору», литовцы пошли на заключение с ним краткосрочного перемирия.
«Перемирный договор..., — подводил итог Н. В. Ростиславич-Савельев, —
должен относиться не к 1370-му и не к 1371-му, но к 1372-му году»42. В дово-
дах Н. В. Ростиславича-Савельева несомненно присутствует здравое зерно,
но они должны были бы быть более отточены и развернуты. Так, несомнен-
но правильно, что дошедшая договорная грамота не может быть отождеств-
лена с перемирием декабря 1370 г. Но не могла ли она быть заключена рань-
ше? Перемирие на три месяца в 1371 г., действительно, несколько удивляет,
но в Петров день 1371 г. истекал срок предшествовавшего перемирия. Сле-
довало ли его продлевать и если да, то на сколь долгий срок? Ответов на по-
ставленные вопросы в работе Н. В. Ростиславича-Савельева нет, но его по-
лемика относительно хронологии грамоты с издателями «Собрания государ-
38 Ростиславич-Савельев Н. В. Димитрий Иоаннович Донской, первоначальник
русской славы. М., 1837, с. 124 и примеч.
39 Там же, с. 125.
40 Тамже, с. 124.
41 Там же, с. 125.
42 Тамже.
128
ственных грамот и договоров» заострила проблему датировки документа
и потребовала приведения доказательств при отнесении грамоты к тому или
иному году. Однако новые доказательства появились в науке очень не скоро.
Явно под влиянием «Истории государства Российского» дана характери-
стика московско-литовской грамоты о перемирии С. М. Соловьевым. Как
и Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев отнес заключение соглашения к стоянию
Ольгерда и Дмитрия в 1372 г. под Любутском, местоположение которого он,
повторяя своего предшественника, определял по селу Любудскому в Ка-
лужском уезде43, как и Н. М. Карамзин, говорил о трех князьях рязанских,
названных в грамоте великими. С. М. Соловьев только подробнее охаракте-
ризовал состав сторон, заключивших перемирие, обратив, в отличие от
Н. М. Карамзина, внимание на не названных по именам князей, «которые бу-
дут в имени Ольгерда и Святослава смоленского»44. Содержание соглаше-
ния историк свел к московско-тверским отношениям: «Ольгерд поручился,
что Михаил тверской возвратит все пограбленное им в волостях московских
и сведет оттуда своих наместников и волостелей. Если Михаил в перемир-
ный срок станет грабить волости Димитрия, то последний волен разделы-
ваться с ним и литовские князья за него не вступятся»45. Кроме того, имея
в виду статью 10 докончания о московском посольстве в Орду, С. М. Соловь-
ев написал, что «Димитрий предоставил себе право покончить с Михаилом
посредством хана»46. Но, даже концентрируя внимание на отражении в мос-
ковско-литовской перемирной грамоте отношений Москвы с Тверью, иссле-
дователь не остановился на подчеркнутой в договоре характеристике вели-
кого княжения как вотчины московского великого князя, на запрещении
тверичам, кроме послов, ездить по владениям Дмитрия Ивановича, на обя-
зательстве тверского князя вернуть все пограбленное в великом княжении
не только перед любутским противостоянием, но и за ряд прошедших лет.
Отразившиеся же в договоре московско-литовские, московско-смоленские,
московско-рязанские отношения вообще не получили на страницах «Исто-
рии России с древнейших времен» какого-либо освещения.
Определенный вклад в изучение московско-литовского докончания
XIV в. внес Д. И. Иловайский. Он указал, что упоминаемый в грамоте союз-
ник Дмитрия Ивановича Московского великий князь Роман не может счи-
таться, как писали Н. М. Карамзин и С. М. Соловьев, рязанским князем.
В Рязанском княжестве последней трети XIV в. не было удела, владение ко-
торым давало бы возможность его князю титуловаться великим. К тому же
среди рязанских князей, современных великому князю рязанскому Олегу
Ивановичу, не было ни одного, кто носил бы имя Роман. Этого нерязанского
князя Романа московско-литовской договорной грамоты Д. И. Иловайский
предложил отождествить с новосильским князем Романом, упоминаемым
в московско-рязанском договоре от 25 ноября 1402 г. Такая идентификация
имела определенные основания. Договор 1402 г. указывал на то, что Роман
Новосильский был не только современником Дмитрия Донского, но и его во-
енным союзником47. Однако этот договор титулует Романа Новосильского не
великим князем, а просто князем.
43 Соловьев С. М. Сочинения, кн. 2. М., 1988, с. 338, примеч. 482.
44 Там же, с. 265.
45 Там же.
46 Там же.
47 Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.-Л., 1950
(далее — ДДГ), № 19, с. 54.
129
Что касается других свидетельств рассматриваемого докончания,
то о них Д. И. Иловайский по сути дела не сказал ничего. Он отметил только
союзные отношения Олега Рязанского и Владимира Пронского с московским
великим князем. Саму же грамоту историк Рязанского княжества следом за
Н. М. Карамзиным и С. М. Соловьевым отнес к 1372 г., не приведя аргументов
ни за, ни против такой даты48.
Московско-литовскую перемирную грамоту включил в свой перечень
древнейших русских памятников И. И. Срезневский. Он, традиционно для
своего времени, датировал договор 1372 г., приурочив его к третьему походу
Ольгерда Литовского против великого князя Дмитрия. О содержании докон-
чания И. И. Срезневский ничего не писал, но он подчеркнул то, что Н. М. Ка-
рамзин поместил лишь в примечаниях: смерть в 1372 г. упомянутого в гра-
моте Владимира Пронского. Тем самым для читателей делалось ясным, что
грамота не могла быть составлена позже 1372 г.49
Не прошел мимо рассматриваемой грамоты историк Тверского княжест-
ва В. С. Борзаковский. Он отнес ее к тому же 1372 г., что и его современники.
Из статей договора В. С. Борзаковский отметил только те, что касались Ми-
хаила Александровича Тверского, да и то неполно. Он указал на статьи 5, 6
и 7 докончания, почему-то оставив без внимания относящиеся непосредст-
венно к Твери статьи 8 и 10. Давая оценку московско-литовского соглашения
с точки зрения тверских интересов, В. С. Борзаковский обращал внимание
на то, что, включив в текст договора имя Михаила Александровича, литов-
ский великий князь Ольгерд сам договаривался с Москвой за тверского кня-
зя и определял условия будущего мира Михаила с Дмитрием. Общий вывод
историка был скорее пессимистическим, чем объективным: «тверской
князь, ведший борьбу с Москвой и добивавшийся в. княжения Владимирско-
го, сам попал в зависимость от Литвы настолько, что Ольгерд ему же вперед
обозначил главные условия мирного договора»50. Были ли эти условия вы-
двинуты именно литовской стороной, а не московской, или были приняты
Ольгердом по настоянию Москвы, имелись ли в грамоте договоренности,
соответствовавшие интересам тверского князя, В. С. Борзаковский не вы-
яснял.
Сложными, если не сказать запутанными, оказались высказывания от-
носительно московско-литовской грамоты о перемирии А. В. Экземплярско-
го. В первом томе своего труда при изложении биографии Дмитрия Донско-
го историк сначала отнес составление московско-литовского договора «чрез
несколько времени» после второго похода Ольгерда на Москву. Поскольку
отступление литовского великого князя от Москвы А. В. Экземплярский да-
тировал 14 декабря 1370 г.51, «несколько времени» спустя должно относить-
ся к 1371 г., что ни разъяснено, ни аргументировано исследователем не бы-
ло. Ясно только, что он соотносил эту грамоту с летописным известием о пе-
ремирии между Ольгердом и Дмитрием до Петрова дня, о котором говорят
летописи, рассказывая о втором малоудачном походе литовского великого
48 Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. М., 1858, с. 165 и примеч. 160.
49 Срезневский И. И. Древние памятники русского письма и языка (X-XIV веков).
Общее повременное обозрение. СПб., 1863, с. 106.
50 Борзаковский В. С. История Тверского княжества. Тверь. 1994, с. 156 и с. 358-
359, примеч. 699 и 700. Это второе издание работы В. С. Борзаковского. Первое вышло в свет
в 1876 г.
51 Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский
период с 1238 по 1505 г., т. I. СПб., 1889, с. 100.
130
князя на Москву. Грамота, на взгляд А. В. Экземплярского, стала письмен-
ным оформлением устной договоренности литовцев и москвичей о пере-
мирии.
Однако буквально через три страницы своего труда А. В. Экземплярский
приурочил составление рассматриваемого договора уже к 1372 г., ко време-
ни противостояния литовской и московской ратей под Любутском52. А в при-
мечании 257 к данному месту исследования он указал, что хотя столкнове-
ние под Любутском и датируется летописями 1372 г., если «взять в расчет
месяцы, упоминаемые под 6879, 6880 и 6881 годами, то выйдет не 1372,
а 1373 г.»53. Такие колебания объяснить трудно. Очевидно только, что расчет
по месяцам, если бы он действительно был произведен А. В. Экземплярским,
дал бы в итоге не 1371 и не 1373, а 1372 г. Именно последняя дата была
названа исследователем во втором томе своего труда при изложении био-
графии современника Дмитрия Московского, рязанского князя Олега Ива-
новича54.
Содержания договора А. В. Экземплярский коснулся в первом томе, по-
священном биографиям великих князей Северной Руси. По его мнению, са-
мой существенной частью московско-литовского перемирия стало опреде-
ление положения тверского князя Михаила Александровича. Московская
сторона требовала возвращения Михаилом награбленного в нашей очишЬ
в великомъ кнАженьи, устранения оттуда его наместников и волостелей,
наказания за пакости и грабежи во время московско-литовского перемирия
и отказа литовской стороны от поддержки тверского князя в перечисленных
случаях55. Исследователь обратил также внимание на состав договаривав-
шихся сторон, на отправку посольства москвичей в Орду с жалобами на Ми-
хаила Тверского, на договоренность о свободном проезде послов князей,
принявших участие в заключении перемирия56. В основном тексте своей ра-
боты названных в договорной грамоте великих князей Олега, Романа и Вла-
димира А. В. Экземплярский, вслед за Н. М. Карамзиным и С. М. Соловье-
вым, отнес к рязанским князьям57. Однако в примечании он отметил спра-
ведливость мнения Д. И. Иловайского, указавшего, что в великом князе Ро-
мане следует видеть князя не рязанского, а новосильского58.
На следующий год после издания труда А. В. Экземплярского увидело
свет новое исследование о русских средневековых князьях. С работой, по-
священной на сей раз князьям черниговским, выступил Р. В. Зотов. Как
и многие его предшественники, Р. В. Зотов обратился к единственному уце-
левшему от XIV в. тексту московско-литовского соглашения, поскольку там
упоминались владевший Брянском, главным городом Черниговского княже-
ства в послебатыево время, князь Дмитрий, а также великий князь Роман,
согласно изысканиям Д. И. Иловайского, князь новосильский. Новосильские
же князья были ветвью князей черниговских. Перемирную грамоту Р. В. Зо-
тов, словно повторяя А. В. Экземплярского, сначала датировал несколько
неопределенно: «1371 или 1372 г.», «1371, или вернее 1372 г.», но затем назы-
52 Там же, с. 104.
53 Там же, с. 105, примеч. 257.
54 Там же, т. II. СПб., 1891, с. 585, примеч. 1881.
55 Там же, т. I, с. 101.
56 Тамже, с. 101, 104-105.
57 Там же, с. 104.
58 Там же, с. 105, примеч. 257.
131
вал только одну дату — 1372 год59. Дмитрия Брянского договора 1372 г.
Р. В. Зотов правильно отождествил со вторым сыном литовского великого
князя Ольгерда Гедиминовича60. Что же касается упомянутого в соглаше-
нии великого князя Романа, то отождествление этого князя с новосильским
князем Романом Семеновичем, предложенное Д. И. Иловайским, Р. В. Зотов
посчитал ошибочным. Аргументом послужило то, что этот новосильский
князь в других источниках великим не титуловался. Поэтому Р. В. Зотов
предложил видеть в великом князе Романе современника Романа Семенови-
ча Новосильского упоминаемого в Любецком синодике великого князя чер-
ниговского Романа Михайловича61. Кроме Любецкого синодика Роман Ми-
хайлович был назван великим князем черниговским и в Тверской летопи-
си62. В то же время этот князь носил и титул князя брянского. Именно так он
назван при перечислении участников похода на Тверь в 1375 г.63 Участие же
в походе 1375 г. Романа Михайловича на стороне Москвы делало понятным,
по логике Р. В. Зотова, включение этого князя в число великих князей, быв-
ших «в имени» великого князя Дмитрия Ивановича перемирной московско-
литовской грамоты, хотя автор работы о черниговских князьях не разъяс-
нял, зачем и почему нужно было такое включение.
Разыскания Р. В. Зотова получили поддержку со стороны М. С. Грушев-
ского. Последний нашел, что отождествление великого князя Романа мос-
ковско-литовского докончания с князем брянским и черниговским Романом
Михайловичем правильно, хотя для этого Р. В. Зотовым и был использован
не очень весомый аргумент — идентификация по титулу64. В то же время
М. С. Грушевский поставил весьма существенный вопрос: чем же владел ве-
ликий князь Роман Михайлович в момент составления соглашения о пере-
мирии между Дмитрием Московским и Ольгердом Литовским? Брянском
Роман Михайлович владеть не мог, поскольку там по московско-литовскому
договору князем был Дмитрий Ольгердович. Незадолго до заключения этого
соглашения или вскоре после него князь Роман должен был, по мнению ис-
торика, утратить и Чернигов, где сел другой Дмитрий Ольгердович — Кори-
бут. В последующее время Роман Михайлович — безземельный или очень
малоземельный князь, поскольку являлся наместником литовского велико-
го князя Витовта в Смоленске65. Возникала проблема: какие именно владе-
ния Романа Михайловича собирался защищать московский великий князь,
причисляя его к своим союзникам в договоре с Ольгердом? К сожалению,
М. С. Грушевский не предложил решения этого вопроса, ограничившись
лишь указанием на его существование. Что же касается перемирной мос-
ковско-литовской грамоты в целом, то М. С. Грушевский остального ее со-
держания не анализировал, датировку же давал приблизительную — «коло
1371 р.», 1371—72 гг.66
Нечеткость Р. В. Зотова и М. С. Грушевского в датировке договора не
привлекла внимания А. Е. Преснякова, но противоречивость суждений
59 Зотов Р. В. О черниговских князьях по Любецкому синодику и о Черниговском кня-
жестве в татарское время. СПб., 1893, с. 97, 98; ср. с. 99, 144 и примеч. 1, с. 145.
60 Там же, с. 143-144.
61 Там же, с. 97.
62 Там же, с. 99 и примеч. 1. Ср. ПСРЛ, т. XV. СПб., 1863, стб. 471.
63 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 111.
64 Грушевьский М. 1стор1я Украши — Руси, т. IV. Ки1в-Льв1в, 1907, с. 451.
65 Там же.
66 Там же.
132
в этом отношении А. В. Экземплярского была им отмечена. Сам автор «Обра-
зования Великорусского государства» вслед за издателями «Собрания госу-
дарственных грамот и договоров» отнес составление московско-литовской
перемирной грамоты к 1371 г. Но в отличие от своих предшественников
А. Е. Пресняков привел доводы, долженствовавшие доказать, что грамота
написана именно в 1371 г., а не в 1372 г., как считали до него Н. М. Карамзин
и С. М. Соловьев. Работу Н. В. Ростиславича-Савельева А. Е. Пресняков не
использовал. По мнению автора монографии об образовании Великорусско-
го государства заключение договора послами литовского великого князя
Ольгерда, что зафиксировано в самом тексте грамоты, указывает на лето
1371 г., когда в Москву, как отмечали летописи, приехали литовские послы.
Переговоры с ними не мог вести великий князь Дмитрий, который накануне
отправился в Орду. Их «вели, очевидно, митр. Алексей и бояре». Свидетель-
ством участия в переговорах митрополита Алексея является митрополичья
печать, привешенная к грамоте. Впрочем, почему печать должна считаться
митрополичьей, А. Е. Пресняков не пояснял. «Дата договора, — писал далее
исследователь, — июль 1371 года, ранее разрыва в. к. Дмитрия с Олегом».
Результатом разрыва великого князя Дмитрия Ивановича с Олегом Рязан-
ским стал поход московских войск на Рязань и битва у Скорнищева в декаб-
ре 1371 г. Между тем в рассматриваемой московско-литовской перемирной
грамоте кназь великии Олегъ назван в числе союзников Москвы. Так опре-
делялся год составления грамоты67.
Что касается месяца — июля, то А. Е. Пресняков обращал внимание на
два момента. Во-первых, литовские послы приехали в Москву в 1371 г. после
отъезда к Мамаю Дмитрия Ивановича, т. е. после 15 июня. Они должны бы-
ли приехать около «Петрова дня», до которого было заключено перемирие
между Литвою и Москвой в декабре 1370 г. «Петров день» — это 29 июня
уже следующего 1371 г. К истечению установленного в 1370 г. срока литов-
ские послы и прибыли в Москву. Вторым аргументом служило то обстоя-
тельство, что согласно сохранившейся перемирной грамоте стороны объяв-
ляли перемирие от Оспожына загов^кныа до Дмитриева дни, т. е., как писал
А. Е. Пресняков, от 31 июля по 26 октября. 31 июля по времени достаточно
близко к 29 июня, поэтому условие московско-литовского соглашения легко
объяснить переговорами, ведшимися литовской делегацией в Москве во вто-
рой половине июня — вероятно, начале июля 1371 г. Отсюда и следовало
указание А. Е. Преснякова именно на июль 1371 г. как на уточняющее время
составления рассматриваемой грамоты68.
Но почему грамота не может быть датирована июлем 1372 г., когда под
Любутском встретились литовская и московская рати? А. Е. Пресняков по-
старался ответить и на этот вопрос. Мир под Любутском действительно был
заключен, но его «заключал сам Ольгерд, а прелиминарный договор его по-
слов, о котором идет речь, был, надо полагать, «отослан» им, так как оказал-
ся в московском архиве в подлиннике...». О возможном «отослании» пере-
мирной грамоты говорилось в ее тексте: А си грамота аже буд(е)тъ кназю
великому ОлгЬрду не люба, инъ отошлетъ69.
67 Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. Очерки по истории
XIII-XV столетий. Пг., 1918, с. 236, примеч. 1.
68 Там же.
69 Там же.
133
Интересно отметить, что к московско-литовскому докончанию А. Е. Прес-
няков обратился не в главе VIII «Великокняжеская политика преемников
Калиты», где достаточно подробно были проанализированы московско-ли-
товские и московско-тверские отношения при Дмитрии Донском, но приво-
дилась лишь краткая ссылка на изучаемое московско-литовское соглаше-
ние70, а в главе VI «Рязанское великое княжество», где давалась характери-
стика отношений Рязани с Москвой. Пытаясь вскрыть причины не объяс-
ненного источниками внезапного конфликта между Дмитрием Московским
и Олегом Рязанским в 1371 г., приведшего к битве на Скорнищеве, А. Е. Прес-
няков и обратился к московско-литовскому договору. По его мнению, текст
соглашения «показывает, что предстояло особое «докончанье» с князьями
рязанским и пронским, причем дает намек на то, что вопрос, быть ли им
«в имени» в. к. Дмитрия оставался еще открытым. В возражениях Олега про-
тив его зачисления в число «иных князей» в имени великого князя Дмитрия
с отказом от самостоятельных внешних сношений всего естественнее видеть
мотив последовавшего разрыва между Москвой и Рязанью»71. Все эти сооб-
ражения исследователя представляются искусственными. Никаких показа-
ний относительно предстоявших особых докончаний московского великого
князя с рязанским и пронским князьями московско-литовская перемирная
грамота не содержит. Нет в ней и намеков на то, что великие князья Олег,
Роман и Владимир «выходят из имени» Дмитрия Московского, т. е. прерыва-
ют союз с ним. Три князя фигурируют в той статье договора, которая требу-
ет от литовского великого князя Ольгерда и его союзников тйхъ кназии не
воевати, очины ихъ, ни ихъ люд(и)и. Отказ от союза с Москвой оставлял бы
этих князей без поддержки перед угрозой военных нападений Литовского
государства, Смоленского княжества и других правителей, бывших «в име-
ни» Ольгерда. Данное требование договора вовсе не лишает т’Ъхъ кназии
прав на самостоятельную внешнеполитическую деятельность, как считал
А. Е. Пресняков72. Речь в докончании идет только о совместной безопасности
князей. Поэтому не следует думать, что причина военного столкновения
между Москвой и Рязанью в декабре 1371 г. заключалась в протесте Олега
Рязанского против написания его «в имени» московского князя в изучаемом
соглашении. Вообще говоря, «уничижение» статуса союзника реально име-
ло место при оформлении договорных грамот московских князей с литов-
скими, например, в XV в., но это приводило к дипломатическим протестам,
прекращению союзных отношений, но отнюдь не к боевым действиям73. Ес-
ли Олег Рязанский был так возмущен статьями московско-литовского со-
глашения, как это рисует А. Е. Пресняков, то почему же он не попытался
70 Там же, с. 302, примеч. 2.
71 Там же, с. 236-237.
72 В этом отношении показательно положение тверского князя Михаила Александровича,
зафиксированное рассматриваемым договором. Михаил — среди тех князей, кто оу княз(я) оу
великого оу Олгкрда в ымени его, т. е. его статус аналогичен статусу Олега Рязанского. Но да-
лее в договоре содержится условие, что в случае нападений Михаила на великое княжение
Дмитрия Московского намъ ся с нимъ в^дати самимъ. Это в*Ьдати включало в себя право Моск-
вы и ее союзников не только на ведение сепаратной войны с тверским князем, но и на диплома-
тические переговоры и соглашения с ним без вмешательства литовской стороны. Совершенно
очевидно, что даже по норме, отраженной в московско-литовской перемирной грамоте, пребы-
вание «в имени» одного из князей вовсе не означало утрату «пребывавшим» прав на самостоя-
тельную внешнеполитическую деятельность.
73 Такой случай, в частности, произошел в 1406 г., когда московский великий князь Васи-
лий Дмитриевич написал в перемирной грамоте с великим князем литовским Витовтом имя
134
войти в союз против Москвы с князем Романом и князем Владимиром Прон-
ским, которые тоже были «в имени» московского князя?74 Почему, наконец,
борясь с Москвой, рязанский правитель не обратился за помощью к Литве?
На эти вполне естественные вопросы в исследовании А. Е. Преснякова отве-
та найти не удается.
Серьезно подорвал один из доводов А. Е. Преснякова в пользу отнесения
рассматриваемой грамоты к 1371 г. Н. П. Лихачев. В своем труде о русских
средневековых печатях этот крупный знаток сфрагистического материала
остановился и на характеристике булл московско-литовской перемирной
грамоты XIV в. Оспаривая мнение польских ученых, считавших первую пе-
чать, привешенную к этому документу, печатью литовского великого князя
Ольгерда, Н. П. Лихачев писал, что при таком предположении возникает
странная ситуация: литовский великий князь скрепляет договор с Москвой
своей печатью, но в то же время в текст грамоты вводится статья А си гра-
мота аже буЗ(е)тъ кназю великому ОлгЬрду не люба, инъ отошлетъ75. По-
лучается, что литовский великий князь одновременно и принимает, и отвер-
гает условия перемирия. На самом деле, отмечал Н. П. Лихачев, «церемир-
ный договор заключен делегациями обеих сторон и неизвестно где писан.
Возникает сомнение, мне думается, что привешены печати не великокняже-
ские, а от делегаций, печати старейших и почетнейших уполномоченных»76.
Таким образом, известный сфрагист видел в буллах договора печати тех по-
слов с литовской и московской сторон, которые заключили перемирие, а от-
нюдь не печать литовского великого князя и не печать митрополита всея Ру-
си Алексея. А именно о митрополичьей печати, скреплявшей перемирную
грамоту, писал А. Е. Пресняков, датируя документ 1371 годом. Впрочем, сам
Н. П. Лихачев, уделяя главное внимание печатям, договор между Дмитрием
Московским и Ольгердом Литовским относил вслед за А. Е. Пресняковым
к 1371 г.77
Мнение А. Е. Преснякова оказалось авторитетным и для польского исто-
рика С. Кучиньского, опубликовавшего в 1936 г. интересную работу о черни-
гово-северских землях под властью Литвы. Принимая датировку москов-
ско-литовского соглашения 1371 годом78, С. Кучиньский привнес в трактов-
ку договора и некоторую новизну. В частности, он оспорил мнение Р. В. Зо-
това и М. С. Грушевского, что новосильские князья не могли называться ве-
ликими. Польский исследователь привел выдержки из литовско-ливонских
своего союзника тверского великого князя Ивана Михайловича после имен своих братьев. Те по
дипломатическому средневековому этикету должны были быть «братьями молодшими» мос-
ковского великого князя, а Иван Тверской — равноправным «братом». Тверичи возмутились,
но воевать из-за этого не стали. См.: ПСРЛ, т. XV, стб. 475-476.
74 Впрочем, А. Е. Пресняков так и не определил, кем был великий князь Роман. Процити-
ровав текст московско-литовского договора о перемирии с упоминанием великого князя Рома-
на (Пресняков А. Е. Указ, соч., с. 236), исследователь, знакомый с работами Д. И. Иловай-
ского, Р. В. Зотова и М. С. Грушевского, так и не смог остановиться на одном из предлагавших-
ся этими авторами отождествлений князя Романа, внеся его имя в «Указатель лиц» своей мо-
нографии об образовании Великорусского государства со знаком вопроса (Пресняков А. Е.
Указ, соч., с. 473).
75 Лихачев Н. П. Материалы для истории русской и византийской сфрагистики.
Вып. 2 // Труды Музея палеографии, т. 2. Л., 1930, с. 241.
76 Там же.
77 Там же.
78 Kuczynski S. М. Ziemie czernihowsko-siewierskie pod rz^dami Litwy. Warszawa,
1936, s. 125, eks. 158; s. 174.
135
и литовско-русских дипломатических документов XV в.79, показывавших,
что одоевские и новосильские князья титуловались великими, причем к но-
босильским князьям этот титул мог применяться лишь до конца 1375 г., ког-
да татарами Мамая был взят Новосиль и столицей княжества стал Одоев80.
Поэтому С. Кучиньский предложил вернуться к мнению Д. И. Иловайского,
согласно которому великий князь Роман московско-литовской перемирной
грамоты — это новосильский князь Роман Семенович81.
Наиболее подробную характеристику московско-литовскому соглаше-
нию о перемирии дал Л. В. Черепнин в работе о русских феодальных архи-
вах XIV-XV вв. Прежде всего необходимо было как можно точнее датиро-
вать договор. Целеустремленный критик А. Е. Преснякова, старавшийся не
оставить без внимания ни одной непоследовательности в рассуждениях сво-
его предшественника, но молчаливо принимавший большинство его доводов
и излагавший их как свои собственные, Л. В. Черепнин в данном случае со-
гласился с аргументацией автора «Образования Великорусского государст-
ва» и принял его дату составления грамоты — 1371 г.
Более того, Л. В. Черепнин даже попытался усилить аргументацию
А. Е. Преснякова. «Мне кажется, — писал он, — текст грамоты дает прямые
указания на события 1371 г. Литовские послы выступают от имени Ольгерда
и Кейстута Гедиминовичей и смоленского князя Святослава Ивановича.
Кроме того, в докончальную грамоту вписаны с литовской стороны князья
Михаил Александрович тверской, Дмитрий Ольгердович брянский...»82 По
мнению исследователя состав названных в грамоте лиц с литовской стороны
вполне соответствовал составу участников похода на Москву в 1370 г.:83
Ольгерд и Кейстут со всеми литовскими князьями, Святослав Смоленский
и Михаил Тверской. Однако, вопреки утверждению Л. В. Черепнина, полно-
го совпадения не обнаруживается. В договоре назван брянский князь Дмит-
рий Ольгердович. Его имя отсутствует среди участников нападения на
Москву в 1370 г., хотя и возможно, что оно скрыто летописным обобщением
«вси князи литовстии»84. Но в 1372 г. князь Дмитрий Ольгердович был одним
из главных предводителей литовских войск, осадивших Переяславль За-
лесский85. Поэтому настаивать на том, что имя Дмитрия Ольгердовича вне-
сено в московско-литовское докончание под влиянием событий конца 1370 г.,
а не событий апреля-мая 1372 г., нет оснований. К тому же, совершенно тот
же состав участников похода на Москву был и в 1368 г. (дополнительно по
имени указан только сын Кейстута Витовт)86. Делается очевидным, что союз
Ольгерда, Кейстута, Святослава Смоленского, Михаила Тверского сущест-
вовал в течение ряда лет, в том числе и в год составления московско-литов-
ской перемирной грамоты. Однако из факта многолетнего существования
79 Kuczynski S. М. Op.cit., s. 126, eks. 165,166.
80 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. ИЗ. О переносе столицы княжества из Новосиля в Одоев сооб-
щают родословные книги, подчеркивая, что это произошло при князе Романе Семеновиче Но-
восильском, который «из Новосили в Одоев пришел жити от насилья от татарского». См.: Ред-
кие источники по истории России, вып. 2, М., 1977, с. 112.
81 Kuczynski S. М. Op. cit., s. 125-126.
82 Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV-XV веков, ч. I. М.-Л., 1948, с. 46.
83 На с. 46 монографии Л. В. Черепнина этот второй поход Ольгерда на Москву в 1370 г.
дважды ошибочно отнесен к 1371 г.
84 ПСРЛ, т. VIII. СПб., 1859, с. 17. Именно на Воскресенскую летопись ссылался в данном
случае Л. В. Черепнин — Черепнин Л. В. Указ, соч., т. I, с. 46, примеч. 139.
85 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. I. Пг., 1915, с. 297.
86 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 88.
136
такого союза нельзя вывести точную дату написания конкретного доку-
мента.
Другой аргумент Л. В. Черепнина заключался в том, что в 1370 г. на по-
мощь московским князьям, отражавшим нападение Ольгерда и его союзни-
ков, пришел Владимир Пронский. И князь Владимир, и рязанский князь
Олег написаны в грамоте «в хмени» великого князя Дмитрия Ивановича
и тоже названы великими. Такое титулование показалось Л. В. Черепнину
симптоматичным. На его взгляд, между этими князьями «шла борьба за ве-
ликое Рязанское княжение. Московский князь использовал эту борьбу
в своих интересах. В середине 1371 г. он еще не знал, кто из рязанских кня-
зей захочет быть с ним в союзе и кому он в силу этого сам окажет поддерж-
ку. Поэтому в договорном тексте 1371 г. оба они названы «великими» и оба
в условной форме записаны в докончание на стороне Москвы»87. А к концу
1371 г. сражение под Скорнищевым определило положение: московский
князь поддержал Владимира Пронского88. Разгром москвичами войск Олега
Рязанского у Скорнищева действительно имел место, этот факт нашел отра-
жение в источниках, а все, что написано в «Русских феодальных архивах
XIV-XV вв.» о рязанских событиях до 14 декабря 1371 г., места не имело, по-
скольку выражает одни исследовательские догадки и совершенно не под-
крепляется древними свидетельствами. Так, утверждение Л. В. Черепнина,
будто до московско-рязанского столкновения зимой 1371 г. шла борьба меж-
ду Олегом Рязанским и Владимиром Пронским, противоречит летописному
свидетельству о приходе на помощь москвичам во время второй «литовщи-
ны» (декабрь 1370 г.) князя Владимира Пронского, «а съ нимъ рать Рязань-
ская»89. Если с пронским князем против Ольгерда были отпущены и рязан-
ские полки, это означает, что Олег Рязанский вполне доверял в то время
князю Владимиру, они находились в союзе, а не во вражде, как писал автор
«Русских феодальных архивов XIV-XV вв.» Прокламируемая Л. В. Череп-
ниным «условная форма» внесения в московско-литовский договор имен
Олега Рязанского и Владимира Пронского, появившаяся в монографии, ви-
димо, под влиянием рассмотренных выше допущений А. Е. Преснякова, пря-
мо опровергается текстом грамоты, где сказано, что соглашение распростра-
няется на тех князей, кто находится с московским великим князем в любви
и в докончаньи. Никакой условности здесь нет. Внесение в соглашение имен
рязанского и Пронского князей определялось уже существовавшими к мо-
менту московско-литовской договоренности их союзными грамотами
с Москвой, имевшими не условную, а вполне реальную юридическую
силу.
Искусственным представляется и предложенное Л. В. Черепниным объ-
яснение титулов Олега Рязанского и Владимира Пронского. Если они оба на-
званы великими князьями потому, что Дмитрий Московский еще не знал,
кто из них станет его союзником, а кто противником, то как же надо объяс-
нять тогда точно такой же титул князя Романа? Л. В. Черепнин прав лишь
в том отношении, что битва у Скорнищева продемонстрировала существова-
ние крупных противоречий между Москвой и Рязанью. Таких противоречий
не было в момент составления московско-литовской грамоты о перемирии.
Но на это обстоятельство уже обращал внимание А. Е. Пресняков.
87 Черепнин Л. В. Указ, соч., т. I, с. 47.
88 Тамже.
89 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 94.
137
В работе Л. В. Черепнина присутствует и еще один довод, не позволяю-
щий, на первый взгляд, относить рассматриваемое соглашение к 1372 г. Са-
мим исследователем этот аргумент был оставлен без внимания, но оценки
он, безусловно, заслуживает. По мнению Л. В. Черепнина, противостояние
литовских и московских полков под Любутском имело место в июне 1372 г.90
Если так, то возникал хронологический разрыв между ведением под Любут-
ском переговоров о мире (в июне) и указанным в грамоте началом переми-
рия — со дня Оспожына загов*Ьныа (1 августа). А такой разрыв мог служить
основанием для отнесения грамоты к другому времени, в частности, к защи-
щаемому Л В. Черепниным 1371 году. Однако при определении времени
противостояния под Любутском сил, возглавлявшихся Дмитрием Москов-
ским и Ольгердом Литовским, Л. В. Черепнин исходил из свидетельств весь-
ма поздних русских летописных сводов XVI в. И Никоновская летопись,
и Воскресенская летопись, которыми пользовался в данном случае исследо-
ватель, относили любутское противостояние к 12 июня91. Именно на эти ле-
тописи и ссылался Л. В. Черепнин92. Но в значительно более ранних летопис-
ных сводах XV в. встреча под Любутском литовских и московских полков от-
несена не к июню, а к июлю 1372 г.93, что и является правильным.
Соблазнившись тем, что в Никоновской летописи отъезд Дмитрия Ива-
новича в Орду датирован 15 июля 1371 г., а после этого говорится о приезде
в Москву литовских послов, Л. В. Черепнин временем составления интере-
сующего нас договора посчитал вторую половину июля 1371 г., что очень
подходило к названному в нем сроку перемирия — от 31 июля (дата, приня-
тая Л. В. Черепниным) до 26 октября94. Однако июль вместо июня стоит в Ни-
коновской летописи XVI в. явно по описке95. Более ранние своды единодуш-
но свидетельствуют об отправлении московского князя в Орду 15 июня, под-
черкивая, что тот день приходился «на память святаго пророка Амоса въ не-
дЬлю». Память пророка Амоса отмечалась 15 июня, в 1371 г. этот день дейст-
вительно был воскресным96. Поскольку договор был заключен в отсутствие
великого князя Дмитрия, Л. В. Черепнин объяснял, что «поэтому и печать
у грамоты не княжеская, а митрополичья»97, повторяя довод А. Е. Пресняко-
ва, но подчеркивая данное обстоятельство резче, чем он. Совершенно оче-
видно, что мнение Н. П. Лихачева относительно печатей московско-литов-
ской перемирной грамоты, высказанное им в 1930 г., ускользнуло от внима-
ния Л. В. Черепнина. Однако этому было свое оправдание. Дело в том, что из-
дание второго выпуска исследования Н. П. Лихачева было прекращено
в связи с «академическим делом» 1930 г. Было отпечатано всего несколько
десятков экземпляров книги, но и они были арестованы. Для научной обще-
ственности вторая часть труда Н. П. Лихачева стала доступной только
в 1970-е годы благодаря В. Л. Янину. В 40-е годы XX в., когда писал
Л. В. Черепнин, о существовании этой работы Н. П. Лихачева почти ничего не
90 Черепнин Л. В. Указ, соч., т. I, с. 46.
91 ПСРЛ, т. XI. СПб., 1897, с. 19; т. VIII, с. 20.
92 Черепнин Л. В. Указ, соч., т. I, с. 46, примеч. 136. Еще одна летопись, на которую
в примеч. 136 ссылался исследователь, Симеоновская, даты стояния под Любутском не приво-
дит. См. ПСРЛ, т. XVIII. СПб, 1913, с. 113.
93 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 103; т. IV, ч. I, вып. I, с. 300; т. V. СПб, 1851, с. 233.
94 Черепнин Л. В. Указ, соч, т. I, с. 47 и примеч. 142.
95 ПСРЛ, т. XI, с. 15.
96 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 96; т. XVIII, с. 110.
97 Черепнин Л. В. Указ, соч, т. I, с. 47.
138
было известно, и правильная оценка сфрагистического материала москов-
ско-литовской грамоты оказалась отложенной на десятилетия.
Исходя из убеждения о заключении московско-литовской грамоты о пе-
ремирии в июле 1371 г., Л. В. Черепнин достаточно последовательно проана-
лизировал содержание докончания применительно к политической ситуа-
ции середины 1371 г. Как и А. В. Экземплярский, Л. В. Черепнин нашел, что
больше всего места в грамоте занимает рассмотрение вопросов, связанных
не с московско-литовскими, а с московско-тверскими отношениями. Докон-
чание называет великое княжение отчиной московского князя; требует от
тверского князя Михаила Александровича возврата награбленного в вели-
ком княжении имущества; устранения с территории великого княжения его
наместников и волостелей, а в случае отказа от их добровольного ухода ого-
варивает право московского князя свести их силой; устанавливает возмож-
ность наказания тверского князя (без защиты его Ольгердом) за грабежи
и пакости в великом княжении после подписания перемирия; оговаривает
допустимость действий против Михаила Орды. Тем самым проявлялась,
по словам Л. В. Черепнина, «очень тонкая и умная политика и дипломатия
московского правительства», направленная на изоляцию Твери, отрыву ее
от главного союзника — Литовского великого княжества98. Других статей
докончания Л. В. Черепнин подробно не разбирал, а о существовании по-
следней — о Ржеве — даже не упомянул. В итоге получилось, что единст-
венное уцелевшее соглашение между Дмитрием и Ольгердом содержало
только такие условия, какие были выгодны исключительно Москве и совер-
шенно неприемлемы для Литвы. А из этого следовало вполне логичное за-
ключение, что докончание «не удовлетворило великого князя литовского,
поэтому в следующем, 1372 г., мы видим его снова воюющем на стороне Ми-
хаила тверского, против Дмитрия Ивановича»99. Побочный вывод заключал-
ся в том, что московско-литовский договор в полном объеме осуществлен не
был, в лучшем случае он дал сторонам мирную передышку на три месяца.
Крупной научной заслугой Л. В. Черепнина стало обнаружение им
в Описи архива Посольского приказа 1627 г. приведенных выше сведений
о хранившихся тогда в Москве нескольких московско-литовских договор-
ных грамотах 50-х — 80-х гг. XIV в. Правда, эти сведения Л. В. Черепнин по-
чему-то отнес к «одной копийной книге, составленной при Иване III»100, хо-
тя в источнике речь прямо шла о тетрадях, одна из которых сохранялась
98 Там же, с. 47-48.
99 Там же, с. 49.
100 Там же. Ко времени Ивана III составление копий Л. В. Черепнин возвел потому, что,
по его мнению, в 1493-1494 гг. были составлены списки договорных грамот московских князей
с рязанскими. А потребовались они для проходивших в указанные годы московско-литовских
переговоров, где, в частности, речь велась о том, быть ли Рязани «в стороне» Москвы или Ли-
товского великого княжества (Черепнин Л. В. Указ, соч., т. I, с. 205-207). По аналогии
Л. В. Черепнин заключил, что и списки московско-литовских и литовско-московских грамот бы-
ли составлены в то же время (Черепнин Л. В. Указ, соч., т. I, с. 207). Хотя приведенные
Л. В. Черепниным основания представляются шаткими, создание копийных тетрадей с договор-
ными грамотами Ивана Ивановича и Дмитрия Ивановича с Ольгердом Гедиминовичем и его сы-
новьями в 90-ые гг. XV в. кажется вероятным. Дело в том, что на переговорах в Москве в янва-
ре-феврале 1494 г. литовское посольство во главе с воеводой Троцким и маршалком земским
Петром Яновичем обсуждало вопросы ранних московско-литовских отношений, причем сторо-
ны ссылались на договорные грамоты великих князей Симеона Ивановича и Ивана Ивановича
с литовскими великими князьями Ольгердом и Кейстутом Гедиминовичами. См.: Сборник Рус-
ского исторического общества, т. 35. СПб., 1892, с. 114, 115. Это единственное упоминание мос-
139
в архиве более длительное время, чем другие, но с Описью архива Посоль-
ского приказа 1673 г. ученый не ознакомился. Тем не менее, благодаря све-
дениям Описей XVII в. Л. В. Черепнину удалось гораздо полнее охарактери-
зовать отношения Дмитрия Ивановича с Ольгердом и его сыном Ягайло. Ис-
следователь попытался также использовать обнаруженные им данные и для
характеристики дошедшей московско-литовской перемирной грамоты.
«Знакомство с описью 1626 г., — решительно писал Л. В. Черепнин, — совер-
шенно исключает возможность датировки изучаемого литовско-московско-
го докончания 1372 годом и опровергает доводы тех исследователей, кото-
рые пытаются связать этот документ с обстоятельствами московско-литов-
ского сражения под Любутском. Дело в том, что опись 1626 г. упоминает
о списке московско-литовского договора, заключенного после боя под Лю-
бутском, совершенно определенно отличая его от текста докончания,
оформленного в Москве в 1371 г. митрополитом Алексеем и боярами: “грамо-
та докончалная Олгердова с великим князем Дмитреем Ивановиче под Лю-
буцком”»101. Указание Описи архива Посольского приказа 1627 г. на сущест-
вование письменного договора митрополита Алексея с послами Ольгерда
Гедиминовича и другой грамоты, составленной «под Любуцком», действи-
тельно, очень важно, поскольку свидетельствует именно о письменных, а не
об устных договоренностях сторон в 1371 и 1372 гг., что не всегда можно по-
нять из расплывчатых летописных известий. Однако опровергать или под-
тверждать датировку сохранившейся московско-литовской договорной гра-
моты такие указания Описи 1627 г. не могут. Это продемонстрировал и сам
Л. В. Черепнин, сначала датировавший грамоту на основании ее содержания
и сопоставления с данными летописных сводов, и лишь потом сравнивший
ее с характеристиками московско-литовских докончальных грамот XIV в.,
зафиксированными Описью 1627 г. Если бы Л. В. Черепнин отнес изучаемую
грамоту к 1372 году, то (исходя из предложенных им самим критериев) он
должен был бы с такой же решительностью отождествлять ее с хранившей-
ся в XVII в. в Посольском приказе копией грамоты «под Любуцком», а не
с грамотой митрополита Алексея. Однако явно упрощенное сопоставление
сохранившейся грамоты с утраченными копиями оказывается ненадежным
приемом в научных разысканиях. Ниже, при определении времени состав-
ления грамоты, на этом придется остановиться подробнее.
ковско-литовских докончаний XIV в. в русско-польско-литовских переговорах конца XV столе-
тия и дает основание относить составление копийных тетрадей с московско-литовскими доку-
ментами к указанному времени. Другое основание — дата 6902, приведенная в Описи архива
Посольского приказа 1627 г. при описании копийной тетради № 3 московско-литовских дого-
ворных грамот XIV в. Дата не может свидетельствовать о времени составления указанного
в Описи докончания Ягайло, Скиргайло и Корибута Ольгердовичей с Дмитрием Ивановичем
и Владимиром Андреевичем, во-первых, потому, что договорные грамоты XIV в. дат не имели,
а, во-вторых, потому, что Дмитрий Донской умер за пять лет до названной даты. Скорее всего,
дата определяет время составления копий, причем дата 6902 год является опиской, верная да-
та — 7002 год. Ошибка ровно на 100 лет бывает в датированных записях. Об этом см.: Куч-
кин В. А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X-XIV вв.
М., 1984, с. 126. Кроме того, возможно, что составители Описи 1627 г. не смогли правильно про-
честь число 7000, которое в начале 90-х гг. XV в. писалось иногда не вполне обычно, например,
как 6990 и 10. См.: Памятники дипломатических сношений древней России с державами иност-
ранными. СПб., 1851, стб. 93. Во всяком случае, дата 7002 год точно соответствует тому году рус-
ско-литовских переговоров, когда стороны впервые использовали договорные грамоты 40-
50-х гг. XIV в.
101 Черепнин Л. В. Указ, соч., т. I, с. 49 и примеч. 147.
140
Спустя два года после выхода в свет первой части монографии о русских
феодальных архивах XIV-XV вв. Л. В. Черепнин издал текст самой грамо-
ты102. Это было третьим в науке изданием источника по подлиннику.
Л. В. Черепнин гораздо точнее, чем его предшественники, передал особенно-
сти оригинала. Он сохранил все буквы подлинника. Выносные согласные бы-
ли вставлены в строку, но обозначены курсивом. Слова под титлом полно-
стью раскрывались, недостающие буквы вносились в строку и заключались
в круглые скобки. Механически утраченные слова и буквы восстанавлива-
лись и помещались в квадратные скобки. В издании 1950 г. нашли отраже-
ние некоторые палеографические особенности публиковавшегося источни-
ка. Л. В. Черепнин впервые отметил удвоение слов со кнА8(е)мъ103, а также
написание слова ОлгЬрдомъ над строкой 46104. Текст был разделен на абза-
цы, в целом соответствовавшие статьям перемирной грамоты.
Однако наряду с несомненными достоинствами, черепнинская публика-
ция московско-литовской перемирной грамоты XIV в. имела и очевидные
недостатки. Так, характеристики бумаги, чернил и почерка грамоты в луб-
ликации 1950 г. совершенно отсутствовали. Исправления писцом грамоты
текста в строках 10, 15, 31, 42, 47, 48 учтены не были. Поверх строки 46 было
написано слово ОлгЬрдомъ, а не с ОлгЬрдомъ, как указано Л. В. Черепни-
ным. Удвоение слов со кнлз(е)мъ имеет место в конце строки 16 и в начале
строки 17, а не в строке 15 перед словами с великимъ, как отмечено
у Л. В. Черепнина105. Отдельные неточности были и в передаче текста. Так,
слово перемирьи в конце строки 23 — начале строки 24 Л. В. Черепнин пере-
дал как перемирь(е) (хотя никакого титла над этим словом нет). Слово вели-
комъ в строке 25 было напечатано как великолс (как будто буква м была вы-
носной). Не было оговорено в издании, каким образом восстанавливались ме-
ханические утраты, и остается только догадываться, на какой основе изда-
тель производил реконструкцию текста. Повреждения некоторых букв (на-
пример, в строках 8,19,44, 45) не отмечались. Не указано, что в строке 14 из-
за механического повреждения отсутствуют две последние буквы в слове
кна[зю]. Перечисленные упущения, несомненно, несколько обедняли харак-
теристику грамоты, но не мешали ее интерпретации как важного внешнепо-
литического документа XIV в.
После исследования и публикации Л. В. Черепнина датировка сохранив-
шейся московско-литовской договорной грамоты 1371 годом стала хрестома-
тийной, ее никто не пытался оспорить. Поэтому повторное издание грамоты
М. С. Пещак в 1974 г. относило договор к тому же 1371 г. безо всяких поясне-
ний106. Правда, вместе с годом был точно указан промежуток времени, когда
документ мог быть составлен — «31 липня — 25 жовтня»107. Однако 31 ию-
ля — 25 октября (очевидно, М. С. Пещак считала, что слова грамоты «до
Дмитриева дни» означают не сам Дмитриев день, а его канун) определяли не
время написания грамоты, а время перемирия между заключившими согла-
шение сторонами. Издание 1974 г. было осуществлено не по подлиннику, а по
публикации в «Духовных и договорных грамотах» 1950 г., к которой были
102 Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.-Л., 1950
(далее — ДДГ), № 6, с. 21-22.
103 Там же, с. 22, примеч. 1.
104 Там же, с. 22, примеч. 2.
105 Там же, с. 22, примеч. 1.
106 Пещак М. С . Грамоти XIV ст. Кшв, 1974, № 23, с. 46-49.
107 Там же, с. 46.
141
подведены варианты из учебного издания 1882 г. А. И. Смирнова, «Древней
российской вивлиофики», «Собрания государственных грамот и договоров»,
труда Н. В. Ростиславича-Савельева108. Подведение этих вариантов было
делом совершенно бессмысленным, поскольку все публикации своим источ-
ником имели один и тот же оригинал, а публикации А. И. Смирнова и
Н. В. Ростиславича-Савельева повторяли издание грамоты в «Собрании го-
сударственных грамот и договоров». В лучшем случае такие варианты мог-
ли пролить свет на археографические приемы издателей XVIII-XIX вв.,
но не получилось даже этого, поскольку варианты были подведены М. С. Пе-
щак выборочно. Однако публикация 1974 г. сопровождалась фотоснимком
грамоты109. Хотя по сравнению с подлинником снимок был уменьшен, до се-
годняшнего дня это единственное фотовоспроизведение документа.
На снимке виден почерк грамоты, некоторые особенности письма, в частно-
сти, наличие большого чернильного пятна в строке 10 документа. Явно на-
прашивались палеографические примечания к тексту договора. Однако не
было дано не только новых пояснений палеографических особенностей тек-
ста, но даже те два примечания относительно специфики написания грамо-
ты, что были приведены при издании договора в 1950 г., оказалось опущен-
ными. Ценность издания 1974 г. — лишь в публикации фотоснимка рассмат-
риваемого докончания.
Со ссылкой только на работу Л. В. Черепнина включил договор между
Москвой и Литвой в составленный им перечень документов московской
великокняжеской канцелярии середины XIV — первой четверти XV в.
В. А. Водов110. Естественно поэтому, что договор был указан в этом списке
как заключенный в 1371 г. При этом и уточняющая дата, приведенная фран-
цузским ученым: июля 31 — октября 26, неверна. Она с минимальной по-
правкой повторяет дату, указанную в киевском издании 1974 г. (дату, как
было показано было выше, ошибочную).
Несколько новых наблюдений над текстом грамоты сделал Э. Клюг. Он
тоже нисколько не сомневался в том, что московско-литовское докончание
относится к 1371 г. В этом его убеждали два момента: 1) летописное известие
о приезде в Москву литовских послов летом 1371 г. и 2) скрепление грамоты
не великокняжеской, а митрополичьей печатью. Дополнительным аргумен-
том служили сведения Описи архива Посольского приказа 1627 г., где дого-
ворные грамоты митрополита Алексея с литовскими послами в Москве
и Ольгерда с Дмитрием Ивановичем под Любутском упоминались раздель-
но. Следовательно, заключал Э. Клюг, дошедшая грамота не может быть
отождествлена с любутским соглашением 1372 г., а должна относиться
к 1371 г.111 Так два аргумента позитивных и один негативный, все почерпну-
тые из работы Л. В. Черепнина, убеждали немецкого историка и его читате-
лей в правильности господствовавшей в научной литературе XX в. датиров-
ки грамоты.
Далее Э. Клюг постарался связать содержание грамоты с событиями
1371 г. Он полностью согласился с мнением Л. В. Черепнина, что москов-
ская сторона пыталась в договоре с Литвой добиться «полной изоляции Тве-
108 Там же, с. 49.
109 Там же, с. 48.
110 Водов В. А. Зарождение канцелярии московских великих князей (середина XIV в.—
1425 г.) // Исторические записки, вып. 103. М., 1979, с. 330, № 26.
111 Клюг Э. Княжество Тверское (1247-1485 гг.). Тверь, 1994, с. 239, примеч. 37.
142
ри»112. В то же время немецкий историк обратил внимание на одно обстоя-
тельство, оставленное без рассмотрения прежними исследователями. Гра-
мота составлялась в тот момент, когда великий князь Дмитрий Московский
был в Орде, ярлык же на великое княжение Владимирское находился в ру-
ках Михаила Александровича. Тверской князь даже по формальным осно-
ваниям должен был титуловаться великим князем, но в московско-литов-
ской перемирной грамоте он назван просто князем. Такое наблюдение было
весьма существенным, но истолковал его Э. Клюг довольно своеобразно. Он
полагал, что с ханским ярлыком и при литовской поддержке тверской князь
уже летом 1371 г. мог захватить владимирский стол и получить реальную
власть великого князя. Анализируя подобную возможность, историку сле-
довало бы учесть и вероятные препятствия на пути ее осуществления. А они
были достаточно серьезны. Это сопротивление москвичей, жителей Влади-
мирского великого княжества, помощь союзных Москве князей, возмож-
ность возвращения из Орды Дмитрия Ивановича с татарским войском, спо-
собным опустошить Тверь (как это было в 1327/28 г.), наконец, отсутствие
желания у Литвы помогать тверскому князю, которая при осуществлении
своих планов относительно подчинения земель Северо-Восточной Руси мог-
ла столкнуться с противодействием на сей раз не московского династа на
владимирском великокняжеском столе, а династа тверского. Действия Ми-
хаила Александровича, отправившего в конце мая 1371 г. в Орду своего сы-
на Ивана, выглядят гораздо реалистичнее, чем рекомендации политикам
XIV в. современного историка. Э. Клюг же для ответа на поставленный им
вопрос, почему Ольгерд не помог Михаилу летом 1371 г. захватить влади-
мирский великокняжеский стол, остановился лишь на одном объяснении.
Сославшись на Л. В. Черепнина, который указал на отражение в московско-
литовском соглашении текстов, подготовленных как литовской, так и мос-
ковской сторонами, Э. Клюг посчитал, что Михаил Тверской титулован кня-
зем в составленной литовцами части докончания, поскольку все союзники
Москвы в московской части фигурируют в грамоте как великие князья. По-
этому он заподозрил в игнорировании тверских интересов литовского вели-
кого князя. «Ольгерд, — по словам Э. Клюга, — однако, отказал ему (Миха-
илу Тверскому. — В. К.) в своей поддержке и попытался, кажется, достичь
компромисса с Москвой»113 114. Так было истолковано то обстоятельство, что
Михаил Александрович титуловался в рассматриваемой грамоте только
князем, хотя летом 1371 г., он, согласно ордынскому ярлыку, формально яв-
лялся единственным обладателем титула великого князя владимирского.
К сожалению, немецкий историк не подверг текст грамоты более тщатель-
ному анализу, который показывает, что князем Михаила Тверского титуло-
вала в договоре не литовская, а московская сторона. Это обстоятельство ве-
дет к переоценке политических устремлений Москвы и Литвы.
Небольшой абзац посвятил московско-литовскому договору в своей ра-
боте о русских актах X-XVI вв. С. М. Каштанов. Он традиционно отнес его
к 1371 г., но затронул вопрос совершенно нетрадиционный, касающийся
формуляра договора. Отметив, что имена главных князей, заключивших со-
глашение, Ольгерда и Дмитрия, находятся в интитуляции (первого) и ин-
112 Там же, с. 201.
113 Тамже.
114 Каштанов С. М. Из истории русского средневекового источника. Акты X-XVI вв.
М., 1996, с. бб.
143
скрипции (второго), исследователь обратил внимание на то, что инскрипция
входит «в состав фразы о посылке Ольгердом своих послов к московскому
князю». Такая особенность грамоты, по мнению С. М. Каштанова, может сви-
детельствовать о том, что ее формуляр отразил «в большей мере традиции
литовской, чем московской великокняжеской канцелярии»114. Это замеча-
ние в лучшем случае может быть верно только по отношению к начальной
части формуляра договора. В остальном же он не имеет отличий от других
московских договорных грамот XIV в. С. М. Каштанов отметил также скреп-
ление грамоты двумя печатями, но, в отличие от А. Е. Преснякова, написал,
что из них «одна — литовская, другая — предположительно митрополита
Алексея»115. Оценка этих печатей Н. П. Лихачевым осталась исследователю
неизвестной.
* * *
Теперь, ознакомившись с мнениями историков о времени составления,
выработке условий соглашения, самих этих условиях, общем историческом
значении договорной грамоты, можно перейти к вопросу о дате документа
и анализу его текста.
Построение московско-литовского договора по московскому формуляру
кажется тем более естественным, что докончание, как показал еще Л. В. Че-
репнин, содержит тексты, взятые из грамоты литовской и из грамоты мос-
ковской. Начальная часть договора построена таким образом, что речь ве-
дется от лица литовской стороны: [Се] Язъ, кназь великии ОлгЬрдъ, своимъ
брат(о)мъ, со кнАЗ(е)мъ с Кестутьемъ... [по]слали есмы своихъ пословъ къ
брату къ своему, к велико [му] кназю Дмитрею Иванович(ю), и къ его бра-
ту, ко кназ(ю) к Володимеру Аньдргйевич(ю)... Но уже со статьи 3 dispositio
обнаруживается московская рука: хто буд(е)ть оу кназ(а) оу великого оу
ОлгЬрда в ымени его. Слово его показывает, что литовский великий князь
начинает упоминаться в тексте договора уже не в первом, как раньше,
а в третьем лице. В данной связи выразителен сходный оборот статьи 4 рас-
сматриваемого соглашения, где говорится о союзниках Москвы: хто
буЭ(е)тъ в нашемъ имени. Делается очевидным, что противопоставление
князей в нашемъ имени князьям в ымени его восходит к тексту московской
грамоты. Повторение нормы, зафиксированной в статье 2 докончания: А ме-
жы нас нашимъ послов 'Ьздити, путь имъ ч(и)стъ, в статьях 9 (А межы нас
посломъ литовъскимъ, и нашимъ, и смоленьскимъ... путь ч(и)стъ) и 10
(А посломъ тф^рьскимъ и нашимъ промежы нас путь ч(и)стъ) свидетель-
ствует об использовании в московско-литовской перемирной грамоте раз-
ных источников, один из которых мог быть литовским, а другой — москов-
ским. Надо полагать, что итоговый текст грамоты появился в результате со-
гласительной редакционной работы, предпринятой полномочными предста-
вителями Литвы и Москвы на основе представленных каждой стороной про-
ектов соглашения. Наблюдения над палеографией грамоты, приведенные
выше, подтверждают предположение, что ее текст списывался с уже имев-
шейся черновой заготовки.
Когда же московская и литовская стороны оформили данное соглаше-
ние? Дата, позже которой не могла быть составлена договорная грамота, бы-
ла указана еще Н. М. Карамзиным. Это — кончина упомянутого в договоре
115 Там же.
144
князя Владимира Ярославича (по крестильному имени отца — Дмитриеви-
ча) Пронского. Как говорилось выше, историки XIX в. относили смерть это-
го князя к 1372 г. Дату следует уточнить. Наиболее раннее летописное изве-
стие о смерти Владимира Пронского сохранилось в Рогожском летописце.
Там оно помещено после сообщения о разрыве отношений между кашин-
ским князем Михаилом Васильевичем и тверским великим князем Михаи-
лом Александровичем. Разрыв произошел «въ Рожество на зимЪ»116. Влади-
мир Пронский также «на зимЪ преставися». Далее в Рогожском летописце
следуют два заключающие статью 6880 года известия: о смерти «тое же зи-
мы» 1 марта князя из тверского княжеского дома Еремея Константиновича
и 27 марта тверского епископа Василия117. Статья 6880 года в Рогожском ле-
тописце — мартовская. В ней сохранилась полная дата взятия Михаилом
Александровичем Тверским Торжка — понедельник 31 мая118, что соответ-
ствует 31 мая 1372 г. Известие о смерти Владимира Пронского читается по-
сле летописной заметки о событии 25 декабря 1372 г. и до сообщения о собы-
тии 1 марта 1373 г. Таким образом, Владимир Пронский скончался, скорее
всего, в январе—феврале 1373 г. Следовательно, московско-литовское со-
глашение не могло быть оформлено после февраля 1373 г.
С другой стороны, статья 6 договора упоминает наместников и волосте-
лей тверского князя, которые он вослал в нашю очину в великое кнАженье.
Вводить свою администрацию на территориях, ранее ему не принадлежав-
ших, Михаил Александрович Тверской мог, начиная с 1371 г., когда получил
в Орде ярлык на великое княжение Владимирское. Самый ранний случай
такого рода мог иметь место в апреле 1371 г., когда тверской князь воевал
Бежецкий Верх119. Поэтому, скорее всего, грамота не могла быть составлена
ранее апреля 1371 г. Иными словами, теоретически допустимые хронологи-
ческие рамки заключения рассматриваемого московско-литовского догово-
ра ограничиваются временем с апреля 1371 г. по февраль 1373 г. включи-
тельно. Поскольку статья 1 соглашения устанавливает перемирие от Оспо-
жына заговенья до Дмитриева дни, т. е. от 1 августа до 26 октября, делает-
ся очевидным, что соглашение было заключено до 1 августа или именно
в этот день. В таком случае в указанных хронологических рамках речь мо-
жет идти или о лете 1371 г., или о лете 1372 г. Лето какого же года стало вре-
менем написания грамоты?
Вернемся к аргументации тех исследователей, которые датировали пе-
ремирие 1371 г. Наиболее полно ее изложил А. Е. Пресняков. Прежде всего
он обращал внимание на то, что переговоры в 1371 г. с московской стороной
вели литовские послы, а в narratio грамоты как раз и говорилось о том, что
Ольгерд и его союзники [по]слали есмы своихъ пословъ къ брату къ свое-
му, к велико[му] кназю Дмитрею Иванович(ю). Такое сопоставление впол-
не правомерно, но делать отсюда вывод, что составители летописи и соста-
вители договора имели в виду одно и то же посольство, нельзя. В самом де-
ле, в 1371 г. в Москву приезжали послы от Ольгерда, договаривавшиеся
о выдаче дочери литовского великого князя замуж за Владимира Андрееви-
ча Серпуховского. В рассматриваемой же грамоте вместе с литовскими кня-
зьями фигурирует и смоленский великий князь Святослав Иванович, кото-
116 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 104.
117 Тамже.
118 Там же, стб. 101.
119 Там же, стб. 96.
145
рый также заключал соглашение с Дмитрием Московским. Ни о каких брач-
ных союзах в договорной грамоте речи не ведется. Согласно летописи, ли-
товские послы приехали в Москву после 15 июня 1371 г. Их приезд был явно
связан с истекавшим 29 июня 1371 г. сроком перемирия, заключенного в де-
кабре 1370 г. Переговоры посланников Ольгерда в Москве прошли успешно,
Елена Ольгердовна была сосватана за двоюродного брата великого князя
Дмитрия Владимира Андреевича. В таком случае стороны должны были
продлить перемирие. Как показывает практика тех лет, продлеваться пере-
мирие должно было с 29 июня. Например, договор новгородцев с Любеком
и Готским берегом, заключенный 20 июля 1372 г., продлевал ранее сущест-
вовавшее между ними до 24 июня 1372 г. перемирие еще на два года, но до
того же 24 июня, а не до 20 июля120. Московско-литовская договорная грамо-
та устанавливает перемирие с 1 августа, что не совпадает с датой подтверж-
денного, судя по всему, в 1371 г. в Москве прежнего перемирия — 29 июня.
Рассматриваемое докончание сопровождалось целованием креста по-
слов московских князей Дмитрия Ивановича и Владимира Андреевича. Са-
ми князья крест не целовали. По мнению А. Е. Преснякова, это обстоятель-
ство свидетельствует о том, что Дмитрий Московский отсутствовал в Моск-
ве, т. е. указывает на время после 15 июня 1371 г., когда великий князь вы-
ехал в Орду. Однако данный факт не может оцениваться как такое свиде-
тельство. По грамоте, крест литовским послам не целовал и Владимир Анд-
реевич, а он в 1371 г. находился в Москве. Более того, тогдашние переговоры
касались его непосредственно, ведь за него сватали дочь недавнего против-
ника. Очевидно, отсутствие упоминания в грамоте прямого крестоцелования
Дмитрия Московского и Владимира Серпуховского связано с какими-то осо-
бенностями дипломатического протокола, а не с отсутствием или присутст-
вием московских князей во время ее составления. С литовской стороны
крест также целовали только послы, а не князья (кстати, литовские князья
как язычники должны были бы «давать роту»).
Очень важным аргументом для отнесения анализируемого договора
к 1371 г. был бы факт скрепления грамоты митрополичьей печатью. Важным
потому, что, согласно летописному известию, литовское посольство приеха-
ло в Москву летом 1371 г. при митрополите Алексее121 и именно от лица
митрополита, как о том свидетельствует Опись архива Посольского при-
каза 1627 г., был заключен договор с Литвой. В том, что вторая из скрепляю-
щих докончание печатей принадлежит митрополиту Алексею, А. Е. Пресня-
ков не сомневался. Более осторожное мнение высказал Л. В. Черепнин.
Дав довольно странное описание второй привешенной к грамоте печати
(«иконописное изображение»), он приписал ее митрополиту Алексею «пред-
положительно». Вместе с тем в сноске ученый указал, что «самый харак-
тер изображения также может свидетельствовать о принадлежности мит-
рополиту» данной печати122. Похоже, «иконописное изображение» для
Л. В. Черепнина уже само по себе было признаком принадлежности буллы
главе русской церкви. В специальном сфрагистическом исследовании
Н. А. Соболева, следуя за такими авторитетами, как А. Е. Пресняков и
Л. В. Черепнин, также отнесла эту печать к печатям митрополита Алек-
120 Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л., 1949 (далее — ГВН и П), № 43, с. 77, 79
и примеч. 1 на с. 77.
121 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 96.
122 ДДГ, с. 568, примеч. 1.
146
сея123. Мнение Н. П. Лихачева относительно данной печати Н. А. Соболевой
учтено не было. Между тем весь собранный самой исследовательницей ма-
териал свидетельствует об ином. Вислые печати русских митрополитов до
начала XVI в. были двусторонними, на лицевой стороне имели изображение
богоматери (или «Знамение», или сидящей на престоле), а на оборотной —
имя и титул обладателя печати124. Так же были оформлены печати архиепи-
скопов ростовских (и ярославских) и епископов суздальских (и тарусских)
XV — начала XVI в.125 Можно заметить, что уже с конца XI в. изображение
богоматери на печатях русских митрополитов вытесняет изображения дру-
гих святых126. С XII в. изображение богоматери (Оранты или «Знамения»)
становится обязательным на владычных печатях. Так были оформлены пе-
чати епископов (позднее — архиепископов) новгородских ХП-ХШ вв., епи-
скопов смоленских, полоцких, галицких и ростовских XII в.127 То же изобра-
жение до начала XV в. имели печати архиепископов Новгорода Великого128.
В. Л. Янин считает, что изображение богоматери помещалось на оборотной
стороне печати. Н. А. Соболева же, не обсуждая данного вопроса, пишет, что
это изображение лицевой стороны буллы. Права оказывается Н. А. Соболе-
ва. Как показывает изучение печатей, сохранившихся при документах,
Оранта или «Знамение» изображались именно на их лицевой стороне129.
Надпись на печати московско-литовской перемирной грамоты идет по кру-
гу, надписи на печатях русских церковных иерархов XII — начала XV в. ис-
ключительно строчные. Печать грамоты односторонняя и, судя по размерам,
перстневая. Ни одной односторонней вислой печати, тем более перстневой,
церковных иерархов XIV в. неизвестно. Сказанное позволяет с большой сте-
пенью уверенности утверждать, что вторая печать московско-литовской до-
говорной грамоты не является печатью митрополита Алексея. Падает, сле-
довательно, самый важный аргумент сторонников датировки договора 1371
годом.
Еще одно соображение А. Е. Преснякова: то, что отмеченные в грамоте
любовь и докончание Дмитрия Ивановича Московского с рязанским вели-
ким князем Олегом могли иметь место только до декабря 1371 г. (когда меж-
ду москвичами и рязанцами произошло сражение у Скорнищева), а потому
договор не мог быть заключен после 1371 г., было бы весомым, если бы после
декабря 1371 г. между Москвой и Рязанью продолжали сохраняться враж-
123 Соболева Н. А. Русские печати. М, 1991, с. 186, № 149.
124 Тамже, с. 186-187, №№ 150-156.
125 Там же, с. 188-189, №№ 157-162.
126 Янин В. Л. Актовые печати древней Руси X-XV вв., т. I, М., с. 175-176, №№ 45-51,
53. № 52 по своему оформлению отличается от всей группы митрополичьих печатей конца XI —
начала XIII вв., но происхождение данной печати, входившей в одну из стамбульских коллек-
ций, неизвестно; Янин В. Л., Гайдуков П. Г. Актовые печати древней Руси X-
XV вв., т. Ill, М, 1998, с. 118-119, №№ 47а-53-3, 54-4.
127 Янин В. Л. Указ, соч., т. I, с. 176—179, №№ 54-66; т. III, с. 119-120, №№ 53а, 61а-
66-2. То же изображение Оранты на печати Григория, предположительно, епископа тмуторо-
канского — т. III, с. 120, № 666.
128 Янин В. Л. Указ, соч, т. II, М, 1970, с. 174-178, №№ 454-473; т. III, с. 178-180,
№№453а-470-3(?).
129 Ср, например, позолоченный аргировул митрополита Алексея, скрепляющий первое за-
вещание Дмитрия Донского. Лицевой стороной печати является та, что несет изображение бо-
гоматери. Да и сама техника изготовления данной печати показывает, что именно сторона со
«Знамением» является лицевой. Об этой печати см.: Соболева Н. А. Указ, соч, с. 186,
№ 150.
147
дебные или, по меньшей мере, натянутые отношения. Однако хорошо изве-
стно, что уже в договоре Москвы и Новгорода с Тверью 1375 г., продиктован-
ном московской и новгородской сторонами, рязанский князь Олег фигуриру-
ет как третейский судья в спорах москвичей с тверичами130. Очевидно, после
боя при Скорнищеве московский и рязанский князья полностью примири-
лись, и нельзя исключать того, что примирение последовало до составления
московско-литовской договорной грамоты.
Наконец, последний аргумент А. Е. Преснякова состоял в том, что дого-
вор 1372 г. под Любутском заключил сам Ольгерд, а договорная грамота бы-
ла оформлена его послами. Следовательно, последнюю нельзя отождеств-
лять с соглашением под Любутском. Однако и данное исследовательское со-
ображение не может не вызывать возражений. Прежде всего, следует ука-
зать на то, что при сопоставлении грамоты с летописными данными сам
А. Е. Пресняков пользовался свидетельствами Симеоновской, Никоновской,
Воскресенской летописей, а также Тверского сборника131. В наиболее ран-
ней из названных летописей — Симеоновской — о мире под Любутском го-
ворится так: «взяша миръ промежу собою и разидошася разно»132. Близок
Симеоновской текст Никоновской летописи: «взяша миръ межи собою и ра-
зыдошася»133. Еще ближе текст Воскресенской: «вземше миръ межи себе,
разыдошася разно»134. Несколько иной текст в Тверском сборнике: «възме
миръ, поидоша во своаси»135. Как видим, ни один из этих летописных памят-
ников не называет прямо Ольгерда в качестве князя, заключившего мир под
Любутском. Тем не менее утверждение А. Е. Преснякова имеет свои основа-
ния. Летописные своды, упоминающие имя литовского великого князя Оль-
герда, существуют. Это Софийская I и Новгородская IV летописи136, кото-
рые исследователь знал. Наиболее же ранний текст с таким упоминанием
сохранился в Рогожском летописце: «и возма миръ князь великии ОлгЬрдъ
со княземъ со Дмитриемъ и поиде въ свояси»137. Однако данное известие
нельзя рассматривать как точное указание на характер оформления дого-
ворной грамоты. Речь в летописи идет о мире между двумя чуть было не
вступившими в вооруженный конфликт противниками. Как раз в этом и за-
ключается основной смысл разбираемой московско-литовской договорной
грамоты, составленной от имени литовского великого князя и адресованной
московскому великому князю. Летописцем было отмечено именно главное
содержание соглашения, но отнюдь не дипломатическая процедура состав-
ления и утверждения договора. Таким образом, все аргументы А. Е. Пресня-
кова и его последователей (Л. В. Черепнина, Э. Клюга и иных), относивших
московско-литовский договор к 1371 г., на поверку оказываются неубеди-
тельными. Но если изучаемую грамоту нельзя датировать летом 1371 г.,
то остается единственный возможный вариант ее датировки — лето 1372 г.
Такой вывод, построенный на опровержении имеющихся аргументов, может
быть подкреплен и другими данными.
130 ДДГ, №9, с. 28.
131 Пресняков А. Е. Указ, соч., с. 236, примеч. 1.
132 ПСРЛ, т. XVIII, с. 113.
133 ПСРЛ, т. XI, с. 19.
134 ПСРЛ, т. VIII, с. 20.
135 ПСРЛ, т. XV, стб. 433.
136 ПСРЛ, т. V, с. 233; т. IV, СПб., 1848, с. 69. Ср. последние издания этих памятников: ПСРЛ,
т. XXXIX, М., 1994, с. 116; т. IV, ч. I, вып. 1, с. 300.
137 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 103.
148
Обратимся еще раз к свидетельствам о московско-литовских договор-
ных грамотах XIV в., содержащимся в Описи архива Посольского приказа
1627 г. Одна из этих грамот описана как «докончалная грамота Олексея ми-
трополита всеа Русии с послы великого князя Ольгерда, как они приходили
к великому князю Дмитрею»138. И Л. В. Черепнин, и Э. Клюг уверенно писа-
ли о том, что сохранившаяся грамота и есть «докончалная грамота Олексея
митрополита всеа Русии». Однако сравнение подлинника московско-литов-
ского соглашения с архивным описанием 1627 г. «докончалной грамоты» ми-
трополита Алексея приводит к совсем другим заключениям. В самом деле,
приказные люди XVII в., описывая ранние московско-литовские договоры,
имели дело не с самими оригиналами, а со списанными в тетради их копия-
ми. Поэтому они не могли, например, по прикрепленной к подлинной грамо-
те печати, установить, что одна из грамот была «Олексея митрополита всеа
Русии». Очевидно, что они сумели определить это по тексту грамоты. Но имя
митрополита Алексея нигде не упоминается в сохранившемся докончании.
Это означает, что «докончалная грамота Олексея митрополита всеа Русии
с послы великого князя Ольгерда, как они приходили к великому князю
Дмитрею» и исследуемый подлинник — совершенно разные документы.
Следовательно, последний не может быть договором 1371 г.
Начало статьи 8 рассматриваемого договора констатирует, что пошли
в Орду ко ц(а)рю люд(и) жаловатисА на кназ(а) на Михаила. Речь идет
о московском посольстве в мамаеву Орду. Москвичи ездили туда и летом
1371 г., и в 1372 г. Но летом 1371 г. московскую делегацию возглавили сам
московский великий князь Дмитрий Иванович и его союзник князь Андрей
Федорович Ростовский139. В 1372 г. к мамаеву хану (очевидно, Мухаммед-
Булаку) были отправлены только киличеи великого князя Дмитрия140. Едва
ли отправившихся в 1371 г. в Орду князей можно было назвать просто
«людьми». Киличеи же, посланные к татарам в 1372 г., действительно были
«людьми» великого князя. Таким образом, употребленная в московско-ли-
товском договоре терминология также склоняет к заключению, что грамота
была написана не в 1371 г., а в 1372 г.
Статья 6 договора утверждает, что князь Михаил Тверской вослал в на-
шю очину в великое кнАженье намгксник(и) или волостели. При толкова-
нии данной статьи самым расширительным образом получалось, что речь
в ней может идти о действиях тверского князя в Бежецком Верхе в апреле
1371 г. Но Бежичи вплоть до московско-новгородского коростынского дого-
вора 11 августа 1471 г. считались новгородской территорией141. Если гово-
рить о землях, которые в 70-х гг. XIV в. несомненно принадлежали велико-
му князю Дмитрию Ивановичу и на которые тем или иным образом поку-
шался Михаил Александрович Тверской, то к ним относятся Углич, Костро-
ма, Дмитров, Переяславль и великокняжеская часть Торжка. На Кострому
тверской князь хотел напасть летом или осенью 1371 г., но так и не смог дой-
ти до нее142. Зато в это же время он взял и сжег Углич143. Дмитров и Перея-
славль пострадали в первых числах апреля 1372 г. Однако закрепиться на
территориях Углича, Дмитрова и Переяславля Михаил Александрович не
138 Опись архива Посольского приказа 1626 года, ч. 1, с. 34, лл. 4 об.-5.
139 ПСРЛ, т. XVIII, с. 110.
140 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 104.
141 ГВН и П, № 26, с. 47.
142 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 96.
143 Там же.
149
смог. А вот в Торжке он своих наместников посадил, о чем прямо свидетель-
ствует летописная статья 1373/74 г., сообщающая о подписании мирного до-
говора между Москвой и Тверью зимой 1374 г.144 Но посадить наместников
в Торжке тверской князь мог не ранее апреля 1372 г.145 Следовательно, мос-
ковско-литовское докончание, упоминающее тверских наместников и воло-
стелей на территории великого княжения Дмитрия Ивановича, не могло
быть заключено ранее апреля 1372 г.
Для датировки грамоты важное значение имеет и указание статьи 5 до-
говора: А что кназ(ь) Михаило на первомъ перемирьи, на другомъ и на тре-
тьемъ которагд буд(е)тъ лгЬста пограбил в нашей очшгЬ в великомъ кна-
женьи... Из последующего текста статьи выясняется, что речь идет не о со-
глашениях между Москвой и Тверью, а о соглашениях между Москвой
и Литвою. В свое время М. С. Щербатов сетовал на то, что нельзя ни датиро-
вать этих перемирий, ни установить их условий. Упомянул три перемирия и
Л. В. Черепнин, но, уклонившись от разбора того, что же именно следует по-
нимать под «первым» перемирием, «другим» и «третьим», ограничился не
очень содержательным общим замечанием: «имеется в виду нарушение ря-
да договорных грамот о перемирии, начиная с 1368 г.»146. Между тем анализ
московско-литовских отношений, последовавших за первым походом Оль-
герда Гедиминовича на Москву в ноябре 1368 г., показывает, что стороны
в первый раз заключали перемирие в конце 1368 или в начале 1369 г. По это-
му перемирию зимой 1368/69 г. «москвичи отъступилися опять Городка
и всее части княжи Семеновы князю великому Михаилу Александрович[ю],
а князя ЕремЪя отъпустили съ нимъ въ Тф'Ьрь»147. Второе перемирие имело
место в самом конце 1370 г. после «другой Литовщины», когда Дмитрий
Московский заключил перемирие с Ольгердом до Петрова дня (29 июня)
1371 г.148 Третье перемирие, видимо, должно было быть заключено около
29 июня 1371 г. (как продление прежнего на новый срок)149. После каждого из
этих перечисленных перемирий Михаил Тверской действительно нападал
на владения московского князя. Следует подчеркнуть, что речь идет о напа-
дениях именно на земли бывшего великого княжества Владимирского, а не
на территорию собственно московской отчины Дмитрия Ивановича. Так, зи-
мой 1370/71 г. тверские рати воевали Волок Ламский, где наряду с новгород-
скими имелись и великокняжеские земли150. Это было нападение после пер-
вого московско-литовского перемирия. В 1371 г., после второго перемирия,
Михаил Александрович разорял Бежецкий Верх, где были владения и мос-
ковских князей. После 29 июня 1371 г. тверской князь снова напал на Бежец-
кий Верх, а также взял и пожег Углич151. В апреле 1372 г. последовало напа-
дение тверичей на Дмитров152, а позже — на Торжок153. Таким образом, хро-
нология событий, на которые ссылается рассматриваемое соглашение,
не укладывается в рамки 1371 г., и само оно может относиться только
к 1372 г.
144 Там же, стб. 105.
145 Там же, стб. 100. См. также предыдущую главу.
146 Черепнин Л. В. Указ, соч., ч. I, с. 47.
147 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 90.
148 Там же, стб. 95.
149 Там же, стб. 96.
150 Там же, стб. 95.
151 Там же, стб. 96.
152 Там же, стб. 99.
153 Там же, стб. 101-102.
150
Наконец, последний по своему месту, но далеко не последний по своей
значимости аргумент основывается на определении, данном в грамоте союз-
нику Ольгерда, находившемуся «в ымени его» князю Дмитрию — брянь-
скии. Известно, что в 1379 г. Брянским княжеством владел сын Ольгерда
Дмитрий154. Речь идет о втором сыне литовского великого князя от первого
брака с витебской княжной Марией Ярославной155. В свое время Р. В. Зотов
полагал, что Дмитрий Ольгердович был посажен отцом в Брянске в 1368 г.156
Польский исследователь С. Кучиньский считал, что это произошло несколь-
ко позже — в 1369-1370 гг.157 Совсем недавно А. А. Горский предложил еще
одну дату вокняжения Дмитрия Ольгердовича в Брянске — 1363 г.158 Одна-
ко ни первая, ни вторая, ни третья даты не основаны на свидетельствах ис-
точников, они выведены на основании косвенных соображений. Между тем,
русские летописи сохранили уникальное известие о князе Дмитрии Ольгер-
довиче, оставшееся незамеченным названными историками. При описании
литовского похода в апреле 1372 г. на Переяславль Залесский Софийская I
и Новгородская IV летописи указывают, что во главе литовских полков сто-
яли родной брат великого князя Ольгерда князь Троцкий Кейстут, старший
сын Ольгерда князь Андрей Полоцкий и друцкий князь Дмитрий159. Этого
князя есть все основания отождествлять со вторым сыном Ольгерда Геди-
миновича и Марии Ярославны. У Ольгерда был еще один сын Дмитрий от
второго брака с сестрой Михаила Александровича Тверского Ульяной160,
но в 1372 г. тот был еще мал, а имя Дмитрий получил значительно позже,
по всей вероятности, при крещении после смерти отца. Его литовское имя
было Корибут, и этим именем он назван в договоре, заключенном им и его
старшими родными братьями Скиргайло и великим князем Ягайло с Дмит-
рием Ивановичем Московским. Договор был оформлен не ранее второй поло-
вины 1377 г., когда Ягайло стал литовским великим князем, и до 1386 г., ког-
да, женившись на польской королевне Ядвиге, Ягайло стал королем Поль-
ши161. Как отметил Р. В. Зотов, в различных дипломатических документах,
а также в актовом материале 1382-1393 гг. Дмитрий-Корибут фигурирует
под именами Корибут или Дмитрий-Корибут, но никогда как просто Дмит-
рий162. Печать этого князя, скреплявшая договор 1388 г., имеет легенду «Пе-
чять князя Корибута»163. Таким образом, летописное свидетельство 1372 г.
о князе Дмитрии должно относиться к будущему брянскому князю, а не
к князю Дмитрию-Корибуту. Но если в апреле 1372 г. старший Дмитрий
Ольгердович еще занимал друцкий стол, а. в договоре своего отца с москов-
скими князьями он фигурирует уже как князь брянский, это может озна-
чать только одно: Дмитрий Ольгердович стал брянским князем весной-ле-
том 1372 г., а рассматриваемая докончальная грамота была составлена после
апреля 1372 г.
154 Зотов Р. В. Указ, соч., с. 145.
155 Яковенко Н. М. Украшська шляхта з юнця XIV до середини XVII ст. (Волинь i
Центральна Украша). Ки1в, 1993, с. 286.
156 Зотов Р. В. Указ, соч., с. 98-99.
157 Kuczynski S. М. Op. cit., s. 153.
158 Горский А. А. Брянское княжество в политической жизни Восточной Европы (ко-
нец XIII — начало XV в.) // Средневековая Русь, вып. 1, М., 1996, с. 98.
159 ПСРЛ, т. V, с. 232; т. IV, с. 67. Ср. ПСРЛ, т. XXXIX, с. 115; т. IV, ч. I, вып. 1, с. 297.
160 Яковенко Н. М. Указ, соч., с. 287.
161 Опись архива Посольского приказа 1626 года, ч. 1, с. 35, л. 6.
162 Зотов Р. В. Указ, соч., с. 141-143.
163 Лихачев Н. П. Указ, соч., вып. II, с. 239.
151
Имея в виду срок указанного в грамоте перемирия — с 1 августа по
26 октября, — можно достаточно уверенно утверждать, что изучаемая гра-
мота была составлена или в самом конце июля, или 1 августа 1372 г. Извест-
но, что во второй половине июля 1372 г. литовская и московская рати со-
шлись у стоявшего близ впадения р. Дугны в Оку городка Любутска. Прав-
да, в научной литературе нередко приводится иная дата любутского проти-
востояния — 12 июля164. Но основывается она на свидетельствах весьма по-
здних летописных текстов165. Более ранние же летописные памятники этим
днем — 12 июля 1372 г. — датируют выступление к Любутску из Твери кня-
зя Михаила Александровича, а из Литвы — Ольгерда Гедиминовича166. Рас-
стояние от Твери до Любутска составляет по прямой 270 км. Такое расстоя-
ние войска могли преодолеть в 9—10 дней. Следовательно, у Любутска если
не литовцы, то тверичи могли появиться уже примерно 21-22 июля. Новго-
родско-софийский свод 30-х гг. XV в. сообщает, что противостояние литов-
ских и московских войск под Любутском первоначально привело к столкно-
вению сторожевых полков, в результате которого литовцы и их союзники
отступили за глубокий овраг167. Более ранний источник о столкновении
умалчивает, но говорит о разделении противников оврагом168. Во всяком
случае, стояние под Любутском не привело к крупномасштабным военным
действиям. Дело кончилось миром. Очевидно, что сохранившаяся до наших
дней московско-литовская договорная грамота и представляет собой согла-
шение, достигнутое враждовавшими сторонами под Любутском169. В этом
убеждает статья 12 докончания, которая подчеркивает, что если условия со-
глашения окажутся неприемлемыми для литовской стороны, великий князь
Ольгерд Гедиминович может вернуть грамоту московской стороне, а хота
и отошлетъ, а на семъ перемирьи и докончаньи межы нас воины с ОлгЬр-
домъ шЬтъ до Дмитриева дни. Такая формулировка заставляет думать, что
перемирие заключалось в момент, когда и Литва, и Москва находились
в полной готовности к боевым действиям, но согласились не начинать их —
по крайней мере, до четко оговоренного момента. Связь рассматриваемого
договора с Любутским противостоянием заставляет оценивать отраженные
в нем условия принципиально иначе, чем при датировке соглашения 1371
годом. Исторический фон событий оказывается иным, статьи докончания
должны сопоставляться с реалиями не 1371 г., а уже следующего, 1372 года,
самой главной из которых явилось равенство сил, продемонстрированное
Литовским и Московским великими княжествами и их союзниками в стоя-
164 Зимин А. А. О хронологии договорных грамот Великого Новгорода с князьями
XIII-XV вв. // Проблемы источниковедения, вып. V, М., 1956, с. 316; Черепнин Л. В.
Образование Русского централизованного государства в XIV-XV веках, М., 1960, с. 575;
Клюг Э. Указ, соч., с. 207.
165 См. выше, примеч. 91.
166 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 103; т. XXXIX, с. 115; т. IV, ч. I, вып. 1, с. 300.
167 ПСРЛ, т. XXXIX, с. 115; т. IV, ч. I, вып. 1, с. 300.
168 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 103.
169 Как уже говорилось, докончальная грамота литовского великого князя Ольгерда и мос-
ковского великого князя Дмитрия Ивановича «под Любуцком» была известна составителям
Описи архива Посольского приказа 1627 г. по копии, очевидно, XV в. Что грамота была состав-
лена именно «под Любуцком», архивисты XVII в. могли узнать из пояснений копиистов XV в.
Те, в свою очередь, могли воспользоваться пометами на грамоте или знать традицию. Сохра-
нившийся экземпляр московско-литовской перемирной грамоты 1372 г. никаких прямых указа-
ний о ее составлении под Любутском не содержит, однако помета об этом может читаться на
обороте грамоты, который в настоящее время заклеен.
152
нии летом 1372 г. под маленьким окским городком. Каковы же форма и со-
держание единственного сохранившегося московско-литовского договора
XIV в.?
* * *
Грамота начинается с указания на лиц, которые составили договор.
В intitulatio включены имена великого князя Ольгерда, его брата Кейстута
и великого князя Святослава Ивановича. Речь идет о литовском великом
князе, его родном брате, имевшим земельные владения на западе Литовско-
го государства и резиденцию в Троках, а также о смоленском великом кня-
зе. Далее в грамоте следует inscriptio, но адресат грамоты указывается не
непосредственно после intitulatio, а после оборота [по]слали есмы своихъ
пословъ. Данная фраза описывает обстоятельства заключения договора и по
своему характеру должна быть отнесена к narratio рассматриваемой грамо-
ты. Inscriptio договора оказывается, таким образом, вмонтированной в его
описательную часть. В качестве адресатов грамоты фигурируют «свой брат»
великий князь Дмитрий Иванович и «его брат» князь Владимир Андреевич.
Если московский великий князь Дмитрий признан «своим братом» трем со-
ставившим грамоту князьям, то его двоюродный брат серпуховский князь
Владимир Андреевич, до конца 80-х гг. XIV в. остававшийся верным союз-
ником своего старшего кузена, назван «братом» только Дмитрия. Тем самым
составители договора соблюли все юридические формальности в определе-
нии статуса каждого из договаривавшихся князей. Иерархическое положе-
ние московского великого князя было признано равным положению литов-
ского великого князя Ольгерда, его брата Кейстута, а также смоленского ве-
ликого князя Святослава Ивановича, а положение серпуховского князя —
неравным, он считался «братом» (в юридическом смысле) только своего
сюзерена — князя Дмитрия, но не главных князей литовско-смоленской
стороны.
После указания адресатов в договоре продолжена описательная часть
(narratio), в которой перечислены имена посланных Ольгердом, Кейстутом
и Святославом к московской стороне послов: кназа Борис(а) Костантино-
вич(а), кназа Аньдр^га Иванович(а), кназа Юрыа Володимерович(а), Дми-
трегд Обиручева, Меркурыа, Петра, Лукъгдна. Всего названо семь человек,
о которых уместнее подробно поговорить ниже, при рассмотрении статьи 13
dispositio, где указаны не только эти литовские послы, но и договаривашие-
ся с ними представители московской стороны.
Вслед за narratio в грамоте до самого ее конца следует диспозитивная
часть, где изложены условия договора. В первой статье dispositio говорится
о перемирии от Оспожына загов^ныа до Дмитриева дни и подчеркивается,
что в указанные сроки межы нас воины н'Ьтъ. Ранее уже говорилось о том,
что начало перемирия от Оспожына заговенья означает отсчет от 1 авгус-
та, когда начинался Успенский пост (за две недели до Успения богородицы,
или Оспожина (Госпожина) дня, отмечавшегося 15 августа), и до Дмитриева
дня, т. е. дня св. Дмитрия Солунского, праздновавшегося 26 октября. Текст
соглашения не позволяет уточнить, устанавливалось ли перемирие до Дми-
триева дни по 25 октября или по 26 октября включительно. Но поскольку
день 26 октября был достаточно крупным церковным праздником, логичнее
думать, что он также считался мирным днем, т. е. выражение до Дмитриева
153
дни следует понимать как до дня св. Дмитрия включительно. На срок почти
в три месяца стороны, таким образом, отказывались от ведения каких-либо
военных операций друг против друга.
Однако возможность дипломатических действий стороны оговаривали.
И вторая статья dispositio устанавливала, что во время перемирия послы
обеих сторон безо всяких препятствий могли ездить для переговоров: А ме-
жы нас нашимъ послолс 'Ьздити, путь имъ ч(и)стъ.
Статья 3 специально фиксировала тот факт, что заключаемое переми-
рие (въ томъ докончаньи) распространяется на князя Михаила Тверского,
князя Дмитрия Брянского и на тех князей, хто буЗ(е)ть оу кназ(а) оу вели-
кого оу Олг^крда в имени его, а также на князей, находившихся в союзе со
смоленским великим князем Святославом Ивановичем — оу кназа велико-
го Св(А)тъслава тако же. Если имя названного в данной статье договора
тверского князя Михаила Александровича хорошо известно (летописи на-
зывают его участником стояния под Любутском), а о князе Дмитрии Брян-
ском говорилось ранее, то о князьях, бывших в имени литовского великого
князя Ольгерда и в имени смоленского великого князя Святослава, неизве-
стно ничего. Предположения разного рода возможны (например, отнесение
к смоленским союзникам-вассалам торопецких князей), но степень доказа-
тельности таких предположений невелика. Поэтому следует ограничиться
констатацией того факта, что в момент заключения московско-литовского
перемирия и литовский великий князь, и смоленский великий князь имели
князей-союзников, но значение их было столь невелико, что в договоре даже
не назывались их имена. Вообще говоря, указанных в статье 3 князей мож-
но было бы просто упомянуть в intitulatio грамоты, и тогда на них без каких-
либо оговорок распространялись бы все права и все обязанности лиц, заклю-
чивших докончание. Однако характер отношений между князьями литов-
ской стороны, по-видимому, был различен. Тверской князь и князь Брянска
считались, скорее всего, «братьями молодшими» Ольгерда, Кейстута и Свя-
тослава Смоленского, а потому их имена в intitulatio включены не были. Тем
не менее специальной статьей докончания они признавались его участника-
ми и были, с одной стороны, гарантированы от военных нападений москов-
ских князей (Ольгерд брал их под свою защиту), а с другой — обязаны были
выполнять договорные условия, на которые соглашалась литовская сторона.
Если статья 3 обеспечивала защиту союзникам Литвы и Смоленска,
то статья 4 предоставляла такие же гарантии союзникам Москвы. Статья
указывала на князей, что были в любви и в докончаньи с Дмитрием Москов-
ским и Владимиром Серпуховским. Это кназь великии Олегъ, кназ(ь) вели-
кии Романъ, кназ(ь) великии Володимеръ проньскии и иньгк кназ(и), хто
буЗ(е)тъ в нашемъ имени. Великий князь Олег — это Олег Иванович Рязан-
ский. С определением проньскии в договоре назван еще один представитель
рязанской династии князей — двоюродный брат Олега князь Владимир
Ярославич (Дмитриевич) Пронский. Его определение по месту княжения
(единственное среди князей — союзников Москвы) позволяет предполагать,
что конфликт конца 1371 — начала 1372 г. (когда после разгрома Олега Ря-
занского у Скорнищева москвичи посадили в Рязани вместо Олега Владими-
ра, но затем Олег, воспользовавшись нападением на владения Дмитрия
Московского литовских и тверского князей в апреле 1372 г., согнал Пронско-
го князя с рязанского стола170), к лету 1372 г. был исчерпан. Рязань осталась
170 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 100.
154
за Олегом, Пронск — за Владимиром. Московское правительство в сложной
международной ситуации, когда Тверью был разгромлен союзный с Моск-
вой Новгород, когда Литва оказала военную поддержку Михаилу Алексан-
дровичу, повоевав земли великого князя Дмитрия, и намеревалась продол-
жать борьбу и дальше, вынуждено было отказаться от поддержки своего
ставленника на рязанском столе, чтобы не воевать с несколькими противни-
ками одновременно. Москве пришлось пойти на признание того порядка
в соседцих с ней южных княжествах, который существовал до 14 декабря
1371 г. Но, признав status quo, московская дипломатия за весьма короткий
срок сумела добиться крайне важных в неустойчивых и переменчивых
внешнеполитических условиях того времени любви и докончания с обоими
рязанскими династами, обеспечив по меньшей мере безопасность своих юж-
ных границ на случай обострения отношений с Литвой и Тверью.
Сложнее обстоит дело с определением третьего союзника Москвы — ве-
ликого князя Романа. То, что это не рязанский князь, как первоначально ду-
мали Н. М. Карамзин и С. М. Соловьев, показал еще Д. И. Иловайский. Сам
историк Рязанского княжества считал, что речь в московско-литовском до-
кончании идет о князе Романе Семеновиче Новосильском. Р. В. Зотов и
М. С. Грушевский считали князя Романа докончания 1372 г. князем брян-
ским и черниговским Романом Михайловичем. И хотя С. М. Кучиньский при-
вел новые аргументы в пользу доказательства того, что великий князь Ро-
ман московско-литовского договора — это все-таки новосильский князь Ро-
ман Семенович, сомнения у историков остаются. Так, Б. Н. Флоря сначала
указывал, что в грамоте речь идет о старшем князе среди Верховских кня-
зей, т. е. о князе новосильском171, но затем присоединился к точке зрения
Р. В. Зотова и М. С. Грушевского172. Поддержал отождествление великого
князя Романа грамоты 1372 г. с Романом Михайловичем Брянским и
А. А. Горский173. А Э. Клюг вообще предложил идентифицировать великого
князя Романа с Романом Васильевичем Ярославским174. Последнее отожде-
ствление может быть оспорено сразу же. Роман Васильевич был даже не
первым, а третьим сыном ярославского князя Василия Давыдовича. Естест-
венно, что он не владел главным уделом в Ярославском княжестве, который
принадлежал его старшему брату Василию. Но даже старший брат среди
ярославских князей в источниках XIV-XV вв. никогда не титуловался вели-
ким175. Э. Клюг пытается сослаться на текст московско-новгородско-твер-
ского договора 1375 г., где будто бы речь идет о великом князе ярославском.
Однако статья 3 этого докончания говорила о том, что «кн(а)зи велиции
кр(е)стылньстии и 1лрославьстии с нами один ч(е)л(о)в(Ъ)къ»176, относя опре-
деление «велиции» не к ярославским, а к христианским князьям. Делается
очевидным, что отождествлять удельного ярославского князя Романа Васи-
171 Флоря Б. Н. Литва и Русь перед битвой на Куликовом поле//Куликовская битва.
М. 1980, с. 153.
172 Флоря Б. Н. Борьба московских князей за смоленские и черниговские земли во вто-
рой половине XIV в. // Проблемы исторической географии России. Выпуск I. Формирование го-
сударственной территории России. Материалы Второй всесоюзной конференции по историче-
ской географии России. Москва, 25-26 ноября 1980 г. М., 1982, с. 72.
173 Горский А. А. Указ, соч., с. 79-80 и примеч. 98.
174 Клюг Э. Указ, соч., с. 239, примеч. 39.
175 Кучкин В. А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси
в X-XIV вв. М., 1984, с. 288, 298-301.
176 ДДГ, № 9, с. 26.
155
льевича с великим князем Романом московско-литовской перемирной гра-
моты 1372 г. и по формальным, и по неформальным признакам нельзя.
Не столь просто решается вопрос, связанный с идентификацией велико-
го князя Романа договора с Романом Михайловичем Брянским (Чернигов-
ским). О последнем известно, что он участвовал в организованном Москвою
походе на Тверь в 1375 г. В летописном описании этого похода он назван Ро-
маном Михайловичем Брянским177. Это самое раннее упоминание названно-
го князя. Далее в 1400 г. князь Роман Михайлович с определением «Дьбрян-
скы» фигурирует как наместник литовского великого князя Витовта в Смо-
ленске178. В августе того же года местный князь Юрий Святославич вернул
себе Смоленск с помощью рязанской силы, «а князя великаго Романа Миха-
иловича Бряньскаго ялъ и убилъ»179. Позднее Витовт, вспоминая об этом
эпизоде, обвинял Юрия Смоленского в том, что тот «князя великого Романа
Черниговского убилъ и казну его взялъ»180. В записи Любецкого синодика
XVIII в. Роман Михайлович назван великим князем черниговским181. Таким
образом, в ранних источниках этот князь фигурирует как князь брянский,
без титула «великий». Этот титул к нему прилагается посмертно, как и оп-
ределение «черниговский». Если полагать, что великий князь Роман москов-
ско-литовского договора 1372 г. — одно лицо с князем Романом Михайлови-
чем Брянским, то надо будет признать, что к моменту соглашения Роман
Михайлович самим Брянском не владел, поскольку в договоре 1372 г. брян-
ским князем названо совсем другое лицо — сын Ольгерда Дмитрий. С дру-
гой стороны, в московско-литовской перемирной грамоте князь Роман, на-
ряду с Олегом Рязанским и Владимиром Пронским, назван великим и явно
владетельным князем, поскольку статья, его упоминающая, предписывала
литовской стороне не воевати очины ихъ, ни ихъ люд(и)и. С. Кучиньский
высказал предположение, что лишившись Брянска, Роман Михайлович бе-
жал в Москву, где получил владение от великого князя Дмитрия182. Но в та-
ких случаях владения обычно давались не на границах, а в центральных
районах Московского княжества, литовской стороне воевать их было почти
невозможно; кроме того, подобные владения не могли называться отчиной.
Нет и никаких данных о бегстве Романа Михайловича к Дмитрию Москов-
скому. Правда, участие князя Романа Михайловича в тверской войне 1375 г.
говорит о том, что он был союзником Москвы. Однако последнее вовсе не оз-
начает, что Роман Михайлович служил московскому князю. Он мог участво-
вать в походе на Тверь в 1375 г. как вассал смоленского великого князя, ко-
торый также воевал на стороне Москвы. Во всяком случае, из скудных био-
графических сведений о Романе Михайловиче можно извлечь лишь то, что
он оставался на западнорусских землях и какое-то время служил литовско-
му великому князю. Своей же отчины он, по-видимому, не имел и даже каз-
ну потерял в Смоленске, которым управлял от имени Витовта. Все это пре-
пятствует отождествлению Романа Михайловича с явно владетельным ве-
ликим князем Романом московско-литовского договора о перемирии 1372 г.
Поэтому остается единственное: видеть в великом князе Романе Романа
Семеновича Новосильского. О том, что он мог титуловаться великим князем,
177 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 111.
178 ПСРЛ, т. XVIII, с. 149.
179 Там же, с. 148; т. XV, вып. I, стб. 176. Цитата приведена из Рогожского летописца.
180 ПСРЛ, т. XV, стб. 471.
181 Зотов Р. В . Указ, соч., с. 96.
182 Kuczynski S. М. Op. cit., s. 169.
156
как уже отмечалось, писал С. Кучиньский. Следует также принять во вни-
мание то обстоятельство, что противостояние под Любутском имело место
как раз на территории Новосильского княжества183. Как показывает Посла-
ние литовского великого князя Ольгерда константинопольскому патриарху
Филофею конца 1370 — первой половины 1371 г., за это княжество шла
борьба между Литвой и Москвой. Если Ольгерда поддерживал новосильский
князь Иван, который даже стал зятем литовского великого князя184, то Дми-
трия Ивановича — новосильский князь Роман Семенович. Ясно, что при
оформлении московско-литовской договорной грамоты московской стороне
важно было подчеркнуть, что Роман принадлежит к ее союзникам и что его
статус выше, нежели у его про литовского соперника. Этим можно объяс-
нить, почему Роман назван в договоре великим князем.
В заключение статья 4 предписывала кназ(ю) великому ОлгЬрду
и братп(у) его, кназ(ю) Кестутью, и кназ(ю) великому Св(А)тъславу, и ихъ
д'Ьтемъ т’Ьхъ кназии не воевати, очины ихъ, ни ихъ люд(и)и. Союзникам
Москвы оговаривалась безопасность даже от случайных набегов детей ли-
товских князей. Вместе с тем интересно упоминание не только отчин рязан-
ского, пронского и новосильского князей, которых нельзя было воевать,
но и ихъ люд(и)и, на которых не должны были посягать литовцы. Такое про-
тивопоставление очины и люд(и)и кажется не вполне понятным, ведь пово-
евание земель (очины) с неизбежностью вело к действиям против населения
этих земель. Очевидно, речь в договорной грамоте шла о людях Олега, Вла-
димира и Романа, живших не на исконных землях Рязанского, Пронского
и Новосильского княжеств, а на сопредельных территориях. Существование
лиц такой категории ярко демонстрирует договор 1375 г. Москвы и Новгоро-
да Великого с Тверью185. Видимо, такие же люди были и за пределами кня-
жеств Северо-Восточной Руси, в бывших и существовавших черниговских
владениях, и они рассматривались как неотъемлемая принадлежность сво-
их сюзеренов. Покушения на них приравнивались к нападениям на чужую
«очину».
Статья 5 открывает раздел докончания, посвященный действиям твер-
ского князя Михаила Александровича. Статья предписывала возвращение
московскому князю всего того, что Михаил пограбил в нашей очшгк в вели-
комъ кнАженьи в разных его местах после трех перемирий Москвы с Лит-
вой: на первомъ перемирьи, на другомъ и на третьемъ. Выше уже было по-
казано, что первое перемирие относится к зиме 1368/69 г., второе — к концу
1370 г., третье — к 29 июня 1371 г., а соответствующие «пограбления» Миха-
илом Тверским великого княжения Дмитрия Ивановича — к зиме 1370/71 г.
(Волок Ламский), апрелю 1371 г. (Бежецкий Верх) и к июлю — осени 1371 г.
(Бежецкий Верх, а также Углич). В апреле 1372 г. последовало нападение
тверичей на Дмитров, а 31 мая 1372 г. — на Торжок, причем действия Миха-
ила зимой 1370/71 г. и в апреле 1372 г. поддерживались приходом литовских
ратей. Поэтому не случайно требование статьи 5 о возврате пограбленного
имущества в великом княжении Дмитрия Ивановича сопровождается ука-
занием, что то кназю великому ОлгЬрду мн’Ь чистити, то кназ(ю) Михаилу
183 Кучкин В. А. Русские княжества и земли перед Куликовской битвой // Куликов-
ская битва, М., 1980, с. 50-51.
184 Памятники древнерусского канонического права. Часть первая (памятники XI-XV вв.) //
Русская историческая библиотека, т. VI, изд. 2-ое. СПб., 1908, Приложения, № 24, стб. 136.
185 ДДГ, № 9, с. 26, 27 (статьи 6, 7, 20, 21, 35 — см. главу IV).
157
по исправЬ подавати назад по докончаныо кназ(а) великого ОлгЬрда.
На литовскую сторону возлагалась высшая правовая ответственность за на-
рушения тверской стороной более ранних договорных обязательств, по-
скольку именно Литва должна была гарантировать их исполнение. Поэтому
великий князь Ольгерд и должен был мшЬ чистити, т. е. возместить москов-
скому великому князю весь ущерб, нанесенный прежними акциями твер-
ского князя. Последний был обязан регулировать свои отношения с Москвой
строго в рамках заключаемого перемирия, а не на основании собственных
соглашений с заинтересованными лицами. Все, похищенное в великом кня-
жении, передавалось Михаилом Александровичем москвичам по исправЬ,
а не «по целованию», что означало достаточно длительную, однако более
строгую и регламентированную процедуру возмещения убытков потерпев-
шей стороне.
Статья 6 предусматривала случаи ввода тверским князем Михаилом
Александровичем своих наместников и волостелей на территорию великого
княжения Дмитрия Московского. В таких ситуациях московская сторона
выговаривала себе право тыхъ ны сослати доловь. Но если представители
администрации тверского князя не подчинялись, то Москве разрешалось
ихъ имати, а то отъ нас не в ызм’Ъну. Иными словами, неподчинение нормам
перемирной грамоты влекло за собой насильственные действия, и такие
действия не должны были расцениваться как нарушение мирных догово-
ренностей.
Следующая статья 7 соглашения также касалась антимосковских дейст-
вий тверского князя. Статья предусматривала случаи, когда во время уста-
новленного договором перемирия с 1 августа по 26 октября Михаил Алек-
сандрович будет что пакостити в нашей очинок в великомъ кнАженьи или
грабити. При подобных вариантах развития событий московская сторона
настаивала на том, что намъ са с нимъ в^дати самимъ. Литовская сторона
в лице великого князя Ольгерда, его брата Кейстута и их детей обязывалась
в таких случаях за него (т. е. Михаила Александровича Тверского. — В. К.)
са не въступати. Достаточно простые и ясные постановления статьи вовсе
не являются бесхитростными. Формулировка положений статьи 7 договор-
ной грамоты такова, что допускает расширенное толкование возможных
«пакостей и грабежей» в отчинном великом княжении Дмитрия Московско-
го: на территории, уже занятой к моменту заключения соглашения твер-
ским великим князем; и на территории, еще не занятой Михаилом Твер-
ским. Очевидно, что московская сторона, не вводя в текст договора никаких
дополнительных уточнений, добивалась одного: запрещения тверскому кня-
зю использовать свое временное пребывание на территории великого кня-
жения для взимания в свою пользу поборов с подвластного населения, изме-
нять статус этого населения, нападать на другие земли великого княжения,
захватывать там военную добычу и т. п. Положение же статьи 7, что в таких
ситуациях только литовские князья не должны помогать Михаилу Алексан-
дровичу (нет, например, речи о смоленском великом князе Святославе Ива-
новиче), говорит, скорее всего, о том, что предшествовавшие договорные
грамоты, предусматривавшие военную помощь и поддержку, были заклю-
чены между Литвой и Тверью. Смоленское же княжество, видимо, таких
обязательств относительно Тверского княжества на себя не брало, а потому
возможная поддержка «пакостей и грабежей» тверского князя предполага-
лась только со стороны Гедиминовичей. Договор лишал их такого права.
158
Весьма интересна статья 8 соглашения: А что пошли в Орду ко ц(а)рю
люд(и) жаловатисА на кназ(а) на Михаила, а то есмы въ б(ожь)и воли и во
ц(а)р(е)вгЬ, как повелитъ, так ны д^гати, а то от нас не в ызм’Ьну. Выясняет-
ся, что московская сторона уже предприняла определенные дипломатичес-
кие шаги, чтобы в борьбе с Михаилом Александровичем Тверским зару-
читься поддержкой Орды. Из данной статьи следует, что к мамаеву хану
(очевидно, Мухаммед-Булаку) были отправлены «люди» с жалобами на
тверского князя и московская сторона ожидала определенных санкций ор-
дынских властей в отношении Твери, специально оговаривая, что действия
Орды не могут считаться «изменой» москвичей согласованным с Литвой до-
говоренностям. Скрытый смысл статьи 8 соглашения раскрывается при об-
ращении к летописным свидетельствам. Летописи сообщают о единственном
в 1372 г. посольстве из Москвы в Орду. Согласно Рогожскому летописцу, по-
сле возвращения из-под Любутска, великий князь Дмитрий Иванович «по-
слалъ въ Орду киличЪе[въ] со многымъ сребромъ, выпосулилъ князя Иваш-
ка, сына князя великаго Михаила Александровича, и приведоша и на Моск-
ву его, заговЪвъ Филипову говЪнию; и и начаша его держати в ыстомЪ»186.
На первый взгляд может показаться, что в грамоте и в летописи речь идет
о двух совершенно разных московских посольствах в Орду: одно отправи-
лось к Мамаю до стояния под Любутском, второе — после возвращения
Дмитрия Ивановича из-под Любутска в Москву. Но летописная запись
о московском посольстве — тверского происхождения, в ней подчеркивает-
ся тот факт, что сын тверского великого князя Иван содержался в Москве
«в ыстомЪ». Запись фокусировала внимание не на времени отправки москов-
ских киличеев в Орду, а на итогах этой поездки, неблагоприятных для Тве-
ри. Летописца, скорее всего, интересовали отнюдь не хронологические по-
дробности московской акции, а результаты предпринятого Москвой демар-
ша. Поэтому на точность летописного свидетельства о времени отправления
к Мамаю киличеев московского великого князя полагаться не следует. Здесь
мы сталкиваемся примерно с той же ситуацией., что и в случае с новгород-
ской летописной записью о фрауенбургском мире 1371 г., о чем речь шла
в главе II. Очевидно, в 1372 г. имела место только одна поездка московских
послов в Орду, и время их отправки точнее отражено московско-литовской
грамотой о перемирии, а не записью тверского летописца об этом событии.
Московское посольство в Орду было отправлено до стояния под Любутском.
А если так, то становится очевидным, что посылка Москвой дипломатов
к ордынскому хану была связана с действиями в апреле-мае 1372 г. Михаи-
ла Александровича Тверского и его литовских союзников против Дмитрия
Московского, захватом и опустошением ими ряда земель великого кня-
жества Владимирского, на которые раньше, осенью 1371 г., ордынский хан
выдал ярлык московскому князю. Не сумев (об этом говорилось в предыду-
щей главе), вооруженной рукой наказать в апреле и мае 1372 г. напавших на
его владения противников, Дмитрий Иванович решил прибегнуть к помощи
хана, и этот замысел ему полностью удался. За крупную сумму в 10 000 руб-
лей он сумел выкупить в Орде сына Михаила Александровича Ивана и за-
точить его в Кремле в качестве заложника187. Московское посольство верну-
лось из Орды в первые дни Филиппова поста, начинавшегося 14 ноября.
В момент подписания московско-литовской перемирной грамоты (конец ию-
186 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 104.
187 ПСРЛ, т. XVIII, с. 111.
159
ля — 1 августа) такой итог московского посольства в Орду был еще не оче-
виден, но вполне вероятен. Московская сторона прекрасно знала, чего доби-
вались в ставке Мамая ее киличеи, а потому заранее обговорила последст-
вия своих действий в Орде: то от нас не в ызлгЬну. В ноябре 1372 г., когда все
прояснилось, литовская сторона была поставлена перед свершившимся
фактом, аморальным с нравственной точки зрения, но подпавшим под соот-
ветствующую статью уже утвержденного соглашения. С точки зрения сред-
невекового права никакого уклонения от договора москвичи, коварно добив-
шиеся перехода в свои руки важного политического заложника, не допусти-
ли. Благодаря тому, что в договор была включена статья 8 о московском по-
сольстве в Орду в удобной для московской стороны редакции, к великому
князю Дмитрию Ивановичу и князю Владимиру Андреевичу формально
нельзя было предъявить никаких претензий.
Содержание статьи 9 соглашения очень близко содержанию рассмот-
ренной выше статьи 2. И та, и другая говорят о свободном проезде посоль-
ских делегаций. При этом следует заметить, что статья 9 формулирует дан-
ное положение с точки зрения московской стороны: посломъ литовъскимъ,
и нашимъ, и смоленьскимъ, где слово нашимъ сразу выдает московскую ру-
ку. В то же время статья 9 вносит необходимые уточнения в установление
о свободном обмене посольствами. В ней указано, что данное правило рас-
пространяется на посольства литовские, смоленские и «наши», московские.
В статье 2 посольства не были названы так определенно. Кроме того,
по сравнению со статьей 2 в статью 9 вносилось важное дополнение: свобод-
но ездить через границы могли не только послы трех сторон, но и торговцы.
Положение о свободной торговле выглядит особенно значительным при
сравнении статьи 9 со статьей 10 рассматриваемого докончания.
В этой статье 10 вновь поднят вопрос о свободном проезде послов. На сей
раз в документе речь идет о послах Твери к московскому князю и о послах
московского князя к тверскому. Однако далее статья 10 содержит весьма
выразительную оговорку: А оприснь пословъ, тф’йричемъ вгЬтъ jrk/i в на-
шей очи1гЬ в великомъ кнАженьи, а нашимъ н’Ътъ д'Ьл во Тф^ри. Кажется,
что в данной оговорке имеются в виду те же торговцы, что и в статье 9.
Во всяком случае, так понимал содержание статьи 10 Л. В. Черепнин:
«О праве проезда через великое княжение для тверских купцов в грамоте
нет ни слова»188. И далее исследователь разъяснял, что данная оговорка
продиктована «стремлением московского правительства экономически и по-
литически изолировать Тверь»189. Однако заключительное положение ста-
тьи 10 договора касается деловой активности тверичей только в нашей очи-
H’fc в великомъ княженьи. Оно не затрагивает отношений Тверского княже-
ства с другими русскими княжествами, с Новгородом, Литвою и Ордой, по-
этому вряд ли правомерно на основании процитированного текста статьи 10
говорить об изоляции Твери. С другой стороны, заключительное постанов-
ление статьи 10 не ограничивается указаниями на отсутствие права проез-
да по территории великого княжества тверских торговцев. Оно значительно
шире. Это договорное условие распространяется не только на купцов, но и на
тверских должностных лиц, воевод, простое население, которое вознамери-
лось бы поселиться на территории великого княжения или, напротив, оста-
вить ее. Смысл статьи, таким образом, сводится не к изоляции Твери, а к за-
188 Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы, ч. I, с. 48.
189 Там же.
160
щите территории великого княжества Владимирского, в том числе земель;
временно захваченных Михаилом Александровичем, от тверского проник-
новения в любых его формах. Все такие попытки Твери пресекались, а нару-
шение договоренностей каралось санкциями, подобными тем, что зафикси-
рованы в статье 7. Тем самым создавались условия для возвращения всех
земель великого княжения под полный контроль Москвы.
Статья 11 dispositio содержала важную оговорку относительно зафикси-
рованных в грамоте условий перемирия. Согласно этой статье литовский ве-
ликий князь Ольгерд, если грамота будет ему не люба, мог отослать ее назад.
Тогда условия перемирия не вступали в силу.
Однако срок перемирия не должен был нарушаться даже в таком чрез-
вычайном случае. Статья 12 договора постановляла, что если литовский ве-
ликий князь грамоту отошлетъ, а на семъ перемирьи и докончаньи межы
нас воины с ОлгЬрдомъ >гЬтъ до Дмитриева дни. Даже при неприятии Лит-
вой политических условий соглашения, стороны твердо договаривались об
отказе от военных действий сроком почти на три месяца.
Статья 13 договора перечисляла лиц, которые целованием креста утвер-
дили договорную грамоту. Со стороны великого князя литовского Ольгерда,
Кейстута и смоленского великого князя Святослава ими являлись те самые
семеро послов, что были посланы к московским князьям и о которых говори-
лось в narratio грамоты: князь Борис Константинович, князь Андрей Ивано-
вич, князь Юрий Владимирович, Дмитрий Оберучев, Меркурий, Петр и
Лукьян. Впервые здесь названы и послы московской стороны: Дмитрий Ми-
хайлович, Иван Михайлович, Дмитрий Александрович и Иван Федорович.
Общее количество литовских послов — семь — совпадает с числом юри-
дических лиц, принимавших участие в оформлении договорной грамоты
с литовской стороны: литовский великий князь Ольгерд, его брат князь Кей-
стут, смоленский великий князь Святослав Иванович, тверской князь Ми-
хаил Александрович, брянский князь Дмитрий, князья в ымени Ольгерда
и князья в ымени Святослава. Совпадение, по-видимому, не случайное, а за-
кономерное. Во всяком случае, среди литовских послов первые три показа-
ны с отчествами и княжескими титулами, что определяет их положение как
более высокое, чем остальных четырех послов. Это можно объяснить тем,
что князья Борис Константинович, Андрей Иванович и Юрий Владимиро-
вич были доверенными лицами соответственно Ольгерда, Кейстута и Свято-
слава — главных князей, представлявших в договоре литовскую сторону.
Из факта целования литовскими послами креста следует, что все они были
христианами. Поэтому возможно, что послы-князья были Рюриковичами,
однако установить, к какой ветви Рюриковичей они принадлежали, нельзя
за недостатком данных.
Совершенно ничего нельзя сказать и о трех последних литовских послах
Меркурии, Петре и Лукьяне. Известны только их имена, приведенные в гра-
моте.
Что касается Дмитрия Оберучева, то о нем кое-что как будто известно.
Фамилия Оберучевых в русском актовом материале XIV — начала XVI в.
встречается очень редко. Так, в середине XV в. известен вотчинник Иов
Оберучев, владевший наследственными землями в Соли Галицкой в Костро-
ме190. В источниках XVI в. эта фамилия фиксируется в тех же райо-
190 Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV — начала
XVI в., т. I, М., 1952, № 213, с. 149; № 523, с. 400.
161
нах191. Очевидно, что эти Оберучевы проживали на территории бывшего
Владимирского великого княжества и к Дмитрию Оберучеву грамоты 1372 г.
отношения не имели. Но в одном из документов кремлевского клада 1843 г.
читается фамилия Оберучев и имя Дмитрок192. Документ очень плохо сохра-
нился, отдельные буквы в нем разбираются с большим трудом, однако мож-
но понять, что он возник в результате какого-то судебного дела. Весь ком-
плекс документов кремлевской находки 1843 г. относится к Торжку и был
собран после восстановления в Торжке власти великого князя Дмитрия
Ивановича в январе 1374 г. Ряд документов освещает судебную деятель-
ность в Торжке князя Михаила Александровича Тверского, скорее всего,
в июне 1372 — январе 1374 г. Это дает некоторое основание видеть в Дмит-
рии Оберучеве московско-литовского докончания 1372 г. представителя
тверского князя. Место, занимаемое Дмитрием Оберучевым в списке послов
литовской стороны (четвертое), соответствует месту тверского князя в пе-
речне князей, заключивших соглашение с Москвой.
Что касается послов московской стороны, то их личности пытался выяс-
нить С. Б. Веселовский. Он поддержал мнение Н. М. Карамзина, что первый
из московских послов, Дмитрий Михайлович, — это служивший великому
князю Дмитрию Ивановичу знаменитый Дмитрий Михайлович Боброк-Во-
лынский. Ивана Федоровича С. Б. Веселовский отождествлял с Иваном Фе-
доровичем Собакой-Фоминским, потомком князя фоминского и березуйско-
го Константина193. Что касается двух других бояр московской стороны, упо-
мянутых в договорной грамоте 1372 г., Ивана Михайловича и Дмитрия Алек-
сандровича, то о них С. Б. Веселовский писал, что они «выступают как веро-
ятные бояре кн. Владимира Андреевича»194. Но если для Ивана Михайлови-
ча известный историк и генеалог сумел подыскать возможного отца среди
московских бояр — наместничавшего в 1353 г. в Лопасне Михаила Алексан-
дровича, то родственников Дмитрия Александровича С. Б. Веселовский ука-
зать не смог. В итоге же у исследователя получилась следующая картина.
В московско-литовском договоре 1372 г. среди четырех московских послов
на первом месте назван самый известный из московских бояр — Д. М. Боб-
рок-Волынский, далее следуют два боярина князя Владимира Андреевича,
а затем боярин великого князя Дмитрия И. Ф. Собака-Фоминский. Такая по-
следовательность имен не может не показаться странной. Почему на втором
и третьем местах названы бояре удельного князя, а боярин великого князя,
к тому же сам княжеского рода, упомянут на самом последнем месте?
С. Б. Веселовский такого вопроса не ставил, как не обсуждал и того, действи-
тельно ли упомянутые в международном договоре послы московской сторо-
ны должны были быть обязательно московскими боярами. Между тем по-
следнее вызывает сильные сомнения. На стороне Москвы в договоре высту-
пают три великих князя. Их статус выше, чем «брата» Дмитрия, Владимира
Андреевича Серпуховского. Если, по мнению С. Б. Веселовского, московский
удельный князь имел право посылать своих бояр на переговоры с литовской
делегацией, то почему этого нельзя было делать великим князьям, союзни-
кам Москвы? Думается, что «целование креста» с московской стороны про-
191 Веселовский С. Б. Ономастикой. М., 1974, с. 224.
192 РГАДА, ф. 135, рубр. III, № 4.
193 Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служилых землевладельцев.
М., 1969, с. 363.
194 Там же, с. 489.
162
изводилось четырьмя послами четырех великих князей, а не исключитель-
но московскими боярами. Поэтому и вызывает такие трудности отождеств-
ление Ивана Михайловича, Дмитрия Александровича и Ивана Федоровича.
Если согласиться с предложениями С. Б. Веселовского, то порядок перечис-
ления послов в грамоте нарушает иерархию внутри московского боярства.
Но при всем том следует заметить, что идентификация первого лица среди
послов московской стороны сомнений не вызывает. Отправление первого бо-
ярина великого князя Дмитрия Ивановича князя Гедиминовича Д. М. Бобро-
ка-Волынского послом на переговоры с литовской стороной означает, что
московское правительство придавало этим переговорам первостепен-
ное значение и весьма внимательно подходило к выработке перемирных ус-
ловий.
По логике вещей статья 13 договора должна была бы быть последней
в исследуемой грамоте. Однако грамоту неожиданно заключает еще одна,
статья 14: А со Ржевы до неправы не сослати. Смысл статьи в свое время
очень интересовал Н. М. Карамзина. Но на поставленный историографом во-
прос: «Литву или Россиян?» следовало, согласно процитированной статье,
сослать из Ржевы, последующие поколения историков ответа так и не дали.
Что же известно о Ржеве начала 70-х гг. XIV в.?
Впервые упоминаемая в источниках в 1216 г., стоявшая на высоком
и труднодоступном мысу, образованном слиянием рек Волги и ее левого
притока Халынки, Ржева в домонгольское и послемонгольское время входи-
ла в состав Смоленского княжества195. Однако в 30-е гг. XIV в. некоторыми
административными центрами Ржевского уезда пыталась завладеть Лит-
ва196. В 1356 г. Ольгерд впервые захватил саму Ржеву, но через два года по-
терял ее197. И все же в 1359 г. Ржева вновь была занята Литвой, причем на
этот раз надолго198. В 1368 г., видимо, в его первой половине, Ржева была за-
воевана князем Владимиром Андреевичем Серпуховским199. В своем Посла-
нии константинопольскому патриарху Филофею, написанном, как уже гово-
рилось, в конце декабря 1370 — первой половине 1371 г., Ольгерд возмущал-
ся тем, что москвичи захватили у него Ржеву и восемь других, более мелких
административных центров ржевской территории200. Очевидно, что летом
1371 г. Ржева продолжала оставаться в московских руках. С другой стороны,
к осени 1376 г. Москва Ржеву уже не контролировала. Летопись после изве-
стия о возвращении из Москвы в Новгород местного архиепископа Алексея,
датированном 17 октября 1376 г., сообщает, что «князь великии Дмитрии
Иванович[ь] послалъ брата своего князя Володимера Андреевича ратию ко
РжевЪ, онъ же стоя у города 3 недЬли, посадъ пожже, а города не взя»201.
Положение г. Ржевы и относившихся к ней земель (от г. Ржевы на северо-
запад до верхневолжских озер) было очень важным в стратегическом отно-
шении. Они находились на стыке границ Смоленского княжества с Тверским
195 Рикман Э. А. Обследование городов Тверского княжества // Краткие сообщения
Института истории материальной культуры, вып. XII, 1951, с. 72; Алексеев Л. В. Смо-
ленская земля в IX-XIII вв. М., 1980, с. 185.
196 НПЛ, с. 347.
197 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 65, 67.
198 Там же, стб. 68.
199 Там же, стб. 87.
200 Кучкин В. А. К изучению процесса централизации в Восточной Европе (Ржева и ее
волости в XIV-XV вв.) // История СССР, 1984, № 6, с. 157.
201 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 116.
163
княжеством и Новгородской республикой, включали верхнее течение Волги,
подходили к истокам Западной Двины202. Обладание Ржевой давало воен-
ный и экономический контроль над юго-восточными границами Новгорода,
северными границами Смоленска, южными границами Твери. Вот почему на
протяжении нескольких десятилетий XIV в. литовские и московские князья
спорили за обладание Ржевой и ее землями.
Поскольку о Ржеве в предшествовавших статьях московско-литовской
докончальной грамоты 1372 г. ничего не говорилось, приходится думать, что
Ржева была объектом внимания другого, более раннего московско-литов-
ского соглашения. Предшествовавший договор между Москвою и Литвой
был заключен, как выяснено выше, в конце июня 1371 г. Стороны «взяша
миръ, а за князя за Воло димира за ОндрЬевича обручиша ОлгЬрдову дщерь
именемъ Олену»203. Так как к лету 1371 г. Ржева находилась в руках Моск-
вы, более чем вероятно, что мир с великим князем Ольгердом заключался
ценой возвращения Литве Ржевы. Судя по всему, это было одним из глав-
ных требований Ольгерда. В этой связи обращает на себя внимание летопис-
ное свидетельство о поведении литовского великого князя после его вторич-
ного нападения на Москву в декабре 1370 г.: «...ОлгЬрдъ... начятъ мира про-
сити, князь же великии Дмитрии взя съ нимъ миръ до Петрова дни. А Ол-
гЬрдъ въсхотЬ вЬчнаго миру, а хотя дати дщерь свою за князя Володимира
Андреевич[а], еже и бысть»204. В историографии не ставился вопрос, почему
московское правительство после второй «литовщины», когда Ольгерд сжег
загородье и посад Москвы, «а волости повоева и пожьже, а люди многы по-
сЪче, а иные полони», не пошло на вечный мир, предлагавшийся не потер-
певшей урона литовской стороной. Не пошло же оно, скорее всего, потому,
что вечный мир означал возвращение Литве Ржевы, а это была более серь-
езная потеря, чем опустошение Москвы и ее окрестностей. Дмитрий Мос-
ковский и его советники готовы были стерпеть пожары в столице и угон жи-
телей в Литву, но зато сохранить в своих руках Ржеву и ее земли, позволяв-
шие контролировать положение к западу от московских границ. Однако ког-
да летом 1371 г. обстановка в Северо-Восточной Руси изменилась, ярлык
на великое княжение Владимирское получил тверской князь, а Дмитрий
Московский еще только пытался оспорить этот ярлык в Орде, московские
правящие круги в лице митрополита Алексея в отсутствие великого князя
вынуждены были согласиться на литовские предложения, заключить мир,
породниться с литовским великим князем, а за все это обещать вернуть
Ржеву.
Сказанное позволяет достаточно определенно трактовать смысл послед-
ней статьи московско-литовской договорной грамоты 1372 г.: из Ржевы
должны были быть выведены не литовские должностные лица, а представи-
тели московской администрации. Это означает, что до июля 1372 г. Ржева
продолжала оставаться в московских руках и не была передана Ольгерду
несмотря ни на московско-литовское соглашение от июня 1371 г., ни на со-
стоявшуюся в начале 1372 г. свадьбу Владимира Андреевича и Елены Оль-
гердовны205. Данный факт объясняет, по-видимому, и нападение в апреле
1372 г. литовских князей (но не самого Ольгерда, только что ставшего тестем
202 Кучкин В. А. К изучению процесса централизации..., с. 150, карта.
203 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 96.
204 Там же, стб. 94-95.
205 Там же, стб. 99.
164
серпуховского князя) на принадлежавший Дмитрию Ивановичу Московско-
му Переяславль. Литовская сторона пыталась достигнуть путем военного
нажима того, чего не удавалось добиться долгими дипломатическими пере-
говорами, заканчивавшимися вроде бы обоюдным пониманием и обещания-
ми Москвы вернуть Ржеву. Однако и военный нажим к нужному результа-
ту не привел, но обстановку изменил и осложнил. И теперь в московско-ли-
товской договорной грамоте 1372 г. фигурировало требование до неправы не
сослати москвичей из Ржевы.
О какой же «исправе» идет речь в договорной грамоте? Кроме статьи 14
этот термин встречается в докончании еще единственный раз — в статье 5.
Согласно тексту последней, по неправд тверской князь Михаил Александ-
рович должен был вернуть великому князю Дмитрию Ивановичу все то, что
он захватил в великом княжении после трех московско-литовских переми-
рий, т. е., как было выяснено выше, между зимой 1370/71 г. и апрелем-маем
1372 г. Думается, не будет большой натяжкой считать, что передача литов-
ской стороне Ржевы увязывалась Москвой с возмещением убытков, причи-
ненных Тверью во время военных столкновений на территории бывшего
Владимирского великого княжества, и переходом под московский контроль
всех тех частей этой территории, что были заняты Михаилом Тверским не
без помощи литовских войск в апреле-мае 1372 г.
Из четырнадцати статей рассматриваемого соглашения шесть прямо по-
священы бывшим или будущим акциям тверского князя. Данное обстоя-
тельство всегда обращало на себя внимание исследователей, но выводы из
этого факта делались разные. Писали и о преимущественном внимании мос-
ковско-литовского договора к московско-тверским, а не к московско-литов-
ским отношениям (С. М. Соловьев, А. В. Экземплярский, Л. В. Черепнин),
и о диктате Ольгерда Литовского, предписавшего тверскому князю условия
его мира с Москвой (В. С. Борзаковский), и о том, что литовский великий
князь, пойдя на сближение с Москвой, отказал в поддержке Михаилу Твер-
скому (Э. Клюг) и т. п. Между тем, все эти высказывания основываются на
весьма приблизительной и неточной оценке того, что зафиксировано в пере-
мирной грамоте 1372 г. Ольгерда с Дмитрием Московским. А прописаны
в этой грамоте, причем весьма подробно и скрупулезно, лишь те действия
тверского князя, которые касались территории великого княжения Влади-
мирского. Статьи 5, 6, 7, 8, 10, представленные в договорной грамоте явно
в московской редакции, очень четко и последовательно говорят о нашей от-
чин'Ь... великомъ княженьи. Столь же постоянно они титулуют Михаила
Александровича «князем», но никогда «великим князем», в чем нельзя не
видеть, с одной стороны, намеренного отрицания Москвой каких-либо вели-
кокняжеских прав тверского правителя, а с другой — отражения конкрет-
ной ситуации именно 1372 г., когда Дмитрий Московский уже имел в своих
руках великокняжеский ярлык Мухаммед-Булака, а великокняжеский яр-
лык Михаила Александровича был Ордой дезавуирован. Однако никаких
других вопросов, связанных с Тверским княжеством, эти статьи не касают-
ся. Нет в этих статьях, как и в договоре в целом, речи об «обидах», нанесен-
ных тверским князем ярославским князьям, когда он в 1371 г. воевал Моло-
гу и предпринял поход на великокняжескую Кострому, пройти к которой
можно было только через земли Ярославского княжества206. Нет речи о за-
206 Ср. цитировавшуюся выше статью 3 московско-новгородско-тверского договора 1375 г.
с упоминанием ярославских князей.
165
хвате имущества тверичами на территории собственно Московского княже-
ства, вероятно, потому, что во время первого и второго походов Ольгерда на
Москву подобные грабежи сливались с грабежами литовцев и их трудно бы-
ло выделить из общей массы. Наконец, совершенно ничего не говорится в до-
говоре об ущербе, нанесенном Тверью Новгороду в апреле и особенно в мае
1372 г. Стороны, заботясь о безопасности владений своих союзников (напри-
мер, князя брянского или князя новосильского), совершенно не касались
в своем соглашении Новгорода Великого. А между тем, при реализации ста-
тьи 6 московско-литовского договора о выводе с великокняжеской террито-
рии тверских наместников и волостелей неизбежно должен был поднимать-
ся вопрос о пребывании администрации Михаила Александровича на новго-
родской земле, в частности, в Торжке. К тому же у москвичей был с Новго-
родом договор от первой половины июня 1371 г. «О одиначествЪ», предусма-
тривавший тесный военно-политический союз двух государств, а сами нов-
городцы в июне — первой половине июля 1372 г. предлагали тверскому
великому князю Михаилу Александровичу заключить с ними соглашение.
Похоже, что как Литва, так и Москва вполне сознательно не затрагивали
в своей перемирной грамоте острую новгородскую тему. Литва не могла тре-
бовать от Москвы признания всех захватов Твери в новгородских землях,
поскольку московский великий князь пытался рассматривать Новгород как
свою отчину. С другой стороны, московское правительство не спешило тре-
бовать от Твери возвращения занятых новгородских территорий, поскольку
ситуация в самом Новгороде была неясна. Судя по Проекту мирного догово-
ра между Новгородом и Тверью июня — первой половины июля 1372 г. выс-
шие магистратские должности в Новгороде принадлежали тогда Михаилу
Даниловичу (посадник) и Матфею Фалалеевичу (тысяцкий)207. Это те самые
лица, которые ранее, поздним летом — осенью 1371 г., пригласили на княже-
ние в Новгород Михаила Александровича Тверского и приняли его намест-
ников208. Из этого следует, что летом 1372 г. власть в Новгороде находилась
в руках лиц протверской ориентации. В такой ситуации московское прави-
тельство должно было занимать выжидательную позицию и не добиваться
для Новгорода каких-либо компенсаций за ущерб, понесенный в результате
поражения под Торжком 31 мая 1372 г. По-видимому, в июле 1372 г. наибо-
лее животрепещущими для Москвы и Литвы были вопросы, связанные
с полным контролем над территорией великого княжения (для Москвы)
и обладанием Ржевой и ржевскими землями (для Литвы). По этим главным
для них пунктам стороны и сумели договориться.
Интересы союзника Литвы, тверского князя Михаила Александровича,
оказались при этом несколько ущемленными. Его вынуждали вернуть то,
что ему удалось захватить в апреле—мае 1372 г. Однако никаких террито-
риальных уступок за счет своих отчинных земель он не делал. Литовский
великий князь Ольгерд со своими союзниками брал Михаила Александро-
вича под военную защиту и гарантировал безопасность и неприкосновен-
ность границ его наследственных владений. Отношения между Тверью
и Новгородом должны были решаться самими тверичами и новгородцами.
Москва вынуждена была воздержаться от давления на новгородскую сторо-
ну, договор не оговаривал никаких прав Москвы в отношении Новгорода. По-
207 ГВН и П, № 17, с. 32.
208 Там же, № 15, с. 28. О печатях, скреплявших эту договорную грамоту, см. главу II насто-
ящего исследования.
166
этому подозревать Ольгерда в невыполнении в 1372 г. союзнических обяза-
тельств перед тверским князем, как это делает Э. Клюг209, нет оснований.
Требования договора 1372 г. к Михаилу Александровичу отказаться от за-
хваченных земель великого княжения также не могут расцениваться как
свидетельство политической переориентации литовского великого князя:
последний не давал тверскому князю никаких гарантий относительно за-
крепления за ним Владимирского великого княжения. На практике, обус-
ловленной, видимо, положениями не дошедших до нас литовско-тверских
соглашений, Ольгерд помогал Михаилу Александровичу удержать за собой
свои тверские владения, но не более того. Поэтому условия московско-ли-
товской перемирной грамоты 1372 г. следует оценивать как достаточно ком-
промиссные, учитывавшие главные интересы договаривавшихся сторон при
равенстве их военных сил.
Текст московско-литовского договора, включавший статьи, составлен-
ные литовской стороной, и статьи, отразившие московские предложения,
должен был быть составлен в двух аутентичных экземплярах, один из кото-
рых хранился в московском великокняжеском архиве, а другой — в архиве
литовского великого князя. Какой же экземпляр договора дошел до нашего
времени? Если по тексту соглашения этого установить не удается, то при-
крепленные к подлиннику вислые односторонние печати проливают свет на
поставленный вопрос. Что первая печать литовская, сомнений не вызывает.
Печать имеет изображение герба, а герб, как справедливо заметил еще
М. М. Щербатов, на русских печатях XIV в. не употреблялся. Сложнее об-
стоит дело со второй печатью. Выше уже говорилось, что по своему типу эта
печать не может считаться ни митрополичьей, ни вообще принадлежащей
кому-либо из церковных иерархов. Вероятнее всего, что это печать светско-
го лица. Буквы ан и о аг свидетельствуют о том, что на лицевой стороне пе-
чати изображен святой, имя которого начиналось с букв ан. Православный
месяцеслов знает 19 различных имен святых, начинающихся на указанные
буквы. Но изображение на печати (святой в почти полный рост с воздетыми
руками и с предметом в левой руке) находит аналогии в образах на буллах
владимирского великого князя Андрея Александровича210. Так изображал-
ся св. Андрей Критский211. Делается очевидным, что буквы ан на второй пе-
чати грамоты 1372 г. являются начальными буквами имени Андрей. Такое
имя встречается в тексте московско-литовского договора. Оно упоминается
там дважды. Это имя князя Андрея Ивановича, второго посла литовской
стороны. Едва ли будет ошибкой утверждать, что вторая печать грамоты
принадлежит этому князю. Но если вторая печать договора — это печать
второго литовского посла, то тогда первая, скорее всего, принадлежит пер-
вому литовскому послу князю Борису Константиновичу. Таким образом, до-
говор, судя по всему, был скреплен односторонними перстневыми печатями
двух представителей литовской делегации, представлявших интересы ве-
ликого князя литовского Ольгерда Гедиминовича и его брата Кейстута. Это
означает, что грамота адресовалась московскому великому князю и пред-
назначалась для хранения в его архиве. Вместе с тем скрепление перемир-
209 Клюг Э. Указ, соч., с. 201.
210 Янин В . Л. Указ, соч., т. № 394, 395; т. III, № 394, 395. Вполне возможно, что на обо-
роте опубликованной в т. III печати № 392 представлен не Вседержитель, как указано публи-
каторами (с. 165), а тот же св. Андрей.
211 Там же, т. II, с. 23.
167
ной грамоты литовскими печатями свидетельствует о том, что текст догово-
ра был одобрен Ольгердом. Длительное же хранение в московском велико-
княжеском архиве перемирной грамоты с Литвой указывает на то, что гра-
моте придавалось важное значение. Действительно, после 1 августа 1372 г.
между князьями, договорившимися о перемирии на три месяца, не происхо-
дило никаких военных столкновений до июля месяца 1375 г., т. е. на протя-
жении почти полных трех лет. 16 января 1374 г. был заключен мирный дого-
вор между Москвой и Тверью, по которому Михаил Александрович Твер-
ской возвращал занятые было им земли великого княжества Владимирско-
го Дмитрию Ивановичу Московскому. Была реализована та самая «непра-
ва», которая предусматривалась договором 1372 г. и осуществление которой
вело к передаче Ржевы и ржевских земель Литве. По всей видимости, так
и произошло, поскольку, как уже отмечалось, осенью 1376 г. Ржева уже не
была московской. Очевидно, договоренности 1372 г. настолько устраивали
и литовскую, и московскую стороны, что краткая передышка превратилась
в достаточно длительный мирный период, давший возможность, например,
московскому правительству объединить в союз под своим главенством мно-
гие княжества не только Северо-Восточной Руси, но и верхнего Поочья,
а также Смоленска. К лету 1374 г. Москва укрепилась настолько, что реши-
лась пойти на обострение отношений с Мамаем, отказавшись от выплаты на-
ложенной в 1371 г. на русские княжества татарской дани. Изменением мос-
ковско-ордынских взаимоотношений решил воспользоваться в 1375 г. Миха-
ил Тверской, но разгром Твери русскими князьями во главе с Дмитрием
Московским привел к новой политической ситуации, ярко отразившейся
в московско-новгородско-тверском договоре 1375 г.
168
ГЛАВА IV
Договор Москвы и Новгорода Великого с Тверью 1375 г.
Текст соглашения 1375 г. Москвы и Новгорода с Тверью был обнаружен
Н. Н. Бантыш-Каменским. В составленном им в 1767 г. «Реэстре стариннымъ
великихъ князей... грамотамъ... от 1256 по 1585 год» эта договорная грамота
была описана под № 9: «Копия съ договорной грамоты великаго князя
Дмитрия Ивановича и брата его князя Володимера Андреевича съ вели-
кимъ княземъ тверским Михайломъ Александровичем о бытии имъ въ
дружбЪ и согласии, о управлении всякому своими землями по старому роз-
дЪлу, о взаимномъ вспоможении противу общихъ неприятелей, о возвраще-
нии пограбленныхъ вещей, о судахъ, расправахъ, пошлинахъ и мытахъ. Го-
ду не показано, а по летописцамъ следуетъ быть между 687.0 и годами
1ои2 1о7о
Сия грамота въ верху на сгибахъ нЬсколко пробилась». Ниже почерком
М. Н. Соколовского было написано: «Печати нетъ»1. Очевидно, эта помета
была сделана М. Н. Соколовским в 1772 г., когда он принял от Н. Н. Бантыш-
Каменского на хранение древнейшие русские документы2.
Описание грамоты Н. Н. Бантыш-Каменским неполно и неточно переда-
вало ее содержание. В частности, в грамоте не могла идти речь «о управле-
нии всякому своими землями по старому роздЬлу», поскольку от Твери от-
торгался Кашин. Расплывчатой была и датировка грамоты, основанная на
том, что в ней великим князем титуловался Дмитрий Иванович Московский,
а великим князем он, по представлениям историков XVIII в., стал в 1362 г.,
и на упоминании в договоре митрополита Алексея, скончавшегося в 1378 г.
Однако именно благодаря Н. Н. Бантыш-Каменскому договорная грамо-
та 1375 г. была введена в научный оборот. Грамота эта представляет собой
копию, написанную светло-коричневыми чернилами полууставным по-
черком XV в.3 О том, что это копия, свидетельствует заключительная фраза
грамоты: А сии список съ грамоты съ кр(е)стнои съ тф^рьскои. Копия на-
писана на почти прямоугольном листе бумаги шириной 293 мм и высотой
439 мм (левая половина) и 435 мм (правая половина). С оборотной стороны
грамота подклеена частями листов более поздней бумаги, поэтому невоз-
можно определить водяной знак того бумажного листа, на котором была на-
писана копия договора 1375 г. Незаклееной осталась лишь читающаяся на
обороте запись, сделанная скорописью конца XV в.: Сесь список съ записи
1 РГАДА, ф. 180, оп. 13, ед. хр. 426, л. 8.
2 РГАДА, ф. 180, оп. 13, ед. хр. 425, л. 74 об.
3 РГАДА, ф. 135, отд. I, рубр. II, № 3.
169
со тферские, что за новгородскими печатями, великог(о) кн(а)за Дмитрел
Ивановича. Однако просматриваемые здесь крупные вержеры (от 1,5 мм до
2 мм), характерные для бумаги ранних выпусков позволяют думать, что
сохранившийся список докончания 1375 г. был изготовлен в первой полови-
не XV в.
Судя по ссылке, оставленной переписчиком грамоты, оригиналом ему
послужил тверской экземпляр договора, хранившийся, скорее всего, в архи-
ве московских великих князей. Более поздняя помета на обороте грамоты,
указывающая на тверскую грамоту за новгородскими печатями, по-видимо-
му, имеет в виду иной список договора — новгородский, сохранявшийся
в казне великих князей тверских. Падение Твери и конфискация тверской
казны Иваном III в 1485 г. привели к включению тверского великокняжеско-
го архива в московский. Можно думать, что итогом сличения московских
и тверских документов и стала архивная помета на обороте копии докон-
чальной грамоты 1375 г.4
Грамота содержит 74 строки. Самое начало первых двух строк утрачено
из-за позднейшего механического повреждения бумаги, но текст легко вос-
станавливается по смыслу и формуляру других договорных грамот. Меха-
ническая утрата есть и в строке 8 грамоты, где почти полностью вырвана
буква р (сохранилась незначительная верхняя часть) в слове хитрости.
Писцом грамоты был, несомненно, опытный в своем деле человек. Текст
переписан четко и аккуратно, без каких-либо разгонов или сжатий. Раз-
меры букв, как правило, одинаковы. Над буквами о, ю, и писец нередко ста-
вил две точки. Поправки и ошибки в тексте грамоты встречаются, но послед-
ние писец обычно исправлял сам. Наиболее существенной ошибкой было по-
вторение в строке 62 (статья 42)5 слов а нам, кн(а)зсм, в суд вопчии не
въступатисА, выдают, которое писец заметил и зачеркнул двумя горизон-
тальными линиями. В строке 14 (статья 10) писец первоначально написал ни
выходом не надоб’Ь тоб'Ь ко Тфери тянути, но затем заметил возникший
смысловой пропуск и после слова Тфери написал вверху строки слово Ка-
шину. Правда, маленькая неточность осталась и после такой поправки:
перед словом тоб’Ь, очевидно, отсутствует предлог къ. В строке 4 (статья 2)
буква в в слове везд'Ь переправлена из другой буквы. В строке 30 (статья 17)
буква р в слове погребъ переделана из буквы б тем же почерком и те-
ми же чернилами. В строке 33 (статья 20) первоначально было написано
у Нов’ЬгородгЬ, затем буква у была переделана в букву в, а на этой букве бы-
ла написана еще одна буква в, но малого размера. В строке 46 (статья 27)
буква ъ в предлоге въ была переделана из другой буквы тем же почерком
и теми же чернилами. То же самое произошло с буквой ъ в слове ново-
4 Л. В. Черепнин полагал, что список договора 1375 г. указан в Описи архива Посольско-
го приказа 1626 г. — Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV-XV веков, ч. I.
М.-Л., 1948, с. 51 и примеч. 155. В указанной Описи значится «список з записи иверской велико-
го князя Дмитрея Ивановича, ветха, а году не написано» — Опись архива Посольского приказа
1626 года, ч. I. М., 1977, с. 35, л. 7. «Иверской» — очевидно, описка вместо «тверской». Имеет ли
ввиду запись в Описи именно копию договора 1375 г., сказать сложно. Во всяком случае, Опись
архива Посольского приказа 1673 г. такую грамоту не фиксирует — Опись архива Посольского
приказа 1673 года, ч. I. М., 1990, с. 41. Но если Опись 1626 г. отметила все-таки договор 1375 г.,
то определила его по поздней помете на обороте документа.
5 Здесь и далее имеются в виду строки подлинника и предлагаемая ниже нумерация ста-
тей, во многом совпадающая с делением текста договора на абзацы в публикации Л. В. Череп-
нина «Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв.», М.-Л., 1950
(далее — ДДГ), № 9, с. 25-28.
170
торъжцев строки 49 (статья 31). В строке 51 (статья 33) в слове отъехал вы-
носная буква л переделана писцом грамоты из буквы в. В строке 66 (ста-
тья 48) в предпоследнем предлоге при буква п тем же почерком и теми же
чернилами переделана из другой буквы. В строке 71 (статья 53) в словах
гривна а две последние буквы а переделаны тем же почерком и теми же
чернилами из буквы ы. В той же строке 71 (статья 54) в слове молодшии
вместо буквы ш первоначально была написана буква ж, но затем писец
исправил ошибку.
Впрочем, некоторые описки остались без исправлений. Так, в строке 7
(статья 3) написано твоие правды вместо твоей правды. А в строке 41 (ста-
тья 24) читается а то са будет не оуправило, где то написано явно по ошиб-
ке вместо что, как в других оборотах данной статьи. Приведенные примеры
хотя и свидетельствуют об определенных погрешностях сохранившейся ко-
пии договора 1375 г., тем не менее не влияют на смысловую интерпретацию
его текста. Содержание же договора было признано важным уже в XVIII в.,
когда его текст был впервые издан.
* * *
Издание было осуществлено Н. И. Новиковым в 1775 г. в VIII части изда-
вавшейся им «Древней российской вивлиофики»6. О невысоком качестве
этой публикации писал еще Н. М. Карамзин: «Сия грамота находится в Архи-
ве не подлинная, и список ее даже неисправен; а в печатной прибавлены еще
некоторые ошибки: например (стр. 81), вместо рубежа поставлен грабеж»7.
Судя по указанию на I выпуск «Древней российской вивлиофики» и страни-
цы 78 и 81, где был напечатан текст договорной грамоты 1375 г.,
Н. М. Карамзин пользовался вторым изданием «Древней российской вивли-
офики»8. Однако это второе издание полностью повторяло недочеты пер-
вого.
Текст московско-новгородско-тверского договора 1375 г. был напечатан
в 1775 г. Н. И. Новиковым по определенным правилам. Все выносные буквы
вставлялись в строку, а слова под титлом раскрывались без каких-либо по-
яснений. После согласных на конце слов ставился ъ, хотя в подлиннике его
и не было или был даже ь. Где слышалась краткость и, ставилась буква й.
Редуцированные в середине слов не воспроизводились, но мягкость соглас-
ной в середине слова обозначалась введением буквы ь, в подлиннике отсут-
ствовавшей. Буквы е и 4 подлинника заменялись соответственно на i и е,
если это требовали нормы правописания XVIII в. Также по нормам правопи-
сания XVIII в. предлог з подлинника заменялся на съ, предлог ис — на изъ,
а предлог х — на къ. Слова, обозначавшие титул или ранг (князь, воевода),
передавались с большой буквы, как и определения жителей различных мест
и названия народов. С больших букв писались слова Великое Княжение,
но определение великии к слову Новгород — с маленькой.
Эти отступления от правописания подлинника сопровождались прямы-
ми ошибками прочтения и набора. Так, вместо слова ниме (строка 6, ста-
тья 3) было напечатано ними (с. 250)9. Вместо твоие (строка 7, статья 3) —
6 Древняя российская вивлиофика, ч. VIII. М., 1775, № VIII, с. 249-259.
7 Карамзин Н. М. История государства Российского, т. V. М., «Наука», 1993, с. 234,
примеч. 35.
8 Древняя российская вивлиофика, ч. I, изд. 2-ое. М., 1788, № 8, с. 78-86.
9 Здесь и далее ссылки на страницы издания приводятся в тексте.
171
твоее (с. 250), грамот (строка 12, статья 7) — грамат (с. 250), давати (стро-
ка 12, статья 7) — довати (с. 250), тако же (строки 13, 37, статьи 9, 21) — та-
кожде (с. 250, 254), а имеш(ь) (строка 15, статья 10) — имешъ (с. 251), а с та-
тары (строка 17, статья 12) — съ Татары (с. 251), тебе (строка 17, статья
12) — тобе (с. 251), Ольгерду (строка 18, статья 13) — Ольерду (с. 251),
но буква г в оригинале была видна плохо, помагати (строка 21, статья 13) —
помогати (с. 252), попущаны (строка 22, статья 15) — попущены (с. 252),
из лодеи (строка 27, статья 16) — из людей (с. 250), будешь (строки 30, 44,
статьи 17, 25) — будетъ (с. 253, 255), рубежь (строка 31, статья 18) — грабежь
(с. 253), эта ошибка и была отмечена Н. М. Карамзиным, а хто (строка 34, ста-
тья 20) — а и то (с. 253), ишк возмуш (строка 40, статья 23) - и не возмутъ
(с. 254), опосле (строка 42, статья 24) — а после (с. 254), тферичах (строка 47,
статья 27) — тферричахъ (с. 255), тферь (строка 48, статья 29) — тверь
(с. 255), новгородцев (строка 49, статья 31) — новогороцевъ (с. 255), ты села
(строка 52, статья 34) — T'fc села (с. 256), ини (строка 56, статья 42) — ино
(с. 256), и рубежа (строка 62, статья 43) — у ребежа (с. 257), по^ пошлин^
(строка 64, статья 47) — по... пошлины (с. 257), пред (строка 67, статья 50) —
передъ (с. 258), гривна (строка 71, статья 53) — гривне (с. 258).
Публикация текста договорной грамоты завершалась исследователь-
ским указанием на ее дату. «Года не показано, а по летописям следует быть
между 6870 (1362) и 6886 (1378) годами». Оно с незначительными отличиями
повторяло написанное в 1767 г. о времени составления грамоты Н. Н. Бан-
тыш-Каменским. Таким образом, и в 1775 г. дата московско-новгородско-
тверского договора продолжала оставаться широкой.
Первым историком, обратившимся к данной грамоте и попытавшимся
уточнить время ее оформления, был М. М. Щербатов. ВI части IV тома «Ис-
тории Российской от древнейших времен» при изложении событий 1368 г. он
так описал обстоятельства ее появления: «чаятельно по требованию князя
Московского князь Василий Михайлович посылал нарочно во Тверь сына
своего князя Михаила, который также между князем Московским
и Тверским мир и союз исходотайствовал». Василий Михайлович — князь
кашинский, и именно ему приписал М. М. Щербатов инициативу в установ-
лении мира между Москвой и Тверью. Далее в примечании историк пояс-
нял, что этот мир и союз зафиксированы «Коллегии иностранной архивы,
грамоты великих князей № 9»10. Под № 9, как можно было убедиться выше,
в «Реэстре стариннымъ великихъ князей... грамотамъ» Московского архива
Коллегии иностранных дел значился как раз договор 1375 г. Очевидно, что
именно его М. М. Щербатов считал относящимся к 1368 г.
Обоснование такой датировки было приведено М. М. Щербатовым
в III части IV тома своего труда, озаглавленной «Выписка из древних
грамот, который приведены во свидетельство повествований четвертого се-
го тома сея истории» и содержавшей, по сути дела, не выписки из различ-
ных договорных и духовных грамот русских князей XIV-XV вв., а их
подробный пересказ. Грамоту № 9 М. М. Щербатов расценил как мирный до-
говор между московским великим князем Дмитрием и тверским князем (ко-
торого он назвал почему-то не Михаилом Александровичем, а Александром
Михайловичем) после одного из их столкновений за удел двоюродного брата
Михаила князя Семена Константиновича. Поскольку в грамоте, как отметил
10 Щербатов М. М. История Российская от древнейших времен, т. IV, ч. I. СПб., 1781,
с. 28 и примеч. 18.
172
сам М. М. Щербатов, «года не показано», то при определении времени со-
ставления докончания он должен был исходить из данных текста самой
грамоты. Историк так и поступил, рассуждая следующим образом: «как
обретаем, что князь Василей Михайлович Кашинской скончался в 1368 году,
о котором в сей грамоте яко о живом поминается; то следственно сия грамо-
та должествует быть писана прежде сего году...»11 Далее М. М. Щербатов
ставил вопрос, почему в договоре не упоминается объект вражды Дмитрия
Московского и Михаила Тверского — владения князя Семена Константино-
вича. По его мнению, о них не шла речь в докончальной грамоте потому, что
об этом еще раньше договорились с Михаилом Александровичем князья Ва-
силий Михайлович Кашинский и брат Семена Константиновича Еремей,
при военной поддержке Москвы боровшиеся с тверским князем за удел Се-
мена. Московский великий князь в таком договоре не участвовал, поскольку
играл не главную роль во внутритверском конфликте. Но затем с помощью
кашинского князя Василия Михайловича был подписан и мирный договор
Дмитрия Ивановича с Михаилом Александровичем, решавший «дела, ко-
торые от сего несогласия между Московского и Тверского князей произош-
ли»12. При этом М. М. Щербатов никак не датировал взятие Торжка
тверским князем, упоминаемое в договоре (А как еси взял Торжек), ни само-
управные действия в Торжке Михаила Александровича (А что еси поймал
в Торжку ц(е)рк(о)вное, А что еси поймал в Торжку войною или грабе-
жем) — событий, происшедших уже после 1368 г. Явно недостаточное вни-
мание уделил М. М. Щербатов и статье 34 грамоты № 9, где речь шла о се-
лах Ивана Васильевича и Некомата, отходивших к московскому великому
князю, что могло быть следствием только происшедшего в 1375 г., когда
старший сын последнего московского тысяцкого В. В. Вельяминова Иван
и близкий ему Некомат сурожанин бежали из Москвы в Тверь13.
Упоминаемого же в договоре кашинского вотчича князя Василия
М. М. Щербатов принимал за первого кашинского князя Василия, младшего
сына Михаила Ярославича Тверского. Поскольку Василий Михайлович Ка-
шинский скончался 24 июля 1368 г.14, то отсюда и делался вывод о датиров-
ке докончания временем до 1368 года. Однако на самом деле названный в со-
глашении кашинский правитель был не первым, а третьим кашинским кня-
зем, тоже Василием и тоже Михайловичем, но сыном не Михаила Ярослави-
ча, а Михаила Васильевича, умершего 20 декабря 1373 г.15 Таким образом,
неправильная интерпретация М. М. Щербатовым одного сообщения дого-
ворной грамоты повлекла за собой ее неверную датировку, за которой по-
следовала и неточная оценка условий московско-новгородско-тверского до-
кончания, хотя сам М. М. Щербатов и старался эти условия подробно из-
ложить.
11 Щербатов М. М. Указ, соч., т. IV, ч. III. СПб., 1784, с. 3. В цитате сохранено право-
писание подлинника.
12 Там же.
13 Полное собрание русских летописей (далее — ПСРЛ), т. XV, вып. I, Пг., 1922, стб. 109.
14 Там же, стб. 87-88. Известие о смерти Василия Михайловича Кашинского есть и в Нико-
новской летописи, которой пользовался М. М. Щербатов, правда, без указания точной даты. См.:
ПСРЛ, т. XI. СПб., 1897, с. 10.
15 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 105. Этой точной даты кончины Михаила Васильевича Кашин-
ского не знал А. В. Экземплярский, на основании Тверской и Никоновской летописей писавший
о смерти князя Михаила «зимой 1373 г.» — Экземплярский А. В. Великие и удельные
князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г., т. II. СПб., 1891, с. 528. Ср. ПСРЛ,
т. XV. СПб, 1863, стб. 433 и т. XI, с. 19-20.
173
Тем не менее в полной мере ему это сделать не удалось. В его изложении
не указано содержание статей 2, 24, 36, 41, 44, 45 и 54 договора. Понимание
же смысла некоторых других статей соглашения было явно ошибочным.
Так, пересказывая содержание статьи 3, где упоминались кн(а)зи велиции
кр(е)стыаньстии и гдрославьстии, М. М. Щербатов полагал, что здесь име-
ются в виду «все князья Российские и особливо Ярославские»16, хотя поче-
му все христианские князья титулуются великими, пояснить не смог. Говоря
о статье 10, историк писал, что она запрещала тверскому князю наклады-
вать дани на Кашин, тогда как на самом деле в статье говорилось о самосто-
ятельной уплате ордынского выхода кашинским князем. К статье 14, где
речь шла об отказе тверского князя от волости Рокитны, М. М. Щербатов от-
нес содержание статьи 15: «в область, имянуемую Рокитна, не вступаться,
и по прежним договорам и крестным целованиям все исправите»17, между
тем как в статье 15 трактовался вопрос о положении пленников и поручите-
лей за них. Опущено в пересказе М. М. Щербатова основное содержание ста-
тьи 16, а требование статьи 17 к тверской стороне отдать до 8 сентября
1375 г. все, взятое у людей московского князя с января 1374 г., истолковано
как «взятое до Семена дня тверичами все ими возвращается. Взятое с Семе-
на дня тверичами и москвичами не возвращается.»18 Статью 20, в которой
говорилось о людях-закладниках, М. М. Щербатов толковал как запрещаю-
щую заклады «на новогородские и торжецкие области»19. Статья 23 со-
держала ссылку на прежний договор между Москвой и Тверью, заключен-
ный в день празднования Положения вериг апостола Петра. Историк
XVIII в. воспринял эту дату как указание на срок, к которому тверичи долж-
ны были вернуть все пограбленное в Торжке20. Любопытен пересказ
М. М. Щербатовым статьи 34 договора, где речь шла о конфискации
Дмитрием Московским владений переметнувшихся на сторону Твери Ивана
Васильевича Вельяминова и Некомата сурожанина: «князю Тверскому не
иметь никакого права на вотчины и селы некоих Ивана Васильевича и ни на
что»21. М. М. Щербатов написал о «некоих», поскольку в статье читалось имъ
не надоб^, но привел имя только одного человека. Текст договора, следова-
тельно, им понимался не очень хорошо. Слов «ни на что» в статье нет. Это до-
бавление М. М. Щербатова, но добавление, сделанное на основании имеюще-
гося там слова Н^коматовы, которого историк не знал и явно не сумел его
правильно прочитать, заменив на начинающуюся с той же буквы н фразу
«ни на что». Данное обстоятельство ясно свидетельствует о том, что при сво-
ем изложении договора 1375 г. М. М. Щербатов не пользовался публикацией
грамоты в «Древней российской вивлиофике», где слово Н^коматовы было
напечатано вполне четко. По-видимому, он обратился к своей старой выпи-
ске из хранившейся в московском архиве грамоты, выписке, где были лаку-
ны и ошибки прочтения. Не узнанное слово Н^коматовы помешало
М. М. Щербатову и отождествить упомянутого в договоре 1375 г. Ивана Ва-
сильевича с И. В. Вельяминовым, а тем самым точнее датировать договор,
поскольку и И. В. Вельяминова, и Некомата историк знал и писал о них
16 Щербатов М. М. Указ, соч., т. IV, ч. III, с. 4.
17 Там же.
18 Там же, с. 5.
19 Там же.
20 Там же.
21 Там же, с. 6.
174
в своем рассказе о событиях 1375 г.22 Наконец, изложение М. М. Щербато-
вым статьи 50 договора показывает, что он не понимал, что такое хоженое
и что означает выражение «на правду». Первое он принимал за новую пош-
лину, налагаемую на инокняжца, что-то ищущего в другом княжестве,
а второе считал оправданием23.
Итак, из 54 статей докончания 1375 г., которое М. М. Щербатов считал со-
ставленным около 1368 г., 7 статей были оставлены им без какого-либо рас-
смотрения, а 10 статей интерпретированы неверно. Таким образом, около
одной трети статей договора оказалось не раскрытым или истолкованным
неправильно.
Историю же тверской войны 1375 г., результатом которой и стало
оформление исследуемого соглашения, М. М. Щербатов излагал исключи-
тельно по летописям, причем летописям поздним. Об этом свидетельствует
один эпизод, внесенный М. М. Щербатовым в свое изложение. Историк ука-
зал, что во время осады Твери войсками московского великого князя и его
союзников на выручку к Михаилу Александровичу выступили литовские
полки, «но узнав о силе осаждающих, повернули назад»24. Ранние летопис-
ные памятники, содержащие описание событий 1375 г., такого факта не зна-
ют25. Впервые известие о неудачной попытке литовцев помочь осажденной
Твери появляется в Софийской I летописи26. Поскольку такого сообщения
нет в Новгородской IV летописи, восходящей с Софийской I к общему источ-
нику, становится понятным, что оно появилось под пером московских книж-
ников, работавших над составлением Софийской I летописи в годы правле-
ния Василия Темного27, и не может считаться достоверным. Очевидно, что
М. М. Щербатов пользовался сводами, восходившими к Софийской I летопи-
си. С другой стороны, в его распоряжении был летописный памятник, со-
державший Новгородскую IV летопись или основанный на ней, поскольку
автор «Истории российской от древнейших времен» приводит дату 3 сен-
тября, которую считает днем подписания московско-тверского соглаше-
ния28, а такая дата содержалась в Новгородской IV летописи29. Харак-
теризуя договор 1375 г. исключительно по летописным данным, М. М. Щер-
батов утверждал, что московский князь «на требование (просьбу о мире. —
В. К.) князя Тверского согласился и, предписав ему такие договоры, которые
нашел сходственны с пользами своими и не весьма обременительны князю,
мира просящему, сентября 3 числа мир с ним заключил, и все князья и во-
инства в страны свои разошлися»30. Свою мысль о полной приемлемости для
22 Там же, т. IV, ч. I, с. 80. Ср. Древняя российская вивлиофика, ч. VIII, № VIII, с. 256, где
упоминается Некомат.
23 Там же, т. IV, ч. III, с. 7.
24 Там же, т. IV, ч. I, с. 83.
25 Этого эпизода нет в Рогожском летописце, Симеоновской летописи, Новгородской I
младшего извода, Новгородской IV летописи — ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 112; т. XVIII. СПб., 1913,
с. 116; НПЛ, с.; ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 1. Птг., 1915, с. 303.
26 ПСРЛ, т. V. СПб., 1851, с. 234-235.
27 Шахматов А. А. Обозрение русских летописных сводов XIV-XV вв. М.-Л., 1938,
с. 213-214. Я. С. Лурье, специально разбиравший состав статьи 6683 года в Софийской I и Нов-
городской IV летописях, об этом различии не упоминает, а потому ничего не говорит об источ-
нике дополнительного сведения Софийской I летописи. См.: Лурье Я. С. Общерусские ле-
тописи XIV-XV вв. Л., 1978, с. 101.
28 Щербатов М. М. Указ, соч., т. IV, ч. I, с. 83.
29 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 1, с. 303. Более ранние летописи, содержавшие ту же дату,
во времена М. М. Щербатова известны не были.
30 Щербатов М. М. Указ, соч., т. IV, ч. I, с. 83-84.
175
Твери условий договора 1375 г. М. М. Щербатов обосновывал ссылками на
события последующего времени: «Я тем осмелился сказать, что великий
князь не весьма обременительные договоры предписал князю Тверскому,
что не обретаем после, чтобы князь Михаил воевал противу великого кня-
зя»31. Таким образом, факт отсутствия военных конфликтов между Тверью
и Москвой после 1375 г. явился для М. М. Щербатова главным аргументом
в оценке московско-новгородско-тверского договора 1375 г. как полезного
Москве и необременительного для Твери.
В 1813 г. текст договора 1375 г. был издан вторично по сохранившейся
архивной копии XV в. сотрудниками канцлера Н. И. Румянцева в «Собрании
государственных грамот и договоров». В легенде, которая предваряла пуб-
ликацию, издатели давали краткую характеристику соглашения, часто до-
словно повторявшую описание грамоты, составленное в 1767 г. Н. Н. Бан-
тыш-Каменским, но в отличие от последнего весьма определенно ее да-
тировали: «Писана при митрополите Алексее 1368 года»32, явно следуя
разысканиям М. М. Щербатова.
Текст договора 1375 г. был передан по обычным для составителей
«Собрания государственных грамот и договоров» правилам. Никакие ошиб-
ки, исправления и зачеркивания писца не отмечались. Все слова под титлом
раскрывались; после выносных согласных в строке давался ь; в конце слов,
оканчивавшихся на твердую согласную, писался ъ; там, где слышалось
и краткое, давалась буква й; вместо оу печаталось у. Имена князей выделя-
лись. Имя московского великого князя Дмитрия Ивановича целиком было
набрано большими буквами курсивом, имя его брата Владимира — с заглав-
ной буквы в разрядку, имена Василия Кашинского, Ольгерда Литовского,
Олега Рязанского, Ивана Калиты, его детей московских великих князей Си-
меона и Ивана — курсивом, так же, как имя и отчество московского боярина
Ивана Васильевича. Только имя побежденного — тверского князя Михаила
Александровича — никак не выделялось в тексте договора. Слова Митропо-
лита, Князь Великий, Князь, Велиции, Ярославьстии, Воеводъ, Великого
Княженья, Московьскихъ (дважды), Новоторъжьскихъ, Татарове, Бояръ,
Кашиньскихъ, Литвы, Смоленьского, Князей, Д’Ьд’Ь, Дяди, Отци, Апостола,
Новгородцевъ, Новоторжанъ, Тф^ричи, Тферьскии, НамгЬстници, Волос-
тели, Р'Ьзан'Ь, Тф^рьской были набраны с большой буквы.
Если не считать этих особенностей передачи текста составителями
«Собрания государственных грамот и договоров», текст договора 1375 г.
Москвы и Новгорода Великого с Тверью был воспроизведен в этом издании
достаточно точно. Ошибки весьма немногочисленны. Так, вместо обидети
архивного оригинала (строка 15, статья 10) было набрано обидети (с. 46)33,
вместо а с татары (строка 17, статья 12) — съ Татары (с. 46), Ольгерду
(строка 18, статья 13) — Ольерду (с. 47, ошибка объясняется тем, что буква г
написана в копии XV в. очень светлыми чернилами и ее трудно разглядеть),
Торжку (строка 35, статья 20) — Торжьку (с. 47), и оу слуг (строки 43-44,
статья 24) — и слугъ (с. 47), в измену (строка 59, статья 40) — въ измену
(с. 47). Совершенно очевидно, что текст договора 1375 г. в 1813 г. был передан
много лучше, чем в 1775 г. Существенным же недостатком издания 1813 г.
было отнесение исследуемого договора не к 1375 г., а к 1368 г.
31 Там же, с. 84.
32 Собрание государственных грамот и договоров, ч. I, М., 1813, № 28, с. 46.
33 Здесь и далее ссылки на страницы этого издания приводятся в тексте.
176
Эта ошибка была исправлена Н. М. Карамзиным. В I главе V тома «Ис-
тории государства Российского», описав московско-тверскую войну 1375 г.,
Н. М. Карамзин подвел и ее итоги, использовав договорную грамоту, напеча-
танную в первой части второго издания «Древней российской вивлиофики»
под № 8. Над первой главой названного выше тома, посвященной истории
правления Дмитрия Донского, Н. М. Карамзин закончил работать в июне
1809 г.34 Однако V том его «Истории» впервые увидел свет лишь в начале
1818 г.35 За это время была издана первая часть «Собрания государственных
грамот и договоров», где вторично был напечатан договор 1375 г., правда,
с иной датой — 1368 г. Н. М. Карамзин пользовался этой публикацией, но не
при написании первой главы36. Поэтому в труде знаменитого историографа
нет никакой полемики со своими современниками относительно датировки
московско-новгородско-тверского соглашения. Не было и полемики
с М. М. Щербатовым. Сказав о заключении мира между Дмитрием Москов-
ским и Михаилом Тверским в 1375 г., о чем сообщали летописи, Н. М. Карам-
зин легко перешел к характеристике договорных условий установленного
мира на основании грамоты № 8 «Древней российской вивлиофики». Реше-
ние Н. М. Карамзина было совершенно правильным, хотя ему и следовало бы
привести доказательства отнесения грамоты именно к 1375 г., главное из ко-
торых — упоминание в ней враждебных Дмитрию Московскому Ивана Ва-
сильевича Вельяминова и Некомата сурожанина, выступивших против сво-
его князя в 1375 г.
Содержание грамоты Н. М. Карамзин передал довольно подробно. В ос-
новном тексте своего труда он кратко указал на установления статей 1, 5, 8,
9, 10, 22, 23, 24, 25, 17, 3, 13, 12, 4, которые он даже закавычил, хотя точного
цитирования документа здесь не было, затем обратился к статьям 15, 33, 34,
21, 29, 37, 39, 40, 46, 47, 43, а в примечании 35 еще раз вернулся к содержа-
нию статей 10 и 17 и дал характеристику статьям 14,16, 25, 50, 52 и 5337. Уже
сам порядок рассмотрения в «Истории государства Российского» статей со-
глашения показывает, что Н. М. Карамзин пытался их сгруппировать по те-
матическому признаку. Так, в начале он обрисовал положение сторон и их
владения, включая вопросы будущего этих владений. Затем он коснулся но-
вого статуса кашинского князя, далее остановился на судьбе захваченных
во время войны людей и их имуществ, а потом охарактеризовал отношения
московского и тверского князей с их союзниками. Заключительная часть об-
зора условий договора 1375 г. в основном тексте «Истории» была посвящена
характеристике статей с другими важными или оригинальными нормами,
а в «Примечаниях» были указаны статьи, в которых встречались редкие
термины.
Однако при оценке зафиксированных в соглашении 1375 г. норм
Н. М. Карамзин допустил ряд ошибок. Так, указание статьи 3, в которой фи-
гурировали кн(а)зи велиции кр(е)стыаньстии и гарославьстии, ис-
ториограф передал как «князья ростовские и ярославские»38. Излагая со-
34 Погодин М. П. Николай Михайлович Карамзин по его сочинениям, письмам и от-
зывам современников, ч. II. М., 1866, с. 48.
35 Афиани В. Ю., Козлов В. П. От замысла к изданию «Истории государства
Российского» // Карамзин Н. М. Указ, соч., т. I. М., «Наука», 1989, с. 536.
36 Кучкин В. А. Конец «темного периода» русской истории // Карамзин Н. М. Указ,
соч., т. V. М., «Наука», 1993, с. 446.
37 Карамзин Н. М. Указ, соч., т. V. М., «Наука», 1993, с. 26-28 и примеч. 35 на с. 234.
38 Там же, с. 27.
177
держание статьи 33, Н. М. Карамзин писал, что по этой статье «бояре воль-
ны отъехать для службы от московского князя к тверскому или от тверско-
го к московскому, но лишаются в таком случае своих жалованных поместь-
ев»39, между тем как данная статья, подтверждая древнюю норму вольнос-
ти боярской службы, подтверждала и право отъехавших бояр на их владе-
ния в княжестве прежнего сюзерена. Требование статьи 16 к тверскому кня-
зю отъдати ти все по Семен’й дни за неделю трактовалось Н. М. Карамзи-
ным как «все отнятое у подданных Димитрия»40, тогда как статья имела
в виду отнятое в определенное время. Слова на правду статьи 50 понимались
Н. М. Карамзиным как «(на) суд»41, хотя такое выражение означало достав-
ку свидетелей по судному делу. Вне анализа остался новгородский раздел
договора. Н. М. Карамзин не уделил ему никакого внимания, полагая, что
новгородцы в 1375 г. заключили отдельное соглашение с Тверью. Он даже
указывал на три сохранившиеся новгородско-тверские договорные грамо-
ты, будто бы составленные в тот год42. Однако отнесение этих докончаний
к 1375 г. было ошибочным. Все они, как показано в главе II, были заключены
до московско-тверской войны 1375 г. В целом, историограф с большими или
меньшими подробностями и пояснениями пересказал содержание 31 статьи
договора 1375 г. Содержание 23 статей осталось нераскрытым.
Интересна общая оценка московско-новгородско-тверского соглашения
1375 г., данная Н. М. Карамзиным. Он полагал, что московский князь «пока-
зал достохвальную умеренность, предписав Михаилу условия не тягостные,
согласные с благоразумною политикою»43, Дмитрий «не захотел совершенно
истребить Твери и свергнуть Михаила с наследственного престола»44. Эта
характеристика договора перекликалась с щербатовской, но основывалась
не на оценке последующих событиях (как у М. М. Щербатова), а на анализе
условий докончальной грамоты. Правда, проявление умеренности с москов-
ской стороны Н. М. Карамзин текстом самой грамоты подкрепить не смог
и усматривал такую умеренность лишь в самом факте сохранения сущест-
вования Тверского княжества. Мысль, а почему Дмитрий Московский
в 1375 г. не присоединил Тверь к своим владениям, на первый взгляд кажу-
щаяся вполне логичной и естественной, на самом деле является
умозрительной. Московский князь и его союзники, несмотря на огромный
перевес в силах и очень тяжелое положение тверичей, так и не смогли
в 1375 г. взять Тверь. Михаил Александрович капитулировал, но эта капи-
туляция не была безоговорочной. Поэтому о присоединении в 1375 г.
Тверского княжества к владениям Дмитрия Московского не могло быть
и речи. Отсюда сохранение в тот период Тверью своей самостоятельности
не может служить аргументом при оценке рассматриваемого договора как
умеренного и нетягостного для Твери. И последующие ученые давали уже
иную характеристику московско-новгородско-тверскому соглашению
1375 г.
Первым из крупных исследователей это сделал С. М. Соловьев. В своей
докторской диссертации «История отношений между русскими князьями
39 Там же.
40 Там же, примеч. 35 на с. 234.
41 Там же.
42 Там же, примеч. 36 на с. 234-235.
43 Там же, с. 26.
44 Там же, с. 27.
178
Рюрикова дома», подводя итоги войны 1375 г., он расценил условия мира, за-
фиксированные в договорной грамоте, как продиктованные исключительно
победившей стороной, а тверской князь, по его мнению, вынужден был на
все эти условия, «которые были довольно тягостны», согласиться. В под-
тверждение такой оценки С. М. Соловьев сослался на статьи 1,4,5,10,12и13
договора 1375 г. Статьи эти определяли статус тверского князя по отноше-
нию к князьям-победителям, сферы политического господства, отношение
к союзникам. С. М. Соловьев подчеркивал, что по договору Михаил Алек-
сандрович должен был признать себя равным удельному московскому кня-
зю Владимиру Андреевичу и непременно участвовать в военных операциях
московских князей. Он должен был навсегда отказаться от притязаний на
великое княжение Владимирское и признать полную независимость Ка-
шинского княжества. Из последнего условия договора С. М. Соловьев сделал
совершенно правильный вывод о том, что «Москва старалась раздроблени-
ем соперничествующих княжеств обессиливать их»45. Наконец, тверской
князь вместе с московскими и другими русскими князьями обязан был
вести общую дипломатическую политику в отношении Орды и принимать
участие в возможных военных действиях против Орды и Литвы.
С. М. Соловьев обращал также внимание на то, что против последней дейст-
вовал и смоленский князь, и заключал, что «Москва никак не хотела видеть
Смоленск на стороне литовской Руси»46. Подытоживая общие результаты
и последствия московско-тверской войны 1375 г., С. М. Соловьев писал: «Это
было последним делом Москвы с Тверью в княжение Димитрия; и хотя по-
сле Михаил сделал еще раз попытку достать у хана ярлык в 1382 году,
но она осталась без последствий, тем более, что дела в Литве перемени-
лись»47. Таким образом, С. М. Соловьев четко определил значение договора
1375 г. как важного рубежа в истории московско-тверских отношений, рубе-
жа, установившего бесспорное верховенство Москвы в последующем поли-
тическом развитии Северо-Восточной Руси. Но вывод этот был сделан на ос-
новании характеристики только некоторых, хотя и наиболее значимых, по-
литических и военных статей соглашения 1375 г. Других сторон договорен-
ностей 1375 г. исследователь не касался.
Эти пробелы С. М. Соловьев отчасти восполнил в своем главном труде —
«Истории России с древнейших времен». Здесь он более подробно проанали-
зировал те статьи договора 1375 г., о которых писал ранее. Так, он отметил,
в частности, независимость тверского князя при признании его «братом мо-
лодшим» московского правителя Дмитрия Ивановича, хотя в чем выража-
лась эта независимость, ученый так и не пояснил. Обстоятельнее стал ана-
лиз статьи 5 докончания. Теперь С. М. Соловьев писал не только о вынуж-
денном отказе Михаила Александровича от притязаний на Владимирское
великое княжение, но и о его обязательстве не претендовать на Новгород
Великий. Важным было то, что сыновья и племянники тверского великого
князя в будущем также должны были выполнять эти условия. Детальнее
была проанализирована статья 13 договора, определявшая позиции дого-
варивавшихся сторон с Литвой. Ученый изложил также содержание
статьи 8, ранее им не изучавшейся48.
45 Соловьев С. М. История отношений между русскими князьями Рюрикова дома. М.,
1847, с. 384.
46 Там же, с. 385.
47 Тамже.
48 Соловьев С. М. Сочинения, кн. 2. М., 1988, с. 267-268.
179
В труде общего характера С. М. Соловьев рассмотрел и те статьи дого-
вора 1375 г., которые регулировали отношения не между князьями Рюрико-
ва дома, а между ними и Новгородом Великим. Он кратко пересказал со-
держание статьей 18, 22 и 23 новгородского раздела договора, но упомина-
ния захваченного тверской стороной в Торжке имущества и людей расценил
как реминисценцию событий 1372 и 1373 годов, когда Михаил Алек-
сандрович Тверской брал Торжок и заключал мир с Москвой, хотя текст до-
кончальной грамоты 1375 г. далеко не всегда давал право на такие выводы.
Историк остановился также на статьях о боярском отъезде (статьи 33 и 34),
в отличие от Н. М. Карамзина правильно подчеркнув, что право вольной
боярской службы предусматривало сохранение за отъехавшими от одного
князя к другому их прежних владений. Исключение же в договоре было сде-
лано лишь в отношении сел неугодных Дмитрию Московскому И. В. Велья-
минова и Некомата сурожанина, отъезд которых в Тверь расценивался не
как вполне допустимый и легальный переход на службу к другому сю-
зерену, а как измена их прежнему государю. Интерес у позднего С. М. Соло-
вьева вызвали и статьи о межкняжеском суде (статьи 40 и 42). Замечатель-
ным, на взгляд исследователя, было то обстоятельство, что третейским су-
дьей при спорах москвичей и тверичей становился рязанский великий князь
Олег49. Видимо, историка поразил такой высокий статус рязанского князя,
сыгравшего в последовавших через несколько лет после войны 1375 г. Кули-
ковской битве 1380 г. и нашествии Тохтамыша 1382 г., по оценке средневеко-
вых летописцев, зловещую роль в истории Москвы.
Если говорить в целом, то анализ договора 1375 г. в соловьевской «Ис-
тории России с древнейших времен» стал более подробным и объемным. Ко-
нечно, исчерпывающим такой анализ назвать нельзя. Из 54 статей доконча-
ния историк рассмотрел только 14, правда, самых существенных. Но как ни
странно, в поздней работе С. М. Соловьев снял те меткие общеисторические
обобщения, навеянные некоторыми нормами соглашения 1375 г., которые
были сделаны им в более ранней «Истории отношений между русскими кня-
зьями Рюрикова дома». Возможно, такой парадокс объясняется тем, что ис-
торик заколебался в оценке реальных последствий заключенного победо-
носной Москвой и поверженной Тверью докончания. Все ли условия,
отраженные в договоре, были исполнены в действительности? Не осталась
ли договорная грамота просто листом бумаги или пергамента, где были де-
тально прописаны различные установления, а в жизни все происходило
иначе? Тогда любые ученые умозаключения о характерных чертах полити-
ки русских князей XIV в. могут оказаться чисто кабинетными размышлени-
ями, вытекающими из жестких договорных предписаний, но мало соответ-
ствующими реальному течению истории. Во всяком случае, от пытливого
взгляда С. М. Соловьева не укрылся такой не очень заметный факт, как же-
нитьба на литовской княжне старшего сына Михаила Александровича
Тверского Ивана. Он так оценил его: «Тверской князь не думал разрывать
союза с Литвою: еще в 1375 г. в Тверь приведена была дочь Кейстутова
Марья, окрещена и выдана замуж за сына великого князя Михаила, Ива-
на»50. Так был поставлен вопрос о реальном исполнении московско-нов-
городско-тверского договора 1375 г., вопрос, который, видимо, повлиял на
решительность суждений помудревшего историка.
49 Там же, с. 268.
50 Там же.
180
В 1873 г. рассматриваемое соглашение было переиздано исследователем
древнерусского права М. Ф. Владимирским-Будановым. Оно было напечата-
но в предназначавшейся для студентов-юристов «Христоматии по истории
русского права»51. Сама публикация была осуществлена по лучшему на тот
момент изданию документа в «Собрании государственных грамот и дого-
воров»52, но с точки зрения особенностей передачи текста никакого интереса
не представляла.
Интерес заключался в ином. Публикация была снабжена 23 пояснитель-
ными примечаниями53, которые заслуживают несомненного внимания. Пуб-
ликатор дал примечания-комментарии к intitulatio грамоты, статьям 8, 13,
15, 17, 21, 25, 27, 32, 33, 34, 35, 36, 38, 39, 40 (дважды), 42, 46, 50, 51, 53, 54.
В них он коснулся содержания всех указанных статей (кроме статьи 8),
а также статей 3, 10, 16 и 52 соглашения, т. е. 24 из 54. Как писал в одном из
своих примечаний М. Ф. Владимирский-Буданов, «история права интересу-
ется более юридическими понятиями, чем фактами»54. И хотя его работа
преследовала не исследовательские, а образовательные цели, можно ска-
зать, что в ней дан просто неподражаемый образец пренебрежения
к конкретным фактам. Так, несмотря на труды Н. М. Карамзина и С. М. Со-
ловьева, показавших, что договор Дмитрия Ивановича и Новгорода Велико-
го с Михаилом Александровичем Тверским должен относиться к 1375 году,
М. Ф. Владимирский-Буданов оставил в своей публикации ту дату, которую
определили для соглашения сотрудники канцлера Н. П. Румянцева —
1368 г.55 Ни слова не было сказано об исторических обстоятельствах заклю-
чения договора. Не отмеченными оказались злободневные установления до-
кончания, напрямую отразившие ситуацию 1375 года.
Поэтому исследуемый договор расценивался М. Ф. Владимирским-Бу-
дановым как рядовое, типическое соглашение, заключенное между членами
существовавшего, по мнению этого историка права, уже с половины XIV в.
постоянного политического союза Северной Руси, включавшего в себя три
великих княжества, множество удельных и две республики, причем
оформление договора даже между двумя князьями такого единства влекло
за собой упоминание всех членов союза, противопоставлявшего себя другим
государствам, в частности, Литве и Орде56. Такое представление о москов-
ско-новгородско-тверском договоре заставляло ставить вопрос о юридичес-
кой природе данного соглашения. М. Ф. Владимирский-Буданов находил,
что указанный договор скорее отразил международное право, чем госу-
дарственное57. Высказанная точка зрения, явно навеянная исследованием
51 Владимирский-Буданов М. Ф. Христоматия по истории русского права,
вып. 2. Ярославль, 1873, с. 10-22.
52 Там же, с. 22.
53 В последующих переизданиях «Христоматии» было снято примечание 4, и потому всех
примечаний осталось 22.
54 Владимирский-Буданов М. Ф. Указ.соч., вып. 2, с. 19, примеч. 17.
55 Там же, с. 10.
56 Там же, с. 13, примеч. 3. «Общий термин, найденный для обозначения этого союза, — пи-
сал здесь М. Ф. Владимирский-Буданов, — не ловок: «Князи велиции крестьянстии — одинъ
человЪкъ», «наша братья — князья»». Таким образом, он повторял мнение М. М. Щербатова,
что «князи велиции крестьянстии» статьи 3 докончания — это все русские князья, не задава-
ясь при этом вопросом, кто же тогда такие князья «ярославьстии», названные вместе с этими
князьями.
57 «Договоры XIV в. и первой половины XV в. скорее могут быть причислены к между-
народным сделкам, и при том договоры между великими князьями (тверским, рязанским, мос-
181
В. И. Сергеевича58, является вполне приемлемой, но она не вписывается
в представления составителя «Христоматии» о некоем едином и постоянно
действующем политическом союзе государственных образований Северной
Руси, соглашения между которыми поэтому уже нельзя было относить
к международным, поскольку они заключались внутри одного политическо-
го целого. К сожалению, противоречивость, неполнота, иногда и прямые
ошибки встречаются и в других комментариях М. Ф. Владимирского-Буда-
нова. Так, характеризуя якобы существовавший общий государственный
союз княжеств и республик Северной Руси, М. Ф. Владимирский-Буданов,
основываясь на статье 35 договора 1375 г., писал, что «бояре и вольные слу-
ги признаются как бы общими гражданами всего союза», но в то же время
вынужден был отметить, что статьи 21 и 34 того же соглашения вводят санк-
ции против бояр, переходивших от одного сюзерена к другому59. Из со-
держания статей 16 и 17 М. Ф. Владимирский-Буданов выводил, что «по
международному праву этого времени пленники между русскими княжест-
вами всегда возвращались взаимно после войны, но военная добыча — ни-
когда», причем военной добычей считалось то, что было взято во время бое-
вых действий60. Однако статья 16 московско-новгородско-тверского докон-
чания недвусмысленно требовала возвращения захваченного тверичами
имущества у людей московского великого князя как во время мирных отно-
шений между Москвой и Тверью, так и во время военных действий (когда
стороны «сложили» «целованье»). А статья 17, устанавливавшая погребъ
(невозвращение) взятого на войне москвичами и тверичами, на самом деле
исходила из разных сроков боевых операций, а не из общей даты начала
войны, как показалось М. Ф. Владимирскому-Буданову. Характеризуя пол-
номочия упоминаемого в статьях 40 и 42 общего суда, ученый считал, что об-
щий суд рассматривал частные дела61, и противопоставлял указанным ста-
тьям статью 27, где говорилось о частных обоюдных исках новгородцев, но-
воторжцев, с одной стороны, и тверичей, с другой, которые подлежали рас-
смотрению не общего суда, а суда того места, где проживал ответчик. Такой
порядок историк русского права расценил как «новую особенность» положе-
ния в северорусском союзе Новгорода Великого62. Однако в статье 27 была
закреплена как раз традиционная норма разрешения споров по частным ис-
кам, общий же суд вводился в тех случаях, когда что ся оучинитп межи нас,
кнАзеи, каково д'Ьло, т. е. спорные вопросы возникали между княжествами
(статья 40 договора 1375 г.). Отражение общей нормы усматривал М. Ф. Вла-
димирский-Буданов в статье 36 о суде князя над своим боярином, который
вшол в каково д'Ьло. По мнению ученого, речь здесь шла об исках к боярину,
служившему одному князю, а владения имевшему в княжестве другого. Та-
ковским) и республиками решительнее, чем договоры между великими князьями с одной
стороны и удельными с другой» — там же, с. 11, примеч. 1.
58 Сергеевич В. И. Вече и князь. Русское государственное устройство и управление
во времена князей Рюриковичей. М., 1867, с. 123, 145, 149, 156. В последующих переработках
своего труда В. И. Сергеевич более определенно писал о том, что договоры между князьями от-
носятся к международной политике. См.: Сергеевич В. И. Русские юридические древно-
сти. Вече и князь. Советники князя, т. II, изд. 2-ое. СПб., 1900, с. 178.
59 Владимирский-Буданов М. Ф. Указ, соч., вып. 2, с. 14, примеч. 3; с. 16, при-
меч. 6; с. 18, примеч. 11.
60 Там же, с. 15, примеч. 5.
61 Там же, с. 20, примеч. 18.
62 Там же, с. 17, примеч. 8.
182
кие иски якобы должен был рассматривать не общий суд, а суд одного
князя63. Однако смысл статьи иной. Она предусматривала случаи конфлик-
тов бояр со своим князем. И хотя такие бояре могли переменить место служ-
бы, уйти к другому правителю, они оставались подсудны прежнему сю-
зерену.
В то же время М. Ф. Владимирский-Буданов сделал ряд полезных и ин-
тересных наблюдений над текстом договора. Он правильно подметил
ограничение свободы боярского перехода, отраженное в статьях 21 и 34 мос-
ковско-новгородско-тверского соглашения64; верно раскрыл смысл статьи
1565, но не сумев определить, по какому «тому целованью» тверскому князю
предписывалось отдать «взятое все» и вернуть пленников («нятцев»), в по-
следующих изданиях «Христоматии» снял свое примечание. Он содержа-
тельно прокомментировал положения статьи 46, указав, что в древнерус-
ском праве не встречается оговорок относительно срока давности при выда-
че холопов и преступников66; статьи 50, подчеркнув, что приставы получа-
ют вознаграждение «за исполнение требований истца»67; статьи 53, справед-
ливо отметив, что пошлина за возвращение беглого холопа уплачивалась
холоповладельцем68.
Но несмотря на ряд важных и удачных интерпретаций положений мос-
ковско-новгородско-тверского договора 1375 г., работа М. Ф. Владимирско-
го-Буданова не оказала никакого воздействия на исследования историков.
Зато она основательно повлияла на образование студентов. «Христоматия
по истории русского права» переиздавалась шесть раз, а договор Москвы
и Новгорода с Тверью с комментариями М. Ф. Владимирского-Буданова по-
мещался в пособия для студентов других авторов69. Такая своеобразная
судьба работы М. Ф. Владимирского-Буданова может быть объяснена тем,
что последующие исследователи так до конца и не проанализировали мос-
ковско-новгородско-тверской договор 1375 г., а потому замечания М. Ф. Вла-
димирского-Буданова к отдельным его статьям и положениям остались нео-
цененными и невостребованными.
Наблюдения над текстом договора 1375 г. были продолжены В. С. Борза-
ковским, которого в определенном смысле можно считать учеником С. М. Со-
ловьева. В работе 1876 г., посвященной истории Тверского княжества,
В. С. Борзаковский не мог не коснуться соглашения 1375 г. Он проанали-
зировал инскрипцию договора, а также статьи 1, 2, 4, 5, 8, 7, 10, 12, 13, 16, 17,
33, 34, 35, 36, 37, 40 и 4270. Уже сам порядок изучавшихся В. С. Борзаковским
статей показывает, что историк шел по пути, намеченному С. М. Соловье-
вым, повторяя соловьевскую последовательность анализа и оценивая зна-
чимость отдельных статей договора 1375 г. совершенно так же, как его зна-
менитый предшественник. Влияние «Истории России с древнейших времен»
особенно наглядно видно из разбора статьи 10 о Кашинском княжестве, где
63 Там же, с. 18, примеч. 13.
64 Там же, с. 14,16-18, примеч. 3, 6,10, 11.
65 Там же, с. 14, примеч. 4.
66 Там же, с. 20, примеч. 19.
67 Там же, с. 21, примеч. 20.
68 Там же, с. 21, примеч. 22.
69 См., например: Самоквасов Д. Я. Памятники древнего русского права. Пособие
для практических занятий студентов, ч. I. М., 1908, № XV, с. 157-162.
70 Борзаковский В. С. История Тверского княжества. Тверь, 1994 (переиздание
работы 1876 г.), с. 164-166.
183
автор полностью переписал заключения С. М. Соловьева71. Но в отличие от
последнего В. С. Борзаковский полнее цитировал договорные статьи; кроме
того он самостоятельно рассмотрел статьи 2, 16, 17, 35, 36 и 37. При анализе
этих статей историк Тверского княжества не всегда оказывался на высоте.
Так, комментируя статью 17, он неточно передал ее содержание: «Не отыс-
кивается то, что взято обеими сторонами во время самой осады»72. На самом
деле московская сторона выговорила себе право не возвращать всего, что
было взято не только во время осады, но и вообще с момента объявления Ми-
хаилом Александровичем войны Москве. Несомненным самостоятельным
вкладом В. С. Борзаковского в изучение московско-новгородско-тверского
договора 1375 г. является его попытка указать параллели статьям доконча-
ния в различных договорных грамотах русских князей XIV в., хотя этот цен-
ный материал он поместил только в Примечаниях73. Его общая оценка дого-
вора 1375 г. принципиально не отличалась от соловьевской: выгодный Моск-
ве, тяжелый для Твери74. Но как историк Тверского княжества В. С. Борза-
ковский особо выделил два следствия этого соглашения: «Таким образом,
по окончании войны и кашинский князь, и московский князь добились свое-
го: кашинский князь становился независим от Твери, чрез что самое Тверь
ослаблялась, а московский князь привел в свою волю тверского князя»75.
Тем самым были подчеркнуты политические следствия договора 1375 г. Од-
нако содержавшийся в договоре богатый материал, характеризующий
ограничение прав тверского князя на сопредельных территориях, сохране-
ние прав иных князей на территории Твери, хозяйственное и демографиче-
ское положение Тверского княжества после войны 1375 г., В. С. Борзаков-
ским использован не был.
Зато он попытался прояснить вопрос, поднятый С. М. Соловьевым, отно-
сительно действенности условий договора. Он еще решительнее, чем его на-
ставник, высказался о факте женитьбы тверского княжича Ивана Михайло-
вича на литовской княжне Марии Кейстутовне: «Михаил не хотел
прерывать связей с Литвой, а напротив укрепить их еще более»76. Далее
В. С. Борзаковский попытался установить, участвовал ли тверской князь
в военных акциях Москвы в последовавшее за 1375 годом время. Прямых
подтверждений исполнения статьи 4 договора он не нашел, но на основа-
нии свидетельств поздних источников об участии тверских полков в Кули-
ковской битве пришел к мысли о вероятности такого участия, т. е., можно до-
бавить от себя, об осуществлении на практике установлений договора
1375 г.77
Не обошел вниманием договор 1375 г. и А. В. Экземплярский в составлен-
ных им биографиях князей Северо-Восточной Руси. Он остановился на
характеристике этого соглашения при изложении деяний Дмитрия Донско-
го и Михаила Александровича Тверского. В главе, посвященной биографии
Дмитрия Ивановича, он передал содержание инскрипции, статей 1, 4, 5, 8, 9,
71 Там же, с. 165.
72 Там же, с. 166. К сожалению, современная перепечатка книги В. С. Борзаковского 1876 г.
изобилует опечатками, и вместо «обеими» в издании 1994 г. стоит «обоими».
73 Там же, с. 365-366, примеч. 736-739, 741, 742, 745.
74 Там же, с. 165.
75 Там же, с. 166.
76 Там же. Вместо «укрепить» здесь ошибочно напечатано «укрепит».
77 Там же, с. 169.
184
10, 12 и 13, а также статей 15,16,17, 19, 20, 21, 22, 23, 25, 29, 30, 33, 34, 37, 38,
40 договора 1375 г.78
Судя по всему, при определении значимости договорных условий
А. В. Экземплярский руководствовался трудом С. М. Соловьева, поскольку
первая группа охарактеризованных А. В. Экземплярским статей доконча-
ния совпадает, за единичными исключениями, с теми статьями, которые
рассматривал С. М. Соловьев. Но далее, начиная со статьи 15, А. В. Экземп-
лярский уже самостоятельно излагал условия московско-новгородско-
тверского соглашения. Его изложение было достаточно полным и точным.
Так, он подробнее, чем его предшественники, передал содержание статьи 10
о независимости Кашинского княжества79. При изложении статьи 17 о не-
взыскании захваченного тверичами и москвичами во время войны 1375 г.
имущества, он, в отличие от М. Ф. Владимирского-Буданова и В. С. Борза-
ковского, правильно указал, что статья устанавливала для тверичей и для
москвичей разные сроки при определении времени, когда они могли не
возвращать пограбленного80. Также верно он оценил содержание статьи 33,
позволявшей отъехавшим на службу к другому князю боярам удерживать
«за собою села в покинутых ими волостях»81. Впрочем, здесь А. В. Экземп-
лярский повторил заключение С. М. Соловьева, правда, сформулировав его
более удачно.
Текст договора А. В. Экземплярский изучал по публикации в «Собрании
государственных грамот и договоров» и первым из исследователей обратил
внимание на указанную там неверную дату его составления — 1368 г. Отме-
тив ошибочность такой датировки, А. В. Экземплярский писал, что содержа-
щиеся в тексте самой договорной грамоты «указания на такие факты, как
приход Димитрия Ивановича к Твери, и на такие лица, как Иван Вельями-
нов и Некомат, точнее определяют время, когда и вследствие чего состоялся
этот договор»82. Таким образом, впервые в русской науке были приведены
ясные аргументы отнесения договора к 1375 г.
Во втором томе своего труда А. В. Экземплярский вновь обратился к это-
му соглашению, но теперь уже при изложении биографии тверского велико-
го князя Михаила Александровича. Он передал содержание статей 1, 2, 4, 5,
9, 10, 12, 13, 40 и 42 договора 1375 г., да и то в основном в примечании, види-
мо, посчитав, что главное было сказано раньше. Но в к изложенному
в первом томе А. В. Экземплярский здесь прибавил общую оценку договора,
по которому «Михаил должен был сделать весьма важные уступки Москве
и Новгороду». Уступки привели к тому, что «Тверь оказалась во всей воле
в. кн. Димитрия, а Михаил — молодшим братом его»83.
Таким образом, вклад А. В. Экземплярского в изучение интересующего
нас источника заключался в более точном понимании некоторых статей до-
кончания и в обосновании его отнесения именно к 1375 г. Однако из 54 статей
договора А. В. Экземплярский рассмотрел только 26. Поэтому исчерпываю-
щей интерпретации и оценки договора 1375 г. он дать не мог, хотя в целом
делал правильный общий вывод о его тяжести для Твери.
78 Экземплярский А. В. Указ, соч., т. I. СПб., 1889, с. 107-108.
79 Там же, с. 107.
80 Там же, с. 108.
81 Там же.
82 Там же, с. 108, примеч. 261.
83 Там же, т. II, с. 493-494.
185
Как закрепление полного поражения Михаила Александровича
Тверского в многолетней борьбе с Дмитрием Ивановичем Московским оце-
нил значение договорной грамоты 1375 г. А. Е. Пресняков. Кратко изложив
содержание статей 1, 4 (?), 5, 10, 8, 12, 13, 40 и 42, (тех же самых, которые
рассматривал и С. М. Соловьев), А. Е. Пресняков сделал ряд тонких замеча-
ний относительно отдельных постановлений договора, его структуры и об-
щего исторического значения84. Так, по традиции подчеркивая установлен-
ный соглашением равный статус Михаила Тверского и московского удель-
ного князя Владимира Андреевича в княжом братстве и подчинении вели-
кокняжескому старейшинству, А. Е. Пресняков в то же время указывал и на
различие в их положении, выражавшееся в том, что спорные дела между
великими князьями тверским и московским передавались на рассмотрение
третейского судьи — рязанского великого князя Олега85. Споры же внутри
представителей московского княжеского дома решались без привлечения
правителей других княжеств. Исследователь обращал также внимание на
то, что договор регулировал не только московско-тверские, но и новгород-
ско-тверские отношения. Особой же новгородско-тверской грамоты, подво-
дившей итоги войны 1375 г., по мнению ученого, не было86. Сам договор
А. Е. Пресняков оценивал как важный исторический документ, отрывавший
Тверское княжество от Литвы и втягивавший ее в дела Великороссии. Хотя
докончание 1375 г. и не связало Тверь полностью с великорусским центром,
«принципиальная постановка требования такой связи была крупным шагом
в деле территориально-политического самоопределения Великороссии...»87
Существенным итогом договора явилось, по мысли А. Е. Преснякова,
и «включение Смоленского княжества в сферу русских земель»88. Впрочем,
А. Е. Пресняков не был первым, кто высказал эту мысль. Он повторил то,
о чем писал С. М. Соловьев еще в своей докторской диссертации.
Хотя А. Е. Пресняков продемонстрировал более глубокое понимание
ряда установлений договора 1375 г., его общего места в истории объединения
русских земель московскими князьями, его исследование нельзя назвать
полным и исчерпывающим. Прежде всего обращает на себя внимание срав-
нительно небольшое количество договорных статей, кратко откоммен-
тированных ученым. Более 80% текста соглашения остались вне его внима-
ния. Были рассмотрены не все правовые отличия положения тверского ве-
ликого князя от удельного московского, в частности, не обращено соответст-
вующего внимания на сохранившееся за Михаилом Александровичем право
на некоторые самостоятельные внешнеполитические акции. Не оценены но-
вации новгородской части договора. Не рассматривался А. Е. Пресняковым
и поднятый С. М. Соловьевым вопрос о действенности зафиксированных
грамотой 1375 г. различных юридических норм. Исследователь, по сути, обо-
шел его, указав, что уже сама «постановка требования» имела крупное ис-
торическое значение. Однако конкретная реализация договоренностей была
все-таки важнее, но А. Е. Пресняков не уделил внимания этой стороне дела.
Тридцать лет спустя после выхода в свет работы А. Е. Преснякова к изу-
чению договора Москвы и Новгорода Великого с Тверью 1375 г. обратился
84 Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. Очерки по истории
XIII-XV столетий. Пг., 1918, с. 305-306.
85 Там же, с. 306.
86 Там же.
87 Тамже.
88 Там же, с. 306, примеч. 1.
186
Л. В. Черепнин. В специальной работе, посвященной документам русских
феодальных архивов XIV-XV вв., он остановился на характеристике дого-
ворной грамоты 1375 г., проанализировав не только содержание документа,
но и его внешние особенности. По мнению Л. В. Черепнина, сохранившаяся
копия с оригинала докончания 1375 г. была снята в конце XV столетия од-
новременно с копией соглашения, составленного между Дмитрием Донским
и рязанским князем Олегом Ивановичем. Но если последняя копия была на-
писана на бумаге 90-х годов XV в., то о филигранях копии договора 1375 г.
Л. В. Черепнин ничего не сообщил, ничем не подтвердив свою аналогию89.
Что касается содержания докончания 1375 г., то при его анализе иссле-
дователь прежде всего исходил из своей общей оценки соглашения. «Мне
кажется, — писал Л. В. Черепнин, — что значение московско-тверской до-
кончальной грамоты 1375 г. еще не расценено в должной мере в историчес-
кой литературе. Ее смысл не только в закреплении победы Москвы над
Тверью, но и в признании московского князя руководителем общерусской
политики»90 (курсив В. Л. Черепнина. — В. К.). Чтобы подтвердить свою
мысль, ученый указал на содержание статьи 3: А кн(а)зи велиции
кр(е)стыаньстии и гдрославьстии с нами один ч(е)л(о)втЬкъ. По его мнению
под «великими христианскими князьями» понимались все русские князья,
участвовавшие в походе на Тверь в 1375 г., и данная статья закрепляла
верховенство московского князя в союзе этих князей91. Однако о верховен-
стве московского князя в статье 3 договора 1375 г. речи не ведется. Что же до
отождествления «христианских князей» со всеми русскими князьями, то та-
кая индентификация была далеко не новой. Так в свое время считали еще
М. М. Щербатов и М. Ф. Владимирский-Буданов. Но при интерпретации
статьи они не могли объяснить, почему из русских князей выделяются кня-
зья ярославские. Не сумел сделать этого и Л. В. Черепнин. В качестве еще
одного аргумента в пользу своей точки зрения он привлек статью 13, где
смоленский князь упоминался как союзник Москвы. Здесь исследователь
повторил то, что уже было сказано С. М. Соловьевым и А. Е. Пресняковым,
но сделал вывод, что исследуемый документ «выходит из узких рамок мос-
ковско-тверского соглашения и перерастает в план согласованного поведе-
ния русских князей в отношении Литвы и Орды»92. Однако, как было заме-
чено еще А. Е. Пресняковым, договор 1375 г. даже формально нельзя рас-
сматривать как соглашение только между Москвой и Тверью. В докончании
1375 г. нашли отражение не только интересы союзников Москвы, но и их
общие планы относительно последующего развития событий. Но это было
результатом договоренностей не 1375 г., а более раннего времени — ноября
1374 г. или марта 1375 г., о чем речь пойдет ниже. Не вытекает из со-
держания статьи 13 договора 1375 г. и заключение Л. В. Черепнина о согла-
сованном поведении русских князей не только в отношении Литвы,
но и Орды. Политика в отношении Орды рассматривалась в статье 12, а ее
Л. В. Черепнин анализировал в другом месте, после статей 5, 8 и 9. Кроме то-
го, им излагалось содержание статей 10, 1, 4, 40, 42, 47, 48, 33, 36 и 34, а так-
же инскрипции, свидетельства которой Л. В. Черепнин почему-то трактовал
как говорящие о включении Новгорода Великого в состав великого княже-
89 Черепнин Л. В. Указ, соч., ч. I, с. 51.
90 Там же, с. 52.
91 Там же.
92 Там же.
187
ния93 (хотя великое княжение и Новгород Великий в тексте договора 1375 г.
четко различались; их объединяло только то, что оба они назывались вотчи-
ной московского князя). Сомнительны были и некоторые другие трактовки
договорных статей, предлагавшиеся Л. В. Черепниным. Например, статью 10
соглашения 1375 г. о Кашинском княжестве историк расценивал, как поста-
вившую это княжество «в непосредственные отношения к Москве»94, хотя
роль Москвы ограничивалась обязательством оборонять кашинского князя
в случае каких-либо агрессивных действий против него со стороны Твери.
Такие же обязательства Дмитрий Московский принимал на себя и в отноше-
нии ярославских князей, смоленского князя, а в известных ситуациях —
и самого Михаила Александровича, и Л. В. Черепнин справедливо воз-
держивался от характеристики данных условий как свидетельств «не-
посредственных отношений к Москве» этих княжеств. Говоря о третейских
судебных полномочиях рязанского великого князя Олега, закрепленных
в статьях 40 и 42 рассматриваемого договора, Л. В. Черепнин связывал это
с союзными отношениями, существовавшими тогда между Москвой и Ряза-
нью и зафиксированными более ранней договорной грамотой между Моск-
вой и Литвой95. Но подобное заключение явно отдавало банальностью. Ясно,
что уже само включение в договор 1375 г. имени рязанского князя в качест-
ве лица, призванного разрешать возможные конфликты Москвы, свиде-
тельствовало о его дружественной позиции по отношению к Дмитрию Мос-
ковскому. Интерес представляло другое обстоятельство, на которое
обращал внимание А. Е. Пресняков — передача московско-тверских споров
на третейский суд другого суверенного правителя и оценка в этой связи вас-
сального положения тверского великого князя. Но Л. В. Черепнин, увлечен-
ный поисками доказательств объединения различных русских княжеств
вокруг Москвы уже в конце третьей четверти XIV в., не придавал данным
фактам и вопросам никакого значения.
Формально ученый затронул содержание еще десяти статей договора.
О всех десяти он написал одной фразой: «Детально предусмотрены согла-
шением 1375 г. последствия московско-тверской войны 1375 г., связанные
с формами и сроками возвращения полона и возмещения убытков, причем
не только Москве, но и Новгороду»96. Эти нормы были изложены в статьях
15, 16, 17, 20, 21, 22, 23, 24, 25 и 26, но конкретно их Л. В. Черепнин так и не
проанализировал, ограничившись приведенной общей оценкой. Остались
совершенно не затронутыми исследователем статьи договора о правах
тверского князя на сопредельных территориях и правах правителей этих
территорий на землях Тверского княжества и др.
Таким образом, фактически анализу в монографии Л. В. Черепнина бы-
ли подвергнуты инскрипция и 16 статей договора 1375 г., причем две трети
этого числа статей повторяли те, которые в свое время были рассмотрены
С. М. Соловьевым. Очевидно, что научный импульс, данный этим историком,
продолжал оказывать достаточно мощное воздействие на историографию
даже в середине XX столетия.
Явной научной заслугой Л. В. Черепнина следует считать, быть может,
не столько изучение, сколько новое издание договора 1375 г. между Моск-
93 Там же, с. 53.
94 Там же, с. 54.
95 Там же.
96 Там же.
188
вой, Новгородом и Тверью. В 1950 г. он в третий и в последний до сегодняш-
него дня раз напечатал договорную грамоту 1375 г. по архивному подлинни-
ку97. В отличие от прежних публикаторов Л. В. Черепнин указал, что
сохранившийся список докончальной грамоты 1375 г. относится к XV в.
Впрочем, специального обоснования своего заключения издатель не дал. Од-
нако некоторые палеографические наблюдения над списком он сделал. Так,
он отметил, что в строке 14 (статья 10) слово Кашину написано сверху98,
правда, не указав, что это сделал сам писец списка (чернила и почерк встав-
ки соответствуют чернилам и почерку основного текста), а в строке 62 (ста-
тья 42) отметил повторение слов а нам, кн(л)зем, в суб вопчии не въступа-
тися, выдают, которые тот же писец зачеркнул двумя горизонтальными ли-
ниями99. Вместе с тем на другие случаи допущенных при составлении копии
договора 1375 г. описок и их исправлений писцом XV в. Л. В. Черепнин не
обратил внимания.
Сам текст московско-новгородско-тверского соглашения Л. В. Черепнин
передал с большой тщательностью. Текст был поделен на абзацы по темати-
ческому содержанию. Все буквы подлинника были сохранены. Слова под
титлом раскрывались, но вносившиеся в строку дополнительные буквы за-
ключались в круглые скобки. Вставленные в строку выносные буквы обо-
значались курсивом. Некоторые буквы, утраченные в начале грамоты из-за
механических повреждений, восстанавливались по смыслу и заключались
в квадратные скобки.
Отступлений от текста подлинника было очень мало. Так, утраченные
в начале строки 2 подлинника буквы ндр в слове Олександрович были за-
ключены в публикации Л. В. Черепнина в круглые скобки, хотя вместо круг-
лых должны были быть поставлены квадратные скобки. Находящееся
в строке 37 (статья 21) слово выдает напечатано с курсивной последней бук-
вой т, что должно означать выносное положение этой буквы. Однако в под-
линнике написано в^даетъ без каких-либо выносных букв. В строках 39 и 60
(статьи 23 и 42) при раскрытии аббревиатуры стго было дано окончание
-(а)го, тогда как в грамоте все написанные в строке прилагательные в роди-
тельном падеже единственного числа имеют окончание -ого. В строке 66
(статья 49) слово мытов Л. В. Черепнин напечатал с курсивной буквой в,
но все буквы этого слова написаны в строке. В строке 67 (статья 50) написа-
но хоженго со знаком титла, причем буквы нг образуют лигатуру. Л. В. Че-
репнин передал это слово как хожен(о)г(о), хотя его надо было напечатать
иначе — хожен(о)го. При воспроизведении в издании 1950 г. пометы на
обороте грамоты, сделанной почерком конца XV века, не было указано, что
почерк этот — скорописный. Не были обозначены в рассматриваемой публи-
кации и концы строк. Но в остальном издание текста московско-новгород-
ско-тверского соглашения 1375 г. Л. В. Черепниным следует признать точ-
ным, а во многих отношениях и просто образцовым.
Попытку уточнить время составления договорной грамоты 1375 г.
предпринял А. А. Зимин. Не касаясь историографии вопроса, в частности,
отнесения договора к 3 сентября 1375 г., о чем писал еще М. М. Щербатов,
А. А. Зимин просто сослался на статью 16 докончания, в которой был указан
срок передачи людям московского князя того, что пограбили у них тверичи:
97 ДДГ, № 9, с. 25-28.
98 Там же, с. 26, примеч. 1.
99 Там же, с. 28, примеч. 1.
189
А отъдати ти все по Семен^ дни за неделю. Это указание на Семень день,
т. е. день Симеона столпника, отмечавшийся 1 сентября, и послужило для
А. А. Зимина основанием для вывода о составлении договора «около 1 сен-
тября (Семеня дня) 1375 г.» Заключение А. А. Зимина было правильным, хо-
тя и нуждалось в некоторой детализации и разъяснениях100.
Спустя два года после публикации статьи А. А. Зимина вышло в свет
большое исследование Л. В. Черепнина, посвященное истории образования
Русского централизованного государства, в котором историк вернулся к со-
бытиям тверской войны 1375 г. и к заключенному по ее окончании договору.
Он дал определенную дату составления докончальной грамоты и общую ее
характеристику: «3 сентября 1375 г. был оформлен московско-тверской
мирный договор. Условия мира диктовало московское правительство. Поли-
тическая самостоятельность Тверского княжества была сильно урезана»101.
Указанная Л. В. Черепниным дата договора повторяла дату, предложенную
М. М. Щербатовым, но при этом почему-то было проигнорировано разыска-
ние А. А. Зимина, назвавшего иную дату — около 1 сентября. Общая же
оценка соглашения 1375 г. сводилась к характеристике только его отрица-
тельных политических последствий для Твери и оставляла в стороне по-
следствия территориальные, экономические и демографические. Но и
конкретного анализа политических последствий докончания 1375 г.
Л. В. Черепнин в этой работе не провел, отослав читателя к своей старой
книге о русских феодальных архивах102.
Особый раздел, озаглавленный «Содержание и значение договора
1375 г.», посвятил соглашению 1375 г. в своей монографии о Тверском княже-
стве немецкий исследователь Э. Клюг. По его мнению, «наиболее обстоя-
тельный анализ условий мирного договора 1375 г. был сделан Л. В. Черепни-
ным»103, хотя последний почти две трети статей договора оставил без рас-
смотрения. Сам Э. Клюг коснулся содержания статей 1,10, 5, 4,13, 8, 9, 40, 42
и 3, т. е. 10 из 54 статей соглашения 1375 г. Несмотря на то, что все эти ста-
тьи анализировались Л. В. Черепниным, Э. Клюг постарался привнести в их
интерпретацию кое-что свое. К сожалению, это не всегда получалось у него
удачно. Так, критикуя утверждение Л. В. Черепнина, что Дмитрий Москов-
ский в договоре 1375 г. предъявлял вотчинные права на великое княжество
Владимирское104, Э. Клюг проигнорировал свидетельство статьи 8 договора,
которую сам далее и использовал. Статья 8 предусматривала случай, когда
Орда могла дать тверскому князю нашу вотчину великое княженье, т. е. ве-
ликое княжение признавалось отчиной московского князя. Говоря о разборе
споров между Тверским и Московским княжествами и роли в таких спорах
Олега Рязанского в качестве третейского судьи, Э. Клюг утверждал, будто
это положение договора 1375 г. не было новым и лишь повторяло установле-
ние предыдущего соглашения (первого... целованыа) между Тверью и Моск-
вой105. О третейском суде рязанского князя говорилось в статьях 40 и 42 рас-
100 Зимин А. А. О хронологии духовных и договорных грамот великих и удельных кня-
зей XIV-XV вв. // Проблемы источниковедения, вып. VI. М., 1958, с. 286.
101 Черепнин Л. В. Образование Русского централизованного государства в XIV-
XV веках. М., 1958, с. 581.
102 Там же, с. 581, примеч. 1.
103 Клюг Э. Княжество Тверское (1247-1485 гг.). Тверь, 1994, с. 213. Немецкое издание
этой книги вышло в свет в 1985 г.
104 Там же, с. 243, примеч. 115.
105 Тамже, с. 216.
190
сматриваемого докончания. Ссылка на «первое наше целованье» есть толь-
ко в статье 42. Но определяет она не время возникновения установле-
ний этой статьи и тем более статьи 40, а срок давности «обидных дел»,
по которым сторонам можно было подавать иски. Содержание статьи 3
Э. Клюг трактовал как относящееся исключительно к ярославским князь-
ям106. При этом ему пришлось «не заметить» соединительного союза
и (кн(а)зи велиции кр(е)стыаньстии и гдрославьстии), считать «великими
князьями» одного великого ярославского князя и оставить без всякого объ-
яснения определение кр(е)стыаньстии. В итоге ничего нового в трактовку
договора 1375 г. Э. Клюгу внести не удалось. Да и само изложение содержа-
ния соглашения оказалось сведенным к пересказу более чем скромного ко-
личества договорных постановлений.
Больше любопытства вызывает предпринятый Э. Клюгом анализ дейст-
венности московско-новгородско-тверского докончания 1375 г. и определе-
ние его исторического значения. Следуя за В. С. Борзаковским, немецкий ис-
следователь утверждал, что факт женитьбы, которую он относил к февралю
1377 г., сына Михаила Александровича на дочери литовского князя Кейсту-
та прямо указывал на невыполнение тверским великим князем условий до-
говора о разрыве связей с Литвой107. Но в отличие от В. С. Борзаковского
Э. Клюг настаивал на том, что отсутствие сведений об участии тверских
войск в военных действиях московских князей в 1376-1382 гг. свидетельст-
вует об отказе Михаила Александровича от выполнения статьи 4 дого-
вора108. По мнению Э. Клюга, «наиболее значительным из этих последствий
(договора 1375 г. — В. К.) было обособление Кашина от Твери», однако то был
«лишь эпизод, продлившийся несколько лет»109. В 1375 г. Тверь приняла на
себя обязательства не нарушать территориальной целостности своих сосе-
дей, но они только повторили положения прежних тверских докончаний.
В итоге исследователь приходил к заключению, что договор 1375 г. почти
сразу же был нарушен, многие его статьи на практике не выполнялись,
и для московской стороны «значение договора 1375 г. не следует оценивать
столь высоко...»110 Это было «настоящее соглашение», «успешное утвержде-
ние тверской независимости»111. Такой вывод очень напоминал оценки дого-
вора 1375 г., данные еще М. М. Щербатовым и Н. М. Карамзиным, но как буд-
то основывался на некоей системе фактов. О степени их доказательности
речь пойдет ниже, здесь же следует заметить, что характеристика договора
без детального анализа его содержания, по событиям преимущественно по-
следующего времени сама по себе является сомнительной с методологичес-
кой точки зрения. Тем не менее немецкому историку нельзя отказать в по-
становке острых вопросов, правильное решение которых способно воссоз-
дать общую картину объективного исторического значения договора 1375 г.
Названные в конце 50-х годов XX в. А. А. Зиминым и Л. В. Черепниным
точные даты договора 1375 г. в 1991 г. были оспорены В. Л. Яниным. Касаясь
датировки этого соглашения, в работе, специально посвященной хронологии
новгородских актов XII-XV вв., исследователь писал по этому поводу сле-
дующее: «В договорной грамоте Дмитрия Ивановича и Новгорода с Михаи-
106 Там же, с. 244, примеч. 133.
107 Там же, с. 214.
108 Там же.
109 Там же, с. 215.
110 Тамже, с. 217.
111 Тамже.
191
лом Александровичем (ДДГ. № 9) отражены календарные подробности
регулирования отношений с Тверью после августовской войны 1375 г.... За-
ключение мира в этом документе датировано днем Положения вериг
св. Петра, т. е. 16 января», а далее, процитировав статью 42 докончания, за-
ключал, что «оформление новых отношений происходит после 16 января
1376 г.»112. Данное утверждение является результатом недоразумения.
В статье 42 договора упоминается «первое наше целованье», т. е. московско-
тверское соглашение, состоявшееся раньше договора 1375 г. Именно это со-
глашение было заключено в день Положения вериг апостола Петра. Как бы-
ло выяснено в литературе вопроса, это произошло 16 января 1374 г.113 Таким
образом, данная календарная подробность, весьма важная для истории дип-
ломатических отношений между Москвой и Тверью, не может быть исполь-
зована для уточнения времени составления договора 1375 г. Для этого во
внимание необходимо принимать другие данные.
Русский переводчик книги Э. Клюга А. В. Чернышев в 1996 г. сам опубли-
ковал монографию о Тверском княжестве. Естественно, что события
тверской войны 1375 г. и детали заключенного после нее мирного договора не
могли не найти в ней отражения. К сожалению, детали эти оказались чрез-
вычайно фрагментарными, а суждения автора о них — зачастую спорными.
Так, сам договор А. В. Чернышев датирует 3 сентября 1375 г., не учитывая
исследования А. А. Зимина и ничего не говоря о мнении В. Л. Янина114.
Справедливо оценивая условия соглашения как тяжелые для Твери115, ав-
тор «Очерков» тут же, вслед за Э. Клюгом, утверждает, что Михаил Алек-
сандрович и не думал выполнять по крайней мере некоторых условий этого
докончания, в частности, отказа от сотрудничества с Литвой, свидетельст-
вом чему явилась женитьба Ивана Михайловича на Марии Кейстутовне116.
Саму статью 13 договора 1375 г. А. В. Чернышев рассматривает как обяза-
тельство Твери прекратить какие бы то ни было отношения с Литовским го-
сударством117, тогда как речь в ней идет об аннулировании тверской
стороной военного соглашения с литовскими князьями, заключенного нака-
нуне войны 1375 г. Согласие на тяжелые условия мира с победителями дал,
по предположению А. В. Чернышева, тверской посол епископ Евфимий, что
будто бы через несколько лет и послужило причиной гнева на него Михаила
Александровича Тверского118. Но тверской владыка вел переговоры в 1375 г.
вместе с первыми боярами тверского князя119, и если его позиция оказалась
112 Янин В. Л. Новгородские акты XII-XV вв. Хронологический комментарий. М., 1991,
с. 168.
113 Водов В. А. Зарождение канцелярии московских великих князей (середина XIV в.—
1425 г.) // Исторические записки, вып. 103. М., 1979, с. 331, № 34 и с. 347, примеч. 16; Куч-
кин В. А. Русские княжества и земли перед Куликовской битвой // Куликовская битва. М.,
«Наука», 1980, с. 95.
114 Чернышев А. В. Очерки по истории Тверского княжества XIII-XV вв. Тверь, 1996,
с. 162.
115 Там же, с. 162, 289.
116 Там же, с. 164. Зависимость рассуждений А. В. Чернышева от точки зрения Э. Клюга
здесь особенно заметна, поскольку свадьба тверича и литовки отнесена им, вслед за немецким
историком, к 1377 г. На самом деле она состоялась 10 февраля 1376 г. — ПСРЛ, т. XV, вып. I,
стб. 113, под 6883 годом мартовским.
117 Чернышев А. В . Указ, соч., с. 143.
118 Там же, с. 208.
119 По свидетельству летописи, Михаил Александрович посылал из осажденной Твери на
переговоры «владыку Еуфимиа и бояръ своихъ нарочитыхъ» — ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 112.
192
бы слишком уступчивой, ее поправили бы княжеские приближенные. Раз-
личного рода догадки и соображения, которыми изобилует книга А. В. Чер-
нышова, объясняются достаточно просто. Она базируется не на самостоя-
тельной проработке первоисточников, а на литературе, потому характерис-
тика важного для истории Твери ее соглашения с Москвой и Новгородом Ве-
ликим в 1375 г. получилась чересчур лапидарной и невыразительной.
Проведенный историографический обзор введения в научный оборот
и изучения московско-новгородско-тверского договора 1375 г. показывает,
что до сих пор этот документ, несмотря на признаваемую всеми учеными его
важность для понимания исторического развития средневековой Руси, ос-
тается не исследованным полностью. Отсюда проистекают серьезные коле-
бания в его оценке: от очень выгодного для победительницы Москвы до весь-
ма приемлемого для побежденной Твери. Судя по работам последних лет,
до сих пор отсутствует единство мнений и относительно времени составле-
ния договора: называются даты то около 1 сентября 1375 г., то 3 сентября
1375 г., то после 16 января 1376 г. О неприемлемости последней даты го-
ворилось выше, на двух других следует остановиться подробнее.
* * *
То, что сохранившийся в ранней копии договор Дмитрия Иванови-
ча Московского и Новгорода Великого с Михаилом Александровичем
Тверским, не имеющий даты в своем тексте, должен быть отнесен к 1375 го-
ду, было доказано А. В. Экземплярским. Дискуссионными могут оставаться
только число и месяц составления договора. Дата 3 сентября извлекается из
летописи. Древнейший летописный текст гласит, что после прекращения бо-
евых действий в 1375 г. стороны «тако докончаша и грамоты записаша меся-
ца сентября въ 3 день отъступиша отъ града отъ ТфЪри и възвратишася ко-
иждо въ свояси»120. Указанная здесь дата 3 сентября и принимается иссле-
дователями за дату составления договора. Однако приведенный летописный
текст можно понимать по меньшей мере двояко. Третьим сентября да-
тируется то ли оформление договоренностей, то ли отход полков князей-по-
бедителей от Твери. Поэтому дата 3 сентября 1375 г. в качестве времени под-
писания договора не может быть принята без обсуждения. Как правильно
указал А. А. Зимин, необходимо обращение к тексту самого соглашения.
В его статье 16 содержится требование к тверскому князю вернуть пограб-
ленное у людей великого князя Дмитрия по Семен^ дни за неделю. Отсчет
ведется с 1 сентября. Это имеет смысл только в том случае, если договор был
составлен или до 1 сентября, или в тот же самый день 1 сентября, но никак
не позже, поскольку называть уже прошедший день для определения
времени будущих возвратов явно нелогично. Поэтому выбор возможен толь-
ко между двумя вариантами: или 1 сентября, или до 1 сентября. Статья 17
договора содержит еще одно хронологическое указание: А как есми стал под
городов под Тф^Ьрыо до СеменА дни за ivrkcAty и пояснение: взял войной
в тот мгЬсаць. Согласно летописным данным, полки Дмитрия Московского
и его союзников оказались под Тверью 5 августа121. Если же говорить вооб-
ще о начале войны с Тверью, то московский князь вступил в нее 29 июля
1375 г., когда «съ Волока пошелъ ратию къ Тф’Ьри»122. От Волока Ламского
120 Там же.
121 Там же, стб. 111.
122 Там же, стб. 110.
193
до границ Тверского княжества было несколько часов пешего хода, поэтому
вторжение на тверскую территорию должно было произойти того же
29 июля. Может показаться вполне естественным, что под словом мгЬсац со-
ставители договора понимали то же, что и теперь: промежуток времени в 30
или 31 день. В таком случае, если вся тверская война продолжалась месяц,
то она должна была закончиться 28 или 29 августа. Но тогда трудно объяс-
нить присутствие в Тверском княжестве войск победителей еще в течение
целой недели. Если же «месяц» исчислялся с начала осады Твери Дмитрием,
то война должна была закончиться 3 сентября. При таком варианте делает-
ся непонятным, почему в договоре в качестве точки отсчета названо 1 сен-
тября. Разрешить недоумения позволяет обращение к договору 1440 г.
короля польского и великого князя литовского Казимира IV с Псковом, где
стороны условливались о времени между расторжением мира и началом бо-
евых действий: «алижъ месец проидеть чотыры недели»123. Выясняется, что
в договорной практике XV в. месяц приравнивался к 4 неделям. Четырехне-
дельный месяц точно соответствует приведенному хронологическому ука-
занию договора 1375 г. о стоянии Дмитрия Ивановича под Тверью в течение
месяца до Семенд дни. Период от 5 августа до 1 сентября, включая указан-
ные числа, точно равен 28 дням. Таким образом, сопоставление хронологи-
ческих показаний летописей и самого московско-новгородско-тверского до-
говора позволяет сделать вывод о том, что последний был заключен 1 сен-
тября 1375 г.
* * *
Перейдем к рассмотрению формы и содержания этой договорной грамо-
ты. Она начинается с преамбулы (arenga), указывающей на юридическое ос-
нование оформления докончания: [По б]л(а)гос(ло)веныо отца нашего
Алекси(а, митрополита веет Руси. Это самый ранний случай привлечения
московскими князьями главы русской церкви для составления внешнеполи-
тического соглашения. Совершенно очевидно, что условиям соглашения
придавалось особое значение, и их правомерность и незыблемость под-
черкивались ссылкой на благословение первого лица митрополии всея Руси.
В inscriptio грамоты фигурирует тверской князь Михаил Алек-
сандрович. Его титул не включает областного определения — «тверской»124,
Михаил титулуется «великим князем» (т. е. владимирским), что означало
признание полного титула за побежденным соперником Москвы. Однако
статус Михаила по отношению к Дмитрию Московскому не был равноправ-
ным, тверской князь был назван в договоре «братом молодшим». Такое соот-
ношение титула и статуса тверского князя показывает, что именно статусы
заключавших соглашение князей, а не их титулы определяли первоначаль-
но в русских договорных грамотах равноправный или неравноправный
характер межкняжеских соглашений.
123 Грамоты Великого Новгорода и Пскова, М.-Л., 1949 (далее — ГВН и П), № 335, с. 322.
124 Недоразумением следует считать утверждение Л. В. Черепнина, указавшего, что титу-
лование Михаила Александровича «князем великим тферьскым» в предшествовавшем дого-
вору 1375 г. новгородско-тверском соглашении повторено и в договорной грамоте 1375 г.: «Этот
последний титул принят и в договоре Михаила Александровича тверского с Дмитрием Ивано-
вичем московским, заключенном в1375г.» (Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы
XIV-XV веков, ч. I, с. 315). Однако в самом тексте договорной грамоты 1375 г. Михаил Алек-
сандрович титулуется или великим князем, или просто князем, без определения «тверской».
Точно так же титулуется в этой грамоте и победитель — Дмитрий Иванович Московский.
194
Intitulatio соглашения включает имена Дмитрия Ивановича, который
назван «братом старейшим» и «князем великим», его двоюродного брата
Владимира Андреевича — «брата» московского великого князя, а также на-
звание Новгорода Великого, причем именно с эпитетом «Великий». Однако
положение последнего охарактеризовано как «наша (т. е. московских кня-
зей. — В. К.) вотчина». Включение такого определения в текст соглашения
1375 г. было вызвано весьма прагматическими целями: стремлением
оградить Новгород от возможных военных посягательств тверского князя,
на протяжении 1371-1375 гг. неоднократно опустошавшего и захватывав-
шего новгородские территории, а в мае 1372 г. взявшего и жестоко
разграбившего новгородский Торжок125. Теперь подобные нападения долж-
ны были рассматриваться как вторжения в московскую «вотчину» и вызы-
вать ответные меры не только со стороны Новгорода, но и со стороны Моск-
вы. Но если с точки зрения новгородско-тверских отношений определение
Новгорода Великого как «вотчины» московских князей носило защититель-
ный характер и могло вполне соответствовать интересам новгородцев, обес-
печивая им дополнительную защиту со стороны Москвы, то с точки зрения
перспектив новгородско-московских отношений это было на руку Москве
и в будущем могло нанести ущерб суверенитету Новгородской республики.
Во всяком случае показательно, что в более раннем московско-новгородском
соглашении 1371 г. определение Новгорода как «вотчины» московских кня-
зей отсутствует126.
Согласно начальной части договора, Михаил Александрович Тверской
должен был целовать крест к московским князьям и к Новгороду Великому
за себя, а также за свои д’Ьти и за свои братаничи, т. е. за своих сыновей
и племянников с мужской стороны. В 1375 г. у Михаила Александровича бы-
ли сыновья Александр, получивший прозвище Ордынец, Иван, Борис, воз-
можно, Василий, а также племянники Иван и Юрий Всеволодовичи, владев-
шие Холмом, и Дмитрий и Иван Еремеевичи, обладавшие Клином127. Был
и еще один племянник (двоюродный) — кашинский князь Василий, сын Ми-
хаила Васильевича, но этот князь едва ли входил в число «братаничей»
тверского великого князя, на которых распространялись условия договора
1375 г., поскольку Кашин по этому соглашению получал полную политичес-
кую самостоятельность. Тем более, что сам Василий Кашинский с лета
1374 г. находился в Москве и принял участие в войне 1375 г. на стороне мос-
ковского князя128.
Фраза за свои д^ти и за свои братаничи относится уже к dispositio рас-
сматриваемой договорной грамоты. Статья 1 этой части грамоты устанавли-
вала степень зависимости тверского князя от московских князей. Он должен
был признавать великого князя Дмитрия Ивановича своим старейшим
братом, а Владимира Андреевича — просто братом.
Статья 2 требовала от тверского князя лояльного отношения к Москве
(добра_ хот’Ьти во вселс) и обязывала его сообщать в Москву все слухи,
от кого бы они не исходили, от христианина или от язычника (поганина;
под последним понимались, скорее всего, татары и литовцы) о нашеж добр^
или о лис^, т. е. о дружественных или враждебных («лихих») намерениях
125 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 96, 98, 101-103, ПО.
126 ГВН и П, № 16, с. 31.
127 Экземплярский А. В. Указ, соч., т. II, с. 530, 497 и примеч. 1518, с. 531, 533, 546,
545.
128 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 106, 111.
195
тех или иных правителей. Это была норма, которая ранее во внешнеполити-
ческих княжеских договорных грамотах не встречалась, но присутствовала
во внутримосковских княжеских соглашениях. Примечательно, что, обязы-
вая Михаила Тверского сообщать в Москву о намерениях третьих лиц, мос-
ковские князья на себя подобных обязательств не принимали. Видимо, такая
норма отразила вассальное положение тверского князя по отношению к мос-
ковскому.
В статье 3 договора рассматривались вопросы, связанные со статусом,
в котором находились кн(а)зи велиции кр(е)стыаньстии и гдрославьстии.
Статья подчеркивала, что эти князья являются союзниками Москвы (с нами
один ч(е)л(о)в(гЬ)къ), и Москва обязывалась их защищать от возможных по-
сягательств Михаила Александровича. В случае каких-либо наступатель-
ных действий против них со стороны Твери московские князья принимали
на себя обязательство обороняться вместе с этими князьями. Но если «оби-
да» причинялась христианскими и ярославскими князьями Михаилу Алек-
сандровичу, то Москва должна была помогать Твери. Таким образом, глав-
ным содержанием статьи являлось урегулирование положения союзников
Москвы и признание последней верховным гарантом безопасности этих со-
юзников.
Но кто такие эти крестьянские и ярославские союзники? Как говорилось
выше, М. М. Щербатов, М. Ф. Владимирский-Буданов и Л. В. Черепнин виде-
ли в крестьянских князьях всех русских князей — союзников Москвы,
Н. М. Карамзин — князей ростовских, а Э. Клюг — дополнительное опреде-
ление князей ярославских. Ни один из этих исследователей не опровергал
другого, что указывает на отсутствие достаточно ясных аргументов в поль-
зу той или иной точки зрения. Действительно, сочетание в одной фразе
определения князей как по конфессиональному, так и по территориальному
признакам заставляет даже думать о какой-то порче текста, тем более, что
до нас дошел не подлинник, а сравнительно поздний список договора 1375 г.
И тем не менее есть веские основания полагать, что копия соглашения в дан-
ном случае точно отразила написание оригинала.
Термин «кн(а)зи кр(е)стылньские» известен межкняжеским договор-
ным грамотам. В московско-рязанских докончаниях первой половины XV в.
так назывались князья, которые могли выступать третейскими судьями
в спорах между Москвой и Рязанью129. В московско-рязанском договоре
1483 г. этот термин заменен другим определением: князья «наших
земл(ь)»130. Очевидно, что под крестьянскими князьями московско-рязан-
ских договорных грамот следует разуметь князей христианских, православ-
ных, князей из «наших» земель, а не из каких-либо других. Последнее по-
нятно, так как при порубежных спорах между Москвой и Рязанью в дело
могли вмешаться литовские князья, владения которых были расположены
рядом. Поэтому московские Калитовичи и рязанские Ольговичи договарива-
лись о выборе третейских судей из числа православных князей, а не вообще
из князей-соседей. Таким образом, термином «кн(а)зи кр(е)стыаньские»
подчеркивалась конфессиональная разница (в целом) между русскими
Рюриковичами и литовскими Гедиминовичами.
В свете сказанного слова кн(а)зи велиции кр(е)стыаньстии договора
1375 г. должны относиться к тем союзникам Москвы, княжества которых
129 ДДГ, № 19, с. 54; № 33, с. 86; № 47, с. 145.
130 ДДГ, № 76, с. 286, 289.
196
граничили с литовскими владениями или находились близко от них. Уже
перемирная грамота с Литвой 1372 г. перечисляла православных великих
князей — союзников Москвы: рязанского, новосильского и пронского, на от-
чины которых обязывался не посягать Ольгерд. Нет никаких оснований счи-
тать, что к сентябрю 1375 г. князья этих княжеств прекратили свои союзные
отношения с Дмитрием Московским. Скорее всего, такие отношения
сохранялись, и Москва в договоре 1375 г. брала правителей названных кня-
жеств под свою защиту. В войне 1375 г. с Тверью приняли участие, помимо
новосильского князя, также князья Смоленска, Брянска, Оболенска
и Тарусы131. Смоленский князь носил титул великого132. Можно думать, что
и он входил в число тех великих христианских князей, о которых говорит
статья 3 рассматриваемого договора.
Что касается ярославских князей, то именно эти князья пострадали от
Михаила Александровича Тверского в 1371 г., когда тверской князь сначала
воевал земли по р. Мологе, а затем предпринял поход на великокняжескую
Кострому, пройти к которой можно было только через земли ярославских
князей, а так и не достигнув Костромы, на обратном пути взял и сжег Моло-
гу — город Ярославского княжества133. Становится очевидным, что статья 3
защищала союзников Москвы, непосредственных или близких соседей
Тверского княжества, предусматривая коллективный отпор в случае какой-
либо агрессии со стороны Твери. Антитверская направленность статьи была
несколько смягчена пунктом о защите Твери в случае неоправданного напа-
дения на нее ее юго-западных, юго-восточных и северо-восточных соседей.
Статья 4 соглашения предусматривала участие тверского князя в воен-
ных действиях на стороне Москвы. Тверской князь обязывался сам возгла-
вить свое войско, если во главе московской рати выступит великий князь
Дмитрий или его брат Владимир Андреевич. В случае, если на войну посы-
лались московские воеводы, Михаил Александрович обязывался послать
вместе с ними своих воевод.
Следующая статья 5 фиксировала обязательство тверского князя не
предпринимать каких бы то ни было попыток обид^ти Москву, великое кня-
жение (то есть бывшее Владимирское великое княжество, которое москов-
ский князь провозгласил своей отчиной) и Новгород Великий. Чрезвычайно
важным был последний пункт статьи, согласно которому Михаил Алек-
сандрович Тверской, его дети и племянники впредь никогда не должны бы-
ли предъявлять претензий на Москву, великое княжение и Новгород Вели-
кий. Если упоминание Москвы в этом контексте было чисто символическим
(оно не имело под собой никакой исторической основы, поскольку тверские
князья никогда не претендовали на московский стол), то требование москов-
ской стороны к тверскому князю и его родственникам не искати великого
княженьА и Новагорода Великого было злободневным и представляло со-
бой по сути дела самый важный итог московско-тверского соперничества
конца 60-х — первой половины 70-х гг. XIV в., в ходе которого Михаил Алек-
сандрович неоднократно заявлял свои права как на великое княжение Вла-
димирское, так и на правление в Новгороде Великом. Договор 1375 г. поло-
жил конец этим притязаниям тверского князя.
131 Там же, стб. 110-111.
132 Флоря Б. Н. Борьба московских князей за смоленские и черниговские земли во
второй половине XIV в. // Проблемы исторической географии России, вып. I, М., 1982, с. 72, 78,
примеч. 29. См. также ДДГ, № 6, с. 21, 22.
133 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 96.
197
Статьи 6 и 7 договора посвящены положению зависимых от договаривав-
шихся сторон людей. В первой из них указывалось, что людии ти наших
московьских, и всего великого княженьА, и Новагорода Великого, и ново-
торъжьских блюсти, а не обидети, какъ и своих. Статья адресовывалась
Михаилу Александровичу, но каких именно людей обязан был блюсти
тверской князь? Очевидно, живших на территории Тверского княжества,
но юридически подчинявшихся Москве, Владимиру, Новгороду Великому
и Торжку. Речь идет о закладчиках, т. е. такой категории лиц, которые, по-
видимому, во время опустошительной для Твери войны 1375 г. за ложились
за могущественных людей из других княжеств и земель. Договор 1375 г. уза-
конивал их положение, что, несомненно, шло вразрез с интересами тверско-
го князя, лишавшегося определенной части податного и работного населе-
ния в собственном княжестве.
Зато аналогичные интересы победителей ограждались статьей 7 согла-
шения, согласно которой тверской князь не имел права ни держать заклад-
неи на территории великого княжения, ни выдавать проживавшим там ли-
цам каких-либо грамот.
Далее составители договорной грамоты возвращались к вопросу о воз-
можных попытках отнять у московского князя великое княжество Влади-
мирское. Статья 8 предусматривала случай, если бы ордынцы, действуя
против Москвы, стали бы предлагать великое княжение тверскому князю.
В такой ситуации тверской князь должен был до живот(а), т. е. до самой
смерти, отказываться от великого княжения. Статья конкретизировала бо-
лее общие положения статьи 5 договора и по своему содержанию должна
была бы следовать непосредственно за ней, но средневековые кодифика-
торы не всегда выдерживали логику в составлявшихся ими договорных
грамотах.
Статьи 9 как бы уравнивала положение договаривавшихся сторон. Мос-
ковский князь в свою очередь принимал на себя обязательство отказывать-
ся от татарских предложений занять стол Тверского княжения. Однако
равенство здесь было чисто формальным. В действительности Орда неод-
нократно предоставляла ярлык на великое княжение Владимирское Миха-
илу Александровичу, и статья 8 рассматриваемого соглашения, запрещав-
шая Михаилу принимать такой ярлык, имела вполне реальное значение.
Но московскому князю ханы никогда не предлагали ярлыка на Тверское
княжение, это был лишь теоретически возможный, но практически крайне
маловероятный случай. Смысл введения последнего условия заключался
в том, чтобы постараться затушевать неравноправие договора 1375 г. и, вви-
ду остававшихся к сентябрю 1375 г. непроясненными отношений с Ордой
и Литвой, поддерживавших Тверь, не подчеркивать ущемленности побеж-
денной стороны, признавая в то же время суверенитет последней.
Следующий раздел договора 1375 г. посвящен Кашину. Весь этот раздел
можно рассматривать как статью 10 докончания, хотя относящиеся к Ка-
шинскому княжеству постановления касаются различных сторон его стату-
са: владельческого, финансового, военного, международного и др. Статья на-
чинается с требования к тверскому князю в Кашин ти са не въступати. Ка-
шинское княжество становилось суверенным. К его территории относилось
все, что потягло х Кашину. Княжеством должен был управлять местный
вотчичь кн(а)зь Василеи. Речь в докончании идет, как уже говорилось, о ка-
шинском князе Василии, сыне Михаила Васильевича и внуке первого ка-
198
шинского князя Василия Михайловича. Следует напомнить, что этот Васи-
лий II Михайлович принял участие в войне 1375 г., но не на стороне своего
двоюродного дяди Михаила Александровича Тверского, а на стороне его
противника Дмитрия Московского. Победа над Тверью позволила Василию
стать независимым князем. Согласно договору, он даже освобождался от
обязанности передавать тверскому великому князю причитавшийся Орде
выход. Та же статья брала кашинского князя под защиту Москвы. Если
тверской князь намеревался его обидети, то на стороне Кашина выступал
московский князь. Михаил Александрович Тверской должен был отпустить
всех захваченных в плен, скорее всего, в 1372 г.134, и отданных на поруку ка-
шинских бояр, слуг и людей, ликвидировав саму поруку. В случае исков
к кашинцам тверичей, дела подлежали рассмотрению в суде. Однако где
именно должно было происходить судебное разбирательство, в Твери или
в Кашине, в договоре 1375 г. не уточнялось. Судя по нормам, отразившимся
в иных договорных грамотах XIII-XIV вв. и в других статьях рассматрива-
емого соглашения, суд должен был происходить в месте проживания ответ-
чиков, т. е. в Кашине.
Статья 11 соглашения обобщала позиции сторон по рассмотренным дого-
воренностям: А жити нале» брате, по сеи грамотк Обычно такая или подоб-
ная ей статья заключала текст соглашения. Однако составители договорной
грамоты 1375 г. продолжили ее перечислением других условий мира.
Две следующие статьи докончания определяли отношения договаривав-
шихся сторон к Орде и Литве. Статья 12 рассматривала различные вариан-
ты взаимоотношений с татарами. Мир с Ордой должен был заключаться по
общему согласованию — по думк Точно так же должны были решаться
вопросы о выплате или невыплате Орде выхода. В случае военного нападе-
ния татар стороны должны были вместе 6итиса_ противу их. Если же на-
ступательные действия против Орды предпринимали московский князь
и его союзники, то тверской князь тоже должен был участвовать в таких
операциях. Вся статья свидетельствует о напряженных, немирных отноше-
ниях с татарами. Под 1374 г. летопись отметила, что «князю великому
Дмитрию Московьскому бышеть розмирие съ Тотары и съ Мамаемъ»135. До-
говор подтверждает, что это «розмирие» сохранялось и в 1375 г.
Статья 13 договора требовала от тверского князя отказа от союза с Лит-
вой. Конкретно речь шла об аннулировании тверской стороной соглашения
с Ольгердом, его братьями, детьми и племянниками, возможно, заключенно-
го или подтвержденного в апреле 1375 г. Тогда «о средокрестии», которое
в 1375 г. приходилось на 25 марта, Михаил Александрович отправился
в Литву и там, по всей вероятности, провел переговоры с Ольгердом. Достиг-
нутое соглашение должно было подтвердить решимость Литовского велико-
го княжества вступить в войну на стороне Твери летом 1375 г. Во всяком
случае, победители обязывали Михаила Александровича сложити именно
какое-то одно целованье, а не признать недействительными все его прежние
договоренности с литовскими правителями. В дополнение к этому в сен-
тябрьский договор 1375 г. было внесено обязательство, согласно которому
в случае нападения литовцев на Москву, Новгород (на нас), Смоленск или на
кого на нашю братью на кн(л)зеи все должны были обороняться с одиного,
в том числе и Михаил Александрович. Таким образом, речь шла о полной
134 Там же, стб. 100; ПСРЛ, т. XVIII, с. ИЗ.
135 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 106.
199
переориентации внешней политики тверского князя. Его прежние союзники
должны были стать его противниками, а недавние враги — союзниками.
Требование столь резкой перемены внешнеполитического курса тверского
князя смягчалось условием, согласно которому в случае нападения литов-
цев на Тверь Михаилу Александровичу должны были помогать все русские
князья и боронитисА всилс с единого. Следует подчеркнуть, что данная ста-
тья докончания, требуя от тверского князя разрыва соглашения с литовски-
ми князьями и участия в союзе русских княжеств под главенством Москвы,
исходила из довольно важной для тверского князя нормы. Она оставляла за
Михаилом Александровичем право на определенные самостоятельные
внешнеполитические действия.
От констатации общих положений договаривавшиеся стороны
возвращались к соглашениям по отдельным частным вопросам. Статья 14
докончания постановляла, что тверской князь не должен претендовать (са
не въступати) на Рокитну. Она признавалась территорией великого княже-
ния, следовательно, владением Дмитрия Московского. В последнем издании
договорной грамоты 1375 г. местоположение Рокитны не определено136. Судя
по совпадению названия, речь должна идти о волости Рокитне, в XVI в. вхо-
дившей в состав Тверского уезда. Как свидетельствует география относив-
шихся к этой волости сел, Рокитна располагалась по левобережью левого
притока Волги р. Кавы в ее среднем течении. Ближе к устью Кавы и к грани-
це Тверского княжества находилось с. Теребеньское, в конце XIV в. относив-
шееся к Торжку. Очевидно, более удаленная от тверских рубежей Рокитна
в XIV в. также была новоторжской территорией137. Последняя же делилась
на новгородскую и великокняжескую части. Поэтому делается понятным
требование договора 1375 г. о принадлежности Рокитны к территории вели-
кого княжения. Вместе с тем выясняется, что до войны 1375 г. или в ее нача-
ле Михаил Александрович Тверской стремился расширить свои владения
за счет новоторжских земель. Косвенно это подтверждает и летопись, сооб-
щающая, что между 13 и 27 июля 1375 г. тверской князь, разорвав согла-
шение с Москвой, «наместники послалъ въ Торжекъ и на Углече поле
ратию»138.
Статья 15 договора трактовала вопрос о нятцах и поручителях по них
кнАжен(ь)|а великого. Речь шла об арестованных или плененных тверским
князем людях из принадлежавшего Дмитрию Московскому великого кня-
жения, которые отпускались на свободу, но за выкуп. Если выкуп не мог
быть внесен сразу, то за нятца могли поручиться его соотечественники, ко-
торые брали на себя ответственность за внесение в срок выкупа. Статья 15
возобновляла условия прежней договоренности между Дмитрием Москов-
ским и Михаилом Тверским (а что еси целовал к нале наперед сего) о нятцах.
Целование наперед сего — это то «цЪлование крестное», которое князь Ми-
хаил Александрович «сложилъ» к московскому князю 13 июля 1375 г.139
и отказ от которого, собственно, и явился формальным началом столь не-
удачной для Твери войны с Москвой и ее союзниками. Аннулированный
в июле 1375 г. договор был заключен 16 января 1374 г.140 Следовательно, со-
136 ДДГ, с. 553.
137 Кучкин В. А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси
в X-XIV вв. М., 1984, с. 154-155.
138 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 110.
139 Там же.
140 См. выше примеч. 113.
200
глашение 1375 г., ссылаясь на целование наперед сего, имело в виду лиц, по-
павших в руки тверского князя еще до начала или в самом начале 1374 г.
Очевидно, по январской договоренности 1374 г. эти нятцы должны были
быть отпущены на свободу. Однако данное условие не было выполнено,
или свобода была предоставлена не всем нятцам. Во всяком случае, статья
15 договора 1375 г. прямо фиксировала нарушения прежнего соглашения:
а что са будет не оуправило по тому целованью, и касалась положения
нятцев и поручителей за них опосле того, т. е., скорее всего, захваченных
тверским князем после 13 июля 1375 г. Согласно статье 15, все нятцы долж-
ны были быть отпущены на свободу, а если за них уже был внесен выкуп,
то он должен был быть им возвращен, как и их поручителям, которые, к то-
му же, должны были быть освобождены от своих обязательств (с поручни-
ков порука свести). Несомненно, что данное условие договора ущемляло ин-
тересы тверской стороны, тем более, что аналогичного требования к москов-
ской стороне в докончальную грамоту внесено не было. Кстати говоря, по-
следнее лишний раз свидетельствует о том, что вывод М. Ф. Владимирско-
го-Буданова о непременном обмене пленными между прекращавшими
войну княжествами («по международному праву этого времени») был по-
спешным.
Статья 16 договора посвящена вопросу, близкому тому, что решался
в предыдущей статье соглашения. Но если там речь шла о нятцах великого
княжения, захваченных тверским князем, выкупах за них и поручителях,
то здесь рассматривались случаи удержания в Твери богаръ наших, и слуг,
и людей московьских, и кнАжен(ь)(д великог(о), а также случаи конфиска-
ции имущества тверским князем и тверичами у москвичей и жителей вели-
кого княжества. Требование к тверскому князю богаръ ти и людей, и слуг по-
пущати указывает на то, что эти люди, скорее всего, были арестованы Ми-
хаилом Александровичем во время войны 1375 г. Они должны были быть им
освобождены без всяких условий. Все, что было взято тверским князем и его
боярами у людей московского князя, и из лодеи, и ис павозков товаръ по-
йман, должно было быть возвращено пострадавшим по неправд, т. е. после
предварительного рассмотрения и решения дела. Если же невозможно было
осуществить «исправу», то имущество возвращалось по целован(ь)ю, т. е. по
клятве (целованию креста) потерпевшего, без всякого судебного разбора.
Все пограбленное имущество тверской князь и его бояре должны были
вернуть по СеменгЬ дни за неделю, как уже говорилось, после Семеня дня
через неделю. «Семень день» — это день памяти Симеона Столпника, 1 сен-
тября. Одна неделя, дававшаяся тверской стороне для возвращения захва-
ченного имущества, — весьма короткий, а потому и весьма жесткий срок.
Очевидно, что победившая сторона, лишившая Тверь военного могущества,
стремилась как можно быстрее подорвать и финансовое положение
Тверского княжества, вероятно, ввиду ожидавшейся вскоре войны с Литвой
и Ордой. Даже если имущество было взято у тех московских союзников, ко-
торые не участвовали в войне 1375 г., все равно тверская сторона должна бы-
ла тыле... тако же отдати по неправд.
В статье 17 рассматривался вопрос об имуществе, захваченном во время
военных действий 1375 г. Все, что захватила тверская сторона у москвичей
и их союзников за месяц с того момента, как московский князь стал под
городом под Тф^рью, и до СеменА дни, не возвращалось. Победившая
сторона также не возвращала Твери того, что мы оу тобе поймали и повое-
201
вали со времени как еси к нале сложил целован(ь)е. Внешне в статье соблю-
дено равенство сторон, но дипломатическая форма прикрывала совсем не
равную суть. Напомним, что Михаил Александрович разорвал мир с Моск-
вой 13 июля 1375 г. Тверской посол привез сообщение об этом в Москву через
два-три дня. Но не дожидаясь реакции московского правительства на свое
решение, Михаил Тверской, как уже говорилось выше, послал своих наме-
стников в Торжок и Углич «ратию». Надо полагать, что поход тверского вой-
ска сопровождался грабежами и захватами. Но это имущество, взятое
в середине — второй половине июля 1375 г., тверская сторона обязана была
вернуть потерпевшим, поскольку договор устанавливал, что тверичи могут
не возвращать захваченное и повоеванное только в течение одного месяца —
как было выяснено ранее, за 4 недели до 1 сентября 1375 г. Если учесть, что
уже ранним утром 5 августа 1375 г. Дмитрий Московский и его союзники по-
дошли к Твери и начали ее осаду, построив острог по периметру тверских
крепостных стен и тем самым заперев тверичей в их собственном городе141,
делается очевидным, что осажденным в городе тверичам было не до имуще-
ства осаждавших. Московская же сторона не возвращала тверичам пограб-
ленного и повоеванного у них с момента расторжения Михаилом Тверским
предыдущего московско-тверского договора от 16 января 1374 г., т. е.
с 13 июля 1375 г., не за 4 недели, а за 7 недель военных действий. При этом
известно, что действия москвичей и их союзников на тверской территории,
начатые в конце июля, сопровождались опустошением Тверского княжест-
ва. Летописец отметил, что, захватив 1 августа тверской город Микулин,
москвичи «люди изъ города и изъ волости въ полонъ повели»142. Подводя
итоги всей войны 1375 г., тот же летописец констатировал, что «князь же ве-
ликыи Дмитрии стоялъ м*Ьсяць съ всею силою, учинивъ всю Тф’Ьрьскую об-
ласть пусту и огнемъ пожеглъ, а люди мужа и жены и младенца въ вся
страны развели въ полонъ»143. И нанесенный ущерб победившая сторона не
только никак не хотела компенсировать, но и стремилась закрепить свои за-
хваты, внеся специальную статью в дипломатический договор, достаточно
лицемерно оговаривая, что и тверичи могут не возвращать имущества, по-
павшего в их руки на заключительном отрезке войны144.
141 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 111.
142 Тамже.
143 Там же, стб. 112.
144 Анализ статей 15-17 договора 1375 г. показывает, насколько неправ был М. Ф. Влади-
мирский-Буданов, делая на основании именно этих статей вывод, что в средние века русские
князья обязательно возвращали пленных, но не возвращали имущества, захваченного во время
открытых военных действий (см.: Владимирский-Буданов М. Ф. Указ, соч., вып. II,
с. 15, примеч. 5). Столь же неверно и разъяснение В. И. Сергеевича, отметившего, что «военная
добыча приобретается только в войне правомерной. Все же, что приобретено в войне, начатой
до сложения целованья, подлежит возвращению» (см.: Сергеевич В. И. Указ, соч., т. II,
с. 205). Конкретные показания названных статей, от внимательного разбора которых уклони-
лись М. Ф. Владимирский-Буданов и В. И. Сергеевич, свидетельствуют, что тверской князь не
возвращал пленных москвичей и после соглашения 16 января 1374 г., а московская сторона да-
же не брала на себя обязательств отпустить тверичей, плененных в ходе войны 1375 г. Москов-
ская сторона заставляла тверскую сторону забыть об имуществе, захваченном после вторже-
ния на тверскую территорию войск Москвы и ее союзников, но требовала от Михаила Тверско-
го возврата пограбленного с момента его разрыва с Москвой и открытия военных действий. Со-
блюдения здесь каких-то давних общепринятых юридических норм, о которых писал
М. Ф. Владимирский-Буданов («по международному праву этого времени») и на существовании
которых настаивал В. И. Сергеевич, совершенно не прослеживается.
202
Далее большой раздел договора посвящался новгородско-тверским от-
ношениям. В статье 18 тверскому князю предписывалось с Новгородом
и Торжком экити въ старшгЪ и в миру.
Статья 19 постановляла, что границы Твери с Новгородом, Торжком и зъ
пригород(ы), по земле и по воде, должны были оставаться неизменными, та-
кими, какими они были при Иване Калите, Симеоне Гордом и отце Дмитрия
Московского Иване Красном. Такая редакция статьи докончания явно выда-
ет московскую руку. Раньше в договорных грамотах Новгорода с великими
князьями тверского дома статья о нерушимости старых границ форму-
лировалась иначе: «А рубежь ти дати правый по старому рубежю»145 или
«А рубежь... дати ти старый»146, «Рубежь ми дати по старому рубежю»147,
ссылка на времена различных московских правителей отсутствовала.
Присутствие подобной ссылки в договоре 1375 г. свидетельствует о москов-
ской редакции данной статьи.
Статья 20 соглашения запрещала тверскому князю иметь закладней (за-
кладников) на территории Новгорода Великого, Торжка и новгородских
пригородов. Михаилу Александровичу запрещалось и в будущем выдавать
грамоты (видимо, содержавшие различные финансовые и юридические
льготы) таким людям. Заключавшаяся в этой статье норма была идентична
норме, зафиксированной в рассматриваемом договоре ранее, в статье 7. Поч-
ти тождественны и тексты обеих статей. Только в статье 7 речь шла о за-
кладниках на территории великого княжения, а здесь — на территории
Новгородской республики. Совершенно очевидно, что победители стреми-
лись ликвидировать в Новгородской земле институт зависимых от Твери
людей так же, как это было сделано в отношении тверских закладников
в бывшем великом княжестве Владимирском. Но для этого вовсе необяза-
тельно было включать в договор 1375 г. две разные статьи. Они вполне мог-
ли быть объединены в одну, как одной статьей 6 представлена в данном до-
говоре норма о соблюдении прав в Тверской земле проживавших там людей,
зависимых от Москвы и Новгорода Великого.
Близко к статье 20 примыкает по своей направленности статья 21 дого-
вора. Согласно этой статье, новгородские бояре и слуги (Новагорода Вели-
кого, и Торжку, и ис пригородеи), служившие тверскому князю, но имевшие
села, или земли и воды на территории Новгородской республики, должны
были лишиться своих владений, которые отходили к Новгороду: то выдает
Великии Новъгород. Если кто-то из новгородцев и в будущем захотел бы
поступить на службу к тверскому князю, то его владения в Новгороде также
подлежали конфискации. Таким образом, на территории Новгорода не толь-
ко запрещалось проживание зависимых от Твери людей, но и ликвидирова-
лось землевладение лиц, служивших или пожелавших перейти на службу
к тверскому князю. Последнее условие договора 1375 г. нарушало старин-
ную норму о вольности боярской службы и свободе отъезда от одного сю-
зерена к другому, подтверждавшуюся в княжеских договорных грамотах.
Вольность заключалась в том, что любой боярин мог сам выбирать себе кня-
зя-сюзерена и, переходя на службу к новому князю, сохранял за собой все
свои владения, они оставались боярской собственностью, и прежний сю-
зерен не мог претендовать на них. Любопытно, что и московско-новгородско-
145 ГВН и П, № 7, с. 17; сходная формула в № 14, с. 28.
146 Там же, № 9, с. 19; № 10, с. 21, № 15, с. 29.
147 Там же, № 12, с. 24; примерно так и в договоре 1318 г. — № 13, с. 25.
203
тверской договор 1375 г. не был исключением в этом отношении, вольность
боярской службы и свобода боярского отъезда были оговорены в нем специ-
ально далее в статьях 33 и 35. Однако признание старых норм становилось
уже формальностью. Как только дело доходило до конкретных интересов,
старая норма нарушалась, но не повсеместно, а сначала лишь на некоторых
территориях или в отношении определенных лиц. Вводились новые поста-
новления, с течением времени приобретавшие значение общих правил. Так
договор 1375 г., решая нужные для победителей военно-политические зада-
чи, возводил серьезные препятствия (в виде угрозы конфискации земельной
собственности) служению новгородских бояр и слуг тверскому князю, тем
самым внося ограничения вольности боярской службы и положив начало
юридическому оформлению такого ограничения в межкняжеских дого-
ворах.
Статья 22 рассматриваемого соглашения требовала от Твери вернуть за-
хваченное в Торжке ц(е)рк(о)вное — колоколы, книги, кузнь, у кого бы это
имущество ни находилось: у князя, его бояр или вообще у кого бы то ни бы-
ло в Тверском княжестве. Церковное должно было возвращаться по целова-
нью, т. е. по упрощенной системе розысков, без «неправы» — разбиратель-
ства, по одним лишь свидетельским показаниям потерпевшей стороны. Ка-
кие события имели в виду составители данной статьи договора 1375 г.? На
первый взгляд может показаться, что содержание статьи 22 связано
с разграблением Торжка тверичами 31 мая 1372 г. Тогда, по свидетельству
новгородского источника, ратники Михаила Александровича в охваченном
пожаром городе «товара много поимаша, что ся осталось от огня; и иконной
круты серебра много поимаша»148. Однако в новгородско-тверских дого-
ворах, заключенных после новоторжского взятия, но до московско-тверской
войны 1375 г., о захваченном тверичами в Торжке церковном имуществе ни-
каких упоминаний нет149. Поэтому более вероятно, что в статье 22 речь идет
о церковном имуществе, взятом тверичами в Торжке во второй половине
июля 1375 г., когда Михаил Александрович послал своих наместников в Но-
вый Торг «ратию». Но в любом случае необычно само внесение в договор
1375 г. отдельной статьи о возвращении тверичами награбленного в Торжке
церковного имущества. Ведь такое требование вполне могло быть реализо-
вано в рамках общей статьи соглашения о возврате тверской стороной за-
хваченных в Торжке ценностей, без выделения вопроса о церковных ценно-
стях в отдельный пункт соглашения. Думается, включение данной статьи
объясняется участием в составлении договора 1375 г. митрополита Алексея,
озабоченного упадком в Торжке после событий 1372 и 1375 гг. церковной
жизни.
Вопрос о захваченном тверской стороной войною или грабежелс
в Торжке имуществе рассматривался и в следующей статье 23 докончания.
Это имущество должно было быть возвращено Михаилом Александровичем
Тверским и его боярами по неправд. Если разбирательство было невозмож-
но или не производилось, то взятое возвращалось на основании показаний
свидетелей: А не будет неправы, ин’Ь возмут по целован(ь)ю. В свое время
Л. В. Черепнин полагал, что данная статья договора 1375 г. имела в виду иму-
щество, взятое тверичами при захвате Торжка в 1372 г., и противопоставлял
148 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. Под редакцией и с предис-
ловием А. Н. Насонова. М.-Л., 1950 (далее — НПЛ), с. 372.
149 ГВНиП, №17, с. 33; №18, с. 33-34.
204
условие договора 1375 г. положению предшествовавшего новгородско-
тверского соглашения, согласно которому Новгород отказывался от каких-
либо претензий в отношении захваченного тверичами в 1372 г. в Торжке150.
Однако статья 23 договора 1375 г. вовсе не имела в виду «пойманное» Миха-
илом Александровичем и его боярами в 1372 г., и напрямую противопостав-
лять ее условиям прежнего новгородско-тверского соглашения нельзя.
В предыдущей статье 22 четко сказано, что речь ведется о тверских захва-
тах в Торжке опосле нашего целован(ь)<а с(ва)т(о)го ап(о)с(то)ла Петра.
Как уже говорилось, такое «целованье» имело место 16 января 1374 г. Сле-
довательно, и в данной статье имелись в виду тверские захваты, имевшие
место не в 1372 г., а между 16 января 1374 г. и 1 сентября 1375 г., скорее все-
го, во второй половине июля 1375 г. О таких же захватах речь шла и в рас-
смотренной выше статье 16 договора 1375 г., только касались эти захваты не
новгородцев, а москвичей. Поскольку к тверичам, присвоившим имущество
москвичей и новгородцев, применялась одна и та же норма, естественнее
было бы дать ее в единой договорной статье, обобщив указания на прожи-
вавших на разных территориях лиц, кому нужно было вернуть захваченное.
Но составители докончания пошли по иному пути, повторяя одни и те же ус-
ловия мира в отношении населения разных территорий. Очевидно, что их
кодификаторская работа оставляла желать лучшего.
Далее в договоре 1375 г. следует большая статья 24 о судьбе новгородцев,
жителей Торжка и людей из новгородских пригород(е)и, захваченных
тверским князем в плен. Статья соглашения различала пленников-нятцев,
фигурировавших в прежнем московско-тверском докончании (что еси цело-
вал к нале наперед сего), и пленников-нятцев, попавших в руки тверского
князя опосле того. Очевидно, речь шла о новгородских людях, захваченных
тверичами в плен в 1372 г. (во всяком случае, до 16 января 1374 г.) и в период
между 16 января 1374 г. и 1 сентября 1375 г. Всех этих пленников тверской
стороне надлежало отпустить на свободу, причем если за них частично уже
был заплачен выкуп или за них поручились, очевидно, внеся определенные
суммы, поручители, то взятые деньги надлежало вернуть нятцам и их
поручителям, а саму поруку отменить (свести). Смысл и текст 24 статьи до-
говора почти полностью повторяют смысл и текст статьи 15 того же докон-
чания. Разница заключается в том, что в статье 15 речь идет о нятцах из ве-
ликого княжения, а в статье 24 — о нятцах из Новгородской республики. Од-
нако суть постановлений договора о нятцах одинакова, и при внимательной
кодификаторской работе составителей соглашения обе статьи вполне могли
бы быть объединены в одну. Этого, однако, не произошло. Совершенно оче-
видно, что с составлением договора 1375 г. спешили (на что указывают и ста-
тьи 16, 23) и включали в его текст или статьи из разных источников, или из
одного источника, но тоже несовершенного в юридическом отношении,
перенося это несовершенство в собственный текст.
Статья 25 соглашения касалась вопроса о людях, купленых тверским
князем после захвата им Торжка. Такие люди становились холопами Миха-
ила Александровича или по устной договоренности (продались послови-
цею), или за серебро, давая по себе грамоты дерноватый (от слова
«одерень» — совершенно, сполна). По договору 1375 г. все они должны были
150 Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV-XV веков, ч. I, с. 316: «согласно
московско-тверской докончальной грамоте 1375 г., Михаил Александрович должен был
возвратить все захваченное им в 1372 г. в Торжке “войною или грабежем”».
205
получить свободу, а грамоты, подтверждавшие их переход в холопство и ус-
ловия, в том числе и финансовые, такого перехода, аннулированы. Но грамо-
ты на холопов не могли быть оформлены в короткое время, во всяком случае,
такое количество грамот, которое заставляло бы отмечать данное явление
в договоре между воевавшими сторонами. Между тем, в 1375 г. тверские на-
местники могли править Торжком самое большее 24 дня: с момента разрыва
13 июля Михаилом Александровичем отношений с Москвой и до 5 августа,
когда московские и союзные им войска осадили Тверь. Очевидно, что речь
должна идти о похолоплении новоторжцев в более раннее время. И статья
подчеркивает это обстоятельство, говоря, что имеются в виду действия
тверского князя после того, как еси взал Торжек, т. е. после взятия города
31 мая 1372 г. Важно отметить, что такая формулировка статьи 25 срока дав-
ности рассматривавшихся в ней действий тверского князя заметно отлича-
лась от подобных формулировок статей 22 и 23, где также рассматривались
вопросы о различных акциях Михаила Александровича в Торжке. В целом,
статья 25 продолжала ту же линию ликвидации любых форм присутствия
людей тверского князя в Новгородской земле, что и статьи 20 и 21 анали-
зируемого договора.
Следующая статья 26 требовала от Михаила Александровича отказа от
данного ему крестоцелования, что еси привел нооугороЗцевъ и ново-
торжг^ев к целован(ь)ю. Речь, по-видимому, не идет о признании недействи-
тельным прежнего соглашения Твери с Новгородом, заключенного
примерно в первой половине январе 1374 г. В этом соглашении в качестве до-
говаривавшейся стороны не должны были фигурировать новоторжцы.
Скорее всего, данная статья требовала признания недействительными
клятвенных заверений новгородцев и новоторжцев Михаилу Алек-
сандровичу в верности ему как великому князю владимирскому. Именно та-
кое «целование» мог взять у них Михаил Тверской после получения из Орды
Мамая 13 июля 1375 г. ярлыка на великое княжество Владимирское и имен-
но такое «целование» могли дать Михаилу Александровичу новгородцы
и новоторжцы после того, как узнали, что ярлык на великое княжение
Ордой предоставлен теперь тверскому князю. Впрочем, о всех новгородцах
речь идти вряд ли не может. В столкновении 1375 г. Новгород поддержал
Москву, а не Тверь. Новгородцы «изводили честь» Дмитрия Московского
как своего князя. Возможно, речь в статье 26 шла о тех новгородцах, ко-
торые проживали на территории, захваченной тверским князем в июле
1375 г.
В статье 27 докончания рассматривались вопросы суда между тверича-
ми, с одной стороны, новгородцами и новоторжцами, с другой. Иски
тверичей к жителям Новгорода или Торжка должны были подаваться соот-
ветственно в Новгороде или Торжке. Иски новгородцев или новоторжцев
к тверичам рассматривались в Твери. Суд по месту жительства ответчика
был давней нормой древнерусского права. Такая норма зафиксирована дого-
вором смоленского князя с Ригой и Готским берегом151, торговым договором
Смоленска с Ригой и Готским берегом 1229 г.152, договорной грамотой 1270 г.
великого князя Ярослава Ярославича с Новгородом153. Н. А. Дювернуа счи-
тал и, кажется, небезосновательно, что такая норма восходила к римскому
151 Смоленские грамоты XIII-XIV веков. М., 1963, с. 12, статья 13.
152 Там же, с. 22. статья 14.
153 ГВН и П, № 3, с. 13 («А на Низу, княже, новгородца не судити»).
206
праву154. Согласно статье 27 рассматриваемого договора, судьи должны бы-
ли судити с об’Ь половины по целован(ь)ю. Это означало, что как в Твери,
так и в Новгороде и Торжке судебные разбирательства предписывалось
вершить объективно (судьи давали клятву в честном судействе — по цело-
ван(ь)ю).
Статья 28 фиксировала еще одну известную древнерусскую норму. Она
постановляла, что принятые судебные решения не могут быть отменены или
пересмотрены: А грамот суженых не посужати.
Следующая статья 29 договора касалась свободы торговли новгородцев.
Их гости и торговцы могли свободно ездить через Тверь и тверские волости
без рубежа. Это тоже была старинная норма, встречающаяся еще в дого-
ворной грамоте XIII в. Новгорода Великого с владимирским великим князем
Ярославом Ярославичем Тверским155.
Тесно связана с ней статья 30, запрещавшая организацию и сбор новых
мытов и пошлин: А мытовъ ти новых и пошлин не замышляти.
Естественным продолжением предыдущей статьи является статья 31
договора, где были сформулированы основные правила сбора торговых пош-
лин на тверской территории с новгородцев и новоторжцев. Михаил Алек-
сандрович обязывался не менять мест сбора и размеров пошлин, которые
должны были собираться по старин^.
Статья 32 договора 1375 г. завершает его раздел, посвященный новгород-
ским делам. В статье предусматривалось, что во время мира с Новгородом
тверичи не должны были «стояти» за холопа, за поручника, за робу, за татя,
за розбоиника, за должника. То же должны были делать и новгородцы. Речь
шла о выдаче без каких-либо задержек одной стороне лиц перечисленных
категорий, укрывавшихся на территории другой стороны. Указанные в до-
говоре лица — или люди, имевшие имущественные обязательства перед
другими, или уголовники, присваивавшие себе чужое имущество. Розыску
таких лиц князья уделяли повышенное внимание и максимально упрощали
в своих соглашениях проведение такого розыска, обоюдно договариваясь не
«стоять» за них, т. е. не укрывать и не осложнять их обнаружение и выдачу
заинтересованной стороне. М. Ф. Владимирский-Буданов справедливо
обратил внимание на то, что розыск и выдача таких лиц не ограничивались
каким-либо временем, они не имели срока давности.
Последующие статьи договора 1375 г. регулировали уже не отношения
с Тверским княжеством Новгорода Великого, а вновь касались отношений
с Тверью Москвы.
Статья 33 провозглашала вольность боярской службы: А кто богаръ
и слугъ отъехал от нас к тоб^ или отъ тобе к нале, а села их в пашей вот-
чишЬ, въ великолс кнАжен(ь)и, или въ твоей вотчингЬ, во Тф'Ьри, в ты села
нале и тоб± не въступатисл. Этот принцип был общим и нерушимым в кня-
жеском договорном праве русского средневековья. Он и был соблюден в до-
кончальной грамоте 1375 г. Однако оговорки относительно владений нов-
городцев, служивших тверскому князю, в Новгороде (статья 21), как уже от-
мечалось выше, не распространяли этот принцип на новгородских бояр
и слуг.
154 Дювернуа Н. Л. Источники права и суд в древней России. Опыты по истории рус-
ского гражданского права. М., 1869, с. 370-371.
155 ГВН и П, № 3, с. 13.
207
А статья 34 рассматриваемого соглашения вводила дополнительные
ограничения и относительно московских бояр. Согласно этой статье, села
Ивана Васильевича и Некомата конфисковывались в пользу московского
князя, они были имъ не надоб^. Речь шла о владениях в Московском княже-
стве Ивана Васильевича Вельяминова, старшего сына последнего москов-
ского тысяцкого, и ближайшего сподвижника И. В. Вельяминова богатого
московского гостя Некомата сурожанина. Оба они порвали со своим сю-
зереном, великим князем Дмитрием Ивановичем, и перешли на службу
к тверскому князю. Служа Михаилу Александровичу, они получили для не-
го в Орде Мамая ярлык на великое княжение Владимирское, тем самым
спровоцировав войну 1375 г. Одержав в ней победу, московский князь отка-
зался распространять на своих врагов И. В. Вельяминова и Некомата об-
щепринятые нормы — свободу боярского отъезда и нерушимость владений
отъехавших. Однако стародавнюю практику — сохранение за перешедши-
ми в другое княжество боярами и вольными слугами их имений — Дмитрий
Иванович полностью отменить не решился. В мирной грамоте с тверским
князем он специально оговорил такое нарушение, но одновременно под-
твердил общую традиционную норму.
И следующая статья 35 соглашения еще раз подчеркивала незыбле-
мость устоявшихся положений: А богаром и слугалс волнылс вола, т. е. право
отъезда и свободного выбора сюзерена за такими лицами сохранялось.
Но практически оно уже не распространялось на новгородских и московских
бояр и слуг, которым ставились препоны в случае их желании служить
Твери, а только на тверских, сохранявших вполне легальную, подтвержден-
ную договором 1375 г. возможность отъезда на службу к московскому князю.
Статья 35 представляет интерес и еще в одном отношении. Она следует за
статьей о конфискации сел у московского боярина и московского гостя.
В свое время Б. Н. Флоря высказал предположение, что русское купечество
в средние века представляло собой привилегированную верхушку городско-
го населения, однако в правовом отношении мало отличавшуюся от рядовых
горожан, с которыми оно образовывало одну городскую общину156. Соседст-
во статей о И. В. Вельяминове и Некомате и вольности службы бояр и слуг
вольных в московско-новгородско-тверском договоре 1375 г. позволяет по-
ставить вопрос: не относились ли гости к разряду не горожан, а вольных
слуг? Во всяком случае, из договора явствует, что они имели право
приобретать села, а это в XIV-XV вв. дозволялось далеко не каждому.
Статья 36 договора решала вопрос о подсудности лиц, служивших своим
князьям, но замешанных в противоправных действиях (кто- вшол в каково
д'кло). В таких случаях эти лица должны были судиться тем князем-сю-
зереном, против которого были направлены такие действия, но не смесным
судом двух князей, бывшего сюзерена и того князя, к которому в момент су-
да перешли на службу данные лица. Эта общая норма в основе своей была
казуальной. Речь шла о тех же И. В. Вельяминове и Некомате сурожанине,
которые, перейдя на службу к тверскому князю, оказывались вне юрисдик-
ции московского князя, и последний был уже не в состоянии наказать их за
враждебные по отношению к нему действия. В лучшем случае дело могло
быть рассмотрено совместным московско-тверским княжеским судом. Од-
нако московская сторона непременно желала сурово покарать изменников
156 Флоря Б. Н. Привилегированное купечество и городская община в Русском госу-
дарстве (вторая половина XV — начало XVII в.) // История СССР, 1977, № 5, с. 150-153.
208
и потому в абстрактной форме оговорила право бывшего князя-сюзерена на
единоличный разбор дел бывших своих вассалов.
Далее в докончании рассматривался вопрос о взимании дани с людей
других княжеств (инокняжцев). Согласно статье 37 соглашения, лица, жив-
шие в каком-либо княжестве, но служившие другому князю, обязаны были
платить дань по месту своего проживания: въ великом княженьи или въ
твоей вотчин^ во Тфери. Таким образом, переход людей одного князя под
сюзеренитет другого не наносил ущерба доходам бывшего сюзерена. По-
следний должен был по-прежнему получать дань с земли, находившейся
под его верховной властью. Это принципиальное положение дополнялось
указанием, что дань на инокняжцах (на тых нам взати дань) взималась как
и на своих, по целованью, без хитрости. На первый взгляд кажется, что дан-
ный оборот статьи 37 фиксирует лишь верховное право сюзерена на получе-
ние дани с подвластной ему территории, право, которое не делало различий
между владениями как служивших этому сюзерену лиц, так и не служив-
ших, имевших своим сюзереном другого князя. Но суть, видимо, заключа-
лась в ином. Бывшему сюзерену запрещалось облагать владения людей,
перешедших на службу к другому князю, более высокой данью, чем та, что
собиралась с владений собственных вассалов сюзерена. Речь в статье 37 шла
не только о праве князя взимать дань, но и о размере этой дани. Она должна
была быть одинаковой для лиц разного княжеского (политико-адми-
нистративного) подчинения. Такое требование договора 1375 г. указывает по
меньшей мере на два возможных следствия, которые стремились учесть со-
ставители соглашения. Во-первых, становится ясным, что предполагались
препятствия, которые князья могли чинить свободному переходу служив-
ших им людей (надо думать, бояр и вольных слуг) в другие княжества.
Препятствия, скорее всего, разумелись не юридические (формула «а боярам
и слугам вольным воля» оставалась в силе), а фактические, заключавшиеся
в том, что сохранявшиеся за отъехавшими боярами и слугами владения мог-
ли облагаться повышенной данью. Этого договор не допускал. Во-вторых, со-
ставители докончания 1375 г., уравнивая дань на тых и на своих, тем самым
рассчитывали, видимо, на то, что число людей, которые пожелали бы перей-
ти на службу к московскому князю от тверского, будет превышать количе-
ство лиц, ставших бы служить тверскому князю, а не московскому. Но толь-
ко ли предвидение таких будущих последствий отразилось в рассматривае-
мой статье? Думается, что не только. Слова по целованью, без хитрости,
подчеркивающие обязательность взимания дани в одном размере со своих
людей и с людей чужих, по всей видимости вставлены в договор именно по-
тому, что существовала практика сбора неодинаковой дани, большей для
инокняжцев. А если так, то подобная практика должна быть оценена как
действенная мера борьбы со свободой боярских переходов.
Определенное исключение из правила об обязательности уплаты дани
предусматривала статья 38. Согласно этой статье, дань не платили полные
холопы. Их статус должны были подтверждать крестоцелованием ключни-
ки. М. Ф. Владимирский-Буданов полагал, что в данном случае княжеская
власть отказывалась от вторжения в область частного права, поскольку пол-
ные холопы были собственностью своего господина157. Думается, однако, что
дело здесь в ином. Полные холопы не платили дани просто потому, что не
157
Владимирский-Буданов М. Ф. Указ, соч., вып. II, с. 18-19, примеч. 14.
209
имели средств. Грамота 1461 г. Новгорода Великого московскому великому
князю Василию Васильевичу на право сбора черного бора (ордынской дани)
с новоторжских волостей содержит одну весьма показательную оговорку:
«А кто будет одерноватыи, емлетъ мЪсячину, на томъ не взяти»158. «Одерно-
ватыи» — человек, на которого была оформлена дерноватая грамота, т. е.
полный холоп. Он не имел своего имущества, существовал за счет хозяйской
месячины, а потому был не в состоянии выплачивать налоги.
Статья 39 содержала общее правило: А судом и данью потянути по
земнгЬ и по вод*Ь, т. е. все население, жившее на определенной территории,
должно было платить дань и быть подсудно тому князю, который владел
данной территорией. В статье не приводится никаких оговорок или уточне-
ний, казалось бы, она касается всех сторон, которые заключили договор.
Но следует напомнить, что статьи 7 и 20 рассматриваемого соглашения
запрещали тверскому князю иметь зависимых людей на территории вели-
кого княжества и в Новгородской республике. Очевидно, что общее правило
статьи 39 фактически распространялось только на инокняжцев в Тверском
княжестве. Их статус был традиционным. Возможно, менялось положение
лишь полных холопов, которые освобождались от уплаты дани. Впрочем,
они и не признавались юридически дееспособными.
Очень важно содержание статьи 40 договора. Здесь рассматривался
порядок разрешения спорных дел между Москвой и Тверью. Статья преду-
сматривала, что в случае возникновения каких-либо разногласий между
Дмитрием Ивановичем и Михаилом Александровичем (что са оучинитп ме-
жи нас, князей, каково д*Ьло) в будущем (судя по контексту договора, речь
идет о времени после 1 сентября 1375 г.), оба князя должны были послать на
общий рубеж своих княжеств бояр, обязанностью которых являлось
разрешение конфликтов. Если бояре не могли прийти к общему согласию,
они должны были прибегнуть к помощи третейского судьи. Этим судьей
в договоре выступал великий князь Олег — рязанский князь Олег Иванович.
Его решение было окончательным: виноватый перед правымъ поклонится,
а взятое отъдастъ. Такая конкретная формулировка судебного решения,
скорее всего, говорит о том, что за абстрактными словами статьи 40 о неко-
ем деле между князьями стояли реальные случаи нападений в пограничной
зоне жителей одного княжества на жителей другого княжества и их ограб-
ления. Поскольку конфликты разрешались боярским судом или даже
третейским княжеским, следует думать, что такие нападения возглавля-
лись высокопоставленными лицами. Речь, судя по всему, шла о нападениях
феодалов одного княжества на владения и людей феодалов княжества-сосе-
да. Эти стихийные стычки и должны были усмирять московские и тверские
бояре. Но если бояре какой-либо стороны отказывались от третейского суда
или виновные игнорировали решение третейского судьи, статья постанов-
ляла правому отнята, а то ему не в ызм^ну. Иными словами, если попытки
восстановить status quo мирными средствами были безуспешны, то послед-
ним средством было применение силы, что специально оговаривалось в до-
кончании. В данном случае мы сталкиваемся с т. н. репрессальным правом,
предусматривавшим силовое воздействие на не признававшего судебные
решения субъекта, но при этом обязательно оговоренное в юридическом до-
кументе.
158
ГВН и П, № 21, с. 39.0 дате грамоты см.: Янин В. Л. Новгородские акты, с. 185.
210
Статья 41 устанавливала срок, на который заключался договор: А цело-
ван(ь)гд не сложити и до живота, т. е. до смерти заключивших соглашение
князей.
В следующей статье 42 речь снова шла о разрешении спорных вопросов
между договаривавшимися сторонами, но не будущих, как в статье 40,
а прошлых. Всему обидному д’Ьлу устанавливалось определенное вре-
мя — от первого нашего целованыа, от Положенью веригъ с(вя)т(о)го
ап(о)с(то)ла Петра, т. е. от 16 января 1374 г. «Обидные дела», имевшие место
до указанной даты, рассмотрению не подлежали. Спорные вопросы рас-
сматривались общим судом, но состав суда в статье 42 не определялся. Мож-
но думать, что он состоял из бояр заинтересованных в разрешении кон-
фликта княжеств. Если на общем суде согласия не достигалось, стороны
должны были обращаться к третейскому судье. Им, как и в статье 40, назы-
вался рязанский великий князь Олег. И московский, и тверской князья
брали на себя обязательство не вмешиваться в решения общего суда: в суд
в вопчии не въступатисА, выдают то T’t, на ком есме положили.
Статья 43 соглашения носит общий характер и касается, по всей видимо-
сти, всех договаривавшихся сторон. В этой статье рассматривались вопросы
вывода населения, очевидно, перезывы непосредственных производителей
из одного княжества в другое с предоставлением им на первых порах нало-
говых льгот, и положения дел в приграничных областях. Организовывать
вывод запрещалось. Это была старая норма, известная еще договорным
грамотам XIII в. великих князей владимирских с Новгородом: «А выводъ ти,
княже, въ всей волости Новогородьскои не надобе»159. Правда, статья 43 со-
глашения 1375 г. не уточняла, кто подразумевается под выводщиком: князь
или какое-то другое лицо. В более поздних московских договорах с другими
княжествами под выводщиком разумелось частное лицо, по отношению
к которому предусматривалось жестокое наказание, поскольку вывод озна-
чал посягательство на чужое имущество. В данном случае разъяснение, кем
был выводщик и какие санкции должны были к нему применяться, отсутст-
вует, и это следует отнести к недостаткам кодификаторской работы соста-
вителей договора 1375 г. Но по отношению к рубежнику рассматриваемая
статья содержит недвусмысленную санкцию: А хто замыслит рубежь,
рубежника по неправд выдати. Речь идет о выдаче виновного лица по-
терпевшей стороне, хотя такая выдача и могла производиться только
в результате разбора дела — неправы. Кто же такой рубежник и почему для
него предусматривалось столь жестокое наказание — выдача головой? От-
вет можно найти в договоре 1326 г. между Норвегией и Новгородом. Договор
содержит следующую статью: «Также, если норвежцы переходят меру
и рубеж земель, желая сделать зло, и если, наоборот, новгородцы переходят
рубеж земель, со своей земли на норвежскую, чтобы сделать зло, то тако-
вые, желающие таким образом сделать зло, должны быть схвачены и нака-
заны, по крестному целованию, без нарушения мира»160. Делается очевид-
ным, что рубежник — это преступник, совершивший (или замышляющий)
преступление на территории чужого княжества (государства). Именно как
уголовного преступника его и надлежало выдавать головой потерпевшему
лицу, а не наказывать штрафами, приговаривать к разного рода увечьям
и т. п.
159 ГВН и П, № 1, с. 10.
160 Там же, № 39, с. 70.
211
Статья 44 договора декларировала старую норму докончальных княже-
ских грамот — суженого не посужати. Запрещался пересмотр принятых су-
дебных решений. Такой же запрет содержался и в статье 28 в новгородском
разделе договора. Дублирование одних и тех же норм лишний раз указыва-
ет на недостаточную юридическую проработку московско-новгородско-
тверского соглашения 1375 г.
Следующая статья 45 этого докончания также утверждала традицион-
ность решения ряда вопросов: Суженое, положеное, даное, поручное, холо-
пу, роб'Ъ суд от в^ка. В свое время Н. Л. Дювернуа полагал, что формула суд
от в^ка означает судебное преследование холопа и холопки без какого-либо
срока давности161. Точку зрения Н. Л. Дювернуа поддержал В. И. Сергеевич:
«Иски о возвращении рабов не погашаются никакой давностью: они веч-
ны»162. Однако в средневековой Руси существовали определенные сроки
пребывания в холопстве. По крайней мере, договорная грамота 1389 г. меж-
ду Дмитрием Ивановичем Донским и его двоюродным братом Владимиром
Андреевичем Серпуховским содержит статью о посылке в город великокня-
жеских наместников и наместников князя Владимира, которые «очистать
и холоповъ наших и сельчанъ по о(т)ца моего живот по кназ(а) по вели-
ког(о)»163. Речь идет о предоставлении свободы холопам и крестьянам, види-
мо, должникам, но таким, которые пробыли в своем состоянии не менее
30 лет (отец Дмитрия Донского умер в 1359 г., за 30 лет до составления ци-
тируемого договора). Очевидно, что к названным в соглашении 1389 г. людям
впредь уже нельзя было предъявлять иски о возвращении их в холопство.
К тому же оборот суд от в^ка относился не только к людям. Например, ста-
тья 35 московско-тверского договора 1399 г. предусматривала такой суд
и «землЪ, водЪ»164. Трудно полагать, что относительно земельных и водных
границ можно было судиться без всяких сроков давности, когда границы
территорий изменялись самими договорами, в том числе и рассматривае-
мым договором 1375 г. При установлении вечного суда, без каких-либо
сроков давности, уместнее было бы употребить не оборот суд от в^ка,
а оборот «суд въ вЪкъ» или оборот «суд до вЪка»165. Слова «отъ вЪка» значат
«от сотворения мира, искони»166. Очевидно, что оборот суд от в^ка означает
исконное, традиционное судебное разбирательство. Но что именно должно
было рассматриваться в судебном порядке по издревле установленным
нормам? Сочетание в статье 45 договора 1375 г. указаний на лиц (холопа
и рабу) совершенно определенной категории — несвободных и понятий явно
отвлеченных, выраженных субстантивами (причастиями и прилагательным
в роли существительных), свидетельствует об их определенной общности.
Это родство становится понятным, если вспомнить о некоторых значениях
слов «положеное», «даное», «поручное». Слово «положеное» может быть ис-
толковано, как положеное в заклад. «Даное» — переданное во владение.
«Поручное» — залог. Во всех случаях речь идет о различного рода имущест-
ве, переданном в пользование другим лицам. В этой связи «суженое» можно
было бы понимать как определенные штрафы, наложенные судом
161 Дювернуа Н. Л. Указ, соч., с. 386.
162 Сергеевич В. И. Древности русского права. Т. I. Изд. 3-е. СПб., 1909, с. 107 (текст
источника со словами «отъ вЪка судъ» на с. 108).
163 ДДГ, № 11, с. 32.
164 См. анализ этой статьи в главе VI.
165 Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.), т. II. М., 1989, с. 292.
166 Там же, с. 293.
212
(«присужденное»), но не судебное решение, как в статье 44. Однако сопос-
тавление со статьей 35 более позднего московско-тверского договора 1399 г.,
в основном повторяющей постановления рассматриваемой статьи, об-
наруживает одно красноречивое отличие. На месте слова «суженое» дого-
вора 1375 г. там стоит «заемному»167. Делается очевидным, что «суженое»
в статье 45 следует читать как «ссуженное», т. е. «данное в ссуду». Таким
образом, речь в анализируемой статье ведется о разных формах имущест-
венных сделок. Холоп же и раба были полной собственностью их господина.
Учитывая все эти моменты, можно говорить о том, что статья 45 договора
1375 г. утверждала традиционный порядок рассмотрения вопросов по ссу-
дам, закладам, передачам во владение, залогам, переходам зависимых лю-
дей, словом, по различным формам владения имуществом; вопросов, ко-
торые могли возникнуть между жителями Московского и Тверского кня-
жеств, а также Новгорода Великого.
Статья 46 договора требовала выдачи по исправЬ холопа, рабы, татя,
разбойника и душегубца, т. е. людей-имущества и уголовных преступников,
покушавшихся на достояние и жизнь других людей. По своему содержанию
данная статья очень близка рассмотренной выше статье 32. Только там до-
полнительно были названы должник и поручник, а здесь — душегубец.
В статье 32 стороны обязывались не стояти за этих людей, статья 46 требо-
вала их выдати по исправЬ. Поскольку основные нормы, выраженные в обе-
их статьях, одинаковы, логичнее было бы объединить обе статьи в одну,
но составители договора 1375 г. поместили их в разные разделы.
Следом за статьей о выдаче потерпевшей стороне холопов и уголовников
в рассматриваемом докончании следует статья 47 о торговых налогах.
По этой статье мыт и другие пошлины должны были оставаться неизменны-
ми и собираться по старой пошлин^ оу наших гостей и оу торговцев, т. е. по
издавна установленным порядкам.
Статья 48 постановляла, что гости и торговцы могут свободно ездить
через границы княжеств (путь иле дати чистъ), как то было при Иване Ка-
лите, Симеоне Гордом и отце московского князя Дмитрия Иване Ивановиче.
Такое указание на старину с перечислением предков Дмитрия Ивановича
ясно свидетельствует о московской редакции данной статьи.
Заключает небольшой раздел о правилах торговли статья 49, содержав-
шая традиционное требование мытов ти новых и пошлин не замышляти.
Она дословно повторяла положение статьи 30. И снова приходится говорить
о недостаточной кодификаторской работе составителей анализируемого до-
говора, не сумевших одной статьей распространить необходимую норму на
проживавшее в разных географических местах население.
В статье 50 рассматривался вопрос об оплате судейских чиновников при
розыске виновного лица в чужом княжестве. Стороны договаривались, что
хожен(о)го в города алтын, а на правду два, а далнии ’Ьздъ веръста по
р^зан^, а на правду въдвое. Хотя чиновники прямо в договоре не называ-
лись, очевидно, что оплачивались услуги приставов. Пристав прямо назван
в договоре ниже, в статье 51.
Если приставы производили только сыск (очевидно, обвиняемого),
то плата была одна. Но «на правду» оплата увеличивалась вдвое. Н. М. Ка-
рамзин под «правдой» понимал суд, однако и «хоженое» организовывалось
для такого же суда, но, как видно из анализируемой статьи, почему-то опла-
167 ДДГ, № 15, с. 42.
213
чивалось вполовину «правды». А. А. Зимин и А. Г. Поляк повторили опреде-
ление Н. М. Карамзина, выразив его иными словами — судебное раз-
бирательство168. И. И. Срезневский слова «на правду» трактовал как указа-
ние на судебные издержки169, что также совершенно не проясняло положе-
ния. В терминологических указателях к современным изданиям русского
средневекового документального материала выражение «на правду» никак
не разъясняется.
Разгадку содержит одна правая грамота 1507 г. Она положила конец
спорному делу между Кирилло-Белозерским и московским Симоновым мо-
настырями о земле и угодьях Добрецких Исад на Белоозере. При разборе
дела судья Михайло Губа Стогинин спрашивал слугу Симонова монастыря
Михаля Митина и старца Кирилло-Белозерского монастыря Иону, кто мо-
жет подтвердить их показания о границах монастырских владений. Оба на-
звали свидетелей. Далее в правой грамоте сказано: «И праведщик перед су-
дьею правду поставил», а затем описывается допрос Стогининым свидете-
лей170. Делается понятным, что «правда» — это доставка в суд свидетелей по
спорному делу. Ясно, что за розыск и представление в суд одного лица («хо-
женое») пристав должен был получать меньшую сумму, чем за доставку
в суд нескольких лиц.
Обращает на себя внимание высокая оплата приставов за «хоженое»
и «на правду» — 1 и 2 алтына соответственно. Хотя среди историков русско-
го средневекового денежного обращения ведутся споры о том, чему был
равен алтын в XIV в.171, нет никаких данных, позволяющих опровергать
свидетельства более позднего XV в. о равенстве 1 алтына 6 деньгам172. Со-
гласно Белозерской уставной грамоте 1488 г. хоженое в городе составляло
1 деньгу173, столько же получал за хоженое доводчик по Уставной грамоте
1506 г. переяславским рыболовам174. По жалованной уставной грамоте 1509 г.
дмитровского князя Юрия Ивановича бобровникам Каменского стана
в Дмитрове за хоженое в городе платили 4 деньги, а в деревне — 1 деньгу175.
Приведенные примеры показывают, что ставки договора 1375 г. существен-
но разнятся от ставок, зафиксированных различными документами конца
XV — начала XVI в. Можно догадываться, что назначенная в статье 50 до-
говора 1375 г. высокая оплата «за хоженое» и «на правду» была обусловлена
стремлением победившей стороны затруднить вчинение исков со стороны
потерпевших поражение тверичей, лишавшихся и своих холопов, и своего
имущества, и, возможно, даже каких-то земельных владений. За возвраще-
168 Памятники русского права, вып. III. М., 1955, с. 194. О составителях раздела см. там же,
с. 42.
169 Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка, т. II. СПб.,
1895, стб. 1359.
170 Акты феодального землевладения и хозяйства. Акты московского Симонова монастыря
(1506-1613 гг.), Л., 1983, № 3, с. 10.
171 Спасский И. Г. Алтын в русской денежной системе // Краткие сообщения Инсти-
тута истории материальной культуры, вып. 66, М., 1956; Янин В. Л. Алтын и его место
в русских денежных системах XIV-XV вв. // Там же; Кистерев С. Н. Алтын в системе
денежного счета Руси до начала XV века // Монета, вып. 5. Вологда, 1998.
172 Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV — начала
XVI в. (далее АСВР), т. II. М., 1958, № 474, с. 512, 513; № 249, с. 164; т. Ill, М., 1964, № 23, ст. 11,
с. 42.
173 Там же, т. III, № 22, с. 40, ст. 16.
174 Там же, № 25, с. 44, ст. 9.
175 Там же, № 27, с. 49, ст. 20.
214
ние отнятого надо было хлопотать, но хлопоты требовали высокой оплаты
услуг судейских чиновников другого княжества, и это могло заставить мно-
гих отказываться от исков. Впрочем, оплату не обязательно производили
истцы, обычно она возлагалась на проигравших судебный процесс. Но како-
ва была вероятность у жителя Тверского княжества выиграть после 1375 г.
процесс у москвича или новгородца?
Весьма любопытна оплата дальних поездок судейских чиновников за
людьми, которые должны были подвергнуться суду или участвовать в нем
в качестве свидетелей. За версту езда им полагалось платить резану, а «на
правду» — вдвое. Резана в качестве денежной единицы не упоминается не
только ни в каких других договорных грамотах московских князей XIV в.,
но и вообще ни в каких иных документах XIV-XV вв. По всей видимости,
здесь следует говорить об остатках старины, использовании при составле-
нии договорной грамоты 1375 г. древней нормы.
Статья 51 развивала тему сыска лиц в другом княжестве. В ней речь
идет о розыске холопов и должников. Если хозяин холопа или кредитбр ло-
вили сбежавших от них людей в чужом княжестве, не прибегая к помощи
местного пристава, то, предъявив беглецов князю другого княжества, его на-
местникам или волостелям, они не могли быть обвинены в самоуправстве на
чужой территории. Однако формулировка этой достаточно известной рус-
ской средневековой нормы в статье 51 носила односторонний характер:
А хто от нас пригонится въ твою вотчину за холополс или за должниколс.
Получалось, что москвичи и новгородцы имели право ловить своих холопов
и должников, сбежавших в Тверь, а тверичи в аналогичных случаях на тер-
риториях Москвы и Новгорода Великого так поступать не могли. Если перед
нами не ошибка составителей докончальной грамоты 1375 г., а вполне на-
меренная редакция статьи, то приходится говорить о явном ущемлении
прав тверской стороны. Кажется все же, что данная формулировка — прос-
то результат редакционной небрежности оформителей договора, допускав-
ших, как можно было убедиться выше, и другие промахи при его состав-
лении.
В статье 52 рассматривался случай, когда пойманный на чужой тер-
ритории холоп хотел судиться, по-видимому, со своим хозяином. Он мог это
сделать, только найдя себе поручителя. Если поручителя не было, холоп без
всякого разбирательства признавался виновным и выдавался своему госпо-
дину.
Статья 53 определяла размер пошлин, которые нужно было заплатить
за возвращение холопов: з головы... гривна, а съ семьи четверть. М. Ф. Вла-
димирский-Буданов правильно указывал, что пошлины взимались с холо-
повладельца. Он платил их, по всей видимости, властям того княжества,
в котором был задержан его холоп. М. Ф. Владимирский-Буданов ставил
также вопрос о том, не следует ли читать в рассматриваемой статье вместо
«четверть» — «четыре», т. е. четыре гривны. Тогда получалось бы, что за се-
мью холопа взималась вчетверо большая пошлина, чем за холопа-одиноч-
ку176. Однако в документах XIV-XV вв. слово «четверть» обозначало чет-
верть рубля177. Поэтому указание Н. М. Карамзина, что в договоре 1375 г.
речь идет о четверти рубля, правильно. Вопреки распространенному мне-
нию о том, что в XIV в. рубль состоял из 13-14 гривен, в рубле того времени
176 Владимирский-Буданов М. Ф. Указ, соч., вып. II, с. 21, примеч. 22.
177 ГВН и П, № ПО, с. 168; АСВР, т. III, № 465, с. 448; № 67а, с. 102; т. II, № 249, с. 164.
215
нужно считать 10 гривен178. В таком случае по статье 53 за одного холопа
платили пошлину в 2,5 раза меньшую, чем за холопа с семьей.
Заключала dispositio и всю грамоту статья 54 о крестоцеловании: А на
семъ на вселс, брате молодшии, кн(а)зь великии Михаило Олександрович,
целуй ко мн’Ь кр(е)стъ, къ брату къ старейшему кн(а)зю великому
к Дмитрию Ивановичю, к моему брату, кн(а)зю Володиме|ру Ондр^евичю,
и к нашей вотчине к Великому Новугороду и за свои дети, и за свои брата-
ничи по любви, въ | правду, безо вслкие хитрости. При определении дого-
варивавшихся сторон статья полностью повторяла начало договора —
inscriptio и intitulatio грамоты со всеми присущими им политико-идеологи-
ческими особенностями, еще раз подчеркивая, что побежденный тверской
князь становится «братом молодшим» великого князя Дмитрия Московско-
го. Заключительные слова статьи 54 — о целовании креста по любви, въ
правду, безо всякие хитрости — были достаточно традиционными. Они по-
вторяли формулу, известную еще по договорной грамоте 60-х гг. XIII в. (за-
меняя только слово «извет» на слово «хитрость»179), и совершенно точно со-
ответствовали формуле, которая встречается в более ранних договорных
грамотах XIV в.180 Вместе с тем следует отметить, что приведенные обороты
характерны скорее для стороны, делавшей уступки своим контрагентам,
чем для стороны, получавшей какие-то преимущества.
Постатейное рассмотрение договора 1375 г. показывает, что его текст
с точки зрения отражения в нем различных правовых норм содержит по-
вторы. Так, статье 7 соответствует статья 20, статье 15 — статья 24, статье
28 — статья 44, статье 30 — статья 49, а статье 32 — статья 46. Такие по-
вторы могут объясняться тем, что при составлении докончания 1375 г. ис-
пользовались разные источники, содержавшие аналогичные по содержанию
статьи. Продублированные статьи 20, 24, 28, 30, 32 входят в новгородский
раздел (статьи 18-32) договора 1375 г. Естественно предполагать, что они
были заимствованы из какого-то предшествовавшего соглашения или пред-
шествовавших соглашений Новгорода Великого с Тверским княжеством.
Такое предположение подтверждается при обращении к докончани-
ям, заключенным Новгородом Великим с князьями тверской династии
в ХШ~XIV вв. Наиболее близким из них по своему содержанию к договору
1375 г. оказывается соглашение, которое, как показано в главе II, должно да-
тироваться первой половиной января 1374 г.181
Сравнивая текст этого соглашения с текстом договора 1375 г. можно за-
метить, что ряд статей договора 1375 г. повторяет статьи докончания 1374 г.
Так, двум статьям договора 1374 г. о взятых Михаилом Александровичем
в плен в 1372 г. новоторжцах и новгородцах, которых должны были давать на
поруку и отпускать на свободу за выкуп или же обращать в холопство:
«А коихъ новгородцовъ или новоторжанъ князь Михаило или его боярЬ
привелЪ к цЬлованью, или на поруку по[да]валЪ, или на коихъ грамоты по-
ималъ, с тыхъ князь Михаило цЬлованье снялъ и поруку свелъ, и грамоты
отложилъ» и «А что полону новторского головъ, головъ новгородьскыхъ
178 Кучкин В. А. Рубль и его фракции по документальным данным XIV — первой
трети XVI в. // Поволжье в средние века. Тезисы докладов Всероссийской научной конферен-
ции, посвященной 70-летию со дня рождения Германа Алексеевича Федорова-Давыдова
(1931-2000). Нижний Новгород. 2001, с. 143-144.
179 ГВНиП, № 1, с. 10.
180 ДДГ, №5, с. 21.
181 ГВН и П, № 18, с. 33-34.
216
и новторскыхъ въ отцинЪ князя велика[г]о в Тф'Ьрьскои волости или индЪ
гдЪ, тыхъ всихъ князю Михаилу и его боярамъ отпущати безъ окупа,
по хрьстному цЪлованию»182, соответствуют статьи 24-26 договора 1375 г.:
А что еси целовал к нам наперед сего, что будет на ком не взато, на натц^х
или на поручнищЬх, или натцы не попущаны, или порука свести с нов-
городцев и с новоторжан, и с пригород(е)и, а то са будет не оуправило по
тому целованью, а что будет взато на натц^х опосле того и на поруч-
ниц'йх или порука не сведена, ино взАтое отъдати по тому целован(ь)ю,
а с поручников порука свести, а натци ти попущати, который оу тобе и оу
твоих ботръ, и оу слуг, или оу людей въ твоей вотчин^. А как еси взал
Торжек, а кто ти с(а) будет продал пословицею новоторжан одернь,
или будеш(ь) серебро на ком дал пословицею, тИкх ти отпустити по цело-
ван(ь)ю, а грамоты дерноватый подрати. А что еси привел нооугородцевъ
и новоторжцев к целован(ь)ю, а то целованье долов. Хотя последняя статья
имеет в виду события более поздние, чем новоторжское взятие 31 мая
1372 г., ее требование в несколько иных выражениях повторяет требование
договора 1374 г.
Краткая статья договора 1374 г.: «А гостю гостити съ обЪ половинЪ безъ
рубежа»183, в более развернутом виде представлена в докончании 1375 г.:
А гостем и торговцем Новагорода Великого, и Торжку, и с пригород ей дати
ти путь чистъ без рубежа сквоз^ Тферь и Тферьскии волости (статья 29).
Правда, между ними есть и отличия по существу. В договоре 1375 г. наряду
с гостями Новгорода указаны и торговцы и ничего не сказано о проезде через
новгородские земли тверских гостей и торговцев. Но основная норма — сво-
бодный проезд купцов через границы — соблюдена в обоих докончаниях,
и в этом отношении статья 29 соглашения 1375 г. прямо следует за договором
1374 г.
Явное совпадение с договором 1374 г. обнаруживает статья 32 доконча-
ния 1375 г. Если в 1374 г. стороны договаривались «А за холопъ, за робу,
за поручникъ, за должникъ, за татя не стояти, с обЪ половинЬ не стояти»184,
то в 1375 г. статья 32 договорной грамоты была сформулирована почти так
же: А буда с Новымгородом в миру, за холопа, за поручника, за робу, за та-
та, за розбоиника, за должника не стояти с об*Ь половины. Добавлено усло-
вие мира с Новгородом и указание на разбойника. При этом следует отме-
тить, что в договорных грамотах Твери с Новгородом, предшествовавших
соглашению 1374 г., статья о безусловной выдаче другой стороне лиц
определенных категорий формулировалась иначе. Выдаче подлежали хо-
лоп и половник185; холопы и поручники186; холопы, должники и поручни-
ки187; холопы и должники188. Указание на пять категорий лиц, которых
предписывалось выдавать без всякого разбирательства, встречается только
в докончании 1374 г. Таким образом, статья 32 договора 1375 г. наиболее пол-
но соответствовала аналогичной статье докончания 1374 г., и последнее сле-
дует признать одним из источников всего договора 1375 г.
182 Там же, с. 34.
183 Там же.
184 Там же.
185 Там же, № 7, с. 18.
186 Там же, № 9, с. 20; № 10, с. 21; № 15, с. 29.
187 Там же, № 12, с. 24.
188 Там же, № 13, с. 26.
217
Другим источником было прежнее, возможно, сравнительно старое мос-
ковско-тверское соглашение. Об этом свидетельствуют статьи 19 и 47, где
имеются указания на давние нормы (по старшгЬ в статье 19, по старой пош-
лин^ в статье 47) и на времена московских князей Ивана Калиты, его сыно-
вей Симеона и Ивана.
Прямые и точные ссылки на прежнюю договоренность Москвы и Твери
содержатся в статье 23: опосле нашего целовая(ь)|а с(ва)т(о)го ап(о)с(то)ла
Петра, и в статье 42: от первого нашего целованыа, от Положенье веригь
с(ва)т(о)го ап(о)с(то)ла Петра; прямые, но не столь конкретные в статье 24:
А что еси целовал к нале наперед сего, что са будет не оуправило по тому
целованью, отъдати по тому целован(ь)ю. Они указывают на то, что в дого-
воре 1375 г. было использовано московско-тверское соглашение от 16 января
1374 г.
Обращают на себя внимание формулировки, встречающиеся в статье 3:
А кн(а)зи велиции кр(е)стыаньстии и гдрославьстии с нами один
ч(е)л(о)в(тЬ)къ, в статье 12: А пойдут на нас Татарове или на тебе, битисА
нале и тоб’Ь с одиного вс'Ъмъ противу их. Или мы поиделс на них, и тоб^
с нами с одиного поити на них, в статье 13: А пойдут на нас Литва или на
смоленьского на кн(а)за на великого, или на кого на нашю братью на
кн(А)зеи, нале са их боронити, а тоб*Ъ с нами всилс с одиного. Они ясно сви-
детельствуют о единении русских князей и их готовности к общим военным
действиям и заставляют говорить о существовании коллективного княжес-
кого договора, определявшего общую стратегию и тактику князей Северо-
Восточной Руси, Смоленского и верховских княжеств в отношении Орды
и Литвы. Когда же мог быть заключен такой коллективный договор?
В конце ноября 1374 г. в Переяславле и в марте 1375 г. (неизвестно,
в каком именно месте) состоялись съезды русских князей189, на которых
вырабатывалась общая позиция по меньшей мере в одном вопросе — отно-
шении к Мамаю, с которым уже летом 1374 г. у Дмитрия Московского прои-
зошел разрыв190. Мартовский съезд 1375 г. продолжался до конца месяца.
Повествуя об избиении 31 марта 1375 г. в Нижнем Новгороде захваченного
в плен татарского посла Сарайки с его дружиной, летописец подчеркнул,
что «въ то врЪмя быша князи на съездЬ»191. Следовательно, 31 марта или по
крайней мере в 20-х числах марта русские князья еще не разъезжались.
Съезд последовал за бегством из Москвы в Тверь Ивана Вельяминова и Не-
комата сурожанина, которые прибыли к Михаилу Александровичу «о вели-
комъ заговЪнии», т. е. накануне великого поста, который начинался в 1375 г.
4 марта. Вполне возможно, что сам созыв съезда и был вызван этим бегством
и угрозами, исходившими от посвященного во многие тайны Ивана Василь-
евича Вельяминова, старшего сына последнего московского тысяцкого. Оче-
видно, что присутствовавшие на съезде русские князья должны были дого-
вариваться о каких-то совместных действиях или подтверждать прежние
договоренности при изменившихся политических обстоятельствах, когда
угроза военного вмешательства в русские дела Литвы и Орды становилась
все более реальной. Так или иначе, грамота или грамоты о действиях «с оди-
189 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 106, 109. Кучкин В. А. Русские земли и княжества перед
Куликовской битвой, с. 97-99.
190 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 108: «А князю великому Дмитрию Московьскому бышеть роз-
мирие съ Тотары и съ Мамаемъ».
191 Там же, стб. 109.
218
ного» были оформлены или в ноябре 1374 г., или в марте 1375 г. Участие
19 различных русских князей в походе Дмитрия Ивановича на Тверь
в 1375 г.192, скорее всего, как раз и было практической реализацией таких
договоренностей. Положения предполагаемой общекняжеской договорной
грамоты ноября 1374 г. или марта 1375 г. и могли быть использованы
в процитированных статьях 3, 12 и 13 договора 1375 г.
Таким образом, при составлении московско-новгородско-тверского со-
глашения 1375 г. были привлечены по меньшей мере два договора, заклю-
ченные в самое ближайшее к указанному соглашению время: новгородско-
тверской договор первой половины января 1374 г. и московско-тверской до-
говор от 16 января 1374 г. Весьма вероятно использование общерусского
княжеского договора ноября 1374 г. или марта 1375 г. Но бесспорно, что бы-
ли собраны новейшие дипломатические документы и на их основе было
определено положение побежденной стороны. При этом, помимо указанных
выше статей договора 1375 г., к названным источникам могут быть возведе-
ны статьи 2, 6, 7, И, 18, 20, 28-31, 33, 35, 37, 40, 41, отчасти 42, 43, 44, 45,
47-52 и 54, содержавшие нормы, фиксируемые более ранними русскими до-
говорными грамотами. Впрочем, возможно, что использование предшеству-
ющей дипломатической документации было более широким.
Наличие в договоре 1375 г. статей-дубликатов свидетельствует не толь-
ко об использовании в докончании разных источников, но и о явной поспеш-
ности, с какой составлялся договор. Очевидно, победители, заранее подгото-
вив необходимые дипломатические материалы, торопились придать им
официальную форму из опасения скорого вмешательства Литвы и Орды.
Стремясь поставить побежденных в жесткие договорные рамки, они внесли
в текст соглашения много статей, заимствованных из прежних докончаний
и регулировавших массу самых разнообразных вопросов, в итоге создав на-
иболее объемный межкняжеский договорный текст XIV в.
Это не значит, конечно, что составители договора 1375 г. ограничились
компиляцией прежних соглашений, допуская многочисленные повторы
и недоговоренности. В текст соглашения включены такие статьи, которые
прямо отразили события июля-августа 1375 г. или составлены под не-
посредственным влиянием этих событий. Они были выработаны усилиями
московских и новгородских дипломатов, сформулировавших осенью 1375 г.
условия мира с побежденным Тверским княжеством. К числу таких ориги-
нальных статей могут быть отнесены статьи 1, 4, 5, 10, 14, 15, 16, 17, 21, 22,
23, 34, 36, отчасти 42 и 54.
Если теперь на основании рассмотрения конкретных договорных статей
соглашения Москвы и Новгорода Великого с Тверью, заключенного 1 сен-
тября 1375 г., попытаться выявить политический смысл этого соглашения,
то очевидным делается следующее. Признание Михаила Александрови-
ча «братом молодшим» «старейшего брата» Дмитрия Ивановича, зафик-
сированное в статье 1, делало тверского великого князя вассалом московско-
го великого князя. В статье 4 была определена основная обязанность нового
вассала — беспрекословное участие во всех военных операциях московско-
го сюзерена, а в статьях 12 и 13 специально оговорено участие Твери в воен-
ных действиях против главных противников Москвы — Орды и Литвы,
причем последнее военное соглашение тверского князя с литовскими Геди-
миновичами должно было быть аннулировано. Правда, другие вассальные
192
Кучкин В. А. Русские земли и княжества перед Куликовской битвой, с. 100.
219
обязанности Михаила Александровича, в частности, отсутствие у него
права на самостоятельные дипломатические отношения с другими госу-
дарствами, подчинение суду старшего князя при спорных делах, четко ого-
ворены не были. Михаил Александрович сохранял за собой определенные
внешнеполитические права, и в этом его положение отличалось от статуса
московского удельного князя Владимира Андреевича, равенство которого
с тверским князем подчеркивал договор 1375 г. Тем не менее основное требо-
вание к вассалу — непременное участие в войнах сюзерена — Михаил дол-
жен был выполнять, так же, как и согласовывать свои внешнеполитические
шаги с московским великим князем.
Статьи 5 и 8 фиксировали отказ Михаила Александровича и всех пред-
ставителей тверской династии до конца их жизни от притязаний на Влади-
мирское великое княжество и Новгород Великий, которые объявлялись вот-
чиной московского великого князя. Подводился итог целому периоду со-
перничества тверских и московских князей за стол великого княжения Вла-
димирского и связанного с его обладанием правления в Новгороде Великом.
Это противостояние закончилось победой Москвы.
Тверское княжество потерпело и серьезный территориальный ущерб.
От него было отторгнуто получившее суверенитет Кашинское княжество
(статья 10), территория которого составляла не менее 25% общей площади
Тверского княжества. Кроме того, у тверского князя была отнята ново-
торжская волость Рокитна (статья 14).
Наконец, Тверское княжество понесло огромный урон в материальном
отношении и в людских ресурсах. Тверской князь лишился всех зависимых
от него людей, проживавших за пределами Тверского княжества (статьи 7,
20), в то время как на территории его княжества продолжали оставаться за-
кладники Москвы и Новгорода Великого (статьи 6, 37). Михаил Алек-
сандрович должен был отпустить на волю всех пленных и холопов, захва-
ченных в 1374-1375 гг., а также новоторжцев, плененных или похолоплен-
ных им в 1372 г. При этом тверская сторона должна была возвратить все де-
нежные средства, полученные ею или в качестве выкупа за пленных,
или в качестве платы за проданных в холопство людей (статьи 15,16, 24, 25).
Должны были быть возвращены захваченные тверичами ценности ново-
торжских церквей и монастырей, а также имущество жителей Торжка (ста-
тьи 22, 23).
Особенно жескими были условия возвращения тверичами имущества,
взятого у москвичей в 1374-1375 гг. Оно должно было быть отдано в течении
всего одной недели после подписания договора 1375 г. (статья 16). В то же
время все, что было захвачено москвичами в период их активных действий
в Тверском княжестве в августе 1375 г., возвращению не подлежало.
Таким образом, договор Москвы и Новгорода Великого с Тверью 1375 г.
был гораздо суровее по отношению к Тверскому княжеству, чем даже пред-
ставлялось исследователям до сих пор. Тверское княжество утратило не
только определенные и существенные политические права, лишилось
прежних военных союзников, отказалось от реализации планов общерус-
ского масштаба и значимости, оно понесло еще и серьезные территориаль-
ные, материальные и демографические потери, на восполнение которых
ушли многие годы.
Попытки некоторых исследователей (в частности, Э. Клюга) доказать,
будто многие статьи договора 1375 г. не выполнялись, не могут быть призна-
220
ны корректными. В самом деле, женитьба старшего тверского княжича Ива-
на на дочери литовского князя Кейстута Марии, последовавшая примерно
через пять с половиной месяцев после окончания войны 1375 г., не может
рассматриваться ни как нарушение договора 1375 г., ни как укрепление свя-
зей с Литовским государством. Договор запрещал Михаилу Тверскому вхо-
дить в военно-политический союз с Литвой, но не в матримониальные отно-
шения. Буква соглашения не была нарушена. Не был нарушен и его дух.
Межкняжеские родственные связи не вели автоматически к созданию поли-
тических блоков. Например, московский удельный князь Владимир Андрее-
вич, в начале 1372 г. женившийся на дочери литовского великого князя Оль-
герда193, осенью 1376 г. осаждал принадлежавшую Ольгерду Ржеву194. К то-
му же имеет значение то обстоятельство, что Михаил Александрович
Тверской породнился с Кейстутом, а не с главным противником Москвы
Ольгердом. В 1382 г. Кейстут был убит сыном Ольгерда Ягайло, ставшим по-
сле смерти отца литовским великим князем195. Другой пример, приводимый
Э. Клюгом, касается Кашинского княжества. Оно действительно было воссо-
единено с Тверью (правда, не через 7 лет после договора 1375 г., как пишет
немецкий исследователь, а через 8196). Но это произошло только тогда, когда
само Кашинское княжество стало выморочным, когда тверского князя под-
держала Орда, а Московское княжество оказалось в серьезном кризисе по-
сле нашествия 1382 г. хана Тохтамыша. Собственными силами Михаил
Александрович вернуть его себе не смог. Наиболее интересным является ут-
верждение немецкого историка о том, что тверская сторона никогда не вы-
полняла одной из самых важных статей договора — об обязательном учас-
тии в военных операциях московских князей. Действительно, в летописях не
удается найти сообщений об участии тверских полков в походах и сражени-
ях московских князей в последующее за 1375 годом время. Однако это не да-
ет еще оснований уверенно утверждать, что такого участия действительно
не было. Летописи, описывая военные операции 60-80-х гг. XIV столетия,
иногда довольно подробно перечисляют участников войн, а иногда говорят
об этом очень глухо. Так, в летописи дан весьма полный список союзников
Дмитрия Московского, принявших участие в тверской войне 1375 г. Но о том,
кто возглавлял московскую рать осенью 1382 г. в походе против Олега
Рязанского, ничего не говорится197. Летописная статья 1371 года называет
предводителя войск Михаила Александровича Тверского, взявших Кисть-
му198. Но не сообщается, кто командовал тверскими ратями, отправленными
в июле 1375 г. тверским князем на Торжок и Углич199. Совершенно очевидно,
что летописные записи о составе ратей и их воеводах отражают не столько
реальную картину, сколько особенности летописного изложения событий.
Поэтому утверждать со всей определенностью, что статья 4 соглашения
1375 г. так и осталась нереализованной, было бы по меньшей мере нео-
сторожно.
193 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 99.
194 Там же, стб. 116.
195 ПСРЛ, т. XXXV, М, 1980, с. 63; Клюг Э. Указ, соч., с. 214.
196 Клюг Э. Указ, соч., с. 214. Присоединение могло произойти только после возвращения
из Орды Михаила Тверского осенью 1383 г. — ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 149.
197 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 146.
198 Там же, стб. 98.
199 Там же, стб. 110.
221
Конечно, историки пока, к сожалению, не располагают такими материа-
лами, которые иллюстрировали бы, например, выполнение запрета дого-
вора 1375 г. служившим Михаилу Тверскому новгородским феодалам иметь
владения в Новгороде или возврат тверской стороной захваченного ею
в 1374-1375 гг. имущества, что дало бы возможность судить о реальном ис-
полнении договора. Но в то же время после 1375 г. мы не видим попыток
тверского князя силой захватить новгородский стол или внедриться во Вла-
димирское великое княжество. Нет никаких признаков военного сотрудни-
чества с Литвой. Договор 1375 г. практически запрещал Михаилу Тверскому
ведение войн против своих соседей, и мы действительно не видим участия
в каких-либо военных акциях после 1375 г. тверского правителя. Все эти
факты находятся в полном соответствии с соглашением 1375 г. и свидетель-
ствуют о его действенности.
Историческое значение договора 1375 г. весьма велико. Он закрепил во-
енное поражение Твери сужением подвластной тверскому князю тер-
ритории, ликвидацией его владений в сопредельных землях, подрывом хо-
зяйственной и людской мощи. Политические же договоренности 1375 г.
привели к явному росту московского единодержавия. Москва умело вос-
пользовалась авантюрными действиями самого Михаила Тверского, в 1375 г.
начавшего, как оказалось, плохо подготовленную войну, а также помощью
князей Северо-Восточной Руси, Новгорода Великого, Смоленского, Брян-
ского и Верховских княжеств для окончательного закрепления за собой Вла-
димирского великого княжества, новгородского стола, установления дипло-
матического и военного контроля над Тверью, подрыва позиций Литвы
и Орды в русских княжествах. 1375 год стал последним годом крупной воен-
ной конфронтации Твери с Москвой. Только через сто с лишним лет москов-
ско-тверская борьба возобновилась, но уже лишь для того, чтобы за-
вершиться окончательной потерей Тверским княжеством своей самостоя-
тельности.
222
ГЛАВА V
Московско-рязанский договор 1381 г.
Договорная грамота, оформившая союз великого князя Дмитрия Ивано-
вича Донского и его двоюродного брата серпуховского князя Владимира Ан-
дреевича с великим князем Олегом Ивановичем Рязанским, долгое время не
упоминалась в перечнях документов, хранившихся в старинных московских
архивах. О ней нет сведений ни в Описи царского архива 1570-1572 гг.1,
ни в Описи архива Посольского приказа 1614 г.2 Впервые этот договор упо-
минается в Описи архива Посольского приказа 1627 г.3 Очевидно, что после
грандиозного московского пожара в мае 1626 г. вся сохранившаяся докумен-
тация Посольского приказа была разобрана заново и были обнаружены не-
которые грамоты, до той поры находившиеся в малодоступных местах, а по-
тому не попадавшие в прежние перечни материалов государственного ар-
хива.
Описание договорной грамоты XIV в. между Москвой и Рязанью, состав-
ленное в 1627 г., довольно краткое и не вполне четкое: «Список з докончаль-
ные грамоты великого князя Ольга Ивановича з братьею ево с великими
князи со князем Дмитреем Ивановичем и со князем Володимером Ондрееви-
чем, а году в нем не написано»4. Слова Описи «з братьею ево» могут быть ис-
толкованы как указание на родственников рязанского князя Олега, но Олег
Иванович не имел родных братьев, а к моменту составления договора —
и единственного двоюродного, пронского великого князя Владимира Яро-
славича (Дмитриевича), умершего в начале 1373 г.5 Очевидно, что указанные
слова имеют в виду «братьев» Олега Рязанского по заключенному доконча-
нию — московских династов Дмитрия и Владимира. Но оба они названы
в Описи 1627 г. великими князьями, что не соответствует тексту московско-
рязанского соглашения. Там из двух московских Калитовичей великим кня-
1 По мнению А. А. Зимина, в основу Описи царского архива была положена Опись, состав-
ленная дьяком Посольского приказа Андреем Васильевым в 1561-1570 гг. и дополненная доку-
ментами вплоть до 1572 г. См.: Зимин А. А . Государственный архив России XVI столетия.
Опыт реконструкции, ч. I, М., 1978, с. 25. Если Опись Андрея Васильева была закончена в 1570 г.,
а последние дополнения внесены в 1572 г., то отсюда следует, что Опись царского архива со-
ставлялась в 1570-1572 гг.
2 Описи царского архива XVI века и архива Посольского приказа 1614 года. М., 1960, «Ука-
затель имен личных», где вообще не упоминается рязанский великий князь Олег Иванович.
3 О времени составления этой Описи см. главу III настоящей работы.
4 Опись архива Посольского приказа 1626 года, ч. 1, М., 1977, с. 34, лл. 4-4 об.
5 Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский
период с 1238 по 1505 г., т. II. СПб., 1891, родословная таблица VII князей рязанских, муромских
и пронских.
223
зем назван только Дмитрий. Тем не менее составленное в 1627 г. описание
московско-рязанского договора XIV в. целиком перешло в Опись архива По-
сольского приказа 1673 г. Были лишь несколько изменены заключительные
слова описания 1627 г.: «году в ней не написано»6.
Гораздо более подробную характеристику московско-рязанская дого-
ворная грамота получила в 1767 г. при составлении первого научного описа-
ния древнейших грамот Московского архива Коллегии иностранных дел.
Н. Н. Бантыш-Каменский внес эту грамоту под № 12 в «Реэстръ стариннымъ
великихъ князей... грамотамъ... от 1256 по 1585 год» и охарактеризовал сле-
дующим образом: «Копия съ договорной грамоты великого князя Рязанско-
го Олга Ивановича съ великимъ княземъ Дмитреемъ Ивановичем и братомъ
его княземъ Володимером АндрЪевичемъ, о бытии имъ въ дружбЪ и согла-
сии, о управлении всякому своими землями по старым грамотамъ и рубе-
жамъ, о незаключении ни с кЯмъ мира безъ общаго согласия, о взаимномъ
вспоможении противу общихъ неприятелей, о судах, расправахъ, мытахъ
и пошлинахъ. Году не показано, а по л’Ьтописцамъ слЪдуетъ быть между
TTTzf и годами. Сия грамота съ начала въ одномъ мЯстЬ пробилась»7.
1о/о 1ооУ
Н. Н. Бантыш-Каменский обратил внимание на физическое состояние гра-
моты, которое оказалось не идеальным, в одном месте документ имел утра-
ту («грамота... пробилась»), а также на содержание договора. Хотя общая те-
матика договорной грамоты была указана архивистом XVIII в. верно,
но многие особенности документа, его направленность, отношения договари-
вавшихся сторон не были им раскрыты. Слишком широкой получилась
у Н. Н. Бантыш-Каменского и датировка соглашения. Она основывалась на
том, что в грамоте упоминался митрополит Киприан и не упоминался мит-
рополит Алексей, скончавшийся в 1378 г. Этот год и был указан Н. Н. Бан-
тыш-Каменским в качестве даты, ранее которой грамота не могла быть на-
писана. Другой датой, позже которой докончание между Москвой и Рязанью
не могло быть составлено, был 1389 год — год смерти участника соглашения
великого князя Дмитрия Ивановича Донского. Ход мыслей молодого сотруд-
ника МАКИД был вполне корректным и последовательным, время написа-
ния грамоты действительно укладывается в хронологический промежуток
между 1378 и 1389 гг., но в тексте договора есть и другие датирующие при-
знаки, которые позволяют назвать более точное время его составления. Оно
и было указано последующими исследователями. Однако нового подробного
описания грамоты не сделано до сих пор. Восполнив этот пробел, можно не
только получить дополнительные характеристики сохранившегося списка
договора, но и сделать некоторые новые выводы относительно истории воз-
никновения самого списка.
Грамота написана на прямоугольном листе бумаги размером 302 мм на
421 мм. Она реставрировалась, и в ходе реставрации ее боковые поля были
частично срезаны. Грамота имеет механическую утрату в начале строк 3 и 4:
вырван кусочек бумаги, на которой написана грамота. В строке 3 утрачен
текст на пространстве 16 мм, а в строке 4 — на пространстве 21 мм.
Текст написан коричневыми чернилами скорописью конца XV — начала
XVI в. В нем содержится 36 строк. Длина строки — 275 мм. Последняя стро-
ка 36 неполная. Ее длина — половина обычной строки.
6 Опись архива Посольского приказа 1673 года, ч. 1, М., 1990, с. 40, л. 26.
7 РГАДА, ф. 180, оп. 13, ед. хр. 425, лл. 9-9 об.
224
Водяной знак бумаги, на которой написана грамота, — голова быка
с мачтой, обвитой змеей и увенчанной крестом. Голова и хвост змеи имеют
одинаковое направление вправо от мачты. Расстояние между понтюзо, кото-
рые справа и слева обрамляют рисунок филиграни, составляет 66-68 мм.
Общая высота филиграни — 173 мм. Высота мачты с крестом — 139 мм. Вы-
сота головы быка — 34 мм. Расстояние между рогами быка равно 27 мм. Рас-
стояние между ушами — 52 мм. Расстояние между глазами — 20 мм. Данные
рисунок и параметры филиграни совпадают только с двумя филигранями,
указанными в специальном справочнике Г. Пиккара «Ochsenkopfwasser-
zeichen». Они помещены в нем под рубрикой XVI, № 196/197 и датированы
1498-1503 гг. по актам, происходящим из Кракова и Вильны8. Таким обра-
зом, по водяному знаку список договора между Дмитрием Московским
и Олегом Рязанским датируется не 1490-ми гг., как писал Л. В. Черепнин9,
а концом 1490-х — началом 1500-х гг.
Важно отметить, что на листе бумаги из той же стопы написана копия
московско-рязанского договора от 20 июля 1447 г.10 Почерк этой копии иной
по сравнению с почерком копии грамоты XIV в. Оказывается, в канцелярии
Ивана III в одно и то же время разными писцами были сделаны списки
с двух ранних московско-рязанских договоров. Ясно, что о какой-либо слу-
чайности здесь речи идти не может. Снятие копий было действием целена-
правленным. Зачем же в конце 90-х гг. XV — начале XVI в. московскому
правительству понадобились копии старых московско-рязанских доконча-
ний? Если обратиться к истории Рязани и Москвы в указанный период вре-
мени, то вырисовывается следующая картина. 19 августа 1496 г. рязанские
князья Иван и Федор Васильевичи, племянники Ивана III по женской ли-
нии, заключили между собой договор. По нему каждый из братьев обязы-
вался в случае своей смерти при отсутствии детей передать свои владения
тому, кто останется жив11. Старший из братьев, рязанский великий князь
Иван Васильевич, умер 29 мая 1500 г.12 В 1501 r.t во второй декаде апреля
скончалась великая княгиня Анна Васильевна Рязанская, мать Ивана и Фе-
дора, любимая сестра Ивана III13. Рязанский удельный князь Федор Васи-
льевич в ноябре 1502 — начале января 1503 г. был еще жив. Последнее лето-
писное известие о нем — посылка его Иваном III на захваченные Литвою го-
рода Серпейск и Мезецк. Сообщение об этом помещено в летописи между
описаниями событий ноября 1502 г. и 11 января 1503 г.14 Но в духовной гра-
8 Piccard G. Ochsenkopfwasserzeichen. Teil I. Stuttgart, 1966, XVI, № 196/197, S. 239;
Teil III. Stuttgart, 1966, S. 767. Такой же рисунок и такие же параметры имеет и указанный
Г. Пиккаром водяной знак XVI, № 205, датируемый 1502 г., но расстояние между глазами быка
здесь равно 16 мм — Piccard G. Ochsenkopfwasserzeichen. Teil I, XVI, № 205, S. 239; Teil III,
S. 769.
9 Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV-XV веков, ч. I. М.-Л., 1948, с. 51.
Он относил составление копий с рязанских договорных грамот к 1493-1494 гг. и связывал это
с московско-литовскими отношениями и миром между Русским и Литовским государствами
в 1494 г. (там же, с. 206-208). Однако несколько позднее Л. В. Черепнин указал, что филигрань
бумаги, на которой написана копия, относится к 1498 г. См.: Духовные и договорные грамоты ве-
ликих и удельных князей XIV-XVI вв. М.-Л., 1950 (далее — ДДГ), с. 563, № 10.
10 РГАДА, ф. 135, отд. I, рубр. II, № 29.
11 ДДГ, № 84, с. 333, 338.
12 Полное собрание русских летописей (далее — ПСРЛ), т. VI, СПб., 1853, с. 44-45.
13 Там же, с. 46.
14 ПСРЛ, т. XXXIX. М, 1996, с. 166-167.
225
моте Ивана III, составленной в декабре 1503 г.15, упоминаются земли в Ря-
занском княжестве, которые «ми дал сестрич мои, княз(ь) Фе(о)доръ Ва-
сильевич рязанской, свою отчину на Рязани...»16 Следовательно, в декабре
1503 г. Федора Васильевича в живых уже не было. В Рязани на престоле ока-
зался малолетний сын великого князя Ивана Васильевича Иван, регентшей
при котором стала его мать Агриппина (Аграфена) Васильевна, из рода кня-
зей Бабичевых17. Эти события в Рязани: передача Федором Васильевичем
части рязанских земель Ивану III, составление завещания московского ве-
ликого князя, а не московско-литовские переговоры 1493-1494 гг., на чем на-
стаивал Л. В. Черепнин, и вызвали, скорее всего, необходимость в копирова-
нии ранних московско-рязанских договорных грамот, содержавших указа-
ния на прежние границы между Москвой и Рязанью и на старые владения
московских князей в пограничных с Рязанским княжеством районах. Таким
образом, дошедший до нашего времени список договорной грамоты между
Дмитрием Ивановичем Московским и Олегом Ивановичем Рязанским сле-
дует датировать 1503 г. и связывать с политическими событиями того года
и непосредственно предшествовавших ему лет.
При переписывании грамоты писец начала XVI в. нередко ошибался.
Так, в строке 2 грамоты он писал молодщем# и молобщилс, с щ вместо ш,
но в строке 35 одно из этих слов написал правильно — моловшем#. В конце
строки 5 после слов веЬх московских волостей он написал и волостей коло-
менских, но затем слова и волостей зачеркнул, видимо, посчитав, что они
повторяют предыдущие. Однако отредактированная фраза получилась не-
уклюжей, стало непонятно, к чему относится определение коломенских.
В более поздних московско-рязанских докончаниях писали веЬх волостей
московских и коломенских18. Поэтому можно думать, что в оригинале, кото-
рым пользовался копиист начала XVI в., читалось или вс’Ъх московских во-
лостей и волостей коломенских, или вс^х московских волостей и коломен-
ских, и одно из таких чтений он испортил при редактировании текста. Делал
копиист и другие ошибки. Так, в строке 6 он первоначально написал Боро-
вескъ инаА, но затем обратил внимание на описку и поверх строки вставил
между этими словами союз и. В строке 10 в слове великомъ вместо букв ко
писец написал какую-то теперь плохо видимую букву и букву р, но потом
поправил их на ко. В строке 11 он написал предлог ко, но далее заменил о
на ъ. Особенно много ошибок копиист сделал в строке 12. Вместо городище
он написал гогодище, вместо кн(а)зи — кн(а)зь, вместо тор#ск!е —
тор#скш, вместо Федорк — Федоръ, но затем внес соответствующие по-
правки. В строке 16 переписчик XVI в. написал Мещерь вместо Мещера,
а в строке 21 — Диитриеж вместо Дмитриеве, но ошибки заметил и исправил.
Однако некоторые описки, видимо, остались без исправлений. Так, в ста-
тье 10 (строки 16—18) читается следующий текст: А что татарская м^ста
ютоимал кн(а)зь великии Дмитрии Иванович за себА wm Татаръ до сег(о)
до н(а)шег(о) докончан(ь)я, та м’йста кн(а)зю великом# Дмитрию. А что
кназ(ь) великии Ц7легъ штоимал татарскаА wm Татаръ дотоле же, а то
кн(а)зю великом# ДОлг# та м’йста. Во втором случае определение татарскаА
15 Каштанов С. М. Социально-политическая история России конца XV — первой по-
ловины XVI в., М., 1967, с. 202.
16 ДДГ, № 89, с. 357.
17 Экземплярский А. В. Указ, соч., т. II, с. 604.
18 ДДГ, №33, с. 84; №47, с. 143.
226
не имеет определяемого слова, по всей видимости, было пропущено слово
лгЬста, читающееся в первой части статьи, содержащей характеристику
действий Дмитрия Донского. В начале статьи 11 (строки 19-20) написано
А б^дет кназ(ь) великии Дмитри Иванович и брат, кназ(ь) Володимеръ,
с Литвою в любви, ино и кназ(ь) великии ДОлеа с Литвою в любви. Здесь без
определения осталось слово брат, по смыслу должно было читаться его, как
в статье 12 (строки 22 и 23) грамоты. Скорее всего, такой же пропуск допу-
щен и в статье 14 (строка 25), где читается А что кназ(ь) великии Дмитрии
и братъ, кназ(ь) Володимеръ, 6илиса на Дону с Татары... Слово братъ здесь
тоже дано без определения. Статья 19 (строки 30-31) сформулирована сле-
дующим образом: Холопа, po6V, должника, пор^чника, татА, розбоиника,
д(у)шег#бца, но и выдати по исправе. Союзы но и и здесь явно неуместны.
Очевидно, имеет место ошибка, возможно, переосмысление испорченного
текста оригинала грамоты переписчиком начала XVI в.
Однако иных значительных смысловых пропусков в копии договора не
видно, во всяком случае, их нельзя обнаружить, основываясь на самом со-
хранившемся тексте. Поэтому его можно использовать для анализа москов-
ско-рязанского докончания XIV в.
В 1775 г. текст договора Дмитрия Ивановича и Владимира Андреевича
с Олегом Ивановичем Рязанским впервые был издан Н. И. Новиковым19. Да-
тировка документа была заимствована из «Реэстра» Н. Н. Бантыш-Камен-
ского: «Года не показано, а по л’Ьтописямъ следуетъ быть между 6886 (1378)
и 6897 (1389) годами»20.
Текст договорной грамоты был напечатан по упрощенным правилам. Все
слова под титлом полностью раскрывались, выносные буквы вставлялись
в строку, механически утраченный текст восстанавливался без каких-либо
оговорок и обозначений. По правилам орфографии XVIII в. слова грамоты,
оканчивавшиеся на твердую согласную, дополнялись буквой ъ, даже если
в подлиннике такой буквы не было или согласная была выносной. Однако
выносная конечная буква ч вставлялась в строку с обозначавшей мягкость
буквой ь, хотя букву ю после ч издатель иногда заменял на у. Буква и под-
линника заменялась на й, если в данном месте слышалось и краткое. Вместо
окончания и ставилось окончание Ш, вместо и писалось i и наоборот, вместо
"Ь ставилась буква е, а вместо е — % когда это диктовалось грамматически-
ми нормами XVIII в., буква о заменяла букву w, а буква у — буквы оу и V.
Предлоги з и сь заменялись на предлог съ. Буквы ъ и ь в середине слова опу-
скались.
Имена собственные набирались с большой буквы. Также с большой бук-
вы печатались названия народов и географические и этнические определе-
ния. С заглавной буквы были напечатаны и слова Митрополита, Князь (так-
же в других падежах), Християнина, Княженья, Великомъ (титул князя;
также в других падежах), Цариц*к, Баскаци, Бояромъ, Крестъ.
Опечаток было относительно немного. Так, вместо чистос(е)рдъА было
напечатано чистосердия, вместо к молодщем^ — и молодшему21, вместо
хр(е)стьАНина — християнина, вместо почея Новый городюк — Поченъ,
Новый городокъ22; вместо пор^беж(ь)е — порубежъ, сторон^ — стороагк,
19 Древняя российская вивлиофика, ч. VIII, СПб., 1775, № XI, с. 265-270.
20 Тамже, с. 270.
21 Там же, с. 265.
22 Там же, с. 266.
227
почен Лопастна — Поченъ, Лопастна; та ivrfccTa — т’Ь пгЬста, роз(ъ)гЬздъ —
разъ^кздъ, докончан(ь)а — докончанья, Дмитри — Дмитрий23; празника —
праздника, кого — и кого, в ызм^н^/ — въ измену, розбоиника — разбойни-
ка24. Слова на нь были напечатаны слитно25. В палеографическом отноше-
нии поздний список договора XIV в. особых трудностей не представлял, он
читался достаточно легко, а потому и опечаток в изданном тексте было ма-
ло. Но две опечатки, или, лучше сказать, два неправильных понимания тек-
ста, были существенны. Слово почен было принято архивистами и издате-
лем XVIII в. за название поселений, напечатано с большой буквы, что заста-
вило многих историков, вплоть до современных, искать эти мифические
пункты.
Первым исследователем, попытавшимся оценить московско-рязанское
докончание XIV в. как исторический источник, был М. М. Щербатов. Правда,
в основной части своей «Истории Российской от древнейших времен» он об-
ратился к договору лишь при описании действий рязанского князя Олега,
указавшего в августе 1382 г. шедшему войною на Москву хану Тохтамышу
броды на Оке. М. М. Щербатов отметил, что только благодаря договору
с Дмитрием Донским Олег Рязанский смог вернуться в свое княжество, а по-
собничество Олега татарам расценивал как нарушение соглашения с Моск-
вой26. Доказательства отнесения рассматриваемой грамоты ко времени пе-
ред появлением в русских пределах Тохтамыша М. М. Щербатов приводил
следующие: «Обретается в архиве Иностранный коллегии сия мировая за-
пись под № 12, в которой хотя году не показано, но по обстоятелствам вид-
но, что она должна быть около сего времени сделана, ибо 1. упоминается
в ней о Киприане митрополите, который незадолго пред Мамаевым побои-
щем на престол митрополичий был возведен, а по взятии Тахтамышем
Москвы оный оставил, 2. также упоминается и о самом сем побоище на До-
ну; следственно время сего договора должно быть между побоища на Дону
и взятия Москвы Тактамышем»27. Таким образом, согласно М. М. Щербато-
ву, московско-рязанский договор должен был быть заключен между 8 сен-
тября 1380 г., когда произошла Куликовская битва, и 25 августа 1382 г., ког-
да Тохтамыш осадил Москву28. Датировка грамоты М. М. Щербатовым была
точнее датировки Н. Н. Бантыш-Каменского, но первая из указанных исто-
риком дат была неверна. Митрополит Киприан появился в Москве не перед
Куликовской битвой, а после нее. Следовательно, нижним хронологическим
рубежом заключения договора было не время Куликовской битвы, а дата
приезда в Москву митрополита Киприана.
23 Там же, с. 267.
24 Там же, с. 269.
25 Там же, с. 268.
26 Щербатов М. М. История Российская от древнейших времен, т. IV, ч. I. СПб., 1781,
с. 182.
27 Там же, с. 182, примеч. *.
28 По летописи, Тохтамыш подошел к Москве в понедельник 23 августа 1382 г. — ПСРЛ,
т. XV, вып. 1, Пг., 1922, стб. 144. Но 23 августа в 1382 г. было не понедельником, а субботой. По-
недельник приходился на 25 августа. Ошибка в летописи объясняется тем, что ее переписчики
принимали цифры ё и г то за окончания порядковых числительных, то за цифры: ке (25) —
к-(о)е; к-(о)г(о) — кг (23). Иначе объяснял ошибку в дате А. Е. Пресняков, напрасно пытавший-
ся убедить своих читателей, что Тохтамыш подступил к Москве 8 августа. См.: Пресня-
ков А . Е. Образование Великорусского государства. Очерки по истории XIII-XV столетий.
Пг., 1918, с. 241, примеч. 4.
228
В дальнейшем М. М. Щербатов проявил непоследовательность при опре-
делении времени составления докончания между Дмитрием Московским
и Олегом Рязанским. В третьей части IV тома своего труда, помещая изло-
жение докончальной грамоты, он писал, что хотя в грамоте «года не показа-
но, а должно быть 1381 или 1382 году...»29, совершенно исключив как время
составления договора 1380 год.
Содержание московско-рязанского соглашения М. М. Щербатов передал
довольно подробно, оставив без рассмотрения только постановления статей
2, 13,15, 17, 18, 22 и 24 и части статьи 16 по предлагаемой в данной главе ну-
мерации статей договора. Он пересказал содержание большинства (17) ста-
тей докончания, хотя текст одной, статьи 16, изложил неполно. Пересказ
свидетельствует о том, что М. М. Щербатов не пользовался изданием доку-
мента в «Древней российской вивлиофике», у него была своя копия догово-
ра, изобиловавшая ошибками прочтения текста, а потому порождавшая
и ошибки толкования. Например, излагая содержание статьи 4, М. М. Щер-
батов вместо «Почена» издания 1775 г. упоминал «Почеп»30. Явно неверно
были им переданы географические названия в статье 6: «Почеп, Лопастнай
уезд, Мстислав, Жадок, Городище, Жадемль, Дубок, Броднич, Скеты»31
вместо почен Лопастна, йЧэдъ Мьстиславль, Жадане городище, Жадемль,
Д^бокъ, Броднич с M’fccTbi. В пересказе статьи 7 было искажено имя ордын-
ской ханши: «при Танбул’Ь»32 вместо при ТаиД&гЬ. Искажено и содержание
статьи. Как утверждал М. М. Щербатов, Тула должна была остаться за мос-
ковским князем. На самом же деле статья 7 предписывала не вступаться
в Тулу ни московскому, ни рязанскому князю. Был неверен или неполон пе-
ресказ, т. е. по сути дела интерпретация, и некоторых других статей. Так,
относительно статьи 14 М. М. Щербатов писал, что она обязывала обе сторо-
ны, и Москву, и Рязань, отдать взятое на Дону и вернуть пленных33. Однако
такое условие договора распространялось только на рязанского князя. Из-
лагая статью 20, М. М. Щербатов не сумел объяснить, за что взимались по-
шлины с семей и пешеходов. Ничего не сказал он и о размере мыта, указан-
ного в статье 21. Относительно статьи 23 историк XVIII в. написал, что она
запрещала принуждать неволею вольных слуг к службе34. Между тем, ста-
тья имеет хотя и близкий, но иной смысл: А боАролс и сл^гамъ межи нас
ВШЛ(ь)НЫЛ€ ВОЛА.
Тем не менее, несмотря на то, что М. М. Щербатов неправильно прочел
ряд статей московско-рязанского договора XIV в., неверно истолковал или
просто опустил некоторые из них при пересказе документа, он сумел внести
определенный вклад в его изучение. Самыми важными моментами стали
указание на причину заключения договора, уточнение его датировки и оцен-
ка поведения Олега Рязанского в августе 1382 г., когда он содействовал про-
тивнику Дмитрия Донского хану Тохтамышу, тем самым нарушая имевшу-
юся договоренность с московским князем.
Одной из названных М. М. Щербатовым дат составления договора меж-
ду Дмитрием Донским и Олегом Рязанским воспользовались сотрудни-
ки канцлера Н. П. Румянцева, в 1813 г. вторично издавшие текст соглаше-
29 Щербатов М. М. Указ, соч., т. IV, ч. III, СПб., 1784, с. 11.
30 Там же, с. 9.
31 Там же, с. 10.
32 Там же.
33 Там же.
34 Там же.
229
ния35. В «Собрании государственных грамот и договоров» московско-рязан-
ское докончание было датировано 1381 г.36 Почему была отвергнута другая
дата, предлагавшаяся М. М. Щербатовым, — 1382 г., сотрудники канцлера
Н. П. Румянцева не объяснили.
Публикуя текст грамоты, издатели начала XIX в., как и их предшест-
венник Н. И. Новиков, раскрывали титла и вставляли в строку выносные
буквы без всяких обозначений, не отмечали механических утрат текста,
восстанавливая его без каких-либо оговорок. Имена собственные печатались
с большой буквы, причем имя и отчество великого князя Дмитрия Иванови-
ча в инскрипции грамоты было набрано большими буквами и курсивом,
а в последней статье соглашения (статья 24) — большими буквами прямым
шрифтом. В середине же текста имя московского князя передавалось по
обычным правилам. Имена митрополита Киприана, московских великих
князей — предшественников Дмитрия Донского, имя ханши Тайдулы
и Александра Уковича были набраны курсивом. Буква й заменяла букву
и там, где слышалась краткость. В окончаниях выносные твердые согласные
вставлялись в строку с последней буквой ъ. Если слова оканчивались на ч
или ж и эти буквы были выносными, то они вставлялись в строку с оконча-
нием ь. Та же буква ставилась после твердых выносных согласных в середи-
не слова, но это правило соблюдалось не всегда. Наряду с нею ставилась
и буква ъ. Вместо букв оу и подлинника печаталась буква у. Буква w заме-
нялась буквой о. Вместо предлога з печатался предлог съ. Предлоги в, к,
с и наречие как печатались с буквой ъ на конце. С большой буквы набира-
лись слова Митрополита, Князь Велики, Московьскихъ, Великого Княже-
нья, Рязаньская, Володимерское, ДЪдЪ, ДядЬ, Отци, Князи TopycKie, Цари-
цЬ, Баскаци, Татарская, Татаръ, Рускихъ Князей, Бояромъ.
Были и опечатки. Слово пор^беж(ь)е оригинала превратилось в по ру-
бежь. Вместо Дмитри было напечатано Дмитрий, вместо одног(о) — едино-
го, вместо сь ег(о) братомъ — съ его братомъ, вместо въсему — всему37, вме-
сто в ызмгЬн^— въ измгЬну, вместо но и выдати — ны выдати38. Вместе бы-
ли напечатаны слова на нь39. Вместо почен Новый городшк было напечата-
но Поченъ, Новый городокъ, а вместо почен Лопастна — Поченъ, Лопаст-
на40.
Если отвлечься от перечисленных особенностей и ошибок, то следует
признать, что в остальном публикация 1813 г. московско-рязанского догово-
ра XIV в. вполне удовлетворительно передала текст сохранившейся архив-
ной копии. Издание 1813 г. было более точным, чем издание 1775 г. Именно
к нему в течение многих десятилетий обращались исследователи русской
истории XIV в.
Правда, Н. М. Карамзин при анализе соглашения между Дмитрием Мос-
ковским и Олегом Рязанским еще пользовался публикацией договора
в «Древней российской вивлиофике», во втором ее издании, и ему пришлось
самостоятельно определять дату докончания. Любопытно, что, видимо,
не зная труда М. М. Щербатова (во всяком случае, ссылок на него в соответ-
35 Собрание государственных грамот и договоров, ч. I, М., 1813 (далее — СГГ и Д), № 32,
с. 53-55.
36 Там же, с. 53.
37 Там же, с. 54.
38 Там же, с. 55.
39 Там же, с. 54.
40 Тамже.
230
ствующем разделе карамзинской «Истории государства Российского» нет),
Н. М. Карамзин по сути дела повторил те аргументы, которые в свое время
приводил М. М. Щербатов, и пришел к таким же выводам относительно вре-
мени написания грамоты: «В начале упоминается о митрополите Киприане,
а после о Донском сражении: следственно она писана в 1381 или 1382 году,
т. е. прежде изгнания Киприанова»41. Так Н. М. Карамзин писал в «Примеча-
ниях» к пятому тому своего труда. В основном же тексте «Истории» он поме-
стил рассказ о заключении договора между победителем Куликовской бит-
вы Дмитрием Ивановичем и рязанским князем Олегом среди повествований
о событиях 1380 г42 Такое решение можно объяснить только тем, что исто-
риограф тесно увязывал заключение московско-рязанского соглашения
XIV в. с последствиями Куликовской битвы. И такой подход представляется
оправданным. Основываясь на летописных текстах о посылке Олегом воен-
ной помощи Мамаю и о бегстве рязанского князя со своей семьей и окруже-
нием из Рязанского княжества43, Н. М. Карамзин писал о том, что Олег с дво-
ром бежал в Литву, пробыл там несколько месяцев и, раскаявшись в своих
деяниях, сумел заключить мир с победителем Донской битвы. По этому до-
говору Олег отказывался от союза с Ягайло, признавал Дмитрия Московско-
го старшим братом и обязывался быть с ним «заодин» в случае войны или
мира с Литвою и Ордой. Эти главные условия соглашения Н. М. Карамзин
дополнил указаниями на то, что границами между Москвой и Рязанью по
договору служили реки Ока и Цна, что Олег и Дмитрий удерживали за со-
бой территории, отнятые у татар, что «город Тула, названный именем цари-
цы Тайдулы, жены Чанибековой, и некогда управляемый ее баскаками, ос-
тается собственностью Димитрия, равно как и бывшая Мордовская область,
Мещера, купленная им у тамошнего крещеного князя, именем Александра
Уковича»44. Последние суждения Н. М. Карамзина были неверны. Название
города Тула не могло происходить от имени ханши Тайдулы, по именам жен
ханов города в Орде не назывались. Судя по всему, Тула — русское наиме-
нование45. Утверждение, что Александр Укович — крещеный мещерский
князь, является только догадкой. Не вполне точно определено и положение
самой Мещеры, помещенной Н. М. Карамзиным в Мордовской области,
41 Карамзин Н. М. История государства Российского, т. V. М., «Наука», 1993, с. 249,
примеч. 86.
42 Там же, с. 46. Ср. с. 37 и 47, где обозначены годы, о которых рассказывал Н. М. Карамзин.
43 Указание Н. М. Карамзина, что Олег Рязанский «захватывал и грабил слуг великокня-
жеских» (там же, с. 46) свидетельствует о том, что он пользовался сравнительно поздней лето-
писью. В ранних летописных сводах такой детали нет. См.: ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 140; т. XVIII.
СПб., 1913, с. 130. Она появляется только в общем источнике Новгородской IV и Софийской I ле-
тописей и может быть возведена к московскому своду 1418 г. митрополита Фотия: «а кто по-
ехалъ с Доновского побоища въ своя си сквозЪ его отчину Рязанскую землю, бояре или слуги,
а тЪх велЬлъ имати и грабити и нагых пущати» (Памятники Куликовского цикла. СПб., 1998,
с. 81); «а кто по'Ьхалъ с Доновьского побоища домовъ въсквоз^ его отчину Рязаньскую землю бо-
яре или слуги, а тЬхъ велЪлъ имати и грабити и нагихъ пущати» (Памятники Куликовского
цикла, с. 40). Поскольку данное летописное свидетельство находит подтверждение в анализи-
руемом московско-рязанском договоре, можно думать, что при составлении свода 1418 г. его ре-
дактор или редакторы пользовались документальными источниками. На вставку обращал вни-
мание А. Г. Кузьмин, который, не проанализировав данных всех летописных сводов, возводил
ее к позднему общему источнику Московского свода 1479 г. и Ермолинской летописи. См.:
Кузьмин А. Г. Рязанское летописание. Сведения летописей о Рязани и Муроме до середи-
ны XVI в. М., 1965, с. 222 и примеч. 167.
44 Карамзин Н. М. Указ, соч., т. V, с. 46.
45 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка, т. IV, М., 1973, с. 117.
231
в районе позднейших городов Кадома, Темникова и Елатома, как пояснял
историограф в примечании46. Прямо противоречило тексту московско-ря-
занской договорной грамоты замечание Н. М. Карамзина о принадлежности
Тулы великому князю московскому.
Последнее объясняется при обращении к примечанию 86 пятого тома
«Истории государства Российского». Здесь Н. М. Карамзин дал выдержки из
договора Дмитрия с Олегом. Они были даны с сокращениями, пропусками,
неверно прочитанными словами. В частности, статья 7 договора, где речь
шла о Туле, приводилась без окончания: «в то ся князю вел. Ольгу не всту-
пати...»47 Слова и кн(я)зю великомй' Дмитрию оказались опущенными. По-
хоже, что Н. М. Карамзин пользовался не полным текстом московско-рязан-
ского докончания, изданным Н. И. Новиковым, а своими выписками из пуб-
ликации. Поэтому представление о содержании документа получалось ино-
гда искаженным. В трех случаях Н. М. Карамзин сделал разъяснения отно-
сительно употребленных в статьях 16, 17 и 21 договора терминов: «не пере-
водити» — не судиться вторично, «не посужати» — не пересуживать и «не-
пошлых» — небывалых48. Такие объяснения в целом были правильны. Нуж-
но, однако, отметить, что Н. М. Карамзин прокомментировал только отдель-
ные, выбранные им термины. В целом, в работе Н. М. Карамзина новым
и интересным являлось то, что было связано с выяснением политических об-
стоятельств заключения договора между Москвою и Рязанью во времена
митрополита Киприана. Анализ же самого текста договорной грамоты по су-
ти дела подменялся его пересказом.
Следуя Н. М. Карамзину, описал предысторию заключения договора
между Дмитрием Московским и Олегом Рязанским С. М. Соловьев. По срав-
нению с предшественником, он добавил от себя объяснение двух деталей.
Разрушение мостов на реках своего княжества и захват людей, возвращав-
шихся домой с Куликова поля (о чем писали летописи), рязанский князь,
по мнению С. М. Соловьева, предпринял для того, чтобы выиграть время для
своего бегства в Литву. А согласие Дмитрия Донского заключить мир с Оле-
гом Рязанским историк объяснял тем, что московский князь убедился в не-
возможности удержать Рязанское княжество своими наместниками49. Логи-
чески такие заключения возможны, но в труде С. М. Соловьева они остались
не подкрепленными конкретными фактами.
Что касается самого договора, то С. М. Соловьев кратко пересказал со-
держание статьи 1, а также статей с 4 по 1350. Более половины статей согла-
шения были оставлены им без внимания.
С. М. Соловьев постарался также разобраться в том, где, согласно дого-
вору Дмитрия с Олегом, проходила граница между Московским и Рязан-
ским княжествами и какими землями и в каких местах владели правители
обоих княжеств. По его мнению, землями на левом берегу Оки выше Колом-
ны владела Москва. К ним принадлежали Новый городок, Лужа, Верея и Бо-
ровск. Земли по Оке ниже Коломны делились на две части. На левом берегу
Оки и на правом берегу Цны они были московскими, а на правом берегу
Оки и левом берегу Цны — рязанскими. Эти наблюдения С. М. Соловьева
46 Карамзин Н. М. Указ, соч., т. V, с. 250, примеч. 86.
47 Там же.
48 Там же.
49 Соловьев С. М. Сочинения, кн. 2. М., 1988, с. 282.
50 Там же.
232
возражений не вызывают, они прямо следуют из текста договора Дмитрия
с Олегом. Но далее С. М. Соловьев утверждал, что «вследствие этого разде-
ла Окою старые рязанские места на правом берегу, бывшие до времен Иоан-
на II за Москвою, отошли к Рязани», и затем перечислял шесть таких мест
вместе с Лопастной, упомянутых в статье 6 договора. Получалось, что шесть
этих мест находились на правом берегу Оки ниже Коломны, что Москва вла-
дела ими во времена Ивана Калиты и Симеона Гордого, что Лопастна лежа-
ла на правом берегу Оки. Все это неверно. О Лопастне в договоре говорилось
только как о точке отсчета и как о реке, а не как о рязанском владении на
правом берегу Оки. Другие упомянутые в статье 6 географические объекты
лежали не восточнее устья р. Лопастны, а к югу и западу от нее. Об этом речь
пойдет ниже, при анализе статьи 6 договора. Никаких сведений о владении
этими объектами Москвой до 1353 г., когда великим князем стал Иван Ива-
нович Красный, нет. Не сумел разобраться С. М. Соловьев и в том, кому по
докончанию XIV в. должна была принадлежать Тула. Указав, в отличие от
Н. М. Карамзина, что Дмитрий Московский отказывался в договорной грамо-
те с Олегом от Тулы, С. М. Соловьев не смог выяснить, по какой причине от
Тулы отступался и рязанский князь. «В чью же пользу?» — недоумевал ма-
ститый историк, так и не сумев найти ответ на собственный вопрос51.
В 1858 г. была опубликована монография Д. И. Иловайского «История
Рязанского княжества». Сам предмет исследования требовал от автора тща-
тельного и скрупулезного анализа всех данных по истории этого средневе-
кового русского государственного образования, тем более, что таких данных
сохранилось совсем немного. Договор Москвы с Рязанью XIV в. был единст-
венным дошедшим внешнеполитическим договором Рязанского княжества
указанного столетия и, казалось, он должен был бы быть внимательно изу-
чен историком, взявшимся по крупицам восстанавливать историю некогда
крупного и влиятельного государственного образования. К сожалению, это-
го не произошло. Разобрав летописные известия о поведении Олега Рязан-
ского после победы Дмитрия Донского на Куликовом поле и высказав ряд
критических замечаний относительно логичности и достоверности сообще-
ний летописцев, Д. И. Иловайский тем не менее не дал всесторонней харак-
теристики политической обстановки, приведшей к подписанию соглашения
между московским и рязанским князьями. Он датировал это соглашение
1381 г., однако никаких аргументов в пользу указанной даты не привел. Оце-
нивая договор как невыгодный Рязани на том основании, что содержавшее-
ся в нем обязательство рязанского князя иметь общих друзей и врагов с мос-
ковским князем «ставило его (Олега Рязанского. — В. К.) прямо в зависимые
отношения»52, Д. И. Иловайский не уделил внимания другим пунктам согла-
шения, свидетельствовавшим о том же самом, и не объяснил, что же заста-
вило рязанского князя согласиться в 1381 г. на такие тяжелые для него ус-
ловия мира с Москвой. Рассмотрение содержания докончания свелось
в «Истории Рязанского княжества» к краткому и неполному пересказу ста-
тей 1, 4, 5, 8, 9~ 1553, т. е. менее половины текста соглашения. При этом пере-
численные в статье 4 географические объекты даже не были упомянуты,
а статьи 6 и 7, где говорилось о владениях, отходивших к Рязани, и о Туле,
были вообще обойдены молчанием. По-видимому, Д. И. Иловайский не при-
51 Там же, с. 462.
52 Иловайский Д. И. История Рязанского княжества. М., 1858, с. 178.
53 Там же, с. 177-178.
233
давал большого значения договору 1381 г., как, судя по его высказыванию,
и любым другим договорным грамотам русского средневековья. «Не надобно
впрочем забывать, — писал он, — что древние наши князья, если желали
мира, то не затруднялись условиями и крестным целованием; но принудить
их к исполнению договора могла только материальная сила»54. Такой подход
весьма показателен, а, возможно, даже типичен. Русские историки XIX в.
не видели в княжеских договорах проявлений обязательных норм, исполне-
ние которых должно было строго соблюдаться. В условиях самодержавной
России, где господствовала «правда воли монаршей», вырабатывалось пред-
ставление, что закон — вещь не вполне обязательная, что желание и сила на
практике выше закона. И такое представление переносилось на прошлое,
которое хотя и давало примеры подтверждения подобных взглядов, знало
немало случаев совсем иного рода, свидетельствовавших о постепенном осо-
знании обществом, по крайней мере, его руководящей частью, необходимо-
сти выполнения договорных обязательств.
С отнесением московско-рязанского договора к 1381 г., как предлагал
Д. И. Иловайский, не согласился И. И. Срезневский. Он датировал грамоту
1381-1382 гг. — вслед за Н. М. Карамзиным. Содержание соглашения иссле-
дователь кратко изложил по публикации в «Собрании государственных гра-
мот и договоров», приписав докончанию равноправный и дружественный
характер: «о взаимном мире, вспоможении, о границах владений и условиях
суда». Особое внимание филолог уделил статье 14 договора, где упомина-
лась. Куликовская битва. Приведя из этой статьи цитату, он отметил, что
грамота говорит об этой битве в прошлом времени55. Этим и ограничились
наблюдения И. И. Срезневского над текстом одного из самых интересных до-
говоров, заключенных московскими князьями в XIV в.
Дважды давал оценку докончания Дмитрия Московского с Олегом Ря-
занским А. В. Экземплярский. В первом томе своего труда, излагая биогра-
фию Дмитрия Донского, он перифразировал характеристику договора,
предварявшую его публикацию в «Собрании государственных грамот
и договоров» и повторявшую описание Н. Н. Бантыш-Каменского 1767 г.; за-
тем использовал труд С. М. Соловьева, утверждая, что в договоре перечис-
ляются рязанские места, «приобретенные Москвой, вероятно, еще при Ива-
не Ивановиче»; в конце же, обратившись к Н. М. Карамзину, написал, что
«Тула осталась за Димитрием»56. Правда, к карамзинскому заключению
А. В. Экземплярский сделал собственное добавление: «но в ведении хан-
ских баскаков, как было при ханше Тайдуле»57, что не только не вытекало
из текста соглашения, но и явно противоречило высказанному здесь же мне-
нию самого автора о принадлежности Тулы московскому князю. В целом
же А. В. Экземплярский коснулся содержания статей 1-3, 11-13, за-
тем снова 1 и далее статей 4, 8, 6, 7, 9,10. Статьи 14-24 договора А. В. Экземп-
лярским даже не упоминались. Общая оценка докончания отсутство-
вала.
Такую общую оценку А. В. Экземплярский дал во втором томе своего ис-
следования при изложении биографии рязанского князя Олега Ивановича.
54 Там же, с. 178.
55 Срезневский И. И. Древние памятники русского письма и языка (X-XIV веков).
СПб., 1863, с. 114.
56 Экземплярский А. В. Указ соч., т. I, СПб., 1889, с. 114.
57 Тамже.
234
По словам историка, «Олег в следующем 1381 г. заключил с Димитрием Дон-
ским унизительный для себя договор»58. Унизительность его состояла в том,
что Олег признавал себя младшим братом Дмитрия Ивановича и по своему
статусу приравнивался к московскому удельному князю Владимиру Серпу-
ховскому. Это как раз те моменты, на которых основывал свою отрицатель-
ную для Рязани оценку договора Д. И. Иловайский. Оказывается, что и по-
следующая характеристика договора во II томе «Великих и удельных кня-
зей Северной Руси в татарский период» почти целиком основана на работе
Д. И. Иловайского. Сохраняется та же последовательность рассмотрения
статей соглашения и с теми же пропусками, что и в «Истории Рязанского
княжества». Повторяется даже заключение о нарушении князьями средне-
вековой Руси условий договоров «при первом же удобном случае»59. Собст-
венных наблюдений в труде А. В. Экземплярского практически нет. Единст-
венное, что он добавил от себя, это замечание, что «этим договором, в случае
разногласия смесных судей, определен третейский суд»60.
Ученые XX столетия подходили к анализу московско-рязанского дого-
вора XIV в. более внимательно. Историко-географическое содержание со-
глашения было изучено В. Н. Дебольским. Привлекая княжеские духовные
и договорные грамоты XV в., писцовые описания XVI столетия, современ-
ные ему картографические материалы, В. Н. Дебольский определил место-
нахождение Лужи, Вереи и Боровска, условно указал на положение Выпол-
зова и выяснил, где находился Мстиславль. Сомнение В. Н. Дебольского вы-
звало помещение предшествовавшими ему историками Лопастны за Окой.
«По всей видимости, — писал он, — она лежала у р. Лопастны, на левой сто-
роне Оки»61. Таким образом, из 13 территориальных объектов, упоминае-
мых в московско-рязанском договоре и ставших предметом анализа
В. Н. Дебольского, ему удалось бесспорно локализовать четыре, с некоторой
долей вероятности указать на местонахождение еще одного и выразить со-
мнение в правильности локализации Лопастны. Местоположение более по-
ловины объектов осталось невыясненным, но вина в этом исследователя бы-
ла небольшой. Источников для определения топографии этих объектов у не-
го почти не было, как нет их и до сих пор.
Несколько заслуживающих внимание соображений относительно обсто-
ятельств и времени заключения договора, а также его содержания высказал
А. Е. Пресняков. По его мнению, докончание между Дмитрием Московским
и Олегом Рязанским было заключено после возвращения Дмитрием Рязан-
ского княжества Олегу62. Возврат был продиктован ожиданием военной уг-
розы со стороны нового ордынского хана Тохтамыша, возникшей уже осе-
нью 1380 г. «Опаска перед новой грозной силой, — писал А. Е. Пресняков, —
сплотила “всЪхъ князей русскихъ” под старейшинством в. к. Дмитрия»63.
Таким образом, по мысли исследователя, не только московский великий
князь привлекал на свою сторону Олега Рязанского, возвращая ему Рязан-
ское княжество, но и рязанский князь, заключая договор с Дмитрием, стре-
58 Там же, т. П, с. 587.
59 Там же, с. 588.
60 Там же.
61 Дебольский В. Н. Духовные и договорные грамоты московских князей как исто-
рико-географический источник // Записки Русского Археологического общества. Новая серия.
Т. XII, СПб., 1912, с. 162.
62 Пресняков А. Е. Указ, соч.,с. 241.
63 Там же.
235
милея к единству со всеми русскими князьями, чтобы защитить себя от ор-
дынской угрозы.
Фразу о всех князьях историк заимствовал из Никоновской летописи64,
где приведено сообщение о переговорах между собой всех русских князей
и учинении ими общей любви65. Это известие Никоновской летописи являет-
ся уникальным. Поскольку оно не встречается в других летописных памят-
никах, то его достоверность может быть поставлена под сомнение. Однако
сообщение датировано: встреча русских князей отнесена к 1 ноября. Это об-
стоятельство позволяет думать, вслед за А. Е. Пресняковым, что событие
имело место в действительности. Правда, последний исследователь источ-
ников Никоновской летописи Б. М. Клосс на данное известие не обратил ни-
какого внимания, видимо, как математик, не оценив его исторического зна-
чения и даже не поместив в число уникальных (достоверных или недосто-
верных) известий Никоновского свода66. Но если оно вместе с датой действи-
тельно заимствовано составителями Никоновской летописи из более ранне-
го источника, то в таком случае является весьма ценным свидетельством.
Правда, с трактовкой данного сообщения, предложенной А. Е. Пресняковым,
согласиться трудно. Никоновская летопись помещает заметку о съезде рус-
ских князей под 6889 годом. Год этот — сентябрьский. Следовательно, речь
идет о событии 1 ноября 1380 г. В то время никакой «опаски» перед вторже-
нием Тохтамыша не было. Скорее всего, русские князья собирались в связи
с приездом на Русь послов Тохтамыша, извещавшего о своей победе над Ма-
маем и установлении собственной власти в Орде. Очевидно, после этого рус-
ские князья и послали своих киличеев «съ дары и съ поминкы» к новому ха-
ну, о чем сама Никоновская летопись писала несколько выше67.
Договор же между Москвой и Рязанью был заключен не ранее 1381 г.
А. Е. Пресняков попытался уточнить его датировку. Он правильно указал,
что упоминание в соглашении митрополита Киприана ведет ко времени по-
сле 23 мая 1381 г., когда Киприан впервые приехал в Москву в качестве при-
знанного митрополита68. Известия о пребывании Киприана в Москве
в 1380 г. (перед Куликовской битвой) нельзя считать достоверными. Между
7 октября 1382 г. и 1 января 1383 г., «осени», Киприан вынужден был оста-
вить Москву и вернуться в Киев69. Следовательно, московско-рязанский до-
говор не мог быть оформлен после осени 1382 г. А. Е. Пресняков обратил вни-
мание на хронологическое указание статьи 15 докончания, где говорится
о целовании креста Сп(а)с(о)ва Преображен(ь)я дни за четыре дни, и на-
шел, что «грамота относится к августу 1381 г.»70 Но не будучи знаком с ори-
гиналом сохранившегося текста договора, он истолковал отсутствие на нем
печатей как свидетельство того, что до нас дошло не само докончание,
а лишь его проект, который никогда не был претворен в жизнь71. Отсюда
проистекал весьма своеобразный подход А. Е. Преснякова к анализу доку-
64 Там же, с. 241, примеч. 2.
65 ПСРЛ, т. XI, СПб., 1897, с. 69.
66 Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII веков. М., 1980,
с. 181-189.
67 ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 142.
68 Там же. Киприан приехал в Москву в четверг на шестой неделе после пасхи, который
приходился в1381г. на 23 мая.
69 Там же, стб. 147.
70 Пресняков А. Е. Указ, соч., с. 241, примеч. 3.
71 Там же.
236
мента. Он никак не связывал докончание с реалиями 1381 г. и не сопоставлял
с нашествием Тохтамыша в следующем, 1382, году, а видел в договорных
статьях лишь источник текста «вечного» московско-рязанского соглашения
1385 г., о заключении которого сообщали летописи, но текст которого не со-
хранился. По своей сути, отношение А. Е. Преснякова к московско-рязан-
ской договорной грамоте 1381 г. был принципиально неверным. В договоре
1385 г., насколько можно судить по сохранившимся московско-рязанским
докончаниям XV в., отразились отношения иного характера, но это не сни-
мает интереса к пресняковским оценкам положений, прописанных в грамо-
те 1381 г.
Главное внимание А. Е. Пресняков уделил политическим статьям дого-
вора. Он кратко пересказал содержание статей 1, 11, 12, 13, 2 иЗ (именно
в таком порядке комментировал статьи договора в своем труде А. Е. Пресня-
ков), отметив, что рязанский великий князь оказался в положении «брата
молодшего» Дмитрия Донского и по статусу равным московскому удельному
князю Владимиру Серпуховскому. Рязанский князь должен был подчинить
«свои отношения... великокняжеской политике», а касались эти отношения
Литвы, Орды и других русских князей. Подчинение выражалось в том, что
рязанский князь обязывался поддерживать все действия московского князя.
А. Е. Пресняков не расценивал такие условия докончания как унизительные
для Рязани, на чем настаивал в свое время Д. И. Иловайский, а следом за ним
А. В. Экземплярский. В тексте соглашения он усматривал и встречные обя-
зательства Дмитрия Донского и Владимира Серпуховского: «За то и москов-
ские князья обязывались добра Олегу “хотЪти во всемъ въ Орд4 и на Руси
отъ чистосеръдья” и “блюсти, а не обидЬти” его вотчину»72. Таким образом,
у А. Е. Преснякова речь шла скорее о взаимовыгодности политических усло-
вий договора, чем о выраженных в них преимуществах Москвы.
Кроме политических, А. Е. Пресняков коснулся и территориальных во-
просов, затронутых в докончании. Здесь он пересказал и кратко проанали-
зировал статьи 4, 5, 7, 8, 9 и 10 соглашения73. Исследователь указал на гра-
ницы, отделявшие Рязанское княжество от собственно Московского и от ве-
ликого княжества Владимирского, но только в отношении последних границ
разбирал вопрос о времени их установления. Отметив, что Дмитрий Москов-
ский имел владения и на правом берегу Оки, в частности, Тулу, А. Е. Прес-
няков внес поправки в заключения своих предшественников, считавших,
что в договоре речь идет о каком-то особом статусе Тулы. «Простую и обыч-
ную ссылку на объем Тульского уезда, “какъ было при цариц4 Тайду-
лЪ”» — разъяснял он, нельзя принимать в качестве указания на особое по-
ложение Тулы74. Вместе с тем исследователь, как и С. М. Соловьев, недоуме-
вал, почему в Тулу не должны были вступаться оба договаривавшихся кня-
зя. Упомянутые в статье 8 соглашения Талицу, Выползов и Такасов
А. Е. Пресняков предлагал относить к местам тульским, но где именно они
находились, не уточнял. Историко-географических разысканий он не прово-
дил и, хотя был знаком с работой В. Н. Дебольского, в данном случае ею не
воспользовался. Статьи 6 и 14—24 московско-рязанского соглашения XIV в.
А. Е. Пресняков совсем не анализировал. Это было несомненным упущени-
72 Там же, с. 243.
73 Там же, с. 243-244, примеч. 2.
74 Тамже.
237
ем, поскольку, например, статьи 14 и 15 давали материал для суждений
о политической направленности договора.
В двух разделах своей монографии о русских феодальных архивах
XIV-XV вв. коснулся рассматриваемой московско-рязанской договорной
грамоты Л. В. Черепнин. Он решительно и вполне справедливо отверг мысль
А. Е. Преснякова, что сохранившийся текст договора является неким проек-
том соглашения между Москвой и Рязанью, который едва ли был осуществ-
лен. Исследователь показал, что речь должна идти о полноценном договоре,
отсутствие печатей при котором объясняется тем, что договор дошел в спи-
ске75. Л. В. Черепнин попытался выяснить время составления копии. По его
мнению, филигрань «голова быка» бумаги списка соответствовала водяному
знаку № 1278 справочника Н. П. Лихачева76. Отсюда следовало заключение,
что копия была снята в 90-ые годы XV в.77 Полагая, что копирование текстов
старых договоров было связано с определенными политическими задачами,
Л. В. Черепнин попытался найти среди событий 90-х гг. XV столетия такие,
которые могли бы вызвать потребность составления копий с рязанских до-
говорных грамот. По мнению исследователя, такими событиями были мос-
ковско-литовские переговоры 1493-1494 гг. и мир между Русским и Литов-
ским государствами в 1494 г., в котором указывалось, что рязанские князья
находятся «в... сторон^» московского великого князя Ивана III78. Именно тог-
да, по мнению Л. В. Черепнина, и была изготовлена копия московско-рязан-
ского соглашения XIV в.79 Однако скромное уточнение договора 1494 г. о по-
ложении рязанских князей, в котором никак не отразились условия преж-
них московско-рязанских докончаний, делает объяснение Л. В. Черепнина
сомнительным80. К тому же Л. В. Черепнин не указал точной даты филигра-
ни № 1278 из альбома Н. П. Лихачева. А она датирована там 1498 годом81.
При отнесении списка договора между Дмитрием Московским и Олегом Ря-
занским к 1493-1494 гг. Л. В. Черепнину следовало бы объяснить, каким об-
разом получилось, что эта копия была написана на бумаге более позднего
времени.
Содержанию договора Л. В. Черепнин посвятил всего полстраницы. Зная
все договорные русские грамоты XIV-XV столетий, ученый находил, что
докончание Дмитрия Московского с Олегом Рязанским совпадает с догово-
ром Москвы и Новгорода Великого с Тверью 1375 г. При этом Л. В. Черепнин
почему-то подчеркивал, что для обоих договоров характерен один и тот же
«основной формуляр»82. Если говорить именно о формуляре, то он был типи-
чен не только для указанных соглашений, но и для большинства русских
средневековых договорных княжеских грамот XIV-XV вв. Речь должна ид-
75 Черепнин Л. В. Указ, соч., ч. I, с. 51.
76 Там же, с. 205, примеч. 137.
77 Там же, с. 205.
78 См.: ДДГ, № 83, с. 331.
79 Черепнин Л. В. Указ, соч., ч. I, с. 206-208.
80 В московско-литовском договоре 1494 г. было реализовано постановление московско-ря-
занского договора 1483 г., согласно которому при заключении мира московского великого князя
с королем Польши и Литвы московская сторона имела право заявить в тексте договора, что ря-
занский князь «еси с нами (один ч(е)л(овЪ)къ». См. ДДГ, № 76, с. 284, ср. с. 287. В предшествовав-
ших московско-рязанских договорных грамотах 1434 и 1447 гг. также содержалось такое усло-
вие, но его можно было осуществить только «по думЬ» с рязанским князем. См. ДДГ, № 33,
с. 84; № 47, с. 142. В самых ранних московско-рязанских договорах такой статьи вообще нет.
81 Эту дату Л. В. Черепнин привел позже в другом своем труде. См. ДДГ, с. 563, № 10.
82 Черепнин Л. В. Указ, соч., ч. I, с. 55.
238
ти о другом. Договор 1381 г. действительно схож именно с договором 1375 г.,
но не по формуляру, а по своему характеру, по тем условиям, которые уста-
навливают явную политическую зависимость местного великого князя (ря-
занского и тверского соответственно) от великого князя москов-
ского.
От сопоставления двух договоров исследователь переходил к характе-
ристике содержания московско-рязанского соглашения. Он кратко остано-
вился на статьях 1, 3, 11, 12, 16, 21, 22, 4, 5, 8 и 1083. Комментируя содержа-
ние статьи 3, Л. В. Черепнин, в отличие от своих предшественников, спра-
ведливо подчеркнул, что в договоре закреплялись права великого князя
Дмитрия не только на его отчину Москву, но и на великое княжение, под ко-
торым разумелось присоединенное к московским владениям великое кня-
жество Владимирское. Оценивая постановления статьи 11, историк пришел
к обоснованному заключению, что договор заставлял рязанского князя отка-
заться «от права самостоятельной внешней политики»84. Такой вывод не
только противоречил высказываниям А. Е. Преснякова, но и подрывал его
гипотезу о том, что договор 1381 г. лег в основу «вечного мира» между Моск-
вой и Рязанью 1385 г. Лишение рязанского правителя права на самостоя-
тельные внешнеполитические акции едва ли могло быть прописано в догово-
ре 1385 г., когда Москва добивалась мира с неуступчивым Олегом. С другой
стороны, внимательно не изучив текст докончания 1381 г., Л. В. Черепнин
свел воедино содержание статьи 21 о порядке торговли между Рязанью
и Москвой и статьи 22, где говорилось о «выводе» и «рубеже» и ответствен-
ности лиц, замышлявших то или другое. По-видимому, «вывод» и «рубеж»
исследователь относил к понятиям, связанным с торговыми операциями.
Самое же большое внимание Л. В. Черепнин уделил датировке грамоты.
Он согласился с утверждением А. Е. Преснякова, что грамота не могла быть
составлена ранее мая 1381 г., когда в Москву впервые по приглашению Дми-
трия Донского приехал митрополит Киприан85. Но 1381 г. как дату подписа-
ния московско-рязанского соглашения Л. В. Черепнин решительно отверг.
По его мнению, политическая обстановка на Руси осенью 1382 г., когда взяв-
ший Москву хан Тохтамыш ушел восвояси, когда в отместку за пособниче-
ство Тохтамышу московские войска той же осенью 1382 г. опустошили Ря-
занское княжество, а рязанский князь Олег Иванович бежал из княжества,
более благоприятствовала договорному оформлению московско-рязанских
отношений, чем обстановка 1381 г. После того, как 7 октября 1382 г. из Твери
в Москву вернулся митрополит Киприан, как раз и было заключено согла-
шение между Москвой и Рязанью, в котором Олег вынужден был «отказать-
ся от самостоятельной внешней политики и подчинить ее московским инте-
ресам»86. Такая точка зрения отличалась более оригинальностью, чем осно-
вательностью. В самом деле, развитие московско-рязанских отношений
в ближайшее после 1382 года время показывает, что по взятии Москвы Тох-
тамышем между Москвой и Рязанью не заключалось каких-либо соглаше-
ний. Так, когда в марте 1385 г. Олег Рязанский неожиданно взял Коломну,
москвичи не обвиняли его в нарушении крестоцелования — признак, что со-
глашения с Рязанью у Москвы тогда не было87. Сам московско-рязанский
83 Тамже.
84 Тамже.
85 Там же, с. 57.
86 Там же, с. 56.
87 ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 150.
239
договор XIV в. имеет, как уже говорилось, хронологическое уточнение в ста-
тье 15: Сп(а)с(о)ва Преображен(ь)я дни за четыре дни. На ее основании
А. Е. Пресняков заключил, что грамота была написана в августе месяце.
Л. В. Черепнин отверг этот вывод, заявив, что датирующая ссылка принад-
лежит не рассматриваемому договору, а более раннему московско-рязан-
скому докончанию. Она просто перешла из прежнего соглашения в новое.
К такой мысли исследователя приводило содержание статьи 14 докончания,
где говорилось о возврате рязанской стороной имущества, пограбленного
у московских князей после Куликовской битвы. Оценивая содержание ста-
тей 14 и 15, Л. В. Черепнин писал: «На первый взгляд получается противо-
речие: с одной стороны, все претензии, относящиеся ко времени до настоя-
щего договора (если речь идет о договоре 1381 г. или — по моему предполо-
жению — 1382 г.) предаются забвению (“тому всему погреб”); с другой сто-
роны, считается обязательным возврат награбленного во время московско-
рязанских ссор в связи с событиями Куликовской битвы (1380). Примирить
это противоречие можно только при условии допущения, что под августов-
ским докончанием имеется в виду договор не 1381 г., а более ранний»88. Меж-
ду статьями 14 и 15 действительно имеется противоречие, но оно снимается
не догадкой о заимствованиях текста из более ранней московско-рязанской
договорной грамоты, а признанием неравноправности изучаемого доконча-
ния, в котором сроки возврата захваченного имущества и людей для обеих
сторон определялись по-разному. Московская сторона должна была возвра-
щать то, что могло быть захвачено после заключения соглашения, а рязан-
ская — не только делать это впредь, но и вернуть все захваченное ранее,
со времени Куликовской битвы. В межкняжеских договорах XIV в. заимст-
вования из более ранних соглашений, как правило, сопровождались прямы-
ми ссылками: «на первомъ перемирии, на другомъ и на третьемъ» (москов-
ско-литовский договор 1372 г.), «а что еси целовал к нати наперед сего», «а что
са будет не оуправило по тому целованью», «опосле нашего целован(ь)й1
с(ва)т(о)го ап(о)с(то)ла Петра», «от первого нашего целованыа от Положе-
нье веригъ с(ва)т(о)го а(по)с(то)ла Петра» (договор Москвы и Новгорода Ве-
ликого с Тверью 1375 г.). В договоре между Дмитрием Московским и Олегом
Рязанским таких ссылок нет. Да и очень странно думать, что указание на
день Преображенья могло быть заимствовано из текста более раннего мос-
ковско-рязанского соглашения. Если указание статьи 14 на время, когда би-
лиса на Дону с Татары, хронологически вполне определенно и четко (битва
на Куликовом поле с Мамаем была единственной в истории), то указание
статьи 15 относительно Сп(а)с(о)ва Преображен(ь)А дни имело смысл толь-
ко как определенный рубеж внутри одного конкретного календарного года.
День Преображенья повторялся каждый год. Перенесение указания на него
из старого договора в новый не имело никакого смысла, поскольку при таком
переносе невозможно было определить, с Преображен(ь)А дни какого года
судьи должны были принимать к рассмотрению иски (ctfd вопчии меж насъ
wm того празника всем^). Показательно, что в текстах последующих мос-
ковско-рязанских докончаний никаких ссылок на день Преображенья не
встречается. Делается очевидным, что предложенная Л. В. Черепниным да-
та изучаемого договора — октябрь 1382 г. — аргументирована некорректно.
Она возникла скорее из желания исследователя показать, что прежние ис-
торики, буржуазные по определению Л. В. Черепнина, не могли даже точно
88 Черепнин Л. В. Указ, соч., ч. I, с. 56-57.
240
датировать грамоту, чем из стремления ученого установить истину. Увле-
ченный же мыслью о заимствованиях в тексте московско-рязанского согла-
шения XIV в., Л. В. Черепнин нарисовал многокрасочную картину москов-
ско-рязанских и вообще международных отношений предшествовавших
70-х годов XIV в., воссоздал содержание договора, якобы заключенного
Дмитрием и Олегом в августе 1371 г. и установившего зависимость Рязани от
Москвы, забывая, что со второй половины июня 1371 г. Дмитрия вообще не
было на Руси.
К счастью, эти даже не миражные, а мифические картины не оказали
воздействия на последующие труды историков. Наоборот, у Л. В. Черепнина
появились критики. Но еще до публикаций их новых работ, посвященных
московско-рязанскому соглашению, вышло в свет новое издание этого ис-
точника.
В 1950 г. Л. В. Черепнин в третий раз издал договор московских князей
Дмитрия и Владимира с рязанским князем Олегом89. Публикация была под-
готовлена весьма тщательно. Были сохранены все буквы оригинала, вынос-
ные вставлялись в строку и обозначались курсивом, аббревиатуры раскры-
вались, а недостающие буквы вставлялись в строку и заключались в круг-
лые скобки. В квадратные скобки вставлялись буквы, утраченные в резуль-
тате механического повреждения листа грамоты. Текст был разделен
на абзацы, примерно соответствовавшие статьям договора. Знаки препина-
ния расставлялись согласно синтаксическим нормам середины XX в. В под-
строчном примечании было указано на одну палеографическую особен-
ность сохранившегося текста. По сравнению с прежними изданиями XVIII
и XIX вв. публикация 1950 г. была гораздо более точной и совершенной, од-
нако тоже не свободной от недочетов.
Так, некоторые слова были воспроизведены с ошибками. В строке 19
оригинала было написано Дмитри, в издании же имя московского великого
князя было напечатано как Дмитрии90. В строке 23 читается з Дмитриемъ,
в публикации 1950 г. — з Дмитреемъ. В статье 13 (строка 25) публикатор по-
чему-то, сохранив традицию изданий XVIII-XIX вв., оставил соединенны-
ми вместе предлог и местоимение — нань. В заключительной статье догово-
ра написано великш (строки 33-34). Л. В. Черепнин напечатал это слово как
великии91. В строках 7 и 27 соответственно союз и (и инал) и буква с в час-
тице с(а) были написаны поверх строк, а потому как выносные по принятым
Л. В. Черепниным правилам должны были быть набраны курсивом, но ока-
зались напечатанными обычным шрифтом92.
Палеографические особенности публикуемого текста остались Л. В. Че-
репниным по сути дела не раскрытыми. Публикатор указал только на нали-
чие в строке 5 зачеркнутого слова волостей93, не сообщив даже о сопровож-
давшем это слово и тоже зачеркнутом союзе и. Описки и поправки перепис-
чика грамоты, сделанные им в строках 6,10,11,12,16 и 21, остались Л. В. Че-
репниным не отмеченными.
При передаче текста публикатор печатал почему-то с большой буквы
определения, производные от географических названий, (Московских воло-
89 ДДГ, № 10, с. 29-30.
90 Там же, с. 29.
91 Там же, с. 30.
92 Там же, с. 29, 30.
93 Там же, с. 29, примеч. 1.
241
стен, Коломенских, на Московской сторон^, м'Ьста РлзанскаА, Володимер-
ское пор#беж(ь)е и др.), видимо, следуя правилам публикации этого догово-
ра в «Собрании государственных грамот и договоров». В то же время слово
татары было набрано с маленькой буквы, а ЛитвЬ, Литвою — с большой.
Не всегда верно были расставлены Л. В. Черепниным и знаки препинания
(на низъ по Wirfc, по рек# по Тцн#, где запятая не нужна)94. Но в целом пуб-
ликация 1950 г. была гораздо совершеннее существовавших до нее изданий
московско-рязанского договора XIV в. Правда, датировка грамоты в «Духов-
ных и договорных грамотах» осталась черепнинской — 1382 г., хотя и без
уточняющего указания на октябрь месяц, как это было сделано в исследова-
нии 1948 г.
С такой датировкой московско-рязанской договорной грамоты не согла-
сился А. А. Зимин в своей работе о хронологии княжеских духовных и дого-
ворных грамот XIV-XV вв. Повторяя А. Е. Преснякова и Л. В. Черепнина, он
привел данные о пребывании на Руси митрополита Киприана, при котором
было заключено соглашение: с 23 мая 1381 г. по осень 1382 г. Отсюда следо-
вало логичное заключение, что договор был составлен между этими крайни-
ми датами, в 1381 или в 1382 г. Как и А. Е. Пресняков, А. А. Зимин использо-
вал хронологическое указание статьи 15 докончания — до Сп(а)с(о)ва Пре-
ображен(ь)А дни за четыре дни. Но в отличие от А. Е. Преснякова
А. А. Зимин точно указал, какой именно день имели в виду составители до-
кончания. Это — 2 августа. «Таким образом, — подводил итог А. А. Зимин, —
грамота составлена или около 2 августа 1381 г., или 1382 г.; скорее всего сле-
дует остановиться на первой дате»95. Вторую дату А. А. Зимин считал менее
вероятной на том основании, что в августе 1382 г. на русские земли напал хан
Тохтамыш. Ему помогал Олег Рязанский. Поэтому, с точки зрения А. А. Зи-
мина, в августе 1382 г. Олег едва ли мог заключить с Дмитрием Донским до-
говор, обязывавший рязанского князя вместе с Москвой выступать против
татар, а в 1382 г. Олег как раз выступил с татарами против московских кня-
зей96. Соображения А. А. Зимина в данном случае были достаточно основа-
тельны. Резонна и его критика точки зрения Л. В. Черепнина, воссоздавше-
го некую московско-рязанскую договорную грамоту 1371 г. и ее влиянием
объяснявшего ряд положений договора 1381 г.97 Однако при этом в качестве
возражения А. А. Зиминым приводился несколько странный аргумент. Сле-
дует напомнить, что Л. В. Черепнин пытался обосновать свою мысль указа-
нием на различие сроков исков, зафиксированных в статьях 14 и 15 согла-
шения. В одном случае надо было возвращать имущество, захваченное по-
сле Куликовской битвы, в другом говорилось о возврате имущества после
дня Преображенья и невозврате взятого до 2 августа. А. А. Зимин же оспа-
ривал это наблюдение на основании упоминания в обеих статьях общего су-
да. Он писал, что «относительно имущества в докончании Дмитрия Донско-
го с рязанским князем прямо говорится: “...тому межи нас суд вопчии, отда-
ти то по исправе”. Судьбу этого имущества, следовательно, решает совмест-
ный суд. А как раз этот суд и устанавливает (видимо, опечатка; следует “ус-
танавливается”. — В. К.) по договору “А суд вопчии меж нас от того празни-
94 Там же, с. 29.
95 Зимин А. А. О хронологии духовных и договорных грамот великих и удельных кня-
зей XIV-XV вв. // Проблемы источниковедения, вып. VI. М., 1958, с. 286.
96 Там же, с. 287.
97 Там же.
242
ка (Преображенья. — А, 3.) всему”. Никакого, следовательно, противоречия
нет»98 99. Но организация общего суда совсем не объясняет, почему по статье 14
рязанцам надо было возвращать москвичам грабеж и людии, захваченных
после 8 сентября 1380 г., а по статье 15 ни москвичам, ни рязанцам не возвра-
щалось ничего, взятое до 2 августа, и возвращалось все, взятое с 6 августа.
Суть заключалась не в том, с какого времени начал действовать общий суд,
а в разных сроках исков. И если Л. В. Черепнин акцентировал внимание на
этих сроках, пытаясь устранить противоречия предположением о включе-
нии в текст рассматриваемого договора определений сроков из разных ис-
точников, то А. А. Зимин старался опровергнуть своего предшественника
почему-то указанием на характер рассмотрения таких исков (посредст-
вом общего суда). Это не вносило логики в его критику черепнинских пост-
роений.
В 1965 г. вышла из печати книга А. Г. Кузьмина, в которой анализирова-
лись летописные сведения о Рязани и Муроме с древнейших времен до се-
редины XVI в. Разбирая свидетельства летописей и литературных памятни-
ков о событиях 1380-1382 гг., А. Г. Кузьмин остановился и на характеристи-
ке московско-рязанского договора 1381 г. Своей основной задачей при оцен-
ке указанных событий А. Г. Кузьмин ставил полную реабилитацию своего
знаменитого земляка — рязанского князя Олега Ивановича. Поэтому совре-
менные событиям XIV в. летописные свидетельства, бросавшие тень на по-
литику Рязани, исследователю представлялись поздними, тенденциозными,
происходившими из враждебных Олегу московских правительственных
кругов, стремившихся путем распространения всевозможных слухов о свя-
зи рязанского князя с Литвой и мамаевой Ордой и внесения их в летопись
опорочить его, подорвать его репутацию, а в итоге захватить рязанские зем-
ли, и т. п." Для подтверждения своих построений А. Г. Кузьмин попытался
использовать и договорную грамоту 1381 г. «Имеется еще один документ, —
писал А. Г. Кузьмин, — косвенно подтверждающий непричастность Олега
Рязанского к тем действиям, в которых его обвиняют позднейшие летописи,
а также вставка в летописях, близких Троицкой. Таким документом являет-
ся договорная грамота 1381 г., устанавливающая отношения Рязани с Моск-
вой. В отличие от договора 1375 г. Дмитрия Ивановича с тверским князем
Михаилом Александровичем в этом документе на первом плане стоят не по-
литические статьи, а разделы, устанавливающие границы между княжест-
вами»100. Отнесение докончания к 1381 г., а не к 1382 г., как предлагал
Л. В. Черепнин, было несомненно верным, однако утверждение, будто этот
документ косвенно подтверждает прокламируемые историком оценки, по-
литические темы почти не затрагивает, явно не соответствует ни содержа-
нию договора, ни утвердившимся в историографии выводам. Как А. Г. Кузь-
мин устанавливал последовательность «планов» договора, он не объяснял,
но уже статья 1 соглашения 1381 г. носит четко выраженный политический
характер: рязанский князь признавался не равноправным братом москов-
ского великого князя, а братомъ молодщилс. Политическое положение кня-
зя Олега было прямо определено также в статьях 11-13 договора, где Олег
обязывался разорвать договор с Литвой и во внешних сношениях действо-
вать по указаниям московского великого князя. И даже в самих «разделах,
98 Тамже.
99 Кузьмин А. Г. Указ, соч., с. 225 (текст о Туле).
100 Там же, с. 224.
243
устанавливающих границы между княжествами», содержались требования
к рязанской стороне передать Москве определенные территории. Если все
это не было реакцией на поведение Олега в предшествовавший период,
то чем же было вызвано включение таких неравноправных статей в дого-
вор? Не вникая в содержание привлеченного им к исследованию источника,
А. Г. Кузьмин явно поспешил с его общей оценкой. На самом деле московско-
рязанский договор XIV в. не опровергает, а прямо подтверждает те сведения
о поведении Олега в 1380 г., которые содержатся в раннем летописном мате-
риале.
Еще раз к договору 1381 г. А. Г. Кузьмин вернулся в том разделе своей
работы, где характеризовал московско-рязанские отношения 1385 г. Следом
за А. Е. Пресняковым он полагал, что соглашение между Дмитрием Москов-
ским и Олегом Рязанским 1385 г., заключенное при посредничестве Сергия
Радонежского, было заключено на условиях «докончания» 1381 г.101 О спор-
ности этого утверждения А. Е. Преснякова уже было сказано выше.
Совершенно иначе по сравнению с А. Г. Кузьминым оценивал поведение
Олега Рязанского в событиях 1380-1382 гг. И. Б. Греков. Правда, этот иссле-
дователь считал достоверными не только ранние летописные сообщения
о московско-рязанских отношениях тех лет, но и известия значительно бо-
лее поздних летописных сводов, прошедших целенаправленную редакцион-
ную правку и обвинявших Олега Рязанского в прямом сговоре с литовским
великим князем Ягайло и Мамаем, а также в вынашивании планов террито-
риального расчленения Московского княжества. Принимая эти поздние сви-
детельства за реальные факты XIV в., И. Б. Греков оценивал политические
статьи договора 1381 г. как обеспечивавшие переход от военного и политиче-
ского противостояния сторон к установлению «самого тесного сотрудничест-
ва между Москвой и Рязанью, сотрудничества, разумеется, неравноправно-
го»102. Неравноправие выражалось в том, что Олег «вынужден был следо-
вать политическому курсу Дмитрия Донского»103, аннулировать свой союз
с литовским великим князем Ягайло и вообще во внешней политике дейст-
вовать по указке московского правительства. Здесь позиции рязанского кня-
зя, по словам И. Б. Грекова, «целиком зависели от тех или иных зигзагов
московской политики»104. Заключения И. Б. Грекова были достаточно резки-
ми, справедливыми, но не новыми. По сути дела, они повторяли выводы
Л. В. Черепнина. Да и не все политические статьи договора 1381 г. удостои-
лись исследовательского внимания И. Б. Грекова. Он черпал материал для
своих заключений лишь из статей 1, 11 и 13 договора. Даже статья 12, где оп-
ределялось отношение сторон к Орде, не была им рассмотрена. Тем более не
заинтересовали исследователя все остальные статьи докончания между
Дмитрием Донским и Олегом Рязанским, а потому действительное значение
договора 1381 г. в общерусских и международных отношениях того времени
было раскрыто им далеко не полностью.
Много интереснее написанное И. Б. Грековым о дате договора. Он выска-
зался за 1381 год как время его составления. К аргументам А. Е. Преснякова
и А. А. Зимина он добавил еще один: «требование разрыва отношений Ряза-
101 Тамже, с. 232.
102 Греков И. Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды (на рубеже XIV-XV вв.). М.,
1975, с. 145.
103 Там же.
104 Там же, с. 146.
244
ни с великим князем Ягайло (“сложить целование”) могло быть выдвинуто
до того момента, когда Ягайло был отстранен от власти Кейстутом, т. е. до
ноября 1381 г.» А позднее, в 1382 г., этот договор не мог быть заключен пото-
му, что «с ноября 1381 по июнь 1382 г. главой Литовско-Русского княжества
был Кейстут, союзник Дмитрия; в июле-августе 1382 г. Рязань уже снова
была политически далекой от Москвы, принявшей удар Тохтамыша»105. Об-
ращение к фактам истории великого княжества Литовского не только для
характеристики московско-рязанского докончания, но и для его датировки
составляет несомненную научную заслугу И. Б. Грекова.
* * *
Приведенные в научной литературе аргументы относительно времени
составления договорной грамоты между великим князем московским Дмит-
рием Ивановичем, его двоюродным братом Владимиром Андреевичем, с од-
ной стороны, и рязанским великим князем Олегом Ивановичем, с другой,
в принципе почти исчерпывающи и достаточно доказательны. Договор был
заключен после приезда в Москву митрополита Киприана 23 мая 1381 г. Он
не мог быть заключен после отъезда из Москвы главы русской церкви осе-
нью 1382 г. или еще позднее, поскольку вторично Киприан появился в Моск-
ве уже после смерти оформившего договор Дмитрия Донского. Начало ста-
тьи 15 соглашения: А что с(а) ни д^яло дотоле, как есмл целовали кр(е)стъ,
томоу въсему погреб до Сп(а)с(о)ва Преображен(ь)А дни за четыре дни, го-
ворит о том, что стороны условливались признать недействительными все
прошлые претензии друг к другу с момента целования креста, или за четы-
ре дня до праздника Преображения. Поскольку последний отмечался 6 ав-
густа, очевидно, что отсчет велся от 2 августа. Именно тогда и было заклю-
чено соглашение.
Однако вопрос, в каком году это произошло: 2 августа 1381 г. или 2 авгу-
ста 1382 г., не столь прост. Большинство исследователей, как можно было
убедиться выше, анализируя их мнения, считало невозможной датировку
договора 2 августа 1382 г. А. Е. Пресняков — потому, что появление Тохта-
мыша под стенами Москвы относил к 8 августа 1382 г., а А. А. Зимин
и И. Б. Греков — потому, что уже в августе 1382 г. Олег Рязанский изменил
свою политическую ориентацию и из сторонника Москвы превратился в ее
противника, причем И. Б. Греков начало московско-рязанских расхождений
отнес к июлю 1382 г.106 Но как показано было ранее, дата 8 августа 1382 г. вы-
ведена А. Е. Пресняковым явно искусственно. Тохтамыш подошел к Москве
в понедельник 25 августа 1382 г. Не находит опоры в источниках и утверж-
дение И. Б. Грекова об изменении позиции Олега Рязанского уже в июле
1382 г. Олег пошел на разрыв с Москвой при подходе к Рязанскому княже-
ству сил Тохтамыша. По свидетельству летописей, Тохтамыш организовал
свой поход против Дмитрия Донского тайно. Он набрал войско за Волгой
(а не в более близких к русским землям пределах Золотой Орды), постарал-
ся заранее захватить возможных осведомителей московского великого кня-
зя, и, переправившись через Волгу, «изгоном» пошел на Москву107. Вторже-
ние Тохтамыша стало полной неожиданностью для нижегородского князя
Дмитрия Константиновича и его зятя Дмитрия Ивановича Московского. По-
105 Там же, с. 145, примеч. 45.
106 Там же.
107 ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 143.
245
следний не успел собрать войска и спешно скрылся в Костроме108. Но еще
14 августа он находился в Москве. Об этом свидетельствует летописная за-
пись о рождении у Дмитрия Донского в указанный день сына Андрея и о его
крещении игуменом московского Симонова монастыря Федором109. Совер-
шенно очевидно, что и Олега Рязанского нападение Тохтамыша застало
врасплох. Действия Олега, указавшего броды через Оку ордынскому хану,
были вызваны чрезвычайными обстоятельствами, а отнюдь не какими-то
предварительными договоренностями с Ордой в июле 1382 г., как полагал
И. Б. Греков, говоря об охлаждении отношений между Рязанью и Москвой
уже летом 1382 г. Но если в Москве 14 августа 1382 г. еще ничего не знали
о замыслах Тохтамыша и не готовились к отражению татарского нападения,
то 2 августа 1382 г. московское правительство вполне могло подписать дого-
вор с Рязанью. Из того факта, что в конце августа 1382 г. Олег Рязанский
оказал помощь Тохтамышу, совершенно не следует, что рязанский князь
в самом начале месяца не мог заключить соглашения с московскими князь-
ями. Поэтому более прав А. А. Зимин, который, хотя и находил маловероят-
ным заключение в начале августа 1382 г. Олегом Рязанским договора с Моск-
вой о дружбе, а в конце того же месяца разрыв соглашения, писал о том, что
возможны две даты составления московско-рязанского договора: или 2 авгу-
ста 1381 г., или 2 августа 1382 г., но первая дата более предпочтительна.
Дилемма может быть решена при привлечении других данных. Статья
11 договора требует от рязанского князя сложения целования к Литве. Мир-
ные отношения с нею для Олега возможны лишь в том случае, когда в люб-
ви с нею будут Дмитрий Иванович и Владимир Андреевич. Следовательно,
московско-рязанский договор заключался в такое время, когда у Олега Ря-
занского была союзная договоренность с Литвой, а у московских князей та-
кой договоренности не было. И. Б. Греков совершенно правильно отметил,
что указанное сочетание отношений двух русских княжеств с Литвою могло
быть только тогда, когда великокняжеский стол там занимал Ягайло, по-
скольку именно Ягайло летописи называют союзником Олега110. Но в конце
октября 1381 г. Ягайло был отстранен от власти своим дядей Кейстутом.
Лишь в начале августа 1382 г. Ягайло удалось уговорить Кейстута пойти на
переговоры. Переговоры начались 10 августа в Вильне. Здесь Ягайло веро-
ломно арестовал Кейстута и его сына Витовта, заключил их под стражу,
а еще через несколько дней приказал убить дядю. Кейстут погиб 15 августа
1382 г.111 Таким образом, 2 августа 1382 г. правителем Литвы оставался Кей-
стут Гедиминович, который не враждовал с Москвой и не заключал в каче-
стве великого князя литовского антимосковского союза с Рязанью. А так как
статья 11 московско-рязанского договора предписывает рязанскому князю
к Литве целован(ь)е сложити, т. е. аннулировать существовавшее доконча-
ние, и такое условие имело смысл лишь в период правления Ягайло, то речь
может идти только о 2 августе 1381 г. Эту дату и следует признать датой
подписания рассматриваемого соглашения между Москвой и Рязанью.
108 Там же, стб. 143-144.
109 Там же, стб. 143.
110 Указание на союз рязанского князя Олега с литовским великим князем Ягайло впервые
появляется в московском своде 1418 г. митрополита Фотия. Из сохранившихся летописных сво-
дов, содержащих такое известие, наиболее древними являются Софийская I и Новгородская IV
летописи. См. Памятники Куликовского цикла, с. 30, 65-66.
111 Krzyzaniakowa J., Ochmanski J. Wladyslaw II Jagieilo. Wroclaw, 1990, s. 61-
62, 66-67.
246
Определение точной даты договора позволяет лучше оценить причины
и обстоятельства его заключения. Следует напомнить, что единственным
сведением о московско-рязанских отношениях и о Рязани вообще, непо-
средственно предшествовавшим установленной дате (2 августа 1381 г.), яв-
ляется летописное свидетельство 1380 г. Летопись сообщает, что сразу после
разгрома Мамая на Куликовом поле «повЪдаша князю великому, что князь
Олегь Рязаньскыи послалъ Мамаю на помощь свою силу, а самъ на рЪкахъ
мосты перемЪталъ. Князь же великии про то въсхотЬ на Олга послати рать
свою. И се внезапу въ то врЪмя приехаша къ нему бояре Рязаньстии и повЪ-
даша ему, что князь Олегь повергъ свою землю, да самъ побЪжалъ и со кня-
гинею и з дЪтми и съ бояры и з думцами своими. И молиша его о семъ, дабы
на нихъ рати не слалъ, а сами биша ему челомъ и рядишася у него въ рядъ.
Князь же великии послушавъ ихъ и приимъ челобитие ихъ, не остави ихъ
слова, рати на нихъ не посла, а самъ поиде въ свою землю, а на Рязанскомъ
княженье посади свои нам'Ьстници»112. Хотя А. Г. Кузьмин и объявил данный
текст вставкой в летописное повествование о Куликовской битве, а вставка
для этого исследователя является синонимом недостоверности, на самом де-
ле текст вставкой не является, это органичная часть летописного изложения
событий 1380 г. Нет и никаких признаков его недостоверности. Придумыва-
ние фактов бегства Олега Рязанского из собственного княжества, посольст-
ва рязанских бояр, их челобитья и уряжения с московским князем, посаже-
ния московских наместников в Рязанском княжестве просто не имеет смыс-
ла. Высказанные в свое время Д. И. Иловайским сомнения в истинности та-
ких летописных свидетельств на поверку оказываются несостоятельными.
В самом деле, основываясь на поздних летописных переработках приведен-
ного текста, Д. И. Иловайский считал невозможной организацию Олегом во-
енной помощи Мамаю, поскольку Олег уже знал о его разгроме. Но ранние
летописи не говорят, что такую помощь Олег оказал после Куликовской бит-
вы, наоборот, они свидетельствуют, что рязанская «сила» была послана до
сражения. Другое дело, что в Донском побоище рязанцы не участвовали,
но это вовсе не доказывает лояльности Олега по отношению к Москве. Во-
преки Д. И. Иловайскому, известие о поведении Олега Дмитрий Донской по-
лучил не в Москве, как о том говорят Софийская I и Новгородская IV лето-
писи113, а еще на Куликовом поле, откуда он после переговоров с рязанцами
«поиде въ свою землю». И на риторический вопрос историка Рязанского
княжества: «Разве Димитрий не мог узнать о том гораздо прежде и, вос-
пользовавшись соединенными силами, отомстить вероломному князю?»114,
можно вполне определенно ответить: да, именно так и было, именно так
и хотел поступить московский князь. От возмездия отчину Олега спасли ме-
стные бояре, уговорившие Дмитрия отказаться от похода, перешедшие
к московскому князю на службу и принявшие от него наместников. Еще од-
но сомнение Д. И. Иловайского заключалось в том, что при наместниках
Дмитрия Олег не мог бы оказаться в том же году на своем столе115. Но как
раз о пребывании Олега в Рязани в 1380 г. после Куликовской битвы ника-
ких сведений нет.
112 ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 140-141.
113 Памятники Куликовского цикла, с. 40-41, 81.
114 Иловайский Д. И. Указ, соч., с. 176.
115 Тамже, с. 177.
247
Вряд ли справедливы и недоумения по поводу приведенных летописных
свидетельств, высказанные А. Е. Пресняковым. Свои материалы исследова-
тель черпал из тех же Новгородской IV, Софийской I, а также Воскресен-
ской летописей, где текст был уже переработан116. А. Е. Пресняков не отвер-
гал летописных сообщений, но обращал внимание на некоторые, как ему ка-
залось, несообразности. Например, по его мнению, непонятны причины,
по которым летописец не сказал, «куда бежал Олег, когда и при каких обсто-
ятельствах вернулся»117. Но такая черта летописной заметки о поведении
Олега Рязанского в 1380 г. как раз является типичной для московского лето-
писания того времени. Так, повествуя о разгроме рязанцев на Скорнищеве
14 декабря 1371 г., летописец отметил, что «князь Олегь едва убЪжа»118. Ку-
да он убежал и где находился до своего нападения в апреле 1372 г. «изго-
номъ» на посаженного Москвой на рязанский стол Владимира Пронского119,
летопись не сообщает. Рассказывая о походе осенью 1378 г. Мамая на Рязан-
ское княжество, летопись отмечает, что князь Олег, не ожидавший татар,
выбежал «изъ своея земли, а градъ свои поверже и переб'Ьжа за Оку»120. Где
именно за Окой скрывался рязанский князь, на запад или на восток от Ряза-
ни, когда вернулся в свое княжество, летопись не говорит. Очевидно, что за-
пись 1380 г. об Олеге вполне в духе летописания той поры. Высказывать со-
мнения в достоверности содержащихся в записи сведений нет оснований.
Как и Д. И. Иловайский, А. Е. Пресняков полагал, что известие о поведе-
нии Олега Рязанского великий князь Дмитрий получил уже в Москве, после
возвращения с Куликова поля121. Выше было показано, что это не так. Еще
одно сомнение А. Е. Преснякова относительно точности летописного расска-
за о поведении Олега сразу после Донского побоища зиждилось на сопостав-
лении изложения этого рассказа в поздних летописях со свидетельством до-
говора 1381 г. В поздних летописях, как отмечалось, имелась вставка о за-
хвате рязанским князем людей, возвращавшихся домой после Куликовской
битвы. Сопоставляя это известие со статьей 14 договора 1381 г.: А что
княз(ь) великии Дмитрии и братъ, княз(ь) Володимеръ, билися на Дону
с Татары, wm того веремени что грабеж или что поиманые X кн(а)за X ве-
ликог(о) людии X Дмитрия и V его брата, кн(а)за Володимера, тому межи
нас ctfd вопчии, ютдати то по исправе, А. Е. Пресняков находил, что налицо
прямое противоречие. Договор, по его мнению, говорил не о захваченных
в плен рязанской стороной москвичах, а о рязанцах, взятых в плен москви-
чами. Но выражение грабеж или что поиманые V кн(а)за X великог(о) лю-
дии X Дмитрия и его брата, кн(а)за Володимера не следует понимать как
«грабеж и поиманые (люди), находящиеся у князей», оно означает, что иму-
щество и люди были отняты у князей. В договоре по именам указана потер-
певшая сторона. При той трактовке статьи 14, что предложена А. Е. Пресня-
ковым, получается, что потерпевшая сторона в ней вообще не определяется.
Против толкования А. Е. Преснякова свидетельствуют и тексты более позд-
них московско-рязанских договорных грамот 1402 и 1447 гг., где содержится
следующее условие: «а будет в твоей (отчинЪ ткг людей з Дону, которые
116 Пресняков А. Е. Указ, соч., с. 240, примеч. 1.
117 Там же.
118 ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 99.
119 Там же, стб. 100.
120 Там же, стб. 135.
121 Пресняков А. Е. Указ, соч., с. 240.
248
шли, и тЬх ти всЬх сотппустити»122. Под «твоей отчиной» разумелось именно
Рязанское княжество, поскольку договоры составлялись от имени москов-
ских князей. Со свидетельством московско-рязанского договора 1402 г.
А. Е. Пресняков соглашался, а с аналогичным свидетельством договора
1381 г. — почему-то нет. Между тем, требования статьи 14 этого докончания
согласуются с летописным свидетельством 1380 г. о стремлении рязанского
князя затруднить продвижение через его земли возвращавшихся с Донско-
го побоища ратников. Таким образом, подводя итог сказанному выше, следу-
ет сделать вывод, что договор между Дмитрием Московским, Владимиром
Серпуховским и Олегом Рязанским был заключен 2 августа 1381 г. после
резкого обострения отношений между ними, происшедшего в сентябре
1380 г. Выяснить другие обстоятельства оформления этого соглашения поз-
воляет анализ текста самого докончания.
* * *
Московско-рязанский договор 1381 г. начинается так же, как и рассмот-
ренный в главе IV договор 1375 г. Москвы и Новгорода Великого с Тверью —
с преамбулы (arenga). В ней указывается, что договор заключен по бл(а)го-
словлен(ь)ю иитца н(а)шего Киприлна, митрополита всел Р#си. Таким об-
разом, практика привлечения московскими князьями при составлении
внешнеполитических договоров с другими княжествами жившего в Москве
главы русской церкви, начатая, насколько можно судить по сохранившимся
межкняжеским договорным грамотам, в 1375 г., получила дальнейшее про-
должение, превратившись вскоре в общее правило123. Как было отмечено
Л. В. Черепниным, сохранившаяся копия московско-рязанской договорной
грамоты — рязанская по своему происхождению. Она написана от лица ря-
занской стороны и адресована стороне московской. Поэтому в inscriptio на-
званы московские князья: братъ стар’Ьиши, кназ(ь) велики Дмитреи Ива-
нович, и братъ твои, кназ(ь) Володимеръ Андреевич. Таким образом, уже
в inscriptio Дмитрий Донской признавался старшим братом рязанского кня-
зя, а двоюродный брат Дмитрия Ивановича серпуховский князь Владимир
Андреевич назывался братом московского великого князя не по степени их
родства, а по вассально-союзническим отношениям, существовавшим меж-
ду князьями московской династии.
За inscriptio в тексте договора следовала intitulatio, содержавшая указа-
ния на положение, титул и имя князя, заключавшего соглашение с Москвой:
целлите ко мн’Ь кр(е)стъ, къ своем# брат# к молодщем#, ко кн(а)зю к вели-
ком# к Олг# Ивановичю. Показательно, что в intitulatio, как и в inscriptio до-
говора 1375 г., прежде всего определялся статус, выраженный в терминах
122 ДДГ, №19, с. 54; №47, с. 144.
123 В договорах московских великих князей с князьями тверскими, рязанскими и нижего-
родскими XV в., как правило, имелась ссылка на митрополичье благословение. См.: ДДГ, № 15,
с. 40; № 37, с. 105; № 59, с. 186, 189; № 63, с. 201, 204; № 79, с. 295 — договорные грамоты князей
московских с князьями тверскими; № 19, с. 52; № 76, с. 283, 286 — договорные грамоты москов-
ских князей с князьями рязанскими; № 52, с. 155, 157 — договорная грамота московского кня-
зя с суздальским князем. Лишь в двух соглашениях московских князей с рязанским князем
Иваном Федоровичем и в соглашении московского князя с суздальскими князьями нет ссылок
на благословение митрополита. См. ДДГ, № 33, с. 84; № 47, с. 142; № 40, с. 119. Поэтому утверж-
дение С. М. Каштанова, что докончания великих и удельных князей XIV-XV вв. обычно начи-
наются со статьи, содержащей ссылку на благословение митрополита, нуждается в поправке.
См.: Каштанов С. М. Очерки русской дипломатики. М., 1970, с. 35.
249
родства, заключавшего договор с московскими Калитовичами князя, и толь-
ко после этого следовал его титул. Титул этот не претерпел никаких измене-
ний. Как и в московско-литовском договоре 1372 г. Олег Иванович Рязанский
продолжал титуловаться великим князем, однако его статус в 1381 г. стал
существенно иным, чем в 1372 г. Он всего лишь младший брат московского
великого князя. Еще раз делается очевидным, что по меньшей мере в XIV
столетии положение князя определялось прежде всего не его титулом,
а степенью «родства» с договаривавшимся с ним правителем.
Диспозитивная часть договорной грамоты начинается со статьи, в кото-
рой в терминах родства как раз и зафиксировано иерархическое положение
сторон. Рязанский князь «требовал», чтобы московский великий князь счи-
тал его братомъ молодщилц а Владимир Серпуховский признавал его бра-
томъ, т. е. равным себе. Таким образом, статья 1 dispositio юридически за-
крепляла неравенство договаривавшихся князей, уже отраженное в inscrip-
tio и intitulatio соглашения.
Статья 2 dispositio требовала от московских князей чистосердечного от-
ношения к Олегу Рязанскому. Они должны были желать ему добра во всем
и везде, шла ли речь о ситуациях на Руси или в Орде: А добра вы мшЬ
хот’Ьти во вселс, в Орд'Ь и на Р#си, wm чистос(е)рЭъА. Если Дмитрий и Вла-
димир узнавали о каких-то намерениях в отношении Рязанского княжества,
будь то намерения добрые или лихие, сведения о которых поступали wm
хр(е)стьАНина или ivm поганина, они должны были сообщать о них рязан-
скому князю въ правд# без примышлен(ь)А. Тем самым за рязанской сторо-
ной признавалось право на некоторые внешнеполитические сношения,
впрочем, как можно будет убедиться в дальнейшем, несамостоятельные.
Несомненно, что в московском противне договорной грамоты, который дол-
жен был находиться у рязанского князя, статья 2 dispositio содержала точ-
но такие же требования к Рязани московской стороны, т. е. обязательства
оповещать друг друга о намерениях и планах других русских князей и чу-
жеземных правителей были обоюдными. Но характерно, что в рассматрива-
емой статье прямо не упоминалась Литва. По-видимому, московские князья
в момент заключения договора не имели с ней никаких отношений и не мог-
ли иметь никаких сведений о намерениях литовского великого князя отно-
сительно Рязани.
Статья 3 трактовала вопрос о неприкосновенности владений договари-
вавшихся сторон. Московские князья обязывались вотчины... мое^ блюсти,
а не обидети. Рязанское княжество, таким образом, совершенно определен-
но признавалось вотчиной Олега Ивановича. Со своей стороны, рязанский
князь должен был блюсти целостность вотчины московских князей, а также
всего великого княжения, под которым следует разуметь объявленную мос-
ковским владением территорию бывшего великого княжества Владимир-
ского. Нужно отметить, что если вотчина рязанского князя, которую Дмит-
рию и Владимиру необходимо было «блюсти» и не подвергать нападениям,
представлена в договоре несколько абстрактно, в общем и целом, то вотчина
московских князей охарактеризована в договоре более конкретно, с указа-
нием определенных административно-территориальных и географических
объектов: Москвы и Коломны, и вс^х московских волостей и волостей ко-
ломенских, что са потягло к Москв’Ь и къ Коломн’Ъ, по рек# по Wk#. Види-
мо, московская сторона, прекрасно помнившая, что Коломна с относивши-
мися к ней волостями еще в начале XIV в. принадлежала Рязани, что
250
в 1353 г. тогда еще молодой князь Олег Иванович Рязанский нападал на при-
надлежавшую московским князьям волость Лопастну124, стремилась в со-
глашении уже в одной из первых статей подчеркнуть незыблемость именно
этих своих отчинных владений и заставить рязанскую сторону отказаться
от каких-либо посягательств на очерченную в статье 3 территорию. В 1381 г.
Олег Рязанский вынужден был принять эти условия, но четыре года спустя,
в 1385 г., он неожиданным ударом захватил Коломну и ограбил ее125. Делает-
ся очевидным, что опасения москвичей, специально упомянувших в догово-
ре 1381 г. с Рязанью принадлежавшие им Коломну и коломенские волости,
были далеко не беспочвенны.
Статья 3 о принципе неприкосновенности владений договаривавшихся
сторон открывает большой раздел докончания, посвященный принадлежав-
шим Москве и Рязани землям и их границам, а также границам Рязани
с владимирской территорией, ставшей московской отчиной.
Статья 4 устанавливала московско-рязанскую границу по р. Оке. Ее ли-
ния шла от Коломны вверх по течению Оки. Начиная с Нового городка, Лу-
жа, Верея, Боровск и другие рязанские места на той сторон^ должны были
принадлежать Москве. Перечисленные в договоре города и волости лежали
на левом берегу р. Оки. Если той стороной называлось окское левобережье,
это означает, что данная статья договора или формулировалась рязанской
стороной, или прошла рязанскую редакцию, поскольку левый берег Оки был
той стороной именно для Рязани.
Приведенные в статье административно-территориальные названия по-
казывают, что начало отсчета раздела между московской и рязанской тер-
риториями идет от Коломны, однако первым упоминается Новый городок.
Самым ранним документом, содержащим название этого населенного пунк-
та, является первая духовная грамота великого князя Ивана Ивановича, со-
ставленная в 1359 г. Новый городок находился в числе тех рязанских мест,
которые «досталися» великому князю Ивану Ивановичу «на сеи сторонЪ
Оки». Стоял Новый городок в устье р. Протвы, левого притока Оки126. К се-
веро-западу от Нового городка находились Лужа, Боровск и Верея. Лужу
исследователи отождествляют или с территорией по р. Луже, близ которой
и в значительно более позднее время располагалась слобода Лужная127,
или с Малоярославцем, основанным князем Владимиром Серпуховским на
р. Луже128. Боровск и Верея XIV в. отождествляются с современными Боров-
ском и Вереей. Упоминание в договоре 1381 г. Вереи перед Боровском пока-
зывает, что составители докончальной грамоты не следовали строго геогра-
фии перечисляемых ими объектов, приводя топонимы то более близкие
к тому месту, от которого они начинали отсчет (в данном случае от устья
Протвы), то более отдаленные. Констатация данного факта важна при по-
пытках локализации иных административно-территориальных объектов,
названных в последующих статьях рассматриваемого московско-рязанско-
го соглашения.
Следует подчеркнуть, что данное докончание — самый ранний доку-
мент, в котором Лужа, Верея и Боровск названы московскими владениями.
124 ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 63.
125 Там же, стб. 150.
126 ДДГ, №4, с. 15, 18.
127 Дебольский В. Н. Указ, соч., с. 162.
128 Тихомиров М. Н. «Список русских городов дальних и ближних»//Тихомиров М. Н.
Русское летописание. М., 1979, с. 126.
251
Правда, завещание великого князя Ивана Ивановича 1359 г. знает «сел(о) на
Р’ЬпнЪ в БоровьсцЪ»129, но в этой духовной грамоте речь идет не о городе Бо-
ровске и всей относившейся к нему территории, а лишь о захваченной Моск-
вой во времена Ивана Ивановича Красного части Боровского уезда (р. Реп-
ня — позднейшая Репенка — левый приток р. Протвы). Однако в договоре
Дмитрия Донского с Владимиром Серпуховским, составленном в 1389 г., со-
держится ссылка на то, что «ты мнЪ потомъ челомъ добилъ отцомъ моимъ
АлексЬемъ, митрополитомъ всея Руси, и тлзъ тобе пожаловал, далъ ти есми
Лужу и Боровескъ...»130 Благодаря этому свидетельству выясняется, что Лу-
жа и Боровск были присоединены к Москве до 12 февраля 1378 г., когда умер
митрополит Алексей131. Следовательно, в отношении Лужи и Боровска мос-
ковско-рязанский договор 1381 г. отразил уже сложившуюся ситуацию.
То же можно сказать и о Верее, но с известными оговорками. Верея принад-
лежала великому князю Дмитрию и сохранялась за его потомством. Поэто-
му в договоре 1389 г., определявшем владения Владимира Серпуховского,
но не владения Дмитрия Ивановича, она не должна была фигурировать, хо-
тя, возможно, и отошла к Москве в одно время с Лужей и Боровском. Но она
могла стать московской и в более позднее время, уже после Куликовской
битвы, осенью 1380 г. — летом 1381 г. Во всяком случае, соглашение 1381 г.
впервые фиксировало отторжение Вереи от Рязани и переход ее в руки мос-
ковских князей.
Обрисовав московско-рязанскую границу по Оке вверх от Коломны, ста-
тья 4 договора определила прохождение этой границы и вниз по Оке. Грани-
ца должна была идти до р. Цны и далее по течению этой реки до ее верховь-
ев (вверхъ по Тцсшк). Речь в данном случае идет о р. Цне, впадающей в Оку
слева, ниже устья р. Москвы. Земли по левую сторону Цны признавались
рязанскими, а по правую сторону — московскими. В междуречье рр. Моск-
вы и Цны располагались принадлежавшие московским князьям коломен-
ские волости и села. Среди них называются Холмы и Мещерка, впервые
фиксируемые духовными грамотами Ивана Ивановича Красного 1359 г.132
Согласно завещанию этого князя они должны были остаться за вдовой Си-
меона Гордого, великой княгиней Марией Александровной. Есть достаточно
веские основания полагать, что в своем предсмертном распоряжении отно-
сительно владений вдовы старшего брата великий князь Иван Иванович
просто повторил волеизъявление Симеона. В таком случае появление в со-
ставе московских владений Холмов и Мещерки следует относить ко време-
ни правления Симеона Гордого. Тексты завещаний Ивана Ивановича не поз-
воляют определенно решить, идет ли в них речь только о селах Холмы и Ме-
щерка, или о волостях с теми же названиями. Но и в том, и в другом случае
локализация названных географических объектов оказывается весьма по-
казательной.
Волости Холм (как она названа в писцовых материалах XVI в.) и Ме-
щерка описаны в писцовой книге Коломенского уезда 1577/78 гг.133 Локали-
зуя некоторые селения Холмской волости, упомянутые в писцовой книге
1577/78 гг., В. Н. Дебольский пришел к выводу, что древняя Холмская во-
129 ДДГ, №4, с. 15, 18.
130 Там же, № 11, с. 31.
131 ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 120.
132 ДДГ, № 4, с. 15, 18.
133 Писцовые книги Московского государства (далее — ПКМГ), ч. I, отд. 1. СПб., 1872, с. 536-
550 (описание Мещерской волости), 559-569 (описание Холмской волости).
252
лость лежала «приблизительно на месте нынешнего Егорьевска, уездного
города Рязанской губернии»134. Локализация поселений Мещерской волости
привела В. Н. Дебольского к заключению о том, что эта волость располага-
лась в среднем течении упомянутой выше р. Цны135. Правильность предло-
женной В. Н. Дебольским локализации Мещерской волости подтверждается
данными более ранней купчей грамоты конца XV — начала XVI вв. В куп-
чей упоминается село Покровское с относящимися к нему деревнями и пус-
тошами «в Коломенском уезде в Мещерке и Раменке»136. Село Покровское
позднее стало называться Княжим137, а еще позднее — Княжевым. Это се-
ло, а также деревни Горбово, Сидорково, пустоши Давыдова, Скоморошко-
во, Зубова, Семенцово, Мокейцово и Васильцово, перечисленные в купчей,
фигурируют и в писцовой книге 1577/78 г. Коломенского уезда как относя-
щиеся к Мещерской волости этого уезда138. Согласно описанию XVI в. на-
званные поселения и пустоши располагались по рр. Сухре (там стояло село
Княжево), Давыдовке и Чирихвостке, т. е. в бассейне р. Цны, на территории
ее правобережья. Это дает основания помещать древнюю волость Мещерку
не только в районе среднего течения р. Цны, как считал В. Н. Дебольский,
но именно на правобережье среднего течения этой реки.
Если же названия Холмы и Мещерка, фигурирующие в духовных гра-
мотах великого князя Ивана Ивановича, обозначают не волости, а села,
то следует вспомнить о селе Холмы, показанном на современных картах
в двух километрах к юго-востоку от г. Егорьевска139, и селе Мещерке, нахо-
дившемся примерно в 3 км к северу от с. Княжева и отмеченном на картах
Генерального межевания140. И в том, и в другом случае местоположение обо-
их сел вписывается в ареал соответствующих волостей.
Итак, выясняется, что Москва имела земли по правому берегу р. Цны
еще в 40-50-х годах XIV в. Следовательно, определение в договоре 1381 г.
московско-рязанской границы по рр. Оке и Цне не было нововведением. Та-
кая фиксация рубежа между двумя княжествами лишь отразила то поло-
жение вещей, которое было достигнуто московской стороной еще во време-
на правления великого князя Симеона Ивановича.
Статья 5 договора определяла границу Рязанского княжества с бывшим
великим княжеством Владимирским — володимерское пор^беж(ь)е. Гео-
графические ориентиры при этом в договоре не назывались, но подчеркива-
лось, что граница должна была оставаться там же, где она была при великих
князьях Иване Калите, Симеоне Гордом и при отце Дмитрия Ивановича
Московского великом князе Иване Ивановиче. Речь, следовательно, шла
о неизменности владимиро-рязанского рубежа примерно с 1332 г., когда
Иван Калита получил от хана Узбека управление владимирской территори-
ей, принадлежавшей до той поры суздальскому князю Александру Василь-
евичу141.
134 Дебольский В. H. Указ, соч., с. 159.
135 Там же.
136 Голубцов И. А. и Назаров В. Д. Акты XV — начала XVI века//Советские
архивы, 1970, № 5, с. 84.
137 Там же, комментарий к акту № 8.
138 ПКМГ, ч. I, отд. 1, с. 548, 549-550.
139 Москва и Московская область. М., 1996, с. 34.
140 РГАДА, ф. 1356, on. I, № 20/4787.
141 Кучкин В. А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси
в X-XIV вв. М., 1984, с. 141.
253
Статья 6 договорной грамоты является наиболее трудной для истолкова-
ния. Приведем ее текст полностью: А что на рязанской сторон^ за Шкою,
что доселе потагло къ Москв*Ь почен Лопастна, ЪЛЬздъ Мьстиславль, Жада-
не городище, Жадемль, Д^бокъ, Броднич с м’йсты, как са ютступил(и)
кн(а)зи TopS’cKie Федор# СвАтославич(ю), та м^ста к Рязани. Выясняется,
что относительно земель на правом берегу р. Оки стороны договаривались
весьма конкретно. Однако провести точную локализацию большинства ука-
занных в докончании поселений и волостей не удается. Так, Н. М. Карамзин
и С. М. Соловьев, перечисляя названные в статье 6 московско-рязанского до-
говора 1381 г. объекты, даже не пытались определить их местоположения142.
Д. И. Иловайский, специально изучавший историю Рязанского княжества,
в своем пересказе договора 1381 г. вообще опустил содержание статьи 6 как
очень трудное для комментирования143. Лишь В. Н. Дебольский позволил се-
бе сказать несколько слов относительно упомянутых в статье мест. Основы-
ваясь на показаниях писцовой книги г. Каширы и Каширского уезда 1578-
1579 гг., он определил положение древнего уезда Мстиславля: «у верховьев
рр. Безпуты и Вошаны, притоков Оки, в северной части Тульского уезда»144.
Мнение В. Н. Дебольского относительно географии уезда Мстиславль едва
ли может быть оспорено, поскольку в составе Каширского уезда XVI в. в ка-
честве особой административной единицы сохранился стан Мстиславль.
Но по поводу других четырех объектов, названных в статье 6 договора
1381 г., В. Н. Дебольский вынужден был заметить, что «остальные рязанские
места указаны быть не могут»145.
Тем не менее сам текст статьи 6 позволяет в некоторой степени опреде-
лить географическое положение названных в статье территорий. Прежде
всего нужно отметить, что для Москвы все пять объектов, расположенных
за Окой, были анклавом или анклавами, поскольку не соединялись непо-
средственно с основным массивом московских земель, лежавших в левобе-
режье р. Оки.
Другая особенность географии названных пяти объектов — их располо-
жение в определенном направлении от устья р. Лопастны. Правда, выраже-
ние договора почен Лопастна воспринималось несколькими поколениями
историков как указание на некий населенный пункт, расположенный, судя
по контексту статьи 6, за Шкою, т. е. на правом берегу Оки против устья впа-
давшей в Оку р. Лопастни146. В 1984 г. автор этих строк, возражая против по-
пыток археолога А. А. Юшко на основании московско-рязанского договора
1381 г. связать средневековое городище у д. Макаровка на правом берегу
Оки против лопастненского устья с древней Лопастной, писал, что исследо-
вательница искусственно понимает выражение «почен Лопастна», превра-
щая причастие «почен» договора 1381 г. в название города и предлагая за-
няться поисками последнего, а название реки Лопастна столь же искусст-
венно принимает за название упомянутого городища147. Через семь лет по-
142 Карамзин Н. М. Указ, соч., т. V, с. 250, примеч. 86; Соловьев С. М . Указ, соч.,
кн. 2, с. 462.
143 Иловайский Д. М. Указ, соч., с. 178.
144 Дебольский В. H. Указ, соч., с. 162.
145 Тамже.
146 Тамже; Соловьев С. М. Указ, соч., кн. 2, с. 462; Пресняков А. Е. Указ, соч.,
с. 234, примеч. 1; Любавский М. К. Образование основной государственной территории
великорусской народности. Заселение и объединение центра. Л., 1929, с. 74.
147 Кучкин В. А. Указ, соч., с. 77, примеч. 163.
254
следовал ответ А. А. Юшко: «В. А. Кучкин не согласен с локализацией древ-
него волостного центра Лопастны на правом берегу р. Оки и вслед за рядом
исследователей помещает его по течению р. Лопасни, т. е. на левом берегу
Оки, при этом совершенно произвольно трактует сочетание “почен Лопаст-
на” договорной грамоты 1381 г. как понятие “начиная с Лопастна (Лопаст-
ни)”, т. е. от р. Лопасни...»148 Казалось, за семь лет можно было хотя бы раз
взять в руки словарь древнерусского языка, чтобы убедиться в том, что сло-
во «почен» является причастием. Но вместо научных отсылок остается до-
морощенное толкование, резко искажающее смысл текста московско-ря-
занской договорной грамоты 1381 г. Чтобы покончить с этим недоразумени-
ем, основанным на неверном понимании статьи 6 названной грамоты, приве-
дем текст из ярлыка, данного 25 сентября 1347 г. ханшей Тайдулой русско-
му духовенству, в котором упоминаются и русские князья: «А вы, русские
князи, Семеном почен, всеми митрополиты как наперед сего кои дела дела-
ли, а нынечя также делають»149. Думается, едва ли найдутся желающие
толковать слово «почен» в данном контексте как название какого-то города
или обозначение населенного пункта. Ясно, что слово «почен» — причастие
краткой формы, которое должно переводиться как «начиная». Таким обра-
зом, устье р. Лопастны является в докончании 1381 г. точкой отсчета, опре-
деляющей географическое положение уезда Мстиславля, Жаденя городи-
ща, Жадемли, Дубка и Броднич с относившимися к ним местами.
В каком направлении от устья Лопастны располагались названные в со-
глашении административно-территориальные объекты? Судя по положе-
нию уезда Мстиславля, по меньшей мере часть перечисленных в статье 6
мест находилась к югу от лопастненского устья. Думается, что другая часть
должна была находиться к западу от Лопастны, поскольку выше по Оке ле-
жала Таруса, князья которой в свое время са ютступил(и) названные мес-
та Федору Святославичу. Если какое-то время пять указанных в договоре
1381 г. объектов принадлежали тарусским князьям, естественно полагать,
что они находились ближе к Тарусе. Этому не может противоречить ни мес-
тоположение Мстиславля, ни местоположение Дубка, который также уда-
ется локализовать. По названию и по примерному расположению — за
Wkoio — Дубок московско-рязанской грамоты 1381 г. может быть отожде-
ствлен с городом Дубком, упоминаемым в числе рязанских городов извест-
ного Списка 1394-1396 гг. «А се имена вс*Ьм градом Рускым, далним и ближ-
ним»: «въ верхъ Дону Дубокъ»150. Исследователи выяснили, что он был рас-
положен в верховьях Дона, близ истока р. Рановы151. От устья Лопастны Ду-
бок находился довольно далеко не на запад, а на юг, но резко на восток от
указанной в договоре 1381 г. точки отсчета он не отклонялся. Что касается
148 Юшко А . А. Московская земля IX-XIV веков. М., 1991, с. 143, примеч. 211.
149 Памятники русского права, вып. III. М., 1955, с. 467. Новейшая датировка грамоты — 25,
а не 26, как в «Памятниках русского права», сентября 1347 г. См. Плигузов А. И. Древ-
нейший список краткого собрания ярлыков, данных ордынскими ханами русским митрополи-
там // Русский феодальный архив, вып. Ill, М., 1987, с. 579 и примеч. 18 (древнерусский текст
приведенной цитаты на с. 587); Григорьев А. П. Проезжая грамота Тайдулы от 1347 г.:
реконструкция содержания // Вестник Ленинградского университета. Серия 2. История, язы-
кознание, литературоведение. Вып. 3 (№ 16). Л., 1990, с. 42. Перевод А. П. Григорьева приведен-
ной цитаты на современный русский язык неточен. Публикация А. И. Плигузова осталась
А. П. Григорьеву неизвестной.
150 НПЛ, с. 476. О дате Списка см. Наумов Е. П. К истории летописного «Списка рус-
ских городов дальних и ближних» // Летописи и хроники. М., 1974, с. 157, 163.
151 Тихомиров М. Н. Указ, соч., с. 123.
255
других трех объектов, то их местонахождение точно не устанавливается.
Не исключено, что они располагались не компактно, а дисперсно, но искать
их надо на юг и запад от впадения Лопастны в Оку.
Как следует из статьи 6 рассматриваемого московско-рязанского согла-
шения, всеми этими землями в свое время владел Федор Святославич. Судя
по отчеству на -вич, он был человеком знатным. Но боярином Федор Свято-
славич вряд ли мог быть, потому что тогда тарусские князья не уступили бы
ему принадлежавших им земель. Боярину просто выделили бы вотчину
в княжеских владениях или дали бы крупное кормление. По всей видимос-
ти, речь должна идти о князе. И здесь нельзя не вспомнить об отце второй
жены Симеона Гордого Евпраксии князе Федоре Святославиче, происхо-
дившем из рода смоленских князей. Князь Федор был младшим сыном пра-
вившего в Брянске князя Святослава Глебовича152. На его дочери Евпраксии
Федоровне великий князь Симеон женился в 1345 г.153, но уже через год ото-
слал жену, как поясняют позднейшие родословцы — по причине ее фригид-
ности, «къ отцу ея къ князю Феодору Святоелавичю на Волокъ»154. По сви-
детельству ранних родословных книг, «князь Федор Святославич был на
вотчине на Вязьме да на Дорогобуже, а как князь великий Семион Гордой
женился у князя Федора у Святославича, и князь великий его перезвал к со-
бе, а дал ему в вотчину Волок со всем»155. Данное разъяснение делает понят-
ным летописное сообщение об отсылке холодной жены великого князя к от-
цу именно «на Волокъ».
Зависимость от великого князя превращала Федора Святославича из
князя удельного в князя служебного, а в XIV в. это приводило к утрате кня-
жеского титула. Поэтому в Федоре Святославиче, упоминаемом в договоре
1381 г. без княжеского титула, можно видеть бывшего вяземско-дорогобуж-
ского князя, тестя Симеона Гордого. Если это действительно так, то можно
определить время получения Федором Святославичем от тарусских князей
уезда Мстиславля, Жаденя городища, Жадемли, Дубка и Броднич, которые
по договору 1381 г. признавались рязанскими. Скорее всего, такая передача
могла иметь место вскоре после того, как Федор Святославич стал тестем
Симеона Гордого, т. е. примерно в 1345-1346 гг.
Можно понять и причины уступки тарусскими князьями названных зе-
мель бывшему вяземско-дорогобужскому князю и перехода этих земель
к Рязани. По-видимому, тарусские князья помогали Симеону Гордому
в борьбе против Рязанского княжества. Как было показано выше, при вели-
ком князе Симеоне восточная граница Московского княжества изменилась,
продвинувшись до р. Цны явно за счет рязанских земель. Несколько рязан-
ских волостей Симеон получил от своей тетки княгини Анны, которая, как
выясняется, была замужем за одним из князей рязанского дома156, причем
передача Анной волостей племяннику имела место между 1340 и 1348 гг.157
152 Голубовский П. В. История Смоленской земли до начала XV ст. Киев, 1895,
с. 195-196, 202-203.
153 ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 56.
154 Там же, стб. 57.
155 Редкие источники по истории России, вып. 2, М., 1977, с. 165.
156 Кучкин В. А. Княгиня Анна — тетка Симеона Гордого // Исследования по источ-
никоведению истории России (до 1917 г.), М., 1993, с. 9.
157 О полученных Симеоном от тетки Анны волостях сообщается в грамоте 1348 г. — там же,
с. 4. Очевидно, что эти волости Симеон мог получить не ранее 1340 г., когда после смерти отца,
Ивана Калиты, стал сначала московским, а затем и владимирским великим князем.
256
Такое отторжение рязанских земель в пользу Москвы вызывало естествен-
ное противодействие местных отчичей. И явно не случайным в этом свете
выглядит нападение 22 июня 1353 г. рязанского великого князя Олега Ива-
новича, воспользовавшегося ослаблением московского княжеского дома, вы-
званным смертью Симеона Гордого, а затем его брата Андрея Серпуховско-
го, на Лопастну, ее захват и ограбление158. По-видимому, такое нападение
было ответом на прежние военные акции московской стороны, сумевшей от-
торгнуть от Рязани те самые земли, что перечислены в статье 6 договора
1381 г. Однако эти земли московские князья первоначально оставили не за
собой, а передали князьям тарусским, видимо, выступавшим на стороне
Москвы159. Это была обычная форма вознаграждения союзников за их воен-
ную помощь в средневековой Руси160. Вместе с тем, такие не принадлежав-
шие к исконной отчине земли легче отчуждались, что и может объяснить
«отступление» от них тарусских князей в пользу московской креатуры —
Федора Святославича. После же Федора Святославича уезд Мстиславль
и другие объекты стали принадлежать Москве (что доселе потагло къ
Москв’Ь). В 1381 г. как старые владения рязанских князей они должны были
быть возвращены Москвой Рязани взамен земель на левом берегу Оки.
Статья 7 договора устанавливала, что прежнее владение великого князя
Дмитрия Ивановича Московского на рязанской стороне — Тула — должно
находиться в том положении как было при ц(а)р(и)цгк при ТаидЙгЬ и коли
е^ баскаци выдали, т. е., как показал А. Е. Пресняков, в тех территориаль-
ных пределах, что были при ордынском управлении. Ни московский вели-
кий князь, ни рязанский великий князь не должны были претендовать на
эту территорию. Из статьи следует, что в прежние времена Тула являлась
ордынским владением. Так было при ханше Тайдуле. Речь идет о жене не
хана Джанибека, как писал Н. М. Карамзин, а хана Узбека Тагай-Тоглу, имя
которой передавалось по-русски как Тайдула161. Тагай-Тоглу была матерью
Джанибека и приняла активное участие в заговоре, позволившем Джанибе-
ку захватить ханский престол в обход старшего брата Тинибека. При Джа-
нибеке Тайдула стала «главной матерью» хана162. Последний правил Ордой
с 1342 г. по 1357 г.163 Судя по цитировавшемуся выше ярлыку Тайдулы от 25
февраля 1347 г., ее ярлыку от 7 марта 1351 г. митрополиту Феогносту164, по-
дорожной грамоте от 11 февраля 1354 г. митрополиту Алексею165 прави-
тельственная деятельность Тайдулы по времени совпадала с царствованием
158 ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 63.
159 Ср. московско-рязанский договор 1402 г., где упомянуты тарусские князья, участвовав-
шие в войне с Рязанью на стороне Москвы. См.: ДДГ, № 19, с. 53.
160 Кучкин В. А. Первая договорная грамота Дмитрия Донского с Владимиром Серпу-
ховским // Звенигород за шесть столетий. М., 1998, с. 61-62.
161 Григорьев А. П. Указ, соч., с. 37; Григорьев А. П., Григорьев В. П.
Послание ордынской ханши Тайдулы венецианскому дожу (1359) // Вестник Санкт-Петер-
бургского университета. Серия 2. История, языкознание, литературоведение. Вып. 4 (№ 23).
СПб., 1996, с. 18.
162 Григорьев А. П. Указ, соч., с. 38.
163 Кучкин В. А. Русь под игом: как это было? М., 1991. с. 30.
164 Плигузов А. И. Указ, соч., с. 589-591, обоснование даты на с. 579 и примеч. 19;
Григорьев А. П. Жалованная грамота Тайдулы от 1351 г.: реконструкция содержания / /
Вестник Ленинградского университета. Серия 2. История, языкознание, литературоведение.
Вып. 1 (№ 2). Л., 1991, с. 91 (здесь грамота датирована по-старому 4 февраля 1351 г.).
165 Плигузов А. И. Указ, соч., с. 579, 593; Григорьев А. П. Проезжая грамота
Тайдулы от 1354 г. (Реконструкция содержания) // Ученые записки Санкт-Петербургского го-
257
ее сына. При преемнике Джанибека Бердибеке с Тайдулой, как можно су-
дить по рассказу Муин-ад-дина Натанзи, уже не считались166. А весной
1361 г. Тайдула была убита167. Следовательно, ссылка договора 1381 г.
на времена при u(a)p(n)irk при ТаидЙгЬ указывает на начало 40-х —
вторую половину 50-х гг. XIV в. Очевидно, после этого Тулу ведали ордын-
ские баскаки. Дмитрий Московский мог занять Тулу или после битвы на Бо-
же 1378 г., или после Куликовской битвы 1380 г. Но поскольку речь шла
о крупном административном центре Орды, в котором пребывали татарские
наместники, московское правительство в 1381 г., после прихода к власти
в Орде Тохтамыша, не решалось удерживать Тулу за собой, видимо, опаса-
ясь возможных обострений отношений с новым ордынским ханом. Не за-
крепляя за собой Тулы, но в то же время не представляя себе реальных на-
мерений и возможностей Тохтамыша, который мог и не востребовать туль-
ские земли назад, Москва во всяком случае, постаралась не допустить, что-
бы эти земли на рязанской сторон’Ь перешли к Рязани. Поэтому статья 7
московско-рязанского соглашения 1381 г. была сформулирована таким об-
разом, что вопрос о владении Тулой оставлялся открытым. Москва отказы-
валась от претензий на нее, но и Рязань лишалась возможности в ней утвер-
диться.
Следующая статья 8 договора фиксировала уступку Олегом Рязанским
Москве трех мест: Талицы, Выползова и Такасова. Докончание 1381 г. — са-
мый ранний документ, где названы эти объекты. По-видимому, они были ус-
туплены рязанской стороной Москве в процессе переговоров в 1381 г. Где на-
ходились Талица и Такасов, историкам до сих пор выяснить не удалось168.
Относительно Выползова В. Н. Дебольский заметил, что он мог находиться
близ г. Венева, где позднее известно селение Выползов169. Такая локализа-
ция представляется возможной, но слабо доказательной, поскольку отожде-
ствление древних поселений по сходству их названий с более поздними —
прием не очень надежный. В рассматриваемом случае может быть предло-
жено и иное определение местоположения Выползова. Писцовая книга
1578-1579 гг. г. Каширы и Каширского уезда упоминает р. Выползову, про-
текавшую на юге Каширского уезда, близ его границы с Тульским, в бассей-
сударственного университета. № 429. Серия востоковедческих наук. Выпуск 34. СПб., 1993,
с. 152 (грамота датирована 10 февраля 1354 г.; обстоятельства получения этой грамоты митро-
политом Алексеем изложены А. П. Григорьевым неверно).
166 Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды, вып. II. М.-Л., 1941, с. 129.
Муин-ад-дин Натанзи сообщает, что когда Тайдула принесла к воцарившемуся Бердибеку его
единородного восьмимесячного брата с просьбой пощадить его, «Бердибек взял его из ее рук,
ударил об землю и убил». Этот эпизод показывает, что Тайдула вряд ли сохранила свои преж-
ние влияние и властные функции. Ее послание от 4 марта 1359 г. венецианскому дожу Джован-
ни Дольфино было составлено «по Бердибекову слову». См.: Григорьев А. П., Григо-
рьев В . П. Указ, соч., с. 20.
167 ПСРЛ, т. XVIII. СПб., 1913, с. 100.
168 Дебольский В. Н. Указ, соч., с. 162; Любавский М. К. Указ, соч., с. 74. Ис-
точники XVI в. знают р. Талец (Тальчик), приток Быстрой Сосны, где стояла сторожевая заста-
ва, а позднее был поставлен острог, примерно в 20 км от Ельца. — Тихомиров М. Н. Рос-
сия в XVI столетии. М., 1962, с. 421. В XV в. Елец и елецкие места были владениями московско-
го князя, но на них претендовала и Рязань — ДДГ, № 76, с. 285, 289. Хотя такое положение дел
фиксируется лишь грамотой 1483 г., а более ранние московско-рязанские докончания об этом
ничего не говорят, можно поставить вопрос, не находилась ли Талица договора 1381 г. близ Ель-
ца. Впрочем, настаивать на таком предположении нельзя, для этого нужны дополнительные
данные.
169 Дебольский В. Н. Указ, соч., с. 162.
258
не верхнего течения р. Смедвы170. Древние волости часто назывались по ре-
кам, а не по населенным пунктам171. Достаточно редкое название реки и то,
что она находится именно к югу от Оки позволяют с большим основанием по-
мещать Выползов XIV в. именно по этой реке, тем более, что администра-
тивные центры с относящимися к ним территориями на север от Оки хоро-
шо известны и среди них Выползова нет. Нет среди них и таких, названия
которых совпадали бы с названиями двух других мест, фиксируемыми ста-
тьей 8 договора 1381 г. Поэтому можно думать, что не только Выползов,
но и Талица и Такасов располагались на юг от Оки. Однако нельзя устано-
вить, располагались ли Талица, Выползов и Такасов компактно или отдель-
но друг от друга.
Статья 9 докончания закрепляла за Дмитрием Московским его куплю —
Мещеру. Она устанавливала, что должно сохраняться положение, которое
было при Александре Уковиче, а рязанский великий князь не имел права
вступатисА по тот роз(ъ)гЬздъ. Из последних слов статьи делается ясным,
что часть Мещеры принадлежала Рязани. Судя по писцовым описаниям
XVII в., под Мещерой понималась территория, включавшая в свой состав
позднейший Шацкий уезд, а также части уездов Касимовского, Кадомского,
Елатомского и Темниковского172.
Последующие московско-рязанские докончания от 25 ноября 1402 г.,
31 марта — 5 июня 1434 г., 20 июля 1447 г. и 9 июня 1483 г. также содержат
статью о Мещере, причем время возникновения мещерского порубежья
и его линия определяются тем, «как было при великож кн(а)з,Ь ИванЪ 1Лро-
славич(’Ь) и при кнези Александр^ Укович(’Ь)»173. Из этого следует, что про-
никновение москвичей в Мещеру началось еще при жизни рязанского вели-
кого князя Ивана Ярославича. Согласно разысканиям А. В. Экземплярского,
этот князь правил в Рязани в 1308-1327 гг.174 Захваты Москвой мещерских
земель, вероятнее всего, имели место около 1320 г., когда московский князь
Юрий Данилович воевал с Рязанью175. Что касается Александра Уковича, то
форма его отчества (на -вич), постоянное титулование его князем в москов-
ско-рязанских договорах XV в. позволяют видеть в нем действительно кня-
зя. Но принадлежал ли он к Рюриковичам или к местным мещерским князь-
ям, которые упоминаются уже в московско-рязанской договорной грамоте
1434 г.?176 Имя его — явно христианское. Что касается отчества, то оно ка-
жется каким-то местным, мещерским, но только на первый взгляд. На самом
деле имя Ук — это, скорее всего, славянское имя Вук, по сей день распрост-
раненное, в частности, у сербов. Поэтому в Александре Уковиче следует ви-
деть не одного из местных князей народности мещеры, как иногда утверж-
170 ПКМГ, ч. I, отд. 2, СПб., 1877, с. 1355. Недалеко от р. Выползовы в писцовой книге упоми-
наются с. Ильинское (с. 1352), р. Смедва (с. 1352), дер. Малая Ретевша (с. 1353), сельцо Ретевши-
но (с. 1354), с. Ретевша (с. 1360), р. Мордвез (с. 1363). Все эти географические объекты относились
к Раставскому, или Растовецкому стану Каширского уезда, который граничил с рязанскими
землями. Ср. упоминание «резанского рубежа», проходившего по лесу Большому (с. 1335).
171 Кучкин В. А. Из истории средневековой топонимии Поочья//Ономастика Повол-
жья, вып. 4, Саранск, 1976, с. 178-182.
172 Дубинская Л. Г. Мещерский край во второй половине XVII в. // Вопросы истории
хозяйства и населения России XVII в. Очерки по исторической географии XVII в. М., 1974,
с. 176-179, 187-189.
173 ДДГ, № 19, с. 54. Ср. No 33, с. 85; № 47, с. 144; № 76, с. 285, 289.
174 Экземплярский А. В. Указ, соч., т. II, с. 579.
175 НПЛ, с. 96.
176 ДДГ, № 33, с. 85.
259
дается в научной литературе, а одного из рязанских Рюриковичей. К сожа-
лению, крайне скудные сведения о рязанских князьях до середины XIV в.
не дают возможности восстановить родословие Александра Уковича. Ясно
только, что он представлял одну из боковых ветвей князей рязанской дина-
стии.
Начало рассматриваемой статьи договора 1381 г. — а что к^пла кн(а)за
великог(о) Мещера — говорит за то, что купля Мещеры состоялась при
Дмитрии Донском, потому что никого иного под «князем великим» здесь под-
разумевать нельзя. В таком случае следует признать, что Александр Уко-
вич являлся современником этого московского великого князя. Продажа им
Мещеры Москве, по-видимому, превращала его из князя владетельного
в князя служебного. А в таком случае он должен был лишиться княжеского
титула, что и нашло отражение в договоре 1381 г., где Александр Укович,
как и ранее Федор Святославич, фигурировал только с именем и отчеством.
Когда в XV в. утвердилась новая традиция, за служебными князьями стали
сохраняться их княжеские титулы, Александр Укович во всех московско-
рязанских докончаниях, начиная с соглашения 1402 г., стал титуловаться
князем.
Статья 10 договора 1381 г. зафиксировала за каждой стороной владение
территориями, захваченными Дмитрием Московским и Олегом Рязанским
у татар до сег(о) до н(а)шег(о) докончан(ь)а. Те татарскаА агЬста, что юто-
имал великий князь Дмитрий Иванович, должны были остаться за ним. Те
же места, которые штоимал великий князь Олег, должны были принадле-
жать рязанскому князю. Речь шла о завоеваниях, сделанных москвичами
и рязанцами до заключения договора 1381 г. Однако, какие именно татар-
ские «места» присоединили к себе Московское и Рязанское княжества, оста-
ется неизвестным. В московско-рязанских договорных грамотах XV в. ана-
логичные статьи о закреплении за Москвою и Рязанью отнятых у татар мест
дополнены указанием на мордовские места, завоеванные обоими княжест-
вами177. Это наводит на мысль, что в договоре 1381 г. речь идет об ордынских
землях, расположенных по соседству с мордовскими. Такое соседство обна-
руживается в районе Наручади, современного Наровчата. Наручадь, кото-
рую татары именовали Мохши, являлась самым крупным ордынским адми-
нистративным центром близ р. Пьяны, на которой русские полки в 1377 г. по-
терпели тяжелое поражение от Мамая. Одной из причин поражения было
то, что татар Мамая навели «в таю» на потерявшие бдительность русские
полки мордовские князья178. Зимой 1377/1378 г. московские воеводы ходили
походом на помогавших Мамаю мордовских князей179. За несколько лет до
этого рязанские князья успешно воевали с укрепившимся в Наручади ор-
дынским князем Тагаем180. В начале XV в. Наручадь совершенно опусте-
ла181. В связи с этим возникает вопрос: не были ли захвачены «татарские ме-
ста», о которых говорится в московско-рязанском договоре 1381 г., в районе
Наручади? Следует заметить, что сама Наручадь находилась всего в не-
скольких десятках километров от принадлежавшей Москве и Рязани Ме-
177 Там же, № 19, с. 54; № 33, с. 85; № 47, с. 144; № 76, с. 285, 289.
178 ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 118.
179 Там же, стб. 120.
180 Там же, стб. 80.
181 Егоров В. Л. Историческая география Золотой Орды в XIII-XIV вв. М., 1985,
с. 106-107.
260
щеры. Территория же, административно подчинявшаяся Наручади-Мох-
ши, должна была еще ближе подходить к Мещере. Продвижение москвичей
и рязанцев из района Мещеры далее на юго-восток представляется вполне
вероятным и естественным.
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что речь в договоре идет
о местах, отнятых у татар Дмитрием Донским и Олегом Рязанским до сег(о)
до н(а)шег(о) докончан(ь)а. Хронологический рубеж начала этих захватов
в договоре не определен, но следует думать, что речь идет о событиях недав-
него прошлого. Если московский великий князь еще мог что-то «отоимать»
у Орды после Вожской победы 1378 г., то рязанский великий князь не мог
этого сделать ни в 1378 г., когда осенью того же года подвергся нападению
Мамая, от которого не сумел защититься и бежал, ни в 1380 г., когда нахо-
дился в союзе с Ордой. Захват Олегом Рязанским татарских земель мог
иметь место после Куликовской битвы, когда Мамай был разбит, и до со-
ставления договора с Москвой 2 августа 1381 г. Но если так, то как сумел сде-
лать это рязанский князь, который, по уверениям всех историков XIX-
XX вв., в сентябре 1380 г. скрылся от возмездия Дмитрия Донского в Лит-
ве?182 Однако показательно, что все эти уверения не сопровождаются ссыл-
ками на источники. Похоже, что последующие авторы просто повторяют
предыдущих, не особенно задумываясь над тем, на чем основывается такое
утверждение. Первым в этом ряду стоит имя Н. М. Карамзина. Откуда же он
заимствовал мысль о том, что, заключив перед Куликовской битвой союз
с Ягайло, Олег в трудную минуту должен был бежать от московского гнева
к своему союзнику? Или никакого заимствования не было, а имела место ис-
следовательская догадка? Оказывается, Н. М. Карамзин опирался на источ-
ник. «Сказание о Мамаевом побоище» сообщает, что, узнав о победе Дмит-
рия Донского над Мамаем, Олег Рязанский «збеже града своего Рязани и по-
беже к Ольгироду литовъскому, прийде на рубеж литовскый»183. Выясняет-
ся, что приведенное известие содержится только в т. н. Распространенной
редакции «Сказания о Мамаевом побоище». В более ранних Основной и Ле-
тописной редакциях «Сказания» его нет184. Хотя в научной литературе вы-
сказано мнение, что Распространенная редакция «Сказания о Мамаевом по-
боище» была составлена в 80-90 гг. XV в.185, такое заключение имеет очень
шаткие основания. Само «Сказание» (не говоря уже о его последующей пе-
реработке, какой является Распространенная редакция) не могло быть на-
писано ранее начала XVI в.186 Все известные списки Распространенной ре-
182 Карамзин Н. М. Указ, соч., т. V, с. 46 («...ушел с своим семейством и двором в Лит-
ву»); Соловьев С. М. Указ, соч., кн. 2, с. 282 («...сам убежал в Литву»); Пресняков А. Е.
Указ, соч., с. 240, примеч. 1 («бежать он мог только в Литву»); Черепнин Л. В. Указ, соч.,
ч. I, с. 56 (в 1382 г. Олег бежал «надо думать, как и в первый раз, в Литву»); Греков И. Б.
Указ, соч., с. 144 (Олег находился «зимой 1380/81 г на территории великого княжества Литов-
ского и Русского»). Только Д. И. Иловайский высказался более осторожно: «рязанский князь...
совершенно растерялся и побежал на литовскую границу». См.: Иловайский Д. И. Указ,
соч., с. 176.
183 Повести о Куликовской битве. М., 1959, с. 154.
184 Тамже, с. 76, 106.
185 Тамже, с. 414.
186 Кучкин В. А. Дмитрий Донской и Сергий Радонежский в канун Куликовской бит-
вы // Церковь, общество и государство в феодальной России. М., 1990, с. 109-114. Попытка
Б. М. Клосса доказать, что «Сказание о Мамаевом побоище» написано коломенским епископом
Митрофаном в 1513-1518 гг. (см. Клосс Б. М. Об авторе и времени создания «Сказания о
Мамаевом побоище» //In memoriam. Сборник памяти Я. С. Лурье. СПб., 1997, с. 262), не явля-
261
дакции относятся к XVII-XIX вв.187 Скорее всего, возникновение этой ре-
дакции и следует относить к XVII в. Поскольку в более ранних редакциях
«Сказания о Мамаевом побоище» известия о бегстве Олега в Литву нет, оно
должно быть признано поздней вставкой XVII в. и вставкой недостоверной.
Летопись 40-х гг. XV в., как показано было выше, не называет места бегства
Олега Рязанского, его семьи и окружения. Нет и никаких других свиде-
тельств, говорящих о пребывании рязанского князя в конце 1380 — первой
половине 1381 г. в Литве. А указание статьи 10 рассматриваемого договора
прямо противоречит принятой в историографии точке зрения. Если в тече-
нии осени 1380 г. — лета 1381 г. Олег смог захватить какие-то «татарские ме-
ста», значит, он находился не в Литве, а рядом с этими местами. Следова-
тельно, от угрозы московского нашествия в сентябре 1380 г. Олег бежал не на
запад, (куда бежать, кстати говоря, было трудно, потому что можно было
оказаться под ударами войск Дмитрия Донского и его союзников, в частнос-
ти, князя одоевского и новосильского), а на восток, не к Ягайло, а к Мамаю,
который в 20-х числах сентября 1380 г. собирался вновь напасть на русские
земли вместе с литовцами188. Но после окончательного разгрома Мамая Тох-
тамышем Олег сумел расширить контролировавшуюся им территорию за
счет татарских земель. Вполне возможно, что он действовал здесь вместе
с москвичами, и это обстоятельство сыграло свою роль при заключении до-
говора 1381 г., сблизив недавних противников и создав сферу общих для них
интересов. Во всяком случае, Москва и Рязань были единодушны в том, что-
бы удержать за собой захваченные ордынские земли.
Далее в московско-рязанском соглашении 1381 г. следует раздел, посвя-
щенный внешнеполитическим проблемам. Раздел состоит из трех статей.
Первая из них, 11-я по общему счету, предписывала Олегу Рязанскому
к ЛитвНЬ. целован(ь)е сложити. Судя по московско-новгородскому доконча-
нию 1375 г. с Тверью в тот год у Рязани еще не было никаких договореннос-
тей с Литвой. Об этом свидетельствует статья 3 договора 1375 г., согласно ко-
торой Москва находилась в единстве с «князьями великими христиански-
ми», в числе которых назывался и рязанский великий князь. А статья 13 то-
го же докончания предусматривала общие действия союзных Москве кня-
зей против Литвы. Очевидно, рязанско-литовский союз был заключен меж-
ду 1375 и 1381 гг., причем требование статьи 11 договора 1381 г. о его денон-
сации свидетельствует о том, что он определенным образом затрагивал ин-
тересы Москвы, если вообще не был направлен против нее. В данной связи
обращают на себя внимание свидетельства рассказов о Куликовской битве
Софийской I и Новгородской IV летописей. В них сообщается о посылке Оле-
гом Рязанским своего посла Епифана Кореева к Мамаю и литовскому вели-
кому князю Ягайло, указывается, что «Олегь же, отступникъ нашь, присое-
ется убедительной. Приводимые Б. М. Клоссом совпадения текстов на самом деле носят частич-
ный характер, нередко сравниваются общие места, которые не дают материала для текстоло-
гических выводов, точные данные источников заменяются произвольными предположениями
о пропуске текстов, ошибки «Сказания» в перечнях северных князей так и остались без объяс-
нений, странно приписывание произведения коломенскому епископу Митрофану: в этом слу-
чае получается, что он грубо ошибается в имени своего предшественника — современника Дми-
трия Донского (Геронтий вместо правильного Герасим), и т. д.
187 Повести о Куликовской битве, с. 495-502.
188 Срезневский И. И. Древние памятники русского письма и языка (X-XIV веков).
Изд. 2-ое, СПб., 1882, стб. 241, запись на стихираре Троице-Сергиева монастыря от 21 сентября
1380 г. с известием, что «Литва грядутъ с Агаряны».
262
динився къ неверному и поганому Мамаю и нечестивому Ягаилу»189. На-
званные летописи — наиболее ранние источники, свидетельствующие о су-
ществовании союза между Литвой и Рязанью накануне Куликовской битвы.
Хотя известия Софийской I и Новгородской IV летописей могут быть возве-
дены лишь к тексту свода митрополита Фотия, составленного около 1418 г.,
а в Рогожском летописце и Симеоновской летописи, отразивших более древ-
ний летописный памятник — свод 1409 г. митрополита Киприана, таких со-
общений нет, вряд ли приходится сомневаться в их достоверности. Очевид-
но, накануне Куликовской битвы великий князь Олег Иванович, хорошо по-
мнивший о взятии войсками Мамая Переяславля Рязанского и опустошении
Рязанского княжества осенью 1378 г.190, во избежание повторного разорения
своих владений пошел на заключение договора с новым литовским великим
князем Ягайло и на какие-то переговоры с Мамаем. Эти дипломатические
контакты рязанского князя с противниками Москвы несомненно представ-
ляли угрозу для великого князя Дмитрия Ивановича. Поэтому в договоре
1381 г. он требовал от рязанской стороны отказа от ее союза с Литвой.
В дальнейших отношениях с литовским великим князем Олег Рязанский
должен был руководствоваться исключительно позицией Москвы. Если
Дмитрий Иванович и его брат кназ(ь) Володимеръ были с Литвою в любви,
то и князь Олег должен был быть с нею в любви. Если же московские князья
пребывали с Литвою не в любви, то и рязанский князь должен был занять
враждебную по отношению к Литве позицию и быть заодно с Дмитрием
и Владимиром. По смыслу статьи получается, что «нелюбовь» с Литовским
великим княжеством могла вылиться в боевые действия, и тогда Рязань
должна была принять в них участие на стороне Москвы. Однако прямо об
этом в договоре 1381 г. не говорилось. Дипломаты XIV в. предпочли уйти от
слишком конкретных формулировок, способных обострить как отношения
с Литвой, так и отношения внутри Московского и Рязанского княжеств, где,
по-видимому, было немало сторонников сближения с Литовским государст-
вом. Тем не менее принципиальная договоренность между Москвой и Ряза-
нью о совместных действиях против Литвы в случае нарушения мира с нею
была достигнута.
Статья 12 договора касалась взаимоотношений Москвы и Рязани с Ор-
дой. Здесь политика Олега Рязанского по отношению к татарам также тесно
увязывалась с политикой Москвы. Если Дмитрий Иванович и Владимир Ан-
дреевич находились в мире и в данье с татарами, то и князь Олег Иванович
должен был быть с ними в мире и в данье. Последний термин означал при-
знание права Орды на взимание дани с русского населения и выплату этой
дани Москвой и Рязанью. Подчеркивание данного обстоятельства, видимо,
лучше других характеризовало мирные отношения с Ордой.
В случае, если Дмитрию Ивановичу и Владимиру Андреевичу был не-
миръ с татарами, то Олег Рязанский должен был быть с московскими князь-
ями с одиного на Татаръ и битисл с ними. Здесь дипломатическая форму-
лировка обязанностей рязанского князя, в отличие от статьи 11, была очень
конкретной. Никаких кривотолков данное положение договора 1381 г. не до-
пускало, было четко прописано участие Олега Ивановича в вооруженной
борьбе с возможными противниками. Совершенно очевидно, что борьбе с та-
тарами придавалось гораздо большее значение, чем возможным столкнове-
189 Памятники Куликовского цикла, с. 30,33,66,69 и примеч. 4,12, 22 к тексту III (с. 49, 50, 53).
190 ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 135.
263
ниям с Литвой. Четкость договорной нормы диктовалась также позицией
Олега Рязанского в 1380 г., когда он отказался от выполнения прежних дого-
воренностей с Москвой (отраженных, в частности, в статьях 3 и 13 договора
1375 г., о которых говорилось выше) и не присоединился к русским полкам на
Куликовом поле. Теперь московско-рязанское докончание прямо и опреде-
ленно обязывало рязанского князя участвовать в боевых операциях против
Орды в случае возникновения военного конфликта между нею и Москвой.
Заключительная статья 13 внешнеполитического раздела договора ка-
салась отношения сторон с другими русскими князьями. В принципе, эти от-
ношения решались так же, как и в двух предыдущих статьях соглашения.
Если московские князья находились в дружбе с кем-либо из русских князей,
то и Олег Рязанский должен был дружить с этим князем. Если кто-то из
русских князей становился недругом Дмитрию Ивановичу и Владимиру Ан-
дреевичу, то рязанский князь должен был считать его и своим врагом и ит-
ти на нь с одиног(о) с московскими князьями. Таким образом, внешнеполи-
тические статьи московско-рязанского соглашения 1381 г. тесно привязыва-
ли политику рязанского великого князя как «брата молодшего» к позиции
московских князей. По сути дела рязанский великий князь лишался права
занимать самостоятельную позицию в вопросах войны и мира с Ордой, Ли-
товским государством, другими русскими княжествами. Он должен был
действовать в жестком русле дипломатии «брата старейшего» — московско-
го великого князя Дмитрия Ивановича. В этом заключалась одна из сущест-
веннейших прерогатив великого князя-сюзерена, продиктовавшего свою
волю другому великому князю, превратившемуся в вассала, оформлявшего
и закреплявшего эту волю в письменном договоре. Статьи 11~ 13 московско-
рязанского соглашения 1381 г. очень четко показывают неравноправность
этого докончания.
Последующие статьи договора не носили столь откровенно неравного ха-
рактера.
Статья 14 договора предусматривала возвращение рязанцами Москве
имущества и людей, захваченных тогда, когда великий князь Дмитрий Ива-
нович Московский и князь Владимир Андреевич Серпуховский билисл на
Дону с Татары. Речь идет о битве на Куликовом поле 8 сентября 1380 г.
В ранних нарративных памятниках, которые все были составлены позже
договора 1381 г., Куликовская битва называлась «побоищем, иже на До-
ну»191, Задонщиной192, Донским побоищем193, еще позже — Мамаевым побо-
ищем194, а впоследствии, со времен Н. М. Карамзина, который и ввел в науку
название Куликовская битва, стала определяться по месту поля, где произо-
шло сражение, а не по наиболее крупной и известной реке, протекавшей по-
близости. Название в самом древнем, к тому же официальном источнике
сражения русских с Мамаем — на Дону — соответствует определениям,
встречающимся в наиболее ранних произведениях Куликовского цикла.
Следовательно, именно такое название битвы 1380 г. бытовало изначально
и ссылка на сражение на Дону имеет в виду Куликовскую битву.
Московско-рязанский договор предусматривал возврат имущества
и людей московской стороне, одержавшей блестящую победу над Мамаем.
Необоснованность сомнений А. Е. Преснякова и искусственность толкования
191 Памятники Куликовского цикла, с. 9, 30, 65.
192 Там же, с. 89.
193 Там же, с. 97.
194 Там же, с. 226.
264
им содержания статьи 14 были показаны выше. Когда и как рязанцы могли
захватить то, что принадлежало победившему войску? Кажется, есть толь-
ко единственная логическая возможность объяснения фактов, о которых го-
ворит статья 14 рассматриваемого соглашения. Надо полагать, что захват
имущества и пленных из отрядов победителей стал возможен при их воз-
вращении с Куликова поля домой. По-видимому, войска возвращались не-
большими отрядами, и рязанцы имели возможность нападать на них, отни-
мать военную добычу и даже захватывать в плен людей. Возврата всего это-
го и требовала московская сторона. Но при этом она соглашалась на объек-
тивный разбор дела — cVd вопчии с рязанским князем и передачу людей
и имущества после внимательного судебного разбирательства — штдати то
по исправе.
Статья 15 договора продолжает тему о захваченном имуществе. Стороны
договаривались, что все, взятое рязанцами у москвичей и москвичами у ря-
занцев до Сп(а)с(о)ва Преображен(ь)А дни за четыре дни, т. е. до 2 августа
1381 г., возврату не подлежит. Однако все спорные дела, возникавшие после
праздника Преображения, т. е. после 6 августа, подлежали рассмотрению,
и иски сторон друг к другу должен был принимать к разбору cV3 вопчии.
Таким образом, московская сторона брала на себя обязательство нести
ответ за захват людей и имущества рязанской стороны только в будущем,
после подписания договора с Олегом Ивановичем. Рязанская же сторона (по
совокупности статей 14 и 15) должна была вернуть Москве захваченное по-
сле 8 сентября 1380 г. и не допускать захватов после 6 августа 1381 г. Совер-
шенно очевидно, что эти условия соглашения не были равноправными. Мос-
ковские князья не возвращали Рязани того, что они захватили у нее в 1371 г.,
когда победили рязанцев на Скорнищеве, и что должны были отдавать по
более поздним договорам XV в., и того, что удалось присвоить в ходе борьбы
с Мамаем в 1380 г. Всему этому был объявлен погреб. Данная особенность
договора 1381 г. особенно бросается в глаза при сравнении с условиями мос-
ковско-рязанских договорных грамот первой половины XV в., в которых ого-
варивалась обоюдная выдача пленных и возврат полученного за них выку-
па195. Очевидно, что дипломаты Дмитрия Донского при подписании соглаше-
ния с Олегом Рязанским в 1381 г. использовали тот же прием, позволивший
Москве удержать за собой взятых в плен людей и захваченное имущество,
что и в 1375 г. при оформлении договора с побежденным Михаилом Алексан-
дровичем Тверским.
Статья 16 московско-рязанского договора 1381 г. касалась организации
общего суда. Если московские и рязанские судьи, разбиравшие иски москви-
чей к рязанцам и рязанцев к москвичам, не приходили к общему решению,
они должны были обращаться к третейскому судье. Выбор такого судьи за-
висел от них самих. Очевидно, мнение третейского судьи признавалось
окончательным, однако в самом договоре такое разъяснение отсутствовало,
и это следует отнести к недостаткам кодификационного оформления докон-
чания. Решение общего суда не подлежало пересмотру — а с^долс вопчилс не
переводити. Если какая-то из тяжущихся сторон пыталась оспорить реше-
ние общего суда и добивался его пересмотра, то лицо, выигравшее в общем
суде процесс, получало право силой взять присужденное у обвиненного.
195 ДДГ, № 19, с. 54; № 33, с. 86; № 47, с. 144. Ср. московско-рязанский договор 1483 г., где ре-
чи о пленных москвичах в Рязани и пленных рязанцах в Москве уже нет, но есть обоюдное обя-
зательство не задерживать в своих землях инокняжцев, бежавших из татарского плена — ДДГ,
№ 76, с. 286, 289.
265
Иными словами, такое лицо получало широко известное в средневековой
Европе т. н. «репрессальное право» — право на насилие, не влекшее за собой
уголовной ответственности (то ем# не в ызмгЬн&). Как показано было выше,
такое право было зафиксировано и статьей 40 договора 1375 г. Москвы
и Новгорода с Тверью.
Статья 17 докончания фиксировала традиционную норму, хорошо изве-
стную по княжеским договорным грамотам XIV-XV вв.: с#женог(о) не
пос#жати. Статья запрещала пересмотр принятых судебных решений.
Статья 18 требовала дачи «суженого и положеного». Речь идет об обяза-
тельном возврате взятых в ссуду средств и столь же обязательном возвра-
щении имущества, отданного в залог при получении кредита. Иными слова-
ми, статья регулировала основные отношения между кредиторами и долж-
никами, преследуя злоупотребления как со стороны должников, не желав-
ших возвращать взятые ссуды, так и со стороны заимодавцев, пытавшихся
удержать за собой отданные в заклад вещи.
Статья 19 договора 1381 г. обязывала обе стороны выдавать друг другу
по исправе, т. е. после судебного разбирательства, холопа, роб#, должника,
пор#чника, татя, розбоиника, д(у)шег#бца. Речь идет о сбежавших в другое
княжество (в данном случае — из Московского в Рязанское или, наоборот,
из Рязанского в Московское) людях, составлявших имущество (холопов
и рабынь), а также должников (должников и поручников) и преступников
(воров, грабителей и убийц). Всех их следовало выдавать властям того кня-
жества, откуда они сбежали. Наличие в статье 19 после списка подлежащих
выдаче лиц противительного союза «но» и соединительного союза «и» (но
и выдати по исправе) наталкивает, как уже говорилось ранее, на мысль, что
текст договора 1381 г. здесь не вполне исправен. В московско-рязанских до-
кончаниях 1402 и 1434 гг. перечень лиц, подлежавших безусловной выдаче,
дополнен указанием на «рубежника»196. В московско-рязанских соглашени-
ях 1447 и 1483 г. вместо термина «рубежник» стоит «порубежник»197. Можно
было бы буквосочетание «нои» статьи 19 договора 1381 г. объяснять тем, что
копиист начала XVI в. столкнулся с утратой части слова в своем оригинале
и, например, окончание «ник» слова «[рубеж]ник» переосмыслил как «но»
и «и». Однако в договорной грамоте 1381 г. есть специальная статья 22 о за-
прещении «вывода» и «рубежа», предписывающая выдавать людей, замыс-
ливших «вывод» и «рубеж». Следовательно, норма о выдаче рубежника в со-
глашении 1381 г., вынесенная в отдельную статью (кстати говоря, опущен-
ную во всех последующих московско-рязанских соглашениях XV в.), вряд
ли могла быть упомянута еще и в рассматриваемом месте. Поэтому мысль
о преобразовании в «нои» в договоре 1381 г. окончания «ник» слова «[ру-
беж]ник» приходится отвергнуть. По набору букв близко чтению «нои» сло-
во «нятец», но в княжеских договорных грамотах «нятцы» никогда не фигу-
рировали в статьях о людях, подлежавших безусловной выдаче. В таких
статьях, кроме лиц, указанных в статье 19 договора 1381 г., называлась еще
одна категория незаконно укрывавшихся на чужой территории людей —
«бЪглец»198. Поэтому, если признавать анализируемое место договора 1381 г.
неисправным и неисправность эту считать ошибкой переписчика, то скорее
есть основания думать, что в оригинале договора 1381 г. в статье 19 стояло
196 Тамже, №19, с. 55; №33, с. 86.
197 Там же, № 47, с. 145; № 76, с. 286, 289.
198 Там же, № 24, с. 65.
266
плохо читаемое слово «бЪглец», окончание которого переписчик начала
XVI в. переосмыслил в союзы «но» и «и».
Такая трактовка испорченного места статьи 19 помогает понять смысл
статьи 20 соглашения: А пошлины съ семьи шесть денегъ, с шкшоходов два
алт(ы)на, а с одиног(о) не имати. Приведенный текст не содержит никаких
пояснений относительно семей и отдельных лиц, с которых неизвестно за
что и неизвестно кем собирались пошлины. Обращение же к московско-ря-
занским договорным грамотам XV в. показывает, что речь шла о плате за
беглых людей: «а пошлина з беглеца сь селс(ь)и 2 алътына, а с одинца алъ-
тын»199; «а от вЪка пошлин з беглецл сь сеж(ь)и два алт(ы)на, а с одинца ал-
тын»201; «а пошлин з беглеца с семьи два алтына, а с од(и)нца алт(ы)нъ»200.
Судя по этим параллелям, статья 20 договора 1381 г. также имеет в виду по-
шлину, уплачивавшуюся за беглых людей. О последних в сохранившемся
тексте соглашения ничего не говорится, однако в оригинале договора речь
о них, скорее всего, шла, но соответствующее место было испорчено. Весьма
вероятно, что это испорченное место и было передано переписчиком начала
XVI в. как малопонятное «нои». В категорию беглецов входили как раз те
люди, что были перечислены в статье 19. По-видимому, при их выдаче, ко-
торая следовала после «исправы» — судебного разбирательства, указанной
в статье 19 договора 1381 г., та сторона, которой возвращались беглые люди,
должна была заплатить пошлину. Пошлина собиралась в пользу князя, ад-
министрация которого вершила суд. Размер пошлины, оговоренный в докон-
чании 1381 г., был особым: он отличался от традиционного (от в*Ька) разме-
ра пошлины, который, как можно судить по приведенным свидетельствам
московско-рязанских договоров 1402-1483 гг., составлял два алтына с бег-
лой семьи и один алтын с одинокого человека. В 1381 г. пошлина была иной.
За семью взимали шесть денег, т. е. один алтын. За группу беглецов брали
два алтына, а за одного беглеца не брали ничего. Видимо, бежавших было
так много, что за их возврат платили пошлину вдвое меньше обычной или
даже вообще ничего не платили. Нельзя не связывать такую ситуацию с со-
бытиями 1380 г., когда под угрозой татарского вторжения и московских уда-
ров население снималось с насиженных мест и искало спасения в бегстве,
в том числе и такие люди, как холопы, должники и уголовники. Договор
1381 г. должен был стабилизировать обстановку и восполнить население
княжеств, особенно, по-видимому, Рязанского, находившегося ближе к эпи-
центру военных действий.
Статья 21 соглашения посвящена торговым отношениям между Москвой
и Рязанью. Она подтверждала сохранение ранее существовавших мытов
и запрещала организацию новых, т. е. новых мест сбора торговых налогов,
а также введение новых пошлин. Фиксировался и размер мыта-налога: с во-
за по дензе, а с пешехода мыта шЬт. В русских источниках XIV в. это наи-
более раннее свидетельство о размере пошлины, собираемой при торговых
операциях между княжествами. Проезжая пошлина была невелика, можно
даже сказать — минимальна. Мыт составлял всего одну деньгу с воза, а с пе-
шеходов вообще не взимался. Если считать, что в конце XIV — первой тре-
ти XVI вв. 200 денег составляли рубль202, мытная пошлина равнялась 0,5%
199 Там же, № 19, с. 55.
200 Там же, № 33, с. 86.
201 Там же, № 47, с. 145; № 76, с. 286, 289.
202 Кучкин В. А. Рубль и его фракции по документальным данным XIV — первой тре-
ти XVI в. // Поволжье в средние века. Тезисы докладов Всероссийской научной конференции,
267
рубля. Интересно отметить, что в последующих докончаниях Москвы с Ря-
занью XV в. положение о сборе мыта в размере одной деньги с воза и невзи-
мании мыта с пешехода сохранялось, но вводились нормы сбора мыта с реч-
ных судов, превышавшие сбор мыта с воза в 6—12 раз. Совокупный же раз-
мер всех других пошлин, взимаемых с торговых операций, составлял по
указанным докончаниям 3% рубля. Скромная мытная пошлина, зафиксиро-
ванная в договоре 1381 г., скорее всего, объясняется стремлением сторон
к восстановлению экономических связей. Думается, такое стремление дик-
товалось конкретными обстоятельствами 1381 г., когда в княжествах, осо-
бенно в Рязанском, ощущались убыль населения и упадок производства.
Льготы, выражавшиеся в низких торговых налогах, видимо, преследовали
цель оживить хозяйственную жизнь, пострадавшую от войны с Мамаем.
В принципе, те же цели преследовали нормы статьи 22 докончания, за-
прещавшие «вывод» и «рубеж». Как уже было выяснено в главе IV, этими
терминами обозначались уголовные дела, организуемые на чужой террито-
рии жителями другого княжества. По договору 1381 г. даже само планирова-
ние таких действий вело к уголовному наказанию. Людей, намеревавшихся
осуществить «вывод» или «рубеж» в другом княжестве, надлежало выдати
по исправе.
Предпоследняя статья 23 договора содержала трафаретное для меж-
княжеских договоров XIV в. постановление: А боАрож и сл#гамъ межи нас
вкмл(ь)ныл€ вола. Формулировка статьи совпадает с формулировкой статьи
35 московско-новгородско-тверского договора 1375 г., за исключением двух
слов: межи нас. На первый взгляд такая оговорка кажется малозначитель-
ной, но, возможно, дело обстояло не так просто. Положение о вольности бо-
ярской службы было старинным, однако в XIV в., насколько можно судить,
например, по договору 1375 г., не только на практике, но и в юридических по-
становлениях права отъезжавших к другому сюзерену бояр и вольных слуг
ограничивались. Вольность отъезда становилась достаточно условной. Ста-
ринная норма нарушалась и теряла характер всеобщей. Возможно, именно
поэтому в докончание между двумя княжествами было внесено пояснение,
подчеркивавшее сохранение этой нормы только межи нас.
Наконец, заключительная статья 24 московско-рязанского докончания
1381 г. требовала от великого князя Дмитрия Ивановича Московского и его
брата серпуховского князя Владимира Андреевича целования креста на селе
на всемъ к их брат#... молодшем# великому князю Олегу Ивановичу Рязан-
скому по любви, въ правд#, без хитрости.
Таким образом, подробный анализ договора 1381 г. между Москвой и Ря-
занью свидетельствует о том, что он был неравноправным. В соответствии
с ним московский великий князь закреплял за собой ранее захваченные
у Рязанского княжества земли и приобретал новые рязанские территории:
Верею на левом берегу Оки; Талицу, Выползов и Такасов — на правом. Ря-
занскому княжеству возвращались пять мест на правобережье Оки, кото-
рыми до этого владели тарусские и московские князья, но которые были ис-
конно рязанскими. Олег Рязанский ставился в положение вассала москов-
ского великого князя. Он должен был отказаться от союза с Литвой и не имел
права проводить самостоятельную внешнюю политику. Его отношения с ве-
ликим княжеством Литовским, Ордой, другими русскими княжествами оп-
посвященной 70-летию со дня рождения Германа Алексеевича Федорова-Давыдова (1931-
2000). Нижний Новгород. 2001, с. 144-145.
268
ределялись характером политических отношений с ними Москвы. Олег Ива-
нович должен был вернуть московским князьям людей, плененных при пе-
реходе через Рязанскую землю участников Куликовской битвы, а также от-
нятое у них имущество. Московская сторона не отдавала рязанцам ничего,
взятого у них до момента заключения соглашения — 2 августа 1381 г. Дан-
ные факты свидетельствуют о том, что договор был продиктован Москвой
и выражал прежде всего ее интересы.
Московско-рязанское соглашение 1381 г. часто сравнивают с договором
1375 г. Москвы и Новгорода Великого с Тверью. Такое сравнение вполне
правомерно. Можно сказать даже больше: оно просто необходимо для ха-
рактеристики межкняжеских отношений на Руси в 70-80-е гг. XIV в. и тен-
денций их развития. В самом деле, если сравнение статьи 1 договора 1375 г.
и статьи 1 договора 1381 г. показывает их принципиальную тождествен-
ность, московский великий князь провозглашается «братом старейшим»
немосковским великим князьям, то другие статьи соглашений, фиксирую-
щие неравноправие сторон, обнаруживают весьма показательные расхож-
дения.
Так, статья 11 договора 1375 г. подчеркивала, что общая политика Твери
и Москвы по отношению к Орде строится «по думЪ», т. е. по предварительно-
му совету и общему решению сторон. Указанной статье соглашения 1375 г.
соответствует статья 12 докончания 1381 г. Но там о «думЪ» ничего не гово-
рится. Рязанский князь лишен права обсуждения важных внешнеполитиче-
ских вопросов и должен действовать в соответствии с решениями, принима-
емыми одними московскими князьями. Статья 12 договора 1375 г. предусма-
тривала случаи нападения татар на Тверское княжество, и тогда москов-
ский великий князь должен был вместе с тверским «битисл... с одиного
всЬмъ противу их». В статье 12 договора 1381 г. подобный вопрос в отноше-
нии Рязани даже не ставится, хотя нападения татар на Рязанское княжест-
во, как пограничное с кочевой степью, были гораздо более частыми, чем на
Тверское. А раз этот вопрос не затрагивался, то и не определялась позиция
московской стороны. Последняя никаких обязательств на себя не принима-
ла, хотя сама требовала беспрекословного участия рязанского князя в своих
собственных акциях против татар. Статья 13 договора 1375 г. предусматри-
вала разрыв тверским князем соглашения с Литвою и его обязательное уча-
стие в военных действиях против Литвы на стороне московского князя. Ана-
логичные требования к рязанскому князю содержала и статья 11 договора
1381 г. Но в договоре 1375 г. было оговорено, что при нападении Литвы на
Тверь московский князь и его союзники обязуются «помагати и боронитисл»
тверскому князю. В договоре 1381 г. похожей оговорки относительно рязан-
ского князя нет. Таким образом, сопоставление двух договоров приводит
к бесспорному заключению, что в договоре 1381 г. требования к рязанскому
князю были сформулированы более жестко, чем требования к тверскому
князю в договоре 1375 г. С позиций московского великого князя такая эволю-
ция договорных норм вполне объяснима. Победитель Куликовской битвы
диктовал свои условия другим русским князьям более решительно, чем по-
бедитель тверской войны 1375 г. Но почему же на эти условия соглашался
Олег Рязанский? Ведь он не вступал в открытую вооруженную борьбу
с Дмитрием Московским, не подвергался осаде и не капитулировал, как
тверской князь Михаил Александрович, а условия его договора с Москвой
тем не менее оказались тяжелее условий мира 1375 г.
269
Думается, объяснение может быть только одно. Договор от 2 августа
1381 г. фактически возвращал князю Олегу Ивановичу Рязанское княжение.
Дмитрий Донской сводил с Рязани своих наместников (посаженных там, как
уже говорилось выше, в сентябре 1380 г.), передавал княжество его отчичу,
но зато отторгал в свою пользу целый ряд рязанских земель, делал рязан-
ского князя вассалом и удерживал за собою все имущество, взятое в Рязан-
ском княжестве при правлении своих наместников. Оказавшийся в изгнании
Олег вынужден был принять все требования сильнейшей стороны. В статье
15 докончальной грамоты 1381 г. можно увидеть косвенный намек на то, что
рязанскому князю еще только предстояло восстановить свою власть в собст-
венной отчине. Стороны соглашаются не рассматривать казусы, имевшие
место до 2 августа, но общий суд для разбора последующих спорных дел ус-
танавливают не с этого числа, что было бы естественным, а с 6 августа. Эта
разница в четыре дня может объясняться как раз тем, что за это время в Ря-
зани и на местах должна была быть восстановлена власть князя Олега и его
администрации.
Данный вывод относительно смысла и направленности московско-ря-
занского договора 1381 г. делает невозможным предположение А. Е. Пресня-
кова, с которым согласился А. Г. Кузьмин, о том, что это докончание послу-
жило прототипом грамоты о «вечном мире» между Москвой и Рязанью
1385 г. В 1385 г. Рязанское княжество было уже в руках Олега, а не Дмитрия
Донского. Обладавшему всей властью в своей отчине рязанскому князю тог-
да не было никакой необходимости соглашаться на тяжелые условия Моск-
вы. Если судить по более позднему московско-рязанскому договору 1402 г.,
то и статус рязанского князя, и обязательства сторон претерпели явные из-
менения в выгодную для Рязани сторону. Такие изменения, скорее всего,
были внесены уже в текст «вечного мира» 1385 г.
Что касается реального исполнения условий соглашения 1381 г., то за-
фиксированные в нем договоренности просуществовали недолго. Они были
нарушены через год, когда рязанский князь вместо предписанного догово-
ром 1381 г. участия в борьбе с татарами указал Тохтамышу броды через
Оку, поставив своего московского союзника в критическое положение. От-
сюда и то резко негативное отношение к Олегу Рязанскому, которое обнару-
живается в памятниках русской литературы и публицистики, созданных
после нашествия Тохтамыша. Хотя эти памятники полны эмоциональных
обвинений в адрес рязанского князя, в основе таких обвинений лежало ре-
альное и грубое нарушение этим князем договорных норм, измена подпи-
санному соглашению. И этого не простили ему позднейшие историки и пуб-
лицисты.
Впрочем, кратковременность действия московско-рязанских договорен-
ностей 1381 г. не делает их менее значимыми. Ценность договора Дмитрия
Ивановича и Владимира Андреевича с рязанским князем Олегом как исто-
рического источника определяется не только отраженными в нем юриди-
ческими нормами, упоминанием уникальных фактов истории 40-80-х гг.
XIV в., но также и тем, что соглашение позволяет рельефнее выявить значе-
ние в политическом развитии русских земель Куликовской битвы. Договор
подтверждает и раскрывает тот факт, что одним из последствий этой битвы
было установление прямого московского административного контроля над
Рязанским княжеством. И хотя этот контроль был временным, он сыграл
важную роль в развитии политической ситуации в Восточной Европе
в 1380-1381 годах.
270
ГЛАВА VI
Московско-тверской договор 1399 г.
Текст последнего из договоров, заключенных московскими князьями
в XIV в., сохранился в небольшом рукописном сборнике в четвертую долю
листа, состоящем из статей различного характера. Содержание сборника
было раскрыто Л. В. Черепниным. Согласно его описанию в сборник входят:
«1) уставы Владимира, Ярослава, выписки из Номоканона, повесть о влади-
мирской иконе и пр. (лл. 1—25 об.); 2) договорная грамота Василия Дмитрие-
вича московского и его брата Юрия Дмитриевича галицкого, составленная
по «благословению» митрополита Киприана (лл. 25 об.-26 об.); 3) договор Ва-
силия Темного с Юрием Дмитриевичем 1428 г. (лл. 26 об.-29 об.); 4) договор
Василия Темного с Юрием Дмитриевичем 1433 г. (лл. 29 об.-ЗЗ об.); 5) дого-
ворная грамота между Василием II и удельными князьями Дмитрием Ше-
мякой и Дмитрием Красным, — с одной стороны, и Василием Косым, —
с другой, 1439 г. (лл. 33 об.-37); 6) договор Василия II с галицкими князьями
Дмитрием Шемякой и Дмитрием Красным 1434 г. (лл. 37-38 об. и 42-42 об.);
7) духовная Дмитрия Донского 1389 г. (лл. 42 об., 41-41 об., 40-40 об.,
39-39 об., 46-46 об., 45-45 об., 44~44об., 43); 8) духовная Василия Дмитрие-
вича 1417 г. (вторая по времени; лл. 43-43 об., 63-65 об.); 9) договорная грамо-
та рязанского князя Ивана Федоровича с великим литовским князем Витов-
том 1430 г. (лл. 47-48); 10) противень договора Василия II и князей галицких
Дмитрия Шемяки и Дмитрия Красного с Василием Косым 1439 г. (лл. 48-
51об.); 11) договорная грамота Василия Дмитриевича московского и удель-
ных князей Владимира Андреевича серпуховского и Юрия Дмитриевича га-
лицкого с тверским князем Михаилом Александровичем 1396 г. (лл. 51об.-
55); 12) договор Василия Темного с Дмитрием Шемякой 1436 г. (лл. 55-59 об.);
13) договорная грамота тверского великого князя Бориса Александровича
и удельных тверских князей с Василием II, Дмитрием Шемякой и Дмитри-
ем Красным 1439 г. (лл. 59 об.-61 об.); 14) ряд поучений (лл. 61 об.-62 об.);
15) изучаемая запись о душегубстве (лл. 62 об., 66-67 об.); 16) договорная гра-
мота пронского князя Ивана Владимировича с великим литовским князем
Витовтом 1430 г. (лл. 65-65 об., 47 об.); 17) ряд поучений (лл. 67 O6.-84O6.)»1.
По бумажным водяным знакам исследователь отнес составление сборника
1 РНБ, Q. XVII. 58, лл. 51 об.-55. О сборнике см. Черепнин Л. В. Русские феодаль-
ные архивы XIV-XV веков, ч. II. М., 1951, с. 351-352. «Изучаемая запись о душегубстве» — это
Уставная губная Московская запись об уголовном суде и подсудимости в г. Москве с округом.
См.: Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV — начала
XVI в. (далее — АСВР), т. III. М., 1964, № 12, с. 27-28. В данное Л. В. Черепниным описание
271
к середине XV в.* 2 Позднее рукопись изучала М. Е. Бычкова, которая нашла,
что она должна датироваться третьей четвертью XV в.3
В приведенные Л. В. Черепниным и М. Е. Бычковой данные следует вне-
сти ряд поправок. Рассматриваемый сборник (современный шифр РНБ.
Q. XVII. 58) является конволютом. Листы 69-83 и 84 были приплетены поз-
же. По филиграням и почеркам они отличаются от листов 1-68 рукописи.
Для нашего исследования важен анализ документов и текстов, помещенных
именно в первой части сборника. Эта часть написана на бумаге с водяным
знаком «голова быка». По своему типу и по параметрам (а=38 мм, Ь=23-
24 мм, с=28 мм, параметры s не определяются) знак ближе всего соответст-
вует №№ 237 и 342 раздела VII справочника Г. Пиккара — 1473, 1473-
1476 гг.4 Таким образом, основную часть рукописи следует датировать
не серединой XV в. и не 50-ми годами XV в., как считал Л. В. Черепнин,
не третьей четвертью XV в., как полагала М. Е. Бычкова, а 70-ми гг. XV в.,
возможно, их первой половиной.
Однако эта дата не определяет времени сложения сборника. На л л. 7,
7 об., 8, 9 об., 10,12,15 (?), 16,19, 22, 25 об., 26 об.-27 об., 29, 29 об., 31-33, 34, 35,
37, 38, 38 об., 39 об., 40-41 об., 43-44, 45 об., 46, 48 об., 52, 52 об., 55, 55 об., 57,
58-59, 60-61, 63об.-64об., 65 об. сделаны поправки и вставки одним почер-
ком и одними, сероватыми чернилами, отличными от тех, которыми была
написана первая часть рукописи РНБ. Q. XVII. 58. Очевидно, что это следы
работы редактора над переписанным в 70-ые гг. XV в. сборником. Поскольку
правка касалась как текста грамот, помещенных в сборнике, так и текстов
церковных Уставов князей Владимира и Ярослава Мудрого, Повести о Те-
мир-Аксаке (Л. В. Черепнин назвал ее повестью о Владимирской иконе),
следует заключить, что сохранившемуся сборнику предшествовал другой,
того же или аналогичного состава5. В этом предшествовавшем сборнике бы-
сборника следует внести некоторые уточнения: л. 1 — церковный Устав Владимира; л. 3 об. —
правило св. отец на обидящих святые церкви; л. 6 об. — церковный Устав Ярослава; л. 7 об. —
выписки из номоканона; л. 17 — повесть о Владимирской иконе (о Темир-Аксаке); л. 61 об. — по-
учение от Феодорита; л. 62 — слово о крестящихся. За сообщение этих сведений благодарю
Л. В. Соколову.
2 Черепнин Л. В. Указ, соч., ч. II, с. 352 и примеч. 5. Исследователь сообщил, что фи-
лиграни (голова быка) соответствуют №№ 1012—1015 справочника H. П. Лихачева — 1455 г.
В действительности рукопись имеет одну филигрань — малого размера голову быка с одноли-
нейной мачтой между рогами, завершающейся косым крестом. Знак виден на лл. 4-6, 9, 10, 12,
13, 16, 18, 21, 24, 26, 27, 29, 31, 38, 39, 42, 43, 46, 48, 50, 51, 53, 56, 57, 60, 61, 65, 67, 68. Такой водя-
ной знак действительно напоминает знаки №№ 1012-1013 справочника Н. П. Лихачева, но не
знаки №№ 1014-1015, где рисунок головы быка иной. См.: Лихачев Н. П. Палеографиче-
ское значение бумажных водяных знаков, ч. II. СПб., 1899, с. 103; ч. III. СПб., 1899, №№ 1012-
1015. Однако параметры знаков №№ 1012-1013 справочника Н. П. Лихачева иные, чем филиг-
рани рукописи РНБ, Q. XVII. 58.
3 Бычкова М. Е. Докончальная грамота великого князя Василия Васильевича с Га-
лицкими князьями // Археографический ежегодник за 1977 год. М., 1978, с. 353. М. Е. Бычкова
утверждает, что рукопись написана на бумаге с двумя филигранями, представляющими совер-
шенно различные типы головы быка. Один водяной знак соответствует № 14960 справочника
Брике — 1439-1440 гг., а другой — № 15068 того же справочника — 1462 г. Но рукопись напи-
сана на бумаге с одним, а не с двумя типами филиграни. Указание на № 14960 справочника
Брике ошибочно. А знак № 15068 имеет иные размеры. См.: Briquet С. М. Les filigranes,
v. I- IV. Leipzig, 1923.
4 Piccard G. Ochsenkopfwasserzeichen. Teil I—III. Stuttgart, 1966.
5 В таком сборнике — ближайшем протографе могло не быть выписки «От Феодорита»
и других выписок церковного характера, помещенных в РНБ, Q. XVII. 58 на лл. 61 об. -62 об.
272
ли утрачены и перепутаны листы6. Разнохарактерный состав сборника,
в который были включены, с одной стороны, копии с духовных и договорных
грамот московских великих князей и копии с двух договорных грамот деда
московского великого князя Василия Васильевича с материнской стороны
литовского великого князя Витовта, а с другой — выдержки из русских кня-
жеских церковных уставов, кормчей книги и текст литературного произве-
дения, наводят на мысль о сравнительно позднем соединении таких разно-
родных материалов. Вероятно, что первоначально существовал сборник ко-
пий с духовных и договорных грамот, включавший и московскую Запись
о душегубстве.
Когда был составлен такой сборник? Самые поздние грамоты, включен-
ные в него — это представленный двумя противнями (копиями) договор мос-
ковского великого князя Василия Васильевича со своим дядей звенигород-
ским и галицким князем Юрием Дмитриевичем, составленный до 28 сентяб-
ря 1433 г.; договор того же великого князя Василия со своими двоюродными
братьями Дмитрием Шемякой и Дмитрием Красным, заключенный между
5 июня 1434 и 6 января 1435 г.; два противня договора великого князя Васи-
лия Васильевича, его двоюродных братьев Дмитрия Шемяки и Дмитрия
Красного с князем Василием Юрьевичем, будущим Косым, составленного
после 7 апреля 1435 г.; договорная грамота великого князя Василия Василь-
евича, его двоюродных братьев Дмитрия Шемяки и Дмитрия Красного
с тверским великим князем Борисом Александровичем, заключенная при
митрополите Исидоре, скорее всего, в 1437 г.7 Таким образом, сборник со-
ставлялся после 1437 г. Поскольку в сборнике отсутствуют копии договор-
ных грамот великого князя Василия Васильевича с Дмитрием Шемякой
с припиской от 24 июня 1440 г. и их докончания 1441-1442 г.8, можно пола-
гать, что сборник был составлен между 1437 и 1440 гг.9
6 Об утрате свидетельствует пропуск в тексте московской Записи о душегубстве. См.:
АСВР, т. III, № 12, с. 27.0 перепутанности листов говорит написание на л. 47 об. текста двух гра-
мот: договора литовского великого князя Витовта с рязанским князем Иваном Федоровичем
и договора того же Витовта с пронским князем Иваном Владимировичем, причем текст первой
грамоты начинается на л. 47 и переходит на л. 48. Со своей стороны, М. Е. Бычкова отметила пе-
ребивку текста галицкого противня договорной грамоты великого князя Василия Васильевича
с Дмитрием Шемякой и Дмитрием Красным 1434/1435 г. текстом московского противня того же
договора. См.: Бычкова М. Е. Указ, соч., с. 354. Перебивка начинается с л. 38об., а не
с л. 42, как указано М. Е. Бычковой. Такое расположение текстов говорит о том, что в сборнике-
протографе порядок листов был нарушен.
7 Даты грамот даны по А. А. Зимину. См.: Зимин А. А. О хронологии духовных и до-
говорных грамот великих и удельных князей XIV-XV вв. // Проблемы источниковедения,
вып. VI. М., 1958, с. 297-298; 300-302. Договор Василия Московского с Борисом Тверским
А. А. Зимин датирует временем между 5 декабря 1438 г. и 3 июля 1439 г. (там же, с. 303). Первая
дата — сражение под Белевом с ханом Улуг-Мухаммедом, вторая — начало осады этим ханом
Москвы. Намеки на эти события А. А. Зимин видит в тех статьях договора Василия с Борисом,
где речь идет о войне с царем и татарами. Однако эти статьи лишь повторяют статьи рассмат-
риваемого московско-тверского договора конца XIV в. и не могут служить основаниями для да-
тировки договора XV в. Последний должен датироваться по упоминанию в нем митрополита
Исидора, 2 апреля 1437 г. приехавшего на Русь, а 5 сентября 1437 г. уже покинувшего ее. См.:
Голубинский Е. Е. История русской церкви, т. II, первая половина. М., 1900, с. 428, 433.
8 Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.-Л., 1950
(далее — ДДГ), № 35 II, с. 95-100; № 38, с. 107-117.
9 Этому не противоречит наличие в составе сборника московской Записи о душегубстве,
обычно датируемой 1456-1462 гг. На самом деле такая датировка неправомерна. Л. В. Череп-
нин, первым ее предложивший, считал, что Запись отразила усиление власти московского ве-
ликого князя и связывал такое усиление с окончанием в пользу Василия Темного феодальной
273
Состав документов, скопированных в сборнике, показывает, что они
принадлежали архиву (казне) московского великого князя10. Даже два дого-
вора литовского великого князя Витовта с рязанским князем Иваном Федо-
ровичем и пронским князем Иваном Владимировичем были скопированы,
скорее всего, с экземпляров, хранившихся в московском великокняжеском
архиве11.
Таким образом, дошедшая до нашего времени в составе рукописи РНБ.
Q. XVII. 58 копия московско-тверской договорной грамоты конца XIV в. вос-
ходит к более ранней копии 30-х гг. XV в., а через нее — к оригиналу, хра-
нившемуся в московской великокняжеской казне.
В сборнике РНБ. Q. XVII. 58 текст договора московского великого князя
Василия Дмитриевича с тверским великим князем Михаилом Александро-
вичем занимает лл. 51 об.“55 (нижней пагинации). Он написан коричневыми
чернилами полууставом последней трети XV в. Первая буква г заголовка
грамоты и первая буква б ее текста написаны киноварью. Переписчик был
войны 30-х— 50-х гг. XV в. См.: Черепнин Л. В. Указ, соч., ч. II, с. 352, 358. Эту точку зре-
ния полностью поддержал А. А. Зимин, посчитавший, что Запись была составлена до смерти
27 марта 1462 г. Василия Темного и после ареста 16 июля 1456 г. серпуховско-боровского князя
Василия Ярославича, поскольку в статье 1 Записи о душегубстве перечислены Серпухов и его
волости, в которых дела о душегубстве подлежали рассмотрению не местного князя, а москов-
ского наместника великого князя. См.: Памятники русского права, вып. III. М., 1955, с. 199-200.
Однако подобная аргументация вызывает возражения. В статье 1 Записи действительно фигу-
рируют владения князя Василия Ярославича: Серпухов и ряд относившихся к нему волостей,
но их население судилось в Москве только по делам о душегубстве. Другие уголовные и граж-
данские дела, даже дела о воровстве с поличным, были неподсудны московскому великокняже-
скому наместнику. Статья 7 Записи говорит о нововведении великой княгини Софьи Витовтов-
ны: она позволила судьям удельных князей присутствовать на суде московского великокняже-
ского наместника по тяжким уголовным делам и получать, очевидно, определенную долю су-
дебных штрафов. Сама Запись этого нововведения не отменяла, следовательно, она была со-
ставлена до победы Василия Темного над своими родичами — удельными князьями. Статья 6
Записи содержит ссылку на междукняжеское докончание, в котором было «писано по крестно-
му целованью: въ московьскые суды не вступатис(я) никоторож(у) кн(я)зю». Однако уже в до-
кончание 1439 г. великого князя Василия Васильевича с галицким князем Василием Юрьеви-
чем великокняжеской стороной была введена статья, по которой третейским судьей в сместных
великокняжеских и удельнокняжеских судах выступал великий князь. См.: ДДГ, № 36, с. 103,
105. Та же норма была зафиксирована в дополнении к докончальной грамоте великого князя
Василия Васильевича с Дмитрием Шемякой с припиской от 24 июня 1440 г. См.: ДДГ, № 35,
с. 100. Очевидно, составление московской Записи о душегубстве должно относиться не к 1456-
1462 гг., а к середине — концу 30-х гг. XV в., когда до полной победы великого князя над своими
противниками было еще далеко. Сборник же, куда попала и копия Записи, был составлен в кон-
це 30-х гг. XV в. — возможно, как раз для переговоров с Юрьевичами. Обращает на себя внима-
ние, что в сборник не включена ни одна договорная грамота московского великого князя Васи-
лия Васильевича с другими удельными князьями московского дома: ни с двоюродными брать-
ями Михаилом Верейским и Белозерским и Иваном Можайским, ни с Василием Ярославичем
Серпуховским и Боровским.
10 Но не архиву удельных галицких князей, как склонна думать М. Е. Бычкова. См.: Быч-
кова М. Е. Указ, соч., с. 353.
11 Дело в том, что оба договора содержали одинаковую статью: «А будет ли которая нало-
га великому кназ(ю) Василию Васильевич(ю), внуку ег(о), а ис которые стороны, а възвелит ми
кназ(ь) велики Витовтъ, и мнЪ, кназ(ю) великому Ивану Федорович(ю), по ег(о) велЪнию пособ-
лати ему на всяког(о)». См.: ДДГ, № 25, с. 68. Такое же условие помещено и в договорной грамо-
те Витовта с Иваном Пронским. См.: там же, № 26, с. 69. Выясняется, что договоры деда велико-
го князя Василия Васильевича Витовта с Рязанью и Пронском непосредственно касались мос-
ковского великого князя и обеспечивали ему необходимую поддержку со стороны юго-восточ-
ных соседей Москвы. Вполне вероятно, что Витовт снабдил своего внука копиями заключенных
соглашений, и эти договорные грамоты были переписаны в копийный сборник конца 30-х гг.
XV в. уже из книгохранительницы московского великого князя.
274
умелым копиистом, на каждом листе он умещал ровно по 24 строки текста.
Только начальный и конечный листы были заполнены иным количеством
строк, поскольку текст грамоты начинался с последней четверти л. 51 об.,
а л. 55 был не дописан. Но несмотря на всю свою опытность, копиист допус-
кал и ошибки. Так, в строке 22 листа 52 об. он перед словом которой сначала
пропустил слово ми, но потом вписал его над строкой. В строке 23 л. 53 об.
в начале статьи 18 договора12 он написал букву ю, но затем исправил ее на
букву а. С этого союза, как правило, и начинались договорные статьи. В ста-
тье 3 договора писец пропустил слова и при великолс кн(а)зи Семен(’Ь) Ива-
нович^). Это заметил редактор и внес их на нижнее поле л. 52. Тот же ре-
дактор дописал букву н в слове инымъ (л. 52 об., строка 18), вписал сверху
буквы ры в слове корыстоватис(А) (л. 52 об., строка 19), написал выносную
букву г по другой букве в слове сег(о) (л. 55, строка 21). Однако некоторые
описки оказались не исправленными ни писцом, ни редактором. Так, на л. 52
в строке 9 написано муть вместо имуть. В строках 21-22 л. 52 написано кна-
жешю. В строке 24 того же листа написано великим кнАзем, хотя нужно бы-
ло написать великом кнАзе. В строке 14 л. 54 написано а строуга вместо
а с строуга. В строке 23 того же листа писец написал а бидному вместо
а обидному. Эти особенности сохранившейся копии соглашения между
Москвой и Тверью необходимо учитывать при анализе содержания грамоты.
В научный оборот московско-тверской договор конца XIV в. ввел
Н. М. Карамзин. В основном тексте «Истории государства Российского» он
дал очень краткую оценку этому докончанию. По его мнению, тверской
князь Михаил Александрович, убедившись в тщетности попыток отнять
у московских князей великое княжение Владимирское «и вообще проти-
виться успехам их могущества», заключил с Василием Московским оборо-
нительный союз «на случай впадения в Россию Моголов, Немцев, Ляхов,
Литвы, но тайно держался Витовта, как естественного недоброжелателя
или завистника Москвы...»13 По сути дела, Н. М. Карамзин оценил договор
между Василием Московским и Михаилом Тверским, исходя из содержания
лишь двух его статей — статьи 5 и статьи 6. А свое подозрение о тайной при-
верженности тверского князя к литовскому великому князю Витовту, серь-
езно влияющее на оценку московско-тверского докончания, не подкрепил
конкретными фактами.
Зато в примечании 183 к пятому тому своего труда Н. М. Карамзин более
подробно и содержательно охарактеризовал это соглашение. Он указал, что
последний договор XIV в. между Москвой и Тверью сохранился не в подлин-
нике, а в копии, в составе сборника, уже в начале XIX в. находившегося
в Публичной библиотеке14. Далее Н. М. Карамзин остановился на первой
фразе договорной грамоты и кратко процитировал статьи 2, 4, 5, 8, 9, 10, 15,
18 и 19 (всего — 9 из имеющейся 51 статьи соглашения). Хотя цитаты были
усеченными и орфография их была упрощена, тем не менее они полнее рас-
крывали содержание документа, чем лаконичное заключение историографа
в основном тексте «Истории государства Российского». При цитировании
12 Здесь и далее номера статей договора даются в соответствии с нумерацией, предлагае-
мой автором.
13 Карамзин Н. М. История государства Российского, т. V.M., «Наука», 1993, с. 96-97.
14 На нижнем поле л. 1 сборника РПБ, Q. XVII. 58 черными чернилами сделана владельче-
ская запись: «Изъ собрашя Петра Фролова. 1810 года». Следовательно, в Публичной библиоте-
ке Н. М. Карамзин мог работать с рукописью не ранее 1810 г.
275
Н. М. Карамзин дал краткий комментарий к началу грамоты (именно —
к словам «божиею милостию», заметив, что они впервые употреблены при
составлении договорных грамот, которые ранее начинались словами «по
благословенью отца нашего митрополита») и к статьям 8, 15 и 19. Относи-
тельно статьи 8, где говорилось о войне московского князя со ц(а)ре«/и,
Н. М. Карамзин указал, что Василий Дмитриевич воевал ордынские владе-
ния в 1399 г., но «здесь говорится о прежних неприятельских действиях».
Однако пояснения, каких именно, сделано не было. Требование статьи 15 до-
говора об отпуске тверской стороной взятых в плен москвичей, жителей ве-
ликого княжества Владимирского и новгородцев вызвало замечание истори-
ографа, что «летописцы не упоминают о войне Михаила с Василием». Нако-
нец, размеры мыта («мортка обеушная» и «мортка»), зафиксированные ста-
тьей 19, позволили Н. М. Карамзину обратить внимание на то, что в догово-
ре «цена означается старою, кожаною монетою»15. Таким образом, Н. М. Ка-
рамзину удалось показать, что московско-тверской договор конца XIV сто-
летия представляет интерес и как образец новой формы договорных грамот,
и как источник новых сведений по политической, а отчасти, и экономической
истории XIV в. Однако Н. М. Карамзин не определил ни точного времени со-
ставления договора, ни его общей направленности и степени важности для
договаривавшихся сторон, что можно было сделать, лишь внимательно про-
анализировав все содержание соглашения.
В 1836 г. договор между Василием Московским и Михаилом Тверским
впервые был опубликован. Это было сделано в I томе «Актов Археографиче-
ской экспедиции». Издатели предложили дату докончания — «около
1398»16, но в «Примечаниях» сообщили следующее: «В договорной грамоте
не упоминается имени сына тверского великого князя Михаила Александ-
ровича, Бориса, скончавшегося 1395 г. 19 июля: следовательно грамота дана
после его кончины. Отец его, князь Михаил, скончался 1399 г. августа 26»17.
Из этих пояснений следовало, что договор должен был быть составлен меж-
ду 19 июля 1395 г. и 26 августа 1399 г., но доказательств, почему его надо от-
носить ко времени именно около 1398 г., издатели не привели.
Характеризуя сборник, в котором сохранилась копия договорной грамо-
ты, сотрудники Археографической комиссии датировали его началом
XVI в.18
При передаче текста издатели «Актов Археографической экспедиции»
опустили заголовок сохранившегося списка договора, принадлежавший по-
зднейшему копиисту. Воспроизводя сам документ, они исправляли имевши-
еся в тексте описки, не оговаривая своих поправок. Публикаторы полностью
раскрывали титла, внося недостающие буквы в строку без каких-либо обо-
15 Карамзин H. М. Указ, соч., т. V, с. 287, примеч. 183.
16 Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографическою экс-
педициею императорской Академии наук (далее — ААЭ), т. I. СПб., 1836, № 14, с. 9. Текст дого-
вора напечатан на с. 9-11.
17 Там же, Примечания, с. 2. Указанные издателями «Актов Археографической экспеди-
ции» хронологические рамки заключения последнего в XIV в. московско-тверского соглашения
верны, но правильные по сути доводы относительно датировки договора сформулированы
несколько небрежно. Дело, собственно, не в том, что в договоре отсутствует имя сына Михаила
Александровича Тверского Бориса, а в том, что соглашение говорит только о трех сыновь-
ях тверского великого князя — а столько их осталось после смерти в 1395 г. Бориса Михайло-
вича.
18 Тамже, с. И.
276
значений. Так же в строку вставлялись и выносные буквы. Киноварная бук-
ва, с которой начинался текст, отмечена не была. Издатели обозначали
краткость и, заменяя в соответствующих местах букву и подлинника буквой
й. Там, где это требовалось правилами орфографии XIX в., вместо буквы
и ставилась буква i, вместо буквы е — и наоборот, в определенных случа-
ях буква вводилась вместо буквы и, вместо оу печаталось у, буква w под-
линника заменялась на букву о, а буквы а и ia — на я. В конце слов, окан-
чивавшихся на твердую согласную, ставился ъ, даже если в подлиннике та-
кой буквы не было. Так же поступали издатели, вставляя в строку выносную
твердую согласную. Но выносная мягкая согласная вставлялась в строку
с окончанием ь. То же окончание давалось возвратным глаголам, если вы-
носной была последняя буква с. Глагол в инфинитиве с конечной выносной
согласной получал окончание ь, а не и, стоящее в самом тексте при написа-
нии таких глаголов полностью в строке. Окончание ие заменялось на оконча-
ние rfc. Слово шчина передавалось как отчина, Иваном — Иваном, а предлог
з подлинника заменялся предлогом съ. Названия стран и народов печата-
лись с большой буквы. Кроме того, с большой буквы были набраны слова Бог,
Великое Княжение, Его Богоматери, Князь, Митрополит, Москвитин, Та-
тарьское, Царь, встречавшиеся в договоре в разных падежах. Но слово
вереЬ было набрано с маленькой буквы, хотя оно обозначало географичес-
кое название (Верх — т. е. Бежецкий Верх).
Были и прямые ошибки. Так, вместо ко мн’Ь к (л. 51 об., строка 8) было на-
печатано ко мн'Ь (с. 9), вместо Дмитреевич(ю) (л. 52, строка 1) — Дмитр1еви-
чю (с. 9), вместо к Володимероу (л. 52, строка 2) — Володимеру (с. 9), Новъ-
город (л. 52, строка 14) — Новгородъ (с. 9), со6а (л. 52 об., строка 14) — себя
(с. 9), и т^Ьх (л. 53 об., строка 1) — т’Ьхъ (с. 10), нашь московьскы (л. 53 об.,
строка 2) — нашъ московьскый (с. 10), возметь (л. 54, строка 10) — возьметъ
(с. 10), душ(е)гупца (л. 54 об., строка 4) — душегубца (с. 10), розбоиника
(л. 54 об., строка 5) — разбойника (с. 10), wm в^ка (л. 54 об., строка 9) —
отъв'йка (с. 10), или роба (л. 54 об., строка 14) — и роба (с. 10), волныж (л. 55,
строка 1) — вольнымъ (с. 10).
Однако главным результатом работы составителей «Актов Археографи-
ческой экспедиции» следует считать то, что они сделали доступным текст
ценного исторического источника, который на многие десятилетия стал объ-
ектом изучения последующих поколений историков.
Опубликованный текст договора был проанализирован С. М. Соловье-
вым. Ученый остановился в основном на политических, военных и диплома-
тических статьях докончания (статьи 2, 4, 5, 6, 10, 13), а также inscriptio
и intitulatio договора и статье 40. Касаясь inscriptio договорной грамоты,
С. М. Соловьев отметил, что в докончании «отношения князя тверского
к московскому и его братьям не определены родовыми счетами: Михаил на-
зывается просто братом Василия»19. Кажущаяся простота не позволила ис-
торику оценить весьма существенный момент докончания: равноправие (по
меньшей мере — формальное) договаривавшихся сторон. Пересказывая со-
держание статей 5 и 6, в которых рассматривались варианты оказания вза-
имной военной помощи в случае нападений на Москву или на Тверь татар,
литовцев, поляков и немцев, С. М. Соловьев, в отличие от Н. М. Карамзина,
обратил внимание на то, что в обеих статьях в качестве военачальника на-
зывается московский великий князь, но не упоминается тверской. «Эта раз-
19 Соловьев С. М. Сочинения, кн. 2. М., 1988, с. 357.
277
ница в обстоятельствах, — справедливо заключал С. М. Соловьев, — объяс-
няется старостию Михаила относительно Василия»20. С. М. Соловьев указал
также на важность оговоренной в договоре свободы дипломатических сно-
шений тверского великого князя, его детей и внуков с Ордой, но явно не до
конца разобрался в том, что скрывается за словами и ко ц(а)рю той же ста-
тьи 13. Зато он правильно оценил включение в договор статьи 40, впервые
говорившей о московских служилых князьях, разрешавшей им переход на
службу к тверскому князю, но при жестком условии оставления своих вот-
чин князьям московского дома21. В целом, более подробно охарактеризовав
военно-политические договоренности между Василием Дмитриевичем Мос-
ковским и Михаилом Александровичем Тверским, С. М. Соловьев значи-
тельно меньше внимания уделил той международной обстановке, в какой
было заключено соглашение, и оставил без всякого рассмотрения статьи до-
говорной грамоты экономического и социального содержания (за исключе-
нием статьи 40). Открытым остался и вопрос о более точной датировке мос-
ковско-тверского докончания.
Много внимания рассматриваемому договору уделил И. Д. Беляев. Прав-
да, исследователь не всегда был объективен: в статье, посвященной биогра-
фии Михаила Александровича Тверского, он стремился представить этого
исторического деятеля как можно в более выгодном свете. Потому, говоря
о московско-тверском соглашении (которое вслед за издателями «Актов Ар-
хеографической экспедиции» он относил к 1398 г.), И. Д. Беляев всячески
старался подчеркнуть высокий статус тверского князя и его полное равен-
ство с великим князем московским. Рассматривая положения докончания,
И. Д. Беляев находил в них «большие преимущества, данные московским
князем Михаилу, которые ясно показывают, что москвичи с особенным по-
чтением смотрели на тверского князя и признавали его совершенно равным
своему государю»22. Особенно показательны в этом отношении, с точки зре-
ния И. Д. Беляева, были inscriptio договора и статьи 8, 11, 13, 48, причем по-
следняя статья, предписывавшая московскому и тверскому князьям в слу-
чае смерти одного из них печаловатис(я) нашилс(и) кнегинаж(и) и нашими
д^тми по живот^) по нашем, была, по словам исследователя, «всего важ-
нее»23. К сожалению, определенный субъективизм автора не позволил ему
более обстоятельно проанализировать приведенный им материал, в частно-
сти, сопоставить статью 11 договора со статьей 12, содержавшей требования
к тверской стороне не заключать сепаратного мира с Литвой, и вскрыть при-
крытую дипломатическим языком суть отраженных в договоре явлений.
Но один из исследовательских приемов И. Д. Беляева был прост, эффекти-
вен и приводил именно к тем выводам, которые исследователь делал на ос-
новании другого, не столь показательного материала.
Юрист по образованию и историк по призванию, И. Д. Беляев сопоставил
московско-тверской договор конца XIV в. с близким ему по времени москов-
ско-рязанским соглашением от 25 ноября 1402 г. Он установил, что если ря-
занский князь назван в договоре с Москвой «братом молодшим» и в специ-
альной статье договора прямо признавал старейшинство московского князя,
20 Тамже.
21 Тамже.
22 Беляев И. Д. Михаил Александрович, великий князь тверский // Чтения в Обще-
стве истории и древностей российских, 1861, кн. III, отд. I, с. 35-36.
23 Там же, с. 36.
278
то в московско-тверском докончании Михаил Александрович был признан
«братом» великого князя Василия Дмитриевича и там отсутствовала статья,
определявшая статус тверского князя по отношению к князьям московского
дома24. Если рязанский великий князь Федор Ольгович по договору 1402 г.
имел право осуществлять самостоятельные сношения с Ордой, но должен
был сообщать в Москву о своих посольствах туда25, то Михаил Александро-
вич мог свободно сноситься с Ордой и царем, не оповещая об этом московско-
го князя. Рязанский князь мог заключать мирные соглашения с Литвой,
но только «по думЪ»26 с московским великим князем. По московско-тверско-
му договору каждая сторона обязывалась не подписывать мира с литовским
великим князем Витовтом без участия другой стороны. В итоге И. Д. Беляев
приходил к обоснованному заключению, что докончания московского вели-
кого князя Василия Дмитриевича с Михаилом Тверским и Федором Рязан-
ским указывают на «большую разницу в отношении помянутых князей»
и договор конца XIV в. свидетельствует о более высоком статусе тверского
великого князя27.
Что же касается установлений договора по торгово-экономическим и со-
циальным вопросам, то они И. Д. Беляева, как и предыдущих исследовате-
лей, совершенно не интересовали.
Не стали они и предметом разбора В. С. Борзаковского, хотя его тема —
подробная история Тверского княжества — настоятельно этого требовала.
В. С. Борзаковский пошел по пути, проложенному его предшественниками.
Более всего его интересовали военно-политические аспекты московско-
тверского докончания конца XIV в., но в этом отношении его наблюдения ма-
ло чем отличались от заключений его наставника — С. М. Соловьева, кото-
рого В. С. Борзаковский повторял, даже не закавычивая заимствованные
у него фразы28. «Соловьевским языком» В. С. Борзаковский оценил статьи 2,
4, 5, 6,10, 13 и 40 договора, хотя содержание статей 5 и 6 изложил более пол-
но, указав, что они заканчивались предписанием союзным войскам кроме
корма не корыстоватис(я) ничелс29. Следом за Н. М. Карамзиным В. С. Бор-
заковский обратил внимание на статью 15 соглашения, обязывавшую твер-
ского князя отпустить пленных москвичей, новгородцев и жителей великого
княжества Владимирского. Но ее содержание он понял совершенно иначе,
чем его знаменитый предшественник: «Значит, еще не все пленные со вре-
мени войны 1375 г. были освобождены»30. Как и И. Д. Беляев, В. С. Борзаков-
ский остановился на статье 48 докончания, но заключений, подобных беля-
евским, на основании текста данной статьи не делал.
Кроме указанных, В. С. Борзаковский пересказал содержание inscriptio
грамоты и статей 9,11,12, 16,17 и 41. При характеристике inscriptio, где Ми-
24 Тамже.
25 «То ти наж явити». См.: ДДГ, № 19, с. 53.
26 Там же, с. 54
27 Беляев И. Д. Указ, соч., с. 37.
28 Ср. заключение С. М. Соловьева относительно статьи 40 договора: «В первый раз москов-
ский князь упоминает о князьях, которых ему или его младшей братье бог поручил: если кто-
нибудь из них отъедет к тверскому князю, то последний не может вступаться в их вотчины: они
остаются за московским князем». См.: Соловьев С. М. Указ, соч., кн. 2, с. 357. У В. С. Бор-
заковского оно дословно повторено (только вместо «братье» — «братьи»). См.: Борзаков-
ский В. С. История Тверского княжества. Тверь. 1994, с. 173. Первое издание книги
В. С. Борзаковского вышло в Петербурге в 1876 г.
29 Борзаковский В. С. Указ, соч., с. 172.
30 Там же, с. 375, примеч. 802.
279
хайл Александрович Тверской был назван «братом» московского великого
князя, В. С. Борзаковский привлек текст договора 1375 г. Москвы и Новгоро-
да с Тверью и установил, что договор конца XIV в. повысил статус тверско-
го князя. Тот же договор 1375 г. был использован В. С. Борзаковским и при
рассмотрении статьи 5. Историк справедливо заключил, что соглашение
Михаила Александровича с Василием Московским освободило тверского
князя от обязанности самому возглавлять войско в тех случаях, когда кня-
зья московского дома лично командуют своими полками (как то было преду-
смотрено докончанием 1375 г.). Причину расхождения В. С. Борзаковский
изложил словами С. М. Соловьева: «Эта разница в обстоятельствах объясня-
ется старостью Михаила относительно Василия»31. При пересказе содержа-
ния статьи 9 В. С. Борзаковский допустил существенную ошибку, написав,
что согласно этой статье «Михаил обязывается сложить крестное целование
к Витовту»32, тогда как такое обязательство брал на себя московский князь.
В целом, В. С. Борзаковский остановился на содержании 15 статей мос-
ковско-тверского соглашения конца XIV в. Это больше, чем рассматривали
его предшественники, но в три с лишним раза меньше общего количества
статей договора.
Очень краткую характеристику изучаемому докончанию дал А. В. Эк-
земплярский. Он не знал, к какому именно моменту во взаимоотношениях
Москвы и Твери следовало бы приурочить эту договорную грамоту, а пото-
му написал о ней в самом конце очерка о Михаиле Александровиче Твер-
ском. По мнению А. В. Экземплярского, из докончания «видно, что тверской
князь, не в пример договору его с Дмитрием Донским, становится как бы на
равную ногу с московским князем. Если некоторые объясняют это обстоя-
тельство почтенною старостью тверского князя, то нужно, в таком случае,
заметить и то, что Москва не видела уже в Твери серьезной соперницы»33.
Договор с Дмитрием Донским — это московско-новгородско-тверской дого-
вор 1375 г. По сути дела замечание А. В. Экземплярского было справедли-
вым, хотя и не оригинальным. О равенстве сторон по докончанию конца
XIV в., в отличие от договора 1375 г., до А. В. Экземплярского уже писал
В. С. Борзаковский. Не вполне понятно только, что именно хотел сказать ав-
тор монографии о князьях Северо-Восточной Руси, употребляя выражение
«как бы на равную ногу с московским князем». Если автор намекал, что та-
кого равенства в действительности не было, то это следовало показать на
фактах; если было, то тогда авторская формулировка выглядит несколько
странной. Неточна и реплика А. В. Экземплярского относительно приводив-
шихся в историографии объяснений зафиксированного в договоре равенст-
ва московского и тверского князей. Никто прежде не усматривал причину
равенства заключивших соглашение сторон в старости тверского князя.
С. М. Соловьев (которого и имел в виду в своем замечании А. В. Экземпляр-
ский) почтенным возрастом Михаила Александровича объяснял его личное
неучастие в военных действиях, оговоренное договором, а отнюдь не равно-
правный характер самого докончания. То, что Москва в конце XIV в. уже не
видела в Твери серьезной соперницы, также следовало бы доказывать фак-
тами. Видимо, недостаточное внимание к анализу причин, которые привели
31 Тамже, с. 172.
32 Тамже.
33 Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский
период с 1238 по 1505 г., т. II. СПб., 1891, с. 496-497.
280
Москву и Тверь к подписанию дружественного соглашения, не позволили
А. В. Экземплярскому в полной мере охарактеризовать и оценить это важ-
ное докончание.
Общеисторическое значение московско-тверского договора конца XIV в.
попытался раскрыть М. К. Любавский. С его точки зрения, в конце XIV —
начале XV в. происходил упадок могущества московских князей, ставших
обладателями великого княжества Владимирского, но утративших под-
держку Орды и обретших постоянного противника в лице Литовского госу-
дарства. Поэтому договоры московских великих князей с правителями со-
седних русских княжеств содержали, по мнению М. К. Любавского, значи-
тельные уступки последним, которые «стали исподволь занимать самостоя-
тельное положение относительно великого князя всея Руси»34. Таким дого-
вором он считал московско-рязанское докончание 1402 г., которое зафикси-
ровало право рязанского великого князя Федора Ольговича сноситься с Ор-
дой, хотя и уведомляя об этом московского великого князя. Еще показатель-
нее в этом отношении, по мнению М. К. Любавского, был заключенный около
1398 г. договор Василия Дмитриевича Московского с Михаилом Александро-
вичем Тверским. Ссылаясь на inscriptio грамоты, статьи 4, 5, 6, 11, 12, 13,
М. К. Любавский приходил к выводу, что тверской князь добился и фор-
мального, и фактического равенства с московским великим князем, титулу-
ясь не младшим братом, а братом последнего, и принимая на себя «обяза-
тельства, равнозначительные с обязательствами своего контрагента»35. Ма-
териал, которым оперировал историк, действительно давал основания де-
лать подобные заключения, однако остальные 45 статей соглашения
М. К. Любавским проанализированы не были. Между тем, рассмотрение та-
ких статей договора, как статьи 1, 2, 3,15,16,17, наверняка заставило бы ис-
следователя внести коррективы, и при том существенные, в свои оценки
московско-тверского докончания конца XIV в.
Вышедший в один год с третьим изданием «Древней русской истории»
М. К. Любавского труд А. Е. Преснякова «Образование Великорусского госу-
дарства» вообще не упоминал московско-тверскую договорную грамоту
90-х гг. XIV в. Но тем не менее работа А. Е. Преснякова имела определенное
значение для характеристики данного источника. В ней содержалось обос-
нование даты соглашения между Василием Дмитриевичем Московским
и Михаилом Александровичем Тверским — соглашения, упомянутого под
1396 г. Софийской II летописью. А. Е. Пресняков показал, что речь должна
идти не о 1396 г. (когда, по летописному тексту, был заключен договор Моск-
вы с Тверью и когда все русские князья, соединившись, послали «грамоты
разметныя ко князю Витовту Кестутьевичу Литовскому»), а о 1399 г.36, по-
скольку разрыв Москвы с Витовтом явно должен был следовать за посеще-
нием в конце 1397 г. Вильны князем Иваном Михайловичем, старшим сыном
тверского великого князя Михаила Александровича, и обменом посольства-
ми между Витовтом и Василием Дмитриевичем Московским в 1398 г.37 Пра-
вильность уточнения А. Е. Преснякова обосновывается не только приведен-
ными им соображениями, но и прямым свидетельством таких неиспользо-
34 Любавский М. К. Древняя русская история до конца XVI в. М., 1918, с. 168.
35 Тамже.
36 Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства. Очерки по истории
XIII-XV столетий. Птг., 1918, с. 342, примеч. 1. Ср. Полное собрание русских летописей (далее —
ПСРЛ), т. VI. СПб., 1853, с. 128.
37 Пресняков А. Е. Указ, соч., с. 341.
281
ванных исследователем памятников, как Рогожский летописец и Симеонов-
ская летопись, в которых текст о мире между Василием Московским и Ми-
хаилом Тверским, а также сообщение о посылке русскими князьями раз-
метных грамот Витовту, читается в летописной статье не 1396 (6904) года
(как в Софийской II летописи), а 1399 (6907) года38. Но, установив более точ-
ное время заключения союза между московским великим князем Василием
Дмитриевичем и тверским великим князем Михаилом Александровичем,
А. Е. Пресняков совершенно не привлек для характеристики самого этого со-
юза сохранившийся текст договорной грамоты между обоими князьями, тем
самым существенно обеднив свои наблюдения над развитием политических
процессов в Восточной Европе в конце XIV — начале XV в.
Об этой грамоте вспомнил в 1948 г. Б. А. Романов. Однако в популярном,
по сути дела, очерке истории Тверского княжества он дал ей очень краткую
и трафаретную характеристику: тверской князь Михаил Александрович
вступил с «московским Василием I в договор равноправного братства и сою-
за против татар, Литвы, немцев и ляхов», подчеркивая, тем самым, исклю-
чительно политико-военное содержание договора39.
Из всех историков XIX — первой половины XX в., писавших о рассмат-
риваемом московско-тверском докончании, наибольшее внимание ему уде-
лил Л. В. Черепнин. Изучая заключение договора в контексте полити-
ческих событий, происходивших в Восточной Европе в конце XIV — начале
XV в., исследователь приходил к выводу, что по своему характеру он пред-
ставляет собой «полную противоположность» договорной грамоте 1402 г.
Москвы и Рязани. Тем самым Л. В. Черепнин поддержал давнее мнение
И. Д. Беляева и отрицательно отнесся к утверждениям М. К. Любавского,
ставившего докончания Василия Дмитриевича Московского с Михаилом
Александровичем Тверским и Федором Ольговичем Рязанским в один ряд.
«Полную противоположность» Л. В. Черепнин видел в том, что Михаил
Тверской был назван в договоре «братом» московского князя; что он не дол-
жен был сам возглавлять тверские войска в случае нападения на Москву
или на Тверь татар, литовцев, немцев или поляков; что он имел право сво-
бодного сношения с Ордой; что тверской князь требовал от Москвы отказа от
прежних договоренностей с Литвой и обязательства не заключать с нею се-
паратных соглашений40. Эти положения московско-тверского договора,
на которые опирался Л. В. Черепнин при характеристике соглашения, были
отражены в inscriptio договорной грамоты, статьях 5, 6, 13, 9, 10, 11 и 12.
То был материал, которым уже оперировали В. С. Борзаковский, М. К. Лю-
бавский и отчасти И. Д. Беляев. Но в отличие от них Л. В. Черепнин провел
более последовательное сопоставление положений inscriptio и семи указан-
ных статей московско-тверского договора конца XIV в. с соответствующими
разделами и статьями более раннего московско-новгородско-тверского до-
кончания 1375 г. Сравнение показало, что к 90-м гг. XIV столетия положение
тверского князя изменилось в лучшую для него сторону. Так, тверской
38 ПСРЛ, т. XV, вып 1, стб. 165; т. XVIII. СПб., 1913, с. 143. Симеоновская летопись была из-
дана за несколько лет до публикации А. Е. Пресняковым своей монографии о Великорусском го-
сударстве. Остается загадкой, как мог столь внимательный исследователь пройти мимо сооб-
щения статьи 1399 года Симеоновской летописи.
39 Романов Б. А. Родина Афанасия Никитина — Тверь XIII-XV вв. Историко-поли-
тический очерк // Хожение за три моря Афанасия Никитина 1466-1472 гг. М.-Л., 1948, с. 102.
40 Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV-XV веков, ч. I, М.-Л., 1948,
с. 84-85.
282
князь уже не именовался «братом молодшим» московского великого князя;
он не должен был сам «вступать в стремя», если московский князь начинал
войну (что было условием мира 1375 г.); не обязан был согласовывать с Моск-
вою своих действий в отношении Орды, а сношения с Литвой осуществлять
под контролем московского правительства. На основании этих частных на-
блюдений (подавляющее большинство договорных статей — 43 — осталось
Л. В. Черепниным не проанализированным) исследователь приходил к вы-
воду, что «необходимо вскрыть историю рассмотренного сейчас текста, зага-
дочного в том отношении, что он целиком отражает тверские интересы, ко-
торым, согласно докончальной грамоте, должна подчиниться Москва, отка-
завшись от позиций, завоеванных в 1375 г.»41. Следует заметить, что при бо-
лее внимательном изучении всего текста договора, всякая загадочность ис-
чезла бы и представление об отражении в докончании только тверских ин-
тересов было бы ученым соответствующим образом скорректировано. Но
Л. В. Черепнин последовательно развивал свою мысль и «вскрытие истории»
текста последнего в XIV в. договора между Москвой и Тверью свел к зани-
мательной догадке.
По его мнению, Софийская II летопись правильно (вопреки сомнениям
А. Е. Преснякова) датировала мир между Василием Дмитриевичем и Миха-
илом Александровичем 1396 годом. Во время переговоров и после мира
в 1396 и 1397 гг. последовали свидания великого князя Василия с Витовтом
сначала в Смоленске, а затем в Коломне42. «Как примирить все эти данные
с рассказом Софийской II летописи, под 1396 г., о “разметных грамотах”, по-
сланных Василием I, Михаилом Александровичем и “всеми русскими кня-
зьями” Витовту?» — задавал вопрос Л. В. Черепнин. И тут же отвечал на не-
го: «Я считаю, что во время официальных свиданий московского князя с Ви-
товтом Василий Дмитриевич одновременно вел переговоры о заключении
мира с Тверью. Тверское правительство в 1396 г. предложило Москве свой
проект договорных условий...»43 Тем самым объяснялось, почему грамота
«целиком отражает тверские интересы». Сам же договор объявлялся лишь
проектом, не вступившим в силу, а потому совершенно не ущемившим инте-
ресов Москвы. Поскольку сохранившийся в копии XV в. договорный текст,
по объяснению Л. В. Черепнина, был проектом, он и отсутствовал среди до-
кументов московского великокняжеского архива44. По той же причине не
был он упомянут и в позднейших описаниях государственных документов
XVI-XVII вв.45
Однако приведенная исследователем аргументация оказывается шат-
кой. Отсутствие московско-тверского договора конца XIV в. в составляв-
шихся в XVI-XVII вв. перечнях государственных документов не может
объясняться нереализованностью этого договора. Как говорилось в преды-
дущих главах, 16 января 1374 г. Москва и Тверь заключили между собой
мирный договор. На его статьи есть прямые ссылки в московско-новгород-
ско-тверском докончании 1375 г. Но сам договор 1374 г. был утрачен. Его нет
в составе дошедших до нашего времени московских договорных грамот,
не упоминается он и в позднейших архивных описаниях. Однако это не оз-
41 Там же, с. 85.
42 Тамже.
43 Там же, с. 85-86.
44 Там же, с. 86.
45 Там же, с. 84.
283
начает, что соглашение 1374 г. было только проектом, а не действовавшим
документом. В посольских материалах конца XV в. упоминаются договор-
ные грамоты Симеона Гордого, заключенные им с литовским великим кня-
зем Ольгердом46. Но ни самих грамот, ни списков с них, ни их упоминаний
в архивных описях не сохранилось. Таким образом, отсутствие рассматри-
ваемого московско-тверского договора среди сохранившихся договоров
XIV столетия, неупоминание о нем в архивных описях XVI-XVII вв. не да-
ют никаких оснований видеть в нем всего лишь проект докончания. С другой
стороны, интерпретация известия 1396 г. Софийской II летописи как записи
не о происшедшем событии, а о каком-то, в итоге так и не осуществленном,
намерении явно противоречит самому характеру летописного сообщения.
Наконец, без всякого пояснения Л. В. Черепнин почему-то оставил в стороне
свидетельства Рогожского летописца и Симеоновской летописи о заключе-
нии мира между Василием Московским и Михаилом Тверским не в 1396 г.,
а в 1399 г. Эти упущения ученого были скорректированы последующими ис-
следователями, внесшими поправки в его характеристику рассматриваемой
договорной грамоты.
Вскоре после выхода в свет первой части «Русских феодальных архивов
XIV-XV веков» Л. В. Черепнин осуществил новое издание московско-твер-
ского договора конца XIV в. Текст документа был передан весьма тщатель-
но47. Отмечены листы рукописи, на которых сохранилась копия договорной
грамоты. Воспроизведен заголовок соглашения. Сохранены все буквы до-
шедшего до нашего времени списка. Имевшиеся в тексте слова под титлом
полностью раскрывались, недостающие буквы вставлялись в строку, но за-
ключались в круглые скобки. Выносные буквы также вставлялись в строку
и обозначались курсивом. Имена собственные были набраны с большой бук-
вы, однако названия народов, которые могли быть и названиями стран, —
с маленькой. Знаки препинания ставились по грамматическим нормам сере-
дины XX века. Текст был разделен на смысловые абзацы, а не дан одним
сплошным массивом, как в издании 1836 г. Такое деление облегчало иссле-
дование договора.
Впрочем, были и недостатки. Л. В. Черепнин не обозначил киноварных
букв, которыми начинался заголовок, данный грамоте копиистом, и сам
текст. Палеографические особенности списка фиксировались им выборочно.
Поэтому некоторые описки были исправлены издателем без всяких огово-
рок (имуть вместо муть, кнАзе вместо кнАзелс). При указаниях на вставки
и позднейшие поправки текста публикатор не отмечал, какие из них были
сделаны самим писцом, а какие — другим лицом. В некоторых случаях,
впрочем, достаточно редких, Л. В. Черепнин показал как написанные в стро-
ке буквы, которые на самом деле были выносными: нашег(о) вместо на-
шег(о) в строке 4 л. 51 об., моелс вместо лсоелс в строке 1 л. 52 об., инымъ вме-
сто инымъ в строке 18 л. 52 об., корыстоватис(А) вместо корыстоватис(л)
в строке 19 л. 52 об. и др. И наоборот, выделил курсивом буквы, написанные
в строке: нале вместо правильного намъ в строке 2 л. 55, богар вместо бокръ
в строке 5 того же листа; заключил в скобки буквы, которые читаются в тек-
сте: (вз(а)тп(и) вместо взатп(и) в строке 24 л. 52, был(о) вместо было в стро-
ке 7 л. 54, брат(е) вместо брате в строке 13 л. 55). Он никак не объяснил, по-
чему при помещении в строку конечной согласной в именах существитель-
46 Сборник Русского исторического общества, т. 35. СПб., 1892, с. 114, 115.
47 См.: ДДГ, №15, с. 40-43.
284
ных мужского рода, единственного числа, предложного падежа он в скобках
восстанавливал только окончание Такое окончание встречается в подоб-
ных словах, целиком написанных в строке, но наряду с ним встречаются
окончания -е и -и. Чем руководствовался издатель, предпочтя одно оконча-
ние двум другим, остается загадкой.
Имелись и прямые ошибки; кнгдженпо вместо кнажешю (л. 52, строки
21-22), будетъ вместо будет (л. 52, строка 24), Константин^ вместо Кос-
тантин'Ь (л. 53 об., строка 23), юбъд'Ьт вместо юбьд'Ьт (л. 54, строка 7), нашъ
вместо нашь (л. 54 об., строка 1), с кнАзелс вместо со кн(А)зел< (л. 55, строка
20). Были и некоторые другие отступления от текста сохранившегося спис-
ка, более мелкие, как, например, добавление вслед за издателями «Актов
Археографической комиссии» буквы ъ после нескольких предлогов, оканчи-
вавшихся на согласную и такой буквы в сохранившемся тексте не имевших.
Но погрешности были немногочисленны, они явились результатом не всегда
внимательного прочтения рукописи, обращения к изданию 1836 г. или не-
брежного типографского набора и не могли оказать существенного влияния
на историческую интерпретацию московско-тверской договорной грамоты.
После исследования и публикации Л. В. Черепнина А. А. Зимин в 1958 г.
попытался уточнить хронологические рамки, в пределах которых был за-
ключен изучаемый договор. По его мнению (вполне справедливому), грамо-
та не могла быть составлена после смерти Михаила Александровича Твер-
ского. С другой стороны, в момент оформления грамоты у тверского князя
имелись три сына. Михаил Александрович остался отцом трех сыновей по
смерти своего пятого по счету сына Бориса, последовавшей 19 июля 1395 г.
Кончину же самого Михаила Александровича А. А. Зимин датировал 26 ав-
густа 1400 г. на основании записи в Московском летописном своде конца
XV в.48 Там в статье 6908 года указывалось, что Михаил Тверской скончал-
ся поздней ночью во вторник 26 августа49. Таким образом, определялись
временные рамки составления договора: между июлем 1395 г. и августом
1400 г.50 Однако в 1400 г. 26 августа было не вторником, а четвергом. Иссле-
дователь не обратил внимания на замечание А. Е. Преснякова, указавшего,
что тверской князь Михаил Александрович скончался в ночь со вторника на
среду 26 августа 1399 г.51 На вторник 26 августа приходилось именно
в 1399 г., и более ранние, чем Московский свод конца XV в., летописные па-
мятники правильно относят смерть Михаила Тверского к 6907, а не к 6908
году52. По сути, А. А. Зимин в своих поисках шел по тому же пути, что был
указан еще в 1836 г. издателями «Актов Археографической экспедиции».
Но исследователь в достаточной степени не ознакомился с литературой во-
проса и от себя повторил то, что было известно уже более ста лет. К тому же
неверно была определена дата, после которой договор не мог быть состав-
лен: 26 августа 1400 г. вместо 26 августа 1399 г.
В указанных же им временных пределах А. А. Зимин остановился на том
же самом 1396 годе, который отстаивал Л. В. Черепнин. Свидетельства Ро-
гожского летописца и Симеоновской летописи под 1399 г. о соглашении меж-
ду московским и тверским князьями не привлекли внимания и этого иссле-
48 Зимин А. А. Указ, соч., с. 289, примеч. 83.
49 ПСРЛ, т. XXV. М.-Л., 1949, с. 230.
50 Зимин А. А. Указ, соч., с. 289.
51 Пресняков А. Е. Указ, соч., с. 212, примеч. 3.
52 ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 165, 173-174; т. XVIII, с. 147, 148.
285
дователя и вновь остались без рассмотрения. Исходя из текста Софийской II
летописи, где сначала говорилось о поездке московского великого князя Ва-
силия Дмитриевича за две недели до пасхи в Смоленск на свидание к Витов-
ту, а затем о московско-тверском мире, А. А. Зимин приходил к выводу, что
договор между Москвой и Тверью был заключен «очевидно, в марте-апреле
1396 г.»53, поскольку пасха, как указывал исследователь, отмечалась
в 1396 г. 2 апреля54.
Правда, в отличие от Л. В. Черепнина, А. А. Зимин считал, что этот дого-
вор был вполне реальным, а не просто проектом. По мнению А. А. Зимина
«отсутствие подлинного текста в московском архиве (как и текста договора
с кн. Юрием Галицким) скорее свидетельствует о сознательном уничтоже-
нии подлинника, а не о том, что этого подлинника вообще не было (о проекте
договора летопись не стала бы упоминать)»55. Критика построений Л. В. Че-
репнина в данном случае была справедливой. Но признавая договор между
Василием Дмитриевичем Московским и Михаилом Александровичем Твер-
ским действовавшим и относя его к 1396 г., следовало бы объяснить, как по-
нимать последующее известие той же статьи 1396 года Софийской II лето-
писи: «Витовтъ бывъ на КоломнЬ, ту видься съ нимъ князь великий и многу
честь воздасть ему»56. Если московский князь в марте-апреле 1396 г. заклю-
чил с тверским князем антилитовский договор и послал Витовту разметные
грамоты, то как же понимать, что литовский великий князь через короткое
время, осенью или зимой 1396 г., оказался в московской Коломне, где Васи-
лий Дмитриевич воздал ему «многу честь»? К сожалению, этот вопрос
А. А. Зимин вообще никак не затронул.
Дату 1396 г. как время заключения московско-тверского союза в своей
работе 1375 г. оспорил В. Д. Назаров. Он нашел, что прав был А. Е. Пресня-
ков, связывавший установление союзных отношений между Василием Дми-
триевичем Московским и Михаилом Александровичем Тверским с события-
ми начала 1399 г. — угрозой нашествия на русские земли литовского вели-
кого князя Витовта и его союзника хана Тохтамыша. В. Д. Назаров первым
из исследователей обратил внимание на тексты Рогожского летописца и Си-
меоновской летописи (Троицкая летопись также, по-видимому, должна
быть отнесена к их числу. — В. К.), где известие о «покреплении мира» меж-
ду великими князьями Москвы и Твери было датировано не 1396 г., а 1399 г.
Само это известие В. Д. Назаров считал тверским по происхождению, что
также было правильным57.
К сожалению, новые данные, приведенные В. Д. Назаровым в пользу да-
тировки рассматриваемого договора 1399 годом, не сразу нашли поддержку
у исследователей. В. А. Водов, например, по-прежнему относил сохранив-
53 Зимин А. А. Указ, соч., с. 289.
54 Там же, с. 289, примеч. 87.
55 Там же, с. 289.
56 ПСРЛ, т. VI, с. 129.
57 Назаров В. Д. Дмитровский удел в конце XIV — середине XV в. // Историческая
география России. XII — начало XX в. М., 1975, с. 50 и примеч. 27. Впрочем, относительно того,
читалось ли известие о мире в 1399 г. между Москвой и Тверью в утраченной Троицкой летопи-
си, сказать что-либо определенное трудно. Использовавший в свое время эту летопись для на-
писания «Истории государства Российского» Н. М. Карамзин не оставил никаких свидетельств
на этот счет. Следует также напомнить, что точной датировки договора Василия Дмитриевича
с Михаилом Александровичем Н. М. Карамзин не давал — возможно, как раз потому, что не
был знаком с летописными свидетельствами о мире между московским и тверским князьями.
286
шееся докончание между великими князьями Василием Дмитриевичем
и Михаилом Александровичем к 1396 г., основываясь только на трудах
Л. В. Черепнина и А. А. Зимина. Правда, пунктуальный французский исто-
рик указал, что Л. В. Черепнин считал дошедшую копию XV в. договорного
текста всего лишь тверским проектом соглашения с Москвой, тогда как
А. А. Зимин оспаривал такое заключение58.
Не знал работы В. Д. Назарова и немецкий исследователь Э. Клюг, кото-
рый независимо от русского ученого установил, что последний в XIV столе-
тии договор между Москвой и Тверью должен датироваться 1399 г. Основа-
ниями для такого заключения послужили сообщение Рогожского летописца
под 1399 г. (Симеоновскую летопись Э. Клюг, в отличие от В. Д. Назарова,
не привлекал) о мире Михаила Александровича с московским великим кня-
зем, характеристика международной обстановки конца 90-х гг. XIV в. и од-
на из статей самого московско-тверского докончания. По мнению Э. Клюга,
договор между Василием Дмитриевичем Московским и Михаилом Алексан-
дровичем Тверским был заключен в тот момент, когда в Москве узнали
о Заллинвердерском соглашении между великим князем литовским Витов-
том и Тевтонским Орденом об оказании взаимной помощи при покорении
Пскова и Новгорода (при этом Псков должен был отойти немцам, а Новгород
Великий — литовцам). Соглашение состоялось в апреле 1398 г., а 12 октября
1398 г. Витовт и великий магистр обменялись договорными грамотами.
Э. Клюг отметил, что ввиду назревавшей военной угрозы московский вели-
кий князь зимой 1398/1399 г. отправил в Новгород своего родного брата Ан-
дрея Можайского, а в Псков — своего зятя, князя Ивана Всеволодовича
Холмского59. Следующими шагами для предотвращения витавшей в возду-
хе «большой войны» стали оформление московско-тверского докончания
и совместное выступление русских князей против Витовта Кейстутовича —
посылка ему грамот о разрыве отношений60. Ясно говорит, по мнению немец-
кого историка, о заключении договора в 1399 г. его 14 статья, в которой упо-
минается третейский суд митрополита Киприана над общими московско-
тверскими судьями. Как посчитал Э. Клюг, такой суд мог состояться только
в Твери, а митрополит Киприан посетил Тверь в феврале 1399 г.61 Однако
14 статья не содержит сведений о месте проведения третейского митрополи-
чьего суда, и связывать такой суд с пребыванием в Твери в начале 1399 г.
митрополита Киприана нет оснований. Поэтому свидетельства статьи 14
московско-тверского договора нельзя использовать для определения точно-
го времени составления соглашения.
Помимо вопроса о дате договора, Э. Клюг затронул и ряд других сюже-
тов, связанных с последним докончанием Михаила Александровича Твер-
ского с Москвой. Так, он весьма решительно оспорил мнение Л. В. Черепни-
на, что московско-тверской договор конца XIV в. в действительности заклю-
58 Водов В. А. Зарождение канцелярии московских великих князей (середина
XIV в. — 1425 г.) // Исторические записки, вып. 103. М., 1979, с. 334, № 61.
59 Клюг Э. Княжество Тверское (1247-1485 гг.). Тверь, 1994, с. 230. Князь Иван Всеволо-
дович Холмский назван у Э. Клюга почему-то деверем великого князя Василия Дмитриевича
Московского. Но деверь — это брат мужа. Князь Иван Холмский никаким образом не мог быть
деверем московского князя. Иван Всеволодович был женат на дочери Дмитрия Донского Анас-
тасии. См.: Экземплярский А. В. Указ, соч., т. II, с. 546. Следовательно, великому кня-
зю московскому он приходился зятем.
60 Там же, с. 230, 232.
61 Там же, с. 229, 232.
287
чен не был, а сохранившийся текст представляет собой лишь проект докон-
чания. Немецкий исследователь обратил внимание на то, что этот договор
сохранился в составе сборника копий других договоров. Все такие договоры
в свое время были действующими62. Ссылку Л. В. Черепнина на текст статьи
1396 г. Софийской II летописи Э. Клюг счел ненадежной, поскольку те же со-
бытия точнее датируются Рогожским летописцем, более ранним, чем Со-
фийская II летопись. Все эти соображения автора «Княжества Тверского»
были вполне резонны. Правда, по ходу дела им высказывались и некоторые
сомнительные суждения. Рассматривая, в частности, статью 15 соглашения,
историк предположил, что речь в ней идет о москвичах и новгородцах, по-
павших в тверской плен незадолго до подписания договора63. Это было по-
вторением давно высказанной мысли Н. М. Карамзина, о чем Э. Клюг забыл
упомянуть. Однако критика такой точки зрения и иная трактовка положе-
ний статьи 15, предложенная в свое время В. С. Борзаковским, не получили
отражения в работе немецкого автора.
Зато Э. Клюгом были сделаны два оригинальных и важных наблюдения.
Он показал, что положение о третейском суде митрополита Киприана по-
вторяется во всех более поздних московско-тверских докончаниях XV в.,
что само по себе делает проблематичной трактовку договора конца XIV в.
как соглашения-проекта64, и что «упоминание (в inscriptio документа. —
В. К.) Ивана и Василия, сыновей Михаила Александровича, вовлеченных
таким образом в заключение договора, фактически означало признание
Москвой наследование княжения в Твери по праву первородства»65. Тем са-
мым, по разъяснению Э. Клюга, Москва отказывалась от поддержки зятя
московского великого князя Ивана Всеволодовича Холмского, в 1397 г. отъ-
ехавшего из Твери в Москву и после смерти Михаила Александровича
Тверского имевшего право, как старший в роде, претендовать на стол вели-
кого княжества Тверского66.
В целом, Э. Клюг рассматривал договор конца XIV в. между Василием
Дмитриевичем Московским и Михаилом Александровичем Тверским как
документ исключительно военного и политического содержания. О его ста-
тьях экономического и социального характера немецкий исследователь ни-
чего не писал.
Статьи изучаемого докончания о взаимоотношениях Москвы и Твери
с татарами привлекли в последнее время внимание А. А. Горского. Он пер-
вым из исследователей указал на различие терминов, употребленных в до-
говоре для обозначения господствовавшей над русскими землями чужезем-
ной власти: татары, Орда, царь. При этом историк счел, что термины «тата-
ры» и «царь» обозначают два варианта «татарских походов (просто «рать та-
тарская» и поход, возглавляемый самим «царем»)»67.0 спорности такого ут-
верждения речь пойдет ниже, при определении времени составления дого-
вора и при анализе его статей 2, 4, 5, 6, 8 и 13.
62 Там же, с. 231 и 251, примеч. 236.
63 Там же, с. 232.
64 Там же, с. 232 и 251, примеч. 242.
65 Там же, с. 232.
66 Там же. Э. Клюг считал князя Ивана старшим сыном Всеволода Александровича, быв-
шего тверским князем в 40-х гг. XIV в. Там же, с. 249, примеч. 223.
67 Горский А. А. Московско-ордынский конфликт начала 80-х годов XIV века: при-
чины, особенности, результаты // Отечественная история, 1998, № 4, с. 21.
288
А. А. Горский поставил также вопрос о том, каким именно образом со-
ставлялся московско-тверской договор конца XIV в., какие дипломатичес-
кие документы легли в его основу. Он высказал мысль, что договор был
оформлен так же, как более поздние московско-тверские докончания XV в.:
экземпляр, адресованный тверскому князю, был составлен от имени москов-
ского князя (этот экземпляр и сохранился), а московскому — от имени твер-
ского, и в этом последнем могли содержаться обязательства московской сто-
роны, не отраженные в имеющейся в нашем распоряжении копии доконча-
ния. В основу же соглашения конца XIV в. между Москвой и Тверью был по-
ложен текст не дошедшего до нас московско-тверского договора 1384 г.68 Обо
всех этих деталях можно будет говорить далее, при рассмотрении конкрет-
ных установлений соглашения.
В. Д. Назаров в работе 1999 г. вновь коснулся вопроса о договоре между
Василием Дмитриевичем Московским и Михаилом Александровичем Твер-
ским. Подтвердив свое прежнее мнение о датировке договора 1399 г.,
В. Д. Назаров остановился на подробном разборе его статьи 40, той самой,
что вызвала интерес еще у С. М. Соловьева. Оценка этого анализа будет да-
на далее, при рассмотрении статьи 40. Здесь же следует заметить, что про-
веденное исследователем сопоставление данной статьи с аналогичными ста-
тьями московско-тверских докончаний XV в. показало их большую бли-
зость69. Такое сравнение, как и наблюдение Э. Клюга относительно статьи
14, иллюстрирует влияние изучаемого соглашения на последующие догово-
ренности Москвы и Твери, свидетельствуя о его большой значимости. Это
еще раз опровергает мнение о том, что данное соглашение было не более чем
проектом, так и оставшимся нереализованным.
В целом, обзор ученых мнений относительно последнего в XIV столетии
московско-тверского договора показывает, что в исторической литературе
он оценивался главным образом с точки зрения отражения в нем различных
политических, дипломатических и военных аспектов русской и восточноев-
ропейской истории указанного времени. Все то, что было связано с экономи-
ческой, торговой и социальной проблематикой, за отдельными единичными
исключениями, анализировалось поверхностно и всесторонне не изучалось.
Совершенно очевидно, что этот источник нуждается в полном и всеобъем-
лющем исследовании, которое позволит не только прояснить спорные мо-
менты в его интерпретации, но и, главное, полнее охарактеризовать значе-
ние договора в жизни русского средневекового общества конца XIV — нача-
ла XV в.
* * *
Как показало рассмотрение историографии вопроса, одной из главных,
не до конца решенных проблем изучения второго из сохранившихся догово-
ров тверского великого князя Михаила Александровича с Москвой являет-
ся проблема его датировки. В последнее время историки все более и более
склоняются к отнесению этого договора к 1399 г. Их главным аргументом яв-
ляются показания летописных источников, самые авторитетные из которых
говорят о заключении мира между Тверью и Москвой в 1399 г., а не в 1396 г.,
как более поздние летописные своды. С летописными свидетельствами и со-
68 Там же, с. 20-21.
69 Назаров В. Д. Служилые князья Северо-Восточной Руси в XV веке // Русский
дипломатарий. Вып. 5. М., 1999, с. 178-181.
289
относят само дошедшее соглашение. Такой путь исследования вполне пра-
вилен и плодотворен, но для полноты и объективности выводов необходимо
остановиться и на тех прямых и косвенных хронологических свидетельст-
вах, которые содержит сам документ.
Выше уже отмечалось, что упоминание в договоре тверского великого
князя Михаила Александровича как лица, его заключившего, ведет ко вре-
мени до 26 августа 1399 г., когда Михаил скончался. Указанная дата — верх-
няя хронологическая граница, позже которой документ составлен быть не
мог. Нижней хронологической границей служит упоминание в соглашении
митрополита Киприана, при великом князе Василии Дмитриевиче прибыв-
шего в Северо-Восточную Русь 6 марта 1390 г. Косвенное свидетельство —
упоминание в договоре трех сыновей Михаила Александровича — ведет ко
времени после 19 июля 1395 г., когда умер сын Михаила Борис70, после чего
у тверского великого князя осталось три сына. Однако указанные хроноло-
гические рамки можно сузить еще более.
Как говорилось в историографическом обзоре, А. А. Горский обратил
внимание на различие терминов, которыми в договоре обозначались татары.
Особенно это бросается в глаза при сравнении соглашения конца XIV в. с бо-
лее ранним московско-новгородско-тверским договором 1375 г. Там чуже-
земные властители назывались одним обобщенным термином — татары.
В договоре же конца XIV в. наряду с этим термином употреблены еще два:
царь и Орда. Из статьи 13 следует, что термины эти отнюдь не синонимич-
ны: А к Орд'Ь ти, брат(е), и ко ц(а)рю поут(ь) ч(и)стъ71. Соединительный
союз и между словами к Орд'Ь и ко ц(а)рю употреблен в договоре вполне за-
кономерно. Дело в том, что договор между Василием Московским и Михаи-
лом Тверским был заключен после разгрома Тимуром (Тамерланом) 15 ап-
реля 1395 г. у р. Куры близ среднего течения Терека на территории совре-
менной Северной Осетии золотоордынского хана Тохтамыша72. После этого
Тимур начал преследование остатков войск Тохтамыша, оккупируя и под-
чиняя себе территорию Орды. Страна, за исключением ее окраинных райо-
нов, была завоевана самаркандцем за несколько месяцев. Тохтамыш бежал
на запад, за Днепр (Узи), где нашел прибежище в Литовском великом кня-
жестве73. Произошло это примерно в августе-сентябре 1395 г. Во всяком
случае уже после приема Тохтамыша Витовт, распустивший слух о своем
походе против Тимура и усыпивший этим бдительность смольнян, 28 сентя-
бря 1395 г. взял Смоленск74. А победоносные войска Тимура начали отход на
70 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 164. Борис умер «въ канунъ святаго пророка Илии», а захоронен
был в Твери «на память святыя Мариа Магдалыни». День пророка Ильи праздновался 20 июля,
память Марии Магдалины отмечалась 22 июля. В Московском летописном своде конца
XV в. время кончины князя Бориса Михайловича указано более определенно — 19 июля. См.:
ПСРЛ, т. XXV, с. 222.
71 Правда, Л. В. Черепнин считал, что оба выражения тождественны, а потому, говоря
о праве Михаила Александровича Тверского на свободное сношение с Ордой, слова «и ко
ц(а)рю» просто опустил. См.: Черепнин Л. В. Указ, соч., ч. I, с. 86.
72 Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды,
т. II. М.-Л., 1941, с. 176-178. Указание, что битва произошла в среду 23 джумади II 797 года
хиджры (с. 176), не вполне точно. Это число приходится не на среду, а на четверг. О местополо-
жении р. Куры см. там же, с. 296.
73 Тамже, с. 179.
74 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 2. Л., 1925, с. 379. В летописи приведена точная дата захвата литов-
ским великим князем Смоленска — вторник 28 сентября. В 1395 г. 28 сентября действительно
было вторником.
290
восток примерно в октябре 1395 г.75 Зазимовав в низовьях Волги, Тимур ран-
ней весной 1396 г. оставил территорию Орды и двинулся в Азербайджан76.
Следовательно, со второй половины апреля 1395 г. по весну 1396 г. власть
Тохтамыша в Орде уже не действовала, что, кстати говоря, подтверждается
чеканкой его монет. 797 годом хиджры (27 октября 1394 г. — 15 октября
1395 г.) датируются последние выпуски дирхемов с именем Тохтамыша
в Сарае77, Сарае ал-Джедид78, Орде79, Орде ал-Муаззам80 и Гюлистане81.
В русских летописях, в частности, в новгородско-софийском своде 30-х гг.
XV в. (а возможно — уже в основном источнике последнего, своде 1418 г. ми-
трополита Фотия), имеется запись о том, что в 1395 г. после изгнания Тиму-
ром Тохтамыша ордынским ханом стал Темир-Кутлуг82. Однако это сообще-
ние сравнительно поздних русских летописных памятников не подтвержда-
ется восточными хрониками. Согласно, например, Шереф-ад-дину Йезди,
после ухода Тимура оставшиеся в живых жители Золотой Орды «оказались
бродящими, растерянными и бездомными»83. Хана у них не было. Монеты
с именем следующего после Тохтамыша властителя Орды хана Темир-Кут-
луга появляются только с 800 г. х. (24 сентября 1397 г. — 12 сентября
1398 г.)84. Противоречит приведенной летописной записи и свидетельство,
оставленное известным древнерусским писателем Епифанием Премудрым.
В составленном им «Житии» пермского епископа Стефана Храпа Епифаний
указал, что Стефан скончался в среду 26 апреля лета 6904 (т. е. 1396 г., в ко-
тором 26 апреля действительно было средой) — примерно через год после
вторжения в Орду Тамерлана. Кончина пермского епископа произошла
«в шестоенадесять лЪто владычества Тактамыша царя, иже (обладающоу
емоу Мамаевою Ордою, Зав(оложьское царство (обдержащоу второмоу ца-
рю, именемъ Темирь-Коутлоую, иже тою страною (обладающоу емоу»85.
Очевидно, что на Руси несколько месяцев спустя после бегства Тохтамыша
к Витовту ситуацию в Орде воспринимали следующим образом. Ханом «Ма-
маевой Орды», т. е. земель, лежавших к западу от Волги, по-прежнему счи-
тался Тохтамыш, но его держава распалась. Заволжскими землями завла-
дел другой царь — Темир-Кутлуг. Действительно, в 798 г. х. (16 октября
1395 г. — 4 октября 1396 г.) и в 799 г. х. (5 октября 1396 г. — 23 сентября
1397 г.) в Хаджи-Тархане (Астрахани) еще продолжали выпускать моне-
ты с именем Тохтамыша86. В Крыму же такие монеты чеканились даже
в 800 г. х.87 Очевидно, что после ухода Тимура Орда в течение некоторого
75 Тизенгаузен В. Г. Указ, соч., т. II, с. 122, 176.
76 Там же, с. 185. Тимур зимовал в Бугаз-куме, находившемся на нижней Волге. См.: там
же, с. 293. Через Терек он переправлялся еще по льду (там же, с. 185), что свидетельствует о его
отходе с зимовий ранней весной.
77 Федоров-Давыдов Г. А. Клады джучидских монет // Нумизматика и эпигра-
фика, 1960, № 1, с. 156.
78 Тамже.
79 Там же, с. 159.
80 Там же, с. 156.
81 Федоров-Давыдов Г. А. Находки джучидских монет / / Нумизматика и эпигра-
фика, 1964, № 4, с. 190.
82 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 2, с. 376; т. V. СПб., 1851, с. 246.
83 Тизенгаузен В. Г. У каз. соч., т. II, с. 185.
84 Федоров-Давыдов Г. А. Клады джучидских монет, с. 167.
85 Житие святого Стефана, епископа Пермского, написанное Епифанием Премудрым. Из-
дание Археографической Комиссии. СПб., 1897, с. 85.
86 Федоров-Давыдов Г. А. Клады джучидских монет, с. 159, 171.
87 Там же, с. 169.
291
времени была разделена: к западу от Волги признавали власть прежнего
хана Тохтамыша, к востоку — власть Темир-Кутлуга. Единого правителя не
было, и, судя по чеканке монет, ордынские центры (как на левобережье, так
и на правобережье Волги) признавали одни одного, а другие другого хана.
Положение изменилось после 12 августа 1399 г., когда в решительной битве
на р. Ворскле, левом притоке Днепра в Переяславской земле, Темир-Кутлуг
одержал блестящую победу над соединенными силами Тохтамыша и его со-
юзника Витовта. Победа сделала Темир-Кутлуга полновластным ханом всей
Золотой Орды. Следовательно, одновременное упоминание в московско-
тверском договоре «Орды» и «царя» (хана), под которым должен понимать-
ся Тохтамыш как признанный на Руси правитель (Епифаний Премудрый
недаром ввел пояснение «в шестоенадесять лЪто владычества Тактамыша
царя», русские князья официально признали Тохтамыша своим ханом осе-
нью 1380 г.), должно вести ко времени с августа-сентября 1395 г., когда Тох-
тамыш бежал из Орды, и до 12 августа 1399 г., когда Темир-Кутлуг стал
единственным ордынским ханом и понятия «Орда» и «царь» вновь обрели
тождество.
Статьи 4, 5, 6, 9, 11 и 12 рассматриваемого договора свидетельствуют
о разрыве мирных отношений Москвы и Твери с Литвой и возможности вой-
ны с нею и немцами. Такая позиция двух русских княжеств должна объяс-
няться заключенным в апреле и ратифицированным 12 октября 1398 г. ли-
товско-орденским Заллинвердерским соглашением, которое предусматри-
вало захват и раздел Новгорода и Пскова между Витовтом и Орденом88. Со-
гласно же статьям 2 и 3 рассматриваемого московско-тверского докончания
Новгород объявлялся территорией, находящейся исключительно под мос-
ковской защитой и контролем. Все это означает, что Василий Московский
и Михаил Тверской заключили свой союз, уже имея сведения о дипломати-
ческих акциях литовского великого князя. Следовательно, московско-твер-
ской договор был заключен после апреля 1398 г.
Но в апреле 1398 г. великий князь Василий Дмитриевич находился в со-
стоянии войны с Новгородом. Война шла из-за земель по Северной Двине,
в Волоке Ламском, Торжке, Вологде и Бежецком Верхе, которые москов-
ский князь в 1397 г. отнял у Новгорода89. В самую пасху, которая в 1398 г.
приходилась на 7 апреля, московская рать повоевала волость новгородского
архиепископа Велю в бассейне Северной Двины, а на Двину «от князя вели-
каго приихалъ... в засаду князь Федоръ Ростовьскыи»90. Со своей стороны,
новгородцы после 7 апреля собрали крупный отряд в 3000 человек и начали
опустошать владения московского князя и союзных ему князей: Белоозеро,
Вологду, Устюг, кубенские волости, а также восстанавливать новгородскую
власть в Двинской земле. Военные операции закончились осенью 1398 г. ус-
пешно для новгородцев91. Тогда же был подписан новгородско-московский
мир «по старинЪ»92. В изучаемом московско-тверском договоре специально
оговаривается незыблемость новгородских рубежей (статья 16) и традици-
онность новгородско-тверских отношений (статья 17). Очевидно, такие поло-
88 Клюг Э. Указ, соч., с. 230, 250-251, примеч. 228, 229.
89 Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. Под редакцией и с предис-
ловием A. H. Насонова. М.-Л., 1950 (далее — НПЛ), с. 389, под 6905 годом мартовским. О дате см.:
Бережков Н. Г. Хронология русского летописания. М., 1963, с. 293.
90 НПЛ, с. 391.
91 Тамже, с. 391-393.
92 Там же, с. 393.
292
жения, а также статьи 2 и 3 могли быть включены в соглашение только при
наличии мирных отношений Москвы с Новгородом. С учетом этого обстоя-
тельства хронологические рамки датировки рассматриваемого московско-
тверского докончания должны сузиться до отрезка времени с осени 1398 г.
по 12 августа 1399 г.
Выведенное на основании свидетельств самого докончания время его со-
ставления точно согласуется с ранними летописными сообщениями о заклю-
чении мира между тверским великим князем Михаилом Александровичем
и московским великим князем Василием Дмитриевичем. Как отметил
В. Д. Назаров, Рогожский летописец и Симеоновская летопись помещают из-
вестие об этом мире в статье 6907 (1399) года. Более детальное рассмотрение
всей статьи в целом позволяет несколько уточнить дату соглашения. Сооб-
щение о договоре Москвы и Твери помещено в указанных сводах после за-
меток о приезде в Тверь «на сырной недЪли» митрополита Киприана, а за-
тем его отъезде «отъселЪ... въ Литву къ Витовту» и перед известиями о по-
сылке русскими князьями разметных грамот к литовскому великому князю
и битве на р. Ворскле 12 августа93. Сырная неделя приходилась в 1399 году
(простом, не високосном) на 3“9 февраля, а воскресенье этой недели, кото-
рое, скорее всего, и разумеется в приведенной летописной цитате, на 9 фев-
раля94. Следовательно, летопись относит заключение мира между Москвой
и Тверью ко времени между 9 февраля и 12 августа 1399 г. Это совпадает
с выясненными нами выше хронологическими рамками составления дошед-
шего договора Василия Дмитриевича Московского с Михаилом Александро-
вичем Тверским: осень 1398 г. — 12 августа 1399 г. Делается очевидным, что
сохранившийся текст московско-тверского докончания и упомянутый лето-
писью под 6907 годом мир тверского великого князя Михаила с московским
великим князем — одно и то же соглашение. Одна деталь позволяет еще бо-
лее уточнить искомую дату составления договорной грамоты. Текст рассма-
триваемого докончания свидетельствует, что оно было составлено по
бл(а)г(о)с(ло)в(е)нию ю(т)ца нашег(о) Кипрегана, митрополита всега Роуси.
Летописное изложение событий 1399 г. показывает, что поездка Киприана
к Витовту предшествовала заключению московско-тверского союза. По всей
вероятности, грамота была составлена после возвращения митрополита из
Литвы, где глава русской церкви, видимо, не только исполнял церковные
службы, но и пытался что-то разузнать о планах Витовта и оценить склады-
вавшуюся международную обстановку. Обычно при поездках из Москвы
в западные епархии митрополиты пребывали там по меньшей мере в тече-
ние нескольких недель95. В таком случае по совокупным показаниям самого
договора и летописей он должен быть датирован временем между апрелем
и 12 августа 1399 г.
* * *
Дошедший до нашего времени текст договорной грамоты открывается
заголовком-справкой позднейшего копииста: Грамота докончалнага
тф'йрьскага великого кн(а)за. Формулировка заголовка свидетельствует
о том, что список договора 1399 г. был сделан в Москве, поскольку только
93 ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 165; т. XVIII, с. 143.
94 Черепнин Л. В. Русская хронология. М., 1944, табл. XVI.
95 Митрополит Киприан ездил в Литву в 1404 г. Он выехал из Москвы 20 июля 1404 г., а вер-
нулся 1 января 1406 г. См.: ПСРЛ, т. XVIII, с. 151. Сменивший Киприана на кафедре Русской ми-
293
москвич мог назвать эту грамоту тверской. Заголовок подтверждает выска-
занную при рассмотрении состава сборника РНБ, Q. XVII. 58 мысль, что спи-
сок был изготовлен в московской великокняжеской канцелярии: указано,
что копия была снята с грамоты великого князя, причем имени князя даже
не приводится — видимо, для переписчика было совершенно ясно, о ком
идет речь.
За справкой переписчика следует сам текст соглашения. В отличие от
всех других рассмотренных ранее договорных грамот московских князей
XIV в. московско-тверской договор 1399 г. начинается со ссылки на милость
бога и богородицы, что было отмечено еще Н. М. Карамзиным, а позднее
независимо от него С. М. Каштановым* 96. Появление слов б(о)жиею
м(и)л(о)стию и пр(е)ч(и)стьпд ег(о) б(о)г(о)м(а)т(е)ри было вызвано, как
в этом можно будет убедиться ниже, особым характером договоренностей,
рассчитанных на долгосрочное действие. В то же время следует отметить,
что в более поздних междукняжеских договорных грамотах XV в. мотив бо-
жественной милости встречается уже почти постоянно97.
Далее в тексте договора 1399 г. упоминается благословение митрополита
всея Руси Киприана. Вместе с предшествовавшими словами указание на ду-
ховную санкцию главы русской церкви представляет собой уже известную
по предыдущим московским договорным грамотам начальную часть их фор-
муляра — arenga. В нее включены другие компоненты формуляра —
inscriptio и intitulatio грамоты. Все они составляют начальный протокол до-
говора.
В inscriptio грамоты названы великий князь Михаил Александрович
(причем этот титул употреблялся по отношению к нему как к князю твер-
скому) и два его сына, упомянутые поименно: Иван и Василий Михайлови-
чи. К моменту составления соглашения у Михаила Александровича Твер-
ского из шести его сыновей в живых оставались лишь трое: Иван, Василий
и Федор98. Однако в договоре приведены имена только первых двух. Очевид-
но, в иерархии тверского правящего дома Федор занимал весьма скромное
место, а потому в грамоте прямо не упоминался. Во всяком случае, отсутст-
вие его имени в докончальной грамоте не может быть объяснено его мало-
летством. С 1390 г. Федор был женат99. Принципиальное отличие договора
1399 г. от прежнего докончания Москвы и Новгорода с Тверью 1375 г. заклю-
трополии Фотий 8 сентября 1411 г. пребывал в западной Луцкой епархии, а в Москву отправил-
ся только 1 августа 1412 г. Видимо, в начале 1415 г. Фотий снова поехал в Литву, в Москву же
вернулся 6 апреля. 1 июня 1420 г. Фотий вновь выехал в Литву, в Москву возвратился в 20-х
числах января 1421 г. Под 6935 годом летопись отметила 7-недельное пребывание Фотия в Лит-
ве. См.: ПСРЛ, т. XXXV. М., 1980, с. 55-57. Семь недель — самый короткий из приведенных сро-
ков пребывания в Литве митрополитов при их поездках туда.
96 Каштанов С. М. Очерки русской дипломатики. М., 1970, с. 37.
97 Все последующие договорные грамоты московских князей с тверскими начинались
с этих слов. См.: ДДГ, № 37, с. 105; № 59, с. 186, 189; № 63, с. 201, 204; № 79, с. 295. То же начало
и в договорных грамотах московских князей с суздальскими. См.: ДДГ, № 40, с. 119; № 52, с. 155,
157. В двух договорных грамотах московских князей с князьями рязанскими мотив божествен-
ной милости присутствует. См.: ДДГ, № 33, с. 84; № 76, с. 283, 286. В двух отсутствует. См.: ДДГ,
№ 19, с. 52; № 47, с. 142. Ср. Каштанов С. М. Указ, соч., с. 37, примеч. 19, где приведена
ссылка не на межкняжескую договорную грамоту, а на внутримосковскую договорную грамо-
ту, опубликованную в ДДГ, № 70, имевшую иной характер по сравнению с грамотой, составляв-
шейся суверенными князьями.
98 Экземплярский А. В. Указ, соч., т. II, с.497.
99 ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 160.
294
чалось в том, что Михаил Александрович Тверской признавался в inscriptio
«братом», а не «молодшим братом» московского великого князя.
Московский великий князь Василий Дмитриевич упоминается в intitula-
tio грамоты. Вместе с ним названы два его родича, которые считались «бра-
тьей молодшей» великого князя Василия. Это его 46-летний двоюродный дя-
дя — Владимир Андреевич Серпуховский, и 25-летний родной брат — князь
звенигородский и галицкий Юрий Дмитриевич. Другие здравствовавшие
родные братья Василия Дмитриевича — Андрей и Петр, к 1399 г. уже до-
стигшие принятого в средние века совершеннолетия (Андрею было 17 лет,
а Петру — 14)100, в договоре прямо не упоминались. Видимо, они, как и твер-
ской князь Федор Михайлович, занимали невысокое положение в местной
княжеской иерархии, а потому не были включены в число названных по
имени договаривавшихся сторон. Однако все московские князья в целом
объявлялись «братьей» тверского великого князя. Такая терминология сви-
детельствует о том, что договор 1399 г. носил равноправный характер. Сын
Дмитрия Донского уже не мог, как отец, претендовать на роль «старшего
брата» по отношению к тверскому великому князю. Политическая ситуация
изменилась. Это и демонстрировал уже начальный протокол рассматривае-
мого соглашения.
Упоминания договаривавшихся сторон в inscriptio и intitulatio договор-
ной грамоты свидетельствуют о том, что она была написана от лица князей
московского дома и адресовалась тверским князьям. Поскольку грамота
хранилась в московском великокняжеском архиве, можно думать, что согла-
шение было оформлено по старым нормам XIV в.: стороны получали в свое
распоряжение только по одному аутентичному экземпляру договора.
Содержательная часть московско-тверского договора 1399 г. весьма об-
ширна. Статья 1 dispositio, в отличие от первых статей договоров 1375 г.
Москвы и Новгорода с Тверью и 1381 г. Москвы с Рязанью, не определяла
статуса договаривавшихся сторон, поскольку для равноправных партнеров
такое определение было излишним, а прямо переходила к теме межкняже-
ского сотрудничества. Тверской князь должен был желать добра московско-
му князю в Орде и на Руси. Называется именно Орда, а не татары вообще
или хан (царь) Тохтамыш, очевидно, как суверенное и не враждебное в год
составления договора Москве государство. Не упоминается в этой статье
Литва, но это было связано с особым отношением к ней, зафиксированным
в последующих статьях соглашения. Все, становившееся известным твер-
скому князю о «добрых» или «лихих» замыслах других правителей в отно-
шении Московского княжества, он должен был сообщать великому князю
Василию Дмитриевичу. Тот, видимо, обязывался делать то же самое по от-
ношению к Твери.
Тематика статьи 2 dispositio повторяет тематику статей 8 и 5 докончания
1375 г. В ней идет речь об отказе тверской стороны от притязаний на Моск-
ву, великое княжение и Новгород Великий, если эти территории будут
предлагаться тверским князьям татарами. Под «татарами», судя по всему,
должны были пониматься любые татарские государственные образования,
а не одна Орда. Перечень владений, которые могли быть предложены твер-
ской стороне различными ханами, в статье 2 докончания 1399 г. был сущест-
100 Экземплярский А. В. Указ, соч., т. II, с. 319, 342. Самому младшему брату вели-
кого князя Василия Дмитриевича Константину тогда было 10 лет (там же, с. 135), и он не мог
считаться дееспособным.
295
венно расширен по сравнению со статьей 8 договора 1375 г. Наряду с вели-
ким княжением, т. е. бывшим Владимирским великим княжеством, были на-
званы еще Москва и Новгород Великий. Михаил Александрович должен
был отказываться от власти над всеми этими землями, если бы она была ему
предложена. Мало того. Не только тверской великий князь, но и его дети,
внуки и братаничи (племянники) обязывались «не иматися» за принадле-
жавшие московским князьям владения. Это касалось не только московского
великого князя, но и его «братьи молодшей»: князя Владимира Андреевича
и князя Юрия Дмитриевича, а также остальной «молодшей братии» и «на-
ших детей». Статья 5 более раннего московско-новгородско-тверского дого-
вора 1375 г. требовала от князя Михаила Александровича вообще этих вла-
дений «под нами не искати и до живота, и твоим дЪтеж, и твоиж братани-
чети». Но в ней отсутствовало указание на внуков тверского князя и не упо-
минались родственники великого князя московского. Формально равноправ-
ный договор 1399 г. вносил важные изменения в заведомо неравноправное
докончание 1375 г. По существу, речь в соглашении конца XIV в. шла о при-
знании тверской стороной вечных прав на Москву, Владимир и Новгород
Великий не только московского великого князя (что было прописано в дого-
ворной грамоте 1375 г.), но вообще всей династии московских князей, причем
это признание должно было распространиться на весь род тверских князей.
И тверские князья выражали с этим свое согласие.
Статья 3 разбираемого докончания конкретизировала положения ста-
тьи 2. Тверской великий князь, его дети, внуки и братаничи брали на себя
обязательство не взатп(и) земель и вод, которые относились к нашей шчий
к Москва и к великому кнажешю, и к Великож(у) Новугород(у), начиная со
времен Ивана Калиты до правления Дмитрия Донского включительно.
При этом великий князь Иван Иванович был ошибочно назван не дедом,
а прадедом Василия Дмитриевича, что лишний раз свидетельствует о не
всегда внимательной работе копииста XV в. Снова, как и в статье 2, подроб-
но перечислялись московские династы, нерушимость владений которых га-
рантировалась договором: под мною, ни под моею брат(ь)ею молодшею,
кнАЗ(е)мъ Волод(и)мерож и кнАзелс Юрием, ни под нашею брат(ь)ею мен-
шею, ни под нашим(и) дтЬтми. Таким образом, статьи 2 и 3 регулировали
взаимоотношения московских и тверских князей не только в настоящем,
но и в далеком будущем. Тверь вынуждалась к отказу от своих давних при-
тязаний на Новгород и великое княжество Владимирское, причем отказ но-
сил всеобъемлющий и долгосрочный характер101. Именно на этом зижди-
лось обговоренное далее в договоре единство их действий на внешнеполити-
ческой арене в ближайшее после заключения соглашения время.
Статья 4 открывает большой раздел договора, посвященный взаимодей-
ствию договаривавшихся сторон в отношениях с другими государствами.
Статья предусматривала единство действий относительно татар, Литовско-
го государства, «немцев» (т. е., скорее всего, немецких государственных об-
101 Можно сопоставить эту договоренность московских и тверских князей с другой попыт-
кой решения династических споров, имевших место в конце XII в. В 1195 г. потомки Владимира
Мономаха предложили черниговскому князю Ярославу Всеволодовичу и всем черниговским
Ольговичам целовать «к намъ крестъ со всею своею братьею, како вы не искати очины нашея
Кыева и Смоленьека под нами и под нашими дЬтми и подо всимъ нашимъ Володимеримь пле-
менемь». См.: ПСРЛ, т. II. СПб., 1908, стб. 688. Черниговские князья ответили решительным от-
казом. Через двести с лишним лет тверские князья такого позволить себе не могли и должны
были принять сходные требования московских Калитовичей.
296
разований в Прибалтике: орденов и епископств) и Польши. Речь шла о во-
енном союзе против перечисленных государств. Но если с татарами и литов-
цами тверичи и москвичи имели дело давно, не раз с ними сражались и ми-
рились (в договоре 1375 г. именно татары и Литва рассматривались как по-
тенциальные противники Дмитрия Московского и подчинявшегося тогда
ему Михаила Тверского), то с немцами и поляками ни Тверь, ни Москва на-
прямую не воевали. Их упоминание в договоре 1399 г. объясняется сложив-
шейся к тому времени в Восточной Европе политической ситуацией, о кото-
рой подробно говорилось выше. Витовта, кроме Тевтонского Ордена, мог
поддержать и его двоюродный брат Ягайло, ставший в 1386 г. польским ко-
ролем. В предвидении такого развития событий в соглашение Василия Дми-
триевича с Михаилом Александровичем и были внесены упоминания нем-
цев и поляков («ляхов») как потенциальных противников прежде всего
Москвы.
Статья 5 соглашения оговаривала действия сторон при том или ином
возможном варианте развития событий. Если на великого князя Василия
Дмитриевича нападал ц(а)рь, под которым следует понимать потерявшего
в Орде власть хана Тохтамыша, или вообще рать татарьска1а, т. е. любое
другое татарское войско, в том числе и из Орды, и московский князь со сво-
ею брат(ь)ею выступал против них, то Михаил Александрович должен был
послать на помощь Василию двух своих сыновей и двух племянников.
При этом одного сына тверской князь имел право оставить у себя. Из приве-
денных договорных условий выясняется, что к моменту составления согла-
шения с великим князем Василием Дмитриевичем Михаил Александрович
Тверской уже не в состоянии был сам участвовать в боевых действиях
и за него это делали сыновья. Текст докончания прямо подтверждает сде-
ланное ранее заключение, что их на тот момент было трое. Кроме сыновей,
тверской князь должен был послать на помощь московскому князю двух
своих племянников. О ком же в данном случае может идти речь в договорной
грамоте?
К 1399 г. у Михаила Александровича было два родных племянника, сы-
новья его старшего брата Всеволода, Юрий и Иван102, а также два двоюрод-
ных племянника — Иван и Дмитрий, сыновья князя Еремея Константинови-
ча. Юрий и Иван Всеволодовичи владели в Тверском княжестве соответст-
венно Холмом и Старицей103. Владения Еремеевичей располагались в райо-
не Клина104. Князь Иван Всеволодович, как уже говорилось, в 1397 г. бежал
от притеснений дяди в Москву. Назад он вернулся уже после смерти Миха-
ила Александровича105. Очевидно, что он не мог быть в числе двух «братани-
чей» тверского великого князя, которые должны были выступать в поход
вместе с московскими князьями. Речь, скорее всего, идет о двух клинских
князьях Еремеевичах, владения которых граничили с московскими и кото-
рые поэтому быстрее других тверских князей могли прийти на выручку
москвичам, если бы на тех напали татары.
102 Высказанная Э. Клюгом мысль о старшинстве Ивана Всеволодовича не подтверждается
древнейшими родословцами, которые первенцем князя Всеволода Александровича называют
не Ивана, а Юрия. См.: Редкие источники по истории России, вып. 2. М., 1977, с. 23, 85.
103 Кучкин В. А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси
в X-XIV вв., М., 1984, с. 175-179.
104 Там же, с. 181-184.
105 Тамже, с. 176.
297
Но если на Москву нападали литовцы, немцы или поляки, то тверской
великий князь должен был послати д^ти свои и братанич(и) на помочь.
Здесь уже никаких оговорок относительно числа призывавшихся на войну
детей и племянников не было, в поход должны были выступить они все. Оче-
видно, нападение с запада рассматривалось договаривавшимися сторонами
как наиболее вероятное, а потому в докончание вносилось положение о кон-
центрации всех возможных сил.
Оговаривалось и материальное обеспечение союзных тверских полков.
Они должны были получать корм, но ничем другим не корыстоватис(д).
Далее в договоре в статье 6 рассматривались возможные случаи москов-
ской помощи Твери. Если на Тверское княжество шли войной Татарове или
Литва, или ЬРЬмци, то московский великий князь со своею брат(ь)ею обя-
зывался, в свою очередь, выступить на помощь тверичам. Но одного брата
Василий Дмитриевич имел право не посылать на рать, он мог его оставить
в Москве на сторожоу.
В походе московское войско обеспечивалось так же, как и тверское. Оно
могло взять корм, но на другие поборы права не имело.
Оригинально содержание статьи 7 договора: А на ког(о) будет пенл дав-
нагд и в ратное врелЦл), а того не имати, ни искати на w6*fc стороны. Москов-
ский и тверской князья договаривались о том, чтобы в военное время сторо-
ны отказались как от взыскания старых денежных штрафов, так и от нало-
жения и взимания новых. Очевидно, такие казусы отрицательно влияли на
военную сплоченность союзников, и они заранее пытались избежать воз-
можных конфликтов, оговаривая, что в условиях войны пеня взиматься не
должна.
Статья 8 докончания подчеркивала неучастие тверской стороны в вы-
плате компенсаций татарам за ущерб, причиненный московским великим
князем во время его войны с ханом. Впрочем, претензии хана были лишь
возможны (положит на нас в толе ц(а)рь виноу). Если такая возможность
становилась реальностью, то необходимые выплаты должна была произво-
дить только московская сторона. Тверской великий князь, его дети и внуки
не обязаны были участвовать в этих платежах.
Такое условие, внесенное в договор 1399 г., на первый взгляд, вызывает
недоумение. Почему одна из двух равноправных договаривавшихся сторон
должна специально оговаривать свое неучастие в возмещении потерь, нане-
сенных в свое время другой стороной кому-то третьему? Взаимоотношения
московского великого князя с правителями других государств, как и послед-
ствия таких взаимоотношений — внутреннее дело самой Москвы, которое
не должно касаться еще и других княжеств. С такой точки зрения положе-
ния статьи 8 кажутся совершенно излишними. Но если вспомнить о сущест-
вовании договора 1375 г., статья 12 которого обязывала Михаила Александ-
ровича Тверского действовать против татар вместе с Москвой, появление
в соглашении 1399 г. статьи 8 делается объяснимым. Статья прямо свиде-
тельствует о том, что тверской князь не принял участия в войне с ханом:
с ним бился один московский князь. Следовательно, статья 12 докончания
1375 г. была нарушена. В этой связи вставал вопрос об участии Твери в ком-
пенсации возможных материальных убытков московской стороны в случае,
если хан потребует возмещения причиненного ему москвичами ущерба.
Оказывается, постановка такой проблемы вовсе не была надуманной, она
вытекала из условий договора 1375 г., но в 1399 г. решалась целиком и пол-
ностью в пользу Твери.
298
Правда, совсем недавно было высказано мнение, что выявленная особен-
ность — черта договора не 1399 г., а более раннего московско-тверского со-
глашения 1384 г. А. А. Горский нашел, что до конца 1399 г. у московского ве-
ликого князя Василия Дмитриевича никаких военных столкновений с ханом
не было. Полагая, что термин «царь» в договоре 1399 г. обозначает только
персонально ордынского хана и не может переноситься на возглавляемое им
государство, исследователь указал, что единственной войной московских
Калитовичей с самим «царем» был поход Тохтамыша на Москву в 1382 г.
И если в 1399 г. имелась в виду именно эта война, то договору Василия Дми-
триевича с Михаилом Александровичем должно было предшествовать бо-
лее раннее докончание. Его А. А. Горский отнес к 1384 г. Незадолго перед
тем, осенью 1383 г., из Орды в Тверь вернулся князь Михаил, получив от
Тохтамыша ярлык на ставшее выморочным Кашинское княжество. По дого-
вору же 1375 г. это княжество объявлялось суверенным. Поскольку данное
положение договора 1375 г. в конце 1383 г. оказалось нарушенным, исследо-
ватель решил, что Москва и Тверь должны были подписать новое соглаше-
ние, фиксировавшее наступившие перемены, и произошло это на следую-
щий год после возвращения Михаила Александровича с низовьев Волги106.
Однако предложенная А. А. Горским гипотеза о соглашении Москвы
с Тверью 1384 г. не находит подтверждения в источниках. На такое соглаше-
ние нет ссылок в последующих московско-тверских докончаниях, отсутст-
вуют и какие-либо летописные свидетельства о дипломатических перегово-
рах, ведшихся между Дмитрием Донским и Михаилом Тверским после
1375 г., молчат о московско-тверском договоре 1384 г. описания архивов
XVI-XVII вв. К тому же выдача ханского ярлыка на княжество не должна
была подкрепляться договором между русскими князьями. Ярлык был вы-
ше договора. Невозможно также полагать, что в 1399 г. в Москве все еще
ожидали предъявления претензий со стороны хана в связи с событиями
1382 г. и готовились к выплатам Орде. Такие выплаты были осуществлены
уже в 1384 г., когда, по словам летописца, «бысть великая дань тяжкаа по
всему княжению великому, всякому безъ отъдатка, со всякые деревни по
плътинЪ. Тогда же и златомъ даваша въ Орду»107.
Сам текст статьи 8 начинается с союза «а» в его условно-начинательном
значении, и далее следует глагол в первом лице единственного числа пер-
фекта: есмА воевал. Такая форма ясно свидетельствует о том, что речь идет
о войне с татарским царем заключившего договор 1399 г. Василия Дмитрие-
вича, а не его отца Дмитрия Донского.
Но какая же война имелась в виду? А. А. Горский, как говорилось выше,
в своем исследовании исходил из того, что до 1399 г. летописи не отмечают
никаких столкновений московского великого князя Василия Дмитриевича
с Ордой. В 1399 г. такое столкновение имело место, но оно произошло в октя-
бре 1399 г., уже после смерти Михаила Александровича Тверского, а потому
не могло быть отражено в договоре, составленном при его жизни. При этом
исследователь сослался на Н. М. Карамзина. Н. М. Карамзину же при описа-
нии этого события пришлось решать нелегкую задачу. Текст, сообщавший
о походе на Нижний Новгород одного из местных князей Семена Дмитрие-
вича с отрядом татар под командованием царевича Ентяка и ответном похо-
де московских войск на татарские города, читался в имевшейся в распоря-
106 Горский А. А. Указ, соч., с. 20-21.
107 ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 149.
299
жении историографа Троицкой летописи под 1399 (6907) г., но в других лето-
писях — под 1395 (6903) г. Н. М. Карамзин разрешил противоречие в пользу
пергаментной Троицкой летописи и датировал события 1399 г.108 Оказыва-
ется, точно так же, как Н. М. Карамзин и последовавший за ним А. А. Гор-
ский, поступил их далекий предшественник, летописный сводчик XV в.
В Уваровском списке Московского свода конца XV в. против помещенной
под 6903 годом статьи «Взятье Новагорода Нижнего от Ентяка цесаревича»
на боковом и нижнем полях рукописи сохранилась киноварная помета: «Не
туто зри. Зри, сия воина была в лЪто 907, а се написано здЪ с лЬтопис(ца)
с нового харатьяного, и яз не усмотрих сего, что тамо же»109. А в последнем
сообщении летописной статьи 6907 г. тот же летописец уже в основном тек-
сте, повторно сообщив о взятии Нижнего Новгорода, отметил: «а писано на-
зади в лЪто 903, зане опись в лЪтописце была»110. Он тоже полагал, что вой-
на, о которой идет речь, на самом деле была в 1399 г., а отнесение ее к 1395 г.
является простой опиской в новом пергаментном списке летописи.
Однако более детальное изучение источников показывает, что вопрос
достаточно сложен. Под 6907 годом рассказ о взятии князем Семеном Дмит-
риевичем и царевичем Ентяком 25 октября Нижнего Новгорода, ответном
походе воевод московского великого князя Василия Дмитриевича на татар-
ские города Булгары Великие, Жукотин, Казань и Керменчук, пребывании
русской рати в татарской земле три месяца и возвращении домой «съ мно-
гою корыстью» читался только в Троицкой летописи. В других летописях
тот же самый рассказ помещен под 6903 годом. Наиболее ранние из таких
летописей — Софийская I летопись старшего извода111 и Новгородская IV
летопись112. Наличие в них одинакового рассказа, скорее всего, московского
происхождения, в Софийской I летописи озаглавленного «Взятие Новагоро-
да Нижняго»113, а в Новгородской IV — почти тождественно «Взятье Нова-
города Нижняго»114, указывает на его происхождение из общего источника
обеих летописей — свода митрополита Фотия 1418 г. Таким образом, уже
этот, достаточно ранний источник, относил интересующее нас сообщение
к 6903 году. До последнего времени Троицкая летопись воспринималась как
еще более ранний памятник — именно по этой причине Н. М. Карамзин
и предпочел ее всем другим летописным сводам при описании событий
XIV в. Троицкая летопись доводила свое изложение до 1408 г. Поэтому счи-
талось, что она представляет собой свод 1409 г. Однако указание под 1405 г.
на кремлевскую церковь Благовещенья «не ту, иже нынЪ стоитъ»115 свиде-
тельствует о редакторских вставках в эту летопись, сделанных после
1416 г.116 Таким образом, оригинал свода 1418 г. и Троицкая летопись были
памятниками почти синхронными. Недаром сводчик, оставивший помету
в Московском летописном своде конца XV в., отметил, что статья «Взятье
Новагорода Нижнего от Ентяка цесаревича» читалась под 6903 годом в хара-
108 Карамзин Н. М. Указ, соч., т. V, с. 75, 93-94 и с. 286, примеч. 175.
109 ПСРЛ, т. XXV, с. 225, примеч. б.
110 Тамже, с. 229.
111 ПСРЛ, т. V, с. 247-248.
112 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 2, с. 379-380.
113 ПСРЛ, т. V, с. 247, примеч. в.
114 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 2, с. 379.
115 Приселков М. Д. Троицкая летопись. Реконструкция текста. М.-Л., 1950, с. 459
116 Кучкин В. А. К истории каменного строительства в московском Кремле в XV в. //
Средневековая Русь. М., 1976, с. 293, 296 и примеч. 23 на с. 297.
300
тейном, т. е. написанном на коже, следовательно, древнем, летописце, хотя
для человека XV в. он и был «новым». Поэтому безоговорочно верить данным
Троицкой летописи, основываясь лишь на древности этого памятника, как то
делал в свое время Н. М. Карамзин, нельзя. Необходима критическая про-
верка приводимых ею дат. Она резко осложняется тем, что Троицкая лето-
пись погибла в московском пожаре 1812 г. и ее текст приходится восстанав-
ливать главным образом по выпискам Н. М. Карамзина и другим летописям.
Такую работу в свое время проделал Д. М. Приселков, и хотя его реконст-
рукции в ряде случаев спорны, а иногда и просто некорректны, с определен-
ными поправками ими пользоваться можно, особенно, когда текст утрачен-
ного памятника восстанавливается на основании выписок Н. М. Карамзина.
С точки зрения внутренней непротиворечивости содержащихся в них
хронологических указаний статьи 6903 года Софийской I летописи и Новго-
родской IV летописи и статья 6907 года Троицкой летописи подозрений не
вызывают, хотя совершенно ясно, что либо в общем источнике Софийской I
и Новгородской IV летописей, либо в Троицкой летописи произошла грубая
ошибка в дате. Вся статья 6903 года с рассказом «Взятие Новагорода Ниж-
няго» в Софийской I и Новгородской IV летописях содержит полную дату —
взятие Витовтом Смоленска во вторник 28 сентября117. Это соответствует
истине: 28 сентября в 1395 г. приходилось на вторник. События в статье из-
лагаются последовательно: сначала сентябрьские, затем октябрьские, далее
зимние118. Никаких следов механической вставки рассказа «Взятие Новаго-
рода Нижняго» в текст статьи 6903 года указанных летописей обнаружить
не удается.
В Троицкой летописи, судя по выпискам Н. М. Карамзина, статья 6907
года также содержала полную дату — воскресенье 30 ноября, когда умер
шестилетний сын Василия Дмитриевича Московского Иван119. 30 ноября
приходилось на воскресенье в 1399 г. Следовательно, датировка этой лето-
писи правильна. Статья 6907 года Троицкой летописи излагала события
в хронологической последовательности: сначала марта месяца и весны, за-
тем мая, августа, сентября, октября и ноября120. Позднейших «текстологи-
ческих швов» не обнаруживается и в этой статье.
Кое-что дает сопоставление текстов самого рассказа «Взятие Новагоро-
да Нижняго». И в Софийской I летописи, и в Новгородской IV летописи,
в каждой по-своему, сохранились некоторые подробности, позволяющие ду-
мать, что они относятся к более раннему варианту этого рассказа. Так, толь-
ко в Софийской I указано, что русские полки взяли «Болгары Великые»121.
В Новгородской IV летописи определение «Великые» отсутствует122. Между
тем оно важно, поскольку в конце XIV — начале XV в. возникает Булгар Но-
вый (Булгар ал-Джедид) и Булгаров становится два123. Софийская I лето-
пись, содержит, таким образом, уточняющее свидетельство о татарских
объектах, которые подверглись нападению войск московского великого
князя. Другим уточнением такого же рода является свидетельство этой
летописи о том, что русские полки «много Бесерменъ и Тотаръ переби-
117 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 2, с. 379; т. V, с. 247.
118 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 2, с. 375-380; т. V, с. 246-248.
119 Приселков М. Д. Троицкая летопись, с. 453.
120 Там же, с. 449-453.
121 ПСРЛ, т. V, с. 247, списки К. О.
122 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 2, с. 380.
123 Федоров-Давыдов Г. А. Кладыджучидскихмонет, с. 120-121.
301
ша»124. Упоминание бесермен, народа, населявшего Среднее Поволжье,
в Новгородской IV летописи отсутствует125. В свою очередь, в Новгородской
IV летописи приводятся детали и пояснения, которых нет в Софийской I ле-
тописи. Так, описывая осаду Нижнего Новгорода, составитель этой летопи-
си сохранил фразы «стрЪляющеся промеж дю себЪ», «отъ обою въсхотЬша
мира», «градъ всь взяша и до конца пограбиша, и всякого имЪние бесщисла
поимаша», «и никто же не помнить, толь далеча воева Русь Тотарьскую зем-
лю»126. Полагать, что такими фразами разбавлял первоначальный текст по-
зднейший редактор, нет оснований: во-первых, потому, что указание, на-
пример, на желание мира «от обою» носит вполне конкретный характер,
а во-вторых, редактор Новгородской IV летописи текст не распространял,
а сокращал, что видно из сопоставления с Софийской I летописью.
Рассказ о взятии Нижнего Новгорода князем Семеном Дмитриевичем
и царевичем Ентяком в Троицкой летописи обнаруживает черты сходства
скорее не с Софийской I, а с Новгородской IV летописью. В ней, как и в по-
следней, названы «Болгары», а не «Болгары Великые», нет указания на бе-
сермен, читается «створивыи се»127, в то время как в Софийской I — «тво-
рихъ лесть»128. Однако указанных выше подробностей, сохраненных в Нов-
городской IV летописи в отличие от Софийской I, в тексте Троицкой летопи-
си нет. Это может свидетельствовать в пользу того, что рассказ Троицкой
летописи под 6907 годом о взятии Нижнего Новгорода и о походе московских
полков в Татарскую землю моложе рассказа, помещенного в Софийской I
и Новгородской IV летописях под 6903 годом. Последние же сохранили более
древний текст и первоначальную его датировку. Но поскольку текст Троиц-
кой летописи в оригинале не сохранился, его можно анализировать только
по выпискам Н. М. Карамзина, подобное заключение не может считаться со-
вершенно бесспорным. Нет гарантий того, что историк начала XIX в. абсо-
лютно точно воспроизводил текст своего источника, не сокращал его, не де-
лал вставок из других, имевшихся в его распоряжении, летописных матери-
алов, что и сделало выписки сходными с Новгородской IV летописью и в то
же время отличными от нее и Софийской I летописи.
Поэтому расхождение между Троицкой летописью, с одной стороны,
и Новгородской IV и Софийской I летописями, с другой, следует оценить
и с иной точки зрения: соответствия описанных в них событий историческим
реалиям 1399 и 1395 гг. Если следовать рассказу Троицкой летописи,
то князь Семен и царевич Ентяк, напав на Нижний Новгород не позднее
23 октября 1399 г., 25 октября взяли его. Они оставались в Нижнем две неде-
ли, т. е. до 8 ноября 1399 г. Узнав о приближении московской рати, Семен
и Ентяк бежали. Московские полки, заняв Нижний, продолжили движение
вниз по Волге и в течение трех месяцев воевали ордынские владения. Сле-
довательно, они пробыли в Татарской земле, как говорят летописи, пример-
но до середины февраля 1400 г. Такое длительное присутствие русских
войск в одном из важных стратегически и экономически районов Орды в на-
чале 1400 г. представляется сомнительным. Ведь 12 августа 1399 г., как уже
говорилось выше, Темир-Кутлуг на р. Ворскле нанес сокрушительное пора-
124 ПСРЛ, т. V, с. 248.
125 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 2, с. 380.
126 Там же.
127 Приселков М. Д. Троицкая летопись, с. 453 (текст, выделенный крупным шриф-
том). Ср.: ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 2, с. 380.
128 ПСРЛ, т. V, с. 247.
302
жение своему сопернику, бывшему правителю Орды Тохтамышу и оконча-
тельно укрепился на ордынском ханском троне. В такой обстановке в тече-
ние трех месяцев подвергать свои войска в Среднем Поволжье опасности
нападения главных ханских сил было бы со стороны московского правитель-
ства верхом безрассудства. Кроме того, Москве вряд ли вообще было выгод-
но затевать конфликт с Темир-Кутлугом, только что разгромившим ее гроз-
ного противника литовского великого князя Витовта, укрывавшего у себя
Тохтамыша и сражавшегося вместе с ним в битве на Ворскле.
Но если принять хронологию Софийской I и Новгородской IV летописей,
то все эти события отодвигаются на 4 года назад, и пребывание воевод Васи-
лия Дмитриевича в Татарской земле должно относиться к ноябрю 1395 —
февралю 1396 г. В это время, как уже отмечалось, Орда была оккупирована
Тимуром. Очевидно, что до ухода Тимура ранней весной 1396 г. Орда не име-
ла своего верховного правителя, ее области были предоставлены самим се-
бе, никакой помощи со стороны они получить не могли, а потому успешные
трехмесячные действия в Среднем Поволжье московских полков в конце
1395 г. — начале 1396 г. выглядят достаточно реалистично.
Таким образом, не только некоторые текстологические показания,
но и анализ исторической обстановки 1395-1400 гг. приводит к выводу, что
первоначальный рассказ о взятии Нижнего Новгорода местным князем Се-
меном Дмитриевичем вместе с татарским царевичем Ентяком и ответных
действиях московских войск в Татарской земле читается в Софийской I
и Новгородской IV летописях. События относятся к 1395-1396 гг. В Троиц-
кой летописи была допущена ошибка, рассказ был помещен в летописную
статью 6907 года. Ошибка, по-видимому, была вызвана тем, что в 1399. г. был
предпринят еще один, вероятно, уже не столь масштабный, как прежде, по-
ход москвичей «въ Казань» с целью поимки князя Семена129. Поимка не уда-
лась, и в 1401 г. Василию Дмитриевичу Московскому пришлось вновь посы-
лать рать в татарские места, чтобы изловить неспокойного князя. Только
этот третий по счету поход принес успех. Была схвачена семья Семена Дми-
триевича, после чего князь приехал в Москву сам130. Видимо, редактор Тро-
ицкой летописи, работавший после 1416 г., воспринял известие 6907 г. о по-
сылке московской рати «въ Казань» как тождественное рассказу о захвате
Нижнего Новгорода и последующем опустошении воеводами Василия Дми-
триевича Татарской земли и перенес в статью 6907 года соответствующее
повествование, изложенное под 6903 годом.
Установление же факта похода московских полков в ноябре 1395 — фе-
врале 1396 гг. на ряд ордынских городов Среднего Поволжья вполне объяс-
няет содержание статьи 8 московско-тверского договора 1399 г. Становится
очевидным, что война с царем — это война с государством, а не с ханом пер-
сонально. Сообщение летописи о том, что русская рать вернулась домой «съ
многою корыстью»131, делает понятным, почему хан мог обвинять москов-
ского великого князя и требовать возмещения убытков. Потери татарской
стороны в результате московского похода должны были быть весьма вели-
ки: опустошение четырех крупных городов и взятая москвичами в качестве
трофеев «многая корысть». Понятно также, почему хан к моменту заключе-
ния московско-тверского договора 1399 г. никаких претензий еще не выдви-
129 ПСРЛ, т. V, с. 251; т. IV, ч. I, вып. 2, с. 393.
130 ПСРЛ, т. XVIII, с. 149.
131 ПСРЛ, V, с. 248; т. IV, ч. I, вып. 2, с. 380.
303
нул. Тохтамыш готовился к борьбе с Темир-Кутлугом, территорию Орды
полностью не контролировал и был не в состоянии свои требования к мос-
ковскому князю подкрепить силой. Но в будущем такая возможность могла
возникнуть, и Москва с Тверью оговаривали свои действия в ответ на эту
вполне предсказуемую акцию бывшего ордынского хана.
Разобрав сложности, связанные с упоминанием войны с царем в статье 8
договора 1399 г., продолжим его анализ. Статья 9 содержит обязательство
московского великого князя расторгнуть свой прежний договор с литовским
великим князем Витовтом (целование сложити). Дипломатический язык
XIV в. может создать впечатление, что московское правительство вынужде-
но было пойти на это, руководствуясь какой-то договоренностью на сей счет
с Тверью. На самом же деле такой шаг был вызван прямой угрозой Литвы
жизненно важным интересам Москвы, которая не только сама, совершенно
самостоятельно, без всякого постороннего давления порывала с Вильной,
но и выступала инициатором создания антилитовской коалиции русских
князей.
Статья 10 продолжала тему взаимоотношений договаривавшихся сто-
рон с великим княжеством Литовским. Если московский князь должен был
отказаться от ранее заключенного договора с Витовтом, то тверской князь
обязывался объявить Витовту, что он с Василием Московским шдинъ
ч(е)л(о)в(гЬ)къ. Такая формулировка проявления союзнических отношений
между Тверью и Москвой связана либо с тем, что у Михаила Александрови-
ча Тверского не было прямого соглашения с Витовтом, либо с тем, что твер-
ская сторона не желала резко порывать с литовским великим князем, но хо-
тела ясно предупредить его о том, на чью сторону встанет Тверь в случае
возможного московско-литовского вооруженного конфликта.
Далее следуют две статьи, где рассматривались перспективы не войны,
а, наоборот, мира с Литовским государством.
Статья 11 предусматривала мирное соглашение с Витовтом или с Лит-
вою московской стороны. В этом случае московский великий князь (и, оче-
видно, его родственники, поскольку в договоре читается нале) не мог заклю-
чить мира без участия, причем широкого, своих тверских союзников: без то-
бе любви не взят(и), ни без твоих детей, ни внучат.
Статья 12 фиксирует точно такое же обязательство тверской стороны.
В ней подчеркивалось, что ни тверской великий князь, ни его дети и внуки
не могут любви... взят(и) с Витовтом без московских князей (ни без нашие
брат(ь)и, ни без наших д’Ьтеи). Таким образом, отношения Москвы и Твери
с Литвой строились на основе единства действий не только московского
и тверского великих князей, но и всех их родственников, что исключало се-
паратные действия последних и гарантировало соблюдение совместной по-
литики относительно Литвы на продолжительное время.
Если в отношениях с Литовским государством стороны обязывались
строго координировать свои действия как в случае войны, так и в случае ми-
ра, сепаратная дипломатия полностью исключалась, то в отношении татар
договор предоставлял Твери полную свободу действий.
Статья 13 соглашения устанавливала для Михаила Александровича
Тверского следующую норму: к Орд'Ь ти, брат(е), и ко ц(а)рю поут(ь)
ч(и)стъ и твоим д'Ьтем, и твоими внучатом, и вашим людем. Данная статья
полностью отменяла статью 12 договора 1375 г., по которой ордынская поли-
тика Твери определялась «думой» с московским великим князем. Но содер-
304
жание статьи 13 договора 1399 г. имело свои тонкости. Речь шла о том, что
тверичи могли беспрепятственно ездить не только в Орду, но и к ц(а)рю, т. е.
хану Тохтамышу, фактически изгнанному из Орды Темир-Кутлугом. Сво-
бода сношений с этими двумя смертельно враждовавшими между собой ха-
нами при неосторожном пользовании ею могла поставить Тверь в весьма
щекотливое положение на тогдашней международной арене, и тверскому
великому князю приходилось обдумывать каждый шаг, направленный на
укрепление сотрудничества с непримиримыми татарскими правителями.
Статья 13 подводит черту под внешнеполитическим разделом доконча-
ния 1399 г. Далее следуют разделы и статьи, посвященные решению внут-
ренних вопросов, затрагивавших интересы как московских, так и тверских
князей.
Статья 14 касается вершения митрополитом Киприаном спорных вопро-
сов между судьями общего суда и его оценки решений, вынесенных этими
судьями. Следует напомнить, что положение об общем московско-тверском
суде было сформулировано в статьях 40 и 42 договора 1375 г. Общий суд дол-
жен был разбирать конфликты как между московским и тверским велики-
ми князьями, так и между жителями Московского и Тверского княжеств.
Статья 14 договора 1399 г. имела в виду случаи второго рода. В договорных
статьях об общих судах, разрешавших споры между населением княжеств-
соседей, обычно не оговаривался ни численный, ни социальный состав таких
судов. В этом отношении сведения, содержащиеся в статье 14 договора
1399 г., носят уникальный характер. Указание на кратное число общих су-
дей — четыре — свидетельствует о том, что в общий суд назначались по два
представителя от каждой стороны. Перечисление их только по именам,
без отчеств, показывает, что общий суд состоял не из бояр, писавшихся
с «-вичем», или, во всяком случае, присутствие бояр в нем было необяза-
тельным. Разбирая разногласия между московскими и тверскими членами
общего суда, митрополит Киприан, по сути, выполнял роль третейского су-
дьи. По договору же 1375 г. эта функция возлагалась на рязанского велико-
го князя Олега. По всей вероятности, разрыв Олега с Москвой в канун Кули-
ковской битвы и последующие сложные отношения между Москвой и Ряза-
нью привели к тому, что статья 42 договора 1375 г. перестала исполняться,
и третейским судьей стал митрополит Киприан. Последний в такой роли мог
реально выступать после 6 марта 1390 г., когда, как уже отмечалось,
по смерти Дмитрия Донского он получил возможность вернуться в Москву.
Смена третейского судьи вовсе не означает, что Москва и Тверь после воз-
вращения митрополита на кафедру всея Руси должны были заключить
между собой какой-то новый договор, где были специально оговорены тре-
тейские функции главы русской церкви. Из практики того времени извест-
но, что сменить арбитра могли сами общие судьи: так, уже по статье 16 до-
говора 1381 г. между Москвой и Рязанью им предоставлялось право выби-
рать себе третейского судью. Трудно, однако, определить, с какого именно
момента на Киприана была возложена функция улаживания разногласий
между общими судьями, о чем говорит договор 1399 г. Точка зрения Э. Клю-
га, посчитавшего, что Киприан вершил свой суд в Твери в феврале 1399 г.,
вызывает сомнения. Третейский суд митрополита вообще мог вершиться не
в Твери, а в Москве, ясных указаний в статье 14 нет. Но каковы бы ни были
конкретные детали, важно подчеркнуть главное. Статья 14 аннулировала те
решения митрополичьего третейского и общего судов, которые еще не были
305
приведены в исполнение. Нельзя было ни взимать назначенных штрафов,
ни использовать грамоты с судебными постановлениями. Штрафы должны
были быть отменены, а документы уничтожены. Тем самым ликвидирова-
лись пограничные споры, существовавшие между Московским и Тверским
княжествами, и создавались условия для их бесконфликтного сотрудниче-
ства, что в условиях подготовки к войне с Литвою было весьма сущест-
венным.
Цель включения в договор 1399 г. статьи 15 — та же, что и предыдущей
статьи: снять возможные трения между Московским и Тверским княжест-
вами в преддверии ожидаемого военного столкновения с великим княжест-
вом Литовским. Статья требовала, чтобы тверичи отпустили безо всякого
выкупа пленных москвичей, новгородцев и жителей великого княжества
Владимирского. Если пленный был кому-то продан, то его новый владелец
должен был отпустить купленного им пленного на свободу, но получить об-
ратно потраченную сумму, очевидно, с продавца, по крестоцелованию. Как
показано было выше, историки высказывали различные мнения относи-
тельно того, о каких именно пленниках в Тверском княжестве идет речь
в данной статье соглашения 1399 г. Н. М. Карамзин думал, что в ней говорит-
ся о людях, попавших в плен к тверичам незадолго до заключения договора,
но высказывал недоумение по поводу того, когда именно это могло произой-
ти, поскольку «летописцы не упоминают о войне Михаила с Василием»132.
В. С. Борзаковский полагал, что речь идет о полоняниках, захваченных Ми-
хаилом Тверским в 1375 г. Э. Клюг самостоятельно пришел к мыслям, уже
посетившим Н. М. Карамзина. Какое же мнение следует признать правиль-
ным? На первый взгляд, точка зрения В. С. Борзаковского кажется стран-
ной, поскольку статьи 15 и 24 договора 1375 г. обязывали тверского князя от-
пустить всех «нятцев» родом из Москвы, великого княжества и Новгорода
Великого, захваченных в 1372—1375 гг. С другой стороны, и Н. М. Карамзин
прав в том, что военных столкновений у Михаила Александровича Тверско-
го с Василием Дмитриевичем не было. Действительно, 1375 год стал тем ру-
бежом, который положил конец вооруженным конфликтам Михаила Твер-
ского со своими соседями. Следовательно, речь о пленниках могла вестись
только в связи с военными столкновениями между Тверью и Москвой до
1375 г. Таким образом, мнение В. С. Борзаковского оказывается справедли-
вым. Очевидно, что Михаил Александрович не выполнил к 1399 г. всех усло-
вий мира 1375 г., и Василию Дмитриевичу пришлось повторить в подписы-
ваемом договоре старое требование относительно пленных. Заключение
В. С. Борзаковского может быть косвенно подкреплено встречающимся
в московско-рязанских соглашениях указанием относительно взятых ря-
занцами в плен русских участников Куликовской битвы. Статья с требова-
нием отпуска таких людей на волю присутствует не только в московско-ря-
занском договоре 1381 г., но и в московско-рязанских докончаниях 1402
и 1447 гг.133 Даже 67 лет спустя после сражения на Дону в Рязани еще оста-
вались плененные его участники, и Москва требовала их освобождения. По-
этому не следует удивляться тому, что в московско-тверском договоре
1399 г. речь шла о пленниках периода 1372-1375 гг.
Две последующие статьи договора 1399 г. касаются весьма существен-
ных вопросов. Статья 16 требовала от тверской стороны соблюдения старых
132 Карамзин Н. М. Указ, соч., т. V, с. 287, примеч. 183.
133 ДДГ, №19, с. 54; №47, с. 144.
306
границ с Московским княжеством, великим княжеством Владимирским
и Новгородом Великим. Границы должны были сохраняться такими, какими
они были при Иване Калите, Симеоне Гордом, деде Василия Дмитриевича —
великом князе Иване Ивановиче, и отце — Дмитрии Донском. Как и в статье
3, здесь при перечислении предков великого князя Василия переписчиком
договора допущена ошибка: Иван Калита назван дедом Василия Дмитрие-
вича, а не прадедом, как это было в действительности.
Содержание статьи 16 отчасти повторяет содержание статьи 19 догово-
ра 1375 г., где речь шла о соблюдении Михаилом Александровичем Твер-
ским нерушимости новгородских рубежей. Но в 1399 г. прежнее требование
было дополнено аналогичными положениями относительно границ собст-
венно Московского княжества и границ великого княжения. Следует заме-
тить, что положения статьи 16 целиком соответствовали договоренностям,
закрепленным в предшествовавшей статье 3 договора 1399 г. Их можно бы-
ло бы объединить в одно целое, как то было сделано в статье 19 договора
1375 г., где речь шла не только о рубежах Новгородской республики, но так-
же о ее землях и водах. Однако в договоре 1399 г. эти положения были раз-
делены, что можно расценить как стремление московской стороны несколь-
кими статьями подчеркнуть главное положение договора — незыблемость
своих владений и отказ тверской стороны от каких-либо притязаний на них.
Статья 17 предусматривала сохранение традиционных новгородско-
тверских отношений: с Новыжгородож быти ти по старин^. «Старина» оп-
ределялась временем от Ивана Калиты до Дмитрия Донского включительно
и от времени правлений отца Михаила Тверского Александра Михайловича
(как жил без великого кнАжешпа), его братьев Константина и Василия Ми-
хайловичей до того, как было при самом Михаиле Александровиче (при
тоб’Ь). Последнее содержало намек, если не прямую ссылку, на договор
1375 г., где уже упоминавшаяся статья 19 требовала от Михаила Александ-
ровича с Новгородом и Торжком «жити в старинЪ и в миру».
Стремление оградить Новгород от возможных посягательств правите-
лей Твери было важно, поскольку на Новгород зарился литовский великий
князь, в Заллинвердерском договоре 1398 г. с Орденом оговоривший помощь
рыцарей в установлении своей власти над Новгородом. Тверское княжество
не должно было проявлять колебаний, возобновлять старых союзных связей
с Литвой и помогать ей в достижении ее целей. Поэтому в московско-твер-
ском договоре лишний раз подчеркивалась необходимость соблюдения
Тверским княжеством прежних отношений с Новгородом, хотя уже статья 3
в принципе оговаривала главное условие таких отношений: неприкосновен-
ность земель и вод Новгорода Великого.
Помимо своего основного содержания, статья 17 интересна и употребля-
емой в ней княжеской титулатурой. При определении периода времени,
на которое стороны ссылаются как на «старину», с московской стороны ука-
зывались прадед заключившего договор Василия Дмитриевича великий
князь Иван Данилович (Калита), великий князь Семен Иванович, дед Васи-
лия — великий князь Иван Иванович, и отец — великий князь Дмитрий
Иванович (Донской). С тверской стороны названы предшественники Михаи-
ла Александровича на тверском столе: его отец великий князь Александр
Михайлович, князья Константин и Василий Михайловичи, а также сам Ми-
хаил Александрович. Очень характерно употребление здесь титула «вели-
кий князь». Он применялся только к князьям, владевшим ярлыком на стол
307
великого княжества Владимирского. Поэтому часто встречающиеся в науч-
ной литературе суждения о том, что такие крупные княжества Северо-Вос-
точной Руси, как Московское, Тверское, Нижегородское, уже в XIV столе-
тии стали называться «великими» и их правители титуловались «великими
князьями» наряду с великими князьями Владимирскими, оказываются ли-
шенными основания. В договорном памятнике конца XIV в. правоведы того
времени строго разделяли «великих князей» и просто «князей». К послед-
ним были отнесены Константин Михайлович и его брат Василий Михайло-
вич, правившие только в Тверском княжестве и никогда не получавшие яр-
лыков на великое княжение Владимирское. Отец же Михаила Александро-
вича Александр Михайлович был назван «великим князем», поскольку
в 1326-" 1327 гг. он занимал владимирский великокняжеский стол134. Однако,
определяя отношения между Новгородом и Тверью при великом князе
Александре, составители договора 1399 г. сделали важную оговорку относи-
тельно того, какой именно период его правления они имели в виду: как жил
без великого княжению. Тверским князем Александр Михайлович стал по-
сле казни 15 сентября 1326 г. в Орде своего старшего брата Дмитрия Михай-
ловича, а вскоре занял и владимирский великокняжеский стол. При появле-
нии зимой 1327/28 г. карательной Федорчюковой рати, мстившей тверичам
за антиордынское выступление 15 августа 1327 г., Александр Михайлович
бежал сначала в Псков, а затем в Литву. Весной 1337 г. Александр был про-
щен ханом Узбеком и вновь вернул себе Тверское княжество135. Тверским
князем он оставался до 28 октября 1339 г., когда по проискам Калиты был
казнен вместе со старшим сыном Федором по приказу того же хана Узбе-
ка136. Совершенно очевидно, что пояснение как жил без великого кнАжени!А
указывает на второй (тверской, а не владимирский) период правления
Александра. Во времена великого княжения Александра Михайловича его
отношения с Новгородом строились на совсем иной основе, свидетельством
чему служит его договор с Новгородом около 12 апреля 1327 г.137 Составите-
ли договора 1399 г. ясно представляли себе различия между нормами, регу-
лировавшими отношения Новгорода с тверскими князьями, и нормами, ре-
гулировавшими отношения Новгорода с великими князьями владимирски-
ми. Поскольку с Новгородом по старшгЬ должен был быти именно тверской
князь, то в договор 1399 г. и вводилась четкая оговорка относительно време-
ни и характера правления первого из названных в соглашении тверских
князей — отца Михаила Александровича.
Вслед за статьями, еще раз подчеркивавшими незыблемость рубежей
московских владений и традиционность отношений Твери с Новгородом,
в московско-тверском договоре 1399 г. идет большой раздел из 12 статей, по-
священный торговым отношениям между Московским и Тверским княжест-
вами.
Статья 18 договора содержит традиционное для междукняжеских дого-
ворных грамот требование не устанавливать новых мытов.
Следующая статья 19 определяла размер мыта на старых местах его
сбора. С каждого проезжавшего воза полагалось платить по мортке обеуш-
134 ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 42, 44.
135 Там же, стб. 48.
136 Там же, стб. 49-51.
137 Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.-Л., 1949, № 14, с. 27-28. См. также главу I на-
стоящей работы.
308
ной, а с человека взималась костка в размере мортки. Поскольку статья 28
договора 1399 г. содержит пояснение, что мыт и пошлины не взимаются
с тех, кто едет без торговли, делается очевидным, что в статье 19 подразу-
мевались передвижения людей с целью продажи товара. В таких случаях
торговцы должны были платить проездную пошлину. Мортка обеушная, уп-
лачивавшаяся с одного воза товара, равнялась, очевидно, одной деньге.
Именно такой размер мыта с воза устанавливался статьей 21 разобранного
в главе V московско-рязанского договора 1381 г. Такой же размер мыта —
«с воза денга» — был зафиксирован и московско-тверскими договорами
XV в.138
Статья 21 договора 1381 г. между Москвой и Рязанью позволяет про-
комментировать указание статьи 19 договора 1399 г. о сборе костки
с ч(е)л(о)в(гЬ)ка. В московско-рязанском соглашении указывается, что «с пе-
шехода мыта irbm». Очевидно, что ч(е)л(о)в(гЬ)к грамоты 1399 г. — то же са-
мое, что «пешеход» грамоты 1381 г. Следовательно, речь должна идти о пе-
шем торговце. В таком случае остававшаяся до сих пор загадочной костка
может быть интерпретирована как пошлина за проход пеших торговцев139.
Равнялся ли размер костки размеру мыта? По-видимому, нет. Во всяком
случае, согласно статье 21 договора 1381 г., если ехавший на возе торговец
мыт уплачивал, то пеший этого не делал.
В разбираемой статье составители договора 1399 г. пользовались разной
терминологией для обозначения размера мыта и костки: «мортка обеушная»
и просто «мортка». По логике, большее количество товара должно было об-
лагаться и большей проездной пошлиной. Во всяком случае, с возов и с раз-
личного вида речных судов мыт взимался в разных размерах. Если так,
то мортка должна была быть меньше мортки обеушной, т. е. меньше одной
деньги. В то же время в последующих московско-тверских докончаниях
XV в. размер костки был приравнен к размеру мыта. И в том, и в другом слу-
чае с торговца взималась одна деньга140.
Хотя упоминания «мортки обеушной» и просто «мортки» наводят на
мысль о разных единицах денежного счета, приходится признать, что тер-
минология даже официальных документов не всегда в этом отношении бы-
вает отчетлива. Это демонстрирует статья 20 рассматриваемого соглаше-
ния: А поддеть на Bepc'fc с торговлею, ино мортка же. Ясно, хотя бы из рас-
смотренной выше статьи 19, что с проезжавшего торговца взималась морт-
ка обеушная. Это хорошо знали составители договора, а потому написали
просто о мортке, терминологически приравняв ее к мортке статьи 19.
Для исследователей подобная неотчетливость определений создает порой
непреодолимые трудности для заключений и делает их выводы довольно
зыбкими. Однако было бы ошибкой вообще уклониться от разбора имеюще-
гося материала. Можно надеяться, что последующие исследования более
точно определят отличия (или докажут отсутствие таковых) между «морт-
кой» и «морткой обеушной» и их соотношение с другими денежными еди-
ницами.
138 ДДГ, № 59, с. 188, 191; № 63, с. 203, 206; № 79, с. 298, 300.
139 Ср. новейшее определение этой пошлины: «костъки — таможенная пошлина с людей,
сопровождающих товар». См.: Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.), т. IV. М., 1991,
с. 271. Сомнительность такого определения видна уже из того, что с людей, сопровождавших то-
вар в ладьях, костка не взималась.
140 ДДГ, № 59, с. 188, 191; № 63, с. 203, 206; № 79, с. 298, 300.
309
Статья 20 интересна еще в том отношении, что регламентирует проезд
торговцев по Бежецкому Верху, названному здесь просто Верхом. Как отме-
чалось в главе I, Бежецкий Верх в период самостоятельности Новгородской
республики считался принадлежавшим Новгороду. Однако рассмотрение
вопросов, относящихся к Бежецкому Верху, в московско-тверском доконча-
нии 1399 г. заставляет полагать, что Новгород утратил свой контроль над
этой территорией. Москва и Тверь в конце XIV в. регулировали свои отно-
шения в Бежецком Верхе без какого-либо участия новгородской стороны.
Если вспомнить о существовании в Бежецком Верхе наследственных владе-
ний представителей московского княжеского дома уже при Иване Калите,
об обладании Бежецким Верхом московскими князьями, прямо засвиде-
тельствованном в договорной грамоте 1433 г. великого князя Василия Васи-
льевича со своим соперником-дядей, князем звенигородским и галицким
Юрием Дмитриевичем141, о захватах в Бежецком Верхе Василия Дмитрие-
вича Московского в 1397 г., то станет ясным, что в статье 20 договора 1399 г.
Бежецкий Верх фигурирует как владение великого князя Василия Дмитри-
евича и мыт, который должен был взиматься с проезжих торговцев, соби-
рался московскими мытниками с купцов из Твери. Таким образом, уже
к концу XIV в., несмотря на постоянные напоминания новгородцев в догово-
рах с великими князьями о принадлежности Бежецкого Верха исключи-
тельно им, там не только растут земельные владения князей московского
дома, но и действует администрация московского великого князя.
Статья 21 московско-тверского соглашения рассматривала вопрос о не-
уплате мыта торговцами. Обычным ухищрением со стороны последних яв-
лялся объезд места, где дежурил мытник. Уличенный в этом торговец дол-
жен был платить штрафы. Главный из них назывался «промыта» и уплачи-
вался с каждого воза товаров. Размер промыты определялся следующий:
с воза промыты по штидесАШ» Кроме промыты с уклонявшегося от уплаты
проездной пошлины взималась заповедь. Ее размер составлял шестьдесАШ
шдина, колько бы возов ни был(о). В последнем договоре Ивана III с твер-
ским великим князем Михаилом Борисовичем слово «одина» заменено на
слово «жо»142. Последнее — усилительная частица, подчеркивающая тож-
дество. Следовательно, смысл приведенной фразы статьи 21 заключается
в том, что помимо «шестидесяти», уплачивавшегося с каждого воза, в таком
же размере взимался еще дополнительный штраф — как если бы возов бы-
ло на один больше.
Числовое выражение промыты и заповеди указывает на то, что штрафы
взимались соразмерно чему-то. Возможно, они взыскивались, исходя из
обычной нормы мыта, т. е. в несколько раз больше этой нормы. Но считать,
что штраф превышал норму в 60 раз, т. е. составлял 60 морток обеушных,
или 60 денег с воза, нельзя. В договоре, заключенном около 1456 г. между
московским великим князем Василием Темным и тверским великим князем
Борисом Александровичем, в аналогичной статье читается, что «промыты
с воза шесть алтын, а заповед! шесть же алтын ыдша»143. Размер же мыта
в этом договоре исчислялся одной деньгой144. Следовательно, в 50-ые гг.
XV в. промыта превышала мыт не в 60, а в 36 раз (считая, что в 1 алтыне бы-
141 Там же, № 30, с. 76.
142 Там же, № 79, с. 298.
143 Там же, № 59, с. 191.
144 Там же.
310
ло 6 денег). Думается, аналогичное соотношение мыта и промыты было
и в конце XIV в. В таком случае, шестьдесят должно было составлять
36 морток обеушных.
Но возможно, что шестьдесят представляет собой просто название
древней формы штрафа. Во всяком случае, целый ряд жалованных грамот
XIV-XV вв. рязанских и пронских князей говорит о подати, которая назы-
валась «шестьдесят» и часто обозначалась просто цифрой | (60)145. В чем со-
стояла эта пошлина, источники не раскрывают. Потому и исследователи вы-
нуждены ограничиваться лаконичными указаниями, что «шестьдесят» —
название подати. Но такие указания содержат и утверждение, что подобная
подать — явление исключительно рязанское146. Статья 21 московско-твер-
ского договора 1399 г. свидетельствует, что «шестьдесят» собиралось
и в других русских княжествах. И если «шестьдесят» — это штраф, взима-
емый за уклонение от уплаты дорожных пошлин при торговых поездках,
как следует из разбираемой статьи 21 московско-тверского договора, то,
возможно, именно эта пошлина имелась в виду составителями рязанских
и пронских жалованных грамот.
Статья 22 докончания касалась случая, когда мыт не уплачивался: это
происходило, когда у «завора» не оказывалось мытника. Московско-твер-
ская договорная грамота 1399 г. является древнейшим источником, упоми-
нающим мытный завор — охраняемую преграду на проезжей дороге. Торго-
вец, не встретивший у завора мытника, мог продолжить свой путь, не упла-
чивая никаких проезжих пошлин. Но если мытник догонял его, то торговец
должен был уплатить положенное, причем только мыт. Промыта и заповедь
с него в таком случае не взимались.
Следующая статья 23 договора продолжает тему сбора торговых пош-
лин. С лодии... з доски надо было платить два алтына. Они составляли сумму
всех взимавшихся пошлин, других пошлин платить было не надо. Речь, оче-
видно, шла о том, что пошлины с речных судов были одноразовые — в отли-
чие от пошлин проездных, которые уплачивались у каждого мыта. Выраже-
ние с лодии... з доски нельзя понимать как два синонимичных названия.
В XIV-XV вв. речные суда назывались «ладьями», но никогда «досками».
Очевидно, что «доска» в приведенном контексте — это отделение ладьи. Та-
кое заключение подтверждается текстом Выписи из таможенной грамоты
г. Дмитрова 1521 г.: «колко будетъ въ паузкЪ во днЬ досокъ, и намЪстнику
имати съ доски донные по алтыну, а другому наместнику имати съ тое жъ
доски по алтыну жъ; а двЪ доски откосныя за одну доску намЪстникомъ по-
шлины имати»147. Из сопоставления с Выписью 1521 г. становится ясным,
что речь в московско-тверском договоре 1399 г. идет о пошлине с донной ла-
дейной доски. Размер такой пошлины в 1399 и 1521 гг. был одинаков: с каж-
дого донного отделения ладьи — «доски» — взималась плата в 2 алтына. Эта
сумма превышала мыт с воза в 12 раз. Но следует иметь в виду, что по дан-
145 Ср. свидетельство дошедшей в подлиннике грамоты великого князя рязанского Олега
Ивановича рязанскому Ольгову Успенскому Богородицкому монастырю: «А далъ есмь с(вя)тои
Б(огороди)ци дому Арестовское село с в[инами] и с поличьнымь, и с рЪзанъкою, и съ шестьюде-
сят, и со всЬми пошлинами...» См.: АСВР, т. III. М., 1964, № 322, с. 351. См. другие упоминания
той же пошлины: там же, № 309, с. 339; № 314, с. 345; № 315, с. 346; № 324, с. 354; № 325, с. 354;
№ 329, с. 357; № 333, с. 360; № 354, с. 379; № 355, с. 379; № 356, с. 380.
146 «Шестьдесят, неизв. точно часть тягла в Рязан. княж.» См.: АСВР, т. III, «Указатель
предметно-терминологический», с. 649.
147 ААЭ, т.1, №17011, с. 138.
311
ным, правда, иного времени, 70-80-х гг. XV в., объем товара, перевозивше-
гося на ладье-паузке или на малом судне, равнялся объему товара, перево-
зившегося на 30 возах148. Товар с ладьи-паузка и дополнительного подвозка
погружался на 100 возов149. Размер мыта с соответствующего количества
возов должен был колебаться от 5 до 17 алтын. Полагая, что суммы пошлин
с такого количества товара были одинаковы и при провозе товара на возах,
и при транспортировке его в ладьях, те же 5-17 алтын должны были взи-
маться и с каждой ладьи — состоявшей, как уже было выяснено, из несколь-
ких «досок»-отделений. Впрочем, следует оговориться, что приведенные
расчеты основываются на том, что при проезде на возах мыт уплачивался
один раз. Возможно, что сбор мыта с речных судов в конце XIV столетия
позволят точнее реконструировать данные других, гораздо более многочис-
ленных, источников XVI-XVII вв.
Статья 24 договора фиксировала размер пошлины со струга. Весь налог
составлял 1 алтын. Это в два раза меньше, чем мыт с доски ладьи. Совершен-
но очевидно, что струг представлял собой малое речное судно, грузоподъем-
ность которого была в несколько раз меньше грузоподъемности ладьи. В Вы-
писи из таможенной грамоты г. Дмитрова 1521 г. этот тип речного судна, по-
видимому, назван челном. Так можно думать на основании одинакового раз-
мера пошлины, взимавшейся со струга грамоты 1399 г. и челна Выписи
1521 г.: «съ челну имати намЪстнику по три денги, а другому наместнику
имати съ того жъ челну по три жъ денги»150. Шесть денег, взимавшиеся
в 1521 г. с челна, составляли 1 алтын, т. е. были равны пошлине со струга гра-
моты 1399 г.
В следующей статье 25 московско-тверского соглашения рассматрива-
ется вопрос о сборе налогов непосредственно с торговых операций. Был пре-
дусмотрен сбор двух налогов: тамги и осмничего. Их размер исчислялся
в 1 алтын с 1 рубля торговой сделки. Указанный размер едва ли следует по-
нимать как общую сумму тамги и осмничего вместе взятых. Тамга, как уже
говорилось, представляла собой налог на продажу товара. Осмничее — на-
лог на покупку товара. Следовательно, эти налоги уплачивались разными
лицами. Поэтому надо полагать, что по 1 алтыну с рубля платили как прода-
вец товара, так и его покупатель. Таким образом, власти получали в виде на-
лога 6% (3% + 3%) от каждой торговой сделки.
Статья 26 уточняла, когда именно московским и тверским сборщикам
можно было взимать тамгу и осмничее. Это должно было происходить толь-
ко при условии, что человек имет торговати. Очевидно, статья ограждала
интересы торговых людей от излишней ретивости налогосборщиков.
В статье 27 договора 1399 г. рассматривался казус, когда торговец не ос-
танавливался в месте, где шла торговля, а проезжал или проходил мимо.
В таком случае с него взимались обычные мыт или костка, других же пош-
лин он не платил. Статья, как и предыдущая, была направлена на развитие
торговых отношений между двумя княжествами и ограждала купцов от не-
обоснованных поборов княжеских должностных лиц.
Если же человек ехал без намерения вести торговлю, то он не платил ни
мыта, ни других торговых пошлин. Такое положение было зафиксировано
в статье 28 рассматриваемой договорной грамоты.
148 АСВР, т. II, № 203, с. 132.
149 Акты феодального землевладения и хозяйства XIV-XVI веков, ч. I. М., 1951, № 282,
с. 245.
150 ААЭ, т. I, № 170 II, с. 138.
312
Статья 29, заключающая раздел московско-тверского соглашения о тор-
говых операциях между княжествами, содержит традиционное для боль-
шинства междукняжеских договорных грамот положение о «пути чисте»
гостям и вообще люделс нашими (в данном случае — Московского и Тверско-
го княжеств) в их поездках из одного княжества в другое. По сути дела, это
было повторением статьи 48 договора Москвы и Новгорода Великого с Тве-
рью 1375 г. Правда, в свое время В. И. Сергеевич расценил данную статью
московско-тверского договора 1399 г. как свидетельство о свободном перехо-
де из княжества в княжество не только торговцев, но и крестьян. «Так как
в этом договоре, — писал известный исследователь, — есть особая статья
о свободном переходе бояр и слуг, то приведенное место мы и полагаем воз-
можным отнести к людям вообще, а следовательно и к крестьянам»151. Одна-
ко иллюстрацией свободного перехода крестьян данная статья служить не
может. Имеющиеся в московско-тверских и московско-рязанской договор-
ных грамотах XIV в. статьи о запрещении выводов ясно свидетельствуют
о том, что свободного перехода крестьян между княжествами не существо-
вало. Боролись даже с тем, чтобы люди, продолжая жить на территории сво-
его княжества, закладывались за других князей. Эти факты указывают на
отсутствие у крестьян в рассматриваемый исторический период права
вольного перехода. В то же время статьи 14 и 18 договора 1318 г., статьи 2, 9
и 10 перемирной грамоты 1372 г., статьи 29 и 48 соглашения 1375 г. говорят
о свободном проезде через рубежи помимо гостей еще торговцев и диплома-
тов. Очевидно, их и надо в первую очередь разуметь под «людьми нашими»
статьи 29 рассматриваемого докончания.
Следующие четыре статьи договора 1399 г. посвящены судебным делам,
которые могли возникнуть между жителями Московского и Тверского кня-
жеств. Статья 30 предусматривала выдачу потерпевшей стороне лиц, кото-
рые организовывали роубежь или вывод. Как уже говорилось, речь шла об
уголовных преступлениях жителей одного княжества на территории друго-
го. В таких случаях рубежника и выводщика следовало выдати по исправЬ.
В принципе, статья 30 повторяла положение статьи 43 договора 1375 г.,
но сформулирована она была четче. Согласно ее тексту, выдаче подлежал не
только рубежник, как в договоре 1375 г., но и выводщик, в предшествовав-
шем московско-тверском договоре не указанный, хотя сам род наруше-
ния — вывод — там назывался. И рубежник, и выводщик выдавались после
совершения ими преступления и после соответствующего разбирательст-
ва — неправы. В этом московско-тверской договор 1399 г. отличался от мос-
ковско-рязанского договора 1381 г., статья 22 которого даже замысел рубе-
жа и вывода карала судом и выдачей злоумышленника властям другого
княжества.
По статье 31 докончания 1399 г. в случае возникновения разного рода
«обид» между жителями Московского и Тверского княжеств устанавливал-
ся общий суд. Этот суд мог рассматривать спорные дела, возникшие после
определенного момента времени. Такой хронологической границей в догово-
ре была признана смерть Дмитрия Донского. Если говорить не о событии,
а о дате, то это 19 мая 1389 г.152 По сути дела, это означало, что московский
великий князь Василий Дмитриевич соглашался рассматривать спорные
дела своих подданных с тверичами и, наоборот, жителей Тверского княже-
151 Сергеевич В. И. Древности русского права, т. III, изд. 3-е, СПб., 1909, с. 234.
152 ПСРЛ, т. XV, вып. 1, стб. 156.
313
ства с москвичами с начала собственного правления. Очевидно, что много-
численные коллизии Москвы с Тверью, имевшие место при правлении Дми-
трия Ивановича и в более ранний период княжения заключившего договор
1399 г. Михаила Александровича Тверского, предавались забвению. В этом
отношении статья 31 продолжила тенденцию, отразившуюся в предшество-
вавших статьях 7 и 14 анализируемого договора.
Статья 32 касалась организации общего суда. В нем могли участвовать
люди старишии, которые должны были целовать крест, т. е. давать клятву
в своей честности и беспристрастности при разборе спорных дел. Состав су-
да определен довольно расплывчато. Это не чисто боярский суд, как, напри-
мер, постановляла статья 40 договора 1375 г., говоря об общем суде по меж-
княжеским искам. По всей видимости, судьями общего суда, рассматривав-
шего иски других категорий населения, не обязательно должны были быть
бояре, что и засвидетельствовала уже разобранная выше статья 14 догово-
ра 1399 г. Но это должны были быть люди значительные, авторитетные, воз-
можно — даже состоятельные. Числа общих судей в статье 32 не указано.
По-видимому, количество таких судей определялось обычаем и, как следу-
ет из той же статьи 14, составляло четыре человека: по два от каждой сто-
роны.
Статья 33 договора 1399 г. полностью повторяла статью 44 договора
1375 г.: А соуженог(о) не посоужати. Решения суда, в данном случае, скорее
всего, общего, традиционно не подлежали пересмотру.
За установлениями об общем суде в московско-тверском договоре 1399 г.
идет довольно значительный раздел из шести статей о преступниках и лю-
дях низших социальных категорий.
Статья 34 посвящена суду над лицами, совершившими уголовные пре-
ступления. Вора (татя), убийцу, разбойника и грабежника разрешалось су-
дить на месте преступления (гд'Ь имуть, т^тъ судлт). По сравнению со ста-
тьями 32 и 46 предшествовавшего московско-новгородско-тверского догово-
ра 1375 г. в договоре 1399 г. борьба с этими лицами была ужесточена. Теперь
уже не шло речи об укрывательстве уголовников и стала необязательной их
выдача потерпевшей стороне. Они могли быть преданы суду сразу там, где
были схвачены. Список преступников был расширен: кроме татя, душегуб-
ца и разбойника, упоминаемых в статье 46 договора 1375 г. и в статье 19 мос-
ковско-рязанского договора 1381 г., в договорной грамоте 1399 г. назван еще
и грабежник. Но если преступник просился на «извод», т. е. требовал при-
влечения к делу свидетелей, то статья 34 рассматриваемого соглашения
предоставляла ему такую возможность.
Статья 35 подтверждала традиционность (wm в^ка) суда, касавшегося
холопа, рабы, даного, положеного, заемного, поручного, земли и воды. Ста-
тья в принципе повторяла статью 45 договора 1375 г., заменив использовав-
шийся ранее термин «суженое» (ссуженное) аналогичным по значению тер-
мином «заемное». Кроме того, в договор 1399 г. были добавлены указания
о традиционности судов по земельным спорам. В целом же, с точки зрения
развития межкняжеского договорного права статья 35 получила закончен-
ный вид, поскольку устанавливала процедуру решения исков по всем иму-
щественным проблемам, касавшимся как движимого (что уже встречалось
в более ранних договорах), так и недвижимого имущества (земл'Ь, вод'Ь).
Статья 36 соглашения 1399 г. определяла процедуру сыска сбежавших
в другое княжество холопов и должников. Их хозяин или кредитор мог воз-
314
вращать сбежавших сам. По сравнению с нормой, изложенной в статье 51
московско-новгородско-тверского договора 1375 г., это означало упрощение
сыска. При поиске сбежавших не требовалось содействия пристава чужого
княжества. Но нашедший холопа хозяин (или должника — кредитор) обязан
был предъявить пойманного княжескому волостелю, который управлял
территорией, где произошло задержание беглеца. В таком случае к поимщи-
ку никаких претензий не возникало. Но если поимщик уводил пойманного
к себе, не предъявив властям другого княжества, то это могло быть постав-
лено ему в вину. Какие именно санкции налагались на него в таком случае,
статья 36 не разъясняет. Вероятно, дело решалось в соответствии с какими-
то обычными нормами.
Статья 37 трактует ситуацию, когда холоп или раба (видимо, беглые) ре-
шались на суд со своим господином, скорее всего, оспаривая свое холопство.
Суд был возможен только тогда, когда холоп или раба ссылались на правду,
очевидно, закон153, и когда они имели по себе поручителей. Если поруки не
было, то суд просто не рассматривал их дела, холоп и раба должны были
быть сразу осуждены. В статье нет указаний на то, что должно было следо-
вать за осуждением зависимых людей. Надо полагать, что санкции были те
же, что и в затрагивающей сходные вопросы статье 52 договора 1375 г., с ко-
торой статья 37 соглашения 1399 г. обнаруживает черты сходства и которая
постановляла обвиненного холопа выдавать его господину. Но следует отме-
тить, что статья 37 по сути дела рассматривает несколько иной случай,
именно — тяжбу похолопленных людей со своим господином. Статья же 52
московско-новгородско-тверского соглашения 1375 г. касалась тяжб господ-
ского холопа как со своим хозяином, так и с третьим лицом, и не упоминала
о том, что тяжущимся лицом может оказаться раба. Однако и в том, и в дру-
гом случаях по холопе требовалась порука, при отсутствии которой холоп
признавался виновным безо всякого разбирательства.
Статья 38 московско-тверского соглашения 1399 г. устанавливала плату,
которая взималась с семьи холопа — 3 алтына и с холопа-одиночки — 1 ал-
тын. Контекст статьи не позволяет с определенностью решить, в каких слу-
чаях выплачивались эти суммы. Помогает обращение к следующей статье
39. Из нее следует, что холоп и раба не платили пошлин, если отказывались
от тяжбы со своим господином. Следовательно, указанная плата взималась
тогда, когда происходил суд. Платила, надо думать, проигравшая сторона.
Деньги же шли не выигравшей стороне, а князю. Статья 38 имеет параллель
в статье 53 договора 1375 г., но там расчеты были иными: с головы уплачива-
лась гривна, с семьи — четверть. Статья 20 московско-рязанского доконча-
ния 1381 г. плату исчисляла в деньгах и алтынах. Поэтому можно думать,
что в договоре 1399 г. суммы выражались в московских денежных единицах,
а в договоре 1375 г. — в общих московско-новгородских. Но хотя денежные
единицы и были разными, заметны определенные тенденции, нашедшие от-
ражение в более позднем московско-тверском соглашении. Выплаты за при-
ем бежавших холопов снизились. Если раньше в соизмеримых единицах за
одного холопа вносилось 20 денег, а за семью холопа — 50 денег, то к концу
XIV в. — соответственно 6 денег и 18 денег. Но соотношение выплат за семью
и за одиночного беглеца стало иным. Соотношение 2,5:1, зафиксированное
в договоре 1375 г., в 1399 г. изменилось на соотношение 3:1. По-видимому, до-
говаривавшиеся стороны стремились ужесточить санкции за побеги холопь-
153
Впрочем, не исключено, что ссылка на «правду» имела в виду «Русскую правду».
315
их семейств, побеги, приводившие к большей убыли рабочих рук, чем бегст-
во холопов-одиночек.
Следующие шесть статей московско-тверского договора 1399 г. регули-
ровали вопросы, связанные со службой привилегированных сословий в Мос-
ковском и Тверском княжествах. По своей тематике эти статьи могут быть
отнесены к следующему, седьмому по счету, разделу договора.
Раздел начинается со статьи 40, содержание которой является новым
для междукняжеских договорных грамот XIV в. Ее текст следует привести
полностью: А кто моихъ кнлз(е)и кут(ъ)гЬдет к тоб’Ь, кого ми б(ог)ъ пору-
чил и моей брат(ь)и молодшей, в т'Ьх ти вочины не встоупатис(л), ни тво-
имъ детеле, ни твоилс братаничелс, ни под нашею брат(ь)ею меншею,
ни под нашилс(и) д'Ьтми. О каких князьях идет речь? Сравнение с более по-
здними московско-тверскими договорами, имеющими аналогичную статью,
разъясняет суть дела. В докончании, составленном около 1456 г. между мос-
ковским великим князем Василием Васильевичем и великим князем твер-
ским Борисом Александровичем, соответствую'Щая статья имеет несколько
иной вид: «А кто моих кн(д)зеи (лУпг(ъ)'Ьдет к тобЪ служебных, и в тЪх ти
вотчшы не вступатисд, ког(о) ми б(ог)ъ поручил, ни твоимъ дЪте./и, ни твоей
брат(ь)Ъ молодшей, ни меншеи твоей братп(ь)е»154. Благодаря употреблен-
ному здесь слову «служебных» точно устанавливается, что в статье 40 дого-
вора 1399 г. речь ведется о служебных князьях.
Недавно данная статья московско-тверского соглашения 1399 г. стала
предметом специального анализа В. Д. Назарова, рассматривавшего вопрос
о служебных князьях Северо-Восточной Руси155. Исследователь справедли-
во отметил, что служебные князья, в отличие от великих князей и их родст-
венников — князей удельных, не являются субъектами права в междукня-
жеских договорных грамотах, они фигурируют там только в качестве объек-
тов права. Далее В. Д. Назаров постарался выяснить, почему служебные
князья при переходе от одного великого князя к другому лишались своих
вотчин, в то время как бояре при смене сюзерена свои владения сохраняли.
Потеря служебными князьями своих «родовых владений» объясняется,
по мнению В. Д. Назарова, полнотой «суверенных прав служебных князей на
свои земли и подвластное население». «Их отъезд к иному сюзерену, — раз-
вивает свою мысль В. Д. Назаров, — означал бы существенные и произволь-
ные перемены в государственных границах, так как вместе со служебными
князьями “уходили” бы “суд и дань” на их владения, а соответственно —
имело бы место несанкционированное в Сарае нарушение системы ордын-
ских ярлыков. Ведь трудно себе представить превращение ранее самостоя-
тельных владетелей в служебных князей без той или иной санкции со сто-
роны ордынских властителей»156. К сожалению, В. Д. Назаров не приводит
фактов, которые подтверждали бы его заключения или хотя бы косвенно на-
мекали на их корректность. В то же время некоторые его соображения пря-
мо противоречат показаниям источников. Так, утверждение, что с отъездом
служебных князей с вотчинами к другому сюзерену от прежнего «уходили
154 ДДГ, № 59, с. 191. Несколько сокращенный текст того же содержания в тверском экземп-
ляре данной грамоты, адресованной московскому князю — там же, с. 188. Ср. другие московско-
тверские договоры XV в. См.: ДДГ, № 63, с. 204, 207; № 79, с. 298, 300. В последнем договоре ста-
тья о служебных князьях получила наиболее четкую формулировку.
155 Назаров В. Д. Служилые князья Северо-Восточной Руси в XV веке // Русский
дипломатарий. Вып. V. М., 1999.
156 Назаров В. Д. Указ, соч., с. 179-180.
316
бы суд и дань», не вытекает из того материала, которым располагают исто-
рики. Наоборот, из межкняжеских договорных грамот, например, известно,
что с владений бояр, отъехавших к другому князю, прежний сюзерен по-
прежнему собирал дань и творил суд над населением этих владений157.
Из этого следует, что отъезд вотчинника не обязательно влек за собой уход
«суда и дани». Нет никаких более ранних свидетельств о том, что если отъ-
ехавшим вотчинником был не боярин, а князь, дело обстояло совершенно
иначе. Подробнее на вопросах перемены служебными князьями сюзеренов
можно будет остановиться ниже. А пока следует проанализировать те поло-
жения статьи 40 о служебных князьях, которые важны для понимания этой
статьи и характеристики данной категории князей и которые ускользнули
от внимания В. Д. Назарова.
Статья 40 определяет этих князей как моихъ, т. е. великого князя Васи-
лия Дмитриевича. К таким князьям не применяются термины родства, кото-
рые в договорных грамотах устанавливают иерархический уровень заклю-
чавших соглашения князей, а также обозначают их родственников, поимен-
но в докончаниях не называемых. Данная деталь лишний раз подтверждает
мнение В. Д. Назарова о различии статусов князей служебных и князей ве-
ликих и удельных.
Но называя служебных князей «моими», московский великий князь да-
ет им и иную характеристику: кого ми б(ог)ъ поручил и моей брат(ь)и мо-
лодшеи. О чем говорят эти слова? Идет ли речь о том, что одни князья слу-
жили великому князю московскому, а другие — кому-то из его родственни-
ков? Или имеется в виду служба всему московскому княжескому дому в це-
лом? Судя по тому, что далее в статье претензии на вотчины отъехавших
служебных князей запрещалось предъявлять детям и братаничам тверско-
го великого князя, которые они могли адресовать «братье меншей» и детям
великого князя московского, речь идет об ответственности за служебных
князей обеих династий в целом. Это свидетельствует о том, что по меньшей
мере в рассматриваемый период переход князей на службу к тому или ино-
му великому князю означал его переход на службу всей династии соответ-
ствующего княжества. Великий князь олицетворял в таких случаях весь ме-
стный княжеский дом.
Статья 40 указывает на наличие у служебных князей вотчин. В. Д. Наза-
ров считает эти вотчины исключительно родовыми. Между тем сама статья
40 такого определения не содержит, и вопрос о том, были ли такие вотчины
служебных князей родовыми или вновь приобретенными, приходится ре-
шать на основании других данных. В. Д. Назаров также полагает, что пере-
ход князя (великого или удельного по своему прежнему статусу) в катего-
рию служебных князей означал обязательное присоединение его родовых
владений к владениям того великого князя, которому он начинал служить.
Иными словами, если к московскому великому князю приезжал на службу,
например, один из литовских князей, то, по мысли В. Д. Назарова, его владе-
ния в Литве автоматически становились московскими. Однако подобного
в исследуемое время, по крайней мере, в отношении князей литовских и
князей татарских, не происходило. В то же время источники свидетельству-
ют, что при приезде на московскую службу со своими дворами такие князья
получали богатые кормления и вотчины. Так, заключивший ряд с великим
князем московским Дмитрием Ивановичем литовский князь Дмитрий Оль-
157 См. ниже, разбор статей 42 и 43.
317
гердович получил от него в 1379 г. «градъ Переяславль и съ всЪми его пош-
линами»158. Перешедший в 1407 г. на московскую службу литовский князь
Свидригайло Ольгердович получил «мало не половину великаго княжениа
всея Руси»159. Татарскому царевичу Касиму Василием Темным был дан во
владение Городок, позднее получивший название Касимова160. Эти данные
говорят о том, что поступление князей на московскую службу сопровожда-
лось, по крайней мере, в раннее время, их материальным обеспечением.
По сути, действовала традиция, хорошо известная на Руси еще с XI в.: наде-
ление военного союзника (а служба князей носила прежде всего военный ха-
рактер) или земельными владениями, или денежными средствами161. Поэто-
му считать вслед за В. Д. Назаровым, что в статье 40 договора 1399 г. речь
идет исключительно о родовых вотчинах служебных князей, нет оснований.
Речь может вестись как о родовых земельных владениях, так и о приобре-
тенных — в том числе и на территории великого княжества Московского.
Поскольку эта территория принадлежала не одному московскому великому
князю, а и другим членам московского княжеского дома, то материальное
обеспечение служебного князя касалось всей династии. Отсюда и служба
таких князей всему княжескому дому во главе с великим князем.
С точки зрения возможности разного происхождения вотчин служеб-
ных князей должен решаться и вопрос об оставлении этих вотчин в том кня-
жестве, где начинали служить князья, затем перешедшие к другому сюзе-
рену. Прежде всего следует заметить, что подчеркнутое В. Д. Назаровым
и как будто вытекающее из межкняжеских договорных грамот противопос-
тавление судеб оставленных в прежнем княжестве владений отъехавших
к другому сюзерену бояр и служебных князей (первые такие владения со-
храняли, вторые — нет), на самом деле не вполне правомерно. Положение
о том, что бояре сохраняли свои села и дома в другом княжестве, достаточ-
но раннее. Оно включалось в договорные грамоты московских князей,
но только в соглашения с менее могущественными князьями. Смысл приме-
нения старой нормы в таких договорах очевиден. Боярство стремилось ока-
заться на службе у сильнейшего правителя, а им был московский великий
князь. Подтверждая давнее право боярского отъезда, московский великий
князь получал законное основание перезывать к себе на службу бояр сосед-
них княжеств и распространять свое влияние на их владения в этих княже-
ствах. Когда же случались отъезды московских бояр (как, например, про-
изошло в 1375 г., когда из Москвы в Тверь отъехали И. В. Вельяминов и Не-
комат), то их владения конфисковывались. А статья 21 московско-новгород-
ско-тверского договора 1375 г. прямо требовала лишения владений тех бояр
и слуг Новгорода Великого, кто захотел бы служить Михаилу Александро-
вичу Тверскому. В договоры же московских великих князей с могуществен-
ными великими князьями литовскими статья о вольности боярской службы
вообще не включалась162. Не следует забывать, что за правовыми нормами
договорных грамот всегда стояли те или иные реалии. Когда заключавшие
158 ПСРЛ, т. XVIII, с. 129.
159 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 181; т. XVIII, с. 154-155.
160 ПСРЛ, т. XVIII, с. 204 (о московской службе Касима).
161 Все это в свое время было показано В. И. Сергеевичем. См.: Сергеевич В. И. Рус-
ские юридические древности, т. II, изд. 2-е, СПб., 1900, с. 301-319. Почему-то эта работа прошла
мимо внимания В. Д. Назарова.
162 ДДГ, № 53, с. 162; № 83, с. 331, где среди статей социально-экономического содержания
нет статьи о вольности боярской службы.
318
договор князья видели для себя пользу в применении какой-либо традици-
онной нормы, они подтверждали ее действие. Сталкиваясь же с какими-то
новыми явлениями, они старались зафиксировать выгодное для себя поло-
жение по отношению к этим явлениям в новых договорно-правовых нормах.
Требование московских князей к князьям тверской стороны не вступаться
в вотчины покинувших Москву служебных князей отражало реальности то-
го времени. Поскольку речь шла об отношениях к еще только формировав-
шейся служилой княжеской прослойке, то такое требование становилось
новой юридической нормой. Московским князьям явно невыгодно было от-
пускать от себя князей, которые в Московском княжестве материально обо-
гащались, приобретали новые владения, а затем переходили на службу
к другим князьям, сохраняя за собой все преимущества прежнего пребыва-
ния на московской службе. О нарушении здесь ордынских ярлыков и о регу-
лировании перехода удельных князей в служебные Ордой, о чем пишет
В. Д. Назаров, вряд ли может идти речь.
Содержание статьи 40 договора 1399 г. важно и еще в двух отношениях.
Статья свидетельствует как о возраставшем притоке в конце XIV в.
в Московское княжество служебных князей (первые такие князья стали
появляться на московской службе с 60-х гг. XIV в.)163, так и о распростране-
нии вотчинной системы, во многом благодаря значительному расширению
после 1362 г. территории, на которой упрочилась власть московских кня-
зей.
Следующая статья 41 московско-тверского соглашения конца XIV в. со-
держала норму, хорошо известную и по другим княжеским договорам:
А богдролс и слоугалс межи нас волнылс вола. Это точное повторение статьи
23 московско-рязанского договора 1381 г. и повтор статьи 35 московско-нов-
городско-тверского договора 1375 г. (с добавлением слов межи нас). Анализ
юридического содержания этой нормы был уже дан в предыдущих главах
работы.
В статье 42 стороны договаривались о сохранении земельных владений
за отъехавшими боярами и вольными слугами. В договоре 1375 г. аналогич-
ное требование содержала статья 33. Правда, там в качестве объекта владе-
ний фигурировали «села», в договоре же 1399 г. вместо сел назывались до-
мы. Такая формулировка представляется более точной, поскольку под по-
нятие «село» трудно подвести двор боярина в городе или только что возник-
шее небольшое сельское поселение типа деревни или починка. Более нейт-
ральный и более обобщающий термин домы лучше отражал многообразие
форм поселений, находившихся в руках привилегированных землевладель-
цев и сохранявшихся за боярами и вольными слугами даже тогда, когда они
переезжали на службу в другое княжество.
Земли бояр и слуг в чужих княжествах должны было облагаться налога-
ми в пользу того княжества, на территории которого они находились, а насе-
ление этих земель — судиться властями этого княжества и по его законам.
Об этом говорила, например, статья 39 московско-новгородско-тверского до-
кончания 1375 г. То же самое положение фиксировала и статья 43 договора
1399 г.: А дан(ь)ю и судолс потАнути им по земл'Ь и по вод'к
163 В 1363 г. в летописях упоминается московский воевода Иван Ржевский, судя по прозви-
щу — один из ржевских князей. См.: ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 1. Птг., 1915, с. 290; т. V, с. 229. Конеч-
но. служебные князья существовали и до 1363 г., но служили ли они московским князьям или
великим князьям владимирским из московской династии, остается неясным.
319
Статья 44 вносила ограничение в указанное правило. Дань не собиралась
с холопов, на которых ключники поцелуют. Аналогичную норму содержа-
ла статья 38 договора 1375 г. Но там разъяснялось, что дань не платили пол-
ные холопы, статус которых подтверждался крестоцелованием ключников.
В статье 44 договора 1399 г. такого разъяснения нет. Возможно, что статья
просто небрежно сформулирована и важное указание на категорию не пла-
тивших дань холопов просто пропущено. Но возможно и то, что здесь нашло
отражение расширение категорий холопов, имевших право не платить дань.
Поскольку в последующих московско-тверских соглашениях положение
о неуплате дани холопами формулировалось точно так же, как в договоре
1399 г.164, скорее следует полагать, что имело место именно расширение ка-
тегорий холопов, не плативших дань. Главным критерием становилось не
столько их юридическое положение, сколько платежеспособность, что и ус-
танавливалось показаниями заведовавших боярскими хозяйствами ключ-
ников.
Заключает раздел договора 1399 г. о положении привилегированных
землевладельцев статья 45. Она указывала на то, что с сел бояр и слуг, кото-
рые жили в нашей ючишЬ, можно было взять дань, как и на своих. Речь идет
о лицах, живших в нашей, т. е. московской, отчине-княжестве; вы, которые
упоминаются в тексте статьи и которые собирали дань, — несомненно, твер-
ские князья. Таким образом, в статье 45 реализовывалась норма, закреплен-
ная в статье 43: уплата дани тому князю, в княжестве которого находится
владение боярина или слуги, хотя последние могли служить другому князю
и проживать в его княжестве. Но это общее положение преломлялось в ста-
тье 45 своеобразно. В ней говорилось только о бывших тверских боярах
и слугах, которые перешли на службу к московскому князю и за которыми
оставались их владения в Тверском княжестве. Признавая право тверских
князей собирать с таких владений дань, Москва в то же время подчеркива-
ла, что размер собираемой дани не должен превышать суммы выплат, взи-
маемой этими князьями с владений их собственных, тверских, бояр и слуг.
И хотя данное положение повторяло нормы статьи 37 договора 1375 г., оно,
в отличие от прежней договоренности, распространялось только на москов-
ских бояр и слуг, тверских по своему происхождению. Об обложении данью
владений бывших московских бояр и слуг, уехавших в Тверь и служивших
там, в договоре 1399 г., в отличие от договора 1375 г., ничего не говорилось.
Это умолчание позволяет считать, что или московское правительство, не-
смотря на все договоренности, чинило препятствия такой вольной знати,
искавшей богатых и щедрых сюзеренов, или сама знать не желала менять
службу при московском дворе на службу в других княжествах. И то, и дру-
гое отражало усиление позиций Московского княжества относительно
других пяти княжеств Северо-Восточной Руси, еще сохранявших к концу
XIV в. свой суверенитет.
Две последующие статьи рассматриваемого докончания повторяли по-
ложения договора 1375 г. Статья 46 запрещала тверским князьям иметь за-
кладчиков в Москве, на территории великого княжения и в Новгороде Вели-
ком. Это дублировало требования, зафиксированные в статьях 7 и 20 согла-
шения 1375 г., первая из которых говорила о закладниках «в нашей вотчинЬ
въ в ели кол! княженьи», а другая — о закладниках в Новгороде Великом.
В 1399 г. составители договора сформулировали данное положение много
164 ДДГ, № 59, с. 189, 191; № 63, с. 204, 207; № 79, с. 299, 300.
320
четче. Его действия на различных территориях было оговорено в одной ста-
тье, речь шла только о закладниках, дополняющее пояснение «ни грамот
давати» было опущено.
Статья 47 требовала от тверской стороны блюсти, как и своих москвичей
и новгородцев. Речь шла о людях, зависимых от Москвы и Новгорода Вели-
кого, скорее всего — о тех самых закладниках, иметь которых во владениях
московского великого князя и в землях Новгорода Великого тверским князь-
ям запрещалось предшествовавшей статьей договора 1399 г. Но московский
великий князь и Новгород право иметь на территории Твери таких зависи-
мых от себя людей сохраняли. Статья 47 была повторением статьи 6 догово-
ра 1375 г. Правда, «людии... великого княжения» в статье 47 договорной гра-
моты 1399 г. не упоминались. Возможно, это было связано с тем, что таких
людей уже просто не стало. Новые закладники закладывались уже только
за Москву или за Новгород. Великое же княжество Владимирское после
слияния с Московским княжеством уже не отделялось от Москвы.
Довольно необычна статья 48 соглашения. Она обязывала князей твер-
ского дома печаловатис(д) нашим(и) кнегиналЦи) и нашими д^тми по жи-
Bom(i) по нашелс в случае смерти кого-либо из московских князей. Обычно
подобные статьи включались в докончания князей-родственников, но не
в международные княжеские договоры. Трудно представить, в чем именно
должно было проявляться печалование, т. е. забота, князей одной династии
относительно представителей другой: то ли в поддержании согласия среди
членов другого княжеского дома, определенного завещаниями и договорами
этих династов, то ли в полном невмешательстве во внутренние коллизии
в соседнем княжестве. Но как бы то ни было, такая статья была внесена
в московско-тверской договор 1399 г. Ее появление можно связывать с ожи-
данием войны с Литовским государством и его союзниками, возможностью
гибели в этой войне самого великого князя Василия Дмитриевича, его род-
ных братьев или дяди: ведь статьи 5 и 6 договора 1399 г. предусматривали
непосредственное участие в военных действиях московских князей. Воз-
можно также, что статья 48 была определенным дипломатическим шагом
с московской стороны в отношении тверского великого князя Михаила
Александровича, который был уже стар, чувствовал себя немощным и был
озабочен будущим своей семьи. Внесение в докончание положения о печало-
вании по животС^) князей их осиротевшими семьями должно было скло-
нить терявшего силы тверского князя к заключению союзного соглашения
с Москвой.
Статья 49 подводит итог московско-тверским договоренностям. Стороны
должны были целовать крест в подтверждение заключенного докончания.
Это делали только те тверские и московские князья, которые фигурировали
в inscriptio и intitulatio грамоты. Крестоцелование сопровождалось трафа-
ретным требованием делать это по любви, в правдоу, бее хитрости.
Но за этой, казалось бы, заключительной, статьей договора следуют еще
две. Статья 50 прописывала, что сег(о) целованию не сложити, а правит(и),
а статья 51 указывала на предназначение грамоты: А се докончание нале
и нашей брат(ь)и меншеи, и нашилс детеле, и нашил* внучатол*. Требования
невозможности разрыва соглашения, исполнения записанных в нем обяза-
тельств (целованигд^. правит(и)), подчеркивание его долгосрочного харак-
тера (оно объявлялось действенным для детей и внуков договаривавшихся
князей), по своему содержанию напоминающие sanctio других грамот, ясно
321
свидетельствуют о том, чего добивались стороны, подписывая соглашение
1399 г. Речь шла об установлении между Московским и вторым по своему
экономическому и политическому значению среди княжеств Северо-Вос-
точной Руси Тверским княжеством длительных стабильных отношений,
не зависящих от колебаний политической конъюнктуры. Поэтому подавля-
ющее большинство статей договора было посвящено регулированию торго-
во-экономических и социальных вопросов, с которыми приходилось сталки-
ваться обоим княжествам. «Вечность» и важность подписанных договорен-
ностей подчеркивались оформлением грамоты, начинавшейся со ссылки на
божественную милость. Это было новым для того времени и придавало осо-
бые смысл и значение положениям договора.
И действительно, рассматриваемое московско-тверское соглашение лег-
ло в основу всех других заключенных в последующее время докончаний
между Москвой и Тверью. Начало, статьи 1-5, 7—11, 13-17 этого соглаше-
ния совпадают с текстом договора, заключенного в 1437 г. московским вели-
ким князем Василием Васильевичем с тверским великим князем Борисом
Александровичем165. Начало, статьи 1-5, 7, 8, 13, 14, а также все последую-
щие со статьи 16 по статью 51 включительно договора 1399 г. совпадают
(с незначительными изменениями, в основном стилистического характера)
с текстом московско-тверских докончаний, составленных около 1456 г.
и между мартом 1462 г. и сентябрем 1464 г. Даже статьи 50 и 51, проклами-
ровавшие незыблемость и долгосрочность согласованных в 1399 г. догово-
ренностей, повторены в этих двух московско-тверских соглашениях XV в.166
В последнем договоре Москвы с Тверью, заключенном в начале 1485 г.167,
в котором по-новому сформулированы многие статьи политического и воен-
ного содержания, сохранены в полной неприкосновенности почти все разде-
лы (статьи 18-48) торгово-экономического и социального характера догово-
ра 1399 г.168 Таким образом, не только статьи 14 и 40, о которых уже писали
Э. Клюг и В. Д. Назаров, но большинство статей договора 1399 г. было повто-
165 Там же, № 37, с. 105-107. Естественно, в arenga, inscriptio и intitulatio договора 1439 г.,
а также в его статьях, называвших конкретных противников Москвы и Твери, фигурировали
другие имена, чем в договоре 1399 г. Следует также иметь в виду, что договор между Василием
Московским и Борисом Тверским сохранился в дефектном виде. Его текст оканчивается на ста-
тье, соответствующей статье 17 докончания 1399 г. Но поскольку договор 1439 г. сохранился
в списке, а статья 17 заканчивала военно-политические разделы договора 1399 г., можно ду-
мать, что сохранившаяся копия договора 1439 г. представляет собой целенаправленную выпис-
ку. Копииста интересовало именно военно-политическое содержание прежних московско-
тверских договоренностей.
166 Там же, № 59, с. 189-192; № 63, с. 204-207.
167 Известие об этом договоре помещено в летописи после сообщения о возведении на мит-
рополичью кафедру Геронтия 1 ноября 1484 г. и до заметки о рождении у Ивана III сына Ива-
на 13 февраля 1485 г. См.: ПСРЛ, т. VI, с. 236. В этом же промежутке времени у Ивана III про-
изошел конфликт с Тверью, который и завершился подписанием мира. Следовательно, договор
был оформлен, скорее всего, в начале 1485 г., а не в 1484-1485 гг., как считал Л. В. Черепнин. См.:
Черепнин Л. В. Указ, соч., ч. I, с. 198, примеч. 122; с. 200, 202. К. В. Базилевич относил за-
ключение данного договора к 25 марта 1485 г., основываясь на свидетельстве В. Н. Татищева.
См.: Базилевич К. В. Внешняя политика Русского централизованного государства. Вто-
рая половина XV века. М., 1952, с. 228.
168 ДДГ, № 79, с. 298-299. Только статья 40 о служебных князьях, как уже говорилось, в до-
говоре 1485 г. была сформулирована иначе, чем в договоре 1399 г. и московско-тверских докон-
чаниях XV в., предшествовавших договору 1485 г. Л. В. Черепнин, увлеченный политическими
новациями этого последнего соглашения Москвы с Тверью, совершенно ничего не написал
о торгово-экономическом и социальном содержании договора 1485 г. См.: Черепнин Л. В.
Указ, соч., ч. I, с. 202-205.
322
рено в более поздних московско-тверских докончаниях, а заключения, по-
лученные при анализе статей 18-48, вполне могут быть использованы для
характеристики экономических и социальных отношений между Москвой
и Тверью в XV столетии. Договоренности такого рода, зафиксированные
в докончании 1399 г., были действенны вплоть до потери Тверским княжест-
вом своей самостоятельности и присоединения его в 1485 г. к созданному
московскими князьями Русскому государству. Таким образом, неизмен-
ность положений договора 1399 г., прописанная и подчеркнутая в тексте са-
мого этого договора, действительно стала реальностью.
Как следует оценивать московско-тверской договор 1399 г. с точки зре-
ния политического соотношения сил его участников? Были ли его установ-
ления совершенно одинаковы для договаривавшихся сторон, более выгодны
Москве или содержали важные уступки Твери? Именно так ставили вопро-
сы, споря между собой, историки XIX — первой половины XX в. Чтобы от-
ветить на них, необходимо суммировать те результаты анализа отдельных
статьей докончания, что были получены выше. Несомненно, что торговые
статьи соглашения носили равноправный характер: они не предусматрива-
ли никаких привилегий или льгот купцам из Москвы или купцам из Твери.
Одинаковые права двух княжеств отражены и в большинстве статей, касав-
шихся положения различных социальных групп населения. Неслучайно все
эти статьи были повторены даже московско-тверским договором 1485 г., рез-
ко изменившим сам характер отношений между Московским и Тверским
княжествами. Некоторым исключением из статей о социальном статусе жи-
телей обоих княжеств являются статьи 45-47. Они устанавливают опреде-
ленные преимущества для московского великого князя. Он мог принимать на
службу тверских бояр, но не отпускать в Тверь бояр собственных, запрещал
тверским князьям иметь закладников на подвластной ему территории,
но имел таковых в Твери и требовал от тверского князя соблюдения прав
москвичей и новгородцев в Тверском княжестве. Конечно, можно думать,
что аналогичные требования к московской стороне содержались в том недо-
шедшем экземпляре докончания 1399 г., который был составлен от имени
тверского князя и адресовался московскому. В адресованных московскому
князю противнях трех последующих договоров Москвы с Тверью около
1456 г., 1462-1464 гг. и начала 1485 г. такие требования есть, хотя формули-
ровка в них положений, сходных с положениями статьи 45 соглашения
1399 г., лишена ясности и не допускает полностью однозначного толкова-
ния169. Однако весь вопрос в том, сопровождался ли текст договора 1399 г.
текстом, написанным от лица тверского князя, т. е. существовало ли два тек-
ста этого договора, каждый из которых был составлен от лица одной из сто-
рон? Наличие в докончании 1399 г. статей 6 и 11, формулирующих требова-
ния тверской стороны, дает основания сомневаться в существовании такого
текста. А происхождение рассматриваемого экземпляра договорной грамо-
ты из московского великокняжеского архива еще более укрепляет такие со-
мнения.
Что касается военно-политических статей договора, то отмечавшиеся
исследователями такие факты, как титулование Михаила Александровича
Тверского в преамбуле договора «братом», а не «братом молодшим» Васи-
лия Дмитриевича Московского; зафиксированное статьей 13 право тверско-
го великого князя на свободные дипломатические и иные отношения с тата-
169
ДДГ, № 59, с. 189; № 63, с. 204; № 79, с. 300.
323
рами, несомненно, свидетельствуют о достижениях тверской стороны —
особенно по сравнению с докончанием 1375 г. Но эти успехи тверской дипло-
матии означали лишь возврат к той ситуации, что уже была в начале 1374 г.,
когда московский и тверской князья заключили мир явно на равноправных
началах (положение Михаила Александровича в тот момент не вынуждало
его признавать свою вассальную зависимость от Москвы), мир, подтверж-
давший роль Твери как самостоятельного субъекта в отношениях с Ордой,
о чем свидетельствует посылка туда Михаилом Тверским Ивана Вельями-
нова и Некомата сурожанина в марте 1375 г.
В то же время признание тверской стороной «вечных» прав князей всей
московской династии на Москву, великое княжение и Новгород Великий, ее
отказ от каких-либо притязаний на эти территории в настоящем и будущем,
согласие на строгое соблюдение их границ, на неизменность своих отноше-
ний с Новгородом, на разрыв своих прежних (если не дружественных, то по
меньшей мере мирных) отношений с Литвой в угоду Москве ясно говорят
о том, что договор давал преимущества великому князю Василию Дмитрие-
вичу. При этом необходимо подчеркнуть, что некоторые из перечисленных
положений докончания 1399 г. были новыми, они развивали начала, впервые
сформулированные в договоре 1375 г.
Почему же тверская сторона соглашалась на подобные условия? Дума-
ется, ответ можно найти в летописном описании последних дней одного из
главных участников соглашения 1399 г. тверского великого князя Михаила
Александровича. Согласно этому описанию, в 1399 г. «по Госпожини дни
князь великии Михаило Александровичь Тферьскыи разболися, и бысть
ему болЪзнь тяжка зЪло и изнемогаше добрЪ; оуже и грамоты душевныя
повелЪ писати, оуже мало владЪяше собою»170. Болезнь случилась после
Госпожина дня, т. е. Успения богородицы, отмечавшегося 15 августа. Тогда
же началось составление духовных грамот тверского великого князя. В те
же дни в Тверь вернулось посольство, ездившее по поручению Михаила
Александровича в Константинополь к патриарху. Патриарх прислал в пода-
рок князю Михаилу икону. Тот настолько приободрился, что устроил пир,
на который созвал массу людей. Это было, как выяснил А. Г. Тюльпин, 19 ав-
густа 1399 г.171 В конце пира Михаил Александрович вновь почувствовал се-
бя плохо и в ожидании скорой кончины огласил текст своего завещания,
«яко же писахъ грамоты душевныя, по чемоу княжити и жити и не пересто-
упати моего слова и моея грамоты душевныя»172. Летописец привел и крат-
кое содержание предсмертного распоряжения тверского великого князя.
Согласно ему, старший сын Михаила Иван, дети Ивана Александр и Иван
получали во владение Тверь и еще семь тверских городов, в том числе Рже-
ву. Были перечислены и другие наследники Михаила Александровича,
а также предназначавшиеся им земли: «а Василью и Борисоу и его сыноу
Иваноу Кашинъ, Коснятинъ; а сыноу Феодороу два городка Ми[ку]лина
и с волостьми»173. Таким образом, в духовной грамоте Михаила Александро-
вича Тверского, составленной самое позднее 20 августа 1399 г., в качестве
170 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 2, с. 386-387.
171 Тюльпин А. Г. Политическая история великого княжества Тверского в первой чет-
верти XV века // Михаил Тверской: личность, эпоха, наследие. Тверь. 1997, с. 162 и примеч. 2
на с. 173. Ср. ПСРЛ, т. XV. СПб., 1863, стб. 460, где указано 20 августа.
172 ПСРЛ, т. IV, ч. I, вып. 2, с. 388.
173 Там же.
324
наследственного владения его старшего сына Ивана фигурировала Ржева,
о крупном стратегическом значении которой уже говорилось в главе III.
До той поры Ржева была московской. Последнее известие, указывающее на
принадлежность ржевских земель Москве, относится к 1393 г.174 Между
1393 и 1399 гг., когда составлялось завещание Михаила Александровича
Тверского, было только одно обстоятельство, которое могло заставить мос-
ковское правительство отказаться от Ржевы в пользу своего западного сосе-
да. Это — угроза вторжения на русские земли объединенных сил литовско-
го великого князя Витовта, Тевтонского (Ливонского) Ордена, Польского го-
сударства во главе с двоюродным братом Витовта Ягайло и татар укрывав-
шегося в Литве хана Тохтамыша. Именно эта угроза и вынудила московское
правительство подписать союзный договор с Тверью в 1399 г. Но если Рже-
ва была уступлена Твери в связи с той же угрозой, то ее передачу как раз
и следует связывать с подписанием договорной грамоты 1399 г.
Впрочем, некоторым историкам такая связь кажется невозможной. Дело
в том, что в летописном изложении содержания духовной грамоты Михаила
Александровича назван его сын Борис, умерший 19 июля 1395 г. Это дало ос-
нование Э. Клюгу утверждать, что летописец под 1399 г. пересказал текст
другого, более раннего завещания Михаила Александровича175. По мнению
А. Г. Тюльпина, посчитавшего заключение Э. Клюга убедительным, летопи-
сец цитировал духовную грамоту тверского великого князя, составленную
в 1393-1395 гг.176 При этом оба исследователя не дали никаких разъяснений
по поводу того, что же в таком случае побудило московского великого князя
еще до середины июля 1395 г. уступить Ржеву Твери.
Однако приведенная выше точка зрения Э. Клюга и А. Г. Тюльпина мо-
жет быть оспорена. В самом деле, сводчик прямо пишет о том, что Михаил
Александрович повелел составить свое завещание после 15 августа 1399 г.
Через несколько дней волеизъявление тверского великого князя было пуб-
лично оглашено, и судя по всему, летописец лично присутствовал при этом.
Почему же он должен был цитировать завещание Михаила 4-7-летней
давности, а не то, с которым только что все были ознакомлены? Что касает-
ся летописного изложения предсмертного ряда Михаила Александровича,
то его сын Борис мог быть упомянут там не как здравствующий будущий ка-
шинский князь, а как князь уже скончавшийся. Называя князя Бориса од-
ним из владельцев Кашина, летописец назвал и его сына Ивана, который по-
сле смерти деда действительно стал одним из кашинских князей. Такую
ссылку на отца при указании наследства, выделяемого его сыну, можно при-
знать отражающей реальность в том случае, если речь шла о будущности
великокняжеских владений, из-за которых между династами всегда проис-
ходили распри. Во избежание их и устанавливался четкий принцип прямо-
го наследования от отца к сыну. Однако указание в завещании тверского ве-
ликого князя на преемственность владетелей не очень значительного удела
кажется странным. У получившего после смерти отца Микулинский удел
третьего сына Михаила Александровича Федора в 1399 г. тоже должен был
быть сын. Князь Федор Михайлович женился в 1390 г.177, а его сын Алек-
174 Кучкин В. А. К изучению процесса централизации в Восточной Европе (Ржева и ее
волости в XIV-XV вв.) // История СССР, 1984, № 6, с. 152.
175 Клюг Э. Указ.соч., с. 257.
176 Тюльпин А. Г. Указ, соч., с. 162-163.
177 ПСРЛ, т. XV, вып. I, стб. 160.
325
сандр — 17 января 1412 г.178 Для женитьбы Александру нужно было достичь
как минимум 12-летнего возраста. Рассуждая теоретически, Александр мог
родиться в 1400 г., уже после составления завещания своего деда Михаила
Александровича. Но в таком случае необычным будет выглядеть то обстоя-
тельство, что сын-первенец в семье Федора Михайловича появился только
через десять лет после свадьбы родителей. Скорее всего, князь Александр
родился раньше, еще при жизни деда. А если так, то тогда возникает вопрос,
почему при летописном изложении завещания Михаила Александровича
у его сына Бориса сын Иван упоминается, а у сына Федора сын Алек-
сандр — нет? Представляется, что имя Бориса Михайловича приведено
в летописи только для того, чтобы внести ясность, что же именно предназна-
чалось внуку Михаила Александровича Ивану. Ему завещалось то, чем дол-
жен был владеть его отец. Поэтому Борис и был назван по имени179. Но если
князь Борис Михайлович упоминался в летописном рассказе о последних
днях тверского великого князя Михаила Александровича не как существу-
ющий, а как уже покойный, падают всякие основания относить завещатель-
ные распоряжения Михаила Тверского к 1393-1395 гг. Они должны датиро-
ваться 15-20 августа 1399 г. Именно к этому времени Ржева становится
тверской.
Переход же Ржевы в тверские руки вскрывает подоплеку московско-
тверского договора 1399 г. и во многом объясняет отраженную в его статьях
и прослеженную выше уступчивость тверской стороны Москве. В значи-
тельной степени она определялась важным для тверских князей приобрете-
нием — Ржевой и ее землями. Союз Твери с Москвой получал определенный
материальный стимул, а в отношения тверичей с литовцами входила болез-
ненная заноза, поскольку литовские правители издавна стремились видеть
Ржеву своей.
Сделанные заключения затрагивают важную проблему истинной моти-
вации вносимых в русские средневековые междукняжеские договорные
грамоты разделов и статей, а потому заставляют еще раз ставить вопрос
о методике исследования таких источников. Содержание договоров, харак-
тер закрепленных в них условий не следует ограничивать теми фактами
и свидетельствами, которые непосредственно в них изложены, но оцени-
вать, исходя из общего исторического контекста. Необходимо привлечение
всех доступных исследователю данных для выяснения и уточнения реалий,
влиявших на позиции договаривавшихся сторон и находивших отражение,
пусть даже косвенное, в текстах древних докончаний. Возможно, что в сред-
невековой Руси еще не фиксировали на пергаменте или на бумаге тайных
дополнительных статей к официальным соглашениям, но существование
устных договоренностей, дополнявших письменные тексты, несомненно.
Для исследователя всегда сложно и трудно установить действительные мо-
178 ПСРЛ, т. XV, стб. 486, под 6919 годом мартовским; т. XI. СПб., 1897, с. 218, под 6920 годом
сентябрьским.
179 В дошедших до нашего времени подлинных княжеских завещаниях подобные упомина-
ния уже скончавшихся князей, доля которых передавалась их наследникам, встречаются. Ср.:
«А бла(го)с ловила есми сноху свою, княиню Василису, по грамотЬ княз(я) своего, княж Володи-
меровЪ АндрЪевич(а), что был тЬм бла(го)словил по моемъ жывотЬ с(ы)на княз(я) Семена». См.:
ДДГ, № 28, с. 72. К 1433 г., когда составлялась эта духовная грамота, в живых уже не было
ни князя Владимира Андреевича, ни его сына Семена. О последних см.: Экземпляр-
ский А. В . Указ, соч., т. II, с. 302, 306.
326
тивы включения в договорные грамоты тех или иных положений, однако ра-
бота в этом направлении вполне возможна и даже необходима. Она позволя-
ет дать более полную и разностороннюю оценку таких грамот. Эти итоговые
данные уместно рассмотреть в общем заключении ко всей работе.
327
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Исследование договорных грамот московских князей XIV в. с правите-
лями других русских княжеств, Новгородом Великим и Литвой показало их
исключительную ценность как исторических источников. Рассмотренные
грамоты являются древнейшими внешнеполитическими договорами между
княжествами средневековой Руси, а также Московского княжества с Литов-
ским государством. Поэтому их структура, оформление и содержание важ-
ны не только сами по себе, для характеристики того времени, когда они бы-
ли составлены, но представляют большой интерес как для понимания древ-
нерусских междукняжеских докончаний более ранних XI-XIII вв., сведе-
ния о которых сохранили только нарративные памятники, так и для опреде-
ления истоков более поздних сохранившихся соглашений русских княжеств
и Русского государства XV-XVI столетий.
Хотя большинство рассмотренных договоров носит двусторонний харак-
тер (договоры 1318и1375 гг. следует относить к трехсторонним), их содер-
жание не сводится только к определению взаимоотношений между догова-
ривавшимися правителями. Договор 1318 г. Москвы, Новгорода и Твери за-
трагивал также интересы ростовских, белозерских, возможно, ярославских
князей, владения которых граничили с Вологдой. Договоры 1371“ 1399 гг. ка-
сались взаимоотношений договаривавшихся сторон с Ордой, великим кня-
жеством Литовским, Тевтонским (Ливонским) Орденом, Смоленским, Ря-
занским и Пронским княжествами, русскими княжествами бассейна верх-
ней Оки и Волго-Окского междуречья. По сути дела, эти соглашения имели
значение для всех средневековых государств Восточной Европы.
Как правило, рассмотренные договоры составлялись в острые, критиче-
ские моменты. Договор 1318 г. был оформлен в то время, когда москвичи,
новгородцы и псковичи сосредоточились на границе Торжка с Тверью и го-
товы были начать боевые действия против тверичей. Договор 1371 г. был за-
ключен Москвой и Новгородом в ситуации, когда московскому князю Дмит-
рию Ивановичу грозила опасность потери великого княжения Владимир-
ского, а Новгород, воевавший с Ливонским Орденом и Дерптским епископст-
вом, подвергся неожиданному нападению только что получившего в Орде
великокняжеский ярлык Михаила Александровича Тверского. Перемирие
1372 г. между Московским княжеством и Литвой было заключено во время
их военного противостояния под Любутском. Мир 1 сентября 1375 г. Москвы
и Новгорода с Тверью был подписан сразу после капитуляции тверского
князя. Долгосрочное соглашение 1399 г. между Василием Дмитриевичем
Московским и Михаилом Александровичем Тверским было оформлено в об-
становке все возраставшей угрозы агрессии со стороны объединенных сил
328
Литвы, хана Тохтамыша, Тевтонского Ордена и Польши. И только договор
1381 г. Дмитрия Донского с Олегом Рязанским был заключен не в экстре-
мальных условиях, хотя решал задачу чрезвычайную: замену администра-
ции одного князя администрацией другого.
Естественно, что заключавшиеся в конфликтных ситуациях соглашения
очень чутко реагировали на текущие, острые и актуальные события. Поэто-
му в договорных грамотах ярко отразилось отношение сторон к злободнев-
ным проявлениям политической жизни того времени, хотя такие проявле-
ния имели разную значимость и разные масштабы. Достаточно указать на
упоминание 5 рублей, взятых у смердов одной из принадлежавших Новго-
роду новоторжских волостей тверским князем, до этого подорвавшим фи-
нансовое положение Новгородской республики двенадцатитысячной кон-
трибуцией (договор 1318 г.); на недельный срок, который предоставлялся
жителям побежденной Твери для возвращения имущества, захваченного
у людей московского великого князя (договор 1375 г.); на требование к литов-
скому великому князю Ольгерду не высылать до неправы из Ржевы москов-
ской администрации (договор 1372 г.); на титулование Дмитрия Ивановича
великим князем всея Руси в договоре, заключенном в период, когда у мос-
ковского князя отсутствовал ярлык нового ордынского хана на Владимир-
ское великое княжение (договор 1371 г.); опущение великокняжеского титу-
ла тверского князя в перемирной грамоте 1372 г., хотя тверской князь имел
ордынский ярлык на великое княжение, и т. д.
В договорных грамотах можно проследить различные скрытые замыс-
лы, дипломатические недомолвки и уловки, которыми заключавшие согла-
шения стороны вуалировали свои истинные цели. Так, настойчивые требо-
вания договора 1318 г. о ликвидации владений и института закладников
в Вологде, Бежецком Верхе и Торжке княгини Василисы, вдовы великого
князя владимирского Андрея Александровича, а также Михаила Ярослави-
ча Тверского и членов его семьи и о передаче их земель новгородской святой
Софии прикрывали стремление московских князей самим закрепиться
в указанных районах — что и отразилось в более позднем новгородско-твер-
ском договоре 1327 г. Оговорка в перемирной грамоте 1372 г. Дмитрия Ива-
новича с литовским великим князем Ольгердом о правомерности действий
московских послов в Орде, якобы поступавших так, «как повелитъ» хан, за-
ранее оправдывала акцию москвичей, выкупивших в Орде тверского кня-
жича Ивана, доставивших его в Москву и там бросивших в тюрьму. Внешне
кажущаяся равноправной статья 17 московско-новгородско-тверского дого-
вора 1375 г. о невозвращении сторонами имущества, захваченного в резуль-
тате военных действий того года, на самом деле санкционировала разграб-
ление Тверского княжества войсками Дмитрия Московского и его союзни-
ков. Точно так же действовало московское правительство и в отношении Ря-
зани, предав забвению все, взятое друг у друга до 2 августа 1381 г., и не рас-
крыв того, что в Рязани с осени 1380 г. правили московские наместники, а ря-
занский князь вместе со своим окружением скитался по пограничным с Ря-
занским княжеством местам и ничего у москвичей отнять не мог (статья 15
договора 1381 г.). Заключенный в острой и сложной политической ситуации
московско-новгородский договор «О одиначеств’Ь» 1371 г. в очень тонкой,
действительно дипломатичной форме касался статуса договаривавшихся
сторон, поскольку речь шла о взаимной военной помощи в борьбе с общими
врагами, от которых следовало обороняться, но на которых нужно было и на-
329
ступать. Традиционные отношения между великим князем и Новгородом
были не равноправными, а сюзерено-вассальными, вассал не имел права на-
чинать войну. Прямого упоминания этого стороны в 1371 г. постарались из-
бежать, но намеки на верховенство московского великого князя — оставить.
Позднее, в договоре 1375 г., когда обстоятельства изменились, москвичи тор-
жествовали победу над Тверью и на время нейтрализовали других своих
врагов, Новгород Великий уже прямо был назван вотчиной московского ве-
ликого князя, т. е. подчиненным ему.
Вместе с тем договорные грамоты фиксировали и другие существенные
изменения в положении заключавших соглашения сторон, поскольку в этих
документах, как правило, перераспределялась в пользу победителей часть
территорий, контролировавшихся побежденной стороной.
На материале исследованных грамот можно утверждать, что московская
и вообще русская дипломатия XIV в. представляла собой развитый инсти-
тут, и дипломаты умели, когда надо, сглаживать в итоговых документах ос-
трые углы, уходить от прямого упоминания некоторых щекотливых фактов
и обстоятельств, готовить почву для самых различных, порой далеко не пра-
ведных действий в будущем, придавая договорным статьям вид индиффе-
рентных установлений и превращая их в узаконенные нормы, принятые до-
говаривавшимися сторонами и уже не подлежащие отмене при переходе бу-
дущего времени в настоящее.
Если попытаться оценить все те актуальные политические договоренно-
сти, которые нашли отражение в рассмотренных грамотах, то можно прий-
ти к заключению, что договоры начала 70-х гг. XIV в. отразили достаточно
сложное положение московского правительства. Политика Москвы в отно-
шении Новгорода Великого привела к тому, что московское влияние там
упало, власть великого князя Дмитрия Ивановича пошатнулась, и с Новго-
родом, неожиданно оказавшимся в трудной ситуации, в 1371 г. пришлось за-
ключать равноправный или почти равноправный договор. Перемирная гра-
мота 1372 г. с литовским великим князем Ольгердом и его союзниками сви-
детельствует о том, что стороны после длительной многолетней борьбы до-
говорились вернуться к прежнему положению вещей: Литве отходила за-
хваченная у нее московскими князьями в 1368 г. Ржева, Москва возвращала
себе занятые тверским князем (литовским союзником) земли великого кня-
жества Владимирского, тверской князь сохранял за собой всю территорию
Тверского княжества, другие союзники Литвы и союзники Москвы — свои
владения. Очевидно, что начатая в 1367 г. борьба Москвы за выморочный
удел клинского князя Семена Константиновича, а по сути дела — за расши-
рение своего влияния в Тверском княжестве и упрочение авторитета во всех
русских землях, борьба, в которую постепенно оказались втянутыми Литва,
Орда, Новгород, Смоленск, Рязань, Пронск, верховские княжества, княже-
ства Северо-Восточной Руси, не принесла желаемых результатов. В течение
пяти лет стороны, неся трудно восполнимые потери, вели эту борьбу,
но в 1372 г. оказались не в силах ее продолжать. Все вернулось на круги своя.
Данное обстоятельство необходимо подчеркнуть особо, поскольку в научной
и научно-популярной исторической литературе господствует мнение о не-
прерывных успехах московской объединительной политики, закономерно
приведших к подчинению московским князьям всех остальных русских
средневековых княжеств и земель. Именно так оценивал в свое время сви-
детельства документов русских феодальных архивов XIV-XV вв. Л. В Че-
330
репнин. Подобное развитие событий начинает выглядеть результатом не че-
ловеческих усилий, а, скорее, нечеловеческих, объясняться некоей предо-
пределенностью в исторических судьбах Москвы и Руси. И действительно,
в крупных исторических масштабах, в широких хронологических рамках не
заметны серьезные откаты назад поступательного движения московских
правителей, что и создает впечатление жесткой обусловленности процесса
политической консолидации русских земель под главенством Москвы уже
со времен Ивана Калиты. Однако внимательное изучение фактов свидетель-
ствует о другом: длительные усилия московских князей далеко не всегда
приводили к желаемым результатам, потенциал противостоявших им сил
оказывался слишком высоким, и тогда потомкам Даниила Александровича
приходилось отступать от попыток реализации своих намерений и мирить-
ся с неудачами.
Но неудачи не снижали активности московских политиков и дипломатов.
Примирение с Литвой в 1372 г. и возвращение к положению пятилетней дав-
ности они использовали для создания широкой коалиции русских княжеств,
направленной главным образом против Орды, возобновившей сбор дани
с населения русских земель. И когда в 1375 г. Михаил Александрович Твер-
ской попытался с помощью Мамая занять стол великого княжения Влади-
мирского и начал военные действия против Москвы, он встретился с коллек-
тивным отпором князей Северо-Восточной Руси, Смоленского княжества,
ряда приокских княжеств. Поражение Твери в 1375 г., закрепленное догово-
ром от 1 сентября того же года, показало, как умело московское правитель-
ство использовало объединенные силы своих союзников для окончательного
утверждения за Дмитрием Московским и его потомством земель Владимир-
ского великого княжества, сюзеренитета над Новгородом Великим, полити-
ческого и военного контроля над Тверским княжеством, для ослабления по-
зиций Литвы и Орды в Восточной Европе. Победа 1375 г. стала прелюдией
победы на Куликовом поле.
Именно Куликовская битва, а не захват в 1382 г. Москвы Тохтамышем,
как иногда утверждается в исторических исследованиях1, привела к росту
политического влияния Дмитрия Донского и возглавляемого им Московско-
го княжества среди всех государств Восточной Европы. Московско-рязан-
ский договор 1381 г. свидетельствует о расширении территории Московско-
го княжества уже в первые месяцы после Донского побоища и указывает на
возникшую несколько позднее тесную зависимость Рязанского княжества
от московского великого князя, зависимость, которая была явно нарушена
после похода Тохтамыша на Москву в 1382 г.
Московско-тверской договор 1399 г., ставший главным звеном в цепи ан-
тилитовских договоренностей всех русских князей, во многом предотвратил
широкомасштабное наступление на русские земли литовского великого кня-
зя Витовта и его западных и восточных союзников.
Направленные на ликвидацию возникавших острых кризисов, договор-
ные грамоты содержали также и установления иного рода, цель которых —
1 «Говоря же о политической стороне вопроса, — пишет А. А. Горский, подводя итоги сво-
его рассмотрения московско-ордынских отношений начала 80-х гг. XIV в., — следует признать,
как ни парадоксально это покажется, что результаты в целом неудачного конфликта с Ордой
1381-1383 гг. оказались для Москвы более значимыми, чем последствия победы на Куликовом
поле». См.: Горский А. А. Московско-ордынский конфликт начала 80-х годов XIV века:
причины, особенности, результаты // Отечественная история, 1998, № 4, с. 21. Выявленные
фактические данные противоречат парадоксальной мысли исследователя.
331
стабилизация междукняжеских отношений на длительный период. Глав-
нейшие условия такой стабилизации — сохранение за договаривавши-
мися сторонами их основных владений, нерушимость оговоренных границ,
незыблемость прежних связей с союзниками, неизменность правил свобод-
ных торговых сношений между княжествами. Московская сторона требова-
ла, чтобы в этих областях сохранялись нормы, установленные еще при
Иване Калите, т. е. при первом московском князе, длительное время зани-
мавшем владимирский великокняжеский стол. Иными словами, московские
дипломаты настаивали на соблюдении тех правил, что сложились или были
выработаны в период крупных политических достижений московских
Даниловичей. Михаил Александрович Тверской ссылался на обычаи време-
ни правления своего отца Александра Михайловича, бывшего современни-
ком Ивана Калиты, и своих дядей — Константина Михайловича и Василия
Михайловича. Таким образом, давность междукняжеских отношений, фик-
сировавшаяся в договорных грамотах, не уходила далее начала второй тре-
ти XIV в., но она оставалась действенной 40 и даже 60 лет спустя. Москов-
ские правители не желали терять того, что было достигнуто их предками
и оставалось полезным и перспективным для развития Московского княже-
ства.
Договариваясь о прекращении конфликтов, определяя свои будущие от-
ношения по установлениям дедов и отцов, московские князья и их контра-
генты в письменных докончаниях должны были озаботиться и собственным
статусом, и положением жителей своих княжеств (как верхушки, так и ря-
дового свободного населения), рассматривать проявления социального про-
теста и дела уголовного характера, затрагивавшие интересы договаривав-
шихся сторон. В таких случаях в договорных грамотах приводились ссылки
не на времена ближайших предков, а на давность и старину. Так, сбор тор-
говых пошлин должен был производиться «по старинЬ», «давныи пошлый»,
«по старой пошлинЬ». Судебные разбирательства относительно холопов,
по имущественным и земельным вопросам вершились так, как было заведе-
но «от вЪка». Становится очевидным, что договорные грамоты отразили не
только актуальнейшие события XIV в., не только политические традиции
эпохи Ивана Калиты, его современников и преемников, но и пласт явлений
значительно более раннего времени, что совершенно не оценено в историо-
графии, хотя никакие другие источники не дают сведений по таким сторо-
нам жизни XIV и более ранних веков.
Так, содержащаяся в грамотах характеристика договаривавшихся кня-
зей как братьев явно восходит к домонгольскому времени, когда в терминах
родства стали определяться равноправные или сюзерено-вассальные отно-
шения между князьями. В XIV в. равные отношения обозначались термином
«брат», относимом к каждому из договаривавшихся князей. Термины «брат
старейший» и «брат молодшии» определяли неравенство сторон. «Брат мо-
лодшии» рассматривался как вассал «брата старейшего». Такая вассальная
зависимость выражалась в запрещении вассалу самостоятельно вести вой-
ны и вообще в ограничении его внешнеполитической деятельности. Вопросы
войны и дипломатии решал сюзерен — «брат старейший». Но в другие сто-
роны жизни вассального княжества сюзерен не вмешивался.
Давнюю норму отразила статья договорных грамот о свободе служения
князьям бояр и вольных слуг. Впрочем, в XIV в. эта свобода и на практике,
и в договорном праве стала ограничиваться.
332
Предусматривавшиеся грамотами длительные мирные отношения меж-
ду княжествами вызывали необходимость определенной регламентации де-
ятельности рядового населения. Наиболее распространенной формой обще-
ния населения одного княжества с населением другого была торговля. Со-
гласно межкняжеским договорам XIV в. гостям и торговцам предоставлялся
«путь чистъ без рубежа», т. е. б :з всяких препятствий и границ, по террито-
риям владений договаривавшихся князей. Это было старым правилом, пря-
мо зафиксированным еще в договорах домонгольского времени, например,
Смоленска с Ригой и Готским берегом2. Но при разъездах с целью покупки
или продажи товаров по землям других княжеств необходимо было платить
мыт и другие торговые пошлины. В договорных грамотах постоянно подчер-
кивается неизменность состава торговых пошлин, их размера и мест сбора.
Ездить непошлыми дорогами, объезжать мытный завор и мытника строго
запрещалось, нарушители платили крупный штраф. Надо полагать, что это
были требования седой старины. Недаром в статьях договорных грамот
о торговых пошлинах часто давалась ссылка на давность и древность. Мыт
упоминается уже в т. н. Учредительной грамоте Смоленской епископии
1136 г.3, а мытник — в красочном рассказе Ипатьевской летописи о событи-
ях февраля-марта 1151 г.4
Зафиксированные в договорных грамотах тяжбы по кредитно-залого-
вым операциям, сохранности имущества, поручительствам по ссудам и зай-
мам рассматривались согласно нормам, определенным «от вЪка». Нормы
эти были отражены еще в Русской Правде. В частности, статьи 47-49 Про-
странной редакции Русской Правды были посвящены целевому характеру
ссуд, сроку их возврата, порядку взыскания (если не было своевременной
добровольной выплаты), штрафу за просрочку, а также возврату имущест-
ва, отданного на хранение5. Очевидно, всеми этими положениями и должны
были руководствоваться судьи XIV в., рассматривавшие, согласно договор-
ным грамотам, споры между жителями различных княжеств о даном, поло-
женом, заемном, поручном и т. д.
Отмечаемые в договорных грамотах тяжбы о «землЪ, водЪ» также долж-
ны были основываться на положениях Пространной Русской Правды, где
более подробно расписывались нарушения владельческих границ бортей,
пахотных участков, дворовых мест (статья 72)6.
Пристальное внимание в московских договорных грамотах XIV в. уделя-
лось сыску холопов, рабынь и должников, бежавших от своих хозяев и кре-
диторов в чужие земли. Порядок их сыска сохранялся таким, каким он был
зафиксирован в статье 114 Пространной Русской Правды7, хотя должност-
ные лица в этом законодательном памятнике XII в. назывались по-иному
и другим был размер выплат таким лицам, помогавшим ловить беглецов. До-
говоры не ограничивали времени розысков зависимых людей, и это свиде-
тельствует о том, что постоянное увеличение срока сыска закрепощаемых
2 Смоленские грамоты XIII-XIV веков. Подготовили к печати Т. А. Сумникова и В. В. Ло-
патин. М., 1963, с. 23-24.
3 Древнерусские княжеские уставы XI-XV вв. Издание подготовил Я. Н. Щапов. М., 1976,
с. 143.
4 Полное собрание русских летописей, т. II, СПб., 1908, стб. 415.
5 Правда Русская, т. II, М.-Л., 1947, с. 408, 411, 414 и комментарии к этим статьям (с. 408-
416).
6 Там же, с. 556-558.
7 Там же, с. 720-723.
333
и закрепощенных крестьян в Русском государстве XVI-XVII вв. имело свои
давние и глубокие корни.
Общее положение договорных грамот о выдаче татей, разбойников и ду-
шегубцев, т. е. о безусловном преследовании преступников, находило дета-
лизацию в той же Пространной Русской Правде, где в статьях 7, 40-46 пре-
дусматривались разнообразные случаи убийств и воровства и различные
случаи выдачи и наказания уголовников8.
Таким образом, внешнеполитические договорные грамоты московских
князей XIV в. представляют собой тот редкий источник, который позволяет
рассмотреть современное ему русское средневековое общество в самых раз-
нообразных его проявлениях. Свидетельствуя о моментальной реакции пра-
вящих верхов на возникавшие острые военные и политические ситуации,
о стремлении этих верхов к политической стабилизации путем использова-
ния норм многолетней давности, эти договоры указывают также на сохране-
ние в XIV столетии таких порядков социальной и экономической жизни, ка-
кие существовали веками. Такая инерционность отношений, затрагивавшая
отчасти князей, бояр, вольных слуг, но главным образом основную массу на-
селения, характерна для того типа общества, который принято называть
традиционным. И помимо своего актуального конкретного содержания, дого-
ворные грамоты ценны в том отношении, что демонстрируют отнюдь не пря-
молинейную связь между политическими устремлениями руководящей
элиты и развитием русского средневекового общества в целом. Убеждение,
высказанное в исторической науке еще в позапрошлом столетии знамени-
тым французским медиевистом Н.-Д. Фюстель де Куланжем, что жизнь вер-
хов средневекового общества достаточно слабо отражалась на состоянии его
низов, находит свое подтверждение и в московских договорных грамотах
XIV в.
8 Там же, с. 290-296; 387-407.
334
ПРИЛОЖЕНИЕ
Тексты договоров XIV в. московских князей с Тверским
княжеством, Новгородом, Литовским государством
и Рязанским княжеством
Ниже публикуются тексты всех исследованных в монографии договоров.
При их издании приняты следующие правила.
Тексты грамот передаются современным гражданским шрифтом с до-
бавлением недостающих букв i, tf, оу, со, Ъ, ia, ю, а, а, \|г, 0.
Имеющиеся в грамотах строчные и надстрочные знаки не воспроизво-
дятся. Знаки препинания расставляются по смыслу и по современным син-
таксическим нормам.
Имена собственные и названия стран и народов (Литва, Немцы, Татары)
передаются с прописной буквы. Киноварные буквы набираются полу-
жирным шрифтом. Символическая инвокация (знак креста перед началом
текста) воспроизводится.
Сокращенные написания с выносом и без выноса буквы под титло
раскрываются полностью. Выносные буквы вставляются в строку и обозна-
чаются курсивом. Недостающие реконструируемые буквы вставляются
в строку и заключаются в круглые скобки. При реконструкции написаний
учитывается преимущественное их употребление в данном тексте или
в других документах и рукописях XIV-XV вв. Это же правило действует
и в тех случаях, когда слово в грамоте пишется только под титлом, полного
написания не встречается.
Буквы, пропущенные писцом по описке, восстанавливаются на основа-
нии тождественных написаний в данной грамоте или по смыслу и заключа-
ются в угловые скобки.
Плохо читаемый или поврежденный текст реконструируется с помощью
различных технических средств (сильного увеличения, использования ап-
паратов с инфракрасным и ультрафиолетовым излучениями), на основании
аналогичных написаний в грамоте, формуляра других договорных грамот
XIV-XV вв., а также по смыслу. Такой текст заключается в квадратные
скобки.
Все восстановления и поправки текста обосновываются в тексте иссле-
дования (реконструкции текста большого объема) и оговариваются
в подстрочных примечаниях (менее значительные реконструкции).
В примечаниях указывается источник внесенных публикатором поправок,
отмечается характер повреждения букв, а также правка текста, сделанная
писцом или редактором.
335
Конец строки, за исключением последней строки документа, которая не
фиксируется, обозначается одной вертикальной чертой. Конец листа обо-
значается двумя вертикальными чертами.
Текст разбит на абзацы. В dispositio грамот каждый абзац соответству-
ет определенной юридической статье. Предложенная автором данного ис-
следования нумерация договорных статей в публикации не отражена,
поскольку является результатом научных изысканий и в источниках отсут-
ствует.
После текста каждого договора указывается место его хранения и сооб-
щается, подлинником или копией является данный договор.
1318 г., февраль. Договорная грамота великого князя
Юрия Даниловича и Новгорода с великим
князем Михаилом Ярославичем о мире
+ Се доконча кназь великыи Гюрги съ братомь свои[мь великымь] |
кнАземь с Михаилом[ь] и с посадникомь, и съ тыса[цькымь, и] | съ всймь
Но[вымь городом]ь.
Дати кназю Михаилу [рубе]|ж[ь] правый [по старомоу руб]ежю межю
Торжькомь и [Бйжицами и | межю всймь Новымь город]омь и межю Каши-
но[мь и Тфйрью]. |
Такоже [Михаилу кназю Вол]огдй по старомоу рубежю р[убежь] | дати.
А что В[асилиса кн]агыни покупила села въ Волог[дй] | и въ Бйжицко[мь
уйздй], имати юи куны оу истьцевъ, [а землА къ] | сватои Софии.
Такоже и дйтемъ юго, и кнагыни кто, и б[о!лромь] | кго въ все кнАжень[к
Ми]хаилово, знають свокго [истьца], | а землА бес кун с[ватои Софии.
А будеть пр]и кнА[зй Олександрй | кто (*)тъалъ села в Новгородьскои во-
лост]и и при [ЕХрославй, | при Васильй, при Дмитрий, при Андрйй, а то бес
кун к Новугороду. А |при ЙХрославй, при Василий, при] Дмитр[ий, при
Андрйй кто бу|деть купилъ изъ] Тфйри [села за р]убежемъ в Нов[городьскои
| волости, тй] возмоуть ку[ны у исть]ца или у сына.
И[стьца ли не | будеть, ни сына кго, а кто купилъ,] а на томь кмоу хрестъ
[цйлов]ат1, | како истьца не вйдакть, а коуны кмоу имати у Новагорода | кол-
ко далъ, хрестъ цйлов[а]въ.
А к[то] живеть в Новоторьскомь уй|[зд]й у святого Спаса, а тй потл[ну]ть
[къ] Торжьку, буди заклкладыци|[къ], буди пришлець, бу[ди кназ]а, буди
дйтйи кго, буди кна|[гы]нинъ, буди бо1арь[скъ], такоже и Василисинъ.
Такоже и въ | [Бйжицахъ, и въ Вологдй и въ всйи] волости Новгородь-
скои.
[А с|тарыи люди] в Торжьку и въ [Т]фйри, положено на старыхъ
л[ю]дехъ | [сйдйти имъ] в прочьнои спра[вй].
А въ которого человйка почнуть ожупа|[ти] села въ Новъгородьскои во-
лости, ожупити кму и доброю, и | худою.
А что поймали на Вологдй кречеты и серебро, и бйлоу и | [по всй]мъ сло-
бодамъ и по [се]ломъ, и у Волоцй, и у ладожанъ ил! | [у какихъ ин]ыхъ лю-
дей, дати имъ назадъ по исправй.
А головы, | [что по]имали в полку и по с[ело]мъ, то попущати безъ окупа.
А что | взалъ Михаило кназь 5 рублА на смер[д]йхъ на пруте[нь]скых, |
[а] землА к Новугороду.
336
А гости вслкомоу гостити без рубежа.
А во|[ро]та ти (отворити, а хлЬбъ ти поустити и всакыи ти гость пу|стити
в Новъгородъ, а силою ти госта въ ТфЬрь не переимати. | А чересъ ти рубежь
в Новъгородьскую волость дворАнъ и приста|вовъ не въсылати.
А (обидному на рубежи судъ.
А посломъ | новгородьскымъ и новгородьцемъ Ьздити сквозЬ Михайло-
ву волость бес пакости.
А холопы и должьникы выдавали по исправЬ.
А что грамота на ГородцЪ фана и что в Торжьку | фана при Таитемери,
и владычнА серебреная, а тЬ грамотЬ Миха|ило кназь порЬзалъ.
А на семь на всемь кназь Михаило цЬ|ловалъ хрестъ к намъ по любви, въ
правду, безъ всакого изв'Ьта. |
РГАДА, ф. 135, отд. I, рубр. III, №12. Подлинник.
1371 г., первая половина июня. Договорная грамота великого
князя Дмитрия Ивановича Московского и его двоюродного
брата Владимира Андреевича с Новгородом о военном союзе
(а) одиначеств’Ь л. 17
Се при'Ьхали ко мнЬ, к великому кн(я)зю Дмитрею | Иванович(ю) всеа
Руси, от о(т)ца моего вл(а)д(ы)ки (л)леЗЬ|я и сот посадника Юрья, сот
тысАтцково (а)лисЬя | i сото всег(о) Новагорода Иван посадник, Василеи
0е|доров, Иван Борисов, а сот черных людей Воислав | Попович, Василеи
(Огафонов.
Кончал есмъ съ сво|ими мужи в одинач(ес)тво, целовали есмы кр(е)стъ |
съ своим братом со кн(я)зем с Володимером Андреевичей. |
А на том к нам целовали кр(е)стъ Иван посадник, Василеи | Федоров,
Иванъ Борисов, Воиславъ Попович, Василе|и бдгафонов.
На том целоватиа кр(е)стъ ко мнЪ, ко | кн(я)зю к великому к Дмитрею
Иванович(ю) всеа Рус(и), | и к моем?/ брат?/ ко кн(я)зю к Володимеру в
соди|нач(е)ство всем?/ Новугороду.
Ажъ будет соби|да со княз(ь)ми литовсюми или съ тфЪрьски|мъб
кн(я)зем с Михаилом, Новоугород?/ всЪсти на | кон(ь) со мною, со кн(я)зем
с великим, и с моим братом || со кн(я)зем с Володимером с одног(о). л. 17 об.
А коли будет мнЬ, | великом?/ кн(я)зю Дмитрею Иванович(ю) всея Руси,
и | моем?/ брат?/ кн(я)зю Володимеру всЬсти на конь | на кн(я)за на литов-
ског(о) или на тферьског(о) на кн(я)за на | Михаила, мнЬ, кн(я)зю великом?/,
самом?/ быти | в НовЬгородЬ, а любо брата ми послати кн(я)зя | Володимера
в Новгород вести13.
Или будет собида Но|вугороду с литовским кн(я)зем или с тферьским |
кн(я)зем с Михаилом, или с НЬмци, мнЬ, кн(я)зю великом?/ Дмитрею Ивано-
вич^) всеа Руси, и моем?/1 брату кн(я)зю Володимеру всЬсти по HoBtropo^b
с одног(о), по целованью.
А доколе са Новъ|город с литовским кн(я)зем и со тферьским кн(я)земъ
| Михаилом не умирит, или с НЬмци, мнЬ, | кн(я)зю великом?/, и моем?/ брату
кн(я)зю Володиме|ру Новагорода не метати. Любо ми самом?/ бы||ти кн(я)зю л. 18
великом?/ в НовЬгородЬ или брата | пошлю, доколе Новъгород умирю, а быти
ми | в Нов’Ьгород’Ь или брата пошлю.
337
А пойдет на | нас рат(ь), Ьхати ми сот вас или брату моемт/ безъ |
хитрости, а то нале не в измену.
А кн(1л)жен(ь)е | вы великое мое держати ч(ес)тно и грозно, без о)|биды.
А мнЬ, кн(1л)зю великому Дмитрею И|ванович(ю) всеа Руси, держати
Новъгород въ ста|ринЬ, без обиды.
а Буква о написана так, что напоминает букву е.
6 Буква ъ написана по букве и тем же почерком и теми же чернилами.
в Так в рукописи, скорее всего, вместо всести.
РНБ, О. IV. 14, лл. 17-18. Копия ок. 1477 г.
1372 июля 12 — июля 31. Грамота о перемирии послов
литовского великого князя Ольгерда Гедиминовича и его
союзников с послами великого князя московского
Дмитрия Ивановича и его союзников
[Се] Е1зъ, кназь великии ОлгЬрдъ, своимъ брат(о)мъ, со кнлз(е)|мъ с Ке-
стутьемъ, и кндз(ь) великии Св(л)тъславъ Иванович | [по]слали есмы своихъ
пословъ къ брату къ своему, к велико|[му] кназю Дмитрею Иванович(у), и къ
его брату, ко кназ(ю) к Воло|димеру АньдрЬевич(у), кназа Борис(а) Костан-
тинович(а), кназа | АньдрЬа Иванович(а), кназа Юрыа. Володимерович(а),
Дмитрею | Обиручева, Меркурыл, Петра, Лукъгала.
ТЬ послове оучи|нилиа межы нас перемирье, от Оспожына6 заговЬныа
до | Дмитриева дни межы нас воины нЬтъ.
А межы нас на|шимъ послоуив Ьздити, путь имъ ч(и)стъ.
А в томъ доконча|ньи кназ(ь) Михаило тфЬрьскии, кназ(ь) Дмитрии
брАньски|и и тЬ кнази, хто буд(е)ть оу кназ(а) оу великого оу ОлгЬрда | в име-
ни его, и оу кназа великого Св(л)тъслава такоже. |
А кна[зю] великому ОлгЬрду и кназ(ю) Кестутью, и кназ(ю) ве|ликому
Св(А)тъслав(у)г, хто будетъ со кнАз(е)мъ с великимъ зъ | Дмитриемъ Ивано-
вич(е)мъ и съ его брат(о)мъ, со кнАз(е)мъ со | кнАз(е)мъд с Володимеромъ
АньдрЬевич(е)мъ, в любви и | в докончаньи, кназь великии Олегъ, кназ(ь) ве-
ликии Рома|нъ, кназ(ь) великии Володимеръ проньскии, и иныЬ кназ(и), | хто
буд(е)тъ в нашемъ имени, тЬхъ кназии кназ(ю) великому | ОлгЬрду и бра-
т(у) его, кназ(ю) Кестутью, и кназ(ю) великому Св(А)тъ|славу, и ихъ дЬтемъ
тЬхъ кназии не воевати, очины ихъ, | ни ихъ люд(и)и.
А что кназ(ь) Михаило на первомъ перемирии, на другомъ и на третьемъ
которая буд(е)тъ мЬста по|грабил в нашей очинЬ в великомъ кнАженьи, а
то | кназю великому ОлгЬрду мнЬ чистити, то кназ(ю) Ми|хаилу по исправЬ
подавати назад по докончанью кназ(а) ве|ликого ОлгЬрда.
А гдЬ буд(е)тъ кназ(ь) Михаило вослал в нашю | очину в великое кнАже-
нье намЬсник(и) или волостели, и | тыхъ ны сослати доловь. А не поЬдутъ,
и намъ ихъ имати, | а то отъ нас не в ызмЬну.
А отъ сего перемирье, от Оспо|жынае заговЬныА до Дмитриева дни, а
иметь кназ(ь) | Михаило что пакостити в нашей очинЬ в великомъ | кнлженьи
или грабити, намъ са с нимъ вЬдати са|мимъ. А кназ(ю) великому ОлгЬрду
и братп(у) его, кназ(ю) Кесту|тью, и ихъ дЬтемъ за него са не въетупати.
А что пошли | в Орду ко ц(а)рю люд(и) жаловатисА на кназ(а) на Михаи-
ла, а то е|смы въ б(ожь)и воли и во ц(а)р(е)вЬ, как повелитъ, так ны дЬшти, |
а то от нас не в ызмЬну.
338
А межы нас посломъ литовъски|мъ и нашимъ, и смоленьскимъ, и торгов-
цемъ путь | ч(и)стъ.
А посломъ тф’Ьрьскимъ и нашимъ промежы нас | путь ч(и)стъ. А оприснь
пословъ, тфЪричемъж нЪтъ дЬл в на|шеи очинЪ в великомъ кнлженьи, а на-
шимъ нЪтъ дЪл | во ТфЪри.
А си грамота аже буд(е)тъ кназю великому3 О|лгЬрдуи не люба, инъ ото-
шлетъ.
А хота и отошлетъ, а на | семъ перемирьи и докончаньи межы нас воины
с ОлгЬрдомък нЬтъ | до Дмитриева дни.
А на семъ перемирьи и докончаньил | от великого кназ(а) от ОлгЬрда
и ото кназ(а) отъ Кестуть|1А, и ото кназ(а) от великогом отъ Св(А)тъслав(а)
целовали кр(ес)тъ: | кназ(ь) Борис Костантинович, кназ(ь) АньдрЪи Ивано-
вич, | кназ(ь) Юрье Володимерович, Дмитрии ОбЪручевъ, | Меркуреи,
Петръ, Лукъшгь. А отъ великого кназа | отъ Дмитрею Иванович(а) и ото
кназ(а) Володимера Ань|дрЪевич(а) целовали кр(ес)тъ: Дмитрии Михаило-
вич, Ива|нъ Михаилович, Дмитрии Олександрович, Иванъ | Федорович.
А со Ржевы до неправы не сослати.|
а Левая ножка буквы н не видна.
6 Буква ж видна плохо.
в Первоначально было написано посломъ, но затем на букву м попала большая черниль-
ная капля, буква стала не видна, и тогда писец зачеркнул букву ъ, а поверх строки написал
букву м.
г Буква л переделана из буквы а тем же почерком и теми же чернилами.
д Так в подлиннике, слова со кнлз(е)мъ написаны дважды.
е Правая ножка буквы п написана по букве о тем же почерком и теми же чернилами.
ж Петли буквы ф прописаны дважды.
3 Буква л частично утрачена.
и Буква л частично утрачена.
к Написано над строкой тем же почерком и теми же чернилами.
л Вторая буква о написана по другой букве тем же почерком и теми же чернилами.
м Первая буква о написана по букве и тем же почерком и теми же чернилами.
К грамоте внизу на тонких белых нитях прикреплены две вислые, желтовосковые, одно-
сторонние, перстневые печати. На первой печати изображен герб и овальная надпись, в ко-
торой различаются буквы пе и р. На второй печати изображен св. Андрей Критский,
в овальной надписи различаются буквы н, о, аг, ан.
РГАДА, ф. 135, отд. I, рубр. 2, № 5. Подлинник.
1375 г^ 1 сентября. Договор великого князя Дмитрия
Ивановича, его двоюродного брата Владимира Андреевича
и Новгорода Великого с тверским великим князем
Михаилом Александровичем
[По б]л(а)гос(ло)в(е)нью отца нашего Алексии, митрополита всеяь Руси,
на сем, брате молодшии, кн(а)зь великии Михаило Олекса|[ндр]ович, целуй
ко мнЪ кр(е)стъ, къ брату старейшему кн(а)зю великому Дмитрию Иванови-
чи), и к моему брату, кн(а)зю Володиме|ру АндрЪевичюа, и к нашей вотчинЪ
к Великому Новугороду, и за свои д4ти, и за свои братаничи.
ИмЪти ти мене собЪ братом стар4|ишим, а кн(а)за Володимера, брата мо-
его, братом.
А добра ти нам хотЪти во всели, вездЪ6, без хитрости. А што ти слыша ото
кр(е)стыанина или | от поганина о нашем добрЪ или о лисЪ, а то ти нам
пов4дати въ правду по целованью без хитрости.
339
А кн(а)зи велиции кр(е)стылньстии и Ек|рославьстии с нами один
ч(е)л(о)в(Ь)къ. А их ти не обидети. А имеш(ь) их обидети, наж, дозрл их
правды, боронитисА с ниме отъ тобе с одиного. А иму|т тобе обидЬти, наж,
дозрл твоие правды, боронитисА с тобою от них с одиного.
А гдЬ ми буде, брате, поити на рать или моему брату, кн(а)зю | Володи-
меру ОндрЬевичю, всЬсти ти с нами самому на конь без хитрости®. А пошлеж
воевод, и тобЬ и своих воевод послати.
А вотчины | ти нашие Москвы и всего великого кнлженыл, и Новагорода
Великого блюсти, а не обидЬти. А вотчины ти нашие Москвы и всего | вели-
кого кнАженыл, и Новагорода Великого под нами не искати и до живота,
и твоиж дЬтеж, и твоиж братаничеж.
А людии ти наших моско|вьских и всего великого кнАженыл, и Но-
вагорода Великого, и новоторъжьских блюсти, а не обидети, какъ и
своих.
А закладной ти в на|шеи вотчинЬ въ великож кнАженьи не держати,
ни грамот не давати.
А имут нас сваживати Татарове и имут давати тобЬ нашу вотчину | ве-
ликое кнАженье, и тобЬ са не имати ни до живота.
А имут давати наж твою вотчину Тферь, и наж са тако же не имати и до
живот(а). |
А в Кашин ти са не въступати и что потагло х Кашину, вЬдает то вот-
чичь кн(а)зь Василеи. Ни выходож не надобЬ тобЬ ко Тфери Кашину1* тдну-
ти. | А его ти не обидЬти. А имеш(ь) его обидети, мнЬ его отъ тобе боронити.
А что еси изъимал боБхръ или слуг и людей кашинских да по|давал на
поруку, с тЬх ти порука свести, а ихъ отпустити, а кому чего на них искати,
ино тому суд.
А жити наж, брате, по сеи грамотЬ. |
А с Татары соже будет наж миръ, по думЬ. А будет наж дати выход,
по думЬ же, а будет не дати, по думЬ же. А пойдут на нас Татарове или на |
тебе, 6итиса наж и тобЬ с одиного всЬмъ противу их. Или мы поидеж на них,
и тобЬ с нами с одиного поити на них.
А к Ольгерду ти | и къ его брат(ь)и, и къ его дЬтеж, и къ его братаничеж
целован(ь)е сложити. А пойдут на нас Литва или на смоленьского на кн(а)за
на великого, | или на кого на нашю братью на кн(А)зеи, наж са их боронити,
а тобЬ с нами всиж с одиного. Или пойдут на тобе, и наж тако же по тобЬ | по-
магати и боронитисА всиж с одиного.
А в Рокитну ти са не въступати, что потагло ко кнлжен(ь)ю к вели-
кому.
А что еси цело|вал к наж наперед сего, что будет на кож не взато на
натцЬх или на их поручницЬх кнАжен(ь)1д великого, или натци не попуща-
ны, или | порука не сведена, а что са будет не оуправило по тому целованью,
что же будет взато опосле того на натцЬх или на поручницЬх, | или порука
не сведена, взАтое все отъдати по тому целованью, а с поручников порука
свести, а натци попущати.
А что еси, бу|да с нами в целован(ь)и или сложа целованье, а кого будешь
боиръ наших и слуг, и людей московьских и кнлжен(ь)т. великог(о), или что
еси | пограбил, или что оу людей поймано, ты или твои богарЬ, или людей
пограбили и павозки, бо1дръ ти и людей, и слуг попущати, | а что грабежь или
что с людей поймано, и из лодеи, и ис павозков товаръ пойман, то ти все отъ-
дати и твоиж боскрож по исправЬ. А не | будет неправы, ини возмут по це-
340
лован(ь)ю. А отъдати ти все по СеменЪ дни за недЪлю. А хто будет со мною
не был на рати, а оу кого бу|дет что взато, а приедут к тобЬ, а тыж ти тако
же отдати по исправЬ.
А как есми стал под городож под ТфЪрью до Семенл дни за мЬсАг(, | что
будеш(ь) оу мене взал войной в тот мЪсаць, тому всему межи нас погребъд.
А как еси к наж сложил целова ч(ь)е, а что мы оу тобе поима|ли и повоевали,
а тому всему межи нас погреб.
А с Новыж ти городож и с Торъжкож жити въ старинЬ и в миру.
А рубежь ти держати | с Великиж Новыжгородож и с Торжькож, и зъ
пригород(ы), земли и воды, по старинЬ, как то было при нашеж дЬдЪ, при ве-
ликож кн(а)зи при Ива|нЬ, и при нашеж дади, при великож кн(а)зи при Се-
мени, и при моеж отци, при великож кн(а)зи при ИвангЬ.
А закладной ти ве НовЬго|родЬ въ Великож и в Торжку, и въ пригородах
не держати, ни грамот не давати.
А хто иметъ бонръ или слугъ Новагорода Ве|ликого и Торжку, и ис
пригородеи служити тобЬ, а что их села или земли, и воды, то вЬдает Вели-
кии Новъгород, а ты бо!&|рож и слугаж не надобЬ. Или потож кто приЬдет
к тобЬ служити из Новагорода Великого и ис Торжку, и ис пригородеи, а тыж
| тако же не надобЬ села их и земли, и воды, то вЬдаетъ Новъгород Великии.
А что еси поймал в Торжку ц(е)рк(о)вное, колоколы, кни|ги, кузнь, что
будет оу тобе или оу твоих боаръ, или въ твоей вотчинЬ, то ти все подава-
ти по целованью.
А что еси поймал | в Торжку войною или грабежеж, или что с людей еси
поймал и по волостеж опосле нашего целован(ь)1А с(ва)т(о)го ап(о)с(то)ла
Петра, то ти | дати и твоиж боаром по исправЬ. А не будет исправы, инЬ воз-
мут по целован(ь)ю.
А что еси целовал к наж наперед сего, что будет на кож не взато, на |
натцЬх или на поручницЬх, или натцы не попущаны, или порука свести
с новгородцев и с новоторжан, и с пригород(е)и, а то са будет | не оуправило
по тому целованью, а что будет взато на натцЬх опосле того и на поруч-
ницЬх или порука не сведена, ино взл|тое отъдати по тому целован(ь)ю,
а с поручников порука свести, а натци ти попущати, который оу тобе и оу
твоих боаръ, и оу | слуг, или оу людей въ твоей вотчинЬ.
А как еси взал Торжек, а кто ти с(а) будет продал пословицею ново-
торжан одернь, или будеш(ь) серебро на кож | дал пословицею, тЬх ти отпу-
стити по целован(ь)ю, а грамоты дерноватый подрати.
А что еси привел нооугородцевъ и новоторжцев | к целован(ь)ю, а то це-
лованье долов.
А имут чего искати тфЬричи на нооугородци и на новоторжьци, суд ему
в НовЬгородЬ въж Великож | или в Торжку. А имут чего искати нооугородци
на тферичах, суд иж во Тфери. А судит(и) с обЬ половины по целован(ь)ю.
А грамот суженых не | посужати.
А гостеж и торговцеж Новагорода Великого и Торжку, и с пригородеи да-
ти путь чистъ без рубежа сквозЬ Тферь и тфе|рьскии волости.
А мытовъ ти новых и пошлин не замышлАти.
А мыта ти имати и пошлины по старинЬ оу новгородцев и оу ново-
торъ|жцев3.
А буда с Новыжгородож в миру, за холопа, за поручника, за робу,
за татА, за розбоиника, за должника не стонти с обЬ полови|ны.
А кто бо!&ръ и слугъ отъЬхал11 от нас к тобЬ или отъ тобе к наж, а села их
341
в нашей вотчинЪ въ великолс кнджен(ь)и или въ твоей | вотчинЬ во Тфйри,
в ты села нам и тобй не въступатисд.
А что Ивановы села Васильевича и Нйкоматовы, а в ты села тобЪ сд не |
въступати, а имъ не надобй, тЬ села мн4.
А бопхрож и слугалс волнылс вола.
А кто будет, служа нам, кндзелс, а вшол в каково дйло, а того | поискав
своилс кндзеж, а того своим суд(ь)Еии сопчилг не судити.
А кто служит нам или тобй, а живет в нашей вотчинЬ въ великолг
кндженьи | или въ твоей вотчинЬ во Тфери, и на тых нам вздти дань, как и на
своих, по целованью, без хитрости.
А на полных холопех не вздти, на | которых ключники целуютъ.
А судоуи и данью потднути по земл’Ь и по водЬ.
А что сд оучинит межи нас, кндзеи, каково дЪло, ино | съ'Ьдутсд богарЪ
наши на рубежь да межи нас поговордт. А не оуговордтсд, ини йдут на
третий, на кн(д)зд на великого на Ольга. На кого по|молвит, виноватый
перед правымъ поклонитсд, а вздтое отъдастъ. А чьи судьи на третий не
пойдут или на кого третий помолвит, | анъ вздтого не отдастъ, то правому
отндти, а то ему не в ызмйну.
А целован(ь)га. не сложити и до живота.
А всему обидному дйлу | межи нас суд вопчии от первого нашего цело-
ваны». от Положены^ веригъ с(вд)т(о)го а(по)с(то)ла Петра. А о челе суд(ь)и
наши вопчии сопрутсд, | ини йдут на третий, на кн(д)зд великого на Ольга.
А нам, кн(д)зем, в суд в вопчии не въступатисд, вйдают то тЬ, на коле есме
положили*. |
А вывода и рубежа межи себе не замышлдти. А хто замыслит рубежь,
рубежни|ка по исправй выдати.
А суженого не посужати.
Суженое, положеное, даное, поручное, холопу, робй суд от вйка.
Хо|лопа, робу, татд, розбоиника, душегубца выдати по исправЪ.
А мыта ти держати и пошлины имати по старой пошлинЬ | оу наших гос-
тей и оу торговцев.
А путь им дати чистъ, как то было при нашем дЬдй, при великолс кн(д)зи
при ИванЬ, и при нашем | ддди, при великолс кн(д)зи при СеменЬ, и при мо-
ем отци, прил великолс кн(д)зи при ИванЬ.
А мытов ти новых и пошлин не замы|шлдти.
А почнутъ твои искати перед нас или наши перед тебе или пред наши
нам’Ьстници или перед волостели, хожен(о)го | в городе алтын, а на правду
два, а далнии 43дъ веръета по р^занЬ, а на правду въдвое.
А хто от нас пригонитсд въ твою вотчину за хо|лополг или за должниколс,
а изымает сам, а без пристава, да поставит перед тобою или перед
наместники, или перед волостели, в толе вины нЬт. |
А имет с киле холопъ его тдгатисд, а не будет по нем поруки, ино холо-
па обвинити да выдати осподарю.
А з головы дати пошь|лины гривнам, ам съ семьи четверть.
А на семъ на всеж, брате молодшии11, кн(д)зь великии Михаило Олек-
сандровин, целуй | ко мнЬ кр(е)стъ, къ брату къ старейшему кн(д)зю велико-
му к Дмитрию Ивановичю, к моему брату, кн(д)зю Володиме|ру Ондрйевичю
и к нашей вотчине к Великому Новугороду и за свои дйти, и за свои брата-
ничи по любви, въ | правду, безо ведкие хитрости.
А сии список съ грамоты съ кр(е)стнои, съ тфйрьскои. |
342
На обороте грамоты в верхней части листа помета, сделанная тем-
нокоричневыми чернилами скорописью конца XV в.: Сесь список съ записи
со тферские, что за новгородскими печатми, великог(о) кн(а)за ДмитреА
Ивановича.
а Буква а частично утрачена, сохранилась правая сторона буквы.
6 Буква в переделана из другой буквы тем же почерком и теми же чернилами.
в Буква р почти вся утрачена из-за механического повреждения бумаги, видна только
верхняя часть.
г Слово кашину написано поверх строки тем же почерком и теми же чернилами.
д Буква р переделана из буквы б тем же почерком и теми же чернилами.
е Первоначально была написана буква , затем сверху была проведена черта, получилась
большая буква в, но далее посередине этой буквы была написана маленькая буква в тем же по-
черком и теми же чернилами.
ж Буква ъ переделана из другой буквы, тем же почерком и теми же чернилами.
3 Буква ъ переделана из другой буквы, тем же почерком и теми же чернилами.
и Выносная буква л переделана из выносной буквы в тем же почерком и теми же черни-
лами.
к Далее писцом грамоты написаны слова а нале кн(я)зелс в суб вопчии не въступатися
вЪдаютп, но затем зачеркнуты теми же чернилами.
л Буква п переделана из другой буквы тем же почерком и теми же чернилами.
м м две буивы а переделаны из буквы ы тем же почерком и теми же чернилами.
н Буква ш переделана из буквы ж тем же почерком и теми же чернилами.
РГАДА, ф. 135, отд. I, рубр. II, № 3. Копия первой половины XV в.
1381 г., 2 августа. Договорная грамота великого князя Дмитрия
Ивановича и его двоюродного брата Владимира Андреевича
с рязанским великим князем Олегом Ивановичем
По бл(а)гословлен(ь)ю (отца н(а)шего КиприАна, митрополита всеА Р2си,
на сем, братъ старЪиши, кнбй.з(ь) велики Дмитреи Иванович, и братъ твои,
кназ(ь) Володимеръ | Андреевич, целлите ко мнЪ кр(е)стъ, къ своем2 брат2
к молодщем2а, ко кн(а)зю к великом^ к Олг2 Ивановичю.
ИмЪти ти мене собЪ братомъ молодщилс6. | [А бра]т2 твоем2 имЪти мене
собЪ, кн(а)зю Володимер2, братомъ.
А добра вы мнЪ хотЬти во вселс, в ОрдЬ и на Р2си, сот чистос(е)рдъА.
А что вы | [слышавъ] о моемъ добрЪ или о лисЪ от хр(е)стьАНИна или сот по-
ганина, то вы мнЪ повЪдати въ правд2 без примышлен(ь)А.
А вотчины вы | моеЪ блюсти, а не обидети. А мнЪ ваший вотчины блюсти,
а не обидети, Москвы и Коломны, и веке московских волостей, ив волостеив
ко|ломечских, что са потагло к МосквЪ и къ КоломнЪ, по рек2 по (л)к2, и все-
го великог(о) кнАжен(ь)А под вами ми блюсти, а не (обидети.
А межи нас | роздЬлъ земли по рек2 по (л)к2, от Коломны вверхъ по ОдЪ,
на московской сторонЪ почен Новый городок, Л2жа, ВереА, Боровескъ иг
инаА мЪ|ста рАзачскаА, котораА ни 62д2тъ на той сторонЪ, то к МосквЪ,
а на низъ по (л)цЪ по рек2 по Тцн2, от 2сть Тцны вверхъ по | ТцснЪ, что на
московской сторонЪ Тцсны, то к МосквЪ, а что на рлзанскои сторонЪ, а то
к Рлзани.
А володимерское пор2беж(ь)е по том2, | как то было при вашемъ Д’Ьд’Ь,
при великолс кн(А)зе при Иване Данилов1ч(е), и при вашелс дадЬ, при вели-
комъд кн(А)зе при СеменЪ, и при твоемъ отци, | при великомъ кн(А)зе при
ИванЪ.
343
А что на рдзанскои сторонЬ за Окою, что доселе потагло къе МосквЪ по-
чен Лопастна, 2Ъздъ Мьстисла|вль, ЖадЪне городищеж, Жадемль, Д2бокъ,
Бродили с мЪсты, как сд отступил(и) кн(д)зи3 тор2сюеи Федорк Свдтосла-
вич(ю), та мЪста | к Рдзани.
А что мЪсто кн(а)за великог(о) Дмитрид Ивановича на рдзанскои
сторонЬ Т2ла, как было при ц(а)р(и)цЬ при Таид2лЬ и коли еЪ | баскаци вЬ-
дали, в то сд кн(д)зю великом2 0)лг2 не вступати и кн(д)зю великом2
Дмитрию.
А что мЪста Талица, Выползовъ, Та|касовъ, та мЪста кн(д)зю великом2
Дмитр1ю, кндз(ь) великии (х)легъ ст2пилсд тЬх мЬстъ кн(д)зю великом2
Дмитрпо Ивановичю.|
А что к2плд кн(д)зд великог(о) Мещерал, как было при Александр^ Уко-
вичЬ, то кн(д)зю великом2 Дмитр1ю, а кн(д)зю великом2 (д)лг2 не вступатисд
по | тот роз(ъ)'Ьздъ.
А что татарскад мЪста отоимал кн(д)зь великии Дмитрии Иванович за
себд от Татаръ до сег(о) до н(а)шег(о) докончан(ь)а, та мЪста | кн(д)зю вели-
ком2 Дмитрию. А что кндз(ь) великии Олегъ отоимал татарскад от Татаръ
дотоле же, а то кн(д)зю великом2 (л)лг2 | та мЪста.
А к Литв’Ь кн(а)зю великом2 (л)лг2 целован(ь)е сложити. А б2дет кндз(ь)
великии Дмитри Иванович и брат, кндз(ь) Володимеръ, | с Литвою в любви,
ино и кндз(ь) великии (Олег с Литвою в любви. А б2дет кндз(ь) великии
Дмитрии и кндз(ь) Володимеръ с Литвою не в лю|бви, и кн(д)зю великом2
(л)лг2 быти со кн(д)земъ с великим з Дмитрием*4 и со кн(д)з(е)мъ с Володи-
меромъ на них с одног(о).
А с Татары аже б2дет | кн(д)зю великом2 Дмитрию миръ и ег(о) брат2
кн(д)зю Володимер2, или данье, ино и кн(д)зю великом2 (д)лг2 миръ или
дан(ь)е с одиног(о) со кнд|земъ с великимъ з Дмитриемъ. А будет немиръ
кн(д)зю великом2 Дмитрпо и брат2 ег(о), кн(д)зю Володимер2, с Татары,
кн(д)зю великом2 | (а)лг2 быти со кн(д)земъ с великимъ съ Дмитриемъ и сь
ег(о) братомъ с единого на Татаръ и битисд с ними.
А с р2ских кн(д)зеи кто кн(д)зю | великом2 Дмитр1ю друг и кн(д)зю Во-
лодимер2, то и кн(д)зю великом2 (а)лг2 друг. А кто недруг кн(д)зю великом2
Дмитрию и кн(д)зю Володи|мер2, а то и кн(д)зю великом2 (х)лг2 недругъ, ит-
ти на нь с одиног(о).
А что кндз(ь) великии Дмитрии и братъ, кндз(ь) Володимеръ, | билисд на
Дону с Татары, от того веремени что грабеж или что поиманые 2 кн(д)зд 2
великог(о) людии 2 Дмитрид и 2 его брата, | кн(а)за Володимера, тому межи
нас с2д вопчии, отдати то по исправе.
А что с(д) ни дЬдло дотоле, как еемд целовали кр(е)стъ, томоу въ|сему
погреб до Сп(а)с(о)ва Преображен(ь)д дни за четыре дни. А с2д вопчии меж
насъ от того празника всем2.
А о чем с2д(ь)и н(а)ши сопр2тсд, | *Ьд2т на третий, кого себЪ избер2т.
А с2дом вопчим не переводити. А кто имет переводити, правый 2 тог(о) воз-
мет, а то ем2 не в ызмЬн2.
С2же|ног(о) не пос2жати.
С2женое, положеное дати.
Холопа, роб2, должника, пор2чника, татд, розбоиника, д(у)шег2бца,
но и выдати по | исправе.
А пошлины съ семьи шесть денегь, с тгЬшоходов два алт(ы)на, а с оди-
ног(о) не имати.
344
А мыты ны держати давныи пошлый, | а непошлых мытое и пошлин не
замышлдти. А мыта с воза по дензе, а с пЬшехода мыта нЬт.
А вывода ны и рубежа межи собе не за|мышллти. А кто замыслит, тог(о)
выдати по исправе.
А болром и сл#гамъ межи нас в(ол(ь)ным вола.
На селе на всемъ, брате старЬишии, кназ(ь) ве|ликш Дмитрии Иванович,
и брат твои, кназ(ь) Володимер Андреевич, цел#ите ко мнЬ кр(е)стъ, къ
брат# своем# молодшем#, ко кн(а)зю к великом# | к Олг# Ивановичю, по люб-
ви, въ правд#, без хитрости. |
а Так в подлиннике,
6 Так в подлиннике.
в в Позднее оба слова зачеркнуты теми же чернилами.
г Буква и написана над строкой тем же почерком и теми же чернилами.
д Буквы ко переделаны из неясной буквы и буквы р тем же почерком и теми же черни-
лами.
е Буква ъ переделана из буквы о тем же почерком и теми же чернилами
ж Буква р переделана из буквы г тем же почерком и теми же чернилами.
3 Буква и переделана из буквы ь тем же почерком и теми же чернилами.
и Буква е переделана из буквы и тем же почерком и теми же чернилами.
к Буква 2 переделана из буквы ъ тем же почерком и теми же чернилами.
л Буква а переделана из буквы ь тем же почерком и теми же чернилами.
м Первая буква м написана по букве и тем же почерком и теми же чернилами.
РГАДА, ф. 135, отд. I, рубр. II, № 6. Копия 1503 г.
1399 г., апрель — 12 августа. Договорная грамота великого
князя Василия Дмитриевича с тверским великим князем
Михаилом Александровичем
Грамота докончалнаи. тф'Ьрьскаш. | великого кназ(а). | л. 51 об.
Б(о)жиею м(и)л(о)стию и пр(е)ч(и)стьпа. ег(о) б(о)г(о)м(а)т(е)ри, | по
бл(а)г(о)с(л)ов(е)нию (*)(т)ца нашег(о) Кипреана, ми|трополита Bceia. Роуси,
на сем на всем, | брате, кназ(ь) велики Михаило О)лекса|ндрович, целуй
к нам кр(е)стъ, к своей брат(ь)|и, и ко мнЬ, к великому кназ(ю) Василию ||
Дмитреевич(ю), и к моей брат(ь)и к молодше|и ко кназ(ю) к Володимероу л. 52
(л)ндрЬевич(ю) | и ко кназ(ю) Юрию Дмитреевич(ю) и свои|ми дЪтми,
со кнАзем с Иваном и со кнАз(е)|мъ с Василием с Михаилович(и).
Добра вы | мнЬ хотЬти во всем, в ОрдЬ и на Роус(и), | без хитрости. А что
вы слышевъ о на|шем лисЬ или (*) добрЬ, а то вы нам по|вЪдат(и).
А <и>мутьа нас сваживат(и) Татарове, | а имуть вамъ давати нашу ычи-
ноу Мо|скву, великое кнлжение и Велик(ии) Новъ|город, и вамъ са, брат(е),
не имати за нашу | очиноу за Москву и за великое кнАж(е)|ние, и за Ве-
лик(ии) Новъгород, ни тобЪ, ни тво|имъ дЬтем, ни твоим внучатом,
ни тво|имъ братаничем подо мною и под моею | брат(ь)ею молодшею,
кнАз(е)мъ Волод(и)мером | и кнАз(е)мъ Юрием, ни под нашею брат(ь)ею
мо|лодшею, ни под нашими дЬтми.
А кото|рые земли и вод(ы) потагли к нашей 0)чи|нЬ к МосквЬ и к велико-
му кнажеш|юб, и к Великом(у) Новугород(у) при нашем пра|дЬдЬ, великом
кназЬ ИванЬ Данило|вич(Ь), ив при великом кн(а)зи СеменСЬ) Иванович(Ъ)в,
и при моемъ прадЬдЬ, великим1, кнАземг || ИванЬ Иванович(Ь), и при моем л. 52 об.
(о(т)ци, при великом | кназ(Ь) Дмитрее Иванович(*Ь), того ти, брат(е), | под
345
нами не взатп(и) и под мною, ни под моею | брат(ь)ею молодшею кнАз(е)мъ
Волод(и)мером и | кнАзем Юрием, ни под нашею брат(ь)ею менше|ю, ни
под нашим(и) дЬтми ни твоим дЪтем, | ни твоим внучатом, ни твоим брата-
ни|чем.
А быти нам, брате, на Татары и на Ли|тву, и на НЬмци, и на Лахи
заединъ. |
А по грЬхом пойдет на нас ц(а)рь ратию и|ли рать татарьскадк, а всаду на
кон(ь) |самъ и своею брат(ь)ею, и тобЪ, брате, | послати ко мнЬ на помочь свои
два | с(ы)на да два братанич(а), а с(ы)на ти адног(о) | оу со6а ыставити. А по-
йдут, брат(е), на нас |Литва или Н’Ьмци, или Лахи, и тоб(Ъ), | брат(е), посла-
ти дЬти свои и братанич(и) на |помочь. А кормъ имъ взАт(и), а инымъд не |
корыстоватис(А)6 ничем.
Тако ж и пойдут на | вас Татарове или Литва, или НЪмци, | и мнЬ к вам
самому ити помочь и | своею брат(ь)ею, а боудет миж которой брат | надобЪ
(л)ставит(и) собЬ на сторожоу, | и мнЬ о)ставит(и). А кормъ взят(и), а не
л. 53 коры||стоватис(А) ничЪм.
А на ког(о) будет пенА да|внап и в ратное врем(А), а того не имати, | ни
искати на обЬ стороны.
А что е|смА воевал со ц(а)рем, а положит на нас в том | ц(а)рь виноу,
и тобЪ, брат(е), в том намъ не дат(и) | ничег(о), ни твоим дЬтем, ни твоим
внучатом, | а в том намъ самимъ вЪдатис(А).
А к Ви|товту ми целование сложити.
А то|бЪ, брат(е), тако ж 1&вит(и) Витовту, что есте | с нами единъ
ч(е)л(о)в(,Ь)къ.
А будет нам, брат(е), | взлт(и) любовь с Витовтом или с Литво|ю, и нам,
брат(е), без тобе любви не взАт(и), ни без | твоих детей, ни внучат.
А вам, брат(е), без нас | любви съ ним не взят(и) тобЬ, ни твоим дЬ|тем,
и твоим внучатом ни без нашие брат(ь)|и, ни без наших дЬтеи.
А к ОрдЬ ти, брат(е), | и ко ц(а)рю поут(ь) ч(и)стъ и твоим дЬтем, и тво-
им | внучатом, и вашим людем.
А что судилъ |КиприБй.нъ митрополит соудеи наших | обчихъ Полу-
карпа и Михаила, и И|вана, и Климентии, и что соудили | ссуды наши собчие
и грамоты пода|вали, и что будет взлт(и), то взати, а что боудет | не
л. 53 об. взлт(и), а то есмы погреноули, || и грамоты подрати и тЬх соудов.
А по|лонъ ти, брате, нашь московьскы, вели|ког(о) кнАж(е)ни1& и Вели-
ког(о) Новагород(а) о)тпоу|стити без откоупа, а кто коупил полонА|ника,
и (онъ возметь цЬну по целова|нию.
А роубеж МосквЬ и великому княжению, и Великому Новугородоу как |
был при нашемь дЬдЬ, при великомь | кназ(Ь) ИванЬ Данилович(Ь), и при ве-
ликом | кназ(Ь) СеменЬ Иванович(Ь), и при моемь дЬ|дЬ, великом кназ(Ь)
ИванЬ Иванович(Ь), и при | моем (*)(т)ци, великом кназ(Ь) Дмитрие Ива-
но|вич(Ь).
А с Новымгородом быти т(и) по старинЬ, | как было при нашем прадЬдЬ,
великомь | кназСЪ) ИванЬ Данилович(Ь), и при великом кназ('Ь) | СеменЬ Ива-
нович^), и при моем дЬдЬ, ве|ликом кназ(Ь) ИванЬ Иванович(Ь), и при мо|ем
О)(т)ци, великом кназ('Ь) Дмитрие Иванович^), | тако же и при твоем о)(т)ци,
при великом | кназ(Ь) Александр^ Михаилович(Ь), как жил | без великого
кнАжени!А, и при кна|зи КостантинЬ и при кназ(и) при Васи|лие Михаило-
вич(Ь)хъ, и при тобЬ.
А3 новых | ти мытое не замышлАти.
346
А на старых || ти мытЬх имати с воза по морткЪ | (обЪоушнои, а костки л. 54
с ч(е)л(о)в(Ъ)ка моръ|тка.
А поЪдеть на Bepci с торговле|ю, ино мортка же.
А кто промытитсА, | ино с воза промыты по штидеслт, а за|повЪди шесть-
деслт G)дина, колько | бы возов ни было. А промыта то, гдЪ (объедет мыт.
А проЪдет мытъ, мытника оу | завора не боудет, мыта и промыты
нЬ|тъ. А стижет его мытник, инъ возметь | свои мыт, а промыты и заповЪди
Him. |
А с лодии пошлин з доски по два алтын(а) всЪ|хъ пошлин, а болЪ тог(о)
пошлины нЪтъ.
А | <с>и строуга алтын всЪх пошлин.
А тамгы | и осминичег(о) сот роублл алтын.
А тамга | и сосминичее взАт(и), а иже имет торго|вати.
А поЪдет мимо, знает мыт да костки, | а болЪ тог(о) пошлин нЪтъ.
А поЪдет без торъ|говли, с того мыта и пошлин нЪтъ.
А | меж нас людем нашим и гостем пут(ь) ч(и)стъ без ру|бежа.
А кто оучинит роубежь или вы|вод, роубежщика и выведщика выдати |
по исправЪ.
А <о)>бидномук всему межи | нас соуд ч(и)стъ обчеи сот того вереме-
ни, как || (л)(те)ць нашь, кназ(ь) велик(ии) Дмитреи Иванович, | къ б(ог)у л. 54 об.
сотшелъ.
А судит(и) меж нас собчеи | соуд людем старишим, а целовав кр(е)стъ.
А соу|женог(о) не посоужати.
А татА и д(у)шегупца, | и розбоиника, и грабежника гдЪ имуть, | тЪ?ть
судАт. А имет проситис(А) на извод, ино | его на извод пустити.
А холопоу, робЪ, | даному, положеному, заемному, по|роучному, землЪ,
водЪ соуд сот вЪка.
А | кто имет холопа и должника, а поставит передъ волостелем, в том
ему вины |нЪтъ. А выведет, а передъ волостелем | не поставит, в толе ему
вина.
А кто холо|пъ или роба имет са ТАгати с оспода|рем и пошлетсл на прав-
ду, а не будет по них | пороки, ино их собинити.
А пошлин с сем(ь)|и три алтын(а), а з головы алтын.
А холопъ и | роба не оучноут са ТАгат(и), пошлинъ с того | нЬтъ.
А кто моихъ кнАз(е)и ыт(ъ)Ъдет к то|бЪ, кого ми б(ог)ъ поручил и моей
брат(ь)и мо|лодшеи, в гЬх ти вочины не встоупатис(А), | ни твоимъ дЪтем,
ни твоим братаничем | ни под нашею брат(ь)ею меншею, ни под на|шим(и)
дЪтми.
А боиром и слоугам межи нас || волным вола. л. 55
А домы им свои вЪдати, а | намъ са в них не вступати.
А дан(ь)ю и соудом | потлнути им по землЪ и по водЪ.
А на хо|лопех дани не имат(и), а на которых ключники | поцелуют.
А которых босхръ и слуг села, а и|муть жит(и) в нашей ычинЪ, взят(и)
вы на них дан(ь), | как и на своих.
А закладнеи вы, брат(е), не держа|ти в нашей вочин(Ъ) МосквЪ и вели-
ком кнАж(е)ни|и, и Велик(о)мъ НовЪгород(Ъ).
А люд(и)и вы наших, мо|сквитина и Великово Новагород(а), блюсти, | как
и своих.
А о>т(ъ)имет б(ог)ъ которог(о) от нас, и вам, | брат(е), печаловатис(А)
нашим(и) кнегинам(и) и нашими | дЪтми по живот(Ъ) по нашем.
347
А на сеж на всеж брате, | кн(а)зь велик(ии) Михаило (Александрович,
целуй | к наж кр(е)стъ, къ своей брат(ь)и и ко мнЪ, к вели|кож(у) кназю Ва-
силию Дмитреевич(ю), и к мое|и брат(ь)и молодшеи кн(а)зю Волод(и)меру
(АндрЪевич(ю) | и кн(а)зю Юрию Дмитреевич(ю) и с своиж(и) дЪтми, | со
кн(А)земъ с Ыванож и со кн(А)зеж с Василиеж с Ми|хаилович(и), по любви,
в правдоу, без хитрости. |
А сег(о)л целований! не сложити, а правит(и).
А се | докончание нале и нашей брат(ь)и меншеи, и нашиж дЪтеж,
и на|шиж внучатож.
а В рукописи описка: пропущена буква и; восстановлено по последующему тексту.
6 Так в рукописи.
в в Написано со знаком вставки на нижнем поле л. 52 другим почерком и другими черни-
лами.
г~г Так в рукописи; правильно великом кназЪ.
д Буква н вписана над строкой тем же почерком и теми же чернилами, что и вставка
на л. 52.
е Буквы ры вписаны над строкой тем же почерком и теми же чернилами, что и встав-
ка на л. 52.
ж Вписано над строкой тем же почерком и теми же чернилами.
3 Буква а переделана из буквы <о тем же почерком и теми же чернилами.
и Предлог с в рукописи пропущен; восстановлено на основании предыдущего текста.
к В рукописи бидному; восстановлено на основании предыдущего текста.
л Надстрочная буква г написана по другой букве тем же почерком и теми же чернила-
ми, что и вставка на л. 52.
РНБ, Q. XVII. 58, лл. 51 об~55. Копия 70-х гг. XV в.
348
УКАЗАТЕЛИ
УКАЗАТЕЛЬ ЛИЧНЫХ ИМЕН*
Абдуллах, хан Орды Мамая 92
Аврам, тысяцкий новгородский 101
Агафонов (Огафонов) Василий см. Василий
Агафонов
Агриппина (Аграфена) Васильевна, вел. кнг.
рязанская 226
Александр, с. Ивана Михайловича Тверского,
кн. тверской 324
Александр, с. Федора Михайловича, кн.
тверской 325, 326
Александр Васильевич, кн. суздальский, вел.
кн. владимирский 253
Александр Колыванович (Колыванов), боярин
новгородский 106
Александр Михайлович Тверской, с. Михаила
Ярославича Тверского, кн. тверской, вел. кн.
владимирский 62, 172 (ошиб.), 307, 308, 332,
346
Александр Михайлович Ордынец, с. Михаила
Александровича Тверского, кн. тверской
195
Александр Укович, кн. мещерский (рязан-
ский) 230, 321, 259, 260, 344
Александр (Олександр) Ярославич Невский,
вел. кн. владимирский 36-39, 46, 56, 336
Алексеев Л. В., археолог 163
Алексей, архиеп. новгородский 74, 83, 85, 109,
116,163
Алексей (Олексей), митрополит всея Руси 92,
104, 105, 119, 133,135, 140, 142, 144, 146, 147,
149, 164, 169, 176, 194, 204, 224, 252, 257, 258,
337,339
Амос, пророк (библ.) 138
Анастасия, дочь Дмитрия Донского, жена
кн. Ивана Всеволодовича Холмского, кнг.
287
Андрей (Андрей Критский), еп. критский, св.
167
Андрей, еп. тверской 18
Андрей, наместник великого князя в Нов-
городе Великом 99
Андрей Александрович, с. Александра Нев-
ского, кн. Городецкий, вел. кн. владимирский
33, 36-39, 46, 47, 56, 59, 167, 329, 336
Андрей Васильев см. Васильев Андрей
Андрей Дмитриевич (Андрей Можайский),
с. Дмитрия Донского, кн. можайский 246,
287,295
Андрей Иванович, кн., посол литовский 123,
153, 161,167, 338, 339
Андрей Ольгердович (Андрей Полоцкий),
кн. полоцкий 95, 111, 119, 151
Андрей Серпуховский, с. Ивана Калиты, кн.
серпуховский 257
Андрей Федорович Ростовский, кн. ростов-
ский 99,149
Анна, кнг., тетка Симеона Гордого 256
Анна Васильевна Рязанская, сестра Ивана III,
вел. кнг. рязанская 225
Анна Дмитриевна, жена Михаила Ярослави-
ча Тверского, вел. кнг. тверская 59
Антонов А. В., историк 89
Афанасий Никитин, купец тверской, путеше-
ственник 282
Афиани В. Ю., историк 14, 177
Бабичевы, князья 226
Базилевич К. В., историк 322
Балакаева И. А., историк 9
Бантыш-Каменский Н. Н., историк 3, 4, 11, 14,
121-123, 169, 172, 176, 224, 227, 228, 234
Баранов К. В., историк 89
Баскаков Н. А., филолог 92
Батый, хан ордынский 58
Беляев И. Д., юрист, историк 4, 5, 74, 75, 94,
278, 279, 282
Бердибек, хан ордынский 258
Бережков Н. Г., историк 36, 48, 106, 292
Боброк-Волынский Дмитрий Михайлович,
боярин московский 127,161-163, 339
Борзаковский В. С., историк 5,15,16, 75, 80, 93,
165, 183-185, 191, 279, 280, 282, 288, 306
* Принятые сокращения: архиеп. — архиепископ, библ. — библейский, вел. кн. — великий
князь, вел. кнг. — великая княгиня, еп. — епископ, искажен. — искажено, кн. — князь, кнг. —
княгиня, княж. — княжич, ошиб. — ошибочно, с. — сын, св. — святой, см. — смотри.
349
Борис Александрович Тверской, внук Ивана
Михайловича Тверского, вел. кн. тверской
46,271,273,310,316, 322
Борис Данилович, с. Даниила Александрови-
ча Московского, кн. нижегородский 54
Борис Константинович, кн., посол литовский
124, 153, 161, 167,338, 339
Борис Конюшкович, боярин новгородский 106
Борис Михайлович, с. Михаила Алек-
сандровича Тверского, кн. тверской 195,
276, 285, 290, 324-326
Брике (Briquet С. М.), филиграновед 272
Быкова Г. 3., реставратор 13
Бычкова М. Е., историк 272-274
Варсонофий, еп. тверской 18, 48
Вартберг фон, Герман, хронист ливонский 90,
91,99, 104, 106, 108, 111, 113
Василий, еп. тверской 145
Василий Агафонов (Огафонов), посол нов-
городский 109, 110, 337
Василий Васильевич, с. Василия Давыдовича,
кн. ярославский 155
Василий Васильевич Московский (Василий II
Темный), вел. кн. московский 69, 175, 210,
271-274,310,316,318, 322
Василий Давыдович, кн. ярославский 155
Василий Данилович, боярин новгородский 73
Василий Дмитриевич Московский (Васи-
лий I), с. Дмитрия Донского, вел. кн. москов-
ский 4, 61, 134, 271, 274-284, 286-290, 292,
293, 295-301, 303, 304, 306, 307, 310, 313, 317,
321, 323, 324, 328, 345, 348
Василий Михайлович, с. Михаила Алек-
сандровича Тверского, кн. кашинский 195,
288, 294, 324, 345, 348
Василий Михайлович, с. Михаила Васильеви-
ча Кашинского, кн. кашинский 86, 94, 173,
176, 195, 198, 199, 340
Василий Михайлович, с. Михаила Ярославича
Тверского, кн. кашинский, вел. кн. тверской
172, 173, 199, 307, 308, 332, 346
Василий Федоров, посадник, посол новгород-
ский 109, ПО, 337
Василий Юрьевич Косой, внук Дмитрия Дон-
ского, кн. галицкий (Галича Мерского) 271,
273,274
Василий Ярославич, с. Ярослава Влади-
мировича, кн. серпуховский и боровский
274
Василий Ярославич, с. Ярослава Всеволодо-
вича, кн. костромской, вел. кн. влади-
мирский 36, 38, 39, 46, 47, 56, 336
Василиса Дмитриевна, жена вел. кн. влади-
мирского Андрея Александровича, вел. кнг.
владимирская 32, 33, 35, 41, 42, 46, 47, 56,
58-60, 329, 336
Василиса, жена кн. боровского Семена Влади-
мировича, кнг. боровская 326
Васильев Андрей, дьяк Посольского приказа
223
Вельяминов Василий Васильевич, тысяцкий
московский 173
Вельяминов Иван Васильевич, боярин мос-
ковский 173, 174, 176, 177, 180, 185, 208, 218,
318, 324, 342
Вельяминовы, бояре московские 89
Веселовский С. Б., историк 162,163
Вильгельм Вримерсгейский, магистр ливон-
ский 108
Витовт Кейстутович, вел. кн. литовский 132,
134, 136, 156, 246, 271, 273-275, 279-283,
286, 287, 290-293, 297, 301, 303, 304, 325, 331,
346
Владимир (Володимер) Андреевич (Ондрее-
вич) Серпуховский, внук Ивана Калиты,
кн. серпуховский 71, 73, 75-82, 84, 85, 89,
92, 94, 104, 110-115, 117-120, 123, 125, 126,
128, 140, 144-146, 153, 154, 160, 162-164,
169,176,179, 186,195, 197, 212, 216, 220, 221,
223, 224, 227, 235, 237, 241, 245, 246, 248-252,
257, 263, 264, 268, 270, 271, 277, 295, 296, 326,
337-340, 342-346, 348
Владимир Всеволодович Мономах, кн. рус-
ский 296
Владимир Святославич, кн. русский 271, 272
Владимир (Володимер) Ярославич (Дмитрие-
вич) Пронский, кн. пронский, вел. кн. рязан-
ский 124, 127, 130, 131, 134, 135, 137, 145,
154-157, 223, 248, 338
Владимирский-Буданов М. Ф., историк права
5, 181-183, 185, 187, 196, 201, 202, 207, 209,
215
Водов В. А., историк 78, 85, 87, 142, 192, 286,
287
Воислав Попович, посол новгородский 109,
ПО, 337
Володимере племя, потомки кн. Владимира
Мономаха 296
Всеволод Александрович, внук Михаила
Ярославича Тверского, кн. холмский, вел.
кн. тверской 288, 297
Всеволод Юрьевич Большое Гнездо, кн. вла-
димирский 57
Вук, славянское имя 259. См. также Ук
Гайдуков П. Г., археолог 102, 147
Гедиминовичи, литовские князья, потомки
вел. кн. литовского Гедимина 158, 163, 196,
219
Георгий см. Юрий Данилович
Герасим, еп. коломенский 262
Геронтий, еп. коломенский в 1380 г. (ошиб.)
262
Геронтий, митрополит Московский и всея
Руси 322
Герцен А. И., публицист 19, 94
Глазач, новгородец 117
Голубинский Е. Е., историк церкви 273
Голубовский П. В., историк 256
Голубцов И. А., историк 70, 253
Голышенко В. С., филолог 9
350
Горский А. А., историк 55, 67, 151, 155, 288-
290, 299, 300, 331
Готье Ю. В., историк 63, 93
Греков И. Б., историк 244-246, 261
Григорий, еп. тмутороканский (?) 147
Григорьев А. П., историк 255, 257, 258
Григорьев В. П., историк 257, 258
Грушевский (Грушевьский) М. С., историк
132, 135, 155
Гюрги см. Юрий Данилович
Давыд, архиеп. новгородский 21-23, 45, 47-
49, 54, 55
Даниил Александрович, с. Александра Нев-
ского, кн. московский 59, 331
Даниловичи, московские князья, потомки Да-
ниила Александровича Московского 332
Дворянинец Евстафий см. Евстафий Дво-
рянинец
Дебольский В. Н., историк 235, 237, 251-254,
258
Джанибек (Чанибек), хан ордынский 231, 257,
258
Джованни Дольфино см. Дольфино Джованни
Д. И. см. Дмитрий Иванович Донской
Дмитрий Александрович, с. Александра Нев-
ского, вел. кн. владимирский 36-39, 46, 47,
56, 336
Дмитрий Александрович (Олександрович),
посол московский 161-163, 339
Дмитрий Борисович Ростовский, кн. ростов-
ский 59
Дмитрий Еремеевич, кн. клинский 195, 297
Дмитрий (Димитрий) Иванович Московский
(Дмитрий Донской), вел. кн. московский 3, 4,
22, 67, 71-89, 92, 93, 95-97, 99, 103-105,
107-112, 114-116, 118-135, 137-140, 142-
160, 162-165, 168-170, 172-174, 176-181,
184-188, 190, 191, 193-195, 197, 199, 200,
202, 203, 206, 208, 210, 212, 213, 216, 218,
219, 221, 223-235, 237-250, 252, 253,
257-265, 268-271, 280, 287, 295-297, 299,
305, 307, 313, 314, 317, 328-331, 337-339,
342-347
Дмитрий-Корибут см. Корибут-Дмитрий Оль-
гердович
Дмитрий Михайлович см. Боброк-Волынский
Дмитрий Михайлович
Дмитрий Михайлович, с. Михаила Ярослави-
ча Тверского, кн. тверской, вел. кн. влади-
мирский 36, 37, 308
Дмитрий Московский см. Дмитрий Иванович
Московский
Дмитрий Оберучев см. Оберучев Дмитрий
Дмитрий Ольгердович Брянский, кн. друцкий,
кн. брянский 95, 111, 127, 131, 132, 136, 151,
154, 156, 161,317-318, 338
Дмитрий Солунский, св. 153, 154
Дмитрий-Фома Константинович, кн. суздаль-
ский, вел. кн. нижегородский 98, 245
Дмитрий Юрьевич Красный, внук Дмитрия
Донского, кн. галицкий (Галича Мерского)
271, 273
Дмитрий Юрьевич Шемяка, внук Дмитрия
Донского, кн. галицкий (Галича Мерского),
вел. кн. московский 271, 273, 274
Добродомов И. Г., филолог 9
Дольфино Джованни, дож венецианский 258
Дубенский Иван Михайлович, вотчинник вла-
димирский 89
Дубинская Л. Г., историк 259
Дювернуа Н. А., историк права 5, 206, 207, 212
Евпраксия Федоровна, вторая жена вел. кн.
Симеона Гордого 256
Евстафий Дворянинец, тысяцкий новгород-
ский 100,101
Евфимий (Еуфимии), еп. тверской 192
Егоров В. Л., археолог 260
Елена (Олена) Ольгердовна, дочь вел. кн. ли-
товского Ольгерда, жена кн. Владимира
Андреевича Серпуховского, кнг. серпухов-
ская 78,128,146, 164
Елисей (Олисей) Ананьинич, тысяцкий нов-
городский 71, 73, 74, 76, 77, 81-87, 98-100,
103, 106-109, 337
Ентяк, царевич ордынский 299-301, 303
Епифан Кореев, посол рязанский 262
Епифаний Премудрый, агиограф 291, 292
Еремеевичи, сыновья кн. клинского Еремея
Константиновича 297. См. также Дмитрий
Еремеевич, Иван Еремеевич
Еремей Константинович, внук Михаила Ярос-
лавича Тверского, кн. клинский 86,113,145,
150, 173, 297
Еуфимии см. Евфимий
Зализняк А. А., филолог 9, 43, 47
Зимин А. А., историк 8, 24-26, 48, 49, 53, 55,
81, 83-85, 88, 93, 94, 96-99, 101, 103, 107,
152, 189-193, 214, 223, 242-246, 273, 274,
285-287
Зотов Р. В., историк 131, 132, 135, 151, 155,156
Иван, кн. новосильский 157
Иван, судья общего московско-тверского суда
346
Иван, с. боярина новгородского Василия Да-
ниловича 73
Иван, с. вел. кн. московского Василия Дмит-
риевича, княж. московский 301
Иван, с. вел. кн. тверского Ивана Михайлови-
ча, кн. тверской 324
Иван Андреевич (Иван Можайский), внук
Дмитрия Донского, кн. можайский 69, 274
Иван Борисов, посол новгородский 109, ПО,
337
Иван Борисович, внук вел. кн. тверского Ми-
хаила Александровича, кн. кашинский
324-326
Иван Васильевич см. Вельяминов Иван Васи-
льевич
351
Иван Васильевич, племянник Ивана III, вел.
кн. рязанский 225, 226
Иван Васильевич (Иван III), с. вел. кн. москов-
ского Василия Васильевича, вел. кн. мос-
ковский и всея Руси 54, 68-70,139, 170, 225,
226, 328, 310, 322
Иван Васильевич, с. Василия Ярославича,
кн. серпуховский и боровский 69
Иван Владимирович (Иван Пронский), кн.
Пронский 271, 273, 274
Иван Всеволодович Холмский, племянник
вел. кн. тверского Михаила Александрови-
ча, кн. холмский (старицкий) 195, 287, 288,
297
Иван Данилович Калита (Иван I), кн. мос-
ковский, вел. кн. владимирский 61, 62,
69, 134, 176, 203, 213, 218, 233, 253, 256,
296, 307, 308, 310, 331, 332, 341-343, 345,
346
Иван Еремеевич, внук вел. кн. тверского Кон-
стантина Михайловича, кн. клинский 195,
297
Иван Иванович, с. вел. кн. рязанского Ивана
Васильевича, вел. кн. рязанский 226
Иван Иванович Красный (Иван II), с. Ивана
Калиты, кн. звенигородский, кн. москов-
ский, вел. кн. владимирский 76, 113, 119,
120, 139,176, 203, 213, 218, 233, 234, 251-253,
296, 307, 341-343, 345, 346
Иван Иванович Молодой, с. и соправитель
Ивана III 322
Иван Михайлович, посол московский 161-
163,339
Иван Михайлович Дубенский см. Дубенский
Иван Михайлович
Иван Михайлович Тверской, с. Михаила
Александровича Тверского, вел. кн. твер-
ской 92, 108, 135, 143, 159, 180, 184, 192,
195, 221, 277, 281, 288, 294, 324, 325, 329,
345, 348
Иван Прокшинич, наместник великого князя
в Новгороде Великом 83
Иван Пронский см. Иван Владимирович
Иван Ржевский, воевода московский 319
Иван Семенович Муторица (Матурица), по-
садник новгородский 82, 86, 98-100, 109,
110,337
Иван Федорович, кн. рязанский 249, 271, 273,
274
Иван Федорович, посол московский 161-163,
339
Иван Ярославич, вел. кн. рязанский 259
Игнат (Игнатий), купец готландский 99
Иловайский Д. И., историк 5, 129-132, 135,
136, 155, 233-235, 237, 247, 248, 254, 261
Илья, пророк (библ.) 290
Иоанн, еп. дерптский 108
Иона, старец Кирилло-Белозерского монас-
тыря 214
Исидор, митрополит Киевский и всея Руси
273
Кавгадый, военачальник ордынский 21, 22, 28,
50, 51, 53-56, 66, 67
Казакова Н. А., историк 90
Казимир IV, король польский и вел. кн. литов-
ский 69,194
Калита см. Иван Данилович Калита
Калитовичи, московские князья, потомки
Ивана Калиты 196, 223, 250, 296, 299
Карамзин Н. М., историк 4, 13-15, 27, 45, 46,
71-76, 81, 96, 97, 112, 126, 127, 129-131, 133,
144, 155,162, 163, 171, 172, 177, 178, 180, 181,
191, 196, 213-215, 230-234, 254, 261, 264,
275, 276, 279, 286, 288, 294, 299-302, 306
Касим, царевич татарский 318
Каштанов С. М., историк 8, 25, 26, 57, 65, 87,
143,144, 226, 249, 294
Кейстут Гедиминович, кн. Троцкий, вел. кн.
литовский 95, 111, 119-121, 123, 125, 126,
136,139, 144, 151, 153, 157, 158, 161, 167, 180,
191, 221, 239, 245, 246, 338, 339
Кжижанякова Я. (Krzyzaniakowa J.), историк
246
Киев Прокофий см. Прокофий Киев
Киприан (Кипреян, Киприян), митрополит
Киевский и всея Руси 224, 228, 230-232, 236,
239, 242, 245, 249, 263, 271, 287, 290, 293, 294,
305, 343, 345, 346
Кистерев С. Н., историк 89, 214
Климентий, судья общего московско-тверско-
го суда 346
Клосс Б. М., историк 236, 261, 262
Клюг Э., историк 8, 25, 55, 63, 93, 99, 142,
143,148, 149, 152,155, 165, 167,190-192,196,
220, 221, 287-289, 292, 297, 305, 306, 322,
325
Ключевский В. О., историк 115
Кобрин В. Б., историк 89
Козлов В. П, историк 14, 177
Коккин Филофей см. Филофей Коккин
Константин Дмитриевич, с. Дмитрия Донско-
го, кн. углицкий 295
Константин Михайлович, с. Михаила Яросла-
вича Тверского, кн. клинский, вел. кн.
тверской 67, 285, 307, 308, 332, 346
Константин Юрьевич, кн. фоминский и бе-
резуйский 162
Кончака, сестра хана Узбека, жена Юрия Да-
ниловича Московского, вел. кнг. влади-
мирская 50, 54
Кореев Епифан см. Епифан Кореев
Корибут-Дмитрий Ольгердович, кн. брянский
119, 132, 140, 151
Кочин Г. Е., историк 19, 53, 65, 94
Кузьмин А. Г., историк 89, 231, 243, 244, 247,
270
Кучиньский С. М. (Kuczyhski S. М.), историк
135, 136, 151, 155-157
Кучкин В. А., историк 43, 45, 58, 61, 79, 86, 89,
92, 109, 114, 140, 155, 157, 163, 164, 177, 192,
200, 216, 218, 219, 253-257, 259, 261, 267, 297,
300,325
352
Кучкин О. В., историк 9
Лихачев Д. С., филолог 123
Лихачев Н. П., историк 69, 135, 138, 144, 147,
151,238, 272
Лопатин В. В., филолог 333
Лукьян, посол литовский 153, 161, 338, 339
Лурье Я. С., историк 175, 261
Лыч Никифор см. Никифор Лыч
Львова Н. М. 3
Любавский М. К., историк 254, 258, 281, 282
Магнус II, король шведский ИЗ
Мамай, темник ордынский 22, 64, 67, 71, 74, 75,
92, 93, 115, 118, 133, 136, 159, 160, 168, 199,
206, 208, 218, 231, 236, 240, 244, 247, 248,
260-265, 268, 291,331
Марасинова Л. М., историк 89
Мария Александровна, третья жена вел. кн.
Симеона Гордого, вел. кнг. владимирская
252
Мария Кейстутовна, дочь вел. кн. литовского
Кейстута Гедиминовича, жена Ивана Ми-
хайловича Тверского, вел. кнг. тверская
180, 184, 192, 221
Мария Магдалина, св. 290
Мария Ярославна, княжна витебская, первая
жена вел. кн. литовского Ольгерда Гедими-
новича, вел. кнг. литовская 151
Матурица Иван Семенович см. Иван Семено-
вич Муторица (Матурица)
Матфей Фалалеевич, тысяцкий новгородский
76, 77, 82-87, 100, 101, 107, 166
Меркурий, посол литовский 153, 161, 338, 339
Миллер Г.-Ф., историк 120
Милов Л. В., историк 9
Митин Михаль см. Михаль Митин
Митрофан, еп. коломенский 261, 262
Михаил, судья общего московско-тверского
суда 346
Михаил, тысяцкий новгородский (ошиб.) 84,
85
Михаил Александрович (Михайло Олек-
сандрович) Тверской, с. Александра Ми-
хайловича Тверского, кн. микулинский, вел.
кн. тверской 3-5, 15, 19, 22, 36, 53, 64, 67, 71,
72, 74-78, 81-83, 86-89, 91-98, 101-103,
106-108, 111, 113-118, 120, 121, 127, 129-
131,134,136,139,143,145,149-152,154,155,
157-159, 161, 162, 165-169, 172, 173, 175-
181, 184-186, 188, 189, 191-208, 210, 216-
222, 243, 265, 269, 271, 274-287, 289, 290,
292-299, 304, 306-308, 314, 318, 321, 323-
326, 328, 331, 332, 338, 339, 342, 345, 348
Михаил Андреевич, внук Дмитрия Донского,
кн. верейский и белозерский 274
Михаил Борисович, с. Бориса Александрови-
ча Тверского, вел. кн. тверской 310
Михаил Васильевич, внук Михаила Яросла-
вича Тверского, кн. кашинский 145,172,173,
195, 198
Михаил Данилович, посадник новгородский
82, 83, 86, 87, 100-102, 107, 166
Михаил Константинович, боярин тверской,
посол в Новгород 76, 78, 94-98
Михаил Тверской см. Михаил Александрович
Тверской, Михаил Ярославич Тверской
Михаил Ярославич Тверской, с. Ярослава
Ярославича Тверского, кн. тверской, вел. кн.
владимирский 4, 11-25, 28, 29, 31, 32, 34-38,
42, 43, 45-67, 91, 173, 324, 329, 336, 337
Михайло Губа Стогинин см. Стогинин Михай-
ло Губа
Михаль Митин, слуга московского Симонова
монастыря 214
Морозов Василий Борисович Тучко, боярин
московский 70
Морозов Иван, боярин московский 70
Морозов Семен Борисович Брюхо, боярин
московский 70
Мстислав Владимирович, кн. тмуторокан-
ский, кн. черниговский 3
Муин-ад-дин Натанзи, хронист персидский
258
Муравьева Л. Л., историк 106
Муторица Иван Семенович см. Иван Семено-
вич Муторица (Матурица)
Мухаммед-Булак, хан Орды Мамая 92, 107,
116, 149, 159, 165
Назаров В. Д., историк 253, 286, 287, 289, 293,
316-319, 322
Насонов А. Н., историк 18, 19, 48, 50, 51, 54, 58,
67, 73, 204, 292
Наумов Е. П., историк 255
Некомат, сурожанин, гость московский 64,
173-175, 177, 180, 185, 208, 218, 318, 324, 342
Нестор, летописец 3
Никита, посадник новгородский 103
Никитин Афанасий см. Афанасий Никитин
Никифор Лыч, наместник тверской в Бежец-
ком Верхе 93
Николай, еп. Мир Ликийских, св. 121, 123
Новиков Н. И., издатель 4, 123, 171, 227, 230,
232
Оберучев (Обиручев) Дмитрий, посол литов-
ский 153, 161, 162, 338, 339
Оберучев Дмитрок, имя из документа крем-
левской находки 1843 г. 162
Оберучев Иов, вотчинник солигалицкий 161
Оберучевы, русские землевладельцы XIV-
XVII вв. 161,162
Огафонов Василий см. Василий Агафонов
Олег Иванович Рязанский, вел. кн. рязанский
3, 129-131, 133, 134, 137, 147, 148, 154-157,
176, 180, 186-188, 190, 210, 211, 221, 223-
235, 237-251, 257, 258, 260-265, 268-270,
305, 311,329, 338, 342-345
Олександр см. Александр Ярославич Невский
Олександрович см. Михаил Александрович
Тверской
353
Олексей см. Алексей, митрополит всея Руси
Олена см. Елена Ольгердовна
Олисей см. Елисей Ананьинич
Ольгерд Гедиминович (Олгерд, Ольгерд Ли-
товский, Ольерд), вел. кн. литовский 3, 77,
78, 81, 82, 89, 95, 96, 104, 105, 111, 113,
119—130, 132-146, 148-154, 156-158, 161,
163-168,172, 176, 197, 199, 221, 261, 284, 329,
330, 338-340
Ольговичи, рязанские князья, потомки вел.
кн. рязанского Олега Ивановича 196
Ольговичи, черниговские князья, потомки кн.
черниговского Олега Святославича 296
Онцифор, посадник новгородский 103
Охманьский Е. (Ochmanski J.), историк 246
Пальмшельд Э., шведский архивист 50
Петр, апостол (библ.) 174, 192, 205, 211, 218,
240, 341, 342
Петр, посол литовский 153, 161, 338, 339
Петр Дмитриевич, с. Дмитрия Донского, кн.
дмитровский 295
Петр Янор.л воевода Троцкий и маршалок
земский 139
Пещак М. С., филолог 141, 142
Пиккар Г. (Piccard G), фялиграновед 69, 225,
272
Плигузов А. И., историк 255, 257
Погодин М. П., историк 96,177
Полукарп (Поликарп), судья общего москов-
ско-тверского суда 346
Поляк А. Г., историк 214
Пресняков А. Е., историк 7, 18, 19, 21, 63, 64,
75-77, 81, 87, 109, 112, 113, 132-138, 144-
148, 186-188, 228, 235-240, 242, 244, 245,
248, 249, 254, 257, 261, 264, 270, 281-283,
285, 286
Приселков М. Д., историк 127, 300-302
Прокофий Киев, новгородец 73
Прутце Иоганн, посол немецкий 100
Рикман Э. А., археолог 163
Роман Васильевич Ярославский, кн. шехон-
ский и ухорский 155, 156
Роман Михайлович Брянский, вел. кн. черни-
говский, кн. брянский 132, 155, 156
Роман Семенович Новосильский, вел. кн. одо-
евский и новосильский 127, 129, 131, 132,
134-137, 154-157, 338
Романов Б. А., историк 282
Ростиславич-Савельев Н. А., историк 128,133,
142
Румянцев П. Н., канцлер, меценат 14-16, 125,
128, 176, 181, 229, 230
Рюриков дом, династия русских князей 4, 15,
179,180
Рюриковичи, русские князья, причисляемые
к потомкам князя Рюрика 5, 161, 182, 196,
259,260
Самоквассв Д. Я., историк 183
Сарайка, посол ордынский 218
Сарыхожа, посол ордынский 92, 108
Свидригайло Ольгердович, вел. кн. литовский
12,318
Святослав Глебович, кн. брянский 256
Святослав Иванович (Святослав Смолен-
ский), вел. кн. смоленский 120-123, 125,
126, 129, 136, 145, 153, 154, 157, 158, 161,
338,339
Селивестр (Селевестр) Лентеевич (Лентье-
вич), боярин новгородский 106
Семен Владимирович, с. кн. Владимира
Андреевича Серпуховского, кн. боровский
326
Семен Дмитриевич, кн. суздальский 299, 300,
302,303
Семен Константинович, кн. клинский 86, 150,
172,173,330
Сергеевич В. И., историк права 5,182, 202, 212,
313,318
Сергий Радонежский, игумен Троице-Сергие-
ва монастыря, св. 244, 261
Сидор, купец новгородский 100
Симеон (Семен, Семион) Иванович Гордый,
с. Ивана Калиты, кн. московский, вел. кн.
владимирский 76, 113, 139, 176, 203, 213,
218, 233, 252, 253, 255-257, 275, 284, 307,
341-343, 345, 346
Симеон Столпник, св. 190, 201
Скиргайло Ольгердович, кн. литовский 119,
140, 151
Смирнов А. И., филолог 142
Собака-Фоминский Иван Федорович, боярин
московский 162
Соболева Н. А., историк 146,147
Соколова Л. В., филолог, 272
Соколова Н. В., историк 89
Соколовский М. Н., архивист 11, 121, 123,169
Соловьев С. М., историк 4, 15, 16, 73-75, 91,
94, 129-131, 133, 155, 165, 178-181, 183-188,
232-234, 254, 261, 277-280, 289
Софья Витовтовна, жена вел. кн. московского
Василия Дмитриевича, вел. кнг. московская
61,274
Софья Палеолог, вторая жена вел. кн. москов-
ского и всея Руси Ивана III, вел. кнг. всея
Руси 90
Спасский И. Г., историк-нумизмат 214
Срезневский И. И., филолог 4,15,16,19, 73, 74,
130,214, 234, 262
Сталин И. В. 7
Стефан Храп, еп. пермский, св. 291
Стогинин Михайло Губа, судья на Белоозере
214
Сумникова Т А , филолог 9, 42, 333
Тагай, кн. ордынский 2^0
Тагай-Тоглу см Тайдула
Таитемерь (Тайтемеръ, искажен. Тантемерь),
военачальник ордынски.( 13, 16, 47-49, 57,
337
354
Тайдула (Тагай-Тоглу, Тайдула, искажен.
Танбула), жена хана Узбека, ханша 229-
231,234, 237, 255, 257, 258, 344
Тактамыш см. Тохтамыш
Тамерлан см. Тимур
Танбула (искажен.) см. Тайдула
Тантемерь (искажен.) см. Таитемерь
Татищев В. Н., историк 322
Тахтамыш см. Тохтамыш
Телебута, ордынец, посол в Новгород 52
Темир-Аксак см. Тимур
Темир-Кутлуг, хан ордынский 291, 292, 302,
303, 305
Тизенгаузен В. Г., историк 290, 291
Тимур (Тамерлан, Темир-Аксак), эмир са-
маркандский 290, 291, 303
Тинибек, старший сын хана Узбека, хан
ордынский 257
Тихомиров М. Н., историк 251, 255, 258
Тохтамыш (Тактамыш, Тахтамыш), хан ор-
дынский 180, 221, 228, 229, 235-237, 239,
242, 245, 246, 258, 262, 270, 286, 290-292, 295,
297, 299, 303, 305, 325, 329, 331
Тумлер М. (Tumler М.), историк 90, 91
Тюльпин А. Г., историк 9, 324, 325
Узбек, хан ордынский 13, 48, 50, 67, 253, 257,
308
Ук, имя 259. См. также Вук
Улуг-Мухаммед, хан ордынский, хан казан-
ский 273
Ульяна, сестра Михаила Александровича
Тверского, вторая жена вел. кн. литовского
Ольгерда, вел. кнг. литовская 119,151
Ус, новгородец 117
Фасмер М., филолог 231
Федор, игумен московского Симонова монас-
тыря 246
Федор, с. Александра Михайловича Тверско-
го, кн. тверской 308
Федор Александрович (Федор Ростовский),
кн. ростовский 292
Федор Васильевич, кн. рязанский 225, 226
Федор Михайлович, с. Михаила Алек-
сандровича Тверского, кн. микулинский
294, 295, 324-326
Федор Ольгович Рязанский, вел. кн. рязан-
ский 279, 281, 282
Федор Святославич, кн. вяземский и дорого-
бужский 226, 254-257, 260, 344
Федор Черный, купец немецкий 100
Федоров Василий см. Василий Федоров
Федоров-Давыдов Г. А., археолог, историк
216, 268, 291, 301
Федорчюк, военачальник ордынский 308
Феогност, митрополит всея Руси 257
Феодорит, еп. кирский, богослов 272
Филипп, купец новгородский 100
Филофей Коккин, патриарх константино-
польский 104,105,109,157,163
Флоря Б. Н., историк 9, 43, 155, 197, 208
Фотий, митрополит Киевский и всея Руси 231,
246, 263, 291, 294, 300
Фролов Петр, владелец рукописи 275
Фюстель де Куланж H.-Д., историк 334
Хейде фан, Даниель, ратман г. Висбю 90, 99
Чанибек см. Джанибек
Черепнин Л. В., историк 7, 19-25, 27-29,
31-35, 38, 39, 41-45, 48-50, 53, 55, 63-65,
68-70, 76-82, 88, 91, 93, 94, 97, 101, 102, 105,
117, 119, 136-144, 146, 148-150, 152, 160,
165,170,187-191,194,196, 204, 205, 225, 226,
238-244, 249, 261, 271-274, 282-288, 290,
293, 322, 330-331
Черный Федор см. Федор Черный
Чернышев А. В., историк 55, 56, 192, 193
Чичерин Б. Н., историк права 5
Шаскольский И. П., историк 50
Шахматов А. А., филолог 16-20, 24, 27-34, 38,
39,41,42, 44-46,91,93, 175
Шенуровы, братья, воеводы в Кистемской во-
лости Бежецкого Верха 94
Шепенстеде Иоганн, ратман г. Любека 90, 91,
99, 107, 108
Шереф-ад-дин Йезди, хронист персидский
291
Щапов Я. Н., историк 333
Щербатов М. М., историк 4, 124-126, 128, 150,
167, 172-178, 181, 187, 189-191, 196, 228-
231
Экземплярский А. В., историк 5, 75, 130, 131,
133, 139, 165, 173, 184, 185, 193, 195, 223,
226, 234, 235, 237, 259, 280, 281, 287, 294,
295, 326
Юрий, посол новгородский 88, 94, 95, 102
Юрий Владимирович, кн., посол литовский
153, 161, 338, 339
Юрий Всеволодович, племянник вел. кн.
тверского Михаила Александровича, кн.
холмский 195, 297
Юрий (Георгий, Гюрги) Данилович, внук
Александра Невского, кн. московский, вел.
кн. владимирский 4,11,13-16,19, 21-26, 28,
32, 36, 37, 46-48, 50-59, 61, 62, 64-67, 259,
336
Юрий Дмитриевич Галицкий, с. Дмитрия
Донского, кн. звенигородский и галицкий,
вел. кн. московский 271, 273, 286, 295, 296,
310, 345, 346, 348
Юрий (Юрьи) Иванович, посадник новгород-
ский 71, 73, 74, 76, 81-87, 100-103, 106-109
Юрий Иванович, с. Ивана III, кн. кашинский
214
Юрий Святославич Смоленский, вел. кн. смо-
ленский 156
355
Юрьевичи, сыновья кн. звенигородского и Га-
лицкого Юрия Дмитриевича 274. См. также
Василий Юрьевич Косой, Дмитрий Юрье-
вич Красный, Дмитрий Юрьевич Шемяка
Юшко А. А., археолог 254, 255
Ягайло (Владислав, Wiadylsaw II JagieHo),
вел. кн. литовский, король польский 119,
140,151, 221, 231, 244-246, 261-263, 297, 325
Ядвига, жена Ягайло (Владислава), королева
польская 151
Яким, посол новгородский 89, 94, 95, 102
Яков, новгородец 117
Яковенко Н. Н., историк 151
Яковлев Савва, владелец бумажной мануфак-
туры 12
Янин В. Л., археолог, историк 8, 25, 44-46,
49, 53, 57, 59, 68-70, 82-88, 90, 91, 93-98,
100-102,107, 110, 116, 117,138,147,167,191,
192, 210,214
Ярослав Владимирович Мудрый, кн. русский
3, 271,272
Ярослав Всеволодович, с. Всеволода Большое
Гнездо, вел. кн. владимирский 58, 91
Ярослав Всеволодович, кн. черниговский 296
Ярослав Ярославич Тверской, с. Ярослава
Всеволодовича, кн. тверской, вел. кн. влади-
мирский 36, 38, 39, 46, 47, 56-58, 91
Briquet С. М. см. Брике
Krzyzaniakowa J. см. Кжижанякова Я.
Kuczynski S. М. см. Кучиньский С. М.
Ochmanski J. см. Охманьский Е.
Piccard G. см. Пиккар Г.
Tumler М. см. Тумлер М.
Wladyslaw II Jagiello см. Ягайло
УКАЗАТЕЛЬ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ НАЗВАНИЙ
Або (Людерев город), шведская крепость в
Финляндии 50
Агаряны см. Татары
Азербайджан 291
Антоновские (Онтоновьские) села, в Бежец-
ком Верхе 61
Арестовское, с. в Рязанском княжестве 311
Астрахань см. Хаджи-Тархан
Балтийское море 50
Бежецк (Бежица, Бежицы, Бежичи), г. и терр.
30, 31, 33, 42, 46, 47, 56, 57, 59-62, 74, 75, 94,
97,108, 149, 336. См. также Бежецкий Верх
Бежецкая (Бежицкая) волость 33
Бежецкий Верх (Бежицкий Верх, Верх), терр.
31, 33, 61, 71, 92-94, 108, 116, 145, 149, 150,
157, 277, 292, 309, 310, 329, 347. См. также
Бежецк
Бежецкий (Бежицкий) уезд 33, 46, 56, 58, 336
Безпута, р., правый приток Оки 254
Белев, г. 273
Белозерское княжество 51, 58
Белоозеро, терр. 214, 292
Бесермены, страна и народ 301
Болгары, Болгары Великие см. Булгар
Большой, лес в Каширском у. 259
Боровск (Боровеск, Боровьск), г. и терр. 232,
235, 251, 252,343
Боровский уезд 252
Бортенево, с. (?) в Тверском княжестве 13, 53,
54, 56, 66
Брод, местность у р. Волги в Тверском княже-
стве 23
Бродничи, вол. 229, 254-256, 344
Брянск, г. и терр. 131, 132, 151, 154, 156, 197,
256
Брянское княжество 151, 222
Бугаз-кум, терр. на нижней Волге 291
Булгар (Болгары, Болгары Великие, Булгары
Великие), г. в Орде 50, 300-302
Булгар Новый (Булгар ал-Джедид), г. в Орде
301
Булгары Великие см. Булгар
Быстрая Сосна (современ. Сосна), р., правый
приток Дона 258
Валдай, терр. 113
Валмиера, г. 90, 91
Варшава, г. 68
Васильцево, пуст, в Коломенском у. 253
Великороссия 186
Великорусское государство 7, 18, 76, 133, 135,
136,186, 228, 281, 282. См. также Российское
государство, Русское государство, Русь
Веля, вол. в бассейне Северной Двины 292
Венев, г. 258
Верея, г. и терр. 232, 235, 251, 252, 268, 343
Верх см. Бежецкий Верх
Вильна (современ. Вильнюс), г. 225, 246, 281,
304
Висбю, г. на о. Готланд 90
Владимир (на р. Клязьме), г. и терр. 19, 54, 67,
198,296
Владимирское великое княжение см. Влади-
мирское великое княжество
Владимирское великое княжество 19, 22, 50-
52, 58, 66, 67, 92, 114, 120, 130, 143, 145, 150,
159, 161, 162, 164,165, 167, 168, 179, 190, 197,
198, 203, 206, 208, 220, 222, 237, 239, 250, 253,
275, 276, 279, 281, 296, 306-308, 321, 328-331
Вожа, р., правый приток Оки 258
Волга, р. 13, 15, 23, 51, 53-55, 67, 73, 92, 103,
108, 163, 164, 200, 245, 291, 292, 299, 302
Волго-Окское междуречье 328
Вологда, г. и терр. 30, 31, 33, 42, 46, 47, 56, 58,
61, 62, 66, 73, 214, 292, 328, 329, 336
Вологодская волость 33
Вологодский уезд 33
Волок (Волок Ламский), г. и терр. 43, 47, 52, 53,
56, 61, 62, 66, 150, 157, 193, 256, 292, 336
Волхов, р. 97
Волынь (Волинь), терр. 151
Ворскла, р., левый приток Днепра 292, 293,
302, 303
* Принятые* сокращения: вол. — волость, г. — город, д. — деревня, о. — остров, оз — озеро,
ошиб. — ошибочно, поздн. — позднее, пуст. — пустошь, р. — река, с. — село, см - смотри,
современ. — современный (ая). терр. — территория, у —уезд.
357
Восточная Европа 6, 104, 151, 163, 244, 270,
282, 297, 325, 328, 331
Вошана, р., правый приток Оки 254
Выползов, с. 258
Выползов, терр. 235, 237, 258, 259, 268, 344
Выползова, р. 258, 259
Вязьма, г. и терр. 256
Галицкое княжество (столица Галич Мер-
ский)51
Ганза, объединение северо-немецких городов
99
Горбово, д. в Коломенском у. 253
Городец (Городок) на Волге (поздн. Старица)
13, 14, 47, 57, 337
Городище (ошиб.) см. Жадене городище
Городок (современ. Белый Городок в Тверской
области)150
Городок (современ. Касимов) 318
Готланд см. Готский берег
Готский берег (о. Готланд) 82, 83, 89, 90, 98-
100, 102, 105-107, 146, 206, 333
Гюлистан, г. в Орде 291
Давыдова, пуст, в Коломенском у. 253
Давыдовка, р. 253
Двина см. Северная Двина
Двинская земля 13, 292
Дерпт (Юрьев, современ. Тарту), г. 83, 90, 99,
104-106, 108, 109, 113, 114
Дерптское епископство 90, 112, 115, 328
Дмитров, г. и терр. 52, 95, 96,149,150,157, 214,
311,312
Дмитровский удел см. Дмитровское княжест-
во
Дмитровско-Галицкое княжество 51
Дмитровское княжество (Дмитровский удел)
51, 66, 286
Днепр (Узи), р. 290, 292
Добрецкие Исады, местность по р. Шексне на
Белоозере 214
Дон, р. 227-229, 240, 248, 255, 264, 306, 344
Дорогобуж, г. и терр. 256
Древнерусское государство 54
Древняя Русь 9
Дубок, г. 229, 254-256, 344
Дугна, р., правый приток Оки 96, 152
Европа 266
Егорьевск, г. 253
Елатом (современ. Елатьма), г. 232
Елатомский уезд 259
Елец, г. 258
Жадемль, вол. 229, 254-256, 344
Жадене городище (ошиб. Жадок, Городище),
вол. 229, 254-256, 344
Жадок (ошиб.) см. Жадене городище
Жданя, гора 54
Жукотин, г. в Орде 300
Заволжское (Заволожьское) царство, восточ-
ная часть Орды 291
Загородье, Загородский конец в Новгороде
Великом 117
Замосковный край 63, 93
Западная Двина, р. 164
Звенигород, г. 114, 257
Золотая Орда 244, 245, 258, 260, 290-292. См.
также Орда, Татарская земля
Зубова, пуст, в Коломенском у. 253
Изборск, г. 113
Ильинское, с. в Каширском у. 259
Кава, р., левый приток Тверцы 200
Кадом, г. 232
Кадомский уезд 259
Казань, г. и терр. в Орде 300, 303
Калуга, г. 96
Калужский уезд 129
Каменский стан, в Дмитрове 214
Касимовский уезд 259
Кашин, г. и терр. 30, 31, 46, 56, 95-97, 169,170,
174,189,191, 195, 198, 199, 324, 325, 336, 340,
343
Кашинский удел см. Кашинское княжество
Кашинское княжество (Кашинский удел) 9,
86, 183, 185, 188, 198, 220, 221, 299
Кашира, г. 254, 258
Каширский уезд 254, 258, 259
Керменчук, г. в Орде 300
Киев(Ки!в),г.итерр. 105,132,141,151, 236, 296
Кинела, вол. переяславская 93
Кистьма, вол. бежецкая 61, 93, 94, 221
Кистьма, вол. переяславская 93
Клин, г. и терр. 52, 195, 297
Княжево см. Покровское
Княжее см. Покровское
Коломенский уезд 252, 253
Коломна, г. и терр. 232, 239, 250-252, 283, 286,
343
Константинополь, г. 104,109, 324
Коснятин (современ. Кснятин), г. 324
Кострома, г. и терр. 50-53, 55, 66, 74, 75, 149,
161, 165, 197, 246
Краков, г. 225
Кремль, в Москве 11, 159, 300
Крым 291
Куликово поле 232, 233, 240, 247, 248, 264, 265,
331
Кура, р. 290
Куусто, шведский замок в Финляндии 50
Ладога, г. и терр. 61, 62, 66,113
Ливонский Орден 90, 104-106, 109, 112-115,
328
Литва 69, 71, 73, 74, 76-81, 86, 88, 91, 96,
104-106, 109, 111-115, 119, 121, 124, 125,
127,128,130,133,135, 139,142-144,146, 150,
152,154,155, 157-161, 163,164,166,168,176,
179-181, 184, 186-188, 191, 192, 197-199,
358
201, 218, 219, 221, 222, 225, 227, 231, 232, 237,
238, 242, 243, 246, 250, 261-264, 268, 269, 275,
278, 279, 282, 283, 292-295, 297, 298, 304,
306-308, 317, 324, 325, 328-331, 335, 340,
344, 346. См. также Литовское великое кня-
жество
Литовское великое княжество (Литовское го-
сударство, Литовское и Русское великое
княжество, Литовско-Русское княжество)
76, 104, 105, 113, 115, 134, 139, 152, 153, 192,
199, 221, 225, 238, 245, 261, 263, 264, 268, 281,
290, 296, 304, 306, 321, 328, 335. См. также
Литва
Литовское государство см. Литовское великое
княжество
Литовское и Русское великое княжество см.
Литовское великое княжество
Литовско-Русское княжество см. Литовское
великое княжество
Лопасня см. Лопастна
Лопастна, вол. 162, 229, 233, 235, 251, 257
Лопастна (современ. Лопасня), р., левый
приток Оки 228-230, 233, 235, 254-256, 344
Лопастнай уезд (ошиб.) см. Лопастна, р.
Лужа, вол. 232, 235, 251, 252, 343
Лужа, р., правый приток Протвы 251
Лужная, слобода 251
Луцкая епархия 294
Львов (Льв1в), г. 132
Любек, г. 82, 83, 89, 90, 98-100, 102, 106, 107,
146
Любудское, с. в Калужском у. 129
Любутск (Любуцк), г. 81, 96, 119, 126, 129, 131,
133, 138, 140, 148, 152, 154, 157, 159, 328
Людерев город см. Або
Людин, конец в Новгороде Великом 117
Ляхи, страна и народ 275, 346. См. также
Польша
Макаровка, д. 254
Малая Ретевша, д. в Каширском у. 259
Малая Русь 105
Малоярославец, г. 251
Мариенбург, замок и г. в Ливонии 91
Мезецк, г. 225
Мелетово, с. в Псковской земле 91
Мещера (Мещерский край, ошиб. Мещерь),
терр. 226, 231, 259-261, 344
Мещерка, с. или вол. 252, 253
Мещерка (Мещерская волость), вол. в Коло-
менском у. 252, 253
Мещерка, с. в Коломенском у. 253
Мещерский край 259. См. также Мещера
Мещерь (ошиб.) см. Мещера
Микулин, г. и терр. 202, 324
Микулинский удел, в Тверском княжестве
325
Моголы, страна и народ 275. См. также Золо-
тая Орда, Орда
Мокейцово, пуст, в Коломенском у. 253
Молога, г. и терр. 74, 75, 92-94, 165, 197
Молога, р., левый приток Волги 108, 197
Монастыри:
Белоозеро
Кирилло-Белозерский 89, 214
Москва
Симонов 214, 246
Троице-Сергиев 262
Чудов 89
Нижний Новгород
Печерский 89
Рязань
Ольгов Успенский Богородицкий 311
Мордвез, р. в современ. Тульской области 259
Мордовская область, терр. 231
Москва, г. и терр. 3, 7, 8,19, 21, 22, 52, 54, 62, 65,
69-71, 73-75, 77-83, 85, 86, 88, 90, 92, 94-98,
102-106, 108-121, 124, 125, 128-131, 133-
140, 142-148, 150, 152, 154-159, 161-166,
168, 169, 172-174, 176, 179, 180, 182-190,
192-200, 202, 203, 206, 207, 210, 215, 218-
226, 228, 229, 231-234, 236-254, 257-271,
273-275, 277-283, 286-289, 292-299, 303-
306, 309, 310, 313, 314,318-326, 328-331, 340,
343-347
Москва, р. 252
Московская земля 255
Московские волости 241-242
Московское государство 252
Московское княжество (великое княжество)
4, 6, 51, 152, 156, 166, 190, 208, 213, 221, 232,
237, 244, 256, 260, 263, 266, 295, 305-308, 313,
316, 318-323, 328, 331, 332
Мохши см. Наручадь
Мстислав (ошиб.) см. Мстиславль уезд
Мстиславль, вол. 235
Мстиславль, стан в Каширском у. 254
Мстиславль уезд 229, 254-257, 344
Муром, г. и терр. 231, 243
Наровчат см. Наручадь
Наручадь (Мохши, современ. Наровчат), г.
в Орде 260, 261
Нева, р. 99, 100
Нейгаузен см. Фрауенбург
Немцы, страна и народ 91, 99, 106, 275, 298,
335, 337, 346
Неревский конец, в Новгороде Великом 117
Нижегородское княжество 51, 308
Нижний Новгород (Нижний, Новгород Ниж-
ний), г. и терр. 89, 105, 216, 218, 268, 299,
300-303
Низ, область Волго-Окского междуречья 206.
См. также Волго-Окское междуречье
Новгород (Великий) (Новый город), г. и терр. 3,
4, 7, 8,11-42,45-49, 52-62, 64-118,146-148,
152, 155, 157,160, 163, 164, 166,169-171, 176,
179-183, 185-189, 191, 193-195, 197-199,
203, 205-207, 210, 211, 213, 215-217, 219,
220, 222, 238, 240, 249, 266, 269, 277, 280, 287,
292-296, 306-308, 310, 313, 318, 320. 321,
324, 328-331, 335-342, 345-347
359
Новгород Нижний см. Нижний Новгород
Новгородская волость см. Новгородская земля
Новгородская земля (Новгородская волость,
Новгородская область) 13, 15, 30, 33, 36-39,
42, 45-47, 56, 57, 59, 60, 62, 66, 203, 206, 211,
336,337
Новгородская область см. Новгородская земля
Новгородская республика 12,18, 30, 34, 36, 57,
61, 82, 88, 106, 115, 164, 195, 203, 205, 210,
307, 310, 329
Новосиль, г. 105, 136
Новосильское княжество 157
Новоторжская волость 44
Новоторжский (Новоторьский) уезд 33, 35, 41,
47, 56, 60, 61, 336
Новоторжские губы 117
Новый город см. Новгород (Великий)
Новый городок, г. при впадении р. Протвы
в Оку 227, 230, 232, 251, 343
Новый городок немецкий см. Фрауенбург
Новый Торг см. Торжок
Норвегия 211
Оболенск, г. 197
Одоев, г. 136
Ока, р. 92, 96, 152, 228, 231-233, 235, 237,
242, 246, 248, 250-256, 259, 268, 270, 328,
343,344
Онтоновьские села см. Антоновские села
Орда 13, 18, 21,23, 28, 32, 48, 50-56, 62-67, 71,
72, 74, 75,78, 88, 91, 92, 93, 99, 107-109, 115,
116, 127, 129,131, 133,138,139, 143, 145, 146,
149, 159, 160, 164, 165, 179,181,187, 190, 198,
199, 201, 206, 208, 218, 219, 221, 222, 231, 236,
237, 243, 244, 246, 250, 257, 258, 261, 263, 264,
268, 269, 278, 279, 281-283, 288, 290-292,
292, 295, 297, 299, 302-305, 308, 319, 324, 328,
329, 331, 338, 343, 345, 346. См. также Золо-
тая Орда, Татарская земля, Татары
Орда, ставка хана, центр чеканки монет 291
Орда ал-Муаззам, центр чеканки монет 291
Орден см. Ливонский Орден, Тевтонский
Орден
Ореховец, г. 113
Осетия см. Северная Осетия
Переяславль (Залесский), г. 52, 59, 66, 92, 95,
96, 136, 149, 151, 165, 218, 318
Переяславль Рязанский см. Рязань
Переяславская земля, в среднем Поднеп-
ровье 292
Переяславское княжество (столица Перея-
славль Залесский) 59
Петербург, г. 4, 279
Пивжа, р. 91
Плесков см. Псков
Плотницкий конец, в Новгороде Великом 106,
107
Поволжье 216, 259, 267
Подмосковье 82
Подол, в Новгороде Великом 106
Покровское (поздн. Княжее, Княжево), с. в
Коломенском у. 253
Польское государство см. Польша
Польша 151, 238, 297, 325, 329. См. также Ляхи
Поочье 168, 259
Почен (Почеп), название поселения (ошиб.)
227-230
Прибалтийский край 90
Прибалтика 297
Пронск, г. и терр. 155, 274, 330
Пронское княжество 157, 328
Протва, р., левый приток Оки 251, 252
Прусская улица, в Новгороде Великом ПО
Прутня, вол. новоторжская 25, 44, 63
Псков (Плесков), г. и терр. 7, 23, 24, 26, 27, 29,
33-35, 41, 42, 45, 48, 53, 55, 70, 80, 81, 90, 91,
98, 104, 105, 108, 113-115, 146, 194, 287, 292,
308
Псковское озеро 91
Пьяна, р. 260
Раменка, вол. в Коломенском у. 253
Ранова, р., правый приток Прони 255
Раставский (Растовецкий) стан, в Кашир-
ском у. 259
Ревель (соврем. Таллин), г. 83, 90
Репня (поздн. Репенка), р., левый приток
Протвы 252
Ретевша, с. в Каширском у. 259
Ретевшино, с. в Каширском у. 259
Ржева (современ. Ржев), г. и терр. 104, 125,
127, 139, 163-166, 168, 221, 324-326, 329,
330,339
Ржевский уезд 163
Рига, г. 90, 91, 206, 333
Рокитна, вол. новоторжская 174, 200, 220, 340
Российская империя 72, 276
Российское государство 4, 13, 14, 71, 72, 126,
129, 171, 177, 231, 232, 275, 286. См. также
Россия, Русское государство
Россия 4, 5, 45, 73, 125, 129, 136, 140, 155, 179,
180, 183, 197, 207, 223, 226, 234, 256, 258, 259,
261, 275, 286, 297. См. также Российское го-
сударство, Русское государство
Россияне 127,163. См. также Русь
Ростов, г. и терр. 50, 52, 99
Ростовское княжество 51, 58, 66
Рудава, замок в Восточной Пруссии 104
Русская земля, в среднем Поднепровье 54
Русская митрополия 105, 293-294
Русское государство 152, 190, 208, 225, 238,
322, 323, 328, 334
Русь, страна и народ 3, 9, 15, 19, 21, 50, 58,
65, 67, 71, 72, 80, 81, 85, 88, 92, 93, 95, 99, 101,
102,104, 107, 109, 115,116, 135, 147, 149, 151,
155,179,193, 194, 212, 214, 235-237, 239, 241,
242, 249, 250, 252, 257, 269, 273, 281, 291,
293-295, 300, 302, 305, 318, 326, 328, 329, 331,
337-339, 343, 345. См. также Россияне, Рос-
сийское государство, Россия, Русское госу-
дарство
360
Рязанская губерния 253
Рязанская земля 231, 269
Рязанские места 242
Рязанский край 89
Рязанское (великое) княжение см. Рязанское
княжество
Рязанское княжество (великое княже .тво) 5,
129,130, 134, 137,155,157, 226, 231-233, 235,
237, 239, 245, 247-250, 253, 254, 256, 260, 263,
266-270, 311, 328, 329, 331, 335
Рязань (Переяславль Рязанский), г. и терр.
118, 133, 134, 137, 139, 147, 154, 188, 196,
223-226, 229, 231-233, 235-239, 241, 243-
248, 250-252, 254, 256-263, 265, 267-270,
274, 282, 295, 305, 306, 309, 329, 330, 343, 344
Сарай, г. в Орде 63, 291, 316
Сарай ал-Джедид, г. в Орде 291
Саранск, г. 259
Северная Двина, р. 69, 292
Северная Осетия 290
Северная Русь см. Северо-Восточная Русь
Северо-Восточная Русь (Северная Русь) 5, 6,
51, 52, 58, 62, 64, 67, 70, 75, 89, 115, 130, 131,
140, 143, 155, 157,161, 164, 168, 173,179, 181,
182, 184, 200, 214, 218, 222, 223, 235, 253, 271,
280, 289, 290, 297, 308, 316, 320, 322, 330, 331
Семенцово, пуст, в Коломенском у. 253
Серпейск, г. 225
Серпухов, г. 274
Сидорково, д. в Коломенском у. 253
Синеевское, с. в Тверском княжестве 23, 54
Ситно, с. в Новгородской земле у оз. Боровно
113
Скоморошково, пуст, в Коломенском у. 253
Скорнищево, место битвы москвичей и рязан-
цев в 1371 г. 71, 94, 133, 134, 137, 147, 148,
154,248, 265
Смедва, р. 259
Смоленск, г. и терр. 105, 132, 154, 156, 164, 168,
179, 197, 199, 206, 283, 286, 290, 296, 301, 330,
333
Смоленская епископия 333
Смоленская земля 163, 256
Смоленское княжество 134, 158, 163, 186, 218,
222, 328, 331
Соль Галицкая, г. и терр. 161
Софийская сторона, в Новгороде Великом ПО,
117
Среднее Поволжье 302, 303
СССР 163, 208, 325
Старица, г. и терр. 297. См. также Городец
(Городок) на Волге
Стародубское княжество (столица Стародуб
Ряполовский) 51
Стокгольм, г. 99, 100
Суздальская (Суждальская) земля 19, 57, 66
Суздальское княжество 51
Сухра, р. 253
Такасов, терр. 237, 258, 259, 268, 344
Талец (Тальчик), р., левый приток Быстрой
Сосны 258
Талица, терр. 237, 258, 259, 268, 344
Таруса, г. и терр. 197, 255
Татарская (Тотарьская) земля 302, 303. См.
также Золотая Орда, Орда, Татары
Татары (Татарове, Тотары), страна и народ
172, 176,199, 218, 226, 227, 230, 240, 242, 248,
263, 264, 298, 301, 335, 340, 344-346. См. так-
же Золотая Орда, Орда, Татарская Земля
Тверская волость (тверские волости) 52, 117,
217
Тверская земля 203
Тверская область 13, 202
Тверское княжение см. Тверское княжество
Тверское княжество (великое княжество) 5,8,
13, 16, 18, 21-23, 25, 30, 31, 33, 51-56, 58, 63,
64, 66, 75, 76, 93, 96, 113, 115, 127, 130, 142,
158,160,163-165,178,183,184,186,188,190,
192,194,197,198, 200-202, 204, 207, 210, 213,
215, 216, 219, 220, 222, 269,279, 282, 287, 288,
297, 298, 305-308, 313, 316, 320, 322-324,
329-331, 335
Тверской уезд 200
Тверь, г. и терр. 5, 8.13,16,19, 21-23, 25, 26, 28,
30-32, 38, 39,42,43, 45-56, 63, 65-67, 73-81,
86, 88, 92-98, 101-103, 105, 107, 108, 111,
112,114-118,127,129, 130,132,139,142,143,
148, 150, 152, 155-161, 164-166, 168-170,
172-176, 178, 180, 182-194, 196-204, 206-
210, 215, 217-219, 221, 222, 238-240, 249,
262, 266, 269, 275, 277, 279-283, 286-290,
292-299, 304-308, 310, 313, 314, 318, 320-
326, 328-331, 336, 337, 339-342
Тевтонский Орден 114, 287, 292, 297, 307, 325,
328, 329
Темников, г. 232
Темниковский уезд 259
Теребеньское, с. в Новоторжском у. 200
Терек, р. 290, 291
Торговая сторона, в Новгороде Великом 110,
116
Торжок (Торжек, Новый Торг), г. и терр. 13,
23, 30, 33, 41-43, 46, 47, 49, 52, 54-57, 59-63,
72, 78, 79, 94-97, 103, 106, 117, 145, 149, 150,
157,162, 166, 173, 174,176,180, 195, 198, 200,
202-207, 217. 220, 221, 292, 307, 328, 329, 336,
337,341
Троки, г. в Литве 153
Тула, г. и терр. 229, 231-234, 237, 243, 257, 258,
344
Тульский уезд 237, 254, 258
Тцна (Тцсна) см. Цна
Углече Поле см. Углич
Углицкое княжество 51
Углич (Углече Поле), г. и терр. 74, 75, 93, 94,
149, 150, 157, 200, 202, 221
Узи см. Днепр
Украша-Русь 132
Устюг, г. и терр. 292
361
Финляндия 50
Фрауенбург (поздн. Нейгаузен, Новый горо-
док немецкий), г. в Ливонии 90, 91, 105-108
Хаджи-Тархан (Астрахань), г. в Орде 291
Халынка, р., левый приток Волги 163
Холм, г. в Тверском княжестве 195, 297
Холм (Холмская вол.), вол. в Коломенском у.
252-253
Холмы, с. или вол. 252, 253
Холмы, с. близ современ. г. Егорьевска 253
Центральная Украина (Центральна Украхна)
151
Церкви:
Москва
Благовещенья в Кремле 300
Новгород (Великий)
св. Софии (собор) 33-35,46, 56, 59, 329, 336
Торжок
Спаса Преображения (собор) 47, 56, 336
Цна (Тцна, Тцсна), р., левый приток Оки 231,
232, 242, 252, 253, 256, 343
Чернигов, г. 132
Черниговское княжество 131,132
Чирихвостка, р. 253
Шацкий уезд 259
Швеция 49
Юлка, вол. переяславская 93
Юрьев см. Дерпт (Тарту)
Юрьевское княжество (столица Юрьев Поль
ской)51
Ярославль, г. 5, 181
Ярославское княжество 51, 58,155, 165, 197
Leipzig 272
Litwa 135
Stuttgart 69, 225, 272
Warszawa 135
Wien 90
Wroclaw 246
УКАЗАТЕЛЬ
алтын 1375: 50; 1381: 20; 1399: 23-25, 38
баскак 1381: 7
бель 1318: 11
благословение 1399: нач.
боронитися 1375: 3, 13
боярин 1318: 4; 1375: 10, 16, 21-24, 33, 35, 40;
1381: 23; 1399: 41, 45
брат 1318: нач.; 1371: 1, 3-8; 1372: нач., 4, 7;
1375: нач., 1, 4, 11, 13, 54; 1381: нач., 1, 11,
12, 14, 24; 1399: нач., 2-6, 8, 10-13, 15, 46,
49
брат меньший 1399: 3, 40, 51
брат молодший 1375: нач., 54; 1381: нач., 1, 24;
1399: нач., 2, 3,40,49
брат старейший 1375: нач., 1, 54; 1381: нач., 24
братанич 1375: нач., 5, 13, 54; 1399: 2, 3, 5, 40
ведати 1372: 7
век 1375: 45; 1399: 35
великий князь см. князь великий
великое княжение см. княжение великое
верста 1375: 50
вина 1375: 51; 1399: 8, 36
виноватый 1375: 40
владыка 1371: нач.
внучата 1399: 2, 3, 8, 11—13, 51
вода 1375: 19, 21, 39; 1399: 3, 35, 43
воз 1381: 21; 1399: 19, 21
воевода 1375: 4
война 1372: 1, 12; 1375: 17, 23
волостель 1372:6;1375:50, 51; 1399: 36
ТЕРМИНОВ*
волость 1318: 5, 8,10,16,18; 1375: 23,29; 1381:
3
воля (вольным воля) 1375: 35; 1381: 23; 1399:
41
ворота 1318: 15
восмничее см. осмничее
вотчина 1372: 4-7,10; 1375: нач., 5, 7-9,22, 24,
33, 37, 51, 54; 1381: 3; 1399: 2, 3, 40, 45, 46
вотчич 1375: 10
время 1381: 14; 1399: 7 (ратное), 31
вступати 1375: 10
выведщик 1399: 30
вывод 1375: 43; 1381: 22; 1399: 30
выход 1375: 10, 12
голова 1318: 12; 1375: 53; 1399: 38
город 1375: 17, 50
городище 1381: 6
господарь см. осподарь
гость 1318: 14,15; 1375: 29, 47; 1399: 29
грабеж 1375: 16, 23; 1381: 14
грабежник 1399: 34
грабити 1372: 7
грамота 1318: 20 (владычня серебряная);
1372: 11; 1375: 7, 11, 20, 25 (дерноватая), 28
(суженая), 54 (список); 1399: нач. (докон-
чальная), 14
грозно 1371: 9
гривна 1375: 53
даное 1375: 45; 1399: 35
дань 1375: 37, 39; 1399: 43-45
* В отличие от предшествующих указателей, «Указатель терминов» не содержит ссылок
на страницы книги, он фиксирует наличие терминов в той или иной статье определеного дого-
вора. Поскольку в монографии представлен систематический анализ всех статей каждого дого-
вора, читатель может легко найти соответствующую статью с анализом интересующего его
термина. Поэтому дефиниции терминов в данном указателе не приводятся.
В предлагаемом указателе после терминов даются ссылки на источник. Прямым жир-
ным шрифтом указан год составления соответствующего договора, а после двоеточия курсивом
указан номер статьи или статей, где искомый термин встречается. Набранное курсивом слово
«нач.» означает начало договора, т. е. те части его формуляра, которые предшествуют диспози-
тивной части. Набранное курсивом слово «пом.» означает помету на грамоте. В круглых скобках
дате я уточнение написания терминов и встречающиеся в договорах пояснения к ним.
363
данье 1381: 12
дворянин 1318: 16
дед 1375: 19, 48; 1381: 5; 1399: 3,16, 17
дело 1375: 36, 40, 42 (обидное)
деньга 1381: 20, 21
дети 1318: 4, 7; 1372: 4, 7; 1375: нач., 5, 13, 54;
1399: нач., 2, 3, 5, 8, 11-13, 40, 48, 49, 51
добро 1375: 2; 1381: 2; 1399: 1
доброе 1318: 10
докончание 1372: 3-5,12,13; 1381: 10; 1399: 51
должник 1318: 19; 1375: 32, 51; 1381: 19; 1399:
36
дом 1399: 42
доска 1399: 23
друг 1381: 13
дума 1375: 12
душегубец 1375: 46; 1381: 19; 1399: 34
дядя 1375: 19,48,1331:5
живот (до живота) 1375: 5, 8, 9, 41; 1399: 48
завор 1399: 22
заемное 1399: 35
закладник (закладень, закладщик) 1318: 7;
1375: 7, 20; 1399: 46
заповедь 1399: 21, 22
земля 1318: 3, 4, 13; 1375: 19, 21, 39; 1381: 4;
1399: 3, 35, 43
езд 1375: 50
извет 1318: 21
извод 1399: 34
измена 1371: 8; 1372: 6, 8; 1375: 40; 1381: 16
имя 1372: 3, 4
исправа (по исправе) 1318: И; 1372: 5, 14;
1375: 16, 23, 43, 46; 1381: 14, 19, 22; 1399: 30
истец 1318: 3-6
ключник 1375: 38; 1399: 44
книга 1375:22
княгиня 1318: 3, 4; 1399: 48
княжение великое 1371: 9; 1372: 5-7,10; 1375:
5-8, 14-16, 33, 37; 1381: 3; 1399: 2, 3, 15-17,
46
князь 1318: 1, 2, 5, 7, 13, 20, 21; 1371: 1, 3-7;
1372: нач., 3-8,13; 1375: нач., 1, 4, 10, 13, 36,
40, 42, 54; 1381: нач., 1, 6, 11-14, 24; 1399:
нач., 2, 3, 17,40,49
князь великий 1318: нач.; 1371: нач., 3-7, 10;
1372: нач., 3-5, 7, 11, 13; 1375: нач., 3, 13,19,
40, 42, 48, 54, пом.; 1381: нач., 5, 7-14, 24;
1399: нач., 3, 16, 17,31,49
колокол 1375: 22
конь (всести на конь) 1371: 4, 5; 1375: 4; 1399: 5
корм 1399: 5, 6
костка 1399: 19, 27
крест 1318: 6, 21; 1371: 1-3; 1372: 13; 1375:
нач., 54; 1381: нач., 15, 24; 1399: нач., 32, 49
крестьянин 1375: 2
кречет 1318: И
кузнь 1375: 22
куна 1318: 3-6
купля 1381: 9
лихо (о лисе) 1375: 2; 1381: 2; 1399: 1
лодья (ладья) 1375: 16; 1399: 23
любовь 1318: 21; 1372: 4; 1375: 54; 1381: 11, 24;
1399: 11, 12,49
люди 1318 (старые): 9,11; 1371: нач. (черные);
1372: 4, 8; 1375: 6, 10, 16, 23, 24; 1381: 14;
1399: 13, 29, 32 (старший), 47
место 1372: 5; 1381: 4, 6-8, 10
милость 1399: нач.
мир 1375: 12, 18, 32; 1381: 12
митрополит 1375: нач.; 1381: нач.; 1399: нач.,
14
мортка 1399: 19 (обеушная), 20
муж 1371: 1
мыт (мыто) 1375: 30, 31, 47, 49; 1381: 21 (пош-
лый, непошлый); 1399: 18, 19, 21, 22, 27, 28
мытник 1399: 22
наместник 1372: 6; 1375: 50, 51
недруг 1381: 13
немир 1381: 12
нятец 1375: 15, 24
обида 1371: 4, 6, 9, 10
обидное 1318: 17; 1399: 31; см. также дело
одернь 1375: 25
одиначество 1371: 1, 3
осмничее 1399: 25, 26
осподарь 1375: 52; 1399: 37
отец 1371: нач.; 1375: нач., 19,48; 1381: нач., 5;
1399: нач., 3, 16, 17,31
откуп 1318: 12; 1399: 15
павозка 1375: 16
пакостити 1372: 7
пеня 1399: 7
переводити 1381: 16
перемирие 1372: 1, 5, 7, 12,13
пешеход 1381: 20, 21
печать 1375: пом.
повозка см. павозка
поганин 1375: 2; 1381: 2
погреб 1375:17;1381:15
полк 1318: 12
положеное 1375: 45; 1381: 18; 1399: 35
полон 1399: 15
полоняник 1399: 15
помогати 1375: 13
помочь 1399: 5, 6
порубежье 1381: 5
порука 1375: 10, 15, 24, 52; 1399: 37
поручник 1375: 15, 24, 32; 1381: 19
поручное 1375: 45; 1399: 35
посадник 1318: нач.; 1371: нач., 2
пословица 1375: 25
посол 1318: 18; 1372: нач., 1, 2, 9, 10
364
пошлина 1375: 30, 31, 47, 49, 53; 1381: 20, 21;
1399: 23, 24, 27, 28, 38, 39
пошлый 1381: 21
правда (в правду, на правду) 1318: 21; 1375: 2,
3, 50, 54; 1381: 2, 24; 1399: 37, 49
правый 1375: 40; 1381: 16
прадед 1399: 3, 17
праздник 1381: 15
пригород 1375: 19-21, 24, 29
примышленье 1381: 2
пристав 1318: 16; 1375: 51
пришлец 1318: 7
промыто 1399: 21,22
путь 1372: 2, 9,10; 1375: 29, 48 (чист); 1399: 13,
29
раба см. роба
разбойник см. розбоиник
разъезд см. розъезд
рать 1371: 8; 1375: 4, 16; 1399: 5
резана 1375: 50
роба 1375: 32, 45, 46; 1381: 19; 1399: 35, 37, 39
розбоиник 1375: 32, 46; 1381: 19; 1399: 34
роздел 1381: 4
розъезд 1381: 9
рубеж 1318: 1, 2, 5, 14, 16, 17; 1375: 19, 29, 40,
43; 1381: 22; 1399: 16,29, 30
рубежник 1375: 43; 1399: 30
рубль 1318: 13; 1399: 25
село 1318: 3, 5, 10-12; 1375: 21, 33, 34; 1399: 45
семья 1375: 53; 1381: 20; 1399: 38
серебро 1318: 11; 1375: 25
слобода 1318: 11
слуга 1375: 10, 16, 21, 24, 33, 35; 1381: 23; 1399:
41,45
смерд 1318: 13
сослати 1972: 6, 14
список 1375: 54 (с грамоты), пом. (с записи)
справа(прочная) 1318: 9
старина 1371: 10; 1375: 18, 19, 31; 1399: 17
сторожа 1399: 6
сторона 1381: 4, 6, 7; 1399: 7
струг 1399: 24
суд 1318: 17; 1375: 10, 27, 39, 42 (общий),
45; 1381: 14-16 (общий); 1399: 14, 31, 32, 35,
43
судьи 1375: 36 (общие), 40, 42 (общие); 1381:
16; 1399: 14 (общие)
суженое 1375: 44; 1381: 17; 1399: 33
суженое (ссуженное) 1375: 45; 1381: 18
сын 1318: 5, 6; 1399: 5
тамга 1399: 25, 26
тать 1375: 32, 46; 1381: 19; 1399: 34
товар 1375: 16
торговля 1399: 20, 28
торговец 1372: 9; 1375: 29, 47
третий 1375: 40, 42; 1381: 16
тысяцкий 1318: нач.; 1371: нач.
тянути 1375: 10
уезд 1318: 3, 7; 1381: 6
хитрость 1371: 8; 1375: 2, 4,37, 54; 1381: 16, 24;
1399: 1,49
хлеб 1318: 15
хоженое 1375: 50
холоп 1318:19; 1375:32,38 (полный), 45,46,51,
52; 1381: 19; 1399: 35-37, 39, 44
хрест см. крест
крестьянин 1381: 2
худое 1318: 10
царица 1381: 7
царь 1372: 8; 1399: 5, 8,13
целование 1371: 6; 1375: 2, 13, 15-17, 22-27,
37,41,42; 1381: 11; 1399: 9, 15, 50
цена 1399: 15
церковное 1375: 22
человек 1318: 10; 1375: 3; 1399: 10, 19
честно 1371: 9
четверть 1375: 53
шестьдесят 1399: 21
СОДЕРЖАНИЕ
Введение............................................................. 3
Глава I. Договор 1318 г. Юрия Даниловича Московского и Новгорода с Михаилом
Ярославичем Тверским................................................ 11
Глава II. Московско-новгородский договор «О одиначеств'Ь» 1371 г.... 68
Глава III. Московско-литовское соглашение о перемирии 1372 г....... 119
Глава IV. Договор Москвы и Новгорода Великого с Тверью 1375 г...... 169
Глава V. Московско-рязанский договор 1381 г........................ 223
Глава VI. Московско-тверской договор 1399 г........................ 271
Заключение ........................................................ 328
Приложение ........................................................ 335
Тексты договоров XIV в. московских князей с Тверским княжеством, Нов-
городом, Литовским государством и Рязанским княжеством........... 335
1318 г., февраль. Договорная грамота великого князя Юрия Даниловича и Нов-
города с великим князем Михаилом Ярославичем о мире.............. 336
1371 г., первая половина июня. Договорная грамота великого князя Дмитрия
Ивановича Московского и его двоюродного брата Владимира Андреевича
с Новгородом о военном союзе..................................... 337
1372 г., 12 июля — 31 июля. Грамота о перемирии послов литовского великого
князя Ольгерда Гедиминовича и его союзников с послами великого князя мос-
ковского Дмитрия Ивановича и его союзников....................... 338
1375 г., 1 сентября. Договор великого князя Дмитрия Ивановича, его двоюрод-
ного брата Владимира Андреевича и Новгорода Великого с тверским великим
князем Михаилом Александровичем ................................. 339
1381 г., 2 августа. Договорная грамота великого князя Дмитрия Ивановича
и его двоюродного брата Владимира Андреевича с рязанским великим князем
Олегом Ивановичем ............................................... 343
366
1399 г., апрель — 12 августа. Договорная грамота великого князя Василия
Дмитриевича с тверским великим князем Михаилом Александровичем .. 345
Указатели ......................................................... 349
Указатель личных имен............................................ 349
Указатель географических названий ............................... 357
Указатель терминов............................................... 363
Научное издание
Кучкин Владимир Андреевич
Договорные грамоты московских князей XIV в.:
внешнеполитические договоры
Макет
А. В. Иванов
Оформление
С. С. Ермолаев
Издательство «Древлехранилище»
Лицензия № 00226 от 11.10.99
Тел./факс.: (095) 245-30-98
Формат 70x100/16. Гарнитура “Петербург”.
Бумага офсетная. Печать офсетная. 23 п. л.
Тираж 2000 ЭКЗ. Заказ № ИЗ.
Цена договорная
Отп. в ИПП «Гриф и К»,г. Тула,ул. Октябрьская,81-А.