УДК 373:82.0+82.0(075.3)
ББК 83.3я721
Л64
А в т о р ы:
В. Ф. Чертов, Л. А. Трубина, А. М. Антипова, А. А. Маныкина
На учебник получены положительные заключения по результатам
научной (заключение РАО № 836 от 21.11.2016 г.),
педагогической (заключение РАО № 607 от 21.11.2016 г.)
и общественной (заключение РКС № 286-ОЭ от 22.12.2016 г.) экспертиз.
Линия учебно-методических комплектов под редакцией
д-ра пед. наук, профессора В. Ф. Чертова
На переплёте — фрагмент репродукции картины М. В. Нестерова
«Видение отроку Варфоломею»
Условные обозначения:
Внеклассное чтение

Вместе со старшими

Опыт исследования

Творческое прочтение

Поиск информации

Публичное выступление

Вместе с товарищами

Связь с другими видами
искусства

Сочинение

Точка зрения

Опыт творчества

Для дискуссии

Литература. 8 класс. Учеб. для общеобразоват. организаций.
Л64 В 2 ч. Ч. 1 / [В. Ф. Чертов, Л. А. Трубина, А. М. Антипова, А. А. Маныкина] ; под ред. В. Ф. Чертова. — 8-е изд., перераб. — М. : Просвещение, 2019. — 351 с.: ил. — ISBN 978-5-09-070514-1.
Учебник подготовлен в соответствии с требованиями Федерального государственного образовательного стандарта основного общего образования.
В каждом из классов отмечена одна ведущая проблема, которая нашла отражение в содержании вступительной статьи и во многом определила выбор художественных текстов и аспектов анализа, форм работы на уроке и во внеурочное
время. В 8 классе это художественный мир литературного произведения.
УДК 373:82.0+82.0(075.3)
ББК 83.3я721

ISBN 978-5-09-070514-1(1)
ISBN 978-5-09-070515-8(общ.)

© Издательство «Просвещение», 2011
© Издательство «Просвещение», 2014, 2019,
с изменениями
© Художественное оформление.
Издательство «Просвещение», 2011, 2019
Все права защищены

Художественный мир
литературного произведения

В знаменитой сказке английского писателя Льюиса Кэрролла «Алиса в Зазеркалье» главная героиня, оказавшись в очередной раз в мире собственных фантазий и наблюдая за пылающими, совсем как дома, дровами в камине, сделала
удивительный вывод: «Здесь никто не станет меня гнать от камина. А вот будет
смешно, когда наши увидят меня здесь — им ведь меня не достать!»
Действительно, в художественном мире литературного произведения многое
напоминает нам о реальном мире, но этот мир фантазии и воображения живёт
отдельной жизнью, вполне независимо, по своим законам.
Художественный мир — вторичная, вымышленная реальность, созданная
при непосредственном участии вымысла, фантазии, художественной условности.
Это то, что изображено в произведении, система, совокупность образов, вполне
соотносимых с реальным миром:
— люди;
— события;
— природа (живая и неживая);
— вещи;
— время и пространство.
Это странный мир, живущий по особым законам, подчинённый логике художественного (образного) мышления, организованный (выстроенный) с учётом,
в частности, жанровых особенностей произведения и представляющий не только
модель реальной действительности, но и образ самого автора, его понимание
жизни и отношение к ней.
Вспомните, например, как необычно течёт время в художественном произведении, где возможно ускоренное или, наоборот, замедленное развитие действия.
Иногда целый период жизни героя автор намеренно опускает. Вам часто встречались такие широко распространённые в произведениях художественной литературы и кинематографа строки: «Прошло три года». Более того, писатель может
повернуть время вспять. Случается это не только в научно-фантастических произведениях (как, например, в романе Г. Уэллса «Машина времени»), но и в рассказах, повестях и романах, описывающих как будто бы нашу реальную, повседневную жизнь.
Личность художника с его особым взглядом на мир, характером, темпераментом определяет особенности того художественного мира, который представлен
в его произведениях. Например, В. А. Жуковский, мягкий и деликатный человек,
создал особый тип «русской баллады», в которой преобладает не тёмное и мрачное, как в классической европейской балладе, а светлое и жизнеутверждающее.
В художественном мире «Вечеров на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя нашли
отражение не только детские впечатления писателя, но и особенности его восприятия жизни, проявившиеся, в частности, в необычном гоголевском юморе.

3

Живущее своей жизнью литературное произведение всегда соотносится с определённым жанром (от французского слова genre — род, вид), то есть с исторически складывающимся видом литературного произведения, способом моделирования действительности, обладающим обобщённым художественным содержанием
и комплексом устойчивых свойств, жанровых признаков.
Жанры различают:
а) по принадлежности к роду литературы: эпические (роман, повесть, новелла, рассказ и др.), лирические (лирическое стихотворение, послание, ода, элегия
и др.), драматические (комедия, трагедия, драма и др.), лиро-эпические (баллада, поэма, басня и др.);
б) по тематике: социально-бытовые, психологические, авантюрно-приключенческие, сатирические, юмористические, детективные, научно-фантастические и др.
Жанровый подзаголовок очень часто включается в заголовочный комплекс
литературного произведения, состоящий, как вы уже знаете, из имени автора (или
авторов) и названия произведения, и может многое объяснить в авторском замысле.
Выбор жанра весьма значим для писателя, который иногда намеренно вступает в диалог с читателем, предлагая весьма неожиданное определение жанра:
например, поэму «Медный всадник» А. С. Пушкин называет «петербургской повестью», а повесть «Собачье сердце» М. А. Булгакова имеет жанровый подзаголовок «чудовищная история».
Разные литературные жанры традиционно предоставляют разные возможности
для создания художественных картин и моделирования действительности. Например, художественный мир романа — это мир «густонаселённый», здесь много героев и событий, обычно разворачивающихся на фоне исторических событий в течение довольно длительного промежутка времени и происходящих в разных
местах. Художественный мир басни, построенный на аллегории, более компактен
и напоминает о жизни человека только тем, что животные в баснях говорят и действуют так, как это делают люди. Художественный мир комедии основан на смехе, комических несоответствиях, нелепых ситуациях, в которые попадают персонажи, но в то же время этот мир устремлён к положительному разрешению
конфликта, торжеству справедливости, закона и добродетели.
После того как процесс создания литературного произведения завершён,
представленный в нём художественный мир начинает жить своей самостоятельной жизнью, уже независимой от воли писателя. Теперь этот мир входит в наш
реальный мир, живёт в читательском восприятии, обсуждается, находит воплощение в оценках, отзывах и интерпретациях, в том числе в художественных
интерпретациях: в произведениях изобразительного искусства, музыки, театра,
кинематографа. Так осуществляется обратное воздействие художественного мира
литературного произведения на реальный мир, литературных героев на читателей.

Вопросы и задания
1. Точка зрения. Что вас больше всего привлекает в произведениях художественной литературы? Что вы предпочитаете — изображение реальной действительности, исторического прошлого и современности или художественные картины, созданные воображением писателя и весьма отдалённо напоминающие
о реальной жизни?

4

2. Приведите примеры литературных произведений, в которых художественный
вымысел проявляется с особой силой, а художественный мир имеет очень мало
общего с реальной действительностью.
3. Помните ли вы наизусть стихотворения М. Ю. Лермонтова «Парус», «Тучи»,
«Утёс» или «Листок»? Вспомните текст одного из этих стихотворений. Какие
черты личности поэта нашли отражение в художественном мире его лирических
произведений? Подберите определения, характеризующие этот мир, используя
цитаты из стихотворений.
4. Определите жанр перечисленных ниже произведений русской и зарубежной
литературы, учитывая при этом их тематику и принадлежность к тому или иному литературному роду: «Дубровский» А. С. Пушкина, «Хамелеон» А. П. Чехова, «Приключения Тома Сойера» М. Твена, «Всё лето в один день» Р. Брэдбери.

Индивидуальные задания
1. Публичное выступление. Используя справочную литературу, подготовьте сообщение об одном из литературных жанров, упоминаемых во вступительной
статье. Обратите внимание на историю этого жанра, укажите его признаки,
приведите примеры.
2. Вспомните прочитанные вами новеллы. Какие жанровые признаки новеллы вы
можете назвать? Попытайтесь кратко охарактеризовать особенности художественного мира новеллы.
3. В каких знакомых вам литературных произведениях представлен художественный мир, в котором преобладают картины природы? Вспомните, к какому литературному роду и жанру относятся эти произведения.
4. Связь с другими видами искусства. Рассмотрите на обложке учебника
репродукцию картины М. В. Нестерова «Видение отроку Варфоломею». Как это
произведение изобразительного искусства связано с художественным миром
древнерусских житийных произведений? Что вам известно о сюжете этой картины?

5

Древнерусская литература

Художественный мир литературы Древней Руси, с которым вы уже отчасти
знакомы, — это мир русских летописей, сказаний и повестей об исторических событиях, жизнеописаний виднейших наших государственных и религиозных деятелей, почитаемых как святые.
Средневековая русская литература XI—XVII веков, особенно на этапе становления, была литературой преимущественно повествовательной. Она опиралась
на документы, была связана с реальными событиями русской истории. Вспомните
труд летописца, тщательно отбиравшего материалы для погодных записей и стремившегося к точности в изложении фактов, лишь изредка прибегавшего к художественным образам и картинам.
Древние писатели были сосредоточены на описании героических, благих деяний своих современников. Вот как об этом говорит летописец Пимен — персонаж
трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов»:
Да ведают потомки православных
Земли родной минувшую судьбу,
Своих царей великих поминают
За их труды, за славу, за добро —
А за грехи, за тёмные деянья
Спасителя смиренно умоляют.
Уже в самых древних воинских повестях, похвальных словах, поучениях и произведениях житийной литературы древнерусские писатели обращались к разнообразным средствам воздействия на читателя, его разум и чувства. Художественные
картины, представленные в этих произведениях, не очень привычные для нашего
восприятия, могут показаться слишком бедными, неяркими. Древние писатели
только подходили к тем художественным открытиям, которые будут совершены
в литературе Нового времени.
В произведениях литературы Древней Руси вы не найдёте, например, ярких
портретных зарисовок и пейзажных описаний, подробной характеристики внутреннего мира человека, живых диалогов. Правда, в замечательном памятнике древнерусской литературы «Слово о полку Игореве», знакомство с которым вам
ещё предстоит, есть удивительные художественные описания, напоминающие нам
о языке и ритме лирического стихотворения:
Долго ночь меркнет.
Заря свет уронила,
мгла поля покрыла.
Щёкот соловьиный уснул,
говор галок пробудился.
Русичи великие поля червлёными щитами перегородили,
ища себе чести, а князю — славы.

6

Особый художественный мир представлен в произведениях житийной, агиографической (от греческих слов agios — святой и grafo — пишу) литературы,
посвящённой жизни, деяниям святых и связанным с их именами чудесам. Жития
показывали читателю образец нравственного и духовного совершенствования человека, проповедовали принципы христианского учения на конкретном примере
жизни святого.
Вспомните содержание известного вам произведения житийной литературы —
«Повести о Петре и Февронии Муромских», в котором выдерживались требования
житийного канона1:
• трёхчастное построение: авторское вступление, собственно житие и заключение;
• идеальный образ святого, воплощающего в себе все христианские добродетели;
• описание жизни святого, начиная с детства, рождения от благочестивых родителей;
• подчёркнутая исключительность героя, проявляющаяся в его отрешённости
от мирских благ и радостей, интересе к чтению молитв;
• описание тяжёлых испытаний, преодолевая которые он приобщался к высоким духовным ценностям, служению Богу;
• похвала святому и повествование о посмертных чудесах, связанных с его
именем;
• повествование от третьего лица с непременным обращением к цитатам
из Священного Писания;
• торжественный стиль изложения.
Художественный мир жития — это мир реально существовавших героев, чьи
жизненные испытания и благие деяния, чьё подвижничество сделали их святыми,
как это произошло, например, с Петром и Февронией Муромскими. В этом мире
обязательно торжествуют добро и справедливость. Это мир светлый, возвышающий душу, дающий силы, вселяющий надежду.
В отличие от других жанров древнерусской литературы житие предполагает
обращение не только к фактам реальной жизни, историческим событиям, но
и к миру идеальному, неизведанному, загадочному. В этом мире всегда присутствует чудесное. Описание чудес, случившихся в жизни святого и после его смерти, — непременная часть житийного повествования.
В этом году вы познакомитесь с фрагментами жития, посвящённого Сергию
Радонежскому (в миру Варфоломей, 1314—1392) — выдающемуся церковному
деятелю XIV века, основателю Троицкого монастыря под Москвой (ныне ТроицеСергиева лавра).
«Житие Сергия Радонежского» — памятник древнерусской литературы, относящийся к первой половине XV века. Его авторы — ученик и последователь преподобного Сергия летописец Епифаний Премудрый и автор житийных повествований и похвальных слов Пахомий Серб (Логофет), последний период жизни которого тоже был связан с Троице-Сергиевой лаврой.
В 1925 году в Париже вышла книга «Преподобный Сергий Радонежский». Её
автор — известный русский писатель Борис Константинович Зайцев (1881—1972),
оказавшийся после революции 1917 года в эмиграции и обратившийся там к ху1

Канон — правило, обязательная норма, образец.

7

дожественному исследованию русской духовности, её истоков и смысла на примере нравственного подвига одного из самых почитаемых русских святых. Перед
вами фрагмент вступления к этой книге:
«...Его спокойная, чистая и святая жизнь наполнила собой почти столетие.
Входя в него скромным мальчиком Варфоломеем, он ушёл одной из величайших
слав России.
Как святой, Сергий одинаково велик для всякого. Подвиг его всечеловечен.
Но для русского в нём есть как раз и нас волнующее: глубокое созвучие народу,
великая типичность — сочетание в одном рассеянных черт русских. Отсюда та
особая любовь и поклонение ему в России, безмолвная канонизация в народного
святого, что навряд ли выпала другому.
Сергий жил во времена монгольского нашествия. <...> Отшельник, он спокойно, как всё делал в жизни, поднял крест свой за Россию и благословил
Димитрия Донского на ту битву, Куликовскую, которая для нас навсегда примет
символический, таинственный оттенок. В поединке Руси с Ханом имя Сергия навсегда связано с делом созидания России.
...Все, кто бывали в Лавре, поклоняясь мощам Преподобного, всегда ощущали образ величайшего благообразия, простоты, правды, святости, покоящийся
здесь. Жизнь „бесталанна“ без героя. Героический дух Средневековья, породивший столько святости, дал здесь блистательное своё проявление».

Вопросы и задания
1. Публичное выступление. Подготовьте сообщение об агиографической литературе, используя справочную литературу и источники в Интернете. Каким
святым посвящены наиболее известные житийные произведения, созданные
средневековыми западноевропейскими и русскими писателями? Расскажите об
одном из них, используя высокий стиль житийной литературы.
2. Как вы объясните смысл высказывания писателя Б. К. Зайцева: «Жизнь „бесталанна“ без героя»? Для уточнения значения слова «талан» воспользуйтесь
толковым словарём.
3. Публичное выступление. Подберите материалы о жизни и творчестве
Б. К. Зайцева, фрагменты его произведений, посвящённых теме Святой Руси.
Почему живший в эмиграции писатель обратился к этой теме? Расскажите о его
поездках по святым местам, используя цитаты из книг «Афон» (1928) и «Валаам» (1936).

Житие Сергия Радонежского
(фрагменты)
НАЧАЛО ЖИТИЯ СЕРГИЯ

Благослови, отче!
Преподобный отец наш Сергий родился от родителей благородных
и благоверных: от отца, которого звали Кириллом, и матери, по имени
Мария, которые были Божьи угодники, правдивые перед Богом и перед людьми, и всякими добродетелями полны и украшены, что Бог
любит. <...>

8

О достохвальная чета! О добрейшие супруги, бывшие такому младенцу родителями! Сначала подобает почтить и похвалить родителей
его, и это неким добавлением будет к похвалам и почестям ему. Ведь
нужно было, чтобы дарован был Сергий Богом многим людям для блага, для спасения и для пользы, и поэтому не пристало такому младенцу от неправедных родиться родителей, и другим, то есть неправедным
родителям, не пристало бы родить это дитя. Только тем избранным
родителям Бог его даровал, что и случилось: соединилось добро с добром и лучшее с лучшим.
И свершилось некое чудо до рождения его: случилось нечто такое,
что нельзя молчанию предать. Когда ребёнок ещё был в утробе матери,
однажды — дело было в воскресенье — мать его вошла в церковь,
как обычно, во время пения святой литургии. И стояла она с другими
женщинами в притворе, а когда должны были приступить к чтению
святого Евангелия и все люди стояли молча, тогда внезапно младенец
начал кричать в утробе матери, так что многие ужаснулись от этого
крика — преславного чуда, совершившегося с этим младенцем. И вот
снова, перед тем как начали петь херувимскую песнь, то есть «Иже
херувим», внезапно младенец начал вторично громко кричать в утробе, громче, чем в первый раз, так что по всей церкви разнёсся голос
его, так что и сама мать его в ужасе стояла, и женщины, бывшие там,
недоумевали про себя и говорили: «Что же будет с этим младенцем?»
Когда же иерей возгласил: «Вонмём, святая святым!» — младенец снова, в третий раз, громко заплакал.
Мать же его чуть на землю не упала от страха и ужаснулась, в великом трепете начала тихо плакать. Остальные же благоверные женщины подошли к ней, стали спрашивать её, говоря: «Что это — не
ребёнок ли у тебя за пазухой в пелёнках, а мы его детский крик слышали, раздававшийся по всей церкви?» Она же в растерянности изза обильных слёз не могла ничего им сказать, но только ответила:
«Ищите, — сказала она, — в другом месте, а у меня нет ребёнка».
Они же допытывались, спрашивая друг друга, и поискали, и не нашли. Снова они обратились к ней, говоря: «Мы по всей церкви искали и не нашли младенца. Кто же тот младенец, который кричал?»
Мать же его, не в силах утаить того, что произошло и о чём они спрашивали, ответила им: «Младенца за пазухой у меня нет, как вы думаете, но в утробе у меня ребёнок, ещё не родившийся. Он кричал».
Женщины же сказали ей: «Как может быть дарован голос до рождения младенцу, ещё находящемуся в утробе?» Она же ответила: «Я тому
и сама удивляюсь, вся объята страхом, трепещу, не понимая случившегося». <...>
У раба Божьего Кирилла, о котором шла речь, было три сына: первый — Стефан, второй — этот Варфоломей, третий — Пётр; их воспитал он со всякими наставлениями в благочестии и в чистоте. Стефан
и Пётр быстро изучили грамоту, Варфоломей же не быстро учился читать, но как-то медленно и не прилежно. Учитель с большим старанием учил Варфоломея, но отрок не слушал его и не мог научиться,
не похож он был на товарищей, учащихся с ним. За это часто бранили

9

его родители, учитель же ещё строже наказывал, а товарищи укоряли.
Отрок втайне часто со слезами молился Богу, говоря: «Господи! Дай
мне выучить грамоту эту, научи ты меня и вразуми меня».
О ТОМ, КАК ОТ БОГА БЫЛО ДАНО ЕМУ
УРАЗУМЕТЬ ГРАМОТУ, А НЕ ОТ ЛЮДЕЙ

Поэтому сильно печалились родители его, а тщетности усилий своих весьма огорчался учитель. Все печалились, не ведая высшего предначертания Божественного промысла, не зная, что хочет Бог сотворить
с этим отроком, что не оставит Господь преподобного своего. Так, по
усмотрению Бога, нужно было, чтобы от Бога книжное учение он получил, а не от людей, что и сбылось. Скажем же и о том, как, благодаря Божественному откровению, научился он грамоте.
Однажды отец послал его искать лошадей. Так всё было по предначертанию всемудрого Бога, как Первая книга Царств говорит о Сауле,
который послан был отцом своим Кисом искать осла; Саул пошёл
и увидел святого пророка Самуила, которым был помазан на царство,
и важнее обычных дел дело нашёл. Так и блаженный отрок важнее
дел обычных дело нашёл; когда он послан был отцом своим Кириллом
искать скот, он увидел некоего черноризца, старца святого, удивительного и неизвестного, саном пресвитера, благообразного и подобного
ангелу, на поле под дубом стоящего и прилежно со слезами молящегося. Отрок же, увидев его, сначала смиренно поклонился ему, затем
приблизился и стал около него, ожидая, когда тот кончит молитву.
И когда кончил молиться старец и посмотрел на отрока, увидел он
духовным взором, что будет отрок сосудом избранным Святого Духа.
Он обратился к Варфоломею, подозвал его к себе, и благословил его,
и поцеловал его во имя Христа, и спросил его: «Что ищешь и чего хочешь, чадо?» Отрок же сказал: «Душа моя желает более всего знать
грамоту, для чего я отдан был учиться. Ныне скорбит душа моя, так
как учусь я грамоте, но не могу её одолеть. Ты же, святой отче, помолись за меня Богу, чтобы смог я научиться грамоте».
Старец же, подняв руки и очи к небу и вздохнув перед Богом, помолился прилежно и после молитвы сказал: «Аминь». И, взяв из мошны своей как некое сокровище, он подал ему тремя пальцами нечто
похожее на анафору1, с виду маленький кусок белого хлеба пшеничного, кусок святой просфоры, и сказал ему: «Отвори уста свои, чадо,
и открой их. Возьми это и съешь — это тебе даётся знамение благодати Божьей и понимания Святого Писания. Хотя и малым кажется
то, что я даю, но велика сладость вкушения этого». Отрок же открыл
уста и съел то, что ему было дано; и была сладость во рту его, как
от мёда сладкого. И сказал он: «Не об этом ли сказано: „Как сладки
гортани моей слова твои! Лучше мёда устам моим“; и уста мои возлюбили это». И ответил ему старец: «Если будешь верить, и больше
1

10

Анафора — часть просфоры, применяющегося для причащения плоского хлебца с вытисненным изображением креста.

этого увидишь. А о грамоте, чадо, не скорби: да будет известно тебе,
что с сего дня дарует тебе Господь хорошее знание грамоты, знание
большее, чем у братьев твоих и чем у сверстников твоих». И поучил
его на пользу души.
Отрок же поклонился старцу, и, как земля плодовитая и плодоносная, семена принявшая в сердце своё, стоял он, радуясь душой и сердцем, что встретил такого святого старца. Старец хотел пойти своей
дорогой; отрок же упал на землю лицом перед ногами старца и со слезами его молил, чтобы поселился старец в доме родителей его, говоря
так: «Родители мои очень любят таких, как ты, отче». Старец же,
удивившись вере его, поспешил войти в дом родителей его.
Они же, увидев старца, вышли ему навстречу и поклонились ему.
Благословил их старец; они же собирали еду, чтобы накормить его.
Но старец не сразу пищи отведал, но сначала вошёл в молитвенный
храм, то есть в часовню, взяв с собой освящённого в утробе отрока.
И начал он «Часы» петь, а отроку велел псалом читать. Отрок же сказал: «Я не умею этого, отче». Старец же ответил: «Сказал я тебе, что
с сего дня дарует тебе Господь знание грамоты. Произноси слово Божье
без сомнения». И случилось тогда нечто удивительное: отрок, получив
благословение от старца, начал петь псалмы очень хорошо и стройно;
и с того часа он хорошо знал грамоту. <...>
Сыновья Кирилла, Стефан и Пётр, женились; третий же сын, блаженный юноша Варфоломей, не захотел жениться, а весьма стремился
к иноческой жизни. Об этом он многократно просил отца, говоря: «Теперь дай мне, владыка, своё согласие, чтобы с благословением твоим
начал я иноческую жизнь». Но родители его ответили ему: «Чадо! Подожди немного и потерпи ради нас: мы стары, бедны, больны сейчас,
и некому ухаживать за нами. Вот ведь братья твои Стефан и Пётр женились и думают, как угодить жёнам; ты же, неженатый, думаешь,
как угодить Богу, — более прекрасную стезю избрал ты, которая не
отнимется у тебя. Только поухаживай за нами немного и, когда нас,
родителей твоих, проводишь до гроба, тогда сможешь и свой замысел
осуществить. Когда нас в гроб положишь и землёй засыплешь, тогда
и своё желание исполнишь».
Чудесный же юноша с радостью обещал ухаживать за ними до конца их жизни и с того дня старался каждый день всячески угодить
родителям своим, чтобы они молились за него и дали ему благословение. Так жил он некоторое время, прислуживая и угождая родителям своим всей душой и от чистого сердца, пока родители его не постриглись в монахи и каждый из них в различное время не удалился
в свой монастырь. Немного лет прожив в монахах, ушли они из жизни этой. <...>
Стефан же, родной брат его (Варфоломея) старший, немного лет
пожил с женой, и жена его умерла, родив двух сыновей: Климента и Ивана, а этот Иван впоследствии стал Фёдором Симоновским.
Стефан же вскоре оставил мир и стал монахом в монастыре Покрова
святой Богородицы в Хотькове. Блаженный юноша Варфоломей, придя к нему, просил Стефана, чтобы тот пошёл с ним искать место пу-

11

«Труды преподобного Сергия».
Художник М. Нестеров

стынное. Стефан, повинуясь словам блаженного юноши, пошёл вместе
с ним.
Обошли они по лесам многие места и наконец пришли в одно место
пустынное, в чаще леса, где была и вода. Братья осмотрели место это,
и понравилось оно им, а главное — это Бог наставлял их. И, помолившись, начали они своими руками лес рубить, и на плечах своих они
брёвна принесли на выбранное место. Сначала они себе сделали постель и хижину и устроили над ней крышу, а потом келью одну соорудили, и отвели место для церквушки небольшой, и срубили её. И когда была окончательно завершена постройка церкви и пришло время
освящать её, тогда блаженный юноша сказал Стефану: «Поскольку ты
брат мой старший в нашем роде, не только телом старше меня, но и духом, следует мне слушаться тебя как отца. Сейчас не с кем мне советоваться обо всём, кроме как с тобой. В особенности я умоляю тебя
ответить и спрашиваю тебя: вот уже церковь поставлена и окончательно отделана, и время пришло освящать её; скажи мне, во имя какого
праздника будет названа церковь эта и во имя какого святого освящать её?»
В ответ Стефан сказал ему: «Зачем ты спрашиваешь и для чего ты
меня испытываешь и терзаешь? Ты сам знаешь не хуже меня, что нужно делать, потому что отец и мать, родители наши, много раз говорили тебе при нас: „Будь осторожен, чадо! Не наш ты сын, но Божий
дар, потому что Бог избрал тебя, когда ещё в утробе мать носила тебя,
и было знамение о тебе до рождения твоего, когда ты трижды прокричал на всю церковь в то время, когда пели святую литургию.
Так что все люди, стоявшие там и слышавшие это, были удивлены

12

и изумлялись, в ужасе говоря: «Кем будет младенец этот?» Но священники и старцы, святые мужи, ясно поняли и истолковали это знамение, говоря: «Поскольку в чуде с младенцем число три проявилось,
это означает, что будет ребёнок учеником Святой Троицы. И не только
сам веровать будет благочестиво, но и других многих соберёт и научит
веровать в Святую Троицу»“. Поэтому следует тебе освящать церковь
эту лучше всего во имя Святой Троицы. Не наше это измышление,
но Божья воля, и предначертание, и выбор — Бог так пожелал. Да будет имя Господа благословенно вовеки!» Когда это сказал Стефан, блаженный юноша вздохнул из глубины сердца и ответил: «Правильно
ты сказал, господин мой. Это и мне нравится, и я того же хотел и думал об этом. И желает душа моя создать и освятить церковь во имя
Святой Троицы. Из-за смирения я спрашивал тебя; и вот Господь Бог
не оставил меня, и желание сердца моего исполнил, и замысла моего
не лишил меня». <...>
Стефан же, построив церковь и освятив её, недолго прожил в пустыни с братом своим и увидел, что трудна жизнь в пустыни, жизнь
печальная, жизнь суровая, во всём нужда, во всём лишения, неоткуда
взять ни еды, ни питья, ничего другого, нужного для жизни. Ведь
не было к тому месту ни дорог, ни подношений ниоткуда; ведь не
было тогда вокруг пустыни этой поблизости ни сёл, ни построек, ни
людей, живущих в них; ниоткуда не было к тому месту тропы человеческой, и не было ни проходящих, ни посещающих, но вокруг места
этого со всех сторон был только лес, только глушь. Увидев это и опечалившись, Стефан оставил пустыню, а также брата своего родного, преподобного пустыннолюбца и пустынножителя, и ушёл оттуда
в Москву. <...>
5 Комментарии. «Житие Сергия Радонежского» написано в 1417—1418 годах Епифанием Премудрым (вторая половина XIV века — первая четверть XV века), а затем переработано и отредактировано Пахомием Сербом (умер после 1484 года), работавшим в середине XV века в Троице-Сергиевой лавре. «Житие...» дошло до нас в разных вариантах,
оно неоднократно переделывалось и после Пахомия Серба.
Текст «Жития Сергия Радонежского» дан в переводе на современный русский язык,
выполненном М. Ф. Антоновой и Д. М. Буланиным — литературоведами, специалистами по
древнерусской литературе.
Первая книга Царств говорит о Сауле... — здесь приводится эпизод из Библии
о юноше Сауле, искавшем заблудившихся ослиц и встретившем пророка Самуила, который предсказал юноше, что тот станет царём, а потом добился его избрания на
царство.
...начал он «Часы» петь... — то есть молитвы церковных богослужений, которые собраны
в «Часослове».
...стал Фёдором Симоновским... — племянник Сергия Радонежского Иван при пострижении в монахи получил имя Фёдор. Он был первым игуменом Симонова монастыря
(ныне находится в пределах Москвы), основанного Сергием Радонежским. Позднее стал
архиепископом Ростовским, был духовником и доверенным лицом князя Дмитрия Донского.
Хотьково — населённый пункт, расположенный в 60 километрах к северу от Москвы,
в 11 километрах от Сергиева Посада.

13

Вопросы и задания
1. Что вам уже было известно о Сергии Радонежском до знакомства с фрагментами «Жития...»? Из каких источников была получена эта информация?
2. Публичное выступление. Расскажите о детстве Сергия Радонежского, используя фрагменты «Жития...». Как вы думаете, какие интонации должны преобладать в вашем сообщении?
3. Какое место в описании жизни Сергия Радонежского занимают рассказы о чудесах и знамениях? Обратите внимание на то, как относятся к чудесам и знамениям родители отрока Варфоломея, односельчане, священнослужители.
4. Сочинение. Рассмотрите репродукцию картины М. В. Нестерова «Видение отроку Варфоломею». Подготовьте сочинение-описание по картине с использованием цитат из «Жития Сергия Радонежского».
5. В чём заключается поучительный смысл рассказа о встрече отрока Варфоломея
со старцем и последующей сцены чуда, произошедшего в часовне?
6. Через какие испытания проходит Варфоломей до пострижения в монахи?
Как проявляется в описании героя авторская позиция?
7. Чем отличается главный герой «Жития...» от своих братьев? С какой целью
в тексте «Жития...» сопоставлены братья Стефан и Варфоломей? Почему Стефан не смог выдержать «жизнь суровую» в пустыне?
8. Вспомните значения слова «идеал». Докажите, что в «Житии Сергия Радонежского» представлен идеальный образ.
9. Опыт творчества. Подготовьте вопросы, которые могли бы стать темой
сочинения-эссе, посвящённого подвигу Сергия Радонежского.
10. Точка зрения. В чём заключается непреходящая ценность произведений житийной литературы?

Индивидуальные задания
1. Поиск информации. Используя дополнительные источники, подготовьте
презентацию, посвящённую местам, связанным с жизнью и деятельностью Сергия Радонежского. Совершите экскурсию (очную или заочную) в Троице-Сергиеву лавру.
2. Сочинение. Подготовьте письменный рассказ о Сергии Радонежском. Отметьте в своём рассказе: 1) черты характера героя; 2) особенности его земного
пути; 3) основные деяния.
3. Как показано в «Житии Сергия Радонежского» отношение человека Древней
Руси к Богу и вере? Приведите примеры из текста «Жития...».
4. Связь с другими видами искусства. Рассмотрите репродукции картин
М. В. Нестерова «Труды преподобного Сергия». Найдите в полном тексте «Жития Сергия Радонежского» описания, которые перекликаются с тем, что изображено на картинах этого триптиха.
5. Известный русский историк В. О. Ключевский писал про Сергия Радонежского:
«Примером своей жизни, высотой своего духа преподобный Сергий поднял
упавший дух русского народа, пробудил в нём доверие к себе, к своим силам,
вдохнул веру в своё будущее». Как вы прокомментируете эти слова? Какие
страницы «Жития Сергия Радонежского» могут подтвердить справедливость
высказывания историка?
6. Связь с другими видами искусства. Подготовьте выставку «Образ Сергия
Радонежского в изобразительном искусстве», используя работы Н. К. Рериха,
В. М. Васнецова, М. В. Нестерова, И. С. Глазунова и других художников.

14

Духовная традиция
в русской литературе

Средневековая литература, в том числе и древнерусская, была преимущественно литературой духовной (христианской). В ней нашло отражение религиозное
сознание, бытие человека было строго разделено на сферу возвышенного (связанного с Божественным) и низменного (земного, дьявольского). Вспомните, как
отчётливо это разделение проявилось в «Повести о Петре и Февронии Муромских»:
с одной стороны — Пётр и Феврония, а с другой — злой крылатый змей, боярские
жёны.
Духовная традиция в русской литературе связана с осмыслением христианской
картины мира, постоянным возвращением к вечным ценностям, идеальным образам. Неизменным источником вдохновения для русских писателей были библейские сюжеты и образы, евангельские притчи (о сеятеле, о богатом человеке,
о блудном сыне и др.), жития как один из основных эпических жанров церковной
словесности. На протяжении нескольких веков сохранялась традиция создания
духовных стихов, начинавшаяся с поэтических переложений псалмов.
Центральное место в духовной поэзии занимала тема восхваления Творца.
Лучшие образцы в этом роде были созданы русскими поэтами уже в XVIII веке:
«Утреннее размышление о Божием величестве» и «Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого северного сияния» (1743) М. В. Ломоносова,
«Бог» (1784) Г. Р. Державина.
В русской литературе XIX—XX веков особое распространение получила тема
Христа, нашедшая отражение, в частности, в романах Ф. М. Достоевского «Идиот»,
Б. Л. Пастернака «Доктор Живаго», в поэме А. А. Блока «Двенадцать», а также
в многочисленных лирических стихотворениях: «Теснятся все к Тебе во храм...»
В. А. Жуковского, «Отцы пустынники и жены непорочны...» А. С. Пушкина, «О вещая душа моя!..» Ф. И. Тютчева и др.
В духовной русской поэзии представлены образы Богородицы («Я, Матерь
Божия, ныне с молитвою...» М. Ю. Лермонтова, «Июль 1914» А. А. Ахматовой, «Не
ветры осыпают пущи...» С. А. Есенина и др.) и библейских пророков («Пророк»
А. С. Пушкина, «Пророк Иеремия» Д. С. Мережковского и др.), чтимых православной церковью святых и подвижников («Андрей Рублёв» Н. С. Гумилёва и др.), изображаются святые места («У храма» Я. П. Полонского и др.).

15

Михаил Васильевич ЛОМОНОСОВ
1711—1765
Михаил Васильевич Ломоносов — знаменитый русский учёный, поэт и реформатор системы российского
стихосложения. Факты его биографии, представляющей пример того, как человек крестьянского происхождения добивается необыкновенных результатов, делает
блестящую карьеру, вам, скорее всего, знакомы.
Родился Ломоносов в семье занимавшегося морским промыслом крестьянина в Архангельской губернии. Грамоте он обучился у сельского дьячка, был
лучшим чтецом в приходской церкви. В 1730 году он
отправился в Москву и в начале следующего года был
зачислен в Московскую славяно-греко-латинскую академию, затем продолжил обучение в Санкт-Петербургской академии наук, а в 1736 году был командирован
в Саксонию для изучения горного дела.
Уже в годы учения проявился широчайший диапазон научных интересов Ломоносова: он штудировал работы по философии,
физике, химии, математике, истории и филологии. Одной из важных задач он
считал реформирование русского литературного языка и стихосложения.
Изучив трактат известного поэта и учёного В. К. Тредиаковского о стихосложении, Ломоносов прислал в Академию наук «Оду на взятие Хотина» с приложенным к ней «Письмом о правилах российского стихотворства» (1739).
В 1741 году Ломоносов возвратился на родину. С этого времени и до конца
жизни он работал в Академии наук. Ему принадлежит целый ряд открытий в самых разных областях. Стремление Ломоносова создать российскую науку, способную встать рядом с мировой, проявилось и в его важнейших филологических
трудах — «Кратком руководстве к красноречию» (1748), «Российской грамматике»
(1754—1755) и «О пользе книг церковных в российском языке» (1757).
Основную часть поэтического творчества Ломоносова составляют похвальные
оды (от греческого слова ode — песнь) — лирические стихотворения высокого содержания, посвящённые прославлению Бога, Отечества, человеческих достоинств,
приуроченные к какому-либо знаменательному событию.
Писатель и критик А. А. Бестужев (Марлинский) в статье «Взгляд на старую
и новую словесность в России» (1823) так написал о значении творчества Ломоносова: «Русский язык обязан ему правилами, стихотворство и сложение — формами, тот и другие — образцами».

Вечернее размышление о Божием величестве
при случае великого северного сияния
(фрагмент)
Лице свое скрывает день;
Поля покрыла мрачна ночь;
Взошла на горы чёрна тень;

16

Лучи от нас склонились прочь;
Открылась бездна, звезд полна;
Звездам числа нет, бездне дна.
Песчинка как в морских волнах,
Как мала искра в вечном льде,
Как в сильном вихре тонкий прах,
В свирепом как перо огне,
Так я, в сей бездне углублён,
Теряюсь, мысльми утомлён!
Уста премудрых нам гласят:
Там разных множество светов;
Несчётны солнца там горят,
Народы там и круг веков:
Для общей славы Божества
Там равна сила естества.
Но где ж, натура, твой закон?
С полночных стран встаёт заря!
Не солнце ль ставит там свой трон?
Не льдисты ль мещут огнь моря?
Се хладный пламень нас покрыл!
Се в ночь на землю день вступил!
5 Комментарии. Стихотворение «Вечернее размышление о Божием величестве при
случае великого северного сияния» было написано в 1743 году. Это одно из первых в русской поэзии стихотворных произведений, посвящённых прославлению Творца.
…Лице свое… звезд полна… звездам числа нет… — именно так произносятся эти слова,
с учётом требований высокого, поэтического стиля.
Мещут (поэтич.) — мечут.

Вопросы и задания
1. Как описано северное сияние в стихотворении «Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого северного сияния»? Какие сравнения при
этом используются?
2. Докажите, что в описании северного сияния Ломоносов проявил себя не только как поэт, но и как учёный-естествоиспытатель.
3. Какие слова и формы слов в этом стихотворении показались вам непонятными
при первом чтении? Что вы можете сказать о языке этого стихотворения? Насколько сильно он отличается от языка стихотворений А. С. Пушкина и М. Ю. Лермонтова?
4. Творческое прочтение. Подберите (или нарисуйте) иллюстрации к стихотворению «Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого
северного сияния».
5. Опыт творчества. Попытайтесь вспомнить и описать свои ощущения от
восприятия рассвета (или заката, белых ночей, солнечного затмения).

17

Гаврила Романович ДЕРЖАВИН
1743—1816
Гаврила Романович Державин — крупнейший русский
поэт XVIII века, о котором А. С. Пушкин, вспоминая об
экзамене в Лицее, где он читал свою оду «Воспоминания
в Царском Селе», написал:
Старик Державин нас заметил
И, в гроб сходя, благословил.
«Евгений Онегин»

Державин происходил из небогатого, но знатного
дворянского рода. Он получил хорошее образование,
учился в только что открытой Казанской гимназии,
находившейся в ведении Московского университета.
Правда, гимназию он не закончил: в 1762 году был
вызван в Петербург и поступил на военную службу.
В 1774—1775 годах будущий поэт принимал участие в подавлении пугачёвского бунта. В 1777 году он вышел в отставку и был
принят на службу в Сенат.
Литературная слава пришла к Державину после выхода в 1783 году оды
«Фелица», посвящённой Екатерине II, с которой поэт не был лично знаком. Ода
понравилась императрице, и она подарила её автору золотую, усыпанную бриллиантами табакерку. Однако ожидания Екатерины II, надеявшейся на то, что она
получила придворного поэта, не оправдались. У Державина был прямой и вспыльчивый характер. Правда, несмотря на это, он до конца своих дней был в почёте,
к нему относились с уважением.
Наибольшую известность принесла Державину ода «Бог» (1780—1784), переведённая практически на все европейские языки. В этом новаторском по своей
сути произведении поэт не только рассуждает о Божественном промысле и об отношении человека к Богу, но и выражает искреннее чувство восторга перед величием и совершенством созданий Божьих, одним из которых является и человек.
Образ человека в оде «Бог» особенно ёмко и выразительно представлен в одной строке, пожалуй, самой известной державинской фразы:
Я царь — я раб — я червь — я Бог!
Последние годы Державин провёл в имении Званка в Новгородской губернии,
где сосредоточился на литературных занятиях, писал свои «Записки», готовил
многотомное собрание сочинений.
Известный поэт и критик XX века В. Ф. Ходасевич так отозвался о Державине:
«Он был первым поэтом русским, сумевшим и, главное, захотевшим выразить свою
личность такой, какова она была, — нарисовать портрет свой живым и правдивым,
не искажённым условной позой и не стеснённым классической драпировкой.
Недаром и на иных живописных своих портретах он, пиит и сановник, решался
явиться потомству в колпаке и халате».

18

Бог

(фрагмент)
О Ты, пространством бесконечный,
Живый в движеньи вещества,
Теченьем времени превечный,
Без лиц, в трёх лицах Божества!
Дух всюду сущий и единый,
Кому нет места и причины,
Кого никто постичь не мог,
Кто всё собою наполняет,
Объемлет, зиждет, сохраняет,
Кого мы называем — Бог!
Измерить океан глубокий,
Сочесть пески, лучи планет
Хотя и мог бы ум высокий, —
Тебе числа и меры нет!
Не могут духи просвещенны,
От света Твоего рожденны,
Исследовать судеб Твоих:
Лишь мысль к Тебе взнестись дерзает, —
В Твоем величьи исчезает,
Как в вечности прошедший миг.
5 Комментарии. Стихотворение «Бог» Державин начал писать в 1780 году, затем дорабатывал текст оды, которая впервые была опубликована в журнале «Собеседник любителей российского слова» в 1784 году.

Вопросы и задания
1. Что необычного вы можете отметить в художественном мире стихотворения
«Бог»? Какую роль в этом мире играют образы «бесконечного» времени
и пространства?
2. Что можно сказать о центральном (заглавном) образе стихотворения? Какие
слова используются поэтом для характеристики этого образа?
3. Какое место отведено в стихотворении «Бог» образу человека? Приведите примеры из текста стихотворения, свидетельствующие о неоднозначной оценке
поэтом человека как одного из творений Божьих.
4. Точка зрения. Прокомментируйте известную строку из оды Г. Р. Державина
«Памятник», содержащей оценку собственного творчества: «В сердечной простоте беседовать о Боге...», — и попытайтесь доказать, что поэт имел здесь
в виду совершенно конкретное своё произведение — оду «Бог».

19

Алексей Степанович ХОМЯКОВ
1804—1860
Алексей Степанович Хомяков — философ, богослов, поэт, публицист, основатель движения славянофилов1. В основе его богословского учения лежит
принцип соборности, понимаемой им как «единство
свободное и органическое, живое начало которого
есть Божественная благодать взаимной любви».
Родился Хомяков в старинной дворянской семье. Он
получил прекрасное домашнее образование. В 1821 году сдал в Московском университете экзамен на степень
кандидата математических наук. В это же время началась его литературная деятельность, были опубликованы первые переводы. Хомяков увлёкся немецкой философией, вошёл в кружок «любомудров».
Известен эпизод нечаянного поэтического «соревнования» Хомякова с А. С. Пушкиным, только что вернувшимся из ссылки. Поэт прочитал москвичам написанную им в Михайловском трагедию «Борис Годунов» и потребовал, чтобы на
следующий день Хомяков прочитал в том же обществе свою трагедию «Ермак».
Хомяков был отцом большого семейства (четверо сыновей и пять дочерей),
зимы проводил в Москве, а на лето уезжал с семьёй в свои имения (Богучарово
в Тульской губернии, Липецы в Смоленской губернии и др.). Умер он, заразившись
холерой от своих крестьян, которых пытался лечить.

Воскрешение Лазаря
О, Царь и Бог мой! Слово силы
Во время о но Ты сказал, —
И сокрушён был плен могилы,
И Лазарь ожил и восстал.
Молю, да слово силы грянет,
Да скажешь «встань!» душе моей,
И мёртвая из гроба встанет,
И выйдет в свет Твоих лучей.
И оживёт, и величавый
Её хвалы раздастся глас
Тебе — сиянью Отчей славы,
Тебе — умершему за нас!
5 Комментарии. Стихотворение «Воскрешение Лазаря» было написано в октябре
1852 года. В его основе известный библейский сюжет о воскрешении Лазаря из Вифании,
который уже четыре дня лежал «во гробе», когда Иисус «воззвал громким голосом: Лазарь!
1

20

Славянофильство — направление в философской, общественной и литературной мысли России середины XIX века, ставившее целью выработку основных начал самобытного («православно-славянского») мировоззрения (А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, К. С. Аксаков и др.).

иди вон. И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами» (Евангелие
от Иоанна, 11, 1—46).
Известен романс С. В. Рахманинова «Воскрешение Лазаря», посвящённый знаменитому
русскому певцу Ф. И. Шаляпину.
Во время оно... (устар.) — когда-то.

Вопросы и задания
1. Как вы думаете, с какой целью герой этого стихотворения обращается к известному библейскому сюжету? Каково состояние души героя?
2. Обратите внимание на повторяющийся в стихотворении, как и в библейских
текстах, союз «и». Какие другие приёмы и синтаксические конструкции помогают создать особую атмосферу стихотворения, передающего волнение, восторг и веру в величие «слова силы»?
3. Творческое прочтение. Подготовьте выразительное чтение стихотворения.
Дайте краткую характеристику лирического героя и его эмоционального состояния.

Алексей Константинович ТОЛСТОЙ
1817—1875
Алексей Константинович Толстой уже хорошо знаком вам как автор многочисленных лирических стихотворений, посвящённых России и русской природе
(«Край ты мой, родимый край...», «Осень. Обсыпается
весь наш бедный сад...» и др.). Кроме того, вы помните, что именно для юного Алёши Толстого была
написана Антонием Погорельским (А. А. Перовским —
дядей будущего поэта) замечательная литературная
сказка «Чёрная курица, или Подземные жители».
Алексей Толстой получил прекрасное домашнее
образование под руководством дяди, с которым он
много путешествовал и, в частности, посетил в Веймаре
(Германия) великого немецкого поэта Иоганна Вольфганга Гёте, подарившего мальчику кусок клыка мамонта с гравировкой собственного исполнения.
В детстве Толстой входил в окружение наследника
престола — будущего императора Александра II. В молодости он вёл активную
светскую жизнь, был страстным охотником. До 1861 года он находился на государственной службе, а после отставки жил преимущественно в своих имениях
Пустынька (под Петербургом) и Красный Рог (недалеко от Брянска).
В своих произведениях Толстой часто обращался к теме русской истории (трагедии «Смерть Иоанна Грозного», «Царь Фёдор Иоаннович», «Царь Борис»), образам героического народного эпоса («Илья Муромец», «Садко»). В историческом
романе «Князь Серебряный», главным источником которого является «История
государства Российского» Н. М. Карамзина, он представил положительные образы
русских людей.

21

Благовест
Среди дубравы
Блестит крестами
Храм пятиглавый
С колоколами.
Их звон призывный
Через могилы
Гудит так дивно
И так уныло!
К себе он тянет
Неодолимо,
Зовёт и манит
Он в край родимый,
В край благодатный,
Забытый мною, —
И, непонятной
Томим тоскою,
Молюсь и каюсь я,
И плачу снова,
И отрекаюсь я
От дела злого;
Далёко странствуя
Мечтой чудесною,
Через пространства я
Лечу небесные,
И сердце радостно
Дрожит и тает,
Пока звон благостный
Не замирает...
5 Комментарии. Стихотворение «Благовест» впервые было опубликовано в журнале
«Русский вестник» в 1856 году.
Благовест — в православии звон колокола, который извещает о начале богослужения
и звучит во время службы.

Вопросы и задания
1. Какие чувства испытывает герой стихотворения «Благовест»? Какие настроения
преобладают в этом стихотворении?
2. Какие образы и воспоминания возникают у героя стихотворения при звуках
благовеста?
3. Опыт исследования. Что вы можете сказать об образе пространства в стихотворении «Благовест»? Покажите на конкретных примерах из текста, что

22

пространство в стихотворении постепенно расширяется, и попытайтесь объяснить, с чем это связано.
4. Какие образы и воспоминания возникли у вас при чтении стихотворения «Благовест»?
5. Связь с другими видами искусства. Какие произведения изобразительного искусства, музыки и литературы напомнило вам стихотворение «Благовест»?
Подберите иллюстрации к этому стихотворению.

Иоанн Дамаскúн
(фрагмент)

Благословляю вас, леса,
Долины, нивы, горы, воды!
Благословляю я свободу
И голубые небеса!
И посох мой благословляю,
И эту бедную суму,
И степь от краю и до краю,
И солнца свет, и ночи тьму,
И одинокую тропинку,
По коей, нищий, я иду,
И в поле каждую былинку,
И в небе каждую звезду!
О, если б мог всю жизнь смешать я,
Всю душу вместе с вами слить!
О, если б мог в свои объятья
Я вас, враги, друзья и братья,
И всю природу заключить!
Как горней бури приближенье,
Как натиск пенящихся вод,
Теперь в груди моей растёт
Святая сила вдохновенья.
Уж на устах дрожит хвала
Всему, что благо и достойно, —
Какие ж мне воспеть дела?
Какие битвы или войны?
Где я для дара моего
Найду высокую задачу?
Чьё передам я торжество
Иль чьё падение оплачу?
Блажен, кто рядом славных дел
Свой век украсил быстротечный;
Блажен, кто жизнию умел
Хоть раз коснуться правды вечной;
Блажен, кто истину искал,
И тот, кто, побеждённый, пал
В толпе ничтожной и холодной,
Как жертва мысли благородной!

23

Но не для них моя хвала,
Не им восторга излиянья!
Мечта для песен избрала
Не их высокие деянья!
И не в венце сияет он,
К кому душа моя стремится;
Не блеском славы окружён,
Не на звенящей колеснице
Стоит он, гордый сын побед;
Не в торжестве величья — нет, —
Я зрю его передо мною
С толпою бедных рыбаков;
Он тихо, мирною стезёю,
Идёт меж зреющих хлебов;
Благих речей своих отраду
В сердца простые он лиёт,
Он правды алчущее стадо
К её источнику ведёт.
Зачем не в то рождён я время,
Когда меж нами, во плоти,
Неся мучительное бремя,
Он шёл на жизненном пути!
Зачем я не могу нести,
О мой Господь, Твои оковы,
Твоим страданием страдать,
И крест на плечи Твой приять,
И на главу венец терновый!
О, если б мог я лобызать
Лишь край святой Твоей одежды,
Лишь пыльный след Твоих шагов,
О мой Господь, моя надежда,
Моя и сила и покров!
Тебе хочу я все мышленья,
Тебе всех песней благодать,
И думы дня, и ночи бденья,
И сердца каждое биенье,
И душу всю мою отдать!
Не отверзайтесь для другого
Отныне, вещие уста!
Греми лишь именем Христа,
Моё восторженное слово!
5 Комментарии. Поэма «Иоанн Дамаскин» впервые была опубликована в журнале
«Русское богатство» в 1859 году. Источником поэмы стало житие автора церковных песнопений Иоанна Дамаскина, жившего в VII—VIII веках.
Горний (трад.-поэтич.) — находящийся в вышине, небесный.
Блаженный — здесь: в высшей степени счастливый.
Отверзаться (устар.) — открываться, раскрываться.

24

Вопросы и задания
1. Точка зрения. Какое впечатление произвёл на вас фрагмент поэмы А. К. Толстого «Иоанн Дамаскин»?
2. Познакомьтесь с комментариями к фрагменту поэмы, обратите внимание на то,
кому посвящено произведение. Чем этот фрагмент напоминает церковные песнопения?
3. Что можно сказать о главном герое этой поэмы? Докажите, что это человек
глубоко верующий и обладающий поэтическим даром.
4. Как создаётся здесь образ Христа? Что особо подчёркивает поэт в этом образе?

К. Р.
(Великий князь Константин Константинович Романов,
1858—1915)
К. Р. — поэтический псевдоним великого князя
Константина Константиновича Романова, внука Николая I, племянника Александра II, двоюродного брата
Александра III.
Имея особое положение, Константин Романов
прошёл предначертанный ему путь: военная служба,
участие в государственных делах, ответственные должности. В 1891 году он был назначен командиром
Преображенского полка, а в 1900 году — главным начальником военных учебных заведений.
Великий князь был разносторонне одарённым человеком: талантливым музыкантом, актёром, автором
романсов, переводчиком. Он писал рецензии на произведения, представленные к Пушкинской премии.
В 1886 году вышел сборник «Стихотворения», подписанный псевдонимом К. P., но не поступивший в продажу. Великому князю не приходилось рассчитывать на карьеру профессионального поэта (это было явно «не
по чину»). Кроме того, он осознавал, что его стихи по большей части подражательны, что это продолжение традиций его учителей — А. С. Пушкина, А. А. Фета
и А. К. Толстого.
В 1889 году великий князь Константин Романов был назначен президентом
Академии наук. При его поддержке был осуществлён ряд важных научных проектов, экспедиций, было организовано празднование 100-летия со дня рождения
А. С. Пушкина, к которому великий князь относился с глубочайшим почтением. В его архиве хранились автографы нескольких пушкинских стихотворений
(«Анчар», «Клеветникам России», «Брожу ли я вдоль улиц шумных...» и др.).
При жизни великого князя Константина было издано (под псевдонимом К. Р.)
несколько сборников стихотворений, перевод трагедии У. Шекспира «Гамлет», рецензии и отзывы, а также сделанное им подробное описание сокровищ Павловского
дворца.
В 1892 году, после смерти отца, великого князя Константина Николаевича, Павловск — знаменитый дворцово-парковый комплекс под Петербургом (в пяти
километрах от Царского Села) — перешёл во владение великого князя Константина

25

Константиновича. Здесь он жил со своей большой семьёй до самой кончины
в 1915 году.
Незадолго до смерти он тяжело пережил гибель любимого сына Олега, участвовавшего в Первой мировой войне. В 1918 году большевиками были расстреляны его сыновья Иоанн, Константин и Игорь.

Молитва
Научи меня, Боже, любить
Всем умом Тебя, всем помышленьем,
Чтоб и душу Тебе посвятить,
И всю жизнь с каждым сердца биеньем.
Научи Ты меня соблюдать
Лишь Твою милосердную волю,
Научи никогда не роптать
На свою многотрудную долю.
Всех, которых пришёл искупить
Ты Своею Пречистою Кровью,
Бескорыстной, глубокой любовью
Научи меня, Боже, любить!
5 Комментарии. Стихотворение «Молитва» было написано в Павловске 4 сентября
1886 года и вошло в сборник «Стихотворения», вышедший в 1886 году и подписанный
псевдонимом К. Р.

Вопросы и задания
1. Что необычного вы отметили в построении этого стихотворения? Из каких
предложений оно состоит? Почему поэт обращается здесь к приёму повтора?
2. Что вы можете сказать о человеке, обратившемся к Богу с такими словами?
Каково его эмоциональное состояние?
3. Внеклассное чтение. Используя поисковые системы в Интернете, найдите
и прочитайте стихотворения русских поэтов под названием «Молитва». Какое
из них произвело на вас наибольшее впечатление? Подготовьтесь к его выразительному чтению.

Индивидуальные задания
1. Публичное выступление. Используя дополнительную литературу и источники в Интернете, подготовьте сообщение о жизни и творчестве одного из русских поэтов, стихотворения которых помещены в этом разделе учебника
(М. В. Ломоносова, Г. Р. Державина, А. С. Хомякова, А. К. Толстого, К. Р.).
2. Что объединяет прочитанные вами стихотворения русских поэтов? Что в содержании и форме этих стихотворений напоминает вам о житийной литературе?
3. Внеклассное чтение. Прочитайте самостоятельно стихотворение К. Р. «Колокола». Докажите, что в нём используются темы и образы стихотворения
А. К. Толстого «Благовест».
4. Творческое прочтение. Подготовьте выразительное чтение одного из прочитанных вами стихотворений.

26

Душа
1. Бессмертное, нематериальное начало в человеке, отличающее его от животных и связывающее его с Богом. 2. Внутренний психологический мир человека: переживания, настроения, чувства... 3. Совокупность характерных свойств, присущих личности; характер человека («добрая душа»). 4. Разг. Человек («ни одной
души»). 5. Устар. Крепостной крестьянин. 6. Разг. Дружеское, фамильярное обращение («душа моя»). 7. Перен. Самое основное, суть чего-либо. 8. Перен.
Вдохновитель, главное лицо («душа компании»).
Из Библии: «Душа моя повержена в прах; оживи меня по слову Твоему»
(«Псалтирь»).
Из русского фольклора: «Сердце ёкнуло. Душа в пятки ушла» (пословица);
«Чужая душа — потёмки» (пословица); «Пожалей, душа-зазнобушка, молодецкого
плеча...» (народная песня).
Из русской литературы: «Мой друг, отчизне посвятим души прекрасные
порывы!» (стихотворение А. С. Пушкина «К Чаадаеву»); «Быть может, это всё пустое, обман неопытной души!..» (роман в стихах А. С. Пушкина «Евгений Онегин»);
«История души человеческой, хотя бы самой мелкой души, едва ли не любопытнее и не полезнее истории целого народа...» (роман М. Ю. Лермонтова «Герой
нашего времени»); «Мёртвые души» (поэма Н. В. Гоголя); «И то же в вас очарованье, и та ж в душе моей любовь...» (стихотворение Ф. И. Тютчева «К. Б.»); «Это
хрустальная, прозрачная душа; таких людей мало; они редки; это перлы в толпе!..» (роман И. А. Гончарова «Обломов»); «А я на душу твою полюбуюсь, как ты
за моими деньгами в огонь полезешь...» (роман Ф. М. Достоевского «Идиот»); «Ах,
душа моя, последнее время мне стало тяжело жить...» (роман Л. Н. Толстого
«Война и мир»).

27

Практикум
Сочинение-эссе на литературную тему

ЧТО ТАКОЕ СОЧИНЕНИЕ-ЭССЕ

Вы уже писали сочинения о литературных персонажах и о сюжете литературного произведения, помните о том, что значит полно раскрыть тему, как не отступать от неё во вступлении, основной части и заключении, а также о необходимости аргументировать свои высказывания примерами из текста, использовать
цитаты. Иногда автору сочинения очень непросто выполнить эти, казалось бы,
вполне понятные требования. Так происходит, например, тогда, когда наше субъективное понимание литературного произведения ещё не оформилось в чёткие
аргументы и выводы, когда преобладают эмоциональные оценки. В таком случае
можно обратиться к сочинению-эссе.
Эссе (от французского слова essai — попытка, проба, очерк) — прозаическое
сочинение небольшого объёма и свободной композиции, выражающее индивидуальные впечатления и соображения по конкретному поводу или вопросу, не претендующее на исчерпывающую трактовку предмета, имеющее философский, историко-биографический, публицистический, литературно-критический, научно-популярный или чисто литературный (беллетристический) характер.
Жанр эссе в литературе утверждался уже со времён Античности. Однако только в XVI веке, после выхода знаменитых «Опытов» (1572—1592) французского
учёного Мишеля Монтеня, эссе становится самостоятельным жанром, необычайно
популярным в Западной Европе и менее характерным для русской литературы.
Школьное сочинение-эссе на литературную тему имеет много общего с эссе
как литературным жанром. Это именно «проба», «попытка» приблизиться к пониманию прочитанного литературного произведения и разобраться в собственных
впечатлениях и мыслях, возникших в результате его непосредственного восприятия
(обычно сочинение-эссе создаётся на основе первых впечатлений, сразу после
прочтения).
Всякое сочинение, в котором на первый план выходит личность пишущего, напоминает нам о жанре эссе.
5 Познакомьтесь с фрагментами эссе Мишеля Монтеня «О книгах». Обратите

внимание на вступление, которое не имеет, казалось бы, прямого отношения
к теме эссе, но необычайно важно для автора, когда он высказывает собственные
суждения. Большинство эссе французского философа посвящено преимущественно общим вопросам, по поводу которых может высказаться каждый («О совести»,
«О родительской любви», «О праздности», «Час переговоров — опасный час»
и др.).
Какие характерные особенности жанра эссе вы можете отметить в приведённых фрагментах? Какие суждения о литературных произведениях, на ваш взгляд,
могли бы быть подкреплены развёрнутыми аргументами (или цитатами)? Почему
такая задача здесь даже и не ставится? Приведите примеры использования автором эссе художественно-изобразительных средств.

28

М. Монтень
О КНИГАХ

(фрагменты)
Нет сомнения, что нередко мне случается говорить о вещах, которые гораздо
лучше и правильнее излагать знатокам этих вопросов. Эти опыты — только проба
моих природных способностей и ни в коем случае не испытание моих познаний;
и тот, кто изобличит меня в невежестве, ничуть меня этим не обидит, так как
в том, что я говорю, я не отвечаю даже перед собою, не то что перед другими,
и какое-либо самодовольство мне чуждо. Кто хочет знания, пусть ищет его там,
где оно находится, и я меньше всего вижу своё призвание в том, чтобы дать его.
То, что я излагаю здесь, всего лишь мои фантазии, и с их помощью я стремлюсь
дать представление не о вещах, а о себе самом; эти вещи я, может быть, когданибудь узнаю или знал их раньше, если случайно мне доводилось найти разъяснение их, но я уже не помню его. <...>
Если я при чтении натыкаюсь на какие-нибудь трудности, я не бьюсь над разрешением их, а, попытавшись разок-другой с ними справиться, прохожу мимо.
Если бы я углубился в них, то потерял бы только время и сам потонул бы
в них, ибо голова моя устроена так, что я обычно усваиваю с первого же чтения,
и то, чего я не воспринял сразу, я начинаю понимать ещё хуже, если упорно
бьюсь над этим. Я всё делаю весело, упорство же и слишком большое напряжение действуют на мой ум удручающе, утомляют и омрачают его. <...>
Я редко читаю новых авторов, ибо древние кажутся мне более содержательными и более тонкими, однако не берусь при этом за греческих авторов, ибо
моё знание греческого языка не превышает познаний ребёнка или ученика. <...>
Я свободно высказываю своё мнение обо всём, даже о вещах, превосходящих
иногда моё понимание и совершенно не относящихся к моему ведению. Моё мнение о них не есть мера самих вещей, оно лишь должно разъяснить, в какой мере
я вижу эти вещи. <...>
Однако, возвращаясь к прерванной нити изложения, скажу: мне всегда казалось, что в поэзии издавна первое место занимают Вергилий1, Лукреций2, Катулл3
и Гораций4, в особенности «Георгики» Вергилия, которые я считаю самым совершенным поэтическим произведением; при сравнении их с «Энеидой» нетрудно
убедиться, что в ней есть места, которые автор, несомненно, ещё отделал бы,
если бы у него был досуг. <...>
Что касается Цицерона5, то для моей цели могут служить те из его произведений, которые трактуют вопросы так называемой нравственной философии.
Но, говоря прямо и откровенно (а ведь когда стыд преодолён, то больше себя
не сдерживаешь), его писательская манера мне представляется скучной, как и всякие другие писания в таком же роде. <...>
Историки составляют моё излюбленное чтение, занимательное и лёгкое; тем
более что человек вообще, к познанию которого я стремлюсь, выступает в их пи1

М а р о н П у б л и й В е р г и л и й (70—19 гг. до н. э.) — древнеримский поэт, автор поэм
«Георгики», воспевающей мир природы, и «Энеида», посвящённой скитаниям троянца Энея.
Т и т Л у к р е ц и й К а р (99—55 гг. до н. э.) — древнеримский поэт и философ, автор поэмы
«О природе вещей».
3
Г а й В а л е р и й К а т у л л (87 или 84 г. — около 54 г. до н. э.) — древнеримский поэт.
4
К в и н т Г о р а ц и й Ф л а к к (65—8 гг. до н. э.) — древнеримский поэт.
5
М а р к Т у л л и й Ц и ц е р о н (106—43 гг. до н. э.) — древнеримский политик, философ, оратор.
2

29

саниях в более ярком и более цельном освещении, чем где бы то ни было; мы
видим разнообразие и действительность его внутренних свойств как в целом, так
и в подробностях, многообразие средств, которыми он пользуется, и бедствий,
которые ему угрожают. Больше всего мне по душе авторы жизнеописаний: их
прельщает не само событие, а его подоплёка, они задерживаются на том, что происходит внутри, а не на том, что совершается снаружи. Вот почему Плутарх1 — историк во всех отношениях в моём вкусе. <...>
ЧТО НУЖНО УЧЕСТЬ
ПРИ НАПИСАНИИ СОЧИНЕНИЯ-ЭССЕ

У вас уже есть опыт создания небольших сочинений-эссе на основе личных
впечатлений («Как я провёл летние каникулы», «О моих друзьях» и др.), в том
числе и по поводу прочитанных литературных произведений или после знакомства
с фактами биографии писателя («Моя любимая книга», «Слово о писателе» и др.).
В написанных вами отзывах о литературном произведении также можно было
отметить влияние жанра эссе, для автора которого любой предмет важен в первую очередь как повод, предлог для изложения своих мыслей и эмоциональных
переживаний по поводу этого предмета (в данном случае — прочитанного литературного произведения).
При работе над сочинением-эссе используйте опыт классических произведений,
созданных в этом жанре, в том числе и прочитанных вами фрагментов эссе
Мишеля Монтеня «О книгах», а также учитывайте наиболее характерные черты
сочинения-эссе на литературную тему:
— сосредоточенность на личном, субъективном понимании произведения, его
сюжета, героев, тематики и проблематики;
— более свободная композиция, необязательное наличие чётко выраженного
подхода к теме во вступлении и оформленных выводов в заключении (эссе
может завершаться вопросом);
— особая роль неожиданных переходов от одной мысли к другой, ассоциаций, сравнений, парадоксальных выводов, эмоциональных восклицаний;
— использование изобразительно-выразительных средств языка (метафор,
эпитетов, сравнений, гипербол и др.);
— небольшой объём (как правило).

Вопросы и задания
1. Как вы думаете, в чём главное отличие сочинения-эссе от обычного сочинения
на литературную тему?
2. Перечитайте уже знакомый вам рассказ И. А. Бунина «Книга». Какие черты
жанра эссе нашли отражение в этом произведении?
3. Внеклассное чтение. Прочитайте самостоятельно эссе австрийского писателя
Стефана Цвейга «Благодарность книгам». Попытайтесь доказать, что перед
нами не просто эссе, а художественное произведение.
4. Сочинение. Напишите сочинение-эссе на одну из предложенных ниже тем,
используя текст «Жития Сергия Радонежского» и дополнительные источники,
связанные с этим произведением древнерусской литературы: 1) «О любви к родителям»; 2) «Жизнь как подвиг»; 3) «О жизненных испытаниях».
1

30

П л у т а р х (около 40 г. — 120 г.) — древнегреческий философ, писатель, автор «Сравнительных
жизнеописаний выдающихся греков и римлян».

Зарубежная литература
XVII века

XVII век — особая эпоха в культуре стран Европы. Начало этого столетия было
ознаменовано появлением последних значительных произведений эпохи Возрождения: трагедий У. Шекспира «Гамлет» (1601—1602) и «Король Лир» (1605), романа М. Сервантеса «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» (1605—1615).
К середине XVII века сформировалось одно из первых направлений в литературе
и искусстве — классицизм.
Классицизм (от латинского слова classicus — образцовый) был ведущим направлением во Франции. Одной из предпосылок его возникновения стала философия рационализма (от латинского слова ratio — разум), поэтому французы назвали XVII век эпохой рационализма или веком разума. Философы провозгласили
единственным источником истинного знания разум, с помощью которого человек
способен выяснить любую истину, проникнуть во все тайны природы. Рационализм
как определённый тип миропонимания и способ выражения отношения к миру
проявился в разных сферах: в искусстве, политике, быту.
Во время правления короля Франции Людовика XIV (1661—1715) абсолютная
монархия достигла расцвета, королевский авторитет стал совершенно неограниченным. Королевский двор сделался центром всей художественной жизни страны.
Для прославления абсолютизма Людовик XIV привлёк лучших художников, писателей, музыкантов, актёров.
В литературе классицизм проявил себя как строгая система принципов изображения действительности, которая сводится к совокупности определённых правил, сформулированных теоретиком французского классицизма поэтом Никола
Буало-Депрео (1636—1711) в трактате «Поэтическое искусство» (1674).
Идеалом гармонической красоты и нормы для всех времён и народов объявлялась Античность. К античным сюжетам обратились французские драматурги
Жан Расин (1639—1699), автор трагедий «Федра» и «Андромаха», и Пьер Корнель (1606—1684), создатель трагедий «Медея» и «Гораций».
Центральное место в литературе классицизма заняли те жанры, в которых раскрываются многообразные связи человека в действии: трагедия, эпопея, комедия.
При этом существовала строгая иерархия жанров. К высоким жанрам относились
ода, трагедия, эпопея.
Основной конфликт в произведениях классицистов — конфликт между разумом, долгом и чувством, страстями. Идеалом стал человек, действующий по велению долга и рассудка.
В области формы рационалистические требования ясности, логичности определили строгую регламентацию способов и средств художественного освоения
действительности: за каждым жанром закреплялись свои тематика, проблематика,
система действующих лиц и стилевые особенности. В непререкаемый закон было
возведено правило трёх единств — места, действия, времени.

31

В стихотворном трактате «Поэтическое искусство» Н. Буало-Депрео пишет:
Вы нас, не мешкая, должны в сюжет ввести.
Единство места вам следует блюсти...
Но забывать нельзя, поэты, о рассудке:
Одно событие, вместившееся в сутки,
В едином месте пусть на сцене протечёт.
Лишь в этом случае оно нас увлечёт.
Рационалистический подход определил понятия пропорции, меры, симметрии,
проявившиеся не только в литературе, но и в архитектуре, музыке, живописи.
Видными представителями классицизма в живописи были французские художники Никола Пуссен (1594—1665) и Клод Лоррен (1600—1682). Художники обратились к античной истории и мифологии, увидев в их героях воплощение красоты, доблести, мужества. В их пейзажах есть все стилевые приметы классицизма:
чёткость и стройность композиции, упорядоченное равновесие, продуманное распределение объёмов.
Максимально проявились принципы классицизма в архитектуре. Эталоном вкуса в Европе XVII столетия явился Версальский дворец, основные работы по строительству которого были проведены в 1661—1700 годах. Композиция Версаля
идеально воплощала идею самодержавной королевской власти и общественной
иерархии: резиденция короля — дворец (дворец стал главным жанром в архитектуре классицизма, отличающимся ясностью планировки и композиции) находился
в центре всего ландшафта. В парке Версаля природа была подчинена строгой
архитектуре: дорожки выровнены, аллеи прямые, трава подстрижена, водоёмы
имели правильные геометрические очертания, кроны деревьев были конусообразной и шарообразной формы.
Классицизм стал яркой страницей в истории всей европейской культуры.
Несмотря на принадлежность классицизма к определённой исторической эпохе, его идеал гармонии и соразмерности остаётся привлекательным и сегодня.
Одним из самых ярких представителей литературы классицизма является французский драматург Жан-Батист Мольер — автор знаменитых комедий «Тартюф»,
«Скупой» и «Мещанин во дворянстве».

32

Жан-Батист МОЛЬЕР
(Molière, 1622—1673)
Мольер — литературный псевдоним и сценическое
имя Жана-Батиста Поклена (Jean-Baptiste Poquelin).
Будущий драматург и актёр родился в буржуазной
семье. Его отец Жан Поклен и оба его деда были
обойщиками, то есть мастерами по обивке тканями
стен и мягкой мебели. Мальчик рано потерял мать.
Особую роль в его воспитании сыграл дед по материнской линии Луи Крессе, который страстно любил театр
и сумел привить эту любовь своему внуку.
Жан-Батист был отдан на обучение в лучшее учебное заведение Франции — Клермонский коллеж. Здесь
он основательно изучил древние языки, античную литературу, историю, философию. Уже учась в коллеже,
Жан-Батист вступил в цех обойщиков, отец добился от
короля привилегии, позволяющей ему назначить сына
своим преемником.
После окончания в 1639 году коллежа он изучил курс юридических наук
в Орлеанском университете, успешно сдал экзамен на звание лиценциата (от латинского слова licentiatus — допущенный) права. Получив превосходное образование, Жан-Батист мог стать философом, юристом. Но он стал... актёром. Профессия актёра считалась тогда одной из самых низких и презренных. Актёры были
прокляты церковью, их не разрешалось хоронить на кладбище, если они перед
смертью не отказывались от своего занятия. Несмотря на это, Жан-Батист вместе
с семьёй друзей Бежар, где все (особенно среди них выделялась актёрским талантом Мадлена) любили театр, создаёт свой собственный театр, который называет «Блистательным» (1643).
Однако начало театральной карьеры было далеко не блистательным. Любительская труппа взялась за исполнение трагедий, которые в это время игрались
на сцене «Бургундского отеля» — лучшего театра Франции — высокопрофессиональными актёрами. Первый театральный сезон закончился для директора «Блистательного театра» плачевно: Жан-Батист за долги оказался в долговой тюрьме.
В этот период появился псевдоним Мольер. Когда он вышел из тюрьмы, было
решено покинуть Париж с остатками труппы и попытать счастья в провинции.
Целых двенадцать лет труппа давала представления по всей Франции. Поначалу
основной репертуар составляли трагедии. Неподходящий репертуар обрекал труппу на неудачу. Трагические роли исполнял и сам Мольер, будучи при этом прирождённым комическим актёром.
Один из современников писал: «Он весь был актёром с ног до головы.
Казалось, что у него несколько голосов. Всё в нём говорило. Одним шагом, улыбкой, взглядом, кивком головы он сообщал больше, чем величайший в мире говорун мог бы рассказать за целый час».
Мольер попробовал сочинять комедии, относящиеся по правилам классицизма
к низкому жанру литературы. Однако у драматурга сформировалось своё понимание назначения комедии: «Люди должны быть представлены в комедии такими,

33

каковы они на самом деле, чтобы в действующих лицах её можно было бы узнать
современное наше общество». Если правила помогают этому, то они хороши, если
же нет, то «не будем обращать на них внимания». Мольер создаёт фарсы (разновидности сатирической комедии на бытовые темы) и блистательно исполняет
комедийные роли. В труппе было несколько замечательных комических актёров.
Особое место занимала Мадлена Бежар — талантливая трагическая актриса.
Благодаря сочинениям Мольера-комедиографа труппа стала лучшим провинциальным театром Франции, который с успехом выступал по стране. Многолетние
странствования были для будущего драматурга подлинной школой жизни, позволили ему увидеть разнообразные человеческие типы и характеры, познакомиться
с нравами и бытом жителей города и деревни.
В 1658 году труппа вернулась в Париж. Первое выступление в столице состоялось в старом дворце Лувра — резиденции французских королей. На представлении присутствовали Людовик XIV, его мать Анна Австрийская, весь королевский двор и королевская гвардия. Сначала труппа показала трагедию, однако
реакция знатной публики была более чем сдержанной. Затем Мольер представил
сочинённый им фарс «Влюблённый доктор» со своим участием в главной роли.
Постановку ждал оглушительный успех. Труппа получила название «Труппа Господина Единственного Брата Короля» и выступала в зале дворца, расположенного недалеко от Старого Лувра. С 1661 года труппе Мольера было разрешено
играть в новом помещении — Пале-Рояле.
Лучшими комедиями Мольера признаны «Тартюф» (1664), «Дон Жуан» (1665),
«Мизантроп» (1666), «Скупой» (1668), «Мещанин во дворянстве» (1670). Именно
в этих произведениях Мольер выступил зрелым мастером, драматургом, проложившим новые пути в искусстве.
Мольер считал комедию жанром не только равноправным с трагедией, но даже
выше её, так как «она заставляет смеяться честных людей и тем самым способствует искоренению пороков». Задача комедии — быть зеркалом общества, изображать недостатки людей своего времени, рисовать нравы.
Желание драматурга вскрыть недостатки людей вообще и современных людей
в особенности вызывало злостные нападки со стороны недругов Мольера. А их
было много: и среди представителей духовенства, и среди литераторов, и среди
актёров других театров, соперничавших с мольеровской труппой.
Покровительство короля на какое-то время ограждало от злостных нападок.
Людовик XIV действительно благосклонно относился к произведениям Мольера,
однако вряд ли способен был оценить масштаб его дарования. Известно, что он
искренне был удивлён, когда на вопрос, который он задал поэту Никола Буало:
«Как вы полагаете, кто из писателей может наиболее прославить моё царствование?» — получил ответ: «Конечно, Мольер, ваше величество».
Последним произведением Мольера, служащим напоминанием о трагической
личной судьбе драматурга, стала комедия «Мнимый больной» (1673), в которой
смертельно больной Мольер сыграл главную роль. В день четвёртого представления, 17 февраля, Мольер чувствовал себя совсем плохо, но от игры не отказался.
Во время последней сцены ему стало дурно. В ту же ночь Мольер умер. Перед
смертью он не отрёкся от своей профессии и умер без церковного покаяния.
Чтобы Мольера разрешили похоронить, потребовалось личное вмешательство короля. Он был похоронен поздно вечером за кладбищенской оградой без торжественных обрядов.

34

Каждое поколение зрителей и читателей обращается к драматургии Мольера и открывает для себя всё новые и новые богатства. Замечательно сказал
о Мольере знаменитый немецкий поэт Иоганн Вольфганг Гёте: «Как он чист! Да,
чистый человек, вот подходящее для него слово. В нём нет ничего испорченного,
ничего противоестественного — и какое величие!»

Вопросы и задания
1. Что вас особенно привлекло и заинтересовало в биографии и творчестве
Ж.-Б. Мольера?
2. Внеклассное чтение. Познакомьтесь с фрагментами книги «Жизнь господина де Мольера» и пьесы «Мольер» («Кабала святош») М. А. Булгакова. Чем
обогатилось ваше представление о личности Мольера благодаря знакомству
с этими произведениями?
3. Публичное выступление. Подготовьте сообщение на тему «Пьесы Ж.-Б. Мольера на русской сцене».

Мещанин во дворянстве
Комедия в пяти действиях
(фрагменты)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА КОМЕДИИ

Г-н Ж у р д е н, мещанин.
Г-ж а Ж у р д е н, его жена.
Л ю с и л ь, их дочь.
К л е о н т, молодой человек, влюблённый в Люсиль.
Д о р и м е н а, маркиза.
Д о р а н т, граф, влюблённый в Доримену.
Н и к о л ь, служанка в доме г-на Журдена.
К о в ь е л ь, слуга Клеонта.
У ч и т е л ь м у з ы к и.
У ч е н и к у ч и т е л я м у з ы к и.
У ч и т е л ь т а н ц е в.
У ч и т е л ь ф е х т о в а н и я.
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и.
П о р т н о й.
П о д м а с т е р ь е п о р т н о г о.
Д в а л а к е я.
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Явление IV
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и, г-н Ж у р д е н, у ч и т е л ь м у з ы к и, у ч и т е л ь
т а н ц е в, у ч и т е л ь ф е х т о в а н и я, л а к е й.

Г-н Ж у р д е н. А, господин философ! Вы как раз вовремя подоспели с вашей философией. Помирите как-нибудь этих господ.
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. В чём дело? Что случилось, господа?
Г-н Ж у р д е н. Повздорили из-за того, чьё ремесло лучше, переругались и чуть было не передрались.

35

У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Полноте, господа! Как можно доводить
себя до такой крайности? Разве вы не читали учёного трактата Сенеки
о гневе? Что может быть более низкого и более постыдного, чем эта
страсть, которая превращает человека в дикого зверя? Все движения
нашего сердца должны быть подчинены разуму, не так ли?
У ч и т е л ь т а н ц е в. Помилуйте, сударь! Я преподаю танцы, мой
товарищ занимается музыкой, а он с презрением отозвался о наших
занятиях и оскорбил нас обоих.
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Мудрец стоит выше любых оскорблений. Лучший ответ на издевательства — это сдержанность и терпение.
У ч и т е л ь ф е х т о в а н и я. Они имеют наглость сравнивать своё
ремесло с моим!
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Это ли повод для волнения? Из-за суетной славы и из-за положения в обществе люди не должны вступать
между собою в соперничество: чем мы резко отличаемся друг от друга,
так это мудростью и добродетелью.
У ч и т е л ь т а н ц е в. Я утверждаю, что танцы — это наука, заслуживающая всяческого преклонения.
У ч и т е л ь м у з ы к и. А я стою на том, что музыку чтили во все века.
У ч и т е л ь ф е х т о в а н и я. А я им доказываю, что наука владеть
оружием — это самая прекрасная и самая полезная из всех наук.
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Позвольте, а что же тогда философия?
Вы все трое — изрядные нахалы, как я погляжу: смеете говорить
в моём присутствии такие дерзости и без зазрения совести называете
науками занятия, которые не достойны чести именоваться даже искусствами и которые могут быть приравнены лишь к жалким ремёслам уличных борцов, певцов и плясунов!
У ч и т е л ь ф е х т о в а н и я. Молчать, собачий философ!
У ч и т е л ь м у з ы к и. Молчать, педант1 тупоголовый!
У ч и т е л ь т а н ц е в. Молчать, учёный сухарь!
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Ах вы, твари эдакие... (Бросается на
них, они осыпают его ударами.)
Г-н Ж у р д е н. Господин философ!
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Мерзавцы, подлецы, нахалы!
Г-н Ж у р д е н. Господин философ!
У ч и т е л ь ф е х т о в а н и я. Гадина! Скотина!
Г-н Ж у р д е н. Господа!
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Наглецы!
Г-н Ж у р д е н. Господин философ!
У ч и т е л ь т а н ц е в. Ослиная голова!
Г-н Ж у р д е н. Господа!
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Негодяи!
Г-н Ж у р д е н. Господин философ!
У ч и т е л ь м у з ы к и. Убирайся к чёрту, нахал!
Г-н Ж у р д е н. Господа!
1

36

Педант (фр. pedant — учитель, педагог) — учитель, наставник, чрезмерно аккуратный человек.

У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Жулики, прощелыги, продувные бестии, проходимцы!
Г-н Ж у р д е н. Господин философ! Господа! Господин философ! Господа! Господин философ!
Все учителя уходят, продолжая драться.
Явление V
Г-н Ж у р д е н, л а к е й.

Г-н Ж у р д е н. Э, да ладно, деритесь сколько хотите! Моё дело — сторона, я разнимать вас не стану, а то ещё халат с вами разорвёшь. Набитым дураком надо быть, чтобы с ними связываться, не ровён час так
огреют, что своих не узнаешь.
Явление VI
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и, г-н Ж у р д е н, л а к е й.

У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и (оправляя воротник). Приступим к
уроку.
Г-н Ж у р д е н. Ах, господин философ, как мне досадно, что они
вас побили!
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Пустяки. Философ должен ко всему относиться спокойно. Я сочиню на них сатиру в духе Ювенала, и эта
сатира их совершенно уничтожит. Но довольно об этом. Итак, чему же
вы хотите учиться?
Г-н Ж у р д е н. Чему только смогу: ведь я смерть как хочу стать
учёным, и такое зло меня берёт на отца и мать, что меня с малолетства
не обучали всем наукам!
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Это понятное чувство, nam sine doctrina
vita est quasi mortis imago. Вам это должно быть ясно, потому что вы,
уж верно, знаете латынь.
Г-н Ж у р д е н. Да, но вы всё-таки говорите так, как будто я её
не знаю. Объясните мне, что это значит.
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Это значит: без науки жизнь есть как бы
подобие смерти.
Г-н Ж у р д е н. Латынь говорит дело.
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. У вас есть основы, начатки каких-либо
познаний?
Г-н Ж у р д е н. А как же, я умею читать и писать.
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. С чего вам угодно будет начать? Хотите,
я обучу вас логике?
Г-н Ж у р д е н. А что это за штука — логика?
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Это наука, которая учит нас трём процессам мышления.
Г-н Ж у р д е н. Кто же они такие, эти три процесса мышления?
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Первый, второй и третий. Первый заключается в том, чтобы составлять себе правильное представление

37

о вещах при посредстве универсалий, второй — в том, чтобы верно
о них судить при посредстве категорий, и, наконец, третий — в том,
чтобы делать правильное умозаключение при посредстве фигур:
Barbara, Celarent, Darii, Ferio, Baralipton и так далее.
Г-н Ж у р д е н. Уж больно слова-то заковыристые. Нет, логика мне
не подходит. Лучше что-нибудь позавлекательнее.
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Хотите займёмся этикой?
Г-н Ж у р д е н. Этикой?
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Да.
Г-н Ж у р д е н. А про что она, эта самая этика?
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Она трактует о счастье жизни, учит людей умерять свои страсти и...
Г-н Ж у р д е н. Нет, не надо. Я вспыльчив, как сто чертей, и никакая этика меня не удержит: я желаю беситься сколько влезет, когда
меня разбирает злость.
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Может быть, вас прельщает физика?
Г-н Ж у р д е н. А физика — это насчёт чего?
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Физика изучает законы внешнего мира
и свойства тел, толкует о природе стихий, о признаках металлов, минералов, камней, растений, животных и объясняет причины всевозможных атмосферных явлений, как то: радуги, блуждающих огней,
комет, зарниц, грома, молнии, дождя, снега, града, ветров и вихрей.
Г-н Ж у р д е н. Слишком много трескотни, слишком много всего
наворочено.
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Так чем же вы хотите заняться?
Г-н Ж у р д е н. Займитесь со мной правописанием.
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. С удовольствием.
Г-н Ж у р д е н. Потом научите меня узнавать по календарю, когда
бывает луна, а когда нет.
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Хорошо. Если рассматривать этот предмет с философской точки зрения, то, дабы вполне удовлетворить ваше
желание, надлежит, как того требует порядок, начать с точного понятия о природе букв и о различных способах их произнесения. Прежде всего я должен вам сообщить, что буквы делятся на гласные, названные так потому, что они обозначают звуки голоса, и на согласные,
названные так потому, что произносятся с помощью гласных и служат
лишь для обозначения различных изменений голоса. Существует пять
гласных букв, или, иначе, голосовых звуков: А, Е, И, О, У.
Г-н Ж у р д е н. Это мне всё понятно.
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Чтобы произнести звук А, нужно широко раскрыть рот: А.
Г-н Ж у р д е н. А, А. Так!
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Чтобы произнести звук Е, нужно приблизить нижнюю челюсть к верхней: А, Е.
Г-н Ж у р д е н. А, Е, А, Е. В самом деле! Вот здорово!
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Чтобы произнести звук И, нужно ещё
больше сблизить челюсти, а углы рта оттянуть к ушам: А, Е, И.
Г-н Ж у р д е н. А, Е, И, И, И. Верно! Да здравствует наука! <...>

38

У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Все эти любопытные вещи я объясню
вам до тонкостей.
Г-н Ж у р д е н. Будьте настолько любезны! А теперь я должен открыть вам секрет. Я влюблён в одну великосветскую даму, и мне бы
хотелось, чтобы вы помогли мне написать ей записочку, которую я собираюсь уронить к её ногам.
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Отлично.
Г-н Ж у р д е н. Ведь, правда, это будет учтиво?
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Конечно. Вы хотите написать ей стихи?
Г-н Ж у р д е н. Нет, нет, только не стихи.
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Вы предпочитаете прозу?
Г-н Ж у р д е н. Нет, я не хочу ни прозы, ни стихов.
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Так нельзя: или то, или другое.
Г-н Ж у р д е н. Почему?
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. По той причине, сударь, что мы можем
излагать свои мысли не иначе как прозой или стихами.
Г-н Ж у р д е н. Не иначе как прозой или стихами?
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Не иначе, сударь. Всё, что не проза,
то стихи, а что не стихи, то проза.
Г-н Ж у р д е н. А когда мы разговариваем, это что же такое будет?
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Проза.
Г-н Ж у р д е н. Что? Когда я говорю: «Николь, принеси мне туфли
и ночной колпак» — это проза?
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Да, сударь.
Г-н Ж у р д е н. Честное слово, я и не подозревал, что вот уже более
сорока лет говорю прозой. Большое вам спасибо, что сказали. Так вот
что я хочу ей написать: «Прекрасная маркиза, ваши прекрасные глаза сулят мне смерть от любви», но только нельзя ли это же самое сказать полюбезнее, как-нибудь этак покрасивее выразиться?
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Напишите, что пламя её очей испепелило вам сердце, что вы день и ночь терпите из-за неё столь тяжкие...
Г-н Ж у р д е н. Нет, нет, нет, это всё не нужно. Я хочу написать
ей только то, что я вам сказал: «Прекрасная маркиза, ваши прекрасные глаза сулят мне смерть от любви».
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Следовало бы чуть-чуть подлиннее.
Г-н Ж у р д е н. Да нет, говорят вам! Я не хочу, чтобы в записке
было что-нибудь, кроме этих слов, но только их нужно расставить
как следует, как нынче принято. Приведите мне, пожалуйста, несколько примеров, чтобы мне знать, какого порядка лучше придерживаться.
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Порядок может быть, во-первых, тот,
который вы установили сами: «Прекрасная маркиза, ваши прекрасные
глаза сулят мне смерть от любви». Или: «От любви смерть мне сулят, прекрасная маркиза, ваши прекрасные глаза». Или: «Прекрасные
ваши глаза от любви мне сулят, прекрасная маркиза, смерть». Или:
«Смерть ваши прекрасные глаза, прекрасная маркиза, от любви мне
сулят». Или: «Сулят мне прекрасные глаза ваши, прекрасная маркиза,
смерть».
Г-н Ж у р д е н. Какой же из всех этих способов наилучший?

39

У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Тот, который вы избрали сами: «Прекрасная маркиза, ваши прекрасные глаза сулят мне смерть от любви».
Г-н Ж у р д е н. А ведь я ничему не учился и вот всё ж таки придумал в один миг. Покорно вас благодарю. Приходите, пожалуйста,
завтра пораньше.
У ч и т е л ь ф и л о с о ф и и. Не премину.
Явление VII
Г-н Ж у р д е н, л а к е й.

Г-н Ж у р д е н (лакею). Неужели мне ещё не принесли костюма?
Л а к е й. Никак нет, сударь.
Г-н Ж у р д е н. Окаянный портной заставляет меня дожидаться,
когда у меня и без того дела по горло. Как я зол! Чтоб его лихорадка
замучила, этого разбойника портного! Чтоб его чёрт подрал, этого
портного! Чума его возьми, этого портного! Попадись он мне сейчас,
пакостный портной, собака портной, злодей портной, я б его...
Явление VIII
Г-н Ж у р д е н, п о р т н о й, п о д м а с т е р ь е с костюмом для г-на Журдена,
л а к е й.

Г-н Ж у р д е н. А, наконец-то! Я уж начал было на тебя сердиться.
П о р т н о й. Раньше поспеть не мог, и так уж двадцать подмастерьев засадил за ваш костюм.
Г-н Ж у р д е н. Ты мне прислал такие узкие чулки, что я насилу
их натянул. И уже две петли спустились.
П о р т н о й. Они ещё как растянутся!
Г-н Ж у р д е н. Да, только не раньше чем лопнут все петли. К тому же ещё башмаки, которые ты для меня заказывал, жмут невыносимо.
П о р т н о й. Нисколько, сударь.
Г-н Ж у р д е н. То есть как нисколько?
П о р т н о й. Нет, нет, они вам не тесны.
Г-н Ж у р д е н. А я говорю: тесны.
П о р т н о й. Это вам так кажется.
Г-н Ж у р д е н. Оттого и кажется, что мне больно. Иначе бы не казалось!
П о р т н о й. Вот, извольте взглянуть: не у каждого придворного бывает такой красивый костюм, и сделан он с отменным вкусом. Тут
с моей стороны требовалось особое искусство, чтобы получился строгий костюм, хотя и не чёрного цвета. Самому лучшему портному не
сшить такого костюма — это уж я вам ручаюсь.
Г-н Ж у р д е н. А это ещё что такое? Ты пустил цветочки головками вниз?
П о р т н о й. Вы мне не говорили, что хотите вверх.
Г-н Ж у р д е н. Разве об этом надо говорить особо?
П о р т н о й. Непременно. Все господа так носят.
Г-н Ж у р д е н. Господа носят головками вниз?

40

П о р т н о й. Да, сударь.
Г-н Ж у р д е н. Гм! А ведь, и правда, красиво.
П о р т н о й. Если угодно, я могу и вверх пустить.
Г-н Ж у р д е н. Нет, нет.
П о р т н о й. Вы только скажите.
Г-н Ж у р д е н. Говорят тебе, не надо. У тебя хорошо получилось.
А сидеть-то он на мне будет ладно, как по-твоему?
П о р т н о й. Что за вопрос! Живописец кистью так не выведет, как
я подогнал к вашей фигуре. У меня есть один подмастерье: по части
штанов — это просто гений, а другой по части камзола — краса и гордость нашего времени.
Г-н Ж у р д е н. Парик и перья — как, ничего?
П о р т н о й. Всё в надлежащем порядке.
Г-н Ж у р д е н (приглядываясь к портному). Э-ге-ге, господин портной, а ведь материя-то на вас от моего камзола, того самого, что вы
мне шили прошлый раз! Я её сразу узнал.
П о р т н о й. Мне, изволите ли видеть, так понравилась материя, что
я и себе выкроил на кафтан.
Г-н Ж у р д е н. Ну и выкраивал бы, только не из моего куска.
П о р т н о й. Не угодно ли примерить?
Г-н Ж у р д е н. Давай.
П о р т н о й. Погодите. Это так не делается. Я привёл людей, чтоб
они вас облачили под музыку: такие костюмы надеваются с особыми
церемониями. Эй, войдите!
Явление IX
Г-н Ж у р д е н, п о р т н о й, п о д м а с т е р ь е, п о д м а с т е р ь я танцующие,
л а к е й.

П о р т н о й (подмастерьям). Наденьте этот костюм на господина
Журдена так, как вы всегда одеваете знатных господ.
ПЕРВЫЙ БАЛЕТНЫЙ ВЫХОД

Четверо танцующих подмастерьев приближаются к г-ну Журдену. Двое снимают с него штаны, двое других — камзол, а затем, всё время двигаясь в такт,
они надевают на него новый костюм. Г-н Журден прохаживается между ними,
а они смотрят, хорошо ли сидит костюм.

П о д м а с т е р ь е. Ваша милость, пожалуйте сколько-нибудь подмастерьям, чтоб они выпили за ваше здоровье.
Г-н Ж у р д е н. Как ты меня назвал?
П о д м а с т е р ь е. Ваша милость.
Г-н Ж у р д е н. «Ваша милость»! Вот что значит одеться по-господски! А будете ходить в мещанском платье — никто вам не скажет:
«Ваша милость». (Даёт деньги.) На, вот тебе за «вашу милость».
П о д м а с т е р ь е. Премного довольны, ваше сиятельство.
Г-н Ж у р д е н. «Сиятельство»? Ого! «Сиятельство»! Погоди, дружок. «Сиятельство» чего-нибудь да стоит, это не простое слово — «сиятельство»! На, вот тебе от его сиятельства!

41

П о д м а с т е р ь е. Ваше сиятельство, мы все как один выпьем
за здоровье вашей светлости.
Г-н Ж у р д е н. «Вашей светлости»? О-го-го! Погоди, не уходи. Это
мне-то — «ваша светлость»! (В сторону.) Если дело дойдёт до «высочества», честное слово, ему достанется весь кошелёк. (Подмастерью.)
На, вот тебе за «вашу светлость».
П о д м а с т е р ь е. Покорно благодарю, ваше сиятельство, за ваши
милости.
Г-н Ж у р д е н (в сторону). Вовремя остановился, а то бы я всё
ему отдал.
Явление X
ВТОРОЙ БАЛЕТНЫЙ ВЫХОД

Четверо подмастерьев танцуют, радуясь щедрости г-на Журдена.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Явление I
Г-н Ж у р д е н, д в а л а к е я.

Г-н Ж у р д е н. Идите за мной: я хочу пройтись по городу в новом
костюме, да только смотрите не отставайте ни на шаг, чтоб все видели,
что вы мои лакеи.
Л а к е й. Слушаем, сударь.
Г-н Ж у р д е н. Позовите сюда Николь — мне нужно отдать ей коекакие распоряжения. Стойте, она сама идёт.
Явление II
Г-н Ж у р д е н, Н и к о л ь, д в а л а к е я.

Г-н Ж у р д е н. Николь!
Н и к о л ь. Что угодно?
Г-н Ж у р д е н. Послушай...
Н и к о л ь (хохочет). Хи-хи-хи-хи-хи!
Г-н Ж у р д е н. Чего ты смеёшься?
Н и к о л ь. Хи-хи-хи-хи-хи-хи!
Г-н Ж у р д е н. Что с тобой, бесстыдница?
Н и к о л ь. Хи-хи-хи! На кого вы похожи! Хи-хи-хи!
Г-н Ж у р д е н. Что такое?
Н и к о л ь. Ах, боже мой! Хи-хи-хи-хи-хи!
Г-н Ж у р д е н. Экая нахалка! Ты это надо мной смеёшься?
Н и к о л ь. Ни-ни, сударь, даже не думала. Хи-хи-хи-хи-хи-хи!
Г-н Ж у р д е н. Посмейся-ка ещё, — уж и влетит тебе от меня!
Н и к о л ь. Ничего не могу с собой поделать, сударь. Хи-хи-хихи-хи!
Г-н Ж у р д е н. Перестанешь ты или нет?
Н и к о л ь. Извините, сударь, но вы такой уморительный, что
я не могу удержаться от смеха. Хи-хи-хи!

42

Г-н Ж у р д е н. Нет, вы подумайте, какая наглость!
Н и к о л ь. До чего ж вы сейчас смешной! Хи-хи!
Г-н Ж у р д е н. Я тебя.
Н и к о л ь. Извините, пожалуйста. Хи-хи-хи-хи!
Г-н Ж у р д е н. Послушай, если ты сию секунду не перестанешь,
клянусь, я закачу тебе такую оплеуху, какой ещё никто на свете не получал.
Н и к о л ь. Коли так, сударь, можете быть спокойны: не буду больше смеяться.
Г-н Ж у р д е н. Ну, смотри! Сейчас ты мне уберёшь...
Н и к о л ь. Хи-хи!
Г-н Ж у р д е н. Уберёшь как следует...
Н и к о л ь. Хи-хи!
Г-н Ж у р д е н. Уберёшь, говорю, как следует залу и...
Н и к о л ь. Хи-хи!
Г-н Ж у р д е н. Ты опять?
Н и к о л ь (валится от хохота). Нет уж, сударь, лучше побейте
меня, но только дайте посмеяться вдоволь, — так мне будет легче.
Хи-хи-хи-хи-хи!
Г-н Ж у р д е н. Ты меня доведёшь!
Н и к о л ь. Смилуйтесь, сударь, дайте мне посмеяться. Хи-хи-хи!
Г-н Ж у р д е н. Вот я тебя сейчас...
Н и к о л ь. Су... ударь... я лоп... лопну, если не похохочу. Хихи-хи!
Г-н Ж у р д е н. Видали вы такую подлянку? Вместо того чтобы выслушать мои приказания, нагло смеётся мне в лицо!
Н и к о л ь. Что же вам угодно, сударь?
Г-н Ж у р д е н. Мне угодно, чтобы ты, мошенница, потрудилась навести в доме чистоту: ко мне скоро гости будут.
Н и к о л ь (встаёт). Вот мне уже и не до смеху, честное слово!
Ваши гости наделают всегда такого беспорядку, что при одной мысли
о них на меня нападает тоска.
Г-н Ж у р д е н. Что ж, мне из-за тебя держать дверь на запоре
от всех моих знакомых?
Н и к о л ь. По крайней мере от некоторых. <...>
Явление XII
К л е о н т, г-н Ж у р д е н, г-ж а Ж у р д е н, Л ю с и л ь,
К о в ь е л ь, Н и к о л ь.

К л е о н т. Господин Журден, я решил не прибегать ни к чьему посредничеству, чтобы обратиться к вам с просьбой, которая касается
давнишней моей мечты. Это слишком важная для меня просьба,
и я почёл за нужное сам изложить вам её. Итак, скажу вам не обинуясь, что честь быть вашим зятем явилась бы для меня наивысшей милостью, и вот эту именно милость я и прошу вас мне оказать.
Г-н Ж у р д е н. Прежде чем дать вам ответ, сударь, я попрошу вас
сказать мне: дворянин вы или нет?

43

К л е о н т. Сударь, большинство, не задумываясь, ответило бы
на этот вопрос утвердительно. Слова нынче дёшевы. Люди без зазрения совести присваивают себе дворянское звание, — подобный род воровства, по-видимому, вошёл в обычай. Но я на этот счёт, признаюсь,
более щепетилен. Я полагаю, что всякий обман бросает тень на порядочного человека. Стыдиться тех, от кого тебе небо сулило родиться
на свет, блистать в обществе вымышленным титулом, выдавать себя
не за то, что ты есть на самом деле, — это, на мой взгляд, признак душевной низости. Разумеется, мои предки занимали почётные должности, сам я с честью прослужил шесть лет в армии, и состояние моё
таково, что я надеюсь занять не последнее место в свете, но со всем
тем я не намерен присваивать себе дворянское звание, несмотря на то
что многие на моём месте сочли бы себя вправе это сделать, и я вам
скажу напрямик: я — не дворянин.
Г-н Ж у р д е н. Кончено, сударь: моя дочь — не для вас.
К л е о н т. Как?
Г-н Ж у р д е н. Вы — не дворянин: дочку мою вы не получите.
Г-ж а Ж у р д е н. Да при чём тут: дворянин, не дворянин? Мы-то
с тобой от ребра Людовика Святого, что ли, происходим?
Г-н Ж у р д е н. Молчи, жена: я вижу, к чему ты клонишь.
Г-ж а Ж у р д е н. Сами-то мы с тобой не из честных мещанских
семей?
Г-н Ж у р д е н. Вот язык-то без костей у тебя, жена!
Г-ж а Ж у р д е н. Разве наши родители не были купцами?
Г-н Ж у р д е н. Уж эти бабы! Слова сказать не дадут. Коли твой
родитель был купцом, тем хуже для него, а про моего родителя так
могут сказать только злые языки. Одним словом, я хочу, чтобы зять
у меня был дворянин.
Г-ж а Ж у р д е н. Твоей дочке нужен муж подходящий: лучше ей
выйти за человека честного, богатого да статного, чем за дворянина
нищего да нескладного.
Н и к о л ь. Вот уже верно! В нашей деревне господский сынок — такой увалень и такой оболтус, какого я отроду не видывала.
Г-н Ж у р д е н (к Николь). Замолчи, нахалка! Вечно вмешиваешься в разговор. Добра для дочки у меня припасено довольно, недостаёт
только почёта, вот я и хочу, чтоб она была маркизой.
Г-ж а Ж у р д е н. Маркизой?
Г-н Ж у р д е н. Да, маркизой.
Г-ж а Ж у р д е н. Сохрани, господи, и помилуй!
Г-н Ж у р д е н. Это дело решённое.
Г-ж а Ж у р д е н. А я на это никак не согласна. От неравного брака ничего хорошего не жди. Не желаю я, чтоб мой зять стал попрекать мою дочь родителями и чтоб их дети стыдились называть меня
бабушкой. Случится ей в один прекрасный день прикатить ко мне
в карете, и вот ежели она ненароком кому-нибудь из соседей забудет
поклониться, так чего только про неё не наговорят! «Поглядите, скажут, на госпожу маркизу! Видите, как чванится! Это дочка господина
Журдена, в детстве она почитала за великое счастье поиграть с нами.

44

Прежде она не была такой спесивой: ведь оба её деда торговали сукном подле ворот Святого Иннокентия. Нажили детям добра, а теперь,
поди, на том свете ох как за это расплачиваются, потому честному
человеку никогда так не разбогатеть». Терпеть не могу я этих пересудов. Коротко говоря, я хочу, чтоб мой зять был мне благодарен
за дочку и чтоб я могла сказать ему попросту: «Садись-ка, зять, пообедай с нами».
Г-н Ж у р д е н. Вот тут-то вся твоя душонка и сказалась: тебе бы
весь век прозябать в ничтожестве. Довольно разговоров! Наперекор
всем дочь моя будет маркизой, а разозлишь меня ещё пуще, так я её
герцогиней сделаю.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ
Явление V
Г-н Ж у р д е н, К о в ь е л ь переодетый.

К о в ь е л ь. Не знаю, сударь, имею ли я честь быть вам знакомым.
Г-н Ж у р д е н. Нет, сударь.
К о в ь е л ь (показывает рукой на фут от полу). А я знал вас
ещё вот этаким.
Г-н Ж у р д е н. Меня?
К о в ь е л ь. Да. Вы были прелестным ребёнком, и все дамы брали
вас на руки и целовали.
Г-н Ж у р д е н. Меня? Целовали?
К о в ь е л ь. Да. Я был близким другом вашего покойного батюшки.
Г-н Ж у р д е н. Моего покойного батюшки?
К о в ь е л ь. Да. Это был настоящий дворянин.
Г-н Ж у р д е н. Как вы сказали?
К о в ь е л ь. Я сказал, что это был настоящий дворянин.
Г-н Ж у р д е н. Кто, мой отец?
К о в ь е л ь. Да.
Г-н Ж у р д е н. Вы его хорошо знали?
К о в ь е л ь. Ну, ещё бы!
Г-н Ж у р д е н. И вы его знали за дворянина?
К о в ь е л ь. Разумеется.
Г-н Ж у р д е н. Вот после этого и верь людям!
К о в ь е л ь. А что?
Г-н Ж у р д е н. Есть же такие олухи, которые уверяют, что он был
купцом!
К о в ь е л ь. Купцом? Да это явный поклёп, он никогда не был купцом. Видите ли, он был человек весьма обходительный, весьма услужливый, а так как он отлично разбирался в тканях, то постоянно ходил
по лавкам, выбирал, какие ему нравились, приказывал отнести их
к себе на дом, а потом раздавал друзьям за деньги.
Г-н Ж у р д е н. Я очень рад, что с вами познакомился: вы, я думаю,
не откажетесь засвидетельствовать, что мой отец был дворянин.
К о в ь е л ь. Я готов подтвердить это перед всеми.

45

Г-н Ж у р д е н. Вы чрезвычайно меня обяжете. Чем же могу вам
служить?
К о в ь е л ь. С той поры, когда я водил дружбу с покойным вашим
батюшкой, как я вам уже сказал, с этим настоящим дворянином,
я успел объехать весь свет.
Г-н Ж у р д е н. Весь свет?
К о в ь е л ь. Да.
Г-н Ж у р д е н. Должно полагать, это очень далеко.
К о в ь е л ь. Конечно. Всего четыре дня, как я возвратился из долгого путешествия, и так как я принимаю близкое участие во всём,
что касается вас, то почёл своим долгом прийти сообщить вам в высшей степени приятную для вас новость.
Г-н Ж у р д е н. Какую?
К о в ь е л ь. Известно ли вам, что сын турецкого султана находится
здесь?
Г-н Ж у р д е н. Мне? Нет, неизвестно.
К о в ь е л ь. Как же так? У него блестящая свита, все сбегаются
на него посмотреть, его принимают у нас как чрезвычайно важное
лицо.
Г-н Ж у р д е н. Ей-богу, я ничего не знаю.
К о в ь е л ь. Для вас тут существенно то, что он влюблён в вашу
дочь.
Г-н Ж у р д е н. Сын турецкого султана?
К о в ь е л ь. Да. И он метит к вам в зятья.
Г-н Ж у р д е н. Ко мне в зятья? Сын турецкого султана?
К о в ь е л ь. Сын турецкого султана — к вам в зятья. Я посетил его,
турецкий язык я знаю в совершенстве, мы с ним разговорились,
и между прочим он мне сказал: «Аксям крок солер онш алла мустаф
гиделум аманахем варахини уссерэ карбулат», то есть: «Не видал ли
ты молодой красивой девушки, дочери господина Журдена, парижского дворянина?»
Г-н Ж у р д е н. Сын турецкого султана так про меня сказал?
К о в ь е л ь. Да. Я ответил, что знаю вас хорошо и дочку вашу видел, а он мне на это: «Ах, марабаба сахем!», то есть: «Ах, как я люблю её!»
Г-н Ж у р д е н. «Марабаба сахем» значит: «Ах, как я люблю её»?
К о в ь е л ь. Да.
Г-н Ж у р д е н. Хорошо, что вы сказали, сам бы я нипочём не догадался, что «Марабаба сахем» значит: «Ах, как я люблю её». Какой
изумительный язык!
К о в ь е л ь. Ещё какой изумительный! Вы знаете, что значит «какаракамушен»?
Г-н Ж у р д е н. «Какаракамушен»? Нет.
К о в ь е л ь. Это значит: «душенька моя».
Г-н Ж у р д е н. «Какаракамушен» значит: «душенька моя»?
К о в ь е л ь. Да.
Г-н Ж у р д е н. Чудеса! «Какаракамушен» — «душенька моя»! Кто
бы мог подумать! Это поразительно!

46

К о в ь е л ь. Так вот, исполняя его поручение, я довожу до вашего сведения, что он прибыл сюда просить руки вашей дочери, а чтобы будущий тесть по своему положению был достоин его, он вознамерился произвести вас в «мамамуши» — это у них такое высокое
звание.
Г-н Ж у р д е н. В «мамамуши»?
К о в ь е л ь. Да. «Мамамуши», по-нашему, всё равно что паладин1.
Паладин — это у древних... одним словом, паладин. Это самый почётный сан, какой только есть в мире, — вы станете в один ряд с наизнатнейшими вельможами.
Г-н Ж у р д е н. Сын турецкого султана делает мне великую честь.
Пожалуйста, проводите меня к нему: я хочу его поблагодарить.
К о в ь е л ь. Зачем? Он сам к вам приедет.
Г-н Ж у р д е н. Он ко мне приедет?
К о в ь е л ь. Да, и привезёт с собой всё, что нужно для церемонии
вашего посвящения.
Г-н Ж у р д е н. Уж больно он скор.
К о в ь е л ь. Его любовь не терпит промедления.
Г-н Ж у р д е н. Меня смущает одно: моя дочь упряма — влюбилась
по уши в некоего Клеонта и клянётся, что выйдет только за него.
К о в ь е л ь. Она передумает, как скоро увидит сына турецкого султана. Кроме того, тут есть одно необычайное совпадение: дело в том,
что сын турецкого султана и Клеонт похожи друг на друга как две
капли воды. Я видел этого Клеонта, мне его показали... так что чувство, которое она питает к одному, легко может перенестись на другого, и тогда... Однако я слышу шаги турка. Вот и он.
Явление VI
К л е о н т, одетый турком; три пажа несут полы его кафтана;
г-н Ж у р д е н, К о в ь е л ь.

К л е о н т. Амбусахим оки бораф, Джиурдина, селям алейкюм.
К о в ь е л ь (г-ну Журдену). Это значит: «Господин Журден, да цветёт сердце ваше круглый год, будто розовый куст». Это у них все так
изысканно выражаются.
Г-н Ж у р д е н. Я покорнейший слуга его турецкого высочества.
К о в ь е л ь. Каригар камбото устин мораф.
К л е о н т. Устин йок катамалеки басум басэ алла моран.
К о в ь е л ь. Он говорит: «Да ниспошлёт вам небо силу льва и мудрость змеи».
Г-н Ж у р д е н. Его турецкое высочество оказывает мне слишком
большую честь, я же, со своей стороны, желаю ему всяческого благополучия.
К о в ь е л ь. Осса бинамен садок бабалли оракаф урам.
К л е о н т. Ни бель мес.
1

Паладин (лат. palatinus — придворный) — доблестный рыцарь.

47

К о в ь е л ь. Он говорит, чтобы вы сей же час шли с ним готовиться
к церемонии, а затем отвели его к дочке на предмет заключения брачного союза.
Г-н Ж у р д е н. Это он столько выразил в трёх словах?
К о в ь е л ь. Да. Таков турецкий язык: всего несколько слов, а сказано много. Идите же с ним скорей!
Явление VII
К о в ь е л ь один.

К о в ь е л ь. Ха-ха-ха! Потеха, право, потеха! Этакий дурачина! Выучи он свою роль заранее, всё равно лучше бы не сыграл. Ха-ха-ха!
Явление VIII
Д о р а н т, К о в ь е л ь.

К о в ь е л ь. Сударь, помогите нам, пожалуйста, в одном дельце, которое мы затеяли в этом доме.
Д о р а н т. Ха-ха-ха! Это ты, Ковьель? Тебя просто не узнать. Как это
ты так вырядился?
К о в ь е л ь. Как видите. Ха-ха-ха!
Д о р а н т. Чего ты смеёшься?
К о в ь е л ь. Уж очень забавная, сударь, история, оттого и смеюсь.
Д о р а н т. Что же это такое?
К о в ь е л ь. Бьюсь об заклад, сударь, что вы не догадаетесь, какую
ловушку приготовили мы для господина Журдена, чтобы он согласился на брак своей дочери с моим господином.
Д о р а н т. Я не догадываюсь, какая именно это ловушка, но зато
догадываюсь, что успех ей обеспечен, коль скоро за дело берёшься ты.
К о в ь е л ь. Вам, конечно, сударь, известно, на какого зверя мы охотимся.
Д о р а н т. Расскажи мне, что вы задумали.
К о в ь е л ь. Потрудитесь отойти в сторонку, а то вон уже идут сюда,
надо пропустить. Сейчас вы увидите часть комедии, а я тем временем
доскажу остальное.
Явление IX
Турецкая церемония
М у ф т и й1, д е р в и ш и2, т у р к и, поющие и танцующие,
свита муфтия.
ПЕРВЫЙ БАЛЕТНЫЙ ВЫХОД

Шестеро турок под музыку торжественно идут парами. Они несут три ковра
и, протанцевав несколько фигур, поднимают ковры высоко над головой. Поющие турки проходят под этими коврами, а затем выстраиваются по обе сто1
2

48

Муфтий — духовное лицо у мусульман.
Дервиш — мусульманский бедный монах.

роны сцены. Муфтий с дервишами замыкает шествие. Далее турки расстилают
ковры и становятся на колени, муфтий и дервиши стоят посредине. Муфтий
разными ужимками и гримасами, но без слов призывает Магомета, а в это
время турки, составляющие его свиту, простираются ниц и поют «Алла», затем воздевают руки к небу и снова поют «Алла», и так до конца муфтиевой
молитвы, после чего все они поднимаются с полу и поют «Алла экбер», а двое
дервишей идут за г-ном Журденом.
Явление X
М у ф т и й, д е р в и ш и, т у р к и, поющие и танцующие, г-н Ж у р д е н, одетый
турком, с бритой головой, без тюрбана и без сабли.

М у ф т и й (г-ну Журдену).
Когда ты знай,
То отвечай.
Когда не знай,
Тогда молчай.
Я муфтий здесь,
А ты кто есь?
Не понимай?
Молчай, молчай!
Двое дервишей уводят г-на Журдена.

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Явление I
Г-ж а Ж у р д е н, г-н Ж у р д е н.

Г-ж а Ж у р д е н. Господи помилуй! Это ещё что такое? На кого ты
похож? Что это ты на себя напялил? Рядиться вздумал? Да говори же,
наконец, что всё это значит? Кто это тебя таким шутом гороховым вырядил?
Г-н Ж у р д е н. Вот дура! Так разговаривать с мамамуши!
Г-ж а Ж у р д е н. Что такое?
Г-н Ж у р д е н. Да, да, теперь все должны быть со мною почтительны. Меня только что произвели в мамамуши.
Г-ж а Ж у р д е н. Как это понять — мамамуши?
Г-н Ж у р д е н. Говорят тебе — мамамуши. Я теперь мамамуши.
Г-ж а Ж у р д е н. Это ещё что за зверь?
Г-н Ж у р д е н. Мамамуши, по-нашему паладин.
Г-ж а Ж у р д е н. Балдин? Балда ты и есть. Вздумал на старости
лет в пляс пускаться.
Г-н Ж у р д е н. Вот темнота! Это такой сан, в который меня сейчас
посвятили.
Г-ж а Ж у р д е н. Как так посвятили?

49

Ж.-Б. Мольер. «Мещанин во дворянстве».
Художник П. Бриссар

Г-н Ж у р д е н. Магомета господина, я молить за Джиурдина.
Г-ж а Ж у р д е н. Что это значит?
Г-н Ж у р д е н. «Джиурдина» — значит Журден.
Г-ж а Ж у р д е н. Ну, Журден, а дальше?
Г-н Ж у р д е н. Его сделать паладина.
Г-ж а Ж у р д е н. Как?
Г-н Ж у р д е н. И отправить в Палестина на галере бригантина.
Г-ж а Ж у р д е н. Это зачем же?
Г-н Ж у р д е н. И со всеми сарацина воевать христианина.
Г-ж а Ж у р д е н. Да что ты несёшь?
Г-н Ж у р д е н. Палка, палка, бей — не жалко!
Г-ж а Ж у р д е н. Что за тарабарщина!
Г-н Ж у р д е н. Не бояться, не стыдиться, если хочешь посвятиться.
Г-ж а Ж у р д е н. Да что же это такое?
Г-н Ж у р д е н (приплясывает и поёт). У-ла-ба, ба-ла-шу, ба-лаба, ба-ла-да. (Падает.)
Г-ж а Ж у р д е н. Боже милосердный, мой муж совсем с ума сошёл!
Г-н Ж у р д е н (встаёт и направляется к выходу). Перестань,
грубиянка! Относись с уважением к господину мамамуши.

50

Г-ж а Ж у р д е н (одна). Когда же это он успел рехнуться? Скорей
за ним, а то ещё убежит из дому! (Увидев Доримену и Доранта.) А-а,
вас здесь только не хватало! Час от часу не легче.
Явление II
Д о р а н т, Д о р и м е н а.

Д о р а н т. Да, маркиза, вас ожидает презабавное зрелище. Могу ручаться, что такого сумасброда, каков наш Журден, вы нигде не найдёте. Затем наш долг — принять участие в сердечных делах Клеонта
и поддержать его затею с маскарадом. Он премилый человек, и ему
стоит помочь.
Д о р и м е н а. Я о нём очень высокого мнения. Он вполне достоин
счастья.
Д о р а н т. Помимо всего этого, нам не следует пропускать балет,
который, собственно говоря, для нас же и устраивается. Посмотрим,
насколько удачен мой замысел.
Д о р и м е н а. Я заметила здесь грандиозные приготовления, и вот
что, Дорант: больше я этого не потерплю. Да, да, я хочу положить
конец вашей расточительности: чтобы вы больше на меня не тратились, я решила выйти за вас замуж не откладывая. Это единственное
средство: со свадьбой все эти безумства кончаются.
Д о р а н т. Неужели вы и правда намерены принять столь отрадное
для меня решение?
Д о р и м е н а. Это только для того, чтобы вы не разорились, иначе,
я убеждена, недалёк тот час, когда вы останетесь без гроша.
Д о р а н т. О, как я признателен вам за ваши заботы о моём состоянии! Оно всецело принадлежит вам так же точно, как и моё сердце:
распоряжайтесь ими по своему благоусмотрению.
Д о р и м е н а. Я сумею распорядиться и тем и другим. Но вот и наш
чудак. Вид у него обворожительный!
5 Комментарии. Комедия «Мещанин во дворянстве» («Le Bourgeois gentilhomme») была
написана в 1670 году непосредственно по заказу короля Людовика XIV. Когда в 1669 году
в Париж прибыло турецкое посольство, король принял его со сказочной роскошью. Наряд
короля был «так усеян алмазами, что, казалось, излучал сияние». Свита тоже была разодета — сверкающие камнями пряжки, эфесы, ордена. Однако турки, с их мусульманской
сдержанностью, не выразили никакого восхищения по поводу этого великолепия. Более
того, посол сказал, что у его господина конь разукрашен богаче, чем французский король.
Людовик XIV так рассердился, что посадил турка под домашний арест, а затем выслал его
из страны. Обиженный король захотел увидеть на театральных подмостках зрелище, в котором можно было бы посмеяться над турецкими церемониями. Таков внешний толчок
к созданию пьесы.
Первоначально Мольер придумал одобренную королём сцену посвящения в сан «мамамуши», из которой выросла в дальнейшем вся фабула комедии. В центре её он поставил
ограниченного и тщеславного мещанина, во что бы то ни стало желающего стать дворянином. Это заставляет его с лёгкостью поверить, что сын турецкого султана якобы хочет
жениться на его дочери. Персонажи пьесы Ковьель и Клеонт имитируют турецкую речь,
однако это преимущественно набор непереводимых на русский язык слов и словосочетаний.

51

...трактат Сенеки о гневе... — Луций Анней Сенека (4 г. до н. э. — 65 г. н. э.), римский
философ и поэт, автор нескольких философских диалогов, в том числе «О гневе».
...сатиру в духе Ювенала... — Децим Юний Ювенал (60—127), римский поэт-сатирик.
...Barbara, Celarent, Darii, Ferio, Baralipton и так далее... — здесь учитель философии
перечисляет термины средневековой логики, фигуры (формы) умозаключения.
...от ребра Людовика Святого... — Людовик IX Святой (1214—1270), король Франции.

Вопросы и задания
1. Как вы понимаете смысл названия комедии Ж.-Б. Мольера «Мещанин во дворянстве»? Как уже в названии проявляется позиция автора?
2. Где происходит действие пьесы? В какое время оно укладывается? Вспомните,
какое правило классицизма при этом соблюдается автором.
3. Вместе с товарищами. Перечитайте сцены, посвящённые «обучению» Журдена. Каково представление Журдена о дворянстве?
4. В какие комические ситуации попадает Журден? Как создаётся комический
эффект? Чувствуете ли вы авторское отношение к герою?
5. Каковы приёмы создания образа Журдена? Как характеризует героя его речь
(в частности, привычка переспрашивать, повторять слова)?
6. Каким вам представляется Клеонт? Найдите в пьесе слова, позволяющие говорить о том, что Клеонт частично выполняет функцию резонёра, то есть персонажа, выражающего мысли, близкие авторским.
7. Как вы охарактеризуете идейное содержание произведения? В словах каких
персонажей сформулирована главная идея комедии?
8. Точка зрения. В чём состоит основной конфликт комедии «Мещанин во дворянстве»? Можно ли говорить о торжестве справедливости в финале?
9. Перечитайте фрагмент диалога господина Журдена и учителя философии, который происходит при составлении письма маркизе. Какой художественный
приём использует учитель философии, предлагая варианты текста письма?
10. Вспомните, что характерно для искусства классицизма. Какие черты классицизма нашли отражение в комедии Ж.-Б. Мольера «Мещанин во дворянстве»?
11. Точка зрения. Понравилась ли вам комедия? Что показалось вам особенно
смешным? Над чем она заставляет задуматься? В чём современность звучания
комедии Ж.-Б. Мольера «Мещанин во дворянстве»?

Индивидуальные задания
1. Охарактеризуйте героев комедии, представляющих дворян (граф Дорант, маркиза Доримена). Каковы нравственные качества этих героев? Можно ли отнести их к положительным персонажам?
2. Раскройте мастерство Мольера в создании речевой характеристики героев
(на примере одного из действующих лиц комедии).
3. Опыт исследования. На конкретных примерах из текста докажите, что в пьесе «Мещанин во дворянстве» соединяются комедия нравов и комедия положений. Какие необычные характеры представлены в пьесе? Какую роль играет в ней балет? Сделайте выводы о жанровом своеобразии произведения.
4. Творческое прочтение. Подготовьте чтение по ролям (или инсценировку) наиболее понравившегося вам эпизода комедии «Мещанин во дворянстве».
5. Сочинение. Напишите отзыв (или рецензию) о спектакле по одной из комедий
Ж.-Б. Мольера, который вы смотрели в театре или по телевизору.
6. Публичное выступление. Подготовьте сообщение «Западноевропейский театр
времён Мольера».

52

Русская литература
XVIII века

Известно определение XVIII века как века Просвещения, или «века разума».
Этот период в истории отечественной литературы связан с преобразованиями, начатыми Петром I, который, по словам А. С. Пушкина, «в Европу прорубил окно»,
содействовал развитию науки, и продолженными Екатериной II, которая поддерживала дружеские отношения с крупными европейскими учёными, философами
и поэтами, сама занималась литературной деятельностью.
В 1724 году была открыта Академия наук, а в 1755 году основан Московский
университет. Русское Просвещение ознаменовано созданием первых словарей русского языка, энциклопедических изданий, учебных пособий по разным предметам,
написанных на русском языке. В это время начали выходить газеты и журналы,
активно развивалось книгоиздание, были заложены основы русского театра.
Русская литература XVIII века, продолжавшая поучительные традиции древнерусской литературы, обратилась к опыту западноевропейской литературы, стала
приобретать светский характер, то есть создавалась лицами, не принадлежавшими
к духовному званию.
Одна из основных тем русской литературы XVIII века — конфликт между сознательным выполнением гражданского долга и отступлениями от норм поведения,
свойственных истинному гражданину, образованному, великодушному, отзывчивому. Сатирическая направленность характерна для многих произведений этого периода, язык которых постепенно начал приближаться к разговорной речи, обогащаться словами, заимствованными из европейских языков.
В отличие от преимущественно анонимной литературы Древней Руси русская литература XVIII века представлена целым созвездием имён, многие из которых вам уже известны. Это основоположники науки о литературе, реформаторы
русского стиха М. В. Ломоносов и В. К. Тредиаковский, знаменитый русский писатель и историк Н. М. Карамзин, самый значительный русский поэт XVIII века
Г. Р. Державин и крупнейший драматург русского Просвещения Д. И. Фонвизин.
Комедия Д. И. Фонвизина «Недоросль» была создана в тот период развития
русской литературы, который прошёл под знаком классицизма (от латинского
слова classicus — образцовый) — художественного направления, сложившегося во
Франции в XVII веке и основанного на подражании классическим (античным)
образцам.
В русской литературе XVIII века нашли отражение две не противоречившие
друг другу тенденции развития. С одной стороны, начался активный процесс
освоения опыта западноевропейской культуры, а с другой — была выдвинута идея
новой светской национальной литературы, распространения реформ Петра Первого
на всю сферу культуры и создания своего самобытного варианта Просвещения.
Вы познакомитесь с одним из наиболее ярких и характерных для литературы
русского Просвещения произведений — комедией Д. И. Фонвизина «Недоросль»,

53

центральной проблемой которой стала проблема воспитания гражданина, истинного патриота своего Отечества. Русский классицизм, в отличие от западноевропейского, более активно использовал сюжеты, связанные с национальной тематикой.
Реформа российского стихосложения, осуществлённая В. К. Тредиаковским
и М. В. Ломоносовым, двумя поэтами и учёными, основоположниками отечественной теории литературы, и состоявшая в разработке силлабо-тонической системы
стихосложения, в наибольшей степени соответствующей ритму и мелодике русской
речи, во многом подготовила расцвет русской лирической поэзии в XIX—XX веках.
Во второй половине XVIII века русские писатели обратились к широко распространённым в западноевропейской литературе жанрам путешествия и чувствительной повести. Это были ведущие жанры сентиментализма (от английского
слова sentimental — чувствительный, французского слова sentiment — чувство) —
направления в литературе и искусстве второй половины XVIII — начала XIX века,
сосредоточившегося на подробном изображении внутреннего мира, чувств и переживаний обычного человека, простолюдина.
Сентиментализм в России был тесно связан с просветительской традицией,
напоминал о поучительном характере произведений древнерусской литературы.
Жизнь простых людей, описанная простым языком, близким разговорной речи,
стала своеобразным художественным открытием, подготовившим достижения русской классической прозы XIX—XX веков.
В этом году вы также познакомитесь с самым значительным произведением
русской сентиментальной литературы — повестью «Бедная Лиза» Н. М. Карамзина.

54

Денис Иванович ФОНВИЗИН
1745—1792
В описании русского театра, представленном в романе в стихах А. С. Пушкина «Евгений Онегин», содержится весьма ёмкая и яркая характеристика Д. И. Фонвизина:
Волшебный край! Там в стары годы,
Сатиры смелый властелин,
Блистал Фонвизин, друг свободы...
Денис Иванович Фонвизин родился в Москве в богатой дворянской семье, имевшей немецкие корни. Он
учился в гимназии при Московском университете, входил в число десяти её лучших учеников. Самым сильным впечатлением детства стала для Фонвизина поездка в Петербург, которой он был награждён за особые
успехи в учении. Позднее драматург вспоминал: «Ничто
в Петербурге так меня не восхищало, как театр, который я увидел в первый раз от роду. Действия, произведённого во мне театром,
почти описать невозможно». Любовь к театру останется в нём навсегда. Он будет
принимать участие в спектаклях университетского театра, который был частью литературного кружка.
Поступив в 1760 году на философский факультет Московского университета,
Фонвизин серьёзно занялся изучением латыни, немецкого языка, ощутил интерес
к словесным наукам. Сценическое дарование будущего драматурга проявлялось
в его умении мастерски писать, читать, хорошо воспроизводить особенности речи
и поведения знакомых людей. В возрасте шестнадцати лет Фонвизин издал свой
первый литературный труд — перевод «Нравоучительных басен» датского поэта
Л. Гольберга. Чуть позже он напишет и собственную оригинальную басню о лживости и продажности придворных поэтов. Сатирическая направленность литературной деятельности станет характерной чертой всего творчества Фонвизина, который отмечал: «Весьма рано проявилась во мне склонность к сатире. Острые
слова мои носились по Москве».
После окончания университета в 1762 году Фонвизин становится сержантом
лейб-гвардии Семёновского полка, а потом переводчиком в Коллегии иностранных
дел. С 1763 года началась его служба в Петербурге. Здесь Фонвизин продолжил
свою литературную деятельность, начал переводить иностранные пьесы и писать
сатирические произведения, которые принесли ему славу блистательного сатирика
и переводчика.
Новым этапом в творчестве Д. И. Фонвизина стало создание оригинальных комедий «Бригадир» (1769) и «Недоросль» (1781), в которых показаны русские
характеры, изображена современная писателю российская действительность.
Пьесу «Бригадир» автор читал 29 июня 1769 года в Петергофе императрице
Екатерине II, которая похвалила его за «искусную комедию». Одной из основных
тем пьесы стала тема воспитания истинного гражданина. Фонвизин выступает
в ней как просветитель, считающий, что дворянин, воспитанный иностранными

55

учителями, не знающий и не уважающий родную историю, традиции и язык своей страны, не может считаться истинным русским дворянином, гражданином своего Отечества.
Комедия «Недоросль» — самое значительное произведение Фонвизина, вершина русской драматургии XVIII века. В ней вновь был поставлен вопрос о том,
какую роль в формировании истинного гражданина и патриота своего Отечества
должны играть образование и воспитание. Образы отрицательных персонажей комедии (госпожа Простакова, господин Простаков, их сын Митрофан и Тарас
Скотинин) до настоящего времени остаются воплощением грубости, невежества,
беззакония и произвола. Положительные персонажи (Стародум, Правдин, Милон
и Софья) выражают позицию автора, его просветительскую программу, целью которой являлось как раз искоренение указанных пороков, «злонравия».
В 1769 году Фонвизин стал секретарём графа Н. И. Панина, воспитателя будущего императора Павла I. Драматург оставался верным своим просветительским
идеалам и патриотическим убеждениям, которые нашли отражение и в его
«Записках первого путешествия», созданных на основе впечатлений от поездки
во Францию в августе 1777 — октябре 1778 года.
Выйдя в отставку в 1782 году, Фонвизин продолжил литературную работу.
Будучи членом Российской академии наук, объединявшей лучших русских учёных
и писателей, он участвовал в создании словаря русского языка, писал статьи для
журнала «Собеседник любителей российского слова», издававшегося княгиней
Е. Р. Дашковой. В 1788 году Фонвизин подготовил к изданию сатирический журнал
«Друг честных людей, или Стародум», в котором, в частности, предполагал рассказать о дальнейшей судьбе персонажей комедии «Недоросль». Однако журнал
был запрещён. Уже тяжело больной писатель по-прежнему не оставлял литературных занятий, начал писать книгу воспоминаний о своей жизни и творческом пути
«Чистосердечное признание в делах моих и помышлениях», так и не завершённую.
Произведения Д. И. Фонвизина положили начало традиции сатирического изображения российской действительности. Эта традиция была продолжена
И. А. Крыловым, А. С. Грибоедовым, Н. В. Гоголем, М. Е. Салтыковым-Щедриным,
А. Н. Островским и другими русскими писателями.
В произведениях литературы классицизма особенно важно присутствие авторского идеала, нравственной нормы. Особую роль в искусстве классицизма играли
и правила (нормы, законы) создания художественных произведений разных жанров. Так, например, комические эпизоды были недопустимы в трагедии (сравните
с трагедией У. Шекспира «Ромео и Джульетта»), а трагические сцены — в комедии. Невозможно было смешение героического и обыденного.
В комедии классицизма соблюдались следующие правила:
• чёткое деление на положительные и отрицательные персонажи;
• наличие героя-резонёра (от французского слова raisonner — рассуждать),
выражающего позицию автора;
• единство времени (действие не должно было происходить более суток), места (события разворачивались в одном сценическом месте) и действия (изображалось одно центральное событие, исключалось развитие побочных действий);
• обязательное торжество положительных персонажей, добра и закона в финале.
Образы персонажей в литературе классицизма обычно лишены индивидуальных черт, не меняются в ходе развития действия. В их характере подчёркнута

56

какая-либо одна черта, что часто подтверждается «говорящим» именем. Речь персонажей также является важной характеристикой образов. Положительные персонажи отличаются благородством, честностью, рассудительностью. Они произносят
длинные речи о нравственности, долге, которые в XVIII веке были интересны зрителям, а теперь кажутся несколько затянутыми. В речи отрицательных персонажей
широко представлены грубые, просторечные слова и выражения. Содержание
и само построение их высказываний характеризует не только низкий уровень культуры и образованности, но и грубость, низменность устремлений.
Слово «просвещённый» в драматургии Д. И. Фонвизина обозначало не просто
образованного человека, а гражданина, которому знания помогли осознать свою
ответственность и долг перед обществом. Под невежеством же подразумевалось
не только отсутствие знаний, но и непонимание своего гражданского долга.

Вопросы и задания
1. Публичное выступление. Используя дополнительные источники, подготовьте
сообщение о биографии Д. И. Фонвизина. Прокомментируйте слова А. С. Пушкина, обращённые к брату Льву: «Не забудь Фон-Визина писать Фонвизин. Что
он за нехристь? Он русский, из перерусских русский».
2. Публичное выступление. Подготовьте презентацию, посвящённую истории
Российской академии наук или Московского университета.
3. Какие имена из прочитанных вами статей о русской литературе XVIII века
и о жизни и творчестве Д. И. Фонвизина вам уже знакомы? Назовите источники информации.
4. Вместе с товарищами. Подготовьте небольшой словарь известных русских
людей, живших в XVIII столетии. Включите в него имена, приведённые в статье
учебника о Д. И. Фонвизине, укажите годы жизни, виды деятельности, основные достижения.

Недоросль
Комедия в пяти действиях
(фрагменты)
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

П р о с т а к о в.
Г-ж а П р о с т а к о в а, жена его.
М и т р о ф а н, сын их, недоросль1.
Е р е м е е в н а, мама2 Митрофана.
П р а в д и н.
С т а р о д у м.
С о ф ь я, племянница Стародума.
М и л о н.
Г-н С к о т и н и н, брат г-жи Простаковой.
К у т е й к и н, семинарист.
Ц ы ф и р к и н, отставной сержант.
В р а л ь м а н, учитель.
1

Так официально назывались дворяне, преимущественно молодые, не получившие документа
об образовании и не поступившие на службу. Вместе с тем словом «недоросль» именовался
любой дворянин, не достигший совершеннолетия. Имя Митрофан в переводе с греческого
языка означает «подобный своей матери».
2
Мама — здесь: кормилица.

57

Т р и ш к а, портной.
С л у г а Простакова.
К а м е р д и н е р Стародума.
Действие в деревне Простаковых.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Явление I
Г-ж а П р о с т а к о в а, М и т р о ф а н, Е р е м е е в н а

Г-ж а П р о с т а к о в а (осматривая кафтан на Митрофане). Кафтан весь испорчен. Еремеевна, введи сюда мошенника Тришку. (Еремеевна отходит.) Он, вор, везде его обузил. Митрофанушка, друг мой!
Я чаю, тебя жмёт до смерти. Позови сюда отца.
М и т р о ф а н отходит.
Явление II
Г-ж а П р о с т а к о в а, Е р е м е е в н а, Т р и ш к а

Г-ж а П р о с т а к о в а (Тришке). А ты, скот, подойди поближе. Не
говорила ль я тебе, воровская харя, чтоб ты кафтан пустил шире.
Дитя, первое, растёт; другое, дитя и без узкого кафтана деликатного
сложения. Скажи, болван, чем ты оправдаешься?
Т р и ш к а. Да ведь я, сударыня, учился самоучкой. Я тогда же вам
докладывал: ну, да извольте отдавать портному.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Так разве необходимо надобно быть портным, чтобы уметь сшить кафтан хорошенько. Экое скотское рассуждение!
Т р и ш к а. Да ведь портной-то учился, сударыня, а я нет.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Ещё он же и спорит. Портной учился у другого,
другой у третьего, да первоёт1 портной у кого же учился? Говори, скот.
Т р и ш к а. Да первоёт портной, может быть, шил хуже и моего.
М и т р о ф а н (вбегает). Звал батюшку. Изволил сказать: тотчас.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Так поди же вытащи его, коли добром не
дозовёшься.
М и т р о ф а н. Да вот и батюшка.
Явление III
Те же и П р о с т а к о в

Г-ж а П р о с т а к о в а. Что, что ты от меня прятаться изволишь?
Вот, сударь, до чего я дожила с твоим потворством. Какова сыну обновка к дядину сговору2? Каков кафтанец Тришка сшить изволил?
П р о с т а к о в (от робости запинаясь). Me... мешковат немного.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Сам ты мешковат, умная голова.
П р о с т а к о в. Да я думал, матушка, что тебе так кажется.
1
2

58

Первоёт (прост.) — в значении «первый-то».
Сговор — здесь: соглашение о предстоящем браке.

Г-ж а П р о с т а к о в а. А ты сам разве ослеп?
П р о с т а к о в. При твоих глазах мои ничего не видят.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Вот каким муженьком наградил меня Господь: не смыслит сам разобрать, что широко, что узко.
П р о с т а к о в. В этом я тебе, матушка, и верил, и верю.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Так верь же и тому, что я холопям потакать
не намерена. Поди, сударь, и теперь же накажи...
Явление IV
Те же и С к о т и н и н

С к о т и н и н. Кого? За что? В день моего сговора! Я прошу тебя,
сестрица, для такого праздника отложить наказание до завтрева; а завтра, коль изволишь, я и сам охотно помогу. Не будь я Тарас Скотинин,
если у меня не всякая вина виновата. У меня в этом, сестрица, один
обычай с тобою. Да за что ж ты прогневалась?
Г-ж а П р о с т а к о в а. Да вот, братец, на твои глаза пошлюсь. Митрофанушка, подойди сюда. Мешковат ли этот кафтан?

Д. И. Фонвизин. «Недоросль». Художник
А. Белов

59

С к о т и н и н. Нет.
П р о с т а к о в. Да я и сам уже вижу, матушка, что он узок.
С к о т и н и н. Я и этого не вижу. Кафтанец, брат, сшит изряднёхонько.
Г-ж а П р о с т а к о в а (Тришке). Выйди вон, скот. (Еремеевне.)
Поди ж, Еремеевна, дай позавтракать робёнку. Ведь, я чаю, скоро
и учителя придут.
Е р е м е е в н а. Он уже и так, матушка, пять булочек скушать изволил.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Так тебе жаль шестой, бестия? Вот какое
усердие! Извольте смотреть.
Е р е м е е в н а. Да во здравие, матушка. Я ведь сказала это для Митрофана же Терентьевича. Протосковал до самого утра.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Ах, Мати Божия! Что с тобою сделалось, Митрофанушка?
М и т р о ф а н. Так, матушка. Вчера после ужина схватило.
С к о т и н и н. Да, видно, брат, поужинал ты плотно.
М и т р о ф а н. А я, дядюшка, почти и вовсе не ужинал.
П р о с т а к о в. Помнится, друг мой, ты что-то скушать изволил.
М и т р о ф а н. Да что! Солонины ломтика три, да подовых1, не помню, пять, не помню, шесть.
Е р е м е е в н а. Ночью то и дело испить просил. Квасу целый кувшинец выкушать изволил.
М и т р о ф а н. И теперь как шальной хожу. Ночь всю така дрянь
в глаза лезла.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Какая же дрянь, Митрофанушка?
М и т р о ф а н. Да то ты, матушка, то батюшка.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Как же это?
М и т р о ф а н. Лишь стану засыпать, то и вижу, будто ты, матушка,
изволишь бить батюшку.
П р о с т а к о в (в сторону). Ну, беда моя! Сон в руку!
М и т р о ф а н (разнежась). Так мне и жаль стало.
Г-ж а П р о с т а к о в а (с досадою). Кого, Митрофанушка?
М и т р о ф а н. Тебя, матушка: ты так устала, колотя батюшку.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Обойми меня, друг мой сердешный! Вот сынок, одно моё утешение.
С к о т и н и н. Ну, Митрофанушка, ты, я вижу, матушкин сынок,
а не батюшкин.
П р о с т а к о в. По крайней мере, я люблю его, как надлежит родителю, то-то умное дитя, то-то разумное, забавник, затейник; иногда я от него вне себя, от радости сам истинно не верю, что он мой
сын.
С к о т и н и н. Только теперь забавник наш стоит что-то нахмурясь.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Уж не послать ли за доктором в город?
М и т р о ф а н. Нет, нет, матушка. Я уж лучше сам выздоровлю.
Побегу-тка теперь на голубятню, так авось-либо...
1

60

Подовый — испечённый на поду (нижней горизонтальной поверхности печи).

Г-ж а П р о с т а к о в а. Так авось-либо господь милостив. Поди, порезвись, Митрофанушка.
М и т р о ф а н с Е р е м е е в н о й отходят.
Явление V
Г-ж а П р о с т а к о в а, П р о с т а к о в, С к о т и н и н

С к о т и н и н. Что ж я не вижу моей невесты? Где она? Ввечеру
быть уже сговору, так не пора ли ей сказать, что выдают её замуж?
Г-ж а П р о с т а к о в а. Успеем, братец. Если ей это сказать прежде
времени, то она может ещё подумать, что мы ей докладываемся. Хотя
по муже, однако, я ей свойственница1: а я люблю, чтоб и чужие меня
слушали.
П р о с т а к о в (Скотинину). Правду сказать, мы поступили с Софьюшкой, как с сущею сироткой. После отца осталась она младенцем. Тому с полгода, как её матушке, а моей сватьюшке2, сделался
удар...
Г-ж а П р о с т а к о в а (показывая, будто крестит сердце). С нами
сила крестная.
П р о с т а к о в. От которого она и на тот свет пошла. Дядюшка её,
господин Стародум, поехал в Сибирь; а как несколько уже лет не было
о нём ни слуху, ни вести, то мы и считаем его покойником. Мы, видя,
что она осталась одна, взяли её в нашу деревеньку и надзираем над её
имением, как над своим.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Что, что ты сегодня так разоврался, мой батюшка? Ещё братец может подумать, что мы для интересу её к себе
взяли.
П р о с т а к о в. Ну как, матушка, ему это подумать? Ведь Софьюшкино недвижимое имение нам к себе придвинуть не можно.
С к о т и н и н. А движимое хотя и выдвинуто, я не челобитчик3.
Хлопотать я не люблю, да и боюсь. Сколько меня соседи ни обижали,
сколько убытку ни делали, я ни на кого не бил челом, а всякий убыток, чем за ним ходить, сдеру с своих же крестьян, так и концы в воду.
П р о с т а к о в. То правда, братец: весь околоток4 говорит, что ты
мастерски оброк собираешь.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Хоть бы ты нас поучил, братец батюшка;
а мы никак не умеем. С тех пор, как всё, что у крестьян ни было, мы
отобрали, ничего уже содрать не можем. Такая беда!
С к о т и н и н. Изволь, сестрица, поучу вас, поучу, лишь жените
меня на Софьюшке.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Неужели тебе эта девчонка так понравилась?
С к о т и н и н. Нет, мне нравится не девчонка.
П р о с т а к о в. Так по соседству её деревеньки?
1

Свойственница — родственница не по крови, а по браку.
Сватья — мать одного из супругов по отношению к родителям другого супруга.
3
Челобитчик (устар.) — тот, кто подаёт прошение или жалобу.
4
Околоток (устар.) — окружающая местность, окрестность.
2

61

С к о т и н и н. И не деревеньки, а то, что в деревеньках-то её водится и до чего моя смертная охота.
Г-ж а П р о с т а к о в а. До чего же, братец?
С к о т и н и н. Люблю свиней, сестрица, а у нас в околотке такие
крупные свиньи, что нет из них ни одной, котора, став на задни ноги,
не была бы выше каждого из нас целой головою.
П р о с т а к о в. Странное дело, братец, как родня на родню походить
может! Митрофанушка наш весь в дядю — и он до свиней сызмала такой же охотник, как и ты. Как был ещё трёх лет, так, бывало, увидя
свинку, задрожит от радости.
С к о т и н и н. Это подлинно диковинка! Ну пусть, братец, Митрофан
любит свиней для того, что он мой племянник. Тут есть какое-нибудь
сходство; да отчего же я к свиньям так сильно пристрастился?
П р о с т а к о в. И тут есть же какое-нибудь сходство, я так рассуждаю.
Явление VI
Те же и С о ф ь я
С о ф ь я вошла, держа письмо в руках
и имея весёлый вид.

Г-ж а П р о с т а к о в а (Софье). Что так весела, матушка, чему обрадовалась?
С о ф ь я. Я получила сейчас радостное известие. Дядюшка, о котором столь долго мы ничего не знали, которого я люблю и почитаю,
как отца моего, на сих днях в Москву приехал. Вот письмо, которое
я от него теперь получила.
Г-ж а П р о с т а к о в а (испугавшись, с злобою). Как! Стародум,
твой дядюшка, жив! И ты изволишь затевать, что он воскрес! Вот изрядный вымысел!
С о ф ь я. Да он никогда не умирал.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Не умирал! А разве ему и умереть нельзя?
Нет, сударыня, это твои вымыслы, чтоб дядюшкою своим нас застращать, чтоб мы дали тебе волю. Дядюшка-де человек умный; он, увидя
меня в чужих руках, найдёт способ меня выручить. Вот чему ты рада,
сударыня; однако, пожалуй, не очень веселись; дядюшка твой, конечно, не воскресал.
С к о т и н и н. Сестра, ну, да коли он не умирал?
П р о с т а к о в. Избави боже, коли он не умирал!
Г-ж а П р о с т а к о в а (к мужу). Как не умирал! Что ты бабушку
путаешь? Разве ты не знаешь, что уж несколько лет от меня его и в памятцах за упокой поминали? Неужто-таки и грешные-то мои молитвы
не доходили! (К Софье.) Письмецо-то мне пожалуй. (Почти вырывает.) Я об заклад бьюсь, что оно какое-нибудь амурное. И догадываюсь,
от кого. Это от того офицера, который искал на тебе жениться и за
которого ты сама идти хотела. Да которая бестия без моего спросу отдаёт тебе письма? Я доберусь. Вот до чего дожили. К девушкам письма
пишут! девушки грамоте умеют!

62

С о ф ь я. Прочтите его сами, сударыня. Вы увидите, что ничего невиннее быть не может.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Прочтите его сами! Нет, сударыня, я, благодаря бога, не так воспитана. Я могу письма получать, а читать их всегда велю другому. (К мужу.) Читай.
П р о с т а к о в (долго смотря). Мудрёно.
Г-ж а П р о с т а к о в а. И тебя, мой батюшка, видно, воспитывали,
как красную девицу. Братец, прочти, потрудись.
С к о т и н и н. Я? Я от роду ничего не читывал, сестрица! Бог меня
избавил этой скуки.
С о ф ь я. Позвольте мне прочесть.
Г-ж а П р о с т а к о в а. О матушка! Знаю, что ты мастерица, да лих
не очень тебе верю. Вот, я чаю, учитель Митрофанушкин скоро придёт.
Ему велю...
С к о т и н и н. А уж зачали молодца учить грамоте?
Г-ж а П р о с т а к о в а. Ах, батюшка братец! Уж года четыре как
учится. Нечего, грех сказать, чтоб мы не старались воспитывать Митрофанушку. Троим учителям денежки платим. Для грамоты ходит
к нему дьячок от Покрова, Кутейкин. Арихметике учит его, батюшка,
один отставной сержант, Цыфиркин. Оба они приходят сюда из города.
Ведь от нас и город в трёх верстах, батюшка. По-французски и всем
наукам обучает его немец Адам Адамыч Вральман. Этому по триста
рубликов на год. Сажаем за стол с собою. Бельё его наши бабы моют.
Куда надобно — лошадь. За столом стакан вина. На ночь сальная свеча, и парик направляет наш же Фомка даром. Правду сказать, и мы
им довольны, батюшка братец. Он робёнка не неволит. Ведь, мой батюшка, пока Митрофанушка ещё в недорослях, пота 1 его и понежить;
а там лет через десяток, как войдёт, избави боже, в службу, всего натерпится. Как кому счастие на роду написано, братец. Из нашей же
фамилии Простаковых, смотри-тка, на боку лёжа, летят себе в чины.
Чем же плоше их Митрофанушка? Ба! да вот пожаловал кстати дорогой наш постоялец.
Явление VII
Те же и П р а в д и н

Г-ж а П р о с т а к о в а. Братец, друг мой! Рекомендую вам дорогого
гостя нашего, господина Правдина; а вам, государь мой, рекомендую
брата моего.
П р а в д и н. Радуюсь, сделав ваше знакомство.
С к о т и н и н. Хорошо, государь мой! А как по фамилии, я не дослышал?
П р а в д и н. Я называюсь Правдин, чтоб вы дослышали.
С к о т и н и н. Какой уроженец, государь мой? Где деревеньки?
П р а в д и н. Я родился в Москве, ежели вам то знать надобно, а деревни мои в здешнем наместничестве.
1

Пота (старин.) — до тех пор.

63

С к о т и н и н. А смею ли спросить, государь мой, имени и отчества
не знаю, — в деревеньках ваших водятся ли свинки?
Г-ж а П р о с т а к о в а. Полно, братец, о свиньях-то начинать. Поговорим-ка лучше о нашем горе. (К Правдину.) Вот, батюшка! Бог велел
нам взять на свои руки девицу. Она изволит получать грамотки от
дядюшек. К ней с того света дядюшки пишут. Сделай милость, мой
батюшка, потрудись, прочти всем нам вслух.
П р а в д и н. Извините меня, сударыня. Я никогда не читаю писем
без позволения тех, к кому они писаны.
С о ф ь я. Я вас о том прошу. Вы меня тем очень одолжите.
П р а в д и н. Если вы приказываете. (Читает.) «Любезная племянница! Дела мои принудили меня жить несколько лет в разлуке с моими ближними; а дальность лишила меня удовольствия иметь о вас
известия. Я теперь в Москве, прожив несколько лет в Сибири. Я могу
служить примером, что трудами и честностию состояние своё сделать
можно. Сими средствами, с помощию счастия, нажил я десять тысяч
рублей доходу...»
С к о т и н и н и о б а П р о с т а к о в ы. Десять тысяч!
П р а в д и н (читает). «...которым тебя, моя любезная племянница, тебя делаю наследницею...»
Г-ж а П р о с т а к о в а. Тебя наследницею! ⎫⎪
П р о с т а к о в. Софью наследницею!
⎬ Вместе.
С к о т и н и н. Её наследницею!
⎭⎪
Г-ж а П р о с т а к о в а (бросаясь обнимать Софью). Поздравляю,
Софьюшка! Поздравляю, душа моя! Я вне себя с радости! Теперь тебе
надобен жених. Я, я лучшей невесты и Митрофанушке не желаю. Тото дядюшка! То-то, отец родной! Я и сама всё-таки думала, что бог его
хранит, что он ещё здравствует.
С к о т и н и н (протянув руку). Ну, сестрица, скорей же по рукам.
Г-ж а П р о с т а к о в а (тихо Скотинину). Постой, братец. Сперва
надобно спросить её, хочет ли ещё она за тебя выйти?
С к о т и н и н. Как! Что за вопрос! Неужто ты ей докладываться станешь?
П р а в д и н. Позволите ли письмо дочитать?
С к о т и н и н. А на что? Да хоть пять лет читай, лучше десяти тысяч не дочитаешься.
Г-ж а П р о с т а к о в а (к Софье). Софьюшка, душа моя! пойдём
ко мне в спальню. Мне крайняя нужда с тобой поговорить. (Увела
Софью.)
С к о т и н и н. Ба! так я вижу, что сегодня сговору-то вряд и быть ли.
Явление VIII
П р а в д и н, П р о с т а к о в, С к о т и н и н, с л у г а

С л у г а (к Простакову, запыхавшись). Барин, барин! солдаты
пришли, остановились в нашей деревне.
П р о с т а к о в. Какая беда! Ну, разорят нас до конца!
П р а в д и н. Чего вы испугались?

64

П р о с т а к о в. Ах ты, отец родной! Мы уж видали виды. Я к ним
и появиться не смею.
П р а в д и н. Не бойтесь. Их, конечно, ведёт офицер, который не допустит ни до какой наглости. Пойдём к нему со мною. Я уверен, что
вы робеете напрасно.
П р а в д и н, П р о с т а к о в и с л у г а отходят.

С к о т и н и н. Все меня одного оставили. Пойти было прогуляться
на скотный двор.
Конец первого действия

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Явление I
П р а в д и н, М и л о н

М и л о н. Как я рад, мой любезный друг, что нечаянно увиделся
с тобой! Скажи, каким случаем...
П р а в д и н. Как друг, открою тебе причину моего здесь пребывания. Я определён членом в здешнем наместничестве. Имею повеление
объехать здешний округ; а притом, из собственного подвига1 сердца
моего, не оставляю замечать тех злонравных невежд, которые, имея
над людьми своими полную власть, употребляют её во зло бесчеловечно. Ты знаешь образ мыслей нашего наместника. С какою ревностию
помогает он страждущему человечеству! С каким усердием исполняет
он тем самым человеколюбивые виды вышней власти! Мы в нашем
краю сами испытали, что где наместник таков, каковым изображён
наместник в Учреждении, там благосостояние обитателей верно и надёжно. Я живу здесь уже три дня. Нашёл помещика дурака бессчётного, а жену презлую фурию, которой адский нрав делает несчастье
целого их дома. Ты что задумался, мой друг, скажи мне, долго ль здесь
останешься?
М и л о н. Через несколько часов иду отсюда.
П р а в д и н. Что так скоро? Отдохни.
М и л о н. Не могу. Мне велено солдат вести без замедления... Да
сверх того я сам горю нетерпением быть в Москве.
П р а в д и н. Что причиною?
М и л о н. Открою тебе тайну сердца моего, любезный друг! Я влюблён и имею счастие быть любим. Больше полугода, как я в разлуке
с тою, которая мне дороже всего на свете, и, что ещё горестнее, ничего не слыхал я о ней во всё это время. Часто, приписывая молчание
её холодности, терзался я горестию; но вдруг получил известие, которое меня поразило. Пишут ко мне, что, по смерти её матери, какая-то
дальняя родня увезла её в свои деревни. Я не знаю: ни кто, ни куда.
Может быть, она теперь в руках каких-нибудь корыстолюбцев, кото1

Подвиг — здесь: побуждение.

65

рые, пользуясь сиротством её, содержат её в тиранстве. От одной этой
мысли я вне себя.
П р а в д и н. Подобное бесчеловечие вижу и в здешнем доме. Ласкаюсь1, однако, положить скоро границы злобе жены и глупости мужа.
Я уведомил уже о всех здешних варварствах нашего начальника и не
сомневаюсь, что унять их возьмутся меры.
М и л о н. Счастлив ты, мой друг, будучи в состоянии облегчить
судьбу несчастных. Не знаю, что мне делать в горестном моём положении.
П р а в д и н. Позволь мне спросить об её имени.
М и л о н (в восторге). А! вот она сама.
Явление II
Те же и С о ф ь я

С о ф ь я (в восхищении). Милон! тебя ли я вижу?
П р а в д и н. Какое счастие!
М и л о н. Вот та, которая владеет моим сердцем. Любезная Софья!
Скажи мне, каким случаем здесь нахожу тебя?
С о ф ь я. Сколько горестей терпела я со дня нашей разлуки! Бессовестные мои свойственники...
П р а в д и н. Мой друг! не спрашивай о том, что столько ей прискорбно... Ты узнаешь от меня, какие грубости...
М и л о н. Недостойные люди!
С о ф ь я. Сегодня, однако же, в первый раз здешняя хозяйка переменила со мной свой поступок. Услыша, что дядюшка мой делает меня
наследницею, вдруг из грубой и бранчивой сделалась ласковою до самой низкости, и я по всем её обинякам вижу, что прочит меня в невесты своему сыну.
М и л о н (с нетерпением). И ты не изъявила ей тот же час совершенного презрения?..
С о ф ь я. Нет...
М и л о н. И не сказала ей, что ты имеешь сердечные обязательства,
что...
С о ф ь я. Нет...
М и л о н. А! теперь я вижу мою погибель. Соперник мой счастлив!
Я не отрицаю в нём всех достоинств. Он, может быть, разумен, просвещён, любезен; но чтоб мог со мною сравниться в моей к тебе любви,
чтоб...
С о ф ь я (усмехаясь). Боже мой! Если б ты его увидел, ревность
твоя довела б тебя до крайности!
М и л о н (с негодованием). Я воображаю все его достоинства...
С о ф ь я. Всех и вообразить не можешь. Он хотя и шестнадцати
лет, а достиг уже до последней степени своего совершенства и дале не
пойдёт.
1

66

Ласкаюсь — здесь: ласкаю себя мыслью, надеюсь.

П р а в д и н. Как дале не пойдёт, сударыня? Он доучивает Часослов;
а там, думать надобно, примутся и за Псалтырь1.
М и л о н. Как! Таков-то мой соперник! А, любезная Софья, на что
ты и шуткою меня терзаешь? Ты знаешь, как легко страстный человек
огорчается и малейшим подозрением.
С о ф ь я. Подумай же, как несчастно моё состояние! Я не могла и на
это глупое предложение отвечать решительно. Чтоб избавиться от их
грубости, чтоб иметь некоторую свободу, принуждена была я скрыть
моё чувство.
М и л о н. Что ж ты ей отвечала?
Здесь С к о т и н и н идёт по театру, задумавшись,
и никто его не видит.

С о ф ь я. Я сказала, что судьба моя зависит от воли дядюшкиной,
что он сам сюда приехать обещал в письме своём, которого (к Правдину) не позволил нам дочитать господин Скотинин.
М и л о н. Скотинин!
С к о т и н и н. Я!
Явление III
Те же и С к о т и н и н

П р а в д и н. Как вы подкрались, господин Скотинин! Этого бы я от
вас и не чаял.
С к о т и н и н. Я проходил мимо вас. Услышал, что меня кличут,
я и откликнулся. У меня такой обычай: кто вскрикнет — Скотинин!
А я ему: я! Что вы, братцы, и заправду? Я сам служивал в гвардии
и отставлен капралом. Бывало, на съезжей в перекличке как закричат:
Тарас Скотинин! А я во всё горло: я!
П р а в д и н. Мы вас теперь не кликали, и вы можете идти, куда
шли.
С к о т и н и н. Я никуда не шёл, я брожу, задумавшись. У меня такой обычай, как что заберу в голову, то из неё гвоздём не выколотишь.
У меня, слышь ты, что вошло в ум, тут и засело. О том вся и дума,
то только и вижу во сне, как наяву, а наяву, как во сне.
П р а в д и н. Что ж бы вас так теперь занимало?
С к о т и н и н. Ох, братец, друг ты мой сердешный! Со мною чудеса
творятся. Сестрица моя вывезла меня скоро-наскоро из моей деревни
в свою, а коли так же проворно вывезет меня из своей деревни в мою,
то могу пред целым светом по чистой совести сказать: ездил я ни по
что, привёз ничего.
П р а в д и н. Какая жалость, господин Скотинин! Сестрица ваша
играет вами, как мячиком.
С к о т и н и н (озлобясь). Как мячиком? Оборони бог! Да я и сам
зашвырну её так, что целой деревней в неделю не отыщут.
С о ф ь я. Ах, как вы рассердились!
1

Часослов и Псалтырь — церковные книги, по которым обучали грамоте, заставляя заучивать
текст наизусть.

67

М и л о н. Что с вами сделалось?
С к о т и н и н. Сам ты, умный человек, порассуди. Привезла меня
сестра сюда жениться. Теперь сама же подъехала с отводом. «Что-де
тебе, братец, в жене; была бы-де у тебя, братец, хорошая свинья». Нет,
сестра! Я и своих поросят завести хочу. Меня не проведёшь.
П р а в д и н. Мне самому кажется, господин Скотинин, что сестрица
ваша помышляет о свадьбе, только не о вашей.
С к о т и н и н. Эка притча! Я другому не помеха. Всякой женись на
своей невесте. Я чужую не трону, и мою чужой не тронь же. (Софье.)
Ты не бойсь, душенька. Тебя у меня никто не перебьёт.
С о ф ь я. Это что значит! Вот ещё новое!
М и л о н (вскричал). Какая дерзость!
С к о т и н и н (к Софье). Чего ж ты испугалась?
П р а в д и н (к Милону). Как ты можешь осердиться на Скотинина!
С о ф ь я (Скотинину). Неужели суждено мне быть вашею женою?
М и л о н. Я насилу могу удержаться!
С к о т и н и н. Суженого конём не объедешь, душенька! Тебе на своё
счастье грех пенять. Ты будешь жить со мною припеваючи. Десять
тысяч твоего доходу! Эко счастье привалило; да я столько родясь и не
видывал; да я на них всех свиней со бела света выкуплю; да я, слышь
ты, то сделаю, что все затрубят: в здешнем-де околотке и житьё одним
свиньям.
П р а в д и н. Когда же у вас могут быть счастливы одни только скоты, то жене вашей от них и от вас будет худой покой.
С к о т и н и н. Худой покой! ба! ба! ба! да разве светлиц у меня мало?
Для неё одной отдам угольную с лежанкой. Друг ты мой сердешный!
коли у меня теперь, ничего не видя, для каждой свинки клевок1 особливый, то жене найду светёлку.
М и л о н. Какое скотское сравнение!
П р а в д и н (Скотинину). Ничему не бывать, господин Скотинин!
Я скажу вам, что сестрица ваша прочит её за сынка своего.
С к о т и н и н. Как! Племяннику перебивать у дяди! Да я его на первой встрече, как чёрта, изломаю. Ну, будь я свиной сын, если я не
буду её мужем или Митрофан уродом.
Явление IV
Те же, Е р е м е е в н а и М и т р о ф а н

Е р е м е е в н а. Да поучись хоть немножечко.
М и т р о ф а н. Ну, ещё слово молви, стара хрычовка! Уж я те отделаю; я опять нажалуюсь матушке, так она тебе изволит дать таску
по-вчерашнему.
С к о т и н и н. Подойди сюда, дружочек.
Е р е м е е в н а. Изволь подойти к дядюшке.
М и т р о ф а н. Здороxво, дядюшка! Что ты так ощетиниться изволил?
1

68

Клевок — хлев, помещение для скотины.

С к о т и н и н. Митрофан! Гляди на меня прямее.
Е р е м е е в н а. Погляди, батюшка.
М и т р о ф а н (Еремеевне). Да дядюшка что за невидальщина? Что
ты на нём увидишь?
С к о т и н и н. Ещё раз: гляди на меня прямее.
Е р е м е е в н а. Да не гневи дядюшку. Вон, изволь посмотреть, батюшка, как он глазки-то вытаращил, и ты свои изволь так же вытаращить.
С к о т и н и н и М и т р о ф а н, выпуча глаза, друг на друга смотрят.

М и л о н. Вот изрядное объяснение!
П р а в д и н. Чем-то оно кончится?
С к о т и н и н. Митрофан! Ты теперь от смерти на волоску. Скажи
всю правду; если б я греха не побоялся, я бы те, не говоря ещё ни слова, за ноги, да об угол. Да не хочу губить души, не найдя виноватого.
Е р е м е е в н а (задрожала). Ах, уходит он его! Куда моей голове
деваться?
М и т р о ф а н. Что ты, дядюшка, белены объелся? Да я знать не
знаю, за что ты на меня вскинуться изволил.
С к о т и н и н. Смотри ж, не отпирайся, чтоб я в сердцах с одного
разу не вышиб из тебя духу. Тут уж руки не подставишь. Мой грех.
Виноват богу и государю. Смотри, не клепли же и на себя, чтоб напрасных побой не принять.
Е р е м е е в н а. Избави бог напраслины!
С к о т и н и н. Хочешь ли ты жениться?
М и т р о ф а н (разнежась). Уж давно, дядюшка, берёт охота...
С к о т и н и н (бросаясь на Митрофана). Ох ты чушка проклятая!
П р а в д и н (не допуская Скотинина). Господин Скотинин! Рукам
воли не давай.
М и т р о ф а н. Мамушка, заслони меня!
Е р е м е е в н а (заслоняя Митрофана, остервенясь и подняв кулаки). Издохну на месте, а дитя не выдам. Сунься, сударь, только изволь
сунуться. Я те бельмы-то выцарапаю.
С к о т и н и н (задрожав и грозя, отходит). Я вас доеду!
Е р е м е е в н а (задрожав, вслед). У меня и свои зацепы востры!
М и т р о ф а н (вслед Скотинину). Убирайся, дядюшка, проваливай!
Явление V
Те же и оба П р о с т а к о в ы

Г-ж а П р о с т а к о в а (мужу, идучи). Тут перевирать нечего. Весь
век, сударь, ходишь, развеся уши.
П р о с т а к о в. Да он сам с Правдиным из глаз у меня сгиб да пропал. Я чем виноват?
Г-ж а П р о с т а к о в а (к Милону). А! мой батюшка! Господин офицер! Я вас теперь искала по всей деревне; мужа с ног сбила, чтоб принести вам, батюшка, нижайшее благодарение за добрую команду.
М и л о н. За что, сударыня?

69

Г-ж а П р о с т а к о в а. Как за что, мой батюшка! Солдаты такие добрые. До сих пор волоска никто не тронул. Не прогневайся, батюшка,
что урод мой вас прозевал. Отроду никого угостить не смыслит. Уж
так рохлею1 родился, мой батюшка.
М и л о н. Я нимало не пеняю, сударыня.
Г-ж а П р о с т а к о в а. На него, мой батюшка, находит такой,
по-здешнему сказать, столбняк. Иногда выпуча глаза стоит битый час,
как вкопанный. Уж чего-то я с ним не делала; чего только он у меня
не вытерпел! Ничем не проймёшь. Ежели столбняк и попройдёт, то занесёт, мой батюшка, такую дичь, что у бога просишь опять столбняка.
П р а в д и н. По крайней мере, сударыня, вы мне не можете жаловаться на злой его нрав. Он смирен...
Г-ж а П р о с т а к о в а. Как телёнок, мой батюшка, оттого-то у нас
в доме всё и избаловано. Ведь у него нет того смыслу, чтоб в доме была
строгость, чтоб наказать путём виноватого. Всё сама управляюсь, батюшка. С утра до вечера, как за язык повешена, рук не покладываю:
то бранюсь, то дерусь; тем и дом держится, мой батюшка!
П р а в д и н (в сторону). Скоро будет он держаться иным образом.
М и т р о ф а н. И сегодня матушка всё утро изволила провозиться
с холопями.
Г-ж а П р о с т а к о в а (к Софье). Убирала покои для твоего любезного дядюшки. Умираю, хочу видеть этого почтенного старичка. Я об
нём много наслышалась. И злодеи его говорят только, что он немножечко угрюм, а такой-де преразумный, да коли-де уж кого и полюбит,
так прямо полюбит.
П р а в д и н. А кого он не возлюбит, тот дурной человек. (К Софье.)
Я и сам имею честь знать вашего дядюшку. А сверх того от многих
слышал об нём то, что вселило в душу мою истинное к нему почтение.
Что называют в нём угрюмостью, грубостью, то есть одно действие его
прямодушия. От роду язык его не говорил «да», когда душа его чувствовала «нет».
С о ф ь я. Зато и счастье своё должен он был доставать трудами.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Милость Божия к нам, что удалось. Ничего
так не желаю, как отеческой его милости к Митрофанушке. Софьюшка, душа моя! не изволишь ли посмотреть дядюшкиной комнаты?
С о ф ь я отходит.

Г-ж а П р о с т а к о в а. Опять зазевался, мой батюшка; да изволь,
сударь, проводить её. Ноги-то не отнялись.
П р о с т а к о в (отходя). Не отнялись, да подкосились.
Г-ж а П р о с т а к о в а (к гостям). Одна моя забота, одна моя отрада — Митрофанушка. Мой век проходит. Его готовлю в люди.
Здесь появляются К у т е й к и н с Часословом, а Ц ы ф и р к и н с аспидной
доскою и грифелем.
Оба они, знаками, спрашивают Е р е м е е в н у: входить ли? Она их манит,
а М и т р о ф а н отмахивается.
1

70

Рохля (разг.) — вялый, нерасторопный человек; размазня.

Г-ж а П р о с т а к о в а (не видя их, продолжает). Авось-либо Господь милостив, и счастье на роду ему написано.
П р а в д и н. Оглянитесь, сударыня, что за вами делается!
Г-ж а П р о с т а к о в а. А! Это, батюшка, Митрофанушкины учители, Сидорыч Кутейкин...
Е р е м е е в н а. И Пафнутьич Цыфиркин.
М и т р о ф а н (в сторону). Пострел их побери и с Еремеевной.
К у т е й к и н. Дому владыке мир и многая лета с чады и домочадцы.
Ц ы ф и р к и н. Желаем вашему благородию здравствовать сто лет,
да двадцать, да ещё пятнадцать, несчётны годы.
М и л о н. Ба! Это наш брат служивый! Откуда взялся, друг мой?
Ц ы ф и р к и н. Был гарнизонный, ваше благородие! А ныне пошёл
в чистую1.
М и л о н. Чем же ты питаешься?
Ц ы ф и р к и н. Да кое-как, ваше благородие! Малу толику арихметике маракую, так питаюсь в городе около приказных служителей2
у счётных дел. Не всякому открыл господь науку: так кто сам не смыслит, меня нанимает то счётец поверить, то итоги подвести. Тем и питаюсь; праздно жить не люблю. На досуге ребят обучаю. Вот и у их
благородия с парнем третий год над ломаными3 бьёмся, да что-то плохо клеятся; ну и то правда, человек на человека не приходит.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Что? Что ты это, Пафнутьич, врёшь? Я не
вслушалась.
Ц ы ф и р к и н. Так. Я его благородию докладывал, что в иного пня
в десять лет не вдолбишь того, что другой ловит на полёте. <...>
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Явление VII
Те же, г-ж а П р о с т а к о в а и М и т р о ф а н

Г-ж а П р о с т а к о в а. Пока он отдыхает, друг мой, ты хоть для
виду поучись, чтоб дошло до ушей его, как ты трудишься, Митрофанушка.
М и т р о ф а н. Ну! А там что?
Г-ж а П р о с т а к о в а. А там и женишься.
М и т р о ф а н. Слушай, матушка. Я те потешу. Поучусь; только
чтоб это был последний раз и чтоб сегодни ж быть сговору.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Придёт час воли божией!
М и т р о ф а н. Час моей воли пришёл. Не хочу учиться, хочу жениться. Ты ж меня взманила, пеняй на себя. Вот я сел.
Ц ы ф и р к и н очинивает грифель.

Г-ж а П р о с т а к о в а. А я тут же присяду. Кошелёк повяжу для
тебя, друг мой! Софьюшкины денежки было б куды класть.
1

Пошёл в чистую — здесь: вышел в отставку.
Приказный (устар.) — чиновничий, канцелярский.
3
Ломаные — здесь: дроби.
2

71

Д. И. Фонвизин. «Недоросль».
Художник А. Белов

М и т р о ф а н. Ну! Давай доску, гарнизонна крыса! Задавай, что писать.
Ц ы ф и р к и н. Ваше благородие, завсегда без дела лаяться изволите.
Г-ж а П р о с т а к о в а (работая). Ах, господи боже мой! Уж робёнок не смей и избранить Пафнутьича! Уж и разгневался!
Ц ы ф и р к и н. За что разгневаться, ваше благородие? У нас российская пословица: собака лает, ветер носит.
М и т р о ф а н. Задавай же зады1, поворачивайся.
Ц ы ф и р к и н. Всё зады, ваше благородие. Ведь с задами-то век назади останешься.
1

72

Зады — то, что выучено раньше.

Г-ж а П р о с т а к о в а. Не твоё дело, Пафнутьич. Мне очень мило,
что Митрофанушка вперёд шагать не любит. С его умом, да залетать
далеко, да и боже избави!
Ц ы ф и р к и н. Задача. Изволил ты, на приклад1, идти по дороге со
мною. Ну хоть возьмём с собою Сидорыча. Нашли мы трое...
М и т р о ф а н (пишет). Трое.
Ц ы ф и р к и н. На дороге, на приклад же, триста рублей.
М и т р о ф а н (пишет). Триста.
Ц ы ф и р к и н. Дошло дело до дележа. Смекни-тко, по чему на
брата?
М и т р о ф а н (вычисляя, шепчет). Единожды три — три. Единожды нуль — нуль. Единожды нуль — нуль.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Что, что, до дележа?
М и т р о ф а н. Вишь, триста рублёв, что нашли, троим разделить.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Врёт он, друг мой сердечный. Нашёл деньги,
ни с кем не делись. Всё себе возьми, Митрофанушка. Не учись этой
дурацкой науке.
М и т р о ф а н. Слышь, Пафнутьич, задавай другую.
Ц ы ф и р к и н. Пиши, ваше благородие. За ученье жалуете мне
в год десять рублей.
М и т р о ф а н. Десять.
Ц ы ф и р к и н. Теперь, правда, не за что, а кабы ты, барин, чтонибудь у меня перенял, не грех бы тогда было и ещё прибавить десять.
М и т р о ф а н (пишет). Ну, ну, десять.
Ц ы ф и р к и н. Сколько ж бы на год?
М и т р о ф а н (вычисляя, шепчет). Нуль да нуль — нуль. Один да
один... (Задумался.)
Г-ж а П р о с т а к о в а. Не трудись по-пустому, друг мой! Гроша не
прибавлю; да и не за что. Наука не такая. Лишь тебе мученье, а всё,
вижу, пустота. Денег нет — что считать? Деньги есть — сочтём и без
Пафнутьича хорошохонько.
К у т е й к и н. Шабашь, право, Пафнутьич. Две задачи решены. Ведь
на поверку приводить не станут.
М и т р о ф а н. Небось, брат. Матушка тут сама не ошибётся. Ступайка теперь, Кутейкин, проучи вчерашнее.
К у т е й к и н (открывает Часослов. Митрофан берёт указку).
Начнём благословясь. За мною со вниманием. «Аз же есмь червь...»2
М и т р о ф а н. «Аз же есмь червь...»
К у т е й к и н. Червь, сиречь животина, скот. Сиречь: «аз есмь скот».
М и т р о ф а н. «Аз есмь скот».
К у т е й к и н (учебным голосом). «А не человек».
М и т р о ф а н (так же). «А не человек».
К у т е й к и н. «Поношение человеков».
М и т р о ф а н. «Поношение человеков».
К у т е й к и н. «И уни...»
1
2

На приклад — например.
Я — червь (славянск.).

73

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ
Явление VI
Те же, П р а в д и н и М и л о н

П р а в д и н. Позвольте представить вам господина Милона, моего
истинного друга.
С т а р о д у м (в сторону). Милон!
М и л о н. Я почту за истинное счастье, если удостоюсь вашего доброго мнения, ваших ко мне милостей...
С т а р о д у м. Граф Честан не свойственник ли ваш?
М и л о н. Он мне дядя.
С т а р о д у м. Мне очень приятно быть знакому с человеком ваших
качеств. Дядя ваш мне о вас говорил. Он отдаёт вам свою справедливость. Особливые достоинства...
М и л о н. Это его ко мне милость. В мои лета и в моём положении
было бы непростительное высокомерие считать всё то заслуженным,
чем молодого человека ободряют достойные люди.
П р а в д и н. Я наперёд уверен, что друг мой приобретёт вашу благосклонность, если вы узнаете его короче. Он бывал часто в доме покойной сестрицы вашей...
С т а р о д у м оглядывается на Софью.

С о ф ь я (тихо Стародуму и в большой радости). И матушка любила его, как сына.
С т а р о д у м (Софье). Мне это очень приятно. (Милону.) Я слышал, что вы были в армии. Неустрашимость ваша...
М и л о н. Я делал мою должность. Ни леты мои, ни чин, ни положение ещё не позволили мне показать прямой неустрашимости, буде
есть во мне она.
С т а р о д у м. Как! Будучи в сражениях и подвергая жизнь свою...
М и л о н. Я подвергал её, как прочие. Тут храбрость была такое качество сердца, какое солдату велит иметь начальник, а офицеру честь.
Признаюсь вам искренно, что показать прямой неустрашимости не
имел я ещё никакого случая; испытать же себя сердечно желаю.
С т а р о д у м. Я крайне любопытен знать, в чём же полагаете вы
прямую неустрашимость?
М и л о н. Если позволите мне сказать мысль мою, я полагаю истинную неустрашимость в душе, а не в сердце. У кого она в душе,
у того, без всякого сомнения, и храброе сердце. В нашем военном ремесле храбр должен быть воин, неустрашим военачальник. Он с холодною кровью усматривает все степени опасности, принимает нужные
меры, славу свою предпочитает жизни; но что всего более — он для
пользы и славы отечества не устрашается забыть свою собственную
славу. Неустрашимость его состоит, собственно, не в том, чтоб презирать жизнь свою. Он её никогда и не отваживает. Он умеет ею жертвовать.
С т а р о д у м. Справедливо. Вы прямую неустрашимость полагаете
в военачальнике. Свойственна ли же она и другим состояниям?

74

М и л о н. Она добродетель; следственно, нет состояния, которое ещё
не могло бы отличиться. Мне кажется, храбрость сердца доказывается
в час сражения, а неустрашимость души во всех испытаниях, во всех
положениях жизни. И какая разница между бесстрашием солдата, который на приступе отваживает жизнь свою наряду с прочими, и между
неустрашимостию человека государственного, который говорит правду
государю, отваживаясь его прогневать. Судья, который, не убояся ни
мщения, ни угроз сильного, отдал справедливость беспомощному,
в моих глазах герой. Как мала душа того, кто за безделицу вызовет
на дуэль, перед тем, кто вступится за отсутствующего, которого честь
при нём клеветники терзают! Я понимаю неустрашимость так...
С т а р о д у м. Как понимать должно тому, у кого она в душе. Обойми меня, друг мой! Извини мое простосердечие. Я друг честных людей.
Это чувство вкоренено в моё воспитание. В твоём вижу и почитаю добродетель, украшенную рассудком просвещённым.
М и л о н. Душа благородная!.. Нет... не могу скрывать более своего
сердечного чувства. Нет. Добродетель твоя извлекает силою своею всё
таинство души моей. Если моё сердце добродетельно, если сто ит оно
быть счастливо, от тебя зависит сделать его счастье. Я полагаю его
в том, чтоб иметь женою любезную племянницу вашу. Взаимная наша
склонность...
С т а р о д у м (к Софье, с радостью). Как! Сердце твоё умело отличить того, кого я сам предлагал тебе? Вот мой тебе жених...
С о ф ь я. И я люблю его сердечно.
С т а р о д у м. Вы оба друг друга достойны. (В восхищении соединяя
их руки.) От всей души моей даю вам моё согласие.
М и л о н (обнимая Стародума). Моё счастье несравненно! ⎫⎪
С о ф ь я (целуя руки Стародумовы). Кто может быть
⎬ Вместе.
счастливее меня!
⎭⎪
П р а в д и н. Как искренно я рад!
С т а р о д у м. Моё удовольствие неизреченно!
М и л о н (целуя руку Софьи). Вот минута нашего благополучия!
С о ф ь я. Сердце моё вечно любить тебя будет.
Явление VII
Те же и С к о т и н и н

С к о т и н и н. И я здесь.
С т а р о д у м. Зачем пожаловал?
С к о т и н и н. За своей нуждой.
С т а р о д у м. А чем я могу служить?
С к о т и н и н. Двумя словами.
С т а р о д у м. Какими это?
С к о т и н и н. Обняв меня покрепче, скажи: Софьюшка твоя.
С т а р о д у м. Не пустое ль затевать изволишь? Подумай-ко хорошенько.
С к о т и н и н. Я никогда не думаю и наперёд уверен, что коли и ты
думать не станешь, то Софьюшка моя.

75

С т а р о д у м. Это странное дело! Человек ты, как вижу, не без ума,
а хочешь, чтоб я отдал мою племянницу, за кого — не знаю.
С к о т и н и н. Не знаешь, так скажу. Я Тарас Скотинин, в роде своём не последний. Род Скотининых великий и старинный. Пращура1
нашего ни в какой герольдии2 не отыщешь.
П р а в д и н (смеючись). Этак вы нас уверите, что он старее Адама?
С к о т и н и н. А что ты думаешь? Хоть немногим...
С т а р о д у м (смеючись). То есть пращур твой создан хоть в шестой
же день, да немного попрежде Адама?
С к о т и н и н. Нет, право? Так ты доброго мнения о старине моего
рода?
С т а р о д у м. О! такого-то доброго, что я удивляюсь, как на твоём
месте можно выбирать жену из другого рода, как из Скотининых?
С к о т и н и н. Рассуди же, какое счастье Софьюшке быть за мною.
Она дворянка...
С т а р о д у м. Экой человек! Да для того-то ты ей и не жених.
С к о т и н и н. Уж я на то пошёл. Пусть болтают, что Скотинин женился на дворяночке. Для меня всё равно.
С т а р о д у м. Да для неё не всё равно, когда скажут, что дворянка
вышла за Скотинина.
М и л о н. Такое неравенство сделало б несчастье вас обоих.
С к о т и н и н. Ба! Да этот что тут равняется! (Тихо Стародуму.)
А не отбивает ли?
С т а р о д у м (тихо Скотинину). Мне так кажется.
С к о т и н и н (тем же тоном). Да где чёрту!
С т а р о д у м (тем же тоном). Тяжело.
С к о т и н и н (громко, указывая на Милона). Кто ж из нас смешон? Ха-ха-ха-ха!
С т а р о д у м (смеётся). Вижу, кто смешон.
С о ф ь я. Дядюшка! Как мне мило, что вы веселы.
С к о т и н и н (Стародуму). Ба! Да ты весельчак. Давича я думал,
что к тебе приступу нет. Мне слова не сказал, а теперь всё со мной
смеёшься.
С т а р о д у м. Таков человек, мой друг! Час на час не приходит.
С к о т и н и н. Это и видно. Ведь и давича был я тот же Скотинин,
а ты сердился.
С т а р о д у м. Была причина.
С к о т и н и н. Я её и знаю. Я и сам в этом таков же. Дома, когда
зайду в клева да найду их не в порядке, досада и возьмёт. И ты, не
в пронос слово, заехав сюда, нашёл сестрин дом не лучше клевов, тебе
и досадно.
С т а р о д у м. Ты меня счастливее. Меня трогают люди.
С к о т и н и н. А меня так свиньи.
1
2

76

Пращур — далёкий предок.
Герольдией называлось учреждение, в числе других дел регистрировавшее дворянские родословные.

Явление VIII
Те же, г-ж а П р о с т а к о в а, П р о с т а к о в, М и т р о ф а н и Е р е м е е в н а

Г-ж а П р о с т а к о в а (входя). Всё ли с тобою, друг мой?
М и т р о ф а н. Ну, да уж не заботься.
Г-ж а П р о с т а к о в а (Стародуму). Хорошо ли отдохнуть изволили, батюшка? Мы все в четвёртой комнате на цыпочках ходили, чтоб
тебя не обеспокоить; не смели в дверь заглянуть; послышим, ан уж ты
давно и сюда выйти изволил. Не взыщи, батюшка...
С т а р о д у м. О сударыня, мне очень было бы досадно, если б вы
сюда пожаловали ране.
С к о т и н и н. Ты, сестра, как на смех, всё за мною по пятам. Я пришёл сюда за своею нуждою.
Г-ж а П р о с т а к о в а. А я так за своею. (Стародуму.) Позволь же,
мой батюшка, потрудить вас теперь общею нашею просьбою. (Мужу
и сыну.) Кланяйтесь.
С т а р о д у м. Какою, сударыня?
Г-ж а П р о с т а к о в а. Во-первых, прошу милости всех садиться.
Все садятся, кроме М и т р о ф а н а и Е р е м е е в н ы.

Вот в чём дело, батюшка. За молитвы родителей наших, — нам, грешным, где б и умолить, — даровал нам Господь Митрофанушку. Мы всё
делали, чтоб он у нас стал таков, как изволишь его видеть. Не угодно
ли, мой батюшка, взять на себя труд и посмотреть, как он у нас выучен?
С т а р о д у м. О сударыня! До моих ушей уже дошло, что он теперь
только и отучиться изволил. Я слышал об его учителях и вижу наперёд, какому грамотею ему быть надобно, учася у Кутейкина, и какому математику, учася у Цыфиркина. (К Правдину.) Любопытен бы
я был послушать, чему немец-то его выучил.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Всем наукам, батюшка. ⎪⎫
П р о с т а к о в. Всему, мой отец.
⎬ Вместе.
⎪⎭
М и т р о ф а н. Всему, чему изволишь.
П р а в д и н (Митрофану). Чему ж бы, например?
М и т р о ф а н (подаёт ему книгу). Вот, грамматике.
П р а в д и н (взяв книгу). Вижу. Это грамматика. Что ж в ней знаете?
М и т р о ф а н. Много. Существительна да прилагательна...
П р а в д и н. Дверь, например, какое имя: существительное или
прилагательное?
М и т р о ф а н. Дверь? Котора дверь?
П р а в д и н. Котора дверь! Вот эта.
М и т р о ф а н. Эта? Прилагательна.
П р а в д и н. Почему ж?
М и т р о ф а н. Потому что она приложена к своему месту. Вон у чулана шеста неделя дверь стоит ещё не навешена: так та покамест существительна.
С т а р о д у м. Так поэтому у тебя слово дурак прилагательное, потому что оно прилагается к глупому человеку?

77

М и т р о ф а н. И ведомо.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Что, каково, мой батюшка?
П р о с т а к о в. Каково, мой отец?
П р а в д и н. Нельзя лучше. В грамматике он силён.
М и л о н. Я думаю, не меньше и в истории.
Г-ж а П р о с т а к о в а. То, мой батюшка, он ещё сызмала к историям охотник.
С к о т и н и н. Митрофан по мне. Я сам без того глаз не сведу, чтоб
выборный не рассказывал мне историй. Мастер, собачий сын, откуда
что берётся!
Г-ж а П р о с т а к о в а. Однако всё-таки не придёт против Адама
Адамыча.
П р а в д и н (Митрофану). А далеко ли вы в истории?
М и т р о ф а н. Далеко ль? Какова история. В иной залетишь за тридевять земель, за тридесято царство.
П р а в д и н. А! так этой-то истории учит вас Вральман?
С т а р о д у м. Вральман? Имя что-то знакомое.
М и т р о ф а н. Нет. Наш Адам Адамыч истории не рассказывает; он,
что я же, сам охотник слушать.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Они оба заставляют себе рассказывать истории скотницу Хавронью.
П р а в д и н. Да не у ней ли оба вы учились и географии?
Г-ж а П р о с т а к о в а (сыну). Слышишь, друг мой сердечный? Это
что за наука?
М и т р о ф а н (тихо матери). А я почём знаю.
Г-ж а П р о с т а к о в а (тихо Митрофану). Не упрямься, душенька. Теперь-то себя и показать.
М и т р о ф а н (тихо матери). Да я не возьму в толк, о чём спрашивают.
Г-ж а П р о с т а к о в а (Правдину). Как, батюшка, назвал ты науку-то?
П р а в д и н. География.
Г-ж а П р о с т а к о в а (Митрофану). Слышишь, еоргафия.
М и т р о ф а н. Да что такое! Господи боже мой! Пристали с ножом
к горлу.
Г-ж а П р о с т а к о в а (Правдину). И ведомо, батюшка. Да скажи
ему, сделай милость, какая это наука-то, он её и расскажет.
П р а в д и н. Описание земли.
Г-ж а П р о с т а к о в а (Стародуму). А к чему бы это служило на
первый случай?
С т а р о д у м. На первый случай сгодилось бы и к тому, что ежели
б случилось ехать, так знаешь, куда едешь.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Ах, мой батюшка! Да извозчики-то на что
ж? Это их дело. Это таки и наука-то не дворянская. Дворянин только
скажи: повези меня туда, свезут, куда изволишь. Мне поверь, батюшка, что, конечно, то вздор, чего не знает Митрофанушка.
С т а р о д у м. О, конечно, сударыня. В человеческом невежестве
весьма утешительно считать всё то за вздор, чего не знаешь.

78

Г-ж а П р о с т а к о в а. Без наук люди живут и жили. Покойник батюшка воеводою был пятнадцать лет, а с тем и скончаться изволил,
что не умел грамоте, а умел достаточек нажить и сохранить. Челобитчиков принимал всегда, бывало, сидя на железном сундуке. После всякого сундук отворит и что-нибудь положит. То-то эконом был! Жизни
не жалел, чтоб из сундука ничего не вынуть. Перед другим не похвалюсь, от вас не потаю: покойник-свет, лёжа на сундуке с деньгами,
умер, так сказать, с голоду. А! Каково это?
С т а р о д у м. Препохвально. Надобно быть Скотинину, чтоб вкусить такую блаженную картину.
С к о т и н и н. Да коль доказывать, что ученье вздор, так возьмём
дядю Вавилу Фалелеича. О грамоте никто от него и не слыхивал, ни
он ни от кого слышать не хотел. А какова была головушка!
П р а в д и н. Что ж такое?
С к о т и н и н. Да с ним на роду вот что случилось. Верхом на борзом
иноходце разбежался он хмельной в каменны ворота. Мужик был рослый, ворота низки, забыл наклониться. Как хватит себя лбом о притолоку, индо1 пригнуло дядю к похвям2 потылицею3, и бодрый конь
вынес его из ворот к крыльцу навзничь. Я хотел бы знать, есть ли на
свете учёный лоб, который бы от такого тумака не развалился; а дядя,
вечная ему память, протрезвясь, спросил только, целы ли ворота?
М и л о н. Вы, господин Скотинин, сами признаёте себя неучёным
человеком; однако, я думаю, в этом случае и ваш лоб был бы не крепче учёного.
С т а р о д у м (Милону). Об заклад не бейся. Я думаю, что Скотинины все родом крепколобы.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Батюшка мой! Да что за радость и выучиться?
Мы это видим своими глазами и в нашем краю. Кто посмышлёнее,
того свои же братья дворяне тотчас выберут ещё в какую-нибудь должность.
С т а р о д у м. А кто посмышлёнее, тот и не откажет быть полезным
своим согражданам.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Бог вас знает, как вы нынче судите. У нас,
бывало, всякий того и смотрит, что на покой. (Правдину.) Ты сам,
батюшка, других посмышлёнее, так сколько трудишься! Вот и теперь,
сюда шедши, я видела, что к тебе несут какой-то пакет.
П р а в д и н. Ко мне пакет? И мне никто этого не скажет! (Вставая.) Я прошу извинить меня, что вас оставлю. Может быть, есть ко
мне какие-нибудь повеления от наместника.
С т а р о д у м (встаёт и все встают). Поди, мой друг; однако
я с тобою не прощаюсь.
П р а в д и н. Я ещё увижусь с вами. Вы завтра едете поутру?
С т а р о д у м. Часов в семь.
П р а в д и н отходит.
1

Индо (прост.) — так что даже.
Похви — нахвостный ремень у седла.
3
Потылица — затылок.

2

79

М и л о н. А я завтра же, проводя вас, поведу мою команду. Теперь
пойду сделать к тому распоряжение.
М и л о н отходит, прощаясь с Софьею взорами.
Явление IX
Г-ж а П р о с т а к о в а, М и т р о ф а н,
П р о с т а к о в, С к о т и н и н, Е р е м е е в н а,
С т а р о д у м, С о ф ь я

Г-ж а П р о с т а к о в а (Стародуму). Ну, мой батюшка! Ты довольно видел, каков Митрофанушка?
С к о т и н и н. Ну, мой друг сердечный? Ты видишь, каков я?
С т а р о д у м. Узнал обоих, нельзя короче.
С к о т и н и н. Быть ли ж за мною Софьюшке?
С к о т и н и н. Не бывать.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Жених ли ей Митрофанушка?
С т а р о д у м. Не жених.
Г-ж а П р о с т а к о в а. А что б помешало? ⎫ Вместе.
⎬
С к о т и н и н. За чем дело стало?
⎭
С т а р о д у м (сведя обоих). Вам одним за секрет сказать можно.
Она сговорена. (Отходит и даёт знак Софье, чтоб шла за ним.)
Г-ж а П р о с т а к о в а. Ах, злодей!
С к о т и н и н. Да он рехнулся.
Г-ж а П р о с т а к о в а (с нетерпением). Когда они выедут?
С к о т и н и н. Ведь ты слышала, поутру в семь часов.
Г-ж а П р о с т а к о в а. В семь часов.
С к о т и н и н. Завтре и я проснусь с светом вдруг. Будь он умён, как
изволит, а и с Скотининым развяжешься не скоро. (Отходит.)
Г-ж а П р о с т а к о в а (бегая по театру в злобе и в мыслях).
В семь часов!.. Мы встанем поране... Что захотела, поставлю на своём... Все ко мне!
Все подбегают.

Г-ж а П р о с т а к о в а (к мужу). Завтра в шесть часов чтоб карета
подвезена была к заднему крыльцу. Слышишь ли ты? Не прозевай.
П р о с т а к о в. Слушаю, мать моя.
Г-ж а П р о с т а к о в а (к Еремеевне). Ты во всю ночь не смей вздремать у Софьиных дверей. Лишь она проснётся, беги ко мне.
Е р е м е е в н а. Не промигну, моя матушка.
Г-ж а П р о с т а к о в а (сыну). Ты, мой друг сердечный, сам в шесть
часов будь совсем готов и поставь троих слуг в Софьиной предспальней, да двоих в сенях на подмогу.
М и т р о ф а н. Всё будет сделано.
Г-ж а П р о с т а к о в а. Подите ж с богом. (Все отходят.) А я уж
знаю, что делать. Где гнев, тут и милость. Старик погневается да простит и за неволю. А мы своё возьмём.
Конец четвёртого действия

80

ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Явление I
Стародум и Правдин

П р а в д и н. Это был тот пакет, о котором при вас сама здешняя
хозяйка вчера меня уведомила.
С т а р о д у м. Итак, ты имеешь теперь способ прекратить бесчеловечие злой помещицы?
П р а в д и н. Мне поручено взять под опеку дом и деревни при
первом бешенстве, от которого могли бы пострадать подвластные ей
люди.
С т а р о д у м. Благодарение богу, что человечество найти защиту может! Поверь мне, друг мой, где государь мыслит, где знает он,
в чём его истинная слава, там человечеству не могут не возвращаться
его права. Там все скоро ощутят, что каждый должен искать своего
счастья и выгод в том одном, что законно, и что угнетать рабством
себе подобных беззаконно.
П р а в д и н. Я в этом согласен с вами; да как мудрено истреблять
закоренелые предрассудки, в которых низкие души находят свои выгоды!
С т а р о д у м. Слушай, друг мой! Великий государь есть государь
премудрый. Его дело показать людям прямое их благо. Слава премудрости его та, чтоб править людьми, потому что управляться с истуканами нет премудрости. Крестьянин, который плоше всех в деревне,
выбирается обыкновенно пасти стадо, потому что немного надобно ума
пасти скотину. Достойный престола государь стремится возвысить
души своих подданных. Мы это видим своими глазами.
П р а в д и н. Удовольствие, которым государи наслаждаются, владея свободными душами, должно быть столь велико, что я не понимаю, какие побуждения могли бы отвлекать...
С т а р о д у м. А! Сколь великой душе надобно быть в государе, чтоб
стать на стезю1 истины и никогда с неё не совращаться! Сколько сетей
расставлено к уловлению души человека, имеющего в руках своих
судьбу себе подобных! И, во-первых, толпа скаредных2 льстецов...
П р а в д и н. Без душевного презрения нельзя себе вообразить, что
такое льстец.
С т а р о д у м. Льстец есть тварь, которая не только о других, ниже
о себе хорошего мнения не имеет. Всё его стремление к тому, чтоб
сперва ослепить ум у человека, а потом делать из него, что ему надобно. Он ночной вор, который сперва свечу погасит, а потом красть
станет.
П р а в д и н. Несчастиям людским, конечно, причиною собственное
их развращение; но способы сделать людей добрыми...
С т а р о д у м. Они в руках государя. Как скоро все видят, что без
благонравия никто не может выйти в люди; что ни подлой выслугой
1
2

Стезя (устар.) — путь, дорога.
Скаредный (разг.) — скупой, жадный.

81

и ни за какие деньги нельзя купить того, чем награждается заслуга;
что люди выбираются для мест, а не места похищаются людьми, — тогда всякий находит свою выгоду быть благонравным и всякий хорош
становится.
П р а в д и н. Справедливо. Великий государь даёт...
С т а р о д у м. Милость и дружбу тем, кому изволит; места и чины
тем, кто достоин.
П р а в д и н. Чтоб в достойных людях не было недостатку, прилагается ныне особливое старание о воспитании...
С т а р о д у м. Оно и должно быть залогом благосостояния государства. Мы видим все несчастные следствия дурного воспитания. Ну, что
для отечества может выйти из Митрофанушки, за которого невеждыродители платят ещё и деньги невеждам-учителям? Сколько дворянотцов, которые нравственное воспитание сынка своего поручают своему рабу крепостному! Лет через пятнадцать и выходят вместо одного
раба двое, старый дядька да молодой барин.
П р а в д и н. Но особы высшего состояния просвещают детей своих...
С т а р о д у м. Так, мой друг; да я желал бы, чтобы при всех науках
не забывалась главная цель всех знаний человеческих — благонравие.
Верь мне, что наука в развращённом человеке есть лютое оружие делать зло. Просвещение возвышает одну добродетельную душу. Я хотел
бы, например, чтоб при воспитании сына знатного господина наставник его всякий день разогнул ему Историю и указал ему в ней два
места: в одном, как великие люди способствовали благу своего отечества; в другом, как вельможа недостойный, употребивший во зло свою
доверенность и силу, с высоты пышной своей знатности низвергся
в бездну презрения и поношения.
П р а в д и н. Надобно действительно, чтоб всякое состояние людей
имело приличное себе воспитание: тогда можно быть уверену... Что
за шум?
С т а р о д у м. Что такое сделалось?
Явление II
Те же, М и л о н, С о ф ь я, Е р е м е е в н а

М и л о н (отталкивая от Софьи Еремеевну, которая за неё было
уцепилась, кричит к людям, имея в руке обнажённую шпагу). Не
смей никто подойти ко мне!
С о ф ь я (бросаясь к Стародуму). Ах, дядюшка! Защити меня!
С т а р о д у м. Друг мой! Что такое!
⎫
⎪
П р а в д и н. Какое злодеяние!
⎬ Вместе.
С о ф ь я. Сердце моё трепещет!
Е р е м е е в н а. Пропала моя головушка! ⎪⎭
М и л о н. Злодеи! Идучи сюда, вижу множество людей, которые,
подхватя её под руки, несмотря на сопротивление и крик, сводят уже
с крыльца к карете.
С о ф ь я. Вот мой избавитель!

82

С т а р о д у м (к Милону). Друг мой!
П р а в д и н (Еремеевне). Сейчас скажи, куда везти хотели, или
как с злодейкой...
Е р е м е е в н а. Венчаться, мой батюшка, венчаться!
Г-ж а П р о с т а к о в а (за кулисами). Плуты! Воры! Мошенники!
Всех прибить велю до смерти! <...>
Явление последнее
Г-ж а П р о с т а к о в а, С т а р о д у м, М и л о н, С о ф ь я, П р а в д и н,
М и т р о ф а н, Е р е м е е в н а

С т а р о д у м (к Правдину, держа руку Софьи и Милона). Ну, мой
друг! Мы едем. Пожелай нам...
П р а в д и н. Всего счастья, на которое имеют право честные сердца.
Г-ж а П р о с т а к о в а (бросаясь обнимать сына). Один ты остался
у меня, мой сердешный друг, Митрофанушка!
М и т р о ф а н. Да отвяжись, матушка, как навязалась...
Г-ж а П р о с т а к о в а. И ты! И ты меня бросаешь! А! неблагодарный! (Упала в обморок.)
С о ф ь я (подбежав к ней). Боже мой! Она без памяти.
С т а р о д у м (Софье). Помоги ей, помоги.
С о ф ь я и Е р е м е е в н а помогают.

П р а в д и н (Митрофану). Негодница! Тебе ли грубить матери?
К тебе её безумная любовь и довела её всего больше до несчастья.
М и т р о ф а н. Да она как будто неведомо...
П р а в д и н. Грубиян!
С т а р о д у м (Еремеевне). Что она теперь? Что?
Е р е м е е в н а (посмотрев пристально на г-жу Простакову и всплеснув руками). Очнётся, мой батюшка, очнётся.
П р а в д и н (Митрофану). С тобой, дружок, знаю, что делать.
Пошёл-ко служить...
М и т р о ф а н (махнув рукою). По мне, куда велят...
Г-ж а П р о с т а к о в а (очнувшись в отчаянии). Погибла я совсем!
Отнята у меня власть! От стыда никуды глаз показать нельзя! Нет
у меня сына!
С т а р о д у м (указав на г-жу Простакову). Вот злонравия достойные плоды!
Конец комедии

5 Комментарии. Комедия «Недоросль» была завершена в 1781 году. Премьера пьесы
состоялась в Петербурге 24 сентября 1782 года. Фонвизин принимал непосредственное
участие в подготовке к премьере. Сам обладавший незаурядным актёрским талантом, он
придавал большое значение поведению героев на сцене, делал подробные авторские ремарки (пояснения) к тексту, указывая, какие жесты должны делать актёры, с каким выражением им следовало произносить ту или иную фразу.
В образе Стародума, главного положительного персонажа комедии, героя-резонёра,
нашли отражение отдельные черты отца драматурга, Ивана Андреевича, — человека честного и прямого. Выйдя в отставку с военной службы, Иван Андреевич начал служить в ре-

83

визионной коллегии. Сын вспоминал, что отец, «быв в таких местах, где люди наживаются, никаких никогда подарков не принимал».
...на боку лёжа, летят себе в чины... — дворяне в XVIII веке могли получать чины и звания не служа, числясь в многолетнем отпуске.
...десять тысяч рублей доходу... — в то время это была весьма солидная сумма.
Наместник — представитель власти на местах. Россия в 1775 году была разделена на
50 губерний. В отдельных случаях две-три губернии объединялись в руках наместника.
Правдин был членом правления наместничества.
Учреждение — здесь: закон о губерниях «Учреждение для управления губерний Российской империи». Он был издан в 1775 году.

Вопросы и задания
1. Перечитайте афишу1 комедии. Что можно узнать из неё о персонажах? Какие
группы персонажей выделяются в перечне действующих лиц?
2. В чём комизм сцены примерки кафтана (действие первое, явления I—IV)? Какие реплики персонажей, вызывающие наш смех, в действительности не смешны, а свидетельствуют об отсутствии мира и согласия в доме Простаковых,
о тяжёлом положении слуг?
3. Какую тональность происходящему в доме задаёт рассказ Митрофана о сне?
Как этот рассказ характеризует героя?
4. Какие черты характера Простаковой раскрываются в её диалогах с Тришкой,
Простаковым, Скотининым, Софьей в первом действии?
5. Найдите в «Кратком словаре литературоведческих терминов» значения слов
«экспозиция», «завязка», «кульминация», «развязка». Восстановите предложения, используя помещённые ниже названия эпизодов.
………. — это экспозиция, знакомящая нас с обстановкой в доме Простаковых, главными персонажами и готовящая к завязке.
………. — это завязка, обозначающая начало конфликта между положительными и отрицательными персонажами.
………. — это кульминация, самый напряжённый момент действия, готовящий нас к развязке.
………. — это развязка, финал произведения.
«Сцена примерки кафтана», «Чтение письма от Стародума», «Предотвращение
попытки похищения Софьи», «Отъезд Стародума и решение отправить Митрофана на службу».
6. Как относятся к любви и созданию семьи отрицательные персонажи (Простакова, Скотинин, Митрофан)? Что думают и говорят по этому поводу положительные персонажи (Софья, Милон, Правдин, Стародум)?
7. Публичное выступление. Перечитайте диалоги Еремеевны и Митрофана
(действие второе, явление IV), Еремеевны и Простаковой (действие второе, явление VI; действие третье, явление IV). Подготовьте небольшой рассказ о судьбе Еремеевны, её положении и отношении к ней в доме Простаковых.
8. Какую роль играют в пьесе образы учителей? Можно ли их отнести к положительным или отрицательным персонажам? В чём видят учителя причины неудач Митрофана в учении?
9. Проанализируйте сцену экзамена Митрофана. Какие выводы предлагает сделать автор читателю после её прочтения?
1

84

Афиша (фр. affiche — объявление, прибитое к стене) — объявление о действующих лицах
драматического произведения.

10. Что объединяет положительных персонажей комедии? Приведите примеры их
высказываний, в которых раскрывается позиция самого автора.
11. Каким считает Простакова своего сына и каков он на самом деле? Почему
Митрофан отталкивает мать в финале пьесы?
12. Объясните смысл финала пьесы. В чём драматург следует здесь нормам искусства классицизма? В чём он от них отступает?

Индивидуальные задания
1. Как показаны в комедии нравы и образ жизни русского поместного дворянства? Докажите, что перед нами сатирическая картина.
2. Какие социальные и нравственные проблемы поставлены в комедии? Что делает комедию «Недоросль» характерным произведением эпохи Просвещения?
3. Перечитайте реплики Стародума (действие третье, явление II), диалог Стародума и Софьи (действие четвёртое, явление II). О каких истинных и ложных
ценностях говорит дядюшка Софьи?
4. Докажите на конкретных примерах, что речь является средством характеристики персонажа. Проследите, как меняется речь Простаковой в зависимости
от ситуации (действие третье, явление IV; действие третье, явление V).
5. Прокомментируйте «говорящие» имена и фамилии в комедии, характерные для
классицизма. Какие другие черты классицизма можно отметить в комедии?
6. Сочинение. Подготовьте рассказ на основе литературного материала или жизненных наблюдений, в котором можно было бы использовать одно из крылатых выражений, принадлежащих персонажам комедии Д. И. Фонвизина «Недоросль»: «Не хочу учиться, хочу жениться»; «...конечно, то вздор, чего не знает Митрофанушка»; «Вот злонравия достойные плоды!».
7. Творческое прочтение. Подготовьте выразительное чтение по ролям одного
из эпизодов комедии «Недоросль». Учтите при этом авторские ремарки.
8. Сочинение. Посмотрите театральную постановку комедии Д. И. Фонвизина
«Недоросль». Напишите краткий отзыв об этой постановке. Какие сцены и какие актёрские работы вам показались особенно удачными?

85

Николай Михайлович КАРАМЗИН
1766—1826
«Страж верный прошлых лет, наперсник муз любимый...» — в одной стихотворной строке своего послания к В. А. Жуковскому А. С. Пушкин чётко обозначил и высоко оценил основные достижения Николая
Михайловича Карамзина, первого нашего историографа, рассмотревшего древнюю историю России как
единый процесс становления великого государства
Российского, и талантливого литератора, чьё творчество определило пути реформирования русской литературы.
Карамзин родился на берегу «священнейшей в мире» реки Волги в семье симбирского дворянина. Детские увлечения и забавы, обучение грамоте и счёту
у сельского дьячка были типичны для того времени.
В отроческие годы родители определяют Николеньку
в частный пансион в Симбирске, а затем в частный
пансион профессора Московского университета И. М. Шадена, который не только
занимался серьёзным гуманитарным образованием своих учеников (Карамзин,
к примеру, выучил здесь французский и немецкий языки, учил английский, латынь,
греческий, посещал лекции в Московском университете), но и формировал их
нравственные убеждения. Он требовал от своих воспитанников уважения к государственной власти, строгого исполнения своего дворянского долга — «жертвовать всем общей пользе» — и почитания семьи как «угодной Богу» формы организации человеческой жизни.
Воспитание в семье, уроки Шадена и общение после недолгой службы в лейбгвардии Преображенском полку с выдающимися людьми того времени — директором Московского университета И. П. Тургеневым, русским просветителем
Н. И. Новиковым, литератором И. И. Дмитриевым, дружбу с которым пронёс через
всю жизнь, — всё это сыграло значительную роль в становлении характера
Карамзина. Обладавший чувством собственного достоинства, он в излюбленной
парадоксальной манере говорил о себе: «Я горд смирением и смирён гордостью».
Человек закрытый, сдержанный, стремившийся к благому «устройству и миру
в душе», Карамзин сохранил на протяжении всей своей жизни уважение (но без
подобострастия!) к монархии, хотя не раз отваживался прямо и смело критиковать
Александра I, с которым состоял если не в дружбе, то в доверительном общении.
Наконец, имевший все возможности жить праздно, свою жизнь он посвятил организованному, упорному труду.
Литературная деятельность Карамзина началась с сотрудничества в журнале «Детское чтение для сердца и разума» и с переводов для русского читателя
крупнейших западноевропейских авторов, прежде всего У. Шекспира. Необходимость писать для детей простым, доступным и ясным языком стала первым
шагом в работе Карамзина по кардинальному пересмотру стилистики литературы,
обогащению её живой разговорной речью и освобождению от тяжеловесных архаичных конструкций, старославянизмов, витиеватой книжности, которые так почи-

86

тались классицистами. Иными словами, он, по выражению князя П. А. Вяземского,
«снял с речи тяжкие оковы и слову русскому дал ход».
Переводы Шекспира укрепляли Карамзина в мыслях об отрицании строгих
правил классицизма, ограничивающих полёт творческой фантазии художника.
Карамзина поражала способность Шекспира показывать неоднозначность характеров, проникать в «человеческое естество», понимать «все тончайшие пружины
человека, сокровеннейшие его побуждения» и создавать многогранную картину
действительности.
Осознанное, возникшее в процессе подобных размышлений стремление Карамзина изображать жизнь в её многообразии проявилось в знаменитых «Письмах
русского путешественника» (1791—1792). Посетивший Германию, Францию, Швейцарию и Англию, он описал европейские сёла и города, устройство быта разных
народов, познакомил своих соотечественников с особенностями ландшафта, климата и нравов, создал портреты известных деятелей науки, культуры, театра, поведал о социальных проблемах, которые разрушали представления русских читателей о всеобщем благополучии процветающих европейских государств. С горькой
иронией и присущим ему тонким юмором Карамзин, например, писал: «Надобно
знать, что все лондонские дома строятся с подземельною частию, в которой бывает обыкновенно кухня, погреб и ещё какие-нибудь очень несветлые горницы
для слуг, служанок, бедных людей. В Париже нищета взбирается под облака,
на чердак; а здесь опускается под землю, можно сказать, что в Париже носят
бедных на головах, а здесь топчут ногами».
Оказавшись в Париже свидетелем Французской революции, писатель пришёл
к выводу: «Всякие... насильственные потрясения гибельны, и каждый бунтовщик
готовит себе эшафот». Интересно, что к подобной мысли по воле автора обратится пушкинский Гринёв в романе «Капитанская дочка».
Особое значение «Письма русского путешественника» приобрели потому,
что благодаря этой книге Карамзин открыл русскому читателю новое литературное
направление — сентиментализм, который «культу разума» классицизма противопоставил «культ чувства».
И в «Письмах русского путешественника», и в художественных произведениях
Карамзина события уходят на второй план, главными становятся впечатления,
переживания. Не случайно сам себя писатель называл «сердца наблюдателем
по профессии».
Эта идея нашла своё воплощение и блистательное развитие в повести «Бедная
Лиза» (1792) о любви простодушной крестьянки к аристократу Эрасту. Повесть
потрясла тогда не только собратьев по перу, но и буквально всю читающую публику — от аристократов до мастеровых. Переизданная много раз, она побила
все рекорды популярности, а Симонов монастырь и пруд возле него стали местом
паломничества: сюда приходили москвичи и приезжали люди из глубокой провинции, чтобы поклониться памяти бедной Лизы.
Герои повести воспринимались читателем как живые люди. И это не случайно.
Так незамысловат, бесхитростен был рассказ о них, столь полон сострадания,
что создавалось впечатление: автор делится лично с тобой переживаниями, вспоминая о судьбах близких своих знакомых.
Но самое главное заключалось в том, что современники не могли ещё оценить
Карамзина в полной мере: повесть эта формировала новое мировоззрение. В сословном обществе, где все привилегии принадлежали высшему сословию — дво-

87

рянству, в том числе, казалось бы, и привилегия глубоко и утончённо чувствовать,
как озарение явились слова Карамзина: «...и крестьянки любить умеют!»
Читателю XVIII века, привыкшему на страницах книг находить нравоучительные
выводы о пользе семьи, о правилах воспитания детей, о недопустимости греха,
вдруг открылось, какой окрыляющей и губительной силой обладает любовь, из
каких противоречий соткан мир чувств. Это отчётливо проявилось и в лирике
Карамзина. Его программным произведением стало стихотворение «Меланхолия»
(1802), уже само название которого побуждает читателя вместе с поэтом испытывать необычное, мучительно-сладостное волнение:
О Меланхолия! нежнейший перелив
От скорби и тоски к утехам наслажденья!
Веселья нет ещё, и нет уже мученья;
Отчаянье прошло... Но слёзы осушив,
Ты радостно на свет взглянуть ещё не смеешь
И матери твоей, Печали, вид имеешь.
Поэзия и проза Карамзина, его журналистская деятельность в созданных им
журналах («Московский журнал», «Вестник Европы», в котором, кстати, появилась
первая публикация пятнадцатилетнего Пушкина) вознесли писателя на Олимп русской литературы. И тем более поражает тот факт, что на взлёте блестящей литературной карьеры Карамзин фактически отказался от неё и с головой погрузился в мир истории. В 1803 году он был назначен официальным историографом
Российской империи. Так начался его многолетний подвижнический труд над
«Историей государства Российского», который не смогли прервать ни нашествие
Наполеона, ни пожар 1812 года, уничтоживший библиотеку историка. Последний,
двенадцатый том «Истории...» вышел уже посмертно, в 1826 году.
В своих заметках о Карамзине А. С. Пушкин вспоминает: «Это было в феврале 1818 года. Первые восемь томов „Русской истории“ Карамзина вышли в свет...
Появление сей книги (так и быть надлежало) наделало много шуму и произвело
сильное впечатление. 3000 экземпляров разошлись в один месяц (чего никак
не ожидал и сам Карамзин) — пример единственный в нашей земле. Все, даже
светские женщины, бросились читать историю своего отечества, дотоле им неизвестную. Она была для них новым открытием. Древняя Россия, казалось, найдена Карамзиным, как Америка — Коломбом».
Восхищаясь самоотверженностью и удивительным трудолюбием Карамзина,
Пушкин отдаёт дань «человеку, уединившемуся в учёный кабинет во время самых лестных успехов и посвятившему целых 12 лет жизни безмолвным и неутомимым трудам», которые «свидетельствуют обширную учёность Карамзина,
приобретённую им уже в тех летах, когда для обыкновенных людей круг образования и познаний давно окончен и хлопоты по службе заменяют усилия к просвещению».
Эти рассуждения Пушкина живо дополняет рассказ князя П. А. Вяземского
о небольшом рабочем кабинете Карамзина, в котором для удобства неотрывной
работы над исследованием находилась и его спальня: «Трудно было понять,
как могла в ней уместиться История государства Российского! Всё, даже пол,
было завалено рукописями и книгами, но Карамзин чутьём знал, где у него что
лежит».

88

Правда, погружаясь в далёкое прошлое, Карамзин не забывал о настоящем:
его постоянно окружали самые выдающиеся люди его эпохи и его молодые последователи В. А. Жуковский, К. Н. Батюшков, П. А. Вяземский и, конечно же,
А. С. Пушкин.
Сохранилось предание о том, что накануне 1799 года Карамзин послал своему другу И. И. Дмитриеву шутливое пророчество, якобы найденное в бумагах
Нострадамуса1. Это пророчество на наступающий год заканчивалось шутливыми
стихами:
Чтоб всё воспеть, родится вновь Пиндар2.
Пророчество сбылось. В 1799 году родился Пушкин, которого судьба очень
быстро приблизила к Карамзину. Ещё в раннем детстве он слушал рассказы знаменитого писателя. Позже Карамзин на равных, несмотря на разницу в возрасте,
беседовал с юным лицеистом, который запросто бывал у него дома и получал
в этой непринуждённой обстановке бесценные уроки.
Вот только один пример — свидетельство мудрости Карамзина. Работая
над «Историей...», он готовил почву для будущего. Его последователи развили
в своих произведениях то, что даровал русской культуре талантливый литератор,
историк, журналист, чьё творчество способствовало блистательному расцвету русской литературы в XIX веке.
Повесть «Бедная Лиза». Повесть Н. М. Карамзина «Бедная Лиза» (1792) —
вершинное произведение русского сентиментализма. Культу разума классицизма,
его упрощённому пониманию человека Карамзин противопоставляет мир сложных,
изменчивых чувств. Всем ходом повествования автор доказывает, что не рассудок,
а именно чувство (искренняя, безоглядная любовь Лизы) зачастую предопределяет судьбу человека, разум же нередко приводит к неблаговидным поступкам, как
в случае с Эрастом, который из «разумных» соображений предпочитает богатство
и благополучие преданной привязанности и счастью. Карамзин впервые показывает в своей повести, сколь неоднозначна жизнь, сколь противоречив внутренний
мир человека.
Карамзин пересматривает категории греха, вины и осуждения. Привыкшего
к прямым нравоучениям читателя его времени поражает сочувствие автора своим
запутавшимся, грешным и страдающим героям. Оно выражается уже в названии
повести: «бедной» он называет девушку, совершившую, по традиционным представлениям, два тяжелейших греха, а легкомысленного и эгоистичного Эраста
в финале наделяет неизбывным чувством вины. Однако гуманизм Карамзина не
сводится к попустительству, оправданию ошибок и дурных поступков, его человеколюбие продиктовано состраданием своим героям, наивно мечтающим о счастье
в жестоком и несправедливом мире.
Чтобы искренне сочувствовать человеку, надо понимать его. Карамзин исследует внутренний мир своих героев. Мастерство психологического анализа проявляется у него в использовании портрета, детали, пейзажа, внутренней речи. Более
того, в повести мы находим такие новаторские приёмы характеристики внутреннего состояния героя, которые будут использоваться в русской литературе значи1

Нострадамус (Мишель де Нотрдам, 1503—1566) — французский поэт, врач, известный своими пророчествами.
2
Пиндар (518—445 гг. до н. э.) — древнегреческий поэт.

89

тельно позже. Это прежде всего психологизм мимики, движения, жеста («...она
смотрела на левый рукав свой и щипала его правою рукою»).
Карамзин обогащает русскую литературу жанром повести (повествование от
первого лица придаёт тексту особую искренность, писатель достигает тем самым
эффекта доверительной беседы с читателем); он закладывает традицию лиро-эпического повествования (сюжет переплетается с размышлениями автора о героях,
с его обращениями к читателям). Язык повести приближен к живой разговорной
речи, её стилистика покоряет своей поэтичностью и простотой.
В своей повести писатель впервые в русской литературе исследует соотношение человеческих устремлений и социального устройства общества. Сентиментализм Карамзина сложился, с одной стороны, под влиянием английского писателя
Л. Стерна, в своём программном произведении «Сентиментальное путешествие»
выдвинувшего на первый план идеал сострадания и чувствительности, а с другой — под воздействием просветительских идей Ж.-Ж. Руссо, среди которых его
внимание особо привлекал конфликт — «нравственность человеческого сердца —
безнравственность общественных институтов» (Ю. М. Лотман), столкновение естественного стремления личности к счастью и её трагического бессилия перед требованиями действительности.
В сословном обществе в равной степени обречены и лёгкая влюблённость
Эраста, которую можно объяснить его пресыщенностью и потребностью «на время оставить большой свет», и всепоглощающая любовь Лизы, недаром сожалеющей, что её возлюбленный «не рождён был простым крестьянином».
Невероятную популярность «Бедная Лиза» приобретает у самых разных слоёв
населения России, и это объясняется демократизмом повести: её персонажи не исключительные герои или злодеи, а обыкновенные, «частные» люди; более того,
главная героиня — простая крестьянка, и это является для русской литературы
абсолютным новаторством. Слова автора о том, что «и крестьянки любить умеют»,
становятся поистине символическими и для читателей, и для будущих поколений
писателей.
Особо следует сказать о нравственной проблематике повести и неоднозначности её финала: рождённая в естественной среде, неизменно предстающая в нашем воображении с букетом ландышей в руках, несчастная Лиза бежит от жестокости жизни и возвращается к природе, её породившей. Её уход продиктован
невыносимостью страданий, болью предательства и чувством собственного достоинства. Ей жгут руки деньги, которыми задумавший для поправления своего
состояния «жениться на пожилой богатой вдове» Эраст пытается откупиться
от неё.
Однако последствия импульсивного поступка Лизы, как показывает Карамзин,
неоднозначны: не пережив горя, умирает мать, пустеет мирная хижина, до самой
смерти страдает Эраст. Не навязывая строгих оценок и суждений, писатель побуждает читателя размышлять о любви и предательстве, о порыве к счастью
и ответственности перед собой и окружающими нас людьми.
Сюжет «Бедной Лизы», повести о несчастной любви простолюдинки и аристократа, оказался очень продуктивным, так как был порождён самой жизнью.
Впоследствии его трагическую глубину показал в «Станционном смотрителе»
и с юмором спародировал в «Барышне-крестьянке» А. С. Пушкин; его социальную
и психологическую остроту отразили Л. Н. Толстой в романе «Воскресение»,
А. И. Куприн — в повести «Олеся», И. А. Бунин — в рассказе «Тёмные аллеи».

90

Задания
1. Известный критик Ю. И. Айхенвальд называл Н. М. Карамзина «нашим лучшим
европейцем», «верным и любящим сыном своей родины». Подберите фрагменты из «Писем русского путешественника», подтверждающие эту оценку.
2. Публичное выступление. Используя дополнительные источники в Интернете, подготовьте сообщение о круге общения Н. М. Карамзина.

Бедная Лиза
Может быть, никто из живущих в Москве не знает так хорошо
окрестностей города сего, как я, потому что никто чаще моего не бывает в поле, никто более моего не бродит пешком, без плана, без цели — куда глаза глядят — по лугам и рощам, по холмам и равнинам.
Всякое лето нахожу новые приятные места или в старых новые красоты.
Но всего приятнее для меня то место, на котором возвышаются
мрачные, готические башни Си...нова монастыря. Стоя на сей горе,
видишь по правой стороне почти всю Москву, сию ужасную громаду
домов и церквей, которая представляется глазам в образе величественного амфитеатра: великолепная картина, особливо когда светит на неё
солнце, когда вечерние лучи его пылают на бесчисленных крестах,
к небу возносящихся! Внизу расстилаются тучные, густо-зелёные цветущие луга, а за ними, по жёлтым пескам, течёт светлая река, волнуемая лёгкими вёслами рыбачьих лодок или шумящая под рулём грозных стругов1, которые плывут от плодоноснейших стран Российской
империи и наделяют алчную Москву хлебом.
На другой стороне реки видна дубовая роща, подле которой пасутся многочисленные стада; там молодые пастухи, сидя под тению дерев,
поют простые, унылые песни и сокращают тем летние дни, столь для
них единообразные. Подалее, в густой зелени древних вязов, блистает
златоглавый Данилов монастырь; ещё далее, почти на краю горизонта,
синеются Воробьёвы горы. На левой же стороне видны обширные, хлебом покрытые поля, лесочки, три или четыре деревеньки и вдали село
Коломенское с высоким дворцом своим.
Часто прихожу на сие место и почти всегда встречаю там весну;
туда же прихожу и в мрачные дни осени горевать вместе с природою.
Страшно воют ветры в стенах опустевшего монастыря, между гробов2,
заросших высокою травою, и в тёмных переходах келий. Там, опершись на развалины гробных камней, внимаю глухому стону времён,
бездною минувшего поглощённых, — стону, от которого сердце моё содрогается и трепещет. Иногда вхожу в келии и представляю себе тех,
которые в них жили, — печальные картины! Здесь вижу седого старца,
преклонившего колена перед распятием и молящегося о скором разрешении земных оков своих, ибо все удовольствия исчезли для него
1
2

Струг — старинное русское речное судно (от глагола «стругать» или «строгать»).
Гроб — здесь: место погребения, могила.

91

в жизни, все чувства его умерли, кроме чувства болезни и слабости.
Там юный монах — с бледным лицом, с томным взором — смотрит
в поле сквозь решётку окна, видит весёлых птичек, свободно плавающих в море воздуха, видит — и проливает горькие слёзы из глаз своих.
Он томится, вянет, сохнет — и унылый звон колокола возвещает мне
безвременную смерть его. Иногда на вратах храма рассматриваю изображение чудес, в сем монастыре случившихся, там рыбы падают
с неба для насыщения жителей монастыря, осаждённого многочисленными врагами; тут образ Богоматери обращает неприятелей в бегство.
Всё сие обновляет в моей памяти историю нашего отечества — печальную историю тех времён, когда свирепые татары и литовцы огнём
и мечом опустошали окрестности российской столицы и когда несчастная Москва, как беззащитная вдовица, от одного Бога ожидала помощи в лютых своих бедствиях.
Но чаще всего привлекает меня к стенам Си...нова монастыря воспоминание о плачевной судьбе Лизы, бедной Лизы! Ах! Я люблю те
предметы, которые трогают моё сердце и заставляют меня проливать
слёзы нежной скорби! Саженях в семидесяти от монастырской стены,
подле берёзовой рощицы, среди зелёного луга, стоит пустая хижина,
без дверей, без окончин1, без полу; кровля давно сгнила и обвалилась.
В этой хижине лет за тридцать перед сим жила прекрасная, любезная
Лиза с старушкою, матерью своею.
Отец Лизин был довольно зажиточный поселянин, потому что он
любил работу, пахал хорошо землю и вёл всегда трезвую жизнь. Но
скоро по смерти его жена и дочь обедняли. Ленивая рука наёмника
худо обрабатывала поле, и хлеб перестал хорошо родиться. Они принуждены были отдать свою землю внаём, и за весьма большие деньги.
К тому же бедная вдова, почти беспрестанно проливая слёзы о смерти
мужа своего — ибо и крестьянки любить умеют! — день ото дня становилась слабее и совсем не могла работать. Одна Лиза, которая осталась
после отца пятнадцати лет, — одна Лиза, не щадя своей нежной молодости, не щадя редкой красоты своей, трудилась день и ночь — ткала холсты, вязала чулки, весною рвала цветы, а летом брала ягоды —
и продавала их в Москве. Чувствительная, добрая старушка, видя
неутомимость дочери, часто прижимала её к слабо биющемуся сердцу,
называла Божескою милостию, кормилицею, отрадою старости своей
и молила Бога, чтобы он наградил её за всё то, что она делает для
матери.
«Бог дал мне руки, чтобы работать, — говорила Лиза, — ты кормила меня своею грудью и ходила за мною, когда я была ребёнком; теперь пришла моя очередь ходить за тобою. Перестань только крушиться, перестань плакать; слёзы наши не оживят батюшки».
Но часто нежная Лиза не могла удержать собственных слёз своих —
ах! она помнила, что у неё был отец и что его не стало, но для успокоения матери старалась таить печаль сердца своего и казаться покойною и весёлою. «На том свете, любезная Лиза, — отвечала горестная
1

92

Окончина (устар.) — оконное стекло.

старушка, — на том свете перестану я плакать. Там, сказывают, будут
все веселы; я, верно, весела буду, когда увижу отца твоего. Только
теперь не хочу умереть — что с тобою без меня будет? На кого тебя
покинуть? Нет, дай бог прежде пристроить тебя к месту! Может быть,
скоро сыщется добрый человек. Тогда, благословя вас, милых детей
моих, перекрещусь и спокойно лягу в сырую землю».
Прошло два года после смерти отца Лизина. Луга покрылись цветами, и Лиза пришла в Москву с ландышами. Молодой, хорошо одетый человек, приятного вида, встретился ей на улице. Она показала
ему цветы — и закраснелась. «Ты продаёшь их, девушка?» — спросил
он с улыбкою. «Продаю», — отвечала она. «А что тебе надобно?» —
«Пять копеек». — «Это слишком дёшево. Вот тебе рубль». Лиза удивилась, осмелилась взглянуть на молодого человека, — ещё более закраснелась и, потупив глаза в землю, сказала ему, что она не возьмёт
рубля. «Для чего же?» — «Мне не надобно лишнего». — «Я думаю, что
прекрасные ландыши, сорванные руками прекрасной девушки, стоят
рубля. Когда же ты не берёшь его, вот тебе пять копеек. Я хотел бы
всегда покупать у тебя цветы; хотел бы, чтоб ты рвала их только
для меня». Лиза отдала цветы, взяла пять копеек, поклонилась и хотела идти, но незнакомец остановил её за руки. «Куда же ты пойдёшь, девушка?» — «Домой». — «А где дом твой?» Лиза сказала, где
она живёт, сказала и пошла. Молодой человек не хотел удерживать
её, может быть, для того, что мимо ходящие начали останавливаться
и, смотря на них, коварно усмехаться.
Лиза, пришедши домой, рассказала матери, что с нею случилось.
«Ты хорошо сделала, что не взяла рубля. Может быть, это был какойнибудь дурной человек...» — «Ах нет, матушка! Я этого не думаю.
У него такое доброе лицо, такой голос...» — «Однако ж, Лиза, лучше
кормиться трудами своими и ничего не брать даром. Ты ещё не знаешь, друг мой, как злые люди могут обидеть бедную девушку! У меня
всегда сердце бывает не на своём месте, когда ты ходишь в город;
я всегда ставлю свечу перед образом и молю Господа Бога, чтобы он
сохранил тебя от всякой беды и напасти». У Лизы навернулись на глазах слёзы; она поцеловала мать свою.
На другой день нарвала Лиза самых лучших ландышей и опять пошла с ними в город. Глаза её тихонько чего-то искали.
Многие хотели у неё купить цветы, но она отвечала, что они непродажные, и смотрела то в ту, то в другую сторону. Наступил вечер,
надлежало возвратиться домой, и цветы были брошены в Москву-реку.
«Никто не владей вами!» — сказала Лиза, чувствуя какую-то грусть
в сердце своём.
На другой день ввечеру сидела она под окном, пряла и тихим голосом пела жалобные песни, но вдруг вскочила и закричала: «Ах!..»
Молодой незнакомец стоял под окном.
«Что с тобой сделалось?» — спросила испугавшаяся мать, которая
подле неё сидела. «Ничего, матушка, — отвечала Лиза робким голосом, — я только его увидела». — «Кого?» — «Того господина, который
купил у меня цветы». Старуха выглянула в окно.

93

Молодой человек поклонился ей так учтиво, с таким приятным видом, что она не могла подумать об нём ничего, кроме хорошего. «Здравствуй, добрая старушка! — сказал он. — Я очень устал; нет ли у тебя
свежего молока?» Услужливая Лиза, не дождавшись ответа от матери
своей — может быть, для того, что она знала его наперёд, — побежала
на погреб, — принесла чистую кринку, покрытую чистым деревянным
кружком, — схватила стакан, вымыла, вытерла его белым полотенцем, налила и подала в окно, но сама смотрела в землю. Незнакомец
выпил — и нектар из рук Гебы не мог бы показаться ему вкуснее. Всякий догадается, что он после того благодарил Лизу, и благодарил
не столько словами, сколько взорами.
Между тем добродушная старушка успела рассказать ему о своём
горе и утешении — о смерти мужа и о милых свойствах дочери своей,
об её трудолюбии и нежности, и проч. и проч. Он слушал её со вниманием, но глаза его были — нужно ли сказывать где? И Лиза, робкая
Лиза посматривала изредка на молодого человека; но не так скоро молния блестит и в облаке исчезает, как быстро голубые глаза её обращались к земле, встречаясь с его взором. «Мне хотелось бы, — сказал он
матери, — чтобы дочь твоя никому, кроме меня, не продавала своей
работы. Таким образом, ей незачем будет часто ходить в город, и ты
не принуждена будешь с нею расставаться. Я сам по временам могу
заходить к вам». Тут в глазах Лизиных блеснула радость, которую она
тщетно сокрыть хотела; щёки её пылали, как заря в ясный летний вечер; она смотрела на левый рукав свой и щипала его правою рукою.
Старушка с охотою приняла сие предложение, не подозревая в нём
никакого худого намерения, и уверяла незнакомца, что полотно, вытканное Лизой, и чулки, вывязанные Лизой, бывают отменно хороши
и носятся долее всяких других.
Становилось темно, и молодой человек хотел уже идти. «Да как же
нам называть тебя, добрый, ласковый барин?» — спросила старуха.
«Меня зовут Эрастом», — отвечал он. «Эрастом, — сказала тихонько
Лиза, — Эрастом!» Она раз пять повторила сие имя, как будто бы стараясь затвердить его. Эраст простился с ними до свидания и пошёл.
Лиза провожала его глазами, а мать сидела в задумчивости и, взяв
за руку дочь свою, сказала ей: «Ах, Лиза! Как он хорош и добр!
Если бы жених твой был таков!» Всё Лизино сердце затрепетало. «Матушка! Матушка! Как этому статься? Он барин, а между крестьянами...» — Лиза не договорила речи своей.
Теперь читатель должен знать, что сей молодой человек, сей Эраст
был довольно богатый дворянин, с изрядным разумом и добрым сердцем, добрым от природы, но слабым и ветреным. Он вёл рассеянную
жизнь, думал только о своём удовольствии, искал его в светских забавах, но часто не находил: скучал и жаловался на судьбу свою. Красота Лизы при первой встрече сделала впечатление в его сердце. Он
читывал романы, идиллии1, имел довольно живое воображение и ча1

94

Идиллия (от греческого слова eidуllion — картинка) — жанр пастушеской поэзии в античной
литературе; небольшое поэтическое произведение, изображающее простой быт сельских жителей на лоне природы.

сто переселялся мысленно в те времена (бывшие или не бывшие), в которые, если верить стихотворцам, все люди беспечно гуляли по лугам,
купались в чистых источниках, целовались, как горлицы, отдыхали
под розами и миртами и в счастливой праздности все дни свои провождали. Ему казалось, что он нашёл в Лизе то, чего сердце его давно
искало. «Натура призывает меня в свои объятия, к чистым своим радостям», — думал он и решился — по крайней мере на время — оставить большой свет.
Обратимся к Лизе. Наступила ночь — мать благословила дочь свою
и пожелала ей кроткого сна, на сей раз желание её не исполнилось:
Лиза спала очень худо. Новый гость души её, образ Эрастов, столь
живо ей представлялся, что она почти всякую минуту просыпалась,
просыпалась и вздыхала. Ещё до восхождения солнечного Лиза встала,
сошла на берег Москвы-реки, села на траве и, подгорюнившись, смотрела на белые туманы, которые волновались в воздухе и, подымаясь
вверх, оставляли блестящие капли на зелёном покрове натуры. Везде
царствовала тишина. Но скоро восходящее светило дня пробудило всё
творение: рощи, кусточки оживились, птички вспорхнули и запели,
цветы подняли свои головки, чтобы напиться животворными лучами
света. Но Лиза всё ещё сидела подгорюнившись. Ах, Лиза, Лиза! Что
с тобою сделалось? До сего времени, просыпаясь вместе с птичками,
ты вместе с ними веселилась утром, и чистая, радостная душа светилась в глазах твоих, подобно как солнце светится в каплях росы небесной; но теперь ты задумчива, и общая радость природы чужда твоему сердцу. Между тем молодой пастух по берегу реки гнал стадо,
играя на свирели. Лиза устремила на него взор свой и думала: «Если бы
тот, кто занимает теперь мысли мои, рождён был простым крестьянином, пастухом, и если бы он теперь мимо меня гнал стадо своё: ах!
я поклонилась бы ему с улыбкою и сказала бы приветливо: „Здравствуй, любезный пастушок! Куда гонишь ты стадо своё? И здесь растёт
зелёная трава для овец твоих, и здесь алеют цветы, из которых можно
сплести венок для шляпы твоей“. Он взглянул бы на меня с видом
ласковым — взял бы, может быть, руку мою... Мечта!» Пастух, играя
на свирели, прошёл мимо и с пёстрым стадом своим скрылся за ближним холмом.
Вдруг Лиза услышала шум вёсел — взглянула на реку и увидела
лодку, а в лодке — Эраста.
Все жилки в ней забились, и, конечно, не от страха. Она встала,
хотела идти, но не могла. Эраст выскочил на берег, подошёл к Лизе
и — мечта её отчасти исполнилась: ибо он взглянул на неё с видом
ласковым, взял её за руку... А Лиза, Лиза стояла с потупленным взором, с огненными щеками, с трепещущим сердцем — не могла отнять
у него руки, не могла отворотиться, когда он приближался к ней с розовыми губами своими... Ах! Он поцеловал её, поцеловал с таким жаром, что вся вселенная показалась ей в огне горящею! «Милая Лиза! —
сказал Эраст. — Милая Лиза! Я люблю тебя!» — и сии слова отозвались
во глубине души её, как небесная, восхитительная музыка; она едва
смела верить ушам своим и...

95

Н. М. Карамзин. «Бедная Лиза». Художник
Г. Епифанов

Но я бросаю кисть. Скажу только, что в сию минуту восторга исчезла Лизина робость — Эраст узнал, что он любим, любим страстно
новым, чистым, открытым сердцем.
Они сидели на траве, и так, что между ими оставалось не много
места, — смотрели друг другу в глаза, говорили друг другу: «Люби
меня!» — и два часа показались им мигом. Наконец Лиза вспомнила,
что мать её может об ней беспокоиться. Надлежало расстаться. «Ах,
Эраст! — сказала она. — Всегда ли ты будешь любить меня?» — «Всегда, милая Лиза, всегда!» — отвечал он. «И ты можешь мне дать в этом
клятву?» — «Могу, любезная Лиза, могу!» — «Нет! Мне не надобно
клятвы. Я верю тебе, Эраст, верю. Ужели ты обманешь бедную Лизу?
Ведь этому нельзя быть?» — «Нельзя, нельзя, милая Лиза!» — «Как
я счастлива, и как обрадуется матушка, когда узнает, что ты меня любишь!» — «Ах нет, Лиза! Ей не надобно ничего сказывать». — «Для
чего же?» — «Старые люди бывают подозрительны. Она вообразит себе
что-нибудь худое». — «Нельзя статься». — «Однако ж прошу тебя не
говорить ей об этом ни слова». — «Хорошо: надобно тебя послушаться,
хотя мне и не хотелось бы ничего таить от неё».
Они простились, поцеловались в последний раз и обещались всякий
день ввечеру видеться или на берегу реки, или в берёзовой роще,
или где-нибудь близ Лизиной хижины, только, верно, непременно видеться. Лиза пошла, но глаза её сто раз обращались на Эраста, который всё ещё стоял на берегу и смотрел вслед за нею.

96

Лиза возвратилась в хижину свою совсем не в таком расположении,
в каком из неё вышла. На лице и во всех её движениях обнаруживалась сердечная радость. «Он меня любит!» — думала она и восхищалась сею мыслию. «Ах, матушка! — сказала Лиза матери своей, которая лишь только проснулась. — Ах, матушка! Какое прекрасное утро!
Как всё весело в поле! Никогда жаворонки так хорошо не певали, никогда солнце так светло не сияло, никогда цветы так приятно не пахли!» Старушка, подпираясь клюкою, вышла на луг, чтобы насладиться утром, которое Лиза такими прелестными красками описывала. Оно
в самом деле показалось ей отменно приятным; любезная дочь весельем своим развеселяла для неё всю натуру. «Ах, Лиза! — говорила
она. — Как всё хорошо у Господа Бога! Шестой десяток доживаю
на свете, а всё ещё не могу наглядеться на дела Господни, не могу наглядеться на чистое небо, похожее на высокий шатёр, и на землю,
которая всякий год новою травою и новыми цветами покрывается.
Надобно, чтобы Царь Небесный очень любил человека, когда он так
хорошо убрал для него здешний свет. Ах, Лиза! Кто бы захотел умереть, если бы иногда не было нам горя?.. Видно, так надобно. Может
быть, мы забыли бы душу свою, если бы из глаз наших никогда слёзы
не капали». А Лиза думала: «Ах! Я скорее забуду душу свою, нежели
милого моего друга!»
После сего Эраст и Лиза, боясь не сдержать слова своего, всякий
вечер виделись (тогда, как Лизина мать ложилась спать) или на берегу реки, или в берёзовой роще, но всего чаще под тению столетних
дубов (саженях в осьмидесяти от хижины) — дубов, осеняющих глубокий чистый пруд, ещё в древние времена ископанный. Там часто тихая луна, сквозь зелёные ветви, посребряла лучами своими светлые
Лизины волосы, которыми играли зефиры1 и рука милого друга; часто
лучи сии освещали в глазах нежной Лизы блестящую слезу любви,
осушаемую всегда Эрастовым поцелуем. Они обнимались — но целомудренная, стыдливая Цинтия2 не скрывалась от них за облако: чисты
и непорочны были их объятия. «Когда ты, — говорила Лиза Эрасту, — когда ты скажешь мне: „Люблю тебя, друг мой!“, когда прижмёшь меня к своему сердцу и взглянешь на меня умильными своими
глазами, ах! тогда бывает мне так хорошо, так хорошо, что я себя забываю, забываю всё, кроме Эраста. Чудно! Чудно, мой друг, что я, не
знав тебя, могла жить спокойно и весело! Теперь мне это непонятно,
теперь думаю, что без тебя жизнь не жизнь, а грусть и скука. Без глаз
твоих тёмен светлый месяц; без твоего голоса скучен соловей поющий;
без твоего дыхания ветерок мне неприятен». Эраст восхищался своей
пастушкой — так называл Лизу — и, видя, сколь она любит его, казался сам себе любезнее. Все блестящие забавы большого света представлялись ему ничтожными в сравнении с теми удовольствиями, которые
страстная дружба невинной души питала сердце его. С отвращением
помышлял он о презрительном сладострастии, которым прежде упи1
2

Зефир (трад.-поэт.) — лёгкий ветерок.
Цинтия — луна.

97

вались его чувства. «Я буду жить с Лизою, как брат с сестрою, — думал он, — не употреблю во зло любви её и буду всегда счастлив!» Безрассудный молодой человек! Знаешь ли ты своё сердце? Всегда ли
можешь отвечать за свои движения? Всегда ли рассудок есть царь
чувств твоих?
Лиза требовала, чтобы Эраст часто посещал мать её. «Я люблю
её, — говорила она, — и хочу ей добра, а мне кажется, что видеть тебя
есть великое благополучие для всякого». Старушка в самом деле всегда радовалась, когда его видела. Она любила говорить с ним о покойном муже и рассказывать ему о днях своей молодости, о том, как она
в первый раз встретилась с милым своим Иваном, как он полюбил её
и в какой любви, в каком согласии жил с нею. «Ах! Мы никогда
не могли друг на друга наглядеться — до самого того часа, как лютая
смерть подкосила ноги его. Он умер на руках моих!» Эраст слушал её
с непритворным удовольствием. Он покупал у неё Лизину работу и хотел всегда платить в десять раз дороже назначаемой ею цены, но старушка никогда не брала лишнего.
Таким образом прошло несколько недель. Однажды ввечеру Эраст
долго ждал своей Лизы. Наконец пришла она, но так невесела, что
он испугался; глаза её от слёз покраснели. «Лиза, Лиза! Что с тобою
сделалось?» — «Ах, Эраст! Я плакала!» — «О чём? Что такое?» —
«Я должна сказать тебе всё. За меня сватается жених, сын богатого
крестьянина из соседней деревни; матушка хочет, чтобы я за него вышла». — «И ты соглашаешься?» — «Жестокий! Можешь ли ты об этом
спрашивать? Да, мне жаль матушки; она плачет и говорит, что я не
хочу её спокойствия, что она будет мучиться при смерти, если не выдаст меня при себе замуж. Ах! Матушка не знает, что у меня есть
такой милый друг!» Эраст целовал Лизу, говорил, что её счастие дороже ему всего на свете, что по смерти матери её он возьмёт её к себе
и будет жить с нею неразлучно, в деревне и в дремучих лесах, как
в раю. «Однако ж тебе нельзя быть моим мужем!» — сказала Лиза
с тихим вздохом. «Почему же?» — «Я крестьянка». — «Ты обижаешь
меня. Для твоего друга важнее всего душа, чувствительная невинная
душа, — и Лиза будет всегда ближайшая к моему сердцу».
Она бросилась в его объятия — и в сей час надлежало погибнуть непорочности! Эраст чувствовал необыкновенное волнение в крови своей — никогда Лиза не казалась ему столь прелестною — никогда ласки
её не трогали его так сильно — никогда её поцелуи не были столь пламенны — она ничего не знала, ничего не подозревала, ничего не боялась — мрак вечера питал желания — ни одной звёздочки не сияло
на небе — никакой луч не мог осветить заблуждения. Эраст чувствовал
в себе трепет — Лиза также, не зная отчего, не зная, что с нею делается... Ах, Лиза, Лиза! Где ангел-хранитель твой? Где — твоя невинность?
Заблуждение прошло в одну минуту. Лиза не понимала чувств своих, удивлялась и спрашивала. Эраст молчал — искал слов и не находил их. «Ах, я боюсь, — говорила Лиза, — боюсь того, что случилось
с нами! Мне казалось, что я умираю, что душа моя... Нет, не умею

98

сказать этого!.. Ты молчишь, Эраст? Вздыхаешь?.. Боже мой! Что
такое?» Между тем блеснула молния и грянул гром. Лиза вся задрожала. «Эраст, Эраст! — сказала она. — Мне страшно! Я боюсь, чтобы
гром не убил меня, как преступницу!» Грозно шумела буря, дождь
лился из чёрных облаков — казалось, что натура сетовала о потерянной Лизиной невинности. Эраст старался успокоить Лизу и проводил
её до хижины. Слёзы катились из глаз её, когда она прощалась с ним.
«Ах, Эраст! Уверь меня, что мы будем по-прежнему счастливы!» — «Будем, Лиза, будем!» — отвечал он. — «Дай бог! Мне нельзя не верить
словам твоим: ведь я люблю тебя! Только в сердце моём... Но полно!
Прости! Завтра, завтра увидимся».
Свидания их продолжались; но как всё переменилось! Эраст не мог
уже доволен быть одними невинными ласками своей Лизы — одними
её любви исполненными взорами — одним прикосновением руки, одним поцелуем, одними чистыми объятиями. Он желал больше, больше
и, наконец, ничего желать не мог, — а кто знает сердце своё, кто размышлял о свойстве нежнейших его удовольствий, тот, конечно, согласится со мною, что исполнение всех желаний есть самое опасное
искушение любви. Лиза не была уже для Эраста сим ангелом непорочности, который прежде воспалял его воображение и восхищал душу.
Платоническая любовь уступила место таким чувствам, которыми он
не мог гордиться и которые были для него уже не новы. Что принадлежит до Лизы, то она, совершенно ему отдавшись, им только жила
и дышала, во всём, как агнец, повиновалась его воле и в удовольствии
его полагала своё счастие. Она видела в нём перемену и часто говорила ему: «Прежде бывал ты веселее, прежде бывали мы покойнее
и счастливее, и прежде я не так боялась потерять любовь твою!» Иногда, прощаясь с ней, он говорил ей: «Завтра, Лиза, не могу с тобою
видеться: мне встретилось важное дело», — и всякий раз при сих словах Лиза вздыхала.
Наконец пять дней сряду она не видала его и была в величайшем
беспокойстве; в шестой пришёл он с печальным лицом и сказал ей:
«Любезная Лиза! Мне должно на несколько времени с тобою проститься. Ты знаешь, что у нас война, я в службе, полк мой идёт в поход».
Лиза побледнела и едва не упала в обморок.
Эраст ласкал её, говорил, что всегда будет любить милую Лизу
и надеется по возвращении своём уже никогда с нею не расставаться.
Долго она молчала, потом залилась горькими слезами, схватила руку
его и, взглянув на него со всею нежностью любви, спросила: «Тебе
нельзя остаться?» — «Могу, — отвечал он, — но только с величайшим
бесславием, с величайшим пятном для моей чести. Все будут презирать
меня; все будут гнушаться мною, как трусом, как недостойным сыном
отечества». — «Ах, когда так, — сказала Лиза, — то поезжай, поезжай, куда бог велит. Но тебя могут убить». — «Смерть за отечество не
страшна, любезная Лиза». — «Я умру, как скоро тебя не будет на свете». — «Но зачем это думать? Я надеюсь остаться жив, надеюсь возвратиться к тебе, моему другу». — «Дай бог! Дай бог! Всякий день,
всякий час буду о том молиться. Ах, для чего не умею ни читать,

99

ни писать! Ты бы уведомлял меня обо всём, что с тобою случится,
а я писала бы к тебе — о слезах своих!» — «Нет, береги себя, Лиза, береги для друга твоего. Я не хочу, чтобы ты без меня плакала». — «Жестокий человек! Ты думаешь лишить меня и этой отрады! Нет! Расставшись с тобою, разве тогда перестану плакать, когда высохнет
сердце моё». — «Думай о приятной минуте, в которую опять мы увидимся». — «Буду, буду думать об ней! Ах, если бы она пришла скорее!
Любезный, милый Эраст! Помни, помни свою бедную Лизу, которая
любит тебя более, нежели самоё себя!»
Но я не могу описать всего, что они при сём случае говорили.
На другой день надлежало быть последнему свиданию.
Эраст хотел проститься и с Лизиною матерью, которая не могла
от слёз удержаться, слыша, что ласковый, пригожий барин её должен
ехать на войну. Он принудил её взять у него несколько денег, сказав:
«Я не хочу, чтобы Лиза в моё отсутствие продавала работу свою, которая, по уговору, принадлежит мне». Старушка осыпала его благословениями. «Дай господи, — говорила она, — чтобы ты к нам благополучно возвратился и чтобы я тебя ещё раз увидела в здешней жизни!
Авось-либо моя Лиза к тому времени найдёт себе жениха по мыслям.
Как бы я благодарила бога, если б ты приехал к нашей свадьбе! Когда же у Лизы будут дети, знай, барин, что ты должен крестить их!
Ах! Мне бы очень хотелось дожить до этого!» Лиза стояла подле матери и не смела взглянуть на неё. Читатель легко может вообразить себе,
что она чувствовала в сию минуту.
Но что же чувствовала она тогда, когда Эраст, обняв её в последний
раз, в последний раз прижав к своему сердцу, сказал: «Прости, Лиза!..»
Какая трогательная картина! Утренняя заря, как алое море, разливалась по восточному небу. Эраст стоял под ветвями высокого дуба,
держа в объятиях свою бедную, томную, горестную подругу, которая,
прощаясь с ним, прощалась с душою своею. Вся натура пребывала
в молчании.
Лиза рыдала — Эраст плакал — оставил её — она упала — стала на
колени, подняла руки к небу и смотрела на Эраста, который удалялся — далее — далее — и, наконец, скрылся — воссияло солнце, и Лиза,
оставленная, бедная, лишилась чувств и памяти.
Она пришла в себя — и свет показался ей уныл и печален. Все приятности натуры сокрылись для неё вместе с любезным её сердцу.
«Ах! — думала она. — Для чего я осталась в этой пустыне? Что удерживает меня лететь вслед за милым Эрастом? Война не страшна для
меня; страшно там, где нет моего друга. С ним жить, с ним умереть
хочу или смертию своею спасти его драгоценную жизнь. Постой, постой, любезный! Я лечу к тебе!» Уже хотела она бежать за Эрастом,
но мысль: «У меня есть мать!» — остановила её. Лиза вздохнула и, преклонив голову, тихими шагами пошла к своей хижине. С сего часа дни
её были днями тоски и горести, которую надлежало скрывать от нежной матери: тем более страдало сердце её! Тогда только облегчалось
оно, когда Лиза, уединясь в густоту леса, могла свободно проливать
слёзы и стенать о разлуке с милым. Часто печальная горлица соеди-

100

няла жалобный голос свой с её стенанием. Но иногда — хотя весьма
редко — златой луч надежды, луч утешения освещал мрак её скорби.
«Когда он возвратится ко мне, как я буду счастлива! Как всё переменится!» От сей мысли прояснялся взор её, розы на щеках освежались,
и Лиза улыбалась, как майское утро после бурной ночи. Таким образом прошло около двух месяцев.
В один день Лиза должна была идти в Москву, затем чтобы купить
розовой воды, которою мать её лечила глаза свои. На одной из больших улиц встретилась ей великолепная карета, и в сей карете увидела
она Эраста. «Ах!» — закричала Лиза и бросилась к нему, но карета
проехала мимо и поворотила на двор. Эраст вышел и хотел уже идти
на крыльцо огромного дома, как вдруг почувствовал себя в Лизиных
объятиях. Он побледнел — потом, не отвечая ни слова на её восклицания, взял её за руку, привёл в свой кабинет, запер дверь и сказал ей:
«Лиза! Обстоятельства переменились; я помолвил жениться; ты должна оставить меня в покое и для собственного спокойствия забыть меня.
Я любил тебя и теперь люблю, то есть желаю тебе всякого добра. Вот
сто рублей — возьми их, — он положил ей деньги в карман, — позволь
мне поцеловать тебя в последний раз — и поди домой». Прежде нежели Лиза могла опомниться, он вывел её из кабинета и сказал слуге:
«Проводи эту девушку со двора».
Сердце моё обливается кровью в сию минуту. Я забываю человека
в Эрасте — готов проклинать его — но язык мой не движется — смотрю на небо, и слеза катится по лицу моему. Ах! Для чего пишу
не роман, а печальную быль?
Итак, Эраст обманул Лизу, сказав ей, что он едет в армию? Нет,
он в самом деле был в армии, но, вместо того чтобы сражаться с неприятелем, играл в карты и проиграл почти всё своё имение. Скоро
заключили мир, и Эраст возвратился в Москву, отягчённый долгами.
Ему оставался один способ поправить свои обстоятельства — жениться
на пожилой богатой вдове, которая давно была влюблена в него. Он
решился на то и переехал жить к ней в дом, посвятив искренний вздох
Лизе своей. Но всё сие может ли оправдать его?
Лиза очутилась на улице, и в таком положении, которого никакое
перо описать не может. «Он, он выгнал меня? Он любит другую? Я погибла!» — вот её мысли, её чувства! Жестокий обморок прервал их
на время. Одна добрая женщина, которая шла по улице, остановилась
над Лизою, лежавшею на земле, и старалась привести её в память. Несчастная открыла глаза — встала с помощию сей доброй женщины, —
благодарила её и пошла, сама не зная куда. «Мне нельзя жить, — думала Лиза, — нельзя!.. О, если бы упало на меня небо! Если бы земля
поглотила бедную!.. Нет! Небо не падает; земля не колеблется! Горе
мне!» Она вышла из города и вдруг увидела себя на берегу глубокого
пруда, под тению древних дубов, которые за несколько недель перед
тем были безмолвными свидетелями её восторгов. Сие воспоминание
потрясло её душу; страшнейшее сердечное мучение изобразилось на
лице её. Но через несколько минут погрузилась она в некоторую задумчивость — осмотрелась вокруг себя, увидела дочь своего соседа (пят-

101

Н. М. Карамзин. «Бедная Лиза». Лизин пруд. Художник К. Рабус

надцатилетнюю девушку), идущую по дороге, кликнула её, вынула
из кармана десять империалов и, подавая ей, сказала: «Любезная
Анюта, любезная подружка! Отнеси эти деньги к матушке — они не
краденые — скажи ей, что Лиза против неё виновата, что я таила от
неё любовь свою к одному жестокому человеку — к Э... На что знать
его имя? Скажи, что он изменил мне, — попроси, чтобы она меня простила, — Бог будет её помощником, поцелуй у неё руку так, как я теперь твою целую, скажи, что бедная Лиза велела поцеловать её, — скажи, что я...» Тут она бросилась в воду. Анюта закричала, заплакала,
но не могла спасти её, побежала в деревню — собрались люди и вытащили Лизу, но она была уже мёртвая.
Таким образом скончала жизнь свою прекрасная душою и телом. Когда мы там, в новой жизни увидимся, я узнаю тебя, нежная
Лиза!
Её погребли близ пруда, под мрачным дубом, и поставили деревянный крест на её могиле. Тут часто сижу в задумчивости, опершись

102

на вместилище Лизина праха; в глазах моих струится пруд; надо мною
шумят листья.
Лизина мать услышала о страшной смерти дочери своей, и кровь
её от ужаса охладела — глаза навек закрылись. Хижина опустела.
В ней воет ветер, и суеверные поселяне, слыша по ночам сей шум, говорят: «Там стонет мертвец; там стонет бедная Лиза!»
Эраст был до конца жизни своей несчастлив. Узнав о судьбе Лизиной, он не мог утешиться и почитал себя убийцею. Я познакомился
с ним за год до его смерти. Он сам рассказал мне сию историю и привёл меня к Лизиной могиле. Теперь, может быть, они уже примирились!
5 Комментарии. Повесть «Бедная Лиза» была опубликована в 1792 году в «Московском журнале», издателем которого был сам Н. М. Карамзин.
Писатель вспоминал: «Близ Симонова монастыря есть пруд, осенённый деревьями.
За двадцать пять лет перед сим сочинил я там „Бедную Лизу“, сказку весьма незамысловатую, но столь счастливую для молодого автора, что тысячи любопытных ездили и ходили туда искать следов Лизиных».
Си...нова монастыря... — Симонов (Успенский) мужской монастырь, расположенный в шести километрах от Кремля, был построен в XIV веке. Преподобный Сергий Радонежский
останавливался здесь, когда приезжал в Москву. По словам древнего летописца, Симонов монастырь часто служил «щитом Москвы против врагов». Он неоднократно почти до основания разрушался.
Данилов монастырь... — Данилов (Свято-Данилов) мужской монастырь, древнейший московский монастырь, основанный в 1282 году князем Даниилом Московским, младшим
сыном князя Александра Невского, в честь своего небесного покровителя — преподобного Даниила Столпника. Сейчас здесь находится резиденция Святейшего Патриарха.

Вопросы и задания
1. Как вы объясните название повести «Бедная Лиза»? Как уже в названии проявляется авторская позиция?
2. В произведениях классицизма (вспомните комедию Д. И. Фонвизина «Недоросль») автор осуждает или одобряет, поучает, воспитывает. Какую позицию
занимает автор в повести «Бедная Лиза» — образце сентиментализма? Подберите примеры из текста, обоснуйте с их помощью свою точку зрения.
3. Идеалом сентименталистов и просветителей XVIII века был «естественный человек», человек, близкий к натуре (природе). Докажите, что Лиза — яркое воплощение подобной естественности. Какую роль играет в создании её образа
пейзаж?
4. Опыт исследования. Обращаясь к возлюбленному, Лиза признаётся Эрасту,
что без него ей жизнь не мила: «Без глаз твоих тёмен светлый месяц; без твоего голоса скучен соловей поющий; без твоего дыхания ветерок мне неприятен». Попытайтесь охарактеризовать особенности её речи. С какой целью Карамзин использует здесь приёмы устного народного творчества? Приведите
примеры.
5. Лиза испытывает к Эрасту безоглядную любовь. Как можно охарактеризовать
чувства Эраста? Каковы причины его увлечения «пастушкой»? Ответив на этот
вопрос, вы поймёте, что в произведениях сентиментализма, в отличие от про-

103

изведений классицизма, нет строгого деления героев на положительных и отрицательных. В повести «Бедная Лиза» герои многоплановы, а их авторская
оценка неоднозначна.
6. Какие психологические (особенности характеров героев) и социальные причины разрушили отношения Лизы и Эраста? Учтите, что в России той поры
(и даже в более поздние времена) межсословные браки были немыслимы.
7. Какую роль в сюжете повести занимает история матери Лизы? Обратите внимание на то, что не к Лизе, а к её матери относится знаменитая фраза:
«...и крестьянки любить умеют!»
8. Для дискуссии. Как вы думаете, актуальна ли повесть «Бедная Лиза» в наши дни?

Индивидуальные задания
1. Выпишите из повести «Бедная Лиза» примеры, свидетельствующие о влиянии
на неё произведений русского фольклора.
2. Публичное выступление. Докажите, что повесть «Бедная Лиза» — это
образец литературы сентиментализма. Для подготовки этого задания используйте справочные материалы о сентиментализме как литературном направлении.
3. Как вы объясните выбор имён в повести «Бедная Лиза»? Что означают имена
главных героев повести?
4. Когда Лиза и Эраст встречаются в Москве первый раз, у девушки в руках
букет ландышей. Когда они расстаются, Эраст остаётся за стенами огромного
дома, а в кармане Лизы оказываются деньги. Как вы думаете, что символизируют эти детали?
5. Внеклассное чтение. Приведите примеры стихотворений Н. М. Карамзина,
в которых развиваются принципы сентиментализма, изображается сложный,
противоречивый мир человеческих чувств.
6. Опыт исследования. Сочувствуя своей героине, автор в повести «Бедная
Лиза» восклицает: «Ах, Лиза, Лиза! Что с тобою сделалось?.. Ах, Лиза, Лиза!
Где ангел-хранитель твой?» В 1824 году А. С. Пушкин пишет в романе в стихах
«Евгений Онегин»:
Татьяна, милая Татьяна!
С тобой теперь я слёзы лью;
Ты в руки модного тирана
Уж отдала судьбу свою.
Погибнешь, милая...
Какую традицию, заложенную Карамзиным, развивает Пушкин? Чтобы ответить
на этот вопрос, обратитесь к другим фрагментам романа «Евгений Онегин»
(глава третья).
7. Внеклассное чтение. Прочитайте самостоятельно одну из повестей Н. М. Карамзина («Наталья, боярская дочь», «Марфа-посадница», «Остров Борнгольм»,
«Юлия»), напишите отзыв об этой повести.

104

Чувство
1. Способность ощущать, воспринимать явления окружающей действительности
(«органы чувств»). 2. Состояние, в котором человек способен осознавать окружающее («привести в чувство»). 3. Психофизическое ощущение, испытываемое человеком («чувство боли»). 4. Внутреннее психическое состояние человека, его
душевное переживание. 5. Способность переживать, отзываться душой на жизненные впечатления. 6. Способность воспринимать, осознавать что-либо на основе
своих ощущений, впечатлений («чувство времени»). 7. Осознание своего отношения к другим, своей связи с ними, общественного положения и т. п. («чувство
ответственности»). 8. Разг. Любовь к кому-либо («нежные чувства»).
Из Ветхого Завета: «Если вы будете управлять чувством вашим и образуете
сердце ваше, то сохраните жизнь и по смерти получите милость».
Из русской литературы: «Читай не так, как пономарь; а с чувством, с толком,
с расстановкой» (комедия А. С. Грибоедова «Горе от ума»); «И долго буду
тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал...» (стихотворение
А. С. Пушкина «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...»); «Как с вашим сердцем и умом быть чувства мелкого рабом?» (роман в стихах А. С. Пушкина «Евгений Онегин»); «Она упала без чувств ему на руки» (роман Ф. М. Достоевского
«Идиот»); «Разве можно управлять таким чувством, как любовь...» (рассказ
А. И. Куприна «Гранатовый браслет»); «О моя утраченная свежесть, буйство глаз
и половодье чувств...» (стихотворение С. А. Есенина «Не жалею, не зову, не плачу...»).

105

Русская литература XIX века

Александр Сергеевич ПУШКИН
1799—1837
«Следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная» — эти мудрые слова принадлежат Александру Сергеевичу Пушкину. Однако
следовать за его мыслями, постигать его идеи и образы — дело не только увлекательное и поучительное,
но и сложное. Не случайно одним из главных качеств
его творчества критики называют протеизм, а самого
поэта сравнивают с Протеем — мифологическим божеством, наделённым способностью вживаться в различные существа и обладающим знанием о самых разных
сферах жизни. Как считали древние греки, Протей
скрывал свой пророческий дар от тех, кому не удавалось уловить его истинное обличье и познать его способность перерождаться.
Князь П. А. Вяземский вспоминал о своём друге:
«При нём, в нём глубоко таилась охранительная и спасительная сила. Эта сила была любовь к труду, неодолимая потребность творчески выразить, вытеснить из себя ощущения, образы, чувства. Когда чуял он налёт
вдохновения, когда принимался за работу, он успокаивался, мужал, перерождался».
Действительно, в своём творческом наследии Пушкин осмыслил множество граней бытия, поставил невероятное количество наиважнейших для отдельного человека и всего человечества вопросов, «вжился» в судьбы героев,
представляющих различные национальности и практически все слои русского
общества.
Судьба Пушкина, его жизненный путь — это последовательное совершенствование и расширение границ творческого дара.
Уже в лицейские годы он написал множество стихотворений, которые восхищённо приняли признанные мэтры поэзии — Г. Р. Державин, В. А. Жуковский,
К. Н. Батюшков. Существует легенда, согласно которой последний, ошеломлённый
смелостью поэтического дара Пушкина, нервно смял в руках листок с одним
из его стихотворений и воскликнул: «О! как стал писать этот злодей!» В это время пятнадцатилетний Пушкин в послании «Батюшкову» заявил о самобытности
своего творческого пути:
Бреду своим путём:
Будь каждый при своём!

106

В первые послелицейские годы из-под его пера выходят вольнолюбивые стихи, которые позволяют ему стать «третьим — поэтическим — вождём декабризма»
(Д. Д. Благой1). Находясь в южной ссылке, он создаёт изумительные образцы романтической поэзии (например, поэмы «Бахчисарайский фонтан» и «Кавказский
пленник») и одновременно с этим начинает работу над первым реалистическим
произведением, определившим развитие всей русской литературы, — романом
в стихах «Евгений Онегин».
В 1826 году Пушкин пишет программное стихотворение «Пророк», в котором
есть строки, явившиеся, по сути, манифестом нового искусства:
И
И
И
И

внял я неба содроганье,
горний ангелов полёт,
гад морских подводный ход,
дольней лозы прозябанье.

Истинный поэт, по мнению Пушкина, ощущает и воспроизводит в своём творчестве все грани и формы вечной, бесконечной жизни. В его произведениях объединяются все её стихии: и высокое, величественное, и низменное, обыденное.
Пушкин не принимает никаких канонов и правил, ограничивающих творческую
свободу, кроме одного непреложного закона: искусство должно служить идеалам
справедливости, добра и милосердия.
Уникальной особенностью пушкинского творчества является не только то,
что каждое его произведение отличается философской глубиной и совершенством
формы, но и то, что всё это соотносится друг с другом, находится в постоянном
диалоге между собой и составляет сложное единство — многогранный и целостный художественный мир.
Особенно ярко это проявляется в зрелый период творчества поэта. Многое
испытав и пережив (гонения со стороны властей, ссылки, казнь декабристов, пострадавших за идеалы свободы, нападки критики, смерть друзей, одиночество),
Пушкин всё чаще задумывается над вечным вопросом: какие силы определяют
«судьбу человеческую, судьбу народную»?
Не случайно многие его произведения объединяются в циклы. Вам уже известны «Повести покойного Ивана Петровича Белкина» (1830). При всей их кажущейся бесхитростности они доказывают, что судьбу человеческую определяет
случай, который иногда вмешивается в жизнь героев, «отменяет» тщательно продуманные планы («Выстрел», «Метель»), разрушает хрупкий мирок «маленького
человека», станционного смотрителя Самсона Вырина, обречённого до самой
смерти тревожиться за свою дочь, «заблудшую овечку» («Станционный смотритель»).
Правда, такого ясного и, казалось бы, убедительного ответа Пушкину с его
умением видеть проблему во всей её сложности недостаточно. Почти одновременно с «Повестями Белкина» он пишет ещё один цикл — «Маленькие трагедии» (1830), в которых судьбы героев роковым образом переворачивают порывы
страсти. Жизнь и смерть резко меняют свою траекторию под её неудержимой
властью, побуждающей действовать вопреки инстинкту самосохранения, здравому
смыслу и личным принципам. И вот уже Сальери («Моцарт и Сальери»), трудо1

Б л а г о й Дмитрий Дмитриевич (1893—1984) — литературовед, автор работ о русской литературе XIX века.

107

любивый и одарённый композитор, с горечью вспоминает те времена, когда он
ещё не был заражён ядом зависти к гению Моцарта.
Поэмы «Полтава» (1828), «Медный всадник» (1833) могли бы объединиться
в сознании читателя в цикл произведений, в которых «судьбу человеческую, судьбу народную» определяют государство, власть, история.
Все эти явные и подразумеваемые циклы не стоят особняком: идеи Пушкина, воплощённые в них, стягиваются в один узел в романе «Капитанская дочка» (1836), где судьбу нации и судьбу личности вершат и случай, и страсть,
и история...
В этом романе Пушкин обратился к событиям крестьянской войны под предводительством Емельяна Пугачёва (1773—1775), одной из первопричин которой
стало намерение императрицы Екатерины II для пополнения государственной казны закрепостить казаков, отважных воинов, рачительных земледельцев, селившихся по необжитым окраинам России, чтобы охранять её границы. Никогда не знавшие неволи, дерзкие и непокорные, они взбунтовались против подобных притеснений, и почти сразу пожар восстания вспыхнул в полную силу. Борьба против
правительства вовлекла колоссальные массы не только казачества, но и крестьянства, работных людей, национальных меньшинств и охватила обширнейшие
территории: Казанскую и Пензенскую губернии, Саранск, Саратов, Оренбург. Урал
поддерживал повстанцев, снабжая их оружием и боеприпасами с уральских заводов.
Для подавления восстания были привлечены многочисленные государственные
полки под предводительством крупнейших военачальников, но справиться с лавиной народного гнева им удалось далеко не сразу.
Даже тогда, когда Пугачёв был пойман и посажен в клетку, он казался настолько опасным, что охранять его Екатерина II поручила лично великому полководцу графу Александру Васильевичу Суворову.
Что же пробудило особый интерес поэта к этому грандиозному событию русской истории и привело к созданию его последнего великого произведения — романа «Капитанская дочка», который Пушкин датировал символически — в память
о друзьях, пострадавших за свободу, — 19 октября 1836 года?
30-е годы XIX века не зря называли «новой пугачёвщиной»: резко усилились
крестьянские волнения, вспыхивали так называемые «холерные» бунты. Пушкин
отмечает в одном из писем: «В Петербурге свирепствует эпидемия. Народ несколько раз начинал бунтовать. Ходили нелепые слухи. Утверждали, что лекаря
отравляют население. Двое из них были убиты рассвирепевшей чернью... На этот
раз возмущение было подавлено, но через некоторое время беспорядки возобновились. Возможно, что будут вынуждены прибегнуть к картечи». Эти обстоятельства всё чаще обращают мысли поэта к проблеме «судьбы человеческой,
судьбы народной».
Первые замыслы «Капитанской дочки» возникли у Пушкина в начале 1832 года.
Его увлекает история дворянина «из хороших фамилий» Шванвича — подпоручика гренадерского полка, перешедшего на сторону Пугачёва не по принуждению,
а по собственному разумению. Но вскоре поэт отказывается от разработки сюжета о дворянине-пугачёвце и в сентябре 1832 года начинает писать роман «Дубровский», в основе которого также лежит реальная история дворянина Островского,
поднявшего на бунт своих крестьян из-за несправедливых притеснений со стороны суда. Правда, этот роман остался незавершённым. Образ Владимира Дубров-

108

ского и его союз с крестьянами воспринимаются как что-то исключительное, нетипичное. Пушкин же стремится к выявлению закономерностей истории, к осмыслению связи прошлого с настоящим и будущим. Именно поэтому он всё чаще
обращается мыслями к пугачёвскому бунту.
Надо отметить, что в пушкинское время все материалы по делу Пугачёва были
строжайше засекречены: с официальной точки зрения этот народный вождь являлся государственным преступником, и распространение сведений о нём могло
расцениваться как подстрекательство к антиправительственным выступлениям.
Однако Пушкин добивается разрешения работать в тайных архивах Главного штаба якобы для написания биографии генералиссимуса графа А. В. Суворова, который принимал участие в подавлении восстания и среди документов которого можно было найти немало сведений о Пугачёве и его войске. Более того, поэт
совершает путешествие по огромным территориям России: он посещает Казань,
Нижний Новгород, Симбирск, Оренбург, Уральск, Бердскую слободу — «столицу»
Пугачёва, беседует с очевидцами, собирает обширнейший материал и в итоге создаёт документальное историческое исследование, не утратившее своего значения
до настоящего времени, — «Историю Пугачёва» (1834). По требованию Николая I
оно было переименовано в «Историю пугачёвского бунта», потому что, по мнению
царя, у разбойника не может быть своей истории.
В «Истории Пугачёва» Пушкин с беспристрастной точностью, опираясь на факты и документы, исследует причины восстания, описывает крайнюю жестокость
пугачёвцев, вызванную непомерным гнётом властей, а главное, создаёт у читателей
ясное представление о сложной, противоречивой личности Пугачёва.
В год создания «Истории Пугачёва» Пушкин пишет «Замечания о бунте»
(1834), которые передаёт императору. Эта пушкинская работа являет собой обобщения и выводы изложенного в «Истории Пугачёва»:
«Уральские казаки (особливо старые люди) доныне привязаны к памяти Пугачёва... „Расскажи мне, — говорил я Д. Пьянову, — как Пугачёв был у тебя посажёным отцом“. — „Он для тебя Пугачёв, — отвечал мне сердито старик, — а для
меня он был великий государь Пётр Фёдорович“».
Этот эпизод, как и многие ему подобные, позволил Пушкину-исследователю
с полной очевидностью показать, насколько народный взгляд на пугачёвщину отличался от её правительственной оценки, и сформулировать основной конфликт
этой исторической ситуации:
«Весь чёрный народ был за Пугачёва. Духовенство ему доброжелательствовало... Одно дворянство было открытым образом на стороне правительства. Пугачёв
и его сообщники хотели сперва и дворян склонить на свою сторону, но выгоды
их были слишком противуположны».
Роман «Капитанская дочка», как видим, создавался на основе тщательного
изучения истории. Но можно ли назвать его в полной мере историческим? Почему,
владея множеством фактов, Пушкин почти не использует их: сюжет «Капитанской
дочки» строится как цепь вымышленных событий?
Какие конфликты движут действие романа и какой из них является основным?
Почему в окончательном варианте романа Пушкин заменяет Шванвича на
Гринёва, а некоторые черты Шванвича воплощает в образе Швабрина (перекличка фамилий здесь не случайна)?
Кто является главным героем «Капитанской дочки»? Как в романе соотносятся «судьба человеческая» и «судьба народная»?

109

По каким причинам Пушкин называет свой роман «Капитанская дочка» и в конце текста ставит символическую дату — 19 октября 1836 года — день лицейской
годовщины?
Ответив на эти вопросы, вы многое поймёте из того, что хотел донести до своего читателя Пушкин. Но для этого вам предстоит погрузиться в события «давно
минувших дней» и вместе с Петром Гринёвым ощутить «мутное кружение метели» — вихрь крестьянской войны.
Роман «Капитанская дочка». Роман А. С. Пушкина «Капитанская дочка», написанный им незадолго до гибели на дуэли, можно считать итогом его размышлений о русской жизни и о национальной истории. В нём по замыслу автора два
равнозначных героя: один творит историю, другой сохраняет в своей рукописи
правду о ней для потомков.
Не случайно, разрабатывая план романа, Пушкин заменяет Шванвича, который постепенно трансформируется в Швабрина, на Гринёва — молодого офицера, который, даже симпатизируя Пугачёву, не способен пойти на предательство:
«...Бог видит, что жизнию моей рад бы я заплатить тебе за то, что ты для меня
сделал. Только не требуй того, что противно чести моей и христианской совести».
В том, что Гринёв и Пугачёв, которые духовно тянутся друг к другу, вынуждены воевать на противоположных сторонах, Пушкин видит трагическое противоречие русской истории. Автор зримо представляет две правды — народную
и дворянскую, и обе они недостаточны. Особенно ярко это противостояние проявляется в реакции героев на сказку об орле и вороне, которую «с каким-то
диким вдохновением» рассказывает мятежник своему молодому собеседнику. Для
Пугачёва эта правда заключается в стихийном бунтарстве, порождённом социальным гнётом («...чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой
кровью...»); для Гринёва же «жить убийством и разбоем» — это и есть «клевать
мертвечину».
Противоборство двух великих сил нации, воплощённых в этих героях, порождает раскол, недовольство угнетаемых и бунт, «бессмысленный и беспощадный».
Преодоление этого трагического противостояния Пушкин видит в мудрости и милосердии, которые сопряжены в нашем сознании с образом Маши Мироновой — дочери капитана Миронова, который из простых солдат дослужился до дворянского
чина. Все герои по сюжету так или иначе связаны с ней: она становится мерилом
их человечности, живым воплощением идеи Пушкина о примирении противоречий,
ибо наследует от матери и отца всё лучшее, что есть и в народе, и в дворянстве, — отсюда и название романа «Капитанская дочка».
Пушкин видит выход не в противостоянии и бунте, а в сближении «дворянской» и «мужицкой» правды, в обращении к общечеловеческим ценностям. Недаром к этому произведению он выбирает эпиграфом слова из народной пословицы «Береги честь смолоду».
С этим уроком Пушкин обращается и к своим друзьям, взбунтовавшимся против власти (отсюда и датировка романа), и к нам, его духовным наследникам:
«Молодой человек! если записки мои попадутся в твои руки, вспомни, что лучшие
и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от улучшения нравов,
без всяких насильственных потрясений».
А теперь попытайтесь сделать вывод о своеобразии жанра «Капитанской
дочки». Обратитесь к определению жанра романа, данному самим Пушкиным,

110

а также к суждениям о пушкинском творении двух литературных критиков:
Николая Николаевича Страхова (1828—1896) и Николая Ивановича Черняева
(1853—1910).
• «Под словом „роман“ разумеем историческую эпоху, развитую в вымышленном повествовании» (А. С. Пушкин).
• «Во-первых, это хроника, т. е. простой, бесхитростный рассказ, без всяких
завязок и запутанных приключений, без наружного единства и связи... Во-вторых,
это быль семейная... „Капитанская дочка“ есть рассказ о том, как Пётр Гринёв
женился на дочери капитана Миронова» (Н. Н. Страхов).
• «А к чему же и сводится „Капитанская дочка“, как не к „развитию целой
эпохи в вымышленном повествовании“, в котором романтическое происшествие
без насилия входит в раму обширнейшего происшествия исторического? В „Капитанской дочке“ отразились и помещичья жизнь, и военный быт, и крепостное
право, и русский разбойничий люд, и петербургский двор, и казаки, и инородцы, и иноземные выходцы... Исторических лиц в тесном смысле этого слова...
немного. К ним принадлежат: Пугачёв, Белобородов, Хлопуша, Рейнсдорп, Екатерина II... Но если подразумевать под историческими лицами всех типичных
представителей давно минувшей эпохи... то в „Капитанской дочке“ не окажется
ни одного лица, которое нельзя было бы назвать историческим и которое не
являлось бы ярким выразителем духа и особенностей второй половины XVIII века» (Н. И. Черняев).

Задания
1. Поиск информации. Используя дополнительные источники, подготовьте хронологическую таблицу «Последние годы жизни А. С. Пушкина». Отметьте в ней
главные события биографии поэта, относящиеся к 1830—1837 годам.
2. Обозначьте на географической карте России маршруты поездок Пушкина
в период работы над книгой «История Пугачёва» и романом «Капитанская
дочка».
3. Вместе с товарищами. Подберите фрагменты из произведений Пушкина,
в которых нарисованы картины исторических событий, представлены образы
русских царей, полководцев.

Из «Истории Пугачёва»
<...> В смутное сие время по казацким дворам шатался неизвестный бродяга, нанимаясь в работники то к одному хозяину, то к другому и принимаясь за всякие ремёсла. Он был свидетелем усмирения
мятежа и казни зачинщиков, уходил на время в Иргизские скиты;
оттуда, в конце 1772 года, послан был для закупки рыбы в Яицкий1
городок, где и стоял у казака Дениса Пьянова. Он отличался дерзостию своих речей, поносил начальство и подговаривал казаков бежать
в области турецкого султана; он уверял, что и донские казаки не замедлят за ними последовать, что у него на границе заготовлено двести
1

Яик — старинное название реки Урал.

111

тысяч рублей и товару на семьдесят тысяч и что какой-то паша, тотчас по приходу казаков, должен им выдать до пяти миллионов; покамест обещал он каждому по двенадцати рублей в месяц жалованья.
Сверх того, сказывал он, будто бы противу яицких казаков из Москвы
идут два полка и что около Рождества или Крещения непременно
будет бунт. Некоторые из послушных хотели его поймать и представить как возмутителя в комендантскую канцелярию; но он скрылся
вместе с Денисом Пьяновым и был пойман уже в селе Малыковке
(ныне Волгск) по указанию крестьянина, ехавшего с ним одною дорогою. Сей бродяга был Емельян Пугачёв, донской казак и раскольник, пришедший с ложным письменным видом из-за польской границы, с намерением поселиться на реке Иргизе посреди тамошних
раскольников. Он был отослан под стражею в Симбирск, а оттуда
в Казань. <...>
Пугачёв содержался в тюрьме не строже прочих невольников. Между тем сообщники его не дремали. Однажды он под стражею двух гарнизонных солдат ходил по городу для собирания милостыни. У Замочной Решётки (так называлась одна из главных казанских улиц)
стояла готовая тройка. Пугачёв, подошед к ней, вдруг оттолкнул одного из солдат, его сопровождавших; другой помог колоднику1 сесть
в кибитку и вместе с ним ускакал из городу. Это случилось 19 июня
1773 года. Три дня после в Казани получено было утверждённое в Петербурге решение суда, по коему Пугачёв приговорён к наказанию
плетьми и к ссылке в Пелым на каторжную работу.
Пугачёв явился на хуторах отставного казака Данилы Шелудякова,
у которого жил он прежде в работниках. Там производились тогда совещания злоумышленников. <...>
Отряды были посланы на поимки Пугачёва, но не имели в том успеха: Пугачёв и его главные сообщники спасались от поиска, переходя с одного места на другое и час от часу умножая свою шайку. Между тем разнеслись странные слухи... Многие казаки взяты были под
стражу. Схватили Михаила Кожевникова, привели в комендантскую
канцелярию и пыткою вынудили от него следующие важные показания:
В начале сентября находился он на своём хуторе, как приехал к нему
Иван Зарубин и объявил за тайну, что великая особа находится
в их краю. Он убеждал Кожевникова скрыть её на своём хуторе. Кожевников согласился. Зарубин уехал и в ту же ночь перед светом возвратился с Тимофеем Мясниковым и с неведомым человеком, все трое верхами. Незнакомец был росту среднего, широкоплеч и худощав. Чёрная
борода его начинала седеть. Он был в верблюжьем армяке, в голубой
калмыцкой шапке и вооружён винтовкою. Зарубин и Мясников поехали в город для повестки народу, а незнакомец, оставшись у Кожевникова, объявил ему, что он император Пётр III, что слухи о смерти его
были ложны. <...>
1

Колодник — арестант, закованный в колодки, тяжёлые деревянные оковы (позднее в кандалы).

112

Пугачёв, будучи раскольником1, в церковь никогда не ходил. Когда
ездил он по базару или по бердским улицам, то всегда бросал в народ
медными деньгами. Суд и расправу давал сидя в креслах перед своею
избою. По бокам его сидели два казака, один с булавою, другой с серебряным топором. Подходящие к нему кланялись в землю и, перекрестясь, целовали его руку. Бердская слобода была вертепом убийств
и распутства. Лагерь полон был офицерских жён и дочерей, отданных
на поругание разбойникам. Казни происходили каждый день. Овраги
около Берды были завалены трупами расстрелянных, удавленных, четвертованных страдальцев. Шайки разбойников устремлялись во все
стороны, пьянствуя по селениям, грабя казну и достояние дворян, но
не касаясь крестьянской собственности. <...> Нередко сам Пугачёв являлся тут же, хвастая молодечеством. Однажды прискакал он, пьяный, потеряв шапку и шатаясь на седле, — и едва не попался в плен.
Казаки спасли его и утащили, подхватив его лошадь под уздцы.
Пугачёв не был самовластен. Яицкие казаки, зачинщики бунта,
управляли действиями пришлеца, не имевшего другого достоинства,
кроме некоторых военных познаний и дерзости необыкновенной. Он
ничего не предпринимал без их согласия; они же часто действовали
без его ведома, а иногда и вопреки его воле. Они оказывали ему наружное почтение, при народе ходили за ним без шапок и били ему
челом; наедине обходились с ним как с товарищем и вместе пьянствовали, сидя при нём в шапках и в одних рубахах и распевая бурлацкие
песни. Пугачёв скучал их опекою. «Улица моя тесна», — говорил он
Денису Пьянову, пируя на свадьбе младшего его сына.

Капитанская дочка
Береги честь смолоду.
Пословица

ГЛАВА I
СЕРЖАНТ ГВАРДИИ
—
—
—
. .
Да

Был бы гвардии он завтра ж капитан.
Того не надобно; пусть в армии послужит.
Изрядно сказано! пускай его потужит...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
кто его отец?

Княжнин

Отец мой Андрей Петрович Гринёв в молодости своей служил
при графе Минихе и вышел в отставку премьер-майором в 17.. году.
С тех пор жил он в своей симбирской деревне, где и женился на девице Авдотье Васильевне Ю., дочери бедного тамошнего дворянина. Нас
1

Раскольник — последователь раскола, религиозно-общественного движения в России, возникшего в середине XVII века, направленного против официальной церкви и приведшего к образованию ряда сект.

113

было девять человек детей. Все мои братья и сёстры умерли во младенчестве.
Матушка была ещё мною брюхата, как уже я был записан в Семёновский полк сержантом, по милости майора гвардии князя Б.,
близкого нашего родственника. Если бы паче всякого чаяния матушка родила дочь, то батюшка объявил бы куда следовало о смерти
неявившегося сержанта, и дело тем бы и кончилось. Я считался в отпуску до окончания наук. В то время воспитывались мы не по-нонешнему. С пятилетнего возраста отдан я был на руки стремянному
Савельичу, за трезвое поведение пожалованному мне в дядьки. Под
его надзором на двенадцатом году выучился я русской грамоте и мог
очень здраво судить о свойствах борзого кобеля. В это время батюшка нанял для меня француза, мосье Бопре, которого выписали из Москвы вместе с годовым запасом вина и прованского масла. Приезд его
сильно не понравился Савельичу. «Слава Богу, — ворчал он про себя, — кажется, дитя умыт, причёсан, накормлен. Куда как нужно
тратить лишние деньги и нанимать мусье, как будто и своих людей
не стало!»
Бопре в отечестве своём был парикмахером, потом в Пруссии солдатом, потом приехал в Россию pour tre outchitel1, не очень понимая значение этого слова. Он был добрый малый, но ветрен и беспутен до крайности. Главною его слабостию была страсть к прекрасному полу;
нередко за свои нежности получал он толчки, от которых охал по целым
суткам. К тому же не был он (по его выражению) и врагом бутылки,
т. е. (говоря по-русски) любил хлебнуть лишнее. Но как вино подавалось у нас только за обедом, и то по рюмочке, причём учителя обыкновенно и обносили, то мой Бопре очень скоро привык к русской настойке и даже стал предпочитать её винам своего отечества, как не в пример
более полезную для желудка. Мы тотчас поладили, и хотя по контракту обязан он был учить меня по-французски, по-немецки и всем наукам,
но он предпочёл наскоро выучиться от меня кое-как болтать по-русски, — и потом каждый из нас занимался уже своим делом. Мы жили
душа в душу. Другого ментора я и не желал. Но вскоре судьба нас разлучила, и вот по какому случаю.
Прачка Палашка, толстая и рябая девка, и кривая коровница
Акулька как-то согласились в одно время кинуться матушке в ноги,
винясь в преступной слабости и с плачем жалуясь на мусье, обольстившего их неопытность. Матушка шутить этим не любила и пожаловалась батюшке. У него расправа была коротка. Он тотчас потребовал
каналью француза. Доложили, что мусье давал мне свой урок. Батюшка пошёл в мою комнату. В это время Бопре спал на кровати сном
невинности. Я был занят делом. Надобно знать, что для меня выписана была из Москвы географическая карта. Она висела на стене безо
всякого употребления и давно соблазняла меня шириною и добротою
бумаги. Я решился сделать из неё змей и, пользуясь сном Бопре, при1

...pour e^tre outchitel (фр.) — чтобы стать учителем. (Слово «учитель» дано во французской
транскрипции.)

114

нялся за работу. Батюшка вошёл в то самое время, как я прилаживал
мочальный хвост к Мысу Доброй Надежды. Увидя мои упражнения
в географии, батюшка дёрнул меня за ухо, потом подбежал к Бопре,
разбудил его очень неосторожно и стал осыпать укоризнами. Бопре
в смятении хотел было привстать и не мог: несчастный француз был
мертво пьян. Семь бед, один ответ. Батюшка за ворот приподнял его
с кровати, вытолкал из дверей и в тот же день прогнал со двора, к неописанной радости Савельича. Тем и кончилось моё воспитание.
Я жил недорослем, гоняя голубей и играя в чехарду с дворовыми
мальчишками. Между тем минуло мне шестнадцать лет. Тут судьба
моя переменилась.
Однажды осенью матушка варила в гостиной медовое варенье, а я,
облизываясь, смотрел на кипучие пенки. Батюшка у окна читал Придворный календарь, ежегодно им получаемый. Эта книга имела всегда
сильное на него влияние: никогда не перечитывал он её без особенного участия, и чтение это производило в нём всегда удивительное волнение желчи. Матушка, знавшая наизусть все его свычаи и обычаи,
всегда старалась засунуть несчастную книгу как можно подалее, и таким образом Придворный календарь не попадался ему на глаза иногда
по целым месяцам. Зато когда он случайно его находил, то, бывало,
по целым часам не выпускал уж из своих рук. Итак, батюшка читал
Придворный календарь, изредка пожимая плечами и повторяя вполголоса: «Генерал-поручик!.. Он у меня в роте был сержантом!.. Обоих
российских орденов кавалер!.. А давно ли мы...» Наконец батюшка
швырнул календарь на диван и погрузился в задумчивость, не предвещавшую ничего доброго.
Вдруг он обратился к матушке: «Авдотья Васильевна, а сколько лет
Петруше?»
— Да вот пошёл семнадцатый годок, — отвечала матушка. — Петруша родился в тот самый год, как окривела тётушка Настасья Герасимовна, и когда ещё...
«Добро, — прервал батюшка, — пора его в службу. Полно ему бегать по девичьим да лазить на голубятни».
Мысль о скорой разлуке со мною так поразила матушку, что она
уронила ложку в кастрюльку, и слёзы потекли по её лицу. Напротив
того, трудно описать моё восхищение. Мысль о службе сливалась
во мне с мыслями о свободе, об удовольствиях петербургской жизни.
Я воображал себя офицером гвардии, что, по мнению моему, было верхом благополучия человеческого.
Батюшка не любил ни переменять свои намерения, ни откладывать
их исполнение. День отъезду моему был назначен. Накануне батюшка
объявил, что намерен писать со мною к будущему моему начальнику,
и потребовал пера и бумаги.
— Не забудь, Андрей Петрович, — сказала матушка, — поклониться и от меня князю Б.; я, дескать, надеюсь, что он не оставит Петрушу своими милостями.
— Что за вздор! — отвечал батюшка нахмурясь. — К какой стати
стану я писать к князю Б.?

115

— Да ведь ты сказал, что изволишь писать к начальнику Петруши?
— Ну, а там что?
— Да ведь начальник Петрушин — князь Б. Ведь Петруша записан
в Семёновский полк.
— Записан! А мне какое дело, что он записан? Петруша в Петербург не поедет. Чему научится он, служа в Петербурге? мотать да повесничать? Нет, пускай послужит он в армии, да потянет лямку,
да понюхает пороху, да будет солдат, а не шаматон1. Записан в гвардии! Где его пашпорт? подай его сюда.
Матушка отыскала мой паспорт, хранившийся в её шкатулке вместе с сорочкою, в которой меня крестили, и вручила его батюшке дрожащею рукою. Батюшка прочёл его со вниманием, положил перед собою на стол и начал своё письмо.
Любопытство меня мучило: куда ж отправляют меня, если уж
не в Петербург? Я не сводил глаз с пера батюшкина, которое двигалось
довольно медленно. Наконец он кончил, запечатал письмо в одном пакете с паспортом, снял очки и, подозвав меня, сказал: «Вот тебе письмо
к Андрею Карловичу Р., моему старинному товарищу и другу. Ты едешь
в Оренбург служить под его начальством».
Итак, все мои блестящие надежды рушились! Вместо весёлой петербургской жизни ожидала меня гарнизонная скука в стороне глухой
и отдалённой. Служба, о которой за минуту думал я с таким восторгом, показалась мне тяжким несчастием. Но спорить было нечего.
На другой день поутру подвезена была к крыльцу дорожная кибитка;
уложили в неё чемодан, погребец с чайным прибором и узлы с булками и пирогами, последними знаками домашнего баловства. Родители
мои благословили меня. Батюшка сказал мне: «Прощай, Пётр. Служи
верно, кому присягнёшь; слушайся начальников; за их лаской не гоняйся; на службу не напрашивайся; от службы не отговаривайся;
и помни пословицу: береги платье снову, а честь смолоду». Матушка
в слезах наказывала мне беречь моё здоровье, а Савельичу смотреть
за дитятей. Надели на меня заячий тулуп, а сверху лисью шубу. Я сел
в кибитку с Савельичем и отправился в дорогу, обливаясь слезами.
В ту же ночь приехал я в Симбирск, где должен был пробыть сутки для закупки нужных вещей, что и было поручено Савельичу.
Я остановился в трактире. Савельич с утра отправился по лавкам. Соскуча глядеть из окна на грязный переулок, я пошёл бродить по всем
комнатам. Вошед в биллиардную, увидел я высокого барина лет тридцати пяти, с длинными чёрными усами, в халате, с кием в руке
и с трубкой в зубах. Он играл с маркёром, который при выигрыше
выпивал рюмку водки, а при проигрыше должен был лезть под биллиард на четверинках. Я стал смотреть на их игру. Чем долее она продолжалась, тем прогулки на четверинках становились чаще, пока наконец маркёр остался под биллиардом. Барин произнёс над ним
несколько сильных выражений в виде надгробного слова и предложил
1

Шаматон — гуляка, мот, пустой человек.

116

мне сыграть партию. Я отказался по неумению. Это показалось ему,
по-видимому, странным. Он поглядел на меня как бы с сожалением;
однако мы разговорились. Я узнал, что его зовут Иваном Ивановичем
Зуриным, что он ротмистр ** гусарского полку и находится в Симбирске при приёме рекрут, а стоит в трактире. Зурин пригласил меня отобедать с ним вместе чем бог послал, по-солдатски. Я с охотою согласился. Мы сели за стол. Зурин пил много и потчевал и меня, говоря,
что надобно привыкать ко службе; он рассказывал мне армейские
анекдоты, от которых я со смеху чуть не валялся, и мы встали из-за
стола совершенными приятелями. Тут вызвался он выучить меня
играть на биллиарде. «Это, — говорил он, — необходимо для нашего
брата служивого. В походе, например, придёшь в местечко — чем прикажешь заняться? Ведь не всё же бить жидов. Поневоле пойдёшь
в трактир и станешь играть на биллиарде; а для того надобно уметь
играть!» Я совершенно был убеждён и с большим прилежанием принялся за учение. Зурин громко ободрял меня, дивился моим быстрым
успехам и, после нескольких уроков, предложил мне играть в деньги,
по одному грошу, не для выигрыша, а так, чтоб только не играть даром, что, по его словам, самая скверная привычка. Я согласился
и на то, а Зурин велел подать пуншу и уговорил меня попробовать,
повторяя, что к службе надобно мне привыкать; а без пуншу что
и служба! Я послушался его. Между тем игра наша продолжалась.
Чем чаще прихлёбывал я от моего стакана, тем становился отважнее.
Шары поминутно летали у меня через борт; я горячился, бранил маркёра, который считал бог ведает как, час от часу умножал игру, словом — вёл себя как мальчишка, вырвавшийся на волю. Между тем время прошло незаметно. Зурин взглянул на часы, положил кий и объявил
мне, что я проиграл сто рублей. Это меня немножко смутило. Деньги
мои были у Савельича. Я стал извиняться. Зурин меня прервал: «Помилуй! Не изволь и беспокоиться. Я могу и подождать, а покамест поедем к Аринушке».
Что прикажете? День я кончил так же беспутно, как и начал. Мы
отужинали у Аринушки. Зурин поминутно мне подливал, повторяя,
что надобно к службе привыкать. Встав из-за стола, я чуть держался
на ногах; в полночь Зурин отвёз меня в трактир.
Савельич встретил нас на крыльце. Он ахнул, увидя несомненные признаки моего усердия к службе. «Что это, сударь, с тобою сделалось? — сказал он жалким голосом, — где ты это нагрузился? Ахти
господи! отроду такого греха не бывало!» — «Молчи, хрыч! — отвечал я ему, запинаясь, — ты, верно, пьян, пошёл спать... и уложи
меня».
На другой день я проснулся с головною болью, смутно припоминая
себе вчерашние происшествия. Размышления мои прерваны были Савельичем, вошедшим ко мне с чашкою чая. «Рано, Пётр Андреич, — сказал он мне, качая головою, — рано начинаешь гулять. И в кого ты пошёл? Кажется, ни батюшка, ни дедушка пьяницами не бывали;
о матушке и говорить нечего: отроду, кроме квасу, в рот ничего не
изволили брать. А кто всему виноват? проклятый мусье. То и дело,

117

бывало, к Антипьевне забежит: „Мадам, же ву при, водкю“. Вот тебе
и же ву при! Нечего сказать: добру наставил, собачий сын. И нужно
было нанимать в дядьки басурмана, как будто у барина не стало и своих людей!»
Мне было стыдно. Я отвернулся и сказал ему: «Поди вон, Савельич;
я чаю не хочу». Но Савельича мудрено было унять, когда, бывало, примется за проповедь. «Вот видишь ли, Пётр Андреич, каково подгуливать. И головке-то тяжело, и кушать-то не хочется. Человек пьющий
ни на что не годен... Выпей-ка огуречного рассолу с мёдом, а всего бы
лучше опохмелиться полстаканчиком настойки. Не прикажешь ли?»
В это время мальчик вошёл и подал мне записку от И. И. Зурина.
Я развернул её и прочёл следующие строки:
«Любезный Пётр Андреевич, пожалуйста, пришли мне с моим
мальчиком сто рублей, которые ты мне вчера проиграл. Мне крайняя нужда в деньгах.
Готовый к услугам
Иван Зурин».
Делать было нечего. Я взял на себя вид равнодушный и, обратясь
к Савельичу, который был и денег, и белья, и дел моих рачитель, приказал отдать мальчику сто рублей. «Как! зачем?» — спросил изумлённый Савельич. «Я их ему должен», — отвечал я со всевозможной холодностию. «Должен! — возразил Савельич, час от часу приведённый
в большее изумление, — да когда же, сударь, успел ты ему задолжать?
Дело что-то не ладно. Воля твоя, сударь, а денег я не выдам».
Я подумал, что если в сию решительную минуту не переспорю
упрямого старика, то уж в последствии времени трудно мне будет
освободиться от его опеки, и, взглянув на него гордо, сказал: «Я твой
господин, а ты мой слуга. Деньги мои. Я их проиграл, потому что так
мне вздумалось. А тебе советую не умничать и делать то, что тебе приказывают».
Савельич так был поражён моими словами, что сплеснул руками
и остолбенел. «Что же ты стоишь!» — закричал я сердито. Савельич
заплакал. «Батюшка Пётр Андреич, — произнёс он дрожащим голосом, — не умори меня с печали. Свет ты мой! послушай меня, старика: напиши этому разбойнику, что ты пошутил, что у нас и денегто таких не водится. Сто рублей! Боже ты милостивый! Скажи,
что тебе родители крепко-накрепко заказали не играть, окроме как
в орехи...» — «Полно врать, — прервал я строго, — подавай сюда
деньги, или я тебя взашей прогоню».
Савельич поглядел на меня с глубокой горестью и пошёл за моим
долгом. Мне было жаль бедного старика; но я хотел вырваться на волю
и доказать, что уж я не ребёнок. Деньги были доставлены Зурину. Савельич поспешил вывезти меня из проклятого трактира. Он явился
с известием, что лошади готовы. С неспокойной совестию и с безмолвным раскаянием выехал я из Симбирска, не простясь с моим учителем
и не думая с ним уже когда-нибудь увидеться.

118

ГЛАВА II
ВОЖАТЫЙ
Сторона ль моя, сторонушка,
Сторона незнакомая!
Что не сам ли я на тебя зашёл,
Что не добрый ли да меня конь завёз:
Завезла меня, доброго молодца,
Прытость, бодрость молодецкая
И хмелинушка кабацкая.
Старинная песня

Дорожные размышления мои были не очень приятны. Проигрыш
мой, по тогдашним ценам, был немаловажен. Я не мог не признаться
в душе, что поведение моё в симбирском трактире было глупо, и чувствовал себя виноватым перед Савельичем. Всё это меня мучило. Старик угрюмо сидел на облучке, отворотясь от меня, и молчал, изредка
только покрякивая. Я непременно хотел с ним помириться и не знал,
с чего начать. Наконец я сказал ему: «Ну, ну, Савельич! полно, помиримся, виноват; вижу сам, что виноват. Я вчера напроказил, а тебя
напрасно обидел. Обещаюсь вперёд вести себя умнее и слушаться тебя.
Ну, не сердись; помиримся».
— Эх, батюшка Пётр Андреич! — отвечал он с глубоким вздохом. — Сержусь-то я на самого себя; сам я кругом виноват. Как мне
было оставлять тебя одного в трактире! Что делать? Грех попутал:
вздумал забрести к дьячихе, повидаться с кумою. Так-то: зашёл к куме, да засел в тюрьме. Беда да и только!.. Как покажусь я на глаза
господам? что скажут они, как узнают, что дитя пьёт и играет.
Чтоб утешить бедного Савельича, я дал ему слово впредь без его
согласия не располагать ни одною копейкою. Он мало-помалу успокоился, хотя всё ещё изредка ворчал про себя, качая головою: «Сто
рублей! легко ли дело!»
Я приближался к месту моего назначения. Вокруг меня простирались печальные пустыни, пересечённые холмами и оврагами. Всё покрыто было снегом. Солнце садилось. Кибитка ехала по узкой дороге,
или, точнее, по следу, проложенному крестьянскими санями. Вдруг
ямщик стал посматривать в сторону и наконец, сняв шапку, оборотился ко мне и сказал:
— Барин, не прикажешь ли воротиться?
— Это зачем?
— Время ненадёжно: ветер слегка подымается; вишь, как он сметает порошу.
— Что ж за беда!
— А видишь там что? (Ямщик указал кнутом на восток.)
— Я ничего не вижу, кроме белой степи да ясного неба.
— А вон — вон: это облачко.
Я увидел в самом деле на краю неба белое облачко, которое принял
было сперва за отдалённый холмик. Ямщик изъяснил мне, что облачко предвещало буран.

119

Я слыхал о тамошних метелях и знал, что целые обозы бывали ими
занесены. Савельич, согласно со мнением ямщика, советовал воротиться. Но ветер показался мне не силён; я понадеялся добраться заблаговременно до следующей станции и велел ехать скорее.
Ямщик поскакал; но всё поглядывал на восток. Лошади бежали
дружно. Ветер между тем час от часу становился сильнее. Облачко обратилось в белую тучу, которая тяжело подымалась, росла и постепенно облегала небо. Пошёл мелкий снег — и вдруг повалил хлопьями.
Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение тёмное небо смешалось со снежным морем. Всё исчезло. «Ну, барин, — закричал ямщик, — беда: буран!»...
Я выглянул из кибитки: всё было мрак и вихорь. Ветер выл с такой
свирепой выразительностию, что казался одушевлённым; снег засыпал
меня и Савельича; лошади шли шагом — и скоро стали. «Что же ты
не едешь?» — спросил я ямщика с нетерпением. «Да что ехать? — отвечал он, слезая с облучка, — невесть и так куда заехали: дороги нет,
и мгла кругом». Я стал было его бранить. Савельич за него заступился. «И охота было не слушаться, — говорил он сердито, — воротился бы на постоялый двор, накушался бы чаю, почивал бы себе до утра,
буря б утихла, отправились бы далее. И куда спешим? Добро бы
на свадьбу!» Савельич был прав. Делать было нечего. Снег так и валил.
Около кибитки подымался сугроб. Лошади стояли, понуря голову
и изредка вздрагивая. Ямщик ходил кругом, от нечего делать улаживая упряжь. Савельич ворчал; я глядел во все стороны, надеясь увидеть хоть признак жила или дороги, но ничего не мог различить, кроме мутного кружения метели... Вдруг увидел я что-то чёрное. «Эй,
ямщик! — закричал я, — смотри: что там такое чернеется?» Ямщик
стал всматриваться. «А бог знает, барин, — сказал он, садясь на своё
место, — воз не воз, дерево не дерево, а кажется, что шевелится. Должно быть, или волк, или человек».
Я приказал ехать на незнакомый предмет, который тотчас и стал подвигаться нам навстречу. Через две минуты мы поравнялись с человеком.
— Гей, добрый человек! — закричал ему ямщик. — Скажи, не знаешь ли, где дорога?
— Дорога-то здесь; я стою на твёрдой полосе, — отвечал дорожный, — да что толку?
— Послушай, мужичок, — сказал я ему, — знаешь ли ты эту сторону? Возьмёшься ли ты довести меня до ночлега?
— Сторона мне знакомая, — отвечал дорожный, — слава богу, исхожена и изъезжена вдоль и поперёк. Да, вишь, какая погода: как раз
собьёшься с дороги. Лучше здесь остановиться да переждать, авось
буран утихнет да небо прояснится: тогда найдём дорогу по звёздам.
Его хладнокровие ободрило меня. Я уж решился, предав себя божией воле, ночевать посреди степи, как вдруг дорожный сел проворно
на облучок и сказал ямщику: «Ну, слава богу, жило недалёко; сворачивай вправо да поезжай».
— А почему мне ехать вправо? — спросил ямщик с неудовольствием. — Где ты видишь дорогу? Небось: лошади чужие, хомут не свой,

120

погоняй не стой. — Ямщик казался мне прав. «В самом деле, — сказал
я, — почему думаешь ты, что жило недалече?» — «А потому, что ветер
оттоль потянул, — отвечал дорожный, — и я слышу, дымом пахнуло;
знать, деревня близко». Сметливость его и тонкость чутья меня изумили. Я велел ямщику ехать. Лошади тяжело ступали по глубокому снегу. Кибитка тихо подвигалась, то въезжая на сугроб, то обрушаясь
в овраг и переваливаясь то на одну, то на другую сторону. Это похоже
было на плавание судна по бурному морю. Савельич охал, поминутно
толкаясь о мои бока. Я опустил циновку, закутался в шубу и задремал, убаюканный пением бури и качкою тихой езды.
Мне приснился сон, которого никогда не мог я позабыть и в котором до сих пор вижу нечто пророческое, когда соображаю с ним странные обстоятельства моей жизни. Читатель извинит меня: ибо, вероятно, знает по опыту, как сродно человеку предаваться суеверию, несмотря на всевозможное презрение к предрассудкам.
Я находился в том состоянии чувств и души, когда существенность,
уступая мечтаниям, сливается с ними в неясных видениях первосония.
Мне казалось, буран ещё свирепствовал и мы ещё блуждали по снежной пустыне... Вдруг увидел я вороты и въехал на барский двор нашей
усадьбы. Первою мыслию моею было опасение, чтобы батюшка не прогневался на меня за невольное возвращение под кровлю родительскую
и не почёл бы его умышленным ослушанием. С беспокойством я выпрыгнул из кибитки и вижу: матушка встречает меня на крыльце
с видом глубокого огорчения. «Тише, — говорит она мне, — отец болен
при смерти и желает с тобою проститься». Поражённый страхом, я иду
за нею в спальню. Вижу, комната слабо освещена; у постели стоят
люди с печальными лицами. Я тихонько подхожу к постеле; матушка
приподымает полог и говорит: «Андрей Петрович, Петруша приехал;
он воротился, узнав о твоей болезни; благослови его». Я стал на колени и устремил глаза мои на больного. Что ж?.. Вместо отца моего вижу
в постеле лежит мужик с чёрной бородою, весело на меня поглядывая.
Я в недоумении оборотился к матушке, говоря ей: «Что это значит?
Это не батюшка. И к какой мне стати просить благословения у мужика?» — «Всё равно, Петруша, — отвечала мне матушка, — это твой
посажёный отец; поцелуй у него ручку, и пусть он тебя благословит...»
Я не соглашался. Тогда мужик вскочил с постели, выхватил топор
из-за спины и стал махать во все стороны. Я хотел бежать... и не мог;
комната наполнилась мёртвыми телами; я спотыкался о тела и скользил в кровавых лужах... Страшный мужик ласково меня кликал, говоря: «Не бойсь, подойди под моё благословение...» Ужас и недоумение
овладели мною... И в эту минуту я проснулся; лошади стояли; Савельич дёргал меня за руку, говоря: «Выходи, сударь: приехали».
— Куда приехали? — спросил я, протирая глаза.
— На постоялый двор. Господь помог, наткнулись прямо на забор.
Выходи, сударь, скорее да обогрейся.
Я вышел из кибитки. Буран ещё продолжался, хотя с меньшею силою. Было так темно, что хоть глаз выколи. Хозяин встретил нас
у ворот, держа фонарь под полою, и ввёл меня в горницу, тесную,

121

но довольно чистую; лучина освещала её. На стене висела винтовка
и высокая казацкая шапка.
Хозяин, родом яицкий казак, казался мужик лет шестидесяти,
ещё свежий и бодрый. Савельич внёс за мною погребец, потребовал
огня, чтоб готовить чай, который никогда так не казался мне нужен.
Хозяин пошёл хлопотать.
— Где же вожатый? — спросил я у Савельича.
«Здесь, ваше благородие», — отвечал мне голос сверху. Я взглянул
на полати и увидел чёрную бороду и два сверкающие глаза. «Что, брат,
прозяб?» — «Как не прозябнуть в одном худеньком армяке! Был тулуп, да что греха таить? заложил вечор у целовальника: мороз показался не велик». В эту минуту хозяин вошёл с кипящим самоваром;
я предложил вожатому нашему чашку чаю; мужик слез с полатей.
Наружность его показалась мне замечательна: он был лет сорока, росту среднего, худощав и широкоплеч. В чёрной бороде его показывалась проседь; живые большие глаза так и бегали. Лицо его имело выражение довольно приятное, но плутовское. Волоса были обстрижены
в кружок; на нём был оборванный армяк и татарские шаровары.
Я поднёс ему чашку чаю; он отведал и поморщился. «Ваше благородие, сделайте мне такую милость, — прикажите поднести стакан вина;
чай не наше казацкое питьё». Я с охотой исполнил его желание. Хозяин вынул из ставца штоф и стакан, подошёл к нему и, взглянув ему
в лицо: «Эхе, — сказал он, — опять ты в нашем краю! Отколе бог принёс?» Вожатый мой мигнул значительно и отвечал поговоркою: «В огород летал, конопли клевал; швырнула бабушка камушком — да мимо.
Ну, а что ваши?»
— Да что наши! — отвечал хозяин, продолжая иносказательный
разговор. — Стали было к вечерне звонить, да попадья не велит: поп
в гостях; черти на погосте.
«Молчи, дядя, — возразил мой бродяга, — будет дождик, будут
и грибки; а будут грибки, будет и кузов. А теперь (тут он мигнул
опять) заткни топор за спину: лесничий ходит. Ваше благородие! за
ваше здоровье!» При сих словах он взял стакан, перекрестился и выпил одним духом. Потом поклонился мне и воротился на полати.
Я ничего не мог тогда понять из этого воровского разговора; но после уж догадался, что дело шло о делах Яицкого войска, в то время
только что усмирённого после бунта 1772 года. Савельич слушал с видом большого неудовольствия. Он посматривал с подозрением то на хозяина, то на вожатого. Постоялый двор, или, по-тамошнему, умёт,
находился в стороне, в степи, далече от всякого селения, и очень походил на разбойническую пристань. Но делать было нечего. Нельзя
было и подумать о продолжении пути. Беспокойство Савельича очень
меня забавляло. Между тем я расположился ночевать и лёг на лавку.
Савельич решился убраться на печь; хозяин лёг на полу. Скоро вся
изба захрапела, и я заснул как убитый.
Проснувшись поутру довольно поздно, я увидел, что буря утихла.
Солнце сияло. Снег лежал ослепительной пеленою на необозримой степи. Лошади были запряжены. Я расплатился с хозяином, который

122

взял с нас такую умеренную плату, что даже Савельич с ним не заспорил и не стал торговаться по своему обыкновению, и вчерашние
подозрения изгладились совершенно из головы его. Я позвал вожатого,
благодарил за оказанную помочь и велел Савельичу дать ему полтину
на водку. Савельич нахмурился. «Полтину на водку! — сказал он, — за
что это? За то, что ты же изволил подвезти его к постоялому двору?
Воля твоя, сударь: нет у нас лишних полтин. Всякому давать на водку,
так самому скоро придётся голодать». Я не мог спорить с Савельичем.
Деньги, по моему обещанию, находились в полном его распоряжении.
Мне было досадно, однако ж, что не мог отблагодарить человека, выручившего меня если не из беды, то по крайней мере из очень неприятного положения. «Хорошо, — сказал я хладнокровно, — если не хочешь дать полтину, то вынь ему что-нибудь из моего платья. Он одет
слишком легко. Дай ему мой заячий тулуп».
— Помилуй, батюшка Пётр Андреич! — сказал Савельич. — Зачем
ему твой заячий тулуп? Он его пропьёт, собака, в первом кабаке.
— Это, старинушка, уж не твоя печаль, — сказал мой бродяга, —
пропью ли я или нет. Его благородие мне жалует шубу со своего плеча:
его на то барская воля, а твоё холопье дело не спорить и слушаться.
— Бога ты не боишься, разбойник! — отвечал ему Савельич сердитым голосом. — Ты видишь, что дитя ещё не смыслит, а ты и рад его
обобрать, простоты его ради. Зачем тебе барский тулупчик? Ты и не напялишь его на свои окаянные плечища.
— Прошу не умничать, — сказал я своему дядьке, — сейчас неси
сюда тулуп.
— Господи Владыко! — простонал мой Савельич. — Заячий тулуп
почти новёшенький! и добро бы кому, а то пьянице оголелому!
Однако заячий тулуп явился. Мужичок тут же стал его примеривать. В самом деле, тулуп, из которого успел и я вырасти, был
немножко для него узок. Однако он кое-как умудрился и надел его,
распоров по швам. Савельич чуть не завыл, услышав, как нитки затрещали. Бродяга был чрезвычайно доволен моим подарком. Он проводил
меня до кибитки и сказал с низким поклоном: «Спасибо, ваше благородие! Награди вас Господь за вашу добродетель. Век не забуду ваших
милостей». Он пошёл в свою сторону, а я отправился далее, не обращая внимания на досаду Савельича, и скоро позабыл о вчерашней вьюге, о своём вожатом и о заячьем тулупе.
Приехав в Оренбург, я прямо явился к генералу. Я увидел мужчину росту высокого, но уже сгорбленного старостию. Длинные волосы
его были совсем белы. Старый полинялый мундир напоминал воина
времён Анны Иоанновны, а в его речи сильно отзывался немецкий выговор. Я подал ему письмо от батюшки. При имени его он взглянул
на меня быстро: «Поже мой! — сказал он. — Тавно ли, кажется, Андрей Петрович был ещё твоих лет, а теперь вот уш какой у него молотец! Ах, фремя, фремя!» Он распечатал письмо и стал читать его вполголоса, делая свои замечания. «Милостивый государь Андрей Карлович,
надеюсь, что ваше превосходительство»... Это что за серемонии? Фуй,
как ему не софестно! Конечно: дисциплина перво дело, но так ли пи-

123

шут к старому камрад?.. «ваше превосходительство не забыло»... гм...
«и... когда... покойным фельдмаршалом Мин... походе... также и...
Каролинку»... Эхе, брудер! так он ещё помнит стары наши проказ?
«Теперь о деле... К вам моего повесу»... гм... «держать в ежовых рукавицах»... Что такое ешовы рукавиц? Это, должно быть, русска поговорк... Что такое «дершать в ешовых рукавицах»? — повторил он,
обращаясь ко мне.
— Это значит, — отвечал я ему с видом как можно более невинным, — обходиться ласково, не слишком строго, давать побольше воли,
держать в ежовых рукавицах.
— Гм, понимаю... «и не давать ему воли»... нет, видно, ешовы рукавицы значит не то... «При сём... его паспорт»... Где же он? А, вот...
«отписать в Семёновский»... Хорошо, хорошо: всё будет сделано...
«Позволишь без чинов обнять себя и... старым товарищем и другом» —
а! наконец догадался... и прочая и прочая... Ну, батюшка, — сказал
он, прочитав письмо и отложив в сторону мой паспорт, — всё будет
сделано: ты будешь офицером переведён в *** полк, и чтоб тебе времени не терять, то завтра же поезжай в Белогорскую крепость, где ты
будешь в команде капитана Миронова, доброго и честного человека.
Там ты будешь на службе настоящей, научишься дисциплине. В Оренбурге делать тебе нечего; рассеяние вредно молодому человеку. А сегодня милости просим: отобедать у меня.
«Час от часу не легче! — подумал я про себя, — к чему послужило
мне то, что ещё в утробе матери я был уже гвардии сержантом! Куда
это меня завело? В *** полк и в глухую крепость на границу киргизкайсацких степей!..» Я отобедал у Андрея Карловича, втроём с его
старым адъютантом. Строгая немецкая экономия царствовала за его
столом, и я думаю, что страх видеть иногда лишнего гостя за своею
холостою трапезою был отчасти причиною поспешного удаления моего
в гарнизон. На другой день я простился с генералом и отправился
к месту моего назначения.
ГЛАВА III
КРЕПОСТЬ
Мы в фортеции живём,
Хлеб едим и воду пьём;
А как лютые враги
Придут к нам на пироги,
Зададим гостям пирушку:
Зарядим картечью пушку.
Солдатская песня

Старинные люди, мой батюшка.
Недоросль

Белогорская крепость находилась в сорока верстах от Оренбурга.
Дорога шла по крутому берегу Яика. Река ещё не замерзала, и её свинцовые волны грустно чернели в однообразных берегах, покрытых бе-

124

лым снегом. За ними простирались киргизские степи. Я погрузился
в размышления, большею частию печальные. Гарнизонная жизнь мало
имела для меня привлекательности. Я старался вообразить себе капитана Миронова, моего будущего начальника, и представлял его строгим, сердитым стариком, не знающим ничего, кроме своей службы,
и готовым за всякую безделицу сажать меня под арест на хлеб и на
воду. Между тем начало смеркаться. Мы ехали довольно скоро. «Далече ли до крепости?» — спросил я у своего ямщика. «Недалече, — отвечал он. — Вон уж видна». Я глядел во все стороны, ожидая увидеть
грозные бастионы, башни и вал; но ничего не видал, кроме деревушки,
окружённой бревенчатым забором. С одной стороны стояли три или
четыре скирда сена, полузанесённые снегом; с другой — скривившаяся мельница, с лубочными крыльями, лениво опущенными. «Где
же крепость?» — спросил я с удивлением. «Да вот она», — отвечал
ямщик, указывая на деревушку, и с этим словом мы в неё въехали.
У ворот увидел я старую чугунную пушку; улицы были тесны и кривы; избы низки и большею частию покрыты соломою. Я велел ехать
к коменданту, и через минуту кибитка остановилась перед деревянным домиком, выстроенным на высоком месте, близ деревянной же
церкви.
Никто не встретил меня. Я пошёл в сени и отворил дверь в переднюю. Старый инвалид, сидя на столе, нашивал синюю заплату на локоть
зелёного мундира. Я велел ему доложить обо мне. «Войди, батюшка, —
отвечал инвалид, — наши дома». Я вошёл в чистенькую комнатку,
убранную по-старинному. В углу стоял шкаф с посудой; на стене висел
диплом офицерский за стеклом и в рамке; около него красовались лубочные картинки, представляющие взятие Кистрина и Очакова, также
выбор невесты и погребение кота. У окна сидела старушка в телогрейке
и с платком на голове. Она разматывала нитки, которые держал, распялив на руках, кривой старичок в офицерском мундире. «Что вам угодно, батюшка?» — спросила она, продолжая своё занятие. Я отвечал,
что приехал на службу и явился по долгу своему к господину капитану,
и с этим словом обратился было к кривому старичку, принимая его
за коменданта; но хозяйка перебила затверженную мною речь. «Ивана
Кузмича дома нет, — сказала она, — он пошёл в гости к отцу Герасиму;
да всё равно, батюшка, я его хозяйка. Прошу любить и жаловать. Садись, батюшка». Она кликнула девку и велела ей позвать урядника.
Старичок своим одиноким глазом поглядывал на меня с любопытством.
«Смею спросить, — сказал он, — вы в каком полку изволили служить?»
Я удовлетворил его любопытству. «А смею спросить, — продолжал
он, — зачем изволили вы перейти из гвардии в гарнизон?» Я отвечал,
что такова была воля начальства. «Чаятельно, за неприличные гвардии
офицеру поступки», — продолжал неутомимый вопрошатель. «Полно
врать пустяки, — сказала ему капитанша, — ты видишь, молодой человек с дороги устал; ему не до тебя... (держи-ка руки прямее...). А ты,
мой батюшка, — продолжала она, обращаясь ко мне, — не печалься,
что тебя упекли в наше захолустье. Не ты первый, не ты последний.
Стерпится, слюбится. Швабрин Алексей Иваныч вот уж пятый год как

125

к нам переведён за смертоубийство. Бог знает, какой грех его попутал;
он, изволишь видеть, поехал за город с одним поручиком, да взяли с собою шпаги, да и ну друг в друга пырять; а Алексей Иваныч и заколол
поручика, да ещё при двух свидетелях! Что прикажешь делать? На грех
мастера нет».
В эту минуту вошёл урядник, молодой и статный казак. «Максимыч! — сказала ему капитанша. — Отведи господину офицеру квартиру,
да почище». — «Слушаю, Василиса Егоровна, — отвечал урядник. — Не
поместить ли его благородие к Ивану Полежаеву?» — «Врёшь, Максимыч, — сказала капитанша, — у Полежаева и так тесно; он же мне кум
и помнит, что мы его начальники. Отведи господина офицера... как ваше
имя и отчество, мой батюшка? Пётр Андреич?.. Отведи Петра Андреича
к Семёну Кузову. Он, мошенник, лошадь свою пустил ко мне в огород.
Ну, что, Максимыч, всё ли благополучно?»
— Всё, слава богу, тихо, — отвечал казак, — только капрал Прохоров подрался в бане с Устиньей Негулиной за шайку горячей воды.
— Иван Игнатьич! — сказала капитанша кривому старичку. — Разбери Прохорова с Устиньей, кто прав, кто виноват. Да обоих и накажи. Ну, Максимыч, ступай себе с богом. Пётр Андреич, Максимыч
отведёт вас на вашу квартиру.
Я откланялся. Урядник привёл меня в избу, стоявшую на высоком
берегу реки, на самом краю крепости. Половина избы занята была семьёю Семёна Кузова, другую отвели мне. Она состояла из одной горницы, довольно опрятной, разделённой надвое перегородкой. Савельич
стал в ней распоряжаться; я стал глядеть в узенькое окошко. Передо
мною простиралась печальная степь. Наискось стояло несколько избушек; по улице бродило несколько куриц. Старуха, стоя на крыльце
с корытом, кликала свиней, которые отвечали ей дружелюбным хрюканьем. И вот в какой стороне осуждён я был проводить мою молодость! Тоска взяла меня; я отошёл от окошка и лёг спать без ужина,
несмотря на увещания Савельича, который повторял с сокрушением:
«Господи Владыко! ничего кушать не изволит! Что скажет барыня,
коли дитя занеможет?»
На другой день поутру я только что стал одеваться, как дверь отворилась, и ко мне вошёл молодой офицер невысокого роста, с лицом
смуглым и отменно некрасивым, но чрезвычайно живым. «Извините
меня, — сказал он мне по-французски, — что я без церемонии прихожу с вами познакомиться. Вчера узнал я о вашем приезде; желание
увидеть наконец человеческое лицо так овладело мною, что я не вытерпел. Вы это поймёте, когда проживёте здесь ещё несколько времени». Я догадался, что это был офицер, выписанный из гвардии за поединок. Мы тотчас познакомились. Швабрин был очень не глуп.
Разговор его был остёр и занимателен. Он с большой весёлостию описал мне семейство коменданта, его общество и край, куда завела меня
судьба. Я смеялся от чистого сердца, как вошёл ко мне тот самый инвалид, который чинил мундир в передней коменданта, и от имени Василисы Егоровны позвал меня к ним обедать. Швабрин вызвался идти
со мною вместе.

126

Подходя к комендантскому дому, мы увидели на площадке человек
двадцать стареньких инвалидов с длинными косами и в треугольных
шляпах. Они выстроены были во фрунт. Впереди стоял комендант, старик бодрый и высокого росту, в колпаке и в китайчатом халате. Увидя нас, он к нам подошёл, сказал мне несколько ласковых слов и стал
опять командовать. Мы остановились было смотреть на учение; но он
просил нас идти к Василисе Егоровне, обещаясь быть вслед за нами.
«А здесь, — прибавил он, — нечего вам смотреть».
Василиса Егоровна приняла нас запросто и радушно и обошлась
со мною как бы век была знакома. Инвалид и Палашка накрывали
стол. «Что это мой Иван Кузмич сегодня так заучился! — сказала комендантша. — Палашка, позови барина обедать. Да где же Маша?»
Тут вошла девушка лет осьмнадцати, круглолицая, румяная, с светлорусыми волосами, гладко зачёсанными за уши, которые у ней так и горели. С первого взгляда она не очень мне понравилась. Я смотрел
на неё с предубеждением: Швабрин описал мне Машу, капитанскую
дочь, совершенною дурочкою. Марья Ивановна села в угол и стала
шить. Между тем подали щи. Василиса Егоровна, не видя мужа, вторично послала за ним Палашку. «Скажи барину: гости-де ждут, щи
простынут; слава богу, ученье не уйдёт; успеет накричаться». Капитан
вскоре явился, сопровождаемый кривым старичком. «Что это, мой батюшка? — сказала ему жена. — Кушанье давным-давно подано, а тебя
не дозовёшься». — «А слышь ты, Василиса Егоровна, — отвечал Иван
Кузмич, — я был занят службой: солдатушек учил». — «И, полно! — возразила капитанша. — Только слава, что солдат учишь: ни им служба
не даётся, ни ты в ней толку не ведаешь. Сидел бы дома да богу молился; так было бы лучше. Дорогие гости, милости просим за стол».
Мы сели обедать. Василиса Егоровна не умолкала ни на минуту
и осыпала меня вопросами: кто мои родители, живы ли они, где живут
и каково их состояние? Услыша, что у батюшки триста душ крестьян, «легко ли! — сказала она, — ведь есть же на свете богатые люди!
А у нас, мой батюшка, всего-то душ одна девка Палашка; да слава
богу, живём помаленьку. Одна беда: Маша; девка на выданье, а какое
у ней приданое? частый гребень, да веник, да алтын денег (прости
бог!), с чем в баню сходить. Хорошо, коли найдётся добрый человек;
а то сиди себе в девках вековечной невестою». Я взглянул на Марью
Ивановну; она вся покраснела, и даже слёзы капнули на её тарелку.
Мне стало жаль её, и я спешил переменить разговор. «Я слышал, — сказал я довольно некстати, — что на вашу крепость собираются напасть
башкирцы». — «От кого, батюшка, ты изволил это слышать?» — спросил Иван Кузмич. «Мне так сказывали в Оренбурге», — отвечал я.
«Пустяки! — сказал комендант. — У нас давно ничего не слыхать.
Башкирцы — народ напуганный, да и киргизцы проучены. Небось
на нас не сунутся; а насунутся, так я такую задам острастку, что лет
на десять угомоню». — «И вам не страшно, — продолжал я, обращаясь
к капитанше, — оставаться в крепости, подверженной таким опасностям?» — «Привычка, мой батюшка, — отвечала она. — Тому лет двадцать как нас из полка перевели сюда, и не приведи господи, как я бо-

127

ялась проклятых этих нехристей! Как завижу, бывало, рысьи шапки,
да как заслышу их визг, веришь ли, отец мой, сердце так и замрёт!
А теперь так привыкла, что и с места не тронусь, как придут нам сказать, что злодеи около крепости рыщут».
— Василиса Егоровна прехрабрая дама, — заметил важно Швабрин. — Иван Кузмич может это засвидетельствовать.
— Да, слышь ты, — сказал Иван Кузмич, — баба-то не робкого десятка.
— А Марья Ивановна? — спросил я, — так же ли смела, как и вы?
— Смела ли Маша? — отвечала её мать. — Нет, Маша трусиха.
До сих пор не может слышать выстрела из ружья: так и затрепещется.
А как тому два года Иван Кузмич выдумал в мои именины палить
из нашей пушки, так она, моя голубушка, чуть со страха на тот свет
не отправилась. С тех пор уж и не палим из проклятой пушки.
Мы встали из-за стола. Капитан с капитаншею отправились спать;
а я пошёл к Швабрину, с которым и провёл целый вечер.

ГЛАВА IV
ПОЕДИНОК
— Ин изволь, и стань же в позитуру.
Посмотришь, проколю как я твою фигуру!
Княжнин

Прошло несколько недель, и жизнь моя в Белогорской крепости
сделалась для меня не только сносною, но даже и приятною. В доме
коменданта был я принят как родной. Муж и жена были люди самые
почтенные. Иван Кузмич, вышедший в офицеры из солдатских детей,
был человек необразованный и простой, но самый честный и добрый.
Жена его им управляла, что согласовалось с его беспечностию. Василиса Егоровна и на дела службы смотрела, как на свои хозяйские,
и управляла крепостию так точно, как и своим домком. Марья Ивановна скоро перестала со мною дичиться. Мы познакомились. Я в ней
нашёл благоразумную и чувствительную девушку. Незаметным образом я привязался к доброму семейству, даже к Ивану Игнатьичу, кривому гарнизонному поручику, о котором Швабрин выдумал, будто бы
он был в непозволительной связи с Василисой Егоровной, что не имело и тени правдоподобия; но Швабрин о том не беспокоился.
Я был произведён в офицеры. Служба меня не отягощала. В богоспасаемой крепости не было ни смотров, ни учений, ни караулов. Комендант по собственной охоте учил иногда своих солдат; но ещё не мог
добиться, чтобы все они знали, которая сторона правая, которая левая,
хотя многие из них, дабы в том не ошибиться, перед каждым оборотом
клали на себя знамение креста. У Швабрина было несколько французских книг. Я стал читать, и во мне пробудилась охота к литературе.
По утрам я читал, упражнялся в переводах, а иногда и в сочинении стихов. Обедал почти всегда у коменданта, где обыкновенно про-

128

водил остаток дня и куда вечерком иногда являлся отец Герасим с женою Акулиной Памфиловной, первою вестовщицею во всём околотке.
С А. И. Швабриным, разумеется, виделся я каждый день; но час от часу
беседа его становилась для меня менее приятною. Всегдашние шутки
его насчёт семьи коменданта мне очень не нравились, особенно колкие
замечания о Марье Ивановне. Другого общества в крепости не было,
но я другого и не желал.
Несмотря на предсказания, башкирцы не возмущались. Спокойствие царствовало вокруг нашей крепости. Но мир был прерван внезапным междуусобием.
Я уже сказывал, что я занимался литературою. Опыты мои, для тогдашнего времени, были изрядны, и Александр Петрович Сумароков,
несколько лет после, очень их похвалял. Однажды удалось мне написать песенку, которой был я доволен. Известно, что сочинители иногда,
под видом требования советов, ищут благосклонного слушателя. Итак,
переписав мою песенку, я понёс её к Швабрину, который один во всей
крепости мог оценить произведения стихотворца. После маленького
предисловия вынул я из кармана свою тетрадку и прочёл ему следующие стишки:
Мысль любовну истребляя,
Тщусь прекрасную забыть,
И ах, Машу избегая,
Мышлю вольность получить!
Но глаза, что мя пленили,
Всеминутно предо мной;
Они дух во мне смутили,
Сокрушили мой покой.
Ты, узнав мои напасти,
Сжалься, Маша, надо мной,
Зря меня в сей лютой части,
И что я пленён тобой.
— Как ты это находишь? — спросил я Швабрина, ожидая похвалы,
как дани, мне непременно следуемой. Но, к великой моей досаде, Швабрин, обыкновенно снисходительный, решительно объявил, что песня
моя нехороша.
— Почему так? — спросил я его, скрывая свою досаду.
— Потому, — отвечал он, — что такие стихи достойны учителя моего, Василья Кирилыча Тредьяковского, и очень напоминают мне его
любовные куплетцы.
Тут он взял от меня тетрадку и начал немилосердно разбирать каждый стих и каждое слово, издеваясь надо мной самым колким образом.
Я не вытерпел, вырвал из рук его мою тетрадку и сказал, что уж отроду не покажу ему своих сочинений. Швабрин посмеялся и над этой
угрозою. «Посмотрим, — сказал он, — сдержишь ли ты своё слово:
стихотворцам нужен слушатель, как Ивану Кузмичу графинчик водки

129

перед обедом. А кто эта Маша, перед которой изъясняешься в нежной
страсти и в любовной напасти? Уж не Марья ль Ивановна?»
— Не твоё дело, — отвечал я нахмурясь, — кто бы ни была эта Маша.
Не требую ни твоего мнения, ни твоих догадок.
— Ого! Самолюбивый стихотворец и скромный любовник! — продолжал Швабрин, час от часу более раздражая меня, — но послушай
дружеского совета: коли ты хочешь успеть, то советую действовать
не песенками.
— Что это, сударь, значит? Изволь объясниться.
— С охотою. Это значит, что ежели хочешь, чтоб Маша Миронова
ходила к тебе в сумерки, то вместо нежных стишков подари ей пару
серёг.
Кровь моя закипела.
— А почему ты об ней такого мнения? — спросил я, с трудом удерживая своё негодование.
— А потому, — отвечал он с адской усмешкою, — что знаю по опыту её нрав и обычай.
— Ты лжёшь, мерзавец! — вскричал я в бешенстве, — ты лжёшь
самым бесстыдным образом.
Швабрин переменился в лице.
— Это тебе так не пройдёт, — сказал он, стиснув мне руку. — Вы
мне дадите сатисфакцию.
— Изволь; когда хочешь! — отвечал я, обрадовавшись. В эту минуту я готов был растерзать его.
Я тотчас отправился к Ивану Игнатьичу и застал его с иголкою
в руках: по препоручению комендантши он нанизывал грибы для сушенья на зиму. «А, Пётр Андреич! — сказал он, увидя меня, — добро
пожаловать! Как это вас бог принёс? по какому делу, смею спросить?»
Я в коротких словах объяснил ему, что я поссорился с Алексеем Иванычем, а его, Ивана Игнатьича, прошу быть моим секундантом. Иван
Игнатьич выслушал меня со вниманием, вытараща на меня свой единственный глаз. «Вы изволите говорить, — сказал он мне, — что хотите
Алексея Иваныча заколоть и желаете, чтоб я при том был свидетелем?
Так ли? смею спросить».
— Точно так.
— Помилуйте, Пётр Андреич! Что это вы затеяли! Вы с Алексеем
Иванычем побранились? Велика беда! Брань на вороту не виснет. Он
вас побранил, а вы его выругайте; он вас в рыло, а вы его в ухо, в другое, в третье — и разойдитесь; а мы вас уж помирим. А то: доброе ли
дело заколоть своего ближнего, смею спросить? И добро б уж закололи
вы его: бог с ним, с Алексеем Иванычем; я и сам до него не охотник.
Ну, а если он вас просверлит? На что это будет похоже? Кто будет
в дураках, смею спросить?
Рассуждения благоразумного поручика не поколебали меня.
Я остался при своём намерении. «Как вам угодно, — сказал Иван Игнатьич, — делайте, как разумеете. Да зачем же мне тут быть свидетелем? К какой стати? Люди дерутся, что за невидальщина, смею спросить? Слава богу, ходил я под шведа и под турку: всего насмотрелся».

130

Я кое-как стал изъяснять ему должность секунданта, но Иван
Игнатьич никак не мог меня понять. «Воля ваша, — сказал он. — Коли
уж мне и вмешаться в это дело, так разве пойти к Ивану Кузмичу
да донести ему по долгу службы, что в фортеции умышляется злодействие, противное казённому интересу: не благоугодно ли будет господину коменданту принять надлежащие меры...»
Я испугался и стал просить Ивана Игнатьича ничего не сказывать
коменданту; насилу его уговорил; он дал мне слово, и я решился
от него отступиться.
Вечер провёл я, по обыкновению своему, у коменданта. Я старался
казаться весёлым и равнодушным, дабы не подать никакого подозрения и избегнуть докучных вопросов; но, признаюсь, я не имел того
хладнокровия, которым хвалятся почти всегда те, которые находились
в моём положении. В этот вечер я расположен был к нежности и к умилению. Марья Ивановна нравилась мне более обыкновенного. Мысль,
что, может быть, вижу её в последний раз, придавала ей в моих глазах
что-то трогательное. Швабрин явился тут же. Я отвёл его в сторону
и уведомил его о своём разговоре с Иваном Игнатьичем. «Зачем нам
секунданты, — сказал он мне сухо, — без них обойдёмся». Мы условились драться за скирдами, что находились подле крепости, и явиться
туда на другой день в седьмом часу утра. Мы разговаривали, повидимому, так дружелюбно, что Иван Игнатьич от радости проболтался. «Давно бы так, — сказал он мне с довольным видом, — худой мир
лучше доброй ссоры, а и нечестен, так здоров».
— Что, что, Иван Игнатьич? — сказала комендантша, которая
в углу гадала в карты, — я не вслушалась.
Иван Игнатьич, заметив во мне знаки неудовольствия и вспомня
своё обещание, смутился и не знал, что отвечать. Швабрин подоспел
к нему на помощь.
— Иван Игнатьич, — сказал он, — одобряет нашу мировую.
— А с кем это, мой батюшка, ты ссорился?
— Мы было поспорили довольно крупно с Петром Андреичем.
— За что так?
— За сущую безделицу: за песенку, Василиса Егоровна.
— Нашли за что ссориться! за песенку!.. да как же это случилось?
— Да вот как: Пётр Андреич сочинил недавно песню и сегодня запел её при мне, а я затянул мою любимую:
Капитанская дочь,
Не ходи гулять в полночь...
Вышла разладица. Пётр Андреич было и рассердился; но потом рассудил, что всяк волен петь, что кому угодно. Тем и дело кончилось.
Бесстыдство Швабрина чуть меня не взбесило; но никто, кроме
меня, не понял грубых его обиняков; по крайней мере никто не обратил на них внимания. От песенок разговор обратился к стихотворцам,
и комендант заметил, что все они люди беспутные и горькие пьяницы,
и дружески советовал мне оставить стихотворство, как дело службе
противное и ни к чему доброму не доводящее.

131

А. С. Пушкин. «Капитанская дочка». Художник П. Соколов

Присутствие Швабрина было мне несносно. Я скоро простился с комендантом и с его семейством; пришед домой, осмотрел свою шпагу,
попробовал её конец и лёг спать, приказав Савельичу разбудить меня
в седьмом часу.
На другой день в назначенное время я стоял уже за скирдами, ожидая моего противника. Вскоре и он явился. «Нас могут застать, —
сказал он мне, — надобно поспешить». Мы сняли мундиры, остались
в одних камзолах и обнажили шпаги. В эту минуту из-за скирда вдруг
появился Иван Игнатьич и человек пять инвалидов. Он потребовал нас
к коменданту. Мы повиновались с досадою; солдаты нас окружили,
и мы отправились в крепость вслед за Иваном Игнатьичем, который
вёл нас в торжестве, шагая с удивительной важностию.
Мы вошли в комендантский дом. Иван Игнатьич отворил двери,
провозгласив торжественно: «привёл!» Нас встретила Василиса Егоровна. «Ах, мои батюшки! На что это похоже? как? что? в нашей крепости заводить смертоубийство! Иван Кузмич, сейчас их под арест! Пётр
Андреич! Алексей Иваныч! подавайте сюда ваши шпаги, подавайте, подавайте. Палашка, отнеси эти шпаги в чулан. Пётр Андреич! Этого
я от тебя не ожидала. Как тебе не совестно? Добро Алексей Иваныч:
он за душегубство и из гвардии выписан, он и в Господа Бога не верует; а ты-то что? туда же лезешь?»

132

Иван Кузмич вполне соглашался с своею супругою и приговаривал:
«А слышь ты, Василиса Егоровна правду говорит. Поединки формально
запрещены в воинском артикуле». Между тем Палашка взяла у нас
наши шпаги и отнесла в чулан. Я не мог не засмеяться. Швабрин сохранил свою важность. «При всём моём уважении к вам, — сказал он
ей хладнокровно, — не могу не заметить, что напрасно вы изволите беспокоиться, подвергая нас вашему суду. Предоставьте это Ивану Кузмичу: это его дело». — «Ах! мой батюшка! — возразила комендантша, —
да разве муж и жена не един дух и едина плоть? Иван Кузмич! Что ты
зеваешь? Сейчас рассади их по разным углам на хлеб да на воду, чтоб
у них дурь-то прошла; да пусть отец Герасим наложит на них эпитимию,
чтоб молили у Бога прощения да каялись перед людьми».
Иван Кузмич не знал, на что решиться. Марья Ивановна была чрезвычайно бледна. Мало-помалу буря утихла; комендантша успокоилась
и заставила нас друг друга поцеловать. Палашка принесла нам наши
шпаги. Мы вышли от коменданта по-видимому примирённые. Иван
Игнатьич нас сопровождал. «Как вам не стыдно было, — сказал я ему
сердито, — доносить на нас коменданту после того, как дали мне слово того не делать?» — «Как бог свят, я Ивану Кузмичу того не говорил, — отвечал он, — Василиса Егоровна выведала всё от меня. Она
всем и распорядилась без ведома коменданта. Впрочем, слава богу,
что всё так кончилось». С этим словом он повернул домой, а Швабрин
и я остались наедине. «Наше дело этим кончиться не может», — сказал
я ему. «Конечно, — отвечал Швабрин, — вы своею кровью будете отвечать мне за вашу дерзость; но за нами, вероятно, станут присматривать. Несколько дней нам должно будет притворяться. До свидания!»
И мы расстались как ни в чём не бывало.
Возвратясь к коменданту, я, по обыкновению своему, подсел к
Марье Ивановне. Ивана Кузмича не было дома; Василиса Егоровна занята была хозяйством. Мы разговаривали вполголоса. Марья Ивановна с нежностию выговаривала мне за беспокойство, причинённое всем
моею ссорою с Швабриным. «Я так и обмерла, — сказала она, — когда
сказали нам, что вы намерены биться на шпагах. Как мужчины странны! За одно слово, о котором через неделю верно б они позабыли, они
готовы резаться и жертвовать не только жизнию, но и совестию и благополучием тех, которые... Но я уверена, что не вы зачинщик ссоры.
Верно, виноват Алексей Иваныч».
— А почему же вы так думаете, Марья Ивановна?
— Да так... он такой насмешник! Я не люблю Алексея Иваныча.
Он очень мне противен; а странно: ни за что б я не хотела, чтоб и я ему
так же не нравилась. Это меня беспокоило бы страх.
— А как вы думаете, Марья Ивановна? Нравитесь ли вы ему
или нет?
Марья Ивановна заикнулась и покраснела.
— Мне кажется, — сказала она, — я думаю, что нравлюсь.
— Почему же вам так кажется?
— Потому что он за меня сватался.
— Сватался! Он за вас сватался? Когда же?

133

— В прошлом году. Месяца два до вашего приезда.
— И вы не пошли?
— Как изволите видеть. Алексей Иваныч, конечно, человек умный, и хорошей фамилии, и имеет состояние; но как подумаю, что надобно будет под венцом при всех с ним поцеловаться... Ни за что! ни
за какие благополучия!
Слова Марьи Ивановны открыли мне глаза и объяснили мне многое. Я понял упорное злоречие, которым Швабрин её преследовал. Вероятно, замечал он нашу взаимную склонность и старался отвлечь нас
друг от друга. Слова, подавшие повод к нашей ссоре, показались мне
ещё более гнусными, когда, вместо грубой и непристойной насмешки,
увидел я в них обдуманную клевету. Желание наказать дерзкого злоязычника сделалось во мне ещё сильнее, и я с нетерпением стал ожидать удобного случая.
Я дожидался недолго. На другой день, когда сидел я за элегией
и грыз перо в ожидании рифмы, Швабрин постучался под моим окошком. Я оставил перо, взял шпагу и к нему вышел. «Зачем откладывать? — сказал мне Швабрин, — за нами не смотрят. Сойдём к реке.
Там никто нам не помешает». Мы отправились молча. Спустясь по крутой
тропинке, мы остановились у самой реки и обнажили шпаги. Швабрин
был искуснее меня, но я сильнее и смелее, и monsieur Бопре, бывший
некогда солдатом, дал мне несколько уроков в фехтовании, которыми
я и воспользовался. Швабрин не ожидал найти во мне столь опасного
противника. Долго мы не могли сделать друг другу никакого вреда; наконец, приметя, что Швабрин ослабевает, я стал с живостию на него
наступать и загнал его почти в самую реку. Вдруг услышал я своё имя,
громко произнесённое. Я оглянулся и увидел Савельича, сбегающего ко
мне по нагорной тропинке... В это самое время меня сильно кольнуло
в грудь пониже правого плеча; я упал и лишился чувств.

ГЛАВА V
ЛЮБОВЬ
Ах ты, девка, девка красная!
Не ходи, девка, молода замуж;
Ты спроси, девка, отца, матери,
Отца, матери, роду-племени;
Накопи, девка, ума-разума,
Ума-разума, приданова.
Песня народная

Буде лучше меня найдёшь, позабудешь,
Если хуже меня найдёшь, воспомянешь.
То же

Очнувшись, я несколько времени не мог опомниться и не понимал, что со мною сделалось. Я лежал на кровати, в незнакомой горнице, и чувствовал большую слабость. Передо мною стоял Савельич

134

со свечкою в руках. Кто-то бережно развивал перевязи, которыми
грудь и плечо были у меня стянуты. Мало-помалу мысли мои прояснились. Я вспомнил свой поединок и догадался, что был ранен. В эту
минуту скрыпнула дверь. «Что? каков?» — произнёс пошепту голос,
от которого я затрепетал. «Всё в одном положении, — отвечал Савельич со вздохом, — всё без памяти, вот уже пятые сутки». Я хотел оборотиться, но не мог. «Где я? кто здесь?» — сказал я с усилием. Марья
Ивановна подошла к моей кровати и наклонилась ко мне. «Что? как
вы себя чувствуете?» — сказала она. «Слава богу, — отвечал я слабым
голосом. — Это вы, Марья Ивановна? скажите мне...» Я не в силах был
продолжать и замолчал. Савельич ахнул. Радость изобразилась на его
лице. «Опомнился! опомнился! — повторял он. — Слава Тебе, Владыко!
Ну, батюшка Пётр Андреич! напугал ты меня! легко ли? пятые сутки!..» Марья Ивановна перервала его речь. «Не говори с ним много,
Савельич, — сказала она. — Он ещё слаб». Она вышла и тихонько притворила дверь. Мысли мои волновались. Итак, я был в доме коменданта, Марья Ивановна входила ко мне. Я хотел сделать Савельичу некоторые вопросы, но старик замотал головою и заткнул себе уши.
Я с досадою закрыл глаза и вскоре забылся сном.
Проснувшись, подозвал я Савельича и вместо его увидел перед собою
Марью Ивановну; ангельский голос её меня приветствовал. Не могу выразить сладостного чувства, овладевшего мною в эту минуту. Я схватил
её руку и прильнул к ней, обливая слезами умиления. Маша не отрывала
её... и вдруг её губки коснулись моей щеки, и я почувствовал их жаркий
и свежий поцелуй. Огонь пробежал по мне. «Милая, добрая Марья Ивановна, — сказал я ей, — будь моею женою, согласись на моё счастие».
Она опомнилась. «Ради бога, успокойтесь, — сказала она, отняв у меня
свою руку. — Вы ещё в опасности: рана может открыться. Поберегите
себя хоть для меня». С этим словом она ушла, оставя меня в упоении
восторга. Счастие воскресило меня. Она будет моя! она меня любит! Эта
мысль наполняла всё моё существование.
С той поры мне час от часу становилось лучше. Меня лечил полковой цирюльник, ибо в крепости другого лекаря не было, и, слава богу,
не умничал. Молодость и природа ускорили моё выздоровление. Всё
семейство коменданта за мною ухаживало. Марья Ивановна от меня
не отходила. Разумеется, при первом удобном случае я принялся
за прерванное объяснение, и Марья Ивановна выслушала меня терпеливее. Она безо всякого жеманства призналась мне в сердечной склонности и сказала, что её родители, конечно, рады будут её счастию.
«Но подумай хорошенько, — прибавила она, — со стороны твоих родных не будет ли препятствия?»
Я задумался. В нежности матушкиной я не сомневался, но, зная
нрав и образ мыслей отца, я чувствовал, что любовь моя не слишком
его тронет и что он будет на неё смотреть как на блажь молодого человека. Я чистосердечно признался в том Марье Ивановне и решился,
однако, писать к батюшке как можно красноречивее, прося родительского благословения. Я показал письмо Марье Ивановне, которая
нашла его столь убедительным и трогательным, что не сомневалась

135

в успехе его и предалась чувствам нежного своего сердца со всею доверчивостию молодости и любви.
Со Швабриным я помирился в первые дни моего выздоровления.
Иван Кузмич, выговаривая мне за поединок, сказал мне: «Эх, Пётр Андреич! надлежало бы мне посадить тебя под арест, да ты уж и без того
наказан. А Алексей Иваныч у меня таки сидит в хлебном магазине
под караулом, и шпага его под замком у Василисы Егоровны. Пускай
он себе надумается да раскается». Я слишком был счастлив, чтоб хранить в сердце чувство неприязненное. Я стал просить за Швабрина,
и добрый комендант, с согласия своей супруги, решился его освободить.
Швабрин пришёл ко мне; он изъявил глубокое сожаление о том, что случилось между нами; признался, что был кругом виноват, и просил меня
забыть о прошедшем. Будучи от природы не злопамятен, я искренно
простил ему и нашу ссору и рану, мною от него полученную. В клевете
его видел я досаду оскорблённого самолюбия и отвергнутой любви и великодушно извинял своего несчастного соперника.
Вскоре я выздоровел и мог перебраться на мою квартиру. С нетерпением ожидал я ответа на посланное письмо, не смея надеяться и стараясь заглушить печальные предчувствия. С Василисой Егоровной и с её
мужем я ещё не объяснялся; но предложение моё не должно было
их удивить. Ни я, ни Марья Ивановна не старались скрывать от них
свои чувства, и мы заранее были уж уверены в их согласии.
Наконец однажды утром Савельич вошёл ко мне, держа в руках
письмо. Я схватил его с трепетом. Адрес был написан рукою батюшки. Это приуготовило меня к чему-то важному, ибо обыкновенно
письма писала ко мне матушка, а он в конце приписывал несколько
строк. Долго не распечатывал я пакета и перечитывал торжественную
надпись: «Сыну моему Петру Андреевичу Гринёву, в Оренбургскую
губернию, в Белогорскую крепость». Я старался по почерку угадать
расположение духа, в котором писано было письмо; наконец решился
его распечатать и с первых строк увидел, что всё дело пошло к чёрту.
Содержание письма было следующее:
«Сын мой Пётр! Письмо твоё, в котором просишь ты нас о родительском нашем благословении и согласии на брак с Марьей Ивановой дочерью Мироновой, мы получили 15-го сего месяца, и не только ни моего благословения, ни моего согласия дать я тебе не намерен,
но ещё и собираюсь до тебя добраться да за проказы твои проучить
тебя путём, как мальчишку, несмотря на твой офицерский чин: ибо
ты доказал, что шпагу носить ещё недостоин, которая пожалована
тебе на защиту отечества, а не для дуелей с такими же сорванцами, каков ты сам. Немедленно буду писать к Андрею Карловичу,
прося его перевести тебя из Белогорской крепости куда-нибудь подальше, где бы дурь у тебя прошла. Матушка твоя, узнав о твоём
поединке и о том, что ты ранен, с горести занемогла и теперь лежит. Что из тебя будет? Молю бога, чтоб ты исправился, хоть
и не смею надеяться на Его великую милость.
Отец твой А. Г.»

136

Чтение сего письма возбудило во мне разные чувствования. Жестокие выражения, на которые батюшка не поскупился, глубоко оскорбили меня. Пренебрежение, с каким он упоминал о Марье Ивановне,
казалось мне столь же непристойным, как и несправедливым. Мысль
о переведении моём из Белогорской крепости меня ужасала; но всего
более огорчило меня известие о болезни матери. Я негодовал на Савельича, не сомневаясь, что поединок мой стал известен родителям
через него. Шагая взад и вперёд по тесной моей комнате, я остановился перед ним и сказал, взглянув на него грозно: «Видно, тебе не довольно, что я, благодаря тебя, ранен и целый месяц был на краю гроба: ты и мать мою хочешь уморить». Савельич был поражён как громом.
«Помилуй, сударь, — сказал он, чуть не зарыдав, — что это изволишь
говорить? Я причина, что ты был ранен! Бог видит, бежал я заслонить
тебя своею грудью от шпаги Алексея Иваныча! Старость проклятая
помешала. Да что ж я сделал матушке-то твоей?» — «Что ты сделал? — отвечал я. — Кто просил тебя писать на меня доносы? разве ты
приставлен ко мне в шпионы?» — «Я? писал на тебя доносы? — отвечал Савельич со слезами. — Господи царю небесный! Так изволь-ка
прочитать, что пишет ко мне барин: увидишь, как я доносил на тебя».
Тут он вынул из кармана письмо, и я прочёл следующее:
«Стыдно тебе, старый пёс, что ты, невзирая на мои строгие приказания, мне не донёс о сыне моём Петре Андреевиче и что посторонние принуждены уведомлять меня о его проказах. Так ли исполняешь ты свою должность и господскую волю? Я тебя, старого пса!
пошлю свиней пасти за утайку правды и потворство к молодому
человеку. С получением сего приказываю тебе немедленно отписать
ко мне, каково теперь его здоровье, о котором пишут мне, что поправилось; да в какое именно место он ранен и хорошо ли его залечили».
Очевидно было, что Савельич передо мною был прав и что я напрасно оскорбил его упрёком и подозрением. Я просил у него прощения; но старик был неутешен. «Вот до чего я дожил, — повторял
он, — вот каких милостей дослужился от своих господ! Я и старый пёс,
и свинопас, да я ж и причина твоей раны? Нет, батюшка Пётр Андреич! не я, проклятый мусье всему виноват: он научил тебя тыкаться
железными вертелами да притопывать, как будто тыканием да топанием убережёшься от злого человека! Нужно было нанимать мусье
да тратить лишние деньги!»
Но кто же брал на себя труд уведомить отца моего о моём поведении? Генерал? Но он, казалось, обо мне не слишком заботился; а Иван
Кузмич не почёл за нужное рапортовать о моём поединке. Я терзался
в догадках. Подозрения мои остановились на Швабрине. Он один имел
выгоду в доносе, коего следствием могло быть удаление моё из крепости и разрыв с комендантским семейством. Я пошёл объявить обо всём
Марье Ивановне. Она встретила меня на крыльце. «Что это с вами сделалось? — сказала она, увидев меня. — Как вы бледны!» — «Всё кончено!» — отвечал я и отдал ей батюшкино письмо. Она побледнела

137

А. С. Пушкин. «Капитанская дочка». Художник С. Герасимов

в свою очередь. Прочитав, она возвратила мне письмо дрожащею рукою и сказала дрожащим голосом: «Видно, мне не судьба... Родные
ваши не хотят меня в свою семью. Буди во всём воля господня! Бог
лучше нашего знает, что нам надобно. Делать нечего, Пётр Андреич;
будьте хоть вы счастливы...» — «Этому не бывать! — вскричал я, схватив её за руку, — ты меня любишь; я готов на всё. Пойдём, кинемся
в ноги к твоим родителям; они люди простые, не жестокосердые гордецы... Они нас благословят; мы обвенчаемся... а там, со временем,
я уверен, мы умолим отца моего; матушка будет за нас; он меня простит...» — «Нет, Пётр Андреич, — отвечала Маша, — я не выйду
за тебя без благословения твоих родителей. Без их благословения
не будет тебе счастия. Покоримся воле божией. Коли найдёшь себе
суженую, коли полюбишь другую — бог с тобою, Пётр Андреич; а я за
вас обоих...» Тут она заплакала и ушла от меня; я хотел было войти
за нею в комнату, но чувствовал, что был не в состоянии владеть самим
собою, и воротился домой.
Я сидел, погружённый в глубокую задумчивость, как вдруг Савельич прервал мои размышления. «Вот, сударь, — сказал он, подавая
мне исписанный лист бумаги, — посмотри, доносчик ли я на своего
барина и стараюсь ли я помутить сына с отцом». Я взял из рук его
бумагу: это был ответ Савельича на полученное им письмо. Вот он
от слова до слова:

138

«Государь Андрей Петрович,
отец наш милостивый!
Милостивое писание ваше я получил, в котором изволишь гневаться на меня, раба вашего, что-де стыдно мне не исполнять господских
приказаний; а я, не старый пёс, а верный ваш слуга, господских приказаний слушаюсь и усердно вам всегда служил и дожил до седых волос. Я ж про рану Петра Андреича ничего к вам не писал, чтоб не
испужать понапрасну, и, слышно, барыня, мать наша Авдотья Васильевна и так с испугу слегла, и за её здоровие бога буду молить.
А Пётр Андреич ранен был под правое плечо, в грудь под самую косточку, в глубину на полтора вершка, и лежал он в доме у коменданта, куда принесли мы его с берега, и лечил его здешний цирюльник
Степан Парамонов; и теперь Пётр Андреич, слава богу, здоров,
и про него, кроме хорошего, нечего и писать. Командиры, слышно, им
довольны; а у Василисы Егоровны он как родной сын. А что с ним случилась такая оказия, то быль молодцу не укора: конь и о четырёх
ногах, да спотыкается. А изволите вы писать, что сошлёте меня
свиней пасти, и на то ваша боярская воля. За сим кланяюсь рабски.
Верный холоп ваш
Архип Савельев».
Я не мог несколько раз не улыбнуться, читая грамоту доброго старика. Отвечать батюшке я был не в состоянии; а чтоб успокоить матушку, письмо Савельича мне показалось достаточным.
С той поры положение моё переменилось. Марья Ивановна почти
со мною не говорила и всячески старалась избегать меня. Дом коменданта стал для меня постыл. Мало-помалу приучился я сидеть один
у себя дома. Василиса Егоровна сначала за то мне пеняла; но, видя
моё упрямство, оставила меня в покое. С Иваном Кузмичём виделся
я только, когда того требовала служба. Со Швабриным встречался редко и неохотно, тем более что замечал в нём скрытую к себе неприязнь,
что и утверждало меня в моих подозрениях. Жизнь моя сделалась мне
несносна. Я впал в мрачную задумчивость, которую питали одиночество и бездействие. Любовь моя разгоралась в уединении и час
от часу становилась мне тягостнее. Я потерял охоту к чтению и словесности. Дух мой упал. Я боялся или сойти с ума, или удариться в распутство. Неожиданные происшествия, имевшие важное влияние
на всю мою жизнь, дали вдруг моей душе сильное и благое потрясение.
ГЛАВА VI
ПУГАЧЁВЩИНА
Вы, молодые ребята, послушайте,
Что мы, старые старики, будем сказывати.
Песня

Прежде нежели приступлю к описанию странных происшествий,
коим я был свидетель, я должен сказать несколько слов о положении,
в котором находилась Оренбургская губерния в конце 1773 года.

139

Сия обширная и богатая губерния обитаема была множеством полудиких народов, признавших ещё недавно владычество российских
государей. Их поминутные возмущения, непривычка к законам и гражданской жизни, легкомыслие и жестокость требовали со стороны правительства непрестанного надзора для удержания их в повиновении.
Крепости выстроены были в местах, признанных удобными, заселены
по большей части казаками, давнишними обладателями яицких берегов. Но яицкие казаки, долженствовавшие охранять спокойствие и безопасность сего края, с некоторого времени были сами для правительства
неспокойными и опасными подданными. В 1772 году произошло возмущение в их главном городке. Причиною тому были строгие меры,
предпринятые генерал-майором Траубенбергом, дабы привести войско
к должному повиновению. Следствием было варварское убиение Траубенберга, своевольная перемена в управлении и, наконец, усмирение
бунта картечью и жестокими наказаниями.
Это случилось несколько времени перед прибытием моим в Белогорскую крепость. Всё было уже тихо или казалось таковым; начальство слишком легко поверило мнимому раскаянию лукавых мятежников, которые злобствовали втайне и выжидали удобного случая
для возобновления беспорядков.
Обращаюсь к своему рассказу.
Однажды вечером (это было в начале октября 1773 года) сидел я дома
один, слушая вой осеннего ветра и смотря в окно на тучи, бегущие мимо
луны. Пришли меня звать от имени коменданта. Я тотчас отправился.
У коменданта нашёл я Швабрина, Ивана Игнатьича и казацкого урядника. В комнате не было ни Василисы Егоровны, ни Марьи Ивановны.
Комендант со мною поздоровался с видом озабоченным. Он запер двери,
всех усадил, кроме урядника, который стоял у дверей, вынул из кармана бумагу и сказал нам: «Господа офицеры, важная новость! Слушайте,
что пишет генерал». Тут он надел очки и прочёл следующее:
«Господину коменданту Белогорской крепости
Капитану Миронову.

По секрету.

Сим извещаю вас, что убежавший из-под караула донской казак
и раскольник Емельян Пугачёв, учиня непростительную дерзость
принятием на себя имени покойного императора Петра III, собрал
злодейскую шайку, произвёл возмущение в яицких селениях и уже взял
и разорил несколько крепостей, производя везде грабежи и смертные
убийства. Того ради, с получением сего, имеете вы, господин капитан,
немедленно принять надлежащие меры к отражению помянутого злодея и самозванца, а буде можно, и к совершенному уничтожению оного, если он обратится на крепость, вверенную вашему попечению».
— Принять надлежащие меры! — сказал комендант, снимая очки
и складывая бумагу. — Слышь ты, легко сказать. Злодей-то, видно,
силён; а у нас всего сто тридцать человек, не считая казаков, на которых плоха надежда, не в укор буди тебе сказано, Максимыч. (Уряд-

140

ник усмехнулся.) Однако делать нечего, господа офицеры! Будьте
исправны, учредите караулы да ночные дозоры; в случае нападения
запирайте ворота да выводите солдат. Ты, Максимыч, смотри крепко
за своими казаками. Пушку осмотреть да хорошенько вычистить.
А пуще всего содержите всё это в тайне, чтоб в крепости никто не мог
о том узнать преждевременно.
Раздав сии повеления, Иван Кузмич нас распустил. Я вышел вместе
со Швабриным, рассуждая о том, что мы слышали. «Как ты думаешь,
чем это кончится?» — спросил я его. «Бог знает, — отвечал он, — посмотрим. Важного покамест ещё ничего не вижу. Если же...» Тут он
задумался и в рассеянии стал насвистывать французскую арию.
Несмотря на все наши предосторожности, весть о появлении Пугачёва разнеслась по крепости. Иван Кузмич, хоть и очень уважал свою
супругу, но ни за что на свете не открыл бы ей тайны, вверенной ему
по службе. Получив письмо от генерала, он довольно искусным образом выпроводил Василису Егоровну, сказав ей, будто бы отец Герасим
получил из Оренбурга какие-то чудные известия, которые содержит
в великой тайне. Василиса Егоровна тотчас захотела отправиться в гости к попадье и, по совету Ивана Кузмича, взяла с собою и Машу, чтоб
ей не было скучно одной.
Иван Кузмич, оставшись полным хозяином, тотчас послал за нами,
а Палашку запер в чулан, чтоб она не могла нас подслушать.
Василиса Егоровна возвратилась домой, не успев ничего выведать
от попадьи, и узнала, что во время её отсутствия было у Ивана Кузмича совещание и что Палашка была под замком. Она догадалась,
что была обманута мужем, и приступила к нему с допросом. Но Иван
Кузмич приготовился к нападению. Он нимало не смутился и бодро
отвечал своей любопытной сожительнице: «А слышь ты, матушка,
бабы наши вздумали печи топить соломою; а как от того может произойти несчастие, то я и отдал строгий приказ впредь соломою бабам
печей не топить, а топить хворостом и валежником». — «А для чего ж
было тебе запирать Палашку? — спросила комендантша. — За что бедная девка просидела в чулане, пока мы не воротились?» Иван Кузмич
не был приготовлен к таковому вопросу; он запутался и пробормотал
что-то очень нескладное. Василиса Егоровна увидела коварство своего
мужа; но, зная, что ничего от него не добьётся, прекратила свои вопросы и завела речь о солёных огурцах, которые Акулина Памфиловна приготовляла совершенно особенным образом. Во всю ночь Василиса Егоровна не могла заснуть и никак не могла догадаться, что бы
такое было в голове её мужа, о чём бы ей нельзя было знать.
На другой день, возвращаясь от обедни, она увидела Ивана Игнатьича, который вытаскивал из пушки тряпички, камушки, щепки, бабки и сор всякого рода, запиханный в неё ребятишками. «Что бы значили эти военные приготовления? — думала комендантша, — уж не
ждут ли нападения от киргизцев? Но неужто Иван Кузмич стал бы
от меня таить такие пустяки?» Она кликнула Ивана Игнатьича с твёрдым намерением выведать от него тайну, которая мучила её дамское
любопытство.

141

Василиса Егоровна сделала ему несколько замечаний касательно
хозяйства, как судия, начинающий следствие вопросами посторонними, дабы сперва усыпить осторожность ответчика. Потом, помолчав
несколько минут, она глубоко вздохнула и сказала, качая головою:
«Господи боже мой! Вишь, какие новости! Что из этого будет?»
— И, матушка! — отвечал Иван Игнатьич. — Бог милостив: солдат
у нас довольно, пороху много, пушку я вычистил. Авось дадим отпор
Пугачёву. Господь не выдаст, свинья не съест!
— А что за человек этот Пугачёв? — спросила комендантша.
Тут Иван Игнатьич заметил, что проговорился, и закусил язык.
Но уже было поздно. Василиса Егоровна принудила его во всём признаться, дав ему слово не рассказывать о том никому.
Василиса Егоровна сдержала своё обещание и никому не сказала
ни одного слова, кроме как попадье, и то потому только, что корова
её ходила ещё в степи и могла быть захвачена злодеями.
Вскоре все заговорили о Пугачёве. Толки были различны. Комендант послал урядника с поручением разведать хорошенько обо всём
по соседним селениям и крепостям. Урядник возвратился через два
дня и объявил, что в степи вёрст за шестьдесят от крепости видел он
множество огней и слышал от башкирцев, что идёт неведомая сила.
Впрочем, не мог он сказать ничего положительного, потому что ехать
дальше побоялся.
В крепости между казаками заметно стало необыкновенное волнение; во всех улицах они толпились в кучки, тихо разговаривали между собою и расходились, увидя драгуна или гарнизонного солдата. Посланы были к ним лазутчики. Юлай, крещёный калмык, сделал
коменданту важное донесение. Показания урядника, по словам Юлая,
были ложны: по возвращении своём лукавый казак объявил своим товарищам, что он был у бунтовщиков, представлялся самому их предводителю, который допустил его к своей руке и долго с ним разговаривал. Комендант немедленно посадил урядника под караул, а Юлая
назначил на его место. Эта новость принята была казаками с явным неудовольствием. Они громко роптали, и Иван Игнатьич, исполнитель комендантского распоряжения, слышал своими ушами, как
они говорили: «Вот ужо тебе будет, гарнизонная крыса!» Комендант думал в тот же день допросить своего арестанта; но урядник
бежал из-под караула, вероятно при помощи своих единомышленников.
Новое обстоятельство усилило беспокойство коменданта. Схвачен
был башкирец с возмутительными листами. По сему случаю комендант думал опять собрать своих офицеров и для того хотел опять удалить Василису Егоровну под благовидным предлогом. Но как Иван
Кузмич был человек самый прямодушный и правдивый, то и не нашёл
другого способа, кроме как единожды уже им употреблённого.
«Слышь ты, Василиса Егоровна, — сказал он ей покашливая. — Отец
Герасим получил, говорят, из города...» — «Полно врать, Иван Кузмич, — перервала комендантша, — ты, знать, хочешь собрать совещание да без меня потолковать об Емельяне Пугачёве; да лих не прове-

142

дёшь!» Иван Кузмич вытаращил глаза. «Ну, матушка, — сказал он, —
коли ты уже всё знаешь, так, пожалуй, оставайся; мы потолкуем
и при тебе». — «То-то, батько мой, — отвечала она, — не тебе бы хитрить; посылай-ка за офицерами».
Мы собрались опять. Иван Кузмич в присутствии жены прочёл
нам воззвание Пугачёва, писанное каким-нибудь полуграмотным казаком. Разбойник объявлял о своём намерении немедленно идти на
нашу крепость; приглашал казаков и солдат в свою шайку, а командиров увещевал не супротивляться, угрожая казнию в противном
случае. Воззвание написано было в грубых, но сильных выражениях и должно было произвести опасное впечатление на умы простых
людей.
«Каков мошенник! — воскликнула комендантша. — Что смеет ещё
нам предлагать! Выйти к нему навстречу и положить к ногам его знамёна! Ах он собачий сын! Да разве не знает он, что мы уже сорок лет
в службе и всего, слава богу, насмотрелись? Неужто нашлись такие
командиры, которые послушались разбойника?»
— Кажется, не должно бы, — отвечал Иван Кузмич. — А слышно,
злодей завладел уж многими крепостями.
— Видно, он в самом деле силён, — заметил Швабрин.
— А вот сейчас узнаем настоящую его силу, — сказал комендант. — Василиса Егоровна, дай мне ключ от анбара. Иван Игнатьич,
приведи-ка башкирца да прикажи Юлаю принести сюда плетей.
— Постой, Иван Кузмич, — сказала комендантша, вставая с места. — Дай уведу Машу куда-нибудь из дому; а то услышит крик, перепугается. Да и я, правду сказать, не охотница до розыска. Счастливо оставаться.
Пытка в старину так была укоренена в обычаях судопроизводства,
что благодетельный указ, уничтоживший оную, долго оставался безо
всякого действия. Думали, что собственное признание преступника необходимо было для его полного обличения, — мысль не только неосновательная, но даже и совершенно противная здравому юридическому
смыслу: ибо, если отрицание подсудимого не приемлется в доказательство его невинности, то признание его и того менее должно быть
доказательством его виновности. Даже и ныне случается мне слышать
старых судей, жалеющих об уничтожении варварского обычая. В наше
же время никто не сомневался в необходимости пытки, ни судьи,
ни подсудимые. Итак, приказание коменданта никого из нас не удивило и не встревожило. Иван Игнатьич отправился за башкирцем, который сидел в анбаре под ключом у комендантши, и через несколько
минут невольника привели в переднюю. Комендант велел его к себе
представить.
Башкирец с трудом шагнул через порог (он был в колодке) и, сняв
высокую свою шапку, остановился у дверей. Я взглянул на него и содрогнулся. Никогда не забуду этого человека. Ему казалось лет за семьдесят. У него не было ни носа, ни ушей. Голова его была выбрита;
вместо бороды торчало несколько седых волос; он был малого росту,
тощ и сгорблен; но узенькие глаза его сверкали ещё огнём. «Эхе! — ска-

143

зал комендант, узнав, по страшным его приметам, одного из бунтовщиков, наказанных в 1741 году. — Да ты, видно, старый волк, побывал в наших капканах. Ты, знать, не впервой уже бунтуешь, коли
у тебя так гладко выстрогана башка. Подойди-ка поближе; говори, кто
тебя подослал?»
Старый башкирец молчал и глядел на коменданта с видом совершенного бессмыслия. «Что же ты молчишь? — продолжал Иван Кузмич, — али бельмес по-русски не разумеешь? Юлай, спроси-ка у него
по-вашему, кто его подослал в нашу крепость?»
Юлай повторил на татарском языке вопрос Ивана Кузмича. Но башкирец глядел на него с тем же выражением и не отвечал ни слова.
— Якши, — сказал комендант, — ты у меня заговоришь. Ребята!
сымите-ка с него дурацкий полосатый халат да выстрочите ему спину. Смотри ж, Юлай: хорошенько его!
Два инвалида стали башкирца раздевать. Лицо несчастного изобразило беспокойство. Он оглядывался на все стороны, как зверок, пойманный детьми. Когда ж один из инвалидов взял его руки и, положив
их себе около шеи, поднял старика на свои плечи, а Юлай взял плеть
и замахнулся, — тогда башкирец застонал слабым, умоляющим голосом и, кивая головою, открыл рот, в котором вместо языка шевелился короткий обрубок.
Когда вспомню, что это случилось на моём веку и что ныне дожил
я до кроткого царствования императора Александра, не могу не дивиться быстрым успехам просвещения и распространению правил человеколюбия. Молодой человек! если записки мои попадутся в твои
руки, вспомни, что лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые
происходят от улучшения нравов, без всяких насильственных потрясений.
Все были поражены. «Ну, — сказал комендант, — видно, нам от
него толку не добиться. Юлай, отведи башкирца в анбар. А мы, господа, кой о чём ещё потолкуем».
Мы стали рассуждать о нашем положении, как вдруг Василиса Егоровна вошла в комнату, задыхаясь и с видом чрезвычайно встревоженным.
— Что это с тобою сделалось? — спросил изумлённый комендант.
— Батюшки, беда! — отвечала Василиса Егоровна. — Нижнеозёрная взята сегодня утром. Работник отца Герасима сейчас оттуда воротился. Он видел, как её брали. Комендант и все офицеры перевешаны. Все солдаты взяты в полон. Того и гляди, злодеи будут сюда.
Неожиданная весть сильно меня поразила. Комендант Нижнеозёрной крепости, тихий и скромный молодой человек, был мне знаком:
месяца за два перед тем проезжал он из Оренбурга с молодой своей
женою и останавливался у Ивана Кузмича. Нижнеозёрная находилась
от нашей крепости верстах в двадцати пяти. С часу на час должно
было и нам ожидать нападения Пугачёва. Участь Марьи Ивановны
живо представилась мне, и сердце у меня так и замерло.
— Послушайте, Иван Кузмич! — сказал я коменданту. — Долг наш
защищать крепость до последнего нашего издыхания; об этом и гово-

144

рить нечего. Но надобно подумать о безопасности женщин. Отправьте
их в Оренбург, если дорога ещё свободна, или в отдалённую, более надёжную крепость, куда злодеи не успели бы достигнуть.
Иван Кузмич оборотился к жене и сказал ей:
— А слышь ты, матушка, и в самом деле, не отправить ли вас
подале, пока не управимся мы с бунтовщиками?
— И, пустое! — сказала комендантша. — Где такая крепость, куда
бы пули не залетали? Чем Белогорская ненадёжна? Слава богу, двадцать второй год в ней проживаем. Видали и башкирцев и киргизцев:
авось и от Пугачёва отсидимся!
— Ну, матушка, — возразил Иван Кузмич, — оставайся, пожалуй, коли ты на крепость нашу надеешься. Да с Машей-то что нам
делать? Хорошо, коли отсидимся или дождёмся сикурса; ну, а коли
злодеи возьмут крепость?
— Ну, тогда... — Тут Василиса Егоровна заикнулась и замолчала
с видом чрезвычайного волнения.
— Нет, Василиса Егоровна, — продолжал комендант, замечая,
что слова его подействовали, может быть, в первый раз в его жизни. — Маше здесь оставаться негоже. Отправим её в Оренбург к её
крёстной матери: там и войска и пушек довольно, и стена каменная.
Да и тебе советовал бы с нею туда же отправиться; даром что ты старуха, а посмотри, что с тобою будет, коли возьмут фортецию приступом.
— Добро, — сказала комендантша, — так и быть, отправим Машу.
А меня и во сне не проси: не поеду. Нечего мне под старость лет расставаться с тобою да искать одинокой могилы на чужой сторонке. Вместе жить, вместе и умирать.
— И то дело, — сказал комендант. — Ну, медлить нечего. Ступай
готовить Машу в дорогу. Завтра чем свет её и отправим, да дадим ей
и конвой, хоть людей лишних у нас и нет. Да где же Маша?
— У Акулины Памфиловны, — отвечала комендантша. — Ей сделалось дурно, как услышала о взятии Нижнеозёрной; боюсь, чтобы
не занемогла. Господи владыко, до чего мы дожили!
Василиса Егоровна ушла хлопотать об отъезде дочери. Разговор
у коменданта продолжался; но я уже в него не мешался и ничего
не слушал. Марья Ивановна явилась к ужину бледная и заплаканная.
Мы отужинали молча и встали из-за стола скорее обыкновенного; простясь со всем семейством, мы отправились по домам. Но я нарочно забыл свою шпагу и воротился за нею: я предчувствовал, что застану
Марью Ивановну одну. В самом деле, она встретила меня в дверях
и вручила мне шпагу. «Прощайте, Пётр Андреич! — сказала она мне
со слезами. — Меня посылают в Оренбург. Будьте живы и счастливы;
может быть, Господь приведёт нас друг с другом увидеться; если же
нет...» Тут она зарыдала. Я обнял её. «Прощай, ангел мой, — сказал я, — прощай, моя милая, моя желанная! Что бы со мною ни было,
верь, что последняя моя мысль и последняя молитва будет о тебе!»
Маша рыдала, прильнув к моей груди. Я с жаром её поцеловал и поспешно вышел из комнаты.

145

ГЛАВА VII
ПРИСТУП
Голова моя, головушка,
Голова послуживая!
Послужила моя головушка
Ровно тридцать лет и три года.
Ах, не выслужила головушка
Ни корысти себе, ни радости,
Как ни слова себе доброго
И ни рангу себе высокого;
Только выслужила головушка
Два высокие столбика,
Перекладинку кленовую,
Ещё петельку шелковую.
Народная песня

В эту ночь я не спал и не раздевался. Я намерен был отправиться
на заре к крепостным воротам, откуда Марья Ивановна должна была
выехать, и там проститься с нею в последний раз. Я чувствовал в себе
великую перемену: волнение души моей было мне гораздо менее тягостно, нежели то уныние, в котором ещё недавно был я погружён.
С грустию разлуки сливались во мне и неясные, но сладостные надежды, и нетерпеливое ожидание опасностей, и чувства благородного честолюбия. Ночь прошла незаметно. Я хотел уже выйти из дому,
как дверь моя отворилась и ко мне явился капрал с донесением,
что наши казаки ночью выступили из крепости, взяв насильно с собою
Юлая, и что около крепости разъезжают неведомые люди. Мысль,
что Марья Ивановна не успеет выехать, ужаснула меня; я поспешно
дал капралу несколько наставлений и тотчас бросился к коменданту.
Уж рассветало. Я летел по улице, как услышал, что зовут меня.
Я остановился. «Куда вы? — сказал Иван Игнатьич, догоняя меня. —
Иван Кузмич на валу и послал меня за вами. Пугач пришёл». — «Уехала ли Марья Ивановна?» — спросил я с сердечным трепетом. — «Не
успела, — отвечал Иван Игнатьич, — дорога в Оренбург отрезана; крепость окружена. Плохо, Пётр Андреич!»
Мы пошли на вал, возвышение, образованное природой и укреплённое частоколом. Там уже толпились все жители крепости. Гарнизон стоял в ружьё. Пушку туда перетащили накануне. Комендант расхаживал перед своим малочисленным строем. Близость опасности
одушевляла старого воина бодростию необыкновенной. По степи, не
в дальнем расстоянии от крепости, разъезжали человек двадцать верхами. Они, казалося, казаки, но между ими находились и башкирцы,
которых легко можно было распознать по их рысьим шапкам и по колчанам. Комендант обошёл своё войско, говоря солдатам: «Ну, детушки, постоим сегодня за матушку государыню и докажем всему свету,
что мы люди бравые и присяжные!» Солдаты громко изъявили усердие. Швабрин стоял подле меня и пристально глядел на неприятеля.
Люди, разъезжающие в степи, заметя движение в крепости, съехались в кучку и стали между собою толковать. Комендант велел Ивану

146

Игнатьичу навести пушку на их толпу и сам приставил фитиль. Ядро
зажужжало и пролетело над ними, не сделав никакого вреда. Наездники, рассеясь, тотчас ускакали из виду, и степь опустела.
Тут явилась на валу Василиса Егоровна и с нею Маша, не хотевшая
отстать от неё. «Ну, что? — сказала комендантша. — Каково идёт баталья? Где же неприятель?» — «Неприятель недалече, — отвечал Иван
Кузмич. — Бог даст, всё будет ладно. Что, Маша, страшно тебе?» —
«Нет, папенька, — отвечала Марья Ивановна, — дома одной страшнее».
Тут она взглянула на меня и с усилием улыбнулась. Я невольно стиснул рукоять моей шпаги, вспомня, что накануне получил её из её рук,
как бы на защиту моей любезной. Сердце моё горело. Я воображал себя
её рыцарем. Я жаждал доказать, что был достоин её доверенности,
и с нетерпением стал ожидать решительной минуты.
В это время из-за высоты, находившейся в полверсте от крепости,
показались новые конные толпы, и вскоре степь усеялась множеством
людей, вооружённых копьями и сайдаками. Между ими на белом коне
ехал человек в красном кафтане, с обнажённой саблею в руке: это был
сам Пугачёв. Он остановился; его окружили, и, как видно, по его повелению, четыре человека отделились и во весь опор подскакали
под самую крепость. Мы в них узнали своих изменников. Один из них
держал под шапкою лист бумаги; у другого на копьё воткнута была
голова Юлая, которую, стряхнув, перекинул он к нам чрез частокол.
Голова бедного калмыка упала к ногам коменданта. Изменники кричали: «Не стреляйте; выходите вон к государю. Государь здесь!»
«Вот я вас! — закричал Иван Кузмич. — Ребята! стреляй!» Солдаты
наши дали залп. Казак, державший письмо, зашатался и свалился
с лошади; другие поскакали назад. Я взглянул на Марью Ивановну.
Поражённая видом окровавленной головы Юлая, оглушённая залпом,
она казалась без памяти. Комендант подозвал капрала и велел ему
взять лист из рук убитого казака. Капрал вышел в поле и возвратился,
ведя под уздцы лошадь убитого. Он вручил коменданту письмо. Иван
Кузмич прочёл его про себя и разорвал потом в клочки. Между тем мятежники, видимо, приготовлялись к действию. Вскоре пули начали
свистать около наших ушей, и несколько стрел воткнулись около нас
в землю и в частокол. «Василиса Егоровна! — сказал комендант. — Здесь
не бабье дело; уведи Машу; видишь: девка ни жива ни мертва».
Василиса Егоровна, присмиревшая под пулями, взглянула на степь,
на которой заметно было большое движение; потом оборотилась к мужу
и сказала ему: «Иван Кузмич, в животе и смерти бог волен: благослови Машу. Маша, подойди к отцу».
Маша, бледная и трепещущая, подошла к Ивану Кузмичу, стала
на колени и поклонилась ему в землю. Старый комендант перекрестил
её трижды; потом поднял и, поцеловав, сказал ей изменившимся голосом: «Ну, Маша, будь счастлива. Молись Богу: он тебя не оставит.
Коли найдётся добрый человек, дай бог вам любовь да совет. Живите,
как жили мы с Василисой Егоровной. Ну, прощай, Маша. Василиса
Егоровна, уведи же её поскорей». (Маша кинулась ему на шею и зарыдала.) «Поцелуемся ж и мы, — сказала, заплакав, комендантша. —

147

Прощай, мой Иван Кузмич. Отпусти мне, коли в чём я тебе досадила!» — «Прощай, прощай, матушка! — сказал комендант, обняв свою
старуху. — Ну, довольно! Ступайте, ступайте домой; да коли успеешь,
надень на Машу сарафан». Комендантша с дочерью удалились. Я глядел вослед Марьи Ивановны; она оглянулась и кивнула мне головой.
Тут Иван Кузмич оборотился к нам, и всё внимание его устремилось
на неприятеля. Мятежники съезжались около своего предводителя
и вдруг начали слезать с лошадей. «Теперь стойте крепко, — сказал
комендант, — будет приступ...» В эту минуту раздался страшный визг
и крики; мятежники бегом бежали к крепости. Пушка наша заряжена
была картечью. Комендант подпустил их на самое близкое расстояние
и вдруг выпалил опять. Картечь хватила в самую середину толпы. Мятежники отхлынули в обе стороны и попятились. Предводитель их
остался один впереди... Он махал саблею и, казалось, с жаром их уговаривал... Крик и визг, умолкнувшие на минуту, тотчас снова возобновились. «Ну, ребята, — сказал комендант, — теперь отворяй ворота,
бей в барабан. Ребята! вперёд, на вылазку, за мною!»
Комендант, Иван Игнатьич и я мигом очутились за крепостным
валом; но обробелый гарнизон не тронулся. «Что ж вы, детушки, стоите? — закричал Иван Кузмич. — Умирать так умирать: дело служивое!» В эту минуту мятежники набежали на нас и ворвались в крепость. Барабан умолк; гарнизон бросил ружья; меня сшибли было
с ног, но я встал и вместе с мятежниками вошёл в крепость. Комендант, раненный в голову, стоял в кучке злодеев, которые требовали
от него ключей. Я бросился было к нему на помощь: несколько дюжих казаков схватили меня и связали кушаками, приговаривая: «Вот
ужо вам будет, государевым ослушникам!» Нас потащили по улицам;
жители выходили из домов с хлебом и солью. Раздавался колокольный звон. Вдруг закричали в толпе, что государь на площади ожидает пленных и принимает присягу. Народ повалил на площадь; нас
погнали туда же.
Пугачёв сидел в креслах на крыльце комендантского дома. На нём
был красный казацкий кафтан, обшитый галунами. Высокая соболья
шапка с золотыми кистями была надвинута на его сверкающие глаза. Лицо его показалось мне знакомо. Казацкие старшины окружали
его. Отец Герасим, бледный и дрожащий, стоял у крыльца, с крестом
в руках, и, казалось, молча умолял его за предстоящие жертвы.
На площади ставили наскоро виселицу. Когда мы приближились,
башкирцы разогнали народ и нас представили Пугачёву. Колокольный звон утих; настала глубокая тишина. «Который комендант?» —
спросил самозванец. Наш урядник выступил из толпы и указал на
Ивана Кузмича. Пугачёв грозно взглянул на старика и сказал ему:
«Как ты смел противиться мне, своему государю?» Комендант, изнемогая от раны, собрал последние силы и отвечал твёрдым голосом:
«Ты мне не государь, ты вор и самозванец, слышь ты!» Пугачёв мрачно нахмурился и махнул белым платком. Несколько казаков подхватили старого капитана и потащили к виселице. На её перекладине
очутился верхом изувеченный башкирец, которого допрашивали мы

148

А. С. Пушкин. «Капитанская дочка».
Художник С. Герасимов

накануне. Он держал в руке верёвку, и через минуту увидел я бедного Ивана Кузмича, вздёрнутого на воздух. Тогда привели к Пугачёву Ивана Игнатьича. «Присягай, — сказал ему Пугачёв, — государю
Петру Феодоровичу!» — «Ты нам не государь, — отвечал Иван Игнатьич, повторяя слова своего капитана. — Ты, дядюшка, вор и самозванец!» — Пугачёв махнул опять платком, и добрый поручик повис подле своего старого начальника.
Очередь была за мною. Я глядел смело на Пугачёва, готовясь повторить ответ великодушных моих товарищей. Тогда, к неописанному
моему изумлению, увидел я среди мятежных старшин Швабрина, обстриженного в кружок и в казацком кафтане. Он подошёл к Пугачёву
и сказал ему на ухо несколько слов. «Вешать его!» — сказал Пугачёв,
не взглянув уже на меня. Мне накинули на шею петлю. Я стал читать
про себя молитву, принося Богу искреннее раскаяние во всех моих
прегрешениях и моля Его о спасении всех близких моему сердцу. Меня
притащили под виселицу. «Не бось, не бось», — повторяли мне губители, может быть, и вправду желая меня ободрить. Вдруг услышал
я крик: «Постойте, окаянные! погодите!..» Палачи остановились. Гляжу: Савельич лежит в ногах у Пугачёва. «Отец родной! — говорил бедный дядька. — Что тебе в смерти барского дитяти? Отпусти его; за него
тебе выкуп дадут; а для примера и страха ради вели повесить хоть
меня старика!» Пугачёв дал знак, и меня тотчас развязали и оставили.
«Батюшка наш тебя милует», — говорили мне. В эту минуту не могу
сказать, чтоб я обрадовался своему избавлению, не скажу, однако ж,
чтоб я о нём и сожалел. Чувствования мои были слишком смутны.

149

Меня снова привели к самозванцу и поставили перед ним на колени.
Пугачёв протянул мне жилистую свою руку. «Целуй руку, целуй руку!» — говорили около меня. Но я предпочёл бы самую лютую казнь
такому подлому унижению. «Батюшка Пётр Андреич! — шептал Савельич, стоя за мною и толкая меня. — Не упрямься! что тебе стоит?
плюнь да поцелуй у злод... (тьфу!) поцелуй у него ручку». Я не шевелился. Пугачёв опустил руку, сказав с усмешкою: «Его благородие,
знать, одурел от радости. Подымите его!» Меня подняли и оставили
на свободе. Я стал смотреть на продолжение ужасной комедии.
Жители начали присягать. Они подходили один за другим, целуя
распятие и потом кланяясь самозванцу. Гарнизонные солдаты стояли
тут же. Ротный портной, вооружённый тупыми своими ножницами,
резал у них косы. Они, отряхиваясь, подходили к руке Пугачёва, который объявлял им прощение и принимал в свою шайку. Всё это продолжалось около трёх часов. Наконец Пугачёв встал с кресел и сошёл
с крыльца в сопровождении своих старшин. Ему подвели белого коня,
украшенного богатой сбруей. Два казака взяли его под руки и посадили на седло. Он объявил отцу Герасиму, что будет обедать у него. В эту
минуту раздался женский крик. Несколько разбойников вытащили
на крыльцо Василису Егоровну, растрёпанную и раздетую донага.
Один из них успел уже нарядиться в её душегрейку. Другие таскали
перины, сундуки, чайную посуду, бельё и всю рухлядь. «Батюшки
мои! — кричала бедная старушка. — Отпустите душу на покаяние.
Отцы родные, отведите меня к Ивану Кузмичу». Вдруг она взглянула
на виселицу и узнала своего мужа. «Злодеи! — закричала она в исступлении. — Что это вы с ним сделали? Свет ты мой, Иван Кузмич, удалая солдатская головушка! не тронули тебя ни штыки прусские,
ни пули турецкие; не в честном бою положил ты свой живот, а сгинул
от беглого каторжника!» — «Унять старую ведьму!» — сказал Пугачёв.
Тут молодой казак ударил её саблею по голове, и она упала мёртвая
на ступени крыльца. Пугачёв уехал; народ бросился за ним.
ГЛАВА VIII
НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ
Незваный гость хуже татарина.
Пословица

Площадь опустела. Я всё стоял на одном месте и не мог привести
в порядок мысли, смущённые столь ужасными впечатлениями.
Неизвестность о судьбе Марьи Ивановны пуще всего меня мучила.
Где она? что с нею? успела ли спрятаться? надёжно ли её убежище?..
Полный тревожными мыслями, я вошёл в комендантский дом... Всё
было пусто; стулья, столы, сундуки были переломаны; посуда перебита; всё растаскано. Я взбежал по маленькой лестнице, которая вела
в светлицу, и в первый раз отроду вошёл в комнату Марьи Ивановны.
Я увидел её постелю, перерытую разбойниками; шкап был разломан
и ограблен; лампадка теплилась ещё перед опустелым кивотом. Уце-

150

лело и зеркальце, висевшее в простенке. Где ж была хозяйка этой
смиренной, девической кельи? Страшная мысль мелькнула в уме
моём: я вообразил её в руках у разбойников... Сердце моё сжалось...
Я горько, горько заплакал и громко произнёс имя моей любезной...
В эту минуту послышался лёгкий шум, и из-за шкапа явилась Палаша, бледная и трепещущая.
— Ах, Пётр Андреич! — сказала она, сплеснув руками. — Какой
денёк! какие страсти!..
— А Марья Ивановна? — спросил я нетерпеливо, — что Марья Ивановна?
— Барышня жива, — отвечала Палаша. — Она спрятана у Акулины Памфиловны.
— У попадьи! — вскричал я с ужасом. — Боже мой! да там Пугачёв!..
Я бросился вон из комнаты, мигом очутился на улице и опрометью
побежал в дом священника, ничего не видя и не чувствуя. Там раздавались крики, хохот и песни... Пугачёв пировал с своими товарищами. Палаша прибежала туда же за мною. Я подослал её вызвать тихонько Акулину Памфиловну. Через минуту попадья вышла ко мне
в сени с пустым штофом в руках.
— Ради бога! где Марья Ивановна? — спросил я с неизъяснимым
волнением.
— Лежит, моя голубушка, у меня на кровати, там за перегородкою, — отвечала попадья. — Ну, Пётр Андреич, чуть было не стряслась беда, да, слава богу, всё прошло благополучно: злодей только что
уселся обедать, как она, моя бедняжка, очнётся да застонет!.. Я так
и обмерла. Он услышал: «А кто это у тебя охает, старуха?» Я вору
в пояс: «Племянница моя, государь; захворала, лежит, вот уж другая
неделя». — «А молода твоя племянница?» — «Молода, государь». —
«А покажи-ка мне, старуха, свою племянницу». — У меня сердце так
и ёкнуло, да нечего было делать. — «Изволь, государь; только девка-то
не сможет встать и прийти к твоей милости». — «Ничего, старуха,
я и сам пойду погляжу». И ведь пошёл окаянный за перегородку;
как ты думаешь! ведь отдёрнул занавес, взглянул ястребиными своими
глазами! — и ничего... Бог вынес! А веришь ли, я и батька мой так уж
и приготовились к мученической смерти. К счастию, она, моя голубушка, не узнала его. Господи владыко, дождались мы праздника! Нечего сказать! бедный Иван Кузмич! кто бы подумал!.. А Василиса-то
Егоровна? А Иван-то Игнатьич? Его-то за что?.. Как это вас пощадили? А каков Швабрин, Алексей Иваныч? Ведь остригся в кружок и теперь у нас тут же с ними пирует! Проворен, нечего сказать! А как сказала я про больную племянницу, так он, веришь ли, так взглянул
на меня, как бы ножом насквозь; однако не выдал, спасибо ему и за
то. — В эту минуту раздались пьяные крики гостей и голос отца Герасима. Гости требовали вина, хозяин кликал сожительницу. Попадья
расхлопоталась. — Ступайте себе домой, Пётр Андреич, — сказала
она, — теперь не до вас; у злодеев попойка идёт. Беда, попадётесь под
пьяную руку. Прощайте, Пётр Андреич. Что будет, то будет; авось бог
не оставит!

151

Попадья ушла. Несколько успокоенный, я отправился к себе на
квартиру. Проходя мимо площади, я увидел несколько башкирцев,
которые теснились около виселицы и стаскивали сапоги с повешенных; с трудом удержал я порыв негодования, чувствуя бесполезность
заступления. По крепости бегали разбойники, грабя офицерские дома.
Везде раздавались крики пьянствующих мятежников. Я пришёл домой. Савельич встретил меня у порога. «Слава богу! — вскричал он,
увидя меня. — Я было думал, что злодеи опять тебя подхватили. Ну,
батюшка Пётр Андреич! веришь ли? всё у нас разграбили, мошенники:
платье, бельё, вещи, посуду — ничего не оставили. Да что уж! Слава
богу, что тебя живого отпустили! А узнал ли ты, сударь, атамана?»
— Нет, не узнал; а кто ж он такой?
— Как, батюшка? Ты и позабыл того пьяницу, который выманил
у тебя тулуп на постоялом дворе? Заячий тулупчик совсем новёшенький; а он, бестия, его так и распорол, напяливая на себя!
Я изумился. В самом деле сходство Пугачёва с моим вожатым было
разительно. Я удостоверился, что Пугачёв и он были одно и то же
лицо, и понял тогда причину пощады, мне оказанной. Я не мог не подивиться странному сцеплению обстоятельств: детский тулуп, подаренный бродяге, избавлял меня от петли, и пьяница, шатавшийся по
постоялым дворам, осаждал крепости и потрясал государством!
— Не изволишь ли покушать? — спросил Савельич, неизменный
в своих привычках. — Дома ничего нет; пойду пошарю да что-нибудь
тебе изготовлю.
Оставшись один, я погрузился в размышления. Что мне было делать? Оставаться в крепости, подвластной злодею, или следовать за его
шайкою было неприлично офицеру. Долг требовал, чтобы я явился
туда, где служба моя могла ещё быть полезна отечеству в настоящих
затруднительных обстоятельствах... Но любовь сильно советовала мне
оставаться при Марье Ивановне и быть ей защитником и покровителем. Хотя я и предвидел скорую и несомненную перемену в обстоятельствах, но всё же не мог не трепетать, воображая опасность её положения.
Размышления мои были прерваны приходом одного из казаков, который прибежал с объявлением, что-де «великий государь требует тебя
к себе». — «Где же он?» — спросил я, готовясь повиноваться.
— В комендантском, — отвечал казак. — После обеда батюшка наш
отправился в баню, а теперь отдыхает. Ну, ваше благородие, по всему
видно, что персона знатная: за обедом скушать изволил двух жареных
поросят, а парится так жарко, что и Тарас Курочкин не вытерпел, отдал веник Фомке Бикбаеву да насилу холодной водой откачался. Нечего сказать: все приёмы такие важные... А в бане, слышно, показывал царские свои знаки на грудях: на одной двуглавый орёл, величиною
с пятак, а на другой персона его.
Я не почёл нужным оспоривать мнение казака и с ним вместе отправился в комендантский дом, заранее воображая себе свидание с Пугачёвым и стараясь предугадать, чем оно кончится. Читатель легко
может себе представить, что я не был совершенно хладнокровен.

152

А. С. Пушкин. «Капитанская дочка». Художник П. Соколов

Начинало смеркаться, когда пришёл я к комендантскому дому. Виселица с своими жертвами страшно чернела. Тело бедной комендантши всё ещё валялось под крыльцом, у которого два казака стояли
на карауле. Казак, приведший меня, отправился про меня доложить
и, тотчас же воротившись, ввёл меня в ту комнату, где накануне так
нежно прощался я с Марьей Ивановною.
Необыкновенная картина мне представилась: за столом, накрытым
скатертью и установленным штофами и стаканами, Пугачёв и человек
десять казацких старшин сидели, в шапках и цветных рубашках, разгорячённые вином, с красными рожами и блистающими глазами.
Между ими не было ни Швабрина, ни нашего урядника, новобраных
изменников. «А, ваше благородие! — сказал Пугачёв, увидя меня. — Добро пожаловать; честь и место, милости просим». Собеседники потеснились. Я молча сел на краю стола. Сосед мой, молодой казак, стройный и красивый, налил мне стакан простого вина, до которого я не
коснулся. С любопытством стал я рассматривать сборище. Пугачёв
на первом месте сидел, облокотясь на стол и подпирая чёрную бороду
своим широким кулаком. Черты лица его, правильные и довольно приятные, не изъявляли ничего свирепого. Он часто обращался к человеку лет пятидесяти, называя его то графом, то Тимофеичем, а иногда
величая его дядюшкою. Все обходились между собою как товарищи

153

и не оказывали никакого особенного предпочтения своему предводителю. Разговор шёл об утреннем приступе, об успехе возмущения и о будущих действиях. Каждый хвастал, предлагал свои мнения и свободно оспоривал Пугачёва. И на сём-то странном военном совете решено
было идти к Оренбургу: движение дерзкое, и которое чуть было не
увенчалось бедственным успехом! Поход был объявлен к завтрашнему
дню. «Ну, братцы, — сказал Пугачёв, — затянем-ка на сон грядущий
мою любимую песенку. Чумаков! Начинай!» Сосед мой затянул тонким
голоском заунывную бурлацкую песню, и все подхватили хором:
Не шуми, мати зелёная дубровушка,
Не мешай мне, доброму молодцу, думу думати.
Что заутра мне, доброму молодцу, в допрос идти
Перед грозного судью, самого царя.
Ещё станет государь-царь меня спрашивать:
Ты скажи, скажи, детинушка крестьянский сын,
Уж как с кем ты воровал, с кем разбой держал,
Ещё много ли с тобой было товарищей?
Я скажу тебе, надёжа православный царь,
Всеё правду скажу тебе, всю истину,
Что товарищей у меня было четверо:
Ещё первый мой товарищ тёмная ночь,
А второй мой товарищ булатный нож,
А как третий-то товарищ то мой добрый конь,
А четвёртый мой товарищ то тугой лук,
Что рассыльщики мои то калёны стрелы.
Что возговорит надёжа православный царь:
Исполать тебе, детинушка крестьянский сын,
Что умел ты воровать, умел ответ держать!
Я за то тебя, детинушка, пожалую
Середи поля хоромами высокими,
Что двумя ли столбами с перекладиной.
Невозможно рассказать, какое действие произвела на меня эта простонародная песня про виселицу, распеваемая людьми, обречёнными
виселице. Их грозные лица, стройные голоса, унылое выражение, которое придавали они словам и без того выразительным, — всё потрясало меня каким-то пиитическим ужасом.
Гости выпили ещё по стакану, встали из-за стола и простились
с Пугачёвым. Я хотел за ними последовать, но Пугачёв сказал мне:
«Сиди; я хочу с тобою переговорить». Мы остались глаз на глаз.
Несколько минут продолжалось обоюдное наше молчание. Пугачёв
смотрел на меня пристально, изредка прищуривая левый глаз с удивительным выражением плутовства и насмешливости. Наконец он засмеялся, и с такою непритворной весёлостию, что и я, глядя на него,
стал смеяться, сам не зная чему.
— Что, ваше благородие? — сказал он мне. — Струсил ты, признайся, когда молодцы мои накинули тебе верёвку на шею? Я чаю,

154

небо с овчинку показалось... А покачался бы на перекладине, если бы
не твой слуга. Я тотчас узнал старого хрыча. Ну, думал ли ты, ваше
благородие, что человек, который вывел тебя к умёту, был сам великий государь? (Тут он взял на себя вид важный и таинственный.) Ты
крепко передо мною виноват, — продолжал он, — но я помиловал тебя
за твою добродетель, за то, что ты оказал мне услугу, когда принуждён
я был скрываться от своих недругов. То ли ещё увидишь! Так ли
ещё тебя пожалую, когда получу своё государство! Обещаешься ли служить мне с усердием?
Вопрос мошенника и его дерзость показались мне так забавны, что
я не мог не усмехнуться.
— Чему ты усмехаешься? — спросил он меня нахмурясь. — Или ты
не веришь, что я великий государь? Отвечай прямо.
Я смутился: признать бродягу государем был я не в состоянии: это
казалось мне малодушием непростительным. Назвать его в глаза обманщиком — было подвергнуть себя погибели; и то, на что был я готов
под виселицею в глазах всего народа и в первом пылу негодования,
теперь казалось мне бесполезной хвастливостию. Я колебался. Пугачёв
мрачно ждал моего ответа. Наконец (и ещё ныне с самодовольствием
поминаю эту минуту) чувство долга восторжествовало во мне над слабостию человеческою. Я отвечал Пугачёву: «Слушай; скажу тебе всю
правду. Рассуди, могу ли я признать в тебе государя? Ты человек
смышлёный: ты сам увидел бы, что я лукавствую».
— Кто же я таков, по твоему разумению?
— Бог тебя знает; но кто бы ты ни был, ты шутишь опасную шутку.
Пугачёв взглянул на меня быстро. «Так ты не веришь, — сказал
он, — чтоб я был государь Пётр Фёдорович? Ну, добро. А разве нет
удачи удалому? Разве в старину Гришка Отрепьев не царствовал? Думай про меня что хочешь, а от меня не отставай. Какое тебе дело
до иного-прочего? Кто ни поп, тот батька. Послужи мне верой и правдою, и я тебя пожалую и в фельдмаршалы и в князья. Как ты думаешь?»
— Нет, — отвечал я с твёрдостию. — Я природный дворянин; я присягал государыне императрице: тебе служить не могу. Коли ты в самом деле желаешь мне добра, так отпусти меня в Оренбург.
Пугачёв задумался. «А коли отпущу, — сказал он, — так обещаешься ли по крайней мере против меня не служить?»
— Как могу тебе в этом обещаться? — отвечал я. — Сам знаешь,
не моя воля: велят идти против тебя — пойду, делать нечего. Ты теперь
сам начальник; сам требуешь повиновения от своих. На что это будет
похоже, если я от службы откажусь, когда служба моя понадобится?
Голова моя в твоей власти: отпустишь меня — спасибо; казнишь — Бог
тебе судья; а я сказал тебе правду.
Моя искренность поразила Пугачёва. «Так и быть, — сказал он,
ударя меня по плечу. — Казнить так казнить, миловать так миловать.
Ступай себе на все четыре стороны и делай что хочешь. Завтра приходи со мною проститься, а теперь ступай себе спать, и меня уж дрёма
клонит».

155

Я оставил Пугачёва и вышел на улицу. Ночь была тихая и морозная. Месяц и звёзды ярко сияли, освещая площадь и виселицу. В крепости всё было спокойно и темно. Только в кабаке светился огонь
и раздавались крики запоздалых гуляк. Я взглянул на дом священника. Ставни и ворота были заперты. Казалось, всё в нём было тихо.
Я пришёл к себе на квартиру и нашёл Савельича, горюющего
по моём отсутствии. Весть о свободе моей обрадовала его несказанно.
«Слава Тебе, Владыко! — сказал он перекрестившись. — Чем свет оставим крепость и пойдём куда глаза глядят. Я тебе кое-что заготовил;
покушай-ка, батюшка, да и почивай себе до утра, как у Христа за пазушкой».
Я последовал его совету и, поужинав с большим аппетитом, заснул
на голом полу, утомлённый душевно и физически.
ГЛАВА IX
РАЗЛУКА
Сладко было спознаваться
Мне, прекрасная, с тобой;
Грустно, грустно расставаться,
Грустно, будто бы с душой.
Херасков

Рано утром разбудил меня барабан. Я пошёл на сборное место.
Там строились уже толпы пугачёвские около виселицы, где всё ещё
висели вчерашние жертвы. Казаки стояли верхами, солдаты под
ружьём. Знамёна развевались. Несколько пушек, между коих узнал
я и нашу, поставлены были на походные лафеты. Все жители находились тут же, ожидая самозванца. У крыльца комендантского дома
казак держал под уздцы прекрасную белую лошадь киргизской породы. Я искал глазами тела комендантши. Оно было отнесено немного в сторону и прикрыто рогожею. Наконец Пугачёв вышел из сеней.
Народ снял шапки. Пугачёв остановился на крыльце и со всеми поздоровался. Один из старшин подал ему мешок с медными деньгами,
и он стал их метать пригоршнями. Народ с криком бросился их подбирать, и дело обошлось не без увечья. Пугачёва окружали главные
из его сообщников. Между ими стоял и Швабрин. Взоры наши встретились; в моём он мог прочесть презрение, и он отворотился с выражением искренней злобы и притворной насмешливости. Пугачёв,
увидев меня в толпе, кивнул мне головою и подозвал к себе. «Слушай, — сказал он мне. — Ступай сей же час в Оренбург и объяви
от меня губернатору и всем генералам, чтоб ожидали меня к себе через неделю. Присоветуй им встретить меня с детской любовию и послушанием; не то не избежать им лютой казни. Счастливый путь,
ваше благородие! — Потом обратился он к народу и сказал, указывая
на Швабрина: «Вот вам, детушки, новый командир: слушайтесь его
во всём, а он отвечает мне за вас и за крепость». С ужасом услышал
я сии слова: Швабрин делался начальником крепости; Марья Ивановна оставалась в его власти! Боже, что с нею будет! Пугачёв сошёл

156

с крыльца. Ему подвели лошадь. Он проворно вскочил в седло, не дождавшись казаков, которые хотели было подсадить его.
В это время из толпы народа, вижу, выступил мой Савельич, подходит к Пугачёву и подаёт ему лист бумаги. Я не мог придумать, что
из того выйдет. «Это что?» — спросил важно Пугачёв. «Прочитай, так
изволишь увидеть», — отвечал Савельич. Пугачёв принял бумагу
и долго рассматривал с видом значительным. «Что ты так мудрёно пишешь? — сказал он наконец. — Наши светлые очи не могут тут ничего
разобрать. Где мой обер-секретарь?»
Молодой малый в капральском мундире проворно подбежал к Пугачёву. «Читай вслух», — сказал самозванец, отдавая ему бумагу.
Я чрезвычайно любопытствовал узнать, о чём дядька мой вздумал писать Пугачёву. Обер-секретарь громогласно стал по складам читать
следующее:
— «Два халата, миткалевый и шёлковый полосатый, на шесть
рублей».
— Это что значит? — сказал, нахмурясь, Пугачёв.
— Прикажи читать далее, — отвечал спокойно Савельич.
Обер-секретарь продолжал:
— «Мундир из тонкого зелёного сукна на семь рублей.
Штаны белые суконные на пять рублей.
Двенадцать рубах полотняных голландских с манжетами на десять
рублей.
Погребец с чайною посудою на два рубля с полтиною...»
— Что за враньё? — прервал Пугачёв. — Какое мне дело до погребцов и до штанов с манжетами?
Савельич крякнул и стал объясняться.
— Это, батюшка, изволишь видеть, реестр барскому добру, раскраденному злодеями...
— Какими злодеями? — спросил грозно Пугачёв.
— Виноват: обмолвился, — отвечал Савельич. — Злодеи не злодеи,
а твои ребята таки пошарили да порастаскали. Не гневись: конь и о четырёх ногах, да спотыкается. Прикажи уж дочитать.
— Дочитывай, — сказал Пугачёв. Секретарь продолжал:
— «Одеяло ситцевое, другое тафтяное на хлопчатой бумаге, четыре
рубля.
Шуба лисья, крытая алым ратином, 40 рублей.
Ещё заячий тулупчик, пожалованный твоей милости на постоялом
дворе, 15 рублей».
— Это что ещё! — вскричал Пугачёв, сверкнув огненными глазами.
Признаюсь, я перепугался за бедного моего дядьку. Он хотел было
пуститься опять в объяснения, но Пугачёв его прервал: «Как ты смел
лезть ко мне с такими пустяками? — вскричал он, выхватя бумагу из
рук секретаря и бросив её в лицо Савельичу. — Глупый старик! Их обобрали: экая беда? Да ты должен, старый хрыч, вечно Бога молить за
меня да за моих ребят за то, что ты и с барином-то своим не висите здесь
вместе с моими ослушниками... Заячий тулуп! Я те дам заячий тулуп!
Да знаешь ли ты, что я с тебя живого кожу велю содрать на тулупы?»

157

— Как изволишь, — отвечал Савельич, — а я человек подневольный и за барское добро должен отвечать.
Пугачёв был, видно, в припадке великодушия. Он отворотился
и отъехал, не сказав более ни слова. Швабрин и старшины последовали за ним. Шайка выступила из крепости в порядке. Народ пошёл
провожать Пугачёва. Я остался на площади один с Савельичем. Дядька мой держал в руках свой реестр и рассматривал его с видом глубокого сожаления.
Видя моё доброе согласие с Пугачёвым, он думал употребить оное
в пользу; но мудрое намерение ему не удалось. Я стал было его бранить
за неуместное усердие и не мог удержаться от смеха. «Смейся, сударь, — отвечал Савельич, — смейся; а как придётся нам сызнова заводиться всем хозяйством, так посмотрим, смешно ли будет».
Я спешил в дом священника увидеться с Марьей Ивановной. Попадья встретила меня с печальным известием. Ночью у Марьи Ивановны открылась сильная горячка. Она лежала без памяти и в бреду. Попадья ввела меня в её комнату. Я тихо подошёл к её кровати.
Перемена в её лице поразила меня. Больная меня не узнала. Долго
стоял я перед нею, не слушая ни отца Герасима, ни доброй жены его,
которые, кажется, меня утешали. Мрачные мысли волновали меня.
Состояние бедной, беззащитной сироты, оставленной посреди злобных
мятежников, собственное моё бессилие устрашали меня. Швабрин,
Швабрин пуще всего терзал моё воображение. Облечённый властию
от самозванца, предводительствуя в крепости, где оставалась несчастная девушка — невинный предмет его ненависти, он мог решиться
на всё. Что мне было делать? Как подать ей помощь? Как освободить
из рук злодея? Оставалось одно средство: я решился тот же час отправиться в Оренбург, дабы торопить освобождение Белогорской крепости
и по возможности тому содействовать. Я простился с священником
и с Акулиной Памфиловной, с жаром поручая ей ту, которую почитал
уже своею женою. Я взял руку бедной девушки и поцеловал её, орошая слезами. «Прощайте, — говорила мне попадья, провожая меня, —
прощайте, Пётр Андреич. Авось увидимся в лучшее время. Не забывайте нас и пишите к нам почаще. Бедная Марья Ивановна, кроме вас,
не имеет теперь ни утешения, ни покровителя».
Вышед на площадь, я остановился на минуту, взглянул на виселицу, поклонился ей, вышел из крепости и пошёл по Оренбургской дороге, сопровождаемый Савельичем, который от меня не отставал.
Я шёл, занятый своими размышлениями, как вдруг услышал за собою конский топот. Оглянулся; вижу: из крепости скачет казак, держа
башкирскую лошадь в поводья и делая издали мне знаки. Я остановился и вскоре узнал нашего урядника. Он, подскакав, слез с своей
лошади и сказал, отдавая мне поводья другой: «Ваше благородие! Отец
наш вам жалует лошадь и шубу с своего плеча (к седлу привязан был
овчинный тулуп). Да ещё, — примолвил, запинаясь, урядник, — жалует он вам... полтину денег... да я растерял её дорогою; простите великодушно». Савельич посмотрел на него косо и проворчал: «Растерял

158

дорогою! А что же у тебя побрякивает за пазухой? Бессовестный!» —
«Что у меня за пазухой-то побрякивает? — возразил урядник, нимало
не смутясь. — Бог с тобою, старинушка! Это бренчит уздечка, а не полтина». — «Добро, — сказал я, прерывая спор. — Благодари от меня
того, кто тебя прислал; а растерянную полтину постарайся подобрать
на возвратном пути и возьми себе на водку». — «Очень благодарен,
ваше благородие, — отвечал он, поворачивая свою лошадь, — вечно
за вас буду бога молить». При сих словах он поскакал назад, держась
одной рукою за пазуху, и через минуту скрылся из виду.
Я надел тулуп и сел верхом, посадив за собою Савельича. «Вот видишь ли, сударь, — сказал старик, — что я недаром подал мошеннику
челобитье: вору-то стало совестно, хоть башкирская долговязая кляча
да овчинный тулуп не сто ят и половины того, что они, мошенники,
у нас украли, и того, что ты ему сам изволил пожаловать; да всё же
пригодится, а с лихой собаки хоть шерсти клок».
ГЛАВА X
ОСАДА ГОРОДА
Заняв луга и горы,
С вершины, как орёл, бросал на град он взоры.
За станом повелел соорудить раскат
И, в нём перуны скрыв, в нощи привесть под град.
Херасков

Приближаясь к Оренбургу, увидели мы толпу колодников с обритыми головами, с лицами, обезображенными щипцами палача. Они
работали около укреплений под надзором гарнизонных инвалидов.
Иные вывозили в тележках сор, наполнявший ров; другие лопатками
копали землю; на валу каменщики таскали кирпич и чинили городскую стену. У ворот часовые остановили нас и потребовали наших паспортов. Как скоро сержант услышал, что я еду из Белогорской крепости, то и повёл меня прямо в дом генерала.
Я застал его в саду. Он осматривал яблони, обнажённые дыханием
осени, и с помощию старого садовника бережно их укутывал тёплой
соломой. Лицо его изображало спокойствие, здоровье и добродушие.
Он мне обрадовался и стал расспрашивать об ужасных происшествиях,
коим я был свидетель. Я рассказал ему всё. Старик слушал меня со
вниманием и между тем отрезывал сухие ветви. «Бедный Миронов! —
сказал он, когда кончил я свою печальную повесть. — Жаль его: хороший был офицер. И мадам Миронов добрая была дама и какая мастерица грибы солить! А что Маша, капитанская дочка?» Я отвечал, что
она осталась в крепости на руках у попадьи. «Ай, ай, ай! — заметил
генерал. — Это плохо, очень плохо. На дисциплину разбойников никак
нельзя положиться. Что будет с бедной девушкою?» Я отвечал, что
до Белогорской крепости недалеко и что, вероятно, его превосходительство не замедлит выслать войско для освобождения бедных её жителей. Генерал покачал головою с видом недоверчивости. «Посмотрим,

159

посмотрим, — сказал он. — Об этом мы ещё успеем потолковать. Прошу ко мне пожаловать на чашку чаю: сегодня у меня будет военный
совет. Ты можешь нам дать верные сведения о бездельнике Пугачёве
и об его войске. Теперь покамест поди отдохни».
Я пошёл на квартиру, мне отведённую, где Савельич уже хозяйничал, и с нетерпением стал ожидать назначенного времени. Читатель
легко себе представит, что я не преминул явиться на совет, долженствовавший иметь такое влияние на судьбу мою. В назначенный час
я уже был у генерала.
Я застал у него одного из городских чиновников, помнится, директора таможни, толстого и румяного старичка в глазетовом кафтане. Он
стал расспрашивать меня о судьбе Ивана Кузмича, которого называл
кумом, и часто прерывал мою речь дополнительными вопросами
и нравоучительными замечаниями, которые если и не обличали в нём
человека сведущего в военном искусстве, то по крайней мере обнаруживали сметливость и природный ум. Между тем собрались и прочие
приглашённые. Между ими, кроме самого генерала, не было ни одного военного человека. Когда все уселись и всем разнесли по чашке чаю,
генерал изложил весьма ясно и пространно, в чём состояло дело. «Теперь, господа, — продолжал он, — надлежит решить, как нам действовать противу мятежников: наступательно или оборонительно. Каждый из оных способов имеет свою выгоду и невыгоду. Действие
наступательное представляет более надежды на скорейшее истребление
неприятеля; действие оборонительное более верно и безопасно... Итак,
начнём собирать голоса по законному порядку, то есть начиная с младших по чину. Господин прапорщик! — продолжал он, обращаясь ко
мне. — Извольте объяснить нам ваше мнение».
Я встал и, в коротких словах описав сперва Пугачёва и шайку его,
сказал утвердительно, что самозванцу способа не было устоять противу правильного оружия.
Мнение моё было принято чиновниками с явною неблагосклонностию. Они видели в нём опрометчивость и дерзость молодого человека.
Поднялся ропот, и я услышал явственно слово «молокосос», произнесённое кем-то вполголоса. Генерал обратился ко мне и сказал с улыбкою: «Господин прапорщик! Первые голоса на военных советах подаются обыкновенно в пользу движений наступательных; это законный
порядок. Теперь станем продолжать собирание голосов. Господин коллежский советник! скажите нам ваше мнение!»
Старичок в глазетовом кафтане поспешно допил третью свою чашку, значительно разбавленную ромом, и отвечал генералу: «Я думаю,
ваше превосходительство, что не должно действовать ни наступательно, ни оборонительно».
— Как же так, господин коллежский советник? — возразил изумлённый генерал. — Других способов тактика не представляет: движение оборонительное или наступательное...
— Ваше превосходительство, двигайтесь подкупательно.
— Э-хе-хе! мнение ваше весьма благоразумно. Движения подкупательные тактикою допускаются, и мы воспользуемся вашим советом.

160

Можно будет обещать за голову бездельника... рублей семьдесят или
даже сто... из секретной суммы...
— И тогда, — прервал таможенный директор, — будь я киргизский
баран, а не коллежский советник, если эти воры не выдадут нам своего атамана, скованного по рукам и по ногам.
— Мы ещё об этом подумаем и потолкуем, — отвечал генерал. —
Однако надлежит во всяком случае предпринять и военные меры. Господа, подайте голоса ваши по законному порядку.
Все мнения оказались противными моему. Все чиновники говорили
о ненадёжности войск, о неверности удачи, об осторожности и тому
подобном. Все полагали, что благоразумнее оставаться под прикрытием пушек, за крепкой каменной стеною, нежели на открытом поле
испытывать счастие оружия. Наконец генерал, выслушав все мнения,
вытряхнул пепел из трубки и произнёс следующую речь:
— Государи мои! должен я вам объявить, что с моей стороны я совершенно с мнением господина прапорщика согласен, ибо мнение сие
основано на всех правилах здравой тактики, которая всегда почти наступательные движения оборонительным предпочитает.
Тут он остановился и стал набивать свою трубку. Самолюбие моё
торжествовало. Я гордо посмотрел на чиновников, которые между собою перешёптывались с видом неудовольствия и беспокойства.
— Но, государи мои, — продолжал он, выпустив, вместе с глубоким вздохом, густую струю табачного дыму, — я не смею взять на себя
столь великую ответственность, когда дело идёт о безопасности вверенных мне провинций её императорским величеством, всемилостивейшей моею государыней. Итак, я соглашаюсь с большинством голосов,
которое решило, что всего благоразумнее и безопаснее внутри города
ожидать осады, а нападения неприятеля силой артиллерии и (буде окажется возможным) вылазками — отражать.
Чиновники, в свою очередь, насмешливо поглядели на меня. Совет
разошёлся. Я не мог не сожалеть о слабости почтенного воина, который, наперекор собственному убеждению, решался следовать мнениям
людей несведущих и неопытных.
Спустя несколько дней после сего знаменитого совета узнали мы,
что Пугачёв, верный своему обещанию, приближился к Оренбургу.
Я увидел войско мятежников с высоты городской стены. Мне показалось, что число их вдесятеро увеличилось со времени последнего приступа, коему был я свидетель. При них была и артиллерия, взятая
Пугачёвым в малых крепостях, им уже покорённых. Вспомня решение
совета, я предвидел долговременное заключение в стенах оренбургских
и чуть не плакал от досады.
Не стану описывать оренбургскую осаду, которая принадлежит
истории, а не семейственным запискам. Скажу вкратце, что сия осада
по неосторожности местного начальства была гибельна для жителей,
которые претерпели голод и всевозможные бедствия. Легко можно себе
вообразить, что жизнь в Оренбурге была самая несносная. Все с унынием ожидали решения своей участи; все охали от дороговизны, которая в самом деле была ужасна. Жители привыкли к ядрам, залетав-

161

шим на их дворы; даже приступы Пугачёва уж не привлекали общего
любопытства. Я умирал со скуки. Время шло. Писем из Белогорской
крепости я не получал. Все дороги были отрезаны. Разлука с Марьей
Ивановной становилась мне нестерпима. Неизвестность о её судьбе
меня мучила. Единственное развлечение моё состояло в наездничестве.
По милости Пугачёва, я имел добрую лошадь, с которой делился скудной пищею и на которой ежедневно выезжал я за город перестреливаться с пугачёвскими наездниками. В этих перестрелках перевес был
обыкновенно на стороне злодеев, сытых, пьяных и доброконных. Тощая городовая конница не могла их одолеть. Иногда выходила в поле
и наша голодная пехота; но глубина снега мешала ей действовать удачно противу рассеянных наездников. Артиллерия тщетно гремела с высоты вала, а в поле вязла и не двигалась по причине изнурения лошадей. Таков был образ наших военных действий! И вот что оренбургские
чиновники называли осторожностию и благоразумием!
Однажды, когда удалось нам как-то рассеять и прогнать довольно
густую толпу, наехал я на казака, отставшего от своих товарищей;
я готов был уже ударить его своею турецкою саблею, как вдруг он снял
шапку и закричал:
— Здравствуйте, Пётр Андреич! Как вас бог милует?
Я взглянул и узнал нашего урядника. Я несказанно ему обрадовался.
— Здравствуй, Максимыч, — сказал я ему. — Давно ли из Белогорской?
— Недавно, батюшка Пётр Андреич; только вчера воротился.
У меня есть к вам письмецо.
— Где ж оно? — вскричал я, весь так и вспыхнув.
— Со мною, — отвечал Максимыч, положив руку за пазуху. —
Я обещался Палаше уж как-нибудь да вам доставить. — Тут он подал
мне сложенную бумажку и тотчас ускакал. Я развернул её и с трепетом
прочёл следующие строки:
«Богу угодно было лишить меня вдруг отца и матери: не имею
на земле ни родни, ни покровителей. Прибегаю к вам, зная, что вы
всегда желали мне добра и что вы всякому человеку готовы помочь.
Молю бога, чтоб это письмо как-нибудь до вас дошло! Максимыч обещал вам его доставить. Палаша слышала также от Максимыча,
что вас он часто издали видит на вылазках и что вы совсем себя
не бережёте и не думаете о тех, которые за вас со слезами бога молят. Я долго была больна; а когда выздоровела, Алексей Иванович,
который командует у нас на месте покойного батюшки, принудил
отца Герасима выдать меня ему, застращав Пугачёвым. Я живу
в нашем доме под караулом. Алексей Иванович принуждает меня
выйти за него замуж. Он говорит, что спас мне жизнь, потому
что прикрыл обман Акулины Памфиловны, которая сказала злодеям, будто бы я её племянница. А мне легче было бы умереть, нежели
сделаться женою такого человека, каков Алексей Иванович. Он обходится со мною очень жестоко и грозится, коли не одумаюсь и не со-

162

глашусь, то привезёт меня в лагерь к злодею, и с вами-де то же будет, что с Лизаветой Харловой. Я просила Алексея Ивановича дать
мне подумать. Он согласился ждать ещё три дня; а коли через три
дня за него не выду, так уж никакой пощады не будет. Батюшка
Пётр Андреич! вы один у меня покровитель; заступитесь за меня,
бедную. Упросите генерала и всех командиров прислать к нам поскорее сикурсу да приезжайте сами, если можете. Остаюсь вам покорная бедная сирота
Марья Миронова».
Прочитав это письмо, я чуть с ума не сошёл. Я пустился в город,
без милосердия пришпоривая бедного моего коня. Дорогою придумывал я и то и другое для избавления бедной девушки и ничего не мог
выдумать. Прискакав в город, я отправился прямо к генералу и опрометью к нему вбежал.
Генерал ходил взад и вперёд по комнате, куря свою пенковую трубку. Увидя меня, он остановился. Вероятно, вид мой поразил его; он
заботливо осведомился о причине моего поспешного прихода.
— Ваше превосходительство, — сказал я ему, — прибегаю к вам
как к отцу родному; ради бога, не откажите мне в моей просьбе: дело
идёт о счастии всей моей жизни.
— Что такое, батюшка? — спросил изумлённый старик. — Что
я могу для тебя сделать? Говори.
— Ваше превосходительство, прикажите взять мне роту солдат
и полсотни казаков и пустите меня очистить Белогорскую крепость.
Генерал глядел на меня пристально, полагая, вероятно, что я с ума
сошёл (в чём почти и не ошибался).
— Как это? Очистить Белогорскую крепость? — сказал он наконец.
— Ручаюсь вам за успех, — отвечал я с жаром. — Только отпустите меня.
— Нет, молодой человек, — сказал он, качая головою. — На таком
великом расстоянии неприятелю легко будет отрезать вас от коммуникации с главным стратегическим пунктом и получить над вами совершенную победу. Пресечённая коммуникация...
Я испугался, увидя его завлечённого в военные рассуждения, и спешил его прервать.
— Дочь капитана Миронова, — сказал я ему, — пишет ко мне
письмо: она просит помощи; Швабрин принуждает её выйти за него
замуж.
— Неужто? О, этот Швабрин превеликий Schelm1, и если попадётся ко мне в руки, то я велю его судить в двадцать четыре часа, и мы
расстреляем его на парапете крепости! Но покамест надобно взять терпение...
— Взять терпение! — вскричал я вне себя. — А он между тем женится на Марье Ивановне!..
— О! — возразил генерал. — Это ещё не беда: лучше ей быть покамест женою Швабрина: он теперь может оказать ей протекцию; а ко1

Schelm (нем.) — плут.

163

гда его расстреляем, тогда, бог даст, сыщутся ей и женишки. Миленькие вдовушки в девках не сидят; то есть, хотел я сказать, что вдовушка
скорее найдёт себе мужа, нежели девица.
— Скорее соглашусь умереть, — сказал я в бешенстве, — нежели
уступить её Швабрину!
— Ба, ба, ба, ба! — сказал старик. — Теперь понимаю: ты, видно,
в Марью Ивановну влюблён. О, дело другое! Бедный малый! Но всё же
я никак не могу дать тебе роту солдат и полсотни казаков. Эта экспедиция была бы неблагоразумна; я не могу взять её на свою ответственность.
Я потупил голову; отчаяние мною овладело. Вдруг мысль мелькнула
в голове моей: в чём оная состояла, читатель увидит из следующей главы, как говорят старинные романисты.
ГЛАВА XI
МЯТЕЖНАЯ СЛОБОДА
В ту пору лев был сыт, хоть сроду он свиреп.
«Зачем пожаловать изволил в мой вертеп?» —
Спросил он ласково.

А. Сумароков

Я оставил генерала и поспешил на свою квартиру. Савельич встретил меня с обыкновенным своим увещанием. «Охота тебе, сударь, переведываться с пьяными разбойниками! Боярское ли это дело? Не ровён час: ни за что пропадёшь. И добро бы уж ходил ты на турку или
на шведа, а то грех и сказать на кого».
Я прервал его речь вопросом: сколько у меня всего-на все денег?
«Будет с тебя, — отвечал он с довольным видом. — Мошенники как
там ни шарили, а я всё-таки успел утаить». И с этим словом он вынул
из кармана длинный вязаный кошелёк, полный серебра. «Ну, Савельич, — сказал я ему, — отдай же мне теперь половину; а остальное возьми себе. Я еду в Белогорскую крепость».
— Батюшка Пётр Андреич! — сказал добрый дядька дрожащим голосом. — Побойся бога; как тебе пускаться в дорогу в нынешнее время,
когда никуда проезду нет от разбойников! Пожалей ты хоть своих родителей, коли сам себя не жалеешь. Куда тебе ехать? Зачем? Погоди
маленько: войска придут, переловят мошенников; тогда поезжай себе
хоть на все четыре стороны.
Но намерение моё было твёрдо принято.
— Поздно рассуждать, — отвечал я старику. — Я должен ехать,
я не могу не ехать. Не тужи, Савельич: Бог милостив; авось увидимся!
Смотри же, не совестись и не скупись. Покупай, что тебе будет нужно,
хоть втридорога. Деньги эти я тебе дарю. Если через три дня я не ворочусь...
— Что ты это, сударь? — прервал меня Савельич. — Чтоб я тебя
пустил одного! Да этого и во сне не проси. Коли ты уж решился ехать,
то я хоть пешком да пойду за тобой, а тебя не покину. Чтобы я стал

164

без тебя сидеть за каменной стеною! Да разве я с ума сошёл? Воля
твоя, сударь, а я от тебя не отстану.
Я знал, что с Савельичем спорить было нечего, и позволил ему приготовляться в дорогу. Через полчаса я сел на своего доброго коня, а Савельич на тощую и хромую клячу, которую даром отдал ему один
из городских жителей, не имея более средств кормить её. Мы приехали к городским воротам; караульные нас пропустили; мы выехали
из Оренбурга.
Начинало смеркаться. Путь мой шёл мимо Бердской слободы, пристанища пугачёвского. Прямая дорога занесена была снегом; но по всей
степи видны были конские следы, ежедневно обновляемые. Я ехал
крупной рысью. Савельич едва мог следовать за мною издали и кричал
мне поминутно: «Потише, сударь, ради бога потише. Проклятая клячонка моя не успевает за твоим долгоногим бесом. Куда спешишь?
Добро бы на пир, а то под обух, того и гляди... Пётр Андреич... батюшка Пётр Андреич!.. Не погуби!.. Господи Владыко, пропадёт барское дитя!»
Вскоре засверкали бердские огни. Мы подъехали к оврагам, естественным укреплениям слободы. Савельич от меня не отставал, не прерывая жалобных своих молений. Я надеялся объехать слободу благополучно, как вдруг увидел в сумраке прямо перед собой человек пять
мужиков, вооружённых дубинами: это был передовой караул пугачёвского пристанища. Нас окликали. Не зная пароля, я хотел молча проехать мимо их; но они меня тотчас окружили, и один из них схватил
лошадь мою за узду. Я выхватил саблю и ударил мужика по голове;
шапка спасла его, однако он зашатался и выпустил из рук узду. Прочие смутились и отбежали; я воспользовался этой минутою, пришпорил лошадь и поскакал.
Темнота приближающейся ночи могла избавить меня от всякой
опасности, как вдруг, оглянувшись, увидел я, что Савельича со мною
не было. Бедный старик на своей хромой лошади не мог ускакать
от разбойников. Что было делать? Подождав его несколько минут
и удостоверясь в том, что он задержан, я поворотил лошадь и отправился его выручать.
Подъезжая к оврагу, услышал я издали шум, крики и голос моего
Савельича. Я поехал скорее и вскоре очутился снова между караульными мужиками, остановившими меня несколько минут тому назад.
Савельич находился между ими. Они стащили старика с его клячи
и готовились вязать. Прибытие моё их обрадовало. Они с криком бросились на меня и мигом стащили с лошади. Один из них, по-видимому
главный, объявил нам, что он сейчас поведёт нас к государю. «А наш
батюшка, — прибавил он, — волен приказать: сейчас ли вас повесить
али дождаться свету божия». Я не противился; Савельич последовал
моему примеру, и караульные повели нас с торжеством.
Мы перебрались через овраг и вступили в слободу. Во всех избах
горели огни. Шум и крики раздавались везде. На улице я встретил
множество народу; но никто в темноте нас не заметил и не узнал во мне
оренбургского офицера. Нас привели прямо к избе, стоявшей на углу

165

А. С. Пушкин. «Капитанская
Художник С. Герасимов

дочка».

перекрёстка. У ворот стояло несколько винных бочек и две пушки.
«Вот и дворец, — сказал один из мужиков, — сейчас об вас доложим».
Он вошёл в избу. Я взглянул на Савельича; старик крестился, читая
про себя молитву. Я дожидался долго; наконец мужик воротился
и сказал мне: «Ступай: наш батюшка велел впустить офицера».
Я вошёл в избу, или во дворец, как называли её мужики. Она освещена была двумя сальными свечами, а стены оклеены были золотою
бумагою; впрочем, лавки, стол, рукомойник на верёвочке, полотенце
на гвозде, ухват в углу и широкий шесток, уставленный горшками, — всё было как в обыкновенной избе. Пугачёв сидел под образами,
в красном кафтане, в высокой шапке и важно подбочась. Около него
стояло несколько из главных его товарищей, с видом притворного подобострастия. Видно было, что весть о прибытии офицера из Оренбурга пробудила в бунтовщиках сильное любопытство и что они приготовились встретить меня с торжеством. Пугачёв узнал меня с первого
взгляду. Поддельная важность его вдруг исчезла. «А, ваше благородие! — сказал он мне с живостию. — Как поживаешь? Зачем тебя бог
принёс?» Я отвечал, что ехал по своему делу и что люди его меня остановили. «А по какому делу?» — спросил он меня. Я не знал, что отвечать. Пугачёв, полагая, что я не хочу объясняться при свидетелях,
обратился к своим товарищам и велел им выйти. Все послушались,

166

кроме двух, которые не тронулись с места. «Говори смело при них, —
сказал мне Пугачёв, — от них я ничего не таю». Я взглянул наискось
на наперсников самозванца. Один из них, тщедушный и сгорбленный
старичок с седою бородкою, не имел в себе ничего замечательного, кроме голубой ленты, надетой через плечо по серому армяку. Но ввек
не забуду его товарища. Он был высокого росту, дороден и широкоплеч, и показался мне лет сорока пяти. Густая рыжая борода, серые
сверкающие глаза, нос без ноздрей и красноватые пятна на лбу и на
щеках придавали его рябому широкому лицу выражение неизъяснимое. Он был в красной рубахе, в киргизском халате и в казацких шароварах. Первый (как узнал я после) был беглый капрал Белобородов;
второй — Афанасий Соколов (прозванный Хлопушей), ссыльный преступник, три раза бежавший из сибирских рудников. Несмотря на чувства, исключительно меня волновавшие, общество, в котором я так
нечаянно очутился, сильно развлекало моё воображение. Но Пугачёв
привёл меня в себя своим вопросом: «Говори: по какому же делу выехал ты из Оренбурга?»
Странная мысль пришла мне в голову: мне показалось, что провидение, вторично приведшее меня к Пугачёву, подавало мне случай
привести в действо моё намерение. Я решился им воспользоваться
и, не успев обдумать то, на что решался, отвечал на вопрос Пугачёва:
— Я ехал в Белогорскую крепость избавить сироту, которую там
обижают.
Глаза у Пугачёва засверкали. «Кто из моих людей смеет обижать
сироту? — закричал он. — Будь он семи пядень во лбу, а от суда моего
не уйдёт. Говори: кто виноватый?»
— Швабрин виноватый, — отвечал я. — Он держит в неволе ту девушку, которую ты видел, больную, у попадьи, и насильно хочет
на ней жениться.
— Я проучу Швабрина, — сказал грозно Пугачёв. — Он узнает, каково у меня своевольничать и обижать народ. Я его повешу.
— Прикажи слово молвить, — сказал Хлопуша хриплым голосом. — Ты поторопился назначить Швабрина в коменданты крепости,
а теперь торопишься его вешать. Ты уж оскорбил казаков, посадив
дворянина им в начальники; не пугай же дворян, казня их по первому
наговору.
— Нечего их ни жалеть, ни жаловать! — сказал старичок в голубой
ленте. — Швабрина сказнить не беда; а не худо и господина офицера
допросить порядком: зачем изволил пожаловать. Если он тебя государем не признаёт, так нечего у тебя и управы искать, а коли признаёт,
что же он до сегодняшнего дня сидел в Оренбурге с твоими супостатами?
Не прикажешь ли свести его в приказную да запалить там огоньку: мне
сдаётся, что его милость подослан к нам от оренбургских командиров.
Логика старого злодея показалась мне довольно убедительною. Мороз пробежал по всему моему телу при мысли, в чьих руках я находился. Пугачёв заметил моё смущение. «Ась, ваше благородие? — сказал он мне, подмигивая. — Фельдмаршал мой, кажется, говорит дело.
Как ты думаешь?»

167

Насмешка Пугачёва возвратила мне бодрость. Я спокойно отвечал,
что я нахожусь в его власти и что он волен поступать со мною, как ему
будет угодно.
— Добро, — сказал Пугачёв. — Теперь скажи, в каком состоянии
ваш город.
— Слава богу, — отвечал я, — всё благополучно.
— Благополучно? — повторил Пугачёв. — А народ мрёт с голоду!
Самозванец говорил правду; но я по долгу присяги стал уверять,
что всё это пустые слухи и что в Оренбурге довольно всяких запасов.
— Ты видишь, — подхватил старичок, — что он тебя в глаза обманывает. Все беглецы согласно показывают, что в Оренбурге голод
и мор, что там едят мертвечину, и то за честь; а его милость уверяет,
что всего вдоволь. Коли ты Швабрина хочешь повесить, то уж на той же
виселице повесь и этого молодца, чтоб никому не было завидно.
Слова проклятого старика, казалось, поколебали Пугачёва. К счастию, Хлопуша стал противоречить своему товарищу.
— Полно, Наумыч, — сказал он ему. — Тебе бы всё душить да резать. Что ты за богатырь? Поглядеть, так в чём душа держится. Сам
в могилу смотришь, а других губишь. Разве мало крови на твоей совести?
— Да ты что за угодник? — возразил Белобородов. — У тебя-то откуда жалость взялась?
— Конечно, — отвечал Хлопуша, — и я грешен, и эта рука (тут он
сжал свой костлявый кулак и, засуча рукава, открыл косматую руку),
и эта рука повинна в пролитой христианской крови. Но я губил супротивника, а не гостя; на вольном перепутье да в тёмном лесу, не дома,
сидя за печью; кистенём и обухом, а не бабьим наговором.
Старик отворотился и проворчал слова: «рваные ноздри!»...
— Что ты там шепчешь, старый хрыч? — закричал Хлопуша. —
Я тебе дам рваные ноздри; погоди, придёт и твоё время; бог даст, и ты
щипцов понюхаешь... А покамест смотри, чтоб я тебе бородишки
не вырвал!
— Господа енаралы! — провозгласил важно Пугачёв. — Полно вам
ссориться. Не беда, если б и все оренбургские собаки дрыгали ногами
под одной перекладиной: беда, если наши кобели меж собою перегрызутся. Ну, помиритесь.
Хлопуша и Белобородов не сказали ни слова и мрачно смотрели
друг на друга. Я увидел необходимость переменить разговор, который
мог кончиться для меня очень невыгодным образом, и, обратясь к Пугачёву, сказал ему с весёлым видом: «Ах! я было и забыл благодарить
тебя за лошадь и за тулуп. Без тебя я не добрался бы до города и замёрз бы на дороге».
Уловка моя удалась. Пугачёв развеселился. «Долг платежом красен, — сказал он, мигая и прищуриваясь. — Расскажи-ка мне теперь,
какое тебе дело до той девушки, которую Швабрин обижает? Уж не зазноба ли сердцу молодецкому? а?»
— Она невеста моя, — отвечал я Пугачёву, видя благоприятную
перемену погоды и не находя нужды скрывать истину.

168

— Твоя невеста! — закричал Пугачёв. — Что ж ты прежде не сказал? Да мы тебя женим и на свадьбе твоей попируем! — Потом, обращаясь к Белобородову: — Слушай, фельдмаршал! Мы с его благородием старые приятели; сядем-ка да поужинаем; утро вечера мудренее.
Завтра посмотрим, что с ним сделаем.
Я рад был отказаться от предлагаемой чести, но делать было нечего. Две молодые казачки, дочери хозяина избы, накрыли стол белой
скатертью, принесли хлеба, ухи и несколько штофов с вином и пивом,
и я вторично очутился за одною трапезою с Пугачёвым и с его страшными товарищами.
Оргия, коей я был невольным свидетелем, продолжалась до глубокой ночи. Наконец хмель начал одолевать собеседников. Пугачёв задремал, сидя на своём месте; товарищи его встали и дали мне знак
оставить его. Я вышел вместе с ними. По распоряжению Хлопуши,
караульный отвёл меня в приказную избу, где я нашёл и Савельича
и где меня оставили с ним взаперти. Дядька был в таком изумлении
при виде всего, что происходило, что не сделал мне никакого вопроса.
Он улёгся в темноте и долго вздыхал и охал; наконец захрапел,
а я предался размышлениям, которые во всю ночь ни на одну минуту
не дали мне задремать.
Поутру пришли меня звать от имени Пугачёва. Я пошёл к нему.
У ворот его стояла кибитка, запряжённая тройкою татарских лошадей.
Народ толпился на улице. В сенях встретил я Пугачёва: он был одет
по-дорожному, в шубе и в киргизской шапке. Вчерашние собеседники
окружали его, приняв на себя вид подобострастия, который сильно
противуречил всему, чему я был свидетелем накануне. Пугачёв весело
со мною поздоровался и велел мне садиться с ним в кибитку.
Мы уселись. «В Белогорскую крепость!» — сказал Пугачёв широкоплечему татарину, стоя правящему тройкою. Сердце моё сильно забилось. Лошади тронулись, колокольчик загремел, кибитка полетела...
«Стой! стой!» — раздался голос, слишком мне знакомый, — и я увидел Савельича, бежавшего нам навстречу. Пугачёв велел остановиться.
«Батюшка, Пётр Андреич! — кричал дядька. — Не покинь меня на старости лет посреди этих мошен...» — «А, старый хрыч! — сказал ему
Пугачёв. — Опять бог дал свидеться. Ну, садись на облучок».
— Спасибо, государь, спасибо, отец родной! — говорил Савельич,
усаживаясь. — Дай бог тебе сто лет здравствовать за то, что меня, старика, призрил и успокоил. Век за тебя буду бога молить, а о заячьем
тулупе и упоминать уж не стану.
Этот заячий тулуп мог наконец не на шутку рассердить Пугачёва.
К счастию, самозванец или не расслыхал, или пренебрёг неуместным
намёком. Лошади поскакали; народ на улице останавливался и кланялся в пояс. Пугачёв кивал головою на обе стороны. Через минуту
мы выехали из слободы и помчались по гладкой дороге.
Легко можно себе представить, что чувствовал я в эту минуту. Через несколько часов должен я был увидеться с той, которую почитал
уже для меня потерянною. Я воображал себе минуту нашего соединения... Я думал также и о том человеке, в чьих руках находилась моя

169

судьба и который по странному стечению обстоятельств таинственно
был со мною связан. Я вспоминал об опрометчивой жестокости, о кровожадных привычках того, кто вызывался быть избавителем моей любезной! Пугачёв не знал, что она была дочь капитана Миронова; озлобленный Швабрин мог открыть ему всё; Пугачёв мог проведать истину
и другим образом... Тогда что станется с Марьей Ивановной? Холод
пробегал по моему телу, и волоса становились дыбом...
Вдруг Пугачёв прервал мои размышления, обратясь ко мне с вопросом:
— О чём, ваше благородие, изволил задуматься?
— Как не задуматься, — отвечал я ему. — Я офицер и дворянин;
вчера ещё дрался противу тебя, а сегодня еду с тобой в одной кибитке,
и счастие всей моей жизни зависит от тебя.
— Что ж? — спросил Пугачёв. — Страшно тебе?
Я отвечал, что, быв однажды уже им помилован, я надеялся
не только на его пощаду, но даже и на помощь.
— И ты прав, ей-богу прав! — сказал самозванец. — Ты видел,
что мои ребята смотрели на тебя косо; а старик и сегодня настаивал
на том, что ты шпион и что надобно тебя пытать и повесить; но я не согласился, — прибавил он, понизив голос, чтоб Савельич и татарин
не могли его услышать, — помня твой стакан вина и заячий тулуп. Ты
видишь, что я не такой ещё кровопийца, как говорит обо мне ваша
братья.
Я вспомнил взятие Белогорской крепости; но не почёл нужным его
оспоривать и не отвечал ни слова.
— Что говорят обо мне в Оренбурге? — спросил Пугачёв, помолчав
немного.
— Да говорят, что с тобою сладить трудновато; нечего сказать: дал
ты себя знать.
Лицо самозванца изобразило довольное самолюбие.
— Да! — сказал он с весёлым видом. — Я воюю хоть куда. Знают
ли у вас в Оренбурге о сражении под Юзеевой? Сорок енаралов убито,
четыре армии взято в полон. Как ты думаешь: прусский король мог
ли бы со мною потягаться?
Хвастливость разбойника показалась мне забавна.
— Сам как ты думаешь? — сказал я ему. — Управился ли бы ты
с Фридериком?
— С Фёдор Фёдоровичем? А как же нет? С вашими енаралами ведь
я же управляюсь; а они его бивали. Доселе оружие моё было счастливо. Дай срок, то ли ещё будет, как пойду на Москву.
— А ты полагаешь идти на Москву?
Самозванец несколько задумался и сказал вполголоса:
— Бог весть. Улица моя тесна; воли мне мало. Ребята мои умничают. Они воры. Мне должно держать ухо востро; при первой неудаче
они свою шею выкупят моею головою.
— То-то! — сказал я Пугачёву. — Не лучше ли тебе отстать от них
самому, заблаговременно, да прибегнуть к милосердию государыни?
Пугачёв горько усмехнулся.

170

— Нет, — отвечал он, — поздно мне каяться. Для меня не будет помилования. Буду продолжать как начал. Как знать? Авось и удастся!
Гришка Отрепьев ведь поцарствовал же над Москвою.
— А знаешь ты, чем он кончил? Его выбросили из окна, зарезали,
сожгли, зарядили его пеплом пушку и выпалили!
— Слушай, — сказал Пугачёв с каким-то диким вдохновением. —
Расскажу тебе сказку, которую в ребячестве мне рассказывала старая
калмычка. Однажды орёл спрашивал у ворона: скажи, ворон-птица,
отчего живёшь ты на белом свете триста лет, а я всего-навсе только
тридцать три года? — Оттого, батюшка, отвечал ему ворон, что ты
пьёшь живую кровь, а я питаюсь мертвечиной. Орёл подумал: давай
попробуем и мы питаться тем же. Хорошо. Полетели орёл да ворон.
Вот завидели палую лошадь; спустились и сели. Ворон стал клевать
да похваливать. Орёл клюнул раз, клюнул другой, махнул крылом
и сказал ворону: нет, брат ворон; чем триста лет питаться падалью,
лучше раз напиться живой кровью, а там что бог даст! — Какова калмыцкая сказка?
— Затейлива, — отвечал я ему. — Но жить убийством и разбоем
значит, по мне, клевать мертвечину.
Пугачёв посмотрел на меня с удивлением и ничего не отвечал. Оба
мы замолчали, погрузясь каждый в свои размышления. Татарин затянул унылую песню; Савельич, дремля, качался на облучке. Кибитка
летела по гладкому зимнему пути... Вдруг увидел я деревушку на крутом берегу Яика, с частоколом и с колокольней — и через четверть
часа въехали мы в Белогорскую крепость.
ГЛАВА XII
СИРОТА
Как у нашей у яблоньки
Ни верхушки нет, ни отросточек;
Как у нашей у княгинюшки
Ни отца нету, ни матери.
Снарядить-то её некому,
Благословить-то её некому.
Свадебная песня

Кибитка подъехала к крыльцу комендантского дома. Народ узнал
колокольчик Пугачёва и толпою бежал за нами. Швабрин встретил
самозванца на крыльце. Он был одет казаком и отрастил себе бороду.
Изменник помог Пугачёву вылезть из кибитки, в подлых выражениях
изъявляя свою радость и усердие. Увидя меня, он смутился; но вскоре
оправился, протянул мне руку, говоря: «И ты наш? Давно бы так!»
Я отворотился от него и ничего не отвечал.
Сердце моё заныло, когда очутились мы в давно знакомой комнате,
где на стене висел ещё диплом покойного коменданта, как печальная
эпитафия прошедшему времени. Пугачёв сел на том диване, на котором, бывало, дремал Иван Кузмич, усыплённый ворчанием своей супруги. Швабрин сам поднёс ему водки. Пугачёв выпил рюмку и сказал

171

ему, указав на меня: «Попотчуй и его благородие». Швабрин подошёл
ко мне с своим подносом; но я вторично от него отворотился. Он казался сам не свой. При обыкновенной своей сметливости он, конечно,
догадался, что Пугачёв был им недоволен. Он трусил перед ним,
а на меня поглядывал с недоверчивостию. Пугачёв осведомился о состоянии крепости, о слухах про неприятельские войска и тому подобном, и вдруг спросил его неожиданно:
— Скажи, братец, какую девушку держишь ты у себя под караулом? Покажи-ка мне её.
Швабрин побледнел как мёртвый.
— Государь, — сказал он дрожащим голосом... — Государь, она не
под караулом... она больна... она в светлице лежит.
— Веди ж меня к ней, — сказал самозванец, вставая с места. Отговориться было невозможно. Швабрин повёл Пугачёва в светлицу
Марьи Ивановны. Я за ними последовал.
Швабрин остановился на лестнице.
— Государь! — сказал он. — Вы властны требовать от меня, что вам
угодно; но не прикажите постороннему входить в спальню к жене
моей.
Я затрепетал.
— Так ты женат! — сказал я Швабрину, готовяся его растерзать.
— Тише! — прервал меня Пугачёв. — Это моё дело. А ты, — продолжал он, обращаясь к Швабрину, — не умничай и не ломайся: жена
ли она тебе или не жена, а я веду к ней кого хочу. Ваше благородие,
ступай за мною.
У дверей светлицы Швабрин опять остановился и сказал прерывающимся голосом:
— Государь, предупреждаю вас, что она в белой горячке и третий
день как бредит без умолку.
— Отворяй! — сказал Пугачёв.
Швабрин стал искать у себя в карманах и сказал, что не взял с собою ключа. Пугачёв толкнул дверь ногою; замок отскочил; дверь отворилась, и мы вошли.
Я взглянул и обмер. На полу, в крестьянском оборванном платье сидела Марья Ивановна, бледная, худая, с растрёпанными волосами. Перед нею стоял кувшин воды, накрытый ломтём хлеба. Увидя
меня, она вздрогнула и закричала. Что тогда со мною стало — не
помню.
Пугачёв посмотрел на Швабрина и сказал с горькой усмешкою:
— Хорош у тебя лазарет! — Потом, подошед к Марье Ивановне: —
Скажи мне, голубушка, за что твой муж тебя наказывает? в чём ты
перед ним провинилась?
— Мой муж! — повторила она. — Он мне не муж. Я никогда не
буду его женою! Я лучше решилась умереть, и умру, если меня не избавят.
Пугачёв взглянул грозно на Швабрина.
— И ты смел меня обманывать! — сказал он ему. — Знаешь ли, бездельник, чего ты достоин?

172

Швабрин упал на колени... В эту минуту презрение заглушило
во мне все чувства ненависти и гнева. С омерзением глядел я на дворянина, валяющегося в ногах беглого казака. Пугачёв смягчился.
— Милую тебя на сей раз, — сказал он Швабрину, — но знай, что
при первой вине тебе припомнится и эта.
Потом обратился он к Марье Ивановне и сказал ей ласково:
— Выходи, красная девица; дарую тебе волю. Я государь.
Марья Ивановна быстро взглянула на него и догадалась, что перед
нею убийца её родителей. Она закрыла лицо обеими руками и упала
без чувств. Я кинулся к ней; но в эту минуту очень смело в комнату
втёрлась моя старинная знакомая Палаша и стала ухаживать за своею
барышнею. Пугачёв вышел из светлицы, и мы трое сошли в гостиную.
— Что, ваше благородие? — сказал, смеясь, Пугачёв. — Выручили
красную девицу! Как думаешь, не послать ли за попом, да не заставить ли его обвенчать племянницу? Пожалуй, я буду посажёным отцом, Швабрин дружкою; закутим, запьём — и ворота запрём!
Чего я опасался, то и случилось. Швабрин, услыша предложение
Пугачёва, вышел из себя.
— Государь! — закричал он в исступлении. — Я виноват, я вам солгал; но и Гринёв вас обманывает. Эта девушка не племянница здешнего попа: она дочь Ивана Миронова, который казнён при взятии
здешней крепости.
Пугачёв устремил на меня огненные свои глаза.
— Это что ещё? — спросил он меня с недоумением.
— Швабрин сказал тебе правду, — отвечал я с твёрдостию.
— Ты мне этого не сказал, — заметил Пугачёв, у коего лицо омрачилось.
— Сам ты рассуди, — отвечал я ему, — можно ли было при твоих
людях объявить, что дочь Миронова жива. Да они бы её загрызли.
Ничто её бы не спасло!
— И то правда, — сказал, смеясь, Пугачёв. — Мои пьяницы не пощадили бы бедную девушку. Хорошо сделала кумушка-попадья,
что обманула их.
— Слушай, — продолжал я, видя его доброе расположение. —
Как тебя назвать, не знаю, да и знать не хочу... Но бог видит, что жизнию моей рад бы я заплатить тебе за то, что ты для меня сделал. Только не требуй того, что противно чести моей и христианской совести.
Ты мой благодетель. Доверши как начал: отпусти меня с бедной сиротою, куда нам бог путь укажет. А мы, где бы ты ни был и что бы
с тобою ни случилось, каждый день будем бога молить о спасении
грешной твоей души...
Казалось, суровая душа Пугачёва была тронута. «Ин быть по-твоему! — сказал он. — Казнить так казнить, жаловать так жаловать: таков мой обычай. Возьми себе свою красавицу; вези её куда хочешь,
и дай вам бог любовь да совет!»
Тут он оборотился к Швабрину и велел выдать мне пропуск во все
заставы и крепости, подвластные ему. Швабрин, совсем уничтоженный, стоял как остолбенелый. Пугачёв отправился осматривать кре-

173

пость. Швабрин его сопровождал; а я остался под предлогом приготовлений к отъезду.
Я побежал в светлицу. Двери были заперты. Я постучался. «Кто
там?» — спросила Палаша. Я назвался. Милый голосок Марьи Ивановны раздался из-за дверей: «Погодите, Пётр Андреич. Я переодеваюсь.
Ступайте к Акулине Памфиловне: я сейчас туда же буду».
Я повиновался и пошёл в дом отца Герасима. И он и попадья выбежали ко мне навстречу. Савельич их уже предупредил. «Здравствуйте, Пётр Андреич, — говорила попадья. — Привёл бог опять увидеться.
Как поживаете? А мы-то про вас каждый день поминали. А Марья-то
Ивановна всего натерпелась без вас, моя голубушка!.. Да скажите, мой
отец, как это вы с Пугачёвым-то поладили? Как он это вас не укокошил? Добро, спасибо злодею и за то». — «Полно, старуха, — прервал
отец Герасим. — Не всё то ври, что знаешь. Несть спасения во многом
глаголании. Батюшка Пётр Андреич! войдите, милости просим. Давно,
давно не видались».
Попадья стала угощать меня чем бог послал. А между тем говорила без умолку. Она рассказала мне, каким образом Швабрин принудил
их выдать ему Марью Ивановну; как Марья Ивановна плакала и не хотела с ними расстаться; как Марья Ивановна имела с нею всегдашние
сношения через Палашку (девку бойкую, которая и урядника заставляет плясать по своей дудке); как она присоветовала Марье Ивановне
написать ко мне письмо и прочее. Я в свою очередь рассказал ей вкратце свою историю. Поп и попадья крестились, услыша, что Пугачёву
известен их обман. «С нами сила крестная! — говорила Акулина Памфиловна. — Промчи бог тучу мимо. Ай да Алексей Иваныч; нечего
сказать: хорош гусь!» В самую эту минуту дверь отворилась, и Марья
Ивановна вошла с улыбкою на бледном лице. Она оставила своё крестьянское платье и одета была по-прежнему просто и мило.
Я схватил её руку и долго не мог вымолвить ни одного слова. Мы
оба молчали от полноты сердца. Хозяева наши почувствовали, что нам
было не до них, и оставили нас. Мы остались одни. Всё было забыто.
Мы говорили и не могли наговориться. Марья Ивановна рассказала
мне всё, что с нею ни случилось с самого взятия крепости; описала
мне весь ужас её положения, все испытания, которым подвергал её
гнусный Швабрин. Мы вспомнили и прежнее счастливое время... Оба
мы плакали... Наконец я стал объяснять ей мои предположения. Оставаться ей в крепости, подвластной Пугачёву и управляемой Швабриным, было невозможно. Нельзя было думать и об Оренбурге, претерпевающем все бедствия осады. У ней не было на свете ни одного
родного человека. Я предложил ей ехать в деревню к моим родителям.
Она сначала колебалась: известное ей неблагорасположение отца моего
её пугало. Я её успокоил. Я знал, что отец почтёт за счастие и вменит
себе в обязанность принять дочь заслуженного воина, погибшего за
отечество. «Милая Марья Ивановна! — сказал я наконец. — Я почитаю
тебя своею женою. Чудные обстоятельства соединили нас неразрывно:
ничто на свете не может нас разлучить». Марья Ивановна выслушала
меня просто, без притворной застенчивости, без затейливых отговорок.

174

Она чувствовала, что судьба её соединена была с моею. Но она повторила, что не иначе будет моею женою, как с согласия моих родителей.
Я ей и не противуречил. Мы поцеловались горячо, искренно — и таким образом всё было между нами решено.
Через час урядник принёс мне пропуск, подписанный каракульками Пугачёва, и позвал меня к нему от его имени. Я нашёл его готового пуститься в дорогу. Не могу изъяснить то, что я чувствовал, расставаясь с этим ужасным человеком, извергом, злодеем для всех,
кроме одного меня. Зачем не сказать истины? В эту минуту сильное
сочувствие влекло меня к нему. Я пламенно желал вырвать его из среды злодеев, которыми он предводительствовал, и спасти его голову,
пока ещё было время. Швабрин и народ, толпящийся около нас, помешали мне высказать всё, чем исполнено было моё сердце.
Мы расстались дружески. Пугачёв, увидя в толпе Акулину Памфиловну, погрозил пальцем и мигнул значительно; потом сел в кибитку,
велел ехать в Берду, и когда лошади тронулись, то он ещё раз высунулся из кибитки и закричал мне: «Прощай, ваше благородие! Авось
увидимся когда-нибудь». Мы точно с ним увиделись, но в каких обстоятельствах!..
Пугачёв уехал. Я долго смотрел на белую степь, по которой неслась
его тройка. Народ разошёлся. Швабрин скрылся. Я воротился в дом
священника. Всё было готово к нашему отъезду; я не хотел более медлить. Добро наше всё было уложено в старую комендантскую повозку.
Ямщики мигом заложили лошадей. Марья Ивановна пошла проститься с могилами своих родителей, похороненных за церковью. Я хотел
её проводить, но она просила меня оставить её одну. Через несколько
минут она воротилась, обливаясь молча тихими слезами. Повозка была
подана. Отец Герасим и жена его вышли на крыльцо. Мы сели в кибитку втроём: Марья Ивановна с Палашей и я. Савельич забрался
на облучок. «Прощай, Марья Ивановна, моя голубушка! прощайте,
Пётр Андреич, сокол наш ясный! — говорила добрая попадья. — Счастливый путь, и дай бог вам обоим счастия!» Мы поехали. У окошка
комендантского дома я увидел стоящего Швабрина. Лицо его изображало мрачную злобу. Я не хотел торжествовать над уничтоженным
врагом и обратил глаза в другую сторону. Наконец мы выехали из крепостных ворот и навек оставили Белогорскую крепость.
ГЛАВА XIII
АРЕСТ
Не гневайтесь, сударь: по долгу моему
Я должен сей же час отправить вас в тюрьму.
— Извольте, я готов; но я в такой надежде,
Что дело объяснить дозволите мне прежде.
Княжнин

Соединённый так нечаянно с милой девушкою, о которой ещё утром
я так мучительно беспокоился, я не верил самому себе и воображал,
что всё со мною случившееся было пустое сновидение. Марья Ива-

175

новна глядела с задумчивостию то на меня, то на дорогу и, казалось,
не успела ещё опомниться и прийти в себя. Мы молчали. Сердца наши слишком были утомлены. Неприметным образом часа через
два очутились мы в ближней крепости, также подвластной Пугачёву. Здесь мы переменили лошадей. По скорости, с каковой их запрягали, по торопливой услужливости брадатого казака, поставленного Пугачёвым в коменданты, я увидел, что, благодаря болтливости
ямщика, нас привёзшего, меня принимали как придворного временщика.
Мы отправились далее. Стало смеркаться. Мы приближились к городку, где, по словам бородатого коменданта, находился сильный
отряд, идущий на соединение к самозванцу. Мы были остановлены караульными. На вопрос: кто едет? — ямщик отвечал громогласно: «Государев кум со своею хозяюшкою». Вдруг толпа гусаров окружила нас
с ужасною бранью. «Выходи, бесов кум! — сказал мне усатый вахмистр. — Вот ужо тебе будет баня, и с твоею хозяюшкою!»
Я вышел из кибитки и требовал, чтоб отвели меня к их начальнику. Увидя офицера, солдаты прекратили брань. Вахмистр повёл меня
к майору. Савельич от меня не отставал, поговаривая про себя: «Вот
тебе и государев кум! Из огня да в полымя... Господи владыко! чем это
всё кончится?» Кибитка шагом поехала за нами.
Через пять минут мы пришли к домику, ярко освещённому. Вахмистр оставил меня при карауле и пошёл обо мне доложить. Он тотчас
же воротился, объявив мне, что его высокоблагородию некогда меня
принять, а что он велел отвести меня в острог, а хозяюшку к себе привести.
— Что это значит? — закричал я в бешенстве. — Да разве он с ума
сошёл?
— Не могу знать, ваше благородие, — отвечал вахмистр. — Только
его высокоблагородие приказал ваше благородие отвести в острог, а её
благородие приказано привести к его высокоблагородию, ваше благородие!
Я бросился на крыльцо. Караульные не думали меня удерживать,
и я прямо вбежал в комнату, где человек шесть гусарских офицеров
играли в банк. Майор метал. Каково было моё изумление, когда, взглянув на него, узнал я Ивана Ивановича Зурина, некогда обыгравшего
меня в Симбирском трактире!
— Возможно ли? — вскричал я. — Иван Иваныч! ты ли?
— Ба, ба, ба, Пётр Андреич! Какими судьбами? Откуда ты? Здорово, брат. Не хочешь ли поставить карточку?
— Благодарен. Прикажи-ка лучше отвести мне квартиру.
— Какую тебе квартиру? Оставайся у меня.
— Не могу: я не один.
— Ну, подавай сюда и товарища.
— Я не с товарищем; я... с дамою.
— С дамою! Где же ты её подцепил? Эге, брат! (При сих словах Зурин засвистел так выразительно, что все захохотали, а я совершенно
смутился.)

176

— Ну, — продолжал Зурин, — так и быть. Будет тебе квартира.
А жаль... Мы бы попировали по-старинному... Гей! малой! Да что ж
сюда не ведут кумушку-то Пугачёва? или она упрямится? Сказать ей,
чтоб она не боялась: барин-де прекрасный; ничем не обидит, да хорошенько её в шею.
— Что ты это? — сказал я Зурину. — Какая кумушка Пугачёва?
Это дочь покойного капитана Миронова. Я вывез её из плена и теперь
провожаю до деревни батюшкиной, где и оставлю её.
— Как! Так это о тебе мне сейчас докладывали? Помилуй! что ж
это значит?
— После всё расскажу. А теперь, ради бога, успокой бедную девушку, которую гусары твои перепугали.
Зурин тотчас распорядился. Он сам вышел на улицу извиняться
перед Марьей Ивановной в невольном недоразумении и приказал вахмистру отвести ей лучшую квартиру в городе. Я остался ночевать
у него.
Мы отужинали, и, когда остались вдвоём, я рассказал ему свои похождения. Зурин слушал меня с большим вниманием. Когда я кончил,
он покачал головою и сказал: «Всё это, брат, хорошо; одно нехорошо:
зачем тебя чёрт несёт жениться? Я, честный офицер, не захочу тебя
обманывать: поверь же ты мне, что женитьба блажь. Ну, куда тебе возиться с женою да нянчиться с ребятишками? Эй, плюнь. Послушайся
меня: развяжись ты с капитанскою дочкой. Дорога в Симбирск мною
очищена и безопасна. Отправь её завтра ж одну к родителям твоим;
а сам оставайся у меня в отряде. В Оренбург возвращаться тебе незачем. Попадёшься опять в руки бунтовщикам, так вряд ли от них
ещё раз отделаешься. Таким образом любовная дурь пройдёт сама собою, и всё будет ладно».
Хотя я не совсем был с ним согласен, однако ж чувствовал, что долг
чести требовал моего присутствия в войске императрицы. Я решился
последовать совету Зурина: отправить Марью Ивановну в деревню
и остаться в его отряде.
Савельич явился меня раздевать; я объявил ему, чтоб на другой же
день готов он был ехать в дорогу с Марьей Ивановной. Он было заупрямился. «Что ты, сударь? Как же я тебя-то покину? Кто за тобою будет
ходить? Что скажут родители твои?»
Зная упрямство дядьки моего, я вознамерился убедить его лаской
и искренностию. «Друг ты мой, Архип Савельич! — сказал я ему. —
Не откажи, будь мне благодетелем; в прислуге здесь я нуждаться
не стану, а не буду спокоен, если Марья Ивановна поедет в дорогу
без тебя. Служа ей, служишь ты и мне, потому что я твёрдо решился,
как скоро обстоятельства дозволят, жениться на ней».
Тут Савельич сплеснул руками с видом изумления неописанного.
— Жениться! — повторил он. — Дитя хочет жениться! А что скажет батюшка, а матушка-то что подумает?
— Согласятся, верно согласятся, — отвечал я, — когда узнают
Марью Ивановну. Я надеюсь и на тебя. Батюшка и матушка тебе верят: ты будешь за нас ходатаем, не так ли?

177

Старик был тронут. «Ох, батюшка ты мой Пётр Андреич! — отвечал
он. — Хоть раненько задумал ты жениться, да зато Марья Ивановна
такая добрая барышня, что грех и пропустить оказию. Ин быть потвоему! Провожу её, ангела Божия, и рабски буду доносить твоим родителям, что такой невесте не надобно и приданого».
Я благодарил Савельича и лёг спать в одной комнате с Зуриным.
Разгорячённый и взволнованный, я разболтался. Зурин сначала со
мною разговаривал охотно; но мало-помалу слова его стали реже и бессвязнее; наконец, вместо ответа на какой-то запрос, он захрапел и присвистнул. Я замолчал и вскоре последовал его примеру.
На другой день утром пришёл я к Марье Ивановне. Я сообщил ей
свои предположения. Она признала их благоразумие и тотчас со мною
согласилась. Отряд Зурина должен был выступить из города в тот же
день. Нечего было медлить. Я тут же расстался с Марьей Ивановной,
поручив её Савельичу и дав ей письмо к моим родителям. Марья Ивановна заплакала. «Прощайте, Пётр Андреич! — сказала она тихим голосом. — Придётся ли нам увидаться или нет, бог один это знает;
но век не забуду вас; до могилы ты один останешься в моём сердце».
Я ничего не мог отвечать. Люди нас окружали. Я не хотел при них
предаваться чувствам, которые меня волновали. Наконец она уехала.
Я возвратился к Зурину, грустен и молчалив. Он хотел меня развеселить; я думал себя рассеять: мы провели день шумно и буйно и вечером выступили в поход.
Это было в конце февраля. Зима, затруднявшая военные распоряжения, проходила, и наши генералы готовились к дружному содействию. Пугачёв всё ещё стоял под Оренбургом. Между тем около его
отряды соединялись и со всех сторон приближались к злодейскому
гнезду. Бунтующие деревни, при виде наших войск, приходили в повиновение; шайки разбойников везде бежали от нас, и всё предвещало
скорое и благополучное окончание.
Вскоре князь Голицын, под крепостию Татищевой, разбил Пугачёва, рассеял его толпы, освободил Оренбург и, казалось, нанёс бунту
последний и решительный удар. Зурин был в то время отряжён противу шайки мятежных башкирцев, которые рассеялись прежде, нежели мы их увидали. Весна осадила нас в татарской деревушке. Речки
разлились, и дороги стали непроходимы. Мы утешались в нашем бездействии мыслию о скором прекращении скучной и мелочной войны
с разбойниками и дикарями.
Но Пугачёв не был пойман. Он явился на сибирских заводах, собрал там новые шайки и опять начал злодействовать. Слух о его успехах снова распространился. Мы узнали о разорении сибирских крепостей. Вскоре весть о взятии Казани и о походе самозванца на Москву
встревожила начальников войск, беспечно дремавших в надежде
на бессилие презренного бунтовщика. Зурин получил повеление переправиться через Волгу.
Не стану описывать нашего похода и окончания войны. Скажу коротко, что бедствие доходило до крайности. Мы проходили через селе-

178

ния, разорённые бунтовщиками, и поневоле отбирали у бедных жителей то, что успели они спасти. Правление было повсюду прекращено:
помещики укрывались по лесам. Шайки разбойников злодействовали
повсюду; начальники отдельных отрядов самовластно наказывали
и миловали; состояние всего обширного края, где свирепствовал пожар, было ужасно... Не приведи бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!
Пугачёв бежал, преследуемый Иваном Ивановичем Михельсоном.
Вскоре узнали мы о совершенном его разбитии. Наконец Зурин получил известие о поимке самозванца, а вместе с тем и повеление остановиться. Война была кончена. Наконец мне можно было ехать к моим
родителям! Мысль их обнять, увидеть Марью Ивановну, от которой
не имел я никакого известия, одушевляла меня восторгом. Я прыгал
как ребёнок. Зурин смеялся и говорил, пожимая плечами: «Нет, тебе
несдобровать! Женишься — ни за что пропадёшь!»
Но между тем странное чувство отравляло мою радость: мысль
о злодее, обрызганном кровию стольких невинных жертв, и о казни,
его ожидающей, тревожила меня поневоле: «Емеля, Емеля! — думал
я с досадою, — зачем не наткнулся ты на штык или не подвернулся
под картечь? Лучше ничего не мог бы ты придумать». Что прикажете
делать? Мысль о нём неразлучна была во мне с мыслию о пощаде, данной мне им в одну из ужасных минут его жизни, и об избавлении моей
невесты из рук гнусного Швабрина.
Зурин дал мне отпуск. Через несколько дней должен я был опять
очутиться посреди моего семейства, увидеть опять мою Марью Ивановну... Вдруг неожиданная гроза меня поразила.
В день, назначенный для выезда, в самую ту минуту, когда готовился я пуститься в дорогу, Зурин вошёл ко мне в избу, держа в руках бумагу, с видом чрезвычайно озабоченным. Что-то кольнуло
меня в сердце. Я испугался, сам не зная чего. Он выслал моего денщика и объявил, что имеет до меня дело. «Что такое?» — спросил
я с беспокойством. «Маленькая неприятность, — отвечал он, подавая
мне бумагу. — Прочитай, что сейчас я получил». Я стал её читать:
это был секретный приказ ко всем отдельным начальникам арестовать меня, где бы ни попался, и немедленно отправить под караулом в Казань в Следственную комиссию, учреждённую по делу Пугачёва.
Бумага чуть не выпала из моих рук. «Делать нечего! — сказал Зурин. — Долг мой повиноваться приказу. Вероятно, слух о твоих дружеских путешествиях с Пугачёвым как-нибудь да дошёл до правительства. Надеюсь, что дело не будет иметь никаких последствий и что ты
оправдаешься перед комиссией. Не унывай и отправляйся». Совесть
моя была чиста; я суда не боялся; но мысль отсрочить минуту сладкого свидания, может быть на несколько ещё месяцев, устрашала меня.
Тележка была готова. Зурин дружески со мною простился. Меня посадили в тележку. Со мною сели два гусара с саблями наголо, и я поехал по большой дороге.

179

ГЛАВА XIV
СУД
Мирская молва —
Морская волна.
Пословица

Я был уверен, что виною всему было самовольное моё отсутствие
из Оренбурга. Я легко мог оправдаться: наездничество не только никогда не было запрещено, но ещё всеми силами было ободряемо. Я мог
быть обвинён в излишней запальчивости, а не в ослушании. Но приятельские сношения мои с Пугачёвым могли быть доказаны множеством свидетелей и должны были казаться по крайней мере весьма
подозрительными. Во всю дорогу размышлял я о допросах, меня ожидающих, обдумывал свои ответы и решился перед судом объявить сущую правду, полагая сей способ оправдания самым простым, а вместе
и самым надёжным.
Я приехал в Казань, опустошённую и погорелую. По улицам, наместо домов, лежали груды углей и торчали закоптелые стены без крыш
и окон. Таков был след, оставленный Пугачёвым! Меня привезли
в крепость, уцелевшую посереди сгоревшего города. Гусары сдали
меня караульному офицеру. Он велел кликнуть кузнеца. Надели мне
на ноги цепь и заковали её наглухо. Потом отвели меня в тюрьму
и оставили одного в тесной и тёмной конурке, с одними голыми стенами и с окошечком, загороженным железною решёткою.
Таковое начало не предвещало мне ничего доброго. Однако ж я не
терял ни бодрости, ни надежды. Я прибегнул к утешению всех скорбящих и, впервые вкусив сладость молитвы, излиянной из чистого,
но растерзанного сердца, спокойно заснул, не заботясь о том, что
со мною будет.
На другой день тюремный сторож меня разбудил с объявлением,
что меня требуют в комиссию. Два солдата повели меня через двор
в комендантский дом, остановились в передней и впустили одного
во внутренние комнаты.
Я вошёл в залу довольно обширную. За столом, покрытым бумагами, сидели два человека: пожилой генерал, виду строгого и холодного,
и молодой гвардейский капитан, лет двадцати осьми, очень приятной
наружности, ловкий и свободный в обращении, У окошка за особым
столом сидел секретарь с пером за ухом, наклонясь над бумагою, готовый записывать мои показания. Начался допрос. Меня спросили
о моём имени и звании. Генерал осведомился, не сын ли я Андрея Петровича Гринёва? И на ответ мой возразил сурово: «Жаль, что такой
почтенный человек имеет такого недостойного сына!» Я спокойно отвечал, что каковы бы ни были обвинения, тяготеющие на мне, я надеюсь их рассеять чистосердечным объяснением истины. Уверенность
моя ему не понравилась. «Ты, брат, востёр, — сказал он мне нахмурясь, — но видали мы и не таких!»
Тогда молодой человек спросил меня: по какому случаю и в какое
время вошёл я в службу к Пугачёву и по каким поручениям был я им
употреблён?

180

Я отвечал с негодованием, что я, как офицер и дворянин, ни в какую службу к Пугачёву вступать и никаких поручений от него принять не мог.
— Каким же образом, — возразил мой допросчик, — дворянин
и офицер один пощажён самозванцем, между тем как все его товарищи
злодейски умерщвлены? Каким образом этот самый офицер и дворянин дружески пирует с бунтовщиками, принимает от главного злодея
подарки, шубу, лошадь и полтину денег? Отчего произошла такая
странная дружба и на чём она основана, если не на измене или по крайней мере на гнусном и преступном малодушии?
Я был глубоко оскорблён словами гвардейского офицера и с жаром
начал своё оправдание. Я рассказал, как началось моё знакомство
с Пугачёвым в степи, во время бурана; как при взятии Белогорской
крепости он меня узнал и пощадил. Я сказал, что тулуп и лошадь,
правда, не посовестился я принять от самозванца; но что Белогорскую
крепость защищал я противу злодея до последней крайности. Наконец
я сослался и на моего генерала, который мог засвидетельствовать моё
усердие во время бедственной оренбургской осады.
Строгий старик взял со стола открытое письмо и стал читать его
вслух:
— «На запрос вашего превосходительства касательно прапорщика
Гринёва, якобы замешанного в нынешнем смятении и вошедшего
в сношения с злодеем, службою недозволенные и долгу присяги противные, объяснить имею честь: оный прапорщик Гринёв находился
на службе в Оренбурге от начала октября прошлого 1773 года до 24 февраля нынешнего года, в которое число он из города отлучился и с той
поры уже в команду мою не являлся. А слышно от перебежчиков,
что он был у Пугачёва в слободе и с ним вместе ездил в Белогорскую
крепость, в коей прежде находился он на службе; что касается до его
поведения, то я могу...» Тут он прервал своё чтение и сказал мне сурово: «Что ты теперь скажешь себе в оправдание?»
Я хотел было продолжать, как начал, и объяснить мою связь
с Марьей Ивановной так же искренно, как и всё прочее. Но вдруг почувствовал непреодолимое отвращение. Мне пришло в голову, что если
назову её, то комиссия потребует её к ответу; и мысль впутать имя её
между гнусными изветами злодеев и её самую привести на очную
с ними ставку — эта ужасная мысль так меня поразила, что я замялся
и спутался.
Судьи мои, начинавшие, казалось, выслушивать ответы мои с некоторою благосклонностию, были снова предубеждены противу меня
при виде моего смущения. Гвардейский офицер потребовал, чтоб меня
поставили на очную ставку с главным доносителем. Генерал велел
кликнуть вчерашнего злодея. Я с живостию обратился к дверям, ожидая появления своего обвинителя. Через несколько минут загремели
цепи, двери отворились, и вошёл — Швабрин. Я изумился его перемене. Он был ужасно худ и бледен. Волоса его, недавно чёрные
как смоль, совершенно поседели; длинная борода была всклокочена.
Он повторил обвинения свои слабым, но смелым голосом. По его сло-

181

вам, я отряжён был от Пугачёва в Оренбург шпионом; ежедневно выезжал на перестрелки, дабы передавать письменные известия о всём,
что делалось в городе; что наконец явно передался самозванцу, разъезжал с ним из крепости в крепость, стараясь всячески губить своих
товарищей-изменников, дабы занимать их места и пользоваться наградами, раздаваемыми от самозванца. Я выслушал его молча и был
доволен одним: имя Марьи Ивановны не было произнесено гнусным
злодеем, оттого ли, что самолюбие его страдало при мысли о той, которая отвергла его с презрением; оттого ли, что в сердце его таилась
искра того же чувства, которое и меня заставляло молчать, — как бы
то ни было, имя дочери белогорского коменданта не было произнесено
в присутствии комиссии. Я утвердился ещё более в моём намерении,
и когда судьи спросили: чем могу опровергнуть показания Швабрина,
я отвечал, что держусь первого своего объяснения и ничего другого
в оправдание себе сказать не могу. Генерал велел нас вывести. Мы
вышли вместе. Я спокойно взглянул на Швабрина, но не сказал ему
ни слова. Он усмехнулся злобной усмешкою и, приподняв свои цепи,
опередил меня и ускорил свои шаги. Меня опять отвели в тюрьму
и с тех пор уже к допросу не требовали.
Я не был свидетелем всему, о чём остаётся мне уведомить читателя;
но я так часто слыхал о том рассказы, что малейшие подробности врезались в мою память и что мне кажется, будто бы я тут же невидимо
присутствовал.
Марья Ивановна принята была моими родителями с тем искренним
радушием, которое отличало людей старого века. Они видели благодать божию в том, что имели случай приютить и обласкать бедную
сироту. Вскоре они к ней искренно привязались, потому что нельзя
было её узнать и не полюбить. Моя любовь уже не казалась батюшке
пустою блажью; а матушка только того и желала, чтоб её Петруша
женился на милой капитанской дочке.
Слух о моём аресте поразил всё моё семейство. Марья Ивановна так
просто рассказала моим родителям о странном знакомстве моём с Пугачёвым, что оно не только не беспокоило их, но ещё заставляло часто
смеяться от чистого сердца. Батюшка не хотел верить, чтобы я мог
быть замешан в гнусном бунте, коего цель была ниспровержение престола и истребление дворянского рода. Он строго допросил Савельича.
Дядька не утаил, что барин бывал в гостях у Емельки Пугачёва
и что-де злодей его таки жаловал; но клялся, что ни о какой измене
он и не слыхивал. Старики успокоились и с нетерпением стали ждать
благоприятных вестей. Марья Ивановна сильно была встревожена,
но молчала, ибо в высшей степени была одарена скромностию и осторожностию.
Прошло несколько недель... Вдруг батюшка получает из Петербурга письмо от нашего родственника князя Б**. Князь писал ему обо
мне. После обыкновенного приступа, он объявлял ему, что подозрения
насчёт участия моего в замыслах бунтовщиков, к несчастию, оказались слишком основательными, что примерная казнь должна была бы
меня постигнуть, но что государыня, из уважения к заслугам и пре-

182

клонным летам отца, решилась помиловать преступного сына и, избавляя его от позорной казни, повелела только сослать в отдалённый
край Сибири на вечное поселение.
Сей неожиданный удар едва не убил отца моего. Он лишился обыкновенной своей твёрдости, и горесть его (обыкновенно немая) изливалась в горьких жалобах. «Как! — повторял он, выходя из себя. — Сын
мой участвовал в замыслах Пугачёва! Боже праведный, до чего я дожил! Государыня избавляет его от казни! От этого разве мне легче?
Не казнь страшна; пращур мой умер на лобном месте, отстаивая то,
что почитал святынею своей совести; отец мой пострадал вместе
с Волынским и Хрущёвым. Но дворянину изменить своей присяге, соединиться с разбойниками, с убийцами, с беглыми холопьями!.. Стыд
и срам нашему роду!..» Испуганная его отчаянием матушка не смела при нём плакать и старалась возвратить ему бодрость, говоря о неверности молвы, о шаткости людского мнения. Отец мой был неутешен.
Марья Ивановна мучилась более всех. Будучи уверена, что я мог
оправдаться, когда бы только захотел, она догадывалась об истине
и почитала себя виновницею моего несчастия. Она скрывала от всех
свои слёзы и страдания и между тем непрестанно думала о средствах,
как бы меня спасти.
Однажды вечером батюшка сидел на диване, перевёртывая листы
Придворного календаря; но мысли его были далеко, и чтение не производило над ним обыкновенного своего действия. Он насвистывал старинный марш. Матушка молча вязала шерстяную фуфайку, и слёзы
изредка капали на её работу. Вдруг Марья Ивановна, тут же сидевшая
за работой, объявила, что необходимость её заставляет ехать в Петербург и что она просит дать ей способ отправиться. Матушка очень огорчилась. «Зачем тебе в Петербург? — сказала она. — Неужто, Марья
Ивановна, хочешь и ты нас покинуть?» Марья Ивановна отвечала,
что вся будущая судьба её зависит от этого путешествия, что она едет
искать покровительства и помощи у сильных людей, как дочь человека, пострадавшего за свою верность.
Отец мой потупил голову: всякое слово, напоминающее мнимое
преступление сына, было ему тягостно и казалось колким упрёком.
«Поезжай, матушка! — сказал он ей со вздохом. — Мы твоему счастию
помехи сделать не хотим. Дай бог тебе в женихи доброго человека,
не ошельмованного изменника». Он встал и вышел из комнаты.
Марья Ивановна, оставшись наедине с матушкою, отчасти объяснила ей свои предположения. Матушка со слезами обняла её и молила
Бога о благополучном конце замышленного дела. Марью Ивановну
снарядили, и через несколько дней она отправилась в дорогу с верной
Палашей и с верным Савельичем, который, насильственно разлучённый со мною, утешался по крайней мере мыслию, что служит наречённой моей невесте.
Марья Ивановна благополучно прибыла в Софию и, узнав на почтовом дворе, что Двор находился в то время в Царском Селе, решилась тут остановиться. Ей отвели уголок за перегородкой. Жена смо-

183

трителя тотчас с нею разговорилась, объявила, что она племянница
придворного истопника, и посвятила её во все таинства придворной
жизни. Она рассказала, в котором часу государыня обыкновенно просыпалась, кушала кофей, прогуливалась; какие вельможи находились
в то время при ней; что изволила она вчерашний день говорить у себя
за столом, кого принимала вечером, — словом, разговор Анны Власьевны стоил нескольких страниц исторических записок и был бы драгоценен для потомства. Марья Ивановна слушала её со вниманием. Они
пошли в сад. Анна Власьевна рассказала историю каждой аллеи и каждого мостика, и, нагулявшись, они возвратились на станцию очень довольные друг другом.
На другой день рано утром Марья Ивановна проснулась, оделась
и тихонько пошла в сад. Утро было прекрасное, солнце освещало вершины лип, пожелтевших уже под свежим дыханием осени. Широкое
озеро сияло неподвижно. Проснувшиеся лебеди важно выплывали изпод кустов, осеняющих берег. Марья Ивановна пошла около прекрасного луга, где только что поставлен был памятник в честь недавних
побед графа Петра Александровича Румянцева. Вдруг белая собачка
английской породы залаяла и побежала ей навстречу. Марья Ивановна
испугалась и остановилась. В эту самую минуту раздался приятный
женский голос: «Не бойтесь, она не укусит». И Марья Ивановна увидела даму, сидевшую на скамейке противу памятника. Марья Ивановна села на другом конце скамейки. Дама пристально на неё смотрела;
а Марья Ивановна, со своей стороны бросив несколько косвенных
взглядов, успела рассмотреть её с ног до головы. Она была в белом
утреннем платье, в ночном чепце и в душегрейке. Ей казалось лет сорок. Лицо её, полное и румяное, выражало важность и спокойствие,
а голубые глаза и лёгкая улыбка имели прелесть неизъяснимую. Дама
первая перервала молчание.
— Вы, верно, не здешние? — сказала она.
— Точно так-с: я вчера только приехала из провинции.
— Вы приехали с вашими родными?
— Никак нет-с. Я приехала одна.
— Одна! Но вы так ещё молоды.
— У меня нет ни отца, ни матери.
— Вы здесь, конечно, по каким-нибудь делам?
— Точно так-с. Я приехала подать просьбу государыне.
— Вы сирота: вероятно, вы жалуетесь на несправедливость и обиду?
— Никак нет-с. Я приехала просить милости, а не правосудия.
— Позвольте спросить, кто вы таковы?
— Я дочь капитана Миронова.
— Капитана Миронова! того самого, что был комендантом в одной
из оренбургских крепостей?
— Точно так-с.
Дама, казалось, была тронута. «Извините меня, — сказала она голосом ещё более ласковым, — если я вмешиваюсь в ваши дела; но
я бываю при дворе; изъясните мне, в чём состоит ваша просьба, и, может быть, мне удастся вам помочь».

184

Марья Ивановна встала и почтительно её благодарила. Всё в неизвестной даме невольно привлекало сердце и внушало доверенность.
Марья Ивановна вынула из кармана сложенную бумагу и подала её
незнакомой своей покровительнице, которая стала читать её про себя.
Сначала она читала с видом внимательным и благосклонным; но
вдруг лицо её переменилось, — и Марья Ивановна, следовавшая глазами за всеми её движениями, испугалась строгому выражению этого
лица, за минуту столь приятному и спокойному.
— Вы просите за Гринёва? — сказала дама с холодным видом. —
Императрица не может его простить. Он пристал к самозванцу не
из невежества и легковерия, но как безнравственный и вредный негодяй.
— Ах, неправда! — вскрикнула Марья Ивановна.
— Как неправда! — возразила дама, вся вспыхнув.
— Неправда, ей-богу, неправда! Я знаю всё, я всё вам расскажу. Он
для одной меня подвергался всему, что постигло его. И если он
не оправдался перед судом, то разве потому только, что не хотел запутать меня. — Тут она с жаром рассказала всё, что уже известно моему читателю.
Дама выслушала её со вниманием. «Где вы остановились?» — спросила она потом; и, услыша, что у Анны Власьевны, примолвила
с улыбкою: «А! знаю. Прощайте, не говорите никому о нашей встрече.
Я надеюсь, что вы недолго будете ждать ответа на ваше письмо».
С этим словом она встала и вошла в крытую аллею, а Марья Ивановна возвратилась к Анне Власьевне, исполненная радостной надежды.
Хозяйка побранила её за раннюю осеннюю прогулку, вредную,
по её словам, для здоровья молодой девушки. Она принесла самовар
и за чашкою чая только было принялась за бесконечные рассказы
о дворе, как вдруг придворная карета остановилась у крыльца, и камер-лакей вошёл с объявлением, что государыня изволит к себе приглашать девицу Миронову.
Анна Власьевна изумилась и расхлопоталась. «Ахти, господи! — закричала она. — Государыня требует вас ко двору. Как же это она
про вас узнала? Да как же вы, матушка, представитесь к императрице? Вы, я чай, и ступить по-придворному не умеете... Не проводить ли
мне вас? Всё-таки я вас хоть в чём-нибудь да могу предостеречь.
И как же вам ехать в дорожном платье? Не послать ли к повивальной
бабушке за её жёлтым роброном?» Камер-лакей объявил, что государыне угодно было, чтоб Марья Ивановна ехала одна и в том, в чём её
застанут. Делать было нечего: Марья Ивановна села в карету и поехала
во дворец, сопровождаемая советами и благословениями Анны Власьевны.
Марья Ивановна предчувствовала решение нашей судьбы; сердце её
сильно билось и замирало. Чрез несколько минут карета остановилась
у дворца. Марья Ивановна с трепетом пошла по лестнице. Двери перед
нею отворились настежь. Она прошла длинный ряд пустых великолепных комнат; камер-лакей указывал дорогу. Наконец, подошед к за-

185

пертым дверям, он объявил, что сейчас об ней доложит, и оставил её
одну.
Мысль увидеть императрицу лицом к лицу так устрашала её,
что она с трудом могла держаться на ногах. Через минуту двери отворились, и она вошла в уборную государыни.
Императрица сидела за своим туалетом. Несколько придворных
окружали её и почтительно пропустили Марью Ивановну. Государыня
ласково к ней обратилась, и Марья Ивановна узнала в ней ту даму,
с которой так откровенно изъяснялась она несколько минут тому назад. Государыня подозвала её и сказала с улыбкою: «Я рада, что могла сдержать вам своё слово и исполнить вашу просьбу. Дело ваше кончено. Я убеждена в невинности вашего жениха. Вот письмо, которое
сами потрудитесь отвезти к будущему свёкру».
Марья Ивановна приняла письмо дрожащею рукою и, заплакав,
упала к ногам императрицы, которая подняла её и поцеловала. Государыня разговорилась с нею. «Знаю, что вы не богаты, — сказала
она, — но я в долгу перед дочерью капитана Миронова. Не беспокойтесь о будущем. Я беру на себя устроить ваше состояние».
Обласкав бедную сироту, государыня её отпустила. Марья Ивановна уехала в той же придворной карете. Анна Власьевна, нетерпеливо
ожидавшая её возвращения, осыпала её вопросами, на которые Марья
Ивановна отвечала кое-как. Анна Власьевна хотя и была недовольна
её беспамятством, но приписала оное провинциальной застенчивости
и извинила великодушно. В тот же день Марья Ивановна, не полюбопытствовав взглянуть на Петербург, обратно поехала в деревню...

А. С. Пушкин. «Капитанская дочка». Художник А. Бенуа

186

__________
Здесь прекращаются записки Петра Андреевича Гринёва. Из семейственных преданий известно, что он был освобождён от заключения
в конце 1774 года, по именному повелению; что он присутствовал
при казни Пугачёва, который узнал его в толпе и кивнул ему головою,
которая через минуту, мёртвая и окровавленная, показана была народу. Вскоре потом Пётр Андреевич женился на Марье Ивановне. Потомство их благоденствует в Симбирской губернии. В тридцати верстах
от *** находится село, принадлежащее десятерым помещикам. В одном
из барских флигелей показывают собственноручное письмо Екатерины II за стеклом и в рамке. Оно писано к отцу Петра Андреевича и содержит оправдание его сына и похвалы уму и сердцу дочери капитана
Миронова. Рукопись Петра Андреевича Гринёва доставлена была нам
от одного из его внуков, который узнал, что мы заняты были трудом,
относящимся ко временам, описанным его дедом. Мы решились, с разрешения родственников, издать её особо, приискав к каждой главе
приличный эпиграф и дозволив себе переменить некоторые собственные имена.
Издатель.
19 окт. 1836

5 Комментарии. Первый план своего романа о Пугачёвском восстании Пушкин набрасывает 31 января 1833 года. Его героем должен был стать Михаил Александрович
Шванвич — реальное историческое лицо, офицер, перешедший на сторону Пугачёва и сосланный потом в Сибирь. Последний вариант плана романа относится к осени 1834 года. В нём более чётко намечена история любви героя романа к дочери коменданта крепости.
Роман «Капитанская дочка» был завершён осенью 1836 года, в конце октября он был
представлен в цензуру, а 1 ноября Пушкин читал его на вечере у П. А. Вяземского. Впервые роман был опубликован в журнале «Современник» в том же 1836 году.
Эпиграфом к роману Пушкин выбрал пословицу «Береги честь смолоду» (сокращённый
вариант пословицы «Береги платье снову, а честь смолоду»).
В качестве эпиграфов к главам романа использовались фрагменты из народных песен
и произведений русских поэтов XVIII века — Якова Борисовича Княжнина (1742—1791),
Михаила Матвеевича Хераскова (1733—1807). Эпиграфы к главам XI, XII, XIII
сочинены самим Пушкиным как подражание «притчам» Александра Петровича Сумарокова (1717—1777), переделка народной песни и стилизация в духе комедий Я. Б. Княжнина.
...при графе Минихе... — граф Бурхардт Кристоф Миних (1683—1767), фельдмаршал, после воцарения Елизаветы Петровны сосланный в Сибирь.
Придворный календарь — ежегодное издание, в котором публиковались списки военных
и гражданских чинов.
...и денег, и белья, и дел моих рачитель... — здесь используется цитата из стихотворения Д. И. Фонвизина «Послание к слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке» (1769).
...взятие Кистрина и Очакова... — имеется в виду осада русскими войсками прусской
крепости Кюстрин в 1758 году и взятие турецкой крепости Очаков в 1737 году.
...Василья Кирилыча Тредьяковского... — Василий Кириллович Тредиаковский (1703—1769),
учёный и поэт, один из реформаторов русского стихосложения.

187

...убиение Траубенберга... — Михаил Михайлович Траубенберг (1722—1772), генерал-майор, направленный в Яицкий городок для усмирения казаков и приказавший открыть
по толпе огонь из пушек. С его убийства берёт начало казачий бунт 1772 года и Пугачёвское восстание.
...дождёмся сикурса... — то есть военной помощи.
Гришка Отрепьев — Григорий (в миру Юрий Богданович) Отрепьев, монах, дьяк Чудова
монастыря (в Московском Кремле), объявивший себя в 1604 году чудом спасшимся
царевичем Дмитрием.
Белобородов — Иван Наумович Белобородов, крестьянин по происхождению, пугачёвский
атаман, казнённый в 1774 году.
Хлопуша — Афанасий Тимофеевич Соколов, прозванный Хлопушей (1714—1774), крестьянин, беглый каторжник, ближайший сообщник Пугачёва.
...управился ли бы ты с Фридериком?.. — имеется в виду Фридрих II (1712—1786), король
Пруссии.
Князь Голицын — князь Пётр Михайлович Голицын (1738—1775), участник подавления Пугачёвского восстания.
...преследуемый Иваном Ивановичем Михельсоном... — Иван Иванович Михельсон (1740—
1807), известный военачальник, генерал от кавалерии.
...отец мой пострадал вместе с Волынским и Хрущёвым... — имеется в виду дело Артемия Петровича Волынского (1689—1740), кабинет-министра императрицы Анны Иоанновны (1693—1740), казнённого в 1740 году вместе с другом Андреем Фёдоровичем
Хрущёвым (1691—1740) за попытку свергнуть власть немца Эрнста Иоганна Бирона
(1690—1772), фаворита императрицы.
...в честь недавних побед графа Петра Александровича Румянцева... — граф Пётр
Александрович Румянцев-Задунайский (1725—1796), военный и государственный деятель, фельдмаршал, особо прославившийся в Русско-турецкой войне 1768—1774 годов.

Вопросы и задания
1. Как перекликаются эпиграфы ко всему роману и к главе I «Сержант гвардии»
и наставление отца Гринёва — Андрея Петровича Гринёва? С какой целью Пушкин настойчиво выделяет образ отца в этой главе? Как помогает ответить на
этот вопрос такая деталь: юного Гринёва зовут Пётр Андреевич, его батюшку — Андрей Петрович?
2. Что вы можете сказать о детстве Гринёва? Почему Пушкин так подробно рассказывает о его воспитании, семье, детских годах, хотя основные события происходят в период юности героя? Иными словами, какую роль играет в романе предыстория героя?
3. Как вы думаете, почему Пушкин повествование о событиях крестьянской войны доверяет Петру Гринёву?
4. Какие особенности характера Пугачёва проявились в момент его первой
встречи с Гринёвым? Какой символический смысл заключён в словах ямщика:
«...или волк, или человек»?
5. Точка зрения. Не кажется ли вам, что Пугачёв сначала хотел погубить барчука? Обоснуйте свою точку зрения примерами из текста.
6. Какую роль в главе II «Вожатый» играет пейзаж? Обратите внимание на предельную краткость, лаконичность его описания. Что же придаёт картинам природы такую тревожность, напряжённость, губительную силу?
7. Две важнейшие детали — заячий тулуп и полтина денег — сыграют в сюжете
романа особую роль. Как вы думаете, почему бесхитростные подарки Гринёва
произвели на Пугачёва такое сильное впечатление?

188

8. Вместе со старшими. Какие детали в изображении Белогорской крепости
и семьи капитана Миронова показались вам наиболее значимыми? Какое впечатление произвели на вас капитан Миронов, Василиса Егоровна, Маша, Швабрин, урядник Максимыч?
9. Пушкин создаёт в главе III «Крепость» и последующих главах романа картину
мирной жизни в крепости. Как ему удаётся создать у читателя ощущение надвигающейся беды?
10. Каковы причины конфликта между Гринёвым и Швабриным? Как проявляются
в этом конфликте нравственные качества того и другого?
11. Какая очень важная (может быть, главная) особенность натуры Маши Мироновой проявилась в её отказе венчаться без благословения родителей Гринёва?
12. Учитывая то, что в романе воссоздаётся обширная панорама русской жизни
второй половины XVIII века, здесь важен каждый персонаж. Какие чувства вызывает у вас Савельич? Вчитайтесь в его реплики и его письмо. Какой характер проявляется в них? Чем нас подкупает этот герой? Что вызывает наше
сострадание и осуждение?
13. Какие две сюжетные линии развиваются в романе «Капитанская дочка»?
Как связываются в нём «судьба человеческая» и «судьба народная»?
14. Какую роль в главе VI «Пугачёвщина» играет образ урядника Максимыча?
Как его поведение характеризует сложившуюся политическую ситуацию, которая кажется особенно напряжённой и даже зловещей на фоне мирного житьябытья в крепости?
15. Почему добрейший капитан Миронов, во всём, казалось бы, подвластный воле
жены, решительно, без доли колебаний собирается пытать башкирца? Как объясняет эту ситуацию автор?
16. События в главе VII «Приступ», как вы, наверное, заметили, начинают развиваться с молниеносной быстротой. Каким предстаёт Пугачёв в этой главе?
Можно ли говорить здесь о многозначности его оценки? Вспомните фразу
ямщика из главы II «Вожатый»: «...или волк, или человек».
17. Государственная власть, как показывает Пушкин, фактически бросила на произвол судьбы преданных ей людей, подобных капитану Миронову, Василисе
Егоровне, немощным инвалидам. Как они ведут себя в ситуации смертельной
опасности? Чем можно объяснить предательство урядника? Эти же или иные
причины побудили Швабрина к предательству?
18. Судьба постоянно сводит Гринёва с Пугачёвым, их встречи можно назвать
«встречами-испытаниями». Какие человеческие качества Гринёва и Пугачёва подвергаются испытанию в сцене казни (глава VII «Приступ»)?
19. Какие детали свидетельствуют об особой жестокости пугачёвцев? Соотносятся ли их действия с личностью самого Пугачёва?
20. Меняется ли оценка Гринёвым личности Пугачёва? Как это выражается в его
фразах, поведении? В каком высказывании Гринёва отражена суть происходящего между ним и «вожатым» (глава VIII «Незваный гость»)?
21. Опыт исследования. Вторая «встреча-испытание» описывается в главе VIII
«Незваный гость». Гринёв остаётся после всех потрясений наедине с мятежником, который вдруг начинает... смеяться. Чем вызвано столь необычное поведение Пугачёва? Как характеризует героев их последующий диалог? Почему
они не могут объединиться? Ответ на этот вопрос очень важен для того, чтобы понять, что притягивает героев друг к другу и какие силы определяют
их противостояние.
22. Как вы оцениваете поведение Швабрина? Что спасло ему жизнь и что спасло
жизнь Гринёву?

189

23. Точка зрения. Сопоставьте две сцены — военный совет в стане Пугачёва (глава VIII «Незваный гость») и военный совет в Оренбургской крепости (глава X
«Осада города»). Какова реакция Гринёва в той и другой ситуации? На чьей
стороне ваши симпатии?
24. Для дискуссии. Почему оренбургский генерал отказывает Гринёву в помощи?
Мог ли он отрядить солдат для предлагаемой Гринёвым экспедиции? Как,
по вашему мнению, соотносятся милосердие и закон?
25. В главе XI «Мятежная слобода» происходит третья «встреча-испытание» Гринёва и Пугачёва. Какие человеческие качества этих героев подвергаются здесь
испытанию?
26. Как вы думаете, почему самое важное и сокровенное — причины своего бунтарства — Пугачёв излагает в виде сказки?
27. Почему Пугачёв отпускает влюблённых? Как это соотносится с пророческим сном
Гринёва (глава II «Вожатый»)? Кто ещё способствовал счастью Маши и Гринёва,
вершил их общую судьбу?
28. В главе XIII «Арест» Пушкин сближает образ Пугачёва, который, благословив
Машу и Гринёва, отпускает их и тем самым невольно становится их посажёным отцом, и образ Савельича, которого Гринёв просит стать «ходатаем»
за него и Машу перед родителями. С какой целью Пушкин делает это? Почему для него так важно, чтобы читатели сопоставили этих двух героев?
29. Точка зрения. Прокомментируйте знаменитую фразу: «Не приведи бог видеть
русский бунт, бессмысленный и беспощадный!» (глава XIII «Арест»). Какой
смысл вкладывает в неё Гринёв? Как вы думаете, совпадают ли здесь позиции
Гринёва и самого автора?
30. Точка зрения. Одно из важнейших для понимания позиции автора сопоставлений дано в заключительной главе: Пугачёв спасает Машу по просьбе Гринёва — Екатерина II спасает Гринёва по просьбе Маши. С какой целью именно
так Пушкин выстраивает сюжет? Кто из двух «благодетелей» вызывает у вас
большую симпатию?
31. Точка зрения. О четвёртой встрече Гринёва и Пугачёва мы узнаём из скупых
строк, написанных уже якобы от лица «издателя». Здесь нет ни намёка на то,
что чувствовал Гринёв, встретившийся глазами с мятежником за миг до его
казни. Однако Пушкин помогает нам предположить это. Перечитайте финал
главы XIV «Суд». Расставаясь со своим спасителем и избавителем Маши, Петруша так и не успел сказать ему всего того, чем «исполнено было сердце».
Что же хотелось ему высказать? Какими, по вашему мнению, могли бы стать
их прощальные слова, обращённые друг к другу?
32. Почему Пушкин сближает в одной главе сцену суда над Гринёвым и сцену
казни Пугачёва? Почему, завершая свой роман, он как будто замыкает своеобразное «композиционное кольцо»: в начале романа Пугачёв выводит юного
Гринёва на путь обретения себя и своего счастья, а в финале возмужавший
и многое переживший Гринёв провожает его в последний путь?
33. Точка зрения. Найдите описания Пугачёва в тех фрагментах «Истории Пугачёва» А. С. Пушкина, которые помещены в учебнике. Прокомментируйте высказывание русской поэтессы XX века М. И. Цветаевой: «Как Пугачёвым „Капитанской дочки“ нельзя не зачароваться — так от Пугачёва „Пугачёвского
бунта“ нельзя не отвратиться». Согласны ли вы с этим утверждением?
34. Почему роман, посвящённый крестьянской войне под предводительством Пугачёва и истории становления характера молодого дворянина, Пушкин называет «Капитанская дочка»? Как вы объясните смысл названия романа, в котором показано противостояние двух великих сил нации: дворянства и крестьянства?

190

35. Сочинение. Подготовьте план характеристики Маши Мироновой. Подберите
цитаты из текста романа, которые можно использовать в сочинении, посвящённом заглавному образу этого произведения.

Индивидуальные задания
1. Поиск информации. Познакомьтесь со значениями слова «честь». С какими
определениями чаще всего употребляется это слово? Подготовьте дополнительные материалы о слове «честь» для рубрики «Мир в слове».
2. «Капитанская дочка» — реалистический роман; важнейшей чертой реализма
как литературного направления является многоплановое изображение человека. Какие свойства характера Гринёва, которые проявляются в главе II «Вожатый», вы можете назвать?
3. Попытайтесь истолковать смысл названия главы II «Вожатый» и соотнесите
с ним содержание и символический смысл сна Гринёва. Какой конфликт определяет содержание этого сна? Как этот конфликт проявляется в личных отношениях Гринёва и Пугачёва? В каком эпизоде романа этот представленный в метафорической форме конфликт проявляется наяву?
4. Публичное выступление. Подготовьте краткое сообщение о роли эпиграфа
к одной из глав романа. Покажите связь эпиграфа с содержанием этой главы.
Какая интонация будет преобладать при чтении этого эпиграфа вслух?
5. Как вы оцениваете письмо Андрея Петровича Гринёва к Савельичу (глава V
«Любовь»)? Можно ли по этому письму понять, как влияло крепостное право
на отношения между людьми?
6. Подготовьте свои вопросы для анализа главы VII «Осада». Обратите внимание
на то, какую роль играет эта глава в сюжете романа, раскрытии характеров главных героев и нравственной проблематики произведения.
7. В романе А. С. Пушкина «Дубровский» приводится фрагмент разбойничьей песни «Не шуми, мати зелёная дубровушка...», в романе «Капитанская дочка»
автор помещает её текст целиком. Какой смысл заложен в этой песне? Как она
соотносится с судьбой Пугачёва?
8. Эпиграф к главе XI «Мятежная слобода» сочинён самим Пушкиным, хотя
и стилизован в духе «притч» А. П. Сумарокова. Образ льва здесь явно ассоциируется с образом «царя» (царь зверей). Какой приём использует Пушкин?
Как эпиграф связан с содержанием калмыцкой сказки, рассказанной Пугачёвым?
9. Отец Гринёва — потомок мятежного рода («...пращур мой умер на лобном месте... отец мой пострадал вместе с Волынским и Хрущёвым...»). Почему же
для него возможный союз сына с бунтовщиком — позор хуже смерти?
10. Для дискуссии. Гринёв размышляет о предстоящих допросах (глава XIV
«Суд»): «Совесть моя была чиста; я суда не боялся... и решился перед судом
объявить сущую правду». Почему он этого не делает?
11. Опыт исследования. Сопоставьте описания казни в «Истории Пугачёва»
и в «Капитанской дочке». Почему в художественном произведении Пушкин
не даёт развёрнутой картины казни? Чем различается поведение Пугачёва перед
смертью в этих двух сценах? Что можно сказать о позиции автора в «Капитанской дочке»? Отличается ли она от позиции Гринёва?
12. Опыт исследования. Подготовьте небольшое самостоятельное исследование
об использовании фольклорных тем, образов и приёмов в романе А. С. Пушкина «Капитанская дочка». Какую роль в создании образов Пугачёва и Маши
Мироновой играют народные песни, сказки, пословицы и поговорки? Как проявляется в этом авторская позиция?

191

Честь
1. Совокупность морально-этических принципов личности («дело чести»).
2. Достоинство (личное, профессиональное, военное и т. п.). 3. Хорошая, незапятнанная репутация, доброе, честное имя. 4. Целомудрие, непорочность, девственность. 5. Почёт, уважение. 6. Устар. Высокое звание, должность, чин, почесть.
7. То, что даёт право на почёт, уважение, признание. 8. О том, кем или чем гордятся, кому или чему отдают дань уважения, восхищения. 9. Устар. Признавать,
считать. 10. Устар. Читать.
Из Библии: «Воздайте Господу, сыны Божии, воздайте Господу славу и честь»
(«Псалтирь»).
Из русской литературы: «Но надо знать и честь; полгода снег да снег...» (стихотворение А. С. Пушкина «Осень»); «И голос оскорблённой чести меня к отмщению зовёт...» (поэма А. С. Пушкина «Руслан и Людмила»); «Я знаю: в вашем сердце есть и гордость и прямая честь» (роман в стихах А. С. Пушкина «Евгений
Онегин»); «...к чести героя нашего нужно сказать, что сердце у него было
сострадательное...» (поэма Н. В. Гоголя «Мёртвые души»); «В ожидании вашего
ответа, с истинным уважением, имею честь быть, милостивый государь, ваш покорный слуга» (письмо Л. Н. Толстого Н. А. Некрасову); «Ну-с, теперь вы меня,
конечно, проводите честь честью» (комедия А. Н. Островского «Лес»); «Крепко
берёг Григорий казачью честь, ловил случай выказать беззаветную храбрость»
(роман М. А. Шолохова «Тихий Дон»).

192

Практикум
Анализ проблематики
литературного произведения
ЧТО ТАКОЕ ПРОБЛЕМАТИКА
ЛИТЕРАТУРНОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ
5 Как вы объясните значение слова «проблема»? С какими проблемами сталки-

вается человек в своей повседневной жизни?

5 Прочитайте фрагменты из знакомых вам литературных произведений. Какие

проблемы пытаются решить герои этих произведений?
«Гм!.. Хорошо... — говорит Очумелов строго, кашляя и шевеля бровями. —
Хорошо... Чья собака? Я этого так не оставлю. Я покажу вам, как собак распускать! Пора обратить внимание на подобных господ, не желающих подчиняться
постановлениям! Как оштрафуют его, мерзавца, так он узнает у меня, что значит
собака и прочий бродячий скот!»
«Я сочувствовал его горю, и мне больно было, что отец и Карл Иваныч, которых я почти одинаково любил, не поняли друг друга; я опять отправился в угол,
сел на пятки и рассуждал о том, как бы восстановить между ними согласие».
«В этот ужасный, роковой год несчастье за несчастьем настойчиво и безжалостно сыпались на Мерцалова и его семью. Сначала он сам заболел брюшным
тифом, и на его лечение ушли все их скудные сбережения. Потом, когда он поправился, он узнал, что его место, скромное место управляющего домом на двадцать пять рублей в месяц, занято уже другим... Началась отчаянная, судорожная
погоня за случайной работой, за перепиской, за ничтожным местом, залог и перезалог вещей, продажа всякого хозяйственного тряпья».
«Миллионы лет у цветов растут шипы. И миллионы лет барашки всё-таки едят
цветы. Так неужели же это не серьёзное дело — понять, почему они изо всех сил
стараются отрастить шипы, если от шипов нет никакого толку? Неужели это
не важно, что барашки и цветы воюют друг с другом?»

Проблематика литературного произведения — это совокупность поставленных
в нём проблем, вопросов, жизненных противоречий. Круг этих вопросов необычайно широк и затрагивает самые разные сферы нашей жизни:
1) философская проблематика касается постановки вопросов об общих законах устройства мира и отношений человека с природой, Богом, процессом познания;
2) социальная проблематика обращает нас к сфере социального устройства
общества, его законам, устоям;
3) нравственная проблематика связана с нравственными принципами, которые определяют отношение человека к другому человеку и к обществу.
Не всегда можно чётко определить, к какой именно сфере нашей жизни относится та или иная проблема. Перечитайте ещё раз приведённые выше фрагменты рассказа А. И. Куприна «Чудесный доктор» и автобиографической повести
Л. Н. Толстого «Детство». В первом случае проблема неожиданной бедности в свя-

193

зи с потерей работы относится к числу социальных проблем, во втором проблему потери привычного места работы повествователь рассматривает не только как
социальную, но и как нравственную.
В основе сюжета многих литературных произведений лежит проблема, которая
определяет поступки главных героев, проявляется в конфликте и может быть обозначена уже в заглавии либо в форме вопроса (стихотворение В. В. Маяковского
«Что такое хорошо и что такое плохо?»), либо в форме прямого противопоставления (рассказ А. П. Чехова «Толстый и тонкий»).
Однако в целом ряде знакомых вам произведений (например, в лирических
стихотворениях) проблемы можно не обнаружить. Вы помните, что о некоторых
стихотворениях Ф. И. Тютчева его современник Л. Н. Толстой отзывался просто:
«Красота!» Отсутствие проблематики характерно и для произведений литературы
Древнего мира и героического эпоса.
Проблематика литературного произведения непосредственно связана с его тематикой. Вы помните, как трудно порой сформулировать основную тему произведения (или его отрывка). Ещё сложнее это сделать применительно к проблематике.
5 Попытайтесь соотнести перечисленные ниже проблемы с содержанием знако-

мых вам произведений русской и зарубежной литературы. Дополните приведённые
в скобках примеры литературных произведений, в которых поставлены эти проблемы, своими примерами. Объясните свой выбор.
Проблема отцов и детей («Капитанская дочка» А. С. Пушкина, ...).
Проблема долга и чувства («Станционный смотритель» А. С. Пушкина, ...).
Проблема нравственного выбора («Капитанская дочка» А. С. Пушкина, ...).
Проблема крепостного права («Муму» И. С. Тургенева, ...).
Проблема счастья («Алые паруса» А. С. Грина, ...).
Проблема поиска смысла жизни («Алые паруса» А. С. Грина, ...).

5 Какие из перечисленных ниже проблем поднимаются в романе А. С. Пушкина

«Капитанская дочка» (или в поэме М. Ю. Лермонтова «Мцыри»)?
Проблема взаимоотношений человека и природы; проблема чести; проблема
семьи; проблема взаимоотношений разных социальных групп и классов; проблема
художественного творчества; проблема взаимоотношений власти и народа; проблема преемственности поколений; проблема отношений человека и социальной
среды.
КАК ОХАРАКТЕРИЗОВАТЬ ПРОБЛЕМАТИКУ
ЛИТЕРАТУРНОГО ПРОИЗВЕДЕНИЯ

Готовясь к характеристике проблематики литературного произведения, следует подумать над такими вопросами:
1. Какие проблемы подняты в литературном произведении? Представлены ли
в тексте формулировки этих проблем в виде вопросов или в какой-либо иной
форме?
2. Какая проблематика (философская, нравственная, социальная) преобладает
в произведении?

194

3. Какую задачу ставит перед собой автор? На какие жизненно важные вопросы он обращает внимание читателя? Какая проблема, на ваш взгляд, является
основной в произведении?
4. Каким образом автор подводит читателя к решению поставленных вопросов? Предлагаются ли какие-то варианты решения? Как проблематика произведения находит отражение в его сюжете, конфликте? Какие противоположные точки
зрения сталкиваются в произведении? Какого персонажа можно назвать выразителем точки зрения автора?
5. Какое отражение нашла проблематика произведения в его названии, эпиграфе, начальных строках и финале?
6. Какие проблемы, поднятые в произведении, носят общечеловеческий характер и могут быть отнесены к так называемым «вечным» проблемам?

Задания
1. Сочинение. Подготовьте устную или письменную характеристику проблематики романа А. С. Пушкина «Капитанская дочка», используя помещённые выше
вопросы.
2. Приведите примеры лирических стихотворений, авторы которых не ставили
перед собой задачу заставить читателя задуматься над какой-либо важной
философской, социальной или нравственной проблемой.

195

Михаил Юрьевич ЛЕРМОНТОВ
1814—1841
Трудно найти человека, который не знал бы этих
строк из стихотворения Михаила Юрьевича Лермонтова
«Парус». С детства притягивают они нас какой-то правильной неправильностью, которую позже мы называем парадоксальностью1, и остаются с нами навсегда
как подтверждение неисчерпаемой тайны и непостижимости человеческой души:
Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой,
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой.
В судьбе самого Лермонтова, в его раннем поэтическом взлёте и столь же раннем трагическом уходе, много таинственного, непостижимого, даже мистического.
Путь его в большую поэзию начался 29 января 1837 года — с события, которое стало катастрофой для России, — с гибели на дуэли А. С. Пушкина. Путь этот
длился всего четыре года, и, достигнув на нём вершин подлинного величия,
Лермонтов погиб так же, как и его кумир: был убит под Пятигорском на дуэли,
зловещие мотивы которой до сих пор остаются неразгаданными... То ли скорбящий Ангел, то ли воспетый им Демон вмешались в этот мрачный сценарий, только доподлинно известно, что «15-го июля, с утра ещё, над городом Пятигорском
и горою Машук собиралась туча, и, как нарочно, сильная гроза разразилась ударом грома в то самое мгновение, как выстрел из пистолета поверг Лермонтова
на землю» (из воспоминаний современника поэта).
Более того, за месяц до этого страшного мига Лермонтов, обладая даром
уникальной поэтической интуиции, способной проникать за грани обыденного, написал пугающие своей провидческой силой строки стихотворения «Сон»:
В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я;
Глубокая ещё дымилась рана,
По капле кровь точилася моя.
Поэт ушёл из жизни в неполные 27 лет. Разумеется, тогда, в 1837 году, никто
не мог предвидеть такого пугающего финала. Практически первым Лермонтов откликнулся на гибель Пушкина и в своём ставшем сразу же знаменитым стихотворении «Смерть Поэта» бесстрашно указал на основную причину этой трагедии —
конфликт «невольника чести» с высшими кругами светской знати.
Гибель Пушкина открыла России новый талант: до 1837 года Лермонтовым
уже было написано более трёхсот стихотворений, пятнадцать поэм, три драмы,
несколько редакций поэмы «Демон», незавершённый роман «Вадим», но именно
1

Парадокс (греч. paradoxos — неожиданный, странный) — мнение, суждение, резко расходящееся с общепринятым, противоречащее (иногда только на первый взгляд) здравому смыслу.

196

появление «Смерти Поэта» сделало его в глазах читающей публики преемником
Пушкина.
Действительно, многообразие тем и мотивов, гражданственный дух, философская глубина, мощная сила воображения и совершенство формы — всё это позволяет обнаружить живую, непосредственную связь творчества Лермонтова с творчеством Пушкина.
В то же время Лермонтов — поэт исключительный, самобытный. Его художественный мир — явление уникальное. Словно в космическом масштабе, здесь
сосуществуют и постоянно противостоят друг другу Ад и Рай, Демон и Ангел,
Земля и Небо, Узничество и Свобода, Ненависть и Любовь.
Если Пушкин сближает противоречия в поисках гармонии многообразных форм
жизни, то Лермонтов стремится разъять единство: основой его художественного
мира становится антитеза, которая из частного стилистического приёма превращается в мировоззренческий принцип поэта, определяет его взгляд на человека
и действительность.
Стихи поэта обладают бунтарским характером; в одном из ранних его стихотворений «1831-го июня 11 дня» есть строка, которая могла бы стать эпиграфом
к большинству его произведений:
Так жизнь скучна, когда боренья нет.
Одновременно в них отражается и мечтательность, романтическая самоуглублённость поэта; в этом же стихотворении его лирический герой делится
сокровенным:
Моя душа, я помню, с детских лет
Чудесного искала...
В произведениях Лермонтова проявляется его стремление к философским
обобщениям, но им же присущи предельная искренность, лирическая проникновенность, исповедальность, глубокий психологизм и неустанная рефлексия1, что
с полной очевидностью проявилось в стихотворении, написанном им в 16 лет:
Находишь корень мук в себе самом,
И небо обвинить нельзя ни в чём.
Томление по идеалу сочетается в лермонтовском художественном мире с ощущением одиночества. Его произведения пронизаны духом всепроникающего скептицизма — мучительного свойства разума всё подвергать сомнению и тем самым
разрушать любую надежду:
Гляжу на будущность с боязнью,
Гляжу на прошлое с тоской
И, как преступник перед казнью,
Ищу кругом души родной.
Горькое осознание несовершенства окружающей действительности и духовного разлада в творчестве поэта не случайно. Критик В. Г. Белинский, сравнивая
Лермонтова и Пушкина, подчёркивал, что Лермонтов — «поэт совсем другой эпо1

Рефлексия (лат. reflexio — обращение назад) — размышление, самонаблюдение, осмысление
человеком его собственных действий, самоанализ.

197

хи». Крах идей декабристов, расправа властей над лучшими людьми эпохи стали
переломными моментами русской истории: вслед за 1825 годом наступили мрачные годы реакции. Любое проявление свободолюбия каралось, каждая смелая
мысль преследовалась как преступление.
На смену людям пушкинской поры, которых отличали дух братства и вера
в то, что будущее России зависит от них, пришло поколение, названное писателем
А. И. Герценом «отравленным с детства»: «Все мы были слишком юны, чтобы принять участие в 14 декабря. Разбуженные этим великим днём, мы увидели лишь
казни и изгнания. Вынужденные молчать, сдерживая слёзы, мы научились, замыкаясь в себе, вынашивать свои мысли — и какие мысли! Это уже не были идеи
просвещённого либерализма, идеи прогресса, — то были сомнения, отрицания,
мысли, полные ярости. Свыкшись с этими чувствами, Лермонтов не мог найти спасения в лиризме, как находил его Пушкин. Он влачил тяжёлый груз скептицизма
через все свои мечты и наслаждения».
И всё же этим тягостным настроениям, этому враждебному миру в сознании
Лермонтова противостояли бесспорные, истинные ценности, одной из которых был
для него Кавказ. С этим горным краем связаны и важнейшие события жизни поэта, и порождённые кавказскими впечатлениями темы и образы его поэзии.
Уже в раннем детстве он получил первое впечатление от величавой и таинственной красоты природы Кавказа: трижды (в 1818, 1820 и 1825 годах) бабушка
поэта Елизавета Алексеевна Столыпина вывозила сюда болезненного хрупкого
мальчика, и спустя семь лет его неугасающие яркие впечатления воплотились в чеканных строках стихотворения в прозе:
«Синие горы Кавказа, приветствую вас! вы взлелеяли детство моё; вы носили
меня на своих одичалых хребтах, облаками меня одевали, вы к небу меня приучили, и я с той поры всё мечтаю о небе...
Как я любил твои бури, Кавказ! те пустынные громкие бури, которым пещеры,
как стражи ночей, отвечают!.. всё, всё в этом крае прекрасно».
Воистину «Кавказ был колыбелью его поэзии» (В. Г. Белинский). Овеянный
тайной, он уводил поэта от обыденности, дарил смутные воспоминания о матери,
покинувшей жизнь в неполные двадцать два года:
В младенческих летах я мать потерял.
Но мнилось мне, в розовый вечера час
Та степь повторяла мне памятный глас.
За это люблю я вершины тех скал,
Люблю я Кавказ.
Именно здесь, на Кавказе, довелось будущему поэту впервые испытать пробуждение любовной мечты: «Кто мне поверит, что я знал уже любовь, имея 10 лет
от роду? Мы были большим семейством на водах Кавказских. К моим кузинам
приходила одна дама с дочерью, девочкой лет 9. Белокурые волосы, голубые
глаза, быстрые, непринуждённость — нет, с тех пор я ничего подобного не видал,
или это кажется мне, потому что я никогда так не любил, как в тот раз. Горы
кавказские для меня священны... И так рано!.. О эта загадка, этот потерянный
рай...»
Кавказ даровал юному поэту удивительное открытие того, что есть совсем иной мир — мир ярких страстей и естественных, цельных характеров, мир
мужественных людей, способных на решительные поступки. Он стал для Лермон-

198

Храм Джвари. Фотография

това навсегда, до самой смерти, символом Свободы — «жилищем вольности
святой»:
«Воздух там чист, как молитва ребёнка. И люди, как вольные птицы, живут
беззаботно; война их стихия; и в смуглых чертах их душа говорит, в дымной скале... таятся их жёны и девы и чистят оружье, и шьют серебром — в тишине увядая душою — желающей, южной, с цепями судьбы не знакомой».
Романтически пылкое отношение к этому величавому миру отразилось не только в поэтических и прозаических произведениях Лермонтова. Люди и природа
Кавказа воплотились и в его изумительной живописи, талантливой графике, многочисленных карандашных зарисовках, свидетельствующих о всесторонней одарённости этого поистине незаурядного человека.
Однако горный край вошёл в жизнь Лермонтова не только яркими, неизгладимыми впечатлениями и восторженными воспоминаниями... Именно сюда он был
дважды сослан властями, и первая ссылка (в 1837 году) была суровым наказанием за стихотворение «Смерть Поэта», последние шестнадцать строк которого были
доставлены Николаю I с припиской осведомителя: «Воззвание к революции».
Вторая ссылка на Кавказ последовала в 1840 году за дуэль с сыном французского посланника Эрнестом де Барантом. Эти ссылки, особенно вторая, стали
ярким свидетельством тяжёлой злопамятности молодого царя: несмотря на то
что на этой дуэли Лермонтов стрелял в воздух и противники помирились, Николай I
лично приказал отправить поэта в действующие войска и пристально следил за
тем, «дабы поручик Лермонтов непременно состоял налицо во фронте».
Будучи человеком военным, обладая несомненным мужеством и волей, Лермонтов вынужден был исполнять свой долг — непосредственно участвовать в военных действиях, и в его поэтическом сознании не могло не возникнуть резкое

199

«Кавказский вид с саклей». Рисунок М. Ю. Лермонтова

противопоставление мудрой в своём величии природы и «жалкого человека»,
одержимого вечной неудовлетворённостью, которая толкает его к бессмысленной
вражде.
Суетной жизни, мелким страстям и заблуждениям Лермонтов противопоставляет силу духа и мощь мечты. «Кто близ небес, тот не сражён земным», —
утверждает поэт. В поисках подлинного героя он вновь обращается к источнику
романтических тем и образов — к Кавказу, его людям и его природе — и создаёт в 1839 году поэму «Мцыри».
Поэма «Мцыри». Резкая неудовлетворённость своей «безгеройной» эпохой
и современным человеком, увядшим до срока под бременем «сомнений и страстей», побуждает Лермонтова к поискам сильной, независимой личности или в глубоком прошлом, или в романтически прекрасном мире Кавказа. Его поэмы «Песня
про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова»
(1838) и «Мцыри» (1839), как и стихотворения «Бородино» (1837) и «Дума»
(1838), становятся своеобразным уроком и упрёком целому поколению, живущему
без цели.
Не случайно в этих произведениях Лермонтов обращается то к одному из
самых мрачных периодов русской истории — опричнине, то к исповеди пленённого в детстве юноши-горца, чтобы доказать, что даже в подобных обстоятельствах

200

могут проявиться мятежная сила духа, благородное бунтарство и независимость
сильной личности.
Купец Калашников бросил вызов не только обидчику своей жены — он вступает в открытый конфликт с властью (ведь Кирибеевич является «любимым слугой» Ивана Грозного), а потом сознательно идёт на казнь, ибо не желает жить
с сознанием того, что совершил смертный грех.
Мцыри, вырвавшись на волю, движется, увы, по замкнутому кругу. Он так
и не обретает родины, но даже перед лицом смерти остаётся верен своей мечте.
Оба героя обладают внутренней свободой: во враждебных обстоятельствах,
которые сильнее их, и Калашников, и Мцыри остаются верны идеалам, не позволяя судьбе сломить себя.
«Пафос поэзии Лермонтова заключается в нравственных вопросах о судьбе
и правах человеческой личности» — это суждение В. Г. Белинского как нельзя более точно соотносится с поэмой «Мцыри».
Чтобы осмыслить это, необходимо в первую очередь обратиться к названию
поэмы. Первоначально Лермонтов озаглавливает её «Бэри», что по-грузински значит «монах», но в окончательном варианте называет поэму «Мцыри», что переводится с грузинского языка как «послушник». Эта замена имеет принципиальное
значение: монах — это глубоко верующий человек, сознательно выбравший свой
путь и прошедший обет посвящения. Послушник же ещё только стоит на пороге
выбора и, хотя живёт в монастыре по его законам, может изменить свою судьбу,
не предавая обетов и клятв. Таким образом, даже названием поэмы автор подчёркивает, что одной из важнейших в ней является проблема свободы выбора:
формально Мцыри обладает ею, фактически же он её лишён. Не по своей воле
оказавшийся в стенах монастыря, герой поэмы не случайно воспринимает пребывание в нём как заключение и всей душой стремится «узнать, для воли иль
тюрьмы на этот свет родимся мы».
В исповеди старцу-монаху Мцыри признаётся в том, что главное для него —
жизнь-борьба, сопротивление рабской морали терпимости и повиновения:
Я мало жил, и жил в плену.
Таких две жизни за одну,
Но только полную тревог,
Я променял бы, если б мог.
В автографе поэма имела эпиграф на французском языке: «Родина бывает
только одна». Позже, однако, поэт отказывается от него, видимо, потому, что
такой эпиграф сужает смысл произведения, ограничивая его идейное содержание
до одной темы — патриотической.
Взятая в качестве эпиграфа строка из Ветхого Завета «Вкушая, вкусих мало
мёда, и се аз умираю» подчёркивает и патриотическое, и героическое, и тираноборческое звучание поэмы.
С помощью этого эпиграфа Лермонтов особо выделяет в поэме мысль об
абсурдности преследования и гибели лучших людей, сильных, деятельных, страстных, стремящихся жить во имя родины. Так же как Ионафан и сочувствующие
ему воины, возмущённые решением царя Саула, Мцыри восстаёт против любой
тирании, ограничивающей свободу личности.
Совершающий свой подвиг во имя победы своего народа Ионафан и преодолевающий любые преграды ради обретения родины Мцыри близки по духу.

201

Недаром В. Г. Белинский назвал лермонтовского Мцыри «героем-титаном»,
в котором воплотился нравственный идеал автора: «...что за огненная душа, что
за могучий дух, что за исполинская натура у этого Мцыри! Это любимый идеал
нашего поэта, это отражение в поэзии тени его собственной личности».

Вопросы и задания
1. Публичное выступление. Подготовьте сообщение на тему «Лермонтов и
Кавказ», используя материалы учебника и дополнительные источники.
2. Какие темы и образы произведений М. Ю. Лермонтова вы можете назвать? Приведите примеры использования антитезы в стихотворениях поэта.
3. Расскажите об особенностях художественного мира М. Ю. Лермонтова. Выпишите из статьи учебника слова и словосочетания, характеризующие эти особенности, например: парадоксальность, стремление к философским обобщениям,
ощущение одиночества и т. д.

***

Когда волнуется желтеющая нива,
И свежий лес шумит при звуке ветерка,
И прячется в саду малиновая слива
Под тенью сладостной зелёного листка;
Когда, росой обрызганный душистой,
Румяным вечером иль утра в час златой,
Из-под куста мне ландыш серебристый
Приветливо кивает головой;
Когда студёный ключ играет по оврагу
И, погружая мысль в какой-то смутный сон,
Лепечет мне таинственную сагу
Про мирный край, откуда мчится он, —
Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе, —
И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу Бога...
5 Комментарии. Стихотворение «Когда волнуется желтеющая нива...» было написано,
как вспоминал троюродный брат и друг поэта А. П. Шан-Гирей, в Петербурге в феврале
1837 года, когда Лермонтов находился под арестом в здании Главного штаба. Впервые
оно опубликовано в сборнике «Стихотворения М. Лермонтова», изданном в 1840 году.
Сага — легенда, сказание.

Вопросы и задания
1. Какие художественные приёмы использует Лермонтов, изображая русскую природу? Почему, на ваш взгляд, он отдаёт предпочтение именно этим приёмам?
Какую мысль, как вам кажется, они помогают выразить?
2. Какие времена года и какое время суток Лермонтов объединяет в общую картину? Как вы думаете, почему выбраны именно они? Почему они объединяются в сознании поэта?

202

3. Опыт исследования. Как известно, Лермонтов не только прекрасный поэт,
но и замечательный художник. Изображая природу, он умело смешивает холодные и тёплые тона. Сопоставив эпитеты, докажите это и попытайтесь объяснить, какого эффекта добивается поэт.
4. Выше уже говорилось о том, что в лирике Лермонтова яркая предметность
и тонкий психологизм сочетаются со склонностью поэта к философским обобщениям. Проследите по тексту стихотворения «Когда волнуется желтеющая
нива...», когда поэт переходит от изображения конкретных картин к обобщениям, от внешнего мира к внутреннему.
5. Всё стихотворение «Когда волнуется желтеющая нива...» представляет собой
одно сложноподчинённое предложение. Какими идейно-художественными задачами это можно объяснить?
6. Каким представляется Лермонтову Творец? Как поэт истолковывает тему Бога?
7. Как вы охарактеризуете тематику этого стихотворения? Какая тема кажется
вам наиболее значимой в этом стихотворении: тема природы, тема родины,
тема веры, тема Бога?
8. Творческое прочтение. Подготовьте выразительное чтение наизусть стихотворения «Когда волнуется желтеющая нива...».

Сон
В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я;
Глубокая ещё дымилась рана,
По капле кровь точилася моя.
Лежал один я на песке долины;
Уступы скал теснилися кругом,
И солнце жгло их жёлтые вершины,
И жгло меня — но спал я мёртвым сном.
И снился мне сияющий огнями
Вечерний пир в родимой стороне.
Меж юных жён, увенчанных цветами,
Шёл разговор весёлый обо мне.
Но, в разговор весёлый не вступая,
Сидела там задумчиво одна,
И в грустный сон душа её младая
Бог знает чем была погружена;
И снилась ей долина Дагестана;
Знакомый труп лежал в долине той;
В его груди, дымясь, чернела рана,
И кровь лилась хладеющей струёй.
5 Комментарии. Стихотворение «Сон» было написано в мае — июне 1841 года. Возможно, замысел этого стихотворения мог возникнуть после знакомства поэта с казачьей
песней «Ох, не отстать-то тоске кручинушке...», в которой поётся о молодце, видящем
во сне, будто он лежит убитый, с простреленным сердцем «на дикой стене».
Точиться (устар.) — литься медленно, по капле.

203

Вопросы и задания
1. Это стихотворение Лермонтова является одним из самых загадочных произведений русской литературы. Как можно охарактеризовать его общую тональность, настроение? Достаточно ли при этом одного слова, или, как это свойственно самому поэту, необходимо найти парадоксальное сочетание противоположных понятий?
2. Какие темы неожиданным образом сочетаются в этом стихотворении?
3. Точка зрения. Какое истолкование вы можете дать символическому названию
стихотворения «Сон»? Не стремитесь при этом к односторонним, кратким ответам. Помните, что символ всегда многозначен.
4. Вспомните, что такое сюжет. В чём своеобразие сюжета стихотворения «Сон»?
5. Какие антитезы (стилистические, композиционные, смысловые) вы обнаруживаете в этом стихотворении?

Мцыри1
Вкушая, вкусих мало мёда, и се аз умираю.
1-я Книга Царств

1

Немного лет тому назад,
Там, где, сливаяся, шумят,
Обнявшись, будто две сестры,
Струи Арагвы и Куры,
Был монастырь. Из-за горы
И нынче видит пешеход
Столбы обрушенных ворот,
И башни, и небесный свод;
Но не курится уж под ним
Кадильниц благовонный дым,
Не слышно пенье в поздний час
Молящих иноков за нас.
Теперь один старик седой,
Развалин страж полуживой,
Людьми и смертию забыт,
Сметает пыль с могильных плит,
Которых надпись говорит
О славе прошлой — и о том,
Как, удручён своим венцом,
Такой-то царь, в такой-то год
Вручал России свой народ.
И Божья благодать сошла
На Грузию! Она цвела
С тех пор в тени своих садов,
Не опасаяся врагов,
За гранью дружеских штыков.
1

Мцыри — на грузинском языке значит «неслужащий монах», нечто вроде «послушника».
(Прим. M. Ю. Лермонтова.)

204

2

Однажды русский генерал
Из гор к Тифлису проезжал;
Ребёнка пленного он вёз.
Тот занемог, не перенёс
Трудов далёкого пути;
Он был, казалось, лет шести;
Как серна гор, пуглив и дик,
И слаб и гибок, как тростник.
Но в нём мучительный недуг
Развил тогда могучий дух
Его отцов. Без жалоб он
Томился, даже слабый стон
Из детских губ не вылетал,
Он знаком пищу отвергал
И тихо, гордо умирал.
Из жалости один монах
Больного призрел1, и в стенах
Хранительных остался он,
Искусством дружеским спасён.
Но, чужд ребяческих утех,
Сначала бегал он от всех,
Бродил безмолвен, одинок,
Смотрел, вздыхая, на восток,
Томим неясною тоской
По стороне своей родной.
Но после к плену он привык,
Стал понимать чужой язык,
Был окрещён святым отцом
И, с шумным светом незнаком,
Уже хотел во цвете лет
Изречь монашеский обет,
Как вдруг однажды он исчез
Осенней ночью. Тёмный лес
Тянулся по горам кругом.
Три дня все поиски по нём
Напрасны были, но потом
Его в степи без чувств нашли
И вновь в обитель принесли.
Он страшно бледен был и худ
И слаб, как будто долгий труд,
Болезнь иль голод испытал.
Он на допрос не отвечал
И с каждым днём приметно вял.
И близок стал его конец;
Тогда пришёл к нему чернец
1

Призреть (устар.) — дать приют и пропитание.

205

С увещеваньем и мольбой;
И, гордо выслушав, больной
Привстал, собрав остаток сил,
И долго так он говорил:
3

«Ты слушать исповедь мою
Сюда пришёл, благодарю.
Всё лучше перед кем-нибудь
Словами облегчить мне грудь;
Но людям я не делал зла,
И потому мои дела
Немного пользы вам узнать, —
А душу можно ль рассказать?
Я мало жил, и жил в плену.
Таких две жизни за одну,
Но только полную тревог,
Я променял бы, если б мог.
Я знал одной лишь думы власть,
Одну — но пламенную страсть:
Она, как червь, во мне жила,
Изгрызла душу и сожгла.
Она мечты мои звала
От келий душных и молитв
В тот чудный мир тревог и битв,
Где в тучах прячутся скалы,
Где люди вольны, как орлы.

М. Ю. Лермонтов. «Мцыри».
Художник Ф. Константинов

206

Я эту страсть во тьме ночной
Вскормил слезами и тоской;
Её пред небом и землёй
Я ныне громко признаю
И о прощенье не молю.
4

Старик! я слышал много раз,
Что ты меня от смерти спас —
Зачем?.. Угрюм и одинок,
Грозой оторванный листок,
Я вырос в сумрачных стенах
Душой дитя, судьбой монах.
Я никому не мог сказать
Священных слов „отец“ и „мать“.
Конечно, ты хотел, старик,
Чтоб я в обители отвык
От этих сладостных имён, —
Напрасно: звук их был рождён
Со мной. Я видел у других
Отчизну, дом, друзей, родных,
А у себя не находил
Не только милых душ — могил!
Тогда, пустых не тратя слёз,
В душе я клятву произнёс:
Хотя на миг когда-нибудь
Мою пылающую грудь
Прижать с тоской к груди другой,
Хоть незнакомой, но родной.
Увы! теперь мечтанья те
Погибли в полной красоте,
И я, как жил, в земле чужой
Умру рабом и сиротой.
5

Меня могила не страшит:
Там, говорят, страданье спит
В холодной вечной тишине;
Но с жизнью жаль расстаться мне.
Я молод, молод... Знал ли ты
Разгульной юности мечты?
Или не знал, или забыл,
Как ненавидел и любил;
Как сердце билося живей
При виде солнца и полей
С высокой башни угловой,

207

Где воздух свеж и где порой
В глубокой скважине стены,
Дитя неведомой страны,
Прижавшись, голубь молодой
Сидит, испуганный грозой?
Пускай теперь прекрасный свет
Тебе постыл: ты слаб, ты сед,
И от желаний ты отвык.
Что за нужда? Ты жил, старик!
Тебе есть в мире что забыть,
Ты жил, — я также мог бы жить!
6

Ты хочешь знать, что видел я
На воле? — Пышные поля,
Холмы, покрытые венцом
Дерев, разросшихся кругом,
Шумящих свежею толпой,
Как братья в пляске круговой.
Я видел груды тёмных скал,
Когда поток их разделял,
И думы их я угадал:
Мне было свыше то дано!
Простёрты в воздухе давно
Объятья каменные их,
И жаждут встречи каждый миг;
Но дни бегут, бегут года —
Им не сойтиться никогда!
Я видел горные хребты,
Причудливые, как мечты,
Когда в час утренней зари
Курилися, как алтари,
Их выси в небе голубом,
И облачко за облачком,
Покинув тайный свой ночлег,
К востоку направляло бег —
Как будто белый караван
Залётных птиц из дальних стран!
Вдали я видел сквозь туман,
В снегах, горящих, как алмаз,
Седой, незыблемый Кавказ;
И было сердцу моему
Легко, не знаю почему.
Мне тайный голос говорил,
Что некогда и я там жил,
И стало в памяти моей
Прошедшее ясней, ясней...

208

7

И вспомнил я отцовский дом,
Ущелье наше, и кругом
В тени рассыпанный аул;
Мне слышался вечерний гул
Домой бегущих табунов
И дальний лай знакомых псов.
Я помнил смуглых стариков,
При свете лунных вечеров
Против отцовского крыльца
Сидевших с важностью лица;
И блеск оправленных ножон
Кинжалов длинных... и как сон
Всё это смутной чередой
Вдруг пробегало предо мной.
А мой отец? он как живой
В своей одежде боевой
Являлся мне, и помнил я
Кольчуги звон, и блеск ружья,
И гордый непреклонный взор,
И молодых моих сестёр...
Лучи их сладостных очей
И звук их песен и речей
Над колыбелию моей...
В ущелье там бежал поток.
Он шумен был, но неглубок;
К нему, на золотой песок,
Играть я в полдень уходил
И взором ласточек следил,
Когда они перед дождём
Волны касалися крылом.
И вспомнил я наш мирный дом
И пред вечерним очагом
Рассказы долгие о том,
Как жили люди прежних дней,
Когда был мир ещё пышней.
8

Ты хочешь знать, что делал я
На воле? Жил — и жизнь моя
Без этих трёх блаженных дней
Была б печальней и мрачней
Бессильной старости твоей.
Давным-давно задумал я
Взглянуть на дальние поля,
Узнать, прекрасна ли земля,

209

Узнать, для воли иль тюрьмы
На этот свет родимся мы.
И в час ночной, ужасный час,
Когда гроза пугала вас,
Когда, столпясь при алтаре,
Вы ниц лежали на земле,
Я убежал. О, я как брат
Обняться с бурей был бы рад!
Глазами тучи я следил,
Рукою молнию ловил...
Скажи мне, что средь этих стен
Могли бы дать вы мне взамен
Той дружбы краткой, но живой,
Меж бурным сердцем и грозой?..
9

Бежал я долго — где, куда?
Не знаю! ни одна звезда
Не озаряла трудный путь.
Мне было весело вдохнуть
В мою измученную грудь
Ночную свежесть тех лесов,
И только! Много я часов
Бежал, и наконец, устав,
Прилёг между высоких трав;
Прислушался: погони нет.
Гроза утихла. Бледный свет
Тянулся длинной полосой
Меж тёмным небом и землёй,
И различал я, как узор,
На ней зубцы далёких гор;
Недвижим, молча я лежал,
Порой в ущелии шакал
Кричал и плакал, как дитя,
И, гладкой чешуёй блестя,
Змея скользила меж камней;
Но страх не сжал души моей:
Я сам, как зверь, был чужд людей
И полз и прятался, как змей.
10

Внизу глубоко подо мной
Поток, усиленный грозой,
Шумел, и шум его глухой
Сердитых сотне голосов
Подобился. Хотя без слов

210

М. Ю. Лермонтов. «Мцыри».
Художник В. Замирайло

Мне внятен был тот разговор,
Немолчный ропот, вечный спор
С упрямой грудою камней.
То вдруг стихал он, то сильней
Он раздавался в тишине;
И вот, в туманной вышине
Запели птички, и восток
Озолотился; ветерок
Сырые шевельнул листы;
Дохнули сонные цветы,
И, как они, навстречу дню
Я поднял голову мою...
Я осмотрелся; не таю:
Мне стало страшно; на краю
Грозящей бездны я лежал,
Где выл, крутясь, сердитый вал;
Туда вели ступени скал;
Но лишь злой дух по ним шагал,
Когда, низверженный с небес,
В подземной пропасти исчез.

211

11

Кругом меня цвёл божий сад;
Растений радужный наряд
Хранил следы небесных слёз,
И кудри виноградных лоз
Вились, красуясь меж дерев
Прозрачной зеленью листов;
И грозды полные на них,
Серёг подобье дорогих,
Висели пышно, и порой
К ним птиц летал пугливый рой.
И снова я к земле припал,
И снова вслушиваться стал
К волшебным, странным голосам;
Они шептались по кустам,
Как будто речь свою вели
О тайнах неба и земли;
И все природы голоса
Сливались тут; не раздался
В торжественный хваленья час
Лишь человека гордый глас.
Всё, что я чувствовал тогда,
Те думы — им уж нет следа;
Но я б желал их рассказать,
Чтоб жить, хоть мысленно, опять.
В то утро был небесный свод
Так чист, что ангела полёт
Прилежный взор следить бы мог;
Он так прозрачно был глубок,
Так полон ровной синевой!
Я в нём глазами и душой
Тонул, пока полдневный зной
Мои мечты не разогнал,
И жаждой я томиться стал.
12

Тогда к потоку с высоты,
Держась за гибкие кусты,
С плиты на плиту я, как мог,
Спускаться начал. Из-под ног,
Сорвавшись, камень иногда
Катился вниз — за ним бразда
Дымилась, прах вился столбом;
Гудя и прыгая, потом
Он поглощаем был волной;
И я висел над глубиной,
Но юность вольная сильна,

212

И смерть казалась не страшна!
Лишь только я с крутых высот
Спустился, свежесть горных вод
Повеяла навстречу мне,
И жадно я припал к волне.
Вдруг — голос — лёгкий шум шагов...
Мгновенно скрывшись меж кустов,
Невольным трепетом объят,
Я поднял боязливый взгляд
И жадно вслушиваться стал:
И ближе, ближе всё звучал
Грузинки голос молодой,
Так безыскусственно живой,
Так сладко вольный, будто он
Лишь звуки дружеских имён
Произносить был приучён.
Простая песня то была,
Но в мысль она мне залегла,
И мне, лишь сумрак настаёт,
Незримый дух её поёт.
13

Держа кувшин над головой,
Грузинка узкою тропой
Сходила к берегу. Порой
Она скользила меж камней,
Смеясь неловкости своей.
И беден был её наряд;
И шла она легко, назад
Изгибы длинные чадры
Откинув. Летние жары
Покрыли тенью золотой
Лицо и грудь её; и зной
Дышал от уст её и щёк.
И мрак очей был так глубок,
Так полон тайнами любви,
Что думы пылкие мои
Смутились. Помню только я
Кувшина звон, — когда струя
Вливалась медленно в него,
И шорох... больше ничего.
Когда же я очнулся вновь
И отлила от сердца кровь,
Она была уж далеко;
И шла, хоть тише, — но легко,
Стройна под ношею своей,
Как тополь, царь её полей!

213

Недалеко, в прохладной мгле,
Казалось, приросли к скале
Две сакли дружною четой;
Над плоской кровлею одной
Дымок струился голубой.
Я вижу будто бы теперь,
Как отперлась тихонько дверь...
И затворилася опять!..
Тебе, я знаю, не понять
Мою тоску, мою печаль;
И если б мог, — мне было б жаль:
Воспоминанья тех минут
Во мне, со мной пускай умрут.
14

Трудами ночи изнурён,
Я лёг в тени. Отрадный сон
Сомкнул глаза невольно мне...
И снова видел я во сне
Грузинки образ молодой.
И странной, сладкою тоской
Опять моя заныла грудь.
Я долго силился вздохнуть —
И пробудился. Уж луна
Вверху сияла, и одна
Лишь тучка кралася за ней,
Как за добычею своей,
Объятья жадные раскрыв.
Мир тёмен был и молчалив;
Лишь серебристой бахромой
Вершины цепи снеговой
Вдали сверкали предо мной
Да в берега плескал поток.
В знакомой сакле огонёк
То трепетал, то снова гас:
На небесах в полночный час
Так гаснет яркая звезда!
Хотелось мне... но я туда
Взойти не смел. Я цель одну —
Пройти в родимую страну —
Имел в душе и превозмог
Страданье голода, как мог.
И вот дорогою прямой
Пустился, робкий и немой.
Но скоро в глубине лесной
Из виду горы потерял
И тут с пути сбиваться стал.

214

15

Напрасно в бешенстве порой
Я рвал отчаянной рукой
Терновник, спутанный плющом:
Всё лес был, вечный лес кругом,
Страшней и гуще каждый час;
И миллионом чёрных глаз
Смотрела ночи темнота
Сквозь ветви каждого куста...
Моя кружилась голова;
Я стал влезать на дерева;
Но даже на краю небес
Всё тот же был зубчатый лес.
Тогда на землю я упал;
И в исступлении рыдал,
И грыз сырую грудь земли,
И слёзы, слёзы потекли
В неё горючею росой...
Но, верь мне, помощи людской
Я не желал... Я был чужой
Для них навек, как зверь степной;
И если б хоть минутный крик
Мне изменил — клянусь, старик,
Я б вырвал слабый мой язык.

М. Ю. Лермонтов. «Мцыри». Художник Л. Пастернак

215

16

Ты помнишь детские года:
Слезы не знал я никогда;
Но тут я плакал без стыда.
Кто видеть мог? Лишь тёмный лес
Да месяц, плывший средь небес!
Озарена его лучом,
Покрыта мохом и песком,
Непроницаемой стеной
Окружена, передо мной
Была поляна. Вдруг по ней
Мелькнула тень, и двух огней
Промчались искры... и потом
Какой-то зверь одним прыжком
Из чащи выскочил и лёг,
Играя, навзничь на песок.
То был пустыни вечный гость —
Могучий барс. Сырую кость
Он грыз и весело визжал;
То взор кровавый устремлял,
Мотая ласково хвостом,
На полный месяц, — и на нём
Шерсть отливалась серебром.
Я ждал, схватив рогатый сук,
Минуту битвы; сердце вдруг
Зажглося жаждою борьбы
И крови... да, рука судьбы
Меня вела иным путём...
Но нынче я уверен в том,
Что быть бы мог в краю отцов
Не из последних удальцов.
17

Я ждал. И вот в тени ночной
Врага почуял он, и вой
Протяжный, жалобный как стон
Раздался вдруг... и начал он
Сердито лапой рыть песок,
Встал на дыбы, потом прилёг,
И первый бешеный скачок
Мне страшной смертию грозил...
Но я его предупредил.
Удар мой верен был и скор.
Надёжный сук мой, как топор,
Широкий лоб его рассек...
Он застонал, как человек,
И опрокинулся. Но вновь,

216

Хотя лила из раны кровь
Густой, широкою волной,
Бой закипел, смертельный бой!
18

Ко мне он кинулся на грудь;
Но в горло я успел воткнуть
И там два раза повернуть
Моё оружье... Он завыл,
Рванулся из последних сил,
И мы, сплетясь, как пара змей,
Обнявшись крепче двух друзей,
Упали разом, и во мгле
Бой продолжался на земле.
И я был страшен в этот миг;
Как барс пустынный, зол и дик,
Я пламенел, визжал, как он;
Как будто сам я был рождён
В семействе барсов и волков
Под свежим пологом лесов.

М. Ю. Лермонтов. «Мцыри».
Художник И. Тоидзе

217

Казалось, что слова людей
Забыл я — и в груди моей
Родился тот ужасный крик,
Как будто с детства мой язык
К иному звуку не привык...
Но враг мой стал изнемогать,
Метаться, медленней дышать,
Сдавил меня в последний раз...
Зрачки его недвижных глаз
Блеснули грозно — и потом
Закрылись тихо вечным сном;
Но с торжествующим врагом
Он встретил смерть лицом к лицу,
Как в битве следует бойцу!..
19

Ты видишь на груди моей
Следы глубокие когтей;
Ещё они не заросли
И не закрылись; но земли
Сырой покров их освежит
И смерть навеки заживит.
О них тогда я позабыл,
И, вновь собрав остаток сил,
Побрёл я в глубине лесной...
Но тщетно спорил я с судьбой:
Она смеялась надо мной!
20

Я вышел из лесу. И вот
Проснулся день, и хоровод
Светил напутственных исчез
В его лучах. Туманный лес
Заговорил. Вдали аул
Куриться начал. Смутный гул
В долине с ветром пробежал...
Я сел и вслушиваться стал;
Но смолк он вместе с ветерком.
И кинул взоры я кругом:
Тот край, казалось, мне знаком.
И страшно было мне, понять
Не мог я долго, что опять
Вернулся я к тюрьме моей;
Что бесполезно столько дней
Я тайный замысел ласкал,
Терпел, томился и страдал,

218

И всё зачем?.. Чтоб в цвете лет,
Едва взглянув на божий свет,
При звучном ропоте дубрав
Блаженство вольности познав,
Унесть в могилу за собой
Тоску по родине святой,
Надежд обманутых укор
И вашей жалости позор!..
Ещё в сомненье погружён,
Я думал — это страшный сон...
Вдруг дальний колокола звон
Раздался снова в тишине —
И тут всё ясно стало мне...
О! я узнал его тотчас!
Он с детских глаз уже не раз
Сгонял виденья снов живых
Про милых ближних и родных,
Про волю дикую степей,
Про лёгких, бешеных коней,
Про битвы чудные меж скал,
Где всех один я побеждал!..
И слушал я без слёз, без сил.
Казалось, звон тот выходил
Из сердца — будто кто-нибудь
Железом ударял мне в грудь.
И смутно понял я тогда,
Что мне на родину следа
Не проложить уж никогда.
21

Да, заслужил я жребий мой!
Могучий конь, в степи чужой
Плохого сбросив седока,
На родину издалека
Найдёт прямой и краткий путь...
Что я пред ним? Напрасно грудь
Полна желаньем и тоской:
То жар бессильный и пустой,
Игра мечты, болезнь ума.
На мне печать свою тюрьма
Оставила... Таков цветок
Темничный: вырос одинок
И бледен он меж плит сырых,
И долго листьев молодых
Не распускал, всё ждал лучей
Живительных. И много дней
Прошло, и добрая рука

219

Печалью тронулась цветка,
И был он в сад перенесён,
В соседство роз. Со всех сторон
Дышала сладость бытия...
Но что ж? Едва взошла заря,
Палящий луч её обжёг
В тюрьме воспитанный цветок...
22

И как его, палил меня
Огонь безжалостного дня.
Напрасно прятал я в траву
Мою усталую главу:
Иссохший лист её венцом
Терновым над моим челом
Свивался, и в лицо огнём
Сама земля дышала мне.
Сверкая быстро в вышине,
Кружились искры; с белых скал
Струился пар. Мир божий спал
В оцепенении глухом
Отчаянья тяжёлым сном.
Хотя бы крикнул коростель,
Иль стрекозы живая трель
Послышалась, или ручья
Ребячий лепет... Лишь змея,
Сухим бурьяном шелестя,
Сверкая жёлтою спиной,
Как будто надписью златой
Покрытый донизу клинок,
Браздя рассыпчатый песок,
Скользила бережно; потом,
Играя, нежася на нём,
Тройным свивалася кольцом;
То, будто вдруг обожжена,
Металась, прыгала она
И в дальних пряталась кустах...
23

И было всё на небесах
Светло и тихо. Сквозь пары
Вдали чернели две горы.
Наш монастырь из-за одной
Сверкал зубчатою стеной.
Внизу Арагва и Кура,
Обвив каймой из серебра

220

Подошвы свежих островов,
По корням шепчущих кустов
Бежали дружно и легко...
До них мне было далеко!
Хотел я встать — передо мной
Всё закружилось с быстротой;
Хотел кричать — язык сухой
Беззвучен и недвижим был...
Я умирал. Меня томил
Предсмертный бред.
Казалось мне,
Что я лежу на влажном дне
Глубокой речки — и была
Кругом таинственная мгла.
И, жажду вечную поя,
Как лёд холодная струя,
Журча, вливалася мне в грудь...
И я боялся лишь заснуть, —
Так было сладко, любо мне...
А надо мною в вышине
Волна теснилася к волне
И солнце сквозь хрусталь волны
Сияло сладостней луны...
И рыбок пёстрые стада
В лучах играли иногда.
И помню я одну из них:
Она приветливей других
Ко мне ласкалась. Чешуёй
Была покрыта золотой
Её спина. Она вилась
Над головой моей не раз.
И взор её зелёных глаз
Был грустно нежен и глубок...
И надивиться я не мог:
Её сребристый голосок
Мне речи странные шептал,
И пел, и снова замолкал.
Он говорил: „Дитя моё,
Останься здесь со мной:
В воде привольное житьё
И холод и покой.
*

Я созову моих сестёр:
Мы пляской круговой
Развеселим туманный взор
И дух усталый твой.

221

*

Усни, постель твоя мягка.
Прозрачен твой покров.
Пройдут года, пройдут века
Под говор чудных снов.
*

О милый мой! не утаю,
Что я тебя люблю,
Люблю как вольную струю,
Люблю как жизнь мою...“
И долго, долго слушал я;
И мнилось, звучная струя
Сливала тихий ропот свой
С словами рыбки золотой.
Тут я забылся. Божий свет
В глазах угас. Безумный бред
Бессилью тела уступил...
24

Так я найдён и поднят был...
Ты остальное знаешь сам.
Я кончил. Верь моим словам
Или не верь, мне всё равно.
Меня печалит лишь одно:
Мой труп холодный и немой
Не будет тлеть в земле родной,
И повесть горьких мук моих
Не призовёт меж стен глухих
Вниманье скорбное ничьё
На имя тёмное моё.
25

Прощай, отец... дай руку мне:
Ты чувствуешь, моя в огне...
Знай, этот пламень с юных дней,
Таяся, жил в груди моей;
Но ныне пищи нет ему,
И он прожёг свою тюрьму
И возвратится вновь к тому,
Кто всем законной чередой
Даёт страданье и покой...
Но что мне в том? — пускай в раю,
В святом, заоблачном краю
Мой дух найдёт себе приют...

222

Увы! — за несколько минут
Между крутых и тёмных скал,
Где я в ребячестве играл,
Я б рай и вечность променял...
26

Когда я стану умирать,
И, верь, тебе не долго ждать,
Ты перенесть меня вели
В наш сад, в то место, где цвели
Акаций белых два куста...
Трава меж ними так густа,
И свежий воздух так душист,
И так прозрачно-золотист
Играющий на солнце лист!
Там положить вели меня.
Сияньем голубого дня
Упьюся я в последний раз.
Оттуда виден и Кавказ!
Быть может, он с своих высот
Привет прощальный мне пришлёт,
Пришлёт с прохладным ветерком...
И близ меня перед концом
Родной опять раздастся звук!
И стану думать я, что друг
Иль брат, склонившись надо мной,
Отёр внимательной рукой
С лица кончины хладный пот
И что вполголоса поёт
Он мне про милую страну...
И с этой мыслью я засну
И никого не прокляну!..»
5 Комментарии. Поэма «Мцыри» была завершена в августе 1839 года, впервые
опубликована в сборнике «Стихотворения М. Лермонтова», вышедшем в 1840 году. Тема
исповеди молодого монаха возникла уже в раннем стихотворении Лермонтова «Исповедь» (1830). В поэме «Боярин Орша» (1835—1836) рассказывается о судьбе молодого
монаха Арсения, который с детства воспитывался в монастыре, бежал на волю и, застигнутый в светлице боярыни, был предан суду монахов. В этой поэме уже присутствуют некоторые образы и целые поэтические строки, которые затем войдут в поэму «Мцыри»,
например:
Ты слушать исповедь мою
Сюда пришёл! — благодарю.
В качестве эпиграфа Лермонтов выбрал строку из 1-й Книги Царств Ветхого Завета
«Вкушая, вкусих мало мёда, и се аз умираю» («Вкушая, я вкусил мало мёду, и вот я умираю»). Эти слова произносит сын царя Саула Ионафан, который нарушил зарок отца
не вкушать пищи до победы над врагом. Не зная об этом зароке, Ионафан отведал ди-

223

кого мёда, найденного в лесу. Он был обречён на казнь, хотя совершил подвиг во имя
своего народа, и восставший против царя народ освободил Ионафана.
Первоначально поэт предполагал использовать французское изречение «On n’a qu’une
seule patrie» («Родина бывает только одна»).
В начале поэмы описан древний грузинский собор Светицховели, расположенный
на месте слияния горных рек Арагвы и Куры, близ города Мцхета. Монастырь, который
виден «из-за горы», — храм Джвари, построенный в VII веке.
Сцена битвы с барсом создана поэтом на основе грузинской народной песни о юноше
и тигре. Эту сцену Лермонтов читал в мае 1840 года на именинах у Н. В. Гоголя в Москве.
Однажды русский генерал... — по свидетельству родственников поэта, здесь подразумевается генерал Алексей Петрович Ермолов (1777—1861), участник Отечественной войны 1812 года, командовавший российскими войсками на Кавказе в 1816—1827 годах.

Вопросы и задания
1. Как проявляется авторская позиция в выборе названия поэмы «Мцыри»? Обратите внимание на примечание автора, комментирующее значение этого слова.
Почему поэт отказался от первоначального названия — «Бэри», к которому тоже
была дана сноска: «Бэри по-грузински: монах»?
2. Перечитайте эпиграф к поэме «Мцыри». Как этот эпиграф подготавливает нас
к восприятию сюжета и образа главного героя произведения?
3. Что привлекло Лермонтова в образе юноши-мусульманина, волей судьбы оказавшегося в православном монастыре? Выпишите из текста поэмы цитаты, которые помогут вам охарактеризовать чувства и устремления героя поэмы.
4. Что необычного вы отметили в композиции (построении) поэмы «Мцыри»? Почему основное место в произведении поэт отводит исповеди главного героя?
5. С какой целью Лермонтов выстраивает сюжет таким образом, чтобы его герой
в своём стремлении обрести родину двигался по замкнутому кругу и вновь
оказывался у стен монастыря?
6. Как описана в поэме природа Кавказа? Докажите примерами из текста, что
в поэме постоянно подчёркивается близость вольной природы и вольнолюбивой натуры главного героя.
7. Докажите, что язык поэмы «Мцыри» помогает создать образ страстного, мятежного героя-бунтаря. Какую роль в поэме играют сравнения, эпитеты, метафоры, риторические вопросы?
8. Определите тип рифмовки и стихотворный размер, о котором В. Г. Белинский
писал: «...звучит и отрывисто падает, как удар меча, поражающего жертву.
Упругость, энергия и звучное однообразное падение его удивительно гармонируют с сосредоточенным чувством, несокрушимою силою могучей натуры
и трагическим положением героя поэмы».
9. Опыт исследования. Подобрав примеры из текста, докажите, что в поэме
Лермонтова «Мцыри» проявились следующие черты романтизма как литературного направления:
— двоемирие (враждебная герою реальная действительность и идеальный мир
главного героя, мир его мечты);
— выражение идей абсолютной свободы и жизни-борьбы;
— субъективность в изображении жизни;
— образ исключительного героя, действующего в исключительных обстоятельствах;
— философская сущность конфликта героя и реального мира;
— использование образов-символов.

224

10. Поиск информации. Как вы думаете, почему Лермонтов отказался от первоначального эпиграфа на французском языке и остановился на строках из Ветхого Завета, посвящённых сыну царя Саула Ионафану? Чтобы ответить на этот
вопрос, познакомьтесь с комментариями к поэме, найдите дополнительную
информацию об Ионафане.
11. Творческое прочтение. Подготовьте выразительное чтение наизусть фрагмента поэмы «Мцыри» (например, глав 17—18).
12. Точка зрения. Какие иллюстрации к поэме М. Ю. Лермонтова «Мцыри», на
ваш взгляд, наиболее соответствуют нарисованным поэтом картинам кавказской природы и образу романтического героя-бунтаря?

Индивидуальные задания
1. М. Ю. Лермонтов — поэт, обладающий «даром созерцания космических панорам и даром постижения человеческих душ» (Д. Л. Андреев). Можно ли соотнести эту мысль писателя со стихотворениями «Когда волнуется желтеющая
нива...» и «Сон»?
2. Точка зрения. Попытайтесь подтвердить или опровергнуть мысль критика
В. Г. Белинского о главном герое поэмы «Мцыри»: «Это любимый идеал нашего поэта, это отражение в поэзии его собственной личности».
3. Точка зрения. Как вы думаете, с какой целью Лермонтов явно соотносит
финал поэмы (смерть героя) с её началом, где в первых строках рассказывается о том, что монастырь, который вызывал в герое бурю негативных чувств,
и тот уклад жизни, который он отрицал, тоже канули в небытие?
4. Какие темы и образы поэмы «Мцыри» напомнили вам о других произведениях
Лермонтова? При выполнении этого задания обратитесь к знакомым вам стихотворениям поэта: «Бородино», «Парус», «Листок», «Три пальмы», «Тучи».
5. Внеклассное чтение. Прочитайте самостоятельно стихотворение М. Ю. Лермонтова «Русалка». Что общего между этим стихотворением и «песней рыбки»
из поэмы «Мцыри»?

Сон
1. Физиологическое состояние покоя и отдыха, при котором полностью
или частично прекращается работа сознания. 2. Перен. Состояние полного покоя
и тишины в природе (обычно ночью), а также зимнее оцепенение природы.
3. Перен. Состояние полной бездеятельности кого-либо или чего-либо («сон разума»). 4. То же, что спячка. 5. То, что снится; сновидение. 6. Что-то призрачное,
иллюзорное, неправдоподобное.
Из Нового Завета: «Пётр же и бывшие с ним отягчены были сном...»
(«Евангелие от Луки»).
Из русской литературы: «Святослав смутный сон видел в Киеве...» («Слово
о полку Игореве»); «Мёртвый сон охватил его. Два дни и две ночи спал Петро
без просыпу» (повесть Н. В. Гоголя «Вечер накануне Ивана Купала»); «Всё было погружено в тихий, глубокий сон: ни движения, ни звука, даже не верится, что в природе может быть так тихо» (рассказ А. П. Чехова «Человек в футляре»); «Ты и во сне
необычайна...» (стихотворение А. А. Блока «Русь»); «Вы знаете, временами мне
начинает казаться, что я вижу сон, честное слово!» (пьеса М. А. Булгакова «Бег»).

225

Николай Васильевич ГОГОЛЬ
1809—1852
Сложнейшую задачу изобразить и изобличить (разоблачить) все пороки реального мира, показать их
неприглядность, осмеять и тем самым пробудить в человеке потребность в иной — прекрасной — жизни поставил перед собой Николай Васильевич Гоголь, который после создания сборников «Вечера на хуторе близ
Диканьки» (1831—1832) и «Миргород» (1835) сосредоточился на изображении российской действительности.
Произведения Гоголя иногда смешат, иногда побуждают нас вместе с автором восторженно «озирать
громадно-несущуюся жизнь», а иногда с ужасом вглядываться в пугающую «тину мелочей», опутавшую наше
обыденное существование. Писатель постоянно ведёт
диалог с читателем, который вместе с автором погружается в неисчерпаемый, полный взлётов и бездн художественный мир.
Творческое наследие большого писателя, по словам М. Е. Салтыкова-Щедрина,
представляет собой «сокращённую вселенную». Если попытаться выразить одним
понятием сущность этой вселенной, то применительно к творчеству А. С. Пушкина это оксюморон1 — сближение в единое художественное целое разнородных
явлений многообразной жизни; у М. Ю. Лермонтова — антитеза, выявляющая противоречия человеческой души и окружающей действительности; у Н. В. Гоголя —
гротеск, умышленное искажение границ правдоподобия, смешение реального
и фантастического, доведение изображаемого до абсурда, для того чтобы выявить
уродливо-комические формы жизни и осмеять нравственные и социальные пороки.
«О, как отвратительна действительность! Что она против мечты!» — мог бы
воскликнуть Гоголь вместе с одним из своих персонажей. Реальный мир отпугивает его своей пошлостью, несправедливостью, жестокостью, и писатель не считает возможным беспристрастно переносить его в свои произведения. Он намеренно сгущает краски, заостряет, гиперболизирует, потому что его цель — потрясти
читателя, вывести из состояния равнодушия, передать свою боль. Именно это
определяет возникающее в художественном мире писателя парадоксальное соединение реального и фантастического.
Фантастика в первом сборнике «Вечера на хуторе близ Диканьки» была обусловлена романтической традицией: Гоголь, убеждённый в том, что «жизнь наша — вечный раздор мечты с существенностью», погружается в сказочный мир
национальных легенд и преданий. Иной характер приобретает фантастика в цикле
«петербургских повестей» («Портрет», «Нос», «Шинель», «Записки сумасшедшего» и др.). Изображённый в этих повестях мир «маленьких людей» — это мир,
в котором всё искажено, деформировано и даже мечты становятся мелкими, при1

Оксюморон (греч. oxуmoron — остроумно-глупое) — стилистическая фигура (оборот), сжатая,
парадоксально звучащая антитеза, обычно сочетание контрастных по значению слов (например, название пьесы Л. Н. Толстого «Живой труп»).

226

землёнными. Акакий Акакиевич Башмачкин, главный герой повести «Шинель»
(1842), мечтает лишь об одном: никак не выделяться из толпы, слиться с себе
подобными. Для этого ему нужна новая шинель, которая защитила бы его не только от петербургских морозов, но и от унижения окружающими. Правда, час его
триумфа становится часом его поражения: в первый же день с его плеч грабители срывают «подругу на тёплой вате». От отчаяния и бессилия чиновник, ещё
и униженный начальником, умирает... Но повесть на этом не завершается: появляется призрак, срывающий с самодовольных прохожих шинели и добирающийся
даже до «значительного лица»... Бунтарство «маленького человека» уже совершенно бессмысленно, а раздавленное обществом чувство собственного достоинства способно проявиться лишь за гранью реальности.
Постепенно, правда, соотношение реального и фантастического в произведениях Гоголя становится менее ощутимым. В вершинных творениях писателя — комедии «Ревизор» и поэме «Мёртвые души» — фантастика скрыта в глубинах текста, способствует выражению ключевой идеи Гоголя о гибели
человеческого в человеке, а также созданию картины всеобщего бессмысленного,
бездуховного существования «мёртвых душ».
И в «Ревизоре», и в «Мёртвых душах» за предельной заурядностью, пошлостью жизни, лишённой романтических устремлений и порывов, угадывается зияющая пустота. Мнимость, подмена ценностей — вот суть происходящего в этих
произведениях.
Обращение Гоголя к театру не случайно: убеждённый в том, что миссия писателя — воздействовать на публику, разоблачать зло и тем самым пробуждать
стремление к идеалу, он видел в сцене своеобразную «кафедру, с которой читается разом целой толпе живой урок». Театр, по мысли писателя, объединяет людей: «...стонут балконы и перилы театров; всё потряслось снизу до верху, превратясь в одно чувство, в один миг, в одного человека, все люди встретились,
как братья, в одном душевном движенье» то восторга, то негодования.
Увлечённый этими идеями, Гоголь настойчиво ищет достойный их воплощения
сюжет, о чём свидетельствует его письмо к Пушкину от 7 октября 1835 года:
«Сделайте милость, дайте какой-нибудь сюжет, смешной или не смешной, но русский чисто анекдот. Рука дрожит тем временем написать комедию». Пушкин
с щедростью гения делится с начинающим драматургом замыслом, который уже
начал разрабатывать, тем более что ситуация, лежащая в его основе, была знакома Пушкину не понаслышке. Два года тому назад, в 1833 году, собирая материал о Пугачёве, сам Пушкин оказался в ситуации мнимого ревизора: нижегородский губернатор Бутурлин прислал тревожное письмо оренбургскому губернатору
графу Перовскому, у которого остановился поэт: «Должно признаться, никак
не поверю, чтобы он разъезжал за документами о Пугачёвском бунте; должно
быть, ему дано тайно поручение собирать сведения о неисправностях. Будьте
с ним осторожны».
Гоголь сразу же ощутил потенциальные возможности этой анекдотической ситуации, и комедия «Ревизор» вышла из-под его пера легко и стремительно:
4 декабря 1835 года он сообщает друзьям, что работа над текстом пьесы завершена.
«В Великом посту 1836 года при театре начались репетиции новой комедии,
по слухам запрещённой цензурою, но дозволенной к представлению самим государем, по усердному ходатайству Жуковского, — писал в своих мемуарах П. П. Ка-

227

ратыгин. — При её чтении самим автором большинство артистов... пришло в какое-то недоумение. — „Что же это такое? — шептали слушатели друг другу по
окончании чтения. — Разве это комедия? Читает-то он хорошо, но что же это за
язык? Лакей так-таки и говорит лакейским языком, а слесарша Пошлёпкина —
как есть простая баба, взятая с Сенной площади... Что тут хорошего находят
Жуковский и Пушкин?..“ И артисты, и многие писатели не могли решиться сбросить с голов пудреные парики, с плеч — французские кафтаны и облечься в русское платье, в настоящую сибирку купца Абдулина или затасканный и засаленный
сюртук Осипа».
И актёры, и зрители не смогли сразу осознать новаторство комедии, оценить
стремление её автора избавить свою пьесу от напыщенной театральности и максимально приблизить её к реальной жизни. Небезызвестен, например, такой факт:
на генеральной репетиции «Гоголь сам распорядился вынести роскошную мебель,
поставленную было в комнаты городничего, и заменил её простою мебелью, прибавив клетки с канарейками и бутыль на окне. Осип был наряжен в ливрею с галунами. Гоголь снял замасленный кафтан с ламповщика и надел его на актёра,
игравшего Осипа» (из воспоминаний А. И. Урусова).
Перед премьерой Гоголь испытывал сильное волнение: сумеют ли актёры донести до публики те идеи, которые были для него невероятно значимы? Ощутят ли
зрители иронию и боль автора? Усвоят ли его уроки?
Премьера «Ревизора» состоялась 19 апреля 1836 года. Сверкали огни, блистали бриллиантами и золотом партер и ложи: прослышав, что государь снизойдёт
до посещения театра, на спектакль съехалась вся знать — сановники и вельможи,
аристократы и высокопоставленные чиновники. Да и галёрка была заполнена
до отказа: простой люд тоже стремился посмотреть русскую комедию, столь редкую на сцене императорского Александринского театра.
Первые же сцены вызвали безудержный смех... но чем дальше продвигалось
действие, тем более он становился каким-то судорожным. В партере и ложах,
как вспоминает очевидец, боялись смеяться: судорожный смешок возникал то там,
то здесь, поднимался по ярусам до галёрки и уж здесь приобретал силу, завершаясь аплодисментами. Ждали реакции государя. В антракте Николай I с высокомерной снисходительностью заметил: «Ну и пьеска, всем досталось, а мне — больше всех». Возможно, именно эта фраза решила судьбу комедии: пьеса не была
запрещена, как это можно было предположить, и «Ревизор» стал репертуарным
спектаклем.
Правда, Гоголь не был удовлетворён реакцией критиков и зрителей, увидевших
в пьесе «клевету». Он неоднократно пытался разъяснить свой замысел: и в статьях,
и в дополняющих комедию сценах, и в маленькой пьесе «Театральный разъезд
после представления новой комедии» (1842). Но пожалуй, наиболее ёмко и точно
о сущности «Ревизора» Гоголь высказался в своей «Авторской исповеди», опубликованной в 1855 году, уже после смерти писателя: «...до 36 года я смеялся
напрасно, так как смеялся над отдельными людьми. А потом понял, что Россия
вся в пропасти».
Вам предстоит понять и почувствовать авторскую идею этой удивительной комедии, весёлой и грустной одновременно. Итак, занавес открывается: сегодня состоится ещё одна премьера «Ревизора» — премьера для нас с вами. Какие открытия мы сделаем, читая эту бессмертную комедию? По каким ступенькам смыслов
и идей сможем подняться?

228

Комедия «Ревизор». Драматическое произведение написано для сценического воплощения. Н. В. Гоголь некогда подметил: «Драма живёт только на сцене,
без неё она как душа без тела». В тексте пьесы нет авторских описаний, комментариев, оценок. Позиция драматурга проявляется опосредованно — в названии
драматического произведения, в построении сюжета, в выборе конфликта и его
разрешении (развязке), в разработке системы образов и композиции пьесы. Автор
текста, созданного для театра, имеет возможность прямо заявить о своём отношении к изображаемым героям и обстоятельствам лишь в списке действующих
лиц и ремарках.
Гоголь не ограничивается «афишкой» — он предваряет текст комедии «Замечаниями для господ актёров», которые называет «Характеры и костюмы». Здесь
он даёт сжатые, но очень меткие характеристики своим героям, подчёркивая,
при всей их типичности, индивидуальные свойства каждого в соответствии со своей художественной установкой: «У меня каждый дурак глуп по-своему». Позже,
в 1846 году, он дополнит эти комментарии приложением к комедии, которое назовёт «Предуведомление для тех, которые пожелали бы сыграть как следует
„Ревизора“».
На новый уровень поднимает Гоголь и значение ремарки в пьесе. Эти крошечные комментарии к действию приобретают в его пьесе новый статус и выполняют
ряд важнейших задач. С помощью ремарки Гоголь раскрывает психологическое
состояние героя. Вспомните, например, как городничий, раздавая указания по
молниеносному преображению города, сам впадает в состояние паники, которое
подчёркнуто ремаркой: «Вместо шляпы хочет надеть бумажный футляр».
Кроме того, ремарка даёт образное представление о характере героя.
Хлестаков, как он сам признаётся, обладает «лёгкостью необыкновенной в мыслях». Эта особенность его натуры подчёркивается следующей ремаркой: оставшись в жалком гостиничном номере один, без всякой надежды, что удалившийся
Осип найдёт кусок хлеба или возможность взять пропитание в долг, Хлестаков
«насвистывает сначала из „Роберта“, потом „Не шей ты мне, матушка“, а наконец
ни сё ни то».
Наконец, ремарки у Гоголя — это целые сцены, имеющие символическое
значение. Такова, например, сцена, обозначенная в ремарке, предваряющей явление VIII действия 2-го: «Х л е с т а к о в, г о р о д н и ч и й и Д о б ч и н с к и й. Городничий, вошед, останавливается. Оба в испуге смотрят несколько минут один
на другого, выпучив глаза». Ремарка выявляет сущность интриги и её движущую
силу — страх.
Большую роль играют ремарки и в явлении XI действия 4-го, без которых
образ России был бы неполным: «В окно высовываются руки с просьбами»;
«Дверь отворяется, и выставляется какая-то фигура... за нею в перспективе показывается несколько других». Вот они, простые обитатели этого уездного городишки — забитые, обманутые и безгласные.
Особое значение, безусловно, имеет заключительная «немая сцена», над загадкой которой до сих пор бьются литературоведы, режиссёры и вдумчивые читатели. С основными трактовками этой сцены вы уже познакомились.
Истолковать смысл финала, как правило, помогает название пьесы, которое чаще всего бывает многозначным. Название комедии «Ревизор» указывает
и на предмет изображаемого, и на причину возникновения интриги, и на мнимость
происходящего. Однако важнее другое.

229

В сочетании с эпиграфом «На зеркало неча пенять, коли рожа крива» (народная пословица) название гоголевской пьесы позволяет понять, что вся комедия является ревизией социальных отношений и человеческих устремлений: перед
нами пьеса-ревизор, побуждающая каждого читателя и зрителя задуматься
над тем, разумно ли устроено общество и правильно ли он сам живёт — к истинным или мнимым целям и ценностям стремится. Такое истолкование названия комедии Гоголя подтверждается ключевой фразой городничего, обращённой
не только к его окружению, но и к каждому зрителю: «Чему смеётесь? над собою
смеётесь!.. Эх вы!..»
«Ревизор» является произведением новаторским, по словам современника
Гоголя П. В. Анненкова, выбивающимся «из всех театральных ожиданий и привычек». Вслед за Д. И. Фонвизиным и А. С. Грибоедовым, чьи комедии «Недоросль» и «Горе от ума» восхищали Гоголя, он стремился написать пьесу,
в которой главным будут «уже не лёгкие насмешки над смешными сторонами
общества, но раны и болезни нашего общества, тяжёлые злоупотребленья внутренние».
Из гоголевского «Ревизора» практически уходит традиционная для комедий любовная интрига. В «Театральном разъезде...» Гоголь объясняет это духом
времени: «Стоит вглядеться пристально вокруг. Всё изменилось давно в свете.
Теперь сильней завязывает драму стремление достать выгодное место... Не более ли
теперь имеют электричества чин, денежный капитал, выгодная женитьба, чем любовь?»
Если вы попытаетесь найти в комедии традиционный конфликт, то и это вам
не удастся. Но что же тогда движет действием, которое, к слову, развивается
весьма динамично?
«Самые замечательные мастера театра, — подчёркивал театральный режиссёр
В. И. Немирович-Данченко, — не могли завязать пьесу иначе, как в нескольких
первых сценах. В „Ревизоре“ же одна фраза, одна первая фраза „Я пригласил
вас, господа, для того, чтобы сообщить вам пренеприятное известие: к нам едет
ревизор“, — и пьеса уже начата. Дана фабула, и дан главнейший её импульс —
страх».
Действием движет взаимный страх, который столь велик, что искажает представления о реальности: чиновники настолько зарвались и заворовались, что
в жалком Хлестакове, в этой «сосульке», способны увидеть «значительное лицо»,
«карающую десницу».
Так, казалось бы, в совершенно реальную ситуацию по-гоголевски незаметно,
но настойчиво вплетается фантастика. У читателя возникает ощущение фантасмагории, миража, кривого зеркала; не случайно в комедии всё двоится, искажаясь
и ускользая, словно в тумане Зазеркалья: в комедии две завязки и две развязки,
два письма и два «романа», две кульминации и два Хлестакова.
«Углубляясь в свой анализ пошлости пошлого человека, поддерживаемой и питаемой миражной жизнью, — писал критик А. А. Григорьев о художественных открытиях Гоголя, — он додумался до Хлестакова, этого невыполнимого никаким
великим актёром типа... потому что тип есть нечто собирательное и фантастическое».
Поначалу кажущееся забавным постепенно приобретает зловещие очертания:
произнесённая вроде бы в полупьяном запале реплика Хлестакова «Я везде, везде...» придаёт его образу поистине фантастическое обобщение.

230

Итак, хлестаковщина — высшее проявление миражности жизни. И по сей
день «хлестаковщиной» называют противоречие между высокими притязаниями,
кажущейся значительностью человека, с одной стороны, и его пустотой и ничтожностью — с другой. Иначе говоря, «хлестаковщина» — это полное несоответствие
сущности человека той роли, которую ему навязывает общество.
Оригинальность комедии «Ревизор» заключается и в том, что в ней отсутствует положительный герой — резонёр, который обличает зло и воспитывает публику. Вернее, этот герой не персонифицирован, но он есть. По определению автора, это — «смех». У этого «благородного лица» несколько художественных
функций, с его помощью автор комедии ведёт нас по лестнице смыслов.
Во-первых, Гоголь сатирически обличает социальные пороки. Во-вторых, смех
позволяет читателю вместе с автором подняться до обобщений. Персонажи пьесы
живут в каком-то странном, искажённом пространстве. Они реальны и нереальны
одновременно, «какие-то свиные рыла вместо лиц». Наконец, в-третьих, смех,
по мысли Гоголя, позволяет решить важнейшую нравственную задачу: он побуждает каждого из нас не только осуждать других, но и постоянно вглядываться
в себя.
Повесть «Коляска». В отличие от других поздних повестей Н. В. Гоголя, которые называют «петербургскими повестями», действие в «Коляске» происходит
в небольшом провинциальном (уездном) городке, а её проблематика и образная
система прямо напоминают о картинах жизни уездного города в комедии
«Ревизор» и губернского города в эпической поэме «Мёртвые души». Общая неустроенность и беспорядок, скука и пошлость — всё это очень кратко, но ярко
представлено в самом начале повести. Автор создаёт типичный образ уездного
города, используя ряд характерных деталей. Чего стоит хотя бы такая гипербола:
«стук поваренных ножей на генеральской кухне был слышен ещё близ городской
заставы»!
Сюжет «Коляски» часто сравнивают с анекдотом. К нелепой комической развязке нас подводит цепь неразумных заявлений и поступков главного героя, осложнённых стремительным развитием действия и цепью забавных неожиданностей.
Такие сюжеты привлекали А. П. Чехова, который высоко оценил эту повесть:
«…как непосредствен, как силён Гоголь и какой он художник! Одна его „Коляска“
стоит двести тысяч рублей. Сплошной восторг и больше ничего».

Вопросы и задания
1. Вспомните, какие события детства и юности Н. В. Гоголя были связаны с театром. Что привлекало писателя в драматическом искусстве?
2. Публичное выступление. Подготовьте сообщение «Гоголь в Петербурге»,
используя справочную литературу и источники в Интернете. Почему местом
действия многих произведений писателя стал Петербург?

231

Ревизор
Комедия в пяти действиях
На зеркало неча пенять, коли рожа крива.
Народная пословица
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

А н т о н А н т о н о в и ч С к в о з н и к-Д м у х а н о в с к и й, городничий1.
А н н а А н д р е е в н а, жена его.
М а р ь я А н т о н о в н а, дочь его.
Л у к а Л у к и ч Х л о п о в, смотритель училищ.
Ж е н а е г о.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч Л я п к и н-Т я п к и н, судья.
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч З е м л я н и к а, попечитель богоугодных заведений2.
И в а н К у з ь м и ч Ш п е к и н, почтмейстер3.
Пётр Иванович Добчинский ⎫
городские помещики.
Пётр Иванович Бобчинский ⎬
⎭
И в а н А л е к с а н д р о в и ч Х л е с т а к о в, чиновник из Петербурга.
О с и п, слуга его.
Х р и с т и а н И в а н о в и ч Г и б н е р, уездный лекарь.
Фёдор Андреевич Люлюков
⎫ отставные чиновники,
И в а н Л а з а р е в и ч Р а с т а к о в с к и й ⎬ почётные лица
С т е п а н И в а н о в и ч К о р о б к и н ⎭ в городе.
С т е п а н И л ь и ч У х о в ё р т о в, частный пристав4.
Свистунов
⎫
П у г о в и ц ы н ⎬ полицейские.
Держиморда ⎭
А б д у л и н, купец.
Ф е в р о н ь я П е т р о в н а П о ш л ё п к и н а, слесарша.
Ж е н а у н т е р-о ф и ц е р а.
М и ш к а, слуга городничего.
С л у г а т р а к т и р н ы й.
Гости и гостьи, купцы, мещане, просители.
ХАРАКТЕРЫ И КОСТЮМЫ
Замечания для господ актёров

Г о р о д н и ч и й, уже постаревший на службе и очень неглупый посвоему человек. Хотя и взяточник, но ведёт себя очень солидно; довольно сурьёзен; несколько даже резонёр5; говорит ни громко, ни тихо,
1

Городничий — до середины XIX века так назывался начальник уездного города, которому
были подчинены все городские власти (полиция и низшие судебные учреждения).
2
Богоугодные заведения — учреждения, созданные частными лицами, чтобы «угодить Богу», —
больницы, приюты для детей-сирот, дома для увечных и престарелых; попечитель богоугодных заведений — чиновник, ведавший ими.
3
Почтмейстер — начальник почтовой конторы, ведавший почтовыми лошадьми, возившими
как почту, так и людей на перекладных от одной почтовой станции до следующей.
4
Частный пристав — начальник полицейской части в городе, разделённом на отдельные районы, называвшиеся полицейскими участками.
5
Резонёр — здесь: человек, любящий поучать и по всякому поводу пускающийся в рассуждения.

232

ни много, ни мало. Его каждое слово значительно. Черты лица его
грубы и жёстки, как у всякого, начавшего тяжёлую службу с низших
чинов. Переход от страха к радости, от низости к высокомерию довольно быстр, как у человека с грубо развитыми склонностями души.
Он одет, по обыкновению, в своём мундире с петлицами и в ботфортах1
со шпорами. Волоса на нём стриженые, с проседью.
А н н а А н д р е е в н а, жена его, провинциальная кокетка, ещё не
совсем пожилых лет, воспитанная вполовину на романах и альбомах,
вполовину на хлопотах в своей кладовой и девичьей. Очень любопытна и при случае выказывает тщеславие. Берёт иногда власть над мужем потому только, что тот не находится что отвечать ей; но власть
эта распространяется только на мелочи и состоит в выговорах и насмешках. Она четыре раза переодевается в разные платья в продолжение пьесы.
Х л е с т а к о в, молодой человек лет двадцати трёх, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, —
один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими.
Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более
исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более
он выиграет. Одет по моде.
О с и п, слуга, таков, как обыкновенно бывают слуги несколько пожилых лет. Говорит сурьёзно, смотрит несколько вниз, резонёр и любит себе самому читать нравоучения для своего барина. Голос его всегда почти ровен, в разговоре с барином принимает суровое, отрывистое
и несколько даже грубое выражение. Он умнее своего барина и потому
скорее догадывается, но не любит много говорить и молча плут. Костюм его — серый или синий поношенный сюртук.
Б о б ч и н с к и й и Д о б ч и н с к и й, оба низенькие, коротенькие,
очень любопытные; чрезвычайно похожи друг на друга; оба с небольшими брюшками; оба говорят скороговоркою и чрезвычайно много помогают жестами и руками. Добчинский немножко выше и сурьёзнее
Бобчинского, но Бобчинский развязнее и живее Добчинского.
Л я п к и н - Т я п к и н, судья, человек, прочитавший пять или шесть
книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки,
и потому каждому слову своему даёт вес. Представляющий его должен
всегда сохранять в лице своём значительную мину. Говорит басом
с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные часы,
которые прежде шипят, а потом уже бьют.
З е м л я н и к а, попечитель богоугодных заведений, очень толстый, неповоротливый и неуклюжий человек, но при всём том проныра и плут. Очень услужлив и суетлив.
П о ч т м е й с т е р, простодушный до наивности человек.
Прочие роли не требуют особых изъяснений. Оригиналы их всегда
почти находятся пред глазами.
1

Ботфорты — высокие сапоги с раструбами выше колен.

233

Господа актёры особенно должны обратить внимание на последнюю
сцену. Последнее произнесённое слово должно произвесть электрическое потрясение на всех разом, вдруг. Вся группа должна переменить
положение в один миг ока. Звук изумления должен вырваться у всех
женщин разом, как будто из одной груди. От несоблюдения сих замечаний может исчезнуть весь эффект.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Комната в доме городничего.
Явление I
Г о р о д н и ч и й, п о п е ч и т е л ь б о г о у г о д н ы х з а в е д е н и й,
с м о т р и т е л ь у ч и л и щ, с у д ь я, ч а с т н ы й п р и с т а в,
л е к а р ь, д в а к в а р т а л ь н ы х.

Г о р о д н и ч и й. Я пригласил вас, господа, с тем чтобы сообщить
вам пренеприятное известие: к нам едет ревизор.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Как ревизор?
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Как ревизор?
Г о р о д н и ч и й. Ревизор из Петербурга, инкогнито1. И ещё с секретным предписаньем.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Вот те на!
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Вот не было заботы, так подай!
Л у к а Л у к и ч. Господи боже! ещё и с секретным предписаньем!
Г о р о д н и ч и й. Я как будто предчувствовал: сегодня мне всю ночь
снились какие-то две необыкновенные крысы. Право, этаких я никогда
не видывал: чёрные, неестественной величины! пришли, понюхали —
и пошли прочь. Вот я вам прочту письмо, которое получил я от Андрея
Ивановича Чмыхова, которого вы, Артемий Филиппович, знаете. Вот
что он пишет: «Любезный друг, кум и благодетель (бормочет вполголоса, пробегая скоро глазами)... и уведомить тебя». А! вот: «Спешу,
между прочим, уведомить тебя, что приехал чиновник с предписанием
осмотреть всю губернию и особенно наш уезд (значительно поднимает
палец вверх). Я узнал это от самых достоверных людей, хотя он представляет себя частным лицом. Так как я знаю, что за тобою, как
за всяким, водятся грешки, потому что ты человек умный и не любишь пропускать того, что плывёт в руки...» (остановясь), ну, здесь
свои... «то советую тебе взять предосторожность, ибо он может приехать во всякий час, если только уже не приехал и не живёт где-нибудь
инкогнито... Вчерашнего дни я...» Ну, тут уж пошли дела семейные:
«...сестра Анна Кириловна приехала к нам с своим мужем; Иван Кирилович очень потолстел и всё играет на скрыпке...» — и прочее,
и прочее. Так вот какое обстоятельство!
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Да, обстоятельство такое... необыкновенно, просто необыкновенно. Что-нибудь недаром.
1

Инкогнито — тайно, скрывая свой чин, звание, служебное положение, свою фамилию под вымышленной.

234

Н. В. Гоголь. «Ревизор». Художник
А. Константиновский

Л у к а Л у к и ч. Зачем же, Антон Антонович, отчего это? Зачем
к нам ревизор?
Г о р о д н и ч и й. Зачем! Так уж, видно, судьба! (Вздохнув.) До сих
пор, благодарение богу, подбирались к другим городам; теперь пришла
очередь к нашему.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Я думаю, Антон Антонович, что здесь тонкая и больше политическая причина. Это значит вот что: Россия...
да... хочет вести войну, и министерия-то1, вот видите, и подослала чиновника, чтобы узнать, нет ли где измены.
Г о р о д н и ч и й. Эк куда хватили! Ещё умный человек! В уездном
городе измена! Что он, пограничный, что ли? Да отсюда, хоть три года
скачи, ни до какого государства не доедешь.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Нет, я вам скажу, вы не того... вы не...
Начальство имеет тонкие виды: даром что далеко, а оно себе мотает
на ус.
Г о р о д н и ч и й. Мотает или не мотает, а я вас, господа, предуведомил. Смотрите, по своей части я кое-какие распоряженья сделал, советую и вам. Особенно вам, Артемий Филиппович! Без сомнения, про1

Министерия — так в разговоре пренебрежительно величали правительство, а не какое-либо
отдельное министерство.

235

езжающий чиновник захочет прежде всего осмотреть подведомственные
вам богоугодные заведения — и потому вы сделайте так, чтобы всё было
прилично: колпаки были бы чистые, и больные не походили бы на кузнецов, как обыкновенно они ходят по-домашнему.
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Ну, это ещё ничего. Колпаки, пожалуй, можно надеть и чистые.
Г о р о д н и ч и й. Да, и тоже над каждой кроватью надписать полатыни или на другом каком языке... это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого дня
и числа... Нехорошо, что у вас больные такой крепкий табак курят,
что всегда расчихаешься, когда войдёшь. Да и лучше, если б их было
меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. О! насчёт врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре1, тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если
умрёт, то и так умрёт; если выздоровеет, то и так выздоровеет. Да
и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться:
он по-русски ни слова не знает.
Христиан Иванович издаёт звук, отчасти похожий на букву и и несколько на е.

Г о р о д н и ч и й. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Фёдорович, обратить внимание на присутственные места2. У вас там в передней, куда
обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей
с маленькими гусёнками, которые так и шныряют под ногами. Оно
конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только, знаете, в таком месте неприлично... Я и прежде хотел вам это заметить, но всё как-то позабывал.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. А вот я их сегодня же велю всех забрать
на кухню. Хотите, приходите обедать.
Г о р о д н и ч и й. Кроме того, дурно, что у вас высушивается в самом присутствии всякая дрянь и над самым шкапом с бумагами охотничий арапник. Я знаю, вы любите охоту, но всё на время лучше его
принять, а там, как проедет ревизор, пожалуй, опять его можете повесить. Также заседатель ваш... он, конечно, человек сведущий, но от
него такой запах, как будто бы он сейчас вышел из винокуренного завода, — это тоже нехорошо. Я хотел давно об этом сказать вам, но был,
не помню, чем-то развлечён. Есть против этого средства, если уже это
действительно, как он говорит, у него природный запах: можно ему
посоветовать есть лук, или чеснок, или что-нибудь другое. В этом случае может помочь разными медикаментами Христиан Иванович.
Христиан Иванович издаёт тот же звук.

А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Нет, этого уже невозможно выгнать: он
говорит, что в детстве мамка его ушибла, и с тех пор от него отдаёт
немного водкою.
1
2

Натура — природа.
Присутственные места — казённые правительственные учреждения; здесь: уездный суд.

236

Г о р о д н и ч и й. Да я так только заметил вам. Насчёт же внутреннего распоряжения и того, что называет в письме Андрей Иванович
грешками, я ничего не могу сказать. Да и странно говорить: нет человека, который бы за собою не имел каких-нибудь грехов. Это уже так
самим Богом устроено, и волтерианцы1 напрасно против этого говорят.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Что ж вы полагаете, Антон Антонович,
грешками? Грешки грешкам — рознь. Я говорю всем открыто, что беру
взятки, но чем взятки? Борзыми щенками. Это совсем иное дело.
Г о р о д н и ч и й. Ну, щенками или чем другим — всё взятки.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Ну нет, Антон Антонович. А вот, например, если у кого-нибудь шуба стоит пятьсот рублей, да супруге шаль...
Г о р о д н и ч и й. Ну, а что из того, что вы берёте взятки борзыми
щенками? Зато вы в Бога не веруете; вы в церковь никогда не ходите;
а я, по крайней мере, в вере твёрд и каждое воскресенье бываю в церкви. А вы... О, я знаю вас: вы если начнёте говорить о сотворении мира,
просто волосы дыбом поднимаются.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Да ведь сам собою дошёл, собственным
умом.
Г о р о д н и ч и й. Ну, в ином случае много ума хуже, чем бы его совсем не было. Впрочем, я так только упомянул об уездном суде;
а по правде сказать, вряд ли кто когда-нибудь заглянет туда: это уж такое завидное место, сам Бог ему покровительствует. А вот вам, Лука
Лукич, так, как смотрителю учебных заведений, нужно позаботиться
особенно насчёт учителей. Они люди, конечно, учёные и воспитывались
в разных коллегиях2, но имеют очень странные поступки, натурально
неразлучные с учёным званием. Один из них, например, вот этот,
что имеет толстое лицо... не вспомню его фамилии, никак не может
обойтись без того, чтобы, взошедши на кафедру, не сделать гримасу, вот
этак (делает гримасу), и потом начнёт рукою из-под галстука утюжить
свою бороду. Конечно, если он ученику сделает такую рожу, то оно
ещё ничего: может быть, оно там и нужно так, об этом я не могу судить;
но вы посудите сами, если он сделает это посетителю, — это может быть
очень худо: господин ревизор или другой кто может принять это на свой
счёт. Из этого чёрт знает что может произойти.
Л у к а Л у к и ч. Что ж мне, право, с ним делать? Я уж несколько
раз ему говорил. Вот ещё на днях, когда зашёл было в класс наш предводитель3, он скроил такую рожу, какой я никогда ещё не видывал.
Он-то её сделал от доброго сердца, а мне выговор: зачем вольнодумные
мысли внушаются юношеству.
Г о р о д н и ч и й. То же я должен вам заметить и об учителе по исторической части. Он учёная голова — это видно, и сведений нахватал
тьму, но только объясняет с таким жаром, что не помнит себя. Я раз
1

Волтерианец — старинное произношение слова «вольтерьянец» — последователь французского свободомыслящего писателя и философа Вольтера (1694—1778) — так в XIX веке реакционеры и невежды называли вольнодумцев, не считавшихся с существующими обычаями.
2
Коллегия — здесь: высшее учебное заведение.
3
Предводитель — здесь: предводитель дворянства, выборный от уездного или губернского
дворянства.

237

слушал его, ну, покамест говорил об ассириянах и вавилонянах1 —
ещё ничего, а как добрался до Александра Македонского, то я не могу
вам сказать, что с ним сделалось. Я думал, что пожар, ей-богу! Сбежал
с кафедры и что силы есть хвать стулом об пол. Оно конечно, Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать? от этого убыток
казне.
Л у к а Л у к и ч. Да, он горяч! Я ему это несколько раз уже замечал... Говорит: «Как хотите, для науки я жизни не пощажу».
Г о р о д н и ч и й. Да, таков уже неизъяснимый закон судеб: умный
человек — или пьяница, или рожу такую состроит, что хоть святых
выноси.
Л у к а Л у к и ч. Не приведи бог служить по учёной части! Всего
боишься: всякий мешается, всякому хочется показать, что он тоже
умный человек.
Г о р о д н и ч и й. Это бы ещё ничего, — инкогнито проклятое! Вдруг
заглянет: «А, вы здесь, голубчики! А кто, скажет, здесь судья?» — «Ляпкин-Тяпкин». — «А подать сюда Ляпкина-Тяпкина! А кто попечитель
богоугодных заведений?» — «Земляника». — «А подать сюда Землянику!» Вот что худо!
Явление II
Т е ж е и п о ч т м е й с т е р.

П о ч т м е й с т е р. Объясните, господа, что, какой чиновник едет?
Г о р о д н и ч и й. А вы разве не слышали?
П о ч т м е й с т е р. Слышал от Петра Ивановича Бобчинского. Он
только что был у меня в почтовой конторе.
Г о р о д н и ч и й. Ну, что? Как вы думаете об этом?
П о ч т м е й с т е р. А что думаю? война с турками будет.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. В одно слово! я сам то же думал.
Г о р о д н и ч и й. Да, оба пальцем в небо попали!
П о ч т м е й с т е р. Право, война с турками. Это всё француз гадит.
Г о р о д н и ч и й. Какая война с турками! Просто нам плохо будет,
а не туркам. Это уже известно: у меня письмо.
П о ч т м е й с т е р. А если так, то не будет войны с турками.
Г о р о д н и ч и й. Ну что же, как вы, Иван Кузьмич?
П о ч т м е й с т е р. Да что я? Как вы, Антон Антонович?
Г о р о д н и ч и й. Да что я? Страху-то нет, а так, немножко... Купечество да гражданство меня смущает. Говорят, что я им солоно пришёлся, а я, вот ей-богу, если и взял с иного, то, право, без всякой
ненависти. Я даже думаю (берёт его под руку и отводит в сторону),
я даже думаю, не было ли на меня какого-нибудь доноса. Зачем же
в самом деле к нам ревизор? Послушайте, Иван Кузьмич, нельзя ли
вам, для общей нашей пользы, всякое письмо, которое прибывает
к вам в почтовую контору, входящее и исходящее, знаете, этак немножко распечатать и прочитать: не содержится ли в нём какого-ни1

Ассирияне и вавилоняне — древние народы Месопотамии (нынешний Ирак).

238

будь донесения или просто переписки. Если же нет, то можно опять
запечатать; впрочем, можно даже и так отдать письмо, распечатанное.
П о ч т м е й с т е р. Знаю, знаю... Этому не учите, это я делаю не
то чтоб из предосторожности, а больше из любопытства: смерть люблю
узнать, что есть нового на свете. Я вам скажу, что это преинтересное
чтение. Иное письмо с наслажденьем прочтёшь — так описываются
разные пассажи... а назидательность какая... лучше, чем в «Московских ведомостях»!
Г о р о д н и ч и й. Ну что ж, скажите, ничего не начитывали о каком-нибудь чиновнике из Петербурга?
П о ч т м е й с т е р. Нет, о петербургском ничего нет, а о костромских и саратовских много говорится. Жаль, однако ж, что вы не читаете писем: есть прекрасные места. Вот недавно один поручик пишет
к приятелю и описал бал в самом игривом... очень, очень хорошо:
«Жизнь моя, милый друг, течёт, говорит, в эмпиреях1: барышень много, музыка играет, штандарт2 скачет...» — с большим, с большим чувством описал. Я нарочно оставил его у себя. Хотите, прочту?
Г о р о д н и ч и й. Ну, теперь не до того. Так сделайте милость, Иван
Кузьмич: если на случай попадётся жалоба или донесение, то без всяких рассуждений задерживайте.
П о ч т м е й с т е р. С большим удовольствием.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Смотрите, достанется вам когда-нибудь
за это.
П о ч т м е й с т е р. Ах, батюшки!
Г о р о д н и ч и й. Ничего, ничего. Другое дело, если бы вы из этого
публичное что-нибудь сделали, но ведь это дело семейственное.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шёл было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать
вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь
вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь
мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого.
Г о р о д н и ч и й. Батюшки, не милы мне теперь ваши зайцы: у меня
инкогнито проклятое сидит в голове. Так и ждёшь, что вот отворится
дверь и — шасть...
Явление III
Т е ж е, Б о б ч и н с к и й и Д о б ч и н с к и й, оба входят, запыхавшись.

Б о б ч и н с к и й. Чрезвычайное происшествие!
Д о б ч и н с к и й. Неожиданное известие!
В с е. Что, что такое?
Д о б ч и н с к и й. Непредвиденное дело: приходим в гостиницу...
Б о б ч и н с к и й (перебивая). Приходим с Петром Ивановичем в гостиницу...
1

В эмпиреях — в блаженстве (эмпирей в древнегреч. мифологии — самая высокая часть неба,
местопребывание богов).
2
Штандарт — знамя, флаг; здесь: носитель флага, знамени.

239

Д о б ч и н с к и й (перебивая). Э, позвольте, Пётр Иванович, я расскажу.
Б о б ч и н с к и й. Э, нет, позвольте уж я... позвольте, позвольте...
вы уж и слога такого не имеете...
Д о б ч и н с к и й. А вы собьётесь и не припомните всего.
Б о б ч и н с к и й. Припомню, ей-богу, припомню. Уж не мешайте,
пусть я расскажу, не мешайте! Скажите, господа, сделайте милость,
чтоб Пётр Иванович не мешал.
Г о р о д н и ч и й. Да говорите, ради Бога, что такое? У меня сердце
не на месте. Садитесь, господа! Возьмите стулья! Пётр Иванович, вот
вам стул.
Все усаживаются вокруг обоих Петров Ивановичей.

Ну, что, что такое?
Б о б ч и н с к и й. Позвольте, позвольте: я всё по порядку. Как только имел я удовольствие выйти от вас после того, как вы изволили смутиться полученным письмом, да-с, — так я тогда же забежал... уж,
пожалуйста, не перебивайте, Пётр Иванович! Я уж всё, всё, всё знаю-с.
Так я, вот изволите видеть, забежал к Коробкину. А не заставши Коробкина-то дома, заворотил к Растаковскому, а не заставши Растаковского, зашёл вот к Ивану Кузьмичу, чтобы сообщить ему полученную
вами новость, да, идучи оттуда, встретился с Петром Ивановичем...
Д о б ч и н с к и й (перебивая). Возле будки, где продаются пироги.
Б о б ч и н с к и й. Возле будки, где продаются пироги. Да, встретившись с Петром Ивановичем, и говорю ему: «Слышали ли вы о новостита, которую получил Антон Антонович из достоверного письма?»
А Пётр Иванович уж услыхали об этом от ключницы вашей Авдотьи,
которая, не знаю, за чем-то была послана к Филиппу Антоновичу Почечуеву.
Д о б ч и н с к и й (перебивая). За бочонком для французской водки.
Б о б ч и н с к и й (отводя его руки). За бочонком для французской
водки. Вот мы пошли с Петром-то Ивановичем к Почечуеву... Уж вы,
Пётр Иванович... энтого... не перебивайте, пожалуйста, не перебивайте!.. Пошли к Почечуеву, да на дороге Пётр Иванович говорит: «Зайдём, говорит, в трактир. В желудке-то у меня... с утра я ничего не ел,
так желудочное трясение...» — да-с, в желудке-то у Петра Ивановича... «А в трактир, говорит, привезли теперь свежей сёмги, так мы
закусим». Только что мы в гостиницу, как вдруг молодой человек...
Д о б ч и н с к и й (перебивая). Недурной наружности, в партикулярном платье1...
Б о б ч и н с к и й. Недурной наружности, в партикулярном платье,
ходит этак по комнате, и в лице этакое рассуждение... физиономия...
поступки, и здесь (вертит рукою около лба) много, много всего.
Я будто предчувствовал и говорю Петру Ивановичу: «Здесь что-нибудь
неспроста-с». Да. А Пётр-то Иванович уж мигнул пальцем и подозвали
трактирщика-с, трактирщика Власа: у него жена три недели назад
1

Партикулярное платье — штатское, неформенное.

240

тому родила, и такой пребойкий мальчик, будет так же, как и отец,
содержать трактир. Подозвавши Власа, Пётр Иванович и спроси его
потихоньку: «Кто, говорит, этот молодой человек?» — а Влас и отвечает на это: «Это», — говорит... Э, не перебивайте, Пётр Иванович, пожалуйста, не перебивайте; вы не расскажете, ей-богу не расскажете:
вы пришепётываете; у вас, я знаю, один зуб во рту со свистом... «Это,
говорит, молодой человек, чиновник, — да-с, — едущий из Петербурга, а по фамилии, говорит, Иван Александрович Хлестаков-с, а едет,
говорит, в Саратовскую губернию и, говорит, престранно себя аттестует: другую уж неделю живёт, из трактира не едет, забирает всё
на счёт и ни копейки не хочет платить». Как сказал он мне это, а меня
так вот свыше и вразумило. «Э!» — говорю я Петру Ивановичу...
Д о б ч и н с к и й. Нет, Пётр Иванович, это я сказал: «э!»
Б о б ч и н с к и й. Сначала вы сказали, а потом и я сказал. «Э! — сказали мы с Петром Ивановичем. — А с какой стати сидеть ему здесь,
когда дорога ему лежит в Саратовскую губернию?» Да-с. А вот он-то
и есть этот чиновник.
Г о р о д н и ч и й. Кто, какой чиновник?
Б о б ч и н с к и й. Чиновник-та, о котором изволили получить нотицию1, — ревизор.
Г о р о д н и ч и й (в страхе). Что вы, господь с вами! это не он.
Д о б ч и н с к и й. Он! и денег не платит и не едет. Кому же б быть,
как не ему? И подорожная2 прописана в Саратов.
Б о б ч и н с к и й. Он, он, ей-богу он... Такой наблюдательный: всё
обсмотрел. Увидел, что мы с Петром-то Ивановичем ели сёмгу, — больше потому, что Пётр Иванович насчёт своего желудка... да, так он
и в тарелки к нам заглянул. Меня так и проняло страхом.
Г о р о д н и ч и й. Господи, помилуй нас, грешных! Где же он там
живёт?
Д о б ч и н с к и й. В пятом номере, под лестницей.
Б о б ч и н с к и й. В том самом номере, где прошлого года подрались
проезжие офицеры.
Г о р о д н и ч и й. И давно он здесь?
Д о б ч и н с к и й. А недели две уж. Приехал на Василья Египтянина3.
Г о р о д н и ч и й. Две недели! (В сторону.) Батюшки, сватушки!
Выносите, святые угодники! В эти две недели высечена унтер-офицерская жена! Арестантам не выдавали провизии! На улицах кабак, нечистота! Позор! поношенье! (Хватается за голову.)
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Что ж, Антон Антонович? — ехать
парадом в гостиницу.
1

Нотиция — письменное извещение, уведомление.
Подорожная — документ, где указывались фамилия, чин, звание и маршрут ехавшего на почтовых (перекладных) лошадях.
3
«Приехал на Василья Египтянина» — то есть в день церковного празднования этого святого, — единственное указание в тексте, позволяющее, казалось бы, установить, когда приехал
Хлестаков. Но в церковных книгах такого святого нет: Гоголь его выдумал. В пьесе нет,
кроме того, и никаких данных, указывающих, в какие годы происходит действие «Ревизора».

2

241

А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Нет, нет! Вперёд пустить голову1, духовенство, купечество; вот и в книге «Деяния Иоанна Масона»...
Г о р о д н и ч и й. Нет, нет; позвольте уж мне самому. Бывали трудные случаи в жизни, сходили, ещё даже и спасибо получал. Авось бог
вынесет и теперь. (Обращаясь к Бобчинскому.) Вы говорите, он молодой человек?
Б о б ч и н с к и й. Молодой, лет двадцати трёх или четырёх с небольшим.
Г о р о д н и ч и й. Тем лучше: молодого скорее пронюхаешь. Беда,
если старый чёрт, а молодой весь наверху. Вы, господа, приготовляйтесь по своей части, а я отправлюсь сам или вот хоть с Петром Ивановичем, приватно2, для прогулки, наведаться, не терпят ли проезжающие неприятностей. Эй, Свистунов!
С в и с т у н о в. Что угодно?
Г о р о д н и ч и й. Ступай сейчас за частным приставом; или нет, ты
мне нужен. Скажи там кому-нибудь, чтобы как можно поскорее ко мне
частного пристава, и приходи сюда.
Квартальный бежит впопыхах.

А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Идём, идём, Аммос Фёдорович! В самом деле может случиться беда.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Да вам чего бояться? Колпаки чистые надел на больных, да и концы в воду.
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Какое колпаки! Больным велено габерсуп3 давать, а у меня по всем коридорам несёт такая капуста,
что береги только нос.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. А я на этот счёт покоен. В самом деле,
кто зайдёт в уездный суд? А если и заглянет в какую-нибудь бумагу,
так он жизни не будет рад. Я вот уж пятнадцать лет сижу на судейском стуле, а как загляну в докладную записку — а! только рукой махну. Сам Соломон не разрешит, что в ней правда и что неправда.
Судья, попечитель богоугодных заведений, смотритель училищ и почтмейстер
уходят и в дверях сталкиваются с возвращающимся квартальным.
Явление IV
Г о р о д н и ч и й, Б о б ч и н с к и й, Д о б ч и н с к и й и к в а р т а л ь н ы й.

Г о р о д н и ч и й. Что, дрожки там стоят?
К в а р т а л ь н ы й. Стоят.
Г о р о д н и ч и й. Ступай на улицу... или нет, постой! Ступай принеси... Да другие-то где? неужели ты только один? Ведь я приказывал,
чтобы и Прохоров был здесь. Где Прохоров?
1

Голова (городской голова) — руководитель органов городского самоуправления (городской
думой и управой, ведавшими хозяйством города). Избирался из числа так называемых гласных
(членов) думы.
2
Приватно — частным образом.
3
Габерсуп — овсяный суп.

242

К в а р т а л ь н ы й. Прохоров в частном доме, да только к делу не может быть употреблён.
Г о р о д н и ч и й. Как так?
К в а р т а л ь н ы й. Да так: привезли его поутру мертвецки. Вот уже
два ушата воды вылили, до сих пор не протрезвился.
Г о р о д н и ч и й (хватаясь за голову). Ах, боже мой, боже мой!
Ступай скорее на улицу, или нет — беги прежде в комнату, слышь!
и принеси оттуда шпагу и новую шляпу. Ну, Пётр Иванович, поедем!
Б о б ч и н с к и й. И я, и я... позвольте и мне, Антон Антонович!
Г о р о д н и ч и й. Нет, нет, Пётр Иванович, нельзя, нельзя! Неловко,
да и на дрожках не поместимся.
Б о б ч и н с к и й. Ничего, ничего, я так: петушком, петушком побегу за дрожками. Мне бы только немножко в щёлочку-та, в дверь этак
посмотреть, как у него эти поступки...
Г о р о д н и ч и й (принимая шпагу, к квартальному). Беги сейчас
возьми десятских1, да пусть каждый из них возьмёт... Эк шпага
как исцарапалась! Проклятый купчишка Абдулин — видит, что у городничего старая шпага, не прислал новой. О, лукавый народ! А так,
мошенники, я думаю, там уж просьбы из-под полы и готовят. Пусть
каждый возьмёт в руки по улице... чёрт возьми, по улице — по метле!
и вымели бы всю улицу, что идёт к трактиру, и вымели бы чисто...
Слышишь! Да смотри: ты! ты! я знаю тебя: ты там кумаешься2 да крадёшь в ботфорты серебряные ложечки, — смотри, у меня ухо востро!..
Что ты сделал с купцом Черняевым — а? Он тебе на мундир дал два
аршина сукна, а ты стянул всю штуку. Смотри! не по чину берёшь!
Ступай!
Явление V
Т е ж е и ч а с т н ы й п р и с т а в.

Г о р о д н и ч и й. А, Степан Ильич! Скажите, ради бога: куда вы запропастились? На что это похоже?
Ч а с т н ы й п р и с т а в. Я был тут сейчас за воротами.
Г о р о д н и ч и й. Ну, слушайте же, Степан Ильич! Чиновник-то
из Петербурга приехал. Как вы там распорядились?
Ч а с т н ы й п р и с т а в. Да так, как вы приказывали. Квартального
Пуговицына я послал с десятскими подчищать тротуар.
Г о р о д н и ч и й. А Держиморда где?
Ч а с т н ы й п р и с т а в. Держиморда поехал на пожарной трубе.
Г о р о д н и ч и й. А Прохоров пьян?
Ч а с т н ы й п р и с т а в. Пьян.
Г о р о д н и ч и й. Как же вы это так допустили?
Ч а с т н ы й п р и с т а в. Да бог его знает. Вчерашнего дня случилась
за городом драка, — поехал туда для порядка, а возвратился пьян.
1

Десятский — исполнитель различных обязанностей при полиции; назначался из городских
жителей, один от каждого десятого дома.
2
Кумаешься (от глагола «кумиться») — здесь: знаться, водиться, дружить.

243

Г о р о д н и ч и й. Послушайте ж, вы сделайте вот что: квартальный
Пуговицын... он высокого роста, так пусть стоит для благоустройства
на мосту. Да разметать наскоро старый забор, что возле сапожника,
и поставить соломенную веху, чтоб было похоже на планировку. Оно
чем больше ломки, тем больше означает деятельности градоправителя. Ах, боже мой! я и позабыл, что возле того забора навалено на сорок телег всякого сору. Что это за скверный город! только где-нибудь
поставь какой-нибудь памятник или просто забор — чёрт их знает откудова и нанесут всякой дряни! (Вздыхает.) Да если приезжий чиновник будет спрашивать службу: довольны ли? — чтобы говорили:
«Всем довольны, ваше благородие»; а который будет недоволен,
то ему после дам такого неудовольствия... О, ох, хо, хо, х! грешен,
во многом грешен. (Берёт вместо шляпы футляр.) Дай только,
боже, чтобы сошло с рук поскорее, а там-то я поставлю уж такую
свечу, какой ещё никто не ставил: на каждую бестию купца наложу
доставить по три пуда воску. О боже мой, боже мой! Едем, Пётр Иванович! (Вместо шляпы хочет надеть бумажный футляр.)
Ч а с т н ы й п р и с т а в. Антон Антонович, это коробка, а не шляпа.
Г о р о д н и ч и й (бросая коробку). Коробка так коробка. Чёрт с ней!
Да если спросят, отчего не выстроена церковь при богоугодном заведении, на которую назад тому пять лет была ассигнована сумма, то
не позабыть сказать, что начала строиться, но сгорела. Я об этом и рапорт представлял. А то, пожалуй, кто-нибудь, позабывшись, сдуру
скажет, что она и не начиналась. Да сказать Держиморде, чтобы
не слишком давал воли кулакам своим; он, для порядка, всем ставит
фонари под глазами — и правому и виноватому. Едем, едем, Пётр Иванович! (Уходит и возвращается.) Да не выпускать солдат на улицу
безо всего: эта дрянная гарниза1 наденет только сверх рубашки мундир, а внизу ничего нет.
Все уходят.

Явление VI
А н н а А н д р е е в н а и М а р ь я А н т о н о в н а вбегают на сцену.

А н н а А н д р е е в н а. Где ж, где ж они? Ах, боже мой!.. (Отворяя
дверь.) Муж! Антоша! Антон! (Говорит скоро.) А всё ты, а всё за тобой. И пошла копаться: «Я булавочку, я косынку». (Подбегает к окну
и кричит.) Антон, куда, куда? Что, приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
Г о л о с г о р о д н и ч е г о. После, после, матушка!
А н н а А н д р е е в н а. После? Вот новости — после! Я не хочу после... Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.) Уехал! Я тебе вспомню это! А всё эта: «Маменька, маменька,
погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот
тебе ничего и не узнали! А всё проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны,
1

Гарниза — пренебрежительное название гарнизонных солдат.

244

и с этой стороны подойдёт. Воображает, что он за ней волочится, а он
просто тебе делает гримасу, когда ты отвернёшься.
М а р ь я А н т о н о в н а. Да что ж делать, маменька? Всё равно чрез
два часа мы всё узнаем.
А н н а А н д р е е в н а. Чрез два часа! покорнейше благодарю. Вот
одолжила ответом! Как ты не догадалась сказать, что чрез месяц ещё лучше можно узнать! (Свешивается в окно.) Эй, Авдотья! А? Что, Авдотья,
ты слышала, там приехал кто-то?.. Не слышала? Глупая какая! Машет руками? Пусть машет, а ты всё бы таки его расспросила. Не могла
этого узнать! В голове чепуха, всё женихи сидят. А? Скоро уехали! да
ты бы побежала за дрожками. Ступай, ступай сейчас! Слышишь, побеги расспроси, куда поехали; да расспроси хорошенько: что за приезжий, каков он, — слышишь? Подсмотри в щёлку и узнай всё, и глаза
какие: чёрные или нет, и сию же минуту возвращайся назад, слышишь?
Скорее, скорее, скорее, скорее! (Кричит до тех пор, пока не опускается занавес. Так занавес и закрывает их обеих, стоящих у окна.)
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Маленькая комната в гостинице. Постель, стол, чемодан, пустая бутылка,
сапоги, платяная щётка и прочее.
Явление I
О с и п лежит на барской постели.

Чёрт побери, есть так хочется и в животе трескотня такая, как будто бы целый полк затрубил в трубы. Вот не доедем, да и только, домой!
Что ты прикажешь делать? Второй месяц пошёл, как уже из Питера!
Профинтил дорогою денежки, голубчик, теперь сидит и хвост подвернул, и не горячится. А стало бы, и очень бы стало на прогоны1; нет,
вишь ты, нужно в каждом городе показать себя! (Дразнит его.) «Эй,
Осип, ступай посмотри комнату, лучшую, да обед спроси самый лучший: я не могу есть дурного обеда, мне нужен лучший обед». Добро бы
было в самом деле что-нибудь путное, а то ведь елистратишка2 простой! С проезжающим знакомится, а потом в картишки — вот тебе
и доигрался! Эх, надоела такая жизнь! Право, на деревне лучше: оно
хоть нет публичности3, да и заботности меньше; возьмёшь себе бабу,
да и лежи весь век на полатях да ешь пироги. Ну, кто ж спорит: конечно, если пойдёт на правду, так житьё в Питере лучше всего. Деньги бы только были, а жизнь тонкая и политичная4: кеятры, собаки
тебе танцуют, и всё что хочешь. Разговаривает всё на тонкой деликатности, что разве только дворянству уступит; пойдёшь на Щукин —
купцы тебе кричат: «Почтенный!»; на перевозе в лодке с чиновником
1

Прогоны — плата за проезд на казённых (почтовых) лошадях; «прогон казённый» (даровой)
разрешался чиновникам, ехавшим по служебным делам, что должно было быть указано в подорожной.
2
Елистратишка — искажённое регистратор. Имеется в виду коллежский регистратор — низший гражданский чин (XIV класса) в царской России.
3
Публичность (устар.) — наличие публики, общества.
4
Политичный (простореч.) — вежливый, обходительный.

245

сядешь; компании захотел — ступай в лавочку: там тебе кавалер1 расскажет про лагери и объявит, что всякая звезда значит на небе, так
вот как на ладони всё видишь. Старуха офицерша забредёт; горничная
иной раз заглянет такая... фу, фу, фу! (Усмехается и трясёт головою.) Галантерейное2, чёрт возьми, обхождение! Невежливого слова
никогда не услышишь, всякой тебе говорит «вы». Наскучило идти — берёшь извозчика и сидишь себе как барин, а не хочешь заплатить
ему — изволь: у каждого дома есть сквозные ворота, и ты так шмыгнёшь, что тебя никакой дьявол не сыщет. Одно плохо: иной раз славно наешься, а в другой чуть не лопнешь с голоду, как теперь, например. А всё он виноват. Что с ним сделаешь? Батюшка пришлёт
денежки, чем бы их попридержать — и куды!.. пошёл кутить: ездит
на извозчике, каждый день ты доставай в кеятр билет, а там через
неделю, глядь — и посылает на толкучий продавать новый фрак. Иной
раз всё до последней рубашки спустит, так что на нём всего останется
сертучишка да шинелишка... Ей-богу, правда! И сукно такое важное,
аглицкое! рублёв полтораста ему один фрак станет, а на рынке спустит
рублей за двадцать; а о брюках и говорить нечего — нипочём идут. А отчего? — оттого, что делом не занимается: вместо того чтобы в должность, а он идёт гулять по прешпекту, в картишки играет. Эх, если б
узнал это старый барин! Он не посмотрел бы на то, что ты чиновник,
а, поднявши рубашонку, таких бы засыпал тебе, что дня б четыре ты
почёсывался. Коли служить, так служи. Вот теперь трактирщик сказал, что не дам вам есть, пока не заплатите за прежнее; ну, а коли не
заплатим? (Со вздохом.) Ах, боже ты мой, хоть бы какие-нибудь щи!
Кажись, так бы теперь весь свет съел. Стучится; верно, это он идёт.
(Поспешно схватывается с постели.)
Явление II
О с и п и Х л е с т а к о в.

Х л е с т а к о в. На, прими это. (Отдаёт фуражку и тросточку.)
А, опять валялся на кровати?
О с и п. Да зачем же бы мне валяться? Не видал я разве кровати,
что ли?
Х л е с т а к о в. Врёшь, валялся; видишь, вся склочена.
О с и п. Да на что мне она? Не знаю я разве, что такое кровать?
У меня есть ноги; я и постою. Зачем мне ваша кровать?
Х л е с т а к о в (ходит по комнате). Посмотри, там в картузе3 табаку нет?
О с и п. Да где ж ему быть, табаку? Вы четвёртого дня последнее
выкурили.
Х л е с т а к о в (ходит и разнообразно сжимает свои губы; наконец
говорит громким и решительным голосом). Послушай... эй, Осип!
1

Кавалер — здесь: бывалый солдат.
Галантерейный (разг.) — галантный, любезный, вежливый.
3
Картуз — бумажный мешочек для табака, напоминавший головной убор.
2

246

О с и п. Чего изволите?
Х л е с т а к о в (громким, но не столь решительным голосом). Ты
ступай туда.
О с и п. Куда?
Х л е с т а к о в (голосом вовсе не решительным и не громким, очень
близким к просьбе). Вниз, в буфет... Там скажи... чтобы мне дали пообедать.
О с и п. Да нет, я и ходить не хочу.
Х л е с т а к о в. Как ты смеешь, дурак!
О с и п. Да так; всё равно, хоть и пойду, ничего из этого не будет.
Хозяин сказал, что больше не даст обедать.
Х л е с т а к о в. Как он смеет не дать? Вот ещё вздор!
О с и п. «Ещё, говорит, и к городничему пойду; третью неделю барин денег не плотит. Вы-де с барином, говорит, мошенники, и барин
твой — плут. Мы-де, говорит, этаких шерамыжников1 и подлецов видали».
Х л е с т а к о в. А ты уж и рад, скотина, сейчас пересказывать мне
всё это.
О с и п. Говорит: «Этак всякий приедет, обживётся, задолжается,
после и выгнать нельзя. Я, говорит, шутить не буду, я прямо с жалобою, чтоб на съезжую2 да в тюрьму».
Х л е с т а к о в. Ну, ну, дурак, полно! Ступай, ступай скажи ему. Такое грубое животное!
О с и п. Да лучше я самого хозяина позову к вам.
Х л е с т а к о в. На что ж хозяина? Ты поди сам скажи.
О с и п. Да, право, сударь...
Х л е с т а к о в. Ну, ступай, чёрт с тобой! позови хозяина.
Осип уходит.
Явление III
Х л е с т а к о в один.

Ужасно как хочется есть! Так немножко прошёлся, думал, не пройдёт ли аппетит, — нет, чёрт возьми, не проходит. Да, если б в Пензе
я не покутил, стало бы денег доехать домой. Пехотный капитан сильно поддел меня: штосы3 удивительно, бестия, срезывает. Всего какихнибудь четверть часа посидел — и всё обобрал. А при всём том страх
хотелось бы с ним ещё раз сразиться. Случай только не привёл. Какой
скверный городишко! В овощенных лавках4 ничего не дают в долг.
1

Шеромыжник (или шаромыжник, широмыжник) — человек, живущий на чужой счёт. Предполагают, что это бранное слово произошло от французского обращения cher ami — «милый»,
употреблявшегося бежавшими из России в 1812 году французами при просьбе к крестьянам
принять и накормить их.
2
Съезжая — помещение для арестованных при полицейской части.
3
Штос — азартная карточная игра. Штосы... срезывать — выигрывать.
4
Овощенная лавка — мелочная лавка, где можно было купить хлеб, табак, селёдку, колбасу
и т. д., а в овощной лавке, кроме овощей, ничего не продавалось.

247

Это уж просто подло. (Насвистывает сначала из «Роберта», потом
«Не шей ты мне, матушка», а наконец ни сё ни то.) Никто не хочет
идти.
Явление IV
Х л е с т а к о в, О с и п и т р а к т и р н ы й с л у г а.

С л у г а. Хозяин приказал спросить, что вам угодно?
Х л е с т а к о в. Здравствуй, братец! Ну, что ты, здоров?
С л у г а. Слава богу.
Х л е с т а к о в. Ну что, как у вас в гостинице? хорошо ли всё идёт?
С л у г а. Да, слава богу, всё хорошо.
Х л е с т а к о в. Много проезжающих?
С л у г а. Да, достаточно.
Х л е с т а к о в. Послушай, любезный, там мне до сих пор обеда
не приносят, так, пожалуйста, поторопи, чтоб поскорее, — видишь,
мне сейчас после обеда нужно кое-чем заняться.
С л у г а. Да хозяин сказал, что не будет больше отпускать. Он, никак, хотел идти сегодня жаловаться городничему.
Х л е с т а к о в. Да что ж жаловаться? Посуди сам, любезный,
как же? ведь мне нужно есть. Этак могу я совсем отощать. Мне очень
есть хочется; я не шутя это говорю.
С л у г а. Так-с. Он говорил: «Я ему обедать не дам, покамест он
не заплатит мне за прежнее». Таков уж ответ его был.
Х л е с т а к о в. Да ты урезонь, уговори его.
С л у г а. Да что ж ему такое говорить?
Х л е с т а к о в. Ты растолкуй ему сурьёзно, что мне нужно есть.
Деньги сами собою... Он думает, что, как ему, мужику, ничего, если
не поесть день, так и другим тоже. Вот новости!
С л у г а. Пожалуй, я скажу.
Явление V
Х л е с т а к о в один.

Это скверно, однако ж, если он совсем ничего не даст есть. Так хочется, как ещё никогда не хотелось. Разве из платья что-нибудь пустить
в оборот? Штаны, что ли, продать? Нет, уж лучше поголодать, да приехать домой в петербургском костюме. Жаль, что Иохим не дал напрокат кареты, а хорошо бы, чёрт побери, приехать домой в карете, подкатить этаким чёртом к какому-нибудь соседу-помещику под крыльцо,
с фонарями, а Осипа сзади, одеть в ливрею. Как бы, я воображаю, все
переполошились: «Кто такой, что такое?» А лакей входит (вытягиваясь и представляя лакея): «Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?» Они, пентюхи, и не знают, что такое значит
«прикажете принять». К ним если приедет какой-нибудь гусь помещик,
так и валит, медведь, прямо в гостиную. К дочечке какой-нибудь хорошенькой подойдёшь: «Сударыня, как я...» (Потирает руки и подшаркивает ножкой.) Тьфу! (плюёт) даже тошнит, так есть хочется.

248

Явление VI
Х л е с т а к о в, О с и п, потом с л у г а.

Х л е с т а к о в. А что?
О с и п. Несут обед.
Х л е с т а к о в (прихлопывает в ладоши и слегка подпрыгивает
на стуле). Несут! несут! несут!
С л у г а (с тарелками и салфеткой). Хозяин в последний раз
уж даёт.
Х л е с т а к о в. Ну, хозяин, хозяин... Я плевать на твоего хозяина!
Что там такое?
С л у г а. Суп и жаркое.
Х л е с т а к о в. Как, только два блюда?
С л у г а. Только-с.
Х л е с т а к о в. Вот вздор какой! я этого не принимаю. Ты скажи
ему: что это, в самом деле, такое!.. Этого мало.
С л у г а. Нет, хозяин говорит, что ещё много.
Х л е с т а к о в. А соуса почему нет?
С л у г а. Соуса нет.
Х л е с т а к о в. Отчего же нет? Я видел сам, проходя мимо кухни,
там много готовилось. И в столовой сегодня поутру двое каких-то коротеньких человека ели сёмгу и ещё много кой-чего.
С л у г а. Да оно-то есть, пожалуй, да нет.
Х л е с т а к о в. Как нет?
С л у г а. Да уж нет.
Х л е с т а к о в. А сёмга, а рыба, а котлеты?
С л у г а. Да это для тех, которые почище-с.
Х л е с т а к о в. Ах ты, дурак!
С л у г а. Да-с.
Х л е с т а к о в. Поросёнок ты скверный... Как же они едят, а я не ем?
Отчего же я, чёрт возьми, не могу так же? Разве они не такие же проезжающие, как и я?
С л у г а. Да уж известно, что не такие.
Х л е с т а к о в. Какие же?
С л у г а. Обнаковенно какие! они уж известно: они деньги платят.
Х л е с т а к о в. Я с тобою, дурак, не хочу рассуждать. (Наливает
суп и ест.) Что это за суп? Ты просто воды налил в чашку: никакого
вкусу нет, только воняет. Я не хочу этого супу, дай мне другого.
С л у г а. Мы примем-с. Хозяин сказал: коли не хотите, то и не нужно.
Х л е с т а к о в (защищая рукою кушанье). Ну, ну, ну... оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода!
со мной не советую... (Ест.) Боже мой, какой суп! (Продолжает
есть.) Я думаю, ещё ни один человек в мире не едал такого супу:
какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.) Ай, ай, ай,
какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми
себе. (Режет жаркое.) Что это за жаркое? Это не жаркое.
С л у г а. Да что ж такое?

249

Х л е с т а к о в. Чёрт его знает, что такое, только не жаркое. Это топор, зажаренный вместо говядины. (Ест.) Мошенники, канальи,
чем они кормят! И челюсти заболят, если съешь один такой кусок.
(Ковыряет пальцем в зубах.) Подлецы! Совершенно как деревянная
кора, ничем вытащить нельзя; и зубы почернеют после этих блюд. Мошенники! (Вытирает рот салфеткой.) Больше ничего нет?
С л у г а. Нет.
Х л е с т а к о в. Канальи! подлецы! и даже хотя бы какой-нибудь
соус или пирожное. Бездельники! дерут только с проезжающих.
Слуга убирает и уносит тарелки вместе с Осипом.
Явление VII
Х л е с т а к о в, потом О с и п.

Х л е с т а к о в. Право, как будто и не ел; только что разохотился.
Если бы мелочь, послать бы на рынок и купить хоть сайку.
О с и п (входит). Там зачем-то городничий приехал, осведомляется
и спрашивает о вас.
Х л е с т а к о в (испугавшись). Вот тебе на! Эка бестия трактирщик,
успел уже пожаловаться! Что, если в самом деле он потащит меня
в тюрьму? Что ж, если благородным образом, я, пожалуй... нет, нет,
не хочу! Там в городе таскаются офицеры и народ, а я, как нарочно,
задал тону и перемигнулся с одной купеческой дочкой... Нет, не хочу...
Да что он, как он смеет в самом деле? Что я ему, разве купец или ремесленник? (Бодрится и выпрямливается.) Да я ему прямо скажу:
«Как вы смеете, как вы...» (У дверей вертится ручка; Хлестаков
бледнеет и съёживается.)
Явление VIII
Х л е с т а к о в, г о р о д н и ч и й и Д о б ч и н с к и й. Городничий, вошед, останавливается. Оба в испуге смотрят несколько минут один на другого, выпучив
глаза.

Г о р о д н и ч и й (немного оправившись и протянув руки по швам).
Желаю здравствовать!
Х л е с т а к о в (кланяется). Моё почтение...
Г о р о д н и ч и й. Извините.
Х л е с т а к о в. Ничего...
Г о р о д н и ч и й. Обязанность моя, как градоначальника здешнего
города, заботиться о том, чтобы проезжающим и всем благородным
людям никаких притеснений...
Х л е с т а к о в (сначала немного заикается, но к концу речи говорит громко). Да что ж делать?.. Я не виноват... Я, право, заплачу...
Мне пришлют из деревни.
Б о б ч и н с к и й выглядывает из дверей.

Он больше виноват: говядину мне подаёт такую твёрдую, как бревно;
а суп — он чёрт знает чего плеснул туда, я должен был выбросить его

250

за окно. Он меня морил голодом по целым дням... Чай такой странный: воняет рыбой, а не чаем. За что ж я... Вот новость!
Г о р о д н и ч и й (робея). Извините, я, право, не виноват. На рынке
у меня говядина всегда хорошая. Привозят холмогорские купцы, люди
трезвые и поведения хорошего. Я уж не знаю, откуда он берёт такую.
А если что не так, то... Позвольте мне предложить вам переехать со мною
на другую квартиру.
Х л е с т а к о в. Нет, не хочу! Я знаю, что значит на другую квартиру: то есть — в тюрьму. Да какое вы имеете право? Да как вы смеете?..
Да вот я... Я служу в Петербурге. (Бодрится.) Я, я, я...
Г о р о д н и ч и й (в сторону). О господи ты боже, какой сердитый!
Всё узнал, всё рассказали проклятые купцы!
Х л е с т а к о в (храбрясь). Да вот вы хоть тут со всей своей командой — не пойду! Я прямо к министру! (Стучит кулаком по столу.)
Что вы? что вы?
Г о р о д н и ч и й (вытянувшись и дрожа всем телом). Помилуйте,
не погубите! Жена, дети маленькие... не сделайте несчастным человека.
Х л е с т а к о в. Нет, я не хочу! Вот ещё! мне какое дело? Оттого, что
у вас жена и дети, я должен идти в тюрьму, вот прекрасно!
Б о б ч и н с к и й выглядывает в дверь и в испуге прячется.

Нет, благодарю покорно, не хочу.
Г о р о д н и ч и й (дрожа). По неопытности, ей-богу по неопытности.
Недостаточность состояния... Сами извольте посудить: казённого жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки,
то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до
унтер-офицерской вдовы1, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи
мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Х л е с т а к о в. Да что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.) Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какойто унтер-офицерской вдове... Унтер-офицерская жена совсем другое,
а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко... Вот ещё! смотри ты
какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому
и сижу здесь, что у меня нет ни копейки.
Г о р о д н и ч и й (в сторону). О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет,
то будет, попробовать на авось. (Вслух.) Если вы точно имеете нужду
в деньгах или в чём другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
1

Унтер-офицерша — жена унтер-офицера. Унтер-офицер — низший чин командного состава
царской армии, из солдат. Городничий, узнав о том, что приехавший чиновник живёт в городе две недели, из всех своих противозаконных поступков прежде всего вспомнил о высеченной унтер-офицерской жене. Незадолго до написания «Ревизора» появилось строжайшее
запрещение прибегать к телесным наказаниям унтер-офицерских жён. Чтобы смягчить своё
преступление, в разговоре с Хлестаковым городничий говорит об унтер-офицерской вдове.

251

Х л е с т а к о в. Дайте, дайте мне взаймы! Я сейчас же расплачусь с трактирщиком. Мне бы только рублей двести или хоть даже
и меньше.
Г о р о д н и ч и й (поднося бумажки). Ровно двести рублей, хоть
и не трудитесь считать.
Х л е с т а к о в (принимая деньги). Покорнейше благодарю. Я вам
тотчас пришлю их из деревни... у меня это вдруг... Я вижу, вы благородный человек. Теперь другое дело.
Г о р о д н и ч и й (в сторону). Ну, слава богу! деньги взял. Дело,
кажется, пойдёт теперь на лад. Я таки ему вместо двухсот четыреста
ввернул.
Х л е с т а к о в. Эй, Осип!
О с и п входит.

Позови сюда трактирного слугу! (К городничему и Добчинскому.)
А что же вы стоите? Сделайте милость, садитесь. (Добчинскому.) Садитесь, прошу покорнейше.
Г о р о д н и ч и й. Ничего, мы и так постоим.
Х л е с т а к о в. Сделайте милость, садитесь. Я теперь вижу совершенно откровенность вашего нрава и радушие, а то, признаюсь, я уж
думал, что вы пришли с тем, чтобы меня... (Добчинскому.) Садитесь.
Городничий и Добчинский садятся. Б о б ч и н с к и й выглядывает в дверь
и прислушивается.

Г о р о д н и ч и й (в сторону). Нужно быть посмелее. Он хочет, чтобы считали его инкогнитом. Хорошо, подпустим и мы турусы1: прикинемся, как будто совсем и не знаем, что он за человек. (Вслух.) Мы,
прохаживаясь по делам должности, вот с Петром Ивановичем Добчинским, здешним помещиком, зашли нарочно в гостиницу, чтобы осведомиться, хорошо ли содержатся проезжающие, потому что я не так,
как иной городничий, которому ни до чего дела нет; но я, я, кроме
должности, ещё по христианскому человеколюбию хочу, чтоб всякому
смертному оказывался хороший приём, — и вот, как будто в награду,
случай доставил такое приятное знакомство.
Х л е с т а к о в. Я тоже сам очень рад. Без вас я, признаюсь, долго бы просидел здесь: совсем не знал, чем заплатить.
Г о р о д н и ч и й (в сторону). Да, рассказывай, не знал, чем заплатить! (Вслух.) Осмелюсь ли спросить: куда и в какие места ехать изволите?
Х л е с т а к о в. Я еду в Саратовскую губернию, в собственную деревню.
Г о р о д н и ч и й (в сторону, с лицом, принимающим ироническое
выражение). В Саратовскую губернию! А? и не покраснеет! О, да с ним
нужно ухо востро. (Вслух.) Благое дело изволили предпринять. Ведь
вот относительно дороги: говорят, с одной стороны, неприятности насчёт задержки лошадей, а ведь, с другой стороны, развлеченье для
ума. Ведь вы, чай, больше для собственного удовольствия едете?
1

Турусы — выдумка, враньё.

252

Х л е с т а к о в. Нет, батюшка меня требует. Рассердился старик, что
до сих пор ничего не выслужил в Петербурге. Он думает, что так вот
приехал да сейчас тебе Владимира в петлицу1 и дадут. Нет, я бы послал его самого потолкаться в канцелярию.
Г о р о д н и ч и й (в сторону). Прошу посмотреть, какие пули отливает! и старика отца приплёл! (Вслух.) И на долгое время изволите
ехать?
Х л е с т а к о в. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый
хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить
без Петербурга. За что ж, в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Г о р о д н и ч и й (в сторону). Славно завязал узелок! Врёт, врёт —
и нигде не оборвётся! А ведь какой невзрачный, низенький, кажется,
ногтем бы придавил его. Ну, да постой, ты у меня проговоришься.
Я тебя уж заставлю побольше рассказать! (Вслух.) Справедливо изволили заметить. Что можно сделать в глуши? Ведь вот хоть бы здесь:
ночь не спишь, стараешься для отечества, не жалеешь ничего, а награда неизвестно ещё когда будет. (Окидывает глазами комнату.)
Кажется, эта комната несколько сыра?
Х л е с т а к о в. Скверная комната, и клопы такие, каких я нигде
не видывал: как собаки кусают.
Г о р о д н и ч и й. Скажите! такой просвещённый гость, и терпит — от
кого же? — от каких-нибудь негодных клопов, которым бы и на свет
не следовало родиться. Никак, даже темно в этой комнате?
Х л е с т а к о в. Да, совсем темно. Хозяин завёл обыкновение не отпускать свечей. Иногда что-нибудь хочется сделать, почитать или придёт фантазия сочинить что-нибудь, — не могу: темно, темно.
Г о р о д н и ч и й. Осмелюсь ли просить вас... но нет, я недостоин.
Х л е с т а к о в. А что?
Г о р о д н и ч и й. Нет, нет, недостоин, недостоин!
Х л е с т а к о в. Да что ж такое?
Г о р о д н и ч и й. Я бы дерзнул... У меня в доме есть прекрасная
для вас комната, светлая, покойная... Но нет, чувствую сам, это
уж слишком большая честь... Не рассердитесь — ей-богу, от простоты
души предложил.
Х л е с т а к о в. Напротив, извольте, я с удовольствием. Мне гораздо
приятнее в приватном доме, чем в этом кабаке.
Г о р о д н и ч и й. А уж я так буду рад! А уж как жена обрадуется!
У меня уже такой нрав: гостеприимство с самого детства, особливо
если гость просвещённый человек. Не подумайте, чтобы я говорил это
из лести; нет, не имею этого порока, от полноты души выражаюсь.
Х л е с т а к о в. Покорно благодарю. Я сам тоже — я не люблю людей двуличных. Мне очень нравится ваша откровенность и радушие,
и я бы, признаюсь, больше бы ничего и не требовал, как только оказывай мне преданность и уваженье, уваженье и преданность.
1

Владимир в петлице — то есть Владимир 4-й степени; гражданский орден Святого Владимира имел четыре степени — самую низшую (4-ю) носили на груди.

253

Явление IX
Т е ж е и т р а к т и р н ы й с л у г а, сопровождаемый О с и п о м. Б о б ч и нс к и й выглядывает в дверь.

С л у г а. Изволили спрашивать?
Х л е с т а к о в. Да; подай счёт.
С л у г а. Я уж давича подал вам другой счёт.
Х л е с т а к о в. Я уж не помню твоих глупых счетов. Говори, сколько там?
С л у г а. Вы изволили в первый день спросить обед, а на другой день
только закусили сёмги и потом пошли всё в долг брать.
Х л е с т а к о в. Дурак! ещё начал высчитывать. Всего сколько следует?
Г о р о д н и ч и й. Да вы не извольте беспокоиться, он подождёт.
(Слуге.) Пошёл вон, тебе пришлют.
Х л е с т а к о в. В самом деле, и то правда. (Прячет деньги.)
Слуга уходит. В дверь выглядывает Б о б ч и н с к и й.
Явление X
Г о р о д н и ч и й, Х л е с т а к о в, Д о б ч и н с к и й.

Г о р о д н и ч и й. Не угодно ли будет вам осмотреть теперь некоторые заведения в нашем городе, как-то — богоугодные и другие?
Х л е с т а к о в. А что там такое?
Г о р о д н и ч и й. А так, посмотрите, какое у нас течение дел... порядок какой...
Х л е с т а к о в. С большим удовольствием, я готов.
Б о б ч и н с к и й выставляет голову в дверь.

Г о р о д н и ч и й. Также, если будет ваше желание, оттуда в уездное
училище, осмотреть порядок, в каком преподаются у нас науки.
Х л е с т а к о в. Извольте, извольте.
Г о р о д н и ч и й. Потом, если пожелаете посетить острог1 и городские тюрьмы2 — рассмотрите, как у нас содержатся преступники.
Х л е с т а к о в. Да зачем же тюрьмы? Уж лучше мы обсмотрим богоугодные заведения.
Г о р о д н и ч и й. Как вам угодно. Как вы намерены: в своём экипаже или вместе со мною на дрожках?
Х л е с т а к о в. Да, я лучше с вами на дрожках поеду.
Г о р о д н и ч и й (Добчинскому). Ну, Пётр Иванович, вам теперь
нет места.
Д о б ч и н с к и й. Ничего, я так.
1

Острог — тюремный замок, окружённый стеной, называемой в старину острогом; здесь содержались узники (уже осуждённые преступники, а также переселенцы).
2
Тюрьма — место заключения подсудимых и уже получивших приговор, но ещё не отправленных на поселение в Сибирь или на каторгу. Гоголь указывает, что в уездном городе были
и острог, и городские тюрьмы.

254

Г о р о д н и ч и й (тихо, Добчинскому). Слушайте: вы побегите, да
бегом, во все лопатки, и снесите две записки: одну в богоугодное заведение Землянике, а другую жене. (Хлестакову.) Осмелюсь ли я попросить позволения написать в вашем присутствии одну строчку
к жене, чтоб она приготовилась к принятию почтенного гостя?
Х л е с т а к о в. Да зачем же?.. А впрочем, тут и чернила, только бумаги — не знаю... Разве на этом счёте?
Г о р о д н и ч и й. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.) А вот посмотрим, как пойдёт дело после фриштика1
да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое
и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдаёт Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе
с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Х л е с т а к о в. Что? не ушиблись ли вы где-нибудь?
Б о б ч и н с к и й. Ничего, ничего-с, без всякого-с помешательства,
только сверх носа небольшая нашлёпка! Я забегу к Христиану Ивановичу: у него-с есть пластырь такой, так вот оно и пройдёт.
Г о р о д н и ч и й (делая Бобчинскому укорительный знак, Хлестакову). Это-с ничего. Прошу покорнейше, пожалуйте! А слуге вашему
я скажу, чтобы перенёс чемодан. (Осипу.) Любезнейший, ты перенеси
всё ко мне, к городничему, — тебе всякий покажет. Прошу покорнейше! (Пропускает вперёд Хлестакова и следует за ним, но, оборотившись, говорит с укоризной Бобчинскому.) Уж и вы! не нашли
другого места упасть! И растянулся, как чёрт знает что такое. (Уходит; за ним Бобчинский.)
Занавес опускается.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Комната первого действия.
Явление I
А н н а А н д р е е в н а, М а р ь я А н т о н о в н а стоят у окна в тех же самых
положениях.

А н н а А н д р е е в н а. Ну вот, уж целый час дожидаемся, а всё ты
с своим глупым жеманством: совершенно оделась, нет, ещё нужно копаться... Было бы не слушать её вовсе. Экая досада! как нарочно,
ни души! как будто бы вымерло всё.
М а р ь я А н т о н о в н а. Да, право, маменька, чрез минуты две всё
узнаем. Уж скоро Авдотья должна прийти. (Всматривается в окно и
вскрикивает.) Ах, маменька, маменька! кто-то идёт, вон в конце улицы.
А н н а А н д р е е в н а. Где идёт? У тебя вечно какие-нибудь фантазии. Ну да, идёт. Кто же это идёт? Небольшого роста... во фраке...
Кто ж это? а? Это, однако ж, досадно! Кто ж бы это такой был?
1

..

..

Фриштик — искажённое произношение немецкого слова Fruhstuck — завтрак.

255

М а р ь я А н т о н о в н а. Это Добчинский, маменька.
А н н а А н д р е е в н а. Какой Добчинский? Тебе всегда вдруг вообразится этакое... Совсем не Добчинский. (Машет платком.) Эй вы,
ступайте сюда! скорее!
М а р ь я А н т о н о в н а. Право, маменька, Добчинский.
А н н а А н д р е е в н а. Ну вот, нарочно, чтобы только поспорить.
Говорят тебе — не Добчинский.
М а р ь я А н т о н о в н а. А что? а что, маменька? Видите, что Добчинский.
А н н а А н д р е е в н а. Ну да, Добчинский, теперь я вижу, — из
чего же ты споришь? (Кричит в окно.) Скорей, скорей! вы тихо идёте.
Ну что, где они? А? Да говорите же оттуда — всё равно. Что? очень строгий? А? А муж, муж? (Немного отступя от окна, с досадою.) Такой
глупый: до тех пор, пока не войдёт в комнату, ничего не расскажет!
Явление II
Т е ж е и Д о б ч и н с к и й.

А н н а А н д р е е в н а. Ну, скажите, пожалуйста: ну, не совестно ли
вам? Я на вас одних полагалась, как на порядочного человека: все
вдруг выбежали, и вы туда ж за ними! и я вот ни от кого до сих пор
толку не доберусь. Не стыдно ли вам? Я у вас крестила вашего Ванечку и Лизаньку, а вы вот как со мною поступили!
Д о б ч и н с к и й. Ей-богу, кумушка, так бежал засвидетельствовать
почтение, что не могу духу перевесть. Моё почтение, Марья Антоновна!
М а р ь я А н т о н о в н а. Здравствуйте, Пётр Иванович!
А н н а А н д р е е в н а. Ну что? Ну, рассказывайте: что и как там?
Д о б ч и н с к и й. Антон Антонович прислал вам записочку.
А н н а А н д р е е в н а. Ну, да кто он такой? генерал?
Д о б ч и н с к и й. Нет, не генерал, а не уступит генералу: такое
образование и важные поступки-с.
А н н а А н д р е е в н а. А! так это тот самый, о котором было писано
мужу.
Д о б ч и н с к и й. Настоящий. Я это первый открыл вместе с Петром
Ивановичем.
А н н а А н д р е е в н а. Ну, расскажите: что и как?
Д о б ч и н с к и й. Да, слава богу, всё благополучно. Сначала он принял было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился и говорил, что и в гостинице всё нехорошо, и к нему не поедет, и что он
не хочет сидеть за него в тюрьме; но потом, как узнал невинность
Антона Антоновича и как покороче разговорился с ним, тотчас переменил мысли, и, слава Богу, всё пошло хорошо. Они теперь поехали
осматривать богоугодные заведения... А то, признаюсь, уже Антон
Антонович думали, не было ли тайного доноса; я сам тоже перетрухнул немножко.
А н н а А н д р е е в н а. Да вам-то чего бояться? ведь вы не служите.
Д о б ч и н с к и й. Да так, знаете, когда вельможа говорит, чувствуешь страх.

256

А н н а А н д р е е в н а. Ну, что ж... это всё, однако ж, вздор. Расскажите, каков он собою? что, стар или молод?
Д о б ч и н с к и й. Молодой, молодой человек; лет двадцати трёх;
а говорит совсем так, как старик: «Извольте, говорит, я поеду и туда,
и туда...» (размахивает руками) так это всё славно. «Я, говорит,
и написать, и почитать люблю, но мешает, что в комнате, говорит, немножко темно».
А н н а А н д р е е в н а. А собой каков он: брюнет или блондин?
Д о б ч и н с к и й. Нет, больше шантрет1, и глаза такие быстрые,
как зверки, так в смущенье даже приводят.
А н н а А н д р е е в н а. Что тут пишет он мне в записке? (Читает.)
«Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние моё было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два солёные огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек...» (Останавливается.) Я ничего не понимаю: к чему же тут солёные огурцы и икра?
Д о б ч и н с к и й. А, это Антон Антонович писали на черновой бумаге по скорости: там какой-то счёт был написан.
А н н а А н д р е е в н а. А, да, точно. (Продолжает читать.) «Но,
уповая на милосердие божие, кажется, всё будет к хорошему концу.
Приготовь поскорее комнату для важного гостя, ту, что выклеена жёлтыми бумажками; к обеду прибавлять не трудись, потому что закусим
в богоугодном заведении у Артемия Филипповича, а вина вели побольше; скажи купцу Абдулину, чтобы прислал самого лучшего, а не то
я перерою весь его погреб. Целуя, душенька, твою ручку, остаюсь
твой: Антон Сквозник-Дмухановский...» Ах, боже мой! Это, однако ж,
нужно поскорей! Эй, кто там? Мишка!
Д о б ч и н с к и й (бежит и кричит в дверь). Мишка! Мишка!
Мишка!
М и ш к а входит.

А н н а А н д р е е в н а. Послушай: беги к купцу Абдулину... постой,
я дам тебе записочку (садится к столу, пишет записку и между
тем говорит): эту записку ты отдай кучеру Сидору, чтоб он побежал
с нею к купцу Абдулину и принёс оттуда вина. А сам поди сейчас прибери хорошенько эту комнату для гостя. Там поставить кровать, рукомойник и прочее.
Д о б ч и н с к и й. Ну, Анна Андреевна, я побегу теперь поскорее посмотреть, как там он обозревает.
А н н а А н д р е е в н а. Ступайте, ступайте! я не держу вас.
Явление III
А н н а А н д р е е в н а и М а р ь я А н т о н о в н а.

А н н а А н д р е е в н а. Ну, Машенька, нам нужно теперь заняться
туалетом. Он столичная штучка: боже сохрани, чтобы чего-нибудь
не осмеял. Тебе приличнее всего надеть твоё голубое платье с мелкими
оборками.
1

Шантрет — искажённое слово «шатен».

257

М а р ь я А н т о н о в н а. Фи, маменька, голубое! Мне совсем не нравится: и Ляпкина-Тяпкина ходит в голубом, и дочь Земляники тоже
в голубом. Нет, лучше я надену цветное.
А н н а А н д р е е в н а. Цветное!.. Право, говоришь — лишь бы только наперекор. Оно тебе будет гораздо лучше, потому что я хочу надеть
палевое; я очень люблю палевое.
М а р ь я А н т о н о в н а. Ах, маменька, вам нейдёт палевое!
А н н а А н д р е е в н а. Мне палевое нейдёт?
М а р ь я А н т о н о в н а. Нейдёт, я что угодно даю, нейдёт: для этого нужно, чтоб глаза были совсем тёмные.
А н н а А н д р е е в н а. Вот хорошо! а у меня глаза разве не тёмные?
самые тёмные. Какой вздор говорит! Как же не тёмные, когда я и гадаю про себя всегда на трефовую даму?
М а р ь я А н т о н о в н а. Ах, маменька! вы больше червонная дама.
А н н а А н д р е е в н а. Пустяки, совершенные пустяки! Я никогда
не была червонная дама. (Поспешно уходит вместе с Марьей Антоновной и говорит за сценою.) Этакое вдруг вообразится! червонная
дама! Бог знает что такое!
По уходе их отворяются двери, и М и ш к а выбрасывает из них сор. Из других
дверей выходит О с и п с чемоданом на голове.
Явление IV
М и ш к а и О с и п.

О с и п. Куда тут?
М и ш к а. Сюда, дядюшка, сюда!
О с и п. Постой, прежде дай отдохнуть. Ах ты, горемычное житьё!
На пустое брюхо всякая ноша кажется тяжела.
М и ш к а. Что, дядюшка, скажите: скоро будет генерал?
О с и п. Какой генерал?
М и ш к а. Да барин ваш.
О с и п. Барин? Да какой он генерал?
М и ш к а. А разве не генерал?
О с и п. Генерал, да только с другой стороны.
М и ш к а. Что ж, это больше или меньше настоящего генерала?
О с и п. Больше.
М и ш к а. Вишь ты, как! то-то у нас сумятицу подняли.
О с и п. Послушай, малый: ты, я вижу, проворный парень; приготовька там что-нибудь поесть.
М и ш к а. Да для вас, дядюшка, ещё ничего не готово. Простова
блюда вы не будете кушать, а вот как барин ваш сядет за стол, так
и вам того же кушанья отпустят.
О с и п. Ну, а простова-то что у вас есть?
М и ш к а. Щи, каша да пироги.
О с и п. Давай их, щи, кашу и пироги! Ничего, всё будем есть. Ну,
понесём чемодан! Что, там другой выход есть?
М и ш к а. Есть.
Оба несут чемодан в боковую комнату.

258

Явление V
К в а р т а л ь н ы е отворяют обе половинки дверей. Входит Х л ес т а к о в;
за ним г о р о д н и ч и й, далее п о п е ч и т е л ь б о г о у г о д н ы х з а в е д е н и й,
с м о т р и т е л ь у ч и л и щ, Д о б ч и н с к и й и Б о б ч и н с к и й с пластырем на носу. Городничий указывает квартальным на полу бумажку — они
бегут и снимают её, толкая друг друга впопыхах.

Х л е с т а к о в. Хорошие заведения. Мне нравится, что у вас показывают проезжающим всё в городе. В других городах мне ничего
не показывали.
Г о р о д н и ч и й. В других городах, осмелюсь доложить вам, градоправители и чиновники больше заботятся о своей, то есть, пользе.
А здесь, можно сказать, нет другого помышления, кроме того, чтобы
благочинием и бдительностью заслужить внимание начальства.
Х л е с т а к о в. Завтрак был очень хорош; я совсем объелся. Что,
у вас каждый день бывает такой?
Г о р о д н и ч и й. Нарочно для такого приятного гостя.
Х л е с т а к о в. Я люблю поесть. Ведь на то живёшь, чтобы срывать
цветы удовольствия. Как называлась эта рыба?
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч (подбегая). Лабардан-с1.
Х л е с т а к о в. Очень вкусная. Где это мы завтракали? в больнице,
что ли?
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Так точно-с, в богоугодном заведении.
Х л е с т а к о в. Помню, помню, там стояли кровати. А больные выздоровели? там их, кажется, немного.
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Человек десять осталось, не больше;
а прочие все выздоровели. Это уж так устроено, такой порядок. С тех
пор как я принял начальство, — может быть, вам покажется даже невероятным, — все как мухи выздоравливают. Больной не успеет войти
в лазарет, как уже здоров; и не столько медикаментами, сколько честностью и порядком.
Г о р о д н и ч и й. Уж на что, осмелюсь доложить вам, головоломна
обязанность градоначальника! Столько лежит всяких дел, относительно одной чистоты, починки, поправки... словом, наиумнейший человек пришёл бы в затруднение, но, благодарение богу, всё идёт благополучно. Иной городничий, конечно, радел бы о своих выгодах; но,
верите ли, что, даже когда ложишься спать, всё думаешь: «Господи
боже ты мой, как бы так устроить, чтобы начальство увидело мою ревность и было довольно?..» Наградит ли оно или нет — конечно, в его
воле; по крайней мере, я буду спокоен в сердце. Когда в городе во всём
порядок, улицы выметены, арестанты хорошо содержатся, пьяниц
мало... то чего ж мне больше? Ей-ей, и почестей никаких не хочу. Оно,
конечно, заманчиво, но пред добродетелью всё прах и суета.
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч (в сторону). Эка, бездельник, как расписывает! Дал же бог такой дар!
Х л е с т а к о в. Это правда. Я, признаюсь, сам люблю иногда заумствоваться: иной раз прозой, а в другой и стишки выкинутся.
1

Лабардан — свежепросоленная треска.

259

Б о б ч и н с к и й (Добчинскому). Справедливо, всё справедливо,
Пётр Иванович! Замечания такие... видно, что наукам учился.
Х л е с т а к о в. Скажите, пожалуйста, нет ли у вас каких-нибудь развлечений, обществ, где бы можно было, например, поиграть в карты?
Г о р о д н и ч и й (в сторону). Эге, знаем, голубчик, в чей огород
камешки бросают! (Вслух.) Боже сохрани! здесь и слуху нет о таких
обществах. Я карт и в руки никогда не брал; даже не знаю, как играть
в эти карты. Смотреть никогда не мог на них равнодушно; и если случится увидеть этак какого-нибудь бубнового короля или что-нибудь
другое, то такое омерзение нападёт, что просто плюнешь. Раз както случилось, забавляя детей, выстроил будку из карт, да после того
всю ночь снились проклятые. Бог с ними! Как можно, чтобы такое
драгоценное время убивать на них?
Л у к а Л у к и ч (в сторону). А у меня, подлец, выпонтировал1 вчера сто рублей.
Г о р о д н и ч и й. Лучше ж я употреблю это время на пользу государственную.
Х л е с т а к о в. Ну, нет, вы напрасно, однако же... Всё зависит от
той стороны, с которой кто смотрит на вещь. Если, например, забастуешь2 тогда, как нужно гнуть от трёх углов3... ну, тогда конечно... Нет,
не говорите, иногда очень заманчиво поиграть.
Явление VI
Т е ж е, А н н а А н д р е е в н а и М а р ь я А н т о н о в н а.

Г о р о д н и ч и й. Осмелюсь представить семейство моё: жена и дочь.
Х л е с т а к о в (раскланиваясь). Как я счастлив, сударыня, что имею
в своём роде удовольствие вас видеть.
А н н а А н д р е е в н а. Нам ещё более приятно видеть такую особу.
Х л е с т а к о в (рисуясь). Помилуйте, сударыня, совершенно напротив: мне ещё приятнее.
А н н а А н д р е е в н а. Как можно-с! Вы это так изволите говорить, для комплимента. Прошу покорно садиться.
Х л е с т а к о в. Возле вас стоять уже есть счастие; впрочем, если вы
так уже непременно хотите, я сяду. Как я счастлив, что наконец сижу
возле вас.
А н н а А н д р е е в н а. Помилуйте, я никак не смею принять на свой
счёт... Я думаю, вам после столицы вояжировка показалась очень неприятною.
Х л е с т а к о в. Чрезвычайно неприятна. Привыкши жить, comprenez vous4, в свете, и вдруг очутиться в дороге: грязные трактиры, мрак
невежества... Если б, признаюсь, не такой случай, который меня...
(посматривает на Анну Андреевну и рисуется перед ней) так вознаградил за всё...
1

Выпонтировать — выиграть в карточной игре.
Забастовать — здесь: перестать увеличивать ставку в игре в банк.
3
Гнуть от трёх углов — втрое увеличивать ставку в карточной игре.
4
Понимаете ли (фр.).
2

260

Вместе.

А н н а А н д р е е в н а. В самом деле, как вам должно быть неприятно.
Х л е с т а к о в. Впрочем, сударыня, в эту минуту мне очень приятно.
А н н а А н д р е е в н а. Как можно-с! Вы делаете много чести. Я этого не заслуживаю.
Х л е с т а к о в. Отчего же не заслуживаете? Вы, сударыня, заслуживаете.
А н н а А н д р е е в н а. Я живу в деревне...
Х л е с т а к о в. Да деревня, впрочем, тоже имеет свои пригорки, ручейки... Ну, конечно, кто же сравнит с Петербургом! Эх, Петербург!
что за жизнь, право! Вы, может быть, думаете, что я только переписываю; нет, начальник отделения со мной на дружеской ноге. Этак
ударит по плечу: «Приходи, братец, обедать!» Я только на две минуты
захожу в департамент, с тем только, чтобы сказать: «Это вот так, это
вот так!» А там уж чиновник для письма, этакая крыса, пером только — тр, тр... пошёл писать. Хотели было даже меня коллежским асессором1 сделать, да, думаю, зачем. И сторож летит ещё на лестнице
за мною со щёткою: «Позвольте, Иван Александрович, я вам, говорит,
сапоги почищу». (Городничему.) Что вы, господа, стоите? Пожалуйста, садитесь!
⎧ Г о р о д н и ч и й. Чин такой, что ещё можно постоять.
⎪ А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Мы постоим.
⎨ Л у к а Л у к и ч. Не извольте беспокоиться!
⎪ Х л е с т а к о в. Без чинов, прошу садиться.

Городничий и все садятся.

Я не люблю церемонии. Напротив, я даже стараюсь всегда проскользнуть незаметно. Но никак нельзя скрыться, никак нельзя! Только выйду куда-нибудь, уж и говорят: «Вон, говорят, Иван Александрович
идёт!» А один раз меня приняли даже за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты2 и сделали ружьём. После уже офицер,
который мне очень знаком, говорит мне: «Ну, братец, мы тебя совершенно приняли за главнокомандующего».
А н н а А н д р е е в н а. Скажите как!
Х л е с т а к о в. С хорошенькими актрисами знаком. Я ведь тоже разные водевильчики3... Литераторов часто вижу. С Пушкиным на дружеской ноге. Бывало, часто говорю ему: «Ну что, брат Пушкин?» —
«Да так, брат, — отвечает, бывало, — так как-то всё...» Большой
оригинал.
А н н а А н д р е е в н а. Так вы и пишете? Как это должно быть приятно сочинителю! Вы, верно, и в журналы помещаете?
Х л е с т а к о в. Да, и в журналы помещаю. Моих, впрочем, много
есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». Уж
и названий даже не помню. И всё случаем: я не хотел писать, но теа1

Коллежский асессор — гражданский чин VIII класса, самый младший чин из тех, кого называли «высокоблагородием».
Гауптвахта — арестантское помещение для офицеров и дворян.
3
Водевиль — лёгкая, обычно одноактная комическая пьеса с куплетами для пения.
2

261

Н. В. Гоголь. «Ревизор». Художник
А. Константиновский

тральная дирекция говорит: «Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь». Думаю себе: «Пожалуй, изволь, братец!» И тут же в один вечер,
кажется, всё написал, всех изумил. У меня лёгкость необыкновенная
в мыслях. Всё это, что было под именем барона Брамбеуса, «Фрегат
Надежды» и «Московский телеграф»... всё это я написал.
А н н а А н д р е е в н а. Скажите, так это вы были Брамбеус?
Х л е с т а к о в. Как же, я им всем поправляю статьи. Мне Смирдин
даёт за это сорок тысяч.
А н н а А н д р е е в н а. Так, верно, и «Юрий Милославский» ваше
сочинение?
Х л е с т а к о в. Да, это моё сочинение.
А н н а А н д р е е в н а. Я сейчас догадалась.
М а р ь я А н т о н о в н а. Ах, маменька, там написано, что это господина Загоскина сочинение.
А н н а А н д р е е в н а. Ну вот: я и знала, что даже здесь будешь
спорить.
Х л е с т а к о в. Ах да, это правда: это точно Загоскина; а есть другой
«Юрий Милославский», так тот уж мой.
А н н а А н д р е е в н а. Ну, это, верно, я ваш читала. Как хорошо
написано!
Х л е с т а к о в. Я, признаюсь, литературой существую. У меня дом
первый в Петербурге. Так уж и известен: дом Ивана Александровича.

262

(Обращаясь ко всем.) Сделайте милость, господа, если будете в Петербурге, прошу, прошу ко мне. Я ведь тоже балы даю.
А н н а А н д р е е в н а. Я думаю, с каким там вкусом и великолепием даются балы!
Х л е с т а к о в. Просто не говорите. На столе, например, арбуз —
в семьсот рублей арбуз. Суп в кастрюльке прямо на пароходе приехал
из Парижа; откроют крышку — пар, которому подобного нельзя отыскать в природе. Я всякий день на балах. Там у нас и вист1 свой составился: министр иностранных дел, французский посланник, английский, немецкий посланник и я. И уж так уморишься играя, что просто
ни на что не похоже. Как взбежишь по лестнице к себе на четвёртый
этаж — скажешь только кухарке: «На, Маврушка, шинель...» Что ж
я вру — я и позабыл, что живу в бельэтаже. У меня одна лестница
сто ит... А любопытно взглянуть ко мне в переднюю, когда я ещё не
проснулся: графы и князья толкутся и жужжат там, как шмели, только и слышно: ж... ж... ж... Иной раз и министр...
Городничий и прочие с робостью встают с своих стульев.

Мне даже на пакетах пишут: «ваше превосходительство». Один раз я даже управлял департаментом. И странно: директор уехал, — куда уехал,
неизвестно. Ну, натурально, пошли толки: как, что, кому занять место?
Многие из генералов находились охотники и брались, но подойдут, бывало, — нет, мудрёно. Кажется и легко на вид, а рассмотришь — просто
чёрт возьми! После видят, нечего делать, — ко мне. И в ту же минуту
по улицам курьеры, курьеры, курьеры... можете представить себе,
тридцать пять тысяч одних курьеров! Каково положение? — я спрашиваю. «Иван Александрович, ступайте департаментом управлять!»
Я, признаюсь, немного смутился, вышел в халате: хотел отказаться,
но думаю: дойдёт до государя, ну да и послужной список тоже...
«Извольте, господа, я принимаю должность, я принимаю, говорю, так
и быть, говорю, я принимаю, только уж у меня: ни, ни, ни!.. Уж у меня
ухо востро! уж я...» И точно: бывало, как прохожу через департамент, — просто землетрясенье, всё дрожит и трясётся, как лист.
Городничий и прочие трясутся от страха. Хлестаков горячится сильнее.

О! я шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что в самом деле? Я такой! я не посмотрю ни на кого... я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас
в фельдмарш... (Поскальзывается и чуть-чуть не шлёпается на пол,
но с почтением поддерживается чиновниками.)
Г о р о д н и ч и й (подходя и трясясь всем телом, силится выговорить). А ва-ва-ва... ва...
Х л е с т а к о в (быстрым, отрывистым голосом). Что такое?
Г о р о д н и ч и й. А ва-ва-ва... ва...
Х л е с т а к о в (таким же голосом). Не разберу ничего, всё вздор.
1

Вист — карточная игра.

263

Г о р о д н и ч и й. Ва-ва-ва... шество, превосходительство, не прикажете ли отдохнуть?.. вот и комната, и всё, что нужно.
Х л е с т а к о в. Вздор — отдохнуть. Извольте, я готов отдохнуть. Завтрак у вас, господа, хорош... Я доволен, я доволен. (С декламацией.)
Лабардан! лабардан! (Входит в боковую комнату, за ним городничий.)
Явление VII
Т е ж е, кроме Хлестакова и городничего.

Б о б ч и н с к и й (Добчинскому). Вот это, Пётр Иванович, человекто! Вот оно, что значит человек! В жисть не был в присутствии такой
важной персоны, чуть не умер со страху. Как вы думаете, Пётр Иванович, кто он такой в рассуждении чина?
Д о б ч и н с к и й. Я думаю, чуть ли не генерал.
Б о б ч и н с к и й. А я так думаю, что генерал-то ему и в подмётки
не станет! а когда генерал, то уж разве сам генералиссимус. Слышали:
государственный-то совет как прижал? Пойдём расскажем поскорее
Аммосу Фёдоровичу и Коробкину. Прощайте, Анна Андреевна!
Д о б ч и н с к и й. Прощайте, кумушка!
Оба уходят.

А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч (Луке Лукичу). Страшно просто. А отчего, и сам не знаешь. А мы даже и не в мундирах. Ну что, как проспится да в Петербург махнёт донесение? (Уходит в задумчивости
вместе с смотрителем училищ, произнеся:) Прощайте, сударыня!
Явление VIII
А н н а А н д р е е в н а и М а р ь я А н т о н о в н а.

А н н а А н д р е е в н а. Ах, какой приятный!
М а р ь я А н т о н о в н а. Ах, милашка!
А н н а А н д р е е в н а. Но только какое тонкое обращение! сейчас
можно увидеть столичную штучку. Приёмы и всё это такое... Ах,
как хорошо! Я страх люблю таких молодых людей! я просто без памяти. Я, однако ж, ему очень понравилась: я заметила — всё на меня
поглядывал.
М а р ь я А н т о н о в н а. Ах, маменька, он на меня глядел!
А н н а А н д р е е в н а. Пожалуйста, с своим вздором подальше! Это
здесь вовсе неуместно.
М а р ь я А н т о н о в н а. Нет, маменька, право!
А н н а А н д р е е в н а. Ну вот! Боже сохрани, чтобы не поспорить!
нельзя, да и полно! Где ему смотреть на тебя? И с какой стати ему
смотреть на тебя?
М а р ь я А н т о н о в н а. Право, маменька, всё смотрел. И как начал
говорить о литературе, то взглянул на меня, и потом, когда рассказывал, как играл в вист с посланниками, и тогда посмотрел на меня.
А н н а А н д р е е в н а. Ну, может быть, один какой-нибудь раз, да
и то так уж, лишь бы только. «А, — говорит себе, — дай уж посмотрю
на неё!»

264

Явление IX
Т е ж е и г о р о д н и ч и й.

Г о р о д н и ч и й (входит на цыпочках). Чш... ш...
А н н а А н д р е е в н а. Что?
Г о р о д н и ч и й. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.) Да как же
и не быть правде? Подгулявши, человек всё несёт наружу: что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши
не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит...
Так вот, право, чем больше думаешь... чёрт его знает, не знаешь, что
и делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь
колокольне, или тебя хотят повесить.
А н н а А н д р е е в н а. А я никакой совершенно не ощутила робости; я просто видела в нём образованного, светского, высшего тона человека, а о чинах его мне и нужды нет.
Г о р о д н и ч и й. Ну, уж вы — женщины! Всё кончено, одного этого
слова достаточно! Вам всё — финтирлюшки! Вдруг брякнут ни из того
ни из другого словцо. Вас посекут, да и только, а мужа и поминай
как звали. Ты, душа моя, обращалась с ним так свободно, как будто
с каким-нибудь Добчинским.
А н н а А н д р е е в н а. Об этом я уж советую вам не беспокоиться.
Мы кой-что знаем такое... (Посматривает на дочь.)
Г о р о д н и ч и й (один). Ну, уж с вами говорить!.. Эка в самом деле
оказия! До сих пор не могу очнуться от страха. (Отворяет дверь и говорит в дверь.) Мишка, позови квартальных Свистунова и Держиморду: они тут недалеко где-нибудь за воротами. (После небольшого молчания.) Чудно всё завелось теперь на свете: хоть бы народ-то уж был
видный, а то худенький, тоненький — как его узнаешь, кто он? Ещё
военный всё-таки кажет из себя, а как наденет фрачишку — ну точно
муха с подрезанными крыльями. А ведь долго крепился давича в трактире, заламливал такие аллегории и екивоки1, что, кажись, век бы
не добился толку. А вот наконец и подался. Да ещё наговорил больше,
чем нужно. Видно, что человек молодой.
Явление X
Т е ж е и О с и п. Все бегут к нему навстречу, кивая пальцами.

А н н а А н д р е е в н а. Подойди сюда, любезный!
Г о р о д н и ч и й. Чш!.. что? что? спит?
О с и п. Нет ещё, немножко потягивается.
А н н а А н д р е е в н а. Послушай, как тебя зовут?
О с и п. Осип, сударыня.
Г о р о д н и ч и й (жене и дочери). Полно, полно вам! (Осипу.) Ну
что, друг, тебя накормили хорошо?
О с и п. Накормили, покорнейше благодарю; хорошо накормили.
1

Екивок (экивок) — двусмысленность, намёк.

265

А н н а А н д р е е в н а. Ну что, скажи: к твоему барину слишком,
я думаю, много ездит графов и князей?
О с и п (в сторону). А что говорить? Коли теперь накормили хорошо, значит, после ещё лучше накормят. (Вслух.) Да, бывают
и графы.
М а р ь я А н т о н о в н а. Душенька Осип, какой твой барин хорошенький!
А н н а А н д р е е в н а. А что, скажи, пожалуйста, Осип, как он...
Г о р о д н и ч и й. Да перестаньте, пожалуйста! Вы этакими пустыми
речами только мне мешаете. Ну что, друг?..
А н н а А н д р е е в н а. А чин какой на твоём барине?
О с и п. Чин обыкновенно какой.
Г о р о д н и ч и й. Ах, боже мой, вы всё с своими глупыми расспросами! не дадите ни слова поговорить о деле. Ну что, друг, как твой
барин?.. строг? любит этак распекать или нет?
О с и п. Да, порядок любит. Уж ему чтоб всё было в исправности.
Г о р о д н и ч и й. А мне очень нравится твоё лицо. Друг, ты должен
быть хороший человек. Ну что...
А н н а А н д р е е в н а. Послушай, Осип, а как барин твой там,
в мундире ходит, или...
Г о р о д н и ч и й. Полно вам, право, трещотки какие! Здесь нужная
вещь: дело идёт о жизни человека... (К Осипу.) Ну что, друг, право,
мне ты очень нравишься. В дороге не мешает, знаешь, чайку выпить
лишний стаканчик, — оно теперь холодновато. Так вот тебе пара целковиков на чай.
О с и п (принимая деньги). А покорнейше благодарю, сударь. Дай
бог вам всякого здоровья! бедный человек, помогли ему.
Г о р о д н и ч и й. Хорошо, хорошо, я и сам рад. А что, друг...
А н н а А н д р е е в н а. Послушай, Осип, а какие глаза больше всего
нравятся твоему барину?
М а р ь я А н т о н о в н а. Осип, душенька! какой миленький носик
у твоего барина!..
Г о р о д н и ч и й. Да постойте, дайте мне!.. (К Осипу.) А что, друг,
скажи, пожалуйста: на что больше барин твой обращает внимание,
то есть что ему в дороге больше нравится?
О с и п. Любит он, по рассмотрению, что как придётся. Больше всего любит, чтобы его приняли хорошо, угощение чтоб было хорошее.
Г о р о д н и ч и й. Хорошее?
О с и п. Да, хорошее. Вот уж на что я, крепостной человек, но и то
смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, говорит, это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит,
напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув рукою), —
Бог с ним! я человек простой».
Г о р о д н и ч и й. Хорошо, хорошо, и дело ты говоришь. Там я тебе
дал на чай, так вот ещё сверх того на баранки.
О с и п. За что жалуете, ваше высокоблагородие? (Прячет деньги.)
Разве уж выпью за ваше здоровье.

266

А н н а А н д р е е в н а. Приходи, Осип, ко мне, тоже получишь.
М а р ь я А н т о н о в н а. Осип, душенька, поцелуй своего барина!
Слышен из другой комнаты небольшой кашель Хлестакова.

Г о р о д н и ч и й. Чш! (Поднимается на цыпочки; вся сцена вполголоса.) Боже вас сохрани шуметь! Идите себе! полно уж вам...
А н н а А н д р е е в н а. Пойдём, Машенька! я тебе скажу, что я заметила у гостя такое, что нам вдвоём только можно сказать.
Г о р о д н и ч и й. О, уж там наговорят! Я думаю, поди только да послушай — и уши потом заткнёшь. (Обращаясь к Осипу.) Ну, друг...
Явление XI
Т е ж е, Д е р ж и м о р д а и С в и с т у н о в.

Г о р о д н и ч и й. Чш! экие косолапые медведи — стучат сапогами!
Так и валится, как будто сорок пуд сбрасывает кто-нибудь с телеги!
Где вас чёрт таскает?
Д е р ж и м о р д а. Был по приказанию...
Г о р о д н и ч и й. Чш! (Закрывает ему рот.) Эк как каркнула ворона! (Дразнит его.) Был по приказанию! Как из бочки, так рычит.
(К Осипу.) Ну, друг, ты ступай приготовляй там, что нужно для барина. Всё, что ни есть в доме, требуй.
Осип уходит.

А вы — стоять на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом
стороннего, особенно купцов! Если хоть одного из них впустите, то...
Только увидите, что идёт кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож на такого человека, что хочет подать на меня просьбу,
взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.) Слышите? Чш... чш... (Уходит на цыпочках вслед за квартальными.)
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ
Та же комната в доме городничего.
Явление I
Входят осторожно, почти на цыпочках: А м м о с Ф ё д о р о в и ч, А р т е м и й
Ф и л и п п о в и ч, п о ч т м е й с т е р, Л у к а Л у к и ч, Д о б ч и н с к и й и Б о бч и н с к и й, в полном параде и мундирах.
Вся сцена происходит вполголоса.

А м м о с Ф ё д о р о в и ч (строит всех полукружием.) Ради бога,
господа, скорее в кружок, да побольше порядку! Бог с ним: и во дворец
ездит, и государственный совет распекает! Стройтесь на военную ногу,
непременно на военную ногу! Вы, Пётр Иванович, забегите с этой стороны, а вы, Пётр Иванович, станьте вот тут.
Оба Петра Ивановича забегают на цыпочках.

267

А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Воля ваша, Аммос Фёдорович, нам
нужно бы кое-что предпринять.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. А что именно?
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Ну, известно что.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Подсунуть?
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Ну да, хоть и подсунуть.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Опасно, чёрт возьми! раскричится: государственный человек. А разве в виде приношенья со стороны дворянства на какой-нибудь памятник?
П о ч т м е й с т е р. Или же: «вот, мол, пришли по почте деньги, неизвестно кому принадлежащие».
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Смотрите, чтоб он вас по почте не отправил куды-нибудь подальше. Слушайте: эти дела не так делаются
в благоустроенном государстве. Зачем нас здесь целый эскадрон? Представиться нужно поодиночке, да между четырёх глаз и того... как
там следует — чтобы и уши не слыхали. Вот как в обществе благоустроенном делается! Ну, вот вы, Аммос Фёдорович, первый и начните.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Так лучше ж вы: в вашем заведении высокий посетитель вкусил хлеба.
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Так уж лучше Луке Лукичу, как просветителю юношества.
Л у к а Л у к и ч. Не могу, не могу, господа. Я, признаюсь, так воспитан, что, заговори со мною одним чином кто-нибудь повыше, у меня
просто и души нет, и язык как в грязь завязнул. Нет, господа, увольте, право, увольте!
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Да, Аммос Фёдорович, кроме вас,
некому. У вас что ни слово, то Цицерон с языка слетел.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Что вы! что вы: Цицерон! Смотрите, что
выдумали! Что иной раз увлечёшься, говоря о домашней своре или гончей ищейке...
В с е (пристают к нему). Нет, вы не только о собаках, вы и о столпотворении1... Нет, Аммос Фёдорович, не оставляйте нас, будьте отцом
нашим!.. Нет, Аммос Фёдорович!
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Отвяжитесь, господа!
В это время слышны шаги и откашливание в комнате Хлестакова. Все спешат
наперерыв к дверям, толпятся и стараются выйти, что происходит не без того,
чтобы не притиснули кое-кого.
Раздаются вполголоса восклицания:

Г о л о с Б о б ч и н с к о г о. Ой, Пётр Иванович, Пётр Иванович! наступили на ногу!
Г о л о с З е м л я н и к и. Отпустите, господа, хоть душу на покаяние — совсем прижали!
Выхватываются несколько восклицаний: «Ай! ай!» — наконец все выпираются,
и комната остаётся пуста.
1

Столпотворение — смешение языков, происшедшее, по библейским преданиям, с жителями
Вавилона, пытавшимися построить столп высотою до неба, за что Бог их покарал, «смешав»
их языки, и тем лишил возможности понимать друг друга.

268

Явление II
Х л е с т а к о в один, выходит с заспанными глазами.

Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то
за завтраком: в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно
с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь,
больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не то чтобы
из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая,
что ещё можно бы... Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая
жизнь.
Явление III
Х л е с т а к о в и А м м о с Ф ё д о р о в и ч.

А м м о с Ф ё д о р о в и ч (входя и останавливаясь, про себя). Боже,
боже! вынеси благополучно; так вот коленки и ломает. (Вслух, вытянувшись и придерживая рукою шпагу.) Имею честь представиться:
судья здешнего уездного суда, коллежский асессор Ляпкин-Тяпкин.
Х л е с т а к о в. Прошу садиться. Так вы здесь судья?
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. С восемьсот шестнадцатого был избран
на трёхлетие по воле дворянства и продолжал должность до сего времени.
Х л е с т а к о в. А выгодно, однако же, быть судьёю?
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. За три трёхлетия представлен к Владимиру четвёртой степени с одобрения со стороны начальства. (В сторону.)
А деньги в кулаке, да кулак-то весь в огне.
Х л е с т а к о в. А мне нравится Владимир. Вот Анна третьей степени1 уже не так.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч (высовывая понемногу вперёд сжатый кулак. В сторону.) Господи боже! не знаю, где сижу. Точно горячие угли
под тобою.
Х л е с т а к о в. Что это у вас в руке?
А м м о с Ф ё д о р о в и ч (потерявшись и роняя на пол ассигнации).
Ничего-с.
Х л е с т а к о в. Как ничего? Я вижу, деньги упали.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч (дрожа всем телом). Никак нет-с. (В сторону.) О боже, вот уж я и под судом! и тележку подвезли схватить
меня!
Х л е с т а к о в (подымая). Да, это деньги.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч (в сторону). Ну, всё кончено — пропал!
пропал!
Х л е с т а к о в. Знаете ли что? дайте их мне взаймы.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч (поспешно). Как же-с, как же-с... с большим удовольствием. (В сторону.) Ну, смелее, смелее! Вывози, Пресвятая Матерь!
1

Анна 3-й степени — низшая степень гражданского ордена Святой Анны.

269

Х л е с т а к о в. Я, знаете, в дороге издержался: то да сё... Впрочем,
я вам из деревни сейчас их пришлю.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Помилуйте, как можно! и без того это такая честь... Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием
к начальству... постараюсь заслужить... (Приподымается со стула,
вытянувшись и руки по швам.) Не смею более беспокоить своим присутствием. Не будет ли какого приказанья?
Х л е с т а к о в. Какого приказанья?
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Я разумею, не дадите ли какого приказанья здешнему уездному суду?
Х л е с т а к о в. Зачем же? Ведь мне никакой нет теперь в нём надобности.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч (раскланиваясь и уходя, в сторону). Ну,
город наш!
Х л е с т а к о в (по уходе его). Судья — хороший человек!
Явление IV
Х л е с т а к о в и п о ч т м е й с т е р, входит вытянувшись, в мундире, придерживая шпагу.

П о ч т м е й с т е р. Имею честь представиться: почтмейстер, надворный советник Шпекин.
Х л е с т а к о в. А, милости просим. Я очень люблю приятное общество. Садитесь. Ведь вы здесь всегда живёте?
П о ч т м е й с т е р. Так точно-с.
Х л е с т а к о в. А мне нравится здешний городок. Конечно, не так
многолюдно — ну что ж? Ведь это не столица. Не правда ли, ведь это
не столица?
П о ч т м е й с т е р. Совершенная правда.
Х л е с т а к о в. Ведь это только в столице бонтон1 и нет провинциальных гусей. Как ваше мнение, не так ли?
П о ч т м е й с т е р. Так точно-с. (В сторону.) А он, однако ж, ничуть
не горд; обо всём расспрашивает.
Х л е с т а к о в. А ведь, однако ж, признайтесь, ведь и в маленьком
городке можно прожить счастливо?
П о ч т м е й с т е р. Так точно-с.
Х л е с т а к о в. По моему мнению, что нужно? Нужно только, чтобы
тебя уважали, любили искренне, — не правда ли?
П о ч т м е й с т е р. Совершенно справедливо.
Х л е с т а к о в. Я, признаюсь, рад, что вы одного мнения со мною.
Меня, конечно, назовут странным, но уж у меня такой характер. (Глядя
в глаза ему, говорит про себя.) А попрошу-ка я у этого почтмейстера
взаймы! (Вслух.) Какой странный со мною случай: в дороге совершенно
издержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?
П о ч т м е й с т е р. Почему же? почту за величайшее счастие. Вот-с,
извольте. От души готов служить.
1

Бонтон — светская учтивость, изысканность в обращении (от французского выражения bon
ton — «хороший тон»).

270

Х л е с т а к о в. Очень благодарен. А я, признаюсь, смерть не люблю
отказывать себе в дороге, да и к чему? Не так ли?
П о ч т м е й с т е р. Так точно-с. (Встаёт, вытягивается и придерживает шпагу.) Не смея долее беспокоить своим присутствием... Не
будет ли какого замечания по части почтового управления?
Х л е с т а к о в. Нет, ничего.
Почтмейстер раскланивается и уходит.

(Раскуривая сигарку.) Почтмейстер, мне кажется, тоже очень хороший человек. По крайней мере, услужлив. Я люблю таких людей.
Явление V
Х л е с т а к о в и Л у к а Л у к и ч, который почти выталкивается из дверей.
Сзади его слышен голос почти вслух: «Чего робеешь?»

Л у к а Л у к и ч (вытягиваясь не без трепета и придерживая
шпагу). Имею честь представиться: смотритель училищ, титулярный
советник Хлопов.
Х л е с т а к о в. А, милости просим! Садитесь, садитесь. Не хотите ли
сигарку? (Подаёт ему сигару.)
Л у к а Л у к и ч (про себя, в нерешимости). Вот тебе раз! Уж этого
никак не предполагал. Брать или не брать?
Х л е с т а к о в. Возьмите, возьмите; это порядочная сигарка. Конечно, не то, что в Петербурге. Там, батюшка, я куривал сигарочки
по двадцати пяти рублей сотенка, просто ручки потом себе поцелуешь,
как выкуришь. Вот огонь, закурите. (Подаёт ему свечу.)
Лука Лукич пробует закурить и весь дрожит.

Да не с того конца!
Л у к а Л у к и ч (от испуга выронил сигару, плюнул и, махнув рукою, про себя). Чёрт побери всё! сгубила проклятая робость!
Х л е с т а к о в. Вы, как я вижу, не охотник до сигарок. А я признаюсь: это моя слабость. Вот ещё насчёт женского полу, никак не могу
быть равнодушен. Как вы? Какие вам больше нравятся — брюнетки
или блондинки?
Лука Лукич находится в совершенном недоумении, что сказать.

Нет, скажите откровенно: брюнетки или блондинки?
Л у к а Л у к и ч. Не смею знать.
Х л е с т а к о в. Нет, нет, не отговаривайтесь! Мне хочется узнать непременно ваш вкус.
Л у к а Л у к и ч. Осмелюсь доложить... (В сторону.) Ну, и сам
не знаю, что говорю.
Х л е с т а к о в. А! а! не хотите сказать. Верно, уж какая-нибудь брюнетка сделала вам маленькую загвоздочку. Признайтесь, сделала?
Лука Лукич молчит.

А! а! покраснели! Видите! видите! Отчего ж вы не говорите?
Л у к а Л у к и ч. Оробел, ваше бла... преос... сият... (В сторону.)
Продал проклятый язык, продал!

271

Х л е с т а к о в. Оробели? А в моих глазах точно есть что-то такое,
что внушает робость. По крайней мере, я знаю, что ни одна женщина
не может их выдержать, не так ли?
Л у к а Л у к и ч. Так точно-с.
Х л е с т а к о в. Вот со мной престранный случай: в дороге совсем
издержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?
Л у к а Л у к и ч (хватаясь за карманы, про себя). Вот те штука,
если нет! Есть, есть! (Вынимает и подаёт, дрожа, ассигнации.)
Х л е с т а к о в. Покорнейше благодарю.
Л у к а Л у к и ч (вытягиваясь и придерживая шпагу). Не смею долее беспокоить присутствием.
Х л е с т а к о в. Прощайте.
Л у к а Л у к и ч (летит вон почти бегом и говорит в сторону).
Ну, слава Богу! авось не заглянет в классы!
Явление VI
Х л е с т а к о в и А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч, вытянувшись и придерживая
шпагу.

А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Имею честь представиться: попечитель богоугодных заведений, надворный советник Земляника.
Х л е с т а к о в. Здравствуйте, прошу покорно садиться.
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Имел честь сопровождать вас и
принимать лично во вверенных моему смотрению богоугодных заведениях.
Х л е с т а к о в. А, да! помню. Вы очень хорошо угостили завтраком.
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Рад стараться на службу отечеству.
Х л е с т а к о в. Я — признаюсь, это моя слабость, — люблю хорошую кухню. Скажите, пожалуйста, мне кажется, как будто бы вчера
вы были немножко ниже ростом, не правда ли?
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Очень может быть. (Помолчав.) Могу
сказать, что не жалею ничего и ревностно исполняю службу. (Придвигается ближе с своим стулом и говорит вполголоса.) Вот здешний
почтмейстер совершенно ничего не делает: все дела в большом запущении, посылки задерживаются... извольте сами нарочно разыскать.
Судья тоже, который только что был пред моим приходом, ездит только за зайцами, в присутственных местах держит собак и поведения,
если признаться пред вами, — конечно, для пользы отечества я должен это сделать, хотя он мне родня и приятель, — поведения самого
предосудительного. Здесь есть один помещик, Добчинский, которого
вы изволили видеть; и как только этот Добчинский куда-нибудь выйдет из дому, то он там уж и сидит у жены его, я присягнуть готов...
И нарочно посмотрите на детей: ни одно из них не похоже на Добчинского, но все, даже девочка маленькая, как вылитый судья.
Х л е с т а к о в. Скажите пожалуйста! а я никак этого не думал.
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Вот и смотритель здешнего училища... Я не знаю, как могло начальство поверить ему такую должность:

272

Н. В. Гоголь. «Ревизор». Художник
А. Константиновский

он хуже, чем якобинец1, и такие внушает юношеству неблагонамеренные правила, что даже выразить трудно. Не прикажете ли, я всё это
изложу лучше на бумаге?
Х л е с т а к о в. Хорошо, хоть на бумаге. Мне очень будет приятно.
Я, знаете, этак люблю в скучное время прочесть что-нибудь забавное...
Как ваша фамилия? я всё позабываю.
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Земляника.
Х л е с т а к о в. А, да! Земляника. И что ж, скажите, пожалуйста,
есть у вас детки?
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Как же-с, пятеро; двое уже взрослых.
Х л е с т а к о в. Скажите, взрослых! А как они... как они того?..
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. То есть не изволите ли вы спрашивать, как их зовут?
Х л е с т а к о в. Да, как их зовут?
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Николай, Иван, Елизавета, Марья
и Перепетуя.
Х л е с т а к о в. Это хорошо.
1

Якобинец — в эпоху Французской буржуазной революции член крайней левой политической партии. Обычное название в России первой половины XIX века вольнодумцев, революционеров.

273

А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Не смея беспокоить своим присутствием, отнимать времени, определённого на священные обязанности...
(Раскланивается с тем, чтобы уйти.)
Х л е с т а к о в (провожая). Нет, ничего. Это всё очень смешно, что
вы говорили. Пожалуйста, и в другое тоже время... Я это очень люблю.
(Возвращается и, отворивши дверь, кричит вслед ему.) Эй вы! как
вас? я всё позабываю, как ваше имя и отчество.
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Артемий Филиппович.
Х л е с т а к о в. Сделайте милость, Артемий Филиппович, со мной
странный случай: в дороге совершенно издержался. Нет ли у вас денег
взаймы — рублей четыреста?
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Есть.
Х л е с т а к о в. Скажите, как кстати. Покорнейше вас благодарю.
Явление VII
Х л е с т а к о в, Б о б ч и н с к и й и Д о б ч и н с к и й.

Б о б ч и н с к и й. Имею честь представиться: житель здешнего города, Пётр Иванов сын Бобчинский.
Д о б ч и н с к и й. Помещик Пётр Иванов сын Добчинский.
Х л е с т а к о в. А, да я уж вас видел. Вы, кажется, тогда упали?
Что, как ваш нос?
Б о б ч и н с к и й. Слава богу! не извольте беспокоиться: присох, теперь совсем присох.
Х л е с т а к о в. Хорошо, что присох. Я рад... (Вдруг и отрывисто.)
Денег нет у вас?
Б о б ч и н с к и й. Денег? как денег?
Х л е с т а к о в (громко и скоро). Взаймы рублей тысячу.
Б о б ч и н с к и й. Такой суммы, ей-богу, нет. А нет ли у вас, Пётр
Иванович?
Д о б ч и н с к и й. При мне-с не имеется, потому что деньги мои, если
изволите знать, положены в приказ общественного призрения1.
Х л е с т а к о в. Да, ну если тысячи нет, так рублей сто.
Б о б ч и н с к и й (шаря в карманах). У вас, Пётр Иванович, нет ста
рублей? У меня всего сорок ассигнациями.
Д о б ч и н с к и й (смотря в бумажник). Двадцать пять рублей всего.
Б о б ч и н с к и й. Да вы поищите-то получше, Пётр Иванович! У вас
там, я знаю, в кармане-то с правой стороны прореха, так в прореху-то,
верно, как-нибудь запали.
Д о б ч и н с к и й. Нет, право, и в прорехе нет.
Х л е с т а к о в. Ну, всё равно. Я ведь только так. Хорошо, пусть будет шестьдесят пять рублей. Это всё равно. (Принимает деньги.)
Д о б ч и н с к и й. Я осмеливаюсь попросить вас относительно одного
очень тонкого обстоятельства.
Х л е с т а к о в. А что это?
1

Приказ общественного призрения — учреждение, которое ведало больницами, приютами,
а также выдавало ссуды и принимало денежные вклады на проценты.

274

Д о б ч и н с к и й. Дело очень тонкого свойства-с: старший-то сын
мой, изволите видеть, рождён мною ещё до брака.
Х л е с т а к о в. Да?
Д о б ч и н с к и й. То есть оно так только говорится, а он рождён
мною так совершенно, как бы и в браке, и всё это, как следует, я завершил потом законными-с узами супружества-с. Так я, изволите видеть, хочу, чтоб он теперь уже был совсем, то есть, законным моим
сыном-с и назывался бы так, как я: Добчинский-с.
Х л е с т а к о в. Хорошо, пусть называется! Это можно.
Д о б ч и н с к и й. Я бы и не беспокоил вас, да жаль насчёт способностей. Мальчишка-то этакой... большие надежды подаёт: наизусть стихи
разные расскажет и, если где попадёт ножик, сейчас сделает маленькие
дрожечки так искусно, как фокусник-с. Вот и Пётр Иванович знает.
Б о б ч и н с к и й. Да, большие способности имеет.
Х л е с т а к о в. Хорошо, хорошо! Я об этом постараюсь, я буду говорить... я надеюсь... всё это будет сделано, да, да... (Обращаясь к Бобчинскому.) Не имеете ли и вы чего-нибудь сказать мне?
Б о б ч и н с к и й. Как же, имею очень нижайшую просьбу.
Х л е с т а к о в. А что, о чём?
Б о б ч и н с к и й. Я прошу вас покорнейше, как поедете в Петербург, скажите всем там вельможам разным: сенаторам и адмиралам,
что вот, ваше сиятельство или превосходительство, живёт в такомто городе Пётр Иванович Бобчинский. Так и скажите: живёт Пётр Иванович Бобчинский.
Х л е с т а к о в. Очень хорошо.
Б о б ч и н с к и й. Да если этак и государю придётся, то скажите
и государю, что вот, мол, ваше императорское величество, в такомто городе живёт Пётр Иванович Бобчинский.
Х л е с т а к о в. Очень хорошо.
Д о б ч и н с к и й. Извините, что так утрудили вас своим присутствием.
Б о б ч и н с к и й. Извините, что так утрудили вас своим присутствием.
Х л е с т а к о в. Ничего, ничего! Мне очень приятно. (Выпровожает их.)
Явление VIII
Х л е с т а к о в один.

Здесь много чиновников. Мне кажется, однако ж, они меня принимают за государственного человека. Верно, я вчера им подпустил пыли.
Экое дурачьё! Напишу-ка я обо всём в Петербург к Тряпичкину: он пописывает статейки — пусть-ка он их общёлкает хорошенько. Эй, Осип,
подай мне бумагу и чернила!
О с и п выглянул из дверей, произнёсши: «Сейчас».

А уж Тряпичкину, точно, если кто попадёт на зубок, — берегись: отца
родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чи-

275

новники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта, что они
мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это
от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот... Какая замасленная бумажка! Восемьсот, девятьсот... Ого!
за тысячу перевалило... Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты
мне теперь! Посмотрим, кто кого!
Явление IX
Х л е с т а к о в и О с и п с чернилами и бумагою.

Х л е с т а к о в. Ну что, видишь, дурак, как меня угощают и принимают? (Начинает писать.)
О с и п. Да, слава богу! Только знаете что, Иван Александрович?
Х л е с т а к о в (пишет). А что?
О с и п. Уезжайте отсюда. Ей-богу, уже пора.
Х л е с т а к о в (пишет). Вот вздор! Зачем?
О с и п. Да так. Бог с ними со всеми! Погуляли здесь два денька —
ну и довольно. Что с ними долго связываться? Плюньте на них! не ровен час, какой-нибудь другой наедет... ей-богу, Иван Александрович!
А лошади тут славные — так бы закатили!..
Х л е с т а к о в (пишет). Нет, мне ещё хочется пожить здесь. Пусть
завтра.
О с и п. Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно
хоть и большая честь вам, да всё, знаете, лучше уехать скорее: ведь
вас, право, за кого-то другого приняли... И батюшка будет гневаться,
что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы
важных здесь дали.
Х л е с т а к о в (пишет). Ну, хорошо. Отнеси только наперёд это
письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб
лошади хорошие были! Ямщикам скажи, что я буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы пели!.. (Продолжает писать.) Воображаю, Тряпичкин умрёт со смеху...
О с и п. Я, сударь, отправлю его с человеком здешним, а сам лучше
буду укладываться, чтоб не прошло понапрасну время.
Х л е с т а к о в (пишет). Хорошо. Принеси только свечу.
О с и п (выходит и говорит за сценой). Эй, послушай, брат! Отнесёшь письмо на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку,
курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит: прогон, мол, скажи,
казённый. Да чтоб всё живее, а не то, мол, барин сердится. Стой, ещё
письмо не готово.
Х л е с т а к о в (продолжает писать). Любопытно знать, где он теперь живёт — в Почтамтской или Гороховой? Он ведь тоже любит часто переезжать с квартиры и недоплачивать. Напишу наудалую в Почтамтскую. (Свёртывает и надписывает.)
Осип приносит свечу. Хлестаков печатает. В это время слышен голос Держиморды: «Куда лезешь, борода? Говорят тебе, никого не велено пускать».

(Даёт Осипу письмо.) На, отнеси.

276

Г о л о с а к у п ц о в. Допустите, батюшка! Вы не можете не допустить: мы за делом пришли.
Г о л о с Д е р ж и м о р д ы. Пошёл, пошёл! Не принимает, спит.
Шум увеличивается.

Х л е с т а к о в. Что там такое, Осип? Посмотри, что за шум.
О с и п (глядя в окно). Купцы какие-то хотят войти, да не допускает квартальный. Машут бумагами: верно, вас хотят видеть.
Х л е с т а к о в (подходя к окну). А что вы, любезные?
Г о л о с а к у п ц о в. К твоей милости прибегаем. Прикажи, государь, просьбу принять.
Х л е с т а к о в. Впустите их, впустите! пусть идут. Осип, скажи им:
пусть идут.
Осип уходит.

(Принимает из окна просьбы, развёртывает одну из них и читает:)
«Его высокоблагородному светлости господину финансову от купца
Абдулина...» Чёрт знает что: и чина такого нет!
Явление X
Х л е с т а к о в и к у п ц ы с кузовом вина и сахарными головами.

Х л е с т а к о в. А что вы, любезные?
К у п ц ы. Челом бьём вашей милости!
Х л е с т а к о в. А что вам угодно?
К у п ц ы. Не погуби, государь! Обижательство терпим совсем понапрасну.
Х л е с т а к о в. От кого?
О д и н и з к у п ц о в. Да всё от городничего здешнего. Такого городничего никогда ещё, государь, не было. Такие обиды чинит, что
описать нельзя. Постоем совсем заморил, хоть в петлю полезай. Не
по поступкам поступает. Схватит за бороду, говорит: «Ах ты, татарин!» Ей-богу! Если бы, то есть, чем-нибудь не уважили его, а то мы
уж порядок всегда исполняем: что следует на платья супружнице его
и дочке — мы против этого не стоим. Нет, вишь ты, ему всего этого
мало — ей-ей! Придёт в лавку и, что ни попадёт, всё берёт. Сукна увидит штуку, говорит: «Э, милый, это хорошее суконце: снеси-ка его
ко мне». Ну и несёшь, а в штуке-то будет без мала аршин пятьдесят.
Х л е с т а к о в. Неужели? Ах, какой же он мошенник!
К у п ц ы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так всё
и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж говоря,
чтоб какую деликатность, всякую дрянь берёт: чернослив такой, что лет
уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец1 не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесёшь, ни в чём не нуждается; нет, ему ещё подавай:
говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несёшь.
Х л е с т а к о в. Да это просто разбойник!
1

Сиделец — в старину так называли приказчика в лавке.

277

К у п ц ы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведёт к тебе в дом целый полк на постой. А если что, велит запереть двери. «Я тебя, говорит, не буду, говорит, подвергать телесному наказанию или пыткой
пытать — это, говорит, запрещено законом, а вот ты у меня, любезный, поешь селёдки!»
Х л е с т а к о в. Ах, какой мошенник! Да за это просто в Сибирь.
К у п ц ы. Да уж куда милость твоя ни запровадит его, всё будет хорошо, лишь бы, то есть, от нас подальше. Не побрезгай, отец наш,
хлебом и солью: кланяемся тебе сахарцом и кузовком вина.
Х л е с т а к о в. Нет, вы этого не думайте: я не беру совсем никаких
взяток. Вот если бы вы, например, предложили мне взаймы рублей
триста — ну, тогда совсем дело другое: взаймы я могу взять.
К у п ц ы. Изволь, отец наш! (Вынимают деньги.) Да что триста!
Уж лучше пятьсот возьми, помоги только.
Х л е с т а к о в. Извольте: взаймы — я ни слова, я возьму.
К у п ц ы (подносят ему на серебряном подносе деньги). Уж, пожалуйста, и подносик вместе возьмите.
Х л е с т а к о в. Ну, и подносик можно.
К у п ц ы (кланяясь). Так уж возьмите за одним разом и сахарцу.
Х л е с т а к о в. О нет, я взяток никаких...
О с и п. Ваше высокоблагородие! зачем вы не берёте? Возьмите! в дороге всё пригодится. Давай сюда головы и кулёк! Подавай всё! всё пойдёт впрок. Что там? верёвочка? Давай и верёвочку, — и верёвочка в дороге пригодится: тележка обломается или что другое, подвязать можно.
К у п ц ы. Так уж сделайте такую милость, ваше сиятельство. Если
уже вы, то есть, не поможете в нашей просьбе, то уж не знаем, как
и быть: просто хоть в петлю полезай.
Х л е с т а к о в. Непременно, непременно! Я постараюсь.
Купцы уходят. Слышен голос женщины: «Нет, ты не смеешь не допустить
меня! Я на тебя нажалуюсь ему самому. Ты не толкайся так больно!»

Кто там? (Подходит к окну.) А, что ты, матушка?
Г о л о с а д в у х ж е н щ и н. Милости твоей, отец, прошу! Повели,
государь, выслушать!
Х л е с т а к о в (в окно). Пропустить её.
Явление XI
Х л е с т а к о в, с л е с а р ш а и у н т е р -о ф и ц е р ш а.

С л е с а р ш а (кланяясь в ноги). Милости прошу...
У н т е р - о ф и ц е р ш а. Милости прошу...
Х л е с т а к о в. Да что вы за женщины?
У н т е р - о ф и ц е р ш а. Унтер-офицерская жена Иванова.
С л е с а р ш а. Слесарша, здешняя мещанка, Февронья Петрова Пошлёпкина, отец мой...
Х л е с т а к о в. Стой, говори прежде одна. Что тебе нужно?
С л е с а р ш а. Милости прошу: на городничего челом бью! Пошли
ему бог всякое зло! Чтоб ни детям его, ни ему, мошеннику, ни дядьям,
ни тёткам его ни в чём никакого прибытку не было!

278

Х л е с т а к о в. А что?
С л е с а р ш а. Да мужу-то моему приказал забрить лоб в солдаты,
и очередь-то на нас не припадала, мошенник такой! да и по закону
нельзя: он женатый.
Х л е с т а к о в. Как же он мог это сделать?
С л е с а р ш а. Сделал мошенник, сделал — побей бог его и на том
и на этом свете! Чтобы ему, если и тётка есть, то и тётке всякая пакость, и отец если жив у него, то чтоб и он, каналья, околел или поперхнулся навеки, мошенник такой! Следовало взять сына портного,
он же и пьянюшка был, да родители богатый подарок дали, так он
и присыкнулся1 к сыну купчихи Пантелеевой, а Пантелеева тоже подослала к супруге полотна три штуки; так он ко мне. «На что, говорит,
тебе муж? он уж тебе не годится». Да я-то знаю — годится или не годится; это моё дело, мошенник такой! «Он, говорит, вор; хоть он теперь и не украл, да всё равно, говорит, он украдёт, его и без того
на следующий год возьмут в рекруты». Да мне-то каково без мужа,
мошенник такой! Я слабый человек, подлец ты такой! Чтоб всей родне
твоей не довелось видеть света божьего! А если есть тёща, то чтоб
и тёще...
Х л е с т а к о в. Хорошо, хорошо. Ну, а ты? (Выпровожает старуху.)
С л е с а р ш а (уходя). Не позабудь, отец наш! будь милостив!
У н т е р - о ф и ц е р ш а. На городничего, батюшка, пришла...
Х л е с т а к о в. Ну, да что, зачем? говори в коротких словах.
У н т е р - о ф и ц е р ш а. Высек, батюшка!
Х л е с т а к о в. Как?
У н т е р - о ф и ц е р ш а. По ошибке, отец мой! Бабы-то наши задрались на рынке, а полиция не подоспела, да и схвати меня. Да так отрапортовали: два дни сидеть не могла.
Х л е с т а к о в. Так что ж теперь делать?
У н т е р - о ф и ц е р ш а. Да делать-то, конечно, нечего. А за ошибкуто повели ему заплатить штрафт. Мне от своего счастья неча отказываться, а деньги бы мне теперь очень пригодились.
Х л е с т а к о в. Хорошо, хорошо. Ступайте, ступайте! я распоряжусь.
В окно высовываются руки с просьбами.

Да кто там ещё? (Подходит к окну.) Не хочу, не хочу! Не нужно,
не нужно! (Отходя.) Надоели, чёрт возьми! Не впускай, Осип!
О с и п (кричит в окно). Пошли, пошли! Не время, завтра приходите!
Дверь отворяется, и выставляется какая-то фигура во фризовой2 шинели,
с небритою бородою, раздутою губою и перевязанною щекою; за нею в перспективе показывается несколько других.

Пошёл, пошёл! чего лезешь? (Упирается первому руками в брюхо
и выпирается вместе с ним в прихожую, захлопнув за собою дверь.)
1
2

Присыкнуться — сунуться, броситься.
Фриз — толстая, грубая ткань.

279

Явление XII
Х л е с т а к о в и М а р ь я А н т о н о в н а.

М а р ь я А н т о н о в н а. Ах!
Х л е с т а к о в. Отчего вы так испугались, сударыня?
М а р ь я А н т о н о в н а. Нет, я не испугалась.
Х л е с т а к о в (рисуется). Помилуйте, сударыня, мне очень приятно, что вы меня приняли за такого человека, который... Осмелюсь ли
спросить вас: куда вы намерены были идти?
М а р ь я А н т о н о в н а. Право, я никуда не шла.
Х л е с т а к о в. Отчего же, например, вы никуда не шли?
М а р ь я А н т о н о в н а. Я думала, не здесь ли маменька...
Х л е с т а к о в. Нет, мне хотелось бы знать, отчего вы никуда
не шли?
М а р ь я А н т о н о в н а. Я вам помешала. Вы занимались важными
делами.
Х л е с т а к о в (рисуется). А ваши глаза лучше, нежели важные
дела... Вы никак не можете мне помешать, никаким образом не можете; напротив того, вы можете принесть удовольствие.
М а р ь я А н т о н о в н а. Вы говорите по-столичному.
Х л е с т а к о в. Для такой прекрасной особы, как вы. Осмелюсь ли
быть так счастлив, чтобы предложить вам стул? Но нет, вам должно
не стул, а трон.
М а р ь я А н т о н о в н а. Право, я не знаю... мне так нужно было
идти. (Села.)
Х л е с т а к о в. Какой у вас прекрасный платочек!
М а р ь я А н т о н о в н а. Вы насмешники, лишь бы только посмеяться над провинциальными.
Х л е с т а к о в. Как бы я желал, сударыня, быть вашим платочком,
чтобы обнимать вашу лилейную шейку.
М а р ь я А н т о н о в н а. Я совсем не понимаю, о чём вы говорите:
какой-то платочек... Сегодня какая странная погода!
Х л е с т а к о в. А ваши губки, сударыня, лучше, нежели всякая погода.
М а р ь я А н т о н о в н а. Вы всё эдакое говорите... Я бы вас попросила, чтоб вы мне написали лучше на память какие-нибудь стишки
в альбом. Вы, верно, их знаете много.
Х л е с т а к о в. Для вас, сударыня, всё что хотите. Требуйте, какие
стихи вам?
М а р ь я А н т о н о в н а. Какие-нибудь эдакие — хорошие, новые.
Х л е с т а к о в. Да что стихи! я много их знаю.
М а р ь я А н т о н о в н а. Ну, скажите же, какие же вы мне напишете?
Х л е с т а к о в. Да к чему же говорить? я и без того их знаю.
М а р ь я А н т о н о в н а. Я очень люблю их...
Х л е с т а к о в. Да у меня много их всяких. Ну, пожалуй, я вам хоть
это: «О ты, что в горести напрасно на бога ропщешь, человек!..» Ну
и другие... теперь не могу припомнить; впрочем, это всё ничего. Я вам

280

лучше вместо этого представлю мою любовь, которая от вашего взгляда... (Придвигая стул.)
М а р ь я А н т о н о в н а. Любовь! Я не понимаю любовь... я никогда
и не знала, что за любовь... (Отдвигает стул.)
Х л е с т а к о в (придвигая стул). Отчего ж вы отдвигаете свой стул?
Нам лучше будет сидеть близко друг к другу.
М а р ь я А н т о н о в н а (отдвигаясь). Для чего ж близко? всё равно и далеко.
Х л е с т а к о в (придвигаясь). Отчего ж далеко? всё равно и близко.
М а р ь я А н т о н о в н а (отдвигается). Да к чему ж это?
Х л е с т а к о в (придвигаясь). Да ведь это вам кажется только,
что близко; а вы вообразите себе, что далеко. Как бы я был счастлив,
сударыня, если б мог прижать вас в свои объятия.
М а р ь я А н т о н о в н а (смотрит в окно). Что это там как будто бы полетело? Сорока или какая другая птица?
Х л е с т а к о в (целует её в плечо и смотрит в окно). Это сорока.
М а р ь я А н т о н о в н а (встаёт в негодовании). Нет, это уж слишком... Наглость такая!..
Х л е с т а к о в (удерживая её). Простите, сударыня: я это сделал
от любви, точно от любви.
М а р ь я А н т о н о в н а. Вы почитаете меня за такую провинциалку... (Силится уйти.)
Х л е с т а к о в (продолжая удерживать её). Из любви, право из
любви. Я так только, пошутил, Марья Антоновна, не сердитесь! Я готов на коленках у вас просить прощения. (Падает на колени.) Простите же, простите! Вы видите, я на коленях.
Явление XIII
Т е ж е и А н н а А н д р е е в н а.

А н н а А н д р е е в н а (увидев Хлестакова на коленях). Ах, какой
пассаж!
Х л е с т а к о в (вставая). А, чёрт возьми!
А н н а А н д р е е в н а (дочери). Это что значит, сударыня? Это что
за поступки такие?
М а р ь я А н т о н о в н а. Я, маменька...
А н н а А н д р е е в н а. Поди прочь отсюда! слышишь: прочь, прочь!
И не смей показываться на глаза.
Марья Антоновна уходит в слезах.

Извините, я, признаюсь, приведена в такое изумление...
Х л е с т а к о в (в сторону). А она тоже очень аппетитна, очень недурна. (Бросается на колени.) Сударыня, вы видите, я сгораю от
любви.
А н н а А н д р е е в н а. Как, вы на коленях? Ах, встаньте, встаньте!
здесь пол совсем нечист.
Х л е с т а к о в. Нет, на коленях, непременно на коленях! Я хочу
знать, что такое мне суждено: жизнь или смерть.

281

Н. В. Гоголь. «Ревизор». Художник
А. Константиновский

А н н а А н д р е е в н а. Но позвольте, я ещё не понимаю вполне значения слов. Если не ошибаюсь, вы делаете декларацию1 насчёт моей
дочери?
Х л е с т а к о в. Нет, я влюблён в вас. Жизнь моя на волоске. Если
вы не увенчаете постоянную любовь мою, то я недостоин земного существования. С пламенем в груди прошу руки вашей.
А н н а А н д р е е в н а. Но позвольте заметить: я в некотором роде...
я замужем.
Х л е с т а к о в. Это ничего! Для любви нет различия; и Карамзин
сказал: «Законы осуждают». Мы удалимся под сень струй... Руки вашей, руки прошу!
Явление XIV
Т е ж е и М а р ь я А н т о н о в н а, вдруг вбегает.

М а р ь я А н т о н о в н а. Маменька, папенька сказал, чтобы вы...
(Увидя Хлестакова на коленях, вскрикивает.) Ах, какой пассаж!
А н н а А н д р е е в н а. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность
такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого
1

Декларация — здесь: предложение.

282

удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь
трёхлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на то, чтобы
ей было восемнадцать лет. Я не знаю, когда ты будешь благоразумнее,
когда ты будешь вести себя, как прилично благовоспитанной девице;
когда ты будешь знать, что такое хорошие правила и солидность в поступках.
М а р ь я А н т о н о в н а (сквозь слёзы). Я, право, маменька, не
знала...
А н н а А н д р е е в н а. У тебя вечно какой-то сквозной ветер разгуливает в голове; ты берёшь пример с дочерей Ляпкина-Тяпкина. Что
тебе глядеть на них? не нужно тебе глядеть на них. Тебе есть примеры
другие — перед тобою мать твоя. Вот каким примерам ты должна следовать.
Х л е с т а к о в (схватывая за руку дочь). Анна Андреевна, не противьтесь нашему благополучию, благословите постоянную любовь!
А н н а А н д р е е в н а (с изумлением). Так вы в неё?..
Х л е с т а к о в. Решите: жизнь или смерть?
А н н а А н д р е е в н а. Ну вот видишь, дура, ну вот видишь: из-за
тебя, этакой дряни, гость изволил стоять на коленях; а ты вдруг вбежала как сумасшедшая. Ну вот, право, стоит, чтобы я нарочно отказала: ты недостойна такого счастия.
М а р ь я А н т о н о в н а. Не буду, маменька. Право, вперёд не буду.
Явление XV
Т е ж е и г о р о д н и ч и й впопыхах.

Г о р о д н и ч и й. Ваше превосходительство! не погубите! не погубите!
Х л е с т а к о в. Что с вами?
Г о р о д н и ч и й. Там купцы жаловались вашему превосходительству. Честью уверяю, и наполовину нет того, что они говорят. Они
сами обманывают и обмеривают народ. Унтер-офицерша налгала вам,
будто бы я её высек; она врёт, ей-богу врёт. Она сама себя высекла.
Х л е с т а к о в. Провались унтер-офицерша — мне не до неё!
Г о р о д н и ч и й. Не верьте, не верьте! Это такие лгуны... им вот
эдакой ребёнок не поверит. Они уж и по всему городу известны за лгунов. А насчёт мошенничества, осмелюсь доложить: это такие мошенники, каких свет не производил.
А н н а А н д р е е в н а. Знаешь ли ты, какой чести удостоивает нас
Иван Александрович? Он просит руки нашей дочери.
Г о р о д н и ч и й. Куда! куда!.. Рехнулась, матушка! Не извольте гневаться, ваше превосходительство: она немного с придурью, такова же
была и мать её.
Х л е с т а к о в. Да, я точно прошу руки. Я влюблён.
Г о р о д н и ч и й. Не могу верить, ваше превосходительство!
А н н а А н д р е е в н а. Да когда говорят тебе?
Х л е с т а к о в. Я не шутя вам говорю... Я могу от любви свихнуть
с ума.

283

Г о р о д н и ч и й. Не смею верить, недостоин такой чести.
Х л е с т а к о в. Да, если вы не согласитесь отдать руки Марьи Антоновны, то я чёрт знает что готов...
Г о р о д н и ч и й. Не могу верить: изволите шутить, ваше превосходительство!
А н н а А н д р е е в н а. Ах, какой чурбан в самом деле! Ну, когда
тебе толкуют?
Г о р о д н и ч и й. Не могу верить.
Х л е с т а к о в. Отдайте, отдайте! Я отчаянный человек, я решусь
на всё: когда застрелюсь, вас под суд отдадут.
Г о р о д н и ч и й. Ах, боже мой! Я, ей-ей, не виноват ни душою,
ни телом. Не извольте гневаться! Извольте поступать так, как вашей
милости угодно! У меня, право, в голове теперь... я и сам не знаю, что
делается. Такой дурак теперь сделался, каким ещё никогда не бывал.
А н н а А н д р е е в н а. Ну, благословляй!
Хлестаков подходит с Марьей Антоновной.

Г о р о д н и ч и й. Да благословит вас бог, а я не виноват.
Хлестаков целуется с Марьей Антоновной. Городничий смотрит на них.

Что за чёрт! в самом деле! (Протирает глаза.) Целуются! Ах, батюшки, целуются! Точный жених! (Вскрикивает, подпрыгивая от радости.) Ай, Антон! Ай, Антон! Ай, городничий! Вона, как дело-то пошло!
Явление XVI
Т е ж е и О с и п.

О с и п. Лошади готовы.
Х л е с т а к о в. А, хорошо... я сейчас.
Г о р о д н и ч и й. Как-с? Изволите ехать?
Х л е с т а к о в. Да, еду.
Г о р о д н и ч и й. А когда же, то есть... вы изволили сами намекнуть
насчёт, кажется, свадьбы?
Х л е с т а к о в. А это... На одну минуту только... на один день
к дяде — богатый старик; а завтра же и назад.
Г о р о д н и ч и й. Не смеем никак удерживать, в надежде благополучного возвращения.
Х л е с т а к о в. Как же, как же, я вдруг. Прощайте, любовь моя...
нет, просто не могу выразить! Прощайте, душенька! (Целует её ручку.)
Г о р о д н и ч и й. Да не нужно ли вам в дорогу чего-нибудь? Вы изволили, кажется, нуждаться в деньгах?
Х л е с т а к о в. О нет, к чему это? (Немного подумав.) А впрочем,
пожалуй.
Г о р о д н и ч и й. Сколько угодно вам?
Х л е с т а к о в. Да вот тогда вы дали двести, то есть не двести, а четыреста, — я не хочу воспользоваться вашею ошибкою, — так, пожалуй, и теперь столько же, чтобы уже ровно было восемьсот.
Г о р о д н и ч и й. Сейчас! (Вынимает из бумажника.) Ещё, как нарочно, самыми новенькими бумажками.

284

Х л е с т а к о в. А, да! (Берёт и рассматривает ассигнации.) Это хорошо. Ведь это, говорят, новое счастье, когда новенькими бумажками.
Г о р о д н и ч и й. Так точно-с.
Х л е с т а к о в. Прощайте, Антон Антонович! Очень обязан за ваше
гостеприимство. Я признаюсь от всего сердца: мне нигде не было такого хорошего приёма. Прощайте, Анна Андреевна! Прощайте, моя
душенька Марья Антоновна!
Выходят.
З а с ц е н о й:

Г о л о с Х л е с т а к о в а. Прощайте, ангел души моей Марья Антоновна!
Г о л о с г о р о д н и ч е г о. Как же это вы? прямо так на перекладной
и едете?
Г о л о с Х л е с т а к о в а. Да, я привык уж так. У меня голова болит
от рессор.
Г о л о с я м щ и к а. Тпр...
Г о л о с г о р о д н и ч е г о. Так, по крайней мере, чем-нибудь застлать, хотя бы ковриком. Не прикажете ли, я велю подать коврик?
Г о л о с Х л е с т а к о в а. Нет, зачем? это пустое; а впрочем, пожалуй, пусть дают коврик.
Г о л о с г о р о д н и ч е г о. Эй, Авдотья! ступай в кладовую, вынь
ковёр самый лучший — что по голубому полю, персидский. Скорей!
Г о л о с я м щ и к а. Тпр...
Г о л о с г о р о д н и ч е г о. Когда же прикажете ожидать вас?
Г о л о с Х л е с т а к о в а. Завтра или послезавтра.
Г о л о с О с и п а. А, это ковёр? давай его сюда, клади вот так! Теперь давай-ка с этой стороны сена.
Г о л о с я м щ и к а. Тпр...
Г о л о с О с и п а. Вот с этой стороны! сюда! ещё! хорошо. Славно
будет! (Бьёт рукою по ковру.) Теперь садитесь, ваше благородие!
Г о л о с Х л е с т а к о в а. Прощайте, Антон Антонович!
Г о л о с г о р о д н и ч е г о. Прощайте, ваше превосходительство!
Ж е н с к и е г о л о с а. Прощайте, Иван Александрович!
Г о л о с Х л е с т а к о в а. Прощайте, маменька!
Г о л о с я м щ и к а. Эй вы, залётные!
Колокольчик звенит. Занавес опускается.
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕ
Та же комната.
Явление I
Г о р о д н и ч и й, А н н а А н д р е е в н а и М а р ь я А н т о н о в н а.

Г о р о д н и ч и й. Что, Анна Андреевна? а? Думала ли ты что-нибудь
об этом? Экой богатый приз, канальство! Ну, признайся откровенно:
тебе и во сне не виделось — просто из какой-нибудь городничихи
и вдруг... фу ты, канальство!.. с каким дьяволом породнилась!

285

Н. В. Гоголь. «Ревизор». Художник П. Боклевский

А н н а А н д р е е в н а. Совсем нет; я давно это знала. Это тебе в диковинку, потому что ты простой человек, никогда не видел порядочных людей.
Г о р о д н и ч и й. Я сам, матушка, порядочный человек. Однако ж,
право, как подумаешь, Анна Андреевна, какие мы с тобой теперь птицы сделались! а, Анна Андреевна? Высокого полёта, чёрт побери! Постой же, теперь же я задам перцу всем этим охотникам подавать просьбы и доносы. Эй, кто там?
Входит к в а р т а л ь н ы й.

А, это ты, Иван Карпович! Призови-ка сюда, брат, купцов. Вот я их,
каналий! Так жаловаться на меня? Вишь ты, проклятый иудейский
народ! Постойте ж, голубчики! Прежде я вас кормил до усов только,
а теперь накормлю до бороды. Запиши всех, кто только ходил бить
челом на меня, и вот этих больше всего писак, писак, которые закручивали им просьбы. Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдаёт дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого, что и на свете ещё
не было, что может всё сделать, всё, всё, всё! Всем объяви, чтобы все

286

знали. Кричи во весь народ, валяй в колокола, чёрт возьми! Уж когда
торжество, так торжество!
Квартальный уходит.

Так вот как, Анна Андреевна, а? Как же мы теперь, где будем жить?
здесь или в Питере?
А н н а А н д р е е в н а. Натурально, в Петербурге. Как можно здесь
оставаться!
Г о р о д н и ч и й. Ну, в Питере так в Питере; а оно хорошо бы
и здесь. Что, ведь, я думаю, уже городничество тогда к чёрту, а, Анна
Андреевна?
А н н а А н д р е е в н а. Натурально, что за городничество!
Г о р о д н и ч и й. Ведь оно, как ты думаешь, Анна Андреевна, теперь можно большой чин зашибить, потому что он запанибрата со всеми министрами и во дворец ездит, так поэтому может такое производство сделать, что со временем и в генералы влезешь. Как ты
думаешь, Анна Андреевна: можно влезть в генералы?
А н н а А н д р е е в н а. Ещё бы! конечно, можно.
Г о р о д н и ч и й. А, чёрт возьми, славно быть генералом! Кавалерию1 повесят тебе через плечо. А какую кавалерию лучше, Анна Андреевна: красную или голубую?
А н н а А н д р е е в н а. Уж конечно, голубую лучше.
Г о р о д н и ч и й. Э? вишь, чего захотела! хорошо и красную. Ведь
почему хочется быть генералом? — потому что, случится, поедешь куда-нибудь — фельдъегеря и адъютанты поскачут везде вперёд: «Лошадей!» И там на станциях никому не дадут, всё дожидается: все эти
титулярные, капитаны, городничие, а ты себе и в ус не дуешь. Обедаешь где-нибудь у губернатора, а там — стой, городничий! Хе, хе, хе!
(Заливается и помирает со смеху.) Вот что, канальство, заманчиво!
А н н а А н д р е е в н а. Тебе всё такое грубое нравится. Ты должен
помнить, что жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые будут не то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои будут с самым
тонким обращением: графы и все светские... Только я, право, боюсь
за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо, какого в хорошем обществе никогда не услышишь.
Г о р о д н и ч и й. Что ж? ведь слово не вредит.
А н н а А н д р е е в н а. Да хорошо, когда ты был городничим. А там
ведь жизнь совершенно другая.
Г о р о д н и ч и й. Да, там, говорят, есть две рыбицы: ряпушка и корюшка, такие, что только слюнка потечёт, как начнёшь есть.
А н н а А н д р е е в н а. Ему всё бы только рыбки! Я не иначе хочу,
чтоб наш дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое
было амбре2, чтоб нельзя было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.) Ах, как хорошо!
1
2

Кавалерия — орденская лента. Голубая лента давалась при высших орденах.
Амбре — благоухание (от фр. ambrеe).

287

Н. В. Гоголь. «Ревизор». Художник П. Боклевский

Явление II
Т е ж е и к у п ц ы.

Г о р о д н и ч и й. А! Здорово, соколики!
К у п ц ы (кланяясь). Здравия желаем, батюшка!
Г о р о д н и ч и й. Что, голубчики, как поживаете? как товар идёт
ваш? Что, самоварники, аршинники, жаловаться? Архиплуты, протобестии, надувалы мирские! жаловаться? Что, много взяли? Вот, думают, так в тюрьму его и засадят!.. Знаете ли вы, семь чертей и одна
ведьма вам в зубы, что...
А н н а А н д р е е в н а. Ах, боже мой, какие ты, Антоша, слова отпускаешь!
Г о р о д н и ч и й (с неудовольствием). А, не до слов теперь! Знаете ли, что тот самый чиновник, которому вы жаловались, теперь женится на моей дочери? Что? а? что теперь скажете? Теперь я вас... у!..
обманываете народ... Сделаешь подряд с казною, на сто тысяч надуешь
её, поставивши гнилого сукна, да потом пожертвуешь двадцать аршин,
да и давай тебе ещё награду за это? Да если б знали, так бы тебе...
И брюхо суёт вперёд: он купец; его не тронь. «Мы, говорит, и дворянам не уступим». Да дворянин... ах ты, рожа! — дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе, да за дело, чтоб он знал полезное.
А ты что? — начинаешь плутнями, тебя хозяин бьёт за то, что не умеешь обманывать. Ещё мальчишка, «Отче наша»1 не знаешь, а уж об1

«Отче наш» — молитва, которую заучивали ещё в детстве.

288

мериваешь; а как разопрёт тебе брюхо да набьёшь себе карман, так
и заважничал! Фу ты, какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать
самоваров выдуешь в день, так оттого и важничаешь? Да я плевать
на твою голову и на твою важность!
К у п ц ы (кланяясь). Виноваты, Антон Антонович!
Г о р о д н и ч и й. Жаловаться? А кто тебе помог сплутовать, когда
ты строил мост и написал дерева на двадцать тысяч, тогда как его
и на сто рублей не было? Я помог тебе, козлиная борода! Ты позабыл
это? Я, показавши это на тебя, мог бы тебя также спровадить в Сибирь. Что скажешь? а?
О д и н и з к у п ц о в. Богу виноваты, Антон Антонович! Лукавый
попутал. И закаемся вперёд жаловаться. Уж какое хошь удовлетворение, не гневись только!
Г о р о д н и ч и й. Не гневись! Вот ты теперь валяешься у ног моих.
Отчего? — оттого, что моё взяло; а будь хоть немножко на твоей стороне, так ты бы меня, каналья, втоптал в самую грязь, ещё бы и бревном сверху навалил.
К у п ц ы (кланяются в ноги). Не погуби, Антон Антонович!
Г о р о д н и ч и й. Не погуби! Теперь: не погуби! а прежде что? Я бы
вас... (Махнув рукой.) Ну, да бог простит! полно! Я не памятозлобен;
только теперь смотри держи ухо востро! Я выдаю дочку не за какогонибудь простого дворянина: чтоб поздравление было... понимаешь? не
то чтоб отбояриться каким-нибудь балычком или головою сахару...
Ну, ступай с богом!
Купцы уходят.

Явление III
Т е ж е, А м м о с Ф ё д о р о в и ч, А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч, потом Р а ст а к о в с к и й.

А м м о с Ф ё д о р о в и ч (ещё в дверях). Верить ли слухам, Антон
Антонович? к вам привалило необыкновенное счастие?
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Имею честь поздравить с необыкновенным счастием. Я душевно обрадовался, когда услышал. (Подходит
к ручке Анны Андреевны.) Анна Андреевна! (Подходя к ручке Марьи
Антоновны.) Марья Антоновна!
Р а с т а к о в с к и й (входит). Антона Антоновича поздравляю.
Да продлит Бог жизнь вашу и новой четы и даст вам потомство многочисленное, внучат и правнучат! Анна Андреевна! (Подходит к ручке
Анны Андреевны.) Марья Антоновна! (Подходит к ручке Марьи
Антоновны.)
Явление IV
Т е ж е, К о р о б к и н с ж е н о ю, Л ю л ю к о в.

К о р о б к и н. Имею честь поздравить Антона Антоновича! Анна
Андреевна! (Подходит к ручке Анны Андреевны.) Марья Антоновна!
(Подходит к её ручке.)

289

Ж е н а К о р о б к и н а. Душевно поздравляю вас, Анна Андреевна,
с новым счастием.
Л ю л ю к о в. Имею честь поздравить, Анна Андреевна! (Подходит
к ручке и потом, обратившись к зрителям, щёлкает языком с видом
удальства.) Марья Антоновна! Имею честь поздравить. (Подходит
к её ручке и обращается к зрителям с тем же удальством.)
Явление V
М н о ж е с т в о г о с т е й в сюртуках и фраках подходят сначала к ручке Анны
Андреевны, говоря: «Анна Андреевна!» — потом к Марье Антоновне, говоря:
«Марья Антоновна!» Б о б ч и н с к и й и Д о б ч и н с к и й проталкиваются.

Б о б ч и н с к и й.
Д о б ч и н с к и й.
Б о б ч и н с к и й.
Д о б ч и н с к и й.
Б о б ч и н с к и й.

Имею честь поздравить!
Антон Антонович! имею честь поздравить!
С благополучным происшествием!
Анна Андреевна!
Анна Андреевна!

Оба подходят в одно время и сталкиваются лбами.

Д о б ч и н с к и й. Марья Антоновна! (Подходит к ручке.) Честь
имею поздравить. Вы будете в большом, большом счастии, в золотом
платье ходить и деликатные разные супы кушать; очень забавно будете проводить время.
Б о б ч и н с к и й (перебивая). Марья Антоновна, имею честь поздравить! Дай бог вам всякого богатства, червонцев и сынка-с этакого маленького, вон энтакого-с (показывает рукою), чтоб можно было на ладонку посадить, да-с! Всё будет мальчишка кричать: уа! уа! уа!..
Явление VI
Ещё н е с к о л ь к о г о с т е й, подходящих к ручкам, Л у к а Л у к и ч с ж е н о ю.

Л у к а Л у к и ч. Имею честь...
Ж е н а Л у к и Л у к и ч а (бежит вперёд). Поздравляю вас, Анна
Андреевна!
Целуются.

А я так, право, обрадовалась. Говорят мне: «Анна Андреевна выдаёт
дочку». «Ах, боже мой!» — думаю себе, и так обрадовалась, что говорю
мужу: «Послушай, Луканчик, вот какое счастие Анне Андреевне!»
«Ну, — думаю себе, — слава богу!» И говорю ему: «Я так восхищена,
что сгораю нетерпением изъявить лично Анне Андреевне...» «Ах, Боже мой! — думаю себе, — Анна Андреевна именно ожидала хорошей
партии для своей дочери, а вот теперь такая судьба: именно так сделалось, как она хотела», — и так, право, обрадовалась, что не могла
говорить. Плачу, плачу, вот просто рыдаю. Уже Лука Лукич говорит:
«Отчего ты, Настенька, рыдаешь?» — «Луканчик, говорю, я и сама не
знаю, слёзы так вот рекой и льются».
Г о р о д н и ч и й. Покорнейше прошу садиться, господа! Эй, Мишка,
принеси сюда побольше стульев.
Гости садятся.

290

Явление VII
Т е ж е, ч а с т н ы й п р и с т а в и к в а р т а л ь н ы е.

Ч а с т н ы й п р и с т а в. Имею честь поздравить вас, ваше высокоблагородие, и пожелать благоденствия на многие лета!
Г о р о д н и ч и й. Спасибо, спасибо! Прошу садиться, господа!
Гости усаживаются.

А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Но скажите, пожалуйста, Антон Антонович, каким образом всё это началось, постепенный ход всего, то есть,
дела.
Г о р о д н и ч и й. Ход дела чрезвычайный: изволил собственнолично
сделать предложение.
А н н а А н д р е е в н а. Очень почтительным и самым тонким образом. Всё чрезвычайно хорошо говорил. Говорит: «Я, Анна Андреевна,
из одного только уважения к вашим достоинствам...» И такой прекрасный, воспитанный человек, самых благороднейших правил! «Мне,
верите ли, Анна Андреевна, мне жизнь — копейка; я только потому,
что уважаю ваши редкие качества».
М а р ь я А н т о н о в н а. Ах, маменька! ведь это он мне говорил.
А н н а А н д р е е в н а. Перестань, ты ничего не знаешь и не в своё
дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь...» В таких лестных
рассыпался словах... И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем
надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени и таким самым
благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам, не то я смертью окончу
жизнь свою».
М а р ь я А н т о н о в н а. Право, маменька, он обо мне это говорил.
А н н а А н д р е е в н а. Да, конечно... и об тебе было, я ничего этого не отвергаю.
Г о р о д н и ч и й. И так даже напугал: говорил, что застрелится.
«Застрелюсь, застрелюсь!» — говорит.
М н о г и е и з г о с т е й. Скажите пожалуйста!
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Экая штука!
Л у к а Л у к и ч. Вот подлинно, судьба уж так вела.
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Не судьба, батюшка, судьба — индейка: заслуги привели к тому. (В сторону.) Этакой свинье лезет всегда
в рот счастье!
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Я, пожалуй, Антон Антонович, продам вам
того кобелька, которого торговали.
Г о р о д н и ч и й. Нет, мне теперь не до кобельков.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Ну, не хотите, на другой собаке сойдёмся.
Ж е н а К о р о б к и н а. Ах, как, Анна Андреевна, я рада вашему
счастию! вы не можете себе представить.
К о р о б к и н. Где ж теперь, позвольте узнать, находится именитый
гость? Я слышал, что он уехал зачем-то.
Г о р о д н и ч и й. Да, он отправился на один день по весьма важному
делу.

291

А н н а А н д р е е в н а. К своему дяде, чтоб испросить благословения.
Г о р о д н и ч и й. Испросить благословения; но завтра же... (Чихает.)
Поздравления сливаются в один гул.

Много благодарен! Но завтра же и назад... (Чихает.)
Поздравительный гул; слышнее других голоса:

Ч а с т н о г о п р и с т а в а. Здравия желаем, ваше высокоблагородие!
Б о б ч и н с к о г о. Сто лет и куль червонцев!
Д о б ч и н с к о г о. Продли бог на сорок сороков!
А р т е м и я Ф и л и п п о в и ч а. Чтоб ты пропал!
Ж е н ы К о р о б к и н а. Чёрт тебя побери!
Г о р о д н и ч и й. Покорнейше благодарю! И вам того ж желаю.
А н н а А н д р е е в н а. Мы теперь в Петербурге намерены жить.
А здесь, признаюсь, такой воздух... деревенский уж слишком!.. признаюсь, большая неприятность... Вот и муж мой... он там получит генеральский чин.
Г о р о д н и ч и й. Да, признаюсь, господа, я, чёрт возьми, очень хочу
быть генералом.
Л у к а Л у к и ч. И дай бог получить!
Р а с т а к о в с к и й. От человека невозможно, а от бога всё возможно.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Большому кораблю — большое плаванье.
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. По заслугам и честь.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч (в сторону). Вот выкинет штуку, когда
в самом деле сделается генералом! Вот уж кому пристало генеральство,
как корове седло! Ну, брат, нет, до этого ещё далека песня. Тут и почище тебя есть, а до сих пор ещё не генералы.
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч (в сторону). Эка, чёрт возьми, уж
и в генералы лезет! Чего доброго, может, и будет генералом. Ведь у него важности, лукавый не взял бы его, довольно. (Обращаясь к нему.)
Тогда, Антон Антонович, и нас не позабудьте.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. И если что случится, например какая-нибудь надобность по делам, не оставьте покровительством!
К о р о б к и н. В следующем году повезу сынка в столицу на пользу
государства, так сделайте милость, окажите ему вашу протекцию, место отца заступите сиротке.
Г о р о д н и ч и й. Я готов с своей стороны, готов стараться.
А н н а А н д р е е в н а. Ты, Антоша, всегда готов обещать. Во-первых,
тебе не будет времени думать об этом. И как можно и с какой стати
себя обременять этакими обещаниями?
Г о р о д н и ч и й. Почему ж, душа моя? иногда можно.
А н н а А н д р е е в н а. Можно, конечно, да ведь не всякой же мелюзге оказывать покровительство.
Ж е н а К о р о б к и н а. Вы слышали, как она трактует нас?
Г о с т ь я. Да, она такова всегда была; я её знаю: посади её за стол,
она и ноги свои...

292

Явление VIII
Т е ж е и п о ч т м е й с т е р впопыхах, с распечатанным письмом в руке.

П о ч т м е й с т е р. Удивительное дело, господа! Чиновник, которого
мы приняли за ревизора, был не ревизор.
В с е. Как не ревизор?
П о ч т м е й с т е р. Совсем не ревизор, — я узнал это из письма...
Г о р о д н и ч и й. Что вы? что вы? из какого письма?
П о ч т м е й с т е р. Да из собственного его письма. Приносят ко мне
на почту письмо. Взглянул на адрес — вижу: «в Почтамтскую улицу».
Я так и обомлел. «Ну, — думаю себе, — верно, нашёл беспорядки
по почтовой части и уведомляет начальство». Взял да и распечатал.
Г о р о д н и ч и й. Как же вы?..
П о ч т м е й с т е р. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой1, — но любопытство такое одолело, какого ещё никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет!
В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадёшь, как
курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и всё помутилось.
Г о р о д н и ч и й. Да как же вы осмелились распечатать письмо такой уполномоченной особы?
П о ч т м е й с т е р. В том-то и штука, что он не уполномоченный
и не особа!
Г о р о д н и ч и й. Что ж он, по-вашему, такое?
П о ч т м е й с т е р. Ни сё ни то; чёрт знает что такое!
Г о р о д н и ч и й (запальчиво). Как ни сё ни то? Как вы смеете назвать его ни тем ни сем, да ещё и чёрт знает чем? Я вас под арест...
П о ч т м е й с т е р. Кто? Вы?
Г о р о д н и ч и й. Да, я!
П о ч т м е й с т е р. Коротки руки!
Г о р о д н и ч и й. Знаете ли, что он женится на моей дочери, что
я сам буду вельможа, что я в самую Сибирь законопачу?
П о ч т м е й с т е р. Эх, Антон Антонович! что Сибирь? далеко Сибирь. Вот лучше я вам прочту. Господа! позвольте прочитать письмо!
В с е. Читайте, читайте!
П о ч т м е й с т е р (читает). «Спешу уведомить тебя, душа Тряпичкин, какие со мной чудеса. На дороге обчистил меня кругом пехотный
капитан, так что трактирщик хотел уже было посадить в тюрьму;
как вдруг, по моей петербургской физиономии и по костюму, весь город принял меня за генерал-губернатора. И я теперь живу у городничего, жуирую2, волочусь напропалую за его женой и дочкой; не решился только, с которой начать, — думаю, прежде с матушки, потому что,
1

Эштафета — искажённое произношение слова «эстафета» — срочная пересылка почты
со специальным верховым курьером «нарочным» (от фр. estafette).
2
Жуировать — проводить время в легкомысленных удовольствиях, наслаждаться жизнью
(от фр. jouir).

293

кажется, готова сейчас на все услуги. Помнишь, как мы с тобой бедствовали, обедали нашерамыжку и как один раз было кондитер схватил меня за воротник по поводу съеденных пирожков на счёт доходов
аглицкого короля? Теперь совсем другой оборот. Все мне дают взаймы
сколько угодно. Оригиналы страшные. От смеху ты бы умер. Ты,
я знаю, пишешь статейки: помести их в свою литературу. Во-первых:
городничий — глуп, как сивый мерин...»
Г о р о д н и ч и й. Не может быть! Там нет этого.
П о ч т м е й с т е р (показывает письмо). Читайте сами.
Г о р о д н и ч и й (читает). «Как сивый мерин». Не может быть! вы
это сами написали.
П о ч т м е й с т е р. Как же бы я стал писать?
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Читайте!
Л у к а Л у к и ч. Читайте!
П о ч т м е й с т е р (продолжая читать). «Городничий — глуп,
как сивый мерин...»
Г о р о д н и ч и й. О, чёрт возьми! нужно ещё повторять! как будто
оно там и без того не стоит.
П о ч т м е й с т е р (продолжая читать). Хм... хм... хм... хм... «сивый мерин. Почтмейстер тоже добрый человек...» (Оставляя читать.) Ну, тут обо мне тоже он неприлично выразился.
Г о р о д н и ч и й. Нет, читайте!
П о ч т м е й с т е р. Да к чему ж?..
Г о р о д н и ч и й. Нет, чёрт возьми, когда уж читать, так читать! Читайте всё!
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Позвольте, я прочитаю. (Надевает
очки и читает.) «Почтмейстер точь-в-точь департаментский сторож
Михеев; должно быть, также, подлец, пьёт горькую».
П о ч т м е й с т е р (к зрителям). Ну, скверный мальчишка, которого надо высечь; больше ничего!
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч (продолжая читать). «Надзиратель
над богоугодным заведе...и...и...и...» (Заикается.)
К о р о б к и н. А что ж вы остановились?
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Да нечёткое перо... впрочем, видно,
что негодяй.
К о р о б к и н. Дайте мне! Вот у меня, я думаю, получше глаза. (Берёт письмо.)
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч (не давая письма). Нет, это место
можно пропустить, а там дальше разборчиво.
К о р о б к и н. Да позвольте, уж я знаю.
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Прочитать я и сам прочитаю; далее,
право, всё разборчиво.
П о ч т м е й с т е р. Нет, всё читайте! ведь прежде всё читано.
В с е. Отдайте, Артемий Филиппович, отдайте письмо! (Коробкину.)
Читайте!
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Сейчас. (Отдаёт письмо.) Вот, позвольте... (Закрывает пальцем.) Вот отсюда читайте.
Все приступают к нему.

294

П о ч т м е й с т е р. Читайте, читайте! вздор, всё читайте!
К о р о б к и н (читая). «Надзиратель за богоугодным заведением
Земляника — совершенная свинья в ермолке».
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч (к зрителям). И неостроумно!
Свинья в ермолке! где ж свинья бывает в ермолке?
К о р о б к и н (продолжая читать). «Смотритель училищ протухнул насквозь луком».
Л у к а Л у к и ч (к зрителям). Ей-богу, и в рот никогда не брал луку.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч (в сторону). Слава богу, хоть, по крайней
мере, обо мне нет!
К о р о б к и н (читает). «Судья...»
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Вот тебе на! (Вслух.) Господа, я думаю,
что письмо длинно. Да и чёрт ли в нём: дрянь этакую читать.
Л у к а Л у к и ч. Нет!
П о ч т м е й с т е р. Нет, читайте!
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Нет уж, читайте!
К о р о б к и н (продолжает). «Судья Ляпкин-Тяпкин в сильнейшей степени моветон1...» (Останавливается.) Должно быть, французское слово.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. А чёрт его знает, что оно значит! Ещё хорошо, если только мошенник, а может быть, и того ещё хуже.
К о р о б к и н (продолжая читать). «А впрочем, народ гостеприимный и добродушный. Прощай, душа Тряпичкин. Я сам, по примеру
твоему, хочу заняться литературой. Скучно, брат, так жить; хочешь
наконец пищи для души. Вижу: точно нужно чем-нибудь высоким заняться. Пиши ко мне в Саратовскую губернию, а оттуда в деревню Подкатиловку. (Переворачивает письмо и читает адрес.) Его
благородию, милостивому государю, Ивану Васильевичу Тряпичкину,
в Санкт-Петербурге, в Почтамтскую улицу, в доме под нумером девяносто седьмым, поворотя на двор, в третьем этаже направо».
О д н а и з д а м. Какой репримант2 неожиданный!
Г о р о д н и ч и й. Вот когда зарезал, так зарезал! Убит, убит, совсем
убит! Ничего не вижу. Вижу какие-то свиные рыла вместо лиц, а больше ничего... Воротить, воротить его! (Машет рукою.)
П о ч т м е й с т е р. Куды воротить! Я, как нарочно, приказал смотрителю дать самую лучшую тройку; чёрт угораздил дать и вперёд предписание.
Ж е н а К о р о б к и н а. Вот уж точно, вот беспримерная конфузия!
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Однако ж, чёрт возьми, господа! он у меня
взял триста рублей взаймы.
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. У меня тоже триста рублей.
П о ч т м е й с т е р (вздыхает). Ох! и у меня триста рублей.
Б о б ч и н с к и й. У нас с Петром Ивановичем шестьдесят пять-с
на ассигнации-с, да-с.
1

Моветон — от французского выражения mauvais ton. Гоголь, перенеся французское выражение, обозначающее «дурной тон», на человека невоспитанного, не умеющего держать себя
в обществе, создал новое словечко.
2
Репримант (реприманд) — здесь: неприятность (от фр. rеprimande — урок, выговор).

295

А м м о с Ф ё д о р о в и ч (в недоумении расставляет руки). Как же
это, господа? Как это, в самом деле, мы так оплошали?
Г о р о д н и ч и й (бьёт себя по лбу). Как я — нет, как я, старый
дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников
над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет
готовы обворовать, поддевал на уду. Трёх губернаторов обманул!.. Что
губернаторов! (махнул рукой) нечего и говорить про губернаторов...
А н н а А н д р е е в н а. Но это не может быть, Антоша: он обручился с Машенькой...
Г о р о д н и ч и й (в сердцах). Обручился! Кукиш с маслом — вот
тебе обручился! Лезет мне в глаза с обрученьем!.. (В исступлении.)
Вот смотрите, смотрите, весь мир, всё христианство, все смотрите,
как одурачен городничий! Дурака ему, дурака, старому подлецу! (Грозит самому себе кулаком.) Эх ты, толстоносый! Сосульку, тряпку принял за важного человека! Вон он теперь по всей дороге заливает колокольчиком! Разнесёт по всему свету историю. Мало того что пойдёшь
в посмешище — найдётся щелкопёр1, бумагомарака, в комедию тебя
вставит. Вот что обидно! Чина, звания не пощадит, и будут все скалить
зубы и бить в ладоши. Чему смеётесь? — Над собою смеётесь!.. Эх вы!..
(Стучит со злости ногами об пол.) Я бы всех этих бумагомарак!
У, щелкопёры, либералы2 проклятые! чёртово семя! Узлом бы вас всех
завязал, в муку бы стёр вас всех да чёрту в подкладку! в шапку туды
ему!.. (Суёт кулаком и бьёт каблуком в пол. После некоторого молчания.) До сих пор не могу прийти в себя. Вот, подлинно, если бог
хочет наказать, так отнимет прежде разум. Ну что было в этом вертопрахе3 похожего на ревизора? Ничего не было! Вот просто ни на полмизинца не было похожего — и вдруг все: ревизор! ревизор! Ну кто первый выпустил, что он ревизор? Отвечайте!
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч (расставляя руки). Уж как это случилось, хоть убей, не могу объяснить. Точно туман какой-то ошеломил, чёрт попутал.
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Да кто выпустил — вот кто выпустил: эти
молодцы! (Показывает на Добчинского и Бобчинского.)
Б о б ч и н с к и й. Ей-ей, не я! и не думал...
Д о б ч и н с к и й. Я ничего, совсем ничего...
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Конечно, вы.
Л у к а Л у к и ч. Разумеется. Прибежали как сумасшедшие из трактира: «Приехал, приехал и денег не плотит...» Нашли важную птицу!
Г о р о д н и ч и й. Натурально, вы! сплетники городские, лгуны проклятые!
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Чтоб вас чёрт побрал с вашим ревизором и рассказами!
1

Щелкопёр — прозвище писарей в суде — отсюда «писака», «брехун», «враль». Здесь: презрительное название писателя.
Либерал — здесь: свободомыслящий человек.
3
Вертопрах — легкомысленный, ветреный человек.
2

296

Г о р о д н и ч и й. Только рыскаете по городу да смущаете всех, трещотки проклятые! Сплетни сеете, сороки короткохвостые!
А м м о с Ф ё д о р о в и ч. Пачкуны проклятые!
Л у к а Л у к и ч. Колпаки!
А р т е м и й Ф и л и п п о в и ч. Сморчки короткобрюхие!
Все обступают их.

Б о б ч и н с к и й. Ей-богу, это не я, это Пётр Иванович.
Д о б ч и н с к и й. Э, нет, Пётр Иванович, вы ведь первые того...
Б о б ч и н с к и й. А вот и нет; первые-то были вы.
Явление последнее
Т е ж е и ж а н д а р м.

Ж а н д а р м. Приехавший по именному повелению из Петербурга
чиновник требует вас сей же час к себе. Он остановился в гостинице.
Произнесённые слова поражают как громом всех. Звук изумления единодушно излетает из дамских уст; вся группа, вдруг переменивши положение, остаётся в окаменении.
НЕМАЯ СЦЕНА

Городничий посередине в виде столба, с распростёртыми руками
и закинутою назад головою. По правую сторону его жена и дочь
с устремившимся к нему движеньем всего тела; за ними почтмей-

Н. В. Гоголь. «Ревизор». Из немой сцены. Неизвестный художник. Конец 30-х гг. XIX в.

297

стер, превратившийся в вопросительный знак, обращённый к зрителям; за ним Лука Лукич, потерявшийся самым невинным образом;
за ним, у самого края сцены, три дамы, гостьи, прислонившиеся одна
к другой с самым сатирическим выраженьем лица, относящимся прямо к семейству городничего. По левую сторону городничего: Земляника, наклонивший голову несколько набок, как будто к чему-то прислушивающийся; за ним судья с растопыренными руками, присевший
почти до земли и сделавший движенье губами, как бы хотел посвистать или произнесть: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» За ним
Коробкин, обратившийся к зрителям с прищуренным глазом и едким
намёком на городничего; за ним, у самого края сцены, Бобчинский
и Добчинский с устремившимися движеньями рук друг к другу, разинутыми ртами и выпученными друг на друга глазами. Прочие гости
остаются просто столбами. Почти полторы минуты окаменевшая
группа сохраняет такое положение. Занавес опускается.
5 Комментарии. Комедия «Ревизор» была написана в конце 1835 года. Сюжет о мнимом ревизоре был подсказан А. С. Пушкиным. Гоголю также были известны подобные
факты, когда местные чиновники принимали приезжего за лицо высокого звания. Да
и сам писатель однажды, возвращаясь из Киева в Москву, внушил станционным смотрителям мысль о том, что он ревизор, и тем самым ускорил своё передвижение между станциями.
В начале 1836 года Гоголь продолжал вносить исправления в текст комедии, готовя
её к изданию. Цензурное разрешение на издание было получено 13 марта. 19 апреля состоялась премьера «Ревизора» в Петербурге (в Александринском театре), а 25 мая — в Москве (в Малом театре).
Основное место действия комедии — небольшой провинциальный городок, от которого, по признанию одного из персонажей, «хоть три года скачи, ни до какого государства
не доедешь».
«Московские ведомости» — газета, издававшаяся в Москве до 1917 года.
Иоанн Масон (1705—1763) — английский писатель, автор религиозных книг, чьи сочинения
не раз издавались на русском языке в XVIII и в начале XIX века.
Щукин — Щукин двор, рынок в Петербурге.
«Роберт» — опера немецкого и французского композитора Джакомо Мейербера (1791—
1864) «Роберт-Дьявол» (1831).
«Не шей ты мне, матушка...» — романс композитора Александра Егоровича Варламова
(1801—1848) на стихи Николая Григорьевича Цыганова (1797—1831) «Красный сарафан», написанный в 1832 году, необычайно популярный и ставший в массовом сознании народной песней.
Иохим — известный каретный мастер в Петербурге.
«Женитьба Фигаро» — комедия французского драматурга Пьера-Огюстена Бомарше
(1732—1799) «Безумный день, или Женитьба Фигаро» (1784), а также написанная
в 1786 году на её сюжет опера австрийского композитора Вольфганга Амадея Моцарта (1756—1791).
«Норма» — самая известная опера итальянского композитора Винченцо Беллини (1801—
1835), премьера которой состоялась в 1831 году в театре «Ла Скала» в Милане
(Италия).
Барон Брамбеус — один из литературных псевдонимов писателя Осипа (Юлиана) Ивановича Сенковского (1800—1858), редактора журнала «Библиотека для чтения».

298

«Фрегат „Надежда“» — повесть Александра Александровича Бестужева-Марлинского
(1797—1837), опубликованная в 1832 году.
«Московский телеграф» — журнал, издававшийся в Москве в 1825—1834 годах.
Смирдин — известный книгопродавец и издатель Александр Филиппович Смирдин (1795—
1857).
«Юрий Милославский» — популярный исторический роман «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году» (1829) Михаила Николаевича Загоскина (1789—1852).
...в Почтамтской или Гороховой... — улицы в Петербурге.
«О ты, что в горести напрасно...» — первые строки оды М. В. Ломоносова «Ода, выбранная из Иова» (1751).
«Законы осуждают...» — в повести Н. М. Карамзина «Остров Борнгольм» (1793) есть стихотворение, откуда взята эта строка («Законы осуждают предмет моей любви...»).
«Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» — поговорка, появившаяся в связи с отменой
в 1649 году права крестьян переходить осенью (за неделю до и в течение недели
после Юрьева дня, или дня великомученика Георгия, 26 ноября по старому стилю)
от одного помещика к другому.

Вопросы и задания
1. Перечитайте эпиграф к комедии «Ревизор». На какое восприятие изображённых событий и характеров настраивает нас этот эпиграф?
2. В пьесе «Театральный разъезд после представления новой комедии» Гоголь
называет уездный городишко, изображённый в «Ревизоре», «сборным местом». Как вы объясните это определение? Какой смысл вкладывает драматург
в слово «сборный»? Чтобы ответить на этот вопрос, перечитайте список действующих лиц и начало комедии.
3. Творческое прочтение. Подготовьте описание уездного города, приведите
цитаты из первого действия комедии. Подберите иллюстрации к своему описанию, используя произведения русской живописи и иллюстрации к комедии
Н. В. Гоголя «Ревизор».
4. Опыт творчества. По традиции экспозиция в пьесе предшествует завязке.
В комедии «Ревизор» она рассредоточена по всему тексту. Отберите и сгруппируйте материал, касающийся изображения быта, нравов и отношений между
людьми в уездном городе. На основе собранного материала составьте сообщение о «сборном городе» как символе социальных и нравственных пороков.
5. В чём своеобразие конфликта в комедии «Ревизор»? Какое основное противоречие обусловливает столь стремительное развитие действия?
6. Сочинение. И сам город в комедии, и жизнь в нём — результат деяний чиновников и, следовательно, источник страха перед карающей ревизией их преступной деятельности. Подберите реплики героев, эпизоды и авторские ремарки, в которых нашёл отражение страх героев пьесы перед возможным разоблачением. Обобщите собранный материал и напишите небольшое сочинение
на тему «Страх как движущая сила развития действия в „Ревизоре“ Н. В. Гоголя».
7. Опыт исследования. Применительно к «Ревизору» нередко используют понятия «миражный» и «миражность», предложенные писателем и критиком
А. А. Григорьевым. Идея «миражности» проявляется в постоянном удвоении
сюжетных узлов: в комедии две завязки, две кульминации, два «романа»
у Хлестакова, две оценки чиновниками мнимого ревизора, две развязки. Подтвердите это примерами из текста комедии.

299

8. Какую роль в сюжете комедии играет сцена вранья Хлестакова? Как эта сцена характеризует Хлестакова и чиновников уездного города? Верят ли чиновники всему тому, о чём говорит мнимый ревизор? Можно ли всему этому верить? Свой ответ подтвердите примерами из текста комедии.
9. Сопоставьте сцены взяток в четвёртом действии. С какой целью в этих сценах
Гоголь использует приём повтора?
10. Публичное выступление. Подготовьте краткую характеристику слуги Осипа.
Чем слуга похож на своего хозяина? Чем он от него отличается? Можно ли
утверждать, что образ Осипа более всего напоминает традиционный образ
классической комедии?
11. Перечитайте начало пятого действия. Что в поведении и словах городничего
напоминает нам о поведении и словах Хлестакова? Что общего между этими
двумя очень разными людьми?
12. Точка зрения. Заключительная «немая сцена» по-прежнему остаётся загадкой
для литературоведов, режиссёров и зрителей. Каждый пытается по-своему интерпретировать её. Как сам Гоголь комментировал идею, заложенную в этой
сцене? Подумайте, какое из истолкований «немой сцены» кажется вам наиболее убедительным:
а) в ней воплощена мысль о карающей роли высшей государственной власти,
следующей букве и духу закона;
б) в ней заключена идея возмездия, Божьей кары: перед оцепеневшими в ужасе «мёртвыми душами» разверзается пропасть их грехов;
в) в ней страх, который определяет развитие сюжета, достигает своего апогея
и лишает чиновников возможности вновь предпринять попытки обезопасить
себя;
г) благодаря этой сцене становится окончательно ясно, что перед нами
не люди, а манекены, фантомы, окончательно дезориентированные, лишившиеся «подпитки» (источника энергии) и тем самым обнаружившие свою
истинную сущность;
д) она являет собой воплощение того ужаса, который испытывают чиновники,
потому что ясно понимают: действие пойдёт по новому кругу, вновь придётся суетиться, лебезить и раскошеливаться, а чего ждать от ревизора,
требующего приватного его посещения в гостинице, — это остаётся для них
мучительной загадкой.
13. Вместе со старшими. Задача, которую ставил перед собой автор «Ревизора», — «собрать в одну кучу всё дурное в России», показать, что «Россия вся в пропасти». Как эта задача реализуется в комедии? Какие слои
общества представлены в ней? Как рассматривается в пьесе тема простого
народа?
14. Образ Хлестакова являет собой удивительное обобщение: Гоголю удалось открыть и представить в комедии типичное явление русской жизни, получившее,
благодаря автору «Ревизора», название «хлестаковщина». Можно ли считать
фамилию героя «говорящей»?
15. Как вы понимаете высказывание Гоголя о Хлестакове, что «он не лгун по ремеслу»? Почему автор не считает его главным героем, уточняя, что он является главным «для развития действия»?
16. Кто же или что же является главным положительным героем комедии? Прокомментируйте слова Гоголя: «Странно: мне жаль, что никто не заметил честного лица, бывшего в пьесе. Да, было одно честное, благородное лицо, действовавшее в ней во всё продолжение её. Это честное, благородное лицо
был — смех».

300

Индивидуальные задания
1. Творческое прочтение. Подготовьте выразительное чтение одного из монологов городничего, Хлестакова, Осипа. Обратите внимание на авторские ремарки, сопровождающие этот монолог. Как монолог помогает представить характер героя, его жизненные устремления, эмоциональное состояние?
2. Какие элементы фантастики вы можете обнаружить в комедии «Ревизор»? Какой цели, на ваш взгляд, они служат?
3. Опыт исследования. Гоголь является мастером ремарки: в «Ревизоре» ремарки существенным образом дополняют текст и открывают в нём новые грани смысла. Подтвердите примерами из комедии, что ремарки:
— указывают на психологическое состояние того или иного персонажа;
— в сжатой образной форме дают представление о характере героя;
— вводят в текст комедии символические сцены, без которых представленное
в ней не было бы столь убедительным и ярким.
4. Какое место в жизни героев комедии «Ревизор» занимают мечты? Вспомните,
о чём мечтают, например, городничий, Добчинский и Бобчинский, Хлестаков.
Как эти мечты характеризуют героев?
5. Вместе с товарищами. В комедии «Ревизор» есть множество высказываний персонажей и реплик, которые стали крылатыми выражениями, например:
а) «...в дороге совершенно издержался...»;
б) «...беру взятки... Борзыми щенками...»;
в) «Александр Македонский герой, но зачем же стулья ломать?»;
г) «...все как мухи выздоравливают»;
д) «Чему смеётесь? над собою смеётесь!..»
Вспомните, кому из персонажей принадлежат эти слова. В какой момент развития действия и в связи с чем они были произнесены? В каких ситуациях
общения обычно используются эти выражения?
6. Перечитайте «немую сцену». Случайно ли, что здесь присутствуют все персонажи комедии (поражённые словами жандарма, «как громом»), кроме Хлестакова и Осипа?
7. Сочинение. Напишите небольшое сочинение-эссе об одном из персонажей
комедии «Ревизор», взяв за основу своего рассуждения высказывание этого
персонажа, например:
а) «...можете представить себе, тридцать пять тысяч одних курьеров!»;
б) «Ведь почему хочется быть генералом?»;
в) «Вижу: точно нужно чем-нибудь высоким заняться»;
г) «Так и скажите: живёт Пётр Иванович Бобчинский».
8. Докажите, что в комедии «Ревизор» нарисована сатирическая картина русской
действительности. В чём своеобразие сатиры Гоголя? Чем она отличается, например, от сатирических сказок М. Е. Салтыкова-Щедрина?
9. Творческое прочтение. Подготовьте выразительное чтение по ролям одного
из эпизодов комедии «Ревизор». Учтите при этом авторские ремарки и «Замечания для господ актёров».
10. Связь с другими видами искусства. Посмотрите театральную постановку
комедии Н. В. Гоголя «Ревизор». Напишите краткий отзыв об этой постановке.
Какие сцены и какие актёрские работы вам показались особенно удачными,
интересными?

301

Коляска
Городок Б. очень повеселел, когда начал в нём стоять *** кавалерийский полк. А до того времени было в нём страх скучно. Когда,
бывало, проезжаешь его и взглянешь на низенькие мазаные домики,
которые смотрят на улицу до невероятности кисло, то... невозможно
выразить, что делается тогда на сердце: тоска такая, как будто бы или
проигрался, или отпустил некстати какую-нибудь глупость, — одним
словом: нехорошо. Глина на них обвалилась от дождя, и стены вместо
белых сделались пегими; крыши большею частию крыты тростником,
как обыкновенно бывает в южных городах наших; садики, для лучшего вида, городничий давно приказал вырубить. На улицах ни души не
встретишь, разве только петух перейдёт чрез мостовую, мягкую, как
подушка, от лежащей на четверть пыли, которая при малейшем дожде
превращается в грязь, и тогда улицы городка Б. наполняются теми
дородными животными, которых тамошний городничий называет
французами. Выставив серьёзные морды из своих ванн, они подымают
такое хрюканье, что проезжающему остаётся только погонять лошадей
поскорее. Впрочем, проезжающего трудно встретить в городке Б. Редко, очень редко какой-нибудь помещик, имеющий одиннадцать душ
крестьян, в нанковом1 сюртуке, тарабанит по мостовой в какой-то полубричке и полутележке, выглядывая из мучных наваленных мешков
и пристёгивая гнедую кобылу, вслед за которою бежит жеребёнок. Самая рыночная площадь имеет несколько печальный вид: дом портного
выходит чрезвычайно глупо не всем фасадом, но углом; против него
строится лет пятнадцать какое-то каменное строение о двух окнах; далее стоит сам по себе модный дощатый забор, выкрашенный серою
краскою под цвет грязи, который, на образец другим строениям, воздвиг городничий во время своей молодости, когда не имел ещё обыкновения спать тотчас после обеда и пить на ночь какой-то декокт2,
заправленный сухим крыжовником. В других местах всё почти плетень; посреди площади самые маленькие лавочки; в них всегда можно
заметить связку баранков, бабу в красном платке, пуд мыла, несколько фунтов горького миндалю, дробь для стреляния, демикотон3 и двух
купеческих приказчиков, во всякое время играющих около дверей
в свайку. Но как начал стоять в уездном городке Б. кавалерийский
полк, всё переменилось. Улицы запестрели, оживились — словом, приняли совершенно другой вид. Низенькие домики часто видели проходящего мимо ловкого, статного офицера с султаном на голове, шедшего к товарищу поговорить о производстве, об отличнейшем табаке,
а иногда поставить на карточку дрожки, которые можно было назвать
полковыми, потому что они, не выходя из полку, успевали обходить
всех: сегодня катался в них майор, завтра они появлялись в поручиковой конюшне, а чрез неделю, смотри, опять майорский денщик подмазывал их салом. Деревянный плетень между домами весь был усеян
1

Нанка — грубая хлопчатобумажная ткань из толстой пряжи.
Декокт — отвар.
3
Демикотон — плотная хлопчатобумажная ткань.
2

302

висевшими на солнце солдатскими фуражками; серая шинель торчала
непременно где-нибудь на воротах; в переулках попадались солдаты
с такими жёсткими усами, как сапожные щётки. Усы эти были видны
во всех местах. Соберутся ли на рынке с ковшиками мещанки, из-за
плеч их, верно, выглядывают усы. На лобном месте солдат с усами,
уж верно, мылил бороду какому-нибудь деревенскому пентюху, который только покряхтывал, выпуча глаза вверх. Офицеры оживили общество, которое до того времени состояло только из судьи, жившего
в одном доме с какою-то диаконицею, и городничего, рассудительного
человека, но спавшего решительно весь день: от обеда до вечера и от
вечера до обеда. Общество сделалось ещё многолюднее и занимательнее, когда переведена была сюда квартира бригадного генерала. Окружные помещики, о которых существовании никто бы до того времени
не догадался, начали приезжать почаще в уездный городок, чтобы видеться с господами офицерами, а иногда поиграть в банчик, который
уже чрезвычайно тёмно грезился в голове их, захлопотанной посевами, жениными поручениями и зайцами. Очень жаль, что не могу припомнить, по какому обстоятельству случилось бригадному генералу
давать большой обед; заготовление к нему было сделано огромное: стук
поваренных ножей на генеральской кухне был слышен ещё близ городской заставы. Весь рынок был забран совершенно для обеда, так
что судья с своею диаконицею должен был есть одни только лепёшки
из гречневой муки да крахмальный кисель. Небольшой дворик генеральской квартиры был весь уставлен дрожками и колясками. Общество состояло из мужчин: офицеров и некоторых окружных помещиков. Из помещиков более всех был замечателен Пифагор Пифагорович
Чертокуцкий, один из главных аристократов Б... уезда, более всех
шумевший на выборах и приезжавший туда в щёгольском экипаже.
Он служил прежде в одном из кавалерийских полков и был один из
числа значительных и видных офицеров. По крайней мере, его видали
на многих балах и собраниях, где только кочевал их полк; впрочем,
об этом можно спросить у девиц Тамбовской и Симбирской губерний.
Весьма может быть, что он распустил бы и в прочих губерниях выгодную для себя славу, если бы не вышел в отставку по одному случаю,
который обыкновенно называется неприятною историею: он ли дал
кому-то в старые годы оплеуху или ему дали её, об этом наверное не
помню, дело только в том, что его попросили выйти в отставку. Впрочем, он этим ничуть не уронил своего весу: носил фрак с высокою талией на манер военного мундира, на сапогах шпоры и под носом усы,
потому что без того дворяне могли бы подумать, что он служил в пехоте, которую он презрительно называл иногда пехтурой, а иногда пехонтарией. Он бывал на всех многолюдных ярмарках, куда внутренность России, состоящая из мамок, детей, дочек и толстых помещиков,
наезжала веселиться бричками, таратайками, тарантасами и такими
каретами, какие и во сне никому не снились. Он пронюхивал носом,
где стоял кавалерийский полк, и всегда приезжал видеться с господами офицерами. Очень ловко соскакивал перед ними с своей легонькой
колясочки или дрожек и чрезвычайно скоро знакомился. В прошлые

303

выборы дал он дворянству прекрасный обед, на котором объявил, что
если только его выберут предводителем, то он поставит дворян на самую лучшую ногу. Вообще вёл себя по-барски, как выражаются в уездах и губерниях, женился на довольно хорошенькой, взял за нею двести душ приданого и несколько тысяч капиталу. Капитал был тотчас
употреблён на шестёрку действительно отличных лошадей, вызолоченные замки к дверям, ручную обезьяну для дома и француза-дворецкого. Двести же душ вместе с двумястами его собственных были заложены в ломбард для каких-то коммерческих оборотов. Словом, он был
помещик как следует... Изрядный помещик. Кроме него, на обеде у генерала было несколько и других помещиков, но об них нечего говорить. Остальные были все военные того же полка и два штаб-офицера:
полковник и довольно толстый майор. Сам генерал был дюж и тучен,
впрочем хороший начальник, как отзывались о нём офицеры. Говорил
он довольно густым, значительным басом. Обед был чрезвычайный:
осетрина, белуга, стерляди, дрофы, спаржа, перепёлки, куропатки,
грибы доказывали, что повар ещё со вчерашнего дня не брал в рот
горячего, и четыре солдата с ножами в руках работали на помощь ему
всю ночь фрикасеи и желеи. Бездна бутылок, длинных с лафитом, короткошейных с мадерою, прекрасный летний день, окна, открытые
напролёт, тарелки со льдом на столе, отстёгнутая последняя пуговица
у господ офицеров, растрёпанная манишка у владетелей укладистого
фрака, перекрёстный разговор, покрываемый генеральским голосом
и заливаемый шампанским, — всё отвечало одно другому. После обеда
все встали с приятною тяжестью в желудках и, закурив трубки с длинными и короткими чубуками, вышли с чашками кофею в руках на
крыльцо.
У генерала, полковника и даже майора мундиры были вовсе расстёгнуты, так что видны были слегка благородные подтяжки из шёлковой материи, но господа офицеры, сохраняя должное уважение, пребыли с застёгнутыми, выключая трёх последних пуговиц.
— Вот её можно теперь посмотреть, — сказал генерал. — Пожалуйста, любезнейший, — примолвил он, обращаясь к своему адъютанту,
довольно ловкому молодому человеку приятной наружности, — прикажи, чтобы привели сюда гнедую кобылу! Вот вы увидите сами. — Тут
генерал потянул из трубки и выпустил дым. — Она ещё не слишком
в холе: проклятый городишко, нет порядочной конюшни. Лошадь,
пуф, пуф, очень порядочная!
— И давно, ваше превосходительство, пуф, пуф, изволите иметь
её? — сказал Чертокуцкий.
— Пуф, пуф, пуф, ну... пуф, не так давно. Всего только два года,
как она взята мною с завода!
— И получить её изволили объезженную или уже здесь изволили
объездить?
— Пуф, пуф, пу, пу, пу... у... у...ф, здесь, — сказавши это, генерал
весь исчезнул в дыме.
Между тем из конюшни выпрыгнул солдат, послышался стук копыт, наконец показался другой, в белом балахоне, с чёрными огром-

304

ными усами, ведя за узду вздрагивавшую и пугавшуюся лошадь, которая, вдруг подняв голову, чуть не подняла вверх присевшего
к земле солдата вместе с его усами. «Ну ж, ну! Аграфена Ивановна!» —
говорил он, подводя её под крыльцо.
Кобыла называлась Аграфена Ивановна; крепкая и дикая, как южная красавица, она грянула копытами в деревянное крыльцо и вдруг
остановилась.
Генерал, опустивши трубку, начал смотреть с довольным видом на
Аграфену Ивановну. Сам полковник, сошедши с крыльца, взял Аграфену Ивановну за морду. Сам майор потрепал Аграфену Ивановну по
ноге, прочие пощёлкали языками.
Чертокуцкий сошёл с крыльца и зашёл ей взад. Солдат, вытянувшись и держа узду, глядел прямо посетителям в глаза, будто бы хотел
вскочить в них.
— Очень, очень хорошая! — сказал Чертокуцкий, — статистая лошадь! А позвольте, ваше превосходительство, узнать, как она ходит?
— Шаг у неё хорош; только... чёрт его знает... этот дурак фершел
дал ей каких-то пилюль, и вот уже два дня всё чихает.
— Очень, очень хороша. А имеете ли, ваше превосходительство,
соответствующий экипаж?
— Экипаж?.. Да ведь это верховая лошадь.
— Я это знаю; но я спросил ваше превосходительство для того, чтобы узнать, имеете ли и к другим лошадям соответствующий экипаж.
— Ну, экипажей у меня не слишком достаточно. Мне, признаться
вам сказать, давно хочется иметь нынешнюю коляску. Я писал об этом
к брату моему, который теперь в Петербурге, да не знаю, пришлёт ли
он или нет.
— Мне кажется, ваше превосходительство, — заметил полковник, — нет лучше коляски, как венская.
— Вы справедливо думаете, пуф, пуф, пуф.
— У меня, ваше превосходительство, есть чрезвычайная коляска
настоящей венской работы.
— Какая? Та, в которой вы приехали?
— О нет. Это так, разъездная, собственно для моих поездок, но та...
это удивительно, легка как пёрышко; а когда вы сядете в неё, то просто как бы, с позволения вашего превосходительства, нянька вас
в люльке качала!
— Стало быть, покойна?
— Очень, очень покойна; подушки, рессоры, — это всё как будто
на картинке нарисовано.
— Это хорошо.
— А уж укладиста как! то есть я, ваше превосходительство, и не
видывал ещё такой. Когда я служил, то у меня в ящики помещалось
десять бутылок рому и двадцать фунтов табаку; кроме того, со мною
ещё было около шести мундиров, бельё и два чубука, ваше превосходительство, такие длинные, как, с позволения сказать, солитёр,
а в карманы можно целого быка поместить.
— Это хорошо.

305

— Я, ваше превосходительство, заплатил за неё четыре тысячи.
— Судя по цене, должна быть хороша; и вы купили её сами?
— Нет, ваше превосходительство; она досталась по случаю. Её купил мой друг, редкий человек, товарищ моего детства, с которым бы
вы сошлись совершенно; мы с ним — что твоё, что моё, всё равно.
Я выиграл её у него в карты. Не угодно ли, ваше превосходительство,
сделать мне честь пожаловать завтра ко мне отобедать, и коляску вместе посмотрите.
— Я не знаю, что вам на это сказать. Мне одному как-то... Разве
уж позволите вместе с господами офицерами?
— И господ офицеров прошу покорнейше. Господа, я почту себе за
большую честь иметь удовольствие видеть вас в своём доме!
Полковник, майор и прочие офицеры отблагодарили учтивым поклоном.
— Я, ваше превосходительство, сам того мнения, что если покупать
вещь, то непременно хорошую, а если дурную, то нечего и заводить.
Вот у меня, когда сделаете мне честь завтра пожаловать, я покажу
кое-какие статьи, которые я сам завёл по хозяйственной части.
Генерал посмотрел и выпустил изо рту дым.
Чертокуцкий был чрезвычайно доволен, что пригласил к себе господ офицеров; он заранее заказывал в голове своей паштеты и соусы,
посматривал очень весело на господ офицеров, которые также с своей
стороны как-то удвоили к нему своё расположение, что было заметно
из глаз их и небольших телодвижений вроде полупоклонов. Чертокуцкий выступал вперёд как-то развязнее, и голос его принял расслабление: выражение голоса, обременённого удовольствием.
— Там, ваше превосходительство, познакомитесь с хозяйкой дома.
— Мне очень приятно, — сказал генерал, поглаживая усы.
Чертокуцкий после этого хотел немедленно отправиться домой,
чтобы заблаговременно приготовить всё к принятию гостей к завтрашнему обеду; он взял уже было и шляпу в руки, но как-то так странно
случилось, что он остался ещё на несколько времени. Между тем уже
в комнате были расставлены ломберные столы. Скоро всё общество
разделилось на четверные партии в вист и расселось в разных углах
генеральских комнат.
Подали свечи. Чертокуцкий долго не знал, садиться или не садиться ему за вист. Но как господа офицеры начали приглашать, то ему
показалось очень несогласно с правилами общежития отказаться. Он
присел. Нечувствительно очутился пред ним стакан с пуншем, который он, позабывшись, в ту же минуту выпил. Сыгравши два роберта,
Чертокуцкий опять нашёл под рукою стакан с пуншем, который тоже,
позабывшись, выпил, сказавши наперёд: «Пора, господа, мне домой,
право, пора». Но опять присел и на вторую партию. Между тем разговор в разных углах комнаты принял совершенно частное направление. Играющие в вист были довольно молчаливы; но неигравшие, сидевшие на диванах в стороне, вели свой разговор. В одном углу
штаб-ротмистр, подложивши себе под бок подушку, с трубкою в зубах,
рассказывал довольно свободно и плавно любовные свои приключения

306

и овладел совершенно вниманием собравшегося около него кружка.
Один чрезвычайно толстый помещик с короткими руками, несколько
похожими на два выросшие картофеля, слушал с необыкновенною
сладкою миною и только по временам силился запустить коротенькую
свою руку за широкую спину, чтобы вытащить оттуда табакерку.
В другом углу завязался довольно жаркий спор об эскадронном учении, и Чертокуцкий, который в это время уже вместо дамы два раза
сбросил валета, вмешивался вдруг в чужой разговор и кричал из своего угла: «В котором году?» или «Которого полка?» — не замечая, что
иногда вопрос совершенно не приходился к делу. Наконец, за несколько минут до ужина, вист прекратился, но он продолжался ещё на словах, и казалось, головы всех были полны вистом. Чертокуцкий очень
помнил, что выиграл много, но руками не взял ничего и, вставши изза стола, долго стоял в положении человека, у которого нет в кармане
носового платка. Между тем подали ужин. Само собою разумеется, что
в винах не было недостатка и что Чертокуцкий почти невольно должен
был иногда наливать в стакан себе потому, что направо и налево стояли у него бутылки.
Разговор затянулся за столом предлинный, но, впрочем, как-то
странно он был ведён. Один помещик, служивший ещё в кампанию
1812 года, рассказал такую баталию, какой никогда не было, и потом,
совершенно неизвестно по каким причинам, взял пробку из графина
и воткнул её в пирожное. Словом, когда начали разъезжаться, то уже
было три часа, и кучера должны были нескольких особ взять в охапку,
как бы узелки с покупкою, и Чертокуцкий, несмотря на весь аристократизм свой, сидя в коляске, так низко кланялся и с таким размахом
головы, что, приехавши домой, привёз в усах своих два репейника.
В доме всё совершенно спало; кучер едва мог сыскать камердинера,
который проводил господина чрез гостиную, сдал горничной девушке,
за которою кое-как Чертокуцкий добрался до спальни и уложился возле своей молоденькой и хорошенькой жены, лежавшей прелестнейшим образом, в белом как снег спальном платье. Движение, произведённое падением её супруга на кровать, разбудило её. Протянувшись,
поднявши ресницы и три раза быстро зажмуривши глаза, она открыла
их с полусердитою улыбкою; но, видя, что он решительно не хочет
оказать на этот раз никакой ласки, с досады поворотилась на другую
сторону и, положив свежую свою щеку на руку, скоро после него заснула.
Было уже такое время, которое по деревням не называется рано,
когда проснулась молодая хозяйка возле храпевшего супруга. Вспомнивши, что он возвратился вчера домой в четвёртом часу ночи, она
пожалела будить его и, надев спальные башмачки, которые супруг её
выписал из Петербурга, в белой кофточке, драпировавшейся на ней,
как льющаяся вода, она вышла в свою уборную, умылась свежею, как
сама, водою и подошла к туалету. Взглянувши на себя раза два, она
увидела, что сегодня очень недурна. Это, по-видимому, незначительное
обстоятельство заставило её просидеть перед зеркалом ровно два часа
лишних. Наконец она оделась очень мило и вышла освежиться в сад.

307

Как нарочно, время было тогда прекрасное, каким может только похвалиться летний южный день. Солнце, вступивши на полдень, жарило всею силою лучей, но под тёмными густыми аллеями гулять было
прохладно, и цветы, пригретые солнцем, утрояли свой запах. Хорошенькая хозяйка вовсе позабыла о том, что уже двенадцать часов и супруг её спит. Уже доходило до слуха её послеобеденное храпенье двух
кучеров и одного форейтора, спавших в конюшне, находившейся за
садом. Но она всё сидела в густой аллее, из которой был открыт вид
на большую дорогу, и рассеянно глядела на безлюдную её пустынность, как вдруг показавшаяся вдали пыль привлекла её внимание.
Всмотревшись, она скоро увидела несколько экипажей. Впереди ехала открытая двуместная лёгонькая колясочка; в ней сидел генерал
с толстыми, блестевшими на солнце эполетами и рядом с ним полковник. За ней следовала другая, четвероместная; в ней сидел майор
с генеральским адъютантом и ещё двумя насупротив сидевшими офицерами; за коляской следовали известные всем полковые дрожки, которыми владел на этот раз тучный майор; за дрожками четвероместный бонвояж1, в котором сидели четыре офицера и пятый на руках...
за бонвояжем рисовались три офицера на прекрасных гнедых лошадях
в тёмных яблоках.
«Неужели это к нам? — подумала хозяйка дома. — Ах, боже мой!
в самом деле они поворотили на мост!» Она вскрикнула, всплеснула
руками и побежала чрез клумбы и цветы прямо в спальню своего
мужа. Он спал мертвецки.
— Вставай, вставай! вставай скорее! — кричала она, дёргая его за
руку.
— А? — проговорил, потягиваясь, Чертокуцкий, не раскрывая
глаз.
— Вставай, пульпультик! слышишь ли? гости!
— Гостя, какие гости? — сказавши это, он испустил небольшое мычание, какое издает телёнок, когда ищет мордою сосков своей матери. — Мм... — ворчал он, — протяни, моньмуня, свою шейку! я тебя
поцелую.
— Душенька, вставай, ради бога, скорей. Генерал с офицерами!
Ах, боже мой, у тебя в усах репейник.
— Генерал? А, так он уже едет? Да что же это, чёрт возьми, меня
никто не разбудил? А обед, что ж обед, всё ли там как следует готово?
— Какой обед?
— А я разве не заказывал?
— Ты? ты приехал в четыре часа ночи, и, сколько я ни спрашивала тебя, ты ничего не сказал мне. Я тебя, пульпультик, потому не
будила, что мне жаль тебя стало: ты ничего не спал... — Последние
слова сказала она чрезвычайно томным и умоляющим голосом.
Чертокуцкий, вытаращив глаза, минуту лежал на постеле как громом поражённый. Наконец вскочил он в одной рубашке с постели, позабывши, что это вовсе неприлично.
1

Бонвояж (фр. bon voyage — добрый путь) — вид старинного экипажа.

308

— Ах я лошадь! — сказал он, ударив себя по лбу. — Я звал их на
обед. Что делать? далеко они?
— Я не знаю... они должны сию минуту уже быть.
— Душенька... спрячься!.. Эй, кто там! ты, девчонка! ступай, чего,
дура, боишься? Приедут офицеры сию минуту. Ты скажи, что барина
нет дома, скажи, что и не будет совсем, что ещё с утра выехал, слышишь? И дворовым всем объяви, ступай скорее!
Сказавши это, он схватил наскоро халат и побежал спрятаться
в экипажный сарай, полагая там положение своё совершенно безопасным. Но, ставши в углу сарая, он увидел, что и здесь можно было его
как-нибудь увидеть. «А вот это будет лучше», — мелькнуло в его голове, и он в одну минуту отбросил ступени близ стоявшей коляски,
вскочил туда, закрыл за собою дверцы, для большей безопасности закрылся фартуком и кожею и притих совершенно, согнувшись в своём
халате.
Между тем экипажи подъехали к крыльцу.
Вышел генерал и встряхнулся, за ним полковник, поправляя руками султан на своей шляпе. Потом соскочил с дрожек толстый майор,
держа под мышкою саблю. Потом выпрыгнули из бонвояжа тоненькие
подпоручики с сидевшим на руках прапорщиком, наконец сошли с сёдел рисовавшиеся на лошадях офицеры.
— Барина нет дома, — сказал, выходя на крыльцо, лакей.
— Как нет? стало быть, он, однако ж, будет к обеду?
— Никак нет. Они уехали на весь день. Завтра разве около этого
только времени будут.
— Вот тебе на! — сказал генерал. — Как же это?..
— Признаюсь, это штука, — сказал полковник, смеясь.
— Да нет, как же этак делать? — продолжал генерал с неудовольствием. — Фить... Чёрт... Ну, не можешь принять, зачем напрашиваться?
— Я, ваше превосходительство, не понимаю, как можно это делать, — сказал один молодой офицер.
— Что? — сказал генерал, имевший обыкновение всегда произносить эту вопросительную частицу, когда говорил с обер-офицером.
— Я говорил, ваше превосходительство: как можно поступать таким образом?
— Натурально... Ну, не случилось, что ли, — дай знать, по крайней
мере, или не проси.
— Что ж, ваше превосходительство, нечего делать, поедемте назад! — сказал полковник.
— Разумеется, другого средства нет. Впрочем, коляску мы можем
посмотреть и без него. Он, верно, её не взял с собою. Эй, кто там, подойди, братец, сюда!
— Чего изволите?
— Ты конюх?
— Конюх, ваше превосходительство.
— Покажи-ка нам новую коляску, которую недавно достал барин.
— А вот пожалуйте в сарай!

309

Н. В. Гоголь. «Коляска». Художник
Б. Кустодиев

Генерал отправился вместе с офицерами в сарай.
— Вот извольте, я её немного выкачу, здесь тёмненько.
— Довольно, довольно, хорошо!
Генерал и офицеры обошли вокруг коляску и тщательно осмотрели
колёса и рессоры.
— Ну, ничего нет особенного, — сказал генерал, — коляска самая
обыкновенная.
— Самая неказистая, — сказал полковник, — совершенно нет ничего хорошего.
— Мне кажется, ваше превосходительство, она совсем не стоит
четырёх тысяч, — сказал один из молодых офицеров.
— Что?
— Я говорю, ваше превосходительство, что, мне кажется, она не
стоит четырёх тысяч.
— Какое четырёх тысяч! она и двух не стоит. Просто ничего нет.
Разве внутри есть что-нибудь особенное... Пожалуйста, любезный, отстегни кожу...
И глазам офицеров предстал Чертокуцкий, сидящий в халате и согнувшийся необыкновенным образом.
— А, вы здесь!.. — сказал изумившийся генерал.
Сказавши это, генерал тут же захлопнул дверцы, закрыл опять
Чертокуцкого фартуком и уехал вместе с господами офицерами.

310

5 Комментарии. Повесть «Коляска» была написана в 1835 году, впервые опубликована в апреле 1836 года в журнале «Современник», издававшемся А. С. Пушкиным.
…выберут предводителем… — то есть предводителем дворянства, который председательствовал на губернских (или уездных) земских собраниях, в других местных органах самоуправления. Так называлась важная выборная должность в дореволюционной
России.
Сыгравши два роберта… — имеется в виду роббер — круг в некоторых карточных играх,
после которого обычно производится денежный расчёт.

Вопросы и задания
1.
2.

3.

4.

Подготовьте описание городка Б., используя полные и неполные цитаты из
повести Н. В. Гоголя «Коляска». Какие картины русских художников вы могли
бы выбрать в качестве иллюстраций к этой повести?
Творческое прочтение. Какую роль играют в повести «Коляска» диалоги
персонажей? Докажите, что речь персонажей (генерала, полковника, Чертокуцкого) является одним из важнейших средств создания образа. Подготовьте
чтение по ролям одного из диалогов.
Творческое прочтение. Подготовьте краткий пересказ повести «Коляска» от
лица одного из персонажей. Какие новые оттенки в описаниях и оценке одних
и тех же событий могут появиться в зависимости от того, кто о них рассказывает?
Точка зрения. В повести Н. В. Гоголя «Коляска» представлены типы и нравы,
характерные для помещичьей России времён крепостного права. Чем может
быть интересно это произведение современному читателю? Какие человеческие
слабости в нём высмеиваются?

311

Практикум
Эпиграф в литературном произведении

ЧТО ТАКОЕ ЭПИГРАФ
5 Вспомните значение слова «эпиграф». Найдите в словаре значение первой со-

ставной части слов «эпи».

5 Приведите примеры литературных (эпических, лирических, драматических) про-

изведений с эпиграфами. В каких других случаях могут использоваться эпиграфы?
Как вы думаете, с какой целью?
Эпиграф (от греческого слова epigraphe — надпись) — надпись, короткий
текст, точная или изменённая цитата из авторитетных источников, помещаемая
автором перед текстом сочинения или его части. Такими источниками могут быть
тексты самого разного характера: афоризмы, пословицы, официальные документы,
мемуары, письма, произведения фольклора и художественной литературы. Очень
часто писатели обращаются к библейским текстам.
В широкий литературный оборот эпиграфы ввели в начале XIX века писатели-романтики. В пушкинском творчестве это один из излюбленных художественных приёмов. Достаточно вспомнить «Повести Белкина» и романы «Дубровский»
и «Капитанская дочка».
Иногда можно увидеть перед текстом литературного произведения весьма необычные эпиграфы. В романе русского и американского писателя В. В. Набокова
«Дар» в качестве эпиграфа приведены фрагменты учебника по русской грамматике, в первом издании повести А. И. Куприна «Гранатовый браслет» — нотная
строка музыкального произведения, Второй сонаты немецкого композитора
Людвига ван Бетховена, а в одном из произведений современного писателя
В. О. Пелевина — математическая формула.
Какие функции выполняет эпиграф в литературном произведении?
Во-первых, при помощи эпиграфа писатель может выразить своё отношение
к сюжету, героям, описываемым событиям как бы от другого лица.
Во-вторых, такие цитаты выполняют прогнозирующую функцию, ещё до знакомства читателя с текстом сообщают о главной теме или идее произведения,
ожидаемых сюжетных ходах, характеристике героев.
В романе А. С. Пушкина «Капитанская дочка», как и в некоторых других литературных произведениях, эпиграфы подобраны и к каждой главе. Предваряя
повествование, они:
— намекают на возможные повороты в сюжете, смену места действия (слова
«...пусть в армии послужит...» в эпиграфе к главе I «Сержант гвардии»);
— создают культурный фон, атмосферу изображённого в произведении исторического времени (цитаты из произведений русских писателей XVIII века
Д. И. Фонвизина, Я. Б. Княжнина, М. М. Хераскова и др.);
— передают отношение автора к героям и событиям (авторская ирония в эпиграфе к главе IV «Поединок», цитате из комедии Я. Б. Княжнина, представляющей собой фрагмент комической «дуэли» двух слуг).

312

5 Вспомните, каким литературным произведениям предпосланы помещённые

ниже эпиграфы. Как эти эпиграфы связаны с тематикой и проблематикой этого
произведения?
Это многих славный путь.
Некрасов

Коллежский регистратор,
Почтовой станции диктатор.
Князь Вяземский

Вкушая, вкусих мало мёда, и се аз умираю.
1-я Книга Царств

Край родной долготерпенья —
Край ты русского народа!
Ф. Тютчев

Пути Господни в Природе и в Промысле его не наши пути, и уподобления,
к которым мы прибегаем, никоим образом несоизмеримы с необъятностью, неисчерпаемостью и непостижимостью его деяний, глубина коих превосходит глубину
Демокритова колодца.
Джозеф Гленвилл

5 Как вы думаете, какой теме посвящено литературное произведение, перед

текстом которого помещён такой эпиграф? Какому сюжету мог бы соответствовать
такой эпиграф?
Пиковая дама означает тайную недоброжелательность.
Новейшая гадательная книга

Мне отмщение, и Аз воздам.
...Так кто ж ты, наконец?
— Я — часть той силы, что вечно
хочет зла и вечно совершает благо.
Гёте. «Фауст»

Используя поисковые системы в Интернете (введя текст эпиграфа в поисковую
строку), проверьте себя. Сюжеты этих известных литературных произведений вам,
скорее всего, знакомы (например, по кинофильмам, спектаклям или рассказам
старших).
КАК ПОСТРОИТЬ ВЫСКАЗЫВАНИЕ О РОЛИ ЭПИГРАФА
В ЛИТЕРАТУРНОМ ПРОИЗВЕДЕНИИ

Эпиграфы довольно часто встречаются в литературных произведениях. Этот
своеобразный художественный приём используется многими авторами, в особенности в эпических и лирических произведениях. Чтобы подготовить высказывание
о роли эпиграфа в литературном произведении, необходимо выполнить ряд заданий и ответить на следующие вопросы:

313

1. Определите источник, из которого взят эпиграф к произведению. Для этого используйте материалы, помещённые в комментариях, дополнительную литературу и поисковые системы в Интернете.
2. Как связан эпиграф с сюжетом произведения, его тематикой и проблематикой?
3. Какую основную художественную функцию выполняет эпиграф? Как он готовит читателя к восприятию и оценке изображённых в произведении событий
и героев?
4. Какие строки эпиграфа, на ваш взгляд, имеют непосредственное отношение
к характеристике главного героя (главных героев) произведения?
5. Докажите, что эпиграф в произведении является одним из способов косвенной авторской оценки изображённых событий и героев.
6. К каким деталям в сюжете произведения, описаниях и характеристиках персонажей вы вернулись, ещё раз перечитав эпиграф?
7. Как эпиграф помог вам сформулировать ваши суждения о произведении,
оценить его сюжет, конфликт, охарактеризовать образ главного героя, авторскую
позицию?

Вопросы и задания
1. Подберите свой эпиграф к одному из ранее изученных литературных произведений, в которых отсутствуют эпиграфы («Мещанин во дворянстве» Ж.-Б. Мольера, «Бедная Лиза» Н. М. Карамзина, «Когда волнуется желтеющая нива...»
М. Ю. Лермонтова). Объясните свой выбор.
2. Сочинение. Подготовьте устное или письменное высказывание о роли эпиграфа в одном из ранее изученных литературных произведений («Капитанская
дочка» А. С. Пушкина, «Мцыри» М. Ю. Лермонтова, «Ревизор» Н. В. Гоголя),
используя помещённый выше примерный план.
3. Подберите варианты эпиграфа к вашему сочинению на одну из предложенных
ниже тем по комедии Н. В. Гоголя «Ревизор»:
• Хлестаков и хлестаковщина;
• Городничий и Хлестаков;
• Жизнь уездного провинциального городка в комедии Н. В. Гоголя «Ревизор».

314

Александр Николаевич ОСТРОВСКИЙ
1823—1886
«Для того чтобы стать народным писателем, мало
одной любви к родине — любовь даёт только энергию,
чувство, а содержания не даёт; надобно ещё хорошо
знать свой народ, сойтись с ним покороче, сродниться», — писал Александр Николаевич Островский, всю
свою жизнь отдавший служению русскому драматическому театру. Он считал, что национальный театр «есть
признак совершеннолетия нации, так же как академия,
университеты, музеи».
Современный исследователь творчества драматурга
В. Я. Лакшин исчерпывающе точно сказал о личной
и творческой судьбе писателя: «Островский жил трудно, много бедствовал, самоотверженно работал, тайно
страдал. Но жизнь прожил, будто создал её — по верности простым идеалам: родной природе, искренним
чувствам, добрым людям и главному счастью и муке своей жизни — театру».
Островский родился в самобытном уголке Москвы — Замоскворечье. Предки писателя были родом из Костромской земли, и он на всю жизнь остался патриотом Костромы. Его дед — Фёдор Иванович в 90-е годы XVIII века приехал
в Кострому для учёбы в духовной семинарии. Известно, что он был страстным
книгочеем, имел большую библиотеку. Костромскую семинарию закончил и отец
будущего писателя — Николай Фёдорович, продолживший обучение в Духовной
академии в Москве, куда к этому времени переехала семья. Однако он не пошёл по стопам отца. Закончив Духовную академию, Николай Фёдорович устроился на гражданскую службу и сумел сделать успешную карьеру, получить дворянство.
Мать писателя, Любовь Ивановна, происходившая из бедного духовенства,
рано умерла (в 1831 году). У будущего драматурга была няня — Авдотья Ивановна
Кутузова, рассказы которой навеяли сюжет «весенней сказки» «Снегурочка».
Последние годы своей жизни прожила в доме Островского и бабушка по матери
Наталия Ивановна, у которой мальчик учился точному и выразительному народному языку. Бабушка и няня любили рассказывать о русских богатырях, чертях
и ведьмах, о подвигах Бовы-королевича.
Все Островские почитали книгу. Николай Фёдорович собрал большую библиотеку, которая включала появлявшиеся периодические издания и новые книги.
Успешно окончив 1-ю московскую гимназию в 1840 году, Александр поступил
в Московский университет, но не на историко-филологический факультет (как хотел сам), а на юридический — по настоянию отца. В годы учёбы в университете
Островский страстно полюбил театр. Кумирами студенческой молодёжи были
выдающиеся актёры — Мочалов и Щепкин. Властителями дум молодого Островского стали Пушкин и Гоголь. Изучение юридических наук не увлекало юношу,
и в 1843 году он покинул университет и стал служить писарем в Московском совестном суде (1843—1845), затем в Московском коммерческом суде (1845—1851).
Годы работы дали будущему писателю богатый материал для наблюдений за бы-

315

том и психологией мещан, купечества. В это время его целиком захватили литературные интересы.
«Самый памятный для меня день в моей жизни: 14 февраля 1847 года», — записал А. Н. Островский. В этот день он закончил работу над первым драматическим сочинением — «Картины семейного счастья». Вечером этого дня он читал
своё произведение на квартире университетского педагога, профессора С. П. Шевырёва. «Когда он закончил чтение, наступила долгая неловкая пауза. Островский
сидел, опустив глаза. Вдруг Шевырёв вскочил со своего кресла, подбежал к автору, взял его за руку, поднял с места и с пафосом провозгласил: „Поздравляю
вас, господа, с новым драматическим светилом в русской литературе!“ Хор поздравлений и похвал обрушился на него вслед за словами Шевырёва». За полгода до своей смерти в автобиографической заметке Островский написал: «С этого дня я стал считать себя русским писателем и уж без сомнений и колебаний
поверил в своё призвание».
В 1846—1847 годах отец писателя Николай Фёдорович Островский купил костромское имение Щелыково, которое Александр Николаевич впервые посетил
в 1848 году. Путь лежал через Переславль-Залесский, Кострому. На третий день
по приезде в Щелыково он записал в дневнике: «Я начинаю чувствовать деревню.
У нас зацвела черёмуха, которой очень много подле дома, и восхитительный запах её как-то короче знакомит меня с природой... Я по нескольку часов упиваюсь
благовонным воздухом сада. И тогда мне природа делается понятней, все мельчайшие подробности, которых бы прежде не заметил или счёл бы лишними, теперь
оживляются и просят воспроизведения».
На правом берегу Куекши, примерно в полукилометре за мостом, ведущим
в усадьбу, расположена красивая широкая поляна, окружённая со всех сторон
лесом. В одном углу её бьёт родник, заполняя прозрачной водой деревянный
шестигранный сруб, врытый в землю. От наличия серы вода в нём кажется голубоватой. Местные жители назвали этот родник, а вместе с ним и самую поляну
«Святой ключик». Уже в советское время артисты, отдыхавшие в Щелыкове, наименовали это место «Ярилиной долиной». Испокон веку поляна была местом
народных гуляний в Троицын и Духов дни. В эти праздники сюда сходились
и съезжались крестьяне со всей округи.
Все, близко и хорошо знавшие драматурга, свидетельствуют о его необычайной наблюдательности, присущей ему острой писательской зоркости: драматург
не пропускал ничего, что могло бы послужить ему для художественного воспроизведения. Живописная красота щелыковских окрестностей прозвучит в стихах
«весенней сказки» «Снегурочка».
С 1851 года каждое лето Островский проводил в Щелыкове. Здесь он и умер
в июне 1886 года.
Каждого, кто посещает Щелыково сегодня, непременно ведут в Ярилину долину, к ключу, где, по местному преданию, растаяла Снегурочка. «В полукружье
кудрявых кустов и молодых деревьев, лишь на два венца подымаясь над землёй,
уходит вниз бревенчатый сруб шестигранного неглубокого колодца. Вода в нём
небесно-голубая даже в пасмурный день, при солнце же — будто подкрашенная
яркой синькой. До дна тут, кажется, достанешь рукой — каждый камешек, каждый
прутик различим на песчаном донце, и видно, как выбивает в тёмном песке упругий жгутик ключа. Но попробуйте вымерить глубь колодца — двухметровая жердь
уйдёт вниз и не найдёт дна.

316

Таков и Островский — и в своих пьесах и в личной судьбе. Его прозрачная,
незамутнённая ясность обманчива. Его простота кажется всем доступной и малоглубокой, но стоит прикоснуться к ней, чтобы увидеть, как трудно вымерить
или исчерпать её...» (В. Я. Лакшин).

Вопросы и задания
1. Что вас особенно заинтересовало в биографии А. Н. Островского? Какие события, факты, детали привлекли ваше внимание?
2. Публичное выступление. Подготовьте сообщение «А. Н. Островский в Щелыкове», используя справочную литературу и источники в Интернете.
3. Поиск информации. Подберите и обобщите материалы по теме «А. Н. Островский в воспоминаниях современников».

Снегурочка
Весенняя сказка
в четырёх действиях с прологом
(фрагменты)
ПРОЛОГ
Явление третье
В е с н а, М о р о з, С н е г у р о ч к а, потом Л е ш и й.
Весна

Ах, бедная Снегурочка, дикарка,
Поди ко мне, тебя я приголублю.
(Ласкает Снегурочку.)

Красавица, не хочешь ли на волю?
С людьми пожить?
Снегурочка

Хочу, хочу, пустите!
Мороз

А что манит тебя покинуть терем
Родительский и что у берендеев
Завидного нашла?
Снегурочка

Людские песни.
Бывало, я, прижавшись за кустами
Колючими, гляжу не нагляжуся
На девичьи забавы. Одинокой
Взгрустнётся мне, и плачу. Ах, отец,
С подружками по алую малину,
По чёрную смородину ходить,
Аукаться; а зорькою вечерней

317

Круги водить под песни, — вот что мило
Снегурочке. Без песен жизнь не в радость.
Пусти, отец! Когда, зимой холодной,
Вернёшься ты в свою лесную глушь,
В сумеречки тебя утешу, песню
Под наигрыш метели запою
Весёлую. У Леля перейму
И выучусь скорёхонько.
Мороз

Узнала ты откуда?

А Леля

Снегурочка

Из кусточка
Ракитова; пасёт в лесу коровок
Да песенки поёт.
Мороз

Что это Лель?

Почём же знаешь,

Снегурочка

К нему девицы ходят
Красавицы, и по головке гладят,
В глаза глядят, ласкают и целуют.
И Лелюшком и Лелем называют,
Пригоженьким и миленьким.
Весна

А разве
Пригожий Лель горазд на песни?
Снегурочка

Мама,
Слыхала я и жаворонков пенье,
Дрожащее над нивами, лебяжий
Печальный клич над тихими водами
И громкие раскаты соловьёв,
Певцов твоих любимых; песни Леля
Милее мне. И дни и ночи слушать
Готова я его пастушьи песни.
И слушаешь, и таешь...
Мороз
(Весне)

Слышишь: таешь!
Ужасный смысл таится в этом слове.
Из разных слов, придуманных людьми,
Страшней всего Морозу слово: таять.

318

Снегурочка, беги от Леля, бойся
Речей его и песен. Ярым Солнцем
Пронизан он насквозь. В полдневный зной,
Когда бежит от Солнца всё живое
В тени искать прохлады, гордо, нагло
На припеке лежит пастух ленивый,
В истоме чувств дремотной подбирает
Лукавые заманчивые речи,
Коварные обманы замышляет
Для девушек невинных. Песни Леля
И речь его — обман, личина, правды
И чувства нет под ними, то лишь в звуки
Одетые палящие лучи.
Снегурочка, беги от Леля! Солнца
Любимый сын-пастух, и так же ясно,
Во все глаза, бесстыдно, прямо смотрит,
И так же зол, как Солнце.
Снегурочка

Я, отец,
Послушное дитя; но ты уж очень
Сердит на них, на Леля с Солнцем; право,
Ни Леля я, ни Солнца не боюсь.
Весна

Снегурочка, когда тебе взгрустнётся,
Иль нужда в чём, — девицы прихотливы,
О ленточке, о перстенёчке плакать
Серебряном готовы, — ты приди
На озеро, в Ярилину долину,
Покличь меня. Чего б ни попросила,
Отказу нет тебе.
Снегурочка

Красавица.

Спасибо, мама,
Мороз

Вечернею порой
Гуляючи, держися ближе к лесу,
А я отдам приказ тебя беречь.
Ау, дружки! Лешутки, Лессовые!
Заснули, что ль? Проснитесь, отзовитесь
На голос мой!
В лесу голоса леших.

Ay, ay!
Леший

Ay!

319

Мороз

Снегурочку блюдите! Слушай, Леший,
Чужой ли кто, иль Лель-пастух пристанет
Без отступа, аль силой взять захочет,
Чего умом не может: заступись.
Мани его, толкай его, запутай
В лесную глушь, в чащу; засунь в чепыжник1
Иль по пояс в болото втисни.
Леший

Ладно.

(Складывает над головой руки и проваливается в дупло.)
Вдали слышны голоса.
Весна

Валит толпа весёлых берендеев.
Пойдём, Мороз! Снегурочка, прощай!
Живи, дитя, счастливо!
Снегурочка

Мама, счастья
Найду иль нет, а поищу.
Мороз

Прощай,
Снегурочка, дочурка! Не успеют
С полей убрать снопов, а я вернусь.
Увидимся.
Весна

Пора бы гнев на милость
Переменить. Уйми метель! Народом
Везут её, толпами провожают
Широкую...
(Уходит.)
Вдали крики: «Честна я Масленица!» М о р о з, уходя, машет рукой; метель
унимается, тучи убегают. Ясно, как в начале действия. Толпы берендеев: одни
подвигают к лесу сани с чучелой Масленицы, другие стоят поодаль.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
Явление второе
Л е л ь, С н е г у р о ч к а.
Лель

Куда она девалась-запропала?
Купавушка! Да не она ли?
(Подходит к Снегурочке.)
1

Чепыжник (чапыжник) — густой кустарник.

320

Нет,
Снегурочка одна в слезах. О чём
Тоскуешь ты? Девицы веселятся,
Во всём лесу весёлый гул идёт:
То песенки, то звонкий смех, то шёпот
Воркующий, то робости и счастья
Короткий вздох, отрывистый. А ты
Одна, в слезах.
Снегурочка

Ужли тебе не жалко
Сиротку так обидеть?
Лель

Я не знаю,
Какую ты нашла обиду.
Снегурочка

Как же?
Красавица Снегурочка иль нет?
Красавица.

Лель
Снегурочка

А ты берёшь Купаву,
Ведёшь к царю, целуешь. Разве лучше
Снегурочки Купава? Вот обида,
Какой забыть нельзя.
Лель
(обнимая Снегурочку)

За что сердиться,
Снегурочка? Не дорог поцелуй
При всём честном народе, втихомолку
Ценнее он и слаще.
Снегурочка

Я не верю.
Не сладко мне украдкой целоваться.
Подумай ты, когда теперь дождёшься,
Чтоб царь велел из всех девиц-красавиц
Красавицу поставить напоказ!
Лель

Не долго ждать тебе.
Снегурочка

Опять обманешь,
Опять возьмёшь другую.

321

Лель

Как же быть-то?
Возьмёшь тебя, обидятся другие;
Другую взять, тебя обидеть. Скоро
Румяная забрезжится заря,
Народ с царём пойдёт на встречу Солнца.
А мне вперёд идти и запевать
С подружкою. Кого бы взять? Не знаю.
Снегурочка

Пригожий Лель, возьми меня!
Лель

Другая
За эту честь души не пожалеет.
Снегурочка

Чего тебе угодно, всё на свете
Снегурочка отдаст.
Лель

Люби меня!
Снегурочка

И рада б я душой, да не умею.
Пригоженький, когда настанет время
Снегурочке любить, уж никого-то
Опричь1 тебя не полюблю.
Лель

Посмотрим.
Снегурочка

Хорошенький-пригоженький, возьми.
Лель

Уж, видно, взять.
Снегурочка

Пригоженький, послушай!
Коль хочешь ты, чтоб сердце не болело
У бедненькой Снегурочки, с другими
Девицами водиться перестань!
Ласкаешь их, а мне сердечко больно,
Целуешь их, а я гляжу да плачу.
Лель

Без ласки жить нельзя же пастушонку!
Не пашет он, не сеет; с малолетства
1

Опричь (устар.) — кроме.

322

На солнышке валяется; лелеет
Весна его и ветерок ласкает.
И нежится пастух на вольной воле.
В уме одно: девичья ласка, только
И думаешь о ней.
Снегурочка

Ласкай меня,
Целуй меня, пригоженький! Пусть видят,
Что я твоя подружка. Горько, больно
Одной бродить! Глядят как на чужую
И девушки и парни. Вот пошла бы
На царские столы смотреть, а с кем?
Подружки все с дружками, косо смотрят,

А. Н. Островский. «Снегурочка».
Снегурочка. Художник В. Васнецов

А. Н. Островский. «Снегурочка».
Лель. Художник В. Васнецов

323

Сторонятся: отстань, мол, не мешай!
С старушками пойти и с стариками —
Насмешками да бранью докорят.
Одной идти, так страшно. Будь дружком,
Пригоженький!
Лель

Сама же виновата,
Немало я любил тебя, горючих
Немало слёз украдкой пролил.
Снегурочка

Всё-то
Глупа ещё, — прости, пригожий Лель!
Лель

А стоило хоть словом приласкать
Поласковей, и ты б закабалила
Меня навек и волю отняла.
Снегурочка

Про старое не помни, Лель пригожий!
Люби меня немножко, дожидайся, —
Снегурочка сама тебя полюбит.
Сведи меня смотреть шатры царёвы
И солнышко встречать возьми подружкой!
Хорошенький-пригоженький, возьми!
Лель

Дождись меня, возьму. Пойду к ребятам,
Не ужинал ещё, — как раз вернусь.
(Убегает.)
Явление седьмое
Л е л ь, К у п а в а, С н е г у р о ч к а.
Купава

Насилу я нашла тебя, желанный,
Сердечный друг, голубчик сизокрылый!
Не в глазки, нет, не в щёчки целовать, —
У ног лежать, голубчик сизокрылый,
У ног лежать должна Купава.
Лель

Полно!
Летят и льнут к соте медовой мухи,
К воде листок, к цветочку пчёлка льнёт —
К Купаве Лель.

324

Купава

Голубчик сизокрылый!
Тепло моё сердечко, благодарной
Навек тебе останусь; ты от сраму,
От жгучих игл насмешки и покоров
Купаве спас девическую гордость.
При всём честном народе поцелуем
Сравнял меня, забытую, со всеми.
Лель

Да разве я не знал, какое сердце
Куплю себе, тебя целуя. Если
У глупого мальчонка-пастуха
Рассудка нет, так вещим сердцем сыщет
Подружку он.
Купава

Подружку? Нет, собачку.
Мани меня, когда ласкать захочешь,
Гони и бей, коль ласка надоест.
Без жалобы отстану, только взглядом
Слезящимся скажу тебе, что я, мол,
Приду опять, когда поманишь.
Лель

Радость
Души моей, Купава! Сиротинка
Свою гульбу-свободу отгулял.
Победная головка докачалась
До милых рук, долюбовались очи
До милых глаз, домаялось сердечко
До тёплого приюта.
Купава

Лель пригожий,
Надолго ли любовь твоя, не знаю;
Моя любовь до веку и до часу
Последнего, голубчик сизокрылый!
Лель

Идём скорей! Бледнеют тени ночи.
Смотри, заря чуть видною полоской
Прорезала восточный неба край,
Растёт она, яснее, ширясь. Это
Проснулся день и раскрывает веки
Светящих глаз. Пойдём! Пора приспела
Встречать восход Ярила-Солнца. Гордо
Перед толпой покажет Солнцу Лель
Любимую свою подругу.
С н е г у р о ч к а выбегает из кустов.

325

Снегурочка

Стойте!
Обманщик Лель, зачем же я ждала,
Плела венок? Ведь не затем, чтоб после
Смочить его слезами. Ты уж так бы
Сказал тогда: Снегурочка, плети,
Плети венок и плачь, роняй слезинки
На каждый лист, на каждый лепесток!
А ты манил.
Купава

Снегурочка, да чем же
Встречать тебе восход Ярила-Солнца?
Когда его встречаем, жизни сила,
Огонь любви горит у нас в очах,
Любовь и жизнь — дары Ярила-Солнца;
Его ж дары ему приносят девы
И юноши; а ты сплела венок,
Надела бус на шейку, причесалась,
Пригладилась — и запон1, и коты
Новёхоньки, — тебе одна забота,
Как глупому ребёнку, любоваться
На свой наряд да забегать вперёд,
Поодаль стать, — в глазах людей вертеться
И хвастаться обновками.
Снегурочка

Купава,
Разлучница! Твоё же это слово;
Сама меня разлучницей звала,
Сама же ты и разлучаешь с Лелем.
Лель

Снегурочка, подслушивай почаще
Горячие Купавы речи! Время
Узнать тебе, как сердце говорит,
Когда оно любовью загорится.
Учись у ней любить и знай, что Лелю
Не детская любовь нужна. Прощай!
(Убегает с Купавой.)
Снегурочка

Обманута, обижена, убита
Снегурочка. О мать, Весна-Красна!
Бегу к тебе и с жалобой и с просьбой:
Любви прошу, хочу любить! Отдай
1

Запон — женский передник, фартук.

326

Снегурочке девичье сердце, мама!
Отдай любовь иль жизнь мою возьми!
(Убегает.)
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ
Явление второе
С н е г у р о ч к а, потом В е с н а.
Снегурочка
(обращаясь к озеру)

Родимая, в слезах тоски и горя
Зовёт тебя покинутая дочь.
Из тихих вод явись — услышать стоны
И жалобы Снегурочки твоей.
Из озера поднимается В е с н а, окружённая цветами.
Весна

Снегурочка, дитя моё, о чём
Мольбы твои? Великими дарами
Могу тебя утешить на прощанье.
Последний час Весна с тобой проводит,
С рассветом дня вступает бог Ярило
В свои права и начинает лето.
(Подходит к Снегурочке.)

Чего тебе недостаёт?
Снегурочка

Любви!
Кругом меня все любят, все счастливы
И радостны, а я одна тоскую;
Завидно мне чужое счастье, мама.
Хочу любить — но слов любви не знаю,
И чувства нет в груди; начну ласкаться —
Услышу брань, насмешки и укоры
За детскую застенчивость, за сердце
Холодное. Мучительную ревность
Узнала я, любви ещё не зная.
Отец-Мороз, и ты, Весна-Красна,
Дурное мне, завистливое чувство
Взамен любви в наследство уделили;
В приданое для дочки положили
Бессонные томительные ночи
И встречу дня без радости. Сегодня,
На ключике холодном умываясь,

327

Взглянула я в зеркальные струи
И вижу в них лицо своё в слезах,
Измятое тоской бессонной ночи.
И страшно мне: краса моя увянет
Без радости. О мама, дай любви!
Любви прошу, любви девичьей!
Весна

Дочка,
Забыла ты отцовы опасенья.
Любовь тебе погибель будет.
Снегурочка

Мама,
Пусть гибну я, любви одно мгновенье
Дороже мне годов тоски и слёз.
Весна

Изволь, дитя, — любовью поделиться
Готова я; родник неистощимый
Любовных сил в венке моём цветном.
Сними его! Присядь ко мне поближе!
Весна садится на траву, Снегурочка подле неё. Цветы окружают их.

Смотри, дитя, какое сочетанье
Цветов и трав, какие переливы
Цветной игры и запахов приятных!
Один цветок, который ни возьми,
Души твоей дремоту пробуждая,
Зажжёт в тебе одно из новых чувств,
Незнаемых тобой, — одно желанье,
Отрадное для молодого сердца,
А вместе все, в один венок душистый
Сплетясь пестро, сливая ароматы
В одну струю, — зажгут все чувства разом,
И вспыхнет кровь, и очи загорятся,
Окрасится лицо живым румянцем
Играющим, — и заколышет грудь
Желанная тобой любовь девичья. <...>
(Надевает венок на голову Снегурочки.)
Снегурочка

Ax, мама, что со мной? Какой красою
Зелёный лес оделся! Берегами
И озером нельзя налюбоваться.
Вода манит, кусты зовут меня
Под сень свою; а небо, мама, небо!
Разлив зари зыбучими волнами
Колышется.

328

А. Н. Островский. «Снегурочка». Ярилина долина. Художник В. Васнецов

Весна

Снегурочка, прощай,
Дитя моё! Любовным ароматом
Наполнилась душа твоя. Кипучий
Восторг страстей тебя охватит скоро;
Красой лугов и озером зеркальным
Дотоле ты любуешься, пока
На юношу не устремятся взоры.
Тогда лишь ты вполне узнаешь силу
И власть любви над сердцем. С первой встречи
Счастливца ты даришь любовью, кто бы
Ни встретился тебе. Но, радость-дочка,
Таи любовь от глаз Ярила-Солнца,
Спеши домой, не медля: не любуйся
Багряными потоками рассвета, —
Вершины гор покрылись позолотой,
И скоро царь светил осветит землю.
Беги домой тропинками лесными
В тени кустов и избегая встречи;

329

Предчувствие тревожит сердце мне.
Прощай, дитя, до нового свиданья,
И матери советов не забудь.
(Опускается в озеро.)
Снегурочка

Какое я сокровище храню
В груди моей. Ребёнком прибежала
Снегурочка в зелёный лес — выходит
Девицею с душой счастливой, полной
Отрадных чувств и золотых надежд.
Снесу мой клад тропинкой неизвестной;
Одна лишь я по ней бродила, лешим
Протоптана она между болотом
И озером. Никто по ней не ходит,
Лишь лешие, для шутки, горьких пьяниц
Манят по ней, чтоб завести в трясину
Без выхода.
(Идёт в лес.)
Навстречу ей выходит М и з г и р ь.
5 Комментарии. Пьеса «Снегурочка» была задумана как музыкально-литературное
произведение. Островский писал пьесу в сотрудничестве с композитором П. И. Чайковским,
под чью музыку шли спектакли. Писатель давно думал о драматической обработке любимого сказочного сюжета, который он сильно изменил. В связи с ремонтом в 1873 году
Малого театра его спектакли шли на сцене Большого театра, для которой требовалась
«феерия», чтобы могли участвовать драматическая, балетная и оперная труппы. «Я в этом
произведении выхожу на новую дорогу...» — сообщал Островский Н. А. Некрасову 25 апреля 1873 года. В одном из писем писатель определил «феерии» как «сказки, обработанные
уже в драматической форме» и отметил, что в них соединяется «всё: танцы, пение и комедия».
Первый исследователь «Снегурочки» Ф. Д. Батюшков писал, что «Островский мог не
только книжным путём, но непосредственно, по впечатлениям жизни, заинтересоваться
культом Ярилы, ознакомиться с некоторыми обрядностями этого культа и задумать их поэтическую обработку».
«Берендеево царство» не было чистым вымыслом драматурга. О берендеях, кочевом
народе тюркского происхождения, выступавшем не однажды в союзе с киевскими князьями, первое упоминание в летописях встречается под 1097 годом. В XII веке они принимают участие в борьбе с половцами. В окрестностях Переславля-Залесского сохранилось
Берендеево болото и село Берендеево. По преданию, здесь когда-то стоял город, где жил
царь Берендей. В XIX веке ценилось искусство местных резчиков по дереву, украшавших
дома затейливыми наличниками и делавших на продажу фигурки людей и зверей, называвшиеся «берендейками».
Лель — языческое божество древних славян, сын богини Лады, по-видимому, род славянского Амура, или Купидона.
Купава — купавой или купавкой звали в псковских и тверских говорах «пышную, гордую»,
красивую девушку (В. И. Даль).
Ярило — древнеславянское божество солнца, весеннего плодородия и любви.
Мизгирь — злой паук.

330

Вопросы и задания
1. Какое впечатление произвела на вас «весенняя сказка» А. Н. Островского?
Как жанровое обозначение произведения повлияло на её восприятие?
2. Перечитайте авторские ремарки, предваряющие пролог пьесы. Что вы можете
сказать о месте и времени действия пьесы?
3. Какое представление о Снегурочке сложилось у вас при чтении пьесы?
Что привлекает вас в Снегурочке?
4. Связь с другими видами искусства. Найдите репродукцию картины
Н. К. Рериха «Снегурочка» (1912) и сравните её с помещённой в учебнике
репродукцией картины В. М. Васнецова «Снегурочка» (1899). Чьё живописное
изображение героини ближе вашему представлению о ней?
5. Сравните Снегурочку в пьесе А. Н. Островского и в народных сказках. Что нового вносит драматург в этот фольклорный образ?
6. Что влечёт Снегурочку в пьесе А. Н. Островского к людям? В чём она видит
счастье? Перед каким выбором поставил драматург героиню?
7. Связь с другими видами искусства. Расскажите о Берендеевом царстве.
Сопоставьте сцены пьесы с иллюстрацией В. М. Васнецова «Палаты царя Берендея».
8. Вместе со старшими. Раскройте характер взаимоотношений Снегурочки — Леля — Купавы (или Купавы — Мизгиря — Снегурочки).
9. Вместе со старшими. Какие конфликты возникают в пьесе? Как они разрешаются? Какие конфликты неразрешимы?
10. Какое значение имеют «говорящие» имена и прозвища героев пьесы «Снегурочка»?
11. Перечитайте авторские ремарки, предваряющие 4-е действие пьесы. Опишите
место действия. Сопоставьте своё представление с живописным изображением
В. М. Васнецова «Ярилина долина».
12. Точка зрения. Как вы понимаете смысл финала пьесы? Почему гибель Снегурочки и смерть Мизгиря не воспринимаются берендеями как трагедия? Почему сказка, несмотря на печальный финал, названа «весенней»?
13. Чувствуете ли вы авторское отношение к героям сказки? В чём оно проявляется (покажите на примере одного из героев)?
14. Для дискуссии. Какие проблемы, поднятые в пьесе «Снегурочка», могут волновать и современного читателя (зрителя)?

Индивидуальные задания
1. По полному варианту пьесы составьте план и подберите цитаты к устной характеристике художественного мира произведения.
2. Творческое прочтение. Подготовьте выразительное чтение по ролям 7-го явления 3-го действия. Составьте небольшой рассказ о «своём» герое: внешность,
речь, внутреннее состояние.
3. Прокомментируйте слова Снегурочки: «Без песен жизнь не в радость». Какие
песни поют в стране берендеев? Как в них отражён их жизненный уклад?
4. Какую роль играют в пьесе песни Леля?
5. Связь с другими видами искусства. Прослушайте музыкальные фрагменты
оперы Н. А. Римского-Корсакова «Снегурочка»: арии Снегурочки «Ах, мама,
что со мной...» (действие 4, явление 2) и «О царь! / Спроси меня сто раз,
сто раз отвечу, / Что я люблю его...» (действие 4, явление 4). Что нового
в ваше представление о героине вносит музыкальный материал?
6. Творческое прочтение. Нарисуйте декорации к наиболее понравившемуся
действию пьесы, продумайте музыкальное оформление.

331

Лев Николаевич ТОЛСТОЙ
1828—1910
«Толстой — это целый мир... Не зная Толстого —
нельзя считать себя знающим свою страну, нельзя считать себя культурным человеком», — писал М. Горький.
Лев Николаевич Толстой родился в старинной усадьбе Ясная Поляна. Он принадлежал к родовитой дворянской семье, известной прославленными деятелями русской культуры и истории. Так, по материнской линии
Волконских он был связан родством с декабристами
С. Г. Волконским, С. П. Трубецким, А. И. Одоевским, а также с А. С. Пушкиным (их общий предок — боярин И. М. Головин, одна из дочерей которого была прабабушкой
поэта, другая — прабабушкой матери Л. Н. Толстого).
Известно, что мать Толстого — Мария Николаевна Волконская (1790—1830) — знала несколько языков
(французский, английский, немецкий, итальянский),
играла на фортепиано, обладала талантом «рассказывать завлекательные сказки».
Она умерла, когда мальчику не было и двух лет. Через всю жизнь пронёс он
светлое, трепетное чувство любви к своей матери и бережно хранил память о ней:
«Она представлялась мне таким высоким, чистым, духовным существом, что часто
в средний период моей жизни, во время борьбы с одолевавшими меня искушениями, я молился её душе, прося помочь мне, и эта молитва всегда помогала
мне» (из «Воспоминаний» Л. Н. Толстого). Когда Толстому было почти 80 лет, он
записал в своём дневнике: «Нынче утром обхожу сад и, как всегда, вспоминаю
о матери, о „маменьке“, которую я совсем не помню, но которая осталась
для меня святым идеалом» (запись от 10 июня 1908 года).
Толстой признавался также: «...первое место... занимает, хотя и не по влиянию
на меня, но по моему чувству к нему, разумеется, мой отец». Николай Ильич
Толстой (1794—1837) был участником Отечественной войны 1812 года. После войны он вышел в отставку. В воспоминаниях об отце писатель подчёркивал присущее
отцу чувство собственного достоинства, которое «увеличивало любовь, восхищение перед ним».
Раннее детство будущего писателя — это период, в котором, по его словам,
«всё освещено таким утренним светом, в котором все хороши, всех любишь, потому что сам хорош и тебя любят» (из письма Л. Н. Толстого к Г. А. Русанову
от 9 февраля 1903 года). Семья жила дружно, дети (Николай, Сергей, Дмитрий,
Лев, Мария) были окружены заботой старших, воспитывались в атмосфере благожелательности и бескорыстной любви.
Огромное влияние на формирование духовного мира Толстого оказала его
дальняя родственница — Татьяна Александровна Ергольская, посвятившая свою
жизнь воспитанию рано осиротевших детей. В «Воспоминаниях» Толстой называет её «замечательной по нравственным качествам женщиной», человеком «самоотверженного характера».
Детство и бо льшая часть его жизни прошли в Ясной Поляне — живописном
уголке Тульской губернии. Впечатления родной природы («простора деревенских

332

полей, лугов, лесов и вод») соединились с впечатлениями народной жизни: яснополянская жизнь семьи тесно была связана с жизнью дворовых, слуг. Здесь будущий писатель соприкоснулся со стихией живой народной речи, с её меткими
пословицами и поговорками, полюбил народные песни. Толстой утверждал:
«Без своей Ясной Поляны я трудно могу себе представить Россию и моё отношение к ней. Без Ясной Поляны я, может быть, яснее увижу общие законы, необходимые для моего отечества, но я не буду до пристрастия любить его».
После смерти отца дети поступили под опеку своих тёток, и семья переехала в Казань. Наступил период самостоятельной, взрослой жизни. Основными
занятиями юного Толстого стали чтение, подготовка к поступлению в Казанский
университет. Готовивший его к экзаменам по турецкому и татарскому языкам
известный тюрколог профессор Казембек был удивлён лингвистическими способностями юного Толстого. В зрелую пору жизни Толстой свободно владел английским, французским и немецким языками; читал на итальянском, польском, чешском и сербском; знал греческий, латинский, украинский, татарский, церковнославянский; изучал древнееврейский, турецкий, голландский, болгарский и другие
языки.
С 1844 по 1847 год Толстой учился в Казанском университете, сначала на восточном отделении философского факультета, затем на юридическом факультете.
Живя в Казани, братья Толстые познакомились с воинским начальником
Андреем Петровичем Корейшем и его дочерью Варенькой. Сергей Николаевич был
влюблён в неё, но чувство молодого человека угасло после того, как он, весело
танцевавший с ней вечером на балу мазурку, наутро увидел, как её отец распоряжался наказанием бежавшего из казармы солдата: наказание состояло в избиении шпицрутенами (длинными палками из лозняка, которыми наносили удары
выстроенные в две шеренги солдаты, прогоняя виновного сквозь строй). Этот
случай станет реальной жизненной основой рассказа «После бала».
В 1847 году Толстой подал прошение об увольнении из университета. Первой
причиной было то, что он уже окончил курс обучения и собирался уезжать. Другая
причина состояла в том, что «университет с своими требованиями... мешал»,
по словам Толстого, появившемуся интересу к наукам.
Толстому шёл девятнадцатый год, когда он начал вести дневник, который продолжал вести до конца дней. Оставив университет, Лев Николаевич направился
в Ясную Поляну, полученную им после раздела отцовского наследства. Он принял
решение самостоятельно заниматься философией, логикой и другими науками,
считая, что добьётся гораздо больших успехов. С тех пор всю жизнь Толстой
занимался самообразованием.
В конце 1850 года приехал с Кавказа в длительный отпуск старший брат
Толстого — Николай, служивший офицером-артиллеристом в действующей армии.
Лев Николаевич охотно соглашается ехать с братом служить на Кавказ. В конце
мая 1851 года братья приехали в станицу Старогладовскую. Здесь началась военная служба Толстого.
Участие Толстого в военных действиях на Кавказе, а затем в обороне Севастополя сыграло огромную роль в его судьбе. Он был награждён орденом Святой
Анны с надписью «За храбрость» и медалями «За защиту Севастополя» и «В память войны 1853—1856 годов». На Кавказе Толстой написал свои первые произведения. Здесь были созданы повесть «Детство», рассказы «Набег», «Записки
маркёра».

333

Основными чертами Льва Николаевича всю его долгую жизнь были склонность к самоанализу, тонкая восприимчивость к внешним впечатлениям, глубина эмоциональных переживаний, ранимая совесть. Многое в его художественном мире объясняет его высказывание: «Искусство есть микроскоп, который
наводит художник на тайны своей души и показывает эти общие всем тайны
людям».
Вспоминая прожитую жизнь, Толстой в 1901 году в своём дневнике записал:
«Счастливые периоды моей жизни были только те, когда я всю жизнь отдавал
на служение людям. Это были: школа, посредничество, голодающие».
Толстой открыл в Ясной Поляне бесплатную школу для крестьянских детей,
где сам преподавал. По его инициативе было открыто более 20 народных школ.
Толстой выполнял обязанности мирового посредника в Крапивенском уезде
Тульской губернии. Эта должность была учреждена при отмене крепостного права для решения споров между помещиками и крестьянами. По всем спорным вопросам Толстой, как правило, защищал крестьян, взыскивая в их пользу с помещиков.
В 1891—1893 годах Толстой занимался деятельностью по спасению голодающих крестьян Рязанской, Тульской и Орловской губерний. При непосредственном
участии писателя было открыто 246 бесплатных столовых и 124 приюта для грудных и малолетних детей. Оказывалась медицинская помощь, крестьяне обеспечивались топливом, работой.
Поздний период творчества писателя ознаменован серьёзным переломом
во взглядах на жизнь, её нравственные основы, религию, общественные отношения. В своей «Исповеди» Толстой писал: «...со мной случился переворот, который
давно готовился во мне. Со мной случилось то, что жизнь нашего круга — богатых, учёных — не только опротивела мне, но и потеряла всякий смысл».
28 октября 1910 года Толстой ушёл из Ясной Поляны, написав жене:
«Я не могу более жить в тех условиях роскоши, в которых жил, и делаю то,
что обыкновенно делают старики моего возраста: уходят из мирской жизни, чтобы жить в уединении и тиши последние дни своей жизни». В дороге Толстой
простудился и вынужден был выйти на станции Астапово Рязано-Уральской железной дороги, где 7 ноября скончался.
Похоронили Толстого, как он просил, в Ясной Поляне, в лесу, на краю оврага, там, где в детстве брат Николенька искал «зелёную палочку», на которой
была написана «главная тайна о том, как сделать, чтобы все люди не знали никаких несчастий, никогда не ссорились и не сердились, а были бы постоянно
счастливы».

Вопросы и задания
1. Что нового вы узнали о личности и биографии Л. Н. Толстого из материалов,
помещённых в данном разделе учебника? Какие факты биографии и высказывания писателя произвели на вас особенно сильное впечатление?
2. Публичное выступление. Подготовьте сообщение о педагогической деятельности Л. Н. Толстого. Используйте при подготовке сообщения фрагменты статьи
писателя «Кому у кого учиться писать, крестьянским ребятам у нас или нам
у крестьянских ребят?» (1862).
3. Поиск информации. Подберите материалы к уроку на тему «Л. Н. Толстой
в воспоминаниях современников».

334

После бала
— Вот вы говорите, что человек не может сам по себе понять,
что хорошо, что дурно, что всё дело в среде, что среда заедает. А я думаю, что всё дело в случае. Я вот про себя скажу.
Так заговорил всеми уважаемый Иван Васильевич после разговора,
шедшего между нами, о том, что для личного совершенствования необходимо прежде изменить условия, среди которых живут люди. Никто, собственно, не говорил, что нельзя самому понять, что хорошо,
что дурно, но у Ивана Васильевича была такая манера отвечать на свои
собственные, возникающие вследствие разговора мысли и по случаю
этих мыслей рассказывать эпизоды из своей жизни. Часто он совершенно забывал повод, по которому он рассказывал, увлекаясь рассказом,
тем более что рассказывал он очень искренно и правдиво.
Так он сделал и теперь.
— Я про себя скажу. Вся моя жизнь сложилась так, а не иначе, не
от среды, а совсем от другого.
— От чего же? — спросили мы.
— Да это длинная история. Чтобы понять, надо много рассказывать.
— Вот вы и расскажите.
Иван Васильевич задумался, покачал головой.
— Да, — сказал он. — Вся жизнь переменилась от одной ночи,
или скорее утра.
— Да что же было?
— А было то, что был я сильно влюблён. Влюблялся я много раз,
но это была самая моя сильная любовь. Дело прошлое; у неё уже дочери замужем. Это была Б..., да, Варенька Б... — Иван Васильевич назвал фамилию. — Она и в пятьдесят лет была замечательная красавица. Но в молодости, восемнадцати лет, была прелестна: высокая,
стройная, грациозная и величественная, именно величественная. Держалась она всегда необыкновенно прямо, как будто не могла иначе,
откинув немного назад голову, и это давало ей, с её красотой и высоким ростом, несмотря на её худобу, даже костлявость, какой-то царственный вид, который отпугивал бы от неё, если бы не ласковая,
всегда весёлая улыбка и рта, и прелестных блестящих глаз, и всего её
милого, молодого существа.
— Каково Иван Васильевич расписывает.
— Да как ни расписывай, расписать нельзя так, чтобы вы поняли,
какая она была. Но не в том дело: то, что я хочу рассказать, было
в сороковых годах. Был я в то время студентом в провинциальном университете. Не знаю, хорошо ли это, или дурно, но не было у нас в то
время в нашем университете никаких кружков, никаких теорий,
а были мы просто молоды и жили, как свойственно молодости: учились и веселились. Был я очень весёлый и бойкий малый, да ещё и богатый. Был у меня иноходец лихой, катался с гор с барышнями (коньки ещё не были в моде), кутил с товарищами (в то время мы ничего,

335

кроме шампанского, не пили; не было денег — ничего не пили, но
не пили, как теперь, водку). Главное же моё удовольствие составляли
вечера и балы. Танцевал я хорошо и был не безобразен.
— Ну, нечего скромничать, — перебила его одна из собеседниц. —
Мы ведь знаем ваш ещё дагерротипный портрет. Не то что не безобразен, а вы были красавец.
— Красавец так красавец, да не в том дело. А дело в том, что
во время этой моей самой сильной любви к ней был я в последний день
Масленицы на бале у губернского предводителя, добродушного старичка, богача-хлебосола и камергера. Принимала такая же добродушная, как и он, жена его в бархатном пюсовом платье, в брильянтовой
фероньерке на голове и с открытыми старыми, пухлыми, белыми плечами и грудью, как портреты Елизаветы Петровны. Бал был чудесный;
зала прекрасная, с хорами, музыканты — знаменитые в то время крепостные помещика-любителя, буфет великолепный и разливанное море
шампанского. Хоть я и охотник был до шампанского, но не пил, потому что без вина был пьян любовью, но зато танцевал до упаду — танцевал и кадрили, и вальсы, и польки, разумеется, насколько возможно было, всё с Варенькой. Она была в белом платье с розовым поясом
и в белых лайковых перчатках, немного не доходивших до худых,
острых локтей, и в белых атласных башмачках. Мазурку отбили у меня: препротивный инженер Анисимов — я до сих пор не могу простить
это ему — пригласил её, только что она вошла, а я заезжал к парикмахеру за перчатками и опоздал. Так что мазурку я танцевал не с ней,
а с одной немочкой, за которой я немножко ухаживал прежде. Но,
боюсь, в этот вечер был очень неучтив с ней, не говорил с ней, не смотрел на неё, а видел только высокую, стройную фигуру в белом платье
с розовым поясом, её сияющее, зарумянившееся с ямочками лицо
и ласковые, милые глаза. Не я один, все смотрели на неё и любовались
ею, любовались и мужчины, и женщины, несмотря на то, что она затмила их всех. Нельзя было не любоваться.
По закону, так сказать, мазурку я танцевал не с нею, но в действительности танцевал я почти всё время с ней. Она, не смущаясь, через
всю залу шла прямо ко мне, и я вскакивал, не дожидаясь приглашения, и она улыбкой благодарила меня за мою догадливость. Когда нас
подводили к ней и она не угадывала моего качества, она, подавая руку
не мне, пожимала худыми плечами и, в знак сожаления и утешения,
улыбалась мне. Когда делали фигуры мазурки вальсом, я подолгу
вальсировал с нею, и она, часто дыша, улыбалась и говорила мне:
«Encore»1. И я вальсировал ещё и ещё и не чувствовал своего тела.
— Ну, как же не чувствовали, я думаю, очень чувствовали, когда
обнимали её за талию, не только своё, но и её тело, — сказал один
из гостей.
Иван Васильевич вдруг покраснел и сердито закричал почти:
— Да, вот это вы, нынешняя молодёжь. Вы, кроме тела, ничего
не видите. В наше время было не так. Чем сильнее я был влюблён,
1

«Ещё» (фp.).

336

тем бестелеснее становилась для меня она. Вы теперь видите ноги, щиколки и ещё что-то, вы раздеваете женщин, в которых влюблены; для
меня же, как говорил Alphonse Karr, — хороший был писатель, —
на предмете моей любви были всегда бронзовые одежды. Мы не то что
раздевали, а старались прикрыть наготу, как добрый сын Ноя. Ну,
да вы не поймёте...
— Не слушайте его. Дальше что? — сказал один из нас.
— Да. Так вот танцевал я больше с нею и не видал, как прошло
время. Музыканты уж с каким-то отчаянием усталости, знаете, как бывает в конце бала, подхватывали всё тот же мотив мазурки, из гостиных поднялись уже от карточных столов папаши и мамаши, ожидая
ужина, лакеи чаще забегали, пронося что-то. Был третий час. Надо
было пользоваться последними минутами. Я ещё раз выбрал её, и мы
в сотый раз прошли вдоль залы.
— Так после ужина кадриль моя? — сказал я ей, отводя её к её
месту.
— Разумеется, если меня не увезут, — сказала она улыбаясь.
— Я не дам, — сказал я.
— Дайте же веер, — сказала она.
— Жалко отдавать, — сказал я, подавая ей белый дешёвенький
веер.
— Так вот вам, чтоб вы не жалели, — сказала она, оторвала пёрышко от веера и дала мне.
Я взял пёрышко и только взглядом мог выразить весь свой восторг
и благодарность. Я был не только весел и доволен, я был счастлив,
блажен, я был добр, я был не я, а какое-то неземное существо, не знающее зла и способное на одно добро. Я спрятал пёрышко в перчатку
и стоял, не в силах отойти от неё.
— Смотрите, папаx просят танцевать, — сказала она мне, указывая
на высокую статную фигуру её отца-полковника с серебряными эполетами, стоявшего в дверях с хозяйкой и другими дамами.
— Варенька, подите сюда, — услышали мы громкий голос хозяйки
в брильянтовой фероньерке и с елизаветинскими плечами.
Варенька подошла к двери, и я за ней.
— Уговорите, ma chère1, отца пройтись с вами. Ну, пожалуйста,
Пётр Владиславич, — обратилась хозяйка к полковнику.
Отец Вареньки был очень красивый, статный, высокий и свежий
старик. Лицо у него было очень румяное, с белыми à la Nicolas I2 подвитыми усами, белыми же, подведёнными к усам бакенбардами и с зачёсанными вперёд височками, и та же ласковая, радостная улыбка,
как и у дочери, была в его блестящих глазах и губах. Сложён он был
прекрасно, с широкой, небогато украшенной орденами, выпячивающейся по-военному грудью, с сильными плечами и длинными, стройными ногами. Он был воинский начальник типа старого служаки николаевской выправки.
1
2

дорогая (фр.).
как у Николая I (фр.).

337

Когда мы подошли к дверям, полковник отказывался, говоря,
что он разучился танцевать, но всё-таки, улыбаясь, закинув на левую
сторону руку, вынул шпагу из портупеи, отдал её услужливому молодому человеку и, натянув замшевую перчатку на правую руку, — «надо
всё по закону», — улыбаясь, сказал он, взял руку дочери и стал в четверть оборота, выжидая такт.
Дождавшись начала мазурочного мотива, он бойко топнул одной
ногой, выкинул другую, и высокая, грузная фигура его то тихо и плавно, то шумно и бурно, с топотом подошв и ноги об ногу, задвигалась
вокруг залы. Грациозная фигура Вареньки плыла около него, незаметно, вовремя укорачивая или удлиняя шаги своих маленьких белых
атласных ножек. Вся зала следила за каждым движением пары. Я же
не только любовался, но с восторженным умилением смотрел на них.
Особенно умилили меня его сапоги, обтянутые штрипками, — хорошие
опойковые сапоги, но не модные с острыми, а старинные с четвероугольными носками и без каблуков. Очевидно, сапоги были построены
батальонным сапожником. «Чтобы вывозить и одевать любимую дочь,
он не покупает модных сапог, а носит домодельные», — думал я, и эти
четвероугольные носки сапог особенно умиляли меня. Видно было,
что он когда-то танцевал прекрасно, но теперь был грузен, и ноги уже
не были достаточно упруги для всех тех красивых и быстрых па, которые он старался выделывать. Но он всё-таки ловко прошёл два круга. Когда же он, быстро расставив ноги, опять соединил их и, хотя
и несколько тяжело, упал на одно колено, а она, улыбаясь и поправляя юбку, которую он зацепил, плавно прошла вокруг него, все громко зааплодировали. С некоторым усилием приподнявшись, он нежно,
мило обхватил дочь руками за уши и, поцеловав в лоб, подвёл её ко
мне, думая, что я танцую с ней. Я сказал, что не я её кавалер.
— Ну, всё равно, пройдитесь теперь вы с ней, — сказал он, ласково
улыбаясь и вдевая шпагу в портупею.
Как бывает, что вслед за одной вылившейся из бутылки каплей содержимое её выливается большими струями, так и в моей душе любовь
к Вареньке освободила всю скрытую в моей душе способность любви.
Я обнимал в то время весь мир своей любовью. Я любил и хозяйку
в фероньерке, с её елизаветинским бюстом, и её мужа, и её гостей, и её
лакеев, и даже дувшегося на меня инженера Анисимова. К отцу же
её, с его домашними сапогами и ласковой, похожей на неё улыбкой,
я испытывал в то время какое-то восторженно-нежное чувство.
Мазурка кончилась, хозяева просили гостей к ужину, но полковник Б. отказался, сказав, что ему надо завтра рано вставать, и простился с хозяевами. Я было испугался, что и её увезут, но она осталась
с матерью.
После ужина я танцевал с нею обещанную кадриль, и, несмотря
на то что был, казалось, бесконечно счастлив, счастье моё всё росло
и росло. Мы ничего не говорили о любви. Я не спрашивал ни её,
ни себя даже о том, любит ли она меня. Мне достаточно было того,
что я любил её. И я боялся только одного, чтобы что-нибудь не испортило моего счастья.

338

Когда я приехал домой, разделся и подумал о сне, я увидал, что это
совершенно невозможно. У меня в руке было пёрышко от её веера
и целая её перчатка, которую она дала мне, уезжая, когда садилась
в карету и я подсаживал её мать и потом её. Я смотрел на эти вещи
и, не закрывая глаз, видел её перед собой то в ту минуту, когда она,
выбирая из двух кавалеров, угадывает моё качество, и слышу её милый голос, когда она говорит: «Гордость? да?» — и радостно подаёт
мне руку, или когда за ужином пригубливает бокал шампанского и исподлобья смотрит на меня ласкающими глазами. Но больше всего
я вижу её в паре с отцом, когда она плавно двигается около него
и с гордостью и радостью и за себя и за него взглядывает на любующихся зрителей. И я невольно соединяю его и её в одном нежном,
умилённом чувстве.
Жили мы тогда одни с покойным братом. Брат и вообще не любил
света и не ездил на балы, теперь же готовился к кандидатскому экзамену и вёл самую правильную жизнь. Он спал. Я посмотрел на его
уткнутую в подушку и закрытую до половины фланелевым одеялом
голову, и мне стало любовно жалко его, жалко за то, что он не знал
и не разделял того счастья, которое я испытывал. Крепостной наш лакей Петруша встретил меня со свечой и хотел помочь мне раздеваться,
но я отпустил его. Вид его заспанного лица с спутанными волосами
показался мне умилительно трогательным. Стараясь не шуметь, я на
цыпочках прошёл в свою комнату и сел на постель. Нет, я был слишком счастлив, я не мог спать. Притом мне жарко было в натопленных
комнатах, и я, не снимая мундира, потихоньку вышел в переднюю,
надел шинель, отворил наружную дверь и вышел на улицу.
С бала я уехал в пятом часу, пока доехал домой, посидел дома, прошло ещё часа два, так что, когда я вышел, уже было светло. Была
самая масленичная погода, был туман, насыщенный водою снег таял
на дорогах, и со всех крыш капало. Жили Б. тогда на конце города,
подле большого поля, на одном конце которого было гулянье, а на другом — девический институт. Я прошёл наш пустынный переулок и вышел на большую улицу, где стали встречаться и пешеходы, и ломовые
с дровами на санях, достававших полозьями до мостовой. И лошади,
равномерно покачивающие под глянцовитыми дугами мокрыми головами, и покрытые рогожками извозчики, шлёпавшие в огромных сапогах подле возов, и дома улицы, казавшиеся в тумане очень высокими, — всё было мне особенно мило и значительно.
Когда я вышел на поле, где был их дом, я увидал в конце его,
по направлению гулянья, что-то большое чёрное и услыхал доносившиеся оттуда звуки флейты и барабана. В душе у меня всё время пело
и изредка слышался мотив мазурки. Но это была какая-то другая,
жёсткая, нехорошая музыка.
«Что это такое?» — подумал я и по проезженной посередине поля
скользкой дороге пошёл по направлению звуков. Пройдя шагов сто,
я из-за тумана стал различать много чёрных людей. Очевидно, солдаты. «Верно, ученье», — подумал я и вместе с кузнецом в засаленном
полушубке и фартуке, нёсшим что-то и шедшим передо мной, подо-

339

шёл ближе. Солдаты в чёрных мундирах стояли двумя рядами друг
против друга, держа ружья к ноге, и не двигались. Позади их стояли
барабанщик и флейтщик и не переставая повторяли всё ту же неприятную, визгливую мелодию.
— Что это они делают? — спросил я у кузнеца, остановившегося
рядом со мною.
— Татарина гоняют за побег, — сердито сказал кузнец, взглядывая
в дальний конец рядов.
Я стал смотреть туда же и увидал посреди рядов что-то страшное,
приближающееся ко мне. Приближающееся ко мне был оголённый
по пояс человек, привязанный к ружьям двух солдат, которые вели
его. Рядом с ним шёл высокий военный в шинели и фуражке, фигура
которого показалась мне знакомой. Дёргаясь всем телом, шлёпая ногами по талому снегу, наказываемый, под сыпавшимися с обеих сторон на него ударами, подвигался ко мне, то опрокидываясь назад —
и тогда унтер-офицеры, вёдшие его за ружья, толкали его вперёд,
то падая наперёд — и тогда унтер-офицеры, удерживая его от падения,
тянули его назад. И не отставая от него, шёл твёрдой, подрагивающей
походкой высокий военный. Это был её отец, с своим румяным лицом
и белыми усами и бакенбардами.
При каждом ударе наказываемый, как бы удивляясь, поворачивал
сморщенное от страдания лицо в ту сторону, с которой падал удар,
и, оскаливая белые зубы, повторял какие-то одни и те же слова. Только
когда он был совсем близко, я расслышал эти слова. Он не говорил,
а всхлипывал: «Братцы, помилосердуйте. Братцы, помилосердуйте».
Но братцы не милосердовали, и, когда шествие совсем поравнялось
со мною, я видел, как стоявший против меня солдат решительно выступил шаг вперёд и, со свистом взмахнув палкой, сильно шлёпнул ею
по спине татарина. Татарин дёрнулся
вперёд, но унтер-офицеры удержали
его, и такой же удар упал на него с другой стороны, и опять с этой, и опять
с той. Полковник шёл подле и, поглядывая то себе под ноги, то на наказываемого, втягивал в себя воздух, раздувая щёки, и медленно выпускал его
через оттопыренную губу. Когда шествие миновало то место, где я стоял,
я мельком увидал между рядов спину
наказываемого. Это было что-то такое
пёстрое, мокрое, красное, неестественное, что я не поверил, чтобы это было
тело человека.
— О господи, — проговорил подле
меня кузнец.
Шествие стало удаляться, всё так
же падали с двух сторон удары на
Л. Н. Толстой. «После бала».
спотыкающегося, корчившегося челоХудожник Б. Кустодиев

340

века, и всё так же били барабаны и свистела флейта, и всё так же
твёрдым шагом двигалась высокая, статная фигура полковника рядом
с наказываемым. Вдруг полковник остановился и быстро приблизился
к одному из солдат.
— Я тебе помажу, — услыхал я его гневный голос. — Будешь мазать? Будешь?
И я видел, как он своей сильной рукой в замшевой перчатке бил
по лицу испуганного малорослого, слабосильного солдата за то, что
он недостаточно сильно опустил свою палку на красную спину татарина.
— Подать свежих шпицрутенов! — крикнул он, оглядываясь, и увидал меня. Делая вид, что он не знает меня, он, грозно и злобно нахмурившись, поспешно отвернулся. Мне было до такой степени стыдно,
что, не зная, куда смотреть, как будто я был уличён в самом постыдном
поступке, я опустил глаза и поторопился уйти домой. Всю дорогу в ушах
у меня то била барабанная дробь и свистела флейта, то слышались слова: «Братцы, помилосердуйте», то я слышал самоуверенный, гневный
голос полковника, кричащего: «Будешь мазать? Будешь?» А между тем
на сердце была почти физическая, доходившая до тошноты, тоска, такая, что я несколько раз останавливался, и мне казалось, что вот-вот
меня вырвет всем тем ужасом, который вошёл в меня от этого зрелища.
Не помню, как я добрался домой и лёг. Но только стал засыпать, услыхал и увидал опять всё и вскочил.
«Очевидно, он что-то знает такое, чего я не знаю, — думал я про
полковника. — Если бы я знал то, что он знает, я бы понимал и то, что
я видел, и это не мучило бы меня». Но сколько я ни думал, я не мог
понять того, что знает полковник, и заснул только к вечеру, и то после
того, как пошёл к приятелю и напился с ним совсем пьян.
Что ж, вы думаете, что я тогда решил, что то, что я видел, было — дурное дело? Ничуть. «Если это делалось с такой уверенностью
и признавалось всеми необходимым, то, стало быть, они знали что-то
такое, чего я не знал», — думал я и старался узнать это. Но сколько ни старался — и потом не мог узнать этого. А не узнав, не мог
поступить в военную службу, как хотел прежде, и не только не служил в военной, но нигде не служил и никуда, как видите, не годился.
— Ну, это мы знаем, как вы никуда не годились, — сказал один
из нас. — Скажите лучше: сколько бы людей никуда не годились, кабы
вас не было.
— Ну, это уж совсем глупости, — с искренней досадой сказал Иван
Васильевич.
— Ну, а любовь что? — спросили мы.
— Любовь? Любовь с этого дня пошла на убыль. Когда она, как это
часто бывало с ней, с улыбкой на лице, задумывалась, я сейчас же
вспоминал полковника на площади, и мне становилось как-то неловко
и неприятно, и я стал реже видаться с ней. И любовь так и сошла
на нет. Так вот какие бывают дела и от чего переменяется и направляется вся жизнь человека. А вы говорите... — закончил он.

341

5 Комментарии. Рассказ «После бала» был написан в 1903 году в Ясной Поляне
для сборника в пользу пострадавших от погрома в Кишинёве. «Я очень буду рад содействовать вашему сборнику и постараюсь написать что-либо соответствующее обстоятельствам», — писал Толстой организаторам сборника. Отношение к самому погрому он выразил так: «Ужасное совершённое в Кишинёве злодеяние болезненно поразило меня...
Кишинёвское злодейство есть только прямое последствие проповеди лжи и насилия, которая с таким напряжением и упорством ведётся русским правительством».
9 июня этот замысел впервые упоминался в дневнике: «Рассказ о бале и сквозь строй».
18 июня сделана такая запись: «В еврейский сборник: весёлый бал в Казани, влюблён
в Корейшу, красавицу, дочь воинского начальника — поляка, танцую с нею; её красавец
старик-отец ласково берёт её и идёт мазурку. И наутро после влюблённой бессонной ночи
звуки барабана и сквозь строй гонит татарина, и воинский начальник велит больней бить.
(Очень бы хорошо)».
6 августа Толстой отметил в дневнике: «Написал в один день „Дочь и отец“. Недурно».
В последующие дни работа продолжалась, и 20 августа 1903 года писатель закончил рассказ. В тот день в дневнике появилась запись: «Только нынче кончил сказки — не три,
а две. Недоволен. Зато „А вы говорите“ недурно».
«Дочь и отец», «А вы говорите» — черновые варианты названия рассказа «После
бала». По неизвестным причинам он не был напечатан при жизни автора, и его первая
публикация состоялась только в 1911 году в издании «Посмертные художественные произведения Л. Н. Толстого» (т. 1).
...дагерротипный портрет — первый практический способ фотографирования, изобретённый в 1839 году французским художником, химиком и изобретателем Луи Жаком
Манде Дагерром (Daguerre, 1787—1851).
Alphonse Karr — Жан-Альфонс Карр (1808—1890), французский писатель и журналист.
...как добрый сын Ноя... — имеется в виду библейский сюжет о Ное и его сыновьях Симе
и Иафете, которые прикрыли наготу своего опьяневшего отца, в отличие от Хама, оставившего отца обнажённым.
...типа старого служаки николаевской выправки... — здесь речь идёт о времени правления императора Николая I (1796—1855), который много внимания уделял состоянию
российской армии, сам лично присутствовал на военных смотрах. Л. Н. Толстой написал
о нём статью «Николай Палкин» (1886), используя при этом прозвище, получившее
распространение в народе.

Вопросы и задания
1. Какое впечатление произвёл на вас рассказ Л. Н. Толстого «После бала»? Над
чем заставил задуматься?
2. Какой нравственный выбор сделал герой рассказа? В чём смысл его поступка?
3. В чём особенность экспозиции рассказа? Какова её роль в произведении?
О чём спорят Иван Васильевич и его слушатели?
4. Что можно сказать об особенностях повествования в рассказе «После бала»?
От какого лица идёт повествование?
5. Когда происходят события, о которых рассказывает Иван Васильевич? Какой
промежуток времени отделяет эти события от воспоминаний рассказчика?
6. Как рассказано о чувствах Ивана Васильевича на балу? Как описываются Варенька и её отец? На какие детали в их портретах вы обратили внимание?
Сравните портретные описания Вареньки и отца.
7. Какую роль в сюжете рассказа играет эпизод приезда Ивана Васильевича
домой?
8. Как построено описание наказания? Сопоставьте портретные детали полковника и татарина. Сравните портретные детали в описании полковника на балу
и в сцене экзекуции.

342

9. Как изменились чувства и мироощущение Ивана Васильевича, наблюдавшего
сцену наказания? Сравните внутреннее состояние Ивана Васильевича на балу
и во время сцены наказания.
10. Прочитайте концовку рассказа «После бала» в одной из первых редакций.
Сравните с окончательным вариантом. Почему Толстой изменил историю жизни Ивана Васильевича?
Черновая редакция: «Я реже стал видеться с ней. И любовь моя так и кончилась ничем, а я поступил, как хотел, в военную службу, и старался выработать в себе такое же твёрдое сознание своего долга, — я так называл это, —
как у полковника, и отчасти достигал этого. И только к старости теперь понял
весь ужас того, что я видел и что сам делал».
11. Точка зрения. Какую роль в понимании авторской идеи играют заключительные реплики слушателей после рассказа Ивана Васильевича? Соотнесите заключительную фразу рассказа с его началом. Как вы думаете, случай или среда изменили жизнь Ивана Васильевича?
12. Л. Н. Толстой в дневнике 23 ноября 1888 года записал: «Великое горе, от которого страдают миллионы, — это не только то, что люди живут дурно, а то,
что люди живут не по совести, не по своей совести... самое нужное людям —
это выработать, выяснить себе свою совесть, а потом и жить по ней». Рассмотрите проблематику рассказа Л. Н. Толстого «После бала» в контексте
данного высказывания. Свойственно ли полковнику Б. чувство стыда?
13. Как вы понимаете смысл названия рассказа? Почему писатель отказался
от других вариантов заглавий: «Рассказ о бале и сквозь строй», «Дочь и отец»,
«Отец и дочь», «А вы говорите»? Как в названии проявляется авторская позиция?
14. Точка зрения. Л. Н. Толстой считал, что «цемент, который связывает всякое
художественное произведение в одно целое, есть единство самобытного нравственного отношения автора к предмету». Каково же авторское «нравственное
отношение» к предмету изображения?

Индивидуальные задания
1. Сопоставьте реальную основу сюжета и рассказ «После бала». Почему писатель в 1903 году обращается к событиям 40-х годов XIX века?
2. Творческое прочтение. Измените форму повествования от первого лица на
повествование от третьего лица в сценах на балу и экзекуции. Что вы можете
сказать о положении (точке зрения) рассказчика? Одинаково ли оно?
3. Опыт исследования. Сопоставьте рукописный и окончательный варианты
второй части рассказа Л. Н. Толстого «После бала». Какие изменения внёс писатель? С какой целью? Изменился ли образ рассказчика и в чём это проявилось?
Рукописный текст: «Только когда эти люди поравнялись со мною, я понял,
что это было. Привязанный к ружьям человек был прогоняемый сквозь строй,
сквозь 300 палок, как мне сказали, бежавший солдат татарин. Все солдаты,
вооружённые палками, должны были ударять по спине проводимого мимо
их человека. Полковник кричал на людей, которые недостаточно крепко били,
и бил их за это, угрожая ещё жестоким наказанием. Солдаты взмахивали один
за другим палками и ударяли по спине волочимого мимо них человека... Влекомый на ружьях человек то откидывался назад, и тогда солдаты со средоточенными, серьёзными лицами толкали его вперёд; то падал вперёд, и тогда
те же солдаты удерживали его от падения и медленно вели вперёд».

343

Краткий словарь
литературоведческих терминов

Автор (лат. auctor — виновник, основатель, сочинитель) — создатель литературного произведения. Авторская позиция может проявляться прямо, непосредственно — через комментарии, оценки; автор при этом выступает в роли
наблюдателя, исследователя, спутника, судьи. Чаще всего авторская позиция
проявляется косвенно и может быть прояснена отчасти через сюжет, композицию, образную систему, совокупность художественных средств, отдельные
детали и т. д.
Аллегория (греч. allegoria — иносказание) — литературный приём, в основе которого лежит иносказание, изображение какой-либо идеи при помощи конкретного, отчётливо представляемого образа. Особенно часто приём аллегории
используется в баснях.
Амфибрахий (греч. amphibrachys — с двух сторон краткий) — трёхсложный стихотворный метр (размер) с ударением на втором слоге («Как ныне сбирается
вещий Олег...». А. С. Пушкин).
Анапест (греч. anapaistos — отражённый назад) — трёхсложный стихотворный
метр (размер) с ударением на третьем слоге («На заре ты её не буди...».
А. А. Фет).
Антитеза (греч. antithesis — противоположение) — литературный приём, основанный на резком противопоставлении понятий, образов, явлений и т. п. Обычно
антитеза выражена словами-антонимами.
Баллада (фр. ballade — танцевальная песня) — лиро-эпический жанр, стихотворение на исторические, сказочные или бытовые темы с элементами таинственности и мистики, наличием драматического диалога и напряжённого повествования.
Басня — жанр поучительной литературы, короткий рассказ в стихах или прозе
с прямо сформулированным моральным выводом, придающим рассказу аллегорический смысл.
Белый стих (англ. blank verse) — нерифмованный стих.
Героический эпос — сказания о героях, участвовавших в грандиозных исторических событиях, связанных с формированием и укреплением государственности.
Гипербола (греч. hiperbole — преувеличение) — художественный приём, основанный на преувеличении тех или иных свойств изображаемого предмета или
явления («Редкая птица долетит до середины Днепра...». Н. В. Гоголь).
Гротеск (фр. grotesque, итал. grottesco — причудливый от grotta — грот) — своеобразный художественный стиль, основанный на фантастике, гиперболе, причудливом сочетании реального и фантастического.

344

Дактиль (греч. daktylos — палец) — трёхсложный стихотворный метр (размер)
с ударением на первом слоге («Тучки небесные, вечные странники...». М. Ю. Лермонтов).
Деталь художественная (фр. detail — подробность, мелочь) — выразительная подробность (быта, пейзажа, интерьера, портрета, жеста, действия, речи и т. п.)
в произведении, несущая значительную смысловую и эмоциональную нагрузку.
Детектив (лат. detectio — раскрытие) — художественное произведение с особым
типом построения сюжета, в основе которого лежит раскрытие преступления.
Диалог (греч. dialogos — разговор, беседа) — разговор двух или нескольких лиц.
Драма (греч. drama — действие) — один из трёх родов литературы наряду с эпосом и лирикой. Большинство драматических произведений построено на действии. Основные драматические жанры — трагедия, комедия, драма.
Древнерусская литература — средневековая русская литература XI—XVII веков.
Духовная поэзия — стихотворные произведения на религиозные темы и сюжеты.
Жанр литературный (фр. genre — род, вид) — исторически складывающийся вид
литературного произведения. Различают эпические (роман, повесть, рассказ,
новелла и др.), лирические (лирическое стихотворение, ода, послание и др.),
драматические (трагедия, комедия, драма и др.) и лиро-эпические (баллады,
поэмы и др.) жанры.
Житие — жанр средневековой литературы, повествование о жизни святого и последующих после смерти святого чудесах, связанных с его именем.
Завязка — событие, знаменующее начало развития действия. Обычно ей предшествует экспозиция.
Заглавный образ — художественный образ, вынесенный в заглавие литературного произведения.
Инверсия (лат. inversio — переворачивание, перестановка) — нарушение «естественного» порядка слов («И курганов зеленеет / Убегающая цепь...». А. А. Фет).
Интерпретация (лат. interpretation — истолкование, объяснение) — истолкование
литературного произведения, постижение его смысла, идеи, концепции.
Интерьер (фр. interieur — внутренний) в литературе — описание внутреннего
убранства помещений.
Ирония (греч. eironeia — притворство) — иносказание, выражающее насмешку
или лукавство.
Классицизм (лат. classicus — образцовый) — направление в европейской литературе и искусстве XVII — начала XIX века, основанное на подражании античным
(классическим) образцам и принципах рационализма, рассматривающее художественное произведение как создание, сознательно сотворённое, разумно
организованное и логически построенное.
Комедия (греч. komodia от komos — весёлая процессия и ode — песня) — один
из основных драматических жанров, в котором характеры, ситуации и действие представлены в смешных формах. Различают комедию положений (ситуаций) и комедию нравов (характеров).
Комментарий (лат. commentarius — заметки, толкование) — толкование, разъяснение текста литературного произведения.

345

Композиция (лат. compositio — составление, соединение) — построение литературного произведения, система сопоставлений либо по сходству, либо по контрасту. Композиция включает в себя «расстановку» персонажей, событий, способов повествования, стилистических приёмов и др.
Конфликт (лат. conflictus — столкновение) — столкновение противоречий, основа
и движущая сила в произведении.
Кульминация (лат. culmen — вершина) — момент наивысшего напряжения действия в произведении.
Летопись — жанр древнерусской литературы, погодные (по годам) записи исторических событий.
Лирика (греч. lyra — музыкальный инструмент, под аккомпанемент которого исполнялись стихи, песни и т. п.) — один из трёх родов литературы наряду с эпосом и драмой. В лирических произведениях в центре внимания изображение
переживания. Основные лирические жанры — лирическое стихотворение, ода,
послание.
Метафора (греч. metaphora — перенесение) — один из основных художественных
приёмов (тропов), перенесение свойств одного предмета (явления) на другой
по принципу их сходства в каком-либо отношении или по контрасту («Улыбкой
ясною природа / Сквозь сон встречает утро года...». А. С. Пушкин).
Мифы (греч. mythos — предание) — древнейшие сказания о богах и героях, их
подвигах и открытиях.
Монолог (греч. monos — один и logos — слово) — развёрнутое высказывание
одного персонажа в литературном произведении.
Новелла (итал. novella — новость) — один из малых жанров эпической (повествовательной) литературы, отличающийся от рассказа более острым сюжетом
и композиционной стройностью.
Ода (греч. ode — песня) — жанр лирической поэзии преимущественно торжественного характера, посвящённый какому-либо важному событию, прославлению
Бога, природы, отечества, человеческих достоинств.
Олицетворение — художественный приём, особый вид метафоры, перенесение
черт живого существа на неодушевлённые предметы или явления («Поют деревья, блещут воды...». Ф. И. Тютчев).
Пародия (греч. parodia — перепев) — комическое подражание художественному
произведению.
Пейзаж (фр. paysage — пейзаж) — изображение природного окружения человека
и образ любого открытого пространства.
Персонаж (лат. persona — личность, лицо) — образ человека в литературном произведении.
Повесть — жанр повествовательной (эпической) литературы, «средняя» форма эпической прозы, сопоставимая с романом (большая форма) и рассказом (малая
форма).

346

Повтор — художественный приём, основанный на повторении слов, фраз, образов,
звуков.
Поучение — вид проповеди, жанр древнерусской литературы.
Поэма (греч. poiema от poieo — делаю, творю) — лиро-эпический жанр, большое
или среднее по объёму стихотворное произведение с эпическим или лирическим сюжетом.
Предметный мир литературного произведения — мир вещей в литературном произведении.
Прототип (греч. prototypon — прообраз) — реально существовавшее лицо, послужившее писателю прообразом для создания литературного персонажа.
Психологизм (греч. psyche — душа и logos — понятие) — глубокое и детальное
раскрытие внутреннего мира героев, их мыслей, желаний, переживаний.
Пьеса (фр. piece — кусок, часть) — любое произведение драматического рода.
Развязка — заключительный момент в развитии действия, конфликта в драматическом или эпическом произведении.
Рассказ — малый жанр повествовательной (эпической) литературы.
Реализм (позднелат. realis — вещественный, действительный) — направление в литературе и искусстве, доминировавшее в XIX веке. Писатели-реалисты стремились
к художественному осмыслению действительности, основанному на принципе
жизнеподобия, представляли типические характеры, действующие в типических
обстоятельствах, особое внимание уделяли социально-бытовому фону.
Ремарка (фр. remarque — замечание, пояснение) — указание автора в тексте пьесы (обычно в скобках) на поступки героев, их жесты, мимику, интонацию,
обстановку действия и т. д.
Рефрен (от ст.-фр. refrain (от rеfraindre) — повторять) — повторяющаяся часть
песни, повторяющаяся стихотворная строка в поэзии.
Рецензия (лат. recensio — рассмотрение) — подробный отзыв, содержащий разбор произведения, его критическую оценку.
Рифма (греч. rhythmos — плавность, соразмерность) — созвучие окончаний стихотворных строк. Различают рифмы точные («гор — спор») и неточные («рассказ — тоска»), мужские (с ударением на последнем слоге строки), женские (с ударением на предпоследнем слоге строки), дактилические (с ударением на третьем от конца строки слоге). По расположению в строках рифмы
делят на парные, или смежные (по схеме аабб), перекрёстные (по схеме
абаб), охватные, или опоясанные (по схеме абба). Стихи без рифм называют
белыми.
Род литературный — вид литературных произведений. Традиционно выделяют три
основных рода литературы: эпос, лирику и драму.
Роман (фр. roman, нем. Roman, англ. novel) — большое по объёму эпическое произведение, наиболее распространённый жанр повествовательной литературы.
Романтизм (фр. romantisme от исп. romance — по-романски) — одно из крупнейших направлений в европейской и американской литературе и искусстве конца XVIII — первой половины XIX века, сосредоточившееся на изображении
исключительного героя, действующего в исключительных обстоятельствах, воспринимающего реальную действительность как нечто непостижимое, враждебное личности, противостоящее романтическому идеалу, миру главного героя
(романтическое двоемирие). Романтический герой осознаёт невозможность

347

утвердить идеальный мир в мире реальном, и этот факт оценивается им как
следствие романтического подхода к жизни (романтическая ирония).
Сатира (лат. satira) — беспощадное и уничтожающее осмеяние, критика жизни,
человека, явления.
Сентиментализм (англ. sentimental — чувствительный, фр. sentiment — чувство) —
направление в европейской литературе и искусстве второй половины XVIII —
начала XIX века, изображающее внутренний мир, чувства обычного человека.
Символ (греч. symbolon — условный знак) — художественный образ, служащий
условным обозначением какого-либо явления.
Сказ — жанр эпической (повествовательной) литературы, опирающийся на народные предания. Повествование в сказе ведётся от лица рассказчика и в особой
сказовой манере.
Сонет (итал. sonetto от sonare — звучать, звенеть, т. е. «звонкая песенка») —
твёрдая форма в европейской поэзии, стихотворение из 14 строк в виде сложной строфы. Каноническая форма сонета состоит из двух катренов (четверостиший) на две рифмы и двух терцетов (трёхстиший) на три, реже на две
рифмы.
Сравнение — изображение одного явления с помощью сопоставления его с другим («И мы, сплетясь, как пара змей, / Обнявшись крепче двух друзей...».
М. Ю. Лермонтов).
Сюжет (фр. sujet — предмет) — развитие действия, ход событий в литературных
произведениях.
Тема — круг жизненных явлений, изображённых в художественном произведении.
Трагедия (греч. tragodia — козлиная песнь) — один из основных драматических
жанров, основанный на трагических (неразрешимых) противоречиях, неизбежно ведущих героев к катастрофе.
Троп (греч. tropos — поворот) — употребление слова или выражения в переносном значении.
Фабула (лат. fabula — рассказ, басня) — повествование о событиях, изображённых в художественном произведении.
Фантастика (греч. phantastike — искусство воображать) — разновидность художественной литературы, в которой авторский вымысел приводит к созданию нереального, «чудесного» мира.
Фигура (лат. figura — очертания, внешний вид, образ) — необычное построение
словосочетания, предложения или группы предложений.
Фэнтези (англ. fantasy) — вид фантастической литературы, предполагающей существование фактов и явлений, не поддающихся, в отличие от научной фантастики, объяснению.
Хорей (греч. choreios — плясовой) — двусложный стихотворный метр (размер)
с ударением на первом слоге («Буря мглою небо кроет...». А. С. Пушкин).
Художественный мир — вторичная, вымышленная реальность, созданная при непосредственном участии вымысла, фантазии, художественной условности. Это
то, что изображено в произведении, система, совокупность образов, вполне
соотносимых с реальным миром: люди, события, природа (живая и неживая),
вещи, время и пространство.

348

Цикл (лат. cyclus, греч. kyklos — круг) — группа произведений, сознательно объединённых автором по жанровому, идейно-тематическому принципу или общностью персонажей («Записки охотника» И. С. Тургенева).
Цитата (лат. citatum — приведённое) — дословная выдержка из какого-либо
текста.
Эзопов язык (по имени древнегреческого баснописца Эзопа) — особый вид иносказания, к которому обращались писатели в условиях цензуры.
Экспозиция (лат. expositio — изложение, объяснение) — изображение жизни персонажей в период, предшествующий завязке.
Эпиграмма (греч. epigramma — надпись) — жанр лирической поэзии, короткое
стихотворение сатирического содержания.
Эпиграф (греч. epigraphe — надпись) — надпись, короткий текст, помещаемый
автором перед текстом сочинения или его части, цитата из авторитетного источника.
Эпизод (греч. episodion — вставка) — относительно самостоятельная единица действия в эпических и драматических произведениях.
Эпитет (греч. epitheton — приложенное) — художественное (образное) определение предмета (явления), выраженное преимущественно прилагательным («Под
тенью сладостной зелёного листка...». М. Ю. Лермонтов).
Эпопея (греч. epopoіїa — собрание песен, сказаний) — самая крупная форма эпической (повествовательной) литературы.
Эпос (греч. epos — слово, повествование, рассказ) — один из трёх родов художественной литературы наряду с лирикой и драмой, повествовательная литература. Основные эпические жанры — сказка, предание, эпопея, повесть, рассказ, роман.
Эссе (фр. essai — попытка, проба, очерк) — прозаическое сочинение небольшого
объёма и свободной композиции, выражающее индивидуальные впечатления
и соображения по конкретному поводу или вопросу, не претендующее на исчерпывающую трактовку предмета, имеющее философский, историко-биографический, публицистический, литературно-критический, научно-популярный или
чисто беллетристический характер.
Юмор (англ. humour — юмор, нрав, настроение, склонность) — смех весёлый
и доброжелательный, в отличие от сатиры.
Ямб (греч. iambos) — двусложный стихотворный метр (размер) с ударением на
втором слоге («Мой дядя самых честных правил...». А. С. Пушкин).

349

Содержание
Художественный мир литературного произведения . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

3

Древнерусская литература . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Житие Сергия Радонежского (фрагменты). . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

6
8

Духовная традиция в русской литературе . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
М. В. Л о м о н о с о в . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Вечернее размышление о Божием величестве
при случае великого северного сияния (фрагмент). . . . . . . . . . . . .

15
16

Г. Р. Д е р ж а в и н . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Бог (фрагмент) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

18
19

А. С. Х о м я к о в . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Воскрешение Лазаря . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

20
—

А. К. Т о л с т о й . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Благовест . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Иоанн Дамаскин (фрагмент) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

21
22
23

К. Р. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Молитва . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

25
26

Мир в слове. Душа . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

27

Практикум. Сочинение-эссе на литературную тему . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

28

Зарубежная литература XVII века . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ж.-Б. М о л ь е р . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Мещанин во дворянстве (фрагменты). Пер. Н. Любимова . . . . . . . . . .

31
33
35

Русская литература XVIII века . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Д. И. Ф о н в и з и н . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Недоросль (фрагменты) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

53
55
57

Н. М. К а р а м з и н . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Бедная Лиза . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

86
91

—

Мир в слове. Чувство . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 105
Русская литература XIX века . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 106
А. С. П у ш к и н . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . —
Из «Истории Пугачёва» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 111
Капитанская дочка . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 113
Мир в слове. Честь . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 192

350

Практикум. Анализ проблематики литературного
произведения . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
М. Ю. Л е р м о н т о в . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
«Когда волнуется желтеющая нива...» . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Сон . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Мцыри . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

193
196
202
203
204

Мир в слове. Сон . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 225
Н. В. Г о г о л ь . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 226
Ревизор . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 232
Коляска . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 302
Практикум. Эпиграф в литературном произведении . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 312
А. Н. О с т р о в с к и й . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 315
Снегурочка (фрагменты) . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 317
Л. Н. Т о л с т о й . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 332
После бала . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 335
Краткий словарь литературоведческих терминов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 344

351

Учебное издание
Чертов Виктор Фёдорович
Трубина Людмила Александровна
Антипова Алла Михайловна
Маныкина Анна Александровна

ЛИТЕРАТУРА
8 класс
Учебник для общеобразовательных организаций
В двух частях
ЧАСТЬ 1
Редакция русского языка и литературы
Заведующий редакцией Л. Ю. Клевцова
Ответственный за выпуск А. С. Наруцкая
Редакторы Е. И. Правоторова, Е. Н. Бармина
Художественные редакторы Е. В. Дьячкова, А. В. Щербаков
Художник Ю. В. Христич
Техническое редактирование и вёрстка А. Г. Хуторовской
Корректор Е. Д. Светозарова
Налоговая льгота — Общероссийский классификатор продукции ОК 005-93—953000. Изд. лиц.
Серия ИД № 05824 от 12.09.01. Подписано в печать 16.04.19. Формат 70 × 90 1/16.
Бумага офсетная. Гарнитура Школьная. Печать офсетная. Уч.-изд. л. 26,88 + 0,46 вкл.
Тираж 3000 экз. Заказ №
..

Акционерное общество «Издательство «Просвещение».
Российская Федерация, 127473, г. Москва, ул. Краснопролетарская, д. 16,
стр. 3, этаж 4, помещение I.
Предложения по оформлению и содержанию учебников —
электронная почта «Горячей линии» — fpu@prosv.ru.
Отпечатано в России.
Отпечатано по заказу АО «ПолиграфТрейд»
в АО «Первая Образцовая типография»,
филиал «УЛЬЯНОВСКИЙ ДОМ ПЕЧАТИ».
432980, г. Ульяновск, ул. Гончарова, 14.

«Юность преподобного Сергия». Художник М. Нестеров

«Святой Сергий Радонежский». Художник Н. Рерих

«Христос в пустыне». Художник И. Крамской

«Екатерина II в Царскосельском парке». Художник В. Боровиковский

«Провинция 1830-х годов». Художник М. Добужинский

«Лель (Весна)». Художник М. Нестеров

«Палаты царя Берендея». Художник В. Васнецов

«Снегурочка». Художник В. Васнецов